КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Саламандра [полевка] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Annotation

Он привык быть сильным и свободным. Он привык быть первым. А тут такой облом… Тощее, немощное тельце, рабский ошейник и, похоже, садист хозяин. И главное совершенно не понятно, где он и что вокруг творится. М-да ситуация…



Начало путешествия

Генерал

Новая жизнь

Решение

Пир

Чока

Игры

Расплата

Компиталии

Примечание к части

Линька

Гаури

Лекс

Брат

Примечание к части

Танец

Арена

Примечание к части

Свобода

Тиро

План № 2

Храм

Ти и требушет

Договор

Сборы и разговоры

Примечание к части

Поместье

Требушет

Примечание к части

Кирель

Возвращение

Дома

Поцелуй

Настоящий аристократ

Зюзя

Пир

Путь-дорога

Под знаком саламандры

Не пугайте маленького рыжика, вам же хуже будет…

Не пугайте маленького рыжика, вам же хуже будет… (часть 2)

Домашние дела

Дела домашние

Расскажи мне свой секрет

Свадьба Зюзи

В порту

Дорбоган

По условию договора…

По условию договора…(часть 2)

Планы на будущее

Не было бы счастья…

Начало семейной жизни

Начало похода

Шустрик

Дорога к Желтой

Желтая

Домой, быстрей домой

Агоналии

Примечание к части

Агоналии (продолжение)

Агоналии (окончание)

Мальчишки

Примечание к части

Гильдия

Зеркало

…по кирпичику…

Тара

Утречко

Примечание к части

Шишок

Армада

Оборона порта

Оборона порта (часть 2)

Личи, мечты и пророчества

Наемник

Дом, милый дом

Примечание к части

Первый пир

Линейные уравнения и непростые решения

Примечание к части

Плата и расплата

Секреты

Булат

Примечание к части

Клинок

Ученик

Трудовые будни

Примечание к части

Ученик (продолжение)

Примечание к части

О новых цветах и возможностях

Гости, дорогие…

Братик Чача

Примечание к части

Праздник вылупления

Примечание к части

Воля богов

Примечание к части

Цветок пустыни

Игры, зрелища и сплетни

Многие знания…

Примечание к части

Не каждый младший…

Преображение

Подарки

О наглых ящерах

Глаз Семизуба

Сезон штормов

Сезон штормов (продолжение)

О ветрах перемен, землетрясениях и прочих знамениях

О бедном Пушане замолвите слово

Свадьба Козюля, танцуют все!

Примечание к части

Новый год, новые хлопоты

Примечание к части

Круг и круги

Конец сезона штормов

На берегу

Монахи

Снова за работу

Рийангаххр

Черное и белое

Пророчество

Александр

Цели и средства

Примечание к части

Гудвин

Свадьба Бэла

Мистификация Гудвина

Много хорошо

В начале славных…

Примечание к части

Учитель поневоле

Примечание к части

Зи, Зу и милашки младшие

У семи нянек…

Окончание тяжелого дня

Хлопоты старые и новые

Новые игрушки для больших мальчиков

Заботы младших мужей

Подарочек

Примечание к части

Старик

Ревность

Примечание к части

Сюрприз!!


Начало путешествия


Удар. Рывок. Последнее, что почувствовал Александр Борисович 52 лет от роду — это сокрушительный удар в висок и сладкая боль сотрясения мозга. Последней мыслью, которая мелькнула до потери сознания, было: допрыгался наконец, экстремал хренов.

А потом была темнота и какой-то цветной водоворот всполохов, как будто оказался посреди взрывающегося фейерверка. А дальше были темнота и боль.

Болело все и сразу. Казалось, его кто-то очень качественно отпинал и бросил подыхать. Грудь сдавило тяжелым обручем. Мучительный кашель сотрясал тело. Алекс привстал на руках, пытаясь отдышаться и унять кашель, который разрывал грудную клетку. Неожиданным потрясением стало то, что вместо снега в рот попали мелкий песок и пыль. Оказывается, он лежал на деревянных прутьях, лежащих на утрамбованной пыльной земле. Воздух был горячим и неожиданно пряно-сладким.

Следующим потрясением стали его руки. Тонкие руки-веточки, увешанные разноцветными браслетами. Алекс попытался сесть и отдышаться. Его качнуло и повело в сторону. Тяжелая грива огненно-красных волос мотнулась по спине и потянула своим весом назад. Переведя дыхание, он еще раз посмотрел на «свои» руки. Сжал и разжал кулаки. Конечности послушно отозвались. Но только эти хилые ручки никак не могли быть его руками.

Алекс закрыл глаза и сразу перед глазами встали родные руки — сильные, накачанные руки спортсмена-экстремала. Алекс всегда гордился своим телом. Он вырос в семье военного и был приучен отцом к ежедневным физическим нагрузкам. И в свои пятьдесят два он мог дать форы молодым парням. Поджарое загорелое тело с явно выраженными прессом и грудными мышцами. Алекс потратил много времени, чтобы выглядеть именно так. А теперь перед его глазами мелькнули слабенькие полупрозрачные, явно девичьи руки с аккуратно наманикюренными ноготками.

Алекс судорожно схватился за пах. Между ног привычно оказался член и Алекс перевел дух. Мысли скакали в голове как кузнечики. Он явно попал… но вот вдобавок ко всему оказаться еще и в женском теле, это был бы явный перебор… Алекс успокоено выдохнул, а потом опять напрягся. Ноги мало того, что были слабенькие и изнеженные, так еще ко всему и одеты в широкие шаровары из полупрозрачной тонкой ткани. Алекс напрягся, он что — бордельная подстилка? Рука метнулась к заднице. Но она оказалась плотно сжатой и достаточно упругой.

Алекс перевел дыхание. Нет, в прежней жизни он не был монахом. Он любил женщин и те в ответ с радостью отдавались в его умелые руки. От скуки, а еще и от любопытства, он пробовал как-то и с парнями, но всегда в активной позиции, и даже сама мысль оказаться снизу вызывала агрессию. Алекс был убежденным бабником и холостяком. Короткие романы протекали бурно и скоротечно. Алекс всегда в первую очередь любил себя и преследовал исключительно собственные интересы. Поэтому женщины не задерживались возле него надолго. Одни уходили с истерикой, перебив гору посуды, другие гордо подняв голову, бросив напоследок в спину горсть обидных слов. Ни один роман не длился больше года. Но Алекс не переживал на эту тему. Его совершенно не обременяло одиночество, тем более, что он никогда не был долго один. Ему даже не приходилось затрачивать каких-либо усилий. Пока другие маялись проблемой, как бы познакомиться с красивой женщиной, Алекс в это время с улыбкой позволял очередной девушке соблазнить себя. А дальше все происходило как под копирку. Довольная девушка поселялась в его квартире и с энтузиазмом бралась за приведение мужской берлоги в уютное гнездышко, потом уставала, разочаровывалась. Потом все то, что в самом начале вызывало у нее восторг — занятия Александра спортом и собственным телом, начинало ее раздражать. Всегда начинались разговоры, что он излишне зациклен на себе и собственных увлечениях. А потом начинались скандалы и выяснения отношений: любишь-не любишь, будешь-не будешь. А потом Алекс опять оставался один.

Алекс быстренько провел ревизию собственного тела. Он явно был пареньком. Худеньким и каким-то излишне изнеженным. На тонких руках и ногах позванивали браслеты, в ушах покачивались серьги. Из одежды были только короткий топ и широкие шаровары, которые держались на бедренных косточках, открывая голый поджарый животик с проткнутым пупком. На тоненьком колечке там свисал маленький бубенчик, который нежно отзывался на любое движение.

Волосы были только на голове, ни в паху, ни под мышками их не наблюдалось. Может, были удалены, а может, просто не выросли по малолетству. После собственного осмотра Алекс решил оглядеться по сторонам. Голова отозвалась болью на резкое движение. После ощупывания на ней была обнаружена шишка на затылке. Перед глазами все плыло и пыталось раздвоиться. По всей видимости, удар был достаточно сильным.

Алекс, избегая резких движений, попытался еще раз оглядеться. Сразу выяснилось, что он сидит в деревянной клетке посреди большой площади. Вокруг бегали люди и, похоже, здесь недавно был нешуточный бой. По крайней мере, вокруг лежало несколько трупов, залитых кровью. Алекс присмотрелся. Это были явно трупы крупных мужчин-воинов. На них были белые шаровары и белые (теперь залитые кровью) рубахи. Все мужчины были медноволосыми, как и сам Алекс. Судорожно метались более мелкие мужчины и женщины, по виду больше похожие на прислугу в богатом доме.

Пока Алекс рассматривал ближайшего мертвого воина, по площади промаршировало несколько смуглых брюнетов в коротких одеждах, наподобие шотландского килта или греческой туники. На греков эти воины были даже больше похожи. Короткие белые туники, красные плащи, кожаные доспехи, короткие мечи. Алекс от такого открытия даже растерялся. Он что, попал в прошлое? Мысли метнулись в поисках подсказок — греки, спартанцы, судя по его одежде, он явно был персом, хотя разве персы были рыжими? Но кто их знает… Алекс имел об истории Греции только самые общие понятия, почерпнутые в основном из фильмов.

Но все его мысли сразу рассыпались, не успев сформироваться. На площадь пришли двое воинов в туниках, которые вели под уздцы ЯЩЕРОВ. Алекс потер глаза. Это были не галлюцинации и песочного цвета ящерицы не стали похожи на лошадей. Воины быстро продели сквозь прутья клетки две длинные жерди, а их концы закрепили на спинах ящеров. После этого ящеров заставили подняться и вскоре клетка с Алексом уже свисала на жердях примерно в полуметре над землей.

Первого ящера взяли под уздцы, второй покорно пошел следом, похоже для них было привычно ходить в такой упряжке. Вот так, следуя один за другим, их и вывели с площади. Вскоре, миновав широкие ворота, они оказались в городе. По краям клетки встали воины в туниках и достали короткие клинки. Они, похоже, охраняли своего пленника. В городе слышались крики и плач. А еще пахло гарью и кровью. Клетка равномерно покачивалась от неспешного шага ящеров. Алекс сидел внутри на жестких прутьях и чувствовал себя цирковой обезьянкой.

Город был похож на обычный земной городок, где-то в Афганистане или в глубинке Пакистана, если бы не всадники на ящерах, которые сновали туда-сюда с самым независимым видом. Попетляв по достаточно широким улицам городка, вся компания вскоре оказалась за городом. Там стояло несколько колонн людей. На их шеях были ошейники, которые крепились к длинной цепи. Алекс прикинул навскидку, на каждую такую цепь собирали до полусотни людей. И таких цепей было явно больше десятка.

Рядом стояли крупные охранники, у них помимо мечей были еще и длинные кнуты, свернутые в петли. Когда ящеры с клеткой прошли к голове колонны, надсмотрщики стали щелкать кнутами, поднимая с земли скованных людей. Рассмотреть внимательно, что происходит впереди, было невозможно из-за спины ящера, а вернее сказать из-за его задницы с не очень длинным хвостом, который раскачивался как маятник перед клеткой Алекса.

Алекс вскоре почувствовал, что сидеть на прутьях клетки очень неудобно, вдобавок нежное тело было явно непривычно к такому дискомфорту. От покачивания в голове замутилось, и Алекса вначале тошнило от качки, а потом тело решило, что с него уже хватит и он обвис внутри клетки в глубоком обмороке. Никто на это не обратил внимания, похоже, всем было все равно, привезут они его живого или мертвого.

Генерал


Очнулся Алекс от того, что его поливают водой. И первое, что он увидел у своего лица, была сине-зеленая морда ящера с длинными и явно опасными зубами. Алекс вдруг подумал, что примерно такого ящера он видел в фильме «Парк юрского периода», и там по сюжету ящер был достаточно сильным и сообразительным хищником. Только вот в фильме не говорилось, что из его пасти воняло сладко-приторно тухлым мясом и еще чем-то похожим на аммиак. Алекс поморщился, запах был похлеще нашатыря.

На ящере верхом как на коне восседал достаточно крупный мужик, который разглядывал его как кусок говна под ногами. Он что-то надменно пощелкал и презрительно вскинул бровь, явно ожидая ответа от Алекса. Тот в ответ только скривился. Алекс не то что не понял, о чем речь, он даже не разобрал отдельных слов. Для непривычного уха все сливалось в пощелкивание и посвистывание. Алекс огляделся. Небо темнело. Армия с рабами посередине похоже, готовилась к ночевке.

Наездник что-то опять прощелкал, а потом кивнул головой. Погонщики следом дали команду ящерам, и те тяжело опустились на брюхо. Вместе с ними опустилась и клетка. Алекс едва успел подобрать ноги, которые до сих пор безвольно свисали до земли. Если бы Алекс замешкался, то его ноги оказались бы прижаты прутьями к земле. Как выяснилось, клетка была невысокая, и встать в ней не получилось. Наездник бросил на крышу клетки кожаную флягу и небольшую лепешку.

После этого он резко пришпорил ящера и умчался куда-то. Ящеров тем временем отстегнули от жердей и отогнали в сторону к другим таким же. И теперь Алекс смог оглядеться. Солдаты варили в чанах какую-то похлебку. Ящеры спокойно ковырялись в песчаной почве своими клювами, что-то выискивая. Один из них был яркой, совершенно дикой окраски, а остальные были бежево-кремово-серыми. По всей видимости, это были один самец и несколько самочек.

Алекс открыл флягу и принюхался, там была вода, а лепешка была сухой как лаваш, но неожиданно вкусной. Алекс осторожно кушал небольшими кусочками, желудок время от времени сжимался, но не поймешь, то ли от голода, то ли от того, что днем сильно тошнило. Немного насытившись, Алекс стал осматриваться дальше. Все пленные были рыжими, как и он. Только насыщенность цвета варьировалась от медно-красных до золотисто-медовых. А вот все воины были как один жгучими брюнетами с загорелой на солнце кожей.

По лагерю ходили воины, все были заняты своими делами. Было понятно, что людям привычна такая жизнь. То там, то здесь раздавались громкие трели и посвистывания, которые порой обрывались обыкновенным человеческим смехом. Алекс немало попутешествовал в свое время и знал из своего опыта, каким бы странным ни был язык местного населения, если начать общаться на нем, то язык быстро выучится. Поэтому он спокойно прислушивался к пощелкиванию и посвистыванию и пытался выделить из общей какофонии звуков отдельные слова.

Время от времени мимо проходил тот самый мужик, который разбудил его. По тому, как к нему уважительно прислушивались, было понятно, что он здесь старший и его уважают. Мужик отдал несколько коротких команд, и несколько солдат встали со своих мест и пошли поить пленных водой. Другие понесли туда же лепешки. Они разрывали их на куски и просто кидали в сторону пленных, нимало не заботясь, кому что достанется.

Все тело болело. Ни разогнуться, ни встать в полный рост. По всей видимости, одной лепешки было достаточно этому тощенькому тельцу, потому что Алекс заснул, как сидел, прислонившись к углу клетки. Утром его разбудил тот же грубиян. Он попросту стукнул несколько раз ногой по клетке, таким образом будя пленного. Удостоверившись, что Алекс проснулся, он кинул на крышку клетки очередную флягу и лепешку, а после этого ушел, не сказав ни слова.

Ящеров опять впрягли в длинные жерди и потянули первого за упряжь. Первым шел самец. Тот самый, которого Алекс вчера так внимательно рассматривал. На его хвосте были длинные бело-черные иглы как у дикобраза, а вот у самочек иголки были просто черными и значительно короче. Алекс не удержался и, прижавшись к краю клетки, осторожно просунул руку и потрогал иголки. Они были блестящими и вблизи шелестели как сухой бамбук.

Тело от сидения на твердых перекладинах устало и начало болеть. Солнце еще не встало окончательно, а у Алекса на попе и ногах, казалось, не было живого места от перекладин. Подумав немного, он плюнул на все и спустил ноги вниз, сквозь прутья клетки. Они без труда достали до песка. Песок был еще по утреннему прохладным. Тонкие штаны терлись о перекладину между бедер, босые ноги были нежными и чутко реагировали на малейший камешек, но в целом так было намного удобнее.

Вот так, на ходу Алекс съел половину лепешки и допил вчерашнюю флягу с водой. Алекс покрутил головой, осматривая окрестности. Солнце поднималось над песками в совершенно пустом небе. Ни тучки в песках, ни деревца, а значит, на тень можно было не рассчитывать. Днем будет жарко. И еще вопрос, дадут ли ему еще воды, поэтому он решил, что воду стоит экономить, и закрыл крышку. Прижав новую флягу к животу, он медленно брел внутри клетки.

Где-то вдалеке слышался свист кнутов и вскрики людей. Совершенно человеческие стоны и плач. Алекс подумал, что горе на всех языках звучит одинаково. Споткнувшись несколько раз, Алекс понял, что ужасно устал. Похоже, прежний владелец тела совершенно не занимался физкультурой. Мышцы от усталости уже дрожали. Поэтому он постарался устроиться удобнее на жестких прутьях и, свесив ноги вниз, разглядывал окрестности. Но смотреть было особо не на что — песок, мелкие камни и чахлая растительность.

Время от времени возле клетки появлялся тот самый мужик на синем ящере. Он подчеркнуто не замечал пленника, но Алекс был уверен, что тот за ним приглядывает. Судя по властным манерам и командному голосу, он был в этой армии не последним человеком. Алекс мысленно назвал его генералом. Вскоре их караван стали догонять войска. Колонны военных бодро их обгоняли, поднимая тучи мелкой пыли. Колонны были разные. И пешие, с различным видом оружия, и верховые на более мелких, чем у генерала, ящерах. Как правило, у каждой колонны был свой командир. Это было заметно по тому, как он держался, и, как правило, он был вооружен лучше, чем остальные.

Всякий раз, когда с клеткой равнялись солдаты, начинался один и тот же аттракцион. Солдаты довольно что-то свистели, при этом причмокивая и нахально подмигивая. Офицеры понимающе ухмылялись и презрительно сплевывали под ноги. Алекс каждый раз терялся, с чего бы к одному человеку столько внимания? Он что, командовал армией, которую разбили? Он посмотрел на свои руки более внимательно. Да нет, не похоже, чтобы этими руками поднимали хоть что-нибудь тяжелее ложки. Да и наряд совсем не подходил для боевых действий. А этот бубенчик в пупке вообще гнал мысли в строго определенном направлении. Тогда с чего бы такая всеобщая радость от его поимки?

Алекс, каждый раз слыша приближающийся топот очередной колонны, только поднимал ноги внутрь клетки и старался сидеть ровно. При этом старательно делая вид, что все происходящее не имеет к нему никакого отношения. Время от времени колонну догоняли работорговцы. Тогда все останавливались и начиналась торговля. После этого одна или две цепочки отделялись от общего потока и отправлялись в сторону.

Солнце палило нещадно и Алекс понял что уже, похоже, обгорел. Кожа у нового тела была тонкая и белоснежная, какая бывает только у рыжих. Прикрыться от солнца было совершенно нечем, и Алекс попытался прикрыться собственными волосами, распустив их как плащ по спине и плечам. Благо, они были густыми и длинными. Не то, что у современных девушек, Алекс только тяжело вздохнул, эх, милые мои, не видать мне вас больше…

Чуть позже Алекс снял с себя маленький топик и, намочив его водой, положил на голову. Если тельце такое чахлое и не привыкшее к нагрузкам, то как бы не получить солнечный удар на такой жаре. Алекс поймал себя на мысли, что думает о новом теле скорее как о девушке, которую надо оберегать, чем как о себе привычном. Как будто он к новому телу имел абсолютно условное отношение. Сознание отказывалось думать об этом худосочном недоразумении как о себе любимом.

Песок нагрелся и от пешей прогулки пришлось отказаться. От земли веяло жаром как от раскаленной сковородки. Поэтому Алекс сидел в клетке, свесив ножки, и от нечего делать пытался посчитать количество воинов, которые их обгоняли. Время от времени проходили колонны, как подозревал Алекс, тылового обеспечения. Такие же грузовые ящеры тащили корзины и большие котлы, иногда туши ящеров с белой шкуркой и нежной мордочкой. Похоже, поставка продовольствия была грамотно отлажена. А значит, такие походы были для них привычны.

Как правило, первым в таких колоннах шел цветной самец, и когда два самца равнялись друг с другом, то они начинали топорщить иглы на хвосте и воинственно щелкать на соперника клювом. Тогда погонщики начинали кричать на них и старались развести друг от друга как можно быстрее. Алекс умывался после каждой колонны и заново мочил топик на голове, и при этом пытался повторить звуки, которые издавали погонщики.

Воды до вечера не хватило. И Алекс стал переживать, дадут ли воду вечером, или придется ждать до утра? Но к счастью, как только ящеры опустили на горячий песок клетку, рядом оказался генерал, который молча кинул воду и лепешку и сразу умчался на своем громадном ящере к подходящей очередной колонне военных. Ящеров отстегнули и увели, а вокруг клетки стала собираться возбужденная толпа солдат. Они что-то радостно галдели и пересвистывались. Потом двое наиболее наглых, показали миниатюру как один трахает другого, при этом нижний жеманно складывал руки и говорил явным фальцетом. Все вокруг смеялись и тыкали в сторону Алекса пальцем.

Потом прилетел генерал и нарявкал на солдат. Он сразу нашел им занятия, кого отправили поить пленных, кого разводить костры и готовить еду. Когда вокруг клетки опять стало пусто, Алекс посмотрел на цепочки рабов. Хотя колонна и останавливалась несколько раз, но похоже, это было как капля в море. Люди выглядели уставшими и запыленными. Алекс им очень посочувствовал. Идти целый день по жаре, это наверное была настоящая пытка. Он ехал, прикрывшись как мог, и то устал от этой жары просто невыносимо.

Среди рабов раздались крики и плач. Солдаты отстегивали от цепей тех, кто был совершенно вымотан, и, предварительно убив, утаскивали в сторону загонов с ящерами. Алекс передернулся от ужаса и омерзения. Похоже, ездовые ящеры предпочитали мясо, и солдаты кормили их трупами тех, кто не мог двигаться дальше и задерживал колонну. Алекс отвернулся, смотреть на все это было просто невыносимо. Скудная еда рвалась наружу, но он постарался успокоиться и уговорить себя, что это все ненастоящее, а вроде как игра. Хотя от запаха крови внутри все просто сжималось от ужаса.

Совсем рядом послышался крик молодой женщины и где-то недалеко послышался шлепок. Алекс рефлекторно оглянулся. Недалеко от клетки лежал трупик полугодовалого ребенка. Сердце зашлось от боли. Хотя у него никогда не было своих детей, но он всегда с удовольствием играл с чужими. При этом, не забывая контролировать, чтобы очередная подружка нечаянно не забеременела. Но сейчас от вида этого маленького рыженького ребенка сердце просто свело от боли. Алекс опять отвернулся, но краем глаза заметил движение. Он резко развернулся и пристально посмотрел на ребенка. Точно, маленькая грудь слабо поднималась. Ребенок был жив!

Алекс не раздумывая потянулся за ним, но он лежал недостаточно близко. Он тогда попытался достать до него ногой, надо было затащить его к себе в клетку! Но пальцы только едва задели малыша. Алекс увидел, что его действия заметили солдаты и пошли в его сторону. Алекс тогда уперся руками в клетку и на пределе всех сил с трудом сдвинул ее с места. Солдаты растерянно остановились и, похоже, засмеялись. Алекс уперся ногами и всем телом еще раз и еще немного сдвинул клетку в сторону малыша.

Солдаты опять пошли к малышу с окровавленными ножами в руках, но Алекс изловчился и затащил его к себе раньше, чем они сообразили, что происходит. Когда они подошли к клетке, Алекс прижимал к себе ребенка и был готов защищать его как собственного. Ближайший солдат протянул руку внутрь клетки, желая вырвать малыша, но Алекс увернулся и цапнул негодяя изо всех сил зубами за запястье. Клетка была маленькая и прятаться в ней долго не получилось бы, но Алекс знал, что ребенка он так просто не отдаст.

Солдаты зашумели и, похоже, растерялись. На шум пришел генерал, посмотрев зло на Алекса, он что-то защелкал и протянул в клетку руку. Алекс прижал к себе малыша и так же зло ощерился. Он постарался зарычать и вообще выглядеть грозно. На лице генерала мелькнуло удивление, но вскоре оно сменилось брезгливой гримасой. Он что-то сказал солдатам и все вернулись к прежним занятиям.

Теперь Алекс более внимательно посмотрел на малыша. Он еле дышал и выглядел ужасно замученным. Алекс быстренько открыл флягу и стал бережно поить его изо рта. Вскоре ребенок стал дышать спокойнее и даже открыл усталые глазки. Алекс опять напоил малыша, а потом пожевал мякишек лепешки и точно так же скормил ее ребенку. Ребенок проглотил все и, похоже, заснул на его руках. А вот Алекс уснуть уже не мог. Он полночи прислушивался к его дыханию. И среди ночи, когда ребенок проснулся, напоил его еще раз. В этот раз ребенок был более активным. Алекс опять накормил его пожеванной лепешкой и удивился, вдруг оказавшись описанным. Как-то он совсем забыл, что маленькие дети писаются, и оказался неготовым к такому сюрпризу. Его общение с малышами никогда не занимало больше получаса игры.

Ребенок после этого благополучно заснул. И Алекс, покрутившись, тоже заснул тяжелым полусном, время от времени судорожно проверяя, чтобы ребенка не выхватили у него из рук. Проснулся он от того, что клетка поднялась над землей. Он проспал, когда ящеров запрягали, но малыш до сих пор был в его руках, и Алекс довольно улыбнулся. Первое что он увидел, когда открыл глаза, это были фляга с водой и лепешка хлеба.

Малыш тоже проснулся следом за ним, и Алекс попытался напоить его из фляги, но ребенок только захлебывался и начинал слабо хныкать. Поэтому Алекс быстро напился сам, а потом напоил ребенка. Точно так же, как и вчера, он накормил ребенка и поел сам. Теперь день был занят малышом. Алекс развлекал его, пока малыш бодрствовал, и проваливался в короткий сон вместе с ним. Так они и провели вместе день играя, кушая и время от времени засыпая. Казалось, даже жара не так докучала, или может Алекс стал привыкать к такому пеклу, но день прошел намного легче чем предыдущий.

Днем караван опять несколько раз останавливали работорговцы, и Алекс каждый раз прислушивался, не закричит ли опять та молодая женщина. Он даже не представлял, как сможет отдать ей ребенка. Но, похоже, сейчас малышу лучше находиться с ним. По крайней мере, сейчас он выглядел значительно лучше. Вечером, когда ящеров увели, Алекс увидел молодую женщину, которая судорожно сжав руки на груди, смотрела в его сторону. Алекс показал ей малыша, который как раз заснул, и постарался ободряюще улыбнуться. Женщина заплакала, а ее за плечи обнял такой же молодой мужчина и что-то зашептал на ухо. При этом мужчина посмотрел на Алекса с такой ненавистью, что тот совершенно растерялся. И что он сделал не так?

Ночь прошла спокойнее. Алекс уже помнил, что малыш после еды и воды писается, и был к этому готов. Поэтому все прошло легче. Утром он проснулся от того, что на клетку упали очередная фляга и лепешка. Алекс переложил малыша на колени и потянулся всем телом. Неожиданно он заметил невдалеке маленькую девочку. Он, потянувшись, достал лепешку и рукой поманил ребенка к себе. Он отломил кусочек и протянул ребенку. Девочка доверчиво подошла ближе. В это время привели ящеров и Алекс, опасаясь, что ребенка потопчут, затащил ее к себе. Клетку подняли и малышка оказалась с ним. Алекс вытянул ноги и постарался устроить ребенка удобнее. Малышка сосредоточенно съела хлеб и попила из фляги, а потом свернулась клубочком и заснула на ногах Алекса.

В это время проснулся карапуз и Алекс занялся его кормежкой. После еды он пристроил ребенка на своем животе и, откинувшись на бок клетки, равнодушно наблюдал за проходящими войсками. На удивление, в этот раз ему никто не улюлюкал и не подмигивал с гаденькой ухмылочкой. Солдаты смотрели на него кто равнодушно, кто с неприязнью, но все замолкали, увидев в его клетке детей.

Днем Алекс пытался говорить с девочкой. Они познакомились, а потом девочка, перекусив еще раз и напившись воды, показывала пальцем на все, что попадалось ей на глаза, и что-то рассказывала. В этот раз Алекс понял, что приспосабливается к местной речи, по крайней мере, в речи ребенка он стал выхватывать отдельные слова. От нечего делать он повторял их следом, старательно запоминая и пытаясь повторять вслух. Речь была гортанная и отрывистая, похожая на корейский язык или немного на японский. Хотя на слух Алекса они были похожи.

День прошел достаточно плодотворно. К вечеру Алекс знал, как называются те или иные ящеры, и простые слова: вода, хлеб, рука, нога, мама, папа, камень, песок. Вечером, когда ящеров отстегнули, девочка убежала к родителям зажав в руке половинку вечерней лепешки. Ночь прошла спокойно, а вот утром девочка пришла еще с двумя детьми. Мальчиком и девочкой лет пяти-шести, похоже, погодками, братом и сестрой. Алекс поделился с ними утренней лепешкой и водой и помог устроиться внутри.

Вначале дети, поев, уснули. А потом когда солнце стало припекать они проснулись и, попив и пожевав по небольшому кусочку лепешки, стали разговаривать. Алекс тщательно повторял за ними слова. По всей видимости, не все получалось, дети смеялись, когда слышали, как Алекс коверкает слова, но несмотря на это, словарный запас Алекса стал пополняться значительно быстрее. Чтобы занять детей, он научил их играть в простые игры, которые не раз выручали его, когда надо было удержать ребенка на месте. Они хлопали в ладоши, баловались, щекотали друг друга и много смеялись. Все же дети всегда остаются детьми. При этом Алекс старался запоминать новые слова и их значение.

Вечером Алекс угостил новых друзей вечерней лепешкой и водой и опять отпустил к родителям. На следующее утро детей было семеро, не считая карапуза на коленях. Но лепешка была все равно одна. Дети смотрели на него голодными глазами, и Алекс постарался поделить ее честно на всех, оставив себе только небольшой кусочек для карапуза. Покормив ребенка, Алекс понял, что каким бы ни было маленьким новое тельце, но кушать надо и ему. Когда мимо проезжал генерал, Алекс постарался привлечь к себе его внимание и попросил хлеба, но генерал только хмыкнул и что-то презрительно проскрежетал. Дети от этих слов испуганно сбились в комочек. Алекс дернулся к детям, стараясь их успокоить. Когда генерал уехал на достаточное расстояние, он показал ему вслед язык. Дети слабо улыбнулись.

Ящеров запрягли, и клетка опять закачалась в воздухе. Алекс постарался отвлечь детей разговором и нехитрыми играми. Новенькие были очень уставшими и запыленными, они умудрились заснуть, просто свесив вниз ноги и положив друг на друга замученные мордашки. Генерал, проезжая мимо, притормозил однажды посмотреть, что происходит, но Алекс не решился у него попросить даже воды.

Во время одной остановки пронзительно закричала женщина, дети в клетке всполошились и испуганно посмотрели на Алекса. Тот попытался понять, что происходит. Оказывается, работорговцы уводят маму карапуза и та плачет, прощаясь с малышом. Алекс попросил старшего ребенка отнести ребенка к матери. Все сразу заулыбались и загалдели. Старшая девочка прижала к себе карапуза и помчалась на голос обезумевшей от горя женщины. Вскоре крики прекратились, а улыбающаяся девочка вернулась и сказала, что все в порядке.

Руки без привычной тяжести казались легкими и бесполезными. Алекс опять занялся изучением языка и играми с детьми. Он уже понимал некоторые слова и мог составить простейшие предложения. И вскоре еще один день подошел к концу. Алекс поделил вечером лепешку и отпустил детей. Они юрко выскользнули из клетки и рванули в разные стороны, жалобно зовя родителей. Алекс пожалел, что он не может так же просочиться сквозь прутья клетки.

На следующий день новых приятелей не появилось, и Алекс опять поделил лепешку на несколько равных кусочков. Хорошо, что хотя бы воды хватало на день. В этот день ушли еще пара новых знакомых Алекса, он только успел подарить им на память по тоненькому браслету, которые так и болтались на щиколотках. На следующий день в самом начале ушла та малышка, которая первая учила Алекса словам. Она зажала в ручке браслетик и помчалась навстречу голосу матери. К вечеру в клетке Алекса осталось всего двое малышей.

Они были с Алексом еще два дня, и когда на третий день они расставались, Алекс чуть не расплакался, так не хотелось оставаться одному. Он отдал им на память последние браслеты и долго смотрел вслед уходящей колонне рабов. На сердце было очень грустно. Генерал подъехал и что-то сказал, но Алекс понял только пару слов — дом, дорога. Остальные слова были совершенно непонятны, и Алекс только тяжело вздохнул и пожал плечами. Генерала, похоже, устроил такой ответ, и он умчался дальше по своим важным делам.

Еще через день пейзаж стал меняться, пустыня сменилась степью с чахлой травой и мелкими кустарниками. Солнце перестало жарить днем, а по ночам стало прохладнее. Вскоре продали последних рабов, и колонна стала двигаться значительно быстрее. Теперь уже их не обгоняли войска, теперь они двигались вместе со всеми. Потом стали появляться фермы. Небольшие огороды и низкорослые деревья. А еще целые стада белых и каких-то непривычно мясистых ящеров, которые паслись как овцы, сбившись в небольшие группки и под присмотром пастухов.

С каждым днем земля становилась все плодородней, деревья выше, а поля все больше и больше. Алекс уже бросил считать дни, проведенные в дороге. Дни тянулись мучительно долго, с ним никто не хотел говорить, а подслушанные слова не имели смысла. Каждая деревня была больше предыдущей, и каждый раз выходило все больше и больше народу поглазеть на него, сидящего в клетке.

Как-то раз армия переправлялась через речку. Причем пешие переходили по мосту, а вот ящеры переправлялись вброд. Речка была неглубокой и вода вскоре достала до половины клетки. Алекс обрадовался такому невольному купанию. Он был грязный, а после ребенка от него пахло просто ужасно. Он с удовольствием просунул ноги вниз и попытался хоть как то отмыть себя и свою одежду от грязи и прилипшего песка. Увидев, что берег уже близко, он постарался хотя бы успеть намочить волосы, которые за столько дней сбились как пакля и стали почти черными и ужасно тяжелыми от налипшей грязи.

Его попытку увидел генерал и велел погонщикам остановить ящеров. Алекс только с благодарностью посмотрел на него, и в тот же момент злобный придурок скомандовал ящерам лечь! Те были крупными зверушками и даже лежа на животе, могли вытянув голову свободно дышать, а вот Алекс с клеткой нырнул целиком под воду… Алекс вначале запаниковал, а потом подумал, что нафига было везти так далеко, чтобы утопить как котенка в первой же речке. Да гори оно все огнем, хотя бы умру красивым! И стал старательно полоскать под водой свои лохмы, которые плавали вокруг как водоросли.

Вскоре легкие начали гореть и Алекс, вдруг загрустив, приготовился вдохнуть мутной водички. Не то чтобы было страшно умирать. Вся эта новая жизнь не воспринималась реальной, но почему-то Алекс понял, что стал привыкать к ней и к этому тощему недоразумению, которое теперь считается его тушкой. Но именно в этот момент ящеры опять качнули клетку, поднимаясь неторопливо из воды. Алекс вцепился в клетку двумя руками и попытался быстрее добраться до угла, который вынырнет на поверхность первым.

Первым, кого он увидел, был злобный генерал. Того аж всего перекосило, когда он увидел, что Алекс жив-здоров и даже нахально улыбается. Алекс, довольный, собрал хоть сколько-то отмытые волосы и стал их отжимать. В ответ клетка нырнула под воду еще раз. И в этот раз Алекс успел и воды наглотаться и уже окончательно решить, что все умер-шмумер. Когда клетка вынырнула во второй раз, Алекс уже не улыбался, а долго кашлял, пока смог вздохнуть без боли.

По всей видимости, это зрелище удовлетворило генерала, и он отдал команду двигаться дальше. Алекс теперь старался не смотреть на генерала, не знаешь, что он теперь может выкинуть. Но тот, казалось, опять забыл о нем. Утром следующего дня войска поднялись раньше обычного и отправились в путь быстрее, чем в прошлый раз. Вокруг были богатые усадьбы и фруктовые сады. Судя по тому, как улыбались солдаты и погонщики, они добрались до конечной точки путешествия.

И точно, после очередного поворота из-за зелени деревьев показались городские стены. Они были не очень высокими, по верху стен ходили воины с копьями. По ветру развевались узкие флаги. Слышался гомон множества голосов. На стенах начался переполох, а потом прозвучал звук рожка. Генерал уверенно вскинул руку вверх и кому-то довольно помахал. Алекс внутренне удивился, по его предположениям войска растянулись по дороге, но первые колонны должны были войти как минимум три дня тому назад. Хотя, возможно, ждали приезда именно генерала.

Алекс попытался навести хоть какой-то порядок в одежде. Но тонкие штаны были давно уже порваны в нескольких местах, и сквозь дыры светились острые коленки, топик он потерял во время одной из ночевок, а волосы после купания свисали уныло, грязными сосульками…

Еще на подходе к городу вокруг клетки появились вначале вездесущие мальчишки, а потом и более старшие люди. Мужчины и женщины. Они что-то зло кричали Алексу, а потом сквозь клетку прилетела гнилая помидора и попала Алексу в висок. Алекс от неожиданности тонко взвизгнул и прикрыл лицо. Но зрителям такое зрелище пришлось по нраву, и в Алекса полетели гнилые овощи и фрукты. Солдаты не вмешивались и, ухмыляясь, делали вид, что ничего не происходит.

Хотя часть обстрела доставалось клетке, но порой это только делало хуже, когда очередной гнилой фрукт лопался об перекладину, Алекса забрызгивало ошметками. Он пытался уворачиваться, но это, похоже, только подстегивало людей. Вскоре появился генерал на своем ящере. Обстрел Алекса прекратился. Люди ждали, что он скажет. Генерал насмешливо посмотрел на Алекса и что-то насмешливо просвистел. Люди засмеялись. Алекс разобрал только пару слов: подарок, смотреть, дом. Люди радостно переговаривались и довольно повторяли «подарок», и к счастью после этого обстрел прекратился.

Алекс только зло подумал, что если его везли как подарок неизвестно кому, то могли бы позаботиться и о приличной упаковке! Улицы становились все шире, а дома все выше. И вот, проехав очередную арку, они оказались на площади перед дворцом. Белые каменные стены, широкие лестницы, на которых толпилась куча народу. Посередине в длинной тоге стоял пожилой мужчина с тяжелым, властным лицом. А возле него стоял молодой человек, похоже, его сын, он был в белоснежной тоге, как и пожилой мужчина.

Ящер генерала остановился внизу лестницы, и генерал спешился. К нему сразу бросился тот молодой мужчина, радостно восклицая. Генерал церемонно ему поклонился, а потом показал рукой на двух ящеров, что привезли клетку с Алексом. Он что-то сказал, и все вокруг рассмеялись. Ящеров распрягли, жерди, наконец, вытащили из клетки. А саму клетку попросту разломали, правда, весьма бережно, чтобы не поранить Алекса.

Молодой мужчина, которого Алекс внутренне окрестил Наследником, подал руку Алексу, помогая ему подняться с земли. Он что-то нежно сказал, все вокруг молча наблюдали за этим. Но Алексу были непонятны слова, и он только досадливо поморщился. Наследник не отпуская руки Алекса, довел его до половины лестницы, а потом остановился и что-то сказал, все во дворце радостно засмеялись и захлопали в ладоши, выражая радость.

Наследник опять сказал что-то Алексу, только вот его голос из нежного стал презрительным. А взгляд налился злобой такой силы, что Алекс в ужасе отшатнулся. Наследник отбросил руку Алекса и брезгливо протер свою руку салфеткой, которую протянул ему слуга. Наследник что-то процедил, надменно кривя губы, а после этого развернулся и ушел, оставив Алекса одного в смеющейся толпе.

Напрасно Алекс понадеялся, что все закончилось и о нем забыли. Стоило наследнику и генералу уйти дальше, как Алекса сразу подхватили с двух сторон женщины и куда-то потащили. У них на шеях были одеты ошейники с металлическими кольцами посередине. Алекс решил, что это слуги, которым поручено о нем позаботиться, и перестал вырываться.

Они потащили его куда-то вглубь дома. Дом был построен в древнеримском стиле.Высокие стены с колоннами, горящие в темноте коридоров факелы, высокие вазы с цветами, высокие деревянные двери. Женщины дотащили его до купальни. Вначале они долго мыли его в большом металлическом тазу, намыливая какой-то сладко пахнущей кашицей, а потом долго смывая водой. Очень долго они пытались отмыть его волосы. И хоть и нескоро, но им это удалось. Волосы стали скрипеть под их руками.

После этого они принялись расчесывать его, заодно просушивая эту неподъемную гриву. В проеме двери появился генерал. Он был одет почти как наследник, только туника у него была короче, и перетянута широким кожаным поясом, как у военных. Но этот пояс был красиво украшен металлическими пластинами и бусами. Генерал убедился, что Алекс уже чист, и что-то сказал женщинам. Похоже, он их торопил. Пока одна женщина продолжала расчесывать волосы Алекса большим гребнем, вторая принесла одежду. Она была похожа на ту, что была у него прежде. Только штаны были не прозрачные, а топик в этот раз выглядел как жилетка без застежки.

Они быстро одели его как куклу, а потом, опять подхватив под руки, потащили по коридорам. Наверное, они ожидали, что он будет вырываться, но Алексу самому было интересно узнать, что будет дальше.

Новая жизнь


Алекс постарался идти ровно, не обращая внимание, что его дергали за руки, пытаясь поторопить. Судя по тому, что случилось на лестнице, он не подарок, а скорее боевой трофей и особо с ним никто не станет церемониться. Понять бы еще, в чем его ценность. Да и вообще, очень хотелось понимать, о чем говорят все эти люди. Может у него еще был бы шанс договориться или поторговаться, но без языка он мог только держать лицо и выглядеть невозмутимым.

Если вспомнить тех же древних римлян, на которых все больше и больше походили все эти люди, то они любили устраивать прилюдные казни ценных пленников. А это значило, что жить ему оставалось недолго. Ну, тогда тем более надо выглядеть достойно. В голове крутилась только одна фраза, из какого-то фильма: «Я покажу тебе, как умирает царица». Хотя, вряд ли у него будет хоть какой-то выбор, жить или умереть. Ну, хотя бы чувство собственного достоинства они не смогут забрать у него!

За всеми этими мыслями Алекс перестал следить за дорогой, и вскоре был неожиданно ослеплен ярким светом в хорошо освещенном помещении. Особенно по контрасту после темного коридора, по которому они шли. В большом зале было много народу. Все были одеты по римской моде, в туники, перевязанные красивыми лентами. У женщин были замысловатые прически и много украшений. В воздухе пахло тяжелыми благовониями и едой.

На возвышении сидел пожилой человек, а возле него стоял тот самый заносчивый молодой человек, который шипел на него во дворе, которого он окрестил Наследником. Генерал, шедший впереди, сделал шаг в сторону, одновременно с этим женщины, которые тащили Алекса, вытолкнули его вперед, а сами растворились среди слуг. Алекс, невольно пробежав пару шагов, остановился перед возвышением, на котором сидел тот самый пожилой человек, по всей видимости, правитель данного места.

Пожилой человек что-то говорил, а потом, похоже, что-то спрашивал. Алекс и хотел бы понять, о чем речь, но от всех этих звуков казалось, что у него в ушах вата. Ему оставалось только пожать плечами и пытаться жестами показать, что он не понимает, о чем речь. Пожилой человек опять что-то отрывисто и властно говорит и в комнате все начинают смеяться.

Алекса ставят на колени и надевают ему на шею кожаный ошейник раба с железным кольцом. К нему подходит Наследник, цепляет к кольцу цепочку и сразу же резко дергает, заставляя встать на четвереньки. Парень веселится, толпа смеется следом за ним. Алекс пытается встать, но его опять сбивают с ног. Он поднимается и опять падает от тычка. Наследник уже не смеется, он что-то угрожающе шипит и щелкает. Но Алексу уже все равно. Ситуация настолько глупая и безысходная, что Алекс понимает, что дальше будет только хуже. От осознания этого наваливается усталость, и Алекс понимает, что вполне готов умереть прямо сейчас.

Наследник в очередной раз дергает цепочку, но Алекс упрямо пытается встать на ноги. Очень не хочется умирать на коленях. И после очередного рывка он хватается за цепочку и дергает в ответ. Только вот соотношение сил не равно, наследник крупнее, тяжелее и явно сильнее его. Алекс дергает еще раз и в оглушающей тишине слышит, как его новый хозяин делает пару шагов и наносит Алексу оплеуху такой силы, что тот отлетает в сторону как сломанная кукла.

***

Пробуждение было неожиданным и, пожалуй, неоднозначным. Голова опять болела, и Алекс с надеждой посмотрел на свои конечности, к сожалению, здесь ничего так и не изменилось. Все то же тощее, малахольно-изнеженное недоразумение. Алекс только вздохнул. Пожалуй, придется привыкнуть к тому, что теперь он выглядит именно так.

Он сел и постарался оглядеться. Радовало то, что обстановка кардинально изменилась. Комната была красивой, даже по голливудским стандартам. Он сам лежал на широкой и мягкой как пух кровати, под полупрозрачным балдахином. В комнате приятно и вкусно пахло. В животе у Алекса жалобно заурчало, он был согласен с голодным желудком. Пожалуй, стоит встать и поискать источник приятного запаха.

Алекс выбрался из мягкой как облако кроватки и сразу же увидел столик, уставленный тарелками со всевозможной снедью. Покрутив головой по сторонам, он вскоре убедился в том, что в красивой комнате он сейчас один. Приступать к еде без хозяина или разрешения было нехорошо, но кушать хотелось так сильно, что Алекс решил, что потом попросит прощения в случае чего, и жадно принялся за еду. Она была вкусная, только не было приборов, и поэтому Алекс таскал еду с тарелок, облизывая пальцы. После того, как был утолен первый голод, в голову пришло решение осмотреться более внимательно. Комната была большой, стены задрапированы тканью и, неожиданно, бусами. Все выглядело стильно и дорого.

В этот момент Алекса даже не напрягло, что он ходит голый, и на нем был только ошейник с кольцом и колокольчик в пупке. Это, конечно, не одежда. Но если его оставили именно в таком виде, то хозяевам виднее. У самого Алекса никогда не было комплексов по поводу собственной наготы. Хотя раньше его тело выглядело на порядок симпатичнее, чем сейчас. Но как говорится — на вкус и цвет товарищей нет!

Рассматривая обстановку и облизывая пальцы, Алекс добрался до проема двери, откуда чувствовалось дуновение ветерка. Отодвинув занавесь из бус и тонкую ткань, он увидел, что комната выходит во внутренний дворик с красивым садом. Очень интересно! Но от раздумий, стоит ли выйти в сад или пойти лечь поспать на мягкой кроватке, его отвлек шелест штор в глубине и щелчок закрываемой двери.

В комнату вошел наследник. Он заглянул на кровать и, убедившись, что пленника там нет, стал судорожно оглядывать комнату. Алекс решил не нервировать лишний раз человека, которому, похоже, он принадлежит. Надо попробовать поговорить с ним и попытаться выяснить, что происходит. Алекс постарался мило улыбнуться и пошел навстречу наследнику. Тот обернулся, услышав звук колокольчика, который нежно позванивал на проколотом пупке, и довольно улыбнулся.

Такое начало радовало. Алекс припомнил свой скудный запас и понял, что даже не представляет, что сказать. В голове крутились бесполезные слова: хлеб, нога, ящер, клетка, солнце, дорога… нет, да … Но, похоже, молчание было расценено наследником положительно, а возможно, от него и не ждали никаких слов. Наследник сам подошел и еще раз довольно улыбнулся. Он провел тыльной стороной ладони по лицу Алекса, а потом поймал прядь волос, которая лежала на груди.

Он что-то нежно сказал и ласково пропустил волосы Алекса сквозь пальцы. Его рука скользнула ниже. Пальцы поймали бубенчик на тоненьком колечке. Прихватив его в плен, он мягко потянул его на себя, заставляя Алекса сделать пару шагов вперед. Наследник потянулся навстречу и нежно понюхал его кожу за ухом. Похоже, он от этого возбудился. Алекс только хмыкнул, к гадалке не ходи, все понятно, его роль в этом доме обозначена как «мальчик для утех». Причем совершенно понятно, кто будет здесь активом. Наследник был выше его на голову и мощнее раза в два.

Алекс задумался, что делать дальше. Проявлять инициативу самому совершенно не хотелось. Мозги все равно сопротивлялись тому, что ему придется быть принимающей стороной. Поэтому, когда наследник потянулся, явно желая поцеловать, Алекс постарался увернуться от прикосновений. Он поступил так механически, не сильно раздумывая о том, в какой ситуации оказался, а просто по старой привычке. Очень хотелось поговорить хоть немного, выяснить, что происходит и попытаться объяснить, что он ничего не помнит из прежней жизни. Говорить о перемещенном сознании и прочих заумностях тем более не получится, но хотя бы дать понять, что он не понимает, что происходит…

Только вот наследника, похоже, взбесило такое поведение пленника. Он что-то достаточно злобно зашипел и угрожающе прищурился. Алекс попытался начать говорить и постарался примиряюще улыбнуться, но похоже, сделал только хуже. Наследник зло защелкал языком и зашипел совсем как погонщик ящеров, а следом без перехода дернул за колечко на пупке. Резкая боль обожгла тело. Алекс неожиданно высоко взвизгнул, и прижал руки к животу, пытаясь унять кровь, но только напрасно весь перемазался.

Он покрутил головой в поисках салфетки или тряпочки, которую можно прижать к ранке, но наследник опять истолковал все по-своему. Он зло кинул Алексу бубенчик в лицо, и что-то прошипев, без предупреждения ударил его кулаком в живот. Алекс задохнулся от неожиданной боли. Он упал на колени, уткнувшись носом в пол. В глазах потемнело, вся съеденная еда сразу попросилась наружу. Хотя желудок был против расставаться со вкусняшками, но от боли все внутри сжималось судорогой. И хотя он и попытался удержать съеденное, но ничего не получилось и его мучительно вырвало на пол.

И опять неожиданно, сильные руки бережно его подхватили и посадили на кушетку. Наследник выглядел встревоженным, он что-то проворковал и подал Алексу стакан со сладкой водой. Алекс только перепуганно пил воду и пытался сообразить, как прекратить все это садо-мазо. Может, кто-то и получает от боли удовольствие, но вот не он, это точно! Он всегда любил долгие прелюдии и нежный секс. Ну ладно, пусть он будет снизу, только вот бить-то зачем?

Наследник подождал, когда Алекс допил воду и, забрав стакан, запустил руки в его огненно-красную шевелюру. Похоже, она очень нравилась наследнику. Он перебирал пряди и пропускал волосы сквозь пальцы, любуясь переливом цвета, и при этом что-то вдохновенно говорил. Алекс отдал бы зуб, лишь бы понять, о чем он так самозабвенно лопочет. Вскоре нежные поглаживания стали резче, а тембр голоса стал глухим и зловещим.

Алекс почувствовал, как сильные пальцы вцепились в волосы на затылке и потянули вниз и в сторону. Именно в этот момент Алекс подумал о том, что он намного мельче и значительно слабее этого породистого самца, который практически возвышается над ним. А еще он так некстати голый. Похоже, эта же мысль пришла и наследнику. Он напрягся всем телом и довольно улыбнулся. А дальше все понеслось стремительно и неумолимо.

Наследник совершенно не церемонясь перевернул его кверху попой и поставил на колени на этой же кушетке. Резкий отрезвляющий хлопок по ягодице, и он притягивает бедра Алекса выше и ближе к себе. И так же без предупреждения заталкивает что-то Алексу в зад. Тот только взвизгнул от резкой боли и удивленно обернулся. Наследник на него совершенно не обращал внимания. Он сосредоточенно засовывал ему в зад пальцы.

У Алекса и самого как-то были партнеры, просто ради спортивного интереса. И твердо понял одно, парень — не девушка, не подготовишь — самому будет больно. Он искренне не понимал насильников, какое удовольствие делать больно другому, а заодно и себе. Рвать собственным членом, чью-то задницу — удовольствие сомнительное…

Внутренне надеясь, что этот элитный козел придерживается того же мнения, Алекс попытался расслабиться, вспоминая весь свой боевой опыт актива. Дергаясь от боли и недовольно шипя, он старался хоть как-то подготовиться к тому, что будет, но вспышка боли просто ослепила. Было так больно, что даже заорать не получилось. Судорогой свело горло и сбило дыхание. Тот удар в живот теперь уже кажется ласковой прелюдией ко всему происходящему.

Зверь врывается резко, несколькими глубокими толчками, и замирает, довольно принюхиваясь, по ногам течет. Даже смотреть не надо, в воздухе добавляется запаха крови. Как больно!! Да как такое можно терпеть?! Алекс только сейчас понял, что молчит, сжав зубы как партизан на допросе в гестапо. Боль внутри такая, будто режут и сразу прижигают кислотой. Алекс открыл рот и заорал со всей дури, раздалось чисто девчачье повизгивание, переходящее в фальцет. Но ему сейчас было совершенно пофиг, как это все слышится со стороны, он орал благим матом, матерясь и подвывая от боли, вспоминая всю ругань и проклятия, какие только вспоминались.

Наследник замер ненадолго, а потом, довольно рыкнув, стал вколачиваться до упора и с оттяжкой, явно получая от всего этого удовольствие. Боль пробивала по позвоночнику и отбивала в голову, казалось, еще немного, и голова просто расколется из солидарности с задницей. Член внутри, казалось, долбится куда-то под ребра прямо в желудок. Алекса в очередной раз вырвало, а потом еще и еще. Руки и ноги мелко дрожали, а из горла доносился только сип.

Когда боль как кислота заполнила до краев, казалось, еще немного, и она начнет капать из носа как желчь, тогда сознание помутилось, пришла спасительница-темнота. Она навалилась внезапно, и Алекс встретил ее как родную. Было так легко падать и, кружась, куда-то лететь. Без боли, без страха.

Очередное пробуждение было просто кошмарным. Все болело. Вместе с болью пришел звук. Какая-то женщина что-то говорила, монотонно повторяя одно и то же. Услышав стон, голову Алекса приподняли, и в рот полилась вода. Во рту было горько от желчи и крови. Первый глоток вызвал спазм желудка, и Алекса опять вырвало. Его придержали за волосы, а потом напоили еще. Теперь желудок уже не возмущался. И Алекса напоили еще. После этого его продолжили обтирать влажными тряпочками. Наверное, именно от этого он и очнулся.

Разлепить глаза удалось не сразу. Сквозь узкую щелочку удалось разглядеть белую комнату и двух женщин, которые продолжали приводить в порядок его многострадальную тушку. На удивление, сознание было четким и ясным, в отличие от тела, которому, похоже, сильно досталось. Наверное, именно это разделение сознания с телом и позволило Алексу перенести всю эту ситуацию в целом. Он понимал, что его изнасиловали самым жестоким образом. Вернее, насилию подверглось тело, чьим хозяином он сейчас является.

Лично он сам — Александр Борисович Яворский, 52 лет от роду, инженер-наладчик экстра-класса буровых установок, остался не задет. Немного оскорблен таким отношением, но в целом сознание так и не научилось совмещать текущую реальность с прожитым жизненным опытом. Все это было абсурдно и не подчинялось логическим умозаключениям. Он привык быть сильным и крепким парнем, впоследствии ставшим настоящим альфа-самцом. Ему нравилось так называть себя. Альфа — первый по определению.

Отец всегда поддерживал в нем это стремление быть первым, и всячески помогал ему в этом. Неважно чем: толково составленной системой тренировок для всех групп мышц, советом по прикладной психологии или вовремя рассказанной историей из собственной жизни. Отец всегда находил для него время. И поэтому, когда родители решили развестись, он предпочел остаться с ним, а мать увезла с собой сестренку. Алекс мотался вместе с отцом по военным гарнизонам, наслаждаясь такой кочевой жизнью. Они объездили всю страну вдоль и поперек.

В каждом новом классе находились новые друзья и приятели. Все спокойно принимали в коллектив красивого улыбчивого парня, который выглядел старше своих сверстников. Он мог одним только разворотом плеч и уверенной грацией борца нагнать страха перед дракой. Но при этом никогда не чморил побежденных. Он всегда протягивал руку и говорил о дружбе. Он приносил с собой уверенность в том, что он лидер, и только улыбался, когда его право на пьедестал кто-либо оспаривал. Отец давал практические советы, как выявить недовольных и наладить контакт со всеми. И к Алексу всегда тянулись люди. Парни или девушки, они ходили за ним следом и заглядывали в глаза, пытаясь предугадать его желания. Он купался в морях и речках, лазил в горы, учился ездить верхом. Новые приятели показывали ему все достопримечательности и просто красивые места. А девушки сами начинали раздеваться, стоило ему только улыбнуться.

Отец считал, что сын будет военным, но Алекс в последнем классе увлекся геологией. И к обиде отца, вместо военной академии он поступил в Институт Геологии и Геохимии. Он жил в общежитии, привычный к такой жизни, и искренне подсмеивался над домашними мальчиками, впервые оказавшимися вдали от родителей. Учеба давалась ему легко, а когда пришло время специальных дисциплин, очень кстати оказалось то, что он сам вольно или невольно побывал в разных климатических регионах. И вскоре не только одногруппники, но и часть преподавателей посматривали на него с обожанием.

После третьего курса Алекс попал на практику неожиданно для всех одногруппников. Он оказался на своей первой буровой вышке посреди океана и к собственному удивлению почувствовал себя комфортно, как будто вернулся домой. Работа ладилась, коллектив был маленький и дружный. И когда он осенью вернулся в институт, то понял, что нашел свое место в жизни, и с удвоенным азартом бросился в учебу. Он вникал во все нюансы и читал много специальной литературы. Он не стеснялся просить консультаций у профессоров, и ему на удивление все шли навстречу. Такой юношеский азарт был приятен старым преподавателям. И наверное поэтому с трудоустройством у Алекса не было проблем.

Работа с огоньком тоже приносила свои результаты. Алекс вносил рационализаторские предложения, и вскоре молодого специалиста заметили. А после того, как он предотвратил аварию и сохранил фирме большую сумму денег, стали продвигать по службе. К сорока годам он был специалистом экстра-класса и фирма использовала его скорее как выездного консультанта по сложным вопросам бурения и разработки. Ему нравилась такая жизнь. Перелеты, командировки, гостиницы, большие гонорары и премии. Красивые спутницы по жизни. Дорогие курорты в перерывах между командировками. Он порой чувствовал себя Джеймсом Бондом.

Он привык быть сильным и свободным. Он привык быть первым. А тут такой облом… Тощее, немощное тельце, рабский ошейник и, похоже, садист хозяин. И, главное, совершенно непонятно, где он и что вокруг творится. М-да, ситуация…

Женщины перевернули его тушку и принялись отмывать его спину и ноги. А Алекс попытался принять ситуацию в целом. Если это теперь его тело, и мир, что находится вокруг него, реален, то пожалуй, стоит принять его как данность и попытаться как-то в нем выжить. Главное, понять, что происходит. Очень кстати женщины раздвинули ему ягодицы и стали очищать ТАМ, периодически засовывая внутрь пальцы, смазывая и протирая. Вот теперь стало не только больно, но и стыдно.

Вскоре его перевернули как бревнышко на спину и, напоив еще раз, укрыли тряпочкой и оставили одного. Алекс только вздохнул с облегчением. Ситуацию, в которую он попал, стоило обдумать со всех сторон. Надо собрать побольше информации о мире, в котором он теперь находится, выяснить, как обрести свободу, и, главное, обезопасить свой зад от подобных издевательств. Но у слабого тельца были свои приоритеты, вскоре Алекс понял, что сознание опять путается, и он заснул.

По всей видимости, тельце решило сдаться. Насколько понимал Алекс, он был в забытьи и лихорадке пару дней. Сознание всплывало на поверхность, с трудом фиксируя, где он находится и какое сейчас время суток, и опять проваливалось в забытье. Как-то раз из забытья его вывел наследник. Он бесцеремонно тряс его за плечи и что-то говорил, но голова Алекса моталась как у сломанной куклы от плеча к плечу. И тот оставил его в покое.

Прошла еще пара дней. Алексу стало значительно лучше, но он не торопился показывать своим тюремщикам, что раны подживают, а силы возвращаются. Его вполне устраивало, что за ним продолжали ухаживать. А главное женщины, которые не смущаясь его молчаливого присутствия, разговаривали друг с другом. Словарный запас стал значительно больше, Алекс к концу декады уже почти все понимал. По ночам он пытался подниматься и потихоньку расхаживать по комнате.

Наследник еще раз появился в комнате днем и убедившись, что Алекс лежит без движения, недовольный ушел прочь. Как-то в комнату зашел генерал, молча постоял рядом и так же молча вышел.

Из разговоров женщин Алекс понял, что находится в гареме наследника. В гареме около двух сотен женщин. Хотя в основном это служанки и рукодельницы. Портнихи, ткачихи, поварихи. Алекс только хмыкнул, тоже мне царь Салтан. Самих наложниц было немного, ну, по крайней мере, по сравнению с гаремом отца. Хотя тот, похоже, предпочитал мальчиков. Алекс тогда очень испугался, значит мужеложество здесь, как и в древнем Риме, считается обычной практикой. Значит, нападение на его филей будет повторено и, похоже, не раз.

С собственным «выздоровлением» не стоило затягивать, чтобы они не решили, что проще будет его убить, а тушку скормить ящерам. Поэтому Алекс дождался, когда к нему в комнату заглянет Чока, и изобразил трепетное «прихождение в себя». Чока была здесь старшей среди женщин. Насколько Алекс понял из разговоров, она была кормилицей наследника. Она кормила грудью наследника и нянчила его в детстве, а потом так и осталась вместе с мальчиком. Когда у него появился гарем, то она стала командовать в нем до тех пор, пока у наследника не появится младший муж.

Алекс стонал и трепетал ресницами, всем своим видом изображая слабость и нежность. Чока, похоже, обрадовалась его пробуждению и помогла Алексу сесть в кровати. Она по-родительски нежно гладила его по лицу и волосам и говорила, что рада, что он вернулся в мир живых. Когда слуги принесли кашу, Чока сама накормила Алекса. Алекс обрадовался такой дружеской реакции и попытался поговорить с ней.

Чока оказалась достаточно болтливой женщиной. Она вскоре рассказала, что наследник с генералом куда-то отъехали, но вскоре вернутся и будут очень рады его пробуждению. Потом она стала рассказывать, что была кормилицей, а теперь ждет не дождется, когда у наследника появится младший муж, чтобы она могла передать ему все дела.

Алекс удивился такому порядку вещей и попросил объяснить. Чока очень странно на него посмотрела и объяснила, что у каждого государя должна быть поддержка и опора в лице младшего мужа. Человека, который разделит с ним тяготы бремени власти и поможет с обустройством жизни и появлением наследника. Не то, чтобы наследнику нужна была конкретно в этом помощь, но кто-то должен присматривать за дворцом и гаремом. Поддерживать внутренний порядок в делах и в случае отъезда старшего оставаться беречь родимое гнездо.

Алекс растерянно задумался. Очень странный порядок вещей. Но его сейчас больше занимал другой вопрос, и он решился его озвучить.

— А за что меня все так ненавидят? — спросил Алекс.

— Из-за тебя началась война, — ответила Чока и недовольно поджала губы. — Погибло много народу. Разве за это можно полюбить?

«Вот это прикол! Я здесь типа Елена Троянская?» подумал Алекс. Он посмотрел на Чоку, но та молчала. По всей видимости, она считала что Алекс и так все знает. Только вот эту ситуацию надо было прояснить до конца. Благо, что она разговаривает с ним.

— А что я такого сделал, что война началась? — удивился Алекс.

Чока посмотрела на него еще более странно и ответила, что он сам это знает лучше остальных.

— Я ничего не помню… Меня по голове ударили так сильно, что я все забыл. — Алекс постарался сделать жалостливую гримаску и выглядеть паинькой. — Я даже не помню, как меня зовут и кто я такой. Расскажи мне все с самого начала.

Чока что-то прошипела и выскочила из комнаты как ошпаренная. Вскоре в комнату к Алексу вошли Наследник и генерал. Алекс только мысленно хмыкнул, посторонний мужчина в чужом гареме, или он евнух или близкий родственник. Хотя на братьев эти двое не были похожи. Генерал был крупнее и выглядел как алабай возле добермана. Наследник прищурился и злобно защелкал, хорошо, что Алекс уже более-менее освоился с языком и поэтому все понял.

— Что за новую игру ты затеял, КАЧА? — Алекс только мигнул, раздумывая. «Кача» это ругательство или его имя? А наследник в это время продолжил. — Ты хочешь сказать, что забыл свое имя? Еще скажи, что не знаешь, как нас зовут.

Алексу хотелось сказать, как он их зовет, но слова все были на матерном, а значит, совершенно непереводимы на этот язык. Он еще раз перетряс свои познания о местной флоре и фауне, и вдруг подумал, что у этого народа совсем нет кошек, собак и обезьян. Все животные у них были исключительно ящерицами. Вместо кур и то по двору бегали мелкие хвостатые дряни с острыми зубками. А на местных деревьях вместо соловьев свистели гибриды птеродактилей и летучих мышей.

— Тебя я зову злобным ящером, — Алекс нахально улыбнулся, когда увидел, как сжался зрачок от ярости в глазу Наследника, и кивнул на второго, — а его зову тупым ящером.

— Ну, язык у него до сих пор такой же острый, — вдруг рассмеялся генерал. — Не сердись на него, брат, теперь, когда у него вырвано жало, он может кусаться сколько влезет. Все равно зрителей у этого злобного зверька больше не будет.

У Алекса, похоже, от удивления вытянулось лицо, и он растерянно подумал, что возможно, бывший хозяин этого тела успел насолить всем, и стоило вести себя более мягко. Но Генерал не следил за его мимикой, его больше заботил брат, который, похоже, опять злился. Он положил руку ему на плечо и продолжил очень задушевным тоном.

— Помнишь, я тебе рассказывал, что во время пути он вел себя странно. Помалкивал и даже помогал детям. Делился с ними водой и сухой лепешкой. И даже когда маленький ребенок пачкал его одежду, то не причинял вред ребенку, а просто молча отряхивался. Ты можешь представить, чтобы Кача так себя вел? Может действительно боги лишили его памяти и воспоминаний, и теперь это другой человек?

— Ты ему веришь? — Наследник горько скривил губы, — эта поганая ящерица сбросит хвост и не задумается о чести. Он может говорить все, что угодно, я ему не верю. — Наследник опять бросил на Алекса полный презрения взгляд и вышел из комнаты. Генерал хотел уйти следом, но Алекс схватил его за руку.

— Подожди! — Алекс отдернул лапку, когда генерал ожег его взглядом. — Пожалуйста, поговори со мной! Со мной никто не хочет разговаривать. Ну, скажи хотя бы, Кача — это мое имя?

— Нет. — Генерал недобро ухмыльнулся. — Тебя зовут Качшени Чаш Чики Шаа. — Это значит солнце, встающее над пустыней. И ты всегда был надменным, как солнце в зените.

Увидев, как по лицу Алекса пробежали сомнение и тревога, он развернулся и решил пояснить недоумевающему парню.

— Наши страны всегда воевали. А потом решили помириться. И когда у твоего отца родился второй сын, его пообещали отдать младшим супругом моему брату. В знак того, что теперь мы союзники. Так и было, мы воевали не друг с другом, а с другими врагами плечом к плечу как братья. Ты рос красивым ребенком, но очень избалованным. Брат присылал тебе дорогие подарки и красивых рабов. Но ты всегда был недоволен и капризничал.

Когда пришло время твоей второй линьки, брат приехал за тобой, чтобы быть с тобой вместе, а потом забрать тебя себе. Мы уже готовились к свадьбе. Но ты вдруг заявил, что не хочешь видеть моего брата. А потом очень зло высмеял его перед всеми соседями, которые собрались на праздник второй линьки, и за подарки и за то, что столько лет терпеливо ждал, когда ты повзрослеешь. Ты заявил, что никогда не переступишь порога нашего дома. И брат никогда не прикоснется к тебе. Что ты слишком хорош для него и он тебя не достоин.

Брат вернулся домой злой и с разбитым сердцем. Ну, а я собрал армию и пошел воевать с бывшими союзниками. Я разбил их наголову. Моя армия убила всех ваших воинов, и теперь ваше государство легкая добыча для ленивых. Я был так зол за обиду брата, что разорил твой дом и убил твоего отца! Потому что он потакал всем твоим капризам вместо того, чтобы воспитать как положено младшему супругу. Ну, и что ты теперь скажешь? Кто теперь злой ящер?

Алекс от подобной истории растерянно открыл рот. Генерал только зло свистнул и вышел из комнаты. Но Алекс этого не увидел. Он пытался понять, что произошло, и осознать масштабы катастрофы всего случившегося. Теперь все становилось понятным. И злость народа за развязанную войну, и ненависть наследника. Много смертей, и боли и все из-за одного мелкого склочника. Слова генерала о том, что он убил его отца, совершенно его не задели. Его отец умер очень давно, в больнице, и Алекс был с ним до последнего вздоха. А смерть одного правителя меркла перед войной двух народов, которые мирно жили рядом друг с другом.

Алекс только застонал и закрыл лицо руками. Окажись он на месте Наследника, он бы тоже не убил быстро обидчика, он бы растянул месть на годы, чтобы успеть насладиться муками. И неизвестно, насколько изощренным окажется местный народец. Так что то изнасилование было может и первым, но явно не последним. И надо готовиться к мучительной смерти. Может, вскрыть себе вены по-тихому? И пусть они потом обижаются на него, что он так быстро слинял от их наказания?

А потом голову опалила фраза, так просто сказанная между делом: «вторая линька»! Это как? Это значит, что первая была раньше? И разве люди линяют как змеи? Или может, они не люди? И что это все значит? Алекс опять стремительно разделся и принялся судорожно себя оглядывать. Он человек или нет? Он осмотрел внимательно пальцы и кожу. Ногти были розовые и твердые, но в основном абсолютно обычные. Кожа тоже была такой, как обычно. Только покраснела и слегка шелушилась от того, что столько времени он провел на солнцепёке. Ни хвоста, ни жаберных щелей или перепонок между пальцами. Все как у обычных парней, может только, член маловат. Но это только по сравнению с тем, что было у самого Алекса в старом теле. Стоило только дамам увидеть его «орудие», как они с радостным повизгиванием были согласны на все. А этот маленький член и членом-то можно было назвать с большой натяжкой, так себе «писюнчик», впрочем, как раз подстать остальной малахольной тушке.

В комнату вошла Чока. Она казалась одновременно и расстроенной и рассерженной. Алекс посмотрел ей в глаза и вздрогнул всем телом. У Чоки был вертикальный зрачок, как у кошки или как у змеи.

Решение


Чока принесла новую одежду. Поскольку Алекс уже не был «невинным избранным», Чока при этом выразительно показала на шрам на пупке оставшийся после колечка, то теперь ему не было нужды оголять живот. Теперь он мог ходить как все… При этом она принесла кусок ткани, похожий на полотенце, только почему-то с дыркой посередине, и тонкий поясок. Алекс растерянно замер, не понимая, что это такое.

Чока, похоже, развеселилась от подобной растерянности и взялась объяснять. Оказывается, эту «одежду» можно было носить несколькими способами. Для начала, просто обернув несколько раз вокруг бедер и подвязав ремешком. А если прохладно, то надо просунуть голову в отверстие и опять таки подвязать ремешком. То, что при этом бедра оказывались полностью голыми, похоже, никого не смущало. Да и концы одежды, свисающие впереди и сзади, условно прикрывали стратегические места. Был и еще один способ, когда «полотенце» перекидывалось через одно плечо. Наверное, когда было ни холодно ни жарко. А еще, одежку можно было носить обмотанной вокруг бедер как трусы, эдакий памперс. И опять таки, все это крепилось ремешком. Алекс только хмыкнул, такое разнообразие всего из-за одной тряпочки. А как же штаны? Или они ему теперь по статусу не положены?

Алекс вспомнил, что надо выяснить до конца, что ждет его дальше, но Чока сама ничего не знала. Она просто помогла Алексу закрепить ткань вокруг бедер как банное полотенце, и повела показывать его новое жилище. Оказывается, он жил на первом этаже. На втором этаже жили фаворитки и любимые наложники. У них и одежда была побогаче, и собственные слуги. Чока посмотрела на Алекса со значением и добавила, что ему придется постараться, чтобы попасть туда. Алекс только хмыкнул в ответ. Он бы с удовольствием вообще никогда не видел злобную тварь — наследника. И надо будет что-то придумать, чтобы как-то обезопасить себя. Может, рожицу себе порезать так, чтобы не быть красивым?

От Чоки Алекс узнал, что наследника зовут Пушан, а генерала Сканд, и что они на самом деле «братья из одной кладки». После вертикального зрачка и истории о первых и вторых линьках, история о кладках уже не вызывала прежнего шока. Если здесь люди произошли не от обезьяны, а от ящеров, то тогда чему удивляться? Алекс попытался еще раз осмотреть себя, а заодно и Чоку, но кроме вертикального зрачка, она ничем не отличалась от обычной женщины.

Идя по коридору за Чокой, он внимательно слушал о местных порядках. Где кухня и когда кормят. Где мастерские и где ему можно появляться, а куда его не пустят. Оказывается, территория была условно закрытой. То есть, работницы и прислуга могли входить и выходить, а вот наложникам и наложницам нельзя было покидать периметр дома. Идя следом за Чокой, Алекс попытался заплести косу, очень уж волосы мешали. Но Чока его остановила. Оказывается, косу мог носить только младший муж. Это было разрешено только ему. Наложницы могли делать прическу. Слуги ходили коротко стриженые, а рабы бритые наголо. А вот все остальные свободные девушки и женщины, и почему-то Алекс, должны были ходить с распущенными волосами. Их даже нельзя было собирать в хвост.

Чока показала, куда надо приходить, когда раздастся сигнал к еде. Кстати, кто-то застучал в гонг и все пошли в большой полутемный зал, откуда пахло едой. Там все выстроились в очередь и, подхватив по пути тарелки, получали по черпаку горячего варева. Отдельно стояла очередь слуг с подносами. Они уносили еду своим господам в гарем. Как правило, все они были бритые рабы, с такими же ошейниками, как и у Алекса. На него вся очередь работников смотрела с удивлением как на зверушку.

Чока громко сказала, что Качшени теперь будет кушать здесь, и предупредила всех, чтобы его не обижали. А иначе она накажет виновных лично. Все дружно поклонились ей, а Чока провела Алексу по лицу рукой и сказала, что пусть у него будет стимул побыстрее стать фаворитом и получить собственного раба в услужение. Алекс постарался мило улыбнуться, а сам подумал, что надо придумать, как сделать, чтобы наследник потерял к нему всякий интерес. Чока истолковала улыбку Алекса как хотела и ушла, оставив его одного.

Он сразу встал в очередь за слугой, чем вызвал небольшой переполох среди очереди. Все напряженно молчали и чего-то ждали. Алекс подумал, может стоило взять еду без очереди? Но потом решил, что он в фавориты не рвется, а это значит, что следует наладить хорошие отношения именно со слугами. Когда очередь подошла, ему в миску плеснули чего-то, похожего на разваренную кашу с овощами.

Повар протянул Алексу ложку из серого металла. Он отошел в сторону и в первую очередь с любопытством рассмотрел ее, она была, похоже, из олова. После этого встал спиной к стене и неторопливо принялся за еду. Алекс рассматривал людей, люди в ответ рассматривали его. Похоже, они не понимали, как себя с ним вести, и поэтому помалкивали и старались обходить стороной. Алекс потихоньку приглядывался к новому коллективу, по привычке выделяя в толпе главных. В любом коллективе есть «бычки», элита, работяги, середняки и парии. Вскоре глаз наметано выделил из общей массы эти подвиды. И в этом обществе все было как в школе. Разве что в другой возрастной группе и с другими декорациями. Но люди всегда остаются одинаковыми.

Бычки как правило были крупными и наглыми, уверенными в своей безнаказанности и в том, что кулаком они смогут добиться своего. Они носили одежду как у воинов, разве что только без оружия. Элитой здесь были личные рабы наложников и фавориток. Это было видно по высокомерным взглядам, которыми они смотрели на всех остальных в комнате. Хотя такие взгляды от бритых рабов смотрелись неуместно. Они носили одежду как Алекс, замотав вокруг бедер. Работницы держались с достоинством и осознанием собственной значимости. Они носили длинные рубахи, перепоясанные красочными ремешками. У некоторых была одежда, похожая на обычные платья и небольшие фартуки. Середняки были коротко стрижены и ходили в рубашках до середины бедра, без рукавов и собранных на плечах так, чтобы руки были совершенно голыми. Как правило, это были молодые парни и юные девушки. По всей видимости, они были подмастерья. Кроме этого, когда все закончили набирать еду, последними просочилось несколько лохматых личностей, повара им соскребали еду со дна котлов и недовольно ругались. Это и были парии. Люди для битья и издевательств. Как в каждом классе школьники выбирали наиболее слабых и сломленных людей, чтобы над ними издеваться и за их счет чувствовать себя лучше.

В комнате были деревянные столы и длинные скамьи. Похоже, что все занимали строго установленные места. Парии кушали, сидя на полу, руками из мисок. Алекса за стол не позвали, и он предпочел есть стоя. При этом присматривая за бычками, которые бросали в его сторону заинтересованные взгляды. М-да, раньше бы Александр не комплексовал и начал бы налаживать отношения именно с бычков, но теперь, имея в своем распоряжении только тощее тельце, он опасался даже приближаться к ним. Потому что все могло закончиться еще одним изнасилованием. Такие люди редко задумываются о последствиях собственных поступков, когда кровь бьет им в голову, или что еще хуже в головку.

Навязывать свое общество мастерам не стоило. Такие люди ценили за работу, а не за слова, да и, если честно, приставать к женщинам не хотелось. Иди знай, какие здесь правила. А вот к «элите», то есть к личным рабам, вообще подходить не следовало. Они все равно сделают первый шаг сами. Их хозяевам, конечно же, будет интересно познакомиться с Качей, и они пришлют слуг сами. Только бы понять, как себя вести с ними. Хотя надо вначале посмотреть, как они прореагируют на самого рыжика.

Алекс закончил есть и со вздохом облизал ложку. Порция была явно маловата. А после длительного лежания и травмы тельце было вялым и уже уставшим. Если эта тушка теперь его собственная, то пожалуй стоило ее привести в надлежащее состояние. А это значило подкачать в различных местах до необходимых параметров. Алекс оставил пустую миску и вышел на свежий воздух. Он еще раз внимательно осмотрел тельце и прикинул комплекс упражнений на силу и для гармоничных пропорций. Похоже, работы у него непочатый край!

Но вначале стоило осмотреться. Алекс не торопясь прошелся по двору, внимательно разглядывая и людей и строения. Как выяснилось, на одном дворе стоял большой дом Наследника, казарма, несколько мастерских и загон для ящеров. Все это окружала достаточно высокая стена. Перелезть через нее без посторонней помощи у Алекса бы не вышло, ну по крайней мере, не в той физической форме как сейчас. Единственный выход охраняли солдаты. Они открывали и закрывали створки ворот.

Рядом стояла казарма, и возле нее в тенечке располагалось несколько крупных мужчин. Кто-то точил оружие, кто-то играл в игры. Алекс постарался, не подходя близко, разглядеть, во что именно. Игра оказалась смутно знакомой. Похожа на кеш-беш. Воины играли четверо за одной доской и азартно переживали каждый бросок кубиков. Рядом стояли зрители, которые с таким же азартом комментировали игру. Алекс обратил внимание, что у некоторых воинов не было части рук или ног. Но при этом они не выглядели тоскливыми инвалидами, а скорее воинами на отдыхе. Алекс удивился. Какой толк в воине без кисти руки или без ступни? Но, похоже, здесь такое увечье не считалось фатальным. Охрана на воротах строго посмотрела на Алекса, игроки тоже отвлеклись и уставились на рыжика с немым удивлением. И Алекс решил убраться подальше, чтобы не нарваться на ненужные приключения.

В отдельно стоящих домах были мастерские. Там ткали полотно, причем, к удивлению Алекса, самым примитивным способом, без ткацкого станка, в гончарной мастерской лепили посуду, выкладывая длинные глиняные колбаски одну на одну. Алекс растерянно замер и только сейчас до него дошло — в этом мире еще никто не изобрел колесо?! Даже странно, ведь колесо — самое простое и логически правильное изобретение. Но здесь не было колеса, не было повозок, тележек, тачек, и гончарного колеса здесь тоже не было.

Алекс развеселился. Он что, попал сюда, чтобы быть прогрессором этого мира? Вот, а оно ему надо? Он обошел и другие мастерские. Здесь были кожевенная мастерская и красильный цех. Кухня была сравнительно большой. А вот за домом находился небольшой сад. То, что Алекс посчитал внутренним двором, оказалось просто стеной соседнего строения. Но стена все равно была высокой, и деревья росли достаточно далеко, чтобы через них перелезть на стену. Алекс только вздохнул и вернулся в дом. Побродив немного по внутренним комнатам первого этажа, он нашел и большой зал с неглубоким не то бассейном, не то прудом. Ну, точно как в римских домах.

Побродив, он нашел хозяйскую купальню и комнату со множеством стульев, а вернее сказать сидений.Поскольку спинок у них не было, только подлокотники. Изредка встречались мраморные статуи и напольные вазы. А еще светильники на высоких ножках. Свет попадал внутрь через прорези в потолке, или достаточно большие проемы. Похоже, здесь климат был как в средиземноморье, без заморозков. Потому что не было похоже, чтобы эти люди боялись холода.

Комната, в которой он спал раньше, оказалась совершенно пустой. Пока он бродил по территории двора, кто-то вынес все из комнаты. Это событие неприятно удивило, и пришлось отправиться на поиски Чоки в надежде получить объяснение происходящего. Кормилица нашлась на кухне, она перебирала с другими женщинами крупные зерна, похожие на бобы. Алексу было неудобно отвлекать женщину, но усталость брала свое, и очень хотелось прилечь и отдохнуть. Но стоило только рыжику появиться в проеме двери, как разговоры стихли, и все уставились на него, как на диво. Оставалось только подойти ближе и объясниться.

— Я устал и хочу отдохнуть, а там кровати нет. — Алексу пришлось напрячься, чтобы составить такое длинное предложение.

— О бедное дитя! — Чока плавно встала и прижала Алекса к своей полной тушке. — Я забыла тебя предупредить, ты теперь будешь спать в другой комнате, идем, покажу. — Чока подхватила несопротивляющегося паренька за тощую ручку и потянула за собой.

Идти пришлось достаточно долго. После очередного поворота Чока открыла крепкую деревянную дверь с единственным засовом с внешней стороны и показала, чтобы он зашел первым. Алекс зашел внутрь и осмотрелся. Белые крашеные стены узкой комнаты напоминали монашескую келью. Узкое окно было похоже на бойницу, и хотя на нем не было решеток, но выбраться из него все равно не получилось бы. Под стеной находилась узкая кровать, напротив нее стоял не то табурет, не то столик.

— Это комната будет твоей, пока ты не станешь фаворитом. Возьми. — Чака протягивала деревянный гребень, — теперь ты сам будешь ухаживать за своими волосами, пока не станешь любимцем господина и он не подарит тебе собственного слугу. Рядом моя комната, а потом кладовая и комнаты господина. Тебе не надо будет далеко ходить, когда он будет звать тебя. Ты рад?

Чока светилась удовольствием, похоже, она считала, что Алексу надлежит пищать от счастья. Она была твердо уверена, что наследник позовет его к себе, и старалась сделать как лучше. Алексу оставалось только забрать гребень и постараться улыбнуться. Он уселся на кровать и попытался расчесать свою шевелюру. Гребень был новым и пах свежей смолянистой древесиной. Волосы были длинными и густыми и неприятно тянули голову назад своим весом.

— Не грусти, дитя, вот увидишь, Пушан скоро позовет тебя к себе, ты будешь ему улыбаться, а он будет с тобой ласков, и все сразу станет хорошо.

Чока еще раз улыбнулась и закрыла дверь, похоже, она хотела его приободрить, но на самом деле загнала в еще большую депрессию. Что же придумать, чтобы этот маньяк наконец забыл о нем? И как вообще жить в этом мире? Алекс со стоном улегся на жесткую койку, у него ничего не было, кроме деревянного гребня, ни подушки, ни простыни, чтобы укрыться. В голове крутились обрывки мыслей, было очень страшно и почему-то холодно. Хотелось свернуться клубочком и заснуть. Но прожитая жизнь, как ни странно, заставляла думать и двигаться. Алекс никогда не был нытиком и рохлей, и его деятельная натура и в этот раз взяла верх.

Нет ничего, кроме гребня? Прекрасно, значит, он завоюет себе все, что захочет, с его помощью! У него всегда есть он сам! Его мозги все еще с ним, а значит, все будет хорошо! Для начала он сделал элементарную разминку. Восемь упражнений по восемь раз, самые элементарные, чтобы разогнать кровь. Тельце было слабеньким и едва осилило это задание, и пока он наклонялся и потягивался, волосы совершено растрепались, сбились в колтуны и неопрятно торчали в разные стороны. Чтобы хоть чем-то заняться, пришлось сесть и попытаться вычесать собственную гриву. Очень хотелось повырывать эти длинные патлы, но привычка к порядку и дисциплине заставила его осторожно разбираться с собственной шевелюрой. Вначале работа была достаточно трудоемкой, но благодаря терпению и настойчивости Алексу удалось распутать все колтуны и уже в сумерках удалось расчесать волосы по всей длине, без попыток выдернуть клок.

— Какой ты молодец! — В дверях стояла кормилица и держала в одной руке масляную лампу, а в другой какую-то одежду. — Пушан послал за тобой, я думала, что придется долго тебя расчесывать, а ты и сам справился! Очень хорошо, он не любит долго ждать. Сейчас переоденешься и отправишься к нему. Будь умницей, веди себя хорошо, и Пушан сменит гнев на милость и сделает тебя своим фаворитом, и тогда у тебя будет все, что ты захочешь!

Алексу оставалось только улыбнуться и сделать вид, что благосклонность наследника, это буквально смысл его жизни. Кормилица принесла шаровары и малюсенький топик, который неожиданно завязывался на спине при помощи тонких завязочек. Алекс придержал волосы, пока кормилица завязывала тесемочки топика, а потом быстро скинул с себя свое «полотенчико» и с удовольствием схватился за штаны. Но неожиданно они оказались полупрозрачными. Мало того что они едва держались за тазовые косточки, так они нисколько не скрывали ни ног, ни члена, и Алекс почувствовал себя неожиданно не то что бы голым, а каким то выставленным напоказ. Наряд дополнялся шлепками, похожими на японские гэта*, хорошо, что Алекс раньше уже сталкивался с подобной обувью.

Выходить из комнаты сразу перехотелось, но Чока только что в спину не толкала, торопясь отвести к Пушану. Проведя по короткому коридорчику, она постучала в дверь и дождавшись, когда ей ответили, втолкнула Алекса внутрь. Наследник резко обернулся, когда услышал за спиной перестук гэта, а увидев Алекса, раздул ноздри и очень многообещающе улыбнулся. Чока поклонилась наследнику и осторожно прикрыла дверь. Алекс впервые не знал, как себя вести. Показать, что боится насильника? Это может его спровоцировать на повтор. Или наоборот, сделать вид, что все в порядке? А может наоборот, Пушан решит, что надо его «дожать» и изнасилует еще раз?

Пока мысли заполошно метались в голове, Пушан с довольной улыбочкой подошел ближе. Он был похож на ленивого кота, который твердо уверен, что загнанная в угол мышка никуда не денется.

— Я рад, что тебе уже хорошо… — ласково промурлыкал хищник и погладил Алекса по щеке.

Алекс приготовился, что его следом ударят и приготовился к оплеухе, но Пушан, похоже, остался доволен испугом в его глазах и осторожно защелкнул карабин на кольце в рабском ошейнике. Карабин крепился к тонкой цепочке, которую держал наследник. Пушан осторожно потянул за цепочку, и Алексу ничего не оставалось, как сделать пару шагов к хозяину. Вид послушного питомца очень порадовал наследника, это было понятно и без слов, просто глядя на эту самодовольную рожу, которая буквально расцвела от широкой улыбки.

Пушан подхватил с кровати плащ и вышел из комнаты. Алексу оставалось только торопиться следом, чувствуя себя собачкой на поводке. Они вышли в тот самый маленький садик, к которому Алекс присматривался на предмет бегства. Пройдя вдоль дома, они вышли как раз возле дежуривших военных, там дожидались паланкин и рабы. Наследник уселся в паланкин и подоткнул под локоть подушку, после этого кивнул Алексу, который растерянно стоял рядом.

— Садись у меня в ногах, моя милая ящерка. Не дело сбивать тебе свои хорошенькие ножки.

Рыжику ничего другого не оставалось, как усесться на паланкин, свесив ножки и пытаясь удержать тяжелые гэта. Воины открыли ворота, рабы плавно подхватили паланкин и понесли по городу. Двое рабов шли впереди, неся факелы и тем самым расчищая путь. Город был темный в вечерних сумерках и без привычного уличного освещения казался очень зловещим. В сгущающемся мраке шныряли какие-то серые личности, и от этого становилось совсем не по себе.

Паланкин нырнул в один переулок, потом в другой, и остановился у точно таких же ворот. Алексу даже на мгновенье показалось, что они вернулись обратно. Но слуги с факелами постучали колотушкой по воротам и им сразу же открыли. Открыли ворота не воины, а крупные мужчины, бритые и с рабскими ошейниками, такими, как и на Алексе. Внутренний двор был похожим, только во дворе стояло несколько паланкинов и было много рабов, где-то вдалеке слышалась музыка и слышался смех.

Похоже, они приехали на вечеринку. Пушан спустился первым и придержал Алекса, как трепетную деву. Он внимательно осмотрел его, и остался доволен увиденным. Под конец поправил ему рыжую гриву волос и наконец, отправился в дом. На пороге его уже встречала пара парней. Один был крупнее, а второй мелкий и миловидный, вначале Алекс принял его за девушку, и только подойдя ближе, понял, что ошибся. Пушан по приятельски приобнял их, а потом, насмешливо посмотрев на Алекса, дернул за поводок.

— Ой, — мелкий паренек манерно оттопырил пальчик, указывая на Алекса, и жеманно захлопал глазами, — а чего ты его не побрил, как положено? Это так жестоко с твоей стороны, оставить ему волосы, как свободному человеку! Или ты все же… — Паренек закрыл ладошкой рот и как-то по-кукольному захлопал глазами.

— Нет, — Пушан довольно мурлыкнул и дернул еще раз поводок, заставляя подойти Алекса ближе.

Он показал порванную кожицу на пупке, а потом похлопал его по щеке, как любимую собаку. Алекс посмотрел на пупок мелкого парня, там свисало красивое колечко с камушком. Парень недоуменно посмотрел вначале на Пушана, потом на своего крупного спутника, и недовольно скривился.

— Это жестоко! Если он раб, то тогда он один из многих, но оставить ему волосы, как напоминание о былом величии! Ведь все люди будут сразу видеть эти огненные волосы и понимать, кто перед ними! Смотри, какие волосы! У него, наверное, раньше был десяток слуг, чтобы ухаживать за такими волосами, ты даже не представляешь, какая это морока с длинными волосами! Вам-то хорошо с короткой стрижкой, а нам мучайся!

— Ой, бедненький! — Крупный парень ласково улыбнулся своему спутнику и ласково поцеловал его в висок. — Это твоя единственная мука? Хочешь, я буду расчесывать твою косу перед сном?

Крупный парень подхватил толстую косу, которая была за спиной у мелкого и, бережно потянув на себя, поцеловал надутые губы, как оказалось, его младшего мужа. Тот манерно хихикнул и игриво стрельнул глазами на Пушана.

— Ну, что это мы в дверях стоим? — младший хозяин дома приглашающе кивнул Пушану, одновременно с этим подхватывая своего мужа под локоть. — Все уже в сборе. Нам живых лакриц привезли с побережья, будем топить их в вине или молоке?

— В вине, — улыбнулся наследник. — Хочу безудержного веселья и милого разврата!

— А у нас сегодня будут акробатки и молоденькие танцовщики! Устроим оргию! — захлопал в ладоши младший муж и принялся что-то щебетать.

К нему прислушивались оба самца, и Пушан и его крупный муж. Они как-то по родительски переглядывались, как будто имели дело с ребенком. Возможно и любимым, но все равно не очень умным. Алекс плелся следом, на допустимом цепочкой расстоянии, и недоуменно на все это смотрел. Младший муж, это вот так? Милая лапочка, ласковая женушка, только с пиписькой? И в чем интерес? Завел бы себе настоящую жену, у них ведь есть женщины? И каково это быть номером два в семье? Не муж, не жена, а младший супруг? А дети тогда как? Нет, все же странный мир…

В доме было много народу. Все это напоминало какой-то исторический фильм о древнем Риме. Тоги, золотые украшения на мужчинах, перстни, браслеты. Золотые кубки в руках, расслабленные позы хозяев жизни. Крупные парни и молодые мужчины были сами или парами, с более мелкими и миловидными партнерами, которые вели себя совершенно по-бабски, или вернее, совершенно по-гейски. Алекса передергивало каждый раз, когда он видел, как они манерно кривлялись и жеманно хихикали.

Пушан переходил от группы к группе, здороваясь с крупными парнями и манерно целуя в щечки «младшеньких», отвешивая им незамысловатые комплименты и иногда даже игриво гладя их по рукам и плечам. Вызывая у них приступы жеманного хихиканья и закатывания глаз. Сам Алекс тихо шел следом. Его фигура вызывала большой ажиотаж у всех в огромном зале. На него все откровенно глазели, как на диковинную зверушку, и не стесняясь обсуждали увиденное. И это было совершенно понятно, для начала, он был единственным рыжим и белокожим в доме, все остальные гости были кареглазые брюнеты, с различной степенью смуглости кожи. У крупных парней были стрижки по плечи, а вот у всех младших были косы, заплетенные различными способами и по разному украшенные, но распущенные волосы были только у Качшени — новой игрушки наследника Пушана.

Среди гостей они даже столкнулись с Генералом или, вернее сказать, Скандом. Пушан коротко обнялся с братом и сразу начал разговор о поставках каких-то семян. Похоже, они уже не раз обсуждали эту проблему, и сейчас не нашли ничего другого, как продолжить разговор. Сканд проигнорировал Алекса за спиной брата, казалось, он его просто не заметил. Хотя, как можно было не заметить единственного рыжего как солнышко и вдобавок ко всему почти не одетого?

Казалось все гости дожидались именно Пушана, поскольку не успел наследник поздороваться и с половиной гостей, как двери зала открылись, и младший хозяин дома пригласил всех в атриум***.

Пир


Оказавшись внутри, Алекс пораженно замер. Большой зал с огромным проемом на потолке был освещен светильниками и факелами. Огонь отражался в позолоте мебели, стен и высоких ваз с живыми цветами. Золотые маски на стенах и драгоценное оружие явно показывали, насколько богаты и имениты хозяева дома. По периметру стояли ложа с двумя подголовниками. Причем по центру стояло всего три ложа в ширину, а остальные располагались более кучно, развернутые к центру только одним подголовником.

Наверное, места были заранее распределены согласно статусу, поскольку Пушан, нисколько не сомневаясь, занял центральное место. По одну сторону от него на ложе уселись хозяева дома, а вот на следующее улегся невозмутимый Сканд. Он был, пожалуй, самым крупным из всех присутствующих мужчин и выглядел как лев во главе своего прайда. Пушан улегся головой к Сканду и как ни в чем не бывало продолжил разговор о сроках и поставках, между делом притянув к себе Алекса и усадив его на скамеечку у своих ног. Все остальные гости расселись или разлеглись на своих ложах и приготовились к развлечениям. При этом младшие мужья или сидели рядом со старшими, или укладывались к ним под бок, игриво стреляя глазками на соседей.

Прислуга стала заносить столики с едой. Музыканты вышли на середину зала и начали исполнять что-то медленное и почти меланхоличное. Служанки в длинных белых туниках выносили новые и новые блюда и проносили по залу, предлагая гостям. Если кому-то нравилось блюдо, то он подзывал ее жестом, и служанка сразу накладывала на блюдо, стоящее на столике, понравившиеся кусочки. Отдельно ходили служанки с графинами с вином, они внимательно следили, чтобы в кубках у гостей всегда было полно. Гости неспешно разговаривали и кушали, на смену одним музыкантам пришли другие, которые начали играть более динамичную музыку, следом появились танцовщицы в полупрозрачных, как шаровары у Алекса, одеждах.

Вскоре в зал зашли служанки, которые поставили на столики возле лож широкие кубки с вином. Судя по тому, как обрадовались гости, это были те самые лакрицы. Алекс заинтересованно стал присматриваться к кубкам. Внутри чаш, в вине, что-то копошилось. Младший хозяин дома что-то радостно прочирикал и первый запустил в свою чашу пальцы. Он вытащил оттуда какую-то черную сороконожку, которая очень энергично извивалась в его пальцах, и со счастливой улыбкой скормил ее довольному мужу, который давно уже лежал на своем ложе.

Алекса передернуло, стоило только представить, как эти маленькие лапки перебирают во рту. Нет, попутешествовав по миру, он ел разную местную еду и всегда был достаточно неприхотлив. Жареных насекомых тоже приходилось есть. И порой жареные тараканы к пиву были вкуснее чипсов, главное, чтобы они были правильно приготовлены. Но есть живых насекомых! Бр-р! Какая гадость! Но вот гости придерживались другого мнения, и вскоре в атриуме хруст панцирей многоножек и довольное чавканье гостей перекрывали даже звуки музыки… Алекс закрыл глаза, чтобы не видеть, как извивается очередная гадость, прежде чем ее начнут жевать.

Но долго так просидеть не получилось. Пушан достаточно бесцеремонно пнул его сандалием под ребра и увидев, что на него смотрят, милостиво протянул Алексу лакрицу, которая масляно поблескивала черным панцирем и перебирала своими лапками, стараясь вырваться и убежать.

— На! — Пушан по всей видимости хотел угостить деликатесом.

Алекса внутренне передернуло. С одной стороны, надо поддерживать с ним дружеские отношения, но вот с другой стороны… Алекс как зачарованный смотрел на крупную многоножку которая перебирала множеством лапок. Она была похожа на крымских кивсюков* — толстое гладкое тело с лапками как бахрома. Такая гадость! Он и в лучшее время не взял бы ее в руки, а не то, чтобы есть! Особенно живую и очень энергичную!! Но от подобного ужаса его спас, как ни странно, генерал.

— Опять балуешь? — Сканд насмешливо посмотрел на наследника и откусил очередному кивсюку половину туловища. — Похоже, прошлое тебя ничему не научило! Нельзя баловать маленькую дрянь, а то он опять тебе на голову заберется.

— Не волнуйся. — Пушан сам съел извивающееся тело и откинулся на подушку возле брата. — Ему никогда не стать моим младшим. Отец уже ведет переговоры с северным соседом. Там подрастает славный младшенький — Гаури. Говорят, красавчик. Милый и нежный и, главное, хорошо воспитан. У него как раз вторая линька будет скоро. Они переживали, что не смогут найти ему мужа, и придется отдать родное дитятко в храм. А тут очень кстати мне нужен младший, они сами рады его отдать и заодно в качестве приданого сможем подписать наконец договор на поставку леса для флота.

— Отец своей выгоды никогда не упустит. — Сканд довольно зажмурился и целиком засунул в рот извивающееся тельце насекомого. Послышались хруст панциря и довольное чавканье. Алекс с ужасом отвернулся, но его поступок был расценен иначе. — Что кривишься? — Сканд запустил в Алекса откушенной головой насекомого. — Недоволен, что упустил такого мужа и теперь вместо почета и уважения простой раб? А тебе говорили, что ты еще не раз пожалеешь о содеянном!

Алекс только посмотрел на обоих братьев и промолчал. Что тут скажешь? Но генерал, похоже, не мог так просто успокоиться.

— Молчишь? Раньше такой говорливый был. Тебе слово, ты десять в ответ, и все с издевкой! С каким-то тайным намеком на наше несовершенство! Куда уж нам до твоей красоты и добродетели! И чего ты добился своим длинным языком? Твой отец убит, город разграблен, жители проданы в рабство, а брат пропал как последний трус! И все из-за твоего длинного языка! Если бы раньше помалкивал, то был бы сейчас замужем!

— Не злись на него! — Пушан дал знак служанке, чтобы брату подлили вина в кубок. — Он старается быть послушным рабом, потому что теперь за свой длинный язык он получит не конфетку и улыбки подпевал-подхалимов, а плетей!

— И это правильно! — Сканд взмахнул кубком, расплескав вино. — Научи его, брат, вежливому обращению!

Алекс присмотрелся вначале к генералу, а потом к наследнику. Похоже, оба брата были хорошо под кайфом. Расширенные зрачки, излишне плавная нарушенная координация движений. И если Пушан предвкушающее улыбался как маньяк, то Сканд, похоже, стал несколько агрессивным. Он злобно щерился и прерывисто дышал, как после бега. Алекс оглянулся и присмотрелся к гостям. По всей видимости, лакрицы были местным наркотиком, потому что все гости вели себя как пьяные. Они громко смеялись и совершенно расслабились.

Музыканты играли ритмичную музыку, а танцовщицы извивались, точно как эти самые злополучные лакрицы, и к тому же начали потихоньку раздеваться. Эдакий местный стриптиз. На девушек было приятно смотреть, нежные, стройные тела, упругие грудки. Они изящно сбрасывали с себя одежду, при этом не забывая танцевать и очень эротично изгибаться. Музыка становилась все зажигательней, а девушки, оставшись в одних поясках, начали ласкать друг друга.

Зрители не остались равнодушными, они подбадривали танцовщиц, и следом на импровизированную сцену выскочил один из младших и с воплем: «Смотри как надо!» схватил за талию сразу двух и стал их очень энергично целовать, а потом прикусывать им уши и шею. Зрители засмеялись громче и уже понеслись комментарии и к нему, и заодно и его старшему. Все закончилось вполне ожидаемо. Один из крупных мужчин привстал на своем ложе и откровенно рыкнул на все происходящее. Младший сразу бросил девиц и бросился в объятия старшего, как будто только этого и ожидал. Старший сразу опрокинул его на свое ложе и, задрав ему тунику, никого не стесняясь, сразу же засадил по самые гланды. Младший на это довольно пискнул и задрыгал в воздухе голыми ногами.

На сцене вместе с голыми девушками появились такие же голые молодые парни. Они вначале жонглировали фруктами над головами девушек, которые ласкались и целовались на полу, а потом начали какое-то замысловатое акробатическое выступление. Они становились на мостик и ходили на руках, но вскоре они стали подхватывать с пола девушек, и все это стало похоже на ожившие иллюстрации камасутры. Чувственные позы и соития, похожие на продолжение акробатических этюдов. Они занимались этим парами или в группах, но при этом внимательно отслеживая желания гостей.

Вскоре Сканд поманил к себе ближайшую парочку и, похоже, с удовольствием отымел обоих. Гости тоже не оставались безучастными. На каждом ложе шли оживленные баталии. Алекс раньше любил утехи плоти, но всегда предпочитал более интимные отношения. Вот такое показушное занятие сексом, когда стараешься показать себя самым секси-боем перед другими, такими же возбужденными самцами, вызывало у него недоумение и насмешки. Но сейчас Алекс только удивленно рассматривал все происходящее. Раньше, когда речь шла об оргиях, он представлял примерно такое, но всегда брезгливо отказывался от подобного. Сказывалось и воспитание отца, и свой жизненный опыт. Можно было менять партнерш как надоевшую обувь, но не ходить же в чужих обносках? Тем более напоказ!

Но от наблюдения его отвлек резкий рывок поводка. Пушан, похоже, не на шутку возбудился и у Алекса не оставалось сомнений, кого именно тот хочет отыметь под всеобщим присмотром. На душе стало тоскливо, и зад болезненно поджался в ожидании очередного насилия. Блин, знал бы раньше, что такое будет, хоть подготовился бы морально и маслом бы смазал несчастный филей. А сейчас опять явно без крови и разрывов не обойдется. Пушан, похоже, настолько обдолбан, что с трудом соображает, что делает.

Хозяин тянул его за поводок и предвкушающее улыбался. Притянув Алекса к себе на колени, он вначале дал облизать ему свои пальцы, а потом, удостоверившись в его покорности, ткнул носом в собственный пах. Алекс для начала с интересом рассмотрел член, который так его порвал в прошлый раз. Он был, если честно, совсем среднего размера, у Алекса в свое время было и побольше и потолще… и кроме этого, наследник был совершенно безволос, как и рыжик. Алекс считал, что он лысенький снизу исключительно по малолетству, но похоже, ящеры не «утеплили» своих потомков на случай холодов в стратегически важных местах.

Алекс хоть и принимал минет с большим удовольствием, но никогда не делал его сам, и поэтому сейчас судорожно пытался вспомнить, что же именно ему всегда нравилось в этом процессе. Для начала попробовал лизнуть, но у Пушана были свои взгляды на процесс, и он, жестко схватив рыжика за волосы, стал энергично насаживать на свой член. Алекс рефлекторно уперся руками, но следом попытался расслабиться, чтобы не злить в очередной раз придурка. Почти сразу Алекс понял, что как бы ни был мал член наследника, но горло у рыжика еще меньше! Поэтому, когда тот упирался ему в гланды, Алекс старался сдержаться, чтобы его не вырвало прямо на колени обдолбанному идиоту.

Он так сосредоточился на мысли, чтобы не блевануть, что совершенно забыл о самом процессе, поэтому ослабил челюсть и в результате прихватил член Пушана зубами. За что сразу же был наказан.

— Бесполезная тварь! — Пушан отвесил рыжику такую оплеуху, что у того в ушах зазвенело и в глазах потемнело.

Пока Алекс приходил в себя на полу, на наследнике прыгал уже один из акробатов и сладострастно подстанывал. Рыжик хотел было отползти куда-нибудь подальше, но оказывается, цепочка от ошейника была прикреплена к ложу и максимум куда можно было добраться — это соседнее ложе. Но к соседям приближаться не хотелось. Генерал сверлил недовольным взглядом и жевал мясо с таким видом, будто откусывал непосредственно от шеи рыжика, а хозяева имели одного мальчика одновременно и при этом время от времени самозабвенно целовались друг с другом. Ну, прям семейная идиллия!

Алекс не знал, где устроиться, чтобы не попасть под горячую руку в этом дурдоме. Музыка перешла в ритмичное отбивание барабанов, похоже, музыканты хотели задать темп сношающимся по всем углам людям. Служанки разносили вино и теплые полотенца. На сцене, как ни странно, как ни в чем не бывало продолжалось выступление. Там опять танцевали, почти пристойно. За исключением того, что на танцорах из одежды в лучшем случае были пояски и ленты в волосах. Вынесли новые чаши с лакрицами, похоже, у них был достаточно короткий эффект.

Уважаемые гости несколько сбили свои сексуальные аппетиты и теперь лениво наблюдали за танцорами. Слуги внесли большие курительницы с тяжелыми благовониями. Запах был и сладким как опиум, и в то же время острым как анаша. Алекс только застонал, и чего ждать сейчас? Их или разморит, и они расслабятся как овощи, или на хи-хи пробьет и все начнется по второму кругу, только теперь уже совсем без тормозов?

— Я понял, в чем дело… — Пушан смотрел на рыжика с сомнением во взоре. Он сейчас выглядел благодушным и расслабленным. — Ты просто не можешь расслабиться и получать удовольствие от жизни. Я знаю, что тебе надо сделать… — Пушан достал из чаши лакрицу и опять предложил Алексу.

— Спасибо, не надо… — Алекс постарался стать маленьким и незаметным.

Но наследнику эта мысль очень понравилась, и он подтянул рыжика к себе поближе. Алекс попытался отворачиваться, но Пушан прихватил его за лицо и, надавив пальцами на скулы, заставил разжать рот. Лакрица решила, что рот — это хорошее место, где можно спрятаться, поэтому сама рванула внутрь. Передать словами, что Алекс испытал в тот момент, просто невозможно! Мало того, что он никогда особо не любил насекомых, так еще ощутить такую мерзость внутри себя, это было вообще запредельное впечатление!!

Алекс коротко взвизгнул и, схватившись за горло, подпрыгнул на месте как кот. Пушан, не ожидавший подобного прыжка, резко откинулся назад, а поскольку координация движений была нарушена, то он опрокинулся на спину и свалился с ложа, только ноги мелькнули в воздухе. Алекс же, поняв, что лакрица перебирает лапками где-то по пищеводу, начал колотить себя в грудь в безумной попытке убить насекомое, при этом продолжая повизгивать и подпрыгивать на месте. Он в тот момент слабо соображал, что делает, все мысли были только о лакрице внутри.

После опрокидывания чаши с лакрицами к безумному подпрыгиванию еще добавились почти танцевальные па, когда рыжик попытался не наступать на разбегающихся тварей. Танцовщики, увидев удирающий деликатес, устремились в погоню, усилив всеобщий хаос. Рыжик, повизгивая как дельфин, теперь прыгал между шныряющих лакриц и голых охотников, которые умудрились перевернуть и чаши генерала и хозяев дома. Теперь убегающие лакрицы шныряли и по полу и по танцовщикам. Охота стала похожей на побоище, танцовщики хватали друг друга, пытаясь перехватить шустрых лакриц с тел партнеров. К танцовщикам присоединились музыканты, и теперь в атриуме слышался только боевой клич удачливых охотников, победный хруст раздираемых панцирей и довольное чавканье любителей халявного угощения.

И над всем этим продолжал подпрыгивать Алекс. Его рыжие волосы развевались как пламя над полем битвы, при этом он продолжал повизгивать и колотить по себе в отчаянной попытке прогнать из себя мерзкого захватчика.

Гости, расслабленные дымом курительниц, восприняли все происходящее как очередное развлечение и стали подбрасывать лакриц в толпу копошащихся тел. За лакриц теперь начались почти гладиаторские бои! Музыканты выдирали добычу у танцовщиков, которые уже получили свой «лакричный приход», и теперь желали не лакриц, а самих музыкантов, причем в самых замысловатых позах. Все смеялись…

…Все, кроме Пушана, который поднялся с пола злой, как демон. Он с яростью посмотрел на смеющихся гостей и решил, что все смеются над его падением, и это окончательно его разозлило. Он резко дернул цепочку Алекса, который прыгал как заведенная цирковая обезьянка. Алекс не ожидал подобного, и поэтому упал на четвереньки, наверное, именно это резкое движение спровоцировало многоножку вернуться обратно, и она рванула со всей скоростью обратно на выход. Алекс только придушенно пискнул и срыгнул лакрицу Пушану под ноги.

Обезумевшее насекомое не нашло ничего лучшего, как рвануть вверх в надежде спрятаться. И резво заскользило по ноге наследника, стремительно скрывшись у него в тоге. Теперь подпрыгивал и извивался Пушан, в надежде изловить ускользающую лакрицу. И вот теперь все действительно смеялись над Пушаном, который извивался как танцовщик. Наследник только зло рыкнул и сорвал с себя пояс и застежку тоги. Она с легким шелестом упала к его ногам, и Пушан переступил через копошащуюся ткань совершенно обнаженным.

Пока Алекс пытался отдышаться и сообразить, что делать дальше, ему на голову обрушилась нога наследника. Рыжик на мгновенье взлетел в воздух и сознание, решив, что с него на сегодня уже хватит, просто отключилось от реальности.

Пришел в себя Алекс неожиданно в своей комнате. Все тело болело. Дышать было трудно и голова кружилась. Он с надеждой посмотрел на свои руки, но они так и оставались тощими веточками. Алекс застонал и свернулся в клубочек. Похоже, вернуться в свое тело у него никогда не получится, и надо на самом деле пытаться устроиться в этом мире, каким бы безумным он ни казался. В комнату вошла Чока. Увидев, что рыжик проснулся, она тяжело вздохнула.

— Пушан тобой недоволен. — Чока поджала губы. — Ну, почему с тобой так сложно? Почему ты не можешь быть милым и ласковым?

— Я не специально. — Алекс был совершенно искренним. — Просто я терпеть не могу насекомых, а Пушан засунул мне в рот живую лакрицу. И я испугался.

— Ладно. — Чока вздохнула. — Вставай и помойся. Сам дойти до купальни сможешь?

— Да. — Алекс попытался встать, но тело отдалось болью, где только возможно.

Алекс посмотрел на себя более внимательно. Сквозь порванные штанины виднелись наливающиеся синяки. На животе и руках были такие же отметины. Скорее всего, Пушан отпинал его, пока он был без сознания. Наверное, хорошо, что он потерял сознание с первого удара. Чока помогла снять обрывки топика и порванные штаны. Просунув его голову сквозь прорезь полотенца, которое теперь было для Рыжика одеждой, она вытащила волосы, которые ожидаемо опять спутались, и закрепила пояском одежду.

После этого она придержала рыжика под локоть, помогая ему добраться до купальни для слуг. Там у стены была большая чаша, в которую текла вода. Возле нее лежали лоханки и мелкие мисочки, заполненные чем-то серым. Как выяснилось, это был местный аналог мыла. Чока набрала в лоханку воды из общей чаши и помогла обмыться. После этого Алекс почувствовал себя лучше. Он смог уже самостоятельно добраться до комнаты, где вооружился гребнем и попытался опять расчесать волосы. Оказывается, то, что ему оставили длинные волосы, было не только эстетической блажью наследника, который, похоже зациклен на его длинных волосах, но и своеобразным моральным наказанием. Хорошо, что он не из этого мира, и поэтому ему все равно, что об этом думают остальные. Для него длинные волосы — это, прежде всего, морока с постоянным уходом за гривой, которая при любом удобном случае пытается сбиться в колтуны.

Как раз в это время раздался гонг, оповещавший о приеме пищи. Алекс отложил гребень и поплелся в столовую. В этот раз он пошел за кашей без очереди. У него просто не было сил стоять вместе со всеми. Слуги и работники настороженно замолчали, когда он вошел в столовую. И Алекс в полной тишине получил черпак каши в протянутую миску. После этого он вышел на улицу, оставаться среди молчаливых людей было невыносимо. Соскоблив последние крошки каши и облизав ложку, Алекс задумался. Если он теперь живет в этом мире, то надо получить больше информации.

Рыжик вернул ложку и миску на кухню и отправился на розыски Чоки. Похоже, она единственная, кто согласна с ним разговаривать, и этим надо воспользоваться. Нельзя же жить в мире как слепой щенок. Для начала надо понять, что происходит.

Чока


Чока нашлась в садике в окружении нескольких пожилых женщин. Они ели какие-то маленькие лепешки, пили что-то красное и, похоже, сплетничали. Алекс остановился на пороге, он не был уверен, что беседу можно прерывать, но Чока, увидев его, сама поманила его рукой.

— Иди сюда, ящерка, я тут подружкам рассказываю, какой ты красавчик. — Алекс подошел ближе, и Чока усадила его рядом. — Хочешь шиш? Угощайся. Все молодые ящерки любят сладкое.

— Он действительно красавчик. — Женщина, сидящая рядом, улыбалась как родная тетушка. — И господин действительно до сих пор любит его, раз оставил ему его красивые волосы. Если бы он был зол на него, то велел бы побрить как всех рабов. Можно, я расчешу твои красивые волосы? Я еще ни у кого не видела такой красоты.

Алекс только смущенно кивнул головой. Чока тонко свистнула, на ее зов из-за угла выскочил молоденький мальчик, кормилица велела ему принести гребень из комнаты Качшени. А пока Чока дала в руку рыжику местное печенье и придвинула свой стакан с красным соком. Печенье оказалось действительно сладким, а сок напоминал землянику. Вскоре мальчик принес гребень, и Алекс развернулся на скамейке спиной к женщине, чтобы той было удобнее его расчесывать, и поэтому оказался лицом к Чоке. Он доел печенье и постарался изобразить на лице самую милую улыбку.

— Чока, ты же помнишь, что боги отобрали у меня память? — Алекс услышал, как все женщины вздохнули и насторожили ушки. — Пожалуйста, расскажи мне, кто такие младшие мужья? Зачем они нужны, ведь детей… рождают женщины? Так зачем тогда надо… младший муж? Я не понимаю…

— Младший муж — это важно. — Чока взяла рыжика за руки и заглянула ему в глаза. — Младшие мужья, это, прежде всего, главная опора для старшего. Они ведут хозяйство и руководят домом и слугами. Старшие мужья занимаются делами, а младшие занимаются домом. А еще они высчитывают по звездам удачные дни для начала кладки.

— Кладки? — вздрогнул Алекс. — Это как? В смысле, женщины несут яйца? Как… (Алекс хотел сказать курица, но в этом языке не было такого слова), а как же…?

— Боги, наверное, очень на тебя рассердились, если ты забыл такие элементарные вещи. — Чока покачала головой, а потом вздохнула, — У женщины каждый год зреет одно яйцо, если она одинока, то раз в году она может (Чока произнесла странное слово, но Алекс понял его как родить) одно яйцо. Оно пустое, ну, вернее, в нем нет жизни, и сколько бы его ни грели, оно никогда не вырастет. А вот если у женщины есть мужчина, то тогда яйцо будет живое и оно будет зреть внутри женщины. И вот тогда нужен младший муж, он посчитает благоприятный день и приготовит все для гнезда. После этого он соберет все яйца от наложниц господина и будет ухаживать за ними, пока дети не появятся на свет.

— Пока младший муж караулит кладку, даже старший ходит дома тихо, — засмеялась женщина, которая расчесывала рыжику волосы. — Это самые главные дни для семьи. Очень важно, чтобы младший муж был всем доволен, ведь от него зависит, каким будет ребенок.

— И хотя это тайна младших мужей, но мы-то знаем… — Чока переглянулась с подружками, — если яйца укутывать в тепло и постоянно греть, то родятся мальчики, сильные и крепкие, а если яйца оставить в прохладе, то родятся девочки. А если яйца вначале греть, а потом оставить в холодке, то рождаются мальчики вот такие же нежные, как ты.

— Как правило, из первой кладки выбирают наследника, вторую кладку делают, когда решают, что семье нужен сын, который станет младшим мужем. Как правило, перед этим семьи предварительно договариваются о браке, а иначе мальчика придется отдать в храм и там он станет или жрецом или жертвой для богов. А вот в дальнейших кладках будут только девочки, но зато они все останутся живы.

— В смысле… — растерялся Алекс, — девочки более живучи, а мальчики гибнут при рождении?

— Нет, — удивилась Чока. — Младший муж оставит только одного ребенка из кладки, а остальных убьет. Зачем в семье несколько наследников? Или младших? Тут не всегда одного пристроить в надежные руки можно… другое дело девочки! Их всегда с удовольствием берут в гаремы, поэтому, сколько девочек ни родится, все будут пристроены в хорошие руки!

— Э-э… — растерялся Алекс, — я не понял, младший муж убивает новорожденных детей?

— Не обязательно, — Чока спокойно улыбнулась, как будто говорила о покупке нового платья, — не все успевают появиться из яйца. Как правило, младший муж выбирает первого, кто вылупится. Значит, этот ребенок сильнее, раз обогнал остальных. Редко когда младший дожидается рождения остальных, разве только первый ему не понравился. Обычно забирают первого ребенка, а остальных убивают еще в яйце, чтобы они не кричали. А то бывало, что от крика ребенка, которого убивает младший муж, женщины сходили с ума, или не могли вынашивать яйца дальше. Поэтому и надо, чтобы младший муж был всем доволен, тогда он все сделает тихо и аккуратно.

— О-о-о… — Алекс задумался, — а потом ребенка отдают матери? А как же остальные, они не мстят младшему, что он убил их ребенка? Это ведь жестоко….

— Если ребенок мальчик — то его отдают кормилице, — Чока улыбнулась. — Никто из женщин не знает, какое яйцо вылупилось первым и каждая надеется, что это ее сын. Другое дело, когда рождаются девочки — тогда младший муж разрешает матерям проведывать кладку, а после рождения отдает девочек матерям, чтобы они их выкармливали и заботились. Это такое счастье родить девочку!

Женщины загалдели и стали рассказывать, что девочка — это счастье матери, а Алекс задумался. Этот мир оказался еще более жестоким и абсурдным, чем показался ему вначале.

— А зачем тогда откладывать несколько яиц, если в живых останется только один ребенок?

— Наложниц у господина всегда больше чем одна, — улыбнулась Чока, — нельзя выделить одну и сказать, что ее яйцо станет наследником, а остальные могут сбросить свои яйца как пустые. Тогда в доме могут начаться беспорядки. У нас в доме тоже пятеро наложниц, они уже с яйцами и ждут, когда в доме появится младший муж у господина и тогда он посчитает календарь и скажет, когда сделает гнездо для кладки.

— Они уже с яйцами? — удивился Алекс, — а почему тогда… нет, я не понял…

— Женщина может контролировать развитие яйца внутри себя. Живое яйцо может быть внутри до пяти лет без всякого ущерба для ребенка*, а как только младший муж скажет, что наступают благоприятные дни, то женщина отпускает себя и яйцо вот из такого, — Чока показала размер чуть больше куриного, — яйцо вырастает вот до такого размера, — Чока показала два кулака, — И тогда она рождает яйцо и передает младшему мужу. Тот кладет его в гнездо и присматривает за ним. Яйцо растет еще и становится в два раза больше. Если яйцо не растет, то его разбивают.

Это самое тревожное время в семье. Младший муж в это время становится главнее старшего. Он может убить любого, кто войдет в комнату с кладкой без разрешения. Бывали случаи, когда женщины пытались попасть в комнату с кладкой и разбить чужие яйца. Свое яйцо каждая узнает. Или подослать слугу, чтобы он уничтожил яйца соперниц. Вот для этого и нужен младший муж — чтобы все было справедливо и честно. Только самый лучший станет наследником, а самый красивый — младшим.

— А как же Сканд? — удивился Алекс, — ты говорила, что они братья из одной кладки!

— Сканд исключение из правил, — покачала головой Чока. — Его мать спрятала свое яйцо от младшего мужа и сказала, что она сбросила пустое яйцо. А сама спрятала свое яйцо среди своих вещей в комнате. Когда пришло время и кладка вылупилась, то младший муж принес наследника господину, а глупая женщина стала прятать своего ребенка в своей комнате. Но все тайное становится явным и однажды ребенка обнаружили в комнате наложницы. Ее, конечно, убили за непослушание, но вот ребенка пощадили. Он был уже достаточно большим и выглядел крупнее наследника.

Я помню тот день, — Чока вздохнула, — старший и младший господин сильно поругались. Младший хотел убить Сканда, чтобы не было раздора, когда дети вырастут. Это ведь опасно, когда в доме есть два наследника, но старший господин сказал, что нельзя убивать такого крупного и сильного мальчика, и он вырастит его сам, не как наследника, а как воина для своейармии. Поэтому Сканд рос не в доме родителей, а в казарме и стал хорошим воином. Когда он подрос, то отец стал посылать его вместо себя на войну, чтобы он руководил войском, и Сканд всегда возвращался с победой.

— Сканд не наследник, — покачала головой вторая женщина, — у него никогда не будет семьи. Ему нельзя иметь детей, чтобы не получилось второй ветви наследования. Сканд знает, что любое яйцо от него будет разбито еще до рождения ребенка, но это его плата за жизнь.

— Хорошо, что они дружат с самого детства, — Чока погладила Алекса по руке и дала ему еще печенье. — Но им нечего делить. Сканд никогда не станет наследником, а Пушан никогда не пойдет с войском — его отец не отпустит. У Сканда такой же большой дом, как и у Пушана, но только там, кроме воинов, никого не бывает. И сваты обходят его дом стороной. Ему никто не отдаст свою дочь, и младший муж ему не нужен. Но ему и так есть, чем заняться. Он постоянно занят отцом, для армии всегда есть дело.

— Младшие мужья есть у всех? — растерянно спросил Алекс, но женщины рассмеялись в ответ.

— Нет. Младшие мужья есть только у богатых людей, у которых есть гарем и наложницы. У простых жителей есть только одна жена. А благоприятные дни для кладки сообщает оракул на городской площади. Правда, любому горожанину надо заплатить за разрешение родить дитя, а иначе без разрешения придут жрецы и убьют незаконнорожденного ребенка. Иначе нельзя, или населения в городах станет очень много, и еды не будет хватать для всех.

— Бывшим воинам разрешается родить трех детей бесплатно, — женщина с гребнем подала голос. — Поэтому многие мужчины идут в армию. Ведь через семь лет им можно будет создать семью и родить детей.

— Но бывает, что живые яйца подбрасывают к дверям храма. — Чока дала Алексу очередное печенье, — из таких детей делают рабов или жертву для богов. Но порой у людей нет другого выхода, чтобы оставить жизнь своему ребенку.

— Госпожа Чока! — из-за угла выскочил мальчик, — там господин Пушан ищет Качшени! Он хочет взять его с собой в город!

— Иди, дитя, и будь послушным, — обрадовалась Чока. — Хорошо, что господин на тебя уже не сердится!

— А что мне надеть? — удивился Алекс. — У меня остались только туфли! Одежда ведь порвалась!

— Ходи в том, что есть, — нахмурилась Чока. — Будешь вести себя хорошо, и господин подарит тебе красивую одежду. Поторопись!

Алекс побежал в свою комнату, успеть обуться. Он только успел подхватить гэта и выскочить на улицу, когда ему попался недовольный Пушан. Хозяин пристегнул карабин к кольцу ошейника и, сразу развернувшись, резко пошел к носилкам. В этот раз он не предлагал Алексу сесть рядом, он вообще казалось, забыл о его существовании. Хорошо, что Алекс поспевал за носильщиками в неудобной обувке.

Он бежал рядом с паланкином, стараясь не отставать от широкого шага носильщиков, и крутил головой по сторонам, пытаясь разглядеть город при свете дня. Он оказался на удивление чище, чем представлялось. Не было ручьев из помоев и нечистот, а помет ящеров собирали рабы-подростки с корзинами. Люди были одеты чисто и аккуратно. И на удивление, одежда была разных цветов и некоторая даже украшена вышивкой и красивыми поясами.

Но самым большим потрясением стали две гетеры**, которые шли по улице. Женщины были ярко накрашены и в совершенно прозрачных туниках. Они громко смеялись и обмахивались какими-то листьями. Их сопровождало несколько суровых мужчин с палками в руках. Вся компания издали поклонилась паланкину наследника и продолжила путь, как ни в чем не бывало. Алекс едва не удавился на поводке, пытаясь рассмотреть эту колоритную группу.

Паланкин остановился возле большого дома с колоннами, Алекс вначале решил, что Пушан пришел во дворец к отцу, но это оказался казенный дом типа магистрата. Внутри ходили важные мужчины в длинных тогах, они здоровались с Пушаном и заискивающе ему улыбались. А вот на рыжика эти дяди реагировали по разному: одни в упор не замечали, а другие наоборот рассматривали как зверушку в цирке и даже пытались потрогать руками. Алекс на них фыркал и пытался увернуться. Пушан от подобного зрелища довольно улыбался и сыто порыкивал на нахалов, мол, нечего трогать чужое, он еще сам не наигрался.

После хождения по коридорам они зашли в большую комнату. Там сидел отец Пушана и Сканда — император Шарп. Он только удивленно поднял брови, когда увидел рыжика в условной одежке и с тяжелыми деревянными гэта на тонких ножках. Пушан только довольно улыбнулся отцу и уселся на диван поблизости. Алекс встал у него за спиной и смог после этого осмотреться. В комнате было много народу. Невдалеке сидел Сканд и в упор не замечал рыжика. Он сосредоточенно читал какие-то свитки.

Полненький мужчина в тоге продолжил свой доклад императору и уважаемому наследнику. Как выяснилось, он был наместником в поверженном городе Качшени. И теперь давал отчет о захваченных богатствах и деньгах, вырученных за продажу рабов. Потом он посетовал, что так и не удалось поймать «этого мерзкого Чача» и более того, этот самый Чача завел погоню в зыбучие пески и почти все верховые ящеры, посланные в погоню, погибли.

— Я предупреждал, что не стоит гоняться за Чача, — Сканд тяжело посмотрел на полного мужчину, который поежился под его взглядом. — Чача умен и хитер, и знает свои земли лучше остальных. Его город повержен и разграблен. Его надо оставить в покое, он сейчас беспомощен, как дитя. Но как любая ящерица, загнанная в угол, способен на отчаянный рывок, чтобы в последний раз вцепиться в горло врага. Надо не дать ему такой возможности. Пусть себе барахтается в руинах. Устанет и сам сдохнет от голода.

— Да. — Император Шарп испытующе смотрел на Качшени, он пытался понять, что чувствует рыжий пленник, но Алекс был равнодушен, он не знал Чачу и тот город он даже толком не видел. — Возвращайте войска домой. Поход окончен. У нас скоро свадьба с северным соседом, а тут восточный сосед опять засылает разведчиков на наши земли. Пускай все войска вернутся домой. Не хотелось бы сюрпризов накануне свадьбы наследника.

Пушан притянул рыжика ближе к себе и, проникновенно заглянув в глаза, ласково добавил:

— Мы все равно поймаем твоего брата и убьем, — Пушан пытался увидеть боль в его глазах, но Алекс постарался не думать об этом. Садистам не стоит показывать боль и тревогу.

— Мне все равно, — Алекс пожал плечами. — Я его все равно не помню. Я память потерял, ты что, забыл?

— Он всегда был эгоистом, — Сканд презрительно фыркнул. — И брата забыл, и ни о чем, кроме себя, не волнуется.

— Тварь. — Пушан лениво ударил его по щеке и отпихнул от себя.

После этого пошел разговор о предстоящей свадьбе наследника. Говорили, кто будет встречать и где разместить, и какие торжества организовать. Алекс тихо стоял рядом и пытался не привлекать к себе внимания. После этого Пушан и Сканд отправились в гости обедать. Пушан ехал в паланкине, а вот Сканд опять ехал верхом на своем синем ящере. Когда ящер увидел Алекса, он с удовольствием обнюхал его и под конец лизнул. Алекса внутренне передернуло. Все бы ничего, когда к тебе ластится зубаcтый динозавр, если бы только от него не воняло по прежнему тухлым мясом и аммиаком. Страшно представить, чем эта зверушка недавно перекусывала…

В гостях все было на счастье Алекса совершенно прилично. Наследник и Генерал уселись за стол вместе с хозяином и стали во время еды обсуждать какие-то доки или локи. Алекс их не слушал. От еды так умопомрачительно пахло, что рыжик только слюну сглатывал, боясь подавиться. Организм рыжика в очередной раз подвел Алекса, разразившись громкой голодной трелью. Это урчание живота, как ни странно, услышали все за столом. Пушан довольно рассмеялся, как будто услышал хорошую шутку, и кинул в рыжика полуобглоданную кость с остатками мяса.

— На.

Кость упала под ноги рыжику. На ней оставалось еще прилично вкусно пахнущего мяска, но есть с пола? Ну, уж нет! Но тут под ноги Алексу выскочил маленький динозаврик, хотя назвать эту живую игрушку ящером было бы не совсем правильно***. У него была зеленая спинка и желтое брюшко. Он выглядел как игрушка и был очень миленьким. Толстые задние лапки, маленькие передние, слегка вытянутая шея и длинный хвостик. Но самое главное, это были умные глазки на милой мордочке. Динозаврик внимательно посмотрел вначале на рыжика, а потом стремительно схватил косточку и скрылся под стулом хозяина. За столом все засмеялись.

— У тебя даже домашний Додо еду отнимет, — порадовался Пушан, — ты совсем бесполезный! На.

Пушан кинул еще одну косточку Алексу, но тот поднял косточку, только чтобы подманить к себе домашнего питомца. Вскоре у стола появился еще один, более мелкий и почти весь желтый, только с зелеными крапинками на спинке. Зверушка без страха подошла к Алексу и, обнюхав предложенное угощение, осторожно приняла косточку весьма зубатой пастью. После этого, прижав косточку к полу толстой ножкой, стала осторожно отрывать кусочки мяса и проглатывать, время от времени замирая и приглядываясь то к Алексу, то к чавкающему под стулом собрату.

— Не надо кормить животных со стола, — возмутился хозяин дома. — Если хотите покормить свою зверушку, то мои рабы отведут его в положенное место, где и покормят.

— Нет, не стоит, — Пушан махнул рукой, — ничего с ним не случится, потерпит до дома.

Алекс тем временем присел на корточки и осторожно гладил зверушку по красивой мордочке. Звереныш вначале настороженно замер, а потом стал ластиться как котенок. При этом он издавал очень нежные урчащие звуки, почти как кошка. На этот звук прибежал старший динозаврик и потребовал свою порцию ласки, буквально подсовывая свою мордочку под руку рыжика. Алекс счастливо рассмеялся, ну хоть что-то милое в этом страшном мире! Но Пушан поджал недовольно губы, резко встал из-за стола и, простившись со всеми, отправился домой.

Алекс бежал за паланкином и боялся, чтобы не потерять тяжелую деревянную сандалю с ноги. Ведь никто не позволит за ней вернуться. Все же тельце, которое досталось рыжику, было очень слабеньким, они бежали до дома всего ничего, рабы с паланкином, похоже, даже не вспотели, а у рыжика только что язык не вываливался от тяжелого дыхания. Зато вид уставшего рыжика на дрожащих ножках очень порадовал наследника. Он довольно хмыкнул и ушел в свой гарем, где его с восторгом встретили.

Обед для рабов и слуг уже закончился, и Алекс побродил по кухне, пытаясь раздобыть хоть чего-нибудь съестного. Но на него прикрикнула толстая повариха, и Алекс ушел с кухни буквально не солоно хлебавши. Он вернулся в свою комнату и, посидев немного на жесткой кровати, решил, что самое время заняться зарядкой. Если это теперь его тело, то надо привести его в порядок и сделать красивым и, желательно, сильным.

Сказано — сделано! Алекс сделал по всем правилам и разминку и разогрев и растяжку мышц, и под конец сделал несколько силовых упражнений. Это заняло все время до ужина. И все потому, что приходилось останавливаться и приводить в порядок дыхание и дрожащие от усталости мышцы. Зато появилось чувство выполненного долга. После небольшого отдыха Алекс отправился на ужин, а потом стал с тоской мерять шагами комнату. У него было очень много свободного времени, и даже не представлялось, чем его занять.

Алекс уселся на кровать и крепко задумался, чем он раньше занимал свободное время? Ну, до тех пор, как в его жизни появились женщины и активный спорт? Книги? Вряд ли они здесь есть, да и потом, он не знает их языка, а не то что письменности. И потом, кто даст ему возможность читать свитки? Занятия физкультурой — это, конечно, хорошо, но надо чем-то занять и мозги, пока они не съехали окончательно….

Шахматы!!!

Точно! Шахматы — это прекрасно! С этой игрой его познакомил отец, когда они оказались в Богом забытом гарнизоне на краю света. Шахматная доска нашлась в офицерской комнате отдыха, а фигурки они тогда вырезали сами, не хотелось ждать, когда в выходной день их отвезет вездеход до ближайшего поселения. Первые фигурки они вырезали сами и начали играть. Вначале на них смотрели с недоумением, а потом постепенно к ним присоединились все офицеры и даже некоторые старослужащие части. И они устраивали настоящие шахматные турниры с призовым фондом в килограмм халвы для победителя.

С утра Алекс сделал легкую зарядку, обмылся прохладной водой и сразу после завтрака, занялся розыском, из чего можно было бы вырезать шахматные фигурки. Материал обнаружился легко. Возле очага лежало несколько поленьев. Прихватив самый маленький кухонный нож, Алекс устроился на ближайшем кухонном столе и стал стругать фигурки. Дерево было легким, и поэтому работа спорилась. В голове мелькали воспоминания, как играл с отцом, и на душе было тихо и светло.

Пешки Алекс сделал как маленькие пирамидки, чтобы было удобно переставлять, а остальные фигурки постарался сделать максимально похожими. Правда, все сделать за один раз не получилось, Пушану опять приспичило таскать его по своим делам. Но в этот раз Алекс пообещал себе отнестись к этому как к тренировке, и поэтому, когда хозяин уселся на паланкин, рыжик уже приготовился к утренней пробежке. Наследник не подвел. Рабы тащили паланкин на максимальной скорости, но только рыжик перед выходом подвязал гэта дополнительной веревочкой и уже не переживал, что они свалятся на улице.

Пробежка далась тяжеловато, сказывалось и неподготовленное тело, и побои, которые он принял пару дней назад, но в целом пробежка прошла нормально. Правда, когда паланкин остановился, Алекс придал себе вид умирающего лебедя, чем несказанно порадовал хозяина. Тот даже дернул пару раз цепочку, чтобы поторопить свою игрушку. Пушан шел по магистрату очень гордый собой, а вот Алекс в душе подсмеивался над ним. Теперь, когда он раскусил его, оставалось только использовать верный приемчик «психологии наоборот», а для этого самым главным условием было никогда не злорадствовать в открытую и создать иллюзию у оппонента, что в ваших отношениях именно он главный и только он принимает окончательные решения. И если Алекс хочет и в дальнейшем бегать, то надо показать хозяину, что для него эта пробежка ужасная мука.

А вот вечером Алекс специально расчесался и встречал Пушана возле паланкина, когда он собирался на вечернюю попойку. Алекс манерно поправил волосы и выжидающе улыбнулся. Как будто он просто не может дождаться вечернего развлечения. Пушан хлопнул глазами и с ходу заявил, что не возьмет его с собой, он, де, плохо вел себя в прошлый раз. Алекс постарался изобразить на лице вселенскую скорбь, но сам с удовольствием вернулся на кухню, чтобы закончить вырезать фигурки.

Когда фигурки были готовы, он осторожно отправил половину их в очаг, так, чтобы дерево слегка обуглилось, но не успело загореться. И к концу дня у него были прекрасные шахматы. Алекс даже выпросил у Чоки небольшой платок, чтобы хранить их в одном узелке. Место шахматной доски он определил на каменной скамье под навесом. Он нарисовал на ней углем клетки и теперь с радостью ожидал следующего дня.

Игры


Утро началось раньше обычного. Алекс быстро сделал разминку в комнате и поспешил в купальню. Там, на удивление, было несколько человек, в основном рабы, которые набирали в небольшие ведра воду и куда-то уносили. Алекс быстро помылся и заодно осмотрел свое тело. На удивление, синяки почти сошли и мышцы уже не болели, как раньше. Похоже, регенерация тканей у этого тела была на порядок быстрее, чем у прежнего тела Алекса.

После завтрака Алекс приготовился к пробежке, но Пушан остался дома. Поэтому рыжик подхватил свои шахматы и устроился в тенечке. Многое он благополучно забыл, поскольку шахматы не брал в руки уже давно, но это как езда на велосипеде, если когда-нибудь умел, то навык возвращается достаточно быстро. В голове стали всплывать известные партии и истории, как они играли с отцом. Последнюю партию они сыграли уже в больнице, когда отец был на сильных обезболивающих, умирая от рака. Его сознание путалось, но он все равно продолжал улыбаться и подтрунивать над сыном. Алекс тогда старательно не замечал промахов отца, не желая заканчивать партию слишком быстро.

К Пушану домой приходили люди, они прибывали на паланкинах или пешком, в сопровождении пары рабов, которые несли свитки и маленькие раскладные стульчики. Охранники пропускали гостей внутрь, отбирая в случае необходимости оружие. Паланкины ставили в ряд совсем как машины на парковке, а рабы-носильщики тем временем отправлялись в тенечек, под ближайшее дерево. Вскоре там собралась большая компания. Рабы Пушана принесли им воды и слонялись рядом, пытаясь отлынивать от своей работы.

Алекс тогда с удивлением присмотрелся к охранникам. В прошлый раз он их особо не рассматривал, они были ему интересны только как помеха к побегу, но сейчас в глаза бросилась интересная подробность. В прошлый раз один из ветеранов со шрамом через всю морду был практически без руки. Маленький обрубок едва торчал от плеча, а сегодня обрубок был у середины, даже, можно сказать ближе к локтю. И кожа на этой культяпке была более светлая по сравнению с другой, совершенно целой рукой. Алекс еще раз посмотрел на свои синяки. Интересно, если они произошли от ящеров, то тогда, возможно, они умеют отращивать конечности, как ящерица хвост? Алекс посмотрел на свой шрамик у пупка. Он так и оставался с рваными краями, и не было даже намека, что он когда-либо зарастет.

— Что делаешь? — Сканд неожиданно возник рядом и настороженно приглядывался к рыжику.

— Играю, — пожал плечами Алекс.

— С кем? — генерал вопросительно прищурился на людей во дворе. Но охрана была занята гостями, а рабы сразу стали усиленно изображать работу в поте лица.

— Я играю сам с собой, — Алекс нахально улыбнулся. — Я такой страшный, что меня все боятся и обходят стороной. Со мной только Чока разговаривает, и то только потому, что не потеряла надежду пристроить меня в гарем к наследнику. Но она занята, и поэтому я могу насладиться тишиной и благородным одиночеством.

Генерал ухмыльнулся, похоже, он понял уловку рыжика, но любопытство взяло верх.

— А что за игра? Не помню такой, — Сканд сел верхом на скамью напротив Алекса.

— Это называется шахматы, — что переводится с древнего языка как «шах мертв», — Алекс увидел как на него настороженно посмотрел генерал и решил пояснить. — Вот эта фигурка называется шах — или иначе, повелитель. Играют двое, и игра идет до тех пор, пока шаха не убьют, тогда говорят «мат» и это значит, что игра закончена. Это как военная стратегия, каждая фигурка изображает военную единицу и движется по определенным правилам.

Сканд с сомнением посмотрел на расставленные фигурки. Алекс быстренько расставил их на свои места и начал объяснять. Маленькие пирамидки — это пешие солдаты, поэтому их так много и их используют как расходный материал, бросая в самую гущу боя. Они ходят только вперед и не могут отступать, но если солдат доберется до конца игрового поля, то сможет стать любой фигурой, кроме повелителя.

— Это копейщики, — Алекс поднял фигурку офицера, — копья длинные, и поэтому они ходят по диагонали. Это ящеры, — Алекс продемонстрировал фигурку коня. — Они ходят три клеточки в одну сторону и прыжок в сторону. Зато они ходят в любом направлении и порой бывают очень опасны именно своей непредсказуемостью. Сильная фигура, хотя многие их не любят.

— А я люблю ящеров, — улыбнулся Сканд, — их очень тяжело убить, и это дополнительная броня и зубы с когтями для войска.

— Это игра, — Алекс улыбнулся, — в жизни ящеры побегут куда укажешь, а в игре они следуют своим правилам. Обязательно три шага в одну сторону и прыжок вбок. А это тура, — Алекс немного растерялся, можно было бы назвать ее ладьей, но неизвестно, есть ли у них лодки, — тура — это осадная башня, чтобы брать приступом стены, они тяжелые и поэтому двигаются только прямо.

— Осадная башня для взятия стен? — Генерал наклонил голову к плечу и посмотрел на рыжика с большим интересом. — Это как?

— М-м… — задумался Алекс, — это такая деревянная башня высотой со стену осаждаемого города. Ее подтаскивают вплотную к стене, а внутри лестница, по ней воины поднимаются под защитой туры на самый вверх, а потом по перекинутому мостику забираются прямо на стену.

Генерал вперился в маленькую фигурку неподвижным взглядом и обдумывал интересное предложение. Алекс только растерянно подвис. Если у них нет колеса, то, возможно, и до осадных башен они не додумались. Ящеры тупые! Хотя возможно, с помощью своих зубатых прихвостней они воюют иначе, чем древние греки? Сканд поджал губы и удивленно хмыкнув, поставил фигурку на игровое поле.

— А это наследник, — Алекс поднял фигурку ферзя. — Это самая сильная фигура на поле. Он может ходить, как захочет. Прямо, по диагонали, назад или вперед, но только не как ящер…

— Наследник на поле боя? — Сканд хмыкнул и посмотрел на дом Пушана. — Ну ладно, предположим… А это?

— А это шах. — Алекс поднял свою фигурку. — Он самая слабая фигура и, хотя может ходить куда захочет, но только на одну клеточку. Все фигуры должны защищать своего шаха и нападать на шаха противника. Игра длится до тех пор, пока шаха не сместят с поля. Тогда говорят МАТ, и игра считается законченной.

— Но наследник станет шахом, — Сканд удивился, — значит, надо убить и его?

— Нет. Когда шах повержен, то игра закончена, а другой шах… — Алекс пожал плечами, — тогда уже будет другая игра.

— Разумно, — Сканд посмотрел на игровое поле и прищурился, — сыграем?

Алекс довольно улыбнулся и после нескольких ходов поставил Сканду «детский мат». Тот только недоуменно хлопал глазами.

— Это называется «детский мат», — пояснил Алекс и слегка улыбнулся.

Сканд смахнул со скамейки все фигуры и, прихватив рыжика за горло, приподнял в воздух и тряхнул со злостью.

— Считаешь меня ребенком? Опять издеваешься?

— Этот мат ставят каждому ребенку, когда начинают учить шахматам, — Алекс схватил ручищу генерала своими двумя в надежде ослабить хватку и цепляясь ногами за край скамейки. — Отец говорил, что первый выигрыш ничему не научит, а только даст иллюзию, что шахматы простая игра, а вот проигрыш заставит задуматься.

— Так ты вспомнил? — генерал встряхнул рыжика еще раз, а потом поставил на землю. — И что еще ты вспомнил?

— Ничего я не помню… — Рыжик потер шею, пытаясь унять боль. — Некоторые слова всплывают, разные вещи. Но я ничего не помню из прошлой жизни, я даже лиц не помню. О том, что у меня есть брат, я узнал только вчера. Вы зовете его Чача, а как его полное имя?

— Такой лживой ящерицы, как ты, мир никогда не видел, — Генерала перекосило от злобы. — Что еще говорил твой отец?

— Отец говорил, что ребенок может упасть, но он повзрослеет, только когда научится вставать. И всегда добавлял, что за одного битого двух небитых дают и поэтому не надо отчаиваться.

— Ну, за тебя тогда можно дать целый легион! — фыркнул Сканд и, презрительно передернув плечами, ушел.

Алекс собрал с земли разбросанные фигурки и попытался опять сосредоточиться на игре. Он и не знал, что у этого происшествия были зрители…

Спустя пару дней, когда Пушан отправился по своим делам, оставив Алекса дома, к рыжику подошло трое милых юношей. Неизвестно, кого именно хотели их родители, когда, хм… высиживали эти яйца, но они были похожи скорее на девушек, и принадлежность к мужскому полу можно было определить по их небольшим членам, которые явно просвечивали через полупрозрачные шаровары. Алекс посмотрел на них более внимательно. Кроме полупрозрачных шаровар, на них было только несколько браслетов и сережки. И все..

По всей видимости, это были те самые наложники, которые с таким восторгом и визгами каждый раз встречали Пушана в гареме. За их спинами переминались лысые рабы с ошейниками как у самого Алекса. Наложники перешептывались и осторожно приближались к Алексу, спокойно сидящему на своей скамейке.

— Ты ведь Качшени? — поинтересовался самый храбрый. Алекс только молча кивнул головой, это приободрило всю стеснительную компанию. Паренек сделал еще один шажок вперед и уточнил, — это правда, что ты отказался выходить замуж за Пушана? — Получив еще один кивок от рыжика, они спросили хором, как будто заранее репетировали: — ты что, совсем глупая ящерица?

Алекс в ответ только рассмеялся, уж больно смешно выглядели и они, и их перепуганные рабы.

— Теперь жалеешь, да? — осторожно присел на скамейку самый храбрый.

— Конечно, жалеет, — ответил за Алекса второй. — Он же теперь простой раб!

— Не простой… — глубокомысленно заметил третий. — Хозяин его так и не побрил! Зачем он оставил ему волосы?

— Чтобы наказать, — подсказал Алекс.

— Как можно наказать красотой? — удивился первый паренек.

Алекс невольно сравнил свои волосы, их действительно было больше, чем у всей компании, вместе взятой. Пока он рассматривал ребят, третий наложник хитро прищурился, а потом ударил себя по плечу с такой силой, что на тонкой коже остался след.

— Ай! — вдруг завопил третий наложник. — Зачем ты меня ударил? — А потом посмотрел на своих друзей и подмигнул им, — вы видели? Он меня ударил! Ой-ой-ой, как больно! Вы видели? Мы сидели, разговаривали, а потом он бросился на меня и ударил!

— Да! — обрадовался первый, — я видел! Да этот Качшени просто бешеная ящерица!

— И я видел! — подхватил второй. — Зачем он тебя, бедняжечку, ударил? Мы ведь ничего плохого ему не сделали! Чока! Чока! Этот Качшени — бешеная ящерица!

И вся троица вместе со своими рабами бросилась искать Чоку, громко вопя и жалуясь. Алекс даже растерялся. Они что, с ума сошли? Он посмеялся и продолжил играть в шахматы, но тут появилась недовольная Чока. Она хмурилась и поджимала губы.

— Зачем ты ударил его?

— Чока? Ты что? — удивился рыжик. — Я тихо сидел здесь, а они подошли ко мне, вначале поговорили, а потом вот та ящерица ударила сама себя и принялась голосить. Я не поднимал на нее руку. Зачем мне его бить?

— Он нам позавидовал, что мы наложники господина, а он простой раб, — заголосили наложники слаженным трио. — Господин нас любит, а его только бьет. Вот он нам и завидует! Смотри, какой след от руки остался!

— Качшени, — расстроилась Чока, — ну зачем ты на него напал? Теперь придется тебя наказать. Господин Пушан меня специально предупредил, чтобы если ты будешь других бить, то тебя надо обязательно наказывать…

— Чока! Ты что, поверила этим лгунам? Они позавидовали моим волосам, вот и устроили все это. Я не трогал их!

— И что же, они ударили сами себя? — удивилась Чока. — Ай, яй, яй, Качшени, не надо мне лгать, а то я перестану тебе верить. Ты мне показался честным и добрым, а ты мало того что напал на бедняжечку, так еще и врешь, глядя мне в глаза. Не делай себе хуже, лучше честно сознаться и принять положенное наказание, — Чока покачала головой, — иди за мной.

Чока пошла вперед, а Алекс поплелся следом. Ему вслед захихикали три негодяя. Алексу ничего не оставалось, как идти следом за Чокой. Он понимал, что невиновен, но не представлял, что делать в подобной ситуации. Тем временем они вошли во внутренний двор возле мастерских. Там стоял врытый большой ствол дерева.

— Стань у столба и держись крепче.

Алекс стал у столба. Чока собрала ему волосы и кивнула рабу.

— Десять розг.

Алекс только сейчас заметил деревянную кадушку, из которой торчали тонкие веточки. Раб молча достал розгу и без малейших эмоций отстегал Алексу спину. Все было так буднично, как будто все это в порядке вещей. Чока придерживала волосы рыжику до конца экзекуции, а потом так же спокойно вернула их обратно за спину.

— Больше так не делай, — Чока смотрела с грустью, как будто разговаривала с неразумным ребенком.

Алекс только молча кивнул, раскрыть рот не получилось. Было не только больно, (хотя больно было просто ужасно!), но еще больше было обидно получать наказание за то, чего не совершал. Из глаз потекли слезы, и сколько рыжик ни пытался их сдержать, но получалось только хуже, теперь они текли просто без перерыва. Показывать их наложникам не хотелось, поэтому Алекс вздернул голову и с самым независимым видом вернулся на свою скамейку. Он постарался глубоко дышать и уговаривал себя не вести себя как сопливая девчонка, но тем не менее, успокоиться не получалось.

Хотелось встать и врезать этой твари по наглой морде, так чтобы если и получать, то хотя бы за дело! Но устроить потасовку теперь, значило, в первую очередь доказать что он, рыжик, на самом деле способен на агрессию, а значит в первый раз он вполне мог ударить и, следовательно, наказание получил заслуженно. Вместо этого Алекс сделал разминку, а после уселся в позу лотоса — помедитировать. Как утверждает восточная мудрость — если долго сидеть на берегу реки, то рано или поздно по ней проплывет труп твоего врага. Хотя Алекс всегда сам предпочитал сбрасывать концы в воду, а не ждать, когда соперник сдохнет от старости. Если и применять ответные меры, то многоходовка должна быть тщательно продумана.

Остаток дня прошел тихо, Пушан был загружен подготовкой к свадьбе, поэтому занимался своими делами и почти не появлялся дома. На следующее утро, стоило рыжику только погрузиться в волшебный мир шахмат, как на втором этаже дома в комнатах наложников послышались грохот и крик. Только Алекс с интересом посмотрел на дом в надежде узнать, кого это наказала карма, как во двор зашла очень недовольная Чока.

— Ну, зачем? Зачем ты это сделал?

— Что? — удивился рыжик, — я здесь сижу уже давно и никого не трогаю!

— Когда мне говорили, что ты лгун, я не верила, — Чока, похоже, не на шутку злилась. — Мне все в гареме в один голос говорят, что ты ворвался в гарем и столкнул с лестницы Зюзю, он теперь сломал ногу и не сможет танцевать перед господином, пока новая не вырастет.

На кухне послышался истерический крик. Алекс побежал на шум в надежде увидеть, что происходит. Там прижимали к лавке первого наложника, того самого, который, был самым смелым. Пока его крепко обхватила крепкая повариха, крупный раб, который помогал ей на кухне, правил самый большой из кухонных тесаков. В уголочке стояло несколько наложников и, как ни странно, пара девушек в длинных белых туниках. Раньше они не спускались на кухню, и в сад, похоже, тоже не выходили. Девушки выглядели виноватыми и очень расстроенными, а вот третий наложник, тот, который ударил сам себя, выглядел торжествующим и зловредно улыбался.

Зюзя в очередной раз завизжал фальцетом, а раб, коротко размахнувшись, отрубил ему ногу чуть выше того места, где торчала сломанная кость. Алекс растерялся от такого лечения. Вот так радикально лечить перелом? А может, надо было попытаться вылечить? А потом вдруг вспомнил слова Чоки «пока новая не вырастет»!! Так они все-таки отращивают себе обратно конечности! Вот ведь ящерицы подколодные! Значит, подросшая рука у того солдата на воротах, это было на самом деле, а не то, что ему показалось или он придумал! Хм, тогда понятно, почему у них нет евнухов в гареме — зачем кастрировать, когда через какое-то время все вырастет обратно?

Пока Зюзе обмазывали какой-то мазью обрубок ноги и поили его настойкой, Чока подошла ближе и положила руку на плечо рыжику.

— Пошли.

Алекс посмотрел ей в глаза и понял, что спорить с ней бесполезно, она уже все решила, и никакие слова не переменят ее решение. Можно, конечно, поорать и повозмущаться, но тогда он растеряет последние крохи ее доверия. Их и так уже осталось совсем на донышке. Поэтому Алекс поджал губы и пошел следом. Чока в этот раз велела ему завязать его одежду на бедрах, а после этого рыжик получил пятнадцать ударов розгой по голой спине. После этого Алекс понял, что вчера было не так больно, как сегодня, хотя так же обидно.

На коже добавилось красных полосок, некоторые из них начали сочиться кровью, и ерзающие по спине волосы только добавляли дискомфорт. Алекс молча собрал со скамейки свои фигурки и так же молча ушел в свою комнату. Там он улегся животом на кровать и попытался придумать план мести. В голове было пусто, а на душе тоскливо. Вечером в комнату зашла Чока с тарелкой каши. Она переживала, что Алекс не кушал в течение дня. Рыжику ничего не оставалось, как собраться и приняться за еду.

— Скажи, Чока, а рабы могут выкупить свою свободу у хозяев? — Алекс облизал в очередной раз ложку, еды для его растущего организма было явно маловато.

— Да, — Чока забрала пустую тарелку и ложку. — Рабы могут, а ты нет. Ты не просто раб — ты военный трофей. Тебя не покупали и не брали в уплату долга. У тебя нет цены, поэтому ты можешь обратиться к Пушану с этим вопросом. Он может сам назначить тебе цену, только он может решить, стоишь ты как медная монетка или золотая тарелка. — Чока улыбнулась и потрепала Алекса по голове. — Я думаю, он и сам хочет отпустить тебя на свободу, поэтому и не побрил как раба. Просто будь с ним ласков, и у тебя все сразу станет хорошо.

Чока встала и пошла к двери, а потом вспомнила и, обернувшись, попросила:

— И пожалуйста, не бей больше наложников Пушана, а то он на тебя разозлится и вот тогда точно не отпустит на свободу.

Рыжик только тяжело вздохнул. Чока хорошая женщина, только очень доверчивая. Она считает, что все вокруг хорошие. И, главное, она твердо уверена, что ее любимый Пушан просто лапочка, а не человек. Она, как все матери, находит оправдания для своего ребенка и видит его только с хорошей стороны. Вот в чем ужас доброго человека — он старательно не замечает зла вокруг в надежде, что все как-нибудь само утрясется.

На следующее утро Алекс побродил по дому. Может, стоит быть на виду? Так, чтобы другие видели, что он ничего не делал? А потом махнул рукой, будь что будет! Если ничего нельзя сделать, то положиться на русский авось, это, пожалуй, самая беспроигрышная стратегия! Поэтому подхватив узелок с шахматами, он опять расположился на скамейке.

Из разговоров на кухне рыжик понял, что Пушан уехал встречать своего жениха, и поэтому его несколько дней не будет. Алекс опять брал еду без очереди, но теперь на него смотрели немного иначе. Кто-то с интересом, кто-то с издевкой. Люди, работающие в доме, все видели и явно имели свой взгляд на происходящее. Но, как обычно, старались помалкивать, пока это не касалось их лично. Кто же захочет ссориться с наложниками? Их господин скорее услышит, чем поварих или швей…

Алекс только вздохнул и расставил шахматы для первой партии. Но тут во двор прискакал генерал на своей вонючей рептилии. Он небрежно бросил поводья от своего синего крокодила охраннику, как будто это был розовый пони, и прямиком отправился к рыжику.

— Расскажи мне о туре! — потребовало двуногое чудовище. Увидев, как Алекс недоуменно поднял брови, решительно пояснил. — Ну, об этой осадной башне!

— Нет, — Алекс закончил медленно расставлять фигуры, но услышав, как Сканд заскрипел зубами, с улыбкой добавил, — обыграешь меня в шахматы, тогда расскажу, объясню и даже нарисую, чтобы ты понял.

Сканд смотрел на Алекса и недовольно раздувал ноздри, решая, что делать. И пока ему в голову не пришли кровавые репрессии, Алекс постарался мило улыбнуться и указал на место напротив.

— Хочешь, я со своего поля сниму три фигуры? Любые на твой выбор, ну, кроме шаха, пожалуй.

Генерал цепко посмотрел на рыжика, решая в очередной раз, издеваются над ним или предлагают искренне, но по всей видимости, идея осадных орудий крепко засела ему в голову, потому что он снял с пояса меч и уселся напротив рыжика. Алекс приглашающе провел рукой над своими фигурами, и Сканд снял с его поля ферзя и обе туры. После этого довольно улыбнулся и сделал первый ход.

Алекс постарался не улыбнуться от такой самонадеянности, а сосредоточился на игре. Генерал играл порывисто, и в самом начале не очень-то и раздумывал о стратегии, поэтому Алекс его без труда обыграл. Генерал недовольно свистнул и уставился на рыжика в ожидании издевок, но Алекс постарался по шагам объяснить ему, почему он проиграл, и предложил следующую партию. А в этот раз Сканд отнесся к шахматам серьезней, и Алекс немного ему поддался. Он пропустил пару ошибок генерала и после долгих осадных боев позволил загнать своего шаха в угол.

Генерала попустило после победы, и он даже соизволил улыбнуться. Алекс быстро сложил шахматы в узелок и, вооружившись палочкой, стал чертить на песчаной дорожке схему простейшей осадной башни. Она была, естественно, без колес и достаточно примитивна по своей конструкции. Перемещать ее надо было с помощью копий, просунутых в стены наподобие перекладин. Потом он честно рассказал о всех преимуществах и недостатках такой конструкции и путей, как ее улучшить.

— Если бы у вашего народа было такое замечательное (генерал свистнул незнакомое слово, которое Алекс перевел для себя как изобретение), почему тогда вы не использовали его раньше? Ведь имея такие туры, можно завоевать всех соседей?

После этого Алекс сознался, что на постройку такой туры идет много дерева, а в пустыне тяжело добыть дерево необходимой длины, и, кроме этого, у туры есть много слабых мест, и если бы на их город напали с турами, то они смогли бы легко отбиться, превратив их в ловушки для пехоты. Ведь они тяжелы, маломаневренны и прекрасно горят! А после того, как Сканд недовольно уселся на скамейку и почесал буйную головушку в тяжелых раздумьях, коварно добавил:

— Если дерево хорошо облить водой, то оно гореть не будет!

— Это прекрасно! — В глазах генерала опять зажегся огонек первооткрывателя. — С турами наши войска будут непобедимы!

— Пф-ф, — Алекс улыбнулся. — Достаточно вырыть глубокий ров перед стеной, и туры становятся бесполезны… — Увидев, как тяжело заворочались мысли в генеральской голове, он поспешил добавить, — ну, пока соседи не в курсе, как бороться с турами, то этим преимуществом вполне можно воспользоваться!

Сканд довольно рассмеялся, а потом посмотрел на рыжика с нескрываемым интересом. Заметив одиноко лежащий узелок, улыбнулся и предложил еще партию. Алекса не надо было долго уговаривать. Он быстро расставил шахматы на скамье и позволил в этот раз снять со своего поля, помимо ферзя, еще и двух офицеров. Потому что именно ими он гонял фигуры генерала по полю. После разговоров и игры Сканд решил, что туры — это не очень-то и страшно, а вот копейщики (офицеры) хорошо потрепали ему нервы в прошлой игре.

Игра опять разгорелась не на шутку. В этот раз Алекс гонял фигуры Сканда двумя турами и сдаваться не собирался. А в это время в гареме опять что-то произошло… Наверху раздался визг, который закончился топотом множества ног. Генерал с интересом посмотрел в сторону дома.

— Что там произошло?

— Опять я на кого-то напал и жестоко покалечил, — вздохнул рыжик.

— Когда успел? — нахмурился Сканд.

— Не знаю, — сознался рыжик и выбрался из-за скамьи, — сейчас расскажут. Ты подожди, меня быстренько отстегают, и мы продолжим.

— Э-э, — растерялся Сканд, — если ты ничего не делал, то почему тебя наказывают?

— Ну, я же лживая тварь, — Алекс пожал плечами. — Мне веры нет, а вот наложники — это правдивые ребята и врать не могут. Они хорошие и честные. Так чьим словам поверит Чока?

Чока как раз появилась, пылая праведным гневом, с розгой в руках. Следом за ней шел тот самый зловредный третий наложник и баюкал руку. Увидев Сканда, Чока остановилась и вежливо поздоровалась с ним, и только после этого ухватила рыжика за ухо.

— Сколько можно тебе говорить, не лезь к наложникам господина! — Чока примерилась отхлестать Алекса собственноручно, но тут вступился Сканд.

— Что происходит?

— Этот негодник, — Чока тряхнула Алекса за ухо, — уже третий день нападает на невинных ребят. В первый день он ударил Шушу, потом столкнул Зюзю с лестницы и сломал ему ногу, а сегодня опять набросился на Шушу и укусил его за руку. Смотрите, господин, он почти откусил ему кусок руки!

— И когда это произошло? — нахмурился Сканд.

— Ко мне только что прибежали из гарема и сказали, что Качшени опять пробрался в гарем без спроса. А там набросился на Шушу и прокусил мальчику руку, смотрите, как он мучается!

Чока показала рукой на перепуганного наложника, который почему-то попытался вначале спрятаться, а потом удрать от Чоки, но та подхватила его за раненую руку.

— Чока. — Сканд смотрел, как наложник морщится и старается стать маленьким и незаметным. — Я тебя уверяю, Качшени уже давно сидит со мной и не уходил ни на минутку. Он не мог недавно укусить Шушу хотя бы потому, что Шуши здесь не было! Я здесь сижу с утра и могу заверить тебя, что Качшени здесь ни при чем…

— Шуша! — воскликнула Чока. — Ты что, соврал мне? Как же ты мог? Я же тебе верила!

Расплата


— Прости меня, ящерка! — Чока очень эмоционально тискала рыжика. — Ты мне говорил, что не виновен, а я не поверила. А знаешь что? — Чока схватила Алекса за плечи и, отодвинув от своего бюста, заглянула в глаза. — Давай теперь ты их накажешь, всех, кто на тебя наговаривалнеправду. На розгу, отлупи их по спинам, чтобы в следующий раз подумали, прежде чем говорить неправду.

— Правильно, — согласился Сканд. — Кто сегодня утверждал, что Кашчени оказался в гареме, вызывай их всех.

Вскоре во дворе переминались пятеро девушек в длинных белых тогах, семеро наложников в весьма откровенных шароварах и отдельной кучкой сбилась стайка рабов. При этом девушки жмурились от прямых солнечных лучей, а Зюзю принес на спине раб. Алекс чувствовал всей кожей, что за всем этим наблюдает много народу. Но, как бывает, Алекс, добившись справедливости, был согласен простить обидчиков. Для него важнее было, что зло наказано и обличено, а не втаптывать в грязь бывших оппонентов. Вот и сейчас, крутя в руке гибкую веточку, он искал повод соскочить с этого и не марать руки. Хотя, конечно, спускать обиду не следовало, чтобы в дальнейшем не думали, что он рохля, неспособный постоять за себя. Алекс обвел взглядом замерших людей и только вздохнул.

— Девушек бить не буду, — заявил рыжик и махнул розгой, чтобы они уходили. Увидев недоуменный взгляд Сканда пояснил, — они с яйцом, вот приедет младший муж, объявит радостную новость, что будет гнездо… И зачем их расстраивать накануне такого события?

Чока довольно заулыбалась и замахала руками на девушек, чтобы они уходили обратно.

— Рабов тоже бить не буду, — задумался рыжик, — они подневольные люди и не виноваты, что их хозяева решили сделать так, а не иначе.

Сканд в этот раз хмыкнул, но Алекс его проигнорировал. Потом точно также отпустил и четверых парней, которых видел впервые, и когда на площадке осталось только трое наложников, с которых все начиналось, рыжик довольно улыбнулся и взмахнул розгой.

— Я по вашей вине получил двадцать пять ударов и теперь поделю их честно между вами. Поворачивайтесь спинами, должок отдавать буду!

Алекс честно поделил порку на всех, а двадцать пятый с оттяжечкой достался Шуше. Тот аж взвизгнул под конец.

— Из тебя получился бы хороший младший…. - вздохнула Чока и прикрикнула на всех зевак, чтобы шли работать.

После всего Алекс и Сканд вернулись за скамью и доиграли партию. Генерал был несколько рассеян и, после того как совершил глупую ошибку, рыжик предложил переиграть партию позже. Сканд удивленно посмотрел на рыжика и кивнул головой. Он молча вышел из дома и умчался на своем синем страшилище, как будто за ним гнались.

Весь дом замер в ожидании приезда Пушана и его младшего мужа. Нет, в доме все так же кипела жизнь, и даже более того, дом начали усиленно мыть и украшать. Но все равно в доме чувствовалась нервозность и ожидание. Из кладовой, которая была возле комнаты наследника, достали дорогие вазы и нитки стеклянных бус, которые развешивали в проемах дверей. А когда утром принесли живые цветы и стали устанавливать по дому, Алекс понял, что Пушан где-то уже рядом.

Так и получилось. Утром того же дня все бегали по дому и улыбались. Повариха в утреннюю кашу даже добавила каких-то фруктов вместо привычных овощей. На кухне появились еще два работника, которые под ее требовательным взглядом что-то чистили и нарезали. Ближе к обеду у дверей дома Пушана остановился большой караван ящеров, груженных какими-то вещами. Все рабы, побросав свои дела, бросились разгружать вещи. Чока как командир командовала, что куда нести. Только Алекс принципиально остался сидеть на любимой скамейке. Но Чока в его сторону даже не смотрела. Рыжик, хоть и носил рабский ошейник, но Чока относилась к нему скорее как к гостю в доме, и Алекса это более чем устраивало.

Вещей было много. Насколько Алекс понял, это было приданое младшего мужа. Вместе с вещами приехали и рабы. Там были и мужчины и женщины. Они были так же бриты, как и рабы в доме Пушана, но у них были светлые брови и голубые глаза. И кожа у них была светлой, такой же, как и у рыжика. Алекс с интересом рассматривал новеньких. Очень интересно! У них что, люди в каждой стране различной окраски? Хм. Вроде как породы ящеров, у каждого свой подвид, вернее окрас? И грузовые ящеры были не яркой расцветки, как здесь принято, а полосатые. Самцы в крупную полосочку, а самочки в мелкую, порой совсем не видную, как говорится, «соль с перцем».

На улице, по всей видимости, был праздник, поскольку через стену перелетали смех и звуки музыки. И охрана, довольно улыбаясь, рассчитывала свинтить в город и поучаствовать в торжествах. Чока после погрузки велела покормить новых рабов и определила им места для сна. Когда новые рабы отправились в купальню, Алекс осторожно прошелся по дому. В атриуме стояла новая мебель. Она была искусно вырезана из древесины и украшена позолотой. В доме Пушана раньше была только бронзовая мебель, с красивой ковкой и тоже с позолотой, но деревянная выглядела на порядок богаче и удобней. Кроме этого, в атриуме стояли большие плетеные квадратные корзины с крышками, и вместо замка они были завязаны замысловатым узлом. Алекс только хмыкнул, тоже мне система защиты…

Все ждали хозяина. В доме было очень тихо, казалось, все прислушиваются в ожидании, когда откроются ворота. Пушан появился поздно ночью, скорее уже под утро. Алекс услышал сквозь сон, что во дворе началась кутерьма, но выходить из комнаты не хотелось, а из окна-бойницы двора не было видно. Алекс вышел из своей комнаты утром, после привычной разминки, и уже в купальне для прислуги узнал, что Пушан вернулся домой с младшим мужем и все дома ждут, когда они проснутся. Утреннего гонга на завтрак так и не было, но Алекс, зайдя на кухню, увидел, что все давно уже получили свою еду. На кухне почти все работники и слуги сидели по своим местам и кушали. На рыжика уставились с различными чувствами во взоре. Одни смотрели на него с грустью и жалостью, а некоторые с явным злорадством.

Алекс как всегда, получив свою порцию, вышел на улицу. Утро было чудесным. Маленькие птеродактили, которые здесь были вместо птиц, вились дружной стайкой в ветвях деревьев и достаточно мило посвистывали среди листвы. Из трубы топочной поднимался дымок. Алекс уже знал, что под полом хозяйской купальни проходят полые трубы. Через них прогоняют горячий воздух, чтобы согреть пол купальни и заодно воду в достаточно приличном бассейне. От Чоки он уже знал, что младшего мужа Пушана зовут Гаури и что он «красив, как утренний рассвет».

Молодожены, а вернее, молодые новоявленные мужья изволили проснуться после обеда. Как раз слуги закончили обедать, как прибежал молодой мальчик от Чоки с наказом нести еду в спальню господина. Все сразу забегали и засуетились. В кухню вошла Чока и велела всем прийти во внутренний двор. Все, побросав недоеденную еду, бросились на улицу. И вот тогда Алекс впервые задумался о своем месте в этом доме.

Все люди точно знали, где должны стоять на этой «линейке». Вначале стояли девушки-наложницы и мальчики для развлечений. Рядом с каждым стоял его раб. Все были в нарядных одеждах и драгоценностях. Наверное, чтобы показать, насколько их ценили в этом доме. Все остальные были разбиты на небольшие группки. Впереди стоял мастер, будь какой: красильщиков, прядильщиков, кузнецов или «хозслужбы», за его спиной стояли подмастерья. Следом стояли ученики и группку завершали рабы, которые были прикреплены именно к этой рабочей команде. Больше всего рабов было именно у хозяйственной службы, они таскали чистую воду и выносили нечистоты, чистили загоны с ящерами, забивали скот на мясо и рубили дрова.

Алекс растерялся, он не знал, где ему встать. Встать возле гарема значило, что он претендует находиться рядом с господином. И примкнуть к какой-нибудь группе рабочих было невозможно, он только раз заходил поинтересоваться, чем они там занимаются, и больше не был нигде ни разу. Да это было бы и неправильно. Он в этом доме не для работы. А для чего, он и сам не знал… Спросить у Чоки не получилось, она была встревожена и пыталась усмотреть за всеми. Поэтому Алекс встал отдельно от всех в самом конце, в тайной надежде, что молодому мужу наскучит знакомиться с прислугой, и он вернется в дом, так и не дойдя до конца.

Вскоре во двор зашел Пушан, который вел за руку молоденького паренька. Он действительно был очень хорошенький, как подарочная куколка. Худощавый, но не тощий, белокожий как фарфоровая статуэтка, с длинной белой косой. Он, не стесняясь ластился к Пушану и умильно заглядывал ему в глаза, выпрашивая очередную ласку, совсем как игривый котенок. Пушан, похоже, тихо млел от всего происходящего и выглядел добродушным лабрадором. Он представил младшему Чоку, и та получила от молодого супруга милую улыбку и разрешение поцеловать ему руку.

А потом Чока знакомила его со всеми. В первую очередь она представила девушек. Гаури ласково посмотрел на них, а потом скомандовал им раздеться. Растерянные девушки залились румянцем, но разделись посреди двора, практически на глазах всех слуг. А потом Гаури нисколько не торопясь стал их разглядывать и ощупывать, как породистых свиноматок. Он пощупал им животы и грудки, заглянул каждой в рот и, засунув внутрь палец, пересчитал зубы, оттянув веко, проверил глаза, похлопав по щеке, разрешил одеться и отправил в гарем.

С парнями он поступил примерно так же, только вместо животов он осмотрел им пенисы и, наклонив раком, проверил пальцами растянутость ануса. При этом он спокойно и достаточно громко обсуждал с Пушаном достоинства каждого. Кто в чем хорош, и кого следует заменить в первую очередь. Алекс в этот момент порадовался, что не находится в гареме Пушана. Это было так унизительно и омерзительно, что просто дыхание сбивалось. При всем этом сам Гаури продолжал выглядеть как ангелочек, играющий на свирели. Все те же милые глазки и губки бантиком. Похлопав по заду последнего наложника, он разрешил им одеться и отправил в гарем.

После этого пришла очередь мастеров. Алекс вытянул шею, интересно, что он будет осматривать у пожилой ткачихи или у крепкого как корень дуба кузнеца? Но с мастерами Гаури разговаривал иначе. Он был сух и сдержан и уже не улыбался. Он показал на своих рабов и сказал, что теперь за ними будут присматривать его люди, решая, кого оставить, а кого заменить на более молодого и расторопного. После этого он сказал, что ознакомится, кто и сколько приносит прибыли в этот дом, и к концу недели будет ждать предложений от каждого, что он сможет сделать для хозяина. К поварихе у него уже были претензии, и теперь она переводится в помощницы к рабу-повару, которого он привез с собой, до тех пор, «пока она не научится готовить приличную еду». Гаури предупредил, что сам проверит, насколько искусны мастера, и только после этого решит, кто останется работать в доме, а кто будет изгнан на улицу.

После этого младший муж ласково улыбнулся и, легко вздохнув, отпустил всех по рабочим местам. Вскоре остался только Алекс, который как парализованный остался во дворе, совершенно растерявшись от всего происходящего. Новая метла по новому метет? Но вот так, с ходу настраивать против себя всех в доме? Он или глуп как пробка, или настолько уверен в поддержке Пушана? Милый блондинчик тем временем остановился напротив Алекса и посмотрел на него с нескрываемым интересом.

— Мне говорили, что ты держишь дома этого… — Гаури потрогал порванный пупок Алекса и довольно улыбнулся. У него на пупке свисало красивое колечко с синим ограненным камушком, который привлекательно поблескивал в солнечных лучах. — Он раб?

— Да, — мурлыкнул Пушан и притянул к себе Гаури, чтобы поцеловать в нежную щечку. — Раб.

— А почему тогда ты его не побрил? — удивился блондинчик и надул губки.

— Мне так нравится, — Пушан ласково посмотрел на Алекса. — Я не хочу, чтобы он становился одним из многих. Рабов много, а вот он один такой. — Пушан подхватил рыжий локон и ласково намотал на палец. — Пока он с волосами, все видят и узнают его. И он тоже помнит, кто он и что сделал. И это прекрасно.

— Как он в сексе? — блондинчик провел рукой по груди рыжика и хозяйски пощупал бицепс на руке.

— Ужасный, — Пушан довольно ухмыльнулся. — Жесткий, не гибкий, неумеха и главное, не поверишь, пачкается во время секса. Просто ужасно! Никакого удовольствия. — Пушан поцокал разочарованно языком. — Как яйцо из золота — и бросить жалко, и толку никакого. Просто красивая зверушка. Считай его домашним питомцем.

— А я могу с ним поиграть? — Гаури прижался к Пушану и умильно заглянул ему в лицо. Увидев, что тот недовольно раздул ноздри, лизнул его в шею и захлопал белесыми ресничками. — Ну, пожалуйста! Мне очень хочется!

— Только не стриги его, — Пушан, похоже, разомлел от заигрывания. Его зрачки расширились, и он подхватил своего мужа на руки. — А что тебе еще хочется?

В ответ Гаури довольно рассмеялся и обнял Пушана. Когда озабоченная парочка скрылась в доме, Алекс так и остался стоять посреди двора. С одной стороны, хотелось встать в позу и воскликнуть: «Кто здесь неумеха? Да я вам такое могу показать — глаза от удивления полопаются!», но с другой стороны, хотелось сжать кулак и довольно крикнуть «Да!», на его зад никто не претендует! И фигня, что его считают бревном, это просто подарок небес! Теперь понятно, почему Пушан его больше не трогал!

От раздумий его отвлекла Чока. Она, оказывается, все это время стояла рядом и все прекрасно слышала. Она тяжело вздохнула и виновато оглянулась кругом. В доме стояла полная тишина. Никто не смеялся и не музицировал в гареме, и из мастерских не раздавалось ни звука. Только где-то в глубине кухни плакала повариха.

— Когда младший муж примет дела и проверит хозяйственные записи, он решит, что со мной делать. Он может оставить меня в доме или отправит меня в хоспис для пожилых слуг, где я буду доживать свои дни под присмотром жрецов. И может, в один из праздников они позволят мне стать добровольной жертвой богам. Мое время в этом доме закончилось…

— Чока… — Алекс не знал что сказать. — Ты ведь не старая! Ты еще можешь помогать младшему с делами! Ему, конечно, нужна будет такая хорошая помощница, он ведь скоро будет занят с кладкой! И потом, когда малыш появится, кто же поможет, если не ты?

— Ты хороший мальчик, — Чока погладила рыжика по волосам, и добавила шепотом, чтобы никто больше не услышал, — жалко, что не ты младший у Пушана. Но на все воля богов…

— Расскажи мне о богах! — Алекс не знал, как еще отвлечь Чоку от грустных мыслей. Он притащил ее за руку на «свою» скамейку и погладил по руке. — Пожалуйста, расскажи мне о богах!

Богов, как и ожидалось, был целый пантеон. На все случаи жизни. Но самыми главными были Мать Ящерица и Семизубый. Это из их яйца появилось все вокруг, а солнце, оказывается, было беглым яйцом, которое не хочет вылупляться. И поэтому Мать Ящерица бегает за ним по небу и каждую ночь глупое яйцо убегает от Матери. А звезды — это чешуйки, которые выпали у нее из хвоста, пока она бегала по небу. А когда Семизубый сердится, то земля трясется и огонь вырывается из земли. И тогда жрецы приносят Богам жертвы и Семизубый опять засыпает, и младшие боги улыбаются людям.

На обед вместо гонга было тихое постукивание. Никто не хотел отвлекать хозяев друг от друга. Чока, вздохнув, поднялась со скамейки, пока младший не решит ее судьбу, она должна исполнять свои обязанности и присматривать за всеми делами и людьми. Из глубины дома неслось довольное порыкивание Пушана и томные стоны его младшего. У поварихи было опухшее, красное лицо. Теперь она сидела в углу и чистила овощи. И все остальные выглядели не лучше. Рабы наложников жались по углам и старались быть незаметными. Все без исключения работники и мастера выглядели перепуганными и крайне взволнованными.

Чока попыталась приободрить их, она сказала трогательную речь, что все будет хорошо и господин обо всех позаботится, но, похоже, ей никто не поверил и настроение у всех еще больше упало. На обед вместо привычной каши дали тушеные овощи с кусочками мяса, но у людей кусок в горло не лез от последних новостей. Настроение у всех было как на похоронах.

Алекс после обеда отправился в свою комнату за гребнем, но навстречу ему попались личные рабы Гаури, они торопились принести хозяевам теплые полотенца и еду. Похоже, Пушан сбил в очередной раз свой аппетит. Так и случилось. Не успел Алекс толком расчесаться, как послышалось нежное чириканье Гаури. Он в атриуме разбирался со своим приданым. Чока молча зашла в комнату к Алексу и прицепила к его ошейнику поводок, после этого молча кивнула головой, чтобы он шел за ней следом. Гаури хотелось видеть свою новую игрушку рядом. Алекс теперь должен был сопровождать младшего.

Рабы под присмотром Гаури раскрывали сундуки и доставали оттуда вещи. Там были одежда, посуда, музыкальные инструменты и свитки в деревянных футлярах. Пушан был рядом. Гаури показывал ему, что находится в сундуках, не забывая хвастаться, насколько дорогими являются вещи из его приданого. Та же мебель. Она, оказывается, была сделана из драгоценных сортов древесины. А еще инкрустация и позолота! У него в городе работали просто необыкновенные мастера. И более того, он привез раба, который в свое время был таким мастером, но за долги попал в рабство. И Гаури теперь собирается приказать ему, чтобы он научил здешних мастеров, как надо работать с деревом. Пушан только довольно цокал языком — его младший муж, оказывается, настоящее сокровище.

Они вдвоем ходили по атриуму и рассматривали привезенную мебель. При этом Гаури время от времени дергал поводок с рыжиком, и как ни старался Алекс быть к ним ближе, но Гаури все равно сокращал поводок и продолжал дергать цепочку. Гаури выбрал из привезенных нарядов, во что переодеться и супружеская пара поехала поговорить с императором по поводу того, что будет завтра.

Алекс, естественно, бежал следом за паланкином, только в этот раз ему пришлось бежать босиком. Его никто не отпустил за обувью, и хоть в городе и убирались, но все равно рыжик по пути не раз испачкал ноги. И кроме этого, Алекс с удивлением обнаружил, что бегать по булыжной мостовой — это совсем не то, что бегать босиком по песку. Пальцы время от времени попадали между камней брусчатки и это было достаточно больно для нежных ступней.

Император обрадовался, когда увидел сына с его младшим, он с удовольствием потискал его и под конец внимательно рассмотрел его покусанную шею и ключицы. Сам Гаури игриво крутился, позволяя рассмотреть себя во всей красе. И ярко-малиновую тунику, и множество браслетов на руках и ногах, но главное, чем он гордился, это отметины страсти мужа на своей коже. Пушан стоял рядом и светился от гордости за своего младшего. Похоже, тот вел себя идеально по меркам этого мира.

Их пригласили в атриум. Там на ложах возлежало уже несколько крупных мужчин. Алекс узнал среди них только генерала и толстячка, который давал отчет по завоеванному городу. Пушан улегся на свободное ложе, а Гаури остался сидеть у него под боком, положив ноги на подставку. Дернув Алекса за поводок, он заставил его сесть рядом. Слуги принесли влажные полотенца, а потом стали разносить еду.

Когда на голову рыжика упало влажное полотенце, о которое минуту тому назад Гаури вытер руки, рыжик, нисколько не сомневаясь, снял его с себя и аккуратно вытер им свои перепачканные ноги. Ну, кому будет приятно, когда от ног пахнет пометом ящера, который попал между пальцев? Но в атриуме почему-то вдруг стало тихо. Если до этого все обсуждали, что завтра будет происходить в Колизее, то сейчас все внимательно рассматривали рыжика который сосредоточенно вытирал свои ноги хозяйским полотенцем.

— Какая невоспитанная зверушка! — восхитился блондинчик в полной тишине. — Его надо поучить хорошим манерам. Рарх, — блондинчик кивнул своему рабу и, задумавшись, оттопырил свои наманикюренные пальчики. — Пять ударов, а остальное он получит дома. — Потом он с восторгом посмотрел на Пушана и с придыханием добавил, — зверушек надо воспитывать, чтобы они знали свое место!

Пушан не возражал, он притянул к себе младшенького и с удовольствием поцеловал розовые губки. Гаури после этого отстегнул карабин от ошейника и указал своему рабу, куда следует поставить рыжика для экзекуции. Тот оттащил Алекса подальше от столов и, размахнувшись, отвесил ему полновесную оплеуху. Хотя Рарх не был особо крупным, но рука у него была тяжелая. От удара плашмя по уху в голове зазвенело и к горлу подкатил ком. Алекс тряхнул головой, как собака, и неожиданно разозлился: ну почему его все время бьют по голове? Так ведь и идиотом недолго стать!

От второго удара он отклонился и, перехватив руку, дернул раба на себя и в сторону, подхватив его за локоть, заставил пробежать вокруг себя. Тот не ожидал нападения и поэтому по инерции наклонился и пробежался вокруг рыжика, пока тот не отпихнул его в сторону.

— Рарх! — взвизгнул Гаури.

Но Рарх и сам теперь недоуменно растер руку и с азартом бросился в атаку на рыжика. Но тот уклонился, будто в танце и, подставив подножку, добавил рубящим ударом по шее. Раб свалился ему под ноги как мешок с тряпками. Алекс не волновался, это был не смертельный удар, Рарх очнется через пару минут. Отец в свое время строго учил его контролировать свою силу и точки ударов. И теперь он почувствовал себя как в школе на большой перемене. Всегда находился задира, которому надо было доказать свое превосходство.

Император щелкнул пальцами и четверо слуг поставили подносы и бросились на рыжика в надежде завалить просто количеством. Но Алекс не волновался. Чем больше толпа, тем проще отбиться (ну, если это только не сплоченная ранее военная группа), несколько гражданских в общей погоне, как правило, мешали друг другу и сами из охотников становились добычей. Так было и в этот раз. Алекс хватал одного и сталкивал его с другим, увеличивая путаницу. А в это время вырубал их скользящими ударами по одному.

С последним получился казус, когда Алекс делая обводку, сам споткнулся и упал плашмя на спину. В голове сразу вспомнилась картинка, когда отец ронял его на маты и командовал:

— Если упал на спину, никогда не вставай как будто с кровати! Ты в это момент наиболее уязвим! Только с перекатом на бок или кувырком за спину.

Алекс так и сделал, как когда-то в детстве на тренировке. Правую руку направил вбок под углом девяносто градусов ладонью вверх, одновременно сгибая в колене правую ногу, а левой ногой сделал широкий мах в сторону правой руки, одновременно с этим второй ногой выталкивая тело вверх. Тело сработало, как на тренировке, и рыжик, кувыркнувшись, оказался на всех четырех конечностях одновременно. Отец всегда придерживал его в этот момент и наставительно говорил:

— Ты находишься в точке принятия решения. С этого положения удобно стартовать как при низком старте, так что если силы не равны — беги. Но если нет другого выхода — атакуй! Пока враг растерян, пытаясь понять, как ты поднялся, у тебя есть мгновенье на атаку!

Алекс так и поступил. Он резко стартанул и боднул последнего охотника головой куда-то в живот, выбивая несчастному воздух из легких и сознание из головы.

В атриуме стояла просто звенящая тишина, только постанывали слуги, с трудом приходя в сознание. Алекс обвел взглядом растерянные лица императора и его гостей. Надо было что-то сказать, пока его не велели убить на месте. Поэтому он растерянно поправил одежду и, поджав губы ровно, объяснил.

— Я не просто раб. Меня может бить Пушан, это его право, но вот бить себя непонятно кому я не позволю.

Алекс открыто посмотрел в глаза Пушану, и тот просто расцвел от восторга. Он не торопясь поднялся со своего ложа и отвесил рыжику звонкую пощечину. Алекс даже не сделал попытки увернуться, а только молча слизнул кровь с разбитой губы.

Компиталии


Остаток вечера и всю ночь Алекс провел в деревянных колодках. Когда он их увидел впервые, он почему-то вспомнил фильм «Охота на пиранью», там главный герой стоял в колодках и читал стихи с главным злодеем. А вот Алексу с колодками явно не повезло. Хотя, возможно, все дело было именно в том, что они были установлены на неудобную высоту. Алекс стоял наполовину согнувшись. От такой неудобной позы вскоре заболело все тело. И ноги, и спина, и, на удивление, почки и мышцы живота, которые время от времени пробивало судорогой.

Совершенно не получалось ни выпрямиться, ни толком согнуться. И опуститься на колени тоже не получалось. Колодки были закреплены достаточно высоко, и колени не успевали коснуться земли, как обод колодки впивался в горло, рискуя сломать шею. Уже через час, который показался Алексу вечностью, у него болело все тело. Уж лучше бы его просто высекли! По крайней мере, сейчас он смог бы уже лежать в своей кровати, вытянувшись всем телом.

Все в доме смотрели с сочувствием, но никто даже не сделал попытку подойти. Та же Чока повздыхала рядом и отправилась по своим делам. Хотя, наверное, хорошо, что не подходили, никогда Алекс не чувствовал себя таким беспомощным и уязвимым. Чтобы отвлечься от боли и мелких судорог, он попытался уговорить себя, что все скоро закончится, надо только досчитать до тысячи и обратно. При этом он старался размять мышцы и не показывать, насколько ему больно, а то иди знай, вдруг такое наказание сделают постоянным.

На небе уже стемнело, и Алекс с паникой думал, как он переживет эту ночь, но помощь пришла откуда не ждали. Когда все слуги и рабы разбрелись по своим местам, возле рыжика появился Рарх с толстым бревнышком в руках. Алекс только зашипел на него, он был уверен, что тот решил втихаря его избить, чтобы отомстить за прилюдное поражение, но тот, воровато оглядываясь, положил бревнышко на землю и помог рыжику опуститься на него коленями. После того, как ноги получили опору, а спина смогла наконец выровняться, Алекса от облегчения даже потом прошибло. Как же все-таки хорошо иметь возможность снять нагрузку с усталых мышц.

— Ты хорошо дерешься, — ухмыльнулся Рарх. — Я вообще-то прикидывался, что без сознания лежу, а сам смотрел, как ты всех раскидываешь. Мне понравилось! А то, как ты поднялся, как-то странно, так вообще я такого раньше не видел! — Рарх азартно ухмыльнулся и взмахнул руками. — Вот ты лежишь, и вдруг бац! И ты уже несешься и бодаешь врага! Я чуть было не рассмеялся. Я слышал, что рыжие воины бесстрашны и искусны, но ведь ты не воин? Ты ведь рожден чтобы быть младшим, разве нет?

— Разве младший — это значит слабый и беспомощный? — поинтересовался Алекс.

— Нет… — растерялся Рарх, — нашего Гаури слабым никак не назовешь, он только выглядит нежным, а сам как корень люцерны, вроде смотришь — цветочек нежный, а корень никогда не выдернешь, скорее руки порежешь. Хочешь пить? — без перехода предложил Рарх и достал откуда-то чашку с водой. У Алекса мелькнула мысль об отраве или наркотиках, но в горле сразу стало так сухо, как в пустыне. Рарх, наверное, что-то понял по мимике Рыжика и вначале сделал глоточек сам, а потом аккуратно напоил Алекса. Жизнь сразу показалась на порядок легче.

— А ты охранник Гаури? — не смог промолчать Алекс.

— Нет, — ухмыльнулся Рарх. — Я деревянных дел мастер, я думал, что Гаури хочет мной похвастаться перед императором, я видел свои работы у него в атриуме. Но после того, что ты там устроил, нашему Цветочку было не до хвастовства. — Раб посмотрел на рыжика с тоской и проникновенно добавил, — никогда не ссорься с ним, ты даже не представляешь, на что он способен.

Алекс и Рарх помолчали, думая каждый о своем, а потом рыжик не выдержал и спросил:

— Если ты мастер, и вдобавок такой хороший, что твои работы попали императору во дворец, то почему ты тогда раб?

— Я однажды отказал Гаури. Это было год тому назад. Родители тогда подарили ему свой дом, чтобы он учился самостоятельно вести хозяйство. Он тогда пришел ко мне и сказал, чтобы я работал у него дома как мастер, а я отказался. — Рарх тяжело вздохнул. — Вот тогда все и началось. У меня тогда был свой дом и много учеников. За моими работами приезжали купцы из других городов и, казалось, так будет всегда. Я даже не задумывался, когда отказал Гаури. Ты же его видел — маленький худенький мальчик с наивными глазами… я подумал, что он сам не понимает, что предлагает. Чтобы я обменял свое дело и имя на долю простого работника за жалкие гроши и без всякого почета и уважения? Мне тогда это показалось смешным. И я отказался, и пожалуй, излишне резко. Похоже, Гаури обиделся на мой отказ. — Рарх задумался.

— А потом ко мне в дом перестали приходить купцы. И по городу пронесся слух, что я не в милости у правящей семьи и знаться со мной опасно. И тогда из моего дома тихо разбежались мои ученики и подмастерья. Многие сразу открыли свое дело и начали активно продавать свои вещи. А ко мне в дом никто больше не приходил. Торговцы на рынке стали отказывать моей жене в продаже продуктов, и вот тогда у нашей семьи началась черная полоса. Деньги, которые были, потихоньку заканчивались, а новых покупателей не было. Наш дом все обходили стороной, как будто нас прокляли.

Я тогда пошел к Гаури и попросил прощения за дерзость и попросился мастером в его дом, но он мне тогда отказал. Он сказал, что у него уже был мастер, и второго ему не надо. Я знал того мастера, когда-то он был моим конкурентом, а теперь он ходил в холщовой рубахе наемного работника и отводил глаза. Но его сыновья возглавили его дом, и оставленное дело процветало, как прежде. А моя жена и сыновья доедали последний кусочек хлеба. Я пытался устроиться в другую мастерскую, но мне все отказывали. Я стал подумывать о переезде. Жалко было бросать дом и заготовленную древесину, но другого выхода у меня не было.

А потом вдруг моего старшего сына украли прямо посреди города неизвестные люди с повязками на лицах, накинули на него мешок и утащили неизвестно куда. Вечером того же дня мне прислали его палец и сказали, что если я не принесу им тысячу золотых монет, то на следующую ночь я получу руку сына, а на следующую ночь его голову. У меня не было денег, и в долг бы мне никто не дал. Найти покупателя на дом тоже не получалось, и тогда я пошел к Гаури и предложил себя в качестве раба за тысячу золотых монет и покровительство моему дому. Он согласился, и я получил рабский ошейник и спокойствие для своей семьи.

— И как дела у твоей семьи? — Алекс поторопил раба, когда он замолчал. — У них все хорошо?

— Да. — Рарх слабо улыбнулся. — Теперь у них все хорошо. Сыновья возглавили мой дом и теперь постепенно восстанавливают потерянную репутацию и имя. Жена говорила, что они соберут тысячу золотых и обязательно выкупят меня у Гаури, но теперь я уехал вместе с господином в другой город, и это еще одна проблема. Ездить с большой суммой денег очень опасно. Но я не отчаиваюсь, Семизубый поможет мне, он всегда помогает сильным духом, вот и мне поможет.

Алекс проговорил с Рархом до самого рассвета. Когда небо стало светлеть, Рарх еще раз принес Алексу попить и, подхватив бревнышко, растворился в утренних сумерках. Алекс впервые в этом мире встречал рассвет. Несмотря на бессонную ночь, он чувствовал себя почти нормально. Он увидел, как просыпается большой дом. Первыми, естественно, встали рабы. Они начали растапливать печи и заботиться о ящерах в стойлах. Потом встали работники, которые жили в доме Пушана, и только позже появились мастера, которые жили в городе. Алекс вдруг увидел их в новом свете. Интересно, а они все по своей воле оказались в доме наследника?

Завтрак, естественно, прошел без рыжика. Чока опять издали посмотрела на рыжика, но так и не решилась подойти ближе. После завтрака Пушан и Гаури появились во дворе празднично одетые. Алекса вытащили из колодок и, защелкнув карабин поводка, притащили к Гаури. Алекс попытался показать всем своим видом, что от боли и усталости еле держится на ногах, хотя сам на удивление чувствовал себя совсем неплохо. Гаури остался доволен увиденным и со счастливой улыбкой дернул поводок, заставляя рыжика подойти ближе.

— Ну как тебе ночной отдых? Будешь послушным или мне придумать для тебя что-нибудь особенное?

Алекс, не скрываясь, вздрогнул всем телом от ужаса и смиренно опустил взгляд в пол. Воевать со злобной гадиной совсем не хотелось. Он попытался жестами показать, что сломлен и согласен на все. Непонятно, поверил ему Гаури или нет, но он перестал его гипнотизировать своими пронзительными ореховыми глазами и опять стал ластиться к мужу, как ни в чем не бывало. Когда мужья усаживались в паланкин, Чока успела бросить под ноги рыжику его гэта и незаметно засунуть в руку кусок сухой лепешки.

Алекс с благодарностью обулся и спрятал кусок лепешки в одежде, придерживая ее у тела с таким видом, будто у него бок болит. Он опять приготовился к пробежке, но на улицах было на удивление много народу, и паланкин двигался сквозь людскую толпу неторопливо. Алекс постарался немного поотстать, насколько позволял поводок, и незаметно съесть лепешку. Похоже, все жители шли в одну сторону. Алекс опять рассматривал город, он очень напоминал древний Рим, это сходство еще больше усилилось, когда рыжик увидел громадное здание Колизея. Он был совсем как те развалины в Риме, за исключением того, что этот был совершенно целым и полным жизни. Над ним развевались длинные узкие стяги и странные холщовые навесы. Похоже, они создавали тень на солнечной стороне здания.

Неподалёку от входов на каменных тумбах стояли люди в коротких тогах и громогласно рассказывали, что именно увидят сегодня зрители. Алекс ухмыльнулся. Глашатаи, похоже это были именно они. Говорящие рекламки. Они громко и с выражением повторяли один и тот же текст. Делая одинаковые жесты руками и паузы в одних и тех же местах текста, они казались одинаковыми, как рекламные буклеты. Пока паланкин наследника пробирался сквозь толпу, Алекс успел услышать весь текст сообщения.

Сегодня почтенной публике предоставлялось бесплатное зрелище, компиталии в честь семейных богов ларов* дома Пушана, наследника императора Шарпа. Компиталии начнутся с добровольной жертвы от храма Матери-Ящерицы. Потом будут бои во славу Семизубого и закончатся компиталии благосклонностью богов, когда каждый раб, желающий обрести свободу, может испытать свою судьбу.

Алекса особо заинтересовало последнее выражение. Испытать судьбу? Интересно, как…

Тем временем носилки занырнули в один из входов Колизея. Попетляв внутри, остановились в обширном помещении, в котором уже стояло несколько пустых паланкинов. Алекс хмыкнул — древняя парковка для вип клиентов. Носильщики сразу отправились в низенькую арочку, расположенную в углу помещения. По всей видимости, они там будут дожидаться окончания этих самых компиталий… Алекс искренне понадеялся, что его отправят туда же, и он там сможет спокойно поспать, но Гаури дернул его за поводок, заставляя следовать за ним.

Алекс вспомнил, как во время одной из командировок побывал с экскурсией в Колизее Рима. Помнится, экскурсия закончилась головокружительным романом с красавицей-экскурсоводом. Алекс с грустью вспомнил, как они гуляли по развалинам и милое создание между поцелуями рассказывало ему об устройстве Колизея, и древних праздниках. Алекс особо тогда не прислушивался к словам, его больше привлекали сами губы, чем слова, которые они произносили. Но сейчас он как будто вернулся в те солнечные дни и, казалось, давно забытые слова и названия опять обрели звучание и смысл.

Пройдя по широкому коридору и поднявшись по небольшой лестнице, они вышли в нижний ряд, или подиум, который был предназначен исключительно для императора, его семейства, сенаторов и весталок, причём император имел особое, возвышенное седалище. Подиум отделялся от арены парапетом, достаточно высоким для того, чтобы обезопасить зрителей от нападения выпущенных на неё животных. Алекс вышел следом за Пушаном и Гаури на солнечную открытую площадку под небольшим навесом. Там стояли в несколько рядов сидения без спинки. На отдельном возвышении стоял настоящий трон с высокой спинкой и рядом два удобных кресла со спинками пониже. Вот на них и уселись Пушан со своим младшим мужем.

Алекс, пользуясь длиной цепочки, подошел к краю парапета и осмотрел Колизей изнутри. Зрелище просто захватывало дух. Даже несмотря на то, что Алекс раньше видел развалины Колизея в своем мире, он с удивлением и восторгом рассматривал настоящий действующий Колизей. Здание изнутри казалось даже больше, чем его Римский собрат. Хотя, возможно, это была зрительная иллюзия за счет того, что этот Колизей был полон народу.

Громадная арена в виде эллипса была засыпана свежим желтым песком. Высокие стены парапета огибали арену. Ложа императора находилась посередине эллипса, давая ему тем самым наилучший обзор арены. Казалось, красавица римлянка опять стоит у Алексова плеча и подробно объясняет, как все устроено. По обе стороны от императорской ложи следовали места для публики, образующие три яруса, соответственно ярусам фасада здания.

В первом ярусе, заключавшем в себе двадцать рядов скамей, сидели городские власти и лица, принадлежащие к богатому сословию. Этот ярус выделялся красотой одежд и обилием драгоценностей как на мужчинах, так и на женщинах с красивыми прическами. Второй ярус, состоявший из шестнадцати рядов скамей, предназначался для людей, имеющих права гражданства. Стена, отделявшая второй ярус от третьего, была довольно высокой, скамьи же третьего яруса были расположены на более крутой наклонной поверхности; такое устройство имело целью дать посетителям третьего яруса возможность лучше видеть арену и всё, что происходит на ней. Зрители третьего яруса принадлежали к низшим сословиям. Над этим ярусом находился портик, опоясывавший всю окружность здания и примыкавший одной своей стороной к его внешней стене.

В вышине голубого неба парили птеродактили с широкими кожистыми крыльями. Солнце вставало над небосклоном, и вместе с этим на солнечной стороне стали раздвигать широкие полотнища тентов, похожих на паруса кораблей, для защиты зрителей от палящих лучей. Тенты эти прикреплялись с помощью канатов к мачтам, расставленным по верхнему краю стены.

Гаури дернул за поводок, привлекая к себе внимание, а после того, как Алекс уселся у его ног, скинул свои шлепки и велел рыжику помассировать «усталые ножки». Алекс только улыбнулся. Его совсем не задевало подобное. Он стал осторожно разминать и гладить и тонкие пальчики и аккуратный свод стопы. Такой нежной коже стоп могла позавидовать любая девушка, и Алекс старался быть максимально осторожным. Если Гаури и ожидал всплеска агрессии с его стороны, чтобы отомстить за ночные колодки, то он ошибался. Алекс был скорее благодарен за них, ведь теперь у него появился друг в стане врага — Рарх.

В ложе потихоньку собирался народ. Крупные мужчины в тогах, от них исходила аура власти и самодовольства. Совсем как от столичных чиновников в Москве. Алекс, помотавшись по свету, мог со всей ответственностью сказать, что нигде не было столько чванливых задниц у власти, как в белокаменной. И, похоже, здесь был такой же «цветник», за тем лишь исключением, что они были не в костюмах, а в тогах. Ах да! И еще один момент… в основном они были не с женами, а с миловидными мужчинами, которые порой казались намного моложе своих патронов*. Женщин Алекс увидел всего двух, зато по высокомерным взглядам они могли дать фору любому чиновнику в тоге.

Гости приветствовали друг друга, отпускали комплименты молодым мужчинам и, конечно, каждый из них торопился высказать Гаури восхищение его красотой и удачным браком. Гаури смущенно опускал глазки, хлопал ресничками и выглядел милашкой. Ручки так и тянулись погладить его по голове или ущипнуть за румяную щечку, но рядом сидел Пушан и как коршун наблюдал, чтобы к его младшему все относились с должной почтительностью. Сам Гаури несмотря ни на что достаточно цепко отслеживал передвижение гостей и появление новеньких в ложе.

И при всем этом Цветочек не забывал дрыгать ножкой, если руки Алекса вдруг останавливались. Сам же Алекс старался сильно не выделяться и быть тихим как мышка. И такое его поведение очень веселило всех гостей. Похоже, прежний рыжик всегда был в эпицентре событий, и поэтому тихий Алекс у ног Гаури был тем еще зрелищем. Если Цветочек решил таким образом заработать себе очков у местной знати, то Алексу было наплевать, он точно знал, что никогда не станет им ровней. У него вообще пока не было никаких планов на будущее. И все потому, что настоящее так до конца не воспринималось как реальность. Где-то в глубине сознания Алекс все еще надеялся, что это просто сон в коме, и рано или поздно, но он закончится и все будет по прежнему. Поэтому он и не строил планов, а просто плыл по течению, тихо удивляясь тому, что происходит вокруг.

От грустных мыслей о тщете всего сущего его отвлекли фанфары. Вначале два му… ну очень нехороших человека резко протрубили на дудках, похожих на пионерские горны в далеком Алексовом детстве. Алекс, не ожидавший таких резких звуков, чуть не описался. А потом эти горнисты зашли внутрь ложи и, подойдя к краю парапета, дали еще одну трель. Оказывается, это был сигнал, что прибыл император. Все зрители ждали именно этого события и радостно загомонили. В ложу зашли вначале четверо вооруженных мужчин в короткой военной тоге и кожаных доспехах, а уже потом в ложу ступил отец Пушана — император Шарп.

Он был как всегда один. Алекс едва успел нацепить Гаури шлепки на ноги, когда он бросился к тестю. Тот не остался равнодушным к такой щенячьей радости и очень по-родительски потискал младшенького. После этого он кивнул всем своим чиновникам-патрициям и, встав на возвышение своего трона, начал вступительную речь. «Бла-бла-бла, как мы все рады созданию новой семьи». Алекс его почти не слышал. Все силы уходили на то, чтобы не напрудить лужу под ноги императору. Оченьне хотелось выглядеть как малолетний щенок и заодно подтверждать характеристику, данную ему Пушаном, и даже хуже. Очень не хотелось, чтобы про него думали как о невоспитанном животном, которое пачкается в людных местах. Но тем не менее, пил он много, а вот то, чего сейчас нестерпимо хотелось, как-то не подумал сделать дома.

Речь императора закончилась очередными фанфарами, и Алекс уже совсем решился изобразить скульптуру «Писающий мальчик»… прямо через парапет Императорской ложи…. А что? Это будет запоминающееся событие для всех зрителей. Жалко, что сам он проживет после этого совсем недолго…

Очень помогло упражнение на концентрацию, которое не раз выручало его в сложных ситуациях. Он начал счет от ста в обратном порядке, контролируя при этом дыхание. Как всегда, вскоре он понял, что опять стал хозяином своему телу. Дыхание выровнялось, и нестерпимое желание отошло на второй план. Главное было собрать информацию о происходящем, а все остальное вторично. Всегда в таких случаях Алекс представлял себе, что он находится в пустыне и та влага в нем, что сейчас так давит на мозги, единственная на пару дней, и попить в ближайшее время не получится. Организм сразу же включал режим «жадина» и желание помочиться исчезало.

За то время, пока Алекс боролся со своей физиологией, на песок арены под песнопения вышли две шеренги жрецов в длинных холщовых рубахах, подпоясанных веревкой. Они играли на свирелях, а между ними медленно шли два крупных ящера. Наверное, они изображали Мать — Ящерицу и Семизубого. Ящеры были мало того что крупными, так еще и раскрашены цветной глиной, и в довершение ко всему, у них на шеях висели цветочные гирлянды. Ящеры спокойно прошли по арене в сопровождении жрецов, позволяя зрителям рассмотреть себя во всей красе. Зеваки довольно улюлюкали и бросали на арену цветы. Алекс даже залюбовался на все это. Начало было просто замечательным.

А вот потом начался ужас в лучших традициях американских фильмов ужасов. Жрецы закончили обход арены и укрылись в одной из арок. На арену выпустили несколько молодых ящеров. Они тоже были разукрашены, каждый в свой цвет и с венками на шеях. Насколько Алекс помнил рассказ Чоки, они изображали младших богов. Молодые ящеры нервно били хвостами, оглядывались и принюхивались к большому количеству людей.

С противоположной стороны открылась такая же арка и из нее стали выходить люди. Там были в основном старики, но потом к ужасу Алекса на арену вытолкнули стайку подростков и детей. Старики пошли в сторону ящеров, а вот дети побежали по арене в попытке найти укрытие. Именно этот бег и спровоцировал молодых ящеров броситься в погоню. Алекс с ужасом обернулся на императора и зрителей в ложе, но те смотрели на арену в предвкушении зрелища. Как зрители в кинотеатре, когда идут посмотреть фильм ужасов, когда чужие боль и отчаянье заставляют собственное сердце биться чаще. Но только как сравнить постановочный фильм с криком отчаяния обреченных детей?

Алекс сжался в клубок и закрыл уши. Видеть, как ящеры разрывают стариков или как мечутся по арене подростки, было выше его сил. Он постарался отрешиться от всего происходящего, как будто это все не настоящее, как кино или постановочное выступление в цирке, только запах крови не давал расслабиться окончательно. Он все равно понимал, что это не актеры, которые встанут в конце на аплодисменты, а настоящие люди, которые сейчас погибают на потеху толпе.

Алекс, чтобы не сойти с ума, начал рассматривать зрителей, пытаясь найти хотя бы в одном лице сочувствие и жалость. Но все они смотрели на арену с азартом и восторгом, подбадривая криком очередной прыжок хвостатых монстров и с улыбкой обсуждая оторванные конечности. Пушан раскраснелся и с азартом махал руками, а Гаури возбужденно облизывался и дергал тонкой ручкой за тунику Пушана в особо зрелищных моментах. Зрители привстали на своих местах, чтобы ничего не пропустить, и бурно обсуждали, какой именно ящер наиболее удачлив.

Алекс внимательно рассматривал зрителей, пока не увидел Сканда. Тот был спокоен и, наклонив голову, рассматривал рыжика, как будто увидел впервые. От этого спокойного расчетливого взгляда у Алекса поднялась внутри волна паники, как будто он Штирлиц, которого Борман поймал с балалайкой в руках и в обнимку с медведем. Алекс постарался взять себя в руки и не паниковать, может он ведет себя не так, как обычно, но ему это простительно — он ведь потерял память, а значит, может вести себя порой иначе. Он убрал руки от ушей и постарался сделать вид, что ему все равно. Благо, побоище на арене уже закончилось.

Алекс осторожно посмотрел на арену, там жрецы загоняли последних ящеров под арку входа, а рабы утаскивали части тел с помощью крючьев. Другие рабы засыпали пятна крови свежим песком. Вскоре арена выглядела, как будто на ней ничего и не было. Следующим гвоздем программы было выступление местных гладиаторов. На арену выпустили сразу две команды по два десятка людей верхом на ящерах. Одни были вооружены копьями, другие трезубцами, у некоторых были привязаны к седлам веревки или сети. Складывалось впечатление, будто они собирались на охоту. Но раздался сигнал, и две команды бросились друг на друга.

Зрители в ложе в это время заключали пари друг с другом: какая команда победит и кто именно из бойцов останется в живых к концу боя. Как ни странно, но бойня гладиаторов не вызвала у Алекса такой же волны отчаяния, как в предыдущем случае. Ему даже было интересно посмотреть, как бойцы пускают кровь друг другу. Ящеры действительно оказались просто незаменимы в бою. Они кусались и прыгали, рвали соперника крепкими когтями и громко рычали. Люди убивали ящеров, ящеры убивали людей, люди убивали друг друга, ящеры рвали друг друга. Под конец два гладиатора, потеряв и друзей и ящеров, сошлись на мечах напротив императорской ложи. Они оба были ранены, но сжимали оружие и сдаваться не собирались. В фильмах обычно в этом фрагменте эти воины оказывались обязательно или заклятыми врагами, которые наконец решили выяснить кто круче, или наоборот, закадычными друзьями, которые пытались свести бой вничью.

В этот раз Алекс осторожно подсматривал за Скандом. Тот смотрел за каждым движением гладиаторов, как будто это он выступал на арене. Это было понятно по микромимике его лица и по тому, как тот время от времени напрягает мышцы на крепком торсе. Как будто это он крутит мечом, пытаясь парировать удар, или сам бросается в атаку. Из-за этих подглядываний Алекс упустил, кто же там победил в конце. Зрители опять зашумели, выражая кто радость, а кто отчаяние, что победил тот, а не другой.

Судя по положению солнца, время перевалило за полдень, и пока в этот раз убирали трупы животных и людей, на верхних трибунах раздавали хлеб и воду. А на нижних трибунах рабы разносили кувшины с вином и корзины с фруктами. В императорской ложе рабы тоже начали сновать с подносами с едой и вином, а Алекс опять попытался представить себя в глухой пустыне. Получалось не очень хорошо, и Алекс решился попросить Гаури, чтобы тот отпустил его облегчиться. Тот, хоть и недовольно поджал губы, но тем не менее протянул цепочку поводка одному из телохранителей императора с просьбой отвести «это рыжее несчастье» по указанному адресу.

Как Алекс и представлял, далеко идти не пришлось, буквально за следующим поворотом стояло несколько ваз, от которых весьма характерно пахло. Рыжику не пришлось объяснять, что к чему, и вскоре Алекс со стоном облегчения журчал в ближайший сосуд. От такого блаженства просто ноги задрожали, и Алекс уперся одной рукой в стену, чтобы случайно не сбить вазу. Он настолько сосредоточился на процессе, что совершенно забыл об охраннике, и как выяснилось, совершенно напрасно. Стоило только стряхнуть последнюю каплю, как ему на задницу, легла твердая рука.

— Упрись второй рукой, — последовала твердая команда, и в зад уперся член с абсолютно понятными намерениями, — давай быстрей, ну!

Алекс попытался взбрыкнуть, но его ногу перехватили, а от удара головой назад воин ушел играючи. Он только тверже схватил рыжика за волосы и теперь совершенно без всяких церемоний ткнул носом в стену. Алекс в тот момент понял, что он мог сколько угодно воевать со слугами, но вот против настоящего бойца у него практически не было шансов. Хотя сдаваться вот так просто он все равно не собирался. Интересно, как Гаури отнесется к тому, что он вернется с фингалом под глазом?

— Отпусти его! — в проеме стоял Сканд и, похоже, злился. — После компиталии придешь в казарму и получишь десять плетей за то, что лапал чужого раба без разрешения хозяина!

— Я телохранитель императора! — заревел воин.

— Это раб Пушана, — Сканд был спокоен, как дохлый питон. — И еще десять ударов за то, что препираешься. Вон отсюда!

Неудачливый насильник так дернул поводок, что рыжик чуть не упал. У Алекса не было даже секундочки, чтобы поблагодарить Сканда, но тот, похоже, и не ждал благодарности, а теперь сам задрал тунику и заполнял соседний сосуд.

— Действительно, рыжее несчастье! — в сердцах дернул поводок телохранитель, прежде чем отдать его Гаури.

Рыжик только повел плечами, а нечего было лапать чужое! На арене в этот раз люди охотились на ящеров. Причем на арене бегало несколько различных видов. Люди охотились группами и поодиночке. И хотя людей было больше и они были неплохо вооружены, но они были плохо организованы, и поэтому в конце победили ящеры.

Причем, как показалось Алексу, именно эти двое оставшихся ящеров были не хищниками, а травоядными, которые просто обезумели от боли, пока в них тыкали различными железками в попытке убить. И в итоге двое травоядных ящеров попросту затоптали последних охотников, которые только-только завалили громадного хищника с кривыми как ятаганы зубами.

Зрителям, похоже, понравилась нестандартная концовка, и они довольно свистели, подбадривая выживших победителей. И их не смущало, что победили не те, кто должны были победить по сценарию организаторов.

Пока рабы с помощью крюков растаскивали останки людей и ящеров, Алекс сидел как на иголках. Наступала последняя фаза праздника. Как ее обозначили глашатаи? «…каждый раб, желающий обрести свободу, может испытать свою судьбу» — это как? Будет лотерея? Или как?

Но напрасно Алекс мечтал о чем-то гуманном и милосердном. Реальность оказалась достаточно сурова. На арену вышли люди, по виду простые рабы. Мужчины и женщины. Воины вынесли много всевозможного оружия, а потом на арену выпустили двух боевых ящеров. Таких же, какие были у гладиаторов во время боя, таких же больших и сильных, как и синяя зверюга под седлом у Сканда. Люди похватали оружие, какое только могли, но похоже, у них совсем не было шансов. Вернее, у них был шанс как у рыжика против телохранителя — если и проиграть, то хотя бы сделав все, что в силах, а не сразу же трусливо подняв лапки перед сильным противником.

Зрители на трибунах опять свистели и подбадривали то одних, то других, но Алекс со всей ясностью понял, что этот шанс обманчив и совершенно не реален, и если мечтать о свободе, то надо попытаться найти что-то действительно реальное. А эти жалкие потуги гражданских завалить дрессированные машины смерти просто несерьезны и больше похожи на добровольную жертву, как было в самом начале празднования.

Не в силах смотреть, как у очередного бедолаги хищники отрывают руку или ногу, Алекс смотрел на парящих птеродактилей и пытался придумать, что же делать дальше.

*Патрон — человек в Древнем Риме (от лат. patronus — «защитник, покровитель») — лицо, бравшее под своё покровительство малоимущих или неполноправных граждан (клиентов).

Патрон — в социологии одна из сторон определённого типа взаимоотношений между людьми (патроната).

Патрон (исп. patrón) — хозяин, начальник, босс

Примечание к части


Компиталии — древнеримские празднества в честь какого то определенного бога. *Ла́ры (лат. lares) — по верованиям древних римлян божества, покровительствующие дому, семье и общине в целом. Фамильные лары были связаны с домашним очагом, семейной трапезой, с деревьями и рощами, посвящавшимися им в усадьбе. К ним обращались за помощью в связи с родами, обрядом инициации, бракосочетанием, смертью. Августин приводит мнение Апулея, что после смерти добрые люди становятся ларами (лат. lares). Википедия

Линька


На следующее утро Гаури капризничал с самого утра. Он был недоволен и едой и одеждой. Пушан, сославшись на дела, откровенно удрал из дома, а Гаури, недовольный всем миром, пошел на инспекцию мастерских. И в результате гнев младшего хозяина упал на голову всем слугам. Гаури кричал, самолично стегал всех розгой по лицам и рукам, нисколько не заботясь, куда приходятся удары. И как результат, все работники остались без обеда.

После этого младший хозяин ушел в спальню и позвал наложников с музыкальными инструментами. И, судя по тому, как те сбивались с такта и время от времени бросали одну мелодию и принимались за другую, то было без слов понятно, что Гаури недоволен и ими. Алекс в своей комнате осторожно расчесывал волосы, морально готовясь к порке, но в коридоре вдруг резко запахло мускусом.

Чока послала раба, чтобы он нашел Пушана и сообщил, что у младшего мужа вскоре начнется линька. Она отослала наложников обратно в гарем и велела греть купальню. После того, как известие разнеслось по дому, все домашние, как ни странно, успокоились и, похоже, перестали обижаться на Гаури, только по-тихому посмеивались в кулак, так, чтобы Чока не заметила. Пушан примчался почти сразу. Рабы, которые тащили его паланкин, тяжело дышали от бега и впервые выглядели уставшими.

Старший муж сбросил тогу, как только переступил порог дома. Личные слуги Гаури скользили по дому молчаливыми тенями, принося все необходимое: масла, теплые полотенца, ароматную еду и свежие фрукты. Из трубы топочной валил дым, истопники старались угодить хозяйской паре. Привезенный повар готовил что-то замысловатое в маленьких котелках и шипел время от времени на помощников, чтобы не лезли под руку.

Чока велела раздать всем лепешки и после этого отпустила наемных работников по домам с наказом и завтра не приходить. По дому плыл запах благовоний, которыми пытались перекрыть запах мускуса, но он все равно перебивал любой запах и настойчиво лез в нос. Вскоре все в доме ходили возбужденными с расширенным зрачками и дрожащими руками. В гареме все замерли в ожидании, что их могут позвать присоединиться, и поэтому в доме стояла непривычная тишина. Не было музыки из гарема, шума наковален и разговоров слуг.

Алекс тихо выскользнул из комнаты с шахматами в руках, рассчитывая насладиться несколькими часами тишины и покоя. Но возле него почти сразу появился Рарх. Ему было интересно, чем он занимается, и Алекс, с удовольствием расставив фигурки, принялся объяснять правила игры в надежде заполучить себе нового партнера по играм. Но Рарх морщился всякий раз, когда брал в руки вырезанные Алексом фигурки. Похоже, новая игра его совсем не заинтересовала, зато он, скучая по своей работе, взялся вырезать для Алекса новые фигурки шахмат.

Он принес свой сундучок с инструментами и, переворошив поленницу, нашел пару подходящих чурочек. Нарезав заготовок, он взялся для начала вырезать ящеров. Алекс начал новую партию, играя по обычаю сам с собой, и кроме этого, завязался разговор. Алекс сразу сказал, что не помнит прошлой жизни и даже не знает, какой была его семья и в каком доме он жил. А Рарх начал рассказывать о своей семье, о детях и красавице жене, по которой он очень скучал. Рарх действительно был мастером. Фигурки в его руках получались как живые и хотя он кривился, что из подобной древесины ничего хорошего не получится, но тем не менее, его руки творили настоящее волшебство. Он еще до ужина успел вырезать четыре фигурки ящеров, которые злобно щерились и, казалось, готовились к атаке.

Потом пришла Чока и, вручив каждому по лепешке, отослала всех по своим комнатам. Алексу ничего не оставалось, как собрать свои фигурки в узелок и отправиться к себе в комнату. Он лежал и прислушивался к звукам, которые разносились по дому. Было слышно в основном Гаури, он то вскрикивал, то повизгивал, то стонал, то довольно смеялся. Алекс сам не заметил, как уснул под такой аккомпанемент и утром проснулся свежим и полным сил.

Сделав зарядку и отправившись в купальню для слуг, он с удивлением понял, что он, пожалуй, единственный, кто спал этой ночью. Молоденькие рабы, которые обычно носили воду из источника купален по хозяйственным нуждам, выглядели уставшими, а некоторые ходили с трудом и откровенно враскорячку. Похоже, их как самых слабых и молодых, использовали «не по прямому назначению» все, кому хотелось. Алекс молча порадовался, что спит в отдельной комнате под присмотром грозной Чоки, а не в общем бараке как остальные.

После завтрака Алекс отправился на свою скамейку, где его уже дожидался усталый Рарх. Он тоже не спал ночью, но по другой причине. Он вырезал из мягкой древесины шестнадцать фигурок воинов и четыре фигурки копейщиков. Он радостно сообщил рыжику, что договорился с красильщиками о том, чтобы покрасить готовые фигурки в чане с краской. По его мнению, эта мягкая и пористая древесина легко прокрасится вместе с тканью. Алекс порадовался такому решению.

А потом Рарх спросил о турах, и Алекс попытался объяснить, как раньше генералу. Но только Рарх смотрел на него недоверчиво и сходу объявил, что такая конструкция даже в принципе невозможна! Вот теперь уже рассердился Алекс, и взялся изготовить модель осадной башни. Благо, и инструмент и древесина были под рукой. Рарх перекривился, когда увидел, как именно Алекс распускает древесину на щепки, которые в модели должны изображать доски и, забрав все в свои руки, принялся строить модель под присмотром Алекса.

Алекс выбрал масштаб модели под фигурки вырезанных воинов, для общей наглядности. И поэтому фигурка осадной башни получилась достаточно объемной и очень достоверной. Но это не смущало ни Алекса ни Рарха, а наоборот, добавляло азарта. Пока Рарх начал собирать всю конструкцию, Алекс отрезал прядь в незаметном месте и сплел две косички, изображающие веревки, на которых опускается переходной мостик.

К обеду модель была почти готова и после того, как они перекусили, они наконец собрали все до конца. Алекс при помощи «веревок» закрепил мост и вначале расставил воинов внизу, объясняя, как тура передвигается по местности, а потом показал, как солдаты поднимаются по лестнице и, откинув переходный мостик, берут приступом скамейку. Алекс веселился, играя с такими солдатиками. В детстве у него как-то не было солдатиков. После рождения дочери мать покупала исключительно кукол, но Алексу тогда хватало и настоящих драк во дворе, чтобы не хотеть играть в них еще и дома.

В это время во двор к Пушану примчался Сканд на своем чудовище и узнав, что брат занят с младшим мужем, хотел уже умчаться обратно, но увидев, как между деревьев мелькнули рыжие волосы, решил подойти посмотреть, чем он там занимается. Он застал картинку, когда воины рыжика выбирались из башни по мостику и сражались с четырьмя копейщиками, которые защищали твердыню скамейки. Мечники побеждали числом, но тут Рарх выпустил четверых ящеров, которые стали сталкивать мечников со скамейки на песок садовой дорожки. Ящеры рычали, но мечники не сдавались без боя!

Сканд не выдержал и громогласно рассмеялся, уж больно потешно выглядели двое взрослых, играющих деревянными фигурками. Рарх хотел сбежать с поля боя, но был остановлен грозным окриком генерала. На громкий шум прибежала Чока с хворостиной в руках, но увидев веселящегося Сканда, быстренько спрятала розгу за спину и, поклонившись, поинтересовалась, чем может помочь.

Сканд молча махнул на нее рукой, отпуская, и принялся с интересом рассматривать построенную модель туры. Алекс пролез ближе и опять поднял мостик и расставил фигурки воинов внизу, поясняя, как тура движется. А потом продемонстрировал, как щит, который прикрывал воинов от стрел, превращается в перекидной мост, по которому воины перебираются из башни на стену. Сканд поинтересовался, кто сделал эту модель, и узнав, что Рарх, который вдобавок ко всему является деревянных дел мастером, сразу втянул его в общий разговор.

Генерала интересовали практичные вещи. Легко ли собрать такую конструкцию на месте, что для этого надо и можно ли этому научить простых воинов. Или лучше сделать башни дома, а потом перевозить разобранными и просто собирать на месте. Сколько может весить такая конструкция и сколько ящеров потребуется для перевозки. Рарх сразу загорелся идеей и стал рассказывать, что все зависит от самой древесины. Из легкого дерева легко строить, но оно недолговечно и может сломаться под весом самой конструкции, а более твердое дерево, естественно, весит больше.

А по поводу того, чтобы строить башни на месте, то все зависит от самого места. И принялся приводить примеры. Оказывается, он в молодости немного попутешествовал в попытке найти самое лучшее для поделок и мебели дерево, и поэтому имеет представление, что где растет и насколько та древесина годится для осадной башни. Алекс с интересом слушал о соседних городах и мысленно делал пометки в голове, о чем следует расспросить, когда генерал уедет. Генерал порадовался такому собеседнику, и они углубились в вопросы целесообразности перевозки и высоты башен в каждой конкретной стране.

А потом вопрос коснулся толщины стен, и Алекс чуть не начал рассказ о требушетах. И о том, что многие стены проще сломать, чем брать приступом. А потом подумал, что, возможно, именно это знание поможет ему купить себе свободу, надо только дождаться подходящего момента, и поэтому захлопнул рот и мило улыбнулся генералу. Тот даже с мысли сбился и недоуменно покосился на рыжика. И тут ветер переменился и до Сканда донесся запах мускуса и благовоний. Генерал жадно втянул воздух, зрачки у него из узких щелочек стали почти человеческими, он с трудом сглотнул вязкую слюну, а потом без всяких объяснений сорвался с места и убежал.

— Чего это он? — не понял Рарх, — мы же не договорили…

— Он запах линьки услышал, вот и убежал, — Алекс с интересом посмотрел на Рарха, — а на тебя что, этот запах не действует?

— Я жену люблю, — буркнул Рарх и стал пересчитывать фигуры на скамейке. — Мне никто кроме нее не нужен. А тебе?

— Ну, уж нет, — рыжик рассмеялся, — меня Пушан как-то поимел со всей страстью, потом едва отлежался. Думал сдохну! Я лучше вот тут под деревом посижу в тенечке, задница целее будет! — Увидев, как у Рарха вытянулось от удивления лицо, решил переменить тему. — Так ты мне вырежешь туру? Только маленькую, в размер фигурок? Это ведь просто игрушка, а еще надо двух императоров и двух наследников, и надо сделать их такими, чтобы не были похожи на настоящих, а то хлопот потом не оберешься. Выиграешь или проиграешь, обвинят, что настоящих не любишь. А еще лучше, пусть будут одинаковые, только по цвету разные, тогда кто бы ни проиграл, то все равно он же выиграл!

— Хорошо, — рассмеялся мастер и подхватил с песка чурочку. — Сделаю такими, чтобы никому в голову не пришло сравнивать, на кого похожи!

***

На следующий день супруги проснулись к обеду. Счастливые и довольные. Пушан, правда, похудел и выглядел несколько потрепанным, зато Гаури просто светился. Алекс не заметил у него каких-либо изменений, разве что кожа у него была просто как китайский фарфор — белоснежная и полупрозрачная, с легким акварельным румянцем. Он и до этого был хорошеньким, а теперь стал как дорогая фарфоровая статуэтка, даже страшно дышать в его сторону. Чтобы трещинами не пошел!

При этом Цветочек заявил, что теперь он совсем готов заняться обустройством гнезда! В доме это заявление приняли с большим восторгом! Он велел наложницам готовиться, а он поедет в храм советоваться со жрецом и выбирать благоприятный день. Девушки после такого заявления вышли в сад и сели на солнышке. Чока обустроила для них местечко в саду, разложила покрывала и раскидала подушек, где они теперь грелись на солнышке, как счастливые кошки, или как будет правильней в этом мире, как счастливые ящерки. Их рабы теперь тоже вместо алебастровой кожи покрывались золотистым загаром.

Вечером Пушан, подхватив свою куколку, умчался в гости к Императору порадовать, что скоро в семье будет пополнение. Алекс только вздохнул облегченно, может о нем хотя бы сейчас забудут. Утром он как мышка сидел в своей комнате в надежде, что Гаури пойдет в храм без него, но не тут-то было! Чока пришла с поводком и пожеланием, чтобы рыжик вел себя образцово и ни в коем случае не сердил Гаури, потому что тот на пороге великого события в каждом доме.

Алекс постарался так и поступить, он смиренно трусил рядом с паланкином, в котором двое мужей поехали в храм, чтобы там принести жертву и помолиться. Храм находился за границей города. Он оказался вырезан в скале. Большой портал входа поражал размерами и красотой обработки камня. Стоило только паланкину остановиться возле портала, как навстречу гостям вышло несколько монахов. Алекса, наверное в наказание, оставили на пороге, он смог только заглянуть внутрь, но не войти. Гаури передал поводок одному из монахов, а сам пошел внутрь. Алекс только вытянул шею в попытке увидеть, что же там внутри.

Внутри темной пещеры стояла большая искусно вырезанная скульптура, по всей видимости, Матери-Ящерицы. Живя в этом мире, Алекс научился безошибочно определять пол рептилий. Скульптура освещалась факелами и светильниками, и в их неверном и мерцающем свете ящерица казалась почти живой. Перед ящерицей был большой алтарь, исполненный как гнездо и, похоже, именно туда молящиеся приносили свои дары. Что было дальше, Алекс не увидел, поскольку монах потащил его в тень ближайшего дерева, но Пушан вышел из храма сравнительно быстро. Он уселся в паланкин и терпеливо дожидался младшего супруга.

Алекс успел даже заснуть, сидя возле терпеливого монаха. Когда Гаури появился из портала, то он довольно светился от всего происходящего. За ним следовало несколько жрецов, которые не переставали давать молодому мужу отеческие наставления. Цветочку, похоже, льстило такое отношение, и он довольно жмурился от такого внимания к собственной персоне. Поблагодарив напоследок монахов, он бросился в объятия Пушана.

— Я все выяснил! — Гаури перехватил поводок от рыжика и дал сигнал носильщикам, что они едут домой. — Благоприятные сроки для начала кладки начнутся через три дня! А это значит, что через три декады у нас будет наследник! Все очень удачно складывается. Наложницы уже начали греть яйца, а значит как раз через три дня я смогу начать смотреть за кладкой!

— Прекрасно! — Пушан поцеловал Цветочка и задумался. — Жалко только, мы не попадем на Капитолийские игры, там будут скачки, а я специально выписал ездовых ящеров, чтобы победить. — Увидев, как расстроился младший муж, решил утешить. — Не переживай, я тебе потом все расскажу. А на скачки мы сможем и на следующий год сходить вместе.

— Да, конечно, — поджал губы Гаури и задумался. — А когда начнутся скачки? Я много слышал о них. Говорят это самое главное событие года… Какая досада, что я их не увижу…

— Скачки начнутся через две декады, и будут длиться пять дней. А можно перенести время кладки? — поинтересовался Пушан и поправил косу у младшенького. — Я бы тоже хотел в этом году быть на трибунах вместе с тобой.

— Благоприятное время, по расчету жрецов, начнется через три дня и будет длиться декаду. За это время надо положить яйца в гнездо и начать смотреть за кладкой. — Гаури кусал губы и думал о чем-то. — Даже если загнать наложниц обратно в дом, то процесс все равно уже пошел, и яйца появятся на свет через полторы декады, а это значит, что я все равно не попаду на скачки, только еще и кладка начнется в плохое время. — Гаури вздохнул. — Нет. Будем все делать, как положено, кладка важнее скачек! Особенно первая!

— Какой ты мудрый и ответственный! — восхитился Пушан и поцеловал куколку в подставленные губки. — Мне так повезло с мужем! Я просто баловень богов!

— Я тебя тоже обожаю! — Гаури поерзал в объятиях старшего мужа, а потом нахмурился.

— О чем ты переживаешь? — поинтересовался Пушан.

— Я переживаю о состоянии яиц. Для первой кладки очень важно, чтобы яйца не хранились внутри наложниц слишком долго. Это опасно и для наложниц и для яиц. Первую кладку давно надо было уже сделать! Я понимаю, что это не твоя вина, что яйца передержаны. — Блондинчик улыбнулся мужу и резко дернул поводок. — Ты не передумал его побрить?

— Нет, — резко ответил Пушан и отвернулся. Какое-то время мужья ехали в тишине, а потом старший увидел, как младший сложил бровки домиком и тихо плачет. — Не плачь, моя любимая ящерка. Пойми, мне очень нравится видеть его в своем доме именно таким. — Гаури внимательно посмотрел на старшего, и Пушан решил пояснить. — Он был мне обещан с самого рождения. Я был на празднике его вылупления. Я видел, как младший муж его отца вынес его из гнездовья. Он уже тогда был очень миленьким. И потом я несколько раз приезжал в гости в тот дом и привозил подарки и рабов в дар для своего обещанного невинного. Он рос на моих глазах. — Пушан улыбнулся. — Если бы ты видел его тогда, ты бы понял, как сильно он изменился. Раньше он был как солнце. Всегда смеялся и танцевал, вокруг него всегда были музыканты и смех. А теперь он жалкая тень самого себя. Посмотри сам. — Гаури посмотрел на рыжика и недобро прищурился, а Пушан продолжал. — Теперь он не улыбается и молчит. Время радости для него закончилось навсегда. Теперь он может только наблюдать за чужим счастьем, которого у него никогда не будет. А его волосы? Раньше они были тщательно расчесаны и уложены в тугие локоны, которые украшали цепочками с драгоценными камнями, а теперь это просто нечесаная копна за его спиной. Он никогда не заплетет их в косу как у тебя, моя радость!

Пушан притянул к себе младшего и смачно поцеловал розовые губки. И младший, вывернувшись юркой змейкой, уселся на бедра старшего и принялся самозабвенно целоваться, довольно урча. А Алекс тихо шел рядом и размышлял. Похоже, у Пушана просто пунктик по поводу рыжика. Это плохо. Вряд ли получится уговорить отпустить его с миром, или договориться, чтобы он рассказал что-нибудь полезное для армии, а его в благодарность просто отпустили бы на все четыре стороны.

И за волосы обидно… чего это «нечесаная копна»? Очень даже чесаная! Он столько времени тратит, чтобы расчесать эту гриву деревянным гребнем… Она и на ощупь тщательно расчесанная. По крайней мере, можно пальцами провести от самых корней и до кончиков, и они нигде не запутаются. Этот Пушан вообще представляет, как тяжело расчесывать длинные волосы, которые вдобавок ко всему еще и вьются в тугие локоны? А вымыть их, а потом высушить? Это вообще настоящий подвиг с его стороны! На это уходит не один час!

Пока Алекс страдал, что его волосы обхаяли на ровном месте, шторки на паланкине закрыли и, похоже, Гаури как настоящий экстремал-эксгибиционист решил получить доказательства от мужа, что тот любит именно его. Паланкин стал ритмично подпрыгивать, и рабам-носильщикам приходилось напрягаться, чтобы случайно не уронить его прямо посреди улицы. Алекс тихо шел следом и делал вид, что он вообще не знает этих людей. Хотя прохожих это тоже совсем не интересовало.

Когда они наконец добрались до дома, то Гаури выпорхнул из паланкина, счастливый и довольный жизнью. Он бросил цепочку поводка и помчался в сад, проверять, как там греются наложницы. Пушан отправился следом, к радости Алекса, даже не посмотрев в его сторону. Если Гаури и ревновал мужа, то совершенно напрасно, рыжик был бесконечно благодарен Цветочку, что так тщательно смотрит за мужем, что тот по сторонам даже головой не вертит. Алекс не решился сам отстегнуть карабин от ошейника, чтобы не нарушить очередное правило, и поэтому отправился к Чоке.

Кормилица уже была в курсе, что мужья получили благословение Матери-Ящерицы, и теперь гнездо будет свито в ближайшие дни. Она отстегнула поводок и, одарив рыжика печенькой и вкусным соком, стала рассказывать, что теперь в теплой комнате будут устраивать гнездовье. Теплая комната находилась возле хозяйской купальни ровно посередине дома. С тех пор, как младший муж войдет в него и за ним закроют дверь, в доме будет тихо и никто из посторонних не войдет на территорию дома. Старший муж будет оберегать покой гнезда и не будет ходить в гости, и к нему в гости тоже никто не придет.

Зато когда придет день, когда младший скажет, что пришло время, то в доме будет большой праздник вылупления. В этот день вся родня и друзья, все соберутся с подарками для младшего мужа, который вынесет ребенка из гнезда. Младший муж отдаст ребенка на руки старшему, а тот даст ребенку имя, а после этого покажет его родным и друзьям. Потом будет большой праздник с праздничным застольем и развлечениями! А на следующий день родители повезут ребенка в храм, вначале к Матери-Ящерице, чтобы показать ей новую ящерку, а потом к Семизубому. Ведь это будет мальчик, а значит, надо получить благословение и от него, чтобы наследник Пушана был храбрым и сильным.

Алекс как завороженный слушал неторопливую речь кормилицы и грыз печеньице. Вот это да! И роды и крестины. Охрана гнезда старшим мужем, как интересно! Пушан что, будет бегать по дому с мечом в руках? Оставалось только несколько вопросов, которые надо было уточнить.

— За младшим мужем закроют дверь, пока яйцо не вылупится? — Алекс дождался, когда Чока на него посмотрит, и увидев, как та кивнула головой, уточнил, — а как же покушать, там не знаю, опорожниться? Тридцать дней прожить без еды и воды нельзя! Или можно?

— Вот ведь глупая ящерка! — Чока улыбнулась Алексу как несмышленышу и пояснила, — конечно, нельзя. Поэтому и будет обустраиваться гнездо! Это не только подстилка для яиц, хотя это самое главное, но и еда и вода для младшего мужа. А еще несколько пустых ваз с плотной крышкой. Все время, пока младший муж будет в гнездовье, истопники будут топить, чтобы пол в гнездовье был теплым. И младшему мужу было хорошо и комфортно. Старший сможет с ним переговариваться через закрытую дверь, но дверь откроют, только когда ребенок вылупится.

— А Пушан говорил о скачках на Капитолийских играх, — Алекс задумался. — Он говорил, что ему привезли каких-то ездовых ящеров для этой скачки. Как я понял, он собирается все же пойти на них…

— Ну, не знаю… — Чока недовольно поджала губы. — Обычно старшие мужья не уходят далеко, но господин не простой патриций, он наследник. Люди конечно захотят его увидеть на таком большом празднике. У Пушана есть свои обязанности перед городом и отцом.

— Не сердись на меня, — Алекс погладил Чоку по руке, увидев, что та сердится. — Я просто сказал то, что услышал. Может, я неправильно понял.

Алекс совсем не хотел ругаться с Чокой, в конце концов, ему по большому счету все равно, пойдет Пушан на скачки или нет. А Чока Пушану всегда найдет оправдание, как любящая мать. Она и так доверчива, как ребенок, а Пушан для нее идеальный человек. Кормилица успокоилась и с улыбкой продолжила рассказывать, какой важный праздник вылупления и как важно сделать все правильно.

Гаури тем временем сидел в саду вместе с наложницами, Алексу через зелень кустов было слегка видно, что там происходило. Гаури гладил девушек по слегка округлившимся животикам и кормил их с рук сладостями. Он что-то нежно чирикал, а они довольно смеялись. Вскоре туда пришел и Пушан, он сел неподалеку на скамейку и любовался на все происходящее. Алекс почему-то поймал себя на мысли, что завидует в этот момент Гаури, он никогда раньше не хотел семью, а мысль о собственных детях пугала его не на шутку. Но вот сейчас, сидя в саду рядом с пожилой кормилицей, он вдруг ощутил свое одиночество как ущербность. Он бы сейчас отдал все на свете, лишь бы обнять своего ребенка, вглядываясь в его личико, ловить знакомые черты, оберегать его сон и носить на руках маленького человечка, который будет доверять ему безоговорочно. Но ему нечего предложить этому миру в обмен, у него нет ничего, кроме деревянного гребня…

Алекс вздохнул и, встав из-за стола, отправился в свою комнату, на душе было муторно. Чока посмотрела ему вслед и вздохнула. Она увидела тоску в глазах рыжика и поняла его печаль. Но что тут сделаешь?

Гаури


Второй день девушки все так же провели в саду, наслаждаясь солнечным деньком. Животики у них уже заметно округлились, но все равно не были слишком большими. В этот день в саду собрался весь гарем. Наложники тоже были допущены в сад, они играли на музыкальных инструментах, пели и танцевали. Алекс старался не подходить к саду, но и сидеть целый день в комнате не получалось. Тем более, что его окно-бойница выходило именно в сад. И очень не хотелось, чтобы его поймали за подглядыванием.

В окно было видно, как танцуют наложники, пытаясь угодить господину. Очень неожиданно, но танец живота в мужском исполнении выглядел, пожалуй, даже еще эротичнее, чем в женском. Алекс, мотаясь по командировкам, побывал в различных странах и там хозяева скважин старались отблагодарить ценного специалиста, который мановением руки решал их проблемы и давал ценные рекомендации на будущее. Как правило, в такую благодарность входило застолье с обязательной «культурной программой», поэтому Алекс навидался на своем веку различных танцев. Но то, что танцевали наложники, было великолепно. Даже у него, никогда особо не заглядывавшегося на парней, в штанах заинтересованно зашевелилось.

Алекс сделал дополнительные упражнения на силу и довольно прислушался к собственному телу. Теперь оно уже не было таким беспомощным, как раньше. В нем уже

были неплохие растяжка и гибкость, и вдобавок ко всему, Алекс решил, что теперь стоит добавить несколько именно силовых упражнений, чтобы появился рельеф мышц. Когда он вышел из комнаты, то его уже дожидался Рарх. Он показал фигурки шаха и наследника. Алекс посмеялся. Шах был толстым как бочка, с громадной чалмой на голове, а наследник наоборот, был худой как жердь и почему-то с хлыстом в руках.

Фигурки туры Рарх тоже вырезал с особым вниманием. Маленькие деревянные коробочки, казалось, были собраны из крошечных досок и выглядели достаточно хрупкими, но на самом деле были просто очень искусно вырезаны из цельного куска древесины. Алекс поблагодарил Рарха, а тот только махнул рукой и, собрав все фигурки в два платка, пошел к красильщикам за помощью. Рыжик не решился пойти на свою скамейку, потому что она была в саду, и не знал, чем себя занять. Он даже нашел Чоку и попросил у нее, чтобы она дала ему задание по хозяйству, но та неожиданно отказала. Оказывается, Пушан еще в самом начале запретил привлекать Алекса к домашним делам.

Рыжику ничего не оставалось, как пойти в свою комнату за гребнем, и в перерывах между тренировками расчесывать волосы. Единственное, что его радовало, так это одобрение в глазах Чоки. Как будто это было единственное, на что он был способен. Сама же Чока писала в свитках о домашних расходах, и Алекс, подобравшись ближе, с интересом заглянул в свиток. Алекс ожидал увидеть там римские цифры, но на удивление, они были похожи на древнеяпонские. Горизонтальные палочки и закорючки. Рыжик сразу сделал умильную моську и пристал к Чоке, чтобы она ему все объяснила.

Чока вначале пыталась отказаться, но Рыжик пристал как репей, в итоге кормилица сдалась и, достав из коробки небольшой кусочек папируса, стала объяснять, какие бывают цифры и какие бывают знаки в местной математике. Все было достаточно примитивно. Только плюс и минус. А если надо было сложить несколько одинаковых предметов, то их складывали по очереди. Один и еще один, и еще один, а в итоге три. Кроме этого, не было такого понятия, как ноль. Когда Алекс спросил об этом Чоку, то она совершенно растерялась. Зачем показывать, если ничего нет? Ну, нет и нет…

Алекс попытался объяснить, что, например, если на складе было что-то, а потом забрали, и теперь нет ничего, то как это записать? Чока разозлилась и прогнала Алекса с кухни, чтобы не мешал делом заниматься. А Алекс задумался. Математика, это ведь такой пласт знаний! Линейная математика, и векторная геометрия, это ведь так просто и сложно одновременно! Это как начало всего инженерного дела и без нее не может быть прогресса и науки!

Алекс схватил палочку и, усевшись на скамейке, принялся вспоминать то, что он помнил со школьной программы. За этим занятием его застал Рарх, который принес готовые фигурки уже окрашенных шахмат. Поинтересовавшись, чем он занимается, сразу включился в рассказ Алекса о векторном сложении и вычитании и понятии пространственного вектора. Например, когда вещь поднимают в гору, то тогда на нее действуют два вектора: вперед и вверх, а когда бросают, то вектора будут вначале вверх и вперед, а потом вперед и вниз.

— И зачем все это надо? — поинтересовался Рарх. — Какая разница, какие силы действуют на летящий камень?

— Это важно! — возмутился Алекс. — Если понимаешь векторы силы и можешь рассчитать полет камня, то тогда сможешь точно рассчитать, на каком расстоянии надо будет поставить требушет для кидания камней!

— Что такое требушет? — еще больше удивился Рарх.

— Ну, это такое осадное орудие, с его помощью бросают большие камни и разбивают стены противника! — воскликнул Алекс.

— Какое такое орудие? — раздалось почти над самым ухом рыжика.

За всеми этими разговорами Алекссовсем не смотрел по сторонам, оказалось, что приехал Сканд, и теперь он возвышался над ними как рок и зло сверлил Алекса глазами.

Рарх только хрюкнул и осторожно сполз со скамейки, постаравшись удрать подальше от грозного генерала. У него это получилось, а вот Алекс нахально затер голой ногой надписи на песке и постарался изобразить невинность на лице.

— Орудие? — Алекс захлопал глазками. — О-о… какое орудие? Вы, наверное, не расслышали, мы говорили о шахматах! Мне Рарх вырезал новые фигурки для игры. Такие красивые! Хотите посмотреть?

— Нет, я прекрасно услышал «требушет», — Сканд схватил волосы рыжика на затылке и приподнял его над скамейкой. — Отвечай!

— Ты не расслышал! Я говорил «требую еще»… — рыжик спокойно посмотрел на генерала и сжал губы. — Рарх деревянных дел мастер и у него очень ловкие руки. Мне понравилась его работа!

— Ты говорил об осадных орудиях, которые ломают стены, кидая камни!

Генерал, похоже, не собирался сдаваться, но Алекс тоже был достаточно упрям. Сканд посмотрел в горящие упрямством глаза и отпихнул от себя рыжика. Он увидел на скамье два узелка, крашеные в красный и синий цвет и, развязав один из них, увидел искусно вырезанные фигурки шахмат. Он недовольно фыркнул и, швырнув фигурки на песок, отправился к брату.

Сканд услышал от отца, что младший муж объявил начало гнездовья, и поспешил встретиться с братом. У них было несколько незаконченных дел. Они ушли внутрь дома и вскоре Чока отправила туда рабов с едой и напитками. Алекс только рассмеялся, когда увидел перепуганного Рарха, который с испугом смотрел на затертые на песке черточки и цифры. А потом тот поднял недоуменный взгляд на рыжика.

— Но ты ведь говорил об орудии, только я не понял о каком…

— Тише, — Алекс прижал палец к губам друга. — Это будет моим шансом на свободу. Молчи! Это тебя могут выкупить родные, а я боевой трофей и так просто меня на свободу не отпустят. Прости, что испугал тебя, я не хотел…

Рарх скосил глаза на палец на своих губах, а потом улыбнулся как мальчишка. Он молча кивнул головой и прошептал как великий заговорщик:

— Конечно, ты говорил «требую еще», этот Сканд просто глухой пенек. Не расслышал таких простых слов! Везде ему про оружие кажется! А что бы ты хотел еще?

— Сделай мне доску для шахмат! — сразу нашелся Алекс. — Я тебе сейчас объясню, что я хочу…

Алекс подхватил палочку и стал рисовать шахматную доску, которая становится коробкой для хранения фигурок. Рарх заинтересовался новой работой и сразу отправился на поиски подходящей древесины в поленнице.

На третий день в дом Пушана пришли повитуха с помощницей. В доме грели воду и разговаривали вполголоса. Младший муж даже отпустил домой кузнецов, а остальным приказал сохранять тишину. В воздухе витали напряжение и ожидание. Алекс издали увидел, как рабы заносят в небольшую комнату корзины с едой и кувшины с водой. Там была большая лежанка на полу и несколько шкур животных. Чока заказала дополнительные дрова и теперь присматривала, как их разгружают в положенное место.

Гаури ходил по дому празднично одетый и с корзинкой в руках. У него в косе были яркие цветные ленты. Точно такими же лентами была украшена и корзинка. Все в доме кланялись ему и желали счастливого вылупления. Рыжик тоже кланялся всякий раз, когда видел младшенького, но тот подчеркнуто его не замечал и проходил мимо. Уже к обеду в корзинке Гаури появилось первое яйцо. Оно было сравнительно небольшим и формой напоминало мяч для регби. Продолговатое и неожиданно желтого цвета в коричневую крапинку, как веснушки на носу.

Ближе к ночи в корзинке Гаури было уже пять яиц. Они все были желтые, только вот крапинки на каждом яйце были разные. Старший муж проводил младшего до дверей, и у входа вручил ему небольшой меч. Гаури кивнул головой и очень уверенно взял в руки оружие. После того, как Пушан закрыл двухстворчатые двери, он связал ручки длинной лентой на очень замысловатый и длинный узел, который походил на плетение макраме. Расправив концы и потоптавшись у двери, он вскоре отправился в гарем, где его с повизгиванием встретили наложники.

У двери прямо на полу оставили сидеть раба из числа тех, кто приехал с младшеньким. Ночь прошла тихо, а вот с утра Гаури заскучал, и с тех пор под его дверьми кто-то сидел и развлекал младшего хозяина дома. Это были и наложники, которые по очереди исполняли песни или играли музыку, или пожилой раб, в длинной рубахе, читавший вслух свитки. Это были поучения по поведению и ведению хозяйства для младших мужей.

Алекс очень удивился такому выбору для чтения, но сам с интересом сидел за соседней дверью и внимательно слушал чтеца. Это было на самом деле поучительно, хотя совершенно занудно. Своим пафосом и высокоморальными поучениями это все скорее напоминало роман восемнадцатого века, когда сам сюжет порой прерывался на философские размышления о добре и зле. Но в целом это было очень поучительно, особенно для рыжика, которому очень хотелось разобраться в обычаях и порядке этого мира.

Когда чтеца сменяли музыканты, то Алекс уходил покушать или посидеть в саду, но стоило только услышать, что чтеца опять вызывают, то он бросал свои занятия и мчался занять присмотренное местечко неподалеку. Там его несколько раз заставала Чока, она всегда улыбалась ему и гладила по голове как ребенка, который наконец, взялся за ум, а вот от Пушана Алекс откровенно прятался. Иди, знай, что придет ему в голову от скуки.

К концу третьих суток Алекс понял, что чтение пошло даже не по второму, а уже по третьему кругу и он уже все слышал. Он отправился на розыски Чоки. Несколько положений в уставе для младших мужей явно требовало дополнительного разъяснения, но только вот Чока выглядела не на шутку встревоженной. Алексу пришлось приложить много усилий, чтобы разговорить ее и понять, о чем она волнуется.

— Гаури наверное из-за недостаточного опыта не позаботился о кормилице для ребенка. Меня привели в дом еще до того, как младший муж правителя стал собирать яйца для кладки. Кормилиц в богатые дома всегда покупают заранее. Не у каждой женщины бывает много молока, и поэтому рабыням разрешают высмотреть свое яйцо и потом кормить ребенка. Если ребенок становится полненьким, то значит, у нее много молока, и тогда ее выставляют на торги как кормилицу. Причем продают вместе с ребенком, чтобы молоко не пропало, пока вылупится кладка господина.

— Так ты была рабыней? — удивился Алекс. — И у тебя был ребенок!

— Да, — Чока улыбнулась рыжику. — У меня была чудная дочка, пухленькая и сладенькая, как конфетка. После того, как кормилица выкормит ребенка, ей по закону полагается свобода. И, как правило, ее сразу берут нянькой для ребенка. Она собирает деньги и потом выкупает своего ребенка, а если очень повезет, и своего мужчину. — Увидев немой вопрос в глазах у рыжика, она продолжила свой рассказ. — И я, конечно, выкупила свою дочку, поскольку она была еще ребенком, то она мне стоила недорого, а потом все деньги тратила на нее. А мужчину мне выкупать было незачем, поскольку яйцо у меня было от предыдущего хозяина.

— А где сейчас твоя дочка? — поинтересовался Алекс и пожалел о неуёмном любопытстве, когда Чока печально поджала губы.

— Она умерла во время первых родов. Яйцо было живое и переношенное, а ее муж не подумал нанять повитуху заранее, и моей дочке не смогли помочь. Из яйца вылупилась девочка, маленькая и слабая, и она не пережила даже и года. Но на то, как видно, воля Матери-Ящерицы, — печально вздохнула Чока и задумалась. — Может, мне поговорить с Пушаном? Он ведь может мне доверить выбрать кормилицу для наследника?

— Я думаю, не стоит, — Алекс покачал головой. — Для начала, мы не знаем планов Гаури, а вдруг в его городе принято отдавать ребенка матери, или отдавать его той из наложниц, у которой будет больше всего молока? У них ведь появится молоко?

— Появится на тридцатый день после того, как отложено яйцо. Они все пока спят после родов. На пятый день они отдохнут и начнут много кушать, чтобы восстановить потерянную форму, а на тридцатый день, как раз к вылуплению, появится молоко. Ну, я не знаю, возможно, ты прав и не стоит паниковать заранее. В крайнем случае, кормилицу можно будет взять в тот день, когда наследник вылупится. На рынке рабов всегда есть кормилицы на продажу. Бывает ведь, что и у простых горожанок не хватает молока, или оно пропадает раньше времени.

Алекс после этого постарался отвлечь Чоку и задал ей интересующие его вопросы. У младшего мужа было много прав в доме старшего мужа. Именно он принимал все решения, что касались ведения дома и, так сказать, «подсобного хозяйства», все мастерские были целиком и полностью в его подчинении. Он решал все вопросы, которые касались дома, в том числе, покупка и продажа рабов. В этом месте Чока посмотрела на Алекса внимательно и уточнила ему, что он не является домашним рабом, поэтому у него и нет дел по дому, он является личной собственностью Пушана, как боевой трофей и подарок от родного брата.

Алекс только нос повесил, если у него и появился план, чтобы Гаури его продал, то теперь и этот план провалился, так и не начавшись. А Пушан его из ручек так просто не выпустит, это и ежу понятно…

Сам Пушан тем временем резвился с гаремными мальчиками, как будто оголодал. Алекс только поражался такому сексуальном аппетиту. Они бегали за ним хвостиком по всему дому, а он их вытрахивал на всех горизонтальных и вертикальных поверхностях. И в атриуме под жгучими лучами полуденного солнца, и в купальне, благо, что вода там была теплая целыми днями и ночами (ведь теплая комната гнездовья отапливалась без перерыва), и в супружеской спальне и даже в саду, нисколько не заботясь, что это станет видно случайным зрителям.

Однажды он прислал наложника, чтобы тот привел Качшени, но стоило тому только оказаться на коленях перед членом Пушана, Алекс сразу стал икать, как будто его сейчас вырвет. В итоге, ему достались полновесная оплеуха и ехидные комментарии от наложников. Хорошо, что ему шипели в спину и никто не видел, как он довольно улыбается, выходя из комнаты.

Пушан продержался дома еще пару дней, а потом вечером велел подать свой паланкин и отправился в гости. Вернулся он домой под утро. Пьяный и, скорее всего, укуренный какой-то местной дрянью. По крайней мере, рабы доставали его из паланкина совсем без чувств. Пушан пришел в себя к обеду и, только успев помыться и привести себя в порядок, сразу же умчался на следующую попойку, после которой вернулся только на следующий день. Чока опускала глаза и только посылала служанок, чтобы те убирали за хозяином.

На следующий день после того, как Пушан ночевал вне дома, Гаури отправил от своей двери всех. Теперь дома было тихо, как в склепе. Вот теперь даже слуги на кухне когда кушали, старались говорить шепотом. Пушан слонялся по дому полусонный. Он время от времени подходил к закрытой двери и заговаривал с младшим мужем. С той стороны ему отвечали нарочито дружелюбно и жизнерадостно. Алекс в этот момент даже восхитился выдержкой блондинчика. Лично он наплевал бы на яйца в этот момент и, вырвавшись из комнаты, попросту набил бы морду любимому старшему мужу, чтобы сидел дома и делал то, что положено, а не шлялся неизвестно где…

Вот так в тишине закончилась первая декада, Алекс только прикидывал, насколько хватит Пушана, пока он сорвется в очередной загул, но тому привезли бумаги из магистратуры и наследник, вызвав писаря, углубился в разбор бумажных дел. Все в доме вздохнули с облегчением, похоже, кризис у старшего мужа миновал, и все дальнейшее время он спокойно просидит дома, как и положено обычаем в это время. Но к середине декады случилось настоящее горе.

Ранним утром в теплой комнате гнездовья раздался страшный вой, как будто на Гаури напали и смертельно ранили. Пока Алекс протирал глаза и спросонья пытался сориентироваться, что случилось, по дому раздался топот множества ног. Алекс выскочил из комнаты, сам не понимая почему, но уж больно страшным был вой для такого раннего утра. Выскочив из комнаты, он понял, что все бегут в сторону гнездовья, и побежал туда же.

Двери гнездовья были распахнуты настежь, вокруг толпились не только слуги, но даже и несколько стражников с ворот. Алекс растолкал зевак и осторожно заглянул внутрь. Там сидел Пушан, который держал в объятиях подвывающего Гаури. Из комнаты откровенно пованивало стоялой мочой и какой-то тухлятиной. Покрутив головой, Алекс увидел перевернутый кувшин, который местные использовали для сбора мочи, он валялся на боку и из него вылилась "ароматная" лужа. Алекс стал искать причину второго запаха, на глаза попадались объедки и огрызки, но это все было не то.

— Наши дети! — подвывал Гаури. — О-о, мои дорогие малыши!! Сегодня утром, когда я проснулся, я увидел, что последнее яйцо потемнело! Мне пришлось прервать его мучения! За что? За что боги так с нами несправедливы?

Алекс попытался понять, что происходит, но Пушан подхватил на руки рыдающего мужа и вынес из комнаты в купальню, все молча стали расходиться. Вскоре возле покинутого гнездовья остались Чока, Алекс и несколько пожилых рабов, которые тяжело вздыхали и ждали распоряжений от старшей по дому. Чока велела принести тряпки и ведра и заняться наведением чистоты. Кто-то подхватил корзины с недоеденной едой, кто-то кувшины с мочой. Оставшуюся воду выливали в ведра и сразу начали замывать дурно пахнущее пятно на полу.

Чока подошла к брошенному гнезду и осторожно откинула край теплой шкуры. В комнате сразу разнеся запах аммиака и сладковатый запах разложения. Алекс хотел было рвануть на выход, но любопытство победило, и он постарался дышать ртом и не думать о том, чем именно пахнет в комнате. Чока увидев, что именно лежит в гнезде, быстро закрыла рот руками и безмолвно разрыдалась.

В гнезде лежало пять уничтоженных яиц. Самое маленькое яйцо было проткнуто несколько раз уже сравнительно давно, потому что желток внутри уже почти высох, а края кожистого яйца стали заворачиваться внутрь. Следующие два яйца были вскрыты одним движением, и в прорезь было видно, как к желтку прилепился почти сформированный эмбрион человечка. Самое крупное яйцо было почему-то черным и ужасно пахло, а еще одно яйцо показывало, как внутри него лежал почти полностью сформированный ребенок, у которого пуповина крепилась к желточному мешочку.

— Чока, не плачь… — Алекс погладил кормилицу по руке.

— Ты это видишь? — Чока спросила шепотом, с опаской оглядываясь на слуг.

— Вижу, — пожал плечами Алекс. — Но что тут сделаешь? На все воля богов!

— Нет, посмотри внимательней! — Чока придвинула Алекса ближе к яйцам, того передернуло от запаха, но он постарался взять себя в руки и присмотрелся внимательней, пытаясь понять, о чем говорит кормилица.

— Первое яйцо слишком маленькое, — пришло в голову рыжику, — как будто его порезали сразу же в первый день, как положили в гнездо, — догадался Алекс. — Оно совсем не выросло!

— Да, — кивнула головой Чока, а потом показала на второе и третье яйца, — и этим нет даже декады, к концу декады дети должны были выглядеть вот так, — и показала на яйцо с уже сформированным ребенком. — А черным яйцо становится, если нарушить скорлупу и внутрь яйца попадет воздух, тогда ребенок задохнется и умрет, и яйцо почернеет. Дырочка может быть совсем маленькая, потом можно начать с этой дырочки резать скорлупу, и тогда никто не докажет, что скорлупа была нарушена заранее.

— Чока, ты понимаешь, что ты говоришь? — Алекс схватил кормилицу и утащил подальше от рабов, которые убирали все вокруг и делали вид, что ничего не слышат, — молчи лучше, если жизнь дорога! Ведь тогда получается, что младший с самого начала не планировал закончить кладку вылуплением! Он и кормилицу не брал поэтому, потому что знал, что ребенка не будет!

— Да… — Чока смахнула слезы с глаз. — Он хотел наказать Пушана за его поведение. Первое яйцо он разрезал, когда за ним закрыли дверь и обрекли на вынужденное одиночество. Потом он уничтожил два яйца, пока старший муж кувыркался по всему дому с наложниками, а последние два, когда Пушан не приехал ночевать домой из гостей. Одно яйцо он просто разрезал, а второе осторожно вскрыл и пустил внутрь яйца воздух, так, чтобы ребенок помучился пару дней и погиб. И сегодня, увидев, что последнее яйцо безвозвратно пропало, вскрыл его, начиная с прошлого прокола, и теперь изображает вселенское горе…

— Чока, заклинаю тебя Матерью-Ящерицей, молчи о том, что увидела сегодня. Пушан тебе не поверит, он поверит мужу, а тот не простит, если ты расскажешь старшему, что он совершил с первой кладкой. Умоляю тебя, молчи! Будет еще кладка, тогда все будет хорошо. А сейчас давай представим, что оба мужа оказались не готовы к своему первому гнезду. Гаури неправильно посчитал дни, вернее, он забыл о Капитолийских скачках, когда сказал наложницам готовиться к гнездованию, а Пушан не был готов просидеть в тишине возле своего гнезда и отказаться от удовольствий жизни, пока младший оказался закрытым в теплой комнате…

— Неужели можно убить детей лишь потому, что хочется попасть на скачки? — отшатнулась Чока, — нет, я должна рассказать обо всем хозяину, он должен знать, кого он пригрел в своем доме!

— Чока, нет, умоляю, молчи! — Алекс схватил Чоку за руку, но та решительно сбросила ее и пошла к хозяину.

Лекс


Младший муж вышел во двор, куда охранники выгнали всех работников, рабов и даже обитателей гарема. Гаури был только что из купальни. Мокрые волосы были сплетены в косу и напоминали плеть, которую с яростью сжимал в руках младший хозяин дома. Слуги и рабы были согнаны в одну группу. Перепуганные наложницы жались друг к другу в надежде найти поддержку и защиту. Наложники переминались босыми ногами и бросали перепуганные взгляды на злющего Гаури, который стегал плетью песок под ногами и шипел, злобно раздувая ноздри своего безупречного носа.

Алекс мог поклясться, что в этот момент каждый во дворе перебирал в уме собственные грешки и готовился к худшему. Младший муж чего-то ждал, а пока метал злобные взгляды на толпу перед ним и, похоже, злился от этого еще сильнее. Вскоре во двор зашел Пушан, он тоже был зол как василиск, и под его беспощадным взглядом сердца просто замерзали от ужаса. В одной руке у него был короткий кинжал, а в другой он сжимал что-то, что в первый момент Алекс принял за голову Чоки, но когда он кинул это под ноги Гаури, то Алекс с облегчением понял, что это всего лишь пучок волос. Тех самых волос, которые кормилица так бережно завязывала на затылке как знак своего статуса в этом доме.

— Никто не станет между нами, любовь моя, — Пушан поцеловал младшего в висок и пояснил. — Я выгнал ее из дома, никто не смеет сомневаться в тебе, радость моего сердца.

Гаури облегченно закрыл глаза, а потом потянулся за поцелуем к старшему мужу. Получив желаемое, он нежно улыбнулся. Алекс даже растерялся от такого преображения. Если бы он не видел яйца своими глазами и не слышал пояснения кормилицы, то он бы и сам не поверил, что такой нежный цветочек может хоть кому-то причинить зло. После этого младший хозяин дома обвел взглядом притихших людей.

— Мне тут бросили в лицо обвинения, что я виноват в гибели кладки, — Гаури изогнул насмешливо бровь, но глаза у него были как ртуть — прекрасны, но безжалостно ядовиты. — И хотя я собирался простить виноватых, но, похоже, меня заставляют наказать зло в нашем доме, чтобы оно не пустило корней и не проросло пышным цветом.

Гаури щелкнул хлыстом по песку и ухмыльнулся, глядя на сбившихся в кучку наложниц, которые, похоже, были на грани истерики.

— Наложницы принесли в этот дом слабые яйца, которые оказались неспособными к жизни, — Гаури мотнул головой, и коса за его спиной метнулась как змея в поисках жертвы. — Их стоило бы продать в дом терпимости как бесполезных шлюх, — девушки тихо заголосили от ужаса, а младший муж приподнял подбородок и ласково улыбнулся, — но я буду милосерден. Каждая получит по десять ударов кнутом, и будет оставлена дома до следующей кладки, но если и в следующий раз яйца будут слабы, то я их всех отдам как жертву в храм Матери-Ящерицы, чтобы она наказала бесполезных ящерок, неспособных принести потомство, а сам наберу мужу новых наложниц, сильных и здоровых. А пока примите наказание и будьте благодарны за второй шанс в вашей никчемной жизни!

Девушки попадали на колени как подкошенные и, прижимая руки к груди, стали наперебой благодарить Гаури за милосердие.

— Ты очень справедлив и добр, мой милый, — Пушан подошел и поцеловал младшего в щеку, — мне очень повезло с тобой, твою мудрость можно поставить в пример остальным младшим мужьям.

— Это не только их вина, — Гаури захлопал ресничками и посмотрел на старшего мужа с обожанием, — части их вины лежит и на Качшени. Это ведь по его вине яйца оказались передержанные. Если бы он стал твоим мужем в положенное время, то тогда, возможно, и яйца были бы полны сил, но Качшени по своему упрямству отказался от своей судьбы, чем несомненно навлек на себя гнев богов. Его бы стоило отдать жертвой на арену, чтобы порадовать Семизубого… — Гаури замолчал на полуслове, увидев, как изменилось лицо старшего мужа, и поэтому ласково ему улыбнулся, — но я буду милосерден, ведь его глупость позволила мне стать мужем самого лучшего мужчины на свете, — Гаури быстро поцеловал Пушана, а потом ласково посмотрел на рыжика, — поэтому Качшени разделит с наложницами наказание за испорченную кладку.

Гаури ласково улыбнулся мужу и положил косу на плечо, а после этого погладил рукоять кнута в своей руке. И только добившись полного внимания к своей персоне, нежно добавил:

— Каждая наложница получит только половину положенного наказания, а вторая половина достанется Качшени. — Блондинчик твердо посмотрел в глаза мужу и, приподняв брови, добавил. — И это будет справедливо, потому что он виноват вместе с ними. Значит, и наказание будет справедливо разделить.

Пушан сжал губы, но промолчал, а Гаури кротко улыбнулся мужу и скомандовал слугам:

— Качшени привязать к столбу, а наложниц подержат их рабы. И, пожалуйста, давайте обойдемся без крика! У меня сегодня голова болит!

Двое рабов быстро схватили рыжика и привязали к столбу, тому самому, где Чока его когда-то наказывала розгами. Один из рабов оказался Рархом, он осторожно заправил волосы Алекса вперед, открывая спину, и быстро засунул ему в зубы деревянную палочку с тихим пожеланием: «…чтобы зубы не сломать, кусай сильнее, будет не так больно». Алекс только перепуганно сглотнул, во рту было сухо, а ноги предательски дрожали.

Когда стегали первую наложницу, Алекс вдруг подумал, что у молодых девушек-наложниц рабы — молодые парни, практически их ровесники. Интересно, какие у них отношения, ведь если они волей судьбы связаны и заперты в одном доме, то они не могут быть друг к другу равнодушны? В ожидании первого удара он отстраненно наблюдал, как раб поддерживает свою хозяйку, а сам, как бы случайно, пытается прикрыть ей спину своими руками. Хотя в итоге им досталось практически одинаково. Хлыст был достаточно длинным и обвивал оба тела, тесно прижатые друг к другу.

Когда Гаури ударил рыжика в первый раз, то Алекс задохнулся от крика, вернее замычал, кусая со всех сил палку зубами. Он и не предполагал, что может быть так больно! Остальные удары тоже были болезненные, но они не были таким шоком для нежного тела. Пока вторая наложница принимала удары, а ее раб прижимал ее к себе, что-то шепча ей в волосы на каждом ударе, Алекс только беззвучно плакал в ожидании продолжения. Каждый удар по тонкому девичьему телу отзывался диссонансом в собственном, в ожидании неминуемого продолжения.

После второй наложницы Алекс потерял сознание, и его отливали водой, прежде чем продолжить избивать невиновных. А потом опять была боль, которая усилилась, когда удары стали приходиться по прежним местам. В какой-то момент Алекс даже описался от боли, но это уже не имело значения, поскольку его потом опять обливали водой, приводя в чувство.

Алекс очнулся ночью, от того, что его кто-то протирает тряпочкой. Он приподнял голову и попытался оглядеться. Он так и был привязан к столбу, только сполз вниз, практически сидя попой на мокром песке, и неудобно подвернув ноги. Рарх, увидев, что тот очнулся, дал ему напиться. Совсем немного, просто намочить губы, а потом продолжил обрабатывать ему спину.

— Все хорошо, все закончилось, ты живой, — Рарх рвано вздохнул, — Я испугался, когда ты сполз по столбу вниз, решил, что ты умер. Но Пушан сам проверил, что ты живой и только после этого ушел домой…

— Что с Чокой? — прошептал Алекс, Рарх его не столько услышал, сколько понял по движению губ.

— Чока жива, господин отрезал ей волосы и выгнал из дома. Если у нее есть родные, то она ушла к ним, а если нет, то ей одна дорога — в храм Матери-Ящерицы, там досматривают одиноких стариков.

— У нее нет никого, — прошелестел рыжик, — дочка умерла давно. А господин дал ей время собрать свои вещи и деньги? У нее ведь были свои деньги…

— Нет, — Рарх покачал головой, продолжая смывать кровавые подтеки со спины друга, — он за волосы оттащил ее к воротам, а там отрезал волосы и выбросил прочь, как старую вещь.

— Но ее вещи… — не понял рыжик, — надо собрать и передать ей…

— Нельзя выносить из дома вещи без разрешения господина, это будет воровство. И за это отрубают руки. — Рарх, горько улыбнулся. — Все рабы только и обсуждают, как ты уговаривал Чоку не говорить хозяину правду про младшего мужа, а она не послушалась. Теперь не только я считаю тебя умным… Ты не переживай, кожа на спине заживет, а после линьки некоторые шрамы сойдут, а после второй линьки вообще пропадут и ты опять станешь красивым как и прежде.

— Но Чока? — Алекс сморгнул набежавшие слезы, — ведь можно ей чем-нибудь помочь?

— Мы ничего не можем, Качшени, — вздохнул Рарх, — мы рабы, мы даже умереть не можем без разрешения хозяина.

— Я Алекс, — сознался рыжик глядя в глаза друга, — я другой человек и имя у меня другое.

— У тебя жар? — Рарх прикоснулся губами к его лбу, проверяя температуру, — вроде нет. Ну, ладно, пусть будет Лекс, у тебя теперь новое имя и новая судьба. Только не говори этого больше никому, а то все подумают, что ты мозгами того… тю-тю… Мы обязательно изменим свою судьбу, Лекс, вот меня выкупит жена, а потом я тебя выкуплю и дам тебе свободу! И все будет замечательно! Ты только не умирай, а то для кого я тогда доску для шахмат делаю?

Алекс неожиданно рассмеялся. Боль отозвалась в каждой клеточке тела, и рыжик замолчал, пережидая приступ дурноты, а потом посмотрел на друга и попросил.

— Помоги мне встать, ноги отсидел и уже не чувствую их совсем.

Рарх бережно помог подняться рыжику, придерживая за руки и подмышки, только там оставалась целая кожа, не порванная кнутом. Ноги действительно затекли и теперь отозвались дополнительной болью и слабостью. Но Алекс сосредоточился на этой боли, она хоть как-то отвлекала от пожара на спине. Когда он наконец встал на ноги и перетерпел судороги и боль затекших мышц, то сразу почувствовал себя лучше. Как будто возможность стоять самостоятельно давала иллюзию, что он хоть что-то может в этой жизни.

Рарх тонко свистнул, и из темноты выскочил паренек, который принес еще одно ведро воды и кружку с каким-то питьем. Друг дал выпить Алексу пару глотков, а потом они вдвоем стали отмывать ноги рыжика от песка и грязи. По всей видимости, в кружке был настой или опия, или другое обезболивающее, потому что Алекс вдруг почувствовал, как боль стала проходить и во всем теле стало как-то легко и приятно. Паренек подхватил пустые ведра и растворился в темноте, а Рарх стоял рядом до рассвета. Он болтал, как они будут жить на свободе, как он познакомит Лекса с сыновьями. А когда небо стало светлеть, то дал допить настойку до конца и в предрассветных сумерках ушел в барак для рабов.

Алекс стоял у столба и под действием настойки почти не чувствовал боли. Пушан посмотрел на него издали, и Алекс порадовался, что тот не подошел ближе, а то он обязательно бы увидел расширенные зрачки и все понял. Мысли текли едва-едва. Когда солнце поднялось выше и лучи попали во внутренний двор, Алекс постарался встать так, чтобы спина не оказалась под солнечными лучами. К обеду действие настойки прошло, хотя возможно и не до конца, потому что если не шевелиться, то и боли почти не было.

После обеда к Пушану заехал генерал, увидев рыжика у столба, подошел ближе и, внимательно рассмотрев и порванную спину, и белые от боли глаза, молча ушел в дом. Через какое-то время из дома выскочило двое рабов, отвязали рыжика и бережно утащили его в комнату. Там, положив животом на жесткий матрасик, так же молча растворились в доме. Алекс лежал и думал, что же делать дальше, но тут в комнату прокрался паренек, тот самый, что приносил ведро для Рарха ночью, он бережно напоил его все той же настойкой и осторожно выскользнул наружу.

По всей видимости, хозяева решили, что Алекс опять в беспамятстве, потому что Пушан хоть и заходил в комнату, но ничего не делал, только вздыхал, как над сломанной игрушкой. Точно так же появлялся и Гаури, он пытался заставить Алекса встать, но ничего не добился, даже когда стал хлопать ладонью по спине. Рыжик в тот момент был только после очередной порции настойки, которой его напоила потихоньку кухарка. Она принесла ему кашу и громко сокрушалась, что тот не ест, а сама молча напоила Алекса и громко топая, ушла из его комнаты. Поэтому Алексу в тот момент на Гаури было все равно, он только закрыл глаза и сделал вид, что без сознания. Младший муж недовольно посопел над ним, а потом убежал к себе в комнату.

На следующий день весь дом стоял на ушах. В городе начались Капитолийские скачки, и наследник с красавцем младшеньким убыли во дворец, чтобы вместе с Императором быть на открытии этого торжества. После их отъезда в доме стало тише и вроде как светлее. У наемных работников было пять выходных дней по случаю праздников, а рабы разбрелись по углам отдохнуть и заняться своими личными делами. Кто-то ремонтировал свою одежду, кто-то флиртовал, а кто-то просто спал в тенечке.

В комнату к Алексу пришел Рарх, он никогда не был у него и с интересом осмотрелся. Увидев три узелка с шахматными фигурками, довольно улыбнулся и показал готовую доску-шкатулку. Ее клеточки были тоже красно-синие, как и фигурки. Коробочка закрывалась при помощи хитроумного механизма, вырезанного из того же дерева.

Алекс как раз проснулся и осторожно попытался подняться, Рарх с удовольствием помог ему. Спина уже болела не так сильно, как в первый день, только зудела и скрипела, как несмазанный механизм. Рыжик попытался потянуться, но на спине опять что-то лопнуло и заболело.

— Нет, нет, нет, — Рарх опять схватился за тряпку и стал вытирать побежавшую кровь, — тебе еще рано бегать, прыгать и делать резкие движения. Потерпи еще пару деньков, все окончательно заживет и будешь как новенький!

— А ты откуда знаешь? — Алекс с сомнением посмотрел на друга.

— Ну, — Рарх пожал плечами. — Гаури и дома любил плеть, у него, конечно, есть свои любимчики. У них шкурка целая, а вот на остальных он отрабатывал свою технику владения кнутом. Он точно знает, как надо бить, чтобы человек умер от боли. Он может кнутом кожу со спины снять, как настоящий мясник. Так что ты еще легко отделался. Главное, чтобы грязь в раны не попала и потом отлежаться пару деньков, чтобы зажило все ровненько, как было раньше.

— Так ты мне в шахматах вырезал не наследника, а младшего мужа, — догадался Алекс. — Поэтому и плеть в руках…

— Старший и младший, это неразлучная парочка. Старший, может, и главный в игре, но вот младший творит все, что захочет. Так что все, как в шахматах. — Рарх улыбнулся, а потом встрепенулся, что-то припомнив, — а у нас новость! Гаури назначил помощника по дому не из своих рабов, как мы думали, а взял в помощь одного из наложников — Шушу. И теперь его зовут — Шанди.

В комнату сразу зашел Шуша, как будто подслушивал под дверью. Он теперь был в длинной рубахе, до середины икр, и перепоясан фартуком. Этот фартук ему, как видно, достался в наследство от Чоки, но если на полненькой кормилице этот фартук с вышитыми цветочками смотрелся органично, то на худощавом парне он выглядел нелепо, если не сказать смешно. Волосы у него были подвязаны и заколоты в простой пучок, но в общем его вид был совсем не прост. Он казался одновременно надменным и подозрительным.

— Бездельничаете? — Шуша брезгливо осмотрел комнату рыжика. — Младший господин велел за тобой приглядывать, чем это вы тут занимаетесь?

— Да вот уговариваю Рарха, чтобы он помог мне помыться, а он отказывается, — притворно вздохнул Алекс и потихоньку подмигнул другу.

— У меня после того как скачки закончатся будет полно работы! — Рарх вздернул нос и изобразил возмущение, — у меня нет времени на всякие глупости!

— А ну, быстро помог Качшени помыться! — Шуша сразу упер руки в боки и со злостью уставился на Рарха, — чтобы к тому моменту, как домой вернутся хозяева, он был уже чистый! А то за розги возьмусь!

— Шуша, я мастер, хозяин ценит мою работу и, поверь, он будет очень недоволен, если я не смогу работать из-за того, что лечу спину после твоих побоев…

— Ты мне угрожать вздумал? — разозлился Шуша.

— Просто предупреждаю, чтобы ты со мной не вздумал поступить как с Зюзей. Тебя хоть и забрали из гарема, но ты все равно подстилка, и единственное, в чем мастер, так это зад подставлять и козни строить! Шуша!

Шуша взвизгнул, залепил Рарху пощечину и со злостью уставился на рыжика, пытаясь увидеть в его взгляде торжество. Но Алекс закатил глаза и сделал вид, что сейчас упадет в обморок. Рарх обеспокоенно подхватил его под руку и попытался уложить обратно. Шуша сразу успокоился и отпрянул в сторону. После этого опять зло уставился на Рарха.

— Меня зовут Шанди, и я вольный человек! А ты прежде всего раб, а только потом мастер. А я, — Шуша надулся, как мыльный пузырь, — я помощник младшего господина по дому! Я его глаза и уши, и я буду присматривать за всеми, когда его нет в доме! И именно я буду наказывать нерадивых рабов! Быстро поднял это… этот кусок говна ящера и отнес его в купальню! И если он будет плохо вымыт, то ты не получишь ужина!

Шуша махнул подолом длинной рубахи и умчался из комнаты. Алекс сразу «ожил» и перехватил руки друга.

— Не ругайся с ним, — взмолился Алекс, — он подлый человек без стыда и совести. Он сбросил своего приятеля с лестницы, лишь бы досадить мне, а теперь, когда он стал маленьким начальником, то он вдвойне опасен! Такие как он делают гадости другим просто из удовольствия, чтобы убедиться, что им это сойдет с рук. Пообещай мне, что будешь с ним вежлив!

— Хорошо… — растерялся Рарх, — обещаю, буду с ним вежлив как с Гаури, только не нервничай! А теперь пойдем, я на самом деле помогу тебе помыться. Вот увидишь, тебе после этого сразу станет легче!

Они так и сделали, Рарх помог Алексу дойти до купальни, поддерживая его под руку. Когда Алекс появился во дворе, то все рабы молча вышли во двор. Они не аплодировали ему, но от этой молчаливой поддержки на сердце стало легче. Алекс увидел паренька, который помогал Рарху у столба, а потом приносил настойку в комнату, и с благодарностью молча склонил перед ним голову в знак признательности, паренек вспыхнул румянцем и смущенно отвел глаза. А вот повариха, увидев, как рыжик благодарно склонил перед ней голову, довольно кивнула и улыбнулась, как будто ей сделали подарок. Уже почти зайдя в купальню, Алекс на мгновенье остановился и, обернувшись, благодарно кивнул всем стоящим во дворе людям, и только после этого скрылся в прохладе купальни.

Рарх усадил рыжика на маленькую скамеечку, стал очень осторожно промывать его волосы. Волосы ожидаемо сбились в колтуны, и промыть их от налипшей грязи было достаточно непросто. Вскоре к ним присоединился и прежний паренек. Его звали Сишь, и он был подмастерьем у Рарха, вернее сказать, Рарх должен был научить его всему, что знает сам. Гаури собирался после праздника купить еще несколько юношей, чтобы сделать столярную мастерскую как положено. После праздника должны были доставить и стволы редких пород дерева, и у Рарха после этого наконец будет занятие по душе.

Сишь и Рарх быстро и аккуратно вымыли рыжика, останавливая его всякий раз, когда тот порывался им помогать. К тому времени, как прозвучал гонг к ужину, Алекс был не только вымыт и расчесан, но Сишь заодно выполоскал от грязи его единственную одежку. Поэтому Алекс появился в столовой чистый и свежий, насколько это было возможно в данной ситуации. В этот раз ему нашлось место за общим столом и по доброму слову от каждого за столом.

И, несмотря на общее состояние, он почувствовал себя почти хорошо. Как будто в темноте появился проблеск света. После ужина он получил от поварихи кружку со знакомым настоем, и благодарно выпив, сразу отправился в свою комнату спать и восстанавливаться. У него вдруг появилось предчувствие, что что-то должно произойти, и поэтому ему стоит поспать и набраться сил.

Предчувствие его не обмануло. За завтраком все рабы перешептывались. К Алексу за стол присел старший среди носильщиков и сообщил, что в город приехала делегация из города (старший произнес замысловатое название, которое Алекс для себя перевел как город рыжих). Делегацию возглавляет Чарешаши Чак Шаури Ширх, он раньше был наследником, но после смерти отца стал повелителем города рыжих.

— Это мой брат Чача? — удивился Алекс. — А зачем он приехал?

— Все говорят о возобновлении дружеских отношений между городами, — носильщик улыбнулся рыжику, — но все в городе знают, что он привез выкуп за своего младшего брата, которого хочет забрать домой. Он приехал за тобой, Качшени.

— О-о… — только и смог вымолвить Алекс, в голове сразу появилось множество вариантов продолжения событий от самых радужных, до самых страшных. Алекс очень пожалел, что нет рядом Чоки и не с кем поделиться страхами и выслушать хороший совет. Но прежде всего надо было узнать самое главное: — а что по этому поводу говорит Пушан?

— Он теперь ездит по городу с закрытыми шторами паланкина, а нам велел ни в коем случае не останавливаться, если рядом появятся рыжие и захотят с ним поговорить. Делегация мечется между дворцом и магистратурой, но им отказывают в приеме и там и там. В городе праздники и никто не хочет говорить о делах, — старший носильщик улыбнулся рыжику и ласково добавил, — но ты не переживай, праздники рано или поздно закончатся и они обязательно встретятся. И если боги будут к тебе благосклонны, то ты вернешься домой и забудешь все, что здесь было, как страшный сон.

Брат


После завтрака Шуша запер рыжика в комнате. Он без церемоний затолкнул его внутрь комнаты и закрыл засов. Алекс сразу стал ломиться в дверь с воплями, чтобы ему дали «вазу облегчения», пригрозив, что иначе нагадит под дверью и тогда вонять будет на весь дом. Шуша только зубами заскрипел, но велел, чтобы ему принесли требуемое.

Не то, чтобы Алексу сильно хотелось, но маленькая победа грела душу. Получив желаемое, Алекс потоптался по комнате, не зная, чем заняться. Хорошо, что шахматы были в комнате. Рыжик расставил очередную партию и попытался сосредоточиться на игре. Игра не шла, мысли блуждали неизвестно где.

— Тс! Ты тут? — раздалось от окна. Ну конечно, это был Рарх. Он заинтересованно вглядывался в полумрак комнаты. — Лекс, ты тут?

— Тут! — Алекс подбежал к окну и, вжавшись в проем, протянул на улицу руку. За нее сразу схватился друг. — Я здесь. Хорошо, что ты меня нашел! А почему меня вдруг закрыли в комнате?

— Они боятся, что ты сбежишь к брату! Поэтому и закрыли… — пояснил Рарх.

— Хотел бы я сбежать, но я все равно брата не помню, даже случись нам встретиться на улице, я просто пройду мимо, не узнав его. Слушай, а ты не знаешь, как он выглядит?

— Не знаю, — честно сознался друг, — знаю только одно, что он рыжей масти, как и ты! И, скорее всего, крупный, он же воин. Тащи все сюда… — сказал Рарх кому-то в сторону, а потом пояснил, — мы здесь с Сишем сядем в тенечке, я буду учить его вырезать, и мы заодно поговорим, а то тебя, похоже, разорвет от вопросов…

Алекс услышал, как под окном кто-то сбросил несколько деревяшек, мелькнуло сосредоточенное лицо молодого ученика и послышалась возня двух людей, которые вначале устраивались на пенечки, а потом Рарх что-то стал вполголоса объяснять пареньку. Алекс подтащил к окну свой столик и, усевшись на него, задумался.

— Слушай, а зачем я брату? Нет, я все понимаю, родная кровь и прочее… своих в беде не бросают… но все же… Он ведь только пришел к власти в разграбленном городе и вместо того, чтобы порядок в нем наводить, нашел где-то денег на выкуп и помчался выкупать причину войны.

— Может он переживает, что тебя здесь в рабстве обижают, брат все-таки… а может из-за пророчества, — вздохнул Рарх. — Ну, весь город шушукается, что при твоем рождении оракул сделал пророчество, что тот, кто получит золото твоих волос, обретет могущество над миром.

Алекс так вздрогнул всем телом, что чуть не свалился со своего столика. Еще только пророчества для полного счастья не хватало! Ну, тогда понятно, почему Пушан его до сих пор не побрил!Кто ж от мирового господства откажется? А Рарх тем временем будто почувствовал его переживания, и поэтому продолжил:

— Ты не переживай там… — Рарх хмыкнул, — оракулы всегда делают пророчества, когда в богатой семье младший рождается. Выдадут его замуж или нет, а в храм всегда сдать можно, вроде как бесценный дар богам! Вон, когда Гаури родился, то оракул сообщил, что он принесет с собой счастье и благополучие. И что в итоге? Младшенький благополучно вырезал кладку, чтобы быть свободным к праздникам!

— Как ты думаешь, Пушан согласится меня отдать? — Алекс устроился на столе и навострил ушки.

— А кто ж его знает, — Рарх вздохнул. — Гаури с удовольствием вытолкал бы тебя из своего дома и еще сам приплатил бы, но старший муж вряд ли согласится с тобой вот так просто расстаться. Не понимаю, зачем он тебя здесь держит. Было бы понятно, если бы ты был его наложником, или если бы ты умел что-нибудь, чего другие не могут. Говорят, что ты боевой трофей. Ты что-то вроде призового ящера. Ну, тогда смотря, что твой брат привез в качестве выкупа. Может, выкуп и перевесит твою стоимость в глазах Пушана. Там наверняка что-то особое, и скорее всего из храма.

— Из храма? — удивился Рыжик.

— Ну да… — Рарх поправил ученика, у которого что-то не получалось, и продолжил: — если город был разграблен во время войны, то сокровище могло сохраниться только в храме. А это значит, что твой брат пообещал тебя жрецам. А иначе они бы не дали ему и медного гроша.

— А зачем я жрецам? — насторожился Алекс.

— Кто знает, что надо жрецам? — Рарх, похоже, пожал плечами, — ну, если подумать, то другого пути, как пойти в храм, у тебя все равно нет. Ты уже не невинный избранный и замуж тебя спихнуть кому другому не получится. Так что, одна дорога в храм… Но, как по мне, то лучше быть жрецом, чем рабом. Хотя там тоже не сладко… там всякое такое… обряды, жертвоприношения и всякое другое… — Рарх задумался. — Однажды отец провинился перед храмом и тот велел отдать ему своего сына. Мама плакала, но делать было нечего. Они отвели в храм своего второго сына. Я его помню, он всегда был веселым, песни пел и всему радовался, а когда через полгода мы с ним случайно встретились, то я его случайно узнал, по детскому шрамику над губой. Он очень сильно изменился, похудел и был такой, знаешь… серый, как тень в сумерках.

— Разве в сумерках бывают тени? — удивился Алекс.

— Вот и я о том же… — вздохнул друг и надолго замолчал.

— А брат не согласится меня просто отпустить? — с надеждой спросил рыжик.

— Куда? — не понял Рарх, — куда ты пойдешь, с такой красивой мордочкой? Да тебя любой самец захочет нагнуть в ближайшей подворотне. У такого красивого мальчика обязательно должен быть старший муж, или быть красавчику наложником у толстосума! Знаешь, как становятся наложниками? — Рарх вздохнул и продолжил: — когда в семье рождается красивый мальчик, то родители сами отводят его в дом к специальному человеку, тот научит мальчика танцевать, играть на разных музыкальных инструментах, а потом выставит на торги в специальном зале. Туда приходят люди, которые ищут такой товар. С наложником заключают контракт на десять лет, и через десять лет его обязаны отпустить домой. Посредник возьмет себе долю, а остальное передаст родителям. Если повезет, то родители смогут начать свое дело или жить безбедно пару лет. А через десять лет взрослый парень вернется домой к родителям. Если ему повезло с хозяином, то его могут оставить дома, как музыканта, например, или как прислугу по дому. Хозяин даже может дать ему еще денег или стать покровителем, если тот решит открыть свое дело. Ну, это возможно, если у парня есть помимо дырки еще и мозги, я даже знаю несколько таких людей, которые начинали как наложники. Они часто становятся купцами и путешествуют с товаром от города к городу.

— Поверь, Лекс, пока ты не подрастешь и не станешь взрослым мужчиной, на тебя любой будет облизываться. И тебе лучше без охраны в город не выходить, для тебя это просто небезопасно. Может, брат и согласится оставить тебя дома, но только в качестве кого? Как украшение дома? Он, как старший родственник, имеет на тебя все права. Он может расплачиваться твоим телом за услуги друзьям или подарить тебя нужному человеку на год или два. Ты в его доме будешь тем же рабом, только без ошейника и одетый получше. А в храме у тебя, возможно, будет способ пробиться в главные жрецы и стать хоть немного свободным, ты умный, у тебя получится.*

Рарх еще раз вздохнул и задумался. Алекс тоже слез со стола и улегся на матрасик. Он раньше совсем не задумывался о будущей жизни. Вначале все происходящее казалось ему бредом воспаленного разума, а потом он просто плыл по течению, не задумываясь о будущем. Но вот сейчас его жизнь, похоже, опять изменится, и он опять почти ничего не может с ней сделать.

Прозвучал гонг к обеду, и Рарх вместе с учеником отправились обедать. Алекс с надеждой поджидал, что Шуша позаботится его покормить, но тот или забыл о нем, или радовался, что может сделать гадость, и не торопился. Алекс по привычке размял мышцы и провел очередную силовую тренировку, с удовольствием отмечая, что силенок в тощем тельце заметно прибавилось. А после этого опять устроился расчесывать свои волосы. В последнее время он уже делал это почти автоматически и, более того, стал даже находить в этом своеобразное удовольствие. Так странно, что волосы могут повлиять на судьбу человека, а еще Рарх несколько раз сказал, что он красивый.

Зеркал в этом мире не было, и Алекс мог только поймать свое отражение в дрожащей воде в купальне. Интересно было бы посмотреть на себя со стороны. Мысли сразу потекли к практической стороне вопроса. Как помнится, в Древнем Риме зеркал не было. Были отполированные медные пластины, в богатых домах такие пластины были из золота, а вот стеклянные зеркала появились только в тринадцатом веке, когда стали отливать стекло. Помнится, хитрые венецианцы долго хранили секрет изготовления зеркал…

Хм… Алекс сел и задумался, вспоминая. Помнится, первые зеркала были с оловом, а позже с серебром, ушлые венецианцы добавляли в сплав серебра золото, и в таком зеркале все казалось красивее, люди выглядели здоровее, чем на самом деле, и поэтому такие зеркала пользовались большим спросом. Алекс задумался. Он видел стеклянные бусы у Пушана в комнате, как украшение стен. А вот элементарной стеклянной посуды нет. И все тарелки и чашки в основном оловянные. Очень интересно! Здесь есть о чем подумать!

Так за раздумьями Алекс просидел до ужина в полнейшей тишине. Шуша так и не прислал ему ни воды, ни еды. Рыжик уже решил, что придется спать голодным, как в проеме окна появился Сишь, который передал ему теплую лепешку с куском мяса и узкий графин с водой. Алекс с благодарностью вцепился в мясо зубами, молодое тело требовало мяса, или хотя бы больших порций каши. Для Алекса, избалованного достатком в прошлой жизни, было особо мучительно постоянное чувство голода. В этом мире не хватало таких привычных вещей как кофе, шоколадных батончиков и постоянного доступа к еде. Когда захотелось есть и без труда можно было найти, чем перекусить.

Не успел Алекс прожевать лепешку, как в проеме оказалась лысая голова кого-то из рабов наложниц. Такие рабы выделялись по одежде и более сытому виду, чем у рабов на хозяйственных работах. Раб быстро засунул в окно лепешку и пару фруктов, похожих на яблоки, но со вкусом земляники. Помнится, Чока угощала соком из таких фруктов. Алекс без колебаний сжевал и их. Следующий раб притащил лепешку с куском мягкого сыра и еще один графин с водой. А потом еще один притащил несколько фруктов. Алекс чуть не объелся в этот вечер, усилием воли заставив себя оставить хоть что-то на потом.

На рассвете Сишь прибежал за пустым графином, а в ответ неожиданно получил два. Завтрак для пленника Шуша опять проигнорировал, в отличие от друзей. Рыжику разные люди передали несколько лепешек и фруктов. Рарх появился только после обеда. Он принес воду и свежие новости. Пушан все так же игнорирует рыжих, и носильщикам пришлось попетлять по улицам, лишь бы не столкнуться с рыжими людьми, которые перегородили улицу. Его брату пришлось сегодня выставить на скачки ящеров, чтобы иметь возможность попасть в Колизей. И Рарх заверил Алекса, что уже вечером принесет ему новости от носильщиков, удалось встретиться его брату с Пушаном или нет.

Известно только одно, Чаречаши встречался с императором Шарпом и они договорились, что старые обиды надо забыть и опять быть друзьями. И, более того, Чаречаши пообещали дать невинного избранного в младшие мужья, для этого младший муж императора заложит в ближайший благоприятный день кладку. А Чаречаши пообещал прислать одну из своих сестер в наложницы императору. Поэтому два города опять стали союзниками и в конце праздников это событие отметят, как и положено, банкетом. После которого Чаречаши уедет, до тех пор, пока ему не сообщат о празднике вылупления невинного избранного.

На ужин Шуша самолично принес рыжику тарелку с подгоревшей кашей, которую явно соскоблили со дна казанка, и кружку с водой. Алекс к тому времени сыто спал, свернувшись в клубочек как объевшийся питон. Шуша пофыркал в комнате, но рыжик сделал вид, что ничего не слышит. Но сон, так сладко опутывающий сознание, совершенно пропал после ухода Шуши. Алекс уселся у окна, чтобы подышать ночным воздухом. Ему было о чем подумать. Как сложится его судьба, если Пушан отдаст его, он станет свободным, или просто попадет в рабство к другому человеку?

Может, действительно стоит порадоваться и уйти жрецом в храм? Хотя, если вспомнить, что творилось в мужских монастырях в средние века, или например, еще раньше, у тех же египтян — кровавые жертвоприношения и мистические обряды… просто ужас и мракобесие… если бы он хотя бы верил в этих богов, то, возможно, было бы легче, но Алекс был убежденным атеистом и свято верил только в себя, любимого. Не было такой ситуации, из которой не было бы выхода. Он как кот всегда умудрялся падать на четыре лапы, как бы жизнь его ни кидала, ну не может такого быть, чтобы он сейчас не вывернулся… Просто надо правильно оценить ситуацию и, наконец, начать действовать. Только вот в какую сторону бежать?

От ворот послышалось клацанье замка и скрип открываемых ворот. Похоже, хозяева жизни вернулись домой. И точно, послышался мелодичный смех Гаури и довольное ворчание Пушана. Однозначно, денек у них сегодня удался. Парочка довольно прошествовала к дому. Домашние рабы сразу бросились кружить вокруг них как ночные мотыльки вокруг светильников. Алекс слышал, как рабы принесли металлическую лохань и начали заполнять ее горячей водой. Поскольку комната рыжика располагалась между хозяйскими покоями и кухней, то Алексу было прекрасно слышно, как личные рабы торопили кухонных, чтобы те грели воду и готовили закуски для хозяев.

В ночной тишине было слышно, как плещется довольная парочка, а потом отправляется в гарем, сбросить излишек веселья путем нехитрых телодвижений. Комнаты гарема занимали второй этаж над хозяйственной пристройкой дома. Если хозяйская половина дома имела высоту потолков метров четыре-пять, то помещение кухни, столовой, личные комнаты домашних слуг, живущих в доме, были в высоту не более двух метров, а на второй этаж вело две лестницы. Одна для рабов и прислуги, а вторая для господ.

Алекс, пожалуй, впервые не спавший ночью, смог сполна насладиться и поскрипыванием деревянных перекрытий, и постаныванием и повизгиванием наложников. Он пытался вычленить голоса и представить, что там происходит, но женских голосов слышно не было, а от секса с себе подобным он удовольствия не получил. И даже наоборот, когда он представил, что именно там происходит, зад болезненно сжался и голова сразу разболелась как у капризной женушки. Поэтому Алекс свернулся калачиком и попытался закрыть уши руками, чтобы не вспоминать о том, что было и что, скорее всего, его ожидает в будущем.

Слова Рарха, что у красивого парня в этом мире только одна дорога, больно били по самолюбию. Прогибаться под другого мужика совершенно не хотелось. Ну, не может быть, чтобы он не нашел выход из этого лабиринта, надо только понять, как выкрутиться из этой западни. Может действительно стоит изуродовать свою мордашку? Если в этом мире такая сильная регенерация, что люди переломы лечат ампутацией, а потом спокойно отращивают потерянные конечности. Или что шрамы, что сейчас так неприятно тянут кожу подсыхающими корочками, сойдут через две линьки…

Может, стоит пока стать уродцем из расчета, чтобы к моменту, когда он окончательно повзрослеет, шрамы исчезли и он смог, наконец, стать полноценным? Но только вопрос упирался в то, что он раб. За порчу хозяйского имущества полагалось наказание, а значит, если он изуродует сам себя, то его реально могут отдать на арену в качестве «добровольной жертвы». Или если подставить кого-нибудь? Например, подлеца Шушу? Нет! Это будет долго и ненадежно, подлец всегда сможет вывернуться, а ему тогда одна дорога на арену, ящерок кормить… Надо что-нибудь придумать…

Вот так, за размышлениями, Алекс и уснул, и, причем, так крепко, что даже не проснулся, когда утром дверь в его комнату открылась и в нее вошла сладкая парочка — Пушан и Гаури.

— Шанди сказал, что Качшени значительно лучше, — проворковал Гаури и потряс Алекса за плечо, — вставай, не притворяйся, Шанди нам рассказал, что ты уже ходишь по комнате. И вообще уже совершенно здоров!

Алекс приоткрыл глаза и изобразил ужасную слабость. Он жалобно стонал и пытался приподняться на дрожащих от слабости руках. Пушан тем временем обнаружил нетронутую миску с подгорелой кашей у него на столе и ужасно разозлился. Он рявкнул на Шанди и, тыкнув ему миску под нос, потребовал объяснений, что это такое. Гаури сразу принял сторону мужа и набросился на помощника с обвинениями, что тот плохо смотрит за хозяйским имуществом. Пока Шанди открывал и закрывал рот, Гаури дал ему ложку и потребовал, чтобы тот сам съел кашу, которой пытался накормить «личного раба моего обожаемого мужа»!

Алекс через ресницы чуть приоткрытых глаз с удовольствием наблюдал, как Шанди давится сухой и подгоревшей кашей. Он «такую вкуснятину» наверное, никогда в жизни не ел. От такого вида прямо жить захотелось. Поэтому он сел более уверенно, хотя всем своим видом попытался показать, что от голода еле соображает. По всей видимости, у него это получилось, потому что Пушан смотрел на него с явной жалостью. А вот Гаури неприкрыто злился, хорошо, что его злость в этот раз была обращена на Шанди, у которого уже слезы из глаз брызгали, пока он давился кашей.

— Делай что хочешь, — Гаури тыкнул его пальцем под ребра, — корми его чем хочешь, но к вечеру он должен быть на ногах, хорошо расчесан и замени ему уже эту ветошь на свежую одежду. И запомни, — Гаури еще раз ткнул Шанди твердым пальцем, — если по твоему недосмотру раб моего любимого мужа умрет, то я отправлю тебя на арену как вора, в жертву богам!

После этого Гаури крепко подхватил Пушана за руку и потянул на выход, нежно воркуя, что им следует поторопиться, а то они опоздают к началу финальных скачек. Пушан сразу позабыл о рыжике и рванул к двери, как будто в доме начался пожар. Шуша попытался зло просверлить взглядом Алекса, но тот только горестно вздохнул.

— Меня надо беречь, — Алекс постарался глядеть на Шушу с сочувствием, — я маленький и слабый, и кормить меня надо вкусно и часто, а то умру… а тебя ящерам скормят, живьем. — Алекс не хотел дразнить змею, но позлорадствовать все равно хотелось. — Ты когда-нибудь видел ящера близко? Они такие большие и зубатые, и от них пахнет тухлятиной и смертью. Но ты не успеешь испугаться, когда ящер откусит тебе вначале голову, а потом начнет разрывать твое тело на кусочки. Я уже видел на арене, как ящеры убивают людей. Просто ужас! — Алекс легко встал с кровати и спокойно вышел из комнаты, под конец кивнув растерянному Шуше, — не забудь вазу захватить, моему здоровью может повредить такой запах.

Алекс напрямую отправился к столу на кухне и уселся с самым независимым видом, а Шанди принялся хлопотать вокруг него, как над любимым родственником. Он сразу поставил перед ним тарелку с мясом и мягким сыром и пару теплых лепешек. Все это сопровождалось графином с вкусным соком и несколькими местными яблоками. Алекс все с удовольствием умял, совершенно игнорируя недовольное бурчание Шуши. Под конец рыжик благодарно кивнул поварихе и, прихватив яблоки с собой, отправился в свою комнату за шахматами, чтобы потом поиграть в тишине.

Там его и нашел Рарх. Он хотел передать другу, что вчера его брат неожиданно выиграл скачку, и сразу же подарил призового ящера наследнику. Поэтому Пушану не удалось его проигнорировать, и сегодня вечером они договорились встретиться во дворце императора. Алекс только кивнул головой, он уже и сам понял, что его судьба решится сегодня вечером.

После сытного обеда Шанди принес рыжику новую одежку, которая была все тем же полотенчиком с дыркой для головы, только новой и побелее. Но рыжик уже привык к такой одежке и привычно быстро обмотал бедра длинным полотнищем и закрепил его пояском. После этого к нему подошли несколько пожилых женщин, которые раньше всегда сидели с Чокой, и, достав несколько гребней и замысловатых палочек, принялись приводить в порядок шевелюру Алекса.

Они долго расчесывали его волосы, а потом при помощи палочек стали разделять их на пряди и свивать в локоны по местной моде. Они делали все это неторопливо, при этом не забывали рассказывать Алексу и друг другу свежие новости и сплетни. Но стоило только Алексу спросить о Чоке, как все дружно замолчали и, тяжко повздыхав, наконец сообщили, что старая кормилица отправилась в храм Матери-Ящерицы, доживать свое отпущенное время в тишине храма. Алекс только с грустью задумался, увидит ли он ее хоть когда-нибудь?

Его расчесывали очень долго, пока, наконец, не достали плошку с каким-то маслом и не расчесали окончательно с ним локоны. И только после этого отпустили с миром. У Алекса уже спина затекла от сиденья на скамейке. Волосы теперь не закрывали спину как плащ, а были похожи на кукольный парик. Завитушки и тугие локоны, расчесанные волосок к волоску, теперь напоминали деревянную стружку и неприятно перекатывались по зудящей спине.

Зато когда он вышел во двор, то все рабы, оставшиеся дома, восхищенно рассматривали его, как будто увидели впервые. Кухонные рабы и повариха побросали свои плошки и уставились на рыжика, как на чудо. Общее мнение выразил Рарх. Он вышел из мастерской, в которой сидел со своим учеником, и восхищенно свистнул.

— Ты действительно похож на солнышко. Ну, просто чудо, какой красавчик, просто глаз не отвести!

— Что мне толку с моей красоты? — вздохнул рыжик, — был бы маленьким и неприметным, сидел бы дома с родителями и был бы счастлив…

— Не грусти, — Рарх подошел ближе и заглянул в расстроенные глаза друга, — такова воля богов, чтобы ты прошел этот путь, принося в этот мир красоту. Каждый человек рождается для чего-то. Ты рожден, чтобы радовать взор своей красотой.

Алекс только вздохнул и ушел в свою комнату. К нему прибежал Шуша и попытался его еще раз покормить, но рыжику кусок в горло не лез. Руки мелко дрожали от переживаний перед грядущими переменами и на месте не сиделось. Хотелось побегать, сделать что-нибудь, чтобы успокоиться, но вместо этого Алекс сел в позу лотоса и попытался успокоиться и найти гармонию в себе самом. Истрепанные нервы плохие помощники, когда в жизни грядут перемены. Шанди время от времени шипел рядом, но беспокоить не решился, и вскоре Алекс действительно успокоился и даже попытался улыбнуться, глядя в недовольное лицо Шуши.

Он был совершенно безмятежен, когда вечером Шуша застегнул поводок на его ошейнике и потянул во двор. Алекс только успел надеть деревянные гэта, чтобы в этот раз не испачкать на улице ноги. И спокойно пошел за Шушей, который вел его во дворец в окружении двух десятков вооруженных воинов. Алекс вначале не понимал, зачем столько охраны, а потом увидел возле дворца нескольких воинов с рыжими волосами. Они были одеты не в туники, как местные, а в шаровары и безрукавки. Именно в такой одежде лежали погибшие воины, там, на площади, в самом начале, когда Алекс только очнулся в этом мире.

Алекс сбился с шага, когда увидел, как алчно у них загорелись глаза. Как у голодных тигров при виде сочного мяса. Алекс замер на мгновенье, пытаясь понять по их глазам, что его ожидает в будущем, но Шуша резко дернул за поводок и рыжик упал на ступеньках. У рыжих воинов раздулись ноздри от ярости, но никто даже не протянул руку, чтобы помочь подняться. Шуша дернул поводок еще раз, и Алекс постарался быстрее подняться, чтобы идти дальше.

Они были на той самой парадной лестнице, к которой его когда-то в клетке привез генерал. Только тогда был день и толпа ликующих людей, а теперь надвигающаяся ночь, факелы в руках охраны и в закрепленных треногах у входа во дворец и суровые лица воинов. И вот опять Алекс поднимается по лестнице и опять может только догадываться о том, что ждет его впереди.

У входа возле стойки с факелами их встречали рабы, они стали показывать, куда следовать, и ненавязчиво поторапливали. Оказывается, все ждут именно его. Внутри было много празднично одетого народа: крупные мужчины в длинных тогах и с властными лицами, женщины с пышными прическами и в ярких платьях и, конечно же, младшие мужья, обвешанные золотом, с длинными косами и холодными оценивающими взглядами. Перед Шушей и Алексом все расступались и внимательно смотрели им вслед. У последней двери, прежде чем войти, Алекс услышал обрывок разговора:

— Я отдам его даром, если он назовет ваши имена и опознает своего брата без малейшей подсказки со стороны, — Наследник довольно улыбнулся. — Пусть ты и твои воины встанут в ряд, а Кача сам узнает брата. А если попробуете подсказывать, то я убью его на ваших глазах.

Рыжие воины встали плечом к плечу, как футболисты перед воротами, в которые забивают пенальти. Пушан зло ухмылялся, а в его глазах плескалась ярость, которую он, похоже, сдерживал из последних сил. Увидев рыжика в дверях, он подозвал его жестом. Шанди отщелкнул карабин поводка, прежде чем подтолкнуть рыжика к наследнику. Алекс остановился перед Пушаном и с вопросом посмотрел ему в глаза.

Наследник схватил его за плечо и резко дернул на себя. Рука у него была просто ледяная и слабо подрагивала. Пушан до боли сжал пальцы на его плече, а потом, слегка склонившись, велел:

— Я знаю, что слуги тебе уже рассказали, как зовут твоего брата, но сейчас я хочу, чтобы ты показал, кто именно из них твой брат. Покажешь верно — уйдешь вместе с ними, а если ошибешься, то тебя казнят прямо здесь. У тебя будет только одна попытка — а теперь иди!

Ледяные пальцы еще раз сжали его плечо, а потом Пушан резко развернул Алекса и подтолкнул к рыжим воинам. Алекс невольно сделал пару шагов вперед и оказался перед соплеменниками. Они были как на подбор, все рыжие, крепкие, с небольшими шрамиками на открытых руках, что выдавало в них опытных воинов. Алекс попытался по одежде определить их предводителя, но они были одеты почти одинаково. Они все смотрели на Алекса с ожиданием и с какой-то тоской в глазах, как будто увидели давно потерянного ребенка. Алекс только вздохнул.

— Простите меня. Семизубый и Мать-Ящерица забрали у меня память, я не помню ни что было, ни кто я такой. Если здесь есть мой брат, то пусть он простит меня за все те беды, которые я навлек на свой народ своим неразумным поведением.

Алекс сам не понял, как расплакался. Так ему стало жалко и рыжих воинов, которые смотрели на него с одинаковой болью, и себя. Похоже, его аналитический ум, которым он всегда гордился, впервые дал сбой.

— Качеши, — рыжий верзила выступил вперед и нежно прикоснулся к плечу Алекса, — а меня помнишь? Это ведь я…. Ты же любил меня и ради нашей любви отказал Наследнику. Ты помнишь меня?

Алекс услышал, как за его спиной злобно зашипели Наследник и генерал, но даже не обернулся на них. Он посмотрел с тоской на рыжего воина и покачал головой.

— Прости. Я и тебя не помню. Я помню, как очнулся в клетке, когда меня везли сюда, а все, что было раньше, мне неизвестно.

— Вернись на свое место, Кача, — голос Наследника был сух и торжествующ. Он бы не отдал рыжика домой, но и в потерю памяти до конца не верил. Если бы Качшени узнал брата или хоть кого, то он приказал бы убить всех.

Когда Алекс развернулся подойти к Наследнику, то рыжие вначале застонали, а потом злобно зашипели. Это они увидели шрамы от кнута на тонкой спине красивого рыжика. Алекс развернулся и увидел, как в глазах рыжих воинов появилось желание мести. Но ему не оставалось ничего другого, кроме как сесть у ног наследника как последний раб.

Примечание к части


* В Древнем Риме родители, или вернее сказать старшие в роду, имели полную власть над остальными членами семьи. Они совершали браки, разрывали их, или, например, могли забрать дочь из предыдущего брака и отдать в жены другому человеку, с которым брак более желателен для карьеры или бизнеса. При этом согласие младших никто не спрашивал. Кого интересует более подробно этот вопрос, поищите сами в интернете… и заодно порадуйтесь, что времена изменились))

Танец


Алекса отправили домой с Шушей почти сразу же, как стало понятно, что Качшени действительно потерял память и ни в коем случае не вернется в город Рыжих. Они почти бегом возвращались в дом под охраной воинов. Шуша время от времени дергал поводок, как будто сомневался, что рыжик все еще идет следом. Алекс почти бежал по темным улочкам и крутил головой по сторонам. Ему казалось, что их преследуют воины в широких шароварах и стоит попытаться вырваться и попробовать сбежать, прячась в ночной темноте.

Алекс присмотрелся. Можно, конечно, попытаться. Выдернуть поводок у Шуши или разобраться с карабином и, сбросив тяжелые и шумные гэта, броситься в темноту. Но далеко ли убежишь в темноте? Босиком, неизвестно куда? Когда Алекс выходил из дома, сопровождая Пушана, он особо не присматривался к зданиям и дороге, по которой его вели. Его больше интересовали люди, как они одеты и что делают.

Если броситься в темноту проулка между домами? Что там будет? Тупик или ворота другого дома? Или это сквозной пролет между домами и можно попасть на соседнюю улицу? А дальше куда? Ведь однозначно, за ним бросятся в погоню и его преследователи точно знают город намного лучше него… И когда его поймают, то у Гаури будет повод показать старшему мужу свое мастерство во владении хлыстом. Блондинчик его точно не пощадит…

Алекс как бы нечаянно позволил тяжелой шлепке слететь с ноги и затормозить весь отряд. Шуша пытался его дергать за поводок, но Алекс встал как цапля на одной ноге, всем своим видом показывая, что босиком никуда не пойдет. Когда охрана поняла, в чем дело, то они отправили самого молодого на поиски пропажи. А Алекс пока пытался перевести дух и заодно присматривался к темноте. Впереди раздался тонкий, почти на грани слышимости, свист, ему ответили точно таким же позади. Охрана обнажила клинки и стала в круг спина к спине, оставляя посередине Шушу и рыжика.

Все дружно задержали дыхание, прислушиваясь. Но были слышны только шаги молодого воина, который уже нес потерянную гэта. Зайдя в круг, он бросил ее под ноги Алексу и, обнажив клинок, стал рядом. Алекс бережно надел шлепку и отряд возобновил движение. В этот раз никто не бежал. Все осторожно приглядывались и прислушивались. Когда из проулка показалось подвыпившая парочка, то их чуть не зарезали на месте. Алекс только хмыкнул. Шуша дрожал и перепугано озирался по сторонам, тонко поскуливая от страха. Но ворота дома Пушана были уже невдалеке. Им навстречу вышло несколько воинов с дополнительными факелами и тогда охрана Алекса наконец смогла расслабиться.

— Сбежать пытался? — Шуша отвесил рыжику пощечину, как только за их спинами закрыли ворота. — Все хозяину скажу!

— Я просто потерял обувку, — Алекс дернулся, когда Шуша в очередной раз рванул за поводок. — Я тогда скажу хозяину, что ты плохо обо мне заботишься, заставляешь бегать по темным улицам и меня, и охрану, и я, между прочим, чуть ногу не сломал, когда потерял обувь на грязной, темной улице, на которой полно всяких бандитов! Охрана подтвердит, что надо было не бегать как слепой ящер, а идти спокойно, чтобы не попасть в засаду. Так что, если хочешь получить плетей от Гаури, то вперед — жалуйся. Получишь на спину украшение как у меня.

Охрана одобрительно хмыкнула, Шуша дернул за поводок еще раз и, вздернув нос, повел рыжика в дом, и только затолкнув в комнату, отстегнул поводок. А после этого мстительно хмыкнув, задвинул защелку на его двери. Алекс уселся на свою кровать и задумался, но за окном послышались возня и взволнованный голос Рарха:

— Лекс, Лекс! Ты здесь? — Алекс просунул в оконную щель руку и с той стороны ее сразу же сжали. — Не молчи, рассказывай, как все было? Тебя отдадут брату? Когда? А что император сказал?

— Сколько вопросов… — Алекс горько рассмеялся, — ответов у меня все равно нет. Император молчит как… как пенек трухлявый… его игрушка сына совсем не волнует. Пушан сказал, что если я узнаю брата и покажу на него, то он отдаст меня домой. Но я его совсем не помню, там было много рыжих воинов, крупных и одетых одинаково. Может, если бы у него была на голове корона или еще что-нибудь, то я бы его признал, а так они все одинаковые, как ты и говорил, рыжие и большие.

— Жалко, — Рарх расстроился. — Я уже надеялся, что с тебя сняли ошейник и ты теперь свободен. Ты был днем такой красивый и на раба совсем не похож… Но ты, главное, не отчаивайся, Семизубый помогает тем, кто борется, и он тебе обязательно поможет обрести свободу!

— Угу, — Алекс освободил руку из хватки Рарха и уселся на свой столик у окна. — Ты знаешь, я совсем не ожидал, что они приедут меня выручать, и ты знаешь, они на меня так смотрели, как будто они меня любят и переживают. И причем они так все смотрели, а не только один. Разве такое возможно? Я совсем ничего не помню…

— Конечно, — Рарх устроился с той стороны окна на пенечке, — ты ведь рос младшим, конечно тебя все любили и баловали. Знаешь, как Гаури старший брат баловал? И подарки любые, и все, что захочет, сразу же — на, любимый братик! Только не хмурься. Так детей не балуют, как балуют младшего в доме. И тебя дома баловали и пытались порадовать все. Ты вон какой красавчик! И во дворце императора с братом чужих людей не было, а только самые верные друзья. Конечно, они тебя видели раньше и не удивлюсь, если они все были в тебя влюблены. Тебя нельзя не любить! Ты и красивый, и милый, и еще очень добрый, и еще гордый!

Рарх взволнованно засунул лицо в прорезь окна и заторопился с объяснениями:

— Гордый, это не как Шуша — нос вверх и никого не вижу, а когда держишься с таким достоинством, что сразу понятно, что ты настоящий принц. Ты ни к кому не лез со своей дружбой и не пытался командовать и требовать для себя чего-то особенного, всегда один. Но когда тебя пригласили за общий стол, то ты не побрезговал и сел вместе со всеми и не гнушался сказать спасибо простым рабам. Знаешь, как за тебя все переживали, когда ты у столба привязанный остался? И зи для тебя все вместе собирали, чтобы на дольше хватило!

— Зи? — удивился Алекс. — Что такое зи?

— Ну, это такие червячки, они живут в темных и сырых углах, если их помять в ступке и залить водой, то получается настойка, от которой проходит любая боль. Носильщики сказали, что ты боишься червячков, поэтому повариха тебе настойку через тряпочку отцеживала, чтобы ты не боялся.

— Вот спасибо… — Алекс сглотнул набежавшую слюну, пытаясь справится с легкой дурнотой. Хорошо, что он не знал, что настойка из «червячков», а то он не смог бы сдержаться. — Спасибо вам за заботу. Не знаю, как бы я все пережил, если бы не вы… — Алекс протянул руку в окно и погладил Рарха по лысой голове. — Спасибо тебе, друг.

— Ой, да ладно тебе… — стушевался Рарх и пропал из видимости, а потом, как видно успокоившись, поинтересовался, — так что будет дальше?

— Понятия не имею, — честно сознался Алекс, — может, Гаури уговорит мужа, чтобы он отдал меня брату? А может, побреют и отправят навоз за ящерами убирать…

— …нет, это вряд ли… — после долгих раздумий выдал Рарх, — скорее заставит гостей ублажать во время пира, красота должна приносить удовольствие… а ящеров простые рабы почистят. Но ты не грусти, время пройдет и от тебя все отстанут. Или, может, Пушан подарит тебя кому-нибудь из чиновников, и он увезет тебя в имение, а там сделает помощником по имению. Тебя ведь обучали, как заниматься хозяйством и вести дела? Ты, главное, не отчаивайся, и Семизубый обязательно тебе поможет!

Рарх посидел еще немного под окном и наконец ушел к себе в барак, а Алекс опять перебирал воспоминания этого вечера и терялся в догадках. Тот рыжий верзила назвал его Качеши, и имя в его устах прозвучало очень интимно, как будто они были любовниками. Но ведь бубенчик на пупке был, когда рыжик попал в плен, а значит, он все равно был невинен. Алекс лег на кровать и попытался представить, что будет, если его отдадут брату. Замуж его вряд ли спихнут, он теперь не невинный избранный, а значит, в лучшем случае он станет наложником у того же рыжего верзилы. А это, как говорится, хрен редьки не слаще… Ну, хотя бы не рабом, и то радость…

Лежать на туго скрученных в локоны волосах было неудобно, и Алекс долго крутился, чтобы устроиться удобнее, пока не заснул. Среди ночи его разбудили крики. Похоже, парочка вернулась домой и знатно поругалась. Слова были неразборчивы, только слышалось злое рычание старшего мужа и визгливые истеричные вопли Гаури. Потом послышалось, что кто-то взбежал по лестнице в гарем и оттуда послышались крики и звуки ударов и падения. Алекс, проснувшись, сидел на кровати и смотрел на потолок, отмечая передвижение шума, судя по сыплющемуся с перекрытия сору, происходящего именно над его комнатой.

Послышался звук открывающейся защелки и в проеме двери показался Пушан. Похоже, он был сильно пьян. Комната сразу же наполнилась запахом перегара, пота, и какой-то острой еды. Он пьяно покачнулся, когда вошел в комнату и, увидев, что рыжик сидит на кровати, с довольной ухмылкой подошел ближе.

— Ты мой! — Пушан погладил рыжика тыльной стороной ладони по правой щеке, и в тот же момент отвесил пощечину по левой. — Ты мой. — Наследник схватил Алекса за волосы на затылке и сжал до боли, — что бы там ни говорил отец, я не отдам тебя никому. Ты это понял?

Пушан толкнул его на кровать и забрался сверху, согнув ноги рыжика в коленях, преодолевая сопротивление, прижал их к его груди. Набедренная повязка рыжика подразумевала отсутствие белья, впрочем, как и тога наследника, и поэтому Алекс с ужасом почувствовал, как член Пушана трется о его промежность. Задница с тоской сжалась, ожидая боли и насилия, но, похоже, у наследника закончился запал, едва он оказался в горизонтальном положении. Он слабо дернулся, вяло кончил и, хрюкнув куда-то в плечо Алекса, вырубился как последний алкаш в подворотне.

Приваленный весом пьяной тушки, Алекс вначале замер, не веря своему счастью, а потом забарахтался, пытаясь освободиться. Это оказалось достаточно проблематично, если учесть, что его сложили почти пополам, прежде чем прижать к жесткой койке. Хотя пьяное похрапывание позволяло действовать достаточно бесцеремонно, но чтобы освободиться, пришлось очень энергично покрутиться… Зато выбравшись на свободу, Алекс почувствовал себя почти счастливым.

Оставалось только обтереться от потеков спермы на бедрах и заднице. Поскольку вещей у него был минимум, то пришлось воспользоваться собственной одеждой, она все равно была безнадежно смята и испачкана. За этим занятием его и застал Гаури.

— Что есть в тебе такого, что Пушан сходит от тебя с ума? — Гаури стоял со светильником в руках и рассматривал голого рыжика. — Руки, ноги, задница, все как у всех. В гареме есть наложники с лучшей фигурой, чем у тебя. И трахаешься ты, по словам мужа, просто отвратно — бревно и то отзывчивей, чем ты. Или он меня обманывает? Почему он пришел к тебе, а не в гарем? Он тебя трахнул?

— Нет, — Рыжик показал щеку, на которой горел отпечаток пятерни наследника, — ударил и сказал, что к брату не отпустит. А потом упал и заснул.

— Врешь! Я же слышу запах спермы! — зашипел младший хозяин и как змея бросился к Алексу. Бросив светильник на стол, он привычной рукой скрутил рыжика и пощупал его зад. Алекс даже не вырывался, позволяя делать все, лишь бы успокоить блондинчика. Тот, наткнувшись на тугую дырочку, удивился и быстро ощупал всю промежность. Убедившись, что влага есть только на бедрах, совершенно растерялся. — Я ничего не понимаю… Почему? Почему с тобой? Чем ты лучше меня?

Алекс только вздохнул, он тоже хотел бы знать ответ на этот вопрос.

— Пожалуйста, Гаури, отдай меня брату, и ты меня больше никогда не увидишь в своем доме. — Тихо попросил Алекс.

Гаури в ответ оттолкнул его и, подхватив светильник, выскочил из комнаты. Чуть позже в комнату просочилось трое рабов Гаури, они молча подхватили Пушана с лежанки и потащили в спальню. Оставаться в комнате не хотелось, и Алекс в темноте пошел в купальню. Благо, что вода в местном родничке текла круглосуточно. Обмывшись и выполоскав одежку, он ее отжал и постарался расправить, чтобы утром она имела приличный вид. И только после этого смог вернуться в комнату и ненадолго заснуть.

А вот Гаури не спалось. Он тиранил своих рабов до рассвета. Они подняли на ноги остальных, и вскоре и на кухне и в топочной работа шла полным ходом. Вода в хозяйской купальне была нагрета, рабы принялись мыть хозяина, который изволил заснуть уже поздним утром, под руками пришедшего на работу массажиста. Все остальные работники ходили по дому на цыпочках и разговаривали исключительно шепотом.

Проснувшись ближе к обеду, Гаури весьма бесцеремонно растолкал старшего мужа и отправил его приводить себя в порядок, поскольку после обеда они должны были оказаться на банкете в честь отъезда новых-старых друзей — нового повелителя рыжих Чаречаши и его верных воинов. Алекс тихо сидел в саду, искренне надеясь выспаться после того, как мужья наконец отбудут в гости. Но в саду появились прежние женщины, которые сказали, что им велели поправить прическу Качшени.

К ошейнику рыжика опять прицепили поводок, и ему пришлось тащиться следом за паланкином наследника, в котором сидели угрюмый Пушан и безмятежно улыбающийся всем окружающим Гаури. Алекс мог поспорить на что угодно, что Гаури скрипит зубами от злости, но на его лице была нежнейшая из его фирменных улыбок. Глядя на младшего мужа, вскоре и Пушан уже выглядел не так сердито, как в начале поездки.

Алекс крутил головой по сторонам во время этого похода. В этот раз его очень интересовало расположение улиц, дома и проулки между ними. Во дворце были все те же чиновники, как будто они и не уходили со вчерашнего представления. Алекс опять оказался единственным рабом на поводке, и это давало надежду, что Гаури все же найдет возможность уговорить мужа вернуть его брату.

В этот раз Алекс понял, кто из рыжих является его братом Чаречаши. Сегодня повелитель рыжих, или правильнее будет назвать его эмиром, был одет богаче остальных. И, кроме ярких малиновых шаровар и богато расшитой жилетки, на его голове было что-то вроде тюрбана, украшенного драгоценными камнями. Вот если бы вчера он был в этом головном уборе, то Алекс бы не сомневался ни на минуту. Возле Чаречаши находился тот самый верзила, который прилюдно признавался ему в любви.

Пушан и Гаури сразу же отправились к гостю поздороваться и обменяться светскими любезностями, при этом и брат и верзила упорно не замечали рыжика на цепочке. Алекс даже растерялся от подобного, в его сторону старательно не смотрели, как будто он был пустым местом. Зато на него с интересом смотрели все остальные гости и не стеснялись обсуждать и его лично и всю ситуацию в целом. Алекс услышал очень много разных, в основном язвительных комментариев о своей особе. Гаури только поджимал губы и жеманно закатывал глаза, как будто речь шла о щенке, который прилюдно написал на хозяйский ковер. При этом благодарил за советы, которые касались дрессировки невоспитанного животного. Алекс только хлопал глазами, пытаясь понять, действительно ли эти люди считают его глухим или слабоумным?

Под звуки фанфар появился император. Интересно, в собственную спальню он тоже входит под звуки фанфар? Его самого такая помпезность не утомила? Но гости приободрились от этого звука, как охотничьи собаки при звуке рожка. Гаури первый рванул к императору и получил отеческий поцелуй в лоб и ласковое похлопывание по заду. Император Шарп как профессиональный оратор толкнул приветственную речь на тему дружбы народов и, дождавшись аплодисментов, пригласил всех на банкет, чтобы порадовать богов хорошим застольем.

В большом зале атриума опять полукругом стояли лежанки. По одну сторону от императора улегся Пушан, на соседней лежанке на удивление было место для Гаури, и только потом место для Сканда. Это было достаточно необычно, ведь остальные младшие мужья сидели рядом со старшими, и только Гаури имел свое отдельное место. Хотя, возможно, император хотел подчеркнуть, что Гаури из соседнего государства, которое теперь является союзником города брюнетов. По другую сторону от императора были места для Чаречаши и его рыжего амбала, и только потом были места для советников иместных сенаторов.

Застолье началось с обычных здравиц и приветственных речей. Первым опять был император, потом Чаречаши, потом Пушан, а потом пришло время для местной знати, которая пела дифирамбы, словесно вылизывая зад обоим правителям с одинаковой страстью и причмокиванием. За всеми этими словесными упражнениями люди не забывали выпивать и закусывать. Вскоре появились музыканты и танцовщики. Все было очень достойно и красиво.

Алекс сидел на скамеечке у лежанки Гаури и пытался представить дальнейшее развитие этого вечера. Все закончится оргией, или все так и останутся прилично одетыми? Слуги разносили еду и вино, гости лениво переговаривались, совершено не обращая внимания на артистов, которые выступали посередине. От раздумий его отвлек вкрадчивый голос за спиной.

— Уважаемый Гаури, Чаречаши Чак Шаури Ширх просит вашего разрешения пообщаться с вашим рабом, о великолепный младший муж уважаемого наследника Пушана, явите свою милость гостю.

Алекс обернулся, там с поклоном стоял один из рыжих воинов и ждал решения Гаури. Младший посмотрел на мужа и, заметив как тот зло поджал губы, довольно улыбнулся и подтянул за поводок рыжика.

— Веди себя хорошо, — Гаури отцепил поводок от ошейника и потрепал Алекса по щеке как собаку, — смотри, не испачкай гостя и постарайся не опозориться как обычно. А теперь иди, ты же хотел к брату…

Гаури показал взглядом, что Алекс может идти следом за воином, и позволил налить себе в бокал вина. А после этого как ни в чем не бывало обратился с каким-то вопросом к Сканду. Алекс прошел мимо Пушана, не поднимая глаз от пола, всем своим видом изображая покорность. Сердце в груди тревожно билось, как будто перед важным собеседованием о приеме на работу, во рту пересохло. Император проводил рыжика в набедренной повязке заинтересованным взглядом, а потом продолжил разговор с сыном.

— Здравствуй, мой нежный братик, — голос Чаречаши напоминал мурлыканье тигра. — Ложись рядом со мной, как ты делал это всегда. — Чаречаши ласково протянул руку к Алексу и улыбнулся, — а вот и твой любимый, Лейшан, рад видеть его?

На ложе к Чаречаши присел рыжий верзила и посмотрел на Алекса голодными глазами. Эмир подвинул ноги и Лейшан вначале присел, а потом, опершись рукой на подголовник, прилег к нему валетом.

— Я не помню, как было раньше, — сознался Алекс, даже не делая попыток сесть рядом. — Я ничего не помню из того, что было раньше. Кто я такой и как меня зовут, я узнал только, когда меня привезли сюда.

— А ты изменился, — Чаречаши слегка нахмурился, — подрос и стал шире в плечах. Они что, используют тебя на хозяйственных работах?

— Нет…

Алекс посмотрел на свои руки и порадовался. Они были уже похожи на руки юноши, а не хлипкой девушки. Уже появился контур мышц, да и силенок явно прибавилось! Все же регулярные тренировки из любого хлюпика могут сделать мужчину! Алекс провел рукой по животу, там сразу же обозначились мышцы пресса, и мышцы груди стали уже выразительней. Это уже было похоже на мужскую грудь, а не цыплячьи косточки. А то, что плечи стали шире, он понял накануне, когда ему дали новую повязку. Раньше, когда он одевал голову в прорезь, то плечи были закрыты целиком, а вчера, когда он возвращался из купальни, то заметил, что плечи прикрыты едва ли в половину.

— Просто я вырос, как все подростки. — Алекс довольно улыбнулся. — Ты же знаешь, так бывает, мальчики вырастают резко. Вот он еще хлипкий ребенок, а вот уже молодой человек!

— Ты теперь не похож на младшего, скорее на молодого воина… — Чаречаши задумался, а потом спросил у рыжего громилы, который облизывал взглядом его фигуру. — Как тебе, Лейшан?

— Он стал еще красивее… — Лейшан сглотнул голодную слюну. — А эти голые ноги, это вообще разврат полный! Как можно быть рядом и не желать такого красавца? Как Пушан может выпускать из гарема своего голого наложника?

— Я не наложник, — Алекс схватился за свою набедренную повязку, от горящего взгляда Лейшана она, казалось, может просто задымиться. — Я просто раб. Я в его гареме даже и дня не был!

В ответ Лейшан застонал и, подхватив рыжика за руки, притянул ближе. Алексу пришлось упереться в него руками, чтобы не упасть на могучую грудь Лейшана. Здоровяк скользнул руками по спине и, нырнув под набедренную повязку, с силой сжал его ягодицу. Алекс стал вырываться из захвата, когда горячие руки огладили его ноги и прихватили мошонку и вялый член. Алекс только взвизгнул и стал вырываться еще энергичней, но амбал только обнял его дрожащими руками и, прижав сильнее, недовольно засопел ему в плечо:

— …ты что, не рад меня видеть? Я так скучал по тебе… — рыжий громила посмотрел на него несчастными глазами мультяшного кота и потянулся за поцелуем. — Качеши, маленький мой…

— Отпусти!! Отпусти немедленно, меня накажут за подобное! — Алекс наконец сбросил с себя руки здоровяка и оглянулся. Император с интересом наблюдал за происходящим, в глазах Пушана горел огонь преисподней и обещание незамедлительной кары, Гаури ласково наблюдал и за мужем и за возней рыжих на лежанке. А вот Сканд, на удивление, сидел на лежанке, свесив ноги и, похоже, готовился броситься в драку.

— Лейшан! — Чарешаши взглядом остудил друга, — держи себя в руках, не забывай — Качшени собственность Пушана! Уходи на свое место…

Лейшан со стоном перестал цепляться за рыжика и вернулся на свое ложе. А Алекс, отбежав в сторону, смог наконец поправить повязку на бедрах, которая от всего этого вылезла из пояска и норовила упасть под ноги. Приведя скудную одежку в порядок, он опять оглянулся по сторонам, но все делали вид, что ничего не произошло.

— Садись рядом, — Чаречаши похлопал по сидению рядом с собой. — Кушать хочешь?

— Лучше расскажи мне, как все произошло, — Рыжик осторожно сел на предложенное место и принял фрукт из рук брата. — Как отец допустил, что обещанного младшего оставили дома? Вы что, не ожидали войны?

— Ну, — Чаречаши вздохнул и, подхватив рыжика, усадил к себе на колени. — Отец после смерти своего младшего мужа стал совсем мозгами слаб, и ты вил из него веревки, какие хотел. После того, как ты заявил ему, что не хочешь покидать родной дом, отец с радостью согласился оставить тебя. Ты был солнцем в нашем доме, отец и сам не очень-то хотел с тобой расставаться. Когда Пушан приехал на твою вторую линьку, ты просто закрыл дверь у него перед носом и заперся, чтобы перелинять в одиночестве. Хотя, — Чаречаши довольно улыбнулся, — все в доме знали, что ты втайне запустил Лейшана, чтобы он помогал тебе снимать старую шкурку.

— А что отец? — Алекс удивился.

— А что отец? — Чаречаши ухмыльнулся, — ты для него был важнее всех союзников вместе взятых. После того, как ты закрылся в комнате, он поговорил с Пушаном, предложил ему взамен юного младшего из другого знатного рода, но тот отказался и стремительно собравшись, уехал из города этим же вечером. Он не захотел даже дождаться утра и уехал сразу после разговора с отцом.

Поскольку отец с Пушаном расстались почти мирно, то мы не ждали беды. Поэтому когда на границе появились кочевники, мы с Лейшаном взяли…. (здесь мозг Алекса почти закипел от словосочетаний. Правильней было бы сказать конницу, но здесь были не кони, а ящеры… тогда получается ЯЩЕРИЧНУ? Бред какой-то, проще назвать их наездники на ящерах… или… всадники! Да, пусть будет так!) всадников, и умчались всем войском погонять кочевников подальше от оазисов и границ, и заодно поохотиться.

— Так Сканд напал втихаря? Когда не ждали? Под покровом ночи? — в голове Алекса сразу замелькали картинки, как подлые захватчики пробираются в спящий город и нападают на безоружных…

— Нет, почему ночью? — Чаречаши, похоже, даже растерялся от подобного, — днем, как и положено. Его войско два дня только обустраивалось лагерем под городом. Потом послали вестника к отцу, о том, что он собирается взять город штурмом. Он потребовал, чтобы выдали тебя и выплатили компенсацию за обиду, нанесенную Пушану. Ты был против, и отец отказал Сканду, объявив, что не отдаст тебя. Отец послал гонцов, чтобы нашли меня вместе с основным войском, но гонцы, к сожалению, добрались до нас, когда все было кончено.

Чаречаши поморщился от воспоминаний и, вздохнув, продолжил.

— Вернее сказать, гонцы привели на своем хвосте всадников теперь уже врага. Мы вначале увидели столб пыли, которую подняла погоня. Первыми бежали ящеры гонцов, следом за ними мчались ящеры Сканда. Мы знали тех воинов и поэтому не ждали подвоха, мы думали, что произошло несчастье и все просто бегут в нашу сторону. Мы и подумать не могли, что на нас нападут вот так сходу. А потом увидели, как одного из гонцов убили копьем в спину, и услышали вопли второго, который кричал о войне между нашими городами. Мы едва успели подхватить оружие и вскочить на верных ящеров, когда два войска столкнулись грудь в грудь.

Мы были после отдыха и свежи, а они после долгого гона, и все же нам тогда знатно досталось от бывших союзников. Но мы быстро перестроились и помчались по пустыне, затягивая врагов дальше в родные пески. Они были на нашей земле, и мы знали все ее ловушки. Часть неприятельских ящеров мы утопили в зыбучих песках, часть попали в ловушки песчаных муравьев, а остальных мы добили сами.

Чаречаши зло ухмыльнулся, а потом горько вздохнул:

— Но к тому времени, когда мы разобрались со всадниками Сканда, он уже вошел в наш город, уничтожил охрану, разорил дворец, убил отца и увез тебя. Мои воины хотели броситься в погоню. Но мне пришлось их остановить. Для начала, нас было маловато, чтобы нападать на Сканда. Мы его хорошо знаем. Он и на марше не менее опасен, чем на поле боя. А у нас на руках оказался город, охваченный пожарами и грабежами мародеров. Пришлось остановиться и навести порядок, пока было еще что спасать.

Мы тогда потеряли всю пехоту, а он всех всадников. Так что теперь наши армии практически равны по мощи. Но только пехоту подготовить и вооружить проще и быстрее, чем вырастить ящеров, а потом сделать из них полноценное войско, а не тупое стадо перепуганных молодых ящериц. И хотя Шарп и пытается показать, что у него есть новые союзники, и он нас не боится, но блондины нам не соперники!! Они привыкли жить в лесах и больше полагаются на лучников, чем на добрую и проверенную бронзу! Если их вывести из лесов, то они спекутся, как яйца на солнце!

Чаречаши вздохнул, а потом посмотрел на рыжика с явным интересом.

— А ты изменился не только внешне, тебя раньше ничто не интересовало, кроме собственного хочу. Ты и выглядишь совершенно иначе, раньше ты был хорошенький, как солнечный лучик, легкий и ласковый. Мой милый братик так задорно сверкал глазками и губки складывал как бантик, что его так и хотелось тискать и гладить. А теперь смотрю на тебя и не узнаю, теперь ты стал совершенно другим. Более сдержанным и каким-то более уверенным в себе, даже несмотря на рабский ошейник. Я понимаю Лейшана, глядя на тебя действительно трудно сдержаться. И эти голые ноги… — Чаречаши провел по ногам Алекса так по-хозяйски, что у него дыхание перехватило от странного озноба, — смотреть на них почти невыносимо. Интересно, как этот Пушан может сдерживаться?

— У него есть молодой муж, горячий и страстный, — Алекс попытался поймать руку брата, которая поползла выше и попыталась забраться под повязку.

— Вот эта бледная моль? — брат насмешливо выгнул огненно-красную бровь и кивнул в сторону Гаури, — не смеши, его возле тебя заметить тяжело. Он как лучина возле костра, я бы на его месте не таскал тебя рядом, чтобы люди не сравнивали.

Брат ласково потрепал рыжика по волосам и опять попытался ненавязчиво погладить. Алекс поймал шаловливые руки и осторожно переместил со своих коленок на живот к брату. В это время Гаури приподнялся со своего места и спросил громче обычного:

— Я слышал, что ваш род Чаречаши, идет от огненной ящерицы? И это она наградила своих потомков таким цветом волос, чтобы они это помнили?

— Да, — Чаречаши даже ссадил со своих колен рыжика и сел на своем месте, чтобы лучше видеть Гаури, — огонь живет в наших сердцах, делая наших воинов отважными, а женщин плодовитыми. Я уверен, что моя сестра принесет императору не только тепло своего сердца, но и здоровое потомство.

— Хороший тост! — поддержал император и провозгласил здравицу в честь новой жены, которая скоро появится в его доме. Все гости выпили и опять занялись обсуждением свежих сплетен.

— Я также слышал, что в вашем городе танцуют на горящих углях. Я хотел бы посмотреть на этот танец. Качшени, иди сюда! — Алекс быстро соскочил с ложа брата и устремился на зов Гаури. Тот благосклонно кивнул ему и потребовал. — Станцуй для нас!!

В это время слуги принесли несколько ведер с горящими угольками и стали рассыпать их прямо на мраморный пол атриума. Чаречаши и Лейшан недоуменно переглянулись и одновременно встали со своих мест.

— Танцы на горящих угольках исполняют жрецы в храме, чтобы славить Ящерицу-Прародительницу, — Чаречаши выглядел обеспокоенным, — это тайный обряд, доступный только избранным. Для всех остальных это опасно! Мой брат…

— Безусловно, королевского рода! В его теле течет кровь самой Саламандры, которая так щедро одарила его своей милостью, а значит, ему нечего бояться каких-то угольков! — махнул рукой Гаури и за ошейник притянул к себе рыжика. Он зло раздувал ноздри, хотя губы кривились в подобии улыбки. — Или ты станцуешь для меня, или я пожарю тебя прямо на этих угольках! И тогда твоя мордочка не будет радовать окружающих, и от тебя все с брезгливостью отвернутся!

Алекс закрыл глаза и тяжело сглотнул. Похоже, его идея покалечиться и стать уродцем близка к исполнению, надо только сознаться, что он не умеет танцевать, и Гаури исполнит свою угрозу прямо сейчас… Похоже, эта мысль мелькнула на его лице, или Гаури угадал его желание, но его последующие слова выбили из Алекса всякую покорность.

— Ты бесполезный кусок дерьма, — Гаури оттолкнул от себя рыжика и презрительно скривился. — Ты ни на что не годен, и кроме смазливой мордочки, у тебя нет ни гордости, ни чести! Трус!

Алекс рефлекторно пробежал пару шагов и случайно потерял с ноги тяжелую деревянную гэта. Он оглянулся на брата, тот смотрел на него с тоской во взоре, но при этом он гордо держал голову и смотрел прямо, не отводя взора. И Алекс понял, что скорее спалит ноги до самых костей, но не опозорит брата перед этими… этими… Да обломится им всем!

Он сбросил вторую шлепку, выхватил у служанки поднос, сбросив на пол фрукты, и гордо обошел рассыпанные угольки. Итак, надо успокоиться… когда-то в прежней жизни он уже делал такое однажды в Болгарском селе, куда специально поехал с новой подругой. Это было очень красочно. И когда праздник закончился, то седой как лунь дедушка объяснял им, как можно безопасно пройтись по углям. Главное — поджать пальцы на ногах, чтобы случайно не подхватить уголек между пальцев и надолго не задерживаться на одном месте. Надо просто часто перебирать ногами, и тогда ожогов на ступнях не будет!

Поскольку просто потоптаться на углях не получится, то придется устроить целое представление. А для этого очень пригодится поднос. Он будет отвлекать внимание от ног, главное не останавливаться надолго. Алекс судорожно пытался вспомнить хоть какую-нибудь мелодию, чтобы отбивать мотив на подносе как на барабане или бубне. В голове крутился «врагу не сдается наш гордый Варяг…», но это была не та мелодия, под которую удобно танцевать с бубном.

В голове сама выстрелила фраза: «арфы нет — возьмите бубен!». Точно — "смуглянка"! Пальцы сразу начали отбивать ритм песни на круглом подносе. Сделать первый шаг оказалось сложнее всего. Угольки горели красным и подмигивали как живые. Алекс сделал глубокий вздох и, подобрав пальцы, осторожно ступил на горячий ковер. Чтобы не раздумывать и не переживать, коротенькими шажками добежал почти до середины и, крутанувшись, подкинул и поймал свой бубен.

Среди замерших зрителей раздался восторженный вздох и Алекса вдруг отпустило. Он оглянулся, поймал восхищенный и удивленный взгляд брата, и все тревоги растаяли как утренний туман. Алекс вспомнил танцы восточных красавиц, и тело вдруг зажило своей жизнью. Руки изогнулись как змеи, бедра призывно качнулись, и плечи пошли волной. Пальцы отбивали уже не мелодию, а ритм сердца, движение наполняло все внутри радостью и детской беззаботностью. Как будто танцевать на красных угольках — это было именно то, ради чего он был рожден в этом мире. Как будто не было ничего важнее этого танца.

Алекс кружился, извивался, как лоза, и порой казалось, что еще немного и его алые волосы вспыхнут, коснувшись таких же красных угольков. А в пальцах, казалось, поселилось сердце, которое звонко билось о металлический поднос, рождая чистый звук в душах замерших зрителей. Алекс был прекрасен и похож на волшебную саламандру, которая родилась в огне, еще немного — и рассыплется золотистыми искрами. Все боялись отвести взгляд, чтобы не пропустить этот волшебный миг.

Алекс потерял счет времени и, казалось, он танцует всю жизнь, и теперь стало страшно остановиться и вернуться в реальность. Хотелось продлить это беззаботное веселье, но ноги вдруг предательски задрожали и руки налились свинцовой тяжестью. Алекс понял, что выжат как лимон и сил уже не осталось. Из последних сил он выпрыгнул на гладкий мрамор и зашипел от боли.

— Что случилось? — брат подхватил рыжика на руки, — где больно?

— Пол ледяной… — пожаловался рыжик, — холодно!

Сканд оказался рядом и, стряхнув пепел с розовых пяточек рыжика, с удивлением увидел, что они совершенно целые, без ожогов и повреждений, и это было похоже на чудо, которое свершилось у всех на глазах.

Арена


Остаток вечера прошел как в бреду. Гаури улыбался, Пушан шипел, а остальные люди сливались в единое марево, и только тревожный взгляд брата не давал раскиснуть окончательно и заставлял держаться. Он с трудом брел домой, едва переставляя ноги, по дороге несколько раз споткнулся и даже, кажется, упал. Кто-то подхватил его на руки и понес. Алекса занесли в его комнату и положили на лежанку, и потом сразу же заперли на защелку, как будто он мог убежать.

Со стороны окна раздался тревожный голос Рарха, но Алекс не в силах был подняться, слабенькое тело с трудом шевелилось. Если бы Алекс верил в богов, то он решил бы, что наказан за святотатство, но как человек рационального ума, он понимал, что тело просто получило откат от мощнейшего выплеска адреналина. И надо просто постараться отдохнуть и выспаться, и все будет в порядке. Он так и поступил, свернувшись в калачик и прижав колени к груди, чтобы сохранить остатки тепла в ночной прохладе.

Кто-то заходил в комнату и, похоже, Пушан опять поругался с младшим, но Алекс только сворачивался в клубочек плотнее и отказывался просыпаться. А потом он понял, что кто-то сидит рядом и тихо напевает песенку без слов. Это было несколько неожиданно, и поэтому Алекс решил, что стоит проснуться и посмотреть, кто это. На краю его кровати сидел Рарх и что-то строгал в ведро, которое стояло на полу.

— Здоров ты спать! — восхитился друг, — два дня прошло! Проголодался?

Алекс пошевелил языком в сухом рту и понял, что он бы попил для начала, а то говорить не получается. Рарх, будто поняв его мысли, протянул кружку с очень вкусной водой и помог подняться. Тело скрипело как ржавая цепь и двигалось с трудом. Алекс, морщась, смог наконец разогнуться и сесть, как положено. В животе заурчало от голода, и Рарх довольно рассмеялся, как будто услышал хорошую шутку.

— Пошли, помогу тебе дойти до кухни, — Рарх отложил свою работу, это оказались новенькие гэта. — Ты свои потерял, так пока Цветочек не узнал и не решил тебя за это наказать, я вырезал тебе новые. Хотелось бы вырезать тебе что-нибудь покрасивее, но не хочется, чтобы пропажу обнаружили. Гаури ходит по дому злой, как гадюка. Они с Пушаном ругались почти целый день и только сегодня ночью помирились. Поэтому и дверь в твою комнату открыли. Твой брат уехал вчера. Утром сюда заезжал такой крупный рыжий воин, привез корзинку с фруктами, просил передать тебе, но Гаури велел скормить фрукты ящерам. Теперь у них животы болят, потому что объелись деликатесов, и теперь возле стойл воняет просто жутко.

— Так Гаури меня спас? — Алекс рассмеялся. — А то теперь у меня живот бы болел! Увижу его, передам ему спасибо за заботу.

Рарх посмеялся, а потом с тревогой посмотрел на рыжика. — Ты лучше ему на глаза не попадайся. Он только помирился с Пушаном. Они вместе уехали в храм Весты. Сегодня родители из богатых и именитых домов приведут своих дочерей для сватовства. Кто-то станет наложницей, а кому-то повезет, и она станет женой. Сейчас у аристократии мода пошла, чтобы не брать младших мужей и гарем наложниц, а брать одну жену и гарем только из мальчиков. Якобы боги недовольны, что детей убивают. Но старые рода против такой моды. Они говорят, что один ребенок может оказаться слабым, а наследник должен быть самым сильным из кладки. И вообще, кладка — это от Матери-Ящерицы пошло, и иметь только одну женщину для кладки — это как идти вразрез с традициями.

Рарх поддерживал рыжика, пока они не дошли до кухни. Там сердобольная повариха налила Алексу мясной похлебки из хозяйского казанка и дала свежую лепешку. Все свободные рабы робко заглядывали на кухню и перешептывались, ожидая чего-то. Их сомнения озвучил Рарх, — носильщики рассказали, что ты танцевал волшебный танец на горящих углях. И говорят, что огненная ящерица выпрыгнула из огня и танцевала вместе с тобой. Они теперь переживают, что ты не захочешь быть с ними в одной кухне.

Алекс рассмеялся и поманил людей к себе поближе. Вскоре вокруг него собрался кружок любопытных, которые хотели услышать интересную историю. Алекс был опытным рассказчиком. Он и не собирался рассказывать правду, что было на самом деле, но ведь люди хотели услышать не столько правду, сколько красивую сказку, которую потом можно будет рассказать другим и почувствовать себя причастным к чуду. Поэтому он начал издалека. Он напустил на себя таинственности и начал рассказ об огненной саламандре, которая была покровительницей его рода. И что ему не страшен огонь, потому что в его венах течет ее кровь. А потом начал рассказывать, что Гаури велел ему станцевать танец, который могут танцевать или жрецы в храме, или особы королевской крови. И о том, как он танцевал и отбивал дробь на подносе, и как у всех гостей волшебным огнем загорелись глаза. Но саламандра не простила ему святотатства, что он танцевал не в храме, и лишила его сил на два дня. Но теперь она его простила, и поэтому он опять проснулся и полон сил, как и раньше.

После рассказа на Алекса одни стали смотреть с обожанием, другие с опаской. Но Алекс им приветливо улыбался и говорил просто и понятно, и совсем не кичился своим родством. После этого он расхвалил похлебку и мастерство поварихи и сообщил, что собирается пойти помыться и заодно вычесать все масло с волос, а то волос и так много, а с маслом они стали тяжелые и голова от этого болит. У него сразу появилось несколько помощников, которые хотели ему помочь.

Поэтому Алекса сопровождало много помощников, которые быстро его помыли, а потом долго отмывали его волшебные волосы. Как выяснилось, домашние рабы собирают его выпавшие волосы и продают их в городе как оберег от зла, или меняют на сладости. А с тех пор, как ему сделали «букли», ни одной волосинки не выпало. А кое-кто собирается выкупить себе свободу, собрав достаточно волос, чтобы продать их в городе. Алекс от широты души сразу надергал из своей шевелюры по пучку волос каждому.

Ближе к вечеру домой приехали довольные мужья, они выбрали себе еще пять наложниц и собирались вместе со всеми наложницами поехать на целебные источники, чтобы перед новой кладкой набраться сил. Следующее утро началось с суматохи. Пушан помчался в сенат и магистратуру договориться об отпуске, а Гаури гонял всех рабов и слуг, собирая вещи для поездки в загородное имение. Алекс по секрету поделился с Шушей, что просто мечтает отправиться из пыльного города в тишину деревенского сада, и в результате Гаури заявил ему при встрече, что рыжик остается в городе. Младший муж хочет побыть с семьей, и посторонние ему там не нужны. Алекс постарался всем своим видом показать, как он расстроен, хотя хотелось станцевать от счастья, что удастся побыть без хозяев.

Через пару дней Пушан и Гаури с большим багажом, караваном слуг, домашними рабами, толпой наложниц, закутанных в шелка и покрывала, как «старых», так и совсем молоденьких девушек с их рабами и няньками и, конечно же, с многочисленной охраной, наконец покинули дом…

Все в доме с тревогой смотрели вслед уходящему каравану, а потом закрыли ворота и вздохнули облегченно. Нет, в доме все так же продолжалась жизнь. Приходили работники, которые работали в мастерских, ветераны на воротах все так же несли караул в ожидании, когда у них наконец отрастут утерянные конечности, и они смогут вернуться в казарму. Но в самом доме было тихо и спокойно. В самом доме остались только Шуша-Шанди, Алекс и наложники.

Наложники валялись на подушках в саду, принимая солнечные ванны, ели и сплетничали. Алекс сидел в тенечке на любимой скамейке и играл в шахматы. А Шанди дул щеки и пытался командовать. Он везде засовывал свой нос и проверял все и всех. Не обгорели ли на солнце наложники. Что готовит повариха и не выкидываются ли продукты. Не бездельничают ли работники в мастерских, или спят, пока хозяина нет дома, хорошо ли убрано в доме и как вычищены оставленные ящеры. Достаточно ли дров и запаса крупы и корма. Алекс понимал его беспокойство и вначале пытался давать советы, но в его сторону злобно фыркали, и Алекс, вспомнив поговорку, что дурака учить — только портить, оставил Шушу в покое. Но к концу второй недели Шуша своими придирками и занудством достал уже всех в доме. И поэтому, когда в дом вернулись Пушан с Гаури, то их приезду все были искренне рады, лишь бы избавиться от мелкого тирана Шанди.

Пушан и Гаури приехали счастливые и какие-то умиротворенные. Девушки тоже выглядели довольными и загорелыми. Дом сразу наполнился смехом и песнями. Алекс вначале сидел в дальнем углу сада, а потом тихо пробрался в свою комнату и затаился в надежде, что про него все забудут. Про него, казалось, действительно все забыли, но когда раздался гонг, призывающий всех к ужину, оказалось, что его заперли в комнате и выпускать не собирались.

Рарх передал ему кувшинчик воды и лепешку и рассказал, что завтра он с Гаури поедет к поставщикам выбирать лес для работы. Рарх был счастлив, что его вынужденное безделье подошло к концу, и теперь будет любимая работа. Алекс порадовался за друга и постарался найти себе занятие на остаток вечера. Утром о нем так и не вспомнили, и когда Алекс попытался привлечь к себе внимание лёгким постукиванием, то в приоткрытую дверь ворвался Шанди с розгой и, отстегав его по голому телу, прошипел, чтобы он вел себя тихо.

Алекс не знал, что подумать, но его выпустили из комнаты, только когда Пушан умчался на работу, а Гаури, подхватив Рарха и охрану, отправился на рынок. Шанди выпустил Алекса из комнаты и, стоя рядом, проследил, чтобы он посетил туалет и получил миску с пустой кашей и графин с водой, а после этого опять закрыл в комнате. Алекс ждал появления Рарха с новостями, но вечером к нему никто не пришел. А утром в прорези окна появилось личико Сиши — ученика Рарха.

Оказывается, Рарх вчера встретил земляков, которые и привезли заказанную древесину, они же рассказали ему последние новости. Оказывается, родители жены решили, что Рарх опозорил семью и недостоин быть хозяином дома, и поэтому выдали его жену за нового мужа, который вдобавок ко всему оказался старшим сыном его прежнего конкурента. В итоге тот объединил капитал и мастерские и стал главным изготовителем эксклюзивной мебели и прочих деревянных изделий. Он взял сыновей Рарха в свои подмастерья вместе со своими сыновьями от прежнего брака. И теперь Рарха никто не выкупит из рабства, а сам он никогда не сможет собрать такую большую сумму.

Никогда Алекс так не волновался в этом мире, как в этот день, ожидая, когда хозяева разбредутся по своим делам и Шанди наконец выпустит его из комнаты. Едва услышав звук отодвигаемой защелки, Алекс толкнул дверь и бросился на поиски друга. Рарх ожидаемо нашелся в мастерской, он вяло строгал какую-то палку и не отреагировал на приветствие друга. Алекс не знал, что сказать ему в такой момент, и просто крепко обнял. Рарх дернулся сбросить его руки, а потом неожиданно разрыдался. Странно было слышать от такого спокойного и всегда улыбчивого человека жалостливое всхлипывание, которое изредка прерывалось совершенно обреченным подвыванием.

— Ну что ты…. — Алекс прижал друга крепче и вздохнул, — не надо плакать, слезы еще никому не помогали. Ты же меня сам учил: «Надо быть сильным и не отчаиваться, и тогда Семизубый обязательно поможет!» — Рыжик отпустил друга и, встряхнув его за плечи, заглянул в глаза. — Соберись, ты что, забыл? Мы обязательно выберемся из этого дерьма, главное, не опускать руки! А деньги — это не самое страшное! Вот выкупишь себя у Цветочка и поедешь к жене. Она с тем гадом разведется и опять станет твоей, и все будет хорошо!

— Тысяча золотых… — Рарх всхлипнул, пытаясь выровнять дыхание, — ты представляешь, какая это куча денег? Где их можно раздобыть?

— А я вот слышал, рабы продают мои волосы торговцам, якобы они приносят удачу. Знаешь, что мы сделаем? Я наплету тоненьких косичек, таких маленьких, как шнурочки, а ты вырежешь из дерева кругляшок вот с такой руной… — и Алекс быстро нарисовал на песке руну с обратной свастикой*, - это знак солнца, или иначе руна огня. А с другой стороны ты подпалишь деревяшку так, чтобы слегка обгорела. И тогда можно будет сказать, что это оберег от Качшени, сплетенный из его волос, вырезанный его рукой и освященный на углях, на которых он станцевал вместе с праматерью-Саламандрой!

— Ты будешь вырезать обереги, а потом танцевать с Саламандрой? — Рарх от удивления забыл о своем горе и открыл рот от удивления.

— Нет, конечно! — фыркнул Алекс. — Уже станцевал разочек и хватит с меня! И вырезать у тебя лучше получится! А угольки можно взять на кухне в очаге.

— Но ты сказал… — растерялся Рарх.

— Не надо быть таким доверчивым. — Алекс толкнул друга в плечо и подмигнул, — это не ложь, а просто не вся правда. И потом волосы мои? Мои. И руна моя, и на угольках я тоже танцевал… ну, а то, что ты ее вырежешь, так ведь и деньги тебе на выкуп нужны. Меня за деньги не отпустят. Так что, если хочешь выбраться отсюда, то начинай вырезать руны. Сделаешь в них дырочку, чтобы шнурочек продеть и на шее носить. И смело можешь ставить по золотому за руну! Это все-таки волшебство, а оно дешевым не бывает.

— О!! — только и смог выдать Рарх, и сразу же задумался, как все исполнить. — Завтра мы с Гаури пойдем на рынок рабов выбирать — мне учеников. С дорогой древесиной они пока работать не будут, а вот мелкие поделки начнем делать, гэта для рабов, потом скамеечки, столики, шкатулочки и коробочки. А мне уже дали заказ для мебели в загородный дом. Поэтому в общей суматохе ученичества я быстро сделаю все необходимое.

— Главное, чтобы Шуша не прознал, а то заложит Цветочку по подлости мелочной душонки. — Алекс сжал плечо друга, чтобы он отнесся к его словам серьезно. — Нет более подлого человека, чем тот, кто хочет выслужиться перед хозяином. Опасайся его, как змею в траве. Ты его не видишь, а у него уже яда припасено и на тебя и на всех твоих друзей.

Как раз из-за угла появился Шанди и повел головой по сторонам, как мелкий хищник на охоте.

— Если будут спрашивать, зачем я приходил, то скажешь, что я просил новый гребень, — Алекс хлопнул Рарха по плечу и сразу вышел из его мастерской.

Шанди проконвоировал его в туалет и кухню и опять закрыл на защелку. Хорошо, что теперь Алексу было чем заняться. Теперь в перерывах между тренировками он выдергивал у себя длинные волосы и сплетал тонкие косички. С первой пришлось основательно помучиться, чтобы распределить волосинки поровну, чтобы плетение было ровным, без узелков, и равномерным по всей длине. Но зато с последующими было намного легче. Вечером, когда Сишь передал ему в окно графинчик воды и лепешку с кусочком сыра, Алекс уже смог передать ему первые косички-шнурочки.

Алекс занимался плетением и следующий день, и все последующие тоже. Теперь Шанди выпускал его, только если хозяева уходили из дома, или ночью, когда мужья отправлялись к кому-нибудь в гости. Вынужденное затворничество угнетало сознание, но Алекс старался не думать о своем возможном будущем, чтобы не загонять себя в депрессию. Оставаться до конца своих дней невидимкой не хотелось, да и, если подумать, то у Гаури не получится сделать вид, что его нет в доме. Уж слишком жадно на него смотрели во время прощального банкета. И в самом лучшем случае его побреют и приставят к хозяйственным делам, а в худшем варианте Гаури действительно способен поставить его «развлекать» гостей. И если даже родной брат не стеснялся его прилюдно тискать и гладить, то страшно подумать, что с ним будут делать посторонние озабоченные самцы.

С Рархом они теперь днем не встречались. Только по ночам друг приходил поговорить с ним через прорезь окна и забрать сделанные шнурочки. Он показал ему сделанный оберег. Первый вариант Алекс раскритиковал и заставил сделать его более тонким и изящным, похожим на кулон. А вот второй вариант ему понравился и Рарх, довольно улыбаясь, сообщил, что договорился сбывать свои обереги через кузнеца, у которого брат держит в городе лавку с лечебными травами и мазями. И даже более того, этот самый брат, как только Рарх соберет необходимые деньги, сразу пойдет к Гаури и выкупит Рарха из рабства. Потому что он — вольный гражданин этого города. А потом Рарх сможет арендовать комнату в его доме, чтобы жить там и работать.

Алекс смотрел, как радуется друг, как горят его глаза, слушал его продуманные планы на будущее и понимал, что у него нет таких планов и рассчитывать на свободу в ближайшее время просто несерьезно. От таких мыслей в душе становилось совсем погано, и хотелось повыть или побиться головой о стену, лишь бы только не думать… не переживать… он улыбался Рарху и старался подкидывать ему идеи, чем он сможет заняться в будущем. Стоило Рарху отправиться в барак к другим рабам, как вся веселость слетала подобно шелухе, и Алекс погружался в чёрную меланхолию. С каждым днем она затягивала как болото, все глубже и глубже, и уже не спасали ни физкультура, ни монотонное плетение шнурочков.

Алекс почти совсем погрузился в отчаянье, когда дверь его камеры резко распахнулась и на пороге появился Гаури. Он великолепно выглядел. Ухоженный, красиво заплетенный и в новой, прекрасно отглаженной одежде. О складки его тоги можно было порезаться, а цветочный аромат его благовоний кружил голову, как молодое вино. Гаури осмотрел потухшего рыжика и остался доволен увиденным. Он молча вышел из комнаты, а туда сразу влетел Шанди с поводком и командой не забывать гэта. Потому что хозяева берут его с собой в Колизей, на какие-то там очередные праздники.

Как ни странно, но один только вид толпы приободрил Алекса, а когда они добрались до Колизея, то рыжик уже и сам проникся восторженным ожиданием праздника. Все было как и в прошлый раз. Толпы народа, бредушие в одну сторону, юноши на тумбах, «живые афиши», рассказывали, что праздник посвящен Календам**. Будет добровольная жертва богам и битвы гладиаторов и, конечно же, в конце будет явлена милость богов всем рабам, желающим освободиться. Кроме этого, Афишки рассказали, кто будет угощать народ на празднике. Какие артели или сообщества, сколько предоставляют еды для праздника. Не забывая рекламировать спонсоров бесплатной кормежки.

В этот раз рыжика тоже узнавали, но уже не шипели вслед, а скорее, с интересом рассматривали, как будто редкую зверушку, а некоторые даже пытались приветливо улыбаться. Алекс в ответ улыбался, изредка махал рукой, как английская королева из личного лимузина, и с удовольствием крутил головой по сторонам, пытаясь впитать в себя давно забытое ощущение праздника и народных гуляний. Они занырнули в отдельный проход для немногочисленных зрителей первого яруса, и опять вышли по переходам и ступеням на отдельную площадку для правящей элиты. В этот раз Гаури с Пушаном не сидели на месте, а ходили среди сенаторов и поздравляли всех, при этом не забывая злословить под видом любезностей и комплиментов.

Алекс вначале плелся рядом с Гаури, а потом тот отцепил поводок и, потрепав рыжика по щеке, разрешил посидеть в тенечке. Алекс воспользовался полученной свободой, чтобы подойти к парапету и рассматривать людей в Колизее. Он все равно не переставал удивляться всему увиденному. Это как оказаться внутри исторического сериала, эта одежда, манерные позы сановников. На следующем ярусе люди были попроще и наряды менее вычурные, а вот верхний ярус напоминал обычных футбольных болельщиков в ожидании матча. Люди гомонили, переругивались и с надеждой смотрели на арену в ожидании зрелища.

Когда раздались фанфары, Алекс отошел от парапета, чтобы не столкнуться с императором, который вышел толкать приветственную речь народу. После этого все расселись по своим местам. Гаури пощелкал пальцами, привлекая к себе внимание рыжика, и жестом показал, куда тот должен сесть. Пререкаться и становиться в позу не имело никакого смысла, поэтому Алекс без возражений сел у его ног. За что его милостиво потрепали по волосам как послушную собаку.

Представление опять начиналось с выступления жрецов, которые водили по арене двух крупных ящеров. Алекс пообещал себе, что попросту зажмурится и постарается не слушать, когда на арену выпустят стариков и детей. Но выполнить задуманное не удалось. Потому что первая фигура, вышедшая на песок, показалась Алексу смутно знакомой. Алекс напрягся: откуда у него в этом мире знакомые люди? Он даже встал со своего места и подошел к парапету, чтобы лучше разглядеть. Когда он понял, кто это, его сердце сжалось от боли — эта маленькая и худенькая фигурка была Чока!

— Чока!! — Алекс сам не понял, как закричал и, главное, зачем. Но промолчать он был не в силах. — Бедная Чока, что с тобой стало?

Чоку можно было узнать с трудом. Она сильно похудела, и ее платье свисало на ней, как на иссохшем дереве. Совершенно седые волосы клубились вокруг головы нечесаной куделью. Но только взгляд… этот взгляд все равно был ласковым и понимающим. Старушка, услышав, что ее зовут с трибуны, приободрилась и засеменила в сторону возвышения, на котором сидели Император и наследник.

В это время на арену выпустили мелких ящеров и детей, и на арене послышался обреченный крик и плач. Все сразу пришло в движение, но только Чока не смотрела по сторонам, она шла навстречу зову. Увидев на трибуне Пушана, она улыбнулась и протянула навстречу сухонькие руки. Она улыбалась, как будто к ней в гости приехал любимый сын. «Мой мальчик» шептали ее губы, а по щекам текли слезы…

Крупный ящер появился за спиной кормилицы почти бесшумно, посмотрел на худенькую фигуру, как-то по-птичьи склонив голову, как петух, который разгребает зерна под ногами, а потом стремительно откусил своей жертве голову. Это было очень страшно и совершенно безнадежно с самого начала. Алекс понимал, что все так и закончится, но он до последнего надеялся на чудо, что ящер не позарится на худую как палка женщину и пройдет мимо. Но это взлетевшее вверх тело и фонтан крови из перекушенной шеи… Это все было слишком для впечатлительного рыжика и сопереживающего Алекса.

Все увиденное подняло волну отчаяния в душе Алекса, и рыжик, свернувшись в калачик и закрыв уши, молча страдал. Все происходившее было слишком жестоко, слишком вычурно и напоказ. Да, он понимал, что и в его мире одинокие старики никому не нужны, но они просто тихо умирали в закрытых квартирах. Если повезет, то под присмотром опекунов, которые дожидались их смерти, чтобы занять их жилплощадь, а если не повезет, то в пустых квартирах, и только запах побуждал соседей поинтересоваться, что же случилось у одинокого старика. Но вот так… устраивать представление на потребу толпе, которая с замиранием дожидалась, когда же…

В огонь отчаянья еще добавлялись слова Рарха о том, что раб не может ничего, даже выбрать день своей смерти. Алекс задумался, а все ли рабы, которые выходят на арену в поисках милости богов, ищут действительно свободы? Может, они просто бегут от такой жизни? От всего этого отчаяния и безысходности?

На арене в это время убирали останки жертв и пересыпали песок, скрывая пролитую кровь. Зрителям раздали угощение. Слуги понесли подносы с едой и вином на подиумы. В бок Алекса ударился фрукт, и рыжик посмотрел на довольных и сытых людей. Оказывается, Гаури злился на его поведение, и это он кинул в рыжика яблоком, пытаясь привлечь к себе внимание. Алекс взял себя в руки и вернулся к Гаури, усевшись у его ног. Цветочек мстительно пнул его ногой и продолжил разговор с императором.

Следующим номером выступления были гладиаторы. Алекс смотрел на них равнодушно, в конце концов, они могли обороняться и даже имели шанс победить. Так и получилось. После серии боев в этот раз победили гладиаторы. Крупные мужики потрясали окровавленным оружием и орали вместе с озверевшими от вида крови и смерти зрителями. Даже всегда спокойный Гаури вскочил с места и кричал, поддерживая победителей.

Вседейство заняло большую часть дня. Пока рабы на арене затаскивали трупы ящеров и неудачливых гладиаторов, а потом подсыпали свежий песок, на подиуме продолжалась своя жизнь. Гости выпивали и закусывали. Пушан, похоже, напился, и теперь сидел в расслабленной позе. Он взял с подноса кусочек мяса и тыкал Алексу в лицо, скорее всего, желая покормить его из рук, но только Алекс сидел с самым невозмутимым видом и делал вид, что его все это не касается от слова «совсем». Гаури с улыбкой наблюдал за всем этим, а потом недовольно фыркнул.

— Если тебе так хочется покормить его со своих рук, то ты можешь поиграть с ним в интересную игру «ящерка», я думаю, тебе понравится. А когда ты с ним наконец наиграешься, то его можно будет или подарить кому-нибудь, или приставить хоть к какому-нибудь делу. Это неправильно, кормить дома дармоеда. Каждый должен приносить пользу.

В это время на арену выпустили рабов, которые хотели обрести или свободу или забвение на этой арене. Но только ни Алекса, ни Пушана это совсем не волновало. Они оба внимательно слушали, что же такого придумал любимый Цветочек.

— Игра «ящерка» — это очень смешно и интересно. Меня так учили ухаживать за детьми. Очень поучительно. Вначале рабу отрубают руки и ноги, так, чтобы осталось по кусочку. И ты вначале носишь свою ящерку на руках, купаешь его, кормишь с руки. А потом ящерка начинает бегать по полу, так смешно, на четырех лапках. И ты опять ухаживаешь за ним, ставишь миску на пол, или опять кормишь с руки. А потом руки и ноги отрастают, и ящерка становится человеком. Мне папочка специально для этой игры купил красивого мальчика, чтобы он был вначале не тяжелый и потом радовал глаз.

Гаури улыбнулся мужу и сложил губы бантиком.

— А ты сможешь сам кормить из руки. И он уже не будет отворачиваться. Я предупрежу рабов дома, чтобы они не смели его кормить, а то я из любого, кто ослушается, сделаю точно такую же ящерку. Он сам будет бежать к тебе навстречу, чтобы ты покормил его и дал водички. А еще ты будешь носить его на руках в купальню, главное, не утопи нечаянно. Ты будешь расчесывать его волосы, если они так тебе нравятся, а еще знаешь, как необычно заниматься сексом с такой ящеркой? Эти маленькие хорошенькие обрубочки, они так мило будут мелькать в воздухе, пока ты будешь натягивать его на свой член!

У Пушана радужка затопила весь глаз, дыхание стало коротким, а член стал виден сквозь складки тоги. Алекс в этот момент отчетливо увидел свое будущее, и волосы на его голове зашевелились от ужаса. Он оглянулся. Бежать? Куда? Его поймают и вернут Пушану! Он раб, он даже умереть не может без разрешения хозяина! Тут на арене раздался протяжный вой, и Алекс решил, что лучше сдохнуть на арене, чем позволять, чтобы над тобой так издевались. Этот Пушан не отдаст его, пока не сломает его под себя, да и потом скорее всего с удовольствием утопит в луже, как котенка, лишь бы он никому не достался, и с наслаждением станет смотреть, как он будет пускать пузыри в воде и цепляться за жизнь!

Ну уж, нет! Лучше умереть свободным на арене, чем жить возле садиста, даря ему удовольствие своими муками! Алекс, больше не думая ни о чем, сорвался с места и рыбкой прыгнул на арену. Мягко кувыркнувшись при падении, он только сейчас задумался о том, что же он сделал. Только оказавшись внутри, он понял, что попал серьезно. На арене было два живых ящера. Правда, они пожирали мертвых людей и не сразу среагировали на еще одного. Алекс осторожно добрался до стены, где висело всевозможное оружие. Его было много, и оно было разнообразное. Правда, оно все было большое. Когда Алекс снял со стены лук, то даже не смог удержать его в руках, не то что натянуть. А стрела была похожа на маленькое копье.

Алекс уже не раз видел, как люди сражаются с ящерами, и знал, что просто ножом его не убьешь. Если не хватит сил, то даже шкуру его не пробьешь, а не то, чтобы нанести ему реальный урон. А на голове роговая пластина, которую и копьем не пробьешь. Но отчаянье порой лучший подсказчик. Он схватил лук и, упав на спину, уперся в него ногами. Схватившись двумя руками за тетиву, он постарался как можно сильнее натянуть лук. Удерживая стрелу из последних сил, он качнулся всем телом, и когда лук оторвался от земли, отправил стрелу в короткий полет. Алексу очень повезло. Его стрела неожиданно пробила ящера практически насквозь. Рептилию качнуло от неожиданного удара. Он закричал от боли, а потом стал крутить головой в попытке достать стрелу зубами. Но, по всей видимости, стрела задела что-то важное внутри, и вскоре ящер ткнулся мордой в окровавленный песок и, дернув лапами, застыл.

Зрители, настороженно молчавшие, когда ненавистный всем рыжик прыгнул на арену, вдруг взорвались восторженными криками. Они раньше никогда такого не видели! Но второй ящер оторвался от пожирания трупа, подошел и понюхал погибшего товарища. Поняв, что тот мертв, он раскрыл зубатую пасть и злобно зашипел. Алекс увидел, как ящер расставил задние лапы, готовясь к атаке, но Алекс подхватил с песка оброненный кем-то нож и первым бросился в атаку.

Он прекрасно знал, что при атаке ящер сомнет его, как травинку. Его скорость была такова, что у человека просто не оставалось шансов выжить. Поэтому надо было поступать нестандартно. Он бросился на ящера, который растерянно замер, ведь люди себя так никогда не вели! Пока ящер растерянно хлопал пастью, Алекс поднырнул ему под пузо, воткнул нож в нежное колечко ануса и при этом резко и сразу резанул к брюху. Понимая, что у него есть только один шанс, он схватился двумя руками за рукоять и рванул со всей силы.

Ящер возмущенно свистнул, когда добыча скрылась под брюхом, и почти сразу заорал от боли, когда нож погрузился в нежную дырочку по самую рукоять. Он дернулся назад всем телом, неожиданно тем самым помогая Алексу вспороть свое брюхо. На Алекса полилась кровь, и следом полезли петли кишечника. Ящер пьяно качнулся в сторону, а Алекс, перекатившись, едва избежал когтистых лап боевого ящера. Он вскочил на ноги и приготовился к атаке ящера, но тот, ничего не понимая, разглядывал, как из него лезут кишки, будто толстые змеи. Ящер такого никогда не видел и стал растерянно принюхиваться.

Алекс замер. Он понимал, что время сейчас на его стороне, и ящер просто истечет кровью. Ему надо просто затаиться, пока ящер сам не свалится. Но зрители отвлекли ящера от созерцания собственной требухи. Они восторженно заулюлюкали и засвистели. Ящер от такого звука будто очнулся и бросился в атаку. Алекс рванул в сторону вдоль стены. Он понимал, что ящер рептилия с очень низким болевым порогом и что тот сможет его прикончить, будучи даже практически выпотрошенным.

Наверное, это был самый счастливый день в жизни Алекса, потому что ящер, поворачивая следом за убегающим Алексом, нечаянно наступил на свисающие петли кишок собственной лапой, после очередного шага резко вскинул голову вверх и почти сразу беззвучно рухнул практически под ноги Алекса, который оказался уже прижатым к стене. Рыжик растерянно, сам не веря в свою удачу, смотрел, как мутнеет глаз злобной рептилии и дергается передняя лапа, слабо шкрябая по песку. Ноги у него отказали, и он уселся у стены, разрыдавшись от облегчения.

На верхних трибунах начался такой ажиотаж и восторженные вопли, что Алекс порадовался, что Колизей построен из камня, более хлипкую конструкцию они уже бы развалили. Победитель вытер слезы рукой, в которой все еще был зажат нож, и вышел на середину арены. Весь Колизей орал и бесновался, как один человек, никто и никогда не видел подобного, и люди просто заходились от восторженных воплей. Алекс пошел по арене, перешагивая трупы людей, в сторону подиума, на котором Император должен решить его судьбу.

В Риме император не пошел бы против воли народа, который уже начал скандировать: «КАЧА! КАЧА! КАЧА!», но здесь не Рим, и неизвестно, что предпочтет император: недовольство народа или каприз наследника. Алекс остановился, ожидая своей судьбы. Из небольшой дверки ему навстречу вышел сухонький жрец с выцветшими от старости глазами. Жрец поклонился императору и, дождавшись кивка, просто срезал ошейник с шеи Алекса.

Ошейник упал к ногам рыжика и Алекс недоверчиво коснулся голой шеи руками. Это было так интимно и волнительно — совершенно голая шея! Алекс протянул свой кинжал жрецу, чтобы отдать чужую вещь, но тот только ласково ухмыльнулся и сжал его руку с кинжалом своей сухой лапкой.

— Все, что добыто на арене, остается навсегда. Никто не может забрать у тебя то, что ты добыл на арене. Это теперь твой кинжал, и ты можешь носить его, даже несмотря на то, что ты не воин. Воля богов исполнена, ты победил в одиночку двух ящеров. Раньше такое никому не удавалось. Твоя судьба изменилась, боги благоволят тебе. А теперь скажи, что бы ты хотел, избранник богов?

Рыжик посмотрел на парапет императорской ложи. Там у самого края стоял император, который смотрел на все происходящее с большим интересом. Наследник, который смотрел исподлобья, и Гаури, который теперь не улыбался, а только скалил мелкие зубки в подобии улыбки. Алекс сделал шаг им всем навстречу и, вздернув голову, громко произнес:

— Меня зовут Лекс, я свободный человек! — А после этого сделал то, о чем мечтал с самого начала попадания в этот мир. Он срезал ножом волосы чуть ниже ушей и бросил на кровавый песок арены. — Я никогда не буду младшим! Я теперь свободен!

— Хорошо. — Кивнул маленький жрец. — Да исполнится воля богов, ты теперь свободен от всех обязательств. Иди…

Жрец показал на маленькую дверку, которая так и оставалась открытой за его спиной. Стадион, который до этого замер, чтобы не пропустить ни слова, теперь опять заорал и засвистел, выражая восторг от увиденного, а Алекс занырнул в маленькую дверку и, немного поплутав, вышел в город.

И вдохнул полной грудью. Он теперь свободен…

Примечание к части


*Свастика является одним из самых древних и широко распространённых графических символов, у многих народов мира она изображена на предметах повседневного быта, одежде, монетах, вазах, оружии, знамёнах и гербах, при оформлении церквей и домов. Символ встречается с 8 тыс. лет до н. э., предположительно выкристаллизовавшись из ромбо-меандрового орнамента, впервые появившегося в позднем палеолите. У свастики, как символа, много значений, у древних народов она была символом движения, жизни, Солнца, света, благополучия, и способна символизировать философские категории. Викепедия обратная свастика это когда ее "ножки" развернуты в другую сторону и свастика как бы "идет" по движению солнца. **Древнеримским праздником январских календ (от 1 до 5 января) завершался целый праздничный цикл, общий всему греко-римскому миру; цикл этот начинался с Врумалий в честь Диониса фракийского (от 24 ноября до 17 декабря), обнимал Сатурналии и Опалии (от 17 до 23 декабря), а также Воты (от 23 декабря до 1 января). Празднования достигали своего апогея в конце — в январских календах, празднике общей радости, братавшей сословия, возрасты и положения.

Свобода


Когда с Алекса срезали ошейник и выпустили с арены, он вышел в город без вещей и денег, у него был только нож, которым он убил последнего ящера. Он даже не представлял, как живет местное население. Какие здесь деньги и что делать дальше. Город сильно напоминал древний Рим. Ну, по крайней мере, в фильмах он выглядел именно так. Люди шарахались от него в стороны. И это было неудивительно. Он весь был залит кровью. Он добрался до первого фонтана, в котором женщины стирали белье, и попытался смыть с себя кровь, зачерпывая воду горстями и поливая на себя…

Вскоре вода в фонтанчике начала окрашиваться кровью, и недовольные женщины достали из водоемчика свое белье. Алекс сразу попросил у них прощения за то, что испортил им воду, и побрел дальше. От грязной одежды воняло кровью и мочой ящера. Но вездесущие мальчишки уже разнесли по городу новость, что ненавистный всем рыжик убил двух ящеров на арене и тем самым искупил свою вину перед богами и за войну и за обиду наследнику. Ведь такое возможно, только если боги простили тебя и помогли.

Алекс только ухмыльнулся, но внутренне согласился с людской молвой. То, что произошло, действительно похоже на чудо. Адреналин после схватки уходил, и на Алекса навалилась усталость. Он еще не до конца понял, что произошло и что будет дальше. Но он понимал одно, что у него сейчас все начнется сначала. Он не раб. А это значит… а это значит, что теперь его никто больше не ударит просто развлечения ради. Алекс едва не засмеялся от облегчения, но следом он понял, что кроме этого, о нем никто не будет заботиться. И о жилье и о пропитании теперь надо думать самостоятельно.

Но пока просто хотелось спать. Он забился в уголок между домами и чутко уснул, сжимая в руках нож. Проспав остаток дня и ночь, на рассвете он услышал, что кто-то ходит рядом и фыркает. Сквозь сон показалось, что кто-то хочет его схватить, и Алекс, так до конца и не проснувшись, махнул ножом, пытаясь отогнать неприятеля. Но вместо этого его руку поймали и жестко зафиксировали. Наконец, разогнав сон от глаз, Алекс с удивлением увидел возле себя Сканда. Оказывается, это синяя морда ящера тыкала его в бок.

— Как ты меня нашел? — Алекс потер освобожденную руку и попытался разобраться, где он находится.

— Шу тебя нашел, — Сканд похлопал ящера по синей морде, — ты ему нравишься. Я привел тебе оседланного ящера и деньги. Держи!

Алекс едва успел поймать брошенный в него увесистый мешочек с чем-то круглым внутри. За спиной Сканда топтался молодой с виду ящер под седлом. У него была светлая шкурка и мордочка выглядела не такой кровожадной, возможно, это была самочка. Алекс взвесил в руках мешочек и с сомнением посмотрел на генерала.

— Зачем?

— Ты теперь свободный человек и можешь уехать домой, — Сканд расчесал пятерней свою шевелюру и с тоской посмотрел на небо, как будто не знал, что еще сказать.

— Мне некуда ехать, — Алекс горько ухмыльнулся. — Я не знаю, что было раньше. Единственные люди, которых я помню, это ты и наследник. А еще брат с озабоченным рыжим другом. Не думаю, что моя жизнь там будет отличаться от жизни в доме Пушана. Разве что ошейник будет выглядеть, как золотое ожерелье. Но это все равно ничего не изменит. Если ты считаешь, что мне надо уехать из города, то я, конечно, уеду. — Алекс потрепал ездового ящера по морде, — только подскажи, в какую сторону ехать, и кого опасаться.

Генерал тяжело вздохнул и схватил Алекса за руку, второй рукой он взял под уздцы ящера. Он повел их по тихим рассветным улочкам. Свистнул тихо своему ящеру, и тот понятливо пошел следом, как собака.

— Куда ты меня тащишь?

— К себе домой. Будешь жить у меня. Под моей защитой тебя никто не тронет.

— В качестве кого я буду у тебя жить? — Алекс уперся. — Если ты считаешь, что в качестве благодарности я буду твоей подстилкой, то ты ошибаешься.

— У меня есть кровать, — Генерал притормозил и с удивлением посмотрел на Алекса. — О, я понял. Это ты намекаешь, что я захочу взять тебя в свою кровать? Даже не мечтай! Я не возьму ядовитую ящерицу в кровать. Я еще не выжил из ума. У тебя будет комната, есть будешь вместе со всеми, твоим капризам я потакать не буду. Слуг обижать не позволю. Когда решишь, что готов ехать, этот ящер будет тебя ждать. Я тебе даже денег на дорогу дам, лишь бы больше тебя не видеть!

— Спасибо.

Генерал остановился и долго рассматривал Алекса, как будто увидел впервые. А потом только дернул головой и довел до большого дома. Большие ворота с калиткой и белые стены забора. Алексу даже показалось, что они вернулись в дом Пушана, но ворота открыли другие охранники, да и внутренний двор был несколько другой. Навстречу им торопился пожилой крупный воин. Вернее сказать, он был когда-то воином, а сейчас он был пожилой инвалид. У него была странная вихляющая походка, по всей видимости, ему перерубили в свое время тазовую кость и она неправильно срослась, а еще через все лицо пролегал старый, уже давно зарубцевавшийся шрам. Из-за этого половина лица казалась немного «поплывшей», и второй глаз был как-то оттянут по диагонали. Ему бы в фильме про Франкенштейна сниматься… без грима…

— Это Тиро, — представил великана генерал, — раньше он был моим наставником, а теперь занимается хозяйством в моем доме. А это Ка… Лекс, — представил Алекса и пожал плечами в ответ на молчаливый вопрос здоровяка. — Он поживет пока в моем доме, как гость. Пока не определится, куда хочет уехать и чем заняться. Комнату пускай выберет себе сам, все равно дом пустой… А ты, — Сканд показал грозно на Алекса, — в одиночку по городу не ходи! Если решишь куда пойти, бери с собой воина, или лучше, двух! А то свистнут тебя в бордель, а мне потом по городу бегать, задницу твою разыскивать! Морока одна! Понял меня?

Алекс молча кивнул головой. Что тут еще скажешь? А вот Тиро стоял, недовольно набычившись.

— Я такую грязь в дом не пущу! И плевать, что он двух ящеров на арене завалил. Нечего грязными ногами топать по чистому! Сейчас девкам скажу, чтобы воду грели, холодной водой такую грязищу только размазывать! Хм, где-то лоханка большая валялась, помою его в ней, прямо во дворе, а только потом в дом пущу!

Сканд вздохнул, пожал плечами и побрел отдать ящеров в стойло. Тем временем Тиро гаркнул на весь двор. Из кухни выскочило четверо молодых женщин, услышали приказ и бросились, как мыши, в разные стороны. Вскоре двое подростков притащили «лоханку», которая оказалась приличных размеров медной ванной на ножках. В нее стали наливать воду, а под ней, к удивлению Алекса, стали разводить маленький костер. Алекс только хихикнул от такого. Тоже мне, нашли кастрюльку по размеру!

— Скидывай эти тряпки! — скомандовал Тиро, сжимая средних размеров ковш, который в его лапищах, выглядел как ложка. — Воняет хуже, чем в стойле у засранца! Вот скамеечка, садись, будем тебя из грязи выколупывать. Больше огня! — гаркнул он на мальчишку, который ковырялся с костром. — Такими темпами вода до вечера не согреется! Еще воды! — гаркнул он на другого пацаненка, и без перехода зашипел на рыжика, — долго мне ещщще дожидатьссся, пока вашшшша милость иззззволиит задницу оголить? Или мне по ней для ускорения пенделя навесить?

Алекс только хмыкнул и, быстро сбросив вонючую тряпку с тела, уселся на скамеечку у ног грозного управляющего. Его сразу же облили сверху едва теплой водой, но Алекс не возмутился, а только начал энергично растирать засохшую грязь, которая уже подсохла и походила на чешуйки. Тиро покрикивал на мальчишек и на женщин, которые так и не принесли жидкого мыла и какой-то мыльный корень и полотенца. И при всем этом он успевал командовать Алексу не забывать потереть за ушами, под мышками и между пальцев на ногах. А когда Тиро начал громко пояснять Алексу, как надо правильно мыть свой член, то Алекс только зарделся от грубоватых комментариев. А с ним такого не случалось лет с одиннадцати, когда он случайно зашел в бане в женское отделение.

После того, как была смыта первая грязь, пришло время мыла. Рядом с Алексом оказалась молодая, совершенно голая девушка. Она намыливала рыжика, терла его каким-то мочалом, которое оказалось тем самым мыльным корнем. У нее были большие мягкие груди, которыми она время от времени касалась то спины, то бока Алекса. Старые, казалось бы, давно забытые ощущения гнали все мысли в одном направлении. И Алексу пришлось сжать бедра, чтобы никто не увидел его невольной эрекции. Он даже забрал у девушки мочалку и принялся намывать себе ноги сам, лишь бы только отвлечься и успокоиться.

Девушка была вся такая округлая, с мягкими руками и покатыми плечами, а груди, как два яблока, призывно торчали, дразня маленькими сосками. Если бы он встретил девушку с такой грудью в прошлой жизни, то мог бы поклясться, что она силиконовая, но здесь о хирургии, похоже, вообще не имели и малейшего понятия. На шее у нее был рабский кожаный ошейник, но он, в отличие от ошейника Алекса, был тонким, из мягкой кожи, и свисал с ее шеи, больше похожий на элемент из БДСМ-наряда, чем на реальный атрибут неволи.

Малышка, похоже, не поняла, что рыжик старается от нее отстраниться, и восприняла это по-своему. Она начала опять намыливать ему голову, массируя и сгоняя пену ниже по телу, постепенно опускаясь с мылом и легким массажем ниже по шее, разминая плечи и скользя по спине и бокам. А потом без перехода прижалась к нему грудью и стала под видом помывки гладить грудь и живот. Это уже было не помощью в мытье, а умышленным заигрыванием. У рыжика оказалось чувствительное тело, все эти поглаживания ужасно заводили, и когда она в очередной раз задела его соски, он неожиданно сам для себя вздрогнул.

В прошлой жизни у него в совокупности с мощным телом были волосатые ноги и пушок на груди. И если Алекс тщательно выстригал машинкой волосы под мышками, то завитушки на груди никогда не трогал, втайне гордился и своим «золотым руном» и «блядской дорожкой» волос от пупка к члену. Все это вкупе добавляло ему брутальности в общий образ. Он считал, что голая грудь — это удел молодых, а волосы на теле, как признак половозрелого самца, и очень расстроился, когда на груди вдруг замелькали седые волосинки. Седина на голове у него появилась лет в тридцать, после пожара на буровой, она добавляла ему солидности в глазах начальства, да и в глазах случайных подчиненных. Тогда, глядя на его седые пряди, люди спокойнее воспринимали его команды, когда он приезжал разгребать чужие ошибки. Но седые волосинки на груди стали для него едва ли не приговором. Он, помнится, даже напился в баре, не желая смиряться с грядущей старостью…

От воспоминаний его отвлекли две шаловливые руки, которые сжали его соски. Чувствительность подобной части тела у парня стала для Алекса едва ли не откровением. Раньше никому из девушек не приходило в голову разгребать его шерстку, чтобы проверить, насколько чувствительны его… Алекс рефлекторно дернулся и сладко застонал от неожиданного удовольствия.

— Ты такой нежный и чуткий, — шепнули ему мягкие губы искусительницы, — хочешь…

Руки скользнули вниз, к зажатым бедрам, и без сомнений вклинились между ними, пытаясь добраться до члена.

— Нет! — Алекс резко сбросил руки обольстительницы. В ответ его толкнули в спину, и Алекс, слегка обернувшись, увидел силуэт убегающей девушки.

— И чего ты Милку обидел? — ему на голову вылили очередной ковшик воды.

— Она рабыня… — попытался объясниться рыжик. Но в ответ получил еще один ковшик воды на голову. — Я сам был рабом. Это унизительно, когда тебя заставляют заниматься такими делами.

— Хм.

Тиро стоял над рыжиком, как тот ящер над Чокой. Склонив голову на сторону, он рассматривал непонятного человечка. А потом, зачерпнув воды, опять вылил на него. Алекс только раскашлялся, вдохнув брызги.

— Никто ее не заставлял, — вынес вердикт Тиро, — она ласковая, хотела тебе помочь и немного порадовать, а ты ее обидел своим пренебрежением. — А потом, видно вспомнив, что он выходит из образа грубияна, сразу без перехода гаркнул: — Залазь уже в лоханку, делать мне что ли больше нечего, как поливать твою бледную тушку!

Алекс только хмыкнул, не Тиро, а настоящий тиран! На дне железной ванной лежала деревянная решетка, а вода была уже прилично горячей. Рыжик осторожно забрался почти в кипяток и бережно присел на деревянное днище. Тиро, хмыкнув, ушел в дом, а Алекс опустился ниже и постарался расслабиться. Вскоре от горячей воды пришло ощущение покоя и полнейшей расслабленности. Из нирваны его опять выдернул Тиро, истошным воплем у самого уха:

— Сварился нахрен? — Увидев как рыжик открыл глаза, грубиян приободрился. — Вылазь живо, пока мозги целы! А то посидишь еще немного, и слюни начнешь пускать!

Алекс, улыбнувшись, стал осторожно подниматься. Весь фокус в горячей воде именно в том, чтобы не делать резких движений. Если двигаться потихонечку, то тело успевает привыкнуть к температуре и спокойно все принять. Рыжик бережно вылез из ванной и встал босыми ногами на песок внутреннего двора в ожидании полотенца, или чего угодно… кроме ведра холодной воды, которым его окатили со спины без всякого предупреждения. Алексу показалось, что у него сейчас сердце остановится. Даже когда из горячей бани ныряешь в снег, то морально успеваешь к этому подготовиться, а сейчас это было просто врасплох!

— Сволочь! — заорал рыжик и с разворота лягнул Тиро в живот.

— Интересная реакция… — прокомментировал здоровяк и, по инерции отступив на пару шагов, потер живот, куда пришелся удар. — Обычно все орут как резанные, или бегают, но вот так что бы… мда… Девки, белье несите в стирку, чтобы горячая вода даром не пропала!

Из дома вышли три девушки с охапками каких-то тряпок и, недовольно поджимая губы, засунули их в ванну. Похоже, стирку сегодня никто не планировал…

— Пошли, выберешь себе комнату, — на голову рыжику упала приличных размеров простынь, — или вначале поесть?

— Поесть… — согласился рыжик и потер живот, который сразу же выдал голодную трель, — не помню уже, когда ел нормально в последний раз…

— Тогда и я много не дам, — поджал губы Тиро, — а то объешься с голодухи, потом будешь на горшке сидеть целый день, и еда даром пропадет. Пошли, худышка, покормлю тебя, пока ты в голодный обморок тут не упал!

Внутренняя планировка дома, похоже, была такая же, как и у Пушана. Та же приземистая кухня с большим очагом, возле которого крутились пара девушек и несколько мальчишек. Похлебка была мясной и еле теплой, от очага пахло чем-то сладким, а еще жареной рыбой. Алекс даже удивился, хотя должно же здесь быть море или озеро. После еды ему дали подслащенной воды и Тиро, увидев, что рыжик все съел, сразу стал торопить. Они пошли по дому, Алекс с интересом заглянул в комнату, где раньше жил, там, на полу лежало несколько матрасов и были накиданы подушки. Увидев удивленный взгляд Тиро, решил пояснить:

— Я жил у Пушана в такой комнате. А кто здесь живет?

— Дети, — Тиро прищурился, — хочешь жить в этой комнате?

— Нет, спасибо. Я в такой уже насиделся взаперти, хватит. Лучше покажи мне другие комнаты.

Комната рядом с детской была самого Тиро. Алекс хмыкнул, у Пушана после ухода Чоки там жил Шанди. Через пару комнат и небольшой коридор была спальня Сканда, она отличалась от спальни Пушана только дизайном. Большая кровать была без балдахина и никаких бус на стенах. Пара сундуков, стол со стулом и стеллаж со свитками. Беленые стены и никаких ковриков на каменном полу. Из нее был выход в купальню, а дальше в атриум. В «теплой» комнате для гнездовья стояло несколько стеллажей с оружием.

В другом коридоре, освещенном факелами, было несколько комнат. В самой большой было что-то наподобие кабинета генерала. Большой стол, несколько одинаковых складных стульев, большая карта империи на стене. Очень хотелось изучить ее подробнее, но Тиро явно торопился все закончить, и поэтому Алекс решил все рассмотреть, когда окажется один, а пока он поторопился за грозным управляющим. Соседние спальни были явно гостевые, для тех, кто задержался допоздна на военных советах или попойках. Они были все одинаковые и обставленные по-спартански скупо. Кровать, стол, стул. Легкие шторы на широком окне, которое на ночь, скорее всего, закрывали ставнями.

Алекс выбрал себе самую крайнюю комнату в конце коридора, о чем и сообщил Тиро. Тот только кивнул головой и, узнав, что особых пожеланий нет, молча пожал плечами и ушел по своим делам. Окно было широкое и выходило во внутренний сад. Несколько деревьев, пересыпанные песком тропинки, скамейки, ухоженные клумбы с цветами. Ставни оказались снаружи окна и легко скользили по смазанным петлям. На подоконнике была щель для шпингалетов. А сам подоконник был теплым от солнечного света.

Алекс покачал стол, выясняя его прочность и проверил, как раскладывается стул, который стоял у стены. Кровать была большой, а матрац достаточно мягким, впрочем, как и подушка…

***

Алекс вздрогнул, когда колеса Боинга коснулись взлетной полосы. Он приоткрыл глаза и блаженно потянулся. Похоже, он проспал весь перелет. В иллюминаторе мелькали технические службы аэровокзала и самолеты, готовящиеся к взлету. В динамиках привычной скороговоркой бормотали про погоду за бортом самолета. Телефон на мгновение ожил и подал сигнал, что пришло новое сообщение. Алекс проверил на всякий случай. Ну, точно, это от заказчиков, сообщают, что его встречают в аэропорту.

— Авиакомпания «Deutsche Lufthansa», благодарит вас за то, что вы воспользовались ее услугами. Пожалуйста, не отстегивайте ремни безопасности до полной остановки самолета.

Алекс опять потянулся и повел плечами, разгоняя кровь. Что-то ему снилось… такое… да бред какой-то… На всякий случай посмотрел на свои крупные загорелые руки. Точно бред…. Приснится же такое…

Тиро


Алекс проснулся от того, что отлежал руку в неудобной позе. Спину тянуло, ноги замерзли. Алекс перевернулся, теперь руку мучительно покалывало. Как он заснул, он даже не мог вспомнить, но вот сон помнил со всей отчетливостью. Сразу навалилась тоска. Как все просто было в том мире и как все неясно в этом.

За окном было темно, как бывает перед рассветом. Алекс выглянул в коридор. Где-то вдалеке чадил одинокий факел. Алекс поморщился, даже если предположить, что дома Сканда и Пушана построены по одному проекту, то в этой части дома у Пушана он никогда не был. Ориентироваться в потемках наощупь, в попытке найти дорогу куда-нибудь? Есть риск выскочить в спальню Сканда, объясняй тогда, что ты просто заблудился.

Занавески на окне колыхнулись от сквозняка, и Алекс, ни о чем не переживая, вылез в окно. Света звезд на улице хватало, чтобы сориентироваться. Алекс решил обойти дом по кругу в надежде попасть на кухню и попить воды, а если повезет, то и подкрепиться. Дом в потемках казался просто огромным, а вот на кухне неожиданно горела масляная лампа, а за столом сидел Тиро. Он настороженно поднял голову, когда услышал шаги на улице, но увидев рыжика, хмыкнул и махнул рукой, чтобы тот присоединялся.

— Выспался? — съехидничал здоровяк и, увидев кивок, в ответ поинтересовался, — как ты на улицу попал?

— Через окно вылез, — сознался Алекс, — в доме темно, боялся заблудиться. А то забрел бы в спальню к Сканду, объясняй потом, что не посягал на его невинность.

Тиро рассмеялся, у него это очень заразительно получалось. Он ржал от всей души, периодически хлопая рукой по столу и утирая счастливые слезы. Алекс посмеялся вместе с ним, а потом перевел мысли в практическую плоскость.

— А поесть можно?

Живот, поддерживая хозяина, выдал голодную трель. Тиро, не переставая хихикать, подошел к очагу и наложил еды из двух казанков в большую миску. Это были запеченные овощи, вроде батата, они пахли заманчиво сладко, и куски белого мяса, которые почему-то пахли рыбой. Необычное сочетание, но Алекс и в прежней жизни не был привередлив к еде. Батат оказался желтым и сладким, а мясо по вкусу и по запаху напоминало щуку, только очень крупную по размеру.

Тиро довольно понаблюдал, как рыжик уминает еду, и уселся обратно на свое место. Он перебирал в широкой миске то ли фасоль, то ли бобы, выбирая порченые и сухую шелуху. Алекс вдруг вспомнил Чоку, она тоже в первую встречу перебирала такие же зерна.

— А можешь мне объяснить кое-что? Я просто память потерял и многого не помню… — Алекс дождался, пока Тиро посмотрел на него с интересом и, дождавшись кивка, спросил, — а вот на арену выпускают добровольную жертву от храма, это как? Ну, в смысле, как они ее выбирают?

— Ну, когда у старика нет семьи и о нем некому позаботиться, тогда он идет в храм. Или человек устал от жизни, или у него горе такое, что жизнь не мила, он идет в храм и говорит, что хочет стать жертвой богам. И тогда жрецы выпускают его на арену во время праздника. Ящеры убивают быстро…

— А дети? — Алекс не мог удержаться, — дети тоже хотят умереть? Тогда почему они кричат? Они, похоже, искренне напуганы, и потом, откуда у детей мысли о смерти?

— М-м… — Тиро высыпал бобы в большой казан и зачерпнул из мешка следующую порцию.

— Понимаешь, когда у женщины есть живое яйцо, а время кладки подходит к концу, то отнюдь не все могут убить свое дитя. Женщина будет носить такое яйцо до последнего, но когда придет крайний срок, оно все равно появится на свет. И тогда надо или разбить его, пока ребенок окончательно не сформировался, или отнести его в храм. И после этого довериться судьбе. Ребенок может вырасти умным и послушным и стать жрецом в дальнем монастыре, или его принесут в жертву. Я не жрец, но кое-что слышал. Как правило, на арену выпускают детей, которые провинились или своевольничают. Тогда остальные дети становятся послушными.

— Ты сказал, что где-то есть монастыри? Они там (Алекс попытался подобрать слова о молитве, но не нашел) славят богов? Или еще что-то делают?

— Делают? — растерялся Тиро. — О! Я понял! Монастыри расположены один в горах, а второй у озера, которое время от времени пересыхает. Они привозят оттуда специальные порошки. Сейчас покажу.

Тиро сходил куда-то и принес два горшочка. В них были, казалось бы, одинаковые белые порошки, и Алекс сразу полез проверять содержимое. Первый был голубоватый и жирный на ощупь, а второй — белый как мел, но на вкус похожий на техническую соду. Алекс сразу стал судорожно вытирать язык, ругая себя за торопливость. Тиро посмеялся, а потом дал рыжику воды, чтобы он прополоскал рот.

— С этим порошком девки стирают белье или варят мыло. А еще натирают посуду, чтобы блестела. А вот этим, — Тиро показал на голубоватый, — мы лечим ящеров, когда у них появляются проблемы с кожей, или их одолевают насекомые. А еще, с ним мы время от времени моем купальни, чтобы не было зеленых стен и не заводились зи. — Тиро посмотрел на удивленного Алекса и добавил. — Это дорогое удовольствие, но оно того стоит.

А Алекс просто в тихом шоке завис от увиденного. Перед ним были, по всей видимости, бура и карбонат натрия или, попросту говоря, техническая сода. Хотя чему удивляться, и человечество добывало эти минералы в стародавние времена, но почему-то раньше Алекс даже не рассчитывал увидеть подобное богатство в таком отсталом мире. Если он раньше мечтал о стекле и производстве зеркал, то теперь эти мечты вполне могли стать реальностью.

Оставалось выяснить только один вопрос, о том, сможет ли он добыть необходимую температуру. Но взгляд упал на нож, который лежал на столе. Он был бронзовым! Да еще сразу вспомнилась тонкая медная посуда! О да! Если они плавят бронзу, это значит, что на кузне вполне можно будет выплавить стекло!! Тиро восторг в его глазах понял по своему.

— Да, это твой нож с арены. Завтра подберем для него подходящие ножны. Ты оставил его во дворе, когда купался. Я его поднял и начистил. Хороший клинок, он тебе еще послужит!

— Я не умею им пользоваться, — сознался Алекс, — меня учили самообороне, а не нападению. Я не воин. То, что я убил двух ящеров на арене, так это скорее от отчаяния, чем специально. Ну, и еще боги помогли, иначе это никак не объяснишь…

— Да уж… у богов ты, как видно, любимчик. — У двери стоял Сканд в набедренной повязке и сапогах, и с мечом в руках.

Алекс только замер, не понимая, зачем генералу меч с утра пораньше. Но тот молча вышел во двор и стал там махать мечом. По всей видимости, генерал тренировался. Вскоре в предрассветных сумерках пыхтели и сопели несколько неясных силуэтов. Алекс повернулся к Тиро за объяснением, но тот спокойно перебирал бобы дальше. По всей видимости, это было привычное явление. На улице стало светать, на кухне появились мальчишки, которые попытались удрать во двор к воинам, но были остановлены Тиро и отправлены на чистку очага и за дровами.

К тому времени, как на кухню пришли сонные девушки, очаг горел вовсю и котелки с водой почти закипали. Девушки подвязали фартуки и занялись готовкой, а мальчишки, наконец, выскочили во двор, где разбившись по парам, сражались воины. Слышались стук дерева и сдержанная ругань. Тиро, удостоверившись, что на кухне все идет своим чередом, позвал рыжика к себе в комнату, чтобы подобрать ему подходящую одежду, а то Алекс так и кутался в простынь.

У Тиро в комнате, кроме кровати, стояло несколько сундуков, в одном лежала одежда. Это были рубахи с короткими рукавами или без рукавов, короткие, примерно до колена, штаны, короткие тоги-килты, какие носили воины, и повязки как у рабов, только без прорези для головы. Алекс выбрал короткую рубаху без рукавов и штаны. Он быстро сбросил простынь и натянул штанишки. О! Это уже забытое чувство, когда можно прикрыть зад полноценно, без сквозняков! Настроение сразу поднялось на порядок. Рубаха была из крашеного серо-зеленого полотна с черной вышивкой по вороту, а штаны были темно-коричневые и мягкие на ощупь.

В другом сундуке лежала обувь, и Алекс выбрал себе тонкие сандалии с завязками на щиколотках. А еще попросил кожаный ремешок, чтобы подвязать волосы. Тиро удивился, но без возражений нашел тонкий кожаный шнурок, которым Алекс собрал волосы сверху головы. После того, как они просохли, они безбожно лезли в глаза и рот. А теперь, подвязанные в низкий хвостик, они совершенно не мешали.

— Так волосы подвязывают мастера, — усомнился Тиро, — может, просто обвяжешь голову, чтобы волосы в глаза не лезли, как подмастерье?

— Нет, — Алекс улыбнулся, — так удобней.

— А ты мастер в чем? — усомнился домоправитель.

— Потом покажу, — поджал губы рыжик. — А кузнец когда придет?

— Если нужен кузнец, то могу посоветовать мастера в городе, — удивился Тиро, — мы своего мастера не держим. О-о, или ты хочешь сказать, что ты мастер кузнечных дел? Хотя, как тебе молотом махать? Или ювелир? — начал гадать Тиро, — или тебе просто от кузнеца что-то надо?

— Мне нужна кузница с горном. Уголь и инструменты, — сознался Алекс, — У Пушана все это было дома, я думал, что и здесь есть…

— Нет, кузня есть, — махнул рукой Тиро, — и все полагающееся тоже. Кузнец приходит, когда Сканд с войны возвращается, там отремонтировать что, если надо, или новое выковать. А так он за городом кузню имеет, хороший мастер, из отпущенных рабов. Так что, если нужны только наковальня или горн, то можешь использовать. Ты же гость. А хочешь, я его вызову, он уже завтра будет здесь?

— Нет, не надо, — улыбнулся рыжик, — лучше дай мне мальчика посмышленней, чтобы меха качал. И чтобы под руку никто не лез. А еще скажешь, где можно купить порошок, с которым хозяйки стирают? Мне Сканд дал сколько-то денег…

— А тебе много надо? — поинтересовался заинтригованный старший, — а то вон возьми, что в горшочке есть, я потом пошлю воина в храм, чтобы он еще купил.

— Спасибо, — Алекс довольно улыбнулся, — а еще можно попросить вот такое, — он провел пальцем по беленым стенам, — вот чем вы стены красите? Вот такого мне надо мешочек, и мешок песка.

— Хорошо. Несколько мешков с песком в кладовой стоят, возле стойла с ящерами. Мы дорожки пересыпаем. А что это ты задумал? — прищурился Тиро.

— Это секрет мастера, — Алекс подмигнул, — ты первым увидишь, что получилось.

— А что может получиться? — не сдавался Тиро, — зачем тебе все это?

— Мне надо друга выкупить, — сознался Алекс, — мы пообещали позаботиться друг о друге.

— А много надо? — Тиро склонил голову, что-то внутренне подсчитывая.

— Тысячу золотых.

— С-с, — свистнул Тиро, — ты представляешь, какая это сумма? Да за такие деньжища можно дом купить вот такой! Да еще на мебель останется? Он что у тебя, из золота?

— Из золота, или нет, неважно, — Алекс поджал губы, — он помогал мне и вообще жизнь спас, я без его помощи умер бы там, у столба, — Рыжик вздохнул. — Видел мою спину? Если бы он мне не помог, я бы от боли умер в ту же ночь. И вообще, он мне помогал, как только мог. Я не могу оставить его у Гаури. Он у него долго не проживет.

— Ну, я не знаю, — Тиро порылся в сундуке и достал широкий ремень. — Пробуй, может, что и получится. Скажешь, что надо, я постараюсь помочь. А пока вот тебе новый ремень. Теперь тебе надо широкий, чтобы было куда ножны повесить для кинжала. И я тебя могу научить с ним управляться, если захочешь.

— Спасибо. — Алекс взял ремень. Он был из грубой кожи и очень длинный. Алекс мог им обернуться два раза. — Его надо подрезать под меня.

Тиро засмеялся, закрыл сундуки и, забрав ремень, вернулся на кухню. Там ножом обрезал лишнее и проколол шилом дырочку для язычка пряжки. Тем временем на кухне все столы оказались заполнены крупными мужиками в килтах. У некоторых из них были не до конца отросшие конечности, у других до сих пор были красные рубцы на теле. Но и без этого было понятно, что за столами сидят воины. Они переглянулись, а потом опять застучали ложками по тарелкам, торопясь доесть.

Алекс подпоясался, расправив рубаху, взял миску из рук поварихи и уселся между двух воинов на свободное место. Несмотря на то, что он уже покушал раньше, организм аж заурчал от удовольствия, когда первая ложка каши попала внутрь. Алекс жевал кашу и наслаждался замешательством Сканда за соседним столом. У того, похоже, аппетит пропал, когда он увидел обновленного рыжика. Мужики по соседству косились на мелковатого парня, но пока помалкивали.

Наконец с кашей было покончено, хозяйки разнесли подслащеннуюводу, и сосед по столу, после долгих перемигиваний с друзьями, наконец решился спросить:

— Это ты на арене двух ящеров завалил? Вроде, по разговорам, так ты покрупнее должен был быть…

— Нет, это все же я… — облизал ложку Алекс, — те ящеры тоже не ожидали от такой малявки неприятностей, вот и поплатились.

За столами растерянно рассмеялись, но сосед не сдавался.

— А как это у тебя вышло?

— Да с перепуга! — Алекс подмигнул здоровяку, — я, когда пугаюсь, бешеным становлюсь, сам не знаю, что сделать могу. Вот и вчера, выпрыгнул на арену, ящеров увидел, чуть не обосрался с перепуга, как первого завалил, и не помню, а вот от второго, помню, бегал по арене, а он возьми и упади сам… Чудеса, да и только!

— Ага, — подал голос Тиро, — я его водой облил, а он мне с ноги в живот зарядил! Все орут, а этот лягается, как бешеный ящер.

Тиро почесал пузо, а все за столом рассмеялись. Сосед, отсмеявшись, набрался храбрости и поднял хвостик на голове рыжика.

— А ты что, мастер?

— Ага, — кивнул Алекс, — мастер играть на нервах и выбешивать до звездочек перед глазами, вон у Сканда спросите, он подтвердит.

— Точно, — Сканд сжимал ложку в кулаке, как будто это было горло рыжика, — всем мастерам — мастер. Так бы и удавил гаденыша.

За столами все засмеялись, как будто услышали хорошую шутку. Воины хотели еще поговорить, но Алекс встал из-за стола и спросил у Тиро, кого из мальчишек он может взять в помощь. Управляющий махнул самому старшему и сказал, чтобы он показал рыжику, где стоят песок и известка для побелки дома. Алекс кивнул головой и вышел. Надо было проверить, в каком состоянии кузня, и получится ли сегодня приступить к варке стекла. Внутренняя тревога подгоняла в спину. Гаури наверняка доложат о том, что Рарх дружил с рыжиком, и тот решит выместить на нем свою злобу, даже несмотря на то, что тот мастер.

Кузня оказалась, как и в доме у Пушана. По всей видимости, дома здесь строили по одному образцу. В углу обнаружилась стопка дров и несколько джутовых мешков с качественным углем. На стене висели всевозможные щипцы и молотки различных размеров. А внизу стояли пара молотов. Алекс интереса ради поднял один и понял, что даже замахнуться им не сможет. Мальчика звали Май, и он с интересом наблюдал за рыжиком.

Май показал, где стоят песок и известь. Песок был крупным и желтым. Алекс подхватил его и велел Маю взять несколько камней известки. Побродив по мастерской, в которой у Пушана работали красильщики, а здесь просто стоял различный хозяйственный инструмент вроде метел, граблей и ведер, он подобрал себе пару ведер, небольшой совок и лопатку.

Для начала загасил известь и отправился к Тиро за содой. Управляющий кивнул головой, указав, где на кухне стоят заветные горшочки, и разрешил не стесняться. Алекс выбрал оловянный стакан и наполнил его до краев. Подумав немного, сообщил Тиро, что стаканчик забирает с собой. Управляющий только удивленно хмыкнул и продолжил командовать девушкам, что они должны делать.

Вернувшись в мастерскую, Алекс решил, что стаканчик будет прекрасной мерой, чтобы соблюдать пропорции. Вытащив гашеную известь, он выложил ее на стол, чтобы она обсохла и заодно остыла. А пока отправился за песком. Отмерив пять стаканов, он отправился в купальню, чтобы промыть песок от пыли и мелкого сора. Когда вода на песке осталась чистой после промывки, он ее слил и отправился в кузню.

Отбив тигель от оставшейся ржавчины, он пересыпал туда песок и начал растапливать печь. Пока он раздумывал, как развести огонь, паренек притащил на лопаточке несколько горящих угольков, и вскоре огонь разгорелся. Подсыпав уголь и убедившись, что все равномерно прогревается, он поставил сверху тигель и начал помешивать в нем мокрый песок. Добавив туда же отмеренное количество извести, продолжил помешивать смесь, чтобы она просохла и перемешалась равномерно.

Когда песок с известью равномерно перемешались в тигеле, он добавил туда меру соды и только тогда дал команду парню раздувать меха. Уголья из красных стали алыми, и Алекс нацепил на себя большой кожаный фартук, который пришлось подвязать сверху и подвернуть в поясе, да и тогда он укрыл рыжика почти до самого пола. Время шло, мехи равномерно качали воздух, а в смеси не было никаких изменений. Алекс уже решил было, что перепутал что-то с пропорциями, и почти решил сдаться и попробовать с другим соотношением компонентов смеси, как песок стал липнуть к бронзовой мешалке, и вскоре стал разжижаться, совсем как засахаренный мед в кастрюльке.

Алекс что только не заорал от восторга. У него получилось!! Подхватив на мешалку небольшой кусочек стекла, он вышел на улицу, чтобы лучше рассмотреть полученный результат, и вначале даже приуныл от увиденного. Это, конечно, было стекло, но совершенно условно. Оно больше походило на природный янтарь*, чем на привычное стекло. Местами прозрачный, местами мутный, с небольшим вкраплениями, по всей видимости, окалины, и пузырьками воздуха. Это стекло было техническим, и использовать его можно было во многих вариантах, но вот для производства зеркал оно совсем не годилось.

Алекс поморщился. Стекло, если и было здесь известно, то еще широко не применялось. Его рецепт можно было продать и на этом хорошо заработать, но на все требовалось время и определенная подготовка рынка сбыта. Изготовить по-быстрому и с минимальными затратами зеркало не получилось, но, возможно, это и к лучшему. Всякому фрукту свое время. Поэтому он вернул подстывающее богатство в тигель и задумался, что делать.

Сказав Маю, что тот свободен, он отправился на кухню. Там выклянчил у Тиро медный поднос, шило и тонкую веревку. Вернувшись обратно, он вылил полученное стекло на поднос и с помощью лопатки и небольших щипцов стал раскатывать «колбаску», нарезав ее на равные части. Потом попытался скатать небольшие шарики, в которых с помощью шила сделал дырочки. В итоге у Алекса получилось тридцать семь крупных бусин. Он их положил в тигель и вернул на остывающую печь. Одна из его прежних подруг занималась изготовлением стеклянных игрушек, и что Алекс запомнил совершенно точно, так это то, что готовые игрушки надо было нагреть еще раз, чтобы снять с них статическое напряжение, чтобы их не порвало при полном остывании.

А пока бусины опять нагревались и остывали вместе с печью, Алекс сидел на перевернутом ведре и составлял план по завоеванию этого мира. Первым пунктом по-прежнему было освобождение из рабства Рарха. Хорошо иметь проверенного друга, который в беде не бросит, и в богатстве не позавидует. Надо было придумать что-нибудь эдакое, так, чтобы раздобыть денежек по быстрому. Вскоре план номер два был в целом готов…

Алекс взял обед с собой в кузню, надо было еще обдумать все детали, и отвлекаться на посторонние разговоры не хотелось. Но к ужину бусины уже достаточно остыли, чтобы спокойно держать их руками. Алекс отрезал пять достаточно длинных веревочек и нанизал на каждую по семь бусин, отделив их друг от друга узелками и попытавшись подобрать их по красоте перелива внутри. Одну бусину он подвязал отдельно и повесил на шею любопытному Маю, который, не стесняясь, крутился рядом, как веселый щенок.

Придя на ужин, Алекс надел на шею каждой девушке свои бусы и, получив от каждой удивленный возглас и поцелуй, подошел к Тиро и показал ему последнюю бусину, положив в руку.

— Вот. Как и обещал, я тебе показываю, что получилось, раньше, чем всем остальным.

— Это же… — Тиро удивленно посмотрел на бусину и, пощелкав по ней ногтем, произнес странное слово, которое Алекс определил как название стекла. — Нам такие штуки привозят из-за моря, и они стоят приличных денег. И чего тогда ты раздал все, что сделал, девкам? А как же твой друг? О-о! Я понял! Ты знаешь секрет изготовления стекла, и теперь будешь делать бусы и продавать на рынке, чтобы собрать всю сумму и выкупить друга.

— Нет, это слишком долго. — Алекс вздохнул, — я боюсь, у моего друга нет столько времени. Гаури покалечит его раньше, чем я соберу всю сумму. Я кое-что придумал и надеюсь, что у меня получится.

— Хм. — Тиро покатал бусину на ладони и посмотрел на Алекса с подозрением. — Ты знаешь, как делать из свинца золото?

— Нет! — Алекс засмеялся. — Из свинца невозможно сделать золото. И мне не надо золота, пока у меня есть я и вот это… — Алекс постучал себя по темечку, — то у меня все будет так, как я захочу!

— Твои волшебные волосы? — насторожился Тиро, — но ты же их оставил на арене!

— Тиро, волосы могут и отрасти, — рыжик забрал свою бусину, подкинул и сразу же поймал ее, — у меня есть мозги и еще план номер два. И, пожалуй, пришло время его осуществить!

План № 2


В дверях стоял Сканд и недовольно наблюдал, как Лекс флиртует с Тиро, а тот смотрит на него, как на божество, приоткрыв рот и едва не роняя от вожделения слюни. Сканд только злобно хмыкнул у двери, а коварный рыжик перевел на него свой бесстыжий взгляд и предвкушающее улыбнулся.

— Я хотел бы с тобой поговорить, — Алекс засунул за шиворот бусину и подошел к генералу, который смотрел на него с большим подозрением, — я думаю, ты будешь рад получить то, что я хочу тебе предложить.

— Ты считаешь, что я схожу с ума по твоим прелестям, так же, как и все остальные? — Сканд хмыкнул, увидев как вытянулось от неожиданности лицо нахаленка, — вынужден тебя огорчить, твоя задница меня совершенно не волнует!

— Ну, просто камень с души свалился! — обрадовался Алекс, — а я переживал, что ты каждую ночь рыдаешь в подушку из-за разбитого мной сердца! Прекрасно! Тогда мы можем поговорить, как взрослые люди?

Сканд только хмыкнул и кивнул головой. А потом молча развернулся и пошел вглубь дома. Алекс с тоской посмотрел на кухонные столы, на которых девушки расставляли еду. Но разговор был важнее пропущенного ужина, и поэтому, вздохнув, Алекс отправился следом. Сканд сбросил в своей спальне оружие и сандалии и пошел дальше. Расстегнув пояс, позволил упасть на пол килту, и как ни в чем не бывало пошел дальше голышом. Алекс с сомнением посмотрел на голый генеральский зад, но останавливаться на полпути не хотелось.

Генерал с ходу нырнул в бассейн. Он был совсем небольшим, два с половиной на пять метров, и глубиной примерно по грудь. Поэтому он почти сразу вынырнул у другого края бассейна и, отбросив волосы, откинулся спиной на бортик. Алекс воспринял это как приглашение к разговору, поэтому, сбросив свои сандалии, сел на край бассейна и, свесив в воду ноги, начал разговор.

— Помнишь, я рассказывал тебе о туре? Рарх даже сделал ее модель для большей наглядности. Ты с ним говорил о древесине. — Алекс дождался, пока Сканд кивнет, подтверждая, что помнит. Алекс набрал воздуха в грудь, как перед прыжком, и продолжил:

— Ты потом услышал наш разговор о требушете, но тогда я был не готов тебе все рассказать, а теперь пришло время с тобой поделиться, — Алекс увидел, как скривились губы генерала, но отступать было поздно. — Требушет это такая… (Алекс порылся в своем словарном запасе, но у этого народа не было понятий механизм или машина, поэтому он с трудом подобрал подходящее слово)… такая вещь, которая подхватывает тяжелые камни и кидает далеко. Большой требушет в состоянии разбить любую стену, поэтому нет необходимости в осадных лестницах и турах. И, кроме того, он кидает камни с большого расстояния, больше, чем любой полет стрелы, и поэтому те, кто кидает камни в противника, могут быть совершенно уверены в собственной безопасности, со стороны неприятеля в ответ ничего не прилетит.

— И с чего бы ты решил рассказать мне о требушете сейчас? В прошлый раз, когда я спросил о нем, ты надо мной посмеялся, заявив, что я просто не то услышал.

Алекс поболтал в воде ногами, помолчал… давать козыри генералу не хотелось, но иного выхода не было.

— Я хочу, чтобы ты выкупил у Гаури Рарха и дал ему свободу.

— Я дал тебе достаточно золота. Почему ты не купишь его сам? Боишься встречаться с бывшим хозяином?

— Нет, — Алекс поджал губы, — Гаури заплатил за Рарха тысячу золотых, — я не думаю, что он уступит его дешевле, а уж мне так и подавно.

— Тысячу за раба? — удивился Сканд, — он что, из золота? Или может, он знает все секреты мира?

— Он деревянных дел мастер, — вздохнул Алекс, а потом рассказал историю, как Рарх попал в рабство. Когда он закончил рассказ, то со вздохом добавил. — Я считаю, что Гаури все это сделал сам и, потребовав такую сумму выкупа, он ничем не рисковал, по сути, он заплатил сам себе. Просто теперь у Рарха нет и малейшего шанса выкупиться самостоятельно, как другим рабам.

— Ты обвиняешь младшего мужа наследника в подлых заговорах? — разозлился генерал.

— Нет, — Алекс горько улыбнулся, — я скорее восхищаюсь его целеустремленностью, он хотел получить мастера — он его получил. А то, что разрушил жизни других людей, так это пустяки. Он ведь младший муж наследника…

Сканд, похоже, разозлился, а потом, нырнув, вдруг оказался возле Алекса. Он плавно поднялся из воды и оперся руками по обе стороны от ног рыжика.

— Он твой любовник? — Сканд заглянул в глаза Алекса, пытаясь понять, насколько тот искренен. Увидев, что тот отрицательно помотал головой, уточнил: — тогда почему он тебе так важен?

— Он мой друг, — Алекс вздохнул, — он спас меня там, у столба, когда промыл раны и напоил настойкой зи. Рарх поддержал меня, когда мне было совсем плохо, и я почти сдался на милость Гаури. Таких друзей не кидают на произвол судьбы, тем более, как мне кажется, Гаури уже доложили, что мы с ним дружили, и тот, скорее всего, отыгрался на нем, раз до меня добраться не может.

— Хм, — Сканд ухмыльнулся и задумался, а потом придвинулся ближе, почти касаясь ног Алекса. — Тысяча золотых — это очень большая сумма, а что тогда с этого получу я?

— Требушет, — Алекс сделал вид, что не понял намека генерала, который выглядел как кот возле кринки со сливками, — твоя армия будет с ним непобедимой.

— Требушет получит армия, а что получу я?

Сканд поиграл бровями и, скользнув мокрыми руками в широкие штанины Алекса, положил руки на колени рыжика. Руки были горячими и крупными. Сильные пальцы и мозоли на ладонях, которые чувствительно царапнули тонкую кожу на коленях, крепкие запястья, перевитые венами, как змеями. Алекс замер, не зная, что предпринять. Отбиваться, как невинной девственнице? Так Сканд прекрасно знает, что с его задницей сделал Пушан и чем все это закончилось. Руки тем временем скользнули выше по бедрам. Алекс почувствовал себя голым, даже несмотря на штаны. Он прижал наглых захватчиков через ткань и постарался не паниковать.

— Ты же говорил, что моя задница тебя совершенно не волнует, — решил уточнить Алекс. У Сканда раздулись ноздри и, похоже, он не собирался останавливаться на полпути, что бы рыжик ему ни говорил. Поэтому надо было действовать неожиданно. Алекс постарался улыбнуться генералу и даже похлопать ресницами, как обычно это делают девушки, прежде чем огорошить какой-либо новостью. — Мне, конечно, очень лестен твой интерес, но ты же знаешь, я сказал на арене, что никогда не буду младшим. Ты очень интересный мужчина и я с удовольствием разделю с тобой ложе, но… — Алекс улыбнулся от всей души, — … но если снизу будешь ты!

Сканд тряхнул головой, пытаясь осознать, что ему предложили, а потом стал так ржать, что чуть не утонул в своем бассейне. Алекс с видом оскорбленной невинности выбрался из бассейна и, отряхнув ноги, обулся.

— Ты тут подумай над моим предложением, — Алекс ухмыльнулся и добавил, — вернее двумя предложениями, а я пока пойду ужинать.

Сканд, по всей видимости, пока ржал, хватанул воды, потому что сейчас пытался откашляться, в перерыве между форменной истерикой. Алекс только фыркнул и отправился на кухню, в животе было так пусто, как будто он суток двое не ел.

На кухне были только девушки, которые мыли в тазу тарелки, и Тиро, который что-то записывал в свитке. Алексу сразу дали тарелку с едой. Вскоре появился Сканд в набедренной повязке и мокрыми волосами, он фыркнул в сторону рыжика и уселся перед Тиро. Перед генералом поставили большую тарелку, и пока тот ел, вначале Тиро что-то говорил хозяину, потом, наоборот, внимательно слушал, недовольно кривя рот. А под конец Тиро свернул свиток и ушел вглубь дома.

Алекс доел жаркое и, попивая воду, ждал ответа Сканда. В том, что он не будет затягивать с ответом, он даже не сомневался. Так и получилось. Сканд доел и, отмахнувшись от воды, подошел к рыжику.

— Хорошо, я выкуплю твоего друга. Но свободу он получит только после того, как я увижу ту штуку собственными глазами.

Алекс только молча кивнул, глядя в спину уходящего генерала. Зато в коридоре появился Тиро. Он был чем-то недоволен. Глянув на Алекса, он вначале недовольно отвернулся, но позже, видно не выдержав, подошел и, засунув руки за пояс, презрительно произнес:

— После того, как ты сделал бусы, ты говорил, что у тебя есть план, как выкупить друга, и я ожидал чего-то невероятного, но твой план состоял в том, чтобы выклянчить деньги у Сканда? Я ожидал чего-то такого! — Тиро взмахнул руками в воздухе, — а ты поступил, как девка, пошел и попросил денег. Ты думаешь, твоя задница стоит тысячу золотых?

— Не торопись судить о том, чего не знаешь! — Алекс, разозлившись, вскочил из-за стола. — Если я и продал, то не задницу, а мозги! И вообще, далась вам моя задница! Чего она вам всем жить спокойно не дает?

Было очень обидно. Алекс выскочил из кухни и бросился в свою комнату. Вернее, он побежал по коридорам в ее сторону. Факелы освещали ряд одинаковых дверей, и Алекс брел по коридору в надежде увидеть подсказку. Так и получилось, из-под последней двери пробивался слабый отблеск света. Какая-то добрая душа оставила в его комнате масляный светильник. То, что это комната именно его, он догадался по кинжалу, который лежал на столе, и мешочку с деньгами.

От нечего делать Алекс развязал мешочек и высыпал монеты на кровать. Там было двадцать крупных золотых монет, на одной стороне был имперский птеродактиль (похожий на римских орлов легионеров), а на другой стороне был выбит профиль императора Шарпа. Алекс собрал монеты обратно и добавил туда свою стеклянную бусину. А после этого плюхнулся на кровать и стал составлять план на завтра.

Проснулся он от того, что солнце немилосердно светило в лицо сквозь тонкую штору. Алекс зевнул и потянулся, с удивлением понимая, что его кто-то разул и укрыл покрывалом. Это было очень неожиданно, но приятно. Алекс повалялся немного в сомнениях, кто бы это мог сделать, и решил, что это, скорее всего, Тиро, нахамил вначале, а потом пришел подлизываться. Старый плут! Настроение сразу поднялось на должный уровень, и Алекс по привычке вылез в окно, так и быстрее, и зарядку на ходу можно сделать.

На кухне никого не было. Девушки стирали на улице белье, мальчишки носили воду. А Тиро что-то обсуждал с воинами возле загона с ящерами, похоже, там что-то произошло. Алекс не удержался и засунул туда свой нос. Оказывается, ночью ящеры отложили несколько яиц, и теперь ящер Сканда их охраняет. Стоило Алексу подойти ближе, как злобная синяя морда вылезла на улицу и злобно зашипела.

Алекс вначале остановился от такого напора, а потом зачем-то протянул руку и почесал Шу между ноздрей. Ящер вначале дернулся, а потом лизнул Алекса в лицо.

— Фу! Шу! Перестань! Ты воняешь! — Рыжик оттолкнул морду и заглянул в загон. Там на соломке лежало несколько крупных крапчатых яиц. Они были покрупнее, чем у девушек из гарема, но вот расцветкой были совершенно одинаковые. — Это все твои? Ах ты, самец!

— Можешь их пересчитать? — спросил издали Тиро, — а еще открой дверь загона, чтобы молодые могли выйти.

Алекс только сейчас заметил, что в дальнем углу стояло пятеро молодых ящеров. Ровно столько же лежало яиц в гнезде. А между яйцами и ящерами стоял грозный Шу и шипел на всех. По всей видимости, здесь за кладкой смотрят самцы, совсем как морские коньки или некоторые виды жаб (у нас там, добавил мысленно Алекс и вздохнул). После этого осторожно отодвинул засов от ворот в загон и молодые ящеры потихоньку вышли во двор. Тиро сразу распорядился, чтобы им дали воду и еду.

— Ты что, Шу совсем не боишься? — удивился Тиро, — он сегодня даже Сканду не дался. Ящеры, когда смотрят за кладкой, становятся такими агрессивными, что их лучше не трогать.

— Он его принял за младшего, — засмеялись воины за спиной Тиро, — а с младшими даже ящеры не будут связываться. Нет, — смеялись и зубоскалили другие, — он просто слышал, что Лекс двоих завалил на арене, и теперь боится, как бы ему в бок стрелой не прилетело.

— У-у, — удивился Алекс и пожал плечами. — А я не знал… хорошо, что все обошлось. Слушай, Тиро, Сканд говорил, чтобы я один в город не выходил, и брал с собой кого-нибудь. Мне сегодня в город надо сходить, покупки сделать.

— А что надо купить? — Тиро с интересом посмотрел на рыжика.

— Новый тигель, или даже два, большой и маленький, ступку, гребень и ножны для кинжала. Ну, и еще чего-нибудь. Да! И обязательно пару горшочков с моющим порошком!

— Хм, — Тиро, похоже, заинтересовался, — схожу-ка я в город вместе с тобой. Я думаю, будет интересно, да и без меня тебе мало что продадут. Тигель можно купить в гильдии кузнецов, мне продадут, потому что знают, что у нас в доме кузня есть, а случайному человеку с улицы могут только в морду дать. Ступку надо поискать у камнерезов. А ножны продадут только военному. Простым жителям носить оружие запрещено.

— Ого, какие сложности! — присвистнул Алекс, — что, гильдии охраняют свои секреты?

— Еще как! Как ящер кладку, чужому голову на раз откусят! — Тиро с интересом посмотрел на рыжика. — Странно, что Шу тебя подпустил, он сегодня даже на Сканда нашипел. Тот пешком ушел к Пушану, твоего друга выкупать.

— Здорово! Ну, тогда тем более надо поторопиться с покупками. Тогда гребень покупать не буду, мне его Рарх вырежет! Мы когда сможем выйти?

— Да хоть сейчас, — пожал плечами Тиро, — возьму накидку, кошелек, мальчишек, чтобы покупки было кому носить.

— Прекрасно. Я тогда кошелек возьму и кинжал, чтобы ножны подобрать. Да и умыться надо, а то после Шу воняю как ящер! Я быстро!

Алекс умчался в купальню, а потом в спальню за кошельком и оружием. Подхватив на кухне лепешку, он стоял у ворот и дожидался Тиро. Тот накинул на плечи что-то вроде палантина, прицепил к поясу небольшой меч и тяжелый кошель. Мальчишки крутились вокруг него с пустыми корзинами и выглядели, как стайка щенков в ожидании прогулки.

Когда гуляешь по городу в штанах и без рабского ошейника, то и город выглядит совершенно иначе, а когда в кошельке приятно позвякивают монеты, то вообще чувствуешь себя повелителем вселенной. А прогуливаться рядом с Тиро, это все равно, что идти с отцом по военной части. Тиро в городе знала каждая собака, вернее, откуда здесь собаки? Но вот все люди были в курсе, кто такой Тиро, и торопились с ним поздороваться. Тиро с некоторыми здоровался за руку, с кем-то просто кивком головы, некоторым женщинам подмигивал и расспрашивал о мужьях и детях.

Он позже пояснил, что большинство лавочников из бывших легионеров. С кем-то Тиро воевал, кого-то учил воевать, когда после ранения возился с новобранцами. Остальные знали Тиро, потому что с ним воевали отец, брат или друг. Столица оказалась не настолько большим городом, чтобы хромающий Франкенштейн был в нем незаметен. На Алекса тоже все смотрели с большим интересом, но издали. И это было правильно. Все видели, как он появился здесь в клетке, как подарок Пушану и доказательство победы в войне. Все видели, как его таскали по городу на цепочке, словно домашнего додо. И точно так же, все видели, как боги простили его, и он убил двух ящеров на арене.

И сейчас увидеть его рядом с Тиро, одетого как мастер, было очень удивительно, город с интересом смотрел на красивого рыжего юношу и строил прогнозы, в чем же он мастер. Когда по городу пронесся слух, что его забрал с улицы Сканд, весь город зубоскалил, что генерал просто подбирает объедки с братского стола. Но рыжий прелестник появился в городе не разодетый в шелка на позолоченом паланкине, а пешком, в одежде мастера, и рядом с ним шел Тиро. А Тиро в этом городе уважали и побаивались, зная его репутацию, и поэтому никто не смел даже двусмысленно улыбнуться рыжему пареньку или, не дай боги, подмигнуть. Горожане вообще с удивлением смотрели ему вслед, растерянно хлопая глазами.

А Алекс даже не предполагал, какую вызвал бурю в людских головах, он просто шел по улице и наслаждался запахом свободы. Он шел рядом с Тиро и слушал пояснения, как здесь все устроено. Оказывается, город разбивался территориально по гильдиям и сословиям. Когда закончились дома богачей, начались рабочие кварталы. На улицу выходили фасады лавок, в которых сидели купцы, расхваливая свой товар. Над лавками размещалось жилье семей торговцев и работников, а за домом во дворе работали мастера. В городе были кварталы красильщиков, кожевников, ткачей, гончаров, скульпторов.

Первой покупкой Алекса стала большая мраморная ступка. Такие ступки покупали травники, и Тиро пришлось уговаривать купца продать ее человеку, который не состоял в гильдии лекарей. Он пояснил, что ступка ему нужна на кухне для пряных трав, а то, что она такая большая, так и на кухне у него кормится много прожорливых мужиков. Так же было, когда дело дошло до покупки тигелей на кузню. Тиро уверял, что старый тигель испортился(!), и он собирается купить новый, чтобы кузнецу было с чем работать. А то, что потребовался маленький тигель, как для ювелира, так это исключительно для мелкого ремонта. Ну, мало ли что мелкого надо будет починить.

Деревянное ведро Тиро продали без вопросов, но когда Алекс увидел свинцовый якорь и вцепился в него, как ящер в кусок мяса, он только долго вздыхал и чесал голову, пытаясь придумать, для чего ему в хозяйстве мог бы понадобиться тяжелый свинцовый якорь. Не найдя ничего более умного, с улыбкой сообщил торговцу, что готовит сюрприз для хозяина и якорь ему просто жизненно необходим. Торговец попытался выяснить, насколько большое судно, для которого покупается якорь, но Тиро напустил на себя таинственность и сказал, что не хочет испортить сюрприз случайным слухом, который все равно дойдет до господина.

— Сюрприз будет, похоже, для всех, — добавил он вполголоса.

Следующей покупкой стало скисшее до уксуса вино. Тиро долго уверял Лекса, что пить подобную гадость просто опасно, живот будет болеть, и что если и покупать вино, то стоит обратить внимание на благородные напитки, но рыжий чудак только недовольно сопел, отказывался дегустировать предлагаемые вина и крепко сжимал в руках амфору с прокисшим. Тиро с торговцем только недоуменно пожали плечами: однако, эти рыжие совсем не разбираются в винах.

Все покупки уносили домой быстроногие мальчишки, а потом непонятно как находили Тиро и Лекса и опять крутились рядом. Только тяжеленный якорь торговец пообещал привезти сам. Ножны для кинжала рыжику подарили. Скорняжной лавкой заведовал бывший сослуживец Тиро, и два ветерана уселись в тени внутреннего двора, чтобы выпить по стаканчику вина, пока подмастерья подбирали кожаные ножны с перевязью, а потом подгоняли покупку под тощую фигуру покупателя.

Последней покупкой должны были стать горшочки с моющим и чистящим порошками, но они продавались в храме на самой границе города. Алекс уже был в храме, когда сопровождал Гаури, и с интересом крутил головой, рассматривая попадающихся монахов и паломников. Сам храм в очередной раз вызвал восхищение.

Громадный каменный портал восхищал и вызывал ощущение собственной ничтожности по сравнению с богами. Алекс хотел попросить Тиро зайти внутрь и полюбоваться на статую матери-ящерицы, но стоило только обернуться к ветерану, как он увидел, что тот склонился в глубоком поклоне, бледнея на глазах. Тиро схватил рыжика за шиворот и постарался спрятать его за своей спиной, но это, похоже, не помогло.

— Склони голову и старайся помалкивать, — Тиро почти шептал, и Алексу приходилось напрягаться, чтобы его услышать, — в нашу сторону идет супруг императора. Одни говорят, что он сошел с ума, другие говорят, что сами боги позвали его на служение, но однажды ночью он вырезал всех наложниц в гареме мужа и ушел в храм. Теперь он здесь первый Священник-Хранитель Материнской Кладки. Если хочешь жить — не спорь с ним. С ним даже император не спорит.

— Вот мы и дождались тебя, избранный! — перед склоненным Тиро и скрюченным за его спиной рыжиком остановилась небольшая процессия монахов. Голос был сильным и мелодичным, и Алекс помимо воли поднял голову, посмотреть на говорящего человека. Это был худощавый миловидный мужчина с нежной улыбкой на алых губах и цепким взглядом КГБиста. Тот ласково улыбнулся ему и протянул руки, — долгожданное дитя, иди же ко мне, дай обнять тебя!

Тиро только еле слышно застонал, а Алексу не оставалось ничего другого, как выпрямиться и взглянуть в глаза неизвестности.

Храм


— Мой дорогой мальчик!

Красивый моложавый брюнет в белоснежной рясе, перепоясанной шелковым шнуром, стоял посреди дороги, широко раскинув руки, и счастливо улыбался рыжику, как будто встретил любимого родственника.

— Иди ко мне, дай обнять тебя, дорогое дитя. Мне было откровение, что ты появишься в храме именно сегодня, вот мы и вышли встретить тебя, чтобы проводить домой!

Алекс мысленно прикинул, по городу они гуляют часа четыре, а процессия вышла из храма совсем недавно и даже далеко не отошла, значит, у соглядатаев было не так много времени, чтобы сообщить, что рыжик покинул дом генерала. Но с властьдержащими не спорят, и поэтому Алекс изобразил на лице восторг и умиление и сделал пару шагов навстречу, чтобы его цепко обняли крепкие, как корень дуба, руки. От священника пахло сладкими благовониями. Ряса была белоснежной и мягкой, как перышко. Только вот запах был каким-то узнаваемым, и в памяти забилась тревога, пытаясь подсказать, откуда ожидать беды.

— Мой дорогой, как я рад, что ты, наконец, оказался дома! Мы так переживали за тебя. — Священник с участием заглянул ему в глаза, трагично изогнув брови. — Тебя обижали? Расскажи мне о своих бедах и тревогах, теперь ты дома, а значит, в безопасности! Ты рад?

— Да! — Алекс постарался изобразить голосом восторг. — Я очень счастлив! Наконец-то я буду в безопасности! Так хорошо! Благодарю вас, первосвященник, за вашу доброту!

Неизвестно, поверил тот ему или нет, но белорясный крепко сжал плечо рыжика и, прижав к себе, развернулся в сторону храма. Свита сразу склонилась перед ними и расступилась в две стороны, как Красное море перед Моисеем.

— Зови меня папа, дитя мое, — брюнет ласково улыбнулся.

— Да, папа, — склонил голову Алекс, а у самого аж за ушами зачесалось узнать, папа — это в смысле родитель, или как Папа Римский? Но от вопросов следовало воздержаться, в надежде, что все само выяснится.

Храм вблизи казался еще прекраснее, чем в прошлый раз. Каменное кружево портала поражало своим мастерством. Оно было мало того, что объемным, так еще многоуровневым, когда вблизи за одним слоем кружева просматривалось другое, а за ним третье. Очень тонкая работа. Алекс невольно задержался, рассматривая его. Первосвященник его не торопил. Он с удовольствием остановился, чтобы рыжик успел впечатлиться увиденным. Такая тонкая работа вызывала не просто уважение, а даже благоговение перед титаническим трудом.

Внутри храм был просто колоссальным, и громадная фигура Матери-Ящерицы смотрелась здесь почти нормальной. Стены были вырезаны весьма оригинально, как будто их во влажном песке вырыла та самая ящерица, которая сейчас склонилась над алтарем для подношений.

Внутри храма было немало людей, которые подходили к алтарю, принося туда свои дары, а потом, подхваченные жрецами, разбредались в разные стороны. По всей видимости, по величине дара определялось, насколько опытным и взрослым будет жрец, который встретит паломника, чтобы выслушать просьбу или пожелание. Алекса вели к алтарю как жертвенного барашка, перед их процессией расступались все остальные, и только благоговейно кланялись вслед.

Каково же было его удивление, когда он увидел на алтаре свои отрезанные волосы, отброшенные на арене. Только тогда волосы были грязными от крови и прилипшего песка, а сейчас рыжие пряди лежали чистыми и бережно расчесанными в шелковистые локоны. Они не выглядели как кукольные букли, а скорее, как живое существо, которое свернулось в шелковистый кокон в ожидании появления хозяина. От алтаря веяло теплом и покоем, а еще сладковатым дымком, который поднимался снизу, как от курительницы благовоний.

Алекс принюхался, так же пахло и от одежды первосвященника, и в мозгах сразу же раздался набат, предвещающий опасность. Он закрыл глаза и окунулся в собственные воспоминания. Сразу вспомнился улыбчивый китаец Ли Сам. Он был пожилым бригадиром на буровой и, сдружившись с молодым инженером, решил показать ему «настоящий Гонконг». Тогда вместо дорогих магазинов и выставок его протащили по кривым закоулкам, темным и душным притонам, где татуированные якудза присматривали за людьми, азартно играющими в маджонг — гибрид покера и домино, а еще в старинную игру «чет-нечет». Всегда чопорные и невозмутимые японцы и китайцы, как будто скинув чужие маски, очень азартно кричали и возмущались, когда выигрывали или проигрывали. Тот поход закончился вполне ожидаемо в опиумном притоне, где запах опиума смешался со сладким запахом трупного разложения и застарелой грязи потных вещей.

Именно так пахло от алтаря.

Алекс с испугом открыл глаза и столкнулся с внимательным взглядом первосвященника. Ему потребовалось все усилие воли, чтобы улыбнуться и сделать вид, что он ничего не понимает. Священник взмахнул рукой, указывая на алтарь, там помимо волос Алекса лежали насыпью золотые и серебряные монеты, цветные необработанные камни, по всей видимости, драгоценные, а еще различные ювелирные украшения, золотые и серебряные, и даже медные браслеты. По всей видимости, каждый нес в храм, что только мог. И сквозь все эти подношения пробивались тонкие белесые струйки местного дурмана.

— Пришло твое время узнать свое предназначение. — Белорясный взмахнул рукавом над алтарем, посылая к рыжику удушливую волну дурмана. Алекс задержал дыхание, внутренне понимая, что все уже бесполезно. У него уже кружилась голова, а вокруг фигуры священника появлялось пятно яркого света и все цвета стали ярче и кислотнее. Алекс поднял голову, следуя за движением руки священника, и увидел, как каменная ящерица над его головой ожила и наклонила голову, с интересом рассматривая человечка.

Если бы он верил в богов и не понимал, как на разум действуют наркотики, то сейчас он, наверное, бился бы или в экстазе, от того, что божество ожило, или в ужасе, спасаясь от огромного ящера. Но Алекс был прагматичен до мозга костей. Он не верил в богов, он верил во вселенский разум и законы эволюции, где сильный поедает слабого, а сильный самец получает самую красивую самку. И в трудные дни он не молился о даровании чуда, а открывал справочники и энциклопедии в попытке докопаться до истоков проблемы.

Вот и сейчас, наблюдая, как каменная статуя раскачивается над его головой и помаргивает вполне осмысленным взором, он четко понимал, что его самым бессовестным образом накачали галлюциногеном, сейчас его судьбу попытаются прогнуть под собственные желания, и надо срочно что-либо предпринять, пока не стало окончательно поздно. А как говаривала одна из его многочисленных подруг: «Если попал в безвыходную ситуацию и не знаешь, как выкрутиться, начинай косить под блондинку. Порой неадекватное поведение вкупе с невинным взглядом от всегда разумного человека может спутать все планы агрессора и дать пару минут для правильного решения».

— Мамочка! — закричал рыжик и сделал вид, что целует морду ящера, — мамочка, я тебя слышу! Наконец-то ты со мной заговорила днем, а не только во сне! Я сделал все, что ты мне велела! — Алекс порылся в кошельке и выловил ослабшими пальцами стеклянную бусину, — смотри, как получилось! — он показал статуе бусину и проникновенно спросил, — нравится? Что? Говори помедленней, а то у меня голова кружится. Что? Да, да… хорошо, — Алекс сделал вид, что внимательно слушает, ему сейчас на самом деле приходилось прикладывать усилие, чтобы не упасть и держаться ровно. Не удержавшись, он покачнулся и, сразу подняв плечи, сделал вид, что ему смешно, — ой, мама, не облизывай меня, мне щекотно, мама, ну перестань, я сейчас упаду! Ну, хорошо, я сделаю, как ты хочешь! — Алекс закивал головой, в голове сразу закружилось, а перед глазами все размазалось цветными мазками. Он понял, что надо заканчивать представление и бежать отсюда, пока не стало поздно. — Хорошо, мама, я пойду прямо сейчас и сделаю все, что ты мне сказала. Не переживай, я буду хорошим мальчиком. Я тоже тебя люблю. Все, я пошел!

Алекс осторожно, чтобы не промахнуться мимо алтаря, положил в общую кучу свою бусину и, плавно развернувшись, отправился на выход. В голове все было, как на картинах Делоне*, полнейшая абстракция и яркие мазки краски. Алекс остатками гаснущего сознания пробирался навстречу свету, в надежде, что его там дожидается Тиро, ну или в крайнем случае, можно будет лечь где-нибудь на свежем воздухе и переждать, пока морок рассеется.

Предчувствие его не обмануло, стоило только оказаться на улице и попытаться оглядеться слезящимися от яркого света глазами, как он сразу услышал тихий оклик: — Лекс, Лекс, я здесь! — Алекс зажмурился от невыносимо яркого солнечного света и протянул руки в сторону голоса Тиро. Его руки сразу перехватили и его самого сжали в объятиях.

— Что они с тобой сделали? Как тебе удалось вырваться от них? — Тиро, судя по голосу, был сильно обеспокоен.

— Я должен выполнить приказ Матери-Ящерицы, — прошелестел Алекс, чувствуя, что силы стремительно покидают его, — а пока мне бы прилечь в тихом уголочке и поспать немного.

— Давай я тебя на руках отнесу, — предложил управляющий, но Алекс сразу уперся в него руками, — ты чего упираешься? Ты же сейчас упадешь…

— Не упаду, если буду за тебя держаться, — заявил заплетающимся языком рыжик, — а на руках носить меня не смей! Я тебе не девушка, или младший, я мужик!

— Ну, тогда пошли, мужик, — Тиро перехватил Алекса за шиворот, спасая от падения, — вот здесь тенечек и травка есть, полежишь, про жизнь подумаешь.

Алекса бережно положили в тенечек на травку. Тиро ему под голову положил что-то мягкое и остался рядом. Алекс закрыл глаза, чтобы не укачивало от колеблющихся фигур и ярких красок, и постарался собрать мозги в кучку. Вначале не очень получалось, но как всегда, помог счет до ста и обратно. Получилось не сразу, но когда наконец удалось собрать все цифирки в обратном порядке, то в мозгах вроде как просветление случилось. Алекс прислушался, где-то рядом разговаривали люди. Вначале можно было различить бас Тиро:

— Да, уважаемый… нет, уважаемый… не знаю, уважаемый, нет, он не говорил, уважаемый…

А позже Алекс разобрал и голос священника, он выпытывал у Тиро информацию. В основном его интересовала стеклянная бусина, откуда ее взял рыжик. Тиро честно рассказал, что Лекс ее сделал сам. Из каких материалов, неизвестно, попросил только песок и моющий порошок, вот, собственно, за покупкой порошка они и пришли в храм. Нет, никто к нему не приходил и никто не помогал делать стекло. Да, сделал сам, на кузне, а потом подарил девкам бусы из стекла, и все. Нет, он не любовник Сканда, хотя Сканд велел беречь его, как собственную душу. Да, он гость в доме, выбрал самую дальнюю спальню и ночует в одиночестве. Нет, зачем ему якорь, он не объяснял, просто сказал, что хочет купить.

А потом допрос опять возвращался к началу, сам ли рыжик делал стекло и кто ему сказал этот секрет. И какие отношения у него со Скандом. Похоже, священник, как любой особист, задавал одни и те же вопросы, меняя их местами и произнося в различной тональности, в надежде запутать ответчика и подловить его на лжи, или вывести оппонента из себя и услышать то, что он скрывает за маской невозмутимости. Но Тиро отвечал спокойно и давал одинаковые ответы, ни разу не сбившись. Алекс даже заслушался речью такой выдержки и спокойствия, и поэтому не торопился показывать, что не спит и все прекрасно слышит. Священник сдался первым.

А потом последовал новый вопрос, что сказал Лекс, когда вышел из храма. Услышав, что рыжик рвется выполнить волю Матери-Ящерецы, первосвященник только недоверчиво хмыкнул и замолчал. Алекс сделал вид, что просыпается, чтобы спасти Тиро от следующего витка допроса, да и сколько можно лежать на травке? Хотелось бы побыстрее попасть домой. Там и кроватка помягче, и опять таки, кушать уже хочется. Поэтому он потянулся и медленно открыл глаза.

Сразу выяснилось, что он лежит на травке недалеко от храма, с одной стороны стоял первосвященник со своей свитой, а вот с другой стороны стоял Тиро, и за его спиной переминалось с десяток воинов. Алекс почувствовал себя мячом в регби, когда две команды приготовились и только дожидаются свистка для начала матча. Поэтому он собрался с духом и попытался сесть, но, по всей видимости, его еще не до конца отпустило, поскольку сразу повело в сторону. Священник тотчас решилвоспользоваться его беспомощностью.

— Мальчик мой! — красавчик вцепился в рыжика, как голодный в краюху хлеба, — и что же ты на травке лежишь? Сказал бы, что устал, мы бы тебя перенесли в красивую комнату на мягкую кроватку.

— Нет, спасибо, — Алекс попытался оторвать от себя цепкие ручки, — мне надо торопиться домой, дел много.

— Ну, куда же ты пойдешь? — ласково улыбнулся первосвященник, — храм твой дом! Ты ведь избранный, любимец богов, и жить должен с нами. Не упрямься, вставай и пошли.

— Я не могу, — Алекс трагично сложил бровки домиком и постарался сделать вид обиженного ребенка, — Мать-Ящерица сказала, что любит меня, но прежде, чем прийти в храм, я должен выполнить свое предназначение.

— Какое? — ласково переспросил священник с ледяными глазами.

— Не знаю, — вздохнул рыжик и попытался встать. Его сразу за одну руку подхватил Тиро, а за другую священник. Совместными усилиями они его подняли и в четыре руки отряхнули от травы и расправили одежду. Алекс сразу вцепился в Тиро, а в него точно так же вцепился брюнет. Алекс понял, что так просто от него не избавиться, и поэтому придется импровизировать на ходу. — Я бы очень хотел остаться в храме, но Мать-Ящерица опять меня оближет, как новорожденного, и вытолкает из храма, чтобы я сделал то, что должен.

— Ты должен жить в храме, ты любимец богов! — Священник вцепился в него двумя руками, как клещ.

— Но вначале я должен выполнить свое предназначение, — уперся рыжик и крепче схватился за Тиро.

— Какое предназначение? — не сдавался священник.

— Не знаю, — Алекс судорожно старался придумать что-нибудь грандиозное, но любая задача с конкретным окончанием может загнать его в ловушку похуже рабства. Поэтому надо было выдать что-нибудь абстрактное. — Мое предназначение будет открыто мне в нужный момент, а пока я должен делать то, что считаю правильным! А сейчас самым правильным будет вернуться в дом Сканда, там меня уже друг должен дожидаться!

— Какой друг? — насторожился священник.

— Рарх, он деревянных дел мастер, и мы вместе с ним должны сделать для Сканда божественное оружие!

— Какое оружие? — растерялся брюнет.

— То, которое мне показали во сне боги! — Алекс постарался выглядеть таинственно, но все впечатление было испорчено тем, что Алекс почувствовал тошноту и едва успел добежать до ближайшего дерева, чтобы попытаться там стошнить. Но в животе было пусто, и после нескольких сухих спазмов Алекс обессиленно вцепился в дерево, чтобы не упасть, — я хочу домой! Отпустите меня, пожалуйста.

— Ладно, — первосвященник недовольно сжал губы, — только скажи, откуда у тебя эта бусина?

— Я сам сделал, мне во сне рецепт приснился, как надо делать, — Алекс смотрел честными глазами невинного ребенка, — теперь я могу пойти домой?

— Хорошо, я навещу тебя позже, дитя мое, иди и береги себя. — Священник постарался сделать вид, что последнее слово за ним, а потом сурово посмотрел на Тиро. — Ты отвечаешь за него собственной головой, Тиро! Если с ним что-нибудь случится, я с тебя шкуру живьем сниму, себе на сапожки! А теперь идите!

— Да, господин… — Тиро склонился в поклоне перед священником, как и воины за его спиной, а после подхватил Алекса и потащил по широкой аллее.

— А что они все так к этому стеклу привязались? — спросил рыжик, стоило только отойти от храма на приличное расстояние. Тиро ожег его недовольным взглядом, но все же решил ответить.

— Стекло нам всегда привозили торговцы из-за моря. Они его продают по весу серебра. Украшения из стекла ненамного дешевле драгоценных камней. У нас торговцы покупали зерно и прочие продукты. Они всегда держали на него цену, но если ты будешь изготавливать стекло здесь, то торговцам придется рассчитываться с нами золотом, а это значит, что казне будет явная прибыль. Да и цены на стекло упадут, а на драгоценные камни поднимутся, и, как следствие, горные мастера будут богаче.

— Хм, — задумался Алекс. Он собирался продать рецепт стекла одновременно и кузнецам, для изготовления эмали, и гончарам, для глазури. А теперь стоило подумать, как избежать появления стекольщиков раньше времени. Он, как бы, сам собирался заниматься изготовления стеклянных изделий и зеркал, но как тогда сохранить секрет? Хотя, если подумать, то при продаже рецепта простого «песочного» стекла можно просто утаить часть процесса. И для эмали и для глазури нужно толченое стекло. А стекло, разлитое в холодном месте и оставленное остывать просто на улице, сразу же начнет трескаться от внутреннего напряжения. Прекрасно! Тогда стоит только промолчать, что стекло стоит после разлива нагревать повторно, и появления стекольщиков можно будет избежать. Если кто и решит быть самым умным и попытается делать те же бусы сам, то будет неприятно удивлен, когда его бусы будут трескаться и разваливаться на куски. Ибо нефиг! Это секрет мастера!

— О чем ты так напряженно задумался? — Тиро внимательно отслеживал эмоции на лице рыжика, и увидев, как тот в конце довольно улыбнулся, уточнил: — опять что-то задумал? Поделись, о чем думаешь?

— Как рыбку съесть и на ящере покататься!

— Ты что, голодный? — удивился Тиро, — как вообще можно в такой момент думать о еде и развлечениях? Тебя чуть в храм не забрали! Я вообще впервые видел, как с Кирелем кто-то осмелился спорить. Даже император всегда соглашается с ним…

— Я не спорил… просто не соглашался… — Алекс задумался, — а кто он, этот Кирель?

— Он младший муж императора Шарпа и его младший брат. Он всегда был себе на уме и крутил старшим братом, как хотел. А после того, как они стали мужьями, так вообще попытался сместить Шарпа с власти и встать на его место. Шарп тогда много воевал, и злые языки говорили, что старший просто боится домой возвращаться, чтобы его не отравили. А потом родился Пушан, а спустя какое-то время нашли Сканда. Во дворце был знатный скандал! Говорят, визг Киреля был слышен даже за стенами дворца!

Тиро посмеялся, а потом купил у пробегающего лоточника душистую булочку и дал ее рыжику. Лекс с довольным урчанием вцепился в нее ровными зубками, вызвав улыбку у управляющего.

— Кирель хотел, чтобы Сканда считали младшим, но Шарп впервые отказал младшему мужу. Он сказал, что возьмет Пушану младшего из другого города, и Сканда убить не позволит. Сканд в то время уже был значительно крупнее Пушана, и это бросало тень на выбор Киреля. Он ведь выбрал Пушана из кладки в пятьдесят яиц! А тут вдруг случайно выживший ребенок — и крупнее избранного Пушана! Одним словом, тогда Шарп и Кирель знатно поругались, а ночью Кирель вырезал всех наложниц императора и сказал, что они больше императору не понадобятся, поскольку у него уже есть два сына. А потом ушел в храм. Его не было видно несколько лет, а потом он появился в белых одеждах, как первосвященник и Первый Хранитель Материнской Кладки и заявил, что убийство детей в кладках младшими мужьями — это грех перед лицом богов. Каждое яйцо должно получить шанс на вылупление.

И после этого появилась новая мода в старинных семьях, не брать младших мужей и иметь только одну жену, яйца которой все остаются живыми. И если рождается несколько сыновей, то каждому выделяют деньги и содержание. Не все старинные рода с таким согласились. Дробить земли и состояние? И вообще, как можно править домом и имением без верной руки младшего мужа? Оставлять дом на женщин? Как у простолюдинов?

— Так получается, что у императора нет наложниц? — удивился рыжик, — а как же… Чаречаши пообещал императору мою сестру? Ее что, тоже убьют?

— Император согласился взять ее женой, а не наложницей. Это для начала, но она еще маленькая, ей от силы лет десять. Даже если Чаречаши и пришлет ее Шарпу в ближайшее время, то она пока будет просто, как ребенок, жить с няньками и воспитателями. Но скорее всего, твоя сестра пока будет жить в доме брата. И если Чаречаши и привезет ее ко двору, то не больше, чем показать, и заберет обратно. Хотя, возможно, и оставит, — Тиро посмотрел на Лекса и тихо добавил, — после того, как ты отказался выходить за Пушана, как подрос, возможно, император решит, чтобы девочка взрослела в его доме. Не знаю, на все воля богов.

Тиро вздохнул и задумался, а Алекс вдруг вспомнил и подпрыгнул от неожиданности.

— Порошок! Мы забыли купить порошок!

— Не переживай… — Тиро обреченно махнул рукой, — Кирель приставил к тебе прислужника, скажешь ему, что надо, и он все принесет.

— Мне? Кого? — Алекс попытался рассмотреть среди крупных воинов, кого там приставил к нему Кирель, но ноги опять стали заплетаться, и Алекс решил, что познакомится со шпионом Киреля позже, тем более, что они уже дошли до дома.

Первым, кого Алекс увидел в проеме открытой калитки, был растерянный Рарх. Рыжик забыл о заплетающихся ногах и бросился к другу.

— Рарх! Как хорошо, что ты здесь! Я так рад тебя видеть! — Алекс без раздумий обнял его и расцеловал в обе щеки.

— Так все-таки, вы любовники! — довольно хмыкнул генерал, — а говорил «друг, друг», а я уже и поверил!

— Друг… — Алекс отлип от Рарха и церемонно пожал ему руку, а потом не выдержал и обнял его еще раз, — просто самый лучший друг на свете!

Ти и требушет


Рарх выглядел усталым и голодным. А еще, на его лице и руках были тонкие следы от розги. Лекс, отстранившись, внимательно посмотрел на друга.

— За что тебя били?

— Гаури остался недоволен качеством моей работы, — Рарх пожал плечами, — но я ничего и не сделал пока, просто рассортировал древесину, снял обзол и начал распускать на доски. Гора опилок была большой, а дальше фуганком прошелся и отформовал. Доски получились небольшие, а опилок гора. Я даже заготовки не нарезал, как Шанди донес хозяину, что я хорошее дерево в стружку перевожу. Вот Гаури и примчался с хворостиной, чтоб не переводил хозяйское добро понапрасну. Но только вот как работать, если боишься лишнюю стружку снять?

— Так что Шуша, получается, лучший мастер, чем ты? — Лекс насмешливо посмотрел на печального друга.

— Да нет, просто Гаури повод был нужен, вот Шуша и постарался. — Рарх пожал плечами. — И, кстати, моя цена теперь выросла с тысячи до тысячи двухсот монет. Я и раньше не мог выкупиться, а теперь и подавно…

— Нет, твоя цена так и осталась — тысяча, — Сканд стоял, засунув большие пальцы за ремень и наблюдая за разговором, — двести монет мне пришлось вернуть Гаури за испорченную тобой древесину. Рарх недовольно выпрямился и приготовился спорить, но Сканд просто махнул на него рукой. — Меня не волнует, что ты делал у Пушана, попробуешь вредить здесь, просто убью и все. И вообще, запомните оба — если я не увижу действующий требушет в ближайшее время, то я буду очень, очень недоволен.

Сканд недовольно свистнул и ушел в дом. Следом за ним помчался Тиро. Воины пошли в свою казарму у ворот, и вскоре Рарх и рыжик остались во дворе одни.

— Во что ты вляпался в этот раз и во что втравил меня? — Рарх тяжело вздохнул, — рассказываю по порядку. После того, как Пушан и Гаури вернулись без тебя, они почти весь день ругались, но потом Цветочек расстарался, и старший его простил. Они теперь козни против тебя строят. Даже не знаю, чем все это для тебя, а теперь и для меня, закончится… А про тебя вообще сказки рассказывают, как будто ты смог один голыми руками двух ящеров уложить… ведь врут люди, куда тебе, малышу, с ящерами тягаться… Расскажи по порядку, что случилось…

— Ох. Разговор будет длинный, давай присядем в тенечке.

Лекс утащил Рарха на каменную скамью возле дома и стал подробно все рассказывать. И про то, как подслушал планы Гаури поиграть в «ящерку», и как от отчаянья на арену выскочил, и как ему просто фантастически повезло убить первого ящера и еще больше повезло выпотрошить второго.

— А потом меня Сканд нашел. Наверное, он чувствует себя виноватым, что притащил меня сюда. Он мне ящера привел и денег в дорогу дал, ну, чтобы я уехал. Только куда мне ехать? Одному? И не помню я ничего. Возвращаться к брату? Так ты же понимаешь, это все равно, что самому в рабство попроситься. Да и тебя оставлять у Гаури не хотелось. Он бы тебя убил, просто из вредности, что ты со мной дружил.

— Ну, это да, — Рарх пригорюнился.

— Не переживай, — Лекс толкнул Рарха в бок, — я со Скандом о тебе договорился. Вот сделаем требушет, испытаем, и он тебе свободу даст! Он пообещал!

— Требушет? — встрепенулся Рарх, — а ты уверен, что такое возможно на самом деле, чтобы камни кидать далеко и стены разбивать?

— Я уверен, у нас все получится! — Лекс беззаботно улыбнулся, — надо еще, пожалуй, Сиша вытащить.

— Можешь о нем не переживать, — Рарх устало улыбнулся, — ты бы слышал, как Сканд с Гаури торговались! Как две торговки рыбой. Цветочек хотел за меня полторы тысячи золотых, а Сканд упирался, что точно знает что за меня дали только тысячу, и переплачивать он не собирается. Ну, тогда Цветочек и заявил, что я перепортил драгоценную древесину и нанес убыток хозяевам. Они даже вызвали оценщика. Гаури лес купил за сто пятьдесят монет, а готовые доски стоили уже двести монет, вот Гаури и заставил, чтобы Сканд выкупил и доски заодно. Ведь без мастера доски драгоценных пород ни к чему. А Сканд тогда сказал, что заберет и все, что мне надо для работы. А я возьми и ляпни — три ящика с инструментом и ученик Сишь. Ты бы видел лицо Цветочка! Его так перекосило, я думал, что его сейчас удар хватит!

— Это ты здорово придумал! — Лекс хлопнул его по колену, — а по поводу Гаури не переживай, он мелкая змейка, а я сегодня видел змеюку покрупнее! Я сегодня встречался с первосвященником Кирелем. Он мне даже своего человечка приставил, чтобы он за мной присматривал. Кстати, интересно, где он?

— Я здесь, — из тени дерева вышел неприметный человек в сероватой, груботканной рясе и глубоком капюшоне, который закрывал лицо, — первосвященник не змей, он человек. Он великий человек…

— Сними капюшон, — скомандовал рыжик, — хочу видеть, с кем разговариваю.

Монашек торопливо сдернул с головы капюшон и смотрел на рыжика печальными глазами бассетхаунда. На его голове был короткий ежик черных волос, как у раба, которого недавно отпустили на свободу. Запавшие, как после тяжелой болезни, глаза и впалые щеки. И вдобавок ко всему, совершенно не получалось определить его возраст. Ему могло быть и двадцать лет и все пятьдесят. Лексу пришлось скомандовать вытянуть вперед руки, которые он прятал в складках рукавов, и только увидев худые руки молодого парня, он понял, что человек, стоявший перед ним, не намного старше его самого.

— Младший муж наследника тоже не змея, как таковая. Он тоже человек, красивый и хорошо образованный. Мне нравятся змеи, они красивые и сильные. Когда я говорил о них в подобном роде, я просто хотел подчеркнуть величие первосвященника, поскольку на его фоне Гаури кажется маленьким и слабым. Ты меня понял?

Монашек пронзительно посмотрел на рыжика неожиданно ясными глазами и коротко кивнул.

— А теперь сходи на кухню и принеси мне попить водички, скомандовал Лекс. Увидев, как монах недовольно сжал губы, прикрикнул для порядка, — тебя поставили мне помогать и делать все, что надо избранному! А избранному сейчас надо пару глотков воды! Быстро! — cтоило только монаху отойти от Лекса и Рарха, рыжик сразу наклонился и скороговоркой зашептал другу, — я и забыл совсем о соглядатае от первосвященника! Надо с ним быть осторожнее. Меня сегодня напичкали дурью и хотели оставить в храме! Еле вырвался! Первосвященник объявил меня избранным и был очень недоволен, что я улизнул из его цепких ручек. Надо постараться помалкивать в его присутствии, как бы не было беды! Предупреди Сиша, чтобы он с ним не откровенничал!

Рарх только кивнул головой в ответ и с опаской посмотрел на паренька в рясе, который осторожно нес стакан с водой. Лекс сделал пару глотков и задумался, что же такого можно рассказать другу, что без сомнения станет известно Кирелю. От тяжелых раздумий его спас Сишь. Он прибыл в дом Сканда в сопровождении четырех тяжело груженых ящеров. Тиро сразу стал распоряжаться, куда можно разгрузить древесину, и даже позвал на помощь воинов, а Сишь, тем временем снимавший со спины одного из ящеров тяжелые коробки с инструментом, увидел Лекса и довольно махнул ему рукой.

— Я сумел стащить из твоей комнаты шахматы до того, как Гаури там все разгромил! А после того, как стало известно, что мы отправляемся к другому хозяину, спрятал коробку среди инструмента в надежде найти тебя и передать их. Как хорошо, что ты здесь!

— Спасибо!

Лекс с благодарностью прижал коробку с шахматами к животу. А потом наблюдал, как Рарх бережно укладывает струганные доски в свободной мастерской. Когда ящеров освободили, то их вывели со двора, и Лекс повел друзей на кухню. Там уже ужинали воины и подозрительно разглядывали Лекса и новых рабов. Девушки поставили две тарелки отдельно от других на свободный стол, а тарелку Лекса поставили рядом с местом, где всегда ужинал Сканд. Рыжик только хмыкнул и, забрав свою тарелку, поставил ее рядом с Рархом и Сишем.

— Свободные не едят рядом с рабами, — Рарх улыбнулся и взялся за ложку.

— Я сижу не с рабами, а с друзьями, — Лекс подмигнул растерянному Сишу, — и вообще, можешь больше не брить голову и отращивать волосы, вскоре вы станете свободными.

— Не надо шутить на эту тему… — Рарх недовольно передернул плечами, — нет ничего хуже разрушенной надежды.

— Я не шучу, — Лекс улыбнулся другу, — сегодня отдохнешь и поспишь, а завтра с утра приступим. Сделаем небольшую рабочую модель, помнишь, как было с турой? Все будет хорошо, верь мне. — Рыжик покрутил головой, выискивая шпиона, и не нашел. — А где этот, в рясе который?

— Я здесь, — монах появился из темного угла с тарелкой в руках, — чего изволите?

— Садись за стол, знакомиться будем, — Лекс показал на стол возле себя, — я так и не услышал, как тебя зовут.

— Ти, — еле слышно прошептал парень и даже не сделал шага к столу.

— Это Рарх, это Сишь, — Лекс представил своих приятелей, — садись за стол, я кому сказал.

— Я служка, — предупредил монашек.

— Это младший чин у монахов, — пояснил Рарх, — до этого есть отроки и сор. Отроки — это подростки, которые ухаживают за детьми — сором, и занимаются домашними делами. Что-то вроде рабов, без прав и, как правило, без одежды, а сор — это маленькие дети, которые еще не могут заниматься делами по хозяйству. В служки попадают только умные и расторопные, а главное, послушные. А строптивых и непослушных отправляют на арену, ну, ты видел, наверное… — Рарх вздохнул. — Служек отправляют по дальним монастырям, где они работают от рассвета и до заката. И при этом их плоть умерщвляют постами и молитвами, так, чтобы времени на мысли совсем не оставалось.

— Мы служим Матери-Ящерице! — глаза у паренька загорелись фанатичным блеском, — во славу древних богов, создавших мир и держащих баланс мирозданья!

— Угу, — согласился Рарх и уткнулся в свое жаркое.

— Садись за стол, — Лекс нахмурился, и парень резво шмыгнул за стол, осторожно устраиваясь на скамейке, — теперь ты кушаешь за столом.

— Какого размера ты собираешься делать модель требушета? — поинтересовался Рарх, пытаясь не смотреть на послушника.

— Поскольку у нас есть шахматы, то будем делать модель, как и туру, в пропорции к человеку. Для наглядности, чтобы было понятнее.

— Я хочу знать, какого размера будет древесина на настоящем требушете, чтобы понять, какие делать заготовки для модели.

— Ну, понимаешь, чем крупнее требушет, тем тяжелее камни он кидает, — почесал голову Лекс, — ты помнишь высоту фигурки шахматного пехотинца? — увидев, как Рарх кивнул головой, прикинул и выдал, — ну, примерно в десять раз больше. Понимаешь, если он будет кидать камни в десять раз больше, чем человек, то и высотой он должен быть в десять раз больше!

— Мы будем делать деревянного человека? — удивился Сишь.

— Нет, — отмахнулся Лекс, — глупости. Это такой М Е Х А Н И З М, — произнес по-русски Лекс и понял, насколько чужеродно слышалась родная речь. Лекс даже удивленно замер. Ну да… он уже как-то незаметно для себя привык к этой шипящей и присвистывающей речи.

— Ты, это, что сказал? — удивился Рарх, — меша-изм — это что значит?

— Меха-низм, — поправил Лекс, — это значит — двигается, но не живое.

— Разве мертвое может двигаться? — испугался монах. И сделал пасс руками в воздухе.

— Глупости не говори! — разозлился Лекс, — мертвое — это когда вначале жило, а потом умерло. А неживое — это значит, с самого начала живым не было. Как камни. Камни ведь не мертвые? Они просто неживые… С помощью механизмов можно кидать камни дальше и делать различные вещи. Без человека они работать не будут. Это как лопата — с ней можно выкопать большую яму, чем просто руками. Вот сделаем, тогда и увидишь!

— Я пока палочки вырежу для модели, — примирительно сказал Рарх, — делать, как доски или брусья?

— И то и другое, и побольше, — вздохнул Лекс, — на требушет потребуется много леса. И надо будет подумать, как его сделать так, чтобы его можно было собирать и разбирать, для перевозки. Ну, и главное, чтобы он камни кидал хорошо. Ну, да ладно, завтра все расскажу и покажу, а сейчас давай, помоетесь и спать укладывайтесь, чтобы завтра силы были.

Сразу выяснилось, что в доме Сканда нет бараков для рабов. Единственными рабынями здесь были девушки, и они спали в казарме с воинами. Лекс только сейчас обратил внимание, что все девушки были не с бритыми головами, а с волосами, как нормальные люди. Тиро, подняв недоуменно брови, пояснил, что они отпускают девушку, как только находится желающий взять ее замуж. Тогда воин выкупает ее за условные деньги и идет в магистратуру, там ее освобождает и сразу заключает брак. А Тиро идет на рынок рабов и покупает следующую девушку, которая будет помогать по хозяйству и спать с воинами. Пока и ей не найдется муж. А мальчишки спят в комнате рядом с Тиро, пока не вырастут, чтобы отправить в учебный лагерь, где из них сделают воинов.

Поскольку рабы и свободные люди спали и ели по отдельным местам, то Рарху и Сишу сделали две кровати в мастерской, где хранился лес. А вот Ти шепотом сообщил, что должен всегда быть возле Лекса, вдруг ему что-либо может понадобиться ночью или днем. И вообще, первосвященник сказал ему быть рядом с избранным, вот он и должен исполнить свое задание. Если Лекс спит в комнате, то он будет всю ночь сидеть у ее порога, лишь бы быть рядом. Лекс в ответ на это только недовольно поджал губы, но если это плата за уход из лап Киреля, то это, похоже, не такая уж и большая цена за свободу передвижения. Всего лишь хвостик, который будет за ним везде таскаться.

Так и получилось. Рарх отправился в купальню вместе с Сишем, а потом отправился отдыхать в свою мастерскую среди сложенных в штабели досок. А Ти как тень скользнул следом за Лексом и остался сидеть за дверью. Лекс прислушался, похоже, Ти действительно устраивается у него под дверью, как сторожевой пес. Лекс приоткрыл дверь и кинул в парня подушкой, и только после этого улегся на кровать и начал напряженно думать.

Раньше он думал о требушете в целом. Он помнил саму конструкцию, принцип рычага и силы гравитации. Со времен сопливой юности в голове были отрывочные сведения, которые задержались исключительно из-за учителя физики, фаната Архимеда и всего, что с ним связано. Единственное, что осталось в голове, так это оптимальное соотношения рычагов один к пяти. На коротком рычаге устанавливают груз, на длинном закрепляют пращу для кидания камней или ковш. Но для тяжелых грузов должна быть именно праща, поскольку ковш скорее сломается, чем веревочная тяга, которая спокойно переносит изгибы и рывки.

А теперь стоило продумать сам механизм конструкции. Высота двух треног должна быть выше короткого плеча рычага и корзины с камнями вместе взятых. А возврат длинного плеча в исходное положение осуществляется с помощью привязанной веревки. Только вот, сколько человек и как ее будут притягивать в условиях боя? Можно придумать систему блоков, которая облегчит труд, но она должна быть абсолютно свободна в момент кидания камня. Мда… как-то учитель эту тему совсем не затрагивал, когда восторгался гравитационным оружием.

Лекс не выдержал и прошелся по комнате. Очень не хватало бумаги и ручки, а еще калькулятора. Лекс приоткрыл дверь, ему на встречу поднялся Ти, который моргал сонными глазами. Лекс осторожно закрыл дверь, а потом бесшумно вылез в окно, прихватив с собой масляный светильник. А там, вооружившись палочкой, попытался просчитать на песке дорожки конструкцию и, главное, придумать механизм возврата длинного рычага.

После нескольких вариантов решил остановиться на крутящемся вале с самозажимной собачкой. Когда вал крутится в одну сторону, то она позволяет движение, но в обратную сторону срабатывает как клин и удерживает вал в неподвижности. Зато, если ее отщелкнуть с помощью простого рычага, то она позволяет веревке стремительно освобождаться с вала. И если учесть вес камней, поднимаемых в корзине, то вряд ли получится крутить вал с помощью двух штурвалов. Ну не устраивать же здесь воротниковый механизм с редуктором? Да и насколько безопасен и эффективен он будет из дерева? Надо придумать что-то поэлементарнее…

Лекс сидел на песке под окном в отчаянной попытке придумать хоть что-нибудь, но идея появилась сама, когда по дереву скользнула ночная ящерка в погоне за какой-то живностью. В темноте она была похожа на белочку. Белка! Точно! Колесо в клетке с белкой, где неугомонное животное одной из подружек могло бегать целыми днями. Это очень хороший выход! К валу надо присоединить два колеса, в которых как белки будут бегать люди, и поднимать тяжелый груз! В средневековье так поднимали тяжести строители храмов и замков. Это и просто и эффективно в дереве. Лекс сразу изобразил простейший механизм с рычагом, который одновременно с откидыванием собачки будет отключать от вала два колеса, чтобы они не мешали веревке скользить с вала! Да! Да! Это именно то, что надо!

Лекс от восторга побегал немного по сонному саду, а потом помчался на кухню, от всех этих переживаний захотелось перекусить. Может, у Тиро осталось что-нибудь вкусненькое? Он и не видел, как из окна тихо скользнул Ти и достал из бездонных карманов груботканной рясы свиток папируса и стило. Резанув себя по ладони, он опустил край стило в кровь и стал аккуратно переносить на папирус все черточки чертежа и непонятные червячки, которые избранный использовал вместо привычных цифр.

Договор


На кухне возле камина сидел Рарх и строгал палочки, ему тоже не спалось. Он поднял голову, услышав легкие шаги.

— Тебе тоже не спится? — Рарх понимающе улыбнулся, — Сишь уснул, как дитя, а я вот не могу… Опять перемены в жизни… Еще вчера ночью я мазал лицо, иссеченное розгой, и радовался, что не повредил глаза, а сегодня я, проданный новому хозяину, сижу в другом доме и мечтаю о свободе. Я очень надеюсь, что у тебя все получится с требушетом.

— Все получится! — Лекс притянул табурет и сел неподалеку, — я основное уже придумал, осталось только решить, как будет открываться праща, кидая камень. Но я что-нибудь придумаю. Не волнуйся!

— А! Любовнички! — в дверях появился пьяный Сканд, он обвел красными глазами открывшийся вид и пьяно покачнулся, — что, спать по одиночке не получается? Соскучились? Наглядеться друг на друга не можете? А говорил, друг! Обманул меня, как обычно, а я поверил!

— Э-э, — да ты пьян! — Лекс подошел ближе и принюхался, от генерала несло как из пивной бочки, — ай-яй-яй, какой плохой пример для солдат! — На него уставились с ненавистью два горящих глаза. — Сам до кровати дойдешь, или проводить? — Сканд зло ощерился и покачнулся, почти упав. Лекс едва успел его подхватить. Закинув его руку себе на плечо и обняв поперек туловища второй рукой, он посмотрел на Сканда, который теперь с интересом его рассматривал в районе подмышки. — Пошли, пьянчужка, еще не хватало, чтобы утром воины увидели своего генерала, валяющегося на пороге…

Когда они проходили мимо комнаты Тиро, то Лекс увидел старого солдата с одним ботинком в руке, тот с интересом наблюдал, как рыжик тащит почти безжизненную тушку генерала по коридору. И хотя Лекс и рассчитывал на помощь Франкенштейна, но тот только хмыкнул им вслед и даже не сделал попытки помочь уложить хозяина в постель. Лекс и сам объяснить не мог, чего вдруг решил ему помочь, да хоть бы Сканд и валялся в коридоре? Ему-то какое дело? Когда они добрели до темной спальни, в которой едва мерцал единственный светильник, Лекс уже пытался придумать, как бы половчее уронить генерала на кровать так, чтобы самому не полететь следом.

Пока они стояли, покачиваясь, напротив кровати, Сканд облапил рыжика и жадно принюхался к его волосам.

— Ты вкусно пахнешь, — выдал вердикт Сканд, — брата свел с ума, теперь за меня взялся? Только я, это… не умею красиво говорить…

— Ага, — Лекс развеселился, вспомнив фильм «Здравствуйте, я ваша тетя», — где-то я уже такое слышал: Я старый солдат и не знаю слов любви…

— Это к тебе Тиро, старый ящер, подкатывал? — разозлился генерал и достаточно грубо схватил рыжика за волосы, оттянув голову и недовольно сверкая глазками, — я так и понял, что он к тебе неровно дышит! Я видел, как ты ему глазки строил, вот он и повелся! В этом городе есть хотя бы один человек, чтобы смотрел на тебя спокойно и не хотел завалить?

— Я ему не строил глазки! — возмутился рыжик и дернул головой, освобождая волосы, — ложись спать, пьяный ящер! Придумываешь с пьяных глаз всякие небылицы! Ложись быстро спать, кому сказал!

— Спать с тобой? — обрадовался Сканд и неожиданно стал заваливаться на спину. Лекс рефлекторно уперся в него руками, пытаясь смягчить удар, но генерал упал на кровать и с удовольствием притянул к себе рыжика. Тот, не ожидавший такого подвоха, нечаянно «боднул» его лбом в челюсть со всей силы своего тощего тела. Непонятно, у кого что треснуло, то ли лоб у рыжика, то ли челюсть у генерала, но вот звездочек Лекс насмотрелся, как в раннем детстве, когда свалился с яблони и крепко приложился головой.

— Ты чего дерешься? — Сканд, похоже, даже протрезвел от такого удара.

— Отпусти меня, ящер бестолковый! — рыжик вначале уперся руками, а потом схватился за голову, пытаясь остановить хоровод в глазах, — ты же сам говорил, что не будешь со мной спать!

— Хорошо, мы не будем спать, — довольно хохотнул Сканд и перевернулся в кровати, подминая под себя рыжика. Генерал, склонившись, понюхал рыжика за ухом, а потом длинно лизнул шею и замурчал, как кот, от удовольствия, — ты пахнешь вкусно, и на вкус сладкий!

Лекс в ответ от всей души приложил его коленом между ног. Глаза у Сканда сразу стали задумчивые и печальные, он задушенно хрюкнул и, наконец, отвалил в сторону. Рыжик, сам не веря своему счастью, выбрался из загребущих ручек, как из медвежьего капкана. Наскоро поправив одежду, он склонился над поверженным генералом, который пытался медленно дышать, пережидая неожиданную боль вместо удовольствия.

— Я же тебе говорил, что не буду нижним. И потом, когда решишься расстаться с невинностью своей задницы, то предупреди заранее, я не знаю, фруктов тебе сладких в подарок принесу, — рыжик желчно улыбнулся, — а еще масла захвачу, чтобы тебе было приятно, и чтобы я тебя подготовил, как положено, и не порвал в лоскуты, как твой любимый братец мой зад. А то я от его «любви» еле отлежался, думал, сдохну!

Лекс практически бежал по коридору, его даже трясло от возмущения. Факелы в коридоре бросали тревожные тени, и это не добавляло душевного спокойствия. Увидев у двери спящего Ти, он осторожно открыл дверь и перешагнул спящего монаха. Тот, по всей видимости, крепко спал, потому что даже не проснулся. В комнате было светло от света звезд, которые привольно светили в комнату через тонкие шторы.

Рыжик в расстроенных чувствах упал на кровать, даже не раздевшись, и неожиданно для себя уснул. Проснулся он от какого-то звука. Дернувшись, задержал дыхание и настороженно прислушался, но вокруг было тихо. Приоткрыв глаза, осторожно осмотрелся, но в комнате он был, как всегда, один. Спокойно выдохнув, призадумался, вспоминая события вчерашнего дня. Покупки в городе, священника, мать его ящерицу за ногу, — Киреля! Вот ведь геморрой, где не ожидали! Рарха и Сиша, требушет, расчеты на песке и пьяного Сканда… Вот ведь засада, только похотливого генерала для счастья не хватало, для полного комплекта!

Вздохнув, рыжик сел на кровати, и первое что он увидел, это был масляный светильник! Все внутри взвилось от плохого предчувствия. Лекс попытался разобраться, почему его это так насторожило, а потом как по ребрам кто ударил! Он вспомнил, что забирал его с собой на улицу, когда вылез в окно делать расчеты требушета! И потом так и оставил на песке уличной дорожки! Он не рискнул поставить его на подоконник, чтобы легкая штора нечаянно не загорелась от крошечного язычка пламени светильника. Лекс осторожно глянул за окно, а потом, улегшись животом на подоконник, внимательно рассмотрел оставленные там следы.

Первое, что бросалось в глаза, это были расчеты размеров и пропорций требушета. Расчеты были привычными Лексу арабскими цифрами, а не псевдояпонскими, как было принято здесь, но все равно рыжик мысленно отпустил себе оплеуху, чтобы быть более внимательным к подобному в дальнейшем. Дальше были следы его сандалий, и вроде все… Лекс уже почти успокоился, ну, мало ли кто мог занести светильник обратно в комнату, хотя… тогда были бы следы босых ног девушек, которые, как все рабы, ходили по дому босиком, или следы Тиро, если вдруг управляющий, увидев светильник в неположенном месте, озаботился вернуть его. Но кроме его собственных, других следов не было… Ну, не мог же светильник сам взлететь обратно в комнату?

Рыжик перелез через подоконник и теперь более тщательно рассматривал песок под собственными окнами и вокруг расчетов. А потом увидел потревоженный песок, по всей видимости, кто-то очень аккуратный пытался спрятать свой интерес. Хм… Лекс затер ногой расчеты и задумался о возможном шпионе. Хотя, исходя из принципа бритвы Оккама, шпион в этом доме только один — Ти. И искать другого не имеет смысла. Лекс забрался обратно в комнату и задумался.

Ти не производил впечатления опытного шпиона, он был похож скорее на замученного паренька, чем на Джеймса Бонда, хотя, чтобы втереться в доверие, надо быть именно таким, несчастным жертвой обстоятельств, чтобы никто не воспринимал его серьезно… Вот ведь Кирель — прохиндей! Накормил его же собственной конфеткой! Как рыжика никто не воспринимал серьезно, как взрослого человека, способного постоять за себя, так и Ти выглядел как несчастный мальчик, случайно подвернувшийся под руку первосвященнику!!

Браво, мальчики, вы почти провели его, и если бы не случайная ошибка, то фиг бы он догадался о злокозненности Ти и продолжал бы жалеть бедняжку, как вчера вечером… Ну что ж, пусть так дальше и останется, как говорится, держи друзей близко, а врагов еще ближе… Лекс подхватил полотенце и выскочил в коридор, теперь без всякого смущения перепрыгивая через Ти. Вот ведь прохвост, а вчера так сонно глазками моргал, что он прямо поверил, что ребенок заснул у него под дверью.

Во дворе крупные мужики махали палками и наскакивали друг на друга, как петухи во время драки. А вот в купальне было тихо и пусто. Лекс быстренько помылся и отряхнул от пыли одежду. Ей вчера досталось и на траве поваляться и под генералом. И опять-таки, он в ней спал которую ночь подряд. Надо, пожалуй, обеспокоиться собственным гардеробом! Алекс принюхался, на удивление, от него не пахло потом, как от воинов, да и того же Тиро или Рарха. От одежды пахло сладкой ванильной отдушкой. Лекс потер себя под мышкой и принюхался, а потом только досадливо хмыкнул, надо было принюхаться к себе раньше, а то сейчас от него пахло хозяйственным мылом.

Лекс растерянно задумался, интересно, от всех младших так привлекательно пахнет, или это потому, что у него маловато тестостерона, по сравнению с другими самцами этого мира? Хреновато тогда, честно скажем, ну, тогда понятно, почему на него «стойку» все половозрелые самцы делают, а как иначе, если от него пахнет, как от самочки… Проблема однако… В этот момент тренировка во дворе закончилась и в купальню ломанулись потные воины, которые были по большей части в набедренных повязках вместо обычных килтов. Они резво сдирали свои тряпочки и мчались к чаше с водой, как бизоны на водопой.

Рыжик только успел отпрянуть в сторону и влететь в собственную одежку, как будто от этого зависела его собственная жизнь. Пока воины принюхивались и крутили головой, рыжик выскочил из купальни, как девица из мужской бани. И как назло, сразу же со всей дури влетел в Сканда. Генерал недовольно рыкнул и, схватив рыжика за шкирку, как щенка, попытался определить, кто мог покуситься на целостность его шкурки.

— Тебе что, приключений маловато? — Сканд приподнял его над землей и тряхнул, как спаниель дохлую крысу, — чего полез в общую купальню к мужикам? Острых ощущений захотелось? Или решил задом покрутить перед остальными, кто еще не успел слюни пустить на твою тощую задницу?

— Отпусти! — захрипел рыжик, нелепо болтая ногами в воздухе. Сканд тряхнул его напоследок еще разок и поставил на землю, — и ничего она не тощая! — заявил рыжик и поднырнул под руку генералу, который хотел схватить его еще раз, — и я ей не кручу! Она сама крутится! Я не виноват!

Рыжик рванул со всех ног в столовую, едва не сбив Тиро с казанком каши. Он занырнул под длинный стол и выскочил с обратной стороны. Сканд только рыкнул и тряхнул стол, как будто он в чем провинился. Тиро укоризненно свистнул и это, похоже, несколько успокоило разъяренного генерала.

— Отныне купаться будешь в доме! Увижу, что крутишь задом перед другими, — отстегаю хворостиной так, что сесть не сможешь!

Лекс уже набрал в грудь воздуха, чтобы разругаться с зарвавшимся грубияном, тоже мне ревнивый муж выискался! Перед ним значит крутить можно, а перед другими нет? Но тут на кухню зашел Рарх, за его спиной маячил Сишь, и рыжик сразу захлопнул пасть. Пока друзья все еще зависят от Сканда, то портить с ним отношения было чревато неприятными последствиями. Поэтому он сразу взял себя в руки, и мило улыбнулся Сканду, у которого до сих пор пар из ушей валил от злости. Сканд еще раз злобно рыкнул на всех и наконец отправился к себе переодеваться.

— И что это только что было? — Рарх насмешливо поднял брови, — прямо скажем, семейная сцена ревности, или я что-то пропустил? Или вы ночью…

— Не болтай глупостей! — рыжик хлопнул друга по плечу и беззаботно рассмеялся, — похмелье у мужика, вот он и не знает, на ком сорваться. А тут я такой маленький и беззащитный под руку подвернулся.

— Маленький, это да… а вот все остальное… — Рарх рассмеялся и покрутил головой, — я видел, как ты ловко от четырех взрослых мужиков отбивался и меня мордой в пол положил за одну секунду, я даже не понял, как именно.

— Когда это ты успел? — у них над головами стоял Тиро и заинтересованно крутил головой.

— Это было, когда Гаури привел Лекса, который тогда еще был Качшени, на прием к императору, — Рарх довольно улыбнулся, вспоминая, — ну, это не его привели, это Гаури приехал поговорить со свекром, а Лекс тогда на цепочке за ним бегал, как додо. Гаури рассердился на Качшени и велел его поймать, чтобы наказать, а тот вырубил всех четверых так легко, как будто танцевал с ними. Он и меня тогда крутанул вначале, а потом по шее приложил, и так ловко, что я без чувств свалился.

— Как интересно, — Тиро усмехнулся, — я слышал, что у рыжих младших учат воевать.

— Не воевать, — поправил Лекс, — я не воин. Но в обиду себя не дам.

— Хм, — в дверях стоял Сканд и, услышав слова рыжика, потер синяк на скуле.

Тиро перевел взгляд с синяка на скуле хозяина на синяк на лбу рыжика, который наливался фиолетовым цветом на белоснежной коже, и довольно рассмеялся, как будто услышал хорошую шутку.

— А ты, оказывается, молодец, — Тиро потрепал рыжика по голове, — покажешь потом парочку приемчиков? Интересно, чему там младших учат…

— Обязательно, — Лекс расцвел в довольной улыбке, — вот разберусь с требушетом, и попрошу у тебя пару уроков по владению ножом, тогда и покажу пару хитрых трюков.

— Договорились, — Тиро довольно улыбнулся и поставил перед рыжиком стакан со сладким соком.

Воины, которые завтракали в это время, замерли, прислушивались ко всему. Они тоже увидели синяк на скуле генерала и фиолетовое великолепие на лбу рыжика, слышали, что рыжик, оказывается, опытный боец, и сделали свои выводы. Теперь все смотрели на него, как на диковинную зверушку, не зная, то ли восторгаться, то ли опасаться… А потом вспомнили, что генерал прилюдно ревновал рыжика, как обещанного младшего, и совершенно растерялись. Так рыжик с генералом пара или нет? Ведь генерал велел охранять это вертлявое милашество, как собственный глаз, но спят они порознь и, как выяснилось, рыжик отбивается от ухаживаний. Может, это он так с ним заигрывает? Мол, цену себенабивает, или как?

Поэтому все воины тихо и быстро закончили прием пищи и отправились в казарму обсудить сложившуюся ситуацию. А в это время Сканд пытался выманить из загона своего ящера, а тот только злобно шипел на хозяина, как на постороннего человека, и уходить от кладки не собирался. Сканд плюнул в сердцах и опять отправился пешком по всем своим делам. Ти тихой тенью выскользнул следом. Он торопился в храм, надо было доложить первосвященнику, что он уже подружился с избранным и раздобыл много интересной информации.

А Лекс, Рарх и Сишь устроились за кухонным столом. Рыжик принес фигурку пехотинца и рисовал на кухонном столе угольком, пытаясь объяснить Рарху, что хочет увидеть в конце. Мастер сразу задавал наводящие вопросы по поводу крепления и способов сборки. Требушет разительно отличался от стула и кровати, и поэтому у мастера была куча вопросов по способу соединения деталей. Рарх твердо помнил, что требушет надо будет собирать на месте, а потом разбирать и перевозить на новое место. Поэтому стоило отнестись к этому со всем вниманием.

К обеду основные моменты были выяснены, и Рарх принялся собирать модель требушета. А Сиша отправили во двор на поиски подходящих камней. Обедать троица тоже отказалась. Рарх сколачивал на столе треноги-основания. Сишь заканчивал корзину для камней, а Лекс пытался придумать механизм освобождения пращи в момент выброса камня. Перед самым ужином готовая модель требушета уже стояла во дворе и уверенно кидала камни через весь двор. Воины, как дети, стояли рядом и радостно комментировали каждое попадание камня в ворота дома.

Во время такого обстрела в воротах появился злой и уставший генерал. Он едва увернулся от летящего булыжника и с ходу нарычал на всех. Воины испарились, как туман над лугом, даже Шу спрятал свою любопытную морду глубже в загон и там настороженно посверкивал глазками. На генеральский рев выскочил Тиро и, удостоверившись, что все живы и целы, велел девкам быстренько накрывать на стол для уставшего хозяина.

Сканд проскочил мимо модели требушета, как мимо пустого места, и сразу отправился в свои комнаты. Рыжик даже немного обиделся на такое равнодушие. Они так старались, а он даже головы не повернул! Вот ведь… ящер! Рарх и Сишь растерянно переводили взгляд с модели на Лекса и обратно. Рыжик тоже заволновался, мало ли что могло измениться за день, а вдруг требушет уже никого не волнует и Рарх с учеником так и останутся рабами? Этот вопрос надо было срочно прояснить!

Лекс решительно отправился на поиски Сканда. Тот как раз вылезал из своего бассейна, поблескивая переливом мышц на спине и крепкими бедрами. Лекс остановился в дверях, а потом сделал пару шагов назад. Какой толк тиранить человека, который устал с дороги? От него сейчас, кроме раздраженного фырканья, ничего не услышишь. Пусть он поест вначале и отдохнет, а потом можно будет узнать, чего он такой раздраконенный…

Ужин Сканду подали в его спальню. Там горело много светильников. Лекс обошел дом и осторожно заглянул в окно, наблюдая, как ест Сканд. Потом он достал какой-то свиток и расположился на кровати. Лекс успел войти в спальню вместе с Милкой, которая пришла забрать поднос с пустой посудой. Он наполнил стакан сладкой водой и протянул его генералу. Тот отложил свиток и с интересом смотрел на рыжика, который с самым независимым видом уселся у него на кровати.

— Мы сделали требушет, — Лекс постарался мило улыбнуться, — у нас был договор, что ты отпустишь Рарха на свободу.

— Вы сделали игрушку, — Сканд ухмыльнулся уголком рта, — завтра вы отправитесь в дальнее имение императора, и там сделаете требушет, как мы и договаривались. Я отправлю с вами воинов, которых вы всему научите. Потом я с императором приеду в имение, и если твоя игрушка будет работать, как ты и обещал, то только тогда я отпущу твоего ненаглядного Рарха на свободу и на все четыре стороны. И ты, конечно же, поедешь с ним,… - Сканд недовольно поджал губы, но потом справился с собой и продолжил, — …конечно, поедешь, не надо здесь делать невинные глазки. Ну, и катись отсюда…

— Это значит что, мне нельзя будет сюда вернуться? — расстроился Лекс.

— Можно подумать, тебя здесь хоть что-нибудь держит… — поджал губы Сканд, — только не надо врать, что ты хотел бы здесь жить. Я привез тебя сюда в клетке, я убил твоего отца, ты был здесь рабом, тебя таскали на поводке, как додо, и били кнутом. Скажи, что тебе все это понравилось, и ты будешь рад сюда вернуться… Молчишь? Вот то то и оно…

Сборы и разговоры


Ужин в доме прошел тихо. Никто не понимал, почему злится Сканд. Лекс молчал и кусал губы. Он понял, что не хочет уходить из этого дома. Ему здесь было очень спокойно и комфортно. Спрашивать о планах Рарха, чем он собирается заняться, когда освободится, было рано и неправильно. Конечно, он поедет к любимой жене. Вопрос, останется он там или вернется сюда… Хотя, чего ему сюда возвращаться? У него здесь ни кола, ни двора, в прежнем городе хотя бы есть имя мастера. А что здесь? Неясные перспективы на будущее? Обещание изготовления зеркал? А нужны ли они этому миру?

— Что, требушет уже не нужен? Сканд передумал нас отпускать? — Рарх не выдержал тишины и первым подал голос.

— Ох, нет, все в порядке, прости, задумался, — Лекс положил руку на плечо Рарха, пытаясь успокоить друга, — завтра утром мы выезжаем в имение императора, и там должны будем сделать требушет в натуральную величину и научить пользоваться им воинов, которых к нам приставят. А после этого Сканд даст тебе вольную. А Сиша я потом выкуплю у Сканда и дам вольную ему. Как ты думаешь, сколько за него запросят?

— Молодой раб, сильный, толковый, учился у мастера, — Рарх посмотрел на ученика оценивающе, как будто увидел его впервые, — цена может дойти до целого золотого, но в любом случае, больше полутора золотых за него не возьмут, даже если он будет единственным молодым парнем на всем невольничьем рынке.

— У меня есть такие деньги, — кивнул Лекс, — конечно, можно было выкупить его и до поездки в имение, но я не ожидал, что нам придется ехать куда бы то ни было. Я думал, что все закончится моделью, как было тогда с турой.

— Ты думаешь, настоящий требушет будет работать так же хорошо, как и модель? — Рарх заметно нервничал.

Лекс недовольно поморщился. Тут от своих переживаний не знаешь, в какую сторону прыгнуть, а приходится успокаивать нервного скептика. Но тут его взгляд зацепился за едва видную фигуру в рясе, затаившуюся в тени. Лекс только хмыкнул и неожиданно для себя ляпнул:

— Ты не веришь мне или Матери-Ящерице, которая мне все показала и объяснила? Ты считаешь, что я такой бестолковый и не могу выполнить волю богов?

— Нет! Что ты! — Рарх сделал охранительный жест руками, — я верю тебе и чту Мать-Ящерицу! Прости меня за эти сомнения. Просто, это все так странно. Я раньше нигде не видел даже хоть сколько-то похожего на такое… Страшно быть первым. Я привык жить по правилам и давно известным пропорциям. Никто раньше не делал вещи, которые надо собирать и разбирать. А уж меха-низм, когда неживое двигается лучше, чем живое, это вообще страшно.

— Не надо бояться нового, — Лекс горько улыбнулся, — никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. И порой находишь покой там, где меньше всего ожидаешь. А когда уверился, что все хорошо и ты нашел дом, где можешь быть счастлив, то тебя опять выталкивают на улицу и заставляют искать приюта в новом месте.

— Что случилось? — рядом стоял Тиро и обеспокоенно прислушивался к словам рыжика, — кто тебя выталкивает и куда?

— Сканд сказал, что завтра мы с Рархом и Сишем отправляемся в дальнее поместье императора, для того, чтобы сделать требушет в натуральную величину и научить воинов, как им пользоваться. После этого Рарх получит свободу, а я должен идти на все четыре стороны.

— И куда ты пойдешь? — уточнил Тиро.

— Понятия не имею, — честно сознался Лекс, — я подумаю об этом после того, как увижу свободного друга.

— Ты можешь поехать со мной… — Рарх положил руку на поникшее плечо друга, — мы приедем в дом моего старшего сына, я уверен, он будет рад освободиться от опеки нового мужа матери. И кроме этого, я надеюсь, что мне удастся добиться развода у жены и восстановить свое положение в обществе. Я не брошу тебя одного!

— Я не уверен, что путешествие со мной будет для тебя безопасным, — Лекс грустно улыбнулся, — я, как одинокое дерево в поле во время грозы. Всегда буду привлекать к себе все молнии и быть рядом со мной просто опасно, можно пострадать ни за что.

— Я не брошу тебя одного, — Рарх сжал плечо рыжика сильнее, — любая ноша, разделенная на двоих, становится вполовину легче.

— Я подумаю об этом после того, как с тебя снимут рабский ошейник, — Лекс осторожно снял с плеча руку Рарха, — а пока у нас впереди много тяжелой работы. Мало того, что надо сделать требушет, надо еще научить воинов управляться с ним. А это может оказаться потяжелее самой постройки. Они ведь тоже привыкли жить по правилам, а для нового оружия потребуются новые правила. И нам надо будет их придумать и вдолбить им в головы.

— Чем тебе помочь? — Тиро сел рядом и положил крепкие руки на стол, — у тебя есть ящер и к нему седло. Может, купишь еще одного ящера, чтобы он увез все твои вещи?

— Моих вещей у меня только шахматы, — улыбнулся Лекс, — и одежда, которая на мне.

— А как же тигли? — удивился Тиро, — якорь этот громадный?

— Зачем мне тигели без кузни? — вздохнул рыжик, — я думал, что теперь буду здесь жить, вот и стал обживаться. Но в дорогу зачем мне якорь? Чтобы сподручнее утопиться с тоски? Нет, пусть он останется здесь, может в хозяйстве пригодится. И потом, и за тигели, и за якорь, за все платил ты. И одежда на мне тоже из твоего сундука. Мне надо отдать за покупки деньги?

— Ты был гостем в доме, и Сканд велел, чтобы у тебя было все, что тебе надо, — Тиро пожал плечами, — ты ничего не должен.

— Я хотел бы купить Сиша, чтобы дать ему свободу. Мне надо встретиться со Скандом, это ведь он его хозяин?

— Я могу продать тебе Сиша, — Тиро вздохнул, — я давно покупаю и продаю рабов от имени хозяина, это все в городе знают. Завтра по дороге заедем в магистратуру и оформим покупку. Я возьму с тебя золотой. Рарх сам назвал его цену.

— Хорошо, — Лекс отодвинул недоеденное жаркое и встал из-за стола, — тогда я отправляюсь спать, день завтра будет тяжелый. Ой, чуть не забыл, — Лекс посмотрел на замершего Рарха, — разбери модель и упакуй с собой. Будем делать большие по образцу маленькой. И приготовь инструмент для перевозки. Я не знаю, как это делается, но я думаю, что ты уже столько раз переезжал с места на место, что управишься и без моих подсказок.

— Хорошо, — Рарх кивнул головой, — я все сделаю, не переживай.

— Ты дашь мне свободу раньше, чем Рарху? — удивился Сишь.

— Да, — Лекс вздохнул, — я надеюсь, что ты поедешь с нами, как свободный человек, и поможешь нам. Но освободить тебя я хочу при первой возможности, поди знай, что будет дальше… а вдруг мы до магистратуры не сможем добраться, или мало ли что… но человек должен быть свободен, это я тебе как бывший раб говорю… ну ладно, я пошел спать…

Лекс слабо махнул рукой и побрел в свою комнату. Было почему-то грустно и обидно. Вроде бы, все правильно. Игрушка — это не настоящее оружие, Сканд имеет право получить настоящее оружие и людей, которые смогут с ним управляться, но на душе было муторно и тяжело, как будто помоями облили. Ти скользил рядом, спрятав руки в складках рясы, и помалкивал. Лекс и без его подсказки понимал, что он может прийти в храм, там его со всеми его секретами будут холить и лелеять, как золотую курицу, но только вот в конце все равно сварят из него бульон. В этом тоже сомнений не было.

Рыжик с удовольствием захлопнул дверь перед носом монаха и упал в кровать. Спать не хотелось. Дрожащий язычок светильника бросал причудливые тени и рождал в душе тревогу. Лекс забрался на подоконник и свесил ноги на улицу. Как ни крути, но это последняя ночь в этом доме. Жалко. Он как-то неожиданно прикипел к этому дому. К спокойному Тиро, который напоминал ему покойного отца, не внешним видом, а уверенностью умудренного жизненным опытом сильного мужчины. К нежным девушкам, которые ненавязчиво ухаживали и ластились, как домашние кошки. К шумным и любопытным мальчишкам. И даже к грубоватым воинам, которые жили здесь, как в санатории, в ожидании, пока выздоровеют окончательно, чтобы вернуться к привычной жизни воина.

И вот теперь, когда наконец рядом оказался единственный друг, когда можно попытаться воплотить в жизнь безумные мечты, надо срываться с места и отправляться в неизвестность. Нет, дорога в имение и строительство требушета не пугали, пугало то, что последует дальше. Надо искать новый дом. Там, где будет безопасно. Где не достанут злопамятный Гаури с Пушаном, а еще, как снег на голову, Кирель со своим соглядатаем… И, главное, спрятаться и затаиться где-нибудь в маленьком домике на окраине не получится. Пока от него пахнет призывно сладко, всегда найдется желающий оприходовать сладкую задницу. Интересно, запах изменится, если накачать мускулов и выглядеть, как воин? Или все дело в том, как вылуплялось яйцо, и от температурного режима кладки зависит количество тестостерона в крови у ребенка?

Лекс сидел на окне, болтал ногами, как беззаботный ребенок, и тяжело вздыхал. Какой смысл строить планы, если они рушатся вот так, в миг? Может, получится задержаться в имении? Если оно далеко от столицы, то, возможно, и враги забудут о нем? Хотя, вряд ли, насколько он выучил характер Гаури, тот не отступится, пока не добьется своего, да и Кирелю устроить похищение незнакомца в глуши будет намного проще, чем в шумном городе. Ну, да ладно, чего терзаться проблемой раньше времени? Сидя на подоконнике все равно решение не найдешь, пока надо сделать требушет, а потом посмотрим, куда судьба забросит… Лекс, тяжко вздохнув в очередной раз, просто завалился в кровать и, поворочавшись немного, наконец заснул.

Утро наступило непозволительно рано. В ранних сумерках Лекс перешагнул через спящего монаха и отправился на кухню. Там уже вовсю кипела работа, как будто никто спать так и не ложился. На кухне пекли лепешки в дорогу, в тарелках остывало жареное мясо. Мальчишки наполняли водой большие и маленькие фляги. Во двор завели четырех грузовых ящеров, Шу злобно щелкал пастью и шипел на всех, кто оказывался рядом. На спины грузовым ящерам крепили большие корзины, куда складывали инструменты Рарха, провизию и фляги с водой.

Милка поставила перед рыжиком тарелку с кашей и смущенно поцеловала его в щеку. Вторая девушка принесла ему сладкой воды и тоже коротко поцеловала в щеку, третья принесла яблоко и тоже прижалась теплым боком. Лекс вдруг расчувствовался, поняв, что с ним таким образом молча прощаются. Настроение опять упало, и весь боевой настрой куда-то делся. Слезы сами по себе потекли по щекам. И вообще, хотелось лечь и поплакать, как девчонка, а еще, чтобы взяли на ручки, погладили по спине и сказали, что все будет хорошо.

Лекс аж завис с открытым ртом, когда понял, что ему сейчас пришло в голову!! Мать их ящерицу за ногу! Это что? Это что сейчас было?! Он что, рыдает, как девчонка, и чуть было сопли не распустил? Что это за слезливый подарочек от нового тела? Вот ведь не повезло с тушкой! То сознание потеряет, то ревет, как ребенок!

— Я мужик! — рыжик стукнул кулаком по столу и грозно нахмурился.

— Ты что, опять себя плохо чувствуешь? — Тиро потрогал рукой его лоб и тревожно заглянул в глаза, — тошнит? Живот болит?

— Нет, все в порядке, — стушевался Лекс, — просто переживаю перед дорогой. Надо, наверное, со Скандом проститься и сказать ему спасибо за гостеприимство…

— Сканд уехал еще ночью и не сказал, когда вернется, — Тиро смотрел на рыжика с сомнением, — ты что, решил его дождаться?

— Нет, — пожал плечами рыжик, — не хочет прощаться, сам дурак, хотя я его все равно увижу, когда он приедет требушет принимать и Рарха освобождать. А мы успеем Сиша выкупить перед дорогой?

— Успеем, не переживай, — Тиро улыбнулся, — я провожу тебя до ворот, а по дороге проедем мимо магистратуры, там все и сделаем.

За воротами раздался сигнал горна, который вывел сложную мелодию, и рыжик не на шутку испугался, представив, что это заявился император, его только не хватало! Тиро, увидев, как Лекс вздрогнул, погладил его по голове, как ребенка.

— Не бойся, это Сканд вексилляцию* прислал. Подождут тебя сколько надо, а сейчас просто сообщили, что прибыли для сопровождения. Пойду узнаю, кто там за старшего.

Лекс стал быстро доедать кашу, неизвестно когда получится покушать следующий раз. Кто-то из девушек положил возле рыжика небольшой мешок, куда сложили несколько лепешек, завернутые в листья куски мяса, местные яблоки со вкусом земляники. И маленькие мешочки не пойми с чем. Во дворе было видно, как воины Сканда вывели молодого ящера и стали его запрягать совсем, как лошадь. Лекс даже перестал жевать, представив, что придется ехать верхом. А кормить его чем? Вот ведь проблема! Может, отказаться и идти пешком? Но тогда и мешок с шахматами и провизией придется тащить самому… о, надо не забыть шахматы и нож.

Лекс отодвинул тарелку и помчался в комнату. Там на столе лежали шахматы и нож в ножнах, так и пристегнутых к широкому ремню. Он быстро снял тонкий пояс и нацепил поверх рубахи широкий ремень с кинжалом. Вытащив еще раз, посмотрел на широкое бронзовое лезвие и рукоять, обернутую грубой кожей. В прежней жизни он мог почистить таким рыбу или настрогать щепу для растопки. Но носить с собой, как оружие? Это все равно казалось диким и неправильным. Но в этом мире он имел право носить именно этот кинжал, поскольку получил его на арене, как трофей. В носу сразу появился запах крови и мускусной вони ящеров. Лекс вогнал кинжал в ножны и гордо вздернул голову, не важно, что будет впереди, но топтать себя ногами он больше не позволит. Шахматы лежали рядом и рыжик, проверив, надежно ли закрыта шкатулка, прижал ее к себе.

На кухне среди общей суеты стоял Тиро, а возле него такой же крупный самец. На удивление, бедра у него были обернуты пушистой шкурой наподобие волчьей, а на руках были надеты меховые наручи с весьма фривольной оторочкой из пушистого белого меха. Он был громадным, полуголым, волосы на голове были подбриты с висков и собраны в хвостик, как у викингов. И вдобавок ко всему, у его бедра свисал громадный клинок наподобие ятагана. И несмотря на то, что он улыбался при разговоре Тиро, вид имел весьма зловещий.

Лекс осторожно приблизился и остановился рядом с Тиро, ожидая, пока его представят. Франкенштейн, заметив рыжика, положил ему руку на плечо и притянул ближе.

— Вот… — начал говорить управляющий, но его бесцеремонно перебили.

— Спасибо, конечно, Тиро, что ты позаботился, чтобы мне было не скучно по ночам и подобрал мне симпатичную грелку, но хотелось бы, наконец, чтобы взбалмошный Качшени собрал свои наряды и мы двинулись в путь хотя бы засветло.

Тиро очень довольно улыбнулся и опять открыл рот, чтобы представить друг другу попутчиков, но теперь его перебил рыжик.

— Тиро! Я видел такие меха, когда Пушан подарил их младшему перед началом кладки. Я думал, все младшие маленькие и худенькие, но, по всей видимости, находятся и любители крупного мяса. Это, как говорится на вкус и цвет… — Тиро опять довольно хрюкнул, а Лекс тем временем ласково обратился к здоровяку, который покраснел просто до пояса, — милое создание, когда же мы увидим твоего старшего, который так беспечно позволяет тебе ходить по улице едва одетому, в одних только мехах, наверное, ты не успел переодеться сразу после вылупления кладки…

Здоровяк схватился за меч, но его перехватил за руку Тиро, не позволяя обнажить оружие.

— Мальчик потерял память, он не понимает, что значит шкура на тебе. Будь с ним терпелив. Боги лишили его памяти, но дали взамен светлые мозги. Тебя давно не было в городе и ты, по всей видимости, не знаешь последних новостей. Качшени зовут теперь Лекс, и у него новое имя и новая судьба. Он избран Матерью-Ящерицей и исполняет ее волю. Если не хочешь неприятностей с Кирелем, который называет его любимым сыном, то будь с ним вежлив, — хватка на руке громилы ослабла и он с интересом посмотрел в глаза Тиро, а тот приблизился и прошептал прямо в ухо, — и если не хочешь, чтобы Сканд сломал тебе шею, то держи свои руки от него подальше.

— Лекс, разреши представить тебе центуриона Тургула, — Тиро сделал плавный жест руками, как фокусник, достающий из шляпы кролика, — теперь он будет заботиться о твоей безопасности и исполнять все твои желания.

— Это Качшени? — удивился центурион, — он же был маленьким и худеньким… А где же волшебные волосы?

— Я обменял их на свободу, — ухмыльнулся рыжик, — а теперь перестань хлопать глазами, как невинная дева, впервые увидевшая член, и командуй своим людям сбор, мне хотелось бы покинуть город еще засветло.

— А он мне нравится! — рассмеялся Тургул, — люблю наглых! Лучше пусть кусается, чем слушать нытье избалованного младшего.

Лекс приподнял бровь и осмотрел здоровяка, как будто увидел говорящего ящера. Центурион в ответ гордо выпятил грудь колесом и выставил вперед челюсть, наверное, он решил, что так он выглядит более привлекательно.

— А чего ты еще здесь стоишь? — Лекс улыбнулся ему, — я не слышу команд отправляться, или ты управляешь воинами силой мысли?

— Ох… — Тиро опять придушенно хмыкнул и покачал головой, — даже не знаю, как оставить вас одних, вы же перебьете друг друга по дороге.

— В смысле, ты боишься, что я прибью его за длинный язык? — ласково поинтересовался центурион, — не бойся, я с детьми не воюю.

— Тургул, — Тиро положил здоровяку руку на крепкое плечо, — этот малыш завалил на арене в одиночку двух ящеров. Одного пробил копьем, а второго выпотрошил заживо. Видишь кинжал у него на боку? Вот этим самым кинжалом он выпустил ящеру кишки, а потом гонял его по арене, пока тот не сдох. И это видел весь Колизей! А теперь спроси себя, за кого из вас двоих я буду больше переживать?

— Тиро, — Лекс игриво стукнул управляющего по руке, — ну зачем ты его напугал? Он же теперь от страха будет бояться спать и при каждом резком звуке писаться! — центурион подобрался, как перед прыжком, и тихо зарычал. Лекс безмятежно посмотрел на него и улыбнулся. — Да, вот так лучше! Не стоит меня бояться, но и злить меня не советую.

А теперь, если мы выяснили, у кого член длиннее, давайте уже отправимся в путь!

Тиро накинул палантин на плечо и крикнул воинам, чтобы те открывали ворота. За воротами оказались ряды воинов в доспехах и вооружении. Тургул поправил пояс с мечом и сразу же начал командовать. Первыми вывели грузовых ящеров. Тиро подошел к оседланному ящеру рыжика и объяснил, как забраться в седло и как управлять этим средством передвижения. Лекс с благодарностью все выслушал и легко вскарабкался в седло. Сидеть на ящере оказалось удобнее, чем на лошади, и когда зверушка понятливо двинулась следом за Тиро, то оказалось, что и езда на нем на порядок комфортнее. Ящер шел мягко, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Следом за ящером пошли Рарх и Сишь, потом опять пошли воины с оружием, процессию замыкали трое монахов. Их лица были закрыты капюшонами, а руки спрятаны в рукавах. Лекс, повернувшись назад, попытался определить, есть ли среди них Ти, но троица выглядела одинаково обезличенно.

Центурион тоже оказался верхом, на более темном и более массивном, чем у Лекса, ящере. Он убедился, что колонна движется на выход из города, и подъехал к Тиро.

— Я разделю колонну, все пойдут вместе с грузовыми ящерами, они движутся медленней, чем верховые. Мы вчетвером отправимся в магистрат, а потом нагоним колонну.

— Хорошо, — Тиро скомандовал Сишу, чтобы он шел с ним, и прибавил шаг, поворачивая в боковую улочку.

Лекс пошевелил поводья у ящера, чтобы не отстать, и ящер послушно повернул и добавил скорости, догоняя Тиро. Следом двигался Тургул, он был совершенно растерян после того, как услышал от Тиро, что этот симпатичный паренек оказался тем самым Качшени. И вдобавок ко всему оказывается, что он победил двух ящеров и первосвященник называет его сыном. Как теперь к нему относиться?

Тургул был растерян. Он только вчера приехал с пограничного гарнизона, и его сразу вызвал главнокомандующий. Когда Сканд отправлял его на задание с вексилляцией для проведения секретного дела, он сказал, что Тургул будет сопровождать избранного, потом сослуживцы ему сообщили, что избранным теперь называют Качшени. Он, оказывается, больше не обещанный жених наследника, и более того, из-за него уже была война с рыжими. Они победили и привезли Качшени, как боевой трофей, но теперь все опять изменилось и он теперь любимец богов. Тем временем ящеры добежали до магистратуры, и Тиро с рабом и Лексом скрылись в коридорах, а возле ступенек безнадзорно стоял ящер. Тургул подхватил брошенные поводья и приготовился ждать, а что еще остается?

Лекс был удивлен, как все оказалось просто. Они зашли в комнату к мужчине, который сидел с большой амбарной книгой. Тиро сказал, что он управляющий домом главнокомандующего Сканда, человек с книгой устало махнул головой, конечно, за столько лет он прекрасно знал его. Тиро сказал, что хочет продать раба Сиша Лексу за один золотой. Человек спросил, как давно раб был собственностью главнокомандующего? Тиро назвал дату. Человек нашел запись в книге и, покачав головой, сделал следующую запись в книге.

Рыжик передал Тиро золотой в присутствии усталого человека, и тот сообщил, что Сишь теперь собственность Лекса. Лекс сразу сообщил, что хочет дать свободу своему рабу. Человечек с амбарной книгой поразился такому повороту событий, но пожал плечами и сделал в книге следующую запись, после которой сказал, что с Сиша можно снять ошейник, потому что он свободный человек. Лекс растерялся, но Тиро помог ему в этом. Он сломал печать на ошейнике и расстегнул ремешок.

Когда с Сиша сняли ошейник, тот растер шею и расплакался.

— Я отдам тебе этот золотой, — Сишь размазывал слезы по щекам и пытался выглядеть достойно, — вот увидишь! Я заработаю и отдам тебе этот золотой!

— Лучше помоги нам с Рархом, — попросил рыжик, — ну, и еще можешь сделать мне гребешок, а то я в последний раз расчесывался, когда был еще Качшени.

Сишь в ответ только закивал головой, стирая слезы, которые так и не могли остановиться. Лекс приобнял его за плечи и потянул на улицу. Там, внизу лестницы, сидел на ящере центурион Тургул и держал под уздцы ящера Лекса. Тиро придержал ящера, пока рыжик немного неуклюже забирался в седло, а потом погладил по ноге красивого и отважного юношу, к которому уже успел привязаться всем сердцем.

— Я надеюсь, что когда-нибудь увижу тебя, — Тиро грустно улыбнулся, — и надеюсь, что у тебя все будет хорошо. Я схожу в храм помолиться, чтобы боги были к тебе благосклонны.

— Спасибо, — Лекс подобрал поводья, — ты можешь передать Сканду, что он как был тупым ящером, так им и остался, — Тиро в ответ рассмеялся и кивнул головой, рыжик вздохнул и продолжил, — а еще передай ему, что я не держу на него зла. Все происходит по воле богов, и кто знает, почему все происходит так, а не иначе…

Тиро опять кивнул головой и отступил назад, чтобы его не задел хвост ящера, который разворачивался на месте. Лекс посмотрел на взволнованного Сиша и спросил:

— Ты готов пробежаться до колонны?

— Я тебе покажу, как бегают свободные люди! — Сишь подпрыгнул и рванул с места первым, громко хохоча.

Следом за ним побежал ящер Лекса, решив, что это новая игра. Лекс чуть с седла не свалился, не ожидая от ящера такой прыти, а центурион пожал плечами и, махнув рукой Тиро, помчался догонять сумасшедшую парочку. Он едва мозги не сломал, пытаясь придумать, зачем создали эту вексилляцию и что это за секретное задание, но в голову ничего путного не приходило.

Примечание к части


Вексилляция (вексилия, лат. vexillatio, от vexillum — «знамя», «штандарт») — особый, относительно небольшой, отряд легиона, реже когорты, манипулы или нумерия, выделенный для участия в боевых действиях, когда сам легион выполнял другие задачи, либо нёсший гарнизонную или патрульную службу. После выполнения своих задач вексилляции распускались, сливаясь со своими подразделениями. Создание вексилляций, предположительно в период ранней империи, придало бо́льшую структурную гибкость римской армии, но приблизительно с 235 по 290 гг. вексилляции так часто перебрасывались с одной границы на другую, что личный состав подразделений перемешался. В результате Диоклетиан в ходе военной реформы был вынужден создать обособленные части: постоянно расквартированные пограничные части и мобильные войска, перебрасываемые в районы военной напряженности.

Поместье


Дорога до поместья заняла два дня. Отряд спецназначения, или как его здесь называли, вексилляция, был достаточно большой. Восемьдесят человек бодро маршировали по дороге, при этом умудряясь сохранять полнейший порядок, как будто маршировали на плацу. В обед делали небольшой привал, раздавали по половине лепешки хлеба и пускали по кругу большие фляги, чтобы каждый мог наполнить свои фляги водой, после этого движение опять возобновлялось до сумерек.

Когда начало темнеть, отряд остановился на ночевку. Центурион определил порядок дежурства ночью и назначил, кто отвечает за кашу. Над большим кострищем повесили четыре котелка средних размеров и быстро сварили кашу на той воде, которая нашлась в ближайшем ручье. Лексу и его спутникам тоже предложили присоединиться, и Лекс с интересом протянул небольшую миску, которую обнаружил в мешке, притороченном у седла. Сразу стала заметна разница с домашней пищей. И хотя Лекс в прошлой жизни не брезговал едой в походах, но вот песка в каше ему как-то есть не приходилось.

Лекс сразу вспомнил о еде, притороченной к седлу грузового ящера, и сообщил о ней Тургулу. Тот удивился такой щедрости, но отдал команду, и его воины быстро нашли в корзинах с инструментом и вкусный хлеб и куски душистого мяса. Все было поделено на равные куски и с благодарностью съедено. Досталось даже трем монахам, которые устроились, как вороны, немного вдали от костра и подчеркнуто отдельно от всех. Их лица закрывали капюшоны, но Лекс даже не делал попытки подойти и узнать, есть ли среди них Ти. Его это сейчас совсем не интересовало.

Рарх и Сишь все время держались ближе к ящеру, на котором ехал рыжик. Лекс после обеда посадил в седло Сиша, а сам шагал вместе с Рархом. Так было намного удобнее разговаривать. Рарх сразу разъяснил, что меховая одежда центуриона говорит о том, что он долгое время служил на северной границе империи. А меховые наручи — это как показатель храбрости и мужества. Их вырезают из кожи нижней челюсти полярных хищников, а белая опушка показывает, что зверь был самцом. Только у них есть белые пятна на груди. Самочки там сплошь серые. И, более того, такие наручи можно было носить только тому, кто сам смог убить зверя.

Сам центурион держался рядом, но с разговорами не лез. И во время пути, и на ночевке. Он зорко приглядывал за рыжиком и его попутчиками, но близко к ним не подъезжал. В корзине нашлось также три теплых пледа, Лекс взял один и отдал по пледу Рарху и Сишу. Они в них завернулись, когда вечером похолодало, и так и спали, завернувшись как в кокон, пока на рассвете их не разбудили.

На рассвете отряд сварил еще каши, и после стремительных сборов и еды почти на ходу, опять собрался и отправился в путь. Лекс проверил свой мешок с провизией и поделился с друзьями и лепешками, и мясом, завернутым в листья, и крепкими яблочками, чей вкус каждый раз вызывал у него удивление. В мешочках оказались орехи и засахаренные кусочки фруктов, и рыжик опять с нежностью вспомнил и заботливых девушек и мудрого Тиро.

Лекс слегка вздремнул в седле, но потом решительно спустился на землю и подсадил в него уставшего Сиша. Паренек совершенно вымотался от такого перехода и едва плелся, отстав от колонны. Сишь почти сразу уснул, сидя и упустив поводья, и Лекс взял ящера под уздцы, чтобы дрессированное животное не остановилось, почувствовав, что всадник его не торопит. Во второй день обедали на ходу, центурион торопил людей, и только поздно вечером стала ясна причина его целеустремленности, когда в вечерних сумерках показались высокие стены большого поместья.

Отряд обрадовался, что ночевать все будут под крышей, да и накормят чем-нибудь повкуснее подгоревшей каши. Так и получилось. Их уже ждали. Поместье было ограждено высокой каменной стеной, а внутри был типичный городской дом. Лекс даже растерялся. Одно дело, когда дома одинаковые в городе, это можно понять: стандартный проект ввиду ограниченного пространства. Но зачем строить такое, когда дом находится за городом и места вокруг сколько угодно?

Воинов сразу отвели в казарму, где их дожидались ужин и мягкие матрасы, а центурион только махнул рукой Лексу, чтобы он ехал на своем ящере за ним. Он спешился у главного входа в дом. Там их встречали управляющий со своей женой. Он был невысокий, откровенно полный мужчина, а жена у него была выше его на голову и худая как щепка. Такими же разными у них были и характеры. Управляющий сразу начал много говорить, благодушно посмеиваясь, а вот его жена презрительно рассматривала поверх головы своего мужа приехавших гостей. Она надменно подняла брови, увидев полуголого центуриона, и презрительно скривилась, когда увидела за его плечом худенького и миловидного юношу в простой одежде.

Алекс впервые зашел в дом с центрального входа, а не со стороны кухни, и поэтому с интересом осматривался. Хотя нет, однажды он, помнится, сопровождал Пушана в самом начале, они тогда тоже вошли через главные двери, но вот только в прошлый раз у него не было времени осмотреться. А в дальнейшем он заходил в дом исключительно через кухню. И сейчас, пока он беспечно крутил головой, его бесцеремонно рассматривали. Управляющий с женой не могли поверить, что именно он является любимцем богов. Алекс вздохнул и оглянулся. Ну, да. Они представляют собой весьма странную компанию — рыжий красавчик, похожий на наложника, но почему-то без длинных волос и в одежде мастера, раб и молодой подмастерье. Картину дополняла троица монахов с опущенными капюшонами, стоящих, как каменные статуи.

Алекс посмотрел еще раз на недоумевающего управляющего и его надменную супругу и сразу понял, что объяснять им что-либо просто бесполезно. Такие люди и встречают и провожают исключительно по одежке. И, вспомнив привычки из прежней жизни, вспомнил свое основное правило: если хочешь, чтобы к тебе относились, как к королю, веди себя, как король. Прислуга в отелях всегда чутко реагирует на все нюансы поведения. Поэтому он небрежно развернулся и, посмотрев на замерших монахов, коротко скомандовал:

— Ти, отнеси мои вещи в комнату, которую я занимал в доме главнокомандующего, — одна из замерших фигур коротко поклонилась и сразу бросилась на улицу исполнять пожелание избранного. Алекс посмотрел в переносицу замершего управляющего и надменно произнес: — мой человек со своим учеником будут жить в соседней комнате, сегодня они поужинают там же. А я отправляюсь в купальню, пришлите мне пару девушек с теплыми полотенцами и цветочным мылом, я хочу помыться с дороги. Мне нужна чистая одежда, поскольку у меня не было времени на сборы.

Взгляд у управляющего изменился, вместо недовольного он стал внимательным и слегка заискивающим. Поэтому Лекс продолжил, не меняя интонации:

— Ужин подайте в атриум, там же и поговорим о предстоящем. Центурион Тургул может занять комнату по своему усмотрению, только не забывайте, что через две недели мы ожидаем приезда императора и главнокомандующего.

Лекс увидел, как склонился управляющий и заискивающе заулыбалась его супруга. Рыжик удовлетворенно поджал губы и молча отправился в купальню. Это, наверное, хорошо, что все дома однотипные, выучил один дом и уже не заблудишься во всех остальных. Лекс дошествовал до купальни и растерянно замер. Хорошо, что следом зашли девушки и быстренько раздели, помыли, а потом завернули в мягкую простынку, которая здесь была вместо полотенца. Пока рыжик отфыркивался от воды и мыла, в купальню принесли белую длинную рубашку, которая оказалась Лексу почти до пола, и яркий палантин. Рыжик от прежней одежки сохранил только широкий пояс с кинжалом, который теперь стоило носить, как подтверждение собственного статуса.

В атриуме его уже дожидалась вся компания: управляющий с женой и важный центурион Тургул. Лекс с самым независимым видом забрался на центральное ложе и улегся там, как будто есть полулежа для него привычное занятие. Напустив на себя таинственности, выдал невнятную информацию, что он де выполняет волю Матери-Ящерицы и, покапризничав над непонятной едой, отправился в свою комнату почти голодным. За ним молча следовал монах, и такое сопровождение порядком раздражало. Раздражение добавилось, когда под его дверью обнаружился еще один, а когда Лекс решил пробраться к Рарху через окно, то с удивлением увидел под окном третью замершую фигуру.

Ничего другого не оставалось, как сделать вид, что все в порядке и, приоткрыв дверь, отдать распоряжение, чтобы одежда, в которой он приехал, наутро была вычищена и доставлена к нему. После этого оставалось только раздеться и забраться в кровать с мягкой периной. Уснул он почти сразу, а проснулся резко от непонятного шума, оказывается, один из монахов занес ему в комнату одежду. Лекс сразу решил одеваться и отправляться завтракать. Он уже привык кушать в доме Тиро много и вкусно, и вчерашний непонятный ужин оставил его совершенно голодным.

Проходя мимо комнаты Рарха, заглянул внутрь и увидел, что там стоят две кровати, на которых беззаботно посапывают друзья. Лекс осторожно потряс друга за плечо.

— Рарх, вставай, дел полно, надо поторопиться, — увидев, что тот открыл глаза, сразу спросил, — куда ты модель засунул? Ее надо собрать и после завтрака показать центуриону и воинам, — Рарх кивнул головой и спустил с кровати ноги, — отоспимся, когда снимем с тебя ошейник, а пока надо и самим торопиться, и других торопить. Буди Сиша, я буду ждать вас на кухне.

Лекс отправился на кухню, там рабы уже топили камин и печи и готовили еду.

— Господин! — навстречу ему бросился пожилой мужчина с лицом, перемазанным мукой, — мы не ждали, что вы так рано проснетесь! Мы приготовили еду только для воинов и рабов, а ваши изысканные блюда еще готовятся.

— Не переживай, — рыжик беззаботно махнул рукой, — я поем с воинами, и моего раба и его молодого ученика корми сытно и по первому требованию. Им предстоит много работы и надо, чтобы у них хватило на это сил. Ты меня понял?

На кухню с двух сторон вошли Рарх с учеником и Тургул, и они, конечно, услышали слова Лекса. Рарх благодарно улыбнулся, а центурион удивленно поднял брови. Сегодня он был одет, как простой воин, и только меховые наручи выделяли его от остальных.

— Ты так заботишься об этом рабе, — Тургул ухмыльнулся, — он что, твой любовник?

— Он деревянных дел мастер и будет вас, бестолочей, учить делать новое оружие, а я буду учить вас им пользоваться, — Лекс вернул ухмылку центуриону, — и вообще, Сканд по утрам тренировался с воинами, а у тебя чего-то все еще спят, как дети.

— Люди устали с перехода, пусть отдохнут, пока дело не началось, — Тургул недовольно поджал губы, — и вообще, хотелось бы увидеть для начала, что именно мы будем делать.

— Увидишь, — пообещал Лекс и уселся за стол, похлопав по соседнему месту рукой, приглашая Рарха присоединиться к нему, — садись рядом со мной, Рарх. Ты находишься под моей защитой и покровительством, и обижать тебя я не позволю. А Сишь будет сидеть за этим столом, как свободный человек.

Сишь довольно улыбнулся и, растерев свободную от ошейника шею, с удовольствием уселся рядом с Рархом. Трое монахов замерли в тени предрассветных сумерек и внимательно наблюдали за происходящим. Тургул хмыкнул и вышел командовать побудку. Повар заискивающе поставил перед непонятной троицей миски с едой и замер рядом, ожидая распоряжений, но Лекс махнул на него рукой и отпустил работать дальше.

Когда на кухню для завтрака вошли воины, Рарх как раз заканчивал сборку колес для подъема груза, а Сишь собрал опоры и основание. Лекс помог все вынести на улицу и показал место посредине двора, где надо будет собирать модель. Хорошо, что запасливый Сишь захватил вместе с деревянной моделью и камни, поэтому к тому времени, как воины закончили завтракать, во дворе стоял готовый и уже заряженный требушет. Центурион наблюдал за подготовкой издалека, жуя лепешку, и когда воины стали вставать из-за столов, скомандовал построение во дворе.

Сишь продемонстрировал небольшой камень и как заправский фокусник дернул неприметный рычажок спуска. Катапульта, дребезжа деревянным валом, который крутился, освобождая веревку, резко махнула длинным рычагом и отправила в полет средних размеров камень. Совершенно случайно он попал в одного из монахов, которые опять околачивались поблизости. Монах взвизгнул и подпрыгнул на месте, не ожидая такого нападения. Воины заинтересовано проводили глазами летящий камень иодобрительно засвистели, когда он попал в «цель».

— Это называется требушет, — Лекс вышел вперед и сложил руки за спиной, — это рабочая модель, чтобы на примере объяснить, чем мы будем заниматься в ближайшие две недели. За две недели мы должны сделать настоящий требушет, который будет больше этого в двадцать раз, и научиться им пользоваться. Через две недели приедут император и главнокомандующий, и вы должны будете показать им, чему вы научились.

Лекс обвел взглядом притихших воинов и продолжил:

— Требушет предназначен, чтобы кидать камни и разбивать стены неприятеля. И с этим оружием армия будет непобедима, все крепости падут, и враги будут дрожать от страха! Требушеты должны собираться на поле боя и разбираться, когда бой закончен, или если его надо перенести на новое место. А теперь Сишь покажет, как он работает, а я вам все поясню.

Дальше Лекс пошагово объяснил, как укладывать пращу и застегивать механизм выброса камня. Потом объяснил, как именно поднимается корзина с грузом, и под конец показал, как именно выбивается клин и отсоединяются колеса в момент, когда требушет кидает камень в цель. Для работы требушета потребуется семь-восемь человек: двое поднимают груз, бегая в колесах, трое подносят камень и заряжают пращу, а один контролирует механизм броска, чтобы не было несчастных случаев и травм. И, конечно же, должна быть пара сменных людей в колеса, для того, чтобы требушет в условиях боя стрелял как можно быстрее.

Центурион сразу разбил отряд на десять групп по восемь человек в каждой, и назначил в них старших. Отряд сразу разбился по командам и встали отдельными группами. Лекс вначале растерялся, он рассчитывал построить только один требушет, а теперь получается, что их будет десять! Но, подумав, махнул рукой, какая разница? Что один, что десять, отныне требушет будет на вооружении именно этого войска.

Лекс заметил любопытного управляющего, который выглядывал с балкона второго этажа.

Рыжик поманил его рукой, и толстячок сразу просиял и подошел ближе.

— Если требушетов будет десять, то нам потребуется поле, на котором мы их будем строить, а еще нам потребуется кузнец, часть деталей будет железными. Надеюсь, у вас найдется необходимое количество металла?

Управляющий заверил, что он предоставит все, что необходимо, и сразу послал за своим человеком, который покажет подходящее поле.

— А как же древесина, доски там всякие? — удивился Тургул.

— Воины должны уметь строить из того леса, что окажется поблизости от того города, который собираются осаждать, — Лекс довольно улыбнулся, — поэтому позаботься, чтобы у твоих людей были топоры и пилы. Они отправятся с Рархом на поиски подходящей древесины в этой местности. Рарх объяснит им, что надо и в каком объеме. Поэтому предупреди их, чтобы они его слушались беспрекословно, как тебя.

— Хорошо, — Тургул довольно улыбнулся, — а мы пока осмотрим поле, на котором будем все строить.

Рабы привели запряженных ящеров, и один из рабов, одетый более добротно, чем все остальные, сказал, что готов показать подходящее поле. У него тоже был запряженный ящер, и поэтому вскоре они резво трусили по проселочной дороге в сторону от фруктовых садов. Первое поле Алекс забраковал сразу, оно было просто слишком маленьким, второе оказалось возле бараков, в которых жили рабы, и Лекс не захотел, чтобы в случае чего пострадали невинные люди, а вот третье поле оказалось подходящим.

Оно было далекой от жилых построек, большой каменистой пустошью, на которой даже трава толком не росла, зато с крупными камнями, которые валялись повсюду. Как оказалось, эта пустошь была недалеко от имения, как раз за густой рощей, в которой солдаты под руководством Рарха рубили деревья. Рарх тоже порадовался такому местоположению, ведь не придется далеко таскать бревна. Лекс сразу влез со своими советами. Он предложил, чтобы первый требушет сделали все вместе, а уже потом делали каждый свой. Тургул вначале скривился, но, немного подумав, согласился и отдал соответствующий приказ.

Рарх пожал плечами и сказал, что все равно и досок и брусьев не хватит даже на один требушет. Воины переглянулись и опять взялись за топоры и пилы. Им предстояло много работы, но, похоже, в эту команду набирали спокойных и трудолюбивых людей, которые умели работать руками. Мужчины скинули рубахи и работали в одних штанах. Лекс отъехал подальше, чтобы не мешать, и залюбовался, как перекатываются мышцы на спинах, на крепкие бицепсы, и тяжело вздохнул, да у них руки толще, чем у него бедра!

Ну почему он не попал в тело вот такого здоровяка? Все было бы намного проще. Он смог бы приспособиться к этому миру. Если бы он попал в тело воина, то спокойно бы дослужил свой срок и занялся собственным делом. Был бы кузнецом, открыл бы для этого мира булат, был бы мастером, чьи клинки были бы в цене, а он был бы в почете и при деньгах. А что он может, имея такую малохольную* тушку? Он даже защитить себя не может…

— Что, выбираешь себе мужчину покрупнее? — Тургул с интересом наблюдал, как меняются эмоции на лице красивого паренька, — ну я же вижу, как ты выбираешь себе партнера на ночь… может я подойду? Я буду ласков, или ты любишь пожестче?

— Думай лучше о работе… — Лекс скривился, еще один озабоченный самец, — мы за сегодня досок даже на один требушет не наберем, а потом два дня на сборку. И это при условии, что люди не устанут махать топорами и у них останутся силы. Нет, десять требушетов за такое короткое время с таким количеством людей — это просто нереально. Надо остановиться на двух требушетах, или трех, но не больше. Лучше потратить время на то, чтобы объяснить людям, как ими пользоваться и переносить во время боя на новое место.

— Давай я приду к тебе ночью, и ты мне все покажешь и расскажешь… — Тургул подъехал ближе и положил руку парню на бедро, — от тебя так вкусно пахнет…

— Это все мыло, — Лекс подтянул поводья, заставляя ящера развернуться, — если тебе нравится этот запах, возьми банку с мылом у девушек, а ко мне с глупостями не подходи. Ты что, совсем не слышал, что я тебе говорил? Десять требушетов делать несерьезно. Люди устанут, и толку никакого не будет. Десять будешь делать, когда будет война и будут еще помощники, а сейчас главное понять, как это работает и что с этим можно делать.

— А с тобой что делать? — Тургул повернул ящера, чтобы подъехать ближе, — я знаю, что такие, как ты, долго без секса не могут, поэтому и предлагаю свои услуги, лучше я, чем таскать простых воинов, дисциплина сразу упадет.

— Забудь об этом, — Лекс передернул поводья, и ящеры опять начали крутиться, будто танцуя, — мне не нужен секс, мне надо, чтобы работа делалась. А еще подойдешь ко мне с таким предложением — дам в челюсть.

— А достанешь, малыш? — ухмыльнулся центурион.

— А я подпрыгну, если понадобится, не переживай, я достану, — пообещал Лекс, и направил ящера к Рарху.

Когда до него осталось совсем немного, мастер отвлекся от объяснений подручным и вопросительно посмотрел на друга.

— Мы будем делать три требушета. Первый они сделают с тобой, и еще два сделают самостоятельно, чтобы доказать, что они тебя внимательно слушали и смогут сделать их потом сами. У нас нет времени на десять. Это не война, а учеба. Три будет вполне достаточно.

— Хорошо, — Рарх вытер пот со лба и улыбнулся.

— Можешь отправить со мной Сиша, мне надо, чтобы он вырезал кое-что для кузнеца. Сишь вырежет образец из дерева, а кузнец потом сделает из металла, — Лекс махнул рукой, — долго объяснять, проще показать.

— Конечно, бери, — Рарх махнул рукой, и Сишь довольно закинул свой топор на плечо.

Сопровождающий протянул руку, подсадил его к себе на ящера, и они повернули в сторону поместья. Ящеры быстро добежали до дома, и Тургул, убедившись, что Лекс в безопасности, повернул обратно к своим воинам, свистнув напоследок, чтобы обед принесли в посадку.

Лекс хотел сделать еще одну новинку для этого мира — железные гвозди и скобы. В этом мире дома строили из камня, а когда делали мебель, то крепления были деревянными чопиками или клинышками. А еще использовали клей, и рецепт такого клея мастера хранили под угрозой смерти. А гильдии присматривали, чтобы секретные рецепты не уходили из гильдии и передавались только по наследству, от отца к сыну. Ученики и подмастерья пользовались готовым клеем, но сварить его мог только мастер.

И появление гвоздей могло нарушить баланс в этом мире, сделав мастерство более доступным любым людям. Но деревянные чопики и клей были недопустимы для крепления требушета, его надо было быстро собирать и сразу запускать в дело, не ожидая, пока все засохнет и соединится. Поэтому Лекс решил сделать гвозди и скобы по примеру тех, которыми пользовались при строительстве изб. Скорее, железные клинья, чем привычные современному человеку гвозди. А еще гвоздодер-фомку, чтобы было легко доставать гвозди из дерева.

Лекс дождался, пока появится Сишь с инструментом для небольших поделок, и нарисовал на скамейке угольком, что он хотел видеть в итоге. Сишь удивился странной конструкции, но любопытство гнало вперед. Парень долго выстругивал тонкий грибочек с округлой шляпкой и на узкой клиновидной ножке, и странную фигуру из двух клиньев, соединённых между собой перемычкой. А еще странную изогнутую палочку с расплющенным наконечником.

Лекс благодарно подхватил поделку и побежал разыскивать кузнеца, который должен был сделать такое из металла. Хорошо, что мастерские были, как и в городских домах, на тех же местах. Кузнец с подмастерьем дожидались его с раннего утра, и уточнив, из какого металла избранный хотел бы изделие, сразу взялись за дело. Пока кузнец делал первый «грибок», Лекс и Сишь поели на кухне, и рыжик озадачил подмастерье новой задачкой: сделать ему свисток. Не свистульку, как для детей, а свисток, такой, чтобы его было слышно издалека.

Они присели на скамейке возле кузницы и ждали, пока кузнец сделает то, что попросили. Вскоре и гвоздь и скоба были готовы. Кузнец принес Лексу их еще не до конца остывшими, поскольку не был уверен, что у него получилось все, как надо. Но избранного устроила работа, и он заказал их просто громадное число. Кузнец только крякнул и уточнил, как скоро понадобится такое количество. Лекс назвал примерное количество, которое потребуется в течение двух дней для одного требушета, и два раза по столько же в течение последующих трех дней. Кузнец крякнул в очередной раз и послал подмастерье еще за двумя своими учениками. После этого пообещал, что будет работать ночами, если понадобится, но необходимое количество сделает. Тогда Алекс показал ему гвоздодер и попросил сделать в первую очередь четыре штуки. Мастер только вздохнул и скрылся в кузне.

Лекс с Сишем просидели до конца дня на скамейке, балуясь и выстругивая из палочек свистульки, пока, наконец, у них не получился случайно свисток. Свисток был сильным и пронзительным, и Лекс на радостях сразу просверлил небольшую дырочку, через которую продернул веревочку, и повесил его себе на шею.

Когда на улице стало смеркаться, в воротах появился отряд крайне довольных собой мужиков. Рарх, уставший и запыленный, сообщил Лексу, что доски и брусья для первого требушета готовы, и они готовы завтра приступить к сборке. При этом за его спиной стоял самодовольный Тургул. У него была мокрая от пота одежда, но он поигрывал топором и многозначительно посматривал на рыжика.

Лекс сделал вид, что не понимает намеков, и сообщил кузнецу, что гвозди и скобы ему понадобятся к утру, а гвоздодеры к обеду. Кузнец сжал губы и завязал ленточкой волосы, а потом прикрикнул на учеников, чтобы те не зевали. И только после этого сообщил, что сделает все, что необходимо избранному. Лекс только благодарно кивнул ему головой. Похоже, у кузнеца и его подмастерьев сегодня будет тяжелая ночь.

Требушет


Утром Лекс получил у кузнеца ведро, полное гвоздей и скоб. Верхние гвозди были еще горячими, но кузнец уверил, что сделал нужное количество. Лекс его поблагодарил, а кузнец только устало улыбнулся. Он был черный от сажи и усталости. Рыжик попросил хотя бы два гвоздодера, которые надо будет передать воинам, как только они будут сделаны. Лекс заглянул в кузню, там на мешках с углем спало двое усталых подростков, а усталый подмастерье кузнеца сидел возле наковальни.

— Прости, что тороплю, но это важно, — Лекс увидел, как кузнец пожал плечами и кивнул головой, соглашаясь, — сделаете гвоздодеры и можете отдыхать до завтра, следующие гвозди и скобы я не попрошу раньше, чем через два дня, обещаю.

— Хорошо, я понимаю. У тебя важная работа, избранный, мы сделаем все, чтобы исполнить волю богов, — устало улыбнулся кузнец.

Лекс удивился такой постановке вопроса и спросил, откуда у кузнеца такая информация о воле богов? В ответ тот только скосил глазами на молчаливую фигуру монаха, стоящую рядом, и пожал плечами. Оказывается, один из монахов всю ночь простоял здесь и не позволял им остановиться даже на короткий отдых, пока все не сделают. Лекс подошел к монаху и сдернул с него капюшон, там оказался неизвестный мужчина, похожий на Ти, такой же худенький и как-то совершенно без возраста. Лекс тыкнул ему пальцем в грудь и сказал, чтобы лично он принес ему те кривые железные палки, которые сделает кузнец. Хоть какая-то польза будет от соглядатая!

Воины после завтрака построились в колонну и бодро маршировали на пустошь. Лекс отдал ведро с гвоздями одному из воинов и пошел пешком вместе с колонной. Рарх поинтересовался, что придумал в этот раз рыжик, и тот по пути ему все объяснил. Рарх очень удивился такому новшеству. Он понимал, что если конструкцию надо будет разбирать, то использовать клей не получится, и поэтому вчера заготовил много деревянных клиньев и чопиков. Но Лекс пояснил, что конструкция будет подвижная и дерево для соединения будет ненадежно, и поэтому он сделал клинья из металла и добавил к ним широкие шляпки, чтобы было удобно их вытаскивать обратно при разборке. А еще сделал скобы, чтобы соединять между собой доски и брусья. Рарх кивнул головой, соглашаясь, и тяжело задумался аж до самой пустоши.

Когда начали делать первую опору, то Лекс пояснил, как именно ее следует крепить при помощи скоб. Скобы забили в древесину и все настороженно уставились на новинку. Такого еще не было в этом мире, и воины настороженно потрясли конструкцию, опасаясь, что все рассыплется, но скобы держали прочно, и они успокоились и продолжили. Соединять гвоздями и скобами было намного быстрее и надежнее, и поэтому они до обеда почти собрали требушет. Оставалось только подвесить корзину и прикрепить веревки.

Вместе с обедом монах принес избранному два гвоздодера и остался наблюдать за происходящим, уже открыто, а не из ближайших кустов, как в предыдущий день. Лекс только хмыкнул и отправил его на кухню, чтобы тот принес ему пару яблок, а когда он появился опять и уселся на видном месте, отправил за сладкой водой. Монах, похоже, понял намек избранного, и поэтому, как только Лекс напился, подхватил пустой стакан и скрылся в кустах.

После того, как корзина была подвешена и веревки натянуты, Лекс скрестил пальцы на удачу и велел наполнять корзину камнями. Требушет загрузили камнями, воины с опаской забрались в колеса и своим весом подняли корзину. Клин жестко держал вал, а откидной механизм только поскрипывал от напряжения, но надежно удерживал всю конструкцию. Когда камень в пращу был заложен и воины покинули колеса, Лекс выбил откидную собачку стопора, удерживающего клин, и сделал пробный выстрел. Большая машина содрогнулась всем телом, но механизм сброса сработал четко, как и было рассчитано. Освобожденный вал легко позволил веревке размотаться, и тяжелая корзина рухнула вниз, посылая камень в полет. Длинный рычаг зловеще скрипнул, но вскоре закачался, размахивая свободной пращей, как флагом.

Камень, описав большую дугу, свалился с большим грохотом, сломав какое-то дерево во фруктовом саду. Воины довольно засвистели и заулюлюкали от восторга, что все получилось, а Лекс наконец свободно выдохнул, он хоть и уверял Рарха, что все получится, но его самого смущала такая большая конструкция из дерева. Лекса и Рарха хлопали по плечам и говорили, что они молодцы. Рыжик под конец стал уворачиваться от дружественных похлопываний, пока ему кости не сломали от избытка восторга. После того, как все закончили радоваться, он вручил двум ближайшим воинам гвоздодеры и велел разобрать все до досок и брусьев, как все было вначале.

— Зачем? — удивился Тургул, — все же работает…

— Для того, чтобы переставить на новое место, — пояснил Лекс, — ты же слышал, камень сломал фруктовое дерево, не думаю, что император порадуется, если мы уничтожим фруктовый сад в его имении. И потом, вам все равно надо научиться разбирать требушет, вот и разбирайте, — улыбнулся довольный рыжик, — работайте, ящеры, солнце еще высоко. А я пойду посмотрю, куда мы там попали… И заодно шаги посчитаю. Тургул, как на поле боя определяют расстояние? По шагам, или по полету стрелы, или как?

— Все зависит от того, для чего надо узнать расстояние… — Тургул задумался.

— Ну, тогда бери лук и стреляй в том направлении, — Лекс довольно улыбнулся и махнул лапкой в сторону сломанного дерева, — а потом пойдем и будем шаги считать, твои шаги, — уточнил рыжик, — поскольку на один твой два моих придется, и как потом определиться с расстоянием?

Центурион послал воина в имение за луком, а сам с азартом выдергивал гвозди из досок. Разбирать — не строить, а тут еще такая новая игрушка в руках, как гвоздодер! В итоге эти амбалы погнули половину гвоздей, сделав из них запятые, а не гвозди. Лекс, когда это увидел — нарявкал на них, отвесил некоторым подзатыльники и заставил их ровнять гвозди! Вот ведь, сила есть — ума не надо! Воины, как ни странно, посмеялись над подзатыльниками и грозным рыжиком и принялись ровнять гвозди на валяющихся поблизости камнях. И оставшиеся гвозди стали доставать с большим почтением, а не вырывать из древесины, как врагов.

Пока ровняли гвозди и разбирали колеса и корзину, принесли лук, и Тургул, явно рисуясь, отправил в полет стрелу. Стрела воткнулась в дерево в посадке, Лекс хмыкнул и заставил стрелять еще. Им надо выяснить расстояние, а не меткость центуриона. Тургул смешливо фыркнул и опять показал, как красиво переливаются у него мышцы на предплечье и какой он сильный самец. Лекс показательно зевнул и махнул рукой, дав команду отправляться в путь. И при этом начал показательно считать шаги центуриона, всем своим видом показывая, что для другого Тургул ему и не нужен.

Подняв с земли стрелу, Тургул выстрелил еще раз. Стрела упала недалеко от расщепленного дерева. Лекс досчитал шаги и с интересом рассмотрел поверженное дерево. Случайно камень попал на развилку ветвей, и поэтому дерево почти разломилось пополам. Выглядело это достаточно зрелищно и драматично. Камень, валявшийся на земле, не выглядел бы так показательно, как камень, застрявший в щепах разваленного старого дерева. Тургул, похоже, впечатлился такой картиной, и поэтому весь обратный путь молчал.

А вот Рарх был расстроен досками на днище корзины. Он шепотом поделился с Лексом своими подозрениями, что надолго корзины не хватит, и как доказательство, показал доску с продольной трещиной. Пока одни заканчивали разборку колес, Лекс послал воинов за грузовыми ящерами. Доски дружно загрузили и отправили в имение, а после разгрузки воины, как мальчишки, побежали смотреть, куда они там попали. Вернулись они, как школьники с перемены, шумные и довольные.

Следом за ними к развалившемуся дереву поехал управляющий с супругой. На них это тоже произвело впечатление, и толстячок предложил устроить пир в честь успешного завершения дела. Лекс только отмахнулся от управляющего, заявив, что все только начинается и праздновать еще рано. Воины, услышав такое заявление, сразу притихли и отправились ужинать, вполголоса переговариваясь о «божественном оружии». А Лекс пошел посоветоваться с Рархом в попытке найти решение проблемы. Друг предложил устроить деревянные перемычки и несколько вариантов укрепления дна.

Лекс по привычке сел за стол рядом с воинами и Рархом, которого те уже приняли как равного за мастерство и дельные советы. Повар попытался покудахтать, что непристало высокородному есть солдатскую пищу, но Рыжик на него только махнул рукой и велел не лезть с глупостями. В голове метались мысли, как улучшить конструкцию в целом и сделать требушет более надежным. Лекс быстро съел все, что было в миске, почти не замечая вкуса, и отправился на поиски кузнеца. Следом за ним выскочил Тургул, а следом помчались монахи в развевающихся рясах.

Кузнец жил на территории имения с женой и тремя сыновьями, он очень удивился появлению избранного на своем пороге, но потом внимательно выслушал его просьбу и сказал, что все сделает. Лекс хотел несколько металлических полос с дырками для крепления гвоздями и, конечно, дополнительные гвозди. Кузнец тяжело вздохнул, глядя на монахов, которые маячили неподалеку, и уже сказал сыновьям одеваться для работы, но Лекс, помня, что тот работал предыдущую ночь, остановил его и сказал, что работать ночью не стоит, чтобы на день оставались силы.

Зато, наткнувшись на Тургула, который беззастенчиво грел уши, потребовал от центуриона несколько воинов в помощь кузнецу. Тот опять хмыкнул, но потом заявил, что выделит несколько человек, которые сами умеют работать у наковальни. Кузнец сразу напрягся, но Лекс велел придумать выход из этой ситуации, ведь металлические детали нужны срочно. Кузнец сразу успокоился и сказал, что даст походную наковальню и все, что необходимо, и покажет, как ковать гвозди. На том и разошлись.

Лекс поблагодарил центуриона, а тот воспринял это, как разрешение к заигрыванию. Он сразу раздулся от гордости и стал вещать, что в вексилляцию набирают только самых толковых и сильных воинов. И он сможет доказать ему, насколько он вынослив, по первому его намеку. При этом бросая такие многозначительные взгляды, что рыжик прикусил щеку, чтобы не рассмеяться. Он опять показательно зевнул и сказал, что идет в купальню, чтобы смыть усталость и отправиться спать, поскольку завтрашний день будет тяжелее сегодняшнего.

Он так и поступил. Послал монаха в свою комнату за чистой одеждой, а второго, чтобы он прислал кого-нибудь с полотенцем и мылом. А сам, быстро раздевшись, сел на край бассейна, свесив вниз усталые ноги.

— Кто это с тобой сделал? — Тургул присел на корточки рядом и прикоснулся к шрамам на спине рыжика, — у кого поднялась рука испортить такую красоту?

Рыжик повел плечом, сбрасывая чужую руку, и плюхнулся в воду, подняв столб брызг. Подплыв к другому краю, развернулся и посмотрел на замершего центуриона, похоже, озабоченный вояка не уйдет без ответа. Ну, не рассказывать же ему об испорченной кладке Пушана и интригах его младшего мужа, который неистово ревновал его. А заметив замерших монахов, вообще решил не говорить правды, неизвестно, как ее потом перекрутят. Поэтому, немного подумав, выдал многозначительное:

— Боги проверяли меня на стойкость, и я выдержал их испытание. Ничто не дается просто так, и благосклонность богов надо заслужить, — Лекс с интересом смотрел, как с лица центуриона сходит покровительственная ухмылка, и поэтому решил поставить все точки над Ё, — если ты ищешь со мной секса, то напрасно теряешь время. Найди для утех кого-нибудь более доступного, я уверен, что управляющий здесь держит несколько мальчиков для развлечений и сможет с тобой поделиться. А я должен исполнить волю Матери-Ящерицы, и о другом сейчас не думаю.

Центурион кивнул головой и вышел из купальни, Лекс только понадеялся, что этот самец больше не будет к нему подкатывать. Хорошо, что в купальню вошли девушки и помогли ему помыться и вытереться. Не то, чтобы он настолько устал, но смотреть на их гибкие тела было намного приятней, чем на центуриона. Они надели на него все ту же белую рубаху до пола, но сегодня Лекс просто забрал с пола пояс с ножом и отправился в спальню. Монахи так и стояли молча у стены, а потом проводили его до его комнаты и заняли свои места. Лекс даже почувствовал себя, как пленный под конвоем. Но день действительно был насыщенным, и он мгновенно заснул.

На следующий день он почти проспал завтрак, и проснулся от стука в дверь, это Рарх переживал, все ли у него в порядке. Лекс быстро надел вычищенные и принесенные кем-то штаны и рубашку и, подхватив пояс и ремешок для волос, бросился на кухню. Тургул с интересом смотрел, как лохматый рыжик плюхнулся на первое свободное место за столом и схватился за ложку. Этот паренек совсем не был похож на все, что рассказывали о прежнем Качшени. Тургул когда-то был в сопровождении наследника, тогда Качшени был совсем ребенком, но он помнил капризного ребенка, говорящего исключительно фальцетом и маниакально заботящегося о своей внешности.

Но сидящий за столом парень напоминал прежнего Качшени только белоснежной кожей и медью коротко стриженых волос. Да, конечно, ребенок повзрослел и превратился в невероятной красоты юношу, голос стал мягким и чарующим, а редкий смех заставлял сердце просто замирать от восторга перед совершенством его улыбки. И даже когда он ругался и недовольно шипел, он все равно оставался обворожительным. Но в то же время, он казался совершенно другим человеком — умным, сильным и заботящимся о других больше, чем о себе. Тургул встречался с аристократами и теми, кто претендовал казаться ими, но то, с каким благородством и открытостью держался этот паренек, это было… было очень необычно. И в то же время, королевская кровь в нем чувствовалась на расстоянии, он даже в простой одежде мастера и верхом на ящере выглядел, как король на троне. Но при этом держался со всеми ровно, без заносчивости, так свойственной аристократам.

Он был, безусловно, рожден младшим. И как бы он ни говорил, что от него пахнет мылом, но зовущий запах младшего в паре заставлял всех воинов за столом жадно принюхиваться и выпячивать грудь в надежде привлечь к себе внимание. Тургул никогда не понимал, что другие мужчины могут находить в сексе с себе подобными, его всегда привлекали женщины с их округлыми, мягкими телами и шелковистой кожей, а на мальчиков в борделях он всегда смотрел с брезгливостью. Они были в его глазах пародией на настоящего мужчину, и даже их слащавые запахи казались ему сладостью подгнивающих фруктов и вызывали брезгливость. Но этот нахаленок, который показывал зубки и кусался, понравился ему с самого начала, как игривый додо*, грызущий сандалии, которого хочется потрепать по холке вместо окрика.

И сегодня этот нахаленок собирался всеми командовать. И, главное, его все слушались, беспрекословно и с улыбкой, как младшего братишку, который просит покачать на качелях. Казалось бы, устал и еле волочишь ноги, но стоит ему только сложить бровки домиком, как встаешь и идешь раскачивать качели, лишь бы он улыбался. Тургул тоже улыбался, глядя на сосредоточенного рыжика, его хотелось оберегать и баловать, и кормить сладостями, а еще обнять и зарыться носом в рыжие волосы, которые так своевольно выскальзывают колечками из короткого хвостика.

Тургул скомандовал построение, все-таки он здесь командир, а потом скомандовал то, что хотел рыжик. Ящеров опять загрузили и повели на вчерашнюю пустошь. Там требушет опять собрали. В этот раз сборка заняла намного меньше времени. Рыжик бегал рядом и помогал свистом. Он не произносил ни слова, а только показывал пальцем и махал руками, и при этом подгонял свистом. Теперь было понятно, что надо делать и в какой последовательности надо соединять детали. После того, как все деревяшки встали на свои места и веревки были проложены и закреплены, рыжик внимательно все рассмотрел и, расплывшись в довольной улыбке, похвалил и сообщил, что теперь они могут строить требушеты самостоятельно.

Тургул опять взял командование на себя. Разбив людей на две команды, отправил рубить лес и делать доски и брусья. В этот раз воины понимали, что делают и зачем, и работа спорилась намного быстрее, а еще, рядом ходил красивый парень и каждый хотел показать себя самым сильным и выносливым, чтобы он остановился рядом и улыбнулся. Центуриону оставалось только присматривать за всеми и скрипеть зубами, замечая жадные взоры, которые кидали ему в спину, и то, как жадно принюхивались, ловя его аромат.

А вот сам Лекс совершенно не замечал весь этот тестостероновый парад альфа-самцов. Он радовался тому, как слаженно идет работа. Рарх только успевал мотаться от одной команды к другой, присматривая за качеством древесины. Он еще вчера дал нескольким воинам веревочки с узелками и объяснил, сколько и какого размера должны быть брусья и какой толщины доски. И сегодня скорее проверял качество обработки древесины, а всем остальным распоряжались сами воины. Они уже давно сбросили рубахи и размахивали топорами или распиливали бревна в нужный размер. А Лекс просто скользил рядом, рассматривая, как из обыкновенных деревьев появляется мощное оружие.

К вечеру обе команды почти одновременно сообщили, что приготовили необходимое количество и к сборке готовы, но небо уже начало темнеть, и центурион скомандовал построение для возвращения. Возле готового требушета оставили двух воинов для караула, а остальные промаршировали домой.

На следующий день обе команды торопились на пустырь, как будто им там свидание назначили. Они тащили с собой ведра с гвоздями и скобами, гвоздодеры и металлические ленты, которые предназначались для укрепления днищ корзин. Они еще за завтраком договорились между собой, кто и что делает, и подзадоривали команды соперников. Тургул даже стал опасаться, как бы не возникло потасовки во время сборки, и поэтому развел их в разные стороны от уже готового требушета.

Лекс свистнул в свой замечательный свисток, и две команды сорвались с места в попытке построить требушет раньше соперников. Поскольку требушет разбили на несколько основных узлов, и каждый взялся за отведенную работу, то казалось, что требушеты возникали на пустоши как по мановению волшебной палочки. Время едва приблизилось к обеду, а на пустоши стояло три готовых требушета. Лекс от восторга даже захлопал в ладоши и побежал поздравлять победителей.

Тургул понял, что рыжик решил их похлопать по плечу, или как принято среди равных — пожать руки и слегка приобнять, но только вот приближаться к возбужденным и потным мужикам вкусно пахнущим мальчикам совсем не стоит. Это дружеское объятие может перейти в весьма энергичное тисканье с весьма очевидным окончанием. Поэтому центурион бросился на перехват рыжика, пока тот не попал в лапы голодных воинов.

И главное, ему это почти удалось! Вернее, даже он успел схватить рыжика буквально в шаге от воинов, которые уже предвкушающе тянули к нему свои руки.

— Поймал! — гаркнул Тургул.

Но тут его одновременно боднули головой в челюсть, врезали по щиколотке и крепко схватили за яйца. Тургул только придушенно крякнул, пытаясь понять, что происходит, но юркий рыжик поднырнул ему под руку и резко дернул через себя, так что центурион дрыгнул в воздухе ногами и приземлился на головы победителям, снеся их с ног как кегли.

— Ой! — пискнул растерянный рыжик, — ну зачем ты набросился на меня со спины? Я же испугался!

Проигравшие воины, которые мгновенье назад стояли с поникшими головами, сейчас ржали от всей души над победителями и помогали им подняться с земли.

— И что это только что было? — рыкнул Тургул, возвышаясь над растерянным и смущенным рыжиком, как боевой ящер над додо*.

— Ну-у… — рыжик смущенно шаркнул ножкой и потупился, — меня отец учил, как обороняться, если напали. Я ведь маленький и всегда найдутся желающие меня обидеть, вот он меня и научил… я и забыл, что так умею, но стоило испугаться, как тело само среагировало на опасность.

— Хм, — центурион поправил одежду и еще раз недовольно рыкнул на юношу, но любопытство взяло вверх, и он спросил: — а как ты это сделал? Я ведь больше и тяжелее тебя, да и схватил достаточно плотно. И вдруг, раз-два, и я лечу верх тормашками, как будто меня ящер боднул!

— Долго объяснять, — ухмыльнулся рыжик, — проще показать. А давайте сейчас на скорость разберем требушеты, и победители будут отрабатывать этот прием над проигравшими?

— Идет! — хохотнул центурион и хлопнул в ладоши, — давай сигнал.

— Нет, мы сделаем так, — рыжик довольно улыбнулся, — приведите сюда ящеров. И кто первый закончит погрузку, тот и победил!

Все сразу подобрались. Пока бегали за ящерами и тумаками гнали их быстрее на пустошь, команды уже договорились между собой, кто и что разбирает и в каком порядке укладывают на ящеров. Когда ящеры оказались возле требушетов, Лекс достал свисток и громко свистнул. Что тут началось! Те, у которых были в руках гвоздодеры, сразу набросились на требушеты, даже не дождавшись, пока с них смотают все веревки, но все оказалось достаточно слаженно. Одни выдергивали, другие придерживали и разбирали, третьи связывали и утаскивали к ящерам. Лекс периодически криками подбадривал и одних и вторых, а Рарх отошел в сторонку и зажмурился, он боялся, что в этой кутерьме придавят или прибьют кого-нибудь. Но все обошлось благополучно. Ну, если не считать сбитых в спешке пальцев и заноз от сырой древесины под кожей.

Когда одна из команд закончила увязывать последнюю вязку досок, Лекс свистнул еще раз, возвещая противникам, что они проиграли. Над пустошью раздался торжествующий ор победителей и ругань проигравших, но все равно, у всех было хорошее настроение. Ведь работа на сегодня уже закончена, а впереди будет интересное развлечение.

Примечание к части


* додо — домашний питомец, в этом мире аналог кошки или маленькой собачки.

Кирель


С тех пор так и повелось. Лекс объявлял задание, а в конце дня определялся победитель. А потом красивый парень показывал хитрые приемы, как обороняться голыми руками или палкой. Для того, чтобы все было честно, построили еще один требушет, и теперь было две команды победителей и две проигравших. Они стреляли на время и рассчитывали, на каком расстоянии, в зависимости от веса корзины, упадет камень. Лекс очень просто продемонстрировал им влияние веса корзины на дальность полета камня, однажды просто забравшись в корзину и увеличив ее вес. Камни предварительно покрасили, а потом с удивлением рассчитали, на сколько шагов дальше отлетел камень после того, как туда забрался неугомонный рыжик.

К концу второй недели воины могли собирать и разбирать требушет с такой же легкостью, как застегнуть собственные сандалии. Когда Лекс решил, что большего они уже не добьются, он подошел к Тургулу и сообщил, что пора посылать весть Сканду, что они готовы продемонстрировать новое оружие. Центурион так и поступил. На следующее утро он отправил верхом воина со свитком официального сообщения и устным сообщением от Тургула лично Тиро.

Тургул дал своим людям выходные дни. Они чистили одежду и точили оружие. Лекс тоже заточил свой трофейный кинжал, а потом отполировал и сделал из кожаного ремешка удобную ручку. Все были готовы к длительному ожиданию, но на третий день примчался гонец, который сообщил, что император в пути и прибудет в имение к вечеру. Это был тот воин, которого центурион посылал с сообщением. Он же привез Тургулу небольшой свиток, который вручил, как только спустился с ящера.

Центурион жадно прочел его, а потом недовольно рыкнул и, скомкав, отбросил в сторону, после чего бросился к воинам, как будто его за филей укусили. Пока Тургул кошмарил своих воинов под видом наведения дисциплины, любопытный Лекс поднял смятый папирус и утащил к себе в комнату. К сожалению, развернув его, он понял, что как последний идиот не озаботился узнать местную грамоту и поэтому не может прочесть единственную фразу, коряво нашкрябанную на папирусе. Главное, с цифрами разобрался, а вот про чтение совершенно забыл.

За дверью маячил монах, но Лекс не решился узнать у него, что там написано, поскольку совершенно не доверял шпионам Киреля. Вся надежда была на Рарха. К счастью, тот вместе с Сишем был в своей комнате. Лекс отправился к другу и с удовольствием закрыл дверь перед любопытным носом монаха.

— Рарх, ты готов к приезду императора? — громко спросил Лекс, а потом шепотом добавил, — ты читать умеешь?

— Я очень волнуюсь, — громко ответил Рарх и молча кивнул рыжику.

Лекс протянул ему папирус, и Рарх, взглянув на текст, только недоуменно поднял плечи. А потом приблизился к уху рыжика и быстро прошептал:

— Я не понимаю, но здесь одна фраза: «Даже не вздумай, Сканд тебе голову откусит» и нет ни подписи, ни пояснений.

— Не волнуйся, все будет хорошо! — громко ответил Лекс и, сложив записку, опять спрятал ее за пояс.

После этого с самым независимым видом вышел из комнаты. Монах отпрянул от двери и, как обычно, безмолвно замер неподалеку. Лекс побродил немного по дому, но сейчас по нему бегали слуги, убирали, расставляли свежие цветы и бросали в жаровни благовония. Жена управляющего металась следом за домашними рабами и пыталась усмотреть за всеми сразу. На кухне был такой же ажиотаж, только там сидел сам управляющий и нервировал поваров.

Лекс от нечего делать вернулся в свою комнату и переоделся в длинную рубашку, которую надевал пару раз, когда приходилось ужинать с управляющим. Накинув на плечи палантин, он с самым независимым видом вышел из комнаты на улицу. Там уже собирались воины вексилляции. Их мечи сверкали, одежда ровными складками была заложена на широких поясах, а кожаные доспехи поблескивали, как глянцевые. Заметив рыжика, они сразу приосанились и стали довольно улыбаться.

Вскоре послышались фанфары, Лексу сразу захотелось стать маленьким и куда-нибудь спрятаться, но вместо этого пришлось встать рядом с Тургулом и сделать довольное лицо. В конце концов, все это ради свободы Рарха и осталось потерпеть совсем немного. Император ожидаемо приехал в сопровождении телохранителей и Сканда на зубастом зеленом ящере. Лекс только хмыкнул, значит, синий зубастик Шу так и остался сторожить кладку? Хм, похоже, синий громила Шу более ответственный родитель, чем Пушан… А потом из-за спин ящеров появился паланкин в сопровождении монахов, и настроение у Лекса пропало окончательно.

Пока управляющий кудахтал над приехавшим хозяином, первосвященник выбрался из паланкина и, игнорируя суету во дворе, отправился прямиком к Лексу.

— Мальчик мой, — Хранитель Материнской кладки прижал растерянного рыжика к приторно пахнущей рясе, а потом с тревогой заглянул ему в глаза, — тебя здесь обижали?

— Нет, что вы, — Лекс забарахтался, пытаясь выбраться на свежий воздух, — все прекрасно, благодарю за заботу.

— Ну как, ты выполнил предназначенное? — Кирель смотрел с такой заботой в глазах, что впору было разрыдаться от умиления.

— Завтра мы вам покажем требушет, — осторожно ответил рыжик, — сегодня уже поздно. Вы, наверное, устали с дороги?

— Я увидел тебя, и сердце мое наполнилось спокойствием, — брюнет откинул глубокий капюшон, ему на плечо сразу упала хитро заплетенная коса. Священник поправил ее и сразу пояснил, — мне теперь придется вернуться во дворец, ведь мой муж пообещал твоему брату невинного младшего. Теперь надо будет выбрать ОДНУ девушку, которая произведет яйцо, а я уже буду его высматривать, пока ребенок не появится на свет. Но это ничего, зато теперь ты будешь жить рядом со мной! Я уверен, что мы подружимся. Ты не хотел жить в храме, хотя сам живешь как монах, скромно и без плотских утех, но жизнь во дворце будет тебе привычна, и у тебя нет причин отказывать мне в моей просьбе.

— М-м, — растерялся Лекс, в голове было пусто, он просто не ожидал такого неприкрытого давления на себя, — давайте посмотрим, что получится завтра, а потом уже поговорим.

Все сразу закрутилось. Императора и его младшего мужа сразу вежливо потащили в купальню. За императором следовали телохранители, которые, проверив все, сразу вышли, а вот монахи, которые тихо следовали за первосвященником, остались в купальне. Они присматривали за рабынями, с опаской помогавшими и грузному императору и до сих пор красивому Кирелю.

В обманчивом свете факелов и светильников, среди пара и тонких струек благовоний из курительниц, Кирель смотрелся совсем молодым и стройным мужчиной. С гордой осанкой и надменным разворотом плеч, он был похож на фотомодель или танцовщика. Гармоничное тело без малейшего изъяна, похожее на статую Микеланджело и, кстати, с таким же небольшим членом, как и у греческих скульптур. Греки почему-то считали небольшие члены признаком культуры, а вот большие были признаком варварской натуры и несдержанности характера.

Первосвященник, заметив, что его рассматривает рыжик, довольно улыбнулся и потянулся всем телом, выгибаясь и явно рисуясь перед зрителем. Лекс только вспыхнул и постарался незаметно улизнуть из купальни, ругаясь на свое неумеренное любопытство. Ему вслед неслось хмыканье императора и крайне довольный смех Киреля. Сразу за купальней его неожиданно поймал Сканд.

— Решил попасть в гарем императора? — Сканд злобно тряхнул рыжика и, не стесняясь, принюхался. — Чем ты тут занимался, что все воины влюблены в тебя, как малолетки, а этот Тургул так вообще голову потерял…

— Я занималсятребушетом, — Лекс выдернул руку и недовольно фыркнул, — последнее место, где бы я хотел оказаться, это гарем. Мне уже хватило любви Пушана, чтобы я бегал от этой самой «любви» по дальнему кругу, но почему-то все уверены, что я на другое просто не способен. И что мне, кроме секса, ничего больше не надо.

— А что тебе еще надо? Денег? — Сканд смотрел на недовольного рыжика с недоумением.

— Свободы, — Лекс сжал кулаки, — свободы делать то, что я хочу и когда хочу, возможность самому решать, что мне хочется. Я такой же человек, как и ты! Ты бы хотел, чтобы на тебя смотрели, как на шмат мяса? Причем с единственной целью — откусить кусок побольше! Почему все так уверены, что цель моей жизни — ублажать мужика крупнее меня? Я хочу, чтобы ко мне относились, как к мужчине, а не подстилке мужа!

Лекс сам не заметил, как перешёл на крик, и теперь стоял напротив Сканда, крича и сжимая кулаки. Если бы монах не открыл дверь в купальню, выяснить, что за шум, то Лекс так бы и орал на генерала и дальше. Но теперь он будто опомнился и, обняв себя за плечи, бросился в свою комнату. Глаза пекло от невыплаканных слез и внутри все дрожало от непонятной обиды. Он пометался по комнате, а потом вдруг резко остановился от интересной мысли: чего это он разорался, как истеричная барышня? Хочешь, чтобы тебя воспринимали как мужчину — веди себя как мужчина.

Рыжик постарался взять себя в руки и успокоиться. Но сказать легче, чем сделать. А еще эта непривычная длинная одежда пеленала его при ходьбе, мешая свободно двигаться, и как только девушки ходят в длинных юбках? Лекс стянул с себя и длинную тунику с палантином и даже шлепки и, усевшись на подоконник, собрался помедитировать, глядя на сад. Все же, японцы очень правы, внутренняя дисциплина и созерцание природы успокаивают покруче любых медикаментов. Он сел в позу лотоса и, прикрыв глаза, занялся счетом, чтобы успокоиться и приготовиться к неприятному вечеру.

Вскоре дыхание выровнялось, и Лекс, приоткрыв глаза, созерцал дрожащую листву, на кромке сознания пытаясь найти выход из сложившийся ситуации. Что делать с болезненным интересом Киреля, куда идти после того, как Рарх освободится… Мысли уже не метались, как загнанные в клетку животные, а неторопливо текли, но все равно ответ так и не находился. Лекс решил довериться судьбе, сколько раз бывало, что он летел в тартарары и казалось, что он вот сейчас точно разобьется, но в последний момент ему, как Алисе, открывалась дверка почти у самого дна и он выворачивался как кот, мягко падая на лапы. Лекс даже вывел себе правило: если летишь вверх тормашками и дна не видно, то не отчаивайся, крути головой, дверка обязательно откроется, главное, не проморгать. А если дверки все еще нет, то значит, ты еще не долетел до нужного места, главное не забывай — дверка всегда есть!

— Я же тебе говорил — он истинный монах и аскет, — штора за спиной колыхнулась и на подоконник рядом с рыжиком присел Кирель, — отринув все лишнее, сидеть в тишине, общаясь с богами. Его поведение должно стать образцом для всех братьев-монахов. Он воистину избранный и любимец богов.

Лекс оглянулся, в проеме двери стоял император и пожирал его глазами. Рядом стоял Сканд и, похоже, опять злился.

— Мальчик мой, как ты прекрасен, — Кирель провел кончиками пальцев по голому плечу, потом по груди, боку, пока теплая рука не легла на бедро рыжика легко и уверенно. — Время ужина, пойдем, надо поддержать плоть едой. А мысли приятной беседой.

Кирель сам поднял тунику Лекса и помог ему одеться, а потом подождал, пока служка, быстро протиснувшись между императором и генералом, застегнет сандалии на щиколотках избранного. Рыжику ничего не оставалось, как пойти следом за первосвященником. Лекс надеялся, что хотя бы во время ужина Кирель оставит его одного, но он ошибся. Атриум был украшен и обставлен, как было здесь принято. Количество лежанок равнялось количеству приглашенных к ужину людей. Но Кирель, вместо того, чтобы сесть рядом с мужем, вдруг занял свободное ложе, которое предназначалось Лексу, а потом как ни в чем не бывало, поманил его к себе рукой.

— Иди ко мне, мой хороший, тебе будет удобно возле меня. Приляг рядом, тебе понравится, — первосвященник плотоядно улыбался и выглядел так, как будто собирался получить рыжика на десерт.

Стоять возле своего места и капризно топать ногой, сгоняя другого человека? Лекс растерянно оглянулся. Император только что не облизывался от предвкушения. Сканд желчно раздувал ноздри, но помалкивал, а управляющий с женой смотрели на рыжика с неприкрытой завистью. Похоже, они очень хотели бы оказаться на его месте. Лекс только незаметно вздохнул и забрался на ложе рядом с Кирелем. Тот приобнял его за плечи и уложил возле себя. Ну, вот скажите на милость, как можно нормально кушать лежа?

Кирель махнул рукой, чтобы ужин начинали. В глубине дома кто-то сразу начал играть на нескольких музыкальных инструментах, а едва одетые рабыни занесли подносы с едой. Кирель не позволял рыжику прикасаться к еде и кормил его сам, поднося еду к губам. При этом не забывал заигрывать с Лексом, проводя кусочком еды по губам, или очерчивая контур его рта пальцем. Дыхание Хранителя Материнской кладки становилось все тяжелее, а взгляд все более расфокусированным. Все эти игры были хорошо знакомы Алексу Яворскому, он прекрасно понимал, что следующим шагом станет поцелуй, а потом его или публично разложат прямо здесь, или утащат в комнату, как заслуженный трофей. И старший муж будет совсем не против подобных игр, а скорее всего, присоединится…

Лекс напрягся, приготовившись начать отбиваться от похотливых ручек, но Кирель заметил его тревогу и сразу сменил тактику.

— Завтра мы увидим новое оружие и ты, наконец, будешь свободен от прежних обязательств. Где бы ты хотел жить? Во дворце или собственном городском доме, а может, ты захочешь остаться здесь? На свежем воздухе и в тишине фруктового сада?

Лекс улыбнулся. Тонкий ход, ему как бы самому позволяли выбрать себе тюрьму, в которой он будет доступен первосвященнику по первому щелчку пальцев. Все равно, что дать выбрать гравировку на собственных кандалах. Лекс судорожно пытался просчитать возможные варианты событий, но помощь пришла, откуда не ждали.

— Простите, уважаемый Кирель, но пока избранный поживет в моем доме, — Сканд сел на своем месте и сурово нахмурился, — как бы ни закончились завтра испытания оружия, но пока я его не увижу в реальном бою, это все не более, чем игрушка для взрослых мальчиков.

— Но Рарх… — начал Лекс, но генерал его перебил, отмахиваясь, как от мухи.

— Я его отпущу на свободу, как мы и договаривались, и он сможет ехать, куда захочет, как вольный человек, но вот ты останешься в моем доме и, более того, будешь сопровождать меня на войну к (здесь Генерал произнес несколько странное название, которое Лекс коротко перевел как древоточец, по всей видимости, это было название другого города). А до тех пор мои солдаты будут охранять тебя, чтобы избежать побега.

— Как ты смеешь! — возмутился Кирель.

Но у Лекса будто камень с души упал. Это было именно то, что надо! Отсрочка, во время которой он успеет придумать пути отхода. Остаться в доме Сканда, опять увидеть Тиро и девушек и опять обрести хоть иллюзию свободы и безопасности. Лексу даже захотелось расцеловать этого солдафона, но вместо этого он недовольно поджал губы и закрыл на минуту глаза, чтобы не выдать своей радости и облегчения.

— Он прав, — Лекс положил руку на бедро младшего мужа императора и тихонечко сжал его, — во дворце вам будет не до меня. Пока вы выберете подходящую девушку, а потом будете обеспокоены сохранностью яйца, я буду во дворце только в тягость. Заводить свой дом, это слишком тяжкая для меня ноша, да и нет нужды мне в собственном доме, пока я одинок и немощен. И оставаться в имении я бы не хотел, это слишком далеко от вас… папа… — Лекс захлопал глазами и постарался изобразить самое невинное и кроткое выражение. — У каждого из нас есть свои обязанности перед империей и перед богами.

Кирель хотел вначале возмутиться, что добыча ускользает у него из ручек, но почувствовав, как его осторожно погладили по ноге, сразу расслабился и сменил гнев на милость. Он повел глазами в раздумьях, а потом сложил губы бантиком и потрепал рыжика по щеке.

— Ты прав, мой милый. Дела империи превыше всего. У каждого из нас есть свои обязательства перед богами, и мы должны сосредоточится на них. Но мы все равно сможем видеться. Интересно, чем ты нас еще порадуешь?

— Я могу предложить вам шахматы! — сразу воспрянул духом Лекс, — это замечательная игра, она развивает логику и стратегическое мышление, а еще, в нее играть можно вдвоем, — Лекс бросил на Киреля многозначительный взгляд и томно улыбнулся. Брюнет хлопнул глазами и сразу повелся на такую уловку, по всей видимости, с ним уже давно никто не пытался заигрывать.

Лекс сразу послал в свою комнату за шкатулкой, а когда ее принесли, достал оттуда мешочки с фигурками. Перевернув шкатулку вверх дном и получив заветную шахматную доску, Лекс стал расставлять фигуры, попутно объясняя правила игры. Кирель внимательно слушал и задавал вопросы, которые выдавали у него цепкий ум человека, привыкшего к подковерной борьбе. Фигурки его порадовали, а когда он увидел фигуру младшего мужа и услышал его разнообразные возможности, сразу довольно улыбнулся, как будто Лекс отвесил комплимент ему лично.

Сводить первую игру к «детскому мату» было бы неправильно. Кирель не Сканд, ему пояснять на примерах ничего не понадобилось. Лекс даже восхитился его умом и железной логикой. Несмотря на то, что он только что узнал об этой игре, Лексу даже не пришлось сильно подставлять свои фигуры, чтобы свести первую игру вничью. Он отпустил несколько очень заслуженных комплиментов Кирелю и увидел, как у того от удовольствия расширился зрачок. Император попытался привлечь к своей особе внимание, но Лекс поставил шахматную доску посредине лежанки, и с тех пор для Киреля и Лекса весь остальной мир перестал существовать.

Вторую игру Лекс с трудом выиграл, а вот третью проиграл после того, как Кирель гонял его шаха (короля) своими ящерами (конями) по всему полю, как бездомного бродягу. Император повздыхал за плечом младшего мужа, но отвлекать его не решился, и ушел спать в одиночестве. Когда ушел Сканд, Лекс даже не заметил, впрочем, как и уход управляющего с супругой. Слуги меняли светильники и подносили воду и фрукты, а Кирель и Лекс с азартом двигали фигуры, позабыв обо всем на свете. Четвертая игра была долгой. Кирель понял ценность пешек после того, как Лекс довел свою пешку до его края и получил второго младшего супруга (ферзя) на поле. На пятой игре Кирель смог довести свою пешку до края, но все равно проиграл игру…

То, что наступил рассвет, гроссмейстеры поняли, только когда небо в проеме атриума посветлело, и служанка робко спросила, будут ли господа кушать сейчас или после следующей игры. Кирель будто очнулся и, увидев рассветное небо, довольно рассмеялся.

— Ты меня порадовал, не помню, когда я получал столько удовольствия от игры.

— Примите от меня в подарок эти шахматы, — Лекс сразу сгреб все фигурки в шкатулку и закрыл хитрый замок на крышке, — пусть они напоминают вам обо мне.

— Ох, милый ребенок, — Кирель хищно улыбнулся, — я приму эти шахматы в память о первой ночи, которую мы провели вместе. Я надеюсь, она будет не последней, и ты сможешь меня еще порадовать…

— И я надеюсь, — тихо прошептал рыжик и смущенно потупился.

Лекс тоже очень надеялся, что и дальнейшее их общение сведется к шахматным баталиям, а не к горизонтальному танго… А пока через окно атриума было слышно, что воинов вексилляции ведут на завтрак, а следом будет дана команда на построение и погрузку на ящеров деталей требушетов. Денек предстоял жаркий…

Возвращение


После завтрака Лекс успел перехватить Тургула, который уже выводил ящеров с досками и своих воинов на пустошь, и попросил, чтобы только один требушет собрали до приезда императора, а остальные дожидались простыми деревяшками. Тургул в это время не столько слушал рыжика, сколько напряженно принюхивался к доносящемуся сладкому запаху младшего. Поняв, что запах за ночь не изменился, да и сам паренек двигается все так же легко, заметно расслабился и даже самодовольно улыбнулся. Лекс даже на минуту сбился с мысли, поняв, чем озабочен этот самец.

— Вот ведь тупой ящер! — Лекс со злостью стукнул его по груди кулаком, и следом ткнул пальцем в нос, — думай о работе, а не о глупостях!

— Теперь ты его называешь тупым ящером? — ревниво поинтересовался Сканд, — о каких глупостях ему не следует думать?

— Сейчас надо думать только о требушетах! — взвился рыжик, — и любой, кто думает иначе — тупой ящер! Работа превыше всего!

Лекса от злости чуть не разорвало! И так день тяжелый, а он невыспанный, с тяжелой как чугунок головой, так еще эти два альфа-самца уставились друг на друга горящими глазами, того и гляди сцепятся! И туника эта дурацкая липнет к ногам! Лекс схватился за нож и стремительно обрезал подол туники чуть выше колена. Настроение стало на порядок лучше. Откинув лишний кусок тряпки, он увидел растерянных Сканда и Тургула, как будто раньше они коленок не видели. Рыжик спрятал нож и пригрозил кулаком обоим.

— Не злите меня лучше, а то накостыляю, как тем двум ящерам на арене!

Ответом ему были приглушенные смешки от воинов вексилляции, которые ждали команды на отправление, сохраняя военный порядок в строю. Тургул сразу рявкнул на своих воинов и погнал их на пустошь. Рарх с Сишем только махнули руками Лексу и отправились следом. А Сканд, презрительно фыркнув на рыжика, отправился к императору и его младшему мужу, которые внимательно за всем наблюдали с крыльца дома.

Вскоре подали оседланных ящеров, и вся компания отправилась на пустошь. Там воины Тургула уже собрали первый требушет и наполняли корзину камнями. Остальные три машины лежали стопками досок на равном расстоянии. Лекс, спешившись, стал объяснять принцип кидания камней, и вскоре император имел счастье лицезреть, как в пращу укладывается громадный камень, а потом двое воинов, бегая в колесе, поднимают тяжелую корзину на нужную высоту. Тургул, важный от значимости всего происходящего, выбил откидную собачку стопора, удерживающую клин, и требушет послал камень в полет.

И на императора и на Киреля произвело большое впечатление, когда громадный рычаг взмахнул в воздухе и гибко закачался, размахивая пустой сеткой пращи. Императора заинтересовало расстояние, на которое закинули громадный камень, а вот Киреля больше впечатлил механизм подъема корзины. Пока Сканд с императором в сопровождении Тургула умчались смотреть, куда упал булыжник, Кирель подошел к колесу и с интересом стал разбираться в конструкции вала, веревок, стопора и откидной собачки.

Киреля заинтересовало, можно ли поднимать подобным образом и другие грузы. Лекс только довольно хмыкнул и, расчистив на земле ровный участок, быстро нарисовал Кирелю простейший кран с подвижной стрелой. Такие устанавливали в рыцарских замках и поднимали на стены всевозможные грузы. Принцип действия был такой же, как и в требушете, к большому барабану крепился вал, внутри колеса бегал человек и наматывал на вал веревку, к концу которой был прикреплен груз.

Кирель стал задавать практические вопросы, по всей видимости, он сталкивался со строительством, и поэтому имел понятие о том, как происходит строительство из камня. Но Алексу по работе часто приходилось на ходу и из подсобных материалов создавать подъемные конструкции. Он стал рассказывать о блоках и роликах и о том, как с их помощью можно создавать сложные веревочные конструкции, которые позволяют даже не очень сильному человеку поднимать значительные грузы.

Император со Скандом уже вернулись, довольные увиденным, но Лекс и Кирель так и возились в пыли, азартно что-то рисуя и размахивая руками. Когда император, рассматривая непонятные линии, неловко затоптал часть рисунка, то Кирель зашипел на него, как ящер, у которого пытаются отобрать кусок мяса. Но вокруг стояло много воинов, младший муж быстро взял себя в руки и, бросив цепкий взгляд на последний рисунок, сам затер его. А Лекс вернулся к пояснениям о требушетах.

Теперь стоило показать, как просто их было собирать в походных условиях. Лекс только кивнул головой Тургулу, и тот дал своим людям команду собирать требушеты. Лекс в этот раз стоял в стороне и наблюдал, как ловко и грамотно работают воины. Три команды работали слаженно, как единый организм, и вскоре еще три требушета стояли на пустыре. Император восхитился увиденным и с восторгом наблюдал, как мужчины наполняют корзины камнями и под конец заправляют заряженную пращу в исходное положение. Он пожелал сам выбить стопор и закричал от восторга, когда камень со свистом скрылся за перелеском. А потом побежал выбивать собачки у оставшихся требушетов.

Кирель только закатил глаза, увидев подобное поведение старшего. Но тут он обратил внимание на шляпку гвоздя и железную скобу, и с интересом потыкал в них пальцем. Лекс велел разобрать один требушет, пока на оставшихся трех император изволит «проверять работоспособность механизма и скорость метания камней». Воины шустро разобрали крайний требушет, и Кирель восхитился простотой конструкции и изяществом металлических соединений. Он с интересом рассматривал гвоздодер и даже изъявил желание сам вытащить гвоздь. Тургул забил гвоздь в мягкую древесину, а Кирель сам вытащил его и потом с интересом крутил в ухоженных руках.

— Это очень неожиданно и очень интересно. Все кажется настолько простым, что даже странно, почему мы не додумались до этого раньше.

Лексу оставалось только пожать плечами, колесо — что может быть проще? Но в этом мире его так и не было. Это было даже странно, дороги без повозок и телег. Любой груз перевозили ящеры или навьюченным на спину, или между двух ящеров на крепкой перекладине, как, например, везли клетку с ним. Кирель поморщился и сразу сообщил сопровождающим его монахам:

— Я устал и отправляюсь в имение! Я уже увидел все, что хотел! Избранный будет сопровождать меня…

Монахи как будто ждали этой команды, поскольку сразу подвели ящеров и для Киреля и для Лекса. Сканд недовольно ощетинился, не желая выпускать рыжика из поля зрения, но оставить императора одного все же не рискнул. Пока священник и рыжик не торопясь ехали на своих ящерах домой, в небе над посадкой мелькали пролетающие камни и слышался грохот деревянной конструкции, которая раз за разом швыряла каменюки. Рарх остался рядом со Скандом, поскольку тот до сих пор являлся его хозяином и не давал разрешения отправляться домой. Да и присмотреть стоило за подвижными механизмами, мало ли что.

А вот Сишь плелся рядом и слушал пояснения Лекса, как именно ему предстояло вырезать ролик с пазом и как из двух роликов сделать блок, или из одного ролика и крючка… Ролик — это вот такое круглое, как спил молодого дерева, а еще дырочку посередине и бороздка по кругу, чтобы веревка держалась и не соскальзывала. Лекс специально взял с собой Сиша, а не Рарха, чтобы в голову Киреля не запала идея, что ролики могут делать только мастера, и он не решил перекупить Рарха у генерала… И вообще, чем ближе было освобождение Рарха, тем сильнее нервничал рыжик, было страшно представить, что освобождение может сорваться после всего, что было сделано ради него.

Кирель велел подать в атриум обед на двоих и сразу отослал управляющего, чтобы он не крутился под ногами. У Лекса от плохого предчувствия сжалось сердце. Кирель распорядился, чтобы им поставили ложа напротив друг друга, чтобы было удобно говорить, и тут Лекс понял, что его судьба, скорее всего, решится именно сейчас. Кирель обедал не спеша, поглядывая на сосредоточенного паренька, который больше возил пальцами по тарелке, чем кушал, и довольно улыбался. Умный мальчик, понимает, что разговора не избежать, и терпеливо ждет. Кирель хотел, чтобы Лекс первым начал разговор, он любил долгие паузы, обычно, если человек чего-то опасался, то он сам задавал тему для разговора, но рыжик молчал.

— Для молодых людей секс и личные амбиции — равноценные вещи. С возрастом секс приедается и отходит на второй план, и человек смотрит на этот мир более взвешенно и разумно. Но в таком юном возрасте, — Кирель протянул руку и погладил рыжика по щеке, — именно секс является самым значимым достижением. Особенно для тех, кто рожден младшими. В юном возрасте все младшие одержимы сексом, они ищут себе партнеров, сильных и состоятельных, таких, чтобы дарили дорогие подарки и трахали до потери сознания. И только насытившись сексом, они начинают соображать, с кем связали свои жизни и что их ожидает в будущем. Умные младшие мужья сразу начинают помогать старшим делать карьеру и заниматься делами.

— А неумные? — Лекс закинул в рот кусочек непонятного фрукта.

— А неумные так и будут интересоваться нарядами, собственной внешностью, — Кирель взмахнул рукой, — а еще сплетнями обо всех на свете людях. Посплетничать об успехах или неудачах чужих мужей им будет важнее, чем то, чем занимается их собственный муж.

— А старшие мужья? — Лекс ехидно посмотрел на Киреля.

— А старшие мужья от юности и до старости будут зависимы от секса. Юные через секс будут пытаться доказать всем вокруг, что они достаточно взрослые, раз имеют секс в таких количествах, а старые будут доказывать, что они еще достаточно молоды, раз у них есть секс в таких количествах. И порой самого взрослого и ответственного старшего могут отвлечь от важных дел юная мордашка и упругая попка, и здесь нужна твердая рука младшего мужа, чтобы удержать старшего от необдуманных поступков.

— Не могу понять, к чему вы клоните, уважаемый, — Лекс подобрал ноги на лежанку и убрал с колен тарелку, — вы не могли бы сказать прямо, на что вы намекаете. Я, наверное, на солнце перегрелся, потому что голова совсем не соображает.

— Ты внешне похож на юного младшего, но вот внутри ты другой, — Кирель смотрел тяжело и без привычной улыбки, — глядя на тебя, я вижу пожилого мужчину, который много знает и через многое прошел. В тебе нет легкости младшего, и секс тебя совершенно не интересует, — Кирель поднял руку, останавливая возмущенный взгляд рыжика, — да, я знаю, как с тобой поступил Пушан при вашей первой встрече, но ты отказал ему в праве провести с тобой вторую линьку и потом вообще отказался от брака, а это значит, что у тебя уже был любовник, с которым тебе было хорошо.

Кирель сделал глоток воды, а потом отослал всех служанок из комнаты.

— Первое, что ты должен был сделать, когда пришел в себя — это любым способом пролезть в постель к Пушану. Младший не может жить спокойно, пока не найдет себе доминанта. Но ты бегал от прикосновений наследника, а в его доме других сильных мужчин нет. А значит, ты не мог найти никого другого. Понятно, почему тебя ревновал Гаури, и он и все остальные были твердо уверены, что Пушан делит с тобой ложе, и если не явно, то обязательно тайно… — Кирель пожал плечами, — ну мало ли какие у вас сексуальные игры.

А оказавшись в доме Сканда, ты был просто обязан забраться на него и не выпускать из дома пару дней, чтобы закрепить свои позиции в доме. Но ты к нему даже не приближался, ни к нему, ни к кому-то другому. Я даже подумал, что Рарх твой избранник, уж больно ты печешься о его благополучии, но пока ты здесь, ты ни разу даже намека не сделал, что хочешь разделить с ним ложе. Ни с ним, ни с Тургулом, который капает голодной слюной в твою сторону, и даже просил разрешение на брак. Но у него еще контракт не закончен, и разрешение нужно просить не в коллегии, а непосредственно у старшего по званию. В его случае, у Сканда. Но Сканд сам на тебя запал не по-детски, и скорее откусит голову Тургулу, чем разрешит ему к тебе приблизиться.

— Так какого ответа вы ждете от меня? — Лекс пожал плечами.

— Как ты обходишься без секса? — Кирель удивленно поднял брови, — даже я время от времени призываю к себе мужа, но в молодости такое воздержание — это уже просто ненормально. Ну ладно, предположим, ты боишься больших членов, но тогда ты не смог бы просто лежать возле меня. У меня небольшой член и феромонами я не подавляю, как остальные самцы, ты бы начал со мной целоваться и потираться прямо во время ужина, наплевав на людей вокруг. Я не голоден до секса, но и то меня повело от твоего сладкого запаха. Твое тело ищет партнера, но вот ты сам, похоже, совершенно не замечаешь этого.

— Это все воля богов… — начал было Лекс, но споткнулся о взгляд Киреля. У первосвященника был такой усталый взгляд… как у старого фокусника, которому ребенок пытается доказать, что кролик в шляпе появляется только потому, что у него в руках волшебная палочка… Лекс стушевался и ответил честно, — я не знаю. Но у меня есть цель, и пока я ее не добьюсь, мне до секса просто нет дела.

— Спасибо, что не начал врать. Я всегда знаю, когда мне врут и хитрят, и всегда наказываю лжецов. Запомни, со мной всегда надо говорить правду. Это как идти по короткой дороге, потому что я все равно добьюсь честных ответов, даже если кому-то будет от этого больно. И какая у тебя цель?

— Для начала, выкупить Рарха. А потом отправить его домой к его обожаемой жене, — Лекс начал загибать пальцы на руке, как ребенок, который перечисляет родителям, какие игрушки он хочет на день рождение. — А потом подарить этому городу несколько полезных вещей. Я хочу, чтобы в городе все относились ко мне если не с любовью, то с почтением. Как к Тиро. А для этого надо постараться сделать что-то хорошее. Я хочу, чтобы ко мне относились как к взрослому и самостоятельному мужчине, а не жалкой тени старшего мужа. Вот у вас такое получилось. С вами считаются и без императора за спиной. И я хочу так же! Быть самостоятельным, чтобы не спрашивать разрешения у старшего мужа. Иметь свои деньги и высказывать открыто свое мнение, не ожидая, что меня начнут отдергивать и пытаться спрятать за спину. Мне нужна свобода!

— Такая свобода сродни одиночеству, — губы Киреля дрогнули в печальной улыбке, — поверь, я знаю, о чем говорю…

— Ну и пусть, — Лекс поджал губы и тяжело вздохнул, — лучше пусть один, чем позволить, чтобы мной помыкали.

— Ты интересный мальчик, — Кирель, похоже, потешался над рыжиком, — хорошо, делай что хочешь, а я посмотрю, что получится. Это будет даже интересно. Только никогда не забывай, что я твой друг и всегда приду на помощь. А еще запомни, что ты можешь всегда найти убежище в храме, и если тебе понадобится помощь, то можешь обратиться к любому монаху. Любой монах поможет тебе всем, чем только сможет, а если понадобится, то они отдадут за тебя свои жизни. Ты для всех Избранный, а значит, почти БОГ. Я понимаю, что ты мне что-то не договариваешь, — Кирель понимающе улыбнулся, — самую малость, примерно размером с грузового ящера, но я уважаю чужие секреты. Придет время, и ты мне сам все расскажешь, я в этом уверен.

Лекс растерялся от такого неожиданного фонтана небывалой щедрости и попытался представить, что его ожидает в будущем, но Кирель мягко рассмеялся и привлек к себе, награждая легким поцелуем.

— Так вот почему вы нас бросили там! — в проеме двери стояли император и Сканд, который метал злобные взгляды.

— У всех свои игрушки, — рассмеялся Кирель, — у вас свои, а у нас свои. Я хочу, чтобы завтра на рассвете мы отправились в путь. Отдых в имении, это, конечно, хорошо, но дела сами себя не сделают. А пока, может поиграем в шахматы? — Кирель мягко провел пальцами по лицу рыжика, наслаждаясь его смущением и явной злостью Сканда. — Я не думаю, что смогу найти лучшего партнера, чем ты, сладкий мой мальчик, поэтому будь готов к тому, что время от времени мы будем встречаться, чтобы… поиграть.

— С удовольствием! — улыбнулся рыжик и явственно услышал, как генерал скрипнул зубами.

Они с удовольствием до ужина играли в шахматы, а после Сишь принес вырезанные из дерева ролики. Он их сделал, особо не заморачиваясь, из ветки дерева, прорезав канавку по кругу и вырезав посередине дырочку. Лекс сразу подхватил моток веревки, тонкую палку, нож и ведро с водой и принялся показывать Кирелю, как работает система блоков для поднятия тяжестей. Для этого он поднялся на второй этаж, на территорию гарема, перепугав там едва одетых парней и девушек. Он закрепил там вначале с помощью веревки один блок и, спустившись вниз, стал объяснять, как это работает. Как удобно поднимать грузы с помощью обычного ролика, а потом показал как облегчить вес с помощью еще одного. А потом добавил еще один ролик и еще один. Под конец он сам схватился за ведро, и Кирель поднял его без особого усилия с помощью пяти роликов, собранных в хитрую схему.

— О-о! — восхитился Кирель, увидев болтающегося наверху рыжика, — какая красота!

— Прыгай вниз! — скомандовал Сканд, растопырив ручки, — прыгай, пока не убился!

Лекс сам не понял, почему послушался, руки просто сами разжались, и он попал в лапы генерала. При этом он неудачно зацепил ведро, и сверху их обдало водой. Кирель успел отскочить в сторону и довольно рассмеялся над общим видом мокрой парочки. Лекс при этом выглядел растерянно, а Сканд, казалось, только искал повод кого-нибудь загрызть. Он злобно тряхнул головой, откидывая мокрые волосы, и утащил рыжика в свою комнату, как личный трофей.

Сканд бросил рыжика на свою кровать и стал быстро вытряхивать его из мокрой одежды.

— Ты чего? — Лекс на минутку даже испугался и стал отбиваться, настолько сосредоточенное лицо было у громилы, — оставь меня в покое!

— Тебе надо обтереться… — Сканд отпрыгнул в сторону и, потоптавшись немного у стены, принес ему сухую простынь, — я не это… ты не подумай, просто я не хочу, чтобы ты заболел, а то возись с тобой потом…

— Ну и ладно, — рыжик развеселился, — не хочешь возиться, и не надо, никто не заставляет…

— Я хочу… — пискнул Сканд и замолчал.

— Ты уже определись, хочешь или не хочешь, — Лекс постарался не засмеяться, глядя на смущенного амбала. Если он на самом деле влюблен, то смеяться над ним, как над дурачком, просто грешно, — сам тоже переоденься.

Лекс закутался в простынь и решительно отправился в свою комнату, но Сканд перехватил его за руку и, склонившись к уху, прошептал:

— Не верь Кирелю. Всем его улыбочкам и ласковым словам. Он даже когда горло тебе перерезать будет, то все равно скажет что-нибудь ласковое и даже улыбнется.

— Спасибо, что ты волнуешься за меня, это так мило… — рыжик похлопал глазками и сцепил зубы, чтобы не рассмеяться, глядя, как Сканд стал похож на золотую рыбку — глазки навыкате и губами молча хлоп-хлоп… — ну, я пойду к себе переодеться и спать, а то завтра будет тяжелый день.

Пока Сканд собирал мозги в кучку и соображал, что сказать, Лекс выскользнул за дверь и пошлепал мокрыми ногами по коридору. Заметив у двери монаха, велел ему раздобыть сухую одежду на утро, и с чистой совестью закрылся в комнате. Раздевшись и растеревшись простыней, он спокойно завалился в кровать. Поскольку всю прошлую ночь он играл в шахматы, то уснул, как только голова коснулась подушки.

Утром на стуле возле кровати лежала чистая новая туника нежно-желтого цвета. Лекс хмыкнул, с его цветом волос он теперь будет похож на цыпленка, хотя… у них птиц нет, поэтому никто не поймет шутки. За дверью переминался Рарх, похоже, он не спал ночью. Лекс отругал себя, что вчера не поговорил с другом и не уточнил у Сканда, как все будет происходить. Он молча подхватил Рарха за руку и поволок его на кухню завтракать.

Там как раз кушали воины вексилляции, они встретили его настороженными взглядами. Он был похож на молодого аристократа, а не на прежнего заводного паренька, который их тиранил в последние две недели. Но рыжик как обычно поздоровался со всеми и плюхнулся на свободное место, как будто он вчера не провел весь день с великим и страшным Хранителем Материнской Кладки Кирелем. Он с улыбкой стал расспрашивать, как все вчера прошло и чем закончилось. Воины сразу стали наперебой хвастаться, какие они молодцы и как все понравилось императору. Тургул рассказал, что их вексилляцию решили организовать в отдельную центурию, и даже приписали к первой когорте, что считалось очень почетно.

Сразу выяснилось, что новая центурия выйдет сразу после императорского кортежа. Лекс попросил присмотреть в пути за Сишем, который повезет обратно в дом Сканда инструмент и ящеров. А сам он будет ждать его уже в доме Сканда, где его будут охранять, пока не придет время отправляться на войну. Тургул вначале зло поджал губы, услышав, что рыжик будет жить в доме Сканда, но услышав, что тот отправится с новой центурией на войну, довольно улыбнулся и приосанился.

После завтрака Лекс опять схватил Рарха за руку, всем своим видом показывая, что без него никуда не поедет. Во дворе телохранители закончили седлать ящеров и стали покидать двор, чтобы освободить его для начальства. Сканд уже был верхом на своем зеленом ящере и зло натянул вожжи, когда увидел, что рыжик вышел из кухни в сопровождении раба и Тургула. Тот, не скрывая своего интереса, крутился вокруг рыжика, а когда подвели оседланных ящеров, то подсадил Лекса в седло и пожелал ему удачной дороги.

Рарху тоже достался оседланный ящер. Император сидел в седле и все ждали только появления Киреля. Во дворе стояла пара ящеров с закрепленным между ними паланкином. Когда первосвященник наконец явился во двор и забрался в паланкин, то и монахи влезли на коротконогих и приземистых ящериц и образовали собственный эскорт вокруг паланкина.

Вскоре все наконец выбрались из внутреннего двора имения и охрана задала темп всему каравану. Ящеры бежали быстро, совершенно летящим шагом, плавно покачиваясь и балансируя длинными хвостами, они, казалось, совсем не ощущали своих наездников. Лекс впервые двигался в этом мире с такой скоростью. Это было очень интересно и захватывающе, как на байке по хорошей дороге. Ветер в лицо и удовольствие от скорости. А вот Рарху не понравилось ехать с такой скоростью, но он помалкивал и, казалось, был согласен на что угодно, лишь бы быстрее обрести свободу.

В обед они остановились совсем ненадолго, только чтобы раздать еду и успеть отлить в ближайших кустах, а потом опять все вскочили на своих ящеров и помчались дальше. Лекс набрался храбрости и решительно добавил скорости своей зверушке. Вскоре он поравнялся с паланкином первосвященника, монахи даже не думали сдвигаться со своих позиций, но Лекс и не настаивал, поскольку Кирель безмятежно спал, закутавшись в покрывало как в кокон, так что только нос торчал из складок и самый кончик косы. Император ехал впереди в окружении охраны и разговаривал со Скандом по поводу новой военной кампании.

Лекс придержал своего ящера, чтобы вернуться в хвост колоны. Там на ящере сидел уже совершенно зеленый Рарх, похоже, его укачало верхом. Но он все равно судорожно держался за поводья ящера, не желая профукать собственную свободу. В город они приехали засветло, и Сканд еще при въезде в город подъехал к Лексу и Рарху и жестом показал, чтобы они следовали за ним. Неожиданно от паланкина первосвященника отделились два монаха, которые отправились вслед за ними.

В магистратуре все еще ходили люди, и чиновник с амбарной книгой до сих пор сидел на своем месте. Он резво подскочил, приветствуя Сканда и даже не стал задавать вопросов, когда приобрели раба и у кого, он молча склонился в поклоне, выслушав пожелание оформить Рарху вольную. А после этого что-то быстро начал писать в своем толстом гроссбухе. Сканд, не дожидаясь разрешения, сломал печать на ошейнике и расстегнул застежку. Когда чиновник сказал, что все готово, Рарх дрожащей рукой ощупал шею и расплакался.

Сканд недовольно фыркнул и вышел из комнаты. Лекс обнял друга, пытаясь его поддержать. Рарх вскоре успокоился и потрогал ногой валяющийся на полу ошейник.

— Неужели все? Я свободен?

— Совершенно свободен, — Лекс смотрел на друга с грустью, пришло время прощаться, — теперь домой, к жене?

— Да, — Рарх улыбнулся сквозь слезы, — заеду в одну лавку, заберу оставленные на хранение деньги, а утром в путь. Спасибо тебе за все. Я тебя никогда не забуду. Может, ты все же поедешь со мной?

— Я рад, что у нас все получилось, — Лекс потянул друга на улицу, — я поживу пока у Сканда, мне придется сопровождать его на войну. — Увидев, как друг насторожился, сразу решил его успокоить, — такой был уговор. Не переживай за меня. И еще, я тебя прошу запомнить, мало ли, как у тебя сложатся дела в прежнем городе, помни, ты всегда можешь приехать сюда и начать здесь все заново. Сишь пока поживет рядом со мной, и для тебя и твоей семьи здесь всегда найдется местечко.

Когда Лекс и Рарх оказались наконец на улице, они с удивленим увидели, что их дожидаются и Сканд, и оба монаха.

— Я отвезу тебя домой, — Сканд махнул рукой Лексу, — хочу быть уверенным, что ты не потеряешься в городе.

— А вы тут чего дожидаетесь? — Лекс недовольно сверкнул глазами на монахов.

— А мы будем сопровождать Рарха по приказу первосвященника, для того, чтобы вы не переживали за его сохранность в пути. Мы вернемся, как только он уладит дела у себя в городе, чтобы быть уверенными в его благополучии.

Рарх пожал плечами, не то, чтобы он переживал за свою безопасность, он собирался примкнуть к любому торговому каравану, который идет в его город, но поскольку у него будет с собой золото, то дополнительная охрана явно не лишняя. Друзья обнялись еще раз и разъехались в разные стороны. Сканд молча наблюдал за всем этим и делал вид, что его это совершенно не заботит. Вскоре они доехали до знакомых ворот, которые открыл Тиро.

— Тиро! Как я рад тебя видеть! — Лекс буквально свалился с седла в объятия Франкенштейна, — наконец-то я дома!

Дома


— Тиро! Как я рад тебя видеть! — Лекс буквально свалился с седла в объятия Франкенштейна, — наконец-то я дома!

— Я тоже рад тебя видеть! — Тиро с радостью потискал рыжика, и только услышав рык Сканда, опустил его на землю и убрал от него свои руки, — ты подрос, стал выше и в плечах шире. Ты что, решил стать воином? Зачем тебе быть сильным? Тебе достаточно быть красивым и умным, и весь мир ляжет к твоим ногам.

— Тиро, ты что, забыл? Я никогда не буду младшим, и кроме этого, я мастер. Мне положено быть сильным и крепким, а иначе меня серьезно воспринимать не будут.

— Тебя еще лет десять никто серьезно воспринимать не будет, — усмехнулся Тиро, — ты только после пятой линьки станешь похож на взрослого мужчину, а до этого времени, как бы ты ни старался, но все равно всем будет понятно, что ты рожден младшим. Даже если у тебя плечи и вымахают, как крылья у птеродактиля, все равно ты будешь выглядеть как младший. Ведь не даром мальчиков из гаремов отпускают не раньше пятой линьки. Это потом они становятся купцами или ремесленниками или начинают свое дело. А до этого времени весь их вид кричит — вали и трахай!

— Фу, Тиро, какой же ты все-таки грубиян! — Лекс стукнул Тиро по груди и крепко задумался.

— Ну, что еще ждать от солдафона? — Тиро довольно рассмеялся, — а где твои обожаемые шахматы, и вообще, где твои вещи?

— Все мое со мной! — Лекс поправил пояс, на котором висели кинжал и мешочек с монетами, — Сишь привезет инструмент, там мои штаны и туника, что ты дал мне в первый день. А еще пледы, которые так нас выручили в пути. И больше ничего нет. Шахматы я подарил Кирелю. Они ему нужнее. Я могу занять прежнюю комнату?

— Да, — Тиро усмехнулся, — мы оставили там все, как было. Девки застелили свежее белье и со вчерашнего дня тебя дожидаются.

— Меня? — удивился рыжик.

— Ага, ты у них что-то вроде младшего братика, которого надо холить и лелеять. Они для тебя даже мыло сварили с полынным запахом, чтобы твою сладость перебить, чтобы к тебе мужики не цеплялись. Ну, или чтобы решали, что ты уже занят и без спроса не лезли. Но ты все равно один из дома не выходи, хорошо?

— Хорошо. Тиро, а якорь и тигели еще дома? Ты их никуда не дел? — забеспокоился рыжик.

— Дома. Ну, куда я якорь дену, сам подумай. И тигели твои в кузне, и ведро, и даже прокисшее вино там же, уже хотел вылить, а рука не поднялась. Подумал, вернешься и расстроишься, вот и оставил, хотя оно, наверное, совсем пропало.

— Это очень хорошо, — Лекс потер руки и составил план на ближайшие дни, — Тиро, ты говорил, что кузнеца можешь вызвать, когда понадобится. Можешь на завтра вызвать?

— Могу. Он за городом живет, завтра будет, — кивнул головой здоровяк и сразу отправил Мая, пока городские ворота на ночь не закрыли. — А теперь иди купаться. Девки ванну поставили на кухне, и воду греют, чтобы тебя с дороги помыть. Ужинать будешь?

— Ты можешь вспомнить хотя бы раз, чтобы я от еды отказался? — удивленно поднял брови рыжик.

Тиро довольно засмеялся и подтолкнул рыжика в спину, чтобы он быстрее отправлялся на кухню, там его и правда уже дожидались девушки. Когда вездесущие мальчишки сообщили, что Сканд вместе с Лексом вернулись в город, девушки сразу стали прихорашиваться и хлопотать, чтобы подогреть еду, оставшуюся после ужина, и нагреть воды, и поставить горящий светильник рыжику в комнату, чтобы ему не было страшно ночью. Девушки действительно дожидались рыжика, но он и вправду был им, как младший братик. Он был почти как один из них,маленький и беспомощный перед силой воинов, они знали, что он был рабом у наследника, но теперь вырвался из рабства и помог двум друзьям обрести свободу. Он всегда был с ними ласков и даже подарил красивые бусы, и при этом никогда не лез им под юбки и не хватал за груди, хотя всегда с удовольствием засматривался на них.

Они грустили, когда он уехал из дома, и молились Матери-Ящерице, чтобы она оберегала нежного мальчика. И когда они узнали, что ненаглядный младший братик вернется, радовались его возвращению, как родному человеку. Когда Лекс ворвался на кухню, девушки даже заробели. Лекс был одет, как настоящий аристократ, в дорогую яркую одежду, но он все так же ласково улыбался и с удовольствием обнимался с ними без всяких намеков на секс, и хотя от него вкусно пахло, но его запах не подчинял, лишая воли, а скорее подбадривал. Ну точно, младший братик! Краса и гордость сестричек!

Сканд с завистью смотрел, как Лекса с восторгом встречают дома. Как ему радуется Тиро и рыжик улыбается ему, как дядюшке, легко и открыто. А с каким восторгом его обнимают девушки! С чего бы они ему так радовались, ведь Тиро говорил, что он с ними не спит… Поохав от его нового наряда, они без всякого смущения раздели его и засунули в медную ванну, а потом стали его поливать водой, тереть мочалками. Хватать за руки и ноги, намыливая и растирая. А еще мыть ему волосы, запутываясь пальцами в его огненной шевелюре, а этот мелкий гаденыш только довольно откидывает голову, обнажая длинную белую шею, и жмурится, как будто ему все это нравится!

Сканд тихо выскочил из кухни, еще не хватало, чтобы его застали за подглядыванием! А когда одна из девушек принесла ему еду, он только раздраженно рыкнул, чтобы его оставили в покое. Почему это им можно его трогать и гладить, а ему нет? Он даже не понял, как заснул, и ему снилось, что это он моет рыжика. Сидит вместе с ним в ванне возле очага и намыливает ему волосы, а рыжик откидывает ему голову на плечо, а потом смеется, пока он целует ему шею… бесстыжую голую шею… такую белую и нежную… так сладко ее целовать… а потом он поворачивает голову и говорит голосом Тиро:

— Проснись.

Сканд резко сел и схватился за меч, привычно висящий в изголовье кровати, но только проснувшись до конца, понял, что рядом стоит Тиро с масляным светильником в руках. Сканд оставил меч в покое и потер лицо, пытаясь разогнать морок сна.

— Что произошло? — Сканд прислушался, в доме было тихо, а значит тревоги нет, — зачем ты меня разбудил?

— Ты себя хорошо чувствуешь? — Тиро выглядел обеспокоенным, — примчался встревоженный, отказался от еды, а теперь стонешь во сне. Где болит?

— Нигде, — отмахнулся Сканд, — просто устал, не волнуйся.

— Ну, тогда разденься, — Тиро хмыкнул, — видно ремень живот перетянул, раз кошмар приснился.

Сканд потер живот, а тот ответил ему голодной трелью. Тиро только засмеялся.

— У тебя и у Лекса живот кричит, когда голодный. Рыжик поел перед сном, а вот ты голодный, вставай, покушаешь, а потом отдыхай. На сытый желудок и отдыхается легче…

Сканд вздохнул и стал выбираться из кровати. Он так и лежал, как был с дороги, одетый и обутый, только меч снял… На кухне как всегда вкусно пахло, а еще почему-то пахло полынью и желанием. Сканд принюхался, а Тиро рассмеялся:

— Девки сварили мыло с полынным запахом, думали перебить сладкий дух рыжика, но получилось только хуже. Он стал пахнуть еще вкуснее. Завтра буду ходить за ним, как тень, чтобы свои воины на него не бросились, растеряв остатки мозгов. Беда с этим запахом… мало того что он выглядит, как мечта половозрелого юнца, так еще и запах, как во время линьки.

Сканд только устало вздохнул, этот рыжик просто беда на его голову. Ни из дома выгнать, ни себе забрать. Ходит рядом, весь такой нежный и аппетитный… Сканд опять вздохнул, сел за стол и начал есть, не разбирая, что жует.

— И что ты решил с ним делать? — Тиро как всегда, увидев проблему, спросил в лоб, — возьмешь младшим или сделаешь официальным любовником?

— Я бы взял его младшим, — Сканд посмотрел в глаза старого наставника, к чьим советам он прибегал в трудную минуту, — наплевал бы на то, что он из вольноотпущенных рабов и раньше был у Пушана. Я понимаю, что вся эта кодла под названием ДРЕВНИЕ ФАМИЛИИ будут сплетничать за спиной и гнусно насмехаться. Но в лицо никто не посмеет ничего сказать, хотя завуалированных намеков будет куча, но мне как-то наплевать на их мнение. Мне императором все равно не быть и семью не иметь. Мне их советы и поддержка нужны примерно, как ящеру пластырь. Но все дело в том, что Лекс сам не пойдет младшим, он каждый раз говорит, что младшим не будет. А уж признать себя официальным любовником, пусть даже на словах, чтобы я имел право прикрыть его в случае конфликта, так он тоже не согласится. У него просто пунктик доказать всем, что у него тоже яйца есть.

— Да, он такой… — рассмеялся Тиро, — и что же делать? Он один жить не сможет, рано или поздно его под себя подомнут. Да и Пушана с его младшим сбрасывать со счетов не стоит.

— Эх, — Сканд махнул ложкой, — Пушан, это еще не проблема, я с ним всегда договорюсь, а вот с Кирелем мне не тягаться…

— А Кирель здесь с какого бока? Он же вроде из храма во дворец вернулся, — удивился Тиро.

— Вернуться-то вернулся, — вздохнул Сканд, — но от звания Первого Хранителя не отказался. Все стало только хуже. Теперь во дворце монахов больше, чем в монастыре. И, главное, все такие одинаковые, маленькие, шустрые, в рясах этих один на другого похожие. Лица прячут, и отличить одного от другого невозможно. Теперь идешь по дворцу и видишь, стоит кто-то в нише, как статуя, а кто-то идет следом или навстречу. И отличить невозможно кто, куда, чего… знаешь, как на нервы давит, когда просто пересчитать не можешь, сколько их всего… заходишь в комнату, а там монах стоит, и ты не знаешь, это тот, что за тобой шел или тот, что подслушивал разговор с отцом, или просто случайный парень в рясе…

— Кирель перед отъездом в имение объявил, что будет выбирать невесту императору. Семье императора теперь нужен младший наследник, который будет обещанным-невинным для Чаречаши. Похоже, Кирель смирился, что из тебя младшего не выйдет…

Сканд и Тиро рассмеялись старой шутке. Сканд посмотрел в тарелку, она была уже пустая, он за разговором и не заметил, что поел. Отодвинув тарелку, покрутил ложку в руках.

— Ты бы видел, как Кирель схватил Лекса в первый вечер, прямо прижал и стал тискать, как наложника. Я уже подумал, что он его разложит прямо у всех на виду. От них обоих такой запах пошел, что император даже привстал, и ждал, когда присоединиться.

— А Лекс что? — удивился Тиро.

— Вывернулся, — хмыкнул Сканд, — заболтал, а потом шахматы вместо себя подсунул. И с Кирелем до рассвета играл. И, знаешь, Кирель утром вышел такой удивленный и задумчивый, что мне просто страшно стало. А потом мы поехали смотреть на требушеты эти дурацкие. А Кирель опять что-то увидел, ну, не то, что показывали, а что-то еще… Они о чем-то долго разговаривали с Лексом, а потом он его в имение увез, а когда мы вернулись, то застали их вдвоем, когда они целовались. Но Кирель его после этого как будто отпустил, знаешь, как додо с поводка. Мол, пусть маленький по комнате побегает, интересно, что он грызть будет. И что теперь делать, даже не представляю…

— Ну, что делать? — вздохнул Тиро, — можно или отпустить, как яйцо из рук, и посмотреть, куда покатится, или прижать и охранять, а там видно будет. Этот непоседа уже что-то затеял, про тигели свои вспомнил и якорь. Ну, зачем ему здесь, на суше, якорь? Только что дверь подпереть. И кузнеца позвал на завтра. Не знаешь, что ему надо?

— Интересно, что он задумал? — подобрался Сканд.

— Не переживай, мы узнаем об этом первыми, — Тиро рассмеялся, ты лучше расскажи, как там все получилось с требушетами…

А потом Сканд восторженно рассказывал Тиро, какие замечательные «меха-измы» получились у рыжика, не забывая ревниво упомянуть, как все воины вексилляции влюбились в Лекса и готовы за ним теперь и в огонь и в воду. А Лекс тихонечко отошел от двери и напряженно думал о том, что только что услышал. Угораздило же его встать попить водички среди ночи.

Сканд, как выяснилось, не просто влюблен, а реально любит. Ради влюбленности можно эпатировать общество безрассудной выходкой, но так, чтобы реально наплевать на мнение общества, в котором живешь… это уже на порядок серьезнее. А предложение быть фальшивыми любовниками только для того, чтобы иметь возможность прикрыть его спину…, ну и зад, от других самцов. Это все равно, что фиктивный брак, когда ты живешь с любимой женщиной в одной квартире, наслаждаешься ее дурным настроением, разгребаешь ее косяки, умиляешься ее выбрыкам, и все это ради того, чтобы ей было хорошо, и в ответ иметь возможность сказать ей: «спокойной ночи, дорогая», перед тем, как перед твоим носом закроют дверь спальни? Хм…

И вот что теперь со всем этим делать? Александр Борисович никогда не понимал жертвенности в отношениях. Он всегда считал, что и в сексе и в отношениях должно быть хорошо обоим. Поэтому всегда щедро дарил своим подругам себя. Свои деньги, свободное время, качественный секс, и свое красивое, ухоженное тело. Он всегда заботился о своих подругах, и не важно, в чем выражалась его забота: в приготовленном завтраке, или спонтанной поездке на выходные, чтобы покататься на лыжах, яхте, или просто погулять в Париже, или выпить пива в Кракове, но он все делал от чистого сердца и с желанием, чтобы хорошо было двоим.

Но стоило только почувствовать, что на него начинают давить или манипулировать, пытаясь принудить к тому, чего не хочется или еще хуже, когда девушка вдруг начинала разговор о детях и том, что она ради него отказалась, не сделала, очень хотела сама, но ради него пошла на жертвы, то он сразу сворачивал такие отношения. Он всегда говорил, что он не бог и не стоит приносить ему жертвы, как правило, после этого начинались скандалы, за которыми следовал разрыв. Он всегда переживал, когда очередная принцесса превращалась в жабу, но, успокоившись, переворачивал страницу жизни и начинал с чистого листа следующие отношения.

Рыжик тихо скользнул в свою комнату и, прикрыв дверь, забрался на подоконник. В прежней жизни он всегда был дающей стороной, и в сексе, и в жизни. Он всегда был лидером, он решал, что делать и как баловать, а от подруг не требовал ничего, кроме восхищения в глазах и восторженных попискиваний. Его это всегда заводило и стимулировало. Ради восторга и обожания в глазах очередной пассии он был готов на многое. Но у него всегда был внутренний рубеж, за который он не переступал, и этот рубеж проходил по границе личного комфорта… Он всегда считал, что там, где есть жертвы, не может быть нормальных отношений…

Лекс подобрал ноги и вдруг подумал, что раньше он всегда был самодостаточным, и ему никогда не приходилось рассчитывать на помощь других людей. Хотя нет, не так. У него были друзья, он помогал им, они ему, но это было другое. Он никогда не был зависим от чужой помощи. Он никогда не болел, ну сопли и растяжения не в счет, но он никогда не попадал в больницы и не становился зависим от чужой помощи. Ему никогда не надо было, чтобы кто-то сидел рядом и держал за руку, и поправлял одеяло. Он всегда был альфой и мог позаботиться о своих нуждах самостоятельно. Но теперь…

Теперь он был в теле принимающей стороны, и это было не только в сексе, но и в самой сути этой реальности… Он не мог защищать себя сам, ему необходимо найти старшего. Рыжик был младшим, это обусловливалось гормональной настройкой самого организма, и любая его попытка доказать свою «альфястость» наталкивалась на обязательное желание любого альфы доказать ему несостоятельность его попытки. Это как в собачьей стае, лидер всегда контролирует, чтобы стая не забывала, кто здесь старший. И, как сказал Тиро при встрече, его еще лет десять никто из альф не примет как равного себе, а любую попытку утвердиться воспримет как угрозу собственному статусу.

Теперь слова Киреля обретали совершенно другой смысл и звучание. Кирель не мог понять, почему младший вдруг начал себя вести, как старший. Как ему удается обойти гормональную настройку организма. Кроме этого, здесь все постоянно говорили о каком-то запахе… Лекс понюхал свою согнутую руку, потер за ушами и понюхал, чем пахнет. Пахло травяным мылом, которым его сегодня помыли, в данном случае — полынным. Запах был мягким и приятным, намного приятнее, чем удушливый запах розы, как в имении, но больше Лекс не опознал ничего. От других людей он слышал запах пота, от воинов пахло кожаными доспехами и металлом, а под конец, деревом, как от Рарха. От Тиро пахло кашей из здешней фасоли, которую варили по утрам. От девушек пахло цветами, Лекс всегда считал, что это из-за мыла, которым они моются. А вот Сканда он никогда не обнюхивал и даже думать на эту тему не хотелось. Если закрыть глаза и подумать о Сканде, то в носу всегда появлялся запах ящера Шу, резкий, аммиачный и вызывающий единственное желание: держаться подальше.

Если мягкость и покорность младших обусловливались гормонами, то тогда стало понятно, почему такое открытое заигрывание Гаури так льстило Пушану. Таким образом он получал подтверждение своей мужественности. И тогда понятно, почему он так злился, когда Качшени отказывал ему в сексе… Ох, как здесь все непросто и запутанно… Если младшие так гормонально зависимы от секса, то Кирель, получается, решил, что Лекс один из-за того, что боится подпускать к себе мужчину с крупным членом, после изнасилования, а значит, обязательно бросится на него… вот ведь хитрец… вначале показал себя, а потом стал тискаться.

Рыжик спустился с подоконника, забрался в кроватку, закутавшись в покрывало, и тяжело вздохнул. Похоже, придется завести себе или любовника в лице влюбленного Сканда, или покровителя в лице Киреля. При этом интриган наверняка постарается до всех донести, что они спят вместе и лезть к нему другим самцам не следует. Но может, это все же будет честнее, чем пользоваться доверчивостью влюбленного человека? Так и не придя к какому либо решению, рыжик незаметно для себя заснул.

Утро принесло новую проблему. Туника, в которой он был вчера, оказалась безнадежно помятой, ну просто ужасно. Наверное, все же стоило ее снять, прежде чем забраться в кровать? Рыжик повздыхал, но монахов, которые принесли бы новую одежду, под рукой не было, а другая одежда была в сундуке Сиша и прибудет только вечером. Взгляд зацепился за палантин, который валялся на стуле. Лекс, долго не думая, стянул тунику и намотал палантин на бедра, закрепив поясом. А что такого? Он раньше только так и ходил…. И воины так и ходят на тренировках.

Выбравшись по привычке из окна и сделав утреннюю разминку, он побежал на кухню. Поскольку сегодня он припозднился, то все оставшиеся воины уже завтракали на своих местах. Сканд восседал во главе и, похоже, что-то рассказывал. Лекс постарался проскользнуть в кухню незаметно, но его заметили. Сканд повернул голову к двери и замер на полуслове. А потом рыжик с удивлением увидел, как рычащий амбал сминает в руке ложку, как будто она не из олова, а из пластилина.

— Убью заразу! — Сканд выпрыгнул из-за стола и бросился к рыжику, но ему наперехват бросился Тиро.

Милка схватила рыжика за пояс и затащила в коридор, а потом тычком затолкала в комнату к Тиро и закрыла изнутри дверь на защелку. В дверь что-то грохнуло, по звуку большое и, судя по ору, крайне злое.

— Ты чего в таком виде по дому ходишь? — Милка испуганно таращилась на рыжика, — в доме полно мужиков, зачем ты их провоцируешь?

— Я, что? — Лексу вдруг стало неудобно, как будто он оказался голым в лифте. Он обнял себя за плечи и обиженно прошептал, — да что такого? Я раньше только так и ходил. Меня именно так в городе водили…

— Я не знаю, где ты там ходил, но нельзя тебе голым по дому бегать. И Сканда пожалей, он же совсем мозгами поедет… — Милка поняла, что ляпнула что-то не то, и резко отвернулась. Через минуту она смущенно посмотрела на печального рыжика и, сев рядом, погладила его по голой коленке, — неважно, что было раньше, сейчас ты живешь здесь, тебя никто в обиду не даст, но и ты думай о других, не ходи по дому в таких откровенных нарядах, это нехорошо, а для тебя, так и опасно. А вдруг сорвется кто?

— Но ведь воины так ходят… — не унимался рыжик.

— Так то воины, а ты же младший… — Милка погладила Лекса по голове, как неразумного ребенка, которому надо пояснять такие понятные вещи, — ну, представь, я в набедренной повязке буду перед воинами бегать, знаешь, чем это для меня закончится? Вот то-то…

Лекс открыл было рот сказать, что никакой он не младший, но вспомнив, что было вчера ночью, закрыл его и тяжело вздохнул. На улице послышались шум и грохот, как будто кто-то пытался снять с петель тяжелые входные ворота. Раздавались крики ящеров, как будто им на хвосты наступали, и гул голосов. Но среди этого шума в дверь настойчиво постучали. Милка быстро открыла защелку на двери и, заглянув за дверь, спокойно ее открыла. За дверью стоял Тиро, у него на скуле наливался синяк, но к удивлению Лекса, он не злился, а довольно улыбался.

— Прости меня, Тиро, — Лекс потупился, он не помнил, когда чувствовал себя настолько виноватым, — я постараюсь больше так не делать. Я как-то не подумал о последствиях, прости.

— Ладно, — Франкенштейн ковылял сильнее обычного, он осторожно сел на свою кровать и спросил, — и что произошло, что ты появился в кухне почти голым?

— Прости, — рыжик подергал край намотанного палантина, — но я раньше всегда так ходил, я не подумал…

— Лекс, — Тиро вздохнул, но увидев, что рыжик совсем сник, решил его не ругать, — неважно, что было раньше, раньше ты был рабом и не выбирал, в чем ходить и что делать. За тебя отвечал хозяин, но теперь ты свободный человек. Очень красивый человек, тебя даже не портят порванный пупок и шрамы на спине, в глазах воинов это тебе даже добавляет очарования. Потому что ты не домашний ребенок, который ничего в этой жизни не видел, а человек, который пережил боль и страдания и не сломался после этого, а продолжает смотреть открыто и улыбаться. Такая стойкость духа не может не восхищать.

— Прости, — Лекс переминался, не зная, что делать, — сильно тебе досталось?

— Нормально, — Тиро отмахнулся, — оно, наверное, и лучше. Сканд поорал, пар выпустил и умчался в казарму, строить всех перед походом. Когда увидишь его вечером, попроси у него прощения и скажи, что ты так больше не будешь делать. — Увидев, как рыжик кивнул, сразу спросил, — так ты так и не сказал, почему вышел в таком виде?

— У меня туника помялась, сильно, — Лекс покраснел, представив, как это нелепо звучит со стороны, — ну, а моя одежда приедет вечером, вот я и подумал, что могу дома так походить.

— Сказал бы, что надо, девкам, они бы живо принесли, — Тиро пожал плечами, — дня через два сходим в город, купишь себе одежды, хотя нет, я вызову домой портного, выберешь и ткань и фасон. А пока вон можешь выбрать в сундуке, что хочешь. Правда, для младшего там ничего нет, и ткани простые, и цвета простецкие, но ты не переживай, к обеду девки приведут в порядок твою тунику, и ты опять будешь одет, как положено.

— Я не привередливый, — Лекс ухмыльнулся.

— Ладно, ты переодевайся, а то кузнец уже пришел, а ты еще не кушал. Милка, помоги ему, — кинул напоследок Тиро и вышел из своей комнаты.

Милка шустро открыла сундук с одеждой и стала все вытаскивать на кровать. Лекс выбрал тунику и штаны коричневого цвета и быстро переоделся. Застегнув пояс и затянув ремешком волосы, оставил Милке свой палантин и, довольный, выскочил в коридор. Хорошо, что кузнец уже здесь, значит, можно приступать к исполнению намеченного плана.

Поцелуй


Кузнец оказался крупным мужчиной с неожиданно смуглым цветом кожи. Нет, местные жители тоже были не белокожие, а скорее золотисто-коричневые, как хорошо загорелые люди после отпуска, а кузнец был ближе к мулату, коричневатый с синюшным отсветом на сгибах локтей, как у темнокожих негров. А еще, у него были неожиданно голубые глаза. Такое странное сочетание, что Лекс невольно этим залюбовался. Тиро даже пришлось хмыкнуть над ухом, чтобы обратить на себя внимание.

— Это Нарья, он наш кузнец. А это его сыновья, Нал и Риал. Они у него подмастерья.

Лекс только сейчас заметил рядом крупного парня и крепкого подростка. Они были посветлее папки, но с такими же голубыми глазами. Глядя на кузнеца, было без слов понятно, чей фартук остался в кузнице. Нарья был ростом с Тиро, и с такими же пудовыми кулаками.

— Сканд взял меня в рабство, — решил пояснить Нарья. — Он разгромил наши войска, когда был еще совсем юным. Наши генералы не отнеслись к юному военачальнику серьезно, за что и поплатились. Я отработал в этом доме пять лет, а потом Сканд дал мне вольную. Возвратиться домой я не мог. Меня объявили предателем за то, что я не покончил жизнь самоубийством и продолжал жить в рабстве, а после того, как выяснилось, что я работал на бывших врагов, и моя семья отказалась от меня. Поэтому я осел здесь. Тиро одолжил мне деньги, чтобы я мог организовать здесь свою кузню. И я ему за это очень благодарен.

— Нарья хороший кузнец, — покивал головой Тиро, — что ты хочешь, чтобы он сделал?

— А где мой якорь и ведро? — спросил рыжик, и узнав, что все в соседней мастерской, обрадовался. — Якорь из свинца, и мне надо, чтобы ты изготовил мне несколько свинцовых пластин. Они должны входить в ведро, быть тонкими и с дырочками для пальцев, чтобы их было удобно доставать. А еще мне нужна плотная крышка из свинца на это ведро с удобной ручкой сверху. А еще, мне нужна железная и свинцовая окалина.

— Что? — растерялся кузнец.

Лекс сразу притащил ведро и стал показывать, как именно будут стоять нужные ему пластины и что должно получиться в конце. Но наибольшую оторопь у кузнеца вызвало то, что надо хорошее железо перевести на окалину. Железо в этом мире знали, но не очень любили из-за ржавчины. Поэтому оружие было в основном бронзовым. Пока младший сын начинал топить кузню, отец стал готовить инструмент, а старший вскочил на ящера и помчался на свою кузню за железной заготовкой. Воины помогли перетащить якорь, и вскоре кузнец отрубил от него одну лапу. Благо, что свинец достаточно пластичный металл.

Рыжик ревниво отставил в сторону новые тигли и с интересом смотрел, как плавно и слаженно работают отец с сыном. Им, похоже, даже говорить друг с другом не надо было. Паренек старается и сосредоточенно хмурится, пытаясь казаться старше своих лет, при этом старательно не замечает завистливые взгляды глазеющих мальчишек. Вскоре свинец расплавился в большом тигле, и Нарья приступил к изготовлению первой пластины.

Лекс тем временем взял у Тиро небольшой нож и полено с мягкой древесиной и начал изготавливать небольшие брусочки, которые должны отделять пластины друг от друга. Кроме этого, пару брусочков надо было сделать на дно, чтобы пластины не доходили донизу. Вскоре старший сын кузнеца примчался и занялся, по мнению кузнеца, самым бесполезным делом — изготовлением окалины. Железный прут раскалялся, потом его просто оставляли на воздухе, чтобы он остыл. В это время нагревался свинцовый брусок. Потом с них сбивали окалину и нагревали опять.

Окалину собирали в две разные емкости. Железная была грязно-желтой, а свинцовая серо-оранжевой. Лекс подождал, когда железной окалины соберется хотя бы две жмени, и пересыпал ее в малый тигель. Нарья недоуменно смотрел за всем этим, не понимая, зачем это надо. Лекс поставил маленький тигель на уголья, взял длинную мешалку и стал помешивать окалину, позволяя ей еще дополнительно разогреться.

— Может, температуру горна поднять? — Нарья почесал голову, — при такой температуре железо не расплавится.

— А мне и не надо ее плавить, — произнес непонятный рыжик, и с улыбочкой помешал окалину, с удовольствием наблюдая, как она опять нагревается и краснеет, а потом опять снял ее с огня и принялся помешивать дальше.

Он не хотел вот так просто объяснять, что изготавливал первый в этом мире химический пигмент. Пока в этом мире краски были только природные, а они совсем не годились для металлических эмалей и керамических глазурей. Лекс довольно мурлыкал, составляя бизнес-планы, надо вначале доподлинно разобраться, кому и за сколько их можно продать. Здесь есть гильдии, которые сохраняют секреты мастерства, надо вначале сделать несколько пробных образцов, чтобы убедиться, что все получается как надо, а потом подумать, кому продать новинку первым — кузнецам или гончарам.

Лекс заглянул в тигель и довольно улыбнулся. Все получается, как и рассчитывалось. Из железной окалины получится чудный желтый пигмент, а из свинцовой — превосходный ярко-оранжевый сурик. Лекс отставил маленький тигель, чтобы он спокойно остыл. Для того, чтобы довести пигмент до нужного цвета, его потребуется еще пару раз нагреть и остудить, а потом растереть в ступке до мелкого порошка. Но вот посторонним об этом знать совсем не обязательно!

За всеми этими хлопотами пришло обеденное время. Нарья тем временем изготовил десять пластин, которые прекрасно влезли в ведро и имели чудные дужки, за которые их было удобно вытаскивать. Оставалось изготовить только свинцовую крышку на ведро. Она должна была лежать плотно, но при этом чтобы ее было удобно поднимать. Тиро позвал всех обедать. Он был доволен, что Лекс и на виду, и в тоже время вне зоны воинов, а за Нарью и его сыновей можно было не волноваться. Они знали, что с Тиро не стоит связываться, особенно по таким пустякам, как возможность потискать милого мальчика. Нарья был достаточно серьезным мужчиной, чтобы не рисковать собственным благополучием ради похоти.

После обеда Лекс занялся изготовлением подпорок для пластин, а Нарья изготовлением крышки. Первый вариант крышки Лекс забраковал, она была слишком толстой и проваливалась бы внутрь ведра, на пластины. Второй вариант крышки Лексу понравился, и Нарья сделал на ней два ушка по краям, чтобы крышку можно было легко поднимать и опускать. За это время старший сын кузнеца набил окалины по две приличные кучки и Лекс сказал, что на сегодня хватит, но в дальнейшем ему понадобится еще окалина. Поэтому он предложил Нарья забрать вторую лапу от якоря себе в кузню и изготовить окалину в удобное для него время. А он в свою очередь заплатит за нее, как за настоящую работу.

Лекс почувствовал, как Нарья мысленно крутит пальцем у виска, но неважно, что заказчик чудак, главное, чтобы платил, как положено. Поэтому кузнец пожал плечами и уверил, что сделает все в лучшем виде. Тиро хотел заплатить, но Лекс настоял, что заплатит за работу сам. Тиро сказал, сколько стоит день работы, и Лекс заплатил за три дня. За этот и два следующих, когда они будут делать окалину для него. Кроме этого, заплатил за железный штырь, который стал значительно тоньше.

Стоило только за Нарья с сыновьями закрыться входной двери, как рыжик под недоуменным взглядом Тиро налил в ведро на самое дно скисшего вина и с хитрой улыбочкой закрыл все это крышкой.

— И что это будет? — Тиро почесал голову, а увидев крайне довольного рыжика, сразу догадался, — но я, похоже, узнаю об этом первым?

— Точно!

Лекс и сам был не очень уверен в конечном результате. В идеале, для получения свинцовых белил надо, чтобы на свинец попадали пары уксуса, но в этом мире до уксуса еще не додумались. Если вино скисало, то его просто выливали, и все. И в данном случае стоило довериться судьбе. За всеми этими хлопотами наступил вечер. Ворота открылись и во дворе появился очень недовольный Сканд, он так и ездил на большом зеленом ящере, пока Шу караулил кладку.

— Сканд! — Лекс выскочил из кузни, он там мешал окалину, пока горн не до конца остыл. Но заметив генерала, решил, что с извинениями тянуть не стоит, — Сканд, подожди.

Генерал спешился и перехватил за уздцы ящера, который потянулся к вкусно пахнущему рыжику. Сканд против воли залюбовался этой красивой занозой. Он и раньше был миленьким, даже несмотря на вздорный характер младшего и его вечные ужимки, но с тех пор, как он очутился в клетке, с него как будто сняли вместе с золотом и бирюльками все лишнее. У него изменилось все: и манеры, и голос, и даже взгляд стал другой. Сканд опасался, что ему придется всю дорогу слушать нытье и сюсюканье. Но рыжик помалкивал. Крутил головой по сторонам и вел себя очень странно.

Когда в первый день он увидел, как рыжик спустил ноги и бредет босой по песку, то Сканд чуть из седла не выпал. Куда-то делись все манерные ужимки. Манера держаться и взгляд стали спокойными и размеренными. Сканд даже несколько раз подъезжал ближе, чтобы принюхаться, а вдруг, они не того везут. Но нет, и запах, и волосы, и бубенчик на пупке, и тонкие браслеты, все было то же, но вот сам рыжик стал другим. И когда он однажды вечером втянул в клетку новорожденного малыша, то Сканд даже расслабился, он решил, что это просто новый образ, и рыжик решил разыграть кроткого младшего. Чтобы его пожалели и начали оберегать, как положено старшему, заботиться о нежном младшем. Но нет, Качшени опять ничего не просил и даже более того, действительно заботился о малыше. А потом возле него появились еще малыши, но Качшени молчал. Играл с малышами, говорил смешные слова и только смотрел с грустью по сторонам.

Сканду приходилось одергивать себя и напоминать, что это не просто младший, а Качшени. Хитрый, злобный и очень расчетливый Качшени. И все, что он сейчас делает, это только для того, чтобы усыпить его бдительность и заставить сделать то, что он сам хочет. Но с каждым днем помнить о том, что Качшени не заслуживает жалости, становилось все труднее. Хорошо, что они, наконец, добрались до города. Сканд считал, что теперь Качшени перестанет изображать благородство и опять станет привычным капризулей, но как ни странно, благородства в осанке только добавилось.

Когда на рыжика надели рабский ошейник, он даже бровью не повел, а когда брат дернул за цепь, призывая к послушанию, то рыжик дернул цепь в ответ, не желая становиться на колени. Сканд почему-то почувствовал тайное удовлетворение. Это было неожиданно правильно. И от этой мысли на сердце стало тревожно, а когда его без сознания выносили из атриума, то захотелось забрать его себе. Это было несправедливо, что такого гордого рыжика с печальными глазами сделали рабом. Сканд в ту ночь метался по дому, не находя себе покоя, сердце разрывалось, как будто он совершил ошибку и наказал невиновного человека.

Тиро пришлось объяснять ему, что это все тот же Качшени. Он всегда был ловок и хитер, и сейчас, скорее всего, пытается вбить клин между ним и Пушаном, заставив встать на свою защиту и выступить против брата. В словах Тиро была правда и Сканд успокоился и постарался больше не думать о Качшени, это действительно была всего лишь игра на публику. Тонкая и изощренная, как все многоходовки Качшени. Но почему-то сердце каждый раз пропускало удар, стоило только увидеть рыжика, которого брат, как назло, таскал на поводке за собой.

Сканд каждый раз напоминал себе, что Качшени хитер и опасен, и все это просто игра. Все это помогало ровно до тех пор, как он увидел его, привязанного к столбу. Кожа на спине была похожа на месиво, но он стоял на ногах с белыми от боли глазами и молчал. Не скулил, не плакал. Молчал. Как воин, как боец. И Сканд понял, что это уже не игра. Он пытался уговорить Пушана отдать ему рыжика, чтобы не злить младшего, но брат уперся, как ящер. У него теперь появилась цель: сломать непокорство рыжика. Но тот неожиданно выпрыгнул на арену. Сканд тогда не просто оцепенел от шока и ужаса, он, казалось, превратился в бронзовую статую. Он дышать не мог, получалось только водить глазами, наблюдая как в кошмарном сне, как рыжик мчится по арене, спасаясь от ящера.

Да, он видел, как упал один ящер, неожиданно пробитый малым копьем из осадного лука, а потом, когда Качшени нырнул под брюхо второго, Сканд был уверен, что больше его никогда не увидит, и даже закрыл глаза, чтобы не видеть, как ящер разорвет его на кусочки, но открыв глаза, увидел, как рыжик несется по арене, а за ним мчится ящер, за которым тянется вся его требуха, как на бойне. А потом, как в короткой вспышке, мозг зафиксировал падение ящера прямо под ноги рыжика, а потом непокорный младший обрезает свое волшебство и уходит с арены свободным человеком.

Сканд тогда сполз на пол, у него дрожали ноги от испуга. Он никогда в жизни так не пугался, как тогда в Колизее. Ему тогда впервые стало плохо и казалось, что он просто потеряет сознание, как ребенок от переизбытка впечатлений. Сердце то замирало, то неслось вскачь так, что казалось, что оно вырвется из горла. А потом пришла мысль, что Лекс сейчас в городе один, без защиты и помощи. Эта мысль заставила вскочить и броситься на поиски. Но никто не видел, куда пошел перемазанный в крови маленький человечек, и пока Сканд метался по городу, пытаясь его найти, в голове стала рождаться мысль, что ему, наверное, хочется вернуться домой, к брату. Сердце от этого сжималось, не хотелось отпускать его, но он теперь вольный человек и может пойти, куда хочет.

Он даже вернулся домой, оседлал своего верного Шу и еще одного ящера для рыжика и решил, что проводит его до брата, стоит его только найти. В этом деле помог Шу, он быстро понял, что хозяин ищет рыжика, и быстро взял его след от ворот Колизея. Поплутав по городу, они обнаружили спящего чумазого рыжика, который, тем не менее, крепко сжимал в руке нож и собирался сражаться со всем миром. Но стоило только выяснить, что Лекс и не собирался ехать к брату, с души просто камень свалился.

Сканд наконец привел рыжика к себе домой и неожиданно почувствовал, как сердце успокаивается. Храбрый мальчик наконец в надежном месте и он может его защитить. Сканд только решил, что он может расслабиться, но тут появился Кирель, Рарх, требушеты, и Сканд понял, что рядом с рыжиком всегда будет происходить водоворот событий, и ни о каком покое не может быть и речи. Но все равно, Сканд только сжимал зубы. В какие бы передряги ни встревал этот нахаленок с невинной мордахой, он все равно не бросит это золотое яйцо. Пусть тяжело и руки дрожат от усталости, и из него ничего в дальнейшем не вылупится, и ждать появления золотого птеродактиля бесполезно, но отпустить его просто невозможно. Пусть в будущем будет, что будет, и скорее всего, красивый мальчик вильнет хвостом и умчится туда, где ему лучше, но сейчас… сейчас хотелось обнять и согреть и защитить от всего мира.

Сканд вернулся домой. Он чувствовал себя опустошенным. Когда Лекс с самым невинным выражением вдруг появился утром перед всеми практически голым, Сканд думал, от злости просто прибьет засранца. Ревность просто затмила глаза, как он может быть таким бесстыжим, чтобы красоваться голым перед всеми? Хорошо, что Тиро был рядом, а то досталось бы всем. И рыжику за то, что такой красивый, и воинам, за то, что смотрят на чужое, и ящерам, потому что нечего здесь… и вообще…

Главнокомандующий сегодня устроил разнос всем. У них война на носу, а они все расслабились!! Сканд сегодня бегал и орал на всех, под конец дня не только люди, но и ящеры в загонах молчали и прятались, стараясь не привлекать к себе внимания. К вечеру, поняв, что успел оторваться на всех, и выпустив пар, Сканд наконец отправился домой, внутренне готовясь к разговору с рыжиком, чтобы он больше не бегал голым по дому, и попросить прощения у Тиро стоило. И вообще, домашние слуги и воины не виноваты, что он притащил в дом эту рыжую заразу…

Стоило только спешиться, как эпицентр рыжего урагана бросился к нему с самой невинной улыбочкой. И Сканда вдруг «отпустило». Рыжик здесь, с ним все хорошо. Такой милый и нежный, и так улыбается, что сердце опять сбоит…

— Сканд, — рыжее очарование подошло ближе, обволакивая своим запахом, как сетями, — Сканд, я хотел бы попросить прощения за мою утреннюю выходку. Я не подумал о последствиях, прости.

Лекс стоял так близко, что стоило только протянуть руку, и можно было прикоснуться к нему. Провести по рыжим кудряшкам, которые так мило вылезли из хвостика и прижимаются к тонкой белой шее. Сканд знал, что его белоснежная кожа очень нежная и шелковистая на ощупь, и от этого знания становилось только хуже. Он выглядел встревоженным и, казалось, чего-то ждал. А потом рыжик открыл рот и стал что-то говорить, виновато заглядывая в глаза и осторожно прикасаясь к его груди тонкими полупрозрачными пальцами. Но Сканд не слышал ни звука. От этого глубокого бархатного голоса все внутри просто обмирало, в ушах стоял только гул собственной крови, как будто он нырнул на глубину и не может вынырнуть обратно, и только этот голос, как бархатная лапа, гладит внутри под ребрами, так нежно, что хочется прижать к груди руку, чтобы сохранить это чувство. Он тряхнул головой, пытаясь сбросить этот морок, и попытался собраться с мыслями. Надо понять, о чем говорит этот… этот соблазнитель. И ему почти удалось услышать конец тирады, похоже, рыжик совсем выдохся от длинной речи и теперь выглядел совершенно несчастным.

— … ну, я просто не представляю, что мне сделать, чтобы ты меня простил, — Лекс сложил брови домиком и, казалось, был готов расплакаться, — ну, хочешь, я тебя поцелую?

— Да… — выдохнул Сканд, и рука сама потянулась к кожаному шнурку, чтобы освободить наконец огненные кудри. Волосы оказались шелковыми и ласкались к пальцам. Не удержавшись, Сканд запустил в шевелюру и вторую руку, это было как во сне. Спокойный рыжик, и так рядом, что больно дышать. Сканд сжал пальцы, пытаясь удержать струившийся шелк в кулаке. Это было слишком хорошо и, пожалуй, стоило проснуться.

Лекс растерянно хлопнул глазами и сделал шаг вперед, он не ожидал нападения на собственную шевелюру. Это было… необычно, Сканд возвышался над ним с тревогой приговоренного к вечным мукам, всматривался в его глаза, пытаясь там что-то увидеть. Как будто искал там индульгенцию к собственным грехам. А потом закрыл глаза и рухнул в поцелуй, как в пропасть.

Алекс Яворский, взрослый мужик и ловелас, впервые в жизни испытал такое потрясение. Этот поцелуй был как затяжной прыжок с парашютом, как ныряние за жемчугом без акваланга. Это вообще было ни на что не похоже. Когда тебя заполняют собой целиком, без остатка. Это был не поцелуй, как таковой, здесь не было игры и ласки, и искушения поддаться или завоевать. Его просто проглотили и растворили в собственном нечто. Потому что все пропало и вокруг ничего не стало, ни мыслей, ни звуков, ничего. Только марево и огненные вспышки, когда не понимаешь, ты летишь или падаешь, и весь мир вокруг сбегается в маленькие искры, которые бродят в пустоте, сталкиваясь и разлетаясь.

Прошло мгновенье или вся жизнь? Лекс так и не понял. Из бесконечности его вырвал яростный крик ящера. Рыжик перевел дыхание и попытался отодвинуться от мощной груди Сканда, куда его впечатывали крепкие руки. Руки дрогнули и отпустили. Лекс понял, что ноги дрожат и пытаются предательски подломиться, руки подхватили его обратно, но уже не агрессивно, а нежно, поддерживая и защищая. Хотелось спросить, что это только что было, но голоса не было. Из горла раздался полупридушенный сип и все.

Сбоку опять кто-то раздраженно зашипел, ему ответили, как ни странно, зеленый ящер и Шу практически в унисон. Лекс взял себя в руки и, собравшись с силами, выглянул из-за бицухи Сканда, которого, похоже, такие звуки совсем не раздражали. В проеме открытых ворот стоял растерянный Сишь, который держал под уздцы грузовых ящеров с инструментами. А за его головой возвышался ящер центуриона Тургула с разъяренным хозяином в седле. От взгляда Тургула было впору прикуривать, и теперь уже было непонятно, кто именно кричал от ярости — ящер или центурион.

Лекс огляделся по сторонам. Вокруг стояли воины и смотрели на все происходящее с большим одобрением, возле входа стоял Тиро и светился, как будто выиграл в споре, а рядом Милка вытирала слезы концом фартука. Лекс поднял глаза на Сканда, тот был явно возбужден и готовился к продолжению, а рыжика будто кто-то ударил — это он сейчас что? Целовался с мужиком и ему понравилось? Лекс дернулся всем телом, и Сканд растерянно разжал руки. Он явно не понимал, что происходит… и Алекс Яворский тоже не понимал, он что теперь, гей? Разве можно от поцелуя с мужиком выпасть в нирвану сильнее, чем с любой из подружек?

Нет! Это все неправильно! Лекс сорвался с места и рванул в свою комнату. Это все неправильно, этого не может происходить с ним! Да, он пробовал раньше, но это всегда было из разряда экстрима, как например есть балут, или дуриан, это было просто, чтобы попробовать и понять — чудно и дико, и что это не твое, но ты не струсил и попробовал. Да и целоваться с проститутами как-то не хотелось. На язык презерватив не наденешь, и неизвестно, где этот язык побывал раньше… Но нагнуть и убедиться, что мужчина, это не женщина, сразу видно, хорошо твоему партнеру или он просто терпит, потому что эрекция или есть или нет, и нельзя симулировать, что кончил, просто потому, что это элементарно видно.

Но сейчас он целовался с крупным амбалом, и это было… это было… как никогда, как пишут в дурацких дамских бульварных книжицах и во что верят все девственницы. Разве можно от поцелуя просто потеряться? Он сам был гуру поцелуев и прелюдий, он мог написать трактат, как довести до оргазма одними взглядами и намеками, и в поцелуе, как в последнем аккорде, понять, что оборона пала и ты победил, но такого никогда раньше не испытывал, да такого просто и быть не может!

Лекс заскочил в свою комнату и подпер спиной дверь. Это не может быть. Как такое возможно? Почему он раньшедаже не предполагал, что такое может произойти с ним. В дверь тихо поскреблись, а потом в открытое окно пробралась Милка и села возле него.

— Ты чего, плачешь?

Лекс мотнул головой, и только проведя рукой по щекам понял, что они мокрые. Брови Милки изогнулись и в глазах появилось сочувствие.

— Глупенький…

Милка обняла его и Лекс, уткнувшись в мягкие груди, вдруг разрыдался. Как девчонка, как никогда в своей жизни не рыдал. Ни когда мать, собрав чемодан и схватив за руку сестренку, ушла, напоследок хлопнув дверью, ни когда хоронил отца. Это все было не то, и не так… Милка гладила его по голове и спине и что-то шептала, а Лекс понял, что не может остановиться, он сам не понимал уже, чего плачет и вообще, какого лешего вокруг происходит. Милка мягко утянула его на кровать и рыжик, порыдав еще немного, наконец устал и заснул на мягкой Милкиной груди.

Дверь тихо скрипнула и Милка, повернув голову, увидела фигуру Сканда, его лицо было неразличимо в ночных сумерках, но во всей фигуре сквозили растерянность и отчаянье. Хозяин постоял на пороге и тихо прикрыл дверь, так и не решившись подойти. Милка только вздохнула, хозяина тоже стоило бы погладить по голове, как маленького, но в нее как дитя вцепился рыжик и тихо всхлипывал во сне.

Настоящий аристократ


Лекс проснулся от того, что проголодался. Живот исполнил жалобную трель, Лекса разбудил этот звук и он понял, что уже не уснет. В его кровати посапывала Милка. Рыжик осторожно перелез через нее, стараясь не разбудить. Девушка что-то пробормотала и улеглась на живот, Лекс прикрыл ее краем простыни и вышел из комнаты. Теперь он прекрасно ориентировался в доме и легко дошел до кухни. Там ожидаемо нашёлся Тиро, который крошил яйца в большую миску с кашей.

— А у нас радость. Этой ночью малыши вылупились, вот тороплюсь их покормить, пока Шу орать не начал. Он побудет с ними еще пару дней, а потом можно будет забрать их. Шу уже запустил в загон самочек, чтобы они кормили малышей, но все равно, лучше подкармливать детёнышей с первого дня, и тогда они вырастут крупными. Ты, наверное, тоже проголодался, потерпи немного, сейчас отнесу миску и потом покормлю тебя.

Тиро, прихрамывая, вышел из кухни, и Лекс поплелся следом за ним. В загоне ящеров опять было полно живности. Теперь здесь, кроме Шу, были самочки, и между их ног крутились смешные тонконогие малыши. Они были не похожи на додо. Додо кругленькие и похожи на игрушки, а эти были худые и мосластые, как щенки дога. Тиро посвистел немного, подзывая малышню и, отогнав любопытных самочек, поставил миску на пол. В нее сразу же уткнулись пять головастых малышей. Вначале они дружно зачавкали, но потом стали рычать и даже пытаться нападать друг на друга. На них сверху рыкнул Шу и малыши опять послушно уткнулись в миску, пока не доели все до конца.

— Хорошие малыши, сильные, — Тиро довольно посвистел малышам и забрал пустую миску. — Через пару дней проверят, кто есть кто. Самочек отправят на ферму расти в тишине, а пацанят в казарму, каждому достанется заботливый хозяин, будущий наездник, который будет его растить и воспитывать. Через два месяца они подрастут и их будут учить кусаться и драться. А потом они дорастут до седла и их отправят воевать. Обычно ящеры верны только одному хозяину, с трудом привыкают к новому, и в бою погибают первыми, а потеряв хозяина, как правило, мстят до конца. Поэтому во время боя стараются убить не наездника, а ящера. Ящер будет атаковать неприятеля без команды, преследовать при отступлении, пока его не убьют. А вот самочки легко идут на контакт со всеми, поэтому их используют по хозяйству, а иногда сдают внаем путешественникам.

Лекс помялся, не зная, что сказать, но Тиро и не ждал слов, он положил руку рыжику на плечо и повел на кухню, а потом просто поставил перед ним полную миску отварной рыбы и тушеных овощей, похожих на репу. Лекс крутил в руках ложку и стеснялся начать есть, ему было неловко смотреть Тиро в глаза, но тот сел напротив и приготовился слушать.

— Мне очень стыдно за все, — Лекс выдохнул, начало всегда самое трудное. Тиро поднял брови и посмотрел на рыжика с немым вопросом, поэтому Лексу пришлось развить мысль.

— Ну, в смысле, мне стыдно, что я целовался со Скандом у всех на виду, а потом закатил истерику, как нервная барышня.

— То есть, ты предпочел бы целоваться без свидетелей? — Тиро, похоже, потешался над смущением рыжика, — а твою истерику кроме Милки никто не видел, а она, поверь, и не такое видала. Это хорошо, что все видели, как ты целовался со Скандом, это успокоит наиболее ретивых и собьет им аппетит. Теперь к тебе поостерегутся лезть. Так что все хорошо. Или я о чем-то еще не знаю? Что тебя смущает? Или ты не хотел, чтобы этот поцелуй видел кто-то другой?

— Кто, например? — опешил Лекс.

— Тургул, например, — Тиро хмыкнул, — ты был в его обществе две недели, ты же не мог не видеть, что он по тебе с ума сходит, он даже хотел попросить разрешение на брак с тобой, а я его отговаривал.

— Так вот о чем была та записка! — не удержался рыжик и хлопнул ложкой по рыбе, — а я чуть мозги не сломал, придумывая, о чем ты писал.

— Он тебе показывал? — удивился Тиро.

— Нет, просто он прочитал и бросил, а я подобрал, мне было интересно, чего он рычит, — отмахнулся рыжик и принялся кушать. — Вкуснотища! Это на ужин было? А что на завтрак будет?

— А ты не лопнешь? — засмеялся здоровяк, — ты прожорлив, как новорожденные малыши.

— Я расту, так же, как и они. Хочу быть большим и сильным, и чтобы ко мне не лезли. А сладкое есть?

— Для тебя найду, — засмеялся Тиро и полез на полки. Вскоре он поставил перед сытым рыжиком банку с засахаренными фруктами, — держу для детей, или когда Сканда на войну отправляю, он тоже сладкоежка, только очень этого стесняется. Он почему-то считает, что взрослые сладкое не любят. Но на марше, когда никто не видит, ест по-тихому.

При упоминании о Сканде настроение у Лекса опять упало, и Тиро это понял. Он поставил перед рыжиком сладкой воды и потрепал по волосам, как маленького.

— Не переживай ни о чем. Ты чем-то занимался? — увидев, как рыжик смущенно кивнул, продолжил, — вот и занимайся своими делами. Я понимаю, что на тебя все так резко навалилось. Ты был рабом, Пушан поступил с тобой достаточно грубо, и ты, возможно, боишься, что с тобой поступят так же. А потом свобода и вдруг мужчины, которые строят тебе глазки и пытаются делать тебе комплименты, добиваясь взаимности. Но если ты к этому не готов, то посылай всех к Семизубому в пасть и живи, как хочешь. В конце концов, это твоя жизнь!

— Спасибо, Тиро. Ты настоящий друг. — Лекс задумался, — я хотел бы узнать, а есть другой вид песка? Я хочу еще попробовать поэкспериментировать со стеклом.

— Хм, — Тиро задумался, — другой песок? В смысле, более мелкий или другого цвета? — Увидев недоумение на лице рыжика, решил пояснить, — ну, мы используем простой местный песок, но одно время была мода на цветные дорожки. Знаешь, когда из песка разного цвета рисовали узоры. Глупая мода, пара человек по дорожке прошли, и опять все надо делать заново. Но многие до сих пор делают такое перед гостями. Торговцы привозят изредка разноцветный песок из других стран — розовый, зеленый или черный, вулканический. Можно поискать в городе.

— Сходим в город? — оживился рыжик, — а еще, мне надо пару банок с моющим порошком. Пошлешь кого-нибудь в монастырь?

— Зачем? — удивился Тиро, — у нас под воротами кто-то из монахов сидит. Сканд запретил их в дом пускать, так они под воротами на улице дежурят. Скажешь им, что тебе надо, они живо притащат, и денег тратить не придется.

— О-о, — удивился рыжик, — и сейчас сидят?

— Идем, проверишь, — Тиро кивнул головой и вылез из-за стола.

Охранники на воротах насторожились, когда увидели у ворот рыжика, но Тиро их уверил, что он не хочет сбежать, а только поговорить с монахом. Калитку в воротах открыли, и Тиро, высунувшись на ночную улицу, свистнул монаху, который сидел неподалеку. Монах оказался точной копией Ти. Такой же худенький и мелкий.

— Сними капюшон, я хочу видеть, с кем разговариваю, — Лекс вышел вперед. Монах торопливо сдернул глубокий капюшон, там оказался молодой парень с коротким ежиком стриженых волос. У него глаза светились фанатизмом, и он смотрел на Лекса, как голодный на бисквитный торт.

— Чего желает избранный? — голос парня был тихим и слегка свистящим, — избранный желает покинуть дом главнокомандующего? Прислать паланкин? Сопроводить его до Хранителя Материнской Кладки? Или избранный желает передать сообщение?

— Избранный желает по мешку песка разного цвета и состава, который только есть в городе, а еще пару банок с моющим порошком и один с лечебным, — Лекс был немного растерян таким напором от монаха, поэтому предпочел проявить жесткость. Как он помнил по прошлой жизни, с любыми фанатиками не стоит обращаться мягко и покладисто, чтобы у них не возникало подозрений, что они могут влиять на тебя. Такие люди, почувствовав слабину, вцепляются как клещи на больную собаку. Поэтому под конец добавил стали в голос и гаркнул, — исполнять!

Парень сорвался с места, как спринтер по свистку. А на его место подошел другой монах и почтительно склонился перед рыжиком. Лекс только растерянно вздохнул и отступил в глубину двора Сканда. Воин, коротко выдохнув, закрыл калитку, а Тиро посмотрел на рыжика с интересом.

— Ну вот, вопрос с песком отпал сам по себе, — Лекс улыбнулся, — но завтра все равно выйдем в город, хорошо?

— Хорошо, — Тиро поднял брови и попытался сделать вид, что ничего не видел, но дойдя до кухни, не удержался и спросил, — ты не боишься ящеров и не стесняешься командовать монахами. Ты понимаешь, что если ты прикажешь, то они бросятся на охрану с ножами или голыми руками, и будут биться как ящеры, потерявшие наездников?

— Меня все это пугает, — Лекс поежился под пронзительным взором Тиро, — но и ящерам и монахам не стоит показывать страх, они тогда бросятся и загрызут.

Тиро растерянно рассмеялся и задумался. Тут на улице появились воины, которые вышли на тренировку, и мальчишки, которые торопились развести огонь и наполнить бочки с водой. Утро начиналось, как обычно в этом доме. Лекс вздохнул. О Киреле забывать не стоило. Он сел за стол и, подняв уголек, принялся рисовать ролик с закрепленным крюком. Такие обычно использовали на кранах. А еще, две системы, состоящие из пары роликов, закрепленных в одной обойме — параллельно и на одной оси. Такие связки роликов использовались в такелаже.

Сканд появился в дверях. Лекс, заметив его, сделал вид, что очень занят чертежом. Здоровяк потоптался в дверях и отправился на улицу махать мечом. Лекс скосил глаза на Тиро, но тот ему подмигнул в ответ, и настроение сразу поднялось. Вскоре появился зевающий и лохматый Сишь. Он растерянно замер в дверях, не зная, как себя вести с Лексом, но рыжик приветливо улыбнулся и махнул рукой, приглашая сесть рядом.

— Надо сделать подарок первосвященнику Кирелю, — Лекс показал на чертеж, — помнишь, ты делал деревянные гвоздь и скобу? — Увидев, как Сишь молча кивнул, продолжил, — теперь надо сделать из дерева вот такую штуку. А потом отнесешь ее кузнецу Нарья, чтобы он сделал такое же из металла.

Сишь с интересом посмотрел на чертеж, но он уже видел подобное, когда Лекс рисовал ему гвозди, и поэтому легко ориентировался в чертеже. Он задал пару вопросов и спросил, какую древесину брать.

— Все равно какую, главное, чтобы кузнец понял, что я от него хочу. Обрати внимание, что крючок закреплен в пластине подвижно. Хотя, наверное, будет лучше, чтобы крюк был цельным с пластиной перемычки. Лекс быстро затер предыдущий рисунок и дорисовал неподвижный крюк, который крепился к ролику за середину. — Да, так будет проще в исполнении и надежнее.

Тиро посмотрел на рисунок из-за плеча рыжика и велел мальчишкам переставить стол с рисунком в дальний угол, чтобы рисунок случайно не нарушили. А на это место поставили другой стол. Благо, воинов осталось вполовину от обычного количества, и поэтому на кухне были пустые столы. Сишь сразу побежал за инструментом и на розыск подходящих чурочек.

На кухню вышли девушки, они подвязали фартуки и занялись готовкой. Милка, как ни в чем не бывало, вышла из внутреннего коридора дома и сразу включилась в общий процесс. Лекс расслабленно перевел дух, он почему-то боялся, что Милка решит при всех разговаривать с ним о том, что было вчера. Сишь притащил ящик с инструментом и первое, что он оттуда вынул, это был искусно вырезанный гребешок из душистого дерева.

— Это Рарх вырезал, еще пока мы были в доме у Пушана, но так и не подарил, — Сишь поджал губы и положил гребешок перед Лексом. — Возьмешь?

— С удовольствием. Я не помню, когда последний раз сам расчесывался, — Лекс схватил гребешок и стал расчесывать волосы с неожиданным удовольствием. — Меня в последний раз расчесывали, когда девушки купали здесь, на кухне. А я в последний раз расчесывался сам, когда волосы собирал на амулеты для Рарха.

— А у меня есть один, — Сишь порылся в ящике и вытащил вырезанный из дерева амулет, — я случайно петельку для шнурка обрезал и Рарх забраковал. Вот и валялось здесь…

— Можно я возьму? — Лекс погладил пальцем кругляшок со свастикой. — Кажется, это было так давно…

— Что это? — Тиро с интересом смотрел на кружок с вырезанной фигуркой.

— Это знак солнца, — взялся пояснять рыжик, — а если перевернуть вот так, видишь, ножки в другую сторону, то получается знак огня.

— Это знак огненной саламандры, — влез со своими пояснениями Сишь, — она приносит удачу всем, кто ее носит. Вот у меня она была, и меня отпустили на свободу, у Рарха на шее такое же висит на шнурочке, и его тоже отпустили на волю, хотя хозяин за него назначил сказочную цену — тысячу двести золотых монет! Вы слышали, чтобы раба оценивали так высоко, а у него получилось выкупиться раньше, чем за полгода? Нет, это все помощь богов!

Девушки навострили ушки, и сразу всем захотелось посмотреть на волшебный амулет. Тиро потерпел, а потом рявкнул, совсем как Шу, на заигравшуюся молодежь. Девушки бросились врассыпную, и сразу стали с самым независимым видом заниматься готовкой. Тиро вернул Лексу деревянный кругляшок, с интересом покрутив его в руке. Лекс отнес и гребешок и кружок в свою комнату. Там была застеленная кровать, а в открытое окно доносилось радостное чириканье мелких не пернатых, а крылатых. Как Лекс выяснил раньше, синие мелкие птеродактили-летучие мыши посвистывали весьма музыкально, а вот желтые визжали, как несмазанные двери. Но в целом все было не так уж и плохо.

Когда Лекс вернулся на кухню, все места за столом были заняты. Свободным было только место возле Сканда. Рыжик вздохнул и сел рядом. Сканд скосил глазами и сделал вид, что ничего не произошло. Лекс тоже взял ложку и принялся за кашу. Она была сладкой и с кусочками фруктов. Лекс умял половину, а потом увидел, что Сканд доел и сейчас уйдет из-за стола. Надо было с ним объясниться, но все слова куда-то делись, и потом что, говорить в такой ситуации? Когда Сканд опустил на стол пустой стакан, то рыжик, сам не понимая зачем, накрыл его руку своей. Сканд замер и посмотрел на рыжика с интересом.

— Я это… — Лекс пытался сложить хоть пару слов, но в голове как будто сквозняком все выдуло и только форточка на чердаке хлопала, — …я не это, ты не подумай… просто вот…

— Угу, я понял, — кивнул головой Сканд и, как показалось, с облегчением улыбнулся. А потом встал и умчался во двор.

За столом все упорно делали вид, что не подслушивали и не подсматривали, а Лекс только довольно вздохнул: ну, вот и поговорили! Тиро хмыкнул за спиной, но Лексу было все равно, как это выглядело со стороны, главное, чтобы Сканд не злился. И понял. Но ведь он понял?

— Когда пойдем в город? — Лекс развернулся и уставился на управляющего.

— Да хоть сейчас, — хмыкнул Тиро, — все зависит от того, что ты хочешь.

— Я хочу посмотреть на город, — Лекс прикинул будущие планы и подкорректировал путешествие. — Купить вазу и пару браслетов, желательно из бронзы.

— Хорошо. Переодевайся в свою желтую тунику и пойдем, — Тиро кивнул головой. — Тогда заодно навестим портного.

— Прекрасно!

Лекс отодвинул недоеденную кашу и бросился в свою комнату. Когда он выскочил во двор, там его уже дожидались Тиро, пятеро воинов с мечами и в доспехах и, конечно же, стайка вездесущих мальчишек. Когда они вышли из дома, то за ними пристроилось двое монахов, которые следовали за ними след в след. Лекс постарался выкинуть их из головы и с интересом рассматривал город и людей.

Первое, куда они попали, это был квартал гончаров. Люди сидели на полу и выкладывали из «колбасок» округлые миски и графины. А потом очень тщательно разглаживали их, выравнивая стыки и придавая форму. К Тиро и Лексу бросился старший гильдии и стал расхваливать товар, по всей видимости, он решил, что Тиро будет делать большой заказ для дома. Лекс критично покрутил в руках местные образцы гончарного искусства и понял, почему местная посуда была в основном из металла. Глиняные тарелки, горшки были, как это помягче сказать, «на жиденькую троечку». Тарелки были толстостенные и кривоватые, а графины и вазы совсем не радовали глаз. Лекс походил между ремесленников, но так и не выбрал посуду, достойную глазури.

В квартале ювелиров выбор был намного лучше. Правда, все, увидев яркую тунику и учуяв запах младшего, старались предлагать рыжику золото или, в крайнем случае, серебро. Но Лекс остался непреклонен, ему нужны браслеты из бронзы. Ему попытались тактично намекнуть, что бронза для бедняков, и не пристало красивому младшему марать руки бронзой. Лекс скривился, такой снобизм раздражал. Он посмотрел на замерших монахов и щелкнул пальцами. Те возникли перед ним, как Сивка-бурка, горя желанием услужить.

— Объясняете людям, что мне нужны бронзовые браслеты, а не их советы.

Лекс только моргнул, но из двух монахов получилось пять, а потом десять, они выскакивали из переулков, и бросались на ювелиров, переворачивая их витрины с золотыми украшениями. Они выворачивали их сундучки с азартом футбольных болельщиков, громящих витрины и с яростью НКВДэшников, выискивающих компромат. Ювелиры пытались затормозить это безобразие, но делали только хуже. К одному фанатику присоединялось еще двое, и в лавке тогда не оставалось целого уголка. И только когда находили бронзовые и латунные браслеты и украшения, они устремлялись к избранному, неся ему подношения. Ювелиры пытались орать и требовать, чтобы воины их защитили, но Тиро мудро не вмешивался в дела храмовиков.

Вскоре у ног Лекса стала образовываться кучка всякой ювелирной дребедени. Лекс присел и стал придирчиво разбираться. Латунь ему не подходила из-за температуры плавления. Бронза же была оптимальна для апробирования эмали. Кроме этого, браслеты должны были быть широкими и, желательно, без чеканки и прочих объемных украшений. Просто широкие ободки. Вскоре Лекс выбрал десяток подходящих браслетов, а потом один из монахов притащил ему связку из пятнадцати бронзовых браслетов, которые были похожи скорее на ученическую заготовку, но прекрасно подходили для задумки Лекса.

Поэтому Лекс остановил своих помощников, и когда главу гильдии притащили за шиворот «пред ясны очи» избранного, Лекс со сладенькой улыбочкой поинтересовался, сколько с него за эти браслеты. Гильдейский старшина с ужасом оглянулся на разгромленный квартал и, склонившись, пролепетал, что это лишь скромный дар Избранному, и просил прощения, что посмел поучать любимца богов. Лекс кивнул головой и сложил свои браслеты в корзину к ближайшему мальчишке.

— Мне кажется, что мне лучше не появляться в ближайшее время в этом квартале, — прошептал Лекс Тиро на ухо, — вряд ли они меня хоть когда-нибудь полюбят.

— Наоборот, — Тиро хмыкнул, — они никогда этого не забудут, и будут всегда с тобой почтительны. А теперь к портному?

Лекс кивнул головой, и они всей дружной компанией пошли в квартал, где жили и трудились портные. Там их уже встречала большая делегация, похоже, все были в курсе, что случилось в квартале ювелиров. Портняжки внимательно слушали, что необходимо избранному, и были готовы предоставить ему любую имеющуюся в наличии ткань, вплоть до грубой мешковины. Но здесь уже Лекс не знал, что пожелать, и Тиро пришлось взять выбор ткани и отделку в свои руки. Лекс только кивал головой и переминался с ноги на ногу. Размеры с него все равно не снимали, поскольку здесь туники, как оказалось, делились просто на мужские — до середины бедра, и женские — как правило, по щиколотку. Лекс зашипел, когда понял, что управляющий поместья подсунул ему женскую тунику, а он не знал этого и гордо дефилировал в женском наряде.

Со всеми этими хлопотами наступило время обеда, и рыжик понял, что проголодался, поэтому он стал тянуть всех домой. В городе по сравнению с утром стало намного оживлённее. Стали появляться богато украшенные паланкины, в которых было порой по несколько женщин. Некоторые делали вид, что не замечают рыжего паренька в сопровождении воинов, а некоторые начинали коситься в его сторону и оживленно шушукаться.

— Привезли невест для императора, — Тиро проводил взглядом паланкин с шушукающимися кумушками. — Кирель объявил через несколько дней начало смотрин, вот все и носятся в поисках нарядов и украшений.

— Ага, а мы им погром у ювелиров устроили, — загрустил рыжик.

— Не переживай, это их проблемы, нечего было пузыри носом пускать от важности, — Тиро махнул рукой, — им сказали, что надо, а они взялись поучать. Если бы я пришел к мечникам за кинжалом, а мне стали доказывать, что мне прилично носить меч, то я для начала в зубы дал такому умнику, а потом еще и ушел бы к другому мастеру, чтобы впредь не забывался.

— Ладно, — Лекс кивнул головой и вдруг увидел, что Тиро свернул на пустую улицу. Там были ярко разрисованные дома, с весьма фривольными картинками на стенах. Это было очень необычно для такого чопорного мира. — Ой, а что это?

— Это — публичные дома и жилища куртизанок, — пояснил Тиро. — Это сейчас здесь тихо, а вечером будет толпа, не протолкнуться. Срежем угол, чтобы не обходить кварталы красильщиков и кожевенников.

Лекс крутил головой, пытаясь рассмотреть все по максимуму, если бы не паланкины с «невестами», то вряд ли Тиро повел бы его этой дорогой. Они уже почти вышли, но Лекс увидел, как какой-то здоровяк избивает кого-то маленького, беспомощно свернувшегося в клубочек. Обычно он не вмешивался в чужие разборки, но уж больно беспомощным показался паренек. Лекс почти прошел мимо, но потом не удержался и рванул в переулок.

— Оставь его! — Лекс толкнул в бок здоровяка, а тот, не ожидая нападения, завалился вбок.

— Ты что, убить его хочешь?

— Да хоть бы и убить, — здоровяк вскочил, грозно сверкая глазами, но, заметив за спиной рыжика несколько воинов и Тиро, сразу присмирел. — Это мой раб. Самый бестолковый и бесполезный. Он не отрабатывает даже свою еду! Я позарился, что он был наложником наследника, но это колченогое недоразумение ни на что не способно!

— Колченогое? Наложник наследника? — Лекс с интересом посмотрел на чумазое нечто в рваных лохмотьях и с рабским ошейником на тощей шее. — Зюзя?

— Это шлюха, — Тиро показал жестом, чтобы Лекс отошел от грязного клубочка, — посмотри, видишь, много косичек? Это значит — шлюха. И, судя по одежде, стоит пару медяков за сеанс.

Паренек поднял голову и шмыгнул разбитым носом. Он постарался вытереть кровь, но его руки были отрублены чуть ниже локтей, и поэтому паренек просто размазал кровавую соплю по плечу. Лекс проигнорировал жест Тиро и присел рядом. Это действительно был Зюзя. Только очень худой и грязный.

— Это ты его так покалечил? — Лекс нахмурился.

— Нет. Я его таким купил, — здоровяк помрачнел, — он воришка, вот ему руки и отрубили. Я его поэтому не могу к хорошей публике допускать. Так он еще толком ничего и не умеет! Просто убыток, а не работник!

— Я у тебя его куплю, — решился Лекс, — Зюзя, идти сможешь?

— Зачем вам этот воришка, господин? — здоровяк склонился в поклоне и подобострастно улыбнулся, — у меня много мальчиков честных и чистых, зачем вам брать в дом воришку?

— Я не воришка…. - разрыдался Зюзя, — я не брал браслет господина и не знаю, как он у меня под подушкой появился…

— Лекс… — начал говорить Тиро, но Лекс прервал его жестом.

— Это, скорее всего, проделки Шуши, — рыжик посмотрел на Франкенштейна, который недовольно хмурился. — Тиро, ты даже не представляешь, насколько Шуша подлый! Он столкнул Зюзю с лестницы, так что тот сломал ногу, а потом обвинил в этом меня! И меня, между прочим, за это высекли! И все потому, что Шуша сказал, что это я его толкнул, и ему поверили!

— Шанди, его зовут Шанди, — разревелся Зюзя, — нельзя называть его Шуша, а то он и под твоей подушкой браслет хозяина найдет!

— Слава Семизубому и Матери-Ящерице, у меня нет хозяина, — Лекс подхватил Зюзю под тощую руку. — Тиро, поверь, он, может, и простак, но не вор.

— Ну, как знаешь, — Тиро поджал губы. — Сколько ты за него хочешь?

— Два золотых! — грузный мужчина довольно ощерился. — Мальчик — красавчик, и был наложником самого наследника Пушана! Его только отмыть и вы увидите, какой он красавчик! А уж поет как — заслушаешься!

— Два золотых! — ахнул Зюзя, — не верьте, господин, он отцу за меня отдал всего ползолотого!

— Молчи, несчастье колченогое, — здоровяк замахнулся, и Зюзя привычно свернулся в клубочек, ожидая удара. — Я, может и заплатил за него немного, но он много ест, и мне пришлось потратиться на его лечение.

— Да уж видно, как он много ест, — усмехнулся Тиро, — ребра все наружу, как вообще на ногах держится?

— Хорошо держится. Встань! — здоровяк пнул Зюзю, и тот с трудом поднялся. У него была одна нормальная нога, а вторая не отросла целиком и кончалась в районе пятки. Отросшая часть ноги была худой и очень бледной. Но его хозяина это совсем не смущало. — Вот видите, нормально стоит, и ходить может. А чтобы ноги раздвигать, так ноги не очень-то и нужны.

— Больше золотого не дам, — уперся Лекс.

— Два, или я убью его на ваших глазах, — азартно воскликнул толстяк.

— А я у тебя его даром отберу. Эй, вы там… — Лекс оглянулся в поисках монахов, те незамедлительно вынырнули вперед и уставились на рыжика как собаки в ожидании команды «фас». Здоровяк понял это и побледнел.

— Ладно-ладно, золотой так золотой, — толстяк потер крепкую шею.

— Пошли, оформим сейчас, пока я не передумал, — Лекс фыркнул на толстяка и повернулся к выходу из вонючего проулка.

Они бодро дошли до магистратуры, и Лекс опять увидел мужчину с амбарной книгой. Бывший хозяин назвал дату покупки раба, Лекс прикинул, выходило, что Зюзя оказался у него две недели назад. И для того, чтобы человек так резко похудел, его скорее всего совсем не кормили. Лекс вздохнул и достал золотой из кошелька, денег было не жалко, жалко, что нельзя помочь всем, кто находится в рабстве у этого негодяя. Лекс заплатил здоровяку, и тот довольно сломал печать на ошейнике Зюзи. Тот стоял и растерянно хлопал глазами.

— Я хочу дать ему вольную, — Лекс потянулся, чтобы снять с грязной шеи ошейник, но паренек отпрянул в сторону и упал на колени.

— Пожалуйста, пожалуйста, не надо вольной, разрешите мне остаться вашим рабом, клянусь, я буду послушным и много не съем.

— Ты не хочешь получить свободу? — удивился рыжик.

— Нет, — замотал нечесаной шевелюрой Зюзя, — я же младший. Куда я пойду? Отдаваться любому желающему за краюху лепешки, пока меня не прирежут где-нибудь по пьяни? А если вернусь домой, то отец опять продаст меня в бордель. Лучше сдохнуть… Позвольте остаться с вами, я все сделаю, только не свобода!

— Э-э, — растерялся рыжик и обернулся к Тиро, — куда мне раб?

— А мне куда? — ухмыльнулся Тиро. — И потом, ты его уже купил, так что он твой. Печать у тебя есть?

— Какая печать, — растерялся Лекс.

— Ну, чтобы поставить оттиск на сургуче, — пояснил Тиро и показал железный кругляшок на длинной веревочке, который достал из своего кошелька. — У меня вот «лапа ящера».

— О-о! — обрадовался Лекс, — а у меня есть знак солнца!

И достал деревянную пиктограмму со свастикой. Человек с амбарной книгой кивнул помощнику, тот осторожно налил сургуча на застегнутый замок, а сверху приложил деревянный кругляшок Лекса.

— Ну, вот, теперь ты настоящий аристократ! — засмеялся Тиро и хлопнул растерянного рыжика по плечу, — теперь тебя все боятся и у тебя есть свой раб!

Зюзя


Зюзя очень легко вписался в дом Сканда. Как только они пришли в дом, сердобольная Милка бросила свои дела на подружек и потащила Зюзю в общую купальню, туда, где мылись и воины, и сами девушки. Она долго оттирала его мочалкой, распустила все косички, а потом вымыла его волосы и под конец завязала низкий хвостик, как у нее самой. В купальню принесли свежую коротенькую тунику и тонкий поясок, и вскоре все увидели чистого и достаточно миловидного младшего.

Зюзя мило смущался и с опаской смотрел на крупных воинов, которые обедали на кухне. Милка усадила его возле очага и стала аккуратно кормить с ложки сладкой кашей, оставшейся с завтрака. Зюзя ел жадно и быстро и, похоже, никак не мог поверить, что за ним кто-то ухаживает и помогает. Он с тревогой смотрел каждый раз, когда Милка погружала ложку в кашу, похоже, он опасался, что больше ему не достанется. Милка скормила ему всю кашу и дала попить, а потом расплакалась от жалости к бедному пареньку, которому так досталось по жизни.

Тиро шикнул на нее и «до выяснения» отправил Зюзю спать в комнату к мальчишкам. Тот не заставил приглашать себя второй раз, и когда Лекс заглянул в комнату после обеда, то увидел там Зюзю, который спал, свернувшись в калачик.

— Ума не приложу, что с ним делать, — пожаловался Лекс домоправителю.

— А пусть живет, — беззаботно махнул рукой Тиро, — много он действительно не съест, вот отрастут у него руки и нога, и тогда приставим его к какому-нибудь делу, а пока пусть спит и ест. Он все равно сейчас ни на что другое не способен.

Но вскоре выяснилось, что Тиро ошибается. Потому что после ужина он вдруг заметил, что все мальчишки куда-то пропали. Он уточнил у воинов, что охраняли ворота, что пацанята из дома не уходили и, заволновавшись, куда они могли пропасть, отправился на поиски. Но вскоре с удивлением услышал характерные звуки, доносящиеся из их спальни. Там он увидел стоящего на четвереньках Зюзю и старшего постреленка, который получал свой первый сексуальный опыт. За всем этим с интересом наблюдали более младшие пацанята. Тиро нарявкал на всех и для острастки погонял их полотенцем. А потом устроил Зюзе допрос с пристрастием, кто первый решил его заставить заняться «всем этим».

— Меня не заставляли, — растерялся Зюзя и побледнел, — им было интересно, они спросили, а я предложил попробовать. А что, им нельзя?

Тиро молча пожал плечами и с вопросом посмотрел на Лекса.

— Им можно, хотя они как бы маловаты для этого. Но разве ты сам этого хотел? — Лекс был удивлен таким отношением.

— … - Зюзя задумался, похоже, ему такой вопрос в голову раньше не приходил. Он попытался найти подвох, но потом просто ответил, — да, я сам хотел… а как можно не хотеть? Это ведь так классно… а с мальчишками, так и не больно и даже приятно. Ерзают туда-сюда, щекотно, и еще переживают и спрашивают, все ли правильно делают…

— Ох, я этим любопытным деятелям, «деятельки» пооткручиваю, — Тиро не знал, то ли ругаться, то ли смеяться, а потом спросил у Лекса, — ну, вот и что мне с ним делать? В комнату к мальчишкам я его не могу пустить, неизвестно, чем все может закончиться. В казарму отпустить к воинам, так получится ровно то же, и даже хуже. А в гостевую комнату не пущу, он раб и ему по статусу не положено.

— А что в этом доме делают там, где у остальных гарем? — спросил рыжик.

— Кладовка там, — задумался Тиро, — у нас там матрасы, костыли и носилки валяются, и прочая дребедень, которая время от времени нужна. А что, это идея. Устрою младшего там. Дальнюю дверь закрою, а ближняя под моим присмотром будет, в нее мимо меня не проберешься.

Тиро крикнул мальчишек, и пока Милка кормила Зюзю ужином, на втором этаже, где у всех был гарем, а у Сканда кладовка, быстро навели порядок, растащили вещи в разные стороны. Для Зюзи постелили пару матрасов «чтобы было помягче» и застелили все это свежим бельем. И после ужина отправили объевшегося паренька туда отдыхать.

Когда Тиро в очередной раз оказался на кухне, Лекс придержал его за руку и спросил то, что очень интересовало.

— А все младшие такие? — Лексу было очень неудобно спрашивать, но прояснить этот вопрос все же стоило. — Я просто память потерял, а в доме Пушана, я тебе говорил, жил один в комнате, и в гареме не был ни разу, все младшие такие озабоченные сексом?

— Да, — Тиро смотрел с грустью и пониманием, — только ты такой уникальный, если бы не твой запах, я бы в жизни не догадался, что ты младший. Младшим, как ящерам, нужен хозяин, чтобы чувствовать себя спокойно и защищенно. И я тебе по секрету скажу, чтобы ты в дальнейшем не удивлялся, но Зюзя отоспится, отъестся, и сам будет за воинами бегать, пока на одном не остановится.

— А потом?

— А потом, посмотрим, — Тиро пожал плечами, — замуж его вряд ли позовут, зачем воину младший муж? Только лишний рот кормить. Скорее всего, он проживет здесь до пятой линьки, прыгая из одной койки в другую, а потом видно будет, может, научится чему. Может подарков насшибает столько, что делом займется сам, или пойдет в долю к кому-нибудь. Кто знает тропы богов? Поживем, увидим.

— Как ты думаешь, Сканд ждет, что я буду себя вести, как Зюзя? — Лекс требовательно уставился на Тиро.

— А ты у него сам спроси, — хмыкнул Франкенштейн и посмотрел куда-то поверх головы рыжика.

Лекс развернулся и увидел Сканда, который замер в дверях, прислушиваясь к разговору.

— Кто такой Зюзя? — удивился Сканд и вошел на кухню.

— Лекс сегодня в квартале сладострастия купил младшего, — пояснил Тиро, — как я понял, тот был наложником Пушана, но его ложно обвинили в краже и выперли из дома. Отец продал его в публичный дом Зиму, и тот его как раз бил, когда мы проходили мимо. Лекс не удержался и выкупил паренька. А поскольку он младший, то пришлось оставить его себе. Ужинать будешь?

— Потом, — отмахнулся Сканд, — так я не понял вопроса, при чем здесь Зюзя и мое ожидание? Я его не ждал…

— М-м, — растерялся Лекс, он не хотел заводить этот разговор, но похоже, надо объясниться, — ты ждешь, что я буду вести себя как младший? Ну, там, лезть к тебе?

— Порой то, что я жду и то, что получается на самом деле — совершенно разные вещи, — ухмыльнулся Сканд, — ты это о чем сейчас?

— Ну, например, когда я говорил, что поцелую тебя, я думал, что все будет несколько иначе, — Лекс понял, что смущен, но останавливаться не собирался, — замри! Я покажу тебе.

Лекс сделал пару шагов к Сканду и быстро прижался губами к одеревеневшему амбалу, а потом сделал шаг назад, и замер сам, ожидая реакции.

— Я думал, все будет так…

— А теперь ты замри, а я покажу, чего я ждал.

Сканд шагнул к рыжику и опять стянул ремешок с его волос, а потом медленно и с явным удовольствием погрузил пальцы в шелковистую шевелюру. Пропустив несколько раз волосы сквозь пальцы, он сжал их в кулаке и потянул назад, заставляя откинуть голову и выгнуть шею. Лекс попытался отступить, но вторая рука прихватила его за поясницу, заставляя изогнуться еще сильнее. Сканд тем временем осторожно, будто что-то выискивая, водил носом по шее Лекса, а потом неожиданно длинно лизнул от ключиц до подбородка, и сразу же нежно прикусил кадык.

Рыжик вздрогнул, не ожидая нападения, и схватился руками за волосы Сканда, пытаясь оторвать хищника от себя. Но тот уже не кусался, а очень страстно выцеловывал замысловатые узоры на беззащитной шее. Лекс растерялся, его никогда раньше не целовали в шею. Он сам с удовольствием целовал шеи своих пассий, но его никто не целовал в ответ. Это оказалось очень приятно. И когда целуют в шею, мягко урча и изредка покусывая, и когда в рот Сканду попалось ухо, Лекс не удержался и захихикал, пытаясь увернуться от нежной щекотки. Но его прикусили за мочку, а потом опять стали нежить шею.

А еще рыжик вдруг понял, что так и держит волосы Сканда, зажатые в кулаках. Волосы были жесткими и тяжелыми, как конская грива. Было очень приятно запутываться в них пальцами и слегка оттягивать голову Сканда, ровно настолько, чтобы он переходил от шеи к ушам, а потом обратно на шею. И непонятно, что было приятнее: когда Сканд вел по коже кончиком языка, или когда осторожно прикасался губами, как будто собирая маковые зернышки с кожи.

Где-то сбоку раздалось шебуршение, кто-то одновременно шикнул, хихикнул и что-то уронил. Лекс оторвал от себя Сканда и повернул голову, чтобы прояснить причину шума. В проеме двери стояла толпа мальчишек и восторженно таращилась на все происходящее. Лекс вздрогнул, и вдруг понял, что лежит спиной на столе, а над ним нависает Сканд, и очень довольно лыбится.

На Лекса будто кипятка плеснули. Он оттолкнул амбала от себя и еще со всей силы добавил ногами. Сканд отлетел на пару шагов и растерянно замер, недоуменно потирая грудь.

— Да что за напасть сегодня такая? — из бокового прохода вырвался Тиро и помчался за мальчишками с полотенцем наперевес.

Мальчишки как шустрые воробьи прыснули в разные стороны, но Лекс уже на это не смотрел, он мчался в свою комнату. А там, подперев дверь стулом, упал на кровать. Казалось, от пекущего жара было нечем дышать. Шея горела, в руках до сих пор было ощущение чужих волос, и сердце колотилось, как будто пытаясь вырваться наружу. В дверь тихо поскреблись. Лекс бросился к двери и подпер ее плечом.

— Уходи! Убирайся немедленно!! — взвизгнул рыжик, он сам не ожидал, что может сорваться в фальцет.

— Тебе же понравилось… — за дверью обиженно вздохнули.

— Уходи, пожалуйста, — Лекс сполз по двери и стукнул по ней кулаком, — просто уходи.

За дверью еще раз вздохнули и раздались легкие шаги по коридору. Лекса затрясло, как в ознобе, руки дрожали, а ноги подкашивались. Рыжик сдернул с кровати покрывало, завернулся в него, как в кокон, забрался на кровать и, потихоньку успокоившись, заснул. Снилось ему что-то откровенно порнографическое, он несколько раз просыпался, растерянно таращась в темноту, засыпал опять, и сон начинался с прерванного места.

Проснулся Лекс на рассвете, от того, что одежда перекрутилась и местами прилипла к телу. Рыжик сел и в утренних сумерках услышал запах семени и заметил влажные пятна на одежде и простыне. Лекс растерянно замер, он уже и забыл, что такое поллюции, тем более такие обильные. Почему-то стало стыдно, что испачканное белье и желтую тунику увидят девушки. Он попытался представить, где можно было бы застирать, а потом просушить, но потом понял, что будет только хуже. Поэтому он аккуратно сложил белье, сверху добавил тунику.

Он подхватил сменную одежду для работы и простынь, которая была здесь вместо полотенца, и отправился в купальню. Осторожно прислушавшись, определил, что на улице слышится стук деревянных клинков, а значит, Сканд на тренировке. После этого он спокойно плюхнулся в бассейн и с интересом подумал, как часто здесь меняют воду? После помывки стало легче и в голове прояснилось. Лекс вытирался и составлял планы на сегодняшний день. От Сканда однозначно надо держаться подальше, его малолетняя тушка готовится его предать, так что придется держать гормоны под контролем.

Мда, ситуация… Но, ничего! Он сильный, он выдержит! Вчера, кстати, он увидел в кузне десять мешков с песком, как-то руки не дошли залезть туда и проверить, что там притащили монахи. Вчера он разбирался с поделкой Сиша. Паренек не понял, что ролик должен крутиться, и вырезал монолитную конструкцию. Пришлось вмешаться и объяснять по-новому. А потом контролировать процесс…

Рыжик вышел на кухню, пытаясь пальцами разобрать свалявшиеся за ночь пряди. Тиро молча протянул его ремешок для волос, и даже жестом не показал, что видел, как именно он был потерян. И Лекс был ему за это благодарен. На кухню зашел крайне довольный собой Сишь, у него получилось собрать первую конструкцию с роликом и крючком, и теперь он крутил ролик и наслаждался, что он легко крутится на оси. Лекс порадовал его, что теперь ему надо сделать еще две конструкции по два ролика в каждой. Сишь задумался, но потом беззаботно рассмеялся, он понял принцип изготовления роликов и чувствовал себя героем.

Лекс так и остался сидеть за дальним столом рядом с Сишем, когда девушки стали разносить еду на столы. Воины заходили и садились на пустые места, последним зашел Сканд, он поискал взглядом рыжика и, увидев, что тот сидит далеко, постарался скрыть недовольство. Мальчишки тоже бегали с самыми невозмутимыми моськами, бросая тревожные взгляды налестницу, ведущую в гарем. Причина их беспокойства стала ясна, когда на кухню зашел Зюзя, у него была зацелованная шея, вся в засосах и следах мелких зубов.

Первый, кто это увидел, был Тиро. Он остановил паренька и, приподняв ему подбородок, рассмотрел сие безобразие. Мальчишки постарались всем своим видом изобразить, что не имеют к этому ни малейшего отношения, но их выдавали глаза, которые лучились весельем и самодовольством. Первым из воинов, кто понял, что произошло, оказался Сканд, он хлопнул ладонью по столу и довольно рассмеялся. Остальные, поняв, что это пацанята окрасили шею младшего, тоже рассмеялись, а потом стали попеременно то отвешивать им подзатыльники, а то и давать практические советы.

Зюзе тоже досталось и грубоватых шуток и бережных шлепков по тощей попке. Зюзя розовел от комплиментов и всеобщего внимания. Он напропалую стрелял глазками и замирал, когда его ласково гладили. К удивлению Лекса, девушки восприняли Зюзю как подружку, они и не думали ревновать или хоть как-то его одергивать. Милка опять посадила его у очага и стала осторожно кормить кашей. Лекс с интересом за всем этим наблюдал, пока не увидел горящий взор Сканда, от такого откровенного желания стало не по себе. Рыжик смущенно потер собственную шею и отвернулся.

— А чего ты покраснел? — удивился Сишь, — тебя что, все это смущает? Ты чего, как маленький? Ну, подумаешь, мальчишки младшего потискали… ой, прости, я не подумал. Ты ведь тоже младший. Я все время об этом забываю, но ты не переживай, мальчишки к тебе не полезут!

— У меня работы полно! — Лекс выскочил из-за стола и бросился в кузню.

Там со вчерашнего дня стояли мешки с песком. Песок был разным — желтый крупный морской с мелкими частями раздробленных раковин, или такой же, но уже мелкий, ровный и золотистый, белый кварцевый, черный вулканический с большой примесью пепла, неожиданно ярко зеленый. При ближайшем рассмотрении он оказался из мелко дробленого камня, точно так же, как и красный. Лекс озадаченно рассматривал его на ладони в солнечных лучах. Похоже, это была разновидность гранита, и для варки стекла такой не годился. Неожиданно порадовал розовый песок, он оказался сделан из раздробленных раковин с большим содержанием перламутра.

Вот с него Лекс и начал. Выклянчил у Тиро парнишку в помощь, и пока тот разводил огонь, осторожно промыл песок так, чтобы не вымыть перламутр, засыпал в чистый новый тигель все ингредиенты и начал осторожно помешивать смесь. Пока огонь добирал нужной температуры, в маленьком тигеле перемешивал окалину, чтобы прогреть ее более равномерно. Он чувствовал себя почти алхимиком и довольно потирал лапки. Перламутр — это очень красиво и, наверное, стекло получится матовое с перламутровыми крапинками. Он отставил тигель с окалиной в сторону и взялся перемешивать стеклянную смесь. Каково же было его удивление, когда из тигеля повалил черный вонючий дым!! Воняло паленой шерстью и гарью. Лекс сдернул тигель на наковальню, чтобы он остыл и, схватив паренька за шиворот, выскочил на улицу.

— Пожар?! — Тиро и воины прибежали, кто с ведрами с водой, кто с мешком песка для дорожек.

— Нет никакого пожара, — Лекс откашлялся и замахал руками, чтобы воины с перепуга не начали заливать все водой, — уберите воду, там температура тысяча градусов! Плеснете на тигель водой и обваритесь паром!

— Что случилось? — Тиро разрывало поорать, но он не понимал, на кого, — что сгорело?

— Прости, Тиро, это я виноват! Позарился на красивое, вот и прогорел! Тигель жалко! Вряд ли его отчистить получится. Вот ведь горе…

— Да разве это горе? — удивился Тиро и прижал к себе рыжика, как неразумного ребенка, — ну, хочешь, я тебе новый куплю? Только не расстраивайся.

— Хочу! Хочу новый тигель, а лучше два! — Лекс довольно повозил носом по груди Тиро и отступил в сторону, — а пока гарь развеивается, может, пообедаем?

— От ты прожорливый! — восхитился здоровяк, — иди на кухню, сейчас все будет. Только мелких детёнышей покормлю и приду.

Тиро сходил на кухню и принес миску с мелко порезанным мясом и овощами. Малыши немного подросли и стали еще шустрее.

— А как будут определять, кто мальчик, а кто самочка? — поинтересовался рыжик, заглядывая в загон.

— Запустим сюда цыпу, кто начнет охотиться, тот мальчик, а кто будет прижиматься ко взрослым, тот самочка. Завтра придут из казармы, и если есть мальчики, то сразу и заберут, а самочек мы потом посадим в корзину и отвезем на ферму за город. Пока малыши будут рядом с Шу, он далеко не уйдет. А у нас война на носу.

— А из-за чего война? — рыжик погладил Шу по носу.

— Это наши соседи, они перестали нам продавать древесину на корабли. Они говорят, чтобы мы у них покупали готовые корабли, а они за них очень много просят. И потом, они строят легкие корабли, только под парус, а у нас строят более тяжелые и такие, чтобы и под парусом и на веслах могли ходить.

— А у нас есть корабли? — удивился Лекс.

— Конечно, — хмыкнул Тиро, — порт в часе езды ящером от города, как ты думаешь, откуда рыба и купцы? Отнюдь не все караванами ходят, многие приплывают на кораблях.

— Ух, ты! — восхитился рыжик, — а съездим посмотреть?

— Хорошо, — вздохнул Франкенштейн, — только не сегодня. Туда лучше с утра выбираться, чтобы к вечеру вернуться. И завтра тоже не получится, завтра за детенышами приедут. Вот выпадет свободный денек, так и съездим.

— Лекс, к тебе гость приехал! — крикнули охранники у ворот. Лекс оглянулся, там стоял Тургул и держал под уздцы ящера. Шу сразу высунул морду из стойла и зашипел, чтобы чужак не приближался.

— О, Тургул! — обрадовался Лекс, — как раз к обеду!

— Нам дали увольнительную перед походом, вот я и пришел. У меня к тебе есть очень серьезный разговор, — центурион заметно нервничал. Сегодня он был одет, как все легионеры, а не как в прошлый раз в одни шкуры, как варвар.

— Хорошо, — легко согласился рыжик, — идем, пообедаем и поговорим. Я такой голодный, что сейчас кусаться начну!

Тургул нервно кивнул головой и, поправив перевязь, отправился следом за рыжиком. Лекс, проходя мимо кузни, осторожно посмотрел внутрь. Дым из тигеля уже не валил, но в кузне гарь стояла у потолка плотным слоем. Рыжик зажал нос и нырнул внутрь, открыв полностью заслонку вытяжки над горном, благополучно выбежал обратно.

— А что это сгорело? — Тургул перекривился от вони.

— Мои мечты о прекрасном, — Лекс беззаботно махнул рукой, — я забыл о том, что надо смотреть на суть, а не на внешность. Даже если что-то и выглядит как песок, то песком все равно не является, но это все не важно. Пошли есть!

Лекс схватил Тургула за руку и потянул на кухню, чтобы он шел быстрее. Воины смотрели на Тургула и рыжика с нескрываемым интересом. Кто-то знал центуриона раньше, а кто-то видел впервые. Рыжик усадил Тургула возле себя, сразу забежал Сишь и гордо показал готовые парные ролики. Лекс и его усадил за стол. Девушки поставили перед ними тарелки, и рыжик схватился за ложку с таким азартом, будто сутки не ел. Милка принесла сладкой воды и поставила перед ними, а потом прижалась всем телом к Лексу и быстро прошептала в самое ухо:

— У Тургула к ящеру приторочена шкура, — Милка с вопросом заглянула в глаза рыжику и, cообразив, что тот ничего не понял, быстро прошептала прямо в ухо, так чтобы больше никто не услышал, — это свадебный дар младшему. Тургул приехал к тебе свататься…

Милка звонко чмокнула рыжика в щеку, и как ни в чем не бывало уплыла дальше, призывно виляя бедрами. Лекс растерянно посмотрел ей в след. Тургул увидел растерянность рыжика и покачивание бедер девушки и трактовал это по своему, он с улыбкой хмыкнул и взялся, наконец, за ложку. А вот у Лекса аппетит просто срезало. Он теперь больше возил ложкой по тарелке, чем ел.

— Что это такое? — Тургул кивнул на ролики.

— Подарок Кирелю, — просто сказал рыжик, — он приставил ко мне охрану в виде монахов, чтобы я не забывал о нем, — Лекс вздохнул и отложил ложку. Кушать совсем не хотелось, — как будто о нем можно забыть.

Тургул о чем-то задумался, а потом тряхнул головой и, отложив ложку, встал из-за стола. Кивнув головой рыжику, чтобы тот шел за ним, вышел во двор. Лекс вздохнул и, оглянувшись на Тиро, медленно последовал за ним. Центурион развязывал большой тюк и, заметив невдалеке рыжика, тряхнул шкурой и плавно, единым движением, уложил ему под ноги. Шкура была шикарной. Пушистой, серой с неявными черными полосами и серебристыми искорками. Судя по размеру, эти «северные волки» были размером с медведя, если не больше. Тургул с гордостью смотрел на ошарашенное лицо рыжика и довольно улыбался.

— Я не помню, чтобы давал тебе разрешение на брак, — рыкнул из-за спины Сканд, который ворвался во двор, как хищник на арену. Все воины только отскакивали в сторону от злого генерала.

— Ты примешь мой дар?! — Тургул напрягся, готовясь к бою и, сжав губы, ждал решения рыжика.

— Нет, — Лексу было больно от тех эмоций, которые мелькнули на лице центуриона.

Сканд спрыгнул с седла и бросился в сторону рыжика. Лекс сделал пару шагов в сторону, чтобы не попасться в лапы Сканда, и с болью смотрел, как Тургул яростно сворачивает шкуру обратно, при этом зло сжимая зубы. Что он думал, было ясно и без слов, и от этих мыслей у Лекса поднимался горький осадок на душе.

— Тургул! — рыжик сделал два шага в сторону центуриона и услышал, как недовольно зарычал Сканд. — Тургул! — Лекс подошел и положил руку центуриону на плечо, тот напрягся всем телом и замер, — Тургул, я не тот младший, что тебе нужен.

— Это мне решать, кто мне нужен, — Тургул дернул головой, но так и не повернулся, — я понимаю, зачем тебе простой центурион, когда есть главнокомандующий.

— Нет, Тургул, все не так, — Лекс добился того, что Тургул с интересом повернул голову, — я не принесу в дом денег и связей семьи. Моя семья от меня отказалась, когда я стал рабом, — Тургул сделал жест, что ему всего этого и не надо, но Лекс остановил его, — но следом за мной в твой дом придут мои враги, Тургул, и это не шутки. Наследник Пушан ненавидит меня просто потому, что я есть, а его младший супруг Гаури будет преследовать меня, как бешеный ящер, пока я дышу. Он не предпринимает пока ничего потому, что опасается Киреля, который хочет забрать меня себе. А тот сейчас занят выбором невесты для повелителя, и ждет, чем закончится война. Со мной даже дружить опасно. Потому что стоит мне оступиться, как следом падут и мои друзья.

— Я не боюсь твоих врагов, — Тургул перехватил руку рыжика и прижал к груди, накрыв сверху своей, — я готов рискнуть жизнью, лишь бы ты был моим младшим.

— Тургул, боюсь, я овдовею раньше, чем закончу говорить брачные клятвы, — Лекс ухмыльнулся, — Кирель не допустит моего брака. Я для него желанная игрушка, и он уничтожит любого, кто встанет на его пути. Я хочу, чтобы ты жил долго и счастливо, и для этого ты должен жить не со мной. — Тургул мотнул головой и сделал шаг навстречу, желая обнять прекрасного рыжика, но тот выдернул руку и отпрянул в сторону. — Мы можем остаться друзьями, если ты захочешь, но чувствовать себя виноватым в твоей смерти я не хочу. А теперь уходи и подумай о том, что я сказал. Мы с тобой встретимся в этом походе и я пойму, если ты больше не захочешь со мной разговаривать. А теперь уходи.

Лекс сделал еще пару шагов назад и указал на ворота, которые уже открывали охранники, прекрасно всё услышавшие, впрочем, как и все остальные жители дома Сканда. Тургул развернул ящера и молча выехал. Лекс развернулся и оглядел людей вокруг. Девушки почему-то плакали, мальчишки стояли, сбившись плотной кучкой и, казалось, не дышали, чтобы не пропустить ни слова. Тиро стоял с видом «ну я же тебе говорил!», а вот мнения воинов во дворе, похоже разделились, одни смотрели с одобрением, а другие хмурились.

Но стоило только Лексу обернуться к Сканду, как его совсем перестало волновать, что там думают остальные. Сканда не разорвало от злости только потому, что его удерживали парадные доспехи. У него от злости дым шел из ушей, как из испорченного тигеля, а из глаз не просто искры летели, а текла лава, и все на бедного рыжика.

— Что? — рыжик посмотрел на Сканда и виновато закусил губу, всем своим видом изобразив раскаяние, — ты считаешь, я не прав, что отказал Тургулу? Догнать его и согласиться?

Пир


— Что? — рыжик посмотрел на Сканда и виновато закусил губу, всем своим видом изобразив раскаяние, — ты считаешь, я не прав, что отказал Тургулу? Догнать его и согласиться?

— О, Семизубый дай мне силы удержаться и не скрутить эту наглую шею!

Сканд потянул руки со скрюченными пальцами к рыжиковой шее, а тот довольно хихикнул и, увернувшись, бросился к Тиро.

— Тиро, спаси меня, скажи ему, что меня еще рано убивать, я еще в порту не был и корабли не видел! Я еще так много не успел сделать!

— Что, например? — засмеялся Тиро и спрятал его за свою спину.

— Я не пересчитал зубы у морского чудовища, как там его зовут? — высунулся из-за его плеча рыжик.

— Какого именно? — удивился Тиро, — их несколько: Зулу, Моро, Дорбоган…

— Боги! Столько чудовищ, а я их не видел, не говоря уже о том, чтобы за хвост подергать! — схватился за голову Лекс, а потом стал загибать пальцы, — а еще мне надо полетать с птеродактилями и плюнуть в жерло вулкана! Столько дел! А этот говорит, убью!

— Сканд, ну действительно, успокойся, мальчику в самом деле надо еще столько всего переделать, и потом, не только тебе шипеть и рычать, дай и другим помучиться от его затей!

Тиро мягко рассмеялся, а следом за ним и остальные невольно скривились в усмешке, опасаясь в открытую смеяться над командиром. Поэтому вскоре все воины вспомнили о недоделанных делах и шустро разбежались кто куда. Девушки понятливо юркнули обратно на кухню, а мальчишки, казалось, растворились в воздухе. Поэтому скоро во дворе остались лишь Сканд и Тиро, за чьей спиной, прятался рыжик как в доте, выглядывая из-за руки как из амбразуры. Сканд тяжело дышал и пытался успокоиться.

— Одевайся, — Сканд, казалось, смог наконец взять себя в руки, — в императорском дворце вечеринка в честь начала новой военной кампании. Кирель сам лично велел мне привезти тебя! Через час он пришлет за тобой паланкин. Марш купаться и приводить себя в порядок!

— Тиро, а мне есть что надеть на такой случай? — Лекс опять вывернулся из-за руки Франкенштейна и с интересом ожидал ответа.

— Одежда есть, — кивнул головой домоуправитель, — мы много чего тебе накупили, а вот с обувкой беда. Но ты не переживай, пока тебя выкупают и причешут, я успею найти для тебя что-нибудь подходящее. Дай-ка ногу для мерки.

Тиро наклонился и, подхватив ногу Лекса, померил ладонью размер его ступни. После этого крикнул девкам, чтобы бросили все и помыли рыжика, а сам выхватил из рук растерянного Сканда запряженного ящера и быстренько умчался в город. На кухне сразу началась суматоха. Мальчишки опять тащили к очагу ванну и ведра с водой. Девушки выливали из котелков воду, которую кипятили для приготовления ужина и питья. Рыжика схватили и так шустро раздели, что он рыпнуться не успел. Вот он стоит на крыльце, а вот уже сидит голый в теплой воде у камина.

— Только не мойте его полынным мылом, — рыкнул от двери Сканд, — а то пир закончится потасовкой. Мне придется кулаками сбивать с него аристократов. Вымойте его со щелоком, как старую ветошь, может, хоть это удержит самцов на расстоянии.

Девушки боязливо кивнули хозяину, но стоило ему выйти, как они стали недовольно переглядываться: портить милому братику запах? Но и идти против воли хозяина было страшно, после долгих совещаний банка с полынным мылом была отставлена в сторону, туда же поставили и мыло с цветочным запахом. А потом с дальней полки достали небольшую плошку с подсохшим мылом. После долгих совещаний девушки вылили его в воду и быстро взбили пену. Лекс довольно принюхался, пахло травой с легкой древесной ноткой, у него, помнится, в прежней жизни был одеколон с похожим запахом, прямо как привет из прошлого.

Лекс с удовольствием плескался. Девушки его потерли мочалками и прополоскали волосы мыльной водой, чтобы избавиться от подгоревшей вони, а потом шустро достали из ванны и, закутав в простынь, стали быстренько расчесывать. Волосы у Лекса с тех пор, как он обрезал их на арене, уже подросли до плеч и пытались свиваться в локоны. Девушки расчесывали их в четыре руки и не знали, что с ними делать. В хвостик не завяжешь, он ведь не работник, и прическу не сделаешь, поскольку он не наложник, о косе вообще лучше не заикаться… Но как можно оставить их просто так? Волос у рыжика было много, они были мягкими и непослушными, свивались в локоны, лезли в глаза и доводили до отчаянья сестричек.

Тут примчался Тиро, удивленно принюхался и нахмурился. Если с полынью запах младшего будил желание, то с этим ароматом казалось, что рыжик просто нарывается, чтобы его поваляли по полянке, где-нибудь в тени раскидистого дуба. Но времени уже не оставалось, Тиро вздохнул и послал в комнату к рыжику за нарядно расшитой туникой, а после помог ему застегнуть сандалии с золотой вставкой. Тиро никому бы не сознался, сколько он за них заплатил, Лекс отказался бы надеть золото, как младший, но и оставить его совсем без украшений он не мог. Это было бы просто неприлично в обществе аристократов. Поэтому богато украшенные сандалии стали бы компромиссом в данной ситуации.

Лекса вытолкали из кухни под ноги Сканду, который ждал его возле паланкина. Девушки, скромно потупившись, сообщили хозяину, что щелок в доме закончился, и они помыли Лекса самым старым мылом, которое нашли в доме. Они только умолчали, что это самое мыло они берегли для особых случаев, на случай, когда кого-нибудь из них брали замуж. Сканд, услышав травяной запах, смешанный с нежностью аромата младшего, закрыл в отчаянии глаза. Рыжик теперь пах, как милый младший на воскресной прогулке, когда жизнь беззаботна и легка, и младшенький совсем не против покувыркаться в тенечке. Сканд встряхнул плечами и размял кулаки, вечер, похоже, закончится бурно…

А вот Лекс в последний момент взвизгнул и бросился обратно на кухню.

— Куда!! — Сканд едва не бросился следом.

— Подарок! Я забыл про подарок Кирелю! — Лекс подхватил три приспособления и закрутился по кухне, выискивая, в чем их нести, — Тиро, есть салфетка? Ну, такая тряпочка небольшая и чистая?

Тиро быстро нашел маленькое вышитое полотенце, которое держал на случай гостей, и протянул рыжику, он быстро завязал в красивый узелок свой подарочек и довольно улыбнулся. Хотелось добавить, что чувствует себя ежиком в тумане, но здесь бы его не поняли. Поэтому оставалось только мило улыбнуться и выскочить на улицу. Там опять собрались все воины, они с интересом рассматривали паланкин Первого Хранителя Материнской Кладки и носильщиков с эбеновым цветом кожи, которые по стати были не мельче самих воинов.

Заметив красивого рыжика, они восторженно засвистели, но от комментариев воздержались, заметив, как напряглись желваки на лице командира. Лекс слегка заколебался, как ехать правильно: вперед ногами или головой? Пушан ездил вперед ногами, женщины вперед головой. Но потом вспомнил, как спал в пути Кирель, и наконец улегся на носилки головой вперед. Сканд с тяжелым вздохом забрался на своего ящера и дал команду выходить. На улице вокруг паланкина встали молчаливые монахи, они даже ненавязчиво оттеснили от носилок ящера генерала, и легко шагали, как серые бесплотные призраки — одинаковые и неприметные.

В городе все жители оценили, что красивый рыжик едет в приметном паланкине первосвященника и с охраной из жутких монахов, и сделали свои выводы. Когда они добрались до дворца, то попали в самый разгар веселья. Похоже, люди праздновали с утра, поскольку у многих мужчин и взрослых женщин были раскрасневшиеся лица и слегка рассеянный взгляд. Кроме этого, степенно прохаживались младшие мужья, приметные по вычурно заплетенным косам и обилию золотых украшений, и девушки, чей возраст варьировал от совсем юных до вполне зрелых красоток. Как правило, девушку за руку сопровождал младший, а следом, как пара церберов шли отец с матерью и ревниво рассматривали проходящих мимо «конкуренток».

Лекс высоко поднял голову и с самым независимым видом шествовал рядом со Скандом, небрежно рассматривая прогуливающуюся публику. Неважно, что сердце билось у горла, но рыжик выглядел, как будто все остальные были лишь жалкими просителями у него на пороге. Четверо монахов как псы следовали по бокам, не то как конвой, не то как охрана. Все встречные предпочитали уходить с дороги и, обернувшись, с интересом смотреть ему в спину.

Лекс — эпатажная фигура: несостоявшийся жених, привезенный в город как трофей, презренный раб, бегающий на поводке как глупый додо, невероятный любимчик богов, убивший на арене двух ящеров, каким-то образом оказался в доме непобедимого Сканда, совершенно непостижимым образом пролез в любимчики правящей четы и при этом имел непонятный статус независимого человека. Он не заплетал две косички у лица, как официальный любовник, и не делал прическу, как фаворит, он с самым возмутительным видом потряхивал огненно-рыжими волосами и, казалось, насмехался над всеми.

В обществе, где каждый шаг был четко определен влиянием семьи, властью, богатством и обязательным подтвержденным статусом внутри семьи, этот человек не имел ни семьи, ни статуса, и не был официально объявленным любовником. Он шел с самым независимым видом возле второго по значимости после наследника молодого мужчины, которого император признал собственным сыном с невнятным определением «главнокомандующий», но его ранее отказывался принимать как сына младший муж императора. Он до сих пор ни разу не обратился к Сканду напрямую, только через мужа, даже если Сканд и стоял напротив него. Хотя ходили слухи, что Кирель стал более благосклонен ко второму сыну, но публичного подтверждения этому пока не было. И теперь этот второй сын шел следом за вольным юношей с распущенными, наискось обрезанными волосами, и выглядел как наемный охранник, оберегающий покой господина. А по бокам шло четверо монахов, оберегая его как самого первосвященника.

Тут было от чего растеряться и о чем задуматься. А сам возмутитель спокойствия шел с таким видом, будто он во дворце один. И только Сканд протыкал взглядом любого, кто смел задерживать свой взгляд на ладной фигурке очень симпатичного паренька. Все старшие вне зависимости от возраста и своего семейного статуса сворачивали шеи и жадно принюхивались, вызывая скрытую бурю в своих младших супругах. Но рыжик пах обворожительно и ни на что не похоже. Он не пах, как обычно младшие — как цветы или сладкие фрукты, он пах солнечным днем и беспечностью. Так пахло детство, беззаботное и безмятежное, когда мир кажется громадным и полным волшебства, и сам паренек выглядел, как воплощенная мечта пубертатного возраста.

Сканду оставалось только скрипеть зубами и злобно зыркать на всех старших, у которых глаза начинали косить от попыток рассмотреть его рыжика и голодная слюна стекала на туники. Сканд сжимал кулаки от ярости, что столько жадных взоров доставалось беспечному Лексу. Дойдя до середины приемной отца, он уже сам хотел, чтобы нашелся хоть один отбитый на всю голову безумец, который бы решился подойти к его мальчику! Тогда бы он мог хоть как-то сбросить напряжение вместе с поломанной тушкой соперника. Но, как видно, не судьба… Зато Лекс, заметив в коридоре Пушана с Гаури, просто бросился к ним наперехват.

— Пушанчик! Дорогой! — Лекс потрепал растерявшегося наследника по щеке, — как я скучал по тебе! Что ж ты в гости не заехал? Не проведал? Что, с глаз долой из сердца вон? Ах ты, сердцеед!! Какая жалость, что у нас ничего не получилось! Какой-то ты бледненький! — Лекс похлопал обалдевшего наследника по щеке, — что, заездил тебя младшенький? Этот Гаури должен мне ноги целовать, что у нас ничего не получилось, и ему достался такой красавчик, как ты!! А то он остался бы одинокий, никому не нужный!

— Пушан! — Сканд подошел ближе и приобнял растерянного брата, а потом слегка поклонился его младшему, — мое почтение, прекрасный Гаури.

— Ой, Гаури! — Лекс взмахнул рукой и прижал узелок к груди, как будто только сейчас его увидел, — прости, ты такой блекленький, и я тебя возле красивого мужчины не заметил! Может, тебе начать ярче одеваться? — Лекс с надеждой хлопал глазами и пытался изобразить дружелюбие. — Ну ладно, что-то мы заболтались, Сканд, идем быстрее, а то папа нас уже, наверное, заждался!

Сканд кивнул растерянному брату и позеленевшему от злости Гаури и заторопился догонять рыжика.

— Зачем ты их дразнишь? — Сканд искренне не понимал этой выходки.

— Брось! — Лекс подхватил его за руку и довольно улыбнулся, — друзьями мы все равно никогда не станем, а убить меня можно всего один раз. Так почему бы мне не подергать за хвост этих… как их Тиро назвал — Зулу и Моро? Когда терять нечего, то почему бы не получить удовольствие?

— Зачем ты так говоришь? — Сканд накрыл руку рыжика своей.

— Сканд, ни ты, ни я не знаем, чем закончится сегодняшний вечер. Когда Кирель решит мою судьбу? Сегодня или после того, как мы вернемся из похода? Так зачем отказывать себе в удовольствии?

— Я думаю, все будет хорошо, — Сканд постарался говорить убедительно, — а вот брата ты напрасно злишь, он хороший и умный…

— Сканд, — Лекс улыбнулся, как пьяный, — а как ты себе представлял нашу с ним встречу? Я был рабом в их доме, они меня на цепочке по городу таскали и били ни за что. Представь, я подхожу к ним и, смущаясь, лепечу что-то вроде: «давайте забудем все, что было прежде, и начнем все с начала». А они так вот широко улыбаются и говорят: «конечно, забудем». И мы так обнимемся, и сразу же будем дружить? Сканд, что было, то было, этого не изменить, но и не забыть. Я могу простить, но они сами не забудут.

Сканд напрягся и виновато отвел глаза. А Лекс продолжил:

— Знаешь, что мне отец внушал с детства? Если не уверен в победе, то у тебя есть два выхода — сбежать или бить со всей силы! Даже если и проиграешь, то хотя бы будешь знать, что пропал не за медный грош и сделал все, что мог. А мне бежать некуда, поэтому не обессудь, бить буду со всей силы!

— С Кирелем ты тоже будешь заедаться? — уточнил Сканд, — он не Гаури…

— Именно! — обрадовался рыжик, — он умный и дальновидный. Вот, несу ему подарочек. Первосвященнику лучше самому принести подарок, чтобы он выбирать не начал, что именно ему нравится…

— Я бы хотел тебе помочь, но в случае с Кирелем… — Сканд озадаченно почесал голову, — он все равно меня игнорирует, я даже поговорить с ним не могу. Но я буду рядом…

— Спасибо, — Лекс улыбнулся легко и беззаботно, — ты, главное, не пей, а то я твою пьяную тушку домой не дотащу…

— Я вообще-то не это… — смутился Сканд.

Хорошо, что они уже добрались до большого зала, где стояли пока пустые лежанки и бродили гости. Императорской четы пока не было, и гости увлеченно выпивали и закусывали, с азартом делясь сплетнями. Когда в зал вошли Пушан с Гаури, то рядом с ними образовался небольшой водоворот, все хотели поздороваться с Пушаном и сказать пару комплиментов Гаури. Сканда с рыжиком все старательно обходили стороной. Для начала, все знали нелюдимый характер главнокомандующего, да и к Лексу подходить было страшно. Особенно после того, что он вытворял в коридоре при разговоре с самим наследником!!

О прибытии имперской четы возвестили фанфары. Лекс случайно оказался возле горниста и почти оглох от красивой, но уж слишком громкой мелодии. Пока он тряс пальцем в ухе и зевал, пытаясь вытряхнуть из головы особо высокие звуки, в зал вошли император Шарп и Кирель. Кирель был в белой тунике, почти без отделки, и практически без украшений. Его туника напоминала монашескую рясу, но только была тонкой и нежной, в отличие от дерюжки, в которую были облачены адепты.

Император сразу, как все политики, толкнул пламенную речь о предстоящем походе «во имя и во благо». У народа загорелись глаза от осознания правильности решения императора. А на Сканда посмотрели как на Супермена и Бетмена в одном лице. Он идет не воевать на чужую территорию, а устанавливать порядок и восстанавливать попранную справедливость и договоренности. В толпе сразу раздались возгласы: «Покажи им, Сканд! Мы верим в тебя!». Император, расчувствовавшись, обнял Сканда и покровительственно похлопал его по спине, а потом, вытерев скупую мужскую слезу, пригласил всех гостей на праздник.

Насколько понял Лекс из предыдущих празднований, места здесь распределяются заранее и исключительно по статусу, насколько человек приближен к императорской чете. Посередине устроился император, на соседнем ложе возлег Кирель. Рядом с императором занял место Сканд, а рядом с Кирелем Пушан со своим младшим. За спиной императора встали телохранители, за спиной Киреля устроились монахи с опущенными капюшонами и замерли, как статуи. На остальных местах устраивались главы семейств, как правило, крупные мужчины с волевыми лицами и твердой уверенностью в своей значимости. Рядом с ними были ухоженные и горделивые младшие мужья, а женщины, девушки, сыновья и прочие домочадцы стояли дружно за их спинами. Лекс восхитился от такой демонстрации семейственности. Сразу видно, кто чей старший сын и наследник рода, как выглядит невеста от этой семьи. А по количеству золота и украшений можно было судить о финансовом положении семьи.

Лекс в очередной раз растерялся. Садиться рядом со Скандом? Вроде его младшего? Или стать за его спиной, как его фаворит? Но его размышления прервал Кирель.

— Лекс, мальчик мой, иди ко мне! — Кирель тянул к нему обе руки, как к маленькому ребенку, которого зовут на ручки, — иди ко мне, мой хороший! Как я рад тебя увидеть. Как тебе живется в доме этого грубияна Сканда? Он тебя не обижает? Может, все же переберешься во дворец? Я бы тебе отдал соседние апартаменты, и мы могли бы играть в свободное время в шахматы и разговаривать?

Лекс подошел ближе, первосвященник подхватил его за руку и посадил возле себя. Лекс поерзал, устраиваясь удобнее, и посмотрел на Киреля влажными глазами, как додо в ожидании ласки.

— М-м, спасибо большое, — Лекс смутился, — мне так неудобно, вы обо мне так заботитесь, а я все упираюсь… — Лекс вздохнул и постарался изобразить раскаянье, — но мне нравится в доме Сканда. Мне там легко думается, там тихо и спокойно. Сканд меня не трогает, только рычит иногда, чтобы я под ногами не путался и ящерам в пасть голову не засовывал. Мне нравится у него в доме, я могу делать, что хочу, брать все, что нравится, выходить в город под охраной воинов, и делать покупки, даже порой совершенно не нужные, и со мной никто не спорит и только с улыбкой соглашаются.

— У нас дома с тобой тоже никто не будет спорить, и я бы баловал тебя и делал подарки… — Кирель плотоядно улыбнулся и облизнулся, как будто рыжик был десертом на тарелке.

— О! Подарки! — Лекс стукнул себя по лбу ладонью и отодвинулся, чтобы положить между собой и хищником узелок, — я приготовил тебе подарок! Я уверен, тебе понравится! Принесите веревку толщиной в палец.

Лекс кивнул монахам. Кирель с интересом посмотрел на узелок и кивнул служкам, сразу же крайний монах рванул в глубину дома. Рыжик тем временем осмотрел зал. Там уже началось веселье. Девушки в длинных туниках разносили подносы с едой, музыканты исполняли, что-то медленное и размеренное. Но, похоже, всех интересовало, о чем таком он разговаривал с Кирелем. Император лег ближе к своему младшему, чтобы не пропустить интересный разговор, и Пушан, не стесняясь, грел уши, не обращая внимания на попытки Гаури его покормить.

Все с интересом смотрели, как рыжик разговаривает с младшим мужем императора и сидит у него на лежанке как… как… совсем непонятно, как было расценивать такое поведение. Он был явно ему не любовником, иначе бы он лег ему под бок или сел бы ближе, он вел себя как ребенок, которому многое позволяют, или как фаворит, который пытается набить себе цену. Но почему он сидит на лежанке Киреля, а не его старшего мужа? А если это фаворит только Киреля, то почему император так спокоен?

Тем временем монах притащил небольшую бухту тонкой веревки. Лекс, наконец, развернул узелок и показал три непонятные штуки.

— Так, так, так, — Кирель с интересом схватил их и стал жадно рассматривать, — ты говорил о таких «совмещенных», но я их как-то иначе представлял… Я пробовал с теми, что я забрал из имения, но понял, что чего-то не хватает, конструкция была ненадежна, а тут опять все проще, чем думалось! А теперь покажи, как ты это делаешь и для чего вот эта штучка?

Лекс обрадовался, когда Кирель полностью переключился на ролики. Это было именно то, на что он и рассчитывал, теперь он сможет удержать внимание первосвященника на чем-то другом, кроме собственной тушки. Он стал объяснять, как при помощи двойного ролика можно перемещать грузы и людей через обрывы или реки. Как это надежно и удобно. Он поставил двух монахов и протянул между ними веревку, на которую надел двойной ролик с карабином. А потом показал, как он удобно и надежно скользит по веревке и, прицепив снизу корзину с фруктами, перекатывал ролик от одного монаха к другому. Потом они обсудили, как можно организовать переправу грузов и доставку людей. А потом сделал альпинистскую обвязку и, прицепив веревку к ролику, продемонстрировал, как надежно передвигаться, экономя при этом силы и время. А потом он показывал крючок для поднятия грузов и сдвоенный блок. Монахи терпеливо стояли и держали веревку и так и эдак, пока рыжик лазил между ними и с азартом рассказывал, что и как происходит, и как можно использовать их для других целей и насколько это удобно.

Пушану наскучило первому, он переключился на расстроенного Гаури, который пытался держать лицо перед посторонними, но все равно было видно, что он едва удерживается, чтобы не разрыдаться. Потом и Шарп развернулся, чтобы обсудить со Скандом предстоящий поход, а Лекс и Кирель все не могли наговориться. Уже прошла не одна смена блюд, а они все не могли оторваться от непонятных штучек. И только когда перед гостями начали выступать акробаты, Кирель будто очнулся.

— Ты каждый раз удивляешь меня и восхищаешь своими затеями, — первосвященник довольно кивнул, и монахи забрали и веревку и ролики, — но сейчас надо радоваться и наслаждаться вкусной едой и представлением актеров, а о делах можно подумать и днем.

— Наслаждение ума приятнее любой пищи. А хороший собеседник ценнее любого

деликатеса, — улыбнулся рыжик.

— Это точно, — кивнул Кирель, — тогда, может, в шахматы?

— Да! — Лекс обрадовался, вот теперь точно можно за себя не переживать, — шахматы, это то, что нужно для счастья!

Монахи принесли шахматы, а пока Кирель уговорил рыжика выбрать подходящее вино. Одно было приторно сладким, другое пронзительно кислым, третье странно пахло, к тому времени, как шахматы принесли и фигуры расставили, Лекс понял, что «напробовался» так, что едва соображает, что происходит. Это было достаточно странно, чтобы опьянение приходило так вдруг. Перед глазами все плыло, а Кирель вдруг показался очень милым человеком.

— Ой, простите, — Лекс с трудом выудил фигурку своего шаха и положил его на доску, в знак того, что сдается, — я сегодня сдаюсь без боя.

А потом встал и на заплетающихся ногах поплелся в сторону Сканда. Тот уже понял, что что-то случилось, и с тревогой смотрел на качающегося рыжика.

— Лови меня, — только и успел промямлить Лекс, прежде чем его попросту вырубило.

Хорошо, что Сканд был тренированным воином и обладал отменной реакцией. Он успел перехватить падающее тельце и прижать к своей груди. Следом за Лексом шел Кирель, и он был очень удивлен, когда понял, что рыжик специально шел к Сканду, и теперь счастливо улыбался, пуская слюни ему на тунику.

— Странно, — Кирель с интересом рассматривал картинку безмятежно дрыхнущего рыжика, — очень странно. Почему он тебе так безоговорочно доверяет? Он должен тебя ненавидеть. Ты убил его отца, которого он по разговорам так сильно любил. Ты привез его сюда и сделал рабом, но все равно, вместо того, чтобы искать защиты и поддержки у меня — человека, который его полностью понимает и поддерживает, он все равно идет к тебе? — Кирель впервые в жизни посмотрел Сканду в глаза и впервые в жизни спросил его, — почему? Что в тебе такого, что и муж, и этот сладкий мальчик выбирают тебя, даже против моей воли?

— Не знаю, — Сканд растерянно сглотнул, пытаясь сказать что-то умное, но в голове было пусто. В детстве он столько раз представлял себе, что Кирель его признает и заговорит с ним, а сейчас мог только растерянно смотреть на него. Хотя надо, наверное, обращаться к нему как положено, поэтому он собрался и начал: — не знаю, Первый Храни…

— Ш-ш, — Кирель прижал палец к губам растерянного здоровяка, — папа. Зови меня папа. Недоразумение ты мое. Не наследник, и не младший, что теперь с тобой делать? — Кирель посмотрел, как рыжик схватил тунику Сканда в кулак и что-то требовательно промычал, и тяжело вздохнул, — и что с вами двумя теперь делать?

Путь-дорога


Утро начиналось с похмелья. Просто с адского бодунища. Лекс открыл глаза и со стоном зажмурился, свет резал голову на куски. Он постарался сесть и со стоном упал обратно, от души поматерился и вроде как полегчало. Ура целительной силе матерного слова!

— Он опять говорит на этом странном языке… — раздался сбоку свистящий шепот, — как ты думаешь, в этот раз его стошнит или он опять драться полезет?

— Тошнить ему вроде уже нечем, — раздался сбоку осторожный шепот, — надо бы напоить его…

— Поить изо рта я его больше не буду, он мне чуть глаз не выбил… — кто-то обиженно присвистнул и недовольно вздохнул, — такой маленький, а рука тяжелая…

Лекс заинтересованно приоткрыл щелочки глаз и попытался сфокусировать взгляд. У кровати стояли Тиро и Сканд. При этом у Сканда под левым глазом был красивейший фингал. Лекс довольно улыбнулся, похоже, это он его так отоварил.

— Как я рад вас видеть! — Лекс опять рыпнулся сесть, но в этот раз Тиро подхватил его за плечи и подсунул под нос плошку с чем-то жидким.

— Пей, легче станет! — приказал Тиро и, придержав голову, влил в него, судя по ощущениям, полведра воды.

Лекс едва успевал глотать, чтобы не утонуть нечаянно. В животе закрутилось спазмами, а по горлу будто наждачкой прошлись. Но ничего, через пару минут стало легче и даже в голове немного прояснилось.

— Если еще хотя бы раз попробуешь выпить хоть бокал вина… — Сканд злобно ощерился и показал жестами, как он оторвет ему голову, — еще хоть разочек!! И все!

Сканд рубанул рукой воздух и выскочил из комнаты. Лекс с интересом посмотрел ему в спину, а потом осмотрелся. Он лежал на кровати генерала на перекрученных в узлы простынях. Лекс скосил глаза на свою тушку, он был одет в ту же тунику, хотя и без сандалий. Тиро, заметив его интерес, подсел ближе и опять дал ему напиться.

— И что вчера было такого, что Сканд на меня так злится?

— Ну, как тебе сказать, — Тиро хмыкнул, — вначале все было тихо. Сканд принес тебя из дворца на руках и уложил в кровать. А потом началось веселье. Ты говорил на странном языке, не поймешь, молился или ругался. Все порывался куда-то уйти, а когда тебя ловили и возвращали в кровать, то ты начинал драться, потом тебя тошнило, ты опять засыпал, а потом опять куда-то рвался со словами, — Тиро поморщился, а потом вдруг произнес на русском: — «нафуйотсюда». Непонятно, куда тебя тянуло, но ночью мы втроем так и не смогли отдохнуть. Ты или дрался, или тебя тошнило, а пить ты отказывался, отворачиваясь от миски, но когда Сканд начал поить тебя изо рта, то ты его ударил в глаз. Причем так крепко, что у него глаз заплыл, будто его ящер лягнул. Одним словом, повеселились мы знатно! А у Сканда сегодня очень тяжелый день, завтра с утра армия выходит из города, а у него глаз подбит, как будто он не во дворце вчера был, а в притоне подрался.

— Упс, как нехорошо получилось… — Лекс попытался выбраться из чужой кровати, — придется опять извиняться. А можно еще попить?

Тиро помог ему напиться, поднося к губам широкую пиалу. Лекс выбрался из кровати, и Тиро, подхватив под руку, помог доползти до его комнаты, где Лекс упал на свою кровать и опять благополучно заснул. Проснулся он ближе к вечеру от жуткого чувства голода. Открыв глаза, увидел встревоженную Милку. Девушка помогла ему переодеться — надеть вместо парадной туники мягкие штаны, а потом аккуратно накормила его кашей и дала сладкой воды. После этого рыжик опять заснул, он чувствовал себя как человек, который после долгой болезни идет на поправку. Руки и ноги слегка дрожали, но в целом было намного лучше по сравнению с утром.

— Просыпайся, — Тиро осторожно потряс рыжика за плечо, — быстренько одевайся, приводи себя в порядок и бегом завтракать, а то не успеешь покушать до обеда. Ты проспал целый день, а сегодня армия выходит в поход. Скоро все будут отправляться. Не успеешь одеться — Сканд тебя в простынь завернет и к ящеру привяжет. Поэтому поторопись.

За окном были сумерки раннего утра. Пропустить еду? Ни за что! Лексспрыгнул с кровати и, надевая на ходу тунику, помчался в туалет, а потом умываться и в кухню. Там царила непривычная суматоха. Большинство воинов были одеты в доспехи и уже вооружены. Они насмешливо посмотрели на рыжика, который ворвался на кухню и набросился на кашу, как будто она была в чем-то виновата. Добросердечная Милка добавила Лексу каши в миску и погладила его по голове, как ребенка.

Лекс ел вторую порцию уже более вдумчиво и рассматривал все вокруг. Воины заканчивали завтрак и вставали из-за стола, цепляли к поясам фляги, плащи, им давали мешки с провизией, они целовали девушек и выходили во двор. Во дворе царило оживление, все проверяли собственную готовность и ждали команду для выхода. Перед загоном стоял только один ящер, самого Лекса, и недовольно крутил головой, время от времени издавая жалобные звуки.

— А где Шу? — Лекс выхватил одну из девушек, которая бежала во двор с мешком, откуда замечательно пахло мясом.

— Детенышей вчера отдали, они все оказались мальчиками, и Шу сегодня еще до рассвета увез Сканда. Твою самочку мы оседлали, к седлу приторочили сменную одежду, плед и мешочек с едой. Тиро сам собирал тебя в дорогу, не забудь свой клинок…

Лекс хлопнул себя по лбу и рванул в комнату за широким поясом, на котором был закреплен кинжал в ножнах. Тиро поймал его на выходе из дома и долго объяснял, как надо себя вести во время похода. Что делать и чего ни в коем случае делать нельзя. Лекс вполуха слушал инструкцию по технике безопасности, все постулаты сводились к двум позициям — никуда не лезть, оставаться за спинами воинов, и в случае неразберихи быть на виду, чтобы Сканд мог найти и спасти. И конечно же, не отходить далеко от Тургула и Сканда.

— Спасибо тебе, Тиро. Ты обо мне так заботишься, я бы без тебя не справился, — Лекс прижался к Франкенштейну, а тот осторожно похлопал его по спине, — так кого мне доставать во время похода?

— Тургула, — Тиро хмыкнул, — он уже вчера приезжал, проверить, как ты готов к дороге, но ты спал, поэтому я с ним поговорил и собрал все, что надо. Сканд будет занят и присматривать за тобой будет издали, а вот Тургул не столько приставлен к требушетам, сколько обязан смотреть, чтобы с тобой ничего не случилось. Смотри, не подведи его, он отвечает за твою безопасность своей головой, а голова не хвост, обратно не вырастет.

— Я буду послушной умницей, — Лекс сделал честные глаза, но здоровяк, похоже, ему не поверил и только обреченно вздохнул, — а ты тут присмотри за Сишем и Зюзей, пока я не вернусь.

Тут как раз раздался звук рожка, оповещающий, что отряд сопровождения прибыл и ждет у ворот. Лекс застегнул широкий пояс и побежал к своему ящеру. Воины как раз открывали ворота. Тиро подсадил рыжика в седло и протянул ремешок для волос. Лекс едва успел завязать хвост, как мастер, когда ворота, наконец, распахнули и рыжик увидел очень недовольного Тургула верхом на крупном ящере.

— Не уходи далеко от Тургула, — Тиро придержал ящера и похлопал Лекса по бедру, — и вообще, старайся держаться от посторонних воинов подальше, не забывай, ты для них в первую очередь вкусно пахнущий младший, и они все уверены, что ты такой же, как Зюзя. Пойми это и побереги себя.

— Тиро, все будет хорошо, не волнуйся, я взрослый человек и все понимаю, — Лекс оторвал руку Тиро от себя и потряс на прощание, а после этого ударил пятками по бокам ящера и вырвался на улицу.

За спиной Тургула стояли воины вексилляции, хотя теперь это была специальная центурия первого легиона. Но когда Лекс присмотрелся, то выяснилось, что здесь только треть от прежнего состава. И еще, не было грузовых ящеров, хотя бы с ящиками инструментов. Лекс рассчитывал, что они повезут с собой и разобранные требушеты, но даже если они и решили изготавливать их с самого начала, то хотя бы инструменты они должны были везти с собой, как в прошлый раз. Он помахал воинам, с которыми за две недели жизни в имении сумел подружиться и прекрасно помнил всех по именам.

— Это все люди? — Лекс с вопросом посмотрел на центуриона.

— Нет, — Тургул пытался сделать невозмутимое лицо, но рыжик прекрасно изучил все его гримасы и поэтому понимал, что центурион на него все еще сердится, по всей видимости, так и не смирившись с отказом, — грузовые ящеры и основная часть центурии вышли за ворота города больше часа назад, мы просто ожидали рассвета, чтобы забрать избранного и сопровождать его с войском.

— Хорошо, — Лекс постарался не заострять внимания на недовольстве центуриона, в конце концов, они смогут разобраться с Тургулом и позже. В любом случае, дать ему в морду, чтобы не шипел, он всегда успеет. Лекс подобрал поводья и подъехал ближе. — Ну, тогда не будем задерживаться.

— Ты что, поедешь в этой одежде? — Тургул поднял брови и с интересом посмотрел на рыжика, — и где багаж любимца богов?

Лекс немного растерялся и посмотрел на себя и своего ящера. Он был одет, как обычно одевался для работы, в короткие штаны и просторную простую тунику до середины бедра. Так одевались в этом мире мастера, и волосы подвязывали так же — в высокий хвост. Он был верхом на обычной самочке, на таких ездили все путешественники, позади седла был закреплен плед и две сумки. В одной была еда, в другой — сменная одежда.

— Все мое со мной, — Лекс похлопал себя по кинжалу на поясе и вернул Тургулу высокомерный взгляд, — я еду с вами не как аристократ, а как мастер, который отвечает за работу требушетов. И потом, в прошлый раз тебя не волновали мои наряды.

— Я в прошлый раз не знал, что везу любимца богов, — Тургул поджал губы.

Именно в этот момент из-за угла выскочили четверо монахов верхом на своих низкорослых ящерах. Монахи, увидев, что Лекс все еще не уехал, резко осадили своих зверушек и подъехали ближе, собираясь охранять его.

— Ну, тогда не забывай об этом на сей раз, — Лекс недовольно одернул свою самочку, которой не понравилось соседство монашеских ящеров, и она начала крутиться на месте. — Поехали, чего мы ждем?

Тургул недовольно фыркнул и скомандовал своим воинам. Небольшая колонна разделилась, чтобы пустить в середину Лекса и монахов, и начала бодро маршировать в сторону городских ворот. Рыжик махнул на прощание Тиро и девушкам, которые стояли в проеме ворот и смотрели вслед уходящим воинам.

Небольшая колонна двигалась достаточно быстро и время от времени обгоняла растянувшиеся на марше военные части. Лекс опять любовался армией в походе. Стройные ряды, уверенные, крепкие мужчины, как только воины оказывались в пригороде, они снимали тяжелые и жаркие доспехи и несли их за спиной, как рюкзаки. Удобнее всего было копейщикам, они перекидывали доспехи через копье и несли их, как ежик узелок на палке. Каждую центурию (80-100 человек) сопровождал ящер, на спине которого были закреплены котел и несколько мешков. Лекса, похоже, многие узнавали, но помалкивали и провожали взглядом тонкую фигуру рыжего паренька в сопровождении монахов.

Маленький отряд Тургула двигался быстрее остальных, поскольку не надо было подстраиваться к мерному шагу грузовых ящеров. И еще до обеда Лекс увидел несколько грузовых ящеров, которые попарно везли длинномерные доски и балки. На последнем ящере были привязаны котел и провизия. Лекс здоровался со всеми. Ему приветливо улыбались. После двух недель, проведенных в имении, все воины Тургула воспринимали его не как младшего, а как опытного бойца с весьма изощренным умом и незатейливым чувством юмора. Он мог посмеяться и над собой и над другими, легко смеялся над порой плоскими армейскими шутками, и сам мог загнуть такое, что взрослые мужчины растерянно хмыкали, прежде чем поржать от души.

На обед остановились, только чтобы отлить прямо на обочине и, пополнив запас воды, получить по половине лепешки и куску мяса, и опять отправиться в путь. На ужин каждой центурии отводилось свое место под костер, вокруг которого все и собирались, ожидая, пока сварится незамысловатая похлебка. За это время грузовых ящеров распрягали и отводили в сторону, чтобы они могли порыться в земле, выискивая корешки и насекомых.

Лекс уже умел расседлывать ящера, но стоило ему взяться за подпругу, как его молча остановил монах и, не говоря ни слова, отодвинул плечом, после чего расседлал и увел ящера избранного. Лекс подхватил скатку пледа и сумки и отправился к костру, где воины собрались для отдыха и ужина. Лекс, как всегда, стоял в окружении воинов, зубоскалил и расспрашивал о малышах Шу. Ему рассказывали смешные истории о молодняке в казармах, о том, как малыши растут и балуются, и что устраивают своим воспитателям-наездникам.

— Лекса вызывают к Сканду! — среди дружного хохота раздался вопль денщика Сканда. Рыжик знал этого пожилого воина, он тоже жил в доме Сканда. Лекс его давно знал, он был, как Тиро, в жутких шрамах, и к тому же одноглаз. И, на удивление, второй глаз у него так и не вырос.

Лекс с досадой посмотрел на доходящую кашу и расстроено вздохнул. Воины поняли его печаль и пообещали оставить ему каши. Монахи сразу подскочили к рыжику и встали неподалеку. Тургул злобно рыкнул на длиннорясных, но те спрятали руки в рукавах и опустили капюшоны ниже. Денщик взялся показывать дорогу, и Тургулу пришлось отправиться с рыжиком. Лекс в очередной раз удивился и количеству воинов и абсолютному порядку, царящему в лагере. Казалось бы, о каком порядке можно говорить при таком скоплении народа, но все было будто под линейку. Костры строго одного размера и на одинаковом расстоянии друг от друга. И воины, казалось, были заняты все. Не было праздно шатающихся или неопрятных.

Большой шатер стоял во всем лагере только один. Он был похож на небольшой цирк шапито. У входа стояло несколько охранников. Они отсалютовали Тургулу, но внутрь его не пропустили. Впрочем, монахов тоже не пустили внутрь. Денщик махнул рукой, чтобы Лекс не отставал, и придержал плотную парусину, пропуская рыжика. Внутри стоял большой стол, на котором лежали бумаги. Вокруг стояли крупные воины и, судя по одежде и доспехам, они были старше по званию, чем Тургул. Сканд оторвался от бумаг и, увидев Лекса, молча махнул на внутреннюю перегородку. Денщик завел туда рыжика, там стояли узкая походная койка и небольшой столик, на котором стояли тарелки с накрытой салфетками едой.

— Сканд велел позаботиться о тебе, — пожилой воин снял салфетку с тарелок и принес графин с водой, — кушай и ложись спать.

— Я буду один здесь? — удивился рыжик, он как-то уже настроился, что будет ночевать у костра, вместе с людьми Тургула, и заодно поговорит с ним, чтобы он не дулся.

— Ну, если хочешь, дождись Сканда, — улыбнулся денщик, — но только он там надолго застрял.

Лекс хотел дождаться генерала, но еда так призывно пахла, что он решил попробовать, что там лежит. За тонкой перегородкой раздавались недовольные голоса, похоже, военачальники не могли прийти к общему мнению. Лекс так задумался, что не заметил, как все съел. Он так расстроился, что не дождался Сканда, что улегся на кровать и приготовился ждать. Он мужественно держал глаза открытыми и, казалось, только моргнул… но рядом уже ходили люди, которые сворачивали шатер. Возле кровати сидели монахи, а неподалеку сидел на стуле Тургул и, похоже, опять злился.

— А где все? — Лекс растерянно смотрел, как двое людей быстро сматывают тряпичную перегородку.

— Армия на марше, а лагерь сворачивают, — Тургул скрипнул зубами, — нам надо опять всех догонять.

— Не рычи, я не виноват, что меня не разбудили вовремя, — Лекс потянулся, после целого дня в седле все тело отозвалось глухой усталостью, — разбудил бы раньше, раньше бы уехали.

— То есть, как горн играл побудку и сборы, ты не услышал? — не поверил Тургул, — горнист играет прямо у входа в шатер главнокомандующего!

— А он точно играл? — прищурился Лекс, — я вообще-то раньше спал всегда чутко. Ладно, я верю, не рычи!

Лекс выскочил на улицу. Там стояли его оседланный ящер и ящер Тургула. Ящеры монахов были в стороне. Лекс одернул мятую тунику и потер лицо, на котором отпечатался угол подушки. Тургул на самом деле перестал на него злиться, как только увидел, что он спит на узенькой кровати, один, такой маленький и беззащитный. Тургул вчера вечером, когда услышал от денщика Сканда, что рыжик остается здесь до утра, уже напридумывал себе бурные объятия и жаркий секс между рыжиком и Скандом. Но вид спящего в одиночестве Лекса примирил его со всем миром, хотя он все равно хмурился и старался выглядеть грозно, просто, чтобы не поддаться очарованию этого несносного рыжика.

Лекс растерянно рассматривал оставленное поле. Только следы кострищ выдавали, что совсем недавно здесь было много народу. Виднелся хвост колонны, грузовые ящеры тылового обеспечения размеренно махали хвостами. На поле осталось два грузовых ящера, на которых стремительно укладывали вещи из шатра. Лекс первый запрыгнул на ящера и рванул догонять колонну. Следом за ним метнулись Тургул и монахи. Поскольку все они были верхом, то быстро догнали первую когорту. Воины хмыкали, когда видели заспанную мордашку младшего. И строили предположения, в каких отношениях он находится с главнокомандующим и с какого бока здесь Тургул.

Лекс порылся в седельных сумках, нашел гребешок и запасную ленточку в волосы. Перекусив тем, что нашлось во второй сумке, Лекс опять приготовился к утомительному переходу. Его хватило до обеда, а после обеда он пристроился идти пешком вместе с воинами. Как бы плавно ни ехал ящер, но столько сидеть Лекс уже просто физически не мог. Он шел рядом с воинами и пытался разузнать о городе, куда они направляются. Оказывается, у них впереди было еще десять дней дороги. Нашлось несколько человек, которые бывали в этом городе раньше.

Город считался неприступным для войск. Он располагался между двух широких рек, которые к тому же были быстры, глубоки и полноводны, с третьей стороны было непролазное болото, которое даже местные старожилы обходили стороной. А с четвертой стороны стояли крепкие стены с башнями и лучниками, которые могли попасть в глаз ящера на бегу. Город соединялся с остальным миром понтонными мостами, которые убирали при первой же опасности. Лекс задумался о возможных вариантах, а потом просто выкинул все из головы, это не его задача воевать. Его задача, чтобы требушеты стреляли.

Вечером Тургул отконвоировал Лекса до палатки главнокомандующего, и с чистой совестью отправился отдыхать вместе со всеми. Лекс опять оказался за перегородкой. Он уже не ждал Сканда, быстро покушал и стал с интересом прислушиваться к грозным голосам. Похоже, начальники сами не знали, что делать. Планы предлагали и отметали, а потом опять возвращались к предложенному ранее. Потом Лекс плюнул и, завернувшись в плед, уснул.

На этот раз он проснулся, когда совсем рядом раздался звук горна, совсем как в военной части отца. Он выскочил из своей каморки и налетел на Сканда. Генерал поймал его за руку и, убедившись, что с рыжиком все в порядке, отпустил и сразу умчался на улицу. Послышались короткие команды и топот множества ног. Лекс наконец увидел, как армия собирается и выходит. Хорошо, что почти сразу появился Тургул, он вел двух оседланных ящеров. Центурион очень удивился, когда увидел бодрого рыжика, который что только не пританцовывал от нетерпения.

Так все продолжалось и в последующие дни. Лекс ехал с центурией Тургула, а ночевал в палатке Сканда. Центурион успокоился примерно после третьей ночевки. Как ни принюхивался ревнивец, но от Лекса пахло едой, ящером и собственным запахом младшего. Причем младшего одинокого, как будто верный муж дожидается приезда старшего из похода. К рыжику принюхивался не только Тургул. Многие воины были в том походе, когда Качшени взяли в плен, а потом везли домой. И, безусловно, все были в курсе, почему почти голый красивый младший бегает на поводке, как додо.

Почти весь город видел, как Качшени убил ящеров и стал Лексом. Город был восхищен мужеством и отвагой юноши, не побоявшегося принять бой и положиться на суд богов. Большинство мужчин или воевало или занималось обслуживанием армии, и подобный героизм восхищал. А после рыжик появился в доме Сканда, но от него не пахло, как от шлюхи, от него вообще не пахло старшим. Тиро всегда был рядом и относился к рыжику, как к собственному ребенку, которому надо объяснять, как все устроено и, конечно же, баловать покупками и сладостями.

Когда Лекс появился среди военных, то любой невольно пытался определить, кому именно принадлежит красивый младший. Но от Лекса пахло, как от нетронутого ребенка. Как будто он до сих пор был невинным — избранным. Такой аромат был непривычен и вначале вызывал недоумение, а потом почему-то уважение. Младший, который смог сохранить себя в чистоте и не польстился на власть и защиту старшего, был очень необычен и вызывал восхищение. А еще воины из центурии Тургула рассказывали сказки, что, мол, этот младший — настоящий боец и может уложить любого воина даже не напрягаясь. Им, конечно же, не поверили, но после того, как они показали несколько необычных приемов, все теперь просто не знали, что подумать. Кто же этот странный рыжик и почему его охраняют и Тургул, и монахи, которые двигались как ночные хищники, случайно попавшие на солнцепек?

А вот Лекс и не догадывался, какой сумбур в мозгах вызвал своим поведением. Он просто наслаждался дорогой, насколько это позволяли отбитая о седло задница и усталые ноги. Пейзажи менялись. Сады и имения сменились селами, а потом просто пустошами. На смену лугам и полям пришли редкие леса и реки. К седьмому дню невысокие деревья и светлые леса стали сменяться на высокие и мощные деревья, похожие на кедры или секвойи. Травы тоже стали выше и мощнее. Если раньше они едва поднимались по пояс, то теперь они были по плечи воинам, а Лексу по самую маковку. Лекс теперь предпочитал быть в седле, чтобы хоть что-то видеть.

Дорога была достаточно широкой грунтовкой, а через ручьи и мелкие речушки были уложены деревянные мостики. Воздух стал сырым, а звуки тише. Теперь сигналы от головы колонны передавали сигнальщики каждой из центурий. И сигналы к привалу, ночевке или к сбору стали похожи на предрассветное кукареканье в деревне. На восьмой день на них напали посреди дня. Вначале их обстреляли из луков, и сразу же люди в зеленых одеждах вылетели из высокой травы и сошлись в стремительной атаке с воинами Сканда. Несколько воинов были ранены и с той и с другой стороны. После боя «зеленые» схватили своих раненых и растворились в высоких травах, как призраки.

После этого все воины опять надели доспехи и стали напряженно прислушиваться. Но ничего не было слышно, только деревья скрипели и шумели своими кронами, и какие-то животные пересвистывались между собой. Травы подходили вплотную к дороге и становились выше и гуще с каждым днем. Движение армии замедлилось, поскольку на ночёвку останавливались едва ли не после обеда. Теперь надо было вырубать травы под ночевку и защищать периметр. Их еще не раз обстреливали, и теперь Лекс уже сам жался к ящеру Тургула в надежде, что тот успеет прикрыть его щитом, когда раздастся свист стрел.

Стрелы были короткие, с тяжелыми свинцовыми наконечниками и черным оперением. Лекс долго крутил в руках стрелу, которая предназначалась ему. На него никогда раньше не нападали с желанием убить, и подобное вызывало внутреннюю оторопь. Эта стрела пробила щит Тургула и застряла в паре сантиметров от лица рыжика, когда центурион едва успел выставить свой щит над головой Лекса. И рыжика просто пробрало от ужаса, стоило представить, что бы с ним было, если бы Тургул не успел… Теперь большой шатер Сканда не ставили для ночевки. Воины спали по очереди и всю ночь жгли костры, чтобы хоть что-то видеть.

Лекс после этого завязал на голове запасную тунику как тюрбан, чтобы скрыть отличительный рыжий цвет волос. Первую ночь после нападения Лекс не смог заснуть и Сканд, поняв, что рыжик боится, накрыл его своим щитом, как одеялом. Лекс сразу свернулся в калачик, и устало уснул. Он впервые порадовался, что рядом есть монахи, которые сидели возле него, как церберы. Выспаться все равно не получилось, и утром Тургул посадил к себе на седло сонного рыжика, завернутого в плед, как гусеница в кокон.

Теперь на них почти постоянно нападали то по одиночке, то группами, или просто обстреливали, как мишени в тире. Воины Сканда давали отпор и отвечали стрелами в ответ, но главнокомандующий запрещал преследовать нападавших, чтобы избежать подстроенных в лесу ловушек. От такого напряжения все уставали больше, чем от самой дороги. На следующий день тактика нападавших сменилась, и теперь «зеленые» охотились исключительно на офицеров. Они даже убили несколько ящеров под офицерами, сделав их похожими на подушечки для булавок.

Тургулу и его ящеру теперь доставалось вдвойне, поскольку «партизаны» поняли, что молодой человек чем-то ценен, раз его охраняют. Это, как ни странно, подстегнуло монахов, и после очередного обстрела Тургула и Лекса, который теперь вынужденно ехал вместе с центурионом, они спешились и рванули в сумерки травы. Тургул хотел было рявкнуть, чтобы они вернулись в строй, но вспомнил, что они ему не подчиняются, и захлопнул рот. Монахов не было достаточно долго, но потом они вернулись в перемазанной землей и травой одежде, неся за волосы по несколько голов. Они молча скинули головы на обочину дороги и взобрались на ящеров, как ни в чем не бывало продолжая путь.

Лекс попросил Тургула подъехать ближе, чтобы посмотреть на головы. Он ожидал, что те будут белокожи и золотоволосы, как эльфы, но они оказались неожиданно краснокожими брюнетами, похожими на индейцев. Этой ночью монахи впервые отправились ночевать отдельно от избранного. Они легли у дальнего костра, как будто дразнясь. И среди ночи их, естественно, обстреляли. Когда воины подбежали к истыканным стрелами тушкам, то с удивлением обнаружили, что в рясах лежат мешки с травой, а вот в лесу раздавались вскрики и явно шел бой. Без команды офицеров бросаться на помощь было запрещено, но к тому времени, как ближайший к месту боя центурион решился выдвигаться в лес, рискуя своими людьми, монахи вышли из леса сами. Они были в одних набедренных повязках, исцарапанные и чумазые. Один из них был ранен, но они несли по мешку голов, хотя выглядели как всегда невозмутимо. Воины почтительно уступали им дорогу, никто из них не ожидал от таких некрупных мужчин такой отваги и военной сноровки.

В ту ночь в лесу было тихо. Никто не нападал, ни одной стрелы не просвистело в ночи, и казалось, что даже ночные звери испуганно замерли, не зная чего ожидать в дальнейшем. Утром монахи как всегда невозмутимо заняли свои места возле ящера Тургула, где ехал под охраной центуриона растерянный рыжик. Ближе к вечеру лагерь встал на ночевку, пока зачищали растительность и разводили костры, к Тургулу подъехал Сканд и забрал уставшего рыжика к себе на ящера.

— Устал? — Сканд принюхался к рыжику. От него пахло Тургулом, что было не удивительно, ведь они ехали вместе третий день, а еще от Лекса пахло усталостью и немного страхом. Рыжик явно не был готов к тому, что происходило вокруг. — Завтра приедем на место. Потерпи немного. Там на берегу реки осталось поселение, где крепили понтон и начиналась дорога. Есть корчма. Ты помоешься и отдохнешь в настоящей кровати, и все станет сразу хорошо. Вот увидишь.

Лекс посмотрел на уставшего и немного осунувшегося Сканда и вдруг понял, что тот устал намного больше него, несмотря на всю свою мощь и выдержку. Он погладил его по лицу, пытаясь поддержать и ободрить, в ответ Сканд замер и на мгновенье расслабился, и даже прикрыл глаза. Похоже, ему это очень понравилось. Лекс улыбнулся, грозный генерал стал похож на старого уличного пса, которого неожиданно погладили по голове. Такая же растерянность и боязнь спугнуть добрую руку.

— Уже решили, что будете делать, когда прибудем на место? — Лекс убрал руки, чтобы не давать пищи для очередной волны сплетен, — будете делать плоты выше по течению? — Сканд открыл глаза и посмотрел удивленно.

— Да… а ты откуда узнал? Мы только что решили остановиться на этом плане.

— Это единственное реальное решение, — Лекс устало улыбнулся, — будете скреплять плоты как понтон или попытаетесь сплавляться на тот берег? Если течение сильное, то понтон будет надежнее, да и при переброске большого войска наиболее практично. Только надо крепить сразу по несколько плотов в связку, чтобы их течением не сносило.

— Ты сейчас о чем говоришь? — насторожился Сканд.

— Бумага и чернила есть? Я видел, у тебя много бумаг на столе, идем, объясню подробнее.

Растерянный Сканд довез Лекса до своего места ночевки посередине лагеря и велел денщику дать все необходимое. Тот сразу достал сундук с бумагами, чернилами, сургучом для печатей и прочими важными канцелярскими мелочами. В сундуке были карты, и рыжик впервые увидел предполагаемое место боя. Город поражал своими размерами. Там были указаны даже центральные улицы и наиболее значимые постройки вроде дворца правителя и складов с припасами. Там же были обозначены стены фортификации с одной стороны и городские ворота с небольшими смотровыми башнями.

— Хм, — Лекс покрутил карту, пока не увидел значок направления течения, и сориентировался, где именно они выйдут из леса, — значит, мы окажемся где-то здесь? — Лекс ткнул пальцем в небольшое поселение на берегу реки. Ага… Ну да, высаживаться вниз по течению или выше самого города несерьезно. С одной стороны болота, с другой крепость. Хотя, если разложить плоты по болоту, то вполне можно пройти и по нему.

— Нет, — Сканд сел рядом, удивленный тем, что рыжик так легко сориентировался по карте, — в болоте горючие газы. Можно или задохнуться или сгореть. Достаточно открытого огня и все болото будет полыхать пару дней. Они там делают пожары время от времени, чтобы очистить воздух с той стороны города. Так что соваться туда не стоит.

— Тогда придется атаковать в лоб и строить свой понтон на месте старого. Насколько я понимаю, лучники наверху сторожевых башен имеют пристрелянные метки и войскам придется совсем не сладко.

— Откуда ты все это знаешь? — Сканд удивлялся с каждой минутой все сильнее, — мы столько времени потратили в спорах, а ты вот так с ходу все разложил и пояснил. Откуда ты знаешь про пристрелянные метки лучников?

— Ну, я бы сделал именно так на их месте, — рыжик пожал плечами и начал пояснять, как именно надо скреплять плоты и как укреплять, чтобы их не сносило течением. — Остаются лучники на сторожевых башнях, но у тебя есть требушеты, и мы сможем испортить им настроение. Поверь, им будет не до твоих воинов, которые займутся строительством понтонного моста.

— Этот город еще никто и никогда не завоевывал, — Сканд выглядел потрясенным, — но когда ты так все просто говоришь, даже я начинаю верить, что у нас все получится. Мои генералы предлагали поделить армию и, переправив половину через вторую реку, взять город в осаду и морить голодом.

— Морить голодом город, стоящий на реке? — рыжик насмешливо фыркнул, — скорее, твои войска перестреляют из-за кустов и отрежут им путь поставки продовольствия, чем люди не смогут доставить продукты по воде или просто наловить себе рыбы. Нет, тут нужна атака — сильная и в одном месте. Помнишь, я тебе говорил, что с требушетами твоя армия будет непобедима? Вот теперь у меня есть хороший повод доказать тебе правдивость своих слов. Этот город падет, просто потому, что теперь у тебя есть я!

Под знаком саламандры


Лекс стоял на берегу реки и злился. Все было не так, как он рассчитывал. Нет, река была и, кстати, не так широка, как он боялся, она не дотягивала до великих рек, хотя была достаточно быстрой и холодной, и все потому, что рядом были горы, откуда она и начинала свое течение. Но вот все остальное…

Это было просто ужасно, почти катастрофа. В этом эльфячем мире деревьев и травы не было камней от слова совсем! Все, что только можно, строили из дерева. Все дома и постройки были деревянные. Даже дорожки между домами были из сбитых деревянных дощечек. Берега реки были илистые или песчаные, но на них не было даже гравия!

Лекс постарался взять себя в руки и взглянуть на эту проблему с другого конца. Ладно, предположим, выход есть всегда… Корзины требушетов можно заполнить вместо камней мешками с землей. Или даже просто воинами. Они были достаточно крупными, и в корзину без проблем могло поместиться человек десять, а если припечет, то и двадцать. Будут как в метро в час пик. Ничего страшного! Но вот что кидать из пращи? Мешки с песком? Это даже не смешно!

Лексу даже в голову не могло прийти, что он столкнется с подобной проблемой. Он рассчитывал, в крайнем случае, разбирать дома и кидать куски стены! Но здесь дома были деревянные. Кидать куски деревьев? Это уже абсурд.

— Сканд сказал, что мы можем делать с требушетами все, что ты сочтешь нужным. Так что мы ждем твоей команды, — Тургул переминался рядом и чувствовал себя неуверенно. Все остальные воины были заняты, и только его центурия стояла без дела, охраняя груженых ящеров. — Я тут прикинул. Ширина реки почти два полета стрелы, поэтому можно ставить требушеты у самого берега, и они до нас не достанут, а мы им как раз разнесем их сторожевые вышки.

— Хорошо, — Лекс взял себя в руки, — слушай внимательно. Часть людей собирают требушеты в ряд — первый, второй, третий и четвертый. Второй и третий будут бить в середину, начиная от ворот и сторожевых башен и дальше в город. Первую с самого начала разворачиваем левее, а четвертую — правее. Так, чтобы разброс по городу был максимальный. Часть людей пошли наполнять мешки песком, землей, в общем, чем придется. Мешками будем заполнять корзины. Ты же в курсе, какой должен быть вес для выстрела? Вот и начинаем. И пусть мешков будет с запасом, чтобы мы могли откорректировать дальность полета груза.

— А чем кидаться будем? — Тургул смотрел с надеждой, как ребенок, который надеялся, что добрый волшебник вытащит у него из-за уха конфетку, — я пока камней не нашел…

— Я тоже, — Лекс скрипнул зубами и пошел к таверне, — но мы что-нибудь обязательно найдем. Не может такого быть, чтобы мы — и ничего не нашли. Значит, плохо искали. Ты пока покомандуй, а я поищу.

Лекс махнул рукой монахам и опять побрел в таверну, просто она была самым большим домом на здешнем берегу. Следом за ним скользили монахи. После последних событий воины старались их не задирать и даже вежливо обращаться, если что… Лекс зашел в таверну, где по стойке смирно стояли хозяин с женой и сыновьями. В глубине кухни топтались поварята и служанки. В таверне были гостевые комнаты на втором этаже и, конечно же, они все были пустые и готовые предоставить всевозможные услуги, начиная от ванны с горячей водой и заканчивая не менее горячими мальчиками и девочками, чтобы согреть постель уважаемого гостя.

Лекс только отмахнулся, искупаться — это конечно хорошо, но пока не решен вопрос со снарядами, все равно расслабиться не получится. Лекс на всякий случай обошел дом, и он, и вся мебель были, естественно, деревянными, а печь, на удивление, сложена из саманных кирпичей. Лекс очень удивился подобному, он всегда был уверен, что такое невозможно, но вот, стоит и даже не дымит. Все очень аккуратно сложено и побелено, и печь, и дымоход. Лекс душераздирающе вздохнул и отправился обратно на улицу. Там под навесами стояли грузовые ящеры и что-то жевали. В сарае Лекс нашел много бочек и бочонков, от которых пахло дымом и сосной.

— Это что? — Лекс напряженно принюхался, — чем это пахнет? Вроде дым, горит что?

— Не извольте волноваться, — хозяин сложился в поклоне едва ли не вдвое, — это смола и деготь. Купцы закупили, а отправить не успели. Сейчас сезон на смолокурне, самое время, чтобы покупать подешевле.

— И много здесь такого добра? — подобрался Лекс.

— Так считай, все склады забиты, — вздохнул корчмарь, — в лесах, когда сезон, только ленивый смолу не точит. Господа запрещают в городских складах запас держать, а рабочему люду куда везти? Вот и везут на пристань в ожидании купцов и ярмарок.

— Замечательно! — в голове Лекса созрел план, это будет просто офигительно! Лекс выбежал на улицу и заорал, — Т У Р Г У Л!!

Не успел Лекс закончить выводить трель раненого слона, как к нему навстречу помчались воины с Тургулом во главе. Они бежали с обнаженными клинками и готовились порубить на фарш любого, кто обидел рыжего ребенка.

— Кто?!! — рявкнули воины, оглядываясь по сторонам в поисках неприятеля, — кто посмел?!!

— Я нашел, чем мы будем заряжать пращи! — Лекс захлопал в ладоши и запрыгал на месте, — это будет просто, просто зашибись!

— Кого зашибить? — не понял Тургул и нахмурился.

— А! Не обращай внимания! — Лекс махнул рукой и стал командовать, — так, быстро взяли ломики и проверили, что лежит в местных складах. Ищем вот такие бочки — Лекс показал на бочонки под навесом. — Там смола, деготь, а еще, может быть, древесное масло. Это все используют для пропитки древесины при кораблестроении.

— Пропитки? — растерялись воины, — это как?

— М-м, — Лекс задумался, как бы проще объяснить. — Ну, это, когда дерево мажут специальной мазью, чтобы его жучок не ел, и оно не рассыхалось, или канаты, или когда швы укрепляют. Мало ли для чего надо. А вот нам это то, что надо! Просто замечательно! Но на всякий случай надо проверить, что есть, так что открывайте склады и несите образцы того, что там хранится!

Тургул отдал команду, и те воины, которые не собирали требушеты и не наполняли мешки песком, схватили ломики и с азартом бросились проверять склады, которых здесь оказалось больше, чем домов. Вскоре они принесли бочонки со смолой, и маслом, и дегтем. А еще были пустые бочки различных форм и размеров. Лекс сразу стал командовать, чтобы все приносили ближе к требушетам. Возле требушетов установили большие бочки с водой и там сразу замочили пращи. В пустые бочки стали складывать дрова на растопку. Масло и смолу ставили в отдалении. Там же поставили несколько лопат. Лекс переживал за «технику безопасности» и сразу попытался продумать возможные варианты предотвращения несчастных случаев. Все же, предыдущая работа вбила уважительное отношение к огню и горючим материалам.

— Сколько бочек с растопкой нам надо? — Тургул посмотрел на груду бочонков, растущую на берегу.

— Смотри сам, — Лекс подошел ближе, — надо, чтобы требушеты сделали по сто выстрелов. У нас четыре требушета, так что четыреста бочонков. Неподалеку воины делают плоты, поэтому рубят деревья и зачищают их от веток. Бери грузовых ящеров, загружай их пустыми бочками и отправляй к лесорубам. А там наполняйте бочки ветвями, корой и всем, что горит. Не важно, что все сырое, главное чтобы бочки были не пустые.

— Ясно, — Тургул кивнул и сразу начал командовать.

А Лекс отправился в таверну, вот теперь можно и покушать, и помыться. Тургул за всем присмотрит и обо всем позаботится. Лекс сказал ближайшему монаху, чтобы расседлали его самочку и принесли чистую одежду в таверну. Зайдя внутрь, распорядился, чтобы на улицу вынесли стол для воинов и поставили на него еду и попить, но не пиво, а компот или просто воду. А ему ванну в комнату, а потом покушать ему и его спутникам.

Лекс вначале убедился, что еда вынесена на улицу и у воинов появилась возможность подкрепиться, а потом отправился на второй этаж поплескаться в свое удовольствие. Ванна была не такой большой, как у Тиро, скорее крупный тазик, но все равно, посидеть попой в воде и смыть с себя грязь было очень приятно. Обсушив волосы полотенцем и надев свежую тунику, Лекс почувствовал себя отдохнувшим и почти счастливым. Рыжик посмотрел в окно и задумался.

Он отдавал себе отчет, что произойдет в ближайшее время, но после того, как в него стреляли, он очень быстро избавился от своих пацифистских взглядов, которыми он обзавелся в зрелом возрасте, да и военное воспитание отца накладывало свой отпечаток. Он помнил, как однажды отец вернулся из одной из своих «командировок», он приехал злым и каким-то «взъерошенным», он вскакивал среди ночи от крика, стал срываться из-за мелочей, после этого разругался с кем-то из сослуживцев, а потом крепко выпил на кухне в одиночестве. Он выпил дома весь запас спиртного, но, похоже, алкоголь его не брал, он только мычал и тер лицо, как будто пытался стереть грязь воспоминаний. Но, выпив коньячную заначку, припрятанную на случай уважаемых гостей, он вдруг расслабился и поймал за руку сына, который пытался его накормить хоть чем-нибудь. Он посадил двенадцатилетнего пацана напротив себя и попытался что-то объяснить.

Слова не находились, отец все больше говорил междометиями и мычал, но потом в его глазах прояснилось и он выдал слова, которые Алекс никак не ожидал услышать от своего отца: «…война — это грязь. Даже если за святые цели, ты не можешь остаться с чистыми руками и неоскверненной душой, это как огонь, он все равно тебя опалит и прокоптит до самой серединки, и кто-то все равно умрет. И лучше, если умрут ОНИ, а не те, которых ты знаешь, но только вот ОНИ — это тоже люди, и у них тоже есть семьи, и им так же больно и страшно. Но этого не видно, когда ты рассматриваешь их в оружейный прицел. Война — это как огонь, но только в ней сгорают человеческие жизни, мечты и надежды о светлом будущем. И даже если ты выйдешь живым, пройдя сквозь огонь, он все равно оставит на тебе свои следы и изменит тебя, и этого не избежать, потому что в огне брода нет».

Отец заснул после этого, а утром даже не помнил, что произошло, и очень обиделся на сына, когда тот решил не быть военным. Но в этой жизни война все же достала его, и ему пришлось сделать свой выбор, кто умрет — они или другие. Лекс смотрел в окно, где воины Тургула разгружали очередные бочки, полные веток и коры. Он слышал их незамысловатые шутки и команду Тургула перекусить раньше, чем отправиться за следующей партией, и понимал, что если кто-то и умрет, то пусть лучше умрут другие, а не те, которых он знает. Потому что если он сейчас струсит и не захочет марать свои руки и душу, то, скорее всего, при первой же атаке в этой самой реке погибнет если не вся армия Сканда, то большая ее часть. Вот эти самые люди будут плавать в воде, красной от их крови.

— Помойтесь и приведите себя в порядок, — Лекс отошел от окна и кивнул монахам на таз с водой, — сегодня будет горячая ночь и надо быть чистыми хотя бы вначале…

Монахи кивнули и двое сразу стали раздеваться, Лекс вышел из комнаты, чтобы не смущать людей, хотя сам спокойно мылся в их присутствии, он их совершенно не стеснялся. Двое молча вышли следом за рыжиком. Лекс сразу устроился у стола рядом с окном и с интересом наблюдал, как растет гора бочек у причала. Корчмарь спросил, что будет кушать «глубокоуважаемый гость», и рыжик велел отнести еще еды солдатам, а ему и его сопровождающим подать рыбы, овощей и сладкой воды.

К тому времени, как миски с вкусно пахнущей едой принесли румяные служаночки, двое монахов спустились в чистых балахонах и сели неподалеку. Лекс не звал их за свой стол и не пытался познакомиться. Иди, знай, какие у них тараканы в голове? Тут бы со своими разобраться… Служаночки мило стреляли глазками и показывали упругие грудки в вырезе блузок, но Лекса интересовало, что происходит на улице, а монахов еда. Поэтому две девульки обиженно вернулись на кухню. Тургул ворвался на кухню, но увидев, что рыжик сидит в зале, бросился к нему.

— Все готово! Начинаем?!

— Нет, — Лекс ухмыльнулся и похлопал по столу, — присаживайся, покушай, отдохни. И людей отправь отдохнуть. Мы начнем, когда окончательно стемнеет. А пока поставь караул, чтобы охраняли то, что есть, а остальных отправь отдохнуть, ночь будет тяжелая.

— Почему ночью? — Тургул недоумевал, — почему не сейчас?

— Потому что ночью огонь особенно прекрасен, — Лекс пожал плечами, как объяснить про психическую атаку и некий элемент неожиданности, ведь все будут ждать утра… — Сканд не говорил, когда они планируют начать?

Тургул недовольно поджал губы и покачал головой, показав, что с планами главнокомандующего не знаком, а потом вышел на улицу, чтобы распорядиться об очередности караулов. Лекс посмотрел ему вслед и спросил чего-нибудь сладкого. Ему притащили миску с медом и маленькие оладушки. Мед был на удивление обыкновенным, без всяких непривычных запахов или вкусов, просто майский мед, желтый и душистый, и немного горький. Оладушки тоже были обычными для прежней жизни, его такими иногда баловали подруги, он даже однажды специально познакомился с толстушкой. Она очень вкусно готовила и пекла изумительную сдобу. И, приходя домой и учуяв вкусный запах сдобы и еды, он даже прощал ей лишние килограммы на фигуре, но она была домоседкой и вытащить ее куда-либо было проблемой. И вскоре она стала раздражать со своими тарелочками с печенюшками, вазочками с вареньем и вязаными носками. Алекс однажды понял, что задыхается в этом ванильном сиропе, и сразу же порвал с ней, хотя вкус рыбной кулебяки запомнил на всю жизнь.

Пока Лекс медитировал над оладушками, слизывая с пальцев мед, во дворе начался какой-то переполох. Лекс сразу напрягся и прилип носом к окну. Через тонкие жалюзи было видно, что во двор кто-то заехал. Монахи, услышав шум бросили свою еду и встали за спиной у рыжика, но когда открылась дверь, в таверну ворвался Сканд и сразу бросился на второй этаж. Он открывал все двери, кого-то разыскивая. И никого не найдя, уже набрал воздуха в грудь, чтобы рявкнуть на хозяина, но тут он увидел монахов и крайне довольного рыжика, который с самым независимым видом макал пальцы в мед, а потомих облизывал.

— Вот ты где… — обрадовался здоровяк, — я думал, ты спишь, а ты, как всегда, ешь. Обжора!

— Наше вам почтение, добрый человек! — Лекс отсалютовал Сканду оладушком, — не желаете присоединиться?

В таверну вошли все военачальники Сканда и разглядывали Лекса, как интересную игрушку. Они и раньше видели его, но рыжик всегда молча проходил по шатру и скрывался в дальней комнате или просто засыпал неподалеку от генерала. А днем ехал на ящере, без всяких капризов и претензий, в последние дни вообще на ящере одного из центурионов. Всегда молчаливый и тихий, они и не предполагали, что он может говорить в присутствии старших. Поэтому некоторые рассматривали его с откровенным ехидством: «оно еще и говорит». Но Лекс открыто проигнорировал самцов, он вообще, казалось, в зале, кроме Сканда, никого больше не увидел.

— Тургул сказал, что у них все готово, но ты велел все отложить, — Сканд спустился с лестницы и встал напротив стола. — И что это за странные снаряды? Бочки с ветками? Как ты ими собираешься стены разбивать?

— Мне было откровение от Семизубого, — Лекс закатил глаза, и только зажатый в руке надкусанный оладушек портил картину молитвенного экстаза. Потому рыжик сурово сдвинул брови и, макнув в миску последний кусочек, очень сосредоточенно его дожевал. — Присаживайся, покушай. Готовят здесь чудесно!

— У нас война, а не посиделки в гостях! — рыкнул Сканд. — Ты это понял?!

— А ты меня на понял не бери!! — Лекс взвился над столом и отшвырнул ногой тарелку с медом. — Я тоже орать могу!! Понял? Плоты все готовы? Нет? К вечеру управитесь? А начнете утром на рассвете? — Лекс сбавил тон, когда увидел, как подобрались офицеры Сканда, некоторые даже схватились за свои мечи, поэтому он спрыгнул со стола и мягко улыбнулся, — а вот у нас все готово. И теперь мы сидим, отдыхаем и ждем подходящего времени, чтобы начать. Не надо на меня, маленького, орать, я ничего плохого не сделал.

Лекс сделал шаг в сторону и помахал хозяину заведения.

— Пожалуйста, еды храбрым воинам, а то они с голоду бросаются на беззащитных младших, — Лекс мягко улыбнулся и с облегчением увидел, что Сканд успокаивается, а его офицеры растерянно хлопают глазами, поэтому Сканда надо было «добить», — а вот что бы ты сделал, если бы я испугался и расплакался?

Сканд рассмеялся, и следом за ним засмеялись его офицеры. Девушки стали заносить тарелки с едой и при этом демонстрировать свои прелести. В общем зале все расслабились и заинтересованно поводили носами за тарелками и глазами за девушками.

— Тебя испугаешь! — Сканд сел за стол напротив Лекса, — я и забыл, что тебя пугать нельзя. Хорошо, что за нож не схватился, а то набросился бы на меня, как на ящера на арене!

— Я о нем постоянно забываю! — беззаботно махнул лапкой рыжик и, усевшись напротив, подпер голову руками. — Устал? Здесь вкусно кормят, покушай…

Сканд махнул рукой, и вскоре в таверне все столы были заняты. Только стол, за которым сидели рыжик и главнокомандующий, был пустой, никто не решался сесть рядом с этой парочкой. Девушки и юноши разносили тарелки и кувшины. Вскоре и перед Скандом поставили тарелки с мясом и рыбой и тушеные овощи. А перед рыжиком полную тарелку золотистых оладушек и миску цветочного меда. Только вот в рыжика уже больше и кусочка бы не влезло.

Сканд начал жадно есть, поглядывая с интересом на рыжика, который водил пальцем по тарелке с медом. Вскоре он насытился и отодвинул от себя тарелки. Девушка передала ему чистое полотенце, чтобы он вытер руки, и приглашающе потерлась о него грудью, но Сканд, казалось, этого даже не заметил. Он не отрывался от рыжика, который закончил вылизывать пальцы и опять окунул их в мед.

— Рассказывай, что ты затеял, — Сканд перехватил тонкую руку и, притянув к себе рыжика, внимательно вылизал пальцы и ладонь. Со вкусом и расстановкой вылизал меж пальцев, и под конец пососал пальцы, как конфетки. Лекс почему-то почувствовал тяжесть в паху, дыхание у него стало тяжелым и прерывистым. Довольный здоровяк отпустил задрожавшие пальцы и сыто улыбнулся, — было очень вкусно, спасибо, а теперь рассказывай, что за сюрприз ты нам приготовил. Мы должны знать, чего ожидать. Рассказывай, что ты собираешься делать?

— Я собираюсь сжечь город, — Лекс спрятал дрожащие пальцы и постарался успокоиться, он как-то не ожидал коварного нападения на себя, и тем более, такой реакции собственного тела.

— Как сжечь? — растерялся Сканд

— Если все получится, то дотла, — сознался рыжик. Увидев недоумение Сканда, начал торопливо пояснять, — пойми, нет другого выхода. Маленький пожар не подавит сопротивления, а только раззадорит людей, надо сделать так, чтобы у них была только одна мысль — как спастись. У них есть ворота через другую реку, и поэтому им есть, куда бежать. Мы начнем с этого края и пойдем вглубь города. Поэтому у людей будет время, чтобы сориентироваться и покинуть город.

— Ты уверен, что город загорится? — поинтересовался один из офицеров, который сидел недалеко и, естественно, все слышал, — у них там полно воды, они смогут все быстро затушить.

— Город загорится, — уверенно сказал рыжик. — Для начала, огонь будет не только на улицах, но и на крышах, там, где его так просто не достанешь, и, самое главное, мой огонь водой не затушишь, а только сделаешь хуже, он расползется дальше. А пока они сообразят, как тушить, станет поздно. Поэтому город сгорит. — Рыжик горько улыбнулся и махнул волосами, — огонь — это моя стихия, я в нем разбираюсь. У города нет шансов выстоять, он сгорит. И поэтому, когда твои воины начнут строить переправу, горожанам будет не до вас.

На кухне кто-то ахнул и замолчал. Лекс обругал себя, что разоткровенничался перед всеми и, заметив помертвевшие лица служанок, спокойно добавил:

— И еще… распорядись поставить лучников вдоль реки, чтобы горожан не предупредили о неизбежном. Их судьба была решена, когда вместо парламентеров к нам прислали лучников, которые обстреливали наше войско. Им надо было договориться, но они так уверены в своей неприступности, что вели себя грубо, и за это их надо наказать. Это послужит хорошим уроком для остальных. Следующий наш неприятель дважды подумает, прежде чем нападать на нас.

— И когда все начнется? — поинтересовался кто-то из офицеров, пока все остальные пытались осознать новость.

— Боги мне укажут, — Лекс встал из-за стола и пошел в свою комнату. — А пока я помолюсь в одиночестве.

Лекс в полной тишине поднялся наверх в сопровождении монахов и закрыл перед их носом дверь. Хотелось побыть в одиночестве. Лекс упал на кровать и затосковал. Вся эта идея с требушетами начиналась, как попытка купить себе свободу, а потом свободу и жизнь Рарху. И вот теперь эта идея станет самым смертоносным оружием на этой планете. Так неожиданно свобода одного человека будет оплачена смертями тысяч невольных жертв. Пожар — это всегда страшно. А огонь ведет себя порой, как живое существо, и за небрежность к себе забирает человеческие жертвы, как древнее божество.

Хотелось заснуть, чтобы не думать. Но в голове будто часы тикали, отсчитывая последние минуты до того времени, как он станет убийцей. Лекс вскочил и пробежался по комнате, но стало еще тревожнее. Внизу в таверне раздавались шум и смех. Мужчины закончили кушать и что-то обсуждали. Лекс приоткрыл дверь, чтобы посмотреть, что происходит, но наткнулся на спину монаха. Тот сразу развернулся узнать, что надо. Рыжик, не придумав сходу, что сказать, спросил, нет ли гребешка, чтобы расчесать волосы. Монах кивнул и вскоре появился с чистым гребешком, вырезанным из темной древесины.

— Если я усну, разбуди меня, когда на улице начнет темнеть, — попросил его Лекс и опять закрыл дверь.

Никого видеть не хотелось. Лекс внимательно и осторожно расчесался. Монотонное занятие успокоило и позволило взглянуть на всю ситуацию более отстранено. Этой ночью и завтра днем все равно погибнет много народу. Люди будут стрелять друг в друга и тыкать мечами вне зависимости от воли и желания самого Лекса. Он может только откорректировать грядущие события. Выбрать победителя. И, конечно же, это должен быть Сканд. От благополучия этой наглой сволочи, которая вылизывает пальцы без разрешения, зависит и благополучие самого рыжика. Предположим, Сканд проиграет, тогда его, Лекса, скорее всего отловят по дороге домой, и вот тогда победители с ним церемониться не станут. Бр-р… совсем не радостная перспектива. И потом, у местного населения есть пути отхода, так что все не так уж и плохо.

Рыжик успокоился и переоделся в коричневую одежду, на ней будут меньше заметны пятна, и выбросить ее потом будет не так жалко. А потом он уселся в позу лотоса и постарался расслабиться. К подобной медитации он пристрастился лет двадцать назад, когда встречался с инструктором по йоге. Подружка потерялась в хороводе лет, а полезное знание осталось. Весь фокус был в умении расслабиться в подобной позе, стоило сесть удобно и отпустить разум, как в голове наступало затишье и сознание спокойно дрейфовало среди островков мыслей и тревог. Его сразу посетила мысль, что надо обезопасить сами требушеты от пожара, они ведь тоже деревянные, да и о людях стоит позаботиться. Наверняка вскоре все будут перемазаны в смоле, надо что-то сделать, чтобы избежать несчастных случаев…

Дверь тихонько приоткрылась и в приоткрытой двери появилась фигура монаха. Лекс вдруг понял, что за десять дней дороги даже не узнал их имен. Монах, увидев, что избранный не спит, сразу скрылся за дверью. Лекс встал с кровати и подошел к окну. Стекла в этом мире заменяли жалюзи, через них было видно, что на улице сумерки переходят в ночь. Пора действовать, для переживаний и самоедства будет время позже, а сейчас надо показать, что все было не зря. И что его слова не расходятся с делом.

Лекс открыл дверь и вышел из комнаты, в зале все сразу замолкли.

— Пора, — Лекс подвязал волосы, пока спускался вниз.

Следом за ним из таверны вышли Сканд и все его командиры. Во дворе стояли напряженный Тургул и его центурия.

— Тургул, распредели людей по требушетам, чтобы были подменные для подъема груза, и еще, нужна отдельная команда, которая будет подносить бочки. Эти люди должны раздеться и быть только в набедренных повязках. Еще нужны лопаты и несколько мешков с песком возле бочек со смолой и дегтем. В случае возгорания водой не тушить, засыпать песком, а человека укрывать одеялом. Распорядись о паре одеял или попон ящеров, возьми в таверне.

Все сразу пришло в движение. Сканд со своими людьми стояли неподалеку и с удивлением смотрели на командующего младшего. Он был спокоен и собран и, главное, все воины центурии верили его словам безоговорочно, не было ни одного недовольного взгляда или шипения, что ими командует младший. Кто-то стал снимать доспехи и килт, надевая набедренную повязку, как на тренировках, кто-то побежал с пустыми мешками на берег реки за песком, кто-то притащил лопаты и попоны. Лекс подошел к бочкам с ветками и объяснил, что в каждую бочку надо налить на треть смолы, дегтя или масла. Все, что найдется в бочках, стоящих по соседству. Потом объяснил, как закрепить бочку, чтобы из нее все не вылилось на сам требушет. И убедился, что все делается, как положено.

Лекс в это время сделал факел, монах принес из таверны зажженный светильник и рыжик запалил факел.

— Да поможет нам Семизубый, а жителям города Мать-Ящерица, — Лекс посмотрел на замерших воинов и скомандовал, — стрельба по моей команде «Огонь».

Он подошел ко второму требушету и засунул факел в бочку, огонь радостно облизал ветки. Рыжик сделал шаг назад и махнул рукой.

— Второй, огонь!

Требушет вздрогнул всем телом, посылая в полет горящий сгусток. Воины, как на учениях, сразу запрыгнули в колеса и стали поднимать корзину на высоту. Лекс проследил за полетом снаряда. Он упал неподалеку от сторожевой башни, оттуда высунулись воины и с интересом посмотрели, как на берегу горят развалившиеся от удара деревяшки. Ветки разлетелись в разные стороны и теперь на берегу была небольшая клякса огня, хорошо видная в подступившей ночи.

— Добавить в каждую корзину по два мешка, заряжай! Напоминаю, стрельба только по моей команде! — Лекс подошел к первому требушету, в который уже закинули мешки, лежавшие неподалеку. Зажег бочку и взмахнул рукой, — первый, огонь!

Сразу же, без перерыва и ожидания подошел ко второму и зажег следующий снаряд, и опять короткая команда и судорожный рывок механизма. Третий. Четвертый. Первый, второй, третий, четвертый, первый… бочки от второго и третьего требушета попали в башни, и огонь жадно лизнул деревянные стены постройки, воины на том берегу заметались, пытаясь сообразить, как потушить огонь. Они были совсем не готовы к подобному. Первый и четвертый требушеты посылали огонь на береговые постройки. От одного удачного выстрела загорелся остов корабля, стоящий в доке на берегу.

Команды работали слаженно, как на тренировках в имении, только не было смеха и подначек друг другу. Мужчины работали четко и слаженно, как механизмы. Тургул, внимательно наблюдавший за всем происходящим, отправил еще людей за песком. После пяти выстрелов в корзины добавили еще мешков, требушеты стали посылать огонь внутрь города. В ночи были слышны людские крики и виднелось зарево пожаров. Лекс запретил себе даже думать на эту тему.

Он посмотрел на песок под ногами: от места, где наливали смолу и масло в бочки до требушетов вели цепочки следов. Лекс показал на это Тургулу и велел засыпать их песком. Сразу же люди, отдыхающие в запасе, схватились за лопаты. Точно так же пересыпали песком и место, где все наливалось. Лекс велел пустые бочки из-под смолы и дегтя ломать и наполнять этим пустые бочки из склада. Еще через несколько выстрелов — и он велел людям, подносящим снаряды, отправляться на берег и вымыться с песком.

— Зачем? — Тургул хмурился, не понимая.

— Если они подхватят огонь на свои перемазанные в смоле тела, то сожгут не только себя, но и все на этом берегу. С огнем надо обращаться вежливо и предупредительно, как с самым опасным хищником, нельзя допустить, чтобы саламандра вырвалась на свободу. Она без пощады, заберет все, до чего сможет дотянуться. Поэтому следи, чтобы потеки смолы и масла на земле засыпали песком.

Тургул кивнул головой и отдал команды. Следующие воины стали раздеваться, чтобы подменить товарищей. Вскоре вся центурия работала слаженно, как муравейник. Мешки время от времени подбрасывали в корзины и огонь на том берегу занимал новые позиции. Огненные росчерки пролетающих снарядов расцвечивали небо. Вскоре стало светло от горящего города. Слышались людские крики и вопли животных, попавших в огненную ловушку, но Лекс кусал губы и старался не смотреть на тот берег. Его больше интересовало количество уменьшающихся бочек и горы песка на дороге. Смола и масло, стоящие на берегу, давно закончились и воины перетаскали все запасы из-под навеса таверны, а потом таскали из открытых складов.

Уже на рассвете последняя бочка была отправлена в полет и усталая центурия уставилась на Лекса в ожидании следующих приказов.

— Требушеты разобрать, — Лекс затушил третий по счету факел, — гвозди и скобы собрать, деревяшки сложить на берегу возле воды и сжечь. — Увидев недоуменные взгляды, пояснил, — Они все в смоле и масле, и чудом не загорелись сами. Для следующих боев потребуются другие требушеты, чистые и непотресканные. У этих корзины уже только на моем честном слове держатся.

Как будто услышав, дно у третьего требушета обвалилось под грузом песка. Воины замерли в недоумении, а потом с облегчением рассмеялись. В это время на берег стали сплавлять плоты и команды других центурий начали наводить переправу к горящему городу. Воины Тургула схватили ломики и принялись разбирать требушеты, сматывать веревки. Тургул посмотрел на них, они были местами перетерты и размочалены, и поэтому их тоже отправляли в костер. «Смоляная» команда отправилась оттираться песком на берег, а остальные подхватили деревяшки и потащили подальше от возводимой переправы. Они хорошо поработали и гордились своей работой.

А вот Лекса мучительно рвало в ближайших кустах. Монахи невозмутимо стояли рядом, прикрывая спину Избранному — любимцу богов.

Не пугайте маленького рыжика, вам же хуже будет…


Город горел еще три дня, и войско Сканда вместо войны и смертей принялось спасать мирных жителей.

А вот Лекс сидел в таверне и грустил. Его деятельная натура требовала движения, но здесь было совершенно нечем заняться. Он побродил под охраной по окрестностям и теперь скучал. Тургул звал его перейти реку, на которой, кстати, был полноценный понтонный мост, и посмотреть на город, вернее на то, что от него осталось. Но Лекс раз за разом отказывался. Ему было страшно, и он откровенно трусил увидеть деяние рук своих.

Первый день он проспал, устав от переживаний и рвоты, которая выворачивала его наизнанку, как старый носок. Вечером его разбудил Сканд. Он осторожно присел на край постели и погладил его по лицу.

— Как ты себя чувствуешь? — Сканд выглядел встревоженным, — все же, война не место для младших, надо было оставить тебя дома.

— Ты бы без меня не справился, — Лекс попытался сесть и Сканд придержал его, а потом засунул подушку под спину, — Тургул бы ничего не смог сделать, тут нет камней, и ему бы в голову не пришло использовать бочки и смолу как снаряды.

— Это правда, — Сканд покивал головой, — и я, и вся армия очень тебе благодарны за твои требушеты и огонь. Это, пожалуй, впервые, когда удалось сломить сопротивление, не потеряв ни одного воина. Город пал и мы победили. Король Теланири признал поражение и подписал капитуляцию. И очень хорошо, что от города мало что осталось, может, хоть это выбьет спесь из их высокомерных голов.

— Что, все так плохо? — расстроился рыжик.

— Не так плохо, как ты себе это напридумывал, — Сканд ухмыльнулся, — что-то сгорело и правда дотла, что-то просто подпалило, что-то удалось спасти. Сильно обгорел царский дворец, но, если честно, — Сканд ухмыльнулся, как разбойник с большой дороги, — я очень этому рад. Они им так кичились, если надо было пройти из одного зала в другой, то тебя специально водили кругами по коридорам, чтобы тебе показалось, что дворец огромен. Высокомерные зазнайки, вот кто они на самом деле. А теперь давай вставай и пойдем кушать, теперь моя очередь тебя кормить.

— Я не хочу, — Лексу было даже страшно думать об еде, да и горло болело.

— Хочешь, — Сканд подоткнул плед и поднял рыжика на руки, — ты всегда хочешь есть. Каждый раз, как я тебя ни увижу, ты или ешь или доедаешь.

— Ты хочешь сказать, что я только ем? — Лексу почему-то стало обидно.

— Не только, — Сканд ухмыльнулся и вышел из комнаты с рыжиком на руках, — еще ты вредничаешь и мастерски треплешь нервы. А вот и наш герой!! — Сканд продемонстрировал рыжика, завернутого в плед, — а мы тут празднуем немного, большинство офицеров продолжают со своими людьми тушить пожар. Он то гаснет, то разгорается опять, ты был прав, его не следует тушить водой. Он размывается тонким слоем и, найдя уголек, вспыхивает вновь. Теперь заставляют жителей носить песок с берега и закидывать угли песком. На каждом берегу вырыли уже по громадной яме.

Сканд спустился вниз и, усевшись посреди зала, посадил рыжика себе на колени, как будто это самое обычное дело. На стол стали выставлять миски с едой и графины со всевозможными напитками. Лекс вначале действительно не хотел кушать, но увидев столько вкусного, вцепился в кусок мяса зубами, как самый настоящий ящер. Сканд с удовольствием за всем этим наблюдал и подкладывал ему на тарелку новые кусочки. К Сканду и Лексу подходили офицеры, поодиночке и группами. Сканд их представлял, а Лекс даже не пытался запомнить этих волкодавов. Они были как под копирку, громадные и с тяжелой челюстью, как у бульдогов. Они с восторгом рассказывали, какой Лекс замечательный и как он все здорово придумал, каждый подходил с бокалом и хотел выпить вместе «с очаровательным малышом, очень умным к тому же».

— Ему пить нельзя, — ухмылялся главнокомандующий, — он во хмелю буйный. Помнишь тот фингал под глазом, который всех так порадовал в начале похода? Так вот, это он мне его поставил, вот этой самой рукой! Лекс, покажи кулак!

Рыжик в первый раз с недоумением продемонстрировал свой кулак, но вот после пятого повторения истории и очередных восторженных вздохов, что «и кулак у него симпатичный», был готов поставить Сканду еще один фингал.

— Зачем ты все это делаешь? — Лекс пристально посмотрел на Сканда, после того, как очередные «поклонники» отошли.

— Чтобы они знали, что ты мой и на выстрел стрелы не смели к тебе подходить. А еще объяснить им, что только тебе позволяется на меня прилюдно орать и швыряться мисками. Любого другого я бы просто убил. А тебе руки вылижу и все остальное, если только позволишь… — Сканд потянулся и прикусил у рыжика мочку уха.

— Ой… — только и смог прошептать Лекс, и поднял плечо, спасаясь от коварного нападения, — лучше верни меня обратно в комнату…

— С удовольствием… — мурлыкнул коварный амбал и, подхватив свою ношу, помчался по лестнице под ободряющий пересвист товарищей.

Кажется, рыжик первым поцеловал здоровяка, стоило им только переступить порог комнаты. Уж больно яркими были воспоминания о тех поцелуях на кухне. Хотелось еще раз убедиться, что это было на самом деле, а не придумалось от одиночества. Сканд бережно уложил свою ношу на кровать и укрыл собой, как одеялом, зажав его руки над головой. Но Лексу в тот момент стало все равно, он тянулся к нему всем телом и ловил губами губы. Это было сокрушительно и ни с чем не сравнимо. Губы были сильными и властными, они подчиняли и вели за собой.

Рыжик слабо забарахтался, пытаясь освободить хотя бы ноги из пледа. Очень хотелось освободить руки, перехватить инициативу и вести, так, как привык, но его крепко держали и ему оставалось только тяжело дышать, пока Сканд вылизывал ему шею, не забывая время от времени прикусывать уши. Алекс и не знал, насколько подобная грубая ласка могла завести, просто до дрожи. Он раньше не понимал этих игр со связыванием, и любое покушение на собственную свободу, пусть даже в кровати, воспринимал резко отрицательно. Но теперь, когда он оказался спеленут и обездвижен, вместо паники по телу волнами проходило возбуждение.

Глаза у Сканда посветлели, как от ярости, и в глубине их горело самое настоящее пламя, но Лекс только довольно улыбнулся, как будто этот пожар тоже был делом его рук. Ему стало жарко от этого взгляда. И он сам тянулся навстречу этому огню, этим губам — сильным, жестким и требовательным, впитывая эту необычную ласку, принимая, как пересохшая земля воду. Хотелось еще больше, почувствовать кожей, услышать как бьется сердце, прикоснуться руками…

В дверь требовательно постучали. Сканд прервался только для того, чтобы рыкнуть, чтобы убирались, но в ответ постучали еще раз.

— Сканд, тебя срочно вызывают во дворец к Теланири. Из дворца прислали уже второго вестника.

Сканд только тяжко вздохнул и, поцеловав припухшие губы рыжика, отстранился. Он встряхнул головой, как собака, отряхивающаяся от воды, а потом осторожно отстранился и с интересом посмотрел на замершего Лекса.

— Прости, мне надо идти. Теланири хоть и подписал документы о капитуляции, но его воины подпалены, и живы. Многие из них потеряли в этом пожаре родных и жаждут мести. Я не хочу давать повода для начала кровопролития.

Сканд поплелся к выходу, как наказанный ребенок, но у самой двери оглянулся и хитрюще улыбнулся. Он быстро расстегнул ремень и стянул с себя рубаху, а потом выскочил за дверь со словами:

— Ну, прости меня, лапуля, я быстро смотаюсь и вернусь!

Сканд хлопнул дверью и, судя по шагам, побежал по лестнице под насмешливые подколки офицерья. Он им даже что-то отвечал и довольно смеялся. Вот ведь сволочь! Надо подпортить ему настроение! Лекс откинул плед и, стянув рубашку, схватил пустой стакан и выскочил в коридор, чтобы в зале увидели его полуголого.

— Сволочь! Бросить меня в такой момент! — Лекс кинул стаканом в Сканда, целясь изначально выше (не хватало еще попасть!), — ну и трахайся тогда со своим Теланири! А ко мне даже не подходи!

— Лапуля, если бы ты его видел, ты бы меня не ревновал! — Сканд хищно улыбнулся, в зале самцы довольно рассмеялись, — а вот требушетом ты стрелял более метко! А теперь марш в комнату!

— Я-то в комнату попаду, а вот ты можешь даже не мечтать! — Лекс игриво пожал плечиками и повел бедрами как в танце, вызвав восторженный пересвист, который, правда, резко оборвался, стоило Сканду рыкнуть. Лекс посмотрел на монахов и сказал им вполголоса, так чтобы услышали только они, — я буду спать и до утра ко мне в комнату никого не пускать!

Ближайший монах кивнул капюшоном и спрятал руки в рукавах. Лекс спокойно зашел в комнату и улегся спать. От окна сквозило и пахло речной сыростью, а еще на улице было достаточно шумно, с тех пор, как Сканд определил таверну под свой штаб, здесь всегда было много народу, кто-то постоянно входил и выходил, но на втором этаже, там, где обосновался рыжик, все комнаты стояли пустые. Лекс спокойно заснул, он почему-то доверял монахам, от них не чувствовалось сексуальной агрессии, как от военных, и в тоже время чувствовалась скрытая сила и спокойствие.

Посреди ночи Лекс услышал какие-то разговоры у двери, но в комнату так никто и не вошел. Лекс перевернулся на другой бок и натянул на голые плечи одеяло. Снилось что-то невнятное, но после рассказа Сканда, что все не так уж и плохо и некоторые дома даже выстояли, на душе стало легче. Наутро Лекс почувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Он позавтракал в общем зале, под пристальным вниманием всех солдафонов Сканда, а вот самого военачальника в зале не наблюдалось. На улице нашлись воины из центурии Тургула. Оказывается, они расположились на ночевку в ближайшем складе. Там раньше стояли пустые бочки, а теперь было чисто, как после генеральной уборки.

Лекс в сопровождении Тургула и нескольких солдат прогулялся по окрестностям и посмотрел на реку и понтон. Это был крепкий разводной мост, который был проложен поверх лодок. Иногда среднюю часть открепляли и сдвигали в сторону, чтобы пропустить парусные корабли и галеры. Лекс с интересом присмотрелся к ним. Похоже, это были купцы и, судя по одежде и внешнему виду, они были из разных стран. Корабли также отличались и строением и оснасткой. Единственное, что их объединяло, это то, что у них не было штурвала, и рулем управляли с помощью длинной палки, моряки ее называют, кажется, румпель.

— Скучаешь? — Тургул понимающе улыбнулся, после вчерашних боевых событий он смотрел на рыжика другими глазами. Он был поражен стойкостью и цепким умом Лекса, у него, казалось, были ответы на все вопросы, и за обманчиво хрупким видом скрывался крепкий стержень, — чем бы мы могли тебя порадовать?

— А сделайте мне качели! — рыжик вдруг загорелся и стал объяснять.

Лекс все доходчиво объяснил, и Тургул свистнул бойцам, что нашлась работа. Мужики от безделья были рады размяться, а уж если это повеселит милого рыжика, то со всем удовольствием. Они подхватили инструменты и, выбрав подходящие деревья, взялись за работу. Вскоре напротив таверны стояло основание требушета, только вместо механизма там был крепкий брус, на котором привязали две веревки с подвешенным на них удобным сиденьем со спинкой. Монахи притащили несколько подушек, и Лекс с удовольствием уселся.

И наплевать, что на качелях он выглядел, как ребенок, но так было намного удобнее наблюдать за всем происходящим. Было очень интересно смотреть, как в штаб забегают и выбегают военные, а по реке время от времени проплывают корабли. В прошлой жизни он всегда с недоумением смотрел на девушек, которые требовали, чтобы их покачали, как маленьких, но вот сейчас он понимал весь кайф незамысловатого развлечения. Было в этом что-то медитативное. Лекс подобрал ноги и кивнул монаху, чтобы он потихоньку раскачивал сиденье качелей.

Ему было о чем подумать, например, что произошло вчера вечером у него в комнате. Это было очень странно, но, похоже, Сканд не вызывал былого отторжения и даже более того, в рыжике проснулся азарт первооткрывателя. Все же, поцелуи с мужчиной, это совсем не то, что с милыми барышнями, совершенно другой подход и ощущения другие. Более яростные? Завораживающие? Или все дело в…

От размышлений его оторвал парусный корабль. Он резко опустил парус и кинул якорь неподалеку от берега, с борта спустили небольшую шлюпку, и вскоре четверо мужчин весьма примечательной внешности, ловко орудуя веслами, доставили на берег одного очень приметного типа. Лекс даже мысль потерял, когда его увидел. Если в этом мире есть пираты, то они просто обязаны выглядеть именно так! Он был высоким и жилистым, и в то же время гибким, глядя на него, почему-то сразу вспоминались хищные лианы, оплетающие толстые деревья и высасывающие из них все соки.

А еще он был почти голым. Только кожаные ленточки на бицепсах и запястьях, и кожаные штаны, которые состояли по большей части из ремешков, открывая для просмотра крепкие бедра мускулистых ног. Когда моряк подошел ближе, то Лекс испытал настоящий шок. На коже незнакомца явственно просматривалась чешуя! Такая серебристая, похожая на тонкую кольчугу, но только это была не одежда, а явная кожа моряка. Чешуя, как волосы у земных мужчин, была на груди и на предплечьях, а когда он подошел ближе, то Лекс увидел, как она явственно засеребрилась и на ногах! Все-таки, люди здесь произошли от ящеров, и глядя на этого моряка, Лекс отчетливо это понял.

Моряк бросил короткий взгляд на качели и рыжика, восседающего на подушках, и нырнул в таверну. Лекс спустил ноги и взялся руками за канаты, ожидая, когда моряк появится обратно. Он не заставил себя долго ждать. Вскоре дверь открылась и в проеме показались хозяин таверны и моряк. Хозяин низко кланялся и показывал рукой на Лекса. Моряк оценивающе прищурился и решительно отправился к рыжику. Ему навстречу сразу шагнули воины Тургула. Сам центурион встал рядом с рыжиком, чтобы успеть перехватить брошенный нож или дротик. Моряк остановился и недовольно передернул плечами. Он явно хотел поговорить, но ближе его все равно не подпустили бы. Поэтому он набрал воздуха и начал издалека.

— Приветствую вас, уважаемый Лекс, — моряк коротко поклонился, при этом не роняя собственного достоинства. Лекс с интересом рассматривал его заостренные уши, совсем как в книжках про эльфов. Моряк тряхнул ухом, как кот, будто стряхивая с него лишнее внимание. — Меня зовут Ширахх, я капитан брига «Дор», мне сказали, что я должен говорить с вами по поводу моего груза.

— Какого груза? — удивился Лекс, — не помню, чтобы я что-то заказывал привезти, или вы хотите мне предложить что-нибудь интересное?

— Нет, — моряк поджал губы и тряхнул белоснежным хвостом, собранным на макушке, — я говорю о грузе, который я оставил на хранение трактирщику. Я собирался забрать его на обратном пути и уже оплатил. Трактирщик сказал, — моряк явственно скрипнул зубами, — что вы изволили забрать мой груз и использовать на собственные нужды. Поскольку я не являюсь жителем этого города и не имею отношения к данному конфликту, то хотел бы возмещения собственных потерь.

— Ты хочешь, чтобы я заплатил тебе за то, что стояло под навесом? — поразился Лекс и, качнув сидение, подобрал ноги, — какая интересная мысль! И как ты себе это представляешь?

— Вы можете оплатить его по рыночной цене на текущий день. И в связи с тем, что в этом году смолы и дегтя из этого города больше не поступит, то и его рыночная цена подрастет. Или отдайте мне такое же количество из тех складов, что еще сохранились.

Если бы Ширах не начал торговаться, или хотя бы выглядел менее высокомерно, как будто делал одолжение тем, что разговаривал с ним, то Лекс, возможно, и отдал бы ему смолы и дегтя из складов. Но почему-то соглашаться с ним совершенно не хотелось. Лекс откинулся на подушки и сделал вид, что задумался, а потом выдал:

— Нет, я не могу отдать вам чужую смолу и деготь. Пока была война, я мог распоряжаться имуществом противника, чтобы одержать победу, но теперь между нашими городами подписан мир, и это значит, что я не вправе брать чужое. Можете обсудить свои претензии с королем Теланири. В конце концов, вся ваша смола и деготь попали к нему во дворец. Я думаю, он с интересом обсудит ее стоимость и ваши потери. Или поговорите с главнокомандующим Скандом. Интересно, он вам просто отрубит пустую голову, или вначале приколотит вас, уважаемый, к мачте вашего брига, и только потом обезглавит… А вот со мной разговаривать на эту тему не имеет никакого смысла. Мне эта тема совсем не интересна. Лично я отправляюсь ужинать. Тургул, составишь мне компанию?

Лекс спрыгнул с качелей и двинулся вперед, заставляя моряка попятиться назад и в сторону. Капитан Ширахх скрипнул зубами и почтительно отступил. Рыжик прошел мимо него, вздернув нос, как мимо пустого места, и отправился в таверну, в которой уже разжигали приветливые огоньки светильников. Лекс устроился на «своем» месте, усадив напротив Тургула. Центурион рассказывал, как ходил на дежурство со своей центурией в город, что видел и что ему понравилось.

Рыжик расспрашивал о второй реке, ему было интересно, насколько вторая река похожа на эту. На удивление оказалось, что вторая река шире и намного спокойнее этой, на которой стоит корчма. Если первая река была с горных источников, быстрая и прозрачная, то вторая река была желтоватой и медленной, она текла из глубины материка и связывала между собой не один город и поселение. Просто, это было единственное место, где две реки оказывались так близко друг к другу. Раньше здесь был «перелаз», когда суда перетаскивали с одной реки на другую, и здесь поселились люди, которые помогали морякам в этом тяжелом деле. А потом поселение разрослось и стало городом, в котором правит король Теланири.

На Тургула, который кушал за одним столом с Лексом, косились, но помалкивали. А Лекс предпочитал не замечать взгляды «бульдогов», ему и без слов было понятно, что любой из них хотел бы оказаться на месте центуриона, но после вчерашней демонстрации Сканда они опасались даже принюхиваться к рыжику. Лекс сделал себе зарубочку в памяти, не забыть сказать за это здоровяку спасибо. Поболтав в свое удовольствие, Лекс похлопал Тургула по плечу и под конвоем монахов отправился спать.

И вот третий день Лекс скучал на качелях и не знал, чем заняться. Было не то, чтобы тошно, было просто никак, все вокруг чем-то заняты, а ему хоть вой от скуки. Лекс уже собрался отпроситься у Сканда, чтобы он отпустил его домой, но тот с утра умчался в город, и рыжик решил во что бы то ни стало дождаться его возвращения. А пока только и оставалось раскачиваться на качелях и жадно смотреть на чужие хлопоты.

— И все же, давай, я свожу тебя в город, — Тургул опять вздыхал, наблюдая как морщится рыжик, — ну чего сидеть на одном месте, как будто тебя наказали?

— Я сам себя наказал, — Лекс с интересом проводил взглядом молодого воина, которых здесь использовали, как курьеров, — я не хочу видеть сожженный город, чтобы мне потом кошмарные сны не снились. — Лекс повел по воздуху рукой и начал говорить с придыханием, — представь — обугленные остовы домов, голодные женщины, чумазые дети, которые тянут ко мне свои ручки и вопрошают: за что ты лишил нас крова?

— Ой, брось! — Тургул рассмеялся, — они отстроят новый город раньше, чем мы доберемся до дома. У них леса вон, смотри, без счета и мастеров полный город. Вот увидишь, новый город будет лучше старого! И голодать они не будут, ну, по крайнем мере, пока войска Сканда здесь, он уже наладил раздачу продовольствия погорельцам. Теланири пришлось открыть дворцовые кладовые, чтобы накормить народ. Идем, увидишь все это своими глазами!

— Не хочу! Отстань! — Лекс дрыгнул ногами, собираясь раскачаться сильнее, — я сказал, не пойду, и никто меня не заставит!

Лекс покрутил головой по сторонам и увидел весьма колоритную группу людей, с очень важным видом шествовавших по мосту. Впереди шел, по всей видимости, важный сановник, а следом за ним шло еще четверо аборигенов. Лекс с интересом вытянул шею, чтобы все рассмотреть. Местный трактирщик был белокож, так же, как и работники в его доме, но вот важный господин был с явным красноватым цветом кожи, и напоминал важного мексиканского наркобарона, ну, если только отрастить ему волосы до пояса и одеть в яркий балахон. Когда он подошел ближе, то сходство с наркобароном усилилось из-за обилия золотых украшений. Такое количество на одном человеке граничило с абсолютной безвкусицей. Четверо сопровождающих были одеты попроще и золотишка на них было поменьше, примерно, как на рэперах, то есть почти нормально.

Чиновник шел важно, выставив вперед живот и задрав нос так высоко, что было странно, как он различает дорогу под ногами. Когда зазнайка поравнялся с качелями, на которых замер весьма заинтересованный рыжик, то сопровождающие заволновались и что-то тихо произнесли в спину начальства. В ответ важный человек развернулся всем корпусом и замер напротив рыжика. Лекс подобрал ноги на сиденье и приготовился к представлению. Четверо сопровождающих упали на колени и один тонко заголосил:

— Внемлите достопочтенному глашатаю Чаргу, несущему глас короля Теланири Повелителя Двух Рек.

Из таверны выскочили воины Сканда и выстроились за спиной живописной группы. Глас короля развел руки в стороны и начал вещать низким басом, переходя потихоньку на более высокие регистры.

— Король Теланири Повелитель двух рек приветствует золотоволосого жреца огненной Саламандры и ждет его у себя во дворце для личной встречи! — Вначале от такого низкого голоса невольно мурашки разбегались по всему телу и хотелось подчиниться, но чем выше поднимался голос, тем больше хотелось вскочить и бежать. Лекс даже спустил ноги с диванчика, таким мощным был психологический посыл. — Поторопимся же на встречу к великому и мудрому королю, воплощению неиссякаемой мощи двух рек.

Во время речи наркобарон поднимал руки, следуя за подъемом регистра собственного голоса, и теперь простирал их к солнцу, как будто призывал его в свидетели. Лекс только хмыкнул и, оттолкнувшись от земли, качнул сиденье. Он огляделся, все волкодавы Сканда стояли с приоткрытыми ртами, готовые бежать, куда укажут. Тургул даже сделал шаг вперед, чтобы быстрее отправиться в путь.

— Не пойду, — Лекс качнулся и насмешливо фыркнул, — не хочу.

Это был не тот ответ, на который рассчитывал глашатай, он, казалось, на глазах сдулся и, опустив руки, впервые посмотрел на рыжика.

— П-почему? — спросил глас короля голосом испуганного ребенка.

— Не хочу. Мне и здесь неплохо. Я не ручной додо, чтобы бежать по приказу, — Лекс дрыгал ногами, раскачивая качели, — если этот ваш Тили-мили хочет со мной встретиться, то пускай сам приходит, а я с места не двинусь.

— Но как же… — глашатай на глазах, казалось, сдувался, становясь все меньше, — король Теланири повелитель двух рек и олицетворение могущества…

— Ф-ф-ф, о каком могуществе вы там бормочете? — Лекс ехидно поднял брови, — он там сидит среди угольков и еще смеет мне приказывать? Это смешно мне одному?

Лекс посмотрел на офицеров, у них в глазах явно читался разрыв шаблона. Они смотрели на рыжика, как будто увидели его впервые. В их глазах оторопь сменялась удивлением и восторгом. Похоже, до них только сейчас дошло, кто все это совершил… добыл им победу без капли крови с их стороны. Они пока только открывали и закрывали рты, как карпы, выброшенные на берег, и пытались сформулировать мысль, которая так долго избегала их чугунных лбов. Лексу понравилась такая метаморфоза, и он решил добить всех присутствующих.

— И что там касается хозяина двух рек… — Лекс многозначительно ухмыльнулся, — я могу изменить русла рек, и тогда ваш король Тили-мили будет властелином двух оврагов и вонючего болота. Это, конечно, не так красиво звучит, да и люди, я думаю, все разбегутся, но кого это волнует? А теперь брысь отсюда!

Лекс сделал вид, что хочет соскочить с качелей, и глашатай дернулся и отпрянул в сторону, будто его пнули. Он подобрал подол своего одеяния и побежал в сторону города. Следом за ним мчались его шавки, периодически оглядываясь, как будто ожидали камня в спину. Лекс вздохнул и подобрал ноги, представление закончилось… а потом вдруг увидел, что все офицеры и Тургул так и стоят, как вкопанные, во дворе, и чего-то ждут. Лекс даже растерялся, не понимая, чего они ждут.

— А ты это… — Тургул, похоже, первый сформулировал мысль, — действительно можешь это сделать?

— Изменить течение рек? — уточнил Лекс и задумался (изготовить взрывчатку, засыпать русло и заставить реку избрать другое), — да. Это будет несколько хлопотно, придется поплавать по рекам, чтобы выбрать для них подходящие новые русла, по которым они будут течь, а еще найти одну очень редкую вещь (взрывчатку), или сделать ее самому, — Лекс задумался над новой задачей, а потом улыбнулся обалдевшему центуриону, — Тургул, ты ведь знаешь меня достаточно давно, если я сказал, что могу, то значит, так и есть. Это будет непросто, но вполне осуществимо.

Лекс обвел взглядом присутствующих, у них, похоже, былступор от переизбытка информации и впечатлений. Рыжик хлопнул пару раз в ладоши и громко скомандовал:

— А теперь все отправляются по своим делам! Чего застыли на солнцепеке, как бездельники, марш, марш отсюда!

Вояки будто очнулись и, бестолково сталкиваясь друг с другом, бросились кто куда. А Лекс подобрал ноги и задумался. Интересная задача. Но изобретать порох? Бр-р!! Ну уж нет! Хватит для него смертей! А если без пороха? И без взрывов? Х-хм, интересная задачка. Предположим, глубина реки сколько там метров? А ширина? Сколько надо вытащить грунта, чтобы устроить запруду…

— Тургул, пойдем прогуляемся по реке.

Лекс соскочил с качелей и помчался к реке. Интересно было просчитать кубатуру воды и скорость течения. Ну, хоть какое-то развлечение. Лекс ходил по берегу и кидал в воду ветки, пытаясь определить скорость течения. Он бы занимался этим дольше, но Тургул свистнул и показал Лексу на понтон. Там приближалась целая демонстрация. Слуги раскатывали ковры, маршировали охранники в зеленых одеждах и золоченых доспехах. Бежали девушки с корзинами и бросали лепестки цветов на ковер. Полуголые юноши с опахалами из зеленых листьев чинно вышагивали вслед за кем-то, замыкали шествие пожилые мужчины в ярких одеждах. Слуги скатывали ковры позади процессии, чтобы опять раскатать их под ноги воинам и девушкам с цветами.

— Это похоже к тебе Тили-мили идет знакомиться! Однако ты их запугал, раз зазнайка бросил свои дела и помчался к тебе навстречу, — Тургул с уважением глянул на рыжика, который недовольно морщился, будто у него живот болит, — переодеваться будешь?

Лекс посмотрел на свою желтую тунику. Это практичный Тиро засунул ее в мешок вместе со сменой «рабочей» одежды простолюдинов. Рыжик посмотрел на разодетых людей, неторопливо идущих по понтону, и махнул рукой.

— У меня было две туники: зеленая и коричневая, коричневую я после боя выкинул, она воняла дегтем и дымом, зеленую вчера заляпал медом и монахи утащили ее стирать. Так что эта желтая туника у меня не только самая нарядная, так еще и единственная одежка. Но если они думают меня понтами закидать, то зря стараются, я и не такое видал.

— Чем закидать? — насторожился Тургул и пристально присмотрелся к охране и девушкам, только они кидали что-либо, — это лепестки, они не тяжелые…

— Не обращай внимания, — отмахнулся рыжик и рванул на качели.

Следом за Лексом и Тургулом рванули монахи и воины из центурии Тургула, которые издали наблюдали за рыжиком, переживая за его безопасность после того, как он нахамил королевскому глашатаю. Иди знай, как король отреагирует, когда его посланца едва не пинками прогнали и пригрозили в догонку. Лекс плюхнулся на качели и поймал за рясу ближайшего монаха.

— Принеси мне свиток, все равно с чем, главное, чтобы солидно выглядел.

Монах кивнул и скрылся в таверне. Как ни странно, выскочил он из дверей загона с ящерами, но принес очень толстый тубус, внутри которого лежал свиток с вычурно написанными знаками. Лекс развернул его и опять мысленно обругал себя, что так и не разобрался с письменностью этого мира. Оставалось только надеяться, что он не держит свиток вверх ногами. Лекс отмотал свиток до середины и взял его, как еврейскую Тору, но крайний монах быстро перевернул свиток так, чтобы свободный конец свисал с колен, практически касаясь земли, и сразу отступил за спину Лексу.

«Гости» были уже почти на берегу и Лексу ничего не оставалось, как сделать крайне сосредоточенное лицо и уткнуться в свиток с самым задумчивым видом. Он осторожно отматывал свиток и изображал глубокую задумчивость, пока слуги расстилали ковры перед качелями и девушки пересыпали все вокруг лепестками цветов. Воины промаршировали и, по короткой команде, выстроились полукругом. Из таверны опять выскочили «бульдоги» и попытались встать полукругом за Лексом, но там уже стояли полностью вооруженные воины Тургула и не собирались уступать свои позиции будь кому.

Лекс вздохнул и покачал головой, как будто текст в свитке кажется ему очень мудрым писанием. Он надеялся, что это не кулинарная книга, хотя кому какое дело, что ему нравится! Лекс осторожно разворачивал свиток и делал вид, что совсем не замечает, что теперь все напряженно ждут его дальнейших действий. Лексу самому было интересно, как король вывернется из такой ситуации, но тут в тексте оказалась замысловатая завитушка, которая, похоже, отделяла одну часть от другой. По крайней мере, после нее были знаки более темные, как заглавие в книге.

Лекс поднял глаза и с удивлением уставился на замершую молчаливую толпу. Король Теланири оказался коротконогим коротышкой, с некрасивым лицом и толстым мясистым носом. Лекс даже растерялся. Он как-то уже привык к высоким и атлетически сложенным мужчинам. Да и император Шарп с Кирелем были высокие и холеные патриции с прекрасными фигурами и аристократическими лицами с чеканными профилями. И Пушан, какой бы сволочью ни был, но обладал внешним видом благородного человека, у которого ПОРОДА была написана посреди высокого лба. В гаремы всегда выбирали за красоту и поэтому не странно, что чем богаче человек, тем более красивым будет его ребенок, и это совершенство черт закреплялось из поколения в поколение. Но этот Теланири был похож на мясника в мясном корпусе рынка где-нибудь в Турции, а не на короля.

Хотя он был обвешан золотом, как доспехами, и от этого выглядел скорее смешно, чем важно. Лекс на всякий случай посмотрел на воинов Сканда, в надежде, что это шутка и они ему сейчас укажут на настоящего короля. Но все смотрели на коротышку настороженно и немного подобострастно. Лекс откинул свиток и встал. Теланири оказался одного с ним роста. Он пытался выглядеть спокойным, но у него в глазах плескался страх. Это было хорошо, значит, глашатай или что-то переврал или несколько приукрасил, когда передавал ответ от него своему повелителю. Пожалуй, полученный результат стоило закрепить.

— Как ты, презренный смертный, посмел обратиться ко мне с просьбой явиться в твой жалкий дворец? — Лекс говорил негромко, он знал по себе, что шепот может испугать сильнее крика. И тот, кто действительно обладает силой, не будет доказывать это с помощью крика. Вопли — это удел слабых и неуверенных людей, — как у тебя язык повернулся назвать меня жрецом Саламандры? — Лекс покачал головой, как будто коротышка разбил любимую мамину вазу, и теперь его ожидала порка, — я — Избранный. Я любимец всех богов! Мать-Ящерица защитила меня, когда надо было восстановить справедливость, Семизубый дал знание, а Саламандра явилась на выручку, когда мне потребовалась ее помощь. И более того, она вняла моим мольбам не сжигать твой город дотла и пожалеть мирных жителей. НА КОЛЕНИ!

Лекс резко гаркнул в лицо Теланири и тот, растерявшись, и вправду бухнулся на колени, как подкошенный. Следом за ним попадала и его свита. Воины короля выглядели потрясенными, а остальные слуги и служанки упали лицами в ковры и приготовились к смерти.

— Благодари, — разрешил Лекс и услышал, как все забормотали что-то, похожее на молитву, а Теланири открывал и закрывал рот, пытаясь издать хоть пару звуков. Лекс подумал, что дожимать его не стоит, как бы его удар не хватил от такого стресса. — Хорошо. Теперь можешь просить о милости. — Лекс посмотрел в стеклянные глаза короля и пояснил, — а зачем ты тогда звал меня к себе во дворец? Хотел попросить что-то? Что?

— Не отводи реки от моего города! — проревел коротышка пропитым голосом и попытался схватить за руку Лекса, тот едва увернулся, — пощади мой народ и мой город, не забирай мои реки!

— Хорошо, — Лекс ущипнул короля за толстую щеку и улыбнулся, — ты вроде подписал договор со Скандом? — увидев, как коротышка замахал головой, ущипнул его за щеку еще раз, — вот и молодец! Веди себя хорошо, и твои реки останутся с тобой.

Лекс развернулся и уселся обратно на качели. Теланири так и стоял на коленях и ждал чего-то. Лекс махнул ему рукой, чтобы тот вставал, и двое воинов, подскочив, помогли подняться своему повелителю. Рыжик показал рукой на свиток и монах поднял его с земли и с поклоном передал Лексу. Лекс уткнулся в свиток и, найдя замысловатую завитушку, опять сделал вид, что читает. Теланири потоптался нерешительно на месте и отправился восвояси. Стоило ему отойти на пару шагов, как Лекс оторвался от своего чтения и окликнул короля.

— Теланири, не забудь прислать мне подарок, чтобы я не обижался, что ты назвал мои волосы золотыми, они огненные, как хвост саламандры. А теперь иди, — Лекс махнул рукой и опять уткнулся в свиток.

На душе было погано. Даже не так, на душе было гадко. Как будто он совершил большую глупость и серьезную ошибку. Он явно где-то просчитался. Лекс дождался, пока король со свитой вступит на мост и окажется вне зоны видимости, и сразу отшвырнул ни в чем не виноватый свиток.

— Прости, не сдержался, — кивнул он монаху, который потянулся собрать бумажную ленту на деревянной катушке, — а что это хотя бы за свиток?

— Поучение младшему мужу об искусстве ведения хозяйства, — тихо прошелестел монах.

— Хорошая вещь, — кивнул Лекс, — жалко, я читать не умею. Хотя, это поучение я знаю наизусть, — (выучил, пока под дверью сидел, когда Гаури кладку вырезал) — спасибо, что помог.

Монах молча кивнул головой и убрал свиток в тубус. Офицеры Сканда, похоже, впали в очередной ступор и смотрели на рыжика, как на говорящего ящера. Лекс только устало зашипел, воевать в одиночку со всем миром было тяжело. Где этот Сканд, когда он так нужен?

— Здорово ты его припечатал! — Тургул криво усмехнулся, — на колени перед любимцем богов! Аж мурашки по коже, как будто снега за шиворот засунули.

— Я сказал правду, — Лекс посмотрел на Тургула, у того улыбка сменилась белыми пятнами на коже, Лекс постарался улыбнуться максимально искренне и протянул руку центуриону. — Я не такой, как остальные младшие, и ты должен был уже понять это сам, Тургул. Но это ведь не помешает нашей дружбе? Правда?

Тургул посмотрел на руку Лекса, как на змею, а потом посмотрел ему в глаза и, улыбнувшись в ответ, взял его руку и накрыл сверху своей.

— Я почту за честь быть твоим другом, Избранный.

— Спасибо за дружбу, — Лекс улыбнулся легко и искренне, — но не забывай, я тебе уже говорил, со мной дружить опасно — теперь мои враги стали и твоими врагами.

— У меня нет ничего, кроме чести, Лекс, — Тургул нахально подмигнул ему, — и я тебе уже говорил, что за тебя и жизнь отдать не жалко.

В животе у Лекса жалобно заурчало. Рыжик схватился руками за живот и рассмеялся.

— Хорошо, что Тили-мили не услышал, как бурчит в животе у любимца богов, а то он бы умер от ужаса!

Не пугайте маленького рыжика, вам же хуже будет… (часть 2)


Лекс дожевывал последний кусок рыбы и тяжело думал. Несколько мыслей не давали покоя.

— Слушай, а почему про Тили-мили говорят, что он властитель рек? Или это просто красивый оборот речи?

— Нет, — Тургул давно уже поел и ждал, когда насытится рыжик, чтобы поговорить, того, видно что-то сильно заботило, раз он был такой рассеянный во время еды, — Тили-миль, тьфу ты, к языку прилипло прозвище, король Теланири действительно хозяйничает на реке. У него на каждой реке протянуто по две цепи, до парома и после. И любой корабль, если хочет проплыть мимо, должен заплатить налог, а если нет, то может перетаскивать свой корабль по берегу. А ты думаешь, откуда у них такое богатство? Они не только лесом и дегтем торгуют, но и правом проезда. Забери у них реку, у них тогда одни только шишки останутся, а на них золота не купишь.

— Так он, получается, разбойник, а не король, — возмутился рыжик, — а только где эти самые цепи? Я их чего-то не увидел…

— Так их сейчас на дно положили, — Тургул хмыкнул, — они, видно, боялись, что мы по ним в город заберемся. Пока Сканд в городе, они их вряд ли поднимут, а вот когда мы уйдем, то они сразу реку перегородят. Они, пока контрибуцию нам не выплатят, будут изображать нищих и глаза грязной тряпочкой протирать, чтобы жальче выглядеть, а как только мы вернемся к себе, опять цепи на воду кинут и налог за проезд поднимут. А куда купцам деваться? Заплатят, как миленькие. Некоторые купцы не хотят платить и продают свой товар по дешевке. Вот жители на этой стороне реки этим и промышляют: берут товар у одних и перепродают другим. А ты думаешь, почему здесь так много складов?

— Тургул! — один из воинов открыл дверь таверны и махнул рукой командиру, — иди быстрее!

Центурион схватил шлем и выскочил на улицу, следом за ним выскочил и рыжик в надежде на новое развлечение. «Бульдоги» побежали следом. Они уже поняли — где рыжик, там скучно не бывает. Так получилось и в этот раз. По понтонному мосту бежало несколько зеленых воинов. Двое посередине тащили сундучок средних размеров, остальные сопровождали груз. Следом за ними рысил Сканд верхом на Шу. Тургул при виде воинов свистнул своим и те, похватав оружие, устроились неподалеку, внимательно присматривая за рыжиком, чтобы вперед Тургула не вылез.

Воины Теланири, добежав до таверны и увидев Лекса, попадали на колени, а старший из них начал речь, мол «Король Тили-мили могучий, прекрасный и прочее бла-бла просит несравненного Лекса — любимца Богов, чья красота сразила его наповал, принять этот скромный подарок на долгую память». Лекс, который с интересом рассматривал гордых воинов в зеленой одежде с луками и топорами наподобие томагавков, поднял глаза и посмотрел на Сканда, который возвышался за их спинами на ящере, и испуганно спрятался за спину Тургулу. Потому что Сканд был не просто злой, он был в ярости. Лекс просто почувствовал, как тот уже мысленно оторвал ему голову и пинает ее по всему двору. Рыжик прикинул, в какую сторону бежать, чтобы спрятаться в надежде, что Сканд порычит на всех и рано или поздно успокоится. Он уже почти уговорил себя, что лучше остаться без ужина, зато с целой шкуркой, но тут Тургул прихватил его за руку и выставил впереди себя.

— Говори Тили-мили, тьфу, королю Теланири «спасибо», — Тургул поджал губы и сердито сверкнул глазами на рыжика, — просил подарочек? Вот теперь не вздумай отказываться, а то король стражу казнит за неисполнение приказа.

— Ой! — Лекс невольно сделал пару шагов вперед, получив тычок в спину от Тургула, — это мне подарок? Как это мило со стороны Теланири, прислать мне подарок на память (как будто его позабыть можно), интересно, что же там мне прислали?

Воины Теланири открыли крышку и Лекс испытал самый настоящий шок. Когда он в детстве читал «Граф Монте-Кристо», он каждый раз представлял именно такое содержимое. Драгоценные камни вперемешку с различными цепочками, бусами и брошками. Лекс запустил в сундук руки и достал пару драгоценных камней, они были ограненными и блестели на солнце, как новогодние игрушки. Именно в этот момент он понял, что единственное, в чем он был абсолютный профан, это драгоценности.

Он мог по внешнему виду определить марку стали, знал все о закалке металла, разбирался в рудах и почвах, мог без всяких лабораторий, «на нюх» определить вероятность нахождения нефти, но единственные алмазы, в которых он разбирался — это были алмазы в буровых коронках. Он знал об этом все и даже написал несколько статей в специализированные журналы, чем вызвал к себе интерес фирм, занимающихся производством специального оборудования. В последние годы с ним советовались производители буровых коронок и его именем пользовались, как рекламой. Про алмазы в коронках он знал все, но когда приходилось покупать драгоценности для очередной пассии, то тут он полностью полагался на мнение и совет ювелира. Нет, он знал, что красные — это рубины, синие — сапфиры, а зеленые — изумруды, только вот ценности в его глазах такие камни не имели.

Лекс так задумался, что совсем не обратил внимания, как тихо стало на улице. Похоже, все были поражены видом такого богатства. Рыжик захлопнул крышку сундука и обвел взглядом всех присутствующих. На лицах одних был восторг, но в большинстве лиц явственно читались зависть и алчность. Только у Сканда было совершенно заледеневшее лицо. С его ледяной морды можно было наколоть льда в бокал с виски. Лекс вздохнул, еще раз поблагодарил короля Теланири за щедрый подарок и отпустил его воинов. А потом прищурился на Сканда.

— Я хотел бы уточнить один вопрос, — Лекс подождал, пока главнокомандующий спешится и подойдет ближе, — это мои камни, или они входят в репарации от города?

— Ну, насколько я понял, Теланири подарил их тебе лично, — желваки на его скулах напряглись, как будто он перекусывал кому-то горло, — «За красоту и на долгую память», — слова с губ Сканда капали, как едкая кислота, но рыжик проигнорировал недовольство амбала, его интересовал только один вопрос.

— Значит, если это только мои камни, то я могу распоряжаться ими по собственному желанию?

— Да, — короткое слово упало как льдинка между ними.

— Прекрасно! — Лекс хлопнул в ладоши и попросил Тургула, чтобы он построил свою центурию.

Центурион свистнул, и вскоре во дворе стояла шеренга в два ряда вооруженных и готовых к бою воинов. Сканд отправил Шу в стойло и встал рядом с рыжиком с самым ехидным выражением на лице. А Лекс тем временем обратился к центурии, он объяснил, что очень благодарен воинам за хорошую работу, без которой у него ничего бы не получилось, и теперь, когда у него появилась такая возможность, он решил сделать им всем подарок.

— Тургул, пусть они подходят по очереди, чтобы точно досталось каждому, — Лекс откинул крышку и довольно улыбнулся растерянному Сканду, похоже, тот ожидал, что рыжик захочет почетный караул возле своего сундука, а когда Лекс зачерпнул двумя руками полную горсть драгоценностей, чтобы отдать первому воину, то от растерянности открыл рот, не находя слов.

— Это слишком много для одного, — первым смог сформулировать свою мысль Тургул, — или это на всех?

— Нет, каждому по горсти, только кому что достанется, — ухмыльнулся рыжик, — кому просто камни, а кому вместе с украшениями, выбирать специально не буду, — Рыжик довольно улыбнулся и высыпал драгоценности в подставленный шлем, — мне все равно столько не надо. И потом, я не знаю, что будет со мной дальше, вполне может случиться, что Кирель захочет забрать меня в храм. А так хоть что-то пойдет на пользу людям.

— Это очень щедро с твоей стороны, — Тургул проводил взглядом следующий шлем, куда только что насыпали кучку драгоценных камней, — на эти деньги можно купить ферму за городом, или дом в ремесленном квартале, и открыть свою лавку.

— Я надеюсь, вы все не бросите армию в одночасье? — заволновался Лекс, — вам надо научить других строить требушеты и пользоваться ими.

— О, за это не переживай, — Тургул улыбнулся, — у нас подписанные контракты, мне служить еще два года, и остальным или столько же или еще больше, — я думаю, что мы еще повоюем. Но после окончания контракта каждый будет очень обеспеченным человеком, сможет завести семью.

— Вот и прекрасно, — Лекс зачерпнул следующую порцию, откинув в угол громоздкое ожерелье, которое мешало ему добраться до камней, — следующий!

У воинов центурии были вначале ошарашенные лица, они не сразу поверили, что богатство в одночасье может свалиться им на головы, но тем не менее, вскоре в шлеме у каждого переливалось по маленькому состоянию. Одних захлестывал восторг и предвкушение кутежа, у других появились суровые складки меж бровей. Теперь надо было сохранить, вложить в дело и желательно приумножить и, похоже, решать, что делать после контракта, придется раньше времени. Когда все воины центурии получили свои «подарки» и стояли с одинаковыми обалдевшими лицами, Лекс позвал Тургула и насыпал ему в шлем две горсти, как командиру и другу.

— Это тебе и на дом и на детишек, — Лекс насладился растерянным видом всегда невозмутимого центуриона и наконец захлопнул крышку, там оставалось едва ли четверть, но Лекс был как никогда доволен. Он сделал то, что хотел, и дарить драгоценности суровым мужчинам понравилось ему намного больше, чем подружкам с горящими глазами. Он нашел взглядом монахов и кивнул им на сундук, — оставшееся в мою комнату.

— А теперь, уважаемый и несравненный, всеми желаемый, и обожаемый, р-р-р, извольте уделить мне немного своего драгоценного времени! — Сканд схватил рыжика за руку и потащил на второй этаж.

Лексу ничего не оставалось, как бежать следом, спотыкаясь и шипя в спину здоровяку. Ему было почему-то страшно, он видел такого злого Сканда только в самом начале их знакомства, когда рассматривал его сквозь прутья клетки.

— Что ты сделал? — Сканд со злостью захлопнул дверь и впечатал рыжика спиной в нее, — почему весь город стоит на ушах? За что Теланири подарил тебе такой подарок? Что ты ему пообещал? — кулак Сканда впечатался у самого уха рыжика.

— Я ему пообещал, что его реки останутся с ним, — Лекс постарался отодвинуться от злобного здоровяка, — если он будет себя хорошо вести и придерживаться подписанных договоров. А подарок он мне прислал сам, я не думал, что он будет таким большим.

— Я ничего не понял, при чем тут реки, ты и он, и за что подарок? — Сканд перехватил за шиворот ускользающего рыжика и припечатал его к двери всем телом, засунув колено между ног, чтобы точно не ускользнул, — он что, к тебе сватается?

— Боги сохраните меня от такого жениха! — совершенно искренне перепугался рыжик, — нет, все не так, он просто обозвал мои волосы золотыми, а они огненные! И потом, нельзя было его отпускать просто так, надо было обязательно закрепить результат, и поэтому я потребовал подарок, а он прислал целый сундук! Я этого не хотел! Он сам первый начал! Прислал ко мне важного глашатая, который сразу стал голосом давить и командовать, вот я и испугался! А меня пугать нельзя, ты же знае…

Губы Сканда накрыли без предупреждения, заставив потерять последнюю мысль. Лекс сам закрыл глаза от сокрушающих эмоций. Это действительно было великолепно! Сила и мощь, которую можно подчинить и вести самому. Рыжик забарахтался, пытаясь освободить руки. В этот раз он не позволит себя обездвижить! Сканд отодвинулся совсем на немного, ровно настолько, чтобы выпустить на свободу две ловкие конечности, которые сразу же вцепились ему в шевелюру, отрывая от желанного рта. Сканду очень понравилось, как розовые губы рыжика от поцелуя становятся красными и у него расширяются зрачки от удовольствия, делаясь почти круглыми. А еще этот маленький негодник постоянно пытается вести, и это очень возбуждает.

— Я тебя пугаю? — Сканд с улыбкой наблюдал, как рыжик пытается выравнять дыхание и взять себя в руки.

— Нет… — рыжик еще раз соблазнительно облизнулся, он, похоже, не осознавал, как этот жест смотрится со стороны. Сканд хотел опять поцеловать, но Лекс удержал его за волосы подальше от себя, — ты же хотел поговорить, а сам затыкаешь мне рот, — Лексу почти удалось показать возмущение голосом, но вот глаза его выдавали…

— Хорошо. Давай поговорим, — Сканд тихо хмыкнул и, подхватив рыжика под попу, в два шага добрался до кровати и уселся, устроив свое рыжее счастье на собственных коленях. Выпустить его из рук было просто нереально. — А теперь, если тебе удобно, поясни, что ты там придумал с реками и зачем тебе это надо?

— Мне не надо, — искренне возмутился Лекс, — просто к слову пришлось, а потом отступать не хотелось. Кто ко мне по хорошему, так и я со всей душой! А они попытались давить и заставлять! Я не ручной додо, чтобы бегать по команде! — Рыжик нахмурился, вкупе с припухшими губами это выглядело даже забавно, — вот я и ляпнул, что если он будет сильно выпендриваться, то я отведу от его города реки, и он останется со своим вонючим болотом!

— О-о! — заинтересовался Сканд, — разве такое возможно?

— Можно, конечно, — Лекс отвел взгляд и поерзал, пытаясь слезть с генерала, но тот его удержал, рыжик вздохнул и продолжил, — это очень хлопотно и требует много усилий. — Увидев, как требовательно на него взглянул Сканд, перестал ерзать и решил пояснить, — для начала, надо найти подходящее место для нового русла, потом сделать подкоп, чтобы показать реке новое направление, а потом перегородить старое русло, и тогда река сама найдет для себя новую дорогу.

— Почему? — растерялся здоровяк.

— Потому, что вода всегда течет вниз! — рассердился рыжик, — а еще, при всей своей мягкости и покорности, она обладает достаточной силой, чтобы пробить себе новое русло, и камни с деревьями ей в этом не помеха, она всегда будет течь вниз, и командовать ей бесполезно.

— Совсем как тобой, — Сканд мягко улыбнулся, — ты не огонь, ты вода, такой же мягкий и упрямый. А что будет, если я тебя выпью? Вот так, поймаю ладонями и выпью до дна?

Сканд мягко обхватил лицо рыжика и ласково поцеловал. А потом насладился растерянным выражением на всегда сосредоточенной мордочке и поплывшим взглядом. Разве можно удержаться от такого соблазна? Руки Сканда зажили своей жизнью, скользнув в «огненную» шевелюру. Нежные волосы сами ластились и мягко оплетали пальцы, пока их хозяин, прикрыв глаза, подставлял под поцелуи шею, тихо постанывая от удовольствия. Это было просто восхитительно. Мягкий и покорный рыжик в его руках… главное не спугнуть…

А Лекс плыл по возбуждению, как по огненной реке. Это было горячо и сокрушительно. Совершенно сокрушительно для всех старых привычек и устоявшихся схем поведения. Для начала, совсем не хотелось вырываться и командовать, было необычайно приятно позволить вести другому, не думать о чужом удовольствии и просто принимать ласку, впитывая чужое возбуждение, заводиться от этого еще сильнее. Это был новый, ни с чем не сравнимый опыт. Он немного приподнялся, позволяя выдернуть из-под себя край туники. И давая полный доступ к своему телу.

В этом странном мире, он уже привык ходить без белья, да и без штанов, в одной только тунике до колена, он тоже чувствовал себя вполне спокойно. Он перестал вздрагивать, когда сквознячок проникал в ранее закрытые места и даже испытывал при этом странное удовольствие от подобной свободы. И теперь по его голым бедрам шарили жадные руки, оглаживая и исследуя, и это было очень возбуждающе. Он уже и сам подставлялся под эту ласку и только застонал, когда чужая рука ухватила его за самое сокровенное.

Сканд воспринял этот стон как разрешение к действию, и быстренько разобравшись с тонким пояском, стянул желтую тунику с рыжика одним движением. Он и не ожидал, что рыжик сам набросится на него, когда окажется полностью обнажен. Будто с одеждой он лишился и своей вечной сдержанности и отстранённости. Сканд, тихо рыкнув от возбуждения, стремительно уложил свою добычу на кровать, так было сподручнее целовать и ласкать желанное тело.

На удивление, у рыжика была вполне явная мускулатура. Некрупные мышцы рельефно просматривались под тонкой и полупрозрачной кожей. Это было очень необычно. Обычно младшие отличались от девушек только отсутствием груди и наличием члена, но вот рыжика с девушкой никак нельзя было перепутать. Он был именно парнем, а не женоподобным юношей. Он был похож на молодого воина, когда они только приходили в казарму на обучение, и это почему-то еще сильнее возбуждало. Он был, без сомнения, младшим, но младшим воином, и от этого был еще более желанен.

А Лекс плыл по волнам возбуждения, легко как перышко. В голове было пусто, как во время медитации, а тело полно истомой, как сладостным сиропом, не хотелось двигаться, чтобы не расплескать эту сладость. И только слова Сканда дрейфовали на границе сознания, сталкиваясь и кружа в восхитительной неге, как невесомые снежинки. Здоровяк умудрялся страстно шептать, перемежая поцелуи словами — «люблю», «нежный», «сладкий», «мальчик мой», «ящерка моя ласковая». Что-то зацепилось за сознание Лекса, как за струну, тихо звякнув опасностью. Ящерка, голубое бездонное небо с кружащими в высоте птеродактилями, горячий песок арены, Гаури, облизывающий розовые губы острым, как бритва, язычком, «Поиграем?», расширенные зрачки Пушана. Лекс за волосы оторвал от себя Сканда и посмотрел в его расширенные зрачки.

Сканд и не понял, почему вдруг рыжик напрягся и стал вырываться. По его телу от страха даже потом прошибло.

— Что случилось? — Сканд с недоумением смотрел, как опадает и сморщивается член у рыжика, а ведь секунду назад он, казалось, скоро кончит, — чего ты так испугался?

— Отпусти! — Лекса аж трясло от ужаса, он сам не понял, чего так испугался, — отпусти меня!

— Что случилось? — Сканд поднялся, позволяя рыжику спрыгнуть с кровати и с недоумением наблюдал, как тот выворачивает тунику дрожащими руками, — я не отпущу тебя, пока ты не успокоишься и не объяснишь, в чем дело, — Сканд схватил Лекса за плечи и слегка тряхнул, приводя в чувство.

— Я никогда не буду твоей ящеркой! — выдал рыжик и, вырвавшись, отбежал в дальний угол, приготовившись к бою, — даже не рассчитывай, что я позволю так с собой поступить! Это злобная игра, и я не согласен на нее! Никогда!!

— О какой игре идет речь? — Сканд нахмурился, — я с тобой не играю и очень серьезен. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был моим.

— Твоей игрушкой? «Ящеркой»? Кто в здравом уме согласится на подобное?

— Какой игрушкой? — тряхнул головой Сканд и нахмурился, — мужем, или любовником, если ты не хочешь серьезных отношений. Выбирай сам. О какой игре вообще идет речь?

— Ящерка — это такая игра, когда младшему отрубают руки и ноги, а потом играют, как с беспомощным ребенком, кормят с рук, купают, носят на руках.

— Какая гадость, — Сканд поморщился и передёрнул плечами, — где ты такое услышал?

— Гаури предложил Пушану, и тот согласился. Или ты думаешь, я прыгнул на арену просто потому, что мне жить надоело? Но лучше сдохнуть, чем быть беспомощной ящеркой, особенно когда можно «натягивать ее на свой член, а она обрубочками будет в воздухе размахивать!» — Лекс произнес фразу жеманным тоном, как обычно разговаривал Гаури. — Ни за что!

— Ты что-то не понял… — Сканд потряс головой, отмахиваясь от такого видения, — нет, мой брат не такой, он добрый и умный, а еще милосердный и заботливый. Из него выйдет хороший император! Он достойный наследник отцу! И не смей на него наговаривать гадости!

— Этот добрый и милосердный избил меня, прежде, чем изнасиловать самым грубым образом. Или, ты думал, почему я чуть не умер? — Лекс наконец смог вывернуть тунику и влезть в нее, — ты же видел, что со мной было!

— Это у тебя было от нервов, когда ты понял, что ты теперь раб и младшим мужем тебе уже не быть! — Сканд зло ощерился, — зачем ему бить такую малявку? А насиловать? Кого? Ты же младший! Ты сам…

Лекс сам не понял, как успел подскочить и влепить ему оплеуху от всей души.

— Напомни мне хотя бы один случай, когда я флиртовал с другими и делал хоть кому-нибудь намеки подобного толка? Или я был в гареме твоего святого братца? Я был рабом, но не подстилкой!

Лексу стало так больно, как будто это его ударили, он вдруг расплакался, и от этого стало еще хуже. Он быстро стал стирать слезы с щек и постарался выглядеть гордо, но только слезы текли и текли, и горло сжало спазмом, не позволяя ровно дышать.

— Мне жаль, что ты так обо мне думаешь, — Лекс постарался вздохнуть, но получилось только всхлипнуть, — мне лучше уйти.

Лекс сделал два шага к двери, но Сканд успел раньше. Он зажал дверь своим телом, не позволяя уйти. На его щеке отпечаталась пятерня рыжика, и от этого он выглядел еще злее.

— Пусти меня. Дай мне уйти, — Лекс подергал ручку двери, — мне вообще лучше уехать домой, пока я опять с кем-нибудь не разругался. Разреши мне уехать домой, Сканд, я здесь уже не нужен.

— И куда ты поедешь? — Сканд и не думал шевелиться, — домой, к брату? Соскучился по своему любовничку Лейшану? Хотя Чаречаши и сам будет не против оставить тебя себе. Ты этого хочешь?

Лекс задохнулся от боли. Когда он говорил о доме, то думал о Тиро, Сише, своей кузне и тигелях, о мешках с песком, которые дожидались его возвращения, но похоже, самому Сканду подобная мысль в голову не приходила. Это было больно и обидно. Лекс сжал рот и с остервенением вцепился в дверную ручку. Он так потряс ее, что, казалось, еще немного, и она просто оторвется от двери. Сканд молча отодвинулся, позволяя открыть дверь, и только поморщился, когда Лекс хлопнул ей у него перед носом.

За дверью его дожидались монахи. Они успели заметить и зареванного рыжика и отпечаток ладони на щеке главнокомандующего, но молча пропустили Лекса в его комнату и стали у двери, храня его покой. Лекс упал на кровать и приготовился порыдать, но слезы будто отрезало. Дом. Такое маленькое слово, но такое емкое. Лекс свернулся в бублик и укрылся одеялом, ни видеть, ни слышать никого не хотелось. Даже аппетит пропал. В груди как будто открылась большая воронка, и туда падали все слова, и звуки, и желания.

За дверью раздался шум, но Лекс даже не пошевелился, ему казалось, что даже начнись сейчас пожар, он не сдвинется с места. Ничего не хотелось. Позже дверь тихо приоткрылась. Лекс слышал, как в комнату тихо зашел монах, он принес светильник и тарелку с едой. Но Лекс даже не повернулся. Ему было все равно.

— Сканд велел передать, что завтра на рассвете приедет отряд, чтобы сопровождать вас, куда вы прикажете, — прошелестел монах, — каковы будут ваши распоряжения?

Лекс повернулся и посмотрел в темень капюшона.

— Моя коричневая туника и штаны высохли? — Лекс увидел, как капюшон кивнул, — хорошо. Надо два мешка, чтобы пересыпать в них оставшиеся драгоценности. Сундук тащить я не собираюсь. Завтра с утра отправляемся домой. Разбудите меня на рассвете и будьте сами готовы в дорогу.

Монах опять кивнул, как показалось рыжику, с сочувствием, и выскользнул за дверь. Лекс отвернулся от еды, внутри все болело, как будто его качественно отпинали. Домой… а где его дом?

Домашние дела


Утром Лекс проснулся сам. Голова была пустой и ясной. Ему дали шанс начать все сначала, определиться, что же он хочет сам. Лекс размышлял всю ночь, пока не забылся тяжелым сном. Дом там, где тебя любят и ждут, это то место, где ты чувствуешь себя нужным и в безопасности. И в голове возникало только одно место. Дом Сканда. И пусть сам Сканд в этом не уверен, но Лекс чувствовал себя в его доме спокойно и легко. Возможно, все дело было в хромоногом Франкенштейне? Это именно он был сердцем этого дома, он никогда и ни с кем не сюсюкал и не разводил нежностей, и чаще хмурился, чем улыбался, но рядом с ним было уютно и легко. Он был добрым и справедливым, и никогда не рычал зря.

На рассвете монах тихо открыл дверь, чтобы занести Лексу одежду и заодно пару крепких мешков с надежными завязками у горловины. Но рыжик не спал, а делал зарядку перед тяжелым днем. Нет ничего лучше, чем размяться перед дальней дорогой. Лекс быстро оделся и засунул в мешок желтую тунику с тонким пояском. Поверх дорожной туники он закрепил широкий ремень с кинжалом и мешочек с деньгами. В принесенные мешки Лекс с монахом быстро покидали все содержимое сундука, и сразу же вышли из комнаты.

В большой комнате было еще по-утреннему пусто. Служанки только растапливали печь, а слуги носили воду, заполняя бочки и котлы. Лекса дожидался Тургул. У него в руках были легкие доспехи наездника на ящерах.

— Это самый маленький размер, который я только нашел, — Тургул крутил в руках небольшой грудной доспех и шлем, — я хочу, чтобы ты все это надел здесь, мы поедем верхом, на военных ящерах, и ты должен выглядеть, как воин, пусть никто не узнает, что ты уже уехал.

Лекс молча кивнул, и Тургул помог ему застегнуть все ремешки, и на доспехах, и на шлеме, и на кожаных крагах и наручах. Наряд завершил плащ легионера. Тургул улыбнулся, ему понравился внешний вид рыжика. Он теперь был похож на молодого воина, только взявшего оружие. А под шлемом цвет волос был совсем неразличим. Они вышли во двор, там их ждали два оседланных ящера и еще четверо центурионов в полном боевом облачении и уже верхом.

Монахи прицепили к седлу ящера три мешка, в одном была одежда Лекса, в двух других драгоценности Тили-мили. Тургул подсадил рыжика и вскочил в седло своего ящера. Ящеры волновались, шипели и щелкали пастями друг на друга, им, похоже, передавалась тревога людей. Из загона гостиницы монахи вывели своих низкорослых зверушек, и Тургул показал жестом «в путь».

Боевой ящер был крупнее самочки, к которой привык Лекс, и двигался он стремительней. Лекс ухватился за поводья и засмеялся, ощущения были примерно такие, как бывает, когда после семейного минивена пересаживаешься в гоночную машину. Самочка слегка покачивалась, когда бежала, а ящер летел стремительно и ровно, как стрела. Когда небольшой отряд выехал из-за последних складов, Тургул свистнул, ящеры разбились на пары и рванули с места, как будто за ними гнались.

Вскоре по дороге мчались три пары военных и две пары монахов. На большой скорости зеленые стены травы сливались в единый ковер, и только деревья, мелькавшие по бокам, показывали, с какой большой скоростью они движутся. Зеленый коридор с высоким шатром мощных деревьев завораживал, но в то же время притуплял внимание. Вскоре Лекс уже не пытался крутить головой по сторонам, а только сжимал поводья и склонял голову, чтобы ветер не сек глаза, которые уже начали слезиться. Лекс с удивлением заметил вытоптанную полянку со следами кострищ. Это было место последней ночёвки войска, когда они ехали на войну. Это, казалось, было очень давно, травы местами уже поднимались, и только следы кострищ показывали место ночёвки целого войска.

— Мы остановимся на месте следующей ночевки, — Тургул кивнул рыжику на его заинтересованный взгляд, — надо поторопиться и выехать из леса до ночи. Если почувствуешь, что устал, скажи, я возьму тебя к себе на седло. Но пока не выедем из этих лесов, останавливаться, чтобы размяться, не будем. Потерпи, хорошо?

Лекс сразу уверил, что все понял и капризничать не будет. Ящеры бежали легко и, казалось, совсем не чувствовали усталости. Когда появилась речушка, Тургул притормозил отряд, чтобы ящеры могли напиться, а после они опять побежали легким стелющимся шагом. Солнце перевалило за полдень, когда появилось место второй ночевки. Тургул дал команду, и отряд остановился. Лекс, пока не спустился на землю, не понял, насколько он устал. И ноги и спина ныли от непривычной нагрузки, но ящеры волновались и напряженно прислушивались, поэтому Лекс сказал, что он готов двигаться дальше. Тургул заставил его попить и прикрепил к передней луке седла мешочек с едой.

Когда отряд двинулся, Лекс заинтересованно засунул туда свой любопытный нос. Там были куски жареной рыбы, завернутые в широкие листья, сухие походные лепешки, сдобные булочки и странные фрукты, похожие на сливу, или лысый персик. Только вот фрукт был черным снаружи и синим внутри, а на вкус был как груша, и почему-то с мелкими семечками, как у киви. Лекс только удивился тому, что насколько аборигены были похожи на людей, настолько фрукты отличались от земных собратьев. Рыба была вкусной и без мелких косточек. Лекс с удовольствием и позавтракал, и сразу же пообедал.

После еды захотелось спать, но ящеры заволновались опять и даже попытались затормозить. Тургул перехватил Лекса в свое седло и свистнул, подгоняя отряд. Наездники ударили пятками по бокам ящеров, и те рванули вперед, злобно шипя. Почти сразу их обстреляли. Тургул успел поднять щит и перехватить две стрелы, третья стрела попала ему в спину, пробив доспех. В зад ящера воткнулась еще одна стрела. Ящер закричал от боли, но с шага не сбился. Впереди споткнулся и упал один ящер, те, что следовали за ним, легко перепрыгнули погибшего собрата, а воин, который ехал позади Тургула, на полном скаку подхватил с земли упавшего воина и подсадил себе за спину. Сильнее всего досталось монахам. У них пало два ящера, и все четверо монахов получили по одной или даже по две стрелы.

Наездники опять поторопили ящеров, и те рванули еще быстрее, торопясь уйти от места засады. Монахи вначале поотстали, но вскоре догнали отряд, сидя по двое на своих коротконогих ящерицах. Они на полном ходу вытаскивали стрелы из себя и из еще живых ящеров и торопили их, чтобы не отстать от отряда. Уже начинало смеркаться, когда появилось место третьей стоянки. Тургул приказал отряду остановиться. Он вытащил стрелу из своего ящера, а только потом позволил, чтобы выдернули стрелу из его спины. Воины замазывали ящерам раны. Лекс вызвался перебинтовать Тургула. Он снял с него доспех и пропитанную кровью рубашку. Рана была небольшой. Похоже, кожаный доспех удержал стрелу не хуже щита. И наконечник не вошел глубоко. Тургул отдал рыжику мешочек с жирной мазью, которой только что смазывали ящеров. Мазь была похожа на вазелин, только пахла пектусином и приятно холодила руки. Лекс осторожно намазал рану под насмешливое фырканье центуриона и плотно его перевязал.

После оказания помощи всем раненным к Лексу подошел монах.

— У нас остался только один здоровый ящер, поэтому с вами поедут только двое братьев. Не переживайте за нас, мы догоним вас позже. — Тургул предложил им ящера Лекса, но монах покачал головой, — не стоит задерживать отряд, безопасность избранного на первом месте. Пусть у вас будет запас ящеров на случай еще одной засады. Поторопитесь покинуть эти леса, а за нас не волнуйтесь.

class="book">Тургул подсадил Лекса обратно в седло и дал команду всем занять места. Двое монахов, которые меньше всего пострадали, забрались на почти неповрежденного ящера, второй ящер стоял посреди дороги, широко расставив лапы, и тяжело дышал. Остающийся монах намазал его мазью и дал что-то выпить из маленькой фляги, которую вытащил из глубины своей рясы. Ящер жалобно закричал и затряс головой, монах похлопал его по раненой шее и что-то зашептал ему в ухо. Монах только взмахнул рукой, когда Лекс оглянулся, и они со вторым монахом сразу скрылись в траве, оставив ящера посреди дороги.

Лекс оглянулся еще раз, но вскоре ящер скрылся за очередным поворотом дороги. Было очень не по себе оставлять в лесу двоих раненых, но здесь он не имел права голоса.

— Не волнуйся о них, — Тургул подмигнул рыжику, — не думал, что скажу когда-нибудь подобное о гражданских, но ребята настоящие бойцы, и если и стоит о ком волноваться, так это о тех безумцах, которые на нас напали.

Лекс недовольно тряхнул головой, но оставил свое мнение при себе. Теперь впереди бежал ящер, который нес сразу двоих воинов и, похоже, второй воин сильно пострадал, поскольку кренился в седле, то в одну, то в другую сторону. Потом бежало две пары ящеров, и отряд замыкал ящер с двумя монахами. Пока Лекс переживал, чтобы воин, ехавший впереди, не упал под лапы бегущих ящеров, травы стали ниже и деревья тоньше. Когда Лекс увидел небо, то на нем уже появились первые звезды.

Тургул указал рукой куда-то в сторону от дороги, и отряд изменил направление. Вскоре показался маленький домик, возле которого был загон с мясными ящерами. Насколько Лекс помнил, они здесь заменяли свиней, только вот были совершенно травоядными. В домике жила семья фермеров: муж, жена и трое крепеньких мальчишек. Насколько Лекс уже выучил местные законы, троих детей в империи можно было заводить любой семье, а вот за следующих надо было платить налог империи, как за «лишний рот». Поэтому каждая семья решала, кто кем родится: старшим, как наследник и помощник в делах, младшим, которого можно было продать, или девочка — помощница матери по хозяйству и предполагаемая невеста для соседей. В этой семье сыновья были старшими, и скорее всего родители рассчитывали на их помощь в работе, когда те вырастут.

Центурион выгнал из дома хозяев, заставив хозяйку перестелить на единственной кровати свежее белье. Домик предназначался для ночевки Лекса, сами воины остались на улице. Раненых сняли с седел и заменили им повязки, положив неподалеку от большого костра, на котором сразу же стали жарить свежезабитую тушку мясного ящера. Лекс зашёл в домик и сразу заснул, стоило только снять доспехи и упасть на чужую кровать. Вместе с ним зашли и монахи, и расположились на полу неподалеку от двери. Они перевязали друг друга и занялись штопкой собственной одежды.

Лекс проснулся утром. В домике пахло сушеными травами и мужским потом. На улице было тихо, похоже, все еще спали. Только в загоне жалобно пищали мясные ящеры в ожидании кормежки. Монахи поднялись сразу следом за Лексом и вышли на улицу раньше него. Над костром была недоеденная тушка, она до сих пор очень аппетитно пахла, и Лекс, достав кинжал, сразу отрезал себе кусочек.

— Возьми лепешку, — раздался насмешливый голос сбоку. Лекс оглянулся, это, естественно, оказался Тургул, — проголодался? — Центурион насмешливо смотрел, как рыжик потрошит сумку с лепёшками, держа в зубах приличный кусок мяса. — Выспался?

— Да. Спасибо. А где спали хозяева? — Лекс прожевал кусок мяса, наблюдая, как в загон с ящерами кидают охапки сена.

— Рядом с нами, им не привыкать, — Тургул махнул рукой на крестьян, которые уже работали. — Отряд, подъем! Завтракать и собираться.

Лекс оставил на столе в крестьянском домике два золотых, за ночлег и за поджаренную тушку. Он понимал, что переплатил, но не хотелось, чтобы крестьяне злобно шипели после их отъезда. И так они доставили им беспокойство своим вторжением.

Второй день пути был на удивление легче. Раненые немного отдохнули, и Тургул чаще делал остановки, позволяя Лексу размять усталые ноги. Травы сменились на каменистые пустоши, к обеду появились сады и фермы. А к вечеру появилась большая деревня, в которой Тургул устроил на ночлег свой отряд. Когда они сели ужинать в местном трактире, то открылась дверь и в таверну зашло двое монахов. Они догнали отряд на двух пестрых ящерах, ведя своего под уздцы позади. Ящер был еще слаб и от усталости шатался. Один из монахов пошел договариваться с трактирщиком, что оставит своего ящера на несколько дней, пока за ним не приедут братья.

Лекс в этот раз ночевал в комнате один. Почему-то вспомнился последний разговор со Скандом, и в душе опять полыхнуло обидой. Вот ведь Сканд — тупой ящер! Лекс опять перебрал в голове возможные варианты и опять отмел все, кроме намеченного. Утром Тургул за завтраком долго рассматривал рыжика, прежде чем задать давно мучивший его вопрос.

— Сканд сказал, что мы должны проводить тебя до того места, которое ты назовешь, он был уверен, что ты хочешь вернуться к брату. В этой деревне развилка дорог, и в город Чаречаши можно отправиться в объезд нашего города. Но я хотел бы услышать лично от тебя, куда тебя отвезти…

— Отправиться в дом брата, для меня это все равно, что самому стать рабом. Для Чаречаши я буду обузой, ведь замуж меня не отдать, или игрушкой для него и его приближенных. Ты считаешь, что я откажусь от свободы после того, как с таким трудом выгрыз ее себе у судьбы? — Лекс насмешливо посмотрел, как растерянность на лице Тугрула меняется на крайне одобрительную усмешку, — нет, Сканду так просто от меня не избавиться. Пусть даже не мечтает. Я возвращаюсь к нему домой. У меня там есть кузня и тигели, и полнейшая свобода в собственных желаниях. Я там могу не только капризничать и жеманно фыркать, но делать то, что хочется именно мне, а не окружающим меня самцам. А когда увидишь Сканда, передай ему, что он тупой ящер! Хотя Тиро должен был ему это передать, когда мы отправлялись в прошлый раз на постройку требушетов, но, по всей видимости, он его не услышал, может, тебя услышит.

— Хорошо, — рассмеялся Тургул, — а хочешь, я ему еще в морду дам от твоего имени?

— Не надо… — Лекс поднял вверх палец и довольно улыбнулся, — я это и сам могу! Это намного проще, чем объяснить ему, что я не такой, как все остальные младшие. А он этого никак понять не может.

— Ну, тогда в дорогу, — Тургул поднялся.

— Можно, я доспехи сегодня надевать не буду?

Тургул пожал плечами и, забрав доспехи у рыжика, закрепил их на своем ящере. Дорога по землям империи была от одной деревни к другой. По дороге они обгоняли купеческие караваны с гружеными ящерами и вооруженными охранниками. Или просто путников с котомками за плечами. Обедать они остановились в одной из многих придорожных таверн.

— Ужинать будешь уже у Тиро, — улыбнулся центурион, — вот он обрадуется!

— Я тоже буду рад его видеть, — улыбнулся в ответ рыжик, — и Тиро, и Сиша, и девушек. Попрошу большую ванну, а потом завалюсь спать на родной кроватке. А ты куда?

— Провожу тебя, потом на доклад к императору, потом в казарму спать, а завтра в обратный путь, к своей центурии.

— Ну, тогда не будем терять времени.

Путь домой был заполнен предвкушением встречи. Когда показались белые городские стены, Лекс чуть не прослезился. По городу бежать ящерам уже не получалось, пришлось перевести зверушек на чинный шаг. Когда Тургул постучал в ворота дома Сканда, то у Лекса все внутри просто обмерло от ожидания. И его и Тургула узнали стражники на воротах и без вопросов распахнули ворота. Лекс заехал внутрь, а монахи и охрана остались снаружи. Навстречу Лексу бежал Тиро, вытирая руки полотенцем.

— Мальчик мой! Ящерка-путешественница! Наконец-то ты дома!

Лекс свалился с седла в объятия здоровяка. От него пахло кашей и домашним очагом. Лекс зарылся в него, как в подушку, и довольно вздохнул. Он дома. Как хорошо.

— Ты посмотри, кто к нам пришел, пока тебя не было? — Тиро показал куда-то за спину, — вы разминулись всего на полдня.

Лекс оторвался от Тиро и взглянул ему за спину, там стоял растерянный Рарх.

— Рарх, дружище, как я рад тебя видеть! — Лекс бросился к другу и обнял его, не находя слов.

— Ну, раз ты дома, то мы поехали, — Тургул так и сидел за воротами и с улыбкой наблюдал, как рыжик сияет, словно солнышко.

— Стоять! Все могут быть свободны, а ты иди сюда! — скомандовал рыжик Тургулу, — я хочу посмотреть, как там твоя рана на спине. Тиро, Тургул оберегал меня от стрел всю дорогу и пока прикрывал меня щитом, получил стрелу в спину! Ты представляешь, он даже не остановился, чтобы её выдернуть, и мы долго бежали, пока он разрешил остановку.

Тургул хотел отказаться и уверял, что с ним все в порядке, но рыжик повис на поводьях его ящера и не отпустил их, пока центурион не спешился. Тиро сразу похлопал Тургула по плечу и жестом предложил пройти на кухню. Там он помог центуриону снять доспех, под которым оказалась рубашка в засохших кровавых подтеках. Тиро что-то скомандовал девушкам, и пока отстегивали последние ремешки, кто-то принес точно такую же рубашку, только совершенно чистую и целую.

Когда Тургул стянул с себя рубашку, Лекс поразился, бинтов не было, по всей видимости, центурион их уже снял, а на месте кровавой дырки был аккуратный розовый шрамик. Как будто прошел месяц, а не два дня. Тиро посмотрел на шрамик и уверил рыжика, что все в порядке, рана действительно не опасная и он может не волноваться. Лекс на всякий случай потрогал шрамик пальцем и, наконец, успокоился. Все же, регенерация у этих аборигенов просто фантастическая! Хотя, если вспомнить, что они себе потерянные конечности отращивают, то чему уж тут удивляться.

— Ну, тогда хотя бы поужинай с нами, — вздохнул рыжик, — Тиро, а можно я тебе на сохранение кое-что отдам?

— Конечно, — пожал плечами здоровяк и распорядился об ужине.

Пока девушки накрывали на столы, Лекс сбегал к ящеру, отвязал два крепких мешка и потащил на кухню. Он положил их на стол напротив Тиро, а потом развязал, чтобы тот увидел их содержимое.

— Оу! — удивился Франкенштейн, — откуда у тебя столько? Клад нашел или мародёрничал?

— Это подарок! — возмутился рыжик.

— Кто это такой щедрый? — насторожился Тиро.

— Король Теланири, он, представляешь, мои волосы золотыми назвал! Вот ведь гад! Вот я и потребовал подарок! А он прислал сундук, а я не думал, что будет так много, вот и раздал часть, а это остаток. Ты засунь куда-нибудь в сундук, у тебя надежнее будет.

— Хм, — Тиро нахмурился, — и с чего бы Теланири так испугался?

Лекс понял, что сболтнул лишнего, схватился за ложку и засунул в рот каши с горкой, а потом вздохнул и пожал плечами, мол, говорить с полным ртом не умеет. Тиро посверлил рыжика глазами, но тут вмешался Тургул.

— Так он своими требушетами сжег город Теланири, дворец этот дурацкий просто в угольки, хорошо, что золото не горит, а то Теланири не было бы, чем контрибуцию платить. А вот драгоценностей, он говорил, у него самую малость, и те все оплавленные, а как понадобилось, так сразу Лексу притащил целый сундук целехоньких. Так что Сканд велел королю порыться на пепелище, чтобы выплатить контрибуцию в полном объеме.

— И как Теланири с Лексом встречались на пепелище? — не сдавался Тиро, — уж больно подарок большой, он что, к тебе сватался?

— Боги сохраните меня от такого жениха! — Лекс чуть кашей не подавился, — вот и Сканд меня о том же спросил! А это неправда, дело совсем не в этом!

Тиро опять поднял целую бровь, требуя пояснений, а Лекс опять заткнул свой фонтан красноречия кашей и сделал вид, что очень голоден.

— Нет, Теланири сам пришел, — Тургул ухмыльнулся, видя, как рыжик давится кашей, — вначале он прислал оратора, который потребовал, чтобы Лекс явился во дворец, но Лекс заявил, что с места не двинется, и Теланири должен сам к нему прийти, а то он призовет Огненную Саламандру и Семизубого, и они отвернут реки от города Теланири, и у него останутся «два оврага и болото». И конечно после такого Теланири побежал к Лексу, а тот его заставил встать на колени перед ним. Представляешь, Тиро, Лекс сказал: «на колени», и король плюхнулся сразу же, как нашкодивший ребенок перед отцом.

Лекс возмущенно стукнул ложкой по каше! Все было не так! Но поскольку рот был полон кашей, то пришлось промолчать, а потом, подумав, решил не исправлять, пусть уже так и будет. Лучше все свернуть на богов и их возможности, чем объяснять, как все было на самом деле. Поэтому, прожевав кашу, рыжик попытался изобразить смущенного ребенка, невинного, как овечка. Это все боги, а он тут совершенно не при чем…

— Тиро, а можно попросить у тебя большую ванну, и чтобы девушки меня помыли? — рыжик невинно похлопал глазками, — а то я купался толком еще перед отъездом. От меня, наверное, ящером воняет, как от крестьянина…

Тиро ехидно хмыкнул, прекрасно понимая, что, скорее всего, ему рассказали только часть истории, очень хотелось узнать подробности про войну. Нет, известие о победе уже принес гонец и на всех городских площадях и храмовых площадках глашатаи рассказывали народу о чудесной победе, но Тиро сам был военным и знал, что глашатаи расскажут не все и о самом главном умолчат. Но, по всей видимости, рыжик пока не готов поделиться правдой. Поэтому он погнал мальчишек за ванной и водой, а девушкам велел разжигать огонь, чтобы согреть воды.

Тургул, видя суматоху, закончил кушать и стал прощаться, сославшись, что должен еще появиться во дворце и дать отчет императору и его младшему мужу о том, что Лекс в городе, доставлен целым и невредимым в дом Сканда. Тиро проводил гостя до ворот, поблагодарив за верную службу. Тургул молча кивнул головой и взлетел в седло. Хотелось бы быстрее оказаться в казарме, чтобы отдохнуть, но только, как он подозревал, расспросы у Киреля могут затянуться и до рассвета.

А вот Лекс вдруг заметил в толпе мальчишек Зюзю. Он был загорелым и прекрасно выглядел. Лекс поймал его за одежду и придержал, чтобы рассмотреть. И посмотреть было на что, у него нога полностью отросла и теперь выглядела как раньше, до падения с лестницы. Руки тоже отросли и теперь заканчивались маленькими ладошками и тонкими пальчиками, как у младенца. Тиро, увидев такой интерес, пояснил, что Зюзя молодой и при хорошем питании у него все отрастает очень быстро, вот и руки почти выросли, еще неделя, и все будет, как положено. Зюзя розовел от такого внимания и смущенно отводил глаза.

— А у нас новость, — Тиро сел рядом с Лексом, — Милку берут замуж. Тарис, у него позвоночник был перебит и он ногу подволакивает, совсем как я раньше. Год, отведенный на лечение, вышел, и теперь понятно, что в строй он не вернется. Поэтому его списывают со службы. Вот он и решил взять Милку в жены. Я ей уже вольную справил, ждали только тебя. — Тиро, заметив недоуменный взгляд рыжика, решил пояснить, — Тарис хотел бы взять Зюзю младшим мужем, ему помощник в хозяйстве не помешает, да и Зюзя ему очень понравился. Хороший мальчик, работящий и послушный. Так что ждали твоего возвращения, все же ты его хозяин…

Лекс нашел взглядом Милку, та, слыша разговор, подошла ближе. На ней не было ошейника, и она вся будто светилась от тихой радости. Лекс поздравил ее, а потом спросил у смущенного Зюзи:

— А ты сам хочешь пойти младшим к Тарису?

— Да… — глаза Зюзи наполнились слезами. К нему сразу подошла Милка и прижала плачущего паренька к себе.

— Если вы отпустите Зюзю, то мы поедем семьей на побережье, — Милка поцеловала Зюзю в висок, — у Тариса старший брат давно вышел в отставку, у него есть рыболовецкий баркас, они ловят рыбу и продают на рынке. Тарис пойдет в море с братом, а мы с Зюзей будем помогать на рынке и по хозяйству. А когда Тарис выздоровеет окончательно, то, может, свою лодку купим.

— Конечно, отпущу, — махнул рукой рыжик, — завтра с утра пойдем в магистратуру и все оформим.

— Ну, тогда послезавтра жреца позовем и свадьбу справим, — Тиро кивнул головой крупному воину, который напряженно прислушивался от дверей. Тот довольно кивнул головой и поблагодарил Лекса и Тиро.

— Вот и прекрасно! — Лекс довольно улыбнулся, — а то я не знал, что с Зюзей делать, а все так прекрасно устраивается! Милка, и за тебя я очень рад. А теперь мне бы искупаться и спать, а то сидя засну! Вот увидите! Тиро, а ты мне тигели купил, как обещал?

— Купил, — здоровяк улыбнулся, — вот ведь неугомонный, все тебя дожидается!

Лекс увидел Рарха, который стоял вдалеке и не решался подойти.

— Рарх, друг мой, ты с женой вернулся?

— Один, — Рарх отвернулся, — родители не разрешили жене разводиться с новым мужем, и сыновья остались там, у них теперь новая фамилия рода. Вот я и вернулся сюда в надежде начать все с начала. Тиро взял меня на работу и дал место для сна, — Рарх мял край одежды, — спасибо ему за это. Я даже не представляю, что делать дальше. Я ходил к местным плотникам, так они потребовали денег, чтобы принять в гильдию. Я все же из другого города, а тогда денег на свою лавку не хватит, да и зачем мне одному лавка? Все из рук валится, не знаю, с чего начать… Хорошо, что работа у Тиро нашлась, а то не знаю…

— Не переживай, — Лекс подошел и обнял друга, — главное, что все живы и здоровы. А работу тебе я найду и без всякой гильдии. Все будет хорошо. Мне вон рамы для зеркал понадобятся вскоре.

— Для чего? — насторожился Рарх, а следом за ним и Тиро, — чего это ты придумал?

— Не скажу, — Лекс показал язык, — вот сделаю и сами все увидите!

Дела домашние


Проснувшись, Лекс долго смотрел в потолок, пытаясь сообразить, почему он чувствует себя таким счастливым? Ведь не поймешь, где находится, и непонятно, что вокруг творится, а вот на тебе… лежит, заложив руки за голову, и чувствует себя счастливейшим человеком во всей вселенной.

Хорошо быть дома.

Лекс потянулся еще раз. Тело отозвалось легкой крепатурой, все-таки, три дня гонки не прошли бесследно. Рыжик сполз с кровати и слегка размялся, сделав утреннюю разминку вполовину меньше. А потом осмотрел свое тело. Все-же, регулярные занятия телом уже принесли ощутимые результаты, больше не было тощих ручек-ножек, и кисти рук стали больше похожи на мужские: крепкие ладони, сильные пальцы. Красота. Помня, что сегодня придется идти в магистратуру, Лекс выбрал тунику и палантин на плечо, как знак свободного человека. И широкий пояс с кинжалом, как еще одно напоминание самцам, что он, может, и младший, но не такой, как остальные. Потом подвязал мешочек с деньгами, просто на всякий случай, вдруг захочется чего купить. Не все же Тиро за него расплачиваться, хотя с тех пор, как он привез в этот дом драгоценности, дышать стало как-то легче, все таки, приятно ощущать себя материально независимым.

Лекс довольно улыбнулся и, наконец, вышел из комнаты. На кухне все уже заканчивали кушать. Когда Сканд уехал на войну, с ним ушли почти все воины, которые были здесь на излечении. Сейчас в доме оставались только реальные калеки. У одного не поднималась рука, другого парня выносили во двор на руках и укладывали на топчан среди деревьев. Остальные ходили сами, хотя кто-то хромал, а кто-то подволакивал ногу. Тиро слегка прихрамывал, но, судя по случайным его оговоркам, когда-то он тоже ходил с большим трудом. Ну что ж, если у них такая высокая регенерация тканей, то, наверное, и выздоровление идет быстрее, чем это происходит на Земле.

Тиро улыбнулся довольно, увидев, как одет рыжик, и согласился после завтрака проводить его до магистратуры. Милки почему-то не было на кухне, Лекс увидел ее сидящей на солнцепеке с безмятежностью Будды. Это было несколько непривычно, и рыжик уже было открыл рот, чтобы спросить, но Тиро недовольно поджал губы, и рыжик решил воздержаться от вопросов.

Пока Тиро пошел переодеваться для выхода в город, Лекс не удержался и засунул любопытный нос в кузню. Там действительно появилось два новых тигля. В маленьком тигле так и лежала железная окалина, только из желтой она стала коричневой, по всей видимости, пока в прошлый раз Лекс разгонял дым, она перегрелась на остывающем горне. Ну, ничего страшного, коричневый пигмент — это тоже хорошо. Возле мешков с песком стояло два ведра, полные кузнечной окалины. Желтой — железа и грязно-оранжевой — окалины свинца. Лекс сделал себе пометку заказать окалины меди, она будет чудного зеленого цвета. В испорченном тигле так и осталась сожжённая органика от ракушек и перламутра. Надо будет попросить мальчишек отчистить эту грязь.

Выйдя из кузни, он наткнулся на деревянное ведро со свинцовой крышкой. Лекс только что по лбу себя не стукнул, чуть не забыл о самом главном. Приоткрыв осторожно крышку, с радостью увидел, что все внутри покрыто изумительной белой бахромой. Это были свинцовые белила! Кислый оксид свинца, самый чистый и укрывистый белый краситель, а еще, едва ли не главный компонент для хрустального стекла.

— Что это такое? — Рарх осторожно присел рядом с ведром, — Тиро сказал, что это твое и не разрешал никому прикасаться.

— Это очень важная вещь, — Лекс улыбнулся, — мне надо собрать всю эту белую красоту в отдельную коробочку, но только не металлическую. Сделаешь мне деревянную коробочку с крышкой? И небольшую лопаточку, чтобы соскабливать белое с металла? Хорошо? А когда будет свободное время, сделаешь мне новые шахматы? А то я свои Кирелю подарил.

— С удовольствием, — улыбнулся друг, — я спрошу у Тиро, можно ли использовать тот лес, что лежит в пустой мастерской. А для другого цвета, я использую древесину другого сорта. Черное мраморное дерево. Я видел, как его продавали на рынке. Куплю небольшое бревнышко для поделки.

— Я дам денег, — всполошился рыжик и полез в кошелек.

— Брось, я так сильно тебе должен, что я не возьму за это денег. Мне будет приятно сделать для тебя красивые фигурки для шахмат.

— Спасибо, — смутился рыжик, — только вначале шкатулку и лопаточку, это важнее.

Лекс осторожно долил в ведро уксусного вина и опять закрыл крышку. Во двор выскочил Зюзя и рванул в казарму, вскоре оттуда вышел крупный парень, который опирался на костыль. Зюзя крутился вокруг него, как спаниель, с любовью заглядывая ему в глаза. Парень улыбнулся и что-то сказал пареньку, тот рванул через весь двор и о чём-то зашептался с Милкой, та рассеянно открыла глаза и погладила Зюзю по щеке, что-то мягко ему сказав. Но сама тем не менее, осталась сидеть на солнышке. У нее было спокойное лицо, какое-то отрешенное, как будто она смотрела внутрь себя… совсем, как наложницы Пушана… перед тем… перед тем…

Из кухни вышел Тиро и, перехватив напряженный взгляд Лекса на Милку, очень недовольно поджал губы и дернул головой, как будто пытался оборвать ненужное любопытство рыжика. Лекс дураком не был, и поэтому сделал вид, что Милка тут совсем ни причем, и он просто дожидался самого Тиро, и смотрит он не на Милку, а на стену дома. И вообще, у него своих дел полно, кроме как смотреть на чужих невест. Вместе с Тиро увязались мальчишки, они несли пустые корзины. Франкенштейн собирался на обратном пути пойти через рынок, чтобы прикупить к празднику фруктов и овощей. Вместе с ними пошли Тарис и Зюзя.

Зюзя выглядел встревоженным, похоже, он переживал, чтобы Лекс и Тарис не передумали в последний момент. Лекс хотел как-нибудь приободрить паренька, но тут ему попалась на глаза свастика, нарисованная краской на стенах домов. Это было очень странно. Пиктограмма была нарисована и поодиночке и сразу по несколько штук, сплетенная «ножками», как цветочный венок. Рыжик не удержался и, схватив Тиро за руку, поинтересовался:

— Что это?

— Это знак саламандры, — Тиро ухмыльнулся, — люди почему-то решили, что этот знак приносит удачу в дом. Теперь модно над каминами рисовать знак саламандры. Ведь в очаге живет огонь, а значит, это убежище саламандры. Не удивляйся, но все в городе знают, что в этом походе не погибло ни одного воина, но тем не менее, победа за нами. И люди не помнят ни одного настолько успешного похода. В каждой семье есть воин и, конечно, все рады, что все живы и с богатой добычей.

— Оу, — задумался рыжик. Он только сейчас обратил внимание, что все встречные люди ему улыбаются. И смотрят очень доброжелательно, как будто он стал родным каждому жителю. Это, конечно, приятно радовало, но в то же время и напрягало. Пока рыжик терзался в сомнениях, что же лучше: быть любимцем всего города или быть незаметной мышкой, и как к такой популярности отнесется Кирель, они дошли до магистратуры. Ну, хотя бы там все было по-прежнему. Все тот же мужчина, вся та же амбарная книга.

Лекс, вспомнив, когда была совершена покупка раба, сообщил, что дает ему вольную, и с удовольствием сломал сургучную печать на кожаном ошейнике. Зюзя только тихо всхлипнул и вцепился в Тариса, как в спасательный круг. А вот парень Лекса удивил.

— Это вам, — Тарис протянул рыжику золотой, — я хотел бы возместить вам потери и поблагодарить за то, что помогли Зюзе.

— Хорошо, — Лекс кивнул и взял золотой, а потом развязал мешочек с деньгами и протянул Зюзе два золотых, — Зюзя, это тебе, считай, что это твое приданое, как честного младшего. Чтобы ты не пришел в семью мужа голодранцем.

Зюзя принял золото дрожащей лапкой и сразу отдал золото старшему, следом разрыдавшись ему в подмышку. Тарис прижал к себе тоненькие всхлипывающие плечи и поцеловал в макушку.

— Ну что ты, маленькая ящерка, не плачь, все хорошо. Пойдем, купим тебе красивую тунику на свадьбу.

— И штанишки? — с надеждой выглянул из подмышки Зюзя и повел носом, — как работнику? И честному младшему, помощнику мужа?

— И штанишки, — улыбнулся Тарис и заправил выбившуюся прядь за ухо Зюзе, — только не плачь, моя ящерка, у нас завтра свадьба, надо радоваться.

— Я радуюсь, — хлюпнул носом младший и мужественно улыбнулся.

А вот Лекс стоял с приоткрытым ртом. Вот он тормоз! Как-то он забыл, что в этом мире нет котят, щенков и прочей мимимишности. И ящерка это, пожалуй, единственное мелкое милое животное этого мира. Сканд не хотел сказать ничего плохого, и даже не думал все эти гадости, что он вывалил ему на голову, просто он хотел сказать что-то милое, типа котенок, только вот котят здесь нет. Как нехорошо получилось! Надо будет попросить у Сканда прощения, что ли…

— Ты что, жалеешь, что отпустил Зюзю? — тихо спросил Тиро, увидев в ответ недоуменный взгляд, решил пояснить, — у тебя просто такое лицо…

— О боги, нет, конечно! — Лекс ухмыльнулся, — совет им да любовь, я сам был готов приплатить, лишь бы отдать малыша в надежные руки.

— Ну, вы вообще-то с ним ровесники, — Тиро ухмыльнулся, — ты, правда, выглядишь на порядок взрослее, но я-то знаю, что ты тоже еще ребенок.

— Тогда купи мне сладкого, папочка, — Лекс ехидненько ухмыльнулся, — а еще штанишки!

Тиро рассмеялся и махнул рукой. Потом они пошли дальше, и Лекс впервые попал на местный рынок. Он был похож на базар где-нибудь в отсталых странах. Товары стояли в мешках или грубых глиняных горшках, или просто лежали на земле, вываленные горкой на широкие зеленые листья. Овощи, крупы, фрукты, а рядом свисали тушки ящеров или куски разделанного мяса. Ходили люди, торговались, обсуждали последние новости, сплетничали. Их с Тиро замечали в толпе и с уважением кланялись на расстоянии, не решаясь подойти ближе.

Тиро купил и тушку белого ящера, такого же, как они жарили у крестьян во время путешествия, и куски белого мяса, которые почему-то пахли рыбой. Лекс присмотрелся, да и внешне мясо напоминало щуку, хотя, если представить размер такой щучки, то прямо мороз по коже… Мальчишки тащили покупки домой и возвращались с пустыми корзинами, в которые Тиро складывал клубни растений и фрукты, а еще несколько пучков душистой травы и связку крупных зеленых листьев, которые здесь использовали вместо упаковочной бумаги. А под конец купил несколько мешочков с орехами и засахаренными фруктами. Их он с ухмылкой отдал рыжику, и тот, сделав умильные глазки, прижал лакомства к груди. Там же Тиро купил и две сахарные головки, и мальчишки чуть не подрались за право нести эту сладость.

Вернувшись домой, Лекс оставил сладости на столе у камина и побежал переодеваться. У него в комнате теперь стоял небольшой сундучок, в котором лежала сложенная одежда и помпезные сандалии с золотыми вставками. Лекс сбросил тунику и палантин на кровать и быстро нацепил рабочую одежду коричневого немаркого цвета. Во дворе его дожидался Сишь, который подгонял крышку на деревянную коробочку. Он же и сообщил, что Рарх ушел на рынок в квартал плотников за мраморным деревом. Он продемонстрировал рыжику небольшую лопаточку с заостренным краем и довольно ухмыльнулся, когда его похвалили. Лекс попросил, чтобы Сишь вырезал ему потом несколько деревянных ложек. Паренек кивнул головой и сообщил, что рад опять стать подмастерьем у такого мастера, как Рарх.

Лекс тоже был рад, что с Рархом все в порядке, грустно, конечно, что у него так получилось с любимой женой, но что тут сделаешь? Лекс забрал коробочку с лопаткой и бросился к заветному ведру с белилами. Белила казались жирными на ощупь и сильно пачкали руки и одежду. Лексу пришлось приспосабливаться и изрядно помучиться, чтобы собрать все, что получилось. Получилось, на удивление, совсем немного. Ложек пять-шесть, больше перемазался, чем собрал!

Лекс долго отмывал руки в ведре с водой. Вода стала молочно-белой, и хотя руки до конца не отмылись, но вид белой воды и понимание того, что белила возможны в этом мире, очень радовали и настраивали на радостные мысли. Девушки с радостными песнями возились на кухне, и только Милка так и сидела на солнышке, спокойная и безмятежная. Лекс попросил у Тиро пару мальчишек в помощь, и управляющий сразу послал к нему Мая и еще одного мальчика с ясными и умными глазками.

Пока Май растапливал горн и бегал за огнем на кухню, Лекс усадил второго паренька на скамейку и дал ему в руки ступку и пестик. Он осторожно пересыпал коричневый пигмент в ступку и начал сам, объясняя, что надо работать аккуратно, чтобы не просыпать, и все растолочь в пыль. А потом завязал ему на лице платок, так, чтобы закрыть рот и нос.

— Чтобы не чихнул случайно! — погрозил Лекс пальцем пареньку, когда тот хихикнул.

Но на самом деле это было для того, чтобы потом, когда придет время перетирать сурик, не пришлось объяснять, что сухой сурик может стать отравой, хотя и в больших количествах, а не в том объёме, как у него, но все же. Лучше перестраховаться на будущее. У Алекса за столько лет работы с людьми выработался своеобразный рефлекс, что лучше переборщить с техникой безопасности, пусть даже в ущерб выработке, чем мытариться по дисциплинарным комиссиям и комитетам, объясняя травмы, или, еще хуже, смерти людей. И хотя в этом мире не было ни того ни другого, но собственную совесть никто не отменял.

Сишь подошел узнать, какого размера нужны деревянные ложки, но вместо этого Лекс отправил его делать еще деревянные коробки, только большего размера. Он быстро прикинул в уме: желтый, коричневый, оранжевый и зеленый. Четыре разных цвета. Вместо белого пойдут белила, а на черный пигмент коробка не нужна, черный пигмент в кузне всегда под рукой. Лекс довольно хихикнул. Все же, жизнь прекрасна и полна сюрпризов! Сишь пожал плечами и отправился в новую столярную мастерскую, в которой уже хозяйничал Рарх. Пока Сишь примеривался, тут и мастер пришел. Он принес на плече небольшое бревнышко, примерно метровое, с аккуратным спилом. Рарх сразу включился в изготовление коробочек. У него в руках, казалось, все делалось само по себе.

Лекс подвязал фартук и взялся за ведро с оранжево-серыми чешуйками. В большой тигель убралось практически все. Теперь остается только нагревать и остужать, и стараться помешивать, когда вся эта взбаламученная масса начнет обсыпаться на дно. И главное, не перегреть! Потому, что рискует получить обратно ровный и блестящий кусок свинца! А у него такого богатства еще пол якоря в углу стоит! И, главное температура плавления у свинца была минимальная, одним словом — глаз да глаз!

Пока бегал мыть кварцевый песок, пока смешивал в последнем чистом тигле ингредиенты, все время судорожно проверял и помешивал, не слиплось? Не засеребрилось? Но нет, все в порядке, серого с каждым разом становилось все меньше, да и смесь становилась более равномерной и сыпучей. И вскоре Лекс перемешивал оранжевую массу, которая пересыпалась, как сухой песочек. Просто загляденье! Довольно вздохнув, он наконец взялся за самое главное.

Поставив Мая на меха и установив в середину тигель, рыжик принялся помешивать подсохшую песочную массу. И опять мучительное ожидание: получится, не получится… и чистый восторг, когда смесь начала густеть под мешалкой, как мед. В этот раз смесь была вначале серой, а когда начала густеть, вдруг стала голубеть, пока не стала бирюзово-голубой. Лекс шикнул на Мая, чтобы не останавливался, а сам, подхватив кусок стекла на мешалку, вышел на свет.

Да, это было настоящее стекло, правда, как в дешевых бутылках, голубоватое и дымчатое от большого количества пузырьков воздуха, но это было именно стекло. Отложив в маленький тигель треть, он добавил в него примерно половину чайной ложки белил. Вначале смесь с трудом размешивалась, но стоило поставить дальше в горн, как смесь стала мягче и вскоре была равномерно белой. Изумительно чисто белой! Лекс откинул смесь на поднос, чтобы она немного остыла, и отобрал из большого тигля еще треть. Теперь нужен черный цвет. Лезть в собственный дымоход над кузней, где температура была более тысячи градусов, было бы верхом глупости, поэтому Лекс побежал на кухню и под недоуменными взглядами девушек осторожно полез к камину с ложкой и миской. Ему надо всего пару ложек! За этим занятием его и застукал Тиро.

— Совсем мозги растерял? — Тиро подхватил его за шиворот и встряхнул, Лекс только зашипел, бесценная сажа от такого резкого движения вылетела с ложки и оказалась на полу.

— Тиро! — взвизгнул рыжик и попытался лягнуть Франкенштейна, — моя сажа! Ты все испортил! Мне теперь сначала начинать!

— Тебе нужна сажа? — удивился здоровяк и еще раз встряхнул извивающегося рыжика.

— Да! Мне надо немного, пару ложек, но именно сейчас, отпусти, я без нее не уйду!

— Завтра будет свадьба, — рявкнул Тиро и тряхнул рыжика за шиворот еще раз, — а вот на следующий день, я велю почистить дымоход, и у тебя будет не пару ложек, а пару ведер сажи!

— Мне надо сейчас! — заканючил Лекс, как все нормальные младшие, выпрашивающие новую цацку, — ну, пожалуйста!

Тиро тяжко вздохнул и, поставив на пол неугомонное чадо, быстро занырнул в дымоход и ловко достал из глубины полную ложку сажи. Лекс с таким восторгом подставил миску, как будто это была не сажа, а как минимум, мед. Тиро только покачал головой и зачерпнул ему еще ложку сажи.

— Ну что ты за человек такой? — вздохнул управитель, — всем младшим нужна туника новая, или колечко на пальчик, а тебе? Все у тебя не как у людей, то якорь тебе нужен, то сажа…

— Не бухти, как старикашка, — Лекс выхватил вторую ложку и, чмокнув Тиро в щеку, умчался к себе в кузню.

Помешав в большом тигле остаток стекла, добавил в маленький тигель сажу и осторожно перемешал. Вначале стекло с сажей перемешиваться не хотело, но Лекс оказался упрямее, и вскоре на подносе остывала вторая кучка стекла великолепного черного цвета! Май думал, что все как в прошлый раз, когда Лекс, после того, как получил что-то густое на подносе, велел остановиться, но в этот раз Лекс велел продолжать. Тут кстати появился второй паренек, который закончил перетирать краситель и пришел показать работу. Рыжик сразу поменял мальчишек местами. Одного меха качать, а второму повязку на лицо и перетирать коричневый песочек в ступке.

Лекс намеревался накрутить бус в подарок на свадьбу, но тут в кузню пришел Тиро и сказал, что приехал паланкин от Киреля с приглашением «на шахматы». Лекс только вздохнул и отложил инструменты. Он положил две остывающие стеклянные колбаски в ведро, а на поднос вылил остаток стекла и поставил его сверху на две кочерги поверх остывающих углей. Мальчишки, наконец, бросили меха и ступку и с надеждой посмотрели на Лекса, он понял, что мальчишки надеялись получить по бусине и, быстренько отщипнув по кусочку, сделал по две бусины каждого цвета. Устроив их в остывающем тигле, он отправился сполоснуться и переодеться.

Очень кстати в сундуке нашлась туника, в которой он ходил во дворец вместе со Скандом. Да, нехорошо с ним получилось… надо обязательно будет поговорить… Сандалии с золотом казались верхом безвкусицы, но других новых сандалий не было. А те, что были на нем все остальное время, прошли поход и дегтярное побоище, и поэтому вид имели далеко не товарный. Ведь был на рынке сегодня, ну зайди, купи пару обувки… нет, надо заняться собственным гардеробом.

Лекс приоделся и расчесал гребешком свои отросшие волосы. От вечного хвостика они завивались в симметричные локоны. Лекс пошел к Тиро поинтересоваться, надо ли ему цеплять на себя золото, или и так сойдет? Но на кухне сидел местный лекарь и уплетал свежую лепешку со сладкой водичкой. Этого лекаря Лекс видел и раньше, когда его вызывали на осмотр воинов, но, как правило, он дальше казармы не заходил, а сейчас сидит на кухне и явно чего-то ждет. Рыжик сложил два плюс два и понял, что, по всей видимости, Милка должна сбросить яйцо перед свадьбой, только совсем непонятно, почему. Тиро сделал вид, что лекарь на кухне — это нормальное явление, и Лекс решил, что поговорит с ним позже. Если он живет в этом мире, то должен разбираться во всем как взрослый человек, а не слепой кутенок.

Тиро одобрил наряд Лекса и сказал, что приглашение неофициальное и, значит, украшения по желанию самого гостя. Лекс кивнул и забрался в паланкин Киреля. Чернокожие носильщики подхватили свою ношу и мягко понесли во дворец. Лекс впервые ехал сам, без охраны и без Сканда, и чувствовал себя, как голый. У входа его встретил один из монахов и со всем почтением повел через лабиринт коридоров. Лекс постарался было запомнить количество поворотов, а потом махнул рукой. Или его отсюда проведут, или убежать в любом случае не получится. Монахи оказались слишком опытными диверсантами, чтобы пытаться с ними справиться в одиночку. Хм, интересно, у них есть тренировочные лагеря? Вроде как у Шаолиньских монахов?

Кирель встретил его на террасе где-то в глубине дворцового комплекса. Высокие колонны, легкие шторы, стеклянные бусы. Лекс подошел и посмотрел на них уже более внимательно. Бусины были прозрачными, с отшлифованными гранями, поэтому вечерние солнечные лучи сверкали в этих гранях, как в драгоценностях, наполняли беседку легкими мерцающими отсветами. Возле колонн стояли изящные высокие белые вазы с нарисованными синими цветами. Лекс щелкнул ногтем по вазе, и она запела, как мягкий колокол.

— Их привозят из-за моря. У нас не умеют делать такую красоту, — Кирель вышел из-за белой шторы. На нем была длинная полупрозрачная туника, которая просвечивала насквозь в лучах заходящего солнца, скорее подчеркивала совершенные пропорции тела, умело маскируя возможные недостатки.

— Вы прекрасней любой вазы… папа, — Лекс успел оценить такую сексуальную атаку и насмешливо улыбнулся, давая понять, что понял его уловку.

— И зачем так рьяно подчеркивать мой возраст? — Кирель насмешливо поднял брови.

— Некоторые люди с возрастом становятся прекраснее, чем в юности. Потому что ум и характер накладывают отпечаток на их лица, делая их совершенными, — Лекс совершенно искренне прижал руки к груди и с чувством добавил, — вы прекрасны. Ваша красота — это не нежность цветка, который будет смят неловкой рукой, она сродни изяществу драгоценного камня, над шлифовкой которого пришлось потрудиться, зато теперь им можно любоваться вечно.

— Я рад тебя видеть, — Кирель мягко улыбнулся, — мне не хватало интересного собеседника. Ты, пожалуй, единственный человек, которому от меня ничего не надо. Ни должности, ни денег, ни титулов, ни просто внимания и одобрения собственным поступкам. Ты все делаешь сам, не задумываясь, как на это взглянут другие и, пожалуй, именно в этом твоя сила.

— В смысле, — Лекс улыбнулся, хотя сердце упало в желудок, — я натворил столько непотребностей, что любого другого уже по-тихому удавили бы в уголочке, но я еще живой, и все потому, что я до сих пор развлекаю вашу светлость?

— Интересная реакция, на в общем-то безобидные слова, — Кирель жестом позвал рыжика за собой, там на возвышении стояла громадная кровать с разбросанными по ней подушками, посередине кровати стояли шахматы, уже расставленные для игры. Он первый лег на кровать со стороны красных фигур и жестом предложил Лексу занять его место, — ты всегда бросаешься в бой там, где другие бы просто поблагодарили за комплимент?

— Тиро подметил, что я странно реагирую, когда пугаюсь, — Лекс расстегнул ремешки на сандалиях и забрался на ложе, — там, где другие испуганно вжимают голову в плечи, я начинаю кусаться и царапаться. Это все реакция на испуг. Я порой сам не знаю, что выдам в таком случае.

— И что же тебя так испугало, — Кирель сделал первый ход и мягко улыбнулся рыжику, — поделись своими тревогами, может, я смогу тебя успокоить?

— Меня очень испугали пиктограммы огняна стенах, — честно сознался рыжик, хитрить и юлить сейчас не следовало. Надо было наоборот, расставить все по своим местам и объясниться первому, пока кто-нибудь другой не наплел за его спиной небылиц, — я переживаю, что люди начнут чтить Саламандру превыше других богов, а она достаточно прожорливое создание, сколько ни дай, все будет мало. Я не хочу раскола в умах людей, кого из богов надо чтить сильнее.

— Ты переживаешь, что я буду воспринимать рождение культа саламандры как покушение на мою власть? — усмехнулся Кирель, — я уже думал об этом. Я не боюсь этого, в крайнем случае, построим за городом еще один храм, а тебя там сделаем главным жрецом.

— А я боюсь именно этого! — воскликнул Лекс и притворно схватился за сердце, — нет, пожалуйста, не надо! Променять свободу на склоки и интриги между монахами? Бегать с бубном по углям, изображая священный экстаз, вместо того, чтобы приятно проводить время и бояться, что мои помощники всадят мне нож в спину, желая пробраться на мое место? О, НЕТ!! Не наказывайте меня столь жестоко! Я не хочу!!

— Ты не хочешь поклонения себе? — Кирель, похоже, удивился, а может, просто тонко показал это, — все об этом мечтают — стать вровень с богами и повелевать людскими судьбами. Лгунишка!

Лекс лег на кровать и сделал вид, что задумался, а потом перевернулся на бок и вдруг понял, что Кирель сидит спиной к солнцу и поэтому почти не виден, а вот он сам освещен последними лучами, как лампой во время допроса.

— Толпы фанатиков, которые будут с горящими глазами отслеживать каждый мой шаг и слово? Интриги и зависть за спиной? Бояться предательства от людей, которые поклянутся мне в верности? Опасаться яда в еде и воде? Спать с кинжалом под подушкой и подозревать в заговорах всех? Потерять покой, пытаясь удержать власть? Заглядывать под кровать в ожидании найти там наемного убийцу, который попытается зарезать меня спящим? Вы сейчас об этой власти говорите? Нет, спасибо, я скорее соглашусь на старшего мужа и буду спокойно жить в его тени, чем все это… — Лекс махнул рукой в воздухе и пожал плечами.

— В тени мужа жить холодно и одиноко, — Кирель тихо вздохнул, — ты сам кричал, что не пойдешь младшим в семью.

— Ну, тогда я буду периодически выбешивать своего мужа, чтобы он не забывал о моем существовании, — Лекс ухмыльнулся, вспомнив взбешённого Сканда. — Начну коллекционировать что-нибудь, драгоценности, например, или драгоценные вазы, или еще что-нибудь, не знаю пока. Но вот чего бы я хотел избежать, так это фанатиков под боком. Пусть саламандра так и останется маленьким домашним божеством, которое живет в каждом камине, греет дома и помогает людям. Огонь — страшная стихия, и она меня пугает своей непредсказуемостью и жестокостью.

— Кстати, о драгоценностях, — Кирель сделал следующий ход, — почему ты не надел ничего из подарков Теланири?

— Фу, — Лекс перекривился, и сделал ход, — слишком вызывающие и тяжелые. И потом, пусть себя золотом украшает тот, кто не уверен в собственной привлекательности. Я не горю желанием обратить на себя внимание самцов. Мне хорошо и так.

— Ты именно поэтому Сканду по морде во время вашей последней встречи врезал? — Кирель усмехнулся, и сделал ход, — чтобы желание у него поубавить? Ты ошибся в месте, надо было бить коленом по яйцам, поверь, это куда действенней.

— О, — Лекс заметил расставленную ловушку и бросился в контратаку, сделав неожиданный ход ящером (конем), — я туда его раньше бил, не помогло, а похоже, наоборот, раззадорило. С этими мужчинами порой не знаешь, как себя вести. Такие порой затейники! Только смотри по сторонам, чтобы в засаду не попасть!

— Это точно, смотреть стоит внимательней, — Кирель сменил положение, согнув ногу и откинувшись на руку, и сделал свой ход, при этом позволил тунике совершенно случайно упасть с одного плеча, обнажив гладкое плечо, грудь с золотистой кожей и маленьким пурпурным соском.

Лекс вдруг растерялся и сделал неправильный ход, подставляя своего младшего (ферзя) под удар пехотинца (пешки). Кирель сразу же снял с поля сильную фигуру соперника и с интересом посмотрел на доску в ожидании очередной засады, а когда ее не обнаружил, посмотрел на растерянного рыжика.

— О-о, — Кирель довольно улыбнулся и, поправив тунику, сделал свой ход, — похоже, вопрос с твоим браком не стоит оттягивать в дальний угол. Спешу тебе сообщить, что король Теланири прислал гонца с вопросом, с кем именно договариваться по поводу твоего брака.

— Моего брака с кем? — ступил в очередной раз Лекс, перед глазами до сих пор стояло видение красивой ягодки соска. Он даже закусил изнутри щеку, чтобы отвлечься и собраться с мыслями, — какое дело Теланири до того, замужем я или нет?

— Он собирается взять тебя младшим, — ухмыльнулся Кирель, когда рыжик в очередной раз подставился, — вот он и спрашивает, с кем договариваться о твоем браке. — Кирель сделал свой ход, практически выиграв игру. — Ты сейчас в очень непривычном положении. У тебя нет старшего родственника, который мог бы принять за тебя это решение. Твой брат не властен над тобой, поскольку ты был боевым трофеем. И более того, тебя никто не выкупал из рабства, ты стал свободным на арене, как гладиатор. А они свободны от прежних обязательств рода и вольны в своих решениях.

Лекс посмотрел на шахматную доску, из-за двух досадных ошибок партия оказалась проигранной. Нет, конечно, можно было сделать еще пару пируэтов и попытаться свести вничью, но только в голове было пусто.

— Я, похоже, проиграл этот бой, — Лекс положил фигурку короля плашмя, показывая, что сдается.

— Да, — Кирель смотрел с грустью, — конечно, безвыходных ситуаций не бывает, поскольку у тебя нет старшего родственника, то Теланири придется приехать самому, чтобы свататься лично. У тебя есть несколько путей, чтобы избежать этого брака. — Кирель невесело усмехнулся. — Ты можешь стать монахом и скрыться за капюшоном. Ты станешь безликим и одним из многих, и тебя никто не найдет. А еще, ты можешь заключить брак, желательно с человеком, обладающим силой и властью, чтобы он смог защитить тебя от притязаний короля.

Лекс с отчаяньем посмотрел на Киреля и с трудом сглотнул. Пока рыжик пытался собраться с мыслями, Кирель метнулся к нему, как змея, и прижал его к своей кровати. Он посмотрел на рыжика, как на десерт, с любовью и нежностью.

— Я могу уговорить Шарпа взять в семью второго младшего, — Кирель улыбнулся, — да его даже уговаривать не придется. Он будет рад взять тебя в семью. Он сильный мужчина и тебе понравится с ним… и со мной. Нам будет хорошо вместе… я знаю много игр, поверь, тебе понравится…

Губы Киреля вжались, клеймя и подчиняя, рыжик позволил терзать свой рот, но вот ответить сил так и не нашлось. Кирель, почувствовав состояние Лекса, отстранился и мягко провел пальцем по его губам.

— Я понимаю, тебе надо подумать. У тебя есть время, пока Теланири не приедет в город. Мы с мужем будем придерживать гонцов и настаивать, что брак через посредника недопустим и ему придется самому собираться в дорогу. А теперь иди в то место, которое ты называешь своим домом и подумай, что же ты на самом деле хочешь.

Лекс быстро скатился с кровати и бросился к двери, но его остановил голос Киреля.

— Главное, запомни, короли не знают слова «нет», они, как всякая власть, не терпят отказа…

Расскажи мне свой секрет


Лекс бежал по дворцу без оглядки. Неужели все напрасно? Было почему-то страшно. Если бы Кирель наорал на него, топал ногами, обвинял, то это было бы понятно, но старый интриган просто отмахнулся, как от мелочи, от того, что на самом деле заботило Лекса, и подкинул настоящую головную боль. Тили-мили, сволочь косолапая…

Рыжик понял, что совершенно заблудился, да и бегать по дворцу как курица, которой отрубили голову, тоже не дело. Лекс нырнул в нишу и дернул шнур, который удерживал штору. Белое длинное полотнище развернулось и отрезало рыжика от любопытных глаз. Лекс прижался лбом к холодной мраморной стене и попытался отдышаться. Надо взять себя в руки и подумать спокойно. Не бывает безвыходных ситуаций! Вскоре дыхание выровнялось, а босые ноги стали подмерзать на ледяном полу.

Лекс отодвинул штору и попытался сориентироваться, где здесь выход и куда идти. Но невдалеке стоял монах и держал сандалии Лекса. Увидев, что тот вышел из своего укрытия, монах подошел ближе и молча поставил перед ним сандалии. А потом так же молча опустился на колени и помог избранному обуться. Застегнув последний ремешок, монах молча встал и замер перед растерянным рыжиком.

— Я не помню, где здесь выход, — промямлил рыжик.

Монах молча кивнул и жестом предложил следовать за ним. Лекс пошел без всяких сомнений. Монахи — это люди Киреля, а значит, им можно доверять. Они попетляли среди колонн и залов, и вскоре вышли к парадной лестнице. Там Лекса уже дожидались чернокожие носильщики и паланкин Киреля. Лексу хотелось пройтись, чтобы подумать, но на улице начинало темнеть и хотелось скорее оказаться в тишине и спокойствии родного дома. Поэтому Лекс без возражений забрался в транспорт и постарался выглядеть безмятежно.

Когда Лекс оказался у ворот, то ему навстречу попался лекарь, он воровато оглядывался по сторонам, и помимо сумки со своими инструментами, нес еще корзинку, в которой лежало что-то, плотно завернутое в ткань. Лекс проводил его взглядом, но окликать не решился. Лучше поговорить с Тиро.

Когда он выполз из паланкина во дворе дома, то остро ощутил, как в его жизни что-то незримо изменилось. Вроде, все, как было перед отъездом, но кузня уже не манила, и все мысли о стекле и зеркалах будто ветром выдуло. За спиной как будто тикали незримые часы, а сам Лекс обнаружил у себя под ногами пропасть. И как только часы перестанут тикать, его подтолкнут в спину туда, где клубится серый и непонятный туман. Лекс передернул плечами и постарался унять расшалившееся воображение. Еще ничего не ясно, не может быть, чтобы ситуация была настолько патовой. Надо взять себя в руки и рассмотреть ситуацию со всех сторон, выход обязательно найдется, он всегда находится!

Рарх вышел во двор встретить друга, но Лекс махнул рукой, что они поговорят позже. Он направился в дом и поймал себя на мысли, что никогда не заходит через парадный вход для господ, а всегда через кухню, как слуги. На кухне ожидаемо сидел Тиро и делал записи в книге, наверное, записывал траты по хозяйству. Увидев рыжика, он удивленно поднял брови.

— Я не ждал тебя так рано. Я думал, ты будешь ближе к утру или вообще останешься там ночевать. Неужели так быстро наигрались? Или случилось что? Да на тебе лица нет! Кто тебя расстроил?

— От ужина осталось что-нибудь? — Лекс зябко повел плечами, меняя тему, — сейчас переоденусь и приду. Голодный, как ящер.

Тиро только кивнул головой и стал собирать свои бумажки и письменные принадлежности. Лекс нацепил на себя простую тунику и даже не озадачился надеть штаны и перепоясаться. Все равно в доме до утра будут только Тиро и мальчишки. Тиро сам поставил на стол несколько мисок с ароматной едой и миску с разными фруктами. Все-таки, завтра свадьба в доме и, конечно же, девушки наготовили всего впрок. Лекс без разговоров набросился на еду. В прошлой жизни он был более воздержан в пище, опасаясь набрать лишнего жирку, который потом придется сгонять на тренажерах. Но в этом теле любая еда в него проваливалась, как в пропасть.

Пропасть… настроение сразу упало и аппетит пропал. Лекс вздохнул и отодвинул от себя миски и надкусанную лепешку. Тиро только еще больше обеспокоился. Рыжик был сам на себя не похож, как будто Кирель с ним не в шахматы играл, а фамильные привидения вызывал для знакомства.

— Что случилось? — Тиро поставил перед пареньком кувшин с соком и уселся напротив, — расскажи, что случилось, тебе самому легче будет.

— Хм, — Лекс прищурился, — ты хочешь знать мои тайны, а я твои. Давай меняться! Ты отвечаешь на мои вопросы, а я на твои. Это будет честно. — Тиро только тихо засмеялся в ответ и кивнул головой. Рыжик сразу приободрился, — тогда я первый задаю вопрос! Это ведь я предложил!

Тиро опять засмеялся и положил руки на стол, готовясь к длительным разговорам. Лекс пожевал лепешку и прикинул, что хотел бы узнать в первую очередь.

— Милка сбросила яйцо, как я понимаю, — Лекс видел, как Тиро обреченно вздохнул и кивнул головой, — я только не понимаю, почему и к чему вся эта секретность. Лекарь выходил из дома как воришка, и в корзине унес яйцо?

— Да, — Тиро кивнул головой, подтверждая, что все так и есть, но рыжик показал жестом, что ждет пояснений, и поэтому, еще раз вздохнув, продолжил, — каждый муж хочет быть уверен, что воспитывает собственных детей. Поэтому Милка должна была избавиться от плодного яйца, она в этом доме шестой год, она дольше всех остальных девушек задержалась, и это ее второе яйцо. Первое было, потому что время пришло, а сейчас потому, что уходит к мужу. Милка ведь рабыня, а они, как ты понимаешь, днем по хозяйству, а ночью в казарме. Специально покупаю на рынке рабынь крепких телом и с характером, чтобы не рыдала по углам и руки на себя не наложила, после того… как ты понимаешь… — Тиро виновато потер шею, а потом продолжил, — …был у нас случай в самом начале. Выбрал молодку, такую, кровь с молоком, и хозяин ее нахваливал, говорил, что по хозяйству все может и здоровьем крепкая. Ну, я ее и купил, привел в дом. Да, готовить она умела. А от раненых нос воротила, мол, крови боится. Ну, думаю, ладно, обвыкнется и все наладится. А ночью в казарму когда шла, думала, ей там спать дадут. А она такая была кругленькая вся, как подушечка мягонькая, днем ходила, попой вертела, все на нее слюни пускали, а ночью ребята ее и попробовали по разу. Она все утро проревела, а потом, пока все обедали, она в саду на дереве повесилась, дурёха. Оказалось, ее отец продал, чтобы с долгами рассчитаться, думал попозже выкупить, а тут такое…

— Что тебе за это было? — Лекс нахмурился, — ну за то, что девушка того…

— Она не девушка была в этом доме, а рабыня, — Тиро недовольно нахмурился, — отец видел, кому продает, — Тиро грохнул кулаком по столу, — я по закону мог потребовать у того дурака деньги обратно, за то, что продал некачественный товар! Всего день — и сразу убыток! А я с тех пор покупаю девок из тех, что с пленными приводят. Они по дороге сюда уже всякого говна нахлебаются и поэтому легко ко всему относятся. И потом, у нас не бордель, в конце концов. Воины вначале раненые, за ними смотреть надо, а потом они выздоравливают и у них другие нужды появляются. Так что все понятно с самого начала, и нечего здесь нос морщить! — разозлился Франкенштейн. Лекс сразу примирительно руки поднял, чтобы здоровяк перестал злиться. — А теперь я спрошу. Что во дворце случилось, что ты с таким мертвым лицом пришел? Кирель расстарался или еще кто?

— И Кирель и не Кирель, — вздохнул Лекс, — ко мне король Тили-мили скоро приедет свататься. Кирель предупредил, что королям не отказывают. Поэтому я или с ним уеду, или могу пойти вторым младшим к императору Шарпу. Кирель меня давно соблазнял, чтобы я под него пошел, а сегодня появился весь в такой тоге полупрозрачной, а потом вообще сосок показал, — Лекс сглотнул слюну, — он у него, знаешь, такой красивый, как ягодка. Так бы и съел. Кирель и сам красивый, и член у него небольшой, и как человек он интересный…

Лекс замолчал и задумался. Казалось бы, Кирель действительно, самый лучший вариант из всех возможных. И умный, и обходительный, и на самом деле, красивый. Он был красив и прекрасно понимал, как его внешность влияет на окружающих людей. Он был стильным, сексуальным и умным. Действительно умным и дальновидным стратегом. Рядом с таким человеком было бы интересно жить. Только вот… если бы не Сканд, не его безумные поцелуи… Лекс никогда и никому бы не признался, что ради таких поцелуев был готов простить многое. И туповатость, и агрессивность, и, если быть до конца откровенным перед самим собой, то все это даже по-своему заводило. Хотелось сразу доказать, что он тоже так может, и даже лучше.

А поцелуи эти так вообще за гранью разумного. Стоило только Сканду к нему прикоснуться, как в голове случался небольшой взрыв и просто разжижение мозга. Ничего так не хотелось, как почувствовать этот жар и эйфорию, как первый прыжок с тарзанки, когда ты летишь вниз головой на камни и надеешься, что эта резиновая веревка не оборвётся под твоим весом. А ты падаешь и клянешь себя всеми матами, а потом, когда оказываешься у самого дна ущелья и чуешь носом запах застарелой мочи на камнях от предыдущих прыгунов, и тебя выдергивает вверх, в голове наступает такая блаженная сладость! Ты живой и даже не обоссался от страха! И хотелось прыгнуть опять! Потому что эта эйфория бурлила в крови как шампанское, и мир наполнялся яркими цветами и звуками, и все чувства обострялись до максимума. И ты чувствовал себя всемогущим!

Если бы он не был отравлен этими поцелуями, он, скорее всего, сразу бы согласился на Киреля и его условия. Хотя нет, он бы поторговался, отвоевывая себе место для маневров, но в конце концов все равно сделал бы то, что было бы наиболее выгодно и рационально. Но теперь, испив отравы из горящих губ тупого ящера, он как будто потерял возможность думать рационально. Если и целоваться с мужчиной, так только с тем, от которого просто крышу рвет на мелкие осколки! Лекс потрогал свои губы. О боги, только от одного воспоминания, как все было, дыхание перехватывало, а сердце начинало биться под ребрами, как колокол…

Но от воспоминаний его отвлек Тиро, который ждал ответа.

— Ну, я не понял, а ты-то что? Ну, с Кирелем? Ты с ним целовался что ли?

— Это он меня поцеловал, а я не смог, — Лекс чуть не проболтался, что после Сканда другие поцелуи его не вдохновляют. Но мысленно одернув себя, перевел разговор. — Я боюсь Киреля. На самом деле, у него власти больше, чем у Шарпа. Для начала, он священник, а значит, народ к нему скорее потянется, чем к императору. И монахи у него, это еще тот ларчик с секретом. — Лекс ухмыльнулся, а потом рассказал Тиро, что монахи творили по дороге. — И, самое главное их оружие, это, как ни странно, их обезличенность. Они так похожи один на другого, что ты не знаешь, кто из них боец, а кто просто погулять вышел, и поэтому начинаешь опасаться всякого в рясе и с капюшоном. И кроме этого, из-за того, что они похожи, никто не может их пересчитать, никто не знает, сколько их во дворце — сотня или тысяча? Понимаешь? — Тиро тяжело задумался, он, похоже, не обращал на это внимания, и теперь Лекс спросил, — но ты мне ответь лучше, почему яйцо вынесли тишком?

— Ну, так Сканду детей иметь нельзя, — пожал плечами Тиро, — ни официальных, ни байстрюков. Монахи за этим присматривают. В самом начале, когда только у Сканда дом появился, монахи объявили благоприятные дни и тогда несколько рабынь подошли к хозяину с просьбой отложить яйцо, чтобы выгреть по ребенку. Сканд разрешил. Теплую комнату прогрели, и рабыни там устроились, а через месяц в дом зашли монахи и вырезали всех малышей. Сканд и за оружие хватался, и орал, что это не его дети. Но с капюшонами спорить бесполезно. Вердикт простой: «в твоем доме детей не будет, и не надо пытаться обмануть, выдать своего за чужого».

С тех пор, когда приходит время, то девки рожают тишком, а я передаю яйца с лекарем верным людям. Плачу им деньги, конечно, чтобы налог заплатили «за лишний рот» и кормилицу наняли. А когда ребенок подрастает, то забираю его сюда. А ты думаешь, откуда в нашем доме мальчишки? А еще я покупаю через верных людей в городе «пустые» яйца и предъявляю их монахам, чтобы они не задавали лишних вопросов. Вот так и вырастают в этом доме сыновья воинов, пока в казарму идти не приходит время. А дальше, как судьба сложится, — Тиро вздохнул, — я за каждым пацаненком присматриваю, как за своим, а вдруг кто из них мой байстрючонок? И чего ты на меня глазками хлопаешь? Или я не мужчина? — обиделся Тиро.

— А чего ты свою жену не заведешь? Со своими детьми? — удивился рыжик, уж больно вид у Тиро был мечтательный.

— Ну, куда в чужом доме свое гнездо вить? — удивился домоправитель, — Сканд моя семья, я его с зеленых соплей вынянчил, высмотрел, всему, что только мог, научил. И оставить его я не могу. В этом доме яйцо не высмотреть, а уходить в другой дом не могу. Как я Сканда одного оставлю? Он же один в этом мире, совсем как я.

— А как же брат? — Лекс закусил губу, — Сканд аж горло рвет за него: хороший, добрый, честный. Он, когда о брате говорит, то у него глаза, как бусины стеклянные становятся.

— Ну, это и понятно, — Тиро пожал плечами, — долгое время из всей семьи с ним только брат и общался. Отец признал как сына только после того, как он в центурионы выбился. Потом и кровью вырвал себе звание. Самый молодой центурион во всей армии… — Тиро вздохнул, — отец, когда перед всем войском объявлял о присвоении звания центурионов, то только тогда по имени его назвал и сказал перед всеми «молодец сын, далеко пойдешь». Он тогда мальчишка был совсем, только-только после второй линьки, совсем как ты сейчас. А Кирель от него до сих пор нос воротил. Только вот перед этим походом с ним заговорил, как с равным. Ты думаешь, это легко? Да лучше просто сиротой быть, чем знать, что твоя семья тобой брезгует. А Пушан со Скандом с самого начала дружил. Прибегал к нам в казарму…

— Так Сканд в казарме жил? — перебил Лекс, — я думал, это образно, вроде как здесь казарма, при доме…

— Нет, — Тиро нахмурился, — в самой обычной казарме. А не как здесь. Подожди, я тебе расскажу, — Тиро тяжело вздохнул, — я в свое время воевал в войске Шарпа. Был центурионом у наездников. Был у Шарпа на виду, вроде как в любимчиках. Император мне доверял и, бывало, советовался по военным делам. Однажды убили подо мной ящера. И тут меня император вызывает, ну, я думаю, будет переводить в пехоту, раз я пеший. А он меня вызвал во дворец и повел во внутренние комнаты. Завел он меня, значит, внутрь, а там ребенок сидит, маленький совсем, мне едва ли выше колена будет. Император мне и говорит: «Забирай, делай что хочешь, только не убивай. Он мой сын. Но только он мне не нужен, у меня вон семья разрушилась из-за него, видеть его не хочу», — Тиро пожал плечами.

— И что мне делать? Забрал. А куда мне с ним? У меня только контракт, подписанный на следующие пять лет. Так и пришел в казарму с ребенком на руках. Объяснять ничего не стал. Сказал: «задание императора». Ну, наши позубоскалили, но лезть не стали, сами все поняли. Вот, — Тиро понурился и вздохнул, — а утром я на ферму пошел за мелким детёнышем. Ящера надо вырастить, а иначе никак. Так и растил двоих малышей. Одного с хвостом, а второго с пиписькой. Одного учил кусаться, а второго меч держать. У него всех игрушек было меч деревянный, щит и праща.

— Я не знал, как с детьми обращаться. Сам вырос в примаках в чужом доме. Каждый день куском хлеба попрекали, а работать больше любого раба приходилось. Одна мечта была: в армию уйти, каждый раз, как в городе оказывался, бегал к казарме рост мерять, — Тиро, увидев, что рыжик не понял, решил пояснить, — у казармы метка есть. Кто до метки дорос, может в армию записаться. Вот я и бегал, на цыпочки становился и голову тянул, так хотелось быстрей вырасти, чтобы из того дома скорее вырваться. Нет, я, конечно, пытался баловать мальчика, ну там вкусного чего купить, чего сам в детстве не видел. Но этого мало.

И вот однажды в казарме появился наследник — Пушан. Тоже маленький, но такой, знаешь, беленький, в чистой тоге, сразу видно, аристократ. А мой-то Сканд, хоть и был на голову выше, но такой чумазый и расцарапанный, и все потому, что с ящером моим взялся драться накануне. Ну, дети оба, что с них взять, — пожал плечами здоровяк и улыбнулся. — Так вот, Пушан когда появился, то знаешь, даже бровью не повел и не поморщился, когда Сканда увидел. Бросился к нему, обнял, братом назвал. Сканд вначале растерялся, а потом обрадовался. Они поговорили, Сканд ему показал все в казарме, где едят, где спят, где загон с ящерами, показал молодняк. Ну, дети же, интересно все.

А когда Пушан ушел, то ко мне с расспросами пристал. А что мне делать, я ему рассказал все как есть. Он, помню, убежал, спрятался в загоне и проплакал всю ночь. А я за перегородкой сидел, страшно было его оставить, а вдруг кто обидит. А утром Сканд вышел, решительный такой, и сказал: «я им всем докажу!» и с тех пор стал тренироваться как бешеный. Агрессивный стал, как ящер перед линькой. Но вот видишь — самый молодой центурион! Он вначале был мечником, а потом ящера себе вырастил, не Шу, а другого, того убили во время боя, Шу у него второй ящер. Был под моим началом, а потом я стал командовать манипулой, а он у меня был первым центурионом. А потом его отец отправил на самостоятельное дело, он приехал с победой, и он стал мной командовать. Его в армии знаешь, как любят? Для всех взрослых воинов он вроде как свой ребенок, вырос на глазах у всей армии, а для молодых живой пример, чего можно добиться, если будешь отважным.

— А что Пушан? — не выдержал Лекс.

— А Пушан с тех пор стал в гости приезжать, то сладости привезет, то тунику со штанами, а подрос, стал оружие Сканду дарить. Такое, знаешь, хорошее оружие. Когда он мечником был, еще тогда у него меч был лучше, чем у командира, а впрочем, как и он сам, — ухмыльнулся здоровяк, — в выходные стали вместе в город бегать, мальчишки. Все им интересно. Деньги у обоих были. Там на рынке купить чего или служаночку повалять на соломе. А когда Сканд стал центурионом и отец его признал официально, то Пушан стал его приглашать в гости и знакомить с другими людьми. Был всегда рядом и братом явно гордился. Знаешь, как для Сканда это было важно?

— А у Сканда есть дети? — Лексу стало интересно.

— Нет, — Тиро покачал головой очень уверенно, — Сканд честный, сказали нельзя, значит нельзя. Ему, когда хочется, то он ходит в квартал сладострастия. Там есть дома для богатых клиентов. Там держат чистых и молодых, и обязательно здоровых. Я его сам туда в первый раз привел, на вторую линьку. Как раз перед тем походом, когда он центурионом стал.

— Расскажи про линьку, — Лекс сделал умильную мордашку, — я все забыл, и только слышу линька, линька…

— Ну-у, — Тиро подвигал бровями, пытаясь сообразить, — ребенок растет, кожа натягивается, начинает чесаться, человек становится от этого зуда очень нервный. А потом появляется запах, это значит, что растет новая кожа. Потом старая кожа лопается, и появляется новая, в первое время такая нежная и шелковистая. Очень хочется, чтобы вначале почесали, когда кожа слезает, а потом погладили. Так сладко, когда новую кожу гладят, прям до дрожи. И секса, конечно, очень хочется в это время. Первая линька самая тяжелая, ребенок не понимает, что происходит, и то плачет, то чешется. Надо удерживать, чтобы не расчесался до ранок, а то до следующей линьки будет грубая шкурка. А потом ластится, чтобы погладили. Я со Скандом в кладовке заперся и рычал на всех, чтобы не подходили. А на вторую линьку повел в квартал сладострастия. А сам под дверью караулил, он ведь маленький еще был, а в это время и старший и младший пахнет вкусно. И во время линьки сам себя слабо контролируешь, трахаться хочется, а с кем, все равно. Я его тогда запер в комнате с двумя девушками, он знаешь, какой довольный оттуда вышел? Прямо светился весь, как новый золотой!

После первой линьки из ребенка получается подросток, после второй линьки молодой парень, после третьей молодой мужчина, еще худощавый, но уже не мальчик. А Сканд всегда был крепким и рослым, и выглядел старше Пушана. Ну, это и понятно, жизни у них разные были. Один на мягкой перине спит с наложницей, а другой у костра возле ящера. Но они всегда хорошо ладили. Один умные советы давал, второй кулаками махал. Даже отец назвал их двумя руками, одна с мечом, другая с пером.

А потом ты случился. Когда Пушан примчался от твоего отца, он знаешь, какой расстроенный был? Просто страшно смотреть, вот Сканд и помчался карать обидчиков. А потом тебя привез, а дальше ты сам все знаешь. Только вот знаешь… — Тиро замялся, — даже не знаю, как объяснить. Сканд тебя и до этого видел, и каждый раз злился, уж очень ты ему не нравился. Говорил «кривляка-ломака» и брата жалел, что ему такой младший достался, а когда тебя привез, то вначале как виноватый ходил. Молчал все больше, и тревога в глазах появилась. А после того, как тебя избили у столба, покой потерял, брата пытался уговорить отпустить тебя, они тогда впервые поругались. Он очень переживал, что Гаури тебя со свету сживет, как конкурента.

— А ты лучше расскажи, что у вас со Скандом приключилось, что ты один домой вернулся?

Тиро смотрел с тревогой и Лекс не решился ему солгать, и все выложил про войну, как город сожгли требушетами. И про Тили-мили. Как он оратора прислал, который голосом владеет, как оружием, а он с перепуга на него нафыркал, да и от упрямства собственного никуда не денешься. Очень не хотелось на сожжённый город смотреть. А потом Тили-мили примчался, а Лекс заставил его на колени встать. Просто так… из интереса. А потом подарок этот дурацкий. Вот ведь, нет большего врага, чем собственный язык. А потом был Сканд, который очень злился, а потом целовался. А потом Лекс повинился в том, как слова «ящерка» испугался. И сразу рассказал про арену, Гаури и «ящерку» и то, что Пушан загорелся идеей с рыжиком «поиграть».

— … ну, я все это на голову Сканду и вывалил, про братца его, а он разозлился и назвал меня подстилкой, а я ему врезал по морде от обиды. А утром меня ждал Тургул с воинами, чтобы сопроводить к брату. А я сюда приехал, не хочу к брату, мне здесь хорошо… было…

— А теперь что случилось? — нахмурился Тиро.

— А теперь Тили-мили припрется свататься, — загрустил рыжик, — а Кирель сказал, что королям не отказывают. А он меня убьет, как только в мужья получит. И я думаю, не просто убьет, а вначале запрет где-нибудь и будет измываться. Я ведь его прилюдно унизил. Разве после такого можно захотеть такого человека замуж? Нет, только поиздеваться и помучить, никак иначе. И потом, не хочу я замуж за Тили-мири!

— Ну, по поводу поиздеваться, то это еще вопрос, — Тиро ухмыльнулся, — однажды я сидел в коридоре дома желания, Сканда дожидался, ну я тебе рассказывал, — махнул рукой Тиро, — так вот, увидел я там одного военачальника в очень пикантной ситуации. Ему, оказывается, очень нравилось, когда над ним младшие издевались и командовали. Нет, я конечно на глаза ему не попался, но потом с хозяином дома поговорил. Оказывается, есть такие люди, которым это очень нравится. Но в реальной жизни они такого получить не могут, вот и ходят к нему за подобным. Ты не думаешь, что этот Тили-мили впервые с таким столкнулся, и ему это понравилось? Я не думаю, что раньше им хоть кто-то командовал. Я думаю, что он сам к этому был склонен. Вот ты на Сканда как хочешь ори «на колени», но он не встанет, характер не тот. — Видя, как рыжик прищурился, сразу со смешком добавил, — нет, перед тобой встанет, если вы вдвоем и в спальне будете. Там ты с ним что хочешь делай, он на все согласится, лишь бы с тобой.

— Ой, Тиро, ну ты скажешь, — Лекс смущенно потупился, а потом покачал головой, — все равно, замуж за Тили-мили не пойду. Лучше стать монахом, чем жить с придурком. Или сбегу туда, где меня никто не знает.

— Сканд не успокоится, пока не найдет тебя. Они с Шу по следу твоему пойдут, а когда найдут, искусают. Лучше думай!

— Но замуж за императора Шарпа и Киреля тоже не пойду. Кирель, конечно, классный, но Сканд целуется лучше! Ой! — Лекс закрыл руками рот, но слово уже вылетело. Тиро услышал и довольно рассмеялся.

— Вот запомни, что ты сейчас сказал, — Тиро погрозил рыжику пальцем, — а потом скажи все это Сканду. Увидишь, чем все твои проблемы закончатся!

— Задницей порванной, — Лекс поежился и обнял себя за плечи, — я видел, что у Сканда между ног болтается, у Пушана меньше, так я после того еле выжил. Это очень больно, и я не хочу так. Целоваться это, конечно, здорово, но он ведь только на этом не остановится.

— Лекс, — Тиро погладил рыжика по голове, как маленького, — ты вот вроде взрослый и знаешь много, а сейчас говоришь, как ребенок. Все зависит не от размера, а от желания доставить удовольствие партнеру, а больно можно сделать даже пальцем. Не надо бояться Сканда, рядом с тобой он терпеливый и нежный. Я помню, как он с тобой носился, когда пьяного тебя приволок домой. Ни одна мать над своим ребенком так не трясется, как он над тобой. Поверь, он не причинит тебе боли и будет биться за тебя, как ящер за свою кладку. А теперь отправляйся спать. Завтра в этом доме будет свадьба. Будет много песен, танцев и вкусной еды. Отправляйся спать, ребенок, и положись на богов. Они тебя уже выручали, выручат и в этот раз!

Свадьба Зюзи


Поспать толком у Лекса так и не получилось. Всю ночь проворочался. Стоило закрыть глаза, то Сканд снился, то Кирель. То Сканд рыжика раскалывал как жабку, то рыжик домогался Киреля, как трепетную деву-недавашку. Под утро они приснились ему оба, и Лекс решил, что хватит с него кошмаров на одну ночь, и если так и дальше будет, то он сам попросит Тиро отвести его в веселый квартал. Интересно, может у тамошних мальчиков совета спросить, как у бывалых бойцов? Ну, не у Зюзи же спрашивать…

Ох, Зюзя, свадьба эта… Лекс поднялся ни свет, ни заря с тяжелой головой и с настроением, как во время похмелья.

На кухне было полно народу. Девушки были красиво одеты и у каждой на шее были бусики, которые Лекс им подарил. А еще воины, мальчишки и даже Рарх с Сишем столы вытаскивали на улицу, а на кухне мальчишки выдраивали полы. На улице разожгли два больших костра, на одном установили треногу и повесили большой котел, а у другого поставили две треноги. Следом из кладовки притащили тушку ящера на длинном вертеле, и когда огонь разгорелся, его притушили и сразу взгромоздили туда тушку. Зюзя и Милка бегали нарядно одетые, у них на головах были цветочные венки, а вот Тарис стоял полуодетый возле мясной колоды и очень ловко рубил вторую тушку на куски, которые сразу же бросали в котел.

— Помощь нужна? — буркнул Лекс, когда увидел Тиро.

— Нет, — Тиро присмотрелся к рыжику, — ты что, ночью не спал? Выглядишь хуже, чем вчера вечером. Пошел бы, отдохнул немного. Монах, чтобы засвидетельствовать брак, придет не раньше полудня. Одевайся красиво и садись в тенечке. Ты здесь единственный аристократ будешь. Если не побрезгуешь, конечно… здесь все люди простые…

Лекс на него так глянул, что Тиро и без слов понял, что сказал глупость, поэтому улыбнулся и махнул на рыжика рукой, мол, пусть идет, куда шел. Лекс нашел Рарха, узнать, чего друг вчера вечером хотел. Рарх хотел узнать, хватит ли ему десятка коробочек, или сделать еще? И какого размера он хотел бы новые шахматы? Лекс сразу согласился, что десять коробочек достаточно, а шахматы, какие тот сам захочет, он заранее согласен со всем.

Потом пошел в кузню. Следом за ним, бросив свои дела, помчалось двое мальчишек. Лекс заглянул в тигель, там так и лежало четыре бусины. Май сразу развязал свой шнурочек и через узелок добавил две новые бусины, а мелкий мальчик, стесняясь, протянул свою веревочку Лексу. Рыжик сразу нанизал две бусины и разделил их узелком, чтобы они случайно друг от друга не лопнули. А потом завязал шнурок на шее пацаненка. Полные счастья глаза стали самым лучшим лекарством от головной боли. Коробочки стояли в углу кузни, и Лекс сразу попросил Рарха сделать в кузне полочку повыше, чтобы поставить туда коробки так, чтобы мальчишки не могли засунуть туда любопытные носы. Рарх кивнул головой и сказал, что завтра обязательно сделает.

Лекс продолжил осматривать свои вчерашние труды. Желтый сурик оказался хорошо перемолот, и он сразу пересыпал его в коробку и закрыл крышкой. Две стеклянные колбаски в ведре ожидаемо лопнули на несколько осколков. А вот стекло на подносе оказалось совершенно целым. Лекс осторожно вытряхнул его из формы и посмотрел на свет. Стекло оказалось достаточно прозрачным, но в нем все равно было много пузырьков воздуха. А это значит, что стеклянную массу надо выдерживать на огне дольше, чтобы все пузырьки успели выйти. Лекс осторожно разбил стекло и положил куски в ведро вместе с черно-белыми колбасками.

— Зачем ты сломал его? — удивился Рарх, — никогда не видел стекло такого большого размера. Я думал, что оно только круглыми шариками бывает.

— Не только, — улыбнулся рыжик, — просто это все заготовки. Мне теперь надо все перемолоть в пыль, и тогда можно будет пробовать дальше.

— А что ты делаешь? — осторожно поинтересовался Рарх, — столько усилий, а результата пока не видно.

— Не все сразу, — отмахнулся рыжик, — ты вон, на требушет и доски делал, и модель строил, а только потом мы до настоящего требушета добрались. Поэтому все будет в свое время. А пока представь, что я доски стругаю.

Когда окончательно рассвело, стали приходить гости. Это была родня Тариса, бывшие сослуживцы, которые уже вышли в отставку и жили в городе. Чуть позже открыли ворота и появился старший брат Тариса. Он приехал верхом, с женой и еще одним груженым ящером. На ящера были навьючены две корзины с рыбой, моллюсками и кальмарами. Девушки и женщины подвязали фартуки и принялись за чистку и готовку. Приходили еще люди, как понял Лекс, сослуживцы Тиро, одни или с семьями. Вскоре во дворе народу стало больше, чем на базарной площади.

Лекс посидел немного с Рархом, а потом сбежал в комнату. Действительно, следовало переодеться, а то он получился единственным бедно одетым во дворе. Кровать так и стояла неубранной, поэтому Лекс лег, как ему показалось, на минуточку, но его вскоре стал трясти за плечо Рарх, пытаясь добудиться.

— Вставай, там монах пришел, скоро начнется свадьба, Тиро велел сходить за тобой.

— Ладно, ладно, — Лекс с трудом сел и потянулся. Спать хотелось со страшной силой. Нацепив вчерашнюю парадную одежку и вульгарные сандалии с золотом, он поплелся во двор. Рарх остановил его и сказал, что его ждут на кухне. Не успел он дойти до кухни, у дверей своей комнаты его перехватил Тиро. Он был очень нарядно одет в яркую тунику и палантин, который удерживал красивый плетеный пояс.

— У тебя след от подушки на щеке, — умилился Тиро, — так сладко спал?

— Я бы еще спал, — зевнул рыжик и постарался пальцами расчесать сбившиеся волосы.

— Вот ты и спишь до обеда, как настоящий аристократ, — не смог промолчать Тиро и послал мальчика в комнату к Лексу за гребнем, — все ждут только тебя.

Лекс сразу приободрился и хотел уже бежать дальше, но его перехватил Франкенштейн и вначале расчесал ему волосы, а потом расправил складки на тунике, и только после этого отпустил «на люди». На кухне, на удивление, никого и почти ничего не было. Только полыхал камин, а рядом стояло ведро, до краев полное воды. Когда на кухню зашли Тиро, Лекс и Рарх, со стороны двора первым зашел священник, следом отец и братья Тариса, и еще несколько крупных мужчин. Монах встал рядом с Тиро, а остальные мужчины полукругом за их спинами.

— Чтобы свадьба была законной, нужны десять свидетелей и монах, — тихо пояснил Тиро, склонившись к Лексу.

Лекс пересчитал людей на кухне. Одиннадцать человек. Только после этого на кухню зашел Тарис со свернутой шкурой в руках. Шкурка была небольшой, песочно-желтого цвета, с коротким шелковистым мехом.

— Если берешь младшего мужа, то шкура обязательна, — также шепотом прокомментировал Тиро, — это песчаный кот. Злобный хищник, охотится днем, когда все от жары едва живые бродят. А если берешь только жену, то шкура не обязательна. Хотя не обязательно, чтобы шкура была только тобой добытая. Некоторые берут шкуру в роду, но Тарис сам добыл шкуру, во время последнего похода, поэтому и посчитал это добрым знаком, чтобы взять Зюзю в семью. Очень повезло малышу, боги к нему явно благосклонны.

Пока Тиро тихо бубнил на ухо рыжику, поясняя нюансы местного домоустроения, на кухню зашел Зюзя, который явно волновался, его даже немного потряхивало от переживаний. Следом зашла Милка, она была как раз безмятежна и довольна. У Зюзи и Милки были похожие туники. Только у Зюзи короче и из-под нее торчали приснопамятные штанишки. На их головах покоились совершенно одинаковые венки, и волосы были одинаково распущены по плечам.

Тарис плавным движением положил шкуру между камином и ведром, и с трудом поднялся. Было видно, что нога доставляет ему неудобство, но он старался держаться ровно. Первым на шкуру ступил Зюзя и просто засветился от счастья, а потом подвинулся, чтобы на шкуру могла наступить и Милка. Монах забубнил молитву, призывая духов огня, воды и семейного крова засвидетельствовать этот брак. А потом протянул Тарису лепешку. Тарис помолился матери Ящерице и Семизубому, благодаря за то, что они благословили его на этот брак, и попросил благополучия для своей семьи. После этого протянул лепешку Зюзе и Милке. Они отщипнули по кусочку от лепешки, а потом сравнили кусочки. У Милки кусочек оказался крупнее, чем у Зюзи. Она довольно рассмеялась, а паренек прижался к ней с крайне довольной улыбкой, как будто это именно то, что он и хотел.

— Милка в браке будет старше Зюзи, — пояснил Тиро, — у нее кусочек больше, чем у младшего. Но это и правильнее, у Милки характер покрепче, чем у Зюзи будет.

После этого Тарис отщипнул кусок лепешки и бросил в огонь, следующий в воду, а последний зашвырнул в темный угол дома, куда не доставал ни луч солнца, ни свет очага. А после этого монах опять что-то стал бубнить о богах, заветах предков, о плодородии и процветании, а молодые в это время быстренько жевали доставшиеся кусочкилепешки. Тарис смолотил оставшуюся лепешку быстрее обоих супругов. Тиро опять хмыкнул и пробубнил, что Тарис сегодня не завтракал, а если бы вчера еще и не поужинал, то проглотил бы ее даже не жуя.

Монах зачем-то заглянул в ведро и объявил, что духи приняли жертву и брак считается состоявшимся. Люди, которые наблюдали за церемонией со двора, радостно закричали, а все, кто был на кухне, бросились поздравлять новую семью. Тариса обнимали и хлопали по плечам и спине, Милка тем временем заплетала Зюзе косу, а потом Зюзя быстро подвязал Милке хвост и закрутил ей пучок, закрепив его двумя длинными шпильками. И только после этого их стали поздравлять с законным браком. Со двора зашли люди, и вскоре вся троица оказалась затискана и зацелована.

Тарису при всем этом отпускали весьма едкие шуточки, с рекомендациями, как именно ему стоит обходиться с семьей, а Милку и Зюзю не забывали хлопать по попам и при этом желали… много чего интересного, Лекс аж заслушался, после подобных поздравлений его словарный запас пошлостей и ехидных выражений значительно пополнился.

А после была еда и танцы. Кто-то начал на радостях отплясывать, кто-то потянулся к столам, заставленным полными мисками. В животе рыжика призывно зарычало, и Тиро, услышав трубные звуки от худощавого рыжика, со смехом потащил его к столам. Каждый желающий получал лепешку, которая в какой-то мере служила тарелкой. А потом каждый брал с больших блюд сочное мясо, душистую жареную рыбу или моллюсков, заправленных пряным соусом. А еще кальмаров, фаршированных рыбой и зеленью, странно пахнущие овощи, нарезанные как картошка фри, но пахнущие как угодно и с непередаваемыми вкусами, и, конечно же, фрукты и сладости.

Тиро не успокоился, пока Лекс не попробовал всего со столов. Под конец рыжик себя почувствовал фаршированным кальмаром. Даже пришлось ослабить пояс, чтобы он не перетягивал раздувшийся живот. Все люди ему приветливо улыбались, но при этом рассматривали, как единорога в городском зоопарке. Лекс уселся на скамейку возле довольного Тариса и смотрел вместе с ним, как танцуют и дурачатся гости. Он подобное видел однажды, когда попал на деревенскую свадьбу. Не корпоратив, когда «гуляют» сослуживцы, вначале пытаясь произвести впечатление на коллег, а потом, пускаясь во все тяжкие, а именно простые люди, которые давно знают друг друга и большинство состоит в родственных отношениях, пусть даже и дальних. Когда каждый знает всех, и все знают каждого с момента рождения.

Лекс вначале смеялся и веселился, наблюдая за гостями, а потом ему вдруг стало грустно. Он вдруг понял, что он не просто попал на чужой праздник, он в чужом городе и даже, более того, в чужом мире, и это одиночество вдруг резануло по сердцу. Александр Яворский никогда не страдал от своего одиночества. Да он никогда и не считал себя одиноким. Вначале был отец, пусть и далеко, в другом городе, но был, и ему можно было позвонить при желании поговорить или услышать родной голос. А потом был хоровод подруг, которые пытались ему дать то, чего у него никогда не было — семью. Он никогда даже не понимал, чего был лишен по своей вине. Прожив с отцом детство и юность, он шел за ним, как за наставником, за лидером, тот был образцом для подражания во всем, но кочевая жизнь по гарнизонам диктовала свои условия, которые и стали нормой в дальнейшей жизни.

Он никогда не привязывался к квартирам, которые менял по мере роста своего благосостояния. Они были всего лишь местом, куда он возвращался после командировок и поездок. Там хранились его вещи, книги, сувениры и спортивное снаряжение. Но они не были чем-то особенными, куда хотелось вернуться. Это просто было закрепленное место, вроде гостиничного номера, куда можно было возвратиться в любой момент, и не более того. И только оказавшись в этом мире, он понял, что дом — это не только стены, но и люди, которые в нем живут. Люди, к которым хочется вернуться, и которые будут рады твоему приезду. Люди, с которыми можно поговорить и посоветоваться, и кто будет переживать о тебе в пути, и засовывать в дорожную сумку сладости и сменную одежду.

Точно так же дело обстояло и с подругами. Они были как услада для глаз и тела, они приходили и уходили, принося комфорт или хлопоты, но никогда не были чем-то ценным или значимым, чтобы за них сражаться с остальным миром, завоёвывать и поступаться личным комфортом. Но сидя сейчас на чужой свадьбе, он завидовал хромоногому Тарису, может потому, что возле него сидела, тесно прижавшись, Милка, и ловила его слова, как драгоценности. Или Зюзя, который танцевал вроде с гостями, но в тоже время он танцевал для Тариса и Милки, которые смотрели на него с нежностью и гордостью. Почему-то было понятно, что эти трое будут заботиться друг о друге, пусть даже и в ущерб собственным желаниям, и даже не будут считать это жертвой со своей стороны. Просто каждый из них поставит благополучие другого превыше собственного, и найдут в этом удовольствие. Это как дарить другому подарок и радоваться, видя его счастье. Наверное, именно это и есть семья…

— А вот ты чего грустишь? — Тиро появился рядом и дыхнул на рыжика перегаром, — ну ладно, Рарх, это понятно, потерял семью, это больно, но не смертельно, они же все живы. Когда он в рабство шел, он ведь предполагал, что такое возможно. Он вообще, считай, легко от судьбы такой отбился. Мог бы в рабстве до сих пор горбатиться. А ты вот чего сидишь, как на собственных похоронах? Тебе стоит только глазом моргнуть, и свадьба будет не чета этой! Желающих вон — целая толпа! Только выбери!

— Сейчас Тили-мили припрется, и весь мой выбор сразу же закончится! — фыркнул рыжик.

— Ты что, всерьез считаешь, что Кирель позволит тебе из города уехать и начать строить требушеты для кого-то еще? Или ты считаешь, что он тебя без присмотра оставит? Я думаю, он и с Рархом монахов своих отправил не столько ради охраны, как ради того, чтобы обратно его вернуть, а если будет упираться, так и прирезать в тихом уголочке. Ты для Киреля как ящер, который срет золотыми самородками, разве такого ящера соседу подарят? Нет, он тебе мужа здесь найдет. Если только подумает, что ты от него сбежишь, так сразу найдет тебе другого жениха, такого, чтобы ты не отказался. Или запрет где-нибудь в дальнем монастыре, главное, чтобы другому не достался. Тили-мири может сколько угодно щеки дуть, но его войска хороши только в лесах, из травы отстреливаться, а ты их в пустоши выведи, и что с ними будет? Да их наездники ящерами затопчут! Вот увидишь!

— Тиро, ты пьян! — Лекс помахал рукой, отгоняя перегар, — иди лучше потанцуй, а про войну мы с тобой на трезвую голову поговорим.

— Я, может, и пьян, — Тиро допил вино и отдал стакан пробегающему пацаненку, — а вот соображаю лучше тебя трезвого! И танцую, кстати сказать, тоже!

— А тут я бы с тобой поспорил! Я тебя, старого ящера, на раз перетанцую!

Лекс подпрыгнул со скамейки, как укушенный. И чего это он действительно расстроился? Курицу, несущую золотые яйца, другому не отдают и суп из нее не варят! Вот интересно, если Тили-мири припрется, как и говорят, то как Кирель вывернется? А пока Лекс вышел на местный танцпол. Эх-х, раздайся море! Народ здесь танцевал незамысловато, как на школьной дискотеке в далекие девяностые. А он-то после этого где только не танцевал! Алекс в прошлой жизни был совсем не дурак на танцполе покрутиться. Ему даже возраст не мешал отжигать почище любого молодого, он знал, как надо двигаться, чтобы выглядеть сексапильно, и после танцев на него всегда девицы вешались, как гроздья бананов, только успевай стряхивать!

Вскоре Лекс отплясывал под незамысловатый мотивчик и чувствовал себя счастливым. Зюзя попытался рядом с ним повыпендриваться, но у него, привыкшего к гаремным танцам, даже не получалось повторять отработанные в прошлой жизни повороты и связки, и вскоре Лекс опять танцевал в гордом одиночестве, чувствуя себя царем горы. Он так расслабился, что не заметил, как со стороны ворот чужая охрана раздвинула людей, освобождая место для сияющего Гаури.

— Можно ли унизиться сильнее, чем танцевать перед плебеями? — голос Гаури звучал, как высокий колокольчик, и музыканты перепугано затихли, — или ты подобным образом добываешь себе пропитание? Стыдись! Ты все же из королевской семьи! Разве можно позорить своих предков таким образом?

Все во дворе затихли, а рыжик остановился перевести дыхание, он успел вспотеть и запыхаться, как после пробежки, все же в этом теле он еще ни разу долго не танцевал! Кстати, надо будет заняться собственной дыхалкой! Ну, никуда не годится!

— Ты прав, Гаури, как всегда! — Лекс довольно улыбнулся и подмигнул Тиро, — унизиться сильнее после того, как ты таскал меня на поводке по городу, как неразумного додо, это еще надо постараться. Но я попробую! И что касается предков, они от меня отказались, когда я стал рабом, а освободившись на арене как гладиатор, я свободен от всяких обязательств перед прежним родом, и имею право основать свой собственный род. — Лекс посмотрел с вызовом на растерянного блондина, — и как основатель собственного рода, я имею право танцевать и веселиться с честными людьми без всякого урона для моей ФАМИЛЬНОЙ ЧЕСТИ! Здесь собрались честные люди, и у нас здесь свадьба, на которую тебя, кстати, не приглашали. И вообще, чего ты сюда приперся?

Блондинчик от злости чуть губу не сжевал, но потом взял себя в руки и, надменно глянув на рыжика, процедил сквозь зубки.

— Муж переживал, что ты здесь грустишь в одиночестве, без приличной компании, и мы хотели пригласить тебя в гости, но я вижу, ты нашел себе новых приятелей. Быстро же ты забыл, что был аристократом, хотя чего от тебя еще ожидать можно… — Гаури высокомерно глянул на всех и, развернувшись, кинул через плечо, — я передам мужу, что за освобожденного раба можно не переживать, он себе ровню быстро нашел.

А после этого не торопясь покинул двор и молчаливых людей. Люди чувствовали себя виноватыми и прятали глаза, они не знали, как себя вести дальше. Лекс подошел к Тиро, который, кажется, протрезвел от подобного отношения, и положил ему руку на плечо.

— Знаешь, Тиро, я действительно ему не ровня. Я не стал бы человека бить кнутом просто потому, что он мне не нравится, и не выгнал бы на улицу старую кормилицу, которая верой и правдой заботилась о муже, а еще я бы… (не вырезал кладку просто чтобы досадить мужу)… я бы не сделал много других вещей. И, сказать честно, я лучше с тобой буду жевать сухую лепешку, чем вкушать с ним всякие деликатесы.

— Зачем же сухую лепешку? — притворно удивился здоровяк и улыбнулся рыжику, — у нас столы ломятся от еды и мы еще свадебного ящера не начинали есть! — Тиро показал на вертел, где крутился румяный и хорошо прожаренный ящер. Только не говори, что проголодался! Ты совсем недавно жаловался, что лопнешь от обжорства!

— Тиро! Я же танцевал! — рыжик показательно возмутился, — ты что, не видел? — Лекс подергал поясок, который легко крутился вокруг талии, — смотри, я прямо похудел от таких танцев! И потом, не увиливай, сознайся честно, я ведь перетанцевал тебя?

— Перетанцевал! — засмеялся Франкенштейн, — клянусь всеми богами, перетанцевал всех присутствующих, вместе взятых!

Тиро засмеялся, следом за ним засмеялись все во дворе, люди опять расслабились и стали улыбаться. Тарис подхватился со скамьи и, взяв нож, отправился разрезать ящера на вертеле. Из тушки потек жирок на угольки, взвился дымок и огоньки засияли на почти потухших угольках. Люди загомонили, что это хорошая примета и жизнь у новой семьи будет «жирной и сладкой». Люди похватали пышные лепешки, и на них Тарис укладывал сверху сочные куски мяса, бережно отрезая от тушки. Первый кусок достался Лексу, второй Тиро, потом Милке и Зюзе, а после пошла семья жениха, вернее, уже молодого мужа, а следом и остальные. Гости подходили, еще раз поздравляли молодую семью и получали угощение.

Музыканты начали что-то неторопливое, чтобы не мешать людям кушать и общаться. Конечно, после всего увиденного все разговоры крутились вокруг Лекса и Гаури и, скажем откровенно, сравнение было не в пользу последнего. А вот Лекс с тоской смотрел на большой кусок мяса, как бы он ни бахвалился, но в него до сих пор не влезло бы и кусочка.

В порту


Свадьба продолжалась до поздней ночи, были еще и танцы и песни. А потом гости разделились, молодые еще танцевали, а те, кто уже устал, собрались в саду поговорить и послушать рассказы ветеранов о былых битвах. Лекс с удовольствием сидел возле Тиро и слушал, как он рассказывает об осаде какого-то города. Он очень энергично размахивал руками, и Лекс отсел подальше, чтобы здоровяк мог жестами показать, как войска ящеров неслись по степи и как кидали копья, а потом пехотинцы бревнами таранили ворота. Тиро был хорошим рассказчиком, и Лексу показалось, что он посмотрел настоящее кино с Тиро в главной роли. Это было очень интересно и познавательно.

Когда совсем стемнело, гости стали разбредаться по своим жилищам. Молодых супругов тискали и целовали на прощание. Причем Тарис старался принять весь «удар благодарности» на себя, сохранив хоть немного усталых и замученных Милку и Зюзю, младший, казалось, может заснуть стоя, если только прислонить его к стенке. Лекс не стал дожидаться, пока все гости разойдутся, и тихо удрал в свою комнату, чтобы наконец вытянуть усталые ноги и уснуть.

Неизвестно, во сколько разбрелись последние гости, но утро началось достаточно рано. Брат Тариса с женой и ящерами отправлялся домой. С ним, естественно, отправлялся и Тарис с семьей. Тиро добавил им одного ящера для того, чтобы семья могла ехать верхом, а не плестись ногами, и еще одного ящера для поклажи Тариса и Милки. У Зюзи из вещей были только смена одежды и деревянные гэта для походов на рынок. А вот у Милки было настоящее приданое, и котелок, и горшочки с разными мазями и травами, а еще что-то из вещей. Вдобавок к этому, Тиро распорядился отдать им остаток еды, чтобы было чем подкрепиться в дороге. И тут вышел зевающий и лохматый Лекс, которому пришла в голову просто замечательная идея.

— Тиро, помнишь, ты обещал, что когда будет свободное время, то мы обязательно съездим в порт?

— Сегодня? — не поверил своим ушам Тиро, — надо порядок в доме навести, а еще, кто-то хотел сажу получить.

— Ну, Тиро, ну, пожалуйста! — сразу же заканючил рыжик. Лекс поймал себя на мысли, что выпрашивать с каждым разом получается все легче и легче. Все же, есть своя выгода в том, чтобы иметь мелкое тельце. Попробуй Александр Яворский так же поныть, выпрашивая будь что, он бы выглядел как идиот, в лучшем случае. Да ему бы и просить в голову не пришло, он бы просто поставил в известность, что собирается сделать, и начал строить планы, как лучше взяться за новую задачу. А в этом тельце неоспоримым плюсом было то, что можно напрячь других на исполнение собственных желаний. Главное, губки бантиком сложить и глазками похлопать. Очень неожиданный опыт… но почему бы и не воспользоваться невольным преимуществом?

— Ну, ладно… — сдался Тиро и стал командовать, как полководец, раздавая всем задания на день, — иди, переодевайся в приличное и бегом перекусить, до обеда останавливаться не будем!

Лекс только подтянул рабочие штаны и бросился натягивать тунику и этот дурацкий шарф на плечо, как символ свободного и обеспеченного человека, а не наемного работника. В этом мире не только встречали по одежке, но и вели себя соответственно. Стоило одеться как работник, и сразу для половины торговцев ты становился человеком-невидимкой, но если нацепить палантин на плечо и перепоясаться нарядным ремнем, торговцы начинали улыбаться, а стоило им заметить кошель на ремне, так сразу же улыбка становилась заискивающей. Лекс решил получить удовольствие от поездки и обязательно прикупить себе обновок, а это значило, что одеваться стоило красиво, чтобы торговцы не сомневались в его платежеспособности.

Лекс заскочил на кухню и выхватил лепешку и кусок рыбы, которые собирался съесть в пути. Девушки, поняв, что рыжик не будет кушать на кухне, сразу завернули ему в листья еще какой-то еды, и все уложили в мешочек, туда же кинули пару яблок и флягу с питьем. На улице заканчивали седлать ящеров. Вместе с Тиро и Лексом ехало еще двое воинов, те, которые были наиболее здоровыми. Лекс сам забрался в седло и прикрепил впереди мешок с едой и воду, чтобы спокойно покушать, когда окажутся за городом. Тарис получил еще одного ящера в дорогу. Тиро сказал, что если они едут в порт, то следует прикупить товаров, которые там намного дешевле, чем на местном рынке. Поэтому на обратном пути на освободившихся ящеров привяжут корзины с покупками. В доме девушки начинали большую уборку после праздника, а старшие мальчишки уже карабкались на крышу, чтобы добраться до дымохода.

Тиро последний раз оглядел родной двор и, убедившись, что все работают, дал команду на выезд. Когда ворота открылись, под ноги ящеру с Тиро метнулся монах, который хотел узнать, куда увозят избранного. Тиро рявкнул, что они едут в порт, поскольку Лексу загорелось именно сегодня посмотреть на море и корабли. Монах оглядел процессию, груженых ящеров и количество людей, потом бросился по улице, задрав подол, чтобы он не мешал при беге. Лекс вначале не понял такой реакции, но когда они добрались до городских ворот, то их догнало четверо монахов верхом на коротколапых ящерах. Монахи даже при быстрой езде по городу не потеряли своей невозмутимости, хотя из-за их глубоких капюшонов увидеть их мимику было совершенно невозможно. Тиро только оглянулся, когда в хвост их небольшого каравана пристроилось четверо монахов, и, как показалось Лексу, с облегчением вздохнул.

Стоило только оказаться за городскими воротами, как первый всадник припустил своего ящера, задавая общий темп для остальных. Под Лексом в этот раз оказалась самочка. Она плавно покачивалась при беге, и это, как ни странно, успокаивало и настраивало на приятный отдых, как во время дороги в начале отпуска. Ящеры бежали какое-то время, а потом самочки стали уставать, и первый всадник притормозил колонну, позволяя ящерам размеренный шаг, совсем как в походе, когда надо было ехать на долгие расстояния. Лекс сразу развязал мешок и принялся кушать. Тиро, увидев, что рыжик занят делом, отправился поговорить с братом Тариса по поводу предстоящих покупок.

Стоило Лексу завязать мешок с остатками еды, как караван опять набрал скорость. Им навстречу попадались торговцы с гружеными ящерами, они торопились привезти свой груз на рынок, пока нежный товар не испортился на солнцепёке. В сторону порта тоже двигалось достаточно много людей. Это были и грузовые ящеры и просто пешеходы. Поскольку у них в караване все были верхом, то они двигались быстрее многих и легко обгоняли неторопливых грузовых ящеров. Дорога пропетляла между садов и имений, потом пошли горные склоны, и дорога пошла явно под уклон.

Вскоре, миновав поворот дороги, огибающий каменную гряду, они оказались на верхушке горы. Внизу располагался достаточно большой город, который был построен на берегу полукруглой бухты с множеством причалов. Каменистая дорога шла серпантином вниз. По краям петель дороги располагались высокие каменные башни, которые прекрасно охраняли вход в город. Все остальное пространство вокруг города окружали скалы, выглядевшие весьма неприступными. Лекс только одобрительно хмыкнул, такой город не возьмешь легко. Башни наверняка простреливали дорогу во всех направлениях, делая атаки врага сродни самоубийству.

— Это когда-то был наш город, — Тиро увидел, как Лекс одобрительно рассматривает башни, — вернее, он так и остался нашим, но просто, когда границы города уперлись в скалы, пришлось искать новое место для жителей. Поэтому дед императора Шарпа решил построить еще один город, недалеко, так, чтобы в случае нападения воины могли быстро примчаться на выручку. Но зато расположение в долине позволяло городу разрастаться и строить большие удобные дома, а не ютиться на головах друг у друга. Этот город теперь называют Старым, он стал торговым портом, знать использует свои старые дома как склады, которые сдают в аренду торговцам. А гильдии используют свои старые кварталы как торговые лавки для торговли с приезжими купцами. Ну, ты скоро и сам все увидишь.

— Я бы хотел посмотреть на корабли, — Лекс вытянулся на стременах, пытаясь рассмотреть суда, стоящие на многочисленных причалах, — они такие красивые.

— Хорошо, — Тиро улыбнулся, — вначале мне надо сделать несколько покупок, а потом я отведу тебя в порт, и ты полюбуешься на море. Я понимаю, что тебе, жителю пустыни, корабли очень интересны, я только прошу тебя быть рядом и присматривать за кошельком. Здесь не все жители добропорядочные, много ворья. Если тебя в нашем городе знает едва ли не каждый, и поэтому жулье тебя не трогает, то здесь много приезжих, да и кто-то может не знать «того самого Лекса, который завалил двух ящеров на арене», поэтому могут и кошелек срезать, или затянуть в уголок, чтобы пощупать славного младшего без косы. Твои волосы говорят всем, что ты свободен, а значит, за тебя некому заступиться. Поэтому будь рядом со мной. Меня в этом городе знают многие.

— Хорошо, — Лекс кивнул головой, — в любом случае, возле меня будут монахи, поэтому можешь не переживать за сохранность моей тушки, и потом, я не Зюзя, и если кто-то попробует меня потискать в уголочке, то будет неприятно удивлен, когда его яйца упадут на землю.

Тиро засмеялся и кивнул рыжику, чтобы он не отставал во время спуска. Дорога была широкой и с двусторонним движением. Два потока людей и ящеров неторопливо двигались вверх и вниз, и караван Тиро легко вписался в очередь между караваном с грузовыми ящерами и толпой людей с котомками, по всей видимости, местными путешественниками. Монахи зорко присматривали за всеми и жестко осадили наглого аристократа, который хотел спуститься быстрее остальных, распихивая всех на своем пути. Поэтому аристократ со своей охраной недовольно ехали за монахами и словами пытались подгонять ящеров впереди идущих торговцев.

Когда спуск закончился, Лекс только вздохнул с облегчением, когда высокомерный выскочка наконец обогнал их и скрылся в переулке. Тарис с братом и семьей поклонились Тиро и Тарис спросил, куда прислать ящеров. Тиро сообщил, что они оставят своих ящеров в старом императорском дворце, пока будут делать покупки, а когда день будет приближаться к вечеру, отправятся в обратный путь, чтобы успеть вернуться до закрытия городских ворот на ночь. Тарис кивнул головой и сказал, что ящеры окажутся в императорских стойлах сразу же, как они их разгрузят. Лекс кивнул на прощание Милке и Зюзе и пообещал, что обязательно навестит их в новом доме. После этого колонна разделилась. Тарис с братом и семьей поехали вдоль скалы, а Тиро повел своих людей вглубь города.

Императорский дворец в старом городе был похож на тот, в котором императорская семья жила сейчас. Те же колонны и широкая мраморная лестница на входе. Только границы дворца были явно стиснуты по бокам домами знати. Тиро подъехал к боковому входу и, переговорив с местной охраной, которую, кстати, знал поименно, вскоре дал команду спешиться на небольшом дворе перед хозяйственными постройками. У них сразу забрали ящеров подбежавшие слуги. Тиро предупредил, что приведут еще несколько ящеров, которых надо будет поставить рядом с этими. И, кроме этого, торговцы будут приносить корзины с покупками на его имя. Слуги понятливо кивали головами и уверяли, что все будет хорошо.

Город Лекса удивил и восхитил. Он был, как один большой базар. Все двери были открыты, и у входа выставлены образцы товара. И неважно, что это было: большой склад или маленькая лавочка, но везде было полно народу, который с самым деловым видом ходил, приценивался и посматривал по сторонам. С Тиро здоровались знакомые, остальные раскланивались при встрече. Зазывалы пытались заманить в свои лавки, расхваливая «уникальные» товары, которые есть только у них! Но Тиро четко знал, что хочет купить и у кого именно. Пройдя по бесконечному лабиринту бесконечного соблазна, он заходил в лавки знакомых купцов и делал покупки. Он покупал посуду и специи в маленьких мешочках, связки сушеных трав и отрезы ярких тканей.

Лекс поддался общему ажиотажу покупок и сразу купил себе несколько пар обуви из кожи различных цветов и качества отделки. А потом совершено случайно наткнулся в лавке, куда Тиро зашел за какой-то мазью, на небольшие кучки каких-то минералов, выставленные на продажу. Лекс подошел ближе и не поверил своим глазам. Это было настоящим сокровищем. Там продавали очищенную серу, которую местные жители использовали в косметических целях, и крупинки марганца, причем совершенно по бросовой цене. Здесь марганец пили при расстройствах желудка, а еще красили ткань в повседневный коричневый цвет. Здесь были квасцы и винный камень, которые использовали при выпечке хлеба, а еще селитра, которую использовали как усилитель вкуса в мясных блюдах и консервант для засолки рыбы. У Лекса руки задрожали, когда он все это увидел и сразу захотел купить всего и много.

Золото в кошельке сразу закончилось, и Лекс обругал себя, что не позаботился о наличности перед началом путешествия. Тиро беззлобно рассмеялся и сказал, что этого добра здесь всегда вдоволь и нет смысла накупать помногу. Это можно купить и в городе, правда, дороже раза в три, но ведь в случае необходимости они могут приехать сюда еще… Лекс сразу успокоился и принялся рыться в том, что есть еще. Нашлись киноварь и поташ, и рыжик этому очень порадовался. Это было просто прекрасно. Теперь не было нужды пытаться изготовить все это самостоятельно.

Все покупки торговцы отправляли в корзинах во дворец на имя Тиро. Лекс получал удовольствие от такого большого базара, и хотя денег не было, но за поглазеть денег не брали. Лекс с удовольствием заныривал в различные лавки. Рассматривал и драгоценные вазы, привезенные из-за моря, и шкуры с густым мехом. Шкуры были разные. Были и шкуры ящеров грубой выделки, как на подметки сандалий, или наоборот, тонкие, с ярким рисунком. Из них шили не только сандалии, но и накидки, похожие на пончо на сезон дождей, и еще какую-то непонятную одежду. Тиро объяснил, что такую одежду с удовольствием покупают моряки и купцы из дальних стран. Потом Лекс обнаружил красивые вытканные палантины, и Тиро с удовольствием купил их для рыжика.

— Все решат, что я твой любовник, — смутился рыжик, когда кипу палантинов потащили во дворец.

— Если бы ты был любовником, то у тебя было бы две косы возле лица. У мужа одна, а в веселом квартале младшие заплетают много косичек, ну, ты видел, что было на голове у Зюзи. Пока у тебя волосы распущены, все скорее решат, что ты мой ребенок, которого я почему-то не отдаю замуж. Смотри, понравишься кому, ко мне подойдут тебя сватать. Будут предлагать за тебя деньги или редкости. Вот, позарюсь на чужое богатство, продам тебя! — Тиро засмеялся, увидев недоуменный взгляд Лекса, — интересно, кто мне голову откусит раньше, Сканд или Кирель?

— Я тебе первый голову оторву! — пообещал рыжик и засмеялся вместе с Франкенштейном.

Едой шустрые мальчишки торговали вразнос, но Тиро запретил есть на улице, и вместо этого повел к морю в таверну, где, по его словам, готовили лучше, чем в королевском дворце. Лекс наконец увидел море и целый лес мачт. Пахло вполне по-земному, солью, водорослями и рыбой. Рыбу продавали прямо с круглобоких баркасов. Здесь же ее и чистили, отрубали головы и потрошили. Здесь же тушки мыли в морской воде, а требуху и чешую выкидывали за борт. В маленьких лодочках стояли корзины с морской капустой и моллюсками. А дальше на галерах продавали плетеные корзины с плотными крышками. Там внутри шевелились злополучные лакрицы и еще какие-то морские насекомые. А потом Лекс увидел ту самую «щуку», чье белое мясо так ему нравилось жареным. Только вот рыбой ее можно было назвать с большой натяжкой, потому что это был морской ящер, с длинной шеей и крупными плавниками. Именно таким должно было быть Лох-несское чудовище, если бы его когда-нибудь обнаружили упрямые шотландцы.

После всего увиденного аппетит был просто зверский. Лекс едва не рычал, когда вгрызался в сочную рыбку с хрустящей корочкой. Еда действительно была выше всяких похвал. И, кроме этого, здесь были необычные фрукты, и Лекс загорелся все их перепробовать. Тиро только посмеивался и обещал купить рыжику таких фруктов с собой в дорогу. К ним за стол подсел знакомый Тиро, и мужчины, взяв местного пива, стали обсуждать каких-то общих знакомых. Монахи ели за соседним столом и зорко присматривали, чтобы к рыжику никто не приближался.

Вскоре рыжику надоело сидеть на одном месте и он сказал Тиро, что выйдет на улицу и будет ждать неподалеку. Стоило Лексу подняться из-за стола, и монахи сразу же встали следом за ним, бросив несколько монет на стол. Тиро, увидев, что Лекс не один вышел на двор, решил задержаться на пару минут, чтобы допить пиво и договорить со старым приятелем. Рыжик, оказавшись на улице, и не думал уходить далеко. Он пошел к ближайшему кораблю, который разгружался на причале. Похоже, моряк привез какую-то пряжу, потому что тюки были объёмными и легкими. К причалу подошли несколько грузовых ящеров, и их сразу стали загружать. Из-за того, что тюки были легкими, вскоре ящеров почти не было видно за объёмными тюками. Монахи следовали рядом, как тени, и поэтому рыжик спокойно глазел на корабли, совсем не обращая внимание на людей, толпящихся на причале.

А потом произошло непредвиденное. В тюк пряжи воткнулась горящая стрела. По всей видимости, пряжа была сухой и легкой, как хлопок, и поэтому через мгновение тюк вспыхнул, как порох, а следом заполыхали и все остальные. Обезумевший от страха ящер, который оказался в горящем смерче, заорал и побежал по причалу, столкнувшись с другими ящерами и ломанувшись в людскую толпу. Вскоре по пирсу бегало несколько обезумевших животных, на спинах которых были горящие кипы. Огонь был яростным и легким, он осыпался множеством искр на дорогу и взлетал вверх небольшими горящими облачками, грозя спалить все вокруг.

Началась паника, и все бросились кто куда. Одни удирали, чтобы не быть затоптанными, другие бежали на корабли, отталкивая их от пирса, чтобы огонь не перекинулся на них. Кто-то пытался убить обезумевших животных, чтобы они не разносили огонь дальше, а кто-то схватился за ведра и попытался залить водой начинающийся пожар на пирсе. Лекса в этой суете несколько раз толкнули, но двое монахов вцепились в него намертво и тащили сквозь толпу, орудуя короткими дубинками, неизвестно откуда появившимися в их руках. Они почти дошли до дорожной развилки, когда следом за ними помчался грузовой ящер с костром на спине, его, обезумевшего от боли и страха, пытались отогнать от кораблей мужчины с длинными пиками. Ящер, спасаясь от жалящей стали, вылетел на дорогу и помчался от них подальше. Он налетел на группу монахов, и те едва успели оттолкнуть рыжика с дороги.

Лекс покатился кубарем по уличной пыли, пытаясь сообразить, куда бежать дальше. Но тут его кто-то вначале поднял с земли, а потом ударил скользящим ударом в висок. Лекс даже не успел заметить нападавшего, когда ноги мгновенно ослабли, превратившись в кисель. А следом его без всяких церемоний засунули в мешок и закинули за спину. Лекс попытался барахтаться или хотя бы крикнуть, но оказался в мешке вверх ногами, скрученный в замысловатый крендель. Собственные колени давили на ребра, не позволяя даже толком вздохнуть, а не то, чтобы крикнуть. Поэтому ему оставалось только беспомощно биться головой о чей-то ремень и пытаться хотя бы дышать, чтобы не потерять сознание от нехватки воздуха.

— Как все прошло? — раздался шипящий вопрос, и следом его пощупали через ткань мешка, — он там точно живой? Не хотелось бы получить труп после стольких усилий.

— Живой, гадёныш, — мешок тряхнули и перекинули на другое плечо, — теперь можем спокойно отчалить, в этой суете ни у кого не вызовем подозрений, мы как бы от пожара скрываемся.

— Команда на борту. Все прекрасно складывается. За эту маленькую выскочку мы получим хорошие деньги. Это нам окупит все наши потери, а возможно, если мы все правильно рассчитаем, то сможем купить больший корабль. Наш-то держится за счет ракушек на днище.

— Все будет хорошо, брат, — кто-то довольно хмыкнул, — на него все самцы западают, а если вспомнить, какие сказки про него рассказывают, то возможно, мы купим два корабля! Главное, правильно просчитать, кому его везти! Может Шаршам? Они рыжих любят? Или Слумсам, они чертовы чернокнижники и будут рады узнать о демонских машинах, плюющихся огнем на такое расстояние. Если привезти им такой лакомый кусочек, они могут много отвалить.

— Со Слумсами лучше не связываться, они страшные люди и чужаков не любят.

— Зато они любят новые книги и новые знания. Наверняка, они уже в курсе, что произошло у жадного Теланири и им, конечно, захочется увидеть такие меха-измы. Одно дело, картинка со слов очевидцев, и совсем другое дело привести мастера, который сам все придумал. Они много за него отвалят.

— Не знаю. И все же, я бы не рисковал, проще продать его в гарем Шаршам. Они платят вдвое за любого рыжего, а тут такой лакомый кусочек, мы сможем продать его по весу золота, и связываться с колдунами не придется.

Лекс сосредоточился на том, чтобы не пропустить ни слова, и попытаться понять, кто говорит. Речь почему-то была немного знакомой. Резкой и шипящей… так за разговорами двое похитителей куда-то зашли и перепрыгнули на борт корабля. Вдалеке слышался рев животных и крики людей, а на корабле раздались команды отшвартовываться и выходить в море. Второй собеседник остался у румпеля, а похититель пошел внутрь корабля, спустился вниз по маленькой лесенке в трюм и, скинув мешок на палубу, без всякий церемоний вытряхнул рыжика из мешка, как картошку.

Лекс приложился коленями и задницей к полу и попытался не застонать от боли. На глаза попались знакомые штаны, состоявшие из ремешков, и ноги, покрытые мелкой серебристой чешуей. Лекс сразу вспомнил, где он видел все это раньше.

— Капитан Ширахх, — Лекс ощерился, — вы совершили самую большую ошибку в своей жизни.

— Молчать! — короткая пощечина обожгла щеку, — подстилка должна молчать и открывать рот, только если его спрашивают. Это ты совершил ошибку, когда отказался заплатить мне за груз дегтя, но это уже неважно. Забудь, кем ты был раньше, теперь ты мой раб, и я буду делать с тобой то, что сочту нужным.

Ширахх затолкал рыжика в маленькую железную клетку, которая была мала даже для собаки, и, довольно посмеиваясь, закрыл замок.

— Посиди пока здесь, когда мы выйдем из бухты и ляжем на курс, мы с братом будем решать, что делать с тобой дальше.

Капитан, довольно посмеиваясь, поднялся по трапу наверх и принялся командовать, а Лекс оказался в маленькой железной клетке, в которой не получалось вытянуть ноги и разогнуть спину. Он постарался не паниковать и осмотреться. В трюме корабля стояли прикованные люди. Это были рабы, бриг «Дор» оказался судном работорговцев.

Дорбоган


В трюме было темно и грязно. Пахло потом и нечистотами. Лекс сидел, скрючившись, в клетке, в которой до него держали какое-то животное. Железные прутья были покусаны изнутри острыми зубами, а еще остро воняло мочой, едкой просто до слез. Лекс повозился, пытаясь найти удобное положение, а еще добраться до замка. Он в этот момент остро пожалел, что не надел в дорогу кинжал, хотя, скорее всего, его бы забрали, прежде чем посадить в клетку, но все же… Хотя, у него до сих пор был пояс с пряжкой. Лекс посмотрел на замок: он был элементарный, и это давало надежду на избавление.

Рыжику пришлось проявить мастерство гуттаперчевости, чтобы добраться до пояса и, расстегнув пряжку, стянуть его с себя. На счастье, язычок ремня оказался неширокий и прекрасно подошел к замку. Лексу пришлось извернуться, чтобы вытащить обе руки наружу и, прижавшись лицом к прутьям, ковыряться в замке едва ли не наощупь. Замок сдался под шустрыми пальцами рыжика и вскоре тихо звякнул, оповещая, что у Лекса все получилось. Лекс вытащил дужку из петелек, а потом попытался разобраться с очередностью освобождения конечностей. Пришлось выбираться задом наперед и, чтобы обеспечить пару минут форы, рыжик закрыл замок обратно, пусть подумают, как он оттуда пропал.

Лекс осторожно огляделся, рабы смотрели на него с недоумением, но пока помалкивали. Рыжик приник к ступеням трапа и попытался понять, много ли народу наверху. Ему бы добраться до борта, а там можно сигануть в воду и попытаться вплавь добраться до берега. Лекс никогда не боялся воды. Раньше он хорошо плавал и знал, как в случае необходимости можно отдохнуть на воде. Главное, добраться до борта, а там можно положиться на русский «авось» — средство верное и неоднократно проверенное. В любом случае, лучше утонуть свободным человеком, чем опять оказаться в рабстве.

— Я тебя знаю… — раздалось из глубины трюма, — ты — Качшени!

Лекс всмотрелся в темень трюма. Внутри стояли в основном крупные мужчины, они были коротко стрижены, хотя, возможно, они были ранее обриты, а сейчас волосы отросли, так что их цвет можно было разобрать. Часть из них была рыжеволоса, а часть брюнеты, и даже, кажется, несколько блондинов, хотя в темноте это было не разобрать. Сквозь щели верхней палубы пробивались тонкие лучики, которые пытались разогнать темноту.

— Когда-то я был им, а теперь меня зовут Лекс, я освободился из рабства на арене и теперь у меня другие имя и судьба.

— СВОЛОЧЬ! Это ты во всем виноват! Это из-за тебя мы все здесь оказались!! — раздался громкий голос из глубины трюма, на него зашикали, но человек стал орать, — ХОЗЯИН! ХОЗЯИН!! Раб бежит!!

Сразу в проеме люка появилась тень и Лекс нырнул за трап. Там стояли бочки и тюки. Рыжик не хотел убегать далеко от трапа, чтобы иметь возможность выскользнуть наверх и сбежать. Крикун продолжал орать, на него шипели соседи, но это его не останавливало.

— Кто здесь орет? — на трапе показались ноги Ширахха. У него в руках была короткая плеть. Первое, что он увидел, когда спустился, была пустая клетка, где раньше сидел рыжик, — куда он делся?

— Он за лестницей, хозяин! — закричал голос из глубины корабля, — он сбежать хочет!

Ширахх бросился за трап и почти сразу поймал рыжика за волосы. Помещение в носовой части было плотно заставлено каким-то товаром, и Лекс, дернувшись сбежать в последний момент, не смог найти убежища. И теперь Ширахх сжимал волосы рыжика с такой силой, что у Лекса даже моргнуть не получалось. Он вцепился в запястье капитана, старясь хоть как-то ослабить хватку. В ответ его тряхнули еще раз и вытащили на светлое место перед трапом.

— Что там случилось? — наверху люка присел мужчина, похожий на Ширахха, только с более коротким хвостом белоснежных волос.

— Гаденыш хотел удрать, — Ширахх тряхнул рыжика и приподнял его, наслаждаясь его болью и отчаянными попытками дотянуться ногами до пола, — спускайся вниз, посмотри, какой красавчик. Все же, его лучше продать в гарем к Шаршам. Они слюной изойдут от такого милашества, жалко, что волосы коротковаты, но зато густые!

— Ты его вроде в клетку посадил? — удивился брат, когда быстро спустился вниз и пнул закрытую на замок клетку, — как же он выбрался?

— Он замок пряжкой от ремня открыл! — раздался крик из глубины.

— Кто это там такой умный? — второй пошел в глубину, и там загремело железо, следом послышались пара ударов, а потом из глубины показался брат капитана, который толкал впереди себя рыжего здоровяка с перебитым носом, — ты его знаешь?

Брат толкнул здоровяка к капитану и тот, упав перед ним на колени, мелко и подобострастно закивал головой.

— Да, да, знаю, это Качшени, раньше он был младшим братом шаха Чаречаши Чак Шаури в городе (здоровяк произнес сложное шипящее название города рыжих). Он был невинным избранным и его звали Качшени Чаш Чики Шао.

Два брата одновременно свистнули и довольно переглянулись. После этого Ширахх поставил рыжика на палубу, но при этом не отпустил волосы из жёстких пальцев. Он развернул его к свету и внимательно рассмотрел лицо Лекса, после этого довольно ухмыльнулся, решив, что ему попался выигрышный билет.

— Как же он попал в город к императору Шарпу? — Ширахх опять спросил человека, стоящего на коленях у его ног, и полностью игнорируя рыжика, — и при чем тут войска императора, почему он оказался на войне?

— Он отказал наследнику Пушану, и тогда второй наследник, Сканд, пришел и разгромил наш город, а меня и всех остальных забрал в рабство. Если бы не его тупость, то мы сейчас были бы свободными людьми!

— И как он оказался в войске… как его там, Сканда? — Ширахх пнул здоровяка, — о чем ты умолчал?

— Его забрали как боевой трофей в подарок императору, — зло покосился на рыжика здоровяк, — он там во дворце жил, с золота ел, а меня, как ящера, заковали и тащили несколько дней в цепях, а потом продали, как старые шлепки,… а я, между прочим, был уважаемым человеком в своем городе!

— Чего же тебя, уважаемого человека, родня не выкупила? — рассмеялся Ширахх, — или они только порадовались, когда от тебя избавились?

Здоровяк на коленях недовольно засопел и отвернулся. Ширахха позабавила такая реакция, он ткнул его ногой в бок и почти ласково пропел:

— Ну, ну, не надо на правду обижаться. Будешь себя хорошо вести, так тебе в рабстве будет лучше, чем на свободе. На вот тебе, — Ширахх кинул перед ним короткую плетку, — будешь за порядком в трюме присматривать. Чтобы все тихо было.

Здоровяк, не веря своемусчастью, схватил плетку и довольно улыбнулся. Капитан незаметно подмигнул своему брату и кивнул на амбала с перебитым носом, а потом опять уставился на рыжика.

— …так что же с ним делать? — быстро стянув через голову тунику с рыжика, удивленно присвистнул, — ооо… а я думал, мне показалось… Он не похож на младшего, скорее на молодого старшего. Слишком уж развит, где хрупкость и нежность? Это у них что, мода такая, чтобы младшие выглядели, как молодые воины? Вот они извращенцы, все же… А это у нас что? — капитан подтянул рыжика поближе и посмотрел на некрасивый шрамик на пупке, — кто это его порвал так некрасиво?

Ширахх посмотрел на здоровяка, но тот виновато поджал плечи и попятился назад, опасаясь, что плетку заберут и опять на цепь посадят.

— О, ты посмотри, что у него на спине! — воскликнул второй брат, — похоже, продать его в гарем не получится! Мордочка у него, конечно, симпатичная, но с таким телом его побрезгуют взять в гарем, и неважно, что он королевской крови.

Ширахх резко развернул рыжика и недовольно уставился на безобразные шрамы, которые пересекали спину. Он потрогал рукой оставшиеся рубцы и недовольно зашипел.

— Такую красоту испортили! Кто это его так? — капитан глянул на здоровяка с плетью, но тот попятился еще дальше, — а, впрочем, неважно… жалко, но, по всей видимости, придется его продать колдунам.

— Ну, тогда можно с ним сильно не церемониться, — кивнул брат капитана и озабоченно посмотрел вверх, — ветер меняется, теперь дует к берегу, очень странно для этой поры года. Надо поторопиться отойти от порта подальше, как бы погоню не послали…

— Не думаю, что кто-то понял, что его украли, — капитан недовольно пожал плечами, — там же пожар. Вначале будут искать на берегу, может, в хаосе убежал куда? Даже если и начнут искать, то не раньше утра, а мы будем плыть галсами всю ночь и постараемся отплыть подальше, а там, глядишь, опять ветер переменится, и тогда нас никто не найдет!

— И все же, стоит поторопиться, — братец кусал губу и смотрел, как обвисают паруса, — как-то ветер себя неправильно ведет… Ой, не к добру…

— Выкрутимся, — уверенно махнул рукой капитан, — зато куш сладкий достался. Надо будет подумать, как правильно колдунам донести мысль, что у нас есть то, что им надо, может, посредника найти? Чтобы не с портовым быдлом общаться, а сразу к знати пробиться, денежки все равно скорее в ихней цитадели срубим, чем в порту.

— Посредникам платить надо, — задумался брат, — а с аристократами свяжешься, так могут забрать бесплатно, а потом еще по шее добавить. Кто их заморочки знает?

Братья с тревогой и ожиданием посмотрели на рыжика. Все же, он тоже как бы аристократ. Лекс с интересом посмотрел на них и ухмыльнулся. Они что, всерьез думают, что он им подскажет, кому его выгодней продать и как именно обделать дельце?

— Лучше верните меня обратно, — рыжик ухмыльнулся, — вам Первосвященник Кирель деньжат отсыплет, сколько скажете… (ага, пока не заполучит его обратно, а потом как пить дать живьем шкуру снимет с обоих братцев), зачем вам далеко ехать?

— Молчи, подстилка! — Ширахх влепил рыжику пощечину, у того аж во рту стало солоно от крови. А потом развернулся к брату, — продадим колдунам, нам дороги пять дней при попутном ветре, а если галсами пойдем против ветра, то все десять. Время есть, обмозгуем ситуацию со всех сторон. Такой жирный кусок не часто выпадает, за него можно будет пободаться с остальными! Зато подумай сам, что стоит на кону? Новый корабль, брат, за это стоит попотеть!

— Не считай деньги раньше времени, — младший недовольно дернул головой и поднялся наверх. Там сразу раздались короткие команды сматывать основные паруса и ставить боковые. Наверху раздался топот ног и скрип канатов.

Ширахх быстренько приковал Лекса за шею недалеко от входа, и пригрозил пальцем новому помощнику.

— Гаденыша не трогать! Вначале мы с братом потрахаемся, а потом, когда разрешим, то и ты присунешь. А пока чтобы тихо здесь!

А потом, подхватив с пола тунику и поясок рыжика, выскочил наверх. Там сразу послышались новые команды, и послышался скрип румпеля. По всей видимости, старший брат встал у руля. Судно слегка накренилось, но шума воды за бортом Лекс так и не услышал. Он оказался прикованным возле люка. Широкий железный ошейник болтался на тощей шее, но не настолько, чтобы удалось вытащить голову. Рыжик ощупал замок на кандалах, но он был крупный и, по всей видимости, крепкий, а подцепить и поковыряться в нем было нечем, из одежды на нем остались только сандалии.

— Ты и правда Качшени? — рыжий сосед посмотрел на Лекса внимательно, и когда он кивнул, то нахмурился, — тебя вроде в подарок наследнику везли? Кто же с тобой такое сделал? Наследник знал, что такое творится?

— Ага, — Лекс постарался заглянуть в открытый люк, там заканчивали подвязывать опущенные паруса, — он меня избил, а потом изнасиловал. Я еле отлежался, а потом он подарил меня, как додо, своему младшему мужу, и тот меня на поводке по городу таскал, красовался новой игрушкой. А когда мужья разругались, то меня выпороли плетью, потому что крайним оказался.

— Так тебе и надо! Все неприятности из-за тебя! — рядом с ними оказался новый надсмотрщик капитана и попытался стукнуть Лекса плетью.

— Уймись! — сосед перехватил плеть и попытался плечом прикрыть Лекса, — человеку и без тебя досталось!

— Он сам во всем виноват! — громила с перебитым носом с удовольствием несколько раз стегнул защитника и довольно улыбнулся, похоже, ему это понравилось, — он мог бы пойти младшим, как было обещано, и тогда я бы был дома с семьей, в сытости и достатке! А эта маленькая дрянь уперлась, и в итоге меня сделали рабом и везут не поймёшь куда!

— Не тебя одного, — отмахнулся сосед и попытался отобрать плеть.

— Отстань от нас, — Лекс выглянул из-за плеча соседа, — а то сейчас закричу, капитан примчится, и я ему скажу, что ты меня домогался! Вот тогда тебя выпорют и кастрируют, чтобы думал наперед, с кем можно связываться, а от кого держаться подальше.

— Хм, — здоровяк довольно ухмыльнулся, — а я вам воды не дам, сам через два дня просить будешь, чтобы тебя трахнули, лишь бы попить дали!

В люке над головой стало темнеть, по всей видимости, начинался вечер. По трапу прошли несколько человек, и скрылись за трапом. Вскоре они вынесли лепешки, вяленое мясо и фляги с вином. Ширахх, заглянув в трюм, убедился, что все в порядке, и сунул в руки надсмотрщику белую лепёшку и кусок мяса. Амбал чуть не прослезился от радости. Потом один из матросов принес пару ведер пресной воды, а из-за трапа вытащил мешок с тонкими серыми лепешками, которые велел раздать рабам. Надсмотрщик вначале съел свою лепешку и, явно красуясь перед другими, сжевал мясо, и только потом принялся раздавать всем лепешки, причем Лекса и соседа специально пропустил. Потом точно так же поступил и с водой. Он давал каждому попить из железного черпачка, проигнорировав крайнюю пару.

Сосед с тоской проводил глазами и мешок с едой и ведро с водой, но промолчал. Потом на улице стемнело, паруса захлопали от перемены ветра, и по палубе опять побежали матросы, выполняя команды капитана. За бортом послышался плеск воды, но вскоре все опять стихло. А вот в трюме все устраивались на ночь. Рабы были скованы по двое за одну цепь, которая была пропущена сквозь кольцо, прикрепленное к железному брусу. Поэтому, если один стоял, то второй мог сесть на пол и вытянуть ноги. Люди стали договариваться между собой, кто первый спит, а кто караулит. Вскоре сосед уселся на грязный пол и, прислонившись спиной к ногам соседа, сразу же уснул. Только Лекс был прикреплен к короткой цепи у самого борта. Поэтому он смог только откинуться на склизкие от сырости доски борта и попытаться хоть как-то дать отдых уставшим мышцам.

Наверху всю ночь раздавались команды и матросы бегали почти до самого рассвета. Ветер то набирал силу, заставляя команду ставить главные паруса, то резко стихал и начинал бросать резкие порывистые тычки, которые раскачивали бриг, угрожая перевернуть, и тогда матросы неслись сворачивать паруса и ставить боковые паруса на носу, чтобы идти боком к ветру. Но стоило парусам занять свое место, и все опять начиналось по-новому. Похоже, ветер издевался над командой, не давая ей покоя.

Среди ночи защитник проснулся и встал, давая возможность отдохнуть своему соседу. Он увидел, что голый паренек уже с трудом держался. В трюме жутко воняло, по всей видимости, все мочились себе под ноги. Лекс порадовался, что ему хотя бы сандалии оставили, потому что пол под ногами был склизкий. От нервов и усталости сил совсем не осталось и, несмотря ни на что, клонило в сон, но цепь была короткая, сесть не получалось, и Лекс боялся, что случайно повесится, если заснет.

— Иди ко мне… — рыжий сосед протянул руки к Лексу, как к ребенку, — давай я тебя подержу и ты поспишь хоть немножечко. Завтра будет тяжелый день.

Лекс не раздумывал ни мгновенья, от здоровяка не чувствовалось агрессии и похоти. С ним почему-то было спокойно, как если бы он был старшим братом. Лекс подошел ближе, руки соседа обняли его под согнутые локти и осторожно прижали к себе. От теплого тела и уверенной поддержки Лекс без сомнений положил голову на крепкую грудь соседа, его сразу сморило и он заснул.

— Отпусти его, змеиный выкормыш! — где-то просвистела плеть, — отпусти, я все хозяину расскажу, он тебе руки отрубит!

В этот раз конец плети попал по Лексу, и он резко проснулся. Надсмотрщик с удовольствием лупил парня по спине и рукам плеткой, а тот только уворачивался, чтобы по Лексу не попало.

— Я проснулся, отпусти, — Лекс только сейчас понял, что его ноги не касаются земли. Его сразу осторожно поставили на пол, но придурок с плеткой не хотел останавливаться, поэтому Лекс заверещал без предупреждения: — ААААА!!

Новоиспеченный палач отпрянул в сторону и со страхом покосился на проем люка, но там бегали люди и не обращали внимание на возню в трюме.

— У них всю ночь была суета, и для завтрака никто не останавливался, интересно, что там происходит? — парень потянулся, сколько позволяли цепь и сосед, и посмотрел в открытый люк.

— Меня Лекс зовут, — представился голый паренек.

— А меня Брозз, или Броззи, как захочешь, — ухмыльнулся рыжий парень.

— А чего тебя родня не выкупила? — Лекс понял, что это прозвучало бестактно, но когда стоишь голышом, хорошие манеры куда-то деваются.

— А меня некому выкупать, — пожал плечами Брозз, — я родителей и не помню, вырос на улице, когда прося подаяние, а когда подворовывая, а потом в армию пошел. Воевал у твоего старшего брата Чаречаши наездником. Только он тогда еще был наездником и сам, из седла не вылазил. А потом я получил серьезное ранение и как-то передумал воевать. Когда срок контракта закончился, я пошел к кузнецу в подмастерья. Год на него отработал, только он меня мастерству особо не учил, у него своих трое сыновей подрастало, хорошо, что хоть молотом научил махать. А я вообще-то ювелиром мечтал стать, только туда так просто в ученики не попадешь, — мечтательно вздохнул рыжий громила.

— Где он здесь? Иди сюда! — Ширахх почти влетел в трюм и, быстро отцепив Лекса от ошейника кандалов, схватил за волосы и потащил наверх.

Оказавшись на свежем воздухе, Лекс понял причину суеты и беготни на бриге. Это суденышко догоняли две громадные галеры. Два косых паруса на каждой галере сейчас были убраны и два корабля уверенно догоняли бриг, который уныло стоял при полнейшем штиле. Весла ритмично поднимались и опускались, и в воздухе слышался глухой отзвук барабана, который задавал темп. Лекс посмотрел вдаль, к его удивлению, на линии горизонта все еще были видны мачты судов в порту, из которого они удрали еще вчера после обеда.

— Я УБЬЮ ЕГО!! — Кричал Ширахх и размахивал клинком в воздухе. Лекс бы посмеялся, но только вторая рука капитана жёстко держала его волосы, — выкиньте весла в воду и дайте нам уйти! Я убью этого маленького гаденыша!

Лекс поводил глазами, следя за крупным мечом, мелькающим перед его лицом. Это ж каким надо быть идиотом, чтобы таскать меч размером с приличное весло! Все же, корсары на старушке Земле недаром использовали небольшие сабли, которые больше приспособлены для ближнего боя на кораблях. Хотя, возможно, Ширахх не воспринимал Лекса хоть сколько-то серьезно, и поэтому старался скорее напугать людей на галерах. Он посмотрел на них и так обрадовался, что чуть не поранился о летающее перед носом коромысло, по ошибке принимаемое за меч. На правой галере на носу стоял Тиро, а рядом, на удивление, стоял старший брат Тариса, и они что-то горячо обсуждали.

Лекса в очередной раз дернули за волосы, и рыжик решил, что с него хватит этого цирка. Он схватил руку Ширахха за кисть и запястье и прижал крепче к волосам, не позволяя ослабить хватку, а потом резко шагнул влево и внутрь по направлению к противнику, поворачиваясь на левой ноге и выкручивая таким образом руку противника. Капитан растерялся, когда его рука пошла в сторону и вниз, ее тут же оторвали от волос и выкрутили в локте. Ширахх от удивления, что его вдруг сложили пополам, даже забыл, что в правой руке меч, чья длина не позволяла развернуться на коротком расстоянии, и который уперся в палубу, как костыль. А Лекс, не теряя времени, врезал с размаха по наглой морде ногой. И пока все растерянно хлопали глазами, рыбкой сиганул за борт.

На галере раздался радостный вопль, когда ценный заложник оказался в воде. Кто-то с брига попытался выстрелить в сторону Лекса, стремительным кролем плывшего к галерам, но ответный шквал стрел с обеих галер заставил неудачливых похитителей позабыть о потерянном рыжике и попытаться укрыться от жалящих стрел. Лекс плыл к правой галере, где с борта скинули несколько концов, на них висели матросы, которые тянули руки, желая помочь подняться на борт долгожданной пропаже. Лекс протянул к ним руки и его подхватили, стремительно затянули на судно.

— Мальчик мой! — Тиро как медведь схватил голого паренька, а потом, стянув с себя палантин, накинул на рыжика, пытаясь прикрыть его, как невинную девицу, — как хорошо, что мы смогли тебя вернуть!

— Они хотели меня продать чернокнижникам-колдунам! — сразу же наябедничал рыжик, и замотал палантин на бедрах, — Тиро, представляешь, они устроили пожар, чтобы украсть меня!

— Вот негодяи! — возмутился Франкенштейн и накинул на плечи красивого юноши плащ, пока вся команда слюной не изошла, — сжечь их без всякого суда!

Команда поддержала призыв Тиро, и кто-то даже побежал за огнем, но Лекс вспомнил о рабах в трюме и испугался.

— Нет, Тиро! Прекратите! — Лекс замахал на лучников, которые привязывали паклю к древкам стрел, — они сожгли порт и чужой товар, нанеся убыток честным людям! Надо заставить их возместить убытки. Продадим их корабль, товар и их самих в рабство, пока они не отработают долг перед торговцами и городом!

— Мудрое решение! — рядом оказался крупный мужчина с коротким хвостом смоляных волос и одетый в позолоченные доспехи, — так и поступим. Абордажная команда, приготовиться! Брать пиратов живыми!

Галеры подошли к бригу ближе. С галер на бриг стали перепрыгивать воины, матросы Ширахха бросали оружие и становились на колени, умоляя не убивать. Ширахх с братом вдвоем попытались оказать сопротивление, но вскоре и они бросили оружие перед превосходящими силами противника. Победители начали доклад о состоянии корабля и находящемся на нем грузе. Тиро раздобыл тунику для Лекса, по всей видимости, она была из личных запасов капитана галеры. Туника была не просто большая, она была громадная. Широкий ворот с трудом держался на косточках плеча и норовил соскользнуть, игриво открывая плечи. Поэтому, когда в сундуке Ширахха обнаружилась туника самого Лекса, он с удовольствием переоделся, сверкая к всеобщей радости голой попкой на весь корабль.

Когда воины сообщили о найденных рабах, то Лекс сразу подошел к капитану галеры.

— Рабы с брига «Дор» с этого момента считаются свободными людьми.

— Они — имущество, — возразил капитан, — и пойдут на возмещение убытков от пожара.

— Капитан, — Лекс посмотрел на здоровяка в дорогих доспехах, как на несмышленого ребенка, — нас не представили, или же вы не поняли, кто перед вами, — капитан насмешливо поднял брови, но Лекс посмотрел на него, как Кирель на бестолковую прислугу, — меня зовут Лекс и я любимец богов.

Рыжик помолчал, позволяя информации попасть в мозг потомка ящеров. В это время поднялся ветер, который дул в сторону берега и набирал силы. Все моряки чутко отреагировали на это.

— Попутный ветер к берегу, очень кстати. Велите поднимать паруса, я проголодался и хотел бы быстрее оказаться на берегу.

— Странный ветер, — капитан поежился, — он в это время года дует в другую сторону.

— Я хочу домой, — Лекс улыбнулся как старый учитель, объясняющий первоклашке, что дважды два всегда четыре и детские уловки здесь ничего не изменят, — вчера Ширахх хотел увезти меня против моей воли, и у него ничего не получилось. Я надеюсь, вы окажетесь умнее, чем он. Люди из трюма теперь свободны, — Лекс задумался, — все, кроме одного идиота с перебитым носом. Он останется рабом вместе с бывшим капитаном.

Капитан посмотрел на парус брига, который заполнился ветром, дующим в сторону берега, и, похоже сложил в уме два плюс два. Он с удивлением посмотрел на миловидного юношу и отдал распоряжение своим воинам. Часть воинов стали управлять бригом, разворачивая его к берегу. Галеры развернулись с помощью весел, а потом весла втянули внутрь и поставили паруса. В это время бывших рабов располагали на верхней палубе, а команду и бывших капитанов приковывали кандалами в ожидании суда и решения их дальнейшей участи.

Людям на палубе дали еду и вдоволь воды. А еще с них снимали ошейники и объясняли, что они отныне свободны. Лекс хотел увидеть Броззи, но Тиро стоял рядом и недовольно сопел носом.

— А теперь поясни, почему, стоит мне отпустить твою руку, так ты сразу вляпываешься в неприятности?

Лекс хотел объяснить, что «задница без приключений — это унылые булки», но в этом мире это была просто непереводимая игра слов. Поэтому он сделал кроткий вид, как ребенок, который не может понять, за что его ругает родитель.

— Лучше расскажи, как ты так быстро смог организовать погоню? — Лекс умильно похлопал глазками и Тиро в очередной раз на это повелся, — мне так повезло, что ты всегда рядом, Тиро, и заботишься обо мне…

— Это мне повезло, что старший брат Тариса, оказывается, служил когда-то под командой уважаемого центуриона Пладия, — Тиро кивнул на брюнета с хвостом, — центурион Пладий, мы все очень благодарны вам за помощь.

Тиро церемонно поклонился Пладию и тот так же церемонно поклонился в ответ, но подойти ближе не решился и поэтому прислушивался к разговору издали.

— Объясни только одно, — Тиро тяжело вздохнул, — почему этот… сын протухшего яйца решился захватить тебя в плен?

Лекс шаркнул ножкой по палубе и пояснил, когда впервые встретился с Шираххом и почему тот посчитал себя обворованным. А потом объяснил, что тот решил поправить свое материальное положение, продав его чернокнижникам, но боги опять были на стороне Лекса, и поэтому у него ничего не вышло. Лекс так усиленно кивал на волю богов, что сам почти поверил в их покровительство. От подобного предположения он даже сбился с мысли и замолчал посреди фразы…

— А почему уважаемый избранный называет бриг «Дор»? — Пладий подошел ближе, — судно ведь называется "Дорбоган"?

Лекс с недоумением посмотрел на Тиро, но тот только ухмыльнулся.

— Ну да, именно "Дорбоган", совсем, как то морское чудовище, которое ты собирался подергать за хвост и пересчитать зубы, может, хватит на тебя морских приключений?

— Интересно, где сын пустыни научился так хорошо плавать? — Пладий прищурился на рыжика, — я испугался вначале, боялся, что сухопутный утонет, когда прыгнул в воду. Я решил, что младший предпочел смерть позорному плену, но когда увидел, как он уверенно плывет, то просто влюбился… У кого мне следует просить разрешение на брак с такой красивой рыбкой?

В ответ в животе рыжика громко и призывно заурчало. Лекс схватил себя за живот и виновато посмотрел на Тиро.

— А вот про рыбку не надо, я такой голодный, что сейчас могу начать кусаться.

По условию договора…


Галеры под парусами двигались быстро и легко. Пладий пригласил в свою капитанскую каюту красивого рыжика и долго извинялся, что мало чем может угостить нечаянного гостя. Лекс быстренько съел всю предложенную еду и отказался от вина, чем вызвал довольное хмыканье Тиро. Рыжика интересовало, что было в порту. Оказывается, пожар принес много разрушений. Сгорел склад неподалеку от пристани и пострадало много людей, тех, что спасали корабли и тушили огонь на пристани. Поэтому Ширахху придется попотеть, чтобы отработать долг перед городом.

Тиро покаялся, что не переживал о сохранности Лекса, понадеявшись на монахов, и был в ужасе, когда один из «капюшонов» нашел его и сообщил, что избранного похитили. Хорошо, что он почти сразу столкнулся с Тарисом и его братом, которые помогали тушить пожар на складе. И старший брат Тариса сразу потащил Тиро к своему бывшему командиру — центуриону Пладию. Из бухты во время пожара отошло несколько судов, но в основном они все встали на якорь поблизости, просто опасаясь случайного поджога от искры. Но три корабля решили покинуть порт во время пожара, и тогда Пладий решил проверить отходящие суда на предмет похищенного младшего.

Хорошо, что в это время ветер был нестабильный, как во время смены сезонов. Галеры могли двигаться и под парусом, а в межсезонье при помощи весел и гребцов, что делало их наиболее удобными для погони. Два корабля тем же вечером встали на якорь, пережидая, пока не установится стабильный ветер, чтобы поднять паруса, и только одно судно целую ночь пыталось маневрировать, именно поэтому было решено начать осмотр именно с него. Лекс про себя порадовался, что Ширахх своим нетерпением вызвал к себе повышенное внимание. Ведь стоило ему проявить выдержку и, возможно, галеры начали бы проверку с других судов, и тогда Ширахху удалось бы ускользнуть, когда ветер успокоится.

Когда галера с рыжиком пристала к пирсу и Лекс наконец спрыгнул на землю, он с интересом осмотрелся. Пострадавшая пристань была на противоположной стороне порта, но Лекса заинтересовало другое.

— А где эти монахи? Хочу сказать им спасибо, они ведь практически вытащили меня из пожара. Интересно, они сильно пострадали от того грузового ящера?

— Так Кирелю сообщили, что ты пропал, и он примчался в порт ещё до рассвета, — Тиро покрутил головой, выискивая знакомых на берегу и прикидывая путь движения домой, — он их уже, наверное, казнил, за то, что упустили тебя. Он на расправу быстрый. Хотя, возможно, решил сделать показательную экзекуцию, чтобы другие боялись.

— Нет! — Лекс схватил Франкенштейна за руку, — где я могу найти их? Это несправедливо! Тиро, где они?

— В храме, наверное… — растерялся от такого напора здоровяк, — да их уже, наверное, казнили, Кирель с этим делом долго не тянет.

— Куда бежать? — Лекс попытался скрыться в толпе, но Тиро проворно схватил его за шиворот и прижал к себе, — Тиро, я должен их спасти, или ты мне поможешь, или я уеду из дома Сканда, не знаю куда! Но я себе не прощу, если из-за чужой подлости пострадают невиновные люди!

Тиро только шумно вздохнул и, прижав к себе рыжика, стал выбираться из толпы военных. Заметив торговца с оседланным ящером, он кинул ему золотой и без возражений забрал зверушку. Судя по тому, что торговец довольно улыбнулся, Тиро ему сильно переплатил. Но Тиро даже не задумывался о деньгах. Он запрыгнул в седло и втянул к себе рыжика, усадив впереди. Ящер недовольно зашипел, но Тиро стукнул его пятками, заставляя сразу переходить на рысь.

Ящер припустил с места, а Тиро только кричал на прохожих, чтобы они расступились с дороги. Кто-то успевал отпрыгивать, кого-то ящер сносил с ног, как кеглю, перепрыгивал через барахтающиеся тушки и бежал дальше, только шипя на наездника, который его отчаянно молотил пятками по бокам. Они бежали по неширокой дороге вдоль скалы, и вскоре Лекс увидел знакомый портал храма. Лекс спрыгнул на ходу и помчался в храм, расталкивая всех локтями.

Он успел в последний момент. Возле жертвенной чаши стоял Кирель и с недоумением смотрел, как рыжик прорывается сквозь строй монахов и паломников. Перед первосвященником стояло на коленях четверо обнаженных мужчин со связанными за спиной руками. Над каждым стоял монах с коротким кинжалом в руке и чашей для сбора крови.

— Нет!! — Лекс замахал руками, — остановитесь!

Лекс протолкался к Кирелю и присмотрелся к коленопреклоненным мужчинам, не то, чтобы он сильно присматривался к монахам в дороге, но это были именно те монахи, которые сопровождали его в походе и пытались спасти во время пожара. Не их вина, что Ширахх оказался хитрее и пакостнее. Лекс посмотрел в спокойные глаза Киреля и понял, что тот уже принял решение и его придется убеждать их отпустить. Но бросить этих людей Лекс просто не мог.

— Ваше первосвященство, — Лекс не представлял, как правильно обратиться к Кирелю, но допускать панибратства на людях не следует, — разрешите поговорить с вами наедине.

— Хорошо, — Кирель ласково кивнул, — сейчас закончим и мы поговорим. Я рад видеть тебя целым и невредимым, мальчик мой! А сейчас…

— Пожалуйста, — Лекс перебил Киреля, но иначе спасти людей бы не получилось, — я хотел бы поговорить с вами об этих людях. Я умоляю о милости.

— Какой? — удивился Кирель.

— Я прошу сохранить им жизни, — Лекс увидел, как недовольно сжались губы Киреля, и он поспешил добавить, — давайте договоримся, я могу предоставить вам что-то более ценное, чем их жизни.

— Хм, — Кирель с интересом прищурился на рыжика, — безусловно, жертва любимца богов более значима и желанна, чем жизни недостойных людишек, позабывших свой долг.

— Ну, не жертва, а скорее дар, — Лекс постарался улыбнуться, но кожей почувствовал, что ступает по очень тонкому льду, одно неловкое движение, то есть слово, и может произойти все, что угодно, — дар, принесенный от всего сердца, более желанен богам, чем жертва.

— Хорошо, — Кирель прикрыл глаза, стараясь скрыть торжество во взоре, — и каков же будет дар, чтобы уравновесить жертву?

— Я могу пообещать, что никогда не вернусь в город к брату, — Лекс вздернул голову и постарался выглядеть как мученик, отдающий самое ценное, — даже когда он приедет в следующий раз и будет уговаривать уехать, я ему откажу и останусь в вашем городе.

— Не ты ли говорил, что никогда не вернешься к брату? — Кирель нахмурился, он ожидал услышать другое.

— Нет, я говорил не так, — Лекс ухмыльнулся, — я говорил, что возвращаться к брату не самое лучшее решение, но все же, кровь не водица. Брат приехал за мной, когда смог вырваться от своих дел, но тогда я был рабом и не мог принимать решение, а теперь я свободный человек и могу решать самостоятельно, где я хочу жить. А родной дом всегда будет самым любимым местом на свете. Все люди мечтают вернуться в родной дом, и я точно такой же…

Лекс тяжело вздохнул и постарался изобразить скорбь. Кирель ведь не знает, что он даже не представляет, какой дом у Чаречаши, а родным уже давно считает дом Сканда с верным и заботливым Тиро во главе.

— Больше никогда не увидеть дом родителей, место, где провел беззаботное детство и был счастлив. Это большая жертва, отказаться от семьи, но это и дар, теперь я буду вить свое гнездо в вашем городе.

Кирель повел бровями в раздумье. Он пожалел, что начал разговор при свидетелях. Он рассчитывал, что рыжик предложит себя в безраздельное пользование, но мелкий хитрец пытается играть на чувствах публики. Хотя совершенно непонятно, почему он так озаботился судьбами людей, с которыми раньше даже не разговаривал. Для самого Киреля эти люди ничего не стоили, это были всего лишь инструменты. Ну, кто будет цепляться за сломанный нож или порванную тунику? Кирель вдруг понял, что эта неожиданная грань характера Лекса как-то раньше ускользала от его внимания. Лекс почему-то заботился, чтобы сохранять жизни людей. Поэтому и отправлял воинов, которые носили смолу, мыться на речку. Его заботила не столько сохранность требушетов, а именно безопасность людей. Интересный каприз, но на этом, пожалуй, можно сыграть…

— Ладно. Одного можешь забирать, — Кирель кивнул крайнему монаху, и тот перерезал веревку на руках склоненного пленника, отпихивая его ногой с помоста для казни, — я принимаю твой дар. Что ты можешь предложить еще?

Кирель предвкушающее улыбнулся и склонил голову к плечу, наслаждаясь замешательством рыжика. Тот, видно, рассчитывал заполучить всех, но он, пожалуй, слишком открылся, и теперь похож на рыбку, которая проглотила крючок. Конечно, она может стукнуть хвостом и сорваться, но это будет больно. А еще, как видно, он растерялся, не зная, что еще предложить в дар, чтобы откупиться. Стоило его подтолкнуть в правильном направлении.

— Ты же знаешь, что король Теланири срочно отстраивает новый дворец, чтобы привезти туда нового мужа, в которого влюблен с первой встречи, как мальчишка. Он совсем потерял голову и собирается сам приехать за тобой. Впервые в истории Король Повелитель Двух Рек покинет свой город-крепость и отправится за младшим мужем.

Лекс посмотрел на Киреля, который только что не облизывался в предвкушении его следующего шага, и понял, что сам загнал себя в ловушку. Можно, конечно, сделать шаг назад и сделать вид, что не понимает, о чем речь, но тогда за его трусость пострадают другие. Лекс повернулся и посмотрел на три склоненные головы, они явно не рассчитывали на милосердие Киреля и были готовы умереть, но вот Лекс не был готов чувствовать себя трусом до конца своей жизни. Смерть людей, которые не раз спасали его, ничего не требуя взамен, стала бы камнем на его душе. Лекс закрыл глаза, как перед прыжком. В этом мире ему все равно навяжут брак. Он не сможет остаться единственным свободным младшим. Сама система жизнеустроения не допустит подобного и прогнет его в собственные рамки, так или иначе. Даже Кирель, такой сильный и умный, является мужем, а не вольным младшим, несмотря на всю свою волю.

— Король Теланири волен поступать так, как посчитает нужным, а вот я выберу себе мужа из жителей вашего города, — Лекс улыбнулся, — мы ведь можем заключить с вами договор, что вы отпустите этих людей, а я приглашу вас засвидетельствовать наш брак.

— Хм, — Кирель нахмурился, он ожидал другого, этот мальчик, как огонек пламени, дразнился, но в руки не давался, — ты знаешь, чего я хочу, так почему мне не взять то, что мне так нравится?

— Ох, Кирель! — Лекс жеманно улыбнулся и поправил волосы, — вы мне льстите! Но мы ведь оба знаем, что вас привлекаю не я, а мои мозги! Ну зачем вам такой беспокойный младший? Срываться среди ночи и мчаться вытаскивать мою задницу из очередных приключений? Зачем вам с мужем такие хлопоты? И потом, вы слишком сильны для меня. Вы, Ваше Первосвященство, сомнете меня, как ящер травы, и я зачахну в золотой клетке. Мне нужен муж послабее вас, такой, чтобы я выбешивал его время от времени, а он не прибил бы меня за все мои выверты, и каждый раз без сомнений мчался мне на выручку. Бедняжка… — Лекс еще раз жеманно вздохнул и пожал плечами. — Я надеюсь, что смогу найти такого отчаянного смельчака, который не побоится связаться с такой занозой в попе, как я. Со мной у бедняги и дня спокойствия не будет…

— Хороший договор, — Кирель махнул рукой и еще с одного пленника срезали путы, — я приду засвидетельствовать твой брак. Но что же нам с мужем делать с Теланири? У него все равно остается сильная армия, и он все равно владеет двумя реками, по которым сплавляют самый лучший лес для построек кораблей.

Лекс вздохнул. Он понимал, что с тех пор, как до Киреля донесли так неосторожно произнесенные слова о том, что он изменит течение рек, у него не осталось путей отхода. Но чем дольше он думал об исполнении идеи, тем абсурднее ему представлялся конечный результат. Вот так, с ходу поменять ландшафт и одномоментно все изменить ему, пожалуй, действительно было не под силу. Хотя подпортить настроение Тили-мили он вполне мог.

— Я не смогу осушить его реки, — Лекс осторожно посмотрел в глаза Кирелю, — но я вполне могу сделать так, чтобы люди, сплавляющие лес, могли это делать в обход города Тили-мири. Если купцы захотят приплыть в его город, то у них это получится, но если они решат проплыть мимо, то Тили-мири не сможет им помешать, а на своих цепях он хоть повесься, но ничего сделать не сможет.

— Почему? — удивился Кирель.

— Потому, что вода всегда течет вниз. И царские указы и желания ей безразличны, — смиренно пожал плечами Лекс.

— Хорошо. Освободите еще одного… — кивнул первосвященник.

— Э-э… — возмутился рыжик, — у Тили-мири две реки! Так что, будьте любезны по одному за каждую! Одна река быстрая, а вторая широкая — почти два полета стрелы! Это вам не шуточки!

— А ты умеешь торговаться! — рассмеялся Кирель.

— Ну, до вас, ваша светлость, мне еще расти и расти, — улыбнулся довольный Лекс.

— Хорошо, я освобождаю и последнего. Теперь они принадлежат тебе. Мы изгнали их из ордена, и теперь они принадлежат лично тебе. Так что, все же сделаешь культ Саламандры? Вот уже и первые адепты появились…

— Ох, нет, — Лекс притворно схватился за грудь, — Саламандра — маленькое домашнее божество, помогает людям готовить еду и обогревает в ночи. Пусть так останется и впредь, у каждого в доме есть место, где она живет, но не следует подкидывать ей много дров, она может и спалить жилище… Я забираю этих четверых и большего мне не надо. У Тиро сейчас не хватает охраны, чтобы прикрывать мне попу во время вояжей, так что хорошие бойцы будут очень даже к месту.

— Хорошо, — Кирель обвел взглядом людей, пришедших в храм, — я принимаю дары Любимца богов и передаю четырех изгнанных из ордена братьев в полное владение Лексу, — Кирель с нежностью провел пальцами по щеке рыжика и довольно улыбнулся, — а я прослежу, чтобы все условия договора были соблюдены. Буду ждать тебя, мой мальчик, вечером во дворце, мне будет интересно услышать твои мысли по поводу того, как именно ты собираешься их соблюдать.

— Я повинуюсь вам, — Лекс изобразил смирение на лице и коротко поклонился.

Лекс развернулся и пошел к двери, следом за ним пошли четверо голых мужчин, которые были очень удивлены тем, что остались живыми, и более того, избранный проявил к их никчёмным жизням столько внимания. Они прекрасно слышали разговор между первосвященником и рыжиком и терялись в догадках, зачем Лексу все это надо. За порогом храма их дожидался Тиро, он хотя и не был у алтаря, но все прекрасно слышал. И теперь, оказавшись на улице, едва огнем не плевался от злости.

— Ты представляешь, о чем договорился с Кирелем? — Тиро тряхнул рыжика за плечи, как куклу, вызвав у четверых голых мужчин желание вмешаться. Но Тиро проигнорировал эту угрозу и только злобно зыркнул на них, — вот ради них ты связал себя по рукам и ногам непосильными обязательствами, отказался от дома и позволил Кирелю навязать тебе свою волю. Ты теперь будешь делать то, что захочет этот… — Тиро задохнулся от возмущения, — этот Кирель!

— Тиро, успокойся, — Лекс дрыгнул ногами в воздухе, — ну подумаешь, мужа надо найти. Можно подумать, меня бы оставили в покое, пока этого не случилось, а дом у меня там, где сердце. Так что не надо устраивать истерику на ровном месте.

— А реки? — Тиро поставил рыжика и смотрел на него с интересом, как на ребенка, который объясняет, что боевые ящеры на самом деле не страшные, а очень даже милые зверушки и могут жить в доме, как додо, — реки развернуть, это что, по-твоему, пустяк?

— Совсем не пустяк, — Лекс вздохнул, — и мне теперь придется покрутиться, чтобы исполнить все сказанное. Но я не мог позволить их убить. Они хорошие люди, спасали меня во время похода и помогали во всем. Они не виноваты, что Ширахх оказался подлее и хитрее. Поверь, они сделали все, что могли, и я не мог отвернуться от их незаслуженной казни. По поводу рек мне надо хорошенько подумать, но я уверен, что все получится. По крайней мере, я сделаю все, что будет от меня зависеть.

— А что с мужем? — Тиро взял себя в руки и смотрел на рыжика с грустью, — будешь искать?

— А чего его искать? — Лекс ухмыльнулся, — сам появится! Кстати, что слышно о Сканде? Он домой скоро собирается? А то я что-то заскучал без его злобного рыка! Где этого тупого ящера носит?

— Он соберет полностью контрибуцию с Теланири и вернется с войском домой, — улыбнулся Тиро, — я думаю, он тоже по тебе соскучился, примерно, как по колючке под седлом.

— Прекрасно! — Лекс потер лапки, — а теперь покушать и в путь! Только надо прикупить ящеров, чтобы на всех хватило, и одежду прикупить для новеньких! Кстати, давайте знакомиться.

Лекс с ожиданием уставился на четверых мужчин, которые, похоже, совершенно спокойно чувствовали себя голыми в толпе, глазевшей на их компанию и, не стесняясь, подслушивающей каждое слово. Они переглянулись между собой, самый взрослый из четверых вышел вперед и, показывая пальцем на себя и приятелей, представил всех:

— Белый, — мужчина показал на себя, у него была седая прядь на голове, — мелкий, репей и ножик.

— А имен у вас что, нет? — растерялся рыжик и, увидев, как те пожали плечами, прикусил в раздумьях губу, — ну ладно, тогда я вам дам имена. Теперь ты не белый, а Бэл, мелкий станет Мэл, Пин — репей, а Крин — ножик. Вы же не додо, а люди, а это значит, у вас должны быть не прозвища, а имена.

У бывших монахов заблестели глаза, как от непролитых слез, но лица так и остались бесстрастными, как и во время казни. Похоже, покер-фейс для них — давно привычное состояние. Лекс вздохнул и объявил Тиро, что они идут за покупками. Надо прикупить одежды и обуви, и еще всякого разного.

— А потом покушать и домой! Мне еще вечером к Кирелю ехать во дворец!

— Ну, тогда поторопимся! — Тиро ухмыльнулся.

Они и правда торопились, на их компанию смотрели с недоумением. Не каждый день увидишь на улице двух хорошо одетых мужчин, которых сопровождает четверка голых, совсем голых — даже без рабских ошейников! Просто скандал, а не внешний вид. Вскоре Тиро купил каждому по две туники, пояс, сандалии и палантин на плечо, как знак свободного человека. Четверка была безучастна к этим покупкам и с благодарностью принимала все, что дают. Другое дело, когда Тиро предложил им купить ножи, все же, они получаются как охрана для избранного, а какие телохранители без оружия? Вот тут четверка проявила интерес к покупке. Они точно знали, что хотели, и не соглашались со всем подряд. Тиро даже рыкнул на оружейника, чтобы он не лез со своими советами и дал то, что просят. Вскоре на поясе у каждого бывшего монаха было по короткому клинку, почти такому же, как Лекс получил на арене. Тиро пояснил, что это короткий меч для ближнего боя, и такое оружие требует определённых навыков. Но судя по тому, как монахи спокойно повесили их на пояса, такое оружие было им хорошо знакомо. Тиро впервые взглянул на них с интересом и в раздумьи почесал голову…

Потом они зашли в таверну, Лекс усадил четверку за свой стол и заказал много еды. Тиро не столько ел, сколько присматривался к новеньким. Они не были похожи на воинов. Для этого они были мелковаты, и волосы у них торчали коротким ежиком, как у недавних вольноотпущенников. Но, судя по тому, как они двигались и внимательно смотрели за всеми людьми в таверне, было понятно, что они собранны и готовы к бою в любой момент. Это было очень непривычно для гражданских, но и на воинов люди были совсем не похожи. У них не было крупных мышц, широких плеч, они были похожи на простых приказчиков из захудалой лавки, если бы не цепкий взгляд убийцы, готового в любой момент перерезать горло соседу, а потом так же спокойно продолжить трапезу. С каждой минутой бывшие монахи выглядели все более тревожно для старого вояки. Как-то, пока они были скрыты капюшонами, они совсем не производили такого гнетущего впечатления. От тяжелых раздумий его отвлек рыжик, который закончил сметать все с тарелок и теперь грыз орешки.

— Тиро, помнишь, в лавке я заинтересовался всякими порошками. Ты ведь тогда купил все, что я просил?

— Все по одной мере, как ты и хотел. Все уже упаковано и ждет только команды в дорогу. Если ты наелся, то можем двигаться. Тебе, прежде чем к Кирелю во дворец являться, надо как минимум помыться и одежду сменить!

— Прекрасно! Тогда поехали! — Лекс сразу же поднялся из-за стола.

Они без промедлений отправились во дворец. Там стояли их ящеры, плюс те, которых вернул Тарис, теперь загруженных корзинами с покупками. Тиро договорился в стойлах, что возьмет ещё четверых ящеров и пришлет их в имперские стойла в Столице. После этого, наконец, вся компания с Тиро, Лексом, воинами и четверкой новеньких отправилась в путь.

Когда они уже подъезжали к подъёму, Лекс заметил небольшую группу людей, которая держалась особняком и была без поклажи. А еще, все в этойгруппе были рыжеволосы и в набедренных повязках, как у рабов, но без рабских ошейников. Лекс сразу направил к ним своего ящера. Тиро, тихо шипя, развернул своего, чтобы последовать за неугомонным рыжиком.

— Вы ведь из трюма брига «Дорбоган»? — спросил Лекс у человека, который вел себя как старший в группе.

— Да, Качшени, волею судеб, мы именно оттуда, — высокий статный мужчина, правда, исхудавший, но все равно выглядевший несломленным духом, склонил голову перед рыжиком.

— Меня теперь зовут Лекс, — рыжик осадил своего ящера, чтобы он сильно не приближался к уставшим людям, — вы собираетесь возвращаться домой? — Лекс дождался сдержанного кивка и обратился к Тиро, — у тебя денежки в кошельке еще остались? Хорошо, тогда отдай им. Тиро, ну пожалуйста, не упирайся. Им надо еды купить и хоть какой-то одежды. Дорога домой будет долгой.

— Они могут примкнуть к каравану, как наемники, — пробурчал Тиро, но без возражений кинул старшему свой кошелек, — у меня денег в кошельке больше, чем они все стоят…

— Броззи, как я рад, что тебя встретил! — обрадовался Лекс, заметив в толпе рыжих здоровяка, — Броззи, тебе все равно не к кому возвращаться, поэтому я предлагаю остаться в моем доме. Я дам тебе работу и кров. Я бы хотел хоть как-то отблагодарить тебя за помощь!

— О, Семизубый… — Тиро застонал, — ну этот-то тебе зачем понадобился?

— Он будет у нас кузнецом! — пояснил Лекс.

— У нас есть Нарья, — возразил домоправитель.

— Нарья — приходящий мастер, а этот будет у нас жить и, значит, всегда будет под рукой. Поможет мне в кузне и тяжести таскать всякие.

— Я не мастер, — напрягся Броззи, — я только подмастерье!

— Вот и хорошо! — кивнул довольный Лекс, — у меня знаний больше, чем у всех мастеров, вместе взятых, а вот силенок маловато. Я могу хоть целого ящера съесть и мечом махать, пока не упаду от усталости, но таким здоровяком никогда не вырасту. Я ведь рожден младшим, а значит, всегда буду мелковат для воина. Поэтому я буду командовать, а ты молотом махать, и все у нас получится! Правда, Тиро?

Но Тиро уже не слушал рыжика, он во все глаза смотрел на монахов, и ему в голову пришла мысль, которая раньше показалась бы ему крамольной… Лекс, не дождавшись от Тиро ничего, кроме мычания, решил командовать дальше.

— Мэл и Пин, сядьте на одного ящера, вы вдвоем весите, как один Броззи, нам надо поторопиться домой, а у Тиро денег еще на одного ящера уже просто нет! Тиро, очнись! Теперь ты знаешь, как ездить с младшим на базар, вернешься без копейки денег, но с чугунной от переживаний головой! Будет тебе наперед наука! А теперь домой, мне надо успеть помыться, а то я весь от морской соли чешусь! Я же младший! У меня кожа нежная!

По условию договора…(часть 2)


Тиро гнал свой отряд домой. Если Лекс должен появиться в доме Киреля, то его надо успеть помыть и привести в «правильный» вид, подобающий молодому аристократу. Тиро восхищало и в то же время порой озадачивало такое поведение рыжика. Да, внешность явно кричала о королевском происхождении — идеальные черты лица и безупречные пропорции тела говорили о поколениях красивых людей в роду, но вот манеры! Лекс мог быть изысканно вежлив и безукоризненно воспитан, но через мгновенье он мог вести себя как дворовый мальчишка, который ради собственного любопытства полезет в пасть ящера, нисколько не заботясь о последствиях. И опять-таки, он совершенно не делал различий в поведении с людьми, он и с первосвященником и с рабами разговаривал совершенно одинаково, без подобострастия с одной стороны и без высокомерия с другой, как будто для него все люди были равны. Но ему, как аристократу, выросшему в царской семье, должны были объяснить, насколько различны эти люди по социальному статусу.

А еще Тиро переживал о договоре с Кирелем и навязанном замужестве, о монахах, которые стали телохранителями милого ребенка, о предстоящем походе в земли к Теланири. Тиро искренне надеялся, что Лекса будет сопровождать Сканд с несколькими манипулами. Быстрей бы уже Сканд вернулся домой! Тиро никогда не ждал его с таким нетерпением, как в этот раз. Он действительно полюбил несносного рыжика как собственного ребенка, но только его одного было слишком много для спокойной и размеренной жизни Тиро. И, вроде, Лекс никогда не требовал к себе особого внимания и всегда сам знал, чем себя занять, но эти его «занятия» заставляли нервно вздрагивать при каждом шуме и напряженно присматриваться, куда это чудо лезет в очередной раз!

А вот Лекс совсем не думал о вечернем походе к Кирелю. Все его мысли были заняты водоотведением. Без взрывчатки здесь не обойтись в любом случае. Порох он мог сделать в любой момент. Но это опасно, это все равно, что дать обезьяне автомат, пока у других будут палки-копалки. Хотя, обезьяна не будет думать о мировом господстве, да и местные аборигены не от обезьян пошли, но это сути вопроса не меняет. А если попробовать обойтись подручными методами, использовать тот же труд рабов, например? Лекс в раздумьях отпустил поводья ящера, и тот сразу с галопа перешел на шаг. Тиро сразу оказался рядом и стегнул ящера рыжика, от чего тот недовольно скакнул в сторону, чуть не выбив наездника из седла.

— Не притормаживай, у нас нет на это времени, — рыкнул Тиро и стукнул пятками своего ящера.

Да уж, вернее не скажешь, времени на переживания и самобичевание не осталось. Дал слово — хоть сдохни, но исполни, что пообещал! Хорошо… Лекс подобрал поводья и попытался обогнать одного из воинов, который мчался впереди. Сделать простейший порох, имея аммиачную селитру и серу, это проще простого. Порох будет красиво бабахать, пускать впечатляющие клубы дыма, но для серьезных взрывных работ его потребуется слишком много. Сделать гремучий студень? Классная вещь, как бабахнет, так мало не покажется. Но он при перевозке опасен, а начинать его химичить на месте, это уж увольте. Надо сделать что-нибудь компактное и при перевозке безопасное. А еще лучше, чтобы без какого-нибудь секретного ингредиента совершенно бесполезное.

В голове крутилось несколько вариантов. Проведя детство и юность в скитаниях по военным частям, он привык, что порох там был обычной игрушкой. Ох, сколько у него было случаев, смешных и не очень, пока отец не понял, что опасно оставлять парня без присмотра, и поэтому, чтобы унять шило в попе, придумывал для него на каждый день занятие, чтобы неугомонный отпрыск был занят целый день. Но если отец думал, что лишив сына взрывчатых веществ, обезопасит его, то он ошибался. Неугомонные мальчишки в военном городке умудрялись приготовить взрывчатые вещества из чего угодно, а потом, сбежав из дома, устраивать пиротехнические представления.

Самое простое и, пожалуй, наиболее действенное — это было сварить «карамельку». За давностью лет и не вспомнишь, кто первым притащил рецепт в школу, но потом методом проб и ошибок был подобран идеальный состав. Он подходил и чтобы запустить самодельную ракету, и чтобы устроить фейерверк для симпатичных девчонок и показать всем свою крутизну. «Карамелька» могла быть «сухой» или «вареной», смотря, для каких целей готовилась. «Сухая карамелька» долго не хранилась и быстро набирала влагу, теряя при этом свои свойства, а значит, в этот раз ее придется варить.

Стоило принять решение, как в голове составился план боевых действий, и все вопросы улеглись, как по списку. Насколько Лекс помнил, в лавке была именно аммиачная селитра, на это указывал характерный запах, она подходила для пороха, но была опасна для карамельки. С аммиачной селитрой смесь становилась капризной и взрывоопасной, а это значит, что придется сделать из аммиачной селитры калиевую. Для этого надо было смешать селитру и соду в равных пропорциях и, добавив воды, элементарно поварить, пока специфический запах тухлого яйца не пропадет, а вот потом уже спокойно варить карамельку.

Так, селитру можно купить в лавке, а вот сода есть у Киреля. А еще потребуется местная бумага, чтобы обмотать снаряды и сделать бикфордов шнур. А еще, простого пороха для поджога, вот его точно придется смешивать на месте, но его и надо немного, только для начала взрывной реакции. Но для начала, надо определиться, что взрывать и сколько зарядов понадобится… А для этого потребуются карты, а это значит, опять нужен Кирель…

Лекс стукнул пятками ящера, подгоняя, и довольно рассмеялся, когда показались городские стены. Едва оказавшись дома, Тиро начал командовать. Броззи и новую четверку телохранителей отправил купаться в общую купальню, а девушкам и мальчишкам велел тащить ванну и греть воду. И хотя приближалось время ужина, Тиро сказал, что все могут с едой и подождать, а вот Киреля заставлять ждать не стоит. Рарх и все остальные и не подозревали, в каких приключениях побывал Лекс, они думали, что Тиро с рыжиком решили переночевать в порту. И пока все, раскрыв рты, слушали рассказ о приключениях Лекса, сам герой истории потрошил корзины и узлы в поиске мешочков с порошками.

Сера оказалась достаточно чистой, марганец крупным, поташ был похож на слюду, но тем не менее, это был именно он. А вот селитра точно оказалась аммиачной. Лекс передернулся от отвращения, едва засунув в мешочек нос, этот запах ни с чем не перепутаешь. Такую селитру получали из навоза и соломы. Метод был достаточно долгим, но деньги из говна — это именно про этот метод. Поэтому и запах сохранялся, несмотря на выпаривание и прочую очистку. Лекс прикинул размер мешочка и перекривился. Маловато будет, только на попробовать, хотя, пока неясен объём предстоящей работы, и говорить о количестве еще рано.

Тут как раз Тиро примчался и загнал рыжика на кухню — купаться. Пока девушки намывали и расчесывали любимого младшенького братика, не забывая засыпать кучей вопросов о пожаре и похищении коварными пиратами, Тиро выдал одежду и обувь Броззи и определил его ночевать в казарму к воинам, а вот четверку телохранителей он решил поселить отдельно, в пустующей мастерской. Мальчишки сбегали в кладовку и принесли им матрасы, подушки и даже покрывала. А пока Рарх с Сишем сидели на кухне и вместе с девушками охали и ахали, рассматривая ссадины на шее у Лекса, которые оставили кандалы, а потом синяк на ноге, которой рыжик пнул Ширахха.

Тиро только злобно рыкнул на всех, чтобы не мешали помывке рыжика, а под конец самолично замотал его в простынь, чтобы он «не светил своими прелестями перед этими самцами». Лекс похихикал над такой заботой, но без возражений отправился в свою комнату переодеваться.

Когда Лекс вышел из комнаты в нарядной тунике и новеньких сандалиях и палантине, его уже дожидался паланкин с носильщиками, но Лекс отказался в него забираться, хотелось пройтись ногами, чтобы спокойно еще раз обдумать принятое решение. Четверка новоприобретенной охраны без разговоров встала рядом, и у Лекса не хватило духа сказать им, что он может обойтись и охраной от Киреля. Не стоит пренебрежительно относиться к людям. У них только начинается новая жизнь и пусть они почувствуют себя нужными.

Дорога до императорского дворца не заняла много времени, и вскоре Лекс поднимался по широкой лестнице. Охрана сдала на входе свои ножи и кинжалы и продолжила сопровождать Лекса до покоев Киреля, остановившись у дверей. Лекс зашел в знакомую комнату и удивленно замер, не дойдя до середины. Киреля в комнате не было, зато в кресле у небольшого столика сидел Пушан и очень сосредоточенно смотрел на шахматную доску. Заметив вошедшего рыжика, Пушан сразу бросился к нему с самой милой улыбкой на лице.

— Оу, Лекс, отрада глаз моих! Какая неожиданная, но приятная встреча! — Пушан, оказавшись возле растерянного рыжика, прихватил его за плечи и мягко обнял, ненавязчиво огладив по спине и попе, — как я рад тебя видеть! С нашей последней встречи ты стал выглядеть еще красивее! Жалко только, что ты обрезал свои красивые волосы! Но не переживай, они у тебя опять вырастут. — Лекс задергался, пытаясь освободиться, и Пушан сразу отпустил его из объятий, но руки с плеч так и не убрал. — Как ты поживаешь, мой хороший? — Пушан заправил прядь волос Лексу за ухо, погладил по щеке, — у меня было столько дел и я не успел навестить тебя в новом доме, но я посылал к тебе своего младшего, чтобы пригласить в гости, но Гаури сказал, что у вас там был какой-то народный праздник и ты там почетный гость. Сканд совсем разбаловал своего домоправителя, и он творит все, что захочет, в отсутствии хозяина. Может, ты переедешь ко мне домой? Я смогу окружить тебя заботой и вниманием. Тебе надо чаще появляться на людях, все хотят с тобой познакомиться, все в городе только и говорят о тебе.

— Что ты здесь делаешь? — Лекс сделал пару шагов назад, Пушан дернулся идти следом, но потом опустил руки и посмотрел на рыжика с мягкой и грустной улыбкой, как на капризного ребенка.

— Пришел к папе по делам, его отец позвал, там послание пришло от Теланири, а я решил его дождаться в его комнатах. Мы с ним вчера в шахматы играли, — Пушан повел рукой в сторону шахмат и мягко улыбнулся, — такая интересная игра, жалко, что ты мне ее не показал раньше, мы могли бы с тобой играть по вечерам… — Пушан вздохнул и посмотрел с тоской на рыжика. — Жалко, что мы с тобой так и не успели подружиться. Я хотел бы тебе доказать, что мне можно доверять. Я так тебя люблю, а ты меня постоянно отталкиваешь, нельзя быть таким жестоким, это разбивает мне сердце.

Пушан при этом выглядел милым и вежливым, если бы Лекс знал его меньше, то он, пожалуй, повелся бы на его нежный взгляд и кроткий вид. Наследник действительно выглядел добрым и мягким, если Сканд видел его только таким, то теперь понятно, почему он так его защищает. Ну, прямо лапочка, божий одуванчик… Но только вот Лекс знал, какие безжалостные у него кулаки и как бесполезно рассчитывать на его милосердие. Наверное, все серийные убийцы выглядели именно так — добрыми и хорошими перед соседями и друзьями, но хладнокровными хищниками во время охоты за избранной жертвой… Хотя, он всего лишь продукт воспитания своих родителей. Кирель тоже, несмотря на весь свой ум и благородный внешний вид, не сомневался, когда устраивал казни. Наверное, на вершине власти другой человек и не удержался бы… Поэтому не стоит расслаблять булки, Кирель прирежет его сам, если решит, что это пойдет во благо государства…

— Я узнал тебя достаточно, — Лекс сделал шаг в сторону, когда наследник захотел приблизиться. Тот, увидев этот маневр, вздохнул и только грустно улыбнулся, — я не люблю тебя, Пушан. И сердцу любить не прикажешь, мы можем остаться друзьями, но не рассчитывай на близость со мной. У тебя уже есть младший муж и с моей стороны будет просто бесчестно влезать в чужую семью.

— Гаури для меня ничего не значит, — горячо воскликнул наследник и с загоревшимися глазами бросился за рыжиком, пытаясь поймать его, — я разведусь с ним. Я согласился на этот брак, пытаясь унять сердечную боль после того, как ты меня отверг, но сердце действительно не может любить по приказу. Я все равно люблю тебя, и я соглашусь на любые твои условия, лишь бы ты согласился стать моим! Скажи, что мне сделать?

Лекс увернулся от очередного объятия и выбежал на террасу, рассчитывая в случае опасности перепрыгнуть через перила и сигануть в сад. В крайнем случае, там можно будет забраться на дерево и переждать, пока не появится Кирель. Но первосвященник сам появился в сияющей белой рясе и устало откинул капюшон с красивого лица.

— О, дети, вышли на террасу? Правильно, сегодня так душно, я прикажу принести легкие закуски прямо сюда.

Кирель пощелкал пальцами, к нему подбежал худощавый мужчина и преданно заглянул Кирелю в глаза, тот устало повел бровями, и слуга без вопросов метнулся куда-то вглубь комнаты. Вскоре появилось несколько девушек, которые несли подносы с едой и напитками. Кирель в это время скинул рясу и остался в тонком хитоне, перепоясанном лентой, и выглядел милым и нежным, совсем, как Пушан. Когда служанки принесли еду, то прежде чем уйти, они подвинули к столу кресла, и только потом растворились в сумерках приближающегося вечера.

Когда Кирель сел рядом с наследником, то Лекс вдруг впервые заметил, как Пушан похож именно на Киреля, а не на старшего брата, императора Шарпа. На Шарпа был похож скорее Сканд, он был таким же крупным и неистовым. А вот Пушан скорее походил на младшего, Киреля, и манерами и статью. И подобное сходство наталкивало на мысль, что Кирель знал с самого начала, кто является реальным отцом Пушана, поэтому и выбрал именно его, в обход, возможно, более крупных собратьев по кладке. И почему Шарп сохранил жизнь случайно выжившему сыну, пойдя на конфликт с младшим мужем.

— Я пришел попросить о помощи, — Лекс посмотрел на первосвященника и увидел, как тот недовольно поджал губы, — не хотелось бы оттягивать интересующий нас вопрос на неопределенное время, но без предварительной разведки я ничего не смогу сделать, — увидев, как Кирель заинтересованно поднял брови, решительно продолжил, — мне нужны подробные карты местности вокруг города Теланири.

— Хорошо, — Кирель щёлкнув пальцами, коротко объяснил слуге, чтобы он принес все карты, которые лежат на столе у мужа в кабинете. После этого ласково посмотрел на рыжика, — чем я еще могу помочь?

— Мне нужен порошок, который вы делаете в монастырях, тот, с которым стирают одежду и варят мыло.

— Хорошо, — Кирель кивнул головой, — сколько надо?

— Много, — Лекс попытался прикинуть на глаз, какой объём взрывчатки ему понадобится в конце и заказать именно столько, лучше пусть останется про запас, чем не хватит маленького кусочка, — смотря в чем мерять… но мне надо, чтобы в конце получилось десять, нет, лучше двенадцать бочек вот такого размера, — Лекс показал руками бочонок литров на десять-пятнадцать. Лучше пусть потом останется для зеркал, чем просить второй раз, — и желательно как можно быстрее.

— Хм, — Кирель нахмурился, — это много, но если надо, то я пришлю половину утром, а вторую половину через день. Отправлю гонца в монастырь, чтобы собрали необходимое количество.

Лекс довольно улыбнулся, он все равно за день столько не переработает, так что нормально. Пушан, заметив, что рыжик расслабился, придвинул к нему свое кресло и решил погладить Лекса по ноге, но тот вскочил с кресла и устроился на перилах балюстрады, якобы любуясь на закат. Пушан сразу подошел ближе, но рыжик метнулся вглубь комнаты, вызывая смешок у Киреля.

— Лекс, ты что, боишься Пушана? Бегаешь от него, как змейка от додо. Пушан, отстань от мальчика, надо было раньше его в гареме баловать, тогда бы он сам за тобой бегал. А ты его напугал, вот он от тебя и прячется, оставь его в покое, мы с ним договорились, что он сам себе мужа выберет, а я приду засвидетельствовать брак.

— Ну, почему не со мной? — Пушан недовольно поджал губы. — Лекс, выбери меня, все равно сильнее меня тебя никто любить не будет! Иди ко мне, маленький, ты был рожден, чтобы стать моим. Разве я раньше тебя плохо баловал? Я тебе и подарки дарил, и капризы исполнял, не убегай от меня, ящерка, я один могу сделать тебя счастливым!

— Ну уж, нет, — Лекс увернулся от загребущих ручек наследника и спрятался за спиной Киреля, который смотрел за этими догонялками с улыбкой, как за детской шалостью, — быть младшим супругом наследника, это значит, рано или поздно стать мужем императора. А я не хочу оказаться у власти. Я хочу тихой и размеренной жизни, и старший муж мне нужен, чтобы я его тиранил, а не наоборот! И потом, мне бы сейчас от одного жениха отбиться — Теланири. А потом уже думать о сватовстве! Так что, оставь меня в покое!

— Пушан, действительно, не отвлекай Лекса! — Кирель махнул рукой на сына и тот, надувшись, сел в кресло, — а вот и карты!

Слуга принес ворох свитков, и поскольку в комнате не было стола, так и остался стоять, сжимая в руках это богатство.

— Клади на кровать! — командовал Лекс и вцепился в первый, — так, что это у нас? Ага… нет, не то… и это не то…

Лекс пересмотрел несколько карт с различными городами, пока не обнаружил город, возле которого протекало две реки, и следом еще раз тот же город, но в меньшем масштабе, и тогда реки стали лучше видны. Действительно, одна река извивалась в причудливые петли, а вторая река была почти прямой, она только в одном месте изгибалась, чтобы проскользнуть поблизости с городом Теланири. Лекс, только глядя на карту, понял, насколько на стратегическом месте находится тот злополучный город. Для начала, он находился недалеко от устья обеих рек, а значит, мимо проплывали любые суда, которые заходили в эти реки.

— А что находится выше по течению рек? — Лекс пытался понять, что написано на карте, похоже, там были обозначены какие-то горы, — ну, выше по течению, куда-то же суда ходят?

— На Великой реке, — Пушан подошел и показал на петли правой реки, — стоят четыре больших города и несколько поселений, и Теланири держит их практически в заложниках, от него зависит, смогут купцы доплыть до них или им придется везти товар к нему на рынок, чтобы торговать с другими странами. А вот на этой реке, — Пушан показал на изгиб горной речки, — городов нет. Там в основном горы, покрытые лесом. Выше находится поселение дровосеков. Река после поворота слишком каменистая и суда опасаются туда заходить. По этой реке сплавляют лес поодиночке или небольшими плотами. Их попросту скидывают в воду, и река выносит их на пляж, вот здесь, — Пушан показал на последний перед городом Теланири поворот реки, — а вот тут древесину сортируют и связывают в большие плоты. И только после этого отправляют на продажу, и опять-таки, все оказывается вначале у Теланири, и он решает, что оставить себе, а что выпустить дальше.

— По рекам сплавляют лес разных пород, — Кирель встал с кресла и оказался рядом, — по Великой реке сплавляют легкий и прочный лес для корпусов кораблей. А по Шустрику, ну то есть, по горной речке сплавляют в основном мачтовый лес, и для весел. Он несколько другой по качеству древесины. И, кроме того, по Шустрику доставляют смолу и деготь, они тоже нужны для кораблей. Их, как правило, доставляют привязанными к плотам. Именно поэтому их и было так много с той стороны переправы, где вы оказались.

— А почему жители четырех городов мирятся с таким положением дел? — Лекс крутил головой, пытаясь разобраться в мелких закорючках на картах, по всей видимости, они что-то обозначали.

— Они не мирятся, — Пушан ухмыльнулся, — время от времени они собирают армии и отправляются воевать с Теланири. Но только у них ничего не получается. А после этого Теланири поднимает сборы на реках. Поэтому многие предпочитают торговать товаром в городе Теланири. Однажды пытались сделать ярмарку на другом берегу, так в первую же ночь на купцов напали и перебили всех. А Теланири только пожал плечами и объяснил, что это лесные разбойники, и он за них не отвечает. У него в городе много охраняемых складов и очень большой рынок. Только смолу не разрешают заносить в город, ну, она никому и не нужна, чтобы ее красть.

— Они могли бы вырыть канал, например, вот здесь, — Лекс показал пальцем на узкий перешеек между двумя петлями, — тогда они могли бы оставить Теланири ни с чем.

— Интересно, — Кирель и Пушан одновременно склонились над картой, похоже, столь простое решение никому в голову не приходило.

— Если соединить эти две петли, то тогда корабли попадают прямо в устье реки, кроме этого, они приплывут раньше примерно на сутки пути, — первым высказался Пушан, — действительно, зачем воевать, когда можно просто обойти ненасытную глотку. Не знаю, почему они сами до этого не додумались? Это ведь так просто…

Лекс пожал плечами и прикусил язык, чтобы не сболтнуть в очередной раз лишнего. Местных жителей, которые не додумались до простого колеса и предпочитали таскать тяжести на спинах, своих или животных, изначально умными назвать было тяжело…

— Ты думаешь сделать канал? — осторожно спросил Кирель, — тебе понадобится много народу, чтобы копать, и обязательно охрана. Я думаю, что Теланири постарается препятствовать постройке канала. Наверное, стоит связаться с властителями городов, которые находятся выше по течению. Они не откажутся прислать своих воинов для охраны такого трудного, но нужного дела.

— Не надо ни с кем связываться, — Лекс прикусил губу, — было бы лучше, чтобы об этом вообще никто ничего не знал. Пусть все считают наш договор милой шуткой. Нам так будет проще. Мне, конечно, дополнительно понадобятся люди, — Лекс задумался, — человек пятнадцать. Они должны будут отвезти бочки, которые я дам, вот сюда, — Лекс показал на перешеек, — они могут открыто проехать по обоим понтонным мостам Теланири. Никому в голову не придет, что они представляют угрозу, а значит, и ловить их не будут. А когда дело будет сделано, то мы так же тихо вернемся через мосты Теланири, он и не поймет сначала, что произошло, а потом станет поздно…

— А как ты все это сделаешь с пятнадцатью людьми? — удивился Пушан, — вырыть такой канал быстро с таким количеством народу не получится. — А что получится, когда канал будет прорыт? — поинтересовался наследник.

— Ну, — Лекс повел глазами, просчитывая варианты, — для начала, корабли получат возможность обходить Теланири стороной, а потом река изменит свое течение. Вода будет течь более коротким путем. Река в петле у города начнет застаиваться, потом заиливаться, потом начнет мелеть за счет того, что в русло будет заносить мусор и песок. Со временем, вот здесь и здесь появятся запруды из наносимого мусора, и тогда эта петля станет очередным болотом, которое вначале зарастёт зеленью, а потом станет лугом. Но только к тому времени города Теланири там уже не будет… люди уйдут в другие места. Кораблестроители везде нужны.

— А что ты сделаешь с Шустриком? — поинтересовался Кирель, — у него петель нет…

— А вот Шустрику я попробую предложить другое русло, чтобы журчал в другом месте. Возможно, он в конце вернется в свое устье, но только путь у него должен будет измениться. Вместо Шустрика под боком Теланири окажутся овраг и небольшая речушка по колено ящеру. Даже если вся река развернется в другое место, то грунтовые воды и родники никто не отменял. Но это будет уже не река, а так… — Лекс помахал в воздухе рукой изображая финтифлюшку.

— Как ты это сделаешь? — поинтересовался первосвященник.

— Пока не знаю точно, — решил не открывать все карты рыжик, — мне надо узнать более точно, какой там грунт и как именно выглядит там местность. Отправиться в разведку было бы самым правильным решением. Но если Теланири решит свататься в ближайшее время, то боюсь, у меня на это просто не хватит времени. Поэтому я поеду туда сам, чтобы принять решение на месте.

— Я поеду с тобой! — загорелся Пушан, — я буду защищать тебя в пути и обогревать по ночам!

— Не стоит, — Лекс отодвинулся от Пушана, — все надо сделать быстро и, желательно, скрытно. А скрыть исчезновение наследника из города не получится. Поэтому я туда отправлюсь с маленьким отрядом под видом торговцев, чтобы не привлекать внимания к поклаже. Вторую часть груза к Великой реке пусть доставят ваши люди, Ваше Первосвященство. Договоримся о месте, где встретимся, позже. Выберете наиболее умных и отважных. Они же помогут мне и с каналом. Это будет опасно…

— Хорошо, — Кирель кивнул головой, — я сам, лично, выберу тебе надежных людей. А что касается разведки… приходи завтра вечером, я тебя познакомлю с человеком, который рисовал эти карты. Он сам объездил те места и сможет ответить на все твои вопросы, — Кирель усмехнулся, — у него, кстати, старший сын до сих пор холостой. Он, возможно, тебе понравится… И нечего здесь, Пушан, глазками сверкать! Если он тебя боится, то это только твоя вина! Запугал ребенка!

Планы на будущее


Лекс еле вырвался из комнат Киреля. Пушан прицепился, что должен обязательно cопровождать рыжика до дома. Лекс прихватил с собой одну из карт, чтобы спокойно рассмотреть ее дома и, выскочив из комнаты, велел вывеcти его боковыми проходами. Его четверка поняла его, и они едва успели скрыться в боковом проходе к тому времени, как Пушан закончил прощаться с Кирелем. Попетляв немного по коридорам, Бэл вывел их к боковому входу для просителей. Оттуда до дома Сканда было очень близко.

Первым, кого он увидел, когда вошел в дом, был Броззи с квадратными глазами. Он бросился к рыжику с такой скоростью, что Мэл и Пин бросились ему наперерез. И только убедившись, что у здоровяка нет оружия и дурных мыслей, подпустили его к Лексу.

— Это дом Сканда… — прошептал Броззи и сделал страшные глаза, как будто открыл Лексу ужасную тайну.

— Да, — кивнул рыжик и похлопал детинушку по крепкому плечу, — я здесь живу, и ты теперь тоже.

— Но он же враг, — возмутился Броззи, — ты, наверное, не знаешь, но это именно он убил твоего отца! Забрал тебя в рабство и разорил родной город… как можно жить в его доме?

— Ох, Броззи, не горячись, — Лекс похлопал здоровяка по плечу, — это не я, это решение богов. Они отобрали у меня память, чтобы наказать за скверный характер и за то, что я нарушил клятву и отказался от брака с наследником Пушаном. Да, да, да… — Лекс покивал головой, — представь, я все забыл, даже, как выглядит родной брат! Когда Чаречаши примчался выручать меня из беды, я его не вспомнил. А потом я попал в дом наследника, ну, ты уже знаешь, чем это для меня закончилось, — Лекс посмотрел в глаза Броззи и подождал, когда тот вспомнит то, что видел на корабле. И только когда глаза у амбала распахнулись еще шире, он с самым смиренным видом добавил, — да, боги послали мне испытание, чтобы убедиться, что я понял свою вину. А потом я решил, что хочу изменить свою судьбу, и положился на суд богов. Я выпрыгнул на арену, чтобы боги явили свои планы.

К разговору Лекса и Броззи прислушивалось много народу, поэтому Лекс решил их подготовить к грядущим событиям. В любом случае, отмашка на волю богов всегда была самой удачной в этом мире.

— На арене я убил двух ящеров и, поверь, это было потому, что сами боги двигали моей рукой. И все зрители видели, что происходило на арене, и были свидетелями их воли. Я искупил свою вину и принял новое имя и новую судьбу. Я стал Лексом и другим человеком. После того, как я покинул арену, я дал зарок, что приму любую судьбу, которую укажут мне боги. И каково же было мое удивление, когда утром меня разыскал Сканд и привел в свой дом! И теперь я живу здесь, и моим друзьям тоже нашлось здесь место. Поэтому не будем вспоминать давние обиды и будем думать о будущем. Ты пойдешь против воли богов, Броззи?

Побледневший здоровяк замотал головой и приготовился бухнуться на колени, но Лекс потрепал его по щеке и примиряюще улыбнулся.

— Вот и хорошо. Иди, отдыхай, у нас впереди много работы, завтра с утра начнем трудиться во славу богов, — Лекс заметил Тиро, который рассматривал его с явным интересом, как будто впервые увидел. — Тиро, завтра монахи привезут моющий порошок, его надо будет сгрузить где-нибудь в уголочке, чтобы он не мешал ходить. С утра будем жечь костер и варить кое-что дурнопахнущее. И потом, тебе придется съездить завтра в порт. Одному! Не хмурься, я туда больше ни ногой! Но мне там надо кое-что купить. — Лекс обернулся на четверку, — вы поедете вместе с ним, вам тоже придется купить мне "кое-что". Завтра расскажу. А теперь спать-отдыхать, сил на завтра набираться!

— А нам с Сишем тоже найдешь работу во славу богов? — Рарх оказался рядом.

— Конечно, и вам придумаю! — улыбнулся Лекс и помчался на кухню, — Тиро, а еда осталась? А то я голодный. У Киреля не еда, а сплошные нервы! — пожаловался рыжик, — представляешь, ко мне Пушан клеился, как мокрый лист к попе!

— Пушан? — удивился Тиро, — что он хотел? А, хотя и так все понятно, — махнул рукой Франкенштейн, — а ты что?

— Бегал от него весь вечер, — загрустил рыжик, — поэтому и голодный остался. Какая тут еда, когда меня взглядом облизывали и с разных сторон понадкусывали. Когда Сканд приедет? Хочу за его спиной прятаться от милого Пушанчика. А то у меня от его улыбочек холодный пот по спине течет.

— Скоро, — Тиро засмеялся и кивнул девкам, чтобы накрывали на стол, — а что это ты притащил?

— О! — Лекс расстелил на столе карту, — помоги разобраться. Что это за значки?

— Хорошая карта, — одобрительно цыкнул Тиро, рассмотрев разложенное, — мне кажется, что это работа Трамма. Он из старой аристократии, но не такой лодырь, как остальные. Воевал, пока был молодым, а потом увлекся путешествиями и составлением карт. Они у него очень подробные и максимально точные. Смотри, эти значки обозначают родники. Вот это — поселения, как правило, небольшие на десяток-другой домов. Знаешь, так бывает, когда семья вдруг уезжает из города, потому что хотят много детей. А потом дети подрастают, и у них тоже появляется много детей. Вот так и появляются такие поселения, где живут в основном родственники. Они выживают за счет того, что сами вырастят или поймают, зато налоги платить не надо, хотя и напасть на них могут, кто хочешь, да и попадать в такие поселения опасно. Бывает, что путники просто пропадают без всяких вестей, — Тиро увидел заинтересованный взгляд рыжика и довольно хмыкнул, — а ты что думал? Откуда берутся лесные разбойники? Это занятие наиболее прибыльно. Бывает, ветераны уходят в такие леса. Одни грабят купцов, другие их охраняют, вот так ветераны и находят себе занятие по душе.

— А это что? — Лекс показал большой крестик, вокруг которого был обведен затейливый кружочек.

— Это горные вершины, смотри, круг с бахромой, значит высокая и неприступная, а вот это крестик и простой кружок и еще один вытянутый в одну сторону — значит пологая вершина с этой стороны, а с этой более крутая.

— О-о… — задумался рыжик, — а вот здесь, возле речки Шустрик, получается один склон реки неприступный, а другой пологий?

— Да, — Тиро склонился над картой, — похоже на то. А вот овраг, смотри, — Тиро показал на черточку, которая была перечеркнута несколько раз как будто ошибка, — а вот еще один. Похоже, у Шустрика когда-то было другое русло, только что-то случилось и река стала течь в другом направлении… как интересно… Я бы и не подумал, что такое возможно — изменить движение реки.

— Всяко бывает, — Лекс прикинул по карте, таких глубоких оврагов было несколько и это навевало предположение, что кто-то, возможно, проделывал такое раньше, рыжик стал думать вслух, — например, если там скалы, то мог быть горный обвал, который перегородил речку, и она стала искать себе новое русло. И, конечно, со временем у нее это получилось. Хм-м…

Лекс задумался. Раньше он сам собирался устроить на Шустрике запруду, а потом взрывом или двумя заставить ее течь в другом направлении, но, похоже, все будет проще. Надо будет посмотреть, что там перегородило реку в прошлый раз, возможно, получится вернуть Шустрика в старое русло… Лекс посмотрел внимательней: возле поворота, там, где со слов Пушана, выносит стволы деревьев и формируются плоты, было поселение. Если устроить там парочку направленных взрывов и расчистить старый завал, то на месте поселения вполне может возникнуть новый городок. Вот и прекрасно!

— Спасибо, Тиро, — Лекс свернул карту, — ты мне, как всегда, помог. Завтра я тебя попрошу продать несколько драгоценностей на твой выбор из тех, что я привез от Тили-мири. Предстоит много покупок, и я хотел бы, чтобы они были сделаны из денег самого Тили-мири.

— Я мог бы выкупить у тебя несколько камней, если тебе нужно золото, — ухмыльнулся Тиро, — или тебе принципиально избавиться от них?

— Нет, — Лекс пожал плечами, — делай, как сочтешь нужным, просто я хочу знать, что сам в состоянии оплатить то, что задумал, и денег потребуется много… И еще, мне не хотелось бы привлекать внимание к этим покупкам, поэтому часть покупок будут делать другие люди. Вон четверку попросим купить, Броззи можно будет отправить на базар, и Рарха, если потребуется.

— А чего покупать-то надо, — насторожился Тиро.

— Ну, для начала сахарных головок штук пятнадцать, — Лекс ухмыльнулся, когда увидел, как вытянулось лицо домоправителя, — часть купишь здесь, а часть в порту, чтобы не привлекать к покупке внимания. Потом купишь мне еще серы, желательно, у того же купца. У него она достаточно чистая, а для меня это важно. Ее потребуется немного, таких мешочков, как ты купил еще штук двадцать. Пачку бумаги, толстой и тонкой. Нитки хорошие — моточек. Но самое главное — это селитра. Она нужна для консервации продуктов. И ее надо будет много — ведер тридцать.

— Мы что, мясо будем солить для армии? — насторожился домоправитель, — ты представляешь, как это много? Ее на засолку надо совсем чуть-чуть.

— Именно поэтому ты ее будешь покупать в разных местах, так, чтобы это не бросалось в глаза. И на все покупки у тебя есть два дня, — Лекс поднял палец, чтобы друг понял, насколько все серьезно, — быстро и тихо. И желательно, чтобы Кирель об этом не пронюхал.

— Ты думаешь, твои телохранители ему не доложат? — ухмыльнулся Франкенштейн.

— Ну, вот заодно и посмотрим, — хмыкнул Лекс, — тайну все равно сохранить не получится. Но не хочу отдавать все за просто так. И потом, опасаюсь, как бы Кирель не велел своим головорезам удавить меня на обратном пути, когда все сделаю. Если тайну получится сохранить, то все, возможно, и обойдется.

— Почему ты так думаешь? — Тиро насторожился.

— Я для Пушана, как любимая мозоль. Он хочет меня заполучить любой ценой и неважно, что я ему не нужен, просто, он хочет получить подтверждение, что может получить все, что захочет. Я ему нужен не как человек, а скорее, как охотничий трофей, чтобы хвастаться потом перед друзьями. Но суть в том, что, отказывая Пушану, я задеваю родительские чувства Киреля. А он терпеть неуважение к себе не будет, и на расправу он быстрый, ну, ты сам знаешь…

Лекс вздохнул и поковырялся ложкой в тарелке, аппетит почему-то пропал. Рыжик отодвинул тарелку и отправился спать, следующий день обещал быть насыщенным. Лекс разделся, прежде чем упасть на кровать. Парадная туника у него так и оставалась одна. Он как-то до сих пор не озадачился гардеробом, а значит, мять вещи не стоило. Забравшись в кровать, он свернулся в бублик, пытаясь согреться, и подумал почему-то о Сканде. Где этого ящера носит? Спать с ним в обнимку, наверное, тепло…

Утро наступило неприлично рано. Лекс забрался в рабочую тунику и штаны и подвязал волосы в хвост, как мастер. На кухне его встретила толпа взбудораженных людей. Похоже, не только ему не спалось. Броззи, увидев рыжика в простой одежде и с хвостом, опять застыл с раскрытым ртом. М-да, у парня, похоже, каждый день потрясения. Завтрак прошел суматошно, только Тиро оставался невозмутимым.

— Я выкупил у тебя из сундука несколько камней, по очень приличной цене, поэтому можешь не сомневаться, деньги на покупки у тебя есть. Ты не передумал по поводу количества всего того, что ты мне продиктовал?

— Нет, Тиро, не передумал, — Лекс улыбнулся, — и, более того, список надо дополнить небольшими бочонками с крышками, по размеру примерно чуть больше ведра.

— Хорошо, — Тиро закинул палантин на плечо, — с утра сделаю покупки в городе, а потом метнусь в порт. Я возьму своих людей, так будет быстрее. А на вас, — Тиро тыкнул пальцем в замершую четверку, — оставляю защиту дома и Лекса. И, не дай боги, с ним что-нибудь случится в мое отсутствие… я не Кирель, я никого не пощажу, и с вас живых шкуру спущу!

Бэл довольно хмыкнул, как будто услышал хорошую шутку, а остальные так и остались с невозмутимыми лицами. Тиро свистнул мальчишек, те подхватили корзины и бросились вдогонку за Тиро. Стоило открыть калитку, как сразу выяснилось, что от Киреля привезли первое моющее средство. Тиро отдал распоряжение, куда отгружать, и отправился за покупками.

— Итак, — Лекс посмотрел на замерших девушек, — мне надо развести на улице костер, как во время свадьбы, и поставить во дворе треногу с котелком. Вначале котелок будет небольшой, а потом побольше. Броззи, ты будешь заниматься костром и мешать вонючую смесь до тех пор, пока она вонять не перестанет. Сишь, ты, как подмастерье плотника, должен разбираться в дереве, и тебе будет особо важное задание. Ты будешь добывать для меня уголь из костра. Смотри сам, Броззи запалит костер, а ты, как видишь, что деревяшка хорошо прогорела, достаешь и тушишь ее. Мне нужен древесный уголь, два ведра.

Девушки метнулись за треногой и котелком, Броззи помчался за дровами. А Сишь растерянно хлопал глазами. Дрова, уголь… два ведра…

— Сишь, мне должны были собрать сажи, когда чистили дымоход, — когда Сишь принес полные ведра, Лекс отдал их Пину, — перебери, чтобы сажа была чистой, без комочков. В кузне возьми пустую коробку на полке и пересыпь перебранную сажу туда, остальное выкинь. Мэл, поможешь Сишу. Мне нужен древесный уголь, а не зола. Возьмешь в кузне ступку и перетрешь уголь в порошок. Главное, чтобы уголь хорошо прогорел и не было древесных кусочков.

Мэл кивнул и отправился за ступкой. Пин подхватил ведра с сажей и отправился в угол двора возле навеса с ящерами, чтобы сажа не пачкала двор. Мэл принес Пину коробку из кузни, а потом отправился помогать Броззи с костром.

— Бэл и Крин, — Лекс посмотрел на двух оставшихся помощников, — вы берете сахарную головку и раскалываете ее на кусочки, а потом берете большую ступку у Тиро на кухне и перемалываете сахар на мелкие кусочки, чтобы он был, как крупный песок.

— А что мне делать? —Рарх растерянно смотрел на суету во дворе, — чем мне помочь?

— Рарх, а тебе надо сделать новую модель, — Лекс положил другу на плечо руку и потащил его на кухню, — это будет подъёмный механизм. Ты пока подготовь палочки, как на требушеты, а я освобожусь и нарисую для тебя картинку.

Рарх довольно кивнул головой и пошел за инструментом. Лекс высыпал в котелок мешочек селитры, а потом, отмерив столько же соды, высыпал следом в котелок и добавил воды, тщательно помешивая. По двору поплыл запах тухлых яиц, все поморщились, но продолжили заниматься своими делами. Вскоре мальчишки стали приносить покупки. Между рыбой и мясом Тиро присылал головки сахара и мешочки с селитрой. Бумагу и нитки, и опять сахар, и селитру, и опять мясо и овощи.

Сишь высматривал в костре угольки и доставал их улыбающемуся Мэлу, тот отнесся к заданию, как к игре и, похоже, получал от этого удовольствие. Когда Тиро прислал первые бочонки, Лекс поставил такой бочонок возле Мэла и сказал, что его надо заполнить до самого верха толченым углем. Мэл удивился, но, похоже, это его только раззадорило. Такой же бочонок Лекс поставил и возле Бэла.

А после рыжик отправился к Рарху. Он подхватил уголек и опять принялся рисовать на столешнице дальнего стола модель подъемного крана с крутящимся барабаном. Рарх задал несколько наводящих вопросов, но он уже привык к подобным чертежам и пояснениям, поэтому сразу взялся конструировать подъёмный барабан, как для требушета. Лекс довольно прошелся по двору, все были заняты делом и это радовало. После этого заглянул в котелок. Вода там уже выкипела, но в котелке по-прежнему нещадно воняло. Лекс плеснул внутрь еще воды и похлопал Броззи по плечу.

Когда смесь перестала вонять, Лекс отмерил сахара и бросил его в котелок, тщательно помешивая. Вскоре смесь стала плавиться и стала похожа на кашу, и при этом сладко пахла карамелью. Лекс сразу снял котелок с огня и осторожно вытащил содержимое на поднос. Он отщипнул небольшой кусочек в стакан, а оставшееся завернул в бумагу, скатав колбаску, чтобы «карамелька» быстрее остывала.

— Как у тебя успехи? — поинтересовался Тиро, когда сам принес очередные покупки.

Вместо ответа Лекс поставил стакан с кусочком «карамельки» на землю, и ткнул внутрь горящей палкой. В воздух взвился столбик огня, после этого сильно хлопнуло и стаканчик подпрыгнул на месте. Все во дворе испуганно подскочили, на кухне уронили что-то тяжелое, а ящеры испуганно заметались по загону. Когда Тиро поднял стаканчик с земли, он увидел, что его разорвало изнутри, как будто он был бумажный, а не оловянный. Тиро перепугано посмотрел на Лекса, но промолчал.

После подобной демонстрации все люди выглядели немного испуганными. Но в то же время они поняли, что то, что они делают — это не шуточки и не баловство. Лекс повесил над огнем большой котелок и отмерил туда соды и селитры, долил воды и похлопал Броззи по плечу, чтобы тот приступал. Тиро сразу гаркнул на воинов, чтобы седлали ящеров, и, тревожно оглядываясь назад, отправился в порт. Вскоре освободился Пин, и Лекс отправился с ним на кухню делать бикфордов шнур из нитки, которую пропитывал карамелькой, а потом осторожно наворачивал на нее бумагу, обмазанную клейстером. Лекс сидел на кухне и вспоминал беспокойное детство, даже странно, что они со всеми опасными увлечениями умудрились дожить до окончания школы. А вернее, до того времени, когда девичьи юбочки стали интересовать сильнее взрывов в карьерах.

Лекс решил сделать шнуров с запасом, мало ли, вдруг придется дробить порции на меньший объём. Когда первый шнурочек достаточно подсох, Лекс вынес его во двор и поджёг. Нитки, пропитанные карамелькой, горели ровно и легко, а скорость горения сдерживалась за счет прогорания бумаги. Лекс засек время, которое шнур давал на бегство от взрыва. Вся затея с взрывами была достаточно авантюрна и опасна, но отступать было некуда. Главное — это, пожалуй, надо будет запугать своих помощников, чтобы они отнеслись к его затее серьезно.

Когда пришло время добавлять в большой котел сахар, Лекс отодвинул Броззи и, разбив порцию на две части, переложил ее в меньший котелок и большую миску. Варка карамельной взрывчатки не допускала оплошности и небрежности, и рыжик не мог допустить, чтобы пострадали невинные люди. Он в самом конце добавил в смесь немного железного пигмента. В данном случае оксид железа был усилителем взрыва. После он осторожно переложил смесь в бочку, внутренности которой выложил бумагой, потом добавил туда вторую порцию, а когда Броззи сварил следующую порцию, то добавил еще и её и, прикрыв бумагой, закрыл крышку. Первый бочонок был готов!

Прикинув скорость изготовления взрывчатки и необходимое количество, Лекс послал Бэла за новыми котлами и треногами. Стоило поторопиться. Во дворе вскоре добавилось еще три котла с кострами, а воздух во дворе наполнился парами аммиака… Запашок стоял, как в старой выгребной яме, тот еще подарок соседям. Но зато дело пошло намного быстрее. К тому времени, как Тиро вернулся с остатками селитры и сахара, в дальнем углу стояло пять бочонков, плотно закрытых крышками.

Во второй ступке, где уже закончили перемалывать уголь, теперь тоже дробили сахар, устало поводя плечами. Когда из дворца прибежал монах с пожеланием Киреля увидеть у себя избранного, Лекс только что не зашипел от досады, но ослушаться не решился. Пришлось переодеваться и тащиться во дворец. Он запретил добавлять сахар без него и велел, как только смеси перестанут в очередной раз вонять, тушить костры и отправляться отдыхать. Четверка охраны бросила ступки и молотки, с помощью которых они дробили сахар и, подхватив свои мечи, встали рядом с рыжиком, чтобы сопроводить его к Кирелю.

К большому удовольствию Лекса, Пушана в этот раз не было в покоях Киреля. Зато был сухощавый старик с пронзительными и ясными глазами. Вместе с ним пришел и его старший сын, который был, безусловно, похож на отца, та же стать и уверенность в своих силах и делах. Молодой мужчина недоуменно принюхался и ретировался в дальний угол, а вот старик не постеснялся поинтересоваться источником «дивного аромата». Лекс понюхал свои руки и рассмеялся, от него пахло невероятно. Запах карамели не мог перекрыть незабываемый запашок тухлых яиц, который за целый день впитался в волосы и тело. И хотя рыжик нацепил свежую тунику, но от волос пахло непередаваемо.

— Это ты так пытаешься отпугнуть от себя предполагаемого жениха? — не преминул поинтересоваться Кирель, отмахиваясь от специфического парфюма.

Лекс только рассмеялся, ему подобное даже в голову не приходило, но судя по тому, как шарахнулся от него молодой Трамм, это было наилучшим способом удерживать озабоченных самцов на расстоянии. Старик с пронзительным взором оказался знаменитым картографом Траммом, а молодой человек был, соответственно, его сыном. Лекс извинился за запах, просто «так надо для общего дела», сообщил он, и при этом многозначительно посмотрел на Киреля. Первосвященник удержал покер фейс, но сам принюхался более внимательно и задумался.

— Когда младшие делают такие невозмутимые лица во время простого разговора, — пожилой картограф ухмыльнулся, — то у меня сразу в голове возникает мысль, что они замышляют какую-то пакость и кому-то из старших явно скоро достанется… пара оплеух. Интересно, кто окажется тем самым «счастливчиком».

— Ох, ну что вы… — Лекс мило захлопал глазками, — не надо думать о младших такие глупости, — Лекс игриво стукнул старика по руке и сложил губки бантиком. — Я вынужден выдать вам один секрет, — рыжик понизил голос и нагнулся к уху старшего Трамма, — я надеюсь, вы сохраните мой секрет в тайне. Я тут недавно заскучал и уговорил генералиссимуса Сканда взять меня в поход. Мне было скучно сидеть в закрытом доме, и я решил, что продолжительная прогулка на свежем воздухе пойдет мне на пользу. Так вот, — Лекс похлопал глазками и попытался изобразить блондинку, — вы не поверите, но я совершенно случайно познакомился с королем Теланири. Ах, какой мужчина! Мне удалось произвести на него впечатление и он в меня влюбился!

Лекс жеманно повел плечиками и, красуясь, поправил волосы. Взгляд у Киреля стал задумчивый, но Лекс был уверен, что тот едва сдерживается, чтобы не засмеяться.

— И даже, более того, — Лекс схватился за щеки и закатил глазки, — он собирается приехать сюда, чтобы просить моей руки! О боги, какая честь! Но! — Лекс поднял вверх палец и посмотрел на Трамма со всей суровостью, — прежде чем давать согласие на такой серьезный шаг, надо узнать доподлинно о состоянии жениха, так ли он богат и действительно ли его город так неприступен, как говорят другие. Ведь после великолепной победы Сканда в последней войне как-то трудно поверить, что в его городе можно жить спокойно. Первосвященник показал мне карту, на которой изображены земли Теланири, и мне было бы интересно услышать ваше мнение на этот счет… Мне очень важно именно ваше мнение, уважаемый!

Старый картограф повелся на лесть и расплылся в довольной улыбке. Он начал рассказывать все, что знает о землях Теланири, а Лекс постарался незаметно вытянуть из него все интересующие его подробности, но так, чтобы это не бросалось в глаза. Поэтому он расспрашивал о мелких поселениях вне города и том, какие налоги платят купцы, не забывая время от времени нахваливать и самого картографа, который отнесся к своему делу с такой дотошностью. Трамм, увидев такую заинтересованность и услышав дифирамбы в свою честь, расслабился и заливался соловьем. Лекс уже не знал, как остановить этот фонтан красноречия, хорошо, что Кирель правильно понял жалобный взгляд рыжика и весьма церемонно выставил аристократа с сыном из своих комнат.

— Ты узнал все, что хотел? — Кирель ухмыльнулся, когда Лекс вытер пот со лба, — или тебе организовать еще одну встречу?

— Ох, нет, благодарю! — Рыжик подпрыгнул с кресла, как будто его пнули, — мне уже все ясно и понятно, хотелось бы только узнать, вы не в курсе, как скоро Тили-мили собирается нас осчастливить своим присутствием?

— Мастера отстраивают его дворец в первую очередь, — Кирель ухмыльнулся, увидев, как рыжик недовольно прикусил губу, — Теланири сказал, что отправится за мужем, как только мастера перекроют крышу. И если учесть, что весь лес сейчас отправляют на королевский дворец, а мастера работают без перерывов и днем и ночью, при свете факелов, то это будет в ближайшие дни. Отделкой он собирается заняться уже вместе с младшим мужем. Сканд, кстати сказать, собрал репарации и выдвинулся с армией домой. А Теланири мы будем ожидать в течение декады. Уж больно он заинтересован в тебе, красавчик!

Кирель подошел ближе и провел пальцами по щеке рыжика. Лекс хотел отодвинуться, но потом сдержался, но Кирель, похоже, заметил его попытку сбежать и отстранился сам.

— Неужели ты меня боишься? — Кирель поднял свою идеальную бровь.

— Нет, — Лекс постарался улыбнуться, — просто переживаю, что мой запах доставит вам неудовольствие.

— А Пушана боишься? — Кирель смотрел без улыбки.

— Да, — Лекс постарался выдавить слезу, но у него ничего не получилось, — я не помню, как мне жилось в доме родителей, но в доме Пушана мне было больно, страшно, и очень… одиноко. Когда я вижу его, у меня все внутри просто замирает в ожидании удара и грубого окрика. Мне до сих пор стыдно ходить по городу, по которому меня таскали голого на поводке.

Алекса, вообще-то, совсем не волновало, что там думают про него жители. Он точно знал, что после последних событий ему улыбались, когда здоровались, но перед Кирелем стоило выглядеть слабым человеком, который больше хорохорится, и, конечно же, мучим стыдом и болезненными воспоминаниями. Он не хотел, чтобы Кирель воспринимал его как угрозу себе. Человек, обладающий властью, скорее пожалеет слабого, чем будет спокоен, когда конкурент под боком будет набирать силы. Наверняка ему докладывали о знаках саламандры на стенах домов и хотя он, похоже, поверил Лексу, что тот не заинтересован во власти, но лишний раз прикинуться слабым не помешает…

— Не надо бояться Пушана, он был на тебя сердит, но все равно любит тебя. Ты ведь столько лет был его любимым избранным. Так, а теперь объясни, почему от тебя так ужасно пахнет и что происходит в доме Сканда? Там что-то сильно грохнуло и воняет, как из помойной ямы.

— О, мы готовим подарок для Теланири, — рыжик довольно улыбнулся, — не хотелось бы рассказывать все наперед, боюсь, чтобы не обнадеживать раньше времени. Но если вы помните, я говорил, что мне понадобятся дополнительные люди? Так вот, — Лекс развернул карту и склонился в раздумьи, — я передам вашим людям пятнадцать бочонков, их надо будет привезти вот сюда, — Лекс показал на крайнюю точку в речной петле, — они могут везти их совершенно открыто. Переедут через мосты Теланири и углубятся в леса, и пусть дождутся, пока я со своими спутниками не догоню их. Только главное, чтобы они не попались лесным разбойникам. И у них не отобрали груз по дороге.

— Не переживай, — Кирель хищно улыбнулся, — мои люди умеют за себя постоять, так что пускай их разбойники опасаются. А что будешь делать ты?

— Я вначале наведаюсь к Шустрику, — Лекс показал поворот реки, — похоже, у него раньше было другое русло, надо проверить, почему он изменил течение и как это можно исправить. Если все получится, то Шустрик потечет по старому руслу. Смотрите, — рыжик показал череду оврагов, — я надеюсь, что он будет течь вот здесь…

Старое русло Шустрика проходило в стороне от города Теланири, оно было более прямым по сравнению с настоящим, но самое главное, что Шустрик впадал в то же устье, что и сейчас. Это значительно упрощало саму идею переноса реки.

— А потом я присоединюсь к вашим людям и мы постараемся сделать канал между двумя петлями реки. Он должен быть достаточно глубок, чтобы по нему проходили суда, или, в крайнем случае, была возможность сплавить плот. Тогда Теланири потеряет возможность контролировать торговлю. Если у нас все получится, то тогда стоит намекнуть соседям, живущим выше по течению, чтобы они проконтролировали, чтобы Теланири не вздумал взять под контроль и его. Но леса — это не хорошо укрепленный город, у лучников Теланири там не будет никаких преимуществ. Но это уже дело военных, я не буду давать советы профессионалам, моя задача — испортить женишку цвет лица и настроение. Чтобы ему было о чем подумать, кроме моей скромной персоны.

— Ты уверен в своем плане? — Кирель склонил голову к плечу, рассматривая младшего, с которого, как шелуха, слетели неуверенность и попытки выглядеть слабым и немощным.

— Нет, до конца не уверен, — Лекс покачал головой и вздохнул, погладил карту, — не бывает идеальных планов, порой жизнь преподносит неприятные сюрпризы, и именно поэтому я еду вместе с отрядом, чтобы в случае чего принять другое решение и, возможно, сделать все иначе. Именно поэтому я и не могу рассказать вам все в подробностях, может случиться, что действовать придется иначе, чем задумано. Лучше я вам все расскажу, когда вернусь.

Лекс улыбнулся Кирелю и смотал карту. Кирель порылся в картах в углу и, найдя подобную карту, сделал отметку, где Лекса должны дожидаться его люди. После этого он отпустил рыжика, а сам отправился к старшему мужу в спальню.

Дом Сканда встретил Лекса тишиной и дурным запахом, который так просто не оставил двор. Лекс сказал Тиро, чтобы он завтра купил как можно больше молока и творога и поил всех не водой, а молоком. Этот запах достаточно ядовит и завтра все могут чувствовать себя плохо. Тиро поставил перед уставшим рыжиком большую тарелку сладкой каши и пообещал, что завтра позаботится, чтобы все ели вкусно и пили молоко. Когда рыжик оказался в постели, то с удовольствием понял, что ужасный запах не успел пробраться сюда, и ему удалось на удивление сладко выспаться.

Следующий день был заполнен хлопотами. Вскоре Лекс понял, что изготовление взрывчатки движется ударными темпами и люди относятся к работе с опаской, и, наверное, именно поэтому у них не было неприятных инцидентов. Вскоре бикфордовы шнуры были изготовлены все, и даже с небольшим запасом, и выложены на солнечную сторону крыши, чтобы хорошо просохли. Лекс заказал Рарху длинную и тонкую коробку с плотной крышкой, чтобы везти в ней тонкие и достаточно хрупкие бикфордовы шнуры из нитки и бумаги. Рарх уже закончил модель крана и, натянув верёвку, с удовольствием поднимал деревяшку, привязанную за крючок.

Напоследок он смешал вонючую селитру с углем и серой и, запалив один из шнуров, засек время на отступление, а заодно проверил, как взрывается угольный порох. Бабахнуло средне. В воздухе едко завоняло серой и аммиаком. Но порох был необходим как взрывательный капсюль для достаточно стабильной карамельной взрывчатки. Именно поэтому Лекс спокойно передавал ее людям Киреля. Карамельная взрывчатка не боялась тряски и ударов, она не набирала влагу и была, пожалуй, самой надежной для транспортировки. Другое дело, угольный порох, его придется смешивать на месте. Вдобавок ко всему, селитра была очень гигроскопична, поэтому Лекс высыпал ее в большой котел и осторожно просушил, а потом оставил на солнце, чтобы вечером пересыпать ее в плотный бочонок. Сера поедет в путешествие в мешочках, она тоже была достаточно взрывоопасна в больших объёмах. И только толченый уголь был совершенно безопасен.

Вечером Лекс посмотрел, как бочонки со взрывчаткой откладывают для людей Киреля, а рядом стоят три бочонка с карамельной взрывчаткой, один с углем, еще один с серой и один большой бочонок с просушенной селитрой. Туда же отправились коробка с фитилями, кресало, которое здесь заменяло спички… Лекс постоял над этими сборами и подумал, что же он упускает и что может пойти не так. Потом, вздохнув, отправился к Тиро и посвятил его в план предстоящего путешествия.

Вместе с ним отправлялась четверка бывших монахов, и кроме этого, нужен был один старший. Они будут изображать маленький торговый караван — два мужа, старший и младший, и четверо рабов, которые везут небольшой груз закрытых бочонков. Они должны выглядеть неприметно, так, чтобы им вслед даже не обернулись. Лекс сказал, что закроет волосы платком, чтобы не привлекать к себе внимания. Тиро порывался отправиться сам, или взять хотя бы пару воинов под видом охраны, но Лекс считал, что чем меньше народу будет, тем спокойнее все пройдет. Ведь если нет охраны, то значит, и груз у них совсем не важный, а что касается охраны, то любой из четверки будет стоить двух воинов.

Тиро тогда уперся и сказал, что он обязательно поедет вместо старшего, а в противном случае он попросту свяжет рыжика, пока Сканд не вернется домой. Лекс только хмыкнул, но задумался, и отправился спать, рассчитывая подумать над планом еще денек. Поспать толком так и не получилось, в голове крутились обрывки мыслей и страх, как перед экзаменами, когда страшно просто от ожидания грядущего испытания.

Лекс составил план отправки и собирался с утра подготовить все: ящеров, припасы, пледы для ночевок, так, чтобы на следующее утро выехать, как только откроются городские ворота. Уговорить четверку побрить голову и надеть ошейники, чтобы быть похожими на рабов. Лично он не согласился бы надеть ошейник ни за что на свете. Но рабы в этом мире были людьми-невидимками для всех, и поэтому они должны были выглядеть именно так. Но жизнь внесла свои коррективы.

Среди ночи в доме Сканда послышались громкие голоса и суета. Лекс выскочил из своей комнаты и бросился на кухню. Там он поймал встревоженного Тиро. Его пришлось трясти за грудки, чтобы добиться правды.

— Войско Сканда на подходе к городу. Завтра с утра они со всеми почестями войдут в город и их будут чествовать как победителей.

— Ну, это же хорошо? — Лекс уставился на Франкенштейна и поймал его ускользающий взгляд, — что случилось? Почему такая паника в доме.

— Войско было обстреляно, когда выходило из земель Теланири, — Тиро отвел взгляд, — Сканд тяжело ранен, его привезут тайно, чтобы в городе не узнали о его ранении, не стоит портить людям праздник.

Во двор зашли несколько именитых местных лекарей и с надменностью принялись рассматривать конкурентов, отпуская шпильки друг другу. Вскоре в ночной тиши послышался топот ног и во двор занесли носилки в окружении небольшой охраны. Лекс глянул на них и тихо ахнул. Сканд был белым, с легкой зеленцой, от него пахло тухлой сыростью и его трясло, как в ознобе. Лекари быстро глянули на него и отшатнулись в страхе.

— Мы не возьмемся за этот случай! — ответили они практически хором и бросились на улицу. Тиро поймал одного из них за полу и эскулап, выдав мысль, что генерал доживает последние часы, предложил напоить его настойкой дурмана, чтобы он перед смертью не мучился.

— Почему они убежали? — Лекс посмотрел, как за ними захлопнули дверь.

— Они боятся, — Тиро пожал плечами, — потому что, если пациент умрет, то и лекаря могут казнить следом…

— Тиро, Тиро, — Сканд пришел в сознание, — Тиро, друг мой, позаботься о Лексе, — Сканд сжал руку Франкенштейна и взгляд его опять затуманился, — холодно, холодно… Лекс, маленький мой, прости, прости за все…

Не было бы счастья…


— Как это умрет? — Лекс взвился, как ракета, яростно шипя на всех, — нет! Не позволю! Куда вы его потащили?

— В его спальню… — Тиро пытался поймать рыжика, чтобы успокоить, — его надо обмыть и переодеть, чтобы он с предками встретился красиво одетый. Лекс, не дергай носилки, дай ему умереть хотя бы спокойно и с достоинством. Девки, где у нас дурман был? Эх, Милки нет, она все знала… Лидка, Найка, не рыдайте здесь, готовьте воду для омовения…

— Нет! Нет! Тиро, я не позволю ему так вот взять и умереть! — Лекс схватил носилки и уперся изо всех сил, не позволяя занести его в коридор, — тащите его на кухню! Быстро! Я приказываю! Бэл, Мэл, Пин, Крин, быстро хватайте носилки и на кухню его! Я не позволю ему так просто свалить к предкам, он мне здесь нужен!

В коридоре между воинами и охранниками Лекса сразу возникла короткая потасовка. Тиро рыкнул на всех на правах управляющего и велел воинам отдать носилки. Четверка перехватила их и затащила на кухню. Лекс придвинул к камину стол и хлопнул по нему, чтобы Сканда переложили. А потом начал быстро раздевать его, попутно ощупывая все тело, пытаясь понять, в чем причина болезни. Если был обстрел стрелами, то, возможно, где-то есть гнойная рана, или стрелы были отравлены, хотя плохое Лекс гнал из головы.

Воины недовольно зароптали, что с их главнокомандующим так бесцеремонно обращаются, но Лекс рыкнул на всех, чтобы посторонние вымелись из кухни, а девки поставили воду на огонь. Лекс с помощью Тиро быстро раздел Сканда и стал более внимательно все ощупывать. На теле здоровяка обнаружилось несколько свежих шрамов, но как Лекс знал, у этих ящеров была очень быстрая регенерации кожи и простая рана зарастала за пару дней. Поэтому каждую ранку он внимательно ощупывал. На ноге ранка была небольшой, но как-то припухлой. А когда Лекс надавил на нее, Сканд застонал и, похоже, потерял сознание.

— Ясно… — Лекс заточил небольшой нож, а потом кинул его в котел с кипятком, — Тиро, была такая настойка из ЗИ, я помню, меня ей поили, чтобы не болело. А еще я видел мазь у Тургула, такую, в мешочке, ей мазали ранки у воинов и ящеров после стрел.

— Зачем? — удивился Тиро, — у него ведь нет ран. Все уже зажило.

— Ран нет, — согласился рыжик и полез за ножом в котел, — но сейчас будут…

Лекс еще раз ощупал ногу Сканда, ранка на ноге явно была припухшей и зеленее, чем сам Сканд. Лекс примерился, как сделать надрез, но тут его руку перехватил Тиро.

— Эй, что ты творишь? Зачем ты его резать собрался? Хочешь ногу ему отрезать? Так нож маловат, и еще пила потребуется, чтобы кость пилить…

— Нет, вначале посмотрим, — Лекс вывернул свою руку и кивнул Мэлу и Пину, что стояли рядом, — держите его, чтобы не дернулся.

А потом полоснул по ноге. Из ранки полился гной. Он жутковато пах, был зеленый и вязкий. Лекс расширил ранку и полез внутрь, чтобы проверить, в чем была причина нагноения. В глубине крупной бедренной мышцы обнаружился сломанный наконечник, который проткнул кость. Лекс только удивленно зашипел и, подрезав рану вдоль мышцы, вцепился в наконечник. Он был скользкий от крови и слизи, и Лексу пришлось сильно поднапрячься, чтобы вытащить его. Но это стоило того. После рыжик промыл рану водой, в которой растворил немного борного порошка, и под конец зашил глубокий порез ниткой. Может, не так, как настоящие хирурги, а скорее, как холостяк оторванный карман, но зато очень внимательно. Под конец густо перемазал ранку мазью, которой лечили ящеров в походе, и забинтовал чистым бинтом.

— Ух ты! — восхитился Тиро и посмотрел на рыжика со всем уважением, — а откуда ты знал, что он там?

— Я не знал, — сознался рыжик, — но только температура просто так не появляется, теперь, когда под кожей нет гноя, Сканд сразу пойдет на поправку. Хотя, стоит проверить все до самого конца. Помоги его перевернуть на живот.

Тиро помог перевернуть Сканда, рыжик внимательно ощупал и остальные шрамики на спине и боках.

— Просто ужасно, — Лекс расстроился, — это сколько стрел в него воткнулось? Тиро, надо расспросить тех, кто был рядом, стреляли только в Сканда или так досталось всем?

— Хорошо. Потом выясню, — кивнул домоправитель, — все? Можно перевернуть обратно?

— Нет, — Лекс нахмурился, ощупывая спину возле лопатки, — вот здесь, похоже, как будто пузырь внутри, хочу вскрыть и проверить, нет ли внутри гноя.

Тиро и Пин с Крином опять прижали Сканда, пока Лекс осторожно разрезал кожу. Сканд при всем этом даже не очнулся. Под кожей опять оказался пузырек с гноем, и когда Лекс залез в рану пальцами, то обнаружил щепки от раздробленного древка. По всей видимости, стрела сломалась, когда ее вытаскивали, и хотя наконечник достали, но несколько щепочек осталось, и организм попытался оградить мусор лимфой, которая загноилась от внесенной грязи.

Лекс опять тщательно промыл рану и, проверив еще раз пальцем, наконец намазал все мазью и зашил края раны ниткой. Потом еще раз внимательно перещупал все ранки и шрамики, но больше ничего не показалось подозрительным, и Лекс с чистой совестью перемотал Сканду плечо. Рыжик осторожно перевернул раненого на спину и обтер испарину со лба пациента. Не сказать, что он стал лучше выглядеть…

— Надо напоить его водой с толченым углем, это поможет вытянуть яд из организма, а еще следовало бы напоить его ЗИ, чтобы ему не было так больно.

— Хорошо, — Тиро посмотрел на рыжика с уважением, — только давай вначале перенесем его на кровать?

— Теперь, да, — улыбнулся рыжик, — теперь он будет там выздоравливать, а не умирать.

Сканда осторожно перенесли на носилках в его спальню. Смуглая Найка принесла воду с растолчённым углем и попыталась напоить Сканда, но у нее плохо получалось, поэтому она набрала воды в рот и припала к Сканду, поя его. Лекс почему-то ощетинился, когда увидел, как девушка склонилась над его Скандом.

— Дай, я сам! — Лекс что только не вырвал стакан с углем из девичьей руки, — а ты это… лучше полотенца принеси, мокрые, чтобы обтереть…

Поить Сканда было правильно. Прижиматься к его твердым губам, раздвигать языком зубы и придерживать голову, чтобы жидкость скатилась вниз, а не попала в нос. Обтирать его мокрым полотенцем тоже было приятно, прикасаться везде, поворачивать сильные ноги, крупные руки в узлах мышц и сухожилий, гладить поджарый живот, обтирать крупную грудь, задевая соски, и, спускаясь по животу, протирать пах и вялый член. В этом было какое-то извращенное удовольствие. Когда вся эта гора мышц лежала спокойно и позволяла себя вертеть.

До комнаты доносился шум с улицы, это войска с фанфарами и барабанами возвращались в город, и народ ликовал, встречая своих родных и близких живыми и здоровыми, и с хорошими трофеями, которые сулили богатые выплаты воинам. Город праздновал, а военачальник молча сражался за собственную жизнь.

А потом Сканда рвало зеленью и слизью. Лекс едва успел перекатить его на бок, а потом держал голову, чтобы он не захлебнулся. Тиро сразу оказался рядом, помог удержать этот немалый вес, а потом прислал девушек, чтобы они перестелили испачканное белье и убрали все. Сканд даже пришел ненадолго в себя. Лекс залез ему под спину и, удерживая голову, уговорил выпить все из чашки. Сканд повел осоловелым взглядом вокруг и, заметив рыжую макушку, порывался что-то сказать, но Лекс засунул ему в рот край стакана и заставил выпить еще порцию воды с углем, после этого громила забылся сном.

И следом рыжик понял, что температура у пациента упала, и причем так сильно, что он стал просто ледяной. Теперь Лекс укрывал его шкурами, растирал руки и ноги, велел принести миски с углем, которые поставил рядом. А потом, плюнув на все, и сам улегся сверху, согревая жаром своего тела под меховой шкурой. А потом, стоило только пригреться, как опять генерал начинал полыхать, и шкуры летели на пол, и опять рыжик обтирал его мокрым полотенцем, сбивая температуру.

В какой-то момент времени в спальне появился монах в капюшоне с пожеланием от Киреля увидеть избранного во дворце. Лекс только махнул рукой и отправил во дворец Рарха, чтобы он отнес Кирелю подъемный механизм, так кстати уже изготовленный. А сам опять накидывал на Сканда шкуры и залезал к нему под бок, потому что у того зубы от холода начинали стучать. А потом опять откидывал шкуры и поил молоком и противным ЗИ, и опять стирал пот. Тиро с трудом заставил самого Лекса хоть немного перекусить, но тот только отмахивался от еды, потому что Сканд опять пылал, как на жаровне.

На следующий день ранки, оставленные Лексом, выглядели ровными и здоровыми настолько, что рыжик осторожно разрезал нитки и повыдергивал их из ранок. А потом опять намазал волшебной мазью для верховых ящеров, и опять с помощью Тиро перебинтовал. Опять приходили из дворца, но Тиро завел гонца в спальню и показал спящего на Сканде рыжика. Лекс, умаявшись, спал так самозабвенно, что из приоткрытого рта стекала ниточка голодной слюны.

Зато от чужих голосов очнулся Сканд, он прижал к себе тоненькое тело и злобно уставился на монаха в глубоком капюшоне. Тот только поклонился в ответ и выскользнул наружу. Сканд перевел взгляд на Тиро, который довольно улыбался, стоя возле кровати.

— Что случилось? — прошипел хозяин дома, — ничего не помню, давно я здесь?

— Два дня, пошел третий, — закивал Тиро, рассматривая умиротворенного рыжика, который спал на груди Сканда и только двигался вверх-вниз от его дыхания, — врачи от тебя отказались и сказали, что тебе осталось жить пару часов, — Тиро довольно ухмыльнулся, — но Лекс отогнал всех, натравил свою охрану на воинов и, вскрыв рану на ноге, обнаружил там сломанную стрелу, и еще одну на спине. А потом, как самый преданный младший муж, сам выхаживал тебя, никого не подпуская.

— О-о… — только и прошептал Сканд и, скосив глаза на рыжую макушку, довольно улыбнулся, — что, прямо сам?

— Угу, сам… — Тиро светился, как будто получил подарок, — девок отгонял, сам поил, сам обтирал, а теперь вот лежит, греет… Даже не ел пару дней. Представляешь?

— Маленький прожора и голодал? Наверное, он в меня влюбился! — Сканд осторожно поправил шкуру на спинке рыжика и довольно улыбнулся, — и это правильно! А то все нос морщил: «тупой ящер, злобный ящер, фу, уйди противный», а на самом деле вот — лежит тихонечко и сопит во сне.

— Кушать будешь? — Тиро подхватил остывшую жаровню.

— Нет, и вообще, я еще без сознания тут лежу, — Сканд откинул голову на подушку и довольно улыбнулся, — пусть он еще немножечко за мной поухаживает, интересно же…

— Ну, ну… — Тиро тихо вышел из комнаты.

Сканд опять осторожно погладил рыжика через шкуру. Было очень приятно ощущать его тяжесть на себе. Это было очень правильно, как будто он его младший, и вот так спать на нем, это самое привычное дело. Сканд принюхался, в воздухе пахло потом, сладким запахом свободного младшего и запахом самого Сканда. Еще бы запах семени, тогда вообще пахло бы как в супружеской спальне, хотя от рыжика тогда бы не пахло яростно свободным младшим, так сильно, что во рту собиралась слюна от желания, от него пахло бы сладко, но в тоже время и запахом самого Сканда, и тогда все самцы отворачивали бы сразу свои носы, чтобы не пускать слюни на чужое, а то любопытный нос и свернуть недолго…

Рыжик завозился во сне и Сканд сразу зажмурил глаза, не хотелось, чтобы он уходил, пусть полежит так еще немножечко, или побудет рядом. На душе было так тепло и удивительно, это так странно, он совсем не ожидал, что рыжик будет его спасать и заботиться о его здоровье. После того, как Теланири стал пристально интересоваться Лексом, как попал в город императора Шарпа, почему до сих пор один, где живет, с кем живет, и какие виды на него имеет сам император…

Сканд тогда впервые сорвался и прилюдно нарявкал на спесивого засранца, и в тот же момент пожалел о своей несдержанности, потому что в холодных глазах Теланири увидел свой приговор. Он и не рассчитывал, что сможет спокойно добраться до дома, и был настороже. И он и его охрана ожидали нападения на обратном пути, и когда ночью, перед самым рассветом, на лагерь напали, то он и его люди были к этому готовы. Лагерь вдруг накрыла туча стрел. Воины Сканда ответили сразу. И хотя они и стреляли вслепую, но противники явно были не готовы к тому, что им ответят, ведь лагерь, по их прогнозам, должен был спать. Они даже не успели выстрелить второй раз, как их накрыли стрелы воинов Сканда. А потом наездники бросились в травы, сминая на своем пути и лучников и растительность.

Утром вся окрестность возле лагеря была окрашена кровью. Когда солнце поднялось достаточно высоко, Сканд вместе со своими военачальниками смог оглядеть трупы противников. Они были в гражданской одежде, это было очень хитро со стороны Теланири, ведь если и обнаружился бы труп, то его всегда можно было списать на простых разбойников. Но только у этих «разбойников» были новые боевые луки, как у регулярной армии, и кроме этого, удалось опознать несколько человек из армии Теланири. Хотя подлец всегда мог отказаться от своих людей, сославшись на то, что те дезертировали и отправились мародерничать или мстить своим победителям. Сканд велел добить раненых, а опознанных воинов Теланири прибить к деревьям, как назидание, чтобы больше не совались.

И правда, нападений больше не было. Может, из-за того, что много лучников полегло под лапами ящеров и клинками воинов, а может, из-за того, что войско ускорилось и вышло к следующей ночи из чужих лесов. А на равнине лучники не появлялись. Сканду сильно досталось при первой атаке. И хотя он прикрывался щитом, но стрел было слишком много и некоторые все же нашли свою цель. В горячке боя он сам выдергивал их из своего тела и, как видно, упустил одну из сломанных стрел.

Когда на четвертый день он вдруг почувствовал себя плохо, то дал приближенным наказ доставить его в город тайно, так, чтобы враги не узнали о его скорой кончине. Надо будет послать весточку, что он живой, хотя, скорее всего, Тиро уже всем сообщил, что с ним все хорошо, вон как старый ящер светился, прям как начищенный медный котелок, радуется предстоящей попойке с друзьями по такому случаю…

Лекс завозился у него на груди и Сканд вытянул руки на шкуре, как будто он еще спит и ничего не происходит, но рыжик только подобрал слюни и устроился удобнее, что-то пробормотав во сне. Зато теперь его лицо было обращено к свету и Сканд смог разглядеть его. Мелкая заноза и вредина и правда выглядел уставшим. Темный контур вокруг глаз и обметанные белым, пересохшие губы. Такой милый и нежный… руки задрожали от желания погладить по щеке, провести пальцем по бледным губам, а еще лучше провести по ним языком и почувствовать шершавые корочки, смачивая, прежде чем втянуть его в поцелуй…

Член стал наливаться, это на удивление почувствовал рыжик и очнулся от своего сна. Он рассеянно посмотрел на Сканда (который быстро зажмурился и постарался ровно дышать), а потом потрогал лоб своего пациента, и пристроился было поспать дальше, но за дверью раздалось шебуршение и топот множества ног.

— Я должен сам это видеть! — дверь распахнулась, и в спальне появился император (странно, что без привычных фанфар), а следом вошли Кирель, довольно улыбающийся, как будто выиграл спор, Пушан с Гаури, похожие на двух злобных фурий, и еще несколько человек, которых Лекс раньше видел во дворце, но как-то не брался даже запоминать, — СЫН!! Могу ли я вас двоих поздравить?

— Конечно, отец!

Сканд как ни в чем не бывало сел в кровати, удержав у себя на бедрах растерянного рыжика, при этом откинув в сторону шкуру, чтобы все увидели, что он лежит голый, как младенец. Лекс недоуменно зашипел от такой бесцеремонности, но громила придержал его на себе, не позволяя соскользнуть, и только быстро склонившись к уху, уточнил:

— Одна коса или две?

Лекс опять затупил, а потом вдруг понял, что спросил обманщик, который очень резво уселся на кровати, как будто не умирал здесь, а сексом занимался. Сканд у него спрашивал кем он хочет быть — мужем с одной косой или любовником с двумя.

— Одна, естественно… — Лекс недовольно поджал губы и ущипнул жулика за сосок, — даже не мечтай, что сможешь вот так просто выкрутиться! — рыжик оглянулся на довольную публику и, дурея от собственной наглости, спросил, — Ваше Первосвященство, вы не засвидетельствуете наш брак?

И, ущипнув Сканда за второй сосок, прошипел ему в ухо: пока я не передумал.

— И правда, чего тянуть? — Сканд перехватил рыжика под попу и стал сдвигаться к краю кровати, — я простой грубый воин, мне подойдет простая церемония на кухне. Тиро, очаг горит?

— Конечно! — раздалось из-за спин, — и ведро воды с лепешкой найдем для такого случая!

— А почему бы и нет? — рассмеялся император, — священник есть, десять свидетелей тоже наберется! То, что мы видели, можно считать состоявшейся помолвкой. Лекс у нас, считай, сирота, так что подарки родне посылать некуда, сэкономил! Так что, Кирель? Благословишь брак?

— С удовольствием, — мурлыкнул первосвященник, — я рад, что за Лексом теперь будет кому присмотреть, да и Сканд больше не будет один. Что такое старший без младшего — непорядок, как дерево без гусеницы! А у Сканда, надеюсь, хватит сил справиться с Огоньком.

— Сканду нельзя иметь семью! — возмутился Пушан.

— Не переживай, сын, — Кирель погладил наследника по щеке, — Лекс, если и снесет твоему брату яйцо, так только ногой, с размаха!

В комнате все рассмеялись, а Сканд тем временем добрался до края кровати и, даже не думая прикрыться, перехватил рыжика на одну руку и отправился на кухню. Все гости, посмеиваясь, расступились перед новобрачными. На кухне уже раздвинули столы и в камин добавили сухих дровишек, так что огонь просто гудел. Рарх притащил большое ведро с водой, а Тиро большой узел чего-то белого. Он быстро сунул этот узел в руки Сканда и довольно отступил в сторону. Кто-то из девушек притащил хозяину тунику, но амбал прихватил со стола полотенце и как ни в чем не бывало обвязал им бедра.

Сканд, довольно улыбаясь, перерезал ножом канат, удерживающий узел, и внезапно с легким шелестом в его руках развернулась громадная шкура с лапами и коротким хвостом. Внутри оказалось полчерепа с длиннющими клыками. Так, наверное, выглядели саблезубые тигры, или медведи… но шкура была громадной, как двуспальное одеяло!

— Снежная тень! — раздался восхищенный вздох, — последняя милость снегов! Ух ты, да еще и с головой!

Сканд, явно красуясь, встряхнул шкуру и, коротко взмахнув, положил ее перед камином. По каменному полу лязгнули клыки и когти на длинных лапах. Он посмотрел с улыбкой на рыжика, который так и стоял босиком на полу, и кивнул ему головой, явно гордясь своим даром. Лекс осторожно наступил на белоснежный мех, и нога сразу по щиколотку оказалась в пушистой шерсти. Мех был густой и мягкий, как у шиншиллы, и только по холке от загривка до хвоста шла серебристая полоса снежно-белых колючек, которые топорщились, как заборчик.

— Осторожно! — Сканд дернулся, — они уже не ядовиты, но все равно очень острые, не порань ножку, любовь моя.

Лекс не удержался и, присев, погладил колючки, если гладить «по шерсти», то они походили на щетину, и с легким шелестом скользили под рукой, а если против, то сразу каждая колючка кололась, как иголка. Лекс отдернул палец, на котором выступила капелька крови.

— Ну что ты… — Сканд оказался рядом и, схватив тонкую кисть, засунул палец себе в рот, вылизывая крохотную ранку, — больно?

— Щекотно, — Лекс смутился. Сканд с его пальцем во рту вдруг показался таким милым, — отпусти… люди смотрят… ну что ты…

— Лепешку? — Тиро старался не улыбаться, как сумасшедший, но в его глазах чертята размахивали победными флагами и транспарантами с похабными надписями.

Сканд церемонно взял лепешку и с вопросом посмотрел на Киреля. Тот, поправив белую хламиду на плечах, выступил вперед.

— Мы собрались в этот день, чтобы свидетельствовать брак между двумя достойными людьми, Лексом, свободным человеком, освобождённым самими богами от прежних обязательств и кровных уз, и Скандом из рода (тут Кирель выдал название города, и Лекс вдруг понял, что у него муж будет из правящей династии императора). — Лекс такзадумался, что пропустил всю речь, услышав только концовку, — …пусть боги рассудят старшинство в вашей семье.

Сканд протянул рыжику лепешку, а тот, помня свадьбу Зюзи, ухватился за нее двумя руками, собираясь урвать большой кусок. Сканд тоже схватился второй рукой, и вскоре, они, сопя от усердия, разорвали лепешку почти на две равные части. Лекс ревниво сравнил полученные куски. Получилось, что у Сканда кусок оказался чуть-чуть больше его собственного. Когда это понял Сканд, то он победно улыбнулся. Но у Лекса были свои виды на исход этого дележа и он, схватив Сканда за руку с лепешкой, откусил от его куска сколько влезло в рот! Теперь у него был больший кусок, и он довольно жуя, помахал им в воздухе, и теперь Сканд выхватил руку рыжика и откусил от его куска, сколько получилось. Лекс, не ожидая такого коварного нападения, стукнул амбала кулаком в бок.

— Что ты творишь! Наглая твоя морда! — Лекс пнул жующего Сканда и посмотрел на два куска, они теперь были почти одинаковыми, — я же на арене поклялся, что не пойду в семью младшим! Ты, что, хочешь, чтобы я стал клятвопреступником?

Все гости вначале кисли от смеха, не решаясь смеяться в открытую, но услышав слова Лекса, настороженно посмотрели на Киреля.

— М-м, равный брак? — спросил Первосвященник, — необычно, давно такого не было в нашей семье, — Кирель повел взглядом по сторонам и задумался. — Вернее, такое было только однажды. Отцы-основатели рода. Они были равными по силе воинами и заключили равный брак, чтобы основать новый род. Хм. Интересно, что задумали боги, допуская подобную ситуацию? Сканд, что скажешь?

— Тебе придется очень постараться, чтобы стать равным мне, — Сканд склонился над рыжиком и коротко поцеловал его в сухие губы, — но я согласен заключить равный брак с любимцем богов.

— Глупенький, — Лекс погладил здоровяка по щеке, — это тебе придется доказывать богам, что ты ровня мне. Дело совсем не в росте. Золотой может быть и маленьким, но все равно более ценен, чем здоровый булыжник у дороги.

— Вот как был язвой и зазнайкой, таким и остался, — Сканд ухмыльнулся, — ты можешь сколько угодно дуть щеки, но ты все равно будешь младшим. Моим младшим. И да помогут мне боги справиться с тобой. Призываю их принять мои дары и освятить наш союз. Боги огня, — Сканд отщипнул кусочек и бросил в камин, — боги воды, — и еще один кусочек полетел в ведро, — и Лары, духи-хранители семейного крова, — Сканд бросил последний кусочек в темный угол дома, — призываю вас в свидетели нашего брака.

— Я… — Лекс смутился и прикусил губу, — …я надеюсь, у тебя хватит мужества и терпения принять меня такого, как я есть. Я, может, и не подарок, и характер у меня как нож, неловко схватишься — и порежешься до кости, но я… постараюсь сделать тебя счастливым, ты, главное, не прибей меня за все мои выходки, помни, я это…

— Не бойся, маленький, — Сканд притянул к себе рыжика и заглянул ему в глаза, — я так сильно тебя люблю и буду очень, очень терпелив и осторожен. Я не причиню тебе боли и постараюсь оградить от всех несчастий, ты только верь мне.

— Обещаешь? — Лексу пришлось откинуть голову, чтобы всмотреться в серьезные глаза Сканда.

— Клянусь шкурой, на которой стоим, — в глазах здоровяка были смешинки, — я буду нежен.

— Э-э, эта шкура уже моя! — возмутился рыжик, — лучше поклянись собственной задницей! Вот причинишь мне боль, я тебя разверну и покажу тебе, как это надо делать правильно! И пусть боги будут мне в этом свидетелями!

Лекс запустил руку под полотенце на бедрах Сканда и ущипнул его за задницу. Все гости разразились хохотом. Император Шарп ржал громче всех, он толкал всех в бок и размахивал руками, стучал ногой по полу и схватился за живот, пытаясь отдышаться. Кирель попытался сдержаться, но потом и он сдался и засмеялся, закрыв лицо руками. Даже Пушан с Гаури смеялись, привалившись друг к дружке. Смеялись и девушки-рабыни и Рарх с Броззи, и только Тиро что-то задумчиво рассматривал, обдумывал и, похоже, прикидывал, как это может выглядеть со стороны без всякого смеха. Все-таки равный брак и все такое…

А Лекс тем временем закинул кусочек в огонь, потом в ведро и в темный угол, а потом они со Скандом быстренько смолотили оставшиеся куски лепешки и замерли, ожидая решения Киреля.

— Боги не приняли вторую жертву! — Гаури довольно показал пальцем на корочку хлеба, которая до сих пор плавала на поверхности, — не будет равного брака! Вторая жертва не принята!

Лекс, не сходя со шкуры, выхватил с каминной полки банку с крышкой и прижал бронзовой крышкой легкий кусочек хлеба.

— Боги приняли вторую жертву, — провозгласил он и посмотрел со значением на Киреля.

— Подтверждаю, — Кирель наконец взял себя в руки и перестал смеяться, — боги приняли подношения и брак считается заключенным. Осталось только подтвердить его на брачном ложе. И, Сканд, желаю тебе сделать все правильно, а то неизвестно, кто кому косу заплетет поутру…

Гости опять принялись смеяться и отпускать весьма пошлые шуточки в адрес обоих супругов, только вот Лекс их уже не слышал, потому что Сканд принялся штурмовать его губы и ему стало все равно, кто находится рядом и что они говорят, все было неважно в этот момент. Только горячее тело, к которому он оказался прижат ловкими руками, только наглый язык, который пробрался внутрь и теперь вылизывал остатки здравого смысла из головы. Рыжик схватился за плечи мужа, не позволяя разорвать поцелуй, когда его подхватили под попу и понесли куда-то. Туда, где было тихо, и только чистые простыни хрустнули, когда на них поставили босоногого рыжика.

Начало семейной жизни


Внимание! Поднимаю рейтинг произведения. Простите, если задеваю чьи-нибудь нежные чувства…

В комнате было тихо, где-то вдалеке слышался шум множества людей, но сейчас все это было неважным. Сканд нерешительно замер перед Лексом и, казалось, не знал, с чего начать. Эта растерянность была очень непривычна для него. Рыжик самодовольно улыбнулся, нифигасе он запугал здоровяка, что он сейчас глазками хлопает, как девственник на сеновале. Поэтому он протянул руку и поймал мощный загривок почти голого мужчины. Хорошо, что он сейчас стоял на кровати и был несколько выше новоиспеченного мужа, не так часто удавалось посмотреть на амбала сверху вниз…

— Подожди… — Сканд придержал рыжика и немного отстранился, — прежде, чем мы начнем, я хотел бы попросить у тебя прощения и услышать, что ты не держишь на меня зла…

— …хм…

Лекс отстранился и, увидев упрямо сведенные брови, уселся на кровати, свесив ноги, и похлопал по одеялу, предлагая Сканду сесть рядом. Но тот опустился на колени перед рыжиком и положил руки ему на бедра, при всем этом заглядывая в глаза, как преданная собака, которая таки сгрызла любимые хозяйские туфли, но не со зла, а от большой собачьей любви, и теперь не знает, как объяснить это любимому хозяину.

— Прости меня, — сказал пес и сложил брови домиком, — прости за все, я так тебя люблю, что даже не знаю, как объяснить, насколько ты для меня важен.

— Да, важен, — Лекс кивнул головой, — как боевой трофей, как та белая шкура на полу, — Лекс хмыкнул, увидев удивление в глазах своего МУЖА. — Я понимаю, что таким трофеем можно гордиться перед другими.

— Ты считаешь, что для меня только трофей, и все равно пошел со мной? — возмутился амбал, — тебе что, все равно, с кем?

— Нет, не все равно, — Лекс вздохнул, — но ты всегда был со мной честен, и всегда был злобным ящером, и никогда не пытался казаться мягким и пушистым. И, кроме этого, из всех претендентов ты единственный, кто знает меня на самом деле и готов с этим смириться, и, кроме этого… — Лекс вздохнул и улыбнулся, — ты здорово целуешься, у тебя к этому просто талант.

— М-м… — обрадовался Сканд и следом сразу нахмурился, — какие такие претенденты? Кто посмел? — рыкнул ящер, сверкнув зубами.

— Те, что Кирель мне подпихивал, — усмехнулся рыжик, умилившись такой детской ревности, — уж очень он не хотел, чтобы я Тили-мири достался… можно подумать, он бы позволил мне из города выехать… живым… кто же согласится расстаться с ящером, несущим золотые яйца?

— Нет, — Сканд присел на свои ноги и рассмеялся, хотя руки с бедер рыжика так и не убрал, — порой мне кажется, что ты изменился и уже другой человек, но нет, ты все тот же самовлюбленный и очень наглый младший. Ну, просто все с ума сходят, чтобы заполучить такую занозу, как ты! Меня, наверное, по голове сильно приложили, раз я согласился стать твоим мужем.

— Но, сознайся, — Лекс положил руки поверх рук Сканда и провел ими дальше по предплечьям, ехидненько улыбаясь, — в моей наглости есть свое очарование, и если бы я был маленьким, серым и неприметным, то ты на меня второй раз даже бы не глянул. А ты, сознайся, очарован именно тем, что я не боюсь выбешивать тебя.

На самом деле Александру неожиданно льстило, что такой сильный и красивый мужчина влюблен в него настолько, что перед смертью мог думать только о том, чтобы защитить его. И сейчас сидит перед ним на коленях и смотрит, как побитая собака, вымаливая прощение. Похоже, генерала на нем серьезно переклинило, и это рождало в душе легкую эйфорию. Совсем как первая юношеская влюбленность, когда первая красавица в школе сама приглашает на свидание и при этом ужасно краснеет. Хотя, если быть до конца перед собой честным, то Сканда он не променял бы ни на кого другого. Что-то в этом здоровяке задевало за живое, с ним не надо было притворяться и хитрить, пытаясь что-то из себя изображать.

С ним можно было быть самим собой и не притворяться. А еще, с ним было почему-то очень спокойно, и хотя Александр понимал, что именно сейчас произойдет, он окажется снизу и не факт, что Сканд хоть когда-нибудь допустит его к собственному заду, но все равно, с ним не было страшно, а скорее любопытно, просто до чесотки в яйцах. И он действительно очень классно целовался, просто фантастически, так что Лекс каждый раз выпадал из реальности. Лекс поерзал, с удовольствием рассматривая, как зрачок у Сканда расширяется, превращаясь из узкой змеиной щелочки в самый обыкновенный человеческий глаз, и дыхание сбивается, как у нецелованной девочки перед первым поцелуем. Лекс потянулся к нему, но Сканд в последний момент отпрянул, в лучших традициях динамо-девиц.

— Нет, пожалуйста, скажи вначале, что простил меня, — Сканд смотрел глазами собаки, которую гонят на ночь из теплого дома в ледяную будку. — Прости меня, Лекс, я так виноват. Я так виноват. — Сканд уткнулся носом в колени, и рыжик не удержался и погладил лохматую голову. Генерал довольно заурчал и потерся носом о Лексовы штаны, пробираясь руками под тунику, — но я больше никогда! Клянусь! Я так люблю тебя, ты такой… такой необыкновенный. Когда ты рядом, я как будто пьяный или объевшийся лакриц. Когда ты уехал тогда из таверны, я думал, с ума сойду от боли, я думал, что ты уедешь к брату и я тебя больше никогда не увижу. Ты со мной больше и разговаривать не захочешь. Я даже отправился в погоню, но потом вернулся. Я бы принял твое решение никогда не видеть меня и стать свободным. А когда Тургул вернулся и сообщил, что ты у меня дома, я… — Сканд так счастливо улыбнулся, как ребенок, получивший наконец долгожданный подарок, — я такую попойку закатил там! Чуть не сдох с похмелья!

— Как романтично! — Лекс засмеялся, а потом задумался, стоило подстраховаться на будущее. Ведь пока Сканд был на войне, то его почти украли, и стоило на всякий случай запастись индульгенцией на будущее. — Сканд, давай договоримся, мы забудем и простим друг другу все, что было раньше, и не будем выставлять претензии за то, что было до брака. Согласен?

— Да! Да! Лексик, любимый, конечно, простим, забудем… — Сканд судорожно начал расстегивать поясок у рыжика дрожащими руками и, не справившись с застежкой, попросту разорвал кожаный ремешок, как будто он был из картона. — Солнышко мое, радость моя, ящер…. змейка моя радужная. Ты самый лучший!

Сканд споткнулся на страшном слове, вытряхивая рыжика из одежки, но быстро выровнялся и, решительно толкнув рыжика на кровать, навис сверху.

— Мой, наконец-то, сладкий мой, как сахарочек, сейчас я тебя съем!

— Э-э, — у Лекса теперь при слове сахар возникала одна ассоциация, о взрывчатке в бочках во дворе, — я как бы три дня не мылся, — рыжик уперся в Сканда руками и коленями, — это я тебя обтирал полотенцами три дня, а вот сам как-то не добрался до рукомойника, может, я помоюсь для начала? Зачем есть грязное?

— Ну уж, нет! — Сканд угрожающе рыкнул, — я сейчас тебя выпущу из кровати и ты опять куда-то удерешь! Так не пойдет! Скажи, где ты считаешь себя грязным, я тебя вылижу! Но из рук не выпущу!

А потом длинно лизнул поджавшийся живот. Лекс задохнулся от такого, это было неожиданно нежно и приятно. А потом Сканд добрался до груди, поцеловал, прикусил и опять понежил языком, и Лекс опять потерялся в ощущениях. Он тонко вскрикнул, не зная, то ли оттолкнуть, то ли прижать покрепче, а ящер воспринял это как разрешение к более откровенным ласкам, он гладил, нежил и изучал рыжика, как новую игрушку, пытаясь разобраться, как извлечь из нее больше звуков. Если вначале лизнуть, потом подуть, а потом проложить дорожку из поцелуев, то рыжик вскрикнет? томно застонет? или его выгнет неведомой загогулиной в попытке сдержаться и не кончить от ласковой муки…

Рыжик понял, что оказался распят на кровати, и Сканд его изучает, как неведомую карту, открывая все новые сладостные местечки языком, губами, легкими касаниями пальцев. Это было, как колдовство, и Лекс совсем потерялся в ощущениях, и ему стало все равно, что они оба мужчины, это стало совершенно неважно, только жар горячей кожи, чувственные прикосновения, поднимающееся откуда-то из глубины тела отчаянное желание. Когда уже не соображаешь, чего хочется больше, чтобы это никогда не кончалось, или, наконец, получить разрядку и перевести дух, наконец-то расслабившись. Как восхождение на гору, когда вершина так рядом, но все тело уже дрожит от усталости, но вот сейчас, еще шажочек, еще чуть-чуть…

Когда первый палец, наконец, проник внутрь, то не было боли, только облегчение, что вскоре все закончится, внутри пылал пожар и рыжик уже сам насаживался, подаваясь навстречу, почти не соображая, что он делает. Но этот садист даже и не думал ускоряться, он наслаждался его дрожью и вскриками и тем, как он сжимал простынь, дергая ее, пытаясь сдержаться. В какой-то момент стало больно от всей этой прелюдии, и рыжик, собрав остаток воли в кулак, оттолкнул своего палача и, развернувшись на четвереньки, выпятил зад и злобно рыкнул: — или ты мне сейчас вставишь, или, клянусь, я сам тебя трахну первым!

Мучитель только довольно рассмеялся и опять лизнул его между лопаток, покрытых бисером пота, — я ждал тебя дольше, торопыжка, ну, раз ты сам этого хочешь и так настойчиво просишь, то я не могу тебе отказать…

Сканд прихватил ненаглядного поперек груди и, мазнув несколько раз членом между разведенных ягодиц, наконец толкнулся внутрь и замер, и толкнулся глубже, так медленно, что рыжик невольно подался назад, пытаясь ускорить движение, но его отвлекли, укусив за ухо, и пока рыжик махал головой, отгоняя лезущие везде волосы, Сканд прижал его к себе, практически усадив к себе на ноги. Лекс замер. Он сидел на Сканде, ощущая ягодицами его живот и это странное, распирающее изнутри чувство, и было не столько больно, сколько странно. И вдруг он понял фразу «едины телом». Часть Сканда была внутри него, он четко понимал и ощущал ее, но по всему телу прокатывалась дрожь удовольствия, и это было необычно и сладко.

Упершись руками в бедра мужа, он попытался соскользнуть, но Сканд притянул его назад, насадив еще глубже, и рыжик вскрикнул, потому что это было слишком. Слишком много, слишком сладко, слишком ярко, дыхание прерывалось и его выгибало и потряхивало от переизбытка впечатлений. Сердце, казалось, сейчас остановится, и член болел от желания кончить. Сканд прижал его к своей груди и уронил на кровать, так и не разорвав контакт. Просто впечатал его в кровать, целуя плечи и шею, и шептал что-то горящими губами, то ли просил, то ли молился.

Лекс окончательно утратил контроль над собственным телом, он терся членом о простынь и только стонал, когда Сканд раскачивался над ним, невольно двигая его по простыне, а потом его накрыло жаркой волной, и он бился как в судороге от самого яркого и неистового оргазма в двух своих жизнях. Сканд замер, удерживая его за бедра, пережидая окончание, а потом отпустил себя и закричал с последними толчками, которые забрали последние силы.

— Мой… — Сканд довольно принюхался и наконец улегся рядом, как сытый хищник возле загнанной добычи.

Лекс валялся на кровати и слабо дышал. Сердце билось где-то в горле, ноги и руки дрожали, как после долгой тренировки, но вот в душе было тихо и благостно, как и положено после классного перетраха. В голове ворочались вялые мысли, типа мух на клейкой ленте, крылышки вроде еще жужжат, но лапки-то уже увязли… Произошедшее было так ярко и сильно, что поневоле приходили дерзкие мысли, что, наверное, стоило попробовать себя в подобной ипостаси и в прежнем теле. Хотя, кого он пытается обмануть, раньше бы он голову оторвал за одно только предложение подобного. Или все эти ощущения, это как дополнительный бонус хлипкого тела? Ну, должно же быть хоть что-то приятное в подчиненном положении младшего мужа?

Сканд лежал рядом и так довольно улыбался, что хотелось или гадость какую сказать, чтобы не лыбился, как идиот, или поцеловать за отличный секс. После недолгих совещаний со своими тараканами, было принято решение все же похвалить, чтобы и дальше старался с тем же усердием для нашего удовольствия. Рыжик хмыкнул и перевернулся на бок.

— Ну, ладно, разрешу тебе заплести мне, любимому, косу. А еще покормить меня и отнести покупаться, — Сканда с кровати как сдуло, он бережно поднял рыжика и прижал к груди, за что сразу же было решено его похвалить. — Правильно. Молодец. Привыкай носить меня на руках, баловать и заботиться. — Сканд сделал вид, что хочет уронить свою ношу, поэтому Лекс на всякий случай ухватил его за шею и прошипел, — но, но, но, сам уронишь, сам поднимешь, а потом сам лечить будешь! Будешь?

— Буду, — мечтательно улыбнулся Сканд, а потом сразу поправился, — ну, то есть, лечить и баловать буду, а ронять нет. Ты мой хороший! Мой! Лапочка моя вредненькая, как бы ты ни кусался и ни вредничал, все равно мой.

Сканд от восторга потискал немного рыжика и резво затрусил в хозяйскую купальню с бассейном. Там уже девушки выливали горячую воду в любимую Лексову медную ванну. Сканд попробовал бедром, насколько теплый бок у ванны и бережно положил туда свою ношу. Водичка была теплой и пахла какими-то травками. Сканд подхватил черпачок и, набрав в него воды, осторожно полил рыжика.

— Всегда хотел тебя помыть, — вздохнул здоровяк и довольно улыбнулся.

— Лучше залазь ко мне, — рыжик подвинулся от края ванны, — она большая, мы вместе поместимся. Иди ко мне, тебе понравится.

Сканд не заставил себя уговаривать и сразу же осторожно забрался в ванну позади рыжика. Вода подпрыгнула до края ванны и девушки с кувшинами горячей воды замерли, не зная, что делать. Лекс сразу все взял в свои руки и начал командовать.

— Оставьте кувшины и принесите нам лучше поесть, а то я такой голодный, что сейчас кусаться начну. — Девушки с улыбочками поставили кувшины неподалеку от ванны и побежали на кухню, а Лекс им вдогонку крикнул, чтобы они позвали Тиро.

Тиро не заставил себя ждать и, обнаружив в ванне вместе с рыжиком и крайне довольного Сканда, расплылся в удовлетворённой улыбке. А Сканд тем временем очень сосредоточенно поливал рыжика водой.

— Гости ушли? — Лекс отфыркивался от воды, попавшей в рот, и пытался отстраниться от Сканда, пока тот от усердия его не утопил.

— Ушли, — Тиро кивнул головой, и сложил руки на животе, как купец, нахваливающий товар, — но они вернутся с подарками. И потом, завтра император сделает сообщение о вашей свадьбе и начнутся народные гуляния и празднования. Будут игры в Колизее, и надо будет накрыть столы для гильдий. Завтра надо будет решить, как все организовать и кто за это будет платить — Сканд или из императорской казны? Празднования будут после парада победителей или праздники совместят? Стоит ли приглашать на свадьбу соседей и, в первую очередь, Чаречаши. Или все же не приглашать, ведь на арене боги освободили Лекса от былых обязательств и семейных уз. Но в тоже время, король Теланири вышел со своим войском, не зная о грядущем событии, и теперь неизвестно, он вернется обратно, или продолжит путь, чтобы поздравить с браком или потребовать развода. И если на свадьбе будет Теланири, то крайне неучтиво, если не будет Чаречаши…

— Все, все, хватит! — Лекс зажал уши и застонал, — все именно так, как я и боялся.

— Чего ты боялся? — Сканд насторожился и, откинув ковшик, вцепился в рыжика, — не бойся. Я не дам тебя в обиду. Теланири не посмеет требовать развода, или я ему голову оторву, и он это знает. Он мне еще ответит за расстрел в лесу, и если он думает, что сможет все спихнуть на лесных разбойников, то я сохранил на всякий случай в соли головы его командиров. И с твоим братом я договорюсь. Хотя, о чем там договариваться? Я думаю, он поздравит нас со свадьбой. Мы с ним раньше дружили… Ну, в смысле, до того как…

Сканд замолчал и почесал буйную головушку. Тиро выразительно похмыкал, но тут девушки принесли подносы с едой, следом мальчишки притащили латунный столик и поставили возле ванны. Сверху на столик водрузили блюда и Лекс, решив, что страдать лучше на сытый желудок, принялся за еду. Сканд скептично посмотрел на сосредоточенно жующего рыжика, но все же решил уточнить.

— Так чего ты боишься?

— Я не столько боюсь, сколько хотел избежать всей этой кутерьмы, — Лекс прожевал кусок мяса и, увидев, что Сканд ждет пояснений, вздохнул и вернул недоеденный кусок на тарелку, — неужели вся эта кутерьма со свадьбой обязательна? Я так надеялся, что получится все сделать тихо. Ведь Кирель засвидетельствовал брак, неужели нельзя на этом остановиться?

— Ты что, меня стесняешься? — удивился Сканд, — ты не хочешь, чтобы о нашем браке узнали люди?

— Хочу, — Лекс нашел ногу Сканда под водой и ласково погладил, — очень хочу, и я тебя не стесняюсь. Я, наоборот, горжусь, что самый сильный и храбрый самец в этой империи — мой, — Лекс нашел член мужа и погладил, тот в ответ заинтересованно дернулся, а Сканд предвкушающее улыбнулся, — просто, я не люблю шумиху и столпотворение. Появятся аристократы, будут фальшиво улыбаться, говорить льстивые вещи, а сами будут завидовать — мне, потому что у меня самый сильный муж, а тебе, потому что тебе удалось заманить такое золото, как я!

— Это точно, мне повезло, — Сканд прихватил рыжика и довольно потискал, — пусть завидуют, они все равно на большее не способны. И пускай все видят, что ты мой! Надо обязательно поблагодарить богов и принести жертвы на алтарь, и устроить игрища на арене. А если не накрыть столы для людей, то все обидятся и скажут, что Сканд не уважает народ и жадничает. А это неправда, я не жадина. И богам я очень благодарен, у меня самый лучший младший! Настоящий подарок богов. Я даже не мечтал, что у меня все будет — и муж и свадьба. Я всегда думал, что проживу всю жизнь одиноким воякой и буду приходить в пустой дом, где меня никто не ждет. И вот теперь, когда у меня все есть, ты хочешь, чтобы я молча сидел дома и делал вид, что ничего не произошло?

— Для начала, — Лекс немного отстранился, ровно настолько, чтобы было удобно прихватить Сканда за член, — я не младший. У нас равный брак! И потом, ты никогда не приходил в пустой дом, здесь тебя всегда встречал Тиро, который заботился о тебе, как о родном сыне. Я не против праздника и угощений для народа, просто это все сейчас так не вовремя!

— Не переживай, маленький, — Сканд притянул рыжика и поцеловал влажные губы, — мы все успеем: и наряды сшить, и украшения купить. Ты будешь самым красивым на этих праздниках.

— Вот о чем я никогда не переживал, так это об одежде, — фыркнул Лекс и отстранился, — просто мне надо доделать одно дело. Мы договорились с Кирелем, когда он отдал мне мою четвёрку, и мне надо как можно быстрее довести до ума задуманное. Я пообещал, а я свое слово всегда держу. — Лекс увидел стоящего в дверях человека и позвал, — Бэл, иди сюда.

— Что ты пообещал, и о какой четверке идет речь, — Сканд ревниво посмотрел на сухощавого невысокого мужчину с коротко стрижеными волосами, — что я пропустил?

— Ну, ты, главное, не сердись и не переживай, все не так плохо, как кажется на первый взгляд. Главное, сделать все быстро, в идеале, до того времени, как сюда приедет Тили-мири и начнет строить из себя важного человека.

— Так, — Сканд встал в ванне и упер руки в боки, — при чем здесь Теланири и что здесь происходит?

— Оу, — Лекс игриво посмотрел на Сканда, тот, может, и выглядел бы грозно, если бы не был голым, с торчащим членом, — муж-ж мой, смею напомнить, что мы с тобой договорились не выяснять отношения из-за того, что произошло до свадьбы. Так вот, ДО НАШЕЙ СВАДЬБЫ я дал обещание Кирелю и обязан его сдержать. Для этого мне придется уехать на несколько дней, но желательно так, чтобы в городе об этом никому не было известно.

— Куда уехать? — Сканд явно злился и уже не выглядел милым, — я поеду с тобой!

— Нет, не получится, — Лекс недовольно смотрел, как Сканд выбрался из ванны и закутался в тогу, он сразу стал выглядеть важно и воинственно. — Если завтра объявят о нашей свадьбе, то кто-то должен остаться в городе и изображать радость перед народом. Тебе надо разобраться с войском, которое вернулось без тебя, тебя должны увидеть люди — живого и здорового. И потом, кто-то должен заниматься подготовкой к свадьбе. Если будут спрашивать где я, то ты можешь изобразить, что запер меня дома накануне праздников, пока наряды мне нашьют и тому подобное. А я быстренько смотаюсь туда-сюда и примчусь к началу праздников.

— Что ты пообещал Кирелю? — Сканд зло смотрел на Лекса, который невозмутимо подхватил с тарелки кусок мяса.

— Я ему пообещал развернуть реки у Тили-мили, — Лекс откусил кусок и довольно жевал, наслаждаясь тем, как лицо у Сканда проходит по всему спектру ярости и злости. Но молча! Нет, все же, дрессировка — это наше все! Когда муж перестал скрипеть зубами, рыжик решил пояснить мысль. — Но, вообще-то, все не настолько радикально. Мы договорились, что я лишу Тили-мири стратегического превосходства на реках.

— Я тебе запрещаю! — Сканд зло сверкал глазами.

— Минуточку, — Лекс отложил мяско и вылез из ванны, запахнувшись в простынь. Он коротко скомандовал, — все вон отсюда и двери закрыть, у нас сейчас будет первая супружеская ссора.

Все бросились к двери, Тиро только недовольно зыркнул на Сканда, но без возражений захлопнул дверь. Сканд насмешливо возвышался посреди купальни и, сложив руки на груди, ждал воплей и обвинений со стороны рыжика. Но Лекс помнил по себе, бабские истерики малоэффективны и разрушительны скорее для самой орущей и рыдающей дамы, нежели для твердолобого мужика, уверенного в своей правоте. Хочешь, чтобы тебя услышали? Поступай нестандартно! Он с мягкой улыбкой подошел к Сканду и резко прихватил его за яйца. Сканд явно не ожидал такого поворота и удивленно хрюкнул. Лекс сжал покрепче, но Сканд постарался не выдать, что встревожен, только глаза стали такие внимательные-внимательные…

— Мой дорогой и любимый муж, — Лекс пожамкал в руке богатство, яйца у мужа стремительно поджимались, поэтому рыжик перехватил поудобнее сам член, — для начала, мы с тобой равны и ты не можешь мне ничего запрещать в таком приказном порядке. Ты можешь попросить меня быть поаккуратнее, как вот сейчас, например. Я понимаю, что ты волнуешься обо мне, поверь, я тоже волнуюсь о твоем благополучии. Я же не кричу: «Бросай армию, тебя там могут убить!». А ведь тебя там реально могут убить, нам повезло, что тебе стало плохо возле самого дома, и я успел тебя выходить. А если бы нет? Ты представляешь, как я волнуюсь о тебе?

— Э-э… — Сканд попытался отстраниться, но Лекс шагнул за ним следом, не отпуская из рук добычу. Сканд положил руки рыжику на плечи и сглотнул, когда маленькая ручка сжалась вокруг самого ценного, как тиски, — давай поговорим?

— Да! — рыжик довольно улыбнулся, но хватку не ослабил, — как хорошо, что ты понял! Надо разговаривать! Криком и угрозами ничего не добьёшься. Если бы ты выслушал меня вначале, то понял бы, что все хорошо и волноваться не о чем. Давай, я тебе все подробно расскажу, и ты сам одобришь мой план, или внесешь в него свои коррективы, ты все же опытный военный и сможешь дать мне пару дельных советов. Хорошо?

— Хорошо, — Сканд кивнул головой, и маленькая ручка теперь ласково погладила то, что поймала ранее, — так действительно лучше… Так что там за план?

— Минуточку, — Лекс обворожительно улыбнулся и похлопал ресничками, — я дам пару распоряжений, которые надо исполнить незамедлительно. Подождешь? А потом мы продолжим к нашему всеобщему удовольствию.

Сканд хотел поцеловать обворожительные губки, но рыжик отклонился и крикнул в сторону двери.

— Тиро, Бэл, зайдите, я же знаю, что вы далеко не ушли… — дверь распахнулась, на пороге стояли взволнованные Тиро и Бэл. — Итак, Бэл, отправляйся к Кирелю, передай ему, что груз готов и его люди должны отвезти его в положенное место и там дожидаться нашего появления. Тиро, найди Тургула, он поедет со мной вместо тебя, и не спорь со мной, ты останешься здесь делать вид, что я дома, и помогать Сканду с приготовлениями к свадьбе. Тургула приведи сюда тайно, ночью, мы должны быть готовы выехать на рассвете, как только стражники откроют городские ворота. Вещи для поездки я уже собрал, осталось оседлать ящеров и закрепить нашу часть груза. Тургул должен будет поехать в гражданском, и поэтому надо собраться и обсудить предстоящие планы.

— Почему Тургул? И ты еще не объяснил мне, что ты задумал, — Сканд опять начал злиться.

— Любимый! — рыжик прижался к мужу всем телом и обворожительно улыбнулся, — ты же знаешь Тургула? Он человек чести и не полезет к чужому мужу. А Тургул знает меня и поэтому будет послушным, и опять-таки, будет точно знать, что ко мне лезть бесполезно, у меня удар по яйцам отработан лучше всего! Он надежный человек во всех смыслах, и ты сам не найдешь лучшей кандидатуры, чем он. Пока люди Киреля заберут то, что для них приготовлено, пока Тургула приведут в дом и мы начнем обсуждать план предстоящей кампании, у нас есть пара часов, и если ты не хочешь кушать, то я вполне мог бы доказать тебе, как сильно я тебя люблю, и как тебе повезло со мной!

Глаза Сканда потеплели, а руки из жёстких опять стали нежными. Сканд подхватил своего ненаглядного рыжика и прижал к себе в весьма страстном поцелуе, ноги у Лекса подломились от шквала эмоций и он обнял мужа за шею. Амбал довольно хмыкнул, увидев, как мелкий задира "поплыл", и потащил свою добычу обратно в спальню. Лекс тем временем вылизывал и страстно прикусывал ухо мужа, мало кто знает, насколько чувствительны уши на самом деле, и если подойти к ним с фантазией, то они вполне могут стать самой удачной эрогенной зоной.

— Хочешь попробовать снизу? — Лекс прихватил зубками мочку и потянул слегка, а потом лизнул внутри, — это будут совершенно улетные ощущения, ты даже не представляешь, насколько это приятно! Мне вот очень понравилось, и ты, поверь, тоже будешь в восторге! Обещаю!

Начало похода


— Сволочь! — Лекс стукнул Сканда по плечу, тот в ответ довольно рассмеялся, — растер все! Как мне теперь в седло сесть?

— А ты не садись, оставайся дома, пока все подживет, — Сканд донес рыжика до купальни и в этот раз спустился со своей ношей в бассейн. Лекс вывернулся из объятий и попытался сполоснуться от семени и пота, — а я тебя потом ещё раз или два «разотру». Ты же еле на ногах стоишь, ну куда тебе ехать?

— Я должен, — Лекс выбрался из бассейна и подхватил простынь, которую бросил здесь в прошлый раз, — и потом, кроме шуток, я голодный!

Живот у рыжика согласно выдал трель, в животе у Сканда заурчало, как видно, из солидарности. Сканд рассмеялся и выбрался из бассейна следом. Пока они обтирались, кто-то из девушек принес им одежду. Красивые белые туники с полосой одного цвета по подолу. Кроме этого, девушка принесла две ленточки.

— Похоже, Тиро очень верит в меня, — Лекс хмыкнул и, приняв ленточки, протянул одну Сканду, — умеешь косу плести? Или могу показать, как это делается…

— Я знаю, как плести косу, хотя раньше не пробовал, но надеюсь, что у меня все получится, — Сканд очень сосредоточенно схватился за волосы рыжика и даже нахмурился от усердия.

— Давай, мой муж, — Лекс хмыкнул, — я в тебя верю! Осторожней, не дергай! Ой! Может, расчесать их вначале?

— Угу, — Сканд высунул кончик языка, пытаясь приладить ленту и завязать бантик в конце. — Получилось! Хорошо! А вот волосы отрастут и еще красивее будет! Даже не думал, что это настолько непросто, но я научусь!

Лекс потрогал свою косичку. Она была маленькая, толстенькая и, наощупь, кривенькая, по всей видимости, пряди были разные по толщине. Ну да, у него после арены волосы отросли, но не сильно, не сравнить с косой Зюзи. Зато узелок на ленточке был завязан намертво!

— А теперь кушать! — Лекс рванул на кухню первым. Поскольку ужин уже закончился и наступила ночь, то на кухне почти не было народу. Только Тиро и двое мальчишек, которые принесли дрова и заканчивали мыть посуду, — Тиро, нам оставили поесть?

— Конечно, — домоправитель хмыкнул, — только сразу много не ешьте, а то живот разболится. Мои поздравления, дети, я за вас очень счастлив, вы действительно пара друг другу — ящер и ящерка. Будьте счастливы. Лекс, я передам тебе все дела по первому требованию.

— Ты куда-то решил уехать? — Лекс уже запихивал в рот мясо с лепешкой и схватился за яблоко, рассматривая, что еще лежит на тарелках. — Хочешь жену завести с выводком?

— Нет, — Тиро печально покачал головой, — стар я для этого. Но теперь у Сканда есть младший муж, а значит, мое время в этом доме закончилось.

— Э-э… — у Лекса аж челюсть отвисла, — Тиро, ты чего? Решил нас бросить? Свесить все на меня? А сам на солнышке пузо греть? Тиро, ну куда мне еще и хозяйством заниматься? Мне бы со своими задумками разобраться, ну куда мне все это хозяйство — как гирю на ногу! Не бросай нас, ты нам теперь еще больше нужен!

— Тиро, действительно, не уходи, — Сканд встал и подошел к другу и наставнику, — я не представляю свой дом без тебя, прошу, останься. Я сколько себя помню, ты всегда был рядом. Если бы ты хотел свой дом с женой и своими детьми, то я бы без слов отпустил и денег дал, сколько скажешь, и больше того, но куда ты один пойдешь? В храм к одиноким старикам? Да у меня сердце разорвется от боли. Тиро! Выкинь эти глупости из головы, мы без тебя не справимся. Прошу, останься!

Тиро отвернулся и смахнул слезу с щеки, а Сканд крепко обнял его и похлопал по спине, как будто Тиро не плакал, а подавился.

— Ну, ладно, ладно, останусь, помогу еще, сколько смогу. Дел с этой свадьбой действительно много будет, лишние руки понадобятся. Вы кушайте, кушайте, — Тиро постарался незаметно вытереть лицо, и, похмыкав, сразу приступил к главному, — Лекс, те бочонки, что были отложены, уже забрали. Сказали, что выедут сразу же. Поэтому привязали все у нас во дворе и уехали в сторону городских ворот. Я послал мальца следом, он подтвердил, что монахи выехали из города и пристроились к каравану, который шел в сторону города Теланири.

— Монахов столько же, сколько и бочонков? — поинтересовался рыжик и увидев, что Тиро кивнул головой, довольно прошамкал полным ртом, — хорошо. Еду нам в дорогу собрали? Ящеров хватит? Нас будет шестеро, и еще бочонки и поклажа, мы будем двигаться быстро, поэтому лучше взять больше ящеров, чтобы они от груза не уставали. И еды побольше, мы не будем останавливаться в тавернах. Надо торопиться.

— Не переживай, мы с Бэлом и Крином уже все продумали и подготовили. И еду сложили, и одежду на смену, и мази на всякий случай.

Тут как раз ворота открылись и вошел Тургул, закутанный в плащ. Когда он зашел на кухню, где наперегонки ели Сканд с Лексом, то восхищенно свистнул.

— Так это правда? — Тургул с восторгом смотрел на замершую парочку в одинаковой одежде и с кусками в руках, — весь город шепчется, что Сканд таки обломал неприступную крепость и заполучил себе младшего.

— У нас равный брак! — Лекс недовольно стукнул кулаком по столу, — и это еще вопрос, кто кого обламывал. А что, в городе уже знают?

— Ну, пока это только слух, — Тургул скинул плащ и довольно улыбнулся, — мало кто верит. В казармах даже спорят на деньги. Я, кстати, поставил на то, что это пустые бредни и Сканду не обломится.

— Считай, что ты продул спор! — Сканд важно приосанился, — Кирель сам засвидетельствовал брак и завтра будет официальное объявление.

— Поздравляю от всего сердца! И сочувствую тоже! С таким младшим под боком о покое можно будет забыть навсегда! Но зато и скучно не будет… — Тургул рассмеялся, — Тиро сказал, что вам нужна моя помощь. Что, собираете группу поддержки на брачную ночь? Или хотите видеть, как я слюной подавился под дверьми вашей спальни?

— Нет, — Лекс отстранился от стола и, взяв полотенце, вытер лицо и руки и сделал знак девушкам, чтобы убирали все со стола, — надо, чтобы ты сопровождал меня и изображал моего старшего.

— Что? — хором спросили Сканд и Тургул, и недоуменно переглянулись.

— Э, ты что, смерти моей хочешь? — Тургул первый отмер от шока, — Сканд за одно только предположение подобного мне голову оторвет и еще кое-что, не менее ценное!

— Расслабьтесь оба, — Лекс недовольно перекривился, — для начала, мне понадобится опытный в походах человек, и потом, младший с четырьмя рабами вызовет ненужное любопытство. А если будут старший, младший, рабы и груз, якобы для продажи, то в нашу сторону второй раз и не посмотрят. Подумают, что военный решил стать караванщиком и поехал с мужем в первый поход. А если кто-нибудь все равно позарится на наш товар, то его будет ждать неприятный сюрприз в виде шестерых бойцов вместо ожидаемого одного.

Лекс махнул рукой, подзывая свою великолепную четверку. Он указал им место за столом, и когда девушки убрали последнюю тарелку, расстелил карту, которую принес Тиро.

— Для начала познакомьтесь, — Лекс показал на замерших бывших монахов, — это Бэл, Мэл, Пин и Крин. Теперь это мои телохранители и помощники.

— Это те, которых ты от смерти спас, когда они тебя в порту упустили и позволили пиратам поймать тебя? — Тургул скептично осмотрел поджавшихся мужчин. — Говорят, что ты Кирелю что-то отдал на откуп, что-то такое, что он впервые казнь отменил и из монастырского ордена отпустил. Насколько я знаю, из монастырей живыми не выходят, и если кто-нибудь надевает сутану, то это уже до смерти.

— Пираты, договор с Кирелем, бывшие монахи! — Сканд зажмурился, чтобы не заорать, а потом не выдержал и стукнул кулаком по столу: — ЧЕГО Я ЕЩЕ НЕ ЗНАЮ?

За столом подпрыгнули все, кроме Лекса. Тот невозмутимо поправил карту и улыбнулся мужу.

— Дорогой, не нервничай, это все было в прошлом, это все было до свадьбы! А мы с тобой, кажется, договорились, что оставим наше прошлое позади. Считай все произошедшее частью моего приданого, вроде того золота, что я отдал Тиро на сохранение. Было и было.

— Я хочу знать подробности, — Сканд недовольно сжал губы и зыркнул на рыжика, — немедленно.

— Хорошо, — покладисто согласился рыжик. Сканд, ожидавший возражений, только удивленно хлопнул глазами, — мы здесь собрались для того, чтобы обсудить предстоящий поход, который и является окончанием всех моих приключений. Ну, хорошо, не злись, я начну с самого начала. Итак, с чего бы начать?

Лекс потер подбородок и подумал, о чем стоит умолчать, но потом решил, что все же придётся рассказать все как есть, а иначе он подставит Тиро, или то, о чем он умолчит, вылезет потом через третьих людей, перевернутое с ног на голову, и лучше Сканду узнать обо всех событиях непосредственно от него, в нужной интерпретации…

— Итак, начну с того, что когда мы обстреливали город Теланири, то использовали смолу и деготь, весь, который был под рукой, не обращая внимания на то, что он является чьим-то имуществом, — Лекс пожал плечами и дождался кивка от Тургула, который подтвердил, что все так и было. — А потом появился моряк, капитан корабля, который, оказывается, оставлял на сохранение корчмарю часть груза. Он потребовал возмещения ущерба, но мне не понравилось, как он разговаривал со мной, и я ему отказал. Тургул свидетель.

— Да так и было, — Тургул кивал головой, как китайский болванчик, — он пытался угрожать, но Лекс пригрозил ему тобой, Сканд, и наглец уплыл на своем корабле.

— Вот, — Лекс довольно улыбнулся. — А потом я вернулся домой, здесь была свадьба — Тарис взял младшим Зюзю и Милку женой. Когда свадьба закончилась, Тарис повез свою семью в порт, к старшему брату, а я уговорил Тиро поехать вместе с ними, мне было очень интересно посмотреть на корабли. А в порту я совершенно случайно попался на глаза тому самому капитану, который затаилна меня злобу. Он устроил на пристани пожар и хаос. Моя охрана пыталась вытащить меня оттуда и у них это получилось. Они рисковали собой, чтобы защитить меня, и не их вина, что подлый капитан оказался более ушлым.

Капитан Ширахх захватил меня, чтобы продать, кому будет выгодней, и тем самым поправить свои дела. В порту из-за пожара и правда было настоящее столпотворение, но опять-таки, мои люди сообщили Тиро, что меня украли, и Тиро, мой герой! — Лекс послал смущенному Тиро воздушный поцелуй, — Тиро быстро сориентировался, нашел старшего в порту и отправил в погоню две галеры. Я думаю, об этом он тебе расскажет сам более подробно несколько позже…

— Даже не сомневаюсь, — Сканд все еще сжимал губы, явно злясь.

— Если бы не погоня, организованная Тиро, меня увезли бы негодяи, но сейчас речь не об этом. — Лекс вздохнул и продолжил, — когда мы вернулись в порт, я узнал, что Кирель решил казнить монахов, которых приставил ко мне для охраны. Я, естественно, вмешался, потому что посчитал, что это было несправедливо. И чтобы вызволить невинных людей, заключил с Кирелем договор, что лишу Теланири самого дорогого — его рек.

— Разве это возможно? — удивился Тургул, — это же реки, их в карман не спрячешь…

— Но их можно заставить течь иначе, — улыбнулся Лекс. — У Тили-мири две реки, и я поступлю с ними по-разному. Одной реке я укажу новое русло, — Лекс провел пальцем по карте, — которое было, скорее всего, у речки раньше. Смотрите, видите эти овраги? Похоже, раньше река была без этого изгиба, и была ровной, а потом что-то ее перегородило, и она стала извиваться рядом с городом Тили-мири, ну, вернее, там и города-то не было. Его построили позже.

Лекс показал череду оврагов, которые были на месте предполагаемого русла, линия получалась ровной и в конце впадала в то же устье, что и сейчас.

— А вот со второй рекой такое не получится, и мы просто сделаем канал между двух петель реки. Вот здесь, — Лекс показал две петли, которые почти сходились вместе и разбегались в разные стороны. — Вот здесь будет новый канал и суда смогут плыть, минуя город Теланири.

— Ты говоришь, как будто это так просто, — Тургул с сомнением посмотрел на рыжика, — ты придумал какой-то хитрый механизм, который сделает все это?

— Нет. Непросто. И это будет не механизм, это будет взрывчатка, — Лекс посмотрел на притихших людей. Монахи и Тиро, который маячил за спиной, поняли, о чем речь, а вот Тургул и Сканд нет. Поэтому Лекс решил пояснить, — это будет взрыв, вернее, несколько взрывов. БАХ! — Лекс растопырил пальцы и попытался изобразить, что такое взрыв. Сканд и Тургул смотрели с сомнением, как кривляется рыжик, но тут Тиро поставил на стол разорванный оловянный стаканчик, — ну, как-то так.

— Это как? — Сканд покрутил в руках разорванный и местами оплавленный предмет, похожий на бумажный фонарик, которые Лекс делал с сестрой из цветной бумаги в далеком детстве.

— Долго объяснять, проще показать… — Лекс пожал плечами, — но только, показывать ночью, как это будет — это значит переполошить спящий город, а нам надо выехать тихо, чтобы никто не знал об этом. Я могу тебе только пообещать, что все покажу, объясню и растолкую, когда приеду обратно. А пока тебе придется просто отпустить меня и ждать моего возвращения.

— А ты вернёшься? — Сканд выглядел крайне недовольным.

— Вернусь, — Лекс постарался беззаботно улыбнуться, — ну, куда я от тебя денусь? Ты все же мой муж. И так просто тебе от меня не отделаться. И потом, мне понравилось заниматься с тобой любовью, поэтому я обязательно вернусь… к тебе. Обещаю. И я свои обещания всегда выполняю. Именно поэтому мне надо уехать, чтобы вернуться и чувствовать себя честным человеком, а не жалким обманщиком.

— Хорошо, — Сканд попыхтел немного, а потом первый склонился над картой. — Получается, что вначале вам надо добраться вот сюда…

— Да, и как можно быстрее. Поэтому мы будем ехать не вместе с караванами, а сами по себе, на максимальной скорости. Будем ночевать под открытым небом, и есть на ходу. Главное, чтобы ящеры выдержали такую гонку.

— Ящеры выносливее людей, это для тебя будет очень тяжело, — Сканд недовольно покачал головой, — если бы я знал, что у тебя впереди такая тяжелая дорога, я бы тебя не тронул…

— А вот я за себя такое не могу сказать, — Лекс ухмыльнулся, — я так долго на тебя облизывался, и когда ты, наконец, попал бы мне в руки, я бы не смог так просто упустить тебя из своих жадных лапок.

Сканд довольно похмыкал, но продолжил рассматривать карту. Вскоре он показал пальцем на пунктир, обозначающий заброшенную дорогу, и разговор начался непосредственно вокруг предстоящего пути. Лекс порадовался, что решил взять с собой Тургула, он был военным и привычным к подобным походам. Он легко ориентировался на местности, рядом с ним не надо было переживать, что они будут плутать по неизвестным местам. Монахи, они, конечно, опытные бойцы, но иди знай, есть ли у них навык ориентироваться на местности. И, кроме того, он действительно доверял Тургулу, опытный боец в таком деле явно лишним не будет.

Они просидели на кухне несколько часов, выбирая и обсуждая лучшие пути следования и пути возможного отступления. Сканд переживал о мелких поселениях в лесах. Слухи о «вольных стрелках» ходили самые зловещие. Теланири задавил налогами и поборами крестьян возле своего города и те, побросав хозяйства, отправились грабить в леса. И слава о них, как о Шервудских стрелках, шла самая лихая. Караванщики объединялись, чтобы проехать опасные места, и нанимали большую охрану, лишь бы остаться в живых.

К утру план похода был готов. Когда девушки, зевая, зашли на кухню, чтобы готовить завтрак, то увидели людей, сидящих в кружок возле очага, и пылающий камин. Лекс старался запомнить карту на случай, если вдруг останется один или с Тургулом, не дай боги, что-либо случится, и он останется за старшего. Когда на кухне появились еще и мальчишки и началась привычная домашняя суета, маленький отряд начал собираться в дорогу.

Тургулу принесли одежду, которую носили караванщики, когда на привычную одежду надевались легкие полудоспехи. Точно такая же одежда, только меньшая по размеру, досталась и Лексу. А вот четверке пришлось надеть туники со штанами и рабские ошейники. Лекс отказался ставить печать им на застежки. Ему было неприятно даже думать, что по его вине четверо людей могут потерять свободу и стать игрушкой в чужих руках. Во дворе седлали ящеров и закрепляли на них груз и вещи. Лекс ещё раз мысленно перепроверил, все ли он предусмотрел в дорогу. Ведь в пути отсутствие какой-либо малости могло стать настоящей катастрофой. И в итоге он взял еще один комплект огнива и растопки и припрятал их вместе с фитилями, которые вез сам.

Сердце дрожало, как заячий хвост, но на душе было радостно и в голове эйфория, как накануне отпуска, когда запланировано увлекательное приключение и вещи сложены, и вот сейчас уже надо подхватить чемодан и отправиться в аэропорт, а там горы или море, или просто компания веселых людей, и ты точно знаешь, что все будет хорошо, но вот в последний миг застываешь над закрытым чемоданом и пытаешься вспомнить, что мог забыть. Лекс сидел на кухне и наворачивал свежесваренную кашу, наблюдая, как по двору мечутся люди, увязывая и проверяя в последний раз ящеров и крепление груза.

— Ну конечно, где тебя можно найти, как не с ложкой во рту, — Сканд заскочил на кухню, явно кого-то разыскивая, — все собираются, а ты все трескаешь? Ты что, совсем не переживаешь перед дорогой?

— Поверь, если я начну нервничать, то все в ужасе просто по углам разбегутся. А так я делаю всем большую услугу, — Лекс отложил ложку и погладил сытое пузико, — когда я сыт, то я мил, благодушен и на все согласен.

— Обжорка. Я запомню это на будущее, — Сканд сел рядом и уткнулся носом в волосы рыжика, — у тебя запах немного изменился, ты уже не пахнешь одиноким младшим, но и моего запаха на тебе пока маловато. Вот вернешься домой, и мы займемся этим вопросом более плотно.

Лекс принюхался, от Сканда пахло теплым древесным запахом, а еще ящерами, которых он седлал вместе со всеми. Он отогнул ворот туники и понюхал… от него, похоже, ничем не пахло… это привычно удивляло. В этом мире все ориентировались по каким-то запахам, и нюх у этих ящеро-людей был более острым, чем у Лекса, хотя это несколько удивляло. У него ведь было тело местного аборигена, а значит, и обоняние должно соответствовать… Может, обоняние ему досталось вместе с мозгами от Алекса? Лекс вздохнул и решил, что подумает об этом позже, а пока он встал из-за стола и проверил, как выходит нож из ножен и не развяжутся ли завязки кожаных лат. Тиро протянул ему платок и Лекс быстро намотал его на голову наподобие тюрбана.

— Пора.

Во дворе, казалось, сразу все притихли. Они вышли, Сканд подсадил рыжика в седло и погладил его по бедру.

— Ты это… — Сканд тяжело сглотнул, сделал бровки домиком, но потом взял себя в руки и, нахмурившись, пробубнил, — устрой им всем! Чтобы знали!

— Угу, — Лекс погладил мужа по плечу, — я тоже тебя люблю, и рад, что ты в меня веришь. Все будет хорошо. Ты, главное, не забудь заказать мне обувь к туникам. А еще подушечку под попу, потому что чувствую, я на ней долго не смогу сидеть…

Сканд засмеялся и хлопнул ящера Лекса по крупу. Тургул первый выехал в открытые ворота, Лекс направил своего ящера вдогонку, следом за ними ехало четверо рабов, которые управляли гружеными ящерами. Они выглядели как маленький караван начинающего торговца. Они тихо проехали по пробуждающемуся городу и оказались перед воротами первыми.

Стоило только стражникам, позевывая и потягиваясь, неторопливо открыть ворота города, как маленький караван выскочил навстречу восходящему солнцу. Как только они выехали из городских окраин и оказались на проселочной дороге, ящеры прибавили скорости и побежали широким, стелющимся шагом, проглатывая милю за милей. Лекс откинулся в седле и довольно засмеялся. Дорога, свобода, плавное покачивание ящеров и Большое Приключение впереди — что еще надо для счастья?

Шустрик


К концу вторых суток Лекс уже был вымотан и держался за поводья ящера больше от упрямства, не желая сдаваться первым. Темп был набран очень сильно, в планах так и значилось — гнать на полном пределе ящеров. Только вот о собственном пределе он совсем не подумал. Его тело, хоть и не было слабым и немощным, как у других младших, но от подобного марафона к концу вторых суток его откровенно «клинило». Ноги не сгибались и руки будто одеревенели, и каждый шаг ящера, каждое его покачивание вызывало чувство онемения в позвоночнике. Лексу казалось, что еще немного, и он просто потеряет сознание.

Никогда Лекс не ждал заката, как в этот день, но упрямое солнце настойчиво цеплялось за небосвод и отказывалось прятаться за горизонт. Они уже целый день мчались по проселочным дорогам, вдалеке от торговых путей, если им и попадались по дороге путники, то это, как правило, были рабы, которые шли от плантаций к баракам или по другим хозяйственным делам. Место для сегодняшнего ночлега было выбрано еще дома, на кухне Тиро. Они должны были остановиться на границе Зеленых лесов, неподалеку от каменистой гряды.

Там должна хорошо просматриваться территория и можно будет спокойно переночевать, не опасаясь нападения из высокой травы. Лекс был благодарен и четверке и Тургулу, что они не заставляли его вести грузовых ящеров и дежурить в охране по ночам. Когда показалась каменистая вершина, Лекс только что не всхлипнул от облегчения. Скоро эта пытка закончится и можно будет слезть с ящера и размяться.

— О, да ты совсем раскис, — Тургул осторожно снял рыжика с ящера и бережно поставил скрюченное тело на землю, — почему раньше не сказал, что устал? Мы бы остановились, ты бы размял ноги, и все было бы легче.

— Нет, — Лекс схватился за поясницу и попытался выровняться, — о боги, как хорошо! Просто экстаз! Нам надо поторопиться. Мы же сами выбрали место для ночевки. Если бы останавливались в пути, то мы бы не успели.

Лекс показал на небо, которое стремительно темнело. Они едва успели добежать до намеченного места. Сегодня они тоже будут ночевать без костра и без горячей еды, не стоило привлекать к себе ненужного внимания. Они обустроили лагерь за укрытием каменной гряды и выставили дозорного на вершину. Лекс осторожно подобрался туда и осмотрел окрестности. Недалеко начиналась громада лесного массива. Неизвестно, есть ли там люди, так вдалеке от торгового тракта, но все равно стоило поберечься.

— Ложись сюда, — Пин указал рыжику на несколько сложенных пледов, — я тебя разотру и тебе будет легче. Ты молодец и хорошо держишься, но в следующий раз, если почувствуешь, что плохо, то лучше скажи и мы остановимся. Поверь, лучше немного задержаться в пути, чем упасть с ящера и побить руки и ноги. И это при условии, что те ящеры, которые бегут позади, успеют тебя заметить и перепрыгнут. Это боевых ящеров учат, как перепрыгивать препятствия, эти же домашние самочки умеют только бежать плотной кучкой и держаться старшего в группе. Они вполне могут затоптать упавшего им под ноги человека.

— Хорошо, — Лекс снял тунику и с кряхтением опустился на пледы. Хоть они и были сложены в несколько слоев, но камни снизу все равно ощущались, — ох. Сейчас разогнусь, сейчас…

А потом Пин растер по спине масло, которое пахло пряностями и ощутимо грело, как горчичник. Руки Пина вначале ласково разгладили сведенные судорогой мышцы, а потом прихватили без всякой жалости и пощады. Это было здорово и больно одновременно. Лекс закусил угол пледа, чтобы не заорать, но на его мычание примчался Тургул. Он было решил, что рыжика пытают, но увидев его блаженную мордашку, сразу успокоился и ушел к ящерам, чтобы помочь их расседлать и накормить после тяжелого дня. Лекса долго растирали, разминали, после дня судорог и боли это было лучше любого секса. От массажного масла по телу разливалось тепло, и рыжик не заметил, как уснул.

Проснулся он из-за того, что продрог. Натянув на себя плед, он неожиданно понял, что солнце подозрительно высоко. Сон как рукой сняло. Он уселся на ворохе покрывал и посмотрел на небо. Время приближалось к полудню.

— Почему меня не разбудили? — разозлился рыжик.

— Нечего здесь геройствовать, — Тургул засунул в рот последний кусок лепешки и принялся пить из фляги, — впереди тяжелый участок дороги и надо, чтобы ты был в силах смотреть по сторонам и нормально двигаться, в случае, если придется бежать на своих двоих. Так что просыпайся, спокойно кушай, и мы отправимся в путь. Если все пойдет хорошо, то мы окажемся на нужном месте не к обеду, а к вечеру. Главное, чтобы ты был в состоянии нормально двигаться и думать.

— Но сроки… — начал недовольный рыжик, натягивая на себя тунику и разводя руки, позволяя завязать ремешки на кожаных доспехах.

— Сроки станут еще дольше, если ты свалишься с ящера или что-то перепутаешь в своих этих «бах и бум», — передразнил Тургул и помахал в воздухе растопыренной пятерней, совсем как рыжик, когда тот объяснял о взрывчатке, — и вообще, не спорь со старшим.

— Бе-бе-бе, — передразнил рыжик и вцепился зубами в кусок лепешки. Действительно, глупо ругаться из-за задержки в полдня, тем более, что сроки они определили себе сами.

Вскоре с едой было покончено и Лекс самостоятельно взобрался на свою самочку, он чувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Тургул махнул рукой, и маленький отряд отправился в дорогу. Травы в этом месте почти не было, наверное, из-за каменистой почвы. Только под лапами ящеров пересыпался толстый слой то ли узких листьев, то ли широких иголок. Стволы деревьев были толстыми и высокими, и поэтому казалось, что они едут в каком-то гигантском храме, среди колонн-великанов. И хотя не было травы, но все равно вдаль смотреть не получалось, настолько часто стояли деревья. Звуки опять стали тихими и глухими, хотя и шуметь совсем не хотелось, прямо как в храме.

Тургул уверенно вел свой отряд, как будто у него в голове был компас. Непонятно, как он здесь ориентировался, но вскоре Лекс увидел широкий овраг, который, наверное, век тому назад был руслом реки, а сейчас зарос кустарником и сравнительно небольшими деревьями. Лекс постарался вспомнить карту, где-то справа должно было находиться поселение смолокуров. Вскоре они выскочили на неширокие просеки, которые вели куда-то вглубь леса, скорее всего, к смолокурням. Лекс посмотрел на ящеров, самочки вели себя спокойно, а значит, чужих рядом не должно было быть, хотя, возможно, самочки не реагировали на посторонних. Тургул остановил отряд и все напряженно прислушивались, но стука топоров не было слышно, и он махнул рукой, позволяя двигаться дальше.

В одном месте Тургул все так же молча дал команду остановиться и Крин, соскочив с седла, бросился вперед, осторожно вглядываясь среди деревьев. Вскоре он пропал между стволов, самочки устало переводили дыхание и флегматично обнюхивали чахлый папоротник, который пробивался между камней и ковра упавших иголок. Лекс крутил головой по сторонам, пытаясь сориентироваться, где находится солнце и где примерно они находятся. Крин, появившись, показал жестами, что все в порядке и можно двигаться дальше.

Лекс совсем не ожидал, что они добрались до намеченного места. Они оказались у каменного обрыва, который уходил вниз почти отвесно. Лекс спешился следом за Тургулом и осторожно глянул вниз. Высота была сравнительно небольшой, метров десять, и то скорее из-за того, что внизу был широкий овраг, который зарос кустами и сравнительно небольшими деревьями. По всей видимости, это было место прежнего устья Шустрика. Овраг перегораживала каменная насыпь, точно так же заросшая всевозможной чахлой зеленью, как и овраг. Скорее всего, когда-то здесь был большой каменный обвал, который перегородил речку и заставил ее искать новое русло.

Сверху открывался интересный вид. Река неистово билась в преграду и, недовольно шипя каменистыми порогами, разворачивала в сторону города Теланири. До поворота реки была деревянная пристань, где стояло небольшое судно, а далее было привязано несколько плотов, возле которых ходили люди. После поворота, значительно ниже по течению, там, где река переставала пениться, была похожая пристань, и там стояло еще одно судно.

— Интересно, как по такой реке можно плыть на кораблях? — Лекс недоуменно пожал плечами. — Ну ладно, плоты сплавлять, тут не очень-то и страшно. Даже если плоты рассыплются, то их всегда можно увязать по-новому, но суда?

— Здесь есть один достаточно хитрый маршрут, и местные жители проводят суда на длинных веревках, — Тургул хмыкнул, — мало кто решается заплывать выше. Но там дальше есть широкое озеро, откуда и начинается Шустрик. И на берегу озёрного края живут искусные охотники, там добывают красивейшие меха и, кроме того, там есть мастера по работе с кожей. Они делают и мягкие накидки, и твердые доспехи, и работа тех мастеров хорошо известна. Только вот из-за этого поворота по Шустрику добраться до них купцам тяжело, а властители Озерного края давно разругались еще с дедом Теланири, и поэтому Теланири не пропускает их торговцев по реке ни за какие деньги, заставляя продавать свои товары у него на базаре.

— Так мы освободители, получается! — развеселился рыжик. — Это, конечно, все хорошо, только нам надо как-то спуститься и оказаться на берегу Шустрика. Нам потом по тому берегу добираться до города Теланири.

— Ящеры смогут спрыгнуть с обрыва на насыпь, для них это допустимая высота, — Тургул показал рукой на верхушку завала, до нее оставалось четыре-пять метров, — мы спустимся отдельно. Если бы мы были на боевых ящерах, то могли бы прыгать прямо в седле, но самочки и слабее, и не приучены к такому, и поэтому они будут спрыгивать на насыпь сами и без груза. Не хотелось бы травмировать их, нам еще долго ехать. Мы спустим груз отдельно, и спустимся сами, так будет безопаснее.

— Дождемся ночи? — Лекс смотрел на людей на берегу, они привязали канаты к корме и носу судна и растягивали их над водой. — Что это они собираются делать?

— Переводить судно через пороги, — Тургул тоже смотрел за людьми, — посмотри, это будет интересно. Только сильно не высовывайся, чтобы случайно не заметили.

Тургул хлопнул Лекса по плечу и пошел в лес, туда, где стояли ящеры и четверка, спешившись, ожидала дальнейшей команды. Тургул с ними поговорил и ящеров стали расседлывать, складывая груз и седла в отдельные кучки неподалеку от обрыва, но так, чтобы их не было видно снизу. А Лекс тем временем смотрел, как одномачтовый баркас тащили по реке. Команда была на борту и, вооружившись веслами, помогала бурлакам, отталкивая веслами борта судна от торчащих камней. Команда бурлаков работала достаточно слаженно. Они и правда проводили судно по достаточно сложному маршруту, заводя поочерёдно нос и корму то в одну сторону, то в другую. Казалось, что корабль исполняет сложный танец на воде, среди белых барханов пенной воды и торчащих камней, потом они развернули судно практически в одном месте под прямым углом и начали энергично тянуть его вверх по течению. Когда стало смеркаться, баркас пришвартовали у верхнего причала возле судна, несколько меньшего по размеру.

— Лекс, отправляйся покушать и отдохни, — Тургул тихо подошел со спины, — ты уже знаешь, что делать дальше?

— Я хотел бы подойти ближе к насыпи и посмотреть, что там с другой стороны.

Тургул кивнул и махнул рукой, приглашая следовать за ним. Они прошли метров двести и остановились возле сложенных бочонков и седел. Центурион подхватил одну из попон и, пригнувшись, добежал до края и сразу же лег, расстелив рядом попону, похлопал по ней, приглашая Лекса лечь рядом. Тот так и поступил, также на полусогнутых добежал до края и лег на расстеленную попону. Он спокойно смотрел вниз с обрыва. И поскольку его рыжие волосы были замотаны серовато-зеленым пледом, то он был уверен, что его не заметят люди, которые заканчивали сматывать канаты и ходили по берегу, занимаясь своими делами.

— Они нас не услышат, — Тургул говорил спокойно, — я бывал на этих порогах и знаю, что там настолько шумно, что приходится кричать друг другу, чтобы хоть что-то услышать, но вот увидеть они нас вполне могут. Поэтому дождемся темноты, прежде чем будем уговаривать самочек прыгать с обрыва. Я вначале спущу Бэла и Крина, потом груз, потом Мэла и Пина, и только потом тебя, я буду спускать всех на канате, а последним спущусь сам. Не побоишься спускаться вниз в полной темноте?

— Нет, — Лекс рассматривал каменную запруду внизу. — Ящеров надо будет отогнать в лес подальше и хорошенько привязать, чтобы они от испуга не убежали. И еще оставить кого-нибудь с ними, чтобы успокоить перепуганных животных и не дать им покалечиться. У нас три бочонка взрывчатки и два с сыпучим порошком, из которого я на месте сделаю порох. Я отберу в котелок нужное количество, а остальное надо будет оставить возле ящеров с другими вещами. Я собираюсь взорвать два полных бочонка вот тут и тут, — Лекс показал на насыпь, — а третий взрыв будет возле того большого камня, вон, смотри, видишь? — рыжик вытянул руку и показал на громадный камень, лежащий на самом повороте реки. — Я надеюсь взрывом сдвинуть его так, чтобы он перегородил русло Шустрика.

— Он такой большой… — усомнился Тургул, — ты уверен, что твой порошок сможет сдвинуть его с места?

— Сдвинуть, возможно расколоть. Хотелось бы, чтобы получилось его столкнуть с места, но так чтобы он остался целым… — Лекс задумался. — Я не уверен, что смогу точно рассчитать, сколько взрывчатки понадобится, но у нас все равно останется половина бочонка, если что, можно будет попробовать повторить попытку. В любом случае, будем действовать в два этапа. Вначале сдвинем камень, чтобы он перегородил русло, а потом подорвем насыпь и помолимся, чтобы у нас все получилось за один раз.

— А если не получится? — Тургул почесал нос и уставился на рыжика.

— Что-то все равно произойдет, — Лекс вздохнул, — даже если просто получится перегородить старое русло и хотя бы обозначить для реки другой путь, то она рано или поздно сама проложит себе дорогу. Когда река поймет, что оказалась в ловушке, то она найдет выход. Главное, чтобы она согласилась течь туда, куда мы укажем.

— Ты так говоришь, будто она живая и может думать, — Тургул сделал охранный жест рукой.

Лекс только глубокомысленно хмыкнул и отполз назад. Как объяснить ящеру, что законы физики никто не отменял, и река действительно, как живое существо, будет искать выход. Тургул скорее поверит в духов огня и воды, чем в первый закон Ньютона. Рыжик присоединился к четверке, которая уселась на сложенных вещах и неторопливо кушала. Они, в отличие от Тургула, не сомневались в успехе операции, они видели демонстрацию, которую Лекс устроил для Тиро, и примерно представляли, какая мощь хранится в небольших бочонках, так невинно стоящих возле сложенных вещей. Но самое главное, они не сомневались в словах Избранного, если он сказал, что камень загородит запруду, значит так и будет. И река, безусловно, потечет в другом русле, боги помогут, чтобы все так и было.

Лекс проинструктировал и четверку и Тургула, что именно и в какой последовательности все должно происходить. Тургул, недоверчиво похмыкав, пока четверка с рыжиком отдыхали в ожидании ночи, пополз опять к обрыву, посмотреть на предполагаемое место действия. Зато когда стемнело, вся неуверенность с Тургула слетела, как шелуха. Он опять стал властным командиром. Он спустил на веревке Бэла и Крина, хотя те уверяли, что могут спуститься и без помощи центуриона, но Тургул на них только рыкнул и подвязал им конец веревки под грудью, чтобы страховать их при спуске в полной темноте.

Потом они осторожно спустили вниз бочонки, а вот седла и остальные вещи попросту побросали сверху. Потом пришла очередь самочек. Бэл и Крин призывно свистели и размахивали куском мяса, но ящеры упирались и не хотели прыгать в ночной темноте. Они перепугано шипели, а когда Тургул начал спихивать старшую силой, то самочка исхитрилась укусить его за руку, но в ответ получила по морде и была сброшена вниз. Когда внизу раздалось довольное похлопывание по спине и счастливое чавканье, то остальные самочки, пусть и с опаской, но без излишних возражений спрыгнули следом, за что им сразу вручили по куску мяса, которое захватили специально для подобного случая.

Мэл и Пин, воспользовавшись всеобщей суматохой, стали сами спускаться по отвесной скале, и Тургулу оставалось на них только недовольно рыкнуть сверху. Но зато, когда пришла очередь Лекса, то Тургул только что не замотал его в веревку, прежде чем позволил подойти к обрыву. Спускаться в темноте только при свете звезд было достаточно страшно, хотя Александр раньше успешно лазил по горам и с альпинизмом был знаком не понаслышке, но он никогда не лазил в горы ночью, и подобный опыт был достаточно волнительным. Сам Тургул спрыгнул с обрыва, как настоящий боевой ящер, и очень самодовольно смотал веревку, которую сбросил впереди себя.

Лекс сразу после спуска взял руководство на себя. Были вскрыты бочонки с заготовкой для пороха, и нужная часть была отмерена в котелок, которым они еще ни разу не пользовались по прямому назначению. Тургул готовил факел из ветки и тряпки. Бэлу, как самому ответственному, доверили перемешивать порох рукой. Лекс указал Мэлу и Пину где надо сделать две выемки на насыпи, чтобы закрепить там по бочонку. Лекс вскрыл бочонки и сделал в каждом углубление на всю длину ножа, потом в углубление засыпал порох и укрепил фитиль. Надо было, чтобы взрывчатка сработала вся, как взрыв, а не как столб огня, выгорая слой за слоем.

Третий бочонок Лекс осторожно разломал и разрезал содержимое пополам. Оставшуюся часть он сложил в опустевший котелок, и только потом подхватил половину, и отправился с Тургулом и Бэлом к большому камню. Вблизи он был просто огромен и Лекс засомневался, что количества взрывчатки хватит на такую громадину. Но он знал, что первая ошибка неопытных подрывников, когда хочется взять больше намеченного. Он собирался взрывом сдвинуть камень, а не взорвать его на мелкие куски. Поэтому он разделил взрывчатку пополам и сделал две закладки под краем камня. Благо, он весь лежал на поверхности и не надо было переживать, что это скальный монолит.

Установив порох для запала и фитили, Лекс закусил в раздумьях губу. Если камень сдвинуть не получится, то тогда придется думать, как перекрыть старое русло при небольшом количестве взрывчатки. Пока план был «на бумаге», он выглядел более гладко, чем сейчас, когда он стоял возле валуна и слушал, как грохочет река на горных порогах. Лекс стукнул кулаком по камню и недовольно фыркнул — пока не сделаешь, не узнаешь, а как узнаешь, так и переделаешь. В любом случае, отступать уже поздно.

— Что-то не так? — Тургул в этой темноте все же разглядел сомнение на лице рыжика.

— Нет, все хорошо, — Лекс отослал троих бывших монахов подальше в лес, с ящерами и вещами, и остался у камня с Тургулом и Бэлом. — Поджигай!

Тургул защелкал огнивом и вскоре небольшой факел разгорелся. Лекс поджег фитили и троица рванула в лес на максимальной скорости. В темноте Лекс считал время, и на счете семь не заметил корягу, свалился, подвернув неудачно ногу, но Тургул в тот же миг подхватил его за шиворот и, закинув на плечо, как лось ломанулся в лес.

— …двенадцать Миссисипи! — обрадовался Лекс, молотя по спине Тургула, который после глухого взрыва на удивление добавил скорости. — С Т О Й! Стой, Тургул!

Они добежали до ящеров. Пин, Мэл и Крин связали ящерам лапы, чтобы они не убежали, и теперь успокаивали орущих с перепуга самочек. Там рыжик забрался к Тургулу за спину и велел держать его под коленки, после чего скомандовал, чтобы он так же быстро бежал обратно. Непонятно, что Тургул видел в полнейшей темноте, но он, как породистый жеребец, донес рыжика до места, где раньше стоял камень, и при этом ни разу не споткнулся. В воздухе пахло сладкой карамелью с легкой горчинкой, и две небольшие подпалины остались там, где раньше был запал. И больше ничего… Они уставились на небольшую вмятину там, где раньше стоял камень. Самого камня не было…

— Куда же он делся? — Тургул сделал круг по проплешине, пока не посмотрел на реку, — мать моя ящерица! — взвизгнул центурион и замахал головой, как будто в припадке. Лекс не сразу сообразил, на что он показывает. Но из воды торчало плоское как стол основание камня. Казалось, кто-то очень сильный перевернул камень и заткнул, им как пробкой, Шустрика в самом глубоком месте. Вода стала подниматься, и вскоре на плоское основание стали набегать волны реки, которые от взрыва и падения отскочили волной, а теперь возвращались обратно.

— Бочонки! — пришла пора верещать Лексу, — бочонки… зальет порох, на фиг! Фитили намочит! Быстрее!! Огня!!!

Бэл коротким жестом оторвал край своей туники и, намотав ее на палку, стал высекать искру. Тургул, как боевой конь, стоял рядом и бил копытом… ну, то есть в этом мире, вел себя, как боевой ящер: рычал, шипел и дрыгал ногами, невербально торопя Бэла. Вскоре искра подпалила ткань и троица помчалась к прикопанным на вершине и у основания вала бочонкам. Бэл стремительно подпалил первый фитиль и на счете «пять Миссисипи» подпалил второй. Тургул, едва дождавшись второго шипения, помчался в лес, перекидывая рыжика со спины на грудь.

На счете «двенадцать Миссисипи» ничего не произошло, и Лекс испугался, примерно так же сильно, как когда-то в прошлой жизни, когда на буровой начался пожар и врубили сирену прямо над головой молодого и самоуверенного практиканта. На счете «пятнадцать Миссисипи» было все также тихо, и рыжик припомнил все свои косяки в этой жизни… Но тут РВАНУЛО!!!

Взрывной волной Тургула толкнуло в спину так, что он впечатал рыжика в землю, как будто хотел его посадить на рассаду к весне. Но потом тренированный воин сгруппировался и прикрыл его своим телом. Земля вздрогнула дважды, а потом стали падать камни, сор и искры. Тургул вздрагивал, когда на него падали камешки, а Лекс понял, что едва может дышать от придавившей его тушки.

— Эй, вы там живы? — Бэл схватил Тургула и потормошил за плечи.

— Что это было? — здоровяк выглядел перепуганным.

— Это было БАМ и БУХ! — Лекс недовольно спихивал с себя вялого с перепугу центуриона, — слезь уже с меня, ящер, а то мужу пожалуюсь!

Похоже, угроза подействовала лучше оплеух и холодной воды. Тургул сразу стал выглядеть собранным и сосредоточенным. Лекс попробовал встать, но ногу стрельнуло, и рыжик скомандовал поднять его Тургулу на спину, и отнести обратно, «туда, где бабахнуло». Центурион обратно уже не бежал, а шел степенным шагом, наверное из-за того, что с неба до сих пор летели сор и мелкие камушки. В воздухе пахло жженым сахаром и серой. Запах был едким и в воздухе стоял белесый дым. Когда они вышли к прежнему завалу, то увидели две глубокие ямы, которые стремительно наполнялись водой. Лекс велел еще раз отнести его к камню и при свете звезд снова осмотрел результат первых взрывов.

Камень лежал на месте прежнего русла просто идеально. А еще, новые взрывы откинули в сторону камни и щебень, присыпав щели между здоровенной глыбой и бывшими берегами реки. Если не знать, куда именно упал каменюка, то его обнаружить было бы сложновато. Пока Лекс осматривал теперь уже бывшее русло, на новом месте две воронки от взрывов наполнились водой, и теперь вода текла по дну оврага, набирая скорости и мощи. Вода несла поднятую землю, срывала траву и выкорчевывала кусты, и все это вперемешку с камнями было похоже на грязевой сель в горах.

— Хорошо, что мы отвели ящеров, и нам не надо пересекать ЭТУ реку сейчас.

— Да уж, — Лекс смотрел на реку, она, как рачительная хозяйка, очищала себе дорогу от излишней грязи, — в ближайшие два-три дня она будет мутной и грязной, а потом опять станет чистой. В ближайшую неделю озеро несколько обмелеет, пока река наполнится, как положено, а потом, через пару-тройку месяцев, опять восстановится в объеме. Я думаю, властители Озерного края, когда увидят, что вода куда-то уходит, отправят своих охотников на разведку. Они увидят новое русло Шустрика, и поймут, что они теперь независимы от Тили-мили. А люди, которые работают в смолокурнях и на просеках, смогут продавать свои изделия и лес непосредственно в порту. Я думаю, что все, кроме Тили-мили, этому порадуются.

— Надо уходить, — Бэл прислушивался к чему-то, — люди уже опомнились и идут посмотреть, что произошло.

Лекс приподнялся на плечах Тугрула и увидел, как вдалеке мелькают факелы, похоже, люди с пристани пошли на разведку. Тургул развернулся на месте и потрусил обратно к ящерам.

— До рассвета нас никто искать не будет, — думал вслух Тургул, — а может, и вообще искать не будут. Это не похоже на… — центурион задумался, а потом фыркнул, — это вообще ни на что не похоже. Это — как гнев богов, неподвластно человеческому уму. Вот увидишь, найдутся очевидцы, которые будут рассказывать о молниях богов, которые изменили русло Шустрика. И камень этот пропавший. Как будто ребенок взял игрушку и заткнул в бочке дырку. Так ловко лежит камешек. Нет, люди так не могут сделать…

— Это точно, — хмыкнул Лекс, — мы тут ни при чем, это все боги…

Дорога к Желтой


Остаток ночи прошел скомканно. Ящеры были напуганы и не помогали ни уговоры, ни кусочки припасенного мяса. Мэл и Пин развязали им лапы и стали тихонечко петь, успокаивая перепуганных животных. Когда стало светать, ящеры успокоились и позволили себя оседлать и навьючить обратно груз и вещи. Теперь оставались два бочонка и котелок с остатком взрывчатки. У Лекса припухла лодыжка. Бэл его пощупал и сказал, что перелома нет, просто вывих, и надо поберечь ногу пару дней. А после этого намазал мазью, которая холодила ногу, и плотно забинтовал. Они перекусили остатками жареного мяса и лепешками, а рыжику достались фрукты, которыми он довольно хрустел.

Вскоре еду доели, ящеров оседлали и, подсадив рыжика в седло, Тургул повел свой отряд дальше. Вначале они ехали по лесу параллельно реке, но к обеду Тургул вывел их на берег. Река все так же была прозрачной, правда, текла очень тихо.

— Я думал, воды не будет, — Тургул спустился с ящера наполнить фляги водой.

— Воды по объёму очень много, и она не может исчезнуть в один миг. Она уже стекает, смотри, река мелеет, — Лекс подъехал к берегу и показал на песчаный пляж, который раньше был мелководьем на небольшом повороте. — Воды с каждым днем будет меньше и меньше и потом, не надо забывать о родниках и ручьях, которые давно впадали в реку. Теперь потребуется не один год, чтобы они обмелели и грунтовые воды изменили свое направление. Теперь вместо Шустрика будет небольшая речушка, по колено ящеру, которая пересохнет лет через пять. Если суда сориентируются и немедленно отправятся в обратный путь, то, возможно, они успеют через устье вернуться в море. Хотя там сейчас будут грязь и сорванные с места кусты и деревья.

Дальше они ехали вдоль реки. То, что она мелела на глазах, было заметно по привязанным к берегу лодкам. Они теперь лежали полностью на берегу, как будто их вытащили сушиться. А еще им попадались растянутые сети, которые были только наполовину в воде. Тургул вел свой отряд вдоль берега, они рассчитывали добраться до переправы, той самой, возле корчмы, где в свое время был штаб Сканда.

Лекс поправил платок на волосах и проверил, чтобы даже локона не вылезло наружу. Его мало кто видел в лицо, и узнать смогут только по описанию огненно-рыжих волос. Но кто подумает на младшего мужа начинающего торговца с четырьмя рабами вместо надежной охраны? Если король Теланири уехал свататься, то жених обязан ждать его, где положено, а не скитаться с товаром по пустынным дорогам. А уж тем более, в городе Теланири.

На ночевку остановились еще засветло. Бэл и Крин наловили на мелководье рыбы. Ящеры с удовольствием подъедали мелкую рыбешку, которую кидал им под лапы Бэл. К удивлению Лекса, самочки были совсем не привередливы к еде и ели все, что дают. Более того, Бэл, после того как расседлал их, отвел купаться, и самочки с удовольствием поплавали и поохотились на рыбу сами. К ночи у них пузики были заметно раздуты от съеденной рыбы. Мэл и Пин принесли веток и разложили на берегу костер, чтобы запечь наловленную рыбу. И все с удовольствием наконец поели горячего. Трогать котелок со взрывчаткой не стали, хотя Лекс с удовольствием попил бы горячей травяной настойки. После того, как все поели, Мэл начистил и приготовил еще рыбы, чтобы хватило и на завтрак. А Лекс свернулся в бублик возле Тургула и заснул, как самый порядочный младший возле мужа.

На следующее утро уровень воды в реке стал еще ниже. За ночь берег отступил на целый шаг, и теперь обмеление реки стало просто явным и тревожным для всех местных жителей. Теперь стали попадаться местные жители, которые с тревогой выходили на берег и пытались понять, что происходит. Кроме этого, охотники принесли слух, что в лесу появилась новая река, и это было так же странно, как и обмеление Шустрика.

К вечеру отряд Тургула добрался до переправы возле корчмы. Лекс наконец увидел знаменитые цепи, которые раньше перегораживали реку, а теперь тревожно раскачивались в воздухе, показывая всем, насколько обмелела река. Теперь ящеры скользили по мокрому песку там, где раньше был берег, прежде чем добраться до сбитых в кучу лодок, которые держали понтонный мост. Лодки теперь стояли в три ряда и рядом с ними застрявший на мелководье корабль.

Моряки разгружали свой двухмачтовый красавец в надежде облегчить его и вывести на оставшуюся глубину. Рядом стояли скованные цепями рабы. Похоже, хозяин этого судна, как и брига Дорбоган, не гнушался торговлей живым товаром. И наряду с дегтем перевозил и людей. Лекс только фыркнул, работорговцев было совсем не жалко. Они наконец пересекли понтон, и Лекс впервые оказался в городе Теланири.

В городе пахло деревом, на улицах валялись стружки и повсюду слышался перестук топоров и визг пил. Город отстраивался заново. Тургул, поскольку бывал в этом городе раньше, вел свой караван кратчайшей дорогой через город, сутулясь и стараясь не привлекать к себе внимания. Они пересекли город как раз перед тем, как городские ворота закрыли на ночь. Хотя стражники и говорили, что ночевать лучше в городе, но Тургул опасался оказаться в запертой ловушке на острове, и поэтому вел свой отряд к корчме на другой стороне Жёлтой реки.

Желтая была шире и спокойнее Шустрика. Ее воды были жёлтыми от песка, а берега заросли камышом и мелкими деревьями, похожими на ивы или манго. Лекс ухмыльнулся, с такой растительностью на берегах это русло, как только перестанет быть проточным, очень быстро превратится в болото. И станет Теланири властителем болотного края и лягушек. Интересно, в этом мире лягушки есть? Вот комаров, например, нет, и это просто счастье, что никто не звенит возле уха.

Таверна на берегу Желтой была несколько крупнее чем та, где был штаб Сканда. Но корчмарь был похож на предыдущего, как старший брат. Хотя, возможно, профессия накладывала отпечаток на людей, и поэтому хозяева казались похожими. Тургул снял комнату с одной кроватью и заплатил за постой и кормежку ящеров и рабов. Великолепная четверка, опустив головы, чтобы походить на рабов, расседлывала ящеров и устраивалась в небольшом загоне, охраняя хозяйские вещи и товар. Тургул распорядился, чтобы еду принесли в комнату и, подхватив сумку с вещами Лекса,пошел наверх. Лекс захватил с собой только фитили, очень не хотелось чтобы с ними что-либо случилось в пути.

После того, как расторопная служаночка принесла еды и Лекс с Тургулом поели, центурион подхватил покрывало и подушку и устроился на полу, поперек двери. Лекс привольно раскинулся на кровати и мгновенно заснул. Снилось ему что-то совершенно порнографическое в исполнении Сканда, и рыжик проснулся лохматый и возбужденный. Тургул так и сидел на полу, подпирая спиной дверь, и правил свой короткий меч. Увидев, что рыжик проснулся, он отложил точильный камень и отсалютовал ему мечом.

— Приветствую Избранного, любимца богов, чьими руками они вершат свой суд!

— Поговори мне тут… — недовольно фыркнул рыжик и стянул платок с волос. Они от долгой дороги свалялись в один колтун и косичка теперь еще больше смахивала на колбаску гриль, особенно со свисающей ленточкой на конце. — Нет, я их не расчешу. Вот ведь засада…

— Помочь? — Тургул с интересом рассматривал недовольного жизнью рыжика.

— Лучше покорми, — Лекс опять подвязал волосы в тюрбан из платка.

— Ты кроме еды о чем-нибудь еще думаешь? — рассмеялся Тургул.

— Да, — рыжик спрятал концы платка, чтобы они не болтались, и подцепил со стола пояс с ножом, — например, как бы половчее дать тебе по шее, чтобы ты вначале кормил, а только потом глупости спрашивал. О еде я, видите ли, думаю… да вы со Скандом сговорились, что ли? Я не обжора, просто я расту и мне надо много еды, а вы об этом забываете и морите меня голодом.

В конце выговора живот рыжика выдал жалобную трель, полностью поддерживая хозяина. Тургул рассмеялся, как будто услышал хорошую шутку и, гибко вскочив с пола, распахнул дверь, приглашая Лекса отправиться перекусить в общем зале. Лекс подхватил с собой длинную коробку с фитилями и гордо вышел в общий зал. Там закончили кушать купцы и охранники из большого каравана, которые вчера вечером шумно ужинали. У них было много грузовых ящеров, которых рабы грузили баулами и котомками. Охрана вышла первой, а купцы закончили рассчитываться с корчмарем и заторопились следом.

Хозяин гостиницы с интересом посмотрел вслед невысокому младшему в сопровождении начинающего купца, чьи повадки выдавали в нем бывшего военного, и поторопил девушек, чтобы они принесли гостям завтрак.

— Вам бы стоило присоединиться к купцам, — корчмарь вытер руки о фартук и посмотрел на Тургула, — места здесь лихие и безопаснее прибиться к каравану. Вы еще успеете договориться со старшиной.

Лекс выглянул в окно и увидел, как охранники запрыгнули на ящеров и отправились первыми, следом за ними рабы повели грузовых ящеров. Похоже, в караван объединились несколько купцов, это было видно по тому, как снаряжены ящеры и как к ним присматриваются сами купцы.

— Нет, — Тургул отмахнулся, — я считаю, что у маленького и быстрого отряда больше шансов, чем у большого и неторопливого каравана.

— Наших рабов покормили? — Лекс с интересом посмотрел на утреннюю кашу, — а ещё нам надо лепешки и мясо в дорогу, насколько я понимаю, в ближайшие два-три дня останавливаться придется в лесу? Милый, дай доброму человеку мешок для провизии. Неизвестно когда еще получится купить еды.

— Вот, вот, — корчмарь опять с тревогой посмотрел на Тургула, — ночевать придется в лесу, а на маленький отряд всего с одним воином только ленивый не нападет.

— У моих и мужа и рабов есть мечи, — ухмыльнулся Тургул.

— Но разве в этом есть хоть какой-то толк? — хозяин гостиницы хмыкнул, — никакого толка. Сколько таких уходило в лес, а потом идешь по рынку рабов, а их уже кто-то торгует… За вас есть кому заплатить выкуп?

— Нет, — Лекс засунул кашу в рот и перекривился, у Тиро готовили явно лучше, — мы сиротки, никто за нас не заступится, только боги…

Тургул вначале недоуменно хлопнул глазками, а потом заржал. Он громко смеялся, топал ногой и даже стукнул рыжика по спине от удовольствия. Корчмарь с недоумением смотрел на старшего, которого так развеселили слова младшего, и, недовольно поджав губы, отправился обратно на кухню.

— Боги нас защитят… — Тургул утер счастливые слезы, — ладно, я пойду, позабочусь об еде в дорогу и заберу наши вещи, доедай. Обжорка…

Лекс только недовольно фыркнул над тарелкой невкусной каши, ну, он что, виноват, что молодое тело постоянно требовало еды. Тело у рыжика действительно росло как на дрожжах, это как мальчики в шестнадцать лет вдруг за полгода вытягиваются в юношей. И если судить по Сканду, когда он привез его в город, рыжик ему до плеча доставал только что с подскока, а перед отъездом он уже дорос до уровня его губ… а какие у него губы… Лекс тряхнул головой, отгоняя морок сладострастного томления. И так, утром было стыдно перед Тургулом из-за утреннего стояка, еще не хватало сейчас от тарелки каши возбудиться.

Тургул спустился с лестницы и протянул трактирщику пустой мешок, сказав, чтобы тот добавил туда еще и фруктов для младшего. Лекс дожевал невкусную кашу и пошел следом за Тургулом на двор. Там уже Пин и Крин заканчивали седлать ящеров, а Бэл с Мэлом поднесли драгоценные бочонки с составляющими для пороха. Четверка действительно была похожа на рабов, которых хозяева пообещали в скором времени отпустить. Головы у них были небритые, но волосы были короткие, как у военных, только строение тела явно выдавало в них гражданских.

— Вас кормили? — Лекс посмотрел на уставшие лица четверки, — вы так выглядите, будто не спали.

— Охранники из каравана приходили к рабам из каравана потрахаться. Было шумно, а еще пьяные охранники пытались к нам приставать, пришлось спать вполглаза.

— Вот сволочи! — разозлился рыжик.

— Это обычно так и бывает, — пожал плечами Пин, — рабы, особенно те, кто из младших, работают днем на хозяина, а ночью они добыча для сильного.

— А что, там были младшие? — Лекс удивленно посмотрел вслед каравану, но на него удивленно посмотрели все четверо и рыжик понял, что он что-то упустил, поэтому решил отвлечь внимание, раздав всем лепешки с мясом в дорогу. Хорошо, что хоть мясо было вкусным.

Когда последний мешок был привязан, Тургул дал команду выезжать. Лекс толкнул пятками самочку, и та резво потрусила следом за старшей в группе. Лес начинался сразу за корчмой и мало отличался от того, что был со стороны Шустрика. Отряд только углубился в лесную чащу, как после очередного поворота они вылетели едва ли не в гущу боя. Охранники каравана сражались с краснокожими аборигенами, одетыми в зеленые одежды. Часть охраны лежала на земле, истыканная стрелами, как дикобразы. Некоторые воины еще продолжали отбиваться, но было видно, что долго они не протянут.

Похоже, их застали врасплох, не ожидавших напороться на разбойников так близко к городу. Разбойники тоже не ожидали, что им зайдут с тыла, и не обратили внимания на шум за спиной. И это было их ошибкой, потому что Тургул, не снижая скорости, выхватил меч и вступил в схватку. За спину Лексу прыгнул Бэл, сразу перехватил поводья самочки, заставляя ее двигаться в сторону от резни, которую учинил Тургул, тот был похож на взбесившуюся бензопилу, где бы он ни появлялся, сразу в разные стороны летели головы, руки или просто струи крови, не такие сильные, как в голливудских фильмах, но вполне заметные. Следом за ним летели Крин и Мэл, а Пин спешился и крепко держал за морду самочку, к чьей спине были привязаны бочки с заготовкой под порох.

Тургул, по всей видимости, вселил в охранников уверенность в своих силах, поскольку те приободрились и уже отмахивались от разбойничков с большим азартом. Лекс это видел краем глаза, поскольку Бэл старательно закрывал его своей спиной, и при этом успевал отмахиваться кинжалом от разбойников, желающих схватить поводья перепуганной самочки. Они уже почти добрались до высокой травы у обочины, когда в спину Лексу будто камнем ударило.

— Тургул!! — закричал Бэл и стал заваливаться на сторону.

Лекс едва успел подхватить его за руки, при этом поводья натянулись, разворачивая самочку вокруг своей оси. Лекс увидел, как центурион развернулся в гуще боя и бросился обратно. Но ящер под ним как будто споткнулся, когда один из зеленых злодеев подрубил ей задние лапы. Тургул резво соскочил с ящера и вступил в короткий бой уже пешим. Если в боевиках драки были красивыми и долгими, то здесь Тургул как будто отмахивался от надоед, которые нападали на него со всех сторон. Это было совсем не зрелищно, как в фильмах, а скорее буднично, как на тренировках, только вот побежденные противники не встанут, как после учебного боя, чтобы пожать друг другу руки и выпить пива в пабе. Только едкий железистый запах крови и мочи и визгливые крики людей и животных.

Лекс извернулся и увидел, что из груди Бэла торчит наконечник стрелы, а тот, сцепив зубы, все еще толкает пятками ящера, пытаясь увезти избранного подальше от боя и случайных стрел. Самочка крутилась на месте, не понимая, что происходит, пока Пин не подхватил ее под уздцы и не потащил в заросли травы. Травы были высокие и похожие на осоку или камыш. Самочки раздвигали их мордами, как корабли льдины. Пин не давал им остановиться и тащил их дальше и дальше, пока травы не сомкнулись за их спинами и шум боя не стал тише.

Лекс подхватил Бэла за руки, не позволяя ему упасть. И потребовал, чтобы Пин немедленно остановился, чтобы оказать Бэлу помощь, но тот, казалось, не слышал его и тащил ящеров до ближайших деревьев. Сбоку раздался тонкий свист и из травы вынырнули Крин и Мэл. Их одежда была в брызгах крови.

— Можно возвращаться. Там уже все закончилось.

— Нет, стойте, — Лекс будто очнулся. Все время до этого он сидел как кукла, ни о чем не думая и только крутя головой по сторонам, как в кинотеатре, — Бэл ранен, надо ему помочь.

Рыжик соскочил с седла и помог положить Бэла боком на траву, у него из груди торчало черное древко стрелы с толстым наконечником. Это она толкнула Лекса в спину, но поскольку она уже застряла в Бэле, то ей не хватило сил пробить кожаный доспех рыжика. Бэл был в сознании, и только розовая пена пузырилась на губах. Лекс ухватился за древко толстой черной стрелы, но силенок явно не хватало, чтобы сломать его, и поэтому Лекс просто сбил наконечник и, привалив к себе Бэла, велел Пину выдернуть стрелу. Пин крепко взялся за торчащее оперенье и резко рванул стрелу из раны. Бэла выгнуло в руках Лекса, он сплюнул сгусток крови и сразу же потерял сознание. У него в груди свистело, скрипело и булькало. Лекс стянул с себя тунику и, разорвав ее зубами на несколько полос, сразу стал заматывать Бэла прямо поверх одежды.

— Принесите две жерди, — кивнул Лекс замершим людям, — сделаем носилки.

Мэл и Пин кивнули и скрылись в траве. Крин стоял над Лексом, сжимая в обеих руках по кинжалу, и был собран, как взведенная пружина. Опять раздался тонкий свист, и появились двое, которые тянули молодые деревца. Быстро посбивав ветки и укоротив в один размер, они приняли из рук Лекса тунику и продернули ее насквозь на тонкие стволы. Получились носилки, на которые переложили Бэла.

Пин подхватил ящеров и повел сквозь траву, Мэл и Крин взялись за носилки, и только Лекс беспомощно плелся следом и пытался осознать, что именно только что произошло. Все происходящее было как будто понарошку и не с ним. Нет, Александр раньше, бывало, сталкивался с хулиганьем и никогда не боялся драк, но сейчас… вся эта кровь, руки, ноги, потроха, и главное — много мертвых людей. Все это не могло быть настоящим… хотелось похлопать себя по щекам и проснуться…

Когда ящеры вылезли из зеленых зарослей, то Лекс увидел жуткую картину побоища. Теперь оставшиеся охранники добивали раненых разбойников. Тургул, перемазанный кровью, как злобный дух метался над всеми этими разбросанными телами, которые совсем недавно жили и строили планы на будущее.

— Вот вы где! — Тургул радостно оскалился. Он был весь в крови, только зубы белели на кровавой маске, — что это здесь?

— Он закрыл меня собой от тяжелой стрелы, — Лекс подошел и попытался нащупать пульс на шее, — мы возвращаемся обратно в гостиницу.

— Мы же торопимся… — удивился центурион, — если потащим раненого обратно, то потеряем день, а если повезем с собой, то можем потерять столько же, хотя он, скорее всего, умрет еще до обеда. Может добить его, чтобы не мучился, и тогда сможем быстро двинуться дальше.

— Я тебя скорее добью! — Лекс показал Тургулу кулак, — ты что, не слышал, он спас меня! Он закрыл меня собой, и потом, я своих людей не бросаю! Возвращаемся!

Мэл и Крин бросились на розыски разбежавшихся самочек. Тургул пошел снять седло и забрать свои вещи с погибшего ящера. Все люди, и охранники, и купцы благодарили его за помощь и хлопали по плечам. Старший каравана подошел к центуриону и предложил присоединиться к каравану, обещая защиту в пути и помощь в торговле в других городах. Тургул радостно оскалился и отказался. Они приладили носилки между двумя ящерами и, взобравшись в седла, отправились в обратный путь. Лекс ехал рядом с носилками и переживал за Бэла.

А еще пытался разобраться в себе. Он всегда считал себя бойцом, но оказавшись вдруг на поле боя, растерялся настолько, что в голову даже не пришло схватиться за меч, все, на что его хватало, это крутить головой и смотреть, как другие люди убивают друг друга. В голове до сих пор было пусто, как в барабане, и только тревога за Бэла заставляла двигаться и принимать решения. А иначе он бы просто стоял посреди побоища и хлопал глазами. Почему? Он ведь никогда не избегал драк и не боялся крови, но оказавшись посреди боя, позабыл обо всем.

Бэл вздохнул и открыл глаза, у него изо рта показался кровавый пузырь, как от жвачки, и сгусток крови стек по щеке. Лекс подъехал ближе и развернул его голову набок, чтобы он не захлебнулся своей кровью. Гостиница показалась впереди из высокой травы на повороте. Кто-то из слуг вышел на дорогу и, увидев возвращающихся гостей, перемазанных в крови, бросился с криком в гостиницу. Вскоре во дворе собралось много народу. Тургул, сыто улыбаясь, рассказал, что на караван напали разбойники, а он со своими людьми пришел им на помощь. Хозяин гостиницы перепугано причитал и с опаской смотрел в лес, как будто опасаясь, что разбойники выскочат из него прямо на гостиницу.

Лекс потребовал прежний номер и горячей воды. Носилки с Бэлом осторожно подняли в номер, и Лекс принялся отмачивать в воде пропитанные кровью и местами подсохшие бинты и окровавленную одежду. Мэл принес мази и расположился рядом, помогая рыжику. Тунику Бэла и самодельные бинты разрезали, чтобы сильно не беспокоить раненого. На удивление, кровь из раны уже не шла и не было страшных свистящих звуков, что испугали Лекса тогда в лесу. Мэл помог покрыть все мазью и перебинтовать по-новому, свежими бинтами, нарванными из туники, которая только что была носилками.

— Э, господин хороший, рабам нечего делать в чистых комнатах, — хозяин гостиницы вытирал руки о фартук, — давайте, ваши люди его перенесут в стойло к ящерам, где рабам самое место.

— Они вольные люди, — Лекс желчно раздул ноздри, — я обещал им вольную, когда мы вернемся, у них на ошейниках даже печатей нет, — Лекс снял с шеи Бэла ошейник и махнул на Мэла и остальных, — снять ошейники. Вы свою вольную уже заслужили. Мой человек — вольный человек, и я плачу за этот номер, так что вон отсюда со своими советами.

— Э, — Тургул отпихнул от двери хозяина и закрыл дверь, — и что теперь делать будем? Ждать, пока он выздоровеет?

— Для начала иди помойся и переоденься, видеть твою рожу в крови радости мало. Пока ты там воевал, он меня собой закрыл. Эта стрела мой доспех пробила бы, как лист папируса.

— Он делал свою работу, а я свою, — разозлился центурион, — если бы мы все в кусты ломанулись, то нас бы там и перебили. Надо было отвлечь их на себя. Вот я это и сделал!

— Прости, — Лекс прикусил губу, — прости, я, наверное, не прав, я так вообще растерялся.

— Ну что ты маленький, — Тургул похлопал рыжика по платку на голове, — ты же младший, от тебя никто и не ждет, что ты махать кинжалом начнешь. Хотя, как я посмотрю, младшие младшим рознь, — Тургул с уважением посмотрел на замершую троицу, — ладно, я пойду купаться и закажу еще номер для «вольных людей».

Тургул ехидно ухмыльнулся и, подхватив свою котомку со сменной одеждой, отправился на улицу. Вскоре Лекс услышал, как кто-то фыркает под окном. Подойдя и осторожно выглянув, он увидел голого центуриона, который плескался у бочки с водой и время от времени тер себя пучком травы, чтобы отмочить присохшую кровь.

— Кто-то должен остаться с Бэлом, — Лекс обвел взглядом замерших друзей, — я не верю хозяину гостиницы, мне кажется, что как только мы уедем, он или убьет беспомощного Бэла, или продаст его в рабство, или отдаст его страже, как беглого раба, у меня ведь нет бумаги про ваши вольные…

Троица переглянулась и что-то показала пальцами друг другу. Такое бывает у людей, которые давно знакомы, когда и слов не надо, чтобы понять друг друга. В результате перемигивания Крин вздохнул и вышел вперед.

— Я останусь.

— Хорошо, — Лекс кивнул головой, — тогда мы, пожалуй, не будем останавливаться на ночь. Тургул оставит тебе денег, чтобы хватило на несколько дней, и заодно оставим лишних ящеров и побежим налегке. Если разбойников потрепали сегодня, то никто не будет ожидать, что мы продолжим путь, а значит, и погони за нами не будет. Воспользуемся форой…

Лекс подошел к двери, и когда увидел, как в зал вошел Тургул, позвал его наверх и быстро посвятил в свои планы. На удивление, центурион полностью поддержал его. Он оставил Крину несколько золотых и пошёл договариваться с трактирщиком, что он оплатит номер и постой ящеров на несколько дней. Заодно пригрозил трактирщику громадным кулаком, чтобы тот не обижал его работников и давал им все, что им потребуется.

После этого маленький отряд вскочил на своих ящеров, которых так и не распрягали, и отправился опять по дороге среди трав. Из-за поворота показался раскуроченный караван. Похоже, купцы и охрана не могли прийти к единому мнению: вернуться и нанять еще охрану, заодно похоронив как положено погибших людей, или отправляться дальше. Они только с завистью посмотрели вслед пробегающим ящерам, которых возглавлял Тургул, и продолжили дальше ругаться, отстаивая каждый свою точку зрения.

Время приближалось к обеду, никто даже не подумал остановиться перекусить. Тургул только торопил ящеров и время от времени оглядывался на Лекса и остальных, чтобы они не отстали в пути. В лесу из-за высоких деревьев начало темнеть намного раньше, но Тургул все равно торопил свой отряд. Лекс не понимал, куда они так торопятся, пока не увидел развилку на дороге. Широкая дорога плавно поворачивала направо, а налево шла небольшая тропинка, едва видимая в высокой траве.

Стоило подъехать ближе, как из травы им навстречу вышел монах в серой мешковатой рясе и склонился в поклоне перед подбежавшими ящерами.

Желтая


https://image.prntscr.com/image/MWSfI13VS5urk3orwveDWA.jpg

— Рад приветствовать Избранного и его спутников, — монах спрятал руки в рукавах и опять склонился, — меня прислали сопроводить Избранного со спутниками до надежного места для ночлега.

Лекс с Тургулом только переглянулись, но не верить монаху не было смысла, и поэтому Тургул кивнул головой и повернул ящера в сторону тропы. У монаха невдалеке был привязан коротколапый ящер, на которых ездили только монахи. Монах взлетел в седло и отправился первым сквозь высокие травы типа камыша или гигантской осоки. Лекс как-то раньше в прежней жизни совсем не приглядывался к растущей зелени. Он больше разбирался в камнях и почвах, чем в том, что на них растет. Вот и сейчас трава его интересовала, только пока она была помехой в движении.

Тропинка после нескольких поворотов оказалась возле небольшого поселения, окруженного высоким частоколом. Монах резко свистнул, и в частоколе открылась небольшая дверца, через которую спокойно проехали ящеры. За их спинами ворота опять закрылись, и Лекс огляделся. Внутри частокола было несколько приземистых домов и, похоже, хозяйственных построек. Внутри были еще два монаха, которые сразу же склонились перед Лексом, и больше ни одного человека.

Монах жестом пригласил Лекса в самый большой домик. Там был посередине стол, а вдоль стен располагалось несколько лежанок. У камина стоял небольшой таз, скорее похожий на корыто, чем на ванну, но на очаге разместились несколько котелков, в которых грелась вода, приятно парившая свежими травками. На столе стояло несколько укрытых тарелок, а самая большая лежанка была накрыта чистыми простынками.

Лекс с удовольствием разделся и снял надоевший до оскомины платок с волос. Он с благодарностью забрался в таз и с наслаждением помылся, а потом Мэл распутал ему косичку, вымыл и осторожно расчесал спутанные волосы. Тургул в это время жевал что-то с тарелок и старательно не смотрел на чужого младшего мужа. Наконец-то вымывшись до скрипа, рыжик позволил, чтобы его закутали в чистую простынку и усадили за стол. Еда была простой и сытной, кровать мягкой, и Лекс уснул, не переживая ни о чем, только перед тем как он заснул, в голове мелькнула какая-то мысль и сразу пропала, утонув в усталости.

Утро было томным. Лекс долго не хотел просыпаться. Ему снился Сканд, вернее отдельные его части, и все эти части старались доставить рыжику удовольствие… Утренний стояк был просто каменным, рыжик потребовал расческу и долго сидел, причесываясь и заплетая косу, в надежде, что успокоится и сможет наконец встать с кровати так, чтобы одежда не топорщилась в непотребном месте. Завтрак уже дожидался на столе, а Лекс вдруг понял, что его задело вчера, несмотря на всю усталость…

— А где хозяева? — Лекс разорвал лепешку, чтобы вымакать мясной соус со дна тарелки, — надо хоть сказать им спасибо за гостеприимство…

— Не стоит, — монах стоял в углу совершенно скрытый капюшоном, — они были плохими людьми и не хотели быть гостеприимными.

— М-м, — Лекс перестал жевать и уставился на монаха, — но мы в чужом доме, едим чужую еду и я хотел бы сказать хозяевам спасибо за все это.

— Хорошо, — монах опять поклонился рыжику, — мы помолимся за них, чтобы в следующей жизни они были более доброжелательными к гостям.

— М-м… — Лекс посмотрел на Тургула, который невозмутимо жевал рядом, и показал жестами, что хотел бы пояснений.

— Они их убили и тела оставили где-то за частоколом, — Тургул пожал плечами, — ночью хищники что-то не могли поделить. Хотя, скорее всего, они делили уже остатки, сколько вы нас тут ждете? День? Два?

— Четвертый день, — монах качнул капюшоном, совершенно безликий и почти бесплотный, просто силуэт из серой мешковины, — до назначенной точки встречи день пути. Братья ждут вас там, уважаемый…

У Лекса аппетит пропал напрочь, и желчь поднялась к горлу. Они что, вырезали всех, чтобы он мог помыться и отдохнуть в чистоте и безопасности? По всей видимости, его мысли отразились на его лице, потому что Тургул бросил еду и схватил рыжика в охапку, как будто пытаясь спрятать от всего мира.

— Тише, тише, маленький… не плачь… все уже сделано и поправить ничего невозможно… не думай об этом…

Лекс понял, что не дышал все это время, и судорожно вздохнул Тургулу в подмышку. Внутри как будто гвоздь застрял, было больно вздохнуть и голова стала тяжелой, будто его ударили наотмашь. Тургул обнял рыжика крепче и перетянул к себе на колени, как ребенка. Лекс попытался успокоиться и подумать об этом отстранённо, как о фильме или компьютерной игре. Это как играть в компьютере в доту или стрелялку, когда все бегают и стреляют, и кто-то гибнет, но это не страшно совсем, а даже наоборот, азартно. Совсем не похоже на настоящую войну и реальные смерти, потому что реальная смерть пахнет мочой и кровью, а еще крики, полные боли и отчаянья.

Тургул укачивал рыжика на коленях, как ребенка, а Лекс пытался примириться со всем этим, когда человеческая жизнь ничего не стоит, совсем ничего… Нет, и в прежней жизни, в другом мире, такое тоже было, только вот он с этим не сталкивался, и новый опыт был горьким и противным, как нашатырь…

— Надо двигаться дальше, — Лекс выбрался из объятий и одернул одежду, — плакать буду позже, а сейчас надо сделать то, ради чего мы все это затеяли…

— Да. Молодец, — Тургул встал и улыбнулся рыжику, — вначале дело, а все остальное потом…

Все вышли, ящеры были уже оседланы и готовы в дорогу. Отряд Тургула и монахи выехали из поселения и, вытянувшись цепочкой, зашуршали по травяной тропинке. Откуда-то подванивало тухлятиной, Лекс кусал губу и старался смотреть на деревья, чтобы случайно не наткнуться взглядом на обглоданную кость, и вообще не думать об этом. Он чужой в этом мире и не ему судить, что правильно, что нет. Хотя комок в горле стоял по-прежнему, Лекс старался думать о предстоящем задании, лишь бы не о трупах и крови, а то его опять начнет тошнить от ужаса. В конце концов, он взрослый, он сильный, он справится…

Среди высокой травы у ящеров не получалось бежать и они двигались чуть быстрее пешехода. В полдень, когда солнце стояло в зените и солнечные лучи наконец пробрались сквозь густые кроны деревьев, монахи остановились, чтобы избранный мог спешиться и пообедать, но Лекс велел всем вернуться на ящеров и продолжить путь. Хотелось быстрее добраться до места. Все перекусили в седлах, Тургул подъехал ближе к рыжику и внимательно посмотрел на его бледное от переживаний лицо.

— Ты как? Хочешь на ручки? — центурион протянул к нему руки.

— Нет, — Лекс стукнул по руке и тронул коленями ящера, обгоняя центуриона, который застрял в траве, — я не настолько слабый, как это кажется со стороны. Да, мне больно воспринимать чужие смерти так же легко, как и вам, но это не делает меня слабаком, — Лекс повернулся, заглядывая за спину, и ухмыльнулся, — и вообще, не тяни руки к чужому мужу. Заведи своего и тискай его в свое удовольствие.

— Хм, — Тургул довольно хмыкнул, — мне странно воспринимать младших иначе, чем разбалованных детей. Они и во взрослом возрасте ведут себя, как капризные детишки, хотя в последнее время мне пришлось пересмотреть свое мнение на этот счет. Я увидел несколько младших, которые своим мужеством могут посрамить любого воина.

— Вот, вот, и заведи себе такого же, а меня не трогай, меня есть кому баловать и тискать, — Лекс поправил косынку на голове и опять невпопад вспомнил о Сканде. — Эй, там впереди! — Лекс крикнул монаху, который возглавлял отряд, — а можно скорости добавить?

Монахи согласно свистнули, и вскоре ящеры достаточно быстро тряслись среди травы. Она сразу стала неприятно резать кожу, совсем как край бумаги. Лекс попытался прикрыть колени штанами и подвернуть ноги, чтобы острые края травы не задевали нежную кожу, а потом и вовсе подобрал ноги на седло и вцепился крепче в поводья ящера, чтобы тот не вздумал останавливаться. За спиной недовольно шипел Тургул, у него штанов не было совсем, только туника и короткие подштанники, как панталоны, которые естественно задрались, когда он оказался в седле…

Зато дорога сократилась, и они выскочили перед очередным поселением еще засветло. Оно тоже было огорожено крепким частоколом, но, к облегчению Лекса там ходили не только монахи, но и женщины и дети. Взрослых мужчин рыжик не увидел, хотя, возможно, они были на «лесном промысле». Лекс сразу же захотел посмотреть на реку, и один из монахов, перехватив оседланного ящера только что приехавшего монаха, забрался в седло и жестом показал, чтобы Избранный ехал за ним. За Лексом увязались Тургул и оставшиеся Пин и Мэл и несколько пеших монахов. Река оказалась совсем рядом. На берегу был небольшой причал, а в воде качалось несколько лодок. Выскочив на берег, Лекс спешился и подошел к реке. Она была громадной, и хотя не такая быстрая, как Шустрик, но в ее ленивой грации было что-то от большого хищника.

— А где то место, где мы должны были встретиться? — Лекс посмотрел по сторонам, — я вообще-то не помню поселений, которые были бы здесь отмечены на карте.

— Они строятся быстро, — монах пожал плечами, — лет пять-десять и вот вам такое поселение на три семьи. Если карте больше пяти лет, то его могло и не быть.

— А где то место, где мы должны были встретиться? — Лекс опять забрался в седло.

— Ниже по течению, — монах показал рукой. Там вдалеке стояла странная конструкция из связанных и перекрещенных палок, похожая на Андреевский крест. Лекс сглотнул, представив очередную гадость, например с распятьем. — Что это такое?

— О… — удивился монах, — вы изволили нарисовать такой значок на карте, мы решили, что, возможно, это важно и изобразили такой знак на берегу. И заодно оставили здесь часового, вдруг мы не смогли бы перехватить вас в пути и вы бы вышли сюда сами?

— Фу… — Лекс облегченно выдохнул и толкнул ящера пятками. Подъехав ближе, он увидел, что это просто палки, связанные посередине и поднятые над илистым берегом, чтобы их было хорошо видно. Лекс хмыкнул. Он просто поставил крестик, чтобы обозначить место встречи. Интересно, а если бы он нарисовал нолик, они бы тоже изображали его на берегу?

— Что-то не так? — заволновался сопровождающий монах.

— Нет, все в порядке, — улыбнулся рыжик, — теперь можем вернуться в дом, а завтра с утра начнем, так, чтобы к вечеру отправиться домой.

— Прямо с утра? — Тургул посмотрел на проезжающего мимо рыжика, — может, отдохнешь денек?

— Не могу, — Лекс пожал плечами, — ты, наверное, забыл, но у меня свадьба, гости, муж заждался. И очень хочется Тили-мили порадовать. Одной реки он в любом случае лишился.

— Ты думаешь, он еще не знает? — Тургул довольно хмыкнул.

— Неа, — рыжик беззаботно отмахнулся, — для начала, мало кто еще понял, что случилось. И потом, думаешь все будут наперегонки бежать, чтобы принести ему печальную новость, что боги на него рассердились и отняли у него реку. И потом, нечего было «хранителю рек» от рек уезжать! Вот как уехал, так с ними сразу что-то и случилось. Надо было сидеть в своем городе на попе ровно, и на чужих младших не облизываться! И потом, я на него сердит, что он в Сканда велел стрелять! Вот ведь гадюка!

— Ты же обычно любишь ночью все взрывать… — Тургул пнул ящера, чтобы догнать рыжика.

— Нам не надо, чтобы было красиво, или наоборот, чтобы посторонние не увидели. Будем делать Бабах днем. Утром объясню, что надо делать, и все у нас получится. А теперь лучше отдохнем перед тяжелой работой и обратной дорогой. Сейчас соберемся и поговорим, а завтра быстро все сделаем и бегом домой.

Они так и поступили. Лекс собрал всех после ужина и объяснил, как все будет происходить. Потом Тургул с одним из монахов прошлись по узкому перешейку между поворотами реки и измерили расстояние в шагах. Лекс посчитал, через сколько шагов будут устанавливать бочонки с взрывчаткой. Он настаивал, чтобы взрывы прозвучали одновременно, если взрывать один за другим то тогда каждый новый взрыв будет засыпать предыдущую яму, а значит, взорвать надо одновременно, поэтому и просил, чтобы помощников было столько же, сколько и бочонков.

Потом договорились, что ящеров отведут на безопасное расстояние, и когда огонь будет гореть у всех, по команде Тургула подожгут фитили и сразу же как можно быстрее бросятся бежать к ящерам. Лекс пояснил, как поджигать фитили и попытался от каждого добиться хотя бы подтверждения того, что его услышали и будут делать как положено. После того, как подожгут, сразу побегут, а не останутся поглазеть, как шипит фитиль и как бабахнет… Капюшоны кивали и говорили однозначно: подожжем, побежим, быстро побежим, все понятно…

А Лекс после этого стал переживать, человеческий фактор еще никто не отменял и чем больше человек задействовано, тем больше шансов, что что-то пойдет не так. Но отступать или придумывать на ходу было уже поздно, поэтому Лекс понадеялся на русский авось, как правило, он никогда не подводил, и отправился спать.

С утра не было суеты, все методично собирались и, выведя ящеров из-за частокола, отправились к деревянному кресту. Лекс, сидя на ящере, наблюдал, как Тургул отмеривает шаги и командует монахам, кто где остается. Бочки было решено прикопать наполовину, поэтому монахи доставали из своих безразмерных хламид короткие мечи и сразу начинали рыть в мягкой земле ямки. Лекс тем временем завернул в тряпку остаток взрывчатки и отправил Мэла с Тургулом. Он собирался использовать его в начале предполагаемого канала. В котелке смешал порох и, добившись, чтобы смесь стала однородной, сразу принялся шпиговать бочонки с взрывчаткой порохом и фитилями.

Пин остался возле первого бочонка, он должен был по сигналу Тургула разжечь огонь и, пробежавшись вдоль ряда, зажечь огонь у всех монахов. Лекс неторопливо отправился вдоль ряда монахов, которые с самым деловым видом прикапывали бочонки. Вроде, пока все шло, как и должно быть. Лекс каждому напоминал, что они должны остаться с этой стороны от взрывов и бежать к ящерам, а не от них. На него, похоже, смотрели как на идиота, но Лекс знал, что всегда найдется человек, который растеряется и в самый критический момент все сделает наоборот, не по злому умыслу, а просто из-за стресса. Поэтому он методично бурчал на всех и просил, чтобы каждый монах показал рукой, в какую сторону он побежит после того, как зажжет фитиль.

Пока вроде все шло по плану…

Добравшись до последней бочки и остатка взрывчатки, которую он установил у самой кромки воды, рыжик приладил к ней порох в углубление, а потом фитиль, и в очередной раз задумался, вроде пока все идет, как надо. Лекс кивнул центуриону и сразу же закрыл уши. Эти люди-ящеры очень пронзительно свистели, просто как соловьи-разбойники. Даже через закрытые ладонями уши свист, казалось, просверливался прямо в мозг. Вскоре появился Пин, который бежал, как олимпиец с факелом. Дав огня последнему монаху, Пин замер у кромки воды над остатком взрывчатки. Лекс кивнул головой еще раз, и Тургул свистнул еще раз, даже сильнее, чем в первый раз, монах и Пин склонились над фитилями, а Тургул подхватил с земли Лекса и, перекинув его через седло, как трофей, сразу стегнул свою самочку, отправляя ее вглубь леса.

— Один Миссисипи, — начал считать Лекс, свисая с седла кверху попой как мешок.

На счете пять они добрались до стреноженных ящеров, на счете пятнадцать появились первые бегуны, а потом земля несколько раз вздрогнула. Между стволов нестерпимо засияло золотом и голубым, послышался жуткий грохот и шум падающих деревьев. Ящеры истошно заорали и стали дергаться. Самочка Тургула все же вырвалась из рук и ломанулась куда-то в чащу. Тургул только рыкнул ей вслед, а потом с неба посыпались земля вперемешку с камнями и ветки деревьев. Часть монахов бросилась к ящерам, пытаясь их успокоить, но все остальные стояли в шоке. Они замерли с открытыми ртами и только таращили глаза, пытаясь осознать, что происходит.

— Красота! — Тургул первым пришел в себя, — золото в воздухе летало?

— Нет, — Лекс прикинул. Золото — это от железного пигмента, который он добавлял, чтобы усилить силу взрыва, а голубой, получается, от оксида свинца. Интересно… — это Саламандра хвостом махала. Правда, красавица?

— Да!! — благоговейно прошептал Тургул, и лицо у него стало как у ребенка, который прокатился на санях Санты, — красавица!! А я думал, она красная, как огонь. А она золотая, как серединка угля и голубенькая, как самый краешек пламени. Благодарю тебя, мать-Ящерица, что позволила мне увидеть это чудо, — Тургул бухнулся на колени, а за ним, как подкошенные, попадали и остальные.

Лекс механически пересчитал их по головам. Двенадцать голов, из них три — это Тургул и Пин с Мэлом. А где остальные? Вскоре появилось из леса еще трое… Лекс пнул Тургула, чтобы он собрал мозги в кучку и нашел остальных. Тургул рыкнул на замерших монахов и отправил их на поиски собратьев. Как те отличали друг друга в одинаковых хламидах, так и осталось для рыжика вопросом, но те, похоже, четко знали, кого не хватает. Лекс велел им найти остальных и быть возле ящеров, а сам бросился посмотреть, что же у них получилось. Тургул и Пин с Мэлом бросились за ним вдогонку.

По дороге они нашли присыпанного сором монаха. Бедняга, похоже, испугался настолько, что потерял сознание. Лекс оставил с ним Пина и отправился дальше. От взрывов крупные деревья выкорчевало из земли и раскидало по лесу, как спички. Одни деревья лежали на земле, но несколько запутались ветвями и теперь угрожающе потрескивали, грозя обвалить своим весом соседей. Тургул осторожно прислушивался и оттягивал рыжика от опасных мест. И он был прав. Одно дерево чуть не придавило их своей кроной, сорвавшись с соседнего и обломав ему часть ветвей.

В воздухе пахло серой и сыростью, а еще жженым сахаром, едко и противно. Лекс добежал до первой воронки и восхищенно замер. Первая воронка наполнялась водой, место, где был половинный заряд, было полностью залито водой и то, что там тоже воронка, было понятно только по водовороту воды и плавающему кругами на поверхности мусору. Когда первая воронка наполнилась до половины, вода стала подмывать края и ринулась в следующую ловушку, где опять стала свиваться кольцами, беспокойно бегая по кругу. Когда вторая воронка почти дошла до половины, на ТОМ берегу появился всклокоченный человек в порванной рясе и тупо уставился на поднимающуюся воду.

— ААА!!! — завопил Лекс, схватил Тургула за грудки и потряс, — какого ХУ. тухлого яйца его туда занесло!! Я ведь каждому объяснял, куда бежать!! Я ведь каждого заставлял рукой показывать, в какую сторону надо мчаться!! СУ…харик тебе в зад! Беги давай на эту сторону, беги, дебилоид!!

Лекс стал энергично махать рукой, чтобы монах бежал наперегонки с водой к следующей воронке. Тургул понял, что надо обогнать воду, и побежал рядом. Монах, похоже, был немного контужен, поскольку двигался, как пьяный. На следующую воронку они бы не успели, и Лекс потащил всех к очередной. Там монах почти упал вниз по сыпучему краю и забарахтался на дне.

— Не успеет, — переживал Тургул, видя, как соседняя воронка стремительно наполняется, — вставай! Быстрее!

Река, казалось, вошла во вкус и бросилась занимать новые места с возрастающей скоростью. Тургул спрыгнул вниз на барахтающегося человека и, подхватив его за шиворот, почти закинул до верха. Там в него вцепились братья, и тут река бросилась на низ следующей воронки и вцепилась в ноги центуриона.

— Прыгай! Прыгай! — Лекс едва сам не свалился следом, но его подхватил Мэл, — Тургул, держись!

Пин, ухватившись за корень выдранного дерева, свесил вниз ноги, за них и вцепился центурион. Мэл и кто-то из монахов схватились за Пина, чтобы крупный Тургул не стянул его вниз, и вскоре вытянули их обоих на поверхность. Лекса аж трясло от переживаний, то ли поцеловать Тургула с Пином, то ли по шее надавать. Все закончилось неожиданно для самого рыжика слезами и обнимашками. Центурион тискал его и обещал, что все будет хорошо, и что с ними все в порядке, и не надо плакать…

— Отпусти, — хлюпнул носом рыжик, — я испугался. Дебила кусок! Ты чего туда прыгал? Нет, конечно, молодец, что помог, но… ладно, отпусти, — Лекс начал вырываться, — кончай меня тискать! Вон Пина потискай, это он тебя спас!

Наконец Лекс встал на ноги и, поправив одежду, посмотрел на деяния рук своих. Река уверенно набирала скорость и теперь достаточно шустро неслась по новому руслу, заодно подчищая и выравнивая берега. Пока Лекс прошел от одного рукава и до другого, река уже успела прорваться в нижний рукав и теперь радостно намывала песчаные края у поворота. Пока Лекс любовался, как река проносит сорванную траву мимо него, берег под ногой подался вниз, едва не утащив рыжика с собой. Новый канал на глазах становился шире. Река, радуясь, что теперь может не делать длинную петлю, углубляла и расширяла себе новое русло. Вскоре она дошла до поваленных деревьев и несколько призадумалась. Деревья были большими и их густые кроны лежали между других стволов, сдвинуть их с места было достаточно тяжело, но река радостно, как ребенок, стала подмывать под ними берег.

— Плоты! — кто-то из монахов показал на реку выше по течению, — смотрите, плоты гонят!

— Прячемся, — скомандовал Лекс и потянул всех дальше от берега.

По реке плыл караван плотов. Они были связаны секциями, где-то посередине были установлены навесы. По плотам ходили люди с шестами, которые присматривали, чтобы плоты не приставали к берегу и плавно входили в повороты Великой реки. Сплавщики заметили новое русло и забегали по плотам, пристраивая караван к берегу. Лекс с остальными монахами замерли за поваленными деревьями недалеко от начала протока и с интересом наблюдали, что же будет дальше.

Несколько крупных мужчин соскочили на берег и прошли по другому берегу, со всем вниманием рассматривая неожиданный проток. Когда они поняли, что канал позволит им миновать город Теланири, они обрадовались и решили рискнуть сплавить древесину по неширокому и быстрому каналу. Сплавщики умело отсоединили первую секцию плота и, помогая себе шестами, завели ее в проток. Желтая, как ребенок, подхватила новую игрушку, стукнула плотом по торчащим корням деревьев, и довольно вышвырнула его в широкую и спокойную часть реки.

Сплавщики обрадованно зашумели и, поймав плот, пришвартовали его с другойстороны протока. А потом пошли совещаться, попутно оглядывая торчащие корни поваленных деревьев. Лекс махнул рукой, чтобы все возвращались к ящерам.

— И что теперь? — Тургул заглядывал в рот рыжику, — что нам делать?

— Возвращаемся домой, — кивнул головой рыжик, — мы уже все сделали. Те, кто сплавляют лес, поняли, что новый проток вполне подходит для их целей и теперь не надо продавать лес у жадного Теланири за копейки, и они могут добраться до настоящих рынков сами. Со временем река сама сделает проток и шире и глубже, лесорубы помогут ей избавиться от мешающих поваленных деревьев. И когда они доберутся до рынка, то и остальные торговцы узнают, что теперь есть обходной путь мимо Теланири. И мы здесь больше не нужны. Река и люди теперь все сделают и без нас.

Домой, быстрей домой


Возвращаться домой сквозь заросли травы по прежней дороге Лекс не захотел и попросил Тургула отвести всех по берегу реки. Поскольку у центуриона убежала самочка, то Пин и Мэл ехали на одном ящере, уступив второго крупному Тургулу. Монахи были вольны ехать как пожелают, но они молча пристроились следом за Лексом. Ящеры стремительно бежали по берегу реки остаток дня и вечер. Когда начало смеркаться, река начала выписывать поворот, и Лекс предложил пробежать и остаток вечера, лишь бы добраться до таверны и переночевать в кровати. Тургул согласно кивнул головой, и его самочка припустила рысью в сторону переправы, которая вскоре показалась из-за поворота.

Они достигли переправы и таверны, когда ночь уже вступила в свои права и перепугали хозяина со слугами. В таверне остановился тот самый караван, который три дня назад атаковали разбойники. Они, оказывается, вернулись в таверну, чтобы подлечить раненых и, возможно, найти новых охранников. Охранники схватились за оружие, когда в большой зал зашли несколько человек, но узнав среди новеньких Тургула и «его симпатяжку младшего», успокоились и вложили мечи в ножны.

— Решил все же ехать с нами? — обрадовался старший караванщик, — вы вроде три дня как уехали, я думал, вы уже далеко умчались.

— Мы не смогли пересечь быструю реку, — заявил Лекс и плюхнулся за стол. — Хозяин, есть давай! Я такой голодный, что сейчас кусаться начну!

— Какую реку? — удивился крупный караванщик, — впереди на десять дней пути нет реки, только что Желтая, но она медленная, и там дальше должен быть перевоз…

— Угу. Мы тоже так думали, но боги, видно, распорядились иначе, — Тургул подмигнул Лексу, тот фыркнул в тарелку с блинами, но ни сказал ни слова, — теперь, уважаемый, Желтая сделала себе новый путь. Карта есть? Мы добрались до протока, но он такой быстрый, что мы не рискнули переплавляться вплавь. Пойдем искать обходной путь.

— Не может такого быть! — возмутился охранник, — мы столько лет ездим по этому маршруту и никакой быстрой реки на пути не было.

— Может, раньше и не было, а теперь есть, — Тургул ухмыльнулся, — мы видели, как по нему сплавляли плоты, а еще деревья, поваленные на берегу. По всей видимости, боги решили наказать Теланири, лишив его заработка на Желтой. Что скажешь, муженёк? — Тургул хлопнул паренька в тюрбане по спине.

— Я скажу, что блины хороши. Я надеюсь, моих людей здесь хорошо кормили и не обижали?

— С нами все в порядке. Слава богам, — на лестнице, ведущей на второй этаж, стояли бледный Бэл и Крин, который его поддерживал за руку, — мы рады видеть вас, господин.

— Я тоже рад вас видеть, — Лекс помахал рукой и Бэл осторожно спустился с лестницы. Крин был рядом, готовый подхватить друга в любой момент. — Хозяин, я надеюсь, у вас найдется для нас еще комната?

— Простите, уважаемый, — корчмарь недовольно поджал губы, — все комнаты заняты. Ваши люди могут освободить свою комнату, а сами поспать на сеновале.

— Принесите в комнату пару матрасов, — Тургул недовольно скривился, — мы лучше потеснимся.

Монахи, которые помалкивали до этого, потребовали еды. Пока служанки приносили тарелки и пузатые графины, семеро монахов поднялись на второй этаж. А потом прошли по комнатам. Они открывали двери и бесцеремонно оглядывали комнаты. Некоторые комнаты были с людьми, но нашлась и парочка пустых. Люди, которые уже укладывались спать, возмущались бесцеремонностью монахов и недовольно ругались. В одной из комнат обнаружилось несколько крупных мужчин, которые занимались сексом с прислугой. По всей видимости, это были охранники, которые таким образом скрашивали свой досуг.

Один из них решил вытолкать из комнаты наглого монаха и кинулся на него с кулаками. Но, к своему удивлению и удивлению товарищей, оказался обездвижен ловким захватом, а потом вытолкан из комнаты, и вдобавок ко всему его пнули в зад для придания ему ускорения. Товарищи сразу же с ревом бросились на его защиту, но у монахов в руках появились короткие и тяжелые дубинки. Они стремительно отбили атаку голых охранников, кроме этого, для наглядности монахи разбили пару носов крупным мужчинам, при этом, казалось, они сами даже не запыхались и не побеспокоили темень своих капюшонов, которые так удачно скрывали их лица.

— Мы нашли несколько пустых комнат, — невозмутимо сказал один из монахов, — и, кроме того, эти господа решили уступить нам свою комнату.

— Прекрасно, — Тургул хищно улыбнулся побледневшему хозяину и показательно размял кулаки, — мы займем пару пустых комнат.

— Это хозяин донес на нас городской страже, — Бэл осторожно сел за стол, — приходили стражники и требовали наши вольные. Нам пришлось отдать им наше золото, лишь бы они ушли. Но, насколько я понимаю, завтра придут другие стражники, и все опять повторится.

— Завтра утром мы будем на дороге домой, — ухмыльнулся Тургул, — пусть они у меня потребуют ваши вольные и вообще попробуют заикнуться на эту тему.

— А хозяин хитрец, как я погляжу, — Лекс обмакнул последний блинчик в тарелку с медом и сыто зачавкал, — он и с разбойниками ладит и со стражей дружит…

— Разбойниками? — насторожился Тургул, — хотя да, похоже на правду. Уж больно он нас пытался в караван засунуть, и потом, разбойнички напали прямо рядом с гостиницей. И так ловко. Видать знали, сколько охраны будет и когда выйдут.

— Ну, наши догадки — это еще не доказательство, кто-то из разбойников вполне мог заходить в гостиницу и попросту разузнать заранее, но вот страже сдавать своих постояльцев — это нехорошо. И неважно, что ты считаешь их освобожденными рабами, они заплатили за постой, а значит, ты обязан о них заботиться, а не устраивать пакости.

— Наказать? — один из монахов прислушивался к разговору, — убить хозяина, поджечь гостиницу, или поджечь и оставить хозяина внутри?

— Да что ж вы такие кровожадные… — Лекс отодвинул миску с медом, — не надо никого наказывать, жизнь сама все сделает. Вон разбойничков перебили, наверняка они дождутся и отомстят хозяину и без нас, за то, что про Тургула не предупредил. Хотя, возможно посчитали, что один человек ничего не сможет, а тут вот как вышло. Не надо брать на себя обязанность богов — казнить и миловать, люди должны помогать друг другу. Или они не люди, а звери.

— Хорошо, — монах отстранился от стола, где кушали Лекс с Тургулом и верная четверка, которая опять собралась вместе, и стал что-то энергично рассказывать своим товарищам, которые методично подъедали все с тарелок.

— Бэл, у тебя есть силы в седле сидеть? — Тургул накрыл руку Бэла сверху, тот вздрогнул и осторожно вытащил ее, — или мы можем оставить тебя с Крином в другой гостинице еще на пару дней, а потом вы потихонечку поедете домой? Мы торопимся и будем ехать со всей возможной скоростью.

— Спасибо, что беспокоитесь, — Бэл спрятал руки под столом, — я хотел бы поехать с вами, я выдержу, я сильный.

— Хорошо, — Лекс допил фруктовый узвар и зевнул, — тогда все по кроватям, а с утра на рассвете помчимся дальше.

Четверка все же решила ночевать в одной комнате, а Лекс с Тургулом опять оказались в комнате с одной кроватью. Центурион забрал единственную подушку и растянулся на прикроватном коврике, который перетянул к двери. Закутавшись в плащ, он заснул раньше, чем Лекс успел развязать платок и устроиться на кровати. За дверью опять что-то прогрохотало, послышался шум множества ног. Тургул проснулся и прислушался.

— Охранники пытались отвоевать свою комнату обратно, — центурион довольно хмыкнул, — у них, похоже, ничего не получилось. А эти монахи боевые ребята, прямо, чем больше узнаю, тем больше нравятся. Молодцы, так славно накостылять старшим, и при этом такие славные у них дубинки, надо будет попросить пару уроков, похоже, в ближнем бою неплохая вещь, — Тургул зевнул и опять улегся под дверь, — хотя, с мечом все равно не сравнится, но когда например…

Лекс так и не услышал, о каком примере хотел рассказать центурион, заснувший на половине фразы, улегся поудобнее на комковатом матрасе и, укрывшись покрывалом, благополучно заснул. Казалось, он только закрыл глаза, а Тургул его уже трясет за плечо.

— Вставай, соня ленивая, говорил, что поедем на рассвете, а сам дрыхнешь. Все уже завтракают внизу, ящеров уже седлают, а ты тут разоспался. Вставай, кому говорю…

— Ладно, встаю, — Лекс сладко потянулся, все тело отозвалось болью и усталостью. — Вот ведь гадость такая! Чем спать на плохом матрасе, лучше уж на полу. Все тело болит! В следующий раз ты спишь на кровати!

Тургул только хмыкнул и подал рыжику платок, чтобы тот закрыл волосы. Проверив, чтобы ничего не торчало, он разрешил Лексу выйти из комнаты. Монахи закончили завтракать и, подхватив котомки с едой, вышли из гостиницы. Охранники, особенно те, которые были с разукрашенными мордами, сразу стали шипеть, что эти монахи совсем распоясались и надо бы их проучить, все остальные согласно кивали и поддакивали, но при этом сидели на скамьях и спокойно ели свою кашу.

Мэл и Пин закончили завтракать и вышли седлать ящеров. Хорошо, что в гостинице они оставили в прошлый раз парочку лишних ящеров, поэтому Тургулу досталась новая самочка, отдохнувшая и готовая к дороге. Тургул быстро все сжевал и пошел проверять, как седлают ящеров и рассчитаться с трактирщиком, и вообще, поизображать ответственного старшего. Лекс поковырял невкусную кашу и отодвинул тарелку. Невкусная еда — как комковатый матрас, лучше отказаться с самого начала, чем потом мучиться.

По дороге в город на понтонном мосту им повстречался караул охраны, который очень целеустремленно двигался в трактир. Лекс только хмыкнул им вслед, похоже, кого-то сегодня ждет облом. Лучше бы они с разбойниками так разбирались! Бэл держался в седле очень уверенно, и Лекс успокоился на его счет. Проезжая по понтону, рыжик бросил в воду веточку и с удовольствием увидел, что та почти не двигается. Хорошо. Значит, новый проток расширяет себе дорогу и забирает на себя основную массу воды. Рыжик вспомнил, как вода с удовольствием намывала песчаную отмель при впадении в широкий рукав. Интересно, как скоро эта петля начнет заиливаться?

Миновав город, они встретились на вторых воротах с группой монахов, которые выехали первыми. Те растерянно осматривали остатки Шустрика. Теперь это был скорее большой ручей, чем река. Лодки с понтонным настилом разбирали и куда-то утаскивали рабы под охраной местных воинов. Ящеры спокойно перебирались через ручей, а их наездники даже не замачивали ног. Теперь вместо шумной реки остался глубокий каменистый овраг с пробегающим по дну ручьем.

— Хм, — Тургул рассматривал, как ящеры карабкаются вверх и вниз, а люди скользят по каменистым бокам оврага, — когда соседи узнают, что город лишился одной из своих защитных рек, они ради зловредности пойдут на Теланири войной. Он им теперь не сможет помешать в торговле, но всегда найдутся желающие с ним поквитаться за былые обиды. Ох, найдутся…

— Ну и фиг с ним, — Лекс поправил платок и посмотрел на дорогу впереди, — надо было дружить со всеми, пока был сильным и независимым, тогда были бы не враги кругом, а друзья. Лично я ему никогда не прощу, что он велел Сканда обстрелять ночью. Это было подло. Ночью надо спать, а не от стрел отмахиваться. Ранил его, гадюка такая.

— Что же будет с городом дальше? — один из монахов подъехал ближе к Лексу.

— Мастера найдут себе новые места для работы, торговцы переберутся следом, а Тили-мили ничего не делал, только торговцев обворовывал и перед соседями кичился. Не мог даже порядок навести в лесах и разбойников вывести. Так что каждый получит по делам своим. И получит Теланири разбойников на шею вместо работников. Так ему и надо, засранцу! Тургул, мы долго еще будем здесь топтаться? Я домой хочу, к мужу! И как можно быстрее!

Тургул засмеялся и стегнул своего ящера, отправляя его в путь. Лекс сразу пристроился за ним. Рядом побежала верная четверка. Лекс время от времени присматривал за Бэлом, тот ехал с самым независимым видом и даже пытался улыбаться, только вот с каждым часом он становился все бледнее и бледнее. Но останавливаться на этой опасной дороге было нельзя, и Лекс старался держаться к Бэлу ближе, чтобы подхватить его, если тот начнет падать.

Но оказывается, за Бэлом присматривал не только Лекс. Когда солнце дошло до зенита и поливало путников палящими лучами, Тургул махнул рукой Пину, чтобы он стал в голове колонны, а сам поравнялся с Бэлом и одним рывком перетащил его к себе на седло. Самочка под ним недовольно зашипела, но скорости не потеряла. Бэл тоже попытался возмутиться, но Тургул крепко прижал его к себе и что-то сказал на ухо. Бэл сразу перестал возмущаться и вцепился в пояс центуриона, чтобы не упасть.

Перекусил Лекс на ходу, из мешка, притороченного к седлу. А вот воды во фляге было мало. Они еще до обеда пересекли мелкую речушку и теперь надо было ждать вечера, чтобы наполнить флягу. Но вечером их ждал новый сюрприз. Когда ночные сумерки запустили глубокие тени меж стволов деревьев, они добежали до опушки леса и увидели, что там по самой кромке леса течет быстрая река. Это был новый Шустрик!

Шустрик был шире, чем возле города Теланири и, наверное, поэтому не такой стремительный. Берега новой реки еще были в клочьях зелени, которые река не успела слизать с краев, но дно было уже промытым и каменистым, и вода была прозрачной. На том берегу, где виднелось продолжение протоптанной дороги, предприимчивые люди уже строили навесы для ночевок и загоны для ящеров. Там же горели костры, и какие-то караванщики остановились на ночевку.

— Желаете переправиться? — возле Тургула появился крепкий мужчина с бегающим взором, -

ползолотого за лодку в один конец. Перевезем все ваши грузы и животных, не извольте беспокоиться.

— Одну лодку возьмем, — Тургул кивнул головой Лексу, — тебя перевезу и Бэла, и заодно провизию, чтобы не намочить. Самочки вплавь переберутся, и мы вместе с ними. Попоны как раз за ночь высохнут. Переночуем на том берегу и с утра дальше в путь.

Так и поступили. Лодка была плоскодонной и достаточно большой. На носу и корме были прикручены толстые железные кольца, сквозь которые продернули канат. И хотя хозяин лодки пытался уверить, что он сможет перевезти в лодке и ящеров, но Тургул остался непреклонен. Лекса и Бэла посадили в лодку, туда же побросали мешки с едой и вещами. Монахи тоже присоединились к переправе и сложили на корме свои нехитрые пожитки. После этого паромщик вместе с помощником схватились за канат и стали со всей силы тянуть. Лодка с тихим скрипом скользнула по реке. Тургул взял под уздцы самочку Лекса и повел своего ящера в воду.

— А разве по этой реке не сплавляют плоты? — Лекс смотрел, как рядом с лодкой плыли ящеры, Тургул держался за седло своего и плыл рядом, время от времени оглядываясь на второго ящера.

— Сплавляют, — помощник перехватил канат и уперся пятками в бок лодки, — когда мы видим плоты, то отвязываем лодку с одного берега, а когда плоты проплывают, то на веслах добираемся до другого берега и опять натягиваем канат. Караванщики каждый день появляются, то с одной, то с другой стороны, только успевай перевозить. А на том берегу мама и сестрицы готовят кушать, вдруг кто захочет горячего, а тут и пожалуйста — кушайте на здоровье. И главное — сытно и недорого! А два дня назад по реке шлюп спускался. Интересно, наверное, от Озерного края шел.

— А вы разве не оттуда? — удивился Лекс, — откуда эта лодка?

— Мы раньше на Шустрике рыбачили, а потом он обмелел, мы всю рыбу там переловили руками. Сидели и думали, как жить дальше, а тут охотники рассказали, что новая река появилась, ну мы и перетащили свою лодку-кормилицу на новую реку. Рыбы пока маловато, но зато другой заработок появился. Вот думаем, может гостиницу поставить здесь для караванщиков?

— Постройте… — Лекс смотрел, как мелкие ящеры монахов отчаянно молотят лапами по воде, по всей видимости, этим мелким зверушкам совсем не нравилось плавать. Сами монахи плыли рядом, внимательно наблюдая, чтобы их ящеры не начали паниковать, они время от времени свистели своим ящерам, и те успокаивались и продолжали плыть дальше, пока очередная волна опять не накрывала их с головой, вызывая форменную истерику у животных.

Вскоре лодка заскребла днищем по галечному дну и рыжик наконец выбрался из лодки. Тургул первым выскочил на берег со своими самочками, и те радостно отряхивались и выглядели вполне довольными жизнью. Следом выбрались Пин и Мэл, а Крин задержался и помогал кому-то из монахов в воде справиться с перепуганным ящером. Ящеры монахов с трудом выбирались на берег и тяжело дышали, как будто вода забрала у них все силы. Тургул повел свой отряд под бок к большому каравану. Охранники сразу подошли проверить, насколько опасны новые люди, и увидев, что Тургул единственный старший, сразу же успокоились и расслабились.

Тургула с «младшим мужем» пригласили к костру купцы, но тот вежливо отказался, мотивируя тем, что надо развести свой костер, чтобы просушить мокрые попоны и одежду. Монахи развели костер по соседству с костром Тургула. Они так и сидели в мокрых рясах. Лексу сразу стало интересно, что такое они прячут в складках своих балахонов, что готовы сидеть в мокром, лишь бы никто больше не увидел, как они прячут свои дубинки и ножи и неизвестно что еще… Рыжик сделал себе зарубку в памяти расспросить потом об этом своих. Они должны все знать… сами недавно были такими же.

Костер пылал, Тургул отмыл котелок и впервые использовал его по прямому назначению — закипятил воды для травяного напитка. В мешках у всех еще были лепешки и куски рыбы, которой Тургул запасся в корчме, поэтому все быстро перекусили. Центурион назначил дежурных, и Лекс, подложив под голову влажное седло, укрылся пледом и спокойно заснул. А Тургул тем временем пошел в гости к караванщикам, тем было интересно, что происходит впереди.

Тургул с большим удовольствием рассказал о гневе богов на Теланири, за то, что тот не сдержал свое слово, и о том, как боги изменили течение рек по просьбе своего любимца. Его рассказ поддержал и лодочник, он рассказал, что те, кто сплавляют лес по Новой реке, рассказывали, как Боги ответили на молитвы их колдуна, спустились однажды ночью и сделали так, что река вернулась в прежнее русло, как было когда-то еще во времена, когда деревья были маленькими, а люди добрыми. Тургул довольно похмыкал и решил, что рыжику интересно будет узнать, что его славу пытается присвоить какой-то колдун.

— Ну и хорошо, — заявил рыжик утром, слушая вполуха рассказ центуриона, — пусть Шустрик изменил русло в ответ на молитвы колдуна, и пусть ему Тили-мили мстит теперь, пускай в Озерный край отправляются его воины. Сканду будет спокойнее. Я все это сделал не ради славы, а ради порядка. Если бы мне была нужна слава, то я тогда сделал бы все прилюдно. А так, я просто младший муж Сканда, и в случае чего он будет за меня кулаками махать, а я, весь такой милый и нежный, буду сидеть за его спиной и глазками хлопать.

— Так у вас ведь равный брак… — ухмыльнулся Тургул, — не ты ли кричал об этом?

— Отстань со своими глупостями, — Лекс кинул в центуриона мелким камешком и поправил платок, — я сейчас так устал, что был бы совсем не против, чтобы меня на руках поносили и с ложечки покормили. А я бы покапризничал, что ложка не того размера, ага…

— Хочешь, я тебя на руках поношу? Младшенький… — Тургул насмешливо выгнул бровь.

— Отстань, кому говорю. Вон Бэла таскай, ему важнее, а я как-нибудь сам. — Лекс подхватил седло и пошел к ящерам помогать седлать.

Купцы из каравана начали перевозить через Новую реку товары. Охранники пытались завести в воду грузовых ящеров, но те недовольно упирались. Из леса на том берегу появились еще люди, которые тащили большую лодку. Тургул посмотрел, как вторую лодку ставят на воду, и дал команду двигаться дальше. Ящеры теперь бежали колонной по три. С правой стороны у Лекса пристроился какой-то монах, и рыжик в очередной раз удивился, как у них капюшоны не сдувает назад во время бега? Едут такие невозмутимые и зловещие в капюшонах, как эти… ну, эти, которые Фродо у Толкина преследовали, только те были черные все, а эти белые и верхом на ящерах, тот еще абсурд…

Лекс тряхнул головой, отгоняя глупые мысли, и подумал о том, что ждет его впереди. Сканд, Тиро, Рарх с Сишем, рыжий Броззи, надо будет научить его ковать булат. А еще дома были Кирель с Шарпом и Пушанчик-дорогой с ненаглядным лапочкой Гаури. Все равно, друзей больше, чем врагов и недругов, не врагов, а просто желающих увидеть, как он спотыкается. Ну и пусть! Ради друзей можно постараться…

Так за раздумьями они добежали до крупного поселения и остановились у местной таверны. Солнце светило еще высоко, но Тургул сказал, что до следующего городка они доехать не успеют, а значит, заночуют здесь.

— Бэл, ты как? — Лекс подъехал к ящеру, с которого уже спустился центурион, но все еще сидел раненый, — очень устал?

— Нет, — Бэл смущенно отвел глаза, похоже, он стеснялся того, что едет на одном ящере с крупным Тургулом, — мне очень помогает центурион, не знаю даже, как отблагодарить за такую помощь. Я могу проехать сколько надо, не думайте об этом.

— Тургул, давай поедем дальше, — Лекс поерзал в седле, — мы до ночи еще далеко сможем уехать. Заночуем в поле где-нибудь. Надо поторопиться, вот сердцем чую, надо поторопиться. Сканд там уже весь извелся.

— Ладно. Тогда купим еды и поедем дальше. — Тургул недовольно пожевал губу, а потом спустил с седла Бэла и повел в гостиницу.

Слуги выскочили и приняли ящеров, Тургул рыкнул на них, чтобы ящерам дали воды и еды, но не расседлывали. В гостинице вместо уже надоевшей рыбы были мясные колбаски, и Лекс с большим аппетитом умял и свою порцию и полпорции Тургула. Тот больше говорил, чем ел. Всем было интересно, что там происходит у двух рек, и Тургул выдал им уже откорректированную версию. Боги вняли мольбам соседей и наказали Теланири за жадность. Шустрик обмелел, зато появилась Новая. А на Желтой появился проток, по которому ходят корабли в обход города Теланири. Все слушатели удивленно охали и ахали, но похоже, до конца не верили в это, считая, что крупный купец с повадками военного привирает для красоты рассказа.

Стоило Лексу подобрать последние кусочки с тарелки Тургула, как он стал того торопить, чтобы они отправлялись дальше. Центурион почесал голову, когда увидел свою тарелку пустой, он как-то за разговором и не понял, сколько съел, но сразу же поднялся и рассчитался за еду, свою и своих попутчиков. Он оседлал свободную самочку, позволяя той, на которой ехал, отдохнуть остаток дневного пути, и подсадил в свое седло Бэла. Колонна опять встала по трое и стремительно помчалась по дороге, обгоняя одиноких путников и встречающиеся караваны купцов.

Лекс не давал всем остановиться, пока не стало окончательно темно. Костер в этот раз было решено не разводить и все просто попадали на землю от усталости, только Лекс тревожно вглядывался вдоль дороги, нетерпение и тревога подгоняли его лучше любого хлыста. Тургул распределил дежурства на ночь и сам первый встал на ночной караул возле заснувшего рыжика. Вместе с ним несли вахту и монахи, центурион был на удивление спокоен рядом с ними, как будто он в родной центурии и рядом с ним проверенные ветераны.

На следующее утро всех поднял неугомонный Лекс. Он стал седлать своего ящера, от этой суеты проснулись все и принялись следом за рыжиком готовиться в путь. Лекс даже кушать отказывался, пока не уселся в седло. За душу как будто нить привязали и периодически дергали — быстрее, быстрее. Очень хотелось увидеть Сканда, просто до тремора рук, до нервных конвульсий. Сканд. Сканд. Казалось, даже воздух пах как несносный, злобный, упрямый, гад, сволочь такая, увижу, убью! Запущу руки в волосы, тяжелые, жёсткие, как конская грива, прихвачу его за патлы и как врежу, чтобы не улыбался губами своими всем подряд,… а губы у него жёсткие и нежные, а когда по шее ими ведет, то так щекотно… сволочь, одним словом. Лекс пнул самочку ногами, заставляя ее бежать быстрее, но та, уже привычная, что наездник не может сидеть тихо, проигнорировала посыл и продолжала бежать за лидером.

Лекс прислушался к себе и вдруг засмеялся, он вспомнил отца, как тот говорил, что бешеному кобелю и сто миль не крюк. Когда ехали туда, то уставал и все тело болело от седла, а сейчас хочется только одного — чтобы все бежали быстрее. Его сердце бежало впереди ящера, никогда и ни по одному человеку он не скучал так отчаянно, как по Сканду. И тут дело совсем не в сексе, хотя он был хорош и очень необычен, и вообще… Лекс замер, вспоминая, что творил с ним этот живодер, а потом опять пнул свою самочку, чтобы она бежала быстрее. Нет, дело совсем не в сексе. Просто хочется увидеть его скорее, услышать его смех, когда он смеется, то у него мышцы на груди напрягаются, и пресс становится твердым. А глаза становятся как хитрющие щелочки, и губы растягиваются, так что все зубы наружу, как у ящера. Сволочь такая, пробрался под кожу, а теперь лыбится! Ну, попадешь ты мне!

Они проехали одно поселение, потом другое. Тургул даже не делал попыток остановиться, стоило только увидеть сведенные к переносице брови Лекса. И без слов было понятно, что тот скорее всех покусает, чем позволит остановиться. Тургул только один раз остановил отряд, чтобы оседлать другую самочку, потому что та, что была под ним, стала спотыкаться от усталости, неся двойной груз. Бэл уже не говорил, что он может ехать сам, а только устало положил голову на плечо центуриону и только тихо стонал, когда самочка в очередной раз спотыкалась.

Центурион осторожно пересадил в седло Бэла и поймал благодарную улыбку на бледном лице. Стоило бы оставить раненого в гостинице и приехать за ним позже, но как же не хотелось выпускать его из рук… Это было так правильно, держать его в объятиях и слушать, как он сопит, когда засыпает. Бэл был жилистым, как ремень, и надежным, как меч. В нем не было ничего манерного или наигранного, как у всех ему известных младших, и на его фоне даже строптивый и непредсказуемый Лекс казался домашним игривым додо. Бэл был надежным, как кольчуга, и ложился в руку, как рукоять любимого меча. Просто и надежно, и не было ничего более правильного, чем этот некрупный мужчина, сидящий перед ним в седле.

Тургул задумался, вот если бы он стал его младшим, но при этом согласился пожить вместе с ним в казарме, пока не истечет его срок контракта. А потом они могли бы вместе купить дом, или, предположим, ферму и разводить мясных ящеров, или купить сад и торговать фруктами… Тургул посмотрел на склоненную к плечу голову, на серебристую прядь в волосах, и представил, каково это просыпаться в одной постели с другим человеком и смотреть, как он просыпается. Или засыпать в походе, зная, что он несет караул и охраняет твой сон.

Он бы смог доверить Бэлу свой сон, но только сам Бэл вряд ли согласится на брак. Ведь тогда, в самом начале, когда он подхватил слабеющего Бэла к себе на ящера, он сказал «Если свалишься с ящера — сделаю тебя младшим мужем и научу, как правильно ездить верхом», и тогда Бэл приложил все старания, чтобы не свалиться с седла. Может, он и не хочет становиться мужем какого-то там центуриона. Тургул вздохнул. Надо поговорить об этом с Тиро, уж он-то лучше знает, что к чему. Тиро с самого начала сказал, что Лекс станет мужем Сканду, а те в то время только фыркали друг на друга и было смешно думать, что эти двое станут парой, но вот, гляди ты — Лекс загонит всех, лишь бы оказаться быстрее со своим старшим.

Бэл поерзал в седле и недовольно поморщился, и Тургул велел остановиться на границе чужих имений, там, где журчал ручеек. Когда Лекс недовольно зафыркал, то Тургул в ответ зарычал.

— Дай хоть оправиться спокойно. Ссать с ящера, то еще удовольствие, и ноги хоть немного размять, — Тургул осторожно ссадил с седла Бэла и придержал его под локоть, когда тот покачнулся. А потом опять рыкнул на рыжика, — загонял совсем! Дай хоть ящеров напоить. Они усталости не чувствуют, просто падают замертво, и все. Домой пешком добираться будет дольше, чем потерпеть, пока ящеры напьются и отдохнут хоть чуток.

— Какие мы нежные стали, — Лекс спешился и недовольно размял гудящие ноги, — хорошо, остановимся, пока ящеры напьются, а потом опять поедем. Нас так давно не было в городе, интересно, как там Сканд крутится, чтобы скрыть, что я пропал? Хорошо, что Кирель в курсе, он, надеюсь, поможет…

Тургул едва успел переседлать в очередной раз ящера, когда Лекс взлетел в седло и первым бросился по дороге. Монахи сразу подскочили и молча заняли все места вокруг. Тургулу пришлось догонять караван и ревниво отжимать свое место в голове колонны. Эти младшие распоясались совсем! Он здесь старший, а значит, и главный! Гонка продолжалась, пока не стемнело. Тургул уже присматривал место для ночлега, но вокруг были чужие сады и пашни, стоило бы спросить разрешения у хозяев, но тогда придется открыть свои имена, а этого не хотелось. А если остановиться в чужом саду без разрешения, то можно попасть под горячую руку особо ретивым охранникам, разбирайся потом…

— Тургул, — Лекс догнал на своем ящере центуриона, — а сколько осталось ехать?

— Хороших часа четыре, — Тургул крутил головой в поиске места для ночлега, — не переживай, завтра к обеду будешь уже дома.

— А мы не могли бы продолжить путь? — Лекс, казалось, впервые выглядел виноватым, — ты просто пойми, я не могу появиться в городе среди бела дня просто так на улице, меня же там знают! А это значит, что придется выкручиваться или дожидаться ночи, а сейчас, я просто чувствую, каждый день важен! Там ведь о моей свадьбе объявили, и Тили-мили приперся, а Сканд не может меня никому показать. Это просто катастрофа! Давайте разделимся, кто сильно устал, может остаться на ночевку, а я поеду дальше. Очень хотелось бы появиться в городе с первыми лучами солнца, и пока город спит, спокойно проехать по улицам.

— Мы сопроводим избранного, — монахи направили своих ящеров ближе к Лексу, — у нас хватит сил исполнить любое его желание.

— Ну, мы тоже не безногие инвалиды, — Тургул недовольно засопел и подсадил в седло уставшего Бэла, который очень сосредоточенно держался за поводья, — ночью ехать быстро не получится. Хотя дорога и ровная, но все равно путь растянется вместо четырех часов на пять или даже больше.

— Не страшно, — Лекс довольно улыбнулся, — главное, чтобы мы успели к открытию ворот.

— Успеем, — пообещал центурион и вывел ящера на дорогу, — главное, не усни в седле, а то свалишься, объясняй потом Сканду, чего ты такой расцарапанный!

Смысл этой фразы стал понятен рыжику часа примерно через три. Пустая дорога, почти полная тишина и темнота, и мерное покачивание самочек при беге. Это успокаивало и вводило на ночной дороге почти в транс. И главное, ящер, это вам не авто, у него нет фар, чтобы осветить дорогу, и магнитофона, чтобы включить музыку погромче. Только мерное цоканье когтей по дороге и сопение уставших ящеров.

Поэтому пришлось развлекать себя самому, чтобы не уснуть. Местных песен он не знал, переводить матерные частушки с русского категорически не получалось, поэтому, перебрав в голове, он по привычке остановился на незамысловатой и динамичной песенке «Харе мамбору». Вначале намурлыкивая про себя, Лекс и не заметил, как стал петь ее в голос, барабаня пятками по бокам ящера. Песенка по привычке разогнала сон и отогнала тревожные мысли, а главное, залихватский мотивчик бодрил не хуже кофе.

Лекс и не заметил, как небо заискрило звездами, потом потемнело перед рассветом и, наконец, расцвело на горизонте всеми оттенками розового и оранжевого, обещая ясный, солнечный день. По пустой дороге легко бежалось. Над домами появились первые струйки дымков из домашних очагов. Охранники, зевая, открывали ворота, а сам город еще сонно подрагивал в предрассветной неге, когда через ворота промчалась большая колонна ящеров. Утренняя стража вначале рыпнулась бежать и догонять, но Тургул притормозил своего ящера и объяснил, что он сопровождает группу монахов, и все в порядке. Его узнали и без опаски оставили в покое спешивших всадников.

Лекс остановил самочку у ворот дома Сканда и, не слезая с седла, постучал железной колотушкой по двери.

— Сова, открой, медведь пришел!

— Кто пришел? — охранник приоткрыл дверь, чтобы увидеть, кто посмел нарушить покой главнокомандующего.

Лекс толкнул ящера в приоткрывшуюся щель и, снеся с ног охранника, на усталой до изнеможения самочке ворвался во двор.

— Ага! Попались! — Лекс хотел выглядеть грозно, но во дворе оказалось десятка два вооруженных воинов, которые бросились на чужака с мечами, рыжик струхнул и поднял руки вверх, — ладно, ладно, сдаюсь без боя, только покормите и спать положите!

— Сахарочек! — первым у ящера оказался лохматый Сканд и отбросил в сторону деревянный меч. Лекс только сейчас понял, что он попал на утреннюю тренировку, — ты вернулся! Милый мой мальчик, ну наконец-то! Солнышко мое, ну наконец-то ты приехал домой!

— Я приехал к тебе, — Лекс позволил, чтобы его бережно стянули с седла и прижали к себе. Рыжик довольно вздохнул и обвил Сканда руками и ногами, — где ты, там и дом… наконец-то я добрался до дома…

Агоналии


— Сканд, Лекс, вставайте, вы как дети, — Тиро недовольно зашел в комнату и остановился недалеко от кровати, — Кирель второго гонца прислал, сказал, что игры на арене без вас не начнутся, весь город будет сидеть и ждать, пока вы явитесь. Поэтому пошевеливайтесь.

— Хорошо, не шуми, — Лекс вздохнул и попытался выбраться из объятий Сканда.

Они так и лежали поперек кровати. После того, как тот стянул его с ящера и понес в спальню, они все никак не могли отлипнуть друг от друга, как будто магнит и железо. Стоило только попытаться отвести руку или ногу, как они опять притягивались друг к другу с неистовой силой. Одежду на рыжике Сканд попросту порвал, потому что выпутывать свою находку из тряпок было просто невозможно. Они начали целоваться еще во дворе, не обращая внимания на людей. Сканд и взял бы мужа прямо во дворе, но туда стали заходить еще ящеры, с них спускались усталые спутники Лекса, и Сканд потащил свою добычу в дом, где было тише и меньше народа.

Лекс растворился в муже, никогда и ни с кем он раньше так не целовался. Сканд целовал его, как будто он был центром его жизни, его воздухом. Казалось, что если рыжик оттолкнет его, то Сканд умрет, задохнется в ту же секунду, утонет, захлебнется в трясине и больше никогда не всплывет. И губы Лекса как спасение, как единственная возможность выжить. Этому надрыву было невозможно противиться, и рыжик целовал в ответ, делясь своей силой и жизнью, своим воздухом, который сгущался вокруг, как кисель, и уже с трудом протискивался в легкие и дышать получалось со всхлипом и стоном, отвоевывая у мира один вдох на двоих.

Где-то в коридоре, между закрытых дверей Сканд овладел своим сокровищем, разорвав рыжику штаны по шву, чтобы получить доступ к телу.

Первый раз грубо и жадно, толкаясь внутрь, как в конвульсиях, лишь бы ощутить тугой жар и пульсацию нервов.

Тонкий вскрик, укус в плечо и довольный стон. Мой.

Да! Мой. Здесь. Со мной, не сон, не бред.

И конвульсия судорог, когда пролитое семя становится смазкой.

Взгляд прямо в душу. И стон. Еще.

И сразу новый разгон. И тонкие пальцы царапают душу. И спину выгибает судорогой, лишь бы прижаться крепче.

Огонь по венам и шум в ушах. И можно развалить дом по камню, но только не разорвать объятья.

И вздрогнув при очередном взрыве, поймать растерянный взгляд. Как можно было жить без этого раньше?

Слизнуть капельку пота с кожи и поймать чужую дрожь как свою. Мой.

Довольный смех сытого хищника. Мой.

— А теперь поставишь меня на ноги? — Лекс дрыгает ногами в воздухе, в ответ его прижимают крепче, — ладно, тогда неси меня в купальню, я с дороги и мылся дней пять тому…

Все опять становится не важно, когда одни губы накрывают другие. Рыжику потребовалась вся сила воли, чтобы за волосы оторвать упрямца от себя и грозно нахмуриться. Они оба были потные. Сканд после тренировки, а Лекс с дороги. А теперь еще и в семени, перемазавшись друг в друге. Оказывается, до купальни оставалась пара шагов. Она была за той самой дверью, в которую упирался спиной рыжик, пока они обновляли брачные обеты быть единым целым.

Сканд опустился с мужем в воду, так и не отпустив его из рук. Пока Лекс воевал с пряжкой ремня, он расстёгивал на нем сандалии, выкинул одну, утопив вторую, и принялся за мокрую одежду. Она не хотела сниматься, прилипая. Сканд ее порвал, чтоб не скрывала нежную кожу красивых плеч. Рыжик стал еще красивее в разлуке. Старший рассматривал его по-новому, как будто увидел впервые.

По-юношески хрупкий, но уже сформированный красивый костяк. Широкий разворот плеч, сходящийся к узким бедрам. Явно очерченная мускулатура под тонкой и полупрозрачной кожей. Кожа рыжика была такой белой, что казалось, она светится сквозь воду. И на фоне смуглого старшего казалась прозрачной. Как дорогие вазы в комнате Киреля. Как снег на горных вершинах, когда на них больно смотреть. Сканд, как зачарованный, водил по ней пальцами, наслаждаясь контуром явно проступающих мышц.

В его муже все совершенно. И лицо, и тело, и жар, с которым он отдавался, пытаясь вести, кусаясь и царапаясь, как дикая зверушка, отвоевывая свой кусочек мяса. Со временем из этого детеныша вырастет грозный хищник, он даже сейчас, сдаваясь и отдаваясь, продолжает командовать. Вот и сейчас, лежа на бортике бассейна, выглядит как охотник, примеряющийся к следующему броску. Сканд с утробным рыком нависает сверху, требуя подчинения у более слабого, но в ответ его дерзко целуют, нападая снизу, и сразу же кусают за губу, без малейшего страха быть наказанным. И большой хищник смеется, почувствовав в своем рту вкус собственной крови. Вот нахаленок!

Долой глупую тряпку в волосах. Так хочется запустить в шелк его волос пальцы, но вместо тугих прядей там косичка.

Он супруг. Его супруг. Не забыл и продолжил заплетать, даже когда был далеко, помня, что он ЕГО!

Радость сердца. Отрада для глаз. Нежный, сладкий, сахарочек. Долой ленту и все ограничения! Запутаться пальцами в шелковом плену волос, как в сетях, без права на освобождение.

Утонуть в распахнутых радужках глаз и поймать губами трепет ресниц.

Провести носом по коже. Потеряться от этого запаха. От дрожи, которая зарождается где-то внутри живота и затапливает, как горячий воск или мед. Когда так сладко, что больно и нечем дышать.

Кожа к коже, и уже не понимаешь, кто вздрагивает от прикосновения, и чей стон жалобно просит о большем.

Завоевать… опять… и понять, что побежден. Отдать все. Дыхание. Жизнь. Весь мир.

И умереть в миг наивысшего блаженства, и наконец осознать, что нет большей радости, чем восхищенный вздох безмятежно довольного партнера.

И нега в его взоре.

И дрожащие бедра, хранящие эхо наслаждения только что отгремевшей страсти.

Лекс так и не понял, как из купальни Сканд перенес его в спальню и, уложив поперек кровати, принялся просушивать его… слизывая капельки с кожи…

Вначале было щекотно, и рыжик попытался брыкаться и обтереться покрывалом, но его прижали, почти распяв поперек кровати. Лекс дернулся несколько раз, но вскоре сдался на милость победителя. И стоило только признать поражение, как его сразу отпустили и заласкали, как будто ничего не было раньше.

Тонко поскуливая от острого наслаждения, когда на его коже бесстыжий язык принялся вырисовывать узоры, выцеловывать позвонки и прикусывать торчащие крылышки лопаток, Лекс потирался всем телом о кровать, пытаясь облегчить сладкую муку, когда его перевернули и заполнили собой… как пустой кувшин медом.

Сканд нависал сверху, удерживая свой вес на руках, и пытался прочесть в его глазах свою судьбу. Но там была только нежность, а еще… признание. Когда нашел свою половинку души, и она подошла тебе, как перчатка — плотно и мягко… и до конца, до самого донышка. И ясное понимание, что только рядом с ним он чувствует себя так же свободно, как наедине с собой, что нет ни малейшего дискомфорта от его присутствия. И все, что он делает с ним, бесконечно правильно и единственно верно. И хочется просто быть рядом, каждую минуту.

Просто быть. Касаться. Слышать. Наблюдать, как склоняется гордая голова и ложится натвое плечо, чтобы тебе было удобно запутаться в его волосах. И услышать его сердце, которое поет дуэтом с твоим, что-то очень красивое и без слов.

И короткий вздох, как всхлип, когда понимаешь, что тебя приняли целиком и полностью, вот такого… и любят…

….просто любят… и все…

И ничего больше не надо, потому что все остальное неважно.

Лекс подул в лицо Сканда, а тот с урчанием потерся об него носом, как щенок, которого слишком рано оторвали от матери, и теперь нашедший ласковую руку. Мое, родное. Наконец-то нашел.

— Вставайте! — Тиро у двери опять напомнил о себе, — мне что, водой вас облить? Сегодня праздник! Очень хороший праздник, чтобы появиться на людях вдвоем. Агоналии! Двуликий Янус, покровитель дверей и начала великих дел! Что может быть лучше, чем появиться на этом праздновании и получить благословение богов в такой день? А вы тут как две ленивые ящерицы на полуденном солнце! Вставайте немедленно! Надо еще достойно одеться и покушать, а то будете животами бурчать друг на друга во время праздника! Вставайте, а то точно принесу мокрое полотенце и отстегаю по задницам, чтобы пошевеливались!

— Тиро. Мы встаем, — Лекс опять сделал попытку выбраться из кровати, но Сканд даже и не думал шевелиться. Пришлось пнуть его пару раз коленом и добавить локтем по ребрам. — Вставай, толстый ящер! Это я должен здесь немощной, выпотрошенной тушкой валяться! Мы, между прочим, всю ночь мчались без перерыва, чтобы успеть! Это у меня вся попа о седло отбита, а потом еще и вытрахана на совесть! Я надеюсь, ты не забыл мне мягонькую подушечку заказать, как я перед отъездом просил?

Сканд недоуменно поднял брови, как будто впервые об этом услышал. Лекс со злости спихнул его с кровати, тот только мослами своими о пол лязгнул и заржал, как сумасшедший. Вот ведь скотина!

Примечание к части


Агона́лии, Аго́ния (лат. Agonalia, Agonia) — у древних римлян праздники и игры в честь Януса, прозванного Агоном (борец), учреждённые в Риме Нумой Помпилием. Проходили 9 января, 20 мая и 10 декабря в честь Януса, 17 марта в честь Марса (Agonium Martiale), 21 мая в честь Вейовиса и 11 декабря в честь индигетов. Слово «agonia» одни считают производным от Януса (Agonius), считавшегося богом всех совершавшихся событий и покровителем всех человеческих начинаний; Википедия

Агоналии (продолжение)


У них были одинаковые одежда и сандалии. Только у Сканда волосы были распущены до плеч, а у Лекса заплетена коса. А еще драгоценности… кольца на каждый палец, даже на большие, браслеты на руки и ноги, колье с висюльками и обруч на волосы. Лекс потерпел, пока на него все это взгромоздили, а потом поснимал нафиг.

— Не нравится? — Тиро встревоженно посмотрел, как рыжик все бросает на кровать.

— Мешает, — Лекс все снимал и бросал в кучку на кровати, — браслеты на ногах вообще гадость. Мешают ходить. А кольца эти… бр-р. А фитюлька в волосах, это ж голову не поверни лишний раз, потому что свалится.

— Без украшений неприлично! — Тиро всплеснул руками, как тетушка.

— У Сканда ничего нет, и я не надену, — уперся рыжик.

— Хорошо, я надену пару браслетов, — Сканд склонился над блестящей кучкой и выловил пару браслетов, которые рыжик снял с ног. Примерился и застегнул застежки с таким обреченным видом, как будто наручники застегнул, — теперь ты.

Лекс порылся в кучке и выцепил колечко с висюлькой. Похоже на сережку, только вот замочек, похоже, закрывается один раз. Он растерянно похлопал глазами, пытаясь сообразить, куда это цепляется, но висюльку осторожно вытащил из его пальцев Сканд.

— Я решил не надевать на тебя кольцо принадлежности, чтобы тебе не пришло в голову нацепить на меня такое же, — мои воины не оценят у меня кольцо в пупке.

Лекс немного отстранился и посмотрел на все происходящее под другим углом. Со стороны нравов этого мира. У него была одежда, как и у Сканда, а это говорило о статусе внутри семьи. Обычно старшие носили туники и тоги, а младшие топики и что-то вроде юбочек, чтобы было видно проколотые пупки с блестящей висюлькой, и тога у них была тоньше, больше похожая на длинный шарф. Из нее не получались такие же объёмные складки, которые выглядели внушительно и солидно. Женщины носили платья до пола и тоже выглядели солидно. А вот младшие вне зависимости от возраста одевались более легкомысленно. Только один Кирель ходил в длинной одежде, хотя так он скорее подчеркивал свой сан, чем статус в семье императора.

Лекс посмотрел на свою одежду. Она была точно такой же, как и на Сканде. Туника до середины бедра с тонким поясом, за который надо было засунуть край тоги, которую широкими складками обвивали вокруг тела. Это было не очень удобно, но весьма солидно. Да, у него была коса, но это скорее говорило о том, что он принял защиту от более крупного Сканда, чем подневольное положение, которое демонстрировали младшие проколотым пупком. Здесь, бывало, старшие тоже носили золото, украшая себя наравне с младшими, только вот Сканд раньше никогда не надевал украшений.

— Спасибо, — Лекс обнял Сканда и потерся носом о его шею.

— Не надо так делать, — Сканд напряженно отодвинул от себя рыжика, — а то ни в какой Колизей мы сегодня не попадем, я и так держусь из последних сил.

Лекс довольно хмыкнул и отстранился. Надо, пожалуй, взбодрить муженька, чтобы сиропной лужицей не растекался.

— Тиро, а у тебя где украшения, что я с похода привез?

— Зачем тебе? — Сканд сразу подобрался как хищник, — эти-то чем не подходят?

— Мы же увидим Тили-мили? — Лекс довольно ухмыльнулся, — надо ему конфетку подсластить после того, как лишили его всего ценного. Он ведь еще не знает, что он уже труп. Ну, фигурально выражаясь. — Лекс направился в комнату к Тиро где у того стояли сундуки со всем добром. — Я тут такое колье видел примечательное…

Тиро недовольно поджал губы, пока рыжик рылся в сундуке с драгоценностями, но свое мнение держал при себе. А вот Сканд недовольно рычал и метал глазами молнии. Лекс застегнул на шее тяжелое ожерелье и посмотрел на мужа, тот, похоже, уже закипел и был готов кусаться. Рыжик довольно хмыкнул, так намного лучше, чем расслабленные слюни…

— А теперь кушать и в Колизей! — провозгласил хулиган и отправился на кухню, но дорогу ему преградил Сканд, который очень недовольно подцепил пальцем ожерелье. Лекс сделал невинную мордочку и освободил украшение из пальцев мужа, — ну что ты как маленький. Дай Тили-мили посмотреть на то, что его уже никогда не будет. Вернемся домой, сам его снимешь с меня, — рыжик провел рукой по груди мужа и проворковал, — ты… с меня… снимешь… все, что захочешь… А это, — Лекс провел пальцем по ожерелью, — считай твоим наказанием за то, что позабыл о подушечке. В следующий раз будешь более внимательным к моим просьбам.

Сканд хмыкнул и отступил в сторону. Ходить после скачки на ящерах, а потом после скачки на Сканде было достаточно тяжело. И спина и ноги устало гудели, а про попу вообще был отдельный разговор, ощущения в ней до сих пор были весьма неоднозначные. Но Лекс постарался выглядеть и идти, как ни в чем не бывало. Зайдя в столовую, он вначале направился к своему привычному месту посередине стола, но потом дошел до места, где обычно сидел Сканд и сел рядом, подвернув под себя ногу, чтобы было легче сидеть. Сканд довольно хмыкнул за спиной и сел на свое место. И хотя он недовольно щурился на ожерелье, но настроение у него начало подниматься.

— Расскажи вкратце, что было, пока я был в отъезде, — Лекс засунул в рот первую ложку каши и довольно зажмурился, она была великолепна, — нас не было дней десять?

— Тринадцать, — поправил Сканд и покрутил ложку в руках. — Первые пять дней были посвящены возвращению армии. Был вначале парад победителей, потом скачки и битвы гладиаторов на арене. На шестой день Шарп объявил о нашей свадьбе. Были поздравления и праздничный пир во дворце, — Сканд засунул кашу в пасть и задумчиво пожевал, — я был на пиру один, сообщив, что ты не в состоянии ходить в связи с неуемным темпераментом. Потом был пир для города и попойка в армии. Во всей армии я единственный оставался трезвым. Впервые меня не брало ни спиртное, ни прочие радости пира. Я тогда всерьез задумался наплевать на все и отправиться на твои розыски. Но потом обнаружил на городских воротах пьяную стражу и устроил всем выволочку и строевые учения.

— Все в городе решили, что вы разругались, поэтому Сканд дома не ночует и злобствует, — добавил свои комментарии Тиро. — А потом сообщили о приближении армии Теланири, и в городе началась суета подготовки к приему гостей. Армия была не очень многочисленной, и встала лагерем между Старым городом и Столицей. Сам Теланири занял гостевой дворец возле храма Матери-Ящерицы.

— Еще пару дней носастый придурок отдыхал и посещал наши храмы. Ему, естественно, сообщили, что ты теперь мой муж, — Сканд недовольно отодвинул кашу и бросил на стол ложку. — Этот нахал решил нанести тебе визит, чтобы сообщить о своем приезде. Меня тогда не было дома, и Тиро не пустил его во двор. Потом он пытался оставить тебе подарок, но Тиро схватился за меч и пообещал рассыпать подарок по городским улицам, если он его немедленно не заберет.

— А что там было? — удивился Лекс, — сладости?

— Драгоценности, — скривился Сканд, и опять недовольно зыркнул на ожерелье. — Потом этот гад нанес официальный визит Шарпу и Кирелю. Официальные встречи продлились еще пять дней. Пока его допустили до императорской четы, пока он принес официальные заверения в дружбе и миролюбивых намерениях. Наши крючкотворы отыгрались по всем правилам. В кои-то веки получилось провести полную парадную церемонию встречи. А сегодня на празднике Агоналии все ожидают, что ты наконец покинешь дом и в новом статусе появишься в городе. Я опять хотел сказать, что ты ходить не можешь, или сам остаться дома. Пусть бы Кирель объяснял, что новой семье надо время, чтобы насытиться друг другом, но я рад, что ты наконец дома и мы сможем показаться в городе вместе.

Лекс молча улыбнулся, ехать в Колизей совершенно не хотелось, да и встречаться с аристократами тоже. Но если он теперь часть этого общества, то придется приспосабливаться. Во дворе стоял паланкин и восемь рабов. Лекс растерялся и посмотрел на Сканда, он как-то рассчитывал, что они будут верхом.

— Теперь мы семейные люди, а значит, должны передвигаться в паланкине. Его, кстати, подарил Пушан, а рабов Гаури.

Лекс посмотрел на рабов внимательней в ожидании подвоха, и точно… Все восемь были белокожие и рыжие, как Лекс. Намек Гаури был более чем прозрачен. Лекс посмотрел на мужа и увидел, что тот с интересом ждет его реакции.

— Я против рабства и хотел бы, чтобы их освободили. Я считаю, что рабы — это люди, а не животные, и владеть человеком, как животным, это стыдно. Поэтому я хотел бы их освободить, а паланкин носить будут работники, которым мы будем платить за это деньги. Как за любую сделанную работу.

— Интересная мысль, — Сканд выгнул насмешливо брови, — раньше ты против рабства не возмущался. Вон, те же девки на кухне, ты ни разу не говорил, что их надо освободить.

— Для девушек в нашем доме, — Лекс поднял палец, призывая к вниманию, — рабский ошейник — это не приговор, а скорее защита от посторонних. Никто не полезет к такой девушке, побоявшись связываться с тобой или Тиро. Насколько я понял, они здесь живут, пока не выйдут замуж. Ты же не думаешь, что сюда явится кто-то из женщин, чтобы взять в мужья кого-то из наших рабов? И потом, они взрослые мужчины, а это значит, что должны сами заботиться о своей безопасности. Поэтому носильщиков освободить и найти кого-то из вольных людей, кто согласится работать за деньги.

— И сколько ты им будешь платить? — удивился Тиро.

— Ну, не знаю, — пожал плечами рыжик, — есть гильдия носильщиков? Нет? Надо организовать. Носить паланкин ведь надо учиться? Значит, должны быть учителя и ученики. Они ведь крупные должны быть и сильные, и вообще, по вечерам и ночам могут заодно подрабатывать и как наемные охранники. Если подумать серьезно, то такие перспективы для бывших воинов… — Лекс со значением посмотрел на Тиро и раненых воинов, — многие захотят нанять охрану, если понадобится пойти ночью куда-то в страшный район. И опять-таки, новая гильдия — это значит место в квартале, жилье, заработок, а для жителей это порядок и защита.

— Хм, — Сканд переглянулся с Тиро, а потом пошевелили пальцами, беззвучно о чем-то договариваясь. Тиро кивнул головой и заложил руки за пояс. Он так делал, когда готовился к спору или схватке.

— Сегодня праздник, — Сканд протянул Лексу руку и подсадил его в паланкин, — завтра магистратура будет работать, пойдешь и оформишь им вольные, все равно Гаури прислал дарственную на твое имя. И заодно, чтобы ты знал, Рарх попросил разрешения использовать древесину со склада, чтобы сделать тебе, хм, «паланкин, достойный саламандры». Я ему разрешил.

— Хорошо, — Лекс улыбнулся и без возражений улегся рядом со Скандом.

Рабы мягко подняли паланкин и Тиро велел открыть ворота. За воротами их встречала толпа веселых и явно подвыпивших людей. Сканд ласково приобнял рыжика и стал рассказывать на ушко, что в честь праздника в гильдии отправили вино, хлеб и мясо. Вечером будут открыты бесплатно городские театры. А гильдии музыкантов заплатили дополнительные деньги, чтобы они сегодня играли на улице и веселили народ.

Люди смеялись и ходили в праздничной нарядной одежде и, конечно же, кричали им поздравления и пожелания здоровья и долгих лет жизни. Хотя некоторые пожелания были такие, хм… специфические, что Лекс, бывалый, в общем-то мужчина, начинал смущаться, как школьница.

Но чаще, увидев в паланкине Сканда с Лексом, горожане начинали махать руками и скандировать: «Лекс, Сканд, Лекс, Сканд». Рыжик махал рукой в ответ и улыбался. Сканд без всякого стеснения прилюдно тискал рыжика и время от времени целовал ему ухо и шею. Лекс пытался изворачиваться, но это, похоже, еще больше подзадоривало Сканда, который с удовольствием демонстрировал столь близкие между ними отношения. Вскоре Лекс сдался и позволил ящеру творить все, что тот хочет. Он стал оглядываться по сторонам и увидел рисунки на стенах, там, как правило, чередовались клинки и свастика огня. Как символы Лекса и Сканда. Над ними было что-то написано, как подозревал Лекс, это были их имена. Это было, почему-то, неожиданно приятно. Вроде как рекламные баннеры с именными поздравлениями.

Пока Лекс крутил головой, рассматривая украшенный город, он заметил Мая в праздничной тунике, который на вытянутых руках нес большую подушку с кистями по краям. Паренек выглядел гордым и очень сосредоточенным, как будто нес праздничный торт. Ему тоже доставалось развеселых пожеланий и смеха от гуляющей толпы.

— Что это Май там несет? — Лекс освободил свое ухо из пасти Сканда.

— Ну, это та самая подушечка, за которую ты на меня так сердишься, — засмеялся нахал, — после того, как о нашей свадьбе было объявлено, я сам лично сходил в город, чтобы купить ее. Для ЛЮБИМОГО МУЖА. Меня уверили, что она мягкая, как облачко. А после того, как я на пиру объяснил, что ты не можешь пока выйти из дома, то каждая фамилия прислала тебе в подарок по подушечке с наилучшими пожеланиями. И плюс к этому по подушке от гильдий. Тебя в городе любят. Теперь та комната, в которой ты раньше спал, завалена подушками. Там пришлось окна закрыть, чтобы подушки на улицу не вываливались.

— Вот ты гад! — Лекс ткнул Сканда локтем, а тот довольно засмеялся.

— А что я должен был сказать, по-твоему? — Сканд хмыкнул, — сказать, что мой муж меняет русла у рек? Он у меня БОГ? Склонитесь в страхе перед его волей?

— Я не бог, — нахмурился рыжик и поджал губы.

— Да. Вот и я об этом же, — Сканд без улыбки кивнул головой, — даже в доме не все знают, что тебя не было дома. Только Тиро и Рарх. Даже Сишь и твой этот рыжий кузнец считают, что я, как последняя сволочь, запирал тебя в комнате. Рарх загружал своего ученика, а Тиро гонял мальчишек и твоего рыжего ученика кузнеца. Рабы, которых ты собираешься освободить, считают меня чудовищем, который запирает младшего в закрытой комнате и запрещает ему разговаривать с остальными людьми. Даже девушки пытались со мной поговорить, чтобы я был с тобой помягче. Тиро предупредит твоих бывших монахов, чтобы они держали язык за зубами, и с Тургулом поговорит, как только тот проснется.

— А как объяснили мое появление утром? — Лекс привстал на локте и посмотрел в глаза мужу, — ну тем воинам, что тренировались во дворе?

— Тиро им объяснил, что ты ночью выехал, встретить своих людей, которые уезжали по твоему важному делу, и вы вместе вернулись. И потом у Тиро сильно любопытствовать не будешь, голову оторвет.

— Интересно, как на новость отреагирует Тили-мили? — Лекс прижался к мужу, — возле Новой реки мы слышали историю, что перемену русла Шустрика приписывают колдуну из Озерного края. Якобы, боги ответили на его молитвы. Так что, если Тили-мили и полезет с разборками, то к нему. А я тут ни при чем.

— А новый канал между петлями реки? — Сканд поднял брови, — чьи это молитвы?

— А я откуда знаю? — Лекс возмущенно повел плечами, — кто вообще знает тропы богов? Я вообще дома сидел, вернее лежал после бурного изъявления любви. Все в городе, наверное, считают меня сексуально ненасытным.

— Да, — Сканд довольно улыбнулся, — мне все жутко завидуют. Муженек у меня, ну просто — Огонек! Такой темперамент! Сам себе завидую.

— Гад ты все-таки, — покачал головой рыжик и поцеловал ящера.

Толпа довольно заулюлюкала. Хорошо, что они уже дошли до Колизея и занырнули в арку, ведущую к месту парковки паланкинов. Сейчас там стояло много носилок и много рабов. Лекс заметил, как мелькнули приметные чернокожие носильщики Киреля. Старший носильщик Пушана, который разговаривал с Лексом, когда приезжал Чаречаши, склонил голову в почтительном поклоне, а потом тепло улыбнулся как старому знакомому. Лекс махнул ему рукой и заторопился следом за Скандом. Следом за ними торопился Май. Лекс скептично посмотрел на мальчишку, но тот был похож на зачарованного кролика, ну еще бы, ведь скоро он увидит императора и первосвященника. Лекс решил не отсылать мальца домой, пусть посмотрит на властьдержащих, если так интересно.

Стоило подняться по короткой лесенке и оказаться на подиуме, как рыжика сразу же сграбастал Кирель.

— Мальчик мой, — Кирель потискал Лекса и, схватив за подбородок, поцеловал в губы, без стеснения забравшись внутрь языком. Лекс даже опешил от такой бесцеремонности, — сладкий мальчик. Замучил тебя этот злодей? — Кирель, несмотря на шаловливый тон, спрашивал явно о другом, — устал? Выглядишь совершенно замученным, но ничего, теперь отдохнешь. Я рад, что все получилось, как и задумывалось, мне уже все рассказали. Я тобой очень горжусь.

— Ой, ну что вы… — Лекс высвободился из шаловливых ручек и стал поправлять складки на одежде.

— А мне поцелуйчик? — Шарп засмеялся, увидев, как Лекс нырнул за Сканда, — опять мне сладкого не достанется?

— Я вам сахара передам потом. Или чего вы там хотите, а мне бы после мужа дыхание перевести… — Лекс толкнул Сканда в спину и тот засмеялся вместе с отцом.

Шарп засмеялся и приобнял Сканда, похлопав его по спине. А потом указал на два пустых кресла чуть ниже императорских.

— Мы ждали только вас. Покажитесь людям и, пожалуй, начнем.

Сканд за руку подвел Лекса к краю императорской ложи и поднял сомкнутые руки, совсем, как в борцовских матчах, когда объявляют чемпиона. Трибуны заревели, а потом стали скандировать «Лекс, Сканд». Сканд крутанул рыжика вокруг оси, как даму в танго, и, склонив его в талии, страстно поцеловал. Лекс в очередной раз растерялся, ну что за напасть — целоваться напоказ. Трибуны тем временем взревели, как будто Сканд пробил в ворота пенальти и в финале принес победу команде где-нибудь на футбольном матче. Лекс в отместку прикусил Сканду губу и попытался врезать коленом между ног, но между ними была кипа ткани в складках, и поэтому удара не получилось.

Наконец Сканд нацеловался и отпустил недовольного мужа из рук. Первое, что увидел Лекс, когда развернулся к ложе, это расширенные зрачки у Пушана. Он дышал приоткрытым ртом и держался за подлокотники кресла, на котором сидел. Рядом сидел Гаури с закаменевшим лицом и смотрел вперед стеклянными глазами. За их спинами на возвышении сидел Кирель, и Лекс в очередной раз удивился, как все-таки Пушан похож именно на Киреля. Более тонкое и благородное лицо, если бы он не знал его ближе, то ему бы и в голову не пришло, что такой человек способен на жестокость по отношению к близким ему людям. Хотя, возможно, сам Пушан никогда и не рассматривал его с точки зрения семьи и заботы, и он был для него просто добычей. Ну разве кто-нибудь будет особо церемониться с курицей, которую купили ради праздничного холодца?

Лекс с трудом отвел взгляд от Пушана. Кирель довольно улыбался, как кот, загнавший в угол мышонка, Шарп с кем-то разговаривал… Лекс моргнул пару раз, когда понял, что возле Шарпа на возвышении сидит Теланири собственной персоной. Он был похож на ацтекского божка, вырезанного из дерева. Крупные золотые украшения смотрелись на нём, как будто девочка надела на куклу мамины драгоценности. Крупный мясистый нос добавлял ему сходства с ритуальными масками ацтеков. Вызывающе яркая одежда и темная кожа смотрелись как китч возле белоснежных строгих туник.

Но самое главное сходство с ацтекскими масками добавлял взгляд — алчный, жаждущий, вожделеющий. Лексу потребовалась вся сила воли, чтобы не передернуть плечами от омерзения. Когда же алчный божок увидел на шее рыжика аляпистое украшение, которое явно указывало, что оно из подаренного сундучка, то довольно улыбнулся, как будто рыжик дал ему разрешение себя домогаться. Лекс в этот момент остро пожалел, что решил позлить Сканда подобным образом, но отступать было уже поздно.

— Радость моя, садись на подушечку, пусть твоя попочка отдохнет немножечко, — Сканд довольно улыбался.

Лекс что только не зашипел, но вокруг были люди, помимо императорской семьи здесь же сидело и несколько аристократов из древних фамилий, поэтому он сладко улыбнулся, сделав себе зарубку в памяти отомстить при случае. После этого он бережно уселся на подушечку. Она и правда была мягонькая, а попа после седла и утренних «супружеских обязанностей» и вправду побаливала. Май смущенно потупился, он не знал, что теперь делать, и Лекс усадил его перед собой на подставку для ног. Пусть ребенок посмотрит на представление из императорской ложи. Кто бы что ни говорил, но отсюда открывался самый лучший вид на арену.

Громко протрубили фанфары, Май вздрогнул и Лекс погладил его по плечу, чтобы успокоить, он сам уже немного привык к этим громким дудкам. Шарп встал со своего места и толкнул пламенную речь про праздник Агоналии, почитание двуликого бога Януса, о начале семейной жизни главнокомандующего Сканда и любимца богов Лекса. Под конец почти мельком упомянул о дорогом госте короле Теланири, который гостит в столице. Лексу хотелось обернуться, чтобы увидеть лицо надменного королька, когда про него вспомнили вскользь, как о малозначимом человечке, вроде надоедливого родственника, но потом решил не крутиться. А то дурачок еще решит, что Лекс с ним флиртует.

Сканд положил руку ему на колено, рыжик накрыл его руку своей и довольно улыбнулся. Пусть этот Тили-мили только сунется, Сканд с ним разберется, а он будет делать перепуганные глазки и ресничками хлопать, как девица из рома-а-на. Тем временем фанфары исполнили еще одну душераздирающую мелодию, и дальние ворота арены открылись, монахи как всегда выводили двух громадных ящеров. Сегодня ящеры были выкрашены в белый цвет и им на головы водрузили маски, привязанные к их затылкам, поэтому казалось, что у ящеров по две морды — впереди и на затылке.

Люди приветливо зашумели и стали кидать на арену цветы. Праздничное выступление начиналось. Лекс поморщился, он как-то за разговорами совсем прослушал городских глашатаев, которые рассказывали о том, что будет происходить на арене. Фоном только услышал сообщение, что Сканд оплачивает угощение на центральной площади и сделал поставки в гильдии для раздачи честным гражданам, там еще что-то было про театры, но Лекса тогда больше интересовало то, что рассказывал Сканд.

Лекс уже внутренне настроился просидеть большую часть с закрытыми глазами, он приготовился так и сделать, когда из противоположных дверей стали выходить люди — добровольные жертвы. Он уже почти закрыл глаза, когда последними на арену вытолкали группку перепуганных детей. Они опять держались обособленной стайкой и сразу же припустили подальше от громадных ящеров в попытке спрятаться.

У Лекса сердце остановилось, стоило только представить, что вот таких же подростков, как Май сейчас будут разрывать на куски зубастые твари. Рука Сканда сжалась на его колене. Лекс машинально повернул к нему голову.

— Это жертва богам на праздник.

— Нет, — Лекс сбросил руку и встал, — только не дети. Они ни в чем не виноваты, и они не хотят умирать на потеху толпе.

Сканд только взмахнул рукой, пытаясь ухватить своего рыжика, но тот, отпихнув в сторону Мая, одним прыжком оказался возле парапета и сразу же рыбкой нырнул на арену.

Агоналии (окончание)


Стоило кувыркнуться по песку арены, как Лекса прямо накрыло дежавю. Ну вот, спрашивается, чего не подумал головой вначале? Ведь наверняка можно было что-то придумать, а не вот это все… и, главное, в этот раз даже ножа плохонького нет… Рыжик поднял голову: на парапете стоял одной ногой Сканд и орал охране, чтобы дали ему меч, ну да, ведь возле императора только у телохранителей могло быть оружие. Лекс только содрогнулся, еще Сканда тут не хватало для полного счастья.

— НЕТ!! Не вздумай прыгать сюда!! — заорал рыжик и замахал руками, пытаясь привлечь к себе внимание, — НЕ ПРЫГАЙ!!! НЕТ!!

Поскольку люди на трибунах не ожидали подобного от Лекса, то все замерли, пытаясь не пропустить самого интересного, и поэтому Сканд услышал вопли благоверного. Он так и замер, как статуя, пытаясь понять, что там от него хочет несносный рыжик.

— Не прыгай! Лучше открой ворота, чтобы я с детьми мог туда вернуться! — Лекс замахал рукой в сторону ближайших ворот арены.

А потом бросился наперерез детям. Те, как птенцы, бросились к нему и облепили со всех сторон. Кирель в это время орал, чтобы ворота с ящерами не открывали, но его или не поняли, или не расслышали, и поэтому двери возле больших ворот открыли и мелкие ящеры бросились на арену в поисках закуски.

— Так. А теперь слушайте меня, — Лекс обвел взглядом замерших детей. Они были в набедренных повязках, а сверху их грубо покрасили белой краской, похожей на известку для побелки стен. — Ящеры видят только движущиеся предметы, поэтому, если будете стоять неподвижно, то ящеры вас не заметят. Слушайте меня, и мы выйдем с арены живыми и невредимыми. А теперь лучше закройте глаза, и пока я не скажу двигаться, стойте как столбики.

Лекс посмотрел на приближающихся молодых ящеров, они были размером с дога, ну, если бы доги передвигались только на задних лапах, худые и явно голодные. Лекс прижал к себе парочку пацанят, которые мелко дрожали, и попытался что-нибудь придумать. Если повезет, то они смогут достоять, пока Сканд не подоспеет с помощью, но если нет, то… думать об этом совсем не хотелось.

Молодняк приближался, их тоже кто-то перемазал в извести, и поэтому они выглядели скорее нелепо, чем страшно, но несмотря на свой внешний вид, они были в состоянии разорвать любого человека в два приема. Как два пса кота, схватив и потянув в разные стороны. Или попросту откусив руку или голову. Лекс прикрыл глаза, стараясь не привлекать их взглядом. Молодняк подбежал и остановился в замешательстве. Добыча не бегала с воплями, как обычно. Ящеры стали принюхиваться, но их сбивала с толку известка, которая была на мальчишках, так же, как и на них. Они стали гортанно переговариваться между собой, резко крякая и посвистывая, пытаясь решить, что делать дальше.

Но тут на выручку пришел старик, который стал орать и прыгать, стараясь привлечь к себе внимание. Вместе с ним заорал и мужчина, который был сильно изуродован, он замахал искривленными руками и стал хромать в сторону от детей, пытаясь отвлечь ящеров. Следом и остальные старики замахали немощными руками и побежали в разные стороны. Обычно дети бегали, а старики и добровольные жертвы стояли, ожидая, пока к ним подойдут большие ящеры и прервут их существование. Но теперь наоборот, дети стояли, а старики пытались их спасти, отвлекая молодых ящеров на себя.

У Лекса по щекам потекли слезы. Он бы хотел их поблагодарить за это, но боялся привлечь к себе внимание. Молодые ящеры еще раз с интересом принюхались к большой и непонятной кучке, но потом все же устремились в погоню за движущейся добычей. Когда самый недоверчивый ящер, наконец, рванул вслед за товарищами, Лекс перевел дух и тихо скомандовал:

— А теперь потихонечку двигаемся в сторону стены, когда я скажу стоять, все должны замереть как есть, даже если нога будет поднята, то так и остановиться и замереть, — Лекс обвел взглядом перепуганные мордашки детей, в чьих глазах зажглась надежда, и скомандовал, — тихо и медленно в сторону стены. Пошли.

Дети так единой гурьбой и стали двигаться в сторону стены, но даже это осторожное движение привлекло ящеров. Парочка молодых отвлеклись от раздирания еще живого тела, и настороженно посмотрели в сторону большого клубка не пойми чего.

— Стоять! — скомандовал Лекс.

Клубок детей замер, покачнулся и замер окончательно. Но кровь пахла вкусно, и тело под лапами еще дергалось, ящеры продолжили погоню и, наконец, занялись трапезой. Лекс опять скомандовал детям, и те осторожно двинулись в сторону двери. Но вскоре взрослые ящеры сообразили, что молодняк претендует на их еду, и стали отгонять молодых от кусков мяса, в которые теперь были превращены тела людей. Молодые ящеры пытались отстаивать свою еду, но большие ящеры были сильнее, хотя молодняка было больше числом и они были более юркие. Они изворачивались от громадных зубов взрослых и пытались утягивать куски дальше от прожорливых старших.

Лекс внимательно наблюдал за баталией и время от времени подавал команды — стоять, идем. Шаг за шагом все приближались к спасительной дверке, которая пока все равно была закрыта. Пока часть молодняка пыталась отвоевывать еду у старших, несколько молодых решили проверить, что же осталось на арене. Что там была за непонятная кучка? Но если зрители до этого сидели тихо, почти молча наблюдая за осторожными передвижениями детей, то теперь трибуны включились в игру — помоги детям. С трибун в сторону ящеров полетели недоеденные куски хлеба и даже кувшины с вином и водой. Ящеры растерялись, когда вокруг них стали падать непонятные предметы. Куски хлеба были вполне съедобны, но мясо пахло вкуснее, но вот когда в ящеров пару раз попали глиняными кувшинами, которые разбились о морды и спины молодых, то на арене началась форменная паника. Теперь молодые ящеры позабыли об охоте и метались с криками, пытаясь уворачиваться от пролетающих горшков.

Заветные двери были почти рядом. Осталось совсем чуть-чуть, но тут кувшином досталось большому ящеру, и тот яростно крикнул, а потом зарычал. На молодых ящеров этот крик возымел странное действие, они успокоились и неожиданно выстроились в круг, внутрь хвостами, а наружу раскрытыми пастями и когтистыми лапами, приготовившись к атаке.

Лекс только что не застонал, так все хорошо шло, а теперь не пойми что будет…

— Сканд, где же ты… — застонал рыжик.

И тут, будто услышав его, открылись одни ворота и следом другие. В ближайших воротах появились воины, вооруженные щитами и мечами, они выстроились квадратом, выставив вперед щиты, и стали выдвигаться в направлении замерших детей. Ящеры сразу же отреагировали на них и приготовились к нападению. Это было понятно по напряженным позам и по тому, как они припали передними лапами к земле, приготовившись к прыжку. Лекс застонал еще раз, ровно посередине колонны возвышался Сканд. Он единственный был без доспехов, в простой тунике, и явно собирался броситься в бой при первой опасности для рыжика и детей.

Но в это время еще одна дверь открылась и оттуда выскочило несколько воинов, молодых и уже в возрасте, они стали свистеть и подзывать молодых ящеров, примерно как хозяева собак. Несколько ящеров по всей видимости опознали «своих» и, успокоившись, передумали атаковать воинов, перестали обращать внимание на непонятный клубок и бросились, радостно размахивая хвостами, к "своим". Их, как собак, поймали за шеи и стали гладить и успокаивать, а потом поставили, как в боевом порядке, с левой стороны от наездника.

Но несколько ящеров настороженно ожидали «своих людей», а когда они не появились, перестроились и решили продолжить атаку. Их пытались отвлечь свистом или командами к построению, но молодые не хотели слушать команды посторонних, но и атаковать без команды уже не решались, поэтому растерянно замерли, выискивая глазами «своих» и в тоже время оглядываясь на вооруженных воинов, они, по всей видимости, вызывали у них стойкое желание атаковать.

Самый крупный из оставшихся опять припал лапами к песку, желая атаковать, но тут из ворот выскочил молодой воин и засвистел, махая руками. Заводила сбился с шага и, радостно свистнув, бросился навстречу «своему», сбив его с ног и на радостях, что хозяин нашелся, облизал ему лицо, нависая сверху. Весь Колизей вдруг рассмеялся, настолько комично это выглядело. А тем временем Сканд домаршировал с воинами до детей и Лекса, который возвышался над их головами, как розочка на торте, и, взяв их внутрь защищенного периметра, отконвоировали внутрь Колизея.

Оставшиеся несколько молодых ящеров, оставшись и без заводилы и без команды, растерянно кружили по арене, не зная, что делать. Но Лекс этого уже не видел. Дверь на арену закрылась и тяжелый засов перекрыл ящерам всякую возможность прорваться внутрь. Воины расслабились. Неожиданно рядом появился Тиро, который выхватил Лекса из общей кучки и, прижав на секунду к себе, сразу же, без перерыва отвесил ему подзатыльник.

— Попадешься ты мне… — Тиро показал пудовый кулак и сделал злобную морду, а потом понял, что вокруг много народу, и стушевался, — господин…

— Я тоже рад, что выбрался оттуда живым, — засмеялся Лекс, и воины засмеялись следом за ним, сделав вид, что не видели подзатыльника младшему мужу Сканда. Лекс тем временем посмотрел на детей. — Принимай пополнение, Тиро, сам видишь, стоит мне только остаться одному, как у нас дома народу прибавляется. Пойду с Кирелем договариваться за них, а ты помой их и покорми, мы потом решим, что с ними делать.

— Так, слушать меня внимательно! — Тиро обвел взглядом замерших детей, — все идут за мной, кто попробует отстать или потеряться, очень пожалеют об этом! Все поняли? А теперь пошли. И запомните, что я все вижу и бегаю быстрее ящера!

Воины пошли следом, они хотели быстрее сдать оружие и вернуться на трибуны, чтобы увидеть, что будет происходить дальше. Вскоре в коридоре остались только Лекс и Сканд, который, казалось, занимает собой весь коридор. Стоило Лексу сделать шаг в сторону, как Сканд стремительно схватил рыжика и, не останавливаясь ни на секунду, задрал подол его туники и без единого слова отшлепал ладонью. От этой боли, жара и ярости, исходящих от Сканда, по спине Лекса будто наждаком продрали.

Он застонал и выгнул спину, наверное, это был откат адреналина, но трахаться захотелось просто жутко. Яйца поджимались, а член вдруг стал каменным. Сканд в тот же миг замер и с неверием уставился на подставленный зад. Рыжик только изогнулся и жалостливо посмотрел на него, сам не понимая, что же он хочет получить в итоге, чтобы его перестали бить или, наоборот, продолжили, поскольку чтобы кончить ему оставалось совсем немного.

Сканд рыкнул и, задрав собственную тунику, засадил рыжику одним движением по самые яйца. Хоть и медленно, но без всяких прелюдий и остановок. И только когда Лексова задница уперлась ему в живот, он, наконец, разжал рот и выдохнул.

— Чудовище мое. Если ты еще хоть раз решишь прыгнуть на арену — знай, я тебя поймаю прямо там, на арене, отгоню всех ящеров и сам, лично, вот этими самыми руками голову твою дурную оторву!

— Так ты за меня переживал или за ящеров? — Лекс повел бедрами, пытаясь заставить Сканда наконец двигаться.

Сканд в ответ укусил рыжика за шею, сил на разговоры уже не осталось, но в рот попалось дурацкое ожерелье, и Сканд наконец сделал то, что хотел сделать с самого начала — сорвал его и присосался как вампир к нежной коже, где так отчаянно пульсировала венка. Пальцы на боках рыжика сжались, он скользнул назад и, почти выйдя, опять насадил на себя этого несносного младшего. В ответ до него донесся довольный вздох, и это окончательно сорвало тормоза, все мысли о сдержанности и осторожности вылетели из одурманенной головы старшего, и он рычал и вколачивался в рыжика с таким неистовством, как будто и не было утра, полного игр и ласки, и этот отчаянный забияка впервые попал ему в лапы, и его надо было наказать за все свои измочаленные нервы.

***

— А где ожерелье? — усмехнулся Кирель, едва увидев Лекса.

Сканд тем временем заворачивался в свежую тогу вместо той, что он отбросил где-то в недрах Колизея. Услышав вопрос, он хмыкнул и насмешливо посмотрел в сторону рыжика.

— Сканд зубами перекусил! — Лекс потрогал плечо, на котором краснел укус, — вот ведь злобный ящер!

— Присаживайтесь, — Кирель повел рукой в сторону кресел.

— Нет, спасибо, — Лекс осторожно потрогал горящие половинки, они все еще пульсировали и даже простое касание туники обжигало огнем, — я лучше постою возле кресла старшего мужа.

Теперь уже ухмылялись все, и Кирель, и Шарп, похоже, им уже доложили о воспитательных мероприятиях Сканда. Остальные гости в ложе улыбались и шушукались, опасаясь попасть под руку возбужденного генерала.

— Мы о тебе переживали, — Пушан оказался совсем рядом. Он заботливо положил руку на плечо рыжика, — зачем же было так рисковать собой? Ты теперь принадлежишь Сканду и должен беречь его нервы. Ай-яй-яй… — ласково пропел Пушан и довольно улыбнулся, — безобразник. Тебя, как я погляжу, надо воспитывать и воспитывать.

Пушан тем временем большим пальцем ненавязчиво провел по краю укуса на плече рыжика, как бы случайно придавив. Лекс повел плечом, сбрасывая руку «заботливого брата», и поправил тогу, чтобы она прикрывала укус. Гаури зло улыбался, смотря на все это, а потом тяжело вздохнул.

— Ты испортил всем праздник и лишил богов намеченной жертвы, смотри, как бы они тебя за это не наказали, — Гаури посмотрел на Лекса так внимательно, как будто прикидывал, как именно боги будут его наказывать, ну или он, если они с наказанием не будут спешить.

— Глупости это все, — Сканд появился рядом и положил руку Лексу на плечо, — если бы боги не хотели отдавать детей и решили наказать моего непоседливого мужа, то те два ящера, что изображают на арене мать Ящерицу и Семизубого сами бы пошли разобраться с происшествием на арене, а они даже не смотрели в их сторону. Так что боги были совсем не против отпустить с арены детей и моего мужа. В случае необходимости я его сам накажу. Знаю надежный способ, как добиться от него послушания.

— И какой же? — живо заинтересовался Пушан.

— А пусть это останется нашей семейной тайной, — Лекс закрыл рукой рот Сканду. Тот поцеловал его ладонь и довольно рассмеялся, соглашаясь.

— Но боги должны получать свои жертвы! — горячо воскликнул Гаури, — а иначе они будут на нас сердиты! И кроме того, людей надо развлекать на праздниках. А иначе горожане останутся недовольны и будут роптать.

— Ну, сегодня горожанам, похоже, очень понравилось представление, — Кирель подошел к краю парапета и посмотрел, как с арены убирают битые кувшины и куски недоеденной плоти, присыпая кровь свежим песком, — Лекс, не делай так больше, ты нам дорог, — Кирель поиграл бровями, а потом ухмыльнулся, — или я тоже присоединюсь к наказанию Сканда.

— А вот я бы тебя никогда и ни за что не наказывал, — рядом возник Теланири, от него пахнуло приторными благовониями, — это вообще кощунство, прятать столько дней такую красоту за закрытыми дверьми. Откажись от этого брака и стань моим мужем! — Теланири пожирал рыжика глазами, не стесняясь, принюхивался и жадно облизывался, как будто собирался откусить кусок от давно желанного лакомства.

— Но, но, но… — Сканд обнял рыжика за плечи и прижал к себе спиной, — это мой муж, и я не советую на него облизываться, так ненароком и зубов можно лишиться.

— Кстати, о лишениях, — Кирель сделал тревожное лицо, — у нашего оракула сегодня ночью было видение, что боги прогневались на вас, уважаемый Теланири, и лишили всего.

— Ну, конечно, — злобный божок облизнулся, — я ведь потерял такую драгоценность, нельзя было выпускать его с моих земель, пришлось вот тащиться в такую даль за СВОИМ сокровищем. Стань моим, Саламандрочка, мои люди будут на тебя молиться. Я построю для тебя красивыйхрам, и ты там будешь обожаемым божеством. Я все брошу к твоим ногам! И сам стану твоим преданным рабом, делай со мной все, что хочешь! Стань же моим господином, Искорка!

— Ах, как горячо! — воскликнул рыжик и потерся попой о Сканда, — я подумаю о вашем щедром предложении. Скажу честно, вы мне сегодня снились — голым! — по подбородку Теланири потекла слюна, как у голодной собаки. Лекс улыбнулся и продолжил, — вы брели по дороге голым и босым, и это было так печально! И теперь, когда я узнал о предсказании оракула, мне прямо страшно за вас, как бы мой сон не стал вещим!

Теланири нахмурился и посмотрел с сомнением на Киреля, тот в ответ поднял высокомерно брови.

— Я думаю, хранителю рек не стоило покидать свои реки, враги не дремлют. Взять, к примеру, Озерный край, у них говорят колдун сильный появился…

Теланири задумался. Одинокая мысль, случайно попавшая ему в голову, металась в ужасе. Божок недовольно вернулся к своему креслу и, подозвав своего человека, что-то прошептал ему в ухо. Темнокожий воин рванул к выходу, как будто его пнули. Лекс поймал взгляд Киреля и подмигнул ему, тот в ответ довольно улыбнулся.

— И что я пропустил? — прищурился Пушан, переводя взгляд с одного на другого.

— Я хотел бы оставить спасенных детей себе, — Лекс решил, что сейчас самое подходящее время для просьбы.

— Хорошо, — Кирель ухмыльнулся, — считай их подарком на свадьбу. Только зачем тебе столько младших в доме? И кроме того, эти дети ни на что не годны, им на арене было самое место.

— Они что, все младшие? — уточнил Лекс.

— Все, — Кирель ухмыльнулся, — ты этого так и не понял? Как правило, все монахи младшие, мы специально следим, чтобы из подкинутых яиц вылуплялись только младшие. Они более спокойны, чем старшие, их легко дрессировать, и, главное, они понимают, что окажись они на улице, их ожидает только панель и всеобщее презрение.

Лекс поднял взгляд на Сканда, а тот удивленно пожал плечами, — у тебя есть четверо бывших монахов, они младшие, ты что, не понял?

— Я как-то не задумывался над этим. Парни и парни, ну, некрупные, но может, их кормили плохо в детстве и они не выросли?

— Они же пахнут иначе, — удивился Сканд, — ладно рост, но запах ведь не скроешь.

— Я запахи не различаю, — сознался рыжик, — у меня вместе с памятью и обоняние пропало…

— Прости, маленький, — Сканд поцеловал Лекса, — я тогда был так зол на тебя, чудом не убил…

«Убил, вообще-то» подумал Лекс и задумался. Странно все же получилось. Один умер здесь, а я непонятно где в другом мире и на другой планете, как такое вообще возможно…

— Мы можем казнить преступников на арене, — Сканд потискал задумчивого рыжика и потащил к креслу, — в тюрьме полно народу, который ждет, кто решения суда, а кто и палача. Можно совместить полезное с приятным. Устроить публичные казни. Объявлять, кто из преступников будет казнен, и выпускать на арену ящеров. А там боги сами решат, кто достоин жизни, а кто нет.

— Хорошая мысль, — поддержал брата Пушан, — заодно и тюрьмы разгрузим, а то корми дармоедов. У нас собралось много всякого ворья, отрубать раз за разом руки, это не выход. Предлагаю, после того, как вора поймают второй раз, отсылать его не в тюрьму, а на арену. И денег сэкономим, и опять-таки, людям развлечение.

— Хорошо, — Шарп махнул рукой со своего кресла-трона, — праздники закончатся, и рассмотрим это предложение в сенате. А сейчас занимайте свои места, представление продолжается.

Все уселись на свои места, только Сканд, увидев, как морщится рыжик, усаживаясь бедной попой на подушечку, взял его к себе на колено. Лекс сидел, как на жёрдочке, отшлепанные половинки были в безопасности, и поэтому он, приобняв Сканда за шею, занялся самоедством и размышлениями. Так все странно закрутилось. Ведь он не хотел заниматься прогрессорством в этом диком мире, но так получилось, что он принес сюда и требушеты и порох. Попробуй теперь сохрани этот секрет! А теперь еще эти дети, с ними тоже надо что-то делать, что-то посильное, а это значит, надо опять что-то приносить новое…

На арене гладиаторы охотились на ящеров. Но Лекс их не видел. Он уткнулся носом в шею Сканду и попытался осмыслить все заново. Как-то в суете и беге последних событий у него совсем не было на это времени.

— Я тебя люблю, — Сканд по своему воспринял тихое сопение на плече, — не грусти, мы что-нибудь придумаем с этими малышами, хорошо, что ты за них заступился. Но больше так не делай, а то…

Сканд провел рукой по пылающим половинкам. Лекс прикусил его за шею в ответ, а потом лизнул полукружья отметин зубов и опять задумался, что же придумать. На руках Сканда было спокойно, и он не заметил, как заснул. Все же, усталость последних дней догнала его в самый неподходящий момент.

Мальчишки


Лексу снился тревожный сон, что он попал под обвал и его засыпало камнями. Было тяжело дышать и казалось, еще немного, и его раздавит окончательно. Лекс осторожно пошевелился, чтобы понять, насколько все плохо, но камни придвинулись ближе, и что-то мокрое засопело в макушку. От таких неожиданных ощущений Лекс проснулся окончательно и открыл глаза.

Он был в спальне Сканда, за окном начинало светать. Мелкие птеродактили, что были здесь вместо птиц, осторожно посвистывали среди листвы. То, что во сне он принял за камни, были руки и, похоже, нога Сканда, которую здоровяк закинул на него. Лекс попытался откинуть руку, но в ответ его прижали еще сильнее. Сканд вцепился в него, как ребенок в плюшевого медведя, и, похоже, так просто выбраться из этих объятий не получится. Рыжик осторожно развернулся в коконе объятий и наконец увидел не по-утреннему сосредоточенного амбала.

— Не спишь? — Лекс ухмыльнулся, настолько сосредоточенным был взгляд Сканда.

— Охраняю, — Сканд вздохнул, — стоит только тебя выпустить из рук, как ты сразу куда-то бежишь. Или в плен к пиратам, или реки разворачивать, или к ящерам в пасть.

— Я не специально, так получается.

— Я понимаю, — Сканд тяжело вздохнул и зарылся носом в волосы рыжика, — только от этого легче не становится. Не хочу, чтобы тебя обижали, тебе меня должно было за глаза хватить.

— Я хочу тебе что-то сказать, — Лекс попытался отодвинуться, — что-то очень важное.

— Да знаю я, что ты хочешь сказать, — Сканд потискал рыжика, — ты хочешь есть и я должен тебя немедленно отпустить.

— Дурак! — Лекс отпихнул от себя громилу и наконец вырвался из захвата, — я, может, собирался тебе в любви признаться, а ты все испортил! Ты считаешь, что единственное, о чем я могу думать — это еда?

— Да… — Сканд привстал на кровати и почесал буйную головушку, — тебе только поесть и козни какие-нибудь учинить, чтобы у меня глаз дергался и руки дрожали… Ты хоть представляешь, что я ощутил, когда на арене тебя увидел… опять… А потом метался по коридорам Колизея и от страха едва соображал, а вдруг тебя там именно в этот момент разрывают на кусочки? Если бы ты меня любил, разве ты бы себя так вел?

— Прости, — Лекс действительно чувствовал себя виноватым, — просто я испугался за детей.

— Давай договоримся, что в следующий раз, когда тебе придет в голову спасти хоть кого-нибудь с арены, или, предположим, вытащить кого-нибудь из пожара, то ты мне скажешь, или меня в огонь засунешь, а сам бояться будешь где-нибудь на безопасном расстоянии. Тебе всего лишь надо было сказать мне или Кирелю, что хочешь этих детей в подарок или на опыты свои сумасшедшие, и все бы остановили, и детей торжественно отдали бы тебе, перевязанных ленточками.

— Прости, — Лекс прижался к мужу и заглянул ему в глаза, — как мне загладить свою вину?

Лекс лизнул мужа в нос, а тот, довольно ухмыльнувшись, повалил его на кровать и удобно устроился у него между разведённых ног.

— Я знаю один хороший способ, как можно быстро помириться… Ну, или не очень быстро, как бы ты предпочел? Давай один раз быстро, а потом еще пару раз медленно, с полным осознанием собственной вины и горячим желанием заслужить прощение?

— М-м-м, — Лекс расслабился и поджал губы, — ты, конечно, сильнее меня и можешь делать все, что захочешь, но… — рыжик вздохнул и пожал плечами, — я сколько дней? Тринадцать? Тринадцать дней провел в седле, и после нашей встречи у меня попа до сих пор побаливает, я, знаете ли, не привык к подобному, а после нашей встречи в Колизее, так вообще…

— Бедная попка, слишком умная голова нашла на нее, бедную, приключения?

Лекс в ответ отвернулся и обиженно засопел. Сканд быстро перевернул его на живот и легонько хлопнул попу открытой ладонью. Звук получился громким, хотя больно не было.

— Лежи и не дергайся, — Сканд выбрался из постели и стал рыться в небольшом сундучке, — буду твою попу лечить, раз уж она моя, то надо о ней позаботиться, как о собственной.

Сканд достал небольшой горшочек и, развязав горловину, набрал пальцами горку желтоватой мази. В комнате запахло травами и еще чем-то едким. Вывалив мазь Лексу на спину, Сканд осторожно провел пальцем между двух полупопий и бережно размазал мазь. Погладив дырочку пальцем, он нежно проник внутрь. Мазь защипала и даже немного начала печь, Лекс зашипел и дернулся. Сканд второй рукой придержал рыжика за поясницу, а потом опять зачерпнул мази со спины и опять скользнул внутрь. В этот раз движения были более настойчивыми, а дыхание у Сканда более тяжелым, но стоило Лексу болезненно дернуться, как палец вынырнул наружу и остаток крема осторожно размазали по попе и пояснице. Вначале стало тепло, а потом прохладно, как от ментола.

— И что надо сказать заботливому мужу? — Сканд прилег рядом и с крайним самодовольством посмотрел на рыжика.

— Есть хочу, покорми немедленно! — В животе у Лекса, похоже, фанфары протрубили. Сканд засмеялся, как будто рыжик сказал именно то, что и должен был, — я не обжора! Просто я вчера за целый день только впопыхах позавтракал — и все!!

*

На кухне собрались воины, которые были на излечении в доме Сканда. Даже тот молодой воин, который до отъезда Лекса был полностью парализован, сейчас уверенно сидел за столом и опирался о столешницу руками, удерживая свой вес самостоятельно. Девушка сидела рядом и кормила его с ложки, что-то тихо приговаривая. На кухне пахло кашей, мужским потом и хозяйственным мылом. По всей видимости, тренировки по утрам проводились и во время отсутствия Сканда.

За дальним столом сидели дети и неразлучная четверка бывших монахов. Дети были отмыты и в новеньких рубашках, так же, как и остальные мальчишки под руководством Тиро. Там же сидели рабы-носильщики и рыжий Броззи. Они, похоже, что-то горячо обсуждали и почти пропустили появление Лекса и Сканда на кухне. Первым их увидел Броззи и помахал Лексу рукой, довольно улыбнувшись, от рабов рыжик получил полный комплект взглядов от надежды до глухой ненависти. Лекс только пожал плечами и отправился завтракать рядом со Скандом. Каша была душистая, с кусочками сладких фруктов, свежая лепешка и графин воды, подслащенной медом.

Тиро закончил завтракать и теперь крутил в руках чашку с водой, ожидая, пока хозяева дома закончат есть и появится возможность поговорить. Рарх с Сишем привычно сидели рядом с воинами и с надеждой смотрели на Лекса, желая что-то обсудить. Лекс кивнул им головой и сказал, что подойдет к ним позже. Рарх закончил есть, и они с Сишем встали из-за стола и ушли в свою мастерскую. Лекс увидел, что на него с таким же ожиданием смотрит Бэл, и махнул ему рукой, чтобы он сел за их стол для разговора. Тиро подвинулся, давая ему место на скамье, и недовольно поморщился, когда тот положил руки на стол.

Сканд был в белой тунике с тонким поясом, после завтрака его должны были облачить в тогу и он скрепя сердце отправлялся в сенат. После продолжительных праздников в честь возвращения войска, свадьбы второго сына и приезда гостя, город первый день начинал жить в обычном ритме. Сегодня был объявленный день тишины. Это значило, что театры и увеселительные заведения будут закрыты, весь город снимал праздничные, уже несколько подсохшие цветочные гирлянды, убирал праздничную мишуру и выметал с улиц цветочные лепестки и прочий мусор, который скопился во время праздников. Торговцы наводили порядок и открывали лавки, а кварталы ремесленников после уборки своих улиц принимались за обыденную работу.

Лекс был в привычной зеленой тунике и коричневых штанах. Он обнаружил в комнате Сканда сундук со своей одеждой и обувью и с удовольствием натянул привычные вещи. Теперь он чувствовал себя как обычно, из нового была только прическа. Теперь вместо привычного хвоста у него болталась за спиной коротенькая косичка, которую Сканд с большим усердием заплел сам. С косичкой было даже удобнее, чем с хвостом, теперь волосы точно никуда не лезли и ленточка не сползала с них.

— Какие планы на сегодня? — Сканд первый доел кашу и теперь смотрел с улыбкой, как рыжик расправляется с добавкой, — и куда в тебя столько лезет?

— Я еще расту и много двигаюсь, и вообще, я может оголодал в дороге, — Лекс наконец отодвинул тарелку и лениво посмотрел на лепешку, а потом отодвинул и ее. В круглое пузико не влезло бы больше и крошки, — я собираюсь сходить в муниципалитет и освободить рабов. Те, кто захотят уйти, пусть сразу убираются, не хочу видеть недовольные морды в своем доме, а остальным надо будет найти занятие дома. Я каждый день кататься в паланкине не собираюсь.

— Тебе положено ездить в паланкине, — поморщился Сканд.

— Ты же отправляешься пешком? — Лекс удивленно поднял брови.

— Я иду в сенат, туда положено приходить пешком, — Сканд ухмыльнулся, — сенаторы должны быть ближе к плебсу, как бы ни задирали носы патриции, но таков закон. Думая о нуждах города, надо быть ближе к народу. Обычно я верхом передвигаюсь, так быстрее.

— Поскольку я иду освобождать носильщиков, — Лекс ухмыльнулся, — будет крайне глупо, если паланкин придется бросить возле муниципалитета, поскольку обратно его тащить будет некому.

— Возьми охрану и не забудь палантин на плечо, ты теперь не ребенок. И не свободный младший, очень даже не свободный. Пока в городе Теланири, охраны у тебя должно быть не меньше шести человек.

— Я возьму с собой Тиро с мечом и свою четверку, — Лекс кивнул, — и, кроме этого, Кирель, я думаю, приставил ко мне монахов, чтобы они по-тихому присматривали за мной, — Бэл кивнул несколько раз головой, подтверждая слова Лекса, — пока я в городе, никакой Теланири мне не страшен, если он или его воины на меня хотя бы косо посмотрят, у них будут большие неприятности. А из города я выезжать не собираюсь, у меня в доме столько дел накопилось — разобрать бы их вначале.

— Хорошо, — Сканд улыбнулся, — я провожу тебя до муниципалитета, а потом пойду в сенат.

— Хорошо, — Лекс улыбнулся, — Тиро, что там с мальчишками?

— Ну, — Тиро покрутил кружку, поморщился, как от зубной боли, и продолжил, — я их вчера довел до дома, отмыл, переодел, покормил. Устроил ночевать наверху, — Тиро показал пальцем на потолок, там, на втором этаже, у всех располагался гарем, а в доме Сканда был склад ненужных вещей, — наконец разобрал завалы вещей и матрасов. Надо будет, чтобы ты сам, как хозяин дома, пересмотрел все и решил, что нужно, а что продать или выкинуть.

— А что там? — насторожил ушки рыжик.

— Там, кроме матрасов на случай, если будут раненые, много трофеев с походов моих и Сканда. В общем-то, с тех пор, как появился дом, туда стаскивалось все ценное, но ненужное. Там и шкуры, и всякие столики, креслица или вазы и прочие украшения для дома. Из твоего дома там несколько ковров валяется. У нас как-то ковры не приняты, но может, тебе захочется их расстелить. Мы все стянули под вторую дверь, теперь ее снаружи не открыть, как тогда с Зюзей было…

Тиро опять вздохнул и поморщился, глядя на Бэла, тот сидел с невозмутимым лицом, как сфинкс.

— Одним словом, вчера случилась пара драк… — Тиро опять поморщился и посмотрел на Бэла, но тот смотрел на собственные руки и помогать управляющему не собирался, — не знаю, как объяснить, но наши мальчишки поняли, что это младшие появились в доме, и решили, что они, как и Зюзя, ну это… совсем не против потискаться. Но в этот раз они в ответ на ухаживания получили в нос, ну и подрались в итоге. Наши с ихними*, ну, то есть, теперь тоже с нашими, но все же…

— Мы их разняли, — Бэл спокойно посмотрел на Лекса, а потом на Сканда, — а потом объяснили НАШИМ, что отнюдь не все младшие тихие давалки. И надо дружить и уважать желания каждого, а не только свои собственные.

— Да… — Тиро опять вздохнул, — вчера целый день все было тихо, все дружно занимались уборкой и порядком, а когда все вроде легли спать, четверо старших подрались в купальне. Я их розгой отстегал и по разным комнатам закрыл, а с утра поставил горшки чистить, чтобы подумали над собственным поведением, — Тиро показал на угол, в котором четверо недовольных мальчишек начищали песком большие котлы, — у нас раньше никогда не было драк между детьми. Они росли вместе, как братья, и привыкли помогать друг другу. Не знаю, как быть дальше…

— Надо дать им время, — Лекс улыбнулся, — все наладится, когда они узнают друг друга лучше. Их надо занять чем-то общим, и тогда времени на глупости не останется. Бэл, ты знаешь, почему их отправили на арену?

— Пятерых за драки и непослушание, пятерых за конфликты со старшими, — Бэл сжал губы в ниточку, но потом взял себя в руки и продолжил, — а остальных семерых за криворукость. Достаточно пару горшков разбить, и тебя вначале наказывают, а потом выкидывают на арену.

— Конфликт со старшими — это что? — Тиро насторожился.

Бэл долго молчал, но потом дернул головой и начал рассказ, — когда ребенок вылупляется, он становится сором, их задача кушать, молчать и расти, не мешая другим. Плакать нельзя, шуметь нельзя, за это наказывают, поэтому маленькие дети очень тихие и послушные, а иначе останешься голодным. После первой линьки сор становятся отроками. Детей учат дисциплине и домашним обязанностям, они носят воду, топят печи и ухаживают за сором, за всем этим присматривают старшие монахи. Если мальчик получился красивым, то старшие берут его к себе ночевать. Ну, вы понимаете, о чем я… — Бэл обнял себя за плечи, как будто замерз, — кто-то может терпеть все происходящее, а кто-то пытается отбиваться. Быть младшим — это значит быть покорным, но отнюдь не все с этим согласны. Несогласных и строптивых отправляют на арену, и тогда оставшиеся готовы на все. Особенно когда присудили к арене, а накануне ночью предложили доказать, насколько ты послушен.

— О… — Тиро растерялся от подобного, а потом положил руку на плечо съежившегося Бэла, тот вздрогнул, и Тиро торопливо убрал руку, — прости, я не знал.

— После второй линьки отроки становятся служкой, как правило, основных служек отправляют в монастыри. Там их учат молиться Матери-Ящерице и Семизубому, рассказывают о богах и небесных покровителях, а кроме этого, там учат ближнему бою и работе на солончаках. Вся разница — будут ли это соляные пещеры или пересохшее озеро. Молитвы, скудная пища, тяжелые тренировки и не менее тяжелая работа, ты становишься тупым и апатичным. Кто-то сходит с ума, кто-то становится жестоким. Но если ты смог сохранить рассудок и победить в боях, то тебе будет послабление в работе и у тебя появляется шанс двигаться дальше. К третьей линьке вполне можно стать монахом. Наставники будут цепко отслеживать каждый твой шаг и каждое слово, но вместо работы тебя начинают учить грамоте и счету, и конечно усилят тренировки. Самые лучшие и преданные могут стать телохранителями и охранниками монастыря и наставников. И если ты сможешь отличиться, то попадешь в охрану Первосвященника.

— Получается, на арену попадают те, кто не хочет становится подстилкой у старших, ну тогда понятно, почему они так агрессивно среагировали на в общем-то невинные ухаживания и заигрывания, — Тиро вздохнул, — я поговорю с мальчишками, чтобы не лезли. Надо было раньше мне объяснить все.

— Объяснить, что мы не подстилки и не шлюхи? — глаза у Бэла зло сверкнули, — а это надо объяснять?

— Не злись. Я ни в чем не виноват, — Тиро насупился, — в городе как-то другие младшие, и не надо все валить в кучу. Обычно младшие ласковые и сами подставляются с радостью. Только успевай из чужих коек вытаскивать, поэтому младшие и бывают только у патрициев, у них время есть следить за ними, а простые горожане предпочитают пристраивать младших еще по малолетству, чтобы потом проблем не знать.

— Мы не такие, — Бэл блеснул глазами.

— Ну, это я только сейчас понимаю, — Тиро вздохнул, — вон Лекс тоже забияка. Я-то думал, что он один такой, а тут вот сколько на мою бедную голову упало, и что же с вами теперь делать?

— Тиро, не переживай, — Лекс потянулся через стол и накрыл руку управляющего своей, — все будет хорошо, мы пристроим мальчишек к делу, не делая различий, старшие или младшие, и все наладится. Ты молодец, что поселил их отдельно на первое время. Они обживутся и успокоятся, и все будет хорошо. Они все равно еще дети. Вот вернусь из муниципалитета и присоединюсь к работе.

— Ну, тогда собирайтесь и пойдем, — Сканд встал из-за стола и потянулся, — Лекс, тоже можешь взять свой кинжал, тебе не помешает подчеркнуть свой статус в доме. Где моя тога?

Лекс побежал в комнату за широким ремнем, к которому был пристегнут кинжал в ножнах, и темно-красным палантином, который он сложил складками и, положив на плечо, заправил под ремень, чтобы не сваливался. Когда Лекс выскочил во двор, его уже дожидались Сканд в белоснежной тоге, Тиро с мечом и четверка с небольшими кинжалами, как у Лекса. Рабы собрались кучкой у ворот и с сомнением смотрели на все приготовления. Тиро рявкнул на них, чтобы они стали парами, как во время несения паланкина, и не отставали. После этого отдал команду охране и им открыли дверку на воротах. Сразу за воротами дожидались двое монахов, которые сразу же пристроились к процессии.

Дорога была бы намного быстрее, если бы не множество женщин, которые встречались им по пути. Они тянули руки к рыжику и, прикоснувшись к его одежде, целовали свои пальцы. Они благодарили его и кланялись вслед. Все это сильно нервировало и Лекса и охрану, но после пояснений Тиро у Лекса не хватило духа их одергивать.

— Это те бедные женщины, которые приносили свои яйца к дверям храма. Теперь каждая из них надеется, что именно ее ребенка ты спас на арене. Поэтому и благодарят.

— Но их всего семнадцать… — Лекс слабо улыбнулся очередной женщине.

— Но каждая из них надеется, что именно ее ребенку повезло попасть к тебе. После того, как ты прыгнул на арену за детьми, тебя считают святым человеком.

— Этого только мне не хватало, — Лекс передернул плечами, — теперь опять надо доказывать Кирелю, что я это сделал без тайного умысла отжать у него власть.

— А всего-то надо было сказать мне, вместо того, чтобы трепать всем нервы, — не смог промолчать Сканд.

— Я надеюсь, нам яйца не начнут подбрасывать? — обеспокоился рыжик.

— Нет, — Тиро хмыкнул, — все знают, что яйца из дома Сканда вырезают монахи.

— Жуть какая, — вздрогнул рыжик.

— Поверь, перенаселение и голод будут еще хуже, — Сканд вздохнул, — мы даем разрешение на рождение четвертого ребенка без налога только после эпидемий или поражения армии. Но пока Семизубый нас хранит на поле боя, и поэтому приходится поддерживать численность населения таким путем.

Сканд проводил Лекса и компанию до муниципалитета и, коротко поцеловав нежные губы рыжика, со вздохом отправился в сенат. Для него было проще мечом в казармах махать, чем объясняться с въедливыми и самовлюбленными патрициями. Порой, слушая пространные речи ни о чем, он думал, что оратор просто наслаждается звуком собственного голоса под сводами общего собрания, а уж вылавливать оттуда крупицы реальных мыслей было порой непосильным трудом. Иногда, слушая получасовое выступление, он терял смысл за цитатами из древних изречений, и тогда на помощь приходил брат. Пушан улыбался, видя, как Сканд морщится в конце, и коротко пояснял.

— Это по поводу налогов, оратор считает, что у кожевников налог должен быть выше, чем у горняков. Поскольку ископаемые в земле могут закончиться, а шкура на ящерах будет расти всегда.

Сканду хотелось в такие моменты головой о стену побиться, или оратора придушить. Ну, вот стоило сказать все просто и понятно, так зачем сюда древних философов приплетать? А потом дебаты слушать, и каждый оратор будет кивать на других философов, как видно исключительно для того чтобы показать свою ученость. Эх, вот скука-то… Одна радость — сегодня Пушан обещал первым вынести вопрос о замене добровольной жертвы от храмов на казнь преступников на арене. Интересно, кто рискнет высказаться против? Хотя желающих поспорить в сенате всегда хватало. Делать им больше, как видно, нечего, кроме как неделями мусолить одно и тоже, а потом внести предложение отложить решение вопроса «до благоприятных времен».

Лекс, добравшись до муниципалитета, резво помчался по ступенькам, уже привычно поворачивая по лабиринту коридоров. И на мужчину с амбарной книгой в этот раз посмотрел, как на любимого родственника. Ну, прямо как родной сосед по лестничной площадке. Лекс вручил мужчине свиток дарственной, и пока Тиро и рабы пытались отдышаться от неожиданной гонки, в амбарной книге были сделаны соответствующие записи.

— Можете снимать ошейники, — махнул рукой чинуша, — кто хочет выписку из книги об освобождении, извольте заплатить медную монету писцу.

— Тиро, выдай им по золотому, и пусть отправляются, куда хотят, — Лекс пожал плечами, — можете возвращаться домой или оставаться здесь, вы — крепкие мужчины и без труда найдете работу. Можете просто примкнуть к каравану и добраться до дома, денег на еду и дорогу вам хватит, еще и на одежду останется. А кто не найдет работу по душе, может обратиться ко мне в дом, мне все еще нужны носильщики паланкина.

Лекса кто-то поблагодарил, но один кинул монету Лексу под ноги и презрительно плюнул на нее.

— Мне от тебя подачек не надо, и слов благодарности от меня не жди. Все это случилось по твоей вине, а ты, хоть и пытаешься изображать из себя честного человека, но на самом деле все равно подстилка продажная. Продался врагу, который уничтожил твой город и убил твоего отца! Ты должен был вырезать сердце этому Сканду, а ты с ним целуешься! Тварь! Ненавижу! Я бы…

Лекс замер с открытым ртом, смотря и слушая поток злобы и ненависти, но договорить рыжему мужчине было не суждено. Бэл змеей скользнул к нему и перерезал горло, брызнула кровь, раздался сип. Рыжий здоровяк схватился за горло и булькнул кровью. Его глаза выражали крайнее удивление, он, похоже, не ожидал такого разворота событий. Он сделал пару шагов в сторону Лекса и даже протянул к нему руку со скрюченными от ненависти пальцами, но его колени подкосились и он шумно упал, заливая мраморный пол своей кровью.

— Правильно, — Тиро спрятал в ножны меч и посмотрел на растерянных людей, — позовите стражу.

Лекс закрыл рот и встал рядом с Бэлом, недовольно сверкая глазами на всех вокруг. Бэл — его человек, и он его так просто никому не отдаст! Вскоре городская стража прибежала, гремя доспехами и оружием, и недовольно уставились на Тиро, труп на полу и бледного чиновника, который судорожно прижимал к себе амбарную книгу.

— Значит, так, — Тиро расставил ноги и прочистил горло, — только что здесь был казнен преступник. Этот вольноотпущенник, как его там… а, не важно, — махнул рукой Тиро, — этот вольный человек оскорблял словом члена правящей династии, призывал к бунту и убийству главнокомандующего Сканда. За все это полагается смерть на месте. Бэл, телохранитель Лекса, исполнил закон, лишив его жизни. Хорошо, что Лекс как раз успел его освободить, прежде чем он стал подстрекать к убийству члена императорской семьи. А иначе за слова раба пришлось бы отвечать хозяину. Я понятно объяснил события, произошедшие в муниципалитете?

Охрана на всякий случай переспросила чиновника, который до сих пор сидел бледный, как мел, и, добившись от него слов, что все так и было, сразу сообщили, что претензий к Бэлу не имеют. И приносят ему благодарность, что он сам устранил «неприятный инцидент». Лекс переспросил, могут ли они идти, и, услышав, что они свободны, потащил Бэла на улицу, на всякий случай ведя за руку. Тиро кивнул чиновнику, чтобы принял золотой, как извинения за грязь в кабинете, и вышел следом за Лексом.

— Какой кошмар! — Лекс отпустил руку Бэла и вытер пот со лба. У него дрожало все внутри. Ему до сих пор было нехорошо, стоило вспомнить, как только что убили человека.

— Это точно, кошмар, какой неблагодарный человек попался! — Тиро тоже трясло, но по другой причине, — эдакая змея! Ему свободу дали, денег на дорогу, а он вместо благодарности, такое!! Жалко, я его не успел убить! — Тиро хлопнул Бэла по спине, — а ты, смотрю, парень шустрый! Молодец!

— Маленький мой! Что случилось? Кто посмел тебя расстроить? — рыкнул над ухом Сканд и схватил рыжика в объятья, — Тиро, поясни, кто посмел так расстроить моего мужа?

Тиро стал пересказывать произошедшие в муниципалитете события, Сканд недовольно порыкивал, эмоционально тиская Лекса. Потом подхватил его на руки и скомандовал всем отправляться домой. Лекс, сидя на руках Сканда, из-за плеча выглядывал, как стражники выносят носилки с трупом. На улице уже образовалась приличная толпа, кто-то услышал историю Тиро, что нечестивец посмел угрожать Лексу. Возмущенные люди стянули труп с носилок и стали его пинать и царапать, выражая таким образом ненависть к чужаку, который посмел покуситься на любимую Саламандру!

— Пин, Крин, — Лекс замахал рукой своим людям, — быстрее затащите рыжих в здание муниципалитета, пока толпа не успокоится и не рассосется, а то их линчуют просто за компанию, просто за то, что они тоже рыжие и рядом стояли! Быстрее!

— Ну, нельзя тебя из рук отпускать! — вздохнул Сканд, — отнесу тебя домой сам, пока опять чего-нибудь не случилось!

— А чего это ты здесь оказался? — поинтересовался рыжик, глядя сверху вниз на мужа, — ты же в сенат пошел до конца дня.

— Заседания сегодня не будет, — ухмыльнулся генерал, — король Теланири получил пренеприятнейшие известия, и сейчас прощается с императорской четой и срочно отправляется к себе домой. Ай-яй-яй, так быстро пришлось все бросить и обратно бежать. А я решил тебя лично домой проводить, и заодно ребят прихватил, чтобы не скучно было по дороге!

Из-за спины Сканда выдвинулся отряд меченосцев и, шустро выстроив «коробочку» вокруг генеральской семьи, дружно маршируя, доставили всех домой. При этом оставшись охранять ворота жилища Сканда, чтобы никто не нарушил их покой.

Примечание к части


* простите за ихние — но если у человека стресс то как это показать коротко?

Гильдия


После того, как Лекс избавился от кинжала и палантина, он бросился в кузню проверить свои сокровища. Оксида железа не осталось ни крупинки, Лекс его использовал весь при изготовлении взрывчатки, и оксида свинца осталось на самом донышке. Рыжик тяжело вздохнул, но потом приободрился, у него теперь Броззи есть, он сделает столько окалины, сколько потребуется. В ведре со свинцовыми белилами уксус весь благополучно выветрился, а новый никто не додумался долить, поэтому белой патины было немного. Лекс осторожно собрал ее с пластин лопаточкой, в этот раз почти не перемазавшись.

Тиро раздавал мальчишкам задания по хозяйству. Лекс, убедившись, что куски стекла так и лежат в тиглях, решил, что самое время заняться чем-то новым. Например, организовать новую гильдию стекольщиков! А что, проверенные люди у него уже есть — верная четверка как раз пойдет, как основной костяк. И сильная, и верная, и секреты будет хранить, как для себя. И опять-таки, младших можно будет пристроить к делу. Гильдия вполне может продавать стеклянную пудру и ювелирам для создания эмалей, и гончарам как глазурь для посуды. А еще может делать цветные стеклянные бусы и шторки из бус.

Но самое главное — это, пожалуй, зеркала. Их можно использовать и для красоты и для дела. Например, подавать сигналы на большие расстояния. Или сделать маяк в порту. А еще, из хрустального стекла можно сделать подзорные трубы. Для начала простейшие, на две-три линзы. Ох, от таких перспектив прямо руки задрожали! Главное, все наконец складывается, появились сильные проверенные люди, которым можно будет доверить секреты без страха, что они побегут перепродавать их другим. Только надо правильно все начать!

Лекс прошелся в раздумьях по двору. Надо посвятить четверку в свои планы, но только надо обязательно взять с них клятву! В таком примитивном мире клятвы — самое оно! Хорошо бы еще добавить какой-нибудь фокус для усиления эффекта! Лекс задумался, что бы такого устроить, так, чтобы не слишком громоздко, но зрелищно и так, чтобы у людей появилось чувство причастности к тайне. Перебрав в голове парочку детских фокусов, он решил остановиться на самом зрелищном и несложном в исполнении — фараоновой змее.

Лекс отправился к сундуку, в который Тиро сложил все его покупки, сделанные в порту. Всевозможные мешочки, баночки и коробочки. Фараоновы змеи можно изготовить разными способами, и они будут по разному себя вести, главное, чтобы компоненты нашлись подходящие, и хотя здесь нет аптек с чистыми и доступными медикаментами, но даже из того, что удалось купить в порту, кое-что можно сделать. Лекс осторожно смешал парочку ингредиентов и сделал небольшую таблеточку, которую можно было спрятать между пальцев руки. Ну вот, вроде, все готово. Лекс прихватил кинжал с арены и вышел во двор.

— Броззи, разожги огонь в кузне, — прикрикнул он на скучающего рыжего здоровяка.

— Что это ты затеял? — Сканд отдал Тиро расчетные книги и вышел из-за стола, — у тебя такой вид, будто ты решил опять что-то вспять развернуть. И что на этот раз?

— Я решил основать новую гильдию, — Лекс ухмыльнулся, увидев недоверчивый огонек в глазах мужа, — это будет гильдия стекольщиков, и ее тайнами будут владеть только младшие. Пора младшим перестать быть беспомощными придатками к старшим. Теперь и у них появятся свои тайны и своя гильдия.

— Бунт в семье? — Сканд насторожился, — у тебя есть от меня тайны?

— И были, и есть, и будут, — Лекс пожал плечами, — боги недаром дали мне это знание, именно младшему, достаточно упрямому, чтобы их сохранить, и теперь возле меня появились Бэл, Пин, Крин и Мэл. А теперь еще и эти мальчишки, которые согласны умереть, лишь бы не покориться. Теперь я могу начать новое дело, у меня есть, кому передать мои секреты.

— А как же я? — Сканд нахмурился, — ты считаешь, что ваша гильдия удержится без старших?

— Ну что ты, — Лекс сладко улыбнулся, — старшие и младшие как две руки — правая и левая. Вы нам очень нужны. Старшие будут нас охранять, помогать и заботиться. Но наши секреты останутся только нашими секретами, это будут дела гильдии, а не семьи.

— Ты считаешь, что сможешь найти достаточно людей для своей гильдии? — хмыкнул Сканд, — не в обычаях младших хранить секреты.

— Ох, милый, плохо же ты меня знаешь, — Лекс игриво повел плечами, — и потом, мне много народу не надо, главное, чтобы люди были проверенные, для начала четверо более чем достаточно. Все начинается с малого, ты вон тоже когда-то из яйца вылупился, а сейчас посмотри, какой большой мальчик!

— Хм, — Сканд притянул к себе рыжика и, поцеловав сладкие губы, успокоился. Чем бы младший ни баловался, лишь бы улыбался.

Лекс развернулся и вдруг увидел, что все во дворе замерли и внимательно прислушиваются к этому разговору. На лицах новеньких мальчишек был написан настоящий восторг — у них будет своя тайна! Своя гильдия! И ни в какой притон их не отправят, как грозили старшие монахи. У них будет достойное дело и великая цель — охранять секреты своей гильдии!

Пин и Бэл стояли рядом, Крин стоял возле мальчишек и, казалось, только ждет команды, чтобы броситься и бежать, куда укажут. Мэл вышел из кузни и сказал, что все готово. Лекс кивнул и жестом позвал с собой остальных. Сканд шел следом, ему было очень любопытно, как все будет происходить. А Лекс вдруг развеселился, он вспомнил, как однажды, когда ему было лет восемь, он с другими мальчишками, насмотревшись фильмов, решили создать свое «кровное братство». Они тогда порезали себе ладони и смешали кровь и сказали очень «страшную тайную клятву», а потом перемигивались между собой и собирались на чердаке дома, строя планы по завоеванию соседского двора. А потом отца перевели в другой город, и Алекс потерял своих побратимов. Хотя слова детской клятвы помнил до сих пор.

Лекс завел в кузню свою четверку и еще раз рассказал им про создание новой гильдии стекольщиков. О том, что мастерами и подмастерьями в ней будут только младшие и секреты они будут хранить от всего мира. И если старшие и будут появляться в гильдии, то только как подсобные рабочие, и к производству стекла их допускать не будут ни в коем случае. Огоньки в горне разгорелись и освещали сосредоточенные лица мужчин. Сканд стоял за его спиной, но не вмешивался, и только наблюдал, так же, как и Тиро и Броззи.

Лекс сделал надрезы на обеих ладонях и передал кинжал следующему брату, потом они встали вокруг горна и соединили руки. Лекс, пока забирал кинжал, уронил на угольки секретную «таблеточку», и начал низким голосом взывать к саламандре:

— О великая саламандра, стань свидетелем нашей клятвы… — в огне появился синий всполох и вверх потянулся тонкий хвостик, который стал толще и стал похож на хвост ящерицы, который извивался и рос на глазах. Сканд и остальные старшие с шипением отступили подальше. Лекс обвел взглядом своих новых побратимов и, увидев в их глазах фанатичный блеск, продолжил: — кровью своей клянемся хранить тайны гильдии, мы теперь одинаковы перед лицом богов, -

Твоя кровь — моя кровь.

Твоя жизнь — моя жизнь.

Твоя рука — моя рука.

Твоя тайна — моя тайна.

Когда последние слова клятвы затихли, «хвостик саламандры» распался пеплом и Лекс разорвал круг.

— А теперь пускай старшие выйдут, а я начну учить своих учеников. У нас впереди много работы.

Сканд и Тиро без возражений вышли из кузни и остановились на почтительном расстоянии, и только рыжий Броззи утирал слезы с щек.

— А как же я? Ты ведь обещал научить меня мастерству?

— Ох, Броззи, ты ведь ученик кузнеца, — Лекс улыбнулся, — не переживай, я научу тебя кузнечному делу. Потерпи немного, вот освобожусь чуть-чуть и сразу примусь за твою учебу. А сейчас брысь отсюда, не мешайся…

— А ты и кузнечное и стекольное дело знаешь? — удивился Пин.

— Стекольщик обязан разбираться в металлах, как кузнец. Я научу вас изготавливать стеклянные краски, и это тоже будет секрет гильдии. Но давайте начнем сначала. Стекла бывают простыми и хрустальными. Все зависит от состава стекла. Для начала я научу вас изготавливать простые стекла, потом краски, а потом покажу, как делать эмали и глазури, и как их применять. И только потом я покажу вам, как изготавливать чистейший и прозрачнейший хрусталь, и какие волшебные вещи можно с ним делать.

Лекс долго объяснял основы производства стекла, а потом решил показать все на примере. Выдал своим ученикам две миски, в одну насыпал желтого песка, в другую сероватого кварцевого и отправил их перемывать песок от пыли и сора. А пока отправился поговорить с Рархом. Друг нашелся в своей мастерской, он увлеченно рассказывал Сишу, как правильно рассчитывать пропорции в каком-то мудреном деле, и не сразу заметил зашедшего Лекса.

— Рарх, ты хотел со мной о чем-то поговорить, — Лекс прервал объяснения мастера.

— Да, — Рарх отложил инструмент и подошел ближе, — пока тебя не было, я отнес Кирелю модель подъёмного механизма, как ты и велел. А теперь Кирель хочет, чтобы я поехал в монастырь и сделал там настоящий механизм, и заодно показал монахам, как им пользоваться и как сделать еще, если вдруг сломается.

— А ты что? — Лекс не понял эмоций, которые мелькали на лице друга, — ну, в смысле, ты сам хочешь туда ехать или нет? Если не хочешь, то я скажу Кирелю, что не могу тебя отпустить, но вдруг ты захочешь разыскать там своего брата?

— Я это… — глаза Рарха вспыхнули и погасли, — я хотел бы съездить, но что-то боязно. Те, кто попадает в монастыри, обратно не возвращаются. А вдруг меня обратно не выпустят?

— Если хочешь съездить, то езжай с чистой совестью, — Лекс подошел и положил руку другу на плечо, — я могу тебе пообещать, что через месяц, если ты сам не приедешь, то я потребую, чтобы тебя доставили в столицу, потому что ты мне очень нужен. Ты мне действительно будешь нужен, но позже, как только с делами разберусь.

— Если Теланири не сегодня, так завтра из города уедет, то Кирель сразу же закроется с яйцом в теплой комнате, — Сканд, оказывается, был рядом и слышал разговор, — так что если хочешь ехать, то можешь ехать сейчас. Когда Кирель с яйцом закроется, то разговаривать будет уже не с кем, но когдаты услышишь о рождении младшего в императорской семье, так сразу сам можешь заявить, что тебе надо срочно вернуться, и тебя удерживать не посмеют. Или я за тобой своих воинов пришлю, чтобы они тебя доставили к моему супругу без всяких возражений.

— Только вот Сиша я здесь оставлю, — Лекс кивнул головой, — мне понадобятся маленькие деревянные штучки, ну, я объясню потом, совсем без столяра оставаться я тоже не могу. Да и его, как ученика, не сманят в монастырь в случае чего. Так что думай сам, если хочешь ехать, то иди и договаривайся о дороге уже сейчас.

— Ну, тогда ладно, — Рарх снял фартук и посмотрел на Сиша, — пойду, переоденусь и схожу во дворец. Если Кирель скажет ехать уже сейчас, то сразу начну собираться и поеду. Возьму с собой часть инструмента и Сишу обязательно оставлю все необходимое.

Лекс кивнул в ответ и отправился проверять, как там перемывают песок. Сканд тем временем услышал крики у ворот и пошел проверить, что там случилось. А случился там Теланири, который хотел сам лично проститься с ненаглядным Огоньком. А его не пускали мечники, у которых был приказ никого к воротам не подпускать. Охрана царька схватилась за оружие, мечники тоже вытянули мечи и приготовились к бою. Кто-то позвал городскую стражу, которая с трудом смогла пробиться сквозь толпу зевак. Но тут за ворота вышел Сканд и заявил, что его муж занят по хозяйству, и Теланири может передать все, что хочет, через него — мужа. А уж он потом решит, сообщать, об этом Лексу или нет.

Теланири злобно сверкнул глазами и принялся цветисто рассказывать, какой Огонек красавец и как его любит Повелитель Двух рек. Сканд при этом выразительно хмыкнул, но золотого божка это не смутило, и он продолжил распинаться, что только он достоин быть ему мужем. Когда дело дошло до стихов, Сканд выразительно зевнул и сделал вид, что сейчас заснет стоя. Не забыв ухмыльнуться и пояснить, что ему горячий муж которую ночь не дает выспаться. Но он обязательно передаст ему слова уважаемого гостя.

— Ну вот буквально слово в слово! — ухмыльнулся главнокомандующий, — и стихи эти обязательно ему прочту в перерывах… ага, между оргазмами. Когда еще мужу стихи читать, как не в койке?

Жители стали потихоньку хихикать, но когда увидели, как Теланири пошел пятнами от злости, начали неприкрыто над ним смеяться и отпускать обидные шуточки. Теланири ничего не оставалось, как надменно удалиться, сделав вид, что не слышит, как над ним насмехается чернь. Сканд подмигнул командиру мечников и отправился обратно. Тиро напряженно стоял за воротами и сжимал в руках меч Сканда и малые доспехи, на случай, если переговоры закончатся кровопролитием. Сканд успокоил встревоженного приятеля и опять отправился на кухню выслушивать отчет, во сколько обошлись ему свадьба, народные гуляния и кормежка.

Только вот Лекс не думал ни о чем, кроме стекла. Как здорово, что теперь появились единомышленники и надежные руки. Теперь на них можно спихнуть всю механическую часть работы, а самому заняться экспериментами с красками и эмалями. Он, хоть и имел обо всем этом представление, но вот в реальной жизни никогда не делал лично сам. А ведь всем известно, что теория без практики мало чего стоит. Поэтому Лекс был решительно настроен как можно быстрее научить своих помощников делать всевозможные заготовки, чтобы можно было двигаться дальше.

Когда песок был промыт, Лекс вручил ученикам мерные стаканчики (в очередной раз стянутые с кухни оловянные стаканы) и с их помощью отмерил необходимые ингредиенты. Все это было засыпано в два больших тигля и поставлено на угли горна. Пока смесь сушили и мешали, Лекс рассказывал о температурах плавления металла. Как образец он кинул в маленький тигель оловянный стакан. Всем известно, что олово — самый легкоплавкий металл.

И стоило только тиглю прогреться, стаканчик сразу расплавился, когда железные инструменты даже толком не разогрелись. Лекс смотрел, как ученики сосредоточенно мешают длинными лопаточками смеси, и одним глазом наблюдал за оловом. Оловянный краситель всегда считался самым доступным, только вот у Лекса до него руки никак не доходили. Температура в горне постепенно поднималась, подгоняемая мехами, и олово в маленьком тигле начало «закипать», а потом вдруг резко пошло «пеной». Лекс, даже перепугавшись немного, снял тигель с огня и отставил в сторону.

Пена была бледно-кремовой или слегка розовой. Если бы у него не было свинцовых белил, то вполне можно было бы сказать, что она белая. Когда пена стала остывать, она оказалась как сахарная вата, легкая и крохкая. Лекс поздравил себя с еще одним цветом для краски. Светлая, почти белая, и намного проще добывается, чем свинцовые белила, теперь их можно было полностью оставить для хрусталя. Кинув еще один стаканчик в следующий тигель, он с интересом поставил его на огонь. Олово опять мгновенно сразу расплавилось и опять, перегревшись, дало пушистую шапку оксида. Лекс помешал оксид ложкой, чтобы он немного опал, и тот стал в ответ менять цвет, становясь на глазах краснее. Вначале карминовым, а потом красно-коричневым. Лекс опять снял тигель с огня и оставил остывать.

Очень интересно! А, например, при повторном отжиге, краситель будет менять цвет на более темный или так и останется? Для красного цвета он собирался использовать киноварь, но она была дорогой, в отличие от олова. А алый или карминово-красный, кто там будет присматриваться к оттенкам, не зеленый же? Лекс довольно потер руки, теперь, когда на учеников можно свалить все трудоемкое, у него появляется время на эксперименты и прочие шалости! Да он просто счастливчик!

Тем временем в тиглях стал плавиться песок, вызвав вздох удивления у старательных учеников. Лекс еще раз заставил их произнести пропорции стекла, чтобы они их запомнили. Зачерпнув мешалками по кусочку стеклянной массы, он вынес ее на солнце. Из желтого песка получилось золотистое стекло, из кварцевого песка — голубоватое. В обоих образцах были пузырьки и матовые вкрапления. Лекс велел отобрать по половине массы в сторону, чтобы она остывала, а оставшееся стекло продолжать греть дальше.

Наступило время ужина. Лекс велел двоим оставаться, а двоим отправляться кушать, а потом смениться. Дежурные должны были следить, чтобы температура в тиглях не падала и время от времени помешивать стекло. А сам, довольный, отправился кушать к Сканду за стол. Тот косил глазами на рыжика, но помалкивал. Зато на глаза попался надутый и обиженный Май.

— Ты чего несчастный такой? — Лекс подмигнул мальчику, — опять подрался?

— Нет, — Май сжал губы, хотел, по всей видимости, промолчать, но не удержался, — я первым начал тебе помогать со стеклом, а теперь что? Не подходить? Теперь свои помощники есть и я уже не нужен?

— Май, ну что ты… — растерялся рыжик от детской обиды, — ты, конечно, нужен, но только сам подумай, ты же хотел воином быть, когда вырастешь, или, если так нравится огонь, то становись кузнецом. А стекольщиком, прости, тебе уже не стать, разве что только мужем стекольщика. — Лекс подмигнул растерянному пареньку, но тот неожиданно зарделся и скосил глаза на соседнего мальчишку, явно из новеньких.

— Не очень-то и хотелось! — Май подхватил свою миску и пересел за другой стол

— Ну вот, Сканду тоже не очень-то и хотелось, но пришлось, — Лекс толкнул ногой мужа и ехидно ухмыльнулся, — не жалеешь, что связался со мной?

— Нет. Я еще даже не распробовал толком, так, надкусил немного для пробы, — Сканд сверкнул глазами как кот возле миски сметаны.

Лекс растерялся от такого жадного взгляда, его как будто облизали бесстыжим языком. Стало вдруг жарко, рыжик приложил ладонь к щеке, казалось, она горит как печка. Он с трудом выдохнул с тихим стоном, не в силах бороться с магией его голоса и подавляющей аурой сильного возбужденного самца. Зрачки Сканда затопили радужку, и Лекс понял, что падает в эти темные провалы, как в омуты. Он только набрал воздуха в легкие, уже понимая, что тонет в них без возврата.

*

Утром Лекс так и не смог вспомнить, как они оказались в спальне, и что это было ночью, битва или примирение, но тело было томным после качественного секса. И пусть они мало спали, и все мышцы опять болели, как после излишней тренировки, но он об этом ни минуточки не жалел. Сканд был страстным и неутомимым, а еще необыкновенно чутким. Казалось, он был сосредоточен только на удовольствии рыжика, и Лекс этого самого удовольствия получил по самое не хочу.

Рыжик сыто потянулся и каждая мышца отозвалась дрожью, как после долгого марафонского забега, когда дыхалка вроде восстановилась, но ноги еще гудят и отказываются повиноваться. Стоило только попытаться сесть, как его сразу подгреб себе под бок Сканд и засопел в макушку. Лекс попытался скинуть руку, но его только сильнее прижали.

— Спи, наконец, неугомонный… — буркнул в рыжую макушку Сканд, и засопел, засыпая.

— А ты в сенат сегодня не собираешься? — Лекс опять подергал крепкую руку, которая прижимала без малейшего шанса вырваться.

— Да что б он в бездну провалился, — рыкнул Сканд, не открывая глаз, — со всеми этими говорунами. Спать хочу!

— Хорошо, ты поспи, а я пойду… — Лекс опять попытался вырваться из захвата мужа.

— Куда это? — насторожился здоровяк, приоткрыв один глаз, — опять скажешь, есть хочу? Обжора! Ты меня разоришь с таким аппетитом!

— А ты, значит, решил сэкономить на муже? — Лекс развеселился, — ну, ладно, тогда буду сам себе на кусочек сухой лепешки зарабатывать. У меня, кстати, теперь своя гильдия есть! ЁЁЁЁ!!! — Лекс сорвался с кровати, как ошпаренный, — я же не сказал им после ужина горн затушить! Они, наверное, всю ночь там корячились!!

— Что случилось? — Сканда сорвало с кровати, и он схватился за меч, — кто всю ночь… чего? Разбойники? Коряки? Кто напал?

— Да никто не напал! — Лекс махнул на мужа рукой и заметался по комнате, разыскивая собственные штаны, а потом плюнул и, нацепив одну только длинную тунику, выскочил из комнаты, — спи спокойно!

— С тобой уснешь! — Сканд схватил набедренную повязку и потопал следом, — куда тебя несет с утра пораньше?

Но Лекс не слушал бухтение за спиной. Он выскочил во двор и увидел, что Мэл качает мех у горна, а Бэл спит возле кузни, свернувшись на мешках с песком, совсем как кот. Еще двое маячили внутри возле горячих углей. Лекс сразу успокоился и сделал вид, что все так и должно быть. В конце концов, он и сам хотел как-нибудь выдержать стекло на огне несколько часов, чтобы убедиться, как изменится от этого его внешний вид. В любом случае, мелких пузырьков в стекле, которые образуют в нем матовость, должно быть намного меньше. Вот и посмотрим, что получилось…

— Ну, и как тут дела? — Лекс похлопал по плечу Бэла, который резко проснулся и стремительно встал, как будто и не спал, — все хорошо. Теперь можно оставить горн, пусть он медленно остывает. Давайте только перельем то, что получилось, в медные подносы и поставим над остывающим горном.

Лекс посмотрел, как стекло осторожно переливают в плоскую форму и бережно устанавливают над остывающим горном. В кузне было еще темно от утренних сумерек и судить о качестве получившегося стекла было рано. Но в любом случае, оно должно было быть лучше, чем все, что было ранее. Лекс, убедившись, что все сделано, как положено, отпустил четверку отдыхать. А сам присел на мешок с песком перед кузней. Во дворе заканчивали разминку воины. Сканд, убедившись, что рыжик никуда не рвется и сидит спокойно во дворе, и сам успокоился и принялся муштровать своих воинов по технике боя.

Мальчишки, которые старшие, привычно махали палками, тренируясь вместе с воинами. А в тени дома сидела группка мальчишек из новеньких и с азартом смотрела за всем происходящим. Лекс перехватил Бэла, который возвращался из купальни вместе с остальными и, показав на новеньких, попросил:

— Надо бы с ними тоже заниматься, как с воинами, научить бою, чтобы не только кулаками махать, а реально по голове могли настучать в случае опасности. А я потом обязательно присоединюсь к тренировкам, ну, как только силы после мужа оставаться будут… — ухмыльнулся рыжик.

— Хорошо, тогда сейчас и приступим, — Бэл махнул рукой остальным, чтобы они остановились.

— А может, вначале отдохнете? — Лекс заволновался, — вы же всю ночь не спали.

— Мы приучены по трое суток на ногах быть, при этом бегать и прыгать, и в молитвах не сбиваться с ритма. Мы здесь совсем расслабились с такой тихой жизнью, — Бэл ухмыльнулся, — вы правы, господин, надо не забывать о силе, без нее не сохранишь секретов. Да и к мальчишкам надо присмотреться, кого с собой в гильдию взять, а кого на кухне оставить.

— Но заботиться надо обо всех детях, — заволновался Лекс, — каждому дело найдется по силам.

— Все будет хорошо, господин, не переживайте. Мы знаем, что у вас большое сердце, и вы каждого защитить хотите, мы позаботимся о детях, не сомневайтесь.

— Ну ладно, — Лекс зашел в дом.

На кухне крутились девушки, снимая с огня казаны с кашей и доставая из печи лепешки. Тиро рылся на полке со специями и только кивнул головой Лексу. Похоже, он собирался на рынок… Лекс вернулся в спальню, чтобы натянуть штаны, но открыв сундук, вдруг увидел свой мешочек с монетами. Из него выглядывала серебряная монета и в голове рыжика возникла интересная идея.

Вернувшись в кузню, он положил серебряную монету на все еще горячее стекло и, дождавшись, когда та начнет таять, как кусочек масла на каше, бережно натер поверхность стекла серебром. Вначале один стеклянный блинчик, а потом второй. Ведь стеклянное зеркало здесь никто пока не видел, а значит, и к мелким дефектам цепляться не будут. А попробовать очень хотелось!

Натерев второе стекло следующей серебряной монетой, Лекс помедитировал над подносами. Серебро легло ровно по плоскости, и вроде пропусков по поверхности не было. А теперь оставалось только ждать, что получится, все же, стекло и металл — это примерно как вода и масло. Температуры плавления и застывания разные и вести себя будут по-разному. Но не попробуешь — не узнаешь…

В животе заурчало. Лекс побрел на кухню. Сканд сидел за столом уже помытый и в тунике. Тиро обсуждал с ним покупку каких-то вещей, рыжик сел тихонечко рядом и попытался вникнуть, о чем говорят, но в голове крутилось свое…

— Тиро, мне надо тарелок глиняных купить, а еще печь для обжига сложить.

— Для чего? — удивился Тиро.

— Ну, печь такую, — Лекс повел руками в воздухе, — вот гончары, например, где горшки обжигают?

— Не знаю, — пожал плечами управляющий, — это секрет гильдии гончаров.

— Они обжигают горшки во дворе, — подал голос Сишь, — у меня родители из гончарной гильдии, я, когда маленький был, видел, как это делается. Кувшины вначале просушивают на солнце, а потом обкладываются соломой и ее поджигают. Солома прогорает и горшки обжигаются.

— Хм, — Лекс задумался, — ну тогда понятно. И горшки кривые и обжиг дурацкий. Откуда качеству взяться? Придется все делать по-новому… Тиро, проводишь меня в город? А кто печь может сложить?

— Гильдия строителей, — Тиро заложил руки за пояс, — давай, я тебе мастера сюда приведу? Сегодня Теланири из города выезжает. Его армия уже снялась с лагеря и ждет его у ворот города. Теланири сегодня будет торжественно выезжать, я бы и сам сегодня из дома не вышел, но соль закончилась, и мяса надо купить.

— Я сегодня тоже уезжаю, — подал голос Рарх, — за мной в полдень заедут, и мы поедем в горный монастырь.

— Вот и сиди тогда дома, — Сканд сверкнул глазами, — пусть Теланири уедет из города, а потом уже будешь бегать, где хочешь. А пока дома будешь сидеть!

— А еще лучше, лежать… — Лекс сладко зевнул, — вот сейчас доем и пойду валяться. Все равно, пока горн не остынет, мне делать нечего. Тиро, а ты мне мастера приведи… а кирпичи какая гильдия делает? Они ведь из глины, значит, гончарная, или все же строительная? И как они между собой договариваются, какие кирпичи нужны на стройку? Или у них общие секреты по кирпичам? А если…

— Стоп! — Сканд закрыл рот рыжику рукой, — вот придет мастер, у него и спросишь. Но не рассчитывай, что с тобой секретами гильдии будут делиться. Каждая гильдия будет их защищать от посторонних, а голову Тиро глупостями не забивай, у него своих дел хватает.

— Гильдия, шмильдия, развели секретов на ровном месте, я им еще покажу, кто тут мастер…

Зеркало


Тиро, конечно, привел мастера, только вот с ним объясниться получилось, примерно как слепому с глухим. Таких печей, как хотел Лекс, раньше не делали, и поэтому мастер не может ее сделать. Он вообще не понимал, что хочет Избранный. Это не горн, не печь для хлеба и не камин для приготовления еды, и даже не дымоход. То, что хочет Избранный — вне понимания мастера. Через час Лекс был готов кусаться от злости.

— Ладно, — Лекс постарался взять себя в руки и не рычать, — предположим, я хочу еще один горн. Сделай мне еще один горн в соседнем помещении.

— В вашем доме уже есть горн, уважаемый, — мастер честно таращил глаза, не понимая, чего от него хотят, — два горна в одном доме не бывает, это же не гильдия кузнецов! Это дом патриция. Один дом, один домашний мастер, а значит, и один горн.

— У нас в доме есть еще один мастер, из новой гильдии стекольщиков, и ему нужна специальная печь для обжига, и ты мне ее сделаешь! Или я тебя ящерам скормлю! — Лекса от этого хождения по кругу уже трясло.

— Пощадите! — мастер, и за его спиной ученик и два подмастерья упали на колени, — мы никогда не делали печей для гильдии стекольщиков! Вам надо вызвать мастера из гильдии стекольщиков, он сложит образец, а мы по образцу сложим необходимую печь!

— Я мастер из гильдии стекольщиков, какой образец вам надо сложить? — Лекс разозлился и навис над мастером, — я же не строитель! Я могу объяснить, как эта печь должна выглядеть и какие температуры выдерживать, а ты должен сложить мне печь для работы!

— Пощадите! — мастер зарыдал, готовясь к смерти, — как я могу сделать то, чего не знаю…

— Я знаю, — Лекс присел над рыдающим мастером, который по возрасту ему в деды годился, — я очень прошу вас, мастер-строитель, успокоиться и услышать, что я вам говорю. Мне нужна печь, я знаю, как она должна выглядеть и какой быть, но я не строитель, и именно поэтому я вызвал вас, чтобы вы мне ее сложили. Вы будете ее строить под моим руководством, и у нас все получится!

— Но вы же не мастер-строитель? — мастер заинтересованно поднял голову, — как же вы будете руководить мастером-строителем, если вы из другой гильдии?

— Но вы же не знаете, какие печи нужны для моей гильдии? — Лекс решил воевать с ним его же оружием, — я вам открываю секрет своей гильдии, и не только своей, — Лекс сделал таинственное лицо, — очень скоро многие захотят получить для обжига такие печи, и вы можете стать единственным мастером, кто знает все секреты ее изготовления… — Лекс перешел на шепот, — хотите их узнать?

У мастера забегали глаза. С одной стороны, узнать чужие секреты очень хотелось, но с другой стороны, гильдии всегда очень охраняли свои секреты. Лекс понял, что его надо немного подтолкнуть для принятия решения. Все любят чужие секреты, а уж стать единственным мастером, кто их знает, это дорогого стоит.

— Решайтесь, — Лекс ему улыбнулся, как заговорщик, — я даже с вас денег не потребую за эти секреты, или мне поискать более смышленого мастера?

— Не надо искать другого мастера, — встрепенулся старик, — я лучший мастер в гильдии и сделаю все в наилучшем виде.

— Прекрасно. Значит, Тиро не ошибся с выбором мастера, — Лекс довольно вздохнул и поманил мастера пальцем, тот быстренько вскочил на ноги и засеменил следом за рыжиком. Лекс подвел его к горну и стал объяснять, — значит, так. Внизу эта печь похожа на горн, она загружается углем и потом мехами в ней поднимают температуру до нужного уровня. Для этого надо выстроить по краю горна стены из огнеупорного кирпича, а впереди навесить дверки из железа, для того, чтобы жар в печи был равномерным. Внутри печи будут металлические решетки, которые выкует наш кузнец.

— Простите, уважаемый, — мастер моргал глазками-бусинками и потирал руки, — горн и камины мы складываем из обтесанных камней, из кирпичей делаем дымоходы. А огнеупорный кирпич — это как? Кирпич, который опирается на огонь? Разве на огонь можно опереться?

— Нет, это просто кирпич самого лучшего качества, который может выдержать высокую температуру. Но давайте, начнем с самого начала — внизу печь делается, как горн. Поэтому идемте, я покажу вам место, где его надо будет сложить.

Лекс завел мастера с учеником и подмастерьями в соседнюю мастерскую, там, где обычно в домах были гончарные или скорняжные мастерские, и показал место. Они сразу стали размечать участок для строительства. Оказывается, для всего были свои правила, вплоть до места, где горн располагается. Лекс хотел бы печь в другом месте, но заранее смирился с ее местоположением, чтобы не начинать препирательства заново.

Во дворе сразу же началась суета. Лекс велел убрать ведро со свинцовыми вкладышами и мешки с цветным песком, чтобы их случайно не задели. Подмастерья в это время заносили подготовленные камни, инструмент и материалы для клеящего раствора. Лекс не удивился, когда увидел, как вместо воды для клея стали наливать молоко. Мастер ревниво гонял своих подмастерьев и старательно отвлекал рыжика, пока его ученик отмерял ингредиенты для раствора. Лекс только понятливо хмыкнул и ушел в кузню.

Там его дожидалась четверка. Они со вчерашнего дня ходили вокруг наковальни кругами и смотрели на металлическую поверхность того, что должно было стать стеклом. Зеркала полностью остыли. Лекс насыпал песка на пол и, взяв ближайший поднос, осторожно вытряхнул зеркало. Оно было из желтого стекла, и поэтому серебро на дне смотрелось, как золото. Лекс перевернул зеркало и впервые увидел себя в этом мире. Он специально вышел на улицу, чтобы рассмотреть себя.

Из зеркала на него смотрел симпатичный парень. Правильные черты лица, высокий лоб, миндалевидный разрез глаз. Глаза, на удивление, были голубые, с тонкими вертикальными зрачками. Это было непривычно, у всех вокруг глаза были карие, даже у блондина Гаури они были золотисто-коричневые, а вот у Лекса они были пронзительно-голубые, как у хаски. Достаточно неожиданно. Рот был несколько великоват, но вот губы ярко-красные и четко очерченные, как будто их специально подвели яркой помадой. В сочетании с медно-алым цветом волос и белоснежной кожей это не выглядело вульгарно, а скорее, как продолжение продуманного образа. С такой яркой, практически вызывающей внешностью в толпе никогда не затеряешься и будешь, как факел в лесу. Если бы ему в прошлой жизни попалась девушка с такой внешностью, он бы не прошел мимо, однозначно… Парень из зеркала был тонкокостным и фарфорово-хрупким. С ним хотелось быть осторожным, как с фарфоровой статуэткой под стеклянным колпаком.

Лекс поднял зеркало и посмотрел на свое отражение в упор. Парень в зеркале сразу подобрался. Ушла мягкая нежность, в глазах зажегся упрямый огонёк, рот подобрался в четко очерченный бантик. Тонкие крылья красиво очерченного носа раздулись, будто у хищника, учуявшего кровь. Алекс растерянно завис. Теперь он понял сумасшествие Сканда, такого парня он тоже хотел бы тр… любить на всех доступных поверхностях. Парень из зеркала призывно улыбнулся, капризно приподняв губы. Оу-у… В штанах у Лекса неожиданно все ожило и зашевелилось… Так он здесь, как ходячий феромон… прямо секси-бой… Теперь понятно, чего на него Теланири слюной капал, и Пушанчик до сих пор облизывается… Гаури со всей своей белоснежностью и нежностью смотрелся откровенно блекленьким… Как там сказал Чаречаши? Как лучина возле костра. Да уж, такого секси-мальчика выпускать одного в город не следовало, тем более, когда мужеложство здесь дело привычное…

За спиной почудилось движение, Лекс глянул через зеркало, там Тиро заинтересованно тянул шею, пытаясь увидеть, куда так внимательно смотрит рыжик. Лекс прижал к себе зеркало и, развернувшись, улыбнулся управляющему.

— Тиро, идем, ты увидишь это первый, — Лекс дошел до кузни и поставил зеркало у стены, оперев его о мешок, — смотри, это ты там…

Тиро вытянул шею, осторожно заглянул в зеркало и сразу же отпрянул. Сделал охранный жест, отгоняющий злых духов, и посмотрев на крайне довольного рыжика, спокойно стоящего рядом, осторожно заглянул в зеркало еще раз. Тиро долго смотрел на свое отражение, осторожно прикасался к поверхности пальцами. А потом сурово посмотрел на рыжика.

— Он на меня смотрит… — испугался Тиро, но поняв, что рыжик откровенно смеется над ним, собрался и посмотрел в зеркало еще раз, — а как я туда попал? — Тиро выдвинул вперед челюсть и нахмурился, — что это за волшебство?

— Тиро, ты видел когда-нибудь свое отражение в воде? — удивился рыжик, — это тоже самое отражение, как в воде, только более четкое, не колеблется от воздуха, и его можно поставить так, чтобы было удобно в него смотреться. Это называется зеркало.

— О-о-о, зер-ка-ло… — Тиро удивленно посмотрел на рыжика, а потом опять в зеркало. Поймав там свой удивленный и растерянный взгляд, он сразу подобрался и нахмурился, — все понятно, зеркало. Это волшебство твоей гильдии?

— Да, — Лекс ухмыльнулся, пусть будет так, на волшебство можно списать многое, — это волшебство моей гильдии. Кстати сказать, надо вызвать кузнеца, мне надо, чтобы он выковал решетки из железа и две дверки. Броззи пока еще ученик, а решетки мне надо как можно быстрее.

— Хорошо, — Тиро несколько раз моргнул, пытаясь собраться с мыслями, а потом, бросив еще раз взгляд на зеркало, пошел отдать распоряжение Маю, чтобы тот сбегал к кузнецу.

— Подойдите и посмотрите, что получилось, — Лекс махнул рукой своей четверке учеников, — не надо бояться, вы сами варили стекло для всего этого.

Бэл подошел первым и посмотрел в зеркало, сурово нахмурив брови, следом за ним подошли и остальные. Они были не такими эмоциональными, как Тиро, и, похоже, осознание того, что они причастны к этому, на удивление их поддержало. Вскоре суровость на их лицах сменилась растерянностью, а потом смущенными улыбками. За их спинами появились вездесущие мальчишки, они вытягивали свои шеи, чтобы тоже заглянуть в волшебное зеркало.

Лекс тем временем вытряхнул второе зеркало. Оно было холодно-голубым и, наверное, более правдивым в отношении цветности окружающего мира. Рыжик оказался более контрастным, чем в «золотом» зеркале — алый, белый, с горящими голубыми глазами. А еще, ему, пожалуй, идет этот коричневый цвет туники. Хорошо сочетается с волосами и губами, и кожа кажется еще белее. И голубые цветочки, вышитые у ворота, похожи на его цвет глаз. М-м, это ведь Тиро подбирал ему эту одежду? Да он оказывается стилист!

Лекс развеселился от подобных мыслей и поставил недалеко от первого и это зеркало. Все сразу побежали посмотреть на него.

— А почему они разные? — заволновались зрители.

— Это секрет гильдии, — пояснил довольный рыжик, — это зеркало более правдивое, — он показал на второе зеркало, — а это более красивое, разве нет?

Все сразу же стали сравнивать, кто как выглядит в одном и втором зеркале. Лекс с удивлением заметил там и старого мастера-строителя с учениками, которые оживленно рассматривали волшебство чужой гильдии. Наиболее недоверчивые пытались заглянуть за край зеркала, чтобы увидеть границы волшебства. Лекс сразу поставил у зеркал своих учеников, чтобы они присматривали, как бы их не перевернули от любопытства.

Отловив за ухо старика мастера, показательно на него рыкнул и отправил заниматься своим непосредственным делом. Мало того, что связующий раствор горна должен будет сохнуть не один день, так еще и сложить все камни тоже надо время. Мастер прикрикнул на своих учеников, а сам остался рядом с рыжиком, кося глазами на зеркала.

— Простите, что усомнился в вашем мастерстве, уважаемый, — старик поклонился Лексу, — просто странно видеть мастера таким молодым. У нас после второй линьки только начинают учить, и до четвертой линьки даже к экзаменам на мастерство не допускают. А тут такой юный и уже мастер…

— Это все боги, — Лекс сделал таинственное лицо и важно покивал головой, — да, они дали мне знания и направляют меня. Мать-Ящерица любит меня, а Семизубый защищает. Да… Мне даны многие секреты и знания, и спорить со мной, это все равно, что спорить с богами.

Лекс увидел, как старый мастер вжал голову в плечи и виновато ссутулился.

— Так, давайте вернемся к кирпичам, уважаемый. После того, как вы сложите основание горна, мне надо будет выстроить стены по трем сторонам, а на четвертой закрепить петли для железных дверок. Я хотел бы посмотреть на кирпичи, которыми вы собираетесь это делать.

Мастер прикрикнул на подмастерий и те, сверкая пятками, умчались, чтобы принести кирпичи. Лекс на них посмотрел и только застонал, они совершенно никуда не годились. Местами желтые от непропечённой глины, местами подгорелые, совсем как пирожки у неопытной хозяйки. Может, на строительство дымоходов и перегородок они и годились, но вот высокую температуру они точно не выдержат.

— Беда, — загрустил рыжик, — для печи надо хорошо обожжённые кирпичи, которые можно обжечь в правильной печи, но никак не в соломе. И глину, наверное, вы берете простую, прямо из карьеров, и никак ее не готовите.

— А как же ее готовить, уважаемый? — удивился мастер, — какую глину дали боги, такой и работаем. То ли дело, заморские мастера, им боги послали красивую глину, они могут делать из нее тонкие сосуды, а у нас вот такая…

— Глупости, — Лекс отмахнулся, — боги послали вам хорошую глину, просто вы с ней работать не умеете.

— Как это не умеем, — мастер обиженно надулся, — и деды наши так работали и отцы, и я тоже мастер, а не мальчишка сопливый!

— Ну и что это за кирпичи тогда, которые можно руками разломать? Они совершенно сырые внутри, а местами подгорелые, — Лекс показательно взял плохо отожжённые кирпичи и треснул друг о друга. Они, естественно, разломились, показывая сырую глину внутри, — вот если бы вам хозяйка дала такой хлеб — горелый снаружи и сырой внутри, вы бы его ели или хозяйке за шиворот засунули и с кухни прогнали? Это перевод глины, а не кирпичи.

Мастер открыл было рот возмутиться, но рядом стояли Мэл и Пин, они смотрели на старого мастера со спокойствием палача. Мастер захлопнул рот, словесных аргументов не находилось, а привычно орать, доказывая криком щенку, чтобы знал свое место, в этот раз не получалось. Поскольку щенок реально оказался мастером, показавшим свое волшебство, и главное, вокруг стояли люди, которые все прекрасно слышали и видели, и были полностью согласны с молодым. Старик недовольно поджал губы, но рыжий нахал даже не думал останавливаться и ковырялся в осколках кирпича дальше. Помяв между пальцев сухие крошки, он, естественно, обнаружил там и песок и мелкие камешки.

— Нет, это никуда не годится, — Лекс вздохнул и тяжело задумался, — я обещал мужу сегодня из дома не выходить. Вы пока делайте основание для печи и стены из камней, а завтра я приду к вам в гильдию и покажу, как надо готовить глину для работы. Собирайте там людей, которые делают кирпичи, чтобы я дважды не объяснял. И передайте людям, что боги очень недовольны такой работой, и если они не хотят разгневать богов, то все должны собраться и внимательно выслушать то, что я им расскажу.

— Пощадите, господин, — у мастера задрожали губы и на глазах появились слезки.

— Только не плачьте, — Лекс стремительно поднялся и отряхнул руки, — я только хочу помочь, и донести до вас знания, которые дали мне боги. Значит так, на завтра подготовьте две корзины с глиной, три большие медные миски вот такого размера, — Лекс показал руками размер большого таза, — и еще бочку с водой вот такого размера, — Лекс показал себе по пояс. Утром меня Тиро приведет к вам в квартал, и я надеюсь, у меня будут внимательные слушатели.

— Да, господин, — старый мастер поклонился, — если мы вам сегодня не нужны, то мы пойдем к себе в гильдию, чтобы собрать людей и подготовиться для завтрашней встречи.

— А на сегодня все? — Лекс растерянно посмотрел на два ряда выложенных камней.

— Раствор должен подсохнуть, теперь каждый день мы будем выкладывать по одному ряду, а потом горн будет сохнуть два месяца, и только потом мы его будем обжигать.

— О… — загрустил рыжик, — как долго… ну ладно, что тут поделаешь.

— Лекс, кузнец Нарья пришел, — Тиро проводил взглядом бледного мастера, который уходил поддерживаемый под руки учениками, — ты его вызывал с утра…

— Да, конечно.

Лекс поздоровался с темнокожим кузнецом и его сыновьями. После этого, удостоверившись, что все кузнечные горны строятся как братья близнецы, и, следовательно, можно прикинуть, какого размера будет его печь, Лекс объяснил, какие именно ему нужны решетки и две дверки с петлями. Нарья удивился, услышав про железные дверки, но, по всей видимости, что-то подобное в этом мире уже было, или мозги у Нарья не закостенели, как у старого мастера, и он, сняв мерки при помощи прутиков и веревочки, быстро договорился о сроках и оплате работы и ушел к себе домой. Ему вслед с тоской посмотрел Броззи. Лекс улыбнулся своим мыслям и подошел к здоровяку.

— Не переживай, Броззи, — Лекс притянул большого рыжика и прошептал ему на ухо, — я научу тебя тайному знанию, как делать необыкновенные мечи. Они будут такие крепкие, что будут перерубать все остальные мечи, как свежую лепешку, — Лекс отодвинулся и посмотрел в ошалевшие глаза своего будущего ученика, — просто, с тайным знанием не надо торопиться. Надо дождаться благоприятного периода для начала учебы.

— Да, учитель… — Броззи был похож на зачарованного кролика, — мы дождемся благоприятного времени и вы меня научите…

— Вот и молодец, — Лекс похлопал Броззи по щеке, — а пока подкачай мышцы, чтобы у тебя силы были, когда начнется работа. Молотом придется махать много, — Лекс погладил Броззи по покатому плечу, за то время, как он оказался в доме у Тиро, он прибавил в весе.

— Бери пример с воинов, они каждый день машут мечами, вот и ты, ну, не знаю, молотом маши, что ли…

— Что это за нежности с посторонними?! — за спиной рыжика раздался возмущенный рев Сканда, — тебя что это, на рыжих потянуло по старой памяти?

— Сканд, не рычи! — Лекс рявкнул в ответ, а потом вспомнил, что он красавчик, и довольно ухмыльнулся, — это ты меня ревнуешь? К ученику? Вот ведь глупенький! Иди сюда, я тебя лучше поцелую…

Сканда не надо было просить дважды. Рыжика сразу сграбастали и потискали, требовательно посмотрели в глаза и только потом поцеловали. Жестко и почти грубо, но Лексу нравилось именно так, никаких ванильных соплей и сюсюканий. Как битва равных, когда можно помериться силой языков, завоевать чужой рот и получить звериное удовольствие именно от победы над равным хищником. Когда весь мир сворачивается спиралью вокруг одного человека, и ты его видишь, как сквозь свернутую в трубочку газету — вот губы, вот руки, и вцепиться пальцами в волосы, чтобы не потерять, не дать отстраниться, и неважно, у кого из двоих сбилось дыхание, оно все равно одно на двоих, и дрожь по телу… и довольный смех, попался? Теперь ты моя добыча!

Слуги только успевали прижиматься к стенам, когда Сканд промчался по дому, унося в гнездо свое сокровище. И только бросив на кровать юркую змейку, Сканд прижал его собой и злобно прошипел.

— Будешь заигрывать с рыжим дураком, я его убью!

— Ты собираешься убить моего ученика? — Лекс выпутывал Сканда из складок белоснежной тоги, — это крайне глупо, я с ним не заигрываю, мне тебя хватает. Но ты запомни на всякий случай, если ты решишь мне изменить, то я тебя кастрирую, а не твоего партнера. Тебя это остудит на месяц, в течение которого ты будешь исполнять супружеский долг, лежа на животе. Иди знай, может, за это время тебе это так понравится, что ты другого и не захочешь! Да сними ты уже с себя эту тряпку! — взвизгнул рыжик и толкнул мужа в грудь.

Пока Сканд судорожно избавлялся от одежды, Лекс не торопясь расстегивал многочисленные пряжки на сандалиях. Не то, чтобы он не мог скинуть их быстро, просто не хотелось отвлекаться от стриптиза Сканда. К тому моменту, как гора мышц и яростного желания замер, готовый к прыжку, Лекс только успел стянуть первый сандалик и, покрутив его за многочисленные ремешки, не торопясь закинул куда-то за спину. В ответ его схватили за щиколотки и протянули спиной по всей кровати. Сканд вытряхивал его из одежды, как ребенок подарок из упаковочной бумаги. С таким же предвкушением и скоростью.

А потом все потеряло значение, только хриплый рык, побуждающий открыться, отдаться, дико, по-звериному, хищно, до помутнения рассудка, до голых инстинктов. Забрать свое, алчно цепляясь друг за друга, стараясь утолить голод, который сжирал долгие годы одиночества. И только забившись в судорогах оргазма, наконец успокоиться и, заглянув в томные глаза партнера, обрести свою тишину. Ту самую нирвану, когда все беды и тревоги становятся бесконечно далекими и мысли, легкие как облако, дрейфуют на границе сознания.

Лекс вдруг подумал, что никогда никакая медитация не приносила ему столько покоя, как окончание «битвы» со Скандом. Когда лежишь, вытраханный до изнеможения, и тебе все реально пофиг, и на душе так благостно и легко, как будто сделал что-то очень хорошее. Лекс засмеялся. Ну, в принципе, и сделал. Утихомирил злобного зверя возле себя. Вот лежит сейчас тихонечко, эдакая гора мышц и сухожилий, и пытается заснуть, как невинный младенец под колыбельную.

— Не спи, — Лекс закинул на Сканда ногу, — лучше расскажи, чего так рано домой пришел? Ты же говорил, что будешь в своем сенате до темноты. Теланири уехал?

— Уехал, — Сканд подтянул к себе рыжика и положил на грудь, как медаль, — Кирель с утра объявил, что уединяется с яйцом. Наложница еще до приезда этого идиота сообщила, что готова к кладке. Она последние два дня с кровати не вставала, чтобы случайно не родить раньше, чем Кирель освободится. Теперь жди через месяц приезда брата. Ему уже гонца отправили с радостной вестью, что будут ждать его на праздник вылупления.

— Так что в сенате? — Лекс приподнял голову и посмотрел на Сканда, который опять прикрыл глаза, пытаясь уснуть, — решили о замене добровольной жертвы от храмов на публичную казнь преступников?

— Эти говоруны так быстро решения не принимают, — Сканд поморщился, — теперь они поделятся на партии, кто за, а кто против, и начнут интриговать друг с другом, чтобы потом пойти на взаимные уступки и компромиссные решения. А сегодня им вообще не до этого стало. Я им с утра сообщил, что в городе создана новая гильдия стекольщиков под твоим руководством. В сенате такой визг поднялся, как будто я бешеных сколопендр им под ноги кинул. Видите ли, новая гильдия может появиться в городе только с разрешения сената. А у них никто разрешения не спрашивал, а просто поставили их перед фактом.

— Так что, гильдию могут запретить? — Лекс поднялся с мужа и нахмурился.

— Я им камни в глотки затолкаю, если они попробуют такое заявить, — Сканд стянул веревочку с растрепанной косы Лекса и запустил в волосы пальцы, массируя ему кожу головы, — не переживай, я специально проконсультировался до заседания с Пушаном, он по законам тот еще зануда. Он подтвердил мне, что если мастер приходит из другого города и хочет основать новую гильдию, то тогда разрешение действительно нужно. Но ты ведь не посторонний, ты свой и, более того, мой муж. Хочешь новую гильдию — пожалуйста, получите! И их мнение и желание мне пофиг, главное, чтобы тебе было хорошо. Тебе хорошо?

— Да, — Лекс довольно вздохнул, ему действительно сейчас было хорошо.

— Ну вот и славно, — Сканд довольно засопел, собираясь наконец заснуть.

— Я кое-что уже сделал со своей гильдией, — Лекс ухмыльнулся, увидев, как взгляд у Сканда проясняется, — хочешь посмотреть?

— Конечно. Надо быть в курсе твоих делишек, а то пропустишь мелкий поступок, а потом меня же и погребет под его последствиями, — Сканд замотал бедра и протянул Лексу тунику, — надеюсь, все останутся живы и ничего не взорвется.

— Не переживай, это зеркало, — Лекс натянул тунику и первый вышел из комнаты, — это очень красиво и полезно.

Зайдя во двор, он обнаружил, что перед зеркалами крутятся и девушки, которые с интересом себя рассматривали, и мальчишки, которые довольно строили своим отражениям рожицы. Бэл и Крин стояли возле зеркал, как постовые. Увидев полуголого хозяина, все бросились в разные стороны и принялись изображать крайнюю степень занятости. Лекс подвел Сканда и остановился, наблюдая за его реакцией.

Сканд вначале не понял, что мелькнуло в зеркале, он вначале увидел в нем второго рыжика, а только потом обратил внимание на полуголого мужика рядом с ним.

— Это ты, а это Я?! — Сканд был поражен как ребенок, — ух ты! Это я такой? — Сканд напряг бицепс и показал его зеркалу, оттуда на него с интересом посмотрел такой же громила в набедренной повязке. В ответ здоровяк напряг грудные мышцы и злобно ощерился. Посмотрев на полученный результат, вдругзадумался и загрустил.

— Что случилось? — Лекс подошел и показал, как красиво они смотрятся со стороны, но Сканд загрустил еще сильнее, — ну, просто открой рот и скажи, или мне начать тебя пытать, чтобы вытянуть у тебя правду?

— Я страшный, — вздохнул Сканд и отвернулся от зеркала, — Пушан красивый и умный, ты, наверное, жалеешь, что связался с таким чудовищем, как я…

— Ну, вообще-то, я придерживаюсь другого мнения, кто из вас двоих настоящее чудовище, и это точно не ты, — Лекс прижался к мужу и чмокнул его в шею, — не грусти, а то я их разобью! А они вообще-то очень полезны в хозяйстве и для армии.

— Как же, интересно? — Сканд поднял брови, — показывать противнику насколько он уродлив, чтобы он сам от горя наложил на себя руки?

— Нет. С помощью зеркал можно подавать сигналы на большие расстояния. Хочешь, покажу, как?

Лекс подхватил «голубое» зеркало и, прижав к себе, сказал Сканду, чтобы он шел за ним. Следом увязались Тиро и несколько мальчишек. Тиро показал, как можно забраться на крышу. Солнце уже прошло зенит и кренилось к закату, но все еще ярко светило. Лекс, недолго думая, поймал солнечный луч и отправил его гулять по городским улицам, благо, дом Сканда был недалеко от дворцовой площади и с крыши были видны и дворец и ступени сената.

По улицам пронесся яркий луч света. Ослепив несколько пешеходов, вызвав панику у ящеров и, наконец, зацепившись за ступени сената, он высветил, как прожектором, нескольких людей в белых тогах. Какая там началась паника! Как в курятнике, в который пробралась ласка. Сенаторы метались между колонн, пытаясь укрыться от непонятного нападения, сбивали друг друга и теряли всю свою спесь. Сканд не удержался и рассмеялся первый, следом за ним засмеялся и Тиро, и следом, наконец, присоединились мальчишки, которые смеялись как колокольчики, легко и беззаботно.

Лекс, наигравшись с сенаторами, перевел луч света дальше, и вскоре он гулял между колоннами дворца. Дворец был далеко, людей с улицы было не видно, но все равно, можно было увидеть, как далеко луч заныривает вглубь между колоннами. Потом Лекс посветил на дома дальше по улице, чтобы увидеть, как далеко он может осветить. Луч поскакал по крышам зданий и пропал вдали. Лекс отвернул зеркало от солнца и прижал к животу.

— Ну и как? Мы с тобой как-нибудь поедем за город, и ты увидишь, как далеко видно зеркало и как можно подавать им условные знаки, понятные только своим людям. С ним можно координировать совместное наступление или сообщать новости. И гонцы не нужны, только солнце.

— Да, — Сканд переглянулся с Тиро и оба задумались, — интересно. Поехали завтра! Навестим поместье, на ящерах погоняем. Шу уже устал в загоне стоять, поохотимся заодно, — Сканд смотрел с воодушевлением, как ребенок, который пытается отпроситься на рыбалку вместо школы.

— Только не завтра, — Лекс вздохнул, — завтра я иду в гильдию строителей, объяснять им, как с глиной надо обходиться, а то у них ничего путного не получается, живут по старинке, а мир идет вперед и надо меняться.

Лекс потоптался по крыше, она была укрыта свинцовыми пластинами и сильно разогрелась от солнца. В голову пришла мысль познакомить этот мир с черепицей. Она и легче и практичнее. А потом вздохнул, где только на все время взять? Ну, ничего, потихонечку как-нибудь…

— Проголодался? — забеспокоился Сканд, — ты когда грустишь, значит, точно голодный! Пошли, покушаем!

Все спустились с крыши. Лекс положил зеркала обратно в подносы стеклом вверх, получилось подобие оправы, и с грустью подумал, что Рарх сейчас был бы очень кстати. Зато поймал Сиша и объяснил, что ему надо. Оправа для зеркал и дырочки, чтобы было за что веревку зацепить и на стену повесить. Мальчишки веселой гурьбой в лицах показывали девушкам и воинам, как бегали сенаторы, размахивая тогами и прячась между колонн. Тиро руководил девушками, чтобы покормили хозяев. Лекс сегодня пропустил обед со всеми разговорами. Сканд с интересом посматривал на лежащее неподалеку на столе зеркало и думал о чем-то своем. Солнце постепенно опускалось к горизонту, в доме стало намного темнее и тише.

— Надо пригласить гостей, — Сканд посмотрел, как скривился Лекс и продолжил, — я тоже не хочу, но надо. Теперь у нас семья, а это значит, надо устроить семейную вечеринку, а то все решат, что я тебя стесняюсь или ты не умеешь вести хозяйство или еще что-нибудь придумают, — Сканд вздохнул, — может, все же, рванем в имение?

— Нет, — Лекс вздохнул, — у меня дела, и у тебя, кстати, тоже. И вечеринку точно придется сделать, рано или поздно. И лучше раньше, чем позже, чтобы люди говорили о том, что было, а не о том, что они придумали, чего нет. Ладно, значит, придется разгребать завалы на втором этаже и посмотреть, что там валяется.

— Сейчас? — удивился Сканд.

— А почему нет? — Лекс ухмыльнулся, — только я пойду, штаны надену, и ты иди, прикройся. А то я не удержусь и решу проверить, как это — заниматься любовью на коврах и прочих трофеях.

— Какая свежая идея! — ухмыльнулся Сканд и подвигал бровями, — ты уверен, что штаны тебе понадобятся?

— Я уверен, что на втором этаже ночуют младшие, и их не стоит пугать нашими хм… играми.

Тиро первым поднялся на второй этаж и стал руководить мальчишками и девушками, чтобы все, что собралось на втором этаже, было аккуратно спущено на первый и отнесено в атриум. К тому времени, как Лекс нашел заброшенные в угол собственные штаны, в большом помещении атриума стали появляться первые свертки, которые никто так и не удосужился развернуть. Сканд и Тиро принялись вспоминать, что откуда появилось. Среди всей этой суеты и воспоминаний появился стражник, который сказал, что к Лексу пришел монах из дворца и просит о встрече.

— Проводи его в соседнюю комнату, где я раньше спал, а теперь она завалена подушками. Принеси ему воды и пусть подождет, я сейчас освобожусь, — Лекс махнул рукой ближайшей девушке и сразу забыл о нем, — Тиро, а что с теми подушками делать? Может, в приют какой отдать? Или вон подними на второй этаж, пускай младшие на них спят.

Лекс вспомнил о монахе, когда совершенно стемнело и пора было идти спать. Он раздраженно фыркнул и пообещал мужу, что скоро придет. В дальней комнате горел одинокий светильник, и стоило Лексу закрыть за собой дверь, как монах скинул капюшон и довольно ухмыльнулся растерянному рыжику. Лекс открыл рот, не находя слов, он совсем не ожидал его здесь увидеть…

— Долго же я тебя ждал, моя радость… — раздался в комнате шепот… — но ты стоишь того, чтобы тебя подождать.

…по кирпичику…


— Кирель! — выдохнул Лекс, — но как же так? Сканд сказал, что вы официально заперлись с яйцом!

— Да, — Кирель поправил отброшенный на спину капюшон, — была большая церемония закрытия дверей и напутствия младшему мужу от старшего. Все сделано, как положено: на дверях завязан церемониальный узел и Шарп с чистой совестью дрыхнет на матрасе под дверью. Он целый месяц имеет право не заниматься официальными делами и отмахиваться мечом от всех, кто попытается добиться от него государственных решений или любых других дел. И заодно от аристократов с их извечными претензиями. Он теперь может просто валяться, спать, есть и ни о чем не думать. Он уже давно мечтал отдохнуть от всего и вот, наконец, такой повод! Он бы меня так хоть каждый год закрывал, лишь бы иметь возможность побездельничать!

— Но как же? — Лекс ухмыльнулся, — потайная дверка? А с яйцом надежный человек? А если муж решит поговорить через дверь? Как ваш человек выкрутится?

— Я сказал, что хочу помолиться и помедитировать в тишине, — Кирель ухмыльнулся, — с тех пор, как я вернулся во дворец, я приучил всех, что если за дверью слышен звук колокольчика, то заходить и мешать мне молиться может только самоубийца. Только один Шарп отделывался парой тумаков и отказом от секса на неделю. Он уже тоже привык не мешать мне, когда поет колокольчик, — Кирель поймал восхищенный взгляд рыжика и самодовольно ухмыльнулся, — я уже не первый раз покидаю дворец подобным образом. Эта ряса скрывает все и делает меня одним из многих. В городе монахов побаиваются. Они скоры на расправу, к ним даже пьяные не задираются и уступают дорогу. И кроме этого, меня проводили верные люди. И теперь дожидаются за воротами, а ты все не шел…

— Простите, я же не знал! — Лекс вспомнил, что он теперь красавчик, и поэтому решил поступить, как красивые девушки у него в мире. Он грациозно опустился на колени перед Кирелем и состроил умильную мордочку, старательно делая глазки кота из Шрека, — чем я могу искупить свою вину?

— Ох, ребенок, не искушай меня, — горячая рука Киреля погладила по щеке и требовательно провела по губам. Лекс подумал, что переигрывать не стоит, Сканд не тот человек, кто простит измену. Похоже, Кирель без труда прочел его мысли, — я рад, что у тебя со Скандом все получается. Он действительно нашел единственного человека, которого не сможет сломать. Это хорошо. У тебя хватит хитрости и сноровки управлять им и подталкивать в нужную сторону. Он даже в Сенате появился пару раз и даже что-то там говорил! Обычно он если там и появлялся, то почти сразу засыпал, а сенаторы старательно не замечали генеральский храп.

— Вы пришли поговорить со мной о Сканде? — Лекс плавно поднялся с колен и пересел на стульчик возле кровати, на которой сидел Кирель, — боюсь, у нас сегодня будет на это мало времени, скоро он отправится на мои розыски. Мне кажется, вы не захотите открыться ему, а постороннего мужчину он возле меня не потерпит.

— Нет. Сканд не должен знать о моем приходе, — Кирель хмыкнул, — я пришёл узнать лично у тебя, что происходит. Город гудит, как растревоженный улей. Все только и говорят о новой таинственной гильдии стекольщиков. Вначале пронёсся слух, что они маги и умеют показывать двойников. А еще, после того, как Сканд сообщил о создании новой гильдии и его сообщение встретили с недовольством, сенаторы оказались под всевидящим оком богов. Вначале сильный луч света искал их на улицах, а потом, найдя на ступенях сената, наказал их за непочтительное отношение к любимцу. И все в городе видели, что на крыше Сканда сиял божественный свет, который слепил всех нечестивцев. А еще, по дворцу гуляли огненные сполохи яркого света. Люди переживают.

Лекс засмеялся, а вот Кирель смотрел на него с явной тревогой. Лекс взял себя в руки и принялся объяснять Кирелю:

— Дело вовсе не в богах, — Лекс увидел, как Кирель хмыкнул и немного расслабился, — и нет, никаких двойников нет. Просто, я сделал зеркала и показывал мужу, как можно их использовать.

— Зеркала? — насторожился Кирель.

— Да, это стекло и серебро. Секрет, который мне открыт, — Лекс кивнул головой, — я решил сделать гильдию стекольщиков в городе и собираюсь брать в нее только младших. Это будет закрытая гильдия со своими секретами. Пока она маленькая — я и четыре ученика, но со временем дети с арены подрастут, и мы приобщим их к делу. Нам как раз подходят упрямые и непокорные, так что буду вам очень признателен, если в дальнейшем вы всю «выбраковку» будете присылать мне в дом. Я сам буду решать, кого брать в гильдию, а кого оставлять на кухне.

— Хорошо, — Кирель встал, — я хотел бы сам увидеть эти ЗЕРКАЛА и, кроме этого, мне пора возвращаться, тебя муж будет искать, и мне надо сообщить во дворце, что боги со мной говорили, и люди не должны бояться вспышек света во дворце: «Это боги выражали нам свою заботу». А вот сенаторам надо будет задуматься о своих словах и быть более покладистыми со Скандом, у него муж, все же, любимец богов!

— Я покажу вам зеркала и обязательно пришлю парочку в подарок на праздник вылупления. Вот вернется Рарх и сделает им достойную оправу.

— Я сообщу в монастырь, чтобы его там надолго не задерживали, — хмыкнул Кирель и накрыл голову капюшоном, — скажи только, что произошло с гильдией строителей и гончаров, у них там сегодня паника. Люди прислали делегацию в храм с дарами, чтобы задобрить богов. Ты им якобы сказал, что боги на них гневаются.

— Я им сказал, что боги послали им хорошую глину, а они ее переводят на мусор, и боги этим недовольны, — Лекс посмотрел в темень капюшона, — я завтра покажу им, что надо делать с глиной для того, чтобы из нее получалось хоть что-то более-менее ценное.

— Хм, — раздалось из-под капюшона, — если тебя это развлекает… — Кирель помолчал, — мой тебе совет: подружись с аристократами. Старые фамилии обладают властью и деньгами, они могут попортить кровь, или наоборот, оказать поддержку. У Гаури получается с ними заигрывать, но его скорее боятся, чем любят. И правильно делают. Гаури хитер и опасен, и уже успел показать зубки, но на одном страхе далеко не уедешь. Ты с ним полная противоположность, примерно как Сканд и Пушан. У одного ловко получается словами в Сенате, у другого мечом на поле боя. Если бы из них двоих можно было сделать одного человека, то он был бы поистине идеальным правителем.

— Лекс! Лекс, ты где? — в коридоре послышался голос Сканда. Кирель спрятал руки в рукавах и немного ссутулился, сразу став ниже ростом. Лекс открыл дверь и махнул рукой мужу, — вот ты где! — Сканд решительно зашел в комнату и прижег взглядом монаха. — Что происходит?

— Люди волнуются, — Лекс погладил мужа по руке, — из дворца прислали человека, чтобы я пояснил, что происходит. Идем, я покажу ему зеркала, а потом я тебе все расскажу.

Лекс вышел первым, Сканд потопал за ним, недоверчиво приглядываясь и принюхиваясь к незнакомцу, но тот пах, как все монахи — благовониями, и был неотличим от прочих блеклых теней, скользящих по дворцу. Рыжик дошел до атриума, где были свалены и частично разложены боевые трофеи Сканда. Там же лежали и зеркала. Лекс осторожно приподнял их и установил на возвышении, при этом крикнул служанкам, чтобы они принесли факелы и светильники. Вскоре появились Тиро и девушки, они принесли много светильников, и в атриуме стало светло, как во время праздника. В глубине зеркал появились хорошо освещенные фигуры монаха, Лекса и Сканда.

Монах настороженно замер перед зеркалом. Сделал осторожный шажок вправо, а потом влево и о чем-то задумался. Лекс опять повторил слова про отражения в воде и добавил про стекло и серебро. Осторожно наклонив зеркало и вытащив его из медного подноса, продемонстрировал Кирелю слой серебра на задней стороне и постарался успокоить человека. Похоже, у него получилось. Капюшон кивнул пару раз и, коротко поклонившись, отправился на выход. Лекс велел Тиро проводить монаха до ворот дома.

— Почему ты монаху так все подробно объяснил? — насторожился Сканд, — уверен, что он не побежит с твоими секретами к другим мастерам?

— Нет, — ухмыльнулся рыжик, — я уверен в нем. Это — самый доверенный человек Киреля и дальше него мои секреты никуда не пойдут, я в этом монахе уверен, как в самом Киреле. Сканд, ты представляешь, какой переполох мы устроили с зеркалом?

Лекс постарался отвлечь мужа от монаха и у него получилось. Вскоре Сканд смеялся вместе с Тиро, а потом они договорились держать эту способность зеркал в секрете от остальных людей, возможно, она им еще пригодится. Сканд был расслаблен и благодушен. Он уже предвкушал, что завтра выскажет в Сенате и как заткнет рты всем недовольным. Потом разговор опять вернулся к предполагаемому приему гостей в доме, к угощению, музыкантам и покупке дополнительной мебели.

Лекс предупредил, что не допустит лакриц в угощении гостям, как, впрочем, и других насекомых. А так же дурмана и прочих гадостей. При этом рыжика передернуло от отвращения, стоило только вспомнить, что происходило во время той вечеринки, куда Пушан таскал его до приезда Гаури. Это было как будто в другой жизни. Сканд, похоже, тоже вспомнил, что там происходило, и мягко обнял своего ненаглядного, пытаясь отвлечь его от неприятных воспоминаний.

— У нас все будет иначе, — поспешил успокоить рыжика Сканд, — только отцы семейств, почтенные граждане и старинные фамилии. Пора тебе с ними познакомиться. А то плебс тебя знает лучше, чем «отцы народа». Ты начал знакомство с городом не с самой лучшей его стороны, аристократы не так плохи и распущенны, как тебе, возможно, показалось. Среди них много воинов и достойных людей, на той вечеринке были скорее разбалованные отпрыски старых фамилий, которые пытались скрасить еще один бесполезный вечер.

— Пойдем спать, — Лексу было грустно. Он не комплексовал из-за того, что ему пришлось пройти. Случись все по-новому, он не изменил бы и шага. Только, наверное, крепче держал бы Чоку и умолял бы ее не делать глупости, но она его вряд ли послушала бы в любом случае, — у меня завтра тяжелый день. Я хотел бы поспать этой ночью, чтобы на завтра были силы.

— Хорошо, — Сканд подхватил печального рыжика на руки и без возражений утащил в спальню.

А потом помог раздеться и кротко прижал к себе, явно виноватясь. Лекс только мысленно хмыкнул, все же, виноватый муж — это настоящее золото. Милый и послушный, и на все согласный. Повозившись немного, он легко заснул и спокойно спал до самого рассвета. Утром Сканда в кровати не оказалось, зато за окнами слышались звуки привычной тренировки. Лекс потянулся и решил, что ему тоже надо заниматься зарядкой вместе со всеми, а то мышцы сами себя не отрастят и он так и останется тонким и звонким.

У Тиро на кухне вовсю шла подготовка к завтраку, заодно управляющий проверял специи и травы и составлял список покупок на рынке. Это пока предварительный список того, что могло понадобиться во время праздника. Тиро предложил нанять помощников на кухню, чтобы помогли с изысканными угощениями для гостей. Надо было купить посуды для изысканной еды, еще одинакового цвета одежды для девушек и мальчишек, и выбрать вино для праздника. Тиро заметно нервничал, а Лекс не знал, чем ему помочь. Он реально не знал, что здесь принято, а что недопустимо.

Лекс прислушался к шуму на улице, там Сканд заканчивал спарринг-бои на деревянных мечах с выздоравливающими воинами и охраной. Мальчишки в углу размахивали палками под присмотром одного из воинов, а вот в другом углу Крин проводил тренировку с младшими. Это была принципиально другая тренировка, не умение владеть оружием, а скорее восточные единоборства вроде ушу. Плавные движения, размеренное перетекание из одной стойки в другую. Рыжик сразу приободрился, он всегда хотел научиться такому. В прошлой жизни он предпочитал бокс и качалку, и, конечно, уроки самообороны от отца. Со временем добавилась йога, но она была скорее как вынужденный спорт, когда во время выезда по буровым и командировкам нет ни времени, ни места, чтобы размяться, а тело привычно требует нагрузки. И кроме этого, йога помогала сконцентрироваться при решении сложных вопросов, когда нет однозначных решений…

Кроме этого, над всем этим раздавались мерные удары по металлу, похожие на метроном. Лекс заинтересованно пошел по двору, выискивая причину неожиданного шума. Этим метрономом оказался Броззи. Он поступил, как и велел учитель Лекс. Здоровяк отбивал пудовым молотом по наковальне с размеренностью механизма. Он был мокрым от пота и тяжело дышал, но при этом размеренно, раз за разом молот поднимался и опускался, как будто он был муляжом, а не громадной штукой, которую Лекс мог оторвать от земли только двумя руками, с большой натугой.

— Молодец, — похвалил его рыжик и сразу услышал недовольное сопение Сканда за спиной, — пока не начнется учеба, занимайся этим каждое утро, — а потом, развернувшись, улыбнулся злому мужу, — у тебя тренировка закончилась? Купайся и пошли завтракать! У тебя сегодня Сенат, а у меня гильдия строителей.

Сканд недовольно посверкал глазами на Броззи и удостоверившись, что Лекс отправился на кухню, закинул деревянный меч в стойку с учебным оружием и пошел в общую купальню с проточной водой. А Лекс тем временем поплавал в бассейне недалеко от спальни и, нацепив любимую коричневую тунику с темными штанами, отправился на кухню, заплетая по дороге косу. Поскольку постричься коротко для него было недопустимо в этом мире, коса была хорошей альтернативой, чтобы удерживать непослушные волосы под контролем.

— После завтрака сделайте самостоятельно то, чему я вас научил, — Лекс кивнул четверке, которая вместе с детьми заходила на кухню, — подберите себе помощников, чтобы они качали меха, — рыжик посмотрел на замерших детей, — научите их, как правильно разводить огонь в кузне. Броззи, помоги им с этим, — Лекс заметил, как подобрался рыжий ученик, — умение разводить правильно огонь — это первое знание ученика, и от правильного огня в горне зависит работа мастера. Запомните, что такие мелочи в работе — самое главное знание мастера.

— Мой мастер, — Сканд обнял рыжика со спины и зарылся носом в волосы. Он был в белой тунике, не хватало только тоги, — я провожу тебя до гильдии строителей, а потом пойду в Сенат. Если твои охранники-ученики заняты, то кто тебя будет сопровождать?

— Я бы взял Тиро, но у него и так с предстоящим приемом полно работы, — Лекс задумался. Бэл и Крин посмотрели на рыжика в ожидании приказа, — нет, вы будете заниматься стеклом. Это процесс долгий и требующий внимания. Воинов брать не хочу, я лучше возьму в охрану монахов, которых Кирель определил присматривать за мной. Хоть какой-то толк от соглядатаев будет.

— Я скажу монахам, что ты хочешь, чтобы они тебя сопровождали. Хотя было бы лучше брать своих людей, — Тиро недовольно поджал губы.

— Тиро, мне лучше появиться в гильдии в сопровождении монахов, чем воинов, — Лекс улыбнулся, — я любимец богов, они за мной присмотрят. А монахи всего лишь напомнят об этом людям.

Тиро, выражая всем своим видом недовольство, все же отправился к воротам и, открыв калитку, сказал подскочившему монаху, что Избранному потребуется шесть монахов для сопровождения и охраны. Монах коротко поклонился и побежал в сторону дворца, а на его место сразу же вышел другой монах в светлой рясе. Тиро недовольно на него фыркнул и закрыл дверь.

После завтрака две девушки осторожно замотали Сканда в тогу и бережно расправили складки белоснежного одеяния. Лекс с интересом за этим наблюдал: было в этом что-то харизматичное, сродни завязыванию галстука — без определенного навыка фиг справишься! Сканд в тоге выглядел монументально, ну прямо хоть сейчас делай с него памятник.

Тиро заставил рыжика надеть пояс с кинжалом и поправил ему палантин на плече. После этого наблюдал, как Сканда и Лекса сопровождают шестеро фигур, скрытых в груботканных монашеских одеяниях. А следом за ними на почтительном расстоянии шло еще несколько человек, которые якобы просто прогуливались в том же направлении. За самого Сканда Тиро не переживал, он и безоружный, в широкой и громоздкой тоге, все равно оставался опасным бойцом, но вот за милого ребенка сердце переживало.

— Не переживайте за Лекса, — Бэл осторожно положил руку на плечо управляющему, который опять вздохнул глядя на удаляющуюся процессию, — монахи в охрану Избранному выбираются с особой тщательностью, и новичков туда не допускают. Новички даже из стен монастыря не смогут выйти без позволения наставника.

— Взялись вы нам на голову, — зло фыркнул Тиро, — и как только мы раньше без вас жили. Так все было просто и понятно, и в городе вас не было, только возле храма мелькали, а сейчас куда ни глянь, стоит чучело в рясе, — Тиро увидел, как наклонилась голова у Бэла, и положил ему руку на плечо, — не злись, я говорю, что думаю. Ты и твои друзья, конечно, хорошие ребята, и я рад, что вы вырвались из того кошмара и теперь приглядываете за рыжиком. Просто страшно его из дома выпускать, он обязательно найдет, куда вляпаться! У него прямо талант находить себе приключения.

— Это точно, — Бэл рассмеялся, — наш Лекс талантлив во всем. Но он нам запретил его сопровождать, и что же делать?

— Май! — Тиро махнул рукой и из группки мальчишек отделился паренек, — беги следом за Лексом и побудь рядом, если что случится, сразу беги сюда и скажи Бэлу или мне, если я к тому времени вернусь с базара.

Тиро потрепал паренька по волосам и отправился собирать мальчишек и корзины для похода на рынок. А еще надо было посоветоваться со знающими людьми, кого нанять в помощь для проведения праздника, и нанять опытных поваров. Были у него пара девок, которые хорошо готовили, но только вот для аристократов надо что-нибудь изысканное, не такое, как обычным людям. А еще вина купить. И какое вино там пьют аристократы? Тиро тяжело повздыхал и отправился на рынок, надо, пожалуй, найти помощника…

А вот Лекс ни о чем не переживал. Он наслаждался хорошим деньком. Легкие облачка обещали, что день не будет очень жарким, и это радовало. Гильдия строителей была на окраине города, как и ожидалось, гильдии каменщиков и гончаров были рядом. Сканд пояснил, что недалеко от города есть карьер, где добывается камень и для стройки и для многочисленных поделок и скульптур. В гильдии каменщиков есть искусные мастера, которым можно заказать собственную статую для украшения своего дома, и он бы хотел сделать статую рыжика, она бы украсила дом, и сам Сканд мог бы любоваться на него, молчаливого и не вредного…

Лекс в ответ только сделал губы бантиком и похлопал ресничками, принимать комплименты собственной внешности было несколько непривычно. В прошлой жизни, начни ему строить глазки другой мужчина, он бы, скорее всего, его проигнорировал, или, в крайнем случае, дал в морду, и даже не отнесся бы к подобным словам хоть сколько-то серьезно. Но с тех пор, как увидел себя в зеркале, он понял, что с собственной яркой и неординарной внешностью придется считаться и делать поправку на местные обычаи. Девушки здесь не рассматривались с точки зрения красоты, а только здоровья и возможности продолжения рода, а вот красота юношей и молодых парней действительно ценилась. Это было странно и кардинально отличалось от привычного. В его мире красивой девушке смотрели вслед и делали комплименты, а на парней могли косить глазами, но никогда не стали бы приставать на улице, чтобы подарить цветы или свистнуть с восхищением за спиной.

Напротив входа в квартал гильдии строителей уже стояли люди, которые дожидались Избранного. Это был проход между домов, который вел на большой внутренний двор. Там собралось много народу. Люди стояли во дворе и сидели на лестницах, которые вели на вторые и даже третьи этажи. В самом дворе стояли взрослые мужчины, их волосы были подвязаны в хвосты, что определяло их, как мастеров. На нижних ступенях стояли и крутились молодые парни, у которых волосы были подвязаны лентой через лоб, это значило, что они ученики, а значительно выше, на ступенях лестниц, стояли молодые парни, коротко стриженые и без всяких лент. Это значило, что они подмастерья, а иначе говоря, пока на подхвате и побегушках у мастеров и учеников.

Сканд завел Лекса внутрь и внимательно посмотрел на всех присутствующих, как будто собираясь запомнить каждого в лицо, а потом ухмыльнулся и, поцеловав в щеку Лекса, пожелал ему удачи и вышел со двора.

— Ну, что ж, приступим, — Лекс снял с себя палантин, чтобы не мешался и, передав его монаху, потер руки, — надеюсь, никому не надо объяснять, кто я и зачем мы здесь собрались?

Лекс обвел взглядом мастеров. В основном это были пожилые мужчины. Лекс только хмыкнул, он уже знал, что работа мастера ценилась дороже, чем работа ученика, и гильдия рьяно присматривала, чтобы получить ранг мастера было не просто. Мастер мог брать себе учеников, которые платили взнос мастеру, потом мастер, согласившись взять ученика, брал его на свое довольствие, при этом ученики работали на самого мастера совершенно бесплатно. Мастер только кормил их и заставлял работать из последних сил. Ученики отличались от рабов только тем, что могли уйти от мастера, но при этом теряли деньги, которые платили ему в самом начале учебы. И чтобы наняться к другому мастеру учеником, надо было опять собрать денег на «учебу». Ученик или вольный человек мог взять подработку в свободное время, только вот ему платили за работу сущие гроши, да еще можно было дождаться трепки от гильдии, чтобы не перехватывал работу, предназначенную мастерам.

И вот теперь эти мастера смотрели на него с явной неприязнью. Молодой парень, который долго бы бегал у них на побегушках, собирается их учить их же работе? Это было по меньшей мере наглостью. И кроме этого, парень явно был младшим. Разве младший способен хоть на что-нибудь, кроме как раздвигать ноги? И теперь этот красавчик собирается ИХ УЧИТЬ? Если бы скепсис можно было наливать, как воду, то Лекс уже утонул бы во всеобщем недоверии. Но он сделал вид, что не понимает их недовольства, и подошел к корзинам с глиной.

Глина была явно с карьера. Она была рыжей и с большим количеством песка. Лекс только покачал головой, если на кирпичи такая глина хоть как-то годилась, то вот на посуду такое безобразие было явно недопустимо.

— Здесь есть гончары? — Лекс поднял глаза и увидел, как несколько мужчин недоуменно переглянулись, — я знаю, что вчера вечером вы носили в храм дары, чтобы боги на вас не сердились. Они не сердятся, они просто недовольны, что вы переводите глину и за столько лет так и не научились ее подготавливать к работе. Никто не печет муку с отрубями, если хочет получить пышный и вкусный хлеб, и поясните, как можно работать с глиной, которую привезли вот в таком состоянии?

Лекс посмотрел на мастеров, они недовольно поджали губы и сделали вид, что это их не касается. Лекс вздохнул и поставил на землю первый таз. Начал объяснять, что он делает. Насыпав в таз несколько кусков сырой глины, он налил в таз ведро воды и, став на колени, стал разминать глину в жидкую кашицу. Потом добавил еще воды. Вода стала густой, как сметана. Лекс еще добавил воды и размешивал глину, не давая ей осесть на дно. Когда смесь стала однородной, он провел рукой по дну — там уже оседали камешки и песок.

— И вот теперь, когда песок отделился от глины, мы можем выбрать ее из таза, — Лекс посмотрел на мужчин, которые смотрели на него, поджав губы и явно не понимая, что происходит, — так! Кто здесь мастер? Я кому объясняю? Быстро засунули сюда руки и пощупали песок и камни на дне! Или вы уже забыли, как это руки работой запачкать?

За спинами мастеров послышались смешки. Те ревниво дернулись посмотреть, кто из учеников осмелился смеяться, но у тех уже были серьезные лица. Лекс нахмурился, продолжая держать руки в тазу, и вскоре возле него опустился вчерашний мастер, а потом еще один. Они засунули руки в жидкую грязь, но коснувшись дна, обнаружили там мелкие камешки и слой песка. Лица у них недоуменно вытянулись. Лекс довольно хмыкнул и велел поставить рядом второй таз.

— А теперь мы осторожно собираем глину с верха таза и вычерпываем ее во второй таз. — Лекс зачерпнул глину сверху и плюхнул горсть во второй таз, — так, а теперь вы, покажите, что поняли, о чем я вам говорю, — Лекс встал и принял у монаха чистое полотенце, пока он вытирал руки, мастера осторожно зачерпывали глину сверху и выливали ее во второй таз. — Хорошо, двух мастеров уже вижу, а остальные что, просто посмотреть пришли? Может, мне за розги взяться, чтобы научить их уму-разуму? Учеников-то стегают за леность, а сами руки боятся запачкать?

Возле таза сразу опустилось несколько человек. В первую очередь они нащупали камешки и песок на дне и удивленно переглянулись с остальными, кто-то даже достал песок со дна, чтобы убедиться, что это именно то, на что похоже. После этого каждый хотел пощупать песок и зачерпнуть хоть по горсти жидкой глины. Они переглядывались и коротко переговаривались между собой, похоже, им даже в голову не приходило, что так можно было делать. Лекс стоял рядом и смотрел на людей вокруг. Мастеров было много, но учеников еще больше. Они были достаточно взрослыми людьми, но, скорее всего, холостыми, кто же позволит ученику иметь семью? И потом, семью содержать надо, а не жить на подачки от учителя.

— Очень странно, что вы не знаете таких элементарных вещей. Чему же можно учить столько лет? Секреты мастерства, говорите? Да любой подмастерье эти секреты узнает в первый год, пока бегает тут по двору, — мастера гневно засверкали глазами, но Лекс сделал вид, что не замечает этого, — ну да, надо не только знать, но и руками попробовать, но все равно, срок ученичества неоправданно долог. Если человек до третьей линьки не показал себя, как способный к мастерству, то его надо отпустить или к другому мастеру, который научить сможет, или на все четыре стороны, чтобы человек нашел себе другую профессию. Это совсем не дело, что ученики не могут получить возможность создать семьи и растить детей.

— Вы слишком молоды, чтобы судить о подобных вещах! — возмутился один из мастеров и гневно уставился на Лекса.

— Я, может, и молод, но знаю побольше вашего, — Лекс, подняв брови, отзеркалил надменный взгляд, — я знаю, как удобно иметь в учениках мастера, который вместо того, чтобы учить своих учеников и зарабатывать деньги своей семье, вынужден работать на ленивого учителя, который руки боится испачкать работой и даже не знает, как правильно глину подготовить для работы! Прошло столько поколений учителей, и что нового вы научились делать за последние годы? Живете по заветам предков? Для этого ума не надо! Городу нужны молодые мастера, у которых еще мозги соображают и они смогут сделать новые вещи, которые пойдут на пользу города!

Несколько мастеров гневно засверкали глазами. Лекс в ответ с таким же гневом уставился на них. Работа у таза с глиной остановилась, рыжик топнул ногой и прикрикнул:

— Вы пытаетесь спорить со мной или с богами, от чьего имени я говорю? — монахи за спиной Лекса переступили с ноги на ногу и повели капюшонами по сторонам, стараясь запомнить всех недовольных, на мастеров это подействовало, как ушат холодной воды, — быстро руки в глину, мы еще не закончили с работой. Хоть вспомните, какова глина на ощупь, когда в последний раз сами-то работали руками?

Возле тазов сразу стало тесно. Все бросились вычерпывать глину, опасаясь поднять голову. Вскоре на дне не осталось ничего, кроме песка и камней. Лекс велел выкинуть остаток и промыть таз от мелкого песка, а потом в таз с глиной опять долил воды и велел размешивать ее по-новому. Процедура повторилась. Жидкая и мягкая глина выбиралась ладонями из одного таза в другой. В этот раз песка на дне почти не было. И Лекс решил, что для начала хватит. Теперь перемытая глина должна была отстояться, чтобы опуститься на дно.

Лексу принесли стул, остальные мастера остались стоять под присмотром монахов без малейшей возможности сбежать. Лекс принялся расспрашивать, как происходит экзамен на мастерство и что является критерием настоящего мастера. Потом разговор сместился на то, чем занимаются сами гильдии и как они взаимодействуют между собой. Все оказалось достаточно запутано, везде были старые правила, определяющие каждый шаг и пресекающие изменения. Старые мастера сами вершили суд внутри гильдии и использовали учеников, как внутреннюю полицию для наказания отступников. Из-за запутанности внутренних законов и положений вся власть оставалась в руках старейшин, которые не стеснялись ей пользоваться в личных интересах.

— Как интересно, — во двор вошел Сканд и поправил тогу на плече, — законы внутри законов? Это прямое нарушение конституции империи. Я вынесу этот вопрос в Сенате, а то они в носу ковыряются и не знают, чем заняться. Император и Сенат — верховная власть, и если закон нарушается, то это дело пенитенциарных служб, а не учеников, и заставлять их проводить карательные меры — это напрямую заставлять их нарушать закон.

— Это дела гильдий! — старшие мастера, как стая воронов, приготовились к обороне, — никто не смеет вмешиваться в дела гильдий!

— Я сенатор, и вы считаете, что я не могу вмешиваться в дела города и народа, которых охраняют армия и закон? Как интересно. Стража! — Сканд вроде совсем не громко крикнул, но во дворе стало как-то сразу тесно от воинов, — арестовать вот этих… — Сканд показал на самых упрямых старцев, — дадим им возможность высказаться в суде и там пояснить свою мысль, как давно гильдии стали над законом империи.

Лекс оказался прижат к груди мужа, пока стража стремительно проводила арест. Оставшиеся люди растерянно молчали и только таращились на все происходящее. Желание высказываться сразу как-то у всех пропало. Вскоре во дворе осталась только меньшая половина почтенных мастеров. Все настороженно дожидались, что же будет дальше.

— Ты тут скоро? — Сканд посмотрел на перемазанные руки рыжика и тяжело вздохнул, — я уже все решил в Сенате. Они были очень рады появлению новой гильдии и сегодня прямо с утра бросились поздравлять меня с этим событием. Вопросы добровольной жертвы от храмов тоже решились на удивление единодушно, так, как ты и хотел. Как только первосвященник освободится после семейных обязательств в связи с вылуплением младшего наследника, так ему сразу сообщат желание Сената, чтобы они пересмотрели этот вопрос.

Сканд вздохнул и уселся на еще один принесенный во двор стул. Остальные люди так и стояли, не зная, что делать дальше.

— Так ты скоро здесь? — Сканд с нежностью посмотрел на рыжика.

— Ну, мы тут ждем, пока глина осядет, — Лекс показал на таз с глиной, где уже появился слой воды, — а пока обсуждали, что сроки ученичества слишком уж затянуты. Ну, сколько надо человеку времени, чтобы стать мастером? Года два-три? Но ведь не больше? В конце концов, каждый человек на протяжении всей жизни должен чему-то учиться и стремиться к новому. Без новинок и прогресса нет движения вперед, а это очень плохо. Учение и стремление к новому — основа благополучия народа. Надо каждый день думать, что можно улучшить в своей работе. В конце концов, каждый человек будет решать, покупать товар или услуги у этого мастера или у того, — Лекс посмотрел на замерших мастеров и учеников, — гильдия должна присматривать, чтобы мастеров не обижали, а не устраивать диктатуру стариков над молодыми. Старикам — почет, а молодым — дорога вперед! На благо империи!

— Ну, и правильно! — Сканд обласкал взглядом своего мужа, — все во благо империи! А несогласных на арену, побегать с ящерами наперегонки! Вынесу этот вопрос на рассмотрение в Сенат. Интересно, что там скажут?

— Уважаемый Лекс, — мастер склонил голову перед рыжиком, — не хотелось бы вас задерживать излишнее время. Может, вы нам поясните, что надо делать, а дальше мы сами?

— Хм, — Лекс встал со стула, — наверное, так и поступим. Ну, смотрите сами, — Лекс наклонился над тазом и посмотрел на оседающую глину. — Пусть постоит несколько часов, потом осторожно слейте воду, а потом выложите глину на столы слоем толщиной в палец и пусть просыхает. А потом ее надо будет порезать на полосы и тщательно размять. Она станет эластичной и ровной на ощупь. И вот только тогда из нее можно делать кирпичи, — Лекс обвел взглядом мастеров и учеников, которые, похоже, впитывали новое, как губка.

— А вот чтобы лепить чашки и посуду, например, глину надо будет потом еще раз или даже два промыть в тазу. Увидите, что после каждого слоя внизу все равно будет песок, а он в посуде совсем не нужен. Значит, если все поняли, — Лекс посмотрел, как закивал мастер, — то сделаете кирпичи и высушите, как положено, а потом я покажу, как правильно обжигать. Так, чтобы кирпич был красивым и звонким, как привозные вазы! Надо постараться, и мы еще сами будем горшки тем мастерам продавать!

Тара


— Так что ты решил с пиром? — Сканд поправил палантин на плече мужа, а потом взял его за руку, как ребенка, — Пушан уже спрашивал, когда мы в гости позовем?

— Ты уверен, что стоит устраивать пир, пока Кирель с яйцом сидит, а Шарп его охраняет?

Лекс посмотрел на монахов, которые как бы невзначай разгоняли людей впереди и смотрели, чтобы к нему никто не приближался.

— Пока император занят, Пушан выполняет его обязанности, — Сканд пожал плечами, — ну, там, речи умные говорит на открытии игр в Колизее, занимается сбором налогов и в Сенате присматривает, чтобы сенаторы друг другу глотки на дебатах не повырывали.

— А что, такие случаи бывали? — удивился рыжик.

— Ох, если бы, — вздохнул амбал и повел плечами, пытаясь их размять от усталости, — если бы можно было двум говорунам дать по ножу и выгнать в круг, чтобы дрались до смерти. А потом решить, что кто выжил, тот и прав. Тогда и дебаты бы проходили быстро, и следить за ними было бы интереснее. А то порой кажется, что они пытаются заговорить соперника насмерть. Скукота! Ладно, хоть сегодня никто не спорил. Может, каждый день на них зеркалом светить?

— Не стоит, — Лекс задумался, — после пира сделаю тебе песочные часы. Ну, это такое устройство, чтобы время отмерять. А потом представить закон в Сенате — пока песок сыплется, говорить можно, а как только песок закончился, надо замолчать и пусть говорит оппонент. Они тогда быстренько научатся излагать свои мысли кратко.

— Какая интересная задумка! — обрадовался Сканд, — песочные часы от жителя пустыни. Интересно, я такого в доме твоего отца не видел… Ой, прости, мой хороший, не хотел беспокоить болезненные воспоминания, — Сканд выглядел виноватым.

— Ничего страшного, — Лекс махнул рукой и задумался, как бы это сделать, — я все равно ничего из прошлой жизни не помню. А песочные часы видел во сне.

— Странные у тебя сны, — Сканд пожал плечами, — мне вот ничего такого не снится, все понятно.

— А что тебе снится? — удивился рыжик.

— Война, ящеры, — задумался муж, — до свадьбы снилось, что мы с тобой занимаемся любовью. Я тогда просыпался среди ночи, аж мокрый от пота, как хотелось к тебе прикоснуться. А ты, зараза такая, бегал по дому и делал вид, что тебе все равно. А теперь просто счастье, протяни руку, и вот, пожалуйста, свое родное, мягонькое и всегда согласное. Просто мечта! И пахнешь так вкусно, так бы и съел!

— А как я пахну? — рыжик задумался, — я пахну как фрукты или цветы?

— Ты пахнешь как специи: сладко, пряно и еще немного остро, как перчик. Я раньше думал, что это от тебя так пахнет благовониями из курительниц, которые вокруг тебя твои прихвостни таскали, но как оказалось, они как раз пытались добавить тебе цветочного запаха, каждый раз сладкого просто до одури. Я раньше возле тебя старался не дышать, чтоб от приторной сладости тошнить не начало! Каждый раз, когда домой возвращался, то от одежды воняло несколько дней, фу. А вот сейчас совсем другое дело — запах просто как мечта, так бы нюхал и нюхал! — Сканд поправил свою тогу и осмотрелся по сторонам, — хотя, если подумать, то у тебя и характер раньше был под стать запаху — приторно-слащавый! Бегал на цыпочках, пританцовывал и хихикал тоненько. А следом твои прилипалы бегали с опахалами, благовониями и подносом со сладостями. А ты так дотанцуешь до подушечки, усядешься там, как змейка, и давай пальчиками арфу свою щипать и тоненьким голоском подвывать любовные песенки. А потом манерно так скривишься и спросишь, понимаю ли я, грубый солдафон, высокий слог изящной словесности? Или мне переводчика вызвать из тех рабов, что ящерам стойла убирают, чтобы они перевели мне стихи о прекрасной возвышенной любви на доступный мне солдафонский язык?

— Серьезно? — Лекс удивился, — а ты что?

— А я уходил куда-нибудь, — Сканд вздохнул, — очень боялся, что как-нибудь сорвусь и шейку твою тоненькую откручу. Поэтому старался в охрану к наследнику сам не ездить, а посылать центурионов, из тех, у кого шкура потолще, чтобы на твои шпильки не реагировали. А если самому и приходилось приезжать, то дальше приемной не ходить, а то ты как меня видел, то так кривиться начинал и нос зажимать, будто я в говно ящера вляпался. Я рад, что ты сейчас другой. Хотя, я вначале думал, что ты обманываешь и что-то хитрое задумал. Но ты, как в клетку попал, так совершенно другим человеком стал, я долго не мог поверить, что так измениться можно. Ты теперь совершенно другой, и я этому очень рад.

— И когда ты понял, что любишь меня? — Лекс прижался боком к мужу и заглянул ему в растерянные глаза, — только честно!

— Не знаю, — Сканд вздохнул, — вначале не верил, думал, что это твоя игра какая-то хитрая, как человек может память потерять? Но ты каждый раз меня удивлял, у тебя голос изменился, писклявость пропала, и походка стала без подпрыгиваний, как у нормального человека. А потом обнаружилось, что ты умный, шахматы одни чего стоили, это было очень неожиданно. — Сканд ухмыльнулся, — или как ты прислугу раскидал во дворце у отца. А до этого полотенцем для лица Пушана себе ноги вытер. И, главное, моську такую сделал, как будто все нормально. А потом я увидел тебя у столба. Это было сильно. Ты еле стоял, и кожа на спине была в лохмотья. Но ты стоял и молчал. Не жаловался и не просил, смотрел белыми от боли глазами и молчал. И я понял, что это не хитрость, и ты действительно другой человек, и меня тянет к тебе просто со страшной силой. А когда Чаречаши приехал за тобой, то чуть с ума не сошел. Хотелось, чтобы брат тебя забрал и ты был в безопасности, и отпускать тебя не хотелось. Как представлю, что больше не увижу, так хоть кричи.

Сканд остановился и прижал к себе рыжика, с болью заглядывая в глаза.

— Только, когда ты ко мне в дом попал, стало и легче и сложнее. Ты такой независимый по дому бегал, а меня разрывало на кусочки. Хотелось поймать и обнять, вот так… — Сканд обнял Лекса прямо посреди городской площади и зарылся носом в макушку. Лекс от неожиданности даже растерялся и замер. Сканд посопел ему носом в маковку и, тяжело вздохнув, отпустил. — До сих пор не верится, что ты мой. А как начнешь вспоминать Качшени, так вообще только удивляться и остаётся. Все же, дела богов порой бывают так замысловаты! Кто бы мне раньше сказал, что ты будешь моим мужем, я бы того дурака высмеял, а если б при этом сказали, что я буду любить тебя сильнее собственной жизни, так я б в зубы дал любому, чтоб не издевался.

— Сканд, отпусти, — Лекс похлопал главнокомандующего по спине, — люди смотрят, мы на улице и кругом полно народу.

— Ну, и пусть, — Сканд опять прижал рыжика к своей груди и вздохнул ему в волосы, — пусть завидуют… я могу на столб глашатая забраться и прокричать на весь город, что так люблю, что прям обожаю. Хочешь, докажу?

Сканд отпустил рыжика ровно настолько, чтобы заглянуть ему в глаза. Лекс только улыбнулся и покачал головой.

— Нет, не хочу. Мы лучше вечеринку проведем, чтобы все увидели, что нам хорошо вместе, и отстали от нас. Но только не надейся, что я вечеринки буду часто устраивать, у меня дел полно, столько всего надо успеть, а тут бросай все дела и занимайся приемом гостей. Ты, кстати, знаешь, как ее надо организовать?

— Я знаю, как армию в поход собрать, что брать с собой и как проверить, все ли готово. Но что касается гостей и дома, то это, прости, не ко мне. Вот если ты решишь вывести гостей строевым маршем за город, то тут можешь рассчитывать на мою помощь.

— Хм. Заманчивое предложение, — задумался Лекс, а потом подозвал ближайшего монаха, — мне надо поговорить с доверенным человеком Первосвященника, пусть придет ко мне домой для разговора как можно быстрее.

Монах кивнул капюшоном и скрылся в городских переулках. Сканд проводил его задумчивым взором, но с расспросами решил не лезть. Стоило только прийти домой, как Сканд решил, что если они, наконец, дома, то самое время затянуть рыжика в спальню, чтобы предъявить доказательство любви и страсти, пришлось рыкнуть на мужа, чтобы не домогался, а пошел лучше переоделся и занялся чем-нибудь полезным. Лекс наконец отмыл руки после глины и проверил, как там его ученики со стеклом управились. Ученики волновались, но тем не менее, у них в тиглях уже варилось стекло, и это радовало. Значит, они ничего не перепутали и все запомнили.

Лекс сразу велел вылить стекло на подносы и заняться окалиной. Для этого он задействовал Броззи. Чтобы тот дал каждому по куску металла, а потом показал, как его надо держать щипцами, греть и сбивать окалину небольшими молотками. Броззи удивленно поднимал брови и недовольно сопел, но его наконец подпустили к горну, и он без возражений взялся показывать, что он умеет. Лекс опять прочел небольшую лекцию и показал наглядно, как легко оксид при высокой температуре снова становится металлом.

За всеми этими приятными делами он и не заметил, как у двери кузни появился Тиро и стоял, тяжело вздыхая, не решаясь отвлечь рыжика от огня.

— Там к тебе монах пришел, — кивнул головой Тиро, — говорит, что ты его сам позвал.

Монах оказался пожилым мужчиной, это было понятно по сухим старческим рукам, которые он и не пытался прятать в широких рукавах рясы. Лекс объяснил, что ему необходима помощь для проведения праздника дома, и он надеется, что Кирель пришлет к нему знающего человека, который подскажет, что надо делать. Монах молча кивнул и сразу же ушел. Лекс и Тиро с недоумением посмотрели ему вслед.

— Как ты думаешь, этот кивок был «Да, помогу», — Лекс подёргал себя за косу, — или «Да, я слышал, но меня это не касается»?

— Завтра узнаем, — пожал плечами домоправитель, — в любом случае, я уже нанял пару поваров и сделал заказы на деликатесы. Только определись с днем проведения. Надо гостей приглашать хотя бы за несколько дней.

— Я не обедал, — вспомнил Лекс, — а где Сканд? Он ел уже?

— Он взял лепешку и ушел в казармы. Сегодня Тургул проставляется. Он теперь командир Второй Манипулы первой Когорты.

— Э… — растерялся рыжик, — поясни невоенному человеку, что это значит.

— Тургул получил повышение, — Тиро затянул рыжика на кухню и поставил перед ним полную тарелку чего-то мясного, не то рагу, не то супа. — Манипула состоит из двух центурий. Так что теперь под его командованием два центуриона. Сканд доказал Шарпу, что стоит принять требушеты на вооружение и сделать эти войска регулярными.

— Так Тургул теперь манипулянт? Манипулист? Как его теперь называть? Пока он был командиром центурии, то значит, он был центурион. А командир манипулы — манипулист?

Лекс так и не понял, почему на кухне начали ржать не только воины, но и мальчишки, которые как всегда крутились рядом. Тиро смеялся, пока у него по щекам слезы не потекли, только утерев лицо, он взял себя в руки.

— Ты смешной, — Тиро хлопнул рыжика по спине с такой силой, что тот едва не подавился куском мяса, — он командир манипулы, но все равно центурион. У него только шлем теперь новый. Красивый такой. Командиры, которые у него в подчинении, называются тоже центурионы. Раньше Тургул был центурион вексилляции, это значит спецвойска, набранные на время, а теперь он центурион — командир второй манипулы. Манипула состоит из двух центурий, которыми руководят центурионы. Теперь понятно?

Лекс попытался перевести все на привычные понятия, и получалось, что Тургул стал подполковником. Если в центурии это батальон, и он был вроде капитана или майора, то теперь он стал выше по званию, вроде подполковника. А когорта — это у них как полк. Если считать по численности… Хотя, здесь манипула скорее считается сама как полк, а значит, Тургул — полковник. У местных полковников на шлеме не просто металлический хохолок, как у центурионов, а такая реальная щетка из щетины. Чтобы все видели, что он большой начальник. Хм, Тургул до полкана дослужился, молодец.

В двери кто-то отчаянно замолотил, как будто что-то случилось. Тиро вышел во двор и велел узнать, что там происходит. Но стоило только открыться воротам, как в них сразу же без разрешения стали заходить рабы и заносить во двор коробки и узлы с вещами. Следом появилось несколько женщин, которые руководили всей этой кутерьмой. Тиро попытался рявкнуть на всех, но его на удивление проигнорировали. Тиро от такой наглости даже растерялся. Если б это были мужчины, то он знал бы, как себя вести, но к женщинам он явно не был приучен. В доме Сканда были только свои, домашние девки, которые поперек его воли даже не дышали, а здесь такое неподчинение приказам.

И только когда последний узел занесли во двор, у дверей дома остановился паланкин, и оттуда вышла женщина. Вернее, боевой линкор с полным комплектом тяжелого вооружения. Лекс сразу вспомнил фрекен Бок из мультика. Высокая, крупная, с двойным подбородком, который, казалось, сросся с большой высокой грудью, в необъятном платье-хитоне, перепоясанном в несколько рядов яркими лентами. Из-за этого ее грудь смотрелась как две пушки на носу военного корабля. Грива волос, уложенная в громадный пучок, в который накрест были воткнуты две шпильки, по размеру схожие со стрелами. Казалось, что если ей скажешь слово поперек, то она достанет такую шпильку и проткнет тебя ей насквозь.

— Меня зовут госпожа Тара. Первосвященник прислал меня сюда, на помощь Избранному, чтобы я помогла ему вести хозяйство, — женщина смерила взглядом растерянного Тиро и тяжело вздохнула всем своим мощным телом, — как я понимаю, работы для меня здесь будет много. Дом холостяка без надлежащего присмотра очень быстро превращается в обычное стойло ящера.

— Э… — Лекс вышел из-за спины Тиро и постарался выглядеть солидно, — я просил помощь только на проведение праздника, а с хозяйством мы сами прекрасно разберемся.

— …ты слуга господина? — Тара прищурилась на Лекса, как на червячка под ногой, раздумывая, пачкать сандалию, чтобы раздавить, или просто переступить.

— Меня зовут Лекс и я — хозяин в этом доме, — Лекс сложил руки на груди и вздернул нос.

— Ага, я так и думала. Младший Сканда, — женщина опять колыхнулась всем телом, — ну, я так и боялась, все запущено хуже некуда! Что это за плебейское тряпье на муже второго наследника? Он что, на тебе экономит? Я с ним поговорю, так не годится! Младший должен быть чист и опрятен. Это что за пятна на коленях штанов? Какой позор! А что с волосами? Когда их последний раз расчесывали? А что с косичкой? Ну и что, что короткая, но заплести ее можно было лучше, чем узел на мешке с горохом?

Лекс растерянно посмотрел на свои ноги, там действительно на коленях были следы от глины. Тара отодвинула своей грудью Тиро и Лекса с дороги и прошествовала в дом. Она сразу нашла и пыль на столах, и тенета по углам. Проведя пальцем над камином и показав следы от сажи, устроила девушкам выволочку за грязь. Засунув свой нос в котелки с едой, сообщила, что разберется со всем позже, и отправилась на инспекцию вглубь дома. Возле нее шла женщина, которая делала пометки на восковой табличке и сразу же отдавала команды другим людям. Убрать, вымыть, отчистить, свести пятна, заменить на новый, убрать в кладовку, чтобы не позорить убожеством хозяина. Она не пропустила ни одного угла и ни одной ручки на двери. И сами двери были придирчиво осмотрены на предмет пятен и вмятин.

Лекс и Тиро растерянно шли рядом и только вздрагивали, когда им, как детям, в нос тыкали неожиданную пыль на стенах и отпечатки пальцев на медных светильниках. Как-то до ее прихода дом казался чистым и аккуратным. Тиро вообще то бледнел, то краснел, а потом только склонял голову, как нашкодивший ребенок.

— Тиро, прости меня, — Лекс засунул ему руку в расслабленную лапу. Тиро, расстроенный домоправитель, казалось, сейчас расплачется, — прости, что из меня такой плохой хозяин получился. Я совсем не занимался домом и тебе сейчас приходится все выслушивать. Давай примем помощь этой домомучительницы, пока праздник не закончится, а потом я ее опять спихну Кирелю, пускай она его тиранит.

— Спасибо тебе, маленький, но это все целиком и полностью моя вина, — Тиро совсем поник, — я и не знал, что так плохо заботился о доме Сканда. Мне, пожалуй, будет лучше тихо уйти самому, пока с позором не выставили.

— Даже не смей так думать! — Лекс схватил Тиро за руки, — ты самый лучший домоправитель! Я только в этом доме понял, что такое родной дом, в который хочется вернуться. И никто, кроме тебя не смог бы так позаботиться о Сканде, как ты! Выбрось из головы мысли покинуть нас. Ты что, забыл, что сказал Сканд после нашей свадьбы? Ты наша семья, Тиро, и только если ты решишь завести свою семью, мы отпустим тебя! А иначе — твое место рядом с нами! А вся эта пыль по углам, такие мелочи — тряпкой смахни, и нет ничего!

— Так просто смахнуть не получится! У иного ящера в загоне чище, чем в этом доме! — Тара злобно сверлила Тиро и Лекса глазами, — чтобы его отмыть и отчистить потребуется не один день!

— Вот и займитесь этим! — Лекс отзеркалил злобный взгляд, — а Тиро не смейте даже беспокоить своей уборкой! Он в любом случае здесь имеет больше прав, чем вы! Можете считать его дядей Сканда, и с этого момента вы находитесь у него в подчинении. Он будет присматривать за счетами, и все покупки будете согласовывать с ним! Ключи от сундуков с деньгами у него, и это он будет выплачивать вам и вашим людям жалованье в конце месяца!

— Деньгами занимается младший муж, — растерялась Тара.

— Да, — согласился Лекс и довольно улыбнулся, — но только я не младший муж. У нас со Скандом равный брак, поэтому и Я, и МОЙ муж имеем равные права! А Тиро — наш доверенный человек и занимается ведением хозяйства. За что мы ему очень благодарны.

— Равный брак? — Тара задрожала вторым подбородком, — как такое возможно? Сканд — главнокомандующий армией и второй наследник в империи.

— А я — любимец богов! — Лекс отставил ногу и скрестил руки на груди, при этом постарался выглядеть, как мраморная статуя, внушительно и солидно, — Я — Избранный, любимый сын Матери-Ящерицы и Семизубого! Женщина, из какой норы ты вылезла, что не знаешь того, что известно всему городу?

— Я управляла южной плантацией Первосвященника… — Тара выглядела растерянной, — неделю назад я получила письмо, что должна ехать в столицу, чтобы помогать младшему мужу Сканда с ведением хозяйства. Избранный Сканда нуждался в помощи. Я передала свои дела своему помощнику и сразу же отправилась в дорогу. До меня доходили нелепые слухи, но это же не может быть правдой?

— Я не знаю, что вы там за слухи слышали, — Лекс передернул плечами, — но прежде чем фыркать тут, стоило бы вначале разобраться, в чей именно дом вы попали, «госпожа Тара» — со всем ехидством протянул рыжик, — а теперь продолжим обход дома, — Лекс толкнул двери атриума, там под палящими лучами солнца, которое привольно светило через фонарь в потолке, лежали навалом вещи, — это боевые трофеи Сканда и Тиро, — Лекс провел рукой в сторону завала, — после того, как наведете в доме порядок, их надо будет расставить по дому, чтобы гости смогли оценить богатство нашей семьи.

— Шкуры надо убрать в сокровищницу, — сразу стала командовать Тара, — все остальное почистить. И мебели для приема гостей мало.

— Шкуры убирать не будем, — Лекс не хотел уступать просто из вредности, — хочу ввести новую моду. У моего мужа этих шкур — целая коллекция. Хочу развесить их по стенам, чтобы все видели. А белую шкуру, что мне муж на свадьбу подарил, растянуть у изголовья кровати. Нет, лучше здесь, на самом видном месте. Она такая красивая, пусть все видят, как меня муж ценит! А по двум ее сторонам повесим зеркала! Если и удивлять людей, то до конца!

— Зер — ка… чего? — растерялась женщина и, кажется, даже стала меньше ростом.

— Зеркала, — пояснил Лекс и показал «золотое» зеркало, — это волшебство новой гильдии стекольщиков, чьей главой я являюсь.

Если Лекс и ожидал паники и визгов от тучной домомучительницы, то он просчитался. На удивление, Тара восприняла женщину в зеркале спокойно. Она внимательно смотрела вглубь овала, и только с неверием коснулась стекла. Похоже, она ожидала ряби заколдованной воды или еще чего, но из всех людей, впервые увидевших себя в зеркале, она единственная смогла удержаться от восторгов и вскриков ужаса. Она только с интересом прищурилась на рыжика, но свои мысли оставила при себе. Лекса это одновременно и задело и заинтриговало.

— Выберете себе комнату для сна, любую из гостевых, — Лекс решил показать, кто в доме хозяин, — бараков для рабов у нас нет, поэтому они будут ночевать в пустой казарме. Своих помощниц располагайте, где сочтете нужным. Моих учеников не беспокоить. Если возникнут вопросы, обращайтесь к Тиро, я надеюсь, вы найдете с ним общий язык. Тиро, друг мой, пойдем, у меня к тебе есть серьезный разговор.

Лекс взял под локоть растерянного друга и повел из атриума.

— Лихо ты с ней, — Тиро растерянно обернулся, чтобы посмотреть на растерянную женщину и с уважением посмотрел на рыжика, — о чем хотел поговорить?

— М-м… — задумался рыжик, — получается, Кирель ее вызвал, когда я еще был в походе? Как он понял, что мне понадобится помощь с этим пиром? — Лекс увидел точно такой же растерянный взгляд от управляющего, — Тиро, ты это… расскажи госпоже, в чей дом она попала, и так, с выражением расскажи, чтобы прониклась уважением и больше не фыркала. Представь, что будет, если она к Сканду полезет со своими поучениями, что он плохо обо мне заботится?

— Ну, тут она где-то права, — Тиро пожал плечами, — тебе действительно надо одеваться, как аристократу, и украшения носить, а то даже неприлично, все действительно решат, что Сканд жадина и не делает тебе подарков.

— Тиро, у меня этих «подарков» вон, сундук целый стоит в спальне. Что от Тили-мили достались, а что Сканд после свадьбы накупил, пока я был в отъезде. И что, мне теперь ходить в золоте, как любимый наложник? Не хочу и не буду!

— А ты ее точно обратно к Кирелю отправишь? — прищурился Тиро.

— После пира… — Лекс пожал плечами, — лучше от домомучительницы выслушать, что и где не так, чем потом перед гостями краснеть. К нам ведь придут семьями, а значит, и младшие мужья тоже, а уж они не преминут свой нос везде сунуть, и потом обсуждать, где у нас в доме был непорядок. Так что примем ее помощь с благодарностью, а потом все так же с благодарностью отправим ее куда подальше, чтобы своей грудью здесь не колыхала. А то прямо страшно, на землетрясение похоже. Ой, Тиро, я от всех этих переживаний прямо проголодался. Есть что-нибудь сладенькое?

— Пошли, сластена, как раз из порта привезли фруктов, помнишь, тебе в таверне понравились? А штаны все же переодень.

— Бе-бе-бе, — передразнил рыжик, — не хочу и не буду. Мне еще в кузню надо заглянуть. Что мне там в тоге делать?

Лекс так и поступил. Тиро дал ему воды с медом и корзинку с маленькими фруктами. Инжир или киви, и не разберешь, только с цитрусовым вкусом, и яблоки со вкусом земляники. Местные фрукты лучше всего было есть с закрытыми глазами, чтобы внешний вид не сбивал. Приближалось время ужина, на кузне так и раздавался перестук. Лекс пошел освободить своих работников, а то они так и будут, как кролики Энерджайзер, работать без перерыва. Стоило подойти к кузне ближе, как в глаза бросилось, что Броззи выглядит героем, а вот начинающие стекольщики встревожены не на шутку и ужасно расстроены.

— Как дела? — Лекс засунул нос в тигель, куда собирали окалину. Он был почти полон, — молодцы, на сегодня хватит. Стекло вы теперь умеете варить, окалину добывать тоже. Завтра Броззи будет помогать с уборкой в доме, а мы с вами займемся краской.

Броззи недовольно надулся, а вот ученики окончательно скисли. Стоило только рыжему кузнецу выйти, как Лекс спросил: — чего приуныли?

В ответ ему показали два куска стекла, которые уже успели треснуть при остывании. Лекс взял их в руки и посмотрел на свет. В стекле было много пузырьков, но практически не было сора, и это радовало, — все хорошо. Чего вы выглядите такими несчастными? Мое первое стекло, которое я сварил самостоятельно, вообще было ужасным. У девушек на шее бусы висят, попросите посмотреть, там есть по рыжей бусине, просто катастрофа по сравнению с вашим.

— Но ваши бусы до сих пор целые, — Крин отложил молоток в сторону и вздохнул, — а это стекло треснуло и опять скрипит, видно, вскоре опять треснет.

— Но так и должно быть, — пожал плечами рыжик, — это стекло пойдет на глазурь, и завтра вы его будете молоть в песок. И чем мельче, тем лучше. А чтобы стекло не трескалось, для этого есть особый секрет. И не надо торопиться раньше времени. Мастером нельзя стать за один день. В следующий раз будете варить стекло с краской и увидите, как делают цветное стекло. Все будет хорошо, не переживайте раньше времени. Отправляйтесь лучше кушать и отдыхать, вы сегодня хорошо поработали. Молодцы.

Похоже, у ребят гора с плеч упала, они даже рассмеялись от облегчения и отправились следом за рыжиком, по дороге рассказывая, как они испугались, когда первое стекло треснуло. Сканда за столом не было, зато за другими столами прибавилось народу. Лекс дождался, пока все рассядутся и, встав, постучал по пустой тарелке ложкой.

— Внимание! В нашем доме появилась госпожа Тара, она приехала сюда со своими помощниками по моему приглашению и с разрешения Первосвященника, чтобы достойно провести нашу со Скандом первую семейную вечеринку. Очень важно, чтобы именно первый пир прошел идеально. У нас дома появятся посторонние люди и важно, чтобы все было превосходно, и мы могли гордиться своим домом и людьми, которые здесь живут. Поэтому с завтрашнего дня в доме будет большая уборка и все, кроме моих учеников, будут помогать госпоже Таре наводить порядок. Все слышали? Хорошо. А теперь кушайте и отправляйтесь отдыхать, завтра будет тяжелый день.

Лекс с интересом смотрел, как люди по-разному восприняли эту новость, кто-то радовался предстоящему празднику в доме, кто-то недовольно кривился, услышав о предстоящей работе. Один только Тиро, похоже, так и не определился с новостью, рад он такой помощи или нет. Но тут Тара попросила его рассказать ей про младшего хозяина дома. Тиро в этот момент так хищно улыбнулся заинтригованной женщине, что Лекс понял, что он ей расскажет не только правду, но и весь тот бред, который уже понапридумывали люди. В городе уже находилось много «свидетелей» того, как каменная статуя в храме оживала и разговаривала с Избранным. Каждый раз, как тот заходил в храм. Или история, как Семизубый и Саламандра явились на зов Избранного, чтобы спалить город недостойного короля. А история, как Лекс победил двух ящеров на арене, дошла до той степени, когда Избранный голыми руками оторвал ящеру голову, а у второго вырвал сердце и съел, пока оно еще билось в его руке, а потом, залитый кровью, вышел в город.

Все эти бредни Тиро сам рассказывал рыжику после каждого похода на рынок, его эти истории очень развлекали. Он еще добавил сплетникам историю о попытке пиратов украсть Избранного. О том, как морское чудовище выплыло из глубины моря и не дало кораблю пиратов покинуть порт, и только когда имперские галеры приблизились к кораблю, где томился прекрасный Огонек, опустилось на дно и позволило людям вернуть Избранного в город.

Тиро был хорошим рассказчиком, и Лекс мысленно представил, чего он ей нарассказывает, и как это все будет выглядеть со стороны. Он после подобных ужасов не смог бы заснуть, но похоже, у госпожи Тары крепкие нервы и весьма трезвый взгляд на жизнь. Отправляться спать в одиночестве не хотелось, Лекс даже подумывал о том, чтобы отправиться в казармы или где там гуляет пьяная гвардия, но без Тиро отправляться на подобную авантюру было опасно, а отвлекать Тиро от «просветительской» миссии не хотелось.

Лекс повздыхал, пока укладывался в кровать, как самый примерный младший муж во всей империи, пока старший непонятно где пьянствует и дебоширит. Хотя, с его малахольным тельцем лучше держаться подальше от спиртного. Надо будет не забывать об этом на предстоящем пиру. Лекс обнял подушку Сканда и наконец заснул. Непонятно, когда он успел привыкнуть к Сканду, но сейчас его реально не хватало. И поговорить не с кем, и спать прохладно, и засыпать вот так, в одиночестве, без жарких объятий… ну и всего прочего…

Утречко


Сканд появился среди ночи, пьяный и возбужденный. Лекс, умаявшись за день, проснулся только когда кровать возле него прогнулась и горячее тело жадно прижалось к прохладной спине. От мужа воняло потом и перегаром, и стоило попытаться скинуть со своих бедер жадные руки, как Лекс понял, что его руки завели за голову и сжали, как в замке. Он, как никогда раньше, ощутил, насколько Сканд сильнее его, и если он продолжит отбиваться, то все закончится пьяным изнасилованием. Сканд, конечно, будет извиняться с утра и чувствовать себя виноватым, но это уже изменит их отношения. Терять только появившееся доверие не хотелось, поэтому ему пришлось прибегнуть к уловке. Лекс расслабился, а потом рвано задышал.

— Сканд, отпусти меня, мне плохо. — Муж продолжил пьяно елозить по его телу и рыжик рыкнул на него, отдавая четкий приказ, — Сканд, отпусти, меня сейчас вырвет!

Рука над головой отпустила его лапки и Сканд резко откатился в сторону. Лекс сел на кровати и сделал вид, что пытается удержать рвотные позывы.

— Сахарочек, тебе плохо? — муж погладил его по спине и опять дыхнул перегаром, — ты отравился? Позвать лекаря?

— Нет. Просто не дыши на меня, — Лекс отпихнул пьяную морду от себя подальше, — ты знаешь, что меня тошнит от вина. А от тебя так несет выпивкой, что я скоро захмелею просто надышавшись от тебя. Как ты мог позабыть, что мне будет плохо? Ты меня совсем не любишь и не заботишься!

— Люблю, смотри как… — Сканд положил руку рыжика на свой каменный стояк, — так люблю, что аж больно дышать!

— Дыши в другую сторону, от тебя несет, как от бочки! Фу! Сканд, как ты мог? Напился и ввалился в спальню! Ты хочешь, чтобы мне было плохо? Смотри, синяки на руках, ты сделал мне больно!

Лекс протянул вперед руки, и хотя в такой темени ничего не было видно, но его слова, похоже, достигли остатков хмельных мозгов. Сканд сразу стал извиняться и целовать его запястья. Лекс его едва утихомирил, чтобы эти извинительные поцелуи не переросли во что-то другое, и с трудом уговорил лечь спать. Пообещав, что никуда не уйдет и уже не сердится, и вообще, ночью надо спать. Развернув Сканда к себе спиной и для надежности обняв его, чтобы ящер не опасался, что он куда-либо уйдет, они, наконец, угомонились и уснули.

Утром у Сканда было похмелье. Он, похоже, мало, что помнил, и тер лицо, пытаясь вспомнить, что было ночью. Лекс ненавязчиво показал ему несколько небольших синяков на запястьях и, приняв вид оскорбленной невинности, ушёл в купальню. Муж впечатлился и, напридумывав себе ужасов, помчался следом извиняться и зализывать раны. На все его попытки выяснить, что вчера было, Лекс закусывал губу и, трагично вздыхая, отводил взгляд. Сканд накручивал себя еще сильнее, и вскоре под тяжестью своей осознанной (и придуманной) вины опустился перед любимым рыжиком на колени и, уткнувшись ему лицом в живот, пообещал, что больше НИКОГДА и НИ ЗА ЧТО так не сделает.

Лекс погладил мужа по голове, как нашкодившего ребенка и, тяжело вздохнув, сказал, что верит и надеется, что такое больше не повторится. А после этого милостиво разрешил помыть себя и даже расчесать себе волосы. Сканд сразу развил активную деятельность, сам сбегал на кухню за горячей водой для помывки любимого рыжика, а потом очень бережно намыливал и споласкивал. Под конец показал, что его владение гребнем заметно улучшилось, он даже смог расчесать мужа без вырванных волос. Он как раз заплетал Лексу косичку, когда в купальню вплыла домомучительница.

Сканд удивился, увидев такую монументальную женщину в своем доме. Лекс коротко представил ее и цели ее пребывания в их доме. Особо подчеркнув, что это «подарок папы Киреля». Тара, похоже, немного растерялась от подобной характеристики, но опять быстро взяла себя в руки и сразу бросилась в атаку.

— Я понимаю ваше желание, чтобы у наложников волосы были короче, чем у мужа, но они не должны появляться в общем дворе с работниками, и одеть их надо в соответствии с их статусом, — Тара сложила руки под необъятной грудью и приготовилась к бою.

Лекс понял, что Тара ошибочно приняла мальчишек с арены за молодых наложников, хотя бы просто потому, что они младшие, и теперь пытается навести порядок. Но вот Сканд только поморщился, он рассчитывал, что, поухаживав за Лексом, сможет его уговорить на примирительный секс, а тут какая-то непонятная женщина что-то требует от его не совсем трезвых мозгов. А вот Лекс, к собственному удивлению, обрадовался возможности закатить скандал поутру. Пока у мужа голова едва соображает с похмелья, стоит закрепить антиалкогольный посыл хоть бы маленьким, но скандалом.

— Ах ты, похотливое животное! — Лекс от всей души врезал мужу в ухо, у того в похмельной голове так ухнуло набатом, что, казалось, даже снаружи стало слышно, — мало того, что напился вчера, как золотарь*, так еще и давалок в дом притащил? — у Сканда было в тот момент такое удивленное лицо, что Лекс чуть не рассмеялся, но роль надо было доиграть до конца, — помнишь, я обещал тебя кастрировать, если будешь мне изменять? Так у тебя еще наглости хватило притащить не пойми кого домой? — Лекс сделал жалобную мордашку и жалостливо спросил, — как ты мог так меня обидеть?

— Я? — Сканд совершенно растерялся, но увидев, что рыжик собирается разрыдаться, испугался, — сахарочек, я бы так ни за что не поступил! Я же люблю тебя! Ну, зачем мне посторонние дырки? Ну, не плачь, я клянусь тебе, что никого в дом не притянул, да я вчера был единственным, кто не в квартал сладострастия пошел, а домой! К тебе, маленький мой!

— Правда? — Лекс шмыгнул носом, прогоняя несуществующие слезы, — о, Сканд, золото мое, я тоже тебя люблю и мне никто больше не нужен! — Лекс было потянулся к мужу за поцелуем, но от того пахнуло вчерашним праздником, и рыжик положил руку мужу на лицо, старательно отворачиваясь от поцелуя, — нет, подожди, Сканд, успокойся. Для начала, от тебя все так же воняет винищем и, кроме этого, непонятно, о каких наложниках у нас дома идет речь? Купайся сам, а я пока одежду принесу и пойдем, разберемся, кто нам подкинул наложников. Как вообще Тиро допустил в дом посторонних?

Лекс постарался искренне негодовать, пока крутил голой попой перед носом мужа. Тот только с тоской вздохнул ему в спину и занялся собственным мытьем холодной водой. Пока Сканд фыркал и приводил себя в порядок, Лекс оделся в тунику и штаны, фасоном, как вчерашние, но другого цвета. Сканду прихватил длинную тунику и пояс. Ящер все равно не носил штанов, его одежда — или туники, или набедренные повязки. А штаны — это все же была одежда скорее мастеровых людей, чем аристократов. Рядовые в армии ходили в туниках и штанах, а вот офицеры щеголяли в килтах или кожаных юбках, сшитых из шкур ящеров, как доказательство своей воинской доблести.

Тара их дожидалась на кухне. Там у разожжённого очага стояли перепуганные мальчишки, они были практически голые, только в одних набедренных повязках, завязанных наподобие трусов. Женщины закончили их мыть и сейчас щепетильно пытались их накрасить. Подвести глаза и губы, а заодно обсыпать пудрой, чтобы скрыть россыпь веснушек на плечах и руках. Сканд выскочил на кухню злой, как голодный ящер. Он проигнорировал перепуганных мальчишек и осмотрелся по сторонам в поисках затаившихся врагов.

— Где наложники? — рыкнул Сканд и потер пунцовое ухо, — Тиро, как ты допустил в дом посторонних?

— Посторонних в доме нет, — Тиро встал из-за стола и засунул руки за пояс, — я ей уже говорил, что эти дети не наложники, но мне не поверили.

Тут Сканд увидел перепуганных детей и разозлился. Мало того, что ему вчера ничего не перепало, так еще и утром обломали, и было бы из-за чего!

— Женщина! Как там тебя! Ты что, дура? Это не наложники, это воспитанники моего мужа и мои подопечные. С чего ты решила, что они наложники? Они же дети совсем! И потом, младший — это совсем не значит, что он может быть только наложником. Они не такие хлюпики, как кажутся. Младший младшему рознь. Есть такие младшие, что старшего в крендель завернут и не поморщатся!

Лекс, стоя у двери, чуть не прослезился от такой пламенной речи мужа. Вот что значит правильный настрой! Один раз в ухо дал с размаху — и в голове у муженька прояснение. Вон как глазками сверкает!

— Но, позвольте! — Тара решила без боя не сдаваться и поперла своим бушпритом*, как Титаник на айсберг, — они же младшие, и я их нашла в гареме! А значит, они — кто? Наложники! А то, что молодые, так это у кого какие вкусы!

— Да как такое в голову могло прийти такой солидной женщине? — рыкнул Сканд, — ты что, не знаешь, как их мой муж на арене у ящеров из пасти забрал? О каком гареме вообще может идти речь, когда у меня муж — сокровище бесценное? И, Тиро же сказал, что дети не наложники, ты что, ему не поверила? Прежде чем наводить свои порядки, спроси лучше у старшего.

— Бедные дети, — Лекс вышел на кухню и протянул к детям руки, совсем, как тогда на арене. Мальчишки бросились к нему, ища защиты, — мои хорошие, испугались? А теперь, марш умываться и надевать нормальную одежду. И запомните, если вы младшие, это не значит, что вы годитесь только для постельных утех. Наш Первосвященник Кирель тоже младший, и кто посмеет сказать, что он способен только постель греть старшему мужу?

Лекс растер на старшем пацаненке помаду, так что он стал похож на клоуна. Мальчишки заулыбались и успокоились. Лекс напомнил про завтрак, а потом кивнул им головой, чтобы они поторопились. К нему сразу подошел Сканд и уткнулся носом в волосы.

— Если они младшие, то это значит только одно, кто-то из старших должен за ними присматривать, чтобы их не обидели злые люди. И потом, куда я их еще мог поселить? Не в казарму же к страшным воинам? На втором этаже самое безопасное место, как раз для них. Им и так досталось, так пусть хоть сейчас…

— Золото мое! — Лекс развернулся и со всем удовольствием поцеловал драгоценного мужа.

— Уже не золотарь? — Сканд довольно осклабился, — так что, больше не сердишься?

— Как можно сердиться на любимого? — Лекс довольно ухмыльнулся, — после завтрака в Сенат пойдешь?

— Нет. Надоело, — перекривился Сканд, — пойду, проверю, кто успел вернуться в казарму к утреннему построению, а кто дрыхнет не пойми где. Если найду нарушителей, то погоняю мерзавцев, поору, чтобы не только у меня голова болела.

Лекс уселся за стол и с удивлением заметил, что всем дали обычную еду, а перед ним и Скандом на стол вместо привычной каши подали пироги и что-то завернутое в виноградные листья, а потом улиток и что-то бледное и длинное, проткнутое длинной деревянной шпажкой. Тара сказала, что повара приготовили для них завтрак, достойный их статуса. Он взял ближайший пирожок и принюхался. Пахло мясом, но в этом мире полагаться на запах не стоило.

— А я слышал, что Тургул дослужился до командира манипулы? — Лекс посмотрел, как Сканд подхватил такой же пирожок и засунул в пасть почти половину, — он теперь может создать семью? Ну, там жену взять или младшего?

Сканд в это время прожевал пирожок и подхватил с тарелки листья, фаршированные не пойми чем, а потом шпажку, на которой бледная штука, похоже, была еще живой и слегка извивалась. Это как однажды в Японии он ел салат со свежеотрубленными щупальцами осьминожков. Незабываемые ощущения, когда еда во рту шевелится и пытается присосаться присоской к языку или небу.

— И как тебе еда? — осторожно переспросил Лекс чавкающего мужа.

— Нормально, — Сканд опять потянул в рот, что ближе лежало, — я неприхотливый, в походе какой только гадости есть не доводилось, так что теперь любой деликатес съесть могу и не поморщусь.

— А с чем пирожки? — поинтересовался на всякий случай рыжик.

— Язычки новорожденных додо, — гордо улыбнулась домомучительница, — это блюдо подавали на вашей свадьбе во дворце. И всем очень понравилось. А это — лакуста в виноградных листьях и милаты, еще живые, смотрите, какие полупрозрачные, они, когда засыпают, то становятся матовыми. Так что кушайте, пока свежие, они очень прибавляют сил для любовных утех и делают эрекцию просто каменной!

— Сканд, не ешь эту гадость перед работой! — Лекс вырвал очередную шпажку у мужа, — а то ты своей каменной, хм, эрекцией, перепугаешь половину войска. Люди потом опять будут говорить, что я тебе не даю, и ты именно поэтому отрываешься на войске. Они же меня возненавидят!

— Напрасно переживаешь. После того, как ты сделал богатыми всю вексилляцию Тургула, каждый просто мечтает оказаться под твоим командованием, — Сканд махнул виноградным рулетиком, оттуда вывалилось что-то, подозрительно напоминающее порезанного червяка. Лекс отложил пирожок и отодвинулся от стола, борясь с рвотными позывами. Это заметил муж и забеспокоился, — ты себя хорошо чувствуешь? Тебе утром было нехорошо, и вот опять сидишь зеленый? Может, за лекарем послать?

Тиро обеспокоился и подошел ближе, он положил руку рыжику на лоб, проверяя, нет ли жара, и постарался заглянуть в глаза.

— Тиро, все в порядке, — Лекс отмахнулся от заботы, — просто я не могу есть то, что не понимаю. Все эти деликатесы, это не для меня. Дай мне лучше каши, а то я голодным останусь.

— И мне, — обрадовался Сканд и отодвинул тарелку, а потом посмотрел на несчастную Тару, — вы это… деликатесы все эти для гостей оставьте, а нам простую и понятную еду, — Сканд погладил мужа по спине, — он у меня жуков боится, а лакрицы вообще вызывают ужас. Нам надо что-то попроще, так, чтобы было понятно — это мясо, а это рыба.

— А еще, свежие лепешки и фрукты, — подсказал рыжик, — а еще, мне нравятся такие маленькие фаршированные кальмарчики. И такая маленькая рыбка с золотистой корочкой, и ящер на вертеле, так чтобы бочок был поджаренный, и сок по пальцам тек, м-м, вкуснятина.

— Это плебейская еда, чтобы брюхо набить, — поджала губы Тара, — аристократы едят изысканную еду, которая полезна для ума и потенции.

— Вы забыли, с кем разговариваете, — Сканд бухнул пудовым кулаком по столешнице, — я — сын императорской четы — Шарпа и Киреля, а мой любимый муж из королевского рода. Он — младший брат эмира Чаречаши. И пусть вас не обманывают его дружелюбный вид и доброе отношение к простым людям. Он аристократ до мозга костей. Он был с детства избалован всевозможными деликатесами и редкостями, и если ему сейчас хочется простой и понятной пищи, то позаботьтесь, чтобы она всегда у него была в избытке. А что до меня, то я детство провел в казарме, и для меня нет ничего вкуснее, чем пышная лепешка и кусок сочного мяса. — Тара поджала недовольно губы и склонилась, всем своим видом выражая протест. — Повторяю последний раз, нам готовить простую еду, и без всяких жуков. На пир можете приготовить все, что сочтете нужным, но позаботьтесь, чтобы и у мужа тарелка не пустовала!

Крайне довольный Тиро поставил перед хозяйской четой тарелки с кашей и кувшин со сладкой водой. Сканд посверлил немного взглядом домоправительницу и наконец взялся за ложку.

— Ты спрашивал про Тургула? — Сканд сделал вид, что все в порядке, — да, теперь Тургул командует манипулой, и это значит, что он может создать семью. Мое согласие при его ранге становится чисто номинальным. Он вчера, кстати, что-то говорил о каком-то младшем. Он себе уже кого-топрисмотрел, и вчера, когда напился, вздыхал, он почему-то считает, что ему откажут. Не понял, почему, — Сканд почесал голову, — может, его избранник из высокого рода? Ну, он теперь не просто центурион, так что, возможно, у него появится шанс склонить семью избранника к положительному ответу… А как тебе идея порадовать мужа, проверить, правду ли говорят про потенцию после милаты?

Сканд так резко поменял разговор, что Лекс, задумавшись о том, кто же понравился Тургулу, если он всю обратную дорогу слюни пускал на Бэла, не сразу понял, чего добивается масляно улыбающийся ящер.

— Сканд! — Лекс возмущенно отодвинул пустую тарелку, — не провоцируй меня! У тебя дел полно, у меня есть чем заняться, если мы сейчас закроемся, то это будет до вечера! Весь день насмарку! Я решил пир провести дней через семь, так что сегодня все дома будут намывать и начищать, а мы тут в спальне закроемся! Отправляйся в свою казарму, вечером придешь трезвый и резвый, тогда и устроим проверку твоей стойкости в отдельных частях тела!

— Смотри, ты сам это предложил! — Сканд довольно встал из-за стола и, поправив пояс, отправился по делам.

— Тиро и Тара, составьте список гостей сами, — Лекс тоже встал из-за стола, — Шарпа и Киреля все равно не будет, Пушан с Гаури припрутся в любом случае, а кто еще будет, мне все равно, я все равно никого толком не знаю! Так что приглашайте всех, кого сочтете нужным. Сишь, я надеюсь, ты успеешь сделать оправы к зеркалам до начала пира? Бэл, Мэл, Пин и Крин, вы со мной на кузню, а все остальные внимательно слушают госпожу Тару и занимаются уборкой в доме.

Тара сразу приободрилась и начала командовать своими женщинами, кто за что отвечает, а Лекс подхватил свою четверку и вышел во двор. По дороге им попался разнесчастный Броззи, Лекс сжалился над ним и пригласил присоединиться. Пока Броззи разжигал горн, Лекс рассказывал об огне и почему, когда качаешь меха, температура в горне повышается. А потом рассказывал о металлах, оксидах и температурах плавления. Поскольку Броззи предстояло учить кузнечному делу, то и ему это было полезно послушать. Лекс жалел, что не знает письменности этого мира и не может все записать для учеников, поэтому приходилось полагаться на их память. Он постарался заставить их выучить температуры плавления основных металлов этого мира. А потом показал на примере, что когда олово плавится, свинец только приобретает пластичность, а железо даже толком не прогревается.

Как раз подошло время обеда. Тара велела выставить столы на улицу, чтобы можно было спокойно вычищать кухню. Тиро только делал квадратные глаза, ему как-то раньше даже не приходило в голову заниматься уборкой настолько тщательно. После обеда Лекс с чистой совестью отправил Броззи на помощь в уборке дома и начал рассказывать замершей четверке о красителях в природе — органических и минеральных. И почему нельзя использовать при окраске стекла чернила каракатицы и выжимку из цветов.

После продемонстрировал белые и черные куски стекла, которые сделал когда-то сам, и рассказал о красителях для стекла. Показал, что происходит в ведре с уксусом и свинцовыми пластинами и подсохшие катыши свинцовых белил. А потом показал бело-кремовый пигмент, который легко получается из обычного олова, и наконец, достав вчерашнюю железную окалину, показал, как можно добыть из нее жёлтый пигмент. Который мог легко стать коричневым, если только передержать его на огне.

Время приближалось к ужину. Тиро и Тара начали ругаться из-за его приготовления. Лекс уже решил пойти вмешаться, пока до драки не дошло, но тут ворота открылись и во двор зашли Сканд с Тургулом. На центурионе были новейшие кожаные доспехи, они еще скрипели ремешками и толком не обмялись по фигуре. А еще у него был шлем с красной щеткой наверху и новые сандалии. А складки на килте были так отглажены, что стояли торчком. А сам центурион выглядел одновременно торжественным и взволнованным.

Сканд в первую очередь потискал Лекса и показательно поцеловал взасос, и только после этого разрешил Тургулу поприветствовать своего мужа. Тургул после церемонного приветствия стал путано объяснять, что поскольку вексилляция стала частью регулярного войска и, более того, к ней присоединили еще одну центурию, то завтра начинаются полномасштабные учения новобранцев. Манипула отправляется за город на учебный полигон, туда же привезут древесину, и они начнут строить новые требушеты. И он хотел попросить Избранного — любимца богов, навестить его манипулу, чтобы придать воинам боевой настрой, поскольку он, как отец-основатель…

— Похоже, ты заговорил, как сенатор, — Лекс прервал Тургула, который уже начал путаться в словах и краснеть, — для начала хочу тебя поздравить с повышением. Ты молодец! Хочешь, чтобы я приехал в учебный лагерь, посмотрел, что вы там делаете, и надавал всем по шее? Легко! Сканд, съездим посмотреть, как они без Рарха будут с деревяшками разбираться? Надеюсь, веревочки с мерками не потеряли? Или мне поискать модель требушета? Я его где-то видел… Вы же сделаете больше, чем четыре требушета? А гвозди кто вам выкует?

— Вот приедете с главнокомандующим и сами все увидите, — Тургул приосанился и со значением посмотрел на кузню, там, в дверях стояли Бэл и Пин и смотрели, что происходит. Мэл качал меха, а Крин помешивал окалину, чтобы добиться ровного цвета.

— Я тут, это… Бэл, лови!

Тургул кинул Бэлу красное яблоко и тот машинально его поймал, а потом уставился на яблоко, как будто оно его могло укусить.

— Я бы хотел пригласить тебя в театр, — Тургул сделал пару шагов навстречу Бэлу, — сегодня глашатаи объявляли, что труппа будет показывать новую комедию «Искорка и уголек», говорят, будет очень смешно…

— Прекрасная идея, — Лекс закивал головой раньше, чем Бэл решился отказаться, — сходите с Тургулом все вчетвером, заодно отвлечетесь, и новые знания в голове улягутся. Убирайте тигель с огня и марш переодеваться в чистое! Придете, расскажете!

— Может, и мы сходим? — Сканд довольно улыбался, — заодно в городе поужинаем, я смотрю, сегодня ужин решили не готовить…

— Тогда и нам надо переодеться, — Лекс пожал плечами и потянул Сканда в дом, — только, чур, не целоваться, а то в театр мы сегодня не попадем.

В доме был бардак, из комнат вынесли всю мебель и даже шторы поснимали с окон. В спальне сундуки стояли посреди комнаты, а кровать стояла на боку без единой подушки и матраса. Лекс вытащил длинные желтые туники для себя и Сканда, а еще цветные тоги — красную себе и зеленую Сканду. В целом, было похоже на одежду сенатора, так же солидно и много складок, только сенаторские одежды были белые, «как честь сенатора». Лекс терпеливо стоял, пока девушки заматывали его в тогу, а потом обували. И после долгих раздумий забрался в сундук с украшениями и нацепил пару браслетов и ожерелье из тех, что купил Сканд.

Муж довольно мурлыкнул, когда увидел, как рыжик наряжается, и сразу же получил и сам пару браслетов, чтобы сильно не радовался.

— Я что-то не понял, — Лекс придержал косичку, пока Сканд застегивал на его шее ожерелье, — почему Бэл так яблока испугался? Это что-то значит?

— Тургул предложил ему встречаться, а Бэл поймал яблоко, значит, принял его ухаживания. — Сканд улыбнулся, — это как официальное заявление о серьезности намерений.

— Оу, беда… — Лекс задумался, — их всех насиловали в детстве, я не думаю, что Бэл захочет пойти младшим в семью. Тургулу не надо было действовать так официально. Надо было просто приходить в гости, чтобы он привык к нему, ну, я не знаю даже…

— Я поговорю с Тургулом, чтобы он сильно не напирал, — Сканд поцеловал рыжику шею, — а ты поговори с Бэлом, чтобы он сходу не отказывал Тургулу. У того реально мозги на нем повернуло. Вчера целый вечер нудел, какой чудесный младший и как ему откажут. Потому что он солдафон, а младший просто само совершенство. Я даже в какой-то момент подумал, что он опять попытается к тебе подкатить, уже думал морду ему бить. Но слава Семизубому, разобрались на словах.

Лекс отправился в помещение мастерской, которую переоборудовали под спальню четверки. Там стояли кровати и небольшие табуреты, примерно как в его комнате, когда он жил в доме Пушана. Четверка одевалась. Они были в длинных туниках, из-под которых виднелись более длинные штаны. С тех пор, как Лекс объявил о создании новой гильдии и взял их своими учениками, они носили поперек лба кожаную ленту, которая удерживала волосы. Теперь у каждого поперек лба виднелся красный след от этой ленты. Лекс подошел и недовольно потер след пальцем.

— Он пропадет через час, не переживай, — Крин мягко снял руки Лекса со своего лица, — и мы не стесняемся, что мы ученики, для младших это почти недостижимая мечта — иметь достойную профессию. Если покровитель не одарил деньгами, чтобы начать свое дело, то одна дорога — в комедианты, или исполнять музыку на чужих праздниках. И это если повезет еще хорошо устроиться, а иначе — квартал сладострастия. Вначале сношаться со всеми, на кого хозяин укажет, а потом, когда постареешь и перестанешь пользоваться спросом, убираться там же.

— Я одно время радовался, что стал монахом, — Бэл стоял в углу, понурив голову, он держал в руках злополучное яблоко, — это значило, что никто не будет больше претендовать на мое тело. Я научился хорошо драться, чтобы ко мне опасались лезть. Но теперь, как я понял, вы решили выдать меня замуж, — Бэл тяжело посмотрел на Лекса, — моя жизнь принадлежит вам, и я не смею отказаться. Если такова ваша воля…

— Нет, Бэл, — Лекс подошел ближе и взял друга за плечи, — я не настаиваю и не буду заставлять. Я могу тебя только попросить.

— Попросить? — Бэл моргнул, пытаясь осмыслить сказанное, — то есть, я могу отказаться?

— Да. Можешь, — Лекс отпустил парня и посмотрел ему в глаза, — я не буду заставлять или приказывать. Это твоя жизнь и только ты будешь решать, что с ней делать. Просто я прошу тебя не отказывать вот так сразу Тургулу. Он в тебя влюблен и очень переживает, что ты ему откажешь. Он ведь не аристократ а, по сути, простой воин. Грубоватый и простоватый. А ты — ученик стекольщика, ученик единственного в этом городе мастера. Вот Кирель освободится, и я с ним поговорю, чтобы нам выделили место под строительство квартала. У нас будут свои дома. Разве плохо, если у мастеров будут мужья, хотя бы те же воины? Будут охранять их вместе со всеми секретами. А там и жену можно будет взять в семью. Как я понял, одному младшему жену не доверят, а вот если есть старший, то со всем удовольствием. Подумай сам — жена, дети. Это ведь здорово, иметь собственного ребенка? Будет новый квартал, и будет хорошо, если в нем будут жить счастливые дети. Просто подумай об этом. Пусть не Тургул, а другой старший, не торопись, подумай о такой возможности.

— Хорошо, я подумаю, — Бэл положил яблоко на табурет возле своей кровати, — я скажу Тургулу, что если он ищет доступное тело, то пускай идет в квартал сладострастия, но если ему нужна семья, то мне надо подумать. Это все очень неожиданно.

— Вот и прекрасно, — приободрился Лекс, — это, кстати, ко всем вам относится. Я научу вас основному. Гильдия начнет зарабатывать деньги и строить себе квартал, а вы возьмете себе учеников и будете учить их тому, что знаете сами. Чтобы сделать гильдию настоящей, потребуется время и люди, которым мы передадим свои секреты. И будет совсем неплохо, если среди этих людей будут наши дети. Ну, вернее, ваши дети, — Лекс вздохнул, — нам со Скандом нельзя иметь детей. Ну, ничего, ваши дети станут нашими детьми, да и мальчишек из храма нам пообещали отдавать. Буду учить вас всему, что знаю, а знаю я много.

— Лекс, скоро ты? — дверь открыл Сканд и цепко осмотрел замерших людей, — если все готовы, то пошли. Театр за городом. И нам придется идти туда пешком, как простолюдинам. У нас есть паланкин, только носильщиков кто-то отпустил!

— Прогуляемся ногами, — отмахнулся рыжик, — мы успеем покушать до театра?

— Кому что! А тебе лишь бы поесть! — скривился муж, — ты с таким аппетитом должен быть круглым, как беременная женщина, а в тебя все проваливается, как в пропасть! И на костях ничего не задерживается!

— Ты недоволен моей фигурой? — не поверил своим ушам рыжик, — что-то новенькое!

— Я доволен, сахарочек, не хмурься, а то морщинки будут на прекрасном лобике, — Сканд явно потешался над возмущенным рыжиком, — на тебе лепешку, только не кусайся!

Сканд куском лепешки выманивал Лекса из комнаты, как хищника из клетки. Лекс только хмыкнул и выплыл на улицу. На локте Сканда висела небольшая корзинка, в которой лежала вторая половина лепешки и фрукты. Лекс решил не задираться на голодный желудок, вначале действительно следовало подкрепиться. Во дворе стоял Тургул, он выглядел, будто его пыльным мешком из-за угла ударили. Лекс подумал, что Сканд, по всей видимости, тоже успел переговорить со своим другом, и теперь тот не знает, как себя вести. Поэтому Лекс решил взять все в свои руки.

Подхватив мужа под свободную руку, он скомандовал открывать двери и выдвигаться к театру. Монахи за воротами, услышав, куда отправляются Сканд с семьей, незаметно пристроились следом. Лекс решил не возмущаться такой беспардонной слежкой, решив относиться к подобному, как к президентскому кортежу. Да, ведут, да, охраняют, но что тут поделать — работа у людей такая…

Театр действительно оказался за городом, причем выходили они через новые ворота. И за ними начинались не сады загородных вилл и плантаций, а вполне жилой квартал. Большие дома и домишки. На некоторых домах были вывески, и Сканд стал объяснять, что там находится. Это были те самые школы для младших, куда отцы семейства отдавали своих младших сыновей, чтобы после учебы выставить их на аукцион и, если повезет, заработать приличную сумму денег. Там же было и здание аукциона, несколько раз в месяц проводили аукционы младших, где их продавали, как рабов, с той лишь разницей, что на их шеи не надевали рабский ошейник.

Кроме этого, здесь были лавки, в которых продавались музыкальные инструменты и прочая мелочь. Здесь были общественные туалеты, стойла ящеров, которых можно было взять в аренду для поездки, и гостиницы для небогатых путников. Лекс крутил головой по сторонам, пытаясь все увидеть. Дорога была широкой и время от времени их обгоняли люди в паланкинах. Сканда узнавали и здоровались, следом здоровались и с Лексом, но ему больше перепадало жадных и любопытных взглядов. Всем хотелось посмотреть на «того самого Лекса» вблизи. Лекс безмятежно улыбался и делал вид, что его вся эта кутерьма совсем не раздражает.

Театр оказался амфитеатром. Полукруглое здание с каменными ступенями вниз, которые, соответственно, являлись сиденьями для зрителей. Май нес под мышкой две подушки, тонкую для Сканда и большую для Лекса. Остальные зрители должны были позаботиться о своем комфорте сами. У стен амфитеатра стояли паланкины знати. Лекс узнал паланкин Пушана и приготовился к встрече с родственниками. Амфитеатр был небольшим по сравнению с Колизеем и был утоплен в землю. По крайней мере, чтобы добраться до первых рядов, пришлось основательно спуститься вниз.

Сканд довел Лекса до первого ряда, где уже сидели Пушан и Гаури. Тургул и четверка потерялись где-то на середине спуска. Май, положив подушки, куда указали, тоже благополучно растворился в толпе. После положенных приветствий и вежливых раскланиваний Сканд уселся рядом с братом, и к ним, как к магниту, потянуло знать, все хотели поздороваться и перемолвиться хоть словом. Лекс только порадовался, что муж додумался не сажать его рядом с Гаури, хотя избежать встречи с красавцем не удалось. Он, оказывается, прохаживался в ожидании начала представления с другими младшими мужьями и, конечно, они не смогли пройти мимо. Лекс старался улыбаться и отделываться общими фразами, под конец ему стало казаться, что у него лицо сведет судорогой от приклеенной улыбки.

Хорошо, что стемнело и актеры решили начать представление. Раздался звук рожка, предупреждающий о начале спектакля, и зрители сразу бросились по своим местам. Темнокожие рабы вынесли факелы и выступление началось. Лекс вначале испытал настоящий шок, когда увидел на голове главного героя рыжий парик. И, конечно, главного героя звали Искорка. Это выступление можно было назвать гибридом фарса и клоунады. Второй герой был низенький коротышка, обвешанный бронзовыми пластинами, которые изображали золото. И, естественно, его звали Уголек. История была незамысловатая. Уголек влюбился в Искорку и приехал свататься. По ходу пьесы у Уголька сзади подпалили тунику, и все остальное представление он щеголял голым задом, очень тщательно разрисованным углем. Искорка то отвешивал ему подзатыльники, то бил под зад. Уголек нелепо падал, размахивая руками. Искорка измывался над ним, как только мог. Они жонглировали отполированной бронзой в виде браслетов и крупных украшений. Искорка таскал его за нос и кувыркался через него. И каждый раз, когда казалось, что Уголек все же схватит Искорку в объятия, рыжему клоуну удавалось извернуться и сбежать, напоследок отвесив тумаков жениху. Зрители кричали и улюлюкали, подбадривая Искорку. Представление закончилось тем, что на сцену вышел крупный актер в костюме ящера с привязанным как дубина членом. Ящер увидел Искорку и, поняв, что его домогается Уголек, ринулся на защиту. Правда, защита была очень своеобразной. Ящер якобы отымел соперника своим членом размером с бейсбольную биту, после чего прогнал его со сцены. После этого Искорка забрался ему на спину и ящер увез его к себе.

Публика неистовствовала, свистела и кричала. И даже Лекс под конец смеялся до слез, уж больно смешно и нелепо все выглядело. Когда актеры вышли на поклон, Сканд кинул свой кошелек на сцену, и актеры бросились собирать раскатившееся золото. Кто-то еще кинул кошелек, и еще, и теперь уже актеры плакали от счастья. Выступление явно удалось.

Примечание к части


* золотарь — тот, кто занимается очисткой выгребных ям, уборных и вывозом нечистот в бочках. * бушприт — нос корабля с выступающей палкой на которую крепятся дополнительные косые паруса для облегчения маневренности. В данном контексте — выступающий нос корабля

Шишок


— Я тебя поздравляю! — Гаури злобно сверкал глазами и не мог скрыть радости, — ты стал посмешищем для всего города!

— Завидуй молча! — Лекс отмахнулся от блондина и поправил складки тоги на плече, — люди меня обожают, а о твоем существовании даже не догадываются. И потом, люди смеялись не надо мной, а вместе со мной над дураком Тили-мири. У него зад подпаленный, а ему все равно любовь подавай! И потом, неужели трудно понять, если нет взаимности — не лезь!

Сканд возвышался рядом, придерживая мужа за талию, и разговаривал с аристократами, которые подходили поговорить с главнокомандующим и заодно кинуть по паре монет на площадку перед сценой. Актеры ползали по полу, собирая монеты, временами сталкиваясь, кувыркаясь, задирая друг другу туники и хлопая по голым ляжкам. Если учесть, что здесь не было платы за вход, то именно это и давало артистам деньги на прожитье.

— А если представление неудачное? — Лекс спросил у Пушана, который оказался поблизости.

— Тогда в актеров кидают тухлые овощи, — Пушан улыбнулся, когда увидел, как у рыжего актера задрали тунику, продемонстрировав тощие ноги, — но если учесть, что тухлыми овощами торгуют сами актеры, то они в накладе не остаются в любом случае. Бывает, специально показывают злодеев, чтобы зрители кидали в них вялой морковкой и гнилыми яблоками. И тогда сидеть в первом ряду становится опасно. Но это все равно смешно…

Тут актеры, играющие Уголька и Ящера, устроили шуточную потасовку. Похоже, подобное поведение было привычным и рассчитывалось на то, чтобы зрители спокойней расставались с монетами. Кто-то из зрителей предложил золотой, если Ящер отымеет Уголька реально, а не сшитым из тряпок членом, кто-то крикнул, что поддерживает, и кинул золотой на песок. Ящер без сомнения сбросил набедренную повязку, плюнув себе в руку, размазал подобие смазки и сразу же пристроился к подставленному заду. Он трахал медленно и глубоко, так, чтобы всем было видно, как его член появляется и исчезает в перемазанной сажей заднице. Зрители стали подзадоривать, на арену опять полетели монеты и пожелания.

— Искорка, дай Угольку в рот!

Сканд снял с руки браслет и кинул актеру в рыжем парике. Паренек ловко перехватил браслет в воздухе и, быстро поцеловав, сразу нацепил на руку. После этого, довольный, пристроился спереди. Но Уголек, похоже, только обрадовался такому представлению и стал довольно причмокивать, при этом вертя задом. Зрителей у сцены добавилось, теперь все комментировали происходящее и кидали монеты, пытаясь попасть в рыжего паренька, который старательно ловил монеты, не отвлекаясь от процесса. Лекс подумал, что если они все младшие и давно живут одним коллективом, то подобное в реальной жизни для них обыденность. Просто еще одна возможность заработать на публике. Они, похоже, после представления собрали больше, чем за само представление.

Сканд тяжело задышал за спиной рыжика и начал целовать его шею. Лекс прихватил его торчащий член прямо через складки тоги и с улыбкой посмотрел в расширенные зрачки мужа.

— Ты тоже надеешься, что тебе пару золотых кинут? Или потерпишь до дома?

— Потерплю, — вздохнул Сканд и, обняв Лекса, потащил от сцены, громко сообщив всем присутствующим: — не пристало младшему смотреть на подобное представление, а то возбудится и подушкой от него не отмашешься!

Ему вслед неслись пожелания, как надо отбиваться от младшего в спальне. Сканд довольно хмыкал и махал рукой, показывая, что оценил пожелания. На половине подъема они встретили Тургула с четверкой и дальше уже поднимались вместе.

— Хочу есть! — заявил Лекс, как только они вышли из амфитеатра, — ты обещал покормить меня! Сегодня дома ужин не готовят, все будут жить всухомятку! Не удивлюсь, если Тиро уже придушил Тару и пожарил ее на вертеле.

— Пошли в «Сломанный меч»? — Тургул выглядел успокоенным и собранным, по всей видимости, он уже смог объясниться с Бэлом.

Сканд задумался, но потом кивнул головой, соглашаясь. У входа их ждали пара мальчишек с фонарями из вощеной бумаги. Внутри были светильники, они мягко освещали дорогу. Лекс подхватил мужа под руку и они неспешно пошли по улице. Тургул и четверка шли позади, о чем-то разговаривая. Время от времени их обгоняли паланкины с аристократами, с ними обменивались парой реплик, и рослые носильщики быстрым шагом уносили своих хозяев дальше. Перед каждым паланкином бежал раб с фонарем. И хотя брусчатка была на удивление хорошо подогнана, фонарь был нужен скорее жителям, чтобы они уходили с дороги и не задерживали важных людей.

— А мы все же вас догнали! — со Скандом поравнялся паланкин Пушана, братец приветливо помахал рукой, — подвезти до дома?

— Нет, спасибо, мы прогуляемся по улицам, — Сканд отмахнулся, — хорошая ночь, чтобы размять ноги.

Пушан захотел присоединиться к прогулке, но Гаури стал капризничать, что устал и хочет домой. Пушан явно расстроился, но все же дал команду носильщикам отправляться. А Сканд стал рассказывать, что таверна «Сломанный меч» находится возле казарм и ее хозяин старый ветеран. Кормят там просто и сытно, а из посетителей там только воины и ветераны. Вскоре они зашли в городские ворота, и Сканд отправил Мая с подушками и мальчишек с фонарями домой, а сам подхватил Лекса за руку и провел по темным улочкам, петляя между домов.

Таверна «Сломанный меч» оказалась большим трехэтажным домом, но, к удивлению, стоило только войти внутрь, как Сканд потянул рыжика по лестнице вниз. Сразу после нескольких ступеней стало видно, что под всем домом находится большое помещение. Высокое, метров пять или шесть, и по площади, наверное, оно было под всей гостиницей. Высокие колонны арочными сводами подпирали потолок, который был для первого этажа гостиницы полом. В огромном помещении стояло много столов, в дальнем углу был большой очаг и несколько плит, на которых готовили еду. Несмотря даже на то, что уже начиналась ночь, в зале было полно народу.

За столами, как на подбор, сидели крупные мужчины, только изредка мелькали более молодые воины, смотревшие настороженно. Между столов ходили женщины, разносившие миски с едой и кувшины с пивом. Такая мужская тестостероновая территория, и пахло в зале соответственно. Жареным мясом, пивом, кожаными доспехами и мускусным потом. Посетители узнали Сканда в нарядной одежде и с удивлением посмотрели на молодого парня, который шел за ним. Но когда они рассмотрели его рыжие волосы, то сразу признали Лекса. Его многие видели во время последнего похода, и когда он ехал на ящере в составе вексилляции, и когда он, взмыленный и лохматый, метался у странных механизмов, которые превратили неприступный город в головешки. Он тогда, усталый, с факелом в руках, казался воплощением саламандры, и когда на рассвете на берегу реки развели высокий костер из деревянных частей механизмов, это показалось окончанием странного ритуала поклонения Саламандре.

Больший интерес вызвали четверо младших, которые шли следом за Тургулом. Они были одеты, как ученики, и это было необычно. Все поприветствовали Сканда и Лекса. Причем Лекса приветствовали не как младшего мужа Сканда, а как боевого побратима, чья работа принесла всем победу. А после приветствия на Тургула сразу посыпались смешки и расспросы по поводу младших, которые шли за ним. Лестница в зал вдоль стены была без перил и достаточно крутой. Пока они спускались вниз, их успели и рассмотреть и пройтись по спутникам Тургула. Когда шуточки перешли границу пристойности, Сканд решительно вмешался, для начала он представил четверку. Они ведь были единственными учениками в новой гильдии стекольщиков, о которой так много говорили в городе, и кроме этого, Сканд намекнул, что эти люди тоже были с ними в походе, и воинам стоит присмотреться внимательнее, пока не получили в нос за ехидные словечки.

В зале вначале возникла пауза, когда в головах мужчин заворочались мысли, а потом один из молодых воинов сказал, что узнал Бэла по седой прядке в волосах. Он был одним из тех монахов, кто так знатно потрепал лучников по пути к Теланири. Чего только стоили мешки голов, которые они принесли однажды в лагерь! Бэл вежливо улыбнулся и, показав рукой на спутников, сообщил, что он и там был не один, и здесь вместе с друзьями. Тишина вначале была просто оглушающей, но Сканд потребовал место за столом, пива и закуски.

Воины восторженно зашумели, место для такой компании нашлось посередине зала. Всем сразу захотелось посмотреть поближе на тех таинственных монахов, про которых уже успели насочинять историй. Всем хотелось узнать, как они из монахов стали учениками, что делает их гильдия, и как они отнесутся, если за ними поухаживают? Тургул недовольно сверкал глазами, Лекс потешался, а Сканд наслаждался в пикировках с воинами. Лекс даже не ожидал, что ящер окажется таким быстрым на язык. И только четверо учеников растерянно хлопали глазками и смущенно краснели. Они и не ожидали к себе такого интереса.

За это время девушки заставили столешницу тарелками с мясом, рыбой, тушеными и свежими овощами, хлебом и под конец поставили несколько кувшинов с пивом и пару тарелок с чем-то жареным и вкусно пахнущим. Лекс, конечно, сразу же засунул туда свой нос. Это оказались жареные лакрицы. Только они были небольшие и хорошо прожаренные в масле. Они были похожи на больших креветок, только черного цвета, но чистились так же, и на вкус были точно такими же. Жареные креветки под пиво! Которое, к слову сказать, оказалось отличным, это было просто великолепно! Как привет из старого мира. Понятная еда, привычные напитки. Сканд только растерянно открыл рот, когда рыжик пододвинул к себе блюдо с жареными жуками.

— Лакрицы ценятся, когда живые, — вымолвил Сканд, когда пришел в себя, — если их вымочить в вине, то в мозгах становится так приятно, и сразу хочется трахаться, просто со страшной силой. А если вымочить их в молоке, то становится смешно. Но если лакрицы заснут, то их только пожарить, и к пиву солдатам сгодится. Простая еда для простых людей.

— Самая вкусная еда! Аристократы просто дураки, что не понимают этого, — прочавкал рыжик, отрывая следующую хрустящую голову у лакрицы, — вкуснятина! И вообще, еда должна быть хорошо прожарена или проварена, а когда она живая и лапками шевелит, то у меня возникает только одно желание — забраться с ногами на скамью и повизжать от ужаса!

В зале загомонили все и с радостью поддержали рыжика. Все воины сразу сошлись во мнении, что Лекс прав, а эти аристократы вообще мало что понимают в еде и развлечениях. Сканд сразу рассказал о новой постановке в театре, и отдельно, чем выступление закончилось. Судя по тому, как загомонили воины, завтра в театре тоже будет аншлаг. Сразу же начались разговоры «за жизнь», а Лекс налил себе пива и довольно улыбнулся. Вроде как в пивной паб зашел и можно потрепаться с мужиками обо всем и ни о чем.

За четверкой вовсю пытались ухаживать и флиртовать. Незатейливые шутки, простое общение, искренние эмоции. Лекс понял, что, наконец, может расслабиться и получить удовольствие от еды и компании. Но вот последняя лакрица была выловлена со дна необъятной миски, рыжик, вытерев руки о предложенное полотенце, блаженно откинулся на Сканда и перестегнул ремешок на тунике.

— Ну как, обжорка? Насытился? — Сканд довольно жмурился глядя на осоловевшего от еды и пива мужа, — или еще тарелочку лакриц заказать?

— Ты меня лучше не провоцируй… — слабо отмахнулся рыжик, — я, конечно, смогу осилить еще и пива и лакриц, но тогда ночью я буду спать, и ты меня не добудишься, хоть что делай! И вообще, мне бы отлить не помешало…

— Пошли, — Сканд встал из-за стола и помог выбраться Лексу, который нес себя, как полную чашу, — сам дойдешь или донести?

— Сам, — Лекс поправил разъезжающиеся складки тоги, — и вообще, мне сейчас на живот лучше не давить,… а то получится некрасиво…

Лекс сам мужественно вскарабкался по лестнице, а Сканд шел позади и подстраховывал на всякий случай, чтобы не грохнулся с лестницы. Они посетили общественную уборную, и Лекс в очередной раз поразился тому, что увидел. Чистые сиденья, светильники, проточная вода, которая внизу смывала все, унося с собой запахи. Только кувшины у входа для сбора мочи немного пахли, но их, как правило, часто меняли рабы гильдии кожевенников. И небольшой фонтанчик с водой, чтобы помыть руки. А в центре города, в уборных стояли вазы с цветами и рабы с чистыми тряпочками, которые подтирали задницы важным господам. Лекса в первый раз такой туалет просто поразил, он рассчитывал на разновидность сортира, но тут гигиене уделяли много внимания. Общественные бани тоже были на высоте, хотя Лекс там еще ни разу не бывал. Наверное, при таком скоплении народу, именно гигиена удерживала города от эпидемий.

По дороге домой объевшемуся рыжику стало легче дышать, и он понял, что полон сил для великих свершений. Возможно, жареные лакрицы тоже имели возбуждающий эффект, а может, желание подстегивали горячие взгляды мужа, да и местная порнуха в театре неожиданно имела свои последствия. Сканд довольно улыбался и сверкал глазками, и Лексу потребовалась вся сила воли, чтобы не начать целоваться сразу за воротами дома. Он даже рванул в спальню, опасаясь, что набросится на мужа посреди двора. Лекс на ходу выпутывался из складок ткани и дрожащими пальцами расстегивал ремешок. Все внутри просто дрожало от предвкушения.

Следом за ним мчался возбужденный Сканд, сопя, как стадо ящеров. Лекс только молился, чтобы кровать стояла уже с матрасом, а то в комнате даже тощего коврика нету… Но, на счастье, комната была уже в первозданном виде и кровать приняла на себя удар двух сплетенных тел. Это было как взрыв, как стихийное бедствие, когда на раздумья не остается времени и надо что-то быстро предпринять, чтобы остаться в живых. И чтобы выжить в этом урагане, надо было как можно крепче держаться друг за друга, стать одним целым.

Сканд был груб и напорист, но это заводило еще сильнее. Обуздать эту силу, подчинить собственному желанию и с наслаждением увидеть, как губы Сканда скользят по члену. Да! Именно так, как хочется ему самому! Отсасывал муж не менее талантливо, чем целовался, рыжик от такого кайфа даже прикрыл глаза. Такое богатство, и только его! И наплевать, что на бедрах останутся синяки от пальцев, эта жажда алчного наслаждения стоила того. Алекс понял, что можно доминировать, подчиняясь, и это открытие ошеломило.

Забрать все, просто отдав себя до конца и кричать, требуя дать больше ярости и силы. Сцепиться, как два хищника, царапаясь и рыча, чтобы отдать как можно больше, и получить в ответ вдвойне. И лишь в этой битве ощутить правильность всего мироздания, как будто все, что было до этого, происходило именно для того, чтобы в эту секунду понять, что все должно было быть именно так. Именно этот человек создан для тебя и необходим, как воздух. Каждое мгновение, каждый удар сердца для него, и именно в этом и есть наивысшее счастье — жить ради него.

*

Лекс лежал на расслабленной тушке Сканда, и чувствовал себя, как будто побывал внутри урагана и в него при этом как минимум десяток раз попало молнией. Тело было, как у медузы, оно было кисельным и слабо дрожало от любого нечаянного прикосновения. Все силы уходили только на то, чтобы дышать и пытаться остановить жуткую аритмию. Сердечко просто заходилось в истерике. Нет, все же, много хорошо — это не хорошо. Даже кайф надо получать дозированно, а то так и сдохнуть можно.

Сканд, правда, выглядел не лучше, по нему будто стадо грузовых ящеров пробежало, и все, что он может — так это лежать и пускать счастливые слюни. Лекс полюбовался на размазанного по кровати мужа, и довольно положил ему голову на грудь, послушать, как его сердце выплясывает румбу. Если бы его сейчас кто спросил — можно ли сдохнуть от перетраха, то он бы ответил: «Да». Однозначно.

Сканд заснул, умаявшись, а вот Лексу не спалось. Он собрал все силы и сполз с мужа на прохладную простынь. Рыжик попытался осмыслить то, что происходило между ними двумя. Назвать все это одним словом — любовь? Нет, не получалось. Уж больно затасканное слово, какое-то жеманное, как в женских романах, когда розовые сердечки и томные вздохи. Он не чувствовал к Сканду ничего такого, ни томной сладости, ни других розовых соплей. Было притяжение, принятие предначертанного. Тогда, что это? Судьба? Тогда получается, что он попал сюда не просто так? И все, что было в прошлой жизни, это было как подготовка к встрече с ним? Тогда получается, что перебирая бессчётное количество женщин и не находя своей половины, он искал не ЕЕ, а ЕГО? Мужчину? Такого же альфа-самца, который принял бы вызов и стал половиной чего-то более целого, чем просто жизнь?

От таких мыслей стало не по себе. Стоило подумать… зачем он здесь? Почему все сложилось именно так? Вспомнилась последняя подружка, милая, в принципе, девушка, только было в ее глазах что-то такое, от чего внутри все холодело, стоило поймать на себе ее взгляд. Она ничего не просила, только смотрела выжидающе, как снайпер из засады, этот ждущий взгляд стал раздражать, и они расстались. А когда она уходила, то в сердцах бросила: «быть тебе после смерти шишком».

Он вначале отмахнулся, а потом заинтересовался и перешерстил сайты по данной тематике. Получалось, что шишок, или иначе, домовой — это неупокоенный дух холостого мужчины, который не захотел обзаводиться семьей. После смерти домовой отрабатывает кармический долг, помогая в деревнях по хозяйству, присматривая за домом, отгоняя беду и злых людей. Все то, чего не захотел делать при жизни. А если бы у него была нормальная семья в той жизни, любимая жена, дети, то попал бы он сюда? И что он должен сделать? Заниматься хозяйством? Завести детей? Тогда почему он попал в этот мир, где семья и дети были для него под запретом? Лекс вздохнул от тяжелых мыслей, в прошлой жизни он задолжал слишком многим, и что теперь?

Сканд во сне повернулся на бок и притянул рыжика себе под бок, уткнувшись ему в волосы, довольно засопел дальше. Лекс невольно ухмыльнулся — это ответ на его вопрос? И что дальше? В ночной тиши раздался звук колотушки на воротах. Следом послышались несколько голосов и замельтешили всполохи факелов на улице. Сканд перестал сопеть и напрягся всем телом, прислушиваясь, как хищник. В доме послышался топот ног. Муж одним движением скатился с кровати и единым плавным шагом встал у двери с мечом в руках. Лекс только растерянно моргнул. А меч-то он откуда взял?

— Сканд, проснись! — за дверью раздался голос Тиро, — срочные новости, ты слышишь?

— Да, сейчас выйду, — Сканд несколько расслабился и, шагнув к кровати, воткнул меч куда-то под матрас. Заметив растерянного рыжика, поцеловал его в лоб, как ребенка, — не волнуйся. Поспи еще.

После этого подхватил килт и вышел из комнаты. Лекс свесился с кровати и, отогнув края матраса, увидел рукоятку меча. Интересно. Встав с кровати, попытался вытащить меч. Тот был большой и тяжелый, Лекс даже не решился вытащить его до конца, боясь не удержать. Засунув находку обратно и поправив матрас, он схватился за тунику и выскочил следом за мужем. Эта ночная суета была крайне необычна.

Голоса слышались дальше по коридору. В доме сразу стало многолюдно. По коридору ходили военные, во двор то и дело стучали, и народу прибывало, как перед боем. Лекс дошлепал босыми ногами до комнаты, которую раньше определил, как кабинет Сканда. Там был большой стол и карта на стене. Сейчас в этой комнате было полно народу. Крупные мужчины, кто в килтах, как Сканд, а кто и в гражданских туниках. На столе были расстелены карты и велось активное обсуждение.

— Что происходит? — Лекс поднырнул под руку Сканда и уставился на карту. Это было побережье, как раз, где Шустрик и Жёлтая впадали в море. Устье Желтой было рассечено несколькими протоками, а у Шустрика русло впадало единой линией. Между двумя устьями был небольшой, по всей видимости, торговый городок. А вот дальше по карте располагался порт Старого города. Старый город был похож на большую подкову. Большая, удобная для кораблей бухта располагала, чтобы зайти туда и для ремонта и для торговли.

Поскольку Лекс уже видел этот город и со стороны берега и со стороны пиратского корабля, то он без труда узнал его на карте и понимал, что обозначают закорючки. Причалы, склады, корабельные доки, в которых можно было заняться капитальным ремонтом судов или строить новые. На соседней карте был крупный план Старого города, Лекс подтянул к себе карту и с интересом стал рассматривать лабиринт Старого города.

— Младшим здесь не место! — кто-то рыкнул и попытался забрать карту у Лекса.

— Это точно! — Лекс согласно покивал седому вояке и забрал карту обратно, — Сканд, насколько я понимаю, ожидается нападение с моря? Сколько судов и как скоро нам ждать их в Старом городе? Какова оборона порта? Я там не помню боевых вышек на берегу. На спуске со стороны дороги помню, а со стороны моря видел только одну, но она выглядела совершенно несерьезно, как форт, м-м-м (Лекс задумался, подбирая слова) как береговая башня, она не способна защитить вход в порт.

— Откуда младший… — начал возмущаться вояка, но Лекс его нетерпеливо опередил.

— Да где вы здесь младшего увидели? — Лекс, нахмурившись, внимательно осмотрел всех присутствующих мужчин, — здесь нет младших и детей! Поэтому сосредоточимся на главном — сколько и как скоро?

— У нас с Лексом равный брак, — зло сверкнул глазами Сканд, — а после похода и, главное, победы над Теланири, где мой муж сыграл решающую роль… — Сканд раздул ноздри и уставился на седого военачальника с вызовом, — с тех самых пор он имеет право голоса на военных советах. Он соображает намного быстрее многих и, будучи Избранным, быстрее разбирается во многих вопросах! — Сканд опять обвел взглядом притихших людей и, поняв, что возражать никто не собирается, без перехода продолжил, — не стой босиком на полу, простынешь!

Лекс сразу придвинул стул к столу и забрался на него с ногами. Стоило ли ругаться из-за пустяков, тем более, что так даже лучше стало видно.

— К нам приближается Армада морского народа. Это кочевники. Они живут только за счет грабежей. Они охотятся за торговцами и время от времени нападают на города. Лет десять назад Армада разграбила и почти уничтожила Старый город. Их после этого лет пять никто не видел, они отправились куда-то на юг. Но только что примчался вестник с сообщением, что Армаду видели недалеко от протоков Желтой. Или они решат мародёрничать на реках, или прямой дорогой отправятся к нам. В самом худшем варианте надо ждать их через два дня.

Армада


— К нам приближается армада морского народа. Это кочевники. Они живут только за счет грабежей. Они охотятся за торговцами и время от времени нападают на города. Лет десять назад армада разграбила и почти уничтожила Старый город. Их после этого лет пять никто не видел, они отправились куда-то на юг. Но только что примчался вестник с сообщением, что армаду видели недалеко от протоков Желтой. Или они решат мародёрствовать на реках, или прямой дорогой отправятся к нам. В самом худшем варианте надо ждать их через два дня.

— Мародерствовать на реках? — Лекс прищурился и внимательно посмотрел на карту побережья, — но по новому Шустрику большие суда не поднимутся. Тольколегкие, и то, я бы груженое судно не рискнул там провести. Русло реки станет пригодным для судоходства года через два, может три. А пока там хорошо и безопасно только плоты спускать можно.

— Откуда такие сведения? — нахмурился один из генералов.

Лекс только скривился и продолжил размышлять вслух, — а что касается Желтой. Хм-м. Новый проток, помимо города Теланири, позволит пиратам подняться в недоступные раньше города. Как я понимаю, от пиратов Теланири отбивался вполне успешно… цепи и башни с пристрелянным фарватером давали ему фору… раньше… В этот раз, если пираты решат достать его посуху, то ему не отбиться. Хотя, я не видел самих пиратов, может, они стоят друг друга. В любом случае, если они решат мародёрствовать на реках, то у нас будет пара дней, пока они поймут, что к чему. За это время мы успеем подготовиться к встрече.

Лекс посмотрел на затихших военных. На лицах многих легко читались недоверие и желание спорить, и только Сканд слушал мужа благоговейно, как оракула.

— Надо предупредить торговцев в порту, кто хочет попытать счастье сбежать, пусть уже отправляются в путь, а остальные пусть полагаются на нашу защиту. Сколько у нас боевых галер?

— Четыре на плаву и одна в доке на ремонте, но мы ее спустим на воду через день, — коротко отрапортовал военный.

Лекс поднял глаза и присмотрелся, это оказался Пладий, он кивнул рыжику, как своему знакомому, на что Сканд сразу набычился. Лекс накрыл руку мужа сверху своей рукой и решил его отвлечь от капитана.

— Как раньше город сдерживал пиратов?

— У нас тоже была натянута цепь в самом узком месте, как у Теланири, но в прошлый раз пираты уничтожили одну из башен, — Сканд показал пальцем на левый берег, — а когда уходили, забрав из города все, что нашли ценного, а остальное предав огню, то напоследок достали из воды цепь и положили ее насквозь на три корабля, сделав такой караван, и увезли с собой. Просто как последний плевок на могилу уничтоженного города. Мы не пустили их по дороге вверх, удерживая стрелами из башен, но они сожгли все, до чего смогли дотянуться, и убили всех жителей, кто не влез в их бездонные трюмы.

— Значит, они знают наш фарватер и не будут делать промеров. Это хорошо. Устроим им ловушку. Кстати сказать, капитан Пладий, судно Дорбаган уже продали?

— Нет, — Пладий поджал губы, — оно ветхое и, по всей видимости, его капитан принадлежал к морскому народу, поэтому торговцы не рискнули выкупить это судно, опасаясь мести возможных родственников.

— Хорошо, — Лекс довольно кивнул и провел пальцем по линии пролива, — затопим его в нужном месте. А тот негодяй, Ширахх, он еще в порту?

— Да, — Пладий недоуменно поднял брови, — он и его брат в темнице, их никто не рискнул купить, как рабов на судно, и кроме того, они ожидают, что родня пришлет за них выкуп.

— Возможно, эта армада и есть тот самый долгожданный выкуп, — Лекс поморщился, — не думаю, что они что-то из себя представляли, уж больно ветхое у них было суденышко, но возможно, кто-то из родни и бросил клич, мол, своих в беде не бросим. В любом случае, если есть проблема, то будем ее решать.

— Так это все из-за того пирата, которого схватили из-за тебя? — седой вояка не мог успокоиться.

— Ну, конечно, из-за меня! — с радостью улыбнулся рыжик, — и десять лет назад они напали тоже из-за меня!

За столом все заулыбались и напряженность спала. Лекс заметил у стены Тургула и поманил его рукой.

— Тургул! Иди сюда. Именно твоей манипуле выпадет честь защищать город и порт. И по ходу дела затопить армаду морского народа.

— Что ты задумал? — Сканд с ожиданием посмотрел на мужа, — ты считаешь, что одна манипула сможет уничтожить армаду?

— Ну, если не совсем уничтожить, то значительно потрепать, — Лекс привстал на стуле, чтобы выглядеть более внушительно, — нам потребуются и сухопутные войска и все галеры. И, кроме этого, надо срочно задействовать гильдии плотников и кузнецов. И нечего здесь хмуриться, Тургул, это срочно! У нас нет времени ждать, пока воины напилят и изготовят все необходимое. Помощь города будет кстати, воинам и так будет чем заняться!

— Город поможет всем, что будет в его силах, — в комнату вошел Пушан. Он до сих пор был в той же тоге, что и в театре, и из всех мужчин смотрелся наиболее солидно, — два города как два брата, и один всегда поможет другому.

— А теперь подробнее, что ты задумал, — Сканд положил посередине стола карту со Старым городом и проливом перед ним.

— Мы изготовим двенадцать требушетов. И установим шесть с одной стороны и шесть с другой, — начал Лекс, одновременно показывая на карту пальцем. — Со стороны берега надо установить заградительные заслоны сухопутной армии, на случай, если пираты решат уничтожить требушеты с берега. Кроме этого, нельзя исключать десанта на шлюпках, требушеты могут стрелять по крупным целям, а не по вёртким и мелким шлюпам. И, значит, армия будет защищать береговую линию. Галеры оставим в порту, под охраной требушетов, они вступят в бой, только если неприятель сквозь огонь требушетов прорвется в порт. — Лекс увидел, как капитан Пладий недовольно сжал губы, и остановил его жестом, — и, кроме этого, на галерах будем догонять убегающих противников. Но это будет после. Вначале выставим галеры посередине пролива, как приманку. Чтобы пираты решили, что это вся наша оборона. Пираты еще не видели требушеты и не знают, чего от них ожидать. И это наше главное преимущество. А какое примерное количество судов?

Лекс стал прикидывать варианты событий, но когда Сканд назвал цифру, он растерялся. Это было слишком много. Это как если всю столицу переселить на суда и отправить плавать по всему миру. Конечно, чтобы прокормить столько ртов, надо постараться. Они, как саранча, должны были уничтожать все, что попадалось им на пути.

— Ого. Ну, ладно, сделаем из их преимущества их недостаток, — Лекс покусал губы, — если их так много, то значит, им будет тяжело маневрировать таким скопом. И, кроме этого, устроим им ловушку, а потом подбросим несколько «сюрпризов», используем все, что у нас есть. Уничтожить всех у нас вряд ли получится, но сделать так, чтобы они обходили наш город стороной и другим негодяям передали, что к нам не стоит соваться, это мы им устроим!

— Да! Правильно! Так и будет! — в комнате у людей сразу поднялось настроение и загорелись глаза.

— А теперь составим план обороны, — Сканд склонился над картой, — так где ты предлагаешь установить требушеты?

Лекс показывал пальцем на карте и объяснял, почему это надо сделать именно так.

— Установим по шесть требушетов с каждой стороны, поскольку мы не знаем, в каком именно направлении они решат атаковать. Они будут искать наши слабые стороны, а мы им покажем, что мы готовы их встретить везде. По четыре требушета в сторону моря и по два требушета в сторону пролива. Посередине затопим судно, но пустим слух, что затопили несколько, и оставим поплавки на мачтах затопленных судов, чтобы обозначить затопленные суда и, соответственно, проход для своих. На самом деле, поплавки будут на чистом месте и будут обозначать безопасный проход для нас.

Стрелять будем и камнями, чтобы пробивать борта, и огнем, чтобы жечь снасти. Надо успеть пристрелять требушеты, чтобы знать, куда именно попадают снаряды. Два требушета сделаем усиленными, чтобы кидать камни на большее расстояние. И, кроме этого, потребуются дополнительно веревки и скобы для ремонта. Требушеты будут стрелять не один день, и надо быть готовыми к возможным поломкам и ремонту на месте. Тургул, ты помнишь, как у требушета отвалилось дно корзины и во что превратились веревки всего за одну ночь? Поэтому, надо быть готовыми к тому, что веревки придется перетягивать прямо во время боя. Я объясню командам, на что обращать внимание при ремонте и чего ждать.

И, кроме этого, нам потребуются большие камни, чтобы кидать в суда, бочки с маслом и всем горючим, что найдется, мешки с песком для груза в корзины, ведра с водой, попоны, чтобы сбивать огонь в случае пожара, очень много удачи и благословение богов. Но, главное — самим пастью не щелкать и быть начеку. А еще, армии надо устроить заслон на берегу и охранять требушеты с берега. Но это, Сканд, ты знаешь как делать и без меня.

После этого план Лекса был разбит на несколько участков, отвечать за которые должны были определенные офицеры. Кто-то отправился окапываться на берегу, кто-то отбыл в поисках камней на каменоломни и занялся организацией доставки их на берег. Лекс взял вощеную дощечку и занялся расчетом скоб и гвоздей, опорных полос для днищ корзин и гвоздодеров. Тургул должен был предоставить образцы для гильдии кузнецов. И, кроме этого, отправить в гильдию плотников опытных воинов для изготовления досок и брусьев.

Лекс пересчитал длины рычагов на два дальнометных требушета и завязал Тургулу ленту на руке, объясняя при этом, что он должен не забыть объяснить плотникам, какая именно древесина для рычагов им нужна. Она должна быть гибкая, но не мягкая, сухая, но не пересушенная. Тургул кивал головой и, похоже, понимал, что нюансов с древесиной намного больше, чем ему казалось раньше. Очень не хватало Рарха, но он не успевал появиться в нужное время. Поэтому приходилось рассчитывать только на себя.

Вскоре в штабе Сканда народу стало меньше, большая часть людей отправилась решать поставленные задачи. В комнате, кроме Сканда, Пушана и Лекса, остался капитан Пладий, которого рыжик придержал для отдельного разговора. Гонцы помчались в порт, предупредить торговцев и жителей о предстоящем нападении и начале подготовки к обороне порта и города. Вместе с гонцами помчался и наместник Старого города. Он прибыл как раз к концу совещания и был сразу отправлен обратно с уже готовым планом обороны.

В это самое время в дверь просочился монах, тот самый, который приходил от Киреля. Лекс узнал его по сухим старческим рукам. Он тихо поклонился и замер у стены. Лекс решительно махнул рукой и подошел узнать, что ему здесь надо. Сканд и Пушан только переглянулись, но решили промолчать. Им обоим было интересно, что произойдет дальше. Монах тихо подошел и прошелестел едва слышным голосом.

— Первосвященник шлет вам свое благословение и наилучшие пожелания. А еще спрашивает у Избранного, чем, кроме молитвы, монастыри могут помочь.

— Вы очень вовремя подошли, уважаемый, — Лекс спустился со стула и подошел ближе к монаху, — передайте его Первосвященству, что его молитвы нам крайне необходимы и важны. Так же, как и помощь монахов в это беспокойное время. Для начала, я попрошу у монастырей и наследника Пушана, чтобы позаботились о беженцах из Старого города. Надо переправить всех женщин, детей и стариков в столицу и разместить их по домам и храмам. У людей должен быть кров и еда, а главное, уверенность, что о них позаботятся.

— В домах аристократов есть домашние казармы, в которых обычно раненые воины проходят лечение, — Пушан подошел ближе, — сейчас раненых практически нет, и помещения стоят пустыми, я дам распоряжение, чтобы их открыли и приняли беженцев из Старого города. Я попрошу Гаури, чтобы он проконтролировал, как аристократы примут людей. Я думаю, все зажиточные люди примут гостей в своих домах. И гильдии не останутся безучастны. Они примут семьи торговцев из своих кварталов.

— Хорошо, — Лекс вернулся за стол, — тогда продолжаем по плану. Подойдите ближе, уважаемый, вы должны быть в курсе нашего плана, чтобы рассказать о нем Первосвященнику. Начну сначала, чтобы все пояснить. — Лекс подошел к карте порта и показал на узкое место пролива, — мы сделаем вид, что хотим затопить суда вот здесь и здесь, и оставить только узкий проход для своих судов, чтобы иметь возможность выйти из порта. А на самом деле мы затопим только одно судно, как раз там, где будет якобы проход. Но об этом «безопасном проходе» должны узнать пираты, а иначе в этом нет смысла. Для этого мы воспользуемся пленными из морского народа.

Пладий, ты говорил, что Ширахх с братом находятся в тюрьме? Надо, чтобы охранники якобы случайно рассказали о том, что будут затапливаться суда, и о том, что места их затопления будут обозначаться поплавками на воде. А после этого братьям надо устроить побег и проследить, чтобы они точно добрались до своих приятелей. Мы выставим в гавани порта суда, как бы для затопления, а после того, как братья покинут нашу акваторию, суда вернем обратно, а на те места бросим якоря с привязанными поплавками. И корабль затопим ночью, чтобы случайные шпионы не видели место. Это важно — пираты должны быть уверены, что в акваторию можно попасть только через узкое горло, и не пойдут широким фронтом, более того, напоровшись на затопленное судно, корабль пиратов станет дополнительной помехой для остальных. И, кроме этого, мы его расстреляем из требушетов, и он затонет возле первого корабля. И вот тут нужна будет помощь монахов, надо будет незаметно для Ширахха с братом подсунуть им ялик или шлюпку и удостовериться, что они точно покинули порт до того, как мы отведем невинные суда обратно к причалу.

— Я понял, — монах задумался, — посадите в тюрьму к Ширахху с братом моих людей под видом контрабандистов, они все расскажут и устроят побег, главное, чтобы охрана отвлеклась и была занята другими делами, — Пладий улыбнулся и сказал, что его люди ослепнут и оглохнут, — ваши пленники покинут порт со всей возможной скоростью еще засветло, — монах кивнул головой, — что еще?

— Помолитесь за нас, — Лекс пожал плечами, — если пираты не поверят в нашу ложь, то нам придется очень тяжело. Любой план хорош на бумаге, но люди порой бывают непредсказуемы. Поэтому помощь богов нам будет очень кстати.

С этим все согласились и вышли из комнаты, чтобы заняться делами. Сканд придержал Пладия и предложил гостеприимство для его семьи и семей офицеров флота. Пладий поблагодарил, и сказал, что передаст его приглашение другим. Он вскочил в седло и сразу же хлестнул ящера, чтобы тот поторопился. Лекс вышел на улицу и увидел, что солнце только взошло. Ему казалось, что прошло больше времени, но улицы были еще по-утреннему тихими и пустыми. Сканд велел приготовить казармы и гостевые комнаты для приема гостей и отправился одеваться.

Лекс смотрел, как Тиро помогает его мужу застегнуть ремешки кожаных доспехов, и принес небольшой меч, отличный от того монстра, что лежал у них под матрасом. Ему тоже велели надеть широкий пояс с кинжалом, но вместо доспехов ему полагался только палантин, как символ свободного человека. Во дворе его уже ожидала вооруженная четверка. Сканд вскочил в седло Шу и сообщил, что будет ждать его во дворце наместника в Старом городе. Сам Лекс собирался вначале посетить кузнецов и плотников, и только потом отправляться в Старый город.

Мальчишки уже держали под уздцы пять оседланных самочек и хмурили брови, стараясь выглядеть взрослее, чем обычно. Тиро только успел вынести воду и еду, чтобы рыжик смог позавтракать по дороге. Бэл выскочил за ворота первым, чтобы показать короткий путь к гильдиям. Но за воротами дома их уже дожидались монахи, которые побежали по улицам рядом с Избранным, на какой-то момент даже оттеснив возмущенную четверку. Лекс погасил начинающийся конфликт и толкнул пятками ящера, стоило поторопиться. Впереди было много дел.

В гильдии кузнецов вовсю шла работа. Слышался перестук молотов, а старший мастер с тревогой спросил Лекса, нельзя ли заменить железо на привычную бронзу или латунь. Лекс не сразу понял причину, но в этом мире люди не работали с железом из-за того, что оно быстро ржавело и требовало большего времени на уход, в отличие от бронзы. Поэтому все оружие и металлические предметы делали из бронзы, а латунь использовали для изготовления парадного оружия и фальшивого золота для украшений. Железо было намного дешевле по сырью, но дороже по трудозатратам, и поэтому никто не торопился с ним работать.

Лекс, когда говорил о железных гвоздях, то ориентировался скорее по привычке использовать техническое железо, а не фасонную бронзу. Ведь внешний вид сейчас был совсем не важен, поэтому он легко согласился на замену. Староста гильдии с облегчением вздохнул. Бронзы в гильдии было достаточно, в отличие от железа, и старший мастер переживал, что им придется заняться выплавкой железа, чтобы получить необходимое количество металла, но раз бронза подходит, то работа будет сделана в кратчайшие сроки. Он заверил, что заказ будет сделан до обеда и сразу же отправлен в Старый город. Лекс проникся уважением к мастеру за такие слова, особенно, когда тот подхватил молот и пошел в кузню, чтобы присоединиться к остальным мастерам.

Зато в гильдии плотников такого единомыслия не было. Лекс застал Тургула в эпицентре скандала. Мастера упирались, как бараны, не понимая, чего от них хотят. Их склады были забиты древесиной различных пород, и именно это разнообразие и не давало им возможности начать работу. Лексу захотелось побиться головой об стену или приложить с размаха самых заядлых спорщиков. Похоже, мастера спорили скорее из принципа, лишь бы не соглашаться с мнением военного, который совсем не разбирался в древесине. Лекс и в прежней жизни мало что знал о дереве. Он знал, что дуб крепкий, ольха мягкая, карельская береза дорогая, но вот к древесине этого мира он даже не приглядывался. Она его совершенно не интересовала.

Лекс даже вначале хотел послать за Сишем, раз Рарх недоступен, но потом посмотрел на мастеров, которые зло сцепили зубы и готовились отбиваться до последнего. Поэтому пришлось брать мастеров хитростью. Он прошелся по складам и, увидев самый большой запас древесины, узнал, что из него делают. Оказалось, что это именно из него делают основную мебель в этом мире. Лекс обрадовался и сказал, что это именно то, что надо. Тургул только вздохнул от облегчения и достал веревочку с узелками, на которой Рарх сделал отметки для строительства требушетов.

Лекс оставил возле стопки с древесиной опытных воинов, которые стали командовать и объяснять, что именно надо, а сам отправился с Тургулом дальше в гильдейские склады. Надо было определиться с древесиной для самого главного — длинных рычагов. Это было важнее всего. Лекс даже пояснил, какую именно нагрузку придется выдерживать этим рычагам. Пока мастера хлопали глазками, пытаясь переварить информацию, выход нашелся сам по себе в виде заготовки для паланкина. Длинные жерди должны были выдерживать в принципе те же нагрузки, и поэтому Лекс распорядился взять их для работы.

Теперь проблема возникла в том, что для длинных рычагов двух дальнобойных требушетов не было древесины достаточной длины. Лексу пришлось объяснять Тургулу, и заодно мастерам, как именно им придется делать метательный рычаг составным из нескольких частей. Причем делать не так, как принято в этом мире, при помощи шипов и клея, а быстро, за счет скоб и шин. Мастера попытались возражать, но Лексу пришлось нарявкать на них, чтобы они подготовили все необходимое, а собирать конструкцию будут воины уже непосредственно на месте будущего боя.

Мастера сразу заткнулись, а вот Тургул недоуменно захлопал глазами, он, как и все жители этого мира с трудом приспосабливался к новинкам. Лекс похлопал его по крепкому плечу и пообещал, что все объяснит на месте работ. Центурион сразу успокоился и занялся поиском необходимого количества длинномерной древесины. Лекс отправился на выход. На внутренней площади гильдейского квартала уже вовсю шла работа. Мастера с учениками и подмастерьями пилили древесину ручными пилами, а воины ходили с мерками и проверяли размеры. Перед воротами гильдии уже стояли грузовые ящеры, на которых должны были грузить готовые доски и балки для отправки в Старый город.

Лекс поймал ближайшего монаха и отправил во дворец к старшему, чтобы тот отдал команду позаботиться о воинах. Их надо было кормить и поить, у них впереди было много работы, и кто-то должен был присмотреть, чтобы они были бодрыми и сытыми. После этого Лекс со своими верными людьми вскарабкались на ящеров и отправились в Старый город. За воротами к ним присоединились монахи верхом на своих ящерах и пристроились рядом с избранным и его попутчиками. Лекс только пожал плечами и подстегнул ящера, чтобы прибавить скорости.

Они проехали половину пути, когда им навстречу стали попадаться первые беженцы. Их было видно по перепуганным лицам и узлам с наиболее ценными в их понимании вещами. Важные торговцы под охраной сопровождали грузовых ящеров с сундуками, а усталые женщины тащили узлы и босоногих малышей. Лекс остановился возле группки женщин, которые отдыхали на обочине, кормя карапузов грудью, и отдал им свою флягу с водой и котомку с провизией, и сразу развернул в столицу одного из монахов с приказом, чтобы монахи устроили привал на половине пути, где беженцев будет дожидаться вода и хотя бы лепешки.

Перед самым спуском по крутому склону Лекс увидел Милку и Зюзю. Они шли вместе с женой брата, детьми и прочими родственниками мужа. Лекс помнил их со времен, когда они лихо отплясывали на свадьбе. Сейчас женщины выглядели зареванными, а дети порядком перепуганными. Оказывается, мужчины остались в порту, чтобы защищать город и заодно оставленные дома от возможных мародеров. Лекс сразу подъехал к ним и сказал, чтобы они без возражений шли в дом к Тиро. Все же, они почти родственники и своих в трудную минуту не бросят. Женщины приободрились и, подхватив узлы, побрели, уже более уверенные в собственном будущем.

На спуске в город было два транспортных потока. В город спускались воины, которые маршировали с оружием и везли на грузовых ящерах колья, щиты, котлы для приготовления еды и мешки с провизией. А вот из города брели встревоженные люди и, наконец, появились первые паланкины с семьями офицеров и богатых людей. Лекс рассматривал надменных женщин с прическами и золотыми украшениями, которые возлежали в паланкинах. Группки наложников, замотанных в ткань, как гусеница в кокон, их везли на носилках, закрепленных между грузовыми ящерами, наподобие того, как Лекса везли в клетке в самом начале. На самих ящерах были навьючены корзины и баулы, а рядом шли слуги и охрана с короткими мечами и палками. Лекс только растерянно похлопал глазками и порадовался, что обустройство всех этих толп не его проблема.

Рыжик присмотрелся, что творилось впереди. С высоты спуска были видны порт и акватория. На удивление, никто не хотел выходить в море и, похоже, все суда предпочли остаться в городе. Лекс отправил Бэла и Крина на разведку в порт, он хотел знать подробно, что происходит и что говорят. А сам тем временем отправился в оставшийся целым форт, туда, где раньше крепилась заградительная цепь. Заодно надо было посмотреть на выступающий мыс, где будут установлены четыре требушета. Там уже вовсю шла работа по расчистке площадок. На выстрел стрелы от крайнего требушета начиналась линия обороны, которую готовили пехотинцы.

Лекс как раз раздумывал, стоит ли подойти и познакомиться с командиром заграждения, но тут грузовые ящеры привезли первые камни для требушетов и Лекс сразу включился в обсуждение с первым центурионом Тургула. Им оказался один из командиров бывшей вексилляции, которого повысили в чине следом за Тургулом. Он знал рыжика раньше и поэтому спокойно отнеся к командам от младшего. Он не сомневался, что Лекса стоит слушать во всем, что касалось требушетов, и поэтому, выслушав короткие и ясные распоряжения избранного, сразу бросился вместе со своими людьми их исполнять.

Лекс отправился на другой конец выступающей береговой «подковы». Там дела были несколько хуже. Для начала, разваленная башня форта не давала возможности установить требушеты там, где хотелось. Так, чтобы два требушета могли кидать камни навстречу друг другу, и тем самым полностью перекрыть пролив для всех судов. И берег, на котором должны были устанавливать платформы требушетов, был пологим и песчаным. Лекс велел второму центуриону взяться за лопаты и выкопать в песке необходимые для установки площадки. Заодно можно набить мешки этим самым песком и использовать их как груз в корзине. Центурион довольно кивнул головой и взялся командовать.

***

Лекс мотался между двух береговых центурий, пока его по пути не перехватил Сканд и не затащил в таверну, чтобы покормить. Это была та самая портовая таверна, где он кушал с Тиро перед тем, как его схватил Ширахх. Перед взволнованным рыжиком поставили салат из морской капусты и целую миску жареных лакриц. Кто-то уже успел сообщить трактирщику, что нравится прекрасному рыжику. Лекс сразу вцепился в миску двумя руками и заурчал от удовольствия. Этот трактирщик использовал при жарке какие-то особые специи, и лакрицы были еще вкуснее, чем в первый раз, а может, просто Лекс сильнее проголодался.

Сканд подождал, когда муж немного насытится и сможет реагировать на что-то еще, кроме хрустящего лакомства. Он рассказал, что подготовка идет с максимальной скоростью. Защитные заграждения на побережье готовы к бою, и Ширахх с братом уже «бежали» из темницы. Шпионы получили приказ, если не получится отправить братьев, или у тех возникнут сомнения, прирезать их по тихому. Им показали корабли на рейде которые якобы приготовили для затопления. И теперь выводят из города до «спрятанной» лодки. С самими капитанами поговорили за закрытыми дверьми и взяли слово, что информация не пойдет дальше них самих. Капитаны все поняли и сами разгрузили свои суда. Привязав к мачтам бочки на длинных веревках, вывели их в назначенное место и теперь ждут темноты, чтобы тихо вернуть их обратно. Но прежде они привяжут к этим бочкам свои якоря и бросят в воду, изображать затопленное судно.

Лекс рассказал, что первые части требушетов уже поступили и сборка началась. Сами требушеты начнут собирать в единую конструкцию, когда будет точно известно, что Ширахх с братом покинули порт. А пока делаются только отдельные части, не привлекая к себе особого внимания. В любом случае, сборку они смогут закончить и ночью. Главное, чтобы последние деревяшки привезли. Камни и бочки с горючим уже доставлены, стоят в ожидании, когда в них возникнет необходимость. Веревок привезли по три комплекта к каждому требушету, а камни и все остальное начали складировать в порту и подвезут, когда начнется бой.

Сканд уверил, что выделит достаточно людей в помощь, и чтобы Лекс не волновался: у него будет все необходимое. Лекс облизал пальцы и сказал, что теперь он точно волноваться не будет. Пока все шло по плану. Когда привезли последние части требушетов, Лекса нашел монах, который прошептал, что «гости» покинули порт. Лекс сразу дал команду собирать требушеты, и еще до ночи все двенадцать стояли собранные и готовые к бою. Рыжик даже успел скомандовать, чтобы каждый механизм сделал по паре выстрелов. Хотелось определиться с дальностью полета. Требушеты, направленные внутрь пролива практически перекрывали выстрелами всю его ширину, и это радовало. Дальнобойные требушеты порадовали дальностью выстрела. У них были усиленные корзины, и Лекс возлагал на них большие надежды.

В первых ночных сумерках, еще до того, как звезды осветили ночное небо, был затоплен бриг Дорбоган. И следом корабли поскидывали с бортов бочки с якорями. Их тихо, в строгом порядке вывели, не поднимая парусов, на буксире у галер и гребных шлюпов, которые растащили их достаточно быстро. Когда звезды ярко осветили ночное море, на его поверхности плавали только бочки, перемазанные известью, которые изображали поплавки.

Сканд с начала ночи находился возле Лекса. Его армия сделала все возможное, и теперь с надеждой смотрела на манипулу Тургула. Когда прозвучали пристрелочные выстрелы, суда были выведены и Дорбоган затоплен, Сканд попытался увести усталого Лекса в ту же гостиницу на ночевку. Но рыжика так трясло от переживаний, что Сканд, недовольно посопев, велел принести прямо на берег пару пледов и наконец, завернув непослушного мужа в плед, уложил к себе под бок, рядом с воинами манипулы Тургула, которых командир отправил на отдых до утра. На берегу воины несли ночное дежурство, вода мерно плескалась у берега и Лекс наконец смог успокоиться и уснуть в крепких объятиях Сканда.

Когда он проснулся на рассвете, то не поверил своим глазам. Все море от горизонта и в обе стороны казалось белым от парусов прибывающих кораблей.

Оборона порта


Лекс потер глаза, не поверив тому, что увидел. Все море было белым от парусов. Ну, как белым… условно… паруса были разного цвета, даже полосатые. Единственное, что их объединяло — это большой отпечаток руки на каждом парусе. Эдакая пиратская метка…

— Они начали прибывать еще ночью, — Сканд стоял рядом и смотрел на море. Рядом с ним стояли и другие военачальники, — выспался? Пошли, я успею тебя покормить, прежде чем все начнется.

— А почему они так рано появились? — Лекс спросонья отчаянно тупил, — они ведь только завтра должны были приплыть. Все ведь говорили, что они появятся через два дня? Разведчики что, до двух считать не умеют?

— От истоков Желтой до нас как раз день перехода, — Сканд вздохнул, — значит, они решили не задерживаться у рек, или разделили силы. Хорошо, что нас вообще успели предупредить. В прошлый раз нас застали врасплох. Десять лет назад я был еще мечником и стоял вместе с остальными в ожидании приказа атаковать. Пираты захватили порт рано утром, сторожевые башни удержали их, не дали прорваться на дорогу в столицу. Когда войска из столицы примчались в порт, город был уже захвачен и разграблен. Шарп установил копейщиков и лучников на вершинах скал, и они обстреливали пиратов, заставляя их покинуть город.

Пираты вывели все суда, которые были в порту, забрав, как боевой трофей. Даже наших семь галер. Смотри, вон две видны с этого места. Они забрали все продукты и ценные вещи, забили всех ящеров на мясо и забрали всех молодых людей, мужчин, женщин, парней и девушек. А стариков и детей вырезали, как скот. Поняв, что прорваться наверх у них не получится, они забрали, что могли, и подожгли город. Когда Шарп дал мечникам команду к наступлению, город уже пылал, и живых здесь не было, ни людей, ни ящеров. Мы только могли наблюдать, как они поднимают заградительную цепь из воды и с довольными воплями уплывают дальше. Они управились разграбить и уничтожить город за два дня. А мы отстраивали город три года, и в этот раз так просто не отдадим и камня мостовой.

— Что будет дальше? — Лекс откинул плед и встал рядом с мужем, — они пришлют парламентёров или сразу нападут?

— Пришлют, — Сканд поморщился, — если у них не получилось застать нас врасплох, то они пришлют переговорщиков, чтобы покуражиться. Они твердо уверены в победе, поэтому их требования будут из разряда: «Поцелуй меня в зад». Идем. Если ты хочешь поговорить с Тургулом до начала боевых действий, то успеешь это сделать, пока будешь завтракать, и это не обсуждается! — Сканд грозно нахмурился, — еще не хватало, чтобы ты в голодный обморок упал здесь!

— Конечно, муж мой, — Лекс подошел к Шу и позволил, чтобы Сканд подсадил его к себе в седло, — ты что, забыл? Такого послушного мужа, как я, во всей империи еще поискать надо! Скажешь кушать, а я без всяких возражений «ням, ням».

Сканд довольно похмыкал и быстренько довез рыжика до таверны. Там уже был развернут штаб. Ходили военные и делали умные лица. Лекс без возражений уселся за крайний стол и, довольный, вздохнул над полной тарелкой каши. Тургул, заметив рыжика, сел рядом. Сканд притянул к себе тарелку и принялся слушать, как Лекс инструктирует Тургула перед боем. Превратить преимущество в недостаток! Их слишком много на воде и они стоят достаточно кучно. И значит, надо начать обстрелом огнем. Им будет тяжело справиться с этим несчастьем, тем более, все присутствующие знают, что этот огонь плохо тушится водой и, скорее, размывается дальше. Надо делать два выстрела огнем и один камнем, потом добавлять груз в корзину, и продолжать.

Судов слишком много в одном месте. И это их просчет. Они не смогут маневрировать, чтобы отплыть от пожара, и значит, пострадают сами. Кроме этого, после первой череды обстрелов, крайние в ряду требушеты нужно будет развернуть под углом, так, чтобы максимально достать по сторонам. Если огонь разгорится, то вести обстрел три раза камнями, и только один огнем. И главное! Лекс поднял вверх палец, обращая особое внимание на свои слова. Берегись огня! Отправляй испачканных воинов отмываться с песком на берег, засыпай песком пролитое горючее и будь внимателен, чтобы люди не уставали в колесах и успевали выходить из барабанов до того, как механизм будет спущен. Не забывать проверять веревки после каждого двадцатого выстрела. Если услышат треск лучше остановить выстрел и найти возможную поломку до того, как все сломается. Сменные запчасти держать в безопасном от огня месте. И если что-либо сломалось, посылать сразу за новым.

Сканд велел поставить на берегу, помимо мечников и пехоты, еще и лучников, и приматывать к древкам стрел паклю с маслом, чтобы обстреливать суда, которые окажутся на расстоянии выстрела. У военных засверкали глаза, люди поверили в возможную победу и настроение в таверне сразу поднялось. Потом к столу со Скандом сел Пладий и недовольно пробурчал, что моряки просят разрешения участвовать в морском сражении. Крупные капитаны стояли за его спиной и ждали решения Сканда. У них в командах были крепкие бойцы и, главное, у них были старые счеты к пиратам.

— Мы будем рады любой помощи, — Сканд пригласил ближайшего капитана сесть за стол, а Лекс вцепился в ложку с таким видом, как будто он тут ни причем и вообще, просто покушать забрел, — мы постараемся, сколько сможем, удержать корабли армады от входа в акваторию порта. Но когда они прорвутся, то на счету будет каждый корабль. Мы просим принять на борт наших мечников и, главное, слушать команды капитана Пладия. У нас есть стратегия предстоящей обороны, и мы настаиваем на вашем послушании. Нельзя, чтобы нетерпение одного капитана испортило все наши планы.

Капитан похмыкал, он помнил фальшивое затопление и показательно покрашенные известью буйки, которые перекрывали большую часть пролива. Он сказал, что говорит от лица всех капитанов, они будут рады принять дополнительных бойцов на свои корабли и будут исполнять все команды Пладия, как свои собственные. Сканд протянул руку капитану и они, довольные друг другом, закрепили договор рукопожатием. После этого генерал отправил Пладия и одного из командиров мечников посмотреть на суда и определить, по сколько человек могут подняться на борт.

— Парламентеры возвращаются! — посыльный вбежал в таверну и вытянулся перед Скандом.

Все сразу заторопились на улицу. Там возвращался большой шлюп. Сканд сказал Лексу, что Пладий посоветовал отправить своих парламентеров именно на шлюпе. Для начала, он маневреннее, чем галера, и глубина его киля позволит пройти над мачтой затопленного судна, тем самым подтвердив, что именно там безопасный проход в порт. Лекс покивал головой и посмотрел на возвращающийся шлюп. Там стоял наместник императора и был совершенно бордовый от возмущения. Сканд подошел к пирсу и поинтересовался:

— Ну что, «поцелуй меня в зад»?

— Они требуют, чтобы мы им выплатили дань не только за Старый город, но и за столицу! Они!… Они, уверены, что в этот раз смогут прорваться сквозь башни и взять столицу в осаду! Они посмели требовать…

— Не важно… — Сканд махнул рукой, а потом посмотрел на своих офицеров, — начинаем!

— Тургул, ты направо, я налево! Стрельба по готовности! — Лекс попытался рвануть в сторону ящеров, чтобы быстрее добраться на позицию, но его остановил Сканд, просто схватив за пояс. — Отпусти! Мне надо проинструктировать второго центуриона.

— Пообещай, что не полезешь в бой, если пираты все же прорвутся! И вообще, вернёшься после того, как проинструктируешь.

— Обещаю! Только отпусти! — Лекс пытался расстегнуть ремень на тунике, но Сканд подхватил его на руки и посадил в седло рядом с Бэлом.

— Головой за него отвечаешь. — Сканд сверкнул глазами, а Бэл коротко поклонился и толкнул пятками ящера.

Бэл домчал Лекса до оборонительных заграждений. На левом берегу требушеты были поставлены на песчаном берегу и, кроме разрушенной башни, рядом не было никаких зданий. Воины сделали ограждение по всему периметру требушетов, чтобы никто не мог подойти к ним с тыла. У Тургула было естественное укрепление в виде скал и, кроме этого, он использовал старую башню для обороны механизмов. Лекс сразу принялся инструктировать второго центуриона и по ходу дела отдавать приказы лучникам, чтобы они приготовились стрелять огнем.

Требушеты Тургула дали первый залп и флот заполыхал, как сухая растопка. В этот раз вместе с ветками в бочки с маслом засовывали всевозможные тряпки, и они, запутавшись в снастях, поджигали паруса, капая горящим маслом на палубы кораблей. Требушеты на втором берегу дали слаженный залп огня и над морем раздался рев. Пираты такого явно не ожидали и растерялись. Кто-то попытался убрать паруса, чтобы обезопасить себя от попадания искр, но без парусов не получалось маневрировать и начались первые столкновения в море. Хаос нарастал с каждым выстрелом. С каждым мешком песка, брошенным в корзины требушетов, огонь распространялся все дальше и дальше, захватывая все новые суда.

Первыми под огонь попала далеко не первая линия судов, пираты пытались подойти к берегу, спасаясь от огня, и сразу становились целью для лучников. Вскоре из-за дыма уже не было видно, кто горит и куда попадают выстрелы. Поскольку ветер был с моря, то вскоре дым плотной пеленой прилетел на берег. От дыма стало тяжело дышать, слезились глаза, и Лекс только с ужасом мог представить, что же происходило на самом море. Центурион дал команду, крайние требушеты остановили для того, чтобы развернуть, стали выгружать мешки из корзин, чтобы снять веревки.

Именно этот момент выбрали пираты, чтобы напасть. В деревянное ограждение вцепились крючья кошек* и заграждение, похожее на связанные противотанковые ежи, растаяло в удушливом дыму, а на воинов набросились вооруженные пираты. Лекс только растерянно оглядывался по сторонам, пытаясь сообразить, что же произошло, и уже оказался в гуще боя. Кто-то махал мечом, из кого-то хлестала кровь, а Лекс только растерянно оглядывался. Его за шиворот схватил Бэл и засунул в снятую корзину требушета, крикнув, чтобы не высовывался.

Лекс опомнившись, схватился за кинжал, но у него на боку висели пустые ножны. Кажется, это Бэл выхватил у него клинок. Снаружи корзины слышались крики и удары металла, как о наковальню. Слышались стоны раненых и ругань на каком-то гортанном языке. В корзину воткнулся клинок, пробив дерево на несколько сантиметров, и замер. Лекс растерянно присмотрелся, клинок был железным. Потом раздался свист и топот, а потом опять крики.

— Ты живой? — в корзину заглянул Сканд, — давай руки. Ну чего ты такой непослушный? Ты должен был вернуться в таверну.

Сканд вытащил Лекса и усадил к себе на ящера. Рыжик огляделся. Повсюду валялись трупы и пиратов, и воинов. Бэл стоял возле группы монахов, у него в руках были кинжал Лекса и бронзовая фомка. Монахи были в потеках крови, но судя по тому, как спокойно они стояли, это была не их кровь. Кроме этого, здесь же стояли ящеры, их всадники вытирали клинки, а ящеры тем временем разрывали тела пиратов. Лекс оглянулся на мужа, тот, увидев его замешательство, решил пояснить:

— Ящеров не кормят перед боем, и они приучены есть тех, кто не пахнет казармой. Не переживай, своих они не тронут, но перекусить никогда не откажутся. Они такие же обжоры, как и ты.

Шу, как будто услышав хозяина, наступил лапой на тело в кожаных штанах и откусил у него голову. Лекс сглотнул, борясь с тошнотой. И стал оглядываться, пытаясь оценить ущерб. Требушеты стояли целые. Первый и четвертый были почти разобраны, у второго перерубили веревку, и он стоял, задрав рычаг к небу, как средний палец в известном жесте, но кроме этого, все было в норме. Центурионы наводили порядок. Мечники добивали раненых пиратов и перевязывали своих. Центурион Тургула отдал команду продолжить перенос крайних механизмов и Сканд приказал, чтобы наездники отвели ящеров в сторону.

— Монахи успели прийти на помощь первыми, — пояснил Сканд и вежливо кивнул фигурам в капюшонах, те в ответ поклонились, — они ударили в тыл пиратам и дали время нашим сгруппироваться и дождаться подкрепления. На Тургула тоже напали под прикрытием дыма, но зайти к нему со спины у них не получилось. Их быстро сбросили обратно в море и там и добили. Мы сейчас поднимемся вон на тот выступ, — Сканд показал куда-то в молочную вату, — там все намного виднее. Сможешь оценить все происходящее своими глазами.

Сканд пошевелил поводьями, Шу проглотил очередной кусок, оторванный от разорванного тела, и потрусил вперед. Следом за ними двинулись и остальные наездники. Лекс постарался не смотреть на окровавленные морды ящеров и на то, что творится на земле. Видимость была как во время очень густого тумана, только нос резало от дыма и глаза слезились. Бэл шел рядом и вытирал тряпкой клинок Лекса. Рыжик опять постарался отвлечься, чтобы не вытошнило от вида крови, он посмотрел по сторонам, сам не зная, чего ожидает увидеть.

Где-то среди белой дымки, там, где должен быть пролив, мелькнуло яркое пятно. Лекс даже потер глаза, опасаясь миража. Но видение не пропало, а напротив, обрело четкость. Лекс соскочил с ящера и бросился к ближайшему требушету, развернутому к проливу.

— Огня!! Пираты в проливе, к оружию!

Лекс увидел, что требушет заряжен камнем и выбил колотушкой клин. Требушет содрогнулся, отсылая снаряд. Сразу жераздался жуткий скрежет, а потом глухой удар, треск дерева, и шум разрываемой ткани, и сразу же следом яростные вопли людей, которые поняли, что их обманули. Лекс тем временем выстрелил второй катапультой, камень свистнул и пропал в дыму. Воины добежали и бросились заряжать требушеты бочками с маслом, появился центурион, который сразу взял руководство на себя, и требушеты начали бросать в пролив горящие бочки. С правого берега горящие снаряды прочертили дуги, и огонь заполыхал, как на праздничном костре.

Сразу высветился силуэт двух судов, которые, как любовники, стали едины и теперь подрагивали, прежде чем разорвать объятия. Первое судно было крупным. У него был косой полосатый бело-красный парус. Именно эти полоски и увидел Лекс через туман. Второй корабль был мельче, и парус у него был желтый, с громадной черной ладонью на самом большом полотне. И сейчас его нос протаранил большого собрата, как нос Буратино холст в каморке папы Карло. Дым от огня немного рассеялся, и стало видно, как в развороченные трюмы обоих кораблей хлещет вода. С бортов прыгали люди и пытались добраться до берега.

— Ловушка сработала! — закричал Лекс и, счастливый, замахал руками, но Сканд не разделил его веселья. Он рыкнул и, схватив рыжика за шиворот, закинул в свое седло, как мешок с травой. А потом стегнул Шу и рванул дальше по берегу. Лекс возмутился и попытался опять спрыгнуть, — отпусти! Я должен это видеть!

Но Сканд только рыкнул и пребольно шлепнул рыжика по торчащей вверх попе. Домчавшись до спешивших воинов, он отдал короткий приказ.

— Мечников и копьеносцев на берег, не позволить десанту пиратов закрепиться на нашем берегу. Отправьте еще людей на левый фланг, там потери и возможно повторное нападение. Защищайте требушеты!

А после этого перехватил Лекса и одним рывком усадил перед собой. Стегнув Шу по шее, отправил его куда-то вглубь города. Они немного попетляли по улочкам и выскочили к крутой лестнице, прорубленной прямо в скале. Сканд свистнул, сверху упала веревка, он быстро обвязал свободный конец под мышками Лекса и подергал веревку, как рыба леску. Веревка сразу напряглась.

— Поднимайся вверх. Давай. Я поднимаюсь следом.

Сканд показал на крутые ступени, которые поднимались почти отвесно. Лекс схватился за них и, прижимаясь всем телом, начал осторожный подъем. Страховка, конечно, вселяла уверенность, но не хотелось опозориться, сорвавшись и повиснув, как куль с мукой. Сканд, убедившись, что рыжик благополучно поднимается, перевесил меч за спину и начал подъем без всякой страховки. Лестница показалась просто бесконечной. Руки от усталости стали подрагивать, когда наконец Лекса подхватили под мышки и затянули наверх. Сканд появился следом сам и, казалось, что он даже не вспотел.

Следом за Скандом поднялись Бэл и Крин. Воины, стоящие наверху, услышали разрешение Сканда и подали обоим парням руки, помогая подняться наверх. Лекс, наконец, осмотрелся и восторженно замер. Они находились на горном уступе непосредственно над городом. Весь город и порт были, как на ладони. С этой высоты дым уже не закрывал обзор, и все было прекрасно видно. Посередине пролива так и стояли два сцепленных судна, которые, похоже не нашли согласия, в какую сторону падать. Первый корабль напоролся на мачты затопленного Дорбогана и сел днищем на его корпус. Теперь он заполнялся водой и стремился завалиться мачтой на левый бок. А вот меньшее судно, которое протаранило первого диверсанта, пыталось как раз завалиться направо. Но нос, утопленный в корме соседа, и перепутанные снасти не давали ему затонуть.

Из судов до сих пор выпрыгивали люди, и на обоих берегах шли ожесточенные бои. Лекс увидел, как по улицам четким порядком прибывает подкрепление, которое отправляют заменить уставших и раненых товарищей. Армия Сканда действовала четко, как хорошо отрепетированный балет. Одни воины плавно выходили из боя, а им на смену сразу заступали другие. При этом, не отступая ни на шаг, а наоборот, начиная теснить соперников свежими силами. Вот линия фронта сместилась с пляжей на воду, и вскоре копейщики, сменив мечников, просто загнали раненых пиратов в покрасневшую воду, чтобы добить, как рыбу в сетях. Кто-то из пиратов пробовал плыть обратно к судам, которые все еще не потонули, но им в спину кидали копья, и до кораблей никто не добрался.

Лекс посмотрел на море и в очередной раз замер. Море горело. В душе все перевернулось. Ужас и радость были одинаково сильны. Ужасно было увидеть пылающее море, совсем как в детском стихе Чуковского: «…а лисички взяли спички, к морю синему пошли, море синее зажгли…», но в тоже время и радость была не менее сильна. Армия пиратов полыхала ярким цветом, как маковое поле. Черные обгорелые остовы кораблей чередовались со все еще горящими судами и судами, которые почти не пострадали. Сизый дым стелился над водой, а слабый ветерок позволял погорельцам тушить огонь, оберегая их от искр.

Требушеты кидались в основном камнями, и уже сейчас было видно, как камни прокладывали четыре явно выделяющиеся дорожки с каждой стороны, состоящие из потонувших кораблей. Правда, требушеты, которые уже развернули, начали новую гряду потопления. Но пираты, похоже, уже вычислили направление падения камней и принялись маневрировать на малых парусах.

— Надо на час остановить требушеты, — Лекс схватил ближайшего воина за рукав, — надо дать пиратам сместиться и потерять наши линии огня. А через час начать стрелять хаотично, раз — далеко, раз — близко, чтобы пираты не могли просчитать, куда упадет следующий камень!

— Передай обоим центуриям новый приказ, как действовать, — рявкнул над ухом Сканд, — и пусть им принесут обед, пока отдыхают. Мы выиграли первый бой, но война только началась! Всем сохранять силы!

Молодой воин кивнул и по веревке стал спускаться. Лекс осторожно приблизился к краю и заглянул вниз. Там так и топтался Шу, а немного в стороне было еще несколько ящеров, которые, заметив, что кто-то спускается, подняли свои морды и принюхивались, пытаясь определить, это свой или их решили покормить.

— Ловушка сработала великолепно! — Сканд довольно улыбался, наблюдая, как второе судно все же стало заваливаться на бок и тонуть посреди залива.

— Я рассчитывал, что они попробуют пробраться к нам под покровом ночи, а они решили, что дым их спрячет. Надо быть готовыми, что к ночи они попытаются прорваться к нам еще раз. Надо будет устроить им контрвылазку, чтобы они не расслаблялись.

— Что ты еще придумал? — Сканд протянул рыжику флягу с водой, — хочешь кушать? Хотя, чего я спрашиваю, конечно, хочешь.

— Не думаю, что после того, что я увидел на берегу, в меня хоть кусочек влезет, — честно сознался Лекс.

— Бэл, — Сканд с ухмылкой покосился на несчастного мужа, — сбегай в таверну, пусть для Лекса пожарят рыбки, и собери в корзину фруктов. Малыша нельзя морить голодом, а то к вечеру он нас самих покусает.

Бэл ухмыльнулся и сразу схватился за веревку. Лекс опять посмотрел вниз. Там Бэла встретил Шу, довольно обнюхал, а потом лизнул в лицо. Рыжика передернуло, стоило только вспомнить, как от Шу воняло, а теперь еще и кровью вдобавок!

Лекс опять огляделся, в этот раз более внимательно. Эта смотровая площадка была явно вырублена в скале, так же, как и ступени. Она была достаточно большой для десятка человек, которые сейчас здесь обретались. Помимо Лекса и Сканда здесь было несколько молодых воинов, которых Сканд использовал как посыльных, несколько лучников с мощными луками. Именно таким луком Лекс в свое время убил ящера на арене. Правда до сих пор вряд ли бы смог натянуть тетиву как положено. После того как Бэл спустился вниз, Крин старался держаться к Лексу поближе. Непонятно чего они все опасались, но рыжик вздохнул полной грудью и улыбнулся.

Отсюда открывался прекрасный вид на город и море. И скорее всего, ее использовали именно для этих целей. Сканд подошел и, приобняв мужа, стал объяснять, что ее сделали, чтобы высматривать контрабандистов, которые не заходят в порт и не платят портовый сбор, а вместо этого разгружаются на берегу, вне города. Или замечать небольшие флотилии морского народа и отправлять им навстречу галеры, тем самым удерживая их от ограбления мирных торговцев.

На море переменился ветер и практически наступил штиль. Теперь ветер не прижимал дым к воде, гоня его на побережье, столбы дыма поднимались вверх и воздух в городе стал чище. Теперь по струйкам поднимающегося дыма стали видны суда, которые горели или уже почти были затушены. Лекс сверился с тем, что увидел утром. Хотя он видел все с берега, и кроме парусов ничего в глаза не бросалось, но теперь стало видно, что почти половина судов так или иначе пострадали. Одни были обгорелые, у других сломаны мачты. Пара судов затонула прямо на глазах. И команды, покинув корабли в утлых шлюпках, пытались удержаться на воде или прибиться к другим кораблям.

— Почему воины добивают пиратов и даже не делают попыток взять их в рабство? — Лекс развернулся и посмотрел на Сканда, который, похоже, пытался пересчитать суда, — разве империи не нужны рабы?

— Не эти, — махнул головой муж, — эти люди живут за счет разбоя, не признают других законов, кроме своего кодекса, и считают, что неволя страшнее смерти. Они не будут работать и попытаются устроить бунт при первой возможности. И, кроме этого, в прошлый раз много семей пострадало, когда Старый город пал. И ремесленники, и горожане давно переплелись семейными узами между двух городов. У кого-то там погибли дочери, а у кого-то сыновья. Никто не захочет купить убийцу своего родного человека, делить с ним кров. Хотя, пожалуй, будет неплохо выставить их на арене…

Сканд сразу отдал распоряжение доставить несколько цепей на берег, чтобы набрать пленных для Колизея. Еще один военный молча схватился за веревку. Требушеты перестали посылать камни, на первой позиции решили воспользоваться передышкой, чтобы перетянуть веревки на всех механизмах. По крайней мере, корзины стали освобождать сразу у всех четырех требушетов. Прибыл моряк от Пладия с вопросом, можно ли выйти в море, чтобы погонять пиратов. Сканд запретил покидать порт. В море было еще много горящих кораблей. Вместо этого он велел быть готовыми к ночному бою.

Лекс приказал разобрать требушеты со стороны пролива и установить в сторону моря. К тому времени, как Бэл принес пару корзин с провизией, работа по переустановке требушетов кипела вовсю. Лекс велел продлить время ожидания еще на пару часов. Пираты должны впечатлиться количеством смертоносного оружия и, возможно (как надеялся Лекс), отступить. Для Лекса подняли пару подушек и устроили его в тени выступающей скалы, чтобы он мог с комфортом покушать. Остальные таскали куски из второй корзины и ели стоя, как ящеры.

— Так что ты задумал? — Сканд закончил жевать и уселся на нагретый солнцем камень перед рыжиком.

— Хм? — Лекс протянул Сканду гроздь сладкого винограда и задумался, — я хочу ночью отправить пиратам «подарочки». Чтобы им скучать не пришлось. Они попытаются пролезть к нам, а мы проведаем их. Так сказать, обмен визитами.

— Хочешь выслать флот ночью, чтобы они напали на сонные суда? — поднял брови Сканд, -

застать их врасплох не получится, у них тоже строжайшая дисциплина и ночные дежурные.

— Нет. Наши суда будут стоять в порту и встречать гостей здесь, — Лекс попытался объяснить, что такое брандер, — а мы отправим к пиратам маленькие шлюпки. Заполним их хворостом и всем, что горит. Обольем для надежности маслом и отправим. Под покровом ночи они не поймут, чья это шлюпка, наша или одна из тех, на которых спасаются погорельцы, шлюпка подойдет вплотную к кораблям, человек подожжет хворост, а сам спрыгнет в воду. Это опасно и нет гарантии, что человек сможет вернуться, но я уверен, что такие люди найдутся. Можно обратиться к рабам и пообещать, что любой, кто вернется, получит свободу и десять золотых, плюс по золотому за каждый подожженный корабль. Ты обратил внимание, что они стали кучковаться? Я думаю, они и ночью будут стараться держаться поближе друг к другу. А это значит, что пожар перекинется с одного судна на другое.

— А ты уверен, что те, кто вызовется добровольцем, сами не присоединятся к пиратам, выдав наши планы?

— Люди не идиоты. Всем уже понятно, что мы победим. У пиратов единственный шанс выжить — это бежать отсюда как можно быстрее. Все хотят быть на стороне победителей. И потом, даже если пара человек и переметнется, это уже не важно. Наша ловушка сработала. Даже если пираты узнают, что остальные бочки — это просто уловка, это уже не имеет значения. Если они решат прорваться в гавань, мы быстро развернем требушеты, и тогда точно никто не уплывет. Двенадцать требушетов разнесут в щепки любую армию.

— Ну, тогда надо просто подождать, когда они решатся на штурм, и сделать, как ты говоришь, — Сканд пожал плечами, — зачем тогда нужны эти твои «подарочки»?

— Ну, для начала, они ослабят и так уже прореженный флот, — Лекс достал из корзинки маленькие лиловые фрукты, похожие на фиги и принюхался, — они должны вместо спокойного отдыха тушить пожары и нервно оглядываться. Никакого покоя врагам. Утром у них мозги соображать не будут, когда мы продолжим обстрел, и, следовательно, мы сможем потопить больше кораблей. И потом, я надеюсь, что они вскоре испугаются наших орудий и начнут убегать. Ну зачем им умирать здесь, когда море такое большое?

— Ты страшный человек, муж мой, — Сканд закинул виноградину в рот и покачал головой, — хорошо, что ты не считаешь меня своим врагом, а то мне пришлось бы совсем плохо.

— Мне показалось, что после свадьбы мы с тобой договорились позабыть былые обиды, — Лекс надкусил фигу и сразу отдал кислятину Сканду, забрав обратно виноград. В этом мире только он был и на вид и на вкус, как положено, — так как тебе моя идея?

— Неплохо, — Сканд дожевал надкушенную фигу и почесал голову, — пойду, поговорю с наместником, а может, кто-то из местных захочет присоединиться. Деньги-то совсем не маленькие.

— И я с тобой! — подпрыгнул рыжик, — я тоже хочу пройтись по городу!

— А ты будешь сидеть здесь! — насупился генерал и сделал злобную рожу, — здесь самое безопасное место, и я точно буду знать, что с тобой ничего не случится! Отсюда все прекрасно видно и в случае нападения этот выступ сможет удержать даже один человек! Если захочешь передать сообщение или захочется чего-нибудь, посылай гонцов, а сам чтобы сидел здесь и не высовывался! А то так отшлёпаю твою непоседливую задницу, что будешь только лежать на животе! И то, что было в коридорах Колизея, покажется тебе невинной лаской!

Лекс плюхнулся обратно на подушку и, сложив руки на груди, сделал вид, что ужасно обиделся. Но Сканд (вот ведь домашний тиран!), проигнорировал его недовольство и, сбросив вниз конец веревки, стал спускаться. После того, как макушка Сканда пропала из виду, Лекс вскочил и подошел к краю скалы. Там как раз требушеты закончили переустановку и начали обстрел. Они мешками с песком уравновесили рычаг требушета, а для того, чтобы менять вес в корзине, стали использовать воинов. Борта корзин частично разобрали, и теперь воины, как в аттракционе, забирались в корзину, их поднимали, а потом выбивали клин, и корзина резко падала вниз. Из корзины выпрыгивало несколько человек или наоборот, добавлялось, и аттракцион продолжался. У Лекса аж уши зачесались, как захотелось так же покататься в корзине! Наверное, здорово! А вместо этого сиди здесь, как наказанный!

Такая стрельба дала свои результаты. Теперь никто не мог предугадать, куда именно полетит следующий камень или бочка с горящим маслом или смолой. Теперь, когда столбы дыма поднимались ровно вверх, было хорошо видно, в кого и как именно попадают снаряды. Лекс удивлялся только одному, любой трезвомыслящий человек давно бы подумывал о побеге, а эти чего-то ждут… Может, надо убить лидера, и тогда они сами разбегутся? Хм… Лекс присматривался к кораблям, но все они выглядели похоже. Нет, они все были разные. Шире, длиннее, с одним косым парусом на единственной мачте, или с несколькими. Но когда не знаешь, на что обращать внимание, то все кажется неважным. Это как шевроны и погоны у военных, кто не понимает, тот различать их может только по толщине морды.

— Бэл, иди сюда! — Лекс подтянул за руку друга и показал на море, — ты не знаешь, как выглядит у них главный? У них должны быть отличия или условные знаки для своих, чтобы всем было видно, кто старше, а кто младше.

— Хм, — Бэл потер подбородок и задумался, — стоит спросить у моряков, они точно знают. Я пойду, разузнаю?

— Иди, — вздохнул рыжик, — найдешь Мэла и Пина, пошли кого-нибудь в дом за зеркалом, — Лекс задумался, — золотым.

Бэл молча кивнул и начал спускаться. Лекс повздыхал. Делать было совершенно нечего. Все вокруг были заняты делом, даже воины на уступе изображали крайнюю занятость, с самым сосредоточенным видом осматривая окрестности. А потом один из лучников вскрикнул и показал на море. Лекс присмотрелся и увидел, что по берегу пробираются несколько странных личностей. По всей видимости, пираты причалили где-то далеко и теперь пробирались посуху, чтобы опять напасть на левую батарею. Молодой боец сразу схватился за веревку и скрылся из глаз.

Лекс прикинул расстояние, в радиусе полета стрелы не было никого, чтобы передать сообщение, а вот солнечный луч легко бы перекрыл это расстояние. Лекс посмотрел, как молодой на ящере мчится к ближайшей когорте мечников и что-то говорит, энергично жестикулируя. Воины сразу подхватились и побежали навстречу неприятелю. К тому времени, как пираты добрались до береговых укреплений, меченосцы уже присоединились к охранникам требушетов. Лучники дали предупредительный выстрел и атака захлебнулась, так и не начавшись. Да, ребятки, без заградительного дыма, вам так просто к требушетам не подобраться. Заграждения раздвинули, и отряд мечников выдвинулся проверить, есть ли живые для Колизея…

Лекс опять повздыхал, глядя, как люди внизу заняты делом и маршируют туда-сюда. Вот Бэл на шлюпке плывет к большему кораблю и его поднимают на борт. Вот его приглашают в каюту и он пропадает из поля зрения. Вон Сканд на Шу рысит куда-то в сопровождении нескольких наездников. На дворцовой площади начинает собираться народ. Ага, понятно… будут набирать добровольцев.

Вон Бэл выскочил из каюты капитана и на такой скорости рванул обратно, что чуть не свалился за борт. Лекс подобрался, кто это посмел обидеть его ученика? Негодяй жив остался или Бэл его сам на ремешки пустил? Хотя, судя по тому, как он оглядывается на полузатопленный корабль с обвисшим полосатым парусом, скорее всего он узнал что-то интересное и торопится отчитаться. Ну да, так и есть, вон как мчится, даже ящера не надо.

— Скиньте веревку для Бэла, — скомандовал рыжик, — надо его быстрее поднять сюда.

Воин подождал, когда у лестницы появится Бэл, и без вопросов скинул ему веревку, крикнув, чтобы тот цеплялся. Бэл не стал манерничать и вцепился в веревку намертво. Воин, быстро перебирая руками, почти моментально поднял лексова ученика, и тот перевел дыхание, только когда оказался перед Лексом.

— Главных у них семеро, — Бэл схватил рыжика за руку и подтащил к краю обрыва, — у них полосатые паруса. Те, которые с цветными парусами, тоже обладают различной властью. А вон на том корабле с красными парусами, — Бэл показал на большую баржу с одним парусом. Она стояла в отдалении от остальных судов, но возле нее стояла парочка полосатиков, — перевозят казну морского народа, и поэтому его охраняют все.

— Получается, мы почти затопили одного из командиров морского народа? — удивился рыжик.

— Именно, что почти, — Бэл махнул рукой на полупритопленную тушу, — моряк, с которым я разговаривал, утверждает, что знает его капитана лично. Тот пять лет назад брал его на абордаж, ограбил и забрал дочь капитана. А команду связал и бросил в трюм. Корабль не отобрали только потому, что в трюме была сильная течь и пираты решили, что корабль утонет. Но команда смогла освободиться и спасти корабль. Так вот, моряк утверждает, что того капитана во время атаки не было и, скорее всего, он прячется внутри корабля, чтобы дождаться темноты и сбежать. Он просит разрешения проверить корабль пиратов.

— Ага, проверить и заодно прибрать лишние ценности, — Лекс поджал губы, — но проверить на самом деле надо. Значит так, отправляйся к Сканду, пускай выделит бойцов, чтобы проверить, что там делается на корабле, и заодно, вдруг карты найдутся, тогда пускай мне передадут. А то мне скучно здесь. Моряков тоже надо задействовать, они лучше разбираются в морских тайниках и ловушках, а заодно пускай душу отведут. Если что, в бой не лезь! Карты мне соберешь и возвращайся! Понял?

Бэл довольно улыбнулся и отправился обратно. Лекс опять повздыхал. Какая глупость сидеть здесь, как Рапунцель в башне. Лекс подошел к другому краю и внимательно посмотрел на море. Хм. Семеро главарей. Двое охраняют казну, один сидит плотно на Дорбогане, как бабочка на иголке. Осталось четверо. Лекс сделал ручку козырьком и присмотрелся. Угу. Вон еще двое, по разным углам, и возле них как раз и кучкуются более мелкие суда, наверное, тоже совещаются, что делать. А где еще двое? Хотя, возможно, их пожгли? Погорельцев много, может, у кого и были полосатые паруса… кто ж раньше на это смотрел?

Лекс подхватил ближайшего воина и велел отправляться к Сканду. Второе судно с желтыми парусами лежит на боку, но никак не утонет. Надо обрубить все веревки и бушприт, который так и торчит в корме полосатика. А потом пробить борт, тот, что окажется на поверхности, чтобы внутри затопленного судна не осталось воздушного пузыря. А после этого посмотреть, всплывет кто живой или нет…

В это время один из требушетов попал в полосатика камнем, сломав ему мачту и вызвав переполох на корабле. Лекс даже застонал, если бы можно было скомандовать, чтобы выстрел повторили и кинули туда же еще и бочку с огнем. Всем бы стало веселее… Лекс присмотрелся, чтобы понять, какой требушет в очереди достал полосатика, а потом махнул рукой. Неважно. Груз все равно меняется, и повторить выстрел будет проблемным, даже если пиратов не снесет морским течением на другое место.

От пирса отделился шлюп под командой военных и направился к галерам. Лекс увидел в нем стоящего Бэла. Молодец, Сканд, быстро отреагировал. Шлюп добрался до галеры Пладия, и оттуда сразу скинули лестницу. Бэл вскарабкался первым, и опять начались разговоры-переговоры. Рыжик понял, что проголодался, и отправился перекусить чего-нибудь, пока все сообразят, что надо делать, но к тому времени, как он вернулся с лепешкой и флягой с водой, на полосатике уже шел самый настоящий бой. Моряк оказался прав, не все сбежали с корабля, когда он сел килем на Дорбоган.

Бой был коротким. Воины задавили пиратов просто количеством. Несколько человек схватили живьем и связали. Воины скрылись внутри корабля в поисках оставшихся в живых. Лекс отсалютовал победителям флягой с водой и вернулся к наблюдению за полосатиками. Над тем, у которого сломали мачту, пролетела бочка с огнем и упала в воду неподалеку. Лекс опять вздохнул, вот ведь незадача! Была бы мачта и бочка точно бы не пролетела мимо!

Вон Сканд, так и не спустившись с ящера, повел толпу на пристань и там что-то вещает. Теперь толпа что-то кричит и машет руками, а после люди бросились спускать на воду мелкие суденышки, которые благополучно сохли до этого у складов и использовались при разгрузке корабля на рейде. Лекс только хмыкнул. Похоже, ораторское искусство Сканда улучшается. Вон сколько народу смог воодушевить на подвиг. Ну что ж, это хорошо, значит, помощников у них будет предостаточно…

Оборона порта (часть 2)


Время приближалось к ужину. Лексу просто до слез надоело сидеть на каменном уступе, просто, как вороне в гнезде. Ну, сколько можно!! Там внизу такие страсти кипят, а он здесь прохлаждайся! С судна с полосатым парусом сняли несколько пиратов. Они были ранены, но вполне живы. Моряки вместе с воинами проверили судно и вытащили из него несколько добротных сундуков, а потом подожгли корабль, чтобы уж точно избавиться от пиратского логова. Благо, что корабль был один и достаточно далеко и от берега и от других судов. Когда жители увидели нескольких пиратов со связанными руками и закованных в рабские цепи, то они их едва не линчевали. Воинам пришлось отгонять жителей древками копий. Позже привели еще нескольких пленных пиратов и, сцепив их на одну цепь, погнали в столицу.

Но, как оказалось, воины несколько поторопились с отправкой пленных. Когда корабль с желтыми парусами наконец ушел под воду, то удалось отловить еще пяток пиратов. Причем, отлавливать пришлось в прямом смысле этого слова. Негодяи прекрасно плавали и всплывали совсем ненадолго, чтобы вдохнуть воздуха и опять уйти под воду. С галер и купеческих судов спустили несколько шлюпок, которые играли с ними в прятки-догонялки.

Пятым пиратом оказалась женщина. Чернокожая, как нубийка и хитрая, как змея. Пока четверо пловцов ныряли и плавали по акватории, всплывая то у буйков, то на полпути к берегу, она затаилась возле галеры Пладия. Лекс заметил ее совершенно случайно. Просто с его уступа было видно, как в воде появляется и исчезает какой-то небольшой шарик. Лекс решил уточнить у одного из воинов, что там плавает под боком у Пладия. Но как оказалось, эта была голова женщины, которая всплывала, чтобы глотнуть новую порцию воздуха. Ее поймали рыболовецкой сетью, но когда поймали и втащили на борт галеры, то моряки закричали от радости и что-то громко скандировали.

Бэл, когда притащил один из сундуков с полосатика, пояснил Лексу, что эта женщина достаточно знаменита на море. У нее даже есть весьма характерная кличка — Черная мурена (Лекс так себе перевел в голове это слово, после того, как Бэл жестами пояснил, что есть такая хищная рыба, длинная как змея и с большими зубами, ее даже другие большие хищники боятся). Черная мурена была женой капитана полосатика, которого уже отправили в подвалы Колизея. И, как говорят, Черную мурену на море боялись больше, чем ее мужа, уж больно она была беспощадной.

Лекс с интересом посмотрел в сторону, где была привязана к мачте галеры черная, как пантера, женщина. Очень хотелось посмотреть на нее вблизи, а еще лучше, поговорить, но Сканд с его маниакальной заботой вряд ли подпустит его близко к пиратам. Рыжик опять посмотрел в море, там горело несколько новых судов, еще несколько кораблей затонуло, но пираты упрямо тусовались у берега, по всей видимости, на что-то надеясь. Пин привез из дома оба зеркала и свежую тунику для Лекса. Мэл поднялся вместе с ним и стал рассказывать, что происходит в городе.

На призыв Сканда отправить пиратам «подарки» откликнулось много народу. Рабы, посчитав это реальным шансом вырваться на свободу и при этом стать обеспеченными людьми, сразу согласились. И кроме этого, многие моряки, промышляющие рыбной ловлей, решили присоединиться. Они знают и морские течения, и рифы, и Сканд пообещал возместить стоимость сгоревших лодок хозяевам. И для многих это реальный шанс продать старую посудину по цене новой, а в случае возвращения еще и купить лодку новую и большую, чем то старое корыто, на которой они сейчас вынужденно рыбачат.

Рыжий стратег еще раз посмотрел на берег, где лодок явно добавилось. Теперь мужчины набивали их сеном и мешками с какими-то вещами, по всей видимости, жители решили, что если и устраивать поджоги вражеского флота, то стоит отнестись к этому со всей серьезностью. Сканд отдал добровольцам груз бочек с горючим, которые подвезли для требушетов, и теперь опять толкал патриотическую речь, сидя на Шу и указывая на открытое море. Лекс хмыкнул, ну прямо не Сканд, а Ленин на броневичке. Под конец речи добровольцы радостно зашумели и с большим азартом продолжили готовиться к ночной вылазке.

Солнце уже спускалось к горизонту, но света все равно было достаточно, чтобы кое-что проверить. Лекс поднял золотое зеркало и, поймав солнце, отправил в путешествие солнечный зайчик. Для начала нашел Сканда и добился того, что перепуганный Шу чуть не сбросил мужа из седла. В ответ Сканд показал в сторону утеса кулак и пояснил жестами, что задница Лекса за подобную выходку будет жестоко наказана. В ответ солнечный луч упал на мостовую перед Шу и поманил за собой в сторону утеса.

Потом Лекс посветил в сторону Тургула, и благодаря тому, что зеркало было достаточно большим, отблеск зеркала достал и до них. Вначале возник привычный переполох, но потом, когда луч скользнул дальше, Тургул, как самый старший по званию (или самый любопытный), отправился на уступ, выяснить, что происходит. До левой требушетной батареи луч долетел легко и был более направленным. Что искренне порадовало рыжика, поскольку у него теперь появился один очень интересный план на следующий день. Центурион с левого берегового укрепления тоже отправился на уступ выяснить, что происходит, и Лекс довольно улыбнулся, все же приятно быть главным, и командовать, пусть и издали.

Сканд примчался первым, но не успел даже толком порычать на крайне довольного мужа, как следом за ним примчался Тургул с двумя центурионами. Всем было интересно, зачем их вызвали и что придумал рыжик. Лекс подвел всю компанию к краю утеса и объяснил про полосатые паруса и баржу с красными парусами, которую охраняет маленькая армия. А потом сказал, что собирается завтра корректировать огонь требушетов непосредственно с утеса. И для этого им надо разработать понятный язык для дистанционного общения.

Лекс сразу вспомнил о моряках и их сигнальных флагах. Например, берешь два флага и показываешь вверх, это значит, внимание. А потом при корректировке огня можно указывать зеркалом на определенный требушет, с которого будет произведен прицельный выстрел, а потом флагами показывать, больше или меньше надо положить груза в корзину. А чтобы не путаться, для кого сигналы, то для правой батареи будут использовать красные флаги, а для левой белые. Идея сразу всем понравилась, и на Лекса посыпались предложения о возможных сигналах.

Сканд посмотрел на эти горячие переговоры и, похоже, передумал шлепать рыжика. Ведь это была прекрасная возможность удержать непоседу как можно дальше от случайных врагов и прочих неприятностей. Вот пусть сидит здесь, в недоступной вышине, и машет хоть флагом, хоть руками, хоть ногами, лишь бы вниз не лез! Известие о корабле, на котором собрано сокровище морского народа, порадовало, и Сканд решил навестить Пладия, чтобы обсудить с ним возможность захвата ценного приза.

Но все это будет только завтра. А сегодня требушетам нужно прекратить обстрел с наступлением сумерек. Пираты должны решить, что их обстрел прекратился до утра, и расслабиться. Скорее всего, они попробуют напасть на порт под покровом ночи, и вот тут надо устроить им очередной сюрприз. Для этого надо вернуть требушеты на места, где они стояли при обстреле пролива. Постараться сделать это тихо, так, чтобы не привлекать к этому внимания. А потом затаиться и прислушиваться в надежде услышать ночных гостей. Если возникнет подозрение, то можно будет сделать выстрел стрелой с огнем, так, чтобы подсветить воду, и тогда уже открыть огонь из требушетов. Потом Тургула и центурионов предупредили о ночной вылазке моряков в стан врага и те заверили, что не перепутают большие корабли пиратов с малыми шлюпками рыбаков.

Бэл принес очередные корзины с едой, но Сканд сказал, что поужинает в таверне, и заодно поговорит с офицерами о предстоящем ночном бое. Кроме этого, надо было проверить, как там окопались отряды охраны. Хватит ли им дров для ночных костров. И не надо забывать, что пираты могут прислать диверсантов вплавь, чтобы попытаться застать воинов врасплох. И поговорить с Пладием и моряками, может, удастся узнать у них еще что-нибудь интересное. Лекс только обиженно надулся, опять все веселье и без него! Сканд потрепал недовольного мужа по голове, как капризного ребенка, и сразу начал спускаться вниз, дел действительно было много.

Лекс хотел было обидеться на Сканда по-настоящему, но тут ему на глаза попался окованный сундучок с пиратского корабля! И как это он смог забыть о таком интересном трофее?! Подхватив из корзины лепешку и посадив возле себя Бэла, Лекс открыл тяжелую крышку и углубился в исследование находки. Было ясно, что в сундучок смахнули все, что находилось на столе капитана. Потому что все валялось вперемешку и совершенно в беспорядке. Бэл подтвердил, что все именно так и было, он собрал все свитки, карты и записки, которые нашел в капитанской каюте. В остальных сундуках, которые вынесли с корабля, было золото и драгоценности, а еще поделки из рыбьего зуба. Они тоже считались дорогими а, главное, приносящими удачу.

Пересмотрев наудачу бумаги, рыжик понял, что там были карты незнакомых берегов. Лекс отложил их сразу в сторону, чтобы потом рассмотреть более внимательно. Бухгалтерские свитки и расписки о сданном на хранение золоте. Лекс уже немного ориентировался в цифрах этого мира, но вот с письменностью он пока так и не разобрался. В этом мире не только цифры напоминали древнеяпонские закорючки, но и слова были слоговые, когда закорючка определяла не букву, а слог. А для наиболее часто повторяющихся слов были свои иероглифы. Например, для золота была красивая закорючка, похожая на скрипичный ключ, а слово сундук было похоже на звезду Давида. И, судя по количеству таких звездочек в расписке, у капитана этого полосатика денег на барже с красными парусами, было явно больше, чем у Сканда и Лекса вместе взятых.

Кроме этого, там были письма. Бэл прочел несколько и сказал, что это долговые расписки. Лекс сразу стал сортировать бумаги на две кучки: карты и бесполезные письма. Развернув свиток и убедившись, что там закорючки слов, он просто отдавал их Бэлу, на всякий случай, вдруг что-то интересное попадется. Лекс считал, что в этом мире его не может уже ничего удивить, до тех пор, пока не наткнулся на письмо, написанное по-русски… вернее, местная речь была записана обыкновенной кириллицей. Лекс даже понял, о чем там была речь. Он растерянно завис, вчитываясь в письмо, которое было, скорее всего, сопроводительной запиской к грузу.

— Это тайнопись колдунов, — Бэл, изогнувшись, посмотрел в свиток в руках Лекса, — не волнуйся, это такие тайные знаки или шифр. Насколько я знаю, расшифровать эти послания еще никому не удавалось. Лекс, ты побледнел! Тебе плохо? Мэл, Пин, быстрее! Лексу плохо!

Вокруг рыжика сразу образовался небольшой водоворот людей. На него брызгали водой, растирали плечи, пытались напоить сладкой водой, а еще вырвать из рук свиток, но рыжик вцепился в него двумя руками, как в собственное спасение души.

— Успокойтесь все! — Лекс пытался слабо отбиваться, — это просто от голода и сейчас пройдет! Отстаньте все!

Бэл немедленно отодвинул сундук и вместе с Пином попытался немедленно накормить рыжика. Как маленького ребенка, просто засовывая еду ему в рот. Лекс даже не смог возмутиться, стоило только открыть рот, чтобы начать ругаться, как в него запихивали очередной кусок, и его опять приходилось жевать и глотать! Пришлось закрыть рот и зло нафыркать, не разжимая губ, чтобы все, наконец, успокоились и перестали над ним кудахтать!

Когда Бэл удостоверился, что Лекс не собирается терять сознание от голода, он попытался забрать свиток из скрюченных пальцев рыжика, но не тут-то было! Лекс сражался за свиток, как за все сокровища в этом мире! Это был первый текст, который он мог прочитать сам, впервые за долгое время! Так просто расставаться с ним он не собирался. Бэл, поняв, что с Лексом все в порядке и свиток зажат у него в руках не просто так, от голодной судороги, а вполне осознанно, сразу оставил Лекса с его находкой в покое.

Лекс еще раз перечитал послание. Оно было написано брату Власию, автор записки писал, что отсылает все дудки, которые успели изготовить братья за последнее время, а потом сокрушался, что мастеров не хватает и качество работы заметно падает. А еще «БАХ», присланный в этот раз, очень слабый, и кроме дыма, нет никакого толка. Потом были жалобы, что провизии прислали мало и младшим братьям придется жить впроголодь, что плохо скажется на их здоровье. А потом опять хозяйственные вопросы, которые Лекс пробежал по диагонали. Но вот концовка просто убила, вместо подписи стояла надпись совершенно на родном и могучем: «ХУЙ* с вами», а потом опять транскрипция кириллицей, но уже на местном языке «великий и всезнающий».

Лекс прижал свиток к животу и довольно закрыл глаза. Значит, он не один такой здесь! Есть еще такой же попаданец! Ведь совершенно понятно, что это свой! Земляк! По всей видимости, мужик тот еще матерщинник и, видимо, попал сюда раньше самого Лекса, раз такое выражение уже прижилось в том обществе, прямо как в Звездных войнах у джедаев «да пребудет с вами сила». Лекс понял, что улыбается, как сумасшедший. Такое маленькое слово, всего три буквы, а такое емкое и такое родное. Нет, все же прав классик, когда сказал: «…как много в этом слове для сердца русского слилось, как много в нем отозвалось!» Он теперь точно знает, что не одинок в этом дурдоме и, возможно, когда-нибудь они встретятся и поговорят, как два земляка, за кружечкой пивка, обсуждая, как их занесло в эту, прости господи, реальность.

— Лекс… Лекс… — Бэл казался встревоженным, — ты что, понимаешь, что там написано?

— Да, — Лекс довольно открыл глаза, он был так счастлив, что был готов расцеловать встревоженного Бэла, — я только что узнал, что есть еще один Избранный, и я очень хочу с ним встретиться и поговорить.

— Там так и написано? — Бэл покосился на смятый пергамент.

— Нет, — Лекс расправил письмо на коленке, — это письмо от одного человека другому, но тут есть скрытое послание, которое понять может только избранный.

Лекс перерыл оставшиеся бумаги в сундуке, но больше ничего написанное кириллицей не попалось. Тогда он перечитал еще раз текст. Интересно. Если тот человек попал в этот мир, то он принес в него что-то еще, кроме арабских цифр, кириллицы и, безусловно, более простой письменности, а если учесть, что его словечки пробрались даже в переписку, как официальное прощание, то значит, он в городе Колдунов не последний человек. Интересно, что он еще принес в этот мир?

Лекс перечитал письмо… Бах и дым — это, скорее всего, порох, по всей видимости, простейший дымный порох. Он действительно слаб и, кроме облака дыма, малоэффективен. Но вот дудки? Интересно… порох, дудки, возможно, он сделал этому миру гладкоствольное ружье? Однозарядное, наподобие, тех, что были у мушкетеров? Когда порох забивается в дуло, укладывается пулька, а потом забивается пыж, чтобы пуля случайно не выкатилась из ружья? Хм…

— Бэл, а что ты знаешь о колдунах? — Лекс прищурился на друга, — расскажи, что о них говорят?

— Колдуны — очень страшные люди, — Бэл задумался, — о них говорят много страшных вещей, и я не знаю, что правда, а что люди придумали. Начать с того, что они летают под небесами на птеродактилях. Они специально выращивают таких больших, чтобы они могли нести по два человека. Когда колдуны злятся, то их птеродактили гадят огнем, и туда, где падает их помет, получается большая яма и много огня. Они могут читать мысли других людей, а еще могут убить при помощи музыки, просто сыграв на флейте.

— Музыки? — Лекс удивился, это было не то, что он думал, — я думал, что они могут убивать громким шумом, и с помощью облака. Ты уверен, что это именно флейта? Может палка, которая плюется огнем и дымом?

— Палка с огнем? — удивился Бэл, — факел? Факелом можно убить, если, предположим, треснуть им по голове. Но колдуны не дерутся и все делают тихо. Колдуну достаточно посмотреть, прищурившись, и человек собственной кровью захлебнется!

— Какой ужас, — Лекс задумался, картинка получалась невеселая, тот попаданец — химик? Яды? Чего тогда ждать при встрече? Стрихнина в пиве? А, ладно, чего переживать о том, чего нет, тут бы со своим разобраться. Интересно, откуда у капитана полосатика это письмецо? Он напал на корабль колдунов, или это он брат Власий?

Лекс отложил пергамент к картам и пошел посмотреть, что там происходит в порту. Приближается ночь, а суда и не думают уплывать, они, наоборот, поставили малые паруса и старательно маневрируют недалеко от берега, делая вид, что так спасаются от камней требушетов. Похоже, они тоже рассчитывают застать врагов врасплох ночной вылазкой. Вот Тургул дал последний залп, и его воины старательно изображают, что война на сегодня закончена. Они собираются вокруг костров с котлами, полными еды и отворачиваются от моря, как будто уже смотреть на него не могут. А тем временем смоляные команды перетаскивали бочки и горючие смеси в сторону пролива.

А в это время маленькие лодки, шлюпки и рыболовецкие шаланды осторожно пробирались вдоль линии берега, старательно пытаясь изображать камыш и прочую прибрежную растительность. На уступ взобрался Сканд. Он был явно возбужден и просто подпрыгивал от нетерпения. Он заявил, что сделал все, что мог, и теперь только остается ждать. Лекс дал ему лепешку и кусок мяса, и муженёк смолотил еду, не отрывая жадного взора от пролива. Воины Тургула показательно закончили ужинать и стали разбредаться, якобы готовясь ко сну, а на самом деле перетаскивая вещи с одного места на другое, которое станет «ночной позицией». Вот костры возле требушетов затушили, при этом не забыв припрятать светильники на дно пустых ведер, так, чтобы огоньки не были видны с воды.

И вот наступило самое начало ночи, когда темнота уже опустилась, но звезды еще не набрали ночного света. Лексу сверху было хорошовидно, как по три требушета с каждой стороны стали стремительно разбирать множество рук. Рыжик развернулся к мужу за пояснением, но Сканд обхватил его за плечи и прошептал, что было решено оставить на ночной вахте в проливе больше механизмов. Все равно, ночью они не будут кидать камни в сторону открытого моря, чтобы случайно не утопить своих. Лекс плотнее прижался спиной к горячей груди мужа, он и не заметил, как прохладно ночью, а еще ветер поднимался, а они на этом уступе обдуваемы со всех сторон. Только с одной стороны небольшое возвышение днем хоть как-то спасало от жары, но сейчас ветер опять дул с моря, явно помогая пиратам пробраться в порт на всех парусах.

В этом мире не было луны, и каждый раз в самом начале ночи и перед рассветом темнота становилось просто непроглядной, пусть и на несколько минут, но сейчас эти минуты казались просто бесконечными. Лекс кусал себе губы и думал обо всем сразу, о пиратах, непонятном письме, стоит ли рассказывать о нем Сканду, или промолчать. А если рассказать, то как объяснить, почему понимаешь написанное. А что будет, если пираты решат добираться вплавь? Получится ли у доморощенных брандеров подпалить пиратов, или их прирежут по-тихому, едва те приблизятся к судам? Люди двое суток на ногах и будут ли у них силы на завтрашние баталии? Может, сказать Сканду, чтобы отправил к Тургулу свежих воинов? У него, наверное, все уже с ног валятся…

— Пора, — Сканд кивнул лучнику, стоящему рядом.

Тот поджег промасленный клок, привязанный к древку, и выстрелил, как сигнальную ракету, вверх. Стрела прочертила по небу красивую дугу и воткнулась в песок на пляже. Сразу же с двух сторон пролива в небо взлетело несколько стрел, несущих огоньки. Две воткнулись в бочки, так и плавающие в акватории порта, а одна неожиданно пробила черный, как сама ночь, парус пиратского корабля. Стрелы в бочках высветили бока кораблей, пробирающихся в порт, и требушеты с радостью плюнули огнем на неудачников, которым крупно не повезло оказаться на линии их огня.

— Ты видел? У них черные паруса! — обрадовался Сканд, — моряки говорили, что именно поэтому их совершенно не видно по ночам, и они устраивают ночные засады на мирно спящие суда купцов. Их ночью почти невозможно заметить, в отличие от белых парусов торговцев.

Лекс удивлено охнул, когда увидел, как сразу четыре корабля стали горящими факелами. Они еще двигались, и команда пыталась сбросить застрявшие горящие тряпки с такелажа. Но им навстречу вышли галеры Пладия. Они шли на веслах против ветра и лихо пришвартовывались к горящим пиратским судам. К галерам, на удивление, пришвартовывались и купеческие суда, и моряки перекинув доски с бортов своих кораблей на галеры, перепрыгивали к союзникам, чтобы вместе с воинами участвовать в абордаже. Пираты перестали тушить огонь и схватились за мечи, но воинов и моряков было намного больше. Они прошли по кораблям пиратов, снося с палуб всех живых и ныряя в трюмы в поисках новых жертв.

Лучники, стоящие на берегу, обстреливали всех, кто прыгал за борт, и горящие паруса давали им достаточно света, чтобы каждая стрела находила свою цель. Суда, которые не успели войти в пролив, теперь пытались развернуться, но ветер гнал их прямо под огонь требушетов. И вдобавок ко всему, крайние суда, которые стояли, как в пробке в час пик, дожидаясь своей очереди под разгрузку, вдруг оказались обстреляны горшками с горящим маслом, и в то же мгновенье маленькие суда, намертво привязанные к их бортам, заполыхали, как факелы.

— Нашлись самые ушлые, — Сканд одобрительно хмыкнул, — зачем плыть далеко, когда мы не обговаривали, как далеко от берега должно находиться пиратское судно. Но нам это сейчас только на пользу. Смотри, ветер поднимается сильнее, и искры спалят всех между первыми, с кем дерутся моряки и воины Пладия, и последними, кто уже полыхает, как камин на кухне у Тиро.

— Как ты будешь считать, кто сколько сжег кораблей, чтобы рассчитаться? — Лекс смотрел, как пираты стали прыгать за борт, спасаясь от огня, а тем временем на берег вышли лучники. А чуть дальше копейщики дожидались приказа командиров.

— Я решил, что дам каждому по двадцать золотых, — махнул рукой Сканд, — не думаю, что у кого-нибудь получится спалить больше десяти кораблей, даже в самом лучшем раскладе. В сундуках, снятых с корабля первого пирата, достаточно золота, чтобы рассчитаться с добровольцами, даже если они все придут за расчетом. Прежде чем я пришел к тебе, я распорядился, чтобы всех добровольцев переписали, и если кто не вернется, но в городе останутся их семьи, то деньги будут выплачены вдовам с детьми.

— Какой ты молодец! — Лекс развернулся и с удовольствием чмокнул Сканда.

— Да, я такой, — довольно заурчал муж, — если победу можно купить за деньги, то мелочиться не стоит. И потом, я знал, что тебя это порадует. Ты ведь любишь людей, а люди любят тебя.

— Смотри! — Лекс показал рукой туда, где вдруг появились первые пожары, — при таком ветре, боюсь, счет легко может зашкалить за назначенную тобой сумму.

— Хм, — Сканд похмыкал и зарылся носом в волосы рыжика, — пускай сами считают, у меня казначей ушлый мужик, он за каждый лишний золотой горло перегрызет, как ящер. Он сейчас наверняка где-то на возвышении стоит с дощечкой и стилом, и считает. Пускай потом ему доказывают, кто кого именно пожег, а мне все равно. Чем больше пожгут, тем лучше.

— Лучше бы Пладий уже отводил свои суда, — Лекс смотрел, как из горящего пиратского судна тащат сундуки и свертки, а тем временем моряки отшвартовываются от галер и, пользуясь малыми парусами, торопятся оказаться подальше от летящих искр, — а что, трофеи принадлежат тому, кто добыл?

— Нет, — Сканд потискал рыжика, — все трофеи отправляются казначею, а он распределяет на всех после выплаты императору налогов. Так что, чем больше трофеи, тем больше получит каждый.

— Что решили делать с баржей пиратского казначея? — Лекс с удовольствием увидел, как заполыхали еще огни на море, а искры полетели по ветру огненными лентами.

— Я пообещал отпустить Пладия утром поохотиться на пиратов. Так что он будет гонять ту баржу и корабли сопровождения, сколько сам захочет, — Сканд вздохнул, — десять лет назад у него отец командовал флотом. А в Старом городе был дом, где жила его семья. Мама, два брата-близнеца, подростки, и маленькая сестра. Их изнасиловали перед смертью, а молодую жену Пладия увезли с собой. По крайней мере, ее труп он так и не нашел. Поэтому он не вернется в порт, пока хоть один парус будет над морем. И поверь, таких, горящих местью, у нас половина флота.

— Я надеюсь, мы сможем к утру еще сократить количество пиратов. А то их все равно многовато на наши пять галер. А как он выжил? — Лекс вспомнил улыбчивого капитана и посочувствовал его горю.

— А он в столицу поехал накануне, жене подарок покупать на рождение первенца, — Сканд вздохнул, — хотел сюрприз семье устроить. Я помню, в то утро многие пытались прорваться в город, чтобы найти своих. Но Шарп приказал никого не пропускать ни туда, ни оттуда.

В море загорелись еще суда. Лекс посмотрел на полыхающие факелы и тяжело вздохнул. Он уже подумывал, как бы уговорить мужа быть гуманнее к проигравшим противникам, но при таком прошлом глупо даже думать, что в сердцах победителей найдется хоть капля сочувствия. Ветер теперь как будто пытался взять реванш за дневное затишье, он раздувал пожары, разнося искры дальше и дальше. Волны поднимали пенные шапки и Лекс с ужасом думал о маленьких суденышках, которые пробирались в стан врага, а потом морякам еще возвращаться вплавь по бушующему морю? Нет, он сам, хоть и плавал раньше, как рыба, но в шторм оказаться в открытом море не рискнул бы.

— Надо послать сообщения на берег, чтобы они не убивали подряд всех, кто будет плыть к берегу, это ведь могут быть и наши люди, — Лекс вцепился в руки Сканда и расслабился только после того, как тот отдал распоряжение, и молодой гонец отправился вниз.

Пладий отвел галеры к самому пирсу, туда, где качались купеческие корабли. Но искры от горящих пиратских кораблей долетали и до них. Сканд недовольно забурчал, еще не хватало спалить город, который с таким трудом удерживают от разграбления. Требушеты левого берега обстреливали камнями, а вот на правом берегу, похоже, начинался пожар. Искры с подожжённых кораблей попали, куда не следует, и теперь силуэты воинов метались по берегу, пытаясь справиться с пожаром. Этим сразу воспользовались пираты, и все пловцы устремились именно туда, где была наибольшая неразбериха.

Лекс порывался отправиться на помощь, но Сканд удержал его и сказал, что там не беспомощные дети, и не надо мешать воинам делать свою работу. Лекс в отместку отправил туда свою четверку, чтобы они позаботились о раненых. Его ученики кивнули и стремительно отправились на помощь воинам Тургула. Весь пролив пылал. Пираты, поняв, что прорваться обратно в море не получится, бросали свои суда и пытались добираться до открытого моря вплавь. Им мешали волны, которые гнали их на берег.

На берегу получили распоряжение посыльного, и теперь лучников сменили меченосцы. Они принесли на берег цепи и, выловив из воды человека, его обезоруживали и сажали в рабскую связку. Лекс понадеялся, что своих рыбаков воины признают хотя бы по одежде. Звезды, наконец, разгорелись во всю силу, и теперь стало видно, что практически все суда на море горят, одни сильнее, другие тише, но при таком ветре затушить огонь было очень тяжело. Лекс попытался увидеть горящую баржу с казной, но она была с наветренной стороны, и скорее всего, ее уже отконвоировали в безопасное местечко.

Огонь на правом берегу перекинулся с бочек с маслом на требушеты, и теперь два из трех были охвачены огнем. Воины разбирали третий, чтобы успеть перенести его на безопасное расстояние. Слышались крики и свист командиров, которые даже в этом огненном аду продолжали руководить людьми. Моряки рядом с воинами стояли на пирсе, с ведрами наготове, и при малейшем подозрении на возгорание заливали все и всех водой. Горящие суда, подгоняемые ветром и волнами, сцепившись в один клубок, надвигались на запертые в порту корабли торговцев и галеры Пладия. Искры с этих судов летели на город и, казалось, долетали даже до самого уступа. В воздухе было много дыма, и жар будто пытался согреть ночную прохладу.

Пладий отдал неожиданную команду, и четыре галеры стремительно отправились в сухие ремонтные доки. Моряки прыгали за борт и, объединившись с воинами, вытаскивали галеры на берег, давая тем самым остальным судам больше свободной воды для маневра. А к носу пятой галеры стали крепить странную конструкцию наподобие плота-тарана. И с таким заграждением пятая галера бросилась навстречу приближающемуся пожару. Она уперлась заграждением в первое из сцепленных судов и попыталась если не вытолкать горящие суда, то хотя бы не дать им возможность приблизиться к кораблям торговцев. В ночном шуме был слышен бой барабана, который задавал ритм гребцам.

Гнулись от натуги длинные весла. На кораблях все взволнованно замерли, наблюдая за отчаянной попыткой спасти и торговцев, и город. Искры щедро обсыпали гребцов, они гасли, попав на потные тела, но никто не обращал внимание на мелкие ожоги и не бросал весла. Трещали корпуса судов, дыбился плот, связанный из бревен, который был единственной надеждой моряков на спасение. Но тут, наконец, не выдержал корпус у пиратского корабля и плот проломил днище, пробив в нем устрашающую дыру.

Воины едва успели перерубить канаты, удерживающие плот, как пиратский корабль с криком, будто раненный человек, стал тонуть, увлекая за собой и сцепленные с ним корабли. Пладий успел увести галеру, прежде чем горящие паруса и снасти упали на воду. В порту все закричали от радости, что флот удалось отстоять и не пустить огонь в город. На уступе тоже все кричали и махали руками. Лекс так переживал, что чуть не свалился, хорошо, что Сканд был начеку и успел схватить его за пояс и оттянуть подальше от пропасти.

Со всеми этими переживаниями Лекс и не заметил, как наступил рассвет. И когда взошло солнце, рыжик увидел только маленькую горстку парусов вокруг баржи. А все остальное море было полно обгорелых кораблей. Кто-то пытался отремонтировать мачты, чтобы поднять парус для бегства, а кто-то едва держался на воде. Но это однозначно была победа!

И только Пладий недовольно взобрался на уступ и без всяких приветствий начал рычать на всех подряд. Оказывается, галеры не могут выйти для преследования, поскольку весь пролив заполнен утопленными кораблями, и галеры и суда торговцев теперь заперты в нем до тех пор, пока не вытащат из воды обломки и не сделают пролив безопасным.

— Чем рычать, лучше займись делом, — разозлился Лекс, — ты знаешь пролив лучше всех остальных, смотри, какие именно суда тебе мешают выйти в море. Бери кошки с длинными веревками, цепляй за затонувшее судно и вытягивай помеху туда, где она никому не помешает. Возьми грузовых ящеров, чтобы людей поберечь, и вперед!

Пладий растерянно почесал затылок, похоже, ему такой вариант даже в голову не приходил. Он спросил у Сканда разрешения выполнять, но тут его прервал один из лучников, который наблюдал за морем.

— Смотрите, личи пожаловали! И так много! Никогда не видел такого большого стада!

Лекс побежал к краю в сторону моря и вначале не понял, о чем речь, а потом увидел черные спины крупных хищников. Личи были похожи на китов, только пасти у них были, как у кашалотов и с ужасными зубами. Они время от времени мелькали то зубами, то черными спинами, и выглядели весьма зловеще.

— Неудивительно, что они здесь оказались, — Пладий поджал губы, — столько трупов, столько крови. Если есть взрослые, значит, и малышни будет достаточно. А это значит, что не только пловцы, даже мелкие суденышки на воде не должны появляться.

— Почему? — удивился рыжик.

Но вместо ответа Пладий показал в сторону моря. Морские гиганты какое-то время плавали, собирая кровавую жатву, а потом стали проверять на прочность корабли. Они ударяли о борт своими глянцевыми боками. Суда, ослабленные пожаром, трещали. С них в воду падали люди, и личи заходили еще для одной атаки. Лекс увидел, как два лича одновременно толкнули корабль, и тот лопнул, как орех. В воду посыпались вещи и люди, и над всем этим замелькали мелкие тела, похожие на гигантских сперматозоидов: большие зубастые пасти и тощее длинное тело.

— Детёныши прожорливей самих родителей. Они могут нападать, выпрыгивая из воды. И если у судна низкие борта, то детёныши личей могут перетаскать всех несчастных в воду. Личи будут здесь, пока не подъедят все трупы и не разломают все слабые суда. А детеныши съедят все, что смогут, а потом переловят всю рыбу и сожрут всех моллюсков. И только после того, как убедятся, что есть больше нечего, отправятся дальше.

— Оу, — задумался рыжик, — так рыбаки останутся без работы?

— Все мелкие суда вышли сегодня ночью, — Сканд улыбнулся и обнял встревоженного мужа, — так что вначале рыбаки должны будут отстроить новые суда, перегнать сюда, и потом, здесь столько затопленных сундуков с сокровищами, что им хватит и без рыбы, чем прокормить семьи. Они еще долгое время будут мародерствовать у затопленных кораблей.

— Нет, это ужасно! — Лекс недовольно топнул ногой, — а как же жареная золотистая рыбка, а как же лакрицы? Я их так полюбил, а их теперь сожрут какие-то твари? Это несправедливо!

— Да, мой милый, — Сканд притянул к себе недовольного и взъерошенного рыжика, — жизнь так несправедлива, только решишь, что у тебя все хорошо, а тут бац, и рыбка досталась кому-то другому!

Личи, мечты и пророчества


— А теперь я могу спуститься с утеса? — Лекс сложил руки на груди и недовольно нахохлился, — враги повержены, город цел и невредим, пиратов доедают личи. Теперь некого опасаться. Могу я теперь спуститься?

— Ты хотел погонять пиратов, целясь из требушетов? — Сканд поморщился, — а если тебе все надоело, то давай я тебя домой отправлю?

Лекс подошел к обрыву, баржа с двумя полосатиками и пятью судами поменьше пытались галсами уйти подальше. Они уже были достаточно далеко даже для самого сильного требушета. Рассчитывать, что получится попасть в них, даже не приходилось. Лекс пожал плечами и вернулся к мужу.

— Нет, они слишком далеко и достать их просто нереально. Имеет смысл помочь Пладию разгрести затопленные корабли в гавани, чтобы его галеры все же вышли в море.

— Нет, — Сканд разволновался, — пока в воде мелкие личи, даже не подходи к ней, — они прыгают из воды до метра и способны затянуть в воду мужчину и покрупнее, чем ты. Пообещай, что не подойдешь к воде ближе чем на три шага!

— Сканд, ну я же не идиот, чтобы после всего пойти на корм рыбе, — Лекс пожал плечами, — и, кстати, где мои ученики?

— Ты их сам послал к Тургулу, — пожал плечами Сканд, — я думаю, они до сих пор там. Хочешь, отвезу?

— Да, — Лекс довольно улыбнулся, — давно бы так! И, кстати сказать, вот этот сундучок с бумагами вели отправить к Тиро.

Сканд не позволил рыжику спускаться, как все до этого, просто схватившись руками за веревку и перебирая ногами по стене. Он обвязал Лекса под мышками и спустил вниз, как корзинку. И хотя рыжик и шипел, что он достаточно сильный, чтобы спуститься самостоятельно, но его фырканье было проигнорировано. Внизу Лекса с радостным поскуливанием встретил Шу. И как только Лекс ни отворачивался, его все равно облизали и довольно обнюхали. Сканд удовлетворенно рассмеялся, когда спустился вниз и увидел возмущенного рыжика, который обтирал краем палантина руки и лицо.

Подхватив недовольного рыжика к себе в седло, Сканд быстро довез его до таверны, где Лексу дали умыться и большую миску свежей каши с фруктами. А еще тонкие полоски жареной рыбы. Лекс с интересом откусил кусочек. Мясо было жилистым и сухим, как у щуки или трески, но, тем не менее, достаточно вкусным. Сканд удивленно спросил, откуда рыбка, и в ответ услышал, что купцы показали, как можно ловить мелких личей на приманку. С крупными такой фокус не пройдет, они с возрастом становятся умными и сильными, но вот молодняк большим умом не отличается и ведется на приманку. Лекс сразу загорелся посмотреть на подобную рыбалку, но Сканд сказал, что сам отвезет его после завтрака.

Лекс быстро съел и кашу и рыбу и еле дождался, пока Сканд закончит насыщаться. Тому поесть не давали, отвлекая всевозможными вопросами. Начиная от военачальников, которые ждали дальнейших распоряжений и до офицеров службы обеспечения, которые хотели знать, как долго армия будет находиться здесь, чтобы спланировать подвоз продовольствия и оборудование дополнительных спальных мест. Лекс недовольно морщился всякий раз, как муж откладывал ложку, чтобы дать распоряжение, но тут он увидел «левого центуриона» Тургула. Центурион хотел узнать, что ему делать дальше.

— Постреляйте камнями до обеда вслед уходящим пиратам, — махнул рукой Лекс, — достать их уже не получится, но пусть запомнят — это не они ушли, а мы их прогнали. А кстати, почему ты один пришел? Где Тургул и «правый» центурион?

— Тургул и его центурион сильно обгорели, — левый отвел взгляд, — у центуриона только одну ногу отрезали, и пальцы на руке, а Тургул сильно обгорел, прямо до костей. Лекарь хотел прервать его мучения, но ваш человек запретил. Поэтому лекарь обрезал все обгорелое, а то, что осталось, передал тому парню, который назвался его женихом.

— Так, я не понял, — Лекс вскочил из-за стола, — жениху — это Бэлу, что ли? Он же не хотел. Или кто-то еще появился? Сканд, заканчивай уже эту кашу мучить и пошли!

Сканд, недовольно побурчав, что его оставляют голодным, и все из-за чужих женихов, но встал из-за стола и, вскочив на Шу, домчал рыжика до правой батареи требушетов. Там установили четвертый требушет и теперь дожидались распоряжений начальства. Одноногий центурион использовал одного из воинов вместо костыля и продолжал командовать. Сканд сразу распорядился передать полномочия и назначил главного вместо центуриона, а тому приказал отправляться в столицу для излечения.

Два сгоревших требушета были уже разобраны и головешки сложены аккуратной кучкой на берегу. Все вокруг было засыпано толстым слоем песка, так что каменистый раньше берег казался песчаным пляжем. Ближе к порту собиралась небольшая группа раненых воинов. За ними приехало несколько грузовых ящеров, между которыми устанавливали носилки, в которых будут везти раненых. У кого не было руки, собирались идти рядом, а у кого не было ноги, или обгорело лицо, те должны были добираться на этих носилках. Сканд рассказал, что раненых по старому закону распределяют между домов патрициев. Те их кормят и их слуги ухаживают за ними до полного выздоровления. Ну, а воины, когда идут на поправку и уже могут спокойно передвигаться, помогают с охраной дома, от возможных врагов, а вдруг злодеи нападут? Такого, правда, никогда не было, но всякое возможно в первый раз.

Лекс нашел Бэла в самом дальнем углу возле плоской плетеной корзины. Лекарь передавал ему мешочки с травами и что-то втолковывал. Заметив главнокомандующего с мужем, лекарь быстро поклонился и сбежал, оставив Бэла в одиночестве.

— Тургул сильно обгорел? — Сканд крутил головой, выискивая военачальника, — а где он?

Вместо ответа Бэл осторожно снял кусок ткани, которой была накрыта корзина. Лекс вначале не понял, что там лежит. Какой-то красный кусок мяса, с подгорелой корочкой, сквозь трещины у которого сочилась какая-то жидкость. Сканд зло втянул воздух и недовольно уставился на Бэла, который смотрел на Лекса с закаменевшим лицом.

— Его надо добить, — Сканд дернул лицом и стал доставать меч.

— Подожди, — Лекс повис на руке мужа, — поясни, он ведь еще живой. А руки-ноги ведь могут и вырасти. Сердце бьется, голова на месте, а все остальное отрастет. Разве не так?

— Так, — Сканд недовольно раздул ноздри, — кожа восстановится дня за три, а потом будет ужасно зудеть, пока все корочки не отвалятся. Просто до одури, до крика. У меня был однажды ожог на ноге, не такой сильный, но я пожалел не раз, что не дал ее отрезать. Я на ночь руки связывал, чтобы во сне не чесаться. Глаза вырастут дней за пять, руки-ноги дней за тридцать. Член начнет расти только после того, как ноги отрастут. Организм восстанавливает себя по мере того, что считает для себя наиболее важным. Вначале глаза, потом руки, когда появятся пальцы на руках, начнут расти ноги. И только потом член. И если ожог был сильным, то он может вырасти маленьким или кривым. Бывало, что после ожога отросший член отрезали, чтобы потом вырос, какой должен быть. Но не это главное… — Сканд зло дернул головой и с ненавистью посмотрел на Бэла, — самое страшное — это даже не боль, а беспомощность и зависимость от другого человека. Он сам долгое время ни есть, ни пить не сможет. А чтобы посрать, это вообще может стать проблемой. Гадить под себя унизительно, а просить, чтобы тебя на горшок посадили, а потом задницу вытерли… Не удивлюсь, если он решит покончить с собой, когда руки отрастут.

— Я присмотрю, чтобы он не наделал глупостей, пока не выздоровеет до конца, — Бэл смотрел исподлобья, — если только вы разрешите его оставить. Он все же мой жених. Я хотел бы сохранить ему жизнь.

— Так замуж захотелось, что согласен мучить человека? Или захотелось почувствовать свою власть над старшим?

— Нет. Сканд, не надо так… — Лекс встал возле Бэла, — Тургул живой, и это главное. Если есть шанс опять стать нормальным, то крайне глупо отказываться только из-за боязни боли. Я бы тебя тоже выхаживал, и пусть бы ты меня потом возненавидел, но я не дал бы тебе просто умереть.

— Дело не в боли… — Сканд махнул рукой, не зная, как пояснить мысль.

— Я даю ему дурман, он не чувствует боли, — Бэл смотрел как побитая собака, — я понимаю, что это будет долго, но Тургул хороший человек, и даже если он потом и не посмотрит в мою сторону, я все равно хотел бы сделать все, что смогу, только разрешите мне за ним ухаживать… Мне надо время и место, а еще еда.

Сканд недовольно рыкнул, но Лекс стал возле Бэла и сложил руки на груди, с самым упрямым выражением на лице. Бэл, поняв, что его поддерживают, приободрился и накрыл корзину обратно чистой тканью. Крин притащил большой горшок с какой-то мазью, но увидев недовольного Сканда, не решился подойти ближе.

— А, делайте что хотите! — Сканд в сердцах махнул рукой, — всех тяжелых все равно тащат ко мне в дом. Займи гостевую комнату и сделай так, чтобы его таким никто не видел. Пощади его гордость. Но будь готов к тому, что он разорвет помолвку, как только начнет говорить, и будет гнать тебя. И вообще, о благодарности забудь. Он будет злиться, что из него сделали такой обрубок, а когда поймет, что теперь зависим от тебя, он тебя возненавидит.

— Ну и пусть, — Бэл пожал плечами, — я никогда и не рассчитывал найти мужа или создать семью. А к ненависти к себе я уже привык.

— Вот и славно, — Лекс довольно улыбнулся, и похлопал Бэла по плечу, — как я понимаю, ты уже приготовил его для транспортировки? А это мазь зи? Хорошая вещь. Крин тебе поможет донести его, или найти ящера для перевозки? Послать еще с тобой людей, чтобы вы могли меняться в дороге? И, пожалуйста, передай Тиро, что с нами все хорошо, пусть не переживает. Передай, что Сканд меня за шиворот таскает, как детеныша, и не дает мне даже шага от себя сделать. Изверг!

— Закончил жаловаться? Руку давай! — Сканд сидел уже верхом на Шу и недовольно поблескивал глазами, — просто заговор младших. Лишь бы поиздеваться… Куда тебя отвезти, что ты там еще хотел посмотреть?

— Вначале посмотреть, как оставшиеся требушеты стреляют, — Лекс позволил усадить себя впереди и отпихнул морду Шу, чтобы тот не лизал ему ногу, — потом съездим на левую батарею, надо сказать воинам, что они молодцы. А потом я хотел бы посмотреть на пленных пиратов.

— На Ширахха не насмотрелся в свое время? — зло щелкнул пастью Сканд и пнул Шу, чтобы тот поторопился, — или надеешься найти его в числе пленных?

— Ты что, ревнуешь? — Лекс вывернулся посмотреть на злого Сканда, — или ты это с голоду такой злой?

Сканд только зло фыркнул и довез Лекса до правой батареи, но спуститься с седла так и не дал. Лекс посмотрел, как четыре оставшихся требушета слаженно кидают камни. Сканд рявкнул, что благодарит всех за работу ночью. А Лекс напомнил, чтобы требушеты после обеда разобрали и увезли на склады во дворец. И не забыли из пепелища собрать гвозди и скобы.

— Почему бы не оставить требушеты на берегу? — спросил Сканд, когда они отъехали, — они хорошо себя показали в бою, пусть враги их видят и боятся.

— Все уже видели, как они хороши в деле. Купцы это смогут рассказать всем, у кого есть уши, во всех портах, куда будут заходить, — Лекс покивал головой, — но только не все успели рассмотреть механизм и, главное, понять, как именно они работают. Пусть это пока так и будет нашим секретом. И потом, чтобы установить требушеты, будет достаточно и часа. Пока вражеский флот подплывет на расстояние выстрела, их уже успеют собрать и зарядить. Надо или научить моряков стрелять из требушетов или оставить с ними несколько человек, которые будут в случае чего все делать и командовать новичками.

— Я поговорю с Шарпом, когда он наконец освободится, — Сканд подстегнул Шу, — пусть император примет решение, как лучше. Моя задача — отбиться от врагов, которые уже напали, — Сканд помолчал, а потом коротко прижал к себе рыжика и чмокнул его куда-то в макушку. — Я очень благодарен тебе за помощь и советы. Мы не успели бы даже договориться между собой, как именно надо защищать порт. Твои требушеты — это просто подарок небес. Без них мы не смогли бы не то что потопить корабли, но даже отстоять старый город. Мы сражались бы на берегу после того, как они утопили бы наши галеры в море. Мы сражались бы за каждый дом, за каждый квартал и скорее всего, от армии остались бы лохмотья. Мы бы сдерживали пиратов стрелами с башен, но, возможно, у них получилось бы прорваться к столице. По дороге наши ящеры потрепали бы их, заставив отступить. Но к несчастью, ящеров у нас очень мало и все благодаря твоему брату, который заманил их в зыбучие пески.

Лекс вывернулся в седле, чтобы взглянуть на мужа, у него было странное выражение на лице. Рыжик притянул его за шею и коротко поцеловал. Было приятно слышать, что твой вклад в общее дело оценили. И неважно, что об этом сказали тихо в волосы, а не перед всей армией. Лекс и сам был бы не против сильно не выпячивать свои заслуги. Он еще в прошлой жизни понял, насколько верна солдатская мудрость: подальше от начальства, поближе к кухне, и в этой жизни собирался следовать этому жизненному принципу. Лучше тихой маленькой мышкой бегать в головке сыра, чем большим и сильным львом на арене цирка.

— Я очень благодарен тебе, — Сканд задумчиво смотрел на рыжика, — ты уже второй раз выигрываешь для меня битву, при этом сохраняя невредимой армию. Право было пророчество про тебя: «тот, кто будет обладать золотом твоих волос, получит все, о чем мечтает».

— И о чем же ты мечтал? — Лекс погладил задумчивого мужа по щеке. Сканд задумался и опять тронул поводья, чтобы Шу не останавливался. Какое-то время они проехали в тишине, почти доехав до левой батареи, воины уже раздвинули береговое заграждение, чтобы пропустить Сканда, как вдруг главнокомандующий натянул поводья, останавливая ящера. Лекс обернулся посмотреть на мужа, чтобы понять, что случилось, но поймал растерянный взгляд Сканда.

— А ведь, правда. Я мечтал не о войне или карьере. Я мечтал о семье, чтобы Кирель принял меня, как сына, и еще о младшем. Чтобы больше не быть одиноким, чтобы было с кем поговорить и кого баловать и заботиться. И вот стоило тебе оказаться в моих объятиях, как все мои мечты исполнились. Кирель прилюдно разрешил называть его папой, и теперь у меня есть муж, хотя та еще колючка под седлом, скажем честно, но зато какая любимая! — Сканд чмокнул рыжика в щеку, и увидев, что их все еще ждут, поторопил Шу, — я получил больше, чем даже мечтал. А ты о чем мечтал?

Лекс немного растерялся от такого вопроса. Он всегда был прагматичным человеком. Его мечты были скорее планами на будущее. Как ступеньки на лестнице. Учеба, интересная работа, уважение в коллективе, признание коллег, деньги, вещи, дорогие отели, красивые спутницы. Это все было просто планами, но не мечтой. Он никогда не загадывал желания на падающую звезду, да он и не знал, что бы такого несбыточного попросить… Все, что он хотел, он мог добыть себе сам. И этот вопрос застал его врасплох. Мечта…

Сканд тем временем заехал за заграждение и вначале зычно всех поблагодарил за работу ночью, а потом принялся за текущие вопросы. Сказал, чтобы море обстреливали камнями до обеда, а потом разобрали все шесть требушетов и отнесли на склад в старый дворец. Узнал о количестве раненных и погибших воинов и о количестве пиратов, выловленных из моря еще ночью. С утра пленных больше не поступало, поскольку в море появились личи. Пехоте велел оставить деревянные заграждения и оставаться на посту еще пару дней, на случай, если появятся шлюпки или случайные выжившие. Это было маловероятно, но исключать подобного не следовало.

После этого Сканд повез задумчивого рыжика в таверну. Она стояла возле пирса, и там можно было показать, как ловят бестолковых детенышей личей, ну и покормить обедом рыжее милашество. Шу быстро довез хозяев до таверны и сам отправился в загон. Он уже знал, что его там вкусно покормят рыбьими потрохами. Лекс постоял недалеко от таверны и с интересом посмотрел, как детенышей личей ловят на… чучело, привязанное крепкой веревкой. Чучело ставили на край пирса, и стоило злобной рыбке выпрыгнуть из воды и вцепиться в чучело ужасными зубами, как его сразу оттаскивали дальше от воды, а лича глушили, как обыкновенную рыбу.

Лекс полюбовался на зубастую и крайне агрессивную рыбу. И порадовался, что стоит достаточно далеко, чтобы не попасть случайно под удар сильного хвоста или щелканье устрашающих зубов. Оставалось только поражаться бесшабашности местного населения. Хотя после победы у всех людей была странная эйфория. Похоже, все до конца еще не поверили, что смогли так легко отбиться от такой армады судов. В таверне уже сидел казначей, который скрупулёзно сверял вчерашних добровольцев со списком. Кроме этого, он выслушивал каждого, где и сколько тот смог поджечь кораблей. Остальные выжившие сидели неподалеку и ревниво слушали очередную героическую сагу о поджогах, блюдя, чтобы «их» корабли не засчитали кому-нибудь другому.

Сканд кивнул казначею и напомнил ему о минимальной премиальной сумме, а кроме этого, о вдовах тех, кто не вернулся до утра. Рассчитывать, что личи упустят человека в воде, уже не приходилось. Уж больно много гигантов бороздило здешнее побережье. Казначей недовольно кивнул главнокомандующему, и продолжил сверять сагу добровольца со своими записями на вощеной дощечке. Сканд усадил рыжика за стол и велел корчмарю покормить его мужа, а сам отправился к столу импровизированного штаба. Там велись споры, стоит ли посылать верховых разведчиков вдоль береговой линии проверить, все ли корабли армады прибыли к Старому городу, или флот все же был разделен и им следует ждать еще нападения.

Лекс жевал что-то жареное и запивал соком, ему было все равно, что он ест, намного интереснее были разговоры в штабе. Послать разведчиков — это было правильно, но рассчитывать на вторую волну нападения он считал глупостью. Один только вид обгорелых остовов кораблей в проливе и неимоверное количество деревянных останков, которые покрывали береговую линию, могли отпугнуть пиратов. Любой человек прекрасно понимал, что если здесь уничтожили такую армаду, то соваться сюда не стоит. Сканд, похоже, думал так же, он послушал умные речи и быстро назначил ответственного за разведку, а после этого присоединился к жующему Лексу.

— Меня твой вопрос заставил задуматься, — Лекс отодвинул пустую тарелку и вытер жирные пальцы о полотенце, — я не мог вспомнить, о чем бы я мечтал раньше, у меня всего было в избытке, — Сканд кивнул головой и Лекс понял, что Сканд подумал о Качшени, ну, кстати сказать, это подходило им обоим. Правда, желания у них были разные, но сейчас это не важно. Речь шла о нем — Александре Яворском. — У меня раньше было все, но мечта, как оказалось, тоже была. Я мечтал о приключениях и, похоже, моя мечта тоже исполнилась, даже больше, чем мне могло мечтаться. Мне и в голову не могло прийти, что все может оказаться ВОТ ТАК!

Лекс обвел руками вдоль себя и вокруг, пытаясь показать свое новое тело и окружающий мир, но Сканд опять воспринял все его слова со своей точки зрения. Действительно, дворцовому баловню и неженке оказаться в таверне среди простых людей, это было нечто… Сканд иронично ухмыльнулся и продолжил быстро кушать. А Лекс вдруг понял, что не променял бы этого жующего амбала даже на целый гарем нежных и трепетных дев. И вообще, его ужасно заводил этот коктейль сексуального тестостерона, помноженного на щенячье обожание Сканда и его ироничное отношение, и здоровый скептицизм к любой ситуации. Лекс утащил из тарелки Сканда последний кусочек, буквально из-под носа, и довольно жуя, задумался. Какая-то фраза в разговоре зацепила.

— Расскажи о пророчестве, — Лекс потянулся за полотенцем, но Сканд перехватил его руку и облизал, примерно, как Шу утром, — фу, плохой ящер! — Лекс выхватил полотенце и тщательно вытер условно чистую руку, — если ты закончил баловаться, то открой рот и быстренько все расскажи о пророчестве. Я недавно от тебя услышал третью или четвертую версию. Так что же на самом деле сказал оракул?

— Ну, ты же понимаешь, что порой бывает тяжело понять их, разобрать их бормотания. Каждый слышит то, что хочет. Оракул, когда делал пророчество, нарисовал посохом на песке пентаграмму, — Сканд велел принести ему уголек, — оракул сказал, что тот, кто получит золото твоих волос, получит все это. А потом нарисовал вот этот знак.

Сканд отодвинул тарелки и углем нарисовал на столешнице знак. У Лекса волосы на голове стали в этот момент дыбом. Эта «пентаграмма» была вполне узнаваемым логотипом последней нефтедобывающей фирмы, на которую он работал перед смертью в том мире. А Сканд продолжил рассказ:

— Жрецы пытались понять, что значит эта пентаграмма, но сошлись на мнении, что ребенок принесет в семью уважение и почет, а его избраннику все, что он сам захочет. Наверное, именно поэтому с тобой так все и носились, пока ты был маленьким.

Лекс попытался удержать лицо и справиться с собой. Ему опять стало страшно. Откуда оракул узнал этот знак, почему он его нарисовал. Все это вместе с сообщением о другом попаданце нагнетало неприятные мысли, что все это не случайно, и его миссия — это именно прогрессорство, на которое толкают этот мир, а значит, и его попаданство сюда не просто так. Вся его предыдущая жизнь и багаж знаний, все было неслучайным. И его смерть в том мире, на горнолыжном курорте, и в этом мире, вся эта кутерьма между двумя городами. Выбрыки балованного ребенка и ярость Сканда, который приложил его по голове сильнее, чем необходимо. Получается, что все это было неслучайно и было заранее кем-то спланировано. Кем? Богами? Александр Яворский никогда не верил в богов, но должен ли теперь в них поверить Лекс? Как понять, что это не фатальное стечение обстоятельств, а именно чья-то воля?

— Сканд! Там, на море что-то странное происходит! — в таверну ворвался один из лучников, который был на утесе, пока там сидел Лекс, — Личи взбесились! Там, на море просто ужас что творится!

Сканд схватил Лекса за руку и выбежал из таверны. В заливе все было по-прежнему. Галеры Пладия пытались зацепить крюками потонувшие корабли, а потом закинуть конец на берег, где их дожидались погонщики с грузовыми ящерами. И все это с величайшей опаской, уклоняясь от выпрыгивающих из воды детенышей личей. Лучник сказал, что все происходит в открытом море, и Сканд, свистнув Шу, бросился к лестнице на надоевшем уступе.

Лекса затянули наверх, как корзину с фруктами, но тому сейчас было все равно, как это выглядело со стороны, главное, быстрее увидеть море с высоты и понять, что происходит. Пока Сканд карабкался по ступеням, рыжик стоял у края обрыва и, сложив руки козырьком, прикрывал глаза от полуденного солнца, рассматривая все вокруг. Требушеты заканчивали кидать камни. Это было видно по тому, что возле них уже почти не осталось боеприпасов, и вскоре воины начали освобождать корзины от мешков с песком. А вот на море происходили действительно странные вещи. Личи бушевали. Они выпрыгивали из воды, как киты, которые глушат рыбу, и опять стремительно ныряли в глубину, чтобы разогнаться и выскочить на поверхность, сверкая страшными зубами и короткими лапами-плавниками.

— Что это с ними? — Сканд прижал рыжика, — не бойся, они не могут выбраться на землю, у них слишком морды тяжелые. Интересно, что происходит.

— Похоже, один из требушетов, а может и не один, попал в лича, — Лекс размышлял вслух, — они разозлились, и теперь ищут того, кто посмел их обидеть. А поскольку требушетов они раньше не видели, то и связать их с опасностью они не могут. Они ведь, как все говорят, умные твари? А это значит, что они разговаривают между собой, и теперь всей стаей ищут опасность. И единственная опасность в их понимании — это оставшиеся на море корабли. Смотри! — Лекс показал на оставшиеся пиратские корабли, которые теперь раскачивало сильнее, чем при шторме, — они сделали свои выводы и напали на обидчика. Надо передать Пладию, чтобы он не торопился догонять оставшихся пиратов. Для начала, выходить сейчас из обломков кораблей на открытую воду опасно, и потом личи, похоже, и без него уничтожат остатки пиратского флота.

В это время личи разломали своими телами мелкие корабли и теперь гнали к берегу двух полосатиков и казначейскую баржу. Один из больших пиратских кораблей вскоре получил течь в корпусе и теперь стремительно кренился на бок. Второй полосатик пытался отогнать острогами разбушевавшихся личей, но добился противоположного эффекта. Теперь его атаковали со всех сторон и вскоре разломали на щепки. А вот большая баржа осталась без руля и потеряла возможность маневрировать. Теперь паруса вместе с личами гнали ее на берег. Личи, как все морские жители, считали, что на берегу их враг погибнет, и поэтому толкали баржу на сушу, чтобы неприятель сдох в муках.

Сканд довольно потер руки и поблагодарил богов за столь щедрый подарок. Он послал центурию копьеносцев, чтобы встретить последний пиратский корабль, с наказом взять живыми как можно больше народу. Похоже, на арене Колизея будет достаточно жертв для праздника в честь победы над пиратами. Наблюдатели на утесе стали азартно делать ставки, затонет ли судно, напоровшись на затопленный ранее корабль, или личи все же дотолкают его до мелководья. Баржа и правда напоролась днищем на затопленный корабль, и стала набирать в трюмы воды, но это только раззадорило личей. Теперь они толкали баржу не по очереди, а все вместе, объединив усилия. И вскоре большая баржа, подняв перед собой волну, оказалась вытолкана на берег. Личи, крайне довольные собой, плавали неподалеку и щерили довольные пасти, враг повержен и теперь только они хозяева моря…

На берегу и на всех доступных скалах свисали гроздьями воины и орали от восторга. Еще бы! Судя по слухам, баржа была под завязку забита золотом и драгоценностями, а это значит, что боевые трофеи после этого сражения, сделают каждого воина в армии весьма зажиточным человеком! На утесе все тоже радовались такому подарку богов, и толькоЛекс стоял мрачнее тучи. И вот как понимать подобный исход? Еще одно стечение обстоятельств, или доказательство того, что с волей богов лучше не спорить?

Наемник


Баржу с золотом пиратов выкинуло на песчаный пляж. Теперь этот корабль стал похож на поверженного кита. Копьеносцы, сохраняя боевой порядок, приставили лестницы к бортам и начали штурм неприятельского судна. За это время центурия Тургула разобрала последние требушеты и с чувством выполненного долга поволокла деревяшки и сундуки с гвоздями и скобами на хранение на императорские склады.

Свободные от ежедневных обязанностей воины так и стояли на окрестных скалах, с азартом «болея» за своих бойцов, которые пробирались на баржу, лежащую под наклоном. На палубе не обнаружилось ни одного человека. Зато когда воины начали карабкаться на палубу, их обстреляли ножами и стрелами из всех надстроек. Сканд недовольно зашипел, а баржа, как будто насмехаясь над жадностью сухопутных, просела в прибрежном песке.

— Она слишком тяжелая и ее затянет в пески! — заволновался Сканд, — надо ускорить победу, а иначе нам ничего не достанется!

— Надо взять инструменты у плотников и прорубить борта, — усмехнулся Лекс, — нам на этом корабле не плавать, а разгружать его можно не только через верх, но и через борта. Пусть рубят сразу несколько проемов, чтобы ускорить разгрузку.

— Да! — Сканд чмокнул рыжика и рванул вниз.

— А вы даже не мечтайте, что я буду здесь сидеть до его прихода! — Лекс погрозил пальцем лучникам и посыльным, которые бегали за Скандом, как хвостики, — хотя, отсюда лучше видно. Где моя подушка?

Лексу отдали подушку, которую с прошлого раза так и не спустили вниз, и рыжик устроился на уступе с максимальным удобством. Сверху действительно все было намного лучше видно. Вот Сканд примчался на ящере, и сразу все воины из зрителей стали участниками, забегали центурионы. Сундуки с инструментами появились, будто из воздуха, и крупные воины стали прорубать сразу четыре проема. Баржа в ответ просела еще немного, но доски бортов поддались натиску воинов и первый сундук практически вывалился из трюма на песок. Его сразу подхватили и потащили под охрану мечников, так и охранявших место, где были требушеты.

По всей видимости, груз внутри баржи сместился, и воины вначале даже не забирались внутрь, подхватывая с краю те сундуки, которые сами сползали к краю проемов. Сундуки были разные по размеру и цвету, и Лексу захотелось посмотреть на них ближе. Сказано — сделано! Лекс сообщил посыльным, что собирается спускаться, и уже ухватился за веревку, с помощью, которой все спускались вниз, но его мягко перехватили и, несмотря на возмущенное фырканье, «на всякий случай» перехватили под грудью еще одной веревкой. Лекс возмущался, что он не ребенок и вполне в силах спуститься сам, его внимательно слушали, соглашались, но без дополнительной страховки к спуску не допустили.

Лекс постарался спуститься, как опытный скалолаз, технично перебирая ногами и страхуясь от падения, но за это время трое воинов соскользнули с соседней веревки и уже встречали его внизу, чтобы сопроводить к мужу. Лекс только зубами скрипнул, похоже, его навыки скалолазания здесь никому не интересны. Оставалось только вздернуть нос и позволить сопроводить себя на берег. Пешком идти было далековато, но зато Лекс наконец, увидел возвращающихся мирных жителей. Женщины и дети, они раньше или прятались в домах, или уже успели вернуться. Но в любом случае, увидеть возвращение города к мирной жизни — это очень вдохновляло.

Возле деревянного заграждения росли стопки сундуков. Выглядело это уже не радостно, а скорее устрашающе. Столько золота, сколько же крови было пролито, чтобы все это собрать? На самом корабле продолжалось сражение. Теперь корабль штурмовали меченосцы. Пираты поняли, что корабль уже разгружают, и бой сместился с верхней палубы внутрь корабля. Неожиданно были обстреляны воины, которые вытаскивали сундуки, и песок окрасился кровью. Сканд велел воинам взяться за оружие и присоединиться к зачистке корабля. Несколько воинов, выхватив мечи, скользнули в темень трюма, и сразу же послышался скрежет металла о металл.

Сканд зло налетел на рыжика и потребовал, чтобы он отошел от корабля дальше, чем на полет стрелы. Рядом ходили воины, которые непрерывной цепочкой, как муравьи, таскали сундуки с корабля на берег. Лекс зло сцепил зубы, было очень неприятно, что его отчитывают как ребенка перед всеми. Рыжик толкнул Сканда в грудь и недовольно бросился с пляжа, муж рванул за ним, и именно это спасло его от летящей стрелы. Воин, несший сундук, только осел на песок, когда стрела, предназначенная Сканду, впилась ему в бок.

На пляже замерла разгрузка. Воины схватились за мечи и стали озираться по сторонам. Но с утеса, где недавно сидел Лекс, прилетела тяжелая стрела и воткнулась куда-то в верхушку каменной гряды, которая возвышалась над пляжем, где стояла баржа. Из-за камней показался неприметный мужчина со стрелой в теле и рухнул вниз на камни. С утеса раздался пронзительный свист, лучник в вышине махнул рукой, мол, все в порядке, он был один. Сканд с несколькими воинами бросились проверить, жив ли стрелок, чтобы разузнать, кто заказчик покушения. Но если стрела просто ранила, то падение с утеса добило несостоявшегося убийцу.

Лекс забрался вверх и внимательно осмотрел тело убитого. Он был некрупный, как младший, и одет, как горожанин. Не броско, встреться с ним на улице, взгляд не задержался бы и на мгновенье. Лекс перевернул кисти рук и провел пальцем по старым мозолям, а потом принюхался к одежде, от человека пахло рыбой и водорослями.

— Он был пиратом? — Лекс посмотрел на Сканда.

— У пиратов не бывает младших, — Сканд недовольно смотрел, как Лекс трогает труп, — они берут в портах только сильных парней и девушек, а если и рождаются дети, то только старшие или девочки, младших они топят сразу же. А если кто-то из младших хочет к ним присоединиться, то он должен доказать, что не уступает старшему ни в чем. Ты думаешь, это лазутчик пиратов решил отомстить за гибель своего народа?

— Понюхай его, — Лекс опять принюхался, — тебе запах не кажется странным, как будто запахом рыбы пытались перебить другой? — рыжик посмотрел, как принюхивается муж, и решил уточнить, — не чувствуешь запах благовоний?

— С ума сошел! — Сканд отпрянул от трупа, будто обжегся, — ты считаешь, что Кирель хочет моей смерти и послал за мной убийцу?

— Кирель сейчас с яйцом, — поджал губы Лекс, — у тебя что, в городе врагов нет? Но в любом случае, очень странно, что монахов подозрительно мало.

— Кирель запретил им покидать город, — Сканд отодвинулся от трупа и с опаской посмотрел на рыжика, — я вывел из города армию, и монахи теперь занимаются охраной столицы и дворца и поддержанием порядка в ночное время. Нет, это не может быть монах. Мало ли наемников? Если бы Кирель решил меня убить, то он не делал бы это так показательно. Жалко, что мы не можем его допросить. А тебе тем более здесь нечего делать! Марш на утес, это единственное место в городе, где ты в безопасности!

— Тебе надо послать в столицу гонца, чтобы оттуда прислали грузовых ящеров для перевозки груза, — Лекс показал на растущую гору сундуков, — поверь, перевезти всю эту кучу будет непросто.

— Хорошо, вот отправлю тебя на утес и сразу пошлю гонца.

Сканд подозвал Шу, который что-то опять жевал, и быстренько отвез Лекса к ненавистным ступенькам. Убедившись, что Лекс оказался наверху, он развернул Шу и скрылся в лабиринте улочек. Лекс поблагодарил лучника, который заметил стрелка, и уселся на подушку, наблюдая, как корабль опять просел и воины стали прорубать новые проемы, поскольку старые уже наполовину ушли в песок. Из корабля вывели полтора десятка раненых пиратов и примерно столько же раненых воинов. Воина, который получил стрелу, уже перевязали и усадили с остальными в тенечке, дожидаться транспорта для перевозки.

Теперь воины соревновались с песком, который просачивался в разгромленный трюм корабля. Лекс отправил гонца, чтобы песок вокруг баржи залили водой. Когда он будет мокрым, то будет не таким сыпучим, и это даст воинам форы во времени. Гонец удивленно посмотрел на рыжика, но без возражений бросился на берег передавать новое распоряжение. Лекс порылся в корзинке с едой, но там уже ничего не осталось. Солнце клонилось к закату. Лекс понял, что устал как собака. Они со Скандом так и не поспали, когда вернулись из театра, потом была ночь подготовки и прошлая ночь, когда было нападение, тоже не давали и минуты на отдых. Оставалось только удивляться выносливости Сканда, который не сидит в тишине, а бегает там внизу и что-то командует.

Примчались Мэл и Крин, они принесли плед и корзину с едой. А еще известие, что Бэл и Тургул уже в доме, под присмотром Тиро. Свободных комнат в доме нет, и поэтому Бэл выгнал из комнаты, где жила четверка, личных рабов гостей и устроился там со своим женихом. Пин отправился осматривать труп стрелка и скоро вернется с докладом. Лекс вяло пожевал лепешку, а потом завернулся в плед, свернувшись в калачик, и уснул на подушке, как усталый кот.

*

— Лекс, проснись, маленький, проснись, — рыжик сквозь сон почувствовал ласковые руки и потянулся навстречу, — страшный сон приснился? — Сканд сидел рядом и обнимал Лекса, — мне передали, что ты плачешь и зовешь меня, я бросил все и примчался. А тут вижу, что ты спишь, — Сканд поцеловал мокрую щеку и ухо, — не плачь, все в порядке, я рядом.

— Сканд, мне приснилось, что тебя убили, я так испугался! — рыжик, так и не проснувшись, прижался всем телом к великану и замер, наслаждаясь его теплом. Разлепив глаза, он понял, что на улице ночь, он до сих пор на утесе и из освещения только рой звезд над головой, — мы будем спать здесь или пойдем в таверну?

— Я не могу пока спать, — Сканд погладил перепутанные волосы, — и в таверну не могу тебя отправить, если в городе лазутчики пиратов, то там небезопасно. Будь здесь, завтра отправлю тебя домой вместе с драгоценными трофеями.

— Оу… — вздохнул рыжик и, шмыгнув носом, попытался осмотреться. На берегу горело много факелов и шла кутерьма, — вы, что, еще разгружаете баржу? До сих пор? Она что, бездонная, что ли?

— Разгрузка почти закончена, — Сканд подоткнул плед, укутывая Лекса в тепло, — твой совет с водой помог удержать баржу на поверхности. Ценности вытащили, теперь проверяют баржу на предмет тайников и твои люди собирают там все бумаги, говорят, что они тебе интересны. Пушан приехал с грузовыми ящерами и отправка в столицу уже началась. Так что спи, а утром я тебя отправлю к Тиро под охраной.

— Поспи со мной, — Лекс накрепко вцепился в мужа, — я посчитал, ты не спал толком четыре ночи, Тургул говорит, что ящеры не чувствуют усталости и их можно легко загнать, они просто упадут замертво, и все. Я не хочу становиться вдовцом, не уходи, поспи со мной, тебе тоже нужен отдых.

— У меня много дел, — Сканд попытался оторвать руки Лекса, но тот сделал самую несчастную моську, какую смог, и муж сдался, — ну, хорошо, только не плачь, я посплю с тобой немного. — Сканд посмотрел на ближайшего воина, — разбуди меня через час.

— Только попробуй! — Лекс погрозил воину кулаком и показал зубки, а потом ткнул Сканда пальцем в грудь, — ты будешь спать со мной до утра! А иначе никакого секса целую неделю!

— Какой грозный у меня муж, — рассмеялся здоровяк и устроился прямо на камнях, положив на себя Лекса, как на матрас, — еще угрожает. Ну, прямо боюсь, боюсь… Спи, давай, непоседа.

Лекс вздохнул и, положив голову Сканду на грудь, прислушался, как бьется у него сердце. Вскоре дыхание у мужа стало тише, и тот заснул. Лекс подтянул плед, укрывая плечи и уснул, как младенец. Проснулся он от того, что продрог от утренней сырости. Лекс спал один, свернувшись на двух подушках, как на матрасе. Рядом сидели Мэл, Пин и Крин, а вот Сканда нигде не было видно.

— Куда делся этот негодяй? — Лекс хотел гаркнуть грозно, но спросонья получилось скорее несчастно, — кто посмел его разбудить?

— Я его не будил! — молодой воин сделал недовольное лицо, а вот остальные воины спрятали улыбки, глядя на грозного рыжика, — он сам проснулся на рассвете и ушел. А меня отчитал, что надо бояться его, а не мужа главнокомандующего.

— Сканд сам проснулся на рассвете, — заступился за молодого Пин, — нарычал на всех шепотом и спустился вниз. Пушан один занимался всю ночь отправкой трофеев в столицу.

— Ну, и ладно. С него не убудет, — Лекс уселся и стал недовольно распутывать пальцами волосы, за эти несколько дней патлы успели сбиться в колтуны, — Пин, так что там с тем несостоявшимся убийцей? Он из пиратов или все же местный?

— Местный, — Пин уселся за спиной Лекса и стал помогать с косичкой, — у меня хорошая память на лица, я видел его в «сером квартале», он наемник.

— Что за серый квартал? — насторожился Лекс.

— Это так только называется, — отмахнулся Пин, — под городом сеть коммуникаций, там стекает канализация и сточные воды, а еще собираются всякие отбросы. Наемные убийцы, отравители, а еще там проводят нелегальные бои до смерти. Те, кто хочет пощекотать себе нервы, может побродить по серому кварталу, если повезет, то останется целым, а если очень повезет, то и деньги сохранит. Туда спускаются, когда хотят убить чужими руками. Этот человек был наемником и, причем, не из дешёвых. Я его еще в театре заметил, но он просто смотрел на сцену, и я не придал этому значения. Здесь я его тоже заметил, но здесь много народу из серого квартала ошивается. Когда война и неразбериха, то можно и убить под шумок и в дом чужой залезть, пока хозяев нету.

— А что ты там делал? Ну, в этом квартале? — Лекс вывернулся, чтобы посмотреть на Пина.

— Я там искал одного человека, он иногда появлялся на тех боях и подобраться к нему в другом месте не получалось, — Пин пожал плечами, — пришлось выступать в гладиаторских боях, чтобы приняли за своего и допустили в круг особо приближенных.

— Ты убил того человека? — Лекс посмотрел на Пина другими глазами.

— Мне отдали приказ, я его исполнил, — Пин отвел глаза, — не переживайте, меня не узнают, я тогда внешность менял и лицо пеплом мазал. Ну, так многие делают, чтобы оставаться неузнанными. Те, кто ищут наемников, спускаются в масках, но это ненадежно, маску и сорвать могут. А с открытым лицом там ходят совсем отчаянные, кто уже понимает, что другой жизни у них не будет. Поэтому наемники, которые хотят сохранить инкогнито, и мажутся пеплом, чтобы лицом не сверкать, отсюда и название: серый квартал.

— Значит, Сканда хотел убить кто-то из местных, — Лекс удивился, — кто бы посмел напасть на второго наследника, и в довершение всего, посреди войска.

— Если бы он смог убить и уйти в суете незамеченным, то все бы решили, что это пираты мстят за своих, — сообщил Мэл, — если бы и взяли бы след по запаху, то пахнет рыбой и водорослями, как от пиратов. Никто бы и не сомневался. Но ты подумай лучше о другом, — Мэл посмотрел Лексу в глаза, будто хотел пришпилить, — Сканда можно было убить много раз, когда он был один, но напали, когда ты был рядом. Кто-то хотел, чтобы ты видел, как Сканд умрет. И, кстати сказать, тот парнишка, который стрелу получил вместо генерала, умер по дороге от яда. Так что, если бы ты выхаживал Сканда, как в прошлый раз, то мог бы увидеть его конвульсии.

— Не все решатся напасть на Избранного — любимца богов, — Крин кусал губы, — боги мстительны и вызывать их гнев не каждый решится. Но сделать тебе больно, убив человека, которого ты любишь, это намного проще. Поэтому, это у тебя враг, а не у Сканда.

Лекс задумался и, наконец, заплетя косичку, подошел к краю утеса. Двое лучников посторонились, уступая ему лучшее место. Лекс посмотрел на берег. Баржа почти ушла в песок. Она теперь была заполнена песком, который засыпался внутрь сквозь разрушенные борта. Пока баржа затягивалась песком, она почти выровняла крен, и теперь над песком была только палуба, с одного бока до песка было полметра, с другого почти метр, но при таких размерах баржа смотрелась почти ровно. Очень необычно все это смотрелось в окружении песка: палуба, надстройки на носу и корме, мачта с почти целым такелажем и свернутым парусом. Лекс отправил посыльного, чтобы у баржи обрубили мачту и убрали парус и такелаж. Пусть баржа быстрее пропадет в песках, чтобы не привлекать к себе постороннего внимания.

Больше книг на сайте - Knigoed.net

К пляжу направлялся караван грузовых ящеров, между каждой парой были закреплены носилки, чтобы перевозить тяжелый груз. На берегу под усиленной охраной стояла все еще приличная стопка сундуков, Лекс подумал вдруг, что, несмотря на выплату войску, у императора казна очень сильно пополнится. Как бы это не стало причиной для очередной войны. Алчность соседей — самый лучший стимул для начала войны. Но что тут сделаешь?

На городских улицах показался паланкин Киреля. Лекс помнил его с тех пор, как императорская чета приезжала в усадьбу посмотреть на требушеты. Как давно это было! Лекс поежился от воспоминаний, он был уверен что, сделав требушеты, он освободит Рарха и сможет освободиться сам. Но тут, как птичка и сети, завяз коготок, можно перестать трепыхаться, потому что с каждым движением будешь запутываться в обязательствах все сильнее. Паланкин был закреплен на спинах коротколапых ящеров, но когда паланкин развернулся, то рыжик увидел, что внутри не Кирель, а Пушан. Ах, ну да, как он забыл: аристократы передвигаются в паланкинах! Только Сканд ездит верхом, как военный.

Кстати, Сканд на синем Шу вскоре нагнал паланкин брата и они о чем-то стали разговаривать. Похоже, они о чем-то договаривались. Вот Пушан улыбнулся и махнул брату рукой, как будто прогоняя. Сканд рассмеялся в ответ и двинулся в сторону старого дворца. Лекс вздохнул и отправился проверить, что из съестного осталось в корзине. На удивление, еда там была совершенно нетронутой, даже оторванный вчера кусок лепешки сиротливо лежал сверху под салфеткой. Лекс хотел спросить, почему не ели воины, но тут увидел большую корзину, по внешнему виду, совершенно пустую. Рыжик тогда без лишних вопросов откинул салфетку и принялся завтракать. Во фляге был сладкий сок, а на дне обнаружились засахаренные кусочки фруктов и орешки.

Внизу раздался знакомый свист. Пин глянул вниз и расцвел довольной улыбкой, сообщив, что они все, похоже, отправляются домой. Лекс, подскочив к краю, увидел крайне довольного Сканда во главе небольшого табуна оседланных самочек. Рыжик не стал дожидаться, пока его опять обвяжут веревкой, как ребенка, быстро сбросил конец веревки и скользнул вниз, как это делали все. Веревка скользнула горячим по ладоням, но это было неважно, наконец-то это великое сидение закончено! Можно вернуться домой и опять иметь возможность ходить везде и делать все, что захочется!

Сканд перехватил рыжика в воздухе и усадил к себе на ноги, а после этого впился в его губы поцелуем, как умирающий от жажды в живительный источник. Лекс довольно вцепился в волосы мужа двумя руками, он и сам едва не забыл, как классно целуется этот громила. Только то, что следом стали спускаться еще люди, заставило парочку разорвать приветственный поцелуй.

— Мы едем домой! — Сканд предвкушающее улыбнулся, — я договорился с Пушаном, он вместе с наместником присмотрит за отправкой добычи в столицу. Своим командирам я тоже уже отдал последние распоряжения, они дождутся окончания перевозки и, наконец, все, кто не приписан к местному гарнизону, смогут вернуться в родные казармы. Триумф победителей сделаем уже после праздника вылупления. Ну что за торжество победы без родителей? Да и казначею надо умудриться пересчитать всю добычу и определиться с выплатами.

— Поехали быстрее домой! — Лекс поблагодарил Пина, который подвел оседланную самочку ближе, и рыжик смог просто перебраться из одного седла в другое. И, наконец, подобрав поводья у самочки, довольно улыбнулся, — вначале помоюсь, как следует в ванной, а потом надену чистую одежду, а то от меня воняет, как от Шу. А вот потом лягу в чистую кроватку и усну!

— Ты надеешься, что я дам тебе вот так просто уснуть? Наивный! — Сканд блеснул бандитской улыбкой и стегнул самочку Лекса, — давай поторопимся, а то я завалю тебя в ближайшие кусты! Давно хотел заняться любовью в бассейне! И в ванной! И про кусты я, кстати, не пошутил!

— Фу, плохой ящер! Плохой! — Лекс покрутил головой, ориентируясь, где выезд из города, и сам стегнул самочку, бросив через плечо, — догони вначале!

За спиной раздалось голодное рычание, которое переросло в крайне довольный смех. Сканд вскоре нагнал самочку Лекса и поехал рядом. В город потянулся ручеек людей. Это были, в основном, взрослые женщины и мужчины, и почти не было детей. Похоже, люди хотели вначале удостовериться, что в городе на самом деле спокойно, прежде чем тащить детей. Из города двигались, в основном, груженые ящеры под конвоем военных. Из-за того, что грузовые ящеры были крайне медлительны, их сопровождали пешие бойцы. Небольшие караваны из пяти-шести груженых пар сопровождало несколько всадников. Их ящеры только щелкали пастями вслед пролетающей на предельной скорости небольшой группе.

Вместе со Скандом и Лексом ехала троица лексовых учеников и еще пяток хорошо вооруженных воинов верхом на таких же крупных ящерах, как и Шу. Лекс с наслаждением подставлял лицо ветру и сжимал ногами бока самочки. После долгого сидения на одном месте, прокатиться с ветерком — это было самое оно! Дорога пролетела в одно мгновенье. Казалось, они только отъехали от сторожевых башен, как почти сразу выросли стены столицы. Лекс довольно улыбнулся стражникам на стенах у ворот. Скоро он окажется дома!

Попетляв по знакомым улочкам, мимо городского рынка, полного людей, и гильдийских кварталов, ящеры выскочили на площадь перед магистратурой, а там и до родных дверей рукой подать! Но на удивление, ворота дома оказались открыты и народу во дворе было, как на рыночной площади. Везде мелькали женщины, бритые рабы и мальчишки разного возраста, как свои, так и совершенно незнакомые. Лекс растерянно остановил самочку перед воротами. Сканд спустился с седла и взял под уздцы Шу и самочку мужа.

— Это гости, — Сканд обреченно вздохнул, — семьи офицеров всем составом: жены, дети и старики. А еще младшие мужья и, возможно, наложники. Полный комплект. Они отправятся обратно, когда за ними приедут мужья, а это будет в лучшем варианте через пять-семь дней. Или нам придется самим сопровождать каждую семью под родной кров. А до тех пор они наши гости и наша головная боль.

— Может, вернемся в старый город, пока нас не заметили? — Лекс поджал губы, — как я понимаю, о спокойном сне в тишине можно даже не мечтать… надеюсь, на нашу спальню никто не претендует? Я буду сражаться за родную кровать!

Сканд улыбнулся и хотел что-то сказать, но тут их увидела Тара и бросилась к ним наперерез, как галера на таран.

— Слава богам! Вы успели! — Тара раздвигала своим телом людей, как корабль волны, — Прекрасно! У нас как раз будет день, чтобы привести Лекса в надлежащий вид и успеть примерить новую одежду! Осталось только обсудить, какие драгоценности вы наденете! Тиро показывал вашу коллекцию украшений, это, конечно, варварство и ужасно вызывающе, но может, оно и к лучшему. Пусть лучше все обсуждают драгоценности, чем короткие волосы Лекса! Я уже переживала, что пир придется перенести на несколько дней позже. Это было бы ужасно! Первый пир молодой семьи и вдруг откладывается! Это была бы просто катастрофа! Как хорошо, что вы соизволили приехать в срок!

— О, ПИР! А я и забыл совсем! — Лекс схватился за голову, — хочу обратно! Согласен сидеть на том утесе еще несколько дней! Сканд, давай удерем, пока ящеры оседланы.

— Не выйдет, — Тиро за их спинами закрыл ворота дома и довольно улыбнулся, — ты сам назначил день пира, вот сам и отдувайся!

Дом, милый дом


Лекс со стоном слез с ящера и посмотрел на Тиро, как на предателя, но тот только улыбнулся в ответ. Лекс показательно фыркнул и отправился не обниматься с Франкенштейном, как обычно, а проверить, как тут без него все. Броззи встретил его на пороге кузни. Он сказал, что с тех пор, как сюда «набились» гости, он ночует и дежурит в кузнице, чтобы не допустить внутрь любопытных людишек, которые все трогают и во все засовывают носы. Броззи показал затащенные внутрь мешки с цветным песком и даже ведерко со свинцовыми пластинами. Лекс с благодарностью осмотрелся в кузне, все было, как он и оставлял. Тигели, инструмент и даже деревянные коробочки на полках вдоль стены. Именно в них Лекс и хранил свои сокровища: стекло, окалину и готовые красители. Хорошо, что Броззи позаботился об их сохранности. Лекс сразу пообещал, что как только гости покинут их дом, он сразу займется его обучением.

Тиро тихо появился рядом и сообщил, что строительство второго горна идет по плану. Основание уже выложено, железные решетки и дверки, которые заказывали Нарье, тоже уже здесь. Мастер теперь хочет узнать о толщине стен для печи и принес образцы новых кирпичей. Лекс сразу помчался смотреть на них. Их внешний вид значительно улучшился, но вот обжиг заставлял желать лучшего. Лекс уже собрался отправляться в гильдию, чтобы объяснить, что обжиг соломой — это ужасно, но Тиро предупредил, что до пира осталось всего ничего, и главная задача для Лекса сейчас — помыться и подготовиться к пиру самому. А кирпичи подождут еще пару дней.

Лекс опять недовольно фыркнул и, показательно вздернув нос, отправился к каморке, где раньше жила четверка. Дверь была закрыта и Лекс постучал, прежде чем войти. В комнате было темно из-за закрытых жалюзи, а еще пахло, как в лазарете, травами и ментолом. Бэл сразу встал с одной из кроватей, на другой лежал, по всей видимости, Тургул, вернее то, что от него осталось. Лекс шепотом спросил, как у них дела.

— Пока все в порядке, — Бэл приоткрыл жалюзи, чтобы пустить больше света. В щелочке сразу показалась любопытная мордашка ребенка, — я держу его на обезболивающих и снотворном. Он все время спит. Кожа уже начала формироваться. Тиро посоветовал на третий день начать делать мокрые компрессы, чтобы обожженные корочки легче сходили. Спасибо, что разрешили оставить его в живых и позволили мне заботиться о нем. Тургул — хороший человек, будет жалко, если он так глупо умрет.

— Бэл, я тут одну вещь хотел узнать, — Лекс не знал, как перевести тему, на человеческий огрызок было страшно смотреть, и он отводил глаза, — мне тут Пин рассказывал о сером квартале. Скажи, а Кирель использует монахов для убийств неугодных ему людей?

Лекс коротко рассказал о нападении на Сканда и своих подозрениях, что человек был раньше монахом. И о том, что рассказал Пин, и о том, что Мэл подозревает, что Сканда хотели убить, чтобы досадить лично ему. Сделать ему больно, убив человека, которого он любит, и заодно свободным вдовцом, которого можно или отправить в тот же монастырь, или опять пристроить замуж. Бэл внимательно выслушал рыжика и задумался на несколько минут. Лекс замолчал, ожидая его ответа.

— Монахи не покидают орден до самой смерти. Мы первые, кто смог его покинуть. Никому в голову не приходит покинуть орден, об этом страшно даже думать, это равносильно смерти. По окончании учебы каждого монаха отправляют в серый квартал, для убийства определенного человека. Это — как экзамен на готовность. Поверьте, о тех, кого убивают братья, не стоит переживать, это человеческие отбросы, убийцы и насильники. Город должен быть благодарен ордену монахов за такие зачистки. Зло и безнаказанность намного привлекательней добра и свода законов. Не всех злодеев можно наказать по закону, и тогда монахи берут правосудие в свои руки.

А что касается убийства Сканда, то это невыгодно в первую очередь императорской семье, они нигде не найдут более верного человека, чем он. А для Пушана это станет форменной катастрофой, поскольку это ему придется налаживать связь с военными. Те уважают в первую очередь силу, такую, как у Сканда, у Шарпа, а вот Пушан, я думаю, даже меча в руках не держал. Он, как большинство аристократов, предпочитает кинжалы и словесные баталии. Киреля, я думаю, тоже устраивает, что ты под присмотром верного Сканда. Он тебя удержит в городе лучше любого якоря. И Кирель это понимает. И, кроме этого, ты — Избранный любимец богов, породниться с тобой — это престижно для семьи. Может, это Тили-мири решил отомстить счастливому сопернику? Не торопись делать выводы. Твой враг себя еще покажет, я в этом уверен.

В окне торчало несколько любопытных мордашек. Лекс поблагодарил Бэла за ответы и вышел на улицу, шугнув от окна детей. Он поймал Мая и оставил под окном Бэла, чтобы тот отгонял любопытных и помогал, если Бэлу понадобится хоть что-нибудь. Май скрестил руки на груди и встал на охрану с таким грозным видом, что подходить к нему малышне стало просто страшно. Лекс посмотрел по сторонам. Конечно, Сканд приглашал семью Пладия и остальных офицеров, но Лекс рассчитывал, что кого-то заберут другие аристократы, у них дома сейчас народу, как в метро в час пик.

Лекс теперь отправился на поиски Тиро, было интересно узнать, как всех разместили. Домоправитель, как всегда, нашелся на кухне, он делал подсчеты на папирусе и слушал отчет какой-то женщины о походе на рынок. Лекс навострил ушки и сел рядом, Тиро сразу стал разъяснять предыдущие события. Оказывается, после того, как население столицы увеличилось едва ли не вдвое, а рыба перестала поступать на рынки, торговцы решили поднять цены на мясо и прочие продукты. В ответ Пушан разослал гонцов в окрестные селения с сообщением, что в столице разрешена торговля помимо торговой гильдии напрямую на рынках, без всяких сборов и налогов. И в результате, все селяне схватили все, что можно продать и устремились на столичный рынок. И в результате цены на мясо и овощи упали.

Кроме этого, Пушан организовал бесплатное питание дважды в день на центральной площади. Каждый зажиточный дом в столице должен был предоставить раба для приготовления пищи для переселенцев и по две корзины продуктов каждый день. Тиро сказал, чтобы не отдавать своих девок непонятно куда, он купил на рынке рабов парня покрупнее и отправил для работы на кухне, чтобы кормить нуждающихся. Хотя продуктов приходится покупать намного больше обычного. Казарма, в которой раньше были раненые, теперь заполнена личными рабами и слугами гостей. Своих мальчишек пришлось поселить в одной комнате, и младших и старших. Но, Тиро поднял палец и довольно улыбнулся, с тех пор, как в доме появились чужие, между мальчишками все просто идеально. Старшие присматривают за младшими. Младшие помогают старшим, как только могут.

В гареме теперь находятся действительно наложники и личные слуги гостей. Все гостевые комнаты заполнены под завязку. Пришлось даже прикупить матрасов, чтобы разместить всех гостей. Тиро увидел, как в кухню вплыла Тара, и очень по-дружески ей улыбнулся. Заметив недоуменный взгляд рыжика, решил пояснить:

— Я очень благодарен госпоже Таре за помощь в поддержании дисциплины в доме. Когда в первый день гостьи сцепились друг с другом, не поделив комнаты, госпожа Тара очень ловко оттаскала всех дам за патлы и надавала оплеух, как простым служанкам. И с тех пор в доме тишина и вежливые улыбки. Они называют ее Большая Мама и пытаются угодить. Даже не представляю, что бы я делал без нее. И кроме этого, две ее помощницы оказались ее дочерьми и очень сильно помогают мне с ведением хозяйства. Я их отпускаю на рынок и поэтому могу поберечь ногу. Это просто подарок небес в такое тяжелое время!

— Я рад, что Тара так вовремя оказалась в нашем доме, — Лекс увидел нежный взгляд, которым Тиро обменялся с домомучительницей, и решил порадовать Сканда, возможно, и у Тиро наладится личная жизнь. — Так что там с пиром? Вы не пошутили, что он будет завтра?

— Не пошутили, — Тиро сурово сдвинул брови, — ты не поверишь, как много было сделано работы, чтобы привести дом в надлежащий вид, и это несмотря на то, что прежде, чем просто передвинуть стул, с него приходится согнать кого-нибудь. А эти дети! Кажется, они везде! Они, как вода, просачиваются везде и совершенно никого не слушают. Даже госпожу Тару, — с придыханием закончил некогда грозный солдафон.

— Ну, ладно, — Лекс поджал недовольно губы, — тогда я пойду купаться и отдохнуть с дороги. Сканд тоже за четыре дня поспал только пару часов, и то, после того, как я его припугнул карательными мерами.

— Какими, интересно? — Тиро усмехнулся.

— Отлучить от своего тела на неделю, — ухмыльнулся Лекс, — сразу как шелковый стал, без второго слова — лег и заснул.

— Сурово! — засмеялся Тиро, — а сам бы выдержал неделю?

— Не уверен, — подмигнул рыжик, — но, главное, что угроза сработала! Ладно, я пошел купаться, пусть свежую тунику в купальню принесут. А Сканд где?

— Он уже купается, — Тиро стал сворачивать свитки с расчетами, — попросил ванну в купальню притащить. Вон, мальчишки горячую воду уже таскают.

— Ванна! — взвизгнул рыжик и бросился в купальню, — дорогая моя, как же я по тебе соскучился!

Лекс ворвался в хозяйскую купальню, и увидел, что там возле бассейна стоит ванна и в ней уже сидит очень довольный Сканд.

— Иди ко мне, сахарочек! — Сканд протянул руки, — иди ко мне, сладенький!

Лекса не пришлось просить дважды, он по дороге стянул тунику и, не расстегивая, сбросил сандалии с ног, а после этого довольный бросился в ванну. Он хотел сесть лицом к мужу, чтобы опереться спиной о бортик, но Сканд перевернул его и прижал к себе. Лекс не стал выворачиваться. Ну и ладно, так даже удобнее. Сканд сразу распустил косичку и стал осторожно распутывать мягкие волосы. Это было приятно, горячая вода и осторожные прикосновения. Лекс откинул голову на плечо мужа и расслабился.

Сканд с радостью продолжил ласкать гибкое, податливое тело. Нежный, сладкий и такой желанный. Потеребить соски и, почувствовав, как дыхание сбилось, прижать пальцами самые вершинки. Увидеть, как изогнулась спина и приоткрылся рот в молчаливом крике, и с наслаждением укусить за пунцовое ушко. Ящерка сразу выпустила коготочки, вонзив мучителю в бедра, и немедленно вывернулась лицом, желая отомстить за коварное нападение. Но Сканд перехватил юркое создание и впился поцелуем в пунцовый рот. Я так тебя хочу…

— Сканд, если ты закончил мыться, то освободи ванну для Лекса! — за спиной Тары стояли две женщины и несколько бритых рабов, — даже не представляю, с чего начать, чтобы привести его в порядок! Это просто безобразие, так запустить себя!

Сканд зло рыкнул, как ящер, у которого пытаются вырвать из пасти заслуженный трофей. Женщины юркнули за спину Таре, а рабы от ужаса присели, и только домомучительница стояла, как ни в чем не бывало.

— Прекрасно, что у тебя так много сил, — Тара уперлась руками в бока, — значит, выбраться из ванны сможешь самостоятельно! Массажисты тебя разотрут, а потом подровняют волосы! В этом сезоне модно, когда старшие завивают их в локоны. Нам приготовить щипцы для завивки? Я что, тихо говорю? Марш из ванны! — Тара вытолкала из-за спины женщин и подтолкнула к ванне, — девочки, вначале разберитесь с этой рыжей мочалкой, которую все по недоразумению принимают за волосы! Сканд! Мне долго еще ждать, когда ты выйдешь? Неужели тебя, как ребенка, надо вытаскивать из ванны за ухо?

Лекс не выдержал и рассмеялся. Сканд растерянно моргнул. Он никогда не сталкивался с таким напором. Он уже и забыл, каково это — выслушивать чужие команды, но Лекс уже вывернулся из объятий и откинулся на бортик ванны, всем своим видом соглашаясь с Тарой. Главнокомандующий недовольно засопел и наконец вылез из воды, сверкая своим стояком. Тара указала на маленькую скамейку, куда он обиженно уселся. К нему сразу бросились несколько массажистов, они обтерли его полотенцем, а потом натерли маслом и стали с оттяжкой массировать. Сканд закрыл глаза и попытался расслабиться.

А вот на Лекса набросились сразу и Тара, и обе женщины. Они намазали волосы чем-то едко пахнущим и стали распутывать колтуны. Тара, заметив шрамы на спине рыжика, стала причитать, что такую красоту испортили. Лекс как-то и забыл уже о таком украшении, и от этих жалобных причитаний ему стало даже неудобно. Ну да, шрамы действительно никого не красят, но от чужой жалости стало неуютно. Сканд отмахнулся от массажистов и подошел к скукожившемуся мужу. Он поднял несчастное личико и поцеловал расстроенные губы.

— Это все глупости. Он самый красивый, есть там шрамы у него или нет, — Сканд провел большим пальцем по приоткрытым губам рыжика, — у меня и своих хватает, и вообще, я в него влюбился в тот момент, когда увидел его у столба с разорванной в лохмотья спиной. Он там стоял такой спокойный, как будто не у него на спине было кровавое месиво вместо кожи. Не плакал, не просил, не жаловался. Просто стоял. Таким мужеством младшего можно посрамить любого воина. Мой муж стоик*, и я горжусь им.

Сканд недовольно зыркнул на Тару и опять вернулся на скамеечку к массажистам. В купальне стало тихо, но ненадолго. Вскоре послышались всхлипывания, Лекс присмотрелся, в дальнем углу стояли несколько женщин, по всей видимости, они стояли там достаточно давно и теперь утирали слезки, услышав такую отповедь Сканда. Лекс только возмущенно засопел. У него здесь муж голый бегает, а эти стоят, как в театре. Он совсем забыл, что здесь люди совершенно не стеснялись наготы, ни своей, ни посторонней. Лекс как-то привык, что девушки купают его в лоханке, но они были свои, родные, вроде сестер, а тут совершенно посторонние тетки, которых он впервые видит. А если бы Тара не прервала их, и они со Скандом занялись бы разудалым сексом, то они так и смотрели бы, как в театре на актеров? А как же приватность?

Тара, по всей видимости, заметила недовольство рыжика и решила, что сейчас самое время представить гостей в доме. Это оказались те самые жены офицеров, которые приехали сюда вместе с семьями. Тара рассказывала о каждой, чья она жена и из какой семьи пришла в дом мужа, сколько детей и где находится дом в старом городе. Лекс растерялся, ему при всем этом не переставали распутывать и расчесывать волосы, а массажисты даже не сбились с ритма, пока проминали мышцы спины и ног у Сканда.

— Сканд, прикройся! — зашипел рыжик. Он-то сам сидел по грудь в воде, а вот наглый ящер даже не удосужился свести ноги, чтобы не сверкать своим хозяйством перед чужими женами.

— Ох, ну что вы! — жена Пладия игриво стрельнула глазами, — таким достоинством можно воистину гордиться! Наш генерал велик во всех своих статях!

— Сахарочек, ты что, ревнуешь?

Сканд довольно улыбнулся, его член, который только опал, опять стал заинтересованно наливаться. Лекс выхватил ковшик, из которого его поливали водой, и запустил его в лыбящегося ящера, тот отбил рукой летящий снаряд и щелкнул пальцами ближайшему рабу. Когда тот принес ему полотенце, небрежно накрыл им «свои стати». Рыжик показал своему мужу зубки и опять развернулся к Таре, которая недоуменно подняла брови. Она явно не понимала, чем недоволен Лекс.

— Пять жен, а офицеров, насколько я помню, семь, — Лекс поморщился, — а где еще две? Или их поселили в другом доме?

— Ох, нет, — жена Пладия недовольно сморщилась, — Гаури распорядился, чтобы нас всех поселили именно здесь. У меня родня живет в столице, так Гаури пришел в дом моего дяди и велел мне прибыть в дом Сканда. Якобы, это его личное желание.

— Ах, милый Гаури, — Лекс довольно улыбнулся, — такой внимательный к брату мужа. Боюсь, он не так понял, Сканд сказал, что будет рад принять те семьи кто не найдет приюта у родных и друзей. И хотя это нападение оказалось не столь долгим, как многие рассчитывали, но ведь можно было провести это время в кругу семьи и друзей? А младшие мужья у офицеров есть?

— Нет, — жена Пладия казалась несколько ошарашенной, — мы же жены морских офицеров! У нас в семьях младших мужей не бывает!

— Шкуры добывают, как правило, в походах, — Сканд ухмыльнулся, — откуда морскому офицеру взять шкуру? Разве что, чешуи насыпать под ноги младшему.

Женщины посмеялись шутке генерала, а потом пояснили, что еще два офицера не так высоки в ранге, чтобы заводить семьи. Наложников, правда, прикупили, оба едва выбрались из казарм, но выбор жены — дело неспешное. Надо вначале дом купить, чтобы было, куда жену привести. Потом разговор сместился на тему, насколько велики будут выплаты за победу и как скоро ждать мужей. Сканд что-то отвечал. Массажисты закончили свою работу и теперь скребками собирали излишек масла с тела господина. При всем этом ящер не отводил жадного взора от ванны, где намывали рыжика. Когда массажисты попросили Сканда встать со скамейки, чтобы они могли закончить соскребать масло, муж встал с крайне довольной ухмылкой, при этом полотенце свисало с его «статей», как с вешалки. Женщины опять захихикали, восприняв все как шутку над стеснительным младшим, а Лекс только закатил глаза, вот ведь гад!

— Мы бы хотели вас попросить, — собралась духом самая молодая из женщин, — не могли бы вы сопроводить нас в театр? Там вчера было новое представление, называется «Пираты», все в городе только о нем и говорят! А нам без мужей туда не попасть…

— Почему бы и нет? — Сканд, наконец, замотался в простынь, как в тогу, и выглядел вполне прилично, — мы вполне можем посетить сегодня театр, моему мужу понравилось там в прошлый раз.

— Милые дамы,вынужден просить вас покинуть купальню, — Лекс устал сидеть в ванне (все настроение испортили!), — мне муж не разрешает появляться на людях обнаженным!

— Да, — Сканд довольно покивал головой, — истинная правда, благодарю за компанию и рад знакомству. Встретимся вечером. А пока мы с мужем хотели бы немного ОТДОХНУТЬ с дороги.

Сканд при этом так красноречиво подвигал бровями, что все поняли, о каком именно отдыхе идет речь. Дамы опять довольно рассмеялись и принялись в духе этого мира отпускать весьма фривольные замечания, чтобы генерал не переусердствовал с ОТДЫХОМ, а то красивый мальчик сидеть в театре не сможет. Сканд сразу уверил, что у мужа есть достаточно мягких подушек, чтобы его попа чувствовала себя комфортно везде. Наконец болтушки вышли из купальни, а Сканд плотоядно облизнулся.

— Буду ждать тебя в спальне, сахарочек.

Рыжик сразу решил сидеть в купальне столько, сколько получится, и поэтому не торопил Тару. Она еще долго расчесывала волосы Лекса, пока они не просохли окончательно, и не стали свиваться в локоны сами по себе. Подровняв наискось срезанные волосы, Тара долго вздыхала, что они слишком коротки для красивого плетения косы. Потом захотела, чтобы массажисты размяли и Лекса тоже, но когда тот увидел, что они собираются использовать масло, которое соскоблили со Сканда, сразу же отказался. Не то, чтобы он брезговал, но все же…

Завернувшись в простынь, он решил, что томил мужа уже достаточно, и довольный побрел в свою спальню. По дороге его пару раз чуть не сбили с ног бегающие детишки. В доме было достаточно малышей, чтобы начало казаться, что дом смахивает на филиал детского сада. К удивлению, детей должно было быть не более пятнадцати, но судя по тому, как они с гиканьем носились по дому, казалось, что их, по меньшей мере, полторы сотни. Открыв дверь, первое, что увидел рыжик, это привольно валяющегося на кровати голого Сканда, но когда он зашел внутрь, оказалось, что возле кровати стоят еще четверо рабов с опахалами.

— А эти что тут делают? — изумился Лекс.

— Они будут делать прохладный воздух, чтобы жар нашей страсти продлился дольше, — Сканд так довольно улыбнулся, как будто говорил о запекании индейки.

— Вон отсюда, — Лекс приоткрыл дверь шире, — я устал от посторонних.

Сканд не возражал остаться наедине. Он бережно притянул к себе рыжика и стал выпутывать из простынки. Лекс вдруг вспомнил, что он красавчик, и решил немного покапризничать.

— Будь со мной нежнее, — Лекс оседлал Сканда и предвкушающее улыбнулся, — я соскучился. Хочу долго и нежно.

— Да… — выдохнул муж, и руки отправились на разведку. Бережно по позвоночнику вверх и достигнув тонких крылышек лопаток…

— Октавия! — В комнату ворвался нескладный подросток, — где ты, малек противный!

Мальчишка с разбегу бросился под кровать, совсем не обращая внимания на голых взрослых. Под кроватью раздалось сопение и недовольный девичий визг. Вскоре мальчишка выбрался оттуда, таща за шиворот маленькую чумазую девочку. Она сопела и упиралась. Стоило брату ее вытащить из-под кровати, она вцепилась в простынь двумя ручками и заверещала.

— Не хочу купаться! Не хочу! Ой, а что вы делаете? — малышка мило улыбнулась и стала похожа на пыльного ангелочка, а потом ангелочек открыл рот и поинтересовался, — что, будете засовывать писю в попу? Это же больно! Перестаньте немедленно, а то я маме скажу, и она вас розгой побьет!

— Это не папины наложники, им можно, — авторитетно заявил паренек и решительно рванул ангелочка к двери, — отпусти простынь, а то тебя мама точно побьет розгой, она тебя уже давно ищет.

— Ой, а что я нашла! — ангелочек отпустила простынь и схватилась за матрас.

Лекс совершенно растерялся, когда увидел в детском кулачке навершие рукояти «подматрасного меча». Насколько он помнил, меч был тяжеленный. А ребенок тащил его, как будто он был деревянный, перехватив для надежности второй рукой за рукоять, она рванула меч сильнее, так, что показалось лезвие.

— Это мой меч! — рявкнул возмущенный генерал.

— Нет, мой! А-а-а, — ангелочек перешел в ультразвук, а потом перевел дух и спокойно добавил, — я его первая нашла, он мой!! Мой!!

— Сейчас на одного ребенка в этом доме станет меньше, — пообещал Сканд и попытался пересадить Лекса на кровать, чтоб отвоевать свой меч обратно.

За это время брат дернул сестру ещё раз, Октавия умудрилась достать меч целиком из кровати и он, ожидаемо, упал всем весом на пол, громко звякнув и заодно придавив пальцы ребенка. Ангелочек устроил такой крик, что примчались служанки и мама упрямой девульки-красотульки. Она подхватила малышку с пола и удостоверившись, что все живы и даже пальцы целы, отвесила пареньку подзатыльник и наконец забрала детей из комнаты.

— Дети… — вздохнул у двери Тиро и, недовольно погрозив пальцем Сканду, как будто он был виноват в случившимся, наконец закрыл дверь.

— Э- э… — растерялся Сканд, — такая маленькая, а такая… такая… р-р-р.

А потом, подмяв под себя рыжика, наконец поцеловал ненаглядного. В голове Лекса будто взрыв произошел, как он успел подзабыть, как же он любил эти губы, этот жадный язык. И вскоре рыжик беспомощно скулил, уже не понимая, что с ним происходит и почему его мозг полностью утратил контроль над телом. Было жарко и томно, а Сканд склонился над ним, целуя шею, плечи, шепча что-то нежно-жаркое и постанывая, заводясь все сильнее и сильнее.

— Надо туники выбрать и тоги, — Тара вошла в комнату, неся вместе с двумя рабами ворох цветной ткани, — поскольку у вас равный брак, можно одинаковые туники, а тоги одного цвета, но разные по тону. Тара споткнулась о меч, который так и валялся на полу, и только после этого посмотрела на кровать. — Ну ладно, я зайду позже, а вы тут поторопитесь. Если вы решили идти в театр, то я распоряжусь, чтобы ваш паланкин достали со склада!

— Защелки на двери нет? — поинтересовался Лекс, когда дверь за домомучительницей закрылась, — я так не могу! Я не могу, когда вокруг все ходят и смотрят!

— Пошли, — Сканд замотал обожаемого в брошенную тогу, а сам закутался в сброшенную простынь, — в комнате Тиро есть защелка!

Они схватились за руки, как подростки, убегающие от родителей, и бросились в комнату домоправителя. Защелка была на месте и наконец можно было закрыть дверь. Кровать была узкой, но сейчас это стало уже не важно. Лекс грубо свалил Сканда на кровать и, сбросив ненужную тряпку, уселся сверху. Перед глазами все плыло от желания, сердце билось под ребрами. Лекс плюнул на руку и попытался себя хоть немного растянуть, он бы сейчас не отказался даже от отработанного массажного масла. Сканд только скалился, похоже, его терпение тоже было на пределе. Лекс качнулся вперед и укусил Сканда за грудь, чувствуя, как его пальцы скользят внутри, а потом плавно сел на истекающий член мужа. И только после этого выдохнул.

Если он и ожидал боли или дискомфорта после перерыва, то явно ошибался. Тела будто вспомнили друг друга и плавно соединились, как будто были созданы именно для этого мгновенья. Сканд только рыкнул, побуждая двигаться, а потом подхватил белоснежные бедра и задал темп своему безумию. Рыжик выгибал спину, чтобы насадиться глубже, и только вскрикивал, когда получал долгожданное. Он и сам не понял, как быстро кончил, забрызгав себя и мужа белесыми каплями. Сканд рыкнул и сев, прижал свое рыжее сумасшествие, пока выплескивался внутрь.

— Трахаются! — из-за окна раздалось восхищенное мальчишечье чириканье, — прикинь, тот рыжий, оказывается, старший! Точно говорю! Всем известно, кто сверху, тот и старший!

Сканд, лениво подняв подушку, кинул ее в окно. За окном голоса смолкли, а потом послышался хруст веток, по всей видимости, любопытные наблюдатели и не подумали уйти. Лекс слабо хихикнул в плечо мужа, а потом без перехода прикусил ему мочку уха. Сканд довольно рыкнул и, схватив рыжие волосы в кулак, оттянул зубастика ровно настолько, чтобы взять наглые губы в плен. Лекс с трудом вынырнул из поцелуя и схватил Сканда за шею, перенося свой вес на его плечи, приподнимаясь и опускаясь опять. Член мужа внутри опять стал каменным и Лекс повел бедрами, наслаждаясь расширенными от удовольствия зрачками Сканда.

За окном опять хрустнуло и послышалось шиканье, Сканд почувствовал, как напрягся ненаглядный и, подхватив его под попу, в два шага оказался в углу возле окна. Это была слепая зона для юных наблюдателей, и Лекс довольно выдохнул, наконец отдаваясь удовольствию без лишних мыслей. Сканд вцепился в белоснежные бедра мужа и с порыкиванием вдалбливался в податливую упругость, а Лекс упивался этим неистовством и контролем, заботой и яростью. Как контролируемый поджог, когда огонь, такой неистовый и жадный, осторожно подбирает лишь то, что ему позволено, в надежде, что контроль ослабеет и он вырвется на свободу, пожирая все. Это было неимоверно сладко, сгорая, самому контролировать пламя.

И Лекса понесло от этого жара внутри и выкинуло куда-то за горизонт, там, где он лежал, расслабленный, как медуза, на крайне довольном муже. Сканд теперь сидел у стены и слабо возил пальцами по влажной спине рыжика, расцарапанной о побеленную стену дома. Кожа слабо пекла, но это было не важно. Намного важнее было успокоить заполошное сердце.

— Кажется, мы сегодня уже мылись? — Сканд собрал капельку пота между ягодиц рыжика и отряхнул следы побелки на его плечах, — отнести тебя в купальню?

— Нет, — Лекс слабо завозился, — не хочу опять раздеваться перед всеми. Я не актер, чтобы сверкать голой задницей на публику. И ты не смей красоваться перед чужими, ты только мой! Понял?

— Я отогнал мальчишек, — за окном раздался голос Тиро, — можете спокойно вылезти из угла. Сканд, когда это ты стал таким стеснительным? Если откроете дверь, то там Милка стоит с мокрыми полотенцами. Я так рад опять увидеть ее в доме! И больше не выкидывай мою подушку из окна!

*

Выход в театр сегодня был организован по всем правилам. На паланкине и с мальчиком, несущим фонарик перед носильщиками. Тара отдала своих носильщиков молодым супругам, удивившись в очередной раз, что паланкин есть, а кому его нести — нет. Жены офицеров разоделись в яркие хитоны и, соорудив на головах замысловатые прически, расположились в двух паланкинах, которые следовали за паланкином, в котором возлежали Сканд с Лексом. В городе уже все были в курсе и победы и особенно богатых трофеев, которые возили через весь город два дня и ночь. Но самое главное, это, пожалуй, была сама победа и уничтожение всех пиратов. Это было как давно ожидаемая месть за прошлое поражение и гибель родственников.

В городе все встречные приветствовали Сканда с мужем восторженными криками и поздравлениями, люди бросали дела, чтобы выразить свой восторг от гибели пиратов и свершившейся мести. Поэтому вскоре вся эта процессия напоминала маленькую демонстрацию или митинг. Люди шли рядом с паланкинами и скандировали «Слава Сканду — победителю пиратов!». Сканду даже пришлось сесть в паланкине, чтобы его было лучше видно всем. Лекс, наоборот, вольготно улегся у него на ногах и сонно клипал глазками, в театр совершенно не хотелось, хотелось свернуться калачиком и поспать, пусть даже и под вопли толпы.

Когда паланкины добрались из центра города до окраины, где располагался театр, сумерки плавно переходили в ночь. Стоило паланкинам остановиться у театра, как Сканд велел ближайшему носильщику встать на четвереньки и забрался к нему на спину, как на трибуну.

— Поприветствуем жен офицеров, которые так мужественно защищали наш порт! — Сканд показал на женщин, которые осторожно выбирались из паланкинов, — поприветствуем жену Пладия, чье беспримерное мужество и отвага спасли город от пожара. Он рисковал своей жизнью, жизнями своих людей и сохранностью своего корабля, когда остановил горящие суда, которые пытались прорваться в город! Старый город не забудет мужество своего спасителя!

— Решил поделиться лаврами с Пладием? — Лекс поцеловал мужа в щеку, когда тот спустился со своей трибуны.

— Ну, ты вообще предпочитаешь делать вид, что ты к защите города не имеешь ни малейшего отношения, — Сканд ухмыльнулся, — я могу поделиться славой и с Пладием и со всеми остальными. Они действительно молодцы и сделали все, что смогли. Другое дело, что без твоих требушетов у нас ничего не получилось бы. Пираты смяли бы и их, и нас, как папирус, и утопили в крови. Так что здесь есть только один герой, но он зевает, когда слышит восторженные здравицы, и прячется в тень.

— В твою тень, — Лекс похлопал мужа по плечу, — ты обещал защищать меня, вот и защищай — в данном случае, от излишнего внимания. Кому надо — тот знает. А от любви толпы пусть меня хранят боги. Я хочу иметь возможность спокойно ходить по городу, без стада восторженных фанатов за спиной. Мне монахов с их фанатизмом хватает.

Лекс показал на неприметные капюшоны, которые тихо оттирали толпу от Сканда и рыжика. Все это время люди продолжали орать и радоваться. Жены мило краснели и раздувались от гордости за свои героические половины. Сканд тем временем дал знак, что пора заходить в театр, и стал спускаться первым, как отец многочисленного семейства. В театре все собравшиеся были уже в курсе того, что происходило на улице, и поэтому встречали и Сканда с Лексом и женщин овациями и радостными криками. Сканд махал всем рукой, как настоящий политик, и делал надменное лицо, принимая заслуженную славу. Лекса же больше интересовало, где Май с подушками, потому что сидеть на каменном сиденье совершенно не хотелось.

Май уже ждал их внизу. Пушан с Гаури сидели впереди, ожидая, когда Сканд с мужем и женщины наконец займут свои места. Зрители продолжали хлопать и кричать здравицы Сканду и Пладию, и генералу пришлось встать и успокаивать толпу, напомнив, что они сюда приехали для просмотра постановки, а триумф победителей будет проведен позже. Лекс за это время успел поблагодарить Гаури, что он собрал все семьи в их доме, и они могут не волноваться, что достойным женщинам с детьми комфортно и удобно. Гаури недовольно поджал губы и уточнил, будет ли проведен пир, как и было заявлено ранее, или из-за нападения пиратов его перенесут?

— Не переживай, милый Гаури, — Лекс постарался выдать свою самую обворожительную улыбку, — из-за того, что в доме было так много помощников, мы успели подготовиться в срок, и будем рады приветствовать вас завтра у себя дома. Мне рассказали, как ты был внимателен к пожеланию Сканда собрать всех под крышей своего дома, и очень тебе за это благодарен. Так приятно вернуться в дом, полный людей и детского смеха! Спасибо тебе за это!

Люди к этому времени успокоились и расселись по своим местам. Рабы вынесли факелы, чтобы осветить сцену, и выступление началось. Пьеса была на злобу дня. Как говорится, утром в газете — вечером в куплете. Пираты представлялись дураками и криворукими простофилями, которые не знают, с какого конца надо держать меч. Действие разворачивалось вначале на сцене, а потом в полукруглом портике перед сценой. Именно он и изображал море, в котором появились глупые пираты. Зрители встретили их воплем «ВУ!» и градом тухлых овощей. «Пираты» смешно кувыркались и пытались уклоняться от выстрелов.

Гомерический хохот вызвало, когда в зад «большого корабля» воткнулся «маленький» и «прилип». Крупный мужчина крутился, пытаясь рассмотреть, что там прилипло к его заду, а маленький и худенький подросток болтал в воздухе ногами и руками, и изображал беспомощную зверушку. Но стоило только большому заняться своими делами, как подросток сразу сделал вид, что трахает большого. Зрители даже перестали кидаться овощами и хохотали над тем, как большой кривляется, а маленький старается и наскакивает как шпиц на алабая.

Все смеялись, а Лекс почему-то загрустил, он вспомнил, как жители обстреливали его гнилыми овощами, когда его привезли в город. Это сразу почувствовал Сканд, и затащил рыжика к себе на колени. Он уселся глубже и, раздвинув ноги, устроил его на своей подушке, всем своим телом изображая его трон. Лекс погладил крепкие бедра мужа и позволил запустить ловкую руку себе под одежду. Откинувшись спиной и положив голову Сканду на плечо, Лекс подумал, что, пожалуй, никогда он не чувствовал себя так спокойно и хорошо. Сканд поцеловал его в висок и продолжил хохотать, когда очередной пират кувыркнулся, сделав кульбит и дрыгая голыми ногами.

Пьеса подошла к весьма ожидаемому финалу. На сцену полетели золото и пожелания зрителей. Сканд припомнил, что детей к этому времени должны были уже уложить спать, и все остальные в доме угомониться, а значит, родная спальня может быть использована по прямому назначению. Он кинул на сцену кошель с золотом, встал и громко заявил, что подобное представление не стоит смотреть «порядочным женщинам», и увел Лекса и подопечных к паланкинам. Сканд забрался в паланкин и притянул к себе мужа. Лекс только улыбнулся своим мыслям. Судя по тому, как Сканд засопел ему в макушку, рассчитывать поспать сегодня можно даже не мечтать.

Примечание к части


* стоик — Последователь философии стоицизма (филос.). Человек с твердым характером, мужественно переносящий жизненные испытания, несчастья.

Первый пир


Тара напрасно пыталась поднять супругов рано утром. Сканд, налюбившись вволю и поняв, что наконец дома, спал беспробудным сном. Лекс после истошных воплей Тары над ухом проснулся и даже сел на кровати, но Сканд подгреб его к себе под бок, и рыжик, довольно причмокнув, заснул опять. Он сквозь сон почувствовал, как его обтирают влажным полотенцем, а где-то рядом призывно пахнет кашей. Лекс сглотнул голодную слюну и проснулся.

Возле кровати стояла Милка и обтирала его влажным полотенцем, а Зюзя держал большую миску каши и махал над ней рукой так, чтобы пленительный запах точно достиг рыжика. Лекс от такой картинки совершенно проснулся, и у него в животе, похоже, фанфары сыграли гимн. Зюзя довольно засмеялся и достал из-за пояса ложку. Лекс сам вывернулся из захвата мужа и, стукнув по загребущим рукам, которые попытались утянуть его обратно, уселся в кровати. За что сразу получил миску на колени. Пока рыжик молотил кашу, Милка обтерла ему спину и погладила по голове, как ребенка.

— Рад вас видеть, — Лекс прожевал кашу, — вчера с этим Скандом даже покушать не получилось, — пожаловался рыжик и облизал ложку, — еще хочу.

— Тогда вставай, — улыбнулась Милка, — ваши гости завтракают в атриуме, а после этого будут причёсываться и красиво одеваться. Так что хотя бы ты выйди к гостям и сделай вид, что ты им рад в своем доме.

— Как вам живется там с Тарисом? — Лекс отдал пустую тарелку Зюзе, — малыш, ты прекрасно выглядишь, тебя не обижают?

— Нет, спасибо Матери-Ящерице, — Зюзя засиял, как маленькое солнышко, и с нежностью посмотрел на Милку, — меня все любят, и я очень счастлив. Даже страшно порой, разве можно быть таким счастливым?

— Тарис пришел за нами на рассвете. Он рассказал, что они удачно продали старую шаланду и хорошо заработали, когда помогали армии. Теперь надо ехать и договариваться о постройке новой. А для этого нам надо вернуться домой. В городе после того, как войска ушли к себе, начались грабежи брошенных домов. Оставшиеся воины не справляются с охраной, пустых домов слишком много, и в старый город потянулись воры всех возрастов. Тарис завезет домой меня с Зюзей и жену брата с ребенком, мы будем охранять дом, пока мужья вернутся. Армия не справляется с защитой.

— Что армия? — поднял с подушки голову Сканд и поморщился, — кто напал?

— Серый квартал, — Лекс погладил мужа по руке, — спи пока, пускай наместник разбирается с этим врагом. Милка, так что, вы уже отправляетесь домой? Послать с вами пару мужчин для охраны? Пина и Мэла, например. Я могу их на пару дней отпустить.

— Спасибо, мы будем благодарны за помощь, — Милка улыбнулась. — Тарис купил пару верховых ящеров для путешествия, он сейчас на базаре мясо покупает и крупы с овощами. В старом городе цены на продукты поднялись в три раза от обычных. Рыбы нет, золото у людей появилось, крестьяне боятся туда ехать и в городе пока подъедают остатки, что раньше валялись по кладовым. Торговцев мало, а те, что есть, подняли цены. Ну, ничего, скоро люди начнут возвращаться, и все наладится. Мы хотели на тебя посмотреть, прежде чем ехать домой. У вас сегодня пир и народу и без нас будет много, так что мы поехали домой потихонечку.

— Надо послать в старый город пару центурий, чтобы навели там порядок, — Сканд тяжело поднялся с кровати.

— Ложись обратно и поспи еще пару часов, — Лекс притянул Сканда за руку обратно на кровать, — я пошлю Пина и Мэла с Милкой, а Крина отправлю с сообщением к Кирелю. Будет лучше, если монахи займутся наведением порядка в старом городе. Это дело гражданских, а не армии.

Сканд забрался на кровать и, похоже, моментально заснул. Милка только покачала головой, попеняв рыжику, что он совсем заездил старшего.

— Это не я! — возмутился Лекс, — он из-за пиратов не спал четыре ночи, а в пятую ночь он сам спать не хотел и мне не давал! Гад! Все силы из меня выпил, даже не представляю, как сегодня продержаться до ночи!

— У вас все получится, — Милка погладила рыжика по щеке, — поздравляю вас обоих с официальным браком, вы очень подходите друг другу. Никогда не видела Сканда таким умиротворенным, как будто он нашел, ради чего жить стоит. Не обижай его, он только с виду такой страшный, но душа у него хорошая, подлости в нем нет ни капельки.

Сканд недовольно завозился на кровати, но глаза так и не открыл. Лекс погладил его по ноге и прикрыл покрывалом, пусть поспит еще, ящер глупый… Милка довольно улыбнулась, как будто услышав мысли рыжика, махнула Зюзе рукой, чтобы тот не забыл забрать пустую миску. Тара в очередной раз открыла дверь, но Лекс сразу сказал, что Сканд пока поспит и беспокоить его не следует, а вот он готов пройти все муки: причесаться, одеться и даже встретиться с гостями…

Туника и тога дожидались здесь же, в комнате. Следом в комнату вошли пара рабов и одна из дочерей Тары. Вначале рабы помогли рыжику одеться и бережно расправляли складки тоги. Тара сказала, что гости могут приходить с утра, и поэтому надо уже хорошо одеться и быть готовым. Потом рыжика усадили на стул, и пока рабы застегивали множество ремешков на вычурных сандалиях, молодая женщина осторожно укладывала хитросплетённую косу и украшала ее цепочками и висюльками с драгоценными камнями.

Под конец Тара вытряхнула из мешочка еще драгоценностей, которые, по ее мнению, надо надеть в такой праздничный день. Лекс только перекривился, но спорить не стал. Как бы он ни ехидничал, но с местным дресс-кодом он не был знаком, очень не хотелось подвести Сканда просто из-за тупого упрямства. Хотят они видеть на нем два кило цацек, да, пожалуйста! Рано или поздно этот день закончится, и он опять будет ходить в простых туниках и штанах и заниматься тем, чем сам захочет.

— Кто бы мне сказал раньше, что младший, который одет, как старший, будет так эротично выглядеть? — Тара отошла в сторону и оглядела получившийся результат, — такую красоту, безусловно, боги не могли проглядеть! Сегодня все старшие будут у ног Избранного любимца богов!

— Поспать мне сегодня не получится, — Сканд с тяжелым вздохом открыл глаза, — за таким красивым мужем только глаз да глаз. Теперь придется не отпускать от себя ни на секунду, может, наденем парные кандалы, чтобы ты гарантированно не потерялся или тебя не умыкнули?

— Ты думаешь, со мной любой может совладать? — Лекс надменно посмотрел на мужа, который с трудом выбирался из кровати, — я и с тобой смогу управиться одной рукой.

Лекс дернул Сканда за ногу, тот, не ожидая подвоха, растянулся на кровати, а Лекс тем временем запрыгнул сверху и завернул ему руку за спину, так чтобы он не смог выбраться.

— Вот так и сиди, — зевнул поверженный амбал, — а я пока посплю… а ты держи меня крепче, чтобы я не убежал от страха, что у меня муж такой грозный боец оказался…

Лекс сразу отпустил засыпающего мужа и, поправив одежду, отправился из комнаты. Уже на пороге его настиг вопрос Сканда, куда это он собрался. Узнал, что рыжик отправляется в атриум присоединиться к гостям, чтобы позавтракать, он усмехнулся в ответ, что кто бы сомневался, куда может отправляться обжора. Рыжик в ответ надменно фыркнул и отправился в атриум, а Тара стала командовать Сканду, что ему надлежит надеть.

Дом был идеально вычищен и украшен цветами, вазами и всевозможными статуэтками. В атриуме воздух был сладким от цветочных ароматов, а у накрытых угощением столов было пусто. Все дамы крутились возле зеркал. Лекс со вздохом подумал, что ими так и не удалось воспользоваться во время боя, но сама задумка была хороша. Зато, похоже, сегодня эти зеркала помогут отвлечь на себя лишнее внимание. Так и получилось. Дамы так были заняты разглядыванием себя и подруг в «волшебных озерах», что на Лекса почти не обратили внимания.

Лекс, убедившись, что на столах стоят сплошь «деликатесы», с чистой совестью отправился на кухню, к Тиро с кашей. Навстречу ему попался Сканд, который стряхивал с себя недовольную Тару. Муж отказывался завивать по последней моде волосы, и тогу сказал, что наденет позже, когда гости точно начнут собираться. И от драгоценных браслетов с подвесками грозный ящер отбивался из последних сил. Тара недовольно шипела, но Сканд грозно рычал в ответ и делал зверскую рожу. Лекс подхватил мужа за руку и отправился дальше.

На кухне заканчивали кушать работники. Здесь же завтракали и приглашенные музыканты с танцовщиками. Тиро махнул рукой девкам, и те быстренько и с улыбками поставили перед хозяевами кашу, пусть и плебейскую, зато такую вкусную! Музыканты с танцовщиками и прочая прислуга, непривычные к хозяевам на кухне, замерли над тарелками, но хозяева не обращали на них ни малейшего внимания, и люди успокоились и принялись быстро работать ложками, торопясь покушать перед тяжелым днем.

Сишь подошел узнать, понравилась ли оправа для зеркал, Лекс сказал, что вполне приемлемо, а потом подозвал Пина, Мэла и Крина, и быстро раздал им задание. Мэл и Пин сразу побежали разыскивать Милку и Зюзю, чтобы точно не упустить их в такой людской толчее. Сканд им вдогонку крикнул, чтобы они взяли ящеров в дорогу, а вот Крин отправился переодеваться, чтобы выглядеть достойно во дворце. Лекс напомнил Маю, что он так и остается на охране и подхвате у Бэла и Тургула. Паренек согласно кивнул и сообщил, что он уже занес Бэлу каши, а Тургулу воды с медом, как велел Тиро.

Лекс ослабил немного ремешок на округлившемся пузике и сообщил мужу, что теперь он точно готов для встречи с гостями. Сканд только насмешливо бросил на Лекса взгляд и пошевелил бровями. Рыжик в ответ сделал суровое лицо и встал из-за стола. Тара проверяла готовность поварихи к встрече гостей и бросала недовольные взгляды на хозяев дома, которые вели себя совсем не так, как надлежит аристократам. Но Лекс проигнорировал ее недовольство, а Сканд попросту не заметил, он с удовольствием рассматривал рыжика и ничего вокруг не замечал. Стоило Лексу отправиться к гостям, как он сразу оставил недоеденную еду и последовал за ним, как хвостик. Лекс был восхитителен в тоге и с украшениями в волосах, и оторваться от любования своим ненаглядным было выше его сил.

Женщины до сих пор любовались своими отражениями и никак не могли выбрать, какое из двух зеркал им нравится больше. Заметив наконец в атриуме хозяев дома, гостьи стали допытывать, откуда у Сканда такой боевой трофей. В ответ крайне самодовольный ящер рассказал, что зеркала сделал муж, который, между прочим, основал новую гильдию — стекольщиков. В ответ женщины удивленно уставились на рыжика, им даже в голову не приходило, что красивый мальчик способен на что-нибудь, кроме ублажения Сканда в постели. Они сразу стали задавать осторожные вопросы, где находится квартал новой гильдии и как можно купить такие зеркала в свои дома.

Лекс отмахнулся от всех вопросов со словами, что до праздника вылупления гильдия все равно ничем заниматься не будет, и кроме того, зеркала такого размера будут стоить не менее сотни золотых монет. Подобная сумма несколько охладила пыл покупательниц, но, тем не менее, добавила вопросов в их прелестные головки. Хорошо, что пришел первый гость и Лекс смог благополучно улизнуть от ненужного любопытства.

Первым гостем оказался Трамм, тот самый картограф, у которого Лекс выпытывал необходимые сведения перед вояжем. Трамм пришел с пожилой женой и сыном, который сразу стал бросать на Лекса весьма красноречивые взгляды. Оказывается, он только что вернулся с земель Теланири, куда его отправлял отец, прослышавший, что реки изменили свои русла. Он очень красноречиво принюхивался, а потом заявил, что если бы в первую встречу он за «той едкой вонью» смог бы унюхать настоящий запах Лекса, то сегодня в его доме был бы прием новобрачных.

— Вот я не понял, — Сканд притянул к себе рыжика и довольно принюхался к своему ненаглядному, — у тебя с носом проблемы? Ты что, не чуешь, что он уже не вольный младший, а мой! Мой муж, и вдобавок активно помеченный? Может, тебя к лекарю отвести?

Молодой Трамм стушевался и отступил. Его отец рассмеялся и пояснил, что в прошлый раз, когда они встречались, от Лекса пахло «весьма замысловато», хотя, скорее всего, он таким образом пытался удерживать всех остальных на расстоянии.

— Когда это вы встречались? — напрягся муж и недовольно раздул ноздри, — и где? И почему я тебя не сопровождал на эту встречу?

— Сканд! — Лекс похлопал мужа по напрягшейся руке, — это было еще до приезда Теланири. Тебя тогда еще не было в городе. А встречу организовал Кирель в своем кабинете, и меня не надо сопровождать везде, я вполне могу самостоятельно передвигаться по городу. А вы не привезли новую карту? — живо поинтересовался рыжик.

Старший Трамм сразу развернул свиток, который принес в качестве подарка молодым супругам. Он сказал, что сын торопился перечертить новую карту, и трудился до рассвета. Сканд тоже буркнул, что он трудился до рассвета, но Лекс шикнул на него и отправил надеть наконец тогу, как положено, поверх туники, гости уже в доме. А после этого велел слугам принести стол и, разложив на нем карту, стал обсуждать с обоими Траммами новые русла рек. Сканд недовольно посопел, но все же позволил слугам замотать себя, как положено, в складки парадной одежды, пока муж с огнем в глазах обсуждал возможность судоходства на Новой реке и вопросы заиливания петли Желтой недалеко от города Теланири.

Сканд заинтересовался, только когда услышал от молодого Трамма, что теперь, когда Теланири не контролирует сплав древесины по рекам, на морском побережье, там, где раньше был небольшой морской порт, теперь собирается много плотов. И поэтому там начали строить верфи и стал активно развиваться рынок. Раньше тот городок был просто как морской ориентир для двух русел рек, там можно было пополнить запас пресной воды и продуктов, прежде чем выйти в море, или наоборот, войти в русло реки, а теперь он становится полноценным городом. Туда уже перебираются мастера-судостроители с семьями, а это значит, что вскоре население города значительно возрастет.

Сканд сразу загорелся переговорить с Пушаном, чтобы взять город под власть Империи. Прислать туда войска для охраны и организовать префектуру, казармы и прочие административные структуры, чтобы люди знали, куда нести налоги с успешной торговли и строительства кораблей. Тем более, что в связи с последними событиями в старом городе, кораблей придется строить много. В старом городе были свои судостроительные верфи, но пока личи не уйдут в океан и пока не расчистят от обломков сам пролив, говорить о полноценном судоходстве в районе старого города не приходится.

В дом стали заходить гости. На удивление, Лекс действительно знал большинство гостей. Здесь были офицеры, чьи жены гостили в доме Сканда, и наместник старого города. Кроме этого, здесь был и толстяк, который был когда-то временным наместником в городе рыжих, пока Сканд собирал в нем трофеи и рабов, и множество аристократов, с которыми Лекс сталкивался в императорской ложе в Колизее. Со всеми остальными Сканд сразу его знакомил, не забывая добавлять, помимо знатности рода, чем конкретно этот самый аристократ занимается в столице. Кто-то содержал стойла породистых ящеров, кто-то казармы гладиаторов. Здесь были также и сановитые землевладельцы, на чьих землях собирались урожаи зерновых и фруктов. И, конечно же, виноделы! Здесь вино тоже делали из винограда и, безусловно, каждый землевладелец нахваливал свои вина.

Между делом выяснилось, что у Сканда тоже есть загородное имение. Там, правда, были каменистые, скудные земли, но по уверению Сканда, оттуда открывался прекрасный вид на море. Лекс сразу представил кривой, перекошенный на семи ветрах домик, который при шторме заливает соленой водой, и, радостно захлопав в ладоши, заявил, что обязательно должен там побывать! Сканд поцеловал его в щеку и пообещал, что обязательно его туда отвезет.

При разговоре с гостями выяснилось, что до первого пира беспокоить молодую семью считалось неприличным, и поэтому их не приглашали в гости, и не приезжали сами, но теперь, после пира, все желали заполучить в свой дом такую прелестную пару. Лекс только скрипнул зубами, неужели спокойные деньки закончились, так и не начавшись? У него столько планов, и походов по гостям среди них не было! Ему так много хотелось сделать, а тут, похоже, придется отбиваться от назойливых гостей! Поэтому, чтобы подкислить всем настроение, он у каждого гостя с самой заинтересованной моськой интересовался, как они справились с нашествием ворья в старом городе? Ведь у каждого аристократа в старом городе был дом, и не важно, был он оставлен для семьи или сдавался внаем, но ворье могло нанести урон самому дому.

Гости вначале растерянно переспрашивали, в чем дело, потом допытывались, откуда такие сведения, а потом большая часть гостей срывалась с места, чтобы быстрее проверить, насколько правдивы сведения и удалось ли сберечь имущество. Наместник старого города сбежал с праздника, не успев проститься со Скандом, его жена и младший муж едва успели запрыгнуть в паланкин, прежде чем крепкие носильщики рванули на улицу.

— Если ты пытаешься так избавиться от гостей, то совершаешь ошибку, они теперь обязательно припрутся в другой день, чтобы пояснить свое отсутствие на празднике и попытаться доказать, что они наши преданные друзья, поэтому гостевой бум может растянуться на несколько дней, — Сканд с довольной ухмылкой жевал что-то извивающееся на тарелке, — лучше один день перемучиться, чем терпеть их в своем доме целую неделю.

Лекс поджал губы, но согласился. Действительно, это — как экзамены сдавать, или всей группой, или наедине с преподавателем. Поэтому пришлось сосредоточиться на самих гостях, так, чтобы каждый понял, что хозяева им рады в этот раз и больше они могут здесь не появляться. Все гости не могли пройти мимо зеркал и восторгались коллекцией шкур. Сканд со старшими обсуждали, где и когда была добыта та или иная шкура и особенности охоты в разных регионах. Такая коллекция меховых шкур вызвала зависть не только у старших мужей, но и у младших, и, неожиданно, у большей части женщин.

Особенно большая белоснежная шкура по центру атриума. Снежная тень была редким хищником и очень агрессивным. Раздобыть шкуру в одиночку было почти нереально. А в случае, если в убийстве хищника принимали участие несколько человек, шкура делилась на части. Это был негласный закон этого мира и соблюдался он свято. Некоторые рода владели частями шкуры, которые в разное время добывали предки, и их хранили в сокровищнице. И поэтому целая шкура с лапами и головой была невероятным трофеем. Сканд довольно дул щеки и со значением поглядывал на Лекса, но рыжика больше заботило договориться с дядями и родственниками женщин, чтобы после праздника сбагрить их с семействами из своего дома.

У него получилось милостиво разрешить трем из пяти женщин покинуть их гостеприимный дом уже буквально завтра и отправиться к родне или вместе с мужьями вернуться домой. Лекс уже внутренне потирал лапки от удовлетворения, когда в дом заявились Пушан с Гаури собственной персоной. Сканд сразу подхватил рыжика и помчался приветствовать брата с мужем. Ящер так искренне светился от восторга, что может похвастаться брату своим домом, что совершенно не обращал внимание на ледяное лицо Гаури, застывшая улыбка которого больше смахивала на замороженный оскал, чем на радостное выражение. Но добродушный ящер судил о брате по себе, и поэтому с непосредственностью ребенка хвастался своим домом и рыжиком, таким красивым в этой тоге!

Сканд, похоже, никогда не завидовал брату, и поэтому не мог представить, какие чувства бродили у того в голове. А после того, как Лекс поймал на себе настороженный взгляд наследника, он заметно напрягся. Судя по тому, как Пушан обменивался взглядами с Гаури, и они настороженно косились на него, в душе Лекса появилось стойкое чувство, что они о чем-то договорились перед приходом сюда и, похоже, что-то вынюхивают, затевая совместную гадость. Лекс постарался весь остаток вечера быть настороже и приглядывать за змеиной семейкой, пытаясь понять, что они затевают.

Вечеринка двигалась по своему сценарию. Люди приходили, знакомились с рыжиком, потом отпускали комплименты и пожелания молодой семье, приглашали в гости, и уходили осматривать дом дальше, потом возвращались, чтобы переспросить о зеркалах, и опять терялись в многолюдной шумихе. Лекс старался не упускать Пушана с Гаури из виду, он очень удивился реакции Гаури на зеркало. Тот стал от него прятаться и нашептывать что-то мужу на ухо, при этом выражая странные эмоции страха и негодования. Пушан после этого стал посматривать на рыжика с таким видом, будто участвовал в игре «найди 7 различий».

Только Сканд был беззаботен и счастлив. Он необычно много балагурил и добродушно подтрунивал над гостями, при этом стараясь не отпускать Лекса далеко. Он время от времени подходил и обнимал его со спины, демонстрируя всем их близость. После того, как Пушан стал недоверчиво коситься на Лекса, тот уже и сам старался держаться к здоровяку поближе, с ним было как-то спокойнее. Потому что Сканд, несмотря на свое хорошее настроение и довольную лыбу во всю пасть, внимательно присматривал за всеми гостями сразу.

Когда в атриуме установили лежанки для самого пира и празднования, Лекс отказался занимать отдельную лежанку, как планировалось в самом начале, и предпочел остаться рядом со Скандом. Муж воспринял его желание с восторгом, с удобством усадил его и улегся так, чтобы образовать для рыжика своим телом удобное кресло. Пушан улегся на соседнем лежаке и уложил себе под бок нервного Гаури. Остальные гости заняли места согласно своему положению и статусу. Рядом со старшими уселись или прилегли младшие, а вот жены и дети остались стоять за спинами мужчин. Музыканты и танцовщики начали свои выступления, женщины и рабы начали разносить угощение.

Братья сразу занялись обсуждением, стоит ли брать растущий городок на побережье под свою руку, или не стоит связываться с такой отдаленной местностью. Ведь, решись Теланири завоевать его, добраться до городка ему будет и быстрее и удобнее, чем им. А держать много войска в таком отдалении от столицы можно, только если у военных будет возможность прокормиться за счет налогов от местного населения. Гости тем временем упражнялись в красноречии и произнесении тостов и здравиц. Лекс при этом пил медовую воду, Сканд запретил слугам даже проносить рядом с рыжиком кувшины с вином, чтобы любимый вдруг не нанюхался хмельного напитка! Лекс в отместку велел подавать Сканду разбавленное водой вино. Чтобы муж даже не дышал на него винным перегаром!

Вечеринка резко отличалась от той, на которой Лекс побывал в самом начале с Пушаном, будучи его рабом. Все действительно было чинно и благородно. Уважаемые люди империи и члены их семей, отменная еда и великолепные выступления музыкантов и танцовщиков. Лекс почти расслабился возле Сканда, если бы не тревожные взгляды Гаури, который поджимал губы и, похоже, к чему-то готовился. Лексу от этого ожидания было просто нехорошо, хотелось подойти и встряхнуть блондинчика за грудки, чтобы наконец узнать, какую пакость он приготовил. Сканд почувствовал его напряжение и попытался отвлечь поцелуями, но рыжика уже потряхивало в ожидании начала скандала, и поэтому поцелуи вызывали скорее раздражение, чем удовольствие.

— В чем дело? — Сканд удивленно заглянул в глаза мужу, — ты сидишь, как на угольках, что тебя беспокоит?

— Гаури, — честно сознался Лекс, — похоже, наш пир закончится скандалом и прилюдными разборками.

— Пушан, — Сканд развернулся к брату и перешел на шепот, чтобы кроме брата его никто больше не услышал, — если твой муж хочет сказать что-либо неприятное, то пусть подождет до конца пира, или мы выйдем в уединенную комнату, так, чтобы нас не услышали посторонние. Родители не обрадуются, если у нас на пиру начнется скандал внутри семьи. Он сможет сдержаться?

— Да, — Пушан погладил муженька по щеке, — он сдержится до конца пира, но потом нам надо будет серьезно поговорить. Я тоже очень встревожен тем, что происходит.

— Я даже заинтригован, — Сканд улыбнулся и подставил бокал служанке, чтобы она плеснула ему вина, — неплохое вино, как ты считаешь?

Дальше два братасравнивали вина с каких-то виноградников и виды на урожай зерновых в этом году. А Гаури сделал высокомерную моську и «со значением» поглядывал на рыжика. А вот Лекс откинулся поудобнее на Сканда и стал сосредоточенно перебирать все свои грешки. Интересно, что такого получилось накопать этой бледной поганке? Чтобы вот так пытаться выскочить из шкурки, лишь бы быстрее выложить Сканду? Да и что такого страшного можно было наковырять в его прошлом? Какие-нибудь сплетни с прошедшего вояжа? Когда он с Тургулом ночевал по соседству? Ну, так они были не одни, с ними еще четверка была под боком, и потом, все это было засекречено. Вряд ли Гаури стали известны подробности. Неужели он решил поиграть на ревности Сканда и его взрывном характере? Крайне глупо… ну и что еще можно придумать? Так, чтобы попытаться вбить клин в его семью? Может, в городе появился прежний любовник Качшени? Но это тем более глупо, Сканд уже который день с него глаз не сводит, и не только глаз… Лекс поерзал на попе и улыбнулся своим мыслям. Нет, Сканд не будет сомневаться в его верности, но тогда что можно еще придумать?..

Лекс хлебнул из кубка Сканда и, расслабившись, закинул на мужа ноги. Какой смысл волноваться, если все равно не знаешь точно, о чем именно, и как это можно предотвратить? Ну, что плохого может произойти? Сканд с ним разведется? Не, скорее Гаури голову откусит… сделать его обратно рабом? Это тоже вряд ли, для этого надо будет развести его со Скандом, а это как говорится — смотри пункт первый… И вообще, пока муж на его стороне, волноваться не о чем… Лекс улыбнулся своим мыслям и наконец перестал переживать.

Остаток пира прошел в спокойствии и неге. Сканд, наговорившись с братом о всяких умных и не очень вещах, слушал здравицы и восхваления с ленивой грацией хищника, лежащего на добытой туше. Да, он сейчас уже сытый, но все равно добычу так просто гиенам не оставит. Хмельные языки гостей развязались, и все стали рассуждать, что с тех пор, как Сканд привел в свой дом Избранного, его армия не знает поражения. А с тех пор, как золотые волосы оказались на жертвенном алтаре в храме, империя обогатилась настолько, что, говорят, двери сокровищницы в последний раз не смогли закрыть из-за выпирающих из нее сундуков с военными трофеями.

Лекс прекрасно слышал все разговоры, кто говорит и что именно, и все эти разговоры его опять напрягали. Сканд тоже все слышал и довольно ухмылялся, его, похоже, не задевало, что все победы приписываются золотым волосам, он знал цену и себе и пророчествам. Он знал, что войну выигрывают мечами в руках его воинов, а не словами полубезумных жрецов, ну и в последнее время, огнем, но за него тоже надо благодарить не столько богов, сколько своего мужа. Хотя, богам он был очень благодарен, и опять таки не за победу, а именно за мужа. Того самого, что сейчас наворачивал простое жареное мясо, как обычный крестьянин, наплевав на все деликатесы и изысканные кушанья знати. Сканд погладил рыжика по ноге и уловил краем глаза, как Гаури опять толкает Пушана локтем и показывает ему на Лекса. Ну, что за беда, что рыжик не любит то, что любил раньше, и теперь предпочитает простую еду? Что может быть в этом страшного?

Гости стали собираться по домам уже ближе к утру. Хмельные гости устало карабкались в свои паланкины. Музыканты и танцовщики наконец смогли закончить свои выступления. Лекс велел покормить их на кухне теми деликатесами, что остались после гостей, а себе потребовал миску с кашей. Он был усталым и голодным. А еще впервые пожалел, что в этом мире не было кофе. Очень хотелось взбодриться перед тяжелым разговором. Тара отпустила девушек отдыхать, а легконогие мальчишки стали наводить порядок в атриуме.

Лекс улегся на Сканда, как на матрас, и посмотрел в проем атриума. Небо начинало светлеть. Сканд не дал ему разлеживаться и потянул на улицу, провожать последних гостей. Наконец предпоследний паланкин покинул их двор. Сканд потянулся всем телом и устало посмотрел на Пушана с Гаури. Пушан выглядел невозмутимо, как на дебатах в сенате, а вот Гаури желчно раздувал ноздри, готовясь к словесной потасовке. Сканд в очередной раз притянул к себе рыжика, подсознательно пытаясь держать к себе поближе во время боя, и со вздохом предложил всем отправиться в кабинет. Там им точно никто не помешает разговаривать.

— Ну, что ж теперь, когда мы одни, давайте поговорим.

Сканд уселся на стул у стола, на котором так до сих пор и лежали карты старого города. Лекс огляделся, в последний раз он был здесь как раз, когда они составляли план обороны города. Кто-то из слуг принес миску с кашей для Лекса, Сканд велел позвать Тиро, и когда домоправитель появился, Сканд велел, чтобы под окнами и дверью кабинета поставили надежных людей, чтобы их разговоры не могли подслушать случайные уши. Тиро молча кивнул и скрылся за дверью.

Лекс начал осторожно есть горячую кашу. Ее только наложили из котелка, и она просто обжигала рот, но кушать хотелось просто нестерпимо. Гаури брезгливо смотрел, как жует рыжик, но Лексу было совершенно наплевать, что там думает бледная поганка. Сканд повел носом в сторону каши, но со вздохом посмотрел на брата. Когда Пушан был такой невозмутимый, это значило, что он настроен очень серьезно и без боя не сдастся.

— Гаури, теперь можешь сказать все, что хочешь, — Сканд предложил брату сесть рядом и положил руки на стол, — тебя весь вечер разрывало от желания сказать что-то про моего мужа. Я тебя внимательно слушаю.

— Этот рыжий вовсе не Качшени, это переодетый колдун. Его подменили колдуны, и теперь хотят получить власть в Империи! Он уже успел очаровать тебя и Пушана, и даже императорскую семью! Такое без колдовства просто невозможно!

Лекс подавился кашей, когда услышал заявление о подмене, и теперь растерянно хлопал глазами. Вот такого он точно не ожидал!

Линейные уравнения и непростые решения


— Лекс не Качшени! — Гаури распалялся все сильнее, — человек не может так резко поменяться! Сами вспомните, каким он был и какой он сейчас стал! Это все неспроста! Его точно подменили на другого человека!

— Нет, — Сканд откинулся на стуле и поджал губы, — он был Качшени до тех пор, пока не сменил имя на арене Колизея, никакой подмены не было! Я сам вытащил его за волосы из-под кровати, где он прятался, и ни на секунду не выпускал из рук, пока его не закрыли в клетке! И всю дорогу не спускал с него глаз! Он постоянно был на виду и под охраной моих воинов! К нему, кроме меня, никто не приближался! Мы ожидали, что его захотят отбить или отравить, и поэтому охраняли, как сокровище, на виду! К нему никто не приближался, с ним никто даже не разговаривал, пока он не прибыл в столицу!

— Ты в этом уверен, брат? — Пушан теперь не выглядел таким уверенным, — подумай! Он совсем не похож на прежнего Качшени, вспомни, с самого начала ты привез как будто другого человека!

— Я уверен, — Сканд задумался, а потом тряхнул головой, — нет, даже не сомневайся, я сам достал его из-под кровати. Вот этой рукой намотал его патлы на кулак и оттащил в клетку. Я его бросил в нее и не отходил, пока клетку не запечатали. Разломали клетку уже на ступенях дворца, ты сам это видел, брат!

— А ты чего молчишь? — Гаури зловредно посмотрел на растерянного рыжика, — ну, доказывай, что ты — это ты!

— Не буду, — Лекс взялся за ложку, — я действительно другой человек. Когда Сканд бросил меня в клетку, то я умер. Умер на самом деле. И тогда я увидел Мать-Ящерицу и Семизубого, они сказали, что мое время смерти еще не пришло, и поэтому они дадут мне еще один шанс стать достойным человеком. Они вернут меня к жизни, но взамен я должен измениться, я должен им доказать, что я достоин доверия быть избранным ими. Они сказали, что пошлют мне три испытания — унижением, чтобы научить меня смирению и готовности принять их волю и свою судьбу; болью — чтобы я мог доказать им свою стойкость духа; опасностью — чтобы доказать свое мужество. И тогда они дадут мне новую судьбу и тайные знания, любые, которые мне потребуются в жизни. Но взамен я должен помогать людям и прожить свою жизнь с честью и достоинством. Так, чтобы они могли мной гордиться, как собственным ребенком.

Лекс помешал остывающую кашу в тарелке и сделал паузу, чтобы они успели осознать, что он им сказал. У его зрителей были ошалелые лица, они, похоже, совсем этого не ожидали. Хотелось добавить драматических эффектов, но Лекс был прагматиком* и понимал, что чем меньше лжи, тем меньше шансов в ней запутаться.

— Это было тяжело принять. Осознать, что то, как ты жил раньше, было неправильно. Сканд не даст соврать, я долгое время молчал, мне надо было переосмыслить все, что произошло. Кроме этого, боги забрали у меня то, что посчитали неважным. Я забыл прошлую жизнь, забыл семью. От воспоминания об отце у меня осталось только чувство прикосновения рук, тепло и чувство защищенности, про брата я совсем забыл и очень удивился, когда рабы мне сказали, что за мной приехал брат, чтобы выкупить меня. Я его совсем не помнил. Поэтому и не смог опознать тогда…

Когда меня везли в клетке, я думал, что это испытание унижением, но основное унижение было впереди, когда ты, Гаури, таскал меня голым на поводке по всему городу. Когда Пушан избил и изнасиловал меня, я думал, что это испытание болью, но настоящую боль я принял, когда ты, Гаури, избивал меня у столба. И на арену я прыгнул, когда услышал, как ты, Гаури, уговариваешь Пушана сделать из меня беспомощную ящерку. Так что, можешь гордиться, боги испытывают меня твоими руками. Никто не смог бы принести мне больше горя и страданий, чем ты — младший и нежный муж старшего брата. В твоем сердце нет сочувствия и доброты, ты как раз такой, каким я был в прежней жизни. Поэтому хочу тебя предупредить — изменись сам, или боги пошлют тебе испытания, как и мне в свое время.

— Я хороший! — Гаури бросился на руки Пушана, — скажи ему! Я хороший и заботливый! Я помогаю тебе с делами и забочусь о людях!

— Да, мой хороший, — Пушан поцеловал несколько раз нежные щечки и, прижав к себе младшенького, добавил, — Гаури помогал мне, когда надо было организовывать людей для приёма временных постояльцев, это он посоветовал мне на время отменить рыночные сборы для крестьян и тем самым удержать цены на рынках. Он действительно молодец. Боги должны видеть его старательность. Не переживай, маленький, мы отнесем в храм хорошее пожертвование и боги будут довольны нами.

Пушан покачал на руках младшего мужа, как ребенка, и, покусав губы, все же решился задать вопрос.

— Скажи, только честно, почему ты отказал мне?

— Оракул сказал мне, что моим мужем будет военный, — Лекс даже не задумался над ответом, так удобно все валить на других, — поэтому я считал, что моим мужем будет Лейшан. Сканд меня ненавидел тогда, да ему и не позволили бы в то время стать моим мужем, а ты точно не был военным, поэтому я тебе и отказал. Ты же понимаешь, что пророчества оракулов порой бывают такими неразборчивыми. Если бы мне тогда сказали, что Сканд станет моим мужем, я бы посмеялся, но у богов свои планы…

Сканд потянулся и пересадил рыжика себе на колени, Лекс притянул к себе миску и продолжил жевать, казалось, что вопрос был исчерпан, но Гаури, подумав, решился на еще один заход.

— И все же, где доказательство, что с тобой разговаривали боги, а не демоны? Лет пять назад у нас в городе молодой воин вдруг начал говорить на непонятном языке и перестал узнавать всех. Вызвали оракула, тот провел ритуал и сказал, что душу молодого воина забрали демоны и в его теле сейчас другой человек. Тот человек постоянно говорил: «Во-от» и выглядел, как безумец. Он чертил на песке непонятные символы и вот такие знаки. Шанди! — крикнул Гаури в сторону двери, — принеси табличку!

Дверь приоткрылась и в нее юркой змейкой проскользнул Шанди, он принес восковую дощечку. Гаури, очень довольный собой, предъявил ее Сканду.

— Вот именно такие знаки он чертил на песке, смотри, Сканд, твой муж написал это, когда вы готовились к обороне старого города, — Гаури просто расцвел и замахал ресничками, — видишь? Это тайное заклинание, вызывающее злых духов. Пушан принес мне ее показать, как диковинку, а я сразу узнал эти значки. И кроме этого, твой муж умеет читать письмена колдунов. Один из посыльных сам видел и слышал, как Лекс рассказывал об этом своему человеку. Они нашли письмо колдуна, Лекс его прочитал и сильно обрадовался, если хочешь, можешь сам его вызвать и допросить!

Лекс с самым невозмутимым видом продолжал жевать кашу. Ему, почему-то, не было страшно, ничего страшного с ним произойти без одобрения Шарпа и Киреля не могло, а Кирель ни за что не убьет его, он понимает, насколько он ценен для империи. Но при всем этом, было очень интересно посмотреть, как на все это среагирует Сканд. Одно дело говорить «люблю», и совсем другое дело пойти против брата и подобных обвинений.

— Если это и заклинание, то оно принесло нам удачу! — Сканд покрутил в руках восковую табличку и с интересом посмотрел на жующего мужа, — если это заклинание на удачу, то стоит, пожалуй, выбить его на камне и возить в каждый поход? Что скажешь?

Сканд смотрел на него с надеждой, как ребенок в ожидании конфетки, но Лекс только фыркнул и облизал ложку.

— Не стоит выбивать это на камне. Это просто расчет гвоздей и скоб для требушетов. Эти «страшные знаки тайного заклинания» — просто расчет, чего и сколько надо заказать у кузнецов. Пусть Тиро принесет пару восковых дощечек, я объясню.

— Ты хочешь заколдовать нас! — взвился Гаури, — ты начертишь на дощечках новое заклинание и все будут заколдованы. А еще ты повесил в атриуме волшебные порталы, которые воруют душу у всех, кто в них заглядывает! Все, кто смотрелся в них, теперь твои верные рабы, потому что их души у тебя под контролем!

— Большей глупости я еще не слышал! — Лекс пожал плечами, — это зеркала, я их сделал вместе с учениками на кузне в этом доме, тебе стоит попить успокоительное, милый Гаури… И потом, даже как-то подозрительно, что ты так много знаешь о колдовстве. Расскажи, откуда такие сведения? Ты уже общался с колдунами? Когда? Что они тебе пообещали?

— Я?! — задохнулся Гаури, — никогда!!

— Тогда откуда ты так уверен, что зеркала — это, как ты там их назвал, «ПОРТАЛЫ»? Откуда такие знания и кто тебе подсказал такие страшные мысли?

Теперь все с интересом смотрели на Гаури, он бледнел, краснел, а потом стал бледно-салатового цвета и потерял сознание. Пушан успел перехватить его и прижал к себе.

— Пушан, ты вообще в курсе, с кем общается твой младший? — Сканд сурово посмотрел на брата, — кто-то морочит ему голову и настраивает против Лекса. Ты что, забыл, что мой муж — Избранный любимец богов? Как твоему мужу вообще пришло в голову сомневаться в этом? Наш папа, Первосвященник, Хранитель Материнской Кладки, признал его, как Избранного. Он сказал, чтобы он называл его папой в знак доверия и как допуск в императорскую семью. Он освятил наш с ним брак. Ты что, считаешь, что твой муж знает волю богов лучше Первосвященника? Ты представляешь, что с ним сделает Кирель, когда до него дойдут слухи, что Гаури сомневается в его решениях?

Пушан захлопал глазами, пытаясь переосмыслить все произошедшее, и отодвинул от себя мужа, как будто от него стало плохо пахнуть. Тут Тиро принёс восковые дощечки, и Пушан с облегчением передал Гаури ему, с приказом отнести его на паланкине домой. Подозвав бледного Шушу, схватил его за шиворот и, тряхнув для порядка, прошипел, чтобы тот не смел спускать с его мужа глаз до его возвращения домой.

— Я разберусь с ним, — Пушан кивнул головой, даже не обернувшись на сурового Тиро с Гаури на руках, — я приношу свои извинения за то, что усомнился в Избранном. Прости меня, Лекс, как я могу загладить свою вину?

— Давайте забудем об этом досадном недоразумении, — Лекс поморщился, — это все очень неприятно, я надеюсь, ты разберешься с мужем и больше такого не повторится.

— Ты очень великодушен, — Пушан склонил голову, а потом цепко посмотрел на Лекса, — ты хотел показать, что значат надписи на дощечке.

— О! Это другой вид цифр, это намного проще и понятнее, чем те, какими вы все пользуетесь, — Лекс придвинул ближе пустые дощечки взял стило в руку, — я сейчас покажу! Эти цифры более компактны и понятны, когда надо писать быстро или большие числа.

После этого Лекс с азартом стал объяснять арабские цифры. Количество углов и упрощенное написание чисел для счета. Когда не надо путаться с черточками и приглядываться к написанию цифры. И, кроме этого, не надо запоминать отдельно большие числа, а просто составлять их все из тех же цифр, что и прежде. Пушан пододвинул к себе старую дощечку, и показав пальцем на столбик, попросил объяснить, что это такое. Лексу пришлось объяснять, что такое умножение и как умножать в столбик двузначные числа.

Пушану понравились новые, «тайные» цифры и он начал сам писать стилом, пытаясь выводить их так же быстро и ровно, как и Лекс. Кроме этого, он записал что-то вроде таблицы умножения, его очень увлекла идея умножения, это была совершенная революция в математике в этом мире. Лекс, коварно улыбнувшись, обратил внимание наследника на ноль. Ноль — это удивительная цифра, как начало координат, не только обозначает начало следующего десятка, но и является началом любых чисел, как начало математики. А потом нарисовал линию с началом в ноле и делением на десятки.

Линейная алгебра была прекрасна в своей наглядности и гармоничной простоте. Она легко объясняла многие математические задачи, и даже умножение становилось простым и наглядным действием. Когда Пушан с восхищением уставился на рыжика, тот коварно поинтересовался, хочет ли тот узнать тайное знание, доступное только избранным? Наследник от восторга забыл, как дышать, и его зрачок расширился, как в преддверии оргазма. Похоже, тайные знания его возбуждали так же сильно, как и секс. Лекс довольно улыбнулся своим мыслям, продлил линию от ноля в обратную сторону и объяснил про числа с отрицательным знаком.

Сразу же возник скорее философский спор, как считать такие числа, как долговые обязательства или векторное движение. Тиро принес угольки, Лекс откинул карты со стола и они с Пушаном принялись увлеченно тыкать пальцами в расчерченный на столе линейный график. Плюс и минус как мерило жизни. Прибыль и долг. Сила и противодействие. Расстояние и длина.

У Пушана от удовольствия горели глаза, он выглядел взъерошенным и очень довольным. Новое знание пришлось ему по вкусу, так же, как и новые цифры, они действительно были проще в написании и легче в прочтении. Умножение было удивительной находкой, которое обещало облегчить расчеты, особенно при исчислении большого количества одинаковых чисел. Например, расчет оплаты воинам. Теперь не надо было рассчитывать монотонным сложением, теперь, зная количество воинов и величину выплаты, можно было сразу получить необходимую сумму, которую требовалось выдать из казны. Это было похоже на чудо!

Лекс посмотрел на расслабленного Пушана и, между прочим, спросил:

— А Гаури не рассказывал, что случилось с парнем, который говорил «Во-от»? — Лекс прикинул возможные варианты, по всему выходило, что парень был англоговорящим. «Во-от» — это, скорее всего, было «What». Парень пытался разобраться, что происходит и куда он попал, а, не зная языка, сделать это было затруднительно. Он, наверное, пытался договориться на языке цифр, как универсальном языке, но только цифры у каждого народа, как и буквы, свои собственные…

— Его признали одержимым злыми духами, — Пушан пожал плечами и провел пальцем по линии с отрезками обозначающие числа, — его забили камнями, а тело утопили в болоте. У нас бы такого выставили в Колизее против ящеров, и пусть бы боги сами рассудили, насколько он ценен для них.

— Уже утро, — Сканд зевнул, — я собираюсь проспать до вечера. Тиро, подай и мне каши, не хочу ложиться спать голодным.

— Я, пожалуй, пойду домой, — Пушан еще раз кинул взгляд на рисунок углем на столешнице и, довольно улыбнувшись, поправил тогу. После этого подхватил пару дощечек с расчетами и, наконец, вышел из комнаты.

— Если бы тебя признали одержимым, то я вышел бы на арену вместе с тобой, — Сканд развернул рыжика к себе лицом и провел пальцем по скуле мужа, требовательно заглянув в глаза, — мне все равно, одержимый или избранный. Ты мой, и я бы вышел на арену вместе с тобой. Если Гаури посмеет на тебя еще хотя бы криво посмотреть, то я его удавлю, как змею. Или Киреля на него натравлю, напрасно они считают, что я, кроме меча, ничего в своей жизни не видел. Если мне неинтересны склоки в сенате, то это совсем не значит, что я ничего в этом не понимаю. Я не позволю обидеть тебя никому. Ты не можешь быть злом, потому что мне с тобой счастье.

Сканд притянул к себе мужа и уткнулся носом ему в шею. Лекс, не ожидавший такого признания, обнял здоровяка за крепкую шею и запутался пальцами в волосах. Сканд вздохнул ему в шею и замер, наслаждаясь нехитрой лаской. Тиро заглянул в комнату, увидел обнявшихся супругов, оставил пару тарелок с кашей и мясом и начал недовольно бурчать, что день уже начинается, работы полно, а от хозяев опять толка не будет.

— Тиро, не нуди, — Лекс мягко выпутался из объятий и вручил ложку Сканду, — ну, чем мы можем помочь? Слугами командовать? Так вы с Тарой справляетесь с этим лучше нас. И, кроме этого, сегодня половина подселенных гостей будет собираться и съезжать в гости к родственникам. Не будем мешать людям с переездом. Пладий, насколько я понял, остался ночевать с женой и утром собирается возвращаться в старый город. Передашь им всем наши наилучшие пожелания, а мы отправляемся спать.

Сканд довольно хмыкнул, стянул кусок мяса из тарелки Лекса и провокационно улыбнулся. Похоже, у неутомимого амбала были свои мысли на тему, чем он займется в спальне, но Лекс сурово посмотрел на мужа и погрозил ему пальцем.

— Я сказал, спать! Столько дней без отдыха — это неправильно! Надо отдыхать! И пожалуйста, Тиро, поставь у наших дверей и окна охрану. Я хочу спокойно спать, не переживая, что к нам в комнату ворвутся невоспитанные дети и будут шуметь!

— Да, — Сканд довольно мурлыкнул, — в прошлый раз дети не давали нам насладиться сладким. Кто бы мне сказал раньше, что Сахарочек такой стеснительный.

— А еще ревнивый! — Лекс отодвинул тарелку и зевнул, — я отправляюсь спать и надеюсь, что ты ко мне присоединишься.

— Конечно, присоединюсь, — Сканд облизнулся, — всем своим организмом присоединюсь… раза два-три… только Тиро скажу пару слов и сразу прибегу к тебе, Сахарочек. Иди в кроватку…

Лекс еще раз погрозил мужу пальцем и отправился в спальню, снимая по пути драгоценности. Наконец-то можно расслабиться. Дома все уже проснулись и занялись насущными делами. Тара гоняла рабов, которые таскали мебель из атриума в кладовую. Мальчишки носили воду на кухню, надо было перемыть гору посуды, девушки, переодевшись из праздничных платьев в повседневные наряды, душераздирающе зевали, но все равно торопились на кухню, чтобы приготовить всем рабам и работникам еды. Начинался новый день, все было просто и понятно.

И только Сканд с Тиро сидели в кабинете и не знали, что делать. Сканд рассказал другу и наставнику о том, что произошло после пира, и все те слова, что сказал Гаури. Сканд горячился и сжимал кулаки, если бы Гаури был просто аристократом, то он мог бы скрутить ему глупую голову, а потом выплатить виру** старшему мужу, или привлечь его к суду за клевету, и тогда его казнили бы по решению суда, или сообщить в храм, что нашелся преступник, который смеет сомневаться в решении богов и оспаривает мнение Первосвященника. Тогда старший муж сам бы по-тихому придушил младшего, чтобы не навлечь на весь род неудовольствие богов или власть имущих. Но Гаури был младшим мужем брата, и о том, что в семье возникли разногласия, никому посторонним знать не следовало. Всегда найдутся ушлые сенаторы, которые решатся вбить клин между братьями и попытаться расшатать семью императора, в надежде сменить правящую династию.

— Пушан любит своего младшего, — Сканд сжимал и разжимал кулаки, представляя, как сладко бы хрустнула тощая шейка Гаури в его руках, — и, кроме этого, у них династический брак. Не хотелось бы портить отношения с соседями. Но и спустить так просто поклеп на своего мужа я не могу. Если Гаури все так просто сойдет с рук, то он попробует еще раз обвинить Лекса.

— Сообщи Кирелю, — Тиро заложил руки за пояс, — он знает, как укорачивать языки. Хорошо, что все было сказано без лишних свидетелей. Если бы Гаури заявил такое во время пира при свидетелях, то замолчать подобное не удалось бы. И неважно, правда или ложь, но слухи бы расползлись по городу, и все бы закончилось, скорее всего, дуэлью на арене. Пушан вышел бы, защищая младшего, на арену, а поскольку у вас с Лексом равный брак, то Лексу пришлось бы выйти против Пушана самому. Пушан, скажем честно, против воина долго бы не простоял, но Лекс совсем не владеет мечом. И даже если бы он и убил Пушана, то его казнили бы за убийство Наследника. Ты же знаешь, Пушан — неприкосновенный человек в империи. Тебе тоже нельзя убивать Пушана, ты просто генерал, а он наследник. Не понимаю, зачем вообще Гаури затеял все это. Он что, решил стать вдовцом?

— Нет, — Сканд почесал голову, — он рассчитывал, что я испугаюсь и усомнюсь в Лексе. Его доказательства спорны. Если бы я усомнился в муже, то Гаури потребовал бы вызвать жрецов из своего города, те подтвердили бы его слова и приплели бы еще чего-нибудь сверху. И не важно, что в итоге Лекса бы признали невиновным, но ты же знаешь, что стоит только бросить тень на человека, и он уже никогда не отмоется. В нем всегда будут сомневаться и рано или поздно, но человек окажется на арене Колизея. Хотя Лекс уже был там, и неоднократно, но стоит ли испытывать судьбу? А главное, из-за чего? Из-за завистливого языка…

— Пушан не дурак, доверься брату, — Тиро вздохнул, — он сможет разобраться с мужем. Любит он его или нет, но себя он любит больше, поверь мне. Пушан — ушлый политик, он, может, и повелся на его сладкие поцелуйчики, но он понимает, что Кирель так просто не отдаст Лекса. Лекс ему нравится как человек, он ему интересен и, кроме этого, от него империи явная польза. Требушеты только одни чего стоят? А еще краны, которые строит Рарх в горном монастыре, а еще ролики те, помнишь? А стекла? И если ему нанесут вред, то Кирель отомстит обидчику. Тихо и неприметно. Змея в одежде или яд в бокале, Кирель знает, как это делается. Гаури рискует заснуть и не проснуться, или споткнуться на улице и неудачно сломать себе шею.

— Ты предлагаешь мне, как ребенку, нажаловаться родителю, что его любимую игрушку пытается сломать плохой мальчик? Ты же меня знаешь… я скорее дам в глаз обидчику, чем открою рот, чтобы пожаловаться. Да я и слов-то таких не знаю… Меня обижают? Меня?! Это смешно, Тиро… Разве меня можно обидеть?

— Тебе пора повзрослеть, мальчик мой. Ты не ребенок, чтобы махать кулаками, — Тиро поймал руки Сканда и, разжав его кулаки, прижал его руки к столу, — против сплетни и перешёптывания за спиной меч бессилен. Можно убить зачинщиков, но завистники есть у всех и Лексу всегда будут завидовать. Что можно противопоставить шепоту? Против слова может быть только слово. Давай сыграем на опережение. Гаури решил действовать в лоб и проиграл. Он перепугался, но когда я его вынес из этой комнаты, то он оказался в сознании и очень резво умчался домой, приготовиться к встрече с мужем. Скорее всего, Пушан его накажет и запретит болтать лишнее, но что нельзя делать в открытую, то можно делать тишком… Когда он помирится с мужем, то придумает, как еще насолить рыжику.

Сделаем ход первыми. Что хорошо против слухов? Только другие слухи. Напомним людям, что с тех пор как появился Лекс, войска побеждают без потерь и все, кто помогает Саламандре, остается в выигрыше. Было два похода, и оба удачные. О последней добыче в столице уже слагают легенды, сундуки с добычей возили два дня и ночь. Якобы морские боги наградили Избранного любимца, и все потирают руки и строят планы, как будут тратить выплаты по последней войне. В городе много военных и ветеранов, их семьи будут целовать следы Лекса за сохраненные жизни их сыновей, мужей и отцов. А женщины, которые относили яйца в храм? Они вырвут языки любому, кто посмеет сказать, что Лекс плохой человек. Надо просто напомнить об этом людям. После этого, если наушники*** Гаури решат хотя бы чихнуть в спину Лекса, то их затопчут на улице и утопят в клозете.

— И как же это сделать? — Сканд ухмыльнулся, глядя на сосредоточенного Тиро.

— Схожу я, пожалуй, сегодня на базар сам. Там столько интересного можно услышать и столько людей интересных встретить, — Тиро довольно ухмыльнулся и подмигнул Сканду, — а потом зайду в таверну «Сломанный меч», давно я не встречался с приятелями. Стоит, пожалуй, выпить пивка в дружной компании…

— И то, правда, — Сканд поднялся из-за стола и хлопнул друга и старого наставника по спине, — сходи, развейся. А то с этим пиром, наверное, и отдохнуть не получалось.

— Ты тоже пойди, отдохни, — Тиро мягко улыбнулся хозяину дома, генералу, которого он высмотрел с зеленых соплей и любил как собственного сына, — послушай мужа, отправляйся спать. Ты сделал все, что мог, а теперь позволь другим позаботиться о тебе и твоем муже. Поверь, в городе много народу, которые желают вам обоим только самого лучшего.

— Хорошо, — Сканд зевнул и потянулся всем телом, — только попрощаюсь с гостями. Три женщины с детьми, домашними слугами и рабами отправляются к родственникам. За ними должны были уже прийти сопровождающие. Пладий увозит жену домой со всеми домочадцами. Может, он захватит и последнюю нашу гостью, чтобы отвезти к мужу? И заодно наложников младших офицеров? Вот переговорю с Пладием и сразу к мужу под бок упаду и буду спать, сколько влезет.

Примечание к части


* Прагматик — это человек, который обладает особым мировоззрением, в его представлении любое явление объясняется через логику и материализм. Значение слова прагматик — «действие», оно походит от греческого понятия «pragma». Прагматик отрицает идеализм и все, что наделяют нематериальным происхождением. ** вира — штраф за убийство. *** тот, кто наушничает; доносчик, ябедник

Плата и расплата


Лекс проснулся поздно вечером, от голода, но Сканд сладко посапывал в макушку и, вдобавок ко всему, стискивал его, как ребенок плюшевого медведя. Поняв, что выбраться из захвата или добудиться захватчика не получится, рыжик тяжело вздохнул, развернувшись, закинул на мужа ногу и опять заснул. Всем известно, когда спишь, есть не хочется…

В следующий раз его разбудили нахальные птички, вернее, мелкие птеродактили, что шныряли здесь, в листве, вроде воробьев. Лекс зевнул и вдруг подумал, что, интересно, они здесь едят? Живот сразу выдал радостную трель помузыкальней любого птеродактиля, а еще захотелось в туалет, и Лекс стал энергично выпутываться из супружеского захвата. Сканд попытался удержать ускользающего рыжика, но получил по рукам и недовольно засопел, хотя глаз так и не открыл. Лекс быстренько натянул тунику и выскочил во двор.

Во дворе не было паланкинов, это говорило о том что, скорее всего, в доме нет посторонних. Это радовало. Крин на пустом дворе тренировал молодняк. Все мальчишки очень сосредоточенно махали руками и подпрыгивали по команде. Раненые воины в отсутствии Сканда сидели под стенкой и о чем-то сплетничали, и только Броззи отбивал молотом одному ему известный мотивчик по наковальне. Лекс занырнул в предрассветную темень уборной и прикинул, чем бы таким заняться. Стоило бы сварить стекло для зеркал Кирелю, чтобы не торопиться впоследствии, но Бэл еще долго будет занят, а Мэл с Пином в старом городе.

Лекс вышел во двор и посмотрел на сосредоточенного Броззи, похоже, пришло время выполнить обещание, данное этому здоровяку. Рыжик подошел ближе к своему новому ученику и покашлял, привлекая к себе внимание. Когда Броззи понял, что Лекс хочет что-то сказать, он прекратил махать кувалдой и заинтересованно уставился на него.

— Праздник закончился, сегодня начнем твою учебу. Так что бросай молот и отправляйся смыть пот. После завтрака приступим.

Броззи просиял и, закинув кувалду на плечо, помчался в кузню, чтобы проверить, все ли там в порядке. После этого побежал в общую купальню, зажав новую тунику под мышкой. Лекс хотел его остановить, чтобы он не наряжался, но потом махнул рукой. Парень так долго ждал этого, пусть порадуется. А Лекс тем временем отправился к Тиро узнать последние новости. Их оказалось достаточно много. Для начала, Тиро обрадовал, что гостей в доме больше нет. Не все в столице вернулись к себе домой, но вот из их дома все гости расползлись кто куда. Кто к родне, а кого Пладий увез вместе со своей семьей в старый город.

Кроме этого, в старый город еще вчера уехало много монахов и священников, по официальной версии, провести благодарственные молитвы в старом городе и очистительные песнопения, чтобы очистить воздух старого города после многих смертей нечестивых пиратов. Но на самом деле, Тиро был уверен, что Кирель послал монахов, чтобы в старом городе навели порядок и остановили мародеров, шастающих по брошенным домам. Следом за монахами в порт потянулся и простой люд, а вот аристократы, живущие в старом городе, предпочли задержаться до начала праздника вылупления и последующего триумфа победителей. Будет парад и народные гулянья, и, конечно же, празднование в Колизее.

Тара командовала женщинами и рабами. Как ни странно, но она опять затеяла большую уборку дома. Она подошла к Лексу и спросила, какие украшения убрать, а какие оставить. Лекс пожал плечами, зачем убирать? Шкуры долгое время валялись свернутые, пусть проветриваются и дальше, вазы и статуэтки тоже стоят и каши не просят. Посторонних дома нет, так что пускай все так и остается. Только цветов сделать в доме поменьше, а то от тяжелого запаха голова может разболеться. Тара попыталась спорить, но потом пожала плечами и отправилась по своим делам.

Как раз и завтрак подоспел, и Лекс с удовольствием навернул большую миску каши. Тиро, довольно улыбаясь, пододвинул к рыжику тарелку с засахаренными фруктами и кувшин с местным соком. Лекс сразу предупредил, что собирается в город, и его надо будет сопровождать. И желательно, чтобы с ним пошел Тиро, а не просто воины охраны. Он собирается посетить две гильдии и ему нужна «поддержка с тыла», так, чтобы с ним не спорили лишний раз. Броззи, услышав такое заявление, сразу сделал обиженные бровки домиком, но Лекс подозвал Сиша и велел тому научить Броззи, как делать хороший древесный уголь. Ведь надо знать, какую древесину лучше взять, и понимать, как правильно делать красивый уголь. В этот раз перетирать уголь в пыль не надо, но он был крайне важен, а это значит, что к углю надо отнестись серьезно.

Сишь с самым сосредоточенным выражением на моське надулся от осознания собственной важности и бросил высокомерный взгляд на Броззи, который был выше его на голову и в плечах шире раза в два. Лекс похлопал Броззи по плечу и сказал на ухо, что уголь в металле и есть секрет волшебного металла, и чтобы он внимательно слушал Сиша. Выражение у Броззи сразу сменилось с недовольного на крайне сосредоточенное, и теперь уже он смотрел на Сиша, как палач на предполагаемую жертву. Похоже, Броззи решил вытрясти из Сиша все секреты, как правильно сжигать древесину.

Лекс, посмеиваясь, отправился переодеваться в уличную одежду. Когда он вышел, то его встречал Тиро с палантином на плече и коротким мечом у пояса. Лекс захватил с собой Крина, чтобы тот смотрел и слушал, а потом рассказал все остальным ученикам. Кроме этого, Лекс велел взять решетки и дверки, которые сделал Нарья, и решительно направился в город. За воротами к ним присоединились несколько монахов, которые шли по бокам от Лекса, совершенно неприметные в своих рясах. Капюшоны закрывали их лица, а широкие рукава — руки, и только легкая поступь хищников выдавала в них бойцов. Крин нес две решетки, пара мальчишек тащили тяжелые дверки. Лекс сказал, что вначале отправляется к гончарам, и Тиро повел его вглубь города.

В этот раз в гильдии его встретили намного дружелюбнее. Кроме этого, Лекс увидел, что почтенные старцы перебрались на вторые этажи жилых построек, а во внутреннем дворе хвосты мастеров имеют исключительно не юноши, но молодые мужчины. Лекс посмотрел на подсохшие и готовые к обжигу кирпичи и вазы и сразу сказал, что пришел объяснить правильность обжига керамики. Для этого им придется пойти в гильдию кузнецов, потому что только у них есть огонь подходящей температуры. Молодые мастера без возражений склонили головы и, выслушав ясные распоряжения, сразу организовали своих подмастерьев для переноса в другую гильдию всего необходимого.

Теперь процессия Лекса стала значительно многолюдней. Все мастера гончарного дела и строителей захотели получить новое знание от избранного любимца богов. Лекс даже заулыбался, хорошо, когда с тобой не спорят. Теперь пришла пора старшего мастера гильдии кузнецов недовольно поджимать губы, смотря на рыжика. Никто не любит чужих людей у себя в доме. Но Лекс сразу рассыпался в комплиментах работе гильдии, которая смогла в столь короткий срок справиться с большим заказом и тем самым помочь армии. Мастер сразу перестал хмуриться и теперь уже спокойнее отнесся к тому, что Лексу и нежданным «гостям» требуется только горн. И более того, они хотели бы, чтобы он стоял как можно дальше от остальных, чтобы не мешать другим мастерам.

Старый мастер отвел всех в дальний угол. Он сказал, что этот горн используется при обучении подмастерий азам, и сейчас они могут пользоваться им, сколько пожелают. Лекс сразу поблагодарил старого кузнеца и стал командовать гончарами. Для начала он объявил, что обжиг соломой никогда не даст нужной температуры для изготовления качественной керамики и кирпичей, и им придется построить у себя печи для обжига, сейчас он покажет, как они должны выглядеть. Лекс сразу задействовал мастеров-строителей, объясняя, как надо выложить стены для печи. Как установить решетки и как приладить необходимые дверки. Но поскольку это будет не настоящая печь, а только демонстрация, то кирпичи стен положат без раствора, и решетки будут просто лежать на уступах. А дверки они потом приложат, чтобы температура в печи была более равномерной.

Вскоре коробка с двумя решетками внутри была готова. Лекс позвал подмастерье кузнеца, чтобы тот растопил горн и заполнил его углем, как для работы. Когда первый огонь отгорел и уголь покраснел, Лекс велел притушить огонь и показал, как следует устанавливать кирпич на первую решетку. Обязательно в шахматном порядке, так, чтобы горячий воздух горна мог везде проникать и подниматься выше. На вторую решетку были установлены вазы и миски, просушенные, но не обожженные. И только после того, как печь оказалась заполнена до конца, Лекс показал, как приладить дверки, и дал команду подмастерью кузнеца качать меха, чтобы поднять температуру до нужной.

Внутри печи радостно загудело пламя. Сполохов огня почти не было, но жар внутри заставил всех отойти подальше. Вскоре кирпичи временных стенок стали трещать и менять цвет, раскаляясь. Лекс подождал, пока железные дверки раскалятся докрасна, и велел уменьшить тягу. Сразу внутри печи послышались скрежет и потрескивание. Несколько кирпичей «на стенах» печи треснули. Мастера заволновались. Лекс не молчал, он рассказывал, что происходит и почему температура должна быть такой высокой. Почему трещат кирпичи, не обожжённые, как положено, и какие дефекты могут быть при неравномерной температуре.

Потом он рассказал, как можно построить большую печь для обжига большого количества керамики. Этим заинтересовались строители. Хорошо обожжённые кирпичи позволяли им делать более качественную кладку, а вот тем, кто изготавливал посуду, Лекс вполголоса рассказал, что если вымочить в молоке уже обожжённый кувшин или миску, а потом обжечь их еще раз, то керамика станет намного красивее и прочнее. Теперь уже и мастера гончаров довольно улыбались. Всем хотелось быть лучшими в своем деле.

Лекс велел еще убавить температуры, и теперь меха едва разгоняли горячий воздух внутри печи. Лекс подождал, когда железные дверки остынут достаточно, чтобы без опаски снять их с помощью щипцов. Потом он щипцами достал ближайший кувшин и поставил его на земляной пол. Даже визуально разница с прежним обжигом была разительна, а когда Лекс щелкнул по кувшину щипцами, тот отозвался ему звонко, как колокол, мастера восхищенно вздохнули. Раньше так красиво «пели» только привозные вазы. Подмастерье кузнеца бережно достал из печи и кирпич. Он тоже был необычно красного терракотового цвета. На нем не было подпалин и желтых необожжённых мест и, более того, Лекс расколол его, показав, что тот равномерный и внутри, а значит, более стойкий и долговечный, чем кирпич, обожжённый соломой.

После этого железные дверки были возвращены обратно, и Лекс распорядился качнуть меха, поднимая температуру, а после этого пояснил, что печь теперь должна остывать на протяжении нескольких часов, прежде чем дверки откроют и можно будет забрать готовые изделия. Мастера сразу загомонили, они хотели знать, что еще для них приготовили боги, но Лекс коварно улыбнулся и сказал, что для начала они должны полностью освоить новые знания, а только потом замахиваться на дальнейшее. Им, как минимум, надо теперь построить такие печи у себя. А на все это надо много времени.

После этого он сказал Крину, чтобы он был здесь до конца, пока печь остынет и ееначнут разбирать. После этого занести и решетки и все кирпичи с кувшинами и мисками к нему в дом. Он сказал, что потратил на них свое время, и за этот секрет не возьмёт денег с гильдии. Вместо этого он заберет сделанные изделия. А мастера теперь пусть попробуют повторить все это сами. И когда у них получится такое же, как и у него, то он расскажет им что-нибудь интересное еще, но не раньше, чем они сами разберутся и с печами, и с новыми знаниями.

Он разрешил забрать кувшин, который уже достали и сломанный кирпич, и с самой довольной улыбкой оставил у печи несколько монахов, чтобы те присмотрели за исполнением его распоряжения. Монахи коротко поклонились и встали у печи, как истуканчики. Мастера растерянно захлопали глазами, они на такое явно не рассчитывали. В прошлый раз, когда Лекс объяснял им, как готовить глину, он не взял с них и медной монетки, им даже в голову не приходило, что Лекс захочет чего-то взамен знаний. Но тут вмешался Тиро, он спросил, а сами мастера отдают свои секреты всем подряд? Любому, кто захочет слушать, или потребуют чего-нибудь взамен? Это сразу погасило возражения, все сразу согласились, что за новые знания надо платить, и это не столь высокая плата.

После этого все гончары и строители подхватили все еще горячий кувшин и кирпич и распрощались с гильдией кузнецов. По дороге домой они сразу принялись обсуждать, где стоит установить печи для обжига и сколько именно их стоит установить, чтобы всем хватило. Лекс поблагодарил Тиро за вовремя сказанное слово и отправился к старшему мастеру кузнецов. Теперь неугомонный рыжик хотел пару ведер железной руды. Не металла, а именно руды, которую подготовили для плавки.

— Зачем тебе железная руда? — не унимался мастер, — скажи, что надо сделать из железа, мы сделаем. Хочешь, при тебе сделаем? Но зачем не кузнецу руда?

— Хочу! — Лекс надул губы и дрыгнул ножкой, — не хочу металла, хочу именно руды! Ведра два, нет лучше три, чтобы уж наверняка хватило!

— То якорь, то сажа, а теперь руда! — Тиро схватился за голову, — ну почему ты не можешь, как все младшие, хотеть колечки и браслеты? Ну ладно, если бы ты клинок красивый захотел, я бы еще понял! Но руда зачем?

— Тиро! — Лекс уперся руки в боки, — мне надо! И потом, пора бы тебе привыкнуть, вот сделаю, и ты первый увидишь!

Тиро только обреченно вздохнул и покачал головой. Он поймал недоуменный взгляд мастера-кузнеца и с тяжёлым вздохом пояснил:

— Ему лучше дать, что он просит, пока еще чего-нибудь не придумал. С ним всегда так, то попросит какой-то несуразицы, а потом раз… и стекло сделал или требушет… Прошу, дайте ему, что он хочет, а иначе он Сканда пришлет, с него, как со всех младших, станет мозги всем вынести со своим «хочу»…

— Да пожалуйста… — старый мастер пожал плечами, а потом заинтересованно прищурился, — я дам все, что хотите, но прошу и мне показать то, что получится в конце.

— Договорились! — Лекс протянул крепкую ладошку, которая почти утонула в узловатых пальцах кузнеца.

Мастер довольно улыбнулся и сказал, что ученики принесут в его дом все, что он захочет, и Лекс, довольный собой и всем окружающим миром, отправился домой. Денек был прекрасным, и все люди вокруг улыбались рыжику, а некоторые даже кланялись. Лекс тоже вначале расслабленно улыбался, а потом напрягся и решил уточнить у Тиро, что именно он пропустил. С чего на него все смотрят, словно он… Лекс даже растерялся в переводе с матерного на местный… пообещал всем гору золота.

— Ты не просто пообещал, но уже и принес, — Тиро довольно ухмыльнулся, — в пророчестве говорилось, кто получит твои волшебные волосы, тот получит благополучие и достаток. Ты отдал свои волшебные волосы городу, оставив их на арене Колизея. Теперь они хранятся в жертвенной чаше храма Матери, и с тех пор в городе наступили покой и благоденствие. Смотри сам, война с Теланири прошла без потерь, но с богатой добычей. Пираты напали, но вместо разрушений и смертей, как было в прошлый раз, погибли пираты, все… Разве люди могут такое сделать? Это явное благоволение богов. Ты принес в город спокойствие и золото. А что еще надо простому люду? Чтобы были живы родные и золото в кармане водилось! Ах да, чуть не забыл, ты рискнул собственной жизнью, чтобы спасти детей с арены Колизея. Все женщины смотрят на тебя с любовью, ведь ты спас их детей от страшной участи. Тебя в этом городе все любят, Лекс.

Лекс споткнулся на ровном месте и растерянно уставился на Тиро. Он так старался оставаться незаметным, но после нелепых обвинений Гаури на сердце поселилась тревога. Может, если люди будут думать о нем хорошо, то не поверят нелепым бредням блондина? Может, напрасно он так старательно прятался? Хотя любовь толпы самая ненадежная в мире вещь, толпу можно завести громкими лозунгами и заставить творить все, что захочется. Толпа зверь тупой и агрессивный, они могут растерзать его на площади, а потом, опомнившись и сообразив, что именно сделали, сочинять слезливые песенки, какой он был хороший и плакать на его могилке… Что лучше, быть неприметным и позволить, чтобы на тебя наговаривали небылицы? Или быть всеобщим любимцем, чтобы любой злопыхатель боялся рот открыть? Быть на виду — это не только почетно, но и опасно… Это как одинокое дерево во время грозы, так и жди молнии. И что теперь делать?

— Эх! — Лекс махнул рукой, — как говорится в одной пьесе, «из двух бед выбираю обед!». Пошли, Тиро, домой, грустить и переживать лучше на сытый желудок!

— Ты такой обжорка! — восхитился домоправитель, — смотри, ты в последнее время подрос, с тех пор, как ты появился в нашем доме, ты стал и выше и шире в плечах, будешь так же много есть, и третья линька у тебя начнется раньше времени! Такими темпами ты после третьей линьки уже не будешь похож на нежного младшего, а скорее на молодого старшего!

— И это будет прекрасно! — Лекс потер ручки в предвкушении, — хочу еще подрасти, так, чтобы Сканд не смотрел на меня сверху вниз и наконец допустил до своей задницы! А то это несправедливо! У нас равный брак, но я все равно только принимающая сторона! И как бы мне ни было здорово с мужем, но я тоже мужчина! Я тоже хочу доминировать в постели, — Лекс перехватил насмешливый взгляд Тиро и уже тише добавил, — ну, хотя бы изредка.

— Быть старшим — это не только главенство в постели, но и ответственность за свою семью, свой дом. Как бы ты ни пыжился, Сканд все равно будет сильнее, и как воину ему нет равных. Зачем тебе с ним соревноваться? Разве он плохо о тебе заботится? Он отдал тебе свое сердце, вот далась тебе его задница!

— Тиро, ты не понимаешь… — Лекс подергал себя за косу, — ты когда-нибудь был с мужчиной?

— Как принимающая сторона — никогда! — Тиро насмешливо поднял целую бровь, — когда я был ребенком, меня даже пьяный не мог бы назвать хорошеньким, я был как молодой ящер, костлявый и злой. Когда попал в армию и стал наедать морду, меня пытались завалить, но я предпочитал быть битым, чем подмахивать старшим. Не скажу, что это принято в армии, но когда армия в походе или на дальнем гарнизоне, то женщин там или нет или крайне мало. Молодые порой сами соглашаются составить пару опытному воину. Те в ответ прикроют его во время боя, да и жить легче, когда есть старший, который не позволит гнобить тебя всем подряд. Как правило, такие отношения продолжаются до конца контракта кого-то из пары. А потом люди расходятся каждый в свою сторону и, как правило, остаются друзьями и дальше. Правда если такая связь была добровольна. Всякое в жизни бывает.

Тиро почесал голову и задумался, но потом вздохнул и продолжил:

— Когда я был молод, то у меня был такой друг для сердца. Я был уже четыре года в армии когда он появился. У меня тогда до окончания контракта оставался год, а он только вступил в армию. Он был славным, только слабоват для воина. Паренек был из купеческой семьи, поругался с родителями и, чтобы досадить отцу, подписал контракт. А это тебе не папин дом, где вокруг слуги и работники. Он, хоть и был старшим, но был хорошеньким и гладким, прям как девка. Ну его, конечно, и валяли все, кто хотел. Он попытался отбиваться, но куда ему… — Тиро вздохнул, — он сам ко мне подошел и предложил себя в обмен на защиту. А я молодой был, по возрасту младше его, но к тому времени уже четыре года воевал под командой Шарпа и был известен в первой когорте. Туда, знаешь, не за красивые глазки попадают, да и Шарп меня к тому времени уже заметил. Не скажу, что в любимчиках ходил, но Шарп знал меня в лицо и выделял из остальных всадников. Поэтому, если разведка боем или еще чего, то меня посылали, и я всегда возвращался.

Мне было лестно, что такой красивый парень выбрал именно меня, ну, я и согласился. Я тогда даже второй контракт подписал, чтобы его не бросать. А потом у него контракт закончился, и так получилось, что у нас как раз очередной поход закончился и мы возвращались домой. Все устали тогда, да и домой шли, вот и расслабились в пути. Наша центурия оторвалась от общего строя, и на нас напали из засады. Знатно потрепали. Под моим дружком ящера убили, я его на своего затащил, и мы стали прорываться к своим. Меня с ящера стянули, а мой сердешный друг ящера стегнул и решил удрать без меня. Отбежал далеченько, но потом мой ящер понял, что меня нет в седле, и решил вернуться. Ящеры, они не люди, они преданные и своих наездников не бросают. Когда мой милый понял, что ящер без меня домой не вернется, то соскочил с седла и побежал со всех ног, не оглядываясь.

— А дальше что? — Лекс схватил Тиро за руку, — он за подмогой побежал?

— Я тоже так думал в тот момент, — Тиро погладил рыжика по плечу, — но он просто струсил. Мой ящер отбил меня, но его сильно ранили, и к тому времени, как подоспела подмога, он уже издох, бедняга. Но я выжил, хотя и с трудом. Дружок нашел меня, когда началось расследование, как такое могло случиться, прощения просил, говорил, что глупо погибнуть в последнем бою, когда контракт закончен. Он понимал, что я мог бы сказать, что он струсил, и его бы казнили. Я тогда поручился за него, и сказал, что сам его отправил с сообщением в когорту, но мы оба понимали, что это ложь. Когда расследование закончилось, он больше не подошел ни разу, и навестить не приходил. Вот так и закончилась моя единственная связь с парнем.

— А что дальше было? — Лекс не унимался.

— А дальше я выздоровел. Шарп меня вызвал и вручил Сканда на воспитание. И мне было уже не до парней. Сканд шебутной был, только успевай головой крутить и вытаскивать за шиворот отовсюду. Он же в казарме рос и все видел. Кто сильный, тот и сверху, а если подвязался со слабым, то береги его. Я больше на парней и не смотрел, а если хотелось, то к девкам ходил. Сканд все видел, я у него тогда вся семья была, и папка и мамка в одном лице. Когда он линял первый раз, закрылся с ним в гостинице, прям как мамка, уговаривал его не чесаться раньше времени, а потом шкурку со спинки помогал снять, во время второй линьки закрыл его в квартале сладострастия с двумя девками. Он тогда такой счастливый оттуда вышел, светился просто, как медный котелок. Я ему все время втолковывал, что если ты старший, то отвечаешь за тех, кто тебе доверяет. Быть первым и нести ответственность за других, вот что значит быть старшим. Поэтому, когда в бою убили командира, он сам принял на себя командование и привел своих людей к победе.

— Ну, я тоже никогда в кустах не отсиживался и от ответственности не увиливал, — Лекс надулся, — и дело совсем не в этом. Просто я хочу сделать ему приятно, так, как он мне… Это очень приятно, когда любимый человек тебя… ну это… ну, ты понял…

— Ты и делаешь, — Тиро усмехнулся, — как младший старшему…

— Ты не понимаешь, — Лекс поджал губы, — поверь на слово, это совершенно разные ощущения, когда ты сверху или снизу. Сам не ожидал, что мне понравится, я хочу, чтобы и Сканд это почувствовал, это такой вид заботы, чтобы сделать хорошо ведомому. Я хочу, чтобы он тоже это ощутил, это вкусно!

— Ну, я не знаю, — Тиро с сомнением посмотрел на рыжика, — дождись, когда у Сканда линька начнется, тогда себя слабо контролируешь, может и сладится. Но ты понимаешь, что об этом никто не должен будет узнать? Воины не пойдут за слабым…

— Я не дурак, Тиро! Мог бы и не говорить такое! Это касается только двоих! И поверь, равные отношения — это и равная ответственность за все, что происходит.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — Тиро ухмыльнулся и толкнул калитку.

Они за всеми этими разговорами уже дошли до дома. Мальчишки остались рядом с Крином у остывающей печи, чтобы помочь перенести все домой, да и поглазеть на работу кузнецов было интересно. Тиро с Лексом пришли домой сами, ну, и в окружении охраны, конечно, но они держались на почтенном расстоянии, чтобы не мешать шушукаться двум уважаемым в городе людям. Лекс поинтересовался, когда примерно ожидается линька у Сканда, но Тиро только ухмыльнулся и сказал, что когда боги сочтут нужным. И когда она начнется, Лекс узнает об этом первым, пусть даже не сомневается.

Подобная перспектива порадовала и рыжик выкинул эти мысли из головы, вот придет время, тогда и будет об этом думать, а пока во внутреннем дворе Сишь кричал на Броззи, потому что тот вытащил бревнышко из костра раньше времени. Рыжий ученик вжал голову в плечи и виновато закинул полено обратно. Лекс посмотрел на то, что получилось, и велел продолжать. Угля потребуется ведер пять, так что пусть не расслабляются. Девки под шумок, пока Броззи с Сишем занимались костром на улице, кипятили воду для стирки, и только посмеивались, когда худенький Сишь отвешивал тумаки здоровенному Броззи.

Время обеда давно прошло, но Лекс решил, не дожидаясь ужина, подкрепиться чем есть и заодно составить план на завтра. По всему выходило, что на завтра намечается изготовление булата. Лекс задумался, вспоминая. Впервые с булатом он столкнулся, как ни странно, не на Кавказе, где к ножам было особо трепетное отношение, а в славянской глубинке. Отец после военной «командировки», после ранения и контузии, сам попросился в тихое местечко, и его перевели командовать охраной «почтового ящика».

Там, среди лесов и болот, был небольшой научный городок с лабораториями повышенной секретности. Сельская школа была, на удивление, очень сильной. Наверное, из-за преподавателей, которые были женами, а иногда мужьями ученых, работающих в «почтовом ящике». Люди были большими энтузиастами учебы и фанатами науки. Александру было тогда пятнадцать лет, самый возраст для любви и томных вздохов, но на удивление, его захватила учеба. Учителя поддержали стремление ученика подтянуться по всем предметам и вытянуть аттестат для поступления в институт. Он даже пересдавал предметы младших классов, такие, как пение и труд. Со стороны, возможно, это и выглядело комично, но Александр загорелся идеей поступления в институт, и если для этого надо было выучить ноты и попытаться петь по ним, то это было даже интересно.

Но вот учитель труда порадовал его тем, что не стал требовать собирать электрические схемы и стругать что-то из бруска, а отвел в кузню, которая числилась при лабораториях, но на самом деле служила отдушиной для нескольких сильных мужиков. Ученый городок был замкнутым мирком, сельских в него не допускали, из военных было несколько офицеров и солдаты-контрактники. Не то, чтобы ученые задирали носы, но они очень отличались от крестьян и военных, и манерой поведения, и разговорами. Жены ученых целиком и полностью поддерживали мужей, а вот мужья женщин-ученых порой не знали, чем себя занять в свободное время. Они не напивались в хлам на выходные, но и развлечений в закрытом обществе практически не было. Поэтому и появилась кузня. Мужчины там пытались заниматься ковкой, и заодно доказывали военным свою «самцовость».

Александр к тому времени был уже крупным, хорошо развитым парнем с крепкой мускулатурой. Его тогда привлекли к «кузнечному кружку» в качестве молотобойца. А заодно рассказывали ему, как и почему все делается. Делать в свободное время все равно было нечего, военная часть при ученом городке была серой и нудной. Отец все больше пил, домой идти не хотелось, и Алекс с энтузиазмом вникал в нюансы кузнечного дела. Тогда же и возникла любовь к металлу и холодному оружию. Хотя она осталась на стадии любования и изготовления, а не использования. Отец побывал в кузне и предложил сыну научиться владению ножами, но Алекса больше занимали закалка и заточка. А позже, форма и баланс. Металлургия была частью обучения в институте, и старичок профессор был рад поболтать и поделиться мудростью со смышленым студентом, добавляя ему знаний и азарта. Эта детская любовь к клинкам помогла ему, когда он попал на буровые в эмиратах. Там он мог говорить на равных об изготовлении клинков. Как ни странно, но именно эти знания помогли ему завоевать авторитет в своем первом рабочем коллективе.

Лекс гонял по тарелке последние куски батата и вспоминал все нюансы изготовления булата и дамасской стали. Первым он хотел сделать именно булат. Он был проще в изготовлении и более показателен по сравнению с бронзовыми мечами. И кроме того, знание дамаска можно было придержать на случай форс-мажора. Мало ли, что случится дальше. И, кроме того, стоит знакомить этот мир с железом более плавно. Одни только железные доспехи по сравнению с кожаными могут изменить соотношение военных сил в этом мире… Сканд, хоть и военный, но давать ему такие козыри не стоило, мало ли куда его понесет на очередные завоевания. Слава Александра Македонского с его походами и завоеваниями Лексу была совершенна чужда, и Сканд пускай лучше сидит дома, целее будет.

— О чем задумался? — Тиро заметил задумчивость рыжика и начал волноваться.

— Я надеюсь, что сегодня поздно вечером, или, в крайнем случае, завтра утром, нам принесут, наконец, кирпичи и кувшины с тарелками. Посуду надо будет сложить так, чтобы случайно не побить, а вот кирпичи я буду использовать завтра для выплавки металла, — Лекс стал загибать пальцы, чтобы не позабыть ничего, — Тиро, мне надо, чтобы к утру у меня были новые меха для кузни, пара корзин с глиной. Можно сырой, прямо с карьера. Ее качество мне безразлично. И еще, мне надо бочонок постного масла, на котором девки жарят рыбу. Вот масло мне надо наилучшего качества, какое только найдется в городе. Самый лучший каменный уголь для кузни, мастер пообещал, что даст все, что надо, вот пускай и покажет, насколько он мастер.

— Он самый лучший мастер, — Тиро нахмурился, — даже не сомневайся.

— Хорошо. Завтра я с Броззи с утра займусь выплавкой металла. Возьму в помощь Крина и младших. Мне надо, чтобы во двор никто не заходил и не подслушивал. Это мой секрет и Броззи первый, кто его получит.

— Почему именно Броззи, почему не взять мастеров из города, они будут счастливы тебе помочь. Ты научил новому гончаров, почему не хочешь поделиться знаниями с кузнецами?

— Поделюсь, Тиро. Но только вначале я хочу удостовериться, что у меня все получилось, как надо. Не хотелось бы иметь свидетелей своих неудач. Броззи помог мне, когда я попал к пиратам, и потом терпеливо дожидался, когда я начну его учить, такая верность должна быть вознаграждена. Вначале я сделаю, что хочу, а потом буду думать, кто получит секрет, и что я с этого получу. У Киреля и Шарпа много золота, пусть они построят новый квартал для стекольщиков.

— Для стекольщиков? — растерялся Тиро, — я совсем запутался, ты мастер в чем?

— Сложно сказать, — усмехнулся рыжик, — я уже сказал однажды, что я мастер трепать нервы и доводить до ярости, просто до звездочек перед глазами. Сканд подтвердит, что я в этом супермастер! А все остальное — это от богов, Тиро, что скажут, то и делаю! Только от обещания помочь младшим и сделать им свою гильдию я никогда не откажусь! Это для меня самое главное задание. Хватит младшим быть самыми бесправными людьми в этом мире!

— Ладно, — Тиро усмехнулся и поднял руки вверх, как будто сдавался, — чего еще хочешь?

— Сканда! — Лекс ухмыльнулся, — ну, ты уже это знаешь!

Тиро засмеялся и сказал, что Сканда вызвал в Сенат Пушан. Сенаторы недовольны, что очень много золота уйдет в карманы воинов. Шарп отказывается заниматься делами, в теплой комнате опустили температуру, и теперь Шарп поет Кирелю серенады о любви. Похоже, он не может дождаться когда, наконец, сможет заполучить его в свою постель. А Пушан должен доказать родителям, что в состоянии справиться с любой проблемой.

Тут как раз принесли руду, Лекс забросил недоеденную еду и рванул во двор. Тиро посмеялся над огоньком в глазах рыжика, когда тот стал перебирать это «сокровище», после этого собрался и, крикнув мальчишек в помощь, отправился за необходимыми Лексу вещами. Лекс махнул рукой, подзывая Броззи, и стал ему рассказывать о железных рудах. Какие они бывают и как они отличаются по составу и содержанию железа и различных примесей. Какие примеси полезны при изготовлении клинков, а какие, наоборот, вредны. Как состав почвы определяет состав примесей.

У Лекса в руках было три ведра с бурым железняком, один был охристым, который добывается в глинистых почвах и два ведра с плотным сине-желтым железняком, который появляется в осадочных породах озер. А потом он поинтересовался, какая руда в городе рыжих. Там, по описанию Броззи, был землистый железняк с высоким содержанием песка. Лекс сразу рассказал, где такую руду находят, и в каком количестве. А потом добавил, что это хорошая легкоплавкая руда, как правило, с большим содержанием песка, но, тем не менее, богатая железом.

— Откуда ты все это знаешь? Ты ведь никогда раньше этим не интересовался. Ты даже из дворца не выходил! Откуда тебе знать, что такое руда и как из нее добывать металл?

Лекс даже подпрыгнул от неожиданности. Он так увлекся, рассказывая Броззи о рудах, что совсем не смотрел по сторонам. А за его спиной стояли Сканд с Пушаном. По всей видимости, они вернулись из Сената, поскольку оба были в белоснежных тогах, как и положено сенаторам. У обоих был обалделый вид, они совершенно не ожидали услышать от Лекса такие умные слова. Сканд пришел в себя первым, он получил уже первый шок, когда Лекс занялся организацией обороны старого города, и теперь, после того, как Лекс признался в том, что боги дают ему тайные знания, спокойнее реагировал на все «умности» любимого рыжика.

— Ну, так боги дали ему знания, — Сканд прижал к себе Лекса, — и что боги хотят дать нам в этот раз?

— Боги решили дать нам новый вид ножей. Вернее, металла на ножи. Но я в любом случае хочу себе новый нож. Тот, что достался мне на арене, для меня тяжеловат, и потом, у него не отбалансировано лезвие. Хочу другой нож, под мою руку!

— Еще скажи, что ты и в ножах разбираешься? — не поверил Пушан.

Лекс насмешливо выгнул бровь и прижался спиной к Сканду. Так было спокойнее. На воротах охранники всполошились и стали открывать створки ворот. Лекс с интересом посмотрел, кто бы это мог приехать.

— До пира к нам в гости не ходили, — Сканд решил успокоить рыжика, — а теперь будь готов, что гости будут к нам приезжать. Это, похоже, Гаури прибыл, Пушан послал раба предупредить, что они сегодня будут ужинать с нами.

— Да, — улыбнулся Пушан, — это мой любимый супруг приехал. Мы с ним вчера поговорили и он хочет сам перед тобой извиниться.

Тем временем рабы опустили паланкин и из него вылез Гаури. Лекс недоуменно присмотрелся, обычно Гаури был как юркая змейка, гибкий и плавный, но сегодня он двигался рвано, как сломанная игрушка. Лекс глянул на Пушана, тот смотрел на мужа с сытым выражением на лице, как ребенок, который один съел половину торта и в него больше не влезет. Гаури тем временем доковылял до Пушана и с опаской посмотрел на мужа.

— Молодец, хороший мальчик, — похвалил Пушан и притянул блондина к себе, тот явственно вздрогнул и даже прикрыл глаза, пытаясь справиться с паникой. Пушан этого не заметил, поскольку самодовольно тискал тонкое тело младшего. — Ну как, ты не забыл подарочек, который решил подарить избранному любимцу богов?

Гаури опять вздрогнул и с ужасом распахнул глаза. Лекс только нервно сглотнул, столько ужаса в них было. Гаури открыл было рот, но только молча закрыл его, а потом достал из-за пояса маленький сверточек и осторожно передал его Лексу. В его глазах мольба была вперемешку с отчаяньем. Лекс протянул руки и сразу развернул его, было интересно посмотреть, что именно так испугало вредного Гаури. Внутри свертка лежал розовый треугольник. Лекс потыкал в него пальцем, это было на что-то похоже, только непонятно на что.

— Это лживый язычок, — Пушан довольно улыбнулся, — мой муж вчера понял свою вину и решил, что лживый язычок должен быть наказан. Пока у моего мужа вырастет правдивый язычок, он помолчит и обдумает свое поведение. Правда, моя радость?

Гаури часто закивал головой, по его щеке потекла слезинка, которую с удовольствием слизнул Пушан. У Лекса от воспоминаний затряслись руки и он чуть не уронил «подарочек», хорошо, что Сканд мягко забрал у него сверток и бережно поцеловал в висок, пытаясь успокоить и ободрить.

Секреты


— Лекс сказал же, что не держит зла на твоего младшего, — Сканд прижал к себе рыжика, — давайте забудем все плохое, и отправимся ужинать.

— Как тебе подарок Гаури? — Пушан смотрел на Лекса вроде с улыбкой, но только от такой улыбки кровь в жилах стыла, — мы вчера провели маленькое расследование в семье и выяснили, кто же надоумил моего дорогого мужа говорить такие плохие слова про мужа моего дорогого брата, — Пушан встряхнул Гаури, который был на грани обморока, — оказалось, это Шуша, этот змей влез в доверие к моему наивному Гаури и наговаривал ему разные гадости. А мой милый муженек повторял за ним своим лживым язычком. Правда, мой хороший? — Пушан с нежностью заглянул в глаза Гаури, тот быстро закивал головой и постарался улыбнуться. — Гаури и не думал таких глупостей, он просто доверчиво повторял ложь за другим человеком. Поэтому мы решили, что наказать надо лживый язычок, а мой милый теперь в тишине подумает, кому стоит верить и стоит ли повторять за другими плохие слова.

— Шуша? — удивился Сканд, — это тот, который вначале был наложником, а потом стал помощником по дому?

— Да, — улыбнулся Пушан, — такая замысловатая карьера. Через постель добиться доверия, а потом так жестоко обмануть господина.

— И он сознался в этом? — удивился Лекс, — насколько я его помню, он был хитрый, но недалекий парень.

— Вначале он отказывался от этого, — Пушан погладил Гаури по щеке, — но когда палач взялся за кнут, то он сознался во всем, и даже, более того, стал рассказывать, как и раньше обманывал доверие господина. Подкуп слуг, интриги за спиной господина. Он даже начал что-то говорить об испорченной кладке, но тут Гаури не удержался от грустных воспоминаний и сам взялся за кнут. — Пушан ласково заглянул в глаза побледневшего мужа и вкрадчиво продолжил, — подлый Шуша потерял сознание, но ничего, ничего, сейчас к нему вызвали лекарей, те облегчат ему страдания, и когда мы вернемся домой, то продолжим допрос. Мы, наконец, узнаем всю правду, что от нас скрывали.

— Человек под пытками скажет что угодно, лишь бы прекратить боль, — Лекс увидел, как недовольно Гаури сверкнул глазами, — как можно доверять таким показаниям?

— Человек — существо лживое, и правду говорит только под пытками, — Пушан посмотрел на Лекса, как на неразумного ребенка, — и вообще, любые показания считаются правдивыми после пыток. По своей воле человек правды никогда не скажет. Это же всем известно.

— Давайте не будем портить вечер неприятными разговорами, — Сканд погладил Лекса по спине и постарался отвлечь, пригласив всех в атриум.

Там, на удивление, стоял обычный стол и стулья. Стол был уже накрыт всякими яствами, но к радости Лекса, там была и понятная еда, вроде мяса и лепешек. Пушан светился от счастья, он был весел и словоохотлив. Он подначивал Сканда, флиртовал с Лексом и не забывал заботиться о Гаури. Присматривал, чтобы служанки доливали ему сладкой воды и принесли перетертого супа.

Лекс жевал совершенно без аппетита, надо было подумать, как ко всему этому относиться. Пушан, несмотря на всю жестокость, совершил достаточно хитрый финт ушами. С одной стороны, он наказал мужа, который оступился, с другой стороны, он теперь вывел его из-под удара родителей. Он сам разобрался с наказанием, а значит, вина за преступление исчерпана. Наказание было достаточно явным и показательным, чтобы никто не мог усомниться в том, что Гаури наказан. И значит, наказывать его второй раз за «глупость» уже не будут.

С другой стороны, нашелся стрелочник — Шуша. Под пытками он сознается во всем, что Пушан захочет, и потом понесет за это наказание. А его вина будет в том, что он заморочил голову «наивному и неразумному» мальчику — Гаури. А тут еще во время пытки вылезли дополнительные грешки Шуши, когда он избавлялся от конкурентов в гареме и пытался строить козни против Лекса, когда тот жил в доме Пушана. Одна только история с Зюзей дорогого стоит. И главное, если спросят Зюзю, кто был организатором травли, тот, конечно, укажет пальцем на Шушу. А если подтвердится одна правда, то и все остальное примут на веру. А тут Шуша может договориться до тайного заговора с целью уничтожения Лекса или Пушана, или всей правящей династии, и останется только найти предполагаемого врага. Колдунов или кого-то из неугодных соседей, и вот вам, пожалуйста, новый повод для войны! И опять армия на марше!

Лекс посмотрел, как Пушан, лучась довольством, разговаривает с братом. Сканд улыбается и отвечает на остроты по поводу сегодняшнего заседания в Сенате. Он сегодня заставил сенаторов обуздать жадность и выплатить войскам положенный процент с военных трофеев. Насколько Лекс понял, Сканд заявил, что если сенаторы хотят таких же высоких выплат в свой карман, то им достаточно стать частью регулярных войск. И он готов подписать контракт с любым желающим. Желающих не нашлось, хотя недовольных осталось прилично.

Лекс перестал делать вид, что кушает, и попытался разобраться в том, что же происходит на самом деле. Если перестать слушать треп, а просто наблюдать за мимикой и жестами, то многое становится явным. Сканд явно доволен своей победой над сенаторами, а Пушан смотрит на него, как мать на первоклашку, хвастающего пятеркой по чистописанию. Сканд несколько напряжен и явно нервничает, он улыбается Пушану, но сам прижимается коленом к ноге Лекса, чтобы не терять с ним контакта. По всей видимости, он считает, что рыжик напуган настолько, что даже не может кушать, и пытается таким образом поддержать, при этом не отсвечивая подобной заботой при брате. А вот Гаури напряжен весь вечер, и дело не только в отрезанном языке и, по всей видимости, в побоях и, скорее всего, в супружеском жестком сексе, но и в чем-то еще. Он кусает губы и нервно оглядывается каждый раз, когда кто-либо входит в атриум. Интересно, он ждет неприятных вестей?

И опять-таки, интересно получается. Пушан очень изящно сказал, что хочет узнать правду о погибшей кладке. Зачем? Он ведь знает правду. Официально он сам согласился со словами Гаури и принял его сторону, объявив, что яйца «старые», и сделав виноватым в этом рыжика. С другой стороны, он знает настоящую правду. Ведь кормилица сама рассказала ему о том, что произошло. Но в то время ему был выгоден брак с Гаури, да и милый младший, заглядывающий в рот, был крайне приятен и желанен. Поэтому он предпочел избавиться от кормилицы, чтобы она не вздумала рассказать правду кому-либо еще. Но теперь, когда Гаури навлек неприятности на свою блондинистую голову, Пушан ищет нового свидетеля, который обвинит младшего в гибели «невинных детей». И неважно, что в любом раскладе остался бы только один выживший, а остальных зарезали при рождении.

Все закончили кушать, и Сканд предложил перебраться во внутренний дворик. На улице уже стемнело, слуги разожгли светильники и в некоторые добавили ароматических трав. В воздухе поплыл приятный запах, настраивающий на покой и негу. Во внутреннем дворе стояло несколько лежанок. Лекс забрался к Сканду, за что его сразу погладили по бедру. Гаури улегся отдельно от Пушана, но тот, похоже, не обратил на это внимания, он был полностью сосредоточен на брате. Служанки скользили, как тени, поднося фрукты и наливая в кубки вино и воду. Во внутреннем дворике в ночных сумерках играли музыканты и какая-то женщина пела неожиданно низким голосом.

Сканд внимательно слушал рассуждения Пушана о дрязгах в противоборствующих партиях в Сенате и о плане Пушана столкнуть их лбами, чтобы добиться нужного большинства при голосовании, а сам в это время расстегнул ремешки на сандалиях Лекса и принялся разминать у рыжика напряженные пальцы. У Пушана раздулись ноздри, и Лекс вдруг понял, чего добивается наследник! Он хочет остаться вдовцом! Ну, или, в крайнем случае, получить повод для развода. Однако, как тонко все рассчитано!

С одной стороны, он заботится о своем младшем, спасая его от гнева первосвященника, а с другой стороны, получает нового свидетеля гибели кладки. Ведь ясно же, что от старых слуг Гаури, скорее всего, уже избавился, а среди новых вряд ли кто сможет подтвердить, что произошло в теплой комнате. А тут нашелся Шанди, который сможет обвинить Гаури, и, главное, он это сделает под пыткой, а, следовательно, он скажет неоспоримую правду! Потом Шуша договорится до того, что все наветы на Избранного он сделал по приказу тайных врагов, и вуаля! Пушан станет свободным от брачных уз человеком, и одновременно у государства появится враг, с которым надо будет разобраться. Разбираться отправят Сканда и, скорее всего, храбрый генерал в этот раз не вернется с поля боя. А тогда Лекс тоже станет свободным от брака. При этом он уже будет не боевым трофеем, а вдовцом аристократа! Ну, чем не партия для наследника?

Лекс так растерялся от этой мысли, что чуть не выронил бокал. Потерять Сканда? Ну уж, нет! Он к нему уже привык и даже где-то в закоулках души любит! И пусть он порой туповат и косноязычен. Неважно!! Сканд, может, не семи пядей во лбу, но зато он верный, как ящер! И любит его! И вообще, Сканд его! И нечего здесь строить планы, как извести его мужа! Вместо добродушного громилы получить хитрого политика с замашками сатрапа? Ни за что!! Да он, скорее в монастырь пойдет, чем ещё раз окажется в постели с садистом! Сканд, не поняв, почему Лекс так разволновался, привлек его к себе и с тревогой посмотрел ему в глаза. Рыжик ободряюще улыбнулся мужу и прижался к его боку.

Ну уж, нет, так просто он Сканда на растерзание не отдаст! Сканд его, и нечего здесь строить на него коварные планы!! Лекс постарался успокоиться и подумать, что можно противопоставить Пушану с маниакальным планом по завоеванию его тушки. Вот ведь упертый, никак не смирится с потерей ушедшей из-под носа жертвы. Ну, ничего, он тоже не пальцем деланный, порой приходилось принимать жёсткие решения, и когда речь идет о защите своего члена семьи, то он внакладе не останется. Лекс вдруг развеселился. Хм, член семьи, в прямом смысле, второй член в семье. Он нащупал член Сканда в складках тоги и незаметно сжал. Сканд растерянно захлопал глазами, похоже, он не ожидал такого нападения и удивился. Рыжик сидел весь вечер напуганный просто до синевы, а теперь вдруг домогается, как ни в чем не бывало?

В дверях внутреннего дворика появился неизвестный Лексу человек. Оказывается, это был секретарь Пушана.

— Беда, господин! — слуга упал на колени перед лежанкой Пушана, — мы не досмотрели, и пока лекарь помогал Шанди, к нему подобрался один из личных рабов Гаури, он отрубил голову Шанди, а потом перерезал себе горло. Причем так глубоко, что лекарь ничего не смог сделать. Перед смертью раб сказал, что должен отомстить за то, что Шанди доставил его господину неприятности и навлек на него гнев мужа.

— Шуша успел сказать что-либо по поводу испорченной кладки? — Пушан резко уселся на лежанке и впился взглядом в секретаря.

— Нет, господин… — секретарь едва не плакал, — он был все время без сознания и лекарь только-только привел его в чувство.

— Бездари! — Пушан схватил секретаря за грудки и тряхнул пару раз. После этого вскочил с ложа и принялся пинать слугу, осыпая его ругательствами.

А Лекс увидел, как Гаури полегчало. У него даже выражение глаз изменилось, он едва заметно улыбнулся, пока пил из своего бокала и наблюдал, как Пушан срывает злобу на слуге. Лекс открыто улыбнулся Гаури, поднял бокал, как будто произнося тост, и после этого выпил пару глотков. Гаури невинно похлопал глазами, но уголки рта выдали его, расползаясь в довольной улыбке. Лекс подмигнул ему, и на лице Гаури появилось задумчивое выражение, совсем как заумное название одной итальянской мелодрамы: «я знаю, что ты знаешь, что я знаю»… Гаури раздул ноздри и, склонив голову на бок, задумался, а Лекс тем временем наклонился к Сканду и со вкусом поцеловал его взасос.

— Пошли домой! — рявкнул Пушан, — стоит только доверить дело другим, как его сразу самым бездарным образом загубят!

Гаури сразу вскочил с лежанки и с самым смиренным выражением устремился к своему старшему. Сканд тоже встал проводить гостей, а Лекс замешкался, чтобы застегнуть сандалии. Пушан выскочил во двор, таща за руку мужа и громко окликая носильщиков, чтобы они поторопились домой. Лекс расстегнул сандалии обратно и сказал служанкам, что они все свободны и могут отдыхать. Вскоре появился Сканд, он подхватил рыжика на руки и понес в спальню.

— Пушан не успел с тобой попрощаться и просил прощения за свою несдержанность.

— Я переживу его невнимание ко мне, — Лекс обхватил мужа за шею и прикусил ему ухо, — мне хватает твоей заботы и внимания.

— Ты сильно перепугался, когда увидел подарок Гаури, бедный мой, — Сканд прижал к себе рыжика, — ты такой впечатлительный.

— Я испугался не подарка, а воспоминаний, когда Пушан мне улыбнулся, — Лекс вздохнул, — он мне так же улыбался, когда мы остались наедине сразу по приезде, после этого он меня избил и изнасиловал. Когда я увидел, как плохо Гаури, а потом увидел отрезанный язык, воспоминания о том его «приветствии» сразу встали перед глазами. Я испугался воспоминаний, мне тогда здорово досталось. Ну, ты же видел меня потом, мне жить не хотелось.

— Я не думал, что Пушан может так поступить с младшим, а тем более, с мужем, — Сканд поджал губы, — я понимаю, что тот провинился, но все равно…

Сканд дошел до спальни и уселся на кровать, так и не спуская Лекса с рук. Он прижал рыжика к себе и засопел куда-то в плечо.

— Прости меня, это я привез тебя сюда и отдал брату, но я тогда не знал, что ты другой человек, а Качшени я тогда люто ненавидел. Ты говорил, что я убил тебя, прости меня за это, я не хотел убивать… не младшего, пусть даже такого, как Качшени. Младшие — они слабые, как дети. Да, их порой приходится воспитывать, я вот тебя тоже отшлепал тогда, в Колизее, но я надеюсь, ты запомнил урок и больше так не поступишь. Но воспитание не должно граничить с жестокостью, и тем более недопустимо калечить младшего, он же слабее и не может дать сдачи.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — Лекс отодвинулся от мужа и заглянул в больные глаза, — ты самый близкий для меня человек во всем мире, и если ты предашь мое доверие, то я тебе этого не прощу. Потому что я тебе доверяю настолько, что если передо мной встанет выбор — мои родственники или ты, я выберу тебя…

— Я тоже выберу тебя, — загорелся Сканд.

— Проверим? — прищурился рыжик.

— Хм, — прищурился в ответ Сканд, — интересно, как?

— Я скажу тебе секрет, а ты выберешь, кто тебе важнее, брат или я.

— Ты, конечно, — Сканд легко поцеловал бесценного, пробежавшись губами от скулы до ушка, напоследок прикусив мочку, — говори свой секрет. Он останется только со мной.

— Гаури вырезал кладку, чтобы наказать мужа за то, что он не сидел рядом, как положено, а резвился в гареме так, что дом дрожал и от сладострастных стонов спать не получалось.

— Что? — вся томность слетела со Сканда и он уставился на рыжика горящими глазами, — так вот что хотел узнать Пушан, когда допрашивал Шанди! Лекс, он должен знать правду!

— Он знает, — Лекс пожал плечами.

— Не может быть! — Сканд пересадил рыжика на кровать и пробежал вдоль стены, — если бы он знал…

— Он с самого начала знал, ему кормилица сказала. Яйца все еще были в доме, и можно было пойти и увидеть все своими глазами, но он обрезал кормилице волосы и с позором выставил ее из дома, лишь бы она больше никому не рассказала. Она его до последнего вздоха любила и была ему предана, как ящер, а он ее на улицу выкинул.

Сканд опять пробежался по спальне, он явно был растерян. Лекс расстегнул вторую сандалию и отбросил ее в сторону. Сканд от резкого звука остановился и с тревогой посмотрел на Лекса.

— Тогда понятно, почему Пушан так суров со своим младшим. Разве можно простить гибель собственной кладки?

— Он на него за это даже не обижался. Они оба к детям не стремятся. Дети — это шум и хлопоты, а им нравится быть свободными от лишних обязательств, а еще хвалиться друг другом. Они… — Лекс встал напротив Сканда, — ты только не обижайся на правду, но они похожи друг на друга. Боги недаром сделали их парой. Они оба любят причинять боль другим и превыше всего ставят собственные капризы. Пушан действительно станет хорошим правителем, он умеет себя подать, твердо знает, чего хочет и не знает милосердия. Для правителя уметь перешагнуть через чужую боль — это ценное качество. Правитель должен быть ласков с плебсом, говорить ему правильные вещи о чести, о долге перед государством. Заботиться о здоровье и развлечениинарода, но при этом выставлять это как собственную заслугу, чтобы люди постоянно чувствовали себя благодарными ему. Говорить плебсу то, что он хочет слышать, но при этом делать то, что считает нужным сам. А если его попробуют уличить во лжи, то прикрываться заботой о народе и по-тихому расправиться с недовольными. Главное, чтобы люди были веселы, пока они смеются, они не будут думать о том, что мир несправедлив, а значит, ими можно будет управлять и дальше.

— Ты говоришь странные вещи, получается, что Пушан такой же, как и Гаури, который вырезал кладку, чтобы досадить мужу? Ты считаешь, что у Пушана нет чести?

— Честь, долг, обязательства — это прекрасные понятия для управления плебсом. Правитель должен быть выше этого. ОН должен ВЫГЛЯДЕТЬ честным и добрым в глазах людей, чтобы его любили, и немного грозным, так, чтобы его опасались и не допускали панибратства. Но при этом не сомневались, что правитель добрый и справедливый. Пушан именно поэтому и наказал Гаури настолько показательно. Бей своих, чтобы чужие боялись. Теперь все недруги Пушана задумаются — если он так сурово поступил со своим младшим за неосторожно сказанное слово, то как он накажет постороннего человека? Пушан умный человек, он предпочел наказать Гаури сам, так, чтобы Кирель не смотрел на него косо, а скорее пожалел.

— Но зачем тогда Пушан хотел добиться показаний от Шанди? — Сканд нахмурился, — он что, решил найти повод для развода, но так, чтобы остаться в стороне. Чтобы со стороны казалось, что он был не в курсе того, что произошло? Но почему именно сейчас?

— Раньше я был боевым трофеем, опозоренным и никому не нужным. Но после того, как ты взял меня в мужья, я стал мужем аристократа. И, более того, люди раньше ненавидели меня, а теперь полюбили. Теперь я достойный младший муж для наследника.

— Но ты мой! — Сканд схватил Лекса за плечи.

— Да, — Лекс слабо улыбнулся, — но как только Пушан станет свободным от брака, то тебя начнут уговаривать, а потом давить. А если не отдашь меня по-хорошему, то из ближайшего военного похода ты не вернешься. Генералов в армии может быть много, тот же Шарп опять возьмется за меч, а вот наследник в стране один. И его желания и благополучие для Киреля на первом месте. Ты уж прости за правду.

— Ты так спокойно обо всем этом говоришь, — Сканд с болью взглянул в любимые глаза, — ты хочешь стать мужем наследника?

— Ты неправильно ставишь вопрос, — Лекс поморщился, — спроси, хочу ли я стать мужем Пушана? И я тебе скажу — нет. Хочу ли я быть с тобой — да. Не предавай меня, Сканд… я тебе доверяю.

— Я не предам и не отдам тебя! — Сканд прижал к себе рыжика и задумался, — но что же нам делать?

— Надо не позволить Пушану развестись с Гаури, — Лекс отстранился и с тревогой посмотрел в глаза мужа, — у них брак не по обоюдному согласию, а для укрепления добрососедских отношений. Вот об этом и надо напомнить брату. И, конечно же, Пушан не должен знать, что ты в курсе, что он знал раньше, что Гаури вырезал кладку. Об остальном Гаури позаботится сам. Он тоже далеко не дурак. Не обольщайся его сладенькими улыбочками и нежными ручками. Он боец. Хитрый и упрямый. Он умеет просчитать поступки наперед, так, чтобы все получилось, как он хочет. Он тоже не хочет, чтобы свидетельства его поступка выплыли наружу. Его могут казнить или с позором отправить домой, а для него это тоже равносильно смерти.

Я думаю, все старые слуги, которые знали правду и могли дать показания, уже или умерщвлены, как и Чока, или находятся так далеко, что найти их не получится. Шуша не был свидетелем того, что произошло в теплой комнате. Он не видел порезанные яйца, он мог только повторять слухи, которые ходили по дому после смерти кормилицы. А теперь в доме не найдется человека, кто попробует повторить их вслух. Все слуги видели, что Шанди убили, когда он посмел заикнуться на эту тему. А я видел, что случилось с яйцами. Я был в теплой комнате, когда двери открыли, я видел все, что произошло, а потом Чока сунула меня носом в разоренную кладку и объяснила, что именно сотворили с яйцами. Она ведь была пожилой женщиной и видела и понимала многое. Она все сразу поняла и пошла к Пушану. Я умолял ее промолчать, но она решила, что Пушан должен знать правду. И ты знаешь, чем это закончилось.

Я молчал о том, что знаю и видел в доме Пушана, а теперь доверил свой секрет тебе. Теперь ты тоже знаешь… и что ты скажешь мне после всего этого?

— Твой секрет — мой секрет, — Сканд улыбнулся и обнял своего прекрасного рыжика, — я рад, что ты наконец мне доверился. Мне кажется, что это не единственный твой секрет, и я надеюсь, что ты когда-нибудь расскажешь мне их все.

— И что ты думаешь делать после того, как узнал правду? — Лекс увернулся от поцелуя и уперся руками в грудь мужа, — расскажи, я должен знать, чего ожидать в будущем.

— Мой брат — наследник, и у него милый младший муж. У них договорной брак и боги подобрали ему очень подходящую пару. Пушан должен быть благодарен богам, такого кроткого и послушного мужа еще поискать надо. Ну, а то, что славный мальчик доверился негодяю, то ай-ай-ай. Старший муж наказал его сам и наставил на путь истинный. Такова доля старших мужей — присматривать за младшими. Это их семья, пусть они сами в ней разбираются, а у меня есть свой младший муж. Я буду за ним присматривать, баловать и защищать. И это — моя семья, и никому другому в нее нос засовывать не позволю. Ты мой.

— А ты мой, — Лекс довольно улыбнулся, — и потом, у нас равный брак, так что я тоже за тобой буду присматривать, баловать и защищать.

— Прекрасно! — Сканд потянул тунику с Лекса, — защищать меня сейчас не от кого, присматривать можешь сколько угодно, а вот побаловать меня — это прекрасная идея! Я даже могу подсказать тебе, как именно…

Булат


Лекс проснулся от того, что ухо уловило, как стучит молот по наковальне. И хотя тело было томным и уставшим после ночных забав с мужем, но понимание того, что сегодня он начнет выплавку булата, разбудило быстрее любого будильника. Он решительно скинул ногу Сканда, а потом расцепил плотный захват рук и, наконец, выбрался из кровати.

— Ты это куда? — Сканд оторвал голову от подушки и прищурился, чтобы рассмотреть Лекса в утренних сумерках.

— У меня сегодня полно дел.

Лекс искал вчерашнюю одежду. С трудом нашел тунику, она была измята и свернута в узел, а штаны были порваны на две отдельные штанины. Лекс тяжело вздохнул и забрался в сундук с одеждой. Штаны, которые он надевал, когда только появился в этом доме, теперь были ему тесноваты. Лекс присел, чтобы понять, насколько они подходят для сегодняшнего суматошного дня, и они предупреждающе затрещали. Сканд довольно хрюкнул, когда это услышал, и перевернулся на бок, чтобы увидеть, как рыжик наряжается. Пришлось опять снимать штаны и, склонившись над сундуком, искать что-нибудь попросторнее.

— Вот так и стой! — обрадовался муж и стал выбираться из кровати, — такой замечательный вид! Хочу рассмотреть его поближе!

— Сканд! — взвизгнул рыжик и уселся голой попой в сундук, — у меня сегодня много дел! Мало того, что я не выспался, так ты опять все у меня натер! И вообще, если у тебя такие аппетиты, то давай время от времени меняться местами, так, чтобы не только у меня попа утром гудела!

— Можно подумать, у тебя аппетиты меньше! — надулся муж, — ты же сам хотел! А я просто не мог тебе отказать в удовольствии!

— Так что, будем меняться? — Лекс с интересом посмотрел на Сканда, — я ради этого все дела заброшу! Только скажи, что готов! А то у нас равный брак только на словах! Надо выполнять взятые на себя обязательства, ты же согласился на равные отношения… это нечестно, почему только моя попа…

— Обязательно, когда-нибудь, — Сканд дошел до сундука и, чмокнув рыжую макушку, ловко вытащил из-под него длинное полотнище, — но только не сегодня. У меня тоже много дел сегодня. Вот, например, я уже пару дней не тренировался, надо размяться и проверить, что там в казармах происходит. Так что, как только, так сразу… Не сиди в сундуке, не мни вещи!

Лекс с интересом смотрел, как Сканд ловко наматывает между ног что-то среднее между трусами и памперсом, и натягивает сапоги. А потом, потянувшись всем телом, первым выскочил из комнаты. Рыжик только хмыкнул ему в спину. Слово было сказано, осталось только подловить подходящий момент. Лекс еще порылся в сундуке и нашел штаны, которые принадлежали Сканду. Может, он их и надевал раньше, но на нем Лекс штанов еще ни разу не видел. Штаны были великоваты для рыжика, но если выбирать между тесными и просторными, то однозначно, свобода движения была сегодня важнее, чем аппетитно обтянутый зад. Подхватив еще и свежую тунику, Лекс отправился в купальню, стоило смыть с себя следы ночных баталий.

На улице только-только начало светать, а во дворе было самое настоящее побоище. Сканд гонял воинов, которые должны были в скором времени вернуться в строй. Они нападали на него по несколько человек, а Тиро комментировал, в чем именно они совершили ошибку и как следует поступать, чтобы группой победить одного. Мальчишки все еще таскали воду на кухню и каждый раз замирали, как суслики, когда очередной боец катился по пыли от Сканда.

Бэл вышел из своей комнаты. У него в руках был таз, из которого он вылил воду и отжал тряпки. Он выглядел уставшим, размял шею и отправился на кухню. Лекс сразу догнал его и пристал с расспросами, как дела. Уставший Бэл сообщил, что у Тургула все хорошо. Язык отрос, теперь он ругается целыми днями, глаза уже сформировались и не сегодня-завтра центурион сможет все видеть. Лекс сразу предложил зайти и поговорить с пациентом, чтобы он вел себя, как взрослый, но Бэл покачал головой, отказываясь от помощи, а потом пояснил, что новая кожа уже формируется под коростой и вызывает зуд. Именно он и является основной причиной недовольства центуриона. Как только короста отвалится, так сразу Тургул станет спокойнее. Лекс повздыхал, не зная, чем помочь, а потом отправился к Броззи, чтобы тот поберег силы, они ему сегодня понадобятся.

Сканд наподдал деревянным мечом по заднице очередному нападавшему и довольно рыкнул, явно красуясь перед Лексом. Рыжик закатил глаза и томно спросил у Тиро, как скоро будет завтрак. Домоправитель довольно хмыкнул и отправился внутрь дома, распорядиться, чтобы начали накрывать столы. Сканд уселся во главе стола почти голым, ну нельзя же считать за одежду прообраз трусов**? От него пахло потом и мускусом возбужденного самца. Лекс сосредоточенно жевал кашу и делал вид, что страстные взгляды мужа ему совершенно неинтересны. Ему и на самом деле было интереснее, получится ли сделать булат с первого раза, или он что-нибудь забудет или перепутает, и тогда придется начинать все сначала.

К окончанию завтрака во двор зашли «левый» и «правый» центурионы Тургула. Правый все еще был без ноги, но при помощи приятеля передвигался достаточно шустро. Они хотели узнать, как дела у их командира, но в ответ получили усталое раздражение от Бэла. Но стоило им попытаться прорваться в комнату, как Бэл наподдал им по шеям и выкинул на улицу без всякого стеснения. Центурионы удивленно растерли могучие шеи и, поправив килты, решили прорваться внутрь силой, тут пришлось вмешаться Сканду, чтобы они вели себя уважительно с женихом их командира. Центурионы вконец растерялись. С одной стороны, было стыдно получить отпор от младшего и согласиться с поражением, но с другой стороны, воевать с младшим, который, как выяснилось, официальный жених… М-да…

Их сомнения развеял тот же Сканд, он отвлёк их, поинтересовавшись, как дела в манипуле в отсутствие командира. Центурионы вытянулись и стали докладывать, как сдали на хранение в порту требушеты и передислоцировались обратно в казармы в ожидании дальнейших распоряжений. Сканд сказал, чтобы они сделали штук десять требушетов «на будущее». Для этого воины должны сами выковать себе гвоздей и скоб и позаботиться о древесине для деревянных частей. В глазах воинов зажегся азартный огонек, и они уже почти совсем были готовы покинуть дом Сканда, но тут «левый» центурион попросил разрешения взять на штандарт* манипулы «знак саламандры». Мол, дважды их центурия ходила под командованием Саламандры — и дважды она приносила им победу, и они хотели бы иметь отличительный знак на штандарте. Сканд призадумался и спросил у Лекса, что он думает по этому поводу.

— Делай, как хочешь, — пожал плечами Лекс и отправился во двор тиранить Броззи, мальчишек и не вовремя подвернувшегося под руку Крина.

Лекс сразу развил бурную деятельность. Мальчишки притащили кирпичи и глину, и Лекс принялся объяснять Броззи, а заодно и Крину, как правильно делать домну для плавки руды. Одновременно с этим рассказывал, какие должны быть размеры и как устанавливать меха, чтобы при плавке они могли создавать надлежащую температуру. Броззи устанавливал кирпичи, Крин месил глину, а Лекс тыкал пальцами и объяснял, почему надо делать так, а не иначе. Вскоре в свежей печи, установленной на земле прямо посреди двора, развели костер и засыпали уголь. Мальчишки принесли ведро с рудой и несколько ведер с углем, и были отправлены подальше. Наступало время секретов.

Лекс притянул за ухо рыжего ученика и стал объяснять ему, как по цвету пламени определять температуру и в какое время следует начинать засыпать руду, чередуя ее слоями древесного угля. Крин пыхтел у мехов, а Лекс показывал ученику, как все должно быть. Как разрушается пустая порода и освобождается металл. Зачем нужен древесный уголь, который при такой температуре просто тает, как сахар в воде. Как определить, что металл выплавился из породы и можно прекращать плавку. Лекс отправил Крина отдыхать и обедать, а сам ходил вокруг печи с Броззи и опять проговаривал с ним все, что произошло. Каких размеров должна быть печь и сколько каменного угля было высыпано для плавки. В какой последовательности потом засыпалась руда и в какой пропорции к руде был древесный уголь. Было бы проще записать, но Лекс не знал местной письменности, а писать как колдуны при свидетелях не хотелось. Именно поэтому Лекс раз за разом повторял вслух весь процесс, стараясь все запомнить.

Броззи сменил Крина, отпуская того отдохнуть и подкрепиться, потом Крин присоединился к работе у мехов. Работа по выплавке продолжалась весь день, а вечером Лекс велел Броззи принести кувалду и частично разрушить отстроенную печь. При этом сам щипцами доставал оплавленные куски металла. Он только однажды видел, как занимались плавкой руды во дворе вот таким примитивным способом. Тогда печь делали из саманной глины и шамота, который делали из обожжённой ранее глины, процесс изготовления печи был долгим и Лекс решил упростить процесс, сделав печь из уже обожжённых кирпичей.

Из печи достали несколько кусков металла. Это было так называемое губчатое железо. Его надо было перековать, прежде чем использовать дальше. Лекс подвязал фартук и взялся за щипцы, а Броззи с удовольствием подхватил кувалду и принялся за ковку. Лекс только успевал подтаскивать к наковальне куски горячего металла. В процессе ковки от металла отлетало все лишнее. Куски металла оставались красными и пластичными, а прилипшие угольки и спекшийся камень разлетались мелким крошевом во все углы. Перекованные куски складывались в самый большой тигель, который нашелся в кузнице

Пока Броззи с Лексом расковыривали примитивную домну в поисках пропущенных кусочков, Крин разжег горн для дальнейшей работы. И опять Лекс потянул за ухо рыжего ученика. В металл в этот раз добавлялся покрошенный древесный уголь, и теперь его переплавляли, как и прочие металлы, в тигле. Лекс опять проговаривал с Броззи по несколько раз, чего и сколько было положено в тигель. Закладка была почти полной и доставала до самого края тигля.

В самом начале Броззи качал меха без остановки, его только время от времени подменял Крин. А Лекс помешивал в тигле смесь металла и угля. Как только смесь опала и стала более-менее однородной, Лекс показал это Броззи и велел качать меха не так часто, а на счет три. Теперь надо было плавно опустить температуру в горне. Главное, чтобы перепад температуры был не резким. После этого прикопал тигель в угли и накрыл его парой кирпичей, как крышкой. Вот теперь можно было и перекусить! Лекс снял фартук и оглянулся. У самого входа в кузню стояли Сканд и Тиро. Они смотрели на Лекса, как будто увидели его впервые.

— Что? Переживаете, что уже ночь на дворе, а я еще не кушал? — Лекс ухмыльнулся.

— Ты невероятный! — Сканд схватил рыжика и прижал к груди, — когда я на тебя смотрел, мне казалось, что это не ты, а другой человек — старый, опытный мастер. То, как ты двигался с щипцами и подставлял металл на ковку под молот Броззи, в этом чувствовался опыт. Казалось, что ты этим уже занимался раньше и знаешь все-все. Как настоящий мастер. Но у молодого парня не может быть столько знаний и такого опыта, мне даже страшно подумать, как боги передают тебе все эти знания и навыки.

А Лекс почему-то перепугался, когда Сканд сказал, что увидел в нем другого человека, ему вдруг стало страшно, что он сейчас может обрести свое старое тело. Он и не заметил, как уже привык к своей малахольной тушке… хотя сейчас уже не настолько тощей и слабой, как во время попадания в этот мир, но до прежних габаритов было далековато. Но оказаться сейчас возле горячего, страстного и совершенно неутомимого Сканда крупным амбалом, и по возрасту и по комплекции больше смахивающим на Тиро? О, нет!! Он уже привык к трепетному к себе отношению, и его больше не раздражает, когда на него самцы смотрят, как дети на новогоднюю елку.

Но самое главное — это любовь и забота Сканда. Было как-то страшно и стыдно признаться даже себе, что от однополой любви можно получать столько удовольствия. Особенно, когда твой партнёр сильнее тебя, и при этом судорожно трясется над твоей безопасностью и удовольствием. Вот так вдруг потерять возможность прижаться к нему и понять, что тобой дорожат и восхищаются… нет, лучше умереть… Когда, в какой момент времени вдруг эта близость и забота стала так важна?

Лекс обнял Сканда и, зарывшись носом в него, подумал, что его сила не делает его слабым, а даже наоборот, придает ему еще больше сил. Как будто опираешься ногами не на хлипкую опору, а на монолитный гранит, который ни за что не подведет. Имея такую опору, можно без опасений смотреть вверх и строить планы.

— Сканд, Сканд… — Лекс потерся носом о мужа и попытался выразить словами все, что бродило сейчас в душе. Но в животе заурчало от голода, и рыжик рассмеялся от такой прозы жизни. — Я действительно обжорка, мне столько хочется тебе сказать, но в животе так пусто, что страшно открыть рот, чтобы не начать от голода кусаться…

— Пойдем, покормлю тебя, — Сканд рассмеялся, — я не против, чтобы ты меня немного покусал, но не хочется морить тебя голодом.

Сканд подхватил свое сокровище на руки и понес на кухню, а впереди прихрамывал Тиро и зычным голосом командовал, чтобы накрывали на стол для хозяев. Сканд усадил рыжика к себе на колени и попытался покормить его с рук, но Лекс был таким голодным, что пару раз прикусил его за пальцы, и муж наконец оставил его в покое, позволив сметать еду с тарелок самостоятельно. Когда наконец голод отступил, Лекс спустился с колен мужа и довольно облизал жирные после мяса пальцы. Сканд смотрел на него с таким удовольствием, как будто его хороший аппетит был его личной заслугой.

— Так что? Ты ходил в казарму? Все в порядке? — Лекс увидел, как Сканд кивнул головой и продолжил, — а правду говорят, что добыча с пиратов была такой большой, что не все сундуки влезли в сокровищницу? И несколько сундуков стоят в коридоре и их охраняют бравые военные?

— Сундуки поместились все, — Сканд ухмыльнулся, — правда, пришлось из сокровищницы вынести несколько драгоценных ваз, но ничего страшного, скоро начнутся выплаты и количество сундуков в сокровищнице значительно убавится. Кстати, тот сундук с бумагами, что так тебя заинтересовал, стоит возле моего оружия в теплой комнате.

— Пусть стоит, — милостиво кивнул рыжик, — меня пока булат интересует.

— Булат? — насторожил ушки Сканд, — что такое булат?

— Это такой металл, — улыбнулся своим мыслям рыжик, — он похож на меня. Красивый и гибкий, гнется и не ломается.

— Ты же говорил, что это металл на ножи? — удивился Сканд, — зачем ножу быть гибким?

— Увидишь… — таинственно замерцал глазами Лекс, — хотелось бы, чтобы все получилось с первого раза. Боги дали мне знания, не хотелось бы их подвести.

— Ты не подведешь!

Сканд поцеловал Лекса и хотел потискать мужа, но тот вывернулся из объятий и опять отправился в кузню. Броззи равномерно качал меха и казался скорее механизмом, чем живым человеком. Но Лекс знал, что Броззи просто так хочет научиться мастерству, что скорее упадет замертво от усталости, чем сознается, что устал. Хорошо, что рядом, на мешке с песком так и сидел Крин и поблескивал черными глазами.

— Крин, подмени Броззи, — распорядился рыжик, — будешь качать меха на счет «пять». Броззи, отправляйся кушать и отдохнуть, когда сменишь Крина, то будешь качать меха на счет «восемь». Крин, когда сменишь в очередной раз упрямца, то будешь качать меха на счет «десять», — Лекс посмотрел внимательно на рыжего ученика, — и на счет «десять» надо качать меха до утра. Броззи, постарайся отдохнуть ночью, утром мы займемся ковкой и тебе потребуются все силы, — Лекс похлопал Броззи по покатому плечу и требовательно заглянул ему в глаза, — запомни, время и температура при выплавке, это важно. И завтра обрати внимание на температуру в горне. В мастерстве мелочей не бывает. Знание мастера определяется именно знанием подобных мелочей. Главный секрет могут знать многие, но знание маленьких секретов и делает человека мастером.

Броззи старательно закивал головой, а Лекс поймал внимательный взгляд мужа и, чтобы сгладить неловкость, прижался к Сканду и лизнул его в шею.

— Я устал, — капризно пожаловался рыжий красавчик, — отнеси меня в кроватку, надо выспаться и отдохнуть. Завтра будет тяжелый день.

Сканд молча подхватил Лекса на руки, как ребенка, и понес в спальню. По дороге Лекс унюхал, что от Сканда пахнет ящерами и потом, да и от него пахло дымом и копотью. Поэтому он потребовал, чтобы его отнесли в купальню, и Сканд, проходя мимо кухни, рыкнул, чтобы для Лекса принесли тёплой воды. Лекс быстренько разделся и расплел косичку, а потом уселся на низкую скамеечку, чтобы рабыня с кувшином могла спокойно поливать его сверху. Он подхватил с мисочки жидкого мыла и плюхнул его себе на голову, а потом, вспенив его в волосах, намыливал пеной все тело. Пока Лекс смывал пену, Сканд задумчиво рассматривал мужа, совершенно одетый.

— Сканд, раздевайся и помойся! — Лекс откинул мокрые волосы с лица на спину, — от тебя ящером пахнет, смой чужой запах! Ну, чего ты там застыл?

— Чаречаши сообщил, что приедет на праздник вылупления, — Сканд смотрел тяжело, исподлобья, — до праздника осталась неделя, во дворце уже начали подготовку к празднику. Чаречаши будет в этот раз жить во дворце родителей, в гостевом крыле. Гонец передал, что твой брат недоволен, что тебя выдали замуж так быстро и без его согласия. Он привезет с собой жрецов, если те найдут в тебе божественную искру от прародительницы рода Саламандры, то, боюсь, праздник может закончиться войной. Чаречаши будет требовать твоего возвращения в пустыню, а я тебя не отдам. Вначале будет поединок между мной и твоим братом, а потом, скорее всего, начнется война.

А Лексу в первый момент полегчало, он очень переживал, что Сканд опять начнет говорить, что он — другой человек, а тут всего лишь гости приедут. И только через минуту он понял, что именно сказал муж. Эйфория сменилась тяжелыми раздумьями.

— И, конечно, они найдут во мне эту искру, — Лекс отмахнулся от рабыни и подошел к мужу.

— И даже не искру, а целый костер! — Сканд положил руки на голые бедра любимого и притянул ближе, — ты будешь очень меня ненавидеть, если я убью твоего брата? Ну, и Лейшана за компанию, — Сканд махнул головой, отгоняя неприятную мысль, как муху, — я думаю, Чаречаши вначале выставит на бой Лейшана, как кандидата в твои новые мужья, я его убью, и тогда Чаречаши сам возьмется за меч.

— А решить вопрос миром? — Лекс запутался пальцами в волосах Сканда и выдохнул ему прямо в губы, — неужели нельзя договориться? И потом, разве на арене я не стал свободен от всех предыдущих клятв и обязательств?

— Чаречаши именно поэтому и привезет жрецов Саламандры, чтобы опротестовать наши законы и выставить волю Саламандры превыше их. Ну, и конечно, такое пренебрежение к воле Матери-Ящерицы и Семизубого вызовет недовольство народа, и тогда — война…

Кажется, Сканд еще хотел что-то сказать, но Лекса просто повело, как наркомана, вблизи от мужа. Неважно, что там будет впереди, но сейчас ему было крайне необходимо утонуть в мареве этих губ и горечи тревожных взглядов. Лекс обхватил мужа за лицо и впился в губы, которые что-то пытались говорить. К чему слова, когда поцелуем можно сказать больше тысячи слов. Они оба потерялись в этом поцелуе. Сканд за бедра притянул свое рыжее счастье и принялся выцеловывать узоры на его груди, а вот руки Лекса отправились в путешествие по телу мужа. Сканд перехватил юркие руки, которые принялись расстегивать ремень на его килте, и грубо толкнул рыжика на лежанку. Лекс шало улыбнулся и широко развел ноги, демонстрируя торчащий колом член. Сканд злобно рыкнул и сам сбросил ремень вместе со складками бесполезной тряпки, и грубо навалился сверху. Прелюдия была похожа на битву, а поцелуи требовательными и грубыми, больше похожими на укусы.

— Мой! Не отдам!

У Сканда в голове окончательно помутилось, это его рыжик, самый родной, самый желанный. Он, и только он, весь мир, вся семья, начало и конец всех его желаний и стремлений. В целом мире не найти никого важнее его… такого маленького и хрупкого, с сильными руками и въедливым характером, с нежной улыбкой и дерзкими ухмылочками. Такой красивый и необыкновенный! Только его! И никто не вырвет его из рук! Он только его! И теперь остро необходимо ворваться внутрь, почувствовать, как острые коготки царапают его спину, цепляются за плечи. Рыжик выгибается и кричит, торопит и командует, требуя еще! Мой!

А Лекса разрывало на куски, на лоскуты от этой ярости, алчности и ненасытного, звериного желания. Сканд доминировал и подчинял, возводя на пьедестал и коронуя собственным вожделением. Лекс каждый раз будто впервые ощущал эту силу мощного тела, вздрагивая от голодного рыка и прижимаясь крепче, искушая и подчиняя. И можно кричать и требовать, чтобы не останавливался и дал больше, глубже, пока головокружительный оргазм не выбросит за грань понимания и здравого смысла. И только тогда расцепить скрюченные пальцы и перевести дыхание, наслаждаясь покоем в собственной душе и сладкой истомой довольного тела.

Сканд уткнулся лбом в висок несносного рыжика, выплескиваясь внутрь и ощущая каждой клеточкой своего тела наслаждение неугомонного супруга. Лекс становился в эти мгновенья нежным и кротким, с томной поволокой в глазах. Лежанка была узкой и Сканд решил улечься на пол, увлекая себе на грудь ласкового рыжика. Сканду всегда нравилось ощущать на себе его тельце. Ладное и аппетитное. Провести пальцами по спине и сжать сладкие булочки полупопий. Ну, просто чудо! Жалко, что такой кротости рыжику хватало на пару минут… вот и сейчас Лекс уперся руками в его грудь и приподнялся, вглядываясь в глаза с немым вопросом. Сканд тяжело вздохнул, рыжика, как всех младших, тянуло поговорить после секса.

— Я не хочу, чтобы ты убивал Чаречаши и начинал опять войну. Давай попробуем договориться!

— Давай… — Сканд тяжело вздохнул, — могу тебе пообещать, я не буду его задирать, все же, они будут гостями в доме. И вообще, родители пускай с ними разбираются, но главное, помни, я тебя не отдам! Ты мой!

— Твой, твой, — Лекс недовольно принюхался, — Сканд, зараза такая, я же просил тебя помыться! Вот теперь и от меня ящером воняет!

— Мы это сейчас исправим…

Сканд одним гибким движением встал с пола, придержав на себе рыжика, чтобы он не свалился на пол, и зашел вместе с мужем в бассейн. Лекс недовольно взвизгнул и стал вырываться. После жаркого секса холоднющая водичка! Пришлось в отместку макнуть пару раз ящера в воду с головой, чтобы сильно не лыбился, а потом выбираться из воды. И он уже почти выбрался, когда почувствовал, как его беззащитную попу укусили самым беспардонным образом. Пришлось вернуться в воду и погонять вурдалака! Сканд довольно фыркал и собирался раскрутить мужа на еще один раунд секс-марафона, пришлось бить его по загребущим ручкам и прорываться с боем из бассейна. Еле вырвался.

Сканд сразу обиженно засопел, пришлось ему напоминать, что, возможно, наступило время сменить роли в постели. На подобное заявление муж сразу стал серьезным и сходу заявил, что Лексу надо хорошенько отдохнуть этой ночью, чтобы завтра он мог исполнить волю богов и сделать все правильно в кузне, да и ему стоит наконец, выспаться. Теперь пришло время хмыкать рыжику. Но зато Сканд без второго слова выбрался из воды и, завернув Лекса в простынку, утащил в кровать. А потом, удостоверившись, что ненаглядный вытерт и завернут в сухое покрывало, как мумия в бинты, уложил себе под бочок и привалил для надежности ногой.

Сканд действительно сонно засопел почти сразу, но вот Лекс не смог сомкнуть глаз. Известие о брате и жрецах лишило покоя. То, что брат примчался за ним в попытке выкупить из рабства, возможно, и говорило о большой братской любви, но судя по тому, как он с удовольствием оглаживал его голые ноги, возможно, это была не совсем братская любовь. Вон, Шарп с Кирелем тоже родные братья, и это совсем не мешает им кувыркаться в одной кровати. И Лейшан этот… он, похоже, был искренне расстроен, что Качшени его забыл…

А жрецы эти? Насколько они фанатичны? Или с ними получится договориться? Вон Кирель тоже первосвященник, но к культу относится с большой долей скептицизма. Когда Лекс ему втирал, что в храме с ним общалась Мать-Ящерица, он смотрел на него, как на явного лгуна, или, в крайнем случае, как на обдолбанного наркомана. Интересно, как он воспринял новость, что боги вернули его в тело после смерти и дали задание. Ведь наверняка до его ушей донесли тот разговор после пира. Почему он еще не появился для приватного разговора? Потому что посчитал это бредом, или наоборот, воспринял серьезно?

Но с Кирелем, как со здравомыслящим человеком, можно хотя бы договориться, первосвященник далеко не дурак и отличный стратег, он быстро понял выгоду, которую сможет заполучить от рыжика. И поняв, что давить на него не следует, дал ему видимость свободы, не забыв приставить к нему толпу соглядатаев. За ним до сих пор ходит толпа, хотя, казалось бы, Лекс теперь муж сына и доволен всем в доме. Но все равно, под видом охраны за ним продолжает шнырять толпа монахов, хотя теперь охрана Лекса — это головная боль Сканда. Как говорится, доверяй, но проверяй.

Получится ли договориться со жрецами? И стоит ли договариваться с ними, или торговаться придется с братом, а жрецов он притащит, чтобы оправдать свое желание волей богов? Очень удобная позиция — это не я хочу, это воля богов! И тут любые аргументы против усыхают за ненадобностью. С богами не спорят… по крайней мере, явно…

Лекс расцепил руки Сканда и столкнул с себя ногу мужа, хотелось походить и подумать. Стоило только отодвинуться от горячего мужа, как тот проснулся и приоткрыл глаза, глядя, как Лекс выбирается из кровати.

— Ты куда?

— Спи… в туалет… и заодно загляну на кузню, посмотрю, как там дела… спи…

Лекс натянул тунику и сандалии и даже не стал искать пояс, он не собирался выходить. Вместо этого отправился побродить по дому. Тара распорядилась, чтобы почти все цветы из дома вынесли, и теперь вазы стояли пустые. На треногах стояли светильники, в них еще теплился огонь и они бросали замысловатые отсветы на стены. Для составления планов на будущее стоило получить больше информации, а для этого стоило поговорить со знающими людьми, и Лекс отправился на кухню в надежде найти там Тиро.

Тиро действительно сидел на кухне, но только он мало что знал о жрецах. Он бывал в городе рыжих, но был частью военного подразделения охраны, и его тогда совсем не волновало, что там и как… Лекс дожевал яблоко и решил, что если и говорить о жрецах, то Кирель должен знать о них все. Так зачем подбирать крохи по углам, когда можно заполучить весь пласт знаний целиком. Хотя и в чужой интерпретации, но потом можно будет разбираться в деталях и нюансах. А пока…

Лекс решительно отправился к воротам. Охрана хотела помешать Лексу открыть ворота, но тот сказал, что не выйдет наружу. Охранники на всякий случай вызвали Тиро, и тот разрешил открыть калитку. Лекс свистнул и показался в открытой двери. Напротив него из ночной темноты материализовался монах, прямо, как привидение в фильмах ужасов. Монах стоял невозмутимо, спрятав руки в рукавах и опустив капюшон.

— Я хотел бы поговорить с Первосвященником. Я знаю, что Кирель закрыт в теплой комнате, но возможно, мне разрешат поговорить с ним через дверь. Мне нужен его совет и родительское наставление.

— Хорошо, избранный, я передам первосвященнику ваше пожелание, — монах коротко склонился и пропал в ночи.

На его месте появился другой монах, похожий на предыдущего, как две капли воды. Он молча стоял, ожидая его распоряжений. Лекс вздохнул и сказал, что можно закрывать дверь. Тиро недовольно фыркнул и сам закрыл тяжелый засов.

— Почему ты не попросил об этом Сканда? Он бы отвел тебя во дворец…

— Не знаю, — Лекс пожал плечами, — он только уснул, а поговорить мне надо как можно скорее. А я слышал, что Шарп никого не подпускает к двери, зачем тратить полдня, чтобы узнать, что император будет против беспокоить супруга, когда можно то же самое услышать и от монаха. Возможно, Кирель пришлет мне человека, с которым я смогу поговорить.

— Может, я смогу помочь тебе? — Тиро нахмурился, — ты расспрашивал о жрецах, я мало о них знаю, но я могу навести справки…

— Прекрасно, Тиро, — Лекс похлопал домоправителя по плечу, — я буду тебе очень благодарен за любую информацию. Но с Кирелем я хотел бы поговорить о вере и богах, и он о них знает больше всех…

Тиро склонил голову и задумался. Он привык, что все просьбы и желания рыжика, как правило, как хитрый сундук, имеют второе дно, и решил отнестись к заданию и выяснить, что известно о жрецах, со всем вниманием. Лекс дошел до кузни. Там на мехах стоял Крин, а Броззи, как послушный ребенок, спал, свернувшись в калачик на мешках с песком. Крин подмигнул Лексу и в очередной раз качнул меха. Лекс посмотрел на прикопанный тигель и со вздохом отправился домой. В голове была сумятица, а в душе тревога. Вечно он как в эпицентре урагана, то крутит-вертит, а потом тишина, только вздохнул, что ненастье закончилось, а тут оказывается, что ты в самом центре «глаза бури», и сейчас все начнется опять, и даже хуже…

Лекс доплелся до спальни и, стянув с себя одежду и обувь, забрался к мужу, тот довольно хрюкнул спросонья, подгреб его к себе и продолжил спать. Лекс, хоть и был уверен, что заснуть не сможет, но отключился почти сразу и проспал до самого утра. Проснулся он от недовольного сопения где-то неподалеку. Открыв глаза, обнаружил одетого и очень недовольного Сканда.

— Почему ты среди ночи полез к монахам? Если тебе нужен Кирель, то я могу сходить и поговорить с Шарпом, чтобы он допустил тебя к разговору с Кирелем.

— И тебя с добрым утром! — Лекс потянулся, — мне нужен совет в вопросах веры, мне подойдет знающий монах, возможно, Кирель пришлет кого-нибудь ко мне для разговора, и тогда его беспокоить не придется.

Сканд недовольно фыркнул и всем своим видом показал, что зол и недоволен. Лекс пожал плечами, он не чувствовал себя виноватым. Он не выходил из дома и не нарушал правил, так что недовольство Сканда отскакивало от него, как горох от стены. Он нацепил на себя вчерашнюю одежду и обувь и отправился завтракать. Сканд может злиться, сколько влезет, но информация ему нужна как можно быстрее. Лекс был уверен, что на встречу придет Кирель. Он не упустит такого шанса прогуляться инкогнито. Настроение сразу поднялось, он, оказывается, соскучился по умному и доброжелательному собеседнику. Хотя обольщаться не следовало, Кирель сам прирежет его без сожалений, если решит, что его смерть будет более выгодна, чем все его изобретения, вместе взятые.

Перед завтраком Лекс заглянул в кузню. Броззи боялся сбиться со счета и поэтому молча кивнул в знак приветствия. Лекс сказал, что позавтракает, и они начнут. Броззи довольно улыбнулся и качнул меха. Лекс так и поступил. Быстро сжевав кашу и хлопнув по плечу все еще надутого Сканда, ускакал во двор, полный надежд. Он подвязал длинный фартук и велел Броззи сделать то же самое. А после этого сбросил кирпичи с тигля и осторожно достал его щипцами из углей. Тигель оказался непривычно тяжелым и Лекс едва не выронил его из щипцов.

— Бери инструмент и разбивай тигель, — скомандовал Лекс.

— Как разбивать? — растерялся Броззи, — хороший же тигель, может, выльем?

— Кто здесь мастер? — нахмурился Лекс, — я сказал — разбить! Но только осторожно, чтобы осколки тигля не разлетелись.

Броззи будто опомнился и схватился за долото и молот. Он бережно разбил тигель и Лекс подхватил из осколков красный спекшийся кусок металла. Он положил его на наковальню и довольно выдохнул. Да! У него получилось! Вутц*** выглядел как самый идеальный образец — весь в разводах, как окно в изморози.

Примечание к части


* Штандарт римских легионов (лат. signa militaria) — общее название для отличительных знаков римских легионов или их подразделений, служивших тактическими направляющими знаками, знаками места сбора и выполнявших функцию боевого знамени, а также имевших сакральное значение. **прообраз спортивных трусов))

Клинок


— Вот! — Лекс довольный покрутил вутц на наковальне, — смотрится прекрасно! Теперь дело за ковкой! Ну что, готов к работе? Тиро, я просил бочонок масла. Где он?

Тиро сразу распорядился принести требуемое, а Броззи довольно кивнул и нацепил на себя фартук. Лекс вначале отрубил от вутца треть, вернее, он держал щипцами слиток и резак, а ученик стучал по резаку молотом. Рыжик хотел вначале сделать небольшой нож, а из остатка сделать клинок, насколько хватит металла. Поэтому первый кусок пошел в работу, а остаток вернули в горн. Перед глазами поплыли давно забытые воспоминания…

Помнится, в далекие школьные времена у них в кузне было два мастера-кузнеца. Ну, как мастера… инженеры, один что-то там с холодильниками, преподавал в школе математику, а второй что-то там с гидравликой, сделал гидравлический молот, потом, а в школе преподавал физику. Такие себе кузнецы-самоучки с инженерными дипломами. Это именно они загорелись сделать булат. Как инженеры, подошли к делу основательно. Подняли научную литературу, даже кому-то писали письма, чтобы добиться консультации у профильного специалиста.

Один был дядя Миша, а второго иначе, как Михалыч, и не называли. А за глаза называли медведями — Бурым и Гималайским, из-за цвета волос. Так вот, эти два медведя, когда дошли до ковки, даже подрались от накала страстей. Один доказывал, что вутц не должен остывать от выплавки до конца ковки, а второй утверждал, что ничего страшного, если вутц остынет, булат после выплавки уже стабильный металл. И можно вначале наплавить вутца, а потом всегда можно будет вернуться к ковке.

Лекс решил довериться Гималайскому, и поэтому остаток вутца вернул на край горна, чтобы он был горячим, но не раскалялся лишний раз, чтобы не потерять структуру. Объяснив Броззи, что они будут делать сразу и кинжал и меч, Лекс велел вначале взять самую большую кувалду, чтобы начать формировать заготовку. Он подставлял заготовку, а Броззи молотил кувалдой с размеренностью парового молота. Пока ковалась одна заготовка, вторая нагревалась. Стоило первой заготовке остыть, как ее возвращали в горн, а сами брались за вторую… и так по кругу. Работа была неожиданно тяжелая и требовала много внимания и определенной сноровки.

От горна несло жаром, от горящего каменного угля тяжело пахло, от металла на наковальне сыпались искры и поднимался специфический запашок — угарно-металлический. От всех этих запахов, жара, а главное, от тяжелой работы у Лекса в какой-то момент помутилось в голове и ослабли ноги. Его едва успели подхватить, чтобы он не упал вслед за щипцами на пол. Перед глазами все плыло, как с перепоя. Рыжика посадили в тенечке и без предупреждения облили водой из ведра, и только потом дали напиться. Во дворе оказалось много народу.

Оказывается, Пин и Мэл вернулись утром, но не подходили ближе, потому что Тиро велел никому близко не подходить к мастеру и ученику. А еще, неожиданно во дворе оказался старший мастер из гильдии кузнецов. Он услышал, что избранный начал выплавку волшебного металла и не смог остаться в стороне. И хотя Тиро не подпустил его близко, даже так, чтобы слов было не разобрать, но именно он сейчас приводил в сознание Лекса и мягко выговаривал.

— Мы своих подмастерий не просто так к горнам сразу не подпускаем. Вначале они должны подрасти и сил набраться, а потом привыкнуть к запахам и жару. А вот так, безподготовки сунуться к горну, так и в огонь упасть недолго, или покалечиться. И силенок надо набраться. Вот так щипцами заготовку таскать только со стороны просто кажется. А промахнуться и покалечить молотобойца, это проще простого. Чудо, что ты столько продержался, это, наверное, сила саламандры тебе позволила так долго возле горна стоять.

Лекс пил воду и думал, что это его ослиное упрямство не позволило ему свалиться раньше. Но сейчас руки и ноги дрожали, как после болезни. Сил хватало только клипать глазами и слабо соображать… что же делать дальше-то? Обидно, если все обломится просто потому, что силенок вытянуть все до конца не хватило. Но решение нашлось само. Лекс увидел, что на наковальне лежит забытая заготовка, и неожиданно сам для себя рявкнул:

— Заготовку верни в горн! Нельзя, чтобы металл остывал раньше времени!

Все люди вздрогнули от неожиданности, услышав командный рык от полуживого рыжика. Тиро перестал хмуриться и довольно улыбнулся, пока рыжик командует, значит, все в порядке. А вот Мэл и Пин бросились к наковальне и чуть руками не схватили остывающую железку. Хорошо, что Броззи сам подхватил ее щипцами и вернул на положенное место. Мастер-кузнец от неожиданности моргнул пару раз. Он не ожидал от младшего командного рыка, но развеселился от такого контраста и обменялся с Тиро понимающими кивками. Похоже, эти двое хорошо знали друг друга.

— Позволь мне помочь тебе, избранный, — мастер склонил голову к плечу, ожидая решения рыжика.

— Хорошо… — Лекс укусил себя за ноготь, подпускать постороннего к булату раньше времени не хотелось, тем более, что у него уже появился план, как использовать этот секрет в будущем. — Но только помощь в ковке оружия, под моим контролем и по моим правилам.

— Как скажешь, — старый мастер ухмыльнулся, давно он не выступал в роли подмастерья. Но без вопросов принял фартук, который Лекс снял с себя.

Мастер подошел к горну и привычно пошевелил заготовки, которые дожидались в горне. Достал заготовку ножа и стукнул по наковальне. Заготовка отозвалась звонко, как серебро, этот звон и легкость отличали булат, как высокоуглеродистую сталь, от остальных стальных сплавов. Гималайский тогда едва научный труд не написал о кристаллической и слоистой структуре булата. Он тогда выдвинул оригинальную идею, совершенно революционную для металлургии того времени. Позже Александр, будучи студентом, рассказал ее старичку-преподавателю и тем самым вызвал у него интерес к своей особе. Был соблазн выдать эту идею за свою, но не хотелось прослыть лжецом, и поэтому он дал адрес и фамилию Гималайского, чем заработал себе уважение старого профессора.

— Я думал мне показалось… — кузнец с удивлением рассматривал горячую заготовку, он, как мастер, сразу видел различие между этим образцом и привычным ему железом, — интересно будет попробовать… — мастер стукнул по образцу молотком и опять принялся рассматривать. Лекс сразу подобрался и ревниво засопел рядом. Мастер понял его ревность и легко улыбнулся своим мыслям. — Меня зовут мастер Орис. Но ты можешь называть меня просто Орис. — Он кивнул замершему Броззи и прикрикнул на Крина, — а ну, добавь-ка нам жару!

— Нет! — вскинулся Лекс, — качай, как и прежде. Орис, не забывай, это мои правила и мой металл, все будет так, как я скажу.

— Хорошо, мастер, как скажешь, — фыркнул с усмешкой Орис и взялся за заготовку.

Орис был крупным и сильным. Щипцы в его руках смотрелись самой привычной в мире вещью. Лекс мог удерживать заготовку, с трудом сводя пальцы на щипцах, а в руках Ориса они смотрелись, как у иных людей вилка. Орис подхватил небольшой молот и достал длинную заготовку. Заготовки были уже несколько сформованы, и мастер велел Броззи достать маленькую заготовку и сменить молот на молоток. Пришло время придавать заготовке внешний вид клинка.

Орис поступил с Броззи, как со своими подмастерьями, когда свои действия надо пояснять для общего понимания. Броззи бросил на Лекса виноватый взгляд и с удовольствием встал рядом с мастером у наковальни. Орис ковал меч и одновременно корректировал работу Броззи. Лекс постоял рядом, прислушиваясь к практическим советам. Что-то он помнил, о чем-то уже позабыл, и сейчас с удовольствием наблюдал, как в умелых руках меч обретает форму.

Он стоял бы так и дальше, но его окликнул Тиро. Из храма пришел монах и хотел встретиться с избранным. В тени дерева стоял высокий сутулый монах. Лекс дал бы зуб, что это Кирель, и поэтому поспешил к монаху. По дороге поймал Мэла и Пина и велел подменить Крина на мехах. Заодно велел качать меха на счет десять и ни в коем случае не поднимать температуру в горне, что бы другой мастер ни скомандовал. Ученики с довольной улыбкой кивнули и пошли сменить собрата.

Лекс коротко поклонился монаху и жестом предложил следовать за ним. Они зашли во внутренний дворик, Лекс подвел монаха к скамейке в самом центре, и когда монах сел на нее, уселся на песок у его ног.

— Здравствуй, Кирель. Я скучал по нашим разговорам и рад, что ты пришел. Я не хочу, чтобы нас подслушали, и поэтому мы будем говорить на виду у всех.

Из длинных рукавов появились ухоженные руки, а под капюшоном мелькнула знакомая лукавая улыбка. Кирель расправил плечи и погладил Лекса по волосам, как ребенка.

— Ты сказал, что тебе надо родительское наставление, — мягкий голос, как шелковая лента струился по телу, — мой мальчик хотел посоветоваться, и я не мог прислать другого. Что тебя беспокоит, дитя?

— Сканд вчера рассказал, что Чаречаши недоволен моим браком и хочет забрать меня с собой, и поэтому везет жрецов Саламандры, чтобы они объявили его желание, как волю богов.

— Это звучит почти как богохульство, — засмеялся Кирель, — ты не веришь в волю богов, или не веришь, что жрецы говорят от их имени?

— Я не верю людям, — Лекс прижался к коленям Киреля и заглянул под темень капюшона, — я не хочу уезжать из этого города. Для начала, я дал тебе слово, что не покину его, когда забирал своих учеников из ордена, но самое главное, я здесь счастлив. Моя семья теперь здесь, и я не хочу перемен.

— Ты просто боишься, что Чаречаши поймет, что ты не его младший братик, и попытается тебя убить. Не бойся, он не понял этого, когда ты был рабом, он тогда решил, что ты слишком напуган и травмирован. Твои шрамы на спине впечатлили его настолько, что он сильно к тебе не присматривался. Он был рад, что ты жив и сохранил волшебные волосы, но в этот раз он заметит разницу, — Кирель провел пальцами по лицу рыжика и закрыл ему открытый рот.

- Когда приедет Чаречаши, надевай побольше золота, помалкивай и держись поближе к Сканду. И, главное, никому не рассказывай о шахматах и мудром отце. В городе рыжих никто не слышал о такой игре, ни во дворце, ни в городе. И, чтобы ты знал, отец у Качшени был тупым и похотливым овощем. Его запирали в дальних комнатах, а когда надо было показывать его народу, то его привязывали к трону или опаивали наркотиками так, чтобы он молчал, но при этом был в сознании, ходил и время от времени моргал и мычал. За него вначале правил визирь, а когда Чаречаши подрос настолько, чтобы держать меч, то он зарезал визиря и правил от имени отца. Ему так было удобнее.

— Э-э… — выдавил Лекс и потерянно завис. Он впервые растерялся и не знал, что делать.

— Я не знал Качшени, — Кирель ухмыльнулся под капюшоном, — я никогда не покидал земли империи. Пока ты был рабом, я даже не смотрел в твою сторону. Сын должен был тебя убить в самом начале, наигравшись вдоволь, но ты не стал молить о пощаде и соблазнять, и сын решил тебя оставить. Ему стала интересна твоя новая игра. Но когда ты выпрыгнул на арену Колизея, я понял, что я тебя недоглядел. Гаремный мальчик скорее вскрыл бы себе горло, но не прыгнул на арену. А когда ты отрезал себе волосы и назвался Лексом, я понял, что ты не Качшени. Он никогда и ни за что не обрезал бы волосы. Его вырастили с мыслью, что его волосы — это дар богов. Чтобы ты знал, с самого рождения слуги собирали все его выпавшие волосинки и хранили в специальной шкатулке, а раз в году его волосы отправляли в сокровищницу и устраивали по этому поводу праздник.

Когда ты танцевал на углях, все сомневающиеся уверились, что ты Качшени. Огненная Саламандра — хранительница рода и ее культ в городе рыжих стоит превыше культа Матери-Ящерицы и даже Семизубого. После твоего танца никто не сомневался в твоей королевской крови, и на все остальные странности просто закрыли глаза. Но после того, как ты стал Лексом, я послал в город рыжих шпионов, чтобы они собрали о Качшени всю информацию, какая только возможна. Более того, привезли слуг, которые ухаживали за Качшени с рождения. Они все в один голос говорили, что ты не Качшени, похож внешне, но не повадками и не… всем остальным… Не бойся, их зарезали, чтобы не вносить смуту в головы людей… никто не усомнится в тебе…

— Но я… — начал возмущенно рыжик, но его губы накрыл твердый палец первосвященника, призывая к молчанию.

— Я знаю Сканда. Он верный ящер. Он не пошел бы на обман, выдав вместо Качшени его двойника. Он ненавидел Качшени и хорошо знал и его внешний вид и запах. Он бы не купился на подделку. Да и не могло быть у Качшени двойника. Чаречаши обожал младшего брата и считал, что его краса — это подтверждение его богоизбранности. Сканд бы перевернул весь город и всю пустыню, но нашел Качшени, и его никто не смог бы обмануть, выдав наложника за принца. Нашлись свидетели, среди воинов и среди слуг, которые видели, как Сканд вытащил принца из-под его же кровати и за волосы оттащил к клетке. Кроме этого, центурионов Сканда осторожно опросили: к клетке, в которой везли Качшени, никто не подходил, и подменить его на виду всего войска было невозможно. Поэтому я принимаю, что ты был Качшени, но ты — не он…

Лекс молчал и терпеливо ждал. Было интересно, к каким выводам пришел Кирель. Насколько он понял, такие «подкидыши», как он, в этом мире уже были. Это подтверждалось и письмом колдунов, написанным кириллицей, и рассказом Гаури, где «подкидыш» был, скорее всего, англичанином или американцем. Вопрос в том, как Кирель воспринял эту новость, до которой уже, скорее всего, сам додумался. После рассказа, что того англичанина забили насмерть, а труп утопили, сознаваться в том, что его подменили, не было ни малейшего резона. Лекс собирался до конца отстаивать свою версию божественного вмешательства. У него были на это все аргументы. И победа на арене, и выкинутое на берег судно пиратов, и даже то, что получилось развернуть реки Теланири, все говорило о том, что боги ему помогают. Пусть теперь священник сам скажет, что богов нет…

— Лекс! — во двор ворвался Сканд и недоуменно остановился под аркой входа во двор, — мне передали, что тебе было плохо. Сахарочек, что происходит?

- Мы разговариваем о вере и о богах, — Лекс поднялся с песка, сутулый монах спрятал руки в широких рукавах и поклонился генералу, — как боги выражают свою волю, если не через поступки людей? Можно ли считать невероятную удачу проявлением божьего желания? Вокруг меня постоянно происходят чудеса. Разве может маленький человечек убить двух ящеров на арене без божьего вмешательства? А вспомним, как личи вытолкали на берег казну пиратов. Мы ведь думали, что упустили ее и никогда не сможем получить в свои руки. Наши корабли были заперты в порту, и тогда личи сами притолкали корабль на берег. Кто управлял ими, как не боги? Я не буду говорить о том, как у меня получилось изменить русла рек. Если бы боги были против, то у меня ничего бы не получилось. Даже если забыть о тех знаниях, что есть в моей голове, но разве то, что у меня все получается, не есть проявление божьего вмешательства?

Я не могу сказать, что я все сделал сам, и, более того, сегодня боги дали мне урок смирения, — Лекс тяжело вздохнул, — я понял, что недостаточно просто знаний и упрямства, но порой надо пользоваться помощью других людей. Боги дали мне знания, как сделать новый металл для клинков, но не дали сил, чтобы сделать все самостоятельно, и тогда во дворе оказался мастер кузнечных дел. Хотя я его сегодня не звал в гости, но он оказался в самое нужное время. Он теперь кует меч, пока я прохлаждаюсь в тенечке.

— Мне сообщили, что тебе стало плохо от жара возле горна, — Сканд прижал к себе рыжика, — ты маленький и слабый, я не перестаю удивляться, как у тебя все ловко получается, но тебе не надо забывать, что силенок у тебя маловато… — Сканд удостоверился, что с рыжиком все в порядке и с интересом заглянул ему в глаза, — новый металл для клинков? Меч?

— Не хочу хвастаться раньше времени, — Лекс довольно наморщил нос, — ты первый испробуешь новый клинок и сам расскажешь мне, как тебе новый металл.

— Хм, — Сканд почесал подбородок, — я уже весь в предвкушении…

— Только не торопи мастера, — Лекс погладил мужа по груди, — они пока куют клинки, потом мы их закалим, а потом отполируем и заточим. Я хочу, чтобы ты их увидел во всей красе.

— Все равно не уйду, пока не увижу, — Сканд с сомнением посмотрел на монаха, а потом посмотрел на мужа, — ты передумал идти в гости к Кирелю? Ты выяснил все, что хотел?

— Пока нет, — Лекс отступил от мужа и виновато улыбнулся, — ты не мог бы оставить нас одних, мы еще не договорили.

— Хорошо, — Сканд отстегнул от пояса свой меч, — разговаривайте, не буду мешать. Ты уже кушал?

— Сканд, прости, мне сейчас не до еды. Я перенервничал и нанюхался гари, в меня сейчас и кусочка не влезет, и потом, ко мне пришел доверенный человек Киреля и я не хотел бы задерживать его долго. Оставь нас, пожалуйста, одних.

Сканд недовольно дернул головой, но ушел в дом. Послышался голос Тары, которая командовала слугами, пока Тиро наблюдал за кузней. Лекс развернулся и увидел, как монах опять сел на скамью и о чем-то тяжело задумался. Лекс его не торопил. Если человек относился к своему религиозному служению только как к возможности заполучить власть, то сейчас ему следовало задуматься. Киреля нельзя было обвинить в тугодумии. Он был стратег, например, с шахматами он разобрался быстрее всех остальных людей, и сейчас ему следовало переосмыслить ситуацию… и, возможно, поменять приоритеты. Хотя он с самого начала был на стороне Лекса и сходу стал давать советы, как обмануть Чаречаши, но все же…

— Я тебя услышал, — Кирель вздохнул, — я понимаю, что все не так просто, как могло бы быть у других. Порой я слышал слухи о «подменышах». Когда человек, как правило после травмы, начинал говорить на непонятном языке и переставал узнавать всех вокруг. Как будто его подменяли на другого. Но никто из очевидцев не слышал от тебя чужой, непонятной речи. Да, ты забыл родных и разучился читать и писать, но во всем остальном ты ведешь себя нормально. Ты не закатывал истерики и не бросался на людей, даже когда ты был в клетке и у тебя был повод для истерики. Хотя в нашем городе никогда не было «подменышей», но все свидетельства, которые я собрал, говорили одно и тоже: человек начинал говорить на чужом языке и вести себя агрессивно, кричать и бросаться на других людей. Я хочу знать, как ты себя ощущаешь в этой ситуации.

— Как будто в мою голову засунули чужие воспоминания, — Лекс вздохнул и сел рядом с Кирелем, — их много и они перепутываются и вытесняют друг друга. Я порой помню людей, которых никогда не мог бы видеть. Я помню пожилого мужчину и знаю, что это мой отец. Но он одет не так, как мы, но я его понимаю и помню, что он меня любит и заботится обо мне. Учит играть в шахматы и защищать себя. Он не мой отец, вернее он не отец Качшени, но я не помню другого… Я помню, как я умер, как слышал голоса в голове, которые сказали, что мне рано умирать и они дают мне новый шанс стать хорошим человеком и мне надо измениться и стать лучше. Они обещали послать мне испытания, и если я их пройду, то они дадут мне знания, как сделать этот мир лучше.

— Ты понимаешь, как это все звучит со стороны? — Кирель попытался посмотреть на Лекса, но тот сидел рядом, а Кирель не мог скинуть капюшон, — это звучит, как будто ты одержим демонами.

— Все, что я делал, все шло на пользу людей, — Лекс недовольно дернул руками, — при чем тогда демоны, когда речь идет о божьем вмешательстве. Говорить обратное, это все равно, что заявлять, что богов нет, а есть только зло… Разве я совершал хоть что-нибудь злое?

— Прости меня за неверие, — красивая рука накрыла сверху сцепленные пальцы Лекса, — ты рассказывал об этом кому-нибудь?

— После пира Гаури обвинил меня, — Лекс пожал плечами, даже если Кирелю еще не доложили о происшествии, то обязательно доложат позже, поэтому лучше рассказать свою версию. Лекс коротко пересказал все, что сказал после пира и что потом сделал Пушан. Потом рассказал, что может читать письма колдунов и что их письменность намного проще и понятнее, чем слоговое письмо этого мира. Кроме этого, он рассказал о цифрах, которые тоже более просты и для написания и для чтения.

— Столько событий произошло, а я вынужден скрываться во дворце, — Кирель тяжело вздохнул, — быстрей бы выйти. Так хочется увидеть затопленные корабли пиратов в гавани. Монахи мне уже доложили, что для кораблей сделали проход и купцы опять начали торговлю. Корабли приходят и уходят и разносят по миру, что мы победили Великую пиратскую армаду. Она разграбила все города на побережье с правой стороны моря. Они уже были у нас раньше и не ожидали такого отпора. Теперь все моряки ликуют. Пиратов нет на морях, а те, которые остались, припрятали свои пиратские паруса. Они теперь попытаются изображать купцов. Но теперь сами купцы будут охотиться на остатки пиратского флота. Уж больно долго пираты обирали морские караваны, а сейчас для них наступило время расплаты.

— Личи ушли от наших берегов? — Лекс насторожил ушки, — как там дела в старом городе?

— Личи долго не задерживаются на одном месте, — Кирель вздохнул, — увидеть их с берега большая редкость, и я не увижу. Я их видел только на картинке, а еще мне привозили в подарок зубы личей. Жалко, что мне пришлось прятаться во дворце. И если бы Шарп хотя бы уехал на войну, то я б смог тайно посетить порт и увидеть все своими глазами. Но ленивый ящер с удовольствием валяется на кровати и взялся меня мучить своим пением, совсем, как додо в брачный период. Приходится с ним разговаривать через дверь, чтобы он ее не снес с петель раньше времени.

Кирель задумался и несколько раз вздохнул. Лекс погладил его руку и получил пожатие в ответ.

— Хорошо, что ты сообщил мне о погромах в старом городе. И вдвойне хорошо, что все удалось решить тихо, при помощи монахов. Ворье порой становится слишком наглым, если бы монахи с ними не разобрались, то все, скорее всего, закончилось бы пожарами. То, что не удалось пиратам, сделали бы свои же… Хорошо, что мы успели вовремя…

— Так что мне делать с братом? — Лекс вернулся к началу разговора.

— То, что я говорил тебе в самом начале, — Кирель хмыкнул, — носи больше золота, Качшени обожал золото и очень ухаживал за своей внешностью, просто маниакально. Помалкивай при брате, и тогда он не поймет, что ты уже не безмозглый ребенок. И, главное, держись ближе к Сканду, он не даст тебя в обиду и пусть он объясняет Чаречаши, почему ты так изменился.

— А что делать со жрецами Саламандры? — Лекс вздохнул, — с ними можно будет договориться?

— Тебе надо договариваться с Чаречаши. Он, как пустынный варан, — хитрый, злобный и своей выгоды не упустит. Он держит всех жрецов, грубо говоря, за яйца. После того, как боги позволили вывезти тебя из города, он разорил храмы и натравил народ на жрецов, сделав их виноватыми в разорении города. Якобы, те так возгордились, что боги отвернулись от города и позволили его разорить. Народу надо найти виноватых, чтобы излить на них свой гнев. Это хитрый ход с его стороны, он выставил себя несчастной жертвой, такой же, как и его народ — отца убили, дом разорили, младшего брата забрали в рабство. Как все семьи в городе. И неважно, что отец был обузой, а младший брат виновником войны, но теперь Чаречаши ободряет народ собственным примером — смотрите, люди, я, как и вы, я тоже пострадал! Но теперь мы должны стать сильнее, чтобы доказать богам, что мы достойны их покровительства.

Чаречаши, разорив храмы и вырезав под шумок глав монастырских орденов, подминает всю власть под себя. Он объявил народу, что тот может плодиться и размножаться и со старших сыновей не будут брать налог. Это значит, что он будет растить новую армию. Пока во главе армии непобедимый Сканд, он не решится напасть на нас. Мы опять станем союзниками и будем воевать против общих врагов, пока нам всем это выгодно. Он слышал об очередных победах Сканда, и наша полная сокровищница для него, как заноза в сердце. Не обольщайся на его нежные речи, он правитель уже давно и сможет переступить через твой труп, если решит, что ты мертвый сможешь принести ему выгоды больше, чем живой.

— У меня есть план, папа, — Лекс опять сел на песок у ног Киреля и требовательно заглянул ему под капюшон, — выслушайте его до конца, а потом скажите, что вы думаете по этому поводу.

Кирель склонил голову на бок, всем своим видом выражая, что готов ждать сколько понадобится. И Лекс начал ему рассказывать, что делает новый металл, который называется булат. Он должен быть настолько хорош, что будет разрубать любые клинки, как будто деревянные. И он собирается отдать этот металл брату в обмен на то, что тот оставит его в покое. Чаречаши пойдет на это, ведь новые клинки сделают его армию практически непобедимой! Но ему нужно время, чтобы у него подросло следующее поколение воинов, и в это время он будет союзником империи.

— Зачем мне отдавать преимущество твоему брату? — глаза Киреля блеснули недобрым светом, — зачем мне обрекать свой народ на войну, в которой мы не сможем победить? Он ведь нападет на нас, как только его преимущество станет явным.

— Пока он будет считать, что у него есть преимущество и надо просто подождать, он не нападет. А мы в это время тоже будем готовиться. Для начала, расширим город. Построим новые кварталы, разрешим людям не платить налог со старших сыновей. И вообще, налог надо платить с девочек, это ведь они могут увеличивать население, а от мужских браков детей не бывает. У вас, папенька, теперь излишек денежек, и стоит пустить их на нужды города. И потом, булат — это, конечно, хороший металл, но я могу дать еще лучший — сталь…

— С-с-сталь… — задумался Кирель, — звучит неплохо. Но так ли этот металл будет хорош?

— Он будет великолепен! Восхитителен и достоин богов! — Лекс от удовольствия прикрыл глаза и облизнулся, — насколько булат лучше бронзы, настолько сталь совершеннее булата. Она не так проста, как булат, и требует от мастеров знаний и большого трудолюбия, но поверьте, сталь — это как алмаз по сравнению со стеклом… она совершенна…

— И что ты захочешь в обмен на это знание? — Кирель усмехнулся.

— Вы построите мне новый квартал для стекольщиков и не будете забывать отдавать мне ненужных детей из храма, — Лекс открыл глаза и твердо посмотрел на первосвященника, — я не хочу, чтобы младшие умирали на арене. И вообще, пора младшим стать более сильными и встать вровень со старшими. Хватит вытирать о нас ноги! Младший — не значит слабый и никчемный, у нас будет своя гильдия и свои секреты!

— Стекло, зеркала, это прекрасно само по себе, — Кирель усмехнулся, — я построю тебе громадный квартал, и тогда женщины сами понесут к тебе свои яйца. Ты готов стать нянькой? Вытирать чужие сопли и воспитывать капризных младших?

— Оу… — задумался Лекс, он как-то об этом не подумал, — это большая ответственность… я как-то…

— При всем этом вам со Скандом нельзя иметь своих детей, теперь Гаури будет присматривать, чтобы ни одна женщина не снесла вам яйца. Будь готов, что любая девица, которая вам подмигнет, рискует быть выпотрошена нежным Гаури. Нет, у вас возможно и появятся байстрюки, но только в тот момент, как вы назовете кого-то сыном, его убьют мои монахи во имя поддержания мира в империи. Я не допущу раздора и раздела территорий.

Шелковый голос Киреля затягивался на горле Лекса, как удавка, он даже потрогал шею, чтобы прогнать морок и вздохнуть полной грудью.

— У меня нет планов основать собственную династию, — Лекс смотрел прямо в глаза Кирелю и надеялся, что тот ему верит, — меня и Сканда вполне устраивает текущее положение дел. Когда напали пираты, два брата действовали слаженно и каждый занимался своим делом. И пусть и дальше все будет так же. Я хочу мира и благополучия в империи, я собираюсь принести в этот мир новые знания, а не детей. А кладки, яйца, теплую комнату оставлю на Гаури. У меня все равно терпения не хватит просидеть взаперти целый месяц.

— Милый мальчик, ты даже не представляешь какая это мука… — Кирель мягко рассмеялся и погладил Лекса по щеке, — но давай вернемся к твоему плану. Ты хочешь, чтобы я согласился отдать Чаречаши прекрасный булат и тем самым сделать наши войска слабее, а взамен я должен поверить, что с-сталь будет лучше булата и ты точно сможешь его сделать… ты предлагаешь отдать чужому человеку кувшин вина, а самому ждать тумана в горах в надежде, что получится собрать воды и напиться?

— Я хочу избежать войны между нами и Чаречаши, — Лекс прикусил губу, — Сканд серьезно настроен на убийство Лейшана и следом Чаречаши. Я не хочу смертей и войны, потому что самая лучшая война, это та, которой не было. Если ее можно избежать хитростью, то зачем проливать кровь? Если мой брат так привык командовать, то он не отдаст меня просто так. А если он будет считать, что забрал самое ценное и оставил нас ни с чем, то мы получим союзника вместо врага. Пока он наладит производство клинков, пока у него подрастут новые воины, мы успеем расширить город и увеличить свою численность. Наши кузнецы сделают лучшие клинки, и когда Чаречаши поймет, что его провели, то мы опять будем сильнее, и он опять будет рад, что мы союзники, а не враги.

— Мне нравится, что ты говоришь мы, наш, нами, и при этом имеешь в виду империю, а не султанат брата.

— Моя страна там, где живет мое сердце. А мое сердце в руках Сканда. Я сделаю все возможное, чтобы он мной гордился и любил.

— Предположим, я тебе поверил, что ты хочешь обмануть брата, а не меня, отдав реально сделанный булат ему, а мне просто пообещав вкуснятину впереди. Давай, ты сделаешь с кузнецами образец с-стали и я увижу, что это не выдумка.

— Нет, — Лекс покачал головой, — выплавка стали — процесс долгий, а ковка его потребует определенных навыков и умений. До приезда брата я не успею сделать образец стали и при этом оставить все в секрете. По городу поползут слухи и все сорвется.

— Мы можем убить мастеров после того, как они сделают образец с-стали, — пожал плечами Кирель, — и секреты так и останутся секретами, но я буду знать, что с-сталь — это не выдумка, чтобы обмануть меня.

— Я никогда не обманывал вас, Кирель, — Лекс встал перед первосвященником, — почему вы считаете, что я обману вас в этот раз?

— Ставки очень велики, — Кирель сложил руки на животе и покрутил пальцами, — если мы начнем войну сейчас, то у нас есть реальный шанс выиграть, тем более, пока не произведены выплаты по последней кампании, а после полномасштабной войны, возможно, и выплачивать придется вполовину меньшему числу воинов. А если мы отдадим булат Чаречаши, а тот заключит договор с кочевниками и нападет на нас? Империя может пасть от того булата, который ты так стараешься отдать брату прямо под моим носом.

— Пф-ф… — Лекс сел на скамью возле Киреля, — я не буду вас уговаривать и доказывать что-то еще. Вы или верите мне, или нет. Во втором случае все мои слова будут бесполезны. У вас есть время до приезда Чаречаши, подумайте и решите сами — война сейчас или невольный союзник. Ведь скоро родится младший и он обещан Чаречаши, подумайте сами — вы готовы отдать его врагу? Брат привезет мою младшую сестру на смотрины, кем она вам станет — заложницей мира или женой?

— Она станет женой, — Кирель недовольно поправил одежду, — брать налог на рождение дочерей, это хорошее предложение. В семьях аристократов заводят одного наследника и несколько дочерей, которых подкладывают под нужных людей, выбивая для семьи льготы и преференции. У Пушана было пять наложниц, дочерей из семей аристократов, теперь их стало десять, и он собирается взять еще двоих. Каждая семья надеется, что именно их дочь принесет наследника Пушану, а пока выбивают льготы в торговле или налогах. Я хочу запретить подобное и сделать так, чтобы была одна жена и только ее дети считались законными. Надо прекращать этот дурацкий обычай вырезать кладки.

Кирель встал со скамьи и прошелся по дорожке. Похоже, ему, как и Лексу, хорошо думалось во время движения. Остановившись перед рыжиком, монах кивнул капюшоном.

— Мне надо возвращаться. Я подумаю над твоим предложением и сообщу свое решение.

Лекс кивнул головой и показал жестом, что хочет проводить монаха до ворот. Они прошли мимо хозяйственного двора. В нем стояли мужчины и издалека наблюдали, как кузнец с учеником творят волшебство. Монах показал жестом, что хотел бы увидеть, что происходит. Лекс пожал плечами и подошел к Орису и Броззи. У Ориса получился красивый и пропорциональный меч, не такой большой, как двуручник*, который таскал Сканд, но очень красивый и пропорциональный. У Броззи получился красивый кинжал, похожий по форме на наконечник копья.

— Мы сделали, что могли, пора закаливать, — Орис кивнул на горн.

Лекс согласился, но предупредил, что закалка будет в два этапа, вначале клинок опустят в воду, а потом в масло, где он и будет остывать до конца. Орис поднял брови, но не задал ни одного вопроса. Он показал Броззи, как следует нагреть выкованный клинок, а потом осторожно опустить его в воду, так, чтобы не ошпариться паром, и следом, когда клинок поменял цвет с красного на черный, вытащил из большой бочки и положил его в бочонок с маслом, который стоял в удалении от огня. Масло шикнуло и спокойно приняло клинок в свои объятия. Броззи, явно волнуясь, повторил все за мастером: и нагрев, и охлаждение в воде и масле.

Когда кинжал булькнул в бочке с маслом, Орис довольно хлопнул Броззи по плечу и сказал, что был бы рад такому старательному ученику. Броззи зарумянился, как девица, от такого комплимента, и виновато скосил глаза на Лекса, но тот улыбался и выглядел довольным и умиротворенным. Лекс пригласил всех пройти на кухню и подкрепиться. Полировкой и заточкой меча он собирался заняться завтра, но вот проверить кинжал он хотел уже сегодня. Он не смог бы уснуть, если бы не узнал, удалась ли его задумка.

Сканд тоже был возбужден и хотел увидеть, что получилось, он жевал механически и только смотрел на Лекса горящими глазами. Мастер помалкивал, ему было крайне интересно увидеть результат. Броззи откровенно переживал и не мог кушать. Все остальные помалкивали, осознавая серьезность момента. Лекс безмятежно улыбался, но на самом деле чувствовал себя совершенно вымотанным, после разговора с Кирелем ему казалось, что это его били молотом на наковальне. И только монах остался стоять во дворе, не сводя жадного взора с бочки с маслом, из которой торчала рукоять меча. Возле него так же молча стояли и Мэл с Пином, а вот Крин, вымотанный за два дня, спал сидя в углу кузни.

Когда ужин закончился, ночь вступила в свои права. Лекс первым встал из-за стола и отправился в кузню. Следом за ним потянулись все домочадцы. Всем было интересно, чем все закончится. А Лекс тем временем достал из бочки кинжал. Тиро принес правило, и Лекс, усевшись на мешок с песком, принялся править спуск и затачивать лезвие. Он не хотел затачивать его целиком, это было занятие на целый день, но сейчас он хотел убедиться, что у него получился именно булат. И пусть это было неправильно, но очень хотелось устроить маленькую демонстрацию для Киреля, который замер на одном месте. Лекс выбрал место возле рукояти. Саму рукоять он обмотал кожаным ремешком, который снял с волос спящего Крина, и после этого занялся лезвием кинжала.

Работа была кропотливая, но хорошо знакомая. Руки действовали сами, а мысли бродили далеко от кинжала. Фигура в белой рясе теперь не вызывала тепла, а скорее раздражала своим присутствием. И Лекс старательно не смотрел в его сторону. Он кусал губы и думал, не ошибся ли он, когда так открылся Кирелю, его недоверие ударило, как пощечина, и теперь тлело, как уголек на сердце. За всеми этими мыслями руки делали свое дело, и вскоре намеченный кусок лезвия был наточен. И пусть заточка была не очень красивой, зато режущий край вскоре стал как бритва.

Лекс велел принести меч и ему сразу передали клинок, который был взят у охранника, стоявшего у ворот. Лекс покрутил в руках клинок воина. Это был небольшой меч, который использовали пехотинцы. Короткое крепкое лезвие, подходящее для битвы в толпе, когда ограниченное пространство диктует свои правила. Лекс упер клинок в мешок, на котором сидел и, воткнув острие в землю, зажал его сандалиями. Примерился и одним плавным движением срезал кромку клинка, как лучину с полена. Бронзовая стружка завернулась колечком, как хвост у дворняжки. Лекс остановился, не доходя до конца, примерился и резанул второй раз, взяв более толстый край. И опять булат срезал мягкий металл, пусть с трудом, но плавно и гладко.

Лекс осторожно остановил рез и вытащил свой кинжал, чтобы случайно не застрять в «щепке». Поднеся кинжал к свету, внимательно осмотрел лезвие. Оно было ровным и девственно чистым. Бронзовый меч не оставил на булате даже зазубрины. Лекс на радостях поцеловал клинок и посмотрел на монаха.

— У меня получился булат! Именно такой, как и говорили боги. Я рад, что смог исполнить их волю! Я счастлив!

Во дворе все сразу загомонили. Лекс только сейчас понял, какая, оказывается, до этого стояла тишина. Все радостно поздравляли Лекса. Все сразу захотели увидеть и потрогать и бронзовый меч с двумя «лучинами» и совершенно неповрежденный клинок из булата. Сканд радовался громче всех. Он светился от счастья, как фонарик, и с большой неохотой выпустил из рук необыкновенный кинжал. Люди поздравляли друг друга и славили богов за такой волшебный металл, и только монах молча выскользнул за ворота, спрятав руки в широких рукавах.

Ученик


Поздравления мастера, восторг Сканда, восхищение Тиро и всех домочадцев чуть было не переросли в праздничную гулянку, но Лекс подчеркнуто зевнул и заявил всем, что ОЧЕНЬ устал. После этого отправил Броззи спать, заявив, что завтра они все начнут сначала, и ему надо будет показать, что он запомнил и насколько внимательно его слушал. Вся веселость с Броззи слетела и в глазах появился тревожный огонек. Все остальные замолчали на полуслове и, растерянно переглядываясь, поспешили разойтись.

— Зачем ты так с людьми? — Сканд недоуменно рассматривал мужа, — они так радовались твоему успеху, а ты их практически выставил вон.

— Прости, что испортил тебе настроение, — Лекс передернул плечами, в груди до сих пор горела обида на Киреля и портила всю радость, — это не совсем победа, это только первый шаг, и я уже вижу впереди тяжелую дорогу.

— После разговора с монахом у тебя такой вид… — Сканд вдруг оказался рядом и приподнял лицо Лекса, пытаясь понять, что творится в его душе, — как будто тебя обидели и ты сдерживаешься, чтобы не расплакаться. Он тебя обидел?

— Нет, — Лекс вздохнул, — он просто сказал мне правду. А это не всегда приятно. Вернее сказать, как правило, это всегда неприятно. Это вроде, когда ты пируешь с гостями и считаешь, что все вокруг хорошо, и ты себя чувствуешь просто как бог, но тут тебя бьют мордой об стол и показывают, что кровавая юшка из твоего носа такого же цвета, как и у последнего из рабов. И не стоит забывать, что ты так же смертен, как и он.

— Он тебе угрожал? — Сканд нахмурился и задержал дыхание, ожидая ответа.

Лекс уже мысленно представил, как Сканд с ревом мчится догонять коварного монаха, чтобы наказать за угрозу, сдергивает с него капюшон и видит там Киреля, который как бы сидит запертый во дворце и под охраной отца. А Кирель завизжит, как девчонка, отшатнется в ужасе и схватится за свою рясу, как монахиня, которой пытаются заглянуть под юбку. От такой картинки настроение сразу поднялось и Лекс с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться.

Но Сканд все так же сурово сканировал его лицо, поэтому пришлось быстро выкручиваться.

— Нет, он не угрожал, а наоборот, напомнил мне об осторожности. Когда сильно задираешь нос, легко не заметить камешек под ногами и шлепнуться в пыль. Боги всегда уравновешивают все в жизни. Если нашел в пыли золотой, то не радуйся сильно, а то рискуешь, что у тебя срежут кошелек. А если под тобой вдруг сдох ящер на половине пути, не торопись проклинать богов, возможно, идя пешком, ты встретишь самого главного человека в своей жизни. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь…

— Ты говоришь, как оракул, — Сканд передал расстроенному рыжику булатный кинжал и легко подхватил его на руки. — Ладно, отнесу тебя спать, вот ты отдохнешь и утром опять будешь веселым и ласковым.

Лекс скомандовал, чтобы его отнесли в купальню, хотелось вместе с пылью смыть с себя и неприятный осадок после разговора. Неприятный холодок в груди только нарастал, но при обдумывании всех слов Киреля невольно пришлось согласиться с его аргументами. Все только упиралось в то, что рецепт стали — это не булат, он действительно был намного сложнее и по составу, и по ковке. И если говорить о настоящих боевых клинках, а не декоративных игрушках, которыми грешили все мастера в его мире, то технология изготовления усложнялась многократно. Просто как снежный ком… Лекс погрузился по горло в бассейн и задумался.

В этом мире холодного оружия клинки подразделялись в зависимости от того, кому принадлежали. Короткие и широкие у пехоты, больше похожие на тесаки. Меч для ближнего боя, когда нет места для замаха, но нужны сила и определенная заточка, чтобы проткнуть кожаный доспех и самого человека. У наездников на ящерах были легкие и длинные клинки, так, чтобы длины хватало для реза другого всадника, и при этом, чтобы вес клинка не нарушал баланс самого всадника. У мечников, которых выбирали, как элиту, за владение мечом, те самые мечи были, как правило, двуручниками, тяжелыми и длинными. Если учесть, что меч пехотинца весил килограмма два, то подкроватный двуручник Сканда весил не меньше пятнадцати килограммов*. Техника боя подразумевала прекрасную физическую форму и великолепное владение собственным телом. Одно только — помахать таким мечом размером с весло на протяжении боя было для многих молодых просто непосильной задачей. А уж суметь убить им такого же бойца, так вообще становилось задачей на грани фантастики.

Настоящий клинок стоило делать из многослойной, сваренной из нескольких видов, стали. Насколько Александр Яворский помнил похвальбу некоторых оружейников, режущая грань должна быть из наиболее прочной стали, внешняя обкладка из той, что подвергалась наименьшей коррозии, а внутрь клинка, как начинку в слоеный пирожок, вставляли даже булат, чтобы сделать клинок легче и гибче. Хотя многие считали это авантюрой, поскольку в случае ремонта такой клинок, не зная секрета «начинки», можно было попросту уничтожить.

А еще была дамасская сталь, прекрасная и эффективная во многих отношениях, к ней можно было приварить режущую кромку, и тем самым сделать меч более смертоносным. Голова начинала пухнуть от переизбытка информации и количества возможных вариантов. Кроме этого, сам Александр никогда особо не увлекался ковкой. Он был знаком скорее с азами кузнечного дела, хотя, по предыдущей профессии, и будучи докой в своей профессии, он невольно узнавал много о стальных сплавах и добавках, но он никогда не предполагал, что ему потребуется выковать меч… Ему в этом не хватало элементарной практики…

— Ты решил отрастить себе жабры? — Сканд вырвал его из тяжелых размышлений, — что тебя беспокоит?

— Меня беспокоит приезд брата, — честно сознался Лекс, — меня пугает, что он везет с собой жрецов. Воле богов тяжело противопоставить что-либо. Не хотелось бы начинать выяснения, чьи боги более сильны и могущественны.

И тут Лексу пришла интересная идея. Зачем воевать со жрецами, когда можно прикрыться волей богов, как щитом? Настроение сразу поднялось с критической отметки, и стоящий рядом Сканд сразу настроил на игривый лад. Лекс прижался к мужу, давая ему ощутить собственный возбужденный член, у Сканда насмешливо изогнулись брови, но он при этом сделал суровое лицо, и со вздохом подхватил рыжика под попу, вытаскивая из домашней купальни.

— Тебя порой очень тяжело понять. Но я рад, что ты уже успокоился.

— Когда ты рядом, то я знаю, ради кого я буду воевать со всем миром, — Лекс ущипнул мужа за соски и прикусил за шею, обхватывая его ногами.

— В этой битве ты будешь не один. Можешь рассчитывать на меня, мастер, — Сканд усмехнулся, представив рыжика с двуручным мечом.

Сканд разложил уставшего рыжика на кровати и принялся его неторопливо ласкать. Тиро ему очень красочно рассказал, как Лекс потерял сознание от усталости у горна и он не собирался долго его мучить, но как можно отказать в ласке такому томному рыжику, который едва дышал и сладко растягивал губы в ожидании удовольствия. Он уже знал все его потаенные местечки и то, как доставить ему наслаждение. У него были очень чувствительные внутренние стороны бедер, Сканд долго ласкал их, гладил промежность и яички, не касаясь члена. Лекс молчал, время от времени коротко вздыхая от этой неторопливойласки.

Рыжик протянул дрожащую руку, погладил по щеке своё чудо. Сканд, закрыв глаза, поймал его пальцы губами, поцеловал, забрал в горячий влажный рот, наслаждаясь его сладостью. Лекс притянул его ближе, завоевав рот, заставляя его самого двинуться внутрь. Сканд, подхватив его под плечи, словно в душу входил, убийственно медленно и нежно, внутри от этой нежности будто цветы раскрывались. Лекса опять вело от этой близости, от этой силы чужого тела и полнейшего контроля над ним. Лекс прекрасно понимал, что стоит ему отстраниться и сказать «хватит», Сканд не будет настаивать и остановится, поставив его желание превыше собственного. И от понимания этого наслаждение становилось более полным и более желанным. Лекс наконец отпустил контроль над происходящим и бросился в омут чувственного наслаждения.

Сканд бережно и неторопливо отлюбил своего рыжика, а когда тот забился под ним, пачкая себя серебристыми каплями семени, отпустил себя и с довольным стоном улегся рядом. Лекс сразу уснул от переизбытка впечатлений за сегодняшний день, а Сканд довольно принюхался к запахам в их спальне. Пахло просто замечательно. Пахло семьей. Его собственной семьей, и он был готов бороться за нее со всем миром в прямом смысле этого слова.

Он сегодня вдруг неожиданно понял, что тот монах был на самом деле Кирелем. Он наблюдал за ним, когда Лекс нарезал с меча стружку, и заметил, как монах утратил на минуту контроль. Плечи развернулись, и осанка стала совершенно узнаваемой. Сомнений не было. Первосвященник сам лично пришел поговорить с Лексом, когда ему потребовалось посекретничать с ним. От этого в душе все перевернулось. Сканд точно знал, что Шарп не стал бы тайно выпускать мужа из закрытой комнаты, не одного и не под личиной простого монаха. А это значит, что Кирель имеет выход помимо официального. И то, как Лекс разговаривал с ним, доверительно сидя у его ног, как ученик возле наставника или ребенок возле родителя, доказывало, что для рыжика такое появление не редкость.

Он уже расспросил Тиро и узнал, что Лекс пошел за монахом, как только тот явился к ним в дом. О чем таком важном могли разговаривать эти двое, что Кирель забросил теплую комнату и, рискуя собой, пошел в город без охраны? Ведь было бы проще, если бы они пришли во дворец и Лекс переговорил с Кирелем через закрытую дверь. Хотя, тогда все бы во дворце знали об этом, но какие у них двоих могут быть секреты? О чем таком важном они могли договариваться, чтобы никто не знал даже о факте их тайного разговора? И почему Лекс после этого был, как будто его ударили, и что пришло ему в голову, что он вдруг из вредины опять расцвел лукавой улыбкой? И что это за странная фраза, что он будет воевать за него? Разве воевать — это задача не его, Сканда?

Сканд вздохнул пару раз и подумал, что Лекс совсем не похож на обычного младшего. Обычно младшие заглядывали в рот своим мужьям и все их мысли крутились вокруг того, чтобы предугадать желания старшего. А вот с Лексом все наоборот, это ему приходится думать наперед, предугадывая, куда тот может вляпаться в очередной раз и как из этого выбраться. Бежать домой и прикидывать в уме, что именно сотворил неугомонный сегодня. А потом представил: вот он приходит домой, а здесь Лекс скромно сидит в уголочке и вышивает цветочки на какой-то тряпочке… Мило улыбается и лопочет, как он скучал… И никаких ехидных словечек, требушетов, скачек на ящерах, прыжков на арену и выдерганных нервов? Нет, он бы на такого рыжика второй раз и не посмотрел, и спал бы в казарме, там веселее… так что получается? Лекс хорош именно тем, что похож на него самого? Со всеми его хищными взглядами и попытками командовать? Рядом с ним хочется быть еще сильнее, чтобы ловить его восхищенные взгляды и понимать, что им гордятся, осознавая, какой он.

Сканд вжал в себя рыжика и довольно засопел, какой он все же счастливчик, у него самый лучший младший во всей империи. И ему очень повезло, что рыжик доверился именно ему, а не умному Пушану, или не выбрал стать вторым младшим у императорской четы. Тогда он смог бы видеть его только на торжественных мероприятиях, не смея даже подойти ближе, или он смог бы стать мужем Теланири, тот ведь все-таки король, и влюбленный без памяти. Лекс умный и смог бы крутить им, как хотел, но он предпочел остаться с ним, Скандом, хотя он просто военный и императором никогда не станет… Лекс заворочался во сне, и Сканд уложил его на себя. Было очень приятно чувствовать его вес на себе, как доказательство, что он на самом деле есть, а еще рыжик дергал руками во сне и иногда лягался, похоже, его сны такие же бурные, как и дни. Сканд погладил мужа по спине и прикрыл покрывалом, пусть ему приснится что-нибудь хорошее…

Сканд так глубоко заснул, что даже не проснулся, когда Лекс выбрался из спальни, но когда он услышал, что Лекс кричит во дворе, то сам не понял, как вылетел из окна, голый, но с мечом… Рыжий гад танцевал у кузни, размахивая мечом, и при этом орал так, как будто ему яйца прищемили. Сканд перевел дух и огляделся. Рядом стоял Тиро с тесаком для рубки мяса и ученики Лекса, вооруженные кто чем. С другой стороны двора замерли вооруженные воины, которые хоть и были вооружены тем, что под руку подвернулось, но горели желанием наказать нарушителя утреннего покоя. Сканд злобно рыкнул, разгоняя толпу недовольных, а сам пошел разобраться, почему рыжик так довольно вытанцовывает.

— У меня получилось! — Лекс исполнил нечто вроде лезгинки и опять издал победный клич краснокожих, — у меня получилось! Я молодец!

— Ты у меня сейчас по заднице получишь, молодец, — Сканд не торопясь направился к рыжику, — переполошил всех в доме, ну хотя бы покажи, из-за чего так радуешься.

— А чего это ты голый по двору разгуливаешь? — Лекс уставился на Сканда и покраснел, как нецелованная девица, — прикройся, бесстыжий!

— Чем? Мечом что ли? — Сканд довольно ощерился, — нечего было орать! Хвастайся давай, что там у тебя получилось!

— Нет, не покажу! — Лекс спрятал клинок за спину, — ты этот меч увидишь, когда он совсем готов будет.

— Гад ты все-таки! — Сканд довольно улыбнулся, глядя на счастливого рыжика, — сначала разбудил, а потом не дал!

— Ты это о чем? Ты опять? — Лекс увидел, как наливается член у мужа и быстро метнулся в кузню, припрятать свой клинок. И крикнул издалека, — Сканд, держи себя в руках!

— Зачем это мне держать себя в руках, когда у меня муж для этого имеется?

Сканд довольно поиграл бровями, а со стороны казармы послышалось радостное ржание, по всей видимости, бойцы оценили незамысловатый юмор военачальника. Лекс обиделся и недовольно насупился, и Сканд, поняв, что ничего не перепадет, пошел на утреннюю разминку, и заодно погонять подчиненных. Он так и не озадачился надеть килт или еще чего, и даже не сменил меч на тренировочный деревянный. И поэтому делал разминку со своим монстром. Лекс даже перестал обижаться, настолько красиво это все смотрелось. Крупное тело с литыми мускулами и переплетением вен, и под стать ему такой же крупный меч. Сканд начал не торопясь, перетекая из одной стойки в другую, потом начались короткие выпады с перебежками и красивые взмахи, так что ветер начинал свистеть.

Лекс по малолетству страдал рыцарской темой, правда, при наличии отца-военного его интерес очень быстро перерос к технике боя в зависимости от вида меча. Отец рассказывал много интересного и о современных ножах, и о старинном оружии. Но знания так и остались теоретическими, отец учил его самообороне, Алекс знал, как выбить нож из руки противника, но вот сам навыками ножевого боя не обладал. Отец считал, что такое знание скорее доведет до беды, и поэтому пообещал научить, когда он вырастет. Но Александр, когда вырос, решил, что ни за что не станет военным, и поэтому к ножам относился скорее как эстет, чем практик.

А вот Сканд был явным специалистом-практиком по всему колюще-режущему. Лекс уселся на мешок с песком и с удовольствием наблюдал за этой тренировкой. Это было очень зрелищно. Взмахи, развороты, резкие рывки всем телом и плавное перетекание с переворотом. При всем этом Лекс был твердо уверен, что муж скорее рисуется перед ним, чем на самом деле тренируется, он пытался показать себя во всей красе, и Лекс, не скрываясь, восхищался его умением. Это был самый настоящий танец, только партнёром был меч. Меч у него был ему под стать, самый настоящий цвайхандер**, даже с примечательными «кабаньими клычками». Такое оружие указывало не только на силу хозяина, но и на то, что тот предпочитает возглавлять атаку, а не отсиживается в арьергарде.

— Я обязательно сделаю меч, достойный тебя, — пообещал Лекс.

И тут ему в голову пришла неплохая идея… совсем не обязательно рассказывать Орису секрет изготовления стали. Можно для начала использовать его «втемную». Он хороший кузнец, у него большой опыт за плечами, только не хватает тех знаний, что есть у Лекса. Можно дать Орису твердые инструкции и присматривать со стороны, но самому не участвовать в процессе, тогда если что-либо не получится так, как надо, то это не вина Лекса, а недосмотр мастера. А если получится, то Лекс молодец, хорошо передал мастеру волю богов. Главное, подстраховать мастера от гнева Киреля. И тогда получается, что приезд брата будет очень даже в тему. Кирель получит образец стали, но если образец будет, скажем так, слабоват, то это не из-за того, что Лекс обманщик, а только потому, что он сам не может контролировать процесс от начала и до конца. В таком случае он сможет сделать несколько вариантов и выбрать наилучший, и при этом его репутация не пострадает в глазах Киреля.

Хм… ну тогда надо, чтобы Орис согласился стать учеником Лекса и работать «вслепую», без пояснений. Но при этом твердо исполнять все его инструкции. А для этого старый мастер должен получить урок смирения. Он должен осознать, что знает не все и ему следует слушаться Лекса, как ученику мастера. Лекс прикинул варианты и понял, что для этого следует позволить испортить пару булатных кинжалов. Это, конечно, потеря, но заполучить такого ученика, как мастер Орис, того стоит.

— Когда у тебя такое лицо, то мне становится страшно, — Сканд уже закончил красоваться и теперь наблюдал за рыжиком, закинув меч себе на плечо, — после такого взгляда у меня пятки начинают дымиться, я понимаю, что мне опять придется бегать за тобой и много нервничать. Ты не мог бы сообщить мне заранее, что ты задумал?

— Не переживай, я собираюсь сидеть дома и заниматься своими учениками, — Лекс сладенько улыбнулся, — мне надо успеть сделать подарки к празднику вылупления. Я хочу сделать меч для Шарпа, и я надеюсь, ты не обидишься, если он будет побольше того, что я уже пообещал тебе?

— В мече главное не размер, а мастерство мечника. Хороший мечник даже с коротким мечом пехотинца будет мастером, а мой меч, — Сканд взмахнул своим цвайхандером и воткнул его в землю у ног Лекса, — в руках неопытного бойца будет только обузой и неповоротливой железякой. Нет такого меча, чтобы сделал лентяя лучше мастера, Шарп уже давно не тренируется, и каков бы ни был у него меч, я смогу победить его даже ложкой.

— Ты такой самоуверенный, — Лекс ухмыльнулся, — посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь мой подарок.

— Ну, так покажи, что там у тебя… — мурлыкнул муж и навис сверху, как стена с балконом.

— Нет, — мявкнул рыжик и бросился наутек.

Следом за ним рванул Сканд. Лекс напрасно думал, что его легкий вес даст ему преимущество в беге, Сканд мчался за ним, сопя от усердия, как ящер, почуявший кровь. На кухне было много народу, и Лекс бросился в обход дома, а потом увидел штору на окне спальни, она свисала наружу. По всей видимости, Сканд, когда выскакивал из окна, зацепил ее. Лекс запрыгнул на подоконник за мгновенье до того, как на него налетел разгоряченный погоней муж, но этого мгновенья рыжику хватило, чтобы метнуть ему в лицо конец шторы. Сканд сбился с шага, невольно схватился за штору и в результате запутался в тряпке.

Лекс, смеясь, упал на кровать, а Сканд свалился на пол, запутавшись в шторах. Меч отлетел в одну сторону, Сканд в другую, сорванный карниз треснул его со всей силы по спине, а сверху навалился Лекс, требуя, чтобы муж немедленно сдался в плен. Сканд вначале рыкнул, а потом рассмеялся, он заявил, что не против сдаться в плен собственному мужу, но вначале хотел бы убедиться, что ему в плену будет хорошо. Лекс растерялся, пытаясь сообразить, о чем идет речь, но хитрый боевой трофей закинул победителя на кровать и со всей страстью отлюбил его. И только когда Лекса опять било, как в конвульсиях, в последний миг наслаждения, он насмешливо заявил, что такой плен его вполне устраивает, и только после этого вытащил свой член из натертой дырочки рыжика.

— Сволочь! — Лекс треснул со всей силой мужа в грудь, тот только довольно хрюкнул, — ну, ничего, придет время, и я доберусь до твоей задницы, и вот тогда я тебе припомню это!

— Мне уже страшно… — Сканд перекатился на кровати и устроился удобнее, — но пока это время не наступило, могу предложить свои услуги целителя. У меня есть чудная мазь, ты ее уже опробовал как-то, и она тебе помогла.

— Я вначале помоюсь, а потом сам намажусь, — Лекс сполз с кровати и, прихрамывая, отправился в купальню.

В купальне Лекса дожидались Найка и два кувшина с теплой водой. Лекс сам намылился жидким мылом из плошки, а Найка помогла ему смыть все мыло. Лекс уже привык к такому душу, хотя стоило бы подумать о чем-нибудь более стационарном и не требующем присутствия в купальне посторонних. Когда Лекс вернулся за мазью, то Сканд все еще валялся на кровати. На вопрос, почему он не отправился мыться, амбал только ухмыльнулся.

— Я собираюсь все дни до приезда Чаречаши посвятить подготовке бойцов. В походе от меня всегда пахнет потом и ящером, это привычно. Да и в казарме тоже не розами воняет, так что идти туда благоухающим мылом не имеет смысла, и потом, я хочу, чтобы от меня пахло семенем и тобой, пускай завидуют. Я собираюсь там потеть и помоюсь, когда вернусь домой.

— Мне уже заранее страшно, — Лекс вытащил из сундука чистую одежду, а свою, перемазанную спермой и потом Сканда, закинул в угол, — штаны надевать не стоит, делать сегодня что-либо серьезное я не собираюсь, а ходить в штанах, испачканных мазью, будет некрасиво. — Посмотрев в голодные глаза мужа, оттопырил попу с тяжким вздохом, — ладно, лечи уже…

Чего Лекс не ожидал, так это наглого языка вместо пальца с мазью, пришлось брыкаться и шипеть, а то ненасытное чудовище опять нарушит планы и свои, и его. Сканд после такого бурного протеста намазал не только многострадальную попу мужа, но и себе глаз, куда нечаянно прилетело пяткой. После всех этих баталий кухня встретила хозяев практически пустой, а каша простывшей. Тиро с интересом рассмотрел синяк под глазом у Сканда, поперечный синяк на его спине, а еще напряженную походку рыжика вкупе с самодовольной ухмылкой и запахом семени на теле старшего мужа. Он только удовлетворенно улыбнулся, похоже, в этой семье каждый получал, что хотел.

Лекс еще во время завтрака начал раздавать задания ученикам, а заодно и Тиро. Он должен был купить большой медный поднос, который станет основой для будущего зеркала в подарок Кирелю. Кроме этого, Тиро должен был купить пару новых тиглей для стекла, а то предыдущие уже перемазаны пигментом. А еще купить новую ступку себе на кухню, а ту, что есть у него сейчас, Лекс забирает, поскольку одной ступки, купленной ранее, ему уже маловато.

Тара отправилась на рынок за продуктами, они с поваром должны были придумать что-нибудь грандиозное, когда к ним в гости придет брат Лекса. Тара прониклась значимостью момента и поспешила на рынок, чтобы подобрать вино на предстоящие праздники и поискать редких деликатесов. Сканд похмыкал в спину грузной домоправительнице и по секрету сказал, что Чача вина не пьет, и рыбу и прочие морепродукты не ест. Лекс взял себе это на заметку, чтобы подсказать Таре, будет нехорошо, если гость не найдёт, что съесть в их доме. Это будет похоже на издевку.

Броззи должен был заняться углем, он уже знал, сколько они использовали угля в прошлый раз, и в этот раз должен был подготовить все сам, а Сишь потом доложит, все ли он сделал правильно. На завтра Лекс наметил выплавку следующей партии булата. Тут как раз приехал Рарх. Он был загорелый и похудевший. А еще, его просто разрывало от впечатлений. Лекс с визгом бросился к Рарху. Друзья обнялись и долго хлопали друг друга по спинам. Сканд, удостоверившись, что рыжик точно из дома никуда не выйдет, спокойно ушел в свои казармы, которые были, кстати, где-то неподалеку от городского театра.

Лекс усадил Рарха поесть с дороги, а сам дал задание ученикам. Они должны были вспомнить рецепт стекла и доказать ему, что они его не забыли. И пока Тиро покупает им в городе новый тигель, они могут отправляться и начать перемывать песок, готовить известь, разжигать горн и вообще, показать себя. Молчаливая и собранная троица рванула на улицу, договариваясь на ходу, кто что делает, а усталый Бэл с завистью посмотрел им вслед.

Лекс пошел следом за Бэлом. Тургул выглядел намного лучше. Новые уши выглядели по-взрослому, кончик носа тоже занял свое место. Почти все корочки ожогов с лица уже сошли. Молодая кожа была еще розовой и нежной, как у новорожденного, и на ней явно не хватало загара, но Бэл не хотел выносить жениха на улицу раньше времени. Сейчас Тургул спал. А Бэл сказал, что опять держит его на успокоительном, он даже кормит его в полусне. Такая зависимость от чужой помощи сделала из нагловатого и уверенного в себе центуриона жуткого неврастеника. Но оно и понятно, когда ты ни поесть, ни подтереться самостоятельно не можешь, а помогает тебе человек, которого ты обещал носить на руках и заботиться. Лекс попросил сбавить дозу успокоительных, чтобы он мог поговорить с Тургулом и тот его понял, а не просто услышал. Бэл вздохнул и сказал, что завтра Тургул будет в нормальном состоянии для разговора. На том и разошлись.

Лекс подхватил свой булатный кинжал и, вооружившись точильными и полировальными камнями, усадил возле себя Рарха и приготовился слушать его новости. Пока руки сами полировали новый кинжал, Рарх подробно и красочно рассказывал, где был и что видел. Его возили в монастырь, расположенный в горах. Там уже не одно поколение идет строительство, и теперь горный монастырь похож скорее на укрепленный город, чем на храм монахов-отшельников. У них там были и свои мастерские, и кузни, и даже небольшой огородик, в котором они выращивали редкие лечебные травы.

Лекс в какой-то момент почувствовал себя Цезарем — он полировал кинжал, слушал Рарха и в тоже время присматривал за Броззи и трудолюбивой троицей, которая выгребла все из старого горна и полностью заправляла его для новой работы. Промытый песок и погашенная известь дожидались своего тигеля, который принесет Тиро. Лекс решил, что пора вводить в работу новый горн, чтобы стекольщики были независимы от того, есть у Броззи работа или нет. А то, пока стекольщики сварят стекло, пока будут держать его на огне, выжидая, пока оно избавится от газов и станет прозрачным, там уже и Броззи потребуется горн, а ведь стекло должно остывать в тепле… Хотя, возможно, они успеют… ну, в любом случае, булат сейчас был важнее зеркала…

Лекс посмотрел на клинок, разводы булата сейчас уже проявились, и это радовало сердце. Рарх как раз приступил к описанию того, как и где они делали подъемные краны, и что из этого получилось. Лекс продолжил работу над кинжалом, слушая Рарха вполуха и наблюдая, как Сишь старается незаметно шпынять здоровяка Броззи. Если сравнивать их габариты, то получалось смешно, примерно, как они со Скандом.

— Рарх, а Сишь, он старший или младший? — перебил рассказ Лекс.

— Старший, — задумался друг, — он мелковат для старшего, просто ел плохо, когда маленький был, да он и не воин, физическая нагрузка есть, но не как у кузнеца, он будет средней комплекции, как я.

— Так ты говоришь, что они сделали подъемный механизм внутри шахты? — вернулся к разговору рыжик, — а что они там добывают?

Рарх, оказывается, потихоньку стащил несколько образцов для Лекса, потому что знал, что тому будет любопытно. Он притащил небольшой узелок и показал стыренное сокровище. Лекс без интереса порылся в узелке, но горячо поблагодарил друга, сказав, что это очень важно, хотя сам даже не разбирался с подарком. В голове крутились только булат и мастер Орис. Надо было разыграть все ювелирно, чтобы подготовить взрослого человека к переменам в его жизни.

Орис как будто дожидался мыслей о себе. Он появился вместе с довольным Тиро. Орис пришел с подмастерьем и предложил свои услуги, как кузнеца. Лекс посмотрел на узоры булата на клинке и с тяжелым вздохом встал с места.

— Благодарю за помощь, но вынужден отказаться. Я собираюсь научить Броззи тайнам булата, а вот потом посмотрим, кому боги разрешат передать это знание. Сегодня мы будем отдыхать и готовиться к завтрашней плавке, но вот на третий день, если вы придете и предложите свою помощь, я с удовольствием ее приму.

Лекс увидел, как Орис недовольно нахмурился и, поджав губы, ревниво покосился на Броззи. Лекс сразу решил подсластить пилюлю и заодно пустить тихий слушок по городу.

— Я хотел бы вас попросить об услуге другого рода, — Лекс вытащил из щели остывший меч и протянул его мастеру, — я обещал мужу первому показать этот клинок, но только это займет много времени, а у Сканда терпения маловато. Вы не могли бы мне помочь, и втайне ото всех довести меч до полной готовности? Будет нехорошо, если его увидят раньше Сканда, но вы же мастер и сами ковали его. Вам я могу довериться?

— Почту за честь, — Орис принял меч двумя руками и расплылся в довольной улыбке, уж теперь он сможет без проблем рассмотреть и опробовать клинок и, возможно, понять секрет булата.

Лекс отзеркалил его улыбку. Он точно знал, что на булат можно смотреть до бесконечности, но, даже узнав состав сплава, ничего путного не получится. Здесь важна пропорция, а самое главное, температурный режим. Стоит перегреть булат, и он станет хрупким, как стекло, и вот это свойство булата Лекс собирался продемонстрировать мастеру в скором времени.

***

* Недавно по телеканалу «The History Channel» один уважаемый академик и эксперт по военным технологиям уверенно заявил, что мечи 14 века иногда весили аж «40 фунтов» (18 кг), для понимания веса могу сравнить с мешком картошки средних размеров, или привычная всем пудовая гиря (16 кг).

Из простого жизненного опыта мы отлично знаем, что обычные мечи не могли быть чрезмерно тяжелыми и весили по 5–7 кг, не более. Можно бесконечно повторять, что это оружие вовсе не было громоздким или неуклюжим. С развитием металлургии менялось и оружие. Стандартные клинки к 18–19 векам весили 1,3 — 1,5 кг… Эта информация просто для наглядности и примера.

(Спорить со специалистами не собираюсь!! Это фанфик, а не научный труд!!)

**Цвайхандер (нем. Zweihänder или Bidenhänder/Bihänder, «двуручный меч») — оружие особого подразделения ландскнехтов, состоящих на двойном жаловании (доппельсолднеров). Если клеймор — самый скромный меч, то цвайхандер и в самом деле отличался внушительными размерами и в редких случаях доходил до двух метров в длину, включая рукоять. Помимо этого, он был примечателен двойной гардой, где специальные «кабаньи клыки» отделяли незаточенную часть клинка (рикассо) от заточенной.

Такой меч был оружием весьма узкого применения. Техника ведения боя была довольно опасной: владелец цвайхандера выступал в первых рядах, отталкивая как рычагом (а то и вовсе перерубая) древка вражеских пик и копий. Для владения этим монстром требовались не только недюжинная сила и отвага, но и значительное мастерство фехтовальщика, так что двойное жалование наемники получали не за красивые глаза. Техника боя двуручными мечами мало похожа на привычное клинковое фехтование: такой меч куда проще сравнить с бердышом. Разумеется, ножен у цвайхандера не было — его носили на плече как весло или копье.

Трудовые будни


Денек побежал по намеченному плану. Лекс с удовольствием наблюдал, как все движется. Стекловары дождались Тиро и сразу поставили варить стекло. Броззи заявил, что уголь готов с запасом и он готов приступать к плавке. Сишь на немой вопрос Лекса самодовольно улыбнулся и погладил себя по голове. Лекс сразу отправил Броззи восстанавливать частично разрушенную домну. Ее останки так и стояли в углу хозяйственного двора, и теперь ее предстояло вычистить, проверить подачу воздуха от мехов, и тогда восстановить несколько кирпичей, которые разломали, когда доставали железо в прошлый раз.

Лекс сразу вручил Рарху, которого еще не «отпустило» с дороги, большой поднос, объявив ему, что это будет примерный размер и тому предстоит великая честь сделать соответствующую рамку для зеркала, которое Лекс со Скандом подарят Кирелю на праздник вылупления. А поскольку Рарха не было, когда появились первые зеркала, то пришлось вести его в атриум и показывать долгожданную новинку. Рарх слышал о зеркалах еще во времена, когда они оба были рабами Пушана и Гаури. Но реальность превзошла все его ожидания. Рарх вначале долго присматривался к себе в зеркале, потом попытался заглянуть внутрь. Лекс даже снял желтое зеркало со стены и осторожно освободил его из рамы, сделанной Сишем, чтобы друг смог увидеть зеркало со всех сторон и оценить точный объем работы.

Рарх загорелся сделать красивые оправы к зеркалам в атриуме, но Лекс его остановил. Они могли и подождать, а вот подарок Кирелю ждать не будет. Друг сразу впечатлился ответственностью своей работы и побежал проверять древесину, которая до сих пор лежала под стеной в столярном цехе. Лекс заодно проверил, как дела у стекловаров. У ребят все, похоже, было хорошо, стекло уже было жидким, и Лекс попросил, чтобы они сразу поставили и вторую порцию в новом тигле, поскольку новое зеркало будет больше предыдущих. Мэл остался качать меха, а Пин с Крином отправились готовить новую закладку ингредиентов. Лекс подхватил двоих самых крепких на вид младших и, прикрыв им лица платками, посадил перетирать пигмент, а сам с довольным видом уселся в тенечке полировать кинжал дальше.

День ожидаемо шел тихо. Приходили какие-то гости, но Лекс велел Тиро отправлять всех обратно. Сканда не было дома, а тратить время на досужие разговоры не хотелось. Тем более, была такая прекрасная отмазка — выполнение воли богов! Гости сразу замолкали и настороженно поводили ушками, было очень интересно узнать, что происходит, но в то же время страшно навлечь гнев богов своим любопытством. Лекс только выглядывал из-за двери, если бы пришел кто-то интересный, вроде старого картографа, то он бросил бы полировку и с удовольствием поболтал с умным человеком, но тратить время попусту на абы кого не было желания.

Незаметно подошло время обеда. Броззи разобрался с домной. Лекс попинал ее немного, и когда от нее отвалилась пара кирпичей, велел подправить и заодно обмазать глиной сверху еще раз. После обеда и до самого ужина Лекс затачивал клинок и опять полировал его. Сишь изготовил по размеру два деревянных вкладыша, а Тиро дал достаточно длинный кожаный шнурок. Лекс помучился с кожаной оплеткой, но конечным результатом остался доволен. Кинжал получился легким и удобным.

Очень хотелось похвастаться, и Лекс пошел к Тиро. У Тиро, как у взрослого мальчишки, сразу загорелись глаза, и он, помня, как вчера Лекс нарезал стружку с бронзового меча, начал с того, что перерезал на пробу часть домашней посуды и от избытка впечатлений даже проткнул котелок с травяным отваром. Котелок отомстил струей кипятка под ноги. Повар сразу начал причитать над испорченным котелком, как над покойником, и Лекс с Тиро выскочили во двор в поисках новых приключений.

Тиро, убедившись, что на клинке не осталось и зазубрины, помчался к воинам, стоящим на охране уличных ворот. Там он дал команду обнажить клинки и нападать на него по очереди. Лекс никогда раньше не видел Тиро на тренировке и полагал, что тот из-за хромоты и возраста растерял все свои боевые навыки, но покалеченное бедро не мешало Франкенштейну гонять молодых воинов по двору. Когда первый клинок оказался разрублен, Тиро довольно крякнул, а после второго остановил бой и долго рассматривал вначале обрубленные мечи, а потом кинжал Лекса.

— Это просто чудо какое-то… — растерянно прошептал домоправитель.

На его лице был такой восторг, как у Козетты при виде куклы*. Лекс так растрогался, глядя на него, что не смог забрать обратно красивую игрушку. Поэтому он подошел и заглянул в глаза учителя и воспитателя Сканда, да и, если быть до конца честным, и своего доброго ангела.

— Я хочу подарить тебе этот кинжал в благодарность за все, что ты сделал и делаешь до сих пор, — Лекс положил руку на плечо Тиро и увидел, как у того глаза заблестели от слез, — только вот, я пообещал Сканду, что первый клинок достанется ему. Но его меч еще полируют и затачивают, и я надеюсь, что послезавтра он уже будет у нас. А до этого времени давай сохраним в секрете все, что произошло сегодня во дворе и факт подарка тоже. Не хочу, чтобы муж ревновал к тебе, — Лекс ущипнул Тиро за щеку и помахал ресничками, — я хочу устроить мужу сюрприз и не хочу, чтобы он услышал о нем раньше, чем попробует своими руками.

— Я сохраню твой секрет, — ухмыльнулся Тиро и прижал к себе кинжал, — и ребята промолчат, не переживай. Спасибо за такой подарок, Лекс. А еще, очень хочется посмотреть на лицо Сканда, когда он поймет, что именно попало ему в руки!

— О! — Лекс засмеялся, — я тоже очень этого хочу. Но теперь я должен предупредить тебя, как владельца булатного ножа. Для начала, булат ржавеет, как железо и его, в отличие от бронзовых ножей, надо протирать от крови, прежде чем возвращать в ножны. Кроме этого, он гибкий, — Лекс осторожно взял кинжал из рук Тиро и показал, как клинок легко пружинит, — это добавляет ему преимуществ в бою, но от сильного бокового удара он может загнуться, но, — Лекс сверкнул глазами, — не сломается, в отличие от бронзы. Его можно править на кузне, но кузнец должен знать, как обходиться с булатом, а иначе он его испортит. Пока секрет булата знаю только я. Поэтому в случае чего обращайся вначале ко мне.

— Хорошо, спасибо, что предупредил, — Тиро церемонно забрал нож и прижал к груди. — Я могу уйти ненадолго? Хотелось бы заказать для него достойные ножны.

— Конечно, — Лекс пожал плечами и улыбнулся, увидев, как Тиро бросился на улицу, позабыв обо всех делах. Лекс мог бы поклясться, что он побежал хвастаться Орису. Ну, что ж, это даже к лучшему. Пусть Орис услышит о тайнах булата от друга, тем больше он захочет владеть секретом его изготовления.

Лекс проверил, как дела у Броззи, похвалил его за усердие и велел подготовить дрова на растопку и каменный уголь для плавки, но пока не начинать, а лучше пойти плотно покушать и отправляться спать, потому что потом будет два дня тяжелой работы, он и сам это знает. Броззи расцвел от похвалы и сразу помчался на кухню, где как раз приготовили ужин. Рарх с Сишем усиленно пилили дровишки и даже притащили светильник в мастерскую, похоже, они собирались работать всю ночь. Мальчишки, перетиравшие пигмент, тоже дождались похвалы и были отправлены купаться и отдыхать.

А вот стекловары сосредоточенно смотрели во второй тигель и были на грани паники, там смесь никак не хотела плавиться. Но стоило Лексу взять мешалку, как песок сразу стал жидким. Они, естественно, решили, что это очередное чудо мастера, а вот Лекс прикинул, что могло послужить ингибитором замедления плавки, и на всякий случай переспросил, не меняли ли они что-либо в рецептуре. В ответ получил недоуменный взгляд и уверения, что рецепт тот же. Лекс хмыкнул и пожал плечами. Сознаваться, что он сам понятия не имеет, что случилось, не хотелось, поэтому он сделал на всякий случай «таинственное лицо». Пусть лучше считают, что это очередной секрет мастерства, чем сомневаются в его опыте.

Отправляться ужинать без Сканда не хотелось, и Лекс уже подумывал, чтобы выйти ему навстречу, но тут ворота открылись и Сканд въехал на Шу. Оба самца просто светились от гордости. Неизвестно, чему радовался синий ящер, но вот Сканд выглядел несколько уставшим, а значит, он хорошо провел время в казарме. Лекс сделал себе зарубку в памяти обязательно посмотреть на эти самые казармы, особенно на предмет девок, доступных младших и прочего непотребства. Лекс был немного рассержен тем, что на улице уже темнеет, а он еще не ужинал, поэтому решил повредничать, просто, чтобы Сканд не расслаблялся. Он жестом остановил его возле стойла с ящерами и, зажав нос, молча показал Сканду на двери в общую купальню.

Сканд недовольно фыркнул, но послушно пошел мыться там же, где и обычные воины. У рыжика даже настроение поднялось, приятно хоть изредка Скандом командовать! За это он сам принес ему в купальню и полотенце и чистую тунику. Сканд как раз закончил фыркать в лоханке, куда стекала вода из проточного родничка. Стоило бы такое устроить и в их домашней купальне, а не ждать девушек, чтобы они слили водой из кувшинов. Сканд, похоже, действительно устал, потому что даже не приставал. Он просто благодарно чмокнул в волосы и торопливо отправился на кухню, где их уже дожидался ужин.

За ужином Лекс наконец поговорил с Тарой о том, что ест и, главное, не ест Чача. Тара растерялась, когда узнала, что аристократ — и вдруг не пьет вина. Но Сканд пояснил, что это связано с Огненной Саламандрой — покровительницей рода. Мол, та запрещает пить вино своим потомкам, и, судя по тому, как Лексу стало плохо от пары бокалов, лучше не спорить с богами. Никто ведь не хочет, чтобы гостю стало плохо? Тара уверила, что ни в коем случае не хочет неприятностей и задумалась, как откорректировать праздничное меню. А вот Тиро так и не появился на ужине. Сканд спросил, куда делся наставник, но Лекс уверил, что отпустил его к друзьям. Сканд решил, что Тиро удрал на какую-то попойку, и одобрительно хмыкнул.

— А ты не хочешь сходить в театр или в гости? — Сканд обласкал взглядом рыжика, — в театре сегодня опять показывают про пиратов, но они несколько изменили сценарий, говорят, стало еще смешнее, чем было.

— Нет, я устал и хочу поспать в тишине и спокойствии хотя бы одну ночь.

Лекс постарался мило помахать ресничками и, похоже, перестарался. Сканд перепугался, что ему опять было плохо, поэтому пришлось уверять, что все в порядке, просто он действительно хочет спать, «а не как обычно бывает»… и при этом со значением поерзал попой по скамейке. Сканд сразу отодвинул от себя тарелки, подхватил на руки милого, уволок в спальню и, бережно раздев, завернул в покрывало. Лекс, вдруг оказавшись на кровати, даже немного растерялся — вот так просто взять и заснуть? И даже без поцелуев и обнимашек? Но вскоре усталость взяла свое, и он легко провалился в сон.

А вот проснулся он не как обычно, от чириканья за окном летающей мелочи, а от самого шикарного минета. Лекс даже заорал под конец от удовольствия. Сканд оказался гением не только в поцелуях… и это безмерно радовало! Но вот порадовать ответным м-м… действом как-то не хотелось, все же, комплексы из прежней жизни все еще давали о себе знать, порой в самый неожиданный момент. Поэтому пришлось сразу перевести стрелки на что-нибудь другое, например, на Тургула и Бэла. Лекс постарался трогательно рассказать Сканду, как тяжело Бэлу, и что надо обязательно поговорить с Тургулом, чтобы тот не портил нервы единственному человеку, который за него сражается, причем, совершенно бескорыстно!

Обиделся Сканд или нет, было непонятно, но он живо отозвался в желании помочь этой парочке. Пока Лекс собирался с духом, чтобы сползти с кровати, Сканд уже выскочил из спальни. На кухне сидел удивленный Бэл, перед ним дымились две тарелки с кашей, но он не возвращался к себе и перепуганно хлопал глазами. Когда Лекс пристал к нему с вопросами, он сразу сознался, что перестал опаивать Тургула успокоительными. И тот уже ночью пылал гневом, поняв, что «проспал» несколько суток, и лишь появление Сканда прервало поток его ругательств и оскорблений. Сканд рыкнул на Тургула и выставил Бэла из комнаты, велев принести каши на завтрак, и вот сейчас он не знает, идти в комнату или подождать, пока Сканд выйдет?

— Пошли вместе!

Лекс подхватил одну из тарелок и первым пошел в комнату, где раньше спали его ученики, но сейчас жили только Тургул и Бэл. Оставшаяся троица до сих пор спала в казарме вместе с воинами, которые шли на поправку в доме Сканда. Муж сидел на кровати возле Тургула, и когда увидел, как в комнату вошли Лекс с Бэлом, сразу встал и открыл настежь окно, впуская свежий воздух и солнечный свет. Тургул выглядел пристыженным и на его молодой розовой коже был ярко-красный румянец…

— Бэл, прости меня, — Тургул виновато закусил губу и сделал виновато бровки домиком, а Бэл уронил тарелку с кашей из ослабевших рук. Тургул виновато покосился на горячую горку каши на полу и продолжил, — я все понял и буду очень послушным. Вот увидишь! Я очень благодарен тебе за помощь и надеюсь, ты не держишь на меня зла за все те плохие слова, что я говорил. Я так на самом деле не думал, я просто хотел, чтобы ты бросил меня и был свободен от обязательств… Прости меня, я был таким эгоистом!

У Бэла подкосились ноги и он сел бы сверху на рассыпанную кашу, если бы Сканд не подхватил его под локоть и не усадил на соседнюю кровать. Только вот Бэл этого не заметил, он, похоже, был в шоке. Сканд похмыкал, привлекая к себе внимание, и когда Бэл перевёл на него потрясенный взгляд, сказал:

— Вы бы это… — Сканд провел рукой по волосам, подбирая слова, — займите свободную комнату в доме, не пристало центуриону первого легиона ютиться в каморке вместе с женихом. Будьте гостями в нашем доме, ну, пока Тургул свой дом не купит… А ты мне тут это… — Сканд угрожающе помахал пальцем на Тургула, — ну, в общем, ты меня понял…

После этого Сканд подхватил за локоть растерянного Лекса и практически выставил его из комнаты Бэла. Лекс едва успел поставить вторую тарелку с кашей на ближайшую кровать. Лекс молчал, пока они не вошли обратно под крышу кухни, и когда стало ясно, что Бэл не услышит их разговоров, сразу набросился на Сканда с вопросом, что такого он ему сказал.

— Ничего такого, — пожал плечами Сканд и уселся во главе стола, — просто рассказал ему примерно то же, что ты вчера сказал мне. Мол, боги посылают людям испытания и уравновешивают в жизни победы и поражения. И прежде чем ругать богов, может, стоит подумать, почему тебе выпало такое испытание? Тургулу повезло встретить такого преданного младшего, он боролся за его жизнь и не дал добить, когда врачи говорили, что будет лучше прервать мучения. Но он поверил в его силу и взялся помочь и выходить, когда ему так тяжело. И что Тургул делает в ответ? Оскорбляет и проклинает, и все для чего? Чтобы оттолкнуть и заставить уйти, а как же тогда разговоры о семье? Получается, что он бы бросил Бэла умирать, когда была бы возможность помочь? Тогда, получается, он врал, когда говорил, что любит и готов создать семью. Что такое семья без ответственности друг за друга?

Ты вот тоже не бросил меня и выхаживал, когда врачи сказали, что мне осталось жить пару часов. И я тебе за это очень благодарен. Поверь, я тоже не брошу тебя в тяжелый момент и буду рядом. А Тургул, получается, готов сам помогать, но не принимать помощь от мужа? Может, его испытание от богов именно в этом и заключается: понять на своей шкуре, что значит быть слабым и полностью зависеть от воли другого человека. Может, боги хотят, чтобы он, когда станет старшим в семье, не вел себя с младшим, как с говорящим ящером, а как с равным себе по силе человеком? Может, Тургулу надо перестать думать только о себе и своих страданиях и боли и подумать, как помочь в этой ситуации Бэлу? Стать наконец старшим и начать заботиться о будущем муже.

— Ты, оказывается, такой мудрый, муж мой! — Лекс посмотрел на Сканда с восхищением, — ты нашел очень правильные слова и достучался до Тургула. Я так тобой горжусь!

— Да… — Сканд довольно ухмыльнулся и пододвинул к себе тарелку с утренней кашей, — в семье надо уметь заботиться друг о друге и делать приятно. Это очень важно, чтобы хорошо было обоим, а не только одному…

Лексу почему-то показалось, что Сканд сейчас говорит о минете, который так и не получил от него, и задумался. Ну да, получать и дарить надо с одинаковым удовольствием, он как-то незаметно для себя перешагнул один рубеж и получает от этого удовольствие, но вот взять чужой член в рот для него стойко ассоциировалось с унижением и позором. В прошлой жизни он бы предпочел потерять все зубы и получить сотрясение мозга, но не…, а в этой жизни Пушан только подтвердил, что удовольствия в этом получить невозможно… но только Сканда никто не заставлял, и он, было видно, явно получал удовольствие от того, что делал…

— О чем ты загрустил? — Сканд бережно погладил рыжика по щеке, — то улыбался, а сейчас будто заплачешь…

— Вспомнил Пушана и все, что он творил со мной, — Лекс честно посмотрел в глаза Сканду, — после того, как он изнасиловал меня, я боялся подпускать тебя к себе. Я боялся боли, но Тиро сказал, что больно можно сделать даже пальцем, но ты никогда не обидишь меня. И я ему поверил и не жалею… я постараюсь забыть то унижение, через которое прошел… — Лекс отвел глаза, на Сканда было жалко смотреть, у того был вид, как будто он ведро котят утопил… нечаянно…

— Прости меня… — Сканд прижал к себе Лекса, — прости, я тогда не знал, что ты уже другой, и продолжал видеть в тебе прежнего Качшени… прости…

— Ну что ты… перестань, я все понимаю… — Лекс с удовольствием зарылся в теплые объятия мужа, в них было так спокойно иуютно, что не хотелось шевелиться, — ты просто дай мне немного времени…

Сканд в ответ сжал еще сильнее, а Лекс подумал, что Чаречаши ведь тоже будет видеть в нем прежнего Качшени и этим, пожалуй, стоит воспользоваться. Вот, например, что бы подумал и сделал Гаури, окажись он на его месте?

Неизвестно, как долго Лекс сидел бы в объятиях мужа, но тут на кухню ввалился Тиро. Он был с явного похмелья и выглядел лохматым, но при этом жутко довольным. Похоже, он получал удовольствие даже от головной боли. Сканд радостно оскалился и стал допытываться, с кем и в честь чего была попойка. Тиро рассказал, что был в гильдии кузнецов, и повод был самый что ни на есть подходящий. При этом пытался незаметно, как ему казалось, подмигнуть Лексу. Сканд сразу это увидел и насупился.

— Чего это он тебе подмигивает? О чем это вы за моей спиной договариваетесь?

Лекс закатил глаза и хотел слинять по-тихому, но Сканд был очень серьезно настроен узнать правду. Рыжик побарахтался немного и наконец сдался.

— Ладно, ладно, расскажу… — Лекс выбрался из ласковых тисков мужа и, встав на ноги, отвесил Тиро подзатыльник, — я отдал Орису новый меч, чтобы он довел его до ума. Меч большой и у меня силенок не хватит или у тебя терпения, чтобы я сделал его сам. А Тиро, по всей видимости, бегал к Орису, вот и результат,… а ведь это должно было стать сюрпризом!

Лекс отвесил домоправителю еще один подзатыльник, тот сразу сдулся и стал выглядеть виноватым.

— Не переживай! — Сканд так довольно улыбнулся, что казалось, еще немного, и его лицо просто треснет от самодовольства, — обещаю очень удивиться, когда увижу наконец твой меч, как будто я его никогда раньше не видел!

— Ну, ну… — хмыкнул Лекс и вышел из кухни.

Все сразу завертелось. Лекс дал в помощь Броззи двоих мальчишек и они сразу занялись домной. Вскоре огонь разгорелся, Броззи закинул каменный уголь и прикрикнул на мальчишек, чтобы те навалились на мехи. Стекловары смотрели на Лекса, ожидая команды, что делать дальше. Лекс велел уменьшить огонь в горне, потом снять с горна тигли со стеклом. А после отправил троицу завтракать, пока стекло немного остынет перед заливкой в форму. А пока горн остывал, закинул в старый тигель оловянную посуду, которую вчера порезали с Тиро. Олово сразу вспенилось кремовым оксидом. Лекс снял тигель, чтобы он остыл, и мальчишки перетерли оксид в красящий пигмент.

Тиро подошел, разя перегаром, и попросил прощения. Лекс похлопал Франкенштейна по спине и сказал, что ничего страшного не произошло и он совсем на него не сердится. Тиро сразу рассказал, что Орис в восторге от кинжала и нового меча, и работа над ним продолжалась всю ночь. Лекс понадеялся, что Орис не пил во время работы, как Тиро, и тот сразу заверил, что Орис очень хороший и ответственный мастер и что Лекс может на него положиться во всем. Они по молодости воевали вместе, но Орис ушел после первого контракта и на трофейные деньги оплатил ученичество у лучшего кузнеца, который был тогда в столице.

Тиро похвастался, что уже купил красивые кожаные ножны для своего кинжала, но пока оставил его у Ориса, чтобы тот принес его вместе с мечом. При этом у Тиро стало такое мечтательное выражение лица, как у блондинки при рассказе о бриллиантовом колье. Лекс постарался не рассмеяться в голос, хорошо, что ученики уже вернулись и горели желанием работать дальше. Лекс посмотрел, как они выливают стекло из первого тигля, и следом из второго. Визуально стекло было одинаковым, но Лекс помнил, что вчера оно вело себя странно, и поэтому зачерпнул на мешалку немного стекла и вышел на свет рассмотреть, что получилось во втором тигле.

Во втором стекле были мелкие черные вкрапления похожие на мак. Лекс сразу остановил учеников и показал им на дефект. Все ужасно расстроились. Поскольку стекла уже смешали, то это значило, что испорченными оказались обе партии. Лекс велел собрать стекло обратно в тигли и, разделив на меньшие порции, добавить в них разных красителей. Он сразу достал несколько разных коробочек с пигментами и ободряюще улыбнулся. Время до праздника еще есть, зато в следующий раз они будут проверять качество заранее.

Пока ребята размешивали пигмент, превращая стекло в глазурь, Лекс попытался разобраться в причине дефекта. Все дело оказалось в песке. На дне мешка песок был более темный, чем наверху и виной тому был дробленый камень. Его было сравнительно немного, чтобы это бросалось в глаза, но только гранит не будет плавиться, как кварц, поэтому смесь не хотела плавиться в тигле и, как следствие, мелкое крошево проявилось в стекле, портя его внешний вид. Но то, что не подходило для зеркал, вполне подходило для цветных эмалей и глазури.

Лекс показал ребятам причину дефекта и объяснил, что случилось. А после отправил их за город на песчаные карьеры, чтобы они набрали «правильного» песка. Троица собралась, как в поход. Собрали еду в мешки и воду в дорогу, оседлали самочек и довольные умчались на деловую прогулку. Бэл как раз вышел из комнаты и посмотрел им в спины. Он закончил разговаривать с Тургулом, и они решили послушаться Сканда и перебраться в свободную комнату в доме. Тиро сразу отправился вместе с Бэлом, чтобы обустроить им комнату со всеми удобствами.

Броззи как раз довел домну до нужной температуры. Лекс подвязал фартук и подошёл ближе, наблюдать, как Броззи будет засыпать руду, чередуя ее слоями древесного угля. Броззи при этом сосредоточенно шевелил губами, повторяя шепотом нужные пропорции. Лекс достал хворостину из веника и щелкнул его по шее. Броззи дернулся и виновато посмотрел на Лекса.

— Следи за тем, что говоришь! — Лекс сурово посмотрел на ученика, — я проговаривал все вслух, чтобы ты услышал и запомнил, а ты должен молчать, чтобы случайно не выдать секрета посторонним людям! Пока у тебя не появятся собственные ученики — молчи! Это же секрет!

Броззи пошевелил ушками от натуги мыслительного процесса, а потом расплылся в довольной улыбке. Но потом, вспомнив, о важности всего происходящего, опять сделал сосредоточенную мордочку и засопел от усердия, подсыпая руду в домну. Лекс похвалил мальчишек на мехах и открыл ревизионное окошко, чтобы посмотреть на цвет огня в домне. Поймал Броззи за крепкую шею, и опять на ухо напомнил о необходимой температуре, чтобы тот не забывал. Ученик согласно кивнул и тоже сосредоточенно посмотрел в ревизию.

Лекс снял фартук и помог Бэлу перебраться в комнату. Тургул уже помалкивал и только недовольно жмурился, когда его переносили в корзине через двор. Бэл также перенес баночки с мазями и всевозможные флаконы с протираниями. Для Тургула теперь, когда основная опасность миновала, лучшим лекарством стали время и хорошее питание. Обрубки его рук и ног уже стали похожи на хвост ящерицы. Вернее сказать, на ящерицу, у которой оторвали хвост, и она его отращивает по-новому. На самом срезе стала появляться тонкая кожица, которая уже начала выпирать плавным бугорком, показывая, что процесс регенерации начался… Тургул недовольно засопел, заметив беспардонное разглядывание Лексом обрубка руки, но рыжик прикрыл руку центуриона простынкой и молча ретировался из комнаты.

Лекс опять постоял возле домны, но Броззи делал все правильно, а мальчишки аж пыхтели от усердия, пытаясь доказать, что они уже тоже взрослые и на них можно положиться. Процесс плавки был долгим, и деятельная натура Лекса требовала движения. Он уже и поел и расчесал свою отросшую шевелюру, позволив дочери Тары заплести себе красивую косичку… и теперь тяжело вздыхал, сидя в тенечке. Когда пришли очередные гости, он уже почти согласился поболтать с незнакомыми людьми, но неожиданно увидел мастера Ориса, который с большой помпой входил в ворота. Он был одет в красивую тунику, и за ним следовало еще два мастера и подмастерье. В руках старшего мастера было что-то, напоминающее меч и красиво завернутое в ткань. Увидев Лекса, процессия направилась к нему.

— Я пришел вернуть тебе меч, что ты мне доверил.

Орис выглядел примерно, как Сканд, когда вчера возвращался с казармы — усталым, но очень довольным. Лекс принял сверток. Это оказался клинок в красивых кожаных ножнах с золотыми вставками и креплением для перевязи. Рукоять клинка была тонковата, но под стать ножнам, нарядно украшена чеканкой. Лекс откинул ткань и вытащил клинок из ножен. Прикинул баланс клинка и рукояти и согласился, что баланс выверен идеально. Потом посмотрел на сам клинок, он был в разводах булата и выглядел великолепно. Лекс проверил заточку и взмахнул несколько раз клинком, просто, чтобы посмотреть, как ему покажется клинок в руке.

Клинок не был тяжелым и вместе с рукоятью весил меньше двух килограммов, хотя был похож скорее на меч наездников, длинный и немного изогнутый, как казачья шашка, без гарды, с двусторонней заточкой и немного закругленным острием. Лекс поморщился, он предпочел бы внешний вид катаны, одностороннюю заточку и скошенное острие, но, как говорится, на вкус и цвет…

— Мастер недоволен?… — в голосе мастера Ориса пропало самодовольство и появилось сомнение.

— Ох, нет. Все прекрасно, — Лекс улыбнулся и еще раз взмахнул клинком, — просто я, как всякий мастер, думаю о следующем мече и собираюсь сделать его лучше предыдущего. Благодарю за работу и особая моя благодарность за рукоять и ножны. Теперь я смогу сделать мужу подарок.

Орис с надеждой посмотрел на Броззи, который уже закончил засыпать уголь и руду, и теперь отогнал мальчишек и сам пыхтел на мехах. Лекс понимал, что Орис ждет, что Лекс предложит ему присоединиться к процессу, но у него были на этот счет другие планы.

— А почему бы нам всем вместе не сходить и не посмотреть, что скажет о клинке мой муж, который несомненно мастер в своем деле? — Лекс посмотрел с улыбкой на компанию, делая вид, что не понимает ожиданий мастера Ориса, — подождите минуту, я сейчас, только переоденусь! Тиро, пойдешь с нами?

— С удовольствием! — кивнул Тиро.

Лекс передал меч Тиро, а сам умчался переодеться в красивую тунику и тогу, если сослуживцы мужа его увидят, то он должен выглядеть достойно. Благо, что он причесался загодя и потом от него сегодня не воняет. Он уже почти выскочил из дома, но в последнюю минуту задержался и прихватил с собой ложку. Когда Лекс появился во дворе, то все оценили перемены в его внешности. Разница была разительной. В простой тунике рыжик выглядел просто смазливым мальчиком, но в одежде патрициев королевская кровь явила себя во всей красе. Все мужчины склонили перед ним свои головы, как будто во дворе появился сам император.

— Паланкин? — спросил Тиро, — надо было мне распорядиться заранее, но я так привык, что ты ходишь ногами…

— Вот и не будем от этого отвыкать, — Лекс поправил тогу на плече, — мне нравится быть ближе к простым людям. Когда сидишь в паланкине, то многие вещи видятся иначе. Ну, что же мы стоим? Тиро, показывай дорогу!

Лекс взмахнул рукой с истинно королевским величием. Нет, все же кто бы что ни говорил, но одежда на человеке — это очень важно! Когда ты идешь, завернутый в складки шуршащей ткани тоги, то невольно осанка становится королевской, а поступь плавной и преисполненной собственного величия. Да и самочувствие в перепоясанной тунике и без штанов или в кипе ткани, складками лежащей на плече и с солидным куском ткани, собранной в те же складки, который ты несешь на сгибе руки различается… это вам не костюм от кутюр… тут невольно проникаешься чувством собственного величия.

Сразу за воротами дома к процессии Лекса, которая обросла, помимо сопровождающих мастеров и Тиро, еще и воинами охраны, которые должны были охранять Лекса при выходе в город, пристроились еще и монахи. Они шли вторым кольцом охраны вокруг Избранного… невозмутимые и безликие, с опущенными капюшонами и руками, спрятанными в рукава. Жители столицы старались уступать им дорогу, особенно после слухов о том, как монахи зачищали старый город от бандитов и мародёров. Эти слухи передавали шепотом прямо в любопытное ухо, и от этого эти слухи становились еще более зловещими.

Они прошли по центральной городской улице, ведущей к городским воротам. Лекс уже ходил по ней, когда они со Скандом были в театре, но только в этот раз они не выходили из города, а повернули в сторону таверны «Сломанный меч». Лекс только сглотнул слюну, вспомнив, какими вкусными оказались жареные лакрицы… подлые личи выжрали наверняка все подчистую!! Недалеко от таверны показались массивные ворота, возле них стояли воины. При оружии и полной амуниции, даже с флягами у пояса, как будто они собираются в поход. А кроме этого, в ворота входили и выходили крупные мужчины в военных килтах или вполне гражданских тогах, но вот только стать у них всех была как на подбор.

Тиро указал Лексу колышек, прибитый на портале ворот. Колышек был покрашен в красный цвет и возле него крутились подростки, которые мерили по нему свой рост. Это был тот самый уровень роста, достигнув которого можно было вступить в армию. Лекс сразу подошел к мерке и, вытянув шею, почти достиг ее головой. Тиро добродушно просунул руку между меркой и головой рыжика и с улыбкой посоветовал ему есть больше каши.

Все сопровождающие рассмеялись такой шутке — младший в армии! Такого еще не было, да и не будет, Лекс уже в браке, а значит, потребуется разрешение старшего мужа. Да и не дело сладкому младшему ходить между грубых военных, добром это не закончится. Тиро между делом развеял все ревнивые страхи рыжика, заявив, что в эти ворота могут входить только воины, новобранцы и ветераны. И Лекс будет первым младшим, кто переступит этот порог! Монахи, похоже, от такого пафосного заявления опешили, но только сгруппировались плотнее и решительно двинулись вслед за Лексом. Воины предпочли сделать вид, что не замечают фигур в белом, и Лекс вздохнул свободнее. Еще только потасовки между монахами и военными не хватало!

Внутренняя территория казармы была заполнена бараками и тренировочными плацами, на которых было много народу. К процессии Лекса у ворот добавились еще воины сопровождения, да и просто воины, которые были свободны от тренировок. Невдалеке слышался говор, что в казарму пришел младший муж Сканда, и все с любопытством вытягивали шеи, пытаясь разглядеть красавца. Кроме этого, Лекс вскоре заметил в толпе знакомые лица. С ним здоровались, Лекс отвечал на приветствия людей, с которыми познакомился во время похода к Теланири, да и во время нападения пиратов, все воины видели его красную макушку возле фигуры генерала. Кроме этого, многие узнавали Тиро, да и Орису досталось много радостных восклицаний. Поэтому толпа с каждым шагом разрасталась просто в геометрической прогрессии.

Сканд обнаружился на тренировочном плацу. Он был в одном только килте, и его тело блестело от пота. Похоже, муж сам занимался со своими офицерами, Лекс как раз узнал нескольких «бульдогов», которых помнил по таверне возле города Теланири. Сканд, когда понял, что Лекс пришел в казармы, бросился навстречу, но увидев, что тот красиво одет и в окружении Тиро и монахов, расслабился, поняв, что рыжик просто соскучился и решил его проведать. Он с весьма наглой улыбочкой сграбастал красивого младшего и не нашел ничего лучше, как самым бесстыжим образом поцеловать его прямо на виду у всех!! Лекс вначале возмущенно уперся в него руками, но потом понял, что если он начнет сопротивляться, то Сканд пойдет дальше. Поэтому он сразу расслабился и даже прихватил Сканда за волосы, больно дернув, чтобы разорвать наконец дерзкий поцелуй…

— Сволочь… — тихо выдохнул рыжик, как только Сканд наконец перестал терзать его губы под довольное улюлюканье зрителей, — придешь домой, я тебе устрою… — а потом добавил громче, чтобы зрители услышали, — я принес тебе подарок!

Примечание к части


* Гюго, «Отверженные», кто читал, знает о чем речь

Ученик (продолжение)


— Мне подарок? — наигранно переспросил Сканд, — и что же это может быть?

— Нет, лицедеем тебе не заработать и ломаного гроша… — прошептал Лекс и уже громче добавил, — я принес тебе новый меч! И хотел бы услышать твое мнение о нем!

— Новый меч, — усмехнулся Сканд, — я надеюсь, он такой же острый, как и твой язычок, моя радость…

— Давай проверим, — усмехнулся рыжик.

Лекс развернулся, принял из рук Тиро меч, который тот держал с явным благоговением, и торопливо засунул в руки мужа, как будто тот жег его, а потом отступил на шаг и достал из-за пояса ложку.

— Помнишь, мы с тобой говорили о ложке и мастерстве? — Лекс похлопал ложкой себе по губам, — хочу увидеть это собственными глазами.

Лекс протянул руку с зажатой за край ручки ложкой. Он рассчитывал, что Сканд обрубит ложке «голову», и поэтому держал ее крепко, чтобы она не вылетала из пальцев. Сканд тем временем достал клинок из ножен и с интересом рассматривал узорчатое лезвие. Булат был идеально отполирован и его рисунок завораживал. Лекс усмехнулся, красотой булата можно было любоваться бесконечно, находя в нем все новые и новые узоры. Сканд пару раз взмахнул клинком, чтобы почувствовать его в руке, а потом коротко размахнулся и разрубил ложку… вдоль…

Лекс растерянно открыл рот. Все произошло так быстро, он даже не успел испугаться. Вот Сканд красуется с новым клинком, а вот короткий взмах и — он уже остановил клинок у самого ногтя Лекса. Ложка, разрезанная надвое, была похожа на букву «V». Воины восхищенно засвистели и загомонили, а Лекс удивленно смотрел, как Сканд осторожно высвобождает клинок, чтобы случайно не задеть его палец.

— Вот это удар! — Лекс с восхищением покрутил в руках загогулину, — я ее сохраню на память…

Сканд довольно ухмыльнулся и, проверив острие, продолжил рассматривать «изморозь» на металле.

— И как он тебе? — не удержался рыжик.

— Красивый, как ты… — Сканд взмахнул клинком, — только легкий… Одно дело баловство, совсем другое дело — реальный бой. Здесь красота не важна, меч должен быть в первую очередь надежным…

Лекс и Тиро переглянулись, как два заговорщика, и одновременно довольно захихикали.

— А ты проверь его в реальном бою, — подсказал наставник.

Сканд поморщился, было видно, что он не хотел портить красивую игрушку, но Тиро стал настаивать. Сканд тяжело вздохнул и дал короткую команду к бою. Против него вышло трое его офицеров. Все остальные воины радостно встали в круг в ожидании красивого показательного боя. «Бульдоги» крутили в руках крепкие бронзовые мечи, которые визуально выглядели намного внушительней булатного клинка. Сканд пожал плечами и вздохнул, заранее смиряясь с потерей красивого меча. Тиро толкнул в бок Ориса и два ветерана в ожидании развлечения предвкушающе потерли руки.

Первый соперник ринулся в атаку, крутанув мечом и собираясь нанести рубящий удар сверху, Сканд парировал удар, но только вместо звона скрещенных клинков и натужного пыхтения двух крупных мечников, «бульдог» вдруг продолжил движение, как будто мечи прошли сквозь друг друга, не встретив сопротивления. Офицер удивленно сделал шаг вперед и растерянно посмотрел на скошенный обрубок меча в своей руке. А Сканд тем временем увернулся от обрубленного куска меча и принял удар от второго офицера. И все опять повторилось, короткий взмах — и бронзовое лезвие отделяется от рукояти, как будто в руках воина меч из дерева…

Третий воин видел, что произошло, и пытался осознать происходящее. Он замер, как все воины во дворе, правда, выставив вперед меч, в тяжелых раздумьях. Только Сканд не раздумывая нанес два рубящих удара и два куска бронзы упали под ноги третьему вояке. Сканд взмахнул клинком перед носом растерянного воина и сделал пару шагов назад, заканчивая бой, который, по сути, так и не начался… Все во дворе растерянно замолчали. Никто не ожидал такого… Сканд проверил клинок, на нем даже зарубки не было! Клинок был ровно такой же, как и в самом начале!

— ДА!! — завопили хором Тиро и Орис, и на радостях пожали друг другу руки, а потом стали молотить друг друга по плечам, как двое мальчишек, у которых удалась очередная шалость. Все остальные воины вокруг молчали и испуганно переглядывались. Радостное ожидание предстоящего боя закончилось взволнованной тишиной.

— Это просто волшебство какое-то… — Сканд растерянно вертел в руках клинок, — он же легкий… как такое возможно?

— Это булат, — Лекс довольно усмехнулся и скрестил руки на груди, — время бронзовых мечей закончено… наступило время железа… ну, и как тебе мой подарок?

— Он — как ты, — Сканд подошел и, прихватив рыжика за шею, притянул ближе, чтобы заглянуть в глаза, — красивый и легкий, и в голову даже не приходит, что в тебе силы столько, что ты легко можешь сокрушить сильных противников. Спасибо за такой подарок…

Лекс смотрел на мужа, как завороженный кролик на питона, стоило только почувствовать рядом крупное тело, сильную руку на своей холке и горячее дыхание у самого лица, как все мысли разбежались и в голове стало пусто, а ведь он целую речь приготовил! Во славу новых технологий! Но сейчас все это стало неважно… он зеркально обхватил могучую шею мужа и потянул к себе, чтобы проверить свои воспоминания о поцелуях, чувствуя, как возбуждение накатывает волнами. Сканд довольно взмахнул ресницами и утопил в себе оглушенного рыжика, тот только царапал покатую спину мужа, пытаясь выплыть из этого омута бессовестных губ.

Сколько прошло времени? Вечность или один миг? Лекс как сквозь вату услышал, как все вокруг скандируют их имена, при этом не забывая дополнять весьма фривольными пожеланиями… Прямо, как лицедеям в конце выступления! Лекс, как ошпаренный, вывернулся из объятий очень довольного мужа и уперся руками ему в грудь. Тот удовлетворенно улыбнулся и с ревом взмахнул булатным клинком, держа его над головой, как знамя! Его реву вторили сотни луженых глоток. Лекс даже уши прикрыл, чтобы ненароком не оглохнуть. Вот ведь животные!!

Все будто с ума сошли. Как фанаты футбола после победной игры любимой команды! Рядом с Лексом оказались монахи, они стали кольцом вокруг избранного любимца богов, пережидая всеобщее помешательство. Но ликование только набирало обороты. Все хотели видеть обрубки бронзовых мечей, чтобы удостовериться, что им это не привиделось. Следом возле Сканда появилось еще несколько вооруженных воинов, они держали мечи, пока Сканд перерубал их, и все повторялось заново. Удивление, восторг и восхищение. С каждым новым разрубленным мечом ликование возрастало и толпа прибывала.

— Тиро! Тиро! — Лекса отнесло от Сканда, который рубился с другими мечниками под восторженный рев зрителей, — Тиро!

Лекс растерялся, его все дальше оттирали от Сканда, а тот, как пьяный, наносил удар за ударом. Хорошо, что вскоре домоправитель показался в разгоряченной толпе. Лекс притянул его внутрь защищенного монахами периметра и сжал руку.

— Отведи меня домой! — Лексу пришлось кричать, чтобы тот его услышал, — я хочу домой! У меня там работы до утра и дальше.

Тиро кивнул головой и пронзительно свистнул достаточно замысловатую трель. Те воины, которые услышали свист через рев толпы, с интересом вывернули шеи, чтобы понять, откуда раздался боевой сигнал о помощи и, поняв, что происходит, быстро сгруппировались вокруг Тиро и монахов, и помогли хромому ветерану провести младшего сквозь толпу в безопасное место. Тиро благодарно пожал пару рук и повел Лекса на выход. Почти перед самым выходом из казармы к ним присоединился Орис. Он был один, без своих подмастерьев, которые вместе с воинами вопили от радости где-то в глубине толпы. Орис пристроился к небольшой процессии сопровождающих и выжидающе наблюдал за каждым жестом Лекса, ожидая его дальнейшего решения.

Лекс торопился домой, приближалось время ужина, и надо было поспешить со следующим шагом в изготовлении новой порции булата у Броззи. Он почти не смотрел по сторонам, сосредоточенно размышляя, что после подобной демонстрации просто отдать булат брату и оставить этот город с носом станет опасно… Его не поймут горожане, посчитав предателем, и тогда любовь жителей опять превратится в глухую ненависть. Лекс кусал губы и раздумывал, что же делать… за всеми этими переживаниями он и не заметил, как они добрались до дома. Он заметил Ориса, только когда тот оказался во внутреннем дворе.

— Орис, — Лекс скинул тогу и остался в одной тунике. Старый мастер смотрел на него с ожиданием, — Орис, сейчас тебе надо будет уйти. Броззи мой единственный ученик, и прежде чем… — Лекс запнулся в своих мыслях и замолчал. Орис вздернул кустистые брови и недовольно раздул ноздри, — Орис, я благодарен тебе за помощь, но секрет булата останется только со мной и Броззи. Завтра мы приступим к ковке, если ты захочешь, то можешь присоединиться, — Орис недовольно раздул ноздри, но Лексу сейчас предстояло понять, согласится ли старый мастер принять его условия и подчинится ли его воле, или план придется пересматривать еще раз, — но только ты один. Орис, ты можешь обижаться или нет, но, Орис, боги доверили это знание мне, и только я буду решать, что правильно, а что нет.

Орис недовольно посверкал глазами, но сдержался. Хотя было похоже, что он готов взорваться от негодования. Он очень давно считал себя мастером, чтобы подчиняться мальчишке, по возрасту годящемуся ему во внуки, да еще и младшему мужу, как ни посмотри. Кроме этого, он был старшим мастером и главой гильдии, и ему было очень тяжело принять, что не его слово является главным. Он недовольно дернул головой, но сумел обуздать свой гнев. Орис коротко поклонился рыжику и стремительно вышел со двора.

Тиро поджал губы во время всего разговора, но промолчал, и только недовольно посмотрел в спину негодующему Орису, а потом и в спину Лексу. Но рыжик, казалось, позабыл обо всем. Он подвязал тяжелый кожаный фартук и с азартом вместе с Броззи расковыривал домну в поисках железа. Железа в это раз получилось несколько больше, чем в прошлый раз, и рыжик с азартом таскал Броззи кусочки на перековку. Работа спорилась, и Лекс в какой-то момент почувствовал себя почти счастливым.

Спустя какое то время возле горна собралась приличная кучка перекованного металла. Броззи начал командовать усталым мальчишкам подкинуть угля, но тут вернулась троица учеников. Они были пыльные, усталые, но довольные. У каждого к седлу был привязан мешок с песком. Лекс без всякой жалости поставил своих учеников к мехам у горна. Для такой ответственной работы мальчишки не годились. Он опять заставил Броззи повторить, как именно тот собирается засыпать тигель углем и железом, и внимательно смотрел, как старательно тот делал закладку для переплавки. В этот раз железа и древесного угля было больше, и Броззи даже осторожно утрамбовывал железо в тигле, чтобы больше влезло. При этом Броззи уже молча шевелил губами, повторяя пропорции вутца.

Потом Лекс точно так же потиранил Броззи и Крина на предмет того, как они будут опускать температуру в горне, и только после этого позволил Броззи прикопать тигель в угольях, под конец накрыв его, как крышкой, парой кирпичей. И только убедившись, что Броззи ничего не перепутал и все прекрасно запомнил, смог отойти от горна и снять тяжелый фартук.

Троица, довольно посверкивая глазками, наперебой стала хвастаться, где были, что видели и какой хороший песок привезли мастеру. Лекс довольно улыбнулся и порадовал ребят, что они завтра начнут обжигать новый горн, который сложили специально для них. Пора им получать собственный горн и все остальные инструменты в придачу. И тигли, и щипцы, и новенькие меха, которые только и дожидаются, когда же их пристроят к работе.

Лекс наконец отправился на кухню, чтобы подкрепиться, и попал в лапы настороженного Тиро.

— Я не могу понять, почему ты так ведешь себя с Орисом? — Тиро уперся взглядом в лицо рыжика, пытаясь понять, о чем тот умалчивает, — почему ты… или все дело в одобрении Кирелем постройки нового квартала?

— И в этом тоже, — Лекс поковырял тушеное мясо и овощи на тарелке и пожал плечами, — все дело в том, что Орис привык, что он все знает и умеет лучше других. Он хочет новых знаний, но готов ли он учиться новому?

— Разве это не одно и тоже? — удивился Тиро.

— Нет, — Лекс усмехнулся, — новый металл — это новые правила, а он точно знает, что надо делать, чтобы сделать лучше других. Порой разговариваешь с человеком и понимаешь, что он все равно слышит только себя. Орису надо понять, что он знает не все, и если хочет научиться, то надо слушаться других, а не командовать…

— Э-э… — растерялся Тиро, — мне тоже порой кажется, что я тебя не понимаю, но, в конце концов, ты всегда оказываешься правым, поэтому попробую поверить тебе на слово.

— Вот об этом я и говорю, — Лекс вздохнул и повозил ложкой в тарелке, — ты столько времени меня знаешь, но все равно согласен опираться только на собственный опыт и знания. А Орису придется согласиться с тем, что он знает не все и порой может ошибаться.

— Интересно, что ты затеял? — Тиро почесал голову и увидел, как Лекс устало вздохнул и пожал плечами, — но я, похоже, как обычно, узнаю об этом первым?

Лекс засунул в рот очередную порцию еды и пожевал. Аппетита не было от слова совсем. В голове кружили обрывки мыслей, которые против воли возвращались к составам сталей. Сталь по сути своей — это сплав железа и углерода, и ее, пожалуй, простейшая разновидность — это именно булат. А сейчас он решил замахнуться на легированную сталь*. Углерод придаёт сплавам прочность и твёрдость, снижая пластичность и вязкость. И вот тогда добавки в железо и превращают ее в сталь с различными свойствами. В самых знаменитых клинках, которые сохранились по музеям и частным коллекциям, металлурги выяснили их отличия от основной массы клинков тех же эпох. Еще со времен древности ценилось метеоритное железо. Предки ковали мечи с ним и добавляли к этому мистическую чушь, а на самом деле, в метеоритном железе было большое содержание никеля. Именно потому эти мечи и отличались так резко от своих собратьев, а не из-за «силы звезд».

Наличие в стали молибдена в японских катанах повышало твёрдость и вязкость японских мечей в сочетании с возможностью обеспечить остроту кромки. Что касалось улучшения режущих качеств стали и ее износостойкости, то тут сразу всплывал марганец. Лекс вспомнил, что он у него был в заветном сундучке еще со времен первой поездки в старый город. Рыжик забросил недоеденный ужин и умчался в теплую комнату. В ней, помимо коллекции оружия Сканда, стояли и сундучки с сокровищами Лекса. В одном лежали всевозможные мешочки с различными порошками, с серой, марганцем и прочими примочками. Лекс использовал их, когда делал фараонову змею для клятвы согильдийцев. В другом лежали морские карты и письмо колдунов.

Лекс стал перебирать свои сокровища, пытаясь на глаз определить чистоту будущих добавок в сталь. Многие добавки были хороши для плавки металла, но вредны для самих мечей, и от них избавлялись в процессе ковки. Тот же кремний, он улучшал плавкость и увеличивал хладоемкость при закалке, но при этом не обнаруживался в стали, поскольку выводился со шлаком в процессе ковки. Почти все легирующие добавки снижают значение критических точек при охлаждении и уменьшают критическую скорость закалки стали. Практически, это значит, что легированные стали, содержащие эти элементы, следует охлаждать при закалке не в воде, как это делают для углеродистых сталей, а в масле. Если булат опускали для закалки вначале в воду, а потом выдерживали в масле, чтобы избежать перекоса клинка, то сложные сплавы надо было с самого начала охлаждать в масле. И это уже становилось опасным. Поскольку масло само по себе пожароопасно…

Кроме этого, были важны и температурный режим и время плавления. Тугоплавкая сталь не могла получиться при стандартном времени плавления. Лекс не собирался делать что-то из ряда вон выходящее, но только для этого мира плавка металла на протяжении нескольких суток была на грани фантастики, и тут было необходимо, чтобы будущие ученики не своевольничали, а выполняли все четко по инструкции. Любой мастер, привыкший к бронзе и простому железу, только покрутит пальцем у виска, если ему сообщат, что тигель с металлом надо держать в домне несколько дней. В их понимании, если металл расплавился, то он уже готов к дальнейшей работе.

От всех этих мыслей и переживаний Лекс почувствовал, как в голове появился гул, как в усталом подшипнике. И не мудрено, если мысли бегают по кругу, не находя решения… Лекс устало закрыл крышку сундука и задумался. Рецепт стали — это не булат, здесь придется подойти к вопросу более методично. Придется записывать каждый свой шаг и описывать получившийся результат. Лекс отдавал себе отчет, что для производства действительно стоящих клинков потребуется не один год и множество всевозможных вариантов рецептур. Но это неплохое занятие на всю оставшуюся жизнь…

Лекс улыбнулся своим мыслям и сел на сундук. Гильдия стекольщиков — это прекрасно. Но вскоре он расскажет секрет изготовления зеркал и окраски стекла всевозможными пигментами. А потом этот мир получит от него глазурь и эмаль. Венцом стекловарения станет хрустальное стекло и изготовление линз. Подзорные трубы совершат еще один переворот в умах людей, но лично он, похоже, нашел себе занятие по душе. Изготовить легендарный меч и остаться непревзойдённым оружейником в памяти этого народа. Вроде как Леонардо да Винчи, тот тоже описывал и подводную лодку, и планер, и даже винтокрыл. Может, когда-нибудь его именем назовут пиццу? Может, самому изобрести пиццу и назвать ее своим именем? А что? Заходишь такой в таверну и говоришь: «а подайте мне большого лекса на тонком корже с двойным сыром и колбасками!»

Живот заурчал, напоминая, что обедал он впопыхах, а от ужина сам отказался… но рыжик не торопился на кухню, было приятно сидеть на сундуке, дрыгать ножками и предаваться мечтам о славе и памяти благодарных потомков… Но от приятных мыслей его отвлек рев ящера где-то на улице. Следом послышался топот ног и в дверях теплой комнаты появился лохматый Сканд.

— Сахарочек! — заорало полуголое чудовище и сграбастало рыжика, — сахарочек, я так испугался, что потерял тебя! Почему ты удрал от меня? Я так переволновался, когда понял, что тебя нет рядом! Хорошо, что Шу взял след и привел меня домой!

— Я обиделся! — заявил рыжик, сложил руки на груди и надул губы, — ты мало того, что прилюдно тискал меня, как комедиант в ожидании того, что ему кинут пару медяков за усердие. Так ты после совершенно забыл обо мне! Да меня в толпе чуть не затоптали! Хорошо, что монахи оказались рядом и защитили меня. А потом Тиро вывел меня из того хаоса и сопроводил домой, а чем занимался в это время ты? Ты — который обещал заботиться и защищать меня всегда и ото всех? Развлекался? А если бы меня затоптали насмерть? Как ты посмотрел бы мне в глаза? А хотя, чего смотреть в глаза затоптанному и брошенному, никому не нужному трупу?

— Прости меня… — Сканд опустился на колени и обнял ноги обиженного мужа, — прости, я действительно увлекся и позабыл обо всем. Я виноват, скажи, как я могу искупить свою вину? Только скажи, чего ты хочешь…

— Ты знаешь, чего я хочу… — мурлыкнул рыжик и погладил амбала по вдруг побледневшей щеке.

— Хорошо, — Сканд сглотнул и отвел глаза, — я понимаю, что виноват, делай, что хочешь, я согласен…

— О Боги! Какие жертвы! — Лекс взмахнул руками и вскочил с сундука, — спасибо, не надо. Я не насильник, и это не наказание! Или ты, когда со мной… считаешь, что ты таким образом наказываешь меня? — отшатнулся в ужасе рыжик.

— Нет! — Сканд резко схватил мужа за руки, — нет, это не наказание! Это я так пытаюсь показать тебе, как сильно я тебя люблю! — Сканд прижал к себе растерянного Лекса, — я не знаю таких слов, чтобы объяснить тебе, что я чувствую, когда вижу тебя! Да и слов таких нет! Как мне показать, как сильно я люблю тебя? Когда я вижу тебя, у меня в животе прямо пусто становится, а стоит тебе на меня посмотреть, так сердце, кажется, просто выпрыгнет тебе навстречу! А когда ты вот такой несчастный сидишь здесь, то в груди прямо больно, будто ребра ломаются. Я все, что угодно, сделаю, лишь бы ты улыбался!

— Мой хороший, — Лекс прижал к себе голову Сканда и тот, довольный, засопел ему в живот, а его руки как бы сами по себе скользнули по ногам Лекса и остановились на его полупопиях.

— Пожалуй, с очередным доказательством твоей любви ко мне надо подождать. У меня в голове слишком много мыслей, чтобы я мог беззаботно предаваться этим играм. Ты уже ужинал?

— Нет… — в очередной раз мурлыкнул муж и плавно встал с пола, одновременно поднимая рыжика на руки, — мне утром хозяин «Сломанного меча» сказал, что специально для тебя достали мелких лакриц откуда-то с побережья и постоянно меняют им воду, чтобы они были свежими к твоему приходу, их пожарят для тебя, как ты любишь. Они сегодня как раз новую бочку со свежесваренным пивом открывают. Хочешь, сходим? Ты заодно мысли успокоишь?

— Пошли, — Лекс задрыгал ногами, пытаясь спуститься, — только я проверю, как там Броззи и ребята, и можно пойти пивка выпить. А жареные лакрицы — это вообще объедение! А ты оденься наконец, а то бегаешь полуголым, людей пугаешь!

Сканд, довольный, что его так легко простили, помчался в купальню, следом за ним побежали слуги, чтобы помочь хозяину помыться и заодно принести ему свежую одежду. Лекс тем временем сообщил Тиро, что они сходят в город пива попить, и после этого подошел к Броззи и ученикам проверить, все ли в порядке. Мэл стоял на мехах и считал, Крин и Пин, не выдержав ожидания, затаскивали в помещение с новым горном все инструменты и коробочки с красителями. Всякого добра собралось уже прилично. Там были и ступки, чтобы перетирать ингредиенты, и мерные стаканы, и подносы, как формы для будущих зеркал. И, конечно же, тигли, щипцы, небольшие молоты и всевозможные ложки и мешалки. В помещение заодно затащили и мешки с углем, песком, известью и с мелкодробленым камнем. Они были не нужны для стекловарения, но Лекс пока не торопился от них избавляться. В крайнем случае, на них достаточно удобно сидеть. Вместо наковальни в мастерской поставили большой деревянный стол, поверхность которого накрыли листом меди. Теперь кузня выглядела, как обычная кузня, а не мастерская стекольщика.

Сканд появился во дворе помытый, в чистой тунике и тщательно расчесанный. На его плече лежал палантин, заправленный под пояс, и на поясе ожидаемо висел новый клинок. Похоже, Сканд, как все дети, не торопился расставаться с новой игрушкой. Он принес Лексу палантин и пару браслетов. Лекс только фыркнул, но без возражений нацепил их на запястья, в конце концов, прежний хозяин этого тела очень любил украшения. Пререкаться из-за безделушек не хотелось, но вот от паланкина Лекс отказался весьма категорично. Хотелось пройтись ногами, на ходу хорошо думалось, и может, решение всех проблем найдется по дороге в таверну…

Сканд не брал воинов для сопровождения, посчитав, что его одного для охраны мужа будет вполне достаточно, но за воротами за ними увязалась пара монахов, и теперь Сканд промолчал, не желая начинать ссору из-за излишней опеки. Тем более, что сегодня днем именно монахи реально защищали рыжика вместо него…

На улице уже стемнело, но в городе жизнь и не думала замирать. Народу ходило не меньше, чем днем, с той лишь разницей, что перед паланкинами бежали рабы с фонарями, да и многие обеспеченные люди сопровождались такими фонарщиками. Сканд взял мужа за руку и широким шагом пошел по той же дороге, что и Лекс сегодня днем.

Таверна освещалась у входа факелами, и в окнах верхних этажей было светло и шумно из-за больших компаний. Слышались музыка и громкий смех. В этот раз они зашли внутрь большого зала первого этажа, а не спустились вниз, как в прошлый раз. Таверна на первом этаже была скорее приличным рестораном. По крайней мере, люди были красиво одетыми, а столы накрыты белыми скатертями. В углу на возвышении сидели музыканты и играли что-то нежное, но мелодичное. Лекс довольно улыбнулся, ну прям, как в прежней жизни. Только вот вместо официантов здесь ходили рабы, у которых из одежды были кожаные ошейники и тонкие набедренные повязки.

Монахи остались на улице, а к Сканду с рыжиком сразу бросился крупный мужчина, по внешнему виду бывший воин. Он усадил гостей за центральный стол и, подобострастно кланяясь, уверил, что «сейчас все будет». И правда, почти сразу на стол стали подносить тарелки с различными закусками. Вся еда была порезана на небольшие кусочки, чтобы было удобно есть руками. Там были и колбаски, и мясо, и фаршированные овощи, и кальмарчики, и, на удивление, куски рыбы. Когда, казалось, на столе уже не было места, принесли большое блюдо с жареными лакрицами и поставили напротив Лекса. Рыжик, урча, придвинул его к себе ближе и сразу вцепился в лакомство двумя руками.

Сканд довольно рассмеялся и придвинул ему еще и большой бокал пива. Пиво было светлым и легким, и под жареные лакрицы пошло просто на "ура". Сканд пил пиво, таскал куски с разных тарелок и рассказывал рыжику о старом городе. Там уже появились первые шаланды и шлюпы, которые купили и перегнали местные жители, и теперь все занимаются тем, что мародерствуют на затопленных судах. Теперь все рыбаки стали ныряльщиками за сокровищами. На каждом корабле были сундуки с добром или просто ценные вещи команды.

К удивлению всех, в этот раз отличился Зюзя. Он стал едва ли не знаменитостью в старом городе. Его малый рост и вес, как ни странно, давали ему преимущество перед старшими, или оноказался более ловким и удачливым, чем они. Но Зюзя уже принес своей семье целое состояние. Он легко проникал в закрытые помещения кораблей и хорошо удерживал воздух. Поэтому он смог добираться туда, куда обычные ныряльщики просто не могли попасть. После первого сундука с деньгами на него все смотрели, как на удачливого ныряльщика, но после третьего до всех дошло, что дело не только в простой удаче, и всех младших быстро разобрали из городских притонов.

Теперь в каждой команде есть по одному или двое младших, которые и занимаются розыском ценных вещей в затопленных кораблях. Лекс порадовался за тех ребят. В его понимании, лучше рисковать своей жизнью, но быть равноправным человеком, чем просто принимающей стороной в борделе. И, конечно, он был очень рад за Зюзю, славный мальчик очень хотел быть полезным своей семье и у него это получилось.

Лекс как раз расправился со своими лакрицами, когда в зале ресторана началось основное веселье. Похоже, к хорошей еде прилагалась и «культурная программа», или здесь старались подражать праздникам в домах патрициев, когда во время еды гостей развлекают танцоры и музыканты, но на возвышении, где раньше сидели музыканты, появились полуголые девушки и стали танцевать. Они отбивали себе ритм для танца на маленьких медных литаврах, и мысли рыжика опять вернулись к мечам. Определенный процент меди в стали давал мечам неплохие качества…

Сканд, поняв, что рыжик мыслями уже не с ним, решительно выбрался из зала, уводя свое рыжее очарование. Спускаться в пивную не захотел уже Лекс, и поэтому супруги вернулись домой. Тиро удивился их раннему возвращению, но Лекс сразу помчался в кузню, и Сканд, тяжело вздохнув, отправился к наставнику. Очень хотелось обсудить с ним новый клинок. Тиро сразу сознался, что Лекс подарил ему кинжал, и разговор закружился вокруг профессиональных интересов. Перевооружение армии, новые возможности и тактика боя.

Когда время перевалило за полночь, Лекс, зевая, отправился в спальню, выхватив между делом мужа у Тиро. Если у Сканда раньше и были игривые мысли, то теперь, услышав, что Лекс отказывается учить кузнецов изготовлению булата, пока Кирель не построит ему новый городской квартал, лежал в кровати в тяжелых раздумьях. Значит, Лекс во время той тайной встречи договаривался с Кирелем о новом квартале? Получается, Лекс знал о том, что получится, еще до того, как меч был закончен? Боги уверили его в этом, или он просто настолько самоуверен?

Сканд повернулся на бок и внимательно посмотрел на Лекса, который уютно свернулся у него под боком и сейчас посапывал, положив ладошку под голову. Сканд задумался. Когда он согласился на равный брак, он не воспринял все это хоть сколько-то серьезно. Ну, о каком равенстве можно говорить с младшим? Формально — да, но реально… об этом даже думать серьезно не получалось… И даже сейчас, глядя на это сонное очарование, Cканд не мог поверить, что он может иметь свои цели и желания, которые, возможно, не совпадут с желаниями старшего.

Но Лекс уже не раз доказывал, что он может сделать все по своему разумению, даже не спрашивая на это разрешение у него. Одно только, как он прыгнул на арену за детьми, говорило о многом. А он, Сканд, даже не задумался об этом, полностью сосредоточившись на безопасности несносного рыжика. Похоже, он сам, впрочем, как и все остальные, смотрел на Лекса через призму привычки отношения к младшим — они могут быть строптивыми или вредными, но всегда послушными и ставящими интересы старшего превыше собственных… Если бы Лекс выглядел, как старший, возможно, и он стал бы к нему относиться, как к старшему. Может, стоит прислушаться к богам, которые сделали так, что их брак не такой, как у остальных, младшего и старшего, а именно равный…

Сканд обнял любимого и, зарывшись носом в огненные волосы, задумался — если Лекс так стремится вырасти и нарастить мускулатуру, то, скорее всего, после следующей линьки он уже не будет милым юношей, а станет красивым парнем. Примерно, как молодые парни в начале первого контракта, когда мышцы уже обозначены, но в теле еще нет достаточной массы для полноценного удара. Их единственное спасение во время боя — это гибкость и быстрота. Обычно такие парни быстро становились чьими-то подопечными. Милая мордашка в сочетании с красивым рельефом мышц никого не может оставить равнодушным, и, похоже, тогда за ним придется присматривать еще сильнее. Поскольку сейчас рыжика хочется только защищать и оберегать, а стань он крупнее, так все воины на него начнут реагировать весьма недвусмысленно…

Сканд с тяжелым вздохом задумался о будущем и не заметил, как наступило утро. Лекс заворочался, просыпаясь, и Сканд закрыл глаза, притворяясь спящим. Рыжик юркой змейкой выполз из кровати и, подхватив с пола тунику, помчался на кузню, а Сканд, не торопясь, выбрался из спальни на кухню. Теперь внутренний двор, где раньше можно было потренироваться и ему самому, и воинам, которые наращивали мышцы после ранения, принадлежал Лексу, так что места для тренировки, кроме как в стенах родной казармы, уже не осталось. Но уходить сегодня из дома не хотелось, он послал в казарму мальчишку с сообщением, где его сегодня искать, и устроился в тени дерева, наблюдая, как Броззи разбивает тигель, а Лекс едва не пританцовывает от нетерпения.

Общий завтрак еще не начался, а к ним во двор пришел глава кузнечной гильдии Орис. Он поздоровался со Скандом и Тиро, и сразу отправился к парочке возле горна. Те как раз разделили вутц на несколько кусков и приступили к ковке заготовок. При всем этом Лекс с самым независимым видом размахивал небольшим молотом у наковальни, как будто всю жизнь только этим и занимался. Орис о чем-то поговорил с Лексом, и тот передал ему свою заготовку вместе с кожаным фартуком. После этого поставил на меха Мая вместе с еще одним мальчиком из старших, а сам со своими учениками-стекольщиками отправился в новую мастерскую, где вскоре запылал еще один горн.

Сканд уже начал переживать, что Лекс останется без завтрака, но тот отправился вместе с учениками на кухню, смеясь и обсуждая что-то, понятное только посвященным. На удивление, к ним присоединился и Бэл. Сканд после завтрака навестил друга. Тургул сидел в кровати, обложенный подушками, и, делая вид, что все в порядке, наблюдал, как мелкие ящерки снуют по саду.

— Я отправил Бэла к мастеру, нечего ему прохлаждаться тут, пока другие учатся. И вообще, нечего относиться ко мне, как к немощному инвалиду, — фыркнул Тургул и продемонстрировал Сканду отрастающие руки, — еще немного, и я опять вернусь в строй.

Сканд с ним согласился и сразу стал рассказывать о новом клинке, который сделал Лекс. Глаза у Тургула загорелись, и Сканд сходил в спальню за клинком. Он с удовольствием показывал необычный на вид клинок и с придыханием рассказывал, как он разрубает бронзовые мечи, даже от самых именитых мастеров. Здесь их нашел Пушан, который разыскивал брата, когда до него дошли слухи о волшебном клинке. Сканд, лучась счастьем, стал показывать и рассказывать о подарке мужа, восхищенно поглаживая лезвие и восторгаясь его весом и внешним видом.

Неизвестно, сколько продолжалась бы восторженная ода новому клинку, но со двора послышался возмущенный крик, и Сканд торопливо выскочил в окно, услышав, что кричит именно Лекс. Это было очень необычно и с этим надо было быстрее разобраться. Стоило добежать до двора, как Сканд увидел, что Броззи стоит со спущенными штанами, а Лекс хворостиной бьет его по заднице и приговаривает. Это было достаточно необычно, ведь для телесных наказаний во внутреннем дворе был специально отведенный угол с вкопанным столбом, да и хворостина годилась разве что для детей.

— Любовь моя, хочешь наказать — возьми кнут, — Сканд подошел ближе и кивнул Тиро, чтобы тот принес требуемое.

— Нет, — Лекс сбился с мысли и повел плечами, — я не столько наказываю, сколько пытаюсь научить, но, похоже, если не доходит до головы, то надо донести через задницу. Кто чем думает, через то и учится.

— Что случилось? — Пушан подошел ближе.

— Они испортили два клинка, — пояснил Лекс.

— Как испортили? — удивился Сканд.

— Разбили на кусочки, — Лекс указал на валяющиеся вокруг наковальни осколки.

— Разве металл можно разбить, как горшок? — Сканд поднял с земли кусок испорченного булата и повертел в пальцах.

— Еще хуже, они его разбили, как стекло. Попробуй, булат стал хрупким настолько, что его можно сломать руками, — Лекс с удовлетворением увидел, как Сканд с хрустом переломил кусочек, — убедился? И все из-за того, что кто-то не слушает своего учителя. У булата много секретов, и если хочешь, чтобы он резал мечи, как папирус, то надо четко выполнять все, что говорит учитель, а не полагаться на мнение посторонних.

Лекс размахнулся и врезал Броззи хворостиной по заду, у того брызнули слезы, не потому что было больно, а от обиды. Хворостиной наказывали только маленьких детей или младших. Лекс обошел его по кругу и заглянул в глаза.

— Ты ведешь себя, как ребенок, и наказание получаешь, как неразумное дитя. Может, тебя это научит не полагаться на мнение других людей, а внимательно исполнять то, что говорит учитель? Почему ты поднял температуру в горне выше, чем я говорил?

— Это моя вина, — Орис вышел вперед, — это я велел поднять температуру и качать меха быстрее. Я хотел, как лучше… я думал, что так будет правильней… я не предполагал, что от высокой температуры может случиться беда. Ты ведь сам говорил, что булат делают из железа, а для железа температура должна быть выше, чтобы ковалось лучше.

— Но ты ведь не знаешь, как ковать булат правильно? — Лекс хлестнул Броззи еще раз, — а мой ученик знал, но он малодушно пошел у тебя на поводу, посчитав тебя мастером. Ты, конечно, мастер, но у меня намного больше знаний, и я знаю, что надо делать, чтобы сделать самый лучший металл. Эти знания дали мне боги, ты считаешь, что знаешь больше богов?

— Нет! — в ужасе отшатнулся Орис, — но позволь мне стать твоим учеником, избранный любимец богов! Я откажусь от звания мастера и стану твоим учеником или подмастерьем, только научи меня ковать металл, посланный богами! Накажи меня за испорченные клинки, только не гони, позволь научиться новому! Я клянусь жизнями своих детей, я буду самым послушным учеником! Возьми меня в свои ученики!

Орис встал на колени перед Лексом и, стянув с хвоста ленту мастера, протянул ее Лексу с мольбой во взоре. Лекс тяжело вздохнул и покачал головой, как бы в тяжелых раздумьях, а потом отбросил хворостину в сторону.

— Вставай, Броззи, и надевай штаны, надеюсь, ты усвоишь этот урок, — Лекс ткнул пальцем рыжему ученику в лоб, там, где проходила повязка ученика, — если ты хочешь стать мастером, то научись отстаивать свои знания, а не слепо полагаться на мнение других. Тобой еще не раз попытаются руководить и доказать, что можно что-то сделать лучше, но ты должен знать, как делать правильно. И не стоит пытаться угодить всем, пусть твои поступки, а не слова говорят за твое мастерство. Ты меня услышал?

— Да… — у Броззи от усердия даже глаза скосили к переносице, и он едва дышал, чтобы не пропустить и слова, — мне начать выплавлять металл по-новому?

— Нет, — усмехнулся рыжик, — я знал, что вы испортите эти заготовки, и поэтому убрал остальные куски вутца подальше от излишне высокой температуры. Ты должен был получить этот урок, и я надеюсь, мне не придется его повторять.

— Да, учитель, — у Броззи, похоже, камень с души упал, и он благодарно улыбнулся.

Лекс посмотрел на коленопреклонённого Ориса, терпеливо ждущего своей участи с протянутыми руками, в которых лежал кожаный шнурок. Рыжик еще раз тяжело вздохнул и будто нехотя махнул головой старому мастеру.

— Вначале мы должны поговорить, Орис. Вставай, я не возьму ученика просто так, вначале необходимо выполнить некоторые условия. Сканд и Пушан, я прошу вас присоединиться к разговору, без вашего решения ничего не будет. Давайте пройдем туда, где нас не смогут подслушать.

Сканд удовлетворенно кивнул головой, если избранному надо сделать что-либо, чтобы начать учить изготовлению нового металла, то он в этом очень заинтересован. Пушан был еще больше заинтересован в том, чтобы в столице появилось современное оружие, это давало преимущество перед всеми соседями.

Лекс привел всех во внутренний садик, там, где он тайно договаривался с Кирелем, и объяснил, что у стен бывают длинные уши, а вот у разговора на виду меньше шансов быть подслушанным незаметно. С ним никто не стал спорить и рыжик, сложив руки на груди, начал первым.

— Я не могу отдать гильдии кузнецов знание нового металла. Там слишком много народу и секрет уплывет из города, как песок сквозь пальцы — тихо и незаметно. Мы и не заметим, как новый металл начнут ковать все, кому не лень.

— Что ты предлагаешь? — Пушан понимал, что Лекс все заранее обдумал, так же, как урок своему ученику, и теперь хотел знать, что придумал младший Сканда.

— Надо создать новую гильдию — оружейников. Там должны быть люди, которые смогут сохранить секрет от всех остальных. Там не должно быть случайных людей или людей, в чьей верности можно усомниться.

— Ты хочешь, чтобы ради одного металла, пусть даже такого прекрасного, как булат, мы создали новую гильдию? — Пушан насмешливо сложил руки на груди, как рыжик, — это слишком сложно. Булат — это, конечно, прекрасно, но новая гильдия — это уже перебор.

— Кто говорит об одном металле? — Лекс усмехнулся, — я собираюсь научить ковать сталь. Она бывает разная, одна хороша для одного, другая для другого. Но чтобы создать идеальные мечи нужна новая… (Лекс хотел сказать, технология, но в этом языке не было такого слова и ему пришлось выкручиваться на ходу)… гильдия. Там все будет иначе, чем у кузнецов. Начиная от выплавки металла и ковки мечей. Все новое. Новые правила и требования. Все другое. И это должно стать секретом новой гильдии. Я даже вам не скажу эти секреты, только своим новым ученикам, которые поклянутся в верности новой гильдии перед лицом самой Саламандры.

— О, ты опять вызовешь ее, когда будешь принимать клятву у новых учеников? — на лице Сканда было детское удивление, — я опять хотел бы увидеть ее явление. Ты позволишь?

— Хорошо, — Лекс улыбнулся, — я призову ее, и она опять явит нам свой хвостик. Целиком она является только своим детям.

Сканд начал рассказывать брату, как видел хвостик саламандры, который появился из огня и пропал, когда клятва была принесена. Пушан побледнел и поджал губы.

— Хорошо, я распоряжусь найти для новой гильдии подходящий квартал. Скорее всего, придется потеснить другие гильдии и это вызовет бурю неудовольствия в Сенате. Вначале одна гильдия, а теперь еще одна… им стоит продемонстрировать новый металл — сталь. Про булат уже все слышали и даже кое-кто видел, но сталь — это совсем другое…

— Я согласен сделать на пробу четыре клинка, разных по своим свойствам, но все это надо сохранить в тайне, пока не уедет Чаречаши. Он тоже услышит о булате, но его шпионы не должны пронюхать о стали, пока мы не будем готовы вооружить ею свои войска. А это, как вы понимаете, долгий срок.

Пушан и Сканд одновременно кивнули головами и задумались, а Орис опять с надеждой протянул Лексу свою повязку.

— Так ты возьмёшь меня в свои ученики?

— Да, — Лекс принял повязку, но вместо того, чтобы завязать ее Орису на лбу, подвязал ему хвост обратно, — но вначале ты должен найти другого главу гильдии кузнецов, и вместе с тем, найти еще трех человек, которые пойдут с тобой без лишних вопросов. Это должно быть секретом от всего города, пока не уедет Чаречаши. Вы уедете вчетвером из города в уединенную кузню, так, чтобы вы смогли там выковать в полном секрете новые мечи. Передай тайно ото всех через Тиро четыре тигля и ведро перекованного железа. Я сделаю четыре разных состава и дам указания, как и при каких температурах их плавить. А потом объясню, как именно их надо будет выковать. И я надеюсь, ты сделаешь, как я скажу, а не «как я думал, будет лучше». Запомни — ты знаешь о своем мастерстве, по сравнению со мной, примерно столько, сколько и мальчишки, бегающие во дворе. Ты меня понял?

— Да, мастер, — Орис поклонился Лексу, как старшему, — мы все сделаем в тайне, даже моя семья не будет знать, что происходит. Я возьму с собой троих друзей, за чью верность я смогу поручиться собственной честью.

— Хорошо, мой ученик, но мы сохраним этот разговор в секрете и от Броззи, — Лекс похлопал Ориса по руке, — он, бедный, даже с булатом не может управиться, не будем забивать ему голову новым металлом. А сегодня будь любезен выковать оставшиеся заготовки в ножи. Завтра мы с Броззи выплавим новый кусок вутца, из которого надо будет выковать меч в подарок императору. А после этого ты должен будешь уехать из города с друзьями. Ты успеешь подготовить все за столь короткий срок?

— Да, учитель, я все сделаю, как вы и говорите…

В глазах Ориса зажегся фанатичный огонек, а Лекс стал прикидывать, какие именно рецептуры сделать вначале и хватит ли ему «фараоновых змей» на всех… Ну, в крайнем случае, можно будет опять пополнить свою химическую сокровищницу…

Примечание к части


*Легированная сталь — сталь, которая, кроме обычных примесей, содержит элементы, специально вводимые в определённых количествах для обеспечения требуемых физических или механических свойств. Эти элементы называются легирующими. По-видимому, первым удачным использованием целенаправленного легирования можно считать изобретение в 1858 г. Мюшеттом стали, содержащей 1,85 % углерода, 9 % вольфрама и 2,5 % марганца. Сталь предназначалась для изготовления резцов металлообрабатывающих станков и явилась прообразом современной линейки быстрорежущих сталей. Промышленное производство этих сталей началось в 1871 г. Принято считать, что первой легированной сталью массового производства стала Сталь Гадфильда, открытая английским металлургом Робертом Эбботом Гадфильдом в 1882 г. Сталь содержит 1,0–1,5 % углерода и 12–14 % марганца, обладает хорошими литейными свойствами и износостойкостью. Без особых изменений химического состава эта сталь сохранилась до настоящего времени. (информация для особо дотошных читателей)

О новых цветах и возможностях


Орис вернулся после разговора с Лексом в кузню молчаливым и совершенно отстранённым от реальности. Он подхватил оставшиеся заготовки и как ни в чем не бывало занялся ковкой. Тиро посмотрел на него издали, но не решился подойти с расспросами. Решил расспросить Лекса, но тот отправил его в город, чтобы он достал весы, которыми пользуются ювелиры или аптекари.

Сканд с Пушаном потребовали вина и закуски и расположились во внутреннем дворе, обсуждая каких-то общих знакомых. Лекс посидел рядом со Скандом, но Тара подала к винам «изысканную еду для настоящих аристократов», и рыжик, заметив, что там опять что-то шевелится на тарелках, отправил служанку на кухню за простой лепешкой и фруктами. Хотя все равно, сидеть и слушать о посторонних людях было скучно. Поэтому он отправился обратно на хозяйственный двор. Орис с Броззи ковали ножи, ученики-стекловары уже растопили следующие порции стекла из свежепривезенного песка и теперь рассматривали его на лопаточке, выискивая возможные дефекты. Но стекло было прекрасным, с небольшими пузырьками воздуха, но это исправлялось за счет продолжительности варки стекла.

Лекс похвалил учеников и сказал, что меха могут качать и мальчишки, все равно их надо привлекать к работе в гильдии. Крин сразу согласился и позвал двоих наиболее сильных, по его мнению. После короткого инструктажа мальчишки заменили учеников на мехах. Бэл сразу побежал кормить Тургула, Мэл остался присматривать за мехами и мальчишками. А оставшиеся двое занялись набиванием окалины из железного прутка. Надо было пополнить запас красителей, которые Лекс использовал, когда делал взрывчатку.

Лекс послонялся по двору, но больше заняться было нечем, и он решил начать подготовку к работе новой гильдии. Если сказал, что у них все будет по-новому, то надо было соответствовать… Он устроился на кухне и спросил у Тары чистых папирусов и чернил. В этом мире металл плавили в одноразовых домнах, которые делали из соломы и глины. После каждой плавки домны разрушались полностью, чтобы потом построить на этом месте новую. Это было очень долго и малоэффективно при массовом производстве. Поэтому Лекс начал делать чертеж стационарной домны, по примеру той, что они пользовались с Броззи. Только делая ее более основательной и практичной.

За этим занятием его и застал Тиро. Он сказал, что нашел весы только на рынке, а у ювелиров и травников специальных весов нет. Лекс недоверчиво хмыкнул на это заявление. Быть такого не может. Скорее всего, такие весы посчитали секретом гильдии и решили отказать ветерану, заявив подобную глупость. Лекс подошел к воротам, и когда возле дверей появился монах, объяснил ему, что именно ему надо и где примерно это можно найти. Монах молча кивнул своим капюшоном и скрылся за поворотом.

А Лекс, вернувшись на кухню, продолжил изображать рисунок домны. Начав проставлять числа, он понял, что пишет привычными арабскими, но в этом мире цифры записывают иначе. Он сразу попросил Тиро написать в столбик цифры этого мира и рядом проставил привычные арабские, чтобы больше не сбиваться. Поэтому первый чертеж пришлось перерисовывать заново с новыми цифрами. Зато, подумав немного, он понял, что тайнопись колдунов — неплохое средство сохранить секреты. Тем более, что можно использовать код в коде, указывая знаками таблицы Менделеева состав стали. Писать не печатными буквами, как в письме колдунов, а прописью. Вдобавок ко всему, прописные буквы, написанные заточенной палочкой без разрыва, делали письмо похожим на арабскую вязь, а если учесть, что эти руки были непривычны к такой работе, то и буквы получались, как у фармацевта высшей категории — совершенно неразборчивыми. Алекс довольно похмыкал, рассматривая получившееся. Даже, предположим, колдуны и получат его записи, фиг они разберут, что именно там написано, он и сам с трудом понимал, что накарябал.

Тут очень кстати прибыли монахи. Они принесли четверо весов. Различной конфигурации и рассчитанные на взвешивание различных фракций. От совсем крошечных до почти рыночных. Все эти весы были найдены у ювелиров, а у травников действительно весов не было, только ступки и стаканы различной емкости. Лекс посмотрел на весы и подумал, что в гильдии ювелиров его опять будут ненавидеть. Стоило только к ним обратиться с просьбой, как все заканчивалось очередным погромом. Ну, да, сами виноваты, может, хоть в следующий раз не будут отказывать в помощи.

Лекс отправил весы в теплую комнату, а сам продолжил изображать упрощенный чертеж. Поскольку домна предполагалась с толстыми стенками, то он начал зарисовывать, как именно должны располагаться кирпичи. А потом, как должен выглядеть портал, через который будут доставать металл. Предполагалось, что с одной стороны стенка будет тонкой, и только ее будут восстанавливать перед новой плавкой. За этим занятием его и застали муж и Пушан, они были пьяненькие и горели желанием отправиться в гости. Лексу пришлось крикнуть Бэла, чтобы передать ему свиток с еще непросохшими чернилами, а самому, скрепя сердце, позволить завернуть себя в тогу.

Благо, что хоть пришлось идти недалеко. Дом Пушана и Гаури, оказывается, находился с другой стороны городской площади. Лекс с волнением переступил его порог. Казалось, что все произошедшее было как будто в прошлой жизни, но сердце сжалось в ожидании беды. Сканд удивленно посмотрел на съежившегося рыжика и немедленно прижал его к себе.

— Прости, я об этом не подумал, — Сканд поцеловал мужа и виновато сложил брови домиком, — тебе, наверное, неприятно опять оказаться в этом доме… мы можем уйти.

— Нет, — Лекс постарался улыбнуться, — ты рядом, а значит, все в порядке. Это просто воспоминания, я не боюсь, не волнуйся…

Им навстречу выбежал Гаури. Он радостно улыбался, но помалкивал. В этот раз они зашли через парадный вход и расположились в атриуме. Лекс не бывал прежде в этой части дома и с интересом осматривался. Вазы с цветами, светильники на треногах, а еще светящиеся маски предков на стенах. Они выглядели достаточно зловеще и Лекс подошел рассмотреть их ближе. По всей видимости, они были вырезаны из тонкого полупрозрачного камня. Холеные лица патрициев с весьма характерными носами. В одной маске он опознал Шарпа. За масками были какие-то маленькие светильники, которые выдавали мерцающий свет, и, наверное, поэтому казалось, что маски подмигивают и кривят недовольно рты. Все вместе это выглядело скорее зловеще, чем торжественно.

— Поскольку я наследник, то и портреты предков хранятся в моем доме, — Пушан подошел бесшумно и смотрел на эту экспозицию с гордостью.

— Я не вижу портрета Киреля, — Лекс еще раз осмотрел маски.

— Здесь только старшие, — с гордостью сообщил Пушан, — это посмертные маски, когда-нибудь и мое лицо будет украшать стену этого дома. И потом, Шарп еще жив, а это его отец, мой дед. Все говорили, что они похожи. Вон та пара, на самом верху — это основатели рода.

Лекс прикинул величину этого генеалогического древа. На стене было более двадцати масок. Это значило, двадцать поколений правителей, он уважительно свистнул. М-да, в прежней жизни он не помнил таких долгих правящих династий. В том же Риме и Греции, да и в Турции, власть переходила из одного рода в другой, и никто не мог похвастаться таким прямым родословным древом.

— Так маски с младших не делают? — Лекс постарался отойти от Пушана, уж больно он выглядел довольным.

— Нет. Но некоторые своих младших мумифицировали в меду, — Пушан обласкал взглядом рыжика. — У моего прапрадеда был красивый младший, он его приревновал и убил, а потом раскаялся и сохранил в меду. Потому что не смог с ним расстаться. А еще прадед сохранил своего второго младшего, которого он залюбил до смерти, и хотел, чтобы его похоронили вместе с ним, но деду самому понравилось, как тот выглядит, и прадеда похоронили рядом с первым младшим. Деду очень нравилось смотреть, как выглядят красивые мальчики в меду, и он как напророчил себе. Потому что его любимого младшего убила наложница после второй кладки, и он поставил его саркофаг рядом с теми. Может, поэтому Кирель и вырезал всех наложниц у Шарпа? Чтобы ему некому было мстить? — Пушан подошел ближе и провел пальцем ото лба до губ рыжика, — ты тоже красиво бы смотрелся среди меда…

Лекс отпрянул от Пушана, но тот, похоже, развеселился от такой реакции.

— Мой супруг Гаури, — усмехнулся Пушан и поцеловал блондина, который поднырнул ему под руку, — если кто и займет место в саркофаге среди предков, так это он.

Гаури довольно прижался к Пушану и ревниво сверкнул глазками на Лекса, но тот только отошел подальше. Нафиг такое надо… Но его почти сразу обняли горячие руки. Лекс только сейчас понял, что дрожит, как от холода. Сканд обнял его крепче и задышал в волосы, пытаясь согреть.

— Мне передали из дворца, что оболочка яйца стала уже тонкой и ребенок появится со дня на день, — Пушан постарался сделать вид, что ничего не произошло, — мы послали сообщение Чаречаши, но гонец застал его уже в пути. Поэтому мы ожидаем его прибытия через пару дней, — Пушан довольно улыбнулся, — скучаешь по брату?

— Даже не знаю, — честно сознался Лекс, — если бы я его помнил, то, скорее всего, скучал бы. А так, единственное, что я помню, так это, как он приезжал выкупить меня в самом начале. А как я его называл дома? Чача?

— Нет, — Сканд глухо рассмеялся, — Чача его называют за глаза, это значит "злой". В глаза его все зовут только полным именем, а ты, насколько, я слышал, звал его «братик Чани», и так его мог называть только ты. Для всех остальных это был бы смертный приговор.

— Я с братом дружил? — Лекс поднял голову и посмотрел на Сканда, тот только кивнул.

— Даже слишком порой, — Пушан зло ухмыльнулся, — говорили, что ты спал и с братом и с Лейшаном. Эти двое вообще ведут себя странно, они слишком близки, даже не как братья, а как любовники. И к Лейшану ты питал очень нежные чувства, и даже вторую линьку провел, как говорят, с ним.

— Врут, — Лекс пожал плечами. Он помнил, что первое, что он сам проверил, когда пытался определить свое место в этом мире, это собственный зад. И он был явно невинен. — У меня никого не было до тебя. И ты это знаешь лучше других, или ты забыл, как порвал меня до крови в первый раз?

Пушан раздул ноздри, но промолчал. Сканд недовольно рыкнул и утащил рыжика подальше от брата.

— Никто больше к тебе не прикоснется, — Сканд усадил мужа к себе на колени и зло посмотрел по сторонам.

— Обещаешь? — Лекс прижался к мужу и задышал ему в шею, — если бы я мог, я уехал бы куда-нибудь в глушь и вернулся, когда все разъедутся. Не хочу никого видеть, и вспоминать не хочу. Но только это невозможно, — Лекс вздохнул, — брат посчитает, что меня прячут, и неизвестно, чем тогда все закончится. Поэтому буду стоять с высоко поднятой головой и делать вид, что я никогда не был презренным рабом.

На самом деле, Лекс не комплексовал по поводу того, что случилось. Что касается изнасилования, то он тогда не воспринимал эту жизнь, как реальность, и особо не заморачивался. Было и было. Если бы его сейчас принудили к сексу, то так просто он бы обидчикам не спустил… И вообще, прожив достаточно долгую жизнь в прежнем мире, он научился «переворачивать страницы жизни». Что толку изводить себя прошедшими делами и событиями, копить обиды и сомнения? В жизни может разное случится, но как говаривал отец: «когда идешь — смотри вперед. А когда идешь через ад, не останавливайся. Бери с собой знания и оставляй позади груз переживаний и проблем, тебе не нужен на этом пути лишний багаж. Перелистни страницу и иди вперед, и не позволяй прошлому портить твое настоящее».

— Ты мой муж, — Сканд отодвинул Лекса от себя и требовательно посмотрел ему в глаза, — никто не посмеет говорить о тебе плохо, потому что тогда они будут иметь дело со мной! Ты — моя семья. Твоя честь — моя честь, и любое злое слово, сказанное в твой адрес, является злым словом и против меня. А я злобы в свой адрес не прощаю. — Сканд усмехнулся, — и потом, все горожане тебя обожают, ты сберег жизни их сыновьям и мужьям, а женщины благодарят Мать-Ящерицу, что она прислала в город защитника невинных детей. И военные тоже смотрят на тебя с восторгом. Ты дважды был с армией — и дважды победа была на нашей стороне. Да если в твою сторону кто-то посмеет фыркнуть, то горожане того негодяя камнями забьют, а женщины порвут на кусочки, как стая фурий. А остатки военные скормят своим ящерам. Так что от любого твоего недоброжелателя останется только кучка говна в стойлах ящеров.

— Ты меня успокоил, — Лекс постарался мило улыбнуться, — как ты думаешь, нас покормят, или кроме разговоров в этом доме мы больше ничего не получим?

Гаури всплеснул руками и защелкал пальцами. Слуги были уже привычны к таким командам и стали быстро накрывать общий стол, сдвигая к нему несколько лежанок. Следом прибежали полуодетые мальчики, по всей видимости, наложники из гарема. Они стали играть на музыкальных инструментах и при этом строить глазки Гаури. Лекс не увидел среди них знакомых лиц. Хотя, если разобраться, то он помнил только Зюзю, из-за сломанной ноги, и Шушу, из-за козней. Но сейчас Зюзя герой в старом городе, а Шуша похоронен незнамо где…

Лекс улегся на лежанку рядом со Скандом, напротив улеглись Пушан с младшим. Служанки подносили вино, а Лекс пил фруктовый отвар, который принесли специально для него. На столе было много разных блюд, но на удивление, вся еда была хорошо прожарена и ничего не шевелилось. Когда рыжик на это обратил внимание, Пушан сразу рассказал, что их ждали в гости, поэтому приготовили все, как любит младший брата. Слуги Гаури специально ходили в дом Сканда и разговаривали с Тарой, чтобы выяснить, что любит Лекс.

Лекс даже на мгновенье испугался, не отравят ли его от большой братской любви, а потом махнул рукой, Пушану сейчас крайне невыгодно потерять его со всеми его «божественными» знаниями. Да и Кирель не простит такую потерю. Он велел налить фруктового отвара и Сканду, мотивируя тем, что не хочет, чтобы он напился, и когда Гаури спокойно к этому отнесся, он вообще выбросил все сомнения из головы и наслаждался музыкой и приятными разговорами братьев. Сам он предпочитал помалкивать, а Гаури молчал из-за потерянного язычка. Разговор крутился вокруг ветеранов. Раньше в каждом доме аристократов были воины на излечении, но потерь среди войска нет, и поэтому в охрану приходится нанимать ветеранов и платить им за это деньги.

Трапезничать, лежа на животе, было достаточно непривычно и требовало определенной сноровки, но Лекс успешно с этим справился. Вскоре он отвалился от стола, как сытая пиявка, и, прихватив гроздь винограда, улегся с максимальным комфортом. Вскоре и Сканд перекатился к нему под бок и положил голову ему на живот. Лекс кормил мужа виноградом и слушал сплетни из соседних городов-государств. Теланири объявил войну Озерному народу и требует, чтобы они вернули Шустрик в прежнее русло. Только армия у незадачливого правителя уменьшилась, осталась едва ли треть от прежнего. Кто-то из воинов был убит, когда обстреливал армию Сканда по пути домой, а кто-то бросил службу и дезертировал вместе с семьей.

Город Теланири пустеет с каждым днем. Новый проток Желтой расширили и взяли под охрану войска соседей, которые так долго зависели от воли строптивого и жадного царька. Новых поступлений в казну у него нет, жалование войскам и прислуге начали задерживать. Лекс сразу напомнил о маленьком городке, который построили на морском побережье между устьев двух рек. Сканд сказал, что по сообщениям разведчиков и торговцев, именно туда перебираются все мастера Теланири — плотники и столяры. Именно там покупают лодки жители старого города. Пушан заинтересованно повел ушами и стал обговаривать с братом возможность взять тот городок под протекторат империи. Пока Теланири не решил туда перебраться с остатками армии и верными аристократами. Братья сразу стали составлять план, что там следует сделать в первую очередь, пока отец, наконец, не вернется к своим обязанностям и не примет окончательное решение.

Лекс понял, что уже основательно объелся, и показательно зевнул пару раз. Сканд сразу заторопился доставить любимого домой. Пушан предоставил открытый паланкин и носильщиков, и вскоре к дому отправилась небольшая процессия. Сканд шел первым, а следом несли паланкин с рыжиком в окружении монахов. У ворот родного дома Сканд подхватил рыжее очарование и утащил в спальню. Но оказавшись на кровати, Лекс понял, что его просто переполняет энергия, и умчался во двор, проверять, как там без него справляются.

Броззи, надутый и недовольный, занимался восстановлением домны для завтрашней плавки. Оказывается, когда ножи были выкованы, Орис забрал их с собой, не позволив Броззи отполировать и заточить хотя бы один. И вместо этого отправил его заниматься подготовкой к следующей плавке. Лекс потрепал недовольного рыжего здоровяка и сказал, что вскоре приедет Чаречаши и будет праздник вылупления, и ему очень важно сделать меч в подарок Шарпу. Поэтому это будет последняя плавка, а потом домну во дворе разберут, пока гости не уедут. Именно поэтому к последней плавке надо отнестись со всем вниманием. Броззи надулся от гордости, что ему поручено такое важное дело, и сразу приободрился.

Стекловары собрали возле мехов всех мальчишек из младших и проводили им мастер-класс. При этом давали каждому покачать меха и почувствовать себя причастным к тайнам гильдии. Другие мальчики, которые были постарше, ходили вокруг Броззи и уговаривали его, чтобы он дал им в следующий раз покачать меха. Броззи устало зевал и соглашался, что завтра после завтрака даст всем возможность помогать. Лекс сразу отправил Броззи отдыхать, ведь завтра будет тяжелый день, следом отправил отдыхать детей… и скоро во дворе осталась только четверка стекловаров.

Бэл отправился уложить Тургула и пообещал вернуться на помощь. Лекс посмотрел ему вслед, с тех пор, как Тургул стал тихим, у Бэла пропали черные круги под глазами и он опять начал улыбаться. Было видно, что ему физически тяжелее остальных, но, похоже, его душа успокоилась и ему стало легче. Крин заметил взгляд Лекса и сказал, что будет лучше отправить Бэла отдыхать. Работа не тяжелая, здесь и двоих хватит. Все были в ожидании того, каким получится зеркало из нового песка. Когда они рассматривали его на лопаточке, то оно не было того пронзительного голубого цвета, как прежнее, но и желтым его назвать было невозможно.

Но Лекс отмахнулся от этих страхов, главное, чтобы пузырьков воздуха не осталось, а какой именно будет оттенок зеркала, сейчас было совершенно не важно.

— Намного важнее, чтобы большой поднос удалось выставить ровно, пока стекло застывает, а то не дай боги, оно станет… (хотелось сказать, восьмеркой, но здесь цифра восемь была из нескольких черточек и похожа больше на сложную табуретку, поэтому Лекс повел пальцами пытаясь показать сложную фигуру) … а, неважно! Рама все равно деревянная, попрошу Рарха, в крайнем случае, помочь.

Рарх не спал уже вторую ночь, зато он практически закончил раму для зеркала. Она была резная, как корона, и Лекс восторженно завис с открытым ртом. Как можно успеть сделать такую красоту вручную? С элементарными инструментами и простейшими приспособлениями? Рама была уже чем-то обработана и на дереве стали видны красивые прожилки древесины, которые складывались в дополнительный узор, совсем, как на булатном клинке. Рарх уже соединил крепления и теперь полировал стыки и какие-то только ему одному видимые дефекты. Сишь спал в углу мастерской на опилках, а на предложение рыжика отправляться спать Рарх только отмахнулся. Вот он покроет раму еще одним слоем лака, только тогда сможет отдохнуть.

Лекс почесал голову, м-да, такую раму не выгнешь под перекошенное стекло, придется поднапрячься завтра с уровнем. Только вот, где взять уровень в этом мире? У местных строителей были только отвес и угольник, им и этого хватало. Лекс вначале загорелся идеей сделать водяной уровень, используя идею сообщающихся сосудов и, предположим, кишки ящера. Можно послать Тиро к мясникам, ведь набивают тут колбаски, а значит, и кишки чистить умеют… а потом плюнул на эту идею и понадеялся на русский авось и собственный глаз-алмаз. Средство верное и не раз испытанное…

Лекс успокоился и, зевая, наконец, отправился в спальню, где его дожидался муж. Сканд в это время достал со стеллажей карты побережья и внимательно их рассматривал, делая пометки ногтем. По всей видимости, прикидывал, как установить сторожевые вышки и ограждения охраны на случай возможного нападения войск Теланири. Лекс обнял его со спины, а потом сладко зевнул, уткнувшись носом между лопаток. Сканд хмыкнул, но зашуршал бумагами дальше. Лекс не стал настаивать и, быстро раздевшись, занырнул под покрывало. Развернувшись спиной к свету, он не забыл так прикрыться, чтобы часть спины осталась обнаженной.

Сканд тяжело вздохнул и накрыл светильник колпаком, чтобы свет не беспокоил рыжика. А потом Лекс слушал, как шелестят карты, отброшенные на пол, и с глухим стуком падают генеральские сапоги. Кровать скрипнула, принимая вес крупного тела, и, наконец, горячие руки обняли и притянули к себе. Лекс зажмурился и стал дышать тихо, как будто уже уснул, было интересно — начнут его будить или нет. Но Сканд трепетно чмокнул голое плечо мужа и уложил к себе на грудь, прижав для надежности руками, совсем, как ребенок любимую игрушку. Теперь Лекс засомневался в правильности своего решения, может, стоит «проснуться» и получить свою заслуженную порцию ночных ласк? Но за всеми этими мыслями он и не заметил, как уснул.

Проснулся он уже один. Как он умудрился так глубоко заснуть, чтобы не услышать, как здоровяк удрал из спальни? Но стоило оглядеться, как стало понятно, что Сканд удрал по работе. В комнате не было ни карт, ни одежды, ни нового клинка. Лекс, зевая и почесываясь, вышел на кухню. Служанки накрывали завтрак, а значит, Лекс проснулся позже обычного. Тиро сразу сказал, что Сканд удрал еще до рассвета и до ужина его не будет. Лекс пожал плечами и уселся на привычное место. Пустота там, где раньше сидел Сканд, вызывала, на удивление, чувство одиночества, он и сам не заметил, как привык, что громила всегда где-то рядом, но за соседним столом ел Броззи и настороженно ждал, когда ему разрешат начать выплавку вутца. Бэл утащил большую тарелку каши в комнату, мальчишки восторженно подпрыгивали на скамейках в ожидании очередного развлечения. Сегодня они будут помогать кузнецу! И только Тара выглядела несчастной…

Лекс закончил с утренней кашей и кивнул Броззи, тот, просияв глазами, бросился на улицу разводить огонь, следом за ним умчались и мальчишки. Лекс и Тиро только одновременно хмыкнули ему в спину. Тот был как голубь среди воробьев. Большой и важный. Рыжик, проходя мимо, потрепал по волосам Крина, но не остановился, а отправился к Таре. Хотелось узнать, чем вызван ее кислый вид. Но ответ поставил его в тупик. Женщина маялась от скуки. Дом был убран и украшен, повар получил указания, что делать и, главное, что не делать, если прибудут гости. Все было куплено и вычищено, и Тара откровенно скучала. К делам и бумагам ее не подпускал Тиро, покупкой рабов занимался тоже он, и Тара не знала, чем себя занять.

— М-м, — Лекс постаралсявыглядеть виноватым, — даже не знаю, как вас об этом попросить… — Лекс дождался, когда на него перевели заинтересованный взгляд, — у Сканда есть загородное поместье, где-то на побережье… я там, правда, ни разу не был, да и Сканд там побывал, похоже, только однажды, когда получил его. Но управляющий присылает время от времени счета и отчеты, а это значит, что там есть хозяйство, рабы и какое-то строение. Я понимаю, что это непосильная ноша для женщины, но вы себя уже показали с самой лучшей стороны. Не могли бы вы провести инспекцию поместья? Проверить, что там и как? В каком состоянии дом и слуги? Здоровы ли рабы и что там вообще есть? Вы же знаете, что скоро в столицу приедет мой брат, а вдруг он решит предпринять загородную поездку в сторону нашего поместья? Я даже не знаю, что там происходит! Вы не могли бы, как мудрая женщина, отправиться в наше имение и кинуть на все поместье хозяйский взгляд? Выяснить, насколько все заброшено и не стоит ли сменить управляющего?

Глаза у Тары загорелись от азарта, спина выпрямилась, и она опять стала похожа на боевой фрегат под всеми парусами.

— Я оставлю в этом доме свою старшую дочь, этому дому нужен женский присмотр, — милостиво кивнула дракон в юбке, вернее, в хитоне, но теперь ее подвязанные на хитоне ленты стали выглядеть, как перевязь бойца, — и заодно, повара, вы в любом случае не найдете знающего человека за столь короткий срок, да и здесь он нужнее, а вот носильщиков своих я заберу! А вам уже давно пора завести собственных! Сколько можно говорить, аристократы передвигаются на паланкинах!

— Вы абсолютно правы! — горячо воскликнул рыжик, вызвав недоуменный взгляд у Тиро, — так, когда вы отправитесь? И чем я могу вам помочь?

Тара загорелась отправиться немедленно, в доме сразу началась суета. Определялось, кто из слуг Тары останется со старшей дочкой, а кто отправится с ней. Младшая дочь тоже оставалась здесь. У девушки был сильный голос, и Тара оставила ее в доме, пока Тиро наконец(!) не купит хороших музыкантов в дом. Сама Тара зычным голосом отдавала короткие и четкие команды, как в начале своего появления в этом доме. И опять люди бегали по дому, как ошпаренные муравьи. Лекс кивнул Тиро и уселся с ним на скамейке в тени двора.

— Не хочу, чтобы ты покупал рабов-носильщиков. И вообще, рабов в своем доме хочу как можно меньше. Что касается паланкина, то я возвращаюсь к разговору о гильдии носильщиков и охранников. Это неплохой заработок для ветеранов, как ты считаешь? Когда приедет брат, будет нехорошо, если меня будут сопровождать вооруженные воины, но почему бы носильщикам не иметь небольшие мечи на случай моей охраны? Я буду передвигаться на паланкине, а это значит, что вокруг меня будет восемь вооруженных опытных бойцов. Я думаю, Сканду понравится такое решение.

— Идея хороша, — Тиро кивнул головой и задумался, — но дело в том, что носильщики всегда были рабами, и браться за такую работу свободным людям как-то… — Тиро замялся, — ну, ты понимаешь… но, с другой стороны, когда требуются телохранители, то всегда нанимаются бывшие воины, и давно следовало создать такую гильдию, просто, чтобы защитить права таких наемных работников. Чтобы, если человек погиб, защищая хозяина, то его семье выплачивалось пособие, и хоронили за счет хозяина, а не семьи… Чтобы ветераны согласились быть носильщиками, им придется хорошо заплатить, рабов купить намного дешевле…

— Тиро, нет. Не хочу рабов. Пусть в моем доме будут вольные люди, а что касается оплаты, то пусть назначат цену, только вот, если цена будет слишком большой, то пусть не обижаются, что им придется жить в нашем доме, а не семьями. Одно дело, когда человек пришел на работу утром и ушел вечером, и другое дело, когда его могут дергать и ночью.

— Я поговорю с людьми, — Тиро встал, заложил руки за пояс и всмотрелся в бегающих и собирающихся в дорогу людей, — я рад, что Тара уезжает. Она хорошая женщина, и умная, и сильная, и очень решительная, но мы с ней слишком похожи, и нам стало тяжело в последнее время под одной крышей.

— Если быть до конца честным, то я надеялся, что она станет твоей женой, вы действительно похожи.

— Ну, спасибо! — Тиро рассмеялся и покачал головой, — нет, благодарю, что ты заботишься обо мне, но я слишком долго был один, чтобы вешать себе на шею обязательства перед семьей. Я рад, что ты не прогнал меня из этого дома и позволил быть его частью. Сканд — моя семья, а теперь еще и ты. Поверь, это как семья сына, мне этого хватает! И еще мальчишек полный дом, только успевай за всеми присматривать! И уши драть!

— А есть за что драть уши? — усмехнулся рыжик.

— Представь себе, да! — Тиро недовольно раздул ноздри, — вот, например, Лир повадился стены пачкать! Я его уже отстегал по рукам, так он теперь делает это по дальним углам, только успевай смотреть!

— Как пачкает? — удивился Лекс.

— Углем! — Тиро завелся, — приходится белить по-новому! А он, только отвернешься, опять гадость учинил!

— А ну-ка, покажи… — Лекс спрыгнул со скамейки и помчался следом за Тиро.

Тиро отвел его за дом, куда выходили окна из спальных комнат. Там в самом дальнем углу высокий и нескладный подросток что-то увлеченно рисовал углем на стене. Тиро, несмотря на свою хромоту, подкрался к увлеченному пацаненку и крепко схватил за ухо, тот только взвизгнул от неожиданности. Лекс бросился выручать, но, увидев стену, притормозил и удивленно завис, разглядывая красоту.

По стене как будто плющ пробирался и красивые цветы переплетались и свисали гроздями. А летающие ящерки среди ветвей выглядели, как настоящие. И хотя рисунок был углем по побеленной стене, но от такой красоты просто дух захватывало

— Вот это да! — Лекс восторженно свистнул.

— Я же говорю, негодник! — Тиро опять тряхнул паренька за бордовое ухо, — и когда только успел!

— Тиро, отпусти его! — Лекс выхватил мальчика из крепких пальцев и прижал к себе, — это ты сам нарисовал? — решил уточнить рыжик.

— Да, — из окна выглянул Бэл, — я видел, что он делает, но не остановил, разве кому-нибудь плохо, что он нарисует цветы на стене? Они ведь никому не мешают и даже красиво… Лира на арену отправили, потому что он в монастыре вместо работы рисовал на стенах. Но ведь у нас не монастырь? Ну, пусть он порадуется, если ему это так надо! Он ведь от работы не отлынивает, а когда свободен, тогда и рисует!

— Ты очень красиво рисуешь, — согласился Лекс, — давай, я тебе найду занятие намного лучше, чем Тиро злить. Пошли.

Лекс взял вспотевшую ладошку, перемазанную углем, и повел пацана в пустую мастерскую. Крикнул мальчишек, чтобы те принесли сюда стол и стул, а из кухни несколько маленьких тарелок. К нему сразу пришла неразлучная четверка, пытаясь понять, что происходит, но Лекс сразу отправил их с разными поручениями, и вскоре в комнате появился перемолотый сахар. Он остался со времен, когда делали порох, туда попало немного угля и на кухню его решили не возвращать. И ещё коробки с молотым стеклом и пигментами…

Лекс начал делать первую краску в этом мире — смешал с крепким сахарным сиропом кремовый оловянный оксид и вылил краску на дно глиняной тарелки. Размазал пальцем краску так, чтобы она окрасила все дно и немного вышла за бортики, а остаток слил обратно в стаканчик. Лекс пояснил, что и зачем он делает. А потом достал перетертое в пыль черное стекло и такое же желтое, а потом и карминно-красный кусок стекла, и сразу посадил ученика перетирать его в пыль. Смешал стеклянные красители с крепким сахарным сиропом и выставил все перед Лиром в маленьких оловянных тарелках.

— Смотри, — Лекс разжевал конец палочки и протянул ее пареньку, — видел, как я взял тарелку и покрыл грунтом? Потом разводишь стеклянные краски и рисуешь палочкой, цветы и всё, что захочешь. Когда краска подсохнет, принесешь в мастерскую стекловаров, они ее обожгут на огне и получится очень красиво. — Глаза паренька стали большими и растерянными, — и больше не надо прятаться, ты очень красиво рисуешь, и я хочу, чтобы твои рисунки приносили людям радость. Ну, не плачь, маленький…

Лекс прижал к себе растерянного мальчишку, который уже смаргивал слезы, и подмигнул ученикам.

— Вот и занятие для детей. Попробуем, кто сможет рисовать, пусть рисует, кто не сможет, пускай краски перетирает и обжигает. А вам еще надо будет цветного стекла сделать, помните, какой краситель для какого цвета брали?

— Особенно черный! — усмехнулся Крин, — такая редкость, даже не представляю, где брать его будем, когда закончится!

— Вот и прекрасно! — Лекс усмехнулся, — сейчас тигли освободим, зеркало большое и будет остывать долго, можете пока горн Броззи взять в работу, он ему сегодня не понадобится. А когда Чаречаши приедет, мы все затушим и спрячем, и будем помалкивать. А если спросят, что и как, будете делать глупый вид и лепетать, что нечаянно получилось и вообще вы ничего не знаете, я вам только меха разрешаю качать…

Ученики довольно переглянулись и, рассмеявшись, пошли стекло в форму выливать под присмотром своего мастера. Лекса в этот раз даже не подпустили к огню. На учениках были кожаные фартуки, чтобы случайно не обжечься, а рыжика поставили подальше от стола, где осторожно смешивали на подносе две стеклянные массы. Стекло сразу попыталось начать кристаллизоваться, загустевая, но его весьма решительно смешали и растянули по углам ровным слоем. А потом при помощи кирпичей и решетки для обжига осторожно установили горячий поднос сверху.

Лекс только крякнул от такого простого решения. Он собирался как-то пристраивать все на кочергах и прутках, а о решетках совсем позабыл. Напоследок он убедился, что на всем подносе слой стекла равномерный, и наконец оставил цельный кусок стекла в покое. Температуру в горне под стеклом стали понемногу опускать, оно должно было остывать без резких перепадов температуры. Наконец Лекс отправился в сокровищницу и, с трудом найдя среди золота пару серебряных кругляшков, с трепетом вернулся обратно. Очень хотелось, чтобы в этот раз все получилось, поскольку на то, чтобы сварить новое стекло, могло уже не хватить времени. Он показал ученикам серебряные монеты и как он осторожно «размазал» растаявшее серебро по стеклу. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что все получится.

От медитации над стеклом его оторвала суматоха во дворе. Тара, одетая в темный дорожный хитон и замотанная с головой в ткань наподобие плаща, появилась во дворе. Она забирала большую часть своих слуг и, конечно, рабов. Те опять тащили узлы с хозяйским добром и сосредоточенно оглядывались, стараясь не забыть ничего нужного. Тиро выделил Таре сопровождающего воина, который верхом на ящере проводит Тару до поместья генерала. Тара, совершенно необъятная в своих дорожных одеждах, шумно прощалась с дочерьми и Тиро, даже Лексу досталось могучих объятий. Его прижали к необъятной груди и на всякий случай ненавязчиво пощупали.

— Совсем тощий, — получил рыжик вместо прощай, — кушай живых каракатиц, они добавляют вес и делают формы более гладенькими… ну, ладно, я отбываю…

Тара с этими словами взгромоздилась в паланкин и милостиво помахала всем напоследок. Когда ее паланкин скрылся за поворотом, Лекс и Тиро одновременно выдохнули. Тиро придирчиво допытал Лекса, не собирается ли тот сегодня выходить в город, и, узнав, что тому сегодня не до этого, успокоился и ушел поговорить в таверне, где собираются ветераны, может, кто и захочет заработать. А еще, стоило поговорить с людьми о создании новой гильдии и потом рассказать Сканду, что на эту тему думают люди.

Лекс же пошел посмотреть, как там дела у Броззи. Проверив на глазок, что все идет как обычно, и похлопав сосредоточенного ученика по плечу, он отправился в мастерскую к Лиру. Вокруг него крутились любопытные мальчишки. Лекс шикнул на них, чтобы они не отвлекали художника, и сам с удовольствием посмотрел внутрь тарелки. А там, на дне, расцветал очень красивый цветок. Лекс похвалил Лира и сказал, что он может брать любые глиняные тарелки на дальнем складе, а вот до графинов дело дойдет позже. Лир очень сосредоточенно кивнул и прикусил губу, старательно выводя новый лепесток.

Лекс опять сделал круг по двору, но Броззи надо было ждать еще хотя бы пару часов. Четвёрка стекловаров уже разжигала горн, смешивала перемытый песок со всеми остальными компонентами и сосредоточенно обсуждала, как долго варить это стекло. Поскольку оно будет смешиваться с пигментом, а потом перетираться, то варить его долго не имело смысла. Лекс им как раз напомнил, что Броззи займет часть горна и им потребуется потесниться, но его уверили, что к тому времени, как Броззи займется перековкой, они будут мешать пигмент, а потом мыть следующий песок. Они хотели наварить как можно больше цветного стекла, чтобы не скучать, и спокойно перетирать готовое, пока Чаречаши будет шнырять рядом с ними.

Лекс повздыхал и отправился обедать. Как правило, здесь готовили завтрак и ужин, а на обед можно было получить то, что осталось с завтрака или просто хлеб и мясо, которое в этом доме держали для раненых воинов всегда и в больших количествах. Подхватив с собой куски еды, рыжик заперся в теплой комнате со своими чертежами, ингредиентами и мыслями. Подхватив очередной папирус, он попытался прикинуть, что и в каких пропорциях он будет смешивать, сколько времени и при каких температурах это надо будет выдерживать, а заодно разобраться со странными весами и тем, как на них взвешивать.

От раздумий и расчетов его отвлек Броззи, тот жалобно шкрябал дверь, не смея отвлекать учителя от важных вопросов. Пришло время доставать железо, и Броззи ждал разрешения начать. Лекс все сразу сложил и закрыл сундуки, последняя партия булата была важнее теоретических расчетов. Они опять частично разрушили домну и занялись выискиванием кусков железа среди спекшихся углей и камней. Стекловары, увидев работу у домны, понятливо ретировались со своими тиглями к себе в мастерскую. А там начали делить и окрашивать стекло в разные цвета. Похоже, не только Лекс любил экспериментировать с новым.

Сам же рыжик с удовольствием и азартом выискивал куски железа и подносил Броззи, а тот сосредоточенно ковал, стараясь делать все наилучшим образом. За этим занятием их и застал Сканд. Лекс как раз вытащил последний кусок и в последний раз порылся в остывающих угольках.

— Ну, все, теперь все это разберем, пока Чаречаши не уедет к себе.

— А почему? — удивился муженек.

— А чтобы не спрашивал лишний раз, что у нас и как, меньше знаешь — крепче спишь! Не увидит новую печь для плавки и расстраиваться не будет, что у него такой нет. Поужинаем дома? А то у меня зеркало остывает, и я не хочу уходить, пока все не закончится!

— Хорошо, — Сканд пожал плечами и вошел в дом.

Ему сразу рассказали, что Тара уехала в поместье, наводить там порядок. Сканд выскочил во двор поругаться, что рыжик так поступил без его согласия, но посмотрев на сосредоточенную мордашку милого, который щипцами зарывал в уголь что-то весьма громоздкое, передумал ругаться. Во-первых, рыжик может этими щипцами ему и по морде дать, а во-вторых, разве заниматься домом и хозяйством не забота одного из мужей? И даже хорошо, что Лекс все решил сам, значит, относится к дому серьезно… Сканд довольно улыбнулся, ну да, у него замечательный муж, самостоятельный и ответственный, и такая лапочка к тому же…

Гости, дорогие…


Лекс понял, что устал и морально издерган, понимание того, что вскоре появится непонятная составляющая в этой жизни под названием «брат», не давало расслабиться, и он смог уснуть только после целительного сеанса неторопливого секса. Сканд, похоже, прочувствовал напряжение, которое просто звенело в рыжике, и постарался, чтобы ненаглядный растекся по кровати, как растаявший кусочек меда, который он очень бережно собрал в кучку себе под боком при помощи рук и языка и с удовольствием наблюдал, как все это рыжее милашество посапывает во сне. Спящий рыжик был таким милым, что в груди все переворачивалось от нежности и желания защитить его от всего мира.

Ночью в хозяйственном дворе остались Броззи с Маем, они по очереди качали меха, опуская температуру в горне, и ученики-стекловары, которые тоже кружили вокруг своего горна, не смея полностью его затушить и напряженно прислушиваясь, не раздастся ли тревожный хруст стекла, который означал бы, что все их усилия пошли прахом. Но большой стеклянный лист, покрытый серебром, молчал, а уголь, засыпанный в горне, уже прогорел, полностью отдавая под мехами последние искорки тепла.

Проснувшийся на рассвете Лекс с трудом растолкал Сканда, который опять свернулся вокруг него, как спрут вокруг добычи, и довольный, как сытый поросенок, выскочил во двор. Для начала он проверил большое зеркало. За ночь оно уже остыло. Высыпав на землю пару мешков песка, мастер осторожно вытряхнул теплое зеркало из формы. Оно оказалось безупречным! Не было ни пузырьков воздуха, ни неровностей серебра внутри зеркала. Идеальное, совершенное, безупречное во всем. Начиная от цвета. Стекло было теплого оттенка топленого молока, без выраженной синевы или желтизны. Оно было… Лекс замер, пытаясь подобрать слово, но оно было восхитительным.

Цвета внутри были настоящими, и Лекс в очередной раз поразился собственному внешнему виду. Он уже привык идентифицировать свою личность с молодым и привлекательным телом юного парня, но сидя перед большим зеркалом, он опять растерянно рассматривал себя, пытаясь отыскать хоть что-то, сохранившееся от прежнего Александра Яворского. Но от него остались только сосредоточенный прищур глаз и наклоненная к плечу голова. Александр помнил за собой привычку в тяжелых раздумьях наклонять голову, как будто взгляд под другим углом мог помочь найти выход из проблемы. А еще улыбка, которая вначале приподняла один уголок идеального рта, а потом раздвинула восхитительные карминовые губы в призывном оскале. Лекс провел кончиком языка по белоснежным зубам и довольно облизнулся. Нет, все же, тело рыжика, доставшееся ему, как вместилище для его беспокойной натуры, было очень красивым по любым меркам и старого и нового мира.

Лекс встал перед зеркалом и довольно потянулся. Он с удовольствием наблюдал, как красивое тело изгибается с пластикой профессионального стриптизёра. Рыжик приподнял край туники и осмотрел в зеркале идеальный изгиб бедра. Захотелось сбросить тунику и посмотреть со стороны на своё тело, но во двор стали заходить люди, которые тоже хотели увидеть, что получилось, и от сеанса эксгибиционизма пришлось отказаться. Вместо этого пришлось развить активность, вызвать Рарха с его оправой и, наконец, осторожно вложить зеркало в надежное вместилище. Зеркало вместе с рамой оказалось в размер стола, стоящего в мастерской стекольщиков, и поэтому спокойно лежало на плоскости, пока Рарх закреплял его.

В красивой раме зеркало приобрело вид драгоценности в оправе, и Лекс вместе с Рархом одновременно довольно выдохнули, когда увидели, что получилось в итоге. Захотелось посмотреть на него еще раз в полный рост, и ученики осторожно приподняли и стали разворачивать зеркало, чтобы поставить его на пол. Большое стекло дрогнуло, и у Лекса душа в пятки ушла от страха, что оно сейчас лопнет от перекоса. Похоже, не только он один вздрогнул, заметив волну, прошедшую по зеркалу. По двору пролетел вздох ужаса, а потом облегчения, когда невредимое зеркало развернулось к зрителям.

— Надо подумать, как в целости донести его до дворца, — высказался Рарх и схватился руками за отросшую блондинистую шевелюру. — Я сделаю для него носилки для дороги и подставку, чтобы установить во дворце на первое время.

— Спасибо, — Лекс положил руку на плечо друга и посмотрел, как это все выглядит в зеркале. Они были почти одинакового роста, но Рарх более жилистый, а Лекс, несмотря на больший разворот плеч, выглядел изящнее.

— Ты сильно подрос и изменился, — Рарх тоже рассматривал, как они оба выглядят со стороны, — ты был мельче Сиша. Такой худенький и нежный… Когда тебя били у столба, то я боялся, что Гаури переломит тебя кнутом на две половинки. Я рад, что боги дали тебе силы измениться, а еще рад, что мы подружились и ты забрал меня с собой. Быть причастным к этому чуду под названием «зеркало», это просто как мечта. Спасибо тебе за это…

— Ты меня благодаришь за то, что я добавил тебе работы и головной боли? — Лекс ухмыльнулся, — и потом, не забывай, ты и Сишь были единственными, кто не побоялись помочь мне в тяжелый момент. Мы стали друзьями в минуту несчастья, а это дорогого стоит.

Лекс приобнял Рарха и похлопал его по спине, как брата. В ответ услышал недовольное сопение сбоку.

— Стоит только оставить тебя одного, как ты уже тискаешься с кем попало, — Сканд недовольно кривился.

— Не с кем попало, а с другом! — Лекс прижал Рарха сильнее и хлопнул его напоследок по напрягшейся спине, прежде чем отпустить, — сколько тебе можно говорить, — Рарх — мой друг. — Лекс посмотрел, как Сканд недовольно кривится, и, не удержавшись, прижался к нему всем телом, — ты такой милый, когда ревнуешь. Лучше скажи, чем от меня пахнет?

— Не чем, а кем… — Сканд довольно принюхался и заурчал, как кот, — мною… ты мой… сахарочек…

Сканд довольно обнял рыжика, который так доверчиво к нему прижимался, и разогнал людей со двора одним движением бровей. Все понятливо бросились по своим делам, всем своим видом изображая занятость.

— Надо занести его в дом, а то мало ли что… — Тиро довольно рассматривал обнимающуюся парочку, но стоило Сканду недовольно зыркнуть, сразу поправился, — я про зеркало говорю, ежели что…

Лекс, опомнившись, опять развил бурную деятельность. Четверка учеников под его контролем потащила зеркало в дом, при этом рыжик стонал, чтобы они не шли в ногу, как военные, и отнеслись к зеркалу, как к тазу, полному воды, который надо пронести по дому, не расплескав по дороге. И только когда зеркало поставили в атриуме, удовлетворенно выдохнул и улыбнулся. После этого отправил учеников убраться в мастерской и заняться последней варкой стекла. До приезда Чаречаши еще оставалась пара дней.

Тиро перехватил Лекса и затянул в теплую комнату. Там стояло два ведра с перекованным железом и четыре больших тигля. Домоправитель пояснил, что их принесли ночью, и о них знают только он и пара проверенных охранников. Лекс удовлетворенно кивнул головой и наказал домоправителю, чтобы тот послал мальчиков к гончарам за хорошей подготовленной глиной. И показал руками, какой именно кусок глины ему понадобится. Тиро рассказал, что Орис сложил с себя полномочия главы гильдии кузнецов и нашел себе достойную замену. Он назвал еще три имени знаменитых в столице мастеров. Двое из них были известны, как мастера-оружейники. Мечи с их клеймами славились и за пределами столицы, а четвертым был старший сын Ориса. Теперь Орис с друзьями готовы пойти, куда укажет мастер.

Лекс вздохнул, составляя план на будущее, и после этого предложил Тиро тайно поговорить с Орисом, чтобы тот, после того как выкует меч в подарок для Шарпа, увел Броззи со двора. Например, они могут пойти в гильдию кузнецов, где Броззи покажут и научат, как правильно полировать и затачивать клинок. А пока Броззи будет занят делом в гильдии, Орис с друзьями могут прийти сюда, чтобы принести клятву Лексу, как учителю, и получить указания по новому металлу. И, кроме этого, потребуются четыре корзины, чтобы они могли втайне ото всех вынести тигли из дома. И уже после этого отправляться в путь.

— Куда? — Тиро требовательно заглянул в глаза Лекса.

— В имении Сканда дом такой же, как и здесь? — Лекс требовательно посмотрел в ответ, и увидев, как Тиро кивнул головой, улыбнулся, — прекрасно, значит в имении Сканда тоже есть и горн и инструменты. Пусть они на всякий случай возьмут с собой тот инструмент, который им может понадобиться, и отправляются в имение. Надо написать записку Таре, чтобы она помогла им обустроиться на новом месте. Они будут там, пока Чаречаши не вернется обратно. Я надеюсь, имение не очень далеко от столицы, и я смогу его посетить тайно?

— Имение Сканда небольшое и находится на побережье недалеко от старого города. Там каменистая почва и почти ничего не растет, но зато там тихо, более уединенного места нам не найти, — Тиро закивал головой. — Тара прислала раба с сообщением, что прежний управляющий — болван, и она его выгнала с должности. Кроме этого, сообщила, что дом запущен, и чтобы привести его в надлежащий вид, потребуется вложить в него немало средств. Мне поговорить со Скандом по поводу денег?

— Можешь взять их из моего сундука, — Лекс отмахнулся, — у Сканда сейчас есть о чем переживать, не дергай его по пустякам.

— Мудрое решение, — согласился Тиро, — сегодня придут ветераны, которые согласились носить носилки избранного, — Тиро недовольно поморщился, — и заодно защищать его. Если бы дело было только в охране, то желающих нашлось бы намного больше, а так… — Тиро почесал голову, а потом встрепенулся. — Так я передам с Орисом денег для Тары? Ну, вернее, для нужд имения?

— Передай. Главное, чтобы в городе никто не пронюхал о новом металле. Нам только сплетен не хватало. Чаречаши не должен узнать о стали.

— Не переживай, — Тиро хмыкнул, — мастера сами не дураки и уже пустили слух, что посрамлены булатом, и именно поэтому отказываются от прежней работы и отправляются кто куда… например, в деревню, мясных ящеров выращивать. А Орис, якобы, едет посетить святые места, а сын будет сопровождать старого отца в минуту печали.

— Хорошо, — Лекс ухмыльнулся, — распорядись, чтобы печь, в которой плавили металл, разобрали и сделали так, будто ее и не было во дворе. И ведро с уксусом и свинцом убери на крышу, так, чтобы оно было в тепле, но не бросалось в глаза. Не надо, чтобы у гостей появились лишние вопросы. Я бы еще и зеркала из атриума спрятал, но Чаречаши о них и так расскажут, поэтому пусть висят на виду.

— Ты боишься брата? — удивился Тиро.

— Разумная предосторожность — не страх, а тактическое отступление — не бегство с поля боя… — Лекс и не заметил, как странно посмотрел на него старый ветеран, и, покусав губу, продолжил, — ладно, ждать осталось недолго… главное, сделать все правильно… Я дождусь, когда Орис начнет ковать меч с Броззи, и закроюсь в комнате, присмотри, чтобы меня не беспокоили, пока мастера не придут…

Лекс так и поступил. Отправился к Броззи, вместе с ним осторожно выкопал из горна тигель с вутцем и начал формировать заготовку под клинок. Очень кстати пришел Орис и тяжело посмотрел на Лекса, по всей видимости, ожидая от него хоть какого-то знака, но рыжик даже не смотрел в его сторону и сразу отошел от горна, как только Орис оказался рядом. Лекс понадеялся, что у Тиро найдутся правильные слова, чтобы успокоить старого мастера.

А сам отправился посмотреть, как дела у Лира. Тарелка в его руках была похожа на китайскую роспись, вся в цветах и завитках, и выглядела, как произведение искусства, а не домашняя утварь. Сам мастер тер усталые глаза и раздумывал, что бы еще добавить на рисунке. Рядом сидели мальчишки из младших и выжидали, что скажет хозяин, и Лекс не подвел их ожидания. Он хвалил мастера и восхищался тарелкой до тех пор, пока Лир от смущения не стал бордового цвета. После этого Лекс подхватил тарелку и отправился в соседнюю мастерскую к своим стекловарам. Там как раз собирались ставить в горн новую партию тиглей для варки стекла. Лекс сразу распорядился поставить над тиглями решетку и сверху установить на нее тарелку Лира для обжига глазури.

В мастерской его и застал Сканд, который едва ли не за шиворот утащил его завтракать. Если до этого момента рыжику казалось, что от переживаний у него кусок в горло не полезет, то засунув в рот первый кусок лепешки, Лекс сразу понял, что очень проголодался, и с удовольствием умял и лепешку с мягким сыром, и тарелку каши под довольное урчание Сканда. Сам Сканд едва прикоснулся к завтраку, он сегодня собирался тренировать новых носильщиков-телохранителей. Он хотел быть уверен, что те не уронят любимого супруга с паланкина, если придется перестраиваться и защищать от предполагаемых противников.

Пришло десять человек вместо восьми, Сканд решил оставить всех и после завтрака сразу приступил к тренировке, благо, двор уже успели расчистить от остатков домны и он опять стал свободным. Взяли паланкин и для наглядности посадили туда Мая. Сканд подождал, когда паланкин поднимут, и после этого неожиданно атаковал всю эту процессию. Паланкин ожидаемо вывернулся из рук и едва не придавил растерянного Мая. Парень только чудом увернулся от деревянной конструкции, которая едва не прихлопнула его, перевернувшись. Атака в исполнении Сканда оказалась удачной. Ветераны огребли деревянным тренировочным мечом по ребрам и растерянно потирали головы, пытаясь сообразить, как следует двигаться, чтобы и паланкин удержать и отбиться от нападавшего.

Во дворе собрались все воины, которые были на излечении, и сразу включились в процесс обсуждения. Вездесущие мальчишки влезли на крышу кухни, оттуда наблюдать за двором было намного удобнее, без риска попасть под ноги воинам. Стекловары вначале рассматривали тренировку, вытянув шеи, чтобы не отрываться от горна, а потом, посмеиваясь, вернулись обратно. Оказывается, у монахов есть специальная тренировочная программа, которая учит, как следует охранять в различных ситуациях. Тиро, который шел следом за Лексом, только удивленно хмыкнул, но промолчал и, похоже, решил донести эту информацию до Сканда.

Лекс тем временем выбрал четыре подходящих осколка стекла и, кивнув Тиро, отправился в теплую комнату. Домоправитель подождал, пока Лекс закроет за собой дверь, и встал в охрану. Лекс предупредил Тиро, чтобы тот не беспокоил его, пока четверо мастеров не придут для того, чтобы принести ему клятву и получить необходимые указания. Язык постоянно пытался выдать привычные слова типа инструкции, технологии, спецификации, хорошо, что все слова были на русском и в мозгу каждый раз вспыхивал предупреждающий об опасности огонек, заставляя подыскивать более простые выражения. Поскольку все это должно было выглядеть, как воля богов, то первое, что сделал рыжик — это несколько таблеточек фараоновых змей. Так сказать, для общей наглядности…

Рыжик тем временем разжег дополнительные масляные светильники и, развернув пергамент с расчетами, занялся отмериванием необходимых ингредиентов. Лекс собирался использовать четыре вариации стали. Первая была наиболее доступна и по рецептуре и по времени. Такие мечи могли бы быть общедоступными для войска. Вторая и третья сталь были, по сути, мало отличимы от первой, за исключением того, что во второй присутствовало больше одних минералов, чем в третьей. Второй меч был больше с хромом, как «звездный», а третий с марганцем, как гибкие катаны. Но из этих двух в дальнейшем можно будет делать дамасские клинки. А вот четвертая сталь должна была быть тугоплавкой и более ударопрочной. В дальнейшем Лекс собирался делать из нее режущую кромку, которую приваривают к основному телу клинка.

Тигли были большими и Лекс не стесняясь отвесил туда полной мерой и железа и всего остального. Под конец он сделал на каждый тигель импровизированную «крышку» из глины, на самый верх которой он установил «окошко» из стекла. Для начала, стекло было бы добавкой для плавкости, и, главное, индикатором нужной температуры. Температура плавления стекла стала бы отправной точкой для создания нужной для плавки. И исходя от этого, можно было бы начать отсчет. Лекс только вздохнул. Он хотел бы присутствовать при всем этом с самого начала, но события, к сожалению, торопили его, нахально толкая в спину. Поэтому приходилось рассчитывать свои пояснения подлаживаясь под этот… по сути, бронзовый век.

Для того, чтобы как-то различать тигли, Лекс оставил на каждом приметные царапины. А потом забрался на стол и помедитировал над ними, пытаясь выстроить внутри себя предстоящий разговор с мастерами. Нюансов было очень много, упускать контроль над происходящим не хотелось, и, главное, как можно вдолбить столько новых знаний, не подкрепив при этом практикой? У этих людей память была, как у кошек, которые могли запомнить не более трех предметов за раз. Значит, придется разбить общий массив знаний на четыре куска и заставить каждого запомнить по отдельному куску, с таким расчетом, чтобы это все сложилось в итоге в общую картину.

Эти тревожные размышления прервал осторожный стук в дверь. Лекс не успел даже согласно отозваться, как двери в теплую комнату открылись, пуская внутрь потоки прохладного воздуха. На пороге замерли Сканд, Орис и еще несколько крупных мужчин, которые смотрели на Лекса с плохо скрываемым страхом. Лекс замер, раздумывая, что могло послужить поводом для такой паники, а потом понял, что он сидит на столе в окружении факелов и множества светильников в позе лотоса, а перед ним стоят четыре тигля, которые из-за глиняных крышек стали похожи на яйца. Четыре яйца и младший, запертый в теплой комнате. Для этого мира почти символично.

— Сканд, ты привел моих новых учеников? — тихо спросил рыжик, стараясь выглядеть таинственно. Сканд молча кивнул и вытолкнул вперед Ориса, — Х О Р О Ш — Ш О, — выдохнул рыжик и увидел, как побледнел старый мастер.

При этом Лекс отвесил себе мысленный подзатыльник, как бы у мастера инфаркта не случилось от всех спецэффектов. Все же, народ здесь еще непуганный, это у него в мире, даже выскочи под ноги привидение, все начнут искать проектор для голограммы и визжать не столько от страха, сколько от крутой примочки у техники, а здесь они наивные, как дети, и непуганые, как белки в парке. Поэтому Лекс постарался плавно спуститься со стола и подойти к Орису ближе, пытаясь его успокоить.

— Не надо меня бояться, с этого дня я ваш учитель и не причиню вам излишней боли. Тиро, — Лекс обратился к домоправителю, который маячил недалеко, — мне нужны жаровня с углями, нож и розга. Подходите ближе, — Лекс махнул рукой на оторопевших мужчин, — мы создадим новую гильдию — оружейников, но она должна остаться тайной для всего города, пока мой кровный брат Чаречаши не покинет город. Потом вы объявите о создании новой гильдии и нового знания, и сделаете все, как положено. Займете новый квартал, принесете дары богам, возьмете учеников, а я хотел бы остаться в тени этого великого дела.

И вообще, было бы лучше, если бы как можно меньше народу знало, что я вас учу. Я буду передавать вам свое знание не один год и буду часто появляться в новой гильдии, но вот только становиться ее членом я не хотел бы. У меня еще есть гильдия стекловаров, и оставить их я тоже не смогу. И вообще, чем меньше народа знает, что именно я — источник новых знаний, тем безопаснее будет моя жизнь. Не надо забывать, как много у империи врагов и завистников.

Лекс обвел взглядом людей в комнате, у всех вместо страха в глазах появились почтение и понимание возложенной миссии. Мужчины опять обрели уверенность в себе и развернули могучие плечи. На их фоне даже Сканд стал выглядеть не громилой, а вполне нормальным человеком. Тут и Тиро притащил жаровню с алыми угольками, снял с пояса новый булатный клинок и с почтением передал его Лексу вместе с пучком тонких розог. Лекс осмотрел кинжал, он был хорошо заточен, но вместо рукояти у него до сих пор был кожаный шнурок.

— Осторожно, не разрежьте сухожилия, — предупредил Лекс и полоснул себя по одной ладони и следом по второй, — надо только немного крови для общей клятвы.

Новые ученики подошли к жаровне, сняли с хвостов шнуры, подтверждающие, что они — мастера и завязали на лбу, как ученики. Пока мужчины сосредоточенно перевязывали волосы, а потом резали ладони, Лекс уронил несколько таблеточек фараоновых змей. Едва рыжик успел уронить несколько капель крови, как первый «хвостик» начал крутиться среди углей. Лекс начал произносить медленным речитативом, стараясь выглядеть таинственно:

— Мать-ящерица, великая Саламандра, призываю тебя в свидетельницы создания новой гильдии. Я беру себе новых учеников и клянусь передать им те знания, что ты мне доверила. Соедините руки над огнем и поклянитесь вместе со мной, — Лекс перехватил руки Ориса и молодого парня, который стоял рядом, — повторяйте за мной, — кровью своей клянемся хранить клятвы гильдии, мы теперь одинаковы перед лицом богов, -

Твоя кровь — моя кровь.

Твоя жизнь — моя жизнь.

Твоя рука — моя рука.

Твоя тайна — моя тайна.

В огне в сполохах синих огоньков появилась еще пара крутящихся «хвостов», Сканд и Тиро вытянули шеи, чтобы рассмотреть все происходящее, а в глазах мастеров появился фанатичный огонь. Теперь они без раздумий были готовы шагнуть в огонь вслед за Лексом. Рыжик опять повторил слова клятвы, и теперь вместе с ним ее принесли и новые ученики. Когда последние слова клятвы затихли, последний «хвостик саламандры» распался пеплом, и Лекс разорвал круг.

— Тиро, можешь забрать жаровню и нож, слово сказано. Боги свидетельствовали нашу клятву, и теперь настало время учебы. Перевяжите волосы, как мастера, ваше мастерство так и осталось с вами, просто пришло время получить новое знание. Вы готовы учиться?

— Да, учитель… — пронесся вздох, как короткая клятва. И на рыжика уставились четыре пары фанатичных глаз.

— К сожалению, ребенка нельзя сделать взрослым, накормив его порцией каши, рассчитанной на взрослого человека. Так же и со знаниями. Вы получите тигли, в них находится металл, который станет сталью, которую вы выкуете в мечи. Смотрите внимательно, на каждом тигле столько полосок, сколько дней ее надо держать внутри огня и постоянно держать необходимую температуру. Слушайте меня внимательно, я дам каждому по кусочку знаний, за который он будет отвечать передо мной и перед богами. Вытяните вперед ладони.

Лекс со всего маху хлестнул по ладоням молодого парня.

— Запоминайте — закалять мечи можно только в масле, никакой воды!

Парень шикнул, но ладони не убрал, но теперь его взгляд вместо фанатичного стал осмысленным и сосредоточенным. Следующим Лекс стегнул по ладоням Ориса.

— Температура должна быть такой, как я сказал, а не так, как вам кажется правильно. Вы пока не можете судить, что правильно, а что нет, поскольку о металлах вы знаете не больше, чем дети. А это значит, почти ничего. Ты, Орис, знаешь, что бывает, если нарушить правильность температуры?

Лекс добился кивка, а после этого начал рассказывать, как определить необходимую температуру по цвету пламени и, показав стеклянные окошки, продолжил разговор о температуре в горне. А потом стегнул по рукам следующего ученика и принялся рассказывать дальше, раз за разом пытаясь закрепить в их мозгах новые знания. Розга в этот раз выполняла функцию мнемоники. Резкая боль заставляла собраться с мыслью и выделить конкретный кусок из общего рассказа. Нанеся по удару на каждую ладонь, Лекс заставил каждого повторить, что он запомнил, тыкая розгой в полосу на ладони. После того, как каждый повторил вверенный ему текст, Лекс улыбнулся и похвалил их. И вот, наконец, каждый ученик подхватил по тиглю и вышел из теплой комнаты.

Тиро ожидал их с кусками ткани, в которую тигли завернули, как яйца, которые под покровом ночи выносят из дома, чтобы перепрятать в надежном месте. Лекс усмехнулся такому сравнению, но у каждого было такое лицо, как будто они получили по яйцу дракона, которого будут высиживать сами, собственными… хм, попами. Во дворе их ждали оседланные ящеры. Яйца, тьфу, тигли уложили со всем почтением в корзины, притороченные впереди, после этого крупные ученики взгромоздились в седла и в сопровождении нескольких воинов наконец выехали со двора.

Лекс помахал им вслед, но весь пафос момента испортил живот, который радостной трелью сообщил всем, что он пропустил и обед и ужин и настаивает на принятии пищи. Сканд сразу прижал к себе мужа и потащил на кухню, чтобы накормить бедняжечку. Тиро тем временем выпустил из дома Пина, который побежал в гильдию кузнецов, чтобы тихо просигналить, что Броззи можно отпускать домой. На улице уже стояла ночь, и Сканд стал рассказывать Лексу, что на западных воротах специально оставили открытой калитку, чтобы выпустить ночных путников.

Тиро выставлял на стол перед уставшим и голодным рыжиком одну тарелку за другой, и Лекс с удовольствием таскал оттуда куски. Аппетит испортил тот же Тиро, сообщив, что повар наготовил много вкусностей в ожидании визита, который нанесет Чаречаши по приезду. Никто даже не сомневался, что Чаречаши захочет навестить младшего брата и его мужа. Сканд добавил, что Чаречаши уже на подходе к городу, и скорее всего завтра утром будет в столице. И, вероятно, послезавтра с утра их позовут на праздник вылупления. Лекс поперхнулся от такой новости и с облегчением подумал, что, в общем-то, он успел сделать все, от него зависящее, и теперь осталось только положиться на случай и на Сканда.

— Я буду рядом, — Сканд положил руку рыжику на плечо и с нажимом провел по спине, — не переживай ни о чем. Хочешь, завтра сходим в термы? Утром поприветствуем Чаречаши, а потом он будет устраиваться во дворце, а мы отдохнем в термах. Там есть большой бассейн, и ты сможешь поплавать. Я думаю, завтра термы будут стоять пустыми, все будут толпиться во дворце. Пытаться подлизаться к гостю и заодно разнюхать, когда будет вылупление. Во дворце уже поселили оракулов, чтобы они сделали свое пророчество новорожденному, и кормилицу.

— Поплавать в бассейне? — Лекс искренне восхитился, если бы он знал раньше, что здесь такое возможно, — я судовольствием поплаваю, вода — это прекрасно… а сейчас пошли спать, в голове все перепуталось, как будто старые тряпки в узел завязали и в голову засунули. Тиро, можно утром вместо завтрака ванну горячую в купальню? Помыться надо, волосы красиво заплести, брат приедет, а я весь такой грязнуля…

— Все сделаю, — заурчал Тиро, — отправляйтесь спать.

На кухню ввалилась неразлучная четверка, они притащили в руках тарелку Лира и горели желанием показать ее Лексу. Тарелка получилась диво как хороша. Оловянная глазурь из белой стала светло-карминовой, но осталась матовой, а вот стеклянные краски спеклись с ней блестящими вкраплениями и стали выглядеть объемно.

— Красиво, — оценил Сканд и покрутил тарелку в руках, — из такой тарелки жалко есть, ее хочется повесить на стену и любоваться.

— Для этого тарелка должна быть более плоской и большой. Закажем гончарам новых тарелок, а еще лучше, научим их делать тарелки тонкими и ровными. — Лекс прикинул, что пора уже сделать гончарный круг, — Рарх сделает одно приспособление и все будет хорошо. Будут у нас тарелки большие и плоские, мы на них будем рисовать красивые картинки и продавать, и слава о наших мастерах пойдет по миру. Но только сейчас я отправляюсь спать, я сегодня перенервничал и устал.

Лекс попытался выбраться из-за стола, но ноги налились свинцовой тяжестью и он осел обратно на скамью. Сканд мягко подхватил мужа на руки, как трепетную деву, и потащил в спальню. Рыжику оставалось только дрыгать ножками и хихикать. Но на одной доставке Сканд не остановился. Притащив своего ненаглядного в спальню, он стал его осторожно избавлять от сандалий и одежды. Лекс тем временем вытаскивал ленту из отросшей косы, за пару дней волосы спутались и не желали освобождать добычу. Хорошо, что Сканд в это время потянул вверх тунику и помог Лексу приподняться. Тот только мотнул головой и волосы наконец рассыпались по плечам тяжелыми волнами.

Сканд замер, будто увидел Лекса впервые. Тот весь состоял из контрастов, и любоваться им, как булатом, можно было до бесконечности. Белокожий, как снег, с волосами цвета пламени, тонкокостный, с бесконечно длинными ногами, но четко выраженными мускулами под тонкой полупрозрачной кожей. Длинные пальцы, крепкие ладони и сильные запястья. Он расслабленно расположился на согнутых локтях и с уверенностью охотника наблюдал, как добыча сама залезает в капкан. Сканд довольно рыкнул и с уверенностью боевого ящера бросился в эту сладкую ловушку. Лекс рассмеялся и, откинувшись на кровать, разметал рыжие, как всполохи огня, волосы по подушке.

Сканд поднимался выше, обнюхивая и облизывая и прикусывая, помечая все, что попадалось по пути. Накрывая собой, как одеялом, завоеванную территорию. И этот контакт с гладкой горячей кожей, чувственные прикосновения, поцелуи, покусывания, трение тел друг о друга, все рождало томление, и Лексу сделалось все равно, что он с мужчиной и опять снизу. Он отдался этим неповторимым ощущениям, чувствуя поднимающееся из глубины тела неудержимое желание. Он сам не знал, чего хотелось в эти минуты, какого продолжения или разрядки, и был рад, что ему не надо думать и принимать решения, и можно просто расслабиться и принять чужую заботу.

Сканд, как садист, никуда не торопился, наслаждаясь его покорностью. Целуя, прикусывая и сразу зализывая метки принадлежности. Кожа рыжика вскоре запылала от всех этих меток и выпрыснула тонкой пленочкой пота с мускусом младшего и желания. От этого аромата Сканда вело, как пьяного, но он сдерживал себя, не желая сдаваться так рано. И когда рыжик почувствовал внутри себя палец, он застонал, подаваясь навстречу, плохо соображая, что вообще сейчас делает и почему его мозг полностью утратил контроль над телом. Сканд склонился над ним, целуя шею, плечи, шептал что-то нежно-жаркое, тихо постанывая и потираясь всем телом.

И стоило только Сканду поднять белые бедра мужа и войти в жаркую дырочку, как Лекса унесло неожиданно и ярко. Он хрипло закричал, вжимаясь пахом в своего мучителя, охватив того ногами и рвано дергая бедрами, насаживаясь на пульсирующий член мужа. А тот замер, наслаждаясь этим видом, удерживая его, переживая оргазм Лекса почти как собственный, понимая, что сам уже близко, отпустил себя, с последними толчками взлетая к самому пику и замирая на самой вершине, прежде чем рухнуть на белоснежное тело.

*

Утром их разбудили, как ни странно, не утренний пересвист мелких летающих гадов, а недовольное хмыканье Тиро.

— В городских воротах только что видели гонца от Чаречаши. Он будет в городе через три часа. Лекс, если ты хотел помыться перед его приездом, то пора вставать, ванна тебя дожидается. — Лекс в ответ застонал, а Сканд рыкнул, не открывая глаз, и вжал рыжика в себя сильнее, Тиро только хмыкнул, — нет, ну если вы так хотите, то пусть Чаречаши придет к вам в спальню и посмотрит, как вы приклеились друг к другу.

— Ох, нет… — Лекс попытался оторвать от себя руку Сканда, — хочу быть красивым. Пусть слюной подавится, скотина… не мог приехать завтра, я совсем не успел отдохнуть…

— Сканд, вставай, — Тиро хлопнул здоровяка по голому бедру, — Шарп еще во дворце, тебе надо выслать людей навстречу, чтобы те помогли с расселением гостей. Пушан будет общаться с Чаречаши, а тебе надо пристроить его воинов сопровождения. Вставай!

Сканд тяжело приподнялся и, разлепив глаза, присмотрелся к мужу. Почти все метки уже сошли с тонкой кожи. Подумав немного, он осторожно прикусил рыжика за плечо, там, где точно будет видно из ворота туники. Лекс взвизгнул и попытался влепить ему локтем под ребра. Сканд перехватил острый локоть и с довольным урчанием лизнул свежую метку.

— Вот так будет лучше, — Сканд наконец поднялся с кровати и принюхался к своему телу, от него пахло семенем, потом рыжика и мускусом желания, — не буду утром купаться, после встречи с Чаречаши сходим в городские термы, там и помоюсь. Пусть седлают Шу, засунь туда пару лепешек, пожую по дороге.

Сканд нацепил обычную тунику, не заморачиваясь с тогой, разложенной у кровати, но прицепил к поясу новый меч. Полюбовавшись еще пару мгновений на сонного мужа, он наконец вышел из спальни, хлопнув Тиро по плечу. Домоправитель пощекотал рыжика по ступне, а потом решительно потянул покрывало, которым стыдливый младший пытался прикрыться. Лекс в ответ вцепился в простынку крепче и попытался зарыться в кровать.

— Или ты сейчас встанешь, или я тебя за шиворот в ванную затащу и макну в воду, как непослушного ребенка.

Лекс разлепил глаза и посмотрел на решительного Тиро. Поняв, что тот не шутит, он со стоном стал выбираться из кровати. Тиро попытался отобрать у него покрывало, но тот в ответ завернулся еще крепче, бегать голым по дому совершенно не хотелось. Это Сканд мог голышом расхаживать по дому, а он все еще стеснялся и девушек и мальчишек. И хотя в этом мире к наготе относились более чем спокойно, но нормы приличия из прошлой жизни были вбиты, наверное, в подкорку мозга и продолжали командовать.

Лекс босиком дошлепал до ванны, и только стоя перед медным монстром, скинул покрывало. Вода была обжигающей. От горячей воды все ночные метки сразу проявились на тонкой коже, и Лекс стал похож на гепарда. Это тотчас увидели девушки, которые примчались мыть рыжика, и сразу принялись зубоскалить и хихикать. Но Лекс уже привык к такому бесцеремонному обращению и беззлобно огрызался, когда его в очередной раз подкалывали. Вся эта словесная перепалка не мешала им в шесть рук намыливать, ополаскивать, растирать и продолжать комментировать каждый след зубов на коже рыжика. Особенно их восхитило полукружье укуса на попе младшего, и Лекс, растерянно извернувшись, рассмотрел эту находку. Он ну напрочь не мог вспомнить, как этот след там оказался.

Наконец Лекс был вымыт до скрипа. Его, разомлевшего от горячей воды, вытащили из ванны и, промокнув влагу, принялись расчесывать, чтобы просушить волосы. Старшая дочка Тары — Олива, дородностью пошла, как видно, в мать, еще не успела обзавестись тройным подбородком, но вот повадками уже на нее походила. Олива вплыла в купальню, неся одежду для Лекса и командуя, чтобы тому принесли парадные сандалии и украшения. Если с сандалиями, украшенными золотом, проблем не возникло (они до сих пор были единственные), то вот с украшениями Тиро растерялся. Сканд не давал распоряжений, что он хотел бы видеть на муже, да и сам отправился на встречу в повседневной одежде, как будто родственники приезжают каждый день…

Лекс решил взять украшения в свои руки. Если вспомнить, то Качшени в прошлой жизни обожал золото и драгоценности. Помнится, когда он очнулся в клетке, то на его руках и ногах было по несколько браслетов. А исходя из всего этого, следовало нацепить на себя как можно больше цацек, пусть брат порадуется и даже не сомневается, что перед ним младшенький. Он подождал, когда на ногах застегнут сандалии и, отмахнувшись от тоги, отправился в спальню, где до сих пор стоял сундук с подарком от Теланири. Туда же складывали и украшения, которые подарил Сканд, но Лекс решил, что в этот раз стоит надеть что-нибудь большое и помпезное, в стиле золотого божка.

Но порыться самому в сундуке не получилось. Олива схватила его за волосы и заставила сесть на кровать, чтобы она могла заплести ему косу. Лекс сразу велел девушкам вытащить на кровать все, что они считают красивым. Их не пришлось просить дважды, и вскоре почти вся поверхность кровати была укрыта блестяшками. Кстати вспомнилось, что ожерелье, которое Сканд сорвал в подвале Колизея, ему так и не вернули, но в сундуке нашлось что-то наподобие, хоть и не такое громоздкое.

Лекс попытался подобрать украшения так, чтобы камни хотя бы по цвету не совпадали с одеждой. Сегодня на нем были желтая туника и малиновая тога. В этом мире, чем ярче был окрас, тем наряднее одежда. Исключением были только, пожалуй, белые тоги правителей и сенаторов, но там белый цвет имел скорее смысловое значение… Сам он предпочитал неброские цвета, но здесь в таких ходили только простолюдины, а сегодня был именно тот день, когда надо было соответствовать вкусам толпы. Поэтому он подобрал к желто-малиновой одежде синие камни в массивной золотой оправе.

Олива одобрила его выбор и Лекс, откинув сомнения, нацепил все, что нашел. А нашел он много… Там было и что-то вроде обруча в волосы, и колье, которое охватывало шею, как широкий ошейник, и спускалось до половины груди, и браслеты на руки, и большего размера на ноги. Несколько перстней, причем перстни большого размера Лекс подпер меньшими, чтобы случайно не потерять, а еще серьги-каффы, которые полностью закрывали уши и свисали ниже мочки висюльками. Когда Лекс наконец нацепил на себя все, что хотел, то все девушки восторженно заохали, и даже Олива выдала пару комплиментов, что наконец-то Лекс оделся, как положено, и теперь не придется краснеть за его босяцкий вид.

После этого Лекса запеленали в тогу и закинули ему за руку кипу ткани. Золото ощутимо давило на руки, на ноги, голову надо было держать ровно, чтобы обруч не сползал на лоб, вытягивая из косы волосы. Уши с каффами ощущались такими, как у слоненка Дамбо, но восхищение в глазах окружающих, похоже, стоило таких мук. Лекс выпрямил спину и пообещал себе, что он сильный и выдержит, сколько потребуется.

Тиро сразу засунул нос в комнату и, восхищенно поцокав языком, сообщил, что Сканд будет ждать у дворца, и паланкин довезет его к нему. С кухни призывно пахло завтраком, но Лексу в таком наряде было страшно испачкаться, поэтому он отмахнулся от еды и двинулся в сторону носилок. Как кстати, что сегодня не придется расхаживать по городу своими ногами. Лекса водрузили на паланкин, как куклу в коробку, засунули подушку под спину, расправили складки одежды, чтобы они не закрывали украшения, и только после этого разрешили носильщикам поднять открытый паланкин.

Ворота открылись и паланкин отправился в путешествие по улицам. Один охранник, вооруженный мечом, шел впереди, второй позади паланкина, у остальных на поясах были кинжалы. Лекса было видно, как на витрине. Жители с восторгом встретили его, и Лексу пришлось махать рукой и кивать в ответ на приветствия. Перед паланкином народ расступался, как воды красного моря перед Моисеем, и смыкался опять после последнего охранника. Люди были возбуждены и ждали приезда высокого гостя. Хорошо, что дом Сканда был не очень далеко от дворца, и паланкин, попетляв мимо муниципалитета и прочих помпезных зданий, стал подниматься на возвышенность, где стоял дворец.

Лекс, подъезжая ко дворцу, опять испытал дежавю. Однажды его так же привезли к подножию этой лестницы. Только тогда он был забрызган гнилыми овощами и сидел в клетке, да и встречать его вышел Пушан. А сейчас Сканд мчался по лестнице вниз, чтобы помочь любимому мужу ступить нежной ножкой на мраморные ступени лестницы, а потом придержать его за локоток во время подъема. На первом пролете лестницы Лекс остановился. Помнится, в первый раз Пушан что-то сказал, что всех развеселило, а потом брезгливо вытер пальцы, а сегодня все люди ему улыбаются, а наследник пожирает взглядом, как голодный пес окорок в витрине мясного магазина.

Как будто это было с кем-то другим и в другой жизни. Сканд притормозил, видя растерянность Лекса, и заметив сомнение в его взоре, быстро прижал к себе и поцеловал в висок. А потом поправил ворот одежды, чтобы была видна утренняя метка, и с довольной ухмылкой потянул за собой вверх по лестнице. Там уже стояли Пушан с Гаури. Наследник был в церемонном белом цвете, а вот Гаури в лиловой тоге. Может, лиловый и был суперкрутым цветом, но в сочетании с его белой кожей и светлыми волосами, кожа стала отдавать синевой, и вид у него стал болезненный, не помогли даже изящные драгоценности на тощей шее. Оказавшись рядом с Пушаном и Гаури, Лекс вдруг понял, что с Наследником он почти сравнялся в росте, а вот Гаури уже значительно ниже, и теперь у него не получается смотреть на рыжика сверху вниз.

Лекс вздернул голову и довольно улыбнулся. Сканд встал рядом с Пушаном, а рядом с ним выпрямился Лекс. Оказывается, он как раз успел перед процессией Чаречаши, народ уже начали расталкивать, освобождая место для колонны гостей. Лекс вскользь поймал недовольный взгляд Гаури и подумал, чем сейчас Цветочек недоволен? Ах, ну да, Сканд был выше и крупнее Пушанчика, и даже, несмотря на простую одежду военного, выглядел более представительно, чем лапочка Пушанчик в белоснежной тоге, да и сам Лекс выглядел по меркам этого мира вызывающе шикарно. Слишком яркий, слишком красивый, особенно на фоне Гаури. Тому пошел бы алый, как кровь, но никак не цвет баклажана…

От мыслей о сочетании цветов его отвлекли приветственные крики толпы, люди приветствовали старшего брата любимого Лекса и радовались, что обожаемый рыжик наконец обнимется с родным человеком. У самого Лекса от волнения пальцы в сандалиях поджались в ожидании. Было так страшно, что во рту стало сухо, как в той самой пустыне, откуда его вывезли. Наконец появились первые воины. Они были похожи на древних персов, как их изображали на фресках. Крупные, рыжие, с вьющимися волосами до плеч, в белых шароварах, перепоясанных кушаками, и в коротких жилетках, которые скорее подчеркивали крепкую мускулатуру и широту плеч, чем являлись реальной одеждой.

А теперь добавьте к этому остроносые сапоги и крупные кривые мечи, в пару к которым за спинами располагались небольшие щиты с металлической окантовкой. Так что внешний вид воинов был достаточно грозным. Воины империи, в килтах и с плюмажами на кирасах, стоящие внизу лестницы, встрепенулись и выставили вперед мощные челюсти. Следом за пехотой следовал небольшой отряд верховых воинов. Ящеры у них были мощные, как Шу, но только песочно-желтого и коричневого цветов. В отличие от синего Шу и прочих сине-зеленых здешних собратьев.

Чаречаши отличался от остальных всадников только замысловатым шлемом и ожерельем на широкой груди. Лекс довольно хмыкнул. Сканд в простой одежде воина до этого смотрелся почти вызывающе из-за отсутствия драгоценностей и подчеркнуто простой одежды, но Чаречаши тоже оделся, как воин. Как будто он собирался на войну, но в последний момент передумал и пришел с миром. Теперь Сканд выглядел вполне адекватно, намекая своим видом, что его тоже меч кормит, и седло ему привычнее перины. Сканд, похоже, тоже подумал об этом, судя по тому, как довольно он хмыкнул. Похоже, эти двое прекрасно знали друг друга и теперь улыбались, как два аллигатора в одном пруду с утками.

Чаречаши соскочил с седла и, не оглядываясь, отправился по лестнице. Следом за ним соскочил другой рыжий громила и так же, не глядя по сторонам, отправился следом за своим господином. По всей видимости, это был Лейшан. Лекс помнил его по пиру, но выделить из общей толпы рыжих здоровяков не смог бы. Теперь следовало присмотреться к нему поближе. Вся процессия приостановилась ненадолго, а потом так же неторопливо двинулась дальше, следуя куда-то за поворот. Ящеры, потеряв своих наездников из виду, покрутили мощными мордами, но без возражений пошли дальше. Следом за всадниками обнаружилось несколько закрытых повозок, которые тащили пристегнутыми между грузовыми ящерами. А если судить по тому, что возле нескольких повозок шли вооруженные воины, Чаречаши приехал со своим гаремом. Лекс только хмыкнул, надо же, в Тулу со своим самоваром…

Чаречаши в это время поднялся по лестнице, в спину ему как тень дышал Лейшан, а возможно, телохранитель… Пушан сделал пару шагов вперед и приобнял Чаречаши, как близкого друга. Потом точно так же поприветствовал и Лейшана. Гаури получил по паре комплиментов от обоих гостей, а потом Чаречаши протянул руку для приветствия Сканду. Они пожали руки, как было принято здесь у воинов-побратимов, когда рукопожатие идет не как принято, ладонь в ладонь, а за запястье друг друга, как страховка у альпинистов. Тиро так приветствовал Ориса и некоторых ветеранов, которых отмечал больше остальных. А потом рассмеялись и ударились грудью, колотя друг друга по спине, как школьники после каникул. И только после этого голубые глаза брата посмотрели на Лекса.

— Милый Качеши, ты ли это?… — Чаречаши растерянно развел руки, пожирая взглядом Лекса, — тебя не узнать… Ты все так же красив, но ты так вырос… и стал таким большим…

— Мой муж — воин, и я должен быть достоин его силы… — мурлыкнул Лекс и взмахнул ресницами, — я теперь замужем…

— Я слышал об этом событии, и вижу, что муж хорошо к тебе относится. Я рад этому…

Чаречаши жестом умудрился показать, что он восхищен увиденным, и Лекс понял, что все эти цацки он нацепил не зря, а потом Чаречаши обнял Лекса, и при этом ненавязчиво обнюхал и полапал. От Сканда разило сексом и ящером, а вот от рыжика пахло нежно и вполне узнаваемо. Лекс услышал, как ему прошептали: «я скучал по тебе, маленький», и в ответ прошептал сам: «Чани». Похоже, осмотр удовлетворил гостя и он, довольно улыбаясь, отпустил брата из объятий. Но когда Лейшан было сунулся с обнимашками, Лекс резко отпрянул и, выставив руки вперед, стал поправлять перстни.

— Теперь меня зовут Лекс, — Лекс отвлекся от перстней и прижег взглядом замершего Лейшана, — у меня новое имя и новая судьба.

Лейшан был явно не дурак, быстро сориентировался и весьма церемонно поклонился издали, даже не делая попыток подойти. Сканд довольно хрюкнул и стал расспрашивать как ни в чем не бывало, как прошла дорога и нужна ли помощь. Ни пожеланий, ни просьб у гостей не было, и Сканд, быстро договорившись, что они встретятся вечером на пиру, подхватил Лекса под локоть и повел куда-то в сторону.

— А теперь в термы, — Сканд лучился довольством, — там ты искупаешься и успокоишься… Здесь недалеко, дойдешь или вызвать паланкин?

— Дойду, — Лекс ухмыльнулся, Сканд, похоже, развеселился от того, что он отказался обниматься с Лейшаном, — там можно будет покушать, а то я не успел позавтракать, все прихорашивался…

— Ты сегодня восхитителен, я чуть не ослеп, когда тебя увидел, а Чача с Лени слюной подавились, как ты и хотел… теперь ты доволен?

— Ну, не знаю… — капризно потянул рыжик и надул губы. Сканд не удержался, схватил ненаглядного и жадно поцеловал. — Вот теперь доволен! — рассмеялся Лекс и сам подхватил Сканда за руку, — пошли быстрее, я такой голодный!

— Мой мальчик! — довольно зарокотал Сканд и прижал к себе рыжика.

Термы действительно оказались неподалеку от дворца. Лекс думал, что здание среди деревьев было храмом, но это оказались городские термы. Или, понятнее говоря — баня. Хотя, если говорить точнее, это был скорее храм чистоты тела. Термы оказались целым комплексом великолепных построек. Закрытые помещения парилок, открытые бассейны, везде стояли вазы с цветами и мраморные статуи. В одном из помещений Лекс наконец скинул с себя все золотишко, и они со Скандом разделись и завернулись под мышками в простыни, как в тоги, а потом пошли дальше. Сканд пошел мыться, а Лекс бросился к большому бассейну под открытым небом.

Он скинул простынь и нырнул с бортика! Вода была прохладной и свежей, и бодрила, как

чашка кофе. Лекс с удовольствием проплыл по диагонали и, оттолкнувшись от бортика, поплыл неспешно на спине, наслаждаясь солнцем и водой. Это было восхитительно!!!

И тут возле него нагло плюхнулось какое-то тело, Лекс только хотел возмутиться, но его схватили за горло и притопили в воде. Лекс только успел вывернуться, чтобы увидеть Чаречаши, когда его засунули под воду. Тот был алого цвета от злости, и руки у него тряслись в ярости. Последнее, что Лекс услышал, было:

— Ты не мой брат! Качшени боялся воды настолько, что мы даже поили его через платок! Он никогда не обрезал бы волосы и не опустил в воду даже палец!! Где мой брат? Где мой Качеши?

Братик Чача


Лекс понял, что его если не утопят, то сломают шею! В глазах уже темнело. Лекс вцепился в клешни, рефлекторно стараясь оторвать их от шеи, а потом попытался ударить в пах или дотянуться руками до морды, которая уже налилась малиновым цветом. Но на Чаче были шаровары, оберегавшие под водой лучше любой брони, и дотянуться до злобной морды не получилось, руки взмахнули в воздухе в бессильной попытке и налились свинцом. Лекс пожалел, что последнее, что он увидит в этой жизни, это перекошенное от ненависти лицо по сути, незнакомца… и, похоже, в этот раз он умрет… опять…

…но над головой пронеслось торнадо, и Лекса отшвырнуло в середину бассейна… умирать сразу перехотелось. Лекс забарахтался и попытался отдышаться. Тело болело, как после побоев, грудь сжималась и на шее до сих пор ощущалась железная хватка… Рыжик подплыл к бортику и, вцепившись в мозаику руками, наконец встал на дно ногами и попытался отдышаться. Посипев и похрипев, как рваная гармонь, он наконец смог начать дышать нормально, и только после этого оглянулся.

А вот на том месте, где его только что хотели утопить, шло настоящее морское сражение. Вначале было непонятно, кто кого и что происходит, там кипела пена и мелькали руки-ноги, создавалось впечатление, что у личей брачный период и пара самцов схлестнулось за самок, но стоило успокоиться, как стало понятно, что это Сканд рубится с двумя рыжими здоровяками. Причем Сканд явно побеждал. Одежда сдерживала рыжих, замедляя движения, в отличие от голого Сканда, который успевал наподдать обоим по очереди. Лекс хотел вначале вмешаться и помочь, но потом понял, что перевес сил явно на стороне мужа, и решил не лезть.

Вскоре вода стала окрашиваться кровью, а долгожданные родственнички начали проявлять желание наконец-то поговорить языком, а не кулаками. Лекс подгреб ближе и остановился так, чтобы случайно кулаком не прилетело, а потом сложил руки на груди и стал ждать окончания боевых действий. Сканд заметил его и стал двигаться иначе, так, чтобы не терять мужа из вида, но при этом контролировать перемещение гостей. Под конец он прихватил за волосы Лейшана и засунул под воду, пока Чача отплевывал кровь невдалеке.

— Отпусти его, пока не утопил, — Чача сплюнул очередной сгусток крови и стал проверять целостность зубов, — на земле ты бы с нами не справился так легко, но вода нам противна…

— Можем продолжить на земле, когда захочешь, — Сканд вытащил Лейшана, который, похоже, наглотался воды и уже не отбивался. — Стой, сейчас нос поправлю… — Сканд схватил Лейшана за свернутый нос и резко дернул. Тот взвыл, но от этой боли пришел в сознание, — ну что, хватит с вас, или еще добавить?

— Где мой брат и что происходит? — Чача игнорировал Лекса, который стоял неподалеку.

— Твой брат перед тобой, — Сканд отпихнул Лейшана и в два гребка оказался рядом с Лексом, — я вроде глаза тебе не выбил, чтобы ты настолько ослеп. Маленький, как ты? — Сканд стал трепетно осматривать пострадавшего, — больно? Покажи шейку, мой бедняжечка, прости, я не сразу увидел, — Сканд поцеловал следы от пальцев на тонкой коже ненаглядного, а потом опять вызверился на гостей, — мало я вам врезал! Чего вы вообще полезли в воду, вы раньше дальше парилок никогда не заходили?

— Нам штало интерешно, куда вы пошли, — прошепелявил Лейшан. Сканд выбил ему передние зубы, и еще сбоку. Теперь он облизывался и пытался остановить кровь, которая стекала по подбородку. — Почему вы пошли в термы?

— Это не мой брат! — Чаречаши обвинительно тыкнул пальцем в сторону Лекса, — мой брат боялся воды! Просто до судорог! Стоило вылить воды на пороге, и он ни за что не перепрыгнул бы ее, так бы и остался в комнате, даже если бы пожар начался! А если капля воды попадала на его кожу, то от визга половина дворца могла оглохнуть! Он воды даже в чашке боялся, приходилось накрывать чашку платком.

— Это все были капризы! — Сканд стукнул по воде бассейна кулаком, — вы его разбаловали, вот он над вами и издевался! Так вам и надо!

— Мой брат был маленьким и нежным! — взвизгнул Чаречаши, — а это верзила огромный, мой сладкий братик не мог стать такой дылдой!

— Кормить его надо было лучше! — Сканд прижал к себе растерянного Лекса, а потом показал Чаче пудовый кулак, — а за дылду ответишь! Он у вас только фрукты ел и сладкую водичку цедил, а у меня он кушает, как положено! И мясо, и фрукты, и пиво любит! От такой еды кто угодно вырастет! — рявкнул в очередной раз Сканд и погладил расстроенного мужа, — он у меня еще красивее стал. Если бы тебя одними фруктами кормить, от тебя бы тоже одна шкурка осталась. Радость моя, краса ненаглядная, не переживай, ты самый красивый! Не слушай этого дурака!

— Кто дурак? Я дурак? Ты понимаешь, кому ты это говоришь? — Чача стал раздуваться, как жаба или воздушный шарик, казалось, еще немного — и он взлетит от натуги, — да я тебя…

Лекс понял, что надо заканчивать с этим фарсом, как-то все это начинало смахивать на грызню карапузов в песочнице. Он скинул руки Сканда и, подлетев к Чаречаши, врезал ему с размаха в ухо. Тот не ожидал такого и, мотнув головой, нырнул в бассейн с головой. Лейшан бросился на помощь повелителю и вскоре помог ему подняться из воды. При этом брат опять начал краснеть, как все рыжие — яркими пятнами на белой коже. Но Лекс не дал ему раздумывать, схватил его за отвороты жилета и стал трясти.

— Это твоя вина! Где ты был, СКОТИНА?! Где ты был, когда меня за волосы вытащили из комнаты и бросили в клетку? Резвился с Лейшаном? Вы там охотились? Весело вам было? А меня в простой клетке везли под палящим солнцем! Ни слуг, ни помощи, только сухая лепешка и фляга воды! Остаться слабым и нежным и сдохнуть под палящим солнцем или выжить? Я выжил! Назло всем!

Лекс тряс здорового амбала за грудки и видел, как тот растерянно хлопает глазами, стремительно бледнея, похоже, ему в голову не приходило, через что пришлось пройти его младшему братику.

— Все капризы и страхи очень быстро проходят, когда у тебя есть только фляга воды на целый день. Я был одинокий, маленький и слабый. И никого не было рядом… — Лекс сложил бровки домиком и всхлипнул носом, как будто пытаясь удержать слезы. — Меня везли под палящим солнцем несколько дней, а потом Сканд решил утопить меня в реке. Мне надо было рыдать и просить пощады? Кричать, что я боюсь воды, или принять все испытания с честью, как надлежит твоему брату?

Чаречаши виновато косил глазами, не смея смотреть на Лекса, и упрямо сжимал губы, не желая сознаваться, что был неправ. Лекс толкнул его в грудь и вздернул подбородок.

— Я был рабом. Пушан надругался над моей невинностью, — Лекс провел рукой по животу, там, где младшие носили ритуальные колечки с подвесками, а у него был шрамик, — на меня надели ошейник и таскали голого по улицам на потеху толпе. Его муж ревновал меня и избил плетью у столба, он хотел услышать мои мольбы о пощаде и насладиться моей слабостью, но ему не удалось сломать мой дух, я помнил кто я, и не уронил своей чести. Слабый человек не выдержал бы всего, и я стал сильным, я теперь другой человек. И это только твоя вина! Ты не защитил мою нежность и невинность, а теперь ты пытаешься отказаться от меня? Своего брата?

Лекс смотрел, как бледный Чаречаши кусает губы, но при этом упорно отводит глаза. Лекс хмыкнул и толкнул его в грудь пальцами, просто чтобы обозначить движение, что он сам отталкивает его. Лекс развернулся и разогнал воду перед собой, отправляясь к Сканду, который тянул к нему руки и виновато кусал губы. Ну, что ж, так будет даже лучше. Теперь можно будет игнорировать всю эту свистопляску и не заморачиваться с проявлением родственных чувств. Но в глубине души было обидно, вот ведь козел безрогий, вначале бросил малыша, а теперь предъявы кидает, что, мол, не соответствует его нормам… Сволочь! А он хотел ему булат подарить! А вот выкуси теперь!

Лекс уже прикоснулся пальцами к протянутым ладоням мужа, когда шершавая рука провела по его спине. Рыжик рефлекторно дернулся, и Сканд схватил его в объятия. Лекс стремительно вывернулся, прижимаясь спиной к Сканду, так было спокойнее. Первое, что бросилось в глаза — это полная муки фигура Чаречаши с протянутой рукой. По всей видимости, тот не удержался и дотронулся до его искалеченной кожи на спине. Ну да, все старшие потрясенно замолкали, стоило им увидеть это украшение от Гаури.

— Прости меня, Качшени Чаш Чики Шао, ты всегда будешь моим солнцем. Твое совершенство никто не сможет затмить! Прости меня, маленький братик, я не смог уберечь тебя…

— Хм, — Лекс пожал плечами, — если ты рассчитываешь, что сейчас я брошусь тебе на грудь с воплем: «милый братик, давай забудем былые обиды», то говно ящера тебе на лопате, а не мое прощение. Я долго страдал, а ты, если хочешь заслужить мое прощение, еще попрыгаешь… — Лекс сделал злобную моську и прошипел, — братик Чача… вот ты кто…

— Узнаю Качеши… — оскалился щербатой пастью Лейшан, — я уше перешивал, што никогда не ушлышу этот дивный шошашшок…

— А ты вообще пасть закрой, чудовище, — Лекс ткнул пальцем в сторону Лейшана, — ты что, думаешь, привез мне корзину фруктов, когда я был рабом, и я брошусь со слезами благодарности тебе на шею? Те фрукты ящерам скормили, а меня тогда кормили подгорелой кашей! Так что не смей даже смотреть в мою сторону! Понял? Тоже защитничек выискался… не смогли меня выкрасть из плена…

— Мы пыталишь… — ляпнул Лейшан, но его ткнул локтем Чаречаши, он стремительно заткнулся и сделал вид, что ничего не говорил.

— Значит плохо пытались… — вздернул подбородок Лекс, но в ответ услышал довольное сопение Сканда.

— Вообще-то, они хорошо пытались, — Сканд поднял бровь и насмешливо смотрел на Чаречаши и Лейшана, — просто я добавил своих людей на твою охрану, чтобы быть точно уверенным, что у них ничего не получится. Я гонял армию, чтобы раздобыть тебя, и так просто потерять не входило в мои планы.

— Ну, ты и сволочь! — Лекс ткнул Сканда локтем и, вывернувшись из объятий, отправился к лесенке, чтобы выбраться из бассейна.

— Я твой муж! — насупился амбал, — если б тебя украли, мне опять пришлось бы маршировать не пойми куда и выискивать, куда именно тебя спрятал брат. Я просто решил сэкономить себе время и силы. Сахарочек, ты куда?

Лекс только стукнул кулаками по воде и проигнорировал вопрос. У края бассейна уже стояли несколько рабов с покрывалами, которые дожидались, когда гости наконец вылезут из воды. Лекс, выбравшись, позволил промокнуть с себя воду и завернуть в покрывало. За спиной послышался плеск и недовольное сопение. Стоило только перекинуть край покрывала через плечо, как в него вцепился Сканд.

— Сахарочек, — Сканд прижался мокрым телом и засопел Лексу в ухо, — ты что, обиделся? Ты же не думаешь, что я смог бы так просто потерять тебя? Я не смог бы спать, пока не вернул бы тебя обратно… к себе. Ну, не злись, скажи, что мне сделать, чтобы ты не сердился?

Лекс не злился, его вся эта ситуация вообще-то забавляла, но Гаури на его месте еще потрепал бы нервы мужу, поэтому следовало немного подуться, как настоящему младшему…

— Ну, не знаю… — Лекс позволил, чтобы его развернули и прижали. Сканд смотрел на него с щенячьим обожанием в глазах. Лекс прикусил губу, чтобы не рассмеяться, — покорми для начала.

— Мой хороший! — Сканд обрадовался и подхватил рыжика на руки, — конечно! Сейчас, моя радость! Подождешь, пока я домоюсь?

Лекс посмотрел за спину Сканда, там выбрались Чаречаши и Лейшан, при этом имея недовольный вид, как два мокрых кота. Они брезгливо трясли руками и ногами, пока рабы стаскивали с них мокрую одежду и сапоги. При этом они костерили «эту большую поилку для ящеров», в которую ни один нормальный человек не полез бы в здравом уме. Они отмахнулись от рабов, которые пытались закутать их в покрывала, и пошли совершенно голыми, только у Чаречаши на шее осталось тяжелое золотое ожерелье. Лекс даже заинтересовался, как же они в таком случае моются? Но ответ выяснился в скором времени.

Мокрые и недовольные гости отправились следом за Скандом, они прошли через несколько помещений и оказались в жаркой комнате. Сканд посадил Лекса на горячую скамью, а сам щелкнул пальцами парню, который ожидал его с баночками и скребками. По всей видимости, это было разновидностью местной сауны, и Сканд занимался этим, прежде чем бросился на помощь Лексу. Чаречаши и Лейшан сразу легли на горячие каменные скамьи и подозвали к себе рабов, которые несли за ними покрывала. Поняв, что гости собираются принять услуги банщиков, одни рабы умчались сушить одежду гостей, а другие, вооружившись маслом и скребками, набросились на них.

Сканд стоял, раскинув руки, позволяя, чтобы его вначале намазали маслом, а потом стали собирать его скребками обратно в банки. В это время Чаречаши и Лейшана растирали и массировали на скамьях, и только когда оба гостя стали постанывать от удовольствия, массажисты взялись за скребки. Лексу было жарко, и он скинул покрывало. Когда один из массажистов подошел к нему с банкой масла, собранного со Сканда, Лекс отмахнулся от подобного. Как-то идея пользоваться маслом, которое уже побывало ранее в употреблении, его не привлекала. И потом, он мылся утром в ванне, и подобная «масляная помывка» его совершенно не прельщала. Но зато он позволил расплести себе косу и расчесывать волосы (проверив перед этим чистоту расчески).

— Кто бы мне сказал, что младший, который внешним видом напоминает старшего, может так возбуждающе выглядеть, — Чаречаши привстал на локтях со скамьи и жадно рассматривал Лекса, — ты и раньше был миленький, но теперь от тебя глаза невозможно оторвать.

— Не переживай, — Лекс показательно приподнял ноги и поводил ими в воздухе, скрещивая и разводя, а потом, погладив себя по голым бедрам, гибко встал и запахнулся в покрывало, — сам не сможешь оторвать, Сканд тебе их вырвет и в тряпочку завернет в качестве подарка, чтобы не заглядывался на чужого мужа.

Лекс вышел из парилки, вздернув нос, а за спиной раздавалось радостное ржанье. Рыжик передернул плечами и отправился дальше. В соседней комнате стояло несколько молодых парней, у которых из одежды были только набедренные повязки. Они были согласны исполнить любое его желание, начиная от массажа, еды и заканчивая «нежными услугами». Лекс моргнул, пытаясь сообразить, что именно ему предложили, но ему при этом так призывно улыбнулись, что рыжик понял, что разговор идет о сексе. Оставалось только выбрать паренька, которого ему бы захотелось нагнуть. Лекс подумал, что было бы неплохо вспомнить, как это бывает в активной роли, но, присмотревшись к банщикам, вдруг понял, что они все младшие, и в возрасте примерно, как Зюзя. От одной мысли о младших, которые согласны на все, стало тошно на душе и Лекс, отмахнувшись от банщиков, отправился дальше.

Лекс заглянул еще в несколько залов. Народа в таких больших помещениях было немного, Сканд был прав, когда говорил, что в такой день, когда в городе можно поглазеть на гостей, мало кто пойдет в термы. Термы были просто громадными, просто дворец съездов, а не бани. Большие бассейны и маленькие, мраморные вазы и скульптуры с мускулистыми телами… Неизвестно, смог ли бы он найти дорогу обратно, но его догнал раб, который встречал их у входа. Оказывается, его уже разыскивал муж, и Лекс сразу отправился в обратную дорогу. Он опять оказался в комнате, где они раздевались в самом начале. Сканд уже оделся и натягивал сапоги. Увидев мужа, он довольно улыбнулся.

Одежда Лекса висела на длинных жердях, чтобы не помять тогу. Стоило Лексу скинуть покрывало и взяться за тунику, как в комнату вошли Чача и Лейшан. Рабам удалось завязать вокруг их мощных торсов покрывала, и теперь они смотрелись, как в длинных юбках. Лекс быстренько нырнул в тунику и после этого развернулся к гостям. Те горделиво скинули покрывала и продемонстрировали члены, которые сразу стали наливаться. Лекс скептично хмыкнул и, усевшись в единственное кресло, начал цеплять обратно все кольца и браслеты. Сканд встал за спину и принялся, довольно сопя, заплетать косу своему мужу. Чаречаши и Лейшан недовольно хмыкнули. Лекс внутренне удивился, они что, считают, что Лекс должен быть польщен, что вызывает в них желание? Хотя, если вспомнить древний Рим, то там к сексу было достаточно прагматичное отношение*. Никакого стеснения и романтики, только трезвый расчет…

Пока Лекс воевал с застежками и цепочками, распределял кольца по пальцам, брат с другом успели одеться, и теперь недовольно морщились, влезая во все еще мокрые сапоги. Ну да, носков здесь не было, и мокрая кожа на ногах всегда заканчивается мозолями, но прежде, чем пожалеть брата, Лекс потер шею, на которой красовались шикарные синяки. В животе раздались фанфары голодного желудка, и Сканд сообщил, что во дворце его обязательно покормят еще до пира.

— Не хочу во дворец, — уперся Лекс, — хочу жареных лакриц, пошли в «Сломанный меч», а на пир пускай гости отправляются. — Лекс хмыкнул, глядя в расстроенные лица брата и Лейшана. — И вообще, я на вас всех сердит и собираюсь капризничать. Так что, идите куда хотите, а я отправляюсь за лакрицами и пивом.

— Я не могу пропустить такое зрелище, — Чаречаши недоверчиво переглянулся с Лейшаном, — отправим извинения Пушану, скажем, что устали с дороги. Мы пойдем с вами. Пока не увижу брата с пивом в руках, ни за что не поверю!

Лекс довольно хмыкнул и перекинул край тоги через руку. Сканд только хрюкнул, настолько высокомерно смотрелся рыжик. Но сразу послал раба за паланкином и, пристегнув меч, махнул рукой, что готов сопровождать Лекса хоть на край земли. Рыжик так и поступил, вздернув нос и пропустив Сканда вперед, как вооруженного охранника, с самым царственным видом двинулся следом. Паланкин уже дожидался у ступеней термы. Охранники-носильщики подобрались, когда увидели рядом со Скандом и Лексом Чаречаши и Лейшана. Стоило только Лексу расположиться на носилках, как следом за паланкином пристроилось несколько воинов в шароварах, а по бокам носилок по паре монахов с каждой стороны.

Теперь вся процессия выглядела грозно и торжественно. Впереди шли Сканд, Чаречаши и Лейшан, следом несли носилки с Лексом в окружении вооруженных людей, по бокам шли монахи, которых горожане опасались больше, чем воинов, а позади двигался небольшой отряд легко вооруженных рыжих воинов. Лекс засунул под локоть подушку и с царственной небрежностью смотрел, как у всех прохожих округляются глаза. Он старался не крутить головой по сторонам, но вскоре заметил, что монахов в длинных капюшонах значительно прибавилось, теперь их было едва ли не столько же, сколько и рыжих воинов. От напряжения, витающего в воздухе, даже захотелось почесаться, но Лекс совершенно не собирался отказываться от удовольствия натянуть нос Пушану, уведя с пира основного гостя. Скорее наоборот, хотелось увидеть, как монахи скрутят в крендель самодовольных рыжих, случись потасовка.

Чтобы пройти к таверне, пришлось пройти мимо портала* казармы, и к ним добавилось несколько вооруженных центурионов, которые как бы тоже решили промочить горло неподалеку от такой компании. Когда носилки с Лексом остановились у таверны, маленькая армия центурионов превысила количество и монахов, и рыжих воинов вместе взятых. От красных ирокезов на шлемах рябило в глазах. Лекс привстал на носилках и заметил несколько особо приближенных волкодавов Сканда. Центурионы заулыбались рыжику и, радостно помахивая (хвостами) руками, уверили, что они совершенно случайно оказались поблизости и очень рады его видеть. Лекс назвал нескольких центурионов по именам и вызвал радостное повизгивание в их рядах.

Чаречаши прищурился, он попытался придумать причину, когда и при каких условиях его брат смог познакомится со стольким количеством воинов, которые смотрят на него преданными глазами, но судя по тому, как был спокоен Сканд… Чаречаши запнулся в своихмыслях и растерялся, что-то явно не складывалось в его голове. Лекс тем временем, не теряя царственной осанки, стал спускаться в подвал, туда, где пахло потом, пивом и жареным мясом. Хозяин таверны попытался пригласить Лекса с компанией в зал на первом этаже, но Лекс проигнорировал это предложение. Если рвать шаблон в голове Чачи, то с полным размахом, так, чтобы он больше не сомневался — он не тот милый младший, к которому брат привык.

Хозяин попытался накрыть стол скатертью, но Лекс уселся за деревянную столешницу и, положив руки на стол, потребовал лакриц, мяса и пива. Хозяин заведения моргнул в тяжелых раздумьях, а потом коварно улыбнулся, глядя на растерянного Чаречаши, и, кивнув головой, сказал, что сейчас все будет. Так и случилось, пока Чача с другом уселись напротив Лекса и Сканда, на стол стали выставлять тарелки со всякой снедью. Возле Сканда и Лекса уселись центурионы, а возле повелителя рыжих сели его воины, поэтому получилось, что на одной стороне стола сидели имперцы, а с другой стороны сидели рыжие друзья-соперники-родственники. Лекс подхватил с ближайшей тарелки фаршированного кальмарчика и откусил половину.

— Вкушно! — почавкал юный аристократ и засунул в рот остаток кальмарчика, — и пива! Темного! Нет, светлого! А, давайте оба!

Лекс подставил оловянный кубок ближайшей девушке с кувшином пива и сразу отхлебнул пенку. Служанки продолжали заставлять столы снедью, но Чаречаши смотрел на Лекса, хлопая квадратными глазами, как ребенок на писающего единорога, в совершенном обалдении. Лекс, увидев тарелку с лакрицами, сразу вцепился в нее двумя руками. Сканд привстал на скамье и щелкнул пальцами, подзывая хозяина.

— За все, что сегодня будет выпито, съедено, разбито и потискано, плачу я, — Сканд хмыкнул и подмигнул румяной служаночке, — все-таки, гостя дорогого принимаю!

В зале стало заметно веселее. Послышался гул мужских голосов, за другие столы воины садились вперемешку, не смотря, свой-чужой, а служанки заметались с удвоенной скоростью. Лекс оглянулся и увидел монахов, они невозмутимо стояли по углам таверны и напоминали каменные статуи. Лекс присмотрелся, монахи стояли в ключевых точках большого помещения и, конечно, возле лестницы, поэтому рыжик расслабился окончательно, случись что, они его вытащат…

— И мясо съешь? — не поверил Чаречаши и помахал куском жареного мяса перед носом Лекса.

Лекс перехватил руку брата за запястье и откусил большой шмат. Рыжие воины удивленно зашумели, а Лекс удержал руку Чачи, не желая расставаться с недоеденным, стоило проглотить один кусок, как он вцепился зубами в остаток мяса и вырвал его из разжавшихся пальцев.

— Ты осторожнее корми его с руки, — Сканд хмыкнул и подхватил себе кубок с пивом, — как бы он пальцы тебе не откусил. Он, когда голодный, ест все подряд, совсем как молодой ящер, только успевай пальцы выхватывать из пасти.

Чаречаши отдернул руку и растерянно облизнул пальцы, а Лекс уже запустил свои в миску с лакрицами. Они были не крупнее мадагаскарских тараканов, помнится, в Таиланде к пиву они были круче чипсов, хотя думать о них, как о сухопутных креветках, было приятнее. Лекс довольно заурчал и стал сдирать хитиновый покров, добираясь до сочной мякоти. Они были обалденные! Нежные, мясистые, немного острые, ровно настолько, чтобы захотелось запивать их пивом. Во второй раз Лексу вместо светлого налили темное пиво, и лакрицы с ним стали еще вкуснее!! Лекс от восторга застонал и прикрыл глаза. Это было волшебно!

Его стону вторил кто-то еще. Лекс открыл глаза и присмотрелся. Лейшан сидел с осоловевшими глазами и сжимал оловянный кубок настолько сильно, что тот, потрескивая, смялся у него в руках, как пластилиновый.

— Смотри, не кончи от восторга, — Лекс кинул в Лейшана лакрицей, и тот перехватил ее и засунул в рот, не очищая, — а что ты там ешь? — Лекс присмотрелся, перед Лейшаном не было ни тарелки, ни крошек от еды, — ему больше не наливать! Его от пива уже, похоже, развезло!

Лекс ткнул пальцем в сторону Лейшана, а воины по соседству рассмеялись.

— Не делай так больше… — выдавил из себя рыжий громила.

— Как именно? — удивился рыжик, — так? — Лекс облизал палец, а потом немного пососал его, — или так? — Лекс отхлебнул пива и слизнул пенку с губ, при этом призывно улыбаясь.

Лейшан опять застонал и сжал до конца кубок, так, что пиво выплеснулось на стол, девушки сразу метнулись с полотенцами, чтобы спасти тогу Лекса.

— Держи себя в руках! — возмутился Лекс, — лучше закусывай! Будешь себя так вести, Сканд тебе оставшиеся зубы выбьет! И вообще, не отвлекай меня от лакриц, я сюда за ними пришел!!

Лекс опять зарылся в тарелку и теперь слушал, о чем треплются соседи. Но теперь Чаречаши пристал, он хотел узнать, почему его брат свои волосы обрезал. Теперь вступил Сканд, он очень красочно рассказал, как Лекс выскочил на арену и завалил двоих ящеров, получил свободу и выбрал себе новое имя, а в благодарность богам оставил на арене свои волшебные волосы. Так что теперь Лекс имеет право ходить с кинжалом. Он, как гладиатор, получил это право, выиграв на арене. Чаречаши не поверил, Лекс на него даже обиделся.

— Ты не веришь, что боги меня любят? — рыжик отодвинул пустую тарелку и вытер руки о протянутое полотенце, — не спорь с богами! Они могут и рассердиться. Только божье вмешательство помогло мне на арене, — Лекс погрозил брату пальцем, — все, кто помогает мне, получают исполнение своих заветных желаний, а тех, кто пытается испортить мне жизнь, они наказывают!

— Вспомним Теланири, к примеру, — Сканд довольно ощерился, — пока он домогался моего мужа, боги отобрали у него реки, и теперь его город становится похожим на призрак. Или пираты? Они пытались похитить Лекса, и что в итоге? Их непобедимая эскадра затоплена у наших берегов, а казна в нашей сокровищнице.

— За Лекса! — имперцы подняли кубки с пивом и взревели, как боевые ящеры перед нападением.

Чаречаши потребовал объяснений. Он уже слышал историю, как его брата пытались похитить пираты, ему об этом рассказывали очевидцы. Те самые, которые были вместе с ним на корабле Дорбаган, и он как-то не связывал нападение Армады пиратов с попыткой похищения нежного младшего. Лекс даже застонал, ну, очень не хотелось, чтобы его имя связывали с пиратами, но, похоже, история, перевранная несколько раз, становится правдой.

Но Сканд начал издалека. Он рассказал, что Лекс изобрел требушеты, а потом с их помощью поджег неприступный город Теланири. Его рассказ подхватили его командиры, они очень красочно рассказывали, как деревянный город закидали горящей смолой. Как горел город, и как армия вместо войны занялась спасением погорельцев. Сканд таскал мясо и запивал пивом, не забывая в самых красочных местах стучать оловянной чашей по столешнице. По рассказам очевидцев, Лекс получался чем-то средним между феей огня и огнедышащим драконом, который умеет поджигать что угодно задним выхлопом.

И вот тут к рассказу приплели Теланири. Лекс искренне хотел заткнуть уши, чтобы не слушать бред восторженных самцов, но вместо этого приходилось выпивать и закусывать. Похоже, бравые вояки перепутали реальность с театральным выступлением. И тут Сканд напомнил всем о пирате, который изображал из себя честного торговца и требовал возмещения убытков за деготь и смолу. По свидетельству опять-таки очевидцев, побитый молью корабль братьев превратился в могучий фрегат, полный кровожадных пиратов. По рассказам, Ширахх оказался едва ли не правой рукой и любимым братом адмирала Армады. И под конец Ширахх поклялся отомстить красивому младшему, по вине которого он понес убытки.

Дальше рассказчики пропустили, когда и как Лекс попал в старый город, но обстоятельно рассказали о пожаре в порту, который устроил Ширахх, чтобы иметь возможность без помех украсть восхитительного рыжика. Как следом за похитителем бросились галеры и как голый Лекс разделался с вооруженным до зубов пиратом. При этом рассказчики начинали капать голодной слюной, расписывая, как Лекс изгибался, воюя с Шираххом, как нырнул в воду, и потом сверкал совершенным телом, пока вытирался и переодевался. Лекс даже растерялся, как бы, из офицеров там был только Пладий, а судя по рассказу очевидцев, то едва ли не вся армия Сканда.

Потом опять рассказ вернулся к Теланири. Как тот приехал свататься, но Сканд его опередил и валял по кровати прекрасного мужа несколько дней без остановки. А в это время боги развернули реки, забрав у недостойного все, что он имел. А тут и пираты подскочили мстить за Ширахха, и опять прекрасный избранный любимец богов обратил огненную мощь требушетов им на головы. И в итоге, за три дня весь флот пиратов сгорел, а захваченные пираты дожидаются своей участи в тюрьме Колизея.

Лекс к этому времени успел объесться и набулькаться пива до не хочу. Очень кстати в пивном зале заметил Тиро и жестом подозвал к себе. Лекс хотел, чтобы тот сопроводил его до местного клозета, но Тиро довел его до лестницы, возле которой стояли вазы облегчения. Рыжик быстренько разобрался со складками шуршащей тоги и прицелился в узкое горлышко. От облегчения его аж в пот бросило и ноги едва не подогнулись, но тут на него налетел Сканд, который хотел узнать, куда он подевался и что делает.

— Кожевникам помогаю, — хмыкнул рыжик и стряхнул последнюю каплю, — а теперь даже не знаю, я уже и сытый и пьяный, или танцевать хочется или посмотреть что-нибудь интересное.

— Хочешь, в театр сходим? — Сканд прицелился в то же горлышко кувшина.

— А что, мы здесь развлечения не найдем? — Лекс ухмыльнулся, — или боишься разориться, рассчитываясь за сломанную мебель?

Сканд засмеялся, как будто Лекс сказал что-то на редкость смешное. Лекс сразу подобрался, они тут сидят, как на свадьбе, а какая свадьба без драки? А повод — это ж всегда найти можно! Тут как раз Лейшан прошамкал, что не верит в россказни имперцев, что младший смог управиться с пиратом. При этом пират был вооруженный, а Качшени, судя по рассказам, голый! Нет, это они не просто напридумывали, а уже откровенно наврали!

— Могу продемонстрировать! — Лекс выскочил вперед, распихав стоящую неподалеку охрану, — только потом чтобы не плакал!

Лейшан хмыкнул и встал со скамьи, а Лекс царственным жестом откинул тогу на руки ближайшего монаха. На лестнице мелькнули взволнованные лица неразлучной четверки. Лекс махнул им рукой и довольно улыбнулся. Вот теперь можно и повеселиться!

— Иди сюда, рыженький, не бойся, — Лекс жестом поманил к себе Лейшана и встал между двух столов, — тебе будет больно, но ты выживешь.

Все вокруг рассмеялись. Лейшан ощерился, но бесстрашно вылез вперед. Лекс обрадовался такому непуганому идиоту. Помнится, воины из вексилляции Тургула старались близко к нему не приближаться, особенно со спины, чтобы рыжик не пугался, а этот сам лезет без всякого страха и почтения. Пиво гуляло в крови веселым хмелем и, кроме того, Лекс прекрасно понимал, что его не принимают всерьез, как бойца, и в любом раскладе Сканд и монахи рядом, а значит, его не покалечат на самом деле. Лейшан неторопливо приблизился и встрепенулся, играя мышцами, со стороны это смотрелось зрелищно, особенно рядом с его худосочным телом, но Лекс знал — чем больше шкаф, тем громче падает.

— Помнится, он схватил меня со спины, — Лекс спокойно развернулся спиной к Лейшану, — и ухватил за волосы, а правой рукой размахивал мечом. Дайте ему меч.

Рыжик кивнул ближайшему воину, тот с опаской глянул на Сканда, но он кивнул головой, разрешая. Воин вытащил меч и протянул вперед рукоятью. Лейшан принял меч и взвесил его в руке, примериваясь, а потом сделал длинный шаг и прижался всем телом к Лексу. От тела за спиной несло жаром, Лейшан схватил Лекса за плечи и выставил меч в сторону Сканда. У того напряглись желваки на скулах и раздулись ноздри, но Сканд медленно сложил руки на груди, всем своим видом выражая терпение.

— Хватать тебя за волосы? Я никогда не сделаю тебе больно, маленький, — Лейшан хмыкнул за спиной.

— А я сделаю, — фыркнул Лекс и с удовольствием припечатал ногой ступню нахала, с размаха врезал Лейшану головой в подбородок, одновременно ухватив за яйца. Лейшан коротко взвыл, не ожидая нападения. Взмахнул рукой с зажатым мечом (воины справа едва успели отскочить), а Лекс уже перехватил его за левую руку и перекинул вперед одним плавным движением. Лейшан грохнулся спиной на скамью, у которой от удара подломились ножки, и Лейшан со скамьей оказались на полу, вызвав грохот, как при небольшом землетрясении.

Все замерли на мгновенье, Лейшан тяжело заворочался на полу, а потом сел и встряхнулся, как собака, которая отряхивается от воды. Зал взорвался криками. Лейшан растерянно оглянулся на Лекса, а потом плавно вскочил с мечом в руках.

— Стой!! — заорал Лекс, перекрывая рев воинов, Лейшан замер, зрители примолкли, а Лекс выхватил из-за спины косичку и помахал ей в воздухе, — видишь косичку? Это значит, что если хочешь помахать кулаками или мечом, то это к Сканду!

— С удовольствием! — Сканд выхватил свой булатный клинок и ощерился навстречу Лейшану.

Тот, стремительно развернувшись, атаковал молча, только клинки лязгнули друг о друга. А потом Лейшан замер, увидев, что у него в руках остался обрубок меча. Лейшан пару раз моргнул, пытаясь понять, как такое возможно, а потом откинул обрубок и бросился к Сканду с кулаками. Сканд перекинул свой меч Тиро и, отклонившись от прямого удара, врезал гостю в корпус. Лекс довольно взвизгнул и, развернувшись, забрался на стол. Вид на драку оттуда открывался восхитительный! Сканд с Лейшаном били друг друга явно не по-детски, коротко крякая при ударах. Вскоре кто-то еще врезал соседу, по всей видимости, от избытка эмоций, и началась шикарнейшая драка!!

Возле Лекса появились ученики. Бэл с Крином забрались на стол возле учителя, а Мэл с Пином остались внизу, отталкивая особо приблизившихся противников, вскоре к ним пробился Тиро, который обнимал меч Сканда, как ребенка. Вскоре Тиро не выдержал и передал меч Бэлу, а потом кулаком сбил с ног какого-то рыжего, который оказался поблизости. Монахи сгруппировались рядом, в их руках оказались дубинки, но они не вступали в драку, сосредоточившись на охране.

— Бей его! — Лекс подхватил со стола кувшин с пивом и отхлебнул из горлышка, — наподдай ему! Вали гада! Бэл, смотри как он его! — Лекс ткнул локтем соседа и указал на свалку из полуголых тел. Там смуглые брюнеты махались с белокожими рыжими амбалами. — Красота! Куда там Колизею браться! Вот это я понимаю — дружба народов! Эй, Чани! — Лекс увидел брата, который забрался на скамью и вытирал кровь со рта, по всей видимости, ему добавили после утренней драки со Скандом, но он не выглядел расстроенным, — Чани?! Все, спекся? Старость — не радость? Притомился?

Чаречаши рассмеялся и отправился к Лексу, раздвигая перед собой людей и уворачиваясь от летящих ударов. Вскоре он оказался перед монахами. Те даже не сдвинулись, чтобы пропустить его, и Лексу пришлось прикрикнуть на них, чтобы они посторонились. Лекс протянул Чаречаши кувшин с остатками пива, тот, не раздумывая, присосался к горлышку и вылил в себя остатки. А потом, откинув кувшин, довольно рассмеялся.

На лестнице показались вооруженные воины, а следом — Пушан в своей белой тоге. Лекс громко и пронзительно засвистел. Все стали оглядываться, и драка прекратилась. Сканд оказался рядом и вначале удостоверился, что с мужем все в порядке, а потом оглянулся на лестницу, в сторону которой Лекс кивал головой, как китайский болванчик.

— Что здесь происходит? — крик Пушана заставил драку полностью прекратиться.

— Дружеская вечеринка! — обрадовался Лекс, — братание союзников! Разминка посреди праздника, чтобы жирком не зарасти! Ну, не танцевать же? Хозяин, еще пива, а то у меня закончилось!

— Мне передали, что вы устали с дороги и поэтому не явились на пир, — Пушан недовольно поджал губы и осмотрел бардак в зале. Воины стали помогать служанкам растаскивать столы обратно и поднимать скамьи, — а здесь, я вижу, веселье полным ходом.

— Размяться с дороги — лучший отдых, — развел руками Чаречаши и церемонно поклонился Пушану, — я благодарен за столь дружеский прием!

— Мне передали, что ребенок родился, и завтра утром откроют двери, чтобы показать младенца родным. Я шел сообщить радостную новость, но вас в комнате не было…

— Радостная весть! — Чаречаши церемонно поклонился, — завтра я увижу своего невинного младшего и мое сердце наполняется радостью!

— Замечательная новость! — Лекс отмахнулся от тоги и позволил Сканду подхватить себя на руки, — тогда хочу домой, мне надо выспаться, чтобы завтра быть полным сил.

— Какой примечательный клинок, — Чаречаши прищурился на меч в руках Тиро, тот ревниво прижал его к груди, совсем как Сканд Лекса.

— Чани, ты только приехал, — Лекс махнул рукой, и Сканд направился к лестнице, — не торопись, с удовольствиями, как со сладостями, не стоит перебарщивать за один раз, а то зубы разболятся. А твоим зубам на сегодня уже достаточно!

— Маленький, — с нежностью посмотрел Чаречаши, — как я скучал по твоему острому язычку!

Лекс дрыгнул ногами и высунул язык, дразня брата. Сканд как раз поравнялся с Пушаном на лестнице, и два брата синхронно посмотрели на крайне довольного гостя. Лекс мог бы поклясться своим кинжалом, что братья одновременно недовольно фыркнули.

Примечание к части


* портал это грубо говоря большие ворота, главный вход

Праздник вылупления


Выспаться не получилось. Тиро хромал за паланкином, в котором везли рыжика, и бубнил, что мало врезали этим родственничкам, и вообще, теперь надо поглядывать по сторонам, как бы чего не вышло. А когда оказались дома, показал меч для Шарпа, который принесли из гильдии кузнецов. Меч был отполирован и заточен, как на выставку, а еще у него были шикарные ножны и под стать им рукоять. Лекс предложил возместить гильдии траты, но Тиро отмахнулся.

— Они рассчитывают получить новый металл, и поэтому подлизываются, и если ты предложишь им денег, то они оскорбятся. Оставь все как есть…

— Но Тиро, я не отдам булат кузнецам. Его получат только оружейники, — Лекс оглянулся, — и вообще, это все большой секрет, так же, как и изготовление зеркал. Надо быть последовательным в своих поступках. Вначале новая гильдия, потом новый квартал и ученики, и только тогда новые знания.

— Новый меч! — обрадовался Сканд и вытащил большой клинок из ножен, проверив баланс к руке и взмахнув им пару раз. Сканд с восторгом рассматривал лезвие в завитках булата, — такой красивый! И размер для отца подходящий! Я тоже хочу меч такой длины, а еще короткий для ближнего боя, и парные кинжалы!

— Обязательно, — Лекс подошел ближе и погладил мужа по плечу, — но только, когда новая гильдия начнет работу, я устал от угольной пыли и домны посреди двора. И, вообще-то, я собираюсь сделать тебе меч из стали, он будет похож не на меня, а на тебя. Он будет совершеннее этого, обещаю.

— Даже не могу представить меч, более совершенный, чем этот, — Сканд еще раз взмахнул мечом и со вздохом вогнал его в ножны, а потом передал Тиро.

Лекс улыбнулся, представив, что скажет Сканд, когда он сделает дамасскую сталь с ее узорами и прочностью, но приятные мысли прервал тяжелый и настойчивый стук в ворота. Охранники выскочили из казармы с мечами и открыли калитку, готовые к нападению неизвестных врагов. Сканд выхватил свой меч и бросился к воротам. Но ему почти под ноги вытолкнули ватагу мальчишек, связанных длинной веревкой за руки и тощие шеи.

— Принимайте жертву от храма, — крупный монах стукнул последнего паренька палкой по ребрам, — закуска для ящеров прибыла!

Из стойла высунулся Шу и грозно зашипел на переполох во дворе. Мальчишки взвизгнули и шуганулись от стойл, налетев опять на монаха, и получили палкой по плечам и головам. Шу опять зашипел, а потом гортанно крикнул, как на расшалившихся самок, призывая всех к порядку.

— Не смей бить мое имущество! — Сканд вызверился, как Шу, и перехватил в очередной раз поднятую палку монаха, — только я здесь имею право бить. Все, передал жертву, и теперь пошел вон!

Монах крутанул палкой, но потом, опомнившись, склонился в поклоне и быстро убежал во все еще открытую дверь. Охрана сразу закрыла ворота, отсекая любопытные взгляды прохожих.

— Новеньких привели, — Бэл оказался возле Лекса, он вытирал руки, по всей видимости, он кормил Тургула, — мы переживали, что монастырь без прямого приказа Киреля отправит мальчиков в Колизей. Завтра будут пир и празднования на улицах, а послезавтра выступления в Колизее, а на следующий день скачки на Марсовом поле. Обычно тех, кто предназначен в жертву богам, отсылали в Колизей за пару дней до праздников. Как правило, ночью, чтобы не привлекать внимание людей. Мы думали просить тебя завтра напомнить Кирелю о мальчиках.

— Тиро, принимай пополнение, — Сканд вздохнул, рассматривая мосластые ручки-ножки, клочками бритые головы и бледную до синевы кожу с явными следами побоев. — Они все в одну комнату не влезут, отселяй опять всех младших в гарем, там места хватит на всех. Благо, матрасов и подушек достаточно. Поднимай девок, надо замарашек помыть и покормить, а то воняет от них, как от ящеров.

Мальчишки были разновозрастные, от шести до пятнадцати лет, они сбились в кучку при слове гарем, и еще плотнее прижались друг к другу, когда Шу опять закричал, привлекая к себе внимание, но тут во двор выскочили младшие и бросились к приятелям по счастью-несчастью. Мальчики, по всей видимости, знали друг друга раньше, и с радостными криками стали обнимать новеньких, одновременно выпутывая их из веревки. Лекс поразился такой вопиющей разнице во внешнем виде. Он как-то раньше не присматривался к мальчикам, но теперь стало видно, что «свои» младшие загорелые, гладенькие, без этих ужасных выпирающих костей, в чистых туниках, пусть и коротких, но не в обветшалых набедренных повязках, как новенькие.

— Меня зовут Лекс, — рыжик вышел вперед, — я избранный любимец богов, и теперь вы принадлежите мне. А это Бэл, Мэл, Пин и Крин, — Лекс показал рукой на своих учеников, — они теперь над вами старшие и вы должны слушаться их, как меня. Завтра мы придумаем для вас имена, а сегодня мыться, купаться и отправляться спать. Ваши приятели вам все объяснят, главное, будьте послушными, и вы обретете новую семью, которая о вас позаботится.

Новенькие младшие недоверчиво сбились в кучку, но вид старых приятелей, которых они считали погибшими, придавал мальчишкам уверенности, что все будет хорошо. «Новенькие» цеплялись за «стареньких» и от облегчения принялись рыдать. Сканд фыркнул, как Шу, и отправился в дом, сделав жест новым охранникам, которые растерянно наблюдали за всем происходящим. Охранники потоптались возле закрытых ворот и вернулись в казарму. Похоже, у старших появилась новая тема для разговоров. Половина носильщиков-охранников узнали у Тиро, что паланкин сегодня больше не нужен, и отправились к семьям, а вторая половина охраны были холостыми и предпочитали жить в доме нового хозяина, чтобы не тратиться на жилье и питание в городе.

Во двор притащили медную ванну, под ней зажгли огонь, и пока свои мальчики под командой Тиро наполняли емкость водой, новеньких развязали, раздели и попытались объяснить, что самое страшное уже позади. Новенькие от облегчения кто плакал, кто недоверчиво крутил головой, пытаясь понять, в чем подвох, а Лекс велел принести сладкой воды и сока и напоить всех, пока они не помоются. Девки притащили постирочное мыло и начали обливать новеньких едва теплой водой, пытаясь отмочить застарелую грязь на их телах. Вскоре все напились сладкого, немного успокоились и после этого включились в общую помывку.

Свои младшие скинули туники и стали помогать новеньким отмываться. Лекс опять удивился такому контрасту, загорелые тела своих мальчишек и бледные замученные тушки вновь прибывших. Похоже, что те не видели солнца, да и кормили их впроголодь, лишь бы не сдохли от голода. Лекс только тяжело вздохнул, мальчишек было жалко до слез, но это не только двадцать прожорливых ртов, но еще большая ответственность за их дальнейшие судьбы. Прокормить — это полбеды, но сделать из них самостоятельных людей, дать возможность жить полноценной жизнью, вот это была главная задача и головная боль. Одна надежда на стекло и зеркала. Новая профессия даст и цель, и возможность, и, главное, привлечет в город новых купцов за уникальным товаром. Главное теперь — сохранить секрет стекла и зеркал в городе, но тут пускай уже Бэл с остальными напрягутся. Для них этот мир понятен и они точно знают, что надо для этого делать.

У Тиро, оказывается, был запас одежды, на мелких туники достигали щиколоток, у более взрослых туника была едва до середины бедра, но мальчики благоговейно расправляли на себе новую одежду и взволнованно переглядывались между собой. Потом Тиро повел всех на кухню и дал по небольшой порции каши, но сколько угодно сладкой воды. Лекс одобрил это, если они голодали, то от обильной еды им могло стать плохо, а вот сладкое поможет мальчикам успокоиться и расслабиться перед сном. Свои младшие уже поужинали раньше, и теперь таскали наверх, туда, где должен располагаться гарем, подушки и раскладывали матрасы.

Доски над головой тех, кто сидел на кухне, скрипели и сыпался мелкий сор. Но это никого не смущало. В доме был ажиотаж и ощущение праздника, как будто все получили самый долгожданный подарок. Девки шмыгали носом и гладили новеньких по головам, а Тиро порыкивал на всех, чтобы не разводили сырость в доме и лучше перебрали еще крупы на утреннюю кашу и поставили тесто для больших порций лепешек. Но на Тиро никто не обижался за дополнительную работу, и только благодарно улыбались, слыша, как буянит старый брюзга.

Бэл ушел кормить и обихаживать Тургула дальше, а Пин и Мэл начали командовать новенькими, отправляя их в уборную перед сном, а потом вместе с ними поднялись наверх, чтобы мальчики не боялись и вели себя спокойнее. Они начали рассказывать о том, что Лекс тоже младший, так же, как и они, и теперь их никто не будет обижать просто так, но взамен новенькие должны беспрекословно слушаться и быть трудолюбивыми. Они рассказали о новой гильдии, которая будет состоять только из младших, и если они покажут себя хорошо, то их возьмут в ученики и у них будет достойная работа.

А сейчас им надо спать, а утром будет тренировка и завтрак, а потом будет новая интересная жизнь, где они будут счастливы и защищены от злобы и алчности старших. Бывалые мальчишки стали рассказывать о стеклах, зеркалах и красивых тарелках, а еще о том, что их учат драться и они могут выходить в город вместе с другими мальчиками. От переизбытка впечатлений, а главное, от облегчения, что они не попадут в Колизей, глаза у новеньких слипались и они заснули. Пин и Мэл переглянулись и остались с ними, на случай, если потребуется помощь.

Лекс, убедившись, что с новенькими все в порядке и дом опять стал погружаться в ночную тишину, отправился к мужу. Сканд читал свиток, который сразу полетел на пол, стоило Лексу переступить порог спальни.

— Ты испортил Пушану минуту триумфа, уведя его гостей с пира. Брат хотел принять Чаречаши во дворце, как хозяин, а ты в очередной раз выставил его несостоятельным, — Сканд вздохнул, — прямо узнаю прежнего Качшени. Осталось только сказать мне, что я тупой ящер и закостенелый солдафон.

— Ты мой муж, — Лекс скинул тунику и провел руками по голому телу, — мой защитник и единственный любовник, — Лекс забрался на кровать и уселся на живот Сканда, — я не собирался злить твоего брата, просто я проголодался. Я же не виноват, что мой брат пошел за мной, я его не звал, это было его решение. И потом, брат пришел, как воин, на нем не было церемониальных одежд, вот его и встретили, как воина. По крайней мере, в таверне он выглядел счастливым. А драгоценный Пушанчик еще успеет подуть щеки. Если ему был так интересен Чаречаши, то не надо было его пускать в термы одного, шел бы с ним. Глядишь, и удержал бы его от нападения на меня. Так что, он сам виноват, что так получилось.

Сканд хмыкнул и выгнул бровь, а Алекс почувствовал себя ребенком, который оправдывается за разбитую вазу. Сразу захотелось нахамить, но зрачки у мужа расширились, а руки накрыли бедра, проведя от внешнего края к внутреннему. Лекс замер, вроде, ласка была достаточно невинной, но внутри все сжалось от предвкушения. Он рвано вздохнул и почувствовал, как напряглось тело у мужа. Каждый раз у Лекса возникало чувство, как будто срабатывает механизм древней ловушки, когда ты идешь с факелом по тропе, и вот скрежет ржавых шестерен, и ты уже неожиданно летишь куда-то в пропасть, и дна не видно, и ты судорожно размахиваешь факелом в надежде увидеть, куда именно ты летишь, надеясь на лучшее.

Сканд довольно улыбнулся, заметив растерянный взгляд рыжика. Его каждый раз умилял этот переход от воинственной самостоятельности, когда Лекс был готов зубами выгрызать свое право на равенство, до нежной покорности и сладкого трепыхания согласного на все младшего. Вот он хмурится и ерепенится, отстаивая свою правоту, но стоит прикоснуться к его голой коже, и складка между бровей исчезает, а глаза становятся томными, с поволокой. И уже нет пути назад, остается только нырнуть в омут этих глаз, чтобы сгореть без возврата и восстать из пепла, как волшебный ящер феникс.

Лекс зажмурился, чтобы не видеть, как меняется у мужа лицо, как он превращается из грозного воина в трепетного охотника, пытающегося предугадать его желания. Лекс прикусил губу, чтобы не застонать, когда член Сканда скользнул между его ягодиц, медленно потираясь, будто выпрашивая разрешение на близость. От этой щемящей нежности, кротких поглаживаний и сдержанных поцелуев все мысли разлетаются, как осколки стекла, и вот уже Лекса скрючивает и корежит от пожара в крови, как брошенный в камин листок папируса.

Это было так невероятно и сладко, что он совсем пропустил тот момент, когда муж оказался внутри. Просто вдруг очнулся и понял, что Сканд уже сидит, уткнувшись носом ему в шею, и раскачивает его, едва двигая бедрами. Лекс схватился за жесткие волосы Сканда и, оттянув его голову, укусил за шею, заставляя двигаться быстрее. Сканд коротко взревел, и Лекса метнуло по кровати. Рыжика скрутили и прижали крепкие руки, теперь ящер нависал над ним, как над загнанной добычей, и вколачивал его в кровать с яростью хищника. Лекс сыто рассмеялся и сжал бедра, оплетая его ногами. Сканд затормозил, пытаясь понять причину смеха.

— Ты мой. Я тебя поймал и не вздумай вырываться, — Лекс цапнул Сканда за сосок, амбал вздрогнул и довольно заурчал, а рыжик шлепнул его по заду и сжал бедрами, — двигайся, ленивая ящерица, и не мечтай, что отделаешься сегодня одним разом! Я тебя досуха выдою, так что от тебя одна шкурка к утру останется!

*

Тиро приоткрыл дверь и принюхался. В спальне хозяев пахло, как во время линьки одного из супругов. Тяжелым запахом старшего и ярким запахом младшего. Все эти запахи замешивались на общем запахе семени и пота. Тиро принюхался, сегодня ночью в доме все слышали довольное рычание Сканда и вскрики Лекса. То, что у Лекса третья линька наступит раньше времени, было понятно и без слов, очень уж сильно он вырос за то время, как появился возле Сканда. Интересно, как на преждевременную линьку отреагирует Чаречаши, хотя… Тиро опять принюхался, нет, на линьку не похоже, тогда запах Лекса перебивал бы все остальное, да и уснуть бы у них не получилось вот так просто…

Тиро приоткрыл дверь и зашел в комнату. Все же, праздник вылупления — это не то мероприятие, на которое можно опаздывать. Стоило точно выяснить, линька или нет. Если линька, то послать официальное извинение, тогда сияющая новая кожа станет оправданием для неявки, но если нет, то стоило растолкать супругов и выгнать из дома как можно быстрее. Не стоило обижать императорскую чету таким явным пренебрежением. Едва Тиро подошел ближе к кровати, как Сканд поднял голову и настороженно посмотрел на домоправителя.

— Праздник, — вздохнул Тиро и пожал плечами, — если встанете сейчас, то успеете перекусить перед выходом. Ванна для Лекса готова. Новая одежда дожидается, а Лекса надо причесать, как положено на праздник. Вставайте…

— Не надо мыть сегодня Лекса, достаточно будет обтереть влажной тканью, хочу, чтобы от него сегодня пахло мной сильнее, чем обычно. Лейшан вчера почти бросил мне вызов. Я едва сдержался, чтобы его не убить. Не хочу, чтобы в голове Лейшана и Чаречаши появилась мысль, что нас можно разлучить. Лекс мой, и его брату лучше смириться с этой мыслью.

— Хорошо, — Тиро кивнул головой и вышел, чтобы сделать распоряжения.

В комнату вплыла Олива с толпой личных рабов и служанок, и сразу стала командовать. Сканд вздохнул и выпустил из объятий спящего рыжика, тот причмокнул губами и попытался прикрыть голову подушкой, чтобы командный голос Оливы не рвал ушные перепонки. Пока Олива пыталась вытащить Лекса из кровати, Сканд отправился в купальню и быстро нырнул в домашний бассейн. Холодная вода разогнала остатки сна и смыла пот. Раб Оливы подал Сканду полотенце и помог вытереться.

В спальне Сканд увидел, как Лекса стягивают за ногу с кровати, пока тот упрямо цепляется за подушку и пытается брыкаться свободной ногой. Сканду подали свежую тунику и стали застегивать сандалии вместо привычных сапог. Рыжика подтянули к краю кровати, но тот жалобно стонал и отказывался открывать глаза. Сканд довольно хмыкнул, они угомонились незадолго до того, как в комнату вошел Тиро, и Лекс, скорее всего, все еще томный после последнего оргазма, который хоть и был посуху, но наиболее интенсивный за всю ночь. Похоже, мужа надо было спасать.

— Я сам его оботру, — Сканд отмахнулся от тоги и, взяв полотенце сел на кровать. Лекс положил ему голову на бедро и попытался уснуть снова, — сахарочек, вставай. Ты должен затмить всех своей красотой. Сегодня ты принесешь во дворец и зеркало, и булатный меч, и это станет вехой для всего города. Вставай, весь город ждет твоего появления.

Сканд протирал влажную спинку любимому и ловил дрожь на коже, как отголоски ночных безумств. Лекс заинтересованно приоткрыл глаза и задумался. Сканд тем временем стал обтирать бедра мужа, время от времени проводя по попе. Лексу в какой-то момент показалось, что его облизывают широким, холодным языком, как несмышленого ребенка. От подобной мысли рыжик открыл глаза и стал решительно выбираться из кровати.

— Ты прав. Сегодня знаменательный день! — Лекс сел и перекривился, натруженная попа в отместку прострелила вдоль позвоночника. Рыжик перекатился на одно полупопие и треснул Сканда по руке, — сволочь! Я сесть не могу!

— А зачем тебе сидеть? — искренне удивился амбал, довольно ощерившись, — вначале ты будешь лежать в паланкине, потом ходить рядом со мной, а потом лежать возле меня на праздничном пиру. Мне так даже спокойнее будет, может, сегодня тебя попа удержит от приключений?

— Кто знает… — глубокомысленно ответил Лекс и встал с кровати.

На него сразу набросилось несколько человек, одни обтирали его влажными полотенцами, другие пытались одеть и обуть, а Олива сразу вцепилась в волосы, пытаясь разобрать пряди, сбившиеся за ночь в колтуны. Лекс кривился и терпел, он уже понял, что с Оливой спорить бесполезно, в крайнем случае, он выслушает часовую нотацию, а потом упрямая женщина все равно поступит так, как считает правильным. Поэтому стоило сэкономить себе время и нервы и сразу согласиться с тем, что она решила. Лексу, в принципе, было все равно, что надеть из одежды и драгоценностей. А вот для Оливы каждая мелочь была важна.

Олива опять нарядила хозяев в одежду одинаковых цветов. На Лексе была лимонная туника и васильковая тога, которая красиво подчеркивала цвет его глаз, и волосы не казались вызывающе красными, а вот Сканд получил васильковую тунику и лимонную тогу. Она красиво сочеталась с загорелым лицом и черными волосами. И от украшений Сканд сегодня не отбился. Олива выдала ему широкие золотые браслеты с синими кабошонами. А украшения Лекса состояли в основном из золотых цепочек, которые везде свисали и обвивали его, как змейки.

Лекс потряс руками, пытаясь привыкнуть к цепочкам, а потом сжал край тоги, перекинутой через локоть, и решительно направился в теплую комнату к заветному сундучку. Там оставался еще небольшой запас фараоновых змей. Лекс покрутил в руке весь запас — двадцать таблеточек различного диаметра и, подумав забрал их все. Если с Чаречаши прибыли колдуны, то стоило подстраховаться от любых неожиданностей. Он решительно затянул завязки на маленьком мешочке, лучше вернуть остаток домой, чем не хватит совсем малости. В комнату заглянул Сканд, и Лекс спрятал мешочек в складках тоги на локте. В этом наряде не было карманов, и в случае необходимости мелкие вещи засовывали за пояс или вешали в мешочках на завязках. Носить мешочек на виду не хотелось, чтобы не привлекать к нему ненужного внимания, поэтому рыжик устроил мешочек на сгибе локтя в складках тоги и коротко помолился всем богам, чтобы он не вывалился под ноги в самый неподходящий момент. После этого захлопнул крышку сундука и решительно отправился следом за мужем.

На кухне дети и слуги сидели вперемешку и ели сладкую кашу. Лекс сглотнул голодную слюну, Тиро, заметив это, протянул ему лепешку, которую он сможет пожевать в пути, на другую еду уже не осталось времени. Во внутреннем дворе хозяев уже дожидались паланкин для Лекса, небольшие носилки, на которых четверка учеников-стекловаров несла зеркало, завернутое, как наложник, в тонкое покрывало. И нарядно одетый Броззи, который держал на вытянутых руках меч Шарпа в парадных ножнах. Лекс вздохнул и устроился в открытом паланкине. После вчерашних путешествий паланкин воспринимался уже привычно. Рыжик засунул подушку под локоть и отщипнул кусок лепешки. Это, пожалуй, единственная еда, которая не оставит жирных пятен на одежде.

За воротами их встречали монахи и толпа зевак, которая дожидалась их выхода. Всем было любопытно взглянуть на подарки, которые они везли во дворец. В городе уже слышали о зеркалах, а некоторые счастливчики даже видели их издали, но слухи уже бурлили в головах людей. Лекс довольно ухмыльнулся, похоже, сплетни — это самая сильная реклама в любом из миров. Все зрители тыкали пальцами в сторону громадного зеркала, которое таинственно поблескивало серебром через тонкую ткань, и обсуждали возможную стоимость такого подарка.

Точно такого же ажиотажа заслужил и меч в руках Броззи. По слухам, им можно было рубить камни, как сыр, и любые мечи, как гнилые доски. Сканд добавил охраны вокруг подарков, но молчаливые монахи отпугивали зевак и заставляли их уважительно держаться на расстоянии. Но это не мешало людям следовать за подарками и жадно вытягивать шеи, чтобы увидеть хоть краешек чуда.

Процессия со Скандом во главе промаршировала через площадь и углубилась в городские улицы. После нескольких поворотов улица стала подниматься, а неопытные носильщики не откорректировали положение носилок под уклон улицы, и Лекс оказался с задранными ногами. После злобного шипения кого-то из учеников носилки выровняли и Лекс опять увидел громадную лестницу перед дворцом.

В этот раз на лестнице было много народа. Важные патриции в тогах, рядом с ними младшие в топиках и юбках, рабы, несущие поклажу за хозяевами, редкие женщины в хитонах, военные и, конечно же, вездесущие монахи. Носилки Лекса остановились внизу лестницы и Сканд подал ему руку, чтобы тот выбрался. Рыжик поправил мешочек на сгибе локтя и засунул в рот оставшийся кусок лепешки.

— Ты что, постоянно ешь? — Лекс едва не подпрыгнул от неожиданности, услышав над ухом голос Чаречаши.

— Не ем, а доедаю, еще куском лепешки попрекни… — рыжик отряхнул с тоги крошки и смерил брата недовольным взглядом.

Чаречаши был одет очень нарядно. Лекс не ожидал его увидеть в таком одеянии, и поэтому не заметил в толпе. На Чаречаши были яркий халат, длинная белая рубашка и широкие шаровары, а на ногах остроносые сапоги. Голову его венчал тюрбан, поэтому рыжие волосы были скрыты. И, конечно же, на нем было много золота. Ко вчерашнему золотому ожерелью добавились браслеты и пояс из золотых пластин. Никакого оружия в этот раз на брате не было, и он выглядел как богатый бездельник, а не воин.

— И где же твоя тень? — Лекс ухмыльнулся, когда Чаречаши посмотрел себе под ноги, — я говорю о Лейшане. Что, в себя не может прийти после того, как грохнулся на скамью? Так ему и надо, посмел во мне сомневаться!

— Он охраняет дары, — Чаречаши хмыкнул, — только не говори, что соскучился по нему.

Лекс бросил на Чаречаши самый уничтожительный взгляд из своей коллекции и, вздернув нос, ухватил Сканда за локоть, чтобы опираться во время подъема. Брат предложил свой локоть для помощи, но Лекс сделал вид, что не заметил. Второй рукой он придерживал мешочек и рисковать его потерять не собирался. Брат недовольно фыркнул и сразу отстал на пару шагов. Он, как и все, с интересом рассматривал проблеск зеркала на носилках, а потом как бы вскользь посмотрел на рыжеголового Броззи, который едва дышал от волнения, неся клинок в дорогих ножнах. Если бы Лекс оглянулся в то мгновенье, он бы заметил, как сверкнули глаза у Чаречаши, но он смотрел вперед, там у самого входа стоял пожилой мужчина в красной тоге на голое тело. Он был похож намонаха-буддиста, лишь с тем отличием, что все его тело покрывали замысловатые татуировки.

— Это священник культа Саламандры, — тихо пояснил Сканд.

Лекс споткнулся и сделал вид, что наступил на тогу. Священник смотрел на него с улыбкой, как добрый дедушка, возможно, он знал Качшени раньше, но помнится, Кирель при первой встрече тоже бросился к нему, как родному ребенку. Лекс кивнул священнику головой, но не позволил Сканду остановиться, потащив его дальше в прохладу помещения.

В самом дворце народу было, как на ярмарке — не протолкнуться. Хорошо, что все расступались перед Скандом, а потом жадно смотрели вслед подаркам. Сканд провел всех в большой зал. Не просто большой, а монументально большой. Лекс остановился в недоумении, он уже бывал во дворце раньше, но в этом зале оказался впервые. Это было похоже на собор в Ватикане. Высокие колонны подпирали арочные потолки, на стенах была цветная мозаика. В высоте купольных сводов сияло небо, которое казалось здесь элементом декора. Все помещение выглядело легким, но вместе с тем Лекс ощутил себя маленьким человечком, который забрался в дом богов. Пришлось потрясти головой, чтобы согнать с себя морок и собраться с мыслями.

— Все, кто заходит сюда впервые, теряются и уже не выглядят высокомерно, — Сканд с довольной ухмылкой смотрел на мужа, — двери в большой зал открывают только по большим праздникам, или когда надо поставить на место дорогих гостей.

Сканд покосился за спину Лексу, и тому пришлось развернуться, чтобы увидеть растерянного Чаречаши. По всей видимости, он тоже оказался здесь впервые, и теперь выглядел растерянным, как ребенок, впервые попавший в театр. Брат стоял, запрокинув голову и приоткрыв рот, рассматривая лепнину потолков, которые казались такими легкими, будто парили в воздухе сами по себе.

Лекс заметил за спиной Чаречаши монаха, который смотрел не на красоту вокруг, а на него с явным ожиданием. От этого голодного взгляда Лекс опять почувствовал себя, как на тонком льду, он сжал локоть, проверяя сохранность «сюрприза», а потом вздернул голову. Он не маленький мальчик, чтобы его можно было запугать, в конце концов, если Кирель не поможет, то всегда можно сослаться на волю богов. Главное, держаться уверенно, порой любая глупость, произнесенная с апломбом, могла посоперничать с правдой.

— Ну, наконец вы появились! — Пушан был в небесно-голубой тоге, следом за ним бежал Гаури в голубом топике и васильковой юбке, — отец уже спрашивал, куда вы делись! Быстрее, надо ему показаться!

Сканд махнул рукой ученикам, которые несли подарки, чтобы они остановились в положенном месте, а сам схватил Лекса за руку и почти побежал следом за Пушаном и Гаури. Они пробежали большой зал насквозь и оказались в коридоре перед небольшой комнатой. Все аристократы стояли перед дверью, не смея войти внутрь, Пушан схватил Гаури за руки и вошел в комнату, точно так же поступил и Сканд. Лекс, оказавшись внутри, увидел причину нерешительности аристократов. Внутри комнаты стоял Шарп в боевом доспехе, сжимая обнаженный меч, готовый атаковать в любой момент. За его спиной были закрытые двери, ручки которых были связаны шелковым шнуром с многочисленными узлами.

Лекс выглянул из-за плеча Сканда. Так вот как должен выглядеть старший муж, охраняющий кладку, м-да, милому Пушанчику такая ярость воинственной позы и в страшном сне не снилась. Шарп казался готовым сражаться со всем миром за свое потомство и младшего, Пушан никогда не сможет выглядеть и вполовину так же внушительно. И пусть это было скорее показное… Шарп с обнаженным клинком и горящим взором, выискивающий соперников, как будто все вокруг враги и кто-то посмеет напасть на Киреля, но все равно, очень впечатляюще… Лекс внутренне поаплодировал Шарпу за актерское мастерство… Тоже мне, театр одного актера. Хотя, вспомнив, как Кирель жаловался, что старший спал под дверью и всячески досаждал своим вниманием, возможно, Шарп действительно отнесся к охране со всей серьезностью… Хотя, в противном случае ему пришлось бы разбираться с пиратами, встречать Чаречаши и ходить в сенат, тут, скорее всего, у Шарпа действительно был отдых, когда можно было просто валяться под дверью и гонять слуг в свое удовольствие, пока другие разгребают проблемы…

— Отец, — Пушан подошел на длину клинка, — мы твоя семья и пришли быть с тобой в этот знаменательный день.

Шарп обвел взглядом сыновей, как будто только признал за своих, и кивнул головой, приветствуя. Лекс прикусил губу, чтобы не хмыкать, нет, все же, Шарп — настоящий актер! Такая мимика! Будто действительно собирался воевать и вдруг опомнился, узнав сыновей! А ведь, судя по словам Пушана, он узнавал, где Сканд. Значит, все же, вполне вменяемый, а сейчас работа на публику, мол защита — наше все! Всех покрошу за младшего кровиночку-сыночка! Ну, просто, бурные аплодисменты…

Шарп тем временем развернулся и, взмахнув мечом, разрубил шелковый шнур на дверных ручках. Двери тихо открылись и на пороге возник Кирель в белоснежной одежде и с младенцем на руках. Лекс непроизвольно принюхался, из комнаты пахнуло благовониями вроде ладана или лилий, тяжело и сладко. Совсем не так, как после Гаури, да и сам Кирель выглядел ухоженным и величественным, как будто действительно все время медитировал в тишине и гармонии, и вот наконец решил явить миру великое чудо.

— Муж мой, сыновья, — Кирель был похож на католическую Мадонну с младенцем, Лекс даже тряхнул головой, чтобы в очередной раз согнать наваждение, — я принес вам радостную весть, в нашем семействе появился младенец! Я назвал его Ламиль!

— Первая звезда! — воскликнул Гаури.

— Первый среди звезд, — поправил Пушан и, развернувшись в сторону придворных, крикнул, — приветствуем Ламиля!

В коридоре раздались крики «Ламиль!» и здравицы новорожденному и императорской чете. Шарп вышел вперед, неся перед собой меч, как факел, следом за ним торжественно двинулся Кирель, он цепко пробежался по лицам сыновей и их младших и слегка улыбнулся Лексу уголками губ. Но стоило ему глянуть на толпу аристократов в коридоре, как его лицо стало ледяным и высокомерным. А Лекс тем временем с растерянностью рассматривал ребенка на его руках. Он не был похож на новорожденного. Он был похож на полугодовалого ребенка, он уверенно держал голову и вполне осмысленно рассматривал людей вокруг.

Лекс вдруг вспомнил первого ребенка, который попал к нему в руки, когда он еще сидел в клетке. Тогда он решил, что мать несла с собой малыша, но, похоже, она несла яйцо, которое и вылупилось по дороге. Поэтому младенец был голый и слабый. Лекс помнил, как отпаивал малыша водой и кормил лепешкой, и он уже к концу дня выглядел вполне осмысленным и жизнеспособным. Интересно, если местные женщины могли ходить с плодным яйцом до пяти лет, то это время накладывает отпечаток на жизнеспособность ребенка, или все дело в стремительной регенерации местного населения? Если, например, малыши обезьян, как и дети, полностью зависят от матерей, то змеи и ящерицы самостоятельны сразу после вылупления, и даже, более того, некоторые ядовитые змейки обладают ядом с рождения…

Пока Лекс растерянно размышлял на тему взросления некоторых особей, вся компания переместилась в большой зал. Там на возвышении поставили два красиво украшенных ложа. Шарп, вогнав меч в ножны, забрал ребенка у Киреля, сел и уложил его к себе на сгиб руки, рассматривая маленького человечка. Человечек смотрел на него с не меньшим интересом. Лекс уже морально подготовился к осмысленной речи у малыша, но тот загукал, как младенец, и потянулся к лицу Шарпа. Гордый отец с радостью поднял малыша и позволил ему потрогать свои нос и рот, тыкнуть в глаз пальчиком. Он поцеловал голое пузико малыша и, наконец, передал его кормилице.

Лекс ожидал, что та окажется дородной, как Олива, но она была молодой худощавой женщиной, в одной юбке и с ошейником на высокой шее. И грудка у нее была, как у козы, маленькая, с острыми сосками. Женщина подхватила ребенка и приложила к груди. Ребенок сразу схватился за сосок и начал громко чмокать. Все зрители радостно заголосили, а вперед вышли горнисты и выдали трубный рев фанфар. Лекс зажал уши, он уже успел позабыть эту чудную привычку Шарпа подчеркивать свое превосходство и взывать ко всеобщему вниманию. После фанфар сразу наступила тишина, и Шарп, встав с ложа, произнес прочувствованную речь о детях и наследии предков. Лекс даже заслушался и чуть не прослезился от умиления. Все же, Шарп был не только великолепным актером, но и шикарным оратором. Не все политики из старого мира смогли бы так высокопарно и в то же время образно выражаться, и, вдобавок ко всему, очень страстно. Прямо мед на языке и огонь во взоре… Шарп, безусловно, был на своем месте, он мог увлечь своими речами за собой, как Гаммельнский крысолов.

Ребенок тем временем продолжал насыщаться, и стоило Шарпу замолкнуть, как раздался звук отрыжки, возвещающий, что ребенок наелся. А следом послышалось радостное журчание. Кирель поднялся с ложа и завернул ребенка в малиновый палантин, забирая из рук кормилицы. Кирель довольно гукнул малышу и передал его Шарпу на руки, так, чтобы всем было видно миловидное личико. После этого императорская чета уселась на свои ложа и приготовилась к продолжению праздника. Первым вышел глава гильдии оракулов, он принес свиток, на котором было записано предсказание. Оракул развернулся боком к гордым родителям и замершим аристократам и начал зачитывать свиток.

Лекс вначале слушал внимательно, а потом отвлекся, все равно он не понимал и половины. Оракулы делали свои предсказания по звёздам, ветру, полетам (птиц) мелких ящеров, колыханию трав, выпадению камней при гадании и еще множеству недоступных его пониманию вещей. Намного интереснее было смотреть за лицами придворных, они, похоже, тоже слабо понимали, о чем вещал оракул, но при каждом новом изречении делали таинственное и понимающие выражение лиц, и при этом переговаривались друг с другом. Это ж надо… вода колыхалась большими волнами, а ящеры полетели в сторону храма матери Ящерицы! А белый камень выпал на ребро к черному!! У-у-у!!

Лекс только хмыкнул, попробовал бы придворный оракул сказать что-либо плохое и тревожное! Тем временем в зале происходило тихое передвижение. Пушан подхватил Гаури за руку и двинулся из-за спины родителей в глубину зала. Сканд, предупредив Лекса, чтобы он не отставал, двинулся следом за братом. Там готовилась следующая часть празднования — вручение даров. Пушан дарил родителям две большие вазы. Они были по грудь Лексу, красного цвета с замысловатой росписью. Лекс подумал, что такую роспись стоит показать Лиру, и вообще заняться художественным образованием мальчишек. Хотя, стоит ли портить самобытного художника? Пусть рисует, как ему нравится, похоже, хороший вкус и тяга к прекрасному у него с рождения.

Оракул, похоже, закончил свои предсказания. По крайней мере, все зрители начали бурно обсуждать услышанное. Раздался звук фанфар, по всей видимости, Шарп опять что-то вещал народу. В конце зала слышался рокот его баса, хотя слов было и не разобрать. Следом толпа разделилась, и Пушан с Гаури первыми двинулись по живому коридору к родителям, следом за ними четверо рабов несли драгоценные вазы. Сканд оглянулся и увидел, что его дары уже принесли и теперь ждут только его команды двигаться дальше.

Тем временем Пушан закончил что-то вещать и вазы установили сбоку от помоста, на котором сидели родители. Сканд кивнул Лексу, и они вдвоем двинулись вперед. Лекс, только дойдя до императорской четы, понял, что идет рядом со Скандом, как равный, а не как все остальные младшие за спиной старшего, и с благодарностью посмотрел на мужа. Тот серьезно отнесся к их равенству в браке. Не только одинаковая одежда, без унизительных топиков и голого пупка всем напоказ, но и поведение мужа, который принимал его как равнозначного партнера. Для этого мира это было почти революцией. Даже Кирель держался позади Шарпа, хотя и выглядел при этом как хозяин, отпускающий вперед охрану.

— Мы принесли вам свои дары, — Сканд мягко пророкотал и протянул Шарпу клинок, — это клинок из булата. Он совершенней любого оружия, которое мне попадалось в руки. С этим клинком ты будешь непобедим, отец.

— Я слышал о булате! — Шарп скатился с помоста и сунул в руки Лексу ребенка, — О!! — Шарп вытащил меч из ножен и с восторгом уставился на муаровое лезвие, — говорят, он перерубает любые клинки и на нем даже царапины не остается?

— Да, отец. Это восхитительное оружие, — Сканд засветился и раздулся от гордости, — мы сможем испытать его прочность, как только ты скажешь!

Глаза у Шарпа загорелись в ожидании развлечения, а Кирель тихо похмыкал. Шарп дернулся, как будто на него накричали, и, передав меч одному из слуг, забрал ребенка из рук Лекса. Вернее, хотел забрать… ребенок к тому времени схватил Лекса за кончик косы и не собирался выпускать добычу. Всякий раз, как Шарп пытался вытащить косу из маленьких ручек, ребенок только сильнее сжимал кулаки и начинал морщить нос, готовясь отстаивать свою добычу до последнего.

— Никто из нашей семьи не может пройти мимо тебя равнодушно, — ухмыльнулся Шарп, — не хочу слышать плач, отправляйся к Кирелю! — Шарп махнул рукой и посмотрел на Сканда, — похоже, у твоего мужа еще один поклонник появился!

Все в зале подобострастно захихикали и зашушукались. Сканд улыбнулся уголком рта и кивнул Лексу головой, чтобы он шел, куда сказали. Лекс перехватил ребенка, чтобы тому было удобнее держаться за его короткую косичку, и отправился к Кирелю, который уже протягивал к нему свои руки.

— Рад тебя видеть, — Кирель улыбнулся, — а тут ещё такая возможность обнять тебя прилюдно. Садись рядом, — Кирель усадил Лекса возле себя, а потом громко обратился к мужу, — похоже, нашему мальчику нравятся огненные волосы, значит, мы правильно подобрали ему мужа! Чаречаши сможет очаровать младшего своими волосами!

— Я найду, чем его очаровать, помимо цвета волос, — Чаречаши, стоявший рядом, сделал церемонный поклон Кирелю и довольно подмигнул Лексу.

Кирель кивнул Чаречаши в ответ и улыбнулся Сканду. Тот как раз сдернул тонкую ткань с зеркала и сообщил, что этот подарок предназначен Кирелю, чья красота заслуживает подобного подарка. Теперь уже Кирель, не удержавшись, сошел с пьедестала. Ученики подняли зеркало на носилках, а потом неожиданно установили носилки на распорки, как держатель для зеркала. Все в зале восхищенно зашелестели, когда совершенное зеркало отразило Киреля почти во весь рост. Шарп восхищенно вскрикнул и, отложив новый меч, бросился к мужу. Зеркало сразу отразило и его, и грозный император захлопал в ладоши, как ребенок.

— Теперь у меня в два раза больше красоты моего любимого супруга! — Шарп сравнивал Киреля в оригинале и в отражении зеркала и от восхищения повизгивал. — Я не могу решить, кто красивее! Ты или он?! — Шарп потрогал стекло, а потом притянул Киреля для поцелуя, — все же, ты лучше! Я могу тебя поцеловать! А к тому даже прикоснуться не получается, тот Шарп не дает приблизиться к своему мужу! Он, похоже, такой же ревнивец, как и я!

— Я вспомнил, что мне это напоминает, — Кирель выбрался из объятий мужа и невозмутимо поправил одежду, — помнишь, в имении родителей висело старое зеркало? Оно, правда, давно уже потеряло свою красоту, да и сравнивать их невозможно. Я помню, отец рассказывал, что секрет тех зеркал был давно потерян, а сами старинные зеркала передавались по наследству, скорее, как память величия предков. Только его называли «ш-шпегель».

Кирель со значением посмотрел на Лекса, а тот прикинул, — «шпегель» — это похоже на немецкий язык. Значит, не только русские попадают в этот мир. Интересно, как давно в этот мир забрасывает таких же подкидышей, как и он?

— Интересно, что стало с тем мастером? — подумал вслух рыжик.

— Это было так давно, что никто уже этого не вспомнит. Но та штука попала еще к родителям наших родителей, и уже тогда это была очень ценная старинная редкость. Я рад, что в нашем городе появится гильдия людей, которая сможет воскресить старинный секрет мастерства.

Лекс кивнул головой и шаркнул ножкой. Ребенок на его руках попробовал косу на вкус, но когда Лекс попытался освободить ее из цепких пальчиков, вцепился в нее сильнее и недовольно засопел. Кирель хмыкнул, как будто ребенок делает именно то, что и должен, и уселся рядом с Лексом. Шарп все еще крутился у зеркала, достал булатный меч и смотрел, как тот красиво отражается вместе с ним. Сканд довольно улыбался глядя на реакцию отца, время от времени кидая взгляды на Лекса и Киреля.

— Я уже обсудил с Шарпом вопрос переноса городских стен и строительство кварталов для новых гильдий, — Лекс насторожил ушки, а Кирель мягко улыбнулся, видя такую заинтересованность. — Мне уже рассказали о новой гильдии оружейников. Более того, твои ученики уже успели изготовить новый меч. Говорят, он белый, как серебро*, но намного более прочный. — Кирель вздохнул, — из-за строительства клоак и акведуков расширять город возможно в двух направлениях. С южной стороны, в сторону старого города, но там находятся загородные имения уважаемых патрициев, а это чревато скандалами в сенате, или с восточной стороны, но там находятся театр и городские притоны бедноты. Если расширяться в ту сторону, то это грозит тем, что театр станет частью города, да и со школами наложников придется что-то делать… Скорее всего, придется выделить им место в городе.

Лекс покивал головой, на большее его сейчас все равно не хватало. Ребенок дергал за волосы, а попа в очередной раз напомнила о ночных излишествах. Кирель спросил, чего рыжик ерзает на сиденье, и, выяснив, что ночные подвиги мужа не дают спокойно сидеть, предложил Лексу прилечь к нему на колени. Лекс вначале растерялся, это выглядело излишне интимно, но попа опять прострелила вдоль позвоночника, и Лекс сдался. Кирель сел на край, а прекрасный рыжик улегся на императорском ложе, положив голову на колени Кирелю. Ребенок сразу разлегся сверху и свесил довольно ноги, пристраиваясь поспать на своем трофее. Кирель с очень довольной улыбкой провел пальцем по лицу Лекса, а потом погладил ребенка по спине, как будто награждая его за старания.

Тем временем Сканд и Шарп смотрели за всем происходящим, приоткрыв рты. Лекс, только увидев, как сердится муж, понял, что выглядит, скорее всего, двусмысленно на коленях Киреля, а вот Шарп неприкрыто веселился и от злости Сканда, и от высокомерных взглядов Киреля, который стал похож на кота возле крынок со сливками. Первым опомнился Шарп, он стукнул сына по спине и предложил ему занять место возле брата. Сканд недовольно поджал губы, а Лекс губами показал ему «сам виноват», и с интересом посмотрел в зал. На лицах у аристократов были разные выражения, от интереса до откровенных зависти и злобы. Похоже, все решили, что Лекс стал любовником Киреля, и гамма чувств выдавала их отношение к этому.

Следующим подарки поднес Чаречаши. Он с интересом посмотрел на разлегшегося брата, но даже бровью не повел, как будто это ничего не значит. Он принес в подарок золотые украшения, пересыпанные драгоценными камнями. Вдобавок к этому подарил Шарпу седло на ящера, а Кирелю набор для письма, вырезанный из полупрозрачного камня.

— Кроме этого я привез подарки для ваших сыновей, уважаемые…

Чаречаши поклонился императорской семье. Он хлопнул в ладоши, и Лейшан вышел вперед с сундуком в руках, следом за ним рабы несли маленькие носилки, на которых сидели, по всей видимости, завернутые в ткань люди. Носилки сделали круг перед Шарпом и Кирелем и остановились возле Пушана и Сканда. Чаречаши, выдержав паузу, сдернул покрывало. Там действительно сидели хорошенькие юноши. Они были в прозрачных топиках и шароварах. Нежные и изящные, как оленята. С влажными глазками и густой рыжей шевелюрой до ягодиц. Тонкие талии, нежные ручки, округлые бедра, они отличались от девушек только отсутствием груди. Чаречаши подал им руки и помог подняться. Маленькие бубенчики на колечках известили мир, что их хозяева невинны, как младенцы.

— Похоже, стоило прихватить третьего, — Чаречаши улыбнулся, как довольный фокусник, — я рад, что красота наших младших пришлась так по нраву вашей семье. Я привез молодых наложников, как утешительный приз, они младшие сыновья из самых уважаемых семей моего города. А это, — Чаречаши махнул рукой и Лейшан открыл сундук, показывая украшения и драгоценные камни, — выкуп Сканду за его мужа. Я собираюсь исполнить волю богов и забрать своего брата обратно домой.

Примечание к части


* * Бронза и латунь — желтые, железо — серое от светло-серого до почти черного, булат серый с черными прожилками, а сталь в этом виде сплава — серебристая. Клоака — канализационная система Древнего Рима. Клоака Максима (Cloaca Maxima) — это основной канал системы канализации в Древнем Риме. Канал был предназначен для слива сточных вод в реку Тибр. Акведу́к (от лат. aqua — вода и duco — веду) — водовод (канал, труба) для подачи воды к населённым пунктам, оросительным и гидроэнергетическим системам из расположенных выше их источников.

Воля богов


— Он мой! — заревел Сканд и выскочил перед Чаречаши, оттолкнув Пушана, который пытался удержать его на месте, — не отдам!

— Я его старший кровный родственник, — невозмутимо ответил Чаречаши, — с тех пор, как нашего отца убили… — Чаречаши с вызовом посмотрел на Сканда, — я стал старшим в роду и имею полное право распоряжаться его судьбой! Он под моей рукой*. А я не хочу, чтобы убийца отца был его мужем. Это неправильно!

Лекс от такого заявления даже сел и резко вырвал косичку из рук ребенка. Тот в отместку разразился громким ором, возвещая всем о своем несогласии с происходящим. Но на него почти никто не обратил внимание. Шарп переглянулся с Кирелем и сел на ложе, как на трон. Кирель, наоборот, встал и занял место за его спиной, как главный советник. Похоже, они обсуждали эту ситуацию, поскольку Шарп сразу выдал:

— Качшени попал к нам в город как военный трофей Сканда, который он подарил своему брату Пушану, — Шарп выглядел, как монолитная мраморная статуя, у него даже тембр голоса изменился, он теперь глухо грохотал, как каменный истукан, — Пушан сделал Качшени своим рабом, и когда ты был здесь в прошлый раз, он отказался тебе его продать, но согласился отпустить его, если будет исполнено его условие. Если ты забыл, то я тебе напомню: Качшени должен был опознать тебя между других воинов, но боги явили свою волю, лишив его памяти, и он не смог выполнить условие своего хозяина. Поэтому Качшени остался в собственности Пушана. А потом Качшени выпрыгнул на арену во время игр в Колизее, и боги опять явили свою волю, позволив младшему самостоятельно победить двух ящеров. Хотя перед этим они порвали двадцать крепких и сильных старших, и весь город был этому свидетелем.

Лекс тем временем пытался всучить орущего ребенка перепуганной кормилице. Пока женщина пыталась отвлечь ребенка, Лекс стремительно вытянул заветный мешочек и распределил несколько наиболее мелких таблеточек с фараоновыми змеями между зажатыми пальцами. Остальные таблетки он засунул себе за пазуху, не было времени складывать их обратно, а мешочек завернул в складки палантина младенца.

После этого он развернулся к брату, напрочь позабыв о ребенке, за что сразу поплатился. Ламиль, увидев долгожданную косу в зоне досягаемости, опять вцепился в нее с упрямством, по всей видимости, фамильным. Заполучив обратно желанную игрушку, Ламиль довольно замолчал и прихватил косу второй рукой. Лекс дернулся подойти к Сканду, но был жестко остановлен рывком за волосы. Пришлось опять забирать ребенка из рук кормилицы, заодно проверив, что пустой мешочек не вывалится под ноги. Ламиль благосклонно посмотрел на понравившегося рыжика и довольно угукнул.

— Качшени получил свободу на арене и назвался Лексом, — Шарп продолжал вещать, — он получил свободу и гражданство, как гладиатор, а они освобождаются от всех обязательств перед прежними семьями и бывшими хозяевами. Они становятся самостоятельными и независимыми от других людей, — Шарп усмехнулся, — кроме этого, он дал зарок, что никогда не будет младшим в браке. И у них со Скандом, если ты этого не заметил, равный брак. Более того, Сканд не платил откуп или виру**, поэтому ты не можешь выкупить Лекса из брака. Это было решение двух свободных граждан. Боги одобрили этот брак, и этому есть свидетели, могу назвать их имена, чтобы ты удостоверился в этом. И разорвать брак они могут только по взаимному согласию, так же, как и вступали в него. Они равны в принятии решения.

Лекс подошел и встал рядом со Скандом. Тот бросил на него взгляд, полный ярости и боли, а еще он явно готовился сражаться за свою семью. Лекс толкнул его плечом и ласково улыбнулся, пытаясь ободрить. Сканд в ответ недовольно фыркнул и раздул ноздри, явно показывая, что будет сражаться до последнего.

— Сканд, — Кирель подал голос из-за плеча мужа, — ты согласен разорвать брак с Лексом?

— НЕТ!! — рявкнул злобный ящер.

— Лекс, ты согласен разорвать брак со Скандом? — голос Киреля звучал, как колокол, в затихшем зале.

— Нет, — Лекс спокойно пожал плечами и попытался перехватить ребенка иначе, чтобы он не сползал среди складок ткани, — я доволен браком и, кроме этого, пожалуй, единственное, что я помню из прошлой жизни, это предсказание оракула лично мне. Он сказал, что мой муж будет воином. Именно поэтому я сколько мог отталкивал от себя Пушана, а когда Сканд предложил мне брак, я понял, что лучшего воина, чем он, я не найду, и поэтому согласился. Мой муж сильный и страстный мужчина, он хорошо заботится обо мне, и я не хочу перемен в своей жизни.

— Но ты обязан вернуться домой, — монах в красной тоге вышел из толпы замерших гостей и поспешил навстречу Лексу, — такова воля богов!

— Очень интересное заявление, — Лекс высокомерно вздернул брови, — боги часто говорят со мной, но никто из них не говорил, что мне надо вернуться в город брата.

— Боги говорят с тобой? — монах прищурился и поджал губы, — ты уверен, что это именно боги? Как они могут говорить нам, жрецам культа, одно, а тебе другое?

— Я вырву тебе сердце, если ты еще раз попытаешься усомниться в воле богов! — рявкнул Лекс. Ребенок на его руках наморщился, собираясь поорать за компанию, но Лекс молчал, молчал и младенец. — Мне кажется, в данном случае произошло непонимание, — Лекс раздул ноздри, а красный монах понятливо ухмыльнулся, он уже посчитал себя победителем и теперь ждал, как рыжик будет выворачиваться, но у Лекса были свои планы. Он усмехнулся и посмотрел на монаха, как на слабоумного, — мы должны воззвать к праматери Саламандре, и пусть она скажет свою волю. Велите принести жаровню с угольями, не стоит откладывать решение этого вопроса на долгий срок. Решим все сейчас и здесь.

Шарп хлопнул в ладоши и слуги метнулись, как мыши по углам. Сканд подошел вплотную к Лексу и засопел в волосы. На него с подозрением уставился Ламиль и на всякий случай дернул Лекса за косу, чтобы тот не забывал, чьим трофеем является. Но Лексу было не до переживаний двух братьев, он не спускал глаз с краснотогового монаха. Тот в ответ с интересом рассматривал Лекса, похоже, он не ожидал отпора с его стороны, и теперь пытался просчитать возможные варианты развития событий. А Лекс пытался придумать, какой пакости можно от него ожидать, наверняка у него, как и у Киреля, найдется пара тузов в рукаве. Тату на его лице наверняка несли сакральное значение. Кирель покорял собственной красотой, величием позы и запахом опиума, а вот монах выглядел приземистым коротышкой. Очень хотелось узнать у Сканда, кем является монах, старшим или младшим? Все же, почти полное отсутствие обоняния в этом мире запахов и феромонов было сродни инвалидности…

Слуги уже тащили большую жаровню с потрескивающими углями, Лекс почему-то вспомнил о шашлыках и о том, что сегодня он так и не позавтракал…

— Я буду присутствовать во время общения с праматерью Саламандрой от лица хранителя материнской кладки Матери-Ящерицы, — Кирель глубже натянул на голову белый палантин, почти скрывая в складках свое лицо, поднял руку и громко скомандовал:

— Всем в зале сохранять тишину! Кто вздумает вмешаться, будет отвечать в храме, как богохульник!

Голос Киреля прокатился по залу, гася даже малейший шепот. На лицах патрициев страх был пополам с алчным вниманием и восторгом от увиденного скандала. Лекс хмыкнул и подошел к жаровне, встав рядом с Кирелем. Он поправил сползающего ребенка, при этом держал руки «варежкой», сжимая пальцы вместе. Ребенок сейчас был очень кстати, он отвлекал внимание от сжатых пальцев и позволял переключать на себя внимание. Тем более, что Ламиль уже вытащил пару волосинок из косы и сейчас сосредоточенно рассматривал свою находку в сжатом кулачке. Лекс прикинул… на разогрев таблеток потребуется секунд пять-семь… а значит…

Монах оказался на противоположной стороне жаровни, рядом с ним встал Чаречаши. Он злобно бросал взгляды на монаха, Лекса и Сканда, который встал с другой стороны от Лекса. Шарп, Пушан с Гаури и несколько патрициев, по всей видимости состоящих в кровном родстве с императорской семьей, подошли ближе и стали вторым кругом вокруг замерших у жаровни людей. Они по закону должны были стать свидетелями божьей воли.

— Посмотри, как сияет глаз праматери!

Монах зачерпнул горсть углей из жаровни и протянул их в сторону Лекса, а потом выплеснул угольки обратно в жаровню, как будто это была жменя воды, при этом ненавязчиво продемонстрировав всем, что на руках не было ожогов. Лекс поднял бровь: дешевый трюк, достаточно довести ладони до состояния подметки, и вполне можно удержать горящие угольки пару секунд. Если бы у него было чуть больше времени на подготовку, то он вполне мог бы устроить им фонтан огня изо рта! Но на всех присутствующих отсутствие ожогов на руках произвело неизгладимое впечатление. А монах тем временем стал водить руками над вспыхивающими угольками.

— Праматерь всего сущего, яви нам свою волю! — монах положил руки на уголь и закатил глаза, как в трансе, — скажи нам свое желание!! Что нам сделать!!!

— Убери руки от огня! — рявкнул Лекс, — научись слушать, сын тухлого яйца! — Лекс тряхнул рукой, как бы откидывая руки монаха, а сам тем временем выкидывая первую таблетку, — Мать Саламандра, услышь меня и дай знак!

Монах недовольно отдернул руки и заморгал на сердитого рыжика. Тем временем первая таблетка разогрелась и, зашипев, из синего пламени полез тонкий хвостик змейки. По всей видимости, таблетка немного отсырела от пальцев, поскольку хвостик шипел и недовольно извивался, вскоре он фыркнул и замер столбиком пепла.

— О, прости меня, любимая Саламандра, что дергаю тебя по таким пустякам… — Лекс потянулся и потыкал пальцем в скрюченного червячка из пепла, тем временем оставляя на угольках следующую таблетку, — но мне очень важно узнать твое мнение, мне тут утверждают, что слышат тебя лучше, чем твой возлюбленный ребенок…

Из жаровни показался следующий червячок, в этот раз хвостик не шипел, а стал изгибаться в сторону монаха, тот, испугавшись, отшатнулся от жаровни. А Лекс обрадовался такой реакции.

— Да, это именно тот нечестивый, из-за которого мне приходится тревожить твой покой! Он утверждает, что мне надо вернуться к брату в город и оставить любимого мужа в печали. — Хвостик шикнул и замер столбиком, Лекс опять потыкал в него пальцем, выкидывая последнюю таблетку, и тяжело вздохнул, — ну да, я понимаю, что это невообразимая глупость, но все же, я хотел бы услышать, что ты скажешь. Ну, пожалуйста!! — проканючил рыжик, как капризный ребенок. В это время появился следующий хвостик, который дергался из стороны в сторону. Лекс вскрикнул и довольно улыбнулся, — ДА!! Спасибо! — Лекс сурово посмотрел на замершего в ужасе монаха и растерянного Чаречаши, — убедились? Саламандра сама сказала, что мне никуда ехать не надо!

— Качшени, что это было? — прошипел Чаречаши.

— Как что? — удивился Лекс, — хвостик праматери Саламандры. А ты что, думаешь, что она явится сюда целиком? По такому мелочному вопросу? Радуйтесь, что она в вас огнем не плюнула за такую самонадеянность! — Лекс тем временем перехватил ребенка с одной руки на другую и осторожно вытащил у него изо рта обмусоленные волосины, — отдай каку, не ешь, животик будет болеть, мои волосы любят боги, а людям их есть не следует!

Лекс с недовольной миной откинул обмусоленные волосы на жаровню, одновременно выкидывая оставшиеся три таблетки. Что бы ни было дальше, но такой фокус с разговором может сработать только раз, в дальнейшем кто-нибудь обязательно заметит камушки, падающие из рук избранного. Волосы зашипели от слюны, а потом легко вспыхнули синеватым облачком, одновременно с этим из синих всполохов высунулось три хвостика, которые, похоже, шарили по горящим уголькам, разыскивая подношение. Все зрители вздохнули, как один, и качнулись, кто в ужасе от жаровни, кто наоборот, ближе к ней, чтобы не пропустить явление бога. Лекс тем временем отступил от жаровни и вздохнул, как прилежный ребенок, который наконец закончил домашнее задание.

— Если мы выяснили все вопросы, то давайте вернемся к празднику и подаркам, — Лекс улыбнулся мужу, — а еще, я бы водички попил…

— Можно уносить жаровню, — скомандовал Кирель и откинул капюшон, — боги высказали свою волю. Многим монахам следует поучиться, как правильно слушать богов, — Кирель высокомерно поднял брови и сжал губы, — когда боги говорят: Лекс и дом, это совсем не значит, что надо вернуть Качшени на родину, это значит, что Лекс уже дома. Будьте впредь внимательней к желанию богов, не стоит тревожить их часто.

— Теперь я вижу, что произошло недоразумение, — Чаречаши быстро сориентировался и решил отступить после подобной демонстрации, — я рад, что боги слушают моего брата. Когда он родился, все оракулы сошлись во мнении, что его судьба будет яркой, как солнце.

— Ну, по поводу твоего невинного избранного, — Лекс улыбнулся брату со всем радушием, — оракулы тоже очень единодушны в предсказаниях, будет тебе благоденствие и удача. Смотри, какой хороший ребенок! — Лекс подкинул малыша и тот улыбнулся беззубой улыбкой, — вот он вырастет, и будет тебе счастье в доме!

— Это пророчество? — уточнил брат.

— Это здравый смысл, — ухмыльнулся Лекс, — потому что, если ты будешь несчастным, заполучив в мужья такого милашку, то сам дурак! А ты, братишка, как я посмотрю, совсем не дурак…

Малыш тем временем сладко зевнул и обнял Лекса за шею, пристроив голову ему на плечо. Лекс зевнул вместе с ним, напряжение отступало, и он бы тоже поспал пару часиков с большим удовольствием. Тем временем на помосте установили еще два ложа. На одном уже восседали Пушан с Гаури, возле второго стоял Сканд с бокалом воды и дожидался, пока Лекс наговорится с братом. Рыжик с благодарностью выпил водичку и сразу подставил под поцелуй прохладные губы. Сканд поцеловал и ревниво глянул в сторону замершего Чаречаши, тот только отвесил церемонный поклон и встал в толпе придворных. А Лекс подошел к Кирелю, желая отдать ему засыпающего ребенка.

— Нет, — Кирель махнул рукой и довольно улыбнулся, — мы с мужем решили отдать Ламиля тебе на воспитание. Ламиль сам выбрал тебя. У вас со Скандом все равно не будет своих детей, а малыш в доме — это счастье! И кроме этого, ты сможешь воспитать Ламиля так, чтобы твой брат был счастлив в семейной жизни.

— Э-э… — растерялся рыжик, — но я не умею с малышами… — проблеял Лекс и покосился на спящего ребенка.

— Глупости! — довольно махнул рукой Шарп, — заботиться о малышах — это у всех младших в крови, и, кроме этого, у тебя прекрасно получается! Смотри, как Ламиль счастлив! Я ему прямо завидую! Он теперь сможет обниматься с тобой и спать в одной постели! Ну разве он не счастливчик?

— Сканд, мои соболезнования… — подал голос Пушан и довольно рассмеялся. Его смех подхватил Шарп, а следом и придворные блюдолизы.

— Дорогой, ты помнишь, что я сидеть не могу? — Лекс подошел к мужу, который смял в кулаке несчастный бокал, — но ты же помнишь, кто в этом виноват?

Сканд посмотрел на Лекса, а потом ухмыльнулся и обнял его. Ламиль завозился, когда его ножки сжало между двух тел, и Сканд отстранился, чтобы посмотреть на заснувшего захватчика. Ребенок был красивым. Крупные черты на маленьком личике смотрелись по-кукольному. Черные завитушки волос и густые реснички, которые, казалось, уснули на щечках. Ребенок был пока белокожим, но Лекс был уверен, что вскоре он станет золотистым под приветливым солнцем империи. Карие глазки, карминовые губы, как у Киреля. Да. Ребенок обещал вырасти красавцем.

— Такой маленький, — Сканд потрогал завитушки волос на голове, — ну какой от него вред? Пусть растет у нас дома, это будет даже интересно…

А Лекс почему-то вспомнил девочку Октавию, ее одну хватало на всех в доме. Когда мама забрала это мелкое торнадо, все в доме вздохнули с облегчением, и люди и даже, как показалось, ящеры в загоне. Но такая гиперактивность легко лечится физической нагрузкой и ремнем по попе. Лекс подумал, что в доме, где растет столько младших, проблем с няньками не возникнет.

— Ложись, я распоряжусь, чтобы наложника доставили в наш дом.

— Только не на моем паланкине, — Лекс поджал губы, — ты — мой, паланкин тоже мой, и нечего давать ребенку надежду, что он сможет заполучить тебя, как и мой паланкин. Пусть привыкает к мысли, что я своими игрушками не делюсь! Я жадный и ужасно ревнивый!

— Хорошо, — ухмыльнулся Сканд, — его сюда принесли на носилках, вот на них и отнесут в наш дом, только замотают во что-нибудь менее прозрачное.

— И пускай Тиро его сразу переоденет в тунику! — Лекс улегся на ложе и водрузил к себе на живот спящего Ламиля, — чтобы я не видел этих прозрачных одежд в доме!

— Сахарочек! — Сканд расплылся в довольной улыбке, — мне, кроме тебя, никто не нужен!

Лекс только фыркнул и отвернулся от мужа, который уже ушел в поисках учеников Лекса и охранников-носильщиков. Тем временем праздник продолжился. Следующий гость дарил императорам подарки. Насколько Лекс понял, тот оказался дядей. Угораздило же дядю подарить Шарпу меч… у того сразу глаза загорелись опробовать подарок Сканда. И хотя Кирель и вздыхал призывно, пытаясь утихомирить мужа, но дяде пришлось вытащить клинок из ножен, украшенных драгоценностями, и держать перед собой. Естественно, новый подарок оказался перерубленным мечом Сканда, и Шарп, как ребенок, получивший новую игрушку, веселился от души. Теперь все подарки, которые подносили в дар, складывались под стенкой, а вот мечи перерубались в обязательном порядке и с громкими повизгиваниями.

Сканд вскоре вернулся, принеся для Лекса кусок мяса, который сразу же скормил ему в два приема. После этого он с довольной ухмылкой прилег рядом с мужем. Подсунул подушку себе под руку и так, полулежа, взирал, как поздравляют родителей. Кирелю тоже досталось много подарков, он тоже когда вставал, чтобы принять дар, а когда просто взмахивал рукой в знак благодарности. Пушан и Гаури сидели на ложе, как два счастливых голубка, и ворковали с наложником, который расположился у их ног на подушечке. Лекс, дожевав сочное мяско, пристроил голову на руке мужа и сквозь дрему присматривал за горой подарков, которая росла на глазах.

Императоров поздравляли не только патриции, но и городские гильдии, и, кроме этого, послы соседних городов-государств. Лекс с интересом наблюдал за представителями соседей. Посол из города Гаури был ярким блондином. У него была сложная прическа из переплетенных косичек, но при всем этом он был похож скорее на боевого эльфа, который оставил свой лук где-то за дверью. Представитель озерного края был кряжистым и коротко стриженым, и, как показалось Лексу, его волосы явно отливали зеленью. Потом был кто-то в меховой накидке и наручах, как в свое время, Тургул. Сканд объяснил, что это соседи с горных провинций. Потом был толстый коротышка, а потом статный мужчина с подбритой головой, украшенный татуировками и толстой косой сзади.

Потом Лекс пропустил несколько человек, наконец заснув под мерное сопение ребенка, а проснулся от неожиданного крика. Это кричал представитель Теланири. Он ругался с представителем озерного края, требуя вернуть реку, а иначе их войска объединятся с войсками империи и нападут на коварных водоплавающих.

— Что, серьезно? — Лекс зевнул, прикрыв рот ладошкой и поправляя край тоги, которой прикрыл спину Ламиля, — действительно? Пойдете воевать вместе?

— И не подумаю, — Сканд посмотрел на отца и ухмыльнулся, — да у Теланири и армии почти не осталось, кого мы не перебили, уже сбежали дальше в леса. Говорят, что и у самого посла Теланири взял семью в заложники, чтобы посол не сбежал. Вот он и старается.

В это время посол озерного края важно раздувал щеки и возвещал всем, чтобы они и не вздумали связываться с Теланири, поскольку тогда их колдун заберет у него и вторую реку. Кирель сразу перелег головой к Сканду.

— Лекс, такое возможно? — Первосвященник с интересом смотрел на рыжика и спящего ребенка.

— Нет, — Лекс приподнялся, чтобы выглядеть хоть сколько-то уважительно к свекру, — Желтая — сильная река. Петля возле города Теланири будет мельчать и заиливаться, но на это потребуется не один год, а вот так, чтобы резко реки не стало, это только если они возьмут лопаты и постараются ее закопать, — Лекс попыталсяудержать зевок, — и то, я бы им этого не советовал… для начала, где они возьмут столько грунта, чтобы засыпать такой объем, и потом, страшно представить, сколько на это потребуется людей и времени. Нет, они, конечно, могут попробовать, но это все глупость…

А посол Теланири в это время стал требовать от Шарпа, чтобы он вернул его господину город на побережье моря, который заняли его войска. Теперь пришлось Шарпу делать мрачное выражение лица и грохотать на зарвавшегося посла.

— Вы молодцы, что подумали об этом, — Кирель с ухмылкой смотрел на посла, который съеживался прямо на глазах, — теперь у нас есть еще один город и, главное, опытные мастера-кораблестроители. На тех верфях заложили уже две новые боевые галеры и, кроме этого, жители старого города строят себе большие купеческие суда. Теперь, когда пиратов не стало, многие захотели попутешествовать и поторговать на чужой земле.

— Торговля — это хорошо. Честно торговать, что мирно воевать, казне прибыток, а народу благоденствие, — Лекс улыбнулся Кирелю, — так, глядишь, и Сканду не придется воевать, будет ходить толстый по городу, налоги собирать.

— Воевать, как дышать, люди будут всегда, — Сканд хмыкнул.

Ребенок на груди завозился и открыл глаза. Лекс, помня обычай маленьких детей писаться в самое неподходяще время, постарался передать его кормилице, не забыв при этом выудить пустой мешочек из пеленки-палантина. Пока Кирель наблюдал, как кормилица кормит его сына, Лекс засунул пустой мешочек за пояс Сканда, благо, он был широкий, в отличие от его собственного ремешка. Сканд с интересом посмотрел на мужа, и Лексу пришлось сделать страшные глаза, чтобы тот не стал задавать ненужных вопросов.

После еды Ламиль потянулся опять к Лексу, на что Кирель очень выразительно хмыкнул и опять развернулся к мужу лицом. Там продолжалось поздравление и вручение даров. Лекс откровенно заскучал, а в животе заурчало. Если судить по положению солнечных лучей, проникающих сверху, то время уже перевалило хорошо за полдень.

— А когда нас будут кормить? — Лекс сел и жалостно посмотрел на мужа, — я не ребенок, но я тоже проголодался.

— Прожора! — восхитился Чаречаши. Он умудрился оказаться поблизости от Сканда с братом, — приказать принести тебе фруктов и меда?

— Лучше мяса и рыбы, и еще можно пива, — Лекс ухмыльнулся, — хотя, наверное, от пива мне стоит воздержаться, а то опять все закончится пьяным дебошем гостей. Ну что за праздник без мордобоя?

— Кач… Лекс… — с мягким укором посмотрел брат, — почему ты пытаешься казаться хуже, чем есть, ты ведь милый ребенок…

— Ага, — ухмыльнулся рыжик, — ты еще водой на меня побрызгай! И вообще, лучше меня не зли, а то я научу твоего младшего, как правильно выносить тебе мозги и вить из тебя веревки!

— Злюка! — улыбнулся Чаречаши.

— Ты даже не представляешь, как ты прав, — согласился младший братик, — я тебя еще не простил за то, что ты пытался утопить меня в бассейне, а ты уже успел предложить моему мужу наложника взамен меня! Как тебе такое в голову пришло?

— Я хочу вернуть тебя домой, — Чаречаши смотрел со вселенской грустью в глазах, — я хочу, чтобы ты был весел и в безопасности, а еще, я очень по тебе скучаю. Мой дворец без твоего смеха и танцев пустой и похож на склеп.

— Выброси глупые мысли из головы, — Лекс погладил Сканда, который уже злился, — я замужем и счастлив в браке.

Похоже, слова Лекса успокоили Сканда, он бросил на Чаречаши высокомерный взгляд и прижал к себе Лекса, а вот Ламиль сразу недовольно закряхтел и попытался оторвать руку Сканда от своего трофея. Чаречаши только довольно хрюкнул, когда увидел настырного конкурента Сканда.

— Вот придет время Ламилю приехать в мой дом, и ты не сможешь расстаться с малышом, — Чаречаши сверкнул белозубой улыбкой, — и тогда ты приедешь вместе с ним и поселишься в своих детских апартаментах. Я дождусь твоего возвращения, любимый братик…

— Мечтай, мечтай… — Лекс оторвал ручку малыша от руки Сканда и заодно вытащил из второй ладошки цепочки собственного ожерелья. — Ламиль, звезда моя, дети в твоем возрасте должны кушать и спать. Ты покушал, так что давай ты будешь хорошим мальчиком и заснешь.

Ламиль, поняв, что Лекс разговаривает с ним, загукал и полез пальцами в рот своей новой игрушки. Лекс пососал маленькие пальчики, а потом легонько прикусил. На лице ребенка отразилась большая гамма чувств — удивления-радости-интереса-недовольства, а когда Лекс выпустил пальчики и следом зарычал и щелкнул зубами, глазюки малыша открылись в ужасе, а потом в восторге! Ламиль радостно запищал и потребовал повторения аттракциона. Хорошо, что в это время Шарп, наконец, встал со своего ложа и пригласил всех гостей на праздничный пир.

Гости пришли в движение и для начала расступились, пропуская императорскую семью: Шарпа и Киреля, Пушана и Гаури, который держал за ладошку босоногого наложника, и Сканда с Лексом и младенцем. Следом гости опять смыкались стеной и следовали в зал, где Лекс уже бывал раньше. Тогда, помнится, Пушан таскал его на цепочке и получал от этого море удовольствия. Теперь в большом зале стояли лежанки и сновали слуги, а еще стояли накрытые столы для тех, кому сидеть и лежать в присутствии императоров было по статусу не положено.

И опять важные патриции заняли места на лежанках вместе со своими младшими мужьями, а женщины и менее родовитые сограждане стояли за их спинами в надежде увидеть, как веселится цвет имперских семейств. Кирель в этот раз возлег на ложе вместе с мужем, как знак, что это, в первую очередь, семейное торжество. Пушан притянул под бок счастливого Гаури, возле их ложа на подставке уселся наложник, который не сводил влюбленного взгляда с Пушана. Сканд позаботился, чтобы возле его ложа на скамеечке оказалась кормилица, и только после этого лег и перетянул к себе на живот Лекса с малышом. Чаречаши досталось место возле Пушана. Лейшан стоял за его лежанкой и не сводил горящего взора с Лекса. У Сканда от такого пристального внимания начали раздуваться ноздри и ходить желваки на скулах.

— Сканд, — Лекс кротко поцеловал мужа и вытащил в очередной раз цепочки изо рта карапуза, — не показывай своей ревности неприятелям, а то они решат, что у них на самом деле есть шанс завоевать мою симпатию. Я могу тебе повторить то, что сказал вчера в самом начале ночи — ты, и только ты, мой единственный муж и любовник. Остальные могут облизываться на меня издали, кроме насмешек и презрения им ничего другого не достанется от меня. Ну же, улыбнись!

— Я понимаю мозгами, но ничего поделать не могу, — Сканд притянул к себе мужа и поцеловал в лоб, как ребенка, — мне тоже никто другой не нужен, но ужасно раздражает, когда на тебя вот так пялятся, так и хочется челюсть сломать или глаза вырвать, чтобы не смотрел, куда не следует.

— Тут есть два варианта, — Лекс забрал из ладошки Ламиля цепочки и вручил ему кусочек лепешки, которую любопытный карапуз потянул в рот, — первый — смириться с тем, что тебе будут завидовать из-за красоты твоего мужа, то есть меня, — Лекс подвигал бровями и поиграл глазами, — или второй — взять себе некрасивого мужа, чтобы на него никто второй раз не смотрел, и тогда ты будешь спокоен.

— Ты решил со мной развестись? — насторожился Сканд.

— Я — нет, — Лекс перехватил служанку с подносом, полным жареного мяса, и стал набирать себе на тарелку вкуснопахнущие куски, потом поднял тарелку выше, чтобы Ламиль не засунул туда свой любопытный нос, — меня не заботит, что на тебя капают голодными слюнями большая часть младших, вне зависимости, замужем они или нет. Я верю в свою красоту и в твою верность, а вот ты своей ревностью показываешь, что ты не уверен. Вопрос только, в чем: в себе, как в мужчине, или в моей порядочности?

— Я уверен и в себе и в тебе… — Сканд задумался, а потом вздохнул, — но челюсть я ему все же сломаю, в дополнение к носу и выбитым зубам, потому что нечего здесь…

— Ой, отдай, плюнь! — Лекс стремительно сунул свою тарелку в руки Сканда и, схватив Ламиля, стал вытаскивать у него изо рта кусок лепешки, который тот отмусолил от большого куска и теперь пытался проглотить не жуя, — Ламиль, отдай! Он большой! — у Лекса получилось забрать кусок обмусоленной лепешки из беззубого рта, и теперь на него смотрели обиженные глазки малыша, — я сам покормлю тебя!

Лекс покрутил головой, куда бы кинуть кусок раскисшей лепешки, и наткнулся на голодный взгляд кормилицы, Лекс, не веря сам себе, протянул ей кусок, и она жадно схватила его с ладони и засунула в рот, как будто боялась, что лепешку могут отобрать.

— Кормилицы младших сыновей выбираются за красоту и кормить их надо сладким и фруктами, тогда младшие получают красоту и сладость с молоком кормилицы, — Кирель, оказывается, внимательно смотрел за происходящим, — так что не корми ее простой пищей, пусть ест фрукты.

— Это неправильно! — возмутился Лекс, — чтобы молоко было сытным и правильным, кормилица должна есть много и вкусно! А если она будет есть одни фрукты, то у ребенка будет животик болеть и он будет слабым!

— Сила — удел старших, — Кирель пожал плечами, — младшие должны быть красивыми и умными. А это значит, фрукты и мед!

— Ну, если вы мне поручили заботиться о Ламиле, то я буду кормить кормилицу так, как сам считаю правильным, — Лекс пожал плечами и дал кормилице кусок лепешки и кусочек мяса с тарелки, которую так и держал Сканд, — или забирайте ребенка и заботьтесь о нем сами.

— Ну уж нет! — усмехнулся Кирель, — у меня нет времени на малыша, и потом, это будет даже интересно, посмотреть, что получится в итоге. Чаречаши, — позвал Кирель, — ты не против, если Лекс будет кормить ребенка, как старшего?

— Нет, не против, — Чаречаши довольно улыбнулся, — раньше я всегда предпочитал худеньких младших, но теперь, глядя на совершенство своего брата, я понял, что когда младший может за себя постоять, это ужасно возбуждает. Моего прежнего младшего зарезали в гареме, и слуги не успели защитить малыша. Но если бы он был силен, как Лекс, то сейчас был бы жив. Я слышал, Сканд разрешает Лексу ездить верхом на ящере? Это очень сексуально — младший в седле твердой рукой управляет ящером! Хотел бы я на это посмотреть! Так что я совсем не против, если Лекс вырастит Ламиля, как свою копию!

— А кто убил прежнего младшего? — насторожился Кирель, — и куда смотрели слуги? У тебя во дворце настолько опасно?

— Это был кто-то из фаворитов, — сморщился Чаречаши, — не переживайте, я казнил весь прежний гарем со слугами и рабами. У меня все равно сейчас нет времени на любовные игры, надо поднимать город из руин. Я дождусь Ламиля, пришло время мне обзаводиться наследником, а без младшего это невозможно. И, наверное, будет хорошо, если он будет силен, как Лекс, тогда он сможет стать мне не только любимой игрушкой, но и помощником в делах. Шарпу можно только позавидовать, его прекрасный муж ему надежда и опора!

Кирель улыбнулся, услышав такую неприкрытую лесть, Шарп ревниво стиснул в объятиях свое сокровище. А Пушан прижал к себе надутого Гаури и что-то зашептал ему в ушко. Гаури просветлел лицом и горячо поцеловал мужа. Сканд тем временем пытался вырвать из пасти малыша очередной кусок лепешки. Ламиль отчаянно сопротивлялся и крутил головой, всем своим видом показывая, что уж этот кусок у него никто не вырвет. Лекс сразу включился в неравную схватку. Поскольку делать больно малышу категорически не хотелось, а на уговоры он не поддавался, то Лекс пошел на очередную хитрость, продемонстрировав Ламилю кусочек мяса. Он дал его понюхать, а потом с аппетитом стал жевать и постанывать, изображая, как ему вкусно. Он коварно предложил Ламилю следующий кусочек, а поскольку рот у того был занят большим куском размякшей в слюне лепешки, то карапузу ничего не оставалось как выплюнуть лепешку и вцепиться в руку Лекса, в которой был зажат шмат мяса. Но вырвать зажатый трофей не получилось, и после недолгого боя победила дружба. Лекс так и держал кусок в руке, а Ламиль его обсасывал и старательно прикусывал беззубыми деснами.

— Младшие не едят мяса! — с ужасом воскликнул кто-то по соседству.

— Да неужели? — отмахнулся рыжик, — им просто не дают жадные старшие, сами съедают вкуснятину, а младшим только сладкая водичка и достается! Молоко — это тоже мясо, только жидкое! Я не дам малышу проглотить, но почему бы ему не пососать аппетитный кусочек.

— Пососать — это очень полезный навык для младшего, — добавил Сканд, нахально выгнув брови. От удара по ребрам его спасло только то, что у Лекса руки были заняты ребенком, но он взглядом объяснил, что расплата не за горами.

В банкетном зале раздались смешки и весьма вольные высказывания о младших и их навыках. Лекс в очередной раз подивился этим аристократам, то говорят высокомерную нудятину с таким видом, будто они небожители, а то загнут такое, что на рынке сказать вслух порядочный человек постесняется, чтобы не получить по морде. Ламиль к этому времени уже утомился от войны и усилий, его глаза стали закрываться. Он упрямо держался за руку Лекса с куском мяса, но движения стали тихими и расслабленными. Лекс осторожно перехватил ребенка на локоть и прикрыл его ноги своей тогой, как одеялом. Ламиль попытался все еще настаивать на своем, но Лекс погладил его пальцем между сведённых бровок и по переносице. Глазки сразу закрылись и Ламиль тихо засопел, засыпая.

— Говорил, что не умеешь обращаться с детьми, — упрекнул Кирель, — а сам очень ловко управился. Молодец, продолжай так и дальше, и вырасти Ламиля достойным императорской семьи.

Обмусоленный огрызок мяса опять достался кормилице. Потом Сканд добавил ей гроздь винограда и еще душистую свежую лепешку.

— А где твой ребенок, милая? — Лекс дожевал последний кусок мяса с тарелки и поправил сползающего Ламиля.

— Я не знаю, где моя доченька, — опечалилась кормилица, — ее забрали сегодня утром и передали торговцу, чтобы продать на рынке.

— Э-э… — растерялся Лекс, он как-то забыл, что обозначает рабский ошейник на шее женщины, в доме Сканда это был скорее символ защиты хозяина, чем атрибут неволи. Девки выполняли домашнюю работу и, хотя и спали с воинами, но порой не стеснялись задирать их, как стая кумушек на завалинке. Местная сексуальная вольница не мешала людям создавать семьи. И хотя вольные граждане не горели желанием связываться с освобожденными рабынями, но еще один воин буквально на днях подходил к Тиро по поводу вольной для своей избранницы. Брак с бывшей рабыней был не так престижен, как с гражданкой империи, но Лекс и сам был бывшим рабом и, похоже, этот пример вдохновил других вояк в армии. И теперь, глядя на обреченное лицо матери, навсегда потерявшей свое дитя, он не смог остаться равнодушным.

— Кирель, я обещал, что в следующий раз, когда надумаю воевать с ящерами, вначале поставлю вас в известность, — Лекс дождался, чтобы Кирель отвлекся от разговора с очередным послом и заинтересованно посмотрел на нахаленка, — я хотел бы забрать вместе с кормилицей и ее ребенка. Если кормилица будет спокойна и счастлива, то и ее молоко будет полезнее для Ламиля. Его вкус не испортят горькие думы о пропавшем ребенке, и, кроме этого, ребенок будет заложником ее послушания, — Лекс помнил, что в этом мире добросердечность приравнивалась к слабости, и стоило выглядеть более суровым хозяином, — ей будет ради чего стараться, если ее ребенок будет напоминать, чего она может лишиться в случае неповиновения.

— У нее не хватит молока выкормить двоих. Для послушания есть розги и плеть, — удивился Кирель, — эта умрет — возьмешь другую. Не понимаю, зачем такие сложности? — Кирель поморщился, увидев, как упрямо Лекс надул губы, и махнул рукой кому-то из слуг, — ладно… хотя это и глупость, но пусть будет, как ты хочешь… распорядись найти того утреннего ребенка и доставить в дом Сканда, — а потом посмотрел недовольно на рыжика, — удовлетворен?

— Спасибо, папа! Я вас обожаю! — Лекс обворожительно улыбнулся и помахал ресничками.

— Ты обожаешь не меня, а то, что я потакаю твоим капризам. Но мне просто нравится смотреть на твою улыбку, — настроение Киреля от такого флирта опять поднялось, и он милостиво улыбнулся.

— Благодарю вас, господин! — кормилица поцеловала край тоги Лекса и посмотрела на него преданными глазами, — я все сделаю для вашей семьи и для Ламиля. Вы не найдете человека преданней меня!

Тем временем банкет двигался своим чередом. Служанки носили подносы с едой, актеры развлекали почтенную публику своими выступлениями. Все было чинно и благородно. Здравицы за императорскую семью и пожелания новорожденному. Гости вполголоса общались между собой, не забывая сплетничать о прекрасном и возмутительном рыжике и его брате. О Киреле, который неприкрыто потакает одному зятю и почти игнорирует второго. И особенно то, что младшего ребенка отдали на воспитание человеку, который никак не мог считаться образцом для подражания младшим. Он был слишком… слишком независим, слишком самонадеян, не стеснялся перечить старшим и высказывать свое мнение, а еще излишне красив, и это даже несмотря на то, что он уже мало походил на того младшего, что Сканд привез когда-то в подарок брату. Слишком уж резкие перемены в его судьбе происходили на глазах всего города: то жених, то раб, то любимец богов, то супруг Сканда…

Все это было подозрительно… но то, как он общался с праматерью Саламандрой… словно ребенок, который твердо уверен, что родители может и пожурят за настырность, но все равно простят и помогут… Это все было слишком странно, страшно и требовало размышлений. В любом случае, с человеком, который с богами общается вот так запросто, стоило держаться настороже. С уважением, но на расстоянии, чтобы случайно не вызвать гнев богов невольным словом или поступком…

Кирель слышал обрывки разговоров, а некоторые специально подталкивал в нужное русло. Он был спокоен за Гаури — эта ядовитая змейка прекрасно ориентировалась и лавировала в людских настроениях, а вот Лекс, хоть и казался умным человеком, но во многих вещах был таким простодырой, что оставалось только удивленно хлопать глазами. Он совсем не стремился упрочить свое место в обществе, полагаясь на любовь плебса, но в этом мире надо еще заручиться уважением патрициев, а Лекс полностью игнорировал их заигрывания и комплименты и уклонялся от личных встреч и дружеских вечеринок «для своих». И это все ужасно расстраивало Киреля. Любовь плебса — это хорошо, но недостаточно… хотя, если подумать, то и Сканду не быть императором, а только военачальником при Пушане. Может, и лучше, что патриции благосклонны к Пушану и Гаури, значит, не будут интриговать, пытаясь склонить Сканда к бунту против брата… Кирель опять вздохнул своим мыслям, — и так не ладно, и так нехорошо…

А Лекс тем временем отслеживал, что разносят по залу из еды. В основном на подносах были «деликатесы», и он каждый раз брезгливо отдергивал руки, когда под пальцами начинало что-то шевелиться или попискивать. Из «неживого» оставались лепешки и приснопамятные фрукты, прямо как назло… Сканд жевал все подряд. Он даже не сомневался, когда засовывал в пасть очередную живность, а Лекса передергивало всякий раз, когда он видел дергающиеся лапки или выпученные глаза. Его чуть не стошнило, когда на очередном подносе Лекс увидел крупных головастиков, которых следовало обмакивать в местную горчицу, прежде чем засунуть в рот. Все бы ничего, если бы они не моргали и не дергали хвостами, пытаясь освободиться… Лекс понял, что лучше действительно есть фрукты, они хотя бы не подмигивают из тарелки.

Протяжное пение сменялось танцами под ритмичное перестукивание цимбал и пиликанье каких-то сопелок, а потом выступали акробаты, на смену которым опять выходили певцы или ораторы. Здесь считалось хорошим тоном исполнять философские трактаты о мимолетности жизни или бренности богатства и тщете всего сущего под аккомпанемент арф, когда оратор принимал различные позы, которые должны были подчеркнуть смысл произносимых фраз. Лекса подобное кривляние очень забавляло, театр пантомимы с подвываниями на философские темы. Но большинству патрициев подобное доставляло удовольствие, и они даже начинали дискуссии на заданную тему, которые становились все горячее пропорционально выпитому вину.

Тем временем Ламиль успел выспаться на руках Лекса и, едва открыв глаза, беззубо улыбнулся, и сразу зажурчал на радостях. Лекс едва успел перехватить ребенка, чтобы он окончательно не намочил его одежду. Досталось только складкам тоги, которую Лекс сразу стянул с себя и остался в одной тунике и драгоценностях. За его частичным раздеванием с жадностью смотрели не только Лейшан с братом, но и большая часть гостей. Их даже не пугали злобные взгляды Сканда. Ладный рыжик, без складок тоги, в одной тунике, которая облегала его изящное тело, это было интереснее выступления гимнастов…

Но Гаури не дал Чаречаши наслаждаться рассматриванием брата, ему было интересно узнать, как жрецы Саламандры проводят свои моления. Чаречаши недобро зыркнул на блондинчика, но потом ему в голову пришла какая-то идея, и он расплылся в довольной улыбке.

— Буду рад, если позволите моим жрецам помолиться и призвать праматерь моего рода, чтобы она благословила младенца, — Чарешаши сложил руки на груди и посмотрел на Киреля, — я буду вам очень признателен.

Все гости заинтересованно придвинулись ближе к царственному семейству, чтобы не пропустить возможное зрелище. Об огненных плясках многие слышали, но храма Саламандры не было в этом городе. Многие жители почитали ее, как малое божество, и только с появлением Лекса и с его победами к Саламандре стали относиться с должным почтением, принося ей молитвы о заступничестве и удаче в делах, и делая ей подношения в виде кусочков мяса и хлеба, которые бросали в горящие очаги.

Кирель кивнул, разрешая служителям чужого культа провести свой обряд в его дворце, и вскоре слуги стали подносить ведра с углями, высыпая их на мраморные полы в праздничном зале. Двое жрецов вышли в набедренных повязках и с большими бубнами. Лекс в очередной раз ухмыльнулся, это ж надо, как он угадал, однако, когда рассказывал Кирелю, что не хочет танцев с бубнами в собственном храме, а еще когда танцевал с подносом перед братом в первый раз.

В руках жрецов появились короткие палки, которыми они отбивали ритм на бубнах, они начали с тихого рокота, который становился с каждой минутой все громче. Они стояли с разных сторон горящей дорожки из угольков. Монахи, покрытые замысловатой татуировкой, синхронно наклонялись, раскачивались и переступали ногами, Лекс не понял, в какой момент они начали петь, но подвывание без слов было каким-то медитативным. Вскоре тяжелый мотив проникал куда-то в сознание, заставляя напрягать горло в попытке подхватить мелодию. А монахи, казалось, стали отражением друг друга. Они синхронно наступили на угольки и начали выстукивать ритмичный перестук для своего танца-моления. Это было похоже на камлания шаманов, когда ты, как зачарованный кролик, не можешь оторвать взгляда от неистового танца. И вскоре ты понимаешь, что даже дышишь в унисон чужому движению.

Из транса Лекса вырвал Ламиль, который бесцеремонно требовал к себе внимания. Он покрутился на Лексе, а потом потребовал, чтобы Сканд взял его на ручки. Сканд заметно вздрогнул, когда его оторвали от магического танца. Лекс оглянулся, у всех зрителей были напряженные лица, как будто они с трудом удерживаются, чтобы не присоединиться к магическому танцу. Даже Кирель с Шарпом подались вперед, чтобы быть ближе к горящим уголькам. А вот Чаречаши смотрел вокруг, довольно прищурившись, похоже, все складывалось, как он хотел. Лекс задумался, чего же добивается коварный братик? Затащить зрителей на угольки и добиться у них ожогов, как наказания от праматери?

Сканд тем временем вручил ребенка кормилице и, убедившись, что тот довольно чмокает, воровато оглянулся и достал мешочек Лекса из-за пояса. Он развязал завязки и попытался вытряхнуть содержимое на ладонь, но из мешочка даже сора не просыпалось, и амбал непонимающе уставился на мужа.

— И чего было прятать пустой мешочек? — нахмурился муж.

— Он не пустой, — усмехнулся Лекс, — в нем была милость богов, а теперь ты опять выпустил ее на волю.

Сканд шустро завязал мешочек и припрятал у себя на поясе, настороженно поглядывая по сторонам, будто опасаясь карманников, но все гости были зачарованы танцем-камланием. Жрецы Саламандры перешли на быстрый бой и уже плавные движения превратились в судорожные подергивания, будто в экстазе. Лекс опять посмотрел на брата, у того в глазах горело пламя. Лекс поджал губы, непонятно, что именно он затевал, когда пустил жрецов на праздник, но ясно, что все закончится очередным предсказанием, что Лекс обязан вернуться в пустыню, если не во дворец, то в храм праматери. И если при этом будет куча свидетелей, то отбрехаться простыми фокусами может и не получиться…

А как говаривал отец: если не можешь выиграть битву и сбежать нет возможности — бей первым! Спутай врагу планы! Навяжи войну на своих условиях! Лекс сжал губы и стал разуваться, заодно проверяя, не приклеились ли к животу оставшиеся таблеточки, не намокли ли? Получится скинуть их себе под ноги?

— Ты куда? — Сканд прихватил мужа за локоть.

— Если это благословение для новорождённого, то, пожалуй, следует присоединиться к молитве, — Лекс подхватил голого Ламиля из рук кормилицы и поцеловал белое пузико, — идем, Звезда моя, будешь у меня вместо бубна!

Лекс плавно скользнул по холодному мрамору. Все люди были, как под гипнозом, все замерли, как в сказке о спящей царевне, шаг за шагом приближаясь к жаровне, и только два монаха казались живыми лепестками огня в зачарованном замке. Лекс не стал останавливаться и выжидать удобного момента, он просто выпрыгнул на горящие угольки между двух бьющихся в трансе монахов, сбивая им ритм и мелодию.

— Праматерь! — взвизгнул Лекс и крутанулся на месте, — взгляни на этого ребенка! Я представляю тебе Ламиля — первого среди звезд! — Лекс подкинул малыша в воздух, поймав над головой, — смотри, великая Саламандра, как он красив! Его глаза как звезды, а кожа как шелк! А эта милая попка с ямочками? — Лекс прижал к себе смеющегося карапуза и звонко шлепнул по попке, — она сведет с ума моего брата!

Лекс раскачивался и крутился, не забывая перебирать мелкими шажками по уголькам, подкидывал смеющегося малыша и радовался вместе с ним. Он нахваливал ребенка и благодарил богов за его рождение. Все люди будто очнулись от морока и удивленно занимали свои места на лежанках и в зале. И только два монаха стояли на коленях перед горящими углями, с фанатизмом наблюдая как у ног Лекса время от времени из синих всполохов появляются и превращаются в прах танцующие хвостики Саламандры. Казалось, сама праматерь танцует вместе с прекрасным рыжиком и веселится вместе с ребенком на его руках.

Примечание к части


* В ранний период истории Рима самым главным считалось иметь собственный дом и детей, при этом семейные отношения регулировались по традиции. Глава семьи назывался pater familias, в его власти находились дети, жена и другие родственники. Власть отца заключалась в том, что по своему желанию он мог выдать дочь замуж или развести, продать детей в рабство, он мог также признать или не признать своего ребенка. Эта власть также распространялась на взрослых сыновей и их семьи. До поздней Республики существовал вид брака «под рукой», то есть дочь, выходя замуж, попадала под власть главы семьи мужа. Позднее стали заключаться браки «без руки», при которых жена не находилась под властью мужа и оставалась во власти отца или опекуна. Родители имели право продать в рабство своего ребенка до трех раз, но если тот смог освободится после третьей продажи, то после этого он становился официально независим от воли родителей. **Вира в данном случае денежное возмещение ущерба родне.

Цветок пустыни


Сканд увез Лекса и ребенка с пира, не дожидаясь его окончания. Ламиль начал капризничать, устав от шума и большого количества гостей. Он уже не хотел ни кушать, ни обнимашек, и уложить спать его уже не получалось. Сканд извинился перед родителями, что уходит едва ли не с середины пира, но ребенок диктовал свои условия, и чтобы избежать истерики, следовало прислушиваться к маленькому тирану. Шарп позубоскалил на предмет детей и их капризов, а Кирель погладил Сканда по плечу и согласился, что лучше маленькой семье вернуться в тишину родного дома. Сканд, когда вернулся к мужу, выглядел ошарашенным. Кирель мало того, что разговаривал с ним ласково, как с сыном, но и впервые прикоснулся к нему. Амбал невольно сравнивал прохладную руку второго родителя и горячую ладошку мужа, которая погладила следом по тому же плечу, благодаря за помощь с ребенком.

Сканд распорядился, чтобы подали паланкин, на него взобрался усталый Лекс, на руках которого Ламиль сразу же заснул, стоило только выйти из шумного зала в тишину коридора. Лекс тоже клевал носом от одолевавшей его усталости. Он уже предвкушал, как уснет в собственной кровати, и держал глаза открытыми просто последним усилием воли, не желая выглядеть вторым ребенком в паланкине. Кто-то из четверки прикрыл его голые ноги пледом, чтобы ночная сырость не доставляла беспокойства и не разбудила ребенка.

Сканд шел впереди, вместе с мальчиком, несшим фонарь, и размышлял о прикосновении Киреля. Для него, почти сироты при живых родителях, каждый знак внимания родителей был, как драгоценности в шкатулке воспоминаний. Шарп первым признал его как сына, и время от времени хлопал по спине, выражая одобрение, или сжимал плечо, когда отправлял в очередной поход с армией. Он так выражал свою заботу и волнение, а вот Кирель — так долго игнорировал второго сына, что Сканд уже с этим смирился. И вдруг с появлением в его жизни Лекса Кирель стал с ним разговаривать, а сегодня даже положил прохладную руку на плечо, соглашаясь с тем, что ему с семьей лучше уйти из шума праздничного застолья. А его глаза при этом… они смотрели с нежностью?… с пониманием?… с участием?

Сканд вздохнул и потрепал по волосам мальчишку-фонарщика. Он был одним из старших мальчишек, живших в его доме в качестве воспитанников. Паренек удивленно посмотрел на всегда сурового Сканда, и едва не запнулся за собственные ноги, когда увидел его странное выражение лица, но потом взял себя в руки и вздернул фонарь вверх. Все должны видеть и уступать дорогу процессии! Город не спал. Город праздновал вместе с императорской семьей. На площадях горели костры, на них жарились туши мясных ящеров, свисали большие котлы с аппетитным варевом, и, кроме этого, они освещали праздничные столы, которые накрыли для граждан империи в этот радостный день. Уличные музыканты и актеры выступали на помостах, которые установили поверх больших бочек с вином и пивом. В городе слышались песни, смех и музыка.

Граждане империи ходили от одних столов к другим, не забывая при этом выпивать и закусывать. Градус веселья поднимался с каждой опустевшей бочкой, но за порядком на улицах присматривали центурионы, зорко подмечавшие излишне пьяных воинов и прекращавшие возможные драки, к тому же, за порядком на улицах присматривали и городские гильдии. Они тоже были заинтересованы, чтобы народные гуляния прошли мирно, без пожаров и массовых драк.

Лекс приободрился, когда услышал запах жареного мяса, он даже подумал попросить Сканда остановиться возле такого костра, чтобы заполучить сочный шматок, но все же, усталость победила и Лекс, зевнув, решил, что Тиро наверняка что-нибудь приберег для него. Он ведь знает, как Лекс любит поесть. И потом, в доме всегда полно еды для воинов, которые восстанавливаются после ранений, а значит, всегда найдется, чем подкрепиться. Лекс обрадовался, увидев ворота родного дома, и уже прикидывал, стоит ли пожевать на кухне, или утянуть пару кусков в спальню, чтобы быстрее заснуть…

Но стоило воротам открыться, как по ушам резанул пронзительный визг, прямо как у погибающего кита, на уровне ультразвука, когда от страха волоски на холке становятся дыбом. Сканд рыкнул и бросился в дом, выискивая, чем тяжелым ударить неприятеля, который посмел покуситься на жизни домочадцев. У Лекса всю дрему как рукой сняло и даже Ламиль проснулся и с перепугом таращил заспанные глазки. Лекс прижал малыша к себе и тихо заворковал, пытаясь успокоить и не допустить истерики, а сам соскочил с паланкина и бросился следом за Скандом. Было очень интересно увидеть, кто осмелился пробраться в дом главного военачальника, но очень страшно узнать, что кто-то из родных людей мог пострадать от руки супостата.

На кухне сидели перепуганные мальчишки, которые, на удивление, не спали в такое позднее время, а сидели, сбившись в кучку и нахохлившись, как мокрые воробьи. Рядом стояли мальчишки-воспитанники из старших детей и, похоже, пытались защитить младших. Лекс притормозил от такого зрелища и взглядом попытался пересчитать, все ли живы и здоровы. Мальчишки приободрились и хором заголосили. Тут же на кухне сидели и девки, они должны были в это время спать в казарме, но сейчас они сидели на скамьях и изображали, что заняты переборкой бобов, крупы и еще не пойми чего… весь их вид излучал недовольство и желание драться до последнего. Лекс моргнул пару раз, пытаясь сообразить, что могло спровоцировать такую реакцию к коллективной защите, но мальчишки голосили, перебивая друг друга, а Тиро нигде не было…

По словам мальчишек, получалось, что они не виноваты, что некто сам первый начал, а Тиро хороший, и Олива не виновата… В глубине дома раздался грохот, визг и рычание пары голосов. Похоже, Сканд вместе с Тиро где-то держали оборону. Убедившись, что все живы, Лекс бросился в глубину дома. По пути попадались перевернутые вазы с лужами воды и поломанными цветами, опрокинутые светильники, возле которых уже кружились рабы, пытаясь затушить огонь и не допустить пожара в доме. Пробегая мимо купальни, Лекс едва не упал, заскользив на разлитом мыле, хорошо, что успел схватиться за хитон одной из служанок, которая отмывала пену и заодно собирала черепки.

К этому моменту Лекс уже понял, кто виновник переполоха в родном доме, и горел желанием наказать мелкого скандалиста. Эпицентр скандала нашелся в атриуме. Лекс перехватил Ламиля под мышку и толкнул дверь. Он собирался выглядеть грозно, но едва не рассмеялся, когда увидел застывшую группу. Посередине стоял злющий Сканд, он был в одной тунике, и на его ноге, как обезьянка на пальме, сидел совершенно голый рыжий наложник, который обвивал ногу мужа руками и ногами… хотя, судя по напряженному взгляду мужа, одна рука наложника, скрытая под туникой Сканда, явно держалась не за то, что нужно. Рядом в напряженных позах стояли Тиро и растрепанная Олива, судя по внешнему виду, им уже досталось от нового рыжего младшего, и они с надеждой смотрели на подскочившего Лекса.

— Что здесь происходит? — Лекс переложил ребенка с одной руки на другую и постучал сандалием по полу, выражая свое нетерпение.

— Дорогой, ты только не нервничай! — Сканд вытянул вперед руки, — все не так, как, возможно, тебе показалось!

— Хм… — отозвался Лекс и выразительно посмотрел на мужа, чью ногу обнимал наложник.

Сканд попытался оторвать от себя прилипшую бяку, но липучка только сильнее стиснул конечности и с неприязнью посмотрел на Лекса. Тиро коротко вздохнул и попытался подхватить наложника под мышки, но тот взвизгнул и крепче ухватился за Сканда, по всей видимости, заодно сжав его яйца, поскольку любимый муж болезненно скривился и виновато покосился на Лекса. Тиро, дернув пару раз прилипалу, опять тяжело вздохнул и отступил. На лице наложника проступила довольная улыбка, и он с потерся лицом о тунику Сканда, пытаясь заглянуть тому в лицо.

Лекс понял, что без решительного вмешательства тут не обойтись, поэтому подошел к мужу и передал ему ребенка. Ламиль недовольно покосился на сидящего на ноге наложника и сердито угукнул. Лекс тем временем запустил в распущенные волосы руку, одновременно второй надавливая на болевую точку на шее нахала. Наложник ожидаемо дернулся и попытался схватиться за руку Лекса, но тот резко рванул наложника за волосы, отрывая его от мужа, как рыбу-прилипалу от черепахи. Наложник опять взвизгнул, но Лекс тряхнул его за шевелюру и пнул коленом по ребрам. Визг перешел в жалкий скулеж, когда наложник задохнулся от неожиданной боли, и Лекс оттащил ослабленного нахала подальше от мужа.

— Итак, — Лекс обвел замершую троицу с ожиданием, — так все же, мне кто-нибудь объяснит, что тут происходит? Почему дети напуганы, а в доме бардак? Тиро, начинай первым…

— Нам привезли наложника из дворца. Сказали, что это подарок Сканду, и тот велел переодеть его в одежду империи… — Тиро выглядел виноватым, — но у меня ничего не получилось… — Тиро потер крепкую шею и виновато скосился на Сканда, — я подвел тебя, Сканд, прости.

— Я видел напуганных детей, перевернутые светильники и вазы, а еще разбитое мыло и бардак в купальне. И как один человек смог управиться за столь короткое время?

— Он не один, — Олива показала куда-то за спину Лекса, — их трое… с ним еще две личные рабыни…

Лекс резко развернулся, не понимая, как он смог не заметить других людей в атриуме. Но это невнимание стало понятно, когда он увидел в неосвещенном углу, у стены, двух темных нубиек. Чернокожих, как кузнец Нарья, и таких же крупных. Они сидели как два гопника, свесив вперед длинные руки. Заметив, что на них обратили внимание, они неторопливо встали и выжидающе посмотрели на наложника, который до сих пор скулил и извивался, пытаясь вырваться из захвата Лекса. Лекс в ответ встряхнул скулящий подарочек и заметил, как опасно блеснули белки глаз у чернокожих амазонок. Похоже, они не только расчесывали наложника, но и являлись его телохранительницами.

Лекс с интересом посмотрел на амазонок и невольно залюбовался. Они явно были воинами, это было ясно по развитой мускулатуре, скорее мужской, чем женской. Никаких плавных форм и округлостей, у них даже грудь выглядела, как у культуристов — налитой мышцей. Лекс склонил голову на бок и задумался… а вот если сейчас наложник скомандует им ФАС, они на него набросятся? А Сканд и Тиро бросятся в ответ… хм…

Лекс махнул рукой, заставляя их выйти на более освещенное место. Они были бритыми, как и все рабы в этом мире, да и из одежды на них были только тёмно-коричневые набедренные повязки и ошейники из жёлтой кожи. Они повели покатыми плечами и передернули литыми мышцами, явно рисуясь своей силой.

— Угу, — Лекс отвернулся от амазонок и посмотрел на Оливу, — ясно, это рабыни наложника. Хорошо… Но я все равно хотел бы услышать, что тут произошло и почему все закончилось именно так, а не как положено… Начнем сначала. Олива, рассказывай, что здесь происходило.

— В дом принесли носилки с наложником, — начала женщина, нервно посматривая за спину Лексу, тот с трудом заставил себя не оглядываться, — следом за ним пришли и его рабыни, которые несли сундуки с вещами своего господина. Наложника решили поместить в гарем, как и положено, но там расположились дети, как вы велели… — Олива виновато покосилась на Тиро, — вначале он стал выяснять, кто является наложником господина, а кто слугами, и выяснив, что там живут просто воспитанники, стал выкидывать из гарема мальчишек и их вещи.

— Он не сам выкидывал, — Тиро подал голос, — его рабыни начали потасовку с детьми и освободили помещение гарема от младших…

— Вот это говно ящера, — Лекс кивнул головой за спину, — настолько потеряло честь воинов, что подняло руку на беззащитных детей? — Лекс явственно услышал, как за его спиной скрипнули зубы, но он все равно не обернулся, — и что было дальше?

— Наложник пожелал помыться с дороги, — Олива опять виновато посмотрела на Тиро, — но он остался недоволен купальней. Его не устроила температура купален, и качества масел, а когда Тиро предложил ему окунуться в ванну, то… — Олива совсем поникла, — тут такое началось… вот…

— Простите меня, — Тиро выглядел виноватым, — я не справился…

Ламиль зевнул и, устав сидеть на руках Сканда, попросился на руки к Лексу, при этом ревниво косясь на всхлипывающего паренька у его ног. Лекс принял Ламиля на вторую руку, при этом опять встряхнул наложника за патлы, вызывая очередную волну скулежа.

— Так, — Лекс посмотрел на растерянного мужа, несчастного Тиро и виноватую Оливу, — мой дом — мои правила. Пусть все неважно началось в наше отсутствие, но давайте все расставим по своим местам и начнем сначала. Для начала, я голоден и собираюсь поесть! Пошли на кухню, Тиро, я надеюсь, дома еда осталась? А то во дворце одни деликатесы! Сканд ел все подряд, а я голодный!

Тиро ухмыльнулся и приободрился. Он заторопился вперед, открывая перед младшим хозяином двери и торопясь на кухню. По дороге было видно, что порядок в доме почти наведен. В вазы наливали свежей воды и засовывали обратно цветы, не слишком разбираясь, насколько они пострадали при падении. Светильники установили обратно на треногах, и ночной коридор опять был освещен как положено. В проеме открытой двери стоял Бэл, за его спиной на кровати сидел Тургул. Лекс поздоровался с Тургулом и кивнул Бэлу, чтобы он присоединился.

Лекс тащил наложника за волосы, заставляя его передвигаться едва ли не на четвереньках. Следом шли Сканд и Олива, а замыкали процессию нубийки. На кухне все так же сидели дети идевушки, кроме этого, добавилось несколько воинов-носильщиков и тех, что смогли самостоятельно доковылять до кухни. У камина сидела кормилица и держала на руках спящего ребенка, по всей видимости, мать получила свое дитя и теперь ждала дальнейших распоряжений господ. Бэл подошел к мальчишкам и встал возле своих собратьев, которые недобро сверлили взглядом нубиек.

Лекс швырнул наложника перед камином. Кормилица сразу бросилась в дальний угол, прижимая ребенка к груди. К наложнику сразу бросились нубийки, они подняли его с пола и отряхнули его нежную кожу от возможного сора, лизнули ссадину на коленке, поправили волосы, а потом уселись, как сторожевые псы, у его колен. Наложник приободрился и с вызовом посмотрел на Лекса.

— Меня зовут Козюль, я из рода (он произнес шипяще-щелкающее название рода, Лекс даже не взялся его запомнить), мои родные будут очень недовольны приемом, который вы мне оказали!

Маленький гаденыш повел голым бедром так, чтобы бубенчик отозвался серебряным звоном, и призывно посмотрел на Сканда, надеясь, что тот восхитится если не им, то его родней. Но Сканд смотрел на Лекса, пытаясь предугадать, что сейчас произойдет. А Лекс тем временем переложил Ламиля на другую руку, малыш тер глазки и собирался уснуть. Лекс перемигнулся с Оливой, и она понятливо расстегнула его ожерелье, одновременно накрывая малыша мягкой простынкой. Лекс укутал Ламиля, и тот сразу пристроил голову на его плече, сладко зевнув в очередной раз.

— Это Ламиль, — Лекс погладил ребенка, полностью игнорируя капризного наложника, — как вы все поняли, это младший брат Пушана и Сканда и невинный избранный моего брата. Кирель и Шарп отдали его нам с мужем на воспитание, и теперь он будет жить в нашем доме. Я надеюсь, что вы все поможете мне присмотреть за этим красивым ребенком. Я рассчитываю на вашу помощь.

У всех на кухне были восторженно-удивленные лица, по всей видимости, слух если и просочился в город, то до ушей домочадцев еще не успел добраться. Лекс тем временем поманил кормилицу к себе.

— Иди сюда, милая, как тебя зовут? — Лекс, увидев недоумение в глазах растерянной женщины, решил все сделать по-своему, — мы будем звать тебя Ма. Это кормилица Ламиля, и с этого дня она с дочкой будут жить в этом доме, пока мы не выдадим ее замуж за достойного человека. Насколько я знаю, кормилицы живут в комнате, ближайшей к господской спальне, но я не хотел бы, чтобы Тиро уходил из нее, поэтому Ма будет жить в одной из гостевых комнат. Она все равно гостья в нашем доме. Я надеюсь, что мы сможем легко найти ей мужа. Бэл, поможешь ей расположиться в соседней с вами комнате? Тиро, ей надо поставить в комнату вторую кровать для ребенка. Впрочем, как и нам со Скандом. Кровать и ширмочку для ребенка. Пока Ламиль маленький, он будет спать в нашей комнате, а потом мы переселим его в детскую.

Лекс обвел всех взглядом и улыбнулся. Все эти люди стали ему уже почти семьей. Лекс сделал вид, что забыл о наложнике, и сел на свое привычное место за столом.

— Если всем все понятно, то все отправляются спать-отдыхать, завтра у нас всех будет новый день, и пусть он нам принесет только радость. Дети, вы будете спать там, где положено, затаскивайте все обратно и располагайтесь, как и раньше. А теперь, Тиро, я хотел бы покушать!

— А как же я? — взвизгнул подарок.

— А, Козюлька, — Лекс погладил ребенка по спинке, — я о тебе и позабыл… для начала, не кричи. Если ты разбудишь мою звезду, то я велю тебя выпороть! И чтобы ты о себе много не воображал, давай разберемся с тобой и твоим местом в этом доме.

— Меня зовут Козюль! — топнул босой ногой глупый ребенок, — это значит «Цветок Пустыни»!

— В пустыне, кроме скрюченных колючек, ничего не растет, — ухмыльнулся Сканд и, склонившись, поцеловал Лекса в макушку.

Лекс улыбнулся Сканду, который сел рядом, и Тиро, который поставил перед ним пару тарелок с кусками чего-то тушеного. А еще рядом переминались Олива с сестрой. А дальше стояли мальчишки, которые не торопились отправляться спать и жадно тянули шеи, не желая пропустить ни слова из разговора. И девушки так и не покинули пределы кухни. Всем было интересно, что скажут о новеньком.

— Сканд, насколько я помню, наложник в доме господина — это не член семьи, и не гость, он почти раб, лишь с тем исключением, что после пятой линьки его надлежит вернуть семье, в которой он родился?

— Да, любимый, ты прав, — Сканд взял бокал с водой и сделал глоток, — ты можешь продать его дальше, подарить любому по своему желанию, или отдать в публичный дом, чтобы он там работал и приносил в наш дом деньги. И его вещи становятся нашими с того момента, как он переступает порог нашего дома. — Сканд посмотрел на замерших нубиек и усмехнулся, — поскольку хозяйством в доме занимаешься ты, то ты вправе решать, оставлять их ему, или забрать в личное пользование.

— Тиро, — Лекс улыбнулся, — завтра с утра пойдешь в магистратуру и переоформишь новых рабынь в наше пользование, и, кроме этого, выдай им хитоны, как всем девушкам в нашем доме. Спать они будут в казарме и исполнять те же обязанности, что и остальные девки. Эй, как вас там зовут?

Лекс махнул рукой амазонкам, подзывая ближе. Те переглянулись и, поднявшись, подошли ближе к столу, где одной рукой ел Лекс. Второй рукой он поддерживал под попу спящего ребенка, который обхватил его за шею и пускал слюни на плечо.

— Меня зовут Зи, а ее Зу, — одна из нубиек показала вначале на себя, а потом на подругу, — мы сестры, нас взяли в плен три года назад и с тех пор мы принадлежим господину Козюль.

— Козюль больше не господин, — Лекс с интересом посмотрел на растерянных антрацитовых сестричек, — его подарили Сканду, как вазу или пару сандалий, теперь он принадлежит нам с мужем, и вы теперь тоже наши. Завтра утром вы пойдете в магистратуру с управляющим, там сидит законник, который объяснит вам законы, если вы чего-то не поняли, после этого вы получите новые ошейники с другими клеймами и будете их носить, пока мы с мужем не решим выдать вас замуж или дать свободу. Теперь ваша жизнь и свобода в наших руках. А Козлику придется учиться жить без вас.

— Я Козюль, и мой род… — губы у подарка кривились, но он упрямо смотрел на Сканда, пытаясь игнорировать Лекса.

— Твои родные продали тебя моему брату в обмен на уступки семье, — Лекс взял бокал из рук мужа и сделал глоток воды, — и когда ты вернёшься в дом родных, то тебя будут использовать, как забаву для гостей. Ты никогда не станешь младшим мужем и не заплетешь косу. В лучшем случае, две косы, как любовник, но не больше. Пойми, это в доме родных ты был балованным младшим ребенком и твои желания и капризы хоть что-то значили, а здесь ты просто вещь. Такая, как паланкин или ящер, когда в тебе есть нужда — тебя используют, а потом задвигают в дальний угол и забывают о тебе. С этого дня ты будешь жить в нашем доме вместе с нашими воспитанниками, спать рядом с ними, есть рядом с ними. И разница между ними и тобой только в том, что они могут выходить в город, а ты нет. Ты будешь сидеть в стенах этого дома, пока не наступит твоя пятая линька, или если твоя семья решит выкупить тебя у Сканда и забрать домой.

Младшие в углу кухни оживились и стали перемигиваться, Лекс сразу решил остудить их разговоры:

— А вы там, в углу, сильно не радуйтесь и без сопровождения старших в город носа не высовывать. А то украдут вас в бордель, сладких мальчиков, а Тиро потом бегай по городу, выискивай ваши любопытные задницы! Вот он вас хворостиной выпорет, когда найдет! — Лекс подмигнул замершим детям, — в город можно выходить по делам, например, с Тиро на базар, или поручение дали, или фонарь нести перед паланкином. У вас и так есть чем заняться, и без разрешения старших в город не соваться! Вначале докажите, что сможете постоять за себя, а потом уже гуляйте по городу!

— А вот ты, Козлик, носа из дома не высунешь, — Лекс строго посмотрел на наложника, — и чтобы прозрачных тряпочек я на тебе больше не видел. Тиро выдаст тебе тунику и штанишки, и ты будешь ходить в них. А потом привыкнешь и будешь ходить только в тунике, как и все, — Лекс усмехнулся в растерянные глаза наложника, — я помню, как мне было тяжело в первое время без штанов, когда ветерок снизу поддувал… но ничего, я привык и ты привыкнешь.

— Но как же гарем? Моя невинность? Как же я? — Козюль надул губы и собрался разрыдаться, как ребенок.

— Гарема у нас нет, — Лекс подмигнул мужу, — нам пока хватает друг друга. А увижу еще раз, как ты хватаешь моего мужа за член, отрежу руку по самое плечо, чтобы запомнил — Сканд мой, и делиться я ни с кем не собираюсь!

— Но это нечестно! — Козлик разрыдался, и у него сразу потекла подводка на глазах, — я тоже хочу Сканда! Меня ведь ему подарили, а значит, я его, а он — мой!

— Он мой! — Лекс рявкнул, а потом, опомнившись, поправил простынку на ребенке и продолжил вполголоса, — даже не мечтай о моем муже, накажу!

— Ты только не нервничай, Сахарочек, — Сканд встал и потянул мужа из-за стола, — пошли лучше спать, а то завтра опять праздновать целый день, надо выспаться! Завтра в Колизее пиратов выставят, весь город ждет не дождется, чтобы посмотреть, как их убивать будут!

— А можно, я не пойду? — теперь Лекс надул недовольно губы, — не хочу смотреть, как там убивают, и вообще, я бы лучше в кроватке повалялся, желательно, вместе с тобой.

— Надо, мой хороший, надо, — Сканд тяжело вздохнул, — я бы тоже с тобой дома пару дней повалялся, но нужно показать Ламиля народу, и поэтому мы завтра будем все вместе сидеть в Колизее, чтобы все могли увидеть младшего ребенка.

— А можно, я завтра с вами в Колизей пойду? — у Козюля загорелись глаза и даже слезы просохли, он захлопал в ладошки и стал пританцовывать на цыпочках, — я так много слышал о нем! Я буду очень послушным, и даже тунику с тогой надену! И украшения, какие скажете, и буду такой скромный-скромный!! Ну, пожалуйста!!

— Нет, — Лекс поморщился, — ты что, так и не понял? Ты теперь никто и звать тебя никак, и что ты там хочешь, никого не волнует. Марш в спальню с другими младшими и веди себя тихо, а то воспитатели тебя хворостиной по жопе учить порядку будут. Все понял? Брысь отсюда! — Лекс посмотрел на замерших детей и улыбающуюся четверку, — Крин, Мэл, отведите детей в спальню, ночь на дворе, а спать, похоже, никто не собирается. Завтра с утра выводите младших на тренировку, а потом кого тарелки разрисовывать, кого краски перетирать, а кто по хозяйству помогать. И еще, этот Козлик вам под бок, чтобы скучно не было. Пристройте его для какого-нибудь дела, дабы он под ногами не путался.

Козюль опять выставил вперед обиженные губы, но в этот раз Пин ухватил его ухо железными пальцами и потащил в сторону лестницы на второй этаж. Козюль попытался визжать, но его заткнули ударом по ребрам и тычком под попу. Эбонитовые охранницы проводили взглядом своего рыжего милашку, о котором заботились в последние три года, как о собственном ребенке, но тут Тиро бросил в них по платью и ленте, чтобы перепоясаться. Зи и Зу переглянулись и стали не торопясь разматывать свои набедренные повязки. Девки смотрели на все это с ухмылкой, а вот мужчины, приоткрыв рты, как будто голых женщин никогда не видели.

— Спальня там! — Лекс ткнул Сканда пальцем в ребра так, что тот дернулся.

Муж встрепенулся и перестал пялиться на стриптиз в парном исполнении. Он сразу заторопился, помог Лексу выбраться из-за стола и придержал дверь, когда выходили из кухни. Бэл отвел Ма в свою комнату. Он предложил ей переночевать остаток ночи на его кровати, а завтра с утра ее с дочкой устроят со всеми удобствами в соседней. Ма пыталась благодарить, но от усталости у нее язык заплетался. Бэл молча забрал девочку из ее рук и махнул рукой, чтобы она не отставала.

Сам Бэл собирался доспать остаток ночи вместе с Тургулом. Лекс вспомнил, что увидел краем глаза, когда здоровался с центурионом через порог комнаты. У Тургула уже почти выросли новые руки. Вернее, они обозначились… но сейчас были похожи на рудиментарные конечности некоторых динозавров. Вроде как ручки новорожденного ребенка на теле взрослого мужика. Смотрелось жутковато, но, наверное, к моменту отъезда брата из города, руки у Тургула вырастут, как и положено, и он начнет скакать с мечом по двору, разрабатывая новые мышцы…

Сканд открыл дверь спальни перед мужем и сдернул покрывало, чтобы он мог положить ребенка на кровать. Лекс осторожно переложил малыша с плеча на подушку, и Ламиль вцепился в нее ручками. Лекс с удовольствием потянулся и стал снимать украшения и раздеваться. Сканд сидел на кровати и с нежностью смотрел на мужа.

— Ты очень красивый и очень желанный, — Сканд протянул руки и Лекс подошел ближе, позволяя обнять и поцеловать себя, — солнышко мое родное, любимое, единственное, и другого не надо…

Руки мужа были горячими, а губы нежными. Лекс прижался всем телом, наслаждаясь нежностью поглаживаний и осторожными поцелуями. Рыжик осторожно запустил пальцы в шевелюру мужа и бережно оторвал от своего тела. Глаза у мужа были томными, а рот жадно приоткрыт в ожидании поцелуя. Лекс припал к мужу, как к долгожданному источнику в пустыне, стараясь выпить всю нежность желанных губ. Его сжали за ребра, а он сам забрался на колени мужа и оплел его ногами. Родной, любимый, самый желанный…

Ребенок закряхтел и, поняв, что лежит на подушке, а не на любимом взрослом, тихо захныкал. Сканд недовольно фыркнул и ослабил объятия, дверь приоткрылась и в проеме появилась заспанная Ма. Она обтирала грудь тряпочкой и шла к кровати с ребенком, как сомнамбула.

— Ночное кормление, — объяснил Бэл, держа в руках масляный светильник, — дней пять, а потом у малыша зубки появятся и его можно будет кормить плотнее перед сном.

Бэл зевнул и постарался не смотреть на две переплетенные на кровати фигуры с торчащими членами. Сканд попробовал поцеловать Лекса, но тот его решительно отодвинул от себя. Ма подхватила с подушки полусонного Ламиля и приложила к груди, усаживаясь на пол и упираясь в кровать спиной. Оттуда сразу послышалось чмоканье. Лекс вздохнул и стал решительно вырываться из объятий мужа.

— Я завтра собираюсь СИДЕТЬ в Колизее, и вообще, я устал и хочу спать!

Лекс попытался отцепить от себя руки мужа, но тот с недоверием хмыкнул и опять поцеловал белоснежное плечо, надеясь, что Лекс передумает. Но тут на улице со стороны казармы раздались женский визг и грохот. Похоже, где-то в районе ворот или казарм упало что-то очень большое… Сканд выхватил из-под кровати меч и, толкнув закрытые на ночь створки, выпрыгнул в окно.

— Что там случилось? — Лекс дернулся и сел возле кормилицы, гладя ее по волосам и пытаясь успокоить, — не волнуйся, милая, в доме много воинов, они не дадут нас в обиду.

— Это девы-воительницы, — хмыкнул Бэл и вошел внутрь хозяйской спальни, — не волнуйтесь, это, скорее всего, потасовка новых рабынь с воинами. Их так просто, как наших девок, на кровать не завалишь и ноги не раздвинешь. У них обязательное условие, чтобы мужчина смог победить ее, а иначе он на нее не залезет. Слабому она яйца оторвет, ну, или горло… — Бэл пожал плечами, — странно, что они в плену оказались и, главное, прижились. Они народ гордый, скорее себе горло вскроют, чем позволят ошейник надеть.

Ребенок возвестил победным рыком, что он наелся, и срыгнул лишний воздух. После этого зажурчал и почти сразу заснул дальше. Ма осторожно положила на кровать Ламиля и, сняв мокрую юбку, собрала мочу с пола, а после этого свернула одежду в узелочек.

— Надо простирнуть, чтобы к утру не пахло, — Ма виновато сжалась, — можно, я пойду?

— Утром тебе дадут хитон, как нормальной женщине, и их будет столько, чтобы хватало на целый день. Тебе все будут помогать. Не стоит ходить с голой грудью, чтобы не простудиться. Отращивай волосы, станешь собирать их в хвостик, а когда они отрастут, начнешь делать пучок. Хотя, я надеюсь, к тому времени мы сможем найти тебе мужа и семью. Все будет хорошо, милая, не бойся, все плохое уже позади.

Из глаз Ма полились крупные слезы, а Бэл накрыл ее плечи простыней и приобнял, уводя по коридору внутрь дома. Лекс забрался на кровать к Ламилю, тот довольно заурчал во сне и вцепился в него своими ручками. На улице опять что-то грохнуло, а потом раздался рев луженой глотки. По всей видимости, Сканд наводил порядок в казарме. Лекс укрыл себя и ребенка покрывалом и закрыл глаза, засыпая. Прошедший день был очень насыщенным, и он чувствовал себя вымотанным, как после каторжных работ.

*

Утром Лекс проснулся от неожиданных ощущений. Мало того, что Сканд прижимался к его спине, так еще и Ламиль, проснувшись, обнаружил у него сосок и теперь увлеченно его сосал, пытаясь добиться от него молока. У двери тихо захихикала Ма, она умело подхватила карапуза и приложила к своей груди. Поскольку из нее сразу брызнуло молоко, то Ламиль не успел возмутиться такой подмене и сосредоточенно завтракал.

Сканд приподнял голову, чтобы увидеть, что именно его разбудило, и, заметив Ма с Ламилем, недовольно фыркнул.

— Я собираюсь спать дальше, — оповестил муж и прижал к себе рыжика, — и если мы опоздаем в Колизей, то пускай начинают без нас!

— А я собираюсь завтракать! — Лекс стал вырываться, — отпусти, я проголодался и заодно домочадцам указание дам, чтобы не скучали, а ты спи дальше.

Лекс натянул привычную домашнюю тунику и засунул ноги в удобные сандалики, утром каменный пол был особенно холодным. Ма закончила кормить малыша и поправляла подвязку на хитоне. В платье она выглядела не такой худенькой, как показалась вчера. Симпатичная, грациозная молодая женщина, и хотя она была с бритой головой, но это неожиданно добавляло ей очарования. Лекс дождался, пока Ламиль сделает все свои дела, а потом подхватил его на руки.

— Буду приучать тебя к порядку и чистоте.

Лекс отнес малыша в купальню. Там скинул все и забрался в бассейн. Холодная вода не понравилась Ламилю, и пока рыжик его ополаскивал, он недовольно раскричался. На вопли прибежали женщины во главе с Оливой и стали недовольно шипеть, что такой маленький ребенок не может быть настолько грязным, чтобы его купать. Но от такого шумного собрания Ламиль успокоился и сразу вцепился в косу Лекса мертвой хваткой, беспокоясь, чтобы их не разлучили, ревниво наблюдая за служанками, которые вытирали и его и любимого взрослого. Нацепить тунику обратно уже не получилось и Лекса обрядили в подобие хитона, а Ламиля закутали в палантин. Так они и появились на кухне.

На кухне все уже бурлило и кипело. Девушки снимали котлы с крюков и начинали раскладывать кашу по тарелкам. Во дворе Крин заканчивал гонять мальчишек по двору. Четверка учила мальчишек, как в свое время их самих учили в монастырях. За исключением того, что тренировка была один раз в день, а не два — утром и вечером. Лекс уже разговаривал со своими учениками на эту тему, он настаивал, что из ребят не стоит делать настоящих бойцов, главное, чтобы они были физически развиты и могли оказать отпор в случае драки. Но при этом, Лекс надеялся, что ребятам не придется убивать, чтобы выжить. Для этого в новой гильдии будут охранники.

Мэл показал Лексу новые тарелки. Рисовать как Лир ни у кого больше не получалось, и большинство тарелок были откровенно испорчены. Лекс сказал, что не стоит всех подгонять под рамки Лира. Он уникален сам по себе, и к нему надо относиться с особым вниманием, но заставлять других повторять его шедевры, вот так, без подготовки, это крайне глупо. Это все равно, что заставлять подражать человеку с уникальным голосом. Никто не выдержит такого сравнения. Другим мальчишкам надо научиться делать простые и незамысловатые рисунки. Он даже нарисовал углем на столе несколько незатейливых цветочков и листиков и пояснил, что большего и не надо. Работы Лира самобытны и неповторимы, а вот тарелки ребят пойдут на продажу на рынке. После этого рассказал, как покрывать глазурью графины. Внутри одним цветом, а снаружи другим, и поверх расписывать стеклянными красками.

После состоялся разговор с Рархом. Лекс нарисовал на столе, как должен выглядеть гончарный круг: два деревянных диска на общей оси, которая в свою очередь крепится ремнями к деревянной скамье. А потом изобразил человечка, который сидит на скамье и крутит ногами нижний из дисков. Для этого у него должен быть упор в середине оси. Рарх с Сишем склонились над чертежом и задумались. Они были уже привычны к рисункам и чертежам Лекса, и поэтому после пары практических вопросов кивнули головой и пообещали все сделать.

Тиро оказался рядом и сразу сообщил, что в гильдии гончаров уже сделали печи для обжига и теперь ждут, когда Избранный удостоверится в том, что все выполненно, как положено, и даст им новую порцию знаний. Лекс прикинул, как бы он смог незаметно покинуть дом, но Ламиль, который вцепился в его косу, явно не собирался выпускать на свободу свой трофей и, будто понимая, что от него собираются отделаться, недовольно кривил рот, готовясь к крику.

— Мэл, возьми с собой Пина и сходите вдвоем в гильдию к гончарам, — Лекс вздохнул и поправил Ламиля на руках, — вы помните, как должны выглядеть печи для обжига? — Лекс дождался, пока ученики кивнули, и задумался, — я уже говорил гончарам, что есть такой вариант глазури, как молочение. Для этого кувшины или посуду вначале обжигают, потом вымачивают день в молоке, а потом обжигают еще раз, но при небольшой температуре и недолго, а то молоко выгорит. Они уже должны были это попробовать сами и, возможно, у них получилось. Или не получилось, тогда расскажите им, как это делать правильно.

Если у них с молочением все получается, то тогда дадите им следующий способ. Называется муравление. Делается это достаточно просто: когда будут обжигать при высокой температуре, как огнеупорные кирпичи, то вокруг изделий надо насыпать соли. Она будет испаряться при высокой температуре и оседать на стенках посуды. Это должно получаться красиво и просто. Возьмете за рецепт с гильдии десять золотых. А затем навестите гильдию строителей и напомните им, что они так и не доделали у нас в доме печь для обжига. И пусть не думают, что я забыл! Так что, пускай придут и сделают все, как надо. У нас будет один горн и одна печь.

Пин и Мэл довольно закивали и пообещали, что притащат строителей хоть за волосы, но работа над печью начнется в ближайшее время. Лекс опять задумался и выдал следующее задание.

— Потом зайдете в гильдию кузнецов, или кто там делает медные подносы. Закажите с десяток подносов маленького размера. От такого до такого, — Лекс показал овал размером с лицо, а потом как ладошка, — мы начнем делать зеркала на продажу. Они будут маленького размера. Самые маленькие будут по золотому, а побольше по два, три и до пяти золотых. Самые большие будут, как у нас в атриуме, за двадцать золотых. Зеркало, размером как у Киреля, мы делать не будем. Чудо, что оно вообще не лопнуло при транспортировке. Когда будут формы для маленьких зеркал, поговорим с Рархом, нам потребуются для них оправы. Может, он возьмет учеников из числа наших детей? Научит их вырезать завитушки из дерева, это ведь посильная работа для младших? Я собираюсь торговать зеркалами в рамах. Можно, конечно, делать оправы из бронзы, но мне кажется, что это будет тяжело вначале. Со временем, когда дети вырастут, мы обязательно попробуем литье в форме и прочее, но пока, я думаю, деревянные рамки — это то, что надо.

— С утра пораньше и планов целая куча, — Сканд, оказывается, уже проснулся и теперь тряс мокрыми волосами, — я думал, ты трескаешь кашу, а ты опять планируешь…

— Ты вчера сам сказал, что хозяйством в доме занимаюсь я, — Лекс попытался вытащить косу у Ламиля и в очередной раз сдался, — для того, чтобы в доме был порядок, все должны быть заняты делом. Вот я и нахожу, кто чем займется в ближайшее время.

Крин дал команду мальчишкам отправляться купаться и приводить себя в порядок. В это время по двору прошли Зи и Зу, они несли на кухню по два больших ведра с водой. Девы с интересом смотрели за тренировкой мальчишек и довольно скалились. Наверное, эти оскалы должны были изображать улыбки, но заточенные, как у акул, зубы выглядели жутковато даже при свете дня.

— Намучаемся мы с ними, — Сканд потер шею, — может, продадим их на арену как гладиаторов? Они с удовольствием помашут на арене Колизея копьями. Странно, как их уговорили заниматься мелким засранцем, обычно "девы копья", как дикие ящеры, дрессировке не поддаются, и от этих бешеных стараются избавиться как можно быстрее.

— Нет, — Лекс посмотрел на могучие фигуры амазонок, — они мне нравятся, пусть живут в доме. Я скорее отпущу их на свободу, чем на арену. Когда будет свободное время, я обязательно поговорю с ними об их родине. Нарья, наверное, оттуда же. Мне очень интересно, как там другие народы живут. А еще интересно узнать, как они вообще в плен попали.

Лекс поймал заинтересованные взгляды сестричек и довольно улыбнулся. Ему в ответ ощерилось две пасти, выглядели они при этом, как дружелюбные белые акулы во время селфи с аквалангистом.

— Вот теперь я готов завтракать! — Лекс отправился на кухню, — Сканд, ты уверен, что патриции после ночной попойки будут готовы к воплям в Колизее? Это надо обладать могучим здоровьем, чтобы после пары часов сна отправляться с похмельем в Колизей.

— Я вообще-то думаю, что они до сих пор еще пьют во дворце, — Сканд пожал плечами и посмотрел на восходящее солнце, — они прямо из дворца отправятся на свои места в Колизее. Народ тоже пьянствовал ночью, и сегодня как раз будет достаточно агрессивен, чтобы требовать крови проклятых пиратов.

— Ну, тогда позавтракаем и присоседимся к подвыпившей компании, — Лекс потряс головой, вызвав смех у Ламиля, — я надеюсь, нам не придется сидеть там до вечера?

— Нет, ты же с ребенком, а значит сможешь уйти после того, как его покажут народу, — Сканд придвинулся ближе и огладил голые плечи Лекса, — когда ты вот такой, полуголый, то выглядишь еще соблазнительней, — мурлыкнул муж. Его руки скользнули по складкам хитона и сжались на двух беззащитных полупопиях.

— Ау, ас-сии, — разозлился Ламиль и, прижав Лекса одной рукой за шею, попытался стукнуть Сканда ладошкой, — СИИ!! — потребовал рыжиков наездник и дернул рыжую косу.

— Нет, он мой! — пояснил Сканд и для наглядности прижал к себе мужа.

— МОО!! — возмутился Ламиль и стиснул Лекса за шею, а потом попытался прикусить его. Поскольку на радость Лексу, зубов у захватчика не было, то его пошамкали, а под конец со знанием дела пососали.

— Мне еще засоса на шее не хватало! — возмутился Лекс и оторвал от себя пиявочку. Он отодвинул от себя ребенка, насколько позволяла зажатая в кулачке коса, — звезда моя, давай договоримся, я твой и этого амбала. Вам придется делить меня в ближайшее время и пожалуйста, давай обойдемся без крика. Я в любом случае умею кричать громче.

— МОО!!! — взвизгнул Ламиль и дернул косу, как наездник поводья.

— ЛАМИЛЬ!! — крикнул Лекс, — ты делаешь мне больно! Я буду плакать! — пообещал рыжик и сделал несчастную мордашку, скривив губы и сложив брови домиком, — хнык, хнык.

Лекс сделал вид, что плачет, и даже хлюпнул носом. Ламиль сразу потянулся и погладил Лекса по щекам, потыкал пальцем в глаз и на всякий случай пососал кончик носа. Под конец, так и не выпустив кончик косы, ребенок прижался к нему всем телом и доверительно пояснил:

— Мо-о…

Сканд недовольно засопел за спиной. Лекс погладил Ламиля по спине, а потом недовольного мужа по плечу.

— Сканд, ну хотя бы ты будь взрослым… — Лекс решительно отправился на кухню, на пороге которой стоял Тиро и Олива, от их умильных физиономий рыжик развеселился, — вы что, детей маленьких не видели? Меня надо покормить, переодеть и желательно расчесать и переплести косу. Олива, я попрошу в ближайшее время обойтись без мелких украшений, не хочу, чтобы Ламиль проглотил что-либо. Тиро, распорядись, чтобы к вечеру для Ламиля сделали перетертую кашу. Кирель разрешил кормить ребенка не только фруктами, но и всем остальным. И Ма кормите мясом и рыбой, чтобы у нее молоко было жирным.

— Ты будешь кормить младшего, как старшего? — Тиро и Олива воскликнули хором, — так не делают!

— В смысле, не делали раньше, — уточнил Лекс и занял свое место за столом, — я собираюсь вырастить Ламиля сильным и, более того, я научу его драться! Пусть мой братик попрыгает, чтобы добиться у него взаимности! Считайте это моей местью брату!

— Какой ты коварный! — Сканд занял свое место за столом и придвинул миску с кашей и мясом.

Лекс хмыкнул и обвел взглядом кухню. Все уже ели за столами и поглядывали на хозяев. Новенькие мальчишки уже не выглядели, как на грани голодного обморока, но все еще были худыми и настороженными. Носильщики быстро молотили ложками, набивая животы перед дорогой. Они будут в Колизее не в загоне с рабами, а возле охраны императорской четы, ведь теперь они охраняют не только мужа Сканда, но и младшего сына Шарпа и Киреля. Одна из нубиек гордо возвышалась рядом с девками, разнося воду в кувшинах и доливая ее в пустые стаканы, а вот вторая подхватила тарелку и отправилась вверх по лестнице в гарем.

— Стоять! — взвизгнул Лекс. Ламиль перестал сопеть ему в шею и резко вывернулся в его руках, пытаясь понять, на кого кричал его нежно любимый взрослый. Лекс тем временем привстал со скамьи и махал рукой в сторону уходящей амазонки, — эй, как там тебя, ЗИ! ЗУ!! Стоять! Куда тарелку потащила?

— Кормить уже не господина Козюль, — пояснила вторая нубийка, — он без еды не выживет…

— Козлик должен есть вместе со всеми! Тиро, верни обратно тарелку, кто-нибудь, притащите Козявку сюда! В моем доме все едят на кухне! И только мы с мужем трапезничаем в атриуме, когда гости в доме, и Тургул, ему можно, как и другим раненым, а если ты в состоянии ходить, то обязан есть вместе со всеми!

Тиро рыкнул у подножия лестницы и оттуда стремительно слетела вторая сестричка. Вместо нее поднялся Пин и стянул вниз лохматого и явно полусонного Козюля. Он был в полупрозрачных шароварах и такой же прозрачной рубашечке.

— Тиро, ты выдал ему одежду империи? — уточнил Лекс и, увидев кивок управляющего, отдал команду, — я велел не появляться передо мной в прозрачных тряпках? Тиро, порви это непотребство! Я запрещаю носить еду в гарем, он не наложник, а воспитанник. Он может не тренироваться и не делать работы по дому, но дисциплина в доме для всех. Все одеваются, как положено, и едят, где положено.

— Он проплакал всю ночь, — Олива оказалась рядом и вздохнула, глядя, как Тиро рвет на худеньком теле одежду, — пожалей малыша, ему так тяжело, дай ему время привыкнуть.

— Я его сюда не в клетке вез, — Лекс выпрямил спину и ожёг взглядом Оливу, — и рабский ошейник на него не надеваю. Я даже пожалею его невинность, вдруг его семья обратно заберет, но я не буду делать ему поблажек и потакать его капризам. Он не дома, и ему надо это понять. Единственное, что от него требуется, это послушание и дисциплина.

Козюль разрыдался и пытался удержать на себе обрывки шаровар и рубашки. Тиро недовольно поморщился и подтолкнул его в сторону лестницы, с пожеланием, чтобы он сам оделся и вернулся обратно, как послушный ребенок.

— Тиро, Олива, напоминаю вам, что правила едины для всех, если Козюль будет плохо себя вести или попытается ещё раз устроить бардак в доме, вы должны будете его наказать, как будто это Май или другой из подопечных. Я не потерплю капризов ни от кого, кроме Ламиля, и то, звезда моя, — Лекс покосился на замершего ребенка, — я буду терпеть твои выбрыки до поры до времени, а потом отшлепаю и не посмотрю, что ты маленький! Понял меня? Будешь послушным, буду целовать и обнимать, — Лекс поцеловал малыша, — а если будешь баловаться, как тот мальчик, то по попе шлеп-шлеп!

Лекс тихонечко хлопнул по попке малыша, тот вопросительно поднял бровки и задумался. Все на кухне замерли, ожидая решения ребенка.

— Зи! — улыбнулся маленький собственник и отпустил косу Лекса.

Игры, зрелища и сплетни


Сборы в Колизей были стремительными. Лекса быстро переодели, переобули и переплели заново косу. Ламиль в это время разрешил Ма взять себя на руки и покормить, а потом прижался к Лексу и почти сразу заснул. Сканд подхватил мужа с ребенком на руки и положил их на паланкин, который сразу подняли и понесли из дома. Лекс только успел крикнуть, чтобы Ма не потеряли по дороге в этом людском муравейнике.

На улице действительно было много подвыпившего народу. Хорошо, что носилки сопровождали и монахи. Лекс как-то незаметно для себя привык к их молчаливому присутствию в своей жизни. И теперь, не увидев на улицах безликих фигур в мешковатых рясах, он скорее ощутил бы тревогу, чем чувство свободы от соглядатаев. Лекс переложил Ламиля с плеча на колени и стал крутить головой, вбирая в себя ощущения праздника. Все люди бурно приветствовали Сканда и Лекса, и почти сразу замолкали, увидев спящего ребенка на его коленях, но это не мешало людям радоваться их появлению и махать руками, выражая восторг.

Лекс внимательно рассматривал надписи и рисунки на стенах. Местные жители использовали их, как каналы городских новостей. Глядя на эти надписи и рисунки, можно было понять, о чем переживает город. После победы над пиратами люди рисовали горящие корабли и проклятия пиратам. Когда приехал Чаречаши, то появились надписи с его именем. Когда родился ребенок — стали рисовать императорскую чету, и хотя эти рисунки порой напоминали шаржи, но надписи были добрыми. Люди писали здравицы императорам и ребенку. А сегодня Лекс опять увидел свастику огня, или, как ее здесь называли, знак Саламандры. А еще появились узоры орнамента, где свастика переплеталась вокруг меча, а теперь еще сюда вплели и пятиконечную звезду.

Лекс попросил задержаться возле такого орнамента. Изображения свастики и звезды будили воспоминания из прошлой жизни, а в сочетании с мечом это выглядело, как в театре военной пропаганды, и вызывало тревогу…

— Интересно, — Сканд задрал голову и рассматривал орнамент из повторяющихся фигур, — звезда, похоже, вписалась в нашу семью и стала ее частью. Я не против, ты очень красиво смотришься с младенцем на руках. Надо будет заказать камнерезам статую с этим изображением. Сделать большую статую для украшения дома, и еще маленькую, чтобы я брал ее в поход.

— Какой поход? — заволновался Лекс, — разве намечается какая-то война?

— Армия должна воевать, — Сканд пожал плечами, — какой смысл держать ее дома? Вот выплатят людям до конца все деньги после Теланири и пиратов, вояки их пропьют и прогуляют и начнут ныть, что им скучно. А где скука, там и падение дисциплины, и сразу драки и беспорядки. А когда армия на марше, то все собраны и сосредоточены на предстоящей цели. Так что, рано или поздно, но для нас найдется дорога и неприятель в конце пути.

Сканд скомандовал отправляться дальше, а Лекс задумался о будущем. Неужели нельзя найти мирное применение такому количеству людей? Тем более, что скоро начнется стройка, границы города будут расширяться, потребуются сильные мужские руки… надо поговорить с Кирелем…

На улицах продолжалась праздничная суета. Но сегодня горожане торопились занять места в Колизее. На подходах к Колизею появились «живые афишки». Молодые парни стояли на тумбах и с выражением и вычурными позами рассказывали о предстоящих выступлениях. Сегодня вместо добровольной жертвы на арене Колизея будет проведена казнь преступников. Ораторы вдохновенно вещали, кто именно и за какие злодеяния будет сегодня умерщвлен, и каким именно способом. Там было и затаптывание насмерть грузовыми ящерами и разрывание на куски ездовыми. И, конечно, травля боевыми.

Во второй части представления выступали пираты. «Афишки» взмахивали руками в экстазе и закатывали глаза, рассказывая, при каких условиях пираты попали в плен. Они со вкусом перечисляли всех плененных пиратов поименно, особо красочно расписывая их кровожадные подвиги и ужасную славу. Они твердили один и тот же заученный текст и выглядели, как голографическая запись с одной новостью, запущенной по кругу. С той лишь разницей, что стоило рядом с афишкой появиться в этот момент Сканду, как оратор прерывал выступление и, вытянув руки к генералу, начинал вещать здравицу «верному мечу империи, непобедимому и могучему Сканду и его прекрасному супругу!», но стоило паланкину с Лексом и ребенком продвинуться дальше, как оратор начинал свое выступление с оборванной ранее фразы о предстоящем событии в Колизее.

Кроме этого, в обязательном порядке перечислялось, сколько и чего выставляла каждая из городских гильдий для угощения зрителей в Колизее. Поскольку зрелища для народа проводились с утра и до наступления вечерних сумерек, то список рыбы, мяса, лепешек, фруктов, вина и пива был внушительным и занимал значительное время при перечислении.

Когда Сканд подвел паланкин к арке ворот Колизея, Лекс уже мог сам выдать заученный текст. И хотя солнце было еще утренним и не особо жарким, но Лекс с удовольствием оказался в прохладе внутренних коридоров. Ламиль проснулся от перемены температуры и недовольно захныкал. Лекс прижал к плечу сонного ребенка и тот, успокоившись, засопел дальше. На большом балконе императорской фамилии было многолюдно. Все выглядели энергичными и почти трезвыми, и только ароматы, носящиеся в воздухе, били даже по ослабленному обонянию Лекса. Ламиль же от подобных запахов проснулся и недовольно закрыл ладошкой нос.

Сканд довел Лекса до кресла Киреля, а сам отправился общаться с гостями. Шарп, не стесняясь, спал в кресле, но при этом все равно выглядел внушительно, как и надлежит главе государства. Кирель попытался переманить Ламиля на ручки, но тот капризничал и на уговоры не поддавался. Кирель в ответ с довольной ухмылкой притянул к себе на колени Лекса, и, приобняв прекрасного рыжика, продолжил заигрывать с ребенком. Со стороны все это опять выглядело весьма фривольно, особенно когда Кирель, не стесняясь, погладил Лекса по спине и пощупал округлую попу. Вместе с этим Кирель склонился к шее Лекса и оставил там весьма недвусмысленный поцелуй, а после притянул его ближе и жарко зашептал:

— Завтра будут скачки и прочие военные игрища на Марсовом поле, а вот на следующий день мы все поедем в старый город. Официально — посмотреть на город и оценить ущерб после военной баталии, а на обратном пути я собираюсь тебя похитить, — Кирель поцеловал Лекса еще раз и обвел взглядом аристократов, которые упорно делали вид, что не подсматривают и уж тем более не подслушивают. Кирель хмыкнул и несколько особо наглых стремительно отодвинулись. Кирель опять склонился к уху Лекса и продолжил на тон тише, — в имении Сканда к тому времени скуют второй клинок. Я хотел бы посмотреть на них раньше остальных. Поэтому мы с тобой сделаем петлю в имение Сканда, и ты мне все покажешь и объяснишь.

— Хорошо, — Лекс улыбнулся и кивнул головой, — но мы можем все сделать намного тише. Я заведу в дом пару монахов, переоденусь в рясу одного из них, а со вторым выйду из дома. Мы тихо и незаметно посетим имение мужа, если ехать верхом, то это пару часов в одну сторону, пара в другую, и никто в городе об этом не узнает.

— Хорошо, — Кирель еще раз посмотрел на патрициев, околачивающихся поблизости, — я пришлю тебе монаха, с которым ты передашь посылку, они отвезут ее, куда надо. Когда начнет смеркаться, к тебе придут.

— Спасибо папа, — Лекс в очередной раз улыбнулся и спустился с колен первосвященника.

— Мы сделали правильный выбор, когда отдали тебе младшего сына, — Кирель сказал достаточно громко, чтобы услышали все, — малыш так и льнет к тебе. И это прекрасно! Шарп! — Кирель ткнул императора в бок пальцем, тот от такого тычка открыл глаза и, повернув голову, покосился на Первосвященника осоловелыми спросонья глазами. Кирель продолжил, как ни в чем не бывало, — раз уж все дети в сборе, то можно открывать игрища.

— Да! — рявкнул Шарп и попытался сдержать зевок, — да начнутся Игры!

Он подал сигнал фанфаристам, и те сразу выступили вперед со своими дудками. Лекс невпопад подумал, что если свернуть их кренделем, то получится пионерский горн. Фанфары выдали несколько громких и вполне мелодичных трелей, после которых Шарп встал со своего трона и, подхватив Лекса за локоть, подтащил к краю парапета императорского балкона. Ламиль недовольно крутился на руках. Ему, похоже, не нравились запахи и большое скопление людей, а когда раздался рев фанфар, он попытался зарыться в шею Лекса, ища защиты. Лекс гладил его по спинке и ворковал на ушко, пытаясь успокоить.

Шарп тем временем толкал речь о семье, детях и гражданском долге перед империей. А потом неожиданно выхватил Ламиля из рук Лекса и воздел ребенка над головой, совсем как та обезьяна в мультике про львов. Ламиль, коварно вырванный из рук Лекса, заорал во всю мощь своих легких, но ему ответил Колизей! Все люди повскакивали со своих мест и стали кричать и махать какими-то тряпками, выражая свой восторг! Такой бурной реакции Ламиль явно не ожидал и примолк в руках отца, а потом подумал и написал на голову родителя.

Шарп рассмеялся такой реакции малыша и встряхнул головой, как пес, следом за ним засмеялись и аристократы, а следом и плебс на трибунах. «Звезда! Звезда!» скандировали люди и топали ногами, выражая восторг.

— Хороший ребенок! Сильный и наглый! — Шарп вернул Ламиля Лексу, — так и учи его дальше, и тогда Чаречаши узнает,что значит связываться с империей!

— И заодно узнает на собственной шкуре, через что мне пришлось пройти! — Пушан обнимал Гаури и зловеще ухмылялся.

— Сильный младший! Воистину подарок богов! Сканд знает, как сладко иметь завоеванный трофей, а не покорную дырку! — Чаречаши стоял рядом со Скандом и зеркально ухмылялся Пушану, — я подожду, когда моя Звезда войдет в возраст, и завоюю его сердце! И тогда он сам придет ко мне и отдаст сладость своего тела по своему желанию, а не потому, что я старший и сильный!

Пушан хмыкнул и потянул Гаури к местам, на которых они располагались во время игр в Колизее. Лекс прижал к себе Ламиля и с помощью Ма поменял мокрый палантин на сухой. Ламиль вцепился в Лекса со всей силы, и даже не соблазнился, когда Ма предложила ему грудь. Малыш недовольно засопел и отвернулся, а Сканд подхватил Лекса за локоть и повел к их месту на помосте, с другой стороны от мест, где сидел наследник. Сканд казался невозмутимым, но Лекс видел, как ходят желваки на его скулах и сжимаются и разжимаются кулаки.

— Что случилось? — Лекс сел на кресло и смотрел, как Сканд, набычившись, смотрит вперед стеклянными глазами, — любовь моя, что произошло?

— Что, маленький? — Чаречаши встрял между двух кресел супругов и с ехидством смотрел, как Лекс гладит мужа по колену, а тот не реагирует, — надоел крепкий член мужа и ты решил найти любовника посановитей? Помогаешь мужу добиться милости у Первосвященника своей упругой попкой?

— Я бы тебе врезал, да Ламиля беспокоить не хочется! — прошипел Лекс и пересел на колени мужа, — Сканд, посмотри на меня. Сканд!

Сканд посмотрел на супруга тяжелым взглядом, где клокотала ярость, Лексу было впору испугаться, если бы в глубине этих глаз не плескалась боль. Лекс обнял мужа за шею свободной рукой и положил голову на могучую грудь, совсем, как Ламиль в поиске защиты. Ребенок, оказавшись зажатым между двух тел, неожиданно вздохнул и заурчал, как маленький додо. От этого неожиданного звука Сканд вздрогнул и его взгляд обрел осмысленность. Он прижал к себе несносного рыжика с ребенком и со вздохом зарылся носом в огненные волосы, наслаждаясь его запахом.

— Ты помнишь, что я тебе сказал этой ночью? — Лекс поднял на него ясные глаза, — неужели ты думаешь, что за ночь что-то могло измениться?

— Ты тискался с Кирелем на виду у всех, — вздохнул муж, — я вчера промолчал, когда ты лежал у него на лежанке, как любовник, но сегодня… Кирель открыто сказал всем, что добивается тебя, и ты ему в этом потакаешь…

— Сканд, в твоем имении уже выковали первый меч, а сегодня закончат выплавку и приступят к ковке второго, — Лекс шептал в ухо мужа, при этом не преминув прикусить его за мочку, — он просто хочет увидеть их первым. Он интересуется не мной, а новой сталью, — Лекс ухмыльнулся, когда Сканд дернулся всем телом и приоткрыл от удивления рот. Лекс прошептал ему в приоткрытые губы, — ты же не забыл, что это секрет от моего брата?

А потом поцеловал растерянного здоровяка. Сканд довольно вздохнул и углубил поцелуй, наслаждаясь податливостью и сладостью любимого рта. Он почувствовал, как в его душе успокаивается буря, которую подняли шепотки за спиной, и в ответ поднимается желание. Лекс был таким нежным и так явно зализывал свою вину, что хотелось утащить его в уголок и доказать пару раз свое право владения этим возмутителем спокойствия. Но в голове вспыхнул один вопрос, который надо было срочно прояснить.

— Почему это он первый? — Сканд ревниво посмотрел на разомлевшего мужа, — разве это не мой подарок?

— Твой подарок будет совершенным, а то, что будет в имении — это так… пробный образец для показа возможностей, — Лекс чмокнул мужа и отстранился, — я сделаю тебе меч, когда Кирель построит новый квартал для новой гильдии. А до этого времени тебе придется запастись терпением и ждать… И, кстати, подумай лучше, как армия может помочь городу в постройке. Что ты хлопаешь на меня глазками? В армии есть сильные мужчины, которые умеют что-то делать, кроме как мечами махать? Подумай… Быстрее построят новые кварталы, быстрее получишь обещанный подарок.

Ламиль недовольно завозился и потребовал себе порцию внимания. Лекс откинулся, насколько позволяли объятия мужа, и посмотрел на ребенка.

— Сканд хороший, — Лекс погладил мужа по тунике, — поэтому я его целую и обнимаю. А ты хороший? — Ламиль подумал и довольно улыбнулся, — тогда я и тебя поцелую! — Лекс прижал к себе малыша и с удовольствием потискал. Он раньше даже не представлял, какое удовольствие, когда маленькие ручки стискивают в объятиях, или, наоборот доверчиво засыпают, полностью расслабившись. — А теперь, давай ты покушаешь, а потом заснешь, как хороший мальчик.

— Зи… — Согласился малыш, а потом подумал и добавил, — мо!

— Я твой и Сканда! — поправил Лекс и расправил палантин на животике ребенка, — а теперь кушать и спать! И тогда ты будешь хорошим мальчиком, и я буду тебя целовать и обнимать!

Ламиль согласился с предложенным планом и милостиво разрешил Ма взять его на руки. Пока малыш кушал, на арене Колизея начались выступления. Больших ящеров водили жрецы, как всегда, с цветочными гирляндами на шеях и в сопровождении музыки на сопелках. А потом все началось, как и было заявлено в афишках праздника. На арену вывели несколько преступников. Трибуны замерли, выслушивая монаха, который объяснял, кто кем является и за какие злодеяния их приговорили к казни на арене. А потом началась сама казнь. Лекс старался не смотреть на арену. Это, конечно, было намного лучше, чем бедные и невинные дети, но все равно, крики людей и ящеров напрягали.

Звезда закончил насыщаться и довольно рыкнул. Лекс перехватил расслабленного ребенка на руки и попробовал уложить его на колени, но Ламилю нравилось спать, прижавшись к плечу, и Лекс пристроил непоседу, как тому хотелось. Он гладил ребенка по спине и намурлыкивал песню без слов. Откуда-то из детства всплыла колыбельная, которой мама укладывала спать сестренку. Жалко, что в этом мире нельзя было перевести песенку про кота-котейку, в этом мире из домашних питомцев были только юркие додо. Мысли неожиданно скакнули к воспоминаниям о матери и сестре. В прошлой жизни он совсем не думал о них, а мать вообще вычеркнул из жизни, как предательницу. Интересно, сложилась бы его жизнь иначе, если бы он знал, что такое полноценная семья?

В женщинах его всегда привлекал сам момент завоевания, а вот будни и размеренная жизнь… это было непонятно. Поэтому, как только азарт охоты сходил на нет, вместе с ним пропадал и интерес к самому трофею. Раньше его скорее пугала мысль провести остаток дней с кем-то одним, но сейчас… Лекс повернул голову и посмотрел на Сканда, который увлеченно наблюдал, как кровавую требуху растаскивают по арене. Да, с этим человеком он согласен прожить остаток жизни. Лекс наклонил голову к плечу и задумался. Интересно, это потому, что Сканд мужчина? Настоящий самец, который считает, что весь мир замрет перед ним в страхе, стоит ему захотеть, или потому, что увидел в нем брошенного ребенка, которого недолюбили в детстве, так же, как и его в прошлой жизни?

— Вспомнил родной дом и качели в саду? — на подголовник кресла облокотился Чаречаши, — да, дома тебя никто не заставил бы сидеть и смотреть на казнь преступников. Это не зрелище для нежного младшего. Сейчас вокруг тебя крутился бы не один десяток слуг с опахалами и сладкой водой. Помнишь, как для тебя привозили сладости со всего мира? А фрукты? Помнишь свои любимые, такие маленькие и синие? Ты их мог съесть до сотни за один раз, здесь я таких не видел. Мы так тебя баловали дома, а здесь тебя почти уравняли с кормилицей…

— Чани… — Лекс ласково посмотрел на брата и нежно улыбнулся, — закрой пасть и перестань капать ядом, а то клянусь, что выращу из милого ребенка домашнего тирана, и тогда тебе придется ползать перед ним на коленях, выпрашивая у него ласку и любовь.

— Злюка, — улыбнулся Чаречаши, — ты так со мной не поступишь, я знаю, что ты любишь меня.

— Я люблю умных, — Лекс обворожительно улыбнулся, — так будь умницей, и я продолжу тебя любить, как брата.

— Все в городе только и говорят, что тебе открыт секрет стекла, и то зеркало, которое ты, — Чаречаши бросил взгляд на Сканда и поправился, — вы со Скандом подарили, говорят, его сделал ты…

— Да, боги говорят со мной, — Лекс бросил на брата холодный взгляд, — когда ты бросил меня во дворце с нашим безумным отцом, я умер. Сканд меня убил, когда ударил головой обо что-то.

Лекс кожей почувствовал, как за его спиной раздалось множественное шевеление, а потом у его ног оказался монах в красной тоге. На его татуированном лице горел алчный азарт первооткрывателя и фанатизм истово верующего. Монах почти касался его ног, и хотелось отодвинуться от него, как от ядовитой змеи. Вроде, пока не кусает, но все равно хочется держаться от нее подальше. Лексу пришлось взять себя в руки, чтобы продолжить рассказ. Надо было донести свою версию событий, чтобы можно было на нее опираться в дальнейшем.

— Боги сказали, что я умер слишком рано и не успел выполнить все, что мне было предначертано с рождения, и поэтому они возвращают меня в этот мир, — Лекс смотрел на брата с печалью, — я должен был вынести испытания, чтобы доказать, что достоин их доверия, но взамен они дадут мне любое знание, которое я попрошу.

— Какие боги? — подал голос монах, — кто именно? Это была великая Саламандра? Да?

Лекс постарался не смотреть на монаха, который почти коснулся его коленей и шарил по его телу горящим взглядом, ожидая какого-то знака. Лекс вздохнул, но не отвел взгляда от брата, который смотрел на него, прищурившись.

— Ты знаешь, через что мне пришлось пройти, — Лекс опять вздохнул и поправил спящего ребенка на плече, — но боги дали мне знания, и мне пришлось измениться, чтобы принять их. Я больше не тот милый ребенок, которого ты помнишь, тот ребенок умер. Боги забрали у меня старые воспоминания, чтобы я не повторял старых ошибок, я теперь другой человек. Прими это и смирись с волей богов.

— Если знания дали тебе, то почему они достались империи? Почему твоим мужем стал твой убийца? Ты должен разорвать этот неправильный брак и вернуться домой!

— Надо было отбить меня по дороге, но ты предпочел заниматься городом, вот и оставайся со своим городом! — Лекс недовольно одернул палантин на ребенке. — Ты сам выбрал, что тебе дороже, а я выбрал того, кто заботится обо мне, и приложил хоть какие-то усилия, чтобы добиться взаимности.

— Если бы он попытался отбить тебя, то я бы уничтожил его наездников, а у него только они и оставались после того, как я вышел из города, — оскалился Сканд.

— Ну, твоих наездников я утопил в песках, как глупых детей, — оскалился в ответ Чаречаши.

— А вы еще членами померяйтесь, у кого больше, — посоветовал рыжик, — и вообще, тихо здесь! Разбудите мою звезду — покусаю обоих!

На арене раздался рев, и после этого выпустили новую группу людей и молодых ящеров. Афишки говорили, что после казни преступников будут наказаны мародёры, которые грабили дома честных граждан, когда город воевал с пиратами. На трибунах раздавались выкрики, как во время футбольного матча, когда зрители пытаются поддержать свои команды. Лекс сделал вид, что ему интересно посмотреть, как молодые ящеры гоняют и разрывают босоногих и изможденных людей, и пытался себя уговорить, что всем не поможешь, хотя бы детей удалось спасти от этого ужаса.

Сканд и Чаречаши погипнотизировали друг друга, но при этом молчали, не желая вызывать гнев Лекса на себя. После того, как последний человек перестал биться в конвульсиях, а ящеры приступили к трапезе, на трибунах стали раздавать лепешки, куски мяса и рыбы. И, кроме этого, кувшины с пивом. Лекс посмотрел на солнце, похоже, время перевалило за полдень. В императорской ложе тоже появились рабы с подносами, полными еды. Лекс отмахнулся от еды, с арены тянуло запахом крови и мочи, от гостей пахло перегаром и возбуждением, от такого сложного аромата аппетит отбивался просто напрочь.

Чаречаши попытался подсунуть Лексу фруктов, а Сканд напоить вином с водой. Лекс раздраженно фыркнул и подошел к императорской чете сообщить, что собирается отправиться домой. Ламиль как раз проснулся и капризно ныл, как все маленькие дети, которые плохо выспались.

— Но сейчас начнется самое интересное! — Шарп размахивал чем-то, похожим на живую каракатицу, по крайней мере, там шевелились щупальца и менялся цвет зажатой в кулаке тушки. — Сейчас пираты будут сражаться с гладиаторами!

Лекс, как завороженный, посмотрел на мелькающую перед носом каракатицу и понял, что еще немного, и его просто вытошнит от всего этого. Наверное, он побледнел, потому что Сканд оказался рядом и приобнял его за плечи.

— Отец, мой муж мягкосердечный человек, и ему уже хватит на сегодня кровавых зрелищ. И потом, ребенку тоже будет лучше в тиши дома. Я отведу их обоих домой, а потом проверю, как охраняются ворота города, а то сейчас в городе слишком много гостей, надо, чтобы охрана не расслаблялась.

— Хорошо, — Шарп кивнул сыну и откусил голову каракатице, из нее что-то брызнуло и слуги бросились к императору с полотенцами и водой.

Сканд махнул рукой брату, который внимательно за всем наблюдал, потом кивнул Чаречаши и, подхватив бледного Лекса, помог ему спуститься по ступеням в темноту и прохладу внутренних переходов. Охранники-носильщики подхватили паланкин и вынесли на жаркую улицу. На улицах было пустыннее, чем ночью. Но это и понятно, почти весь город собрался в Колизее. А потом события этого дня будут обсуждать до следующего праздника.

Лекс уложил у себя на животе недовольного Ламиля и задумался. Какое-то беспокойство не давало покоя, как комар, только непонятно, что именно вызывало чувство опасности настолько, что хотелось почесаться. Лекс стал перебирать события сегодняшнего дня. Чача ехидничает и пытается вбить клин между ним и Скандом… это понятно… монах этот, краснотоговый… как змея, не поймёшь, когда кинется и куда укусит… Пушан получил по ушам от Чачи, так ему и надо… Кирель с мечами этими… вот неймется человеку… и почему он так упорно пытается показать свою заинтересованность всем?…

Лекс не удержался и почесался. Нет, все не то, но что-то напрягло во время разговора с Чачей… про волю богов и потерю памяти он слушал спокойно, и то, что брат изменился, он воспринял спокойно, особенно после драки в термах… новые знания, которые прошли мимо его носа… зеркала… а почему он промолчал о новом клинке? Он ведь воин и новое оружие должно было заинтересовать его в первую очередь… о требушетах он молчал, но скорее всего, ему уже о них доложили, возможно, он посчитал их не важными, но мимо новых клинков он не мог пройти безучастно…

— Сканд, я сегодня не видел Броззи, — Лекс сел на носилках и крикнул в спину мужу, который шел впереди процессии.

— Он не попадался мне на глаза со вчера. В последний раз я его видел во дворце родителей, когда забрал из его рук клинок отца, — Сканд поравнялся с Лексом и задумался, — я думал, что ты его куда-то отправил… твои ученики мне не отчитываются.

— Я его никуда не отправлял, — напрягся Лекс, — он что, дома не ночевал?

— Не ночевал, — подтвердил один из охранников, — он не возвращался домой из дворца. Я видел, как он встретил земляков, и они пошли выпить за встречу.

— Он единственный, кроме меня, знает тайну булата, — Лекс поджал губы.

Сканд кивнул головой, и носильщики прибавили шагу. Они почти бежали по улицам под недоуменными взглядами редких прохожих. Воин, шедший рядом со Скандом, побежал вперед, чтобы ворота открыли быстрее. Тиро выбежал из кухни, когда увидел, как во двор вбежал кортеж Сканда.

— Тиро! Броззи не вернулся? — Лекс соскочил с паланкина.

— Нет, — Тиро вытирал руки полотенцем, — его видели в таверне «Сломанный меч», он там пил с друзьями, а потом они пошли в квартал сладострастия. Ты ему вроде не запрещал к девкам… или что?

— Его надо найти, — Лекс схватил домоправителя за руку, — я сегодня разговаривал с братом, он интересовался зеркалами, а про булат он молчал, как будто он его совсем не интересует. Ты считаешь, такое возможно?

— Мы сейчас же займемся его розысками, — Сканд теперь тоже выглядел встревоженно.

Сканд стал раздавать указания всем взрослым мужчинам, а потом мальчишкам из старших, тем, кто хорошо знал город, и даже нескольким девкам. Они должны были осмотреть те места купален и внутренних комнат терм, куда трезвый мужчина не пошел бы, но пьяный вполне мог зайти и уснуть. Задания получили и ученики Лекса. Они шикнули на перепуганных детей и, подхватив палки, вышли на улицы.

Лекс покусал губы и подошел к воротам дома. Открыв калитку, он свистнул и сразу увидел спешащего к нему монаха.

— Мы разыскиваем пропавшего Броззи. Он вчера пил с кем-то из города моего брата, а куда потом они пошли, мы можем только догадываться, — Лекс увидел, как монах кивнул головой, — надо найти Броззи, но при этом лучше не привлекать к нашим поискам лишнего внимания. Он мог выпить лишнего или задержаться в публичном доме и там уснуть, но он знает тайну булата и его надо найти. Вдруг его похитили? Не надо давать похитителям форы по времени. Броззи надо найти, но так, чтобы люди Чаречаши не поняли, что мы его разыскиваем. Не стоит давать моему брату идею, если он уже сам до этого не додумался…

Монах еще раз кивнул капюшоном и, подхватив подол рясы, шустро побежал по улице. На его место вышел другой монах, такой же безликий, как и первый, и так же молча склонился перед любимцем богов в ожидании его распоряжений. Лекс вздохнул и закрыл калитку. Оставалось только ждать.

— А теперь поподробнее, о чем вы там шушукались с Кирелем, — Сканд, оказывается, стоял за спиной Лекса и прижимал к себе недовольного Ламиля.

— МО! — потребовал карапуз и потянулся к Лексу.

Лекс подхватил капризулю и пошел во дворик внутреннего сада. Там на одинокой скамейке было хорошо просматриваемое место, где точно никто не мог подслушать. Он опять тихо и спокойно объяснил мужу, что Киреля интересуют новые мечи. Более того, Кирель и Шарп уже рассматривают варианты переноса городских стен для того, чтобы построить новые кварталы для новых гильдий. Кирель сообщил, что первый меч уже выкован и он очень отличается от того, что все видели раньше, а сегодня закончили выплавку и занялись ковкой второго. По всей видимости, Кирель установил соглядатаев из числа монахов, которые и докладывают Первосвященнику обо всем, происходящем в имении сына.

Потом рассказал, что Кирель хотел навестить имение после прогулки в старый город, и хотел это обставить, как любовное свидание. На что он предложил навестить имение тайно, буквально сегодня вечером, переодевшись монахами. Сканд недовольно сопел, он тоже хотел увидеть новые мечи, но только он точно не сможет скрыться под личиной монаха.

— А я и не буду прятаться! — вскочил со скамейки здоровяк и взмахнул руками, — просто поеду в свое имение, а если нескольким монахам окажется со мной по дороге, то пусть так и будет!

Лекс легко согласился с этим и с сомнением посмотрел на замершего Ламиля. Похоже, тот понял, что его собираются оставить одного, и вцепился в рыжую косичку мертвой хваткой. Лекс сразу сделал вид, что все нормально и никуда он ехать не собирается. Вместо этого он пошел на кухню и попросил перетертую кашу. Одна из служанок Оливы стала перетирать сваренную на ужин кашу, а Лекс стал выхватывать из тарелки понемножку ложкой и облизывать и смаковать еду с таким видом, будто ничего вкуснее он в жизни не ел.

Ламиль вначале с сомнением смотрел, как лакомится взрослый, а потом попробовал перехватить пролетающую мимо носа ложку. Не с первой попытки, но ему это удалось. Каша была из разваренного зерна, сладкая от меда и с маленькими кусочками каких-то фруктов. Ламиль, кривясь, попробовал ее, и вначале она ему не понравилась. Ма сразу предложила малышу свою грудь и Ламиль с удовольствием присосался к привычной уже еде. Но при этом он с интересом смотрел, как все вокруг получили такие же тарелки и увлеченно кушают, а, главное, Лекс с явным удовольствием облизывает ложку и причмокивает.

Сканд с интересом посмотрел, как все на кухне включились в показательные выступления «какая вкусная каша» и, насмешливо похмыкав, быстро умял свою порцию, а потом стал расспрашивать, когда Лекс собирается, «ну это самое», и при этом скашивал глазами на задумчивого ребенка. Лекс одними губами показал мужу, что как только Ламиль изволит заснуть и выпустить его. Во двор въехало двое монахов на своих коротколапых ящерах и Сканд сразу подобрался и велел седлать Шу. Он с ухмылкой отправился из дома, надеясь перехватить мужа по дороге в имение.

А Ламиль в это время закончил с Ма и опять с интересом переполз на руки к Лексу. Содержимое его тарелки еще больше привлекало малыша. Лекс позволил запустить в тарелку две шаловливые лапки, и с олимпийским спокойствием наблюдал, как кашу разминают маленькие пальчики, время от времени облизывая, но чаще размазывая по столу и рукам самого Лекса. Ламиль кашу и пробовал и нюхал и облизывал, но в итоге тарелка опустела. И хотя большая часть досталось столу, одежде и рукам Лекса, но первое знакомство с настоящей едой прошло более чем успешно. Лекс довольно наблюдал, как маленький поросенок соловеет и его движения замедляются.

Он перехватил малыша на локоть, одновременно обтирая от комков сладкой каши, и перемигнулся с Ма, которая понятливо перехватила его на свое плечо. Ламиль попытался возмутиться, но Лекс был рядом, просто продолжил кушать, и маленький тиран заснул на руках кормилицы, надеясь, что он все так же контролирует ситуацию. Как только упрямые бровки расслабились, Лекс выскочил из-за стола и бросился в спальню, где его дожидался монах с мешковатой одеждой серого цвета. Он помог Лексу нацепить на себя хламиду и подвязал поясок. После этого накинул капюшон и велел засунуть руки в рукава, навстречу друг другу, как в муфту, и не поднимать головы. Удостоверившись, что Лекс не выделяется из общей массы монахов, он выпустил его за дверь, а сам уселся под стенкой, вне зоны видимости для случайного свидетеля.

Лекс как призрак прошел по дому и вышел через кухонную дверь. На него даже второй раз никто не посмотрел, как будто вместе с рясой он стал для всех невидимкой. Лекс не переживал что его унюхают старшие. Тиро, охранники и все мужчины вышли из дома на поиски Броззи, а девушки смотрели на сонного Ламиля. Мальчики закончили ужинать и теперь хрустели фруктами. Еда их интересовала больше, чем невзрачный монах. Второй монах дожидался во дворе, он кивнул головой, когда увидел Лекса, и запрыгнул в седло. Лекс забрался на второго светлошкурого и коротколапого ящера и дождавшись, когда охрана откроет ворота, тронул поводья, побуждая ящера к движению.

Ящер спокойно отнесся к седоку и легко зарысил следом за первым. Лекс понял, что по сравнению с привычными самочками, эти ящеры не раскачиваются, но в то же время ехать на них — это все равно, что пересесть на пони после лошади. Мелкая, частая рысь, и намного ниже посадка, поэтому хочется подобрать ноги, чтобы не шаркать ими по земле. И хотя внизу оставалось достаточно пространства, но все равно контраст чувствовался, как после джипа пересесть в запорожец, когда на каждой кочке кажется, что цепляешься сиденьем за асфальт.

За воротами к двум наездникам сразу присоединились еще два, и они дружно бежали по городу, в который возвращались сытые подвыпившие жители. Они громко обсуждали увиденное, бурно комментируя все, что происходило на арене, а некоторые даже разыгрывали сценки, как кто-то кого-то протыкает мечом, и смеялись, разгоряченные видом чужой крови и смерти. Они громко славили победивших гладиаторов и проклинали пиратов. Они совсем не обращали внимания на монахов, которые куда-то торопятся по своим скучным делам.

Маленькая процессия вскоре выскочила из городских ворот и затормозила возле ближайшего забора, отделяющего загородный дом патрициев от проселочной дороги. На ней не было ни купцов, ни путешественников, и только одинокие пешеходы торопились попасть внутрь городских стен до их закрытия на ночь. Лекс старался сильно не крутиться, к счастью, вскоре появилась еще одна небольшая колонна монахов. По всей видимости, Кирель решил, как и Лекс, покинуть город инкогнито. Вторая колонна притормозила, позволяя первой плавно влиться в общее движение. И вскоре около двух десятков ящеров мчались по пустынной проселочной дороге в сторону старого города.

***

Одна из читательниц мне попыталась доказать, что я пишу, не зная материала. Что и дом у Сканда простецкий и едят они в основном кашу. Для тех, кто не умеет пользоваться хотя бы интернетной ВИКИПЕДИЕЙ (не буду говорить о библиотеках, дабы не смущать сложными словами неокрепшие умы), даю справку о питании:

Большинство римлян питалось очень просто, в их ежедневную пищу входило в основном зерно, из которого изготовлялись каша и хлеб. Также в рацион римлян входили овощи и фрукты. По мнению позднеантичных авторов, хлеб и вино являлись основными продуктами питания. Голод в понимании римлян означал, что заканчивался основной продукт питания — зерно, об этом свидетельствуют недовольства и восстания населения из-за нехватки хлеба или неурожая зерновых. Нет свидетельств ни одного восстания из-за нехватки мяса, рыбы или овощей.

В зажиточных домах пищу готовили два раза в день — утром и вечером. Но в основном готовили один раз в день. Как правило, это были каши и тушеные овощи, мясо готовили по праздникам.

Хлеб и лепёшки не являлись типичным блюдом римлян в ранний период Древнего Рима, население в основном питалось кашами. Со II века до н. э. в Риме появились общественные пекарни, и хлеб очень быстро стал популярен, в том числе и среди бедного населения.

Из овощей были известны репчатый лук, лук-порей, чеснок, салат, репа, редька, морковь. Известно было несколько сортов капусты; капусту употребляли в сыром виде с уксусом, отваривали и ели с приправами и солью, с салом. У мангольда употреблялись в пищу толстые белые стволы и зелень, и подавали его с горчицей к чечевице и зелёным бобам. Спаржу добавляли в овощные рагу, запеканки или употребляли как основное блюдо с отборным оливковым маслом. Огурцы ели свежими, заправленными уксусом и гарумом, а также подавали варёными к курице и рыбе.

Из бобов, нута, гороха, люпинов делали в основном каши и рагу, которые ели только крестьяне, легионеры и гладиаторы. Бобовые вообще рассматривались как не соответствующие положению знати, и лишь импортированная чечевица считалась достойной гурманов.

Репчатый лук, чеснок и лук-порей римляне употребляли в основном в сыром виде. Варрон писал о том, что хотя деды и прадеды римлян пахли чесноком и луком, но всё же имели прекрасное дыхание, Гораций же писал о чесноке с ненавистью, как о продукте, который можно рассматривать как наказание, худшем яде для внутренностей.

Очевидно, древние римляне ценили в блюдах разнообразие вкусов, так, им нравились сочетания сладкого и кислого, а также сладкого и перчёного; почти во все блюда, не исключая мясных, овощных и рыбных, добавлялись фрукты, мёд или виноградный сироп, очень редко — сахар, который использовался чаще всего в лекарствах; мёд добавлялся также в супы, соусы, десерты, выпечку, смешивался с водой или вином. Перец добавлялся в вино, соусы, гарум, часто даже во фрукты. (Материал Википедии. Спасибо ей большое!)

Это все не касается праздничных блюд и пиров. Это отдельная тема. Кроме этого, не забываем, что Лекс попал в дом Сканда — одинокого военного, которому привычна жизнь казарм. Пушан (если кто помнит) никогда не выходил на кухню, а еду наложникам относили в гарем рабы.

Что касается домов римлян и домашних построек, поищите информацию сами. Поверьте, это поучительно и интересно.

Многие знания…


Лекс придерживался середины колонны, рядом с ним ехал Кирель, это было понятно по ухоженным рукам, которые виднелись из серой дерюжки рясы. Накинутый капюшон скрывал обзор, а стоило начать крутить головой по сторонам, как капюшон рясы «слипался», лишая возможности оглядеться. Поэтому приходилось смотреть на спины впереди едущих «братьев». Из-за этого Лекс чуть не пропустил крупную фигуру Сканда верхом на синем Шу. Он понял, что затормозить колонну уже не получится, и поэтому пронзительно свистнул.

Шу взревел в ответ и Лекс услышал довольный смех мужа. Для Сканда такого предупреждения было достаточно. По крайней мере, вскоре перед монахами замаячили крупный синий хвост Шу и крепкая спина Сканда. Ящеры добавили скорости и вскоре свернули с утоптанной дороги на пыльную дорожку, которая вилась вдоль фруктовых деревьев. Лекс только стал вспоминать, что вроде Тиро говорил, что у Сканда там ничего не растет, и тут фруктовый сад оборвался ровной линией и впереди показалось каменистое плато, а вдали чахлый виноградник и стены загородного поместья.

Ворота имения были закрыты, но вместо охранников у ворот сидели монахи. Они стремительно распахнули створки ворот, пропуская внутрь Сканда и колонну своих братьев. Им навстречу выплыла как всегда невозмутимая и величественная Тара. Но она моментально потеряла весь свой пафос, стоило Кирелю откинуть капюшон. Грозная матрона взвизгнула, как ребенок, и бросилась навстречу Кирелю, как юная девушка. Она схватила его и утопила в собственном бюсте и складках своего платья, как котенка в тазу.

— Тара была дочерью моей кормилицы, — пояснил растерянным Сканду и Лексу хранитель материнской кладки, когда выбрался на свободу, — когда я был маленьким, мы росли вместе и она всегда брала на себя вину, если я баловался. А однажды побила Шарпа, когда тот задирал меня, маленького и слабого. Шарп ее, по-моему, до сих пор побаивается, — хихикнул всегда невозмутимый Кирель, а потом улыбнулся Лексу, — да, мой младший папочка был таким же добрым и мягкосердечным, как и ты. Он позволил кормилице растить вместе со мной и свою дочку. Жалко, что его отравил его лучший друг. Слишком он был добрым и доверчивым, поэтому и прожил недолго. Я его почти не помню… ну ладно, хватит воспоминаний, показывайте, что тут…

Тара сразу превратилась в невозмутимую хозяйку и показала жестом, чтобы следовали за ней. Далеко идти не пришлось. Имение было построено по местному шаблону, и поэтому, пройдя мимо хозяйственного двора, они оказались у рабочих построек. Там возле наковальни крутились четверо крупных мужчин. Лекс без труда узнал в них учеников-оружейников. Они заметили Киреля и Сканда и приостановили работу. Кирель махнул им рукой, чтобы мастера продолжали, а сам вместе с остальными наблюдал за их действиями.

Кузнецы ковали будущий клинок. Один махал молотом, второй двигал заготовку, третий поддерживал температуру в горне, когда ее надо было разогревать повторно, а четвертый отдыхал в перерыве. Мастера проковали лезвие в длину, а потом подрубили в середине и, завернув клинок вдвое, вернули в горн для повторного нагрева.

— Зачем они это делают? — Кирель поджал губы и посмотрел на Лекса, — я специально ходил к кузнецам, посмотреть, как они куют оружие. Они такого не делают! Почему эти так поступают?

На Киреля уставились не только мастера, но и Сканд. Лекс вздохнул и откинул свой капюшон. Ученики обрадовались и склонили головы перед мастером. Лекс еще раз вздохнул и, сделав шаг вперед, начал объяснять.

— Потому что они куют сталь, а это не просто металл, как железо или медь, это сплав, примерно как бронза или латунь, но те на основе меди, а эти из железа и более сложные по своему составу. Они должны сделать четыре… (Лекс чуть не сказал слово марка*, но здесь не было такого понятия)… вида стали. Они разные и у каждой из них есть свои полезные и отрицательные стороны. Как у людей — кто-то более гибок, кто-то лучше держит удар, кто-то красивее. Но в отличие от людей, стали можно смешивать особым образом. И для идеальных клинков надо использовать два-три вида различной стали. Не спрашивайте меня, как, это проще показать, чем объяснить. — Лекс увидел, как Кирель недовольно насупился, и поторопился успокоить его, — считайте это секретом мастерства.

— Секрет мастерства — это хорошо, — Кирель немного успокоился, но все равно не сдался, — но все же, я не понимаю, что они делают…

— Смотрите, — Лекс надорвал край рясы и вытащил нитку, — я постараюсь объяснить на примере. Металл — это как нить. Ее делают из разных кусочков, и для этого варят в горне при высокой температуре. Потом отливают заготовку и начинают ковать. Вначале металл выглядит вот так, — Лекс смотал нить в комочек и показал всем, — а потом ее начинают ковать, и металл внутри начинает двигаться, выравниваясь по своей структуре, — Лекс потянул спутанную нитку и показал как нити внутри выпрямляются, — но этого мало, надо распутать все, и для этого металл подрубают и складывают опять. А потом начинают ковать по-новому, и так еще и еще. Пока не получат то, что надо. — Лекс выпрямил нить и, сложив ее несколько раз, показал ровный столбик нитей. — Ковка выравнивает металл по волокну и делает его более твердым и стойким, а еще, при ковке вместе с окалиной уходят лишние примеси, те, которые помогают металлу расплавиться, но не полезны в самом клинке.

— И как мастера узнают, что клинок избавился от лишнего? — Кирель недовольно сжал губы, — они ведь делают его первый раз!

— Именно поэтому я велел им ковать, складывая клинок раз за разом, пока металла не станет вдвое меньше от начального.

— Металл — не вода! Он не может выпариться! — Кирель нахмурился, — сколько ни складывай нить, ее все равно останется столько же!

— А вот это уже секрет гильдии, — усмехнулся Лекс.

Кирель недовольно фыркнул, а потом задумался. Мастера достали заготовку и принялись ковать ее еще раз, и опять, выковав в длину, они подрубили клинок, сложили его вдвое и опять поместили в горн для нагрева.

— Я хотел бы посмотреть на готовый меч, — Кирель, похоже, не собирался сдаваться, — пусть они отложат, что они там делают, и покажут клинок, который уже сделали.

— Я им запрещал останавливаться во время ковки, — Лекс кивнул Орису, тот передал молот мастеру, который отдыхал, и начал развязывать фартук, — с тех пор, как сплав начинают ковать, работа не должна останавливаться, пока не будет закончена. Очень важно поддерживать необходимую температуру на протяжении всего процесса.

— Я вам покажу первый клинок, — Орис поклонился Кирелю и кивнул Сканду и Лексу, — нам и самим интересно, что скажет мастер.

Орис зашел в соседнее помещение и вынес меч средних размеров, завернутый в кусок кожи. Орис развернул клинок и с нежностью погладил отполированное и заточенное лезвие.

— Я сегодня его как раз закончил затачивать, но не успел подобрать накладку на рукоять. Мы не ожидали гостей так рано…

Орис протянул клинок Лексу. Тот осторожно принял меч, помня о его весе, и покрутил в руках. Визуально полированная сталь мало различима между собой, на внешний вид в сумерках вообще ориентироваться было крайне глупо. Лекс зашел в кузню и выбрал самый мелкий из молотков, а потом осторожно постучал по слоистому лезвию, по режущей кромке, и под конец, по металлическому обуху рукояти. Визуально и на слух сталь соответствовала ожиданиям. О ее составе он мог судить по тому, что сам смешивал для нее ингредиенты, а по качеству ковки следовало положиться на мастерство учеников. Они были специалистами в ковке бронзового оружия, но если они следовали всем его инструкциям по закалке и отпуску клинка, то все должно было получиться.

— Вроде получилось, — Лекс вздохнул, — эту сталь, вообще-то, называют «ленивой», ее практически невозможно сварить плохо, она терпима к ошибкам в закалке и отпуске. Я рассчитываю ее запустить для вооружения основной массы военных. Булат я оставил бы только для наездников, а для более дорогих клинков использовал уже многослойные клинки из разных видов стали. Они выглядят более нарядно и характеристики у них несколько лучше.

— Я не понял, — Кирель тряхнул головой, — ты говорил, что сталь лучше булата. А теперь говоришь, что наездникам надо булат, а не сталь.

— Сталь хороша для массового производства, — Лекс передал клинок Сканду, который уже жадно тянул к нему свои руки, — булат — прекрасный металл, вернее, сплав, но он достаточно капризен и не всегда получается. Его легко испортить. Сталь для большого количества клинков намного практичнее. Она получается всегда! И, кроме этого, она не так ржавеет и не такая гибкая, как булат. Она тверже и выносливей булата. Для наездников гибкость клинка пойдет на пользу, а вот пехоте простой и надежный клинок, который не согнется от бокового удара и не надо постоянно полировать от ржавчины, будет удобнее и практичнее.

— А меч, который они делают сейчас, — Кирель ткнул пальцем в мастеров, которые в очередной раз положили заготовку нагреваться и внимательно слушали Лекса, — вот этот меч, он будет лучше или хуже?

— Здесь другой состав, — Лекс поморщился, — он должен получиться более темным. И звучать должен более глухо. Он будет гибче, чем первый, но не как булат, но в то же время мягче, чем первый. Третий будет светлее и менее гибкий, но он будет меньше стачиваться при заточке и будет более вынослив к ударам. А четвертая сталь будет самой прочной! Но при этом не гибкой. Из нее хорошо делать ударную кромку у лезвия…

— Зачем такие сложности? — растерялся Кирель, — меч он или плохой или хороший…

— Нет, — вздохнул Лекс, — хороший меч должен быть и гибким, и прочным, и надежным, и, главное не сломаться во время боя… это как с едой, все должно быть в меру: и сладкое, и соленое, и острое… Сканд, что скажешь?

Сканд в это время размахивал мечом и, извернувшись, рубанул толстую чурку, на которой рубили дрова. Чурка треснула, но меч застрял в колоде.

— Стой! — Лекс бросился к мужу, — сломаешь лезвие! Оно не для рубки дров, а для убийства людей.

Орис принес топор и расклинил колоду, позволяя Сканду достать меч без повреждения. Сканд загорелся перерубить человека, но, увидев ужас в глазах Лекса, смилостивился и велел привести мясного ящера. Кто-то из монахов, стоящих за Кирелем, бросился во двор и вскоре притащил за веревку упирающуюся зверушку. Похоже, ее разбудили, и она теперь жалобно кричала. Лекс отвернулся и зажал уши. Не то, чтобы он никогда не видел, как режут домашнюю скотину, но каждый раз это вызывало чувство жалости.

Кирель хмыкнул и обнял его, прижав к своему боку. Лекс с благодарностью спрятался, как ребенок, на его плече, не желая слушать жалобные звуки. Вскоре раздался резкий звук. Кирель прижал Лекса крепче, а потом погладил по спине, совсем, как Лекс гладил Ламиля, желая успокоить. Лекс даже убрал руки от ушей и сразу услышал глухие чавкающие звуки. Следом за этим запахло кровью. Лекс сглотнул, стараясь сдержать рвотные позывы.

— Ты слишком мягкий, — насмешливо произнес Кирель, — тебе надо привыкнуть к смертям, я теперь понимаю, почему ты не любишь игры на арене. Смерть — это естественный процесс. Красивая смерть — это хорошо, позорная — плохо. Никто не живет вечно, каждый в конце концов умрет, и не надо этого бояться. И надо постараться умереть так, чтобы потомки это запомнили и могли тобой гордиться.

— Прекрасный меч! — воскликнул Сканд. Лекс обернулся и увидел, как Орис подал ему тряпку обтереть лезвие, — великолепно и рубит и колет. И кости рубит, как сухие ветки! С таким клинком врага можно будет перерубать пополам! Если у наших пехотинцев и мечников будет такое оружие, то мы будем непобедимы! А бронзовые мечи он разрубит, как булатный?

— Он разрубит… — Лекс развернулся, но так и стоял, прижавшись к Кирелю, — но на нем останется зарубка. Только четвертый клинок будет перерубать бронзовый меч без повреждений. Для мечей ведь это не главное назначение — рубить чужое оружие… На этом останется отметина, которую можно будет заполировать или кузнец поправит… но зато он не согнется при боковом ударе, как булат.

Лекс подошел ближе и из-за спин монахов увидел разрубленную тушу ящера. Похоже, первым ударом Сканд обезглавил ящера, а потом нанес еще несколько ударов, поскольку его хребет был рассечен еще в паре мест. Кирель подошел следом и посмотрел, как вокруг туши натекает кровь. Он переглянулся с одним из монахов и увидев, как тот закивал головой, наконец успокоился и довольно улыбнулся.

— Хорошо, я доволен тем, что увидел и услышал, — Кирель поднял капюшон, скрывая волосы, — теперь я буду спокоен за будущие гильдии. Так ты говоришь, новых гильдий будет две? Стекловары и оружейники? Гильдию охранников будем делать?

— Можно… — Лекс усмехнулся, — но я бы попросил гильдию стекловаров сделать как три обычных. Ну, судите сами — помимо зеркал они будут еще делать разные вещи из стекла. Посуду, например, стаканы, графины, вазы… А еще, я покажу вам новую роспись тарелок и ваз. Они со временем будут не хуже привозных. Вы еще будете гордиться вазами местных мастеров! И специальные краски для этого тоже будут делать стекловары! А еще эмаль для металла! Это очень красиво! Я видел у Сканда пояс с бляшками из цветной эмали, мы уже можем делать такие же и даже лучше. У нас не только синие и желтые цвета, но и белые, красные, черные, зеленые, желтые коричневые. Да, в принципе, любые!

— О! — восхитился Кирель, — а почему я об этом незнаю?

— Я еще не успел вам это показать, папа, — Лекс обольстительно улыбнулся, — все так резко началось, брат приехал, мечи эти, зеркала. Дети, которых вы прислали, уже учатся рисовать. А один мальчик, Лир, — настоящий талант! Я завтра принесу вам показать тарелку, которую он покрыл росписью!

— Как интересно! — Кирель подхватил Лекса за локоть, — я хочу все увидеть! А эмаль на бляшках, это как? Тоже стекловары?

— Эмаль — это тоже стекловары, — Лекс задумался, — завтра показать не обещаю. У меня Броззи пропал! И пока его не найдут, я не смогу сделать образец для показа!

— Да, — Кирель кивнул капюшоном, — мне уже передали, что ты его ищешь. Я надеюсь, его скоро найдут. Если не найдут сегодня до заката солнца, то я вышлю на рассвете патрули с монахами, чтобы они разыскали всех караванщиков, купцов и путешественников, которые покинули столицу за последний день. Они проверят все сундуки и всех пьяных пассажиров и найдут Броззи. Не переживай, его вернут, живого или мертвого.

— Лучше живого! — перепугался Лекс, а потом себя одернул, — я к нему уже привык! Не хочу другого!

— Я построю тебе большие кварталы для стекловаров, — Кирель только что не мурчал от удовольствия, — но где ты найдешь столько народу, чтобы заселить их?

— Я надеюсь, вы мне еще подкинете детишек, и потом, я не буду торопиться, дети растут быстро. Они вырастут, заведут свои семьи, и у них появятся свои дети, — Лекс поправил поясок на рясе и обошел кровавую лужу, подбираясь к Сканду, который так и крутил в руках новый меч, не желая с ним расставаться. — Сканд, если ты не забыл, то у нас дома оставлен ребенок, который уже, наверное, проснулся и теперь ищет меня. Так что, я думаю, что нам стоит поторопиться домой!

— Да, — Сканд погладил клинок, совсем как недавно Орис, и со вздохом передал его старому мастеру, — пора отправляться домой.

Лекс подошел к мастерам и напомнил им о новых правилах закалки, проверил бочку с маслом и, тяжело вздохнув, накинул капюшон на голову. Орис стоял у ящеров и держал завернутый клинок. И хотя его волосы и были подвязаны в хвост, как у мастера, но он выглядел растерянным и явно ожидал распоряжений от Лекса.

— Все хорошо, Орис, не волнуйся, — Лекс положил руку на плечо мастеру, — помните, что я вам говорил, и следуйте моим указаниям. Когда закончите эту ковку, отдохните денек-другой, а потом поставьте в горн сразу два тигля. Тот, который отмечен тремя насечками, можете снять тоже на второй день, а вот с четырьмя насечками должен стоять в горне полных четыре дня. Там тугоплавкая сталь, и я надеюсь, ей хватит четырех дней…

— Ты говорил: смешивать стали, многослойные клинки, выравнивать металл по волокну. Твои знания настолько безграничны, что я чувствую себя глупым ребенком, впервые попавшим на кузню. Когда ты объяснял нам тогда, в теплой комнате, как именно нам надо ковать новые клинки, мы отнеслись к этому, как к блажи… — Орис дернул головой, а потом преданно уставился на Лекса, пытаясь рассмотреть его лицо под складками надвинутого капюшона, — но ты не подумай, мы выполняли все твои требования, хотя и не понимали, зачем это надо…

— Орис, я могу повторить только то, что уже говорил вам раньше, — Лекс откинул капюшон и погладил Ориса по плечу, — я передам вам свои знания, когда новая гильдия получит свое место и сделает все, как должно. Я буду учить вас, своих учеников, а вы будете учить своих учеников, и у нас все получится. Знаний будет много и они для вас будут непривычны. Кроме этого, я передам вам часть знаний колдунов. Их тайный язык и еще более тайный язык секретных символов (Лекс подумал о таблице Менделеева, как о системе обозначения химических элементов и разделении металлов и неметаллов, о создании и классификации марок стали). На учебу потребуется время, но у нас все получится, не переживай. А пока просто доверься мне и делай то, что можешь.

— Да, мастер, — Орис склонился в поклоне.

Лекс похлопал его по спине и отправился к Кирелю, который внимательно слушал все, что говорил Лекс.

— Ты откроешь кузнецам язык колдунов? — Кирель задумался, — а что за тайный язык секретных символов?

— Это будет секретом гильдии оружейников. У стекловаров тоже будут секретные знаки, они будут одинаковыми, но все равно, секреты у каждой гильдии будут свои…

— Зачем такие сложности? — удивился Кирель.

— Новое знание не может быть простым. Пока они его примут на веру, пройдет одно или два поколения мастеров, и знания, возможно, объединятся, приумножатся и создадут общую карту всеобщего знания. И тогда люди станут умнее и жизнь их станет проще и красивее.

— Я тоже хочу знать язык колдунов и тайные знаки, — Кирель позволил подсадить себя на ящера и притянул к себе Лекса.

— Язык колдунов, безусловно, стоит знать. Он намного проще при написании, чем то, что есть сейчас, — Лекс прижался к ноге Киреля и продолжил полушепотом, — а вот тайные знаки вам не важны, точно так же, как кузнецам и стекольщикам совсем не важно знать о том сладком дыме, который вьется от курительниц в храмах, и его особых свойствах. А еще о том, что этот дым вызывает привыкание к нему, и то, что люди могут сходить с ума, если получат его слишком много, или наоборот, перестанут получать его…

Кирель дернулся всем телом и сжал ногами ящера, настолько сильно, что тот закричал от неожиданной боли. Кирель сразу опомнился и постарался всей своей позой изобразить невозмутимость.

— Пусть секреты гильдии остаются в самих гильдиях, — Кирель произнес это достаточно громко, и дернул ящера за поводья, — а посторонним нечего совать в них свой нос!

— Вы совершенно правы! — горячо и искренне воскликнул Лекс, — ваша мудрость безгранична и беспредельна.

— Поторопимся! — Кирель дал знак, чтобы открывали ворота.

Лекс успел забраться в седло, когда колонна двинулась вперед. Сканд внимательно посмотрел на явно недовольную фигуру Киреля и, хлопнув ящера Лекса по хвосту, забрался наконец в седло Шу, чтобы возглавить колонну.

Дорога домой была по ощущениям длиннее, и хотя ящеры торопились, но тяжелые мысли не давали покоя. Лекс переживал, насколько посильную ношу он взвалил себе на плечи, но в то же время, отступать не хотелось. То, что он отдаст этому миру кириллицу и упрощенную письменность, он уже решил для себя — не слоговую, как принято здесь, а как в прежней жизни и даже проще, как слышится, так и пишется. И арабские цифры проще, чем местные закорючки, и, кстати сказать, хотя бы логически понятнее. Эти знания помогут всем, но вот что касается химии… то тут стоило основательно подумать, чтобы не обвинили в колдовстве и прочих гадостях.

Родной дом встретил ором, настолько сильным, что его было слышно даже на улице. Лекс, сразу ворвавшись во двор, отпихнул Сканда с дороги и бросился в дом, напрочь забыв о всякой секретности. Он залетел на кухню и, сдернув капюшон, схватил рыдающего Ламиля.

— М-м-МОООООО! — голосил малыш, икая и отбиваясь, пока не понял, что его держит Лекс в странной одежде.

Но стоило только понять, что наконец Лекс с ним, мелкий сразу вцепился в него руками и ногами и даже, наверное, чтобы выразить свое недовольство всем происходящим, сильно укусил беззубыми деснами за ключицу. Лекс поморщился, но решил спустить это, списав на истерику, в которой невольно был сам виноват. Ламиль, неизвестно сколько рыдавший до этого, наконец стал успокаиваться. Всхлипывая и икая, он сжимал Лекса за шею с такой силой, что тот стал опасаться, как бы его не придушили от такого избытка любви. Но Ламиль, успокоившись, заснул, и хотя продолжал хлюпать носом, но глаза у него закрылись и весь дом погрузился в блаженную тишину.

— А мы все понять не могли, почему ты закрылся в спальне и отказываешься выходить! — шепотом пробасил Тиро и вытер испарину со лба. — А когда ты успел из дома выскочить и что значит этот наряд? Ты что, решил стать монахом? А как же Сканд?

— Никаким монахом я не стану, — Лекс поморщился и погладил Ламиля по все еще вздрагивающей спинке, — мне надо было съездить в одно место так, чтобы Чача не пронюхал. Я надеюсь, никто из вас не проболтается об этом?

Лекс грозно осмотрел перепуганных домочадцев, все затрясли головами в разные стороны: да, нет… Похоже, они были согласны на что угодно, лишь бы больше не слышать такой истерики.

— Как я понимаю, в нашей спальне заперся монах? — Сканд ухмыльнулся, — пойду, выпущу беднягу, пускай убирается.

— Броззи нашелся? — Лекс посмотрел на Тиро и увидел, как тот недовольно сжал губы, — похоже, что нет. Ясно, значит, не напился, а все же, похитили… Ладно. Кирель пообещал, что отправит на поиски монахов. Будем надеяться, что они найдут бедняжку живым…

— А где Козлик? — Лекс оглядел всех присутствующих, — не могли попробовать выдать его рыжие лохмы за мою косу?

— Он спрятался наверху, как только ребенок расплакался. Ты его так смешно называешь — Козлик, — Тиро ухмыльнулся, — это что-то значит?

Лекс задумался. А ведь и правда… Козлик смешно слышится на русском, а в этом мире ни таких животных, ни такого слова нет… Лекс задумался… надо как-то выкрутиться…

— Это значит — маленький, вертлявый засранец. А козюлька — это значит нытик, бестолковый человечек…

— Ему подходит… — улыбнулся Тиро, — как съездили? Надеюсь, мы недаром здесь такой ор слушали… Однако, силен Ламиль… — Тиро почесал голову, — мы таких маленьких детей не берем, пока говорить и ходить не начинают. Ну да, ладно. Есть будете?

Сканд вывел монаха из глубины коридора и напутственно хлопнул его по плечу. Монах бодрой рысью пробежал внутренний двор и вскарабкался на ожидающего его ящера. Охранники открыли ворота, выпуская его на улицу, и дома, наконец, остались только свои люди.

— Есть не буду, — Лекс погладил малыша, — я тоже устал сегодня, только вот как мне теперь эту хламиду с себя снять? Так, чтобы не побеспокоить Ламиля?

— Не вертись, я с тебя ее срежу.

Сканд достал кинжал, и для начала разрезал поясок, а потом разрезал низ рясы и осторожно разорвал ее на спине. Потом бережно помог снять рясу впереди так, чтобы не разбудить мелкого скандалиста. Ламиль в очередной раз тяжело вздохнул во сне и сжал в кулачке косу Лекса. Сканд посмотрел на осунувшееся лицо мужа и, подхватив его на руки, отнес в спальню.

— Засыпай, я проверю, как идет подготовка на Марсовом поле, и вернусь, — Сканд уложил сонную парочку и закутал в покрывало, — спи, я постараюсь вернуться быстрее.

Лекс кивнул, когда муж погладил его по волосам, и уснул, похоже, раньше, чем тот вышел из комнаты. Он заснул так крепко, что не слышал, как среди ночи заходили Ма с Бэлом, но Ламиль, умаявшись от крика, тоже не проснулся, чтобы покушать ночью. Зато утром Ламиль проснулся раньше, и очень довольный тем, что первым увидел спящего Лекса, с радостью на него пописал. Лекс в очередной раз проснулся от непривычных ощущений. Он и не помнил, когда в последний раз просыпался на мокрой кровати, но радостное сопение под боком прояснило ситуацию.

— Ох, Ламиль, вот ведь никогда не хотел получить подобный опыт, — Лекс брезгливо подергал на себе мокрую одежду, — но, похоже, моя карма меня догнала и теперь мстит по полной программе. Давай с тобой договоримся, ты не будешь на меня писать, а я не буду тебя ругать…

— Мой! — довольно пояснил Ламиль.

— Твой и Сканда, — поправил рыжик и огляделся, вторая подушка так и не была смята, — а, кстати, где он?

— Ска? — поинтересовался карапуз.

— О! Мы уже так хорошо говорим? — Лекс подхватил Ламиля и отправился в купальню, — да, Сканд. Где его носит?

В купальне их уже дожидались Олива со своими служанками. Женщины были решительно настроены, чтобы если и купать ребенка, то только в теплой воде, а не в холодной, с ночи, воде домашнего бассейна. Только вот незадача, Ламиль категорически отказывался выпускать косу Лекса, а тот с довольной улыбкой залез в холодную воду по самое горлышко. Ламиль недовольно засопел, но косу из кулачка так и не выпустил. Зато потом Лекс позволил, чтобы их двоих облили из кувшинов теплой водой, а вот после началось акробатическое выступление под названием «переодеться с ребенком на плече». Как Лекс ни уговаривал Ламиля освободить его хоть на мгновение, но недоверчивый карапуз только сопел и вжимался крепче.

Ламиль даже не соглашался отправляться к Ма, как его ни соблазняли набухшими сосками и капающим молоком, и вот теперь рыжик заволновался, как покормить малыша. Лекс уселся и крепко задумался, детская психология никогда его не занимала, но позволять вить из себя веревки он тоже не собирался.

— Значит, так… — Лекс оторвал от плеча Ламиля и посадил к себе на колени, — я собираюсь есть, и ты мне в этом не сможешь помешать!

Ламиль недовольно засопел, собираясь поорать, отстаивая свое желание, но перед Лексом поставили тарелку с кашей и стакан со сладкой водой, и малыш обрадованно запустил в кашу руки. Но только, к его удивлению, каша в этот раз была горячей, и Лекс не разрешал размазывать ее по столу! Более того, он дал ему ложку и разрешил обследовать новый предмет. Ложка оказалась совсем невкусная, но зато, если стукнуть ей по столу, то получался громкий звук. Ламиль, в первый раз стукнув ложкой, вначале испугался резкого звука, но поняв, что это сделал он сам, обрадовался и принялся колотить ложкой по всему, что видел! Это было очень весело!

— Где бы я тебя нашел, как не на кухне? — Сканд ворвался под крышу дома, на ходу отстегивая и отдавая Тиро клинок, — а не рановато ему кашу?

— Где ты был? — Лекс недобро прищурился, — а вернее, с кем?

Сканд растерянно замер, а потом расплылся в довольной ухмылке. Он уселся на свое место за столом и принялся за завтрак.

— Ска! — Ламиль стукнул амбала по руке ложкой, а потом схватил руку Лекса и прижал к себе, — мой!

— Мой! — рыкнул Сканд.

— МОЙ! — прикрикнул Ламиль и вцепился в руку Лекса, — М О Й!

— Сканд, я тебя умоляю, не связывайся с ним, — Тиро оказался рядом и болезненно поморщился, — поверь на слово, он тебя переорет!

Сканд фыркнул, как ящер, а потом резко подхватил Лекса с ребенком и посадил к себе на колени. А после этого довольно ощерился.

— Лекс — мой, ты — мой, все мое! Понял?

Ламиль растерялся от подобного заявления, и попытался переползти на плечо к Лексу, но тот коварно засунул ему каши в приоткрытый рот и закивал головой. Ламиль пошамкал кашу беззубым ртом и решил, что все не так уж и плохо… тем более, что так можно было держать Лекса одной рукой, а второй стучать по Сканду ложкой. А Лекс тем временем, не скрываясь, обнюхал мужа. От того пахло ящерами, потом и дымом, как от костра. Сканд сделал вид, что не видит, как его старательно и ревниво обнюхивают, но рожа у него стала такая довольная, что Лексу захотелось по ней врезать, чтобы сильно не радовался.

— Я могу сесть рядом? — Козлик появился рядом с тарелкой в руках и сделал такую умильную мордочку, что Лекс невольно улыбнулся. Тот воспринял это за разрешение и уселся рядом, — я никогда раньше не ел кашу, — Козлик задрожал ресницами, — каша считалась слишком грубой пищей для меня… но она оказалась очень вкусной!

— Ты в доме воина, — Сканд отодвинул свою недоеденную порцию и позволил Лексу засунуть ему в рот каши, так, чтобы Ламиль это увидел и оценил, — здесь все просто, привыкай. — Сканд проглотил кашу и пощекотал ребенка, — в доме полно младших, все едят кашу, и ты будешь…

— Да! — Козлик стал водить ложкой в тарелке и показательно стесняться, — здесь все так необычно! Но мне все нравится! Столько всего интересного! Я так рад, что здесь оказался!

Лекс хмыкнул, ему уже доложили девушки в купальне, что Козлик выяснял отношения с детьми на втором этаже, отстаивая свое место у окна, и при этом отгородился ото всех своими сундуками. Он вчера всех достал своими причитаниями, что все вокруг безродные черви, недостойные дышать одним воздухом с ним. И вчера, кроме фруктов и воды, отказывался есть что-либо еще. Лекс решил не давить на него, перебесится… но тут он почувствовал, как кто-то, явно заигрывая, возит пальцами по его ноге. Лекс растерялся, а потом увидел, как Козлик жеманно повел плечиками и бросил на Сканда томный взгляд, следом показательно набрал в ложку каши и лизнул самый ее кончик. А потом приоткрыл хорошенький ротик и с томным вздохом засунул ложку в рот, закатив при этом глаза, будто в экстазе.

Лекс покосился на мужа, но того больше интересовали нубийки, которые появились у стола. У них все еще были желтые ошейники, и Сканд вопросительно посмотрел на Тиро.

— А что, им еще печати не сменили? Или ты решил оставить им старые ошейники, чтобы было виднее?

— Так праздники… — пожал плечами домоправитель, — магистратура стоит закрытая, вчера ученики Лекса ходили в гильдии, так их там вместо учебы напоили и накормили. Да и сами гильдии стоят пустые, все празднуют… вот закончатся празднования, и тогда уже…

Нога под столом нагло поерзала по колену Лекса, а сам Козлик при этом облизывал следующую ложку с таким видом, будто это был член Сканда. По всей видимости, он был уверен, что ерзает ногой по Сканду. При этом он сопел и постанывал, выражая крайнюю степень восторга. Эти звуки вызвали довольную улыбку у Сканда, и тот похлопал его по голове, как глупого додо.

— Я рад, что тебе так нравится каша, смотри, не ешь много за раз, а то, как бы с непривычки живот не разболелся! Тиро, может отведешь мальчишек на Марсово поле? Я там велел застолбить для всех скамейку возле патрициев. Пусть дети посмотрят! Это не Колизей, и им будет интересно.

— А я могу пойти? — вся томность слетела с Козюля, и он уставился на Сканда горящими глазами.

— Нет! — Лекс засунул в рот Сканда очередную порцию каши, и улыбнулся, — пока ты считаешься наложником, ты должен сидеть дома. Только воспитанники и ученики могут выходить! Жди, может семья решит тебя выкупить. А до этого времени сиди дома, как послушный наложник.

Козлик, похоже, рассердился. Раздул крылья тонкого носа и бросил на Лекса взгляд, полный неприязни и неприкрытой ненависти.

— Вон из-за стола! — рявкнул Сканд, — еще раз попробуешь так посмотреть на Лекса, глаза вырву! Может, новые глаза будут умнее! Вон отсюда!

Сканд сбросил тарелку Козюля на пол и еще раз рыкнул. Козлика как ветром сдуло. Он отбежал от стола и, поджав кулачки к груди, всхлипнул носом, а потом, развернувшись, побежал наверх, громко рыдая. Нубийки проводили его нечитаемым взором и поджали губы. Мальчишки за столами загомонили в предвкушении развлечения, но Тиро на всех прикрикнул, и сразу стал раздавать распоряжения, кто еще пойдет и как все должно быть, чтобы никого не потерять по дороге. Мэл, Пин и Крин сразу включились в подготовку к общему выходу из дома, и только Бэл смотрел на всю эту суету с мягкой улыбкой.

— Я останусь с Тургулом, — пояснил он Лексу, — мальчишек не будет, вынесу его на солнце, пусть позагорает. Руки уже сформировались, осталось только размер отрастить, и ноги уже начали расти. Пусть новая кожа потемнеет, а то он пятнистый, как болотный ящер, смешно смотреть! Вчера приходили из его центурии, спрашивали, как скоро ждать командира в строй. Представляешь, они флягу с пивом протащили под одеждой, пока я ходил за угощением для гостей, те уже успели напоить Тургула, как новобранца после первого боя, просто до изумления.

— Пойду проведаю, у него, наверное, похмелье с утра! — Сканд рассмеялся и ссадил Лекса с колен, — а потом помоюсь и будем выходить!

Лекс стал запихивать кашу в Ламиля и в себя. Олива побежала вглубь дома, на ходу отдавая распоряжения по поводу множества дел. В доме сразу начался водоворот и сутолока, все куда-то торопились. Тиро собирался с детьми, как в военный поход. Все должны были причесаться, обуться и обязательно посетить перед выходом уборную! Старшие отвечали за младших, младшие должны были слушаться и ни в коем случае не потеряться. А если потерялся, то оставаться на месте и ни в коем случае не пытаться отыскаться самостоятельно!

— Если понял, что потерялся, то замри на месте! — Тиро размахивал руками над головами мальчишек, — мы сами тебя найдем! А то, пока ты ходишь, мы будем ходить следом, пока точно все не потеряемся или не украдут! А если украли, то кричите, что вы воспитанники Сканда и Тиро, как найдут, яйца всем пообрывают и сожрать заставят! И главное, не паникуйте! Я действительно найду потеряшку, но вот потом стегать буду розгой по заднице, пока рука не устанет! Поняли?

Мальчишки, довольные, засмеялись и закивали головами, их не бросят и не дадут в обиду чужим людям! У них теперь есть семья, которая будет о них заботиться! Сканд появился во дворе уже завернутый в тогу, и сразу стал всех торопить. Носильщики схватились за ручки паланкина, Тиро стал строить в колонну мальчишек. Лекса запеленали в тогу вместе с Ламилем, который продолжал капризничать. Он не хотел, чтобы его одевали, отказался выпустить шею любимого взрослого и при этом грозно размахивал ложкой. Лекс так и забрался в паланкин с голым Ламилем, который держал ложку, как скипетр. Олива отправила Ма переодеть хитон, на котором увидела пятно. Сканд скомандовал на выход, а Лекс только сейчас вспомнил, что обещал показать Кирелю расписанную тарелку. Он велел Крину, чтобы тот задержался и, прихватив тарелку, расписанную Лиром, сопроводил Ма в императорскую ложу.

Марсово поле в этом мире имело долгое шипящее название, которое переводилось как «Большой стадион непобедимого, неукротимого и великого Семизуба», но Лекс по привычке давал всему свои названия. Так, мудрёное название города Теланири стало городом древоточцев, город, в котором он находился сейчас, именовал Столицей, а эмират брата так и остался городом рыжих. Когда их процессия приблизилась к стадиону, Лекс испытал некое дежавю: все те же говорящие афишки, те же толпы народу, и даже вход на стадион был, как в Колизее. А в императорской ложе сидели все те же люди и на тех же местах. Если бы не свежая одежда, то Лекс бы подумал, что вся компания просто перебралась из одной ложи в другую.

Стадион был воистину огромен. Он был похож скорее на ипподром, поскольку по краю шли явно очерченные беговые дорожки, а середина была с более высокой травой. Императорская ложа находилась посередине стадиона, и оттуда, как всегда, открывался прекрасный вид. Зрители занимали места. Патриции со своими семействами, как обычно, жались к императорской ложе. На некоторых скамейках были разложены подушки, которые охраняли рабы, на некоторых стояли столбики с надписями. Как раз к такой скамье подбирался Тиро с оравой мальчишек в чистых туниках. Тиро сверился с надписями на столбиках и указал, куда именно мальчики могут сесть. Дети взволнованно уселись и стали с интересом осматриваться. Заметив Лекса и Сканда, они обрадовались и зашумели. Тиро на них рыкнул, призывая к порядку, но потом стал пояснять, кто сидит возле обожаемых Сканда и Лекса. Лица у мальчишек вытягивались и бледнели с каждой произнесенной фамилией.

Ламиль, увидев, куда смотрит обожаемый Лекс, заметил знакомых ему Тиро и мальчиков и, радостно загукав, помахал им ложкой. Мальчишки замахали руками в ответ и, счастливые, разулыбались.

— Смотрю, у моего младшенького уже появились первые поклонники? — сбоку появился Кирель, — а не рановато?

— Он вообще очень ранний ребенок. Вчера вечером запугал всех в доме, переорал Сканда и теперь учится вить из меня веревки… из меня! И, главное, у него это получается! Да он гений!

— Как приятно слышать, что мой избранный уже проявляет себя незаурядным человеком! — Чаречаши появился у плеча Лекса.

Ламиль с возмущением уставился на незнакомца и, недолго думая, стукнул его ложкой.

— Вот тебе и первая супружеская ласка, Чани! — улыбнулся Лекс, — а чтобы ты сильно не улыбался, я научу его многим вещам, например, таким…

Лекс перевернул Ламиля, прижав его к себе спинкой, а потом перехватил маленькую ручку и протянул вперед, как попрошайки на паперти. А потом мурлыкнул растерянному ребенку:

— А теперь скажи, ДАЙ! — Лекс поцеловал Ламиля в шею, вызывая у него улыбку, ребенок засмеялся, приподняв плечо, а потом повторил слово, желая сделать приятное любимому рыжику.

— Дай! — Ламиль довольно засмеялся, когда его поцеловали еще раз, — дай!

— Самое нужное для младшего слово, — Пушан оказался рядом и довольно улыбался, — я только его и слышал от Качшени! Так что теперь, Чаречаши, ты познаешь все радости сватовства!

— Дай! — Ламиль махнул ложкой на Пушана, но коварный наследник стоял далеко.

— Правильно, Ламиль, нечего здесь зудеть под ухом, а ты, братец, не тупи! Тебе что жених сказал?

— Я для своей Звезды ничего не пожалею! — Чаречаши снял с пальца крупный перстень и положил на протянутую ладошку.

Ламиль обрадовался новой игрушке и сразу потянул ее в рот, но Лекс перехватил перстень и, выхватив ложку, нанизал перстень на ручку и сразу вложил ее обратно. Ламиль только нахмурился, пытаясь понять, что произошло. Любимая ложка, непонятная блестяшка, вроде забрали, но вот опять все у него… Ламиль сжал на всякий случай ручку ложки и сурово посмотрел на всех присутствующих, желая понять, кто пробует у него чего отобрать, и не следует ли на них за это поорать… Но Лекс отвлек ребенка, показав, что кольцо на ложке, которая так и зажата у него в руке. Ламиль посмотрел внимательно на штучку, которая вдруг появилась на его игрушке, и попытался ее снять. Но на удивление, перстень сквозь ложку не проходил, и Ламиль задумался, как же так получилось…

— Давайте уже начинать! — Кирель с интересом наблюдал за ребенком, который крутил перстень на ручке ложки и пытался исследовать новую вещь, облизывая и крутя пальчиками, время от времени дергая в попытках снять.

Шарп со своего кресла дал отмашку горнистам и те, выступив вперед, перекрыли гомон толпы мелодичными руладами. В ложе все заторопились занять свои места, а Шарп, выйдя вперед, толкнул речь во славу предков и боевой истории своего народа. На стадионе зрители поддержали императора свистом и воплями! Как Лекс понял из отрывков информации от говорящих афишек и торжественной речи императора, сейчас на арене будут разыграны сцены из боевого прошлого имперцев.

Лекс посмотрел на Сканда, а тот раздулся от гордости и посматривал «со значением» на него. Лекс усадил озадаченного Ламиля к себе на колени и приготовился смотреть выступления. На удивление, на стадион с разных сторон прибежали воины и, построившись в колонны, начали ходить туда-сюда, время от времени перестраиваясь. А потом набросились друг на друга с воплями и стали рубиться не на шутку!

— Это битва при Сасу-с-сишуни, — пояснил Сканд, — первая победа нашего основателя рода! Тогда еще был основан Старый город!

Лекс с замиранием сердца смотрел, как взрослые воины уничтожают друг друга. А потом заметил, как «убитые» тихо отползают в стороны, чтобы по ним не топтались живые. Потом присмотрелся и понял, что крови на арене стадиона нет! На душе полегчало. Это было просто представление! Одни воины «победили» других и заорали, размахивая в воздухе мечами и щитами.

— Мой? — Ламиль разобрался с ложкой и кольцом и, взяв ложку за черпак, снял перстень и теперь демонстрировал рыжику.

— Какой умный мальчик! — Лекс толкнул ногой Сканда и показал успехи малыша, — он соображает быстрее многих взрослых! Он вырастет умницей, а не тупым ящером!

— А сейчас будет битва при (Сканд просвистел какое-то название местности), тогда впервые использовали приручённых ящеров!

— Ну, мои предки в то время уже давно приучили ящеров… — Чаречаши надменно вздернул брови.

— А толку? — Сканд ухмыльнулся, — вы как сидели в своих песках, так и сидите! У вас там ничего же не растет!

— Мы живем за счет процветания торговли! — Чаречаши надулся, — мы не полагаемся на милость меча, и наш народ путешествует по миру, наживая несметные богатства. А наша пустыня хранит нас от жадности соседей, наказывая тех, кто появляется без спроса на наших землях!

Сканд хмыкнул и промолчал, похоже, эти разговоры были привычны между ними. И тот, и другой, похоже повторяли одно и то же, уже без надежды что-либо доказать, скорее совершая положенный ритуал.

Ламиль тем временем сосредоточенно продевал кольцо обратно на ложку, у него не получалось, но он упрямо сопел над этой нелегкой задачей. У ног Лекса присела Ма с тарелкой, в которой лежали синие ягоды. Лекс протянул руку, чтобы попробовать. Ягоды были, как ежевика, а на вкус, как сахарный арбуз — сладкие, мелкозернистые и очень сочные.

— Мой! — у Ламиля получилось нанизать кольцо и он с гордостью показал это Лексу, — Дай! Ламиль потребовал то, что кушает Лекс, и протянул ложку.

Лекс засунул ребенку в рот ягоду. Тот пошамкал и проглотил угощение, а вот следующую выплюнул и размазал ее по себе и по руке Лекса, наслаждаясь синими разводами на коже.

Ма и слуги засуетились, пытаясь отмыть Лекса и спасти от синего сока одежду господ. За всей этой суетой Лекс пропустил, когда на арену стадиона выпустили всадников, которые перепрыгивали на полном ходу через пехотинцев и грудью врезались в стройные ряды построения. Лекс, перемигнувшись с Ма, велел убрать тарелку с ягодами, и вместо этого предложить ребенку грудь. Ламиль заинтересовался и вскоре согласился пойти на руки к кормилице. Он, даже присосавшись к соску, не выпускал свой трофей, в виде ложки с кольцом, и так и заснул под ласковым взглядом Киреля. Тот, похоже, от всей этой суеты получал удовольствие, но даже и не думал участвовать в этом веселье.

Ламиль незаметно для себя уснул на руках Ма, а Лекс съел половину ягод, а потом, будто опомнившись, предложил угощение Кирелю. Тот вначале хотел отказаться, но потом заметил необычную роспись тарелки и буквально выхватил ее из рук слуги. Он лакомился ягодами и внимательно рассматривал роспись, время от времени водя по рисунку пальцем.

— Красиво, — одобрил Кирель, — так ты говоришь, это сделал мальчик из тех, что выставили на арену?

— Да, его выставили именно потому, что он рисовал, — Лекс наклонился, чтобы разговаривать с первосвященником через мужа, — очень талантливый ребенок!

— О чем вы говорите? — Шарп оторвался от представления на стадионе.

— Мы говорим о ягодах! — Кирель кивнул монаху, чтобы он спрятал тарелку с остатками ягод, — хочу еще таких!

— Любовь моя, для тебя что угодно! — Шарп улыбнулся и притянул к себе мужа для поцелуя, тот только недовольно фыркнул и уперся, не желая двигаться с места. — Ладно, я подожду до дома, — пообещал император.

— Сейчас будет самое интересное! — Сканд махнул рукой, указывая на арену

Лекс посмотрел, там всадники запрыгивали на пехотинцев, которые укрылись щитами в «черепаху». Ящеры крутились сверху, пытаясь прорваться внутрь, но в щели между щитов прорывались заточенные палки, которые изображали копья.

— Почему ящеры не кусаются? — Лекс всматривался в постановку.

— Старые ящеры приучены не трогать своих, а на молодых перед выступлением надевают намордники, — пояснил Сканд, — мы не в Колизее! Тут, конечно, могут выбить глаз или сломать руку, но не надо клювом щелкать! В настоящем бою мечи будут настоящие, а не деревянные!

Лекс согласился с доводами и дальше с интересом смотрел за всем происходящим. Потом были и другие постановочные бои, и даже гонки двух команд наездников по полосе препятствий в виде вооруженных воинов. Зрители с восторгом орали и визжали. Ламиль, выспавшись на руках Ма, проснулся и спросонья потребовал от Лекса объятий и поцелуев. Когда Чаречаши опять приблизился к Лексу, пытаясь заигрывать, то получил еще одно требование от Ламиля и, расставшись с еще одним перстнем, отодвинулся на безопасное расстояние под довольное хихиканье Пушана.

Потом был перерыв на обед, когда всем зрителям раздавали лепешки хлеба, куски мяса и рыбы и какие-то фрукты. В это время манипула Тургула гордо маршировала по стадиону со своим штандартом и барабанщиком. Грузовые ящеры везли доски и балки для двух требушетов. Зрители даже притихли, не желая пропустить такого зрелища. Под барабанный бой два требушета стремительно собрали, веревки натянули, а в корзины вместо груза залезли воины.

На другом конце стадиона установили бочки, поставив их друг на друга. Они, по замыслу устроителя, должны были изображать башню. Стадион замер, и в полной тишине в пращи уложили камни. Под тревожную дробь барабана все приготовления были закончены, и когда барабан замолк, в полной тишине у требушетов выбили собачки и корзины ухнули вниз, веревки скрипнули, рычаги метнули камни, которые снесли бочки!

Стадион взорвался ором и свистом! Ламиль даже дернулся посмотреть, что происходит, но потом опять предпочел плечо Лекса. Сканд так довольно улыбнулся, что Лекс понял, что Сканд занимался тем, чтобы пристрелять требушеты под размер стадиона. Лекс благодарно погладил мужа по плечу, выражая свою признательность. Требушеты отстрелялись еще по паре раз, разнеся бочки в щепки под улюлюканье зрителей. А вот потом на арену из дальних ворот вытолкали настоящий корабль! Рабы, как муравьи, облепили его со всех сторон и вынесли практически на руках. Его установили на месте бочек. Сразу же на мачтах развернули полосатые паруса с черным оттиском отпечатка руки на первом. Зрители засвистели и стали кидать в сторону пиратского корабля кувшины из-под пива и объедки. Рабы сбежали с корабля, укрывая головы и уворачиваясь от прилетающих снарядов.

Требушеты в первый раз зарядили бочками с горящими ветками и тряпьем, которое повисло на такелаже корабля, начиная пожар. Следующие выстрелы были сделаны камнями, которые пробивали борта. Один из камней сбил одну из мачт горящего парусника, и мачта с горящими парусами упала в сторону трибун, но это не остудило зрителей, а наоборот, придало им агрессии. Зрители бесновались на трибунах. Требушеты раз за разом посылали снаряды в горящий костер, принося новые разрушения.

Лекс очнулся от рассматривания зрелища, когда его кресло дернулось. Это Чаречаши схватился за его сиденье… Глаза брата горели неистовым пламенем, которое сжирало все происходящее почище костра. Лекс поморщился… мда… одно дело слышать о сокрушительной силе требушетов, совсем другое увидеть эту демонстрацию воочию… вот ведь… многие знания — многие печали…

Примечание к части


*Марки стали — это классификация сталей по их химическому составу и физическим свойствами. **Самая «модная» в последние годы российская сталь у производителей малосерийной или штучной продукции, как для изготовления слоистых клинков и ножей, так и цельных клинков — это Х12МФ. Содержащиеся в ней 1,4–1,6 % углерода и 11–12,5 % хрома позволяют добиться получения клинков с хорошей режущей способностью и высокой стойкостью к износу и затуплению. Помимо эксплуатационного «позитива», есть и еще такое немаловажное обстоятельство — эту сталь практически невозможно термообработать плохо, она терпима к ошибкам в закалке и отпуске. За что ее иногда и называют — «ленивой сталью».

Не каждый младший…


Лекс смотрел, как Сканд рядом с отцом наслаждался триумфом победителя. В глазах народа он был великим и непобедимым — «Верный меч империи». Нет, он не завидовал его славе, он скорее переживал, замечая завистливые взгляды всех аристократов. Даже Пушан ревниво стоял возле отца, но народ выкрикивал имя Сканда, напрочь игнорируя наследника. А еще пугали ревниво поджатые губы Гаури. Помня историю Рарха, Лекс понимал, что этот ядовитый цветочек сможет организовать что-то особо злокозненное.

А еще напрягало молчание брата. Среди всеобщего гомона Чаречаши молча сидел в своем кресле и, сцепив пальцы в замок, о чем-то размышлял. И от этого молчания по спине Лекса бегали мурашки. Кирель встал и подошел к краю императорской ложи со стороны Пушана, а потом позвал к себе Гаури и, ласково прижав к себе, открыто погладил Цветочка по заду. Гаури вспыхнул и оглянулся на Пушана, но тот смотрел на беснующихся зрителей и кусал губы. Кирель тем временем склонился к Гаури и что-то прошептал ему на ухо. Блондинчик стал пунцовым от удовольствия и затрепетал ресницами, совсем как Козлик сегодня утром. Кирель еще раз пощупал зад Цветочка и благословляющее похлопал по нему, прежде чем отпустить.

К Первосвященнику подошел монах и что-то прошептал. Кирель недовольно дернул рукой и вернулся на свое место. Он посидел, недовольно хмуря брови, а потом глазами указал Лексу, чтобы он подошел. Рыжик перехватил ребенка и подошел к свекру, якобы чтобы Ламиль показал ему два перстня на ложке. Кирель с улыбкой наблюдал, как сосредоточенно Ламиль крутит перстни на оловянной ложке, а сам тихо сказал, обращаясь к ребенку:

— Монахи сообщили, что проверили все караваны, которые вышли в сторону города рыжих. Броззи там не было, ни пьяного, ни связанного. Или его украл кто-то другой, или Чаречаши решил перестраховаться и повез его окружной дорогой. Но не переживай, монахи перетрясут не только всех путников, но и гостиницы и загородные виллы аристократов. Мне уже самому интересно, куда делся твой ученик.

Лекс перехватил ревнивый взгляд Гаури и недоуменно задумался, что ему опять не так? Он даже не смотрит в сторону Пушана, и вообще, в последнее время занят исключительно ребенком! Лекс поправил сползающего Ламиля и недовольно фыркнул, отворачиваясь. Кирель заметил переглядывание двух младших и вдруг рассмеялся:

— Ох, Лекс, не надо меня ревновать так открыто! — Кирель погладил растерявшегося рыжика по щеке, — ты всегда будешь в моем сердце. Но за Гаури стоит присмотреть, как бы он глупостей не наделал. А для того, чтобы контролировать человека, надо дать ему то, что он хочет, и пообещать, что он получит то, о чем мечтает. С тобой такой фокус не пройдет, ты сам добиваешься, чего хочешь, а стоит начать тебе помогать, так ты начинаешь упираться и оглядываться, ожидая ловушки. Это мудро с твоей стороны, но по отношению ко мне несколько обидно! А вот с Гаури все проще. Он младший, и я точно знаю, чего он хочет и о чем мечтает, и поэтому я смогу его контролировать. А через него и Пушана. Все же, старшие, несмотря на все свои амбиции, очень зависимы от младших. Каждый по своему, кто-то ищет в браке любви и покоя, а кто-то контроля и подчинения, кого-то надо поцеловать, а кого-то пнуть.

— И о чем мечтает Гаури?

— Гаури — младший, — Кирель усмехнулся, — он мечтает о сексе и всеобщем обожании. Так, чтобы пробраться на самую верхушку и чтобы все восхищались и выполняли его капризы. Я решил сделать его своим любовником, мне так будет проще его контролировать. Он не откажется посидеть хотя бы на краешке императорского трона раньше своего мужа. Он хочет власти и на многое пойдет ради этого, — Кирель заметил, как Лекс повел глазами в тяжелых раздумьях, и опять провел пальцами по гордой скуле, — но я тоже младший, и командовать мной, как тем же Шарпом, у него не получится, ему придется изрядно попрыгать, чтобы угодить МНЕ.

— И зачем вам это надо? — Лекс сдержался, когда пальцы Киреля погладили его губы.

— Я хочу знать, что он думает, и быть уверен в его словах и поступках. И потом, только ты один воспринимаешь секс, как тяжелую повинность. Но секс, как соль, без нее любая еда невкусна, а желание, как перец — горячит кровь и будит аппетит.

— Неправда, — Лекс поджал губы, — мне нравится секс, но только с одним…

Лекс запнулся, а Кирель рассмеялся.

— Да, мне уже доложили, что ты и сам не тронул наложника, и Сканду запретил. Ну, Сканд на твою задницу только что не молится, но вот ты? Разве тебе не хочется разложить послушное тело и вытрахать его до жалобного скулежа?

— Нет! — Лекс огляделся, — единственная задница, которая меня интересует — это задница Сканда, но он ее бережет примерно, как вы свою казну!

Кирель рассмеялся легко и беззаботно.

— С большей частью казны мне придется проститься в скором времени, когда начнется городская стройка. Так что, иди знай, может ты свое и получишь! Но будь готов к тому, что наложник, как его там? Козюль? Так просто от своих планов не откажется. Не забывай, что он был младшим сыном в богатой семье, и его готовили к жизни в гареме и борьбе за внимание старшего. Он так просто не сдастся! Не хочешь сам — подари другому! Вон выбери любого аристократа и осчастливь его подарком!

— Это все равно, что отдать другому яд в кубке, который предназначен мне. Смотреть, как другой его пьет, а потом корчится в муках!

— Ну, лучше другой, чем ты сам? — удивился Кирель, — благородство, оно тоже хорошо до определенного предела.

Лекс пожал плечами и согласился, а потом вдруг с подозрением посмотрел на Первосвященника.

— А как же Пушан? Разве он согласится, чтобы его младший стал любовником?

— Для начала, ты забываешь, кто я, — Кирель усмехнулся и взял кубок с вином, — я могу делать все, что захочу! И потом, Пушан — разумный человек, он даже будет рад, если его муж приблизится к власти. Это поднимет его престиж среди аристократов, а значит, добавит веса и самому Пушану. И потом, у наследника и так полно дел, он будет только счастлив, если его муж будет занят и перестанет пытатьсяконтролировать его каждую минуту.

Лекс посмотрел на Пушана и задумался, наследник никогда не выглядел моногамным, и когда Гаури закрылся с кладкой, сразу пустился во все тяжкие. Хотя, разве это показатель? Шарп неотступно сидел под дверью Киреля и всем своим видом изображал заботу о муже, но насколько Лекс помнил, у него самый большой гарем наложников… Да и сам Кирель, оказывается, совсем не против… Лекс посмотрел на Сканда, тот почувствовал его взгляд и, повернувшись, тепло ему улыбнулся. Интересно, если бы в доме Сканда был гарем, как здесь принято, то как бы сложились их отношения? Да и сложились бы? Лекс задумался, скорее всего нет, он не позволил бы, чтобы его уравняли с такими, как Козюль или Зюзя… Лекс вздохнул, он, скорее всего, удрал бы вместе с Рархом на поиски приключений, хотя Кирель уже тогда приставил и к нему, и к Рарху своих головорезов. Скорее всего, их обоих прирезали бы по-тихому где-то на выезде из столицы.

— Нет, Сканд тебя не отдаст, — Кирель истолковал взгляды и вздохи рыжика по-своему, — он с ума сошел от тебя. Он так отваживает от тебя аристократов, что люди боятся с тобой разговаривать, чтобы не нарваться на его кулаки. Неизвестно, как ты смог его приворожить, сидя в клетке, но все говорят, что когда он привез тебя брату, то смотрел на тебя другими глазами, и потом несколько раз пытался договориться с братом, чтобы он отдал тебя… ему или Чаречаши… очень странно, он раньше тебя ненавидел так сильно, что если кто-то упоминал о тебе, он срывался от злости. И когда Пушан вернулся без тебя, то сорвался с армией, пылая желанием отомстить… а теперь он так же неистово показывает всем, что ты только его и от тебя лучше держаться на расстоянии. Никогда не думал, что он будет таким ревнивцем. Я опасаюсь тебя пригласить к себе в шахматы поиграть. Этот ящер притащится следом и будет сопеть под дверью. Все удовольствие испортит.

— А вернуть Козюля родне обратно можно? — Лекс сделал вид, что не слышал слов Киреля.

— Я хочу, чтобы ребенок обрел свое счастье.

— Нетронутого младшего вернуть родне? — Кирель удивился, — это будет расценено, как плевок в лицо. Одно то, что он бегает с бубенчиком по вашему дому, наводит на мысль, что ты недоволен подарком или дарителем. Если ты решишь сам вернуть его, то его скорее зарежет собственный отец, поскольку он опозорил род. А если вы его попробуете и все равно решите вернуть, то его отдадут в подарок дальнему родственнику и вышлют подальше от дома, так, чтобы больше никогда не видеть. Если он вернется в дом родителей до пятой линьки, то это все равно будет позор для него и семьи. Оставь его как музыканта или танцовщика, отдавай гостям как забаву, но о возвращении домой забудь — если ты действительно хочешь добра Козюлю. Не хочешь с ним возиться, подари его кому-нибудь и все дела.

— Может, я его вам подарю? — кинул пробный шар Лекс.

— Подари, — Кирель пожал плечами, — Шарп сейчас каждую ночь проводит в гареме, будет у него новая игрушка. Он все равно половины своих наложников даже по именам не помнит. Одним больше, одним меньше.

— Неужели у всех младших такие незавидные судьбы? — Лекс поежился, — ведь можно найти для них достойное дело?

— Это ты так думаешь, потому что ты не такой как все остальные, — Кирель усмехнулся, — ты думаешь, все хотят работать? Все хотят удовольствий, много и разных! Пока молод, получаешь удовольствие от секса, а когда становишься старше, то от власти. Вопрос лишь в том, что ты согласен сделать, чтобы получить желаемое? Попробуй только сказать, что отныне младшие равны в правах со старшими и им надо самим о себе заботиться! Младшие первые поднимут бунт! Они хотят, чтобы о них заботились, как о вечных детях. И, кроме этого, они зависимы от секса. Старшие в этом отношении более стабильны, а младшим просто НАДО! Поэтому бедняки и не заводят младших, а если так случилось, что вместо старшего сына, который будет работать и помогать семье, рождается младший, нежный и сладкопахнущий ребенок, то от него стараются поскорее избавиться. Беднякам не нужен лишний рот, который вместо работы будет бегать и искать, кто бы его трахнул.

Лекс поморщился и отошел в сторону. Как-то картинка этого мира получалась совсем неприглядной. А как же мальчишки? А его четверка учеников? Что-то он не заметил у них тяги к мужикам крупнее их самих. Казарма в доме давала большое разнообразие воинов, и среди раненых, и среди почти выздоровевших. Они вообще сторонились этого дела. Может, все дело в воспитании? Ламиль уже устал и капризничал, он не хотел ни кушать, ни спать, а когда к Лексу пробовали подойти чужие люди, то начинал кричать и размахивать ложкой.

— Сканд, и я, и Ламиль уже устали, и мы хотим вернуться домой, — Лекс подошел к мужу.

Сканд подхватил из его рук Ламиля и прижал к себе. От такой бесцеремонности малыш растерялся и даже не возмутился, только уперся ладошками в его грудь и посмотрел, сурово сдвинув бровки.

— Ска? — уточнил мелкий тиран.

Но Сканд пощекотал маленькие пяточки, и малыш рассмеялся. Сканд пощекотал его ребрышки, и карапуз зашелся от смеха, а потом решил, что у Сканда на руках тоже неплохо и, обняв его за шею, тяжело вздохнул и пристроил голову ему на плечо. Чаречаши хотел подойти, но Ламиль потряс в его сторону ложкой, на которой уже болталось два перстня, и Чаречаши решил воздержаться от общения. Малыш сразу потерял к нему интерес и опять положил голову на большое и сильное плечо.

Сканд сразу пошел прощаться с родителями и братом, подхватил Лекса за руку и, зыркая глазами на аристократов, повел свою семью к паланкину. Носильщиков не было на месте, но они вскоре появились, поправляя перевязи с короткими мечами. Лекс забрался на лежанку, и Сканд передал ему Ламиля, который сразу же уснул. Усталая Ма плелась следом, и Лексу пришлось прикрикнуть на охранника, который шел позади паланкина, чтобы он не потерял кормилицу Ламиля.

Дома их дожидались рабыни с горячим ужином и печальный Козюль, который тренькал на каком-то музыкальном инструменте в гареме. Из-за того, что в доме не было мальчишек, было тихо, как ночью, и музыка из гарема была хорошо слышна.

— Завтра будет поездка в старый город, — Сканд смотрел, как усталый Лекс ковыряет ложкой кашу, — может, останешься дома?

— Я хотел бы на обратном пути заехать в имение, — Лекс отодвинул тарелку, он так устал, что сил не было даже на еду, — когда Чаречаши думает уезжать?

— Дней через пять, я думаю, — Сканд забрал на руки спящего Ламиля и передал такой же уставшей Ма.

— Как раз… — кивнул головой уставший рыжик, — мастера закончили ковку второго меча, а следующие будут как раз к отъезду брата. Можно проверить второй клинок и потом спокойно дожидаться, пока Чаречаши наконец уедет и мы сможем забрать мастеров в город. Когда праздники закончатся?

— Да уже закончились, — Сканд доел кашу и покрутил бокал с водой, — завтра будет день тишины, город будут чистить и приводить в порядок. Таверны и театр будут закрыты, а вот муниципалитет открыт. Завтра переоформим рабынь, которые так тебе понравились. Хочешь, я прикажу скупать всех нубийцев? Они, правда, странные, считают, что они запачканы пленом, и за оружие не берутся. И они плохо переносят неволю. Порой вроде все хорошо, раб весел и хорошо работает, а ночью его находят повесившимся на собственной одежде. Я Нарье пообещал свободу и жену, и взял с него слово, что он не покончит с собой. Он был очень искусным воином, я надеялся заполучить учителя в казарму, но он отказывался брать в руки оружие. Он считает себя опозоренным.

— Не хочу рабов в доме, — Лекс попытался размять усталые мышцы, — спать хочу, завтра в седло садиться, надо обязательно посмотреть, как там мастера…

— Иди ко мне… — Сканд подхватил Лекса, как малыша, и прижал к плечу, — я отнесу тебя в кроватку, ты выспишься, а завтра будешь резвый, как додо.

Лекс прижался к амбалу всем телом и положил голову ему на плечо. Все же хорошо, когда тебя носят на ручках, как маленького… а потом вспомнил слова Киреля, что все младшие любят, чтобы с ними носились, как с вечными детьми, и встрепенулся.

— Поставь меня на ноги! Я не ребенок, я тоже мужчина, как и ты! — Сканд скептично хмыкнул и прижал рыжика сильнее, — Сканд! Поставь меня на ноги, ты ведь тоже устал! Ты вчера ночью хоть спал?

— Сегодня посплю… — заурчал муж и положил свою ношу на кровать, — с тобой… радость моя… вот сейчас раздену тебя и сразу начну…

Сканд начал энергично вытряхивать Лекса из одежки. В коридоре послышался пронзительный крик, а потом плач. Лекс взвился пружиной и, выскочив в коридор, закрутил головой в поисках, куда бежать. Крик повторился в коридоре, там, где были гостевые комнаты, и рыжик рванул туда, не разбирая дороги, следом за ним мчался Сканд с мечом в руках. Лекс уже представил картину, как злодеи напали на Ма и похитили Ламиля, но ворвавшись в комнату кормилицы, никого там не обнаружили, зато в соседней комнате послышался обиженный плач Ламиля. Ворвавшись туда, Лекс и Сканд увидели, как Ма пытается удержать Ламиля, а тот вырывается и плачет.

— Кто кричал? — Лекс выхватил ребенка, который сразу затих.

— Ламиль проснулся и кричал, — пояснила Ма, — он очень не любит просыпаться не с вами. Простите…

Ма стекла на пол и уткнулась лбом в прикроватный коврик. Лекс кивнул Бэлу, чтобы тот ее поднял.

— Э-э, ладно, — Лекс тряхнул малыша, — и чего, спрашивается, так кричать? Надо было вначале покушать, а потом уже возмущаться! Слышишь меня? В следующий раз, как проснешься не со мной, вначале подумай, почему ты оказался здесь. Я всегда где-то рядом. Кушать будешь?

Ламиль посмотрел на Сканда с железкой в руках, на недовольного Лекса и обиженно засопел. Он позволил, чтобы Ма снова взяла его на руки, и даже немного пососал грудь. Ну, так… в качестве личного одолжения, а потом требовательно протянул руки к Лексу. Сканд обреченно вздохнул и потопал в спальню. Лекс погладил малыша по спине, пока тот не срыгнул воздух, а потом пошел следом за мужем, напевая песенку без слов. Ламиль положил голову на его плечо и стал подпевать. Сканд уже успел спрятать меч и разувался.

За окном стало темнеть. Раб Оливы принес масляный светильник и заодно помог Лексу разуться. Рыжик передал Ламиля Сканду и, быстро раздевшись, нырнул в кровать. Потом положил между собой и мужем довольного тирана и с удовольствием смотрел, как Сканд раздевается. Муж сел на кровать и сурово погрозил пальцем рыжику.

— Запомни, это единственный человек, которому я позволю быть между нами, и то только потому, что знаю, что это ненадолго. — Ламиль на это довольно улыбнулся, по всей видимости, он считал иначе, это заметил Сканд, — и нечего здесь улыбаться! Вот вырастешь и будешь спать в своей кровати, как взрослый!

Ламиль шустро перевернулся и стал карабкаться на Лекса. Забравшись на него, он положил голову на грудь рыжику и похлопал по лицу ладошкой, — а-у-а! — запел Ламиль и опять похлопал по лицу Лекса, заставляя его петь дальше. Сканд осторожно, чтобы не придавить маленького захватчика, лег рядом и просунул руку Лексу под голову вместо подушки. Рыжик поправил покрывало и тихо запел колыбельную, только он заснул первым, а это не устроило тирана, и Ламиль опять похлопал его по лицу, чтобы он не филонил. Лекс дернулся, но Сканд перехватил маленькую ручку и сам погладил его по лицу.

— Спи, спи, маленький, а ты, Ламиль, не шали, а то отдам Ма!

Лекс опять провалился, как в омут, а потом опять дернулся от шума. Оказывается, это все вернулись со стадиона. Мальчишки шумели, Тиро грозно всех строил, похоже, всем понравилось выступление, и теперь они делились впечатлениями. Сканд опять успокоил и уложил обратно в свои объятия. Ламиль уже тихо сопел на животе Лекса и уступать свое место никому не собирался. В следующий раз Лекс проснулся, когда Ма пришла кормить хнычущего малыша, Сканд опять взял все на себя. Лекс заснул до того момента, как почувствовал, что Сканд дернулся, а потом кого-то отгонял, рыча и дрыгая ногой.

— Да что такое! Ни минуты покоя! Пшел отсюда! Тебя что, звали? Да что такое! Ночью покоя нет! Вон отсюда! Я с тобой утром разберусь!

Лекс попытался дернуться, чтобы понять, что происходит, но Сканд придавил его к кровати и поцеловал в висок, успокаивая. Ламиль, недовольный суетой, захныкал, и Лекс принялся опять напевать песенку, лишь бы тот не проснулся.

В следующий раз Лекс проснулся на рассвете. Он почувствовал, что выспался и полон энергии. Полюбовавшись на спящего ребенка, он осторожно выбрался из кровати, переложив сонное очарование на Сканда. А после побежал в купальню. Дом уже не спал. Охранники тренировались. Крин и Мэл гоняли по двору мальчишек, девушки снимали с крюков казаны с кашей, а Тиро переругивался с Оливой. Та настаивала, что надо устроить пир в честь приезда брата, и, конечно, позвать на него Чаречаши с сопровождающими и патрициев, потому что, потому что… так будет правильно! А если пир, то надо закупить продуктов, пригласить певцов и танцоров, и обязательно выслать всем приглашения! И вообще, это неправильно, что Сканд и Лекс не устраивают ни пиров, ни дружеских вечеринок!

Лекс тихонечко отступил в тень двери, вот чего он не хотел, так это дружеских вечеринок! И с Оливой ругаться не хотел, но и соглашаться с ней себе дороже! Лекс нырнул в бассейн и позволил прибежавшим слугам подать покрывало и расчесать отросшие волосы. Олива сразу прибежала на шум и начала командовать, какую тогу и драгоценности надо надеть сегодня. И если Лекс все еще собирается присоединиться к поездке в Старый город, то надо к паланкину приделать шлеи для ящеров. И как быть с Ма? Она поедет в ногах Лекса, вместе с ним на паланкине, или велеть приготовить для нее отдельную переноску?

— Я сегодня поеду в тунике и штанишках, — Лекс махнул на Оливу рукой, — я надену палантин, но от тоги я устал, и в дороге она мне будет только мешать! И вообще, я собираюсь ехать верхом, как и Сканд. Он поедет на Шу, а мне запрягите самочку! Нет, Олива, лучше молчи! Сегодня никакой тоги и драгоценностей! И не зли меня!

Лекс почесал грудь и зло фыркнул, куда ни плюнь, везде командиры! Тут в купальню зашел Сканд, он нес довольного Ламиля на вытянутых руках, как бомбу, которая сейчас рванет.

— Меня описали, пока я спал! Это возмутительно! — Сканд передал ребенка Лексу и полез купаться, — мало того, что я разрешил ему спать в нашей кровати, так он ее еще и намочил! Да я в детстве и то, никогда не просыпался на мокром!

— Тиро, для Ламиля нужна туника! — Лекс погладил малыша по попе, — какая есть самая маленькая? Я не хочу везти голого ребенка, а в палантин заворачивать, как в тогу, это и глупо и неудобно!

— Но так не делают! — в один голос заорали Тиро и Олива. Ну, хоть в чем-то они были солидарны!

— В смысле, так не делали раньше? — Лекс недовольно фыркнул, — ну значит, начиная с сегодняшнего дня, будут делать! И, кроме этого, я собираюсь ехать верхом, а значит, мне нужен еще один палантин! Я им привяжу к себе Ламиля, чтобы нам было удобно!

— Сканд! — Тиро попытался воззвать к рассудку старшего, — Сканд, так не делают! И потом, это опасно!

— Лекс хорошо сидит в седле, — пожал плечами муж, — он уже не раз доказал это. И потом, все, что он делает, всегда получается! Я не могу вспомнить ни одного случая, чтобы у него хоть что-то не получилось. Отстаньте от него, это будет интересно! В крайнем случае, я заберу их обоих к себе в седло. Лучше покормите Шу, я не хочу, чтобы он шипел на ящеров Чаречаши и Лейшана! У негодяя уже зубы отрастают, и теперь он не преминет крутиться вокруг МОЕГО мужа!

Лекс отправился в спальню, там служанка Оливы раскладывала нарядную одежду для обоих супругов. Лекс недовольно фыркнул и под парадную тунику нацепил самые что ни на есть плебейские штаны коричневого цвета и широкий пояс. Сканд зашел в спальню голый, обтираясь на ходу. Увидев, как одевается Лекс, довольно хмыкнул и велел подать военный килт и сапоги. Он тоже устал от тоги и хотел привычную одежду! Олива попыталась возмутиться, но Сканд на нее рыкнул, и она сдалась. Лекс хмыкнул, с Тарой такой номер не прошел бы, и она вырядила бы их, как считала нужным, хотят они этого или нет!

Тиро, сдавшись, принес самую маленькую одежку, но она все равно была несколько великовата, да и ткань была грубовата, но Лекс не хотел сдаваться. Он велел сшить на завтра для Ламиля новых одежек, а сейчас пытался договориться с Ламилем, чтобы он согласился без крика надеть тунику. Он показывал, что и сам одет так же, и только этот аргумент поборол скептицизм ребенка. После этого Сканд сам решил заплести косу Лексу. Ему очень нравилось, как рыжик послушно замирает в это время, да и трогать тяжелые пряди огненно-красных волос было невероятно приятно. Жалко, что косичка все равно была коротковата и заканчивалась быстрее, чем хотелось генералу.

На завтрак Лекс выскочил первым. Сканд любовался его грациозной походкой и то, как мило он смотрится с ребенком на руках, но тут из-за двери на него упало тело… Сканд подхватил его скорее машинально, а рассмотрев, едва не кинул на пол. Это был крайне довольный Козюль.

— Ах! Сканд, вы спасли меня! Мой спаситель! — Козюль хлопал глазками и пошло облизывался, — я так торопился к своему повелителю, что споткнулся! Какое счастье, что меня спас такой сильный и отважный человек! Как же отблагодарить своего спасителя? — Козюль приподнял край туники и продемонстрировал голые бедра. — А впрочем, вы же хотели навестить меня сегодня утром?

Лекс опешил от такого наглого наезда на мужа, тем более прямо у него под носом. Сканд скривился, как от зубной боли, и прихватил Козюля за ухо.

— Да! Именно, — Сканд ухмыльнулся, — я сказал, что разберусь с тобой утром!

Сканд потянул Козюля за ухо и тому пришлось схватиться за его руку, чтобы ухо не оторвали. Он шипел, ойкал и перебирал ногами, пытаясь подстроиться под широкий шаг мужа Лекса. Сканд вытащил полуголого парня с развевающейся копной волос на улицу и потащил в угол, где проводили наказания провинившимся. Там стояла скамья, на которой пороли виноватых мальчишек. Сканд бросил на нее всхлипывающего Козюля и потянулся к ведру, в котором отмачивались розги.

— Ложись на живот! — Сканд выбрал самую тонкую розгу и взмахнул ей в воздухе, стряхивая капли, — как говорит мой любимый муж, если не доходит до головы, то будем объяснять через задницу!

— Я?! Меня нельзя пороть! Я — Козюль! — возмутился милашка.

— Ты — Козлик, — Сканд махнул в воздухе розгой, — а это значит, вертлявое и бестолковое существо. И вообще, в этом доме ты никто и звать тебя никак. И чем быстрее ты это поймешь, тем тебе будет легче. На живот!!

Козюль попытался вскочить, но рядом оказались нубийки, они схватили строптивого наложника и уложили на скамью, держа его за руки и ноги, чтобы он не вздумал вскочить. Козюль сразу обозвал их предательницами и начал оскорблять. Словарный запас местных ругательств у Лекса значительно пополнился…

— Ты сегодня ночью проник к нам в спальню, — Сканд стегнул по голым ляжкам, — тебя никто не звал и не ждал, — розга опустилась еще раз, оставляя красный след на коже, — но ты решил, что можешь влезть в супружескую спальню без спроса и разрешения… Ты смеешь смотреть на моего обожаемого мужа без почтения и пытаешься дерзить! Ты будешь послушным, будешь есть и одеваться, как тебе велели, не будешь задирать других младших! Если ты провинишься еще раз, то в следующий раз я возьмусь за плеть! Я не потерплю в своем доме беспорядка и неповиновения!

Сканд во время этой отповеди не переставал стегать наложника, не разбирая, куда приходятся удары, по голым ногам или короткой тунике. На голых белоснежных бедрах появились красные полосы, которые уже начали сочиться кровью. Было видно, что Сканд сердит и не сдерживается. Вокруг места экзекуции собралась небольшая толпа мальчишек и взрослых, все потрясенно молчали. В этом доме Сканд никогда не наказывал, да у него и повода не было сердиться на домашних. А если и случалось, кому-то из мальчишек или девок провиниться, то всегда наказывал Тиро, предварительно объяснив, за что. Но сейчас вид злого Сканда и крики Козлика вызвали в толпе младших легкую панику.

— Видишь, так наказывают плохих мальчиков, — за спинами мальчишек стоял Лекс и держал на руках Ламиля, который смотрел и слушал все с широко открытыми глазами, — хороших мальчиков, послушных, целуют. Вот так, — Лекс поцеловал ребенка, — а плохих по попе ата-та, — он похлопал по попе малыша, — будешь послушным?

— Мой! — Ламиль стремительно обнял Лекса за шею и прижался маленьким телом, ища защиты, а через секунду выпрямился и, показав пальцем на Сканда, спросил, — Ска?

— Да, Сканд расстроился, что в доме появился непослушный мальчик, — Лекс покачал головой и подошел к мужу, — Сканд хороший, давай его поцелуем и скажем: не расстраивайся Сканд, мы будем послушными.

— Ска! — Ламиль потянулся к опешившему здоровяку, и тот растерянно подхватил его на руки, — Ска! А-а-а… — пропел малыш, а потом доверительно погладил по щеке и добавил, — Зи!

— А теперь поцелуй! — Лекс потянулся и поцеловал Сканда в щеку, — вот так!

Ламиль потянулся и прижался губами к другой щеке, а потом коротко выдохнул «пуф», во дворе все засмеялись. Всем, похоже, стало легче, даже несмотря на то, что Козюль все еще скулил на скамейке. Лекс подхватил ребенка и подошел к наказанному.

— Отпустите его, на первый раз достаточно! — скомандовал он нубийкам, а потом обратился к наложнику, — Козюль, ты должен понять, что твоя жизнь изменилась, ты больше не в доме родителей, когда все пытаются тебя баловать и потакать твоим капризам. Ты теперь вещь и, более того, вещь никому не нужная. Твоя невинность не нужна ни мне, ни моему мужу, ты можешь отдать ее любому воину, или оставить себе. Сегодня Тиро снимет с тебя бубенчик и повесит на колечко золотую монету. Это мой подарок тебе. Теперь ты сам будешь принимать решения, что делать со своей жизнью.

Сканд с интересом посмотрел на мужа, но заинтересованно промолчал. Тиро насторожил ушки, впрочем, как и все во дворе. Лекс хмыкнул и продолжил:

— Я советовался по поводу тебя с Первосвященником, он сказал, что вернуть тебя домой можно, — глаза Козюля блеснули, и он даже перестал всхлипывать, весь обратившись в слух, — но твой отец зарежет тебя, не переступая порога дома, поскольку твое возвращение до пятой линьки будет позором для всего рода. Я могу отдать тебя в гарем императора, Шарп с удовольствием примет еще одну игрушку, и ты проведешь свою бесполезную жизнь в переполненном гареме, заброшенный и никому не нужный. Нет, скорее всего, Шарп возьмет тебя на ложе раз или два, но не строй иллюзий, он о тебе забудет, у него таких, как ты — сколько? Сотня? Две сотни? У Шарпа есть любимый муж, а все остальные для него, как камни под ногами…

Глаза у Козюля при словах о гареме императора вспыхнули и погасли. Он упрямо закусил губу и высокомерно вздернул голову. Лекс хмыкнул, когда увидел такую реакцию, и поэтому продолжил:

— Я щедр с тобой и даю возможность самому решить, что ты хочешь в этой жизни. Ты можешь оставаться в нашем доме, но при этом ты должен выполнять все его правила, что перечислил мой уважаемый муж. Мы не будем передаривать тебя другим аристократам, а если к тебе посватаются, то дадим разрешение на брак. Ты можешь жить здесь до пятой линьки или уйти, куда захочешь. Но если ты решишь остаться, то тебе надо найти занятие в этом доме. Кем ты будешь? Музыкантом? Мы вчера слышали, как красиво ты играешь. Или будешь помогать по хозяйству Оливе? Тебя ведь учили домашнему хозяйству, как любого младшего? Или станешь нашим воспитанником, как остальные мальчики в этом доме? Будешь тренироваться и учиться чему-нибудь новому?

В глазах Козюля появилось сомнение и Лекс решил не давить на упрямца.

— Подумай до нашего возвращения, и вечером мы поговорим еще раз, — Лекс оглядел притихших мальчишек, — это касается всех младших. Кто мечтает стать наложником, ему надо только сказать, и Тиро отведет того в заведение, где научат петь и танцевать, а еще раздвигать ноги перед тем, кто за вас больше заплатит. Но только вспомните Зюзю, каков бы ни был ваш хозяин, у наложника всегда есть шанс оказаться в борделе.

Мальчишки загомонили, а потом, вздрогнув, стали группироваться вокруг четверки учеников-стекловаров, ища среди них защиты от подобной судьбы. Лекс ухмыльнулся и продолжил.

— Нет, силой вас туда не погонят. Вы — наши воспитанники, и мы будем заботиться и воспитывать всех вас, — Лекс потянулся и погладил отрастающие волосы на маленькой голове, — мы дадим достойную работу и место, где вам будет безопасно жить. Но просто, вдруг кто-то мечтает, как Козюль, прожить свою жизнь, лежа на спине. Когда всех занятий в жизни — это поесть и потрахаться.

Дети загомонили и, успокоившись, начали улыбаться. Крин и Мэл сразу скомандовали всем отправляться мыться и переодеваться к завтраку. Дети, как стайка воробьев, бросились исполнять команду старших, чирикая на ходу о том, что видели и слышали. Нубийки плавно поднялись и посмотрели на Лекса тяжелым нечитаемым взглядом. Лекс сразу приосанился.

— А вы — не младшие. В этом доме девок выдают замуж и тогда дают вольную. Найдете себе мужей, вот тогда и поговорим, а пока будьте послушными. Хотя мне все равно хочется поговорить с вами. Мне кое-что интересно, и я надеюсь, вы удовлетворите мое любопытство! А теперь завтракать!

Лекс помчался на кухню, там уже расселись за столом воины, которые тоже все слышали и теперь заинтересованно переглядывались. Сканд занял свое место во главе стола и смотрел, как Лекс отдает распоряжения по дому.

— Тиро, магистратура сегодня уже работает, так что переоформляй Зи и Зу. Крин, если посуда из глины закончилась, то стоит купить еще тарелок. Мальчики должны рисовать дальше. Чтобы научиться, нужно время. В саду есть песчаные дорожки, пусть учатся там рисовать ровные линии и одинаковые кружочки и листочки. Смотри, вот такие, — Лекс подобрал уголек и нарисовал на столе, где будут кушать младшие, несколько линий и окружностей, как в тетради для чистописания. — У кого будет получаться лучше всего, позже допустишь к рисованию, а остальных — растирать краски и помогать при обжиге. А Лиру давать любые тарелки и кувшины. Я показал его тарелку Кирелю, и он остался очень доволен!

— Тиро! — Лекс развернулся к управляющему, который внимательно за всем наблюдал, — где медные браслеты, помнишь в самом начале мы их взяли в гильдии ювелиров? Их надо найти — пришло их время! Приеду вечером, покажу ученикам эмаль!

— Рарх! — Лекс бросился к другу, — ты сделал приспособление для гончаров? Хорошо! — Лекс схватил Рарха за плечо, а сам обратился к Крину, — не забудьте сделать то, что я вам поручил во время праздников! Завтра надо будет позвать их к нам домой. Пусть возьмут хорошей подготовленной глины для кувшинов. Я покажу им следующее знание. — Лекс посмотрел на Рарха и улыбнулся ему, — а для тебя у меня есть следующее задание.

Лекс подошел к дальнему столу и подозвал еще и Сиша, а потом стал рисовать игрушку — лошадку-качалку. Только в этом мире она выглядела как ящер-качалка. Деревянная фигурка с сиденьем и на изогнутых полозьях. Потом он пририсовал фигурку человечка, который держится за голову игрушки, и приступил к объяснениям.

— Ламиль растет подвижным ребенком, ему нужны игрушки. После этой поездки такая качалка будет очень хороша. Не обязательно, чтобы ящер был очень похож на настоящего, главное, чтобы он был устойчивым и не было заусенцев! На сиденье прикрепите кусок кожи, как седло. Так будет надежнее для ножек. А Сишь пускай вырежет несколько маленьких фигурок ящеров. Не таких маленьких, как шахматы, а так, чтобы ему было удобно брать их в руки! А еще, надо сделать качели, и не только для Ламиля. Спроси у Тургула, какие он сделал мне возле города Тили-мили.

Лекс, закончив командовать, плюхнулся на скамью возле Сканда и пододвинул к себе тарелку. Ма села рядом и, приняв Ламиля, начала его кормить.

— Ма, ты останешься дома, — Лекс посмотрел на растерянную кормилицу и решил объясниться, — дорога будет тяжелая, я не хочу, чтобы у тебя молоко пропало от усталости. Когда Ламиль проголодается, я накормлю его кашей или хлебом. Поверь, я это умею делать! Мы приедем вечером усталые и голодные, вот тут ты и покормишь Ламиля, как положено. Так что сегодня отдыхай и играй со своей дочкой.

Кормилица довольно улыбнулась и посмотрела в сторону, там, на руках одной из девушек сидела маленькая девочка, чуть больше Ламиля, и сосредоточенно жевала кашу. Сканд хмыкнул, но продолжил так же молча есть свою кашу. Лекс поймал его заинтересованный взгляд и почесался.

— Я очень благодарен тебе, что ты со мной не споришь и доверяешь моему мнению. Мы обязательно поговорим во время дороги, и я тебе все поясню, а пока давай поторопимся с выездом, что-то мне беспокойно сегодня.

— Я не считаю нужным вмешиваться в твое ведение хозяйства, — Сканд усмехнулся, — твой дом — твои правила! Но когда мы выедем из дома, слушайся меня беспрекословно. Договорились?

— Да, — Лекс кивнул и засунул в рот первую ложку каши, а потом подумал, — я всегда послушный! А в случае чего, ты всегда можешь меня отшлепать, как тогда… — Лекс улыбнулся, — в подвалах Колизея!

— Лучше не напоминай! — Сканд встал и поправил член в складках килта, — а то мы никуда не поедем…

Во дворе седлали ящеров. Сканд велел оседлать самочку для Лекса. Олива принесла на выбор несколько палантинов, разных по ширине. Лекс выбрал самый широкий и длинный. Он связал концы, перекинул узел за спину и петлю через плечо, потом забрал Ламиля и посадил внутрь. Неожиданно оказалось, что носить так ребенка очень удобно. Ламиль почти сидел и оставалось вытащить ему руку и поправить край палантина, чтобы улучшить ему обзор. При этом он был прижат к Лексу всем телом и легко контролировался при практически свободных руках. Ребенок покрутился немного и, довольный, затих, наслаждаясь теплом тела Лекса и крепкими объятиями.

В ворота постучали. Это был монах верхом на ящере, он спрашивал, поедет ли Лекс или Императорскую чету будет сопровождать один Сканд. Муж сразу подсадил Лекса, и заодно проверил, как закреплено седло и мешочек с едой. Тиро переживал рядом, но помалкивал, уж больно решительно был настроен рыжик. Сканд вместо ответа монахам велел открыть ворота и отправляться в дорогу. Ученики Лекса недовольно смотрели вслед упрямому рыжику, но он раздал им задания на день, и надо было повиноваться.

Их успокаивало только присутствие монахов. Они будут сражаться и за Лекса, и за Ламиля, не щадя ни чужих, ни своих жизней. Чудеса, которые сопровождали этого необычного человека, давно поставили его выше всех живущих. Если бы Кирель знал, что монахи при выборе, кого спасать, Лекса или его, без сомнения начнут спасать избранного, то Первосвященник задумался бы об этом. Хорошо, что вслух в этом никто не признается, чтобы защитить огненноголового сына Саламандры. Что монахи умели делать лучше всего, так это хранить свои секреты в глубине своих сердец.

Лекс даже не думал, какой переворот вызвал в умах и душах окружающих, и спокойно правил своей самочкой. Монахи сообщили, что процессия с императорской семьей уже отправилась в путь, и теперь их стоит догонять по дороге. Сканд стегнул Шу и тот, взревев, распугал прохожих на улицах, где велась тщательная уборка. Жители убирали не только свои дома, но и улицы перед ними. Бегали дети, поливая из ведер брусчатку и зазевавшихся прохожих, и только увидев синего ящера генерала и его спутников, замирали и почтительно кричали им приветствия.

Ламиль вначале смотрел по сторонам, но вид одинаковых стен вскоре его утомил, и он улегся на своем ложе, прижатый к Лексу. Рыжик погладил его свободной рукой и начал напевать песенку, пытаясь подобрать слова этого мира. Поскольку здесь было много свистящих и шипящих звуков, вскоре песенка стала смахивать на утренний пересвист летающих ящерок. Но Ламилю этого хватило, чтобы сладко заснуть, похоже, покачивание при беге самочки его убаюкало сильнее колыбельной.

Вскоре Сканд с Лексом догнали процессию, которая только выбралась за пределы города. Как всегда, Шарп был во главе колонны, а Кирель на своем паланкине посередине, в окружении монахов. Охрана, гости и часть патрициев кучковались, похоже, в произвольном порядке. Чаречаши и сопровождающие его воины выделялись крупными ящерами песчаного окраса. У имперцев такие крупные ящеры были только у Шарпа и Сканда. У остальных патрициев и воинов ящеры были несколько мельче.

Лейшан первый заметил Лекса за спиной мужа и свистнул Чаче, чтобы тот обратил на это внимание. Чаречаши бросил разговор с кем-то из знати и придержал ящера, чтобы отстать и встретить брата по пути. Но Сканд не дал остановиться для разговоров и провел Лекса до носилок Киреля, велев оставаться рядом с ним. Середина колонны всегда считалась самым защищенным местом. Сканд поприветствовал Киреля и отправился к Шарпу в голову колонны.

Лекс подъехал к носилкам и увидел, что в паланкине вместе с Кирелем возлежит и Гаури. Цветочек имел вид вальяжный и крайне самодовольный. Он просто светился от осознания собственного величия. Кирель, увидев Лекса, приподнялся на локте и с интересом рассматривал переноску для Ламиля. Лекс даже отогнул край переноски, чтобы показать ему спящего ребенка. Кирель довольно улыбнулся, его, похоже, полностью удовлетворило увиденное. Взамен он погладил Гаури по бедру и, просунув руку ему под одежду, сжал сосок. Гаури изогнулся и томно застонал. Кирель сразу склонился над ним и одарил весьма жарким поцелуем, нимало не стесняясь людей, которые, впрочем, упорно делали вид, что ничего не видят.

Лекс посмотрел в голову колонны. Там, возле Шарпа и Сканда, ехал Пушан и беззаботно смеялся какой-то шутке. Потом посмотрел на насмешливого Киреля и очень довольного Гаури. Цветочка просто распирало от собственного величия, он с такой небрежной ухмылочкой посмотрел на Лекса, что тому стало смешно. Тоже нашел чем гордиться! Но только вот сам Цветочек явно считал иначе, он теперь взирал на Лекса с брезгливой улыбочкой, как на попрошайку или самозванца, которого поставили, наконец, на место.

Лекс почесался и решил, что, пожалуй, стоит поехать вперед. В конце концов, чего это Сканд один радуется жизни, а он здесь глотает пыль? Но стоило ему отъехать от паланкина Первосвященника, как к нему подъехал братик Чача.

— Как же ты такое допустил? Почему твое место занял этот бледный прыщ? — Чача усмехнулся, — я прямо тебя не узнаю, раньше ты никогда не позволил бы, чтобы хоть кто-то был выше тебя. Или ты решил избавиться от неудобного любовника, чтобы он не мешал тебе вернуться домой?

Лекс сделал вид, что ничего не слышит. Дернул поводья у самочки, понуждая ее прибавить шаг, но Чаречаши схватил ее за узду и, приблизившись вплотную, горячо заговорил вполголоса:

— Качшени, маленький мой, поехали домой! Вспомни, как тебя все любили! А хочешь, будешь моим младшим мужем, как Кирель у Шарпа? Я даже разрешу, чтобы второй ребенок был от тебя! Поехали домой! Вернись ко мне, радость моего сердца! Когда я вернулся домой и не услышал твоего смеха, я понял, что потерял не просто братика, а свое сердце! Качшени, не будь таким жестокосердным, я весь мир брошу к твоим ногам!

— Я теперь Лекс! — рыжик дернул повод, желая уехать как можно дальше, но Чача держал его цепко, — Чани, пойми, это все промысел богов! Так должно было случиться, чтобы я прибыл сюда, но стал супругом не первого старшего брата, а второго. И пытаться уговорить меня бросить мужа, это все равно, что уговаривать восстать против богов! Ты с ума сошел!

— Чего это ты шипишь на моего мужа? — Сканд вклинил Шу между ящером Чаречаши и самочкой Лекса, — опять пытаешься подсунуть ему своего Лейшана? У того, как я смотрю, зубы выросли, можно заново выбивать!

— Я хотел посмотреть на спящего Ламиля, — Чаречаши скривился, как от зубной боли, — но мой брат такой злой, совсем не жалеет мое сердце. Оно и так уже разбито на кусочки!

Лекс закатил глазки и погладил ребенка по спинке, тот потянулся во сне и заурчал, как котенок. И хотя за суетой и шумом большой кавалькады звука не было слышно, но вибрация пробегала по телу, как от мобильного телефона в режиме вибрации. Лекс засмеялся и, потянувшись, достал мешочек с засахаренными фруктами. Кто бы что ни говорил, но настроение улучшилось.

— Кто бы мне сказал раньше, что младший в седле будет так эротично выглядеть? — Чани кивнул Лейшану, и тот подъехал ближе, — может, посадим наложников в седло и устроим скачки? Это будет услада для глаз! Нежные пальчики, хрупкие ручки, которые управляют ящерами? Стройные ножки, которые сжимают бока чудовищ, которые их могут сбросить и затоптать! Победа нежности над злобной силой? Смотри, как мой братик оседлал Сканда и тот повинуется ему! Ну разве он не прелесть?

— Я тут подумываю, какому следующему слову научить Ламиля? — Лекс злобно ухмыльнулся, — что бы ты хотел услышать из его уст: «пошел вон» или «дурак»?

— Ты так со мной не поступишь! — обиделся Чача и поджал губы, — я так тебя люблю, а в ответ только злобные укоры! Почему ты на меня злишься?

— Ты даже не представляешь, на что я готов пойти, когда злюсь! И лучше тебе этого и не узнать никогда!

Лекс придержал самочку, чтобы поравняться с паланкином Киреля. Стоило только самочке отъехать, как Шу сразу начал шипеть на ящера Чачи, тот в ответ зло разевал пасть, но наездники придерживали своих ящеров, чтобы не допустить драки. Монахи пропустили Лекса и опять сомкнули свои ряды, отсекая всех остальных. Кирель насмешливо поднял брови и незаметно подмигнул ему. Хорошо, что на горизонте появились две сторожевые башни, охраняющие спуск в старый город.

Лекс закинул несколько цукатов в рот и опять почесался. Тревога снова поднималась внутри. Лекс огляделся и попытался представить, чего стоит опасаться возле Киреля. На них могут напасть? Или все дело в Гаури, который, похоже, нафантазировал себе невесть что… С моря потянуло соленой водой, запахом подгнивших водорослей и рыбы. Пожалуй, стоит проведать таверну у пирса, там была такая славная жареная рыбка. Но почему-то мысли об еде не могли отвлечь. Лекс тревожно оглядывался. Когда они приблизились к спуску, его тревога уже передалась и монахам из окружения. Наверное, именно поэтому они чуть не убили молодого парня, который бросился к Лексу.

Симпатичный парень размахивал руками, как старому знакомому, и довольно улыбался. Лекс присмотрелся, он напоминал кого-то, но рыжик мог поклясться, что раньше его не видел. Он бы не пропустил такого красивого парня. Статный, широкоплечий, в яркой, явно недешевой одежде, с палантином, перекинутым на плече, как у вольного человека, и короткой дубинкой у пояса, как у монаха. Лекс еще присмотрелся. А потом заметил тугую косу за спиной и небольшие золотые сережки, которые носили исключительно младшие мужья. Парень, смущенный таким пристальным разглядыванием, скромно потупился, но сразу же улыбнулся!

— Зюзя! — Лекс едва не свалился с ящера, — Зюзя! Ты ли это? Иди сюда, дай я тебя потискаю! О боги, как ты изменился! И похорошел! Да тебя не узнать! Только чего ты такой светленький? Я думал, что ты на море будешь темный, как подгорелая лепешка!

— Я недавно перелинял! — сообщил Зюзя и подошел ближе, — еще не успел в море выйти! У нас столько новостей! Теперь в семье вместо одного старого шлюпа четыре новеньких баркаса! У свекра и трех братьев по кораблю! Они на них капитаны, мы теперь ищем дом побольше, чтобы было где разместить и семью, и наемных матросов! А еще, у нас Милка беременная! Тарис говорит, как начнется сезон штормов, вытащим баркас на берег и будем все вместе яйцо греть! Чтобы мальчик был сильным! А потом купим еще баркас и я там буду главным! Представляешь? Я буду капитаном! Свекр говорит, что сильный младший — опора семье, а не бесполезный балласт!

— Это мода такая в империи, чтобы младшие выглядели как старшие? — Лейшан подъехал ближе и принюхался, — или старших стали отдавать младшими мужьями в брак?

— Нет, не сомневайся, он младший! — Лекс погладил Зюзю по голове, — он раньше был наложником у Пушана.

— Воришка! — подал голос Гаури, — украл у меня два браслета. Я думал, он сдох в борделе, а он, смотри-ка, выжил. И похоже, неплохо устроился!

— Я никогда чужого не брал… — пробубнил Зюзя и уткнулся в ногу Лексу, ища защиты.

— Зюзя! — Сканд оттеснил Лейшана и рыкнул на патрициев, чтобы проезжали и не устраивали затор у спуска в город, — ты что, перелинял раньше времени? Тебя не узнать! Похорошел! Видно, семейная жизнь пошла на пользу!

Лекс погладил Зюзю по волосам, а потом увидел прилипшую чешуйку на руке! Ну вот, стоит только подумать о рыбе, и сразу тебе чешуя везде мерещится! Он махнул рукой, пытаясь стряхнуть мусор, а потом почесал… Тело отозвалось зудом по спине, от волос до копчика прострелила легкая судорога. Лекс потянулся, в спине явно что-то хрустнуло!

— Сканд! — Лекс с интересом рассматривал тонкие белесые чешуйки на руке, теперь их стало больше, — Сканд, что происходит?

Муж посмотрел на Лекса и глухо охнул, а потом сгреб его в охапку и посадил в свое седло. Он рванул к паланкину Киреля, который уже начал спуск в старый город. Сканд перекинул Ламиля в переноске на колени растерянному Кирелю и только крикнул:

— Мы в имение! У Лекса линька началась!

Преображение


Лекс на рассвете вышел из дома во двор и сладко потянулся! Хорошо! Сканд дрых в спальне, умотанный до предела. За последние три дня Лекс довел крепкого мужика, который в силах рубиться несколько дней в первых рядах пехоты, до состояния снулой рыбы.

Хотя нет, от Сканда пахло не рыбой, а очень даже приятно… как в осеннем лесу. Когда деревья после первых заморозков поскидывали листья, и пахнет корой и свежепрелыми листьями. А на душе тепло и хочется петь. В спальне сейчас пахло свежим мускусным потом здоровых мужчин, семенем, запахом Сканда, как дорогим парфюмом, а еще легким запахом, не то цветочным, не то фруктовым, но не сладким, а пронзительно-ясным, как березовый сок, когда пьешь его в лесу, слизывая капли с коры. Лекс теперь знал, что это его запах. Тот самый, который мог свести с ума половозрелого самца. Именно его девушки пытались спрятать за запахом полыни, но преуспели с точностью до наоборот.

Мир после линьки вообще стал другим. Лекс закрыл глаза и прислушался к себе и этому миру, который заиграл новыми красками. Он сам сильно изменился, и не только внешне, обострился слух и обоняние стало, как у собаки. Он теперь различал людей по запахам. От девушек пахло призывно, сладким телом и теплым щемящим духом, когда хочется обнять и уткнуться носом между грудей, ощущая тепло и мягкость. От монахов пахло младшими, он теперь различал эти запахи, сладковатые цветочные или фруктовые, иногда с легкой гнильцой, или, как от монахов, с приторной опиумной отдушкой. Пожилые женщины пахли спокойным теплом, как у прогоревшего камина, когда тепло, но уже не жарко. Одна из них, похоже, где-то неподалеку…

— Обычно у всех линька длится два дня… — Тара выплыла на порог кухни и улыбнулась, глядя на очень довольного рыжика, — а у тебя три… все у тебя не как у людей…

— Не, — Лекс открыл глаза и поправил покрывало на плечах, — я тоже линял два дня, а третий, это мы так… увлеклись немного. Просто хорошо здесь, тихо. Ни любопытных детей, ни навязчивых гостей и помощников. Почему-то все знают, что и как надо делать лучше и правильней, и обязательно лезут с советами. А здесь красота! Так тихо, что не хочется уезжать!

— Так приезжайте чаще, — Тара пожала плечами, — до столицы совсем недалеко! А что касается тишины, так это кузнецы пока с мехами пыхтят, сегодня после завтрака предупредили, что опять начнут свой перестук! Сколько уже можно! Хоть из дома беги, и днем и ночью: стук-стук, стук-стук, стук-стук! Так и хочется взять что-нибудь тяжелое и по голове им дать, чтобы уже заткнулись!

— Потерпите, недолго осталось! — хмыкнул рыжик, — вот как уедет мой братик, так и заберу в столицу весь этот шум. Будете еще скучать в тишине.

— Чаречаши приезжал вчера, пытался прорваться внутрь. Кричал, что линька уже должна закончиться и тебя здесь силой удерживают, — Тара ухмыльнулась, — монахи не пустили! Так что Чаречаши поорал за воротами, да и уехал обратно! Ну, ладно… — Тара вздохнула и расправила складки на своем платье. — Велеть приготовить ванну? Мы вчера целый день грели воду, все ждали, когда вы появитесь! А еду ты так и любишь простую? Мы в старый город послали за рыбой и лакрицами. Только доставили. Лакрицы, вымоченные в молоке, хорошо восстанавливают силы и веселят душу. Сказать повару, чтобы залил их молоком? — Тара усмехнулась, — или изволите с вином употребить?

— Нет, — Лекс поморщился, — не надо в вине, Сканд, бедный, и так едва дышит! Устал, бедняга! Лучше пожарьте! В масле и со специями. Очень вкусно! Помыться — это было бы хорошо, но я не привередливый, помоюсь и в холодной воде, не беспокойтесь. А вот что мне действительно надо, так это новую одежду. В прежнюю тунику я не смог забраться, она так затрещала, что я испугался. Я, похоже, сильно вырос!

Лекс посмотрел на свои руки. Они были прекрасными! Настоящими мужскими руками, пусть пока с не особо развитой мускулатурой, но и не чахлыми веточками, как в самом начале, и не руками подростка. А настоящими мужскими руками! Длинные, сильные пальцы, крепкое запястье, пропорциональное соотношения плеча и предплечья. И ноги! Ноги вытянулись и явно увеличились в размере! По крайней мере, коричневые штаны на него налезли, но вот присесть он в них не решился бы, и сандалики стали маловаты. Сапоги Сканда были бы впору, но не снимать же сапоги с генерала. Тем более, что сапоги здесь носили только офицеры высокого ранга. Просто центурионы ходили в обмотках и сандалиях, а вот, например, когда Тургула поставили командовать манипулой, он сразу же побежал заказывать себе сапоги, как большой начальник!

— У меня есть только простая одежда, — Тара поджала губы, — я не рассчитывала, что вы сюда приедете, и не держала вещи для хозяев.

— Меня устроит простая одежда, — уверил Лекс, но увидев, как Тара поджала недовольно губы, начал торговаться, — но я не могу бегать по дому в покрывале! Это более неприлично. Дайте пока то, что есть, и пошлите кого-нибудь в город, за одеждой для меня! Сканд проснется и будет очень недоволен, что я бегаю голым!

— А ты не бегай! — Тара поджала губы, — сейчас нальют ванну, пока помоешься, потом массажист разотрет, после линьки, особенно после такого резкого роста, помощь массажиста будет очень кстати. Потом поешь в атриуме, как положено младшему мужу патриция, а не на кухне, как плебей, — Тара загибала пальцы и грозно смотрела на Лекса в ожидании возражений, — а там и слуга приедет, которого я уже послала к Тиро. Он привезет тебе одежду, подобающую патрицию, а не наемному работнику! А если еще раз увижу, как ты вышел на улицу в плебейских коричневых штанах — отстегаю Оливу розгой за то, что плохо смотрит за твоей одеждой!

— А Оливу за что? — возмутился Лекс.

— А потому, что тебя стегать бесполезно, все равно сделаешь по-своему, да и опасно, Сканд неизвестно что сделает, если увидит, что на тебя руку подняли. А вот Оливу я могу стегать, и причем, буду делать это на твоих глазах, чтобы ты видел и тебе было стыдно! — Тара улыбнулась, как акула при виде жирного пловца, — ты людей любишь больше, чем себя, так что это на тебя скорее подействует!

— А ты такая шантажистка, оказывается… — восхитился Лекс.

— Я уже стара, чтобы лгать, — Тара сложила руки под объемной грудью, — все знают, ты выпрыгнешь на арену, спасая детей. Ты отдашь свою воду и лепешку незнакомым женщинам, которые идут по дороге, ты будешь переживать за жизнь воинов, чья работа убивать и умирать. Ты заступишься за монахов, и ради спасения их жизни отдашь самое ценное, что у тебя есть. Люди все это видят и тебя за это любят. Но это твое достоинство и твой недостаток. Тобой очень легко манипулировать и заставить делать то, что ты никогда бы не сделал ради себя. Ты выглядишь теперь, как взрослый, и тебе надо научиться принимать взрослые решения.

— Хорошо, — Лекс закинул край покрывала, как тогу, — я теперь буду суровым, но справедливым! Женщина! Дай мне немедленно одежду! Я приказываю!

— Ванная там! — Тара хмыкнула, — марш купаться, массажист уже побежал за маслом!

— Ты должна меня слушаться! Я хозяин в этом доме! — возмутился Лекс.

— Я лучше знаю, что тебе надо! Марш в ванную, пока я тебя туда за ухо не оттащила! — Тара уперла руки в боки.

— Ладно, иду…

Лекс ухмыльнулся и отправился, куда сказали. Он все равно собирался купаться, так к чему ссориться, если все равно будет, как он хочет? Благо, что планировка дома была одинаковой, и не надо было спрашивать, куда идти. От городского дома Сканда отличие было только в раскраске стен и отсутствии ваз в каждом свободном углу. Да и ванна была меньше. Вдвоем в ней не поместишься, даже если с Ламилем. Лекс дернулся, вспомнив о ребенке, как он там? Со всей этой линькой и изголодавшимся мужем он позабыл обо всем…

Лекс скинул покрывало и забрался в глубокий тазик, который здесь торжественно назвали ванной. Слуги предложили ему на выбор ароматное мыло и начали поливать его водой. Лекс перенюхал все горшочки с мылом и отказался от всего. Цветочные ароматы у него теперь ассоциировались со слабыми младшими, а от фруктовых запахов слегка подташнивало. Поэтому он отмахнулся от мыла, не настолько он грязный, чтобы так тщательно мыться. Смоет с себя подсохшие следы спермы и смазки, и хватит, а запах Сканда пускай останется вместо парфюма.

Массажист в набедренной повязке переминался рядом. Крупный мужчина с руками, как у кузнеца, похоже, волновался. Лекс сказал, чтобы он использовал новое масло, а не собранное с предыдущего человека, пусть бы это был хоть Кирель! В этом мире масло использовали несколько раз, скребками собирая излишек обратно в банку. Почему-то считалось, что масло, собранное с сильного воина, прибавит следующему клиенту здоровья, а масло, собранное с младшего, добавит чувственности. Массажист довольно закивал головой и Лекс сразу заподозрил, что масло, которое соберут с него, будет пользоваться большим спросом. Ну и пусть, главное, чтобы на него старое масло не мазали… брр-р…

В купальню вплыла Тара, она хотела видеть послушного рыжика. А то, что он был голый, это никого не смущало, и даже наоборот, его все рассматривали не как человека, а как узор на стене. Лекс только вздохнул и, выбравшись из таза, позволил, чтобы его промокнули от влаги и усадили на скамью. Массажист густо намазал его жидким маслом, похожим на оливковое… Лекс принюхался и даже лизнул руку, нет, скорее, оно похоже на конопляное…

Массажист тем временем принялся разминать его мышцы. Это было и больно и приятно одновременно… все же, линька в этом мире — это нечто. Лекс с ужасом вспомнил, как его скрючивало и выгибало. Это было чудовищно и нестерпимо. Начать с того, что кожа жутко зудела и лопалась, и Сканд снимал ее лоскутами, а с пальцев вообще снял шкурку, как чулок или перчатку. Порванную кожу на спине Сканд снимал тяжело, и все это проходило под страшный гормональный выплеск, когда член стоял колом, а новая кожа стала такой чувствительной, что он кончал от простого поглаживания. И при всем при этом у него росли кости. Страшно и больно. Лекс всем телом чувствовал, как позвонки шевелились и будто выворачивались, вытягиваясь, натягивали мышцы и сухожилия, пробивая судорогой и заставляя спину изгибаться под всевозможными углами. Разворачивались вширь ребра и легкие раскрывались — как будто крылья прорастали внутри.

Хорошо, что рядом был Сканд, он не давал чесаться, отвлекал поцелуями и ласками, поглаживаниями и умопомрачительным сексом. Они спаривались, как два ошалелых кролика, бросаясь друг на друга с неистовством и азартом подростков. И стоило замереть, пережидая очередной оргазм, как следующую мышцу сводило судорогой, и снова кости начинали болеть и зудеть просто до истерики. Лекс тогда посочувствовал Тургулу, у которого кости растут уже какой день. Теперь понятна его раздражительность, крики и зубовный скрежет по ночам. Это действительно настоящая пытка!

— Линька — это всегда так больно? — Лекс посмотрел на Тару, которая неприкрыто любовалась его новым телом.

— Человек растет от одной линьки, до другой, — Тара пожала плечами, — первая линька у детей всегда болезненна, они много двигаются и кости формируются под новые требования тела. Но если в дальнейшем девушка или младший не будут нагружены физической работой, то линька будет скорее сексуальным приключением, когда желание потрахаться заглушает любые другие желания. У старших и вторая и третья линьки болезненны. У воинов или ремесленников идет большая физическая нагрузка, и тело во время линьки формируется под новые условия выживания. Молодые воины вырастают за вторую линьку сантиметров на двадцать в течение дня. Конечно, это будет больно. Ты тоже не сидел на месте, вот и получил в итоге! Теперь ты похож на молодого воина больше, чем на младшего. Раньше ты был милашкой-симпатяжкой, а теперь ты сексуальный молодой парень, и не удивляйся, что теперь на тебя будут смотреть не только мужчины, но и женщины. Окажись ты в казарме, ты стал бы ценным призом для победителя. Я слышала, там существуют негласные соревнования за таких партнеров. Хорошо, что со Скандом не все решатся связываться, если бы твой старший был менее сильным воином, ему пришлось бы доказывать свое право на тебя.

— Но у меня есть муж! — возмутился рыжик.

— И кого это останавливало? Муж не стена, — пожала плечами Тара, — никто не может запретить иметь любовника или двух… порой такие отношения среди патрициев даже приветствуются. Это помогает семьям вести совместный бизнес. Когда отношения держатся не только на честном слове, но и на сексуальном влечении, это только укрепляет общее дело. И я бы тебе советовала сейчас остерегаться женщин. Они начнут тебя домогаться и, в отличие от мужчин, они ревнивы и не терпят пренебрежения к себе. Официальные жены опираются на свои родственные связи и порой имеют власти в семье столько же, сколько и старшие мужья. У вас со Скандом нет и не будет жены, а следовательно, никто вас не прикроет перед женами патрициев, которые будут теперь неприкрыто домогаться и тебя и Сканда.

— Я думаю, меня прикроет Кирель или красавчик Гаури! — Лекс засмеялся, — нам нельзя иметь детей, а следовательно, у возможных любовниц появится шанс оказаться выпотрошенными ревнивым к чужой славе младшим мужем наследника. Я не думал, что когда-нибудь буду благодарен Гаури, но, похоже, его злокозненность, с которой уже столкнулись некоторые патриции, сослужит нам хорошую службу. Я буду прикрываться Гаури, как щитом! Да и Кирель предупредил, что не допустит внебрачных детей. Я не думаю, что с нами захотят связываться дамы. Для них это будет опасно.

— М-м, — задумалась Тара, — да… я как-то не подумала об этом. Ситуация со Скандом вообще уникальна, никогда не бывало в правящей семье двоих старших! Случалось, рождалось двое или даже трое младших, но наследник всегда был один! Хотя Сканд и не наследник, но он все равно старший, а теперь у него еще и младший есть…

— У нас с ним равный брак! — воскликнул Лекс.

— Да, — Тара ухмыльнулась, — вы теперь даже выглядеть будете почти равными. Он все равно крупнее, но он, все же, воин. А ты прекращай тяжести поднимать, и в кузню не заходи, а то, не дай боги, вырастешь еще! Пойми, крупный младший — это неприлично!

— Кирель высокий, как и Шарп! — возмутился рыжик.

— Высокий и стройный, — поправила Тара, — и потом, не забывай, он намного старше тебя! Младшие вырастают от линьки к линьке на пару сантиметров, но не на двадцать, как ты! Хорошо, что у тебя хотя бы запах, как у младшего! Хотя, это скорее подстегнет других мужчин, что старших, что младших… Ох, беда прямо… может, мне вернуться в столицу, чтобы присматривать за вами? Все равно в имении заняться нечем. Это имение скорее для престижа, чем для достатка. Совсем пустое место…

— Что так? — Лекс подождал, пока массажист закончит с ногами, и встал, чтобы ему было удобнее собирать излишек масла скребком, — я видел у соседей сады. А почему здесь ничего не посажено?

— Здесь ничего не растет, — вздохнула Тара, — рядом море, и в то же время, нет выхода к воде. Здесь высокий каменистый обрыв и внизу скалы. Поэтому со стороны моря имение защищено от пиратов. Но вот морской ветер и соль сделали почву непригодной для огородов. И хлеб не посеешь, здесь камни везде, вспахать землю не получится. А большой слой глины не дает деревьям пробиться к грунтовым водам. Здесь почвы сантиметров двадцать, а дальше глина, где на метр в глубину, а где на все пять! Даже виноград не может пробиться вниз, корни стелются по поверхности, и поэтому урожая нет! Приходится его поливать, чтобы не засох окончательно. Прежний управляющий рыл колодцы, но это деньги на ветер. Я уже купила несколько мясных ящеров на племя. Совсем бедная земля…

— Глина, говорите? — заинтересовался Лекс.

— Она здесь не такая, как на карьерах, — отмахнулась Тара и потащила Лекса в атриум, где служанки уже накрывали стол, — она не красная, а белая, и поэтому никому не нужна!

— О! — восхитился Лекс и сразу стал прикидывать, что он знает о фаянсе и фарфоре, получалось, что не очень много, но значит, оставался простор для проб и экспериментов!

— Что значит твое «О!» — насторожилась домоправительница, — она что, ценная? Ее можно куда-то использовать?

— Пока не знаю, — сознался Лекс и запустил руки в жареные лакрицы. Они были крупные, как королевские креветки, и замечательно хрустели прожаренными панцирями, — мне надо несколько корзин, для пробы, но я думаю, что это та самая глина, из которой делают драгоценные вазы, какие я видел у Киреля. Главное, научиться работать с такой глиной, и мы обогатимся!

— Хм, — Тара задумалась, — я велю рабам собрать пару корзин глины там, где прежний управляющий рыл свои дурацкие колодцы. — Женщина посмотрела, как Лекс жадно ест, — как можно переводить деликатес в плебейскую еду? Лакрицы полезны, пока живые! А после того, как они уснут, это просто мясо.

— Вкусное мясо, — поправил Лекс и оторвал очередную голову, — а у живых лапки шевелятся, фу! Мне бы еще пива…

— Патриции пьют вино! — возмутилась женщина, — ты со своим Скандом набрался солдафонских привычек! Ну, теперь понятно, отчего ты таким вымахал! Младший должен быть милым и нежным!

— Ага! И позволять вытирать о себя ноги всем, кому не лень! — добавил рыжик, — ну уж нет! Глупость такая, позволять делать из себя додо! Младший муж как домашний питомец, милый и ласковый, и полностью зависит от старшего мужа, погладят — поурчит, а если пнут, то пойдет в уголок и поплачет! Да? Именно таким я должен быть?

Тара растерянно смотрела на рыжеволосого красивого парня. Он был похож на молодого хищного ящера, сильный и грациозный, и это сочетание странно волновало кровь. Тара считала, что она уже не способна на желание, но глядя на этого красавца, едва удерживалась, чтобы не погладить его по обнаженным рукам.

— Нет, придется вернуться в столицу! — заволновалась домоправительница, — тебя такого красивого надо еще сильнее охранять!

— Тара! — возмутился рыжик и взмахнул лакрицей, — ну, куда уж еще сильнее! Вокруг меня и охрана от мужа, и монахи от Киреля! А теперь еще Кирель ребенка отдал на воспитание, а он тот еще собственник оказался! Тоже никого не подпускает! Такой маленький, а уже заставляет прыгать вокруг него! Научил его слову «дай», так теперь братик Чани боится подойти! А то вернется домой голым и босым!

Тара засмеялась. Она уже слышала, что Лексу доверили воспитание младшего, и очень им гордилась. Обычно младшие мужья сами занимались детьми, пока они были совсем маленькими, но Кирель не просто младший, он Первосвященник самого сильного религиозного культа столицы и Хранитель Материнской Кладки! Поэтому никто не ожидал, что Кирель будет сам заниматься ребенком. И так жизнь в столице замерла, пока императорская чета была занята продлением рода. Все ожидали, что ребенка передадут Пушану и его супругу, но, как говорят, ребенок сам выбрал сына Саламандры, и Кирель согласился с выбором богов. Кто лучше подготовит младшего к жизни в чужом месте, чем человек, который там вырос?

Лекс лакомился лакрицами, как деликатесом, и прислушивался. Вдалеке послышались удары молота. В загородном имении было очень тихо, и поэтому звуки разносились без помех. Не кричали дети, не рычали ящеры, не было городского шума, который перелетал через периметр стен и вплетался в общую, уже привычную какофонию звуков. А может, все дело было в более чутком слухе? Лекс теперь слышал намного отчетливей и шлепанье босых ног рабынь, и пересвист мелких ящеров в кроне деревьев. Вот, кажется, ворота скрипнули, пропуская ящера. Похоже, кто-то приехал.

И точно, во внутренний двор зашел раб с узлом в руках, это привезли одежду для него. Тара сразу засуетилась. Из комнаты принесли красивый поясок и палантин, в котором приехал Лекс, единственное, что осталось от прежнего наряда. Тиро прислал тунику василькового цвета. Ее, помнится, надевал Сканд с лимонной тогой, и сейчас она прекрасно сидела на Лексе. Тара посмотрела, как рыжика перепоясывают и перекидывают через плечо малиновый палантин. А вот сандалии Сканда оказались впору по длине, только у рыжика нога была более узкая, и все ремешки пришлось перекалывать, чтобы застегнуть обувь туже. Тара за это время разобрала и расчесала спутанные алые волосы и заплела простую косу.

— Теперь ты довольна, Большая Мама? — Лекс довольно ухмылялся, вспомнив прозвище, которым ее звали жены офицеров, — теперь я могу пойти и погулять?

Тара только вздохнула, в яркой одежде Лекс стал еще привлекательней, королевская кровь, казалась, вопила окружающим: «На колени смерды, вы недостойны смотреть на такую красоту!». Но задорная улыбка смягчала его неприступность и позволяла стоять на ногах вместо рабского ползанья на коленях. Лекс воспринял ее вздох, как разрешение, и выскользнул из атриума, торопясь отправиться в кузню. Его манил звон молота о наковальню, а еще, было интересно узнать, как там получился второй клинок. Лекс выскочил во двор, опасаясь, что Тара опять будет возмущено зудеть, что он делает не то и не так, но отступать он не собирался. В конце концов, всегда можно будет показать, кто в доме реальный хозяин.

От кузни угарно пахло прогоревшим углем, горелым маслом, едким мужским потом, но все это перекрывал непередаваемый запах горячего металла. Последние несколько метров Лекс практически пробежал, не в силах удержаться. Новое тело просило движения, в голове роились новые планы и переживания, как перенес разлуку Ламиль. Хотелось бежать и что-то делать, а не величественно вышагивать по двору, изображая хозяина мироздания.

Кузнецы выглядели уставшими и похудевшими. Ну да, их, как и его, подгоняло новое знание и желание увидеть конечный результат. А еще, наверняка на них давило осознание того, что от нового результата очень многое зависит. Будет ли в городе новая гильдия, а у армии новое оружие, которое сделает воинов непобедимыми. А от этого, в свою очередь, зависело благополучие всего города. Новые победы, новая добыча, это сулило благосостояние жителям и процветание городу. И то, что Кирель появился здесь тайно, тоже подстегивало мастеров и не давало расслабиться. Они понимали, что в случае удачного завершения их семьи ждет почет и процветание, но если избранный останется ими недоволен, то, в лучшем случае, казнят только их, а в худшем на плаху пойдут и их семьи. Всем было известно, Первосвященник не знает пощады.

Лекс замер у кузни, наслаждаясь увиденным. Крупные мужики в штанах и длинных кожаных фартуках священнодействовали у наковальни. Летели искры, мерно стучал молот, качались меха… сосредоточенные лица, узлы мышц на крепких руках, влажные от пота спины, хвосты, стянутые кожаными ремешками, раскачиваются в такт, как маятники, отмеряя скупые и размеренные движения. Орис подхватил клин, чтобы перерубить клинок и отвлекся, заметив краем глаза яркое пятно… и уронил молот. Остальные, не понимая, что происходит, оглянулись, чтобы увидеть, что могло так напугать мастера, и тоже замерли, приоткрыв рты. Лекс даже растерялся от такой реакции на него… еще не хватало, чтобы теперь все на него вот так западали… кошмар!! Лекс пощёлкал в воздухе пальцами, прерывая транс.

— Это я! Спокойно! Не надо так нервничать! Вы что, никогда рыжих не видели?

— О, любимый сын Саламандры, прости такую встречу, мы просто не ожидали увидеть тебя таким… — первым пришел в себя сын Ориса и поправил фартук, который вдруг стал топорщиться в неположенном месте, — приветствуем тебя, учитель!

— Э- э… — растерялся Лекс, — я просто перелинял, и Тара заставила одеться вот так… — рыжик поправил палантин на плече и неуверенно поежился, — но я все такой же, как и был, так что не надо смотреть на меня так перепуганно! Продолжайте работу!

Орис опомнился и подхватил молот с пола. Он передал его сыну и подошел к Лексу. Тем временем, работа продолжилась, молот опять выбил сноп искр, а меха опять опустились.

— Второй меч готов, — Орис выглядел неуверенным, — показать?

— Да.

Лекс не знал, как ободрить старого мастера, но тут, похоже, чем меньше обращаешь на испуг внимания, тем быстрее он успокоится. Орис метнулся в соседнюю мастерскую, которая стояла пустой, и вынес новый меч. Он был тоньше и длиннее первого, и по цвету был не таким светлым, а с легкой синевой. Лекс подержал его в руках, прикидывая вес и баланс клинка. Теоретически, мечи должны были получиться в одном весе, но этот меч ощущался в руке не так чужеродно, как первый. Скорее всего, новое тело рыжика было более пропорционально такой игрушке, и Лекс мог спокойно удерживать его одной рукой, без былого напряжения. Орис принес маленький молоток, и рыжий учитель опять внимательно простукал клинок и рукоять, на которой еще не было накладки. На рукояти оставался небольшой кусок металла, который не «вытягивали», и поэтому он звучал несколько иначе. Новый слух улавливал нюансы перелива звука, как у дирижёра симфонического оркестра, и Лекс с удовольствием выстукивал меч по всей длине, наслаждаясь чистотой звучания.

— Идеально! — Лекс отдал молоток и опять взмахнул мечом, — он великолепен!

— Это ты великолепен! — горячие руки схватили рыжика и прижали, Лекс дернулся, а потом услышал запах мужа и расслабился, — ты прекраснее любого клинка!

— А если бы я испугался? — Лекс хмыкнул, — как ты подкрался, что я тебя не услышал?

— Ты был занят клинком… — Сканд протянул из-за спины руку и перехватил меч у Лекса, — дай подержать!

— Вот меня и держи! — Лекс выхватил клинок обратно.

— Жадина! — Сканд поцеловал рыжика в умопомрачительную шею, туда, где под тонкой кожей бился пульс, — зато какая любимая жадина!

— Сканд… — смутился рыжик и стал вырываться, — ну, не при людях же… забери уже клинок, вымогатель…

Орис улыбнулся и отвел взгляд. Пара смотрелась восхитительно — огонь и скала, жар и мощь, и клинок мелькал между ними, похожий на блестящую молнию. Сканд за талию прижал мужа к себе, а второй рукой подхватил меч, будто он был живым существом. Оружие смотрелось в его руке, как будто выросло из нее. Сканд взмахнул клинком, проверяя баланс, потом поднес к лицу, вглядываясь в зеркало полированного металла, и восхищенно присвистнул. Лекс увидел, как в клинке отразились две пары глаз, которые смотрели друг на друга.

— Прям, как твои зеркала! Блестит и сияет! Надеюсь, рубит не хуже предыдущего.

— Не хуже, — уверил Орис, — мы уже сами проверили! Повесили тушку и перерубили насквозь! А зазубрины нет! Смотрите сами. Это просто волшебство, а не меч!

— И я хочу! — загорелся генерал.

— Хм, — Лекс поморщился, — не хотелось бы нарушать твои планы, но у нас много дел! Уверяю, что ты еще успеешь порубить, что захочешь, но сейчас надо как можно быстрее отправиться домой! Чача приезжал сюда вчера, его монахи едва отогнали. Потерпи немного, вот уедет настырный братец, и ты получишь сразу все четыре меча. Руби сколько захочешь! А сейчас давай быстрее домой поедем. Прошу!

— Чего не сделаешь ради любимого, — тяжело вздохнул Сканд и вернул меч Орису, — как бы вытолкать Чаречаши домой быстрее?

— А ты ему покажи, что хочешь, чтобы он быстрее уехал, так он ради вредности задержится!

— Да, — Сканд опять прижал рыжика к себе, — вредность — это ваша фамильная черта характера!

— Поговори мне здесь! — выгнул брови Лекс, — натравлю на тебя Ламиля с поцелуйчиками и обнимашками, узнаешь тогда, что такое братская любовь!

— Вот только угрожать мне не надо! — заржал Сканд, — ладно, поехали уже домой! Диктатор!

Сканд сразу отпустил мужа и развил бурную деятельность. Шу и самочка были осёдланы, монахи начали торопливо запрягать свой коротколапый транспорт. А Лекс пошел пообниматься с Тарой, в очередной раз пообещав ей, что будет осторожен, и заодно напомнив про глину. Сканд вскочил в седло и, убедившись, что Лекс тоже в седле, велел открывать ворота. Монахи сразу пристроились следом за Лексом. Шу взревел, когда понял, что отправляется домой, и рванул по дороге, будто его пообещали дома покормить. Лекс пристроился следом за мужем, готовясь к недолгой дороге, но тут его взгляд зацепился за камни в поле, которые так мешали при вспашке. Он притормозил флегматичную самочку у ближайшей группы камней и спрыгнул на землю.

— Что случилось? — рыкнул Сканд, которому пришлось возвращаться.

— Ты даже не представляешь, какое богатство валяется у нас под ногами, — Лекс плюнул на камень и протер его краем палантина. Камень блеснул перламутровым блеском. Он был похож на гранит, но на нем были четко видны слоистые трещины, — это же полевой шпат!

— Полевой, это потому что в поле нашел? — поинтересовался Сканд и протянул руку. Лекс подошел ближе и дал ему камень. Сканд повертел его в руке и поморщился, — булыжник, таких полно на дороге.

— Это прекрасно! — Лекс поманил ближайшего монаха, — вернись в имение и передай госпоже Таре, что я велел, пусть рабы к белой глине добавят пару мешков камней с поля. Я хотел бы увидеть эти камни дома уже завтра!

Монах кивнул капюшоном и развернул своего ящера к поместью. Сканд с сомнением посмотрел ему вслед.

— И зачем тебе это надо? — Сканд вздохнул с видом мученика.

— Придется делить гильдию гончаров. Будем создавать новую гильдию, — Лекс вздохнул, — даже не знаю, как ее назвать… тех, кто делает драгоценные вазы? Изысканную посуду для богатых людей… О, мать моя Саламандра, где же мне взять на все время?!

— И это все из-за этого булыжника? — Сканд с сомнением смотрел на камень, который Лекс бережно засовывал в седельную сумку, — из него будут делать вазы?

— Нет, — Лекс забрался в седло, — вазы будут делать из глины. Только глина будет специальной, она будет называться фарфор. Это примерно, как железо и сталь. Все не просто, но конечный результат того стоит. И потом, шпат нужен для многих вещей, и, кстати сказать, для клинков он тоже подойдет.

— Клинки из камня? — поразился амбал и присмотрелся к камням, торчащим на пустоши, — разве такое возможно?

— Нет, все не так просто, — усмехнулся Лекс, — и потом, это будет секретом гильдий, двух или трех, и военным знать об этом не следует! Догоняй!

Лекс стегнул самочку и рванул по дорожке, которая должна была вывести к основной дороге. Шу рыкнул, увидев мелькнувший хвост, и пустился вдогонку. Монахи стайкой помчались догонять и оберегать рыжеголовое сокровище. Стоило топоту ящеров утихнуть, как из неприметной ямки встал человек и отряхнул пыльную дерюжку, под которой скрывался. Он подхватил с земли несколько камней и засунул в мешок, а потом легкой рысью побежал к ближайшему оврагу, где терпеливо лежал песчаный ящер.

*

Дорога домой пробежала незаметно. Лекс размышлял о фарфоре и понимал, что мало о нем знает. Он его никогда особо не интересовал, и в голове остались приблизительные знания. Он помнил, что разница в фарфоре и фаянсе заключалась не только в составе, но и в температуре обжига. А еще, что фарфор бывает не только белым, но и цветным. Но что входило в состав, он никогда не задумывался. Он знал только, что в фарфор входят песок и полевой шпат, но даже не предполагал, в каких пропорциях. О самом шпате он знал несколько больше, тот бывает разных видов, с различными примесями, но часто он был предвестником гранитных прослоек в грунте и верным признаком, что нефть в этом месте можно не искать…

Зато конкретно этот шпат содержал большое количество кварца, и его можно было попробовать использовать в глазури вместо стекла. Вернее, использовать шпат, как глазурь. Лекс прикидывал, стоит ли продать этот секрет гильдии гончаров, или придержать для своих. Но в любом случае, с гончарами стоило поделиться не только муравлением, но и простейшей глазурью. Сканд вскоре догнал Лекса, но увидев сосредоточенный взгляд, решил не дергать и оставить все разговоры на потом.

Стоило подъехать к городским воротам, как наперерез небольшой колонне бросилась стража с приказом от Первосвященника, чтобы Сканд и Лекс явились во дворец незамедлительно. Сканд кивнул головой и направил ящеров в сторону императорского дворца. Дворец был на удивление пустынен. Не крутились патриции, пытаясь выклянчить что-либо у императоров, не мелькали чиновники со своими важными и не очень делами, даже слуги не суетились, казалось, что дворец замер, прислушиваясь к чему-то. Им навстречу выскочил монах и, склонившись, попросил следовать за ним.

— Ламиль сегодня утром отказался от еды, — прошелестел монах, — Первосвященник волнуется, что ребенок умрет.

Лекс теперь сам рванул по коридору, подгоняя монаха. Тот довел до апартаментов Киреля и с поклоном открыл дверь.

— Звезда моя! — Лекс бросился внутрь.

На кровати сидели Кирель и Ламиль в окружении всевозможных фруктов и цветов. Рядом сидели младшие в набедренных повязках и разнообразных украшениях на обнаженных телах, по всей видимости, это были наложники из гарема. Они держали музыкальные инструменты и выглядели уставшими. Лекс краем глаза заметил, что они были различных рас и расцветок и кожи и волос, но все, как на подбор худенькие и женоподобные. Сканд, увидев толпу едва прикрытых младших, в замешательстве остановился в дверях.

— А вот и Лекс приехал, не плачь! — Кирель погладил малыша по отросшим кудряшкам.

— Лекс меня не любит! — тяжело вздохнул ребенок, — он меня бросил! Я плохой!

— Кто тебе сказал такую глупость? — поднял брови Кирель, — ты очень хороший! И Лекс тебя не бросал!

— Ури сказал. А Лекс сказал, что он всегда будет рядом, а сам сбежал…

— Звезда моя… Ламиль, я не сбегал, мне надо было съездить по делам, но я сразу же вернулся, — Лекс присел с другой стороны от ребенка, — иди ко мне, я так по тебе скучал!

Ламиль недоверчиво повернулся и уставился на Лекса заплаканными глазками. Рыжик потянулся к нему, но ребенок отклонился от его рук.

— Ты не Лекс. И Ска тоже пропал. Они меня бросили… — шмыгнул носом малыш, — они меня не любят…

— Мы не бросали тебя, — Лекс почувствовал себя виноватым, — это я, Лекс, только я немного изменился, понюхай, это ведь я… А Сканд вон стоит, — Лекс показал рукой на проем двери, где маячила крупная фигура.

Кирель махнул рукой на наложников, и тех как ветром сдуло из комнаты. Сканд настороженно зашел внутрь и присел возле кровати неподалеку от Лекса.

— Мы тебя не бросали, — пробасил амбал, — Лексу надо было измениться, вот мы и отъехали ненадолго, но теперь мы здесь. Не плачь, ты хороший и мы тебя любим…

— Ска? — недоверчиво посмотрел Ламиль и выдал пузырь из носа, — это ты? А Лекс?

— Я Лекс! — уверил статный красавец, — давай высморкаем носик и ты сразу поймешь, что это я!

Лекс завернул край палантина и, выдавив из носика сопельки, ласково улыбнулся. Ламиль повел припухшим от слез носиком и опять расплакался. А потом бросился к Лексу в распахнутые объятия.

— Лекс! Лекс, я хороший! — Ламиль сжимал рыжика за шею, — я проснулся, покушал, а тебя все не было, а Ури сказал, что ты меня не любишь, и поэтому бросил!

— Любимый мой! — Лекс прижал к себе всхлипывающего ребенка, — я тебя не бросал, и Сканд не бросал. Мы тебя любим и ты очень хороший! Ты же моя Звезда! Самый любимый мой мальчик! Не плачь, я с тобой, и Сканд с тобой!

— Ури сказал… — прошелестел Кирель, вздернув бровь, — как интересно… я с ним… поговорю… кто кого любит и за что…

— Ламилю надо кушать, — Сканд погладил Ламиля по спинке, — давай, ты покушаешь, и мы поедем домой.

— С Лексом и Ска? — уточнил ребенок и втянул в себя очередную сопельку.

Лекс опять воспользовался краем палантина, как носовым платком. Лекс и Кирель стали наперебой уверять малыша, что, конечно, он поедет с ними. И его любят, и все будет хорошо. Он сейчас покушает, чтобы папа не переживал, и они сразу поедут домой. Ламиль схватил Лекса за косу и, немного успокоившись, согласился. Кирель кивнул кому-то и из угла выкатилась толстенькая женщина в короткой юбке и с двумя грудями, похожими на вымя. Такими же большими и с вытянутыми сосками. Кирель увидел, как вытянулось лицо у Лекса, и решил пояснить.

— Гаури уверил, что у прежней кормилицы пропало молоко, а эта выкормила уже не одного ребенка, и молока у нее вдосталь! Смотри, — Кирель махнул женщине и та, подняв грудь, двумя руками надавила на нее так, что из соска брызнули в разные стороны тонкие струйки, — видишь, как много…

Но Ламиль недовольно скривился и спрятал нос на плече Лекса. Лекс принюхался, может, у женщины и было много молока, только вот она пахла, как корова — жарким молочным духом и чем-то едким, как бывает у нерадивых хозяек, когда в молоко попадает коровья моча. Вроде, молоко и свежее, но второй глоток уже не захочешь…

— А где Ма? — насторожился Лекс.

— Гаури сказал… — Кирель поджал губы, похоже, он теперь задумался о правдивости услышанного, — Гаури сказал, что у нее молоко пропало, и он нашел проверенную кормилицу. — Кирель повернул голову и отдал приказ монаху, — пошлите за прежней кормилицей в дом Наследника. Пусть ее приведут сюда, хочу на нее посмотреть…

— Пусть нам принесут сладкой каши и воды с медом, — распорядился Лекс, — пока Ма приведут, мы покажем папе, как ты умеешь есть кашу, — с улыбкой пояснил рыжик Кирелю и поцеловал заплаканные щечки малыша, — не хочешь эту кормилицу — не надо. Сейчас приведут Ма. Но прежде, чем мы поедем домой, ты обязательно покажешь папе, как ты умеешь кушать…

— А потом домой с Лексом и Ска? — уточнил Ламиль, — и ты больше меня не бросишь?

— Мы поедем домой все вместе, — Лекс погладил вздрагивающую спинку, — не волнуйся, тебя все там уже заждались. Помнишь, там было много мальчиков, а еще для тебя сделали ящера, на котором ты будешь кататься, как большой! Помнишь, как мы катались на ящере вместе?

Ламиль перевел взгляд с Киреля на Лекса и, наконец, улыбнулся. Кирель улыбнулся следом, похоже, у него от сердца отлегло. Вскоре принесли тарелку каши с фруктами и ложку. Лекс потребовал еще ложку для себя и устроил Ламиля на своих коленях, прижимая спиной к себе, так, чтобы было удобно кормить. Сканд так и сидел на полу возле громадной кровати Киреля, и теперь держал тарелку. Ламиль обрадовался ложке, как своей приятельнице и взмахнул ей, как дирижёр. Лекс подхватил вторую ложку и засунул первую порцию Ламилю в рот. Ребенок пожевал, а потом проглотил и довольно улыбнулся. Он зачерпнул каши и протянул ее Лексу. Тот без возражений съел кашу и засунул в Ламиля новую порцию.

Пока малыш смаковал еду, раздумывая о смысле жизни, Лекс отправил следующую ложку с кашей в рот Сканду. Ламилю это понравилось, и он тоже решил покормить послушного амбала. Кирель хихикнул, уж больно комично это смотрелось, а Сканд смущенно повел глазами. Лекс цепко отслеживал, чтобы рот у Ламиля не пустовал, при этом время от времени съедая кашу, которой его кормил щедрый малыш.

Кирель помалкивал, но прикусил губу, чтобы не хохотать, глядя, как тарелку опустошают на три рта, а потом задумался. Эта троица выглядела, как настоящая семья, дружной и заботящейся друг о друге. Сканд, терпеливо держащий тарелку и позволяющий, чтобы его кормил ребенок, который время от времени промахивался. Лекс, который успевал обтереть кашу с лица мужа и запихнуть следующую ложку каши в малыша, и время от времени подхватывая летящую в его сторону ложку с кашей. И, конечно же, Ламиль, который выглядел счастливым и сосредоточенным, ведь ему приходилось кормить сразу двоих взрослых!

А потом Лекс объяснял Ламилю, как правильно пить из оловянного стаканчика, он пил сам, поил Сканда, а потом поил малыша. У того получилось не с первого раза. Часть сладкой воды досталась и одежде и даже кровати Киреля, но тот не возражал, он впервые видел, как маленький ребенок познает новое. И не важно, что когда ему дали стаканчик в руки первый раз, он вылил большую часть на себя и на Лекса, но он смог напиться самостоятельно, и это было прекрасно!

Подарки


— Кирель, любимый, зачем тебе понадобилась эта никчёмная раба? — в комнату влетел Гаури и почти сразу испуганно замер, — о боги! Лекс, во что ты превратился? Какой ужас! Если Сканд разведется с тобой, то ты успеешь вернуться домой вместе с братом. Хотя, теперь он в твою сторону и не посмотрит! Ты стал таким…

Гаури брезгливо вздернул губку и наморщил свой аристократический носик. Сканд сразу вскочил с пола и набычился, но Лекс перехватил пустую тарелку и погладил мужа по колену… ну, просто, это первое, что подвернулось под руку.

— Ты привел рабыню, как я велел? — Кирель проигнорировал эскападу блондина, — и где же она?

— Вот, — Гаури вытолкнул что-то, завернутое в тряпку, — но толку от нее никакого!

Лекс и Сканд одновременно повели носом. Из-под тряпки ощутимо пахло кровью. Сканд не удержался и одним движением стянул тряпку со скрюченной фигуры. Это и правда была Ма, но в каком состоянии! Ее стройное тело прикрывало куцее полотнище с дыркой для головы и веревочкой на поясе. Лекс остро вспомнил свои первые дни в доме Пушана, как Чока объясняла ему премудрости рабской одежды. Скорее, полотенце с дыркой для головы, которое условно прикрывало тело, оставляя на всеобщее обозрение голые ноги. И на этих боках и обнаженных бедрах красовались алые рубцы от плети. Следы от нее перечеркивали и руки, а один даже пролегал через все лицо. Одна бровь была рассечена, авместо глаза было белесое бельмо полувытекшего яблока. А на голове вместо отрастающих волос были ужасные царапины и ранки. Похоже, ее брили впопыхах, не заботясь о конечном результате.

Ма дернулась в невольной попытке прикрыть лицо руками, но безнадежно опустила их по бокам и вжала голову в плечи, явно ожидая удара. Лекс застонал от такого ужаса. Он ведь обещал ей, что ее никто больше не обидит и все страшное в ее жизни уже закончилось. Получается, что он обманул ее и не сдержал слова? Хотелось броситься на ее защиту, обнять. Наорать на Гаури, дать ему в морду, чтобы он хоть раз понял, каково это — боль от удара. Но в голове сразу появился голос Тары, который говорил, что любовь к людям — это его слабость и им легко манипулировать, причиняя боль другим. Он сразу обругал себя, что не сдержался перед Кирелем и Гаури, не стоит им подтверждать, что чужая боль может причинить боль ему, иначе все домашние — мальчишки и девки окажутся под угрозой физического насилия. Поэтому он перехватил сползающего Ламиля и укоризненно посмотрел на Гаури.

— Зачем ты испортил кормилицу? — Лекс постарался удержать лицо, — ты, что, не слышишь, как от нее вкусно пахнет, не то, что от твоей! Кирель, ну, сами сравните!

Кирель приподнялся и подошел ближе к Ма, принюхиваясь. От нее действительно пахло вкусно, как от грудного ребёнка, немного кисленьким молоком и сладкой карамелькой. И хотя этот запах сейчас перекрывался запахом крови и немытого тела, но все равно, его было не сравнить с запахом второй кормилицы, так и стоящей в углу. Кирель обнюхал Ма, а потом повернулся к дородной кормилице и принюхался к доносящемуся от нее запаху. Контраст был разительным. Кирель нахмурился и посмотрел на Лекса.

— Теперь понимаете, почему Ламиль отказывался от ее молока? Меня бы тоже никто не заставил прижаться к ней, даже ради еды!

— У тебя пропало молоко? — уточнил Сканд.

Ма торопливо отдернула дерюжку на груди и сжала чумазыми пальцами маленькие грудки. Из бусинок сосков показались маленькие белесые капельки. Лекс решил не сдаваться. В конце концов, Ламиль уже ест кашу, а значит, смерть от голода ему не грозит! Но вот оставлять Ма в руках садиста, вот это фиг вам!

— Ее надо просто накормить и дать много попить! — Лекс авторитетно покачал головой, — молоко не пропало, его просто мало от плохого питания кормилицы! И вообще, ее отдали мне вместе с Ламилем! А значит, она моя! Как ты мог испортить чужую вещь? Это безобразие! Она моя рабыня!

— Пока моя, — хмыкнул Хранитель материнской кладки, — но я тоже не одобряю такого отношения к нужным людям.

— Папа, подарите мне кормилицу! — Лекс постарался улыбнуться, — как подарок к линьке!

— Хм, ладно, — Кирель щелкнул пальцами, перед ним вырос монах, — перо и папирус! Я напишу тебе дарственную, пошлешь своего человека, пусть в магистратуре переоформят собственность.

Кирель сел на кровать. Монах принес ему на колени небольшой столик, на котором стояли чернильный набор, перо и трубка свернутого папируса. Кирель быстро написал пару строк, Лекс посмотрел на вязь закорючек и мысленно пообещал себе наконец разобраться с местной письменностью. Заодно напомнил о ребенке кормилицы, чтобы подарок был «в полном комплекте», и вернул Кирелю лукавую улыбку. Тот дописал еще одну строчку, а потом капнул расплавленным воском на низ бумаги и поставил оттиск своего перстня.

— Ладно, дети, отправляйтесь домой! — Кирель подошел к Лексу и передал ему папирус со свежими чернилами и пока все еще горячим воском на печати, — ты стал просто невероятным! Рад увидеть тебя снова. Я хочу статую с твоим изображением. И пошлю к тебе мастера. Если я не смогу наслаждаться твоим обнаженным телом, то хотя бы буду любоваться мраморным совершенством. А теперь идите и позаботьтесь о ребенке!

— Да, папа, — Лекс склонил голову и прижал к себе Ламиля, — мы уже уходим. Звезда моя, поцелуй папу, помнишь, как тогда поцеловал Сканда?

Ламиль ухватился крепче за косу Лекса и потянулся к непонимающему Кирелю, но Лекс кивнул головой, ободряюще улыбнулся Первосвященнику, и тот подался вперед к ребенку. Ламиль исполнил фирменное «паф» в щеку родителю и довольно улыбнулся. А вот Кирель неожиданно смутился и отпрянул в сторону. Он схватился рукой за щеку и отошел к окну. Лекс растерялся, он не ожидал такой резкой реакции от всегда сдержанного Киреля, он, похоже, невольно нарушил какие-то допустимые границы поведения. На всякий случай погладив растерянного ребенка по спине, Лекс пошел к входной двери, желая оказаться дома как можно быстрее. Сканд молчал. Он заметил и «поцелуй» Ламиля и неожиданную реакцию родителя, и теперь прикидывал возможные варианты развития событий. Если Кирель почувствовал себя задетым, то он не преминет наказать виновника, и тогда надо быть настороже, ожидая чего угодно.

Лекс со Скандом были уже у двери, когда Кирель их окликнул.

— Я стараюсь не привязываться к Ламилю. Он все равно уйдет из дома. Я смотрю на него, как на часть обязательств, которые надо выполнить, но вот пускать его в свое сердце я не хочу. Не суди меня строго, Лекс. Пойми… Полюбив его, я начну переживать, и тогда начну пытаться контролировать и его, и его окружение. А делать это на большом расстоянии неправильно, да и опасно. Такая забота на расстоянии сродни веревке, которая удерживает от падения в пропасть, но такая веревка может обратиться удавкой на шее, и я этого не хочу. Я рад, что у Ламиля есть ты и Сканд, вы подарите ему любовь, так необходимую в детстве, но не забывайте, он должен выжить сам, и для этого он не должен рассчитывать на помощь со стороны. У тебя это получилось, и я надеюсь, ты вырастишь из него такого же бойца. А теперь идите, дети, а мне надо кое-что обсудить с Гаури.

Сканд улыбнулся и погладил мужа по спине. Теперь можно не опасаться подножки от монахов, просто надо и дальше держать Ламиля на расстоянии от Первосвященника. Генерал пропустил вперед семью и кормилицу, а потом закрыл дверь, но неожиданно Лекс сделал пару шагов назад и почти прижался спиной к двери Киреля. Монахи, стоящие за дверью, не знали, как на это реагировать, и замерли, как статуи. А Лекс решил воспользоваться новыми возможностями перелинявшего тела и с удовольствием подслушивал, как Кирель отвешивал полновесные оплеухи визжащему и рыдающему Цветочку. Кирель пытался донести до того простую мысль, что никто не смеет говорить ЕГО ребенку, что он плохой! А за то, что тот попытался уморить голодом его дитя, подсунув ему вонючую кормилицу, он будет наказан в полном объеме.

Лекс с удовольствием послушал повизгивание и попытки жалкого лепета в исполнении Гаури, но Ламиль ерзал на руках, не понимая, что происходит, и Лекс с легким сердцем отправился домой. Похоже, зло будет наказано и без него… На улице монахи держали под уздцы Шу и самочку, и терпеливо дожидались, когда можно будет продолжить путь к дому Сканда. Лекс стянул с себя палантин и, связав концы узлом, закинул его за спину, превратив в переноску для малыша. Ламиль поджал губы, но согласился, чтобы его опять посадили внутрь, он даже выпустил косу Лекса, но при этом продолжал цепляться за его одежду.

Зато теперь, с двумя свободными руками, Лекс мог сам забираться на ящера. Новое тело давало достаточно силы и длины конечностей, чтобы не ожидать, пока подсадят в седло. Да! Лекс уселся в седле и довольно оглянулся по сторонам, теперь он чувствовал себя полноценным! Сканд подсадил к себе в седло Ма и запрыгнул следом. Лекс мысленно отругал себя в очередной раз, надо было захватить ту тряпку, в которой ее привел во дворец Гаури, бедняжка хотя бы могла спрятаться в ней, а сейчас она сидела почти голая, на виду у всего города. Теперь все видели и следы от плети, и расцарапанную тупым лезвием голову, и, конечно, выбитый глаз. Ну, ничего, осталось немного, и они окажутся дома.

Ящеры быстро спустились с холма, на котором был построен дворец, и выехали на городскую площадь возле муниципалитета, а там, за парой поворотов, и родные ворота. Жители по-разному реагировали на новую внешность Лекса. Его не сразу узнавали, а потом бежали следом, пытаясь рассмотреть получше. Кто-то восхищенно свистел вслед, кто-то ахал от удивления и гнался, чтобы ещё раз взглянуть. Лекс не знал, как реагировать, когда на него смотрят, как на экзотическую зверушку, и посмотрел на мужа, чтобы увидеть, как тот реагирует на подобное поведение. Но Сканд выглядел таким довольным, как будто опять раздобыл целую шкуру легендарного хищника, и теперь хвастается перед всем миром своей добычей! Рыжик даже задумался, то ли стукнуть его, чтобы не зазнавался, то ли поцеловать?

Но ворота дома открылись, и Лекс оказался дома! Тиро побежал навстречу и споткнулся о собственные ноги, когда увидел нового Лекса.

— Ох! Какой ты стал! — Франкенштейн подковылял ближе и наклонил голову к плечу, явно любуясь рыжиком, — да уж, теперь с тобой так просто в город не выйдешь! И в казарму без Сканда тебе лучше не заходить. Там просто все слюнями захлебнутся и сдохнут от зависти! Хорошо, что у нас в охране есть полноценные ветераны, а не только воины на выздоровлении! Пожалуй, никого не буду отпускать ночевать домой первое время, пускай люди пообвыкнутся к новому Лексу!

Сканд довольно заурчал за спиной Лекса и спрыгнул на землю, а потом снял Ма и подтолкнул ее в сторону Тиро.

— Ее надо помыть, одеть, накормить и уложить спать! Пускай отдыхает!

— Ох, бедная, — Тиро всплеснул руками.

— Тиро, возьми, — Лекс отдал домоправителю свиток, — Кирель подарил Ма и ее дочку мне. Сходи в муниципалитет и переоформи подарок, а после этого сразу выпиши ей и ее ребенку вольную. — Лекс спрыгнул с ящера и подошел к перепуганной женщине, — прости меня, Ма, я пообещал тебе, что все страшное в твоей жизни закончилось, а тут Гаури случился… — Лекс сломал печать на ее ошейнике и снял его, — но теперь ты вольная женщина и теперь тебя никто не обидит.

— Вы прогоняете меня? — прошептала обескровленными губами Ма.

— Нет. — Лекс погладил ее по голове, — нет, милая, ты будешь жить в этом доме теперь не как раба, а как гостья. Мы найдем тебе хорошего мужа и никто тебя больше не обидит.

К Ма подбежала малышка и уткнулась ей в колени. Лекс нагнулся и, сломав печать, снял ошейник с маленькой шеи. Женщина обняла дочку и расплакалась. Ее сразу окружили девки и стали обнимать и уговаривать не плакать. Тиро рыкнул на всех, но его со смехом проигнорировали, потянули Ма в уголок под тень дерева, и там, усадив на скамеечку, вымыли теплой водой и душистым мылом, а потом дали ей чистый хитон.

Лекс увидел качели, построенные для него во дворе. Сиденье было больше, чем в прошлый раз, и на нем можно было сидеть даже вдвоем со Скандом. Лекс уселся на качели и оттолкнулся ногами. Ламиль заинтересованно крутил головой, было похоже, что ему очень нравится новая забава. Лекс достал ребенка из переноски и посадил к себе на колени. Малыш быстро понял, что взрослый раскачивает игрушку своим телом, и легко поймал ритм. А вскоре стал подпевать в такт качелям. Сканд, как в трансе, смотрел, как Ламиль напевал и раскачивался вместе с Лексом. Похоже, он не ожидал такой сообразительности от ребенка.

В это время Ма помыли и переодели. Девушки выманили из ее рук малышку и утащили на кухню. Четверка стекловаров во главе с Тиро подошла к замершей Ма. Он нес палочку и ложку.

— Ты же взрослая девочка? — Тиро вздохнул, увидев затравленный взгляд кормилицы, — ты же понимаешь, что надо делать? И чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее все закончится.

Ма кивнула головой и сжалась. Бэл подошел к ней со спины и уперся в нее всем телом, жёстко зафиксировав ей голову. Мэл и Пин взяли Ма за руки и потянули в разные стороны, лишая ее малейшей возможности дернуться, а Тиро предложил ей палочку. Крин в это время держал тарелку и горшочек. Лекс внимательно наблюдал за всем. Местная медицина была весьма занимательна…

— Вот. Зажми зубами и, главное, не кричи, детей испугаешь! — Тиро вложил палочку в приоткрытый рот и кивнул Бэлу.

А потом одним плавным движением вытащил ложкой из глазницы белесый шарик. Ма напряглась всем телом, но не издала ни звука. Тиро закинул свою добычу в тарелку и, зачерпнув из горшка мази, щедро смазал открытую рану. Руки бедняжки отпустили, ее трясло. Тиро погладил ее по щеке, а Бэл подхватил на руки обессиленное тело.

— Отнесу ее к Тургулу, у нас есть прекрасные мази, и обезболивающие, и заживляющие… Бэл стремительно понес Ма в дом. Тиро с ласковой усмешкой смотрел им в спину. А потом подошел к Сканду.

— Похоже, когда придет время, у Тургула не только младший муж появится, но и жена! — Тиро ухмыльнулся, — он так орал, когда ее забрали из дома. Хорошо, что у него ноги не до конца отросли, а то он устроил бы потасовку во дворе!

— Ну, Тургул все же командует манипулой, — Сканд задумался, — и деньгами на дом мой любезный муж его уже обеспечил, ему теперь хватит и на дом, и на семью.

— А что произошло в наше отсутствие? — Лекс придержал Ламиля, который вошел во вкус раскачивания качелей, — нас не было три дня…

— В первый день императорская чета так и не спустилась в старый город, — Тиро хмыкнул и заправил большие пальцы за пояс, — Ламиль проснулся, а рядом нет ни Мой и ни Ска! Визг стоял такой, что скорость, с которой императорский кортеж мчался в столицу, перепугала стражу на воротах! Стражники решили, что за императорами кто-то гонится, и едва не порубили сопровождавших гостей в салат!

Сканд глухо засмеялся, а Лекс заволновался, — все живы?

— Да, — Тиро хмыкнул, — несколько ящеров пострадало. Им охрана ноги перерубила на ходу. Послы кувыркнулись носами в пыль, но, слава Семизубому, все они опытные воины и поэтому сильно не пострадали! Так, устроили небольшую потасовку у ворот, но до кровопролития не дошло. Шарп потом взамен погибших ящеров подарил молодых детенышей без привязки и денег отсыпал за расстройство, это, конечно, не заменит потерю верного ящера, но хотя бы утешит гордыню.

— Так что было потом? — поторопил Лекс.

— Примчался Кирель, и только что огнем не плевался, что кормилица осталась дома. Я сразу сказал, что это была твоя идея, оставить женщину дома, но не знаю, услышали меня или нет. Ламиля отдали Ма, он сразу замолчал. Вначале покушал, а потом так и заснул с титькой во рту, видно, притомился так долго орать. Тут Кирель и приказал Гаури забрать ребенка, мол, до дальнейших распоряжений. А потом все во дворец вернулись. Тут как раз выяснилось, что послы устроили заварушку на воротах, и Шарп помчался разбираться. А все остальные отправились пировать. Чаречаши остался очень недоволен, что Сканд уволок мужа не пойми куда. Кирель его только что не за ухо потащил во дворец, вино пить и девок щупать.

— Бедный мой! — Лекс погладил Ламиля, — испугался?

— Да! — Ламиль скривил ротик и приготовился плакать, но Лекс пощекотал его ребрышки, и Ламиль захихикал и стал вертеться.

Лекс сразу встал с качелей и отправился в дом. На кухне все было по-старому, пахло горящим очагом, кашей, тушеным мясом и горькой травяной настойкой, которую здесь пили вместо чая. Она, как говорил Тиро, стимулировала аппетит у раненых. Лекс пошел в атриум, очень хотелось посмотреть на себя в зеркало. Все так же горели светильники на треногах, все так же стояли в вазах цветы, только теперь дом был расцвечен различными запахами и звуками. Шумели на улице дети, время от времени срываясь на смех, в глубине коридора по очереди бубнили два голоса, как два толстых комара, слов не разобрать, но было слышно, что разговаривают двое. По всей видимости, Бэл рассказывал Тургулу о том, что произошло во дворе. От светильников пахло углем и ароматическим маслом. Наверное, это оно давало такие устойчивые лепестки огня. От ваз пахло сыростью и цветами. Одни пахли нежно, другие приторно, но, на удивление каждый букет имел собственный запах.

Лекс остановился возле ближайшей шкуры, растянутой в простенке. Ламиль с интересом принюхался, а потом потрогал шелковистый мех. Лекс перешел к следующей шкуре, она была с короткой густой шерстью, как у дикого кабана, совершенно без подпушка. Ламиль поерзал по ней руками и недовольно скривился. Следующая шкура была пятнистая с коротким мягким мехом, малышу она понравилась больше. Но вот дальше висели зеркала и между ними растянутая громадная шкура с белоснежным мехом. Ламиль не обратил внимания на зеркало, но вот исполинская лапа с когтями произвела на него неизгладимое впечатление!

Пока ребенок урчал, гладил огромную лапу и пытался помусолить громадные полупрозрачные загнутые когти, Лекс рассматривал себя. Это было очень необычно. Если раньше он выглядел лет на шестнадцать, то теперь на все двадцать! Он больше не был грациозным юношей, пусть и с широким разворотом плеч, но все равно, по-юношески стройным. И пусть он не походил в последнее время на женоподобных младших, но и на мужчину он походил скорее условно.

Но теперь на Лекса смотрел молодой парень. Уже не мальчик, а почти мужчина. Как раз в том прекрасном возрасте, когда все начинают доказывать себе и друг другу свою состоятельность, как человека. Когда отошли подростковые комплексы и попытки доказать себе и другим свою самцовость. Когда отгремели первые «любови» и секс потерял былую загадочность и остроту впечатлений. Именно в этом возрасте Александр Яворский с головой бросился в омут работы, и учеба приобрела другой вкус и смысл. Когда предметы по специальности вызывали чесотку за ушами, и он перелопачивал дополнительные материалы и тиранил преподавателей каверзными вопросами. Он и в прошлой жизни был красивым парнем, а потом мужчиной, но парень в зеркале не потерялся бы и в старом мире.

За его спиной мелькнула тень, это Сканд заглянул в зеркало, пытаясь понять, что там увидел рыжик, раз застыл с таким растерянным выражением глаз. Лекс присмотрелся к себе опять, теперь ориентируясь на вкусы этого мира. Да, Лекс был красив чеканной красотой безупречной генетики. Когда партнерш выбирают за красоту экстерьера из поколения в поколение. Как здесь говорили — «царская кровь», когда потомков выбраковывали из двух десятков младенцев, оставляя наиболее совершенного. Такого, как Кирель. Такого, как он. Где малейший изъян во внешности становился смертным приговором. Только так можно было получить такое законченное, филигранное соотношение размера и пропорций.

Лекс задумался, если попытаться вывести эталон мужской красоты и сексуальной привлекательности, то это, безусловно, был именно этот белокожий и красноволосый парень, который пытливо смотрел на него из зеркала. Его даже не портил вертикальный зрачок, как у кошки, это ему даже добавляло своеобразного очарования. Лекс склонил голову к плечу и вдруг осознал, что предками этого тела были не приматы, а рептилии. Было что-то грациозное и хищное в том, как двигался рыжик. Как змей или ящер на арене…

Лекс приоткрыл рот и высунул кончик языка, он бы теперь совсем не удивился раздвоенному кончику, но язык был самым обыкновенным, и это почему-то расстроило.

— Он еще и дразнится… — вздохнул Сканд за спиной и поцеловал рыжика в плечо.

А Лекс вдруг понял, что он смотрит в глаза мужа вровень. Оказывается, он сильно вырос. Теперь не надо было задирать голову, чтобы поцеловать его. Теперь было достаточно просто потянуться навстречу. Сканд с удовольствием поцеловал нежные губы, которые были слегка обкусанными и припухшими с прошедшей ночи, и от этого еще более желанными. Ламиль закряхтел на руках, выражая несогласие с тем, что Лекс уделяет внимание кому-то еще. Рыжик прижал ребенка и мягко отступил от мужа, остались невыясненные моменты, и надо было выяснить все до конца.

— Тиро, а что было дальше? — Лекс отправился к лежанкам у светового окна. Сканд сел первым и притянул к себе на колени Лекса с ребенком.

— А дальше Гаури пришлось спуститься с паланкина Первосвященника и отправляться домой, пока все остальные пошли пировать во дворец, — Тиро хмыкнул, — в тот момент он выглядел довольным. Но вот потом Ламиль проснулся, и его крики перелетали даже через ворота городского дома Пушана. Я специально приходил послушать, как все звучит со стороны. Я тогда с ужасом вспоминал, как Ламиль плакал, пока вы там ездили по делам…

— Я проснулся, а тебя нет! — Ламиль недовольно поджал губки, — я покушал, а тебя все нет! Я спросил: а где Мой и Ска, а Ури сказал, что вы больше меня не любите! И я плакал!

— Бедняжечка… — Лекс прижал к себе ребенка, — прости, но нам надо было уехать, мне надо было поменяться, зато теперь я лучше, чем был прежде. Правда?

Ламиль отодвинулся от рыжика и критично осмотрел его, потом подумал, пошевелив бровками, а после вздохнул и прижался обратно, крепче обхватив Лекса своими ручками. Похоже, внешность для него была совершенно не важна… Лекс умилился подобному, ну да, для каждого ребенка мама самая красивая… будь она хоть с прической или с лохматым хвостиком, но она все равно самая-самая…

Тут взгляд зацепился за новую вещь. Это был ящер-качалка. Рарх все же сделал ее похожей на настоящего ящера, и даже седло было похоже на то, что цепляли на местный транспорт, и коврик под ним, чтобы не обдирать колени о грубую шкуру. Тиро уловил взгляд Лекса и расплылся в улыбке.

— Рарх сделал по твоему рисунку, у него не сразу получилось. Мы пробовали его на девочке Ма, она больше остальных похожа на Ламиля. И теперь вот эти кривые штучки под лапами сделали длиннее и он стал устойчивей. Такая интересная штучка! — с восторгом сообщил домоправитель, — жалко, что она такая маленькая! — Тиро смущенно повел глазами, — а вот качели — это очень здорово! И почему мы раньше о таком не знали? Мне очень понравилось! И детям, и девкам, мы все покатались… ты ведь не против?

— Нет, не против, — Лекс усмехнулся, представив Тиро на качелях, — так что было дальше?

— Ламиль плакал ночь, день, ночь, — домоправитель тяжко вздохнул, — а на следующий день Кирель велел доставить Звезду во дворец. Я видел, как Гаури вез Ламиля на своем паланкине. Он выглядел уставшим и сердитым, он больше не улыбался… Кирель оставил ребенка у себя. Ночью во дворце не было танцев и праздник закончился. Пронесся слух, что Ламиль отказывается есть, и скорее всего Кирелю и Шарпу придется готовиться к новой кладке. Но я вижу малыша, он хоть и похудел, но вполне подвижен. Послать за новой кормилицей? Или Ма будет кормить?

— Новую кормилицу не надо, — Лекс отмахнулся, — я буду сам кормить Ламиля. Он прекрасно ест кашу, а позже попробуем покормить его рыбой. Вели, чтобы дома всегда была отварная рыба и разваренное мясо. У него, похоже, уже режутся зубки, и это прекрасно!

— Чаречаши приехал в гости и хочет встретиться с братом и его мужем, — один из охранников выглянул из двери атриума.

— Пусть идет сюда, — Сканд махнул рукой, — Тиро, скажи Оливе, что у нас гости.

— Тиро, а маленькую тунику для Ламиля сделали? — Лекс подхватил Ламиля и отправился к качалке.

— Да. Сейчас принесу, — Тиро с интересом глянул на Ламиля и качалку и выскочил из атриума.

— Смотри, Ламиль, — Лекс поднес ребенка к игрушке, — помнишь, мы со Скандом катались на ящерах? — Лекс убедился, что Ламиль заинтересованно протянул руку и погладил деревянную морду, — а это будет твой ящер, на нем ты будешь кататься.

Лекс подхватил малыша и подсадил на качалку. Деревянные полозья скрипнули по мрамору, но Ламиль очень уверенно уселся в седло. Лекс положил маленькие ладошки на рукояти, торчащие из резной головы и, убедившись, что ребенок не соскользнет, качнул игрушку. Ламиль довольно вскрикнул и ухватился за перекладинку крепче. Сканд подошел с другой стороны и с интересом смотрел за новой забавой. Ламиль быстро сообразил, что он может раскачивать деревянного ящера сам, и, довольно угукнув, начал ерзать по сиденью. Лекс зорко присматривал, чтобы юный наездник правильно держал баланс, но, похоже, Ламиль такой же сообразительный, как и Кирель с шахматами. Стоило объяснить правила, как мозги стали выстраивать логические цепочки. К тому времени, как Тиро появился со стороны внутренних комнат, а Чаречаши со стороны парадного входа, Ламиль уже уверенно раскачивал игрушку и довольно смеялся.

— О мать Саламандра! Что видят мои глаза?! — Чаречаши замер, потрясенный, в проеме двери.

— Учим твоего невинного избранного держаться в седле, — ухмыльнулся Сканд и отправился навстречу гостям.

За крупной фигурой Чаречаши мелькнула могучая тень Лейшана. В коридоре раздался грохот, похоже, упало что-то крупное.

— Не надо так переживать! — Лекс встал возле малыша и глянул в темень коридора, — мы не дадим ему покалечиться. И вообще, Ламиль — очень сообразительный ребенок!

— Ка… Лекс! Милый мой братик! Какой же ты стал красивый! — Чаречаши бросился к Лексу и, оттолкнув растерянного Сканда, схватил Лекса в охапку и поцеловал взасос. Лекс возмущенно уперся руками, а потом, поняв, что так просто не выбраться, прикусил за язык, который по-хозяйски проверял у него все во рту, и от души врезал любимому брату коленом между ног. Чаречаши сложился пополам со слабым стоном.

— За что? — Чаречаши, похоже, искренне недоумевал, — я же по-родственному!

— Вот со Скандом взасос и целуйся! Он тоже теперь тебе родственник! — Лекс отскочил в сторону, едва не споткнувшись о Ламиля на качалке. — Звезда моя, смотри, кто пришел в гости! Это Чани! Что надо сказать дорогому гостю?

— Дай! — Ламиль протянул вперед ладошку.

Сканд и Лекс одновременно рассмеялись, а Чаречаши вначале надулся, но потом просветлел лицом и кивнул головой.

— А я не с пустыми руками! Вот, торопился полюбоваться на брата после линьки и заодно проведать своего Ламиля. Я рад, что ребенок выглядит таким здоровым. Я слышал печальные слухи, но рад, что они так и остались слухами. Я боялся, что мой невинный Ламиль умрет и я опять буду в печали. С моего сердца спал груз, и теперь я могу отправляться в дорогу.

— Давно пора, — Сканд хлопнул Чаречаши по плечу, а потом сказал тихо, — еще раз полезешь к моему мужу без разрешения, я тебе голову оторву. Тоже по-родственному… А ты, Лейшан, даже не вздумай лезть, если Чаречаши и правда брат, то ты только друг брата.

— Не сердись, Сканд, — Чаречаши жестом позвал друга и тот, наконец, вышел в атриум, — у нас к вам предложение, которое мы хотели бы обсудить перед отъездом.

Лейшан имел слабовменяемый вид, и, казалось, кроме Лекса мало кого видит. Слуги несли за ним две корзины, это именно они упали в коридоре. И если одна корзина была с крышкой, то во второй были фрукты, которые служанки сейчас собирали по всему коридору. Олива командовала слугами. Одни украшали стол и расставляли на нем тарелки с едой, другие придвинули к столу изголовьями четыре лежанки, на которых лежали небольшие валики и подушки.

— Но вначале подарки, — Чаречаши улыбался, — я рад, что Ламиль оправился от хандры и опять весел. Я присылал фрукты во дворец в подарок малышу вместе с моим горячим пожеланием, чтобы Ламиль выздоровел и был весел. Я рад, что боги услышали мои молитвы! — брат сделал жест, чтобы большую корзину с фруктами занесли и поставили на видном месте. — А это подарок тебе, Лекс, на окончание третьей линьки, и чтобы ты не забывал о месте, где ты родился.

Чаречаши поднял вторую корзину с крышкой и, поставив ее на пол, подозвал Лекса, одновременно с этим срезая завязки. Брат поставил корзину так, чтобы крышка открылась только перед Лексом, а самому остаться в стороне. Лекс с опаской приблизился, от коварного брата можно было ожидать любой гадости, но солнце высветило сквозь прутья клетки только детёныша ящера, который выглядел очень печальным. Лекс без сомнения открыл крышку и достал уставшего и несчастнейшего детёныша. Малыш принюхался к Лексу и неожиданно лизнул его в лицо, а потом жалобно запищал.

— Додо? — уточнил Сканд, — ОХ!! Чаречаши, да ты с ума сошел! Это же…

— Да! — Чача довольно расплылся в улыбке, — детёныш боевого ящера, и, более того, он из кладки от моего красавца. Если будете хорошо кормить, то он вырастет крупнее твоего Шу! Мне понравилось, как Лекс смотрится в седле, и если у вас равный брак, то и ящеры должны быть равными! Мой брат стоит того, чтобы иметь под седлом настоящего ящера, а не убогую самочку! Он вылупился пару дней назад, и его везли в корзине, чтобы у него не было привязки. Так что теперь это ящер моего обожаемого брата Лекса!

Детёныш выглядел слабым, ну, еще бы, трясти его в корзине два дня! А если учесть, какой путь между городами, то гонцу приходилось все два дня гнать, как укушенному. Лекс умостил малыша на руках и погладил кожистый лобик. Маленький ящер был размером с крупную кошку, с уличную кошку, когда ребра торчат и лапы длинные, голова большая, а шея тощая.

— Ох, бедняжка! — Лекс погладил ящера еще раз и присел на пол, — принесите миску с водой и корма для малыша.

Рядом с ним появился Ламиль. Лекс отругал себя, что упустил контроль над ребенком. Непонятно, как он спустился и дошел… Дошел?

— Звезда моя! Ты пошел ножками? — Лекс подхватил карапуза второй рукой и развернул в сторону Сканда, — а ну, покажи Сканду, как ты ходишь ножками!

Сканд присел на расстоянии пары шагов и протянул вперед руки. Ламиль с сомнением оставил Лекса, но храбро отправился в путь. Вскоре Сканд подхватил крайне довольного малыша и поцеловал голое пузико. Муж развернул Ламиля и подтолкнул в сторону Чаречаши, но Ламиль изменил направление и уткнулся в любимого рыжика.

— Слава праматери Саламандре! — Чаречаши всплеснул руками, — передам жрецам, что их молитвы достигли слуха богини! Лекс, я пытался поговорить с Первосвященником, но, похоже, он меня не услышал. Его монахи не подпускают жрецов Саламандры к тебе! Но это же ужасно! Как можно не пускать любимого сына в родительские объятия? Поговори с Кирелем, пусть жрецам разрешат прислуживать тебе. После того, как они увидели собственными глазами, как праматерь танцевала с тобой, они находятся в глубокой печали, что разлучены с ее любимым сыном!

— Не переживай, любезный брат! — Лекс прижал к себе обоих малышей, которые теперь внимательно присматривались и принюхивались друг к другу, — меня не разлучали с праматерью. В этом доме ее чтут и не забывают!

— Это же детеныш боевого ящера! — это Тиро ворвался в атриум с рубашечкой для Ламиля.

— Это теперь мой ящер! — обрадовал домоправителя Лекс, — его надо напоить и покормить! А еще, ему надо дать имя.

— Аш-ши! — прошипел малыш и лизнул Лексу руку.

— Подходящее имя для ящера, — обрадовался новоиспеченный хозяин и поставил малыша на пол.

Служанка принесла миску с водой и Лекс ткнул детёныша в нее мордой, как маленького котенка в блюдце с молоком. Детёныш недовольно фыркнул, но потом облизал мордочку и стал пить воду, время от времени останавливаясь и прислушиваясь. Ламиль присел рядом, с интересом наблюдая за новой игрушкой.

— Мальчики пьют воду из бокалов, — Лекс щелкнул пальцами и служанка вложила ему в руку металлический стаканчик с водой, тот сразу протянул его Ламилю, — покажи Чани, что ты умеешь пить воду, как взрослый!

Ламиль принял стакан и начал пить подслащенную воду. Он сопел и пыхтел, но очень старался, совсем, как детёныш ящера. В этот раз у него даже получилось не облиться, и поэтому ребенок выглядел победителем. Лекс сел на пол, распутал с Ламиля намотанный палантин и вместо него надел маленькую алую тунику с цветочками у ворота. Алый цвет очень пошел карапузу. Он был еще белокожим, с золотисто-карими глазами и густыми черными завитушками волос, которые обещали вырасти в густую шевелюру.

— Красивый ребенок, — глаза у Чаречаши загорелись, он посмотрел на брата и что-то прикинул в уме, — я хотел бы, чтобы он вырос таким же, как и ты! Я тоже хочу сильного младшего. Это будет интересно. Не только гаремный баловень, но и приятель в развлечениях, мы могли бы ездить вместе на охоту, и я не опасался бы оставлять его дома одного во время своих отъездов. Да, пожалуй, это будет именно то, что надо.

— У тебя будет очень красивый жених, — Лекс с улыбкой погладил ребенка по кудряшкам, — он еще разобьет тебе сердце.

Служанка принесла миску с мелко порубленными мясом и яйцами, и передала Лексу. Он сразу поставил миску на пол и, подняв пару кусочков, предложил их детенышу. Маленький Аши принюхался и осторожно принял первый кусочек. Проглотив, не жуя, он набросился на миску с угощением, наступив на нее лапой, чтобы добыча не убежала. Ламиль уронил стаканчик и заинтересованно присел у миски. Ему было очень интересно, что же можно есть с таким азартом. Ребенок вытащил из тарелки кусок рубленого яйца и потащил в рот, все взрослые замерли с не меньшим интересом. Ламиль засунул в рот кусочек яйца, прожевал, с удовольствием проглотил и потянулся за следующим, но Аши, недовольный, что его еду забирают, укусил Ламиля острыми зубками за пальчик.

Ламиль дернулся и сел на попку, подняв укушенный пальчик с глазами, полными недоумения. Он уже сморщился, готовясь расплакаться, Сканд и Чача недовольно сжали губы, но Лекс решил все по-своему.

— Ударь его! — Лекс взял ладошку Ламиля и стукнул Аши по морде, тот бросил миску и отбежал в сторону, не зная, как реагировать. Но Лекс смотрел на Ламиля, — никогда не позволяй обижать себя! И всегда отвечай ударом на удар, пускай другие плачут! А ты будешь сильным! Ты меня понял?

Ламиль поднял на Лекса глазки, в которых уже собрались слезинки, и показал укушенный пальчик, на котором собиралась капелька крови. Лекс наклонился и, подхватив ручку, пососал раненый пальчик и заодно поиграл с ним языком. Ламиль поджал плечики и захихикал. Он посмотрел на пальчик, крови уже не было и уже не было так больно.

— Правильно! Не надо плакать, лучше смейся, пусть враги недоумевают, — Лекс погладил Ламиля и посмотрел грозно на Аши, — не смей кусать Ламиля! — Лекс погрозил пальцем детёнышу, который нервно бил хвостом, — иди сюда, дурачок. Испугался?

Лекс жестом подозвал детёныша и погладил по голове, а потом придвинул к себе миску и взял оттуда кусочек вареного яйца. Он вздохнул, но был вынужден в воспитательных целях съесть, а потом придвинул миску к Аши и разрешил продолжить. Аши осторожно приблизился и, с опаской оглядываясь, принялся за еду. Ламиль с интересом смотрел за всем этим, но Лекс подхватил его на руки и уселся вместе с ним на лежанку.

— Ламиль, не ешь с ящерами, а то у тебя хвостик вырастет! Кушать надо за столом, как люди!

— У меня будет замечательный муж! — с довольной улыбкой отозвался Чаречаши, — как бы его теперь дождаться?

О наглых ящерах


Сканд ревниво занял место рядом с Лексом и Ламилем, а Чаречаши и Лейшану пришлось расположиться напротив, с другой стороны стола. Лекс понял, что есть лежа, да еще с ребенком, это из разряда фантастики, поэтому устроился боком, по-турецки, подобрав на сиденье ноги и устроив внутри, как в гнездышке, ребенка. Теперь было удобно дотягиваться до крайних тарелок, куда внимательные слуги поставили еду для Лекса. В ближайших к нему тарелках все было жареное и тушеное.

Лекс взял кусок рыбы и предложил Ламилю маленький кусочек. Малыш посмаковал новое и недовольно выплюнул в ладошку. У края лежака появился заинтересованный нос Аши. Ламиль предложил ему пожеванную мякоть, и ящер, не раздумывая, подхватил еду, не забыв лизнуть ладошку кормильца. Карапуз засмеялся и с надеждой посмотрел на Лекса. Тому пришлось кинуть кусочек рыбы мелкому попрошайке, из-под лежанки послышалось довольное чавканье.

— Видишь, Аши нравится рыбка, и ты жуй и глотай! Мням-мням! — Лекс засунул в малыша очередной кусок рыбы, следом кидая кусочек ящеру.

Аши мелькнул лимонным хвостом и быстро проглотил подачку, а потом посмотрел на Лекса с явным интересом. Похоже, он понял, кто является источником пропитания. Ламиль проглотил рыбку, но следующий кусок перехватил и сам предложил еду настойчивому детёнышу. Аши легко запрыгнул на лежанку и аккуратно принял рыбку из руки Ламиля, а потом опять лизнул ладошку, от которой вкусно пахло, и не успел Лекс среагировать, как Аши вылизал лицо Ламиля, вызвав у того довольный смех.

— Хороший! — Ламиль схватил детёныша за шею, как плюшевую игрушку, и прижал к себе, — хороший Аши! Хочешь мням-мням?

Детёныш вначале попытался выдернуть зажатую борцовским захватом лобастую голову. Уперся лапами, нервно взмахнув хвостом, но услышав магические слова, замер и лег на живот, позволяя тискать себя, при этом скосив глаза на Лекса. Это было так потешно, что рыжик не удержался и дал нахаленку кусочек мяса, который разрывал на волокна для Ламиля. Аши стремительно подхватил с пальцев еду и, прижавшись к Ламилю, довольно заурчал. Звезде это очень понравилось, и он принялся гладить новую игрушку пальчиками, проверяя, в какую сторону чешуя и как моргают глазки. Аши стойко сносил любознательность ребенка, лишь бы кормили. Лекс без возражения кормил обоих. Ламиль, увлеченный ящером, глотал все, что ему засовывали в рот.

— Не корми ящера на лежанке! — у Тиро первого сдали нервы, — они такие сообразительные и наглые, что потом не отвадишь! А главное, чем невиннее мордочка, тем вреднее характер! Впрочем, как и у младших!

— Тиро, не бухти, малыш два дня сидел голодный! — Лекс отмахнулся от домоправителя, — один раз можно!

Лекс скормил по небольшому куску обоим и решил, что для первого раза хватит, а потом предложил Ламилю сладкой воды. Малыш попил сам, а потом вылил внутрь открытой пасти всё, что осталось в стаканчике. Аши, увидев, что еды больше не будет, попытался вырваться, но у Ламиля были на него свои планы. Он прижал его к себе и сладко зевнул. Лекс раздвинул ноги шире, позволяя улечься усталому после праведных трудов ребенку. Ламиль так и поступил. Он улегся, свернувшись в клубочек, и при этом так и не выпустил голову Аши. Детёныш дернулся еще раз, но Лекс прижал его к лежанке, ящер сразу сдался и подвернул лапы, чтобы лежать было удобнее. Рыжик погладил песчаную спинку, приветствуя такое послушание. Ящер заурчал, а Ламиль запел без слов мелодию колыбельной, что напевал ему в самом начале Лекс.

Рыжик растерялся, когда услышал знакомую мелодию, и чуть не заплакал. Он и не ожидал, что маленький ребенок сможет ее запомнить! Сканд встал и придвинул свою лежанку вплотную к лексовой. А потом улегся так, чтобы муж мог опереться на него спиной.

— Я, вообще-то, согласен с Тиро, — Сканд вздохнул, — не надо приучать ящера к рукам, потом не отучишь! И они, кстати, растут намного быстрее детей! Это сейчас он мелкий и милый, как додо, а через декаду это будет наглая тварь, которая попытается командовать, и все потому, что ему много разрешают! Ящеров надо держать в строгости!

— Хочешь, я подарю Ламилю додо? — Чаречаши с удовольствием наблюдал за милой семейкой.

— Нет! — Лекс сразу нахмурился, — у меня в доме и так полно детей, еще мелкую вертлявую гадость под ногами отслеживай, чтобы не придавить случайно! Никаких додо! Мне с Ламилем бы управиться! Кстати, о гадости… Тиро, а где наш прелестник?

— Он спрашивает вашего разрешения сыграть перед гостями, — Тиро подвигал бровями, — он стал очень вежливым ребенком, вчера всего пару раз поцапался с другими младшими. Прямо с каждым днем все лучше и лучше!

— Пусть идет, — кивнул Сканд, — надо бы действительно прикупить пару музыкантов…

— Правильно, — Лекс погладил уснувшего Ламиля, — мало у нас народу. Давай еще заведем дармоедов!

В проеме атриума появился Козлик. Он был в светло-жёлтой тунике, с заколотыми в замысловатую прическу волосами. Лекс в это время наблюдал за Чачей, и поэтому увидел, как тот, не скрываясь, прислушивался к поступи наложника и, не услышав звука колокольчика, удовлетворенно переглянулся с Лейшаном. Козлик тем временем скромно уселся в дальнем углу на предложенную подушку и положил на колени инструмент, который был чем-то средним между гуслями и ситаром. Милашка тронул струны тонкими пальчиками, и начал петь тоненьким голоском, аккомпанируя себе.

— Лекс!

Из проема двери раздался вскрик. Сканд приподнялся на локте, чтобы увидеть источник шума. В дверях стоял Пушан в белоснежной тоге. Наследник выглядел потрясенным.

— Лекс! Какой ты стал! — Пушан подошел к лежанке рыжика, не замечая никого вокруг, — мне сообщили, что видели тебя в городе. Весь город говорит о твоем преображении, но я даже не предполагал, что ты станешь таким обворожительным!

— Олива, еще одну лежанку для брата, — распорядился Сканд, — пообедаешь с нами?

— С удовольствием, — Пушан скинул на руки служанки тогу и, оставшись в одной тунике, с удовольствием присел на лежанку по соседству с Лексом. При этом пожирал его взглядом, как голодный кусок мяса.

— Ты был в сенате? — Сканд ревниво придвинулся к Лексу и положил ему руку на бедро, — как отец? Все в порядке?

— Да. В сенате… — Пушану потребовалась пара минут, чтобы собраться с мыслями.

Аши дернулся, услышав в атриуме еще одного человека, и разбудил Ламиля. Лекс погладил по спинке ящера и по животику ребенка, и они оба, заурчав, прикрыли глазки и снова заснули. Лекс жестами попросил Пушана говорить потише. Наследник кивнул головой и посмотрел на спящего Ламиля.

— Я рад, что малыш успокоился и больше не плачет, — вполголоса произнес Пушан, — я понимаю, почему он плакал, когда его разлучили с тобой. Я тоже былочень расстроен, когда потерял свое солнце, — Пушан улыбнулся с грустью.

А Лекс вспомнил и встречу на ступенях дворца, и рабский ошейник, который на него надели в зале, перед всеми патрициями, и изнасилование той же ночью… Это было больно и страшно… Странное понимание любви, однако… Ламиль завозился, пытаясь устроиться удобнее, Лекс вытащил из-под ослабшей руки голову Аши, развернул ребенка к себе под бок и вытянул ноги. Маленький ящер, почувствовав свободу, сразу свернулся в клубочек, прикрыв нос хвостом.

— Какой уродливый додо, — удивился Пушан, — он похож на детёныша боевого… Сканд?

— Это подарок Чаречаши Лексу, — муж пожал плечами и подтянул к себе ближе обожаемого рыжика, — вытолкни его на пол, не приучай к кровати.

— Ты сейчас говоришь о маленьком и усталом детёныше или о Пушане? — усмехнулся Лекс.

Чаречаши с Лейшаном довольно рассмеялись, а Сканд вздохнул. Хорошо, что слуги как раз занесли еще одну лежанку и установили рядом с лежанкой Сканда. Пушан с еще одним тяжким вздохом перелег со стороны брата, но при этом не переставал пожирать взглядом Лекса.

— Так что там с Сенатом? — Сканд недовольно поджал губы.

— Идут дебаты о расширении города. Вынесено на рассмотрение два проекта, о расширении на восточную или южную стороны. С одной стороны имения патрициев, а с другой театр и кварталы плебса. Придется продлевать линию акведуков и строить новые ветви клоаки. В любом случае, на рынке рабов приостановлена торговля, и все работоспособные мужчины будут откуплены на нужды города. Для стройки потребуется масса народу, и для строительства, и в каменоломни. Кирель предложил забрать всех осужденных преступников из тюрем в каменоломни. Но у нас не хватит охраны, Сканд, дашь часть воинов в помощь? Хотя бы для транспортировки осужденных?

— Хорошо, — Сканд закинул в рот мясо и задумался, — я уже разговаривал с командирами манипул, думаю, армия сможет помочь и при самой стройке. У нас много сильных мужчин, и пока нет войны, мы вполне можем помочь городу своими силами. А еще, можно будет устроить пару облав в сером квартале. Если люди не ремесленники, то почему бы им не помочь городу своими руками?

— Решили расширяться? — Чаречаши насторожился, — а прокормите?

— Ну, сейчас же кормим, — Пушан подоткнул подушку под локоть и принялся есть, — только сейчас часть населения живет за городской стеной. Случись осада, они все равно окажутся внутри, а сейчас они мало того, что едят, так еще и налоги казне не платят, как положено, мотивируя тем, что они живут за городскими стенами. Так что, расширим город и наведем порядок. Снесем ветхое жилье, вместо лабиринтов сделаем ровные улицы, выведем притоны и нелегальную торговлю под крыло закона. Сохраним дешевые таверны и гостиницы для бедных путешественников и мелких торговцев, но под контролем империи, а не серого квартала.

— И когда начнете? — Чаречаши прикидывал что-то в уме, — я бы прислал своих мастеров на заработки…

— После сезона штормов, — Пушан поставил бокал служанке, чтобы в него налили вина, — начнется новый год, начнем новую стройку. Я надеюсь, что на заработки прибудет много народу. После сезона штормов сады будут стоять пустые, и ящеры только начнут спариваться, а значит, и скотоводы будут искать возможность заработка, по крайней мере, пока не придет время молодняка.

— Решено, — Чаречаши кивнул головой, — после сезона песчаных бурь жди народ из моего города. Раньше они все равно не доберутся. Тут нам в самую пору уезжать, чтобы успеть скрыться за воротами города. Но вот не могли дождаться, пока Лекс объявится…

— Ты о чем-то хотел поговорить? — Сканд передал персик Лексу, — тоже хочешь военной помощи?

— Хм, — Чаречаши усмехнулся, — ну, это само собой. Если потребуется помощь, я пришлю гонца, как и раньше… но я сейчас о другом. Я хотел бы предложить Лейшана официальным любовником Лексу, — Чаречаши взял гроздь винограда и посмотрел, как оба брата бледнеют от злости. — При Пушане говорю — подумайте сами, такая связь была бы полезна обоим городам. Я собираюсь оставить здесь Лейшана, как своего представителя, пока Ламиль не вырастет, так почему бы нам не укрепить наше сотрудничество? Тем более, что Лейшан знал Качшени еще до… хм, скажем так… определенных обстоятельств, и был ему как старший брат. Разве можно найти более проверенного человека, чем мой друг? Он будет вхож в этот дом не только от моего лица, чтобы проведывать малыша, но и по старой дружбе… Да и ты, Сканд, прекрасно знаешь Лейшана, сколько раз мы вместе бились в одном строю? А сколько раз охотились вместе? Зачем тебе дома посторонний человек? Ты всегда сможешь рассчитывать на его помощь. Вот придется тебе отправиться в поход, кто согреет постель твоему мужу лучше верного Лейшана? Он сможет защитить Лекса в твое отсутствие и удержит от ненужных знакомств. Решай сам, но более надежного человека тебе не найти. И потом, такое сотрудничество лучше всего закрепит дружбу между нашими городами. Или я не прав?

— РРРР! — вырвалось у Сканда. Муж подобрался, готовясь, схватиться врукопашную. Лекс схватил его за ворот туники, чтобы удержать от прыжка через стол.

— Чани! Как это щедро с твоей стороны, позаботиться обо мне! — Лекс дернул ворот туники мужа, заставляя улечься на лежанку обратно, — но ты несколько опоздал! Место у моего тела уже занято! У меня уже есть и муж и любовник!

На Лекса удивленно уставились все в комнате — и муж, и гости, и служанки, и даже Козлик чуть не оборвал струны в своем углу! Все замерли в различных позах, приоткрыв рты и уставились на рыжика с различными выражениями на потрясенных лицах. Лекс улыбнулся, крайне довольный произведенным эффектом, и решил пояснить, пока Сканда не разорвало на лоскуты от злости.

— Когда я говорю любовник, то я имею в виду человека, которого люблю помимо мужа, и с которым разделяю постель. Да вы и сами его знаете! Это моя Звезда! — Лекс погладил спящего ребенка по спинке, Ламиль потянулся во сне и заурчал, как маленький ящер, — муж был вначале недоволен, что в нашей кровати появился третий, но потом смирился. Так что вы несколько припозднились со своим предложением, место занято, да и кровать у нас не безразмерная! Хотя, если Лейшан согласится пойти к нам со Скандом нижним, то я попробую уговорить мужа еще немного потесниться.

— С ума сошел! — возмутился Чаречаши, — Лейшан старший и, вдобавок ко всему, воин, он нижним не пойдет! Зачем ему такой позор?

— То есть, как брата под друга подкладывать, то не позор?! — взвизгнул рыжик, — я тебе, что — бордельная давалка? Я семейный человек! У нас с мужем равный брак! Предлагаешь мне, значит и ему! Зачем Сканду второй старший в кровати? Ему это будет не позор?

— Ты меня не так понял, — Чаречаши напрягся и сел на лежанке, — все не так…

— Только не говори, что это будет номинальная должность! И твоему наместнику просто нужен статус занятого человека! И потом, что касается отъезда Сканда в поход, то я сопровождал его в двух последних кампаниях, и дальше собираюсь ездить с ним! Или ты рассчитывал, что муж за порог, а я начну слезы лить на груди Лейшана? Или без разрешения старшего из дома не посмею выйти? Или мне нужна твердая рука старшего, чтобы в разгул не пуститься? — Лекс бросил в брата персиком. — Так вот — сюрприз! У нас со Скандом равный брак! И то, что Сканд за меня мечом машет, это не значит, что от меня по наглой морде прилететь не сможет! Понял?

Лекс запустил в Чаречаши яблоком, но тот грациозно увернулся и расцвел в ухмылке.

— Ты и раньше был бешеным, а сейчас вообще огонь! Как только Сканд с тобой справляется?

— Не скажу, что легко… — Сканд, похоже, успокоился и умостился на лежанке, — он мне и фингал под глазом ставил, я и с синяком на скуле перед походом на построение войска появлялся. Я даже карнизом по спине получал, и посудой в меня кидали, а уж про расцарапанную спину и покусанные руки, я вообще помолчу, только Тиро знает, как порой бывает непросто, но я не жалуюсь! Это был мой выбор — получить неукротимого мужа!

Маленький ящер проснулся от такого крика и недовольно зашипел. Лекс прижал его к своей ноге и погладил по голове. Детёныш успокоился и, пристроив лобастую голову на колене Лекса, заснул дальше. А вот Ламиль, не просыпаясь, стал карабкаться к Лексу на живот и успокоился только после того, как тот укрыл его руками. Олива принесла покрывало и закутала ребенка вместе с детёнышем ящера. Заодно шикнула на растерянного Козлика и прислала к нему в помощь свою сестру, чтобы она пела для гостей. Козюль громко вздохнул и опять начал тренькать на своей громоздкой балалайке…

— И вообще, что касается дружбы между городами, то это к Пушану, — Лекс облокотился на мужа и принял гроздь винограда из его рук, — у него тоже муж есть!

— Нет, нет, нет, — Пушан поперхнулся вином, — пока в нем заинтересован Кирель, к нему лучше не приближаться! Папа очень ревнив и не стоит злить его! И потом, мы решили после сезона штормов попробовать с еще одной кладкой! Вот отгремят шторма, начнется новый год, жрецы объявят благоприятные дни, и мы выберем спокойный период, чтобы с праздниками не совпадало… — Пушан посмотрел на Лекса и улыбнулся, — и тогда в нашем доме тоже появится маленький! И потом, Чаречаши, если ты переживаешь, что Лейшану нужна будет поддержка патрициев, то мы сможем подобрать ему кого-нибудь симпатичного и из старых фамилий.

— Не стоит вашего беспокойства… — Чаречаши недовольно поморщился, — Лейшан уже купил дом недалеко отсюда, и мы подумали, что это шанс, чтобы не оставлять его без поддержки земляков… а что касается патрициев, то они уже предлагали… хм… свою дружбу и поддержку.

— Не переживай, — Сканд ухмыльнулся, — я буду проведывать Лейшана время от времени, и потом, он действительно сможет приходить в наш дом… как гость. — Сканд при этом так желчно раздул ноздри, что и без слов было ясно, что в отсутствие Сканда ему здесь не будут рады.

— Хорошо, — Чаречаши подал сигнал другу, и они встали с лежанок, — если мы прояснили этот вопрос, то не буду больше надоедать вам. Я уезжаю завтра утром. Лейшан остается, для связи со мной и на случай, если Ламилю что-либо понадобится или захочется.

— Всегда к вашим услугам, — Лейшан наконец подал голос. Он звучал глухо и обиженно, — надеюсь, я успею обустроить свой новый дом до начала сезона бурь, или, как вы его называете, сезона штормов. Мой новый дом через один от вашего. — Крупный здоровяк махнул рукой куда-то в сторону, — и я всегда буду рад увидеть вас у себя в доме.

— Не грусти, Лейшан, — Сканд тоже встал, чтобы проводить гостей, — тебе еще понравится в империи. После сезона штормов начнутся праздники, посвященные богам и новому году, съездим на охоту. Сходим вместе в Колизей, в театре показывают смешные выступления, и на Марсовом поле будут скачки. Поверь, скучать тебе не придется.

— Я не буду вставать, чтобы не будить ребенка, — Лекс махнул рукой, — Чани, насколько я понял, до твоего отъезда мы больше не увидимся? — Лекс увидел, как брат кивнул головой и недовольно нахмурился.

— Я оставляю в доме Лейшана двух жрецов Саламандры, — брат недовольно зыркнул на Пушана, — надеюсь, им не будут препятствовать передвигаться по городу?

— И даже, более того, — Пушан довольно ухмыльнулся, — в новых городских кварталах мы построим храм Саламандры, чтобы ремесленники, которые связаны с огнем, могли оставить на ее алтаре пожертвования. Напрасно ты сердишься на нас, Чаречаши, мы чтим всех богов! И Саламандру полюбили всем сердцем, стоило твоему брату появиться в нашем городе. Сам смотри — знаки Саламандры люди рисуют на своих домах, чтобы удача не оставляла их. И мы этому не препятствуем. Какое еще доказательство нашей лояльности тебе надо?

— Почему жрецов не подпускают к Лексу? — Чаречаши желчно раздул ноздри.

— Когда? — искренне удивился наследник, — были праздники, а потом у твоего брата началась линька. Он только сегодня вернулся в город! Я тоже только сейчас его увидел!

— Все ясно… — Чаречаши недовольно отмахнулся от слов наследника и потопал на выход.

Сканд пошел следом, чтобы удостовериться, что гости наконец покинули родной дом. Если бы он мог, он бы их еще в спину подталкивал, а так пришлось бубнить что-то доброжелательное… Лекс, посмеиваясь, улегся по диагонали на двух лежанках, поджидая, когда вернется Сканд и можно будет опять использовать его вместо подушки.

— Дай хоть посмотреть на тебя, — Пушан сел на лежанку к рыжику и прижал его за плечи к кровати, — какой ты стал… глаз не отвести! Ты ведь должен был быть моим! Ты такой жестокий! Я до сих пор люблю тебя! Не могу выбросить из головы все, что было! Поцелуй меня, обманщик!

Лекс вдруг понял, что Пушан удерживает его достаточно плотно. Нет, он, конечно, мог бы взбрыкнуть и освободиться, но тогда Ламиль может испугаться. А у ребенка и так за последние дни было слишком много стрессов. Два дня в компании Гаури! Одно это заслуживало медали за мужество.

— Отпусти! — Лекс схватился за руки наследника и постарался, сильно не дергаясь, оторвать его от себя, — пусти!

Но сопротивление, похоже, только разогрело Пушана. Зрачки у него расширились, став почти человеческими, а на щеках появился румянец. Стало ясно, что сопротивление его только подстегнуло. Лекс все равно не хотел будить Ламиля, но и целоваться с насильником он не собирался. Он мотнул головой по сторонам, но никого из служанок не было рядом, да и втягивать их в это было неправильно. В углу тренькал Козлик и вместе с сестрой Оливы пел о запретной любви… Да уж, романтическая атмосфера…

Лекс не паниковал, в крайнем случае, Сканд придет, не до города же рыжих он взялся провожать Чачу? Но положение спас, как ни странно, Аши. Детеныш выскочил вдоль тела Лекса из-под покрывала, как торпеда из воды, и злобно щелкнул пастью на Пушана. Тот не ожидал нападения извне и, дернувшись, отпустил свою добычу. Лекс сразу сел и перехватил Ламиля, заворачивая его в покрывало, чтобы ребенок спокойно спал дальше.

— Наглая тварь! — прошипел Пушан и попытался стукнуть ящера, но тот увернулся и спрятался за Лексом.

— Это точно! Ни стыда, ни совести! — согласился рыжик, — ты мой спаситель! — Лекс погладил детеныша и дал ему понюхать, а потом бросил на пол большой кусок мяса, — ешь, мой хороший! Заслужил!

Лимонный хвост только мелькнул в воздухе и спрятался под лежанкой, откуда сразу раздалось урчание и чавканье. Пушан подобрался и опять сел рядом, но рыжик перехватил ребенка и спустился с лежанки. Больше он так не попадется. Он решительно пошел на улицу, и в коридоре ему попался Сканд, вид у того был просто сияющий.

— И что ты такого сказал Чаче, что тебя просто распирает от радости? — Лекс прищурился на мужа.

— Ничего, — Сканд повел взглядом по сторонам, — а ты это куда?

— На улицу, — Лекс поправил спящего Ламиля, — я уже наелся до не хочу. А Пушан там так и остался, — Лекс махнул головой, но тут в коридоре появился Аши, который тащил в зубах недоеденный кусок мяса.

— Он мясо украл! — возмутился Сканд и попробовал перехватить песчаного малыша, но тот мелькнул между его рук и прижался к ногам Лекса.

— Не трогай его! Это я ему дал! — рыжик оттолкнул плечом мужа, а потом ногой подтолкнул детеныша в сторону улицы, — мы будем во дворе. А ты отправляйся к брату. А где Тиро?

— Я его в муниципалитет отправил, переоформлять Ма и девочку.

— Молодец! — Лекс развернулся и пошел дальше, пытаясь не наступить на хвост Аши.

За спиной вздохнул муж, он явно не хотел идти в атриум, но как бросить гостя в одиночестве? На кухне все сидели за столами и ели, было время ужина. Девки выставили на столы свежие лепешки, мягкий сыр и холодное мясо. Вместо каши были отварная фасоль и репа. Лекс сразу изменил путь и уселся на свое место. Олива только руками всплеснула.

— Здесь простая еда, ну что тебя тянет на кухню, как простолюдина? — Олива встала руки в боки и стала похожа на мать.

— Олива, здесь вкуснее, — Лекс обворожительно улыбнулся, — да и лежа есть — только одежду перемазать! Спасибо, что подала на стол мою еду, а не только деликатесы, но лежа и со спящим ребенком, это не еда, а мука!

Олива недовольно фыркнула и предложила забрать спящего малыша, но стоило ей прижаться к нему и забрать у Лекса, как глаза у Ламиля открылись, как будто он и не спал. Ребёнок раздул ноздри и набрал воздуха, готовясь орать. Лекс сразу перехватил малыша обратно и прижал к себе.

— Все в порядке! Я здесь! Олива хотела подержать тебя на ручках, пока я есть буду, — Лекс торопился отвлечь карапуза, чтобы не допустить истерики.

— Мням-мням? — уточнил Ламиль.

— Да! — согласился Лекс, — я хочу мням-мням. — С пола раздался свист, и Аши привстал на задних лапках, пытаясь напомнить, что он тоже будет рад присоединиться к трапезе.

— Ты уже съел мясо? — Лекс с сомнением посмотрел на ящера, который выглядел, как будто у него в пасти и маковой росинки не было, — хорошо, и ты получишь. Олива, можно покормить маленького попрошайку? Даже не знаю, он будет есть фасоль?

— Да. Ящеры едят все. Они не ты, не такие привереды… — Олива посмотрела на ящера с неодобрением, как недавно Тиро, и заявила указав пальцем на улицу, — животные должны есть на улице!

— Да ну, ладно тебе, я тоже не привередливый. Звезда моя, будешь мням-мням? — Лекс выпутал Ламиля из покрывала и поставил на пол, — походи ножками. Я пока покормлю Аши, он маленький, ему надо хорошо есть, и тогда он вырастет большим и сильным!

Лекс взял миску, порвал пальцами сыр и мясо и все перемешал с фасолью, а потом вышел во двор и поставил еду перед любопытным детёнышем. Ламиль подошел и с не меньшим любопытством смотрел, как Аши заглатывает кусочки один за другим. Лекс перехватил маленькую ручку, чтобы ребенок не лез в миску к питомцу, и повел его вдоль столов. Маленькие ножки уверенно шлепали по полу, и сам карапуз выглядел очень самостоятельным. Все сидящие за столами улыбались юному пешеходу в алой тунике. Лекс сделал себе пометку в мозгах, заказать Звезде сандаликов. Неизвестно, может ли простыть здесь ребенок, но вот разбираться с Кирелем, почему у малыша сопли, совсем не хотелось.

Лекс довел Ламиля до своего места и, усевшись, подхватил его на руки. На столе нашлись лепешки, тот же сыр и мясо, что проглатывал Аши, и ребенок решил проверить, настолько ли это вкусно, как казалось со стороны. Мясо Лекс разрывал на волокна и скармливал в приоткрытый ротик своему птенчику, сыр малыш тоже одобрил. Он долго мял его в пальчиках, а потом облизал липкие кусочки. А вот фасоль Ламилю категорически не понравилась! Он сразу выплюнул ее и прикрыл рот ладошкой, чтобы Лекс больше и не пытался накормить его этой бякой.

На кухню вошли Бэл и Ма, которая была уже в хитоне, ее голову прикрывал палантин, который был намотан наподобие чалмы. При этом один край палантина как будто случайно спускался на изуродованную глазницу. Кормилица сразу подошла к Лексу и малышу, и предложила покормить ребенка. Ламиль без сомнения протянул к ней руки, и соседи по столу подвинулись, позволяя кормилице сесть рядом с Лексом. Ма спустила хитон с одного плеча и приложила Ламиля к груди. Лекс махнул рукой Бэлу, чтобы он задержался.

— Как там Тургул?

— Все прекрасно, — Бэл выглядел уставшим, — у него уже руки полностью отросли, теперь он занимается разработкой мышц, чтобы обрести былую силу, и ноги уже наполовину сформированы. Я думаю, что когда закончится сезон штормов, он уже будет ходить. — Бэл вздохнул, — быстрей бы, а то он от безделья стал страшным брюзгой. Целыми днями скрипит, как несмазанная дверь, то не так и то не эдак. Хочется в морду ему дать, так он пока ответить не может…

— О Броззи ничего не слышно? — Лекс отодвинул тарелку. После линьки от былого аппетита не осталось и следа.

— Как не слышно? — удивился Бэл, — так он в колодках сидит уже два дня! Тебе что, не сказали?

— Каких колодках, где сидит? — подобрался рыжик, — где он?

— Во дворе, у столба… — Бэл пожал плечами, — его привезли к нам на следующий день после вашего отъезда в имение. Кстати сказать, поздравляю с линькой!

— А чего он там? Кто посадил? — Лекс рванул во двор, никого не слушая.

Броззи действительно сидел в колодках, примерно в таких Лекс сидел во дворе у Пушана. Он помнил, как болели спина и все внутренности от неудобной позы! Колодки состояли из двух крупных деревянных плашек, которые скреплялись двумя чопиками по краям. Лекс вытащил крепёж и откинул верхнюю часть. Броззи глухо охнул, и Лекс подставил ему плечо, чтобы он мог опереться, когда будет освобождаться. Броззи осторожно оперся о подставленное плечо и сделал пару шагов в сторону, прежде чем разогнуть спину. Лекс помог ему сесть на утоптанную землю внутреннего двора и сурово посмотрел на замерших людей.

— Кто посадил его в колодки? Он мой ученик, только я могу его наказывать!

— Именно поэтому он в колодках, а не убит, как того требовал Кирель, — Тиро раздвинул руками людей и вышел вперед. — Это я посадил его в колодки до твоего возвращения. Его нашли в таверне на развилке трех дорог, — Тиро назвал таверну и Лекс ее вспомнил, именно в ней Тургул в свое время узнавал у него, куда его отвезти, к брату или в дом к Сканду, — он сидел в общем зале пьяный и рассказывал всем, кто наливал ему чарку, секрет булата!

— Монахи провели расследование и выяснили, что он приехал туда в компании двух путешественников, — Пин вышел вперед и встал рядом с Тиро, — они много пили и громко разговаривали. Потом путешественники уехали, а Броззи остался там и рассказывал всем, как он попал в дом Сканда и как именно познакомился с тобой! А еще он рассказывал, что спас тебя от побоев, а ты в благодарность взял его в свои ученики и научил делать волшебный металл!

Лекс прикусил губы с досады. Ну да, все именно так и было. Только вот историю можно рассказать по-разному и, кроме этого, переврать ее можно потом в любую сторону. От несчастной жертвы до распутника, который провел всю ночь в объятиях первого встречного. А репутация — это именно то, что зарабатывается с большим трудом, а рушится из-за неловкой сплетни. Броззи сидел на земле с опущенной головой и, похоже, был готов к тому, что его казнят. Эта мысль просто витала в воздухе.

— Если бы Броззи принадлежал к гильдии, — Тиро тяжело вздохнул, — то за выдачу гильдийских секретов с него на площади живьем сняли бы кожу и натерли тело солью, а на следующий день казнили бы. Но Броззи не принадлежит ни к одной из гильдий. Он твой ученик, и только ты можешь решить, как именно он умрет.

Лекс был совершенно растерян. С одной стороны, он должен поступить по местным законам, но с другой стороны, он не мог поступить так, как все от него ждали. Приговорить человека к смерти и, более того, обречь его на мучения и пытку, когда быстрая смерть считается избавлением. Нет! Просто не мог — и все! Ему в колени ударился с разбега Ламиль, и Лекс наклонился и подхватил ребенка. Следом появился Аши, он, как кошка, обтерся по его ногам, обнюхал склоненную голову и поникшие плечи Броззи и, прижавшись к Лексу, зло зашипел на людей, которые стояли вокруг любимого хозяина и недоброжелательно на него смотрели.

— Броззи мой ученик! — Лекс сделал шаг и уперся коленом в рыжую покаянную голову, — только мне решать, насколько он виноват и как его наказать! И мое наказание будет соразмерно его вине. Боги свели нас вместе не для того, чтобы я позволил содрать с него кожу на потеху толпе.

Броззи вдруг расплакался. Он обнял ногу Лекса и зарыдал со слезами и подвыванием. Лекс качнулся, но не решился вырывать свою конечность из слезливого захвата, позволяя Броззи хоть немного успокоиться. Из его подвываний получалось, что тот не помнил, что с ним произошло с тех пор, как он спустился с земляками в таверну «Сломанный меч» и до тех пор, как очнулся в колодках. Он не помнил, что делал и что говорил и, безусловно, заслуживает смерти, и единственно, о чем он просит: чтобы Лекс поверил, что он не предавал его доверия по собственной воле. Он вообще не понимает, как такое могло случиться…

— Лекс, ты совершаешь ошибку! — Тиро сердился, — он должен быть сурово наказан! Если ты не можешь его наказать, то просто отойди в сторону, я передам его стражникам! Ты муж Сканда и должен быть сильным!

— Я буду милосердным! — Лекс зыркнул глазами, — и не надо путать доброту со слабостью! Броззи — мой ученик! Я сам накажу его так, как сочту нужным!

— Лекс! — Тиро сердился не на шутку.

— Я все сказал! — Лекс перебил домоправителя, — пока это мой дом, я буду решать, что мне делать с моими учениками! Я сам накажу его!

Тиро недовольно раздул ноздри и фыркнул. А потом развернулся и отправился в дом, на ходу практически бросив свиток в руки Ма. Броззи отпустил ногу Лекса и, вздрагивая всем телом, зажимал рот руками, пытаясь унять собственную истерику. Лекс хотел погладить рыжие волосы, но рука замерла в сантиметре от головы, так и не коснувшись грязной шевелюры. Вместо этого он сурово постучал по склоненной макушке.

— А теперь купаться и спать. Завтра будет тяжелый день. И не забудь поесть, чтобы силы на завтра были. — Лекс обвел взглядом замерших людей, — и долго вы здесь стоять будете? Заняться нечем? Вот я завтра всем найду работу! Вы у меня побегаете!

Все люди сразу дернулись и разошлись кто куда. Лекс перекривился, он вообще-то собирался поговорить с Тиро, но, похоже, Франкенштейн не в настроении болтать с ним сегодня вечером. Делать было нечего, идти в атриум не хотелось, но узнать то, что не давало покоя, следовало незамедлительно. Лекс зашел в кухню и осмотрелся. Мэл и Пин занимались детьми. Тиро ушел в свою комнату переодеваться. Олива недовольно шипела на девок и бросала недовольные взгляды на него, поэтому приставать к ней с расспросами не имело смысла. А вот Рарх сидел у камина и строгал какую-то палочку.

— Рарх, спасибо за игрушку для Ламиля, — Лекс взял гроздь винограда и сел за стол рядом.

— Мне самому было интересно ее сделать, — Рарх ухмыльнулся, — очень неожиданная вещь получилась.

— Можно еще сделать кресло со спинкой на таких же изогнутых дужках, — подсказал рыжик, — получится кресло-качалка. Такая игрушка для взрослых! Главное, рассчитать пропорции правильно…

Рарх блеснул глазами и задумался. Ламиль потянулся к винограду, но ягоды были большие и Лекс разделял их на половинки.

— Рарх, расскажи мне, что такое «время штормов» и почему Чаречаши называет его «временем бурь»? — Лекс засунул половину виноградины в рот Ламиля, и его прикусила пара зубиков. Он сразу засунул палец малышу в рот и обследовал десны. Наверху была пара прорезавшихся зубиков, а внизу зубки прощупывались, но пока еще не выросли. Все же, эти люди вместе с регенерацией рептилий получили и их быстрый рост. Ну, да… новорожденные ящерки и змеи подвижны и самостоятельны, и отличаются от взрослых только размером и жизненным опытом…

— Это потому, что в городе твоего брата нет моря, — Рарх прервал размышления Лекса, — зато у них есть песок, и когда год заканчивается, то в пустыне начинаются пыльные бури и смерчи. Все жители скрываются в домах и за высокими городскими стенами, а путники гибнут в песках. В городе, откуда я родом, сильные ветра ломают старые и больные деревья, иной раз выворачивая их с корнем. Когда буревей стихает, то деревья стоят без листвы, а в лесу появляются поляны, на которых растет молодняк. Таков завет богов, глаз бога видит все слабости и устраняет неполадки, чтобы молодые и сильные получили свой шанс пробиться к солнцу.

— Глаз бога? — удивился Лекс.

— Да, — Рарх отложил палочку, — я забываю, что ты не помнишь простых вещей. А боги тебе об этом не рассказывали?

— Не хочется тревожить богов по пустякам, — стушевался Лекс, — зачем их беспокоить, когда можно расспросить людей?

— Прости… — Рарх улыбнулся, глядя, как Ламиль всасывает очередную половинку виноградины, — спрашивай, я тебе расскажу все, что знаю…

— Расскажи, что будет впереди… — Лекс прикусил губу, хотелось расспросить о многом, но не хотелось привлекать к этому излишнего внимания.

— В небе уже появился красный глаз бога, — начал свой рассказ Рарх, — в каждом городе его приписывают разному богу, здесь его называют глаз Семизуба, в моем городе его называли глазом Прародителя. Но это не важно. Через несколько дней глаз станет больше, и погода испортится. Земля будет трястись под ногами. Начнутся сильные ветра и дождь будет идти несколько дней. На море, как я слышал, будут великие шторма. Поэтому моряки достают суда на берег и пережидают непогоду. Ни одно судно не выдержит на воде. Реки становятся сильными и мутными, и даже маленькие ручьи, которые обычно все просто перешагивали, становятся быстрыми и опасными. Ветра обрывают листву, разрушают кровлю домов. Смерчи могут унести людей или ящеров далеко от дома и убить. В городе твоего брата песчаные смерчи меняют ландшафт пустыни до следующего года. А кочевники прячутся в пещерах. Хорошо, что это длится недолго. Ветра опять затихают, и глаз бога опять становится маленькой точкой на звездном небе. Люди выйдут из домов, наведут порядок и будут радоваться, что остались живы. Начнется новый год. Деревья выпустят новую листву, ящеры начнут спариваться, как одержимые, родится молодняк и все начнется по-новому. Таков круговорот жизни и смерти, и на все воля богов!

Лекс задумался. По всей видимости, у этой планеты есть спутник, который приближается к ней с определенной цикличностью, вызывая ветра и землетрясения. И это считается здесь определенным мерилом времени. Хм. Как интересно… Колено Лекса кто-то лизнул. Рыжик заглянул под стол и увидел влажные глазки, которые смотрели с явной мольбой. Пузико у детеныша было явственно круглым, но это не мешало ему клянчить вкусняшки дальше.

— Вот ты все же нахаленок! — усмехнулся Лекс и протянул малышу виноградину. Подношение было слизано с руки, и Аши с надеждой посмотрел на кормильца, — наглый ящер! Вот ты кто!

Глаз Семизуба


Лекс вышел на улицу и посмотрел на небо. Там действительно виднелась планета, похожая на Луну, только красную и размером помельче, не футбольный мяч, а теннисный мячик. Будет интересно сделать телескоп… а потом смотреть на нее через дождь и непогоду… Дождь, а здесь стекол в окнах нет и в атриуме большая дырка в потолке. Может сделать стеклянный купол? Свет будет пропускать на протяжении года, а в сезон бурь в доме будет суше… м-да, задачка…

Лекс хотел было пойти поговорить с Тиро, но увидев сурово сведенные брови и губы в ниточку, решил не соваться к Франкенштейну, муж пьянствовал с братом и тоже был недоступен сейчас. После недолгих раздумий он отправился к Тургулу и Бэлу. У них двоих и здравого смысла и жизненного опыта хватало… Ламиль ухватился за край туники, напоминая о себе, и Лекс дал ему палец, чтобы малыш мог за него держаться, но при этом оставаться самостоятельным. Аши свистнул и припустил следом, стоило ему заметить, что сладкая парочка куда-то собралась без него. Вот так, под цоканье когтей, они и добрались до комнаты Тургула.

За дверью раздавались весьма характерные и ритмичные звуки, и Лекс даже затормозил у двери. Хм. Если член отрастает после ног, то получается, кто кого? Сбивать друга с ритма не хотелось, но прежде, чем уходить ни с чем, хотелось удостовериться, что это было именно то, о чем подумалось… Лекс прижал к ноге Ламиля, чтобы ребенок не выскочил вперед и не увидел, чего не следует, а потом осторожно толкнул дверь и заглянул в щелочку. На кровати у двери сидели Бэл и Ма, они о чем-то шептались. Бэл, наверное, почувствовал взгляд и повернулся посмотреть, кто пришел без стука… Лексу ничего не оставалось, как открыть дверь шире. Сразу обнаружился Тургул. Оказывается, тот отжимался от пола и поэтому сопел от усердия с весьма характерным ритмом. Лекс отвесил себе мысленно оплеуху, что подумал исключительно про секс.

Тургул сразу бросил свое занятие и очень ловко забрался на вторую кровать, не забыв прикрыть новые ноги от ненужного любопытства. Хотя Лекс все равно увидел все, что хотел. Ноги у Тургула были похожи на две морковки-переростка. Когда из крупных мужских бедер уходили розовые, как у новорожденного, культяпки. Но, тем не менее, там уже были сочленения новых коленей и узелки на концах, из которых будут формироваться ступни. Лекс зашел в комнату вместе с Ламилем, а Аши проскользнул вперед, чтобы поразнюхать новую территорию.

— Я пришел поговорить о сезоне штормов, — Лекс не знал, как бы начать свои расспросы, не вызывая ненужных вопросов.

Бэл сразу пересел на кровать к Тургулу, а Ма вскочила и замерла перепуганным сусликом. Тургул подхватил ее за руку и посадил на кровать позади себя. Лекс уселся на освободившуюся кровать и позволил Ламилю самому вскарабкаться к нему под бок. Аши, обнюхав людей в комнате, запрыгнул на кровать к Лексу, но был немедленно спихнут на пол. Детёныш недовольно свистнул, но без возражений улегся возле ног Лекса. Ламиль тем временем взобрался на кровать, как альпинист на Эверест, и теперь светился от счастья.

— Расскажите, что будет впереди, чтобы знать, чего ожидать, — Лекс прижал к себе ребенка и всем своим видом дал понять, что не уйдет без ответов.

— Хм, — Тургул поправил покрывало на ногах, — ну, для начала начнутся ветра, они пригонят тучи, начнутся дожди, потом ветра усилятся и станут беспорядочными. Образуются вихри, они будут срывать крыши у бедняков и поднимать с земли легкие вещи, которые не успели спрятать. Они могут утаскивать и людей, поэтому в эти дни лучше сидеть в закрытых комнатах. Хотя, далеко все равно не утащат, в крайнем случае, до городской стены, а там бросят. Но это все равно опасно, можно покалечиться. Потом земля потрясется и после этого все пойдет на убыль. Дожди начнут затихать, а ветра успокаиваться до следующего сезона штормов.

— Детей надо будет спрятать, — заволновался рыжик, — они же маленькие и легкие.

— Мы закроем ставни на окнах, не переживай, — Бэл улыбнулся, — такое происходит каждый год, все будет хорошо. Патриции уезжают в имения. Бедняки прячутся в монастырях и храмах. Там безопасно, да и кормят… а еще можно спрятаться в подвалах терм, там много места, тепло и сухо. В старом городе суда достают из воды, прижимают кольями и веревками к земле. Заодно, пока есть время, чистят днища и смолят. Рыба уходит от берега, стоит глазу Семизуба появиться на небе. Там сейчас уже кипит работа. Купцы прячут товар в склады и молятся, чтобы до них не добрались ни воришки, ни ветра. В порту сейчас работа кипит. Надо успеть позаботиться о своих кораблях и о купеческих. Деньги лишними не бывают!

— Скотоводы разделяют стада, — Тургул усмехнулся. — Те ящеры, кто оставлен на племя, будут спрятаны в землянках, а остальных загонят на рынки, чтобы успеть продать. Завтра-послезавтра Тиро пригонит во двор несколько мясных ящеров, чтобы еды хватило на весь сезон. Огороды уже стоят пустые. В садах обрывают последние фрукты. Даже если что-то и не дозрело, все равно отправится в корзину. После сезона штормов деревья будут стоять голые. Вся листва будет сорвана подчистую.

— А долго длится сезон штормов? — Лекс погладил по спинке Ламиля, который начал спускаться с кровати.

— Дней десять-пятнадцать, — Бэл пожал плечами, — это как считать. С начала ветров или дождей. Ты о чем-то переживаешь?

— Песок, где вы брали в последний раз, будет доступен после сезона штормов?

— Не знаю. Я не ездил с ребятами… — Бэл подошел к окну и высвистел замысловатую трель. Почти сразу у окна появился Пин и с тревогой заглянул в комнату через окно. — Учитель спрашивает, можно ли будет добраться до песка, который вы привезли в последний раз, после сезона штормов, или придется ждать, пока там все расчистят от сора?

— Мы его набрали возле карьера у монастыря, — сообщил Пин и почесал голову. — Даже не знаю, там много деревьев, а еще полно плохих камней. Тот песчаный откос может засыпать сором или завалить камнями, но мы, я думаю, сможем расчистить кусочек. В крайнем случае, учитель может обратиться к Первосвященнику, чтобы выделили братьев для расчистки…

— Пока ветра не начались, вы не могли бы съездить туда и набрать песка впрок? Насколько я видел, тот песок, что вы привезли в прошлый раз, уже почти весь израсходован. — Лекс увидел, как Пин закивал головой, — не хотелось бы останавливать работу после сезона штормов, пока песок на карьере расчистят. И кстати, что там за плохие камни?

— Ну, там гранит, который крошится, — сообщил Пин и опять почесался, — из него пытались строить дома, но они шли трещинами при землетрясении, и поэтому из него не строят. Карьер стоит заброшенный уже давно.

— Хм, — Лекс задумался, гранит, который пускает трещины, это было похоже на шпат. — А привезите мне корзину таких плохих камней. Может они такие же, как и в имении Сканда? Это было бы чудесно! И, кстати сказать, тот камень, что я привез в сумке, его надо разбить и истолочь, как краситель. Я думаю, из него получится хорошая глазурь для горшков.

— Хорошо, — Пин кивнул, — сейчас узнаю, куда его положили, и сам займусь этим. Ну, в смысле, перетру его в пыль. Или сразу попробовать его как глазурь? Как именно?

— Так же, как и оловянную. Растереть, добавить сахара, чтобы было липким, потом обмакнуть в него целиком, дать стечь и обжечь, как глазированные тарелки.

— Хорошо, будет сделано, — Пин кивнул, — что-то еще?

— Завтра собирайтесь в дорогу, — Лекс посмотрел на Тургула, — ты уже можешь сидеть в седле? — Тургул кивнул головой, — хорошо. Завтра возьмите самочек, пустые мешки, пару мальчишек в помощь, и привезите, сколько успеете собрать за день. — Лекс посмотрел на ухмыляющегося Бэла, — Тургул будет в седле сторожить вас и командовать. Хватит ему дома сидеть!

— Сходи в казарму и приведи моего ящера, — Тургул довольно улыбнулся, — я буду рад оказаться полезным. И заодно растрясу кости, а то действительно засиделся в доме.

— А мы пойдем к Сканду, — Лекс предложил Ламилю палец, за который сразу уцепилась маленькая ручка.

Лекс придержал дверь, выпуская вперед Аши и следом Ламиля, который, бросив палец, побежал догонять мелькнувший хвостик. Слуги подливали в светильники масла, на кухне Мэл и Крин загоняли детей наверх, укладываться спать. Тиро рычал на девок, по всей видимости, Пин уже сообщил ему, что потребуются припасы в дорогу. Бэл тихой тенью скользнул из комнаты в коридор, чтобы успеть привести ящера Тургула, пока ворота казармы не закроют на ночь. Дом готовился к ночи, и только из атриума неслись громкие голоса, похоже, Сканд ругался с Пушаном. Лекс остановился и прислушался.

— А я тебе говорю, что это недопустимо, чтобы младший так себя вел! — Пушан, судя по голосу, был пьян, как сапожник, — это плохой пример для остальных! Одно дело, когда младший дома командует, за закрытой дверью, но совсем другое дело, когда ты позволяешь идти с собой вровень! Пойми, он решит, что ему все дозволено! И не важно, что у вас равный брак, он все равно просто младший! А младший должен знать свое место!

— И где его место? — рыкнул Сканд, — в койке? А зачем он тогда нужен? Купи себе наложника — оттрахал и пошел дальше! Нет, младший муж нужен, чтобы было кого баловать, переживать за него! Так, чтобы когда посыльного из дома видишь, все внутри замирало — куда твой опять вляпался? Куда бежать выручать? А еще, чтобы было с кем поругаться, прямо в клочья, так, чтобы от злости схватить и укусить, а потом помириться! Сладко так помириться! Чтобы кровать трещала и ноги от усталости дрожали, как после боя. А он, такой расслабленный, лежит и сопит тихонечко, на все согласный, и ты прямо чувствуешь себя победителем! Эй ты! Иди сюда!

Лекс опешил, вряд ли Сканд мог подзывать его так… он же не сумасшедший, за такое обращение он же на коврике за дверью будет спать неделю минимум… а если не его, то кого? Но музыка в атриуме звякнула и замолкла, а потом послышалось быстрое шлепанье босых ног. По всей видимости, это был Козлик…

— Вот, смотри сам, — Сканд фыркнул, — полный бордель таких. Тихих и на все согласных, а злобный и вредный Лекс, краса и гордость, один-единственный! И, главное, этого нагнуть может всякий, а моего Лекса только я, а остальные по морде получат недрогнувшей рукой, а потом ногой, — Сканд засмеялся, — а потом вазой по башке! Чтобы больше не совался! А потом я приду и голову у негодяя оторву, чтобы не трогал МОЕ!

Лекс даже заслушался: «вазой по башке»? Надо будет попробовать! Но, похоже, муженек набрался не меньше наследника. Аши, не поняв, в чем задержка, побежал дальше по коридору и выскочил в атриум, следом за ним помчался Ламиль, поэтому пришлось и ему присоединиться к пьяной компании…

— А вот и моя радость пришла! — обрадовался Сканд и даже попытался встать с лежанки, но только у него это не с первого раза получилось.

Напротив него стоял Козлик с очень обиженной мордочкой. Он с ненавистью глянул на пьяного Сканда, а потом с явным интересом на Лекса. Тот даже почти задумался, но его отвлек Ламиль, который штурмовал деревянного ящера. Пришлось бежать, помогать юному наезднику… Аши крутился под ногами, не зная, что делать, то ли атаковать деревянного конкурента, то ли пометить… В итоге Ламиль, взгромоздившись, начал раскачиваться и прищемиллимонный хвост. Детёныш взвизгнул от неожиданной боли и попытался атаковать неприятеля, но Лекс успел перехватить его за шею и успокоить, заодно убедившись, что хвостик в целости и сохранности и тяжелая игрушка ничего не повредила.

— А меня погладить? — обиделся Сканд.

— А ты даже не дыши в мою сторону, — предупредил Лекс, — от тебя разит, как от дырявой бочки! Вот надышусь и опьянею! Я во хмелю буйный. Ты что, забыл? — Лекс грозно уставился на мужа, тот моргнул пару раз, чтобы понять, о чем говорит рыжик, но Лекс и не думал останавливаться, — будешь спать сегодня на коврике у двери!

— Вот, именно об этом я и говорил! — Пушан поднял вверх палец и насмешливо посмотрел на брата, — вот он решил, что самый главный, и уже выгоняет тебя из собственной кровати, а потом из дома выгонит! Пинком под зад!

— Если я и выгоню сегодня кого, так это тебя, Пушанчик дорогой! — Лекс передернул плечами, — отправляйся домой к своему бесценному Гаури!

— А ты попробуй, выгони меня! — Пушан вцепился в край ложа, — ну же, давай!

— Да хоть ночуй здесь! — Лекс усмехнулся, — мне до тебя дела нет. А вот мужа заберу с собой, а ты здесь сиди в одиночестве, как капризный ребенок! Ламиль, звезда моя, пошли баиньки! Хорошие мальчики ложатся в кроватку! Сканд, пошли, дорогой, завтра у тебя и так похмелье будет, а у меня на завтра много дел! Мне надо срочно съездить в старый город, пока купцы лавки окончательно не закрыли на сезон штормов. Хотя, возможно, если ты будешь не в силах сидеть в седле, то я поеду с Тиро…

— Чего это с Тиро? — Сканд нахмурился, — я твой муж! И вообще, чего это тебе туда ехать? А Тиро и сам может съездить в старый город!

— Нет, мне надо самому выбрать покупки, это трудно объяснить, что мне надо, проще съездить самому! И если хочешь завтра ехать со мной, то самое время отправляться спать!

— С тобой! — Сканд облапил Лекса и попытался поцеловать.

Но Лекс вывернулся из пьяного захвата и показательно принюхался, а потом укоризненно посмотрел на мужа.

— Фу! — воняет от тебя, как от бочки! — Лекс перекривился, — у нас ребенок в кровати! Ты же, пьяное животное, его придавишь во сне! На меня надышишь перегаром, и я утром встану с больной головой и похмельем! Ты что, хочешь, чтобы мне было плохо?

— Нет! — Сканд едва не свалился, пытаясь встать, — мой хороший, не хочу, чтобы у тебя голова болела!

— Тогда будешь спать один! На коврике у двери! — Лекс подхватил ребенка и, вздернув голову, пошел в спальню, напоследок бросив через плечо, — а если придешь слишком поздно, то я дверь подопру стулом, и тогда будешь спать за дверью!

— И ты такое стерпишь! — Пушан вскочил с лежанки.

Но Лекс обернулся и, проигнорировав наследника, поманил мужа со сладенькой улыбочкой. Сканд, похоже, даже не услышал, что Пушан что-то еще возмущенно шипел за спиной, он, как железо за магнитом, брел на ослабевших ногах, не в силах отвести взгляда от любимого силуэта. Зайдя в комнату, Лекс бросил под стенку плащ и показал на него Сканду.

— Что, серьезно? — Сканд посмотрел на тряпку у стены, — ты серьезно считаешь, что я буду спать на полу?

— Ладно, тогда я с Ламилем буду спать на полу, — Лекс пожал плечами, — но спать с тобой пьяным в одной кровати я не собираюсь. Можно, конечно, пойти спать в другую комнату, порадовать слуг, что мы с тобой поругались настолько, что спали в разных комнатах…

— Лекс… — Сканд обнял мужа и поцеловал за ухом, — зачем ты так?

— Зачем ты так много выпил? — Лекс постарался увернуться, — ты же знаешь, что я не переношу вино, но тебе пара бокалов хмеля дороже моих объятий, и чего ты сейчас пытаешься сделать меня виноватым? В тебя вино силой не заливали, это был твой выбор… так что, кто спит на полу?

Сканд со стоном отпустил рыжика и, усевшись на пол, стал стаскивать сапоги. Лекс кинул в него подушкой, а потом снял поясок со своей туники и снял рубашечку с Ламиля. Он закутал малыша в покрывало и, уложив под бок, стал напевать ему песенку. Аши запрыгнул на кровать, но Лекс столкнул его на пол, любовь к животным у него не распространялась настолько, чтобы спать с кем попало. Сканд недовольно похмыкал, устраиваясь на полу, но Лекс проигнорировал и его. Аши опять попытался запрыгнуть на кровать, но Лекс спихнул его ногой без всяких сожалений. Ламиль вначале недовольно крутился, но Лекс сделал вид, что уже заснул, и ребенок, повозившись еще немного, вскоре тоже спокойно засопел носом.

Среди ночи Лекс проснулся от какого-то движения в комнате. Тело среагировало само по себе. Лекс привстал на кровати и прислушался, пытаясь понять, что его разбудило, но это был ветер. Он трепал занавески и скрипел ставнем. Ламиль тоже захныкал во сне, Лекс встал и выглянул в окно, ветер трепал верхушку дерева напротив, это было очень необычно, поэтому он закрыл ставни, чтобы в доме было тише. Скрипнула дверь. Это Ма пришла покормить Ламиля ночью.

Пока женщина кормила сонного малыша, Лекс поправил светильник и вдруг увидел, что Аши спит, свернувшись клубочком на груди Сканда. Рыжик столкнул с мужа нахаленка и прилег на Сканда сам. Всего на одну минуточку… Муж был горячий, и лежать на нем было намного удобнее, чем на матрасе. Лекс положил голову на мускулистую грудь и прислушался, как бьется его сердце, на душе было тихо и спокойно. Сканд засопел и закинул на него руку. Лекс пообещал себе, что через минуточку встанет, но сам не заметил, как уснул на Сканде.

Утром Тиро зашел в комнату и увидел крайне довольного Сканда, который обнимал спящего на нем Лекса, а на кровати спал Ламиль, который стискивал за шею Аши. Детёныш первый среагировал на домоправителя и, вывернувшись из рук ребенка, попытался сбежать под кровать, но Тиро был шустрее и подхватил наглеца за шкирку. Аши заверещал, требуя, чтобы его отпустили, и разбудил всех в комнате.

— Поставить еще одну кровать для ребенка? — Тиро тряхнул мелкого ящера за шкирку, — но ящер должен спать в загоне с остальными! Это не дело, чтобы ящер выгонял хозяев из кровати!

— Тиро… — Лекс потянулся на Сканде. Тот его придержал, чтобы он не упал спросонья на пол, — Тиро не шуми. Никто нас не выгонял. И почему я тут?

— Потому что сам отправил меня на пол, вредина, — Сканд лучился от самодовольства, — видите ли, тебе перегар спать мешает… ну как, выспался?

Лекс сел на мужа, как на скамейку, и стал расплетать косичку. В голове был сумбур, и ощущение, что он упускает что-то важное. Ставни опять скрипнули и Лекс вспомнил.

— Ветер! Тиро, нам надо срочно съездить в старый город! Мне надо найти ту лавку, где я делал покупки разных порошков. Ты помнишь, где это?

— Помню, — Тиро пожал плечами, — скажи, что надо, я сам куплю. И потом, зачем туда ехать, здесь тоже есть все, может, цены повыше будут, но зачем отправляться в путь, когда ветра уже начались? Или тебе много надо?

— Я не помню точно, что в прошлый раз там видел, — сознался Лекс, — хочу в этот раз рассмотреть все получше, может, упустил чего…

— Я сегодня собирался дом начать готовить к сезону, — Тиро недовольно перекривился, — но если надо, то лучше поторопиться. Мне вчера сказали, что ты своих учеников вместе с Тургулом отправляешь за город за песком. Они сказали, что возьмут пару мальчишек в помощь, и ящеров, чтобы больше песка привезти. Я все правильно понял?

— Да, — Лекс быстро заплел косичку обратно и, наконец, встал с мужа, позволяя ему подняться с пола, — они уедут за песком, а мне надо докупить все остальное.

— А я? — Ламиль смотрел, нахмурив бровки, — ты меня бросишь? Не бросай меня!

Ребенок ударился в плач. Лекс подхватил его, пытаясь утешить, но тот только прибавлял громкости! Пришлось уверить его, что они поедут вместе. Тиро зашипел, что во время ветров ездить опасно, но Лекс отмахнулся. Это просто ветер! Ну что плохого может случиться?

— Сканд, я возьму с собой Ламиля? — Лекс прижал к себе малыша и с тревогой посмотрел на мужа.

— После того, как я спал на полу, ты думаешь, я буду с тобой ругаться по поводу ребенка? — Сканд невозмутимо одевался, — ты все равно привяжешь его к себе, а уж за тобой я смогу присмотреть! — Сканд надел широкий пояс, — твой дом — твои правила. Но, главное, когда мы будем вне дома, будь послушным!

— Да, дорогой! — Лекс чмокнул Сканда в щеку и мило улыбнулся, — послушание — мое второе имя!

— Угу, а первое — упрямство! — Сканд ухмыльнулся и прицепил к поясу булатный меч. — Пошли уже, Тиро прав, надо поторопиться. К ночи ветер станет сильнее! И уже завтра ты за стены дома не выйдешь!

На кухне все были заметно напряжены, все слышали, как ветер играл с деревьями и хлопал незакрытыми ставнями. Олива хотела узнать у Тиро по поводу подготовки дома, но тот велел готовить все по своему разумению и начинать с внутренних покоев. Выливать воду из ваз и выкидывать цветы, убирать в кладовку все украшения и тушить светильники. Сегодня в дом должны были пригнать мясных ящеров. Тиро уже договорился. Поэтому он оставил Оливе мешочек с монетами и указание, сколько должны привезти голов и сколько за это надо заплатить.

Лекс увидел, как Бэл вынес на плечах Тургула и помог ему вскарабкаться в седло. Центурион, когда уселся и сжал бока ящера красными культяпками, довольно улыбнулся. Было видно, что он счастлив выехать на прогулку. Бэл и ученики седлали самочек, вместе с ними ехали Май и еще один мальчик, в котором Лекс узнал художника Лира. Девки принесли им мешки с едой и воду в бурдюках.

— Мы поедим в пути! — Тургул махнул Сканду и, убедившись, что все сидят в седлах, дал команду открыть ворота. Вскоре караван из девяти ящеров и семи наездников растворился в городской сутолоке.

— Я схожу за двумя ездовыми ящерами, — Тиро накинул палантин, — в стойле остался один Шу.

— Хорошо, тогда еще надо предупредить монахов, что мы уезжаем, — Лекс подошел к воротам, и когда перед ним появился монах, пояснил, куда и зачем они едут. Монах кивнул головой и, подобрав подол рясы, побежал в сторону дворца.

Лекс перехватил Звезду и отправился на кухню. Дети за столами выглядели взволнованными, все старшие разъезжаются кто куда, и они волновались. Лекс даже засомневался, может, остаться с детьми, но потом подумал и решил, что неизвестно, что выкинет Лейшан в отсутствие брата, и два монаха в красных рясах неизвестно что отчебучат, а у него ничего для фараоновых змей не осталось. Надо быть готовым к любым событиям. Да и поэкспериментировать над новым стоит, пока все будут закрыты по домам и посторонних не будет. Когда еще такой случай представится?

Лекс подошел к Рарху и попросил присмотреть за младшими детьми, пока они не вернутся. Друг кивнул головой и сообщил, что сегодня все будут заняты, и помощь даже самых маленьких будет к месту. Лекс напомнил, чтобы с крыши осторожно сняли его припрятанное ведро со свинцовой крышкой и занесли на кухню в укромный уголок. Рарх кивнул головой и сказал, что позаботится об этом сам.

— Возьмите нас с собой в качестве охраны, — возле Лекса появилась одна из чернокожих амазонок, — перед бурями на дорогах будет опасно.

— Нет, — Сканд недовольно рыкнул, — я вас не знаю, чтобы позволить прикрывать нам спину в бою.

— За такого красавчика мы будем биться голыми руками даже с песчаными варанами! — мурлыкнула амазонка и призывно улыбнулась Лексу.

Лекс подавился кашей от такого зрелища. Эта улыбка — это было нечто! Все бы ничего, если бы зубы у нее не были заточены, как у акулы. От этого улыбка выглядела зловеще. Сканд недовольно рыкнул и начал вставать со своего места, эбонитовая красотка подняла руки в примиряющем жесте и сразу отступила назад.

— Ты это чего? — Лекс толкнул под столом ногу мужа.

— У них ценят силу и воинскую доблесть, но что касается мужчин, то они ценят красоту и изысканность младших. Поскольку они граничат с эмиратом Чаречаши, то порой появлялись в его городе и покупали красивых мальчиков. При этом тщательно выбирали, чтобы он был красив и умел петь и танцевать. А когда находили, то платили любые деньги. Я слышал, что даже из благородных семей продавали своих младших. И это не считалось зазорным. Их содержат в тиши и довольствии и главное их занятие — радовать глаз и тело усталых воинов. Красивые мальчики там в цене, как изысканные додо. Только сильный воин может завести себе питомца. Ими хвастаются, из-за них устраивают дуэли, их дарят на праздники или проигрывают в кости, как ездовых ящеров. А еще, они прячут свои лица, и только хозяйка может снять покрывало с лица. А если младшего увидят с открытым лицом, то хозяйка должна или убить того, кто увидел, или убить своего питомца.

— Хозяйка? — Лекс насторожил ушки, — то есть, они женщины?

— Да, — Сканд закончил есть и отодвинул тарелку, — они как Зи и Зу. Видишь, они сточили свои зубы, как у ящеров? Это значит, что они свободны от семейных уз, но достаточно сильны, чтобы завести питомца. Не удивлюсь, если у них уже были свои питомцы до плена. Каждая воительница должна оставить хотя бы по одному яйцу в год, а чтобы яйца не были пустыми, то им, естественно, нужны мужчины. Вот они и заводят себе питомцев. Чем сильнее воин, тем больше у нее питомцев, но их мало того, что надо отбить у других, но еще и содержать и заботиться, чтобы не сдох. А значит, возить для него шатер, слугу, чтобы готовил ему еду, опять таки кормить и поить… столько хлопот…

— А мужья у них есть? — Лекс даже забыл о Ламиле, которого кормил, и тот сразу запустил в тарелку с кашей руки. Пришлось оттирать кашу с ладошек и уговаривать есть ложкой.

— Мужья у них редкость, — Сканд ухмыльнулся, — если ты не наложник-питомец, то должен доказать, что твоя доблесть больше, чем у предполагаемой невесты. А поскольку слабость у них порок, то биться за жену надо не на шутку. И если воительница примет твои ухаживания, то вызовет тебя на бой. Если бой выиграешь, то она выбьет себе зубы, а когда новые вырастут, то она войдет в шатер мужа, как жена. А пока растут новые зубы, устраивают праздники прощания с вольной жизнью, раздают питомцев подругам или вырезают перед гостями, в знак того, что сильно любили, и чтобы никому не достались.

— И что, она в доме, то есть шатре мужа будет жить, как жена? — Лекс сделал вид, что не видит, как Ламиль кормит из своей ложки Аши.

— Нет, — Сканд ухмыльнулся, — это значит, что все ее дети будут только от мужа. Они будут вместе воевать, как и раньше, и собирать трофеи, но жить будут в одном шатре без всяких наложников. И, кстати сказать, мужчина может иметь столько жен, сколько сможет завоевать. — Сканд ухмыльнулся и выгнул бровь, — я бы там гарем себе завел из воительниц. Были бы у меня на поле боя не побратимы, а жены.

— Ну, судя по тому, как Зу на меня смотрела, то это скорее у меня бы был гарем! — Лекс позволил Ламилю отдать Аши кусок лепешки, но вот мясо отобрал и вернул на тарелку. — А вот если проиграешь такой во время дуэли?

— Тогда она заберет у тебя все, что захочет, — пожал плечами Сканд. — А вот и Тиро вернулся, отправляемся!

Лекс заскочил в спальню и сменил тонкий ремешок на широкий ремень с кинжалом. Один палантин заправил за пояс, как свободный человек, а второй палантин опять связал, как переноску для ребенка, только в этот раз привязал его к себе накрест, так, чтобы Ламиль сидел, а не лежал. Ребенок терпеливо снес, пока его отмыли от каши и переодели в свежую тунику-распашонку. Он с удовольствием вцепился в одежду Лекса, пока тот приматывал его к себе, и только высокомерно смотрел на детеныша. Аши крутился под ногами, в надежде, что ему еще перепадет что-нибудь, кроме той миски с едой, что он смолотил за минуту. Приходилось смотреть под ноги, чтобы не наступить детенышу на хвост.

Сканд оседлал Шу и ждал, когда Лекс заберется на ящера, и только после этого запрыгнул в седло сам. За воротами их дожидались четверо монахов. Аши выскочил на улицу перед самочкой Лекса и, испугавшись большого количества людей и посторонних ящеров, стал жалобно свистеть и жаться к ногам самочки, вводя ее в замешательство.

— Зи, Зу, — крикнул Лекс и увидел двух нубиек, выросших как из-под земли, — поймайте Аши, присмотрите и посадите в пустой загон для ящеров, пока мы не вернемся!

Две эбеновые кошки слаженно отловили юркого зверька и, несмотря на его когти и злобно щелкающую пасть, утащили во внутренний двор. Сканд кивнул головой и дал команду к движению. Ламиль подергал Лекса за одежду и, недовольно скривив ротик, поинтересовался.

— Аши будет плакать? Мы не взяли его с собой, почему?

— Он маленький, — Лекс поправил переноску, чтобы она сильно не давила, — ты тоже маленький, одного маленького я смогу вынести, а вот двух нет.

— Но он будет плакать! — Ламиль не сдавался.

— Мне надо было взять Аши, а тебя оставить дома? — поинтересовался Лекс.

— Нет! — Ламиль схватился за тунику Лекса, — я хочу с тобой! Не бросай меня, не хочу быть один!

— Ну, вот я и взял тебя, — Лекс погладил ребенка по кудряшкам, — а если бы я взял второго, то тогда плакал бы уже я. Ты хочешь, чтобы я плакал? — Лекс увидел, как малыш задумался над дилеммой, а потом предложил, — давай, ты останешься дома с Аши, он не будет плакать, ты не будешь плакать, ты ведь будешь не один, а с Аши. А мы со Скандом быстро съездим и вернемся?

Лекс даже притормозил ящера, увидев мучительную борьбу на лице Ламиля. С одной стороны, хотелось вернуть ребенка домой, ехать самому будет и легче и спокойнее, но в то же время, почему-то не хотелось расставаться с ним даже на час. Ламиль, похоже, так же не мог решиться, он явно беспокоился о маленьком ящере, но и расставаться с Лексом ему не хотелось.

— Что случилось? — Сканд развернул Шу и недовольно зыркал глазами, — надо ехать быстро, неизвестно, сколько ты будешь в той лавке пропадать.

— Едем, — Лекс прижал к себе Ламиля, — прости за задержку.

Сканд стегнул Шу и рявкнул на редких прохожих, которые сразу бросились врассыпную. Ящеры почти бежали по городу. Лекс замечал, как город готовится к непогоде. На городской площади, где всегда шумел рынок, торговцы растаскивали свои деревянные навесы. На самой площади толпились крестьяне, которые пригнали мясных ящеров всевозможных размеров и расцветок. И уже привычные белые, и темные, похожие на игуан с явно жёсткой кожей на спинах, или с длинными шеями и толстыми ногами. А еще, много мелких ящеров с хохолками из перьев, они сидели в плетеных клетках и издавали пронзительные крики. Лекс таких видел раньше, они здесь заменяли кур, и это именно их яйца использовали в тесто или на корм маленьким детенышам.

По всей видимости, животных сейчас продавали оптом и по доступным ценам, потому что почти все покупатели тащили на веревках упирающихся ящеров. Точно так же было и с овощами. Их продавали вместе с корзинами, в которых привезли на рынок. Тиро вздохнул, глядя на все это, и хлестнул своего ящера. Похоже, поездка в другой город совсем не вписывалась в его планы. В ремесленных кварталах было заметно тише. Не кричали торговцы, зазывая в свои лавки, не висели образцы товара просто посреди улицы. В квартале кузнецов было тихо, но зато везде пахло свежими лепешками и жареным мясом. Похоже, все жители пытались приготовить еды впрок.

Вскоре маленький караван из семи ящеров выскочил за городские ворота и на максимальной скорости рванул по утоптанной дороге. На ней почти не было путников, запоздавшие крестьяне гнали небольшие стада ящеров за городские стены. Сканд возглавил караван и еще подстегнул Шу. Если до этого Лекс считал, что они едут быстро, то теперь казалось, что до этого они просто стояли. Шу бежал размеренно, наклоняя голову при встречных порывах ветра, а вот самочки всякий раз начинали притормаживать. По всей видимости, им очень не нравился ветер в морду, приходилось их поторапливать. И только ящеры у монахов совершенно не реагировали на порывистый ветер, они казались такими же невозмутимыми, как и сами монахи.

Наверное, из-за скорости, но две дозорные башни старого города появились на горизонте очень быстро, Лекс понял, что пропустил дорогу к имению. Ну, да это сейчас было и неважно. Вскоре они въезжали в старый город. А заехав внутрь, они вынуждены были спешиться и вести ящеров под уздцы. И все из-за того, что на улицах города стояли лодки, шлюпы и шаланды со снятыми мачтами. Все корабли стояли на деревянных распорках, были укрыты сверху парусами и привязаны к земле множеством канатов, совсем, как Гулливер в стране лилипутов. Из-за этого проехать по улице можно было только до старого императорского дворца, все остальные улицы жители использовали как сухие доки. Приходилось переступать или подныривать под натянутые веревки.

— Однако, в этом году лодок больше, чем обычно, — Тиро первый шел по улице, максимально сокращая путь, — похоже, война с пиратами пошла на пользу не только императорской казне…

— Да. В этом году боги явно благоволят морякам, — Сканд тянул Шу, которому не нравилось пробираться через такие препятствия. — И новые верфи появились, не надо кланяться и спорить с мастерами Теланири, и древесины вдоволь, и цены на нее упали вдвое против обычной. И, главное, мародерство на затопленных кораблях обогатило моряков на пару поколений вперёд. В следующем году из старого города местные торговцы собираются отправлять собственные суда, а не только торговать с берега.

Ламилю тоже не нравилось такое передвижение, Лекс то кланялся, то перелезал через натянутые канаты, да и налетающий ветер приносил холодный влажный воздух, который, казалось, пронизывал насквозь. Он попытался покапризничать, но Лекс на него шикнул, чтобы помалкивал, он ведь сам хотел с ним поехать, поэтому должен терпеть. Хорошо, что они уже дошли до старого рынка. Там была высокая крыша, и хоть ветер свистел в высоких световых окнах, но все равно, стены давали хоть какую-то защиту.

Тиро начал стучать в закрытые ворота лавки, а Сканд бросил поводья ящеров на руки монахов с приказом дожидаться их на улице. Купец открыл ворота, держа дубину в руках, он не ожидал покупателей и выглядел взволнованным. Но, узнав Тиро, успокоился и пригласил всех внутрь, прислав слугу, чтобы помог завести ящеров во внутренний дворик, где ветра почти не было. Он начал суетиться и звать подмастерьев и служанок, чтобы те принесли стулья и угощение важным гостям, но Лекс остановил всех и сказал, что они торопятся.

Торговец сразу заметался и пригласил внутрь лавки. Лекс отвязал Ламиля и передал на руки Сканду с пожеланием, чтобы они пока походили по двору, а сам зарылся в залежи торговца. Насколько он помнил, у того должно было находится много интересных порошков. Пока хозяин хвастался новинками и называл цену на свои запасы, Лекс нюхал, щупал, а иногда лизал всевозможные порошки, пытаясь определить или угадать, что чем является. На удивление, селитры было очень мало. С тех пор, как Тиро выбрал все у торговцев, в порт нового не завезли, но торговец пообещал, что как только корабли спустят на воду, ближайшие торговцы привезут заказанные товары.

Здесь, как в лавке старинного алхимика, было много разного, но порой некоторые вещи применялись достаточно странно, а порой и опасно. Камедь применяли при запорах, серу при кишечных коликах, а вот ядовитую киноварь смешивали с жиром и мазали, как помаду. Это считалось очень красиво и предполагалось, что это добавляет здоровья и сексуального влечения. Даже легкий озноб и мурашки на коже, как симптом отравления ртутной киноварью, считали доказательством сексуальности. Ведь когда влюблен, то у тебя и мурашки на коже появляются, и знобит, как от легкой лихорадки. Лекс попытался донести, что киноварь ядовита, но торговец только отмахнулся, ее хорошо покупали проститутки, она не только украшала, но и не давала забеременеть… Рыжик вздохнул и замолчал, в конце концов, это дело каждого, травиться или нет. У него в старом мире на сигаретных пачках тоже писали — отрава! И что? Все дымили, как паровозы…

— Ты скоро? — Сканд занес на руках Ламиля и отряхнул ему волосы.

— Да, — Лекс начал перечислять, что он берет и сколько.

От киновари пришлось отказаться, хотя до этого Лекс собирался брать ее, как краситель. В доме полно детей, не дай боги, отравятся, переживай потом, что недосмотрел… Торговец взялся за абак* (аналог счет), а Лекс быстро поднял уголек и считал на беленой стене. Хорошо, что он был из поколения детей, выросших без калькуляторов, и легко умножал в уме двухзначные цифры. Они быстро сошлись на одной сумме, потом Лекс поторговался для приличия, но вместо скидки ему подарили раба. Худенького ребенка, не поймешь, мальчика или девочку, на взгляд лет этак пяти. Ребенок был смуглый, по всей видимости, кто-то из родителей был нубийцем. Торговец сказал, что ему ребенок достался как бонус при последней закупке товара, когда моряки перед сезоном штормов облегчали свои суда и заодно избавлялись от лишних ртов.

Сканд только вздохнул, когда увидел, как у мужа жалостливо подломились брови. Опять домой потащит… Он поторопил торговца и его помощников, которые быстро все укладывали в кожаные мешки. Торговец просил вернуть ему мешки позже, а Лекс пожал плечами, он еще не понимал, зачем это делалось… Но стоило выйти во двор, все сразу стало понятно. Небо было затянуто тяжелыми тучами и с неба явственно моросило. Помощники купца стали складывать непромокаемые мешки в корзины, притороченные к ящерам. Сканд помог подвязать Ламиля впереди, а после этого Тиро накрыл Лекса и ребенка новеньким кожаным плащом наподобие пончо. У Лекса от этого появился впереди горб, а Ламиль недовольно завозился, он теперь ничего не видел.

Тиро вместе со Скандом подсадили Лекса в седло и, убедившись, что Ламиль устроен как следует, взлетели в седла своих ящеров. Тиро подхватил новенького ребенка и посадил впереди себя, а торговец едва успел засунуть в последний мешок купчую на нового раба. Сканд кивнул головой, и ворота у лавки открыли, выпуская на улицу последних в этом году покупателей. Тиро в этот раз повел отряд в обход основных улиц. Они двигались по узким улочкам, огибая город по широкой дуге. В какой-то момент мелькнул даже причал. Лекс вытянул шею, но увидел только привязанные бока купеческих кораблей и пенные брызги прибоя.

Они доскакали до старого императорского дворца. Улицы уже практически вымерли, только редкие прохожие торопились по своим делам, держась за натянутые канаты и веревки. После дворца ящеры еще пару раз свернули по пустынным улицам и оказались у подъёма к сторожевым башням. Лекс затормозил свою самочку, очень хотелось посмотреть на город со смотровой площадки, но ветер рвал кожаный плащ, а у живота возился и кряхтел недовольный Ламиль. Лекс, чтобы оправдать задержку, залез в мешок с припасами и, достав лепешку, отломил кусок, потом засунул его под пончо. Ламиль перехватил лепешку, как игрушку, и занялся привычным для него делом.

Сканд недовольно рыкнул на мужа, но узнав, что ребенок проголодался, сразу примолк. Лекс и сам понимал, что надо поторопиться, погода портилась просто на глазах. Мелкая морось перешла в дождь, а порывистый ветер выдувал из тела остатки тепла. Лекс поправил капюшон и только сейчас заметил, что плащ есть только у него. Монахи нахохлились в своих рясах, а Сканд и Тиро делали вид, что настоящим самцам никакой дождь не помеха. Лекс хлестнул недовольную самочку, и ящеры начали подъем по глинистой дороге, которая уже начинала скользить под их лапами.

Неуверенный бег самочки заставлял напрягаться, и теперь Лекс ругал себя, что взял в дорогу ребенка. Если самочка упадет, подскользнувшись на глине, малыш может покалечиться, а Кирель не тот человек, кто простит подобное. Да и малыша было намного жальче, чем себя или Сканда. И, в конце концов, они сильные, а Ламиль такой маленький. Хорошо, что сам малыш ничего не знал о возможной опасности и, нажевавшись лепешки, умостился спать под мерный бег ящера.

Ветер то налетал, то успокаивался. Дождь так же то начинался сильнее, то затихал, а потом ящеры добежали до совершенно сухой дороги. Тучи все так же клубились над головой, но дорога еще не намокла, и Сканд прибавил скорости. Ветер начал дуть в спины, казалось, сами боги торопят их быстрее оказаться дома. Ламиль уснул, пригревшись, а потом вдруг завозился, и Лекс почувствовал, как ему на бедра потекло что-то теплое. Привет от малыша! Ну да, памперсов в этом мире еще не было! Так что рыжик испытал все радости отцовства на собственной шкуре! И все было ничего, пока мокрая одежда не начала натирать о седло самые нежные и оберегаемые части филея…

Хорошо, что вскоре из-за деревьев показались городские башни, а потом и стены. На улицах столицы, по сравнению со старым городом, было весьма многолюдно. Тиро сказал, что завернет на рынок, и отстал от общей колонны. Монахи придвинулись ближе, и вскоре Лекс увидел родные ворота. Он теперь безошибочно отличал свой дом от множества других. И как только он в первое время боялся перепутать однотипные ворота с чужими?

Сканд стукнул кулаком по воротам и Шу радостно взревел, предчувствуя теплое стойло и еду. Когда ворота открылись, то сразу стало видно, что работы по подготовке к началу сезона идут полным ходом. Во дворе горело несколько костров, на которых запекались туши мясных ящеров, совсем как на свадьбе Милки и Зюзи. Только вместо гостей бегали сосредоточенные мальчишки. Сканд отвязал корзины, привязанные к Шу, и сказал, что должен проверить, как дела в казарме. После этого он вывел недовольного Шу на улицу и затерялся в толпе.

Рарх помог спешиться Лексу, а увидев мокрую спереди в районе паха тунику с характерным запахом мочи, удивленно поднял брови.

— Это не я! — возмутился рыжик, — это подарок от Звезды.

Рарх помог осторожно поднять кожаный плащ и увидел спящее милашество. Ламиль так удобно умостился в обвязке, что Лекс решил не будить его, и дать поспать малышу. Из загона послышался отчаянный писк и свист. Лекс заглянул в загон, там, среди мясных ящеров метался Аши. Малыш переживал, что его так и оставят с ящерами. Лекс приоткрыл створку в загоне и оттуда стремительно вылетел детеныш. Он бросился под ноги любимому человеку и стал как кот обтираться и при этом урчать от восторга. Лекс не выдержал и присел возле неугомонного ящера. Погладил его лобастую голову и туго набитое пузико. Аши сразу преданно уставился на хозяина и стал облизываться, как будто специально ждал Лекса, чтобы тот его покормил.

— Он не голодный! — над ухом возмутилась Олива, — он просто лопнет, если съест хоть кусочек! В доме нет ни одного человека, чтобы не кинул попрошайке хоть что-нибудь! А если учесть, что сегодня забили много ящеров, а требухи едва ли половина наберется, то нетрудно понять, кому досталась вся еда! Да взрослый ящер ест столько же! И куда в него только влезает!

— Аши маленький, и это прекрасно, что у него хороший аппетит, — Лекс погладил детеныша по кожистой голове, а потом почесал выпирающие дуги бровей. Аши от удовольствия прикрыл глаза и расставил шире лапы, чтобы не свалиться от блаженства.

Тут как раз вернулся Тиро с ребенком и несколькими крестьянами, которые тащили следом за ним корзины с какой-то зеленью. Олива сразу бросилась за кошельком, а Тиро в первую очередь спустил с седла ребенка, и только потом спустился сам. Ребенок при более тщательном рассмотрении оказался девочкой. Худой, с отрешенно-безмятежным взглядом не по-детски серьезных глаз. Возле нее, как две кошки возле котенка, присели сестры-амазонки. Они переводили внимательный взгляд с Лекса на девочку и обратно. Лекс вздохнул, сломал на ее худенькой шее печать и сразу снял ошейник.

— Хватит в этом доме рабов, — Лекс ткнул пальцем в Зу, а потом в Зи, — теперь вы отвечаете за девочку. Помыть, покормить, взять у Тиро чистую рубашечку и переодеть. Она вольный человечек и будет помогать мне с Ламилем. Она под моей защитой, и если кто-нибудь обидит малышку — голову оторву негодяю и буду пинать по двору, пока не успокоюсь. Поняли?

— Мы не обидим ребенка, — уверила Зу.

— И другим обидеть не позволим! Она же девочка! — ухмыльнулась Зи, — мы научим ее, как надо защищать себя.

— Хорошо, — Лекс встал и потянулся всем телом, с неба посыпалась мелкая морось, — надо зайти в дом. Олива, найдется ведро теплой воды? Не хочу мыться в холодной, я сегодня продрог по дороге.

— Сейчас поставим в купальне ванну и разведем под ней огонь, вода сразу согреется… — уверила женщина и погнала мальчишек за водой в купальню.

Ма подошла, чтобы забрать Ламиля, но тот так сладко спал, что Лекс не захотел его беспокоить. Он собирался, наконец, пожевать чего-нибудь. Время приближалось к ужину, но из-за туч казалось, что времени намного больше. Олива нарезала сочных кусков прожаренного мяса с туши на вертеле и дала Лексу, положив, как на свадьбе, на еще горячую лепешку. Рыжика не пришлось просить дважды. Аши пискнул и боднул Лекса с таким видом, что он сейчас потеряет сознание от голода и у него сил на большее не хватает. Пока Лекс отрывал ему кусочек поменьше, чтобы он не подавился, к попрошайке подобрался грозный Тиро и хлестнул его полотенцем по алчной мордочке. Детеныш взвизгнул и стремительно скрылся среди мальчишек во дворе.

— Не приучай ящера есть с рук! — Тиро уставил руки в боки и сверкал глазами на растерянного Лекса, — Аши должен есть с другими ящерами и не попрошайничать! Он скоро вырастет, как Шу! Представь такую махину среди столов! И вообще, Аши не место в доме! Он должен жить на улице!

От таких громких криков проснулся Ламиль и недовольно захныкал, что его разбудили. Ма сразу помогла Лексу развязать палантин и забрала ребенка на руки, предложив ему грудь. Ламиль присосался к торчащему соску и почти сразу заснул на руках кормилицы.

— Устал бедняжка, — Ма мягко улыбнулась и поправила слипшиеся кудряшки, — пусть поспит сегодня со мной. Я думаю, он проспит до утра. Ночью я его еще покормлю и убаюкаю, а утром уже помою и переодену. И ты тоже отдыхай, устал ведь с дороги…

Лекс, когда освободился от малыша, разогнул спину и понял, что действительно сильно устал, а еще от него пахнет ужасно и голова грязная… Пожалуй, помыться с дороги — это будет то, что надо! Он убедился, что слуги занесли в дом все покупки, и, наконец, зашел под крышу кухни. Без привычных светильников на треногах казалось темно. Маленькие масляные светильники, стоящие на столах, не давали достаточно света, хотя зрение после линьки стало намного острее, но мозги по привычке цеплялись за старое.

Лекс дожевал мясо и лепешку и отправился в хозяйскую купальню. Там уже стояла медная ванна, и под ней плясал небольшой костерок. Мальчики наполнили ванну до половины и продолжали таскать воду с улицы. Лекс разделся и сел на маленькую скамеечку, чтобы было удобнее мыться. Он думал, что помоется сам, но девки бросили кухонные дела и прибежали мыть красивого рыжика. Наконец-то у них появилась возможность потискать и погладить парня, которого они привыкли считать едва ли не младшим братиком. Статный Лекс уже не выглядел нежным мальчиком, и теперь девки отпускали в его адрес весьма фривольные шуточки. Лекса мыли и тискали одновременно десять рук. Он даже не успевал отслеживать, где именно его намыливают и что нежно массажируют и гладят под видом купания. Но так, за шуточками, ему вымыли отросшие волосы и его всего помыли с мылом, где два раза, а в некоторых местах и того больше…

Они бы зубоскалили и дальше, но пришла недовольная Олива и опять погнала их печь лепешки. Мясо с улицы надо было забирать и подвешивать в кухне на специальных крюках, для хранения. И теперь оставшихся ящеров надо было забить и готовить уже в котлах на домашнем очаге, а значит, лепешки надо было допечь как можно быстрее! А они тут развлекаются с молодым хозяином!

Лекс с блаженным вздохом забрался в ванну и приготовился поймать кайф, но в купальню вошел Бэл. Песчаная команда вернулась с полными мешками песка, они разгрузили их в кладовой, там же, где ранее разгрузили белую глину и камни из имения. Лекс тяжело вздохнул, хотелось так много успеть, но сезон штормов не позволит работать с горнами. В доме и очаг потушат самое позднее завтра вечером. Порывистый ветер не даст гореть огню в очаге, а дождь будет тушить угли, и это уже станет опасно, можно угореть…

Бэл прислушался к чему-то в доме, и Лекс отпустил помощника, чтобы он смог вместе со всеми помыться и поесть с дороги. Стоило только опуститься в ванну с головой, как над краем появился Сканд.

— Не утонул? — поинтересовался муж и стал стремительно раздеваться.

— Даже не надейся, — Лекс подвинулся, позволяя мужу забраться в горячую ванну. Подождав, пока Сканд смоет грязь с тела и расслабится, он подобрался ближе и уперся ему руками в грудь, — так ты говоришь, что хочешь гарем из нубиек? — Лекс провел когтями по груди Сканда и хищно улыбнулся, — получается, что одного мужа тебе уже мало и тебя на свежее мясо потянуло? Ты так уверен в своих силах? Ты считаешь, что можешь хвостом крутить перед посторонними и тебе за это ничего не будет?

— Сахарочек… — Сканд подобрался, и перехватил руки рыжика, — ты неправильно понял! Мне, кроме тебя, никто не нужен!

— Докажи! — Лекс отстранился и сверкнул глазами.

Сканд дернулся, а потом стал судорожно оглядываться по сторонам, — а где ребенок? Не хочу, чтобы ты в самом интересном моменте стал отбиваться. Сколько у меня есть времени?

— До утра! — Лекс выглядел, как будто выиграл в лотерею, — он с Ма, и ты не сможешь отвертеться от расплаты! Так ты считаешь, что в силах удовлетворить, помимо меня, еще кого-то?

— Солнышко мое! — Сканд схватил свою любовь в охапку, — ты единственный на небосводе и больше никого не надо!

От резкого движения вода выплеснулась за бортик и потушила единственный светильник в купальне, но супруги этого даже не заметили… все стало неважно, только руки, скользящие по коже, только губы, клеймящие короткими прикосновениями, только гибкое, податливое тело, которое как волна прикасается и отстраняется, только для того, чтобы соприкоснуться опять… как в первый раз, обжигая и завораживая…

Сезон штормов


Ветер стучался в ставни, как пьяный надоеда. Лекс открыл глаза и зевнул. Поспать ночью так и не получилось, и ветер в этом был совершенно не виноват… Сканд был неукротим и неудержим, как тот ветер… Лекс извернулся в его руках и посмотрел на спящего здоровяка. Во сне у него было неожиданно умиротворенное выражение лица. Как у ребенка, нашедшего под елкой долгожданную игрушку, которую и не чаял выпросить у родителей, и теперь сидящего на попе в полном блаженстве.

— Лекс! Ска! Я проснулся! — в дверях появился Ламиль и бросился штурмовать кровать. Лекс подхватил малыша с пола и махнул рукой Ма, что та может идти по своим делам. — Я соскучился!

— Хорошо. Тихо, Звезда моя, Сканд еще спит, не будем ему мешать… — Лекс перевернулся и уложил ребенка между собой и мужем. Сканд улыбнулся уголками губ и зажмурил глаза, Лекс погладил ребенка, а потом Сканда, — не шуми, пусть он поспит еще.

— Он хороший? — уточнил Ламиль.

— Хороший, — уверил рыжик, — он добрый и он нас любит, мы семья…

Лекс сказал то, что пришло в голову, а потом задумался. Ну, да, они семья… немного странная, из двух мужчин и ребенка, но, тем не менее, они семья… Сканд уже не воспринимался чужеродно, он даже не воспринимался, как мужчина в постели, хотя он все еще был только активом, но он уже стал продолжением самого Лекса. Странное чувство родства… так, наверное, себя чувствуют близнецы, вроде он сам по себе, но в то же время он, как часть тебя… даже странно…

— Спасибо… — Сканд перехватил руку Лекса и поцеловал открытую ладонь, — я люблю тебя…

…любовь… такое странное слово…

У Лекса перехватило горло спазмом, он даже не смог вздохнуть… люблю… он раньше мог легко сказать: моя любимая рубашка, моя любимая машина, моя любимая работа… но когда подружки пытались выдавить из него признание в любви, он отбрехивался и изворачивался. Мол, слова ничего не значат, про любовь надо не говорить, а доказывать делом и заботой, и сразу переходил в наступление — я разве плохо о тебе забочусь? Чего тебе не хватает, у тебя все есть… а романтичные сопли оставь болтунам… подруги вначале отставали, но потом все равно уходили…

Но на самом деле тут срабатывали установки, заложенные еще отцом. Бывало, он начинал учить жизни, как правило, после застолья, на трезвую голову он мог только подзатыльник дать, чтобы не лез с глупостями, но стоило выпить, как он начинал философствовать: — …любовь для мужчины — это, прежде всего, ответственность за свою семью. Вот я тебя люблю, сын, смотри — ты сыт, обут, одет, и все у тебя есть! Я ради тебя все сделаю! Наизнанку вывернусь, но у тебя все будет, и все потому, что ты мой! И я тебя люблю! А бабы только треплются про любовь, им лишь бы захомутать, а потом на шею сесть и капризы капризничать, а чуть что, так сразу истерика и развод! А потом отдай свое, и еще алименты плати! И черт ее знает, где эту сучку носит, а каждый месяц свое кровное возьми и отдай! И ты думаешь, она хотя бы спасибо скажет? Нет! Только обосрет перед всем миром, потому что мудак и ей все мало! Запомни, сынок, бабы — как мышеловка. Такие нежные и вкусные, а только схватишь, так бабах по башке и кишки по полу! Как мина — наступил и все! И как чека на гранате у них слово «любовь»! Это как автомат с предохранителя снять! Как услышал это слово — ОПА! Будь наготове, мышеловка заряжена, чека выдернута, только скажешь «люблю» — и все! Кишки пополу!

Сканд тем временем приподнялся и, перегнувшись через ребенка, поцеловал Лекса в губы. Кротко и нежно, как ребенка, совершенно без всякого намека на секс, как будто недавно не терзал их, собирая стоны и всхлипы. Так целуют знамя полка, принося присягу или давая клятву на верность… Лекс замер испуганной мышью, ну, чего проще сказать: и я тебя? Сканд не потянет в загс, они и так женаты!!! Ну, СКАЖИ!! ОН ЖЕ ЖДЕТ!! Но Лекс даже вздохнуть не мог, только смотреть…

— И я тебя люблю! Я тоже хороший! — Ламиль схватил Сканда за шею и поставил фирменный «паф» куда-то в шею, — и тебя люблю!

Лексу тоже досталось «паф», куда-то в плечо, но эта детская выходка сняла напряжение момента, позволив перевести все в шутку. Сканд подхватил довольного Ламиля и поцеловал в голое пузико. Ребенок засмеялся, Лекс скатился с кровати и подхватил с кресла первую попавшуюся тунику. Она оказалась Сканда и была большеватой. Тот уже надевал ее раньше, и она пахла мужем. В сундуке у кровати нашлась маленькая туника-распашонка на Ламиля, и Лекс занялся одеванием ребенка. Сканд сделал вид, что ничего не произошло и, одевшись, вышел из комнаты первым. Из-под кровати вылез Аши и довольно пискнул. Лекс даже представить не мог, когда именно детёныш попал в комнату. Но теперь оставалось только придержать дверь, чтобы маленький ящер выскочил в коридор.

В доме гуляли сквозняки, было темно и непривычно прохладно. На кухне закрывали щитами проемы между столбами. И кухня из почти беседки превратилась в обычную комнату. Лекс вдруг впервые понял, что привык к свету и простору. В этих домах были большие окна и световые проемы на потолках, а еще, вечно открытые двери добавляли пространства. Только в «теплой комнате» не было окон, а во всех остальных всегда было видно небо, и это добавляло ощущения простора и свободы. Но сейчас окна закрывали ставнями на шпингалеты и, в дополнение к этому, укрепляли толстыми брусьями поперек. Как будто они должны были выдержать осаду неприятеля.

Сканд сидел на кухне и обсуждал с Тиро подготовку дома к сезону. Оказывается, всю ночь девки крутились на кухне, торопясь все протушить и приготовить. На крайнем столе под стенкой лежали стопки лепешек, прикрытые тканью. На центральной потолочной балке, зацепленные за крюки, в сетках свисали жареные туши ящеров. В котелках что-то призывно булькало, а у другой стены стояли корзины с фруктами и даже, кажется, с сыром. У Лекса создалось впечатление, будто все готовятся не к десятидневному сидению взаперти, а к шумной попойке. Лекс сел возле Сканда, и когда перед ним поставили тарелку с кашей, щедро приправленной мясом, занялся кормежкой Ламиля, да и себя, любимого. И заодно прислушивался к разговору, пытаясь вникнуть в проблему.

Вопрос крутился вокруг ящеров. Сейчас в стойле, кроме Шу, было двенадцать самочек, и это было очень много. Теснота рождала у ящеров агрессию и, кроме этого, жизненный цикл ящеров диктовал свои условия. Здесь было принято оставлять в стойлах на сезон штормов вместе с хищниками заранее купленных мясных ящеров. Шум ветра и писк предполагаемой жертвы провоцировали самца к убийству, а вкус теплой крови и дрыгающейся добычи вызывал у ящеров гон. И самец покрывал закрытых с ним самок, как будто они были в его стаде. Но после этого самочки месяц вынашивали яйца, прежде чем снести их. А потом самец их охранял до вылупления малышей.

С одной стороны, чем больше самочек покроет Шу, тем больше будет крепких малышей, но самочек слишком много, и могут начаться драки из-за тесноты, а это значило, что самочки могли с перепуга или из-за ранений сбросить недоношенные яйца, и тогда все будет напрасно. И как бы ни хотелось увеличить потомство Шу, но тут, как в поговорке: погонишься за большим, и малое потеряешь… И, кроме этого, проблемой становился Аши. Если у Шу начнется гон, то он может порвать детеныша от чужого самца, но он был слишком мал, чтобы запирать его одного в пустом стойле.

— Придется оставить мелкого в доме, — вздохнул Тиро, — это так неправильно, но другого выхода нет, случись это в любое другое время, можно было бы оставить его в пустом стойле, но в сезон штормов это невозможно. Придется его потом перевоспитывать, но он уже привык к людям. Боюсь, что воспитать из него бойца уже не получится. Ну, как натравливать его и вызывать агрессию к посторонним, когда он с любых рук ест и попрошайничает, как додо?

— Ну, поскольку это будет ящер Лекса, то на войне ему не быть, — Сканд пожал плечами, — он, конечно, вырастет крупным и будет выглядеть грозно. Попробуем вырастить из него если не воина, то хотя бы охранника для Лекса. Все же, ящеры бойцы по своей природе, будем надеяться, что кровь пустынных ящеров возьмет свое и он не будет ластиться ко всем подряд…

Лекс скосил глаза и улыбнулся, будущий грозный охранник сидел под столом и все дружно делали вид, что не видят, как Ламиль кормит ящера со своей ложки. И это при всем при том, что он уже успел схомячить полную миску отварных яиц и рубленой зелени, которую для него оставил у двери Тиро. Лекс понял, что уже наелся, и теперь только кормил Ламиля, а тот, в свою очередь, был сосредоточен на том, чтобы покормить своего приятеля под столом.

— А как обычно проходит сезон штормов? — Лекс поймал теплый взгляд Сканда, улыбнулся ему и решил пояснить, — ну, в этом году здесь я и много детей, но обычно, что вы все делали, пока на улицу нельзя выходить?

— Ну, почему нельзя? — пожал плечами Сканд, — можно, но только осторожно. Ветер может подхватить и протащить по улице, а детей или женщин в их хитонах может утащить далеко или вообще приподнять и унести, куда сил хватит. Просто не принято. Глаз Семизуба сводит ящеров с ума, они становятся, как дикие, и у них начинается гон, они делаются агрессивными и их стараются не беспокоить, пока погода не наладится. Аристократы уезжают в имения со всеми домочадцами, рабами и слугами, в домах остается только охрана. Кирель всегда проводит это время в монастыре в горах, в этом году с ним уехал и Шарп. Вместе с ними уезжают и те аристократы, что хотят быть на виду у первосвященника и императора, а еще бедняки, кто успеет добраться до закрытия ворот. В монастырях кормят… и там безопасно.

Когда закончится сезон штормов, большая часть поселения бедняков будет разрушена, и тогда Шарп объявит новое строительство. Гильдии объявят набор дополнительных работников и люди смогут заработать, разгребая завалы собственных домов, и потом строить новые кварталы на тех же местах. В каменоломнях уже началась работа. Там все равно, есть ветра или нет. Людей оттуда выведут, только когда начнутся землетрясения, а до этого времени работа будет идти практически круглосуточно. Сейчас тюрьмы стоят пустые, все заключенные там. Серый квартал притих, если попадешься хоть на мелочи, то окажешься в руднике быстрее, чем чихнешь.

— А что делают те, кто остался в городе? — Лекс закончил кормить ребенка и отодвинул пустую тарелку.

— Мы обычно точили оружие, — Тиро пожал плечами, — ремонтировали по мелочи, до чего руки в течение года не доходили. Болтали, спали, играли шеш-беш, — Тиро опять пожал плечами и вздохнул, — нет, ну, положено молиться и приносить жертвы богам, но мы воины, а не монахи. Мы отослали в монастырь пару ящеров, как жертву богам…

— Можно ходить в гости, — Сканд вздохнул, — раньше к нам никто не приходил, а я занимался текущими делами и, если Пушан никуда не тянул, то предпочитал отсыпаться впрок. Но сейчас Лейшан неподалеку, да и Пушан в городе остался один. Кирель увез Гаури с собой… наверняка они припрутся…

— Я могу не принимать их, если тебя не будет дома? — Лекс поморщился, — не хочу видеть ни того, ни другого…

— Можешь говорить, что если меня нет дома, то я запретил тебе встречаться со старшими. И посылать за мной, я буду предупреждать охрану у дверей, где они смогут меня найти.

— Тиро, я могу тебя попросить так и делать? — Лекс удержал на руках Ламиля, который хотел играть с Аши, — у меня найдется, чем заняться, и без того, чтобы слушать пустые разговоры…

— Хорошо… — Тиро засунул пальцы за пояс и выглядел крайне довольным, — а чем ты будешь заниматься?

— Да так… — Лекс пожал плечами, — немного там, немного здесь… а можно пригласить музыкантов? Надо чем-то детей занять, а то у нас только Козюль играет… а я позабыл все, да и не хочется самому этим заниматься…

— Все музыканты давно уже разобраны… — Тиро удивленно почесал голову, — это заранее надо договариваться, сейчас уже поздно…

— А актеры из театра тоже заняты? — Лекс не сдавался.

— Они, как бы это сказать, — Тиро повел плечами, — они считаются почти как шлюхи, их в приличные дома не приглашают…

— Какие глупости, — возмутился Лекс, — с ними должно быть веселее, чем просто с музыкантами, они не только поют и играют, но и жонглируют, и стихи декламируют. Я бы хотел научиться жонглировать, это, по-моему, весело…

— Лекс! — Тиро выглядел потрясенным, — приличному младшему не пристало с ними общаться! По городу слухи пойдут!

— Тиро! — Сканд накрыл руку Лекса, — в городе меня все знают, и никто не посмеет предположить, что я допущу в доме разврат и непотребства! Это будет выглядеть скорее, как экстравагантная выходка! Ну, вспомни, одно время была мода приглашать комедиантов на вечеринки. Мы вполне можем пригласить троих-четверых провести сезон штормов в нашем доме. Еды хватит, а детям действительно будет интересно. А уж за их поведением ты сам присмотришь!

— Их приглашали на оргии! — Тиро недовольно хмурился, — ладно, я сам выберу, кого пригласить в наш дом. Они обычно прячутся в подвалах городских терм. Олива, надо припрятать мелкие вещи и держать сундуки с деньгами закрытыми, они все мелкие воришки без стыда и совести!

Олива, которая внимательно слушала разговор хозяев, кивнула головой и ушла в глубину дома. Тиро опять недовольно вздохнул и сказал, что если уже решили сделать глупость, то лучше не откладывать и поторопиться разыскать комедиантов, пока они все в каменоломни не угодили за мелкое воровство! Он накинул на себя большой кожаный плащ, чтобы прикрыться от дождя, и вышел во двор.

— Спасибо, — Лекс поцеловал мужа и, наконец, спустил с рук Ламиля.

— Я пойду, отгоню лишних самочек, — Сканд тоже встал, — не скучай…

— А где наша новенькая? Надо познакомить ее с Ламилем, — Лекс посмотрел по сторонам.

Нубийки, наверное, подслушивали, потому что мгновенно оказались рядом и подтолкнули вперед девочку. Она была в чистом маленьком хитоне и босиком, так же, как и Ламиль. Лекс присел перед девочкой и притянул к себе Ламиля.

— Давайте знакомиться. Меня зовут Лекс, его зовут Ламиль, — Лекс вначале тыкнул пальцем в себя, а потом в Звезду, и только потом посмотрел на девочку, — а тебя как зовут? — Девочка посмотрела на Лекса, потом на свои руки и что-то прошептала. Лекс улыбнулся и погладил малышку по бритой голове, — хорошо. Молодец. А теперь скажи громче, чтобы все услышали.

— Ниюли… — повторила малышка.

— Прекрасно, Ниюли, — Лекс подтолкнул Ламиля вперед, — а теперь ты скажи, как тебя зовут.

— Звезда! — Ламиль гордо вскинул голову и посмотрел на Лекса, явно ожидая одобрения.

— Звездой тебя зову только я, — поправил Лекс, — а для всех остальных ты Ламиль. Вы теперь с Ниюли будете дружить. Будете вместе играть. Она будет тебе помогать, а ты ее кормить и заботиться о ней. — Лекс нахмурился и взглянул в сосредоточенные глаза ребенка, — Ламиль, ее кормить, а не Аши. Аши — ящер, и должен есть из миски.

Мелкий нахаленок сразу оказался рядом и, пронырнув под рукой Лекса, засунул свою любопытную мордочку в круг разговаривающих людей.

— Си- и! — свистнул детеныш и боднул Ламиля в грудь, тот не удержался и шлепнулся на попу. Девочка сразу подбежала и помогла Ламилю подняться, а потом шлепнула ящера по морде.

— Не толкайся! Он же маленький!

Аши удивленно тряхнул головой и, обежав Лекса с другой стороны, вынырнул из-под другой руки.

— Си- и? — спросил мелкий ящер у Лекса.

— Она права, — пояснил рыжий воспитатель, — он маленький, а ты толкаешься. Будь аккуратнее! Ты ведь большой и сильный ящер. — Лекс улыбнулся существу размером с кошку, — привыкай быть осторожным с Ламилем. Ну ладно, я вижу, что вы поладите. Это хорошо. Ламиль, смотри, — Лекс развернул к себе малыша, — мне надо заниматься делами. Я буду рядом, но сидеть с тобой не могу. И ты со мной не можешь ходить, на улице дождик. Помнишь, как вчера тебе не нравилось сидеть под плащом? Запомни — я рядом! А с тобой будут сидеть Ниюли и Аши. Ты теперь не один! Не будешь плакать?

Ламиль недовольно надулся и выставил вперед губу, но с одной стороны стояла Ниюли, а с другой стороны Аши внимательно наблюдал за всем происходящим, склонив голову на бок и помаргивая круглыми, как пуговицы, глазами… Ламиль схватил Аши за шею и на всякий случай прижал к себе. И только потом кивнул головой, что он теперь не один и плакать не будет. Аши попытался выдернуть голову, уперся задними лапами, махнув хвостом, но Лекс погладил его по спинке и детёныш смирился со своей участью.

— Вот и хорошо! — обрадовался Лекс и встал, — Олива, я бы хотел, чтобы столы сдвинули к краям, а посередине положили один из ковров, который Сканд привез как трофей из моего дворца. И чтобы все босоногие дети были на ковре, а не на холодном полу. Надо что-то придумать им на ноги. Можно купить маленькие сандалики?

— Не думаю, — Олива поджала губы, — можно заказать кожевенникам такие маленькие. Но это будет не раньше, чем закончится сезон, но когда сезон закончится, то они будут уже не нужны…

— Ну, тогда мы придумаем что-нибудь сами. Кожа есть?

Олива без возражений принесла кусок плотной кожи. Лекс подозвал нубиек и при них обмерил ножку Ламиля и нарисовал на коже примерный след, добавил ушки на подгиб и, вооружившись ножом, вырезал незамысловатую фигуру. Просечкой сделал несколько дырочек и продел сквозь них веревочку. Потом распустил кухонное полотенце на две маленькие портянки и обмотал ступни Ламиля. Сверху нацепил импровизированные сандалии и подвязал веревочкой портянки, чтобы не сваливались. Получилось достаточно мило. Лекс вручил кожу и инструменты нубийкам и велел обуть всех босоногих детей. Олива сказала, что принесет полотно на обувку и не надо рвать полотенца. Лекс попросил, чтобы заодно на кухню принесли и деревянную качалку Ламиля.

На кухню вошли Ма с дочкой и Бэл, который принес пустые миски. Лекс сразу велел нубийкам сделать обувку и для девочки Ма. Он познакомил Ма с Ниюли и велел ей присматривать за этим детским садом. А потом велел нубийкам присматривать за Ма и детьми, а потом подхватил Бэла и остальных учеников.

— А теперь я хотел бы посмотреть, что вы вчера привезли, — Лекс посмотрел на учеников. Те синхронно кивнули головами и отправились на выход.

На улице было неприятно. Порывистый ветер сразу начал задирать полы туники, мелкий дождик, казалось, висел в воздухе. На всех мастерских стояли щиты. Они закрывали все проемы и окна. Некоторые для надежности были закрыты сверху еще и засовами. Загон ящеров был закрыт, и только дверь оставалась на небольшой щеколде. Внутри слышалась возня. В маленьком загоне стояли два последних мясных ящера. Бэл пояснил, что один предназначен для ящеров, а второго забьют на мясо, поскольку количество ящеров уменьшилось едва ли не наполовину. Один из носильщиков-охранников, проживающий в казарме, уже точил на камне нож. Лекс кивнул головой и постарался быстрее уйти.

За дверью стекольной мастерской все было не так, как обычно. Мелкие вещи, подносы и инструменты лежали в корзинах на полу. Мешки с песком громоздились в одном углу, во втором стояли большие корзины с глиной и камнями. Это была посылка от Тары. Глина была с небольшими вкраплениями земли, и для работы ее надо было подготовить. А вот камень оказался прекрасным полевым шпатом сливочного цвета, со слюдянистыми прожилками. Наверное, прослойка белой глины в почве была не случайна.

Завезенный песок из карьера был прекрасного цвета и очень чистый, без камешков и ракушек. А вот камень из заброшенной каменоломни оказался красным и действительно похожим на гранит, но трещины выдавали, что это, скорее всего, тоже шпат. Лекс поднял молоток и постучал по камню. Тот пошел трещинами и разделился на пластины. Так что это тоже, однозначно, был шпат. Лекс задумался. Ну что ж, прекрасно. Если делать фарфор, то белый шпат нужно приберечь для себя, а вот красный можно будет отдать на растерзание гончарам, пускай порадуются.

— Мэл, а ты успел обжечь что-нибудь с новой глазурью из толченого камня? — Лекс посмотрел на ученика.

Тот кивнул головой и зарылся в корзины, стоящие за мешками с песком. Там обнаружились расписанные и обожжённые тарелки и кувшины. Лекс их еще не видел и поразился такому большому количеству посуды. Но Пин объяснил, что они обжигают не только тарелки Лира, но работы других детей. Пусть они получаются не такие изысканные, как у Лира, но пока не видишь его работы, творения других детей тоже кажутся красивыми. Мэл сразу протянул пару тарелок. Они были расписаны несколько примитивно, по сравнению с работами Лира, но тоже выглядели очень даже красиво. А главное, они были в глазури: матовой оловянной и блестящей стеклянной. Сочетание матового фона и более объёмного глянцевого узора делало любой рисунок красивым. Лекс покрутил тарелки и согласился, такие работы не стыдно предложить на продажу. Но главное, их можно будет показать, как образец для других мастеров.

Мэл как раз нашел кувшин, который был покрыт блестящей глазурью сливочного цвета. Глазурь была немного неравномерной, с легкими пузырьками и каменистой крошкой внутри. Но это выглядело даже красиво… Если не сравнивать с равномерной стеклянной глазурью, то она была прекрасной! Лекс довольно покрутил графин, это было воистину шикарно! Он мог безболезненно отдать (ну, то есть, продать) гильдии гончаров глазурь из шпата, а стеклянную глазурь продавать потом, как краску по глазури. Ее можно было продавать, как монастыри продавали щелочь — установив цену за банку перетертого стекла. Таким образом, гильдия стекольщиков могла сохранить свои секреты и при этом честно заработать…

А потом Лекс сделал таинственное лицо и поведал, что боги задали ему задачку. Они показали ему красивую вазу из белого фарфора и сказали, что она сделана из белой глины, песка и молотого камня. Лекс показал на белый шпат из имения Сканда. Только боги не уточнили пропорции между ними, а сказали, что им самим надо будет это выяснить, а еще, при какой температуре эту вазу надо обжигать. Боги сказали, что пришло время учиться думать самостоятельно. У учеников сразу стали одухотворенные и торжественные лица. Они почувствовали себя причастными к общению с богами и прониклись ответственностью за возложенную на них задачу.

Лекс предложил сделать для начала в равной пропорции глины, песка и шпата, а потом посмотреть, в какую сторону сместить. Попробовать сделать больше песка, или камня, или глины… то же самое касается и температуры обжига. Надо будет сделать несколько вариантов и посмотреть, что получится в итоге. Ученики начали предлагать, как именно это лучше исполнить, и Лекс назначил главным за эксперименты Крина, поскольку у него самая хорошая память.

А пока есть время, можно не спеша подготовить глину. Лекс показал на куски белой засохшей глины с частицами земли и пояснил, что прежде, чем перемывать глину, следует отделить ее от земли. Хорошо, что она подсохла и это проще будет сделать. А потом ее надо будет промыть и подготовить, как он показывал в гильдии гончаров. Надо будет избавиться от постороннего песка и мелкого сора, и только когда глина будет подготовлена, как положено, смешать ее с чистым песком и размолотым в пыль камнем. Поэтому работы предстоит много. Хотелось бы к тому времени, как закончится сезон штормов, иметь хоть немного готовой глины для первой пробы. Ученики согласились и, порывшись в завалах, нашли молотки и ступки, чтобы перетирать камень. Они подхватили ближайшую корзину с глиной, закинули туда сверху несколько камней и, довольные, пошли на кухню. В ближайшее время там будет не только всеобщее собрание, но и наиболее теплое и светлое помещение.

— А где Броззи? Я его не заметил на завтраке… — Лекс посмотрел, как ученики недовольно поджали губы и сделали вид, что не услышали вопроса, — я что, тихо спрашиваю? Где Броззи? — не сдавался рыжик…

— В кузне… — Бэл сжал губы, — была бы моя воля, удавил бы предателя…

Лекс бросился в кузню. Окна и проем были закрыты щитами, но вот дверь была просто прикрыта. Внутри было темно и пахло мочой и кровью. Лекс бросился внутрь, там на полу лежал его ученик и тяжело дышал. Даже при тусклом свете, который проникал сквозь приоткрытую узкую дверь, было видно, что Броззи серьезно избит.

— Кто тебя бил? — Лекс склонился над крупным парнем.

— Никто, — прохрипел Броззи и приоткрыл заплывший глаз, второй был в синей гематоме, — я сам упал, простите, я такой неловкий…

Лекс только хмыкнул, ну да, мир новый, а вот отмазки старые… Лекс сурово посмотрел на затихшую четверку и решил заступиться за парня.

— Броззи мой ученик, такой же, как и вы, как и дети, сидящие на кухне. И пусть вы сами не понимаете этого, но каждая ваша жизнь для меня ценна, и я не собираюсь терять так просто любого из своих учеников. Тем более, Броззи, и тем более, сейчас… Подумайте сами, у мертвого не узнать ответов на вопросы. А вопросов много. Вы не подумали, что Броззи оставили в таверне специально, для того, чтобы мы его нашли именно в том состоянии, как мы его и нашли? Чтобы мы узнали, что он сам выболтал секрет булата? Ведь убить по-тихому и спрятать тело намного проще, но его вытащили из столицы и бросили на развилке дорог. Там, насколько я помню, расходятся дороги в города Чаречаши, Теланири и дальше, в город блондинов, из которого приехал Гаури. И жители Озерного края ездят через ту таверну… Вам не кажется, что это сделано специально, чтобы донести до нас мысль, что наши секреты — уже не секреты для всех? Как пощечина… но кто это сделал?

Мы знаем, что Броззи встретился с земляками, они выпивали в «Сломанном мече», а потом вместе пошли в квартал сладострастия. Но вы выяснили, куда именно и что там произошло? С кем именно встречался Броззи потом? Кто подсыпал ему зелья, которое заставило его говорить то, что он говорить не должен был? Кто все это организовал? Чаречаши? Гаури? Или колдун из Озерного края? Говорят, он очень силен…

— Палач может выяснить большинство ответов… — Мэл отвел глаза.

— А если память не может ответить на них сейчас? Может, надо время, чтобы вспомнить? Он сейчас вспомнит только тех, с кем пошел в «Сломанный меч», но это те, кто опоил его, или они просто посидели с пивом? Не все можно решить с позиции боли и силы… С кем именно он встречался из земляков? С кем пришел в квартал сладострастия? Кто там еще был? Может, кто-то совершенно неприметный решил воспользоваться ситуацией и подхватил подвыпившего парня, чтобы опоить и выведать все, что надо… В городе было много рыжих и много чужаков, думаете, все присматривались, кто куда идет? Похитители Броззи, бросив его, рассчитывали, что мы сами его убьем. Возможно, после пыток, но кто скажет, где будет сказана правда? Под пытками человек признается во всем, что захочет услышать палач… Вы что, решили помочь врагам лишить нас возможности спокойно докопаться до правды?

— Нет… — ученики выглядели обеспокоенными, им, похоже, такое даже в голову не приходило.

— Поговорите с Рархом, он расскажет, как коварен Гаури, как он умеет делать грязную работу чужими руками. Или вы считаете, что тайна булата интересна только Чаречаши? Или Озерному краю, или этим… — Лекс пощёлкал пальцами, — ну те, которые, в дальних гарнизонах и ходят в шкурах… Может, нас специально пытаются поссорить с Чаречаши, или наоборот, мой брат, как пустынный варан, пытается запутать следы и подставить других? А вы пытаетесь помочь злодеям, убив единственного свидетеля… ай-яй-яй, нехорошо…

Ученики потупились и теперь кусали губы. Лекс решил на них сильно не давить, в конце концов, они действовали, как всегда, для них сама идея прощения предателя была недопустима. И смерть за предательство учителя не была большой платой…

— Все воспитываешь? — в проеме двери появился Тиро, увидев валяющегося на полу Броззи, он хмыкнул, — о, какая красота… тащите его в казарму, там девки его помоют и намажут чем надо… они к такому привычные… Э, Лекс, я тут привел, кого ты хотел, это актеры из театра, я договорился, что за пару золотых и кормежку они будут развлекать детей…

Дверь кузни распахнулась под очередным порывом ветра и Лекс заметил закутанных в тряпье четверых подростков. Тиро при этом выглядел очень довольным, он, похоже, нашел компромисс с желанием Лекса и общественной моралью. Возможно, эти подростки и были актерами в общем понимании этого слова, но никто не сказал бы, что в доме Сканда были распутники. Бэл с друзьями подхватили с пола Броззи и резво потащили его в сторону казармы. Лекс вышел и закрыл дверь на широкую щеколду. Теперь до окончания сезона штормов туда никто не пойдет. На улице стояла корзина с глиной и ступки. Тиро, поняв, что это надо занести на кухню, скомандовал подросткам, и те все подхватили и потащили следом за домоправителем.

На кухне было тепло и шумно. Олива сделала, как велели. Столы с середины растащили по углам, а на освободившееся место положили ковер. На нем стояла качалка Ламиля и кружком сидели дети. Ламиль раскачивался с крайне гордым видом, а рядом стоял Аши и примеривался, как бы укусить хвост деревянной игрушки. Ниюли сидела у ног Ма и внимательно что-то слушала вместе с остальными детьми. У некоторых уже была импровизированная обувка. Лекс довольно улыбнулся. Единственное правило, которого он всегда придерживался — держи ноги в тепле! Тиро, увидев обувку, недовольно побухтел, мол, сильным малышам холод нипочем, а слабаки никому не нужны, но спорить в очередной раз не взялся.

Лекс только отмахнулся и прислушался к рассказу Ма. На удивление, она рассказывала… о нем… Лекс даже опешил от подобного. Но Ма рассказывала о нем рассказ-сказку. О том, как храбрый мальчик получил испытание от богов, мужественно все преодолел и боги наградили его, исполнив его желания… Дети переводили восхищенный взгляд с Ма на Лекса и слушали, приоткрыв рты, боясь пропустить хоть слово… Когда Ма увидела Лекса, она смущенно замолчала, но рыжик сделал вид, что ничего не слышал, и уселся вместе с Бэлом перебирать глину.

Юные актеры оказались худенькими подростками в достаточно ветхих, но чистых туниках. Лекс перемигнулся с Оливой и та, тяжело вздыхая, вынесла четыре новые туники привычного коричневого цвета. Дети в доме ходили в туниках из неотбеленного полотна, а вот актерам, похоже, достались те туники, в которых ходил Лекс, когда занимался хозяйственными делами. Это были туники, которые носил Лекс до линьки, теперь он в них не смог бы влезть при всем желании. Хорошо, что Олива успела купить на рынке новой одежды для рыжика, а то ходить бы ему в одежде Сканда.

Новенькие без стеснения скинули старые одежки и влезли в новые. Но старые туники они аккуратно сложили и связали веревочкой. Похоже, здесь одежду носили, пока она по ниточке не разлезется… Олива дала новеньким перекусить, а потом стала расспрашивать, как кого зовут, сколько им лет и что они умеют. Лекс не вмешивался, ему самому было интересно, что из всего этого выйдет. Но новенькие были не стеснительные, и шустро все рассказывали, не забывая хихикать и объяснять все по ходу рассказа. А потом без перехода стали демонстрировать свои умения: ходить на руках, крутиться колесом и танцевать.

Лекс обратил внимание, как по-разному на новеньких реагировали люди. Дети были восхищены, взрослые смотрели больше с опаской, будто опасаясь, что их могут укусить. А вот Козюль смотрел на новеньких со ступеней лестницы на второй этаж, недовольно сверкая глазами, и ревниво поджимал губы. Заметив, что Лекс за ним наблюдает, он юркой змейкой спустился вниз и, пройдя вдоль стеночки, присел возле колен младшего хозяина.

— Зачем вы пригласили в свой дом скоморохов? — Козлик грациозно потянулся и осторожно положил теплую ладошку на колено Лекса, — я смог бы развлечь вас намного лучше…

— Возможно… — Лекс смотрел, как нежная ладошка скользнула по ноге, — но мне надо, чтобы дети были заняты и веселы. Тебя одного на всех бы не хватило.

— Они будут развлекать детей, а я тебя? — Козлик затрепетал ресницами, — ты такой красивый и страстный, ты будешь со мной нежен?

— Тебе так хочется быть бесправным наложником? — улыбнулся Лекс, — почему бы тебе не найти себе мужа и не отдать свою невинность ему?

— Кого здесь найдешь? — скривил носик Козлик, — воинов, у которых храбрости и отваги не хватило, чтобы остаться целыми? И потом, в этом доме из достойных воинов есть только Тургул, но его сторожит злобный ящер Бэл…

Бэл, который сидел возле Лекса и разбирал вместе с ним куски сухой глины, услышав, как его назвали, довольно фыркнул.

— Порой ранят даже самых смелых, и Тургул этому доказательство, — Лекс перехватил ладошку, которая нырнула под тунику и гладила бедро, — закончится сезон, и у нас в доме будет появляться много офицеров. К мужу порой приходят сослуживцы. Посмотришь, может тебе кто-то и понравится, а ты точно понравишься любому…

— Любому, но не тебе? — Козюль сделал несчастное лицо, — но чем же я так плох, что ты мной брезгуешь?

— У меня есть муж, и мне его страсти хватает и для тела и для души. И кроме этого, мне есть чем заняться и совсем не хочется тратить время впустую… найди себе занятие и жизнь станет намного интереснее…

— Но как же любовь? — Козлик прижался к ноге и томно вздохнул, — разве может быть хоть что-то важнее любви?

— Любовь — это прекрасно, когда сыт и одет, — Лекс отогнал надоеду и встал, — найди себе занятие. Когда много свободного времени, то в голову приходят глупые мысли, гони их! Лучше принеси, — Лекс пощелкал пальцами, вспоминая слово, — ну, эту штуку, на которой играешь, и покажи, на что способен, а новенькие потанцуют. Давай, вставай, нечего здесь хлопать ресничками, и так сквозняк по всему дому, а губы у нас теперь Ламиль дует, так что с ним не соревнуйся, у него это все равно лучше получается. Козлик, пойми, ты был любимым ребенком в доме родителей, а теперь ты один из многих. Бери пример с других младших. Ты видел, как красиво Лир рисует? И другие дети учатся этому, они молодцы. Ты тоже можешь попробовать рисовать, или помогай по хозяйству Оливе, тебя ведь учили, как вести дом? Вот и покажи, какой из тебя хозяин получится. А там и муж найдется, ведь все хотят хозяйственного младшего, а не бестолковую игрушку… а ну, покажи нам, какой ты молодец, а мы будем тобой гордиться…

Лекс кивнул Бэлу и Пину, которые удаляли куски земли с белой глины, и подошел к Тиро. Тот торопил девок с готовкой последнего ящера. Помимо ветра теперь начался дождь, и он стучал по свинцовым листам на крыше и заливал дымоход.

— Тиро, надо просто закрыть дымоход и оставить пространство, чтобы дым выходил, а дождь не попадал. Вон у тебя большое блюдо есть, оно подойдет… — Лекс взял большую оловянную миску, в которой Тиро обычно перебирал фасоль. — Смотри, у дымохода ставишь по углам по кирпичу, на них ставишь миску, вот так, вверх ногами, а чтобы ее не сдуло, можно привалить ее остатком якоря, что валяется в кузне. Таким образом, дым будет выходить из трубы, а в нее дождь не попадет и можно не тушить огонь.

— Хм… — Тиро потер челюсть и задумался.

Лекс его не торопил. Люди здесь вообще жили неторопливо и больше по привычке, так, как их научили родители, и так же учили своих детей. И порой не задумывались, как все улучшить, просто жили, как их в свое время научили… Хотя, и в старом мире объективные вещи доходили до людей не сразу. Например, команда «Лежать» при артиллерийском огне возникла только в конце 19 века, хотя артиллерия появилась где-то в 12 веке. Помнится, в фильме «Турецкий гамбит» на это было страшно смотреть… по пехоте стреляют картечью, они молятся и идут, держа строй, хотя, что проще, скомандовать «Лежать» и переждать нападение?

Тиро покрутил в руках миску, посмотрел на Лекса, и решил попробовать. Он отправил парней из охраны Лекса, которые сидели на кухне и строили глазки очень занятым девкам, в кузню за остатком якоря и на крышу. Четыре кирпича им выдал Пин. Ученики ревниво не допускали никого в свою мастерскую, и Лекс только одобрительно качал головой, глядя на такое поведение. Правильно, нечего чужим лазить по святому… Вскоре на крыше послышался топот, и дым из камина пыхнул в кухню. Тиро только набрал воздуха в грудь, чтобы начать орать, но тяга возобновилась, и домоправитель подошел к камину, чтобы послушать, как свистит ветер в трубе. Шаги на крыше раздались опять, и вскоре мужчины вернулись под крышу кухни сушиться. Они уверили, что миска стоит надежно и ветер ее не унесет.

Тиро воспрял духом и погнал взрослых мальчишек за дровами. Если огонь в камине будет до конца сезона, то следовало запастись сухим топливом. Мальчишки восприняли все, как игру. Им было весело бегать по двору, когда ветер пытается сбить их и закручивает одежду вокруг ног. Все на кухне повеселели. Было привычно, что огонь в доме гаснет и становится холодно и сыро, а теперь, если огонь будет все так же пылать в камине, то можно будет и согреться, и горячая еда будет… Олива тоже подошла к камину и прислушалась. Ветер все так же завывал в трубе, но запах прелого угля пропал. Это значило, что капли не пролетают больше сквозь дымоход и в доме будет тепло и сухо.

— Сын Саламандры знает, как сделать, чтобы огонь не уходил из дома, — Олива мягко улыбнулась, глядя на Лекса, — это значит, мы могли и не забивать всех ящеров. Надо было оставить половину, жаль, что мы не знали об этом раньше.

Лекс пожал плечами, его не спрашивали, а он не лез с советами. Он сходил в комнату и взял самый маленький палантин, свернул его в клубочек и подвязал концы. Получился небольшой мячик. Лекс зашел на кухню и стал играть с детьми, вскоре кухня наполнилась смехом, как будто солнце и не заходило в этом доме. Аши бегал под ногами, а потом подпрыгнул и, схватив мячик, попытался удрать. За ним бросилась толпа разгоряченных детей и чуть не опрокинула столы. Тиро опять пришлось демонстрировать командный голос. Но, несмотря на это, в кухне все улыбались, уж больно комично все выглядело со стороны. Аши принес мячик Лексу, как добычу, и обтирался ему об ноги, выпрашивая ласку.

— Пушан с Лейшаном пришли, — Олива вошла и посмотрела на Лекса, — что делать?

— Это к Тиро, — Лекс пожал плечами и кинул мячик обратно детям, схватив Аши за хвост и удержав его возле себя.

— Накрывай стол в кабинете Сканда, — распорядился домоправитель, а потом сказал одному из охранников, — беги в казарму, скажи, что к генералу гости пришли. Пускай поторопится.

Повар и девки начали суетиться, выкладывая на красивые тарелки закуску, бегая с графинами, наполняя их вином, а Тиро подошел к Лексу и со вздохом сел рядом.

— В городе все хихикают над Скандом, — Тиро говорил тихо, как будто разговаривая с собой, — говорят, что младший выгнал его с кровати, в гареме отказал и вообще, грозится выгнать из дома. — Тиро скосил глазами и, убедившись, что Лекс его слушает, продолжил, — нет, в глаза ему ничего не скажут, побоятся, но смешки — это такое дело… посмеиваются, что и на храброго генерала, от одного имени которого враги трепещут, нашлась управа. Говорят, что Сканд командует войсками, а сам дома слова поперек мужу сказать не может. И брак у него равный, и на празднике шел он вместе с младшим, и впору проверять, нет ли у Сканда на пупке подвески… Меня попытались спросить, но я отмахнулся, сказал, что это у них семейный обычай такой. Шарп вон тоже от Киреля бегал одно время, боялся, что его прирежут ночью или отравят по-тихому.

Лекс молчал, ожидая, что еще скажет Франкенштейн, но тот только вздохнул и стал командовать девкам, чтобы отнесли горячей еды лежачим воинам, не забыли Броззи покормить. В камине повесили котелок, чтобы сделать горячего травяного отвара. Если в доме есть огонь, то отчего бы и не попить горяченького в такую холодрыгу? Ветер тряс деревянные щиты, пытаясь прорваться в дом, но на кухне было тепло и светло, и у Лекса появилось ощущение Рождественских праздников.

Козюль все же притащил в этот раз маленькую арфу и тренькал что-то, не спуская с Лекса горящего взгляда. Тот только вздохнул, каждый от него чего-то хочет… Лекс тряхнул головой и вышел на улицу. Ветер вцепился в него, как маньяк в жертву. Было очень сыро. Капли дождя летели, казалось, и сверху и снизу, и Лекс за пару минут вымок насквозь. Во дворе оказались натянуты веревки. От кухонной двери до казармы и от казармы до туалета. Тиро с утра поставил в коридоре, недалеко от кухни, ведро для детей, чтобы они туда оправлялись, а вот взрослые должны были добираться до туалетов самостоятельно. Сейчас по двору пробиралась пара девок, одной рукой они вцепились в веревки, а в другой держали поклажу. Одна прижимала к себе котелок с едой, а вторая несколько тарелок. Ветер задирал им мокрые хитоны, обнажая ноги, дергал в разные стороны отросшие волосы, но те, как Шу, только наклоняли головы и перехватывали руками дальше по веревке, торопясь быстрее оказаться в помещении.

Лекс посмотрел на небо, оно было, как в сюрреалистической картинке, не голубое а, скорее, фиолетовое, и ниже солнца висела крупная красная луна. Тучи пролетали по небосклону, как дети в догонялки, то проливаясь дождем, то меняя форму прямо на глазах. На душе было тревожно. Слова Тиро оставили неприятный осадок на душе, и утренние слова Сканда заставляли напрячься. Лекс стоял на улице, ловил губами капли, а сам вспоминал отца. Он как-то раньше не задумывался, что тот, оказывается, так сильно повлиял на него.

Александр высмеял бы любого, если бы ему сказали, что он просто боится признаться в любви другому человеку. Да и любил ли он на самом деле? Влюблялся, это да, особенно по молодости, а потом перегорал и разочаровывался в объекте страсти. Его волновало, скорее, завоевание и соблазнение новой пассии, а сами «трофеи», поселившись у него в квартире, в скором времени утрачивали свое былое очарование. Романтический флер рассеивался, как туман, секс приедался, а девушка в халате и бигудях начинала требовать к себе внимания… Александр к этому времени срывался в очередную командировку, а по приезде понимал, что его квартира уже не та, что прежде, чужие вещи в шкафу раздражали, тапки, чашки, разбросанные шпильки… а главное, что теперь надо было предупреждать, если задерживаешься, и отчитываться, когда куда-то идешь… Такая несвобода напрягала, начинались скандалы, а потом Александр опять становился холостяком. Вначале он вычищал квартиру от чужих забытых вещей, срывался кататься на лыжах или лазать по горам, но потом, приезжая в пустую квартиру, грустил и начинал новую «охоту»…

Но со Скандом все было иначе. Он всегда был на его стороне, ничего не запрещал и во всем поддерживал… а еще… в нем было что-то, что цепляло в самой глубине, там, куда он никого и никогда не допускал… Лекс обнял себя за плечи и сел под стенкой, пытаясь расковырять эту ранку в душе до конца. То, как он растерялся, когда Сканд признался в любви… это было совсем не смешно… можно обманывать других, но паника, которая просто парализовала его, это уже не шуточки… тут не отбрешешься, что слова не важны. Сегодня Сканд сказал не просто слова, тот открыл свою душу, а он струсил и промолчал… Но ведь он никогда не был трусом, так почему сегодня он забыл дышать, когда услышал…

Лекс понял, что опять не дышит и, разозлившись, стукнул себя по лбу! Глупость какая! Он взрослый человек, а не впечатлительная барышня! Да что с ним такое?! Может, дело в том, что Сканд крупнее его? И по массе тела и что-то непонятное внутри, когда тот оказывался рядом, просто тянуло стать ближе, прикоснуться ногой, рукой, плечом, заглянуть в лицо и увидеть, как он жмурится, словно довольный кот… А еще странное чувство покоя, когда здоровяк был поблизости, просто магия какая-то… видишь его, слышишь его голос — и тебе становится легко и спокойно. Лекс поймал себя на мысли, что улыбается, как идиот, просто от воспоминаний о муже. Точно, это, наверное, просто биохимия этого тела! Но тогда почему он так запаниковал, когда услышал простые слова?

В ворота кто-то ударил с улицы и раздался рев ящера. Охранник, накрыв голову кожаным плащом, бросился открывать ворота. Сканд ворвался во двор и сразу соскочил с седла. Он очень ловко расседлал зверюгу и, кинув седло в руки охране, отвел Шу в стойло. Шу рванул внутрь, как Аши наружу, только хвост мелькнул… Сканд сразу направился в соседнее стойло и вытащил оттуда за веревку упирающегося белошкурого ящера. Тот ревел и мотал головой, но Сканд запихнул его в стойло к Шу и, наконец, закрыл задвижку. С той стороны в дверь стойла что-то ударило и Сканд рассмеялся, будто услышал хорошую шутку. Лекс сжался у стенки, не желая быть замеченным, но Сканд не смотрел по сторонам, он сразу направился к парадному входу и вскоре пропал внутри дома. Лекс опять себя отругал и, встав, зашел на кухню.

— Сканд приехал, — Лекс посмотрел на Тиро, — пойду, отнесу ему сухую одежду, и сам заодно переоденусь…

Тиро посмотрел на него нечитаемым взглядом игрока в покер и кивнул головой, подтверждая, что услышал его слова. Лекс заскочил в спальню и натянул на себя первую попавшуюся тунику. В дверь проскользнула служанка Оливы ипротянула ему полотняное полотенце, не забыв забрать его мокрую тунику. Лекс обтер волосы и закинул полотенце на плечо. Сканд, наверное, мокрый, как рыба. Выбрав ему яркую тунику, рыжик отправился в кабинет. Там когда-то проходил военный совет во время нападения пиратской армады.

Проходя мимо атриума, он увидел небольшую лужу на полу и, открыв дверь, заглянул внутрь. Ветер будто ждал приглашения и по-хулигански рванул по коридору. Лекс осмотрелся, в атриуме было пусто. Ни цветов в кадках, ни мебели, ни ваз, шкуры тоже сняли со стен. Голые стены, по которым стекала вода. Нет, надо сделать стеклянный колпак, чтобы перекрыть доступ воды. Точно! Вот начнется работа и можно будет заняться… м-м… может сделать витраж? А что, стекла красить они уже умеют, а Броззи сделает свинцовую окантовку… надо тогда выбрать рисунок… Мысли опять упорядочились и встали, как солдаты, ровным строем. Это в сердечных делах был аврал и хаос, но что касается работы, то мысли, как у всякого перфекциониста, стояли ровно по линеечке…

Лекс закрыл дверь и услышал взрыв смеха в соседней комнате.

— И что, правда, он тебя на пол выгнал, как додо?

Лекс поморщился, похоже, это был голос Лейшана. Он стремительно бросился к двери, но успел услышать ответ мужа.

— Ага, — Сканд рассмеялся и тряхнул головой, как собака, отряхиваясь от воды, — хорошо, что хоть подушку дал.

— Я бы тебе не только подушку дал, — Лекс зашел в комнату и кивнул гостям, а потом отправился к растерянному мужу, — но кто-то заснул раньше, чем я ребенка спать уложил! Не надо было так напиваться! Снимай тунику!

— Прямо сейчас? — Сканд ухмыльнулся, но начал расстёгивать пояс.

— Я принес тебе сухую, — Лекс обогнул стол и набросил на мокрую голову мужа полотенце, — вот простынешь, распустишь сопли, лечи тебя потом! — Лекс показательно бурчал, а сам ловко сушил волосы замершему Сканду, — не упрямься, снимай мокрое…

Сканд скинул на пол пояс и мокрую тунику. Лекс делал вид, что не замечает вытянутые лица гостей и старательно обтер мужа полотенцем, потом протянул ему сухую одежду и напоследок поцеловал мужа в подставленные губы.

— Вот, хороший мальчик, — Лекс по-хозяйски потрепал Сканда по мокрым волосам, — я уже распорядился, чтобы в нашу спальню поставили кровать для Ламиля, а то трахаться на полу жёстко… а в одной кровати с ребенком недопустимо… — Лекс игриво прижался к мужу, тот сразу обнял его, — помнишь, как мы прятались в комнате Тиро, когда дети подглядывали? Ты мне тогда всю спину о штукатурку расцарапал! Но это того стоило!

— Оу! — Лейшан выглядел заинтересованным, — так ты стесняшкой стал?

— Даже не представляешь, какой, — Сканд довольно вздохнул и, потискав, выпустил рыжика из рук, — это он раньше голой попой крутил, а теперь чуть что, так сразу стесняется и краснеет, как девица на выданье. Такая лапочка!

Муж сел за стол и очень довольно улыбнулся.

— Это все потому, что мне, кроме тебя, больше никто не нужен! — совершенно искренне сказал Лекс и полез к Сканду на руки, как ребенок. — Хорошо, что ты уже вернулся, а то я соскучился!

Сканд подвинулся на стуле, чтобы Лексу было удобнее, и придвинул к нему тарелку с мясом. Лекс подхватил кусочек и засунул Сканду в рот, и только потом подхватил для себя следующий. Он упорно делал вид, что никого не замечает, но очень недовольное выражение Пушана принесло просто физическое наслаждение. На столе была простая еда, по всей видимости, в сезон штормов с деликатесами не заморачивались.

Дверь резко открылась и в комнату влетел Ламиль, следом за ним Аши с мячиком в зубах, а потом Ниюли. Но стоило девочке увидеть взрослых, как улыбка погасла, и девчушка робко переступила порог, не смея отставать от Ламиля, который уже карабкался на руки Лексу. Рыжику пришлось спуститься с коленей Сканда и сесть рядом, чтобы удобнее усадить непоседу. Ему на ногу Аши сразу положил мячик и лизнул икру. Пришлось дать детенышу кусочек мяса. Заслужил. И следом Ламилю и Ниюли, хотя девчушка, похоже, с большим удовольствием спряталась бы под стол рядом с Аши. Лекс решил не обращать на нее внимания, чтобы она пообвыклась.

— А я смотрю, ты взял Ламилю темнокожую подружку? — Лейшан кинул под стол кусочек мяса, оттуда сразу послышалось чавканье, — это в память о кормилице?

— Ты о чем? — Лекс выбирал с блюда виноград и кормил по очереди Сканда и Ламиля, — напомни, о чем речь?

— Ну, — Лейшан пожал плечами, — у тебя же была чернокожая кормилица. Охраняла тебя, как ящер кладку. Отца к тебе близко не подпускала, да и мне с Чаречаши порой подзатыльников доставалось. Когда ты второй раз линять начал, она даже копье в руки взяла и у дверей встала. Сказала, что кастрирует любого, кто приблизится.

— Так говорили, что я вторую линьку с тобой провел? — Лекс закинул виноградину в рот и пристально посмотрел на Пушана, у того на щеках появились красные пятна.

— Хотел бы я… — рыжий громила томно вздохнул, — но твоя кормилица была в свое время девой копья, они обычно оружие в руки не берут, для них это табу, вроде как нельзя позорить оружие руками раба. Но тут взяла и у двери встала. Дочку свою внутрь запустила, чтобы была с тобой и охраняла тебя, если сама погибнет. А та была, как мужчина — ростом с меня, и кулачищи, как у кузнеца! Её тоже не помнишь? А ведь вы росли вместе, она тебя на руках носила…

— Нет. Не помню… — Лекс подумал, что было бы неплохо получить их к себе в дом, — я хотел бы, чтобы брат прислал их мне. Они ведь были моими?

— Так Сканд их убил, когда за тобой пришел… — Лейшан удивленно хлопнул глазами, — ты не знал?

Аши неожиданно толкнулся носом в ногу и Лекс поперхнулся виноградом. За столом стало тихо настолько, что было слышно цоканье когтей Аши по полу. Лекс и не помнил и не знал их, и вообще, впервые услышал об их существовании, но воображение подкинуло пару картинок с окровавленными телами. Благо, игрища в Колизее не оставляли шанса забыть такое… Растерзанные женщины… ужасно… они пытались защитить нежного младшего от ярости победителя и погибли…

— Лекс… — рука Сканда легла на плечо, — Лекс, не отводи взгляд… — в голосе Сканда была тоска, — любимый, скажи, что мне сделать, чтобы ты простил меня? Лекс! Посмотри на меня!

Лекс сам не понимал своей реакции. Он и не знал тех женщин, но печаль в голосе мужа рвала сердце, он опять растерялся и не знал, что делать… но Сканд все решил за него. Он присел возле стула Лекса на колени и сам заглянул в глаза, как Аши, выпрашивающий кусочек мяса.

— Лекс, прости меня! Ну, что мне сделать, чтобы ты простил меня? Ну, хочешь, ударь! Ударь меня со всей силы, я стерплю, не отвечу, ну же, бей! Пусть тебе станет легче! Давай!

— Ска плохой? — уточнил Ламиль и приготовился плакать.

— Сканд хороший, — Лекс погладил ребенка, а потом мужа по щеке, — глупый ящер… что же ты наделал… вставай, я не ударю тебя, ты не виноват…

— Я виноват… — Сканд обнял и уткнулся лицом в бок Лекса, — прости меня, я знаю, как я виноват… ты, может, и простил, но я помню, как тебя, такого гордого, сильного, таскали голого по улице на потеху толпе… прости меня, Сахарочек, это моя вина, что ты попал сюда и с тобой все это случилось… я помню тебя у столба… такой маленький и тоненький, и мужественно молчит и не плачет, и ничего не просит… я спать потом не мог… есть не мог…

Сканд бубнил куда-то в подмышку Лексу, а тот гладил его по волосам, как недавно так же гладил Ламиля, пытаясь утешить.

— Когда ты на арену к ящерам прыгнул, я следом не сиганул только потому, что у меня ноги отнялись! — Сканд посмотрел в глаза, как ребенок, который пытается объяснить родителям, что он не виноват, что ваза разбилась… — что мне сделать, чтобы ты простил меня?

— Не позорься! — зашипел Пушан, — и так уже весь город шушукается, что младший тобой крутит, как хочет!

— Мне все равно, что говорят за спиной! — Сканд недовольно раздул ноздри и развернулся в сторону брата, — меня хорошо знают, чтобы ухмыляться в лицо, а я своей честью могу и поступиться ради спокойствия мужа! С меня не убудет!

— Встань, Сканд, — Лекс с гордостью посмотрел на мужа, — встань, любимый, я не держу на тебя зла и не сержусь за то, что было раньше. Помнишь, мы поклялись друг другу в день свадьбы, что оставим прошлое за спиной?

Сканд встал на ноги и расправил могучие плечи. Лекс тоже вскочил и прижал сползающего Ламиля. Они смотрели друг на друга почти вровень и в их взглядах было одинаковое чувство удовлетворения. Лекс принял эту жертву не как подачку слабому, когда хочется попросить прощения за причинённые неудобства, а как дар равного равному. Лекс только сейчас понял величие поступка Сканда. В этом статусном обществе, где каждый пытается наступить на горло соседу, лишь бы возвыситься, Сканд поставил свою репутацию на кон людской молвы, лишь бы дать возможность Лексу — бывшему рабу, прибывшему в город, как боевой трофей, почувствовать себя спокойно рядом с въедливыми и завистливыми аристократами. Он поставил его на одну ступень с собой и всячески подчеркивал его статус в семье. Намного более высокий, чем любого младшего в патриархальной семье. Становясь живым щитом между ним и злобными языками аристократов.

— Помнишь наш утренний разговор? — Лекс увидел, как муж задержал дыхание, совсем как он утром, — так вот — я люблю тебя, Сканд! И ты единственный человек во всем мире, кому я сказал эти слова. Но видят боги, ты единственный достоин этих слов!

Сезон штормов (продолжение)


Хорошо, что дети убегались за день настолько, что Ламиль уснул во время ужина, пригревшись на руках Лекса. После признания Лекса у Пушана совсем испортилось настроение, и он, очень недовольный собой и компанией, отправился дальше, заодно утянув с собой и Лейшана. Наследник решил, что стоит познакомить дорогого гостя и с другими аристократами, которые задержались в столице. Не сказать, что Сканд расстроился, что его дом покинули ещё засветло, его больше волновало, чтобы Ламиль не проснулся среди ночи. Лекс не хотел, чтобы ребенок спал отдельно во время ветров. Порой даже взрослому человеку было жутко слышать, как ветер подвывал в щелях ставней…

В супружескую спальню поставили еще одну кровать. Странно, но в этом мире не было понятия «кровать для ребенка». На детей вообще смотрели сквозь пальцы. С ними никто особо не нянчился и не опекал, и относились примерно, как к сорной траве: выжил — хорошо, а не выжил — ну, что поделать, на все воля богов. Детскую одежду шили из старой одежды взрослых, игрушек как таковых не было. Маленький деревянный ящер, которого Сишь вырезал для Ламиля, произвел фурор не только среди детей, но и среди взрослых. Обувь для малышни тоже посчитали ненужным расточительством, хорошо, что не спорили, посчитав, как причуду богатого человека.

Поэтому Ламилю досталась кровать из ближайшей гостевой комнаты. Лекс хотел еще поставить кровать и для Ниюли, но и Тиро, и Олива в один голос возмутились, что девочка-служанка будет спать так же, как и невинный младший императорского рода. Все дети, в лучшем случае, имели матрасик на полу, а то и просто подушку. Дети в доме Сканда считались счастливчиками — мало того, что их кормили вдоволь, так и работать особо не заставляли, так, помогать по мелочи, а то, что у них была своя комната для сна, где были разложены матрасы и всегда чистое белье, это считалось верхом заботы. Поэтому для Ниюли положили матрасик на полу в углу возле кровати Ламиля. И, естественно, Аши решил, что имеет такие же права на этот матрас, как и девочка.

В комнате немилосердно сквозило, и Лекс переживал, как бы Ламиль не простыл в одиночестве на кровати. Может, стоит отложить супружеские игры, пока погода не наладится? На что Сканд тихо рыкнул и скрылся в темноте коридора. Пока Лекс пытался утихомирить Ниюли и Аши, которые схватились не на шутку, Сканд вернулся с двумя трофейными шкурами. Одной он укрыл Ламиля, а вторая досталась Ниюли, которая восхищенно пискнула и замерла. Этим сразу воспользовался Аши, он стремительно забрался под шкурку и сделал вид, что он если и не умер от счастья, то уже очень крепко спит и выкидывать его с матраса просто несправедливо! Но теплая шкурка примирила Ниюли с захватчиком, она прижалась к горячему детенышу и довольно заурчала. Аши открыл глазки-бусинки и, убедившись, что его не изгоняют из теплого гнездышка, стал урчать вместе с Ниюли дуэтом.

— А теперь моя очередь урчать и ластиться, — Сканд стал стягивать с себя сапоги и схватился за тунику.

— Сканд! Ну не здесь же! — возмутился стеснительный рыжик, — здесь дети! Пошли в соседнюю комнату, а здесь пускай Ма побудет с малышами!

— Я тогда и нам шкуру принесу! — загорелся генерал, — но только не свадебную, а то уколешь попку об иглы, и я себя опять винить буду!

— Мы же ею укрываться будем… — растерялся рыжик.

— Ну, это как пойдет… — оскалился муж и опять пропал в темени коридора.

Лекс тем временем пробрался по коридору в комнату Тургула. Там было тихо, но Лекс точно знал, что Тургул, как и Сканд, просыпается от малейшего шороха. Так и получилось. Стоило приоткрыть дверь, как Бэл с Тургулом подняли головы и посмотрели на растерянного рыжика. Это семейство тоже с комфортом встречало сезон штормов. Они сдвинули две кровати и спали вчетвером под одной громадной серой шкурой. Той самой, что однажды Тургул расстелил перед Лексом. Лекс запнулся, прежде чем попросить Ма об одолжении, но она все равно пойдет кормить ночью ребенка… и потом, это ее изначальная плата за свободу.

Ма без возражений выбралась из теплой кровати и, подвинув под бок Бэла дочку, скользнула по коридору в сторону комнаты Сканда. Тот поджидал рыжика у двери гостевой комнаты со шкурой в руках. Там кровать была уже, и светильник остался в комнате с детьми и Ма, но это все было неважно. Они нашли бы друг друга даже в абсолютной темноте, а тут острому зрению ящеров хватало и просветов в ставнях. И ширина кровати была совершенно неважна… и хорошо, что на шкуре не было иголок, потому что они успели испачкать ее пару раз, прежде чем, наконец, прикрыли ею влажные от пота тела.

Лексу приснилась прежняя жизнь: большие мегаполисы, восьмиполосные автобаны, многоярусные мосты транспортных развязок, привычный шум никогда не спящих интерактивных новостных сетей. Он дернулся, просыпаясь, но это был всего лишь ветер, который пытался взломать ставни и свистел во все щели. Сканд чутко проснулся, но убедившись, что все в порядке, заснул дальше. Лекс, прошептав, что пойдет оправиться в детское ведро и сразу вернется, был выпущен из супружеского плена и, нацепив на себя тунику, пошел проверить, все ли в порядке.

Ма забралась в кровать к Ламилю и благополучно сопела под теплой шкурой. Ниюли и Аши спали, свернувшись в общий клубочек, и шкура над ними тихо поднималась и опускалась, как живая. На кухне горел камин, возле него стояли жерди, на которых сушилась одежда. Тиро привычно сидел за столом и перебирал бобы на утреннюю кашу. На ковре были разложены матрасы и подушки, и на них, свернувшись в общий клубочек, спали младшие. Козюль спал между двух нубиек, которые синхронно подняли головы и с интересом посмотрели на Лекса.

— Не спится? — Лекс присел напротив Тиро.

— Не могу спать по ночам, когда ветра, — пожаловался Франкенштейн, — старые кости болят, шрамы тянут, сердце колотится от этого шума. Когда засыпаю, то снится война, просыпаюсь с криком, только бужу всех.

— А эти чего здесь? — Лекс кивнул на ковер.

— Дети, что ли? — не понял Тиро, — так ветер, в гареме под крышей и холодно, и свист из всех щелей. Пусть уже здесь спят. У камина все теплее… или ты про нубиек? Так от них в казарме все равно толку никакого. Девки греют раненых, а эти спят сами по себе и только задирают всех. Так пусть уже здесь, на моих глазах, я хоть хворостиной могу отстегать за наглость, хотя им хоть бы хны, только скалятся. Отдал бы ты их на арену, они все равно ни на что не способны, или дерутся, или скандалят. По хозяйству никакой пользы, ни шить, ни готовить, ни раненым помочь.

— Нет, не отдам на арену, — Лекс подкинул дров в камин, — они мне нравятся. Я их, скорее, на свободу отпущу, чем в Колизей. Я пока не знаю, но мне кажется, что они здесь появились не просто так. Боги их прислали сюда, чтобы они что-то сделали. Что-то важное, только я пока не знаю, что…

— Чем мы можем помочь сыну Саламандры? — Зи и Зу бесшумно подошли со спины. — Мы слышали, что ты говоришь с богами, как оракул. Может, ты скажешь, чьи боги послали нас сюда, ваши или наши?

— А расскажите мне о ваших богах… — Лекс сел удобнее.

— А ты их не знаешь? — прищурились эбеновые статуэтки.

— Я потерял память, когда боги решили говорить со мной, — Лекс подтянул ноги на скамью, потому что по полу ужасно тянуло сквозняком, — я их слышу, порой вижу. Ты думаешь, хорошо спрашивать у бога: «извините, уважаемый, а вы кто?». — Тиро хмыкнул, нубийки радостно оскалились, а Лекс вздохнул, — если я их не помню, то это, возможно, потому, что я не задал кому-то правильного вопроса? Вот я сейчас спрашиваю вас — расскажите мне о ваших богах и о вашем народе.

— Хорошо, — Зи и Зу сели на пол напротив Лекса и начали рассказ, — наш мир создали Каменный ящер и мать Песчанка…

А дальше Лекс выслушал очередную историю сотворения мира, только ящеров называли не Семизуб и Мать-Ящерица, а Каменный и Песчанка. Людей Каменный отрыгнул и велел жить там, где есть песок, научил держать копье и раз в году присматривает с небес, как люди исполняют его заветы. Кроме этого, были и «маленькие» боги — Саламандра, богиня огня, и еще парочка, которые отвечали за воду и ветер. Солнце тоже называли Золотым яйцом, и оно доставляло неприятности Матери-Песчанке своим непослушанием. А вот яйца жители пустыни не грели, а оставляли в каменных пещерах, чтобы Каменный присмотрел за кладкой.

— Они не греют яйца, а наоборот, оставляют их в прохладных местах, — Тиро тряхнул миску с фасолью, — поэтому и рождается у них один мальчик на десять девочек, а доживает до второй линьки один из пяти… Детей растят старухи в уединенных тайных убежищах. Еду они должны добывать себе сами… охотятся на ящериц и змей, разоряют кладки ящеров, дерутся между собой, кто сильный, тот и сытый… кто сытый, тот и вырос…

— Женщина должна быть сильной, чтобы править песками! — важно заявила Зи и подмигнула рыжику, — а мужчина должен быть красив и горяч, чтобы радовать глаз и тело своей госпожи! Ты красивый и пахнешь вкусно! За тебя было бы много дуэлей, но скорее всего, ты достался бы вождю. Хотя, вернее сказать, кто владел бы тобой, та и стала бы вождем. Сколько раз власть менялась из-за таких красавчиков! — Зи довольно зажмурилась, — а остальные воспевали бы твою красоту и точили копья, чтобы сразиться за право назвать тебя своим. Красивый, страстный, вкусно пахнешь, и как мы слышали, ты умеешь танцевать так, что младшие боги выходят станцевать с тобой?

— Только Саламандра, — Лекс поежился от горящего взгляда нубиек, — она покровительница моего рода.

В коридоре послышалось журчание. Не только Лексу было влом тащиться в такой ветруган на улицу. В проеме двери появился голый и очень недовольный Сканд.

— Я уже не знал, что подумать, — буркнул муж, — вышел отлить и пропал…

— Сканд, ты голый! — возмутился рыжик.

— И что? — нахмурился здоровяк и зачерпнул попить воды из ведра, — ты сейчас тоже будешь голым… и потом, ты один в этом доме такой стесняшка… — Сканд со вкусом напился и сладко зевнул, — я в своем доме буду ходить, как захочу, и потом, у меня все, как у всех, каждый видел… — Сканд вдруг увидел нубиек, сидящих на полу, — а кто не видел, пускай посмотрит, не жалко…

Нубийки заржали, как будто услышали что-то очень смешное, стали толкать друг друга и что-то крутить на пальцах, веселясь еще больше. Тиро шикнул, чтобы они не будили детей, а потом подхватил полотенце и махнул на них, пытаясь достать, но Зу отклонилась и полотенце пролетело мимо. Но они стали сдерживаться и отправились обратно к Козюлю, сдавленно хихикая и оглядываясь на Лекса и Сканда.

— Скажи, что тебе просто страшно спать одному, — ухмыльнулся рыжик, — и как ты только раньше без меня обходился?

— Сам поражаюсь, — Сканд опять зевнул и почесал поджарый живот, — ты или сам пойдешь, или я тебя отнесу…

— Сам… — подскочил Лекс и помчался по коридору, Сканд хмыкнул и спокойно пошел следом. Пробегая мимо двери в атриум, Лекс вдруг услышал, как кто-то потряс дверь изнутри. Рыжик остановился и прислушался, с той стороны двери слышался свист и тяжкие вздохи, — там кто-то есть… — сообщил мужу Лекс.

Сканд подобрался и, задвинув Лекса за спину, открыл дверь. Навстречу рванул ветер такой силы, что Сканд сделал назад пару шагов. Но после заглянул внутрь и осмотрелся.

— Нет никого… — Сканд хотел закрыть дверь, но Лекс поднырнул ему под руку и выскочил в атриум, — вот непоседа…

Атриум был заполнен лиловым светом и казался декорацией из фильмов ужасов. Пол был полностью залит водой, в ней искрилось отражение оранжево-малиновой планеты на фоне вишневого неба. Ветер схватил Лекса за тунику и потащил внутрь, все вокруг казалось таким нереальным, что рыжик, как зачарованный кролик, пошел следом за ветром. Дверь в руках Сканда дернулась, как живая, желая захлопнуться, но амбал удержал ее и зашел следом за мужем. Ветер, казалось, дул со всех сторон. Залетев в проем светового окна атриума, он, как зверь в ловушке, бился о стены, тряс двери, пытаясь пробраться в дом, поднимал брызги воды и кидал на стены.

Лекс стоял посреди атриума и не узнавал привычную комнату. Все казалось зловещим. Черные колонны подпирали потолок, на котором проблескивали сполохи отражения в воде. И даже маленький бассейн под проемом потолка, который всегда был по щиколотку и служил для прохлады в доме и поддержания комфорного уровня влажности, сейчас казался бездонной пропастью. По его поверхности ходили самые настоящие волны с пенными барашками брызг, и казалось, что стоит наступить туда, сразу утонешь в глубине. Лекс дошел до бортика бассейна и задумался, стоит ли проверить его глубину, или он рискует повторить судьбу Алисы в кроличьей норе… Ветер тем временем пробрался под тунику и оглаживал ноги и бока Лекса, как нетерпеливый любовник, он то наполнял ее ветром, как парус, то закручивал вокруг ног.

Лекс поднял голову и испуганно замер. В небе висела кровавая планета и, казалось, от нее разит жаром и яростью, как от живого существа. В голове невольно всплывали все грешки, хотелось упасть на колени и покаяться. Ветер, воспользовавшись растерянностью новой игрушки и забравшись под тунику, вдруг резко рванул ее вверх. Лекс только успел схватиться за край, когда ее сдернули с него, как фокусник покрывало. Туника затрепетала на ветру, как флаг, казалось, что она стала разумной и просится в полет. Лекс рассмеялся и выпустил одежду из руки, как птицу. Довольный ветер подхватил подношение и утащил в небеса, чтобы похвастаться добычей.

Сканд закрыл дверь и замер, любуясь мужем. Нагой Лекс стоял у края бассейна посреди атриума в отсветах кровавого света и без страха рассматривал глаз Семизуба, а тот, казалось, заглядывал в окно, чтобы рассмотреть бесстрашного человечка. Его белоснежная кожа сейчас была ярко-розовой, а растрепанные волосы казались алыми, как огонь. Ветер, как живой, крутился вокруг Лекса, выискивая, как бы еще пошалить. Сдернув ленту, он растрепал волосы. Теперь они, как настоящий костер, бились вокруг головы. Лекс засмеялся и попытался собрать волосы в хвост, но ветер выдергивал пряди из-под пальцев и поднимал их торчком. Сканд не удержался и, зайдя в бассейн, побрел по воде навстречу живому факелу.

Лекс теперь оказался чуть выше его самого, и Сканд улыбнулся, вспомнив свадьбу, тогда Лекс тоже стоял на кровати и храбрился. Это было недавно и, одновременно, так давно, казалось, что прошла вечность. Сканд теперь и не вспоминал, как жил прежде, это было будто в другой жизни и не с ним… Казалась, вся реальность свернулась, как ящер, вокруг несносного и упрямого рыжика, который с интересом заглядывает в бездну и не боится ничего…

Сканд по бушующей воде добрел до мужа, который воевал с ветром, отстаивая свое право на косичку, и был очень сосредоточен… Сканд положил ему руки на бедра, будто вырезанные искусным резчиком из розового мрамора, но кожа под руками была горячей, в мелкой водяной мороси, будто в поту. Ветер попытался вклиниться между двумя телами, но Сканд прижал к себе пылающего мужа и лизнул длинную сильную шею с бьющимся под самой кожей пульсом. Прикусил мочку уха, почувствовал, как вздрогнул чужой член, и две сильные руки обвили его, как лианы, пробрались в волосы и зафиксировали голову, не давая шанса уклониться от жадных и требовательных губ.

Лекс не смог бы сказать, что это было. Сканд был смуглым от жаркого солнца, а сейчас казался лиловым, как баклажан, и только белые зубы мелькнули в предвкушающем оскале, и красные искры проскочили в глазах, как у хищника. Казалось, сама ночь обожгла его бедра шершавыми ладонями, и было непонятно, зажегся ли у Сканда огонь в глазах или яростная планета отразилась от его зрачков, но от предвкушения и неистового возбуждения стало жарко и томно. Он сам тянулся к любимым губам, терзал, смаковал, командовал и покорял. А Сканд позволял вести, оглаживая его по спине между лопаток, сжимая ягодицы и опять возвращаясь на спину, чтобы сжать еще сильнее, будто желая вдавить в себя. А ветер, заполучив волосы обоих супругов, скручивал их между собой, пытаясь запутать, чтобы эта пара никогда больше не смогла разделиться.

Рыжик первый не выдержал напряжения и цапнул мужа за губу, для Сканда это будто послужило командой для действия. Он подхватил мужа за бедра и уселся с ним в мелкий бассейн прямо посреди пенных барашков, которые сразу стали кружить вокруг, как в хороводе. Лекс слабо забарахтался, тяжело дыша и чувствуя, как обжигающими волнами накатывает возбуждение. От Сканда несло жаром, как от печки, он утробно заурчал, как крайне довольный ящер. Эти низкие звуки задевали что-то внутри, срывали ограничители где-то в подсознании, заставляя бросаться на мужа с единственным желанием овладеть или отдаться, не важно, лишь бы снять это напряжение, которое звенело в каждой клеточке, требуя действия.

Это было хуже, чем в линьку, возбуждение было сродни животным инстинктам, и Лекс сам не понял, как насадился на каменный член, раскачиваясь и повизгивая от нереального наслаждения. Ветер подвывал, вторя этим звукам. Сканд действовал несколько грубо, но Лекс не протестовал, он сам вцепился в амбала когтями, полосуя ему кожу на груди и слизывая кровь с сочащихся ранок. Во рту стало сладко, как перед оргазмом, а солоноватая кровь раззадоривала ещё больше. Весь мир подернулся похотливой красной дымкой, и Лекс в какой-то момент понял, что сходит с ума, когда чуть не откусил у Сканда часть уха. Он с трудом разжал собственные челюсти, когда хрящик треснул под зубами и Сканд дернулся от боли.

— Прости, прости… — Лекс зализал ранку и, отстранившись, заглянул в полубезумные глаза, — что с нами? Я не хотел делать тебе больно…

— Это глаз Семизуба, — Сканд моргнул и взял себя в руки, — он сводит с ума не только ящеров… надо уйти под крышу, чтобы он нас не видел… сейчас…

Сканд подкинул бедра, вызвав еще один стон из горла рыжика, а тот зажмурился — и перестал быть. Утонул в единении, наслаждении, общности с этим ящером, таким любимым, неистовым и диким. И только теперь, дойдя до конца и прооравшись на пару в общем экстазе, разделив по капле и наслаждение, и боль, он смог признать простую истину:

— Я тоже тебя люблю…

— Я знаю… — Сканд лучился от самодовольства. Лекс с удовольствием его треснул по ребрам, но тот засмеялся в ответ.

— Скотина! Чего ты лыбишься? — Лекс попытался отклеиться от здоровяка, — я тебе чуть ухо не откусил!

— Отросло бы… — Сканд махнул головой, отбрасывая назад волосы, — даже потеря уха стоила бы этого…

— Чего? А на кровати трахаться, что не так? И мягче, и теплее, — Лекс шлепнул ладонью по воде, подняв брызги.

— Нет, — Сканд обвел взглядом атриум, — я себя почувствовал властелином стихий, — Сканд выгнул бровь и со значением посмотрел на мужа, но увидев его растерянный взгляд, решил пояснить, — сижу в воде, в руках у меня ты — как живой огонь, ветер вокруг…

— Только земли не хватает, — ухмыльнулся рыжик, и, как будто подслушав, пол слегка дрогнул,

— Что это?

— Землетрясение, — пояснил амбал, — рановато в этом году, только третий день начался… Так что и земля отозвалась… да, я властелин мира!

Ветер в это же мгновенье затих, а с неба хлынул ливень! Крупные капли шлепали по головам и плечам, как ушат холодной воды на разгоряченные тела. Сканд засмеялся и, наконец, вынул все еще налитой член из Лекса, позволяя ему подняться. У рыжика дрожали ноги, как с похмелья, и Сканд перехватил его за талию, придерживая и не давая упасть. Лекс отстранился от такой помощи, но через пару шагов понял, что не может поднять ногу, чтобы выбраться из бассейна глубиной со ступеньку! Он уперся руками в колени, склонившись, чтобы пережить короткое головокружение.

— Помочь? — руки Сканда огладили спину и взялись за бока, а в зад тем временем уперся горячий член.

— Мы же уходим, скрываясь от глаза богов? — попытался отмахнуться рыжик, — и потом, я под таким дождем дышать не могу, я не рыба!

Сканд только хмыкнул, шустро подхватил Лекса на руки, как трепетную деву, и потащил к двери. Только Лекс представил, как окажется в родной кроватке, как его поставили у двери и, уперев в стену лицом, со вкусом отлюбили. Лекс вначале попытался взбрыкнуть, но Сканд был такой горячий и так сладко потирался о него всей своей мощной тушей, что рыжик вскоре смог только целеустремленно подмахивать, позабыв все планы добраться до кровати.

— Я сейчас упаду, — предупредил рыжик и попытался свести ноги вместе, — сволочь! — Лекс в очередной раз треснул локтем по ребрам мужа, — как я завтра на попу сяду?

Сканд довольно заурчал низким смехом, совсем, как прежде нубийки… Дверь резко распахнулась и в проеме показался Тиро с дубиной в одной руке и светильником в другой.

— Так вот кто тут шумит? — фыркнул домоправитель, — что вы, как дети, по углам тискаетесь? У вас что, своей комнаты нет? Или так приспичило, что дойти не успели?

— Тиро, мы не виноваты! Это боги нас сюда заманили, они хотели увидеть, как мы счастливы в браке. Пришлось показывать! О, бедная моя попа! Сканд, у нас равный брак, пора бы тебе уже дать мне доступ к собственным тылам, и вообще, отлипни уже от меня. — Лекс толкнул мужа, но стоило тому отодвинуться, как ноги у Лекса подкосились, и Сканд подхватил его, не давая упасть. Лекс обнял его за шею и положил голову на плечо, — это ты виноват, что у меня ноги дрожат, вот и тащи меня в кроватку!

— Мой усталый, равный муж, — Сканд подхватил рыжика на руки, как большого ребенка, — идем, я о тебе позабочусь…

И Сканд действительно позаботился об усталом рыжике. Лексу было немного неловко, но все же очень приятно принимать эту заботу. Он понимал, что тоже мужчина и должен быть сильным и не капризничать, как барышня, но как же это приятно, когда вокруг тебя кудахчет кто-то другой! Сканд отнес мужа в спальню и бережно укрыл теплой шкурой, а потом залез и лег рядом, как Аши, и довольно заурчал. Лекс прижался к нему спиной и понял, что тоже урчит, как сытый кот. Это было так непривычно, что Лекс сбился с мысли и прислушался к себе. Он никогда раньше не урчал, он даже не понимал, как это получается, но сейчас, расслабленный и умиротворенный, он был совершенно счастлив. А этот странный звук рождался где-то в груди, там, где, как он привык считать, находится душа, он дышал, а внутри будто кто-то шарики перетряхивал, и было щекотно и приятно…

— Спасибо, — Сканд кротко поцеловал куда-то в шею и засопел, зарывшись носом в волосы, — я рад, что ты, наконец, счастлив настолько, чтобы заурчать, я уже думал, что никогда от тебя этого не услышу… теперь я совершенно счастлив…

Лекс удивился в очередной раз, оказывается, от него ждали чего-то такого, а он и не догадывался, что такое возможно… он так и заснул, не успев понять, что же он думает и как к этому относиться.

Сквозь сон он слышал голоса, вроде, кто-то ходил рядом, что-то говорил, но руки мужа отсекали все заботы, и Лекс проваливался в сон, так и не проснувшись до конца. Разбудил их Ламиль, забравшись под теплую шкуру и умостившись сверху на Лексе. Как выяснилось, ребенок удрал от нянек и отправился на розыски обожаемых взрослых. Лекс обнял его спросонья и понадеялся, что он заснет в тепле, но у того были свои планы, что надо делать под теплым одеялом, и рыжику пришлось выбираться из тепла, чтобы утихомирить ребенка. Сканд только вздохнул, выпуская мужа из объятий, но живот выдал жалобную трель и семья решила, что самое время подкрепиться.

Пока они одевались и разыскивали обувь, завтрак уже закончился, и слуги опять растащили столы по краям кухни, чтобы расстелить ковер для детей. Лекс и Сканд получили по лепешке и тарелку сыра и мяса на двоих. Аши притащил основательно погрызенный мячик, но вот расставаться с ним запросто так не собирался. Началась погоня за юрким ящером, но Тиро рыкнул на всех, чтобы дети не устраивали беготню в маленьком помещении, и Крин с Пином сразу заняли старших детей полезным делом. Лиру принесли краски и новый кувшин, остальные получили ступки и молотки, и на кухне сразу добавилось звуков. Девки, закончив с мытьем посуды, уселись у горящего камина и занялись шитьем и штопкой, вместе с этим они стали петь.

А пяти-шестилетних малышей отправили на ковер к Ламилю, с ними возились подростки-актеры. Они, как аниматоры, развлекали малышню. Взрослые наблюдали за ними, но при этом занимались делами. Раненых, которые не могли ходить, притащили из холодной казармы и устроили на детских матрасиках в углу кухни. Сканд с Тиро притащили оружие, девки добавили в общую кучу и кухонных ножей, и все взрослые мужчины занялись заточкой и правкой режущего и колющего.

Козюль сделал круг по кухне, рассматривая, кто чем занимается, но увидев, как Лекс недовольно скривился, глядя на него, отправился к Оливе, которая что-то считала на пергаменте. По всей видимости, со счетом у Оливы были проблемы, и Козюль указал на ошибку в счете, после этого был усажен за стол и получил стило и чернила. Лекс подошел ближе, и убедившись, что Козюль выводит ровные столбики закорючек, погладил его по голове. Козюль приободрился от такого поощрения и сразу кинул Лексу взгляд, который он, наверное, считал обворожительным. За что сразу получил подзатыльник от Лекса и шип от Оливы, чтобы не отвлекался…

Лекс побродил по кухне, но все были заняты. Даже Ламиль сосредоточенно раскачивался на своем деревянном скакуне и при этом наблюдал, как другие дети кувыркаются на ковре. Поэтому Лекс решил, что самое время пойти в теплую комнату и там поколдовать со своими покупками. Но сладостным планам не суждено было сбыться, на кухню влетел слуга с сообщением, что к ним в гости пришли Трамм с сыном, и они хотели бы увидеть Лекса. Сканд заинтересованно повел ушками и велел проводить гостей в кабинет. Олива сразу стала командовать девкам, чтобы они собирали угощение для гостей.

И при этом не упустила возможность указать Лексу, чтобы он переоделся «в красивое, как положено мужу главнокомандующего, а не простого работника». Лекс хотел было отмахнуться, но потом увидел, что Ламиль одет в яркую тунику с красивым плетеным пояском, когда он сам просто нацепил вчерашнюю тунику Сканда и даже не подумал прихорашиваться. Сканд же щеголял с голым торсом в одном килте, явственно рисуясь свежими царапинами на рельефной груди. Эти царапины увидели не только Тиро, но и остальные воины и девки, и не преминули позубоскалить на эту тему. При этом девки отпускали такие фривольные шуточки, что Лекс несколько раз полыхал ушами, при этом делая вид, что его все это не касается. Сам же Сканд довольно гладил свежие царапины и бросал на мужа горящие взгляды.

Пока Сканд отправился в кабинет к гостям, Олива переодела Лекса, и пока ее сестра расчесывала и заплетала его, нашла в сундуке и заставила надеть пару браслетов и ожерелье. Поэтому Лекс появился перед гостями во всей красе, а в сочетании с расцарапанным, полуголым мужем контраст был разительный. Картограф Трамм с сыном восхищенно приподнялись со стульев, когда великолепный Лекс томной павой зашел в кабинет, и рассыпались в комплиментах. Они его еще не видели после линьки и от удивления наговорили Лексу комплиментов, обращаясь исключительно к Сканду, как хвалят породистых жеребцов их хозяевам.

Сканд, довольно ухмыляясь, притянул Лекса к себе на колени, а тот в отместку показательно полез проверять прокушенное ухо мужа так, чтобы гости не оставили это без внимания. Траммы принесли Лексу новую карту окрестностей города Теланири. Это было сделано по прямому приказу первосвященника Киреля. Оказывается, Трамм-сын только что вернулся из экспедиции, в которой обновлял топографические подробности той местности. Сканд принес старые карты, чтобы сравнить изменения, и троица принялась комментировать новые карты, а Лекс старательно держал рот закрытым, чтобы не проговориться, что все уже видел сам. Карта была действительно подробной, с многочисленными значками пояснений. Так, Лекс обнаружил несколько родников по ходу старого русла Шустрика, это именно они удерживали уровень влаги в старом русле.

Точно так же подробно был описан и новый проток Желтой. Он уже расширился, и река начала сглаживать его русло, делая его более пологим для течения воды. Точно так же, Трамм отметил начинающуюся косу из намытого песка и мусора. Лекс обсудил с картографом, как скоро этот намыв песка полностью перекроет петлю к городу Теланири, сделав ее несудоходной. Пока Лекс возил пальцем по карте, разговаривая с картографом, служанки принесли тарелки с едой и несколько закрытых жаровен с углями. Они были похожи на котелки на ножках. По бокам жаровен были щели, которые не позволяли углю вывалиться, и в то же время пропускали достаточно воздуха для горения.

Кроме этого, любопытный Козюль принес медный кувшин с горячим питьем и, трепеща ресничками, жеманно разливал напиток по оловянным кубкам. У Козюля волосы были заколоты длинными шпильками в высокую прическу, как это делали наложники. Трамм-сын ненавязчиво принюхался к симпатичному пареньку, но унюхав чистый запах младшего, без малейших дополнений, удивленно поднял брови и растерянно посмотрел на Сканда. Тот заметил это удивление и, потискав в очередной раз Лекса, решил пояснить.

— Мы с мужем решили не брать Козюля, как наложника. Он — наш воспитанник и мы собираемся найти ему мужа. — Сканд увидел, как теперь оба Трамма уставились на него, и вздохнул, — Козюль из древнего и уважаемого рода (здесь Сканд пророкотал что-то длинное, как запомнилось Лексу, это было название рода Козлика, которым он размахивал в самом начале), я прекрасно знаю эту семью. Пока Качшени рос и наследник приезжал в город Чаречаши, нас принимали, как гостей, в том доме, я несколько раз воевал рядом с отцом Козюля, гоняя кочевников, а с его старшим братом я отправлялся на охоту, и могу сказать, что это достойная семья, и я считаю, что их младший сын заслуживает большего, чем быть простым наложником.

Козлик едва не уронил графин, когда услышал слова Сканда. В его глазах засверкали слезы, он прижал к себе кувшин и смотрел на Сканда с надеждой. Лекс хмыкнул, когда он говорил Козлику то же самое, тот видно пропускал это мимо ушей, но сейчас он, похоже, впервые принял эту информацию серьезно. Трамм-старший сразу стал расспрашивать Козюля о родне и родовых землях, хотя в отношении эмирата Чаречаши, там были скорее пески и бесплодные скалы, но в любом случае, у них был загородный дом с чахлой растительностью и многовековая история служения роду Чаречаши. От Трамма-старшего Лекс с удивлением услышал, что именно Козлик был одним из трех кандидатов на замену Качшени, которых предлагали Пушану. Хм, как порой бывает замысловата судьба, ведь Пушан мог и согласиться, и тогда вместо Гаури в доме наследника бегал бы Козлик.

— Я подыскивал сыну достойного младшего, — Трамм подставил кубок, чтобы Козлик налил в него напиток, а сам принюхался к возможному кандидату, — но когда я написал им, то мне так и не ответили. Не то, чтобы отказали, но все же… — Трамм-старший высокомерно скривился, — похоже, они надеялись породниться с кем-то еще…

— Но теперь Козюль передан мне, — Сканд послал служанку за Тиро, — и до его пятой линьки я распоряжаюсь его судьбой, а значит, я вполне могу выдать его замуж, не спрашивая разрешения у его родителей. И, более того, я не потребую калым, как его родня, а отдам его за один золотой. Тот самый золотой… — Сканд засмеялся, когда у Козлика распахнулись глаза, и он решил пояснить гостям, — мы с мужем пообещали Козюлю, что он сам решит свою судьбу, и мы отдадим его замуж за того, кого он выберет сам. Раздевайся, мальчик.

Сканд махнул рукой, и Козлик, не задумываясь ни на мгновенье, стремительно сбросил с себя поясок и тунику. Он без всякого стеснения продемонстрировал свои прелести: и нежную белоснежную кожу, и тонкую талию, и округлые бедра, и очень изящные ноги. Гости увидели, что на пупке на тонком колечке вместо колокольчика, как у невинного, или подвески, как у наложника, свисает золотая монетка. Сам Козюль вытащил шпильки и позволил волосамрассыпаться по плечам и вдоль спины. Потом новоиспеченный жених смущенно затрепетал ресничками и стал показательно стесняться. Лекс постарался сдержать смех, поскольку в исполнении Козлика это выглядело потешно, вместо того, чтобы прикрыться, он спрятал руки за спину, и со стороны это выглядело, будто он пытается выдавить прыщик на попе.

В комнату заглянул Тиро, увидел возбужденных гостей и голого Козлика, и взглядом спросил у Сканда, чего он хочет.

— Тиро, пошли за Лейшаном, — кивнул Сканд, — он, как представитель Чаречаши, подтвердит мое право владения Козюлем.

— Ох, нет, не надо, я верю, — старый Трамм махнул рукой, но Сканд взглядом настоял, и Тиро пропал в темени коридора.

Лекс отправил Козлика переодеться и принести любой музыкальный инструмент, чтобы развлечь их. Служанки принесли еще еды, и теперь уже разогретого вина с медом. До Траммов только сейчас дошло, что в доме тепло и есть огонь. Во всех домах очаги тушили, стоило начаться ливням, и Лекс стал рассказывать, как сделать купол над трубой, чтобы в очаг не попадал дождь. Козлик появился с распущенными волосами, как положено невинному, но в имперской тунике, как послушный воспитанник. Он принес свою бандуру и, усевшись в уголочке, начал петь, аккомпанируя сам себе. Естественно, он пел про любовь, и при этом бросал жаркие взгляды на молодого Трамма. Тот отвечал не менее красноречивыми вздохами и взглядом обещал неземное блаженство. Лекс сделал себе зарубку в памяти: не оставлять эту парочку наедине до заключения брачного договора, а то они из штанов выпрыгнут быстрее, чем закроют двери. Лекс вздохнул, у них и штанов-то нет, просто задери подол туники — и готово… Хотя, невинность младшего была для брака не так важна, как у девушки, но тут дело принципа!

Тут как раз в кабинет зашел мокрый Лейшан. Траммы сразу стали давать советы новичку, как лучше спасаться в сезон штормов, купить кожаный плащ, да и сапоги будут к месту… Лейшан тем временем разделся и передал мокрую одежду служанкам, чтобы они ее просушили, а сам завернулся в сухую тогу Сканда. Он тоже удивился огню в доме, на что Трамм-старший сказал, что сын Саламандры знает, как сохранить огонь в жилище, и Лексу опять пришлось рассказывать о нововведении. Лейшан слушал это, похоже, вполуха, его больше интересовали царапины на груди Сканда и ерзающий на его коленях Лекс. А после того, как Лекс под видом очередных переживаний лизнул Сканду надкушенное ухо, Лейшан совсем запечалился…

— Я позвал тебя, чтобы ты подтвердил, что Козюль из рода (Лекс опять пропустил посвист непонятного рода) находится под моей властью до пятой линьки, и я могу делать с ним все, что пожелаю, — Сканд довольно зажмурился, когда Лекс лизнул его травмированное ухо, и едва не пропустил вопрос Лейшана, что он надумал делать с наложником. — Козюль нам не наложник, а воспитанник…

Сканд отмахнулся от удивления в глазах гостя и опять рассказал и про давнее знакомство с семьей Козюля, и про золотую монетку на пупке жениха, и про намерение Траммов взять его младшим мужем для сына. Лейшан хлебнул горячего вина и вздохнул, глядя на Лекса, а потом заявил, что он и сам был бы не против взять в мужья такого родовитого младшего. Козлик тонко взвизгнул, когда порвал струну от таких переживаний, еще бы — то никому не нужен, а теперь два жениха сразу! И кого выбрать?

О ветрах перемен, землетрясениях и прочих знамениях


Следующие несколько дней были заполнены суетой. В дом Сканда прибывали гости, и даже отвратительная погода им в этом не была помехой. Неизвестно как, но всем в столице стало известно, что Сканд отдает в мужья нетронутого младшего из очень древнего рода. Непонятно, что заинтересовало людей больше — древность и именитость рода Козюля или то, что его отдает Сканд. Воспитанник здесь приравнивался к приемному ребенку, а породниться с генералом хотели многие.

К Козлику начали приходить свататься уже на следующий день после того, как Сканд сделал это заявление. Лекс разрешил надеть Козлику шаровары и топик, чтобы все видели монетку на пупке и ему не приходилось бы раздеваться перед каждым. На удивление, но утром первым в дом прибежал Пушан. Он не поверил слухам и хотел лично убедиться, что Сканд отдает подарок Чаречаши в чужие руки, так и не попробовав. Лично он считал, что «стоимость» от такой невинности только падала, и предлагал свои услуги, чтобы исправить положение. И вообще, оказывается, он очень хорош для начала, после него вон Лекс какого мужа отхватил, а еще, говорят, Зюзя удачно пристроился…

Хорошо, что Лекс в этот момент не пил, а то утонул бы от удивления. Смотрите, пожалуйста! Оказывается, это все благодаря члену наследника случилось! Он профилактически пнул мужа под столом, когда тот задумался, но Сканд не повелся на уловку и сказал, что обещание уже дано и Козюль будет невинным, как ребенок, пока не покинет его дом. Пушан недовольно надулся, но тут стали прибывать гости, которые собирались «женихаться». Кто-то приходил с корзиной фруктов для Козюля, кто-то с запечатанной амфорой вина для Сканда.

Козюля, конечно, позвали в кабинет Сканда, где ему в присутствии опекуна (Сканда) делали предложение, так сказать, руки и сердца. Вернее сказать, в этом мире предлагали семью и крышу над головой. Как правило, приходили отцы семейств, иногда с сыновьями, которых непосредственно и сватали в мужья. Но сама идея, что младший будет сам решать, кто станет его мужем, казалась несколько абсурдной для этого мира. Младшие не имели права голоса, и вообще, считались немногим умнее ездовых ящеров. Поэтому Козюлю отвешивалась пара комплиментов, а потом начинался разговор со Скандом. Именно его пытались уговорить отдать младшего исключительно в их дом.

Примерно, как редкого додо: у нас ему будет сытно и спокойно, и сын (или я, если человек сватал для себя) не будет его обижать. Будет хорошо одевать и баловать, и, главное, Сканд приобретет в лице жениха не только нового родственника, но и надежного союзника во всех его начинаниях. При этом кандидат в женихи глубокомысленно подмигивал, как будто речь шла о государственном перевороте, и Сканд таким образом заручался лояльностью нового заговорщика. Пушан вначале сидел крайне недовольный, что не он находится в центре внимания, но потом включился в игру «выбери самого полезного».

Козюль тихо сидел в углу, в обнимку со своими гуслями, и внимательно слушал, как его торгуют, словно призового ящера. Гости прибывали с завидным постоянством, и к обеду в кабинет набилось народу больше, чем во время подготовки к осаде Старого города. А поскольку каждый приносил с собой вина, которое сразу открывалось и наливалось всем присутствующим, то в кабинете было жарко даже без жаровен. Девки только успевали подносить закуски, вскоре все плавно забыли причину всеобщего ажиотажа и принялись меряться, хм… именитостью рода. Лекс подхватил под локоть растерянного Козюля и по стеночке вывел из кабинета.

— Почему все так… — растерянно проблеял Козлик, — они ведь пришли ради меня, а сами напились и совсем забыли обо мне…

— Они здесь не ради тебя, — вздохнул Лекс и отправил Зи за туникой для жениха, — они здесь ради себя, а ты для них просто инструмент, вроде ложки. Чтобы было, чем есть почести и предполагаемое богатство. Переодевайся, а то простынешь. Время обедать, а ты подумай, кого хочешь в мужья. Как бы они там ни пыжились, но ты сам слышал — Сканд отдаст тебя тому, кого ты сам выберешь. Так что думай…

— А ты? — Козюль вцепился в локоть Лекса и требовательно посмотрел ему в лицо, — почему ты молчал, когда все смотрели на меня, как на кусок свежего мяса? А теперь и вовсе ушел, как будто это тебя не касается?

— А меня это и не касается, — Лекс выдернул локоть и подхватил на руки Ламиля, — ты взрослый, и я дал тебе возможность самому решить свою судьбу. Не каждому человеку в жизни выпадает такой шанс. Я свой шанс добыл на арене, а тебе монетку на пупок только что силой не повесили. А ты все носом крутишь. Ты считаешь, что мне надо и дальше принимать за тебя решение, а ты будешь недовольно губы дуть и думать только о потрахушках? Включай, наконец, мозги, — Лекс постучал пальцем Козлика по лбу, — ты ведь умный. Тебя растили родители, а не злые дядьки. Они готовили тебя к семейной жизни. Многому научили — грамоте, счету, музыке, неужели они с тобой не говорили о семье и том, что следует за церемонией бракосочетания? Ну ладно, ты натрахаешься с мужем, а потом? Что ты будешь делать дальше? Сидеть у окна и выглядывать мужа с охоты?

— Я буду в гости ходить, к соседям, — задумался Козлик, — мы будем разговаривать, хвастаться, кто что купил и кого муж сильнее любит. Летом, когда станет совсем жарко — уезжать в имение и там спать в тенечке. А рабы будут играть красивую музыку и обмахивать опахалами. А потом появится ребенок, и я буду его воспитывать, совсем, как ты Ламиля. Я буду хорошим папой!

— Спать в тенечке и хвастаться перед соседями… — Лекс хмыкнул, — тогда выбирай быстрее среди женихов, вон как они тебе будущую жизнь расписывали, все как ты и хотел — сладко есть, мягко спать, что еще надо?

— А что еще надо? — Козюль оттопырил губы.

— Действительно… — примирительно улыбнулся Лекс и отправился к подросткам, которые перетирали шпат.

Козюль забрал тунику у нубийки и, нервно сдернув шаровары и топик, натянул длинную тунику и сверху закутался покрывалом. Он обиженно смотрел на непонятного Лекса, и все не мог понять, чего же от него ждут. На обед всем дали лепешки, которые девки напекли заранее, и мясо с сыром. Тиро на столе разделывал на куски тушу, которую запекли про запас и подвесили на крюк до ветров. Аши крутился под ногами Тиро и слизывал крошки мяса, падающие со стола. Домоправитель грозно хмурился, но когда у него в руках осталась косточка с мясной обрезью, он показал ее Аши и, размахнувшись, бросил в дальний угол. Аши радостно свистнул и ломанулся за ней, сметая с пути всех, как кегли. Тиро и воины смеялись и радостно переговаривались, вспоминая каждый свое.

Ламиль внимательно жевал всеми проклюнувшимися зубками тонкие волокна мяса, которые ему скармливал Лекс, а потом отказался от предложенной Ма груди. Вместо этого он свернулся на коленях Лекса и попросил песенку. На кухне все уже закончили есть. Ученики проверяли сделанную работу и раздавали следующую. Мужчины выбирали, что будут точить дальше. Рарх объяснял новым ученикам, как правильно вырезать из дерева. Сишь заканчивал вырезать следующего деревянного ящера, а девки и служанки метались с подносами и кувшинами, обслуживая гостей в кабинете.

Лекс попросил несколько минут тишины, чтобы укачать Ламиля. Очень не хотелось уходить из общей комнаты, в которой было тепло и уютно. Майка принесла покрывало, и Лекс, завернув Ламиля, стал напевать песенку, выдумывая по ходу слова. Песенка получилась про Золотое яйцо, которое не хотело быть, как все, и поэтому убежало от родителей. Ему попадались хорошие и плохие люди, оно смеялось и плакало, но каждое утро сбегает опять навстречу приключениям, а вечером возвращается в родное гнездо уставшее, но очень довольное. А родители обнимают его и говорят — хорошо, что вернулся. Но наступит утро и оно опять сбежит…

Ламиль, наконец, засопел и расслабился, и Лекс перестал придумывать, что там будет дальше. Он переложил ребенка с одной руки на другую и услышал, как кто-то осторожно высморкался. Стоило оглянуться, как он заметил, что почти все плачут. Девки пригорюнились, подперев щеки кулаками, дети размазывали слезки с соплями по щекам, и даже грозный Тиро подозрительно блестел глазами. Лекс пожал плечами, не поймешь, что они там услышали, в любом случае, он и не помнил, что такого там грустного.

— Ох, дети, дети, переживай о них, а у них в голове только радости, — высказала общую мысль Олива, девки закивали головами, поддерживая ее.

— Хорошо, когда есть куда вернуться, — сказал Мэл и погладил ближайшего пацаненка по отрастающим вихрам, — когда тебя хоть кто-то ждет, то можно пройти любые испытания.

— Жизнь без дороги не имеет смысла, — закивали нубийки, — неважно, кого ты встретишь, плохого или хорошего путника, только в пути есть смысл…

— Бедный ребенок, — Тиро глянул на Лекса, — вечно тебя тянет куда-то, ну что тебе дома не сидится?

— Хочу домой, к папочке! — разрыдался Козлик, — хочу, чтобы опять все стало просто и понятно, у меня голова лопнет от всех этих переживаний!

— Козюль! — в проеме кухонной двери появился Трамм-младший, он был заметно подвыпивший, но на ногах держался твердо, — Козюль, как хорошо, что я тебя нашел!

Козлик вытер слезы и требовательно посмотрел на мужчину. Тиро закончил терзать тушу и отложил тесак. Он вытер руки о фартук и с интересом посмотрел на гостя. Лекс уже знал, что внутренние комнаты дома, там, где обитали слуги и рабы, были для аристократов едва ли не под запретом. Своего рода табу. Ни Пушан, ни Гаури на кухне ни в коем случае не появлялись. Трамм отпустил косяк двери и сделал несколько плывущих шагов к Козлику. Нубийки плавно встали с пола и переглянулись с Лексом, тот в ответ на немой вопрос пожал плечами.

— Ты такой красивый, — Трамм смотрел на Козлика, как зачарованный, а потом запустил руку за пазуху и стал что-то разыскивать, — я тебе принес цветочек. Он, правда, луковый, но сейчас не сезон цветов, я этот, не поверишь, где нашел…

Трамм достал из-за ворота туники фиолетовый шарик на мясистом стебле. Он выглядел несколько помятым, но то, как взрослый парень застеснялся, протягивая свое подношение, было бесценно. Козлик затрепетал ресничками и, вытянув дрожащую лапку, принял цветок, а потом покраснел, как могут краснеть только белокожие рыжики. Он стал малиновым от удовольствия, и на фоне его кожи даже рыжие как апельсин волосы стали выглядеть, как вполне сносный блонд. Рядом стоял Трамм и рассматривал застенчивого Козлика, при этом сам полыхал пунцовыми ушами, как нецелованная девочка в мужской раздевалке.

Лекс огляделся, все с улыбками наблюдали за парочкой, и только Тиро громко хмыкнул, привлекая к себе внимание, и на всякий случай рубанул тесаком по кости туши. От громкого звука молодой Трамм дернулся, как будто его поймали за подглядыванием, и без единого слова выскочил на улицу, только дверь скрипнула, подхваченная порывом ветра.

— Он такой милы-ый! — Козлик с интересом смотрел, как Трамм мчится по двору, проскальзывая в лужах. — Это он за мной так ухаживает? — поинтересовался жених, и на всякий случай понюхал цветок, но тот пах луком, и Козюль перекривился. — А Сканд как за тобой ухаживал? Он дарил тебе подарки?

— Сканд? — удивился Лекс, — не помню… Помню, прикрывал меня щитом, когда я спал рядом во время похода, а потом терпел мои выбрыки, когда я прыгал на столе и кидался тарелками с медом, а потом домогался меня на втором этаже таверны, получил по морде и отправил меня домой под охраной Тургула. Ну, как бы, и все ухаживание. А подарок мне Тили-мири сделал, но для него это как-то печально закончилось…

На кухне все взрослые так грохнули смехом, что Лекс даже немного перепугался, ну, что он такого сказал? Это ведь правда! Он растерянно смотрел на самозабвенно ржущего Тиро и ползающего по полу от смеха Мэла. Девки смеялись, уткнувшись носом друг в дружку, только плечи тряслись. Дети вряд ли понимали, о чем речь, но смеялись просто за компанию. Ламиль завозился на руках, потревоженный шумом, и Лекс шепотом нарявкал на всех, чтобы заткнулись. Это только подзадорило домашних, но увидев, что Лекс рассердился, они постарались сдержать неуемный ржач.

— А это кого к нам несет? — Тиро высунулся из кухни, чтобы поймать хлопающую дверь, — кажись, монахи, и что они здесь забыли?

Лекс передал спящего Ламиля Ма, и отправился встречать монахов, которые целенаправленно шли на кухню. Это была странная компания из четырех человек. Две фигуры были замотаны в красные, обвислые от дождя тряпки, а две — в белые балахоны, которые облепляли сухонькие фигуры. И, судя по тому, как они напряженно шли, дружбой между ними и не пахло. Наверняка, Кирель приставил своих наблюдать за краснорясными, чтобы они не сманили его, как невинного ребенка, в адские кущи. Лекс только хмыкнул на такую предусмотрительность Первосвященника, велел Тиро подкинуть дров в камин и заодно поставить возле него скамейку, чтобы гости могли обсохнуть.

Монахи, едва переступив порог, стали церемонно раскланиваться с Лексом, как с Избранным любимцем богов и как с хозяином дома. Красные недовольно отфыркивались от стекающей воды и после приветствия принялись жаловаться, что в доме Лейшана нет огня, и они не могут общаться с великой Саламандрой. Но они знают, что огонь есть у Избранного, и они пришли в его дом с надеждой, что он позволит им побыть рядом с богиней.

— Огонь надо нести в своих сердцах, и тогда Саламандра всегда будет с вами, — наставительно произнес Лекс, но потом пригласил мокрых и замерзших монахов к огню.

Они, как и Козюль, похоже, мерзли в более холодном климате. Лекс распорядился, чтобы девки принесли полотенца гостям и сухие одежды. Краснорясные без возражений разделись и с явным удовольствием растерлись от влаги и холода. Потом закутались в сухие покрывала и сели у самого очага, протягивая к огню руки. С белорясными все было не так просто. Вначале они мялись, явно не зная, что сказать о цели своего визита, но Лекс был не дурак и понимал, что Кирель ни за что не оставил бы его без своих соглядатаев. Поэтому Лекс махнул рукой после невнятного блеянья, что они здесь, чтобы служить Избранному, и пригласил и их пройти к огню, чтобы обсохнуть и обогреться.

А вот раздеться белорясные категорически отказались. Лекс понимал, что у них под рясами припрятаны различные вещички, типа дубинок, ножей и удавок, и красоваться таким арсеналом перед посторонними они не собирались. С одной стороны, можно было махнуть рукой, люди здесь крепкие и от мокрой одежды не раскашляются, но не хотелось оставлять их мокрыми, когда «красные» были уже сухие и у огня. Со стороны, вроде как они любимчики… Тут Лекс, кстати, вспомнил, что у него в сундуке на самом дне лежит припрятанная белая ряса, с тех самых пор, когда он ездил с Кирелем в имение проверять работу кузнецов. Поэтому Лекс отозвал в сторону Бэла и предложил, чтобы одного переодели в рясу, а второй может замотаться с головой в белую тогу Сканда, главное, чтобы не капали водой со своих ряс посреди кухни.

Бэл очень церемонно вначале пригласил одного монаха отойти «для общей молитвы», а когда первый вернулся в сухой одежде и явно повеселевший, то так же неторопливо пригласил второго бывшего собрата «для приватного разговора». Тиро с интересом смотрел за всем этим, но помалкивал, даже когда второй монах вышел, завернутый в белоснежную, хрустящую тогу Сканда. Правда, он был в нее замотан, как в хламиду, с головой и скрывая руки, но в глазах Тиро покушение на одежду Сканда было почти преступлением. Поэтому, когда Лекс предложил гостям перекусить, Тиро взвился от злости — а вдруг на тогу Сканда поставят жирное пятно? В результате гости получили по сухой лепешке и стакану горячего питья, пока девки развешивали на жердях одежду монахов для просушки.

— А почему в доме Лейшана нет огня? — начал разговор Лекс, когда гости наконец перекусили и явно обогрелись, — я ведь объяснил, как сделать навес над трубой. Или у вас нет сухих дров? Или вы не можете добыть огня? Как же так, служители священного огня — и не могут высечь искры?

Краснорясные сразу подскочили со скамейки и, кланяясь, стали путано объяснять, что огонь они добыть могут и дрова у них сухие имеются с запасом, но вот якорь раздобыть у Лейшана не получилось. Он сегодня отправился в старый город, в надежде, что там сможет купить якорь, если не новый, то у мореходов откупить с корабля…

— Это я сейчас не понял, а якорь зачем Лейшану понадобился? — Лекс захлопал глазами, пытаясь представить дорогу к старому городу во время таких жутких ливней и порывистых ветров, — он что, с ума сошел, в такую погоду отправиться в такой путь?

— Ну как же? — растерялись монахи и сложили руки на животах, — было же ясно сказано, что трубу надо накрыть миской, а сверху якорем…

— Да, — согласился Тиро, — я могу подтвердить, что ты именно так и сказал: «…а сверху привалить якорем, чтобы миска не улетела». Только вы забыли о кирпичах, — Тиро грозно помахал на растерянных монахов пальцем, — без кирпичей у вас ничего не получится! Дым должен выходить, а иначе угорите!

Монахи сразу стали фыркать, они жрецы Саламандры, и об огне знают побольше остальных, но Тиро дождался паузы и ласково спросил:

— Так значит, вам кирпичи не нужны? Прекрасно! А то в это время года удивлюсь, если их получится раздобыть! Я думаю, в гильдии гончаров весь запас уже раскупили… Было бы обидно, если после тяжелой дороги Лейшану пришлось бы отложить все из-за такого пустяка!

Монахи захлебнулись последней фразой и растерянно переглянулись друг с другом. Тиро убедился, что оказался прав, и монахи позабыли о кирпичах, а теперь, уже уверенные, что только Тиро сможет им помочь, будут вынуждены просить его о помощи. Франкенштейн, очень довольно насвистывая песенку, похромал к раненым поиграть в кеш-беш, чтобы скоротать время и заодно заручиться свидетелями, когда монахи придут умолять о помощи. Те проводили взглядом спину Тиро и с надеждой посмотрели на Избранного, но Лекс пожал плечами — откуда у него кирпичи? Это ведь не золотые браслеты? Нет, с кирпичами им только Тиро сможет помочь!

Бэл и Крин переглянулись после такого заявления и тихо фыркнули, но стоило краснорясным монахам внимательно на них прищуриться, как двое учеников стали показательно сморкаться и продувать нос. Лекс еще раз убедился, что между красными и белыми идет необъявленная война, и не собирался облегчать жизнь сородичам Качшени. Они были для него темными лошадками, и хотелось посмотреть, как они будут выпутываться из подобной ситуации. Пойдут просить сами, или сбросят все на Лейшана? Монахи вначале замялись, не зная как поступить. Тиро сидел в окружении большого количества воинов и подростков, подходить к нему, когда он в такой толпе, монахам явно не хотелось, и поэтому они вернулись к камину помолиться, настороженно посматривая на Тиро, в надежде застать его одного. Но Тиро устроился на детских матрасиках возле раненых с таким видом, будто собирался там отсиживаться до конца штормов.

Но тут проснулся Ламиль, и Лекс перестал присматривать за новенькими. Звезда проснулся не в духе и капризничал. Пришлось носить его на руках и гладить по влажной со сна спинке. Но ребенок только хныкал и цеплялся за шею Лекса, он не хотел ни спать, ни играть, только бы Лекс гладил его и напевал песенку. Вскоре к ублажению мелкого тирана подключились и мальчишки, и свободные от беготни с подносами девки, и комедианты, но Звезда только судорожно сжимал Лекса за шею и хныкал. Рыжик уже не знал, что придумать, а потом решил сделать вид, что его это совсем не волнует. Он подмигнул мальчишкам-комедиантам и попросил их научить его жонглировать яблоками.

Жонглировать одной рукой было неудобно, но Лекс не сдавался и раз за разом подкидывал и ловил два яблока. В прошлой жизни он прекрасно управлялся с пятью предметами, и даже мог показывать простейшие фокусы с картами и монетками. Это всегда нравилось девушкам, и порой могло разрядить атмосферу при ссорах или неудобных ситуациях. И само по себе жонглирование было очень полезным навыком, поскольку заставляло сосредоточиться на простой моторике и переключать мысли. Вскоре Ламилю надоело хныкать, особенно когда на это никто не обращал внимания, а вокруг происходило столько интересного. Лекс усадил малыша к себе на колени и взял третье яблоко. Получилось не сразу, но некоторые «механические» навыки, вроде жонглирования, езды на велосипеде или катания на льду, прекрасно сохранялись в мозгах. Если научился один раз, то тело само вспомнит очередность движений даже через много лет забвения.

Маленькие комедианты с восторгом смотрели, как Избранный ловко жонглирует яблоками и стали напротив, показывая, как у них это ловко получается. Лекс хмыкнул и откусил у одного яблока бочок, при этом жонглируя двумя яблоками, а потом запустил откушенное яблоко в круг, и следом опять откусил бочок у следующего яблока. Как ни странно, но такое действие казалось простым только со стороны. Переключаться с трех предметов на два в одной руке, и при этом делать «несимметричные» движения руками — это говорило об определенном навыке и внимательности. Это как детям предложить в воздухе одной рукой показать круг, а второй треугольник, а когда получится, показать вместо круга квадрат. Если «крутить круг» механически получалось вместе с треугольником, то большее количество углов в фигуре для второй руки всегда сбивало. Это мало у кого получалось с первого раза и требовало вначале предельной концентрации.

Маленькие комедианты попытались, как и Лекс, откусить у яблока бочок, но в итоге яблоки попадали на землю, стоило ослабить внимание. Они удивились, но, подхватив с пола яблоки, принялись заново, яблоки упали опять, стоило отвлечься, и теперь уже все мальчишки и взрослые наблюдали, как Лекс жонглирует тремя огрызками, а у комедиантов не получается так же ловко, как у Избранного. Юные артисты почувствовали себя едва ли не опозоренными, когда над ними все стали открыто хихикать. Лекс догрыз наконец пару яблок и, бросив Аши последний огрызок, поспешил утешить смущенных до слез артистов. Он предложил им упражнение на концентрацию моторики с рисованием в воздухе различных фигур. Когда руки работают симметрично или навстречу друг другу, то это просто, но стоит ввести дисгармонию, когда правая рука чертит в воздухе круг, а вторая квадрат, а потом наоборот, мозги начинают давать сбой и человек запутывался в собственных руках. А чтобы другие зря не злословили, предложил и остальным показать, насколько они мастера. Вскоре на кухне слышалось только сосредоточенное сопение и недовольное фырканье.

Внимание и концентрация движений были хорошо отработаны у воинов, и не удивительно, что первыми стали справляться белые монахи вместе с учениками Лекса. Лекс, увлеченный детьми, и не заметил, как у камина началась ссора. Белые задирали красных и высокомерные взгляды с самих монахов переросли на выяснения, чьи боги сильнее. Ссора грозила перерасти в потасовку, но никто не собирался успокаивать забияк, наоборот, зрители стали подзуживать монахов, провоцируя их, как боевых петухов на драку. Лекс стремительно вскочил, поставил Ламиля на ноги, выхватил у Тиро полотенце и бросился в гущу скандала.

— Никто не смеет в моем доме оскорблять богов! — Лекс влетел между спорщиками, которым до драки оставалось мгновенье, и стал лупить полотенцем и тех и других. — Я не позволю, чтобы одних богов возвеличивали, а других унижали! Даже маленькие домашние боги Лары и Пенаты — хранители семей, достойны большого уважения и почитания! На колени! И молите богов о прощении!

Четверо монахов, как подкошенные, упали перед камином и склонились лбами в землю, вознося молитвы каждый своим богам. Именно в этот момент, как подтверждение гнева избранного, земля под ногами дернулась в землетрясении примерно баллов на пять. Одновременно ветер рванул в дымоход, выдувая сполохи огня над склоненными спинами. От землетрясения подпрыгнуло ведро, и вода вылилась на пол под ноги испуганным монахам. Все на кухне рухнули, как подкошенные, кроме Лекса. Тот, как кот, мягко подпрыгнул в воздух и приземлился перед оглушенными и растерянными людьми.

— Поймите, нет богов больших и малых, нет стихий, которые не смогли бы отомстить недостойным людям за высокомерие. Спорить людям, чей бог сильнее и могущественнее, так же смешно, как насекомым, прыгающим по шкурам ящеров и вдруг решившимся подраться с другими насекомыми, чтобы доказать, что их ящер сильнее. Молите богов о милостях, приносите им жертвы и песнопения, но не ваше дело выяснять, кто из богов сильнее. Люди живут так мало, что не стоит тратить время на войны и ненависть друг к другу. Любовь и забота о слабых — вот дела, достойные людей. Добейтесь в своей жизни красоты и гармонии, чтобы боги любовались на ваши дела. Но подраться — это ведь проще, чем сделать что-то красивое своими руками и порадовать красотой остальных? Зло вообще намного проще доброты. Вазу легче разбить, чем сделать, но разве легкий путь — это то, чему учат нас боги? Стыдитесь своей злобы и ненависти, постарайтесь стать лучше, если не ради себя, то ради богов, которые за вами приглядывают.

Земля под ногами опять дернулась, но уже мягко, как будто сама земля согласно кивнула, подтверждая слова Лекса.

— Сахарочек! — в проеме двери показался Сканд, для человека, пьющего с утра, у него был слишком осмысленный взгляд, — с тобой все хорошо? — Сканд обвел взглядом стоящих на коленях людей и взъерошенного Лекса. — Что произошло?

— Ничего страшного, — Лекс подхватил на руки плачущего Ламиля, — я успел вмешаться и беды не случилось. Люди — странные создания, чем ближе боги, тем хуже они себя ведут. Начинают ссориться из-за пустяков, и вместо красивых поступков и радости в домах боги видят, как люди ссорятся, конечно, они будут расстраиваться и гневаться.

— Кто расстраивает богов? — Сканд пошатнулся и грозно обвел взглядом затихших людей.

— Уже никто… — отмахнулся Лекс и увидел, как монахи сжались в ожидании кары, — маленькое недоразумение исправлено, я преподал урок неразумным и надеюсь, они услышали мои слова…

— Благодарим за урок, Избранный, — краснорясный поднял голову и с преданностью собаки уставился на Лекса, — мы услышали послание богов, и мы передадим его своим братьям.

Сканд, не понимая, что происходит, посмотрел на перепуганных людей, которые так и стояли на коленях, но Лекс его отвлек:

— И чего ты пришел сюда и оставил гостей? — Лекс подошел ближе и поцеловал мужа в щеку, но стоило тому потянуться за поцелуем, сразу отпрянул, — фу, Сканд, от тебя опять разит, как из бочки! Иди обратно к гостям!

— Я их разогнал! — Сканд недовольно поморщился и зашел в кухню, — надоело! Выдавать замуж младшего — это такая головная боль!

— Это что… вот как завтра она будет болеть с перепоя! — Лекс хмыкнул, погладил здоровяка по плечу, — так что, все гости ушли?

— Пушан остался… — Сканд вздохнул, — сказал, что пока ты его не поцелуешь, он домой не отправится. Так что, Тиро, приготовь гостевую комнату для наследника. Я ему объяснил, что сегодня даже меня не поцелуют…

— …а ему от меня, кроме братского поджопника, вообще ничего не светит… — тихо продолжил мысль мужа Лекс, Сканд хмыкнул, а потом погрозил ему пальцем, и Лекс закончил мысль более громко, — …поэтому он остается ночевать у нас дома. Ну, не выгонять же его на ночь глядя…

— Да… — Сканд подтянул к камину скамейку и улегся на нее, как на лежанку, — я, вообще-то, привык спать во время штормов, а еще завтра опять гости припрутся, а вы чего здесь?

Сканд едва не наступил на склоненного монаха. Лекс махнул им рукой, чтобы они пересели в другое место, люди на кухне стали подниматься с колен и расходиться по своим углам, напряженно прислушиваясь к разговору хозяев…

— Они зашли погреться, — Лекс сел на скамейку и положил голову Сканда к себе на колени, осторожно поставив Ламиля на пол, — Звездочка, покажи Сканду, как ты умеешь на ящере скакать… Представляешь, Лейшан в такую погоду отправился в старый город за якорем. Если бы он спросил совета у моряков, то ему бы сказали, что вместо якоря можно использовать камень, у нас на крыше тоже не совсем якорь, скорее то, что от якоря осталось… и ничего страшного, справляется с ветрами.

— И монахи здесь… — Сканд упрямо не давал отвлечь себя, — греются?

— Да, — Лекс посмотрел на мужа самыми честными глазами, как пионер на комсомольца, — монахи Киреля привели монахов Лейшана, чтобы те смогли помолиться у горящего очага, пока Лейшан им свой огонь не обеспечил. Вот завтра, будем надеяться, Лейшан вернется, и священники Саламандры отправятся в дом Лейшана развести огонь и исполнить все необходимые обряды, чтобы порадовать прародительницу моего рода. Тебе что, места на кухне жалко?

— Нет, — Сканд потерся о колени Лекса и чуть не свалился со скамейки, — Сахарочек, я не против, они здесь могут быть хоть до конца сезона, лишь бы ты был доволен. Меня больше волнует, чтобы Козюль быстрее нашел себе мужа, я так долго не выдержу. — Сканд потер ладонями лицо, — я этих пьяных идиотов или разгоню, или головы их пустые пооткручиваю. Как только Пушан может с ними целыми днями разговаривать? У них, кроме гонора и фырканья, ничего путного не услышишь. Целый день перебирали деяния предков, нет бы рассказали, что сами сделали…

— Козюль, иди сюда, — Лекс показал рукой, чтобы Козлик сел рядом на подушечку. Козлик примчался и, усевшись, сложил лапки на коленках, как самый примерный ребенок, — а ну, расскажи нам, мальчик, что ты по этому поводу думаешь?

Козлик растерянно похлопал ресничками и надул губки, явно не понимая, чего от него хотят. Он рассчитывал, что ему скажут, что делать и кого охмурять надо, а вот так, чтобы думать головой…

— Я столько не выпью! — Сканд жалобно застонал и, схватив руку Лекса, закрыл ей себе глаза, — угораздило меня ввязаться в эту…

— Тише! Здесь дети! — Лекс зажал мужу рот, — еще не хватало, чтобы Звезда у меня выражался, как ветеран в таверне. Не переживай, сейчас придумаем выход. Итак, милый ребенок… — Лекс поперхнулся, когда увидел, как расцвел Козлик, — хм, ну да… Так вот, Козлик, давай подумаем, кого из претендентов ты выберешь и что нам с этим делать. Что бы тебе хотелось?

— Я хочу быть послушным воле родителей и принести честь в семью! — отрапортовал Козлик и преданно уставился на Лекса, — я все правильно сказал?

— Правильно… — согласился Сканд и поморщился, — это значит, что мне самому надо выбрать… а знаешь что, Сахарочек, это была твоя идея — дать младшему право выбора, вот сам и выбирай!

— …задачка… — задумался Лекс, — послушай, Козлик, а вот если забыть на минуту о долге перед семьей и прочем, вот лично ты о чем мечтал, когда думал о будущем… нет, я понимаю, подарки и похвастаться — это, конечно, очень ценно, но ведь мечта была… ну не может человек без мечты жить…

— Я? — удивился паренек с интеллектом, как у золотистого ретривера, и надув губки, удивленно задумался. Потом одинокая мысль промелькнула в хорошенькой голове, и паренек приободрился, — поклянись, что не будешь смеяться…

— Клянусь левым сапогом Сканда! — гордо провозгласил Лекс, а Сканд возмущенно хрюкнул и дернул ногой. — Так о чем речь? Ну же…

— Я как-то нашел свитки Лоренса Маурийского в библиотеке родителей, — засмущался Козюль, — он был знаменитым путешественником… я тогда только научился читать и читал все подряд… мне очень понравилось, как он описывал свои путешествия. Я мечтал, что и я когда-то обязательно буду путешествовать… — Козлик восхищенно закатил глазки, — а папочка отобрал свитки и сказал, что я отправлюсь только в одно путешествие — к мужу. Ну, или если меня продадут девам копья, тогда я увижу пустыню и скалы… я вначале плакал и не хотел в пустыню, ну что хорошего в песке? Но потом появились Зи и Зу, и они рассказали, что пустыня — это очень красиво, а еще там есть восходы и закаты, и когда лагерь снимается с места и перебирается в другое, то младшие могут увидеть дорогу, которая каждый раз разная…

Козлик в этот момент выглядел очень сосредоточенным, и когда вся игривость слетела с его личика, то он показался Лексу даже хорошеньким. Зи и Зу присели рядом, как гопники, и уставились на Лекса своими черными глазищами в ожидании его решения. Даже Сканд посмотрел на замершего паренька с интересом. Козлик опять вздохнул и принялся теребить край туники.

— Но когда меня везли в Столицу, я мало что видел. Занавеска у моего паланкина была очень плотной, чтобы солнце не спалило мою кожу, но я проковырял дырочку и многое увидел… — Козлик вздохнул, — но только, кому будет интересно читать о путешествии, подсмотренном в дырочку паланкина?

— Мне, например, — кивнул головой Лекс, — меня, правда везли в клетке, и я, как бы, должен был все увидеть сам, но я тогда был так напуган, что почти ничего не видел. А потом дети невольников появились, и я, кроме них, ничего и не замечал, а потом был таким уставшим, что еле держал глаза открытыми. Так что я бы с удовольствием прочитал описание дороги от эмирата Чаречаши до столицы империи. — Лекс задумался. — О! Помню, там река была, Сканд хотел меня в ней утопить! А больше ничего не помню!

— Сколько раз мне надо извиниться? — Сканд вздохнул.

— Нисколько, — Лекс похлопал мужа по щеке, — мы же договорились, что не будем вспоминать старые обиды. Но это сути не меняет, я действительно не помню ни земель Чаречаши, ни дороги. Вначале песок и жара, потом просто жара, потом жара и дети, которым хуже, чем мне, а потом приехали! Я дорогу к Тили-мили и то лучше увидел, чем дорогу от родного дома. Хотя туда я ехал укрытый щитом, опасаясь засады, а обратно на большой скорости, спасаясь от погони.

Лекс промолчал о своем втором путешествии по тем же землям, четвёрка учеников напряглась немного, а Сканд с интересом повел бровями и довольно ухмыльнулся, поняв, что Лекс не Козлик и лишнего не сболтнет даже ради красивой истории.

— Как интересно! — Козлик подобрался ближе, — расскажи, как это — путешествовать взаправду? Ну, не в паланкине, а верхом, когда все видишь на самом деле, а не в дырочку покрывала!

— Хм, — Лекс почесал нос, — выходи замуж за Трамма-младшего и уговори его взять тебя с собой, когда он поедет материал для новых карт собирать. Он постоянно разъезжает то там, то здесь, и если ты его уговоришь, то вполне сможешь стать знаменитым путешественником. Главное, не лениться и все записывать, а читатели, поверь, у тебя будут.

— Я не умею, — надулся Козлик, — разве это дело для младшего?

— А для кого тогда, как не для младшего? — искренне удивился Лекс, — старший будет карту составлять с умным видом, а младший головой по сторонам крутить и впечатления впитывать, а потом приедет домой и все красиво запишет. Ты, главное, попробуй! Я уверен, что у тебя все получится, ты же умный мальчик!

— Ну, хорошо, так и быть, — зарумянился Козлик и понюхал пальцы, от которых до сих пор пахло луком, — а ОН правда милый?

— Правда, — кивнул Лекс, — и, главное, он единственный пришел к тебе, сказать, что ты милашка, а не Сканду доказывать, что он будет полезен, как родственник. И вообще, он единственный из старших, кто цветами во время ухаживания озаботился. Сканд вон первый подарок сделал, когда шкуру на свадьбу подарил!

— Зато какую шкуру! — обиделся Сканд, — и потом, ты мне тоже ничего до свадьбы не дарил!

— А я тебя поцеловал первым! — Лекс хмыкнул, — помнишь, когда нас Тургул еще застукал? А еще, я тебе потом меч подарил! И какой меч!

— Да, меч здоровский! — Сканд довольно хмыкнул, — а хочешь, я тебе тоже цветочек найду, прямо сегодня?

— Не надо! — Лекс ухмыльнулся, — мне подарков от тебя достаточно. Один только равный брак стоит всех цветов в мире! И шкура мне досталась — единственная в империи!

— А при чем здесь шкуры? — Козюль насторожил ушки, — я уже который раз слышу про шкуры и младших…

Лекс стал рассказывать об обычае расстилать шкуры под ноги младшим, но их прервала служанка, которую оставили прислуживать Пушану. Оказывается, тот заснул за столом, еще немного — и упадет, и она не знает, что делать… Сканд с тяжелым вздохом встал с колен мужа и вместе с Тиро отправился укладывать брата спать. Обратно на кухню Тиро вернулся уже один. На удивленный взгляд Лекса он пояснил, что Сканд взял плащ и ушел из дома.

— Ну, куда это он на ночь глядя отправился? — всполошился Лекс, — если узнаю, что за цветком, то клянусь, я ему этот цветок в за… на голову надену!

О бедном Пушане замолвите слово


Ужинали все в тишине горячей кашей и горячим травяным напитком с медом. Ветер на улице завывал, как грешник в аду, и дом время от времени мелко сотрясался. Тиро сказал, что сегодня и завтра будет трясти, но потом все начнет успокаиваться. Дети собрались на ковре перед камином, девки сидели рядом с воинами и пели про любовь. Лекс с удовольствием грел руки об оловянный стаканчик с горячим питьем, и только с ужасом представлял, каково это сидеть в темноте и холоде без огня. А еще немного злился на Сканда. Ну вот, спрашивается, чего поперся на улицу в такую погоду.

Ночью на улицу было страшно даже нос высунуть. Красная планета висела низко над горизонтом и казалась крупнее луны раз в пять, она заливала все вокруг жутким малиновым светом. Ее было видно и днем, но при свете солнца это не было настолько зловеще. Природа, казалось, брала реванш за спокойные дни, на небе облака играли в догонялки. Это было очень странно, порой облака передвигались с разной скоростью и в разных направлениях, а когда сталкивались, то в небе сверкали зарницы, грохота почти не было слышно из-за непрекращающегося свиста ветра и мелких землетрясений, к которым Лекс уже почти привык. Только холодок по спине пробегал и кожа пупырышками покрывалась, а потом земля тихо вздрагивала под ногами и все успокаивалось. Время от времени возникали небольшие смерчи, они пытались взломать двери и поднимали мелкий сор и песок с дорожек. Иногда ветер притаскивал и кидал во двор сломанные корзины, тряпки, ветки, а однажды притащил охапку жухлойлиствы и долго гонял ее по двору.

Бэл наконец притащил на общую кухню Тургула, у того почти сформировались ноги и он теперь восседал на матрасиках у стены, довольно балагуря с другими воинами и Тиро. Кожа на руках и отросших ногах была светлая, как у Ламиля, но руки были уже в узлах мышц, которые Тургул демонстрировал всем желающим, явно красуясь. Только ноги были худенькими, как у подростка, и заканчивались совершенно крошечными ступнями с розовыми пальчиками, но это никого не смущало. Все равно, ходить на новых ногах у Тургула не получалось, и Бэл притащил его на своей спине, как мешок с мукой.

Тиро увидел, с каким интересом Лекс рассматривает отросшие конечности центуриона и, присев рядом, тихо стал пояснять, что новые кости у Тургула еще мягкие и нагружать их не следует, а то ноги согнутся, как две дуги, и будут некрасивыми.

— Еще дня два-три, ступни отрастут в нужный размер и кости сразу укрепятся, Бэл его специально кормит сыром и вяленой рыбой для костей, а потом будет мясом кормить, чтобы мышцы хорошо нарастали. — Тиро увидел, как Лекс довольно улыбнулся и, похоже, решился спросить, — Тургул меня спрашивал, не будешь ли ты против отдать им с Бэлом Ма в жены? Она уже почти не кормит Ламиля. Малыш очень рано отказывается от груди, но ты его кормишь мясом и сыром, и вообще…

Тиро стушевался и замолчал. Лекс удивленно посмотрел на домоправителя, наверное, он опять что-то нарушил в местном порядке вещей. Хотя, если учесть, что младших здесь держали на сладкой воде и фруктах, то понятно, почему малыши старались хотя бы молоко получать от кормилиц как можно дольше.

— Ма — свободная женщина, — Лекс пожал плечами, — они же спят вместе, я видел…

Хотелось съязвить, что, мол, секс не повод для знакомства, или как? А потом вспомнил, что у Тургула наверняка еще и член-то не вырос, говорят, что он отрастает самым последним, а это значит, что они действительно просто спят вместе. Вряд ли Бэл полезет к Ма раньше Тургула, и вообще, у них там такой узел накручен… Бэл наверняка комплексует от всей этой ситуации, они с Тургулом, скорее всего, не успели «познать радости плоти» до нападения пиратов. Бэл ему тогда зубы выбил бы, не раздумывая, это теперь он смотрит на центуриона, как на родного, а раньше только поджимал губы, когда к его тылу пытались приблизиться.

И Тургулу не позавидуешь, вон, как он бесился, когда его, беспомощного, Бэл обихаживал, как ребенка. Для такого сильного и уверенного человека, как центурион, который явно не был рожден в семье аристократов, а выбил все из жизни собственными кулаками, оказаться вдруг полностью зависимым от постороннего человека, не имея возможности ни помочиться, ни задницу подтереть без сторонней помощи… м-да… а еще если учесть, что накануне сам перед тем человеком гоголем ходил и уверял, что за ним, как за каменной стеной, и вдруг оказаться беспомощным обмылком полностью в чужой власти… Хорошо, что здесь регенерация просто фантастическая…

Лекс посмотрел под стенку, где расположили выздоравливающих воинов. Тургул что-то опять балагурит, приобняв Ма за худенькие плечи. А она смущенно склоняет голову с намотанной вместо волос чалмой, пытаясь прикрыть шрам на лице и белесый глаз с бледно-голубым зрачком. У нее регенерация идет явно хуже, чем у центуриона, но она все равно тихо светится, как женщина, которую любят. Хотя, возможно, она впервые ощутила на себе заботу и участие, и принимает все это за любовь. Ведь ясно, что Бэл просто пожалел ее, когда ее вернули от Гаури, а Тургул принял бы и жабу, лишь бы это порадовало Бэла, вон какие взгляды на него кидает… Хотя, Бэл с самого начала взялся помогать Ма, возможно, у них все бы сладилось и без плети Гаури.

Сам Бэл заканчивал перебирать белую глину, разбивая большие куски и выбирая крошки земли из белой массы. Он перехватил заинтересованный взгляд Лекса и, отложив свое занятие, подошел к учителю. Лекс подвинулся на скамье, давая возможность сесть рядом, и махнул рукой Ламилю, который слез с деревянного ящера и теперь пытался вскарабкаться на Аши, чтобы покататься. Но детеныш, поняв, что сбежать не получится, лег на ковер и сделал вид, что издох. Даже глаза закрыл, и теперь расстроенный Ламиль тыкал пальчиком в вялую тушку. Но стоило Тиро подойти с ножом к подвешенной запеченной туше, как хвостатый негодник воскрес и как обмылок выскользнул из маленьких ручек.

— Тиро мне сказал, что вы с Тургулом решили взять Ма в жены? — Лекс посмотрел на Бэла, а тот смущенно потупился, — почему ты сам не спросил у меня? Я такой страшный, или когда-то запрещал что-либо?

— Мы ждали, пока Тугрул сможет твердо стоять на ногах, чтобы мы вдвоем могли подойти… — Бэл выглядел смущенным донельзя, и Лекс никак не мог понять, в чем причина, хорошо, что тот сам решил пояснить, — просто, у вас со Скандом нет…

— Ах, вот в чем дело! — Лекс улыбнулся, — а я понять не мог, в чем проблема, Тиро так паниковал, когда спрашивал, как будто боялся отказа… Нет, Бэл, не переживай, и Тургулу передай: мы со Скандом не будем против, если у вас будет полная семья. Вот построит император новый квартал для стекольщиков, и будет у вас свой дом. Тургул еще по контракту будет воевать, но возвращаться будет не в казарму, а домой. К тебе и Ма. Я рад за вас. — Лекс погладил колено у смущенного Бэла, — правда, рад. Не надо так волноваться. Лучше скажи, когда свадьбу будете делать?

— Когда сезон штормов закончится, порядок в городе наведем, рынки начнут работать, — Бэл покраснел, — продуктов купим, монаха позовем, чтобы освятил наш брак, и тогда уже это самое…

— Занимайте мастерскую, где ты Тургула в самом начале выхаживал. Пока квартал построят, обустраивайтесь там, чтобы жить. Рарху закажите мебель для нового дома. Он будет рад помочь. Посуду себе сделаешь сам из белой глины. Это будет даже интересно. Расскажи, что будет дальше? Как думаешь, новеньких нам скоро подкинут?

— Да, — Бэл сразу стал серьезным, — когда закончится сезон штормов, все пойдет по порядку. Вернутся аристократы из имений. Императорская чета спустится из горного монастыря. В городе наведут порядок, разберут развалины тех домов, что не пережили ветра, похоронят погибших, а потом объявят празднования. Начнется с Колизея, чтобы принести жертву богам, потом парады на Марсовом поле, скачки, а потом будет пара дней гладиаторских боев в Колизее, и после этого откроют магистратуру и остальные государственные учреждения. Сенаторы пойдут утверждать новые законы, а суды вершить справедливость. Все наладится, как и прежде, и так будет до следующего сезона штормов.

— Ты знаешь, откуда пригонят детей? — Лекс вспомнил перепуганных малышей, которых били палкой, — может, нам самим забрать, чтобы их не гнали по улице, как скот?

— Хорошо, — Бэл кивнул головой, — я еще спрошу, если позволишь… — Лекс пожал плечами, и Бэл набрал воздух, чтобы продолжить, — у Мэла линька началась, он уже с утра чешется, но от помощи отказывается. Не хочет… — Бэл набрал воздуха в грудь, — одним словом, можно ему в гарем пойти, пока там никого нет, чтобы перелинять в одиночестве?

— Да, — Лекс нашел взглядом Мэла, который нахохлился в углу и злобно зыркал на всех, — конечно, пускай идет, где ему удобно. Туда по закону, кроме меня и Сканда, только наложники могут подниматься со своими рабами, но поскольку у нас гарема нет, и дети сейчас спят у камина, то он там будет один… если ему так хочется.

Лекс увидел, как Бэл осторожно подошел к другу и что-то тихо сказал. Мэл просветлел лицом, как будто ему отменили смертную казнь, и бросился к лестнице гарема. Тиро с удивлением посмотрел ему вслед, но глянув на Лекса, понял, что это было сделано с его разрешения, и только пожал плечами. В гареме сейчас было холодно от задувающих во все щели ветров, но Мэла это явно не могло остановить. Лекс вздохнул, бедный Мэл, что должно было случиться раньше, чтобы мучиться с линькой в одиночестве? Он прекрасно помнил свою, это было очень возбуждающе и приятно, и секс, и то, как Сканд снимал старую шкурку. Непередаваемое чувство облегчения, близкое к оргазму. А новая кожа такая чувствительная. Лекс осмотрел кухню с домочадцами. Э-эх! Ну, и где этот Сканд, когда он так нужен?

У монахов к тому времени просохла одежда и они переоделись в свои рясы, и теперь попросили провести моления в этом доме. Лекс, конечно, разрешил, ему было очень интересно, как все происходит в этом мире. Слуги перенесли скамью, на которой он сидел, от камина к стене, освобождая место на кухне. После недолгих раскланиваний и очень вежливых переговоров вначале краснорясные подошли к камину и, подкинув по паре бревнышек внутрь, начали петь, отбивая ладонями ритм. Это была достаточно ритмичная песня, славящая мать-Ящерицу, которая вышла из огня и согрела своим теплом весь мир. Вскоре песня из мелодичной перешла на речитатив, а ритм стал более танцевальный. Монахи хлопали то в унисон друг другу, то разбивая общую мелодию на два разных соло.

Почти с самого начала они подтанцовывали, но в один момент более зрелый монах пустился в пляс, исполняя что-то весьма энергичное и пластичное. Лекс хмыкнул, с такой пластикой у них точно нет никакого остеохондроза. Потом второй присоединился к старшему собрату, и они очень лихо исполняли что-то среднее между гоу-гоу и цыганочкой. А потом вдруг там же оказался Козюль, непонятно, когда он успел сбегать за бубном, больше похожим на пяльцы, но он весьма уверенно выводил замысловатую мелодию.

Монахи расступились и позволили ему станцевать между ними. Козюль, явно рисуясь, начал извиваться, передёргивая плечами, крутил бедрами и семенил ногами, это выглядело немного вызывающе-эротично, и явно не предполагало большого количества публики, но в общем, Лексу понравилось. Но когда монахи слаженно посмотрели на Лекса, пытаясь вовлечь его в общее действо, он подхватил с пола Ламиля и сделал вид, что полностью увлечен ребенком и не понимает призыва. Зи и Зу погипнотизировали Лекса, но поняв, что тот и не думает выходить танцевать, горестно вздохнули и отошли вглубь кухни.

Следующие молились-выступали белые монахи Киреля. Они пели о матери-Ящерице, прародительнице всего сущего. Песня была неторопливой, с запоминающейся мелодией, при этом монахи раскачивались и тоже хлопали себе, помогая держать мелодию, но при этом выглядели на порядок спокойнее и торжественнее, чем красные в их развевающихся огненных одеждах. Вскоре песнь монахов подхватили трое учеников Лекса и почти сразу дети, которые попали сюда по договоренности. Было видно, что они прекрасно знают слова и подобное им не в новинку.

Было что-то от медитации в этих хлопках и раскачивании, Лекс и сам не заметил, как стал раскачиваться вместе со всеми. Но стоило ему понять, что мелодия пробралась куда-то внутрь головы, как он сразу сел на скамейку и принялся укачивать Ламиля, чтобы простыми движениями сломать навязываемый ритм. Это заметили жрецы в красных тогах и постарались приблизиться к сыну Саламандры, но Лекс прижег их взглядом, чтобы они не смели его беспокоить, и занялся наблюдением за происходящим.

Пение хором — это и в прежнем мире было простейшим психологическим трюком. Когда люди поют вместе, то неважно, как поет каждый в отдельности, все вместе звучит всегда лучше, чем поодиночке. Люди — стадные существа, и в группе, объединенные общей задачей и смыслом, всегда чувствуют себя хорошо. Для начала, просто более защищенными, и потом, каждый считает, что именно он поет неплохо, а значит, уровень критического восприятия себя снижается и человек психологически расслабляется и чувствует комфорт. Это испытывал каждый, кто пел песни у костра, или участвовал в школьном хоре. Прекрасное чувство единения и всеобщей гармонии. И это используют всевозможные секты при религиозных песнопениях.

Лекс ухмыльнулся, ну да, простые и дешевые трюки всегда самые безотказные. То, что обращается к чувствам, и неважно, каким: слуху, зрению, обонянию, всегда задевает сознание и помогает программировать поведение человека. Музыка, запахи, приглушенный или дрожащий свет — самые безотказные и крепкие якоря в сознании. Порой по одному запаху человек может моментально вспомнить то или иное событие и свои ощущения, привязанные к этому месту. Будь это чувство покоя, или удовольствия, или сексуального влечения… Лекс ухмыльнулся, вспоминая своих бывших подруг. Оценив внешний вид, он всегда принюхивался к парфюму девушки, часто тот мог сказать о человеке больше, чем обворожительная улыбка… и порой, услышав в толпе знакомые нотки парфюма, вспоминал ту или иную историю.

Кирель использовал местный опий в храмах, чтобы уменьшить критичность мышления, впрочем, как и аристократы в своих оргиях. Но разная музыка толкала людей на различное поведение. В храмах Киреля медитативные песни успокаивали и дарили надежду на лучшее будущее, а на оргиях бешеный ритм и голые извивающиеся тела толкали к безудержному совокуплению просто на животных инстинктах. Все же, антураж — это очень важно в любом деле.

Лекс сидел на скамье, дрыгал ножкой и вспоминал былое: антураж, типаж, ажиотаж, кураж, пассаж, литраж… он и не заметил, как его разглядывали краснорясные монахи. Скорее всего, они, если и не общались с Качшени лично, пока он был балованным младшим во дворце брата, то в любом случае были наслышаны о его колком языке, взбалмошном характере и капризах. Многие поговаривали, что Качшени пошел мозгами в полубезумного отца, но глядя на этого ироничного и цельного, как бриллиант, молодого человека, они с интересом понимали, что он, возможно, и был когда-то балованным капризулей наподобие Козюля, но сейчас это совершенно другой человек, и если они хотят найти к нему подход, то надо отбросить былые мерки. Лекс — это явно не Качшени, боги действительно изменили его до неузнаваемости, и внешне и внутренне. И с этим надо было считаться.

Монахи в белых рясах все еще пели, объединив всех на кухне в один плавно покачивающийся организм, но Ламиль сладко зевнул и завозился, устраиваясь, чтобы уснуть на руках. Аши тоже оказался равнодушен к песням, поняв, что кормить больше не будут, детёныш старался свернуться в клубочек возле хозяина, ища у него защиты и тепла. Лекс подхватил на плечо Ламиля, свистнул Аши, проходя мимо, дернул за хитон Ниюли, и после этого отправился в комнату, укладывать малышню спать. Сам он собирался позже выйти на кухню, чтобы поговорить с Тиро и заодно дождаться Сканда. Поэтому он устроил Ламиля на его кровати, и сам, сняв поясок с туники, устроился рядом с малышом. Лекс укрылся с ним одной шкурой и проверил, как Ниюли устроилась в обнимку с Аши под второй шкурой, на матрасике, и после этого с чистой совестью на мгновенье закрыл глаза.

Проснулся он неожиданно резко, от грохота в доме и подвывания. Первой мыслью было, что сильный толчок землетрясения все же разрушил что-то в доме и кого-то придавило. Он резко сел и еще раз прислушался. Для обвала дома было слишком тихо, да и в воздухе не пахло пылью. Но кто-то явно подвывал, к этому прибавилось голосов и шлепанья босых ног. Лекс подоткнул шкуру вокруг Ламиля и вышел в коридор. Там стоял Тиро со светильником, а девки пытались перевернуть куль, который скулил и слабо ругался.

— Что случилось? — Лекс только сейчас понял, что вышел босиком и поджал пальцы на ногах. — Кто это?

— Это Пушан, — Тиро выглядел испуганным, — он пьяный и почему-то полез в гарем…

Лекс посмотрел на лестницу, ведущую наверх. Там стоял перепуганный Мэл и кусал губу. По всей видимости, пьяный Пушан, проснувшись, решил, что он дома и отправился в гарем, чтобы не скучать. Но вот только там находился Мэл, который, не разобравшись, кто к нему полез, спустил наследника с лестницы.

— Так. Без паники! — скомандовал Лекс и, резко вздернув, поставил наследника на ноги. — Руки, ноги целы? Целы. Значит все хорошо.

— О-о! Какой красавчик, а я тебя знаю! — Пушан помахал пальцем в воздухе и следом закачался сам, — ты Шаше, Каше, Чушу, а, не важно, — смотри что покажу! — Пушан пьяно хихикнул и стал задирать тунику, — у меня есть, чем тебя порадовать!

— Шел бы ты спать! — в сердцах гаркнул Лекс и, развернув пьяного, подтолкнул по коридору, — иди, иди, болезный…

Пушан засеменил в темень коридора, бредя по знакомому курсу. Остановившись у порога хозяйской спальни, пьяно мотнул головой и ввалился внутрь. Лекс почему-то испугался за Ламиля и рванул следом. За ним мчался, как носорог, Тиро, а вслед толпа девок и Мэл с Крином в придачу. Но стоило оказаться у спальни, как стало видно, что с кровати Сканда свисают две расслабленные ноги. Это Пушан, как видно, на автомате приземлился на кровать. Одинаковый проект домов опять сбил у пьяного наследника все ориентиры. Спальня находилась в том же месте, что и у него в доме, а другое убранство в темноте и с пьяных глаз было не разобрать. И вот теперь Пушанчик лежал по диагонали, свесив костлявые ноги с края твердого ложа.

— Э-э… — растерялся Тиро.

— Пускай спит, — Лекс махнул рукой, — придет Сканд, он его оставил, пусть и перекладывает брата. Давай только, Тиро, уложим его ровнее, чтобы не свалился.

Они так и поступили. Подхватив наследника под мышки и за ноги, положили посередине кровати, и сердобольный Лекс прикрыл пьянчужку шкурой, чтобы не выяснять отношения с Кирелем, почему у любимого сЫночки сопельки по колено. И, развернувшись следом, увидел бледного как смерть Мэла. По сути, ему грозило наказание за нападение на наследника. Лекс сразу нахмурился, терять ученика ради пьяного идиота он не собирался.

— Значит, так, — Лекс строго обвел взглядом притихших людей, — Мэл, выражаю тебе благодарность, что защитил законность в этом доме. Ни я и ни Сканд не давали разрешения, чтобы гарем посещали гости. А это значит, что Мэл защищал хозяйскую собственность, когда выставил Пушана из ЧУЖОГО гарема, а то, что он упал потом, то надо меньше пить. Так что, Мэл, отправляйся сторожить гарем дальше! Все могут отправляться спать!

— А ты? — удивился Тиро.

— А я продолжу спать с Ламилем, и заодно присмотрю за наследником, — Лекс осторожно откинул край шкуры и забрался к горячему со сна ребенку, — все свободны… надеюсь, Сканд скоро придет и утащит эту вонючую тушку, перегаром дышать мало радости… — Пушан громко пукнул под шкурой и Лекс с яростью прошептал, — СВОЛОЧЬ! В моей спальне теперь воняет, как на помойке!

Тиро, выходя последним, все услышал, и его плечи затряслись от сдерживаемого хохота. Лекс забрался с носом под шкуру, совсем как Ниюли, и попытался дышать теплым духом ребенка, пока в спальне хоть немного проветрится. Он впервые порадовался, что от окна сквозит со страшной силой. От злости весь сон как рукой сняло, и Лекс лежал и прислушивался к ночному шуму. Ветер все так же стонал и бился о ставни. Деревья под окнами скрипели, будто жалуясь, они стояли голыми с первого дня штормов, когда ветер посрывал с них листву, как нетерпеливый любовник.

В коридоре послышались осторожные шаги и скрипнула дверь, Лекс напрягся, что за напасть. Как Сканда нет дома, так не ночь, а сплошные приключения! Но, оказалось, что это любимый муж пробирается в спальню, готовя, по всей видимости «сюрприз». Лекс подобрал ноги, чтобы они не торчали из-под шкуры, и захихикал про себя, тут уже есть один сюрприз для самого Сканда. В спальне было темно, масло в светильнике давно закончилось, а красные отблески из щелей в окнах давали весьма рассеянный свет. Лекс видел только большой силуэт мужа, у которого в руках был какой-то веник.

— Сахарочек! — промурлыкал муж и скинул с плеч большой кожаный плащ, следом на пол полетели сапоги, большая кровать скрипнула, — ты что, выпил, когда я ушел? — печально спросил Сканд, а потом принюхался, — а что так тухлятиной воняет? Аши? Ты что, падаль какую притащил, что такая вонь?

Детеныш вылез из-под шкуры у Ниюли и возмущенно свистнул, выражая протест, что на него так плохо подумали, но Сканд бросил в него сапогом, оставив разборки на утро. Лекс подавился смехом, будет что припомнить. Аши возмущенно скрылся под кроватью Сканда и разразился долгим недовольным шипением, в ответ Сканд отправил в полет под кровать второй сапог, шипение после этого стихло и, судя по цоканью когтей, детеныш перебрался под кровать Ламиля, на которой лежал любимый хозяин. Лекс приподнял край шкуры, пытаясь увидеть дальнейшее выступление.

И мальчики не заставили себя ждать. Вначале Сканд чем-то грохнул и стал стремительно раздеваться, послышалось звяканье пряжки и скрип кожи, Сканд разоружился и, скинув килт с рубахой, довольно мурлыкая, нырнул под шкуру…

— ПОМОГИТЕ! УБИВАЮТ! — Пушан и Сканд, как два кота, отпрыгнули в разные стороны. Лекс, не ожидавший истошного вопля, тоже подпрыгнул и схватился за Ламиля.

— Сканд! Пушан! — хором вскрикнули братья. — Что ты делаешь в моей спальне? — опять хором прорычали императорские сыновья…

— Мешани! Огня! Быстро! — заорал Пушан.

- Тиро! Огня! — рявкнул Сканд.

Конечно, Тиро примчался с факелом и почему-то с дубиной во второй руке. Его грозный вид произвел на наследника неизгладимое впечатление. Он начал озираться, пытаясь сообразить, что происходит, но тут в него вцепился Сканд и, приподняв за шкирку, основательно встряхнул:

— Где мой Лекс? — Сканд пристукнул братца о стенку и, ощерившись, зарычал, — куда мужа моего дел? — Сканд отвесил брату оплеуху, у того только голова мотнулась в сторону, — что ты лезешь к нему, будто тебе медом мазано? Где Лекс, я тебя пока по-хорошему спрашиваю…

— Я здесь, — пискнул Лекс и сделал невинную мордаху, — с ребенком сплю, а где мне еще быть? — Лекс перехватил сползающего Ламиля, на удивление, ребенок спал, сладко причмокивая, — и вообще, тише! Не разбудите Звезду, а то я не знаю, что с вами двумя сделаю! Разорались среди ночи! Сканд, ты что, по нюху не понял, что на кровати не я?

— Сахарочек! — Сканд отшвырнул Пушана к стене и бросился к ненаглядному, — хороший мой! Что ты здесь спишь, когда у тебя своя кроватка есть?

— Там Пушан спал! — надулся рыжик, — сам его здесь оставил, а сам куда-то сбежал!

— Я тебе цветочек принес…

— …аленькАй… — не удержался от шпильки Лекс.

— Нет, синий, — засуетился амбал и, перепрыгнув через кровать, поднял с пола цветочный горшок, из которого торчал кустик с мелкими синими цветами, — а ты хотел с красными? — загрустил Сканд, но сразу приободрился, — я сейчас! Там вроде что-то было с красными…

— Стоять! — Лекс подпрыгнул на кровати и прижал к себе ребенка, — мне не надо цветов! Мне нужен ты! — Лекс увидел, как засветился от счастья Сканд и решил подкислить радость,

— и вообще, что за бардак в доме? — Лекс пнул слабо трепыхающегося наследника, — почему посторонние в спальне? Уже полночи прошло, а ты где-то шляешься! На улице ветер и дождь, и чего тебе дома не сидится! Почему я сплю с ребенком, будто у меня мужа нет?!

— Не сердись, любовь моя, сейчас все будет! — Сканд лихо подхватил брата и потащил в темень коридора.

Тиро помчался с факелом, освещать дорогу хозяину. Лекс уложил посапывающего Ламиля в кровать и поправил шкурку, чтобы сохранить остатки тепла. Стоило подойти к своей кровати, как ребенок поднял голову.

— Лекс! — Звезда надул губки, собираясь плакать, — Лекс, ты где?

— Я здесь, спи… — пришлось вернуться и сесть рядом, — все хорошо, спи…

— А ты не уйдешь? — сладко зевнул малыш.

— Нет. Я рядом, не переживай, закрывай глазки и спи, — Лекс погладил мех и увидел, как Аши приподнял носом шкуру у спящей Ниюли и как змейка пробрался в теплое местечко. Сканд ворвался в спальню злой, как ящер.

— А теперь объясни, что в нашей спальне делал Пушан! — рявкнул Сканд, но увидев, как проснулся Ламиль, сразу перешел на шепот, — почему он здесь?

— Спроси у Тиро, — Лекс поджал губы и погладил Ламиля по спинке, — я не собираюсь оправдываться. Это я должен ругаться. Вначале тебя потянуло на подвиги, посреди ночи, во время шторма. Следом Пушан решил проведать наш гарем, хорошо, что там был Мэл и развернул его обратно. Там такие сквозняки, он бы там спьяну заснул, простыл и заболел, а нам потом разбираться с Кирелем. Потом Пушан пошел спать и по привычке отправился в свою спальню, хорошо, что я спал с Ламилем, а то получилось бы нехорошо.

— Нехорошо? — Сканд оказался рядом и дыхнул жаром и злостью.

— Нехорошо… — согласился Лекс и встал навстречу мужу, — я бы ему член оторвал, а потом пришлось бы объясняться с Гаури, почему его муж не может исполнять супружеский долг и заниматься воспроизводством потомства. — Лекс обнял Сканда и лизнул его в шею, — расскажешь, где ты цветы в это время года нашел?

— У лекарей, они всегда перед сезоном выкапывают особо ценные растения и прячут в домах, — Сканд немного растерялся и мотнул головой, — не уводи разговор в сторону…

— Тебе так хочется этой ночью поругаться? — Лекс толкнул мужа в грудь, — это я должен ругаться, бросил меня и ушел в ночь.

— Ты же хотел цветов… — Сканд принюхался. От Лекса пахло ребенком и желанием. Здоровяк довольно вздохнул и прижал к себе любимого, — сахарочек… мой, сладенький…

Это были последние связные слова Сканда. Он распустил косичку Лекса и зарылся пальцами в тяжелые пряди. Он бы никому не признался, но волосы Лекса заводили его невероятно. Упругие и непослушные, но так ласково обвивающие пальцы, что казалось, что они как живые выпрашивают, чтобы их приласкали. Лекс тем временем быстро стянул с себя тунику и прижался к горячему телу мужа. Его огонь и желание невероятно возбуждали, и тело требовало продолжения. Когда Сканд скользнул жёсткими пальцами по спине и сжал ягодицы, у Лекса в голове будто бикфордов шнур подожгли. До взрыва оставалось несколько мгновений и надо было успеть сделать самое главное, как загадать желание на падающую звезду.

Все отступило на второй план, только наслаждение, только желание единения здесь и сейчас. Лекс укусил в крепкое плечо и услышал короткий выдох и следом довольный смех, будто муж другого и не ждал. Рыжик был зол и не собирался сдерживаться. После линьки, когда тело подростка сформировалось в тело молодого мужчины, сила и мощь Сканда воспринимались в такие минуты совершенно иначе. Сканд был сильным хищником с мощной разрушительной силой, и когда вся эта мощь сдерживается и подчиняется его желанию, удерживая вес тела на руках или ослабляя объятия, когда ребра готовы проломиться в агонии ласк. Все это ужасно заводило! Адреналиновый кайф — как контролируемый взрыв, как прокатиться на гребне девятого вала, как стоять на краю открытого люка самолета перед прыжком, когда под твоими ногами бездна, которая размажет тебя, если ты струсишь, но ты ныряешь в небеса со смехом, твердо уверенный в собственной удаче и парашюте за спиной.

То же чувствуют укротители тигров, когда сильный хищник ластится и превращается в ласкового котенка, с благодарностью подставляя под ласку горло и позволяя трепать себя за уши. Полнейшая власть, а еще …нежность… нежность к могучему самцу, который замирает от простого поцелуя и жадно собирает крупицы ласки, как бриллианты среди битого стекла. Отдать всего себя в жадные губы, без остатка, и получить вселенную в ответ. Потеряться в водовороте ласк и понять, как внутри расцветает невероятной красоты чудо… Утонуть в крике, когда наслаждение режет, как бритва, тонко, но без промаха, по вывернутым нервам… и обессиленной медузой лежать на вздымающейся тверди, которая оказывается влажной от пота грудью мужа.

Сканд с блаженной улыбкой раскинул руки, и как недавно Аши, которого заездил мелкий, сделал вид, что издох. Если бы не бурно вздымающаяся грудь и подрагивающие бедра, то Лекс вполне мог бы ему поверить. Он и сам, казалось, не может прийти в себя, будто выплыл из бездны и теперь не может отдышаться…

В коридоре послышалось неверное шлепанье босых ног. Похоже, Пушана опять потянуло на приключения. Сканд приподнял голову и прислушался, но Пушан прошлепал дальше, и Сканд с тяжелым вздохом откинулся обратно. Лекс скатился с мужа и подобрался, прислушиваясь, если наследник опять нарвется на Мэла, то неизвестно чем все закончится в этот раз.

— А-а-а… — раздалось подвывание в ночи, — охрана! Наложники сбежали!

— Да сколько можно! — возмутился Лекс и стал искать тунику, — Сканд, иди и разберись со своим братом! Он всегда такой буйный, когда пьяный?

— Не знаю. Я его пьяного до дома доводил и оставлял на слуг, — Сканд вышел из спальни, как был. Голым и босым.

Пока Лекс оделся и нашел сандалии, в коридоре началось выступление.

— Сканд! Сканд, меня обворовали, все наложники сбежали! Надо найти негодяев! — Лекс увидел в неверном свете факела, который держал Тиро, бьющегося в истерике Пушана, но стоило ему мелькнуть туникой у двери, как наследник подобрался и взглянул на брата с пьяным гневом.

— Что ты делаешь в моем доме? Гаури, бледная поганка, ты изменяешь мне с братом? Убью заразу! — Пушан треснул кулаком по Сканду и скривился, с таким же успехом он мог ударить стену. — Сканд, предатель, мало того, что увел у меня Качшени, так и на мужа покушаешься? — Пушан еще раз треснул Сканда по ребрам и сразу пригорюнился, — ну зачем он тебе? А хочешь, поменяемся? Нет, ну правда, давай меняться!

— Пушан, ты пьян, — пророкотал Сканд, подхватил брата на руки, как девицу, и потащил по коридору, Лекс только успел закрыть дверь спальни, чтобы не попасть на глаза наследнику, — Пушан, ты в моем доме, Гаури тебе не изменяет, все хорошо. Твои наложники ждут тебя дома, все в порядке, не надо волноваться. Ложись и спи, а утром я отведу тебя домой, и ты убедишься, что все в порядке. Спи, брат. Все хорошо…

Рокот мужа раздался дальше по коридору. Лекс приоткрыл дверь и наткнулся на озадаченного Тиро с факелом.

— Никогда не предполагал, что от пьяного Пушана может быть столько неприятностей. Знал бы раньше, велел бы девкам разводить вино, или заставил оставшихся носильщиков сопроводить наследника домой. Эх-х, рассвет скоро, а на кухне опять все на ушах стоят. Мэл его в этот раз не спустил с лестницы, он сам скатился. Наверное, синяки будут по всему телу… Может девку к нему приставить, если он один спать не умеет?

— Лучше двух, — Лекс кивнул головой, — он если свалится с кровати, то в одиночку его не поднять. А вдвоем они его подопрут с двух сторон, может, все и обойдется…

Тиро кивнул головой и ушел с единственным источником света на кухню. Лекс вернулся в спальню, проверил спящего ребенка и забрался на кровать. Укрывшись шкурой, он собирался поспать оставшиеся несколько часов. По коридору послышалось шлепанье двух пар легких ног, по всей видимости, Тиро отправил Сканду помощь. И вскоре Сканд зашел в комнату и с тяжелым вздохом закрыл дверь. Он занырнул под шкуру к Лексу и прижался горячей грудью к замерзшему рыжику. Похоже, у него в холодное время года включался внутренний подогрев, в отличие от Лекса, который немилосердно мерз от этой мерзкой погоды.

— Усни уже, непоседа… — Лекс сжал руки мужа, которые уже огладили его по бокам, — завтра будет день, опять припрутся женишки к Козлику, и тебе опять придется с ними пить. Так что постарайся отдохнуть перед завтрашней битвой.

— Какой ужас! — Сканд вздохнул, — а может, не откроем никому двери, пусть все решат, что

мы в имении.

— Не трусь, генерал, я завтра что-нибудь придумаю… — Лекс похлопал мужа по рукам, которые привычно прижали его, — я не дам тебя в обиду, не переживай!

Сканд глухо засмеялся и, успокоившись, задышал куда-то в шею рыжику. Лекс тоже вскоре пригрелся и заснул. Разбудил их, как всегда, Ламиль. Он забрался сверху на шкуру и стал изображать всадника.

— Быстрее, мой верный ящер! — Ламиль стучал пятками куда-то по почкам Сканду и ерзал все быстрее, — мы прибежим раньше всех и враги нас не поймают!

— Ламиль! — Лекс осторожно вывернулся из-под шкуры и подхватил смеющегося сорванца, — Сканд еще спит, не надо его будить! Иди на ручки и пошли на кухню завтракать!

— А Ска? — ребенок требовательно указал пальцем на Сканда, который подтянул ноги и подгреб под бок вторую подушку.

— А Сканд ещё поспит, — уверил Лекс и посмотрел на зевающую Ниюли. — Просыпайся, девочка, найди сандалики и обмотки Ламиля и поторопись на кухню, а то каша остынет.

Аши бодро вырвался из-под шкуры и радостно засвистел, он был готов завтракать и от счастья подпрыгивал на месте. Лекс засмеялся и открыл дверь, выпуская детёныша. Только хвост мелькнул, и на кухне раздался грохот, по всей видимости, ящер опять снес кого-то с ног. Лекс поторопился и увидел, как растерянный Лир собирает с пола упавшие оловянные тарелки, а Аши жадно проверяет их, точно они все пустые? Тиро хлестнул полотенцем, но юркий детеныш, как муха, в последний момент уклонился от полотенца и довольно зацокал по кухне когтями.

— С добрым утром, народ! — Лекс ворвался на кухню, — что такие кислые? Не выспались, что ли? А ну, приободритесь! Денек сегодня замечательный! Козлик, иди ко мне, красавчик.

Лекс уселся на скамейку и начал обувать Ламиля. В это время девки стали подавать на столы кашу, стаканы с горячим травяным настоем, сдобренные медом. А возле Лекса поставили тарелку с мягким сыром и вареным мясом, которое так понравилось Ламилю. Малыш сам потянулся за сыром и принялся мять его пальчиками. Рядом поставили тарелку с нарезанными фруктами, и малыш с удовольствием стал облизывать сыр и виноград. Лекс время от времени запихивал в него кашу и предлагал попить. Козлик получил тарелку с кашей и в расстроенных чувствах возил по тарелке ложкой.

— Что надумал с женихами? — Лекс облизал пальцы Ламиля от сыра и вручил малышу лепешку, — будешь смотреть на следующих? Расскажи, что думаешь?

— Я думаю, что лучше Трамма я никого не найду, — Козлик отодвинул кашу и взялся за яблоко, — его, по крайней мере, интересую я, а не родство со Скандом и мой род. Я надеюсь, что он окажется на самом деле таким, как кажется.

— Наконец-то здравая мысль! — Лекс улыбнулся приободрившемуся пареньку, — о чем еще думаешь?

— А что мое приданное? На что я могу рассчитывать, когда пойду в дом мужа?

— Можешь забрать все свои вещи, с которыми пришел в наш дом. Из золота у тебя есть только один золотой, и нубиек я тебе не отдам. Они мне самому нравятся. Пусть будут у меня. Но ты не переживай, после пятой линьки, если захочешь, подашь на развод и вернёшься к родителям. Так даже лучше, имущество делить не придется…

— Ты думаешь, что я разведусь? — Козлик надулся и выставил губы, как карпик.

— Я надеюсь, что тебе понравится быть замужем, — Лекс улыбнулся и поставил Ламиля на пол, — главное, помни, счастье в браке зависит от двоих, поэтому старайся заботиться о муже, но в то же время не забывай о своих желаниях. Не позволяй, чтобы его желания были единственными, которые исполняются. Старайся разговаривать с мужем. Если тебя что-либо не устраивает, то не дуйся, а просто объясни, почему ты недоволен. Муж просто может не понимать, что он сделал не так. И вообще, веди себя, как взрослый, и тогда к тебе будут относиться, как к взрослому человеку.

— Все так сложно… — Козлик отдал недоеденное яблоко Аши и скосил хитрые глазки на Лекса, — откуда ты все это знаешь? Ты так со Скандом себя ведешь, что он с твоих рук ест и в глаза заглядывает.

— Я всегда считал, что брак должен быть именно таким — равным. Когда стараются двое. Чтобы было с кем поговорить, а не смотреть на вечно недовольные и надутые губы балованного ребенка. Поверь, ничто не может разрушить брак быстрее, чем капризы одного и вечное терпение второго. Смотри — у человека две ноги, и когда идешь, то передвигаешь ими одинаково. Представь, на одной ноге гиря, а вторая подпрыгивает и пытается наступить на первую, чтобы на шару проехаться. И как думаешь, далеко такой человек уйдет?

Козлик опять надул губы, и Лекс, рассердившись, легонько стукнул его по оттопыренным губешкам.

— Перестань дуть губы, как ребенок. Ты же взрослый и умный, замуж вон собрался. А ну, быстро, сделал умное лицо!

Козлик повел бровками, подобрал губы и постарался выдать умную мысль мимикой, едва не окосев от натуги. Лекс посмеялся и, потрепав паренька по голове, отправился к ученикам. Мэла не было видно, а со стороны гарема явственно попахивало призывным запахом младшего. Воины явно волновались, унюхав манящий запах, но, к счастью, большинство из них были в походе к Тили-мили и собственными глазами видели, как монахи быстры на расправу. Да и территория хозяйского гарема явственно указывала, что соваться туда не стоит, чтобы не огрести еще и от Сканда. Иди знай, какие у них между собой отношения.

Лекс посмотрел на подготовленную к дальнейшей работе белую глину и велел насыпать ее в тазы и выставить под дождь, пускай намокает под присмотром богов. Белорясные монахи сразу предложили помолиться за успех нового начинания, у троицы глаза посветлели от желания услужить богам и Лекс с чистой совестью отправил их всех на улицу под проливной дождь, молитва еще никому не помешала. Все лучше, чтобы делом были заняты.

Тут и Сканд вышел на кухню. Он был похож на грозовую тучу, со следом от подушки на щеке. Лекс сразу бросился к миленку и стал командовать. Сканда усадили возле камина, сразу нашлись и теплая каша, и горячее питье. И Лекс порхал рядом и время от времени ненавязчиво потирался то бедром, то животом. Сразу принесли веник в горшке и водрузили, как приз, на стол. Цветочек оказался достаточно миленьким. Округлые мелкие листочки, синие цветочки.

Тиро хмыкнул и, как бы разговаривая сам с собой, напомнил об обещании Лекса засунуть цветы Сканду в определенные части филея. Сканд оторвался от каши и, подобравшись, посмотрел на мужа. Лекс оторвал веточку с цветочком, заправил ее за ухо мужу, не забыв промурлыкать, как сильно он его любит, в отличие от глухого Тиро, который явно что-то не то услышал. Сканд приосанился и засветился от удовольствия. Жалко, что все удовольствие ему обломал охранник на воротах, сообщив, что пришли гости с подарками для жениха.

Сканд явственно застонал и кинул на Лекса жалобный взгляд, в надежде, что рыжик скажет, что ему можно остаться на кухне. Но Лекс с самой коварной улыбкой велел принести парадную тунику и красивый пояс, и, быстренько переодев мужа, вытолкал его к гостям. Сканд в отместку прихватил его за руки и потащил следом. Они прошли мимо комнаты, откуда раздавались жалобные стоны. Лекс не удержался и заглянул в приоткрытую дверь.

Пушан был в гостевой комнате и выглядел ужасно помятым. Ну, впрочем, как и надлежало выглядеть с похмелья. Он полулежал, откинувшись на подушку, а служанка держала мокрую тряпку на его голове.

— Что я такого вчера выпил, что такое похмелье? — Пушан позволил служанке сменить тряпку, — не помню, когда мне было так плохо… мы же вчера только вино пили? Ничего не помню, все тело болит. Я сегодня пить не буду. Пусть принесут еды, я полежу, и пусть меня доставят до дома. Как там мой гарем в такую ночь и один… бедные мальчики, надо пойти и приласкать бедняжечек…

— Ты такой заботливый, Пушан! — не смог промолчать Лекс, — заботишься о слабых младших, не жалея сил и собственного члена.

— Да, я такой… — приосанился наследник, а потом, почувствовав подвох, прищурился на Лекса.

Хорошо, что Сканд в это время затянул его за спину и сообщил, что еду сейчас принесут, а он сам отправляется к гостям праздновать дальше. Надо все же подобрать Козюлю мужа. Пушан застонал и откинулся на подушки. Он сегодня не собирался пить, но если брату нужна помощь, то он всегда готов…

Свадьба Козюля, танцуют все!


Лекс сидел посреди шумного сборища и откровенно скучал. Все начиналось так благородно, с долгих приветствий и вычурных раскланиваний, но стоило открыть первую амфору с вином, как хмель попал на старые дрожжи, и все опять скатилось в простую попойку. Старшие дули щеки и говорили высокопарные речи о благе народа и всеобщем благоденствии. Только под народом они имели в виду, скорее всего, себя и свои семьи.

Никто не хотел заботиться о плебсе, который во время штормов был практически предоставлен сам себе. Люди, не имея свинцовых листов на крыше, очень быстро оставались без крова над головой, а если стены были достаточно хлипкими, то к концу сезона ветер разметывал жалкие лачуги на горы мусора. Но такое явление было привычным для этого мира, и Лекс надеялся только на отстроенные новые кварталы внутри городских стен. Новое жилье, новые рабочие места, может, на следующий сезон штормов этому самому плебсу, о чьем благополучии ратовали подвыпившие сенаторы и аристократы, будет хоть немного легче?

Вопросы расширения города тоже поднимались среди подвыпивших аристократов. Многие осуждали решение императоров потратить деньги на расширение. Эта стройка могла продлиться не один год и обогатить только гильдии строителей и каменотесов. Патриции недоумевали, чем же занять потом такое количество людей? И, кроме этого, их надо будет еще и кормить! Может, стоит просто уменьшить количество населения? И тогда все прекрасно поместятся в уже имеющихся стенах столицы?

Сканд злился, для него, как для военного, обсуждать приказы императоров было сродни предательству. Все разговоры, что Шарп может быть неправ и кто-то другой знает, как сделать лучше, вызывали у него только агрессию. Никто не делал конкретных предложений, все только ныли, что деньги опять пройдут мимо их носа. Пушан сдерживал брата и пускался в пространные разговоры о прогрессе ирегрессе, мол, если не будет движения вперед, то город начнет чахнуть.

Лекс слушал это пьяное нытье вполуха. Пока за спиной Шарпа стоял Кирель, император мог делать все, что хотел, без оглядки на вечно недовольных аристократов. Кирель прекрасно управлял мнением плебса, будучи Первосвященником, он мог натравить плебс на аристократов в течение одного дня, объявив это волей богов. Хотя, имея целую армию монахов-фанатиков с промытыми с детства мозгами, он мог вообще никого не опасаться. Чаречаши прекрасно продемонстрировал на собственном примере, что правитель может устроить любую зачистку среди своих подданных и выйти на кровавой волне едва ли не спасителем человечества.

Ну, в крайнем случае, его объявят диктатором, но, как говорится, плохая слава лучше, чем никакой. Люди помнят Цезаря, который был военным-стратегом и дальновидным политиком, который отстранил от власти Сенат и ввел диктатуру, и все помнят его убийцу — Брута. Но никто не помнит ни причин, ни следствия, и все, что осталось от тех событий — это фраза: «…и ты, Брут…». Все помнят Калигулу, и то, кроме его безумных выходок и самодурства, в памяти не осталось ничего, да и то, благодаря фильмам, которые показывали, что хотели, но только не правду.

Но в памяти благодарных потомков остались и имена императоров, которые строили акведуки, поставлявшие в Рим чистую воду, и Большую клоаку Максима, которая не только очищала город от нечистот и ливневых вод, но и спасала от болезней. Тех самых, которые выкашивали эпидемиями города старой Европы.

Императорская чета обеспечивала себе вечную и благодарную память потомков, расширив город. Благодарный плебс быстро бы укоротил завистливые языки аристократов, и поэтому все эти пьяные разговоры в глазах Лекса не стоили и выеденного яйца. Он уже собирался нафыркать на всех, но тут вдруг заметил внимательный прищур Пушана. Похоже, хитрый наследник собирал компромат на пьяных сотрапезников, чтобы в дальнейшем иметь на них рычаги давления.

Ну и на здоровье! Лекс встал и потянулся всем телом. Все эти разговоры для него не имели ни малейшей ценности, намного интереснее было, как там поживает белая глина и как скоро можно будет разжечь огонь в кузне. Может, стоит попытаться сделать навес и над другой трубой, и не ждать окончания сезона штормов? Сканд попытался его удержать рядом, но получил короткий поцелуй в щеку, и под завистливое шушуканье гостей Лекс выплыл из кабинета. Сразу в коридоре он наткнулся на старшего Трамма, который растерянно смотрел в сторону кухни. Он был без сына, и если судить по его взгляду, то младшенький удрал к Козюлю, вызвав у отца ступор.

Лекс очень чинно поприветствовал старого аристократа, который, в отличие от большинства бездельников, занимался действительно важным делом, составляя карты, тем самым помогая путешественникам и торговцам. Лекс и раньше с большим почтением относился к этому мудрому и опытному мужчине, но теперь, в свете того, что сын мог увести из его дома головную боль под названием Козюль, он вообще становился едва ли не любимым родственником. Как выяснилось, сын действительно удрал на кухню, и отец не знал, будет ли удобно зайти в чужие внутренние комнаты, куда не всякие хозяева заглядывали.

— О! Прошу вас не стесняться! — Лекс взял аристократа под руку и плавно поволок на кухню, — в этом сезоне у нас на кухне обитают все. И дети, и слуги, и я с Ламилем. И Сканд по привычке ест вместе со своими сослуживцами. Кухня сейчас стала сердцем этого дома. Там горит огонь в очаге, и всем тепло и уютно. Будьте моим гостем, посмотрите, как мы все обитаем.

Лекс затянул Трамма-старшего на кухню, и тот с удивлением увидел горящий камин, детей на ковре посередине кухни, Ламиля на деревянном ящере, выздоравливающих воинов под стеной, на куче матрасов и в окружении подушек. Мужчин и женщин, которые при свете светильников занимались домашними делами. Четверых монахов, вставших при появлении Лекса с гостем, и двух нубиек, которые появились из темного угла, как две пантеры.

— А где же Козюль? — Лекс покрутил головой и не нашел новоиспеченного жениха. — Зи, Зу, только не говорите, что не знаете…

Нубийки улыбнулись, как две акулы в ожидании кормежки, и довели Лекса с Траммом до лестницы в гарем. Лекс пару раз хлопнул ресницами. Он точно знал, что Мэл не пустит наверх посторонних, но Зи указала глазами на закуток под лестницей. Там-то и обнаружилась самозабвенно целующаяся парочка. Трамм-старший только крякнул, и сын с Козюлем разлетелись в разные стороны. Парочка стояла потупившись, как нашкодившие дети в углу. Лекс решил взять все в свои руки, а то начнутся лишние разговоры вместо простого решения.

— Будем считать это объявлением помолвки? — Лекс посмотрел на Трамма-отца. — Похоже, дети нравятся друг другу, — Лекс показал рукой на смущенную парочку, — мы с мужем тоже считаем, что ваш сын является самым предпочтительным мужем для Козюля. Так что вы на это скажете, уважаемый?

Если Трамм-старший и был удивлен стремительностью событий, то очень быстро смог взять себя в руки и сориентироваться на ходу. Он заложил руки за пояс, совсем, как Тиро, когда тот пытался сделать или сказать что-либо важное, и, довольно улыбнувшись, сообщил, что будет рад, если сын получит в мужья младшего из древнего рода.

— Тогда проведем церемонию сегодня? — Лекс не знал, как быстрее избавиться от проблемы, — сейчас, по-моему, самое подходящее время! Боги как никогда близко и все стихии отзываются по первому зову. Это будет прекрасно — порадовать богов свадьбой, когда два любящих сердца соединяются в семью! У нас тут и монахи есть, чтобы провести церемонию, и свидетелей мы найдем, сколько понадобится.

— Сегодня? — растерялся Трамм-старший, — но как? Где? Храм недоступен в такую погоду, и мы совсем не готовы к праздничному пиру.

— Какие условности… — отмахнулся Лекс, — могу сказать вам только одно. На этой кухне Первосвященник провел церемонию для нас со Скандом. Все произошло достаточно спонтанно, когда императоры пришли проведать сына, вернувшегося из похода, и застали его в одной кровати со мной. Сканд, как человек чести, сразу предложил мне брак, и я с удовольствием его принял. И ни разу не пожалел об этом. Я могу сказать, что такие неожиданные события, как правило, самые правильные. Как будто сами боги подталкивают нас в нужном направлении, и не стоит сопротивляться их воле.

— Э-э-э… — растерялся Трамм-старший.

— Вот и чудненько! — хлопнул в ладоши Лекс и постарался выглядеть милашкой, — проведем церемонию здесь и сейчас. Монахи, чтобы засвидетельствовать брак, есть. И, более того, можем провести двойную церемонию — и с теми монахами, и с этими. Так, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в законности этого брака. Шкура у вас найдется?

Лекс посмотрел на обалдевших отца и сына. Сын пришел в себя первым и рванул за шкурой, позабыв о плаще, который остался сохнуть при входе. Лекс уверил растерянного отца, что пока сын принесет шкуру, они успеют подготовить жениха и все остальное, необходимое для свадьбы.

— А Сканд не будет против? — уточнил растерянный отец.

— Сканд будет рад! — засветился улыбкой Лекс, — он — человек действия, и любым словам предпочитает поступки! И потом, это прекрасно, у молодых людей будет несколько спокойных дней, когда они смогут насладиться своей любовью. Лично меня Сканд первые дни из спальни не выпускал, — Лекс сделал вид, что смущается, — такой темпераментный у меня муж… А вот закончится сезон штормов, город приведут в порядок, начнутся празднования, и тогда можно будет посетить храмы, чтобы воздать богам благодарственные молитвы. Устроить пир для родни и друзей, похвалиться красотой младшего перед всем миром. Разве я не прав?

Трамм-старший прикинул, скольких трат он сможет избежать в связи с таким скорым браком, и с радостью согласился. Официальное ухаживание было достаточно долгим, и подразумевало подарки жениху и его семье, в данном случае, семье опекунов, и расходы на саму свадьбу, согласно его статусу, грозили вылиться в приличную сумму. А при экстренной свадьбе, которую предлагал Лекс, без всего этого можно было обойтись. И, главное, перед всем миром он не будет жмотом, который поскупился на пышную церемонию, в данном случае он действует исключительно по желанию Лекса. А желания и поступки Лекса не обсуждались и воспринимались как истина в последней инстанции. Если Избранный говорит, что такая свадьба порадует богов, то кто он такой, чтобы сомневаться в словах Избранного?

Лекс захлопал в ладоши, привлекая к себе всеобщее внимание, и отдал несколько распоряжений. Все сразу пришло в движение. Олива с сестрой и своими служанками подхватили Козюля и едва ли не за шиворот потащили его переодеваться, расчёсываться и прихорашиваться. Тиро стал руководить девками и слугами. Столы опять переставили, в этот раз поставили их друг на дружку, чтобы на кухне было больше места. Ковер подтащили ближе к камину. Дети были отправлены к раненым на матрасы. Воины отнеслись к детям по-доброму, устроив, как получилось, и начали рассказывать интересную историю про походы. В итоге, дети не мешались под ногами и были заняты. Ламиль сразу потребовал, чтобы его взяли на ручки. С высоты все будет лучше видно. Лекс подхватил ребенка и пошел посмотреть, как переодевают и причесывают Козюля, он даже забрался в свой сундук и выбрал несколько украшений в качестве свадебного дара молодым.

Ламиль, насмотревшись на всеобщий ажиотаж, потребовал, чтобы и его красиво одели. Лекс сразу предложил ребенку широкий браслет с камнями, и Ламиль, схватив такую красивую игрушку, позабыл обо всем на свете. Камни были кабошонами разных цветов. Ламиль тыкал в них пальчиком и пытался лизнуть, как сладости. Лекс послал за Скандом, сообщить ему радостную весть, что попойка сегодня закончится и уже завтра в доме будет тихо и спокойно. Сам Лекс отправился переодеваться, чтобы выглядеть, как положено на чужой свадьбе. Стоило только стянуть с себя тунику, как со спины прижался Сканд и дыхнул вином и желанием.

— Какой ты молодец! — Сканд присосался к шее мужа и провел руками по животу и груди, — как ты смог все это так быстро провернуть?

Лекс вывернулся из захвата и кинул в Сканда чистой туникой, чтобы он тоже переоделся. Надевать громоздкие тоги не хотелось, и поэтому Лекс достал парные палантины и одинаковые пояса. Сканд согласно разделся и взялся уже за тунику, хитро посматривая на мужа. Лекс расслабился, не ожидая подвоха, разделся сам и уже взялся за тунику, как Сканд вдруг опять оказался рядом и схватил рыжика, совершено бесшумно, как добычу на охоте. Лекс оказался со спеленутыми руками, наполовину надетой туникой и голым задом. Муж довольно рыкнул и прикусил за плечо. Несильно, ровно настолько, чтобы у Лекса в паху потяжелело и сбилось дыхание. Он как бы и сам был не против быстрого перепиха, но на соседней кровати сидел Ламиль, и это сбивало весь настрой под корень.

— Здесь Ламиль, — прошипел Лекс и лягнул муженька, чтобы обозначить отказ, — потерпи до вечера…

— Не могу, хочу… — прошипел в ответ Сканд и пожамкал одной рукой упругие белоснежные полупопия, погладил идеальные бедра, — давай быстренько, меня сейчас порвет…

— Отпусти, а то сейчас огребешь не по-детски, — пообещал Лекс, — или ты сам возьмешь себя в руки, как взрослый, или я тебе нос разобью — боль очень хорошо отвлекает от всего этого.

— Ска, смотри, что у меня есть! — Ламиль оторвался от золотого бублика с камушками и довольно улыбался.

— Очень хорошо… — промямлил Сканд и выпустил Лекса из захвата, тот сразу надел до конца тунику и недовольно фыркнул. — А ты эту красоту Ма показывал? — Сканд довольно улыбнулся, когда малыш закрутил головой, что нет, — а ну, быстрее покажи такую красивую штучку кормилице! И Тургулу! И Тиро!

Ламиль бодро слез с кровати и довольно засмеялся, когда Сканд выпустил его в коридор. Лекс только успел увидеть, как черные кудряшки мелькнули мимо него и растворились в коридоре.

— Попался! — Сканд подхватил мужа под бедра, шустро впечатал в стену неподалеку от двери и сразу же жарко зашептал куда-то в волосы, — сахарочек, ну дай сладенького, пока я мозгами совсем не сдвинулся.

Лекс замер, пытаясь понять, что происходит и как к этому относиться. Пьяный Сканд был явно заведен не на шутку, и отступать от своего не собирался. Можно было перевести все в потасовку, но это могло перерасти в настоящую ссору. А стоит ли это того, когда твердые бедра мужа вклинились между его ног, заставляя расставить их еще шире, оставляя совсем беззащитным перед его желанием. А потом жесткие, как корень дерева, пальцы нетерпеливо подхватывают под ягодицы и вздергивают по стене выше, отрывая от пола и заставляя схватиться за крепкую шею в поиске опоры.

Сканд что-то шепчет совсем неразборчиво, жарко дыша куда-то в шею, яростно целует и прикусывает со стоном, чтобы сразу начать вылизывать покрасневшую кожу, которая стала сплошным нервом. Лекс попытался отстраниться, в доме посторонние, за стеной ходят люди, гомон голосов, а они, как школьники в раздевалке… достаточно открыть дверь, чтобы их увидеть, но член Сканда ныряет внутрь, наполняя тело истомой, и все становится неважным. Лекс скрещивает ноги за спиной мужа в попытке прижаться сильнее и удержать заданный ритм. А еще успеть заткнуть поцелуем рот, чтобы поймать хоть толику довольных стонов.

— Вот вы где! — Тиро посмотрел на две сцепленные фигуры и возмущенно свистнул, — нашли время! У нас там свадьба… гости… ну, то есть, несостоявшиеся женихи возмущены, что их бросили, и вообще, оказывается, за их спинами уже обо всем договорились! Там сейчас мордобой начнется! Никто не ожидал такого исхода! А вы тут!! Как дети!! Ну ладно, Козюль без мозгов, но Сканд, Лекс!! Как вы могли! В такой момент!!

Сканд судорожно дернулся, кончая, и перехватил член Лекса, принимая в ладонь сперму мужа. И только потом перевел тяжелый взгляд на возмущенного домоправителя.

— Я тебя услышал, дай минуту, и я выйду и все решу! — а потом закрыл дверь, пресекая

недовольство друга, — ох… Я сейчас сдохну! Мне надо полежать!

Сканд бережно поставил Лекса на ноги и почти упал на кровать. Лекс подхватил домашнюю тунику и обтёрся, как мог, от них двоих теперь разило сексом, потом и общим запахом тел. Лекс свой запах воспринимал как специи с легкой перчинкой, когда запаха основного нет, а чихнуть хочется, а у Сканда был густой запах прелой листвы и коры дуба, и теперь в спальне пахло… непередаваемо… прямо, как любимым парфюмом, когда от удовольствия мурашки по спине пробегают и не можешь надышаться… Лекс стоял у стены и пытался прийти в себя и начать двигаться на дрожащих ногах.

— Фу, плохой ящер, плохой! — Лекс перевел дыхание и шлепнул Сканда по голому заду.

— Может, и плохой, — согласился муж, — зато какой довольный!

— Всю тунику помял! — Лекс недовольно поддернул одежду, измятая ткань выглядела ужасно, — меня как будто Аши пожевал и выплюнул!

— Ну, хочешь, помни мою тунику. Мне пофиг, как выглядит одежда, без одежды ты еще лучше. И вообще, могу голым пойти! На своей свадьбе я был в полотенце, так чего это я на чужую буду наряжаться?

— Не капризничай! — Лекс опять шлепнул по поджавшемуся заду, — ты как маленький! Быстро вставай и одевайся. Ты обещал Тиро разобраться с гостями!

Сканд застонал и сел на кровати. Лекс подхватил его тунику и стал собирать в гармошку, чтобы одеть, как Ламиля. Муж хмыкнул, когда его голову продели в тунику и стали тормошить, чтобы он поднял руки. В коридоре послышался крик, и вся томность с генерала слетела вмиг. Мимо Лекса пролетел смерч, и дверь скрипнула, когда ее чуть не снесли с петель. Лекс оделся до конца. Заправил палантин за пояс и, подняв с сундука приготовленные для мужа палантин и широкий пояс, спокойно вышел следом.

Сканд обнаружился в разгромленном кабинете. Муж стоял посередине и скалился, как Шу. Гости валялись вперемешку с тарелками и закусками, и только Пушан стоял у стены, чистенький и бодренький, и потешался над всеми. Лекс невозмутимо зашел в кабинет и, перешагивая через слабо шевелящихся гостей, с самым обыденным видом накинул на плечо мужу палантин, а потом закрепил его поясом. Сканд, словно дракон, пыхнул жаром, а потом резко расслабился и поцеловал спокойного рыжика.

— Я им объяснил, что в моем доме только ты можешь кричать, требовать и командовать. Если они пришли в мой дом выпить и закусить, то нечего голос повышать и девок обижать. Трамм молодец — пришел за младшим и получил его! У него была цель, и он ее добился. Он младшему цветы дарил? — Сканд загнул палец и обвел взглядом притихших гостей, — глазки строил? — Сканд загнул еще один палец, — ути-пути, мой хороший, говорил? — Сканд загнул еще палец, — шкуру предложил? — Сканд сжал кулак и нахмурился, — а вы что делали? Вино пили и рассказывали, как Шарп неправ, что собирается город расширять? Каждый рассказывал, роняя слюни, как бы он потратил деньги, которые сам не заработал! Вы только на глупости и способны, и даже младшего не можете уговорить! Трамм — молодец! Захотел и сделал! А вы тут все не знаете, как к младшему подойти, и как вам мужа дать? Он не наложник, он… он… — Сканд притянул к себе Лекса и замурлыкал, — он — хранитель тепла в доме, он — твое сердце, к нему придешь через любые ветра и непогоды, потому что он ждет и любит.

А Лекс вдруг смутился. Сканд смотрел на него с такой вселенской нежностью, что в груди стало тесно и дыхание сбилось. Сил хватило только на то, чтобы обнять его в ответ и положить голову на плечо. На душе было так тихо и благостно, что хотелось, чтобы все вокруг провалились в тартарары, и они остались одни во всем мире.

— И что я пропустил? — в кабинет ввалился Лейшан, он был мокрый, усталый, но при этом горел азартом, — а я якорь раздобыл! Теперь и в моем доме будет огонь!

— Прекрасно! — Лекс улыбнулся, — сможешь забрать с собой монахов. А то они, еще немного, и совсем обоснуются у нас! Вот свадьбу проведут, и можешь забирать их!

— Какую свадьбу? — Лейшан попытался отжать волосы.

— Трамм Козюля уговорил! — Сканд ощерился, — вот объясняю несостоявшимся кандидатам в женихи, что они пастью прощелкали, пока ничего не делали!

— Эх… — Лейшан вздохнул, — опять опоздал…

— На свадьбе будешь свидетелем? — Лекс хотел вывернуться из объятий Сканда, но тот ухватил его за пояс и удержал рядом. — Олива, принеси полотенца и сухую одежду для Лейшана. Пушан, пойдешь свидетелем? Ты ведь был на нашей со Скандом свадьбе? Знаешь, где кухня?

— Если кто еще хочет поздравить новобрачных и быть свидетелями на их свадьбе, милости прошу на кухню! — Сканд решил стать добрым хозяином и даже помог кому-то подняться с пола. Заодно решив пояснить присутствующим, — у нас там камин горит и монахи ждут…

— Вчера возле этого камина монахи матери-Ящерицы и праматери Саламандры провели большое моление, и поэтому это место можно считать освященным и пригодным для проведения свадебного обряда, — Лекс постарался выглядеть таинственно, — а если учесть, что у того камина Первосвященник Кирель сочетал нас со Скандом, то получается, что место очень даже счастливое.

— Ну да, — Сканд ухмыльнулся, — Зюзю тоже там в мужья взяли, и у него очень удачный брак получился. Так что место действительно счастливое!

Сканд пропустил вперед мужа и, довольно хмыкнув, отправился следом. На кухне Трамм-старший держал связанный узел со шкурой и с интересом оглядывался по сторонам. Девки прихорашивались, как на праздник. Они перевязали свои хитоны яркими лентами и повесили на шеи стеклянные бусины, которые им подарил в свое время Лекс. Они причесывали свои отросшие волосы и украшали хвосты лентами, чтобы они были похожи на прически вольных дам. Их даже не портили рабские ошейники, которые выглядели скорее как охранные грамоты на шеях. Тиро уже предупредил Лекса, что Райку заберут замуж после сезона штормов. К нему подходили за разрешением, и поэтому Райку не отправляют к другим воинам, оставляя только предполагаемому жениху. Вот и сейчас она кидала страстные взгляды в угол, в котором смирно сидели раненые и дети, явно прихорашиваясь для кого-то.

Нубийки притащили последний, третий сундук Козюля. Там были его вещи, с которыми он приехал из родного дома. Сам жених стоял закутанный в покрывало, как при первом появлении во дворце, когда его подарили Сканду. Лекс закрутил головой, разыскивая второго жениха, тот вышел из-под лестницы, расправляя складки красной тоги. Монахи в красной рясе довольно переглянулись и бросились наперерез Трамму, по всей видимости, собираясь посвятить его в то, как будет происходить церемония по их сценарию.

— Мы решили, что гости проведут церемонию первыми, — прошелестел монах возле Лекса, — потому что будет крайне глупо проводить какие-то церемонии после того, как мы объявим их супругами.

— Не задирайте нос, — Лекс приподнял уголки губ, — Саламандра всегда сможет подпалить края ваших ряс. Не обижайте малых богов, задевая одних, вы показываете неуважение ко всем остальным. Они все равно боги и способны на многое…

Как будто услышав слова Лекса, в камине загудело пламя и земля вздрогнула под ногами. Лекс таинственно улыбнулся и поднял брови. Неважно, что последние два дня такие толчки шли, как маршрутные автобусы, один за другим, но когда толчки совпадали со словами о богах, стоило держать лицо. Монахи в белых одеждах сразу склонились перед Лексом и забормотали о прощении и смирении. Лекс кивнул головой, а сам подумал, что ему чего-то не хватает… Он огляделся. Сканд разговаривал с недовольным Пушаном, в дверях толпились патриции, которым было любопытно. Бэл устраивал Тургула на скамье возле раненых, Ма пыталась помочь Бэлу, а возле нее крутились две нарядные девочки…

— А где Ламиль? — Лекс сказал вроде тихо, но на кухне услышали все и стали оглядываться, выискивая любопытного ребенка.

— Только что был здесь… — Тиро пересчитал детей, — все здесь, кроме Ламиля… и Аши пропал… Аши! Кушать!! Аши, мясо!!!

Но мелкий ящер не появился, и вот тогда Тиро испугался. А перепуганный Тиро довел остальных домочадцев до состоянии паники в считанные секунды. О свадьбе все моментально забыли. Все бросились проверять углы и тайные местечки. Мальчишки, как мыши, бросились в разные стороны, выискивая ребенка по щелям. Сканд помчался выяснять, кто только что вышел. Оказалось, четверо патрициев, они были в плащах и определить, были они сами по себе, или вынесли на себе что-либо, не представлялось возможным. Монахи засвистели, созывая своих. И вскоре по улице помчались белесые призраки. Сканд свистнул им вслед и, недовольно рыкнув, закрыл дверь. Среди гостей идиотов не было. Ведь все знали, что сделает с похитителем Сканд. И что сделает с остальными домочадцами Кирель… Покушение на императорского отпрыска? Это было бы не просто изощренным способом самоубийства, но и гибелью всего рода… но с пьяных глаз чего не сделаешь? И потому стоило проверить.

А дома перерывали все комнаты, проверили даже бассейны в купальне и атриуме. Двери в атриум были закрыты на засов со стороны дома, чтобы ветер не смог распахнуть их, но на всякий случай проверили и там. Мэл уверял, что в гарем никто не поднимался, он увидел бы ребенка и ящера, но на всякий случай и там перевернули все подушки и матрасы. Для надёжности проверили даже сундуки Козюля. Но там была только одежда и музыкальные инструменты. По дому метались люди, все кричали и заглядывали во все щели. Ма бегала по дому, заламывая руки, бледная, прямо с прозеленью… С каждой проверенной комнатой и перепроверенным сундуком общий градус паники повышался.

Ученики вместе с воинами вышли из дома под проливной ливень и отправились обшаривать двор в поисках ребенка или Аши. Монахи молились в голос, чтобы боги сжалились и вернули невинное дитя… а Лекс стоял среди суматохи и пытался собрать мозги в кучку… Ламиля не могли украсть… все знают Киреля… и Сканда… да и его самого некоторые побаивались, уж больно независимым он был… сам Ламиль убежать тоже не мог… он слишком мал, чтобы открыть тяжелые двери, да и запоры, мало того, что большие и тяжелые, так еще на недоступной для ребенка высоте. Конечно, был шанс, что Аши открыл носом дверь, а Ламиль побежал следом за ящером. Но только Аши совсем не глупый, чтобы в такую погоду бежать на улицу. Он даже гадить приноровился с этой стороны заслона кухни, вызывая каждый раз ярость у девок, которым приходилось убирать за засранцем. Выгнать его на улицу мог только Тиро с полотенцем, от всех остальных Аши злобно отщелкивался пастью с прекрасным набором хоть и мелких, но достаточно острых зубов.

И вообще, прятаться для Ламиля было несвойственно, но, может, его кто-нибудь напугал? А где все дети прячутся? Правильно — под одеялом, и желательно, в родительской кровати…

Лекс очнулся и отправился в собственную спальню. Это была, пожалуй, единственная комната, которую не перевернули вверх ногами. Нет, все конечно проверили кровать Ламиля и заглядывали под кровати, но вот только сами подушки лежали высоко и казались несколько великоватыми, а тут еще кончик хвоста появился и пропал… Лекс сел на край кровати и осторожно поднял подушку. Там лежал обиженный и, похоже, зареванный ребенок. Он держал Аши бойцовским захватом за шею, и детеныш мог только жалобно скосить глаза на Лекса, не решаясь вырываться…

— Звезда моя! — Лекс улыбнулся и погладил ребенка по спинке, — а почему ты спрятался? Что случилось? Тебя кто-то обидел? Расскажи мне, кто тебя обидел? Иди ко мне, мой любимый, я так по тебе соскучился…

Лекс ласково освободил Аши и подхватил Ламиля на руки. Ребенок всхлипнул и обнял Лекса, сразу же зарываясь ему в шею…

— Нашелся!! — раздался крик в коридоре, — Лекс нашел Ламиля!

В проеме открытой двери сразу появилось множество народу. Люди глазели на капризного Ламиля, который прижимался к Лексу, но никто не решался переступить порог спальни без разрешения. Вскоре мокрый Сканд растолкал всех и присел рядом с Лексом.

— Ламиль, радость наша, ты нас всех испугал… — Сканд погладил ребенка по спинке и пощекотал пяточку, но Ламиль капризно отдернул ножку, — где он был?

— У изголовья кровати, за подушками, — Лекс откинул подушку и шугнул Аши, — Звезда моя, почему ты плачешь? Кто тебя так расстроил?

В комнату вошел Лейшан, он, как представитель Чаречаши, хотел понять, что случилось с ребенком, кто его обидел и не надо ли вмешаться… Ламиль тем временем немного отодвинулся от Лекса и хлюпнул носом.

— Вы все меня расстроили, — Ламиль выставил вперед обиженную губу, — меня никто не любит! Совсем, совсем… я вас люблю, а вы все… — Ламиль горестно хлюпнул носом и махнул ручкой, мол, все пропало. — Козю подарили цветочек, тебе подарили ВОТ ТАКОЙ, — Ламиль показал руками и мимикой, какой именно цветок подарили Лексу, — а мне? А я? Я ведь хороший, почему меня никто не любит?

— Так. Цветок… — Лейшан вздохнул и задумался, — Сканд, где можно найти цветы в это время года?

— Всем стоять! — Лекс рассердился, — вначале спросите, а надо ли исполнять любой каприз? Ну, мало ли, что сказал ребенок. Он сейчас больше хочет кушать и спать, ну, капризничает немного, так стоит ли загонять себя? Лейшан, твой ящер еще не сдох от усталости? И ты сам собираешься бегать под дождем и ветром, пока не заболеешь?

— Хочу цветочек! — надулся как хомячок Ламиль, — хочу!

— Давай, я с тобой поделюсь цветами, что Сканд принес? — предложил рыжик, — они ведь тебе понравились? А вот когда закончатся ветра и солнышко будет добрым и ласковым, вот тогда Лейшан принесет тебе большой букет самых красивых цветов! Хорошо? А сейчас давай лучше пойдем на свадьбу Козюля. Идем, это будет интересно. Там так красиво, и все только тебя ждут! Ну, как же мы можем свадьбу сделать, если с нами не будет любимого Ламиля?

— Да? — обрадовался ребенок, — вы все меня ждали? Я готов! Пошли быстрее! А я? А моя свадьба? Я тоже хочу, чтобы было красиво!

— Давай, ты вырастешь ростом с Козюля, и вот тогда поговорим о твоей свадьбе, — Лекс поставил ребенка на ноги и махнул рукой всем зевакам, что выступление закончено и они могут идти по своим делам.

— Все младшие мечтают о свадьбе? — Лейшан посмотрел на сосредоточенного ребенка, который погнался за Аши.

— Нет, не все, — Лекс поправил палантин на плече Сканда и позволил, чтобы его поцеловали в щеку, — сейчас свадьба закончится, завтра будут фокусы и подвижные игры, и Ламиль захочет быть комедиантом, а потом наступят хорошие деньки, и он будет учиться рисовать или скакать на ящере. Столько всего интересного. Он о свадьбе и не вспомнит. А если и вспомнит, то я ему объясню, что свадьба — это не только танцы и наряды, но и мальчик рядом, которому надо время от времени давать по шее, чтобы он не терял к тебе интерес… и этому тоже надо учиться. И я научу, не сомневайся.

Лекс вышел из спальни, а за его спиной Лейшан и Сканд рассмеялись и стали о чем-то своем перемигиваться. Старшим это все показалось смешным. Ну, да, когда Александр в прошлой жизни иногда читал статьи о женской хитрости и уловках, он так же посмеивался. Милые лапочки, как рыбки в аквариуме, все ваши пируэты хорошо видны со стороны, и уж он-то точно на них не клюнет. Но стоило оказаться по другую сторону баррикад, как вся ситуация стала выглядеть несколько иначе. И тогда выяснилось, что мужчины на самом деле не венец творения, как виделось раньше, а вполне живые люди, которыми можно управлять, главное, знать как, и не сильно увлекаться. Чтобы не получить марионетку, которая или сломается, или сорвется, уничтожит все и сбежит…

На кухне большая половина гостей и монахи в белых рясах были мокрые. Лекс поморщился и велел, чтобы хотя бы один монах переоделся в сухое для церемонии. Ну не дело, чтобы с подола священника, произносящего сакральные фразы, капала вода. Трамм-старший с интересом наблюдал за прибывающими гостями, увернулся от Аши, погладил по голове Ламиля и опять сосредоточился на священниках, которые ждали появления Лекса, чтобы начать церемонию. Лекс дождался, когда Сканд встанет рядом и, подхватив на руки Звезду, кивнул, чтобы начинали.

Церемония у жрецов Саламандры, как и ожидалось, проводилась над горящей жаровней.

Монахи выбивали дробь на бубнах (по всей видимости, слуги успели принести им инструменты, поскольку раньше был только маленький бубен Козлика), пели речитативом и подтанцовывали. У женихов что-то грозно вопрошали, размахивая красными одеяниями, трясли перед ними бубнами, их руки потом соединили над горящим огнем и велели следовать заветам предков и заботиться о потомстве. Козлика так и не открыли для всеобщего просмотра. Из-под накинутого шелкового покрывала виднелись только кисть руки, которую сжимал Трамм-младший, и маленькие босые ступни. По всей видимости, Козлик был в своих шелковых шароварах и легкомысленном топике, поскольку из-под покрывала иногда виднелся край лимонной одежды.

Наконец жрецы Саламандры закончили свою церемонию и провозгласили создание новой семьи. Зрители им жиденько похлопали, как актерам во время выступления, и приготовились к дальнейшей церемонии. Трамм — теперь уже молодой муж, забрал сверток со шкурой из рук отца и, развернув, расстелил перед Козюлем пятнистый мех. Лекс невольно оценил ее ревнивым взором, но она была не такой пушистой, как у Тургула, и тем более, у подарка Сканда, да и в размерах значительно уступала, поэтому он невольно приосанился, что заметил Сканд, и удовлетворенно хмыкнул у него над ухом.

Козюль церемонно наступил на шкуру босыми ногами, а потом с явным удовольствием пошевелил пальцами. Трамм поднял покрывало, желая открыть своего милого, мелькнули тонкие лодыжки и прозрачные шаровары… Трамм замер, оценив провокационный наряд Козлика, и ревниво замотал свою половинку обратно в покрывало, вызвав смешки у девок и ехидные комментарии у мужчин. Монахи в белых рясах сделали вид, что закутанный, как в кокон, второй жених — это нормальное явление и, взяв в руки лепешку, стали рассказывать о важности принимаемого решения — создания семьи. Они долго рассказывали о правах и обязанностях супругов и их ответственности перед богами и друг перед другом, и Лекс в какой-то момент порадовался, что Кирель в свое время пропустил эту официальную часть. Сканд, похоже, тоже подумал об их свадьбе, поскольку прижался к спине Лекса и приобнял и его и усталого Ламиля, который уже начал зевать.

Наконец жрецы передали лепешку молодым. Козюля по всей видимости, не проинструктировали, что надо оторвать кусок побольше, потому что Козлик оторвал совсем маленький кусочек, спокойно утащил его под покрывало и сразу сжевал. Потому что когда пришло время отдавать часть богам, то он только придушенно пискнул. Трамму пришлось отрывать от своего кусочка по два подношения вместо одного и тихо пояснять, что с ними делать. Они вдвоем кинули подношение в камин, в ведро с водой и в дальний угол. Аши сразу бросился проверить, что там кинули, в полной уверенности, что все, что на полу, то его добыча. Лекс дернулся поймать прохвоста, но потом махнул рукой. Аши маленький, ему все равно не объяснишь, что трогать нельзя, он шепотом пообещал Ларам, что оставит им в недоступном для Аши местечке молока и лепешку. На удивление, Тиро, который стоял неподалеку, услышал шепот Лекса и кивнул головой, что так и сделает.

Вот, наконец, и жрецы матери Ящерицы провозгласили, что боги приняли жертвы и брак состоялся, и поздравили новую семью. В этот раз аплодисменты были более дружными, а пожелания, как всегда, неприличными. Лекс с зевающим Ламилем на руках первым подошел поздравить молодых и пожелать им достатка в доме и здоровых малышей. А потом, погладив ребенка по спине, сообщил всем, что уходит укладывать ребенка спать.

Он так и поступил. Ушел в спальню и устроился на большой кровати под теплой шкурой. Ламиль попытался капризничать, заявив, что спать не хочет, но Лекс сказал, что спать не обязательно, но можно послушать, как ходят люди в коридоре. Ламиль замолчал и прислушался. Лекс подгреб его к себе под бочок и стал тихо намурлыкивать простенький мотивчик. Вскоре маленький капризуля засопел, и от него пыхнуло жаром, как будто включили калорифер.

— Уснул? — Сканд проник в спальню вместе с Аши, — прямо днем?

— Устал, перенервничал, много чужих в доме, вот и капризы… — Лекс приподнял край шкуры, чтобы Сканду было удобнее пробраться в тепло гнездышка. — Как гости?

— А я всех выгнал… — отмахнулся генерал и зевнул, забираясь за спину к мужу, — надоели, хоть посплю пару дней…

— Всех выгнал? — уточнил Лекс.

— Всех, — согласился Сканд и прикрыл усталые глаза, — Трамм завернул Козюля в шкуру и прямо побежал домой, и дождь с ветром ему не помеха. Его отец более собранный, забрал плащи, свой и сына, поблагодарил за свадьбу и спокойно пошел вслед. Пушан отправился с Лейшаном и монахами, смотреть, как они будут разжигать камин во время штормов. Тиро им зачем-то кирпичи подарил, говорит, как отступные, лишь бы они уже ушли. Дымоход, наверное, мокрый, и в его доме холодно и грустно. Зато полно вина и мяса. — Сканд потискал рыжика и, наконец, угомонился, — хорошо иметь семью…

— Да… — согласился Лекс и замер, прислушиваясь, как сопят в унисон два дорогих человека. Сканд заснул и, как ребенок, полыхнул жаром. Ветер тряс ставни, задувал в щели, в коридоре ходили люди. Тиро рычал на всех, пытаясь навести порядок в доме. Аши жалобно свистнул и улегся на матрасике на полу, в ожидании, когда же голодного детёныша наконец покормят. А Лекс оказался зажат между двух горячих тел, и плавился от удовольствия. Это семья. Его семья. Его любимая половинка, пусть и большАя, и обожаемый ребенок. Его самая настоящая семья, которой у него не было в прошлой жизни. На душе было легко и тревожно. За все надо платить, и интересно, что боги потребуют в уплату за такое счастье?

Примечание к части


нет это не конец фанфика, без паники…

Новый год, новые хлопоты


Они проспали втроем вторую половину дня и ночь. Лекс спал бы и дальше, но Ламиль захныкал, заявив, что у него болит животик. Следом заурчал и живот Лекса, ему будто ответил живот Сканда, и, как заключительный аккорд, раздалось с пола горькое повизгивание голодного Аши. Семейство резво выбралось из кровати и отправилось завтракать. На кухне все было по-прежнему, только две нубийки слонялись, как неприкаянные души.

На завтрак все получили горячую кашу, щедро приправленную мясом. Тиро как раз снял с крюка следующую тушу и разделывал на более мелкие куски, при этом переругивался с Оливой и девками. Мясо было, по его мнению, недожаренное, и просто чудо, что у них есть огонь в камине, мясо можно дополнительно прожарить и не придется выбрасывать испорченное.

Аши крутился под столом, на котором Тиро кромсал тушу, и свистел, что готов уничтожить любые неугодные Тиро куски. Лекс с удивлением заметил, что детеныш значительно подрос. Он был крупнее кошки, и теперь по размерам скорее походил на собаку средней величины. Стоило поделиться с мужем наблюдением, как тот ему сразу прочел лекцию, как быстро растут ящеры и как их надо воспитывать с самого начала. И как это важно, чтобы ящер был послушен хозяину, а то с бестолковым ящером только в беду попадешь.

Лекс слушал вполуха и кормил Ламиля. У него никогда не было ни собаки, ни других питомцев, и последнее, чем он собирался заниматься, так это воспитанием Аши. Не кусается? Ходит хвостиком? Мячик приносит? Ну, что еще требовать от детеныша? Вот подрастет, тогда можно будет к седлу приучать, а большего и не надо… Ламиль старательно ел кашу сам. Ему нравилось есть ложкой, как взрослые. И неважно, что он сидел на руках у Лекса (а иначе он до стола не дотягивался), но то, что он ел кашу самостоятельно, наполняло ребенка чувством собственной значимости. Он с гордостью посматривал на мальчишек, которые уминали кашу за соседним столом, и считал себя таким же взрослым.

После завтрака столы растянули. Ковер постелили. Старшим детям дали задание, а малышей собрали на ковре и опять заняли различными играми. Очень пригодились юные комедианты. Они оказались настоящей находкой для непоседливой малышни. Они придумывали различные игры и давали малышам возможность покувыркаться и попрыгать, и при этом не мешать взрослым. Лекс распорядился принести к камину лежанку и подушки, и устроил там Сканда со всеми удобствами. Генерал похмыкал, но согласился полежать на кухне. Спустя короткое время он велел перенести свою лежанку в угол к воинам.

Поскольку на кухне был огонь, то всех раненых уже давно перетащили сюда же, и они спали на кухне неподалеку от детей. На день матрасы и подушки складывали в один угол, а на ночь опять растаскивали по всей кухне. Девки были этому только рады. Ведь им не приходилось пробираться сквозь ветер и ливень, чтобы покормить и обиходить инвалидов, да и вместе всем было веселее.

Теперь на кухне появился мужской уголок. Тиро закрывал глаза, когда девки вместо меда подливали в горячее питье воинам вина. После Козюлевой свадьбы остались открытые амфоры, они все равно суксусят, а так, хоть кому-то радость. Теперь Сканд лежал на возвышении и предавался воспоминаниям о былых походах с Тургулом, а потом и с Тиро, который, закончив кромсать тушу, сбросил все хозяйственные вопросы на Оливу и присоединился к воспоминаниям, что, где и с кем.

Лекс, убедившись, что все заняты, наконец решил уединиться в теплой комнате. Он кивнул ученикам, и те быстро организовали ему и светильники в закрытую комнату, и даже жаровню, поскольку в доме было очень холодно и сыро. Лекс, проверив сохранность замков на сундуках, велел никого не подпускать к двери, пока он разговаривает с богами о секретах гильдий. Но на самом деле, Лекс зарылся в свои сокровища юного подрывника-пиротехника. Ему в голову пришла мысль сделать фейерверк, чтобы порадовать Киреля.

И, кроме того, не следовало забывать, что после сезона штормов в город вернутся кузнецы с новой сталью. Стоило, конечно, устроить испытание образцам, прежде чем заниматься, так сказать, массовым производством, но в любом случае, нужно было напомнить себе рецептуру и составить план будущих действий. Все упиралось, как ни странно, во время и в народ. Тот самый плебс, на который напрасно так презрительно смотрят аристократы. Гильдии будут делиться, меняться, появятся новые мастера и новые рабочие места. От плебса потребуется, в первую очередь, желание к переменам. Будут ли готовы люди принять новое, или, как аристократы и старые мастера-гончары, будут судорожно цепляться за заветы предков?

И вторым, не зависящим от Лекса фактором, было время. В этом мире все делали неторопливо. Неторопливо слушали и раздумывали, потом обсуждали и судачили, потом новость облетала город, как волна, по новому кругу, неся некое коллективное мнение, которое опять обсуждали и потом выносили на всеобщее обсуждение. Образование новых гильдий тоже должно получить одобрение не только в сенате, но и у плебса. Народ должен одобрить новинки в городе и то, что старые каноны будут пересмотрены. Да, новые мечи — это здорово, но разделять гильдии на два крыла, которые будут работать независимо друг от друга и жить в разных кварталах… И, кроме того, Лекс решил разделить и гильдию гончаров, выведя отдельно изготовление фарфора.

А о гильдии стекольщиков было даже немного страшно думать. Гильдия, где мастерами станут младшие… И это не комедианты, которых все немного презирали, считая их примерно равнымипроституткам… Никто не понимал, с какой надеждой Лекс наблюдал за развитием отношений у Бэла и Тургула. Если взять такой брак за основу, то не только младшие получали шанс на реальную семью и уважение в обществе, но и сама гильдия получала защиту в лице ветеранов. Сканд мог сколько угодно рычать, Кирель мог сколько угодно угрожать, но пока сам местный люд не примет перемены, как нечто неизбежное и правильное, любые его действия бесполезны.

А, как говорится, что надо народу — хлеба и зрелищ? Вот над этими самыми зрелищами и стоило попыхтеть, чтобы сделать их незабываемыми. Лекс прекрасно помнил лицо Тургула, когда среди деревьев сверкали снопы разноцветных искр. Тогда Лекс добавил металлический пигмент, чтобы усилить взрыв, но теперь стоило подумать о внешнем факторе самого взрыва. Сделать фейерверк! Вот что хотелось сделать, чтобы поразить всех и, шокировав людей необычным зрелищем, прогнуть общественное мнение под свои нужды.

Только вот, Лекс в прежней жизни не интересовался пиротехникой. Ну, раньше, когда не было интернета и детство проходило во дворе, все варили карамельку и делали взрывпакеты и вонючку, тогда только маменькины сынки и затюканные ботаники не проходили курс молодого подрывника. Старшие учили младших, потом те дорабатывали рецепты, в итоге случались пожары и несчастные случаи, вмешивались родители, все дружно получали ремнем по жопе и затихали до следующего раза. И Алекс прошел эту школу, варя карамельку на пустыре за школой, в ржавой банке из-под сгущенки. Прошлые взрывы на Шустрике и Желтой Лекс мог считать венцом своей подрывной карьеры… но вот фейерверк — это совсем другое… тут следовало подумать и поэкспериментировать…

Лекс порылся в сундуке среди своих химических реактивов, прикидывая, что может понадобиться и для чего. Прочитал еще раз рецепты стали, пытаясь представить, что могло получиться в итоге. Он видел два меча, но оценивать сталь по внешнему виду — это, конечно, не то… а еще, надо не забыть такой пустяк, как тайнопись колдунов… надо дать этому миру более простую грамоту, и пусть она будет какое-то время тайным языком для посвященных и мастеров, но со временем, был уверен Лекс, простая письменность станет общедоступной. И для начала, надо определиться, сколько звуков в этом языке и постараться выделить основное.

Лекс взял уголёк и подошел к стене. Ее вполне можно использовать, как школьную доску. С чего начать? Со своего имени. Лекс вывел латиницей: Лекс, Сканд, Ламиль. А потом попытался вычленить звуки… м-да, кто слышал свистящий вьетнамский или мяукающий корейский, тот поймет тяжесть транскрипции… все не так просто, как казалось. Одно дело –

понимать и знать самому, и совсем другое дело — донести знание до других. И, главное, так много хотелось успеть и сделать, что глаза разбегались и руки опускались… Лекс почесал тыковку и решил, что не стоит хвататься за все и сразу. Надо начинать с понятного и продолжать то, что уже закусил. А значит, сосредоточиться на стали, стекле и фарфоре.

Лекс опять вернулся к своим сокровищам и, вооружившись весами, стал химичить новую партию фараоновых змей. Проверенный в этом мире фокус: танцующие хвосты саламандры. Многие о нем слышали, кое-кто даже видел, поэтому надо быть готовым, что он опять окажется востребованным… Лекс вздохнул и задумался, фейерверки — это, конечно, было бы круто, но как назло, он совсем мало об этом знал. Только то, что в них используется несколько зарядов. Один выстреливает некий шарик, который потом раскрывается и разбрасывает несколько, м-м-м, штучек, которые потом взрываются искрами… красиво, но для дилетанта опасно… Лекс тяжело вздохнул, может, позже…

А потом вспомнил, как однажды кто-то привез диковинку — Римскую свечу. В далекие советские времена, когда фирменные джинсы были пределом мечтаний, а единственным доступным салютом были сигнальная ракета и бенгальские огни, она произвела фурор во дворе, и это было великолепно. Несколько зарядов с разными цветами, которые вылетали фонтанами искр из трубки. Любопытные мальчишки обследовали потом и картонный корпус и пыжи, которые валялись по двору, а потом, разрезав корпус, обнаружили след от сквозного фитиля и следы взрывов. Это была интересная задача, но в итоге у них почти получилось повторить. Правда, зарядов было всего три, и на третьем картонный корпус разорвался на клочки и поджег траву вокруг, но это было уже не так важно. Главное, что у них получилось.

Александру было тогда лет двенадцать, и он уже считал себя едва ли не профессионалом в деле салютов и взрывпакетов, новый опыт был захватывающим, но искры от последнего взрыва прожгли мелкие подпалины на импортных джинсах одного из подрывников, и, как результат, на Лекса показали как на основного зачинщика взрывов. Отец разбирался с матерью погорельца, а потом имел суровый разговор с сыном. Отец сказал, что еще раз на него укажут, как на зачинщика, или еще раз пожалуются, и отец поднимет все свои связи и отправит его в Ворошиловское училище, чтобы, если и взрывать, то за Родину и Отечество, а не по дурости.

В училище не хотелось, с отцом было интересно и свободно. Он никогда не проверял уроки и не выносил мозг за оценки, как другие родители. Он сказал однажды, что в армии достаточно простой грамоты, а значит, не хочешь учиться — будешь сидеть в окопе, как герой. А чтобы получить погоны, надо учиться и, желательно, хорошо. Вот Александр и учился, вначале, как мог, а когда попал в академгородок, то с азартом и интересом. И он был благодарен и отцу, что никогда не давил, и учителям в академгородке, что заставили взглянуть на учебу другими глазами.

В дверь постучали, и Лекс понял, что сидит уже какое-то время, окунувшись в воспоминания. Он накрыл салфеткой отмеренные реактивы и, спрятав весы, разрешил войти.

— Сахарочек, — Сканд принюхался, пахло едко и неприятно, — время обеда, я скучаю, что ты делаешь? Меня к тебе не пускали, — пожаловался муж и ненавязчиво стал рассматривать открытые сундуки со свертками, — я могу помочь?

— Да, — Лекс улыбнулся, — покорми Ламиля и проследи, чтобы меня не беспокоили до ужина, я разберусь с делами и выйду.

Муж недовольно фыркнул, он явно рассчитывал на другой ответ, а потом заметил буквы на стене.

— Тайнопись колдунов? — Сканд провел пальцем по следу от угля, — ты что-то похожее писал в лавке купца, когда мы ездили в старый город. Что это значит?

— Там, в лавке, я считал цифры, чтобы проверить, насколько купец правильно посчитал деньги, а это не цифры, а буквы. Они совсем другие. Смотри. — Лекс взял уголек и, подойдя к стене, написал цифры от единицы до пяти, так, как положено, с углами, — смотри, сколько углов, такая и цифра: один, два, три. А я писал так, чтобы быстро, и поэтому сглаживал углы, но оставил само написание таким же. Видишь? Лекс написал под первым рядом цифр, привычно, так, как принято в математике. Сканд провел пальцем по тем и другим цифрам и задумался.

— Зачем такие сложности? Есть ведь простые знаки, обозначающие счет. Зачем придумывать другое?

— Эти цифры проще и понятнее, когда торопишься, не надо присматриваться и считать палочки, — Лекс улыбнулся, вспомнив цифры, которые были в ходу в империи, — и, самое главное, они легки, когда надо считать большие числа. Достаточно знать десять цифр, и ты не собьёшься со счета.

Лекс написал цифры от одного до девяти, а потом блеснул улыбкой и познакомил мужа с таинственной цифрой ноль. Она сама по себе обозначает пустоту, но если поставить ее после любой цифры, то она станет обозначением десятка, или сотни. Сканд сообразил быстро, но только сдаваться не собирался. Для десятков здесь были свои обозначения, и для сотен тоже. Значок тысячи был похож на раздавленного жука, а десять тысяч походили на сундук с открытой крышкой.

Лекс записывал большие числа арабскими цифрами, а Сканд, подхватив уголек, записывал рядом местные аналоги. Но когда дело дошло до вычитания и сложения «в столбик», то метод Лекса вызвал шок своей простотой и наглядностью. Сканд растерялся и не смог возразить. Все возражения разбились перед наглядным примером. 34 726 выглядело в исполнении Сканда как три сундука, четыре раздавленных жука, семь заковыристых этажерок и одна фигурка, обозначающая двадцать шесть, причем, надо было быть аккуратным, чтобы не перепутать ее с другой цифрой из второго десятка. А когда Лекс в столбик вычел 23 342 и ответ оказался простым и понятным, и, главное, легко и наглядно проверяемым, Сканд от растерянности даже сел на свободный стул и тяжко задумался.

Оказывается, такое здесь называлось сложным вычитанием, и этим занимались мастера-счетоводы. Очень легко было сбиться или написать неверный ответ. Тысячи вычитались из тысяч, сотни из сотен, а потом остатки опять складывались, чтобы вычитать дальше. Процесс был сложным и требовал большого опыта и сноровки. Но тут Лекс вычел из большого числа большое число, и ответ был сразу и легко проверялся. Это было подобно взрыву в голове и требовало осмысления.

Лекс торжественно вручил Сканду уголек и выпроводил его на кухню, с наказом подумать, а сам продолжил изготавливать на будущее фараоновых змеек. Он делал их большими и маленькими, поскольку неизвестно, что ожидало его в будущем. После этого разложил их просохнуть на листе пергамента и опять углубился в свои записи, которые остались после взрывчатки. Он тогда только написал пропорцию ингредиентов, и поскольку все сработало, стоило повторить то же, что и было. Надо только дождаться, когда закончатся дожди и воздух перестанет быть сырым и холодным. Карамельная взрывчатка была гигроскопична, и при большой влажности, могла стать малоэффективной.

Лекс порылся в своих мешочках и вздохнул. Селитры тоже было совсем немного, и если верить купцу, то надо ждать новых торговцев из-за моря, чтобы пополнить запас. Зато на самом дне нашелся деревянный кругляшок саламандры. Тот самый, что когда-то ему отдал Сишь. И им же он поставил печать на ошейнике Зюзи. Лекс подкинул в ладони деревяшку. Как давно это было. Все начиналось, как попытка выкупить Рарха из рабства, а закончилось ареной, требушетами, Тили-мири, пиратами, браком со Скандом, Ламилем, семьей.…

Похоже, знак Саламандры действительно приносил удачу… Лекс задумался. Он знал одного человека, которому удача сейчас очень бы помогла.

Рыжик быстро сложил все свое богатство обратно по сундукам. Так же на пергаменте уложил поверху свои секретные штучки, которые сейчас больше смахивали на маленькие какашечки, и закрыл сундуки со всем вниманием. Один сундук ему презентовал Тиро, а второй достался от пиратов. Они оба имели хитрые замки наподобие головоломки. Знающий человек мог открыть их, но вот ребенку они были не под силу. Лекс хмыкнул. В этом мире не было толковых навесных замков, только веревки с разнообразными плетениями «замков» и простые запоры, с которыми он столкнулся у пиратов и открывал простой железкой. Пожалуй, стоило познакомить этот мир и с простым навесным замком с ключом. И Лекс знал, кому поручить подобную новинку.

Судя по недовольному урчанию в животе, время обеда давно прошло, и близился ужин. Лекс заскочил на кухню и замер, пораженный увиденной картиной. На кухне все опять было перевернуто. Столы стояли посередине, на них навалом валялись матрасы с подушками, на которых пристроили лежачих, остальные сидели на лавках и выкрикивали цифры, а Сканд стоял на скамье и записывал под потолком на оставшемся кусочке беленой стены. Похоже, муж, как примерный ученик, складывал и вычитал. Лекс огляделся. Все стены были исписаны нескладными угловатыми закорючками, в которых явственно виделись арабские цифры.

Лекс прошелся по кухне, вглядываясь в исписанные стены. Цифры. Цифры. Сложение и вычитание, вычитание и сложение. Похоже, муж пытался не только разобраться с непонятными цифрами, но и найти возможную логическую ошибку. О! Похоже, все началось отсюда. Лекс вгляделся в ряд цифр, написанных вначале с уголками, а потом «прописью». Да… рядом стояли местные цифры: жучки и сундуки, этажерки с различным комплектом закорючек. Было похоже, что по ним водили пальцем, наверное, Сканд пояснял кому-то или себе, но больше такие значки не попадались. Дальше шли только привычные глазу арабские знаки вычисления. Очень интересно! Сканд, похоже, большая умница, раз все запомнил и ни разу не сбился…

— Лекс!! Лекс! — Сканд закончил сложение под потолком и соскочил со скамьи, — Лекс, эти колдовские цифры — это просто чудо! Так все просто и понятно и, главное, можно складывать любые числа и каждый раз будет получаться! А наши умники на абаках считают-считают, и каждый раз ошибаются! А тут раз — и все понятно!

— Это не колдовские цифры! — ляпнул Лекс, а потом прикусил себе язык, вспомнив Гаури, — это просто цифры, если ими пользуются колдуны, то это не делает их колдовскими. — Лекс повел глазами, прикидывая варианты и выдал, — ими пользуются не только колдуны, но еще где-то, только боги не уточнили, где. Боги говорят, что эти цифры помогут людям и сделают их жизнь проще и понятнее. Ты же и сам видишь, что ими пользоваться намного удобнее.

— А кто еще пользуется? — прищурился Сканд.

— Боги говорят, что людям надо повзрослеть, они, как Козюль, не хотят думать головой сами и рассчитывают, что все решения за них примут боги. Думай, наверняка ты где-то видел такие цифры, но не знал, что они обозначают, и принимал их за другие знаки.

На кухне все замерли. Кто-то искренне пытался вспомнить, а кто-то переживал из-за слов самого Лекса.

— …когда боги сказали, что мы, как Козюль, они что имели в виду? — Тиро засунул руки за пояс и нахмурился, — что мы тупые и думаем только, как поесть и потрахаться?

— Нет, — Лекс нахмурился, — не тупые… просто, не думаем головой сами и ждем, когда за нас все решат другие. Боимся нового. Посмотри на цифры. Боги давно уже предлагают их людям, но мы предпочитаем писать и считать по старинке. Так, как отцы и деды делали. Это, как ходить в дедовской одежде, неважно, что старая и похожа на ветошь, ни тепла, ни красоты, главное, что дед еще носил. А про Козюля я сказал, чтобы понятнее было. Боги говорили о людях, как о своих детях.

А про Козюля вспомни сам. Он был согласен прожить всю жизнь наложником и не хотел сам принимать решения. Он даже не думал, что может решать сам. Ему было проще подчиняться чужому решению. Я ему говорил — думай, что ты хочешь, учись новому, знание лишним не бывает. Он ведь мог стать моим учеником. Научиться новому, стать мастером. А он предпочитал губы дуть, что его в постель не берут и заставляют жить с детьми. Он даже не пытался учиться. Зачем? Это ведь просто: лег на спину и ноги раздвинул. А тут думай, что хочешь делать? Новая профессия? Зачем ему? Замуж — это просто и понятно, он хотя бы знает, что с мужем делать. Ну и ладно, — Лекс махнул рукой.

— Я рад, что не все, как Козюль. Есть много умных и храбрых людей, которые не боятся перемен в своей жизни. Посмотри на этих детей, Тиро. Они каждый день учатся новому, и они многого добьются в этой жизни. Они станут мастерами в новых гильдиях и будут каждый день смотреть вперед с надеждой на лучшее. Они будут послушны богам, но не будут висеть, как камень на ноге, а будут, как дети, каждый день учиться новому и радовать богов своими новыми умениями. Вот посмотри на Ламиля, он маленький и он каждый день учится — кушать ложкой, кататься на ящере, играть с детьми, и мы со Скандом смотрим на него и радуемся. Малыш растет! Так и все должны учиться чему-то новому. Новое — это хорошо. Новые клинки лучше старых! Требушеты — новое оружие. Смотри, Тиро, как вовремя боги послали его нам. Ведь без требушетов мы бы не разгромили пиратов. Наши потери были бы ужасными. Пиратов было очень много. Но они действовали как всегда, по-старинке, а у нас было новое оружие, и мы победили. И боги радуются нашей победе, и посылают нам новые подарки. И нам надо только не бояться их принять!

— А я вспомнил! — Тургул указал пальцем на Сканда, — и ты сейчас вспомнишь! У самоедов над входом в дома такие обереги есть. Точно! Смотри топор с перекладиной — зибен, а вот двойной крючок над входом это цвай, петля это зекс, а петля вверх ногами — нойн!

— Айн, цвай, драй, фир! Это счет… — Лекс прикусил язык в последний момент, чтобы не ляпнуть про немецкий язык. В этом мире язык был один на всех, и пояснить про немецкий и английский было просто нереально. — Это те же цифры, но названные иначе. А что, у них тоже есть избранный любимец богов? Откуда у них это знание?

— Про избранного не слышал, — Сканд подошел ближе и заглянул Лексу в глаза, — самоеды вообще очень скрытные. Они живут за дальней северной заставой и чужих не любят. Они сильные охотники и суровые воины, и к ним в селения так просто не попадешь. Мне разрешили войти, когда я снежную тень убил. Тургул командовал в дальнем форте больше года и, скорее всего, тоже добился разрешения попасть после того, как шкуру раздобыл.

— Да, — Тургул поерзал на скамье, — после второго серого меня пригласили в гости. А потом мы даже охотились вместе, и у них в селении несколько раз бывал. Про избранного ничего не слышал. Но вот шаман у них был, старый, уже из ума выжил, но племя за ним смотрело. Он в свое время, когда молодой был, многому их научил. На каждом доме оберег повесил, сказал, духи велели. Железо научил ковать, рыбу коптить. Приучил их мясо солить впрок и ядреное вино из меда делать. Такое, смотришь, как вода прозрачная, пахнет странно, а глотнешь — и прямо как огонь по крови и голова сразу пьяная, будто графин вина выпил!

Лекс рассмеялся. Немец, похоже, научил местных самогон из меда гнать! Интересно будет с ним встретиться.

— А что, шаман сильно старый? Мне бы с ним увидеться… — Лекс с надеждой посмотрел на мужа, тот только пожал плечами.

— Он, когда я уезжал, уже зубы все потерял и на ногах почти не стоял, — Тургул пожал плечами, — вряд ли он этот сезон переживет. У них снега много выпадает и очень холодно бывает. Да и что на него смотреть? Он мозги растерял от старости, когда я приходил проститься, то он уже не соображал, курлыкал что-то непонятное и все. Говорят, он, когда ребенком был, в овраг упал и головой сильно ударился. Его нашли через пару дней и он в горячке пролежал долго, а потом чудной был, говорить заново учился и, вроде как, забыл всех. Ну, тогда шаман, который в то время ученика искал, забрал его к себе и выходил. А потом он уже, как в силу вошел, многое для племени сделал. Помирил с соседями, объединил несколько становищ в одно и укрепил мирные договора свадьбами. Самоеды тогда даже отпор дали нашим войскам и мы остановились в продвижении на север. Это было еще, когда Шарп был наследником. Давно, одним словом. С тех пор у нас там дозор стоит, и мы с самоедами больше торгуем, чем воюем. Купцы любят к ним за шкурами ездить. А им возят зерно и бобы на обмен, и украшения разные, ну, все как обычно…

Лекс прикинул по времени. Шарп уже давно у власти, вон Пушан и Сканд уже взрослые, значит, шаман действительно старый… Жалко, что с земляком поговорить не получится… хотя не земляк по факту, тот, как видно, немец был, но все равно человек с того мира… Лекс пригорюнился, а потом подумал, раз шаман выжил и он сам удержался, то, может, еще есть кто? Вон Гаури цифры опознал, значит, видел раньше, и Кирель называл таких подменыши… Интереснее, кто там, у колдунов обосновался, судя по мату, так точно русский. Да еще и с чувством юмора, одно только приветствие чего стоит!

— Хочешь, к самоедам съездим? — Сканд стоял рядом и пытался по мимике понять, о чем думает любимый, — дорога дальняя будет, да и подождать придется месяца два, пока у них дороги будут пригодны для путешествия.

— Нет, не стоит, — Лекс улыбнулся, — мне и дома есть чем заняться. Если бы я точно знал, что шаман жив будет, то я бы ему лучше письмо написал. Но если он такой старый, то чего человека тревожить? А ты у меня такой молодец! — Лекс с восхищением уставился на мужа.

— Я тобой горжусь! Ты, оказывается, такой умный, все запомнил и понял, и ничего не перепутал, и так много всего написал. Я даже растерялся, когда увидел! Дай я тебя поцелую, умница моя!

Лекс схватил Сканда за голову и страстно поцеловал, его не менее страстно поцеловали в ответ. Сканд заурчал от удовольствия и прижал к себе миленка. Ему очень понравилось, что его хвалят не только за силу, но и за ум. Особенно, что его хвалит такой умный рыжик.

— А теперь можно побегать? — Ламиль подал голос.

Лекс прекратил тискаться с мужем и оглянулся. Ламиль сидел на руках Ма и, похоже, уже устал от такого ничегонеделанья. Остальные дети тоже смотрели с надеждой, что можно уже размять ножки. Детей постарше интересовало больше, как целуются взрослые, а вот самих взрослых интересовали исписанные стены. До некоторых только сейчас стала доходить информация, что все, сделанное Скандом — не шутка, а, похоже, очень серьезная вещь.

— Конечно, — Лекс подхватил ребенка и подкинул в воздух, вызвав у него заливистый смех, — а теперь давайте ужинать! Я проголодался!

Тиро сразу стал командовать, чтобы на кухне все опять растащили, как обычно, столы на свои места, матрасы под стенку. Раненых сверху на матрасы, а девок к камину, ставить котлы и кипятить воду. К Сканду подошли несколько воинов, которые хотели теперь более серьезно вникнуть в новое знание. Муж подошел к камину, откуда начинал знакомство с «божественными» цифрами. Лекс только хмыкнул, это ж надо, помощь в деле образования пришла откуда не ждали… Ну и прекрасно, может, Сканд — это именно тот учитель, который необходим для этого мира. Он достаточно упрям и предан своим убеждениям. Если он решил, что дело нужное, то свернуть его с намеченного пути уже не представляется возможным.

Лекс подхватил на руки Ламиля и пошел в дальний угол кухни. Там сидели Рарх с Сишем. Возле них расположились подростки и старательно строгали и шлифовали досточки. Рарх, как обычно, учил всех, начиная с простых и нужных вещей, таких, как деревянные гэта. В такую мокрую погоду они были особенно нужны, и дети явно гордились, что делают такие важные вещи. Лекс спросил, сделал ли друг два круга с перекладиной, как он просил, и Рарх сказал, что странная штука дожидается его в мастерской. Если понадобится, Сишь сбегает и принесет. А вот как ее приделать к скамейке, это пускай уже Лекс думает, у самого Рарха не получилось.

Пин и Мэл стояли рядом и внимательно слушали все, о чем говорил учитель. Лекс сразу дал им задание завтра с утра принести поделку Рарха и приготовить широкий кожаный ремень, а Рарху сделать наутро пару деревянных клинышков-гвоздей. Ученики кивнули и вскоре притащили показать добротный кожаный ремень. Портить качественную вещь не хотелось, и Лекс отправил их на поиски плотной кожи. Им потребуется всего лишь полоска, он показал, какой ширины и длины. Наверняка осталось что-то после детских сандалий.

А сам сел на матрас возле Броззи. Тот выглядел неважно, это было странно, у него не было ничего страшного, а ушибы должны были давно зажить, но, к удивлению, рыжий здоровяк выглядел несчастным и каким-то «пожеванным». Ламиль вывернулся из рук и побежал играть с Аши, который опять нападал на деревянную качалку, пытаясь доказать ей, что он — самый грозный ящер на этой кухне.

— Броззи, как ты себя чувствуешь? — Лекс положил руку на лоб вздрогнувшему ученику, — температуры вроде нет, но выглядишь ты совсем неважно. Может, вызвать лекаря? Я тебя не беспокоил, давал тебе время прийти в себя, но выглядишь ты с каждым днем все хуже. Где болит?

— Нигде, — Броззи виновато отвел глаза, — спасибо, что не выгнали во время сезона и дали возможность отлежаться. Я понимаю, что виноват и не заслуживаю доверия, — в глазах Броззи появились слезы, — но я не предавал вас, учитель! Я бы умер, но ничего не рассказал! Но все уже случилось, и я не знаю, как я могу искупить свою вину…

Броззи сжался, ожидая окрика или удара. Он уже привык к презрению, с которым на него все посматривали, и к мелким тычкам. И теперь, похоже, ожидал, что Лекс пришел назначить наказание или выставить его из дома.

— Броззи, посмотри на меня, — Лекс приподнял лицо парня за подбородок и недовольно поджал губы, увидев, насколько обреченным он выглядел, — я был немного занят, выдавая Козлика замуж, и не беспокоил тебя, давая время, чтобы твои ушибы и синяки сошли, но я не сержусь на тебя и ни в чем не обвиняю. В жизни может разное случиться, и обвинения могут быть ложными, не стоит так мучить себя прошлым. Вон меня однажды обвинили в гибели кладки и выпороли кнутом. Это было несправедливо и ужасно больно. Ну, было и было, надо двигаться дальше.

Но Броззи, похоже, накрутил себя и напридумывал ужасов, уговорив сам себя, что не заслуживает доброго отношения и прощения. Лекс внутренне отругал себя, что не поговорил с ним раньше, но что сделано, то сделано, и надо попытаться найти выход из этой ситуации. Похоже, добрые слова и уговоры не дойдут до Броззи. Он сам себя обвинил и теперь сам себя наказывает. И, главное, он теперь в глазах других людей пария *, и кроме тумаков и щипков, не заслуживает другого обращения. Еще немного, и Аши начнет кусать его за ноги, а все будут смеяться.

Лекс задумался. В этом мире, где детей за несговорчивый характер и неловкость отправляли на растерзание ящерам, где стариков выставляли на арену в дар богам, милосердие и прощение были непонятным чудачеством, а за добрыми поступками всегда искали подвох и тайный умысел. В этом мире, похоже, нежеланием наказывать своего ученика он только делает ему хуже. Броззи не мог найти успокоения, поскольку Лекс отказался с ним поступать, как все учителя поступают со своими учениками, а значит, он отказывается от него. А все остальные, похоже, посчитали, что Лекс, не наказав ученика, предоставил остальным возможность доказать свою лояльность к учителю, и занялись травлей отступника.

Несмотря на все свое желание спустить ситуацию на тормозах, придется показательно наказать Броззи, для начала, чтобы парень успокоился и перестал сжирать сам себя, и для того, чтобы остальные наконец оставили его в покое и угомонились. Лекс вздохнул, если наказания не избежать, то надо сделать его максимально показательным, чтобы больше ни в чьей голове не возникало мысли, что Броззи остался один и беззащитен. Лекс размахнулся и со всей силы влепил рыжему верзиле оплеуху. У того голова безвольно мотнулась, а из губы потекла кровь, похоже, у него был приоткрыт рот и он прикусил сам себя. Лекс понял, что отбил себе руку, но останавливаться было нельзя, и потом, с кровью даже зрелищней получится.

— Ах ты, ленивое дерьмо ящера! — Лекс схватил Броззи за шиворот и тряхнул, как кутенка, — я тебя оставил выздоравливать и набираться сил, а ты решил валяться вместе с ранеными воинами и думаешь, что тебе сойдет с рук?! Скоро закончится сезон, а у тебя сил меньше, чем у ребенка! Ты есть прекратил, чтобы улизнуть от работы? — Лекс залепил Броззи еще одну оплеуху, — у меня для тебя полно работы, а ты не будешь в силах молот в руках удержать! Негодяй! Жалкая закуска для ящера! Решил улизнуть от работы? Разлегся здесь, весь такой несчастный! Видите ли, мастер занялся своими делами и не обращает на него внимания! Да ты ведешь себя, как избалованный ребенок! Думаешь, я буду кормить тебя за просто так? Лентяй! Да ты молот не удержишь! Ленивый кусок говна, я научу тебя, как отлынивать от работы!

Лекс все время своей показательной ругани тряс амбала за тунику и тянул за собой из угла, где Броззи прятался от всех, на середину кухни. Дотащив не сопротивляющегося парня до ближайшей лавки, он толкнул его так, чтобы тот шмякнулся на пол, и гаркнул:

— Тиро, где у нас розги, которыми детей наказывают? — Лекс оглянулся и грозно нахмурился. Убедившись, что на него все внимательно смотрят, он пнул замершего Броззи, который тем не менее смотрел на него с надеждой и легкой паникой, — а ну, быстро снял штаны и лег на скамью! Я тебе покажу, как отлынивать от работы!

— Милый? — Сканд появился рядом и настороженно посмотрел на мужа, — давай, я его плетью научу? Поверь, он это сильнее запомнит…

— Нет, — Лекс представил, что Сканд сделает с парнем в желании помочь, и передернул плечами от ужаса, — нет! Он ведет себя, как ребенок, и получит наказание, как ребенок! И пусть до конца сезона штормов спит с детьми. Он не заслужил спать со взрослыми!

Тиро вынес откуда-то из-за угла пучок тонких розог и передал грозному Лексу. Тот стал их рассматривать и перебирать с видом знатока, пока не остановился на самой тонкой и гибкой. Вот ведь! Его пороли пару раз, но вот какой будет лучше? Ну, в смысле, не так больно? Может, наоборот, взять потолще? Хотя тонкая скорее сломается и можно будет прекратить все это… Лекс взмахнул в воздухе тонкой розгой и внутренне содрогнулся. Он до сих пор помнил, как это больно, а еще обидно, когда стегают по голой заднице….

Но Броззи уже лежал на скамье, стянув штаны и задрав тунику и, похоже, улыбался. Он что, больной? Или мазохист? Как можно радоваться, что тебя накажут? Хотя… Лекс одернул себя и сделал суровое выражение лица. Дурачок радуется, что учитель от него не отказывается, и все будет хорошо. Мастер ругается, как положено на ученика и, похоже, действительно не собирается выставить его на улицу… Ну что ж, придется соответствовать… Лекс решил не затягивать и хлестнул по откляченной заднице. Броззи наконец перестал улыбаться, как безумный, и прикусил губу, чтобы принять «заботу учителя». Лекс только тихо вздохнул, ну почему нельзя просто поговорить?

— Детки леноваты — родители виноваты! — Лекс хлестнул Броззи по попе, — нет на свете ничего хуже лени и безделья. От них только глупые мысли в голове появляются и болячки цепляются…

Лекс хлестал Броззи и приговаривал, вспоминая, как в свое время отец мозги выносил, когда замечал неглаженую форму или грязь на полу. С тех пор, как уехала мать, они с отцом занимались хозяйством сами, и маленький Александр быстро научился стирать свои трусы и носки и заправлять кровать. Когда подрос, отец научил гладить утюгом и мыть полы. А потом пришлось учиться готовить, варить картошку или пельмени. Отец целыми днями пропадал на службе, и чтобы не умереть с голоду, пришлось многому учиться самостоятельно. А приходя со службы, отец мог устроить выволочку за немытую посуду или грязь на полу. Поэтому про лень и безделье Лекс мог цитировать отца долго. Но при этом он старательно раскрашивал зад Броззи следами от розги, стараясь не попадать дважды по одному месту.

Когда попа Броззи стала равномерно розовой, Лекс прекратил воспитательный процесс и только сейчас заметил, как на кухне тихо. Все сидели с приоткрытыми ртами и замерев на месте, но стоило Лексу обвести взглядом домашних, все как будто очнулись и принялись очень энергично чем-то заниматься, всем своим видом показывая, что они не лентяи и очень даже заняты… Даже Ламиль быстро вскарабкался на качалку и принялся энергично раскачиваться. А Аши притащил потрепанный клубочек, который был когда-то мячиком и, положив его у ног Лекса, преданно заглянул в глаза и замахал хвостом. Тиро крякнул и девки метнулись разносить на столы тарелки с мясом и сыром и лепешки.

— Вставай, — Лекс кивнул на ученика, — на первый раз хватит. Будешь спать с детьми, и пока не закончится сезон, будешь носить воду девкам на кухню и выносить ссаное ведро в туалет. Хоть какая-то польза от тебя будет. А как только погода наладится, начнешь тренироваться с молотом, чтобы силы были.

Броззи счастливо закивал головой и, схватив ведро, выскочил на улицу. Сканд с явной опаской подошел к мужу и с сомнением посмотрел на розгу в его руке.

— И откуда такие философские рассуждения о труде и лени у младшего королевских кровей? Такие слова были бы понятны в семье ремесленника, но ты, Лекс? Откуда такие мысли в твоей голове? Опять боги?

— Хм, — Лекс растерялся, вот ведь спалился на ровном месте, как Штирлиц с медведем, придется выкручиваться, — я, между прочим, с тех пор, как покинул дворец, о многом успел подумать и переосмыслить былую жизнь. Если ты помнишь, первое время в клетке я молчал. Молчал и думал. И вот тогда я понял, что вся моя прошлая жизнь была ошибкой и надо что-то в ней менять.

— Сахарочек… — Сканд опять виновато закусил губу.

— Но я рад, что все случилось, как случилось, — Лекс улыбнулся и обнял мужа, — а иначе я не встретил бы тебя… — Лекс внутреннее отвесил себе оплеуху и попытался исправиться, — ну, вернее, я не был бы твоим мужем. Представь, я сейчас был бы мужем Пушана, а ты сейчас спал бы в пустом и холодном доме…

— Я тоже рад, что все случилось, как случилось… — Сканд прижал печального рыжика и попытался поцеловать, но тот вывернулся.

— Не надо тащить меня в спальню голодным! — возмутился Лекс и оторвал от своего филея загребущие ручки, — я знаю, чем все эти поцелуйчики заканчиваются! Я сегодня совсем немного позавтракал, обед пропустил, а вот ужин упускать не намерен!

Сканд и Тиро рассмеялись почти одновременно. В камине как раз закипела вода в котелках и девки бросили туда сушеных трав и ягод. По кухне сразу поплыли приятные запахи. Тиро дал команду к ужину и все стали складывать свои инструменты и откладывать недоделанные дела. Лекс со Скандом заняли привычные места. К Лексу на руки попросился Ламиль и сразу схватился за лепешку, а Аши метался между любимым хозяином и Тиро, который кидал мясную обрезь в миску, из которой кормили детеныша. А потом начал разрывать на кусочки лепешку и кусок подсохшего сыра. Когда Тиро закончил и понес миску к привычному месту у двери, Аши преданно лизнул колено Лекса, а потом рванул к кормушке на такой скорости, что стол дернулся, когда детеныш толкнул его боком.

— Завтра пойду в казарму. Проверю, как там все поживают, — Сканд жевал мясо, раздумывая о своем. — Во время штормов городские ворота закрыты, да и улицы стоят пустые. Хотя, всегда найдутся сумасшедшие, вроде Лейшана, которым загорелась в заднице берёста, чтобы ехать в такую погоду за город. За городом в трущобах пусто, все прячутся загодя, но бывает, кто-то появляется. Поэтому дежурные на воротах всегда есть, и патрули обходят городские улицы на случай пожаров. И хотя все уже основательно залито дождем, но пять лет назад в одном доме случился пожар, который перекинулся на целый квартал, так что надо быть настороже. А еще, выборочно проверяют пустые дома аристократов. Бывает, серый квартал шалит. Перебьют охрану и выносят все ценное, что хозяева оставили. Хотя в этом году должно быть тише. Многих перебили на арене, а оставшихся в каменоломни отослали, а кого не поймали при облавах, затаились.

— Попробуй там очаги на кухне оживить, — посоветовал Лекс, — прихвати с собой монахов от Лейшана. Если они один раз сделали, то и второй получится. Понимаю, что сезон уже к концу подходит, но все равно, горячая еда — это полезнее, чем сухомятка. Кирпичи можно взять в гильдии гончаров, вместо якоря положить просто большой камень, или два. Трубы мокрые, наверно, но ничего, потихоньку прогреть и затопить.

— А это хорошая идея, — обрадовался Сканд, — пойду к Лейшану, узнаю, как у него все получилось. Хочешь со мной?

— Нет, — Лекс передернул плечами, — там холодно и мокро. Я лучше с детьми посижу, здесь теплее…

— Ты прав, — Сканд поцеловал Лекса в висок, — все время забываю, что в пустыне намного жарче, чем у нас. У вас там песчаные бури и сухие грозы. И люди, если и запасаются, так только водой. Ладно, не грусти, я скоро вернусь.

— Угу, — Лекс поставил на пол ребенка, — вернёшься пьяным, будешь спать на коврике вместе с Аши.

Сканд довольно свистнул и, взяв из рук Тиро плащ, вышел под проливной дождь. Лекс дошел до дверей. На улице начинались сумерки, раскрашенные фиолетовыми тенями. Красная луна стала немножко меньше, хотя хоровод облаков, движущийся одновременно в разных направлениях, все равно казался кадрами из сюрреалистического фильма.

— Мэл, — Лекс закрыл дверь и посмотрел на ближайшего ученика, — я завтра собираюсь попробовать одну божественную новинку. Она называется гончарный круг. Боги показали, как это должно работать, но только видеть и делать самому — это разные вещи. У нас есть еще глина?

Мэл переглянулся с Крином и растерянно развел руками. Обычной глины если и оставалось, то совсем маленький кусочек, и тот, скорее всего, уже засох. Лекс всю глину использовал, когда делал «секрет» в теплой комнате. Лекс вспомнил, что он действительно делал из сырой глины своеобразные крышки на тиглях со сталью, но эта проблема была поправима. С утра ученики пообещали сходить в гильдию гончаров и раздобыть необходимое.

— Вот и прекрасно! — Лекс потер руки, — давно надо было этим заняться! А если мы собираемся делать фарфор, то без гончарного круга нам не обойтись. Глина глиной, но качество работы должно стать на порядок лучше. То, что делают сейчас, это просто катастрофа!

Примечание к части


* пария — отверженное, бесправное, угнетаемое существо

Круг и круги


Сканд пришел домой пьяный. Лекс, когда понял, что муж придет поздно, перетащил к себе в кровать спящего Ламиля, принципиально забрал с его кровати мех и завернулся в две шкуры, как в кокон. Сканд вломился среди ночи, пошатываясь и дыша перегаром, наступив на спящих Аши и Ниюли. Нашикал на них, чтобы не шумели. Подёргал шкуру, под которой прятался Лекс и, после того, как его лягнули пару раз, упал на кровать Ламиля и, привольно раскинувшись, уснул.

Лекс встал и на всякий случай обнюхал мужа. От него пахло дымом очага (значит, Лейшан растопил-таки камин), вином и острой чесночной закуской (Сканд знал, что Лекс не терпит чеснока и всегда на ужин воздерживался от подобной пищи, а тут наелся вонючести, значит, предполагал, что в кровать к мужу не попадет), от него пахло немного потом и собственным телом, но без постороннего запаха и без запаха спермы (значит, не блядствовал). Хотя в этом мире предложить доступное тело гостю было сродни чашке чая, но Сканд знал, как ревниво Лекс выступал против подобных «угощений» и, по всей видимости, удержался от этого, даже будучи пьяным. Это радовало.

Лекс постоял над подхрапывающим мужем и решил не предпринимать утром репрессий из-за пьянки, и даже, более того, накрыл его шкурой, хотя Сканд был горячий, как радиатор, но Лекс замерз сам, и поэтому вид полуголого Сканда вызывал единственное желание — укрыть, чтобы не простудился. А потом забрался к пылающему Ламилю и, быстро согревшись, уснул с чистой совестью. Утром проснулся от того, что Аши нежно лизал ему пятку, намекая, что пора подниматься и кормить детеныша. Аккуратно встал и, подхватив полусонного ребенка, велел Ниюли тихо открыть дверь, чтобы не беспокоить сонного Сканда.

Появление Лекса на кухне с сонным ребенком на руках вызвало переполох среди девок, и те принялись уговаривать Лекса не сердиться на мужа, решив, что тот, обидевшись, сбежал из спальни. Пришлось нашикать на них, как Сканд на Аши, а то разбудят мужа, а ему лучше проспаться. Когда все поняли, что хозяева не разругались, они посветлели лицами и вернулись к домашним хлопотам. Лексу поставили скамью возле камина, чтобы тому было тепло сидеть с ребенком, а сами принялись будить всех и готовить кухню к наступающему дню. Детей поднимали, матрасы стягивали в угол. Возле двери охранники и носильщики, которые остались в доме Сканда на сезон штормов, занялись разминкой. Выздоравливающих перетягивали в угол и там устраивали до вечера.

Тургул сегодня пришел сам, только опираясь на плечо Бэла, и сразу включился в силовую тренировку вместе с охранниками. Правда, сидя верхом на скамье. Но, тем не менее, он крутил корпусом и напрягал ноги под пристальным взглядом Бэла, который стоял у него за спиной, сложив руки на груди и недовольно зыркая глазами. Но ноги Тургула уже не выглядели такими, как у ребенка, и имели вполне привычный размер. Но, по всей видимости, Бэлу было виднее, и старший только хмыкал, но послушно сидел попой на скамье.

Завтрак был таким, как всегда — каша и сладкий напиток. Лекс уже привык к такому питанию, хотя в первое время он страдал от однообразия. Здесь не было выпечки, кофе, джема, даже простого масла. Из молока делали творог, а из него только сыр, а на сыворотке пекли лепешки. Здесь к еде относились проще. Главное, чтобы все были сыты, а то, что одно и то же, никого не заботило. Да и сыр здесь был «молодой», совершенно не выстоянный, и к концу сезона покрывающийся корочкой плесени, которую Тиро срезал и скармливал Аши. Так же подвергалось дефектовке и мясо, подвешенное на крюках. Оставалась еще целая туша и, похоже, Тиро был рад, что в доме есть огонь, и поэтому всем хватит еды и не придется выбрасывать испорченное, а потом голодать, ведь всегда можно сварить свежую еду. Другим не так повезет, потому что сезон закончится, а рынки начнут работать не скоро. Овощи только будут сажать, а ящеры только начнут плодиться.

Тиро пояснил, что праздники после сезона для бедняков истинное наслаждение и радость. Тогда можно будет поесть за счет казны. И если учесть, что многие в конце сезона откровенно голодают, то это спасет многие жизни. Лекс сразу обеспокоился своим домом. Все же, в доме была незапланированная попойка, пока Козюля сватали, да и народа в доме намного больше, чем было раньше, ну, пока Сканд не завел семью в его лице, а потом и в лице Ламиля. А потом еще и дети, и его ученики… а всем ли хватит еды? Но Тиро только хмыкнул и сказал, что еды хватит даже с запасом. Он запасся и мукой, и зерном, и мешками круп для каш. И, в случае чего, они могут хоть еще столько же просидеть в доме, и все равно все будут сыты. Другое дело, что дрова заканчиваются. Тиро не рассчитывал, что они будут топить столько дней. Но сезон подходит к концу и скоро можно будеткупить древесины на рынке, благо, что с ней проблем не будет.

Лекс сразу стал уговаривать Тиро сварить пару казанов с кашей и отнести беднякам. Они ведь прячутся в подвалах терм? Там тоже есть дети, надо помочь беднякам дожить до праздников. Тиро удивился такой идее, но после недолгих раздумий решил, что это вполне можно сделать, но при единственном условии, что Лекс в эти самые подвалы терм не полезет. Он вполне может послать туда крепких ребят. Лекс согласился, и сразу после завтрака Тиро распорядился, чтобы из кладовки принесли два чана, в которых Лекс в свое время варил взрывчатку. Броззи притащил воды, а Тиро и Олива уселись за стол перебирать зерна на кашу. Если кашу понесут из дома Сканда, то она должна быть отменного качества!

Рарх тем временем притащил гончарный круг. Вернее, в этом мире это пока была просто непонятная штуковина, и Лексу предстояло показать, как она может пригодиться гончарам. Главное, без нее производство фарфора не имело смысла. Посуда в прежнем исполнении не выдерживала даже мало-мальской критики. Стоило подумать, как закрепить круг, а, главное, приспособить, чтобы он крутился! Лекс как-то не подумал об этом раньше, и теперь выкручивался на ходу. Вначале он хотел просто установить камень посередине, как упор, и прикрепить к скамье, но в итоге Рарху пришлось сооружать для круга отдельный постамент с сиденьем, и только к обеду у Лекса получилось наконец крутануть круг в первый раз.

Это было восхитительное чувство, жаль, оно продержалось недолго. Эйфория быстро сошла, когда глина разлетелась по кухне, и он сам весь перемазался с ног до головы! Оказалось, все не так просто, как думалось. Надо было учитывать и влажность глины, и умелость рук. И хотя Лекс никогда не считал себя криворуким, но к ужину он был близок к отчаянию. Ничего категорически не получалось!

Как раз к ужину вернулся Сканд. Лекс и не заметил, как он утром удрал из дома, зато вечером он вернулся, светясь от удовольствия. У него получилось запустить очаги в казармах, и уже к вечеру у людей будут горячая еда и свежие лепешки. И вообще, по городу все тихо и спокойно, как никогда. Скорее всего, сыграли роль зачистки в сером квартале накануне сезона штормов, но, на удивление, не было ни поджогов, ни ограблений.

А еще он рассказал центурионам о божественных цифрах, и все сошлись во мнении, что такой счет действительно и быстрее и проще, чем привычный. Теперь не надо запоминать, как 23 отличается от 27 в написании, и теперь не надо бояться, что цифры могут перепутать или прочесть не так. А счет с божественными цифрами вообще становится легче легкого и не надо искать грамотея из гильдии счетоводов, чтобы он правильно подсчитал что-либо. Хотя воины никогда счетом особо не заморачивались. Чтобы пересчитать мелочь в кармане, знаний у всех хватало.

Сканд снял с непонятного насеста расстроенного Лекса, велел девкам притащить в купальню большую ванну и разжечь под ней огонь. Опечаленного мужа стоило хорошенько выкупать. Лекс не сопротивлялся. Порой, если проблема не решалась слёту, стоило пораскинуть мозгами, чтобы понять, что же он делает не так… В купальню притащили факелы, они бросали на стены замысловатые отсветы. Сквозняки, казалось, продували со всех щелей одновременно.

— Надо сделать рамы со стеклами на окна, — Лекс разделся и забрался в ванну, — это просто невыносимо, жить в потемках столько дней. Я скучаю по солнцу.

— Потерпи, сердце мое, осталось немного, — Сканд разделся и забрался в ванну за спину Лексу, — глаз Семизуба уже стал меньше. Ветра дуют не так сильно, еще три-четыре дня, дожди закончатся и все будет по-старому. — Сканд набрал в ковшик воды и смыл со щеки мужа след от глины, — хотя, нет. По-старому уже не будет. Вместе с тобой в нашу империю пришли перемены. Когда я вез тебя на расправу брату, я даже не предполагал, что ты станешь моим мужем. У богов странное чувство юмора. Стоит только сказать: «такое со мной никогда не произойдет», и вот тебе подарок на голову! Все случается ровно наоборот от твоих планов… Боги бросили тебя, как камень в тихую заводь. Все было так просто и понятно, и вот все вспенилось, и родное озеро не узнать.

Сканд прижал Лекса к груди и стукнул рукой по поверхности воды. Маленькие волны помчались к краям ванны. Сканд поцеловал рыжика в шею и продолжил:

— И от брошенного камня идут круги по воде, и все меняется дальше и дальше. Пираты должны были утопить нас в крови, а что получилось? Они исчезли, на их кровавые деньги столица отстроит новые кварталы. В старом городе, вместо ветхих суденышек, крепкие новые суда и вместо пиратов по морю поплывут новые торговцы. Там, по словам Лейшана, страшный ажиотаж, все ищут карты побережий или пытаются найти опытного моряка, чтобы объяснил им, где отмели, а где рифы, и в какие города что надо везти…

Детей не приносят в жертву. Теперь у младших появится шанс быть не только комедиантами, музыкантами и шлюхами, но получить достойную профессию. В городе появятся стекло и зеркала. Все не могут дождаться, когда, наконец, гильдия предложит первые образцы. Я думаю, вас завалят заказами. И это еще никто не знает о новых мечах. Когда люди узнают, что гильдия кузнецов будет делиться и появится новая гильдия оружейников со своими секретами, это будет, как в пчелиный улей плеснуть кипятка! Кто уйдет в новую гильдию, кто останется в старой? Будут уходить мастера с подмастерьями или будут набирать полностью новых людей?

А в нашем имении глина всегда была проблемой, из-за нее и камней ничего не росло. Эта земля была бросовой, никто не хотел ее брать. Мне ее подсунули только потому, что мне по статусу положено иметь имение. Я все равно не собирался там делать хоть что-нибудь. А ты говоришь, что из белой глины, которая всем только мешала, ты сделаешь новое волшебство под названием фарфор. Мне даже страшно представить, чем все закончится.

А Теланири? Стоило ему оказаться возле тебя, и круги богов изменили его судьбу. Его город практически пропал. Зато на побережье появился новый город. Мастера получили свободу от жадного князька. Реки поменяли свои русла и все люди на Желтой только вздохнули свободно. Теперь они могут сами торговать своими товарами, а не продавать их за бесценок хапугам из города Теланири. Они не знают, каким богам молиться за такое избавление… Может, им подсказать?

— Только попробуй! — Лекс развернулся и щелкнул зубами на Сканда, тот в ответ втянул его в долгий поцелуй.

— Лекс, Ска! Я тоже хочу купаться с вами! — Ламиль выскочил из дверей и стукнул по ванне руками. Ма попыталась поймать его, но он, смеясь, изворачивался из ее рук, совсем, как Аши.

— Ма, оставь! Лучше раздень его и посади к нам, — Лекс протянул руки к ребенку, сделав вид, что не слышит разочарованного вздоха Сканда. — Иди ко мне, малыш, здесь тепло!

Ма стянула с Ламиля туничку и обмоточки вместе с сандаликами и подсадила смеющегося малыша в ванну к взрослым. Ламиль завизжал от счастья и сразу стал плескаться. Вода из ванны выплеснулась через край и затушила маленький костерок, который послушно тлел под ванной. Раздалось шипение мокрых дров и появился противный запах прелого угля.

— Фу! — Сканд поморщился, — сегодня нанюхался такого, аж в носу свербит! Пока разжигали мокрые очаги, пока прогревали холодные дымоходы, надышался вони и копоти. Кстати сказать, пока шел домой, видел, как над некоторыми трубами люди установили такие же навесы и топят, как ни в чем не бывало. Это впервые, когда в городе во время штормов люди сидят в тепле. В казарме только и разговоров, что сын саламандры принес в город тепло.

— Я не понимаю, почему этого не сделали раньше, — пожал плечами Лекс, — это ведь так просто! Если трубу заливает дождем, то ее надо просто прикрыть от воды. И вообще, когда в городе начнут работать, озадачу гильдии строителей и кузнецов, чтобы они переделали дымоходы в каждом доме. Надо просто нарастить трубы с двух сторон и накрыть все это свинцовой крышкой. Надо будет сделать крышку двухскатной, чтобы ветер ее не срывал и дождь не затекал от ветра. Да! Так и сделаем!

— Видишь? Опять перемены, — усмехнулся Сканд, — и вроде, все просто, но без тебя ничего не случилось бы. И навесы над трубами — это просто, и цифры богов проще, чем то, что мы имеем сейчас. Но почему у нас ничего этого не было, пока ты не появился и не сказал: «это же просто»?!

— Сканд, я не знаю, — Лекс перехватил Ламиля, который опять поднял волну, и недовольно посмотрел на мужа, — какого ответа ты от меня ждешь? Ну, да… Я умный и не боюсь нового! А еще, я думаю, как бы улучшить то, что есть. Разве это плохо? Нет, конечно, можно дергать богов с просьбами, чтобы они придумали и научили, а можно подумать самим и порадовать богов новым решением. Боги хотят, чтобы мы выросли и думали головой сами! Не надо их дергать по любому поводу…

— А что это за штука, из-за которой ты такой расстроенный и шипишь на меня, как Аши на полотенце в руках Тиро?

— Это круг для гончаров, — попытался пояснить Лекс, — ну, не в смысле тот круг, который по воде, а просто круг, значит круглый, — Лекс опять попытался утихомирить расшалившегося ребенка, — это такая загадка на смекалку от богов. Они показали, как должно быть, но как именно, не объяснили. Мол, раз умный, то догадайся сам. Вот я и пытаюсь, но пока не очень получается. Это как со стороны смотреть, как работают другие, всегда так просто кажется. Вот взять хотя бы, как ты с мечом тренируешься, со стороны посмотришь, так все просто! Бери в руки и размахивай во все стороны, что сложного? А вот ты возьми и помаши! Меч, для начала, тяжелый, пока замахнёшься — упаришься, и это еще если повезет себе ногу не отрубить, когда уронишь!

Сканд засмеялся и потискал под водой рыжика. Ламиль сразу заинтересовался, что там такое в воде делают, и Лекс послал Ма к девкам, чтобы они принесли покрывала и чистую одежду для всех троих. Ма вернулась с покрывалом почти сразу, и Лекс передал ей недовольного Ламиля. Все равно, вода стремительно остывала и надо было вылезать. А потом он развернулся к мужу.

— Так и мне показали, как должно быть. Казалось бы, чего проще — ногами крути, а руками вот так просто и красиво раз-раз — и получилось! А оказалось, не так все просто, как кажется. Ну, ничего, я упрямый, и у меня все получится!

— Конечно, получится, я в тебе не сомневаюсь, — Сканд опять втянул Лекса в поцелуй.

Если бы не недовольный визг ребенка и толпа девок, которые прибежали с покрывалами и одеждой, то Лекс наплевал бы на холодную воду и остался со Скандом и дальше. А так, пришлось появляться перед девками со стояком, вызвав у них смешки и скабрёзные комментарии. Лекс только вздохнул. В этом мире к сексу было весьма упрощенное и приземленное отношение, примерно, как к еде. Никакого стеснения и приватности. Сканд попытался его удержать, но Лекс не мог перешагнуть через нормы собственной морали. Хотя это и казалось порой смешно и не нужно, но это единственное, что оставалось от прежней личности Александра, и терять это Лекс не собирался.

— Сканд, не сиди в холодной воде, простынешь! — Лекс быстро растирался покрывалом, но стоило возбужденному Сканду встать, как он смутился и замахал на него рукой, — нет, лучше сядь обратно! Может, остынешь немного!

— Так ты определись, что ты хочешь, — Сканд, выбравшись через высокий бортик, стянул с Лекса покрывало. Тот взвизгнул, как Ламиль до этого и, схватившись за сухую одежду, стал одеваться. Сканд, получив мокрое покрывало вместо мужа, довольно улыбнулся, — так мне одеваться или нет?

— Вначале поужинаем, уложим Ламиля, а потом я объясню тебе, что я от тебя хочу… — Лекс подвигал бровями. А потом, подхватив Ламиля, завернутого в простынь, вышел из купальни.

На кухне было значительно теплее. Пахло едой и сладким травяным напитком. Из-за того, что люди сидели в закрытом помещении, после ужина все сразу готовились ко сну. Похоже, все использовали это время, чтобы отдохнуть впрок, поскольку в походе все могли спокойно не спать по двое-трое суток, а сейчас активность сохраняли только дети. Взрослые были заторможены и при любой возможности засыпали.

Все уже закончили ужинать, и на вошедших Лекса и Сканда посмотрели с удивлением. Но Лекс уселся на привычное место и стал есть сам и присматривать, чтобы Ламиль ел, а не размазывал ложкой кашу по тарелке. Сканд жевал мясо, не сводя горящего взора с мужа, и Лекс опасался, что у него одежда начнет дымиться от такого взгляда. Тем временем Тиро подкинул дров в очаг. Мальчишки растаскивали матрасы по привычным местам, а девки мыли посуду и, как всегда, начали петь. От размеренной песни и тепла уставший Ламиль вскоре стал клевать носом, но стоило Лексу попробовать забрать у него ложку, как он вскинулся и начал хныкать. Лекс оставил его в покое, и вскоре удобнее перехватил на руках уснувшего ребенка.

Сканд хотел забрать ложку, но Лекс его остановил, — пусть лучше спит с ложкой, чем перебьет сон. — Сканд был согласен на все, лишь бы быстрее заполучить миленка в спальню. Но Лекс неторопливо ел, а потом засунул под стол тарелку с недоеденной кашей для вечно голодного Аши и медленно пил травяной настой, принципиально не замечая возбужденного Сканда. Муж недовольно засопел, а потом, похоже, взял себя в руки и отправился поговорить с Тиро по поводу каши, которую сегодня отнесли в термы. Сканд хотел, чтобы оставшиеся несколько дней в термы каждый день относили кашу, и заодно отнесли туда все подсохшие лепешки, все равно девки пекут свежий хлеб.

Лекс допил настой, свистнул, подзывая детеныша и Ниюли, и не торопясь отправился в спальню. Там он завернул Ламиля в шкуру, прямо в простыне и с ложкой, укрыл Аши и девочку, и только потом разделся и забрался в свою кровать под шкуру, поджидая мужа. В пустой кровати было холодно и одиноко, а зараза Сканд явился, когда Лекс окончательно продрог под шкурой и на полном серьезе раздумывал отправиться спать к горячему Ламилю.

Муж, не торопясь, разделся и так же медленно занялся с Лексом любовью. Это было непривычно. Обычно у них обоих срывало тормоза и они яростно предавались неистовству страсти. Но сегодня любимая сволочь решила отыграться по полной программе. Он перехватил торопливые руки и зафиксировал над головой, а потом неторопливо и обстоятельно зацеловал, зализал, занежил, не слушая жалобных стонов и усмиряя дрыганье и попытки лягаться и вырваться из сладкого плена. И только когда Лекс расслабился и полностью отдался на растерзание мучителю, он вдруг поймал оргазм такой сокрушительной силы, что, забыв о детях, спящих по соседству, и ночной тишине, заорал во весь голос.

— Вечно ты куда-то торопишься, — промурлыкал крайне довольный Сканд и подгреб себе под бок восхитительно пустую тушку Лекса, — перестань спешить, и ты везде успеешь.

— Ты прав, — Лекс только сейчас понял, почему у него ничего не получалось, и, развернувшись в объятиях, закинул ногу на Сканда, — я, может, и умный, но ты у меня мудрый. Ты, как всегда, прав, я слишком тороплюсь.

Сканд довольно похмыкал и заснул. Лекс решил, что утро вечера мудренее и смирил позыв мчаться обратно на кухню, чтобы проверить свои подозрения.

Утро поразило Лекса тишиной за окном. Он уже настолько привык к свисту ветра во все щели, что тишина в спальне напрягала. Сканд настороженно проснулся и прислушался, пытаясь понять, почему Лекс вдруг напрягся, но в доме было тихо, генерал зевнул во всю пасть и попытался уснуть дальше. А вот рыжик, покрутившись в кольце рук мужа, выбрался из-под шкуры и, нацепив тунику, отправился к окну. Створки тихо скрипнули, когда Лекс снял деревянный засов и, наконец, распахнул окно.

Утро было тихим. Солнце только вставало. Красная планета «Глаз Семизуба» была не больше футбольного мяча и небо больше не было похоже на разлитые школьные чернила. Дерево под окном стояло с голыми ветвями, дорожек не было, все вокруг было засыпано сором и блестело маленькими лужицами. А в воздухе пахло, как в весеннем лесу, молодой травой и соком проснувшихся деревьев. Довольный Лекс выбрался в окно и отправился в обход дома. Все ставни были плотно закрыты, под ногами хрустели веточки и мелкие камешки. В углу под забором валялись сломанные ветки и мусор. Лекс только завернул за угол, когда неподалеку приоткрылось окно и выглянул сонный Тургул.

— А, это ты… — Тургул зевнул, — я думаю, кому не спится, а это ты бродишь…

— Сезон закончился? — Лекс посмотрел по сторонам.

— Еще нет, — Тургул открыл окно шире, приглашая Лекса внутрь, — это утром пока тихо. Сейчас опять начнется… но теперь каждый день ветра будут все тише и тише. И тучи почти все растянуло… еще пара дней, и можно будет заняться уборкой.

Тургул посмотрел на небо и опять зевнул. Ветер, будто услышав его слова, скользнул по ногам Лекса, задирая тунику. В окне показался Бэл и махнул Лексу рукой, чтобы он быстрее забирался к ним, но тот ухмыльнулся и бросился обратно в спальню. Ветер, как бандит, набросился на него из-за угла, пришлось даже повернуться боком к резким порывам и схватиться за тунику, чтобы его не раздели или не уволокли, прихватив за одежду. Сканд уже закрыл одну створку рамы и теперь дожидался, когда Лекс доползет, пригибаясь от резких порывов. Наконец Сканд ухватил протянутую руку и втянул мужа в окно. Оконная створка в отместку приложила Лекса по заду, и следом опять распахнулась, так что Сканду пришлось высунуться почти наполовину, чтобы поймать беглянку. Наконец окно опять было закрыто и толстый засов положен поперек обеих створок.

— Нагулялся? — Сканд почесал голый живот и посверкал недовольно глазами, — ну, вот что тебе не спится? Осталось пару дней спокойной жизни, куда тебя тянет?

— Я устал дома сидеть, — пожаловался Лекс и отряхнул чумазые ступни, — а утро было таким тихим и солнечным, что я обрадовался, что все закончилось… Ты спи, а я пойду на кухню. Там уже, наверное, все проснулись.

Ламиль тоже проснулся от солнца и возни у окна и теперь с интересом рассматривал ложку в руке. Аши крутился под ногами, всем своим видом показывая, что пора отправляться на кухню кормить детеныша. Лекс начал одевать Ламиля, заодно пытаясь вспомнить, где оставил сандалии. Вроде, кидал возле кровати. Но под кроватью валялся только один, а второй пропал… хорошо, что Ниюли поняла, что разыскивает Лекс, и виновато достала из-под шкуры разгрызенный в лохмотья кусочек чего-то, что только по пряжкам удалось опознать, как левый сандаль…

— Аши!! — Лекс подхватил находку и продемонстрировал детенышу, — Аши, что это такое? -

Детеныш с интересом обнюхал кожаные лохмотья и с радостью замахал хвостом. Если учесть, что местные ящеры были всеядны, а острота зубов и крепкий желудок помогали им переваривать без проблем даже трубчатые кости, то, похоже, детеныш воспринял кожаные сандалии чем-то вроде сушеной воблы. Жестко, но вкусно… тем более, пахнет любимым хозяином!

— А я тебе говорил — воспитывать надо, — подал голос довольный Сканд, — если он мои сапоги так же зажует — убью заразу! Таких, как он, на мои сапоги двоих надо.

— Аши, это моя обувь и ее нельзя есть! — Лекс попытался донести свою мысль, раскачивая рваньем перед носом мелкого ящера.

Тот с интересом обнюхал лохмотья еще раз и, перемигнувшись бусинками глаз, довольно свистнул, как понял Лекс — что, мол, хозяин не переживай! Съедобные твои штучки, напрасно ты их не ел раньше!

— Это моё!! — Лекс разозлился и треснул ошметками по наглой морде, — не смей есть мои вещи!

Аши недоуменно свистнул и попытался скрыться под кроватью, но Лекс разозлился не на шутку и помчался за мелким пакостником, пытаясь отшлепать детеныша в воспитательных целях. Еще не хватало, чтобы он обувь всю съел! У Лекса и так с обувью была вечная напряженка — всего две пары! Одни парадные, он их надевал на праздник во дворец, и вторые — единственные удобные, что купил Тиро, когда обновлял ему гардероб. Остальные были уже не по размеру, поскольку после линьки он вырос и старая обувь была ему мала. И вот теперь хоть босиком ходи! А пол, между прочим, каменный!

— Моя обувь! — орал Лекс и пытался догнать юркого прохвоста, — мои сандалии!

Аши боднул головой дверь и выскочил в коридор, только хвост мелькнул. Лекс вылетел следом, размахивая кожаной ветошью и собираясь доказать детенышу, что его месть будет страшна, чтобы он теперь обходил его обувь стороной. Они так и ворвались на кухню, перепугав девок и пробежавшись по спящим детям. Лекс вошел в азарт погони. Все быстро поняли, что Аши провинился и его будут наказывать, и сразу включились в охоту. Девки были только рады, что засранцу влетит, а воины были не против поохотиться за компанию. Но вот только Аши уворачивался и изворачивался, как обмылок в бане. Даже Зи с Зу не смогли перехватить желтого бегуна, который, на удивление, начал прыгать, как кузнечик, ловко маневрируя в воздухе хвостом. Лекс потом просто стоял, приоткрыв рот, наблюдая, как толпа людей мечется, сталкиваясь и пытаясь отловить неуловимого, как муха, детёныша.

Все закончилось неожиданно. Броззи открыл дверь, чтобы занести на кухню ведра с водой, Аши метнулся ему под ноги и скрылся под струями дождя… Броззи, не ожидавший нападения, перевернул на себя воду, уронив ведра. Мальчишки было выскочили следом, но от мелкого не осталось даже следа. Тиро сразу начал командовать, чтобы все успокоились и стали наводить порядок, готовясь к новому дню. Мальчишки опять потянули матрасы под стену. Охрана помогала девкам перетаскивать крупных воинов. Те, кто мог передвигаться сами, поковыляли кто куда. Броззи подхватил перевернутые ведра и пошел наполнять их заново.

Лекс отправился в комнату к Тиро, порыться у него в сундуке с запасами одежды и обуви. Но, на удивление, там была в основном подростковая обувь, которая подходила ему раньше. Ее также носили девки. Воины носили сапоги, а сандалии надевали только на праздник, и поэтому каждый покупал себе такую обувь самостоятельно. Рабы ходили босиком, а служанок Олива одевала в то, что сама считала нужным. Поэтому в сундуке Тиро была одежда на все случаи жизни, а вот с обувью Лексу в этот раз не повезло. Даже если перестегнуть все ремешки, пальцы торчали мимо подметки и выглядели крайне глупо. Сам Тиро, как все ветераны, принципиально ходил в сапогах. Оставалась последняя надежда — подобрать что-нибудь из обуви Сканда. У того, кроме сапог, должна быть и другая обувь!

Пока Лекс рылся в сундуке Сканда и примерял обувку, Тиро прислал Райку, чтобы она сообщила, что завтрак готов. Сканд встал с кровати, крайне недовольный тем, что нет покоя в собственном доме, но лежать мало того, что без сна, так еще и голодным, было крайне глупо, и поэтому генерал сразу подхватил меч в изголовье кровати, сообщив, что после завтрака уйдет в казарму. Лекс перестегнул у подходящей обуви застежки и, наконец, смог обуться.

Все уже сидели по местам и уминали кашу. Ламиль сразу забрался на ручки и принялся за еду, торопясь, чтобы успеть за старшими мальчиками. У Лекса не было аппетита, а внутри все дрожало от предвкушения. Очень хотелось еще раз опробовать гончарный круг. Сколоченный столик стоял в углу. На верхнем круге лежал вчерашний кусок глины, накрытый влажной тряпкой, и у Лекса даже руки задрожали от нетерпения. Стоило дождаться, когда Сканд дожует последний кусок лепешки и встанет из-за стола, и Лекс подскочил и отправился провожать мужа, перехватив Ламиля под мышку.

Стоило открыть дверь, как на пороге появился мокрый, но очень довольный Аши. У него из пасти свисало что-то черненькое и чумазое. Детеныш горделиво зашел на кухню и положил свою добычу у ног Лекса. Потом просвистел что-то замысловатое и пододвинул носом к ногам хозяина чёрный комочек.

— Он тебе принес поесть взамен съеденной шлепки! — засмеялся Сканд и поднял с пола добычу Аши. Это оказался гибрид птеродактиля и летучей мыши, которые были здесь вместо певчих птиц, — смотри-ка, гнездо, видно, нашел и разорил. Ах ты, добытчик! — Сканд потрепал детеныша по голове и протянул тушку Лексу. — Теперь я могу быть спокоен. С таким ящером ты точно от голода не умрешь! — Сканд посмеялся и чмокнул Лекса в щеку, — все, я ушел! Разбирайся с Аши сам. За такую добычу, конечно, можно простить, но я бы его все равно побил за испорченную вещь…

Сканд вышел из кухни под проливной ливень, а Лекс остался с дохлой летучей мышью в одной руке и любопытным Ламилем в другой. Аши с самым независимым видом скользнул внутрь, туда, где стояла его миска, которая почему-то до сих пор пустая! Детеныш недовольно свистнул и всем своим видом выразил негодование, как же так! Его до сих пор не покормили!

— Тиро, и что мне со всем этим делать? — растерялся Лекс.

— Не знаю, — пожал плечами Франкенштейн, явно веселясь от всего увиденного, — а что бы ты хотел? Ну, хочешь, девки отварят «извинительный подарок»? Говорят, для голоса такой бульон очень полезен.

— Нет! Фу! Какая гадость! — Лекс опустил Ламиля на пол и покрутил головой, не зная, куда положить подарок.

Хорошо, что подошли дети и попросили посмотреть, что принес Аши. Лекс отдал мальчишкам дохлую зверушку и, отряхнув руки, отправился, наконец, к гончарному кругу. Тиро положил Аши в миску каши и поставил перед юным охотником. А Лекс тем временем взгромоздился на постамент гончарного круга и, сняв тряпочку, крутанул круг.

Он, кажется, понял, почему у него ничего не получалось вчера. И в этот раз он действовал иначе. Быстро крутил круг ногами, а вот руками действовал плавно и медленно. Глина пластично выгибалась и меняла форму, и вскоре Лекс, как фокусник изменял вид глиняной посуды. Из тарелки в миску, потом в чашу, а потом в кувшин. Он менял ширину и высоту, и глина была послушна его рукам. Кувшин опять превратился в тарелку, и Лекс притормозил круг. Тарелка была ровной, с тонкими стенками, и выглядела замечательно.

— Это волшебство? — Тиро стоял рядом и вытирал руки полотенцем.

— Нет, — Лекс взял приготовленную веревочку и осторожно срезал тарелку с круга, — это просто тарелка.

— У тебя получилось! Получилось! — рядом, светясь улыбками, стояли Крин и Пин. Следом подошел Бэл, за ним подошли Тургул и остальные воины, они с удивлением смотрели на ровненькую тарелку, как будто раньше не видели глиняной посуды. Лекс оставил тарелку сохнуть, а сам отправился отмывать от глины руки. С лестницы спустился Мэл. По всей видимости, у него закончилась линька, поскольку выглядел он, хоть и похудевшим, но на порядок симпатичнее. И вообще, на удивление, он стал выглядеть моложе. Кожа была светлой и чистой, и нежно светилась легким румянцем. С лица и рук сошли мелкие шрамики и Мэл выглядел просто милашкой.

— Я готов приступить к работе, учитель, — Мэл смущенно улыбнулся, когда увидел, как его все с интересом рассматривают.

— Прекрасно, ты очень вовремя, — Лекс поманил к себе учеников, Рарха и Броззи, — у меня есть для вас разговор. Пошли в мою комнату. Тургул, идем, посидишь под дверью, чтобы нас не беспокоили.

Они зашли в теплую комнату, которую Лекс уже внутренне называл своим кабинетом. Он уселся на единственный стул, остальные расселись по сундукам и на низкий столик. И только Бэл остался возле двери, подперев ее плечом. С той стороны дверь подпер Тургул, и Бэла это, похоже, веселило.

— А теперь поговорим, — Лекс обвел взглядом людей, которым доверял как себе. — Скоро закончится сезон штормов, и императоры вернутся в столицу с планом расширения города. И это прекрасно. Кроме этого, вернутся кузнецы, которые выковали новые мечи. Гильдия кузнецов должна будет разделиться, я не собираюсь отдавать секрет новых металлов всем сразу. Кирель прав, новый металл сделает нашу армию непобедимой. — Лекс усмехнулся, — ну, пока ее возглавляет Сканд… Умный военачальник — это уже половина успеха. А новые мечи станут ее второй половиной. Но никто, кроме вас, хм, — Лекс усмехнулся, — и тех четырех мастеров, кто ковал новые мечи… не должен знать, что рецепт стали они получили от меня. Вернее, они ее получат в свое время, когда организуют новую гильдию. Не раньше. И никто не должен знать, что источником этих знаний являюсь я.

Лекс в этот момент немного испугался, уж больно фанатично загорелись глаза у всех в комнате. Как у кошек в темноте. Поэтому Лекс попытался исправить двусмысленность последней фразы.

— Я всего лишь доношу до людей знания, которые доверили мне боги. И я должен быть уверен, что эти знания не попадут в злые руки. И, кроме этого, я забочусь о собственной безопасности. Пока все уверены, что я просто муж Сканда, на меня будут смотреть, как на забавную зверушку. Но если в других государствах узнают, что именно я принес в империю, то они пришлют убийц и назначат за мою голову цену. Пока мало кто знает, что даже требушеты сделал я. Для всех манипулой командует Тургул. И значит, он главный. Воины Тургула помнят, что помогал им строить их Рарх. Именно он рассказывал о древесине и пропорциях. Рарх давал им мерки для первых требушетов и рассказывал о гвоздях и гвоздодерах. А я просто рядом бегал и отвлекал всех своими улыбочками. И, кроме этого, именно Рарх ездил в монастырь устанавливать там подъемный механизм. Люди там видели его, а не меня, и я рад этому. Пусть для всех так и будет, чем меньше на меня обращают внимание, тем лучше.

Лекс обвел взглядом задумчивых людей и увидел смущенного Рарха. Он потянулся и похлопал друга по плечу, а потом продолжил:

— Про стекло и зеркала в городе все считают, что я привез рецепт из своего города. Да, мне его дали боги, потому что я избранный любимец богов. Это уже все знают, и отрицать это глупо. Но вот что касается всего остального, то я опять хотел бы остаться в тени. Именно поэтому с новой гильдией оружейников я буду встречаться тайно. Ну, насколько это будет возможно… По официальной версии, рецепт нового металла Орису дали боги в ответ на его горячие молитвы. А Тара проследит, чтобы рабы были заняты и не болтали с посторонними. Да и потом, рабы видели, как в имение приезжали монахи, и это понятно, если с мастером Орисом общались боги.

Только Тара знает, что в имение приезжали я и Кирель. Тара будет молчать, а рабам найдет занятие, чтобы у них времени на мысли не оставалось. Поэтому, как только закончится сезон, в имении Сканда начнут добывать белую глину и собирать белые слюдянистые камни. Как вы его называете, фальшивый мрамор. Я его называю шпат. Такой же шпат, только красного цвета, вы привезли, когда ездили за песком. И это прекрасно, что красный шпат находится возле монастырских земель. Пускай теперь у монахов голова болит, как его сохранить и торговать всем желающим.

— Шпат такой ценный? — удивился Мэл, — он же не годится на стройку…

— Он годится для грубой эмали гончарам, — усмехнулся Лекс, — помните, перед самым сезоном мы сделали образец глазури? Именно этот рецепт глазури мы продадим гильдии гончаров вместе с гончарным кругом. Это правильно. — Лекс посмотрел в глаза бывших монахов, — некоторые секреты надо отпускать из своих рук, они только подстегнут стоимость тех, что останутся в нашей гильдии. Помните у нас остались мешки с цветным песком? Вернее, это цветной дробленный камень, дробленные ракушки и пепел с вулкана. Но для неискушенного человека один песок не отличается от другого. — Лекс усмехнулся.

— Когда мы продадим гончарам секрет перетертого шпата, как глазурь, то мы покажем им рисунки Лира. Он нам сделает несколько несложных узоров из трех цветов — черного, белого и красного. И предложим мастерам-гончарам купить у нас краски по глазури. Я уверен, что они откажутся. Они решат, что нет ничего сложного перетереть в пыль еще и цветной песок, но мы-то знаем, что из этого ничего не получится. И когда они вернутся к нам за красками, то мы поднимем цены вдвое. Вместо золотого за банку краски мы с улыбкой будем брать у них два золотых, и они будут платить. Потому что они такого сделать не могут, чего бы ни перетирали… Это секрет нашей гильдии, и мы будем на этом зарабатывать деньги на содержание себя и детей, которые будут под нашей опекой.

И что касается детей, — Лекс замялся, — не знаю, как объяснить вам. Знаний у меня много, и многое надо успеть, но если я буду заниматься всем сам, то надолго меня не хватит.

Поэтому я собираюсь распределить свои дела между вами всеми. Вы разберете между собой детей и будете учить их дальше, а я буду рядом. Я буду помогать и подсказывать, объяснять, если не получается. Но вы видели сами, порой и у меня не все получается с первого раза, и надо подумать и попробовать еще раз. И это нормально, если не все получается с самого начала. Это боги испытывают нас на выдержку и желание добиться решения поставленной задачи. Мы взрослые люди и знаем, что все дается не просто так, а через тяжелый труд и силу воли. Мы будем сильными и сделаем все, что потребуется.

В новом городе я буду просить у Киреля как минимум два квартала для начала для младших. Дети растут быстро, и когда вырастут, у них появятся свои дети и семьи, и для этого нам потребуется территория, где мы все будем жить и работать. Главное, помните, что даже если мы и будем жить в разных кварталах, секреты у нас будут одни на всех. И мы будем помогать друг другу, как родным людям внутри семьи. Да и разделять нашу работу будет тяжело и неправильно.

Итак, я собираюсь отдать фарфор Крину. Мы только начнем его делать, и впереди у нас долгий путь, но у нас все получится. Я хочу, чтобы именно ты разговаривал с гильдией гончаров, когда будешь продавать им гончарный круг и эмаль. Кроме этого, я хотел бы, чтобы ты упирал на то, что шпат находится на монастырских землях, и секрет как бы был известен монахам, но ты решил им поделиться с гильдией. Мол, боги не против этого. Запомни — я тут ни при чем. Шпат давно валяется на земле монастырей, просто не все знают, как его использовать правильно.

У Рарха уже появилось пять учеников. Это хорошо. Крин, возьми себе тоже пять взрослых мальчиков, и Лир тоже будет у тебя под присмотром. Для него Рарх сделает специальный стол, тоже с кругом, но только поменьше. Он на нем будет заниматься росписью. Пин, ты будешь заниматься стеклами и красками. Все, что не получится как стекло, прекрасно подойдет для стеклянных красок. Мы будем делать большие стекла, вроде тех зеркал, что висели у нас дома. А Рарх сделает для них рамы, мы поставим их в окна на следующий сезон штормов, и нам не придется сидеть в темноте целыми днями. И, кроме этого, я покажу, как делать витражи со стеклами. Я хочу красивый купол в атриуме. Мне не нравится иметь внутри дома дырку в потолке, но в потемках сидеть я не собираюсь — поэтому витраж с цветными стеклами — это будет прекрасно! Потом предложим витражи в храмы, я думаю, Кирель их оценит.

Мэл будет заниматься зеркалами. Мы их будем делать разными по размеру, и я хотел бы, чтобы мы их представляли, как товар на продажу, а не просто зеркальное стекло, а это значит, нам нужны для них рамы. Придется самим делать рамы к зеркалам. Самые простые — это бронзовые или, возможно, серебряные. Я покажу, как можно делать литье по форме. А для этого понадобятся керамические формы, которые будет делать Крин, а Броззи будет заниматься отливками и заодно учить детей. Кроме этого, вместе с Броззи мы займемся эмалями на металле. Давно хотел пояс с цветными бляшками. И красивые браслеты девкам. У меня заготовки для браслетов так давно валяются, а времени заняться этим все нет. Но теперь, когда каждый займется своим, я смогу заняться, чем хочется. А я хочу сделать что-то красивое…

— А что буду делать я? — Бэл взволнованно отошел от двери и замер напротив Лекса, — ты не хочешь давать мне дела, потому что у меня будут муж и жена? Ты считаешь, что семья помешает мне с работой?

— Нет, Бэл! — Лекс махнул на взволнованного молодого мужчину рукой, — семья не будет помехой, наоборот, у тебя появится стимул стать лучшим, ради них и для них. У тебя муж воин, и ты сам прекрасно разбираешься в оружии. Ты поможешь мне с гильдией оружейников, для тебя появляться там будет нормально и не вызовет подозрений. И, кроме того, ты будешь моим помощником в новых идеях. Я собираюсь сделать хрусталь. Я вам говорил в самом начале, что стекло бывает разным.

И мы с тобой попробуем сделать другое стекло, то, в которое не нужен песок. Из него мы сделаем такую штуку, — Лекс повел руками, пытаясь объяснить на пальцах про подзорную трубу, — м-м, короче говоря, она поможет смотреть далеко. Намного дальше, чем видит обычно человек. А еще я собираюсь порадовать Киреля новой забавой. Это будет опасно и детей туда нельзя подпускать, поэтому мы все будем делать сами. А когда все получится, мы расскажем и покажем, что именно мы сделали.

Лекс обвел взглядом взволнованных людей и улыбнулся, они выглядели такими сосредоточенными, как будто Лекс собирался завоевывать с ними весь мир.

— Но пока это только планы, и они должны остаться в секрете. Каждый из вас знает, что его ждет, и может составить план на будущее. Распределите, кого из детей кто возьмет. Совсем маленькие или бестолковые останутся пока на кухне, под присмотром девок и Тиро. Пускай растут в тишине и порядке. Помогают по хозяйству, а потом мы придумаем, кого куда пристроить. Может, у кого-нибудь появится талант, как у Лира. Будем присматривать за ними. Но главное, держать все в секрете. Не забывайте, враги не дремлют и постараются выведать у нас, чем мы занимаемся.

— Если еще раз пойдешь пить пиво с земляками или нет, — Бэл отвесил Броззи подзатыльник, — то я сам тебя на арену выкину! Кусок говна ящера! Я с тебя глаз не спущу! Попробуй только рот открыть! Я ещё не закончил расследование по прошлому разу. Это тебя Лекс простил, у него сердце большое, а я не успокоюсь, пока не разберусь со всем. Я с Крином ходил в таверну и выяснил, что пить ты начал с людьми Чаречаши, а ушел с кем-то из торговцев. А когда закончится сезон, мы с Тургулом доберемся до той таверны, где тебя нашли, и выясним, кто тебя туда привез и почему оставил! Не думай, что я забыл о тебе!

— Бэл!! — Лекс растерялся, он считал, что все забыли о неприятности с Броззи, и не ожидал, что Бэл занялся самостоятельным расследованием, — Бэл, ты не прав, с каждым может случиться неприятность, но я тебя уверяю…

— Лекс!!! Ска!! Помогите!! — в коридоре послышался громкий плач Ламиля, — Лекс!! — Лекса сорвало со стула, как лист, он так ломанулся в дверь, что снес Тургула, который все еще подпирал ее.

— Что?! Кто обидел?! Ламиль, я здесь! — Лекс подхватил на руки плачущего ребенка, возле которого крутился Аши, — что случилось? Где болит?

— Он живой! — Ламиль прижимал к груди черный комочек, — а Аши хочет его съесть! А он живой и пищит! Не позволяй его убить! Он маленький и хороший! Он будет моим! Не убивай его, если он маленький!

— Кто живой? — не понял рыжик, — кто пищит? Аши?

— Нет. Вот это — Пипи! — Ламиль разжал ручки и показал смятый клубочек, — он живой и пищал! Пусть он живет!

— М-м, дай его мне, пожалуйста, — Лекс протянул ладонь, на которую положили весьма потрепанного зверька, — хорошо, я помогу ему, только ты не плачь… договорились? Я испугался, когда услышал, как ты плакал. Не делай так больше. Хорошо?

— Хорошо! А ты ему поможешь? — Ламиль растер слезки по мордашке и уставился глазками как у кота Шрека.

— Конечно, помогу, — вздохнул Лекс, — будет у нас дома еще одна зверушка.

— Я люблю тебя, я знал, что ты мне поможешь, и Пипи поможешь, — Ламиль обнял Лекса за шею и, положив голову на плечо, тяжело вздохнул, — ты самый лучший! Ты всем помогаешь!

— Да, — переглянулись бывшие монахи, — всем помогает и защищает. Кто бы только его защитил…

Четверка встала рядом плечо в плечо. Рарх хмыкнул и вытянулся возле них. Броззи прекратил виновато прятать голову в плечи и, развернувшись, встал, выпятив грудь. Он не предаст доверия и будет до конца с человеком, который ему так верит. А Тургул не знал, куда смотреть, то ли на Лекса, который ворковал с ребенком, пытаясь его утешить, то ли на воинственных людей за его спиной. Он немного услышал, о чем говорили за дверью, и решил, что Сканд должен быть в курсе. И Бэл, безусловно, прав, Лекса надо защищать и постараться припрятать его от всех любопытных.

Конец сезона штормов


Лекс так и не определился, чем именно считать зверушку. Летучей мышью с клювом или кожаной птицей. Ламиль крутился рядом и переживал, чтобы со зверьком все было хорошо. Под его пристальным присмотром Лекс проверил зверюшку на предмет переломов конечностей или явных опухолей из-за внутренних гематом, но кроме нескольких порезов кожи и точечных проколов, по всей видимости, нанесенных зубами Аши, больше повреждений не нашлось.

Тиро, который с интересом крутился рядом, сразу рассказал что эти, хм, птички, спят в гнездах, когда холодно, и просыпаются только, когда становится тепло и появляется первая листва. Поэтому, возможно, когда Аши притащил птичку, она была не дохлая, а просто замершая и спала. А когда дети стали трогать ее горячими ручками, она отогрелась, ожила и запищала. Она еще должна спать, и если они хотят ей добра, то стоит вынести ее на улицу и там оставить, где-нибудь на ветке, чтобы Аши опять не достал, или, лучше в уголочке, чтобы ветром не сдуло.

Но Ламиль опять нахмурился, как осенняя тучка, и приготовился плакать, и Лекс свернул из полотенца гнёздышко, водрузив посередине птичку, которая вяло трепыхалась, и уложил все это в маленькую корзину.

— Вот тебе сонная птичка Пипи, — Лекс вручил корзину Ламилю, — можешь за ней присматривать, пока птичка не проснется. Только не хватай ее руками, а то она сдохнет.

Ламиль довольно прижал к животу корзинку и побежал показывать своего питомца остальным детям.

— Если она сдохнет отнеумеренной детской любви, — Лекс приблизился к уху Тиро, — придется найти другую птичку, не думаю, что Ламиль заметит подмену.

— А что Пипи будет кушать? — Ламиль прибежал с корзинкой, — мне кажется, Пипи голодный, смотри, как клювик открывает… бедненький…

— Они всеядны, — Тиро пожал плечами, — в имениях они портят урожай фруктов, у моря они ковыряются в выброшенных водорослях, у нас в саду охотились на насекомых и жуков, которые портят деревья. Поэтому твой Пипи съест все, что ты ему дашь. — Тиро улыбнулся ребенку и тихо добавил Лексу, — а еще, они не брезгуют подъедать падаль и рыться в говне ящеров. К ним никакая зараза не пристает. А еще, они очень умные и быстро соображают. Бывает, стая таких «бедненьких» птичек заманивает ящера в ловушку, так, чтобы он от злости бежал следом за ними и свалился в пропасть или наткнулся на ветки и сдох, а потом они его съедают. А порой они помогают крупным хищникам охотиться, поднимают и выгоняют добычу, а потом доедают то, что ящер им оставит.

Тиро тем временем отрезал кусок сыра и передал Ламилю, а тот уселся на пол и стал кормить птичку, поднося маленькие кусочки к клюву. Совсем, как Лекс вначале кормил Аши. Тиро только хмыкнул и пробормотал про жалостливых младших и дисциплину казармы, которой им всем явно не хватало. Ламиль тем временем в окружении мальчишек и под присмотром Ниюли покормил Пипи и не успокоился, пока тот не съел весь предложенный кусочек сыра, а после этого укрыл питомца концом полотенца и стал петь ему колыбельную.

Лекс только пожал плечами. Ребенок счастлив? Ну и ладно. А сам подхватил кусок лепешки и пару яблок и отправился посмотреть, чем остальные занимаются. Рарх вышел в свою мастерскую сделать ревизию оставшейся древесины. Дождя уже не было, а ветер стал намного тише, поэтому Лекс тоже вышел на улицу. Аши преданно вился у его ног. С тех пор, как у Ламиля появилась корзинка с Пипи, ребенок отгонял его от себя, и бедный Аши переживал, что его уже разлюбили, поэтому Лекс не гнал его и время от времени гладил по голове.

Рарх сообщил, что осталась только дорогая древесина, из которой он сделает паланкин для Лекса, а еще она годится на изысканную мебель, но никак не на гончарный круг. Лекс согласился, чтобы Рарх купил новой древесины, и при этом лучше, чтобы он купил готовые доски в гильдии, а не занимался распилом самостоятельно.

— Время сейчас важнее денег, — Лекс похлопал друга по плечу, — иди в гильдию плотников и купи все, что требуется. А чтобы они не задирали носы, я пошлю с тобой пару монахов, с приказом помочь тебе выбрать то, что надо. И пусть те зазнайки, что отказали тебе во вступлении в гильдию, удавятся от злости. Они сами идиоты, что не взяли тебя, когда ты этого хотел. А теперь все новинки пойдут мимо их жадного носа.

Рарх расцвел довольной улыбкой и побежал переодеваться из простой домашней одежды в парадную, чтобы никто не сомневался, что он процветает на новом месте. А Лекс подошел к воротам, и когда охрана открыла дверь, сообщил монаху, который как тень появился перед ним, что Рарха надо сопроводить в гильдию плотников и проследить, чтобы ему продали все, что ему понадобится. Рарх исполняет волю богов и ему не следует мешать, а тех, кто не захочет ему помогать, нужно наказать, как богоотступников.

Монах так дернулся всем телом, что Лекс невольно вспомнил шаолиньских монахов, когда те готовились к схватке. Он даже пожалел немного о сказанных словах, но в этом мире уважают силу, и пусть его учеников лучше боятся, чем презрительно фыркают. А Рарху особенно важно ощутить, что за его спиной стоит сила, которая его поддержит.

Броззи был в кузне. Он раскладывал по местам инструменты. Их все сложили на пол перед сезоном штормов. Рассматривал и раскладывал тигли. В одних варили стекло, в других выдерживали булат или делали оловянный оксид. Теперь Броззи расставлял тигли по размерам и назначению, и при этом мурлыкал какую-то песенку, было видно, что парень получает от всего этого удовольствие. Лекс его окликнул и спросил, что он собирается делать потом, и услышал, что Броззи собирается чистить дымоход и спрашивает, надо ли собирать сажу и копоть, или не стоит?

Лекс отправил его к Пину, поскольку тот отвечает за стекла и краски. Пин обнаружился вместе с остальными бывшими монахами в соседней мастерской. Там стояла печь для обжига, ее тоже вычищали после дождей от нанесенного мелкого сора. Инструменты были уже расставлены, полочки с коробками развешаны, медные подносы, которые были здесь вместо форм для стекла, стояли в самом дальнем углу, приваленные мешками с песком. Пин от сажи отказался, его больше интересовал размер коробок, в которых будут продавать краски и эмаль. Поэтому они пошли на кухню посмотреть размеры коробок, в которых Тиро хранил специи.

Тиро на кухне делал ревизию продуктам и переругивался с Оливой. Та предлагала открыть загоны с ящерами и покормить зверушек. За столько дней от того несчастного мясного ящера даже костей не осталось, а самочки уже, скорее всего, с яйцами, и не страшно, если в загоне будет прохладно, но зато можно будет убраться и покормить ящеров. Тиро доказывал, что Шу натрахался и вместе с самочками спит, и лезть к нему раньше времени не стоит, а то первый раб, кто сунется с граблями в загон, может быть расценен Шу как закуска.

Когда они спросили мнения у Лекса, тот только пожал плечами, он даже не представлял, о чем именно они говорят. Зато нашел подходящие коробочки и показал ученикам. В той, что побольше, будут продавать краску для глазури, а в той, что поменьше, эмаль для ювелиров.

— В чем различие между эмалью и глазурью? — ученики растерянно смотрели на очень довольного рыжика. Лекс пригласил сесть их за стол и задумался.

— Это — фрукт, — Лекс положил на стол яблоко, ученики согласно кивнули. Лекс положил рядом еще одно яблоко, — а это — яблоко! Из фруктов мы сварим компот, а яблоко мы просто съедим! То же с эмалью и глазурью. Глазурью мы покроем керамику, а эмаль используем на металле. Но, по сути…

Лекс подхватил яблоко и откусил у него румяный бочок. Ученики посмотрели внимательно, как учитель жует яблоко, подумали и согласно кивнули головами. Лекс решил усложнить им задачу и поэтому положил на стол рядом с яблоком персик.

— Но с глазурью есть нюансы. Вспомним оловянную матовую заливку, а еще перетертый в пыль шпат, они тоже являются глазурью, но в них нет стекла, что из этого следует? Всякое яблоко — фрукт, но не всякий фрукт — яблоко! Поняли?

Ученики вначале едва не окосели от усердия, но потом улыбнулись и согласились. Лекс угостил каждого яблоком и решил пояснить до конца.

— Стеклянная краска и эмаль, по сути, одно и то же, только наносить ее надо по-разному, и ювелирам ее надо намного меньше, чем гончарам. Со временем они поймут это, но мы пока будем делать таинственное лицо и держать цену. Когда Броззи раскочегарит горн, я вам все покажу. От вас у меня нет секретов, но чем меньше знают посторонние, тем лучше для гильдии. Сами гильдии гончаров и ювелиров закрыты друг от друга, а это значит, они не скоро поделятся друг с другом, что, как и чем они работают. Сами виноваты.… И, кроме этого, вначале Крин покажет краску гончарам, а спустя пару дней Пин покажет ювелирам эмаль и предложит им покупать у нас новые цвета. Насколько я видел изделия у ювелиров, они знают, что такое эмаль, только вот у них всего два цвета — синий и желтый, а у нас есть много других — несколько оттенков красного и розового, зеленый, черный, коричневый, оранжевый, сливочно-желтый и молочно-белый. И, чтобы вы знали, я не хотел бы продавать свинцово-белый. Он, для начала, идеально белый, оставим его только для себя, и потом, он мне понадобится весь для создания хрусталя.

— А когда займемся хрусталем? — Бэл от нетерпения даже подался вперед.

— Позже. Вначале у кого-то будет свадьба, потом приедет Кирель, кузнецы с новыми мечами, фарфор у Крина, эмаль с Броззи и Пином, потом литье оправ для зеркал. А для этого нужен Рарх, который помчался закупать доски для новых кругов и стола для Лира. Нам столько надо успеть, и тут, главное, не торопиться, а то получится, как у меня с глиной в первый день! Мусор по стенам и расстроенные нервы. Хорошо, что Сканд дал мне мудрый совет — не торопись, и все успеешь. Вот и мы не будем торопиться. Лучше скажи — когда свадьба? У Тургула все выросло, что надо для семейной жизни?

— Все у него выросло… — Бэл смутился, — осталось только мышцы накачать, и все будет, как раньше.

— Ну, в этом деле главное — тренировка, — Лекс довольно захихикал, — главное, не заездите его на радостях, а то у него сил на стройку нового дома совсем не останется. — Лекс поймал недоуменный взгляд Бэла и решил пояснить, — Сканд обещал, что армия поможет со стройкой, чем сможет. Работы у всех будет выше крыши, и у нас, и у армии, и у горожан. Вот приедут императоры, и начнется… Так что, со свадьбой не затягивайте…

— Так у нас дома своего нет… — растерялся Бэл, — Тургул сирота, его родители погибли в старом городе, когда в прошлый раз напали пираты, а остальных, кого в рабство на галеры забрали, а кого убили. Своих родителей я и не знал, и семьи у меня нет, — Бэл пожал плечами, — мы думали, вот построят квартал, тогда уже и свадьбу с новосельем вместе сделаем…

— А чего тянуть и ждать? — удивился Лекс, — пока поживете здесь, и свадьбу здесь делайте. Ты мне ученик, а значит, я у тебя вроде как отец, а Сканд Тургула давно братом по оружию считает. Они вместе воевали и кровь проливали, он ему, как Тиро доверяет, так что тоже не чужой человек. Тиро! Рассуди нас! — Лекс махнул рукой, подзывая Франкенштейна и следом объясняя, что хочет, чтобы свадьбу делали в этом доме. Мол, и Тургул не чужой человек, и Бэл ученик, и вообще, практически, сын!

— Конечно, у нас свадьбу сделаем, — ухмыльнулся Тиро, — у нас кто выздоравливал, так и свадьбу играли. Сколько девок на этой кухне замуж взяли, и никто не жаловался! Да и что говорить, вы вон со Скандом тоже здесь клятвы произносили, и что? Разве плохо живете? Хотя, если вы хотите помпезности с выходом и цветами под ноги, то это, конечно, не к нам…

— Нет, Тиро, мы люди простые, и нам по-простому очень даже подходит, — Тургул, оказывается, стоял за спиной Тиро и довольно ухмылялся, — нам чем быстрее, тем лучше. Но только надо подождать, когда рынки заработают, чтобы угощения для гостей купить. А то нехорошо получится, мало того, что в чужом доме, так еще и за чужой счет праздновать.

— Хм, — Тиро довольно ухмыльнулся, — ну, не знаю даже. Первое мясо на рынках будет жилистым и втридорога, разве только дождаться, когда моряки в старом городе шаланды спустят на воду и наловят чего в море? Пиво в «Старом мече» заказать можно будет. Они как раз варить будут свежее. Вино тоже перед народными гуляньями лучше купить заранее, а то придется собирать остатки по лавкам. Пока торговцы пополнят запасы…

— Лакрицы жареные, рыбка такая золотистая с корочкой и кальмарчики, фаршированные рыбой!!! — Лекс даже зажмурился, — как же я, оказывается, соскучился по рыбе! Ох, Тиро, ну зачем ты напомнил! Я же сейчас слюной захлебнусь!

— Потерпи, — Тиро улыбнулся рыжику, — вот закончатся шторма, рыбаки спустят корабли на воду, и сразу все будет. Сейчас в море только безумец выйдет. Еще дня два, ну, максимум три, ветра успокоятся и все будет.

Тут ворота распахнулись и во двор влетел взъерошенный Сканд, он сразу бросился на кухню.

— Тиро, найдешь, чем Шу покормить? Мне ящер нужен! Ногами не набегаешься. Тургул, хорошо, что ты уже на ногах! Марш в казарму, забирай своего ящера, в каменоломне бунт! Возьми с собой всех, кто верхом, и отправляйся навести там порядок! Зачинщиков казнить! И разберись, в чем причина, если это голодный бунт из-за того, что охрана продала зерно, что им оставили на кормежку каторжников, то казни старших. И всех, кого сочтешь причастными. Оставь своих людей, пока император не назначит нового управляющего. Главное, помни — каменоломня должна работать!

Тургул вытянулся, кивнул и, стукнув себя по груди кулаком, помчался в комнату переодеться и за мечом. Тиро снял с крюка остатки туши и велел охранникам помочь раскрыть стойло. Сканд первый подошел к закрытым ставням, постучал по щитам, посвистел, и только потом снял толстый засов с двери. Из двери высунулась очень недовольная морда, ну совсем, как у Сканда, когда ему поспать не дают, но Тиро показал ящеру еду: ребра и позвоночник с приличным слоем мяса, и Шу сразу оживился и даже признал Сканда, облизав ему лицо.

Тиро кинул на землю подношение, и Шу, сразу наступив лапой, стал отрывать крупные куски и проглатывать, практически не жуя. Охранники снимали щиты со стойла, и любопытные самочки высовывали свои мордочки, пытаясь понять, что происходит.

— Тиро, готовь второе стойло для ящера Тургула, — Сканд стоял рядом с Шу и смотрел, как зверюга ест, — самочкам свари каши. От Шарпа приехал вестник, что император завтра возвращается в город, — Сканд недовольно покачал головой, — следом приехал вестник, что в каменоломне бунт. И следом примчался гонец от Теланири. Его шпионы сообщают, что по окончании сезона штормов на его город нападет армия трех соседей. Шакалы торопятся урвать часть добычи, пока есть что… Теланири просит помощи, обещает оплатить услуги… золото у него осталось даже после контрибуции, а вот войска считай, что нет. Кого мы не перебили, те разбежались, кто куда. Даже не знаю, — Сканд тряхнул головой, будто разгоняя неприятные мысли, — как Шарп решит, так и будет. Только что там защищать? Город стоит недостроенный, от жителей едва четверть осталась. Как Шустрик обмельчал, так от него люди и побежали. Нам впору новый город на побережье укрепить, все же, его жители пошли под наш протекторат.

На улицу выскочил Тургул. Он был в военной тунике и кожаных доспехах, с мечом и, естественно, в сапогах. Лекс только хмыкнул. Интересно, когда Бэл успел приодеть миленка? Ведь в дом его принес в корзине, а тут гляньте — бравый центурион во всем облачении, и шлем с щеткой, и портупея новенькая аж хрустит! Сканд тоже оценил обновки хмыканьем и показал жестом, что тот может потихоньку пройти за его спиной. Тургул медленным шагом приблизился, Шу оторвался от еды и недовольно зашипел. Сканд сразу похлопал по недовольной морде ящера и попытался уговорить его, что все в порядке.

Шу недовольно принюхался, но от Тургула пахло, как от Сканда, дымом и оружием, ящер недовольно поворчал, но убедившись, что центурион не претендует на его еду, опять склонился над остатками туши. Тургул не торопясь дошел до ворот и выскользнул на улицу.

— А как же ветер? — Лекс подошел ближе. Шу поднял голову, но, признав Лекса, приветливо замахал хвостом, совсем, как Аши.

— Тургул не трепетная дева, — Сканд ухмыльнулся, — он видал погоду и похуже, а мне нужен человек, который сможет навести порядок на каменоломне. Шарп приезжает пока один, Кирель вернется, когда город приведут в порядок. Его приезд ознаменует начало празднований. Не могу найти Пушана, дома его нет. Сезон штормов можно считать оконченным, надо, чтобы Пушан дал команду, как наследник, что с завтрашнего дня мужчины должны выйти на работу. Ветер или нет, но основной мусор с улиц можно уже собирать.

Лекс подошел к воротам, и когда охрана опять приоткрыла створку ворот, спросил у монаха, где наследник. Оказалось, Пушан второй день был на оргии у одного из аристократов. Лекс только хмыкнул. Ну да, родители разъехались кто куда, и золотая молодежь развлекается, как может. Шутка ли, столько дней просидеть взаперти! Самое время пошалить без родительского контроля. Сканд, оказывается, услышал, что ответил монах, и кивнул головой, чтобы несли седло и попону для Шу.

— Тиро, сегодня кашу в термы еще не носили? — Сканд похлопал Шу по морде, когда тот доел все и полез облизывать хозяина, — пусть те, кто понесет кашу, передадут людям, что сезон считается законченным и завтра всех мужчин будут ждать на площади. И передай, что кашу завтра принесут на площадь, для тех, кто придет первыми.

— Ох, Тиро, на завтра надо будет не два казана сварить, а как минимум, четыре, они ведь потопчут друг друга за еду, — разволновался рыжик.

— Не переживай, — Сканд притянул к себе Лекса и чмокнул в лоб, — я поговорю с Пушаном, чтобы подкормить людей во время уборки. Все будет хорошо.

Потом Сканд быстро оседлал Шу и, вскочив в седло, резво умчался на внимательно обнюхивающем все ящере. Казалось, Шу, как пес, собирается метить территорию. Лекс вышел вместе с несколькими охранниками за ворота. На улице валялись ветки, каменное крошево, жухлая листва и какой-то сор. Ну да, столько дней ветер хозяйничал на улице, не удивительно, что Шу обнюхивается, как на чужом месте. Ветер, будто услышав его мысли, опять рванул по улице, поднимая листву и с радостью кидая ее на стены. Ухватился за тунику Лекса, рванул в сторону, но Лекс только наклонился навстречу и, схватив подол, засмеялся в ответ. Он вспомнил, как ветер сорвал с него тунику в атриуме, и подумал, что стоит сделать ревизию в доме.

На улице появилась небольшая процессия груженых людей. Лекс вгляделся, это был Рарх, который возвращался с добычей. Рарх выглядел победителем, возвращающимся с трофеями. За его спиной шли мужчины, которые несли доски. Кроме этого, двое несли большой сундук, вроде того, в котором Рарх возил с собой инструменты. Монахи ненавязчиво шли в стороне, но при этом выглядели скорее, как конвой, чем случайные попутчики.

— Решил прикупить инструментов для учеников, — Рарх явно хорохорился. Лекс вспомнил, что не давал Рарху денег, — доски забрал все, что были, и заказал еще…

— Молодец, — Лекс похлопал Рарха по плечу, — инструментов маловато будет, может, закажешь недостающее кузнецам? А что касается оплаты, скажешь Тиро, чтобы он выдал тебе сколько надо из моего сундука.

— Да! — обрадовался Рарх и выразительно покосился на людей, которые заносили доски во двор и при этом не упускали ни слова из сказанного на улице.

— Я буду жаловаться Первосвященнику, — крупный мужчина, который нес сундук, недовольно остановился перед Лексом, — Рарх не состоит в гильдии плотников, он не имеет права брать учеников и вообще работать в Столице.

— Вы отказали Рарху в приеме в гильдию, потребовав с него необоснованно высокий вступительный взнос, — Лекс посмотрел на мужчину, как на глупого ребенка, — я принял его в гильдию стекольщиков. Он работает во славу богов и под моим покровительством. Он уже принес пользы городу больше, чем все вы. Это он помогал центуриону Тургулу строить первые требушеты. Это он сделал подъемный механизм в горных монастырях, а теперь он сделал новое приспособление, которое улучшит качество работы гончаров и поможет им делать посуду, которая прославит город. — Лекс положил руку на плечо друга и бросил высокомерный взгляд на растерянного мужчину, который, по всей видимости, был не последним человеком в гильдии плотников. — И после всего этого вы еще смеете оспаривать его решения? Пожалуйтесь Кирелю, мне даже интересно, что он с вами сделает…

Мужчина ожидаемо стушевался и бросил задумчивый взгляд на Рарха. Лекс мысленно поаплодировал себе, пускай все в городе считают Рарха великим изобретателем, он вполне мог поделиться с другом народной любовью, с него не убудет. Лекс зашел во двор вместе со всеми и наблюдал, как Рарх открывает дальнюю мастерскую, где хранились остатки древесины. Там же стоял каркас резного паланкина с изящной резьбой. Кто бы что ни говорил, но Рарх любил свою работу и понимал красоту дерева. Все работы, которые выходили из-под его резца, были совершенны.

Любопытные детишки выглядывали из приоткрытой двери кухни, им тоже была интересна суета во дворе. Ветер рванул дверь, и она распахнулась с пацаненком, висящим на ручке. Лекс было дернулся, но кто-то из девок успел выскочить из кухни, шугануть детей от проема, перехватить перепуганного малыша за шкирку и втянуть внутрь, закрыв дверь. Зато на улицу вырвался Аши и бросился всех обнюхивать. Убедившись, что во дворе появились посторонние люди, ящеренок бросился под ноги Лекса и зло шипел и клацал зубами на всякого, кто, по его мнению, излишне приближался к любимому хозяину. А еще, его очень интересовали стойло с самочками и вкусный запах еды, который остался на земле от пиршества Шу.

Аши, оказывается, еще вырос. Он теперь был даже больше ящера-каталки, и в холке дорос до колена Лекса, а головой он теперь спокойно подныривал под его руку. Люди, которые принесли доски, испуганно шарахались от молодого ящера, и тем самым провоцировали агрессию Аши, который посчитал, что если его боятся, то это неплохой повод показать себя главным. В итоге, Лекс снял с себя пояс и затянул скользящую петлю на костлявой шее Аши. Еще не хватало, чтобы детеныш набросился и искусал людей.

Вскоре все посторонние закончили складывать доски и испуганно покинули двор, остался только тот мужчина, который пытался высказать претензию по поводу всего происходящего. Рарх вынес из дома мешочек с деньгами и под присмотром Тиро передал договоренную плату, при этом Тиро, похоже, служил свидетелем передачи приличной суммы. Тиро подтвердил количество денег в мешочке, а мастер гильдии подтвердил, что расчет произведен в полном объеме. После этого он ушел следом за своими согильдийцами.

Рарх решил похвастаться теми инструментами, что приобрел ученикам. Лекс с интересом посмотрел на рубанки и ручную дрель. Раньше он как-то не обращал внимания на то, чем работает Рарх. Он видел молоток, пилу, долото и несколько видов рубанков, а вот вид местной дрели его вверг в откровенное уныние. Это была не дрель, а палка-ковырялка! Лекс покрутил ее в руках и решительно отправился к Броззи. Местная дрель была бронзовой, как и большинство металлических изделий здесь, а, следовательно, это был сравнительно легкоплавкий металл.

Броззи закончил вычищать горн и уже затащил внутрь кузни мешки с каменным углем и деревом для растопки. Лекс велел растопить горн, несмотря даже на шквалистый ветер. Дожди, в принципе, уже закончились, а ветер был опасен только тем, что мог выдуть искры и спровоцировать пожар на рассыпанном мусоре. Ученики предложили сделать навес от дождя, но температуру кузни было не сравнить с температурой простого очага, и поэтому любой навес не имел смысла. Лекс велел приготовить несколько ведер воды, чтобы залить все после того, как Броззи закончит работу.

А пока Броззи принес угольки из очага и развел огонь. Лекс показательно помолился матери Саламандре с просьбой не шалить и помочь в работе. Работа была небольшой, и Броззи развел огонь только в стороне, где к горну подключались меха. Он быстро и умело довел температуру до нужного градуса и, сняв деревянную ручку, положил палку-ковырялку греться. Лекс объяснил ему, что на простой палочке надо сделать четыре поворота, и при этом постараться сохранить режущую кромку с другого конца. Рарх растерянно наблюдал, как из привычного инструмента делают непонятную загогулину, но он уже привык, что у рыжика бывают странные на первый взгляд идеи, которые потом оказываются совершенно восхитительными вещами.

Лекс смотрел, как бронза раскаляется и становится мягкой, пригодной для ковки. Броззи умело согнул ее несколько раз, как объяснил Лекс, и бросил первый в этом мире коловорот в ведро, чтобы он остыл. Лекс достал из ведра еще теплую изогнутую штучку и пояснил Рарху, что теперь на изогнутое колено следует прицепить кожаный хомутик, а там, где раньше была прямая деревяшка, сделать упор для плеча. А потом объяснил принцип действия коловорота. Принцип работы тот же, только намного проще, легче и, главное, быстрее. Рарх растерянно почесал голову. Все казалось так просто, но только почему-то никому в голову такое не приходило раньше.

Рарх загорелся идеей продать идею нового инструмента в гильдию и Лекс только похлопал его по плечу, одобряя неплохое решение. Но только позже. Сейчас Броззи следовало затушить горн и заняться уборкой дальше. Пока ветер не успокоится, заводиться с ковкой и высокими температурами не следовало. Но Рарх побежал в свою мастерскую попробовать новинку. Он приделал упор и сделал хомутик, и теперь, как ребенок, дорвавшийся до новой игрушки, крутил дырочки во всем, что попадалось на глаза. А поскольку здесь все деревянные изделия были без гвоздей, и соединялись посредством шкантов и клея, то дрель была едва ли не основным инструментом мастера.

Тиро тем временем командовал мужчинами, которые стаскивали крупные ветки во внутренний двор и подпиливали деревья. Все деревянное следовало нарубить в размер, чтобы было удобно стопить в очаге. Старшие дети тоже помогали с уборкой и выглядели при этом очень сосредоточенными. Лекс, побродив по пустым мастерским и убедившись, что хотя бы там все прекрасно, вернулся на кухню. Очень не хотелось возвращаться под крышу, но на улице было неприятно ветрено, и потом, дома его дожидался Ламиль. Он и сам не заметил, как успел привязаться за это время к малышу, и это чувство было неожиданно приятным.

Сканд вернулся ночью, только убедиться, что дома все хорошо, и перекусить, и почти сразу умчался верхом на Шу. Мужчины, которые носили в термы кашу, сообщили, что все горожане, которые там пережидали сезон, завтра обязательно выйдут на уборку. И Тиро понадеялся, что к ним присоединятся и другие. Во дворе и вокруг дома Сканда было уже все чисто. Деревья и кусты были очищены от мусора и сломанных веток. Оставалось только посадить цветы и засыпать по-новому дорожки, и все будет, как раньше. Дети навели порядок в верхней комнате несостоявшегося гарема, но до сих пор еще спали на кухне, в тепле перед горящим очагом. Девки под командой Оливы намывали полы во всех комнатах, на завтра оставили только атриум.

Лекс, пожалуй, впервые после свадьбы спал один. Это было странно, что Сканда не было в комнате и никто не сопел в ухо и не тискал спросонья. Аши теперь, как ни скручивался, уже не помещался под шкурой вместе с Ниюли, и из-под шкуры торчали то хвост, то голова детеныша. Утром Лекс проснулся недовольным на весь мир. И где этого Сканда носило всю ночь? Но стоило выйти на кухню, как он сразу увидел довольного мужа и суетящихся девок с Тиро. Они торопились сварить кашу, как и обещали. Мяса в доме уже не было, но Тиро щедрой рукой добавил в кашу фруктов и меда.

— Я собираюсь съездить в старый город, — Сканд дожевывал лепешку, — составишь мне компанию?

— Да! — Лекс обрадовался, — наконец-то можно будет размяться!

— Хорошо, — Сканд кивнул на лепешку и сыр, — перекуси и поедем. Я хочу увидеть, сколько народу выйдет сегодня на уборку. Пушан вчера был не в состоянии общаться с трибунами, но сегодня он должен быть в порядке. Приехал Шарп, и Пушан должен будет ему отчитаться, как город пережил сезон.

— А ты не пойдешь во дворец к отцу? — Лекс удивился, что Сканд решил уехать в такой день.

— Пушан обязан сделать официальный доклад, как наследник, а я с отцом вчера ночью встретился, когда встречал его с охраной по дороге из монастыря, — Сканд довольно хмыкнул, — Шарп любит появляться, когда его не ждут, поэтому я отправился ему навстречу ночью. И встретил его в пути. Мы с ним уже все обсудили, и я отправляюсь проверить, как старый город перенес шторма в этом сезоне. Поторопись, лучше выехать раньше, пока ветров не будет.

— Я поем по дороге, — Лекс побежал в спальню за палантином и коротким кинжалом.

Ламиль еще посапывал в кроватке, и Лекс шепнул встревоженной Ниюли, чтобы она позвала Ма, когда Ламиль проснется и надумает капризничать. Аши взволнованно попытался увязаться следом, но Лекс строго тыкнул ему пальцем в лоб и велел охранять Ламиля, пока он не вернется. Детёныш недовольно запищал, но Лекс на него строго шикнул и вышел из спальни. Во дворе их ждали оседланные Шу и самочка. Лекс с удовольствием взобрался в седло и подтянул стремена. Ожидание дороги наполняло душу восторженным трепетом. Наконец-то сидение в закрытом доме закончено.

— Мы побежим налегке, все знают, что Шарп сегодня должен приехать, и все будут ждать его приезда и ожидают, что мы с Пушаном будем в городе. Все всадники уехали с Тургулом, и поэтому мы выскользнем из города вдвоем. Заодно проведаем имение.

Сканд подвигал многозначительно бровями, и Лекс понял, что генерал хочет узнать результаты работы кузнецов до приезда Киреля. Ну, что ж, это нормально, прежде чем одобрять разделение гильдии и постройку новых кварталов, стоит знать, ради чего все это делается. Императоры видели зеркала и стекла, они поверят на слово Лексу, когда речь пойдет о фарфоре, но вот мечи, новый металл — это было серьезно. Это было стратегически важно, поскольку сталь могла дать преимущество в войне.

— Мы вернемся к вечеру, — сказал Сканд, принимая у Тиро пару седельных сумок с провизией.

Тиро кивнул Сканду и скомандовал охранникам, чтобы те подхватили котлы с кашей для того, чтобы отнести ее на площадь перед ратушей. Ворота открыли, и монахи недовольно засвистели, увидав Лекса в седле. Но Сканду было все равно до настроений монахов, он стегнул Шу, отправляя его в путь на площадь. Лекс молча следовал за мужем. Монахи подобрали рясы и помчались следом. Когда они выскочили на площадь перед ратушей, там было полно народу. В основном, мужчины, но под стеной Лекс заметил худую женщину с двумя детьми, он не раздумывая отвязал свой мешок с провизией и бросил ей в руки.

— Всех не накормишь, — Сканд недовольно поджал губы, когда увидел, кому досталась еда, а потом оглядел толпу мужчин. Он обратился к народу с речью, что сезон штормов закончен, вскоре императоры вернутся в город и начнется праздник нового года. И для этого надо привести город в порядок как можно быстрее. Люди Тиро внесли на площадь казаны с еще дымящейся кашей и Сканд сказал, что сегодня аристократы поделятся едой со своих столов с плебсом и надеются, что это поддержит народ до начала праздников.

Люди довольно зашумели и охрана с короткими дубинками стала выстраивать очередь, чтобы избежать давки и беспорядков. Сканд тем временем развернул ящера и кивнул мужу, чтобы он следовал за ним. Лекс только наблюдал, как монахи увеличили скорость, пытаясь не отставать от ящеров. Сжалившись над беднягами, он притормозил и, схватив за шиворот ближайшего, шепнул в темень капюшона:

— Мы отправляемся в имение, а потом в старый город. Но вы, скорее всего, догоните нас в имении. Возьмите своих ящеров и не нервируйте Сканда.

Монахи проводили генерала и избранного до городских стен и остановились, когда Сканд стегнул Шу, вырвавшись из городских ворот. Лекс не сомневался, что монахи их догонят еще до имения, но ошибся. Сканд явно торопился и подстегивал Шу, как будто участвовал в гонках. Зато прокатиться с ветерком, это было прекрасно! Они домчались до имения, казалось, за минуту! Вот они только выехали из города, а вот Сканд стучит в ворота имения и рычит, чтобы быстрее открыли.

Лекс был рад, когда Тара прижала его к своему бюсту. Как будто родную тетушку встретил! Тара набросилась с расспросами, как у них дела, все ли в порядке и как там поживают ее дочери. Лекс, втиснутый между двух грудей, полупридушенно пищал, что все в порядке и порывался вырваться на свободу. Но Тара его отпустила, только когда он ей дал подробный отчет, как они провели сезон. Пришлось рассказать о свадьбе Козюля, соседстве Лейшана и горящем очаге на кухне.

Тара потребовала пояснений, как в сезон штормов, когда дождь заливал все на свете, можно было топить камин? Но Сканд только махнул рукой и недовольно рыкнул. Он приехал сюда не за тем, чтобы рассказывать, а за тем, чтобы услышать самому, как дела и где ТЕ ЛЮДИ, которые приехали сюда до начала сезона. ТЕ ЛЮДИ обнаружились в холодной кузне. Они спали одной кучей, накрывшись плащами и пустыми мешками. Когда Сканд рванул дверь, они только растерянно заморгали глазами, пытаясь спросонья сообразить, что происходит.

Но стоило спросить о мечах, как в глазах мастеров появилась мысль, и они довольно заулыбались. Оказывается, они спали не просто вместе, но и на новых мечах, естественно, уже «одетых» в ножны. Так они были точно уверены, что ни один воришка не сможет украсть восхитительные, божественные мечи. Куча сонных тел распалась на четыре тушки и каждый мастер достал «свой» меч. У Сканда даже руки затряслись от возбуждения. Лекс в этот момент испытал укол ревности, на него самого у здоровяка руки так не трясутся, а из-за дурацких железячек у амбала едва слюни не текут от вожделения. Вот ведь, зараза! Но потом одернул себя, это ведь глупо ревновать к оружию… но все равно…

Сканд обнажил первый меч, он уже видел его в первый приезд, и сейчас хотел убедиться, что все правильно запомнил в прошлый раз. Мастера обнажили остальные мечи, как девиц на рынке рабов, и каждый стал нахваливать меч в своих руках. Они уже успели испробовать их, пока было свободное время. И хотя сравнение было только с бронзовыми мечами, а не друг с другом, но показатели были восхитительными. Сканд налюбовался на первый меч и, взмахнув им пару раз, вогнал в ножны и передал Лексу.

Сам Лекс подошел к мечу не как к конечному результату, а скорее, как к образцу стали и, собственно, ковки. Мечи были выкованы в виде гладиусов, без особых изысков. Просто меч пехотинца. Мастера поняли сами, что сейчас надо было показать не столько свое мастерство, сколько красоту и необычность самого металла. И гладиус был для этого идеален. Лекс, повозившись, снял обкладку и сравнил металл на лезвии с металлом на рукояти. Как и в прошлый раз, пытаясь определить марку и правильность закалки «на глазок», он по памяти постучал, прослушивая чистый звук, более глухой на рукояти и более высокий на лезвии. Посмотрел на заточку и довольно кивнул головой, подтверждая свои мысли. «Быструю сталь» тяжело запороть даже новичку, а мастера явно знали свое дело и, похоже, соблюдали все его рекомендации при ковке. Хорошо. Значит, булатный клинок, испорченный Орисом, пошел на пользу, и мастера отнеслись к его словам серьезно.

Лекс посмотрел на затихших людей. Даже Сканд замер со вторым мечом в руках. Лекс улыбнулся мужу и выманил у него клинок из рук. С ним он поступил так же — снял обкладку и стал рассматривать лезвие и металл на рукояти. Сканд, кажется, только сейчас понял, что в данном случае от его восторгов или недовольства мало что поменяется, а вот смотреть на очень сосредоточенного рыжика было крайне занятно. Он уже привык видеть мужа милым в кругу семьи, когда он улыбается детям и заботится о людях, и сосредоточенное лицо, когда он осматривал меч, было достаточно непривычным. Лекс-мастер был явлением достаточно редким, и Сканд вдруг вспомнил, что его муж не просто милашка с вредным характером, но и избранный любимец богов. Боги общаются с ним, раскрывая свои секреты или давая загадки, которые надо решить.

Лекс тем временем простучал и второй клинок и, быстро кивнув, схватился за третий. Визуально металл имел другой цвет, больше в синеву, и звук у него был выше. Обо всем остальном можно будет судить, только подвергнув клинок динамической нагрузке, до тех пор, пока он не сломается, и потом обследовать линию слома. Но имея только по одному клинку, это было недопустимо. Мастера должны привезти эти образцы «божественной стали» императорам. И это сейчас было даже важнее, чем качество самой стали. Поэтому Лекс, быстро разобрав рукоять, осмотрел и четвертый клинок. Металл даже по весу и на ощупь отличался от «ленивой стали». Это, как отличить наощупь настоящее золото от цыганской подделки. Лекс улыбнулся своим мыслям. Как видно, память прошлого тела прекрасно ужилась в этом, и руки сами знали, что делать и каким это должно быть наощупь.

— Учитель? — мастера ждали, что скажет Лекс, как дети в ожидании похвалы.

— Все хорошо, — Лекс передал последний клинок мастерам, — можете показывать их императорам. Вы запомнили, как их надо ковать? Рецепты я вам передам, как только вы организуете новую гильдию.

— И какой меч ты считаешь самым лучшим? — Сканд настороженно посмотрел на сосредоточенного мужа, — последний? Ты так улыбнулся, когда взял его в руки.

— Нет, Сканд, — Лекс рассмеялся, — до самого лучшего меча еще предстоит долгая дорога. Это просто образцы для показа. Смотри — первый клинок подойдет для вооружения армии. Он хорош, и в отличие от булата, его просто делать. Булатные клинки могут не получиться даже у самого лучшего мастера. Они капризны, как балованные младшие мужья. Вторая и третья сталь будут объединены, и из них будут делать мечи для офицеров. А четвертая сталь прекрасна, но только на режущую кромку меча. Хороший меч мы будем делать из нескольких видов стали, и вот они будут идеальны!

— Объединить металл? — насторожился Орис, — в смысле, варить их вместе?

— Нет, — Лекс вздохнул, — все намного сложнее. Металлы варятся порознь, потом выковываются, как положено, раз за разом, чтобы избавиться от шлаков и примесей, а когда они будут готовы, то сковываются вместе и перекручиваются между собой или свариваются посредством ковки. И тогда меч становится гибким, но прочным и с прекрасными характеристиками, свойственными для обоих сортов стали. Смотрите сами — второй более гибкий и мягкий, третий более жёсткий и стойкий к ударам. Если их сплести вот так, — Лекс снял палантин с плеча и скрутил два конца в жгут, — а потом выковать в меч, то режущая кромка станет поочередно твердая-мягкая, и при заточке будет как своего рода пила. Она будет разрубать кости и не тупиться. И не будет бояться бокового удара, как булатные клинки. А еще можно соединять вот так… — Лекс сложил ладонь лодочкой и вложил вторую ладонь внутрь, — тогда гибкое лезвие и твердый спуск на заточной кромке. Я все вам расскажу позже, когда придет время.

Лекс посмотрел на растерянные лица мастеров и мягко рассмеялся.

— Да, это вам не бронзовые мечи — отлил заготовку, отковал плоскость, заточил — и меч готов! Здесь с металлом предстоит много работы, но поверьте, это того стоит!

— Мастер… — четверо крупных кузнецов встали на колени перед рыжеволосым парнем, — мастер, научи нас своему мастерству…

— Конечно, научу, — Лекс растерялся, — встаньте с колен. Мы же договорились, вы будете послушны и терпеливы, и у нас все получится. Новый металл, новые возможности, это прекрасно! Главное, не своевольничайте и четко исполняйте все, что я вам говорю. Мы начнем с булата. Он послужит вам пособием на послушание. Он капризен, но красив, как младший муж. Первая сталь тоже проста по сравнению с остальными клинками. Вы будете отрабатывать навыки ковки с учениками, складывать, вытягивать, выковывать излишние примеси. Мечей для пехоты потребуется много, а потом я дам рецепт второй и третьей стали, и мы займемся ковкой совершенных клинков. Раз за разом, делая новое и выбирая из лучшего — совершенное. Это долгий путь, и мы пойдем по нему вместе.

В животе у Лекса заворчал голодный желудок, напоминая, что ужин он пропустил, впрочем, как и завтрак.

— А вот и проза жизни, — Лекс рассмеялся, — как бы много я ни знал, но я человек и я проголодался!

— Если бы не твой живот, то я и сам встал бы перед тобой на колени, — Сканд обнял Лекса и зарылся носом в огненные волосы, — ты так говорил: «новый металл, новый путь, совершенство». И лицо у тебя было таинственное, как у Киреля в храме!

— Лучше покорми меня, а то укушу! Будешь знать, как морить меня голодом! — Лекс лизнул Сканда и прикусил ему ухо и только потом отстранился. — Поехали в старый город, хочу жареной рыбки!

На берегу


Сканд велел мастерам собираться в столицу. Он пришлет к ним охрану, которая сопроводит их до императорского дворца. Пока не начнутся праздники, они поживут в гостях у императора, а когда Кирель приедет и празднование начнется, тогда они «вернутся» в столицу официально. Во дворце ученики Лекса будут в большей безопасности, по словам Шарпа. И, главное, Император хочет увидеть новые мечи как можно быстрее, а это значит, что к ужину они должны быть во дворце.

Мастера закивали головами, а сами собирали обратно обкладки рукоятей и пытались уложить в голове понимание, что они действительно мало знают по сравнению с Лексом. В действиях взрослых мужчин сквозила неуверенность, как у подростков, и Лекс не знал, как их приободрить. Но лучше так, чем если бы они взялись с ним спорить и пререкаться по пустякам или в чем-то действительно важном. Какими бы они ни были мастерами в прежней жизни, но сталь отличается от бронзы, и им действительно придется многому учиться заново, как несмышленным ученикам. Но все это пойдет только на пользу. Лекс усмехнулся — прогрессорство получается каким-то семимильным — из бронзового века, минуя железный, сразу в 18.

Пришлось уворачиваться от Тары, которая хотела заполучить хозяев в дом, чтобы поговорить с ними. Сканд вел Лекса за руку и растерянно хмурился, у него в голове тоже с трудом укладывалось, что страстный парень, который с азартом отдавался ему каждую ночь, может знать о кузнечном деле больше пожилых мастеров. И то, что он увидел в кузне, как Лекс проверяет клинки, в этом не было рисовки и работы на публику. И без слов было понятно, что он разбирается в клинках больше, чем показывает, и понимание этого сбивало все прошлые настройки. Как будто Лекс снял маску милого парня и показал свое настоящее лицо. Опытное и многомудрое, как у старика.

Получается, что Лекс, когда играет с детьми и внимателен к плебсу, это тоже связано с богами? Может, они ему что-то рассказали? Ведь прежний Лекс, который был Качшени, детей терпеть не мог, а на слуг и рабов смотрел, как на сор. Он и к Сканду относился презрительно, а к Пушану с показным терпением. Как родитель к капризному ребенку, постоянно выпрашивающему внимания и заботы. Но Лекса теперь даже ненадо просить о помощи, он сам увидит и поможет, не ожидая благодарности в ответ. Поможет просто потому, что не может пройти мимо и не помочь…

За воротами их дожидались монахи на своих коротколапых ящерах. Сканд только хмыкнул и велел сопровождать учеников Лекса в императорский дворец. И добавил, что за их безопасность они ответят своими головами перед Первосвященником. Монахи кивнули головами, и десять человек разделились на две пятерки. Первая группа заехала внутрь имения, ожидая, когда ученики Избранного соберутся в дорогу и их ящеров оседлают. А вот вторая группа пристроилась следом за Скандом и Лексом.

Дорога от имения Сканда до старого города была коротка. Стоило выехать на дорогу от столицы к старому городу, как почти сразу показались верхушки сторожевых башен. Когда подъехали ближе, Лекс насторожился, над городом поднималось много белых дымков, совсем не похожих на то, что получается в каминах. Но едва приблизились к спуску в город, как до носа донеслись запахи дегтя и смолы, и Лекс ухмыльнулся. Ну, да, как он мог позабыть! Моряки готовили свои корабли к спуску на воду. И не важно, что почти все они были новыми, но просмолить борта и проверить стыки досок, это было обязательное условие каждого рачительного хозяина.

С кораблей сняли парусины, закрывающие внутренности, и повсюду ходили люди, перемазанные в смоле. Сканд не решился ехать верхом по центральной улице, где стояли большие корабли, и вся улица была в перетяжках канатов и потеках смолы. Он повел ящеров боковыми улицами, там, где стояли небольшие шлюпы и где не надо было наклоняться, чтобы протиснуться между натянутых, как паутина, веревок.

— Лекс, Сканд! — из дверей очередного дома выскочил Зюзя в холщовой рубахе и привязанной к животу меховой шкуре, которая топорщилась, как живот у беременного, — как я рад вас видеть!

— Зюзя! — Лекс притормозил ящера и похлопал по голове подбежавшего парня, — а что это с тобой такое?

— Так я яйца грею! — Зюзя надулся от важности и обнял свой живот, — наше с Тарисом, и еще старшего брата Тариса. У того нет младшего мужа, а жены сейчас готовят еду. Позже я отдам яйца Милке, а сам пойду помогать Тарису.

— Будешь смолить с ним судно? — догадался Лекс.

— Нет, — Зюзя ухмыльнулся, — у нас есть наемные работники. Они были с нами весь сезон. Когда ветра бушевали, мы все снасти плели, а когда началось затишье, суда отправились смолить. Они новые, поэтому там работы немного. Это купеческие, которые давно плавают, надо основательно чистить и смолить, а с нашими работы почти не было. Мы уже дождаться не можем, когда шторма закончатся. Малые шлюпы спускают по утрам и до обеда, а потом опять затягивают на берег.

— Так вы уже рыбачите? — Лекс облизнулся.

— Ну, там по малости, что возле берега поймать можно… — пожал плечами Зюзя, — но сейчас все на берегу собирают, что боги послали. — Зюзя понял по лицу Лекса, что тот не понимает, о чем речь, и решил пояснить, — там суда, которые были затоплены, штормом выкинуло на берег. Поскольку они были недалеко от берега, то все ценное с них сняли и повытаскивали, когда они еще были в воде. Но сейчас сами суда, выброшенные на берег, разбирают и растаскивают. Это бесплатная древесина для очагов, а бывает, что что-то ценное находится. Вон, например галеру выкинуло, так там цепей сняли просто вот такую кучу!

— Зачем цепи на галерах? — не понял Лекс.

— Так рабов приковывали к веслам, — Зюзя пожал плечами, — галера затонула с рабами, тела личи съели, остальное рыбы подъели, а цепи остались… тебе что, плохо?

Зюзя растерялся, когда увидел, как Лекс вначале побледнел, а потом позеленел. Сканд подъехал ближе и, заглянув в лицо мужу, утащил его к себе в седло. Зюзя подвязал поводья у самочки, и та понятливо потрусила следом за Шу. Сканд махнул рукой расстроенному Зюзе и толкнул пятками Шу, чтобы тот двигался дальше, а сам пытался утешить расстроенного рыжика.

— Тише, тише мой хороший. Дыши, не думай о плохом, — Сканд обнял Лекса и шептал ему в темечко, — все хорошо. У нас не было другого выхода, и спасти их мы тоже не могли. Поверь, после того, как они побывали в том аду, смерть для них была избавлением. Так что ты им помог, оборвав их мучения. Успокойся и дыши, все хорошо.

Лекс обнял мужа и, уткнувшись носом ему в плечо, страдал. Он даже не мог плакать, так было больно. Его живое воображение подкидывало ему картинки одну страшнее другой. Это так страшно, быть прикованным к веслу и не иметь возможности сделать хоть что-то. Без всякой надежды на спасение. Лекс вспомнил судно Дорбоган с вонью трюмов и осклизлым от нечистот полом. Удары плетью, издевки надсмотрщика, скудная еда и никакого неба и свободы. Лекс помнил историю своего мира. И столкнувшись с этим кошмаром в этом мире, он понимал, что случалось с людьми, которым не повезло оказаться на галерах. Безнадежная жизнь, а когда кто-то умирал от истощения и усталости, тело просто выкидывали за борт, и на освободившееся место сажали следующего несчастного.

Сканд что-то бубнил и крепко обнимал, прижимая к своему горячему телу. Лекс против воли прислушался к Сканду и тяжело вздохнул. Все действительно закончено, и изменить что-либо уже невозможно. Да и тогда, даже подумай он о рабах на галерах, он ничем не мог им помочь. Тогда речь шла о спасении города и его жителей. Тогда была война, и перед ним стояла только одна задача — спасти своих людей. Это все понятно, но все равно, на душе муторно и тяжело…

Сканд тем временем добрался до пирса. Там стояли большие купеческие суда. Их затащили на берег последними, а спускать будут первыми. Моряки перетягивали канаты, проверяли, все ли готово к спуску. Сканда и Лекса узнавали на улице. С ними здоровались. Сканд махал рукой в ответ, потом остановился поговорить с капитанами, которые торопились подойти, а Лекс так и сидел, уткнувшись носом в его плечо. Разговаривать не хотелось, он молча смотрел на людей, которые торопливо наводили порядок.

Вот рабы скидывают водоросли с крыш приземистых складов, которые стояли в первой линии от берега. Похоже, шторм здесь был нешуточный, раз водоросли закинуло на крышу. Лекс посмотрел на таверну, в которой он ел во время первого посещения порта с Тиро и во время осады пиратами. По крыше ходил мужчина, поправляя свинцовые листы. Второй прочищал ершиком на длинной веревке дымоход. Пузатый хозяин снимал деревянные щиты с окон и двери и ставил деревянные наборные жалюзи, которые здесь заменяли стекла. Похоже, таверна откроется вскоре…

— Успокоился? — Сканд тронул ногами Шу, и тот понятливо потрусил по берегу, — смотри, а вот и моряки с уловом.

Лекс с интересом вывернулся в руках мужа, чтобы сесть удобнее и перекинуть вторую ногу через седло. Теперь он сидел впереди Сканда, прижавшись спиной к его груди. Поднимался ветер, и пара небольших лодок торопилась вернуться с акватории порта на берег. Сканд прикинул, куда именно должны подойти лодки, и отправился наперерез. В каждой лодке было по три человека. Двое отчаянно гребли к берегу, а третий удерживал корзины с уловом. Стоило носам лодок коснуться берега, как рядом оказался Шу.

— Как улов? — поинтересовался Лекс.

— Немного, но как для начала, то совсем неплохо, — моряки повыпрыгивали за борт и потянули лодку на берег. Волны подталкивали их в спины и, казалось, торопили. — Пару корзин рыбки наловили сетью. Но, главное, рыба уже вернулась, и это значит, что завтра ее будет еще больше! Зато рыбка какая красивая, и с икрой!

Моряк поднял из двухведерной корзины небольшую извивающуюся рыбку, похожую на корюшку. Лекс даже сглотнул голодную слюну, это была та самая рыбка, которая так красиво становилась золотой, когда ее жарили!

— Хочу!! Хочу рыбку!! — взвизгнул голодный рыжик.

Сканд похмыкал, чтобы не засмеяться в голос, и кинул морякам золотой, велев отнести улов в старый дворец. Он заберет рыбку, когда поедет домой. Моряк поймал золотой кругляш и счастливо закивал головой. Золото за первый улов? Да это просто дар небес!

Вторая лодка подошла к берегу, те моряки наловили три корзины лакриц, каких-то свисов и набрали морской капусты. Сканд, только услышав слово лакрицы, достал золотой и для них. Он не торговался с моряками и понимал, что очень переплачивал, но улыбка Лекса и восторг в его глазах стоили всего золота мира. Сканда уверили, что улов тотчас доставят в старый дворец, и чтобы он не беспокоился. Сканд сразу развернул Шу, чтобы ехать дальше. Теперь они отправлялись туда, где раньше стояли требушеты Тургула. Берег был усеян выброшенными морем бурыми водорослями. От страшного пожара, бушевавшего здесь, не осталось и следа.

Лекс сказал, что хочет ехать сам, и Сканд помог ему спуститься с седла Шу. Лекс поймал самочку и развязал узлы на поводьях. Седло было холодным и в мелких брызгах. Стоило Лексу усесться в седло и подобрать поводья, как из-за поворота вышли мужчины, которые тащили вязанки сломанных досок, бронзовые ободы от мачт и еще какую-то дребедень. Это мародеры возвращались со своей добычей. Все торопились вернуться домой, пока шторм на море не разошелся.

Монахи, терпеливо ехавшие позади, выдвинулись вперед, чтобы оказаться между мужчинами и Лексом. Со Скандом и Лексом здоровались, желали благословения богов и долгих лет жизни. Все жители знали людей, которые защитили их дома и кому они были признательны за богатую добычу. Сканд махнул рукой, принимая добрые пожелания, и отправил Шу дальше по берегу. Вскоре они добрались до изгиба берега, где во время боя стояло четыре требушета, обстреливающих море. Лекс посмотрел на побережье и свистнул от неожиданности.

Весь берег был усыпан сломанными и выброшенными кораблями, которые лежали на берегу под всевозможными углами, или просто вверх килем, остовами, мачтами, обрывками парусины, которая когда-то была парусами. Лекс привстал на стременах, пытаясь оценить количество кораблей, но, похоже, это корабельное кладбище было до самого горизонта. Среди обломков копошились люди, они связывали все, что могли оторвать и утащить и, отвлекшись, чтобы посмотреть на всадников, возвращались к своей работе. Похоже, что дровами старый город был обеспечен на пару лет вперед.

Лекс так увлекся разглядыванием корабельных обломков, что не заметил, когда к ним подъехали несколько офицеров. Они все были верхом на самочках, как и Лекс. Ну, это и правильно, они ведь были моряками, а не наездниками, а это значит, что своих ящеров не имели, и пользовались для поездок покладистыми самочками, как и остальные путешественники. Вокруг Лекса оказались монахи, которые ненавязчиво его окружили и внимательно наблюдали за всеми мужчинами одновременно. У мародеров были топоры, у офицеров мечи, а, следовательно, монахи смотрели за всеми сразу.

Среди морских офицеров Лекс узнал Пладия и еще несколько человек, и подъехал поздороваться. Пладий и остальные офицеры не видели Лекса после линьки и с удивлением рассматривали рыжика. Они не сразу поняли, кто это рядом с монахами, и теперь удивленно хлопали глазами. Ну, еще бы, вместо хрупкого паренька, явно сладкого младшего, сейчас на ящере сидел статный парень, скорее похожий на молодого воина, чем на младшего мужа. Если бы не коса за спиной, то никто бы его не принял за младшего. Хотя для воина он был непозволительно красив. Просто скандально прекрасен…

Офицеры подобрались в седлах и постарались выглядеть более воинственными. Это сразу заметил Сканд, но вместо того, чтобы начать доказывать всем, кто здесь самый главный альфа-самец, с интересом посмотрел на мужа. Рыжик, похоже, совершенно не заметил, как у всех алчно загорелись глаза, он явно не понимал, какое впечатление производит на окружающих. И его волновали совершенно другие дела. Подъехав ближе и коротко со всеми поздоровавшись, он спросил то, что его действительно интересовало.

— Так что решили делать со всеми этими обломками?

— А что с ними делать? — не понял Пладий, — эти останки, как подтверждение нашей победы. Пускай все видят, как велика была армада, которую мы потопили! Жалко, что местные растаскивают обломки и к концу года здесь мало что останется. Но те купцы, которые приедут сюда первыми, будут поражены величием нашей победы!

— Слава от нашей победы останется в веках! — заволновались офицеры, — слава победителям армады и избавителям от пиратских набегов!

— Слава, это конечно, хорошо… — Лекс похлопал по шее нервную самочку, которая дернулась от зычных криков, — но от обломков надо избавиться как можно быстрее и, более того, надо повытаскивать все затопленные суда с мелководья на берег, а иначе рыбакам будет негде рыбачить. С одной стороны, это хорошо, рыбы будет больше, но с другой стороны, рыба важна в рационе жителей. Если сети будут рваться и рыбачить будет некомфортно, то стоимость рыбы поднимется и, следовательно, люди будут покупать ее меньше, чем привыкли. А вот это уже плохо. Если выбирать между тем, что приезжие купцы будут глазеть на обломки, которые, кстати сказать, могут спровоцировать пожар в жаркое время года, и здоровым питанием плебса, я буду настаивать, чтобы от обломков избавились как можно скорее.

— Обломки далеко от города, — Пладий обиженно надулся, — огонь с них не достанет старого города…

— Но в ветреную погоду искры долетят, и никто не знает, где именно саламандра решит свить себе гнездо, — Лекс ухмыльнулся, — Саламандра — божество маленькое, но прожорливое, и не прощает беспечности по отношению к себе. Вам так хочется заниматься тушением пожара в городе?

— Я полностью согласен с мужем, — Сканд подъехал ближе к Лексу и погладил его по бедру, — все его слова и прогнозы на будущее оказываются верными. Нашу славу у нас никто уже не отнимет и не сможет уменьшить. Это первый год, когда купцы будут плавать, не опасаясь нападения разбойников, а приморские поселения никто не ограбит. И все люди знают, кого за это надо благодарить, но теперь надо позаботиться о безопасности города. Если мы не дали уничтожить его пиратам, то будет глупо, если он пострадает из-за нелепой случайности.

Пладий недовольно пожевал воздух, но не осмелился протестовать. Разговор сразу продолжился о том, как именно обломки должны быть разобраны и за чей счет. Можно нанять гильдию столяров. Им такая работа будет понятна, у них есть и инструменты, и знания, как это сделать быстро. А можно создать вексилляцию, ломать — не строить, и военные возьмут разрушение под свое начало. А можно напрячь муниципалитет, город, в конце концов, это его забота. Они могут заставить местных жителей работать здесь в обязательном порядке или задействовать рабов. Вопрос еще в том, куда девать такое количество древесины?

— Надо создать вексилляцию, — Лекс нахмурился, — вы правы. Ломать — не строить. А еще, надо сообщить местным жителям, что в течение десяти дней все могут брать и собирать с берега все, что захочется, совершенно бесплатно. А вот через декаду, все, что окажется на берегу, станет собственностью муниципалитета и будет продаваться на вес. Я думаю, берег будет очищен за эти десять дней дочиста, а что и останется, то муниципалитет действительно подберет остатки и наведет чистоту.

— Почему ты считаешь, что все будет убрано за декаду? — Сканд удивился.

— Пока это все просто мусор на берегу, — Лекс довольно улыбнулся, — а вот когда будет объявлено, что они могут забрать то, что представляет хоть какую-то ценность, причем, совершенно без денег, то тут все быстренько подхватятся и бросятся собирать все, что бесплатно лежит. Даже если и не очень надо, бесплатное не бывает лишним. Возьмут про запас просто потому, что ПОКА бесплатно.

— И зачем тогда вексилляция? — удивился Пладий, — скажем, что могут брать все, что хотят, а вексилляцию сделаем, когда надо будет зачищать остатки.

— Нет. Вексилляция, это, во-первых, подтверждение, что власть не оставляет все на самотек и относится к останкам кораблей серьезно. И во-вторых, вексилляция — это сильные мужчины, которые смогут ломать, разбирать и внимательно отнестись к безопасности на такой работе. А еще, они зададут темп. И потом, за бесплатными дровами и тряпками придут женщины и подростки, которые пойдут помогать семьям. У них самих нет сил, чтобы добыть здесь хоть что-то ценное, но если их задачей будет только поднять с песка и утащить домой, то дело пойдет намного быстрее. И, главное, надо дать людям конечные сроки. Так, чтобы они отложили свои дела, которые они смогут сделать и позже, и отправились добывать то, что дают даром, но только сейчас.

Пока это ничье, то оно не очень-то и надо. Пока все считают, что у них впереди много времени, чтобы добыть здесь дрова и прочие вещи, то и торопиться не следует, у всех есть важные дела. А если все узнают, что через какое-то время дармовые дрова станут чьей-то собственностью, то многие поторопятся урвать себе хоть кусочек. Люди сами все растащат и найдут места для хранения, а потом используют с толком. Вы не поверите, как быстро все растянут, когда узнают, что БЕСПЛАТНО скоро закончится. Поэтому пусть вексилляция с самого начала позаботится о веревках, крючьях и грузовых ящерах, чтобы вытаскивать обломки с мелководья на берег. Надо успеть сделать за эту декаду по максимуму.

Пока все растерянно переглядывались, Сканд довольно хмыкнул и назначил ответственного за выполнение поставленной задачи. Риторические вопросы пропали, и все сразу вернулось в практическое русло. А Лекс тем временем отъехал в сторону и постарался разглядеть, что находится на другом берегу подковы побережья. Там, где в свое время затянуло в песок баржу казначейства. Даже несмотря на острое зрение рептилии, разобрать подробности было тяжело, и Лекс вздохнул, подзорную трубу следует сделать хотя бы одну, для личного пользования.

Ветер в это время начал крепчать и волны стали биться о берег, раскачивая полуразрушенные останки кораблей. Сканд подъехал ближе и, достав из седельной сумки Лекса кожаный плащ, заставил его одеться. Он сам был в военном наряде с кожаными полудоспехами. А вот Лекс, только нахлобучив плащ, понял, как он, оказывается, продрог на побережье. Сканд сразу отправился в город, и самочка сама потрусила следом, не отвлекая Лекса от завязывания и застегивания ремешков на кожаной хламиде.

Костры в городе уже потушили, и все жители закрылись в своих домах. Сканд привязал к передней луке седла Лекса мешок с провизией и повел маленький отряд из себя, мужа и пяти монахов в сторону старого дворца. Он даже предложил Лексу переночевать в нем, но тот торопился домой к Ламилю и в тепло протопленной кухни. Во дворе Сканда ждали восемь корзин. Они были упакованы для перевозки. В этом мире делали временные крышки на корзины, застилая сверху листьями и закрепляя их прутьями. В данном случае корзины были закрыты широкими листьями морской капусты. Лекс удивился количеству, он помнил только две корзины с рыбкой и две с лакрицами, а вот что находилось в остальных, ему было неизвестно.

Сканд спрыгнул с Шу и отправился вглубь дворца. Вскоре слуги вывели четырех самочек и быстро закрепили корзины на их спинах. После этого Сканд опять вывел свой отряд на дорогу и развернул недовольного Шу боком к ветру. Теперь дорога не была такой простой и комфортной. Только Шу бежал по прямой, а самочек ветер пытался сдуть с дороги. Поэтому караван извивался, как флаг на ветру. Грузовых самочек вели под уздцы монахи, и Лекс был им за это благодарен. Лично у него все силы уходили на то, чтобы удержаться в седле, а не вылететь с очередным порывом ветра. Стоило только подумать, как Лейшан в самый сезон ветров ехал по этой дороге, и ноги от ужаса просто поджимались. К концу пути Лекс так устал, что был готов, чтобы его привязали к седлу, сил оказалось до позорного мало.

Хорошо, что все рано или поздно заканчивается, и эта выматывающая дорога вскоре завершилась. Монахи довели самочек до ворот дома Сканда и собирались отправиться к себе, но Лекс настоял, чтобы они зашли в дом и обязательно согрелись и выпили горячего напитка. Тиро удивился, что Сканд приехал с монахами и с корзинами, но не спорил и не задавал лишних вопросов. Он быстро отправил ящеров в стойла, а Лекса и монахов посадил на скамью возле горящего камина. Вскоре им в руки засунули оловянные чашки с горячим питьем, и пока Тиро расстегивал хламиду Лекса, Ламиль и Аши вились вокруг него, пытаясь показать, как они соскучились.

После пары глотков горячего напитка Лекс понял, что он уже дома, усталость отступила и он стал согреваться. Тиро стянул, наконец, мокрую кожу плаща, и Лекс прижал к себе ребенка. Ламиль обнял его за шею, и Лекс растрогался, так приятно вернуться домой, когда тебя с таким нетерпением ждут. Сканд руководил разгрузкой самочек и обустройством их во временном пристанище. После этого девки растащили прутья на крышке первой корзины.

Там была морская капуста. Причем водоросли были разными по размеру и располагались слоями. Тиро сразу стал объяснять растерянному рыжику, что с разной капусты делают различные салаты и закуски. В крупные листья заворачивают мясную и рыбную начинку и готовят весьма вкусные блюда, а вот мелкую молодую капусту нарезают с луком и чесноком, заправляют маслом и с удовольствием едят. Или можно добавлять рубленые яйца и рыбу, вкус будет совершенно другой. Капусты было много, и Тиро пообещал, что завтра с утра он получит салаты, а вот на ночь есть ее не стоит. От нее начинается сильное слюноотделение и появляется большой аппетит, она гарантированно разбудит ночью, и поэтому ее лучше есть с утра.

В следующей корзине оказались свисы. Как выяснилось при ближайшем рассмотрении, они были похожи на лангустов или раков с очень большими клешнями. Аристократы их не ели, поскольку они считались едой плебса. Лекс только пальцем у виска покрутил, лично он не идиот, чтобы отказываться от такой вкуснятины. Тиро засмеялся и велел девкам ставить воду в большом котле на огонь. Он закинул в котел соли и несколько больших листов морской капусты для вкуса. Когда вода закипела, в нее стали кидать живых свисов, и через пару минут вытаскивать обратно.

Тиро объяснил, что поскольку они не крупные, то и варить их долго не следует, а то мясо в клешнях станет тугим. Тиро разделал первого свиса примерно, как рака, оторвав ему клешни и сняв панцирь с хвоста. А вот голова досталась крайне довольному Аши, который схрупал ее вместе с панцирем, как сухарик. Мясо из клешни доставалось зазубренной палочкой, а хвостик был ну точно, как у рака. Лекс пожевал и довольно улыбнулся. Да! Такая еда ему очень даже нравится, жалко, что нет пива, но и без пива он был готов ее есть с превеликим удовольствием.

Девки быстро варили свисов. И когда Сканд пришел с улицы, закончив с делами, все на кухне хрустели панцирями. Дети быстро поняли, что непривычная им еда очень вкусная, и довольно урчали, вгрызаясь зубками в хитиновые панцири. Лекс кормил Ламиля, а Аши вскоре объелся и с тоской смотрел, как в ведро бросают вкусные головы, которые в него уже не лезут. Свисов было три корзины, и как бы ни было много народу на кухне, но лакомства хватило всем. Сканду досталась большая миска очищенных хвостов, но генералу больше нравилось смотреть, как Ламиль пытался пальчиками доставать мясо из клешней, чтобы накормить свою птичку.

Аши ревниво смотрел из-под стола, как Ламиль кормит не его, и тяжело вздыхал от обиды. Но Лекс погладил его лобастую голову, и детеныш довольно заурчал. А потом Тиро понес ведра с головами в стойло к ящерам, и Аши помчался посмотреть, куда это уносят такую вкусную еду. Но стоило Шу высунуть голову и недовольно фыркнуть на мелкого наглеца, как Аши сразу решил, что едой надо делиться с другими… и вообще, не настолько он и жадина, если подумать…

В следующих корзинах обнаружилась рыбка, и девки с жалобным стоном подхватили ножи и отправились чистить мелочь. Ее чистили только от чешуи, а жарить ее полагалась с головой и потрошками. Лекс в этот момент порадовался, что его никто не заставлял заниматься подобным. У него терпения точно бы не хватило. А в последних корзинах обнаружились лакрицы. При всем при том, что Лекс со Скандом долго были на берегу и потом с трудом добирались до дому, но лакрицы оказались живыми и весьма резвыми. Когда Тиро выдернул прутья у крышки и открыл капустные листья, лакрицы стали выпрыгивать из корзины. Тиро сразу накинул лист обратно и дал команду ставить масло на огонь.

А лакрицы, блестя лакированными панцирями, бросились врассыпную. Лекс запрыгнул от неожиданности на скамью. Лакрицы были мелковаты по здешним меркам. Примерно, как мадагаскарские тараканы, и совсем не хотелось, чтобы такая дрянь ползала по ногам. Дети завизжали, но Аши бесстрашно бросился вдогонку за беглецами и вскоре схарчил всех. А потом преданно уставился на Лекса и, казалось, довольно ухмылялся.

— Ну, да, спаситель ты мой… — Лекс потрепал ящера по голове и спустился на пол, — и кто бы еще защитил меня, как не ты?

Масло вскоре заскворчало, Тиро заправил его солью и специями, а после этого зачерпнул миской из корзины лакриц и засыпал в котел. Аши опять бросился вдогонку за юркими беглыми лакрицами, сбивая всех с ног и переворачивая скамьи, но зато никто не смог улизнуть! Лекс сидел на скамье, поджав ноги и прижимая к себе Ламиля, и неожиданно понял, что наслаждается домашней суетой, и в то же время покоем. Сканд медленно жевал и с ленивой улыбкой наблюдал за всем происходящим. Ему, похоже, все это тоже доставляло удовольствие. На кухне пахло горячим маслом, жареной рыбой. Дети бегали за Аши и показывали ему пропущенных лакриц, взрослые занимались кто чем.

На кухню зашел посыльный от Тургула. Сканд посадил его за стол и распорядился, чтобы человека покормили. Тургул передал устный отчет о бунте на каменоломне и мерах, производимых для того, чтобы успокоить народ и начать выработку камня дальше. Как Сканд и предполагал, это был «голодный бунт», и после казни всех виновных, остальные были накормлены и отправлены на работу. Лекс внимательно слушал скупые слова отчета и удерживал себя, чтобы не начать задавать вопросы. Он подозревал, что ему подробностей лучше не знать. Он для этого мира был излишне мягок и миролюбив.

Но тут Тиро поставил перед ним миску со слегка остывшими жареными лакрицами, и Лекс на несколько минут был потерян для реальности. Он очнулся, только когда кто-то из девок сгреб со столешницы гору счищенных панцирей и забрал пустую миску. Лекс снял с себя поясок, и сыто икнув, погладил округлый живот.

— Как я понимаю, к Шарпу ты со мной не пойдешь? — Сканд смотрел, как рыжик полусонно помаргивает, — мне надо дать ему отчет о поездке.

— Передавай ему от меня привет и наилучшие пожелания, — Лекс вытер полотенцем лицо и руки, — если ты хотел, чтобы я с тобой пошел, то стоило меня предупредить заранее, я сейчас так объелся, что мне даже моргать тяжело, а не то, чтобы идти куда бы то ни было.

Сканд нацепил обратно полудоспехи и, подхватив меч, отправился на улицу. Проходя мимо Тиро, он кивнул и, судя по тому, как улыбнулся Франкенштейн, Лекс сегодня вечером объелся не случайно. Похоже, коварный муж с самого начала не хотел, чтобы Лекс появился у Шарпа. Сразу же захотелось пойти и проведать свекра. Лекс даже привстал на скамье, но тут увидел, как с ожиданием на него смотрят четверо учеников и Рарх, и сразу сел обратно, похоже, днем что-то случилось и они хотели поделиться или спросить совета. Интерес к тому, что могло случиться в его отсутствие, что все такие настороженные, пересилил обиду на коварство Сканда, и он махнул рукой, подзывая учеников и Рарха. Но стоило увидеть, как все настороженно на него смотрели, и девки, и Тиро, и даже выздоравливающие воины, и Лекс спросил то, что казалось самым важным.

— Что случилось? И почему Сканд так не хотел брать меня во дворец к отцу? — Лекс посмотрел, как пятеро взрослых мужчин стали старательно отводить глаза, — только не вздумайте мне врать, я все равно узнаю правду!

— Так Киреля нет во дворце… и у Пушана муж в отъезде… — Бэл отводил глаза, — а гарем императора весь сезон штормов провел, хм… в одиночестве. Так каждый год бывает, когда император возвращается из монастыря в столицу. Император проводит холостяцкую вечеринку, и заодно одаривает наложниками из своего гарема друзей. Это называется «проредить цветник»…

— Как интересно! — Лекс ухмыльнулся, — а Сканд, главное, не в тоге помчался, а с мечом. Чтобы от наложников отмахиваться, или чтобы я ничего не заподозрил? Ну, хитрец! — Лекса перекосило от злости. — В любви признавался, а сам только повода ждал! Кастрирую, если увижу… я ему так верил… измена — это тоже предательство. И если он думает, что я ему это так просто спущу… ОЛИВА!! — Лекс вскочил со скамьи, — тогу, украшения!! Косу мне переплети! Я иду за мужем во дворец, я по свекру соскучился! Напрасно я отказался пойти с мужем, придется догонять!!

— Лекс! — Олива выскочила из толпы женщин и бросилась к гневному рыжику, — это неприлично! Младший в такой день не должен появляться во дворце!

— У нас с мужем равный брак! Тогу, я сказал! — Олива недовольно сложила руки на груди и попыталась выразить всем своим видом протест. Возможно, у Тары это и выглядело бы грозно, но Олива не обладала такой внушительной фигурой, как мать, ну, или Лекс был слишком заведен, чтобы сдавать назад. Рыжик стукнул кулаком по столу. — Олива, пока ты работаешь на меня, ты будешь делать, что я скажу, или я плеть возьму и буду в своем праве!

Олива поверила и, побледнев, отступила. Ламиль, никогда не слышавший крика от Лекса, испуганно захныкал.

— Ламиль! — Лекс подхватил малыша и прижал к себе, тот схватил его за шею, — не плачь! Младшие не плачут, даже когда страшно и больно. Они смеются! А плакать будут те, кто предал их доверие! Охрана. Паланкин брать не буду. В такой ветер только намучаюсь, сопроводите меня пешком.

Лекс вышел из кухни, оставив перепуганных людей в полной тишине.

— Лекс! — Тиро перехватил разгневанного рыжика у дверей спальни, — Лекс, не ходи во дворец. Младший муж в такой день во дворце, это скандал! И неважно, равный у вас брак или нет, но ты младший, а они там пируют с утра. Если кто-либо на тебя бросится, то Сканд будет вынужден убить любого. Это дело чести!

— Его чести? — Лекс разозлился, — а как же моя честь? Мне что, молчать, когда муж побежал на блядки, или как вы это называете? Оргия? Холостяцкая вечеринка? Цветоводы… ёёё… я кому-то пестик с тычинками поотрываю, чтоб неповадно было…

Лекс посадил ребенка на кровать, а сам открыл сундук, выбирая одежду поярче, лимонную тунику и алую, как кровь, тогу. Открыв другой сундук, выбрал украшения поаляпистей, те, что от Теланири достались. Устраивать скандал, так с размахом! Олива попыталась кудахтать о приличиях, но Лекс на нее так глянул, что бедняжка заткнулась и только недовольно сопела, пока заправляла складки тоги за пояс. Тиро стоял в дверях, как статуя, и пытался найти хоть какие-то слова, чтобы отговорить второго хозяина дома от такого ужасного поступка, но Лекс отмахивался от его слов, как от мухи, а потом позвал Бэла.

— О чем вы хотели со мной поговорить? Что сегодня случилось, пока нас не было дома? — Лекс распустил волосы и вручил надутой Оливе гребень.

— Лейшан приходил, — Тиро зло фыркнул на Бэла, перекладывая на него ответственность за происходящее, — он пришел с фруктами, как бы, проведать Ламиля. Ему доложили, что вы со Скандом уехали рано утром, вот он и приперся, типа, проведать невинного-избранного своего господина. Но только он не столько на Ламиля смотрел, сколько головой по сторонам крутил и разглядывал, чем мы заняты. Рарх сегодня второй круг для гончаров принес и мы… мы, одним словом, учились тарелки делать, как ты показывал. Он все видел и захотел купить такой круг для своих людей. Что делать?

— Рарх, — Лекс подождал, когда друг протиснется между Тиро и дверью, — Рарх, когда Лейшан решит купить круг для гончаров, скажешь, что можешь продать круг только мастерам из гильдии за пятьсот монет. И если он хочет купить такой, пускай мастера приедут из города Чаречаши и говорят с тобой лично. А Лейшану ты не можешь продать круг, поскольку он не гончар и не плотник.

— Он хотел еще каталку-ящера… — Рарх смотрел на Лекса с испугом, — и игрушек, которые Сишь вырезает детям.

— Прими заказ, как мастер, и сам назначь цену, — Лекс дернулся, когда Олива прихватила его за волосы, начиная заплетать косу, — а потом увеличь цену вдвое и продай. Повторить каталку не тяжело, и игрушки тоже… Что-то еще было? Почему у вас были такие испуганные лица?

— Лейшан видел, как мы в ступках размельчаем шпат, и спросил, как из такой пыли можно сделать меч?

— Что? — Лекс напрягся, и Олива перестала заплетать косу, — Олива, не останавливайся, я все равно пойду во дворец, с косой или без нее. Бэл, скажи точно, что именно спросил Лейшан, и у кого? Он подходил к Броззи?

— Нет, — Бэл замотал головой, — Броззи сидел в кузне целый день, и пока Лейшан не ушел, на кухне не появлялся. Он спросил у Пина, это его ученики камень перетирали для глазури.

— Пин, иди сюда, повтори, что Лейшан у тебя спросил, только слово в слово, — Лекс поманил Пина.

— Он спросил… — Пин протиснулся в спальню под локтем Тиро, который и не думал пошевелиться, — он спросил: «если делать меч из камня, то зачем его перетирать в пыль?»

— Хм, — Лекс задумался. При словах «меч из камня» вспоминался только Камелот и рыцари круглого стола, а Лейшан точно не мог знать всего этого, — очень интересно… но не понимаю, что он имел в виду? Он думал, что мы из камня будем делать мечи? Ерунда какая… Почему он вообще говорил о мечах с тобой? — Пин побледнел и Лекс замахал на него рукой, — да не волнуйся ты так. Я тебя ни в чем не подозреваю, просто не понимаю…

Лекс задумался. Олива заплела ему косу и, виновато взглянув на Тиро, потупилась. А Лекс кусал себя за костяшки пальцев и раздумывал о возможных вариантах. Сама идея, что Лейшан мог услышать легенду о Камелоте, казалась абсурдной, как, впрочем, и переселение душ между мирами… Но если бы Лейшан был из мира Александра, то будучи военным, он в любом случае занялся бы изготовлением оружия из железа. Но у него был бронзовый меч, как и у остальных воинов. А это значит…

— Глупости! — Лекс взорвался и схватил с кровати украшения, — вначале разберусь с мужем, а потом буду думать! Да, шпат можно добавлять в металл, как соль в кашу. Но меч из шпата, это такая же глупость, как каша из соли!

Лекс застегнул ожерелье на шее и нацепил тяжелые браслеты на запястья. Он дошел до двери, но Тиро так и не пошевелился.

— Тиро, с дороги! — Лекс остановился напротив насупленного наставника мужа и его верного друга, — я не буду с тобой драться или звать охрану. Не пропустишь в дверь, вылезу в окно. Пойми — измена, это тоже предательство. Почему Сканд не сказал мне честно, что происходит и куда он пошел? Если он смог предать меня в малом, то предаст и в большом. Я должен сам увидеть, что происходит и чем он занимается во дворце. Сплетники все равно донесут мне обо всем. Так лучше узнать правду, увидев все собственными глазами, чем слушать перевранные слухи. Я пойду во дворец, что бы ты ни говорил.

— Охрана сможет сопровождать тебя только до ворот императорского дворца. С оружием во дворце ходят только телохранители императора. А они будут с Шарпом. В такую ночь монахов во дворце тоже не будет. А тебя одного во дворце просто растерзают, как только увидят. Пойми, это просто опасно! Сканд отомстит всем, но это будет потом…

— Ты забыл, — Лекс ухмыльнулся и, положив руки на грудь Франкенштейна, резко вытолкнул его в коридор, — я не беспомощный цветочек. А чтобы ты сильно не переживал за сохранность моей задницы, я возьму с собой Зи и Зу. Они и без оружия опаснее большинства патрициев. Это будет даже хорошо, если я выпущу свою злость на парочке идиотов, может, тогда и Сканду меньше по шее достанется…

Монахи


Ветер рвал ткань из рук, толкал в грудь, будто пробуя остановить, овевал ноги, пытаясь задрать тунику и раскрутить тогу, хлестал по щекам и плечам косой. На улице была ночь. Звезды почти не освещали улицу, и только маленький мячик красной луны бросал кровавые отсветы на мостовую и стены домов. В такой ветер нести фонарь или факел было нереально, и поэтому маленькая процессия двигалась по улице в кромешной темноте. Воины охраны крутили головами по сторонам, выискивали опасность, не полагаясь на слух. Босые нубийки в одних набедренных повязках совершенно бесшумно вышагивали по бокам, и если бы не белые набедренные повязки и желтые рабские ошейники, они были бы неразличимы в ночи. Белые тени бесплотных монахов скользили вдоль стен домов, похожие на привидения.

Но Лекс, стиснув зубы и схватившись за одежду двумя руками, вышагивал вперед. Охрана, нубийки и монахи шли бесшумно, и только Лекс перестукивал деревянными гэта по булыжной мостовой. Ему, как аристократу, не полагалось пачкать ноги в лужах, и гэта стали компромиссом при походе пешком. Если закрыть глаза, то вполне могло показаться, что он идет по улице один, и этот деревянный перестук добавлял раздражения. В душе бушевала буря под стать ненастью на улице. Хорошо, дождя не было, и Лекс добрался до дворца хоть и в растерзанной, но сухой одежде, и с растрепанной косой. Скинув ненавистные гэта с ног, он позволил нубийкам застегнуть на ногах сандалии, и только после этого развернулся к стражникам, которые дежурили у входа во дворец.

В подставке у дверей, где раньше были воткнуты факелы, горели небольшие костры. Огонь облизывал высокие поленья и кидал кровожадные отблески на лица людей. У дверей стояли центурионы в кожаных доспехах с бронзовыми вставками, с бронзовыми мечами и в бронзовых шлемах с красными плюмажами и щетками. Их красные туники и желтые доспехи вместе с бронзой казались странными нарядами, созвучными с одеждой Лекса. Как будто Лекс специально оделся, чтобы быть похожим на воина. И даже золотое ожерелье на его груди казалось нагрудным доспехом, а не украшением, а массивные браслеты стали наручами молодого воина.

Его узнали. У входа дежурили офицеры, которые воевали со Скандом. Они видели Лекса и во время похода к Теланири, и когда напали пираты. Они знали, что он муж Сканда, и растерялись. Пока нубийки застегивали сандалии, пока расправляли складки алой тоги, центурионы хлопали глазами и пытались найти выход из неудобной ситуации. Ни один младший не посмел бы прийти в такой день во дворец, но Лекс был не такой, как другие младшие. Он сопровождал войска в походе, он был «духом огня» у требушетов Тургула, когда тот заливал город неприятеля огнем и смертью. Он сидел в седле со Скандом, когда напали пираты, и все видели, что генерал прислушивается к его словам. Он был, в конце концов, мужем Сканда, и все знали, что генерал дорожит им больше, чем собственной жизнью.

— Сегодня младшим не место во дворце, — один из центурионов заступил дорогу Лексу.

— Мы пошлем вестника к вашему мужу, — второй центурион встал плечом к плечу с первым.

— Дождитесь мужа, — третий центурион встал рядом.

Лекс расправил складки перекинутой через руку тоги и хмыкнул. Офицеры молча один за другим вставали перед ним, как будто он собирался пробить пенальти по воротам. Методика Тиро — пассивное сопротивление. Когда поднять руку не можешь, но пропустить не имеешь права. И что делать с такими? Биться о них, как волна о скалы?

— Я иду к мужу, — сообщил Лекс вслух, не обращаясь ни к кому конкретно, — Сканд отправился к отцу, а я задержался дома, пока прихорашивался, и никто не смеет встать между мной и мужем.

— Разрешите сдать оружие и сопровождать господина, — охранник Лекса протягивал свой меч рукояткой вперед.

— Нет, — центурион кусал губу в раздумьях, — количество мужчин строго ограниченно. Мы не можем пустить посторонних, только не сегодня.

— Я иду к мужу, — Лекс сделал шаг вперед, — не становитесь на моем пути! — Лекс сделал жест свободной рукой, будто раздвигал штору. — Сканд будет недоволен, если я простыну на таком ветру. С дороги!

— Сегодня младших не должно быть во дворце, — центурион и не думал шевелиться, — это опасно!

— Не волнуйтесь о моей безопасности, — Лекс похлопал центуриона по доспехам на груди, — мои девочки не отойдут от меня ни на шаг.

Лекс оглянулся. За его спиной нубийки передернули плечами, как собаки, отряхивающиеся от воды, и оскалились, как два добермана перед атакой. На удивление, за спинами нубиек стояло только два монаха, Лекс мог поклясться, что сопровождало его намного большее количество белых теней. Но тут двери за спинами центурионов дрогнули и, ударив офицеров по спинам, стали тяжело раскрываться. Воины попытались упереться, но створки открывались, хоть с трудом, но неумолимо, как рок.

— С дороги! — повторил Лекс и нажал рукой на доспех старшего из стражи, — не удерживай меня на улице, а то Сканд из ваших спин нарежет кожи мне на плащ. А зачем мне плащ, когда сезон уже закончен? Мой поступок — моя ответственность! Ты пытался меня задержать, но с избранным не спорят…

Лекс ухмыльнулся, когда лица центурионов дрогнули и они, наконец, отступили. В проеме открытых дворцовых дверей стояли монахи. В одну линию, скрыв головы капюшонами и спрятав руки в рукавах. Но стоило Лексу подойти ближе, как линия разделилась, и вот уже Лекс оказался внутри колонны из белых силуэтов. Бессловесных и одинаковых, как отражения в зеркале. Зи и Зу громко хмыкнули и пошли следом за Лексом.

Во дворце горели светильники и факелы, было достаточно светло и неожиданно тепло. Только ветер с улицы трепал огонь светильников. Лекс развернулсяровно в тот момент, когда монахи закрывали вход во дворец, оставляя на улице растерянную стражу. Лексу даже показалось, что тот центурион, с которым он разговаривал, почти решился идти следом за ним, нарушив приказ императора. Но монахи закрыли дверь перед его носом, и они остались практически наедине.

— Я думал, вас во дворце не будет, — хмыкнул Лекс.

— Нас и не было, и быть не должно, — раздался старческий голос из-под капюшона, — но и тебя оставить одного мы не можем. Кирель нам дал твердые указания на этот счет.

— Какие? — Лекс попытался определить, кто именно говорит.

— Защищать тебя, от любой опасности, любой ценой…

Все капюшоны одновременно кивнули, как один человек. Лекс даже прикусил себе язык, пытаясь определить, уж не поймал ли он наведённый глюк. Как от наркоты, а то вот так разговариваешь с умными людьми, а потом оказывается, что сидишь в кабинке туалета и разговариваешь с рулоном туалетной бумаги. Хотя ты мог бы поклясться, что она тебе только что цитировала что-то из Ницше.

— Снимите капюшоны, я хочу увидеть людей, которые меня защищают, — Лекс остановился и сложил руки на груди. — Я с места не двинусь, пока не увижу ваши лица.

— Мы будем совсем не против дождаться в этом коридоре приезда Киреля, — явственно хихикнул собеседник, — ладно, но только на минуту, чтобы ты перестал паниковать и успокоился.

Монахи один за другим сдергивали с себя капюшоны, и Лекс удивленно их рассматривал. Он, конечно, видел как-то молодого монашка, да и родная четверка все время мелькала перед глазами, но сейчас перед ним стояли мужчины хорошо среднего возраста. На первый взгляд, лет по сорок-пятьдесят, а тот, кто хихикал, так вообще был откровенный старик.

Худощавый и седой, как лунь, но с ясными смешливыми глазами. Лекс почему-то ожидал, что взрослые монахи будут выглядеть повнушительней, с какими-нибудь татушками на лице и мощной челюстью, как у бойцов. Но эти люди выглядели обыденно. Встреть он их на улице без рясы, и в жизни не подумал бы, что они «бойцы невидимого фронта». Они выглядели, как крестьяне или ремесленники средней руки. Таких на улице было полно, и они были совершенно неприметны в толпе горожан. Старик, по всей видимости, увидел растерянный и разочарованный взгляд Лекса, и со вздохом нацепил капюшон обратно.

— Я думал, вы будете помоложе… — Лекс не знал, как скрыть свое разочарование.

— Молодые все остались на улице, им действительно лучше сегодня здесь не появляться, — монах кивнул головой, — теперь успокоился?

— А почему? — насторожился рыжик и прислушался, — и почему так тихо? Где все? Что вообще здесь происходит?

— Ты все равно уже здесь оказался, вот и выяснишь сам, — старик, похоже, опять веселился.

— А почему не сказать? Что, так тяжело объяснить? — Лекс отправился вперед.

— Не хочу, — старик явственно хихикнул, — зачем тебе говорить, что именно ты сейчас ДОЛЖЕН увидеть? Мне интереснее, как ты это сам увидишь и как поймешь… ты похож на молодого Киреля, он тоже всегда замечал необычные вещи и принимал нестандартные решения.

— Ты давно знаешь Киреля? — Лекс опять остановился.

— Когда-то я был его наставником, потом был его тенью. Теперь я хожу за тобой…

— …как тебя звать? — Лекс растерялся.

— Меня не надо звать, я всегда рядом, — старик усмехнулся, — или ты про имя? Нет у нас имен… а прозвали меня Пятым…

Все монахи хмыкнули, как будто услышали старую шутку. Лекс потребовал объяснения, и монах растерянно вздохнул, как будто ребенок попросил объяснить «взрослый» анекдот. Но потом решил пояснить:

— Ну, у нас принято в патруль ходить по четверо, или на задания, двое работают, двое страхуют, ну а я — пятый… понял?

— …нет… — сознался Лекс после раздумий, — ну, да ладно… так что здесь такого, что молодым нельзя, а старым можно?

— А ты еще не понял? — усмехнулся Пятый.

Они прошли по длинному коридору и приблизились к залу, где проводили в первый раз общее собрание. Лекс осмотрелся по сторонам и принюхался. Помимо того, что во дворце было на удивление пустынно, еще все двери и окна были занавешены длинными драпировками. Раньше такие шторы висели только между колонн, прикрывая проходы и ниши, а теперь у каждой двери свисало плотное полотнище. Стоило подойти к двери ближе, как от шторы потянулся сладковатый запах приторных благовоний. Лекс остановился перед шторой и принюхался. Пахло почти как в храме, тяжелым опиумно-конопляным духом, и при этом со сладковатым душком, как у подгнивающих фруктов. Лекс вспомнил, что примерно так пахло в «веселом квартале», когда он Зюзю отбил у сутенёра.

— Может, передумаешь? — Пятый прочел его сомнения, — там вся грязь человеческая, зачем тебе это видеть? Зачем, чтобы тебя видели в этой клоаке? Сканда это не порадует…

С той стороны двери что-то тяжелое ударилось, зашкрябло, как сослепу, а потом дверь распахнулась и в шторах запуталась пара крупных мужчин. Они были голые и возбужденные. Лекс едва успел отскочить в сторону, когда пара, сцепившись в объятиях, упала на пол, выпав из штор, как младенцы из пеленок. Они хватали друг друга за зад и похабно стонали. Они явно собирались трахаться друг с другом, даже несмотря на то, что они оба были однозначно старшими, и, судя по ухоженным телам, явно были аристократами. Теми самыми патрициями, которые высокомерно смотрели на плебс и задирали носы. Но сейчас они больше походили на текущих сучек, и весьма призывно подставлялись друг другу.

— Старшие друг с другом? Поэтому и свидетелей лишних не пускают? — Лекс едва увернулся от сплетенных тел, которые ничего вокруг не видели и только сопели, тиская и мусоля друг дружку, катаясь на мраморном полу.

— Нет, — Пятый брезгливо пнул подкатившуюся парочку, — просто каждый делает именно то, что хочет, без ограничений и осуждения. А желания у людей бывают странные. Тебе нужны чужие демоны?

— Нет, мне бы со своими разобраться, но мне нужен Сканд…

Лекс отогнул штору, собираясь пройти в открытую до сих пор дверь, но с той стороны проема тоже свисала штора, и только отогнув ее, Лекс увидел, что такое настоящая оргия. Вовсе не тот «детский утренник» в исполнении золотых сыночков старинных фамилий, куда его водил в самом начале Пушан, и не тот голливудский суррогат в глянцевой обложке псевдоэротики, и не грязь порнофильма, а вдохновенная изысканность порока, помноженная на разврат роскоши и совершенство искушения.

Лекс придержал вторую штору и вошел внутрь. Если он рассчитывал увидеть сношающихся людей, то все выглядело не так… вернее, не совсем так. Да, голые патриции восседали на своих ложах. Кто-то пил, кто-то дарил ласку, кто-то позволял ласкать себя… Возле одних крутились парни, вокруг других девушки, стоны, приоткрытые зовущие рты, расслабленные позы. Излишество… Излишество во всем, в наготе, во вседозволенности, в расслабленности поз. Столы, переполненные едой, корзины с фруктами, рабы подливающие вино в кубки. То самое сладострастие, когда сладость, как мед, сочится вместо пота и глаза залипают на красивые картинки. Изогнутые в экстазе гибкие фигуры, плавность движений, томные взгляды…

Лекс сделал пару шагов вглубь зала. Высокие стойки светильников, низкие чаши курительниц благовоний. Под ногами клубился белесый туман, а посередине зала танцевали, томно извиваясь, несколько обнаженных дев. Они неторопливо перетекали из одной позы в другую, слаженно, как в синхронном плавании. Отбивая себе медленный ритм на маленьких бубнах. Длинные ноги, округлые бедра, тяжелые груди… неторопливые и спокойные, как рыбки в аквариуме.

— Чувствуешь? — Пятый, как змей искуситель из эдемского сада, зашипел в самое ухо, — нравится? Что именно тебя возбуждает? Хочешь, чтобы тебя приласкали, или хочешь приласкать сам? Мальчика, юношу, деву? Или хочешь мужчину постарше? Поопытней, чтобы провел по всем чувственным наслаждениям? Хочешь вести сам? Сегодня исполнятся твои самые сокровенные мечты, только скажи, чего желаешь…

— …желаю мира во всем мире, а еще колбасу по два-двадцать и столичную водку по два-пятьдесят… — буркнул по-русски Лекс, — чтобы отец был живой, а по пению в четверти пятерка, и чтобы Ленка Скворцова из 6-А дала потискать сиськи.

— Что? — растерялся Пятый, — что ты хочешь?

— Ты не поймешь, — отмахнулся рыжик, — у меня много желаний и никто не сможет их исполнить, так где мой Сканд? Чего это я его не вижу?

— Но ты… ты же… — растерялся Пятый, и вдруг схватил Лекса за член, прямо через одежду, — ты же…

Лекс резко отбил чужую руку и только сейчас понял, что крепко возбужден. Член стоял, как гвоздь, вколоченный в доску, и чужое прикосновение послало болезненный импульс по всему телу, захотелось потереться, как мартовскому коту, выгибая спину и требуя… требуя ласки и облегчения… прикосновение ткани к телу стало раздражать и захотелось раздеться… Лекс поправил тунику и едва удержался, чтобы не погладить себя по груди.

Сладко… хочется… Лекс прикусил себя за щеку и еще раз оглядел зал и людей. У Пятого среди темени капюшона виднелись расширенные зрачки глаз. Он явно был возбужден и растерян, он ожидал другого. Остальные монахи мелко подрагивали, но, похоже, держали себя в руках. Нубийки стояли спокойные, с интересом рассматривая все происходящее, скорее заинтересованные, чем возбужденные. Прислуживали мальчики, заведомо не доросшие до полового созревания, а вот все остальные мужчины явно были под кайфом, причем не просто под дурью наркотиков, а целенаправленно возбужденные и, похоже, с неопадающими стояками.

Лекс только сейчас понял, какой реакции ждал от него Пятый и почему молодых монахов в такой день не пускали во дворец. Ну, да. Это был бы непоправимый удар по репутации, когда невозмутимые монахи вдруг оголились бы и стали из страшных и ужасных монстров простыми парнями, которые желают обычных вещей. Кто бы после этого стал их бояться? Страшит только неведомое и непонятное… а если он простой и теплый, и стонет в твоих руках, то чего его бояться? Лекс ухмыльнулся в лицо Пятому и поправил складки тоги на плече.

— Я не животное и контролирую свои желания, — Лекс кивнул головой нубийкам, — девочки, за мной! Надо найти Сканда! Похоже, у него проблема, которую только я могу решить!

Зи и Зу засмеялись и скользнули следом за Лексом. Тот вначале подумал, как будет лучше пройти — вдоль стенки, чтобы не привлекать внимания, или кратчайшим путем? И решил, что все равно о его присутствии здесь станет известно, так пускай все увидят, что он единственный одетый в этом… в этом наркопритоне… Он невозмутимо двинулся по краю, между лежанками, полными тел, и импровизированной сценой, на которой так и танцевали вполне адекватные танцовщицы. Монахи, как, впрочем, и ожидал Лекс, скользнули вдоль стен, мелькая между малолетней прислуги.

— Какой красивый цветочек! — крупный патриций выпустил из объятий девушку и попытался схватить Лекса, — иди ко мне!

Лекс против воли остановился, услышав призыв, но потом передернул плечами и пошел дальше.

— ИДИ КО МНЕ! — призыв голосом был более чем явным, у Лекса даже мурашки по спине побежали от желания повиноваться, — иди ко мне… сладкий, ко мне…

— Не для тебя моя роза зацвела… — Лекс глянул через плечо, как патриций нахмурился и шагнул за ним следом, — Зу, врежь ему от моего имени, чтоб не тянул руки к чужому.

— С удовольствием! — Зу с оттяжкой врезала мужику промеж ног, тот со стоном сложился, — от имени Сканда добавить?

— Не стоит… — Лекс развернулся и пошел дальше, — вначале найдем муженька, посмотрим на его действия, побеседуем…

Лекс опять неторопливо двинулся по залу. Каждый шаг отзывался тяжестью в паху, одежда казалось пересыпанной жгучим перцем, хотелось ее сорвать, чтобы кожа не горела нестерпимо, просто, как ожог. Сердце билось в груди, как пойманная в сеть рыба, тяжело и отчаянно. Ноги наливались тяжестью, а в голове, наоборот, становилось пусто. Член терся о складки одежды и теперь болезненно пульсировал, требуя разрядки. Казалось, было достаточно сжать его в кулаке, чтобы кончить, но Лекс запретил себе об этом даже думать. Он не опустится до животного состояния, как все эти люди, которые копошились на лежанках, как клубки змей, призывно постанывая. Белые рясы мелькали невдалеке, они теперь не казались милыми и безвредными. Они, как волки, загоняющие оленя, просто дожидаются в подлеске, пока он споткнется. Было ясно, что монахи вмешаются, если начнется заварушка, но сами стараются не мелькать перед возбужденными мужчинами.

— Лекс?! — с очередной лежанки, полной переплетенных тел, встал старший Трамм. Он был голым, но выглядел вполне адекватным, даже несмотря на торчащий член, — Лекс? Как ты здесь оказался?

— Меня сюда муж привел, — Лекс постарался всем своим видом выглядеть убедительно, — только я его потерял, не видели, куда он делся?

— Тебе опасно здесь быть! — Трамм оттолкнул юношу, который потянулся к Лексу, — давай, я провожу тебя до входа или до мужа, ты не должен ходить здесь один!

— Я не один, — Лекс показал на нубиек, которые оценивающе наблюдали за соседями и за самим Траммом, — и монахи за вашими спинами не допустят непотребства. — Лекс ухмыльнулся, когда Трамм настороженно покосился вначале на нубиек, а потом оглянулся на монахов. — А где ваш сын?

— Он не захотел сюда идти, — Трамм ухмыльнулся и погладил по голове наложника, который встал перед ним на колени, — у него есть милый младший, игривый и жизнерадостный, как додо. Кроме этого, младшенький, похоже, умелый манипулятор, уже уговорил моего сына, что в следующий поход они поедут вместе. Даже не знаю, как отговорить сына от такой глупости.

— А вы не отговаривайте, а лучше помогите, — Лекс ухмыльнулся, вспомнив Козюля, — пусть попробуют, может, им понравится? Может, что-нибудь путное получится? Не все младшие бесполезные создания.

— О-у! — вздохнул Трамм, не поймёшь, то ли от того, что ему начали делать минет, то ли из-за слов Лекса, — прости, я как-то об этом не подумал, — не поймёшь за что извинился Трамм, но Лекс махнул ему рукой и отправился дальше.

Лекс шел дальше, мимо возбужденных мужчин, не обращая внимание на все происходящее, реальность тихо раскачивалась и пульсировала, и приходилось прилагать усилия, чтобы идти прямо вперед, а не рассматривать с жадностью, что происходит на лежанках. Все тело стало, как оголенный нерв, и даже коса, тихо раскачивающаяся по спине в такт шагам, возбуждала… Лекс повел головой в стороны, чтобы она совпала с тактом пульсации в паху и сразу же одернул себя. Нет! Он не животное и будет вести себя достойно!

Хотелось выйти на свежий воздух, чтобы ветер выдул отраву из головы, но и окна и двери были завешены тканью, а на потолке не было проема. Лекс прищурился, казалось, он шел по этому залу, как Орфей по кругам ада, просто бесконечно, круг за кругом. Возбуждение внутри, казалось, просто переливается, как радужный пузырь, всеми оттенками похоти и боли. Хотелось, чтобы все, наконец, закончилось, он даже был согласен не выяснять отношения с мужем, а просто распихать всех вокруг и отдаться ему в горячие руки. Пусть уже все закончится!

Вскоре сквозь полумрак зала и клубы приторных дымков стало видно возвышение, на котором стояло три лежанки. Две были пустыми, а на третьей лежал печальный Пушан и швырял в наложников виноградом, который отщипывал от грозди. Перед ним ползали пара парней, которые пытались ловить виноград ртом, и при этом выглядеть сексуально, но Пушана это почти не интересовало. Зато стоило ему заметить яркое пятно одежды среди обнаженных тел, как наследник сразу оживился.

— Боги решили ответить мне на мои молитвы? — Пушан обрадованно сел и махнул на голых парней, чтобы убирались и не мешали, — ты пришел скрасить мое одиночество? ИДИ КО МНЕ! — позвал наследник и властно протянул руку.

— Пушан, не будь смешным, — Лекс остановился неподалеку, — я уже крупнее тебя и сильнее. Да окажись мы в одной кровати, не факт, что именно ты будешь сверху, даже несмотря на твой статус. Или ты хочешь испытать себя в новой ипостаси? Захотелось новых ощущений?

— Э-э… — растерялся Пушан, — я не понимаю, почему ты здесь и почему до сих пор одет? Разве ты не хочешь меня? Иди ко мне… иди… ко мне…

— Пушан, дорогуша, твой зад меня ну ничуть не привлекает. Попробуй найти здесь другого партнера, чтоб проститься со своей анальной невинностью, насколько я понял, сегодня может случиться все, что пожелаешь. Но на меня не рассчитывай, я сюда пришел исключительно ради Сканда.

— Сканд, Сканд, — Пушан перекривился, как от зубной боли, — почему он? Я ведь красивее…

— Ну, может, потому, что он меня никогда ни к чему не принуждал и никогда не насиловал…

— Ты мне этого никогда не простишь? — Пушан поморщился, — ты сам во всем виноват! Не надо было отказываться, и потом, это именно Сканд привез тебя сюда, а ты злишься почему-то на меня…

— Поверь, я на тебя не злюсь, — Лекс вздохнул, — если бы злился, то давно бы отомстил. Просто я помню, какой ты в сексе, и не желаю повторения. Мне с тобой не понравилось… И потом, мне мужа хватает с излишком и, кстати сказать, где он?

— М-м… — Пушан оглянулся и, казалось, только сейчас заметил, что лежанки по соседству стоят пустые, — не помню. Сканд пришел, отец ему что-то сказал, и они встали и ушли вдвоем. — Пушан взмахнул рукой в воздухе и улыбнулся, — я тогда был немного… занят. Скорее всего, Сканд с Шарпом пошли в гарем, подобрать отважному генералу кого-то покрупнее, раз ему нравится крупный младший, такой, как ты. Может, и мне попробовать кого-то покрупнее и помускулистее? Может быть, даже воина… — Пушан задумался, — все эти мелкие младшие такие одинаковые! Кто бы мне сказал раньше, что сексом можно пресытиться настолько, что станет противно. Вот Гаури вернется, и я ему расскажу, что на оргии отца я не предавался страсти с другими, а философствовал о тщете всего сущего и мимолетности бытия. Эй, вина мне!

Пушан щелкнул пальцами, и худенький подросток вложил в его руку кубок, в который сразу налил вина. Сбоку вдруг показался молодой аристократ, по возрасту, как и Пушан, он стряхнул с себя тощего паренька, который цеплялся за него двумя руками.

— Это такое новое угощение? — молодой аристократ посмотрел на Лекса блудливыми, как у мартовского кота, глазами, — молодой старший, одетый, как младший, — он показательно осмотрел Лекса с ног до головы и причмокнул губами, — и даже с косой! Как бы младший муж! А что, в этом что-то есть… а эти нубийки как бы его охраняют! Да ты затейник, Пушан, как я посмотрю!

— Это супруг Сканда, — Пушан отхлебнул вина, — и они действительно его охраняют…

— Но… но… — аристократ явно растерялся, — я же помню мужа Сканда, у него такой рыжий милашка, ты его в свое время еще приводил на цепочке в мой дом, он тогда, помню, блеванул на тебя лакрицей! Было смешно!

— Он перелинял после этого, — Пушан перекривился, — и вот что получилось! Ну, так, наверно, и правильно! Какой еще младший мог быть у Сканда? Он же с мечом не расстаётся даже в кровати! Он до сих пор живет, как в казарме. И младшего тренирует целыми днями, как воина, вот и получилось!

— А что? Это даже экзотично! Я как-то еще не пробовал с парнем мускулистее меня. Милашка! — Наглец попытался схватить Лекса, но его руку перехватила Зу. Аристократ удивился, — что, серьезно? На самом деле охраняют? Вот здесь, на празднике даров? Такой цветочек — и не топтаный? Это даже немного оскорбительно! Такой цветочек — и один! Надо исправить!

— Я потребую, чтобы с твоей девки сняли кожу кнутом! — Лекс оглянулся и увидел того самого аристократа, который пытался подманить его раньше, теперь грозный самец кипел от гнева, — я не спущу такого отношения к себе! Это недопустимо, чтобы патриция била рабыня!!

— Вы правы! — Лекс довольно усмехнулся, — мне стоило с самого начала сделать это самому!

Лекс развернулся и влепил шикарнейший хук справа. Так, как привык бить при стычках в барах или подворотнях, когда противника надо уложить с одного удара. Резкое короткое движение, практически без замаха, но с разворотом корпуса и отработанным в зале переносом всей массы тела в один удар. Обычно одного такого удара было достаточно, чтобы прекратить драку, попросту вырубив оппонента, и давало время смыться с места драки до приезда полиции или когда дружки гопника опомнятся и бросятся в погоню. А в этом мире от парня с косой такого никто даже теоретически не ожидал, и потому даже и не думал уклоняться. И Лекс с удовольствием увидел, как грозный патриций отлетел в сторону и, дрыгнув ногами, с грохотом свалился на пол.

А Лекс едва не взвыл от боли. Новое тело скорее выглядело сильным, но запаса мышечной массы не имело, и, кроме этого, Лекс забросил даже элементарную зарядку, и поэтому отбил руку о челюсть патриция практически по локоть! Костяшки пальцев ощутимо хрустнули, а кисть онемела, как будто ее отлежали! В косточку локтя отстрелило так, будто Лекс ударился локтем об угол! Хотелось повыть и растереть руку, но надо было держать лицо и выглядеть более грозным, чем на самом деле.

— Так лучше? — Лекс пнул патриция, чтобы убедиться, что он живой, — так понятнее, что к чужому мужу приставать не стоит?

— Вот это я понимаю, удар!! — приятель Пушана обрадованно захлопал в ладоши, — теперь я верю, что Сканд тренирует его вместе с воинами! Это так эротично! Милашка, теперь я тебя еще больше хочу!

— И тебе врезать? — уточнил Лекс.

— Э, нет, нет, не надо меня бить, меня надо любить! — отпрянул в сторону друг Пушана.

— А за любовью — это к Сканду, — Лекс сложил руки на груди, пытаясь незаметно размять руку, — у него кулаки больше моих, так отлюбит, на всю жизнь воспоминания останутся!

Патриций на полу завозился, и Лекс отошел в сторону, чтобы тот его случайно не зацепил. Живой, и слава всем богам, а то, что слегка дезориентирован, это ничего, скоро пройдет. Будь удар сильнее, он послал бы его в нокаут, а так только легкое головокружение, не страшно, тем более в этом мире с их реактивной самовосстанавливаемостью. Но несмотря ни на что, член у патриция так и не опал, и Лекс, невольно залипнув на нем взглядом, едва не начал раздеваться от неистового желания. Хорошо, что руку прострелило болью и отвлекло от наваждения. Лекс сжал несчастную руку еще раз, для начала разгоняя болезненный позыв, и заодно, чтобы отвлечься.

— Ты муж Сканда? — на полу возился поверженный патриций, похожий на перевернутую черепаху, — я видел его на празднике вылупления, он был худощавым и не таким высоким.

— У меня случилась третья линька, — Лекс осторожно растер руку, — теперь я выгляжу так. Мой муж сильный воин, и поскольку у нас с ним равный брак, то боги рассудили, чтобы я был ему опорой в делах, а не бесполезным украшением в доме.

— Простите меня, я не знал, — патриций встал на одно колено перед статным рыжиком, — после праздника я уехал в имение и вернулся только сегодня утром, я не знал… простите…

— Ты просишь прощения только у меня, или еще и у Сканда? — поинтересовался Лекс, поправляя тогу на руке.

Аристократ дернулся всем телом, встал на два колена перед мужем главнокомандующего империи и постарался прикрыть руками стояк.

— Я, Люций Силус, приношу свои извинения семье Сканда из рода (аристократ просвистел название правящей династии), я совершил оплошность и не хотел совершать недостойных поступков по отношению к чужому мужу. Я не предполагал, что на оргии может находиться младший МУЖ, — аристократ в последнем слове едва не удавился от желчи, которая подпирала его, едва не брызгая из ушей.

— У нас со Скандом равный брак, — Лекс недовольно дернул головой, — я пришел сюда вместе с ним, по приглашению Шарпа.

— Разве младший может находиться на оргии в такой день? — желчно спросил Люций, — мне даже в голову не пришло, что я могу увидеть здесь честного мужа…

— Младшие здесь все только с одной целью, — поддакнул приятель Пушана, — ублажить старших и найти себе новых покровителей, в чей дом они перейдут в качестве подарка. А младшие мужья сидят дома и хранят семейную честь.

— Странно, — Лекс и хотел бы простить зазнайку, но сейчас опять разозлился, — разве в моей честности можно усомниться? Я единственный из вас всех одет и спокоен, и сохранил трезвость рассудка. А вы, как тупые ящеры во время штормов, совокупляетесь без всякого стеснения и раздумий. И вы еще смеете говорить мне о приличиях?

— Склоните головы перед избранным любимцем богов! — зычно гаркнул монах, появившись за спиной Пушана, — он доказал, что его дух силен и беспристрастен, он сумел сохранить достоинство перед лицом похоти и показать всем величие добродетели и торжество честных семейных отношений! — монах голосом облил всех осуждением, — он сохранил верность и нерушимость семейных уз, в отличие от всех остальных присутствующих старших…

— Монахи на оргии? — все мужчины вздернули головы, как по команде.

— Они же все младшие…

— Говорят, они все красавцы, как Кирель… поэтому и прячутся под капюшонами…

— Монахи… — кто-то алчно причмокнул и за спиной Лекса тяжело задышали… — я с монахами ни разу…

— Говорят, они восхитительны во всем и не знают усталости…

Из рукавов ряс появились короткие дубинки, но старшие, похоже, не обратили на это внимания, они капали слюнями, как бешеные собаки. Лекс понял, что стоит взять все в свои руки и наконец покинуть «благородное собрание».

— Я увидел все, что хотел! — Лекс резко развернулся к мужчинам, которые спускались со своих лежанок и пытались понять, что происходит. Он взмахнул руками, чтобы яркой одеждой привлечь все внимание на себя. — Я удовлетворил свое любопытство и теперь отправляюсь к мужу. Сканд уже ждет меня!

Лекс неторопливо развернулся и отправился к шторе за лежанкой Пушана. По его расчету, там должна была находиться дверь. Хотя сейчас он вылез бы и в окно, лишь бы быстрее оказаться на свежем воздухе. Но ему повезло, и плотная штора маскировала закрытую дверь. Лекс кивнул головой монахам, и те понятливо распахнули перед ним тяжелые створки и, заодно, вторую штору. Зи выскочила первой и, оглядевшись, придержала штору перед Лексом.

— Поторопитесь! — Лекс махнул рукой монахам, чтобы те быстрее вышли, — дайте мне дубинку.

Когда последний монах выскочил из проема двери, Лекс закрыл дверь и на всякий случай просунул между двумя ручками дубинку. С той стороны сразу глухо стукнуло, но дубинка не позволила двери открыться. Лекс на всякий случай подпер ее плечом и выдержал еще несколько ударов в попытке открыть дверь с той стороны. Зи и Зу подперли дверь своими плечами и с ехидными улыбочками уставились на Лекса. С той стороны послышался шум, по всей видимости, мужчины решили отправиться в обход.

— Пятый! — Лекс отошел от двери и подождал, пока один из монахов остановится перед ним, — сними капюшон.

Когда Пятый оказался перед Лексом с открытым лицом, тот с размаха влепил ему пощечину. У старика мотнулась голова, но он даже не сделал попытку уклониться. От такого непротивления Лекс почувствовал себя негодяем, и пожалел о сделанном, но дурман все еще бродил в крови, он злился и решил высказать все, что думает.

— Почему меня не предупредили о… (в словаре этого мира не было понятия «наркотики» и пришлось выворачиваться на ходу)… о дурманящих травах? Они ведь все там были под опьянением от этих запахов. А если бы я не сдержался? А если бы все закончилось не так?

— Тебе говорили, что младшим там не место, — старик смотрел исподлобья, — я тебе говорил, что тебе туда лучше не входить, но ты все равно пошел. Ты упрям и не слушаешь чужих советов. Предпочитаешь увидеть и пощупать все собственными руками. Так почему ты сейчас ругаешься? Мы только позволили сделать тебе то, что ты сам хотел. Ты вначале влезешь в неприятности, а потом мужественно всех спасаешь.

— Простите… — Лекс кусал губы, — я думал, что справлюсь…

— Ты справился, — Пятый наклонил голову на бок и посмотрел оценивающе, — я ожидал, что ты сорвешься в самом начале, но ты удержался, хотя ты не евнух и не старик. Даже нам было тяжело, а ты шел по залу, как будто ничего не происходит. Это было поразительно… Никогда не видел такого самообладания, тем более в таком молодом возрасте.

— Просто я туда пришел не за сексом и развлечением, поэтому мысли были о другом. А что было бы, если бы я сорвался и набросился на кого-нибудь? — Лекс поежился, вся одежда была заполнена тяжёлым запахом дурмана, и его все еще вело от возбуждения. Стоило представить, что могло случиться, и член едва не взорвался от желания кончить. Все тело уже просто болело от такой… незавершенности.

— Мы бы утащили тебя обратно в коридор, и нашли для тебя доступного партнера, — Пятый пожал плечами, — тебе до сих пор нужна помощь. Помочь?

— Нет. Я сейчас не столько хочу разрядки, как мне просто больно. Не трогайте меня… — Лекс постарался продышаться, чтобы очистить легкие, но в голове только еще сильнее закружилось. — Так где Сканд? Почему его не было? Куда он ушел с Шарпом? Неужели действительно в гарем?

— Не думаю, гарем стоит почти пустой, — Пятый поднял капюшон обратно, — Шарп с приезда Киреля гарем почти совсем забросил и не посещал. А потом было бдение под дверью теплой комнаты, а потом начался сезон, и Шарп опять уехал с мужем. Он, когда вернулся во дворец, велел всем наложникам собираться. Оставил только несколько фаворитов, а остальных выставил на пир. К утру патриции определятся, кого заберут. Из гарема императора в бордель напрямую не попадают. Только через гаремы других патрициев.

Поэтому кому-то повезет, и он будет в гареме патриция до пятой линьки, а потом получит деньги и свободу, а кто-то окажется на улице. Вначале в борделе, как украшение, а потом как работник или слуга. Или окажется в театре. Все наложники хорошо играют, поют и танцуют. Этим тоже можно зарабатывать на жизнь. Можно ходить на праздники в дома горожан как музыкант и танцор. Все дома, в которых обучают младших в городе, организуют, как правило, бывшие фавориты. Только у них достаточно денег, чтобы открыть такое заведение. И это тоже хороший способ заработать.

— Так где же Сканд, — Лекс до боли впился ногтями в ладони, пытаясь разогнать наваждение афродизиака, а потом взял себя в руки и попытался успокоиться, — как найти его?

— Спросим у прислуги, — монах ухмыльнулся, — слуги всегда в курсе, где пропадают и чем занимаются хозяева.

Вскоре монахи перехватили одного паренька, который тащил в зал две полные амфоры с вином, а потом другого. Первый видел, как Сканд с Шарпом шли по коридору в сторону казарм, а вот второй слышал, что они говорили о каких-то новых мечах. Лекс хлопнул себя по лбу от досады. Ну, как он мог об этом позабыть? Монахи ведь привезли во дворец кузнецов с мечами! Шарп, конечно, захотел их увидеть, а Сканд, естественно, первое, что мог спросить у отца — прибыли ли мастера! И, безусловно, два военачальника помчались погреметь железками! Лекс поделился своими мыслями с монахами, в ответ ему слаженно кивнули капюшонами и, развернувшись, повели в сторону казарм и арсенала.

Лекс пытался отвлечься от возбуждения, и поэтому сосредоточился на планировке и дизайне помещений. Все было достаточно строго и очень органично. Каменные вазы с цветами, статуи в нишах, колонны, пилястры, строгие драпировки. Кованые светильники и мраморный блестящий пол, который зеркально отражал светильники и блики огня. Изящество и совершенство пропорций. Ничего лишнего. Только пройдя дальше во дворец, Лекс понял, что все двери стоят закрытые, но без этих тяжелых штор, как в зале, где проводилась оргия. Воздух был свежим и пахло только горящим в светильниках маслом и цветами. Лекс с удивлением остановился и принюхался, но запах дурмана был только от одежды монахов и складок тоги на его плечах.

Лекс подошел к ближайшей двери и открыл ее. Ветер бросился навстречу, как домашний питомец, но в темноте комнаты или кабинета было тихо и безлюдно. Вдалеке виделись колонны внутреннего периметра, которые подсвечивались светом звезд. Ветер, огладив Лекса по бокам, успокоился и принялся играть с огнем светильников. Монахи стояли рядом, ожидая дальнейших действий или команд, а Лексу было просто любопытно увидеть спокойствие ночного дворца. Острое зрение и слух ящера позволяли услышать и увидеть намного больше и ярче, чем раньше, но до носа доносилась только свежесть воздуха, как после дождя, и яростный аромат пробуждающейся зелени. Как ранней весной, когда природа пробуждается и торопится показать себя во всей красе.

Лекс тихо закрыл дверь и жестом показал молчаливым спутникам, что готов двигаться дальше. Дворец был большой, и Лекс вскоре бросил считать двери и повороты. В конце концов, они дошли до дверей, таких же больших, как и на входе во дворец, но только их распахнули перед ними. Лекс увидел, что офицеры стоят другие, и за ними не дворцовая площадь, а, похоже, городские термы. Лекс попросил одного из офицеров, чтобы тот послал посыльного к центральному входу, сообщить его охране, что он вышел из дворца. Офицер, коротко хлопнув себя кулаком по доспеху, отправил кого-то в темень ночи. А Лекс тем временем отправился вместе с монахами дальше.

Они далеко не ушли. Арсенал находился неподалеку. Там тоже стояли военные, неся ночной караул, они удивились, увидев монахов, аристократа в тоге, судя по косе, младшего мужа, и двух нубиек. Но один из дежурных опознал Лекса, и на его вопрос о Сканде подтвердил, что генерал и император находятся здесь, и, более того, взяв факел, отправился показать им, где именно. Военный завел всех внутрь, но после нескольких поворотов Лекс услышал лязганье стали, как будто где-то вдалеке шел бой. Лекс испуганно прибавил шаг, но военный остался спокоен, и рыжик постарался взять себя в руки и успокоиться. Вскоре звук прекратился и послышались глухие голоса.

Перед очередными дверьми военный передал факел монаху и сообщил, что Сканд запретил им заходить внутрь, но вот запрета для мужа и монахов не было, и поэтому он должен уйти. Монах принял факел и кивнул капюшоном. И только когда поскрипывание кожи на доспехах замерло в коридоре, монах толкнул дверь. За дверью показались подставки с факелами, которые освещали полки с оружием и небольшой пятачок свободного пространства, на котором стояли Шарп, Сканд и лексовы ученики с мечами. Все настороженно посмотрели в открытый проем двери и удивленно приоткрыли рты. Похоже, они совершенно не рассчитывали увидеть здесь Лекса.

Рыжик вежливо поздоровался с Шарпом, а потом посмотрел на явно злого мужа, который раздувал крылья носа и недовольно щурился. Лекс погасил в себе желание прижаться и поцеловать. Сканд был зол, и Лекс понимал его ярость. От него пахло дурманом оргии, который перебивал все остальные запахи тела. Рыжик вздернул голову. Оправдываться не хотелось, и лучшей защитой всегда было нападение, но со Скандом такие штучки не пройдут, он никогда не пасовал при чужом нападении. А начинать скандал самому, когда явно не прав, совсем не хотелось. Поэтому пришлось поступить так, как заслуживал.

— Прости меня, Сканд, я совершил ошибку, — Лекс сделал пару шагов вперёд и замер перед мужем.

— Простить за что? — Сканд показательно принюхался, пытаясь поймать на муже запах чужого самца, — конкретнее, за что именно ты просишь прощения?

— За ревность, — Лекс вздернул брови, — ты говорил, что идешь к отцу дать ему отчет о старом городе, но когда я узнал, что во дворце будет оргия, я приревновал и помчался следом.

— И что было дальше? — Сканд скрипнул зубами, сверкая глазами.

— Я не нашел тебя на оргии и пошел искать дальше, — Лекс постарался выразить лицом удивление, что в другом ответе можно сомневаться, — и вот я тебя нашел. Если бы ты мне пояснил все подробнее, а не перемигивался с Тиро, как заговорщик, то я бы остался дома и сейчас спал с Ламилем в ожидании твоего прихода. Но ты не был со мной честен до конца, и я приревновал, решив, что ты помчался на оргию, поэтому и не захотел взять меня с собой.

— Если бы я шел на оргию, то я, наоборот, взял бы тебя с собой, чтобы похвастаться, какой ты страстный и красивый, — Сканд хмыкнул, а потом радостно оскалился, когда увидел, как покраснел рыжик, — но я пожалел твою стеснительность.

Лекс только сейчас понял, что уже привык к спокойному и довольному Сканду. Он уже и позабыл, каким тот бывает в гневе. Взъерошенный, насупленный, с напряженными желваками, он был таким, когда вез его в клетке, он тогда точно так же зло сверкал глазами и раздувал крылья носа. Тогда казалось, что только клетка защищает его от кулаков и прочих издевательств. Вот и сейчас Сканд всем своим видом выражал злость и желание укусить. И попытка свалить на него вину только раззадорила его. Сканд одним плавным движением оказался рядом и схватил Лекса за основание косы.

— К Т О?

— Лекс… — начал монах.

— МОЛЧАТЬ!! — рявкнул генерал, — я разговариваю с мужем! — Сканд тряхнул рукой с зажатой в кулаке косой, — КТО?!

— Ты не найдешь на мне постороннего запаха, — Лекс постарался сдержаться, — оргией пахнет только от моей одежды, я чист перед тобой. Можешь проверить.

— И проверю! Ни один младший не может сопротивляться призыву старшего на оргии! А я ни за что не поверю, что ты тихо проскользнул под стенкой и тебя никто не увидел! Поэтому еще раз спрашиваю — кто?

Лекс поджал губы и вернул мужу полный ярости взгляд. Тоже мне, герои-любовники! Устроили феромоновый коктейль из афродизиаков, а потом такие охрененные (то есть охреневшие) самцы, что им ни один не откажет! Сволочи! Сканд тем временем жадно обнюхивал мужа. Скулы, шею, ключицы. Натолкнувшись на ткань, отбросил с плеча Лекса складки тоги и, отпустив, наконец, косу, рванул ворот туники, разрывая ее одним движением до пояса…

Лекс опустил руки, позволяя тоге с тихим шелестом упасть на пол. От всего этого разнюхивания стало почему-то щекотно и легко. Наверное, наркотики еще не отгуляли свое в крови, и такое внимание было даже немного приятно. Если бы еще не было зрителей, то все закончилось бы бурным примирением, но сейчас, под насмешливым взглядом Шарпа, надо было казаться грозным и непоколебимым (непокобелимым, ага)… Лекс тихо хихикнул.

— Ты мне не веришь? Ну, значит, мы квиты…

Сканд, решив, что над ним издеваются, разорвал поясок и тунику до самого низа и уставился на полувозбужденный член с капелькой предэякулянта. Сканд принюхался, семенем не пахло, ни Лексовым, ни чужим, но он на всякий случай провел руками по бедрам и, не удержавшись, запустил палец между ягодиц. Дырочка недовольно сжалась и Сканд, наконец, успокоился, у Лекса в ближайшее время секса точно не было.

— Ты мне настолько не веришь? — Лекс попытался изобразить оскорбленную невинность, в разорванной одежде это получилось особенно зрелищно, — разве я давал тебе повод усомниться во мне?

— Э-э… — Сканда явно попустило, и теперь он подумал, как это все выглядело со стороны, — Лекс! Ну, так это… — у Сканда появилось виноватое выражение на лице, — так оргия же…

— И что? — возмутился рыжик и попытался запахнуть на груди разорванную тунику, — ты думаешь, мне интересны чужие мужчины, когда у меня муж есть? Любимый муж! Заметь, между прочим! Ко мне пальцем никто не прикоснулся! Я бы этого не допустил!

— А кто пытался? — проницательно спросил Сканд и перехватил руку Лекса, когда тот опять попытался ее растереть, — какая красота! И об кого ты так «нечаянно зацепился»? И что в этот момент делали эти дуры, которых ты, как видно, по ошибке, посчитал охраной?

Нубийки зашипели, как две кошки, а Лекс, тяжело вздохнув, начал рассказывать: о старшем Трамме, который пытался защитить, и придурке Люции, как Зу ему врезала, но, как видно, мало, пришлось добавить самому, о печальном Пушане и его приятеле, и о том, что все очень возбудились, когда увидели монахов, настолько, что бросились следом…

— И, кстати сказать, этот самый Люций просил у тебя и меня прощения, стоя на коленях, — добавил Лекс и, подняв тогу, запахнулся в нее, как в простынь в бане. Так хотя бы не видно, что туника разорвана спереди. Шарп насторожился.

— Люций Силус? Такой крупный, с ямочкой на подбородке? — уточнил свекр и, увидев, как рыжик кивнул, усмехнулся Сканду. — Поздравляю тебя, сын, теперь у тебя есть самый настоящий враг. Люций из старого рода, его предки стояли у истоков империи, он не простит такого прилюдного унижения — опуститься на колени перед младшим! Нет, никогда! Заговор, интриги, нож в спину, яд в бокале. Он не побрезгует ничем… и не успокоится, пока не увидит похороны, твои и Лекса. А после этого помочится на ваш пепел. Помню, он так отомстил Аврелию, после того, как тот забрал яблоко у него перед носом, а тут такое… И сынок у него такая же тварь ядовитая. Говорят, даже его семя ядовито, недаром его жены гибнут одна за другой, и теперь все семьи аристократов только стонут, когда он заговаривает о свадьбе. Но отказать не могут, зная, кто его отец…

— Одним больше, одним меньше, — отмахнулся Сканд, — Лекс, а вот интересно, чего ты делаешь такое обиженное лицо? Это я должен злиться! А ты умолять простить тебя! А вместо этого ты делаешь такое лицо, будто это моя вина, что ты полез, куда неследует!

— Я отправляюсь домой, — Лекс крепче запахнул ткань тоги, — и вообще, мне плохо! У меня застой крови и м-м… прочих телесных жидкостей в некоторых частях тела. Мне идти больно! И все это во имя верности мужу, который этого совсем не ценит!

— Сильно больно? Давай помогу кровь погонять? — Сканд забыл и об отце, и о мечах, и побежал следом за обиженным и надутым рыжиком, — Лекс! А давай, я тебе покажу комнату в казарме, в которой я порой спал, пока у меня тебя не было? Ну, Лекс! Ну, посмотри на меня! А хочешь, прямо здесь помогу? Ну, зачем терпеть? Сахарочек, ну не злись!

Сканд и не видел, как ему в спину ухмылялся Шарп, как понимающе смотрели пожилые мастера и как Пятый крутил пальцами в раздумьях, составляя мысленно отчет Кирелю… Но не важно, что решит Первосвященник… Пятый понимал, что у одной древней фамилии, похоже, скоро начнется черная полоса в жизни… братья не допустят и намека на угрозу бесценному рыжику. Любимой искорке, которая зажгла надежду в каждом одиноком сердце.

Снова за работу


Лекс проснулся и еще раз оглядел казарменное жилище Сканда. Оно мало отличалось и по размерам и по внешнему виду от его походного шатра. Ну, по крайней мере, того, что он возил с собой во время войны с Теланири. С той лишь разницей, что шатер был из ткани, а здешняя постройка была из камня. Но размеры и общие пропорции были те же, и даже походная кровать была той же. Эдакие раскладные козлики с натянутой тканью и в качестве единственного удобства — матрас, набитый травой. Помнится, во время похода, когда Сканд заставлял ночевать в его палатке, он вырубался на нем без проблем, но вот для секса такая кровать совсем не подходила. После того, как они перевернулись вместе с ней, Сканд стащил матрас на пол, и вот тогда уже оторвался не по-детски. Сволочь!

Лекс осторожно потянулся. Все тело отозвалось болью и легкими судорогами растянутых связок. Двигаться совершенно не хотелось. Вчерашний день потребовал много усилий, а ночь, как воришка, стащила все, что осталось. С самого утра — гонка на ящерах, старый город, возвращение сквозь ветер, обжираловка, а потом просто вынос мозга с местной наркотой. Интересно, если бы он не был объевшимся до самого «не могу», как бы его организм среагировал на дурман? Член вяло дернулся, но Сканд, зверюга ненасытная, выдавил из его тушки все, что мог. Тело было легким, как сброшенная змеиная шкурка, казалось, что в нем даже соплей не осталось, а не то, чтобы было, чем желать.

Лекс свернулся в клубочек под красной тогой, которая сейчас укрывала его вместо покрывала, и вспомнил, как все начиналось. Сканд поймал его, не доходя до дверей арсенала, и, обняв со спины, поцеловал в шею, как будто воткнул гарпун, лишая возможности двигаться.

— Лекс…

От этого шепота, от жаркого дыхания в голове что-то взорвалось, и силы остались только отслеживать движение жарких рук, которые пробираются под складки одежды. Кто бы раньше сказал, насколько беззащитным может быть тело, когда нет пуговиц, и из всей одежды будет просто кипа ткани, завернутая, но без единой завязки и преграды для настойчивого вторжения. Горячие руки охотника оглаживают дрожащее тело добычи, наслаждаясь доверчивой покорностью. Глаза закрываются, признавая свое поражение, и судорожный выдох перехватывают горячие губы.

Ему хватило и поцелуя, чтобы, застонав, болезненно кончить, но Сканд не дал передышки и нетерпеливо развернул к себе лицом, подхватывая под бедра. Он бы овладел желанным рыжиком прямо там, у дверей, но только вот они открываются наружу. И стоило ему опереться в желании найти опору, как они распахнулись, и оба практически вывалились на удивленную охрану. Холодный воздух остудил порыв, и Сканд, схватив Лекса за руку, потащил в ночную темень, легко ориентируясь между темными зданиями, едва освещенными светом звезд.

Казарма действительно оказалась неподалеку от дворца. По всей видимости, ее внутренняя территория была в форме буквы Г, потому что главный портал находился достаточно далеко. Охрана тихо двигалась следом между спящих бараков казарм. Где-нигде горели дежурные костры в оплетке железных прутьев. Ну, это и понятно, при таких ветрах любой костер был бы раскидан ветром на большую территорию. Дежурные воины оборачивались вслед пробегающей группе, но заметив Сканда и рыжего парня в яркой одежде, довольно хмыкали и отправлялись дальше по своим делам.

Возле внутреннего плаца стоял невысокий дом в окружении штандартов и дежурных офицеров. Насколько Лекс понял, это был штаб военного командования. Внутри даже кто-то сидел в кресле, но стоило пылающему как факел Сканду вломиться внутрь, как дежурный тихой тенью выскочил на улицу, не забыв плотно закрыть за собой дверь. В отсвете факелов удалось увидеть стол, на который Сканд сразу уложил свой длинноногий трофей.

Все слова, все запахи, весь мир выцвели, как старые фотографии, и только глаза напротив имели значение, и волосы, разметавшиеся по столу, походили на разлитую кровь.

Сканд склонился и провел носом по медно-огненным волосам, они пахли одуряюще. Собрал губами дрожание ресниц, насладился судорожным дыханием и трепетом губ, едва прикоснувшись к ним, и сразу же отпрянув.

И только услышав жалобный вздох, ухмыльнулся и принялся неторопливо разворачивать из складок ткани долгожданный подарок. Сканд довольно заурчал, когда Лекс обнял его ногами и прижал к себе, но даже не вздумал ускоряться, оглаживая горячими пальцами все, до чего мог дотянуться. Казалось, само время замедлилось, чтобы не пропустить самое интересное. И, разобравшись со складками драпировки и распахнув разорванную тунику, удовлетворенно улыбнуться. Его сокровище. Такой красивый и только его.

Кончиком языка провести по скуле. Едва-едва касаясь, опалить дыханием и очертить ладонями контур плеч, как крылья у пойманной птицы, вызывая призывный вздох и дрожь по телу.

Прикусить шею. Мягко, нежно, совсем чуть-чуть сжимая зубы, лишь только, чтобы почувствовать биение пульса. И почувствовать, как мышцы расслабляются, доверившись без остатка.

Но нет, слишком рано. Не стоит спешить. Поцеловать сосок, обвести по контуру языком и втянуть, услышать, как сбивается дыхание и по телу легкой судорогой бежит волна желания.

И руки скользят в попытке удержать, ныряют под поясницу, сжимают упругие ягодицы. Разводя белоснежные бедра и поднимая их выше. И дождаться затуманенного взгляда и всего одного слова, сказанного на выдохе, почти шепотом.

— Давай… -

И взять, и отдаться без раздумий, как в последний раз. Крича и выгибаясь, и требуя большего, и получить намного больше, когда сознание звенит от тока крови и кажется, что можно умереть от кайфа. Просто не пережив переизбытка удовольствия.

И, наконец, осознать, что секс и занятие любовью — это совершенно разные вещи, похожие внешне, но эмоционально совершенно различные и по накалу страстей и по внутренним ощущениям. Не просто техничные движения, а буря эмоций, которая, как воронка, засасывает все глубже, пока не вытолкнет вместе с оргазмом куда-то за край вселенной.

Лекс подтянул колени к груди и вздохнул от сладостных воспоминаний. Ох, если бы они смогли остановиться, пока стол не начал скрипеть под напором двух тел. Или остановиться, когда ножки, не выдержав, подвернулись! Но нет… потянуло их дальше проверять мебель на прочность… и вот, в итоге, сил подняться совсем не осталось. А из целой мебели остались только складные стулья…

Лекс приподнял голову и прислушался. Кажется, голос Тиро… Да, точно. Тиро что-то бубнил о паланкине и уборке города, а Лекс пытался взять себя в руки и, наконец, встать. Встать получалось плохо. Даже немного страшно. Дрожь во всем теле и ужасная слабость. Ну ладно, задница болит, ноги дрожат от слабости, отзываясь растянутыми связками… Вчера Сканд как только его ни закручивал и ни раскладывал. Но вот руки-то чего такие квелые? Нет, все же надо заняться подгонкой сил под параметры тела. А то не мышцы, а одна видимость! Сканд вон бегает, хоть бы хны, а он здесь, как лебедь умирающий! Сразу появилась злость, а вместе с ней и силы.

К голосам Тиро и Сканда добавились еще. Теперь речь шла о Тургуле и усмиренном бунте на каменоломне, о Теланири. Если ему грозят войной, то будет ли ему оказана помощь, как союзнику? Как скоро готовиться к новому походу?

— Пока нет официальной просьбы о помощи, мы даже думать об этом не будем, — Сканд вошел внутрь штаба, послышались удивленные и восхищенные присвисты, похоже, Сканд вошел вместе с офицерами, и те оценили разгром помещения, — пока к нам ни одного гонца от Теланири не было, — самодовольство в голосе Сканда просто зашкаливало, но он продолжал как ни в чем не бывало. — А вот новый город Устьице нам придется защитить. Все же, он под нашим протекторатом. Иди знай, может, недруги Теланири решат отыграться на нем? Надо продумать план укрепления на случай атаки. Только надо найти карты…

Лекс хмыкнул за дверью. Карты лежали свернутые трубочками на высокой этажерке, а после того, как Сканд опрокинул ее, уворачиваясь от грохнувшегося стола, они оказались разбросанными по всему полу. Потом был небольшой столик с письменными принадлежностями. Лекс посмотрел на чернильное пятно на своем плече и хмыкнул. Он, конечно, продержался какое-то время, но вскоре и его ножки разлезлись в стороны, как у коровы на льду. Они потом смяли какое-то количество пергаментных рулонов, но Сканд решил, что пришло время отправляться в спаленку. Как именно они оказались в небольшой комнате с кроватью, он не смог вспомнить, но вот как она перевернулась, запомнил четко!

В соседней комнате за дверью послышался деревянный грохот и множественное сопение. Похоже, Сканд с офицерами пытались восстановить порядок в штабе. Лекс с тяжким стоном подхватил тогу с пола и замотался в нее, как был, то есть, на голое тело. Порванная ранее туника, мало того, что осталась в другой комнате, так и надевать ее явно не имело ни малейшего смысла. И потом, какой толк строить из себя добродетель, когда все уже оценили разгром в штабе? Лекс открыл дверь и с довольной улыбкой вышел навстречу растерянным офицерам.

— Лекс! — Сканд бросил обратно на пол свитки с картами и бросился навстречу, — мы тебя разбудили? Я думал, ты еще поспишь!

— Я хочу помыться и уснуть в своей кровати, — Лекс позволил поцеловать себя в щеку и оглядел разруху в комнате. При свете дня все выглядело весьма плачевно. — Может, стоит сделать мебель покрепче? А то все такое хлипенькое… никакой критики не выдерживает…

Сканд довольно хмыкнул, а офицеры смущенно закашлялись, пытаясь удержаться от смеха. Уж больно красноречиво выглядел «критик»: лохматый, со следами засосов на открытом плече и с сияющими счастливыми глазами.

— Сандалии мои никто не находил? — Лекс переступил босыми ногами и попытался заплести косу, — и ожерелье, не помню, когда ты с меня сорвал, здесь или еще в арсенале? Браслеты точно здесь должны валяться… а вот с обувью беда, как мне до дома добраться босиком?

— Тиро с паланкином пришел, — Сканд приобнял мужа и потянул к выходу, — сопровожу тебя до дома, а потом вернусь. Центурионы как раз подготовят штаб к совещанию…

Офицеры кивнули головами и расступились, пропуская на выход красивого парня и генерала. Как Лексу показалось, к нему принюхались, но тут он был спокоен, от него пахло Скандом, сексом и совсем немного опиумной сладостью. У входа в штаб и правда стоял открытый паланкин в окружении охраны, Тиро и нубиек. Лекс, когда услышал от Сканда про паланкин, совсем не подумал, что муж решит сделать показательный выезд.

У Тиро в руках была белоснежная «свадебная» шкура снежного монстра, и стоило Лексу возлечь на паланкин, как домоправитель с явным удовольствием накрыл его сверху громадной шкурой. При этом он позаботился, чтобы голова с длинными клыками оказалась в самом начале паланкина, примерно, как маскот на носу корабля или фигурка на капоте авто. И длинные лапы с когтями, свисающие с двух сторон паланкина завершали картину. Носильщики подняли паланкин на плечи, чтобы всем было видно достояние генерала, и Лексу пришлось приподняться на локте и придать себе царственный вид.

Вскоре небольшая процессия вышагивала по территории военной части. Впереди шел крайне довольный Сканд с булатным мечом на перевязи, а за ним несли паланкин с прекрасным рыжиком, укрытым белоснежной шкурой легендарного хищника. По бокам шли полуголые нубийки, которые зло сверкали глазами, время от времени скаля острые зубы. Тиро шел сбоку и пояснял Лексу, что именно он видит. Там были места для стрельбы, манекены для овладения техникой боя на мечах, всевозможные бревна и цепи, которые использовали для силовых тренировок.

На процессию обращали внимание. Воины бросали свои дела, чтобы подойти и поглазеть на необычное зрелище. Лекса видели во время похода к Теланири и потом, при осаде старого города, но вот после линьки Лекс оказался на всеобщем обозрении военных впервые. Все восхищенно замирали, то ли увидев впервые уникальную шкуру, о которой раньше только слышали, то ли увидев прекрасного младшего генерала, который уже не был милым мальчиком, и теперь выглядел, как необычайно красивый парень. При этом Лекс улыбался уголками губ, но смотрел подчеркнуто, либо на Тиро, объясняющего, что к чему, либо поверх голов воинов, чтобы случайно не столкнуться с кем-то взглядом.

Центральный портал действительно находился достаточно далеко от дворца, и после того, как паланкин вынесли через центральную арку ворот, вокруг сразу появились монахи и любопытные горожане. Но, к удивлению Лекса, народу было меньше, чем обычно.

— Все за городом, у реки, — пояснил Тиро, — там приготовили погребальные костры для погибших во время сезона штормов. Ждут только Киреля, он привезет огонь из храма. Как увидишь столбы дыма, значит, Кирель приехал. Сегодня день траура, а завтра начнется праздник. Нам, кстати сказать, сегодня на рассвете пригнали новых мальчишек. Девки их уже помыли и покормили. Я велел поднять ковер, который лежал на кухне, в гарем, и там расстелить. Младшие теперь опять будут спать там. Выздоравливающих вернули в казармы. — Тиро поправил пояс и грозно посмотрел по сторонам. — Хватит беспорядка, ветра закончились. Каждой вещи свое место, и люди тоже должны вспомнить о дисциплине.

Лекс и не подумал возражать. Действительно, пора начинать заниматься полезными делами. Дом встретил запахом жареной рыбы и детскими голосами. Ламиль бросился на руки, а Аши под ноги. Лекс едва устоял под таким двойным ударом. Подхватив ребенка и погладив детеныша, он отправился в купальню. От подсохшей спермы все тело чесалось. Хотелось привести себя в порядок. Хорошо, что Тиро заранее распорядился нагреть воды.

Сканд, убедившись, что с мужем все в порядке, велел седлать Шу и, вскочив в седло, отправился по своим делам, сообщив, что будет к ужину. Лекс только махнул ему рукой, после того, как муженек предпочел мечи оргии, Лекс без сомнений отпустил бы его куда угодно, хоть смотрителем в женскую баню. А после бурной ночи его больше волновал запах жареной рыбы, чем супружеская верность.

Девки, воспользовавшись тем, что Сканда нет поблизости, стали отмывать и тискать любимого рыжика, заодно рассказывая ему, в каком плачевном состоянии привели мальчиков. Дети были очень истощены, а один был без руки. По всей видимости, сломал, и ее по правилам этого мира, вместо лечения, попросту отрубили. Но это не страшно. Детей помыли, покормили, всех новеньких устроили спать до обеда. А свои мальчишки уже занимаются делами со своими учителями, или помогают по хозяйству. Пока Лекса мыли в медной ванне, мальчишки таскали воду в домашний бассейн. Ламиль, который вначале смотрел, как Лекса моют, бросился наблюдать, как наполняется бассейн и, заигравшись, чуть не свалился вниз. Хорошо, что Аши ухватил его за край тунички и удержал от падения в воду.

Лекс перепугался, когда понял, что не успел бы подхватить малыша, и выскочил из ванны раньше, чем хотелось. Он отругал Ламиля и похвалил Аши. Один малыш обиженно надулся, а второй радостно завилял хвостом. Тут как раз посыльный из казармы принес сандалии и украшения, которые были завернуты в порванную тунику. Девки сразу стали зубоскалить о страстном муже, а Ламиль потребовал объяснения, что это за пятнышки на коже Лекса. Тому пришлось срочно натягивать на влажную кожу тунику и шикать на языкастых девок, чтобы завидовали молча. Обувшись, подхватил недовольного ребенка на руки и отправился позавтракать, благо было чем.

На кухне было непривычно пусто и тихо. Щиты, закрывавшие проем, сняли, и теперь опять стал виден внутренний двор, не с хозяйского сада, а со стороны мастерских и стойла для ящеров. Крин показывал детям, как надо отцеживать глину, Мэл командовал с мытьем песка, а Пин придирчиво рассматривал, что получилось в ступках. Ученики Рарха строгали, а он сам крутил дырки коловоротом и, кажется, наслаждался самим процессом. Бэл вместе с Броззи лазили по крыше и проверяли сохранность труб над горном и печью для обжига. А сам Лекс трескал рыбку, время от времени кидая рыбные головы в Аши, который ловил их на лету, как чайки хлеб.

— Мы тебя подвели? — рядом со столом оказались нубийки, Лекс даже вздрогнул, он не ожидал, что они подойдут, — надо было ударить сильнее того мужика, который приставал к тебе на том… м-м… мужском собрании?

— Нет, — Лекс показал им рукой, чтобы они сели напротив, смотреть на них снизу вверх не хотелось, — вы сделали именно то, что я и приказал… — Лекс попытался понять, в чем дело, — а-а, вы переживаете по поводу того, что Сканд вам сказал? Не переживайте, вы мои рабыни и должны делать то, что я вам говорю. Если бы я посчитал, что того мужика надо сильнее отпинать, я бы вам об этом сказал. Пока вы исполняете мои приказы, вам не надо переживать о последствиях. А вот если бы вы на него набросились без приказа, тогда я вас точно бы наказал.

Нубийки переглянулись и начали вставать, но Лекс удержал их жестом. Ему было кое-что интересно узнать…

— А вот скажите, — Лекс вытер руки и отодвинул тарелку, — вчера, когда мы были на оргии, м-м… там были ароматические травы. Они на вас совсем не действовали? Ну, как бы вам объяснить… вам не было странно? Ну, там или не хотелось чего-нибудь? Как вам было от того дыма курильниц?

— Нет… — черные кошки переглянулись и сыто улыбнулись, — мы знаем те травы, они на женщин не действуют, мы тоже используем их, когда надо дать мужчине неукротимого желания и сил, когда приходит время откладывать яйца. Мужчины теряют голову и становятся ненасытны, а женщине может стать смешно, или она начнет чихать, но ее разум так и останется спокоен. Женщины, они вообще более выносливы и устойчивы, чем мужчины, поэтому мы и считаем, что мир должен принадлежать женщинам. Это справедливо — они приносят в мир жизнь, и они же должны управлять им.

— М-м, — Лекс растерялся, — интересное мнение…

— Если мы разговариваем, то хотелось бы уточнить, — Зу передернула плечами, — ты не будешь против, если мы начнем учить Ниюли? А то она в последнее время с Ма, а та ее только балует. Она не сделает из девочки настоящего бойца! Она же слабачка!

— Вы несправедливы к Ма, — Лекс улыбнулся, когда увидел, как Ламиль пытается вскарабкаться на подросшего Аши, — Ма сильна не телом, а духом. А Ниюли совсем не повредит почувствовать себя нормальным ребенком, о котором хоть кто-то позаботится. Она была в ужасном состоянии, а благодаря Ма опять стала улыбаться.

— Улыбкой ничего не добьёшься! — Зу стукнула кулаком по столу, — надо быть сильной!

— Вы не правы, — Лекс улыбнулся, — искренняя улыбка дороже твердого кулака. Только спокойный и счастливый человек может искренне улыбаться, а своей улыбкой он может покорить весь мир.

— Так ты Сканда улыбкой покорил? — усмехнулась Зи, — и он теперь за тобой как верный ящер бегает…

— Ну, если бы я стал кулаками перед его носом размахивать, то у нас точно ничего бы не получилось, — Лекс довольно рассмеялся, — но что касается Ниюли, то я не против, чтобы вы научили ее драться. Девочке такое умение обязательно пригодится. Оно защитит улыбку на ее лице в трудную минуту, да и Ламиля тоже. Но только запомните — не смейте бить ребенка только потому, что вас в детстве били. Учить — это совсем не значит, что надо калечить. Будьте с ней терпеливы и добры, ей и так досталось злобы в этой жизни.

Нубийки кивнули головами, подтверждая, что услышали слова Лекса, и встали из-за стола, Лекс поднялся следом за ними. Он собирался отправиться спать, надо поступать так, как и обещал мужу. Ламиль, услышав, что Лекс отправляется в спальню, очень расстроился, он хотел играть, но его подхватили юные комедианты и в три голоса уверили, что поиграют с ребенком. Лекс довольно зевнул и потрепал старшего помощника по волосам, сообщив, что отправляется спать. Мальчик немного напрягся, но потом поднял на него заинтересованный взгляд.

— Мне сопроводить вас?

— Зачем? — удивился Лекс, — считаешь, что я не найду собственную кровать?

— Мама говорила, что все патриции, когда заказывают комедиантов в свои дома, обязательно занимаются с ними… — паренек смутился и полыхнул румянцем, но взгляда не отвел, — ну, этим самым… мама говорила, как надо себя подготовить, и как себя вести, чтобы было не больно. Тиро пообещал, что завтра нас отпустит к семьям и даже даст денег, потому что мы хорошо себя вели. Нас и так в этом доме никто пальцем не тронул, и кормили, а еще дали новую одежду. Вы не думайте про нас плохо, мы очень вам за это благодарны. Когда Тиро пришел к нашим семьям и сказал, что ему нужны невинные мальчики, мы понимали, чем все закончится. А если мы завтра окажемся дома, то когда…

— Ох, ребенок… — Лекс от растерянности сел на скамью, но увидев, как к разговору напряженно прислушиваются другие юные комедианты, решил сразу все объяснить, — нет, я не заберу вашу невинность, когда Тиро пришел за невинными мальчиками, то он думал в первую очередь о репутации нашего дома, чтобы никто не мог сказать, что мы взяли на сезон штормов шлюх в дом. И, кроме того, у нас в доме ты сам видел много детей, именно младших. К сожалению, отнюдь не все из них невинны, не потому что… — Лекс запнулся, не зная, как выразить мысль, — просто им пришлось пережить насилие в детстве, и Тиро не хотел, чтобы им об этом напоминали другие. Так что твоя невинность так и останется с тобой, не переживай.

Комедианты переглянулись и довольно заулыбались, но вот старший недовольно нахмурился и попытался соблазнительно изогнуться и, как ему показалось, эротично облизнуться. Лекс постарался удержаться от улыбки, чтобы парень не решил, что его поощряют.

— Я уже вошел в возраст, — юный соблазнитель качнул бедрами и сделал шаг к Лексу, — меня все равно распечатают в этом году, а я хотел бы, чтобы первым у меня был такой красивый, как господин.

— Ну, уж нет, — Лекс встал со скамьи, — на меня в этом вопросе не рассчитывай. Я устал и отправляюсь спать, а вы тут поиграйте с ребенком, пока Ма его не заберет.

Лекс спросил, где Ма, у занятых девок, и те сразу послали кого-то из детей за кормилицей. Лекс удовлетворенно вздохнул и наконец отправился в родную кроватку. В коридоре он столкнулся с Тиро, который был одет, как для выхода на улицу — с палантином на плече и кинжалом на поясе.

— На базар отправляешься? — зевнул в очередной раз рыжик.

— На похороны. Сегодня весь город соберется у реки, посмотреть на погребальные костры, помолиться за души умерших и попросить у богов, чтобы в следующем перерождении им повезло больше, чем в этой жизни.

— Как интересно, — Лекс попытался приободриться и перестать зевать, — подожди, я сейчас переоденусь и пойдем вместе. Наверное, мне стоит присоединиться к народу?

— Тебе стоит отправляться спать! — рявкнул домоправитель, — мало тебе пересудов? Ты же сказал Сканду, что будешь спать дома! И стоило ему отправиться по делам, как тебя опять тянет на приключения! И так весь город судачит о том, как ты явился на императорскую оргию и устроил драку! Хорошо, что Сканду хватило ума затащить тебя в казарму, и теперь все воины могут свидетельствовать, где и с кем ты провел ночь. А потом с почетом и уважением сопроводил тебя домой, как самого достойного из мужей! И вот, стоило ему выйти за порог, а ты опять собираешься отправиться куда не следует!

— Тиро, не кричи, — Лекс поднял вверх ладони, показывая, что открыт для разговора, — ты мне все объяснил, и я понял и остаюсь дома. Не надо так переживать, я все понимаю. Я тебя услышал и без возражений послушно остаюсь дома.

— И почему ты вчера меня не послушал? — вздохнул Тиро, — ты бы сэкономил всем нервы, не передать, как мы переживали за тебя. Хорошо, что ребята предупредили, что ты со Скандом, а то я себе места не мог найти от ужаса, что может случиться. Вот оно того стоило?

— Оу, — Лекс вспомнил безумную ночь и довольно вздохнул, — да, это того стоило… Представляешь, Сканд побежал на мечи смотреть, а не все… — Лекс махнул рукой пытаясь передать все происходящее, — что там было… он такой милашка! Поймаю — затискаю красавчика!

Тиро довольно хмыкнул, уж больно довольным и расслабленным выглядел рыжик, а вот Лекс, поймав понимающую ухмылку, сразу вздернул подбородок и, подняв брови, высокомерно фыркнул.

— А сейчас я отправляюсь спать и надеюсь, что меня не будут беспокоить в ближайшее время!

— Ваше желание, младший господин — закон в этом доме! — склонил голову Тиро и прикусил язык, чтобы не рассмеяться от облегчения. Он переживал, что Лекс опять упрется и пойдет на похороны. А там, кроме искалеченных тел людей, погибших под завалами разрушенных домов, будут и тела императорских наложников и наложниц. Тех самых, кто не нашел новых покровителей к утру. Лексу не следовало смотреть на них, неизвестно, чем бы все закончилось. Каждый год хоронили одного или двух, но в этом году Шарп основательно «проредил цветник», практически избавившись от гаремов, и мужского и женского.

Насколько Тиро слышал, император до начала штормов начал возвращать тех наложниц, которые были из столичных семей. Многие аристократы с удовольствием пристраивали в гарем императора своих дочерей. Бывало, император отдавал девушек из своего гарема в жены, устраивая династические браки в своей империи или с соседями. А после того, как все наложницы скинули яйца под присмотром Киреля, отдать их в семьи было самым правильным решением. А что касается наложников, то вне зависимости от того, кем они приходились в родстве местной аристократии, у них был единственный выбор — или к другому покровителю, или на жертвенный костер.

Редко кто доживал у Шарпа до пятой линьки. И, судя по слухам, Шарп с каждым годом заглядывался на все более молодых мальчиков, неизвестно, чем бы все закончилось, не вернись в столицу Кирель. Старые угли давно забытого чувства вспыхнули с новой силой, и вот Шарп избавляется от обоих гаремов, лишь бы порадовать супруга. Тиро было любопытно посмотреть, найдутся ли семьи у погибших наложников, или аристократы опять попытаются держать лицо… Но, в любом случае, об этих похоронах будут судачить на базаре не одну неделю, а значит, следовало увидеть все своими глазами, чтоб потом не полагаться полностью на чужое мнение.

Тиро с удовольствием посмотрел в спину Лексу, который уже скрылся за дверью спальни, и подумал, что надо предупредить языкастых девок, чтобы они случайно не растрепали лишнего языком, и заодно, пускай присмотрят за тишиной в доме, пока он не вернется обратно. На кухне уже была Ма с девочками и Ламилем. Аши крутился возле девок в надежде, что его покормят раньше времени. Ученики Лекса во дворе занимались своими делами, мальчишки были заняты кто чем, стражники караулили ворота, и все были при деле. Тиро наконец поправил кинжал на поясе и с чистой душой вышел на улицу.

Лекс было уснул, но проснулся резко, как от толчка, и растерянно пошарил по кровати рукой. Спать одному было странно. Он уже привык, что кто-то рядом сопит и толкается. Или Ламиль или Сканд, а вот так спать одному было крайне непривычно. Повалявшись немного на кровати, рыжик отправился во двор. Там как раз все вышли с обеда и опять брались за оставленные дела.

Бэл вместе с Мэлом поставили вариться первую партию стекла для зеркал. Дети пока не посвящались во все тайны мастерства, но они внимательно перебирали песок и увлеченно качали меха в кузне. Крин замешивал первую партию фарфора, как рачительная хозяйка тесто на лепешки. А его юные помощники с азартом крутили гончарные круги с простой глиной, пытаясь сделать тонкостенную тарелку, как у мастера. Пин загружал печь для обжига теми тарелками и кувшинами, что уже были в глазури или росписи от Лира, а его ученики разрывались между ступками и горном.

Здесь же, под стенкой мастерских, на солнечной прогалинке, сидели новенькие мальчишки. Они были худыми и бледными до синевы. Небрежно бритые головы были в клочках волос. Дети были похожи скорее на рабов злобных хозяев, а не на служек храма. Один мальчик действительно оказался без руки. Она была обрублена почти у самого тела, и шрам выглядел старым, как будто рука и не собиралась расти. У Тургула места роста были красными и блестящими свежей кожей, а у мальчика срез был бледным и совершенно безжизненным.

Дети настороженно смотрели на Лекса блестящими пуговками глаз и, казалось, были готовы разлететься в разные стороны, как воробьиная стая, даже от громкого звука. Лекс вздохнул и попытался выдать ободряющую улыбку. Все будет хорошо, были бы живы, а все остальное поправимо. Рыжик посмотрел на «своих» мальчишек, уже и не определишь на взгляд, кто был из первой партии, а кто из второй. Все дети были гладенькими, со следами загара на коже, отросшие волосы были чистыми и блестящими. Ну, еще бы, в доме Сканда на еде не экономили и кормили всех одинаково, и воинов и детей. А значит много, сытно и разнообразно.

— Я велел им выйти на солнце, — Бэл тихо подошел и встал рядом с Лексом, — я их осмотрел, вроде все в порядке. Двое кашляют, а трое еле ходят, но это от голода и недостатка движения. Так порой бывает в конце сезона. Не страшно — поспят, поедят и все будет хорошо. Тиро специально для них достал меда из кладовой. Хотя, если хочешь, вызову лекаря, но он все равно ничего нового не скажет, только денег за осмотр потребует, а потом будет сплетничать, в каком плачевном состоянии дети в доме Сканда.

— Не надо лекаря, — Лекс передернул плечами, а потом увидел, как в небо поднялись черные столбы дыма. — Похоже, Кирель вернулся в город. Хорошо. Будет с кем в шахматы поиграть. Завтра начнутся праздники, мы со Скандом должны будем присутствовать, — Лекс вздохнул, — никуда не денешься. А вот мальчишек я хотел бы оставить дома. В Колизей я ни новеньких, ни стареньких вести не хочу, не думаю, что дети должны видеть весь тот ужас. И, кроме того, детей у нас сейчас намного больше, не хотелось бы делить на «новеньких» и «стареньких», одних вести на праздник, а других оставлять… Надо приучать их к мысли, что все равны, и только мастерство может их выделить, поэтому, пускай все сидят дома и набираются сил. Ничего страшного не случится, если одни праздники дети посидят дома.

— Хорошо, — Бэл улыбнулся, — и я, и ребята будем только за! Надо подтянуть дела, мы столько запланировали, надо начинать осуществлять планы, и у всех сейчас будет полно работы. Мы завтра помолимся с детьми и домочадцами, как только вы со Скандом отправитесь в Колизей. А потом продолжим работу. Рарх просит разрешения, чтобы Броззи согнул те коловороты, что у него есть в инструменте. А Мэл начал варить первое стекло в этом сезоне, и поэтому в любом случае завтра ни на какие праздники не пойдет, да и Крин весь в белой глине. А Пин, а вот и он…

Бэл развернулся и поманил друга, который стоял поблизости и не решался перебивать чужой разговор.

— Я хотел бы купить несколько кувшинов и тарелок, обожженных и просто просушенных, — Пин помялся, — я все по поводу красной глазури переживаю, надо попробовать, как лучше обжигать с глазурью. Наносить ее на уже предварительно обожжённые сосуды, все равно, обжиг в соломе можно приравнять к подготовительному обжигу. Температуру соломы нельзя сравнить с нашей печью, — Пин с гордостью раздул ноздри, — поэтому после нашего обжига любая посуда будет выглядеть лучше, а если и с глазурью, так это вообще будет, как волшебство! Покажем мастерам преимущество наших печей!

— Хорошо, — Лекс улыбнулся, видя такую гордость за свою работу, — возьми у Оливы денег, сколько надо, и отправляйся. И захвати своих мальчишек, чтобы было кому горшки нести. Только не забывай, что при нашем обжиге те неровные сосуды могут лопаться от температуры. Поэтому возьми с запасом. И не забывай, для наших печей нужна глина, подготовленная так, как я показывал. Обрати на это внимание, когда будешь выбирать. И заодно намекни, что у нас есть новинка для их гильдии. Про фарфор ничего не говори, а вот круги покажем! Тем более, Лейшан хочет заполучить новинку для своего города. Надо поторопить Рарха и быть готовым к гостям после праздников.

— Да! — Пин и Бэл одновременно кивнули и разошлись в разные стороны. Бэл пошел к Рарху, а Пин отправился вытряхивать серебро из Оливы. Лекс тем временем отправился к Мэлу, тот уже установил пару тиглей на горне и теперь помешивал длинной мешалкой стеклянную массу. А дети с азартом работали мехами, поддерживая нужную температуру. Лекс сказал, что хотел бы начать делать зеркала на продажу, и стоит начать с небольших. Для них будут делать металлическую оправу, и для этого надо точно определиться с размером. Они перебрали купленные заранее подносики и остановились на самых маленьких, размером с ладошку. Лекс предупредил, что формы со временем будут искривляться, и поэтому между заливок следует обращать внимание, чтобы они были ровными, а то зеркала получатся кривыми.

Лекс еще долго разговаривал с Мэлом, обсуждая всевозможные нюансы розлива горячего стекла. За это время Пин собрался и, прихватив своих помощников, отправился в гильдию гончаров в надежде, что кто-то остался дома и сможет продать ему посуду до того, как начнется неделя праздников. А Рарх, отложив ненаглядный коловорот и доску, которая была похожа на кусок сыра, принялся выбирать следующие доски для нового гончарного круга.

Лекс отвлек его, когда тот уже взялся за пилу, и попросил срочной помощи деревянных дел мастера. Рарх передал пилу Сишу и с интересом уставился на растерянного Лекса.

— Даже не знаю, как объяснить, — вздохнул Лекс, крутя в руке одну из маленьких формочек для стекла, — ну, в общем, мы будем делать зеркала на продажу и нам срочно нужны рамки для зеркал. Много! Вырезать такое большое количество из дерева будет тяжело и не очень правильно. Резчик у нас ты один, ну, и Сишь немного… А нам надо много и уже сейчас! Поэтому мы будем делать рамки из металла методом отливки! А для этого нам надо сделать шаблон.

Потом Лекс продемонстрировал предполагаемый размер зеркала и описание того, что он хотел бы увидеть в конце. Рарх быстро сообразил и, измерив с помощью веревочки размер предполагаемого зеркала, ушел за инструментом для фигурной резьбы. Он довольно бухтел, что у него как раз есть мягкая древесина, и он сможет вырезать шаблон к завтрашнему утру. Лекс отправился к Крину, озадачить, что ему на завтрашнее утро потребуется кусок хорошей глины для литейной формы. А потом отправился к Броззи с сообщением, что ему надо успеть купить до праздников у кузнецов качественной латуни. Той самой, что используют на бестолковое парадное оружие и «фальшивое золото».

— Я, к сожалению, не могу пойти с тобой, — Лекс пожал плечами, — но я пошлю с тобой Бэла. В конце концов, ты кузнец гильдии стекольщиков, и ты можешь определить, что именно надо купить. И говорить в гильдии кузнецов будешь ты, а Бэл просто присмотрит, чтобы тебе не отказали, поскольку ты не состоишь в гильдии кузнецов, и прочее, прочее. Но латунь нужна стекольщикам, и Бэл это подтвердит.

— Мне идти с Броззи? — нахмурился Бэл, который стоял рядом и слышал все, что говорит Лекс, — может, я один смогу сделать нужную покупку?

— Нет, — Лекс нахмурился. Он хотел, чтобы Броззи увидели в городе как человека, которому доверяют. В городе и так все шептались, что ученик подвел своего мастера, разболтав доверенные секреты. — Броззи пойдет, как кузнец к кузнецам. Он сможет отличить латунь от бронзы и выберет подходящий для плавки материал! А ты пойдешь, как ученик мастера из гильдии стекольщиков! И если ему откажут, то ты обратишься за помощью к монахам! Мне нужна латунь в ближайшее время, и у меня нет времени заниматься выплавкой самостоятельно. Когда Рарху потребовались доски, он пошел в гильдию и купил доски, а не лес-кругляк! Он бы к концу сезона штормов успел только половину от нужного количества напилить. У нас нет на это столько времени, надо поторопиться! А они успеют себе еще наплавить и сварить латуни, у них и народу достаточно, и времени сколько хочешь. Тем более, что в скором времени у них все равно оружие перестанут заказывать, когда появится новая гильдия оружейников, они сами не будут знать, чем заняться.

— Может, тогда закажем им оправы для зеркал? — Бэл принципиально не замечал надутого Броззи, — у них есть мастера и металл, и они смогут сделать, что нам потребуется, с наилучшим качеством.

— Может быть, потом, — пожал плечами Лекс, — но пока мы должны будем сделать все это сами. А это значит, что мне нужна латунь! И раздобыть мы ее можем в гильдии кузнецов. Так вот, идите срочно — и принесите! Мне надо по весу латуни, как мешок песка! Возьми золото, сколько понадобится, но латунь должна оказаться у нас в ближайшие пару дней.

— Хорошо, — Бэл кивнул головой и прикрикнул на обиженного Броззи, чтобы тот переоделся в чистую одежду и смыл сажу со щеки.

Лекс опять подошел к Мэлу, посмотреть, как у него дела, пока пара Бэл-Броззи не вышла за ворота дома Сканда. При этом Бэл, как сварливая женушка, клевал рыжего здоровяка, нимало не смущаясь, что тот выше его на полголовы. После этого Лекс отправился перекусить и заодно посмотреть, как выглядит дом после сезона штормов. Ламиль с визгом выскочил на кухню, уворачиваясь от Аши, который злобно шипел на него и показательно щелкал пастью. На хвосте детёныша всем весом висела Ниюли и не давала ему догнать мелкого хулигана.

Как выяснилось, Ламиль в очередной раз решил прокатиться на Аши, а тот рассвирепел и решил дать отпор нахаленку. И в итоге от визга Ламиля у всех заложило уши. Пока детёныш гонялся за ребенком, волоча на хвосте вцепившуюся в него девочку, они умудрились перевернуть несколько ваз, которые, к счастью, были металлические, и только поэтому не разбились. В них не успели налить воды, поскольку цветов пока еще не было. Но жуткий перезвон перевернутых напольных ваз дуэтом с визгом Ламиля поставили на уши не только всех домочадцев, но и охрану на воротах.

Лекс подхватил Ламиля на руки и щелкнул Аши по носу, чтобы тот успокоился и вспомнил о субординации. А потом провел лекцию детёнышу, наглядно объясняя, что Ламиля обижать нельзя. И кусать нельзя! Никогда! Даже если тот делает больно, можно пожаловаться, но кусать нельзя! Он должен его защищать, как тогда в купальне, и охранять, а кусать можно кого угодно, но только не Ламиля! А потом поговорил с Ламилем. На тему, что дразнить детёныша не стоит, он растет быстрее и скоро будет большой, как ящер Сканда, и зубы у него тоже вырастут и будут большие, и ссориться с большим ящером — это совершенно неумное поведение.

И после всего этого похвалил Ниюли и подарил ей персик. И рассказал двум хулиганам, что Ниюли — умная девочка и все сделала правильно, и только благодаря ей все обошлось. А иначе всем было бы очень плохо! А потом долго и в лицах рассказывал, что бы с ними сделал Сканд, если бы Аши искусал ребенка! Ламиля за то, что дразнит ящера, отшлепали бы, и показательно хлопнул по попке ребенка, вызвав у него удивленный вздох и слезки, а вот Аши перестали бы кормить и заперли в стойле! Лекс даже прошелся вместе со своей маленькой компанией до пустого стойла, приготовленного для ящера Тургула, и показал его Аши.

Да, именно здесь он бы сидел закрытый, как остальные ящеры, и больше никаких сладких кусочков со стола, и спать на мягкой подстилке тоже не получилось бы. Аши настороженно посмотрел на пустое стойло и на соседнее стойло, в котором толкались самочки, с интересом выглядывавшие в приоткрытый верх загона. Что-то прикинув в голове и поднырнув под руку Лекса, Аши лизнул Ламиля в лицо, явно желая помириться. Ламиль с интересом посмотрел на детёныша и задумался, но Лекс пояснил ему, что Сканд шлепнул бы его по попе сильнее и не один раз, и ребенок сразу понял, что лучше жить в мире, тем более, что кататься он может и на деревянном ящере, как и прежде.

Лекс, убедившись, что хулиганы поняли основную мысль, отправился к Оливе, чтобы обсудить с ней завтрашний выход в свет. Что стоит надеть из одежды и какие драгоценности лучше подобрать. Оказывается, до сезона штормов была заказана новая одежда и обувь для Лекса и Сканда. И сегодня утром, пока Лекс спал, обновки принесли из гильдии портных. Это были две новые туники, почти одинаковые, только у одной была синяя тесьма у ворота и на рукавах, а у другой красная. Под цвет тог, его и генерала. Помощницы Оливы как раз сейчас пытаются отчистить и отгладить красную тогу Лекса после вчерашнего «безобразия».

Лекс представил, что именно пришлось пережить красной тоге на его плечах, и сразу поблагодарил Оливу за то, что она заботится о его одежде. Олива смутилась, она явно не ожидала таких слов, за, в общем-то, привычное дело. А потомони долго перебирали драгоценности в сундуке Лекса, рассуждая, что следует надеть завтра, а что на последующие дни. Праздники должны были растянуться на пять дней. Лекс только обреченно вздохнул — пять дней насмарку… а ведь так много можно было бы успеть сделать…

Рийангаххр


Сканд появился дома глубокой ночью, когда все домашние уже угомонились и уснули. Только стража на воротах бодрствовала, и Рарх остался на кухне, загоревшись сделать шаблон для отливки обязательно к утру. А еще Мэл качал меха в кузне, у него в стекле появились пузыри воздуха, и Лекс сказал греть массу, пока она не станет однородной, или отдать Пину на краску. Но Мэл не хотел так просто сдаваться, и поэтому, отправив детей спать, качал меха, время от времени помешивая стеклянную массу.

Лекс глубоко спал, когда ему в шею уткнулись горячие губы, а тело оплели жадные руки. Сканд уснул почти сразу, по крайней мере, пока Лекс разлепил глаза, муж уже спокойно посапывал за спиной. Поэтому он тоже закрыл глаза и проспал до тех пор, пока не услышал шум за окном.

Они опять спали с открытыми окнами, на которых всей защиты от ночной сырости были тонкие шторы. Толстые шкуры тоже вернулись на свои места. Красивые — на стену, а все прочие в безразмерную кладовку Тиро. Теперь все укрывались тонкими покрывалами. Ниюли так и спала на матрасике вместе с Аши, который теперь был намного крупнее девочки и сам сворачивался вокруг нее, ловя ночью тепло живого тела. Ламиль беспокойно ворочался полночи. Похоже, хлопок по попе произвел на него неизгладимое впечатление. Впрочем, как и разборки с Аши. Весь вечер эта парочка жалась к Лексу, заглядывая в глаза и ища подтверждения, что они хорошие, и он на них не сердится.

Разбудили Лекса звуки тренировки воинов, перестук деревянных клинков и вскрики при особо удачных ударах. Лекс удивленно пощупал кровать, но неугомонного мужа рядом не оказалось. Вот откуда у него силы? Ночь до этого не спал, занимаясь с ним сладкой эквилибристикой, потом гонял по городу, встречая Киреля и присматривая за порядком в городе, явился домой, когда уже все спали, и вот опять поднялся первым… Энержайзер двужильный, честное слово… Лекс, устыдившись своего ничегонеделанья, вскочил с кровати и помчался на кухню, узнать, что там успел сделать Рарх.

Рарх вырезал очень красивую оправу. С выпуклым, четко очерченным рисунком, и без излишних завитушек. В дальнейшем, конечно, можно будет попробовать разнообразить оправы и даже, возможно, украшать их эмалью, но сейчас главным было, чтобы просто получилось. У Лекса был детский опыт отливки оловянных солдатиков. Раньше раздобыть солдатиков было проблемой. И для дворовых мальчишек было проще изготовить их самим, чем просить родителей. Весь фокус был в том, чтобы получить для начала образец, а потом уже можно было изгаляться с отливками. Благо, олова и свинца всегда было достаточно.

Помнится, для первого солдатика Лекс перетопил в ложке отцовские свинцовые грузила для рыбалки, и потом отхватил от разгневанного родителя люлей, когда тот обнаружил пропажу уже на речке. Зато потом отец принес ему кулек с инкассаторскими пломбами. Маленькие одинаковые пломбы позволяли четко рассчитать необходимое количество свинца на одного солдатика или другую фигурку, которые он брался отливать. И вскоре у него была самая многочисленная армия во дворе. Солдатики терялись, их дарили, менялись, крали, а еще хотелось чего-то нового, и поэтому одно время Александр серьезно занимался литьем в формы.

Когда закончился гипс для форм, он пробовал и глину, и даже хорошо утрамбованную землю, то же было и с металлами. Если олово и свинец плавились достаточно просто в обыкновенной ложке минут за пять, то алюминиевую солдатскую ложку приходилось держать на огне в районе получаса. А за это время успевали раскалиться и ложка, в которой плавили кусок алюминия, и плоскогубцы, которыми приходилось держать мелкий тигель. А после того, как он однажды не удержал ложку и вылил расплавленный алюминий мимо формы на деревянный пол и в старом доме едва не начался пожар, отец опять взялся за ремень, и с солдатиками было покончено раз и навсегда.

Бэл и Пин занимались с детьми зарядкой, Мэл так и сидел в кузне, заканчивая розлив стекла по формочкам, девки готовили кашу, а Тиро вместе с Оливой составляли список, что нужно купить в первую очередь. Сегодня был первый день празднования нового года, стоило накрыть праздничный стол для всех, и, хотя рынки не работали, но торговцы сами обходили богатые дома, предлагая свои товары. Цены у них были значительно выше, чем на рынке, но, как говорится, дорога ложка к обеду. Если фруктов Тиро закупил до сезона штормов с запасом, и крупы было вдоволь, то вот яиц, мяса и зелени не было совсем. Рыбу уже всю съели, и мука заканчивалась, надо было заняться помолом. Лекс постоял рядом, прислушиваясь к разговору, и порадовался, что это все не его забота, и Тиро занимается хозяйством вместо него.

Зато он может заниматься действительно интересными делами. Он свистнул, созывая учеников, и вскоре возле него стояли верная четверка, Броззи и уставший Рарх. Лекс показал вырезанный шаблон, а потом стал объяснять, что делает и почему. Для начала он основательно вымочил деревяшку в масле и стряхнул излишки, потом облепил с двух сторон глиной так, чтобы толщина была не меньше пяти сантиметров с каждой стороны. Острой палочкой проковырял сквозные дырочки по углам. Они должны были стать потом кондукторами для формы.

Показал получившийся кусок глины и объяснил, что, вообще-то, заготовка должна просохнуть на солнце хотя бы пару часов, но и пересыхать она не должна, а то начнет крошиться. Потом взял острый нож и, вытащив палочки, осторожно разрезал форму по ребру. Потом опять просунул палочки в дырки, чтобы убедиться, что ничего не сдвинулось, и опять вытащил их, положив на стол. И только после этого стал раскрывать форму, одновременно поясняя, что важно растягивать осторожно в разные стороны и не скручивать их между собой, чтобы не изменить оттиск.

Чем больше форма, тем тяжелее раскрыть ее, не повредив. Но в случае, если не получится, глина позволяла повторить все с начала, в отличие от того же гипса. После некоторых усилий форма с чавкающим звуком раскрыла свое нутро, явив взволнованным ученикам деревянный шаблон. Лекс положил две формы и удостоверился, что ничего не нарушил в самой глине. И только потом достал шаблон и показал два почти равных по глубине оттиска. Потом примерил шаблон во второй форме, и только убедившись, что все получилось, позволил себе выдохнуть спокойно. Масло на дереве позволяло ему легко отделяться от глины, и при этом его след не мешал при заливке.

Потом, как бывалый мастер, объяснил ученикам, на что обращать внимание и чего опасаться. Осторожно тем же ножом вырезал канал, через который будет заливаться в дальнейшем металл. И только после этого оставил ее в покое. Он объяснил, что форма должна просохнуть в открытом состоянии несколько часов, и ее можно высушить до конца, как глиняную тарелку для раскраски, или даже обжечь в печи, но в любом случае, надолго глиняной формы не хватит, и она треснет если не в первый, то на пятый или десятый раз. Поэтому будет достаточно подсушить внутренность, а потом осторожно сложить ее обратно. Просунуть палочки в дырки-кондукторы, и после этого бережно обвязать форму, чтобы соединить края на время заливки.

Лекс взял две тарелки и, сложив их так, чтобы внутри оказалась пустота, бережно перевязал между собой, объясняя, что сырая глина пластична и внутреннее пространство не должно «схлопнуться», потом отнес две тарелки в кузню, поставил в пустое ведро и присыпал наполовину песком. Потом пояснил, что вырезанный канал должен остаться наверху, и в него тонкой струйкой надо залить расплавленную латунь. Жар латуни сам по себе запечет глину. Ведро с песком позволит без опаски время от времени встряхивать залитую форму, не опасаясь повредить ее. А в случае, если форма треснет, то горячий металл не нанесет вреда людям. Встряхивать во время заливки необходимо, чтобы избежать возможных пузырьков воздуха, которые испортят внешний вид готовой оправы.

Все как зачарованные слушали Лекса, пытаясь все запомнить с первого раза. В этом мире тоже лили металл по шаблону. Как правило, оружие и прочие длинные предметы, а потом ковали, исключительно, чтобы придать изделию окончательный вид. Шаблон в этом мире был скорее канавкой нужной длины и формы. А здесь шаблон был двусторонний, и в итоге получалась объемная вещь, не требующая дополнительной ковки. Да, ее потом надо было подчистить и отполировать, но не глобально. В дальнейшем Лекс планировал украшать их кусочками граненого цветного стекла и эмалью. Но это все будет потом, а сейчас надо было научиться лить простейшую фигуру, вроде оловянного солдатика, уровень мастерства придёт со временем, Лекс был в этом совершенно уверен.

— Зачем ты закопал в песок тарелки? — Сканд вдруг возник за спинами учеников и увидел, как рыжик осторожно встряхивает ведро с песком, — опять что-то затеял?

— Это дела нашей гильдии, — Лекс улыбнулся, — а ты, чем совать нос в чужие дела, лучше отправляйся искупаться и переодеться. Позавтракаем и будем выходить, я по Кирелю соскучился.

— Он по тебе тоже, — Сканд недовольно поморщился, — он в меня вцепился, как колючка, хотел знать о тебе все. Как ты перенёс сезон, скучал ли, как кушал. Что сделал с Козюлем. Он, кстати, был вместе с Траммом-младшим на церемонии. Похорошели оба, как видно, брак пошел им на пользу. А еще Киреля интересовало, что ты делал и что получилось. Показывал ему ночью мечи, а он мне план новых кварталов. Между кварталами стекловаров и оружейников построят небольшой храм Саламандре, чтобы было где клятвы принимать и брать священный огонь. Театр теперь окажется в городе, а рядом построят еще один веселый квартал сладострастия. На удивление, некоторые патриции проявили к этому кварталу нешуточный интерес и хотят взять его под свое покровительство. Я, правда, не понял, зачем им это надо, — Сканд почесал голову, — им что, своих гаремов мало?

— Им просто заняться больше нечем, — Лекс подхватил мужа под локоть и потащил в купальню, — как ты думаешь, можно попросить у Киреля еще квартал для младших? Что-то я передумал отдавать рецепт фарфора в гильдию гончаров. Хочу новую гильдию с Крином во главе. А что? Работа с глиной требует внимания и ласковых рук младших, и роспись у младших получится лучше, чем у грубых старших. И опять-таки, ветеранам будет с кем семьи создавать и найти работу, когда навоюются.

— Твоего фарфора еще никто в глаза не видел, а ты уже хочешь новый квартал и на воинов планы строишь? — Сканд разделся и сел на скамеечку, позволяя служанке мыть себя, — ты уверен, что у тебя все получится?

— Конечно, получится! — взмахнул руками рыжик, — у нас для этого все есть: и белая глина, и шпат, и гончарные круги, и печи для обжига. А краски по керамике я уже Кирелю показывал! У нас все получится, я даже не сомневаюсь!

— Кирель, похоже, ожидал чего-то такого, — Сканд хмыкнул, — у него есть еще три квартала, на которые нет четких планов. Остальные кварталы расписаны и поделены между гильдиями и, кроме того, будет несколько жилых кварталов, чтобы расселить тех, кто раньше жил за городскими стенами. Не все люди войдут в гильдии, поэтому в таких кварталах живет кто попало. Бывшие рабы, освобожденные гладиаторы, разорившиеся торговцы. Кстати, и Кирель и Шарп заинтересовались созданием гильдии телохранителей и охранников. Там же хотят построить стойла для ящеров в наем. Торговцам будет проще разыскивать охрану в караваны, а в казну пойдут налоги от новой гильдии. Кроме этого, там построят новые термы и рынок. Столько всего…

Тиро заглянул в купальню и сказал, чтобы поторопились с завтраком, сегодня в Колизей лучше выехать раньше, а то потом придется толкаться в толпе. Лекс сразу отправился в спальню, Ламиля еще не было видно. Аши уже крутился под ногами, а ребенка не видать. Стоило зайти в спальню, как Лекс увидел сонное милашество. По всей видимости, из-за того, что ребенок среди ночи просыпался пару раз, он сейчас капризничал и отворачивался от расстроенной Ма, которая пыталась его добудиться.

— Ма, я сам, — Лекс отпустил женщину взмахом руки, — Звезда моя, просыпайся. У нас сегодня очень интересный день. Мы пойдем в Колизей, там тебя ждут отец и папа. Папа Кирель вчера приехал в город и очень хочет тебя увидеть. Вставай, моя радость, пойдем, покажем ему, какой ты стал красивый и умный.

— Я хочу быть с тобой, — Ламиль недовольно хмурился спросонья, — не хочу к папе, хочу быть с тобой! С тобой и Ска!

— Ты и будешь со мной и Скандом, — Лекс прижал к плечу влажного со сна ребенка, — мы красиво оденемся и пойдем похвастаемся, какой ты красивый, умный и послушный. Ты ведь послушный?

— Да! Я послушный! — заявил малыш и поерзал попкой. — Я очень послушный, не надо меня хлопать!

— А целовать послушного мальчика можно? — Лекс потискал малыша и поцеловал нежные щечки, — давай позавтракаем, красиво оденемся и поедем на паланкине. Посмотришь, как много народу на улице, и все хотят на тебя посмотреть. Будешь им всем улыбаться?

— Но я буду с тобой? — уточнил Ламиль, и увидев, как Лекс согласно кивнул головой, смилостивился, — ну ладно, если только посмотреть, то пускай смотрят…

Лекс хрюкнул от смеха, уж очень важным стало личико у ребенка. Похоже, он решил осчастливить мир своим присутствием. Но не страшно, он всегда сможет его одернуть, а пока пускай красуется перед людьми и Кирелем. Тому будет приятно посмотреть на довольного и спокойного ребенка. Лекс рванул на кухню, где уже все сидели по своим местам, как обычно, только за столом с мальчишками стало еще больше народа. Новенькие настороженно смотрели по сторонам и явно ждали какого-то подвоха. На столах стояла каша из местной фасоли, но она не нравилась Ламилю, и поэтому для ребенка стояла отдельно тарелка с пшеничной кашей и кусочками фруктов. Похоже, не только Лекс выучил, что любит и не любит малыш.

Слуги выносили из кладовой жернова, похоже, чтобы на столе к ужину появились лепешки, кому-то придется очень постараться, крутя тяжелые камни, а иначе не получить муку. Лекс задумался, что он знает о мельницах, а потом мысленно одёрнул себя, хватит хвататься за все подряд, надо довести до ума то, за что взялся. Лекс посмотрел на мужа. Сканд ел кашу, а его мысли, по всей видимости, блуждали далеко отсюда.

— О чем думаешь? — Лекс положил ладонь на крепкое предплечье Сканда.

— Два квартала, а теперь ты хочешь три гильдийских квартала. Ты представляешь, сколько народу в них живет и работает? Построить — это даже не половина дела, обустроить, позаботиться обо всем необходимом. Кровати, посуда, инструмент для работы. Но даже не это важно — главное, где взять столько народа? Зеркальщики, стекловары, а теперь еще и фарфор… У тебя нет мастеров, нет подмастерьев. Сотня детей, семеро взрослых — и все… этого не хватит, чтобы заселить даже один квартал.

— Дети вырастут… — начал Лекс, но сам замолчал, прикинув объём работы.

— Пока они вырастут, их кто-то должен кормить и учить, — хмыкнул генерал, — а как гильдии будут платить налоги? Они хотя бы сами себя смогут содержать? Или ты будешь раздавать секреты мастерства любым проходимцам, которые будут появляться возле тебя? Тогда история с Броззи повторится, и не раз. Секреты перестанут быть секретами. Может, не стоит замахиваться на многое? Остановись на одном квартале и общей гильдии для всех младших.

— Нет, Сканд. Если мы с самого начала возьмем низкую планку, то потом развернуться будет некуда. Все привыкнут, что младшие вроде как что-то могут, но не очень много. Нам надо с самого начала заявить о себе и занять территорию, чтобы потом не отвоёвывать ее у других гильдий, ругаясь и доказывая свое право жить в столице. Все так привыкли, что младшим мало надо, и они согласны довольствоваться крохами со стола старших, но это не так. Младшие способны не только на работу шлюхи, и пусть у них сил не так много, как у воинов, но они тоже на многое способны. Пока построят кварталы, пока придет время заселяться, мы уже окрепнем и сможем заявить о себе в полный голос. А люди? Люди придут, когда будет, куда прийти.

— Хорошо, — Сканд доел кашу и встал из-за стола, — в любом случае помни — ты не один. Я рядом, и помогу всем, чем смогу. Время действительно пока есть. Пока еще даже камень не завезли для акведуков, клоаки копать не начали. Чаречаши пообещал мастеров прислать. Из бывшего города Теланири тоже народ подтянется. И другие соседи, когда услышат о стройке, пришлют своих людей на заработки. Как я думаю, большая часть народа постарается остаться в столице, но нам это сейчас только на руку. Работы в ближайшие пять лет хватит всем. Радует, что у нас хотя бы денег хватит оплатить все это, а дети… они действительно растут быстро.

Сканд потрепал Ламиля по волосам и отправился переодеваться, торопя носильщиков, чтобы они заканчивали завтракать и готовились к выезду. Лекс присмотрелся, сегодня на кухне были не только те, кто жил с ними во время сезона, но и те, кто предпочел быть со своими семьями. Все на кухне внимательно слушали, о чем разговаривали хозяева, и стоило Сканду встать из-за стола, как все очнулись и энергично застучали ложками, торопясь закончить еду. Лекс стал докармливать Ламиля, но тот не хотел есть и только крутился за столом. Поэтому Лекс с чистой совестью отставил тарелки и следом за Скандом встал из-за стола.

В спальне их уже дожидалась свежая одежда, и служанка Оливы, которая должна была причесать и Лекса, и Сканда. Сканд забрал расческу с редкими зубьями и принялся причесываться, недовольно морщась. А вот Лексу пришлось сидеть в кресле, пока его расчесывали и заплетали, как положено. Потом переодеваться и стоять ровно, пока служанки наматывали складки тоги. Олива приготовила даже маленькую тогу для Ламиля, но Лекс представил, на что будут похожи и он, и ребенок после получаса езды в паланкине, и сразу отказался от подобного. Достаточно того, что он, как взрослый человек, мучается со складками ткани, но требовать того же от подвижного ребенка — это казалось жестоким. Достаточно было и нарядной яркой туники.

Зато вместо тоги он нацепил на шею Ламилю толстую золотую цепочку с двумя перстнями, которые Ламиль в свое время отжал у Чаречаши. В этом мире дресскод допускал ношение перстней, как подвесок, а остальным людям стоило напомнить, что Ламиль не просто маленький мальчик, а жених соседнего повелителя. Ламиль недовольно скривился, ощутив на шее тяжесть золота, но легко смирился, когда увидел, как Лекс тоже застегивает на шее блестящие украшения.

Паланкин был застелен яркой тканью, и стоило Лексу с Ламилем на руках сесть на него, как носилки подхватили и, подняв на уровень плеч, вынесли со двора. На улице было много народу, люди приветствовали Сканда и Лекса. Сразу за воротами ждали монахи, и белые, и красные, а еще Лейшан. Тот вежливо поздоровался с Лексом, приподняв брови, показал, что заметил перстни Чаречаши на шее Ламиля, и занял место рядом со Скандом, сразу завязав разговор.

Народу на улице было уже полно. Люди были нарядно одеты и празднично украшены, все сразу замечали Сканда и носилки с Лексом. И сразу начинали здравицы Сканду-кормильцу! Лекс не сразу понял, о чем речь, а потом только что по лбу себя не хлопнул, ну да! От имени Сканда присылалась каша в термы, чтобы поддержать плебс во время голода, и потом, когда началась уборка, Тиро пару дней посылал казаны с кашей и лепешки. Вся еда была свежей и качественной, в отличие от другой еды, которую присылали аристократы. Там, похоже, к подобному отнеслись, как к возможности избавиться от подпорченных продуктов. Тиро пришел в последний раз и долго плевался, рассказывая, что именно присылали из других домов отцов-основателей империи.

На подходе к Колизею толпа стала плотнее, но зато задержка в пути позволила выслушать длинный текст глашатаев. Живые афишки рассказывали распорядок праздничных развлечений и места, где именно будут выставлены праздничные столы, не забывая перечислять, кто давал продукты на угощение и какие именно. Практически все городские гильдии накрывали столы на улицах и угощали народ. Каждая гильдия пыталась показать свое благополучие за счет того, насколько богатым будет угощение для плебса. Лекс только диву давался, насколько слаженно все глашатаи повторяли один и тот же текст. Как будто читали с листа и при этом делали одинаковые жесты, поднимая руки вверх или прижимая к груди и разводя в стороны. Хотя, возможно, именно эти движения срабатывали своеобразной мнемоникой для запоминания длинного и нудного текста.

Кроме этого, глашатаи рассказывали, что именно будет происходить сегодня на арене Колизея. Сегодня почтенной публике предлагалось присутствовать для начала на казни преступников. Афишки при этом с азартом начинали рассказывать о преступниках и их злодеяниях. Трагически прижимая руки к щекам и воздевая их к небу, как бы моля богов о правосудии за злодеяние. Потом рассказывали, какой именно казни будут подвергнуты злодеи.

После этого ожидались бои гладиаторов, и глашатаи опять с восторгом в голосе начинали вещать, от каких школ гладиаторов будут выставлены бойцы и в каком количестве. Здесь были свои «звезды», любимцы публики, или наоборот, «злодеи», которые тем не менее побеждали из боя в бой. У разных школ гладиаторов были свои фанаты, болеющие за тех или иных бойцов. Эти болельщики были неожиданно похожи на футбольных фанатов прежнего мира. Лекс слушал глашатаев и смотрел за народом, который торопился занять трибуны Колизея.

— Я уже могу перестать улыбаться? А то у меня лицо болит быть красивым, — пожаловался Ламиль.

Лекс посмотрел на недовольное личико ребенка. Ламиль скалил зубки, в его понимании это должно было изображать улыбку. Рыжик рассмеялся и прижал к себе малыша.

— Да, можешь уже перестать улыбаться, все уже увидели, какой ты милашка.

— Фу! Ламиль похлопал себя ладошками по щекам и очень серьёзно произнес, — это так тяжело — быть красивым! Я хочу тоже колечки на пальчики!

— Только не потеряй, — Лекс снял с себя самое маленькое по размеру колечко и надел на большой палец ребенка, — можешь попросить колечки у Лейшана, вон он, рядом со Скандом идет. Он друг твоего жениха Чаречаши, того, что тебе эти два подарил.

— У меня есть жених? — удивился малыш, — настоящий? Как у Козюля? И где он?

— Он в своей стране, но он приедет в гости и привезет тебе подарков, а пока тебе подарки будет делать Лейшан. Его специально для этого оставили.

В этот момент паланкин наконец добрался до входа в Колизей. В коридорах было холодно и пахло сыростью. По всей видимости, большое здание, открытое всем ветрам, во время штормов набрало влаги и холода, и теперь ему предстояло прогреваться и просыхать под палящим солнцем. Ламиль был в сандаликах, поэтому Лекс спокойно поставил его на пол и взял за руку, чтобы придержать на ступеньках. Сканд был в тоге, так же, как и Лекс, а вот Лейшан был в шароварах и небольшой жилетке-топике, которая, даже несмотря на то, что была расшита золотыми бляшками и цветным бисером, выглядела не игриво, как на Козюле, а наоборот, достаточно грозно. Она только подчеркивала сильное тренированное тело, с узлами мышц и с небольшой вязью шрамиков, которые сообщали всем вокруг, что человек силен и не боится крови, ни своей, ни, тем более, своих соперников.

Ламиль оценивающе рассматривал Лейшана, который шел впереди, рядом со Скандом, и, похоже, пытался придумать, что бы у него попросить. Охрана проверила, что Сканд с Лейшаном без оружия, и пропустила в императорскую ложу, едва взглянув на Лекса с ребенком. Рыжик только хмыкнул, почему все считали, что младшие не способны к нападению? Кирель стоял в глубине ложи рядом с Шарпом и с кем-то разговаривал, но, заметив движение, посмотрел на входящих, увидел, что это Сканд с Лексом, бросил разговор и, распахнув руки, сделал пару шагов к вновь прибывшим. Сканд явно растерялся. Кирель, такой недостижимый и холодный, ласково улыбается? Улыбается ему? Отважный генерал сбился с шага, не зная, что делать. Обнять Киреля? Или эти объятия не для него, а для Лекса?

Лекс понял замешательство мужа и подтолкнул вперед Ламиля, со словами, чтобы он шел к папе. Ламиль без сомнения бросился в объятия незнакомого человека с уверенностью любимого ребенка, который твердо знает, что его все любят и все будет хорошо. Кирель легко подхватил младшего сына и с интересом смотрел на малыша. Он увидел все: и сияющие глазки, и упитанные нежные щечки, и красивую тунику с вышивкой и даже маленькие сандалики на крепеньких ножках.

Обычно младшие в аристократических семьях в его возрасте были хрупкими, нежными детьми, которые с трудом держали спину и всегда пугливо жались к кормилицам, предпочитая чтобы их укачивали, пока они будут дремать. Младшие в монастырях держались в загонах, наподобие тех, где держат молодняк ящеров и, наверное, из-за недостатка еды и движения, тоже были достаточно слабы и апатичны. А вот Ламиль, несмотря на тонкий костяк, не выглядел слабым. В глазах горел огонь, а в ребенке чувствовались сила и азарт первооткрывателя. Он с интересом ответно рассматривал Киреля, и при этом не выглядел испуганным тем, что оказался на руках малознакомого человека.

— Какой ты стал… — Кирель растерялся, он ожидал, что малыш начнет плакать и проситься к Лексу.

— Красивый? — уточнил ребенок и приосанился, — да, я такой! Красивый и послушный! А еще умный! Да, да, мне это Лекс сказал! А еще я катаюсь на ящере и у меня есть Пипи! Он спит в корзинке, и я его кормлю прямо в ротик! — вывалил все свои новости карапуз и посмотрел на Киреля, ожидая, что тот восхитится его достижениями. Но тот растерялся, и Лекс решил сразу пояснить.

— Ящер деревянный, такая маленькая игрушка-каталка, Ламиль на нем катается. Пипи — это маленький древесный ящер, его потрепал Аши и он не летает, а Ламиль его выхаживает и кормит. У Ламиля храброе и доброе сердце, он спас Пипи из зубов ящера и теперь заботится о малыше.

— Какой достойный поступок! Какая отвага у такого маленького ребенка. Он достойный сын своих родителей! — запели со всех сторон аристократы, перебивая друг друга и торопясь восхвалить ребенка Киреля и Шарпа. Ламиль их послушал немного, а потом перевел внимание на то, что его интересовало больше всего.

— А мне Лекс колечко подарил! — ребенок продемонстрировал большой палец, на котором был перстень с красным камнем, — а я хочу еще!

— О-о! — вздохнул Кирель и довольно улыбнулся, — сразу видно младшего! Вот тебе! — Кирель снял с мизинца перстенек и надел на указательный палец сыну. — Я сегодня все утро думал о тебе, и это колечко взял тебе в подарок. Нравится?

— Да, — Ламиль посмотрел на кольцо, которое было ему почти впору, и спросил, — ты меня любишь?

— Да… — растерялся в очередной раз Кирель, но быстро взял себя в руки и опять стал сиятельным Первосвященником. — Я рад, что у тебя все хорошо. Расти и дальше умным и послушным, а теперь отправляйся к Лексу.

Лекс перехватил малыша и поцеловал его в нежную щечку. Но у того были свои планы, и он потребовал, чтобы его поставили на пол. Лекс поставил ребенка на ножки и с интересом стал наблюдать, что будет дальше. Ламиль решительно направился к Сканду. Генерал разговаривал с Шарпом, рядом стоял Лейшан и прислушивался к разговору. Как понял Лекс, речь шла об отправке центурии на охрану Устьица. Ламиль посмотрел на взрослых и, прижавшись спиной к Сканду, подёргал за шаровары Лейшана.

— Я хочу колечко! — потребовал ребенок и протянул руку, — Лекс дал, папа дал, а теперь ты давай! Сейчас же! А то цветочек пообещал, и до сих пор не принес!

— Ламиль! — возмутился Сканд и подхватил ребенка на руки, — не попрошайничай! Это некрасиво! Я тебе дома дам колец, сколько захочешь!

— А Лекс сказал, чтобы я… — Ламиль спрятал виновато нос на шее Сканда, но почти сразу развернулся и тыкнул пальцем в сторону покрасневшего Лейшана, — ты думал, я забыл о цветочке? А я помню! А еще жених называется!

— Он не жених, — заступился за Лейшана Сканд, — и потом, он тебе пообещал цветов, когда те появятся, а они пока еще не выросли. Они еще только стебельки выпустили из земли и похожи на травку, а не на цветы. Ты что, хочешь пучок зеленой травки?

— Я помню о цветах, — виновато загудел Лейшан, — а колечки, вот! Возьми два!

Лейшан протягивал на ладони два перстня, которые сдернул со своей руки. Ламиль довольно сгреб подношение и счастливо заулыбался. Сканд недовольно покачал головой и оглянулся на Лекса. Но на выручку отправился Кирель.

— Это нормально, что младший хочет украшений. Ребенок действительно вырос и стал

умным, он четко знает, что хочет, и главное, ясно знает, кого надо озадачить своими желаниями. Молодец, Ламиль! Старшим надо время от времени напоминать о своих

желаниях, а то они решат, что младшему ничего не надо и он всем доволен.

— О, да! — обрадовался Шарп и подмигнул Сканду, — желания младшего — это порой может стать настоящей головной болью для старшего. Но зато, как сладко получить благодарность в оплату за каприз.

— Хорошо иметь благодарного супруга, — Сканд подвигал бровями и бросил хищный взгляд на Лекса, — удовлетворенный и благодарный муж — это счастье в доме. И это стоит любых нервов и усилий.

— Весь город гудит о капризах некоторых младших, — возле Киреля появился Гаури и сладко улыбнулся, — и главное, что кое-кому все сходит с рук! Любого другого мужа уже кнутом ободрали бы за недостойное поведение, но кое-кто потакает всему, что творится!

— А я тебя помню! — Ламиль тыкнул пальцем в Гаури, — вонючая титя! — ребенок закрыл ладошкой нос, как будто поймал неприятный запах, и замахал второй рукой на Гаури, словно отгоняя вонь.

— Это надо, какая память! — восхитился Кирель, — а что еще помнишь?

— Я все помню, — гордо провозгласил Ламиль, — Ма кричала, ей было больно, титя была вонючая, папа забрал к себе и позвал Лекса, и он сразу пришел и забрал домой! Дома хорошо. Я кушаю кашу сам! Я взрослый! Рыбка — это вкусно, а мясо долго жевать! Козюлю подарили цветочек, Лексу подарили цветочек, а мне нет! — за плечом Сканда явственно застонал Лейшан, генерал засмеялся и толкнул его в бок, — у Козюля была свадьба. Одни танцевали и делали «цок-цок», а другие пели «ла-ла-ла». А потом мы играли в мячик и Аши притащил Пипи! Вот! Я все помню, я умный!

— Ты действительно умный, — восхитился Сканд, — только я не понял про цок-цок?

— Ну, эти, в красивой одежде, танцевали и делали цок-цок! — Ламиль возмущенно посмотрел на Сканда и покрутил перед его носом ладонями, — ну, как ты не понимаешь? Цок-цок!

— Это монахи Саламандры танцевали на свадьбе и били в бубны, — пришел на выручку Лекс, — Ламилю очень понравился бубен Козюля с бубенчиками.

— Если все собрались, то давайте начнем, — Пушан недовольно стоял у парапета и смотрел на чистый песок арены, — люди уже заждались зрелищ.

— Да. Пора!

Шарп сделал широкий жест рукой и все стали рассаживаться по своим местам. Вперед выдвинулись фанфаристы, и над Колизеем разнесся рев фанфар, возвещающий о начале празднования. Люди радостно зашумели, но стоило Шарпу подойти к краю ложи, как Колизей затих, ловя напутственную речь императора. Шарп как всегда был красноречив, Лекс даже невольно заслушался пламенной речью повелителя. Шарп поздравил всех с наступлением нового года и сообщил, что в прошлом году боги были благосклонны к империи, и поэтому в этом году Столица начнет строительство новых кварталов. Как жилых, чтобы у всех жителей было достойное жилье, так и новых кварталов для гильдий. Для того, чтобы все жители могли найти себе работу, которая позволит им быть достойными гражданами.

Лекс даже восхитился, как округло Шарп высказался по поводу новых гильдийских кварталов. Если в столице и поговаривали о новой гильдии стекловаров, то официального объявления о создании гильдии пока еще не было. Также не было и объявления главы гильдии и торжественного принесения жертв богам. Лекс только сейчас сообразил, что стоит подумать об этом более серьезно. Надо будет официально объявить о создании гильдии, а то получится, что Сканд напрасно воевал в сенате с патрициями. И торговать в этом мире имели право только в лавках гильдии — своей гильдии, или через лавки гильдии торговцев. И если вскоре у них появятся зеркала на продажу, то стоило задуматься, как их продавать. Связываться с перекупщиками гильдии торговцев, или торговать напрямую в своей гильдийской лавке. Лекс внутренне застонал, ну вот, теперь думай, кого посадить в лавку для торговли… ну, хоть разорвись. Нет, все же Сканд прав, у них слишком мало народу…

Пожалуй, после свадьбы Тургула и Бэла стоит назначить Бэла главой гильдии стекловаров. Пусть пока новая гильдия официально находится под защитой Сканда и Тургула, а со временем, когда будут построены новые кварталы, можно будет объявить о новых гильдиях зеркальщиков и фарфорфи… фа… тьфу, надо будет придумать новой гильдии новое имя, созвучное этому миру. А то получится, как с конницей — ящеричней… Было бы неплохо найти к тому времени мужей-покровителей для Пина, Мэла и Крина. Хотя, после того, как гильдию стекловаров официально возглавит младший, следующим будет легче, но все равно, было бы неплохо чтобы парням было на кого опереться…

— О чем ты так напряженно думаешь? — Сканд погладил мужа по бедру и забрал Ламиля к себе на руки.

— Когда Тургул вернется? — Лекс поймал недоуменный взгляд мужа и решил пояснить, — после свадьбы назначу Бэла главой гильдии стекловаров. Надо, чтобы он провел церемонию основания гильдии, ну там, подношение богам и прочее. Но только после свадьбы, хочу, чтобы за его спиной стоял Тургул. Бэл будет не просто бывшим монахом, а мужем центуриона.

— Я думал, ты сам будешь главой гильдии, — удивился Сканд.

— Какой именно? — хмыкнул Лекс и осторожно посмотрел по сторонам, — или, вернее сказать, скольких гильдий? Нет, я не хочу. Это слишком много обязанностей. Следить за порядком в гильдии, считать казну, думать о налогах, об угощении плебса на праздники, подношение богам, прием гильдийских клятв. Охо-хо, вот зачем мне такие проблемы? Ради того, чтобы все мне кланялись, как главе гильдии? Это того стоит? Нет, меня вполне устраивает звание твоего мужа и любимца богов. Или ты сам хотел, чтобы твой муж был главой гильдии? Ну, чтобы было чем похвастаться перед другими?

— Нет, — Сканд ухмыльнулся, — меня вполне устраивает, что ты стоишь за моей спиной. Мне так проще защитить тебя. Глава гильдии должен будет сам держать удар, а иначе гильдию никто всерьез не воспримет.

— Э-э, в смысле защитить? — растерялся рыжик, — глава гильдии, что, должен драться? С кем?

— Со всем миром, — усмехнулся Сканд, — отстаивать права гильдии в сенате и судах. Оберегать согильдийцев, решать вопросы внутренней дисциплины. Людские языки острее ножей, и глава гильдии всегда будет в строю первым. Я рад, что ты не рвёшься к власти. Это очень мудро с твоей стороны.

Лекс тихо хмыкнул. Власть, она бывает разная, власть ради власти — это сродни самодурству, и добром никогда не заканчивалась, а власть ради дела, это геморрой еще тот. Это по молодости хватаешься за нее и какое-то время дуешься от важности — теперь ты начальник! Но проходит время и понимаешь, что устал от косяков подчиненных и окриков вышестоящего начальства, и уже согласен отдать бразды правления другому, но только умные люди более ушлые и сами не торопятся надевать на шею ярмо, а дураку власть не отдашь, потом сам замучаешься от его дурости… вот и тянешь лямку, порой из последних сил… Становиться главой гильдии? Ну уж, нет! Да и неправильно это, он все равно чужак для этого мира и многого не знает, а впросак попасть проще простого. Так что пускай другие отдуваются, а он лучше в тени постоит и тихо покомандует из-за спины Сканда, мотивируя волей богов…

Сканд внимательно наблюдал за рыжиком и воспринял его хмыканье по своему, но тут Шарп закончил свою речь и фанфары взревели еще раз, объявляя начало праздника. Шарп сел на место и ворота Колизея открылись, выпуская первых преступников под конвоем стражников. С другой стороны арены священники выводили крупных ящеров, которые олицетворяли мать-ящерицу и Семизуба. Сканд откинулся на сидение. Он никогда не любил смотреть на казни — крови и смерти ему и так хватало на войне. Другое дело, битвы гладиаторов! У него были свои любимцы в каждой школе гладиаторских боев, и он ждал красочного представления на арене, а сейчас надо подождать, пока все начнется.

Ламилю не нравились фанфары, и не интересовали ящеры и люди на арене, кольца на пальцах выглядели интереснее. Лекс тоже старался не смотреть на то, что происходит на арене. Он покрутил головой, осматривая ближний круг императорской семьи. Большую часть аристократов он уже знал, и по именам, и по должностной иерархии в империи. Но к собственному удивлению, увидел того аристократа, что приставал к нему на оргии. Тот сидел со стороны Пушана и сейчас разговаривал с Гаури, кидая гневные взгляды на Лекса, наверняка рассказывает свою вариацию случившегося. Ну и пусть! Лекс передернул плечами, пока он муж Сканда, он может без опаски поплевывать на него с высоты щита генерала. Пусть только сунется!

А вот и Кирель заметил, что Лекс не против пообщаться, и поманил к себе. Лекс молча хлопнул по колену мужа и отправился к креслу Первосвященника, им обоим было о чем пошушукаться, пусть и на виду у всего мира. Лекс присел на подлокотник кресла Киреля и позволил, чтобы его игриво приобняли за талию. Пусть это и выглядело несколько фривольно, но зато они могли спокойно переговариваться, не опасаясь, что их подслушают. Стоило договориться о вечерней встрече после банкета, за сезон штормов у обоих набралось много дел, которые надо было обсудить как можно быстрее.

Лекс довольно улыбнулся громко сказанным комплиментам и насторожил ушки, чтобы не пропустить слова, сказанные вполголоса, но тут по тенту, накрывающему императорскую ложу, скользнула крупная тень, и следом еще несколько. Лекс с интересом посмотрел на крупных ящеров, которые опускались на арену под восторженный рев толпы. Рыжик и сам, заинтересовавшись, встал с кресла Киреля, чтобы рассмотреть необычных зверушек. Если в прошлой жизни Александр представлял себе, как выглядят настоящие драконы, то они, безусловно, должны были выглядеть именно так! Не птеродактили, а именно летающие ящеры! Восхитительные хищники, с гибкими шеями, длинными хвостами и кожистыми крыльями!

На их спинах были седла, в которых восседали монахи в черных рясах. Драконы, сделав круг над Колизеем, сели на песок, который уже был испачкан кровью первых казненных. Стражники загнали обратно вторую партию заключенных и настороженно перехватили копья, ожидая команды императоров. Шарп встал со своего кресла и подошел к краю парапета, чтобы лучше рассмотреть, что происходит. Первый в ряду монах откинул глубокий капюшон, оголяя бритую голову, покрытую черными татуировками, и нахально ухмыльнулся Шарпу.

— Рийангаххр!! — выплюнул Кирель и, оттолкнув Лекса, встал рядом с мужем, — что тебе надо? Опять прилетел вносить смуту в головы людей?

— Я услышал о чудесах, что творятся на вашей земле, — черный монах пытался разглядеть людей за спиной императорской четы, — похоже, у вас появился Источник, и мы прилетели за ним!

— Источник? — удивился Шарп, — вам нужна вода?

— Источник знаний, — монах нашел взглядом Лекса и впился в него взглядом, — знания! Это то, что мы ищем!

— Знания — это прекрасно! — Шарп сделал широкий жест руками, — у нас прекрасная библиотека и наши знания хранятся там. Будьте нашими гостями, мы поделимся с вами мудростью наших предков! Сегодня у нас праздник в честь нового года, следуйте за нашими слугами, они позаботятся о вас и ваших ящерах. Отдохните с дороги, а вечером обсудим любые вопросы.

Монахи склонили головы, и их ящеры резко взмыли обратно в воздух. Лекс проводил взглядом крылатые тени и подумал, что его вскользь сказанное желание полетать вместе с птеродактилями вполне может осуществиться.

— Я не отдам тебя им! — Кирель схватил рыжика за тунику и резко тряхнул, — ты меня услышал?

— Я искренне надеюсь, что вы не отдадите меня, — Лекс осторожно разжал пальцы Киреля и поправил одежду, — у меня здесь, знаете ли, муж есть, семья, ученики. Зачем мне покидать все это?

— Они пообещают тебе то, о чем ты мечтаешь, и ты сам забудешь обо всем и захочешь улететь с ними! Но я тебя не отпущу!

— Кирель, успокойтесь, я не собираюсь никуда улетать, у меня и так исполнились все желания и мечты, и я даже не представляю, что такого можно пообещать, чтобы заинтересовать меня…

Лекс проводил взглядом крылатые силуэты и задумался, чего бы он хотел еще?

Черное и белое


Шарп махнул рукой, и стражники вывели вторую партию приговоренных к смерти на арене. Празднование в Колизее продолжалось своим чередом. Преступники кричали, ящеры рычали, трибуны ликовали, и только в императорской ложе никого не волновало, что происходит на арене. Аристократы разбились на кучки и шушукались. Шарп со Скандом обсуждали, что можно противопоставить летающим ящерам. Получалось, что единственное, что они могут — это усилить охрану дворца лучниками и копейщиками. Сканд отправил в казармы и в город всех охранников-носильщиков Лекса, чтобы те нашли впраздничном городе и передали тайный наказ всем легатам и центурионам собраться в штабе. Благо, что те были ветеранами и прекрасно понимали, кого и где надо искать.

Вокруг Киреля тоже был хоровод монахов, они подходили, склонив головы и, получив короткий приказ, бросались его исполнять. Пушан недовольно сидел в кресле и делал вид, что следит за событиями на арене. Лекса распирало от любопытства, но поскольку поговорить больше было не с кем, он перехватил на бедро Ламиля и отправился к наследнику. Просить Пушана рассказать, что он знает, будет, пожалуй, неправильно, но и сидеть тихонечко в уголке не получалось. Благо, что любопытный Ламиль не мог промолчать и начал разговор первым.

— Такой большой и с крыльями! — Ламиль замахал руками, изображая крылья, — а если хорошо кормить Пипи, он тоже так большим вырастет?

— Нет, Звезда моя, Пипи маленький древесный ящер, и сколько бы ты его ни кормил, он все равно останется малявкой. Давай подождём немного, и папа нам все про них расскажет, кроме него, все равно, никто ничего не знает.

— Я знаю… — подал голос наследник и встал со своего кресла, чтобы подойти к Лексу, — на колечко… — Пушан снял с пальца перстень и дал Ламилю, тот с улыбкой схватил его, — приятно видеть младшего, который радуется простым удовольствиям. Со временем ребенок вырастет, и его желания вырастут вместе с ним. Ламиля интересуют колечки, а тебя информация?

— Ой, Пушан, ты ведь все равно ничего не знаешь, так что, к чему такой загадочный вид? Мне все равно все Сканд расскажет, надо только немного подождать…

— Сканд мало что знает, и только с чужих слов. Эти монахи прилетали к нам лет пять назад, а Сканд был в это время в походе, далеко от столицы. А вот я был тогда в гостях у Киреля, в его горном монастыре, и все видел и слышал сам. И за один поцелуй все тебе расскажу, согласен?

— М-м, — Лекс задумался, а потом пытался изобразить смущенную блондинку, — ну, только за один… да ты обманываешь меня, ничего ты не знаешь. Расскажи вначале, что знаешь, а я подумаю, стоит это поцелуя или нет.

— Хм, — Пушан ухмыльнулся, — спрашивай, что тебя интересует.

— Кто это такие?

— Это монахи единого Бога. Они отвергают многобожие, как у нас. Они говорят, что есть только один бог, и он все видит, все знает и всем повелевает. Наши боги стары, они сотворили наш мир, а их бог молод и зол, как голодный ящер. Когда-то в Черных горах был клан Летунов, но потом они обрели своего бога и стали весьма могущественными колдунами. Они отогнали от своих границ захватчиков, которые в свое время загнали их в горы, и взяли в рабство соседние государства. Они всех заставляют отречься от богов предков и насаждают свою веру в единого и могучего бога.

Они прилетали сюда пять лет тому назад. Встречались вначале с Шарпом, обещали ему небывалое могущество, но отец отвертелся, заявив, что в вопросах веры главный Кирель, и тогда черные монахи полетели в монастырь к Кирелю. Я там как раз навещал папу и видел все собственными глазами. Они долго разговаривали с Кирелем. Пытались ему доказать, что их бог сильнее старых богов, и если Кирель примет его и отречется от многобожия, то они сделают его императором, а если откажется, то они нашлют свое колдовство на нашу страну и мы все потеряем.

Они, наверное, не знали, что Шарп и Кирель родные братья, и сколько бы они ни грызлись между собой, но кровь не водица, и все не так просто между ними. Кирель сам был бы не против, — Пушан оглянулся на родителей и поднял вверх палец, выделяя слова, — в то время… да, в то время Кирель сам был не прочь удавить мужа. Но только ради себя и собственных амбиций, но пустить кровь брату ради чужого бога? Нет, ни за что! В итоге, черных монахов выперли из монастыря едва не пинками, и улетая, они прокляли монастырь, и на следующий день почти все монахи слегли с кровавым поносом. Кто-то выжил, но много монахов погибло.

В столице стало об этом известно, и у плебса началось шатание в вопросах веры. Может, действительно, единый бог сильнее старых богов, раз старые боги не смогли защитить своих монахов? Да и не только плебс шептался и сомневался. В то время даже среди знати начались разговоры о смене веры. Новый бог казался всем сильным, а черные монахи сладко пели в уши. Обещали золото и вольности. Говорили о том, что вместо империи будет создана республика и все вопросы будут решаться в сенате, а императоры отжили свое. Но Шарп вычленил особо мятежных аристократов и казнил глав семей вплоть до третьего колена — дедов, отцов и сыновей. У нас до сих пор есть фамилии, где вопросы семьи решают женщины, потому что старшие мальчики еще слишком малы. Ну как, я заслужил поцелуй?

Пушан призывно улыбнулся и почти прижался к Лексу. Но рыжик пересадил Ламиля на другое бедро, так, чтобы ребенок оказался между ними.

— Пока ты не рассказал ничего такого, что бы мне не рассказали просто так, те же монахи, и за что тебя целовать?

— Старший колдун Рийангаххр страшный человек, — продолжил Пушан, — ему нельзя смотреть в глаза, а то он тебя заколдует, и ты, как самый послушный младший, будешь выполнять его волю даже против своего желания.

— Так он колдун или монах? — Лекс поправил сползающего Ламиля, — мне всегда казалось, что это несколько разные вещи. Монахи служат богу, а колдуны силам природы, ну, там, ветер заговаривают, металлами повелевают.

— Они как бы и монахи, — Пушан пожал плечами, — они служат единому богу и живут общинами без семей, и в то же время, они творят колдовство, я видел, как они делают из меди золото, просто прикоснувшись к нему руками! Про ветер не слышал, а вот молнии с громом — да, делают, даже в ясный день! А еще проклятия насылают, вот так, махнут рукавами и громко прокричат: «Проклинаю!», а потом все, кто слышали, кровью изошлись в страшных муках.

— Как интересно…

Скептичный мозг Александра включился на полную мощность. Ну, не верил он в богов и колдовство! Он был прагматиком и реалистом до мозга костей. Любое колдовство для него было сродни фокусу, а сверхъестественное виделось скорее умелой иллюзией или наведенной галлюцинацией, или даже массовым психозом. Он верил в себя и в строго выстроенные планы с реальным результатом в конце! Так, чтобы в конце концов результат можно было потрогать руками, а еще лучше, перевести в звонкую монету! И неважно, если по ходу процесса прямая дорога превращалась в минное поле, когда надо двигаться с прыжками и переворотами, главное, знать, зачем и ради чего.

Любой маг или кудесник в его глазах был в первую очередь умелым манипулятором человеческим сознанием — когда заставлял людей делать то, что хочет именно он. И неважно, чего он добивался — восхищенных аплодисментов или переписанной квартиры доверчивого простака, но когда Александр слышал «настоящий волшебник», в мозгах загорался сигнальный огонек: «жулик — береги кошелек». Да, большинство религиозных сект строилось на доверчивом подчинении «высшей силе», и неважно, как внешне выглядел такой бог, все сводилось к пожертвованию: своей жизни, времени, последних медяков…

Но из размышлений его выдернули похотливые ручки, которые шарили по его телу. Пушан без всякого стеснения решил его потискать прямо посреди императорской ложи!

— Поцелуй… — Пушанчик масляно поблескивал глазками.

— Ламиль, целуй брата, — Лекс тыкнул в лицо нахала растерянным ребенком, — видишь, как ему хочется целоваться!

— Я не хочу! — Ламиль уперся в Пушана руками и недовольно выпятил губу, — чего это я буду его целовать?

— Сравни, — Лекс посмотрел на надутого ребенка, — со мной ты целовался? А теперь поцелуй Пушана, а следом — Сканда, и потом скажешь, кто тебе больше понравился!

— Да? — задумался малыш, но быстро согласился, — хорошо!

А потом схватил Пушана за ухо и, притянув к себе, чмокнул в щеку и сразу стал извиваться, чтобы Лекс поставил его на пол. Лекс воспользовался такой причиной, чтобы без скандала вырваться из братских объятий и сразу поспешил за непоседливым ребенком. Тот без стеснения подошел к Сканду и, подёргав его за тогу, попросился на ручки. Сканд недовольно посмотрел на малыша, но увидев, как тот недовольно нахмурился и приготовился поорать, без возражений подхватил капризулю на руки, лишь бы не слышать недовольный ор. Ламиль сразу обнял Сканда за шею и поцеловал в щеку.

Сканд окончательно сбился с мысли и посмотрел на крайне довольного Лекса, который светился от удовольствия. Ламиль тем временем потер себя ладошкой по подбородку и тяжело задумался, крутя глазами по сторонам.

— Даже не знаю, — выдал юный эксперт, — Сканд жёсткий, как мясо, Пушан мягкий, как рыба, а ты пахнешь вкуснее всех и на вкус как яблочко, нет, как персик! Хочу целоваться с тобой!

— Что это было? — поинтересовался Шарп, который с живейшим интересом наблюдал за всем происходящим.

— Растет ребенок, — выдал Лекс и забрал Ламиля на руки, — колечек посшибал с родных и близких. Ламиль, покажи колечки! — малыш сразу протянул вперед вторую руку, сжатую в кулак. Там на каждом пальце было по перстню, и ребенок крепко сжимал свою добычу, чтобы не потерять. — Вот, а теперь дошло время до поцелуев. Надо попробовать разное, чтобы определиться, что больше нравится!

— А со мной поцеловаться? — Шарп снял перстень с пальца и попытался сманить к себе младшего сына, — иди ко мне, я лучше всех целуюсь!

Ламиль с сомнением посмотрел на крупный перстень, и на свою руку, на которой все пальцы были уже заняты, но Лекс передал ребенка на руки Шарпу, и тот сразу поцеловал малыша в нежную щечку, а потом подул в ухо, пощекотал носом скулу и сразу поцеловал за ушком. Ламиль взвизгнул от щекотки и довольно рассмеялся, требуя еще. Шарп с удовольствием побаловался с ребенком, а потом поставил его на пол и подтолкнул в сторону Киреля, который с интересом смотрел за мужем и сыном. Довольный Лекс отправился следом, такой повод подойти к занятому Кирелю и пошептаться на виду у всех.

— С чего вы взяли, уважаемый, что они прилетели именно за мной? — Лекс наклонился, подсаживая ребенка, — требушеты Рарх сделал, а стрелял из них Тургул. Это все видели! Он был командиром вексилляции, хоть кто подтвердит! А подъемный механизм опять-таки Рарх сделал, я к вашему монастырю даже близко не подходил! Он, кстати, новую штучку придумал и не одну! Гончарный круг и игрушку-качалку. Если кто из моих домашних проболтается, так все видели, что это он сам сделал.

А что еще мне можно предъявить? Смену русла рек? Так я тут вообще ни при чем! У меня тогда свадьба как раз была, и Сканд меня по кровати валял! И вообще, все говорят, что это колдун Озерного края расстарался, так что это к нему претензии!

Кузнецы приедут с новыми мечами? Так это опять-таки им, как старым и опытным мастерам, было откровение от богов, все знают, что они ушли из гильдии за советом и мудростью высших покровителей. Никто не видел, как они ко мне заходили. И вообще, я тут тоже ни при чем.

— Если их схватят, то они раскроют секрет стали? Как твой Броззи? Его опоили, и он все выболтал, у кого были уши, чтобы слушать!

— Он мало что мог выболтать, — Лекс отмахнулся, — и потом, языком всего не расскажешь, много нюансов, и пока сам не увидишь и руками не пощупаешь, ничего не получится! А мастера могут щеки дуть, а сами могут только рассказать о новой ковке. Самого рецепта стали они пока не слышали. — Лекс увидел, как Кирель удивленно поднял брови, и решил пояснить, — они сразу все не запомнили бы. Мы начнем с булата и первой стали. Они проще и понятнее для начала. Но после того, как гильдия официально себя заявит и начнет работу! На пальцах всего не объяснишь, и бумаге не доверишь! Украдут список, и все будет напрасно! Надо запастись терпением! Все будет в свое время! И потом, я буду встречаться с ними тайно ото всех, даже от их учеников! И общаться в случае чего буду через Бэла. У него муж — военный, всегда можно пояснить появление его в гильдии кузнецов, как желание получить новый меч для мужа.

— Нет, — Кирель подхватил Ламиля и, посадив его на колени, дал ему еще кольцо, чтобы ребенок был чем-то занят, — у них в каждом городе есть свои шпионы, они за всем присматривают и разнюхивают. Про булат и зеркала весь город говорил. Все знают, что это ты! Да, про реки никто не узнает, предположим, что подъемный механизм и требушеты мы спихнем на Рарха, но от зеркал тебе не открутиться. Ты возглавишь гильдию стекольщиков, и всем станет ясно, кто все придумал!

— Я уже говорил со Скандом, я не собираюсь принимать бразды правления никакой из гильдий. Я лучше дома буду сидеть и на солнышке греться, а у власти пусть корячатся другие. Мне и так неплохо живется. Я, кстати сказать, хотел бы попросить еще квартал для младших. Не хочу отдавать секрет фарфора в руки старших. Пусть секрет красивых

ваз останется у младших!

— Фарфор? — моргнул Кирель, — что такое фарфор?

— А вот вазы белые и звонкие, как у вас в комнате, как вы их называете? Это и есть фарфор, и мы будем его делать и покрывать красивыми рисунками сами. А гильдии гончаров мы продадим другой рецепт эмали, и краски стеклянные они у нас будут покупать. Надо гильдии в первое время на чем-то зарабатывать?

— Я тебе построю столько кварталов, сколько ты захочешь! Но запомни, если ты решишь полететь с колдунами, то я вырежу всех детей в доме Сканда. Как расплату за твое предательство!

— Ох, Кирель, не надо мне угрожать. Лучше подумайте, как мне помочь, чтобы я мог помочь вам и всем вокруг.

— Ты должен знать, ради кого ты борешься, и кто поплатится за твой проигрыш, — Кирель смотрел на Лекса глазами, пустыми, как стекляшки. — Рий — сильный колдун, и бог его силен, ты должен быть сильнее…

Лекс вздохнул и встал у кресла Первосвященника. М-да, ситуация. Если даже Кирель боится колдуна, то не стоит недооценивать противника, и хоть он уже и настроился, что это будет что-то вроде фокусника-гипнотизёра, но сбрасывать со счетов фактор непредвиденного не стоит. Стоит наоборот, поискать туза в рукаве. Итак, что можно противопоставить летающей твари? Зенитную установку? Хм, а почему бы и нет?

— Кирель, мне нужна помощь монахов, — Лекс склонился к уху первосвященника, — мне надо срочно раздобыть селитру. Ту, что используют при засолке мяса и рыбы для длительного хранения. Ее должны привезти моряки, но мне надо как можно быстрее. Пусть монахи поищут остатки селитры в городе и в окрестностях, но только тихо, так, чтобы не поднимать ажиотаж и не привлекать к этому ненужного внимания.

— Сколько тебе надо? — в глазах Киреля блеснул интерес, — щепотку, жменю, миску?

— Бочку, ведер на пять, и столько же моющего порошка из вашего монастыря, — Лекс прикинул объем работы и кого выделить для исполнения. — Попробуем удивить колдунов. И усильте контроль над источниками питьевой воды, как бы туда отраву не кинули, как в прошлый раз у вас в монастыре. А то тоже получится зрелищное «проклятие». Если вспомните, то отравились те, кто пили воду, а кто пил вино, наверняка остались здоровы. Ведь ни вас, ни Пушана проклятие не коснулось, а по идее, должно было подкосить первыми.

Кирель зло блеснул глазами, но потом задумался и, подозвав монаха, что-то долго объяснял ему. Со следующим монахом Кирель шептался еще дольше, и Лексу в какой-то момент показалось, что он узнал склоненную перед Первосвященником фигуру его бывшего наставника — Пятого. Но потом монах встал и шустро отправился по делам, и Лекс так и не рискнул его окликнуть, все же, ряса скрывала личность человека надежнее любой маски.

Ламиль устал сидеть на руках Киреля и захотел походить ногами. Лекс предложил ему руку, и они пошли прогуляться по императорской ложе. На арене закончилась публичная казнь, и служители пересыпали кровавые пятна свежим песком. На трибуны вынесли лепешки, куски мяса, фрукты. Нижние ярусы получили в графинах вино, а плебс на верхних получил пиво. Все закусывали, оживленно переговариваясь. Дальше должны были начаться битвы гладиаторов, и люди ожидали зрелищных боев. Появление колдунов тоже вписалось в праздничный ажиотаж столицы и люди с удовольствием вспоминали прошлое их появление. Перемывали кости аристократам, которые попытались устроить заговор в прошлый прилет колдунов, и строили планы, чем все закончится в этот раз.

В ложе императора появились рабы с подносами, полными еды, и кубки с вином. Поскольку на подносах были, как правило, живые деликатесы, Ламиль кривился и отворачивался от извивающейся еды. Его пугали полупрозрачные рыбки и живые головастики. Он вцепился в шею Лекса и стал хныкать, устав от такого количества посторонних людей. Шарп попытался сманить его к себе на руки, но малыш только зажмурился и уткнулся носом в плечо любимого рыжика, всем своим видом показывая, чтобы его оставили в покое.

— Разрешите, мы отправимся домой, — Лекс остановился перед четой императоров и погладил по спинке недовольного ребенка, — Ламиль устал, и я бы тоже с удовольствием сейчас оказался дома.

— Можешь идти, — махнул рукой Шарп, — отвези ребенка и побудь немного дома, но мы будем ждать тебя с мужем на вечернем застолье во дворце. Не стоит пропускать первый пир после окончания сезона штормов.

— Возьми мой паланкин, — Кирель недовольно сверкнул глазами, — моя охрана тебя сопроводит до дома.

Сканд появился рядом и сказал, что сам проводит мужа, Лейшан порывался пойти вместе с ними, но Шарп оставил его возле себя, поскольку хотел услышать его мнение о некоторых гладиаторах. Лекс прижал к себе ребенка и поспешил скрыться в тёмном переходе. Хорошо, что паланкин Киреля был закрытый, Лекс сразу опустил шторы, отсекая возможное наблюдение со стороны. Стоило носильщикам мягко подхватить паланкин и вынести на улицу, как Ламиль осторожно огляделся по сторонам.

— Мы идем домой? — поинтересовался малыш, и увидев, как Лекс кивнул головой, довольно вздохнул, — и Ска домой? К Аши, Пипи и Ма?

— Да, мой хороший, не переживай, сейчас окажемся дома, все будут тебе рады. Ты покажешь им новые колечки, и мы поедим вкусной каши. А потом ты будешь играть с мальчиками в мячик, а мы со Скандом поедем обратно в гости, а ты нас будешь дома ждать. Хорошо?

— Хорошо. Но вы ведь придете домой?

— Конечно, Звезда моя, не волнуйся, мы со Скандом обязательно вернемся домой к тебе, Тиро и мальчикам, и все будет хорошо.

Ламиль успокоился и стал рассматривать перстни, которые собрал, как дань с родни и близких. Лекс даже добавил на цепочку те, которые подарили Кирель и Шарп, а остальные так и оставил на маленьких пальчиках. Ламиль, как настоящая ворона, стал рассматривать добычу, одновременно делясь с Лексом впечатлением от новой игрушки. Лекс слушал его вполуха, просто, чтобы поддакивать в нужное время, а сам пытался придумать, что же делать с новой напастью. Брать с собой на пир фараоновых змей или нет? Если они иллюзионисты, как он рассчитывал, то они быстро просекут его фокус. А порой лучше, чтобы о фокусе рассказывали другие, так получается более таинственно, чем на самом деле. Но, с другой стороны, если вдруг понадобится, а он будет не готов…

И, главное, посоветоваться не с кем. Тиро, скорее всего, тоже не видел монахов-колдунов в прошлый прилет, он ведь воевал вместе со Скандом. Попробовать найти Пятого? Он точно знает больше Пушана, но Кирель мог отослать его с поручением и до начала пира они могут не успеть встретиться. Лекс кивал Ламилю время от времени, а сам наблюдал в просветы драпировки палантина за строем монахов, которые сопровождали носилки. Собранные, с гибким, легким шагом, как у котов, и пугающе обезличенные. Не определишь, встречался ты с ними раньше или они оказались рядом впервые. В охрану Киреля попадали самые надежные и проверенные люди, такие, как Бэл… точно, надо спросить у него, наверняка, он много чего сможет рассказать!

Хорошо, что дорога закончилась у родных ворот и паланкин оказался во дворе дома Сканда. Лекс откинул штору и выпустил вначале Ламиля, а потом вышел сам.

— Мы не ожидали вас так рано. Что-то случилось? — Тиро спешил навстречу Сканду.

Тот взмахнул рукой, чтобы паланкин выпустили обратно на улицу, а потом велел седлать Шу. Он коротко рассказал, что прилетели колдуны, и он сейчас должен встретиться с офицерами, чтобы обсудить новые требования к охране дворца и заодно усилить стражу на стенах и воротах лучниками и копейщиками. Заодно предупредил, что пришлет копейщиков домой, чтобы усилить охрану Лекса и Ламиля.

— Пообещай, что не выйдешь из дома без меня, — Сканд схватил Лекса за плечи и прижал к себе, строго заглядывая в глаза. — Мне надо в казарму, меня там уже ждут. Но брать тебя с собой не хочу, лучше отдохни до пира дома. Но только пообещай, что никуда не выйдешь, чего бы ни произошло.

— Обещаю, — Лекс погладил Сканда по лицу, пытаясь разгладить суровые морщинки на лбу и возле глаз, — я не ребенок, все понимаю и буду осторожен. Иди в свою казарму, я буду дома, чего бы ни произошло. Даже если пожар случится, буду сидеть на пепелище родного дома и писать на угольки, но с места не двинусь!

Сканд хмыкнул и взлетел в седло Шу. Он сурово обвел взглядом домочадцев и, наконец, выскочил на улицу. Шу только раздраженно зашипел, когда его в очередной раз поторопили.

— Тиро, а я видел карту империи в кабинете Сканда, — Лекс схватил домоправителя за руку, — там наверняка есть и карты с другими землями, хочу увидеть, откуда колдуны прилетели. Бэл, Мэл, Пин и Крин, отложите дела, разговор есть.

Вскоре Тиро нашел в домашней коллекции карт Сканда общую карту этого мира, и Лекс впервые увидел его со стороны. В глубине души он считал, что оказался где-то на другой ветке развития Земли. Когда планета не подхватила себе спутницу-Луну, а поймала другую планету, которая приближалась к ней раз в году. И где не было обледенения, когда вымерли все динозавры и им на смену пришли приматы… но, если судить по расстеленным перед ним картам, он оказался все же не на Земле. Как он ни пытался найти хоть какие-то совпадения со Средиземным морем и Грецией, но местная география разительно отличалась от всего, что было на прежней планете.

На этой планете не было океанов. Были внутренние моря, реки, горы. И карты заканчивались не на «краю мира» у мирового океана, а уходили в легендарные земли таинственных народов и невиданных зверей. Тиро показал обширные земли империи, она упиралась в море и раскинулась от пограничных лесов Теланири, теперь уже, считай, «ничейных», и песчаной пустыни, где правил Чаречаши. А потом империя расширялась до лесов Озерного народа, поднималась выше по карте до форпостов у границ земель самоедов и опускалась до лесов, где стоял город-государство, откуда прибыл Гаури и была родина Рарха.

— А откуда прилетели колдуны? — Лекс провел рукой по большой территории империи.

По сравнению с другими государствами, империя располагалась на территории как минимум пяти поверженных и взятых под протекторат городов. Которые прежде были, скорее всего, вольными государствами. Лекс уже слышал разговоры среди ветеранов, что стоило бы занять территорию Теланири, но все упиралось в леса и расплодившихся в них разбойников. От армии потребовалось бы слишком много усилий, чтобы сломить партизанское движение местного населения, а вот прибыли от такого приобретения было бы чуть. Древесину было дешевле купить, чем охранять. А с тех пор, как появился новый городок Устьице, в котором уже располагались практически все мастеровые гильдии, сбежавшие от Теланири, для империи было выгоднее охранять вновь образованный город, чем разгребать завалы чужого правления.

— Колдуны прилетели из-за моря, — Тиро развернул другую карту, которая показывала внутреннее море и прилегающие к побережью государства, — вот с этого края моря. Они, скорее всего, пролетели напрямую на своих ящерах. Если бы они двигались вдоль побережья, то дорога заняла бы намного больше времени.

Тиро повел пальцем по побережью, попутно объясняя карту. Море было овальной формы, и Лекс без труда опознал подкову залива старого города. Направо шел каменистый берег до самого Устьица. Город удачно расположился в устье двух рек, которые охраняли его, как и город Теланири, с двух сторон. В городе уже располагался имперский гарнизон и по окончании сезона штормов строительные вексилляции должны были начать укрепление линии обороны на случай нападения.

Дальше шли каменистые долины, которые переходили в пологие горы, заросшие лесами. Там находились земли беловолосых и голубоглазых людей, которые изредка мелькали в Столице вместе с торговыми караванами. Лекс впервые столкнулся с ними на рынке, когда в самом начале выходил с Тиро за покупками. Он даже растерялся, когда увидел статных голубоглазых блондинов с луками за спиной. Они больше смахивали на толкиновских эльфов, особенно, если судить по надменным взглядам, которые те бросали вокруг. И это было достаточно странно, поскольку они соседствовали с землями Теланири, где население было краснокожими брюнетами, больше похожими на индейцев.

Налево по карте располагались земли Чаречаши. Вернее, пески. На удивление, у Чаречаши был доступ к морю, но он почему-то этим не воспользовался, и его город был построен в глубине песчаной пустыни. Тиро пояснил, что на самом деле, это очень стратегически важное место. Оказывается, Чаречаши контролирует самую главную развилку дорог. Именно через его город проходят пути и в пустыню, и в скалистые горы. И этот проход в скалах является наиболее удобной дорогой в каком-то там направлении. Лекс внимательно послушал пересвист Тиро, когда он перечислял, какие именно города находятся по ту сторону скал, а Чаречаши контролирует практически единственный удобный проход.

А иначе дорога в обход занимала пару месяцев и вела по землям амазонок, а они славились своей свирепостью и непредсказуемостью. Они с одинаковой вероятностью могли охранять караван от пустынных хищников, или разорить почище любых разбойников, и тогда никто бы даже не узнал, где именно искать кости убитых путников. Амазонки были кочевым племенем. У них была какая-то своя субординация и время от времени выборный вождь, но в основном они передвигались небольшими становищами по несколько семей и несколько десятков дев-воительниц, которые подчинялись только своим правилам и понятиям о добре и зле.

Амазонки делили пустыню с Чаречаши, который ревниво охранял безопасность дорог и предоставлял гостеприимный приют всем торговым караванам, и с городом, откуда пришел кузнец Нарья. Город Нарьи находился как раз на побережье и имел удобные стоянки для торговых судов. Как Лекс помнил по рассказам, на этот город нападали и войска Чаречаши, и имперские легионы. Но удержать его было проблематично. Чаречаши не был заинтересован в выходе к морю, ему хватало своих дорог, в империи в то время было мало кораблей, а добираться по пустыне было и долго, и достаточно проблематично из-за набегов амазонок.

А вот дальше шли земли колдунов. Они построили свой город-государство в неприступных скалах. Хотя все началось с того, что клан Летунов загнали в горы, где они должны были тихо сдохнуть от голода, но на удивление, они там смогли отстроить город и хорошо обосноваться. Долгое время они промышляли разбоем и мародёрством. Их город был неприступен в скалах, а вот они на своих летающих ящерах, были вольны в перемещениях. Когда чернорясные обрели своего бога, никто не знает, но однажды у них появилось колдовство, и они начали воевать с соседями.

В самом начале они покорили город у подножия их скал. Те самые люди, которые прогнали их предков, теперь склонились перед их волей. Колдуны уничтожили почти две трети населения в пожарах. Выжгли на корню семьи местных аристократов, обратили остальных жителей в рабов и начали строительство своего города. Они даже перестроили портовые помещения и пирсы, и, по словам моряков, сделали свой город неприступным со стороны моря. Теперь попасть внутрь их акватории можно было только с местным лоцманом, зато сам порт был достаточно безопасен во время непогоды, и многие туда приплывали, чтобы провести время штормов.

Если сравнивать море с циферблатом часов, то старый город находился на шесть часов, город темнокожего кузнеца на девять, а вот город колдунов на одиннадцать часов. А вот дальше и несколько выше, похоже, у подножья горы, находился другой город, возле которого стоял странный символ, похожий на «добро» в глаголице. Лекс присмотрелся, такой же символ стоял и над городом колдунов.

— Это что? — Лекс тыкнул в город у подножья горы, — и что это за странный знак?

— Это города колдунов, — Тиро присмотрелся, — тот, что они заняли первым и те, что завоевали потом. У этого города под горой были самые плодородные почвы и знаменитые виноградники.

— А это знак единого бога, — Бэл пододвинул восковую дощечку, которую здесь использовали для временных записей, и начертил палочкой вначале улитку, потом резко параболу вверх и опять, вернувшись, еще одну улитку, и при этом нараспев произнес, — от начала сотворения мира и до скончания времен есть только один бог, всевидящий, всезнающий, всемогущий и повелевающий всеми. Он стоит над миром, как небосвод, непостижимый и недостижимый, как солнце, он воздаст всем по делами их — добром за добро, и зло вернется сторицей через детей и детей их детей. Ни одно деяние или мысль не останутся без внимания, и за все придет награда или расплата.

— Ага… — Лекс скептично посмотрел на символ на дощечке. Все же, кто бы что высокопарно ни говорил, но это все походило на член, как его рисуют дети на заборе. — И имя у этого бога — ХУЙ?

— Только посвященные знают имя бога, — Бэл кивнул головой и улыбнулся, — все остальные должны говорить «единый бог», а иначе колдун язык отрежет, чтобы ты в тишине подумал, что можно говорить вслух, а что нет.

— Интересненько… — Лекс почесал ухо, — ладно, предположим, я не видел письма колдунов, и не смог разобрать их тайнопись, но вы-то откуда знаете?

— Они прилетали в монастырь, — Бэл кивнул головой, — мы слышали, как они разговаривали между собой. Они с удовольствием говорят о своем боге. Им бы хотелось найти себе последователей и утвердить здесь власть единого бога. Они говорят, что поклоняться ящерице глупо. Ящеры — животные, и подчиняются человеку, точно так же, как все сущее подчиняется единому богу. Эти монахи вообще вели себя очень заносчиво, говорили, что их бог заботится о них и дает им все, что им надо. Они могут любую монету сделать золотой, найти в пустыне воду, призвать гром и молнию, разжечь огонь, который будет гореть даже под дождем.

— Они говорят, что все стихии подвластны единому богу, — Мэл поежился и спрятал взгляд, — поэтому они и могут найти воду в пустыне, и огонь они добывают, просто стукнув кулаком по столу. А однажды камни под ногами братьев стали вспыхивать и прожигать сандалии насквозь, порой доставая до ног. Этот огонь не получалось затушить, даже нога, погруженная в воду, все равно продолжала гореть, а стоило ее вытащить наружу, так вообще вспыхивала, как факел. — Мэл виновато посмотрел на Лекса и пояснил, — у меня так нога загорелась. Я был простым учеником и ходил босиком, хорошо, что мой учитель быстро все понял, и отрезал мне ногу. Я не боюсь боли и много видел ее, но та боль была ужасной!

— Угу, — Лекс задумался, — могу предположить, что той ночью во дворе монастыря появлялись мерцающие огоньки, которые появлялись и тухли сами по себе, а наутро все братья слегли с болями в желудке. А когда их тошнило, то от их рвоты и поноса пахло чесноком, а ночью все это светилось зеленоватым светом…

— Откуда ты все это знаешь? — Мэл и Пин в ужасе отпрянули от стола, — тебя ведь не было там, а о том, что было, нам приказали молчать.

— Хм, — Лекс задумался, — знаю…

Лекс прикинул в голове. Получается, в горах у летунов обнаружился фосфор. Хотя, скорее всего, не в тех пещерах, где они жили, иначе они умерли бы там достаточно быстро от испарений, но где-то поблизости. А тут им еще химик толковый попался и подсказал, как использовать такое богатство. Фосфор достаточно горюч и ядовит, чтобы сделать много гадостей неприятелям. Скорее всего, монахи, когда уходили, рассыпали по камням монастыря фосфорные «сувениры». Это, наверное, было очень зрелищно и показательно. Фосфор горюч и может загораться просто при сдавливании. Поэтому, достаточно было на него наступить, чтобы он воспламенялся. А уж ожоги от фосфора — это действительно ужасная вещь, да и затушить фосфорный огонь водой достаточно непросто.

М-да, страшно представить, как именно они сожгли города, из которых их в свое время прогнали. Фосфорный огонь, он вроде напалма, безжалостен… сгорит все, а что не сгорит, то задохнется в ужасных газах, а потом умрет в муках. Колдуны, когда уходили из монастыря Киреля и разбрасывали «сувениры», знали, что это беспроигрышный вариант. Начать с того, что испарения фосфора без запаха, а значит, их не обнаружат, если не начнут искать целенаправленно, а уж при наступании на «сувенир» будет огонь, боль и страх перед непонятным. Можно только представить, как все были напуганы, когда камни под ногами вдруг стали загораться. А ночью появились «блуждающие» огоньки, а это всего лишь сгорали пары фосфора, образуя при этом ядовитые газы. А потом, конечно, все слегли с химическим отравлением. Фосфор сжигает слизистую и кишечник, страшная смерть… уцелели лишь те, кто был далеко или на сквозняке…

— Ясно, — Лекс потер руками лицо, — вода, ладно… с огнем мне тоже все понятно, я даже молнии могу понять, они наверняка похожи на те, что мы делали сами… — Лекс заметил, как лица учеников на минуту просветлели и в них зажглась надежда, — но что там с металлом? Они делают золото, прикоснувшись к нему пальцем? Или они должны взять его в руку? Кто-нибудь видел золото колдунов? Вот так, реально?

— Я видел, — Крин вытянулся на кресле, — я видел, как колдун взял медную монету в руку и — раз! А она уже золотая! Я, правда, ее в руку не брал, но тот, кто ее получил, попробовал на зуб и подтвердил, что она золотая. Думаешь, обманул? Он, может, был шпионом колдунов и сказал неправду?

— Нет, они на самом деле делают из меди золото, — в комнату вошел Сканд и достал из-за пояса золотую монету, — вот такие монеты. Мне сегодня центурион Ричи дал. Он был в то время в столице и оставил монету себе на память. Она на самом деле золотая.

Сканд положил на стол перед Лексом золотую монету со странной чеканкой. Лекс подхватил ее и с интересом покрутил в руках. На одной стороне был изображен дракон, а вот на другой был самый обыкновенный член. Ну, правда на «яйцах» были завитушки. Но хуй — он и есть хуй, хоть на заборе мелом, хоть на золотой монете чеканкой. Лекс подкинул монету в воздух и рассмеялся. Однако колдуны проявили небрежность, он бы заставил их подготовиться серьезнее…

— Тиро, а дай мне медную монету! — Лекс крутанул золотой в пальцах, заставив его пробежаться по костяшкам.

Тиро достал из кошеля медную монету и кинул через стол Лексу. Домоправитель сегодня целый день общался с торговцами и поэтому с утра ходил с кошелем. Медная монета была крупнее золотого, и на ней была имперская чеканка. Лекс подхватил монету и, показав ее всем, заставил «пропасть», а раскрыв кулак, продемонстрировал всем золотой. Все в комнате ахнули. Лекс, как заправский фокусник, вытащил медяк из-за уха Бэла и довольно рассмеялся. Мелкие фокусы всегда были его слабостью в прежней жизни.

— Ты тоже колдун? — побледнел Сканд.

— Мой дорогой, это не колдовство, а простые фокусы, — Лекс медленно показал, как именно медный грош «исчезает», зажатый определенным способом пальцами. — Ловкость рук и никакого… колдовства. Колдуны, может, ушлые ребята, но настоящим колдовством здесь и не пахнет.

— Почему ты так говоришь? — насторожился Сканд, — все видели…

— Именно поэтому! — Лекс положил две монеты рядом, — все видели только то, что хотели видеть, упуская самое главное. Смотри сам. — Лекс подтолкнул к мужу обе монеты, — найди три различия!

— Ну, кроме того, что одна медная, а вторая золотая? — усмехнулся Сканд и посмотрел на монеты, — они совсем разные, и по размеру, и по чеканке. Ну, это и понятно, это ведь медная монета, и она… она… — Сканд завис, когда понял, на что намекал рыжик, — они совершенно разные! Если бы золотую сделали из медной, то она должна была выглядеть, как медная, только стать из золота!

— Именно! — Лекс опять рассмеялся, — они могли бы хоть ради фокусов раздавать золотые монеты империи, хотя бы чеканка сохранялась, а здесь и чеканка другого государства. Мало того, что меняется размер, так и чеканка другая! Ай-яй-яй, какая небрежность! И потом, подумай сам, зачем им постоянно показывать свое колдовство? Ты бы стал размахивать мечом на площади, чтобы доказать, что ты воин? Или стал бы ломать вещи, чтобы доказать всем свою силу? Нет, только обманщики будут постоянно доказывать другим свою уникальность.

— Ты считаешь, они обманщики? — Сканд нахмурился, — и их не следует бояться?

— Я такого не говорил, — Лекс закусил губу, — все не так просто. Их стоит бояться, хотя бы потому, что у них есть такой же избранный, как и я. У них есть знания, много и разных. Но никто не будет опасаться свитка со знаниями, пока не получит этим свитком по голове. Непонятно, почему тот избранный решил отказаться от старых богов, скорее всего, все началось именно со знаний, а потом темнота затопила их души и из самой темной черноты вылез хуй. Он позволил им отомстить за былые обиды и не переживать о загубленных жизнях.

— Так знания — зло? — Сканд сурово сдвинул брови.

— Знание, как палка, — Лекс вздохнул, — злой человек ударит ей по голове соседа, а добрый подкинет ее в камин, чтобы сварить похлебку и угостить себя и других. Не знания злы, а люди, которые эти знания используют. У колдунов есть много знаний, и они умело ими распоряжаются. Нам надо быть с ними осторожными, как с ядовитыми змеями, но только бояться их не следует, они такие же люди, как и мы.

— Надо рассказать об этом Шарпу и Кирелю, — Сканд поправил ремень на тоге, — поторопимся, выступление в Колизее закончилось. Плебс сегодня пирует после сезона штормов, и поэтому улицы полны народа, который торопится за угощением. Родители и брат с мужем уже по пути ко дворцу и нам надо к ним присоединиться.

— Обязательно расскажем, — Лекс подхватил со стола обе монеты, — скорее всего, уже после пира. Мне очень интересно посмотреть на этих колдунов поближе. Интересно, их избранный, которого они называют источником знания, прилетел? Или остался дома? Я бы не удержался и прилетел…

— А нам что делать? — верная четверка насторожила ушки.

— Будем готовить сюрприз для дорогих гостей, — усмехнулся рыжик, — как говорится — клин клином вышибают. Монахи Киреля должны принести бочку моющего порошка и бочку селитры. Это, конечно, хорошо, но, как вы помните, нам потребуется еще толченый сахар и древесный уголь. Бэл, угля надо много и быстро. Поэтому заполни нашу печь для обжига крупными деревяшками, разведи огонь, а потом закрой поддувало, так, чтобы дерево загорелось, но не прогорело. Постарайтесь сделать к утру достаточно древесного угля, это важно. Тиро, отправляйся на розыски тонкого пергамента и хороших ниток, я понимаю, что все празднуют, но это необходимо. А еще, сахар надо купить и растолочь… Я не говорю, что все должно быть готово к утру, без селитры все вообще не имеет смысла. Но будем надеяться, что монахи селитру найдут, и у нас все получится. Надо постараться…

— Я обращусь за помощью к братьям, — Крин встал из-за стола, — я помню многих и многие помнят меня. Тиро слишком приметен, и потом, не следует, чтобы все знали, кто и что ищет. Монахам это можно сделать тихо и незаметно. Скинув рясы, мы становимся, как все, мелкими подмастерьями, и на нас никто не обращает внимания лишний раз. Только дайте золота, чтобы Кирель не узнал… он не любит самоуправства, но тут явно надо поторопиться.

— Ты опять собираешься взрывать камни? — Сканд настороженно смотрел на хмурящегося мужа, — под ящерами? Или взрывать дома?

— Ох, нет… — Лекс потер лицо, — я хочу обойтись демонстрацией силы, скорее напугать их, чтобы они к нам не совались. У них есть грозное оружие, и я не представляю, как защитить столицу от их знаний. Если у меня получится встретиться с их избранным, то, скорее всего, мы сможем договориться. Нам есть о чем поговорить…

Пророчество


Паланкин остановился у подножия дворцовой лестницы, и Лекс нервно поправил золотые браслеты на руках. Похоже, он их надел слишком много. Ожерелье давило грудь, не позволяя вздохнуть. Косу заплели слишком туго, вдобавок украсили золотом, и она теперь стягивала кожу с черепа. Новые сандалии давили жёсткими ремешками. Все было не так. Лексу откровенно хотелось поорать на кого-то, чтобы выпустить скопившееся напряжение.

— Я впервые вижу, чтобы ты нервничал, — Сканд подхватил мужа за локоть, когда тот зацепился ногой за собственную тогу и едва не упал, — это тебя колдуны так напугали?

— Вот еще! — Лекс вздернул голову, — пусть они меня боятся!

— Молодец, — Сканд поцеловал отважного рыжика в висок, — в крайнем случае, я их убью.

— Ох, нет! — Лекс схватил мужа за руку, — давай обойдемся без кровопролития. Если их убить, то прилетят другие, и вот тогда будет беда! Давай послушаем, чего они хотят и как их можно будет заболтать и обмануть?

— Истинная речь младшего, — Сканд тихо рассмеялся, — давайпопробуем по-твоему, а не получится, так поступим по-моему. Убить я их всегда успею.

— Сканд, убийство не выход, — Лекс прижался к мужу, пока они поднимались по лестнице, — вместо одних прилетят другие, пылая жаждой мести, и начнется война, в которой пострадает в первую очередь незащищенный плебс. Нет, их надо напугать так, чтобы они сами в ужасе улетели и зареклись впредь прилетать сюда.

— А у тебя получится? — Сканд удивленно посмотрел на взволнованного рыжика, — хотя да, у тебя получится… ты умеешь быть непредсказуемым…

— Надо вначале собрать о них побольше информации. Любой, — Лекс вздохнул и поправил тогу на плече, — никогда не знаешь, что окажется действительно важным. Что едят колдуны, что едят их ящеры, занимаются ли они сексом, а если да, то кого предпочитают, мальчиков или девочек. Какие у них привычки, а потом постараться заметить, если вдруг человек изменит своим привычкам. Например, кто-то все время ел только мясо и вдруг перешел на рыбу.

— Какая разница, кто что ест? — Сканд скептично выгнул бровь.

— Ну, ты же понимаешь, что ряса скрывает человека, и они могут попробовать незаметно поменяться с кем-нибудь… а у другого человека будут другие привычки и пристрастия.

— И тогда вместо колдуна улетит кто-то другой, а сам колдун останется здесь! — восхитился Сканд, — но у них тату на лице, как их скрыть?

— А ты уверен, что эти тату нельзя смыть? Ну, предположим, у главного они постоянные, но те, кто прилетел с ним, вполне могут умыться и стать, как все.

— Я передам твои слова Кирелю и дам распоряжение своим воинам о тайном присмотре за гостями, — Сканд ухмыльнулся, — не только монахи могут скрытничать.

— Ты когда Тургула вернешь домой? — Лекс увидел, что к их разговору прислушиваются, и сменил тему, — очень хочется на его свадьбе поплясать! Я надеюсь, у них на свадьбе не будет этих мерзких деликатесов, или я опять останусь голодным! А то в Колизее напугали Ламиля живыми головастиками! Я не понимаю, как можно есть того, кто тебе подмигивает? Бр-р-р…

— Ну, напрасно ты так… — Сканд похлопал мужа по руке, — они холодненькие и кисленькие, и очень хорошо освежают в жару.

— Молчи, а то меня сейчас вырвет! — Лекс шарахнулся от мужа и случайно толкнул в спину Гаури, тот был в светло-бирюзовой тоге с богатым золотым шитьем по краю, — ой! Гаури! Прости, я тебя не заметил! Я тебе уже советовал, чтобы ты одевался ярче, тебя тяжело заметить!

— Гаури! — Сканд отодвинул Лекса плечом и, склонившись, поцеловал пальцы блондину, — мое восхищение! Такая красивая тога и так идет тебе! Такое шитье! И цвет очень красив, он это… подчеркивает твою красоту и нежность! Мой брат воистину счастливчик!

Гаури затрепетал ресничками и сделал вид, что смутился, хотя красные пятна на щеках говорили скорее не о смущении, а о крайнем раздражении. Похоже, он сейчас с удовольствием оттаскал бы кое-кого за красные патлы, но Сканд оттер мужа спиной и, схватив его за руку, быстро уволок подальше.

— И чего ты к нему цепляешься? — Сканд гневно посверкал глазами на мужа.

— А что я такого сказал? — Лекс постарался сделать невинную моську, — ты не знаешь, Гаури все еще фаворит Киреля?

— А что? — Сканд прищурился, — метишь на его место?

— Боги меня сохраните от такого! — Лекс молитвенно сложил лапки на груди, — мне бы с твоим бешеным аппетитом справиться! Вот чего у меня в избытке, так это секса! Нет, я не жалуюсь, но иной раз с кровати еле сползаю, куда мне еще любовник? Я же просто погибну во цвете лет, затраханный насмерть!

Аристократы, стоявшие рядом и гревшие уши, скабрёзно захихикали, а Лекс так тяжело вздохнул, что впору было пожалеть бедняжечку. Сканд прикусил губу, чтобы не заржать, уж больно несчастный вид был у мужа. Хорошо, что управляющий открыл двери в атриум, приглашая всех занять свои места на праздничном пиру. Людской водоворот закрутился в сторону дверей, и Сканд подхватил Лекса за руку, чтобы случайно не потерять.

Он уверенно шел на возвышение в центре. Там уже сидели Шарп и Кирель, каждый на своем ложе. Пушану и Гаури полагалось совместное ложе со стороны Шарпа. Все же, Пушан был наследником, а вот Сканду и Лексу досталось место возле Киреля. Рядом с лежанкой Пушана оставалось пустое место для почетного гостя, Лекс тихо хмыкнул — колдун должен был оказаться как можно дальше от него. Ну и хорошо, Лекс был бы совсем не против вначале присмотреться к страшному гостю, а может, и успеть собрать о нем информацию…

Гости все еще рассаживались, когда посреди атриума появилось пять фигур, скрытых черными рясами. Монах, что стоял посередине, откинул капюшон, и все увидели главного возмутителя спокойствия — колдуна Рийангаххра. Поскольку все пока спокойно сидели до официального начала пира, Лекс из-за плеча Сканда с интересом рассматривал главного колдуна. Но стоило тому повернуть в их сторону голову, как Лекс отклонился назад, скрываясь от жадного взора. Шарп поприветствовал дорогих гостей и пригласил их присоединиться к праздничному пиру.

Рийангаххр кивнул головой и отправился к указанному месту. Остальные четверо отправились куда-то в середину праздничного зала. По всей видимости, для них приготовили места там. Когда все приглашенные гости и аристократы расселись по своим местам, раздались фанфары, возвещающие, что император почтит собрание праздничной речью. Лекс болезненно поморщился, он уже успел позабыть, как они резко звучат, особенно на обострившийся после линьки слух.

Шарп, как все выдающиеся политики, толкнул красочную и жизнеутверждающую речь. Прямо в духе новогодних поздравлений президента. Он поблагодарил богов за удачный прошедший год и красочно описал перспективы на наступающий. Потом изящно пошутил о предстоящем приросте населения, и предстоящей для всех работе. В этом году не только город увеличивался в размерах, но и появлялись новые гильдии, которые должны были стать новым источником благосостояния империи. Кроме этого, предстояло озадачиться сменой некоторых законов и перераспределением налогов в связи со строительством. Одним словом все было хорошо, но надо потрудиться, чтобы стало еще лучше! Лексу даже в какой-то момент показалось, что еще немного, и он услышит хлопки шампанского и звон курантов. Но тут прозвучали фанфары и пир начался.

Сканд улегся, подтолкнув подушку под локоть, а вот Лексу ложиться под бок мужа категорически не хотелось. Он оперся на бедро благоверного и остался сидеть, лениво оглядывая зал. Только Кирель и Шарп лежали на лежанках в одиночестве, все остальные располагались парами. Ну, еще Рий сидел ровно, как на стуле. Музыканты заиграли неспешную мелодию, служанки в длинных хитонах начали разносить подносы с едой. Слуги, скользя, как тени, установили возле каждого ложа по небольшому столику, на котором было единственное блюдо и на него женщины выкладывали понравившуюся снедь.

Сканд набирал еду без разбора и молотил ее, похоже, совершенно не разбирая, что именно у него на тарелке. Лекс недовольно поморщился и ограничился гроздью винограда. В любом случае, от переживаний у него совершенно пропал аппетит, но и сидеть безучастно на пиру, где все с азартом едят, было некрасиво. Поэтому, подхватив крупный виноград, он откинулся на мужа и продолжал рассматривать гостей. В основном все были с младшими мужьями, причем, младшими они были и по статусу и по возрасту.

Рядом с ними возлежал полный патриций, Лекс помнил его еще со времен своего рабства. Он был тем, кто отчитывался императору за подсчет добычи, захваченной в городе Чаречаши. Тогда еще Гаури таскал его на поводке по городу и упивался властью над бывшим женихом своего мужа. Под боком у грузного патриция лежал миловидный паренек с хитро заплетенной косой и с азартом рассматривал всех вокруг. По возрасту он был не старше Лира или Мая и, судя по тому, с каким интересом он все и всех рассматривал, это был его первый выход «в люди».

Пока гости насыщались, посередине зала девушки начали какой-то замысловатый танец, они то плавно двигались в хороводе, то разбивались на пары и кружились на месте, а потом опять, схватившись за руки, живой лентой скользили по мраморному полу. Сканд как раз утолил первый голод и обратился с каким-то вопросом к соседу, тот что-то ответил и завязался неспешный разговор, а Лекс тем временем продолжал рассматривать гостей в атриуме. Шарп с Пушаном разговаривали с колдуном, а вот Цветочек неожиданно горячо что-то обсуждал со статным мужиком по соседству. Лекс присмотрелся к тому и хмыкнул. Это был тот самый коварный Люций Силус, что домогался его во время оргии. Похоже, они нашли точку соприкосновения. Хм, Лекс недовольно передернул плечами и задумался, мало ему колдунов, так еще интриги Гаури под боком.

— Вы не одобряете мой выбор? — обратился к Лексу толстячок.

Сканд понял, что рыжик не слушал разговор, и быстро пояснил. Младший муж уважаемого Тюпия перелинял пятый раз и был оставлен в имении в качестве управляющего поместьем, а Тюпий взял себе нового младшего для столичной жизни. И он теперь переживает, что вызвал неудовольствие у избранного любимца богов.

— Нет, что вы! — Лекс постарался мило улыбнуться, — очень славный мальчик, и глазки смышлённые. Прекрасный выбор!

— Поскольку у вас со Скандом равный брак, то я хотел бы предложить Лексу стать ему покровителем, — толстяк столкнул с лежанки паренька и кивнул ему головой, тот понятливо сел на скамеечку у ног Лекса и выжидательно облизнулся. — Мне было бы приятно доставить вам удовольствие.

Лекс растерялся, ему что, предлагали паренька в официальные любовники? Сканд с интересом смотрел на растерянного мужа и спокойно ждал его решения. И вот как отказать в подобной ситуации, чтобы не заработать себе еще одного врага? Голова и так кругом с предстоящей работой, а тут еще колдуны, и, как вишенка в коктейле, еще молодой озабоченный дурачок, которого надо будет трахать, даже если совсем этого не хочется. Лекс выжидательно посмотрел на мужа, надеясь, что тот поможет, но тот действительно не понимал его терзаний.

— Ты же хотел нижнего? — Сканд искренне недоумевал, — и это не наложник, и не мальчик из Кирелевских подкидышей. Это не семья, и не твоя забота, а просто удовольствие для тела, чтобы сбросить излишнее напряжение, а поскольку он будет нижним, то я даже ревновать не буду.

— И где мне взять на все время? — Лекс понял, что просто разорвется от злости, — Ламиль, гильдии, дети, колдуны, ученики, и где мне выкроить время на любовника? Я на зарядку не успеваю проснуться, ем впопыхах, а ты говоришь «удовольствие для тела»? Как это понимать? Или сам успеваешь урвать на стороне удовольствия?

— Глупости! — отмахнулся муж, — для секса мне и тебя хватает с избытком, да и времени на всякую ерунду нет, тут бы успеть с делами разобраться и пару часов для сна урвать. Зачем мне любовник или другой младший? У меня муж — сладкая конфетка, я еще с ума не сошел, чтобы за чужими костями гоняться!

— Так у тебя дела, а у меня? Развлечение? — Лекс кинул в мужа виноградом, — ты думаешь, я целыми днями сплю в тенечке?

Сканд отбил виноград и одним плавным движением схватил Лекса и впился в недовольные губы жгучим поцелуем. Лекс попытался вырваться, и даже стукнул придурка пару раз по спине кулаком, но Сканд крепко держал его и даже закрыл глаза, с упоением исследуя его рот. Как будто дорвавшись впервые до неприступной сладости. И внезапно всё оказалось очень легко, стоило их губам встретиться, и осталось лишь мучительное, испепеляющее желание. Сканд целовал мужа до тех пор, пока не почувствовал, что тот ослаб в его руках, подчиняясь его воле, а во рту стало сладко от его возбуждения. Наконец Сканд отпустил голову Лекса и впился взглядом ему в глаза, запустив обе руки в рыжие волосы.

— Прости, я не хотел тебя обидеть, просто ты такой напряженный, я думал, славный мальчик поможет тебе отвлечься.

— Как ты мог про меня так подумать, — Лекс отодвинулся, надувшись, — ты испортил мне прическу. Так что придется тебе переплести мне косу, хотя бы в качестве извинения.

Сканд довольно хмыкнул и откинулся обратно на подушку, а Лекс тем временем стал выбирать из растрепанной косы золотые заколки, булавки, цепочки и прочие цацки, которые оттягивали волосы, не давая даже нормально моргать.

— Простите, я, кажется, не вовремя, — толстяк поманил обратно своего младшего и многозначительно ухмыльнулся, — я подумал, что вы уже успели поднадоесть друг другу за сезон штормов, и разнообразие будет вам приятно…

— Нет, — Сканд подхватил с тарелки очередной кусок, — мы, наоборот, только распробовали и вошли во вкус. Жалко, что сезон в этом году был такой короткий! Не успели закрыть ставни, как уже опять открыли! Даже выспаться толком не удалось!

— Ну да, я был в вашем доме, когда вы сватали своего воспитанника, — Тюпий подставил кубок служанке, чтобы его опять наполнили, — ловко нас всех тогда Трамм обошел!

Лекс как раз закончил выпутывать последние заколки и встряхнул волосами, позволяя им рассыпаться по спине. У Тюпия загорелись от восхищения глаза, а Сканд принял у служанки мокрое полотенце и тщательно вытер руки, а после этого сел за спиной Лекса и стал старательно собирать и делить волосы на три пряди.

— Что я пропустил? — Кирель развернулся на своей лежанке и теперь с интересом наблюдал, как Сканд плетет косу, прикусив кончик языка от усердия.

— Лекс кинул в Сканда виноградом, — молодой паренек показал пальцем на замершую парочку, — а Сканд его за это поцеловал!

— Простите моего младшего, — Тюпий подхватил младшего за косу и склонил ему голову, так что тот уткнулся в свои колени, — он со мной недавно, и, похоже, дома его не научили хорошим манерам. Я клянусь, что исправлю этот недочет!

— Так что произошло? — Кирель недовольно фыркнул на патриция и тот, побледнев, постарался отодвинуться как можно дальше, — почему Сканд плетет тебе косу?

— Он вспоминает брачные обеты, — Лекс подал мужу ленточку, которая была несколько великовата, — он мой муж, а я его, и больше нам никто не нужен. Правда, дорогой?

— Да, сахарочек, только ты и я. И никто чужой не встанет между нами, — Сканд попытался завязать бантик, но вместо этого получился узел, которым привязывают ящеров на стоянке. Муж вздохнул и попытался завязать бантик еще раз. — Ламиль не в счет, он — семья. Я к нему уже так привык, что даже не представляю, как отдать его твоему брату. Если он только попробует сделать малышу больно, я ему шею сверну, — Сканд подёргал мужа за косу и осторожно добавил, — без обид…

— Без обид… — Лекс пощупал косу за спиной, она опять была кривенькой, но зато какой повод избавиться от тяжести в волосах, — я сам за Ламиля голову откушу, как тот ящер! Кажется, братик попал! Так ему и надо! За мной не усмотрел, но если Ламиля прощелкает клювом, то даже не представляю, что я с ним сделаю!

— Ламиль еще ребенок, — Кирель открыто потешался над недовольной парочкой, — вот подождите, будет он подростком, устроит капризы, начнет баловаться, так сами будете рады его из дома выпихнуть!

— У Лекса не забалуешь, — Сканд поджал губы, — он даже моего ящера строит по линейке и ни капельки не боится, так что с ребенком уж как-нибудь справится!

Кирель смешливо прыснул в кулак, но сразу взял себя в руки и опять стал невозмутимым Первосвященником.

— Я рад, что у вас такое хорошее настроение, — Кирель стрельнул глазами в сторону непрошенного гостя, — и что вы надумали?

— Сканд, передай папе две монеты, — Лекс достал из-за пояса маленький кошелек и передал мужу, а тот сразу передал Кирелю, — вы видели то золото, которое колдуны якобы превращали из медяков? Посмотрите на эти монеты еще раз и подумайте, как такое возможно.

— Но это ведь колдовство… — растерялся Кирель и вытряхнул две монеты на ладонь, — я уже думал, как такое возможно, но в голову так ничего и не пришло. Это колдовство единого бога, другого объяснения я не вижу.

— А колдуны превращали в золото что-либо еще из меди? — Лекс ухмыльнулся, — например, медный кубок в золотой? Интересно, он так же изменился бы, как и эти монеты?

— Хм, — Кирель задумался. Его, похоже, не надо было подталкивать к цепочке размышлений. Он быстро все сложил в уме и растерянно уставился на рыжика, — но они делали это прямо на моих глазах!

— Лекс покажет вам, что именно они делали, — усмехнулся Сканд, — я тоже был в шоке, когда понял. Только не представляю, что делать дальше.

— Надо собрать больше информации о них: что любят, что терпеть не могут, чего боятся и что ищут.

— Они ищут источник знаний. Их бог очень любит новинки и умных людей, вот они и летают по миру, выискивая, чем порадовать свое божество. Как я понял, их привлекли требушеты. Моряки после гибели пиратской армады успели выйти в море и пережидали шторма в их гавани. Вот и рассказали о чудо-оружии. И, кроме того, насколько я понял, про подъемные механизмы они тоже слышали и очень заинтересовались. В их Черном городе тоже есть механизмы для поднятия грузов наверх, но не такие легкие в работе, как наши. Они уже спрашивали, кто их изготовил, и я рассказал о Рархе.

— Я не отдам его колдунам! — напрягся Лекс, — он мой друг!

— Я тоже не собираюсь отдавать его черным… — Кирель недовольно дернул губой, — он слишком много знает. Было бы хорошо, чтобы ТВОЙ ДРУГ сидел в доме, под охраной воинов, пока черные не улетят. А то получится, как с Броззи. Но только я не буду милосердным, как ты, если ТВОЙ ДРУГ вдруг откроет рот, то его убьют.

— Кирель, прошу, давайте обойдемся без излишней жестокости, — Лекс прижал руки к груди, — Рарх взрослый человек, он и сам все прекрасно понимает. Не надо убивать хорошего мастера просто потому, что все вокруг напуганы.

— Посмотрим, — Кирель отпил вина из кубка и опять посмотрел на монеты, — если все это обман, то я не знаю, что я с ними сделаю…

— Обман не все, — Лекс вздохнул, — у них действительно много знаний. И знаний опасных. У них, по всей видимости, есть такой же Избранный, как и я — с памятью из другого мира. Мне бы с ним встретиться… Интересно, он давно здесь?

— Они поймают тебя на этот интерес, как на крючок, — Кирель поджал губы, — посмотри в глаза детям, что бегают у тебя во дворе, и реши, стоит ли любопытство такой цены?

— Кирель, — Лекс укоризненно вздохнул, — мне нужна помощь, а не угрозы. Я надеюсь, ваши люди найдут то, что мне надо, в ближайшее время.

— Найдут, даже не сомневайся, — Кирель раздул ноздри хищного носа и обвел взглядом аристократов, которые беззаботно ели и пили, наслаждаясь праздником и бездельем. — Власть — это такое тяжкое бремя… В молодости алчно желаешь ее, борешься за ее крохи, переступаешь через свои мечты, ломаешь собственные планы, но оказавшись на самой верхушке, понимаешь, что все это того не стоит. Оказывается, самое ценное — это спокойный сон и легкие мысли. Когда не вздрагиваешь от резких звуков и не оглядываешься за спину, опасаясь предательства.

Лекс тяжело вздохнул, и Сканд сразу погладил его по бедру, пытаясь ободрить. Именно этот момент выбрал Рий чтобы встать и, раскланявшись с Шарпом и Пушаном, подойти к Кирелю, который недовольно посмотрел на него через край кубка. Лекс с интересом смотрел на человека, которого боится Кирель. У него было холеное породистое лицо, как у Киреля, с тем отличием, что он был брит и с татуировками на черепе вместо волос. Тату были похожи на переплетенные пиктограммы, две одинаковые пиктограммы в виде Звёзд Давида были набиты симметрично на висках, другие опускались на лоб до самых бровей, сзади было не рассмотреть, но, похоже, они были и за ушами, по шее и до самых плеч. И все это спускалось ниже и терялось в черноте сутаны.

— Я слышал, наше проклятие нанесло вам тяжелый урон, — Рий спрятал руки в рукавах и едко посмотрел на Киреля, — даже не знаю, может стоит попросить прощения за то, что мы опять оказались правы?

Кирель сделал жест, что не стоит, и подхватил с подноса служанки персик. Лекс посмотрел на его невозмутимое лицо и, поискав глазами, понял, что хитрец спрятал под подушку и монеты, и мешочек. Лекс довольно усмехнулся. Действительно, не следует вываливать свои знания и подозрения, если обманщик кичится, то следует подловить его за руку, как карманника с чужим кошельком.

— Не так все и страшно, — Кирель откусил ровными зубами кусочек, — мой муж раз в году чистит свой гарем от перестарков, а прошлый инцидент всего лишь избавил меня от вредных стариков. Теперь мои монахи молоды и полны сил, и не надо кормить беззубых старцев. Я скорее вам благодарен, вы лишили меня душевных страданий, и мне не пришлось терзаться, посылая на казнь стариков. Они сами умерли и освободили места для новых братьев.

— Я слышал речь вашего мужа. Оказывается, вы собираетесь расширяться, потому что все жители уже не умещаются в стенах столицы. Хотите, мы проредим население города, и вы сможете сэкономить на строительстве?

— Заманчивое предложение, — Кирель откусил еще кусочек и задумался, — но, пожалуй, не стоит. Чем больше город, тем больше власти и почета. И это прекрасно!

— Как скажете, — Рий щелкнул пальцами, и служанка поставила ему кресло, — если передумаете, мы всегда сможем вам помочь, нам это не тяжело. А это, как я понимаю, ваш Сканд — непобедимый и отважный полководец. Он уже давно заменил вашего мужа в военных походах. Не опасаетесь военного бунта?

— Нет, — Кирель протянул руку Сканду, и тот, поймав тонкие пальцы, нежно поцеловал их, — это наш второй старший сын. Наша гордость и опора. А рядом с ним сидит его муж — Лекс. Он — Избранный любимец богов, и у него со Скандом равный брак, как было у отцов-основателей нашей империи Тома и Тама.

— Это тот, что был Кашчени и отказал в браке вашему старшему сыну? Его привезли сюда, как военный трофей, а потом голого таскали по улицам, на потеху толпе?

Монах вскользь глянул на Лекса, как будто эта персона его совсем не занимала, но Лекс мог поспорить на передние зубы, что он сюда подошел специально ради него, а не для того, чтобы позлить Киреля. Своей наглостью он скорее пытается произвести впечатление на человека, ради которого они проделали такой путь. Лекс постарался изобразить блондинку и похлопал ресничками, как Козюль, при всем этом попытался выдать удивление, как у Козлика, когда у него спросили, что он хочет от жизни.

— О! Вы слышали мою историю! — Лекс улыбнулся и скромно потупился, — я польщен и удивлен, что моя персона привлекла ваше внимание.

— А я был удивлен, когда услышал, что такого замечательного человека принудили к браку с убийцей его отца и разорителем родного города. Бедное дитя, как тяжело вам пришлось.

— Это были испытания богов! — Лекс с восторгом сложил руки на груди, а потом с нежностью погладил золотые украшения, которые повыдергивал до этого из волос, он постарался не перебарщивать, но его несло само по себе, — но их награда была соразмерна моим страданиям и я рад, что нашел то, что искал. — Лекс погладил напряженного Сканда по бедру и опять наивно похлопал ресничками, вводя мужа просто в ступор, — теперь у меня есть храбрый муж, почет и уважение. Можно ли мечтать о большем? Я рад, что мои поиски и стремления были не напрасны. А что вы ищете так далеко от дома?

— Мы ищем новый источник знаний, — Рий посмотрел на Лекса со снисходительностью, как на ребенка, — так мы называем людей, у которых есть новые знания.

— А ваш старый источник? Он что, пересох? — Лекс похлопал ресничками и уточнил, — то есть, умер?

— Наш источник прожил в заботе и уважении отмеренные ему года жизни и умер на руках его учеников и последователей. Я был совсем ребенком, но помню, как горевала община, оплакивая потерю. Он оставил пророчество, что скоро в мире появятся еще источники, и я вместе с остальными братьями потратили жизнь, чтобы найти новый Источник Знаний и окружить его заботой и уважением, как он того и заслуживает.

— И что, за столько лет вы так и не нашли новый источник? — с сомнением протянул Лекс, — как-то вы плохо ищете.

— Ну, почему же, — Рий снисходительно усмехнулся, — мы находили различные источники. Кто-то был действительно полезен, а кто-то был пустышкой, но мы не отчаиваемся найти источник, который утолит нашу жажду знаний на долгие года. Вот в вашем городе, похоже, в последнее время происходит много интересного, вот мы и прилетели убедиться, что не упускаем очередной источник. Но если это он сияет светом новых знаний, то мы будем рады оказать ему помощь и защиту. Наши возможности безграничны, мы не остановимся ни перед чем, лишь бы он был счастлив. — Рий прикрыл глаза, чтобы их блеском не выдать азарта охоты, и бросил первый камень, — у нас есть прекрасная библиотека и наши свитки хранят мудрость и знания, которые мы собирали со всего мира.

— О! — Лекс изобразил восхищение и покивал головой, — библиотека, полная знаний — это восхитительно. Какая жалость, что боги отобрали у меня умение читать. А научиться читать я так и не собрался, знаете ли, у меня муж, ну, очень страстный мужчина! А еще ведение хозяйства, это все отнимает так много времени! Мне вот на днях подарили свиток о путешествии и приключениях кого-то там, говорят, очень интересно и поучительно, но, к сожалению, я вижу там только непонятные крючки и червячки. — Лекс несчастно вздохнул и опустил плечи, всем своим видом выражая отчаянье.

— Не переживай, моя любовь, — Сканд притянул к себе расстроенного милашку и поцеловал надутые губки, — я почитаю тебе этот свиток, вот только освобожусь с делами.

— Хорошо, — Лекс улыбнулся и опять стал перебирать на коленях цепочки и заколки, — у меня тоже пока есть чем заняться. Как-нибудь позже, когда мы оба будем свободны.

— И как именно ваши боги отобрали у вас знания? — Рий вздернул брови.

— Ну, был сильный удар по голове, — Лекс пощупал основание черепа, там, где когда-то была гематома, — я забыл многое. Свое прошлое, как выглядят родные мне люди. Когда брат приехал в первый раз и хотел забрать меня, Пушан поставил условие, что если я сам отличу его от остальных рыжеволосых воинов, то он отпустит меня с ним домой. Но я так и не вспомнил, как выглядит Чаречаши. Боги хотели, чтобы я оставался в империи, пусть и в качестве раба.

— Но отобрав так много, боги должны были оставить вам что-то взамен, — Рий прикрыл глаза, — так не бывает, чтобы они ничего не оставляли на свободном месте. Всегда появляется или новое умение, или знание чего-то необычного. Так что вы получили взамен утраченной памяти?

— Сны, — Лекс усмехнулся, — когда страшные, а когда странные, — Лекс посмотрел на Киреля, у того было просто каменное лицо, и Лекс понял, что надо выравнивать историю, — а еще боги говорят со мной. В первый раз, когда я услышал их, я выпрыгнул на арену Колизея, и боги явили милость, убив двух ящеров и даровав мне свободу.

— Так это все боги? — насмешливо протянул Рий, — и вы тут совершенно ни при чем?

— Конечно боги, — Лекс пожал плечами, — разве человек может убить в одиночку двух взрослых ящеров? Сканд, разве такое возможно?

— Нет, — Сканд покачал головой, — и если бы я не видел этого собственными глазами, я бы не поверил и решил, что меня обманывают. Но боги всемогущи, и если они решают проявить свою волю, то оспаривать ее не стоит.

— А секрет булата, они тоже вам на ушко нашептали? — Рий ухмыльнулся, — или они водили вашими руками помимо вашего сознания?

— Ах, бросьте, — Лекс пренебрежительно махнул рукой, — какой там секрет! Мне приснился сон, я его рассказал Броззи и у него что-то там получилось. Не берусь судить, что именно, но только вот секретом это уже давно не считается. Броззи оказался пьянчужкой, когда он подарил свой клинок императору, то завалился в кабак и там, напившись, болтал без умолку, что и как делал. Только глухой не слышал этот самый «СЕКРЕТ»!

— Ну, например я не слышал, — Рий ощерился улыбкой, — не расскажете свой СОН мне?

— Вы считаете, что я должен помнить всякую неинтересную мне гадость? — искренне возмутился рыжик, — поищите Броззи, если он не пропил остатки мозгов, то он вам все расскажет. Вот ведь, язык за зубами этот парень держать не умеет. А ведь я мог продать этот секрет кузнецам и стать богатым человеком! А теперь не удивлюсь, если булат начнут ковать все, кому не лень.

— И где мне его искать? — почти нежно поинтересовался колдун.

— Ну, питейные учреждения уже открыты, — пожал плечами Лекс, — видеть его не хочу, предателя!

— Он, скорее всего, отправился в свой город, — Сканд задумчиво пожевал кусок с тарелки, — здесь его не очень-то и любят. Он подвел учителя, а значит, работу ему здесь не найти.

Лекс откинулся на Сканда и взял очередную гроздь винограда, одновременно подумав, что Броззи тоже стоит припрятать с глаз, пока черные не улетят. И завязать ему платок на голову, чтобы спрятать рыжую шевелюру. Броззи, правда, и сам из дома не рвался. Он теперь и дневал, и ночевал на кузне, хватаясь за любую работу, лишь бы не гнали от наковальни. Он теперь то делал окалину для краски Пина, то качал меха, пока Мэл варил стекло. А сегодня с утра занимался отливкой оправ с Бэлом и Крином. Интересно, что там у них получилось?

— А стекло и зеркала? — Рий не собирался сдаваться, — тоже сон, который вы не помните?

— Да, — Лекс довольно улыбнулся, — только мне тут повезло, я этот сон рассказал очень толковым ребятам. Четверым бывшим монахам, которых мне уважаемый Кирель подарил! Я так ему за них благодарен! Такие ребята замечательные оказались, умные и цепкие, даже не представляю, что бы я без них делал! Они даже гильдию решили основать и мне обещали долю, за покровительство!

— Кирель, значит, подарил вам четырех монахов? — Рий понимающе посмотрел на Первосвященника, а тот сыто улыбнулся в ответ, — понимаю… Очень хорошо. Так это та новая гильдия, о которой говорил уважаемый Шарп?

— Да, — очень довольно улыбнулся Кирель, — империя тоже любит новинки и подарки богов. Теперь секрет изготовления стекла и зеркал является собственностью новой гильдии.

— Умно, — согласился Рий, — а какие еще новые гильдии будут?

Лекс пожал плечами и, вздохнув, стал цеплять в волосы заколки и шпильки. Хотелось занять чем-нибудь руки и хоть ненадолго отвлечься от пронизывающего взгляда колдуна. Хотелось выглядеть недалеким младшим, но запас смирения заканчивался, и надо было что-то делать.

— А что это мы все обо мне говорим? — Лекс прицепил очередную заколку и игриво стрельнул глазками, — а расскажите нам что-нибудь интересное! Например, о вашем обожаемом источнике! Наверняка, вы знаете о нем много интересных историй! Ну, расскажите, пожалуйста, нам же очень интересно! Или вы его стесняетесь?

— Нет, мы им очень гордимся и восхищаемся, — Рий немного откинулся на кресле, и его глаза ласково блеснули, — он появился у нас в клане, когда мы были слабы и разобщены на несколько семей. Он объединил нас, дал нам знания, наполнил наши дни смыслом и помог отомстить тем, кто притеснял нас долгие годы!

— А как звали ваш Источник? — не удержался Лекс, видя, как фанатично загорелись глаза у колдуна.

— Элли! — с благоговением произнес Рий.

Лекс не удержавшись, прыснул смехом, колдун смотрелся так высокопарно, что хотелось щелкнуть его по носу. Наверное, это нервное напряжение выбросило излишек адреналина в кровь, но Лекс развеселился, как пьяный, он откинулся на Сканда и, как ему казалось, тихо пробормотал себе под нос:

— Ну, естественно, если они летающие обезьяны, то, конечно, их источник зовут Элли, а я тогда Гудвин…

Лекс и не понял, как именно страшный и коварный колдун умудрился свалиться со своего кресла, только костлявые ноги мелькнули в воздухе, сбив столик Сканда с едой. От такого неожиданного грохота музыканты сбились, а четверо чернорясных монахов, как тени бросились к своему вожаку, помогая ему подняться на ноги.

— О, Великий и Могучий Волшебник Гудвин! — Рийангаххр встал на колени перед озадаченным Лексом, — наконец-то мы нашли тебя!

Следом за Рийангаххром встали на колени и четверо монахов в черном. Музыка в зале окончательно смолкла, все настороженно смотрели за развертывающимся выступлением. Лекс краем уха услышал злобное шипение Киреля, и только ощутив, как закаменел Сканд, позволил себе зло усмехнуться.

— Вам бы в театре выступать, уважаемый Рийангаххр! — Лекс похлопал по бедру мужа и встал над склонёнными колдунами, — что это за представление? Кончайте врать, я вам не верю! Если бы вам было откровение обо мне, то вы не рыскали бы по всему миру, а точно знали, где меня найти. Вы сейчас пытаетесь провернуть один из ваших грязных трюков и вывернуть ситуацию под свои желания, но я не легковерный простак, чтобы повестись на ваши уловки!

— Незадолго до смерти Элли написал целый свиток непонятных слов, он сказал, что его сможет понять только волшебник Гудвин, который появится скоро, и он станет ответом на все наши вопросы. Он будет неиссякаемым источником знаний! Полетели с нами, в наш город, мы покажем тебе эту святыню!

— Врете! — Лекс топнул ногой перед Рийангаххром, — вы просто пытаетесь заманить меня к себе! Я вам не верю! Если и было послание, адресованное мне, то оно должно было быть коротким, таким, чтобы я сразу понял — оно от надежного человека! А вы здесь придумываете истории на ходу и думаете, что сможете делать все, что вам захочется? Если вам есть что мне сказать, то сейчас самое время! Ну же, я жду!

Рийангаххр кусал губы и явно не мог на что-то решиться. Лекс показательно фыркнул на него и с размаха уселся возле мужа. Сканд сразу обнял его и прижал к себе. Рийангаххр, увидев, что происходит, похоже, решился, он выставил вперед руки, будто моля о прощении и, явно волнуясь, произнес:

— Перед самой смертью Элли произнес всего одно слово, и как мы ни пытались его понять, но этот секрет он унес с собой. Но может, это слово предназначалось не для нас, его верных последователей, а для того человека, кто займет его место?

— И что это за слово? — ехидно скривился Лекс, — говори, это твоя последняя попытка, чтобы я тебе поверил!

— Он был в бреду и, возможно, мы не расслышали его достаточно четко, — начал юлить Рийангаххр, но заметив, как Лекс собирается встать и уйти, вытянул вперед руки, пытаясь поймать его за одежду, и выпалил, — вот это слово: «НЕВЕРЬСУКАМИБЕГИ»

Александр


— Бред какой-то! — Лекс потряс головой и отскочил от Рийангаххра, который почти схватил его за тогу, — оставьте меня в покое! Мне душно! Пойду, пройдусь! Папа, можно я отойду?

— Иди, мой мальчик, — Кирель кивнул и сделал жест возникшим за его спиной монахам, — мои монахи тебя проводят. Рийангаххр, займите свое место и не срывайте нам праздник! — Кирель взмахнул рукой и прикрикнул, — музыка!

Музыканты, опомнившись, начали пиликать что-то задорное, танцовщицы выскочили с маленькими бубнами в руках и начали танцевать, отбивая себе ритм.

— Я провожу, — Сканд встал с ложа и придержал мужа за локоть, — может, хочешь домой?

— Нет, я погуляю в саду, немного успокоюсь и вернусь, — Лекс поправил складки тоги на плече.

Сканд кивнул головой и пошел следом за Лексом к ближайшим дверям. Прислуга шарахалась в стороны, чтобы уступить дорогу, но Лекс ничего не видел: ни напряженного взгляда Киреля, ни того, как белые монахи заступили дорогу черным и не дали им выйти из атриума, не заметил и тяжелых взглядов, которыми его наградили Гаури и Люций. Стоило Лексу и Сканду выйти из атриума, как здоровяк схватил рыжика и, резко прижав к себе, требовательно заглянул ему в глаза.

— Что это только что было? Что такое Гудвин? Какой волшебник? Что происходит? Какие такие сны? Ты спишь, как дитя, тихо и спокойно. Лекс, объяснись, я ничего не понимаю!

— Сканд, отпусти меня на мгновенье, — когда руки мужа дрогнули и с трудом разжались, Лекс скинул с себя тогу и, оставшись в одной тунике, обнял мужа за шею, — а теперь возьми меня на руки и отнеси в комнату Киреля. Мне нужно тихое место, чтобы все обдумать.

Сканд без возражений подхватил рыжика под попу и прижал к себе. Если бы он мог, он вжал бы в себя этого несносного человечка, который оплел его ногами, уткнулся носом в шею и, кажется, слегка дрожал, как от холода. Монахи подхватили с пола кипу ткани и едва успевали за широкими шагами генерала, который торопился спрятать своего мужа от всех бед и ненастий. Лекс немного успокоился и попытался отодвинуться от Сканда.

— Отпусти меня, я уже не тот мальчик-тонкий прутик, я тяжелый. Отпусти, я сам пойду!

— … - Сканд тяжело вздохнул и прижал его крепче, — ну уж нет. Мне так спокойнее. Ты — мое золотое яйцо, как бы ты ни был тяжел, я тебя из рук не выпущу! А то потом ищи тебя по всему свету…

Хорошо, что комнаты Киреля были неподалеку, после очередного поворота монахи предупредительно распахнули перед Скандом дверь. Генерал прошел внутрь и, усевшись на широкое ложе, требовательно посмотрел на мужа.

— А теперь рассказывай, все и по порядку.

— Хорошо, — Лекс уже взял себя в руки и составил примерный план действия, — но прежде мне надо послать сообщения двум людям. — Лекс кивнул монахам, которые как тени стояли у закрытой двери, — для начала, сообщите Кирелю, что я дождусь окончания пира в его комнате и не уйду, пока не поговорю с ним. Пусть он не волнуется. И потом, надо чтобы кто-то пошел к нам домой и передал Тиро, чтобы он побрил Броззи и одел его, как раба. Все будут искать рыжего ученика, а на раба второй раз не посмотрят. Если прятать человека — то на самом виду.

— Все? — Сканд поджал губы, — теперь ты уделишь мне толику своего внимания?

— Да, Сканд, — Лекс прижался к мужу, обняв его руками и ногами, и задышал в шею, пытаясь надышаться любимым запахом про запас. Но откладывать неприятный разговор дальше не было возможности, и поэтому рыжик стал выпутываться из объятий, с тревогой закусив губу. Сканд смотрел на него, прищурившись, и это тоже не вселяло уверенности в исходе разговора.

— Прежде, чем я начну все рассказывать, я должен сказать то, что никак не мог решиться произнести вслух до этого. Не сочти это за трусость, просто я всегда избегал этих слов, считая их недостойными мужчины.

Лекс встал перед Скандом и поправил одежду. У Сканда напряглись желваки на скулах и раздулись ноздри, казалось, от взрыва его удерживает лишь тоненькая нить самообладания.

— Я люблю тебя, Сканд, — Лекс увидел, как глаза у мужа вдруг стали круглыми и рот приоткрылся, он явно не ожидал подобного, он дернулся обнять несносного рыжика, но Лекс остановил его жестом, — нет, Сканд, не надо. Это не все, что я должен тебе сказать, просто боюсь, после того, как ты все узнаешь, у меня не будет возможности сказать тебе то, что стоило сказать уже давно. Я легко могу отказаться от славы, золота, почестей и привилегий, но я просто до судорог боюсь потерять тебя. Я никогда и ни к кому не испытывал подобных чувств. О боги! — Лекс вцепился в свои волосы, пытаясь подобрать ускользающие слова, но потом взял себя в руки, — я бы раньше посмеялся, если бы мне сказали, что любовь — это такой ураган чувств. И ты согласишься отдать все за одно лишь прикосновение!

Лекс вытянул руку к Сканду и замер, едва не касаясь его. Ощущая тепло кожи, но не смея прикоснуться. Сканд дернулся поймать руку, но Лекс отдернул ее и отшатнулся.

— Нет. Вначале я должен тебе все рассказать. А потом ты сам решишь… я… нет, все потом…

— Лекс пробежался по комнате взад-вперед и опять остановился перед мужем. — Помнишь, после нашего первого пира мы разговаривали с Пушаном и Гаури? Я тогда сказал, что после того, как ты меня убил, я возродился другим человеком? — Лекс смотрел, как Сканд задумался, а потом удивленно кивнул и поднял брови, ожидая продолжения.

— Когда боги вернули меня к жизни, они дали мне память другого человека. Они сказали, что этому миру нужны новые знания, и поэтому у меня в голове поселился другой человек. Это он все знает и умеет. Во мне уже мало что осталось от Качшени, только любовь к скандалам и внешний вид. Боги забрали память Качшени, но вместо этого дали чужую память. Все, что ты слышал сегодня — Элли, Гудвин, обезьяны, это все из памяти того человека. Там есть такая… (Лекс замялся, в этом мире не было слова "сказки", детям никто ничего не рассказывал, поэтому пришлось подбирать понятные образы)… поучительная история для детей, чтобы рассказать им о добре и зле. Если ты помнишь, я говорил тебе, что у колдунов есть такой же избранный, как и я. Так вот, теперь я точно знаю, что он был и, более того, ему очень плохо жилось у колдунов.

— Почему ты так решил? — Сканд сидел нахмурившись, — или это ты о том секретном слове только для избранного? Ты хоть и сказал, что это бред и это слово ничего не значит, но я-то видел, что ты понял, что там было сказано. И что там было? Или ты мне не расскажешь?

— Там было сказано — не верь этим плохим людям и убегай. Если человек перед смертью мог оставить предупреждение своему собрату, то, значит, жилось ему плохо.

— Он был твоим братом? — не понял Сканд.

— Нет, но мы с ним были… мм… из одной империи, а вот колдун у самоедов был из другого государства, хотя тоже из того мира. А тотнесчастный в городе Гаури, ну тот, которого забили камнями, когда он начал говорить на непонятном языке, он был из третьего государства, но тоже из того мира, что и мой… Кирель называет таких «подкидыши». Боги подкидывают в этот мир таких людей с особыми знаниями, только вот не все выживают.

Лекс с тревогой посмотрел в лицо Сканду, пытаясь предугадать его действия, но тот сидел нахмурившись и сжав губы в ниточку, всем своим видом выражая раздражение и неуверенность. Лекс подумал, что надо, пожалуй, опять начать косить на богов, и заодно связать все ранее сказанные истории в одну кучу и при этом не получить по морде или кинжалом в живот, ведь, как ни посмотри, он на самом деле не Качшени, а самозванец. У любой правды, как у палки, есть два конца — с одной стороны, его тело принадлежит Качшени, младшему брату Чачи, но на самом деле, он другой человек, который воспользовался чужим телом, чтобы устроиться в этом мире. И совершенно непонятно, какую часть правды воспримет Сканд, для которого честь и долг перед империей не пустые звуки, а руководство к действию.

— Боги сказали, что пошлют мне испытания, чтобы я доказал, что достоин их помощи, но я не должен забывать, что моя цель — дать этому миру новые знания, и тогда они дадут мне достойную награду. Моей наградой стал ты. Вернее, семья — ты, Ламиль, Тиро, мальчишки, Бэл с Тургулом, Мэл с Пином и Крином. Вы все стали моей семьей, теперь мне есть ради кого жить и сражаться. В прошлой жизни я не понимал, как это важно, и поэтому был одинок.

Сканд молчал, только раздувал ноздри, скрипел зубами, сжимал и разжимал кулаки. Лекс помолчал, не зная, что делать теперь, но решившись, выкинул последние карты на кон. Даже если Сканд и решит убить его, то он хотя бы выговорится перед смертью. Не то, чтобы его угнетало, что он обманывал, просто он не считал, что правда хоть кому-то нужна. Но сейчас замалчивать правду стало уже просто опасно. Начинать увязать во лжи и путаться в том, что сказал, а что умолчал, это как завязывать узел, не распутаешь потом, придется только рубить по живому. Просто сама ситуация подталкивает объясниться начистоту раз и навсегда.

— В прошлой жизни меня звали АЛЕКС-САНДР-Р… (на этом языке, полном свистящих и щипящих звуков, прошлое имя звучало чужеродно, как кирпич в тарелке супа)… я был старшим и крупным, как ты. Я был взрослым, намного старше тебя, и даже, пожалуй, старше Киреля и Шарпа. У меня были власть, деньги, опыт и много различных знаний. Я был уважаемым и могущественным человеком в своем мире. Для меня было шоком оказаться в тощем теле младшего. Для меня было недопустимо быть в сексе принимающей стороной, и когда Пушан изнасиловал меня, я едва не умер не только от боли, но и от осознания того, что это меня поимели, а не наоборот, как обычно. Для меня это стало самым страшным и недопустимым позором, и в прошлой жизни я бы этого не допустил, ну ты и сам это, я думаю, понимаешь… но потом, после арены Колизея, появился ты, и в моем сознании все опять смешалось. Ты мне понравился настолько, что я захотел быть с тобой и согласился стать младшим в паре, и даже стал получать от этого удовольствие, потому что ты — это ты.

Сканд настороженно посмотрел на Лекса, который растерянно пытался подобрать слова, но, как ни странно, похоже, он ему поверил именно из-за растерянности в глазах и слегка вздрагивающих рук. Генерал резко выдохнул и, наконец, встав с кровати, задумчиво прошелся по комнате, а потом остановился напротив растерянного рыжика.

— А кто ТЫ? — Сканд ткнул пальцем в грудь Лекса.

— Я тот, кого ты привез в клетке в этот город, — Лекс расправил плечи, — я тот, кого избили кнутом у столба за чужую ложь. Я тот, кого ты закрывал щитом во время ночевок на землях Теланири, а потом домогался в комнате таверны. Это со мной ты целовался на столе в кухне Тиро, и передо мной ты расстелил белую шкуру. Так что это ты ответь — кто Я!?

Сканд отшатнулся, как будто его ударили в грудь, и, растерянно развернувшись, молча вышел из комнаты. У Лекса внутри все замерло… и это все? Конец счастливой сказки? Что теперь будет? Как теперь жить… без Сканда?

— Так, значит, Александр… — из-за портьеры вышел Кирель, — старый старший в юном теле. Ну, теперь все сходится… — Кирель улыбался, и от этой улыбки по спине Лекса потек холодный пот, — теперь все стало на свои места. И знания, и равнодушие к сексу, и нежелание власти. Ты всего наелся в прошлой жизни? Но тогда, что ты ищешь в этой? — Кирель склонил голову к плечу и стал рассматривать рыжика, будто увидел впервые.

— Вы все слышали? — Лекс отступил от Первосвященника, от его пронизывающего взгляда хотелось сбежать.

— Я слышал все… и все понял, в отличие от Сканда, — Кирель хмыкнул и посмотрел на дверь, через которую вышел генерал, — ты Качшени только телом, и тебе крупно повезло, что в первые дни после переселения в новое тело тебя везли в клетке в полном одиночестве. Никто так и не понял, что ты — подменыш, подкидыш… чужак в этом мире… однако, ты умен, раз сумел так красиво вывернуться… тебе даже я поверил… хм…

— И что вы решили? — Лекс постарался взять себя в руки и не показать, насколько он напуган и растерян.

— От старого старшего пользы больше, чем от истеричного младшего, — Кирель явственно хмыкнул. — Это восхитительно — юное, соблазнительное тело и мозги опытного человека! Теперь понятно, почему ты мне нравился с самого начала — я сразу почувствовал родственную душу! Как бы я хотел получить юное тело, с моим-то багажом знаний и опытом! Я бы столько всего сделал! — глаза Киреля мечтательно заблестели, но он быстро взял себя в руки и внимательно посмотрел на растерянного Лекса.

— Не переживай, если Сканд с тобой разведется, мы с Шарпом возьмем тебя себе. Сделать равным по статусу Шарпу не обещаю, но мы сделаем равнозначную триаду, и ты станешь нашим соправителем! Перед тобой откроются все двери! Все твои желания будут исполняться тщательно и без колебаний. Шарп через сенат проведет любые законы, которые ты захочешь, а я исполню твой любой каприз. Только скажи, что ты хочешь, и ты это получишь!

— Э-э… — растерялся Лекс, — спасибо, вы очень щедры, но как же Сканд?

— Отправим его воевать, — беззаботно отмахнулся Кирель, — для него это любимое дело, мечом махать. И империи польза и ему развлечение. Скоро начнется строительство, всем найдется занятие. Еще завтра празднование на ипподроме, а потом будет торжественный въезд кузнецов с новыми мечами и объявление о создании гильдии оружейников. Давай к этому приурочим объявление и о гильдии стекловаров? Или ты хочешь объявить еще о какой-нибудь гильдии? Как его там — фар-фар?

— О, нет… — Лекс немного тупил, он не мог собраться с мыслями, представить, каково будет жить без Сканда… картинка мирозданья трещала по всем швам и грозила развалиться на куски, но за его плечами стояли люди, за которых он отвечал, и надо было взять себя в руки, — …м-м, я хотел бы повременить с объявлением других гильдий, если можно, но в любом случае, мне потребуется три квартала для младших. Для зеркальщиков потребуется много территории и несколько печей, так же, как и фарфорщикам, им печей для обжига потребуется не меньше, и стекловарам тоже нужен простор. Стекло хрупкое, и не стоит экономить на пространстве. Так что, нам надо будет как минимум три новых квартала. Я понимаю, что пока у меня нет столько людей, но пока построят дома, пока начнется работа, там и люди появятся. Вначале все будет под началом одной гильдии — стекловаров, но когда появится достаточно народу, у моих учеников появятся подмастерья, и я увижу, что все движется, как надо, то только тогда и объявим о новых гильдиях. А пока не надо торопиться…

— Ты предлагаешь для одной гильдии построить сразу три квартала? — лицо Киреля вытянулось, — но так не делают… одна гильдия — один квартал… хотя, я понимаю, логика в твоих словах есть, но это будет сложно объяснить другим… хм, надо подумать…

— Лекс! Лекс! — Сканд ворвался в комнату, как будто за ним гнались, — Лекс — ты мой муж! — Сканд схватил рыжика в охапку и сжал в объятиях, уткнувшись носом в висок, и только слегка успокоившись, ослабил захват и с тревогой посмотрел в любимые голубые глаза, которые были сейчас скорее серыми от переживаний.

— Прости, что не ответил тебе сразу, — Сканд поморщился, — было тяжело принять то, что ты разговаривал с Кирелем, а мне умалчивал такую важную информацию о себе. Ты боялся, что я не пойму или оттолкну? Да. Ты прав. Принять правду тяжело, но только я с самого начала догадывался, что ты — это не ты, вернее, что ты — не Качшени. Я помню, что пока вез тебя в клетке, даже несколько раз специально принюхивался, чтобы удостовериться, что везу именно Качшени. Но ты пах, как он, и выглядел так же. А потом запах приторных духов сошел и у тебя проявился свой собственный запах, такой пленительный… Качшени никогда не стал бы тихо сидеть в клетке, а уж тем более, заботиться о детях. Он всегда заботился только о себе самом и всех вокруг заставлял заботиться о нём. Но ты был совсем другой!

А потом, помнишь, я загнал ящеров с клеткой в воду? Качшени боялся и ненавидел воду, он бы визгом зашелся, если бы оказался в воде, а ты вдруг стал мыть свои волосы. Я тогда не знал, что подумать… И потом, когда ты позволил себя помыть сразу по приезде во дворец, я был растерян. Мне бы тогда понять, что ты не Качшени, но я так долго его ненавидел и презирал, что принять правду было невозможно. Я решил, что ты раньше просто придуривался, и поэтому не мылся, как нормальные люди… Но ты совсем другой! И это замечательно! Я ненавидел Качшени, но полюбил Лекса! Всей душой, всем сердцем, и печёнкой, и руками-ногами, всем, что есть у меня, всем своим естеством я люблю тебя, несносный Алеса-дрр. Сумасшествие мое…

Сканд схватил Лекса за шею и, притянув к себе, поцеловал. С яростью и желанием, как после долгой разлуки, а Лекс неожиданно понял, что плачет. Он был так рад, что Сканд принял его, именно его, а не нежное тело Качшени, и от этого на душе стало так светло и благостно, что хоть плачь… Он наконец обнял мужа, отдался во власть его неудержимого желания и, вспыхнув следом, перехватил инициативу и попытался вести, и вдруг понял, что Сканд позволил овладеть своим ртом и без возражений пустил юркий язык Лекса внутрь своего рта, позволив исследовать недоступную ранее территорию… Это было так необычно, что теперь Лекс прихватил мужа за крепкую шею и держал, чтобы он не смог увернуться.

— Хм… хм… дети… дети… — Кирель попытался притормозить разворачивающую битву, но его почти проигнорировали.

— Лекс… — Сканд с трудом разорвал поцелуй и смущенно повел глазами, — я тут решил… если ты старший, как и я, то надо сделать наш брак действительно равным, как мы пообещали, когда давали супружескую клятву…

— О… Сканд… — Лекс мягко рассмеялся и взял лицо мужа в ладони, смущенный амбал — это было что-то новенькое, — я надеялся и ждал, когда ты, наконец, решишься, но только не сегодня, и даже, скорее всего, не завтра. Нам бы с колдунами разобраться, чтобы они не мелькали злобными тенями перед носом. Но спасибо за предложение, мы обязательно уравняем наш брак взаимным удовольствием. Это действительно удовольствие, когда отпускаешь себя и позволяешь вести другому. Я постараюсь, чтобы тебе понравилось, так же, как и мне это нравится. Поверь, это совершенно другое и непередаваемое удовольствие… но вначале прогоним колдунов, чтобы можно было расслабиться и не думать о плохом.

— Золотые слова! — Кирель хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимания, — так, давайте по порядку. Вначале расскажите, что там с монетами, а то я заинтригован.

Сканд сразу подхватил рыжика на руки и уселся в ближайшее к кровати кресло, водрузив себе на колени крайне возбужденного мужа. Лексу пришлось прикусить себя за щеку, чтобы включить мозги. Кирель достал из недр праздничных складок одежды мешочек с двумя монетами и протянул их Лексу. Рыжик отбился от загребущих рук генерала, встал на ноги и, как самый заправский фокусник, вытряхнул монеты на руку.

Золотой был размером не больше привычной юбилейной монеты, а вот медный грош был крупнее и неказистее, но сути фокуса это не меняло. Для начала Лекс заставил золотой «исчезнуть», а потом вытащил его из-за уха Сканда. В ответ тот уставился на него со щенячьим обожанием. Лекс только хмыкнул. Сколько раз такой простейший фокус позволял начать заигрывание в баре со случайной нимфой. Кто бы ему сказал, что от такого простого фокуса будет зависеть что-то важнее случайного перепиха в гостинице?

Кирель с недоумением смотрел, как монета исчезает и появляется. Потом Лекс изобразил, как одна монета исчезает, а другая появляется. Первосвященник вначале растерянно хлопал глазами, потом встал с кровати и, подойдя вплотную к Лексу, разжал его кулаки и внимательно рассмотрел монеты, чтобы убедиться, что они настоящие, а потом Лекс перед его носом спрятал монету и вновь ее нашел. И следом показал, как перекидывать монету в пальцах и при этом отвлекать внимание на другую руку. Кирель, как ребенок, пришел в восторг от простоты фокуса и изящества исполнения. Он даже взял золотой и попытался повторить фокус, но ничего не получилось. Монета падала раз за разом, и Кирель начал недовольно хмуриться.

— Все дело в ловкости пальцев, — Лекс очередной раз поднял с пола монету, — надо тренироваться. Начнем с «дорожки», а потом перейдем на более сложное движение, — и показал, как монета перекатывается с пальца на палец по верхним фалангам. Все дело в практике. Я учился в пути, это помогало скоротать время и, кроме того, мне нравилось уметь и знать что-то больше, чем остальные. Это давало ощущение превосходства.

— Ну, ладно… — Кирель спрятал монету в одежде и настороженно посмотрел на Лекса, — про монеты я понял. А теперь поясни про Элли, летающих озян, и что это вообще значит?

— В прошлом мире была такая поучительная история для детей, — Лекс подошел к Сканду и сел рядом с ним, — там девочку Элли очень сильный ветер перенес в неизвестную страну, и чтобы вернуться домой, ей надо было найти волшебника Гудвина. — Лекс вздохнул, — я ее не запомнил толком. В то время мне не нравилось читать, я предпочитал бегать на улице и все взрывать и поджигать. Поэтому я не помню ту историю вот так, чтобы всю, от начала до конца, так… в общем, и без особых подробностей… — Лекс опять тяжело вздохнул и задумался. — Там Элли шла по дороге из желтых кирпичей в Изумрудный город, в нем жил этот самый волшебник… У Элли был спутник — маленький додо по имени Тотошка, и еще по дороге они встретили человека из железа и еще одного, из тряпок и сухой травы, и трусливого ящера. Они тоже хотели попасть к волшебнику, потому что он мог дать им то, о чем они мечтали. Железный человек мечтал иметь сердце, чтобы стать добрым, человек из тряпок хотел быть умным и получить мозги, а трусливый ящер — стать храбрым.

— Какая глупость… — Кирель недовольно поморщился и передернул плечами, — как это понимать? Как может быть человек из железа? А из тряпок? Разве тряпки могут быть живыми сами по себе? А ящеры не бывают трусливыми, они отважны с рождения!

— Кирель, не надо все воспринимать буквально, — заступился за сказку Лекс, — это же волшебная история для детей! И поэтому игрушки могут стать живыми и начать ходить и разговаривать. У этой компании были общие приключения, и тогда выяснилось, что железный человек добрый и без сердца, а человек из тряпок давал очень мудрые советы, и ящер на самом деле был отважен, просто им всем не хватало уверенности в себе.

Лекс замолчал, вспоминая сказку. Волшебник был на самом деле обманщиком и заставлял всех носить очки с изумрудными стеклами, а город был самый обычный. И он сам улетел на воздушном шаре, а Элли вернулась домой, щелкнув каблуками туфелек, в которых ходила с самого начала истории.

— …там весь смысл истории сводился к тому, что надо верить в собственные силы, а не в то, что о тебе говорят другие, и человека надо оценивать по поступкам, а не по словам. А еще, что самые важные ответы на вопросы порой лежат на самом виду, а ты просто не знаешь, как их использовать правильно.

— Ну, как скажешь, — поморщился Первосвященник, — если ты говоришь, что в этом есть смысл, то пусть так и будет. Но причем тут озяны?

— Обезьяны, — поправил Лекс, — ну, это такие главные злодеи в этой истории. Это такие летающие ящеры, только говорящие. Хотя, они на самом деле не злые, а просто служили злому богу, и поэтому делали всякие гадости, которые их заставлял делать их бог.

— То есть, получается, что сами чернорясные монахи совсем не злодеи, они просто делают то, что им говорит их бог? — Кирель насмешливо фыркнул, — безусловно, самая лучшая отговорка — воля богов! В данном случае воля одного бога… но сути их поступков это не меняет — они жестокие и безжалостные убийцы! Они практически сожгли заживо население двух городов, а оставшихся в живых сделали своими рабами. Они вообще скоры на расправу. У тебя в доме живут две бывшие девы копья? — Кирель дождался, пока Лекс кивнул, и довольно улыбнулся, — я тебе ничего не расскажу про чернорясных, а то ты скажешь, что я выдумываю. Но девы копья граничат своими землями с городами колдунов, расспроси их. Услышишь много интересного. Ну, ладно… — Кирель встал с кровати и потянулся, — я возвращаюсь на пир. А вы тут не шалите!

— Пошлите монахов за Зи и Зу в наш дом, — успел крикнуть Лекс в спину Кирелю, тот развернулся и, подумав, кивнул и отправил посыльного в дом Сканда. — А еще, пусть нам принесут еды и попить, раз уж мы тут задерживаемся.

Кирель махнул рукой и скрылся за дверью, а Лекс посмотрел на задумчивого Сканда.

— Я тут думаю о том, что ты сказал… — Сканд скинул тогу и остался в одной тунике, — мы как-то воевали за город на побережье между старым городом и городом колдунов. Если ты помнишь кузнеца Нарья, то он именно оттуда. Так вот, что я вдруг вспомнил: у них там совсем нет плодородных почв. Там только желтая глина и песок, и когда дороги рассыхаются, то они действительно становятся похожи на булыжную мостовую из желтых кирпичей.

— Нет плодородных почв? — удивился Лекс, — а как же они выживают без садов и огородов?

— Они живут за счет моря и приезжих купцов. А еще, за счет железа, меди и олова, которые они добывают в своих пустых землях. Они продают металл и покупают продукты, а еще ловят рыбу и водоросли, и этим живут. Там все жители или песок пересеивают в поисках камней или копают засохшую глину. А из добытых камней добывают металл. Там практически все мужчины воины и кузнецы. Сильные и отважные. Завоевать их было не просто, а завоевав, я проверил их склады и дома. Ничего ценного не было. Ни золота, ни драгоценных камней, о которых так много говорили купцы. — Сканд притянул к себе на колени Лекса и, обняв, зарылся носом ему в волосы.

— Когда я их завоевал, то был ужасно разочарован. Поход себя не окупил. Склады у них были забиты металлическими болванками. Они их держали для торговли, и ничего больше. Я, конечно, вывез все ценное, что нашел, и вывел рабов, но по факту, город пришлось оставить. Содержать там форпост империи было бы слишком дорого, а взваливать на себя прокорм населения, того не стоило. Поэтому мы забрали, что нашли, и ушли, отбиваясь по пути от дев копья. Они с самого начала покупали в том городе оружие, и поэтому были недовольны, что мы уводим из города мастеров.

Тут как раз пришли служанки с подносами еды и кувшинами с напитками. Хорошо, что на подносах не было деликатесов, и Лекс, которого стало отпускать напряжение, набросился на еду, будто не ел неделю. Сканд от него не отставал и при этом задумчиво жмурился, о чем-то размышляя.

— Как ты думаешь, когда в той истории говорили о человеке из железа, они имели в виду тот город? Потому что, кроме железа и других металлов, там и нет ничего… А кто тогда человек из тряпок и травы? Тот город, который колдуны захватили вторым? Там плодородные земли и богатые виноградники, так что там травы действительно много…

— Нет, Сканд, не надо пытаться притягивать за уши историю. Это все ничего не значит, это просто тайный знак для избранного и ничего более. Вроде условного свиста, который поймет только человек, который воевал рядом.

— А ты воевал? — Сканд забросил в рот кусок мяса и медленно прожевал, — ну, в той, другой жизни?

— Нет, — Лекс отложил надкусанный персик, — мой отец был военным, вроде вашего центуриона или, может, легата, но я не хотел воевать, и поэтому пошел учиться на… даже не знаю, как тебе объяснить… мастера по добыче волшебной жидкости из земли. Из нее потом другие мастера делали очень много важных вещей: посуду, мебель, одежду, обувь, лекарство и даже немного еду. А еще, из нее делали масло для светильников и такую вещь, чтобы наши чудо-повозки сами двигались куда надо. Та волшебная жидкость была очень важна для того мира, без нее они не смогли бы существовать, поэтому те люди, которые могли ее хорошо добывать, очень ценились и пользовались многими м…м… привилегиями и деньгами. Я был лучшим добытчиком волшебной жидкости. У меня были ученики, а еще я писал (статьи в журналы)… книги, в которых делился своей мудростью и знанием.

— У тебя была семья там? — Сканд прищурился, — муж, жена, дети? Ты о ком-то скучаешь?

— …нет, — Лекс поежился, как от холода, — отец умер давно, от старости. Жены у меня никогда не было, иметь мужа было недопустимым позором, и детей у меня никогда не было. Они меня, если честно, ужасно пугали в прошлой жизни. У меня были только я и моя работа. Даже не знаю, что стало с моим имуществом после моей смерти. Может, сестра появилась? Хотя вряд ли, скорее всего, все отошло государству.

— У тебя была сестра? Красивая? — Сканд улыбнулся.

— Не знаю. Мать ушла от отца, когда я был маленький, и забрала с собой сестру, и я обиделся на мать, а потом и на сестру. Хотя она была младше меня, но я никогда ее не искал. Даже не знаю, почему… мне было неинтересно, что с ней стало. Наверное, я как ребенок ревновал — почему мать забрала сестру, а не меня или нас обоих. А потом мне стало все равно. Мне было неинтересно, что с ними стало потом. Однажды, когда закончил институт и начал зарабатывать, даже нанял человека для поиска. Очень хотелось похвастаться, но когда тот человек принес бумаги, на которых было все написано, то я их так и не прочел, сжег, чтобы отец не увидел и не обиделся. Не знаю, — Лекс задумался, — возможно, у меня раньше не было семьи именно потому, что никогда не чувствовал нужды в ней? В детстве, насколько я помню родителей, они постоянно ругались, а потом мать ушла и хлопнула дверью. Поэтому я со всеми своими подружками жил до первых ссор, а потом просто избавлялся от них. Я первым выкидывал их из своей жизни, я не хотел, чтобы меня бросили, как отца в свое время.

— А она тебя не искала? — Сканд пододвинулся ближе и положил руку на бедро печальному рыжику.

— Не знаю, — Лекс накрыл руку Сканда своей, благодарно принимая тепло и поддержку, — мы с отцом постоянно переезжали. Мы порой жили не в городах, а при военной части, и вместо адреса у нас были только цифры. А потом отец вышел в отставку, но я к тому времени жил отдельно от него, в таком специальном доме при учебном здании. Нет, даже если она и искала, то найти было невозможно. А потом у меня началась работа, появились деньги, я часто сам менял дома и адреса, даже если я и получал письма от незнакомых людей, то я их мог выкинуть или потерять. А еще, со мной могли жить время от времени разные девушки, они могли выкинуть письма от чужой девушки просто из вредности или ревности. Меня тогда волновали только работа и волшебная жидкость.

— Хотел бы вернуться в ту жизнь? — Сканд поморщился, но взгляда так и не отвел.

— Нет, — Лекс легко улыбнулся, — в той жизни не было тебя. Я даже не предполагал, что смогу жить с мужчиной и быть счастлив. Мы с тобой во многом похожи, и если мы с тобой вдруг поругаемся, то я первый пойду мириться, даже если буду прав во всем. Ты мне дороже любых амбиций. Но попробуешь руки мне выкручивать — в ухо дам! А рука у меня тяжелая, если ты это еще помнишь…

— Ну, тот фингал под глазом, ни я, ни мои воины не забудут! — Сканд рассмеялся и повалил Лекса на ложе, сразу запуская руки под тунику, — у меня утреннее построение и напутственная речь перед походом, а у меня глаз заплыл! Я, такой, говорю о доблести и чести, а у самого второй глаз как щелочка! Только к обеду отек стал сходить! И как такое забудешь?

— Сканд! Сканд, убери руки, мы не дома! — Лекс хихикал и выворачивался из загребущих ручек мужа, которые жадно проверяли свою юркую собственность, — ну, Сканд, не надо!

Сканд жадно рыкнул и вдруг навис над смеющимся рыжиком, вглядываясь в его глаза, будто пытаясь прочесть в них свое будущее. В груди Лекса сразу стало тяжело и жарко, вся смешливость куда-то делась, а изнутри, как лава, поднималось желание. Руки вмиг ослабли и, скользнув по мощным плечам, схватились за ворот туники мужа. Лекс смотрел в черные, алчные от желания глаза и пытался принять решение — порвать тунику Сканду и, скинув свою, прижаться к горячему телу, пытаясь унять собственный жар, или толкнуть его и повалить на спину, чтобы потом оседлать и унять тянущее желание ощутить его внутри себя. До сих пор где-то в глубине сознания остро-запретное, и от этого еще более желанное…

А Сканд просто висел над ним темной скалой, как рок, как приговор палача, тяжело дыша, казалось, всем телом. И весь мир пульсирует, наполняется и опадает, следуя за его дыханием, в его горле что-то явственно клокотало, то ли рык, то ли урчание, но громила явно сдерживался, ожидая решения рыжика, и Лекс отчетливо понимал, что тот будет сдерживать себя столько, сколько будет нужно, пока он не примет решение и не даст разрешения овладеть собой. Такой призрачный контроль завораживал. Как белая акула за стеклом аквариума, или, вернее, как косатка, скользящая под тонким слоем льда, а ты — всего лишь тюлень, которого она выбрала для себя…

— Мы привели их… — в дверях появились монахи, которые вытолкнули вперед двух нубиек.

Зи и Зу вальяжно скользнули внутрь комнаты и игриво свистнули, увидев два сплетенных тела на узком ложе. Лекса всегда невольно восхищала их показная наглость и явная бравада загнанного в угол человека. Они, казалось, ничего не боялись, а рабские ошейники воспринимали как игру, в которую их втянули против их воли. Но они как бы не против поиграть, примерно, как взрослые с детьми, немного снисходительно и малость свысока.

— Нам зайти позже? — Зи хищно улыбнулась, — или нужна наша помощь? Придержать или вдохновить?

— Я бы вырезал вам наглые языки, — Лекс вернул нубийкам хищную улыбку и отодвинулся от мужа, — но они, к сожалению, мне сейчас нужны…

— Так все-таки помочь! — Зу довольно ухмыльнулась, — лизнуть или отсосать, красавчик? Тебе — все, что угодно! Обожаю сладких младших! Ну, прямо мням!

— Мням, мням, мням… — игриво отозвалась вторая пантера.

Сканд недовольно рыкнул, позволяя Лексу встать и одернуть задранную тунику. Неизвестно, чем бы все закончилось, зайди монахи на пару минут позже, но информация Лексу сейчас была интереснее самого разудалого секса. Любопытство сжирало, как чувство голода, остро и без компромиссов. Сканд тяжело вздохнул и улегся на лежанке, пододвинув к себе тарелку с мясом.

— Боги сказали, зачем вы появились в моем доме, — Лекс подошел к нубийкам, — и сегодня вы выполните свое предначертание. — Лекс увидел, как все наигранное веселье сошло с лиц воительниц, как шелуха. Их плечи развернулись и мышцы напряглись, похоже, они готовились к смерти. — Мне нужна информация о колдунах, и вы мне ее дадите, всю… давайте, сперва присядем, разговор будет долгим.

Лекс сел в кресло, а нубийкам указал на коврик у ног. Для начала, при важном разговоре стоило занять доминирующую высоту, когда приходится говорить снизу вверх, то юлить не очень получается, и потом, им, как жителям пустыни, привычнее было сидеть на полу, чем на креслах. Нубийки без возражения сели, куда указали, и с горящими глазами уставились на сына Саламандры в ожидании чего-то необычного. Лекс попытался вначале добиться от них связного рассказа, но потом понял, что красноречие явно не их конек, и занялся скорее допросом, чем разговором.

Нубийки охотно отвечали, но только их ответы были, как правило, лаконичны, и иногда, чтобы добиться полной картины, приходилось задавать кучу наводящих вопросов… Лекс порой ощущал себя вивисектором, который потрошит тушки в попытке разобраться с дохлыми телами. Если бы он сам знал, что именно ему надо найти… он ковырялся в их воспоминаниях и мыслях, вытаскивая на свет все, что они когда-либо видели или слышали о колдунах. Детские воспоминания, слухи, личные впечатления от встреч. А встреч было неожиданно много. Казалось, колдуны курировали земли амазонок, при этом не вступая с ними в открытые конфликты. Амазонки жили кочевыми племенами и не имели ничего ценного в понимании колдунов. Ни золота, ни информации.

Вскоре Лекс осознал, что в глазах колдунов амазонки были примерно, как стада животных. Воинственные, но ограниченные по своей сути, без письменности, без багажа знаний. Все их общество было завязано на воинском искусстве и правилах поведения внутри своего сообщества, которые базировались, в основном, на физическом превосходстве. Их науки ограничивались счетом, необходимым для дележа добычи и расчетов с купцами, а историческое наследие предков передавалось в виде песен, легенд и прочих историй, которые рассказывали у костра.

Но при этом колдуны регулярно присматривали за отрядами амазонок. Стоило кому-то разгромить неугодный караван торговцев, как с неба спускался колдун на своем летуне и начинал рыться в разбросанном товаре. Как правило, они забирали свитки, принадлежности для письма или различные непонятные штучки. Они не брали ничего ценного с точки зрения амазонок, их не привлекали яркие ткани или амфоры с вином, то, что им нравилось, в любом случае осталось бы брошенным в песках, и поэтому девы копья позволяли колдунам рыться в их добыче и забирать понравившиеся вещи, как будто они имели на это право. Иногда они заговаривали с выжившими пленниками на непонятном языке, но, как правило, быстро теряли к ним интерес и улетали обратно в свой черный город.

Так же, на непонятном языке, они разговаривали со всеми младшими, которых время от времени девы привозили из других городов или откупали у торговцев. Колдуны порой спрашивали у них непонятно что, а потом, не добившись ответа, улетали дальше. Порой сами торговцы везли с собой парочку смазливых мальчиков, чтобы подкупить дев-воительниц. Они пытались такими «подарками» задобрить амазонок и обеспечить себе безопасный проезд через пустыню. Но иногда они подобными «подарками» вызывали злобу в собственный адрес. Все же, чужаки совсем не разбирались в тонкостях воинского ритуала и платили за оскорбление собственными жизнями. Потому что, только омыв оружие в крови врага, можно смыть оскорбление настоящему воину.

Точно так же, как становища амазонок, колдуны проверяли и прибывающие суда. Казалось, они кого-то искали, а если решали, что нашли, то забирали с собой. При этом, им было безразлично, кто был по статусу тот человек — капитан корабля или безродный раб. Если человек шел тихо, то колдуны просто конвоировали его к подножию черных скал, туда, где были вырублены их дома и гнезда ящеров. А если человек пытался сопротивляться, то его хлопали по плечу или спине, и человек, как мешок, без чувств падал под ноги колдунам. С ним тогда не сильно церемонились, забрасывали на спину своей летающей твари и улетали. При этом любого, кто пытался им помешать, они безжалостно убивали.

Порой тех, кого забирали колдуны, можно было увидеть во время показательных казней. Время от времени на главной площади, которая была размером почти с Колизей, устраивали казни преступников. Каждому человеку объявляли вину, и если он не мог оправдать себя, то его казнили. Именно тогда и можно было увидеть, как на кострах сжигали тех несчастных, которых уводили колдуны. Редко кто мог идти своими ногами. У них были перебиты руки, ноги, порой, и лицо было не узнать, и в вину им ставили одно — предание надежды. Но порой такие люди исчезали на долгое время. Даже ходили слухи, что некоторые из них дослуживались до черных капюшонов, но рано или поздно все они заканчивали на костре, привязанные к столбу. Перед смертью у них вырывали языки, чтобы они не могли навести порчу на мирный город.

Кроме этого, колдуны очень жёстко разбирались с нарушителями законов. У них в городах темницы использовали, как склады или стойла для животных. А любых преступников ждала неминуемая смерть. И неважно, был ли это карманник, заезжий вор или купец, который обсчитал клиента, даже драка в таверне подвыпивших приятелей считалась преступлением, и расплатой за любое нарушение закона была смерть.

Именно поэтому в городе колдунов было тихо и спокойно. Если кто-либо ронял на землю кошелек, то спустя время человек мог найти его там же, где и потерял, и никто не брал чужого. Драк на улицах не было, никто не напивался так, чтобы валяться пьяным на виду у всех. Каждая семья могла иметь столько детей, сколько могла прокормить, а если родители не могли обеспечить детей достаточной едой и одеждой, то старших детей забирали в Черные Скалы и там их кормили, учили и приставляли к тайному мастерству. Дважды в год дети могли проведывать родителей, чтобы те видели, что они живы и здоровы. Но только сами дети со временем начинали задирать носы и смотреть на своих родителей, как на скот. Проходила линька или две, и вот дети переставали узнавать родителей и родных и не стеснялись доставать дубинки, требуя повиновения.

И никто не смел поднимать бунт или роптать на власть колдунов, наоборот, им надо было выражать свою благодарность за заботу и отсутствие войн. С тех пор, как города попали под власть колдунов, первые от кого они избавлялись, были воины. Те, кто выжил или появлялся с торговцами, ставился перед выбором — избавиться от оружия и перестать тренироваться и учиться убивать или умереть. Они могли заниматься торговлей и найти другую работу, но вооруженными на улицах колдунов бывали редкие моряки. И то, колдуны заставляли их оставлять оружие на кораблях. Да и нужды в оружии не было, улицы были безопасны, не было ни карманников, ни воров.

Колдуны сами управляли порядком и сами защищали свои территории. Они разбирались с вражескими войсками еще до того, как те приближались к границам колдунов. И при этом редко кого брали в плен, предпочитая убивать или прогонять в пески без воды и еды на верную погибель. Девы копья иногда подбирали таких несчастных, но только взрослые старшие их никогда не привлекали, в лучшем случае они продавали тех в рабство в соседних городах, а в худшем просто добивали в песках.

Торговать в городах колдунов было выгодно. Никто не обсчитывал, за товар давали хорошую цену и не надо было отстегивать серому кварталу, чтобы корабли не портили, и приезжать в их города было страшно только в первый раз. Колдуны, проверив новеньких тайными словами, больше не докучали им, и только время от времени появлялись, присматривая за порядком. Порой фигура в черном, появившаяся в зоне видимости, заканчивала любую ссору только одним своим видом.

Лекс почесал голову и крепко задумался. Выяснить у Зи и Зу, что это были за слова, не получилось. Девы не заходили в города колдунов… они были для них чем-то вроде табу. Им хватало для торговли других городов, и торговые караваны тоже удовлетворяли все их нужды. Расстаться с оружием и остаться безоружными для них было недопустимым позором, а связываться с колдунами в стычках за право пройти в город было невозможно. Колдуны убивали при первом намеке на конфликт. Стоило только повысить голос или схватиться за клинок, как монахи поднимали руки, пряча их в рукава и давали ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ — или они уйдут, откуда пришли, или будут убиты на месте.

И к этому следовало отнестись серьезно. Колдуны действительно убивали, при этом не разбирая, кто из сестер пререкался, а кто просто рядом стоял и слушал. Причем, как правило, колдуны ходили парами, и одна пара могла остановить до десятка сестер. Но обычно к паре колдунов в случае конфликта подтягивалось еще несколько пар в черных рясах. А против шести колдунов любой отряд дев копья был бессилен. Такие стычки случались, как правило, раз или два в году. Молодые девы искали славы и безрассудно ввязывались в ссоры с колдунами, пытаясь показать свою доблесть, но все заканчивалось очень быстро. Раздавался гром среди ясного неба, появлялись клубы едкого дыма, а потом колдуны призывали своего бога, пиликая на своих дудочках и к тому времени, как дым рассеивался, на улице оказывались живые и здоровые колдуны и мертвые сестры. Причем, на телах сестер не было ран и было непонятно, отчего они умерли. Похоже, что от страха, потому что их лица всегда были перекошены и полны ужаса, но Зи и Зу только виновато вжимали головы в плечи, они даже не могли представить, что могло вызвать такой страх, чтобы умереть от него.

— Я воевал с девами копья, — Сканд внимательно слушал все, что нубийки говорили Лексу, — я даже не могу представить, что надо сделать, чтобы напугать их. Они смеются в лицо перед боем и гордятся своей доблестью. Может, единый бог такой страшный, что все, кто его видят, умирают от страха? И как воевать с таким противником?

— Бить на опережение, — Лекс встал с кресла и прошелся, разминая ноги, — мне надо подумать…

Зи и Зу упали на ковер и мяли пальцами свои бритые головы, со стонами, что они не предполагали, что от разговоров можно устать сильнее, чем от тренировки.

— Отправляйтесь домой, — Лекс легонько пнул нубиек, которые теперь довольно потягивались, как две кошки на ковре, — я с вами еще не закончил, я узнал не все, и вам надо подумать, о чем вы забыли мне рассказать. А теперь марш с глаз моих! Мне надо подумать…

Лекс взял кубок с травяным напитком и задумался, все казалось слишком уж просто, и во всем этом чувствовался подвох.

Цели и средства


— Мне надо подумать… — Лекс отшатнулся от Сканда, который хотел его обнять, — не обижайся, но мне нужны тишина и покой. Надо собрать осколки в кучу и посмотреть, что получается.

Сканд пожал могучими плечами и кивнул монахам, чтобы те проводили нубиек обратно и проследили, чтобы в комнату никто не заходил, а после этого прилег на лежанку и, подперев голову рукой, уставился на мужа. Лекс раздраженно прошелся по комнате. Задачка казалась обманчиво простой, и в этом чувствовался подвох. Ну, не может все быть настолько просто! И в то же время, за всей этой простотой прослеживались логика и ясная мотивация.

Комната Киреля была похожа на большую лоджию. Одна сторона заканчивалась двойным рядом колонн, между которыми висели тонкие шторы и стеклянные бусы, а за ними находились ступени в сад. На улице было тихо и совершенно безветренно. Где-то вдалеке слышалась музыка празднования, но она была сродни уличному шуму и скорее подчеркивала тишину сада. Лекс постоял на ступеньках и вернулся в комнату. В ней горели светильники и факелы, они отбрасывали теплые отсветы на вазы, расписные стены, широкую кровать Киреля и лежанку со Скандом.

Лекс сбросил поясок и тунику, скинул сандалии, сверху побросал украшения. В этом мире он уже привык не стесняться собственной наготы и не воспринимать ее так остро, как в прежнем мире. Здесь тело было скорее, как сосуд для души, мыслей и переживаний, а не нечто запретное и сексуальное, чего стоило бы стесняться. Он сел на коврик, на котором до этого сидели нубийки, повернувшись к ближайшему светильнику, сложил ноги в позу лотоса и приготовился помедитировать. Это лучше всего прочищало мозги и позволяло отвлечься от пустяковых переживаний. Несколько раз глубоко вздохнул, наполняя воздухом легкие, выровнял плечи и, наконец, найдя равновесие внутри себя, задержал дыхание и распустил узел собственных переживаний.

Языки огня в светильнике танцевали замысловатый танец, но это не отвлекало, а скорее помогало сосредоточиться, чтобы обрести покой и тишину. Лекс прикрыл глаза и приготовился, что мысли начнут дрейфовать внутри, как облака, но вместо этого услышал шелест чешуи и тихий смешок.

— Тебе нужна помощь?

Это было так неожиданно, что Лекс потерял дыхание и в растерянности оглянулся, чтобы услышать, кто с ним заговорил, но никого не было и только молчаливый Сканд поднял бровь, пытаясь понять, чему так удивился муж. Лекс тряхнул головой и опять вздохнул, успокаиваясь и расслабляясь.

— Глупый мальчик… — голосок явственно захихикал, — сам столько раз говорил про нас, а до сих пор не веришь…

— Ты кто? — Лекс подумал, что если это и глюки, от наркоты Первосвященника, то спорить с ними не следует, — назовись…

— … - кто-то явственно вздохнул. Язычки огня в светильнике замедлили свой бег, а ближайший уголек отчетливо подмигнул, — ты можешь называть меня, как угодно, какая разница, как ты меня назовешь — бог или собственное подсознание… помощь тебе нужна? Совет или просто собеседник?

— Не откажусь ни от чего, — Лекс внутренне усмехнулся, лгать и себе и богам не следовало, даже если они и глюки собственного не к месту расширенного подсознания, — я сильно напуган колдунами…

— …мы тоже, — вздохнуло нечто в голове, — они в последнее время становятся все сильнее, если так пойдет и дальше, то о нас забудут, а ОН наберет силу…

— Член? То есть Хуй? — усмехнулся рыжик, — но это ведь смешно.

— Тебе, может, и да, — возразил тихий голос, — но боги живут, только когда в них верят. Когда есть вера — есть и бог. Чем сильнее вера, чем большеверующих, тем сильнее бог. А когда в тебя перестают верить, и забывают, то… — кто-то очень выразительно вздохнул, — мы недаром притащили сюда твою душу, ты не поверишь в нового бога и не станешь на его сторону… мы даже согласны с тем, что ты и в нас не веришь, в этой ситуации это, пожалуй, наименьшее из зол.

— То есть, это вы сюда меня затащили? — Лекс наморщил нос.

— Нет! Ты сюда попал именно силой своей мысли! И, главное, так удачно — именно в тушку Качшени! Безусловно, в этом именно твоя заслуга! — возмутился голосок, — Фома неверующий! Тебе надо обязательно в рану палец засунуть? А без этого никак? Сколько человек должны тебе рассказать о нас, чтобы ты поверил?

— Почему тогда вы не связались со мной раньше? Почему не помогали, если я вам так важен?

— Мы помогали!! — возмутился голосок, — но помогать, не значит делать все за тебя. Ты не пустоголовое орудие, не марионетка, ты самостоятельный человек. Ты умный и сам должен был разобраться, что к чему. Мы же организовали клетку, чтобы тебя не беспокоили, а ведь тебя могли везти в паланкине со слугами… и послали тебе детей, чтобы они тебя научили языку, но при этом им бы никто не поверил, что ты не знаешь язык. А потом послали Киреля и внушили ему интерес и желание помочь. Он ведь жил в монастыре и появлялся в столице не каждый год. А тут он вернулся, и Шарп забыл былые обиды и опять воспылал к нему страстью. А еще мы не позволили пирату вывезти тебя! И где твоя благодарность? Ты даже спасибо не сказал!

— А еще меня изнасиловали и избили до полусмерти кнутом!

— Ну и что? — возмутился голосок, — а ты как хотел? На белом ящере и через центральные ворота с музыкой? И тебе все бы поверили? И ты сам был бы готов принять этот мир и стать его частью? Нет, так не бывает. Кровь и боль — это обязательное условие успеха, ты сам должен был захотеть изменить хоть что-то в этом мире и не рассчитывать, что за тебя все будут делать другие. А иначе успех не имел бы значения. Уж тебе ли не знать? — голосок опять вздохнул, — но Пушан изнасиловал тебя всего лишь раз, а мог бы каждый день, а если бы Гаури не избил тебя, то Сканд не поверил бы тебе так просто. Да и Тургул, когда увидел шрамы, стал смотреть на тебя иначе, а следом и его манипула. А без этого ты так бы и остался в их глазах подстилкой Сканда. Все имеет свою цену. Но мы послали тебе Рарха, он присмотрел за тобой. И опять ни слова благодарности в ответ…

— И все же, вам стоило рассказать мне все в самом начале…

— Ты еще губу выпяти и ножкой дрыгни! — рассмеялся некто, — ты и раньше нам не верил, и сейчас я для тебя лишь глюк… Ты ведь собирался сказать Кирелю спасибо за забористую травку! Так что, на кого ты обижаешься? На собственный глюк?

— И то верно!!! — захихикал Лекс и едва не выпал из нирваны, — травка что надо! Ну что ж, если мы во всем разобрались, то вернемся к нашим баранам, ну, то есть, к колдунам.

— Ну, наконец-то. Начнем сначала. Колдуны. Когда-то это было слабое племя Летунов. Мы пытались уравнять им шансы на выживание, — голосок довольно мурлыкнул, — послали им умного человека в надежде, что все получится, и все вначале получилось, но как-то извернулось не так, как мы планировали. Летуны вернулись в город, но как захватчики, и у них к тому времени был уже свой бог. Мы вначале не переживали, подумаешь, одним больше, одним меньше, но летуны совсем с ума сошли со своим богом. Они год от года ведут себя все более агрессивно, они теперь обратили наше оружие против нас! Они теперь сами охотятся на наших… подкидышей, прогресоров, называй, как хочешь, сути это не изменит… они и так с трудом приспосабливаются к этому миру, а тут их еще целенаправленно отлавливают, как редких животных.

— А когда появился подкидыш в городе колдунов? — Лекс заинтересованно повел ушками.

— У нас время идет иначе, чем у вас, — туманно ответил собеседник, — попробуй посчитать сам.

— Ну, если Рий ровесник Киреля… — начал Лекс.

— Скорее, ровесник Шарпа, — поправил его собеседник, — Шарп старше Киреля на одну линьку, они все же из разных кладок. Ну, даже не знаю, как тебе пояснить, — замешкался голос, — ну, чтобы тебе было понятнее, то Шарпу, предположим, пятьдесят, а Кирелю сорок. Он был очень молод, когда Шарп взял его в мужья. Но тогда убили их родителей в результате попытки смены власти. Шарп был тогда, как Сканд, сильным и совершенно безбашенным. Он в одиночку отбился от подосланных убийц, практически голыми руками, а потом поднял войска и прошелся с мечом по семьям заговорщиков. Пока воины разбирались с охраной патрициев, он сам… своей собственной рукой вырезал древние фамилии. Посмотри на портал парадного входа у дома Сканда, там будет затертый герб другого рода. Когда-то в том доме жили другие люди. И дом Пушана тоже раньше не принадлежал правящей семье…

Кирель предназначался в мужья соседу, но Шарпу, чтобы вступить во власть, нужен был младший супруг, а поскольку тогда, в горячке подавления бунта, Шарп не доверял своим, а искать младшего у соседей было слишком долго, то он взял в младшие мужья собственного брата. А Кирель был влюблен в своего жениха, и так и не простил, что все сорвалось. Стоило всему успокоиться, как приехал сосед требовать обещанного жениха. Шарп вызвал его на поединок и убил на арене, как гладиатор, на потеху толпе. Кирель не смог простить смерти любимого, и долгое время пытался отомстить. Но Шарп тот еще параноик, он ел только в казарме с воинами, а пил только из фляги, которую наполнял сам. Поэтому и выжил, и, кроме этого, он тогда много воевал, укреплял свой авторитет за счет побед и расширения территорий.

— А я не знал… — Лекс растерялся.

— Знал, просто не обращал внимания. Слышал разговоры, просто не складывал все вместе, а иначе откуда я, ТВОЙ ГЛЮК, знаю все это? — хмыкнул собеседник.

— какой ты ехидный…

— с кем поведешься… — явственно отмахнулся собеседник, — и, кстати, твоему мужу лет двадцать пять, а тебе где-то двадцать. Здесь считают не только прожитые года, здесь важнее линьки. У Сканда уже было три линьки, как и у тебя, но у него вскоре будет четвертая, а тебе до нее еще расти и расти… ты ведь хочешь, чтобы у твоего мужа началась очередная линька? — ехидненько осведомился собеседник…

— только не сейчас! — перепугался Лекс, — прошу, только не сейчас, нам еще гормонального всплеска у Сканда не хватало до комплекта!

В голове кто-то явственно хихикал и потирал лапки. Лекс опять едва не выпал из нирваны — так глюк или не глюк? Собеседник затих, ожидая решения Лекса, но тот отмахнулся от этой мысли, как от мухи, и попытался собрать мозги в кучку.

— Итак, что мы имеем… — Лекс мысленно загнул палец, — если Рий ровесник Шарпа, а это, считай, полтинник, а он говорил, что был ребенком, когда умер их источник, то прибавим еще лет сорок. Предположим, тот умер в пятьдесят, когда Рий был пацаном лет десяти… да, именно, прибавляем сорок. Так что получается, их источник был где-то из двадцатых-тридцатых годов прошлого века? Так? — уточнил Лекс. В ответ ему раздалось хмыканье. Лекс прикинул: времена НЭПа, приход к власти Сталина… — веселое время, примерно, как в его жизни были веселые девяностые… — голосок в голове одобрительно похмыкал, — но если вспомнить Элли и Тотошку, эта книга вышла где-то в сороковых, буквально незадолго до Второй мировой. Значит, тот источник не дожил до старости… ни в той жизни, ни в этой…

— Какая разница, из какого времени был тот источник? — удивленно поинтересовался голосок, — он ведь все равно знает больше, чем местные…

— …не скажи… — Лекс усмехнулся, — чтобы понять поступки, надо понять мысли человека, а для этого надо понять его, надо знать его время, когда он жил, во что он верил, чему его учили… Если в сороковых он был взрослым человеком, химиком, значит, он был студентом в вузе и, скорее всего, это был столичный вуз. А это значит, что он родился и вырос в городе. Деревенские в то время были вроде рабов, привязанные к колхозам. Без документов, без прав, без малейшего шанса пробиться в жизнь. А жизнь в столице была сродни пропагандистской ловушке. Все очень красиво и радостно на первый взгляд. Все молодые люди с горящими глазами и твердой верой в светлое будущее коммунизма. У них напрочь промытые мозги и они не осознают реальности, они ее не видят. Пропаганда — это страшная вещь, как ни посмотри.

— и при чем здесь летуны? — скептично хмыкнул собеседник.

— …а при том, что когда в этот мир пришел прогрессор с вывернутыми мозгами, то он наверняка попытался донести идею светлого будущего и построения коммунизма в одной отдельно взятой стране. Сталин — великий кормчий! От каждого по способностям — каждому по труду. А в итоге, трудодни и рабство, уравниловка и нищета для всех. Потому что сама схема не работает… Так не бывает, на одного с лопатой всегда будет пять с ложкой и один надсмотрщик с плеткой. Отнюдь не все любят работать, многие с удовольствием наблюдают за чужой работой, и при этом дают советы, как правильно копать. А еще найдется самый умный, который будет лодырничать, но изображать бурную деятельность и громко кричать, чтобы всем было поровну.

Лекс вздохнул, когда каждый сам за себя, тоже не очень хорошо, тогда люди становятся, как волки, готовые перекусить горло соседу за более сочный кусок мяса, но ведь можно же найти какую-то золотую середину?

— Мы отвлеклись, — Лекс вздохнул, следом за ним вздохнул и собеседник, — для химика важно время, когда он жил, за последние годы было сделано много различных открытий и разработок, да и мораль и общие ценности моего поколения стали намного более гибкими по сравнению с теми годами. И хотя учебники истории переписываются раз за разом, но люди научились оглядываться, хотя каждый делает собственные выводы из истории. И диктатор может становиться из героя негодяем, а потом опять надеждой нации. И гайки в мозгах людей то закручивают, то откручивают, главное, сам процесс, а не конечный результат… но я опять отвлекся…

Итак, у нас есть химик, работавший в сороковых годах, с великим кормчим во главе и светлой идеей впереди. И что же он мог принести в этот мир? Чтобы вот так, с ноги, решить проблемы целого народа?

Скорее всего, они нашли в горах фосфорную жилу, хотя фосфор можно добывать и из помета морских птиц. В данном случае, ящеров, которые едят рыбу. Могу поспорить, что ящеры у колдунов раньше ели только рыбу и селились в черных скалах, куда прилетели прятаться летуны. А потом в пещерах наверняка нашлись залежи фосфора и, скорее всего, достаточно богатые жилы стабильного красного фосфора, который легко превращается во взрывоопасный белый. Наверняка у них есть «проклятые» пещеры с блуждающими огоньками и запахом тухлой рыбы — а на самом деле это фосфин, очень ядовитый газ. Но запах тухлой рыбы рядом с кучами помета не так заметен. Хотя животные, как правило, умнее людей и не селятся в опасных местах. Но гуано вполне могло падать через щели сверху. На самом деле, у фосфора нет собственного запаха, хотя он очень ядовит, и когда работаешь в предположительных местах залежей нефти с большим фосфоросодержанием, газовые анализаторы должны работать в нужном диапазоне… ну, не важно, — одернул себя Лекс, а потом хмыкнул, и похвастался, — я однажды устроил экстренную эвакуацию всего персонала, услышав запах тухлой рыбы там, где его не должно было быть. А потом оказалось, что чайки притащили пару рыбин и они действительно завонялись. Но кипиш был знатный!

Лекс мысленно дал себе подзатыльник и собрался с мыслями.

Итак, что мы имеем — однозначно, фосфор. Колдуны потравили монахов Киреля именно фосфором, раскидали кусочки, похожие на простые камешки, и подождали, пока монахи надышались испарений и отравились. Хотя вариант отравленного источника воды тоже нельзя скидывать со счетов. Если фосфор, то, скорее всего, и бертолетка, правильней сказать, бертолетова соль. Для химика со стажем раздобыть поташ из древесной золы дело трудоемкое, но вполне реальное. Тем более, как показал опыт, поташ здесь можно купить готовый, его используют при выделке шкур, остается прокипятить с гашеной известью. А потом еще пару пассов руками*, и, пожалуйста, бертолетка готова! А фосфор с бертолеткой — это те же спички и самый надежный способ поджога черного пороха. И не нужны кремний и искры, спичкой чиркнул — и взрыв готов. Нет нужды носить с собой горящий уголь или надеяться на искру от огнива.

А уж простой черный порох сделать проще простого. Да он и сам его делал, как подрывной капсюль для карамельной взрывчатки. Это, скорее всего, о порохе шел разговор в том письме, что качество падает «дыма много, толка чуть». Ну да. Черный порох легко набирает влагу, а если его просушить, то все равно становится малоэффективен. А если источник знаний умолчал об этом, то качество пороха может падать раз за разом. И, главное, поправить рецепт невозможно.

Вон, те же китайцы несколько раз «открывали» порох, а потом благополучно о нем забывали. Те же японские ниндзя знали рецепт пороха, но использовали его скорее, как отвлекающий маневр для создания дыма. А к девятнадцатому веку, когда пришли европейцы, выяснилось, что они забыли свой рецепт пороха и покупали его у англичан. Можно попробовать смешивать с ним различные компоненты, он станет менее стабильным, но на сами качества взрыва это не повлияет.

Значит, спички и черный порох. Однозарядные пистоли. При наличии спичек и пороха это проще простого. В школе все хулиганы делали самопалы. В фильме «Брат 2» просто показали, как легко это сделать. Было бы желание. А под покровом дыма обстрелять врагов через трубки отравленными иголками, как индейцы из Конан Дойла. (Не забыть спросить у Киреля о нервно-паралитических ядах.) Наверняка, есть что-то моментальное и спазмолитичное, поэтому и судороги, и оскаленные, как от страха, лица. Если потренироваться, то можно научиться стрелять из трубки достаточно метко. Тем более, что девы копья ходили полуголые и подпускали к себе монахов на достаточно близкое расстояние.

И что еще остается? Истребление жителей и войск неприятеля малым количеством летающего войска? Здесь, скорее всего, фосфорные бомбы по типу напалма. И огонь, который не затушить, и ядовитый газ. Два в одном. И, главное, сами летуны в полной безопасности. Кинул вниз горшок с напалмом, и неважно, куда упадет, все равно все, кто окажется рядом, отравятся. А кто и выживет, то от страха в пустыню убежит, и там их амазонки отловят.

Но, кроме знания химии, тот человек принес с собой ИДЕЮ. Сороковые годы перед самой войной были очень интересным временем с точки зрения морали и идеологии. Вера отвергалась, как таковая. Священников отлавливали и закрывали в концентрационных лагерях. Люди должны были верить не в рай, а в светлое будущее своих детей. Ради этого можно было тяжело трудиться и жить впроголодь, потому что все ради святой идеи. Все лучшее — детям! А вместо Бога все верят Вождю. Непогрешимому. Мудрому. Всезнающему и заботящемуся о благе своего народа.

Это когда началась война, все вспомнили о Боге. Открыли храмы, разрешили богослужения. Народ искал опору в пошатнувшейся вере в вождя. И акценты сместились, но власти удалось удержать равновесие, хотя и пришлось потесниться, снисходительно кивая на «пережитки прошлого». Но накануне войны рядом с партийной идеологией пышным цветом распустились оккультизм и мистицизм. Гитлер искал Грааль, а Сталин пытался создать сверхчеловека. Создавались НИИ, изучающие телепатические способности, телекинез, гипноз и прочие паранормальные явления. Скорее всего, именно отсюда и появились пиктограммы на коже Рия. Именно поэтому и отрицались старые боги, а взамен их пришел один — страшный и всезнающий… хрен с горы.

Хотя, возможно, он возник случайно, когда Элли стали допытывать любопытные аборигены, почему все происходит так, а не иначе, а тот, устав объяснять химию неграмотным людям, просто отмахивался от них со словами «Да хуй его знает…», а те восприняли его, как всевидящего и всезнающего бога и, отрицая старых богов, возвели на пьедестал нового. Того, который все знал и все видел, и был всемогущим, ведь он дал им ЗНАНИЯ. Те самые знания, которые позволили им отомстить за былые обиды и установить свои порядки. Отсюда и забота о детях с одновременным промыванием мозгов, когда коллектив и идея ценятся больше семьи. Семья вообще пережиток прошлого, коммуна — вот идеальное общество для жизни! Все общее и все во имя главной цели — создания утопического общества… Святая идея — адское воплощенье…

Алекс поморщился и потерял безмятежность внутри себя. Гадская ситуация. Он проморгался, восстанавливая зрение, и услышал, как Сканд тяжело вздохнул, пытаясь привлечь к себе внимание, но не решаясь нарушить просьбу дать время на раздумья… А подумать было о чем. Лекс подвел неутешительный итог. Помимо знаний в этот мир пришла и идеология, и с этим тоже надо считаться.

И самое неприятное, что Рий был тем самым вторым поколением новой идеологии. Это как неизвестный Элли: он родился в стране, в которой отгремела Революция и к власти пришли люди, которые пытались следовать идеалам, и не боялись крови, ни своей, ни своих друзей. Но сам Элли не видел ужасов Революций, ни первой, ни второй, и воспринимал утопические идеи, как единственно верные и правильные. Так и Рий, он был ребенком, когда Элли умер, он видел скорбь общины и воспринимал идею нового общества, как единственно правильную.

Дети идеалистов-революционеров, которые стояли по колено в крови, не воспринимали жизнь и смерть, как что-то важное и значимое. Это было всего лишь разменной монетой для неокрепших умов. Они сами были ограждены от кровопролития, в котором участвовали отцы, но спокойно рассуждали и не боялись его, считая все это правилом построения будущего. Все ради абстрактных детей, абстрактного будущего. Все были готовы умереть ради святой идеи, потому что жизнь не имеет цены, но важно, за что ты отдал ее… Добровольные жертвенные агнцы, без страха размахивающие ножами… Когда не ценишь свою жизнь, то и чужая не имеет ни малейшей ценности. Главное — дорога к светлому будущему. Главное — достигнуть конечной цели, и неважно, сколько людей погибнет в пути. Все ради детей, вот им точно будет хорошо…

Лекс вздохнул. В жаровне напротив отчетливо вздохнул уголек. Тяжелый случай…

Новая вера была разрушительна для этого патриархального мира. Мира, где все жили семьями. Где власть отца была основой правопорядка. Когда родители имели право на своих детей, решая за них их судьбы. Родители своей властью могли свершать браки своих детей, сводя или разводя для другого, более выгодного для интересов рода брака. Отец мог продать в рабство своего ребенка до трех раз. И если тот выкупал себя из рабства, то опять возвращался под власть отца. И только после третьей продажи человек мог считать себя свободным от воли отца. И следом заводил свою семью и рожал своих детей, и круг повторялся. Семья в этом мире была краеугольным камнем. И Лекс, хоть и не был согласен со всем, что творилось вокруг, но был частью этого мира и был готов бороться за свою семью.

Сканд опять тяжело вздохнул, для него, человека действия, вынужденное ожидание было мучительным. Лекс посидел немного, но понял, что медитация ни к чему не приведет. Он гибко поднялся и стал распускать косу.

— Что ты делаешь? — Сканд вдруг оказался за спиной и заглядывал через плечо, пытаясь понять, что происходит, — помощь нужна?

— Сегодня мне все хотят помочь, — хмыкнул Лекс, — нож есть? Хочу поблагодарить прародительницу за умный совет. Разговор с ней помог мне многое понять.

Лекс повыдергивал украшения из волос и сдернул ленту, после подергал себя за волосы, распуская косу и собирая подношение. Сканд достал небольшой нож, казалось, из воздуха, и протянул мужу рукояткой вперед.

— Спасибо, Саламандра, прими мой дар, — Лекс бросил несколько волосков на угли светильника, а потом полоснул себя по ладони, роняя кровь в светильник, — я очень тебе благодарен и за совет, и за помощь, я очень ценю тебя и остальных богов, и чтобы доказать это, обещаю украсить новые храмы витражами из цветных стекол. Пусть все видят красоту мира, который вы оберегаете и о котором так заботитесь.

В светильнике между лепестков пламени, казалось, мелькнуло толстенькое коротколапое тело маленькой ящерицы, которая слизнула упавшие капли и зарылась в угли.

— Я видел ее! — восхищенно воскликнул Сканд, — благодарю, праматерь огня, что позволила увидеть себя! Я тоже хочу принести дар! — Сканд забрал нож из руки Лекса и, полоснув себя по ладони, уронил кровь на угольки, которые радостно вспыхнули и, казалось, маленькие пасти приняли подарок, как голодные птенцы. Сканд сжал кулак, чтобы кровь продолжила течь на лепестки огня.

— Осторожно, — Лекс перехватил руку мужа и, разжав кулак, лизнул ранку, останавливая кровь, — Саламандра прожорлива, ее стоит чтить, но вот излишне кормить не следует, а то огонь уже не остановишь. Угольки в светильнике шикнули и недовольно рассыпались, выпуская очередной лепесток огня. Лекс рассмеялся, — Саламандра — младший бог, а все младшие алчны до подарков и подношений! Мы будем чтить и любить ее, но держать под контролем, как балованного ребенка, а то и до беды недалеко.

— Разговариваете с богами? — Кирель появился в проеме двери, за его спиной возвышался Шарп, который внимательно все разглядывал, — и как? Боги отозвались?

— Праматерь Саламандра разговаривала с Лексом! — восхищенный Сканд был похож на ребенка, который столкнулся на улице с Дедом Морозом, — я видел, как Лекс общался с ней, а потом, когда разговор закончился, Лекс преподнёс ей дар и она появилась в угольках светильника! Она такая маленькая и толстенькая, совсем, как пустынная сита, та тоже живет в пекле пустыни, там, где другие животные не выживают! Она приняла в дар мою кровь и ей понравилось!

— И что сказали боги? — Шарп поднял брови и с интересом разглядывал голого рыжика.

Лекс показательно фыркнул и подхватил с пола тунику. Он занырнул в нее, спасаясь от ненужного любопытства. Заодно получил передышку в несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. Стоило попытаться вытянуть из этой ситуации по максимуму.

— Боги сказали, что колдуны прилетели как гости, вот и обращайтесь с ними, как с гостями. Шарп обещал пустить в библиотеку — пустите, пускай почитают свитки с мудростью предков, может, поумнеют. Кирель молодец, осек зарвавшегося гостя, не позволил сорвать праздник. Так и надо. Вы здесь хозяева, и у вас есть свои дела, не позволяйте колдунам здесь командовать. Но только обращаться с ними нужно, как с ядовитой змеей, забравшейся в дом. С опаской, но не позволять вить здесь гнездо. Это наш дом и правила здесь будут наши. Приставим к ним монахов, пусть открыто присматривают, куда колдуны ходят, с кем разговаривают. Пусть патриции видят, что вы знаете, с кем общаются колдуны, надо напомнить аристократам, что бывает с заговорщиками. Шарп в свое время прошелся с мечом по домам патрициев, надо напомнить забывчивым, как это было.

Шарп и Кирель переглянулись и прошли вглубь комнаты. Император лег на кровать Первосвященика и подпер голову рукой, как недавно Сканд, наблюдавший за Лексом, пока тот разговаривал с богами. Кирель сел возле мужа и оперся на его бедра, совсем, как рыжик во время банкета, когда искал поддержки у Сканда. Казалось, в императорской семье царят мир и взаимопонимание. В дверях появился Пушан, следом за ним проскользнул Гаури, который подхватил подушку и сразу уселся у ног Киреля. Тот усмехнулся и погладил Гаури по волосам, как маленького ребенка.

Пушан задержался в дверях, раскачиваясь с пятки на носок, рассматривая всех в комнате, он выглядел расслабленным, но только взгляд у него был цепким, как у охотника. Лекс сразу сел в кресло, которое стояло само по себе. А Сканд так и стоял у светильника, наблюдая за огоньками, Пушан подошел к брату и встал рядом. Лекс в очередной раз удивился, насколько различны братья. Они ведь с одной кладки, но Пушан выглядит моложе, он кажется ровесником Лекса. Братья совсем не были похожи на родственников, рядом с царственным Пушаном в праздничной тоге Сканд выглядел громоздким варваром, случайно забредшим на огонек.

— Так что теперь? — Шарп недовольно поморщился, — нам их игнорировать, как случайно забредших путников? Они в прошлый раз внесли сомнения в головы людей крамольными речами. После их отъезда в сенате чуть бунта не случилось. А нам теперь делать вид, что все в порядке?

— Нам надо ударить на опережение, — Лекс усмехнулся, — надо дать людям, о чем думать и переживать так, чтобы о колдунах все забыли, как о неприятной мелочи. У горожан сейчас и так будут потрясение за потрясением. Новые гильдии, расширение города. В городе появятся посторонние мастера, которые придут на заработки на время строительства. Надо всего лишь уравнять колдунов с другими приезжими, но при этом не спускать с них глаз, чтобы они знали, что каждый их шаг под жестким контролем. А еще, стоит вырвать у ядовитой змеи зубы, так сказать, в качестве превентивной меры. Это касается Сената, — Лекс усмехнулся, — надо вынести проект закона на обсуждение, такой, чтобы у сенаторов не было времени на заигрывания с колдунами.

— Какой закон? — Шарп напрягся, — что-нибудь о младших? Дать им больше свободы?

— Нет, — Лекс усмехнулся, — надо что-нибудь более глобальное. Такое, чтобы отмахнуться от этого никто не смог. Колдуны посягают не только на власть в столице, они пытаются разрушить семьи. Потому что человек без семьи слаб и беззащитен. Надо напомнить жителям об ответственности перед родными людьми, тогда все вспомнят, что есть свои, а есть чужие. И тогда колдунам будет тяжелее капать ядом в свободные уши. У каждого голова будет занята своими переживаниями, и от них будут отмахиваться, как от лишнего груза.

— И что ты предлагаешь? — теперь уже и Кирель выглядел напряженным.

— Изменить закон о семье, — Лекс усмехнулся, — ограничить власть родителей над судьбами детей. Так, чтобы отец не мог продавать своих детей в рабство, ни временно, как часть уплаты личного долга, ни насовсем. Просто потому, что денег не хватает. Дети — это семья, а не товар для продажи.

— В семьях аристократов детьми не торгуют, — Шарп теперь не выглядел таким же расслабленным, как прежде, — плебс мало что имеет, и дети — это единственное, что им принадлежит по праву. Плебс будет недоволен, что мы пытаемся забрать их права.

— В семьях аристократов детьми тоже торгуют, но не так явно, — Лекс с тревогой посмотрел на Сканда, и тот подошел и встал за его спиной. — Родители не только устраивают браки своим детям, но имеют все права, чтобы устроить им развод. Аристократы торгуют дочерьми, как зеленщик укропом. Сегодня нужен этот человек — отдам ему дочь, чтобы контракт не сорвался. Так сказать, в качестве приятного бонуса, а завтра заберу дочь обратно. Только старшие сыновья-наследники имеют значение, и то, их браки будут длиться, пока родителям это выгодно. А как же их семьи? Как жить детям, когда ты знаешь, что отец может отобрать у тебя твое сердце просто потому, что ему так захотелось?

Сканд положил руки на плечи Лекса и сжал. Он не отдаст своего рыжика никому! Лекс слегка откинулся на мужа, он не сомневался, что Сканд скорее поднимет бунт против родителей, чем молча откажется от него. Но отнюдь не все мужья такие, как Сканд. И потом, не стоило забывать о девушках, на которых смотрели, как на куриц-несушек. Их браки разрывали с легкостью, как только появлялось более выгодное предложение. Когда императоры искали, кто им снесет яйцо, все семьи аристократов явились с дочерьми, и отнюдь не все были невинными девами. Наоборот, была выбрана девица, у которой уже была удачная беременность, как гарантия, что она сможет выносить императорское яйцо.

— Мы не будем разрушать ваш брак! — Кирель легко усмехнулся, — можешь не сомневаться, мы более чем довольны вашей семьей.

— Но речь сейчас не о нас, — Лекс посмотрел на бледного до синевы Гаури, — я говорю сейчас о всех семьях в империи. Родители, в силу возраста и собственного разумения, могут устраивать браки детей. Наверное, это правильно, когда браки создаются по уму, а не всплеску гормонов у юных. Но вот только они не должны разрушать уже заключенные браки. Только сами супруги должны решать, жить им дальше или развестись. Пусть аристократы крепче задумываются, прежде чем отдавать своих младших сыновей наложниками соседу по имению до следующего урожая яблок, или дочерей на время, чтобы только она смогла снести яйцо. Если вы, Кирель, говорите, что в семье не будет гарема наложниц из знатных семей, а только одна — мать для ребенка, то следует эту мать оставлять в семье, чтобы она имела шанс воспитывать свое дитя, как это бывает в семьях плебса. Семьи от этого будут только крепче, и у родителей будет больше ответственности перед детьми, когда они поймут, что дочь уходит не только из дома, но и от власти отца. И теперь над ней будет властен только муж, так же, как и над своими детьми. И дед не будет устраивать свадьбу внука только потому, что он ребенок его ребенка. Каждая молодая семья станет крепче, когда поймет, что отвечает за себя и свое благополучие перед богами. И не будет опасаться строить планы на будущее, потому что у них будет это самое будущее.

— Такой закон будет подобен землетрясению, — Шарп взволнованно встал и прошелся по комнате, — каждая семья получит свободу от власти рода и станет самостоятельной? Но как же тогда… ВСЕ?

— Что все? — улыбнулся Лекс, — чего вы боитесь? Ваши сыновья так и останутся вашими сыновьями. Они так и будут уважать вас и чтить, как и раньше. Пушан так и останется вашим наследником, и наследует все по закону. Сканд так и будет преданным генералом и братом Пушану, просто вы не сможете устроить развод сыновьям, а когда родится дочь, то вы выдадите ее замуж только один раз. И она будет жить с мужем до тех пор, пока муж будет ее любить. Но она всегда сможет вернуться домой в случае развода, но только если сама этого захочет. Чего вы так испугались?

— Я не готов вот так сразу дать ответ… — Шарп взволнованно прошелся по комнате, — это слишком сложно, вот так взять и отказаться… мне надо подумать!

— Прекрасно!! — Лекс захлопал в ладоши, — если вы — те, кто не собирались разрушать семьи сыновей, так остро прореагировали на это, то представьте, что будет в Сенате! Ведь это не секрет, что многие политические альянсы закрепляются посредством браков детей. Теперь патриции будут думать, прежде чем засовывать своих детей в койки нужных людей, как продажных шлюх, и может, теперь отнесутся к детям, как к родным людям, а не разменным монетам.

— Хитро, — Кирель довольно улыбался, — такой закон, как упавший на голову кирпич. Кто теперь будет смотреть на колдунов, которые будут шипеть в тени? Они всего лишь чужаки в Столице, такой закон подобен молнии в ясный день. Все знают о готовящейся стройке, до кого-то дошли слухи о новых гильдиях. После последних событий этого скорее ждут, но закон о семье… — Кирель довольно покивал головой, — после этого сообщения все отойдет на второй план. Какие такие колдуны, когда подушку из-под задницы вытягивают? Браво! Это действительно займет мозги людей, а руки им займет стройка! На интриги колдунов не останется времени, потому что надо успеть поинтриговать друг с другом! Показать, насколько ты был честен с прежними друзьями… ох, что сейчас начнется!

Шарп растерянно побегал по комнате, а потом остановился напротив мужа.

— Я впервые рад, что родители погибли в таком юном возрасте, — Шарп вздохнул и сел рядом с Кирелем, — может, они и допустили бы наш брак в самом начале, но потом… — Шарп поднял руку мужа и, перевернув, поцеловал ладонь, — они не позволили бы нам дожить до этого времени вместе, и я не успел бы доказать тебе свою любовь и преданность, и ты злился бы на меня всю жизнь где-то вдали и не знал, как страдает в разлуке мое сердце. Я рад, что в нашу семью никто не вмешивался и у нас было время измениться самим и изменить мир вокруг себя. Я, пожалуй, соглашусь на этот закон. Пусть каждая семья решает, нужен ли им навязанный брак и стоит ли за него бороться…

— Я рад… — Кирель потянулся и поцеловал Шарпа в щеку, — перемены — это хорошо. Тем более, что боги посоветовали это. Ты помнишь, я тебе говорил, что нас ждут перемены? Вот они и пришли…

— Объявим это изменение в законе, как волю богов или как собственное решение? — Пушан протянул руку Гаури и помог ему подняться. — Завтра празднование на ипподроме, потом день тишины, чтобы город привел себя в порядок после праздника, а потом начнется заседание в Сенате. Это действительно будет весело, стоит, пожалуй, вызвать из городов, которые находятся под нашим протекторатом, наместников. Пошлю сегодня же гонцов. К началу обсуждения в Сенате они не успеют, но зато появятся, когда свара будет в самом разгаре. Это подольет масла в огонь и выведет спор на новый уровень. Закон, принятый в Столице, станет законом для всей империи. — Пушан притянул к себе бледного Гаури и поцеловал его достаточно жестко. — Прекрасно! Такой закон не примут легко и быстро, а это значит, у нас будет время стравить патрициев между собой и вывести кое-кого на чистую воду. А колдунов теперь можно будет использовать, как пугало для недовольных. Ох, прямо дух захватывает перед новыми возможностями!

— Надо будет обдумать нашу стратегию в Сенате, — Шарп прищурился, — перспективы, и правда, открываются превосходные! Половить рыбку в мутной воде, глядишь, и поймаешь кого покрупнее…

— Если на сегодня все, то я, пожалуй, отведу мужа домой, а то он какой-то бледненький, — Пушан прижал Гаури, который, похоже, был на грани обморока, — поговорим обо всем завтра?

— Завтра нас со Скандом не будет на празднике, — Лекс похлопал мужа по рукам, которые так и лежали у него на плечах, — если Бэл будет объявлен, как глава гильдии стекловаров, то следует как можно быстрее провести его свадьбу. Глава гильдии, пусть и будет младшим, но не свободным, а замужем за центурионом. За его спиной должна стоять его семья. Так что, завтра в нашем доме будет свадьба. Сканд выдает замуж друга, а я ученика. И мы оба завтра будем заняты, но у нас еще будет время поговорить.

— Хорошо, — Шарп встал и пожал руки обоим сыновьям, — тогда, Пушан, мы с тобой встретимся завтра, а в день тишины встретимся все вместе, чтобы принять окончательное решение и подготовить проект изменения закона о семье.

Сканд придержал Лекса, помогая ему подняться с кресла, как нежному младшему, и тот, не стесняясь, повис на крепком плече мужа. Пушан предложил отправиться домой вместе, все равно им по пути, и Сканд придержал шаг, чтобы подстроиться под заплетающиеся ноги Гаури. Пока добирались до входа, по пути им попадались аристократы, которые выходили из праздничного зала и на нетвердых ногах отправлялись по домам. У входа образовался небольшой затор из отбывающих гостей. Носильщики паланкинов смиренно дожидались, когда хозяева устроятся со всем удобством, чтобы отнести их по домам.

Лекс расслабленно наблюдал за столпотворением. Чернорясные монахи, как вороны, стояли наверху лестницы и наблюдали, как недостижимый Источник уплывает из их рук. Судить об их мыслях и намерениях по одеревеневшим фигурам было тяжело, и Лекс попытался выкинуть чужое недовольство из головы. Его сейчас волновало несколько иное. Когда паланкин Наследника подали, и следом стояли в ожидании носильщики Сканда, Лекс сделал вид, что споткнулся на ровном месте, но вместо мужа вцепился в монаха, чтобы не упасть.

— Передай Кирелю, что нам надо встретиться тайно и наедине, — успел прошептать Лекс в склоненный капюшон, прежде чем Сканд перехватил уставшего рыжика на руки и трепетно положил на носилки.

Лекс с комфортом устроился на паланкине и осторожно оглянулся, монаха на прежнем месте не было. Рыжик усмехнулся. Первый шаг сделан. Если колдуны считали, что они самые умные, то впереди их ожидало немало интересных потрясений. Сканд топал рядом с Пушаном, тихо обсуждая предстоящие скачки на ящерах, а Лекс только сейчас подумал, что надо не забыть спросить у Киреля о забористой травке в светильниках. Вещица, наверное, была хороша, раз накрыло и его, и Сканда по соседству…

Примечание к части


*Не буду давать подробной инструкции, это реально долго и опасно в изготовлении «на голой коленке». ГУАНО (а. guano, cuano; н. Guano; ф. guano; и. guano) — разложившиеся в условиях сухого климата скопления помёта морских птиц и продукт его взаимодействия с подстилающими породами, содержащие фосфаты. Мощность этих скоплений иногда достигает 35 м. К гуано часто относят также пещерные фосфаты (видимо, экскременты летучих мышей). Гуано содержат в большом количестве фосфорнокислые соли, мочево- и щавелевокислый аммоний. Типичный состав гуано: влага 23 %, азот 9 %, фосфорная кислота 12 %. Используется как ценное азотное и фосфатное удобрение.

Гудвин


Желаю мира в каждый дом)

Здоровья в каждый орган)

Спокойствия в каждую душу)

Любви в каждое сердце)

И фарта в каждый день и в любом деле))

На улице было темно и тихо, как бывает в предрассветные часы. Сканд простился с Пушаном у ворот, а Лекс сделал вид, что уснул, даже смотреть в сторону наследника не хотелось. Скорее, хотелось понять, чего так испугался Гаури? Того, что его могут забрать от любимого Пушана, или наоборот, что теперь от наследника будет не вырваться, просто повинуясь приказу родителя, и придется устраивать скандал? Сканд поправил покрывало на заснувшем муже и шепотом дал приказ отправляться домой.

Но стоило оказаться дома и ворота закрылись за паланкином, как Лекс подскочил, резвый, как хорек в курятнике.

— Надо отправить посыльного за Тургулом. Если он поторопится, то к обеду успеет вернуться?

Сканд ухмыльнулся и велел одному из ветеранов седлать самочку в дорогу. Тургул знал того ветерана в лицо, поскольку они вместе были в сезон штормов в доме Сканда, и поэтому должен был поверить гонцу на слово. Ветеран поправил перевязь с кинжалом и пошел в стойло выводить сонную самочку, чтобы оседлать и отправиться в путь.

— Тиро! Тиро! — Лекс вприпрыжку побежал на кухню, ему навстречу бежал сонный домоправитель, — Тиро, у нас завтра будет свадьба! Надо приготовить все необходимое для торжества!

— А не поздно устраивать пир? — удивился Тиро и почесался спросонья, — вас уже во дворце представили, как супругов, и свадьба была в прошлом году, с чего бы пир устраивать?

— Нет, Тиро, — Лекс усмехнулся, — свадьба будет у Тургула и Бэла. Нам надо завтра провести церемонию, чтобы после дня тишины представить главу новой гильдии стекловаров городу.

— И чего торопиться? — Тиро недовольно поморщился, — крыша, что ли, горит?

— Тиро, в городе колдуны, — Лекс сложил руки на груди и нахмурился, — они прибыли только сегодня днем, а чувство такое, будто полжизни прошло! Нам надо поторопиться с объявлением гильдии. Тогда новое знание будет оберегать закон, и колдунам придется отступиться. Оно будет принадлежать не им, а новой гильдии! Броззи спит? Надо будет его прятать, пока колдуны не уедут. Ты сделал, как я просил?

— Да, — Тиро поморщился, — он обрит и одет, как положено рабу. Ошейник я пока запечатал своей печатью. Когда заработает муниципалитет, пойду и зарегистрирую там нового раба.

— Ох, Тиро, нет! — Лекс схватил домоправителя за одежду, — как можно, он ведь вольный человек!

— Он твой ученик, и поскольку он живет в твоем доме на правах ученика и воспитанника, то ты можешь обратить его в рабство, пока он не вернет тебе долг. — Тиро удивленно растолковывал Лексу простые вещи, — а поскольку он предал твое доверие и выболтал доверенные секреты, то даже странно, почему ты не сделал этого раньше. Хорошо, что наконец одумался.

— Сканд! — Лекс с тревогой посмотрел на мужа, — это тоже надо внести в поправку к закону! Нельзя, чтобы один человек имел столько власти над другим! Это неправильно, и дает подлым людям возможность творить беззаконие! Мало того, что ученики работают на учителей за еду, а сами платят им за учебу, так еще могут попасть в рабство, если учитель решит сподличать! Это ужасно! Где Броззи!

— Он в бараке с рабами Оливы… — растерялся Франкенштейн, — что происходит?

— Колдуны происходят… — отмахнулся рыжик и побежал в сторону бараков для рабов.

И хотя он никогда в нем не был, но прекрасно знал, куда уходили ночевать рабы Пушана. В доме Сканда рабов-мужчин не было, а девки спали в казарме рядом с воинами. Когда с ними, а когда и сами по себе. Там же спали и нубийки. Всегда в гордом одиночестве, поскольку после первой ночи, когда они устроили потасовку, к ним больше никто не лез. А с приездом Тары и дочерей в доме появились и рабы-мужчины, из барака вынесли веники, пустые корзины и прочий хлам и опять поселили там людей. Сканд хотел перехватить мужа, но тот увернулся и заскочил в низкое и темное помещение. Сканд только успел сорвать факел, который горел возле ночного караула, и бросился следом. Он не волновался, что Лекса могли невзначай обидеть, его запах не позволил бы спутать его с рабом, но в бараке ночью были свои законы…

Лекс шел почти наощупь, ориентируясь скорее по запахам, которые разносились из маленьких комнаток, разыскивая Броззи по запаху прогоревшего угля и металла. Он витал где-то внутри помещения, как запах костра от старой куртки, но в то же время смешивался с другими запахами. Поэтому Лекс принюхивался к каждой комнате и шел дальше. Где-то неподалеку слышались размеренныешлепки и глухие стоны, похоже, рабы находили себе развлечение на ночь.

— Лекс! — Сканд ворвался с факелом злой, как голодный ящер, — чего ты пошел в темень, надо было послать кого-то из воинов, и его привели бы… Не дело младшему ходить здесь в потемках!

С факелом в руках Сканда поиски пошли лучше. Сонные люди жмурились от огня и прикрывали лица руками. На удивление, здесь спали и личные слуги Оливы, которые отличались от рабов только тем, что им платили гроши и на шеях не было ошейника. Но от того, что открылось в следующей комнате, волосы на голове Лекса от ужаса встали дыбом. Связанного Броззи насиловали сразу двое задохликов.

— Что происходит! — рыкнул Лекс, — почему Броззи связан?

— Он раб, а раб не имеет права отказывать вольным людям! — горделиво выпятил впалую грудь заморыш, который держал Броззи за голову, — приходится учить его надлежащим манерам!

— Мы в своем праве! — второй насильник, похоже, испугался и попытался забиться в угол, — он же раб!

— Ох, Броззи, прости меня, Тиро не так понял мои слова… — застонал Лекс и хотел подойти к другу, но Сканд отжал его плечом в коридор и зашел в маленькую комнатку один. В комнате сразу закончилось свободное место, но Сканд достал из голенища сапога нож и перерезал удерживающие Броззи веревки, после чего опять вышел в коридор, оставляя внутри факел, чтобы все было видно.

— Броззи, ты не раб, — Лекс кусал губы и сжимал кулаки, — я просто хотел, чтобы ты выглядел, как раб, чтобы спрятать тебя от колдунов! Но ты свободный человек, как и прежде, и я не знаю, как искупить свою вину за все это…

— Все нормально… — Броззи размял крепкие плечи и вытер рот, — будем считать это частью моего искупления за прошлую ошибку, вы ведь действительно меня за нее не наказали, как должны были… Вы не виноваты, мастер… но сейчас оставьте меня на пару минут с этими… этими… теперь я в праве отомстить этим…

Сканд хмыкнул и потянул впечатлительного Лекса обратно. Последнее, что увидел Лекс в отблеске факела, это как Броззи размахнулся и впечатал пудовый кулак в живот того, что пытался проползти по стеночке к выходу. За спиной послышались звуки драки и жалобное поскуливание.

— А если Броззи их убьет? — переполошился рыжик.

— Заплатит виру Оливе… — пожал плечами Сканд, — они, хоть и вольные, но закон на стороне твоего ученика. Раб он или нет, они должны были вначале уточнить, является ли он до сих пор твоим учеником. Броззи вправе отомстить за поруганную честь, поскольку его взяли связанного и против воли, так что вира если и будет, то небольшая… Будь они рабами, ему пришлось бы возместить Оливе полную стоимость и виру за потерю, но они просто слуги, а значит, стоят еще меньше.

— Жизнь человека стоит сущие гроши… — растерялся рыжик и поник плечами, — это ужасно. Все ужасно, и их поступок, и все остальное. Почему они так поступили?

— От зависти, — Сканд вздохнул полной грудью, когда они вышли из барака, — они завидовали твоему ученику, и когда появилась возможность унизить его и опустить ниже себя, то они, не задумываясь, этим воспользовались. Но они действительно поторопились, им надо было подождать хотя бы пару дней, чтобы удостовериться, что все именно так, как кажется, но зависть и подлость толкают людей на неразумные поступки.

Из барака вырвался голый Броззи с факелом в руке и тряпкой на плече. От него пахло кровью, потом и спермой.

— Факел в караулку, — скомандовал Сканд, — помыться и привести себя в порядок. Ошейник не снимать, пока колдуны не улетят. Из дома не выходить. Завтра, когда в доме будут посторонние, посидишь в гареме, чтобы случайно никому на глаза не попасться. Помалкивай и веди себя, как раб, но спать можешь в своей комнате, а не в бараке. При детях язык не распускай, ты все равно ученик Лекса, но постарайся на глаза никому не попадаться. Брови закрашивай углем, чтобы они казались черными. Тиро предупредит домашних, чтобы помалкивали о тебе, но и ты знай свое место.

Броззи сосредоточенно все выслушал, довольно улыбнулся и похромал в караулку, вернуть горящий факел. Во дворе Тиро разговаривал с растерянным Бэлом. Тиро был одет, как для похода на улицу, в компании зевающих мальчишек.

— Ты куда в такую рань? — Сканд хлопнул домоправителя по плечу.

— Скоро откроют городские ворота. Торговцы придут с товаром. Буду отлавливать их до рынка, и платить, сколько скажут. Я надеялся, что у нас будет время на подготовку, а сейчас придется переплачивать, но если надо, то не буду спорить. Вот, пытаюсь объяснить Бэлу, что расходы на свадьбу их не касаются, мы все оплачиваем, как старшие в семье. Бэл твой ученик и воспитанник, следовательно, «под твоей рукой», а это значит, расходы на свадьбу наши. Пусть лучше позаботится об одежде для себя и Ма. Тургул будет, как я понимаю, в парадных доспехах?

— Да. Он в первую очередь центурион, а только потом муж, — хмыкнул Сканд, — надо будет сообщить ребятам в казарме, что он проставится позже. Молодые после свадьбы останутся здесь же, пока не построят новый квартал стекловарам, будем жить, как жили. Хотя, дел у всех прибавится.

— Велел будить девок, — Тиро зевнул, — хорошо, что вчера успели лепешек напечь. Думал, хватит на пару дней, но тут хватило бы на завтра. Посмотрю, может, кто муку привезет на продажу.

— И вино, — напомнил Сканд.

Тиро кивнул головой и свистнул мальчишкам, чтобы не отставали. Бэл растерянно потоптался у ворот с мешочком денег в руках. Известие о предстоящей свадьбе выбило его из равновесия.

— Прости, но твои планы тоже пришлось поломать, — Лекс виновато поморщился и похлопал Бэла по плечу, — видел колдунов. Придется ускорить события. После дня тишины будет объявление о создании новых гильдий. Оружейники приедут в город с новыми мечами, а ты к этому времени должен быть не одиноким младшим, а семейным человеком. Кстати, как будет проходить церемония представления новой гильдии?

— Уже не помню, как это делалось раньше, — Сканд пожал плечами, — надо пройти по городу с образцами изделий и зайти в Сенат. Показать сенаторам, что будет делать гильдия, рассказать о количестве мастеров и подмастерьев. Потом Сенат посовещается и объявит о своем согласии принять новую гильдию в городе, — Сканд ухмыльнулся, как разбойник, — пусть только попробуют возразить! А потом Сенат сообщит о величине налога, который гильдия будет платить городу. И все. Поскольку в городе намечено строительство новых домов, то подбирать место для новой гильдии не будет нужды. Вам определят место, где будет построен новый квартал, и останется только дождаться, когда можно будет въехать.

— Надо подумать, что мы покажем, как образцы в Сенате и городе, — заволновался Лекс.

— У нас получилось сделать первые отливки, и мы даже дерзнули закрепить зеркала в новой оправе. Посмотришь, что получилось? — Бэл пожамкал в руках мешочек с деньгами. Из-за дверей кухни выглядывала взволнованная Ма, которая явно не решалась подойти ближе.

— Хорошо, — Лекс кивнул на Ма, — иди, успокой ее, убери деньги, встретимся на кухне, а я пока переоденусь.

В доме началась суета. Оставшиеся мальчики, которых разбудили среди ночи, отправились наполнять бочки водой. Олива пыталась на ходу заколоть длинными шпильками волосы и шипела на служанок. Повар, который готовил в основном деликатесы для высоких гостей, растерянно рылся в специях и пытался узнать у Оливы о гостях и о том, что следует начать стряпать. Олива, сама ничего не понимая, поймала Сканда и пристала к нему с расспросами. А Лекс прошмыгнул мимо и разыскивал в сундуке штаны, после истории с Броззи почему-то не хотелось чувствовать сквознячок в филейной части.

— Что тебя так взволновало? — Сканд закрыл дверь в спальню и подпер ее спиной, отсекая недовольную Оливу с ее вопросами, — я же вижу, что ты обеспокоен.

— Броззи, это ужасно… — Лекс кусал губы, не зная, как подобрать слова.

— Ты смотришь на него со своей точки зрения и через собственные воспоминания, — Сканд притянул к себе растерянного мужа, который виновато поднимал плечи, — поверь, не все воспринимают это так болезненно, как ты. И, более того, если ты расспросишь Броззи, то узнаешь, что он, скорее всего, уже бывал принимающей стороной. В этом нет никакой катастрофы. — Сканд ухмыльнулся, увидев растерянность на лице Лекса. — Многие учителя таким образом проводят обряд инициации, когда отдают ученику свое знание и свое семя, тем самым он становится частью семьи. Учитель начинает отвечать за ученика, как за кровного родственника. Это дает ученику дополнительную защиту и гарантии. В армии тоже такое есть, почти все через это прошли, — Сканд пожал плечами, — я избежал этого только потому, что Тиро был мне скорее отцом, чем наставником. Он же защищал меня перед другими воинами, его авторитет не позволял прочим приставать ко мне, пока я был совсем юным. А потом я сам начал защищать себя. Но, как правило, каждый молодой воин ищет себе наставника. Он будет учить его помимо общей подготовки, прикроет его спину во время боя. А это значит, что у него появится больше шансов дожить до конца контракта. Часто это перерастает в крепкую дружбу, практически, в братство.

Сканд увидел растерянное лицо рыжика с круглыми глазами и, рассмеявшись, поцеловал приоткрытый рот.

— Но когда Тиро или я говорим о побратимах, это не значит, что мы перетрахали половину войска! Побрататься можно и на поле боя, когда выстоял в схватке и победил. Это восхитительное чувство победы! Когда стоишь над поверженным врагом в своей и его крови и понимаешь: бой окончен, а ты жив! В душе такой восторг, прямо как оргазм. Просто до крика, до дрожи в ногах! И на твой победный вопль отзываются твои братья — побратимы по бою. Непередаваемое чувство вновь ощутить себя живым! Тогда хочется пожрать, выпить и потрахаться. И вот тогда младший воин поможет наставнику снять напряжение и расслабиться. Тиро в этом отношении было хуже, чем остальным. Потому что у меня самое большее, что он просил, это найти его сапоги после попойки!

— Оу! — восхитился Лекс и запустил руки под тунику мужу, — так твоя задница достанется мне первому?

— Даже не сомневайся, — Сканд засмеялся, — не думал, что когда-либо соглашусь на такое, но ты правильно все сказал: ты — это ты. Ты уже давно часть меня, и я даже не могу представить, как это — остаться без тебя… Если ты этого хочешь, то пожалуйста! В любое время, когда скажешь…

— Спасибо! — Лекс встал и прижался к Сканду, обхватив его мощное тело, его точно так же сильно и уверенно обняли в ответ, — вот только разберемся с колдунами, а то в голове будто каша, все вперемешку. А мне хотелось бы сделать все красиво и правильно, чтобы ты остался довольным и счастливым, как я с тобой.

Сканд только примерился, как бы половчее уронить рыжика на кровать, чтобы провести мастер-класс, но в дверь настойчиво застучали, похоже, не только кулаком, но и ногами. Генерал недовольно рыкнул, как ящер, у которого пытаются из пасти вытащить кусок мяса, но с той стороны послышался взволнованный голос охранника с ворот:

— Сканд, Лекс! Там монах пришел, сказал, по важному и срочному делу, и даже как бы по просьбе Лекса, и ему надо срочно поговорить с Избранным.

— Проводи его в атриум! — крикнул рыжик и стал отбиваться от возбужденного мужа, — Сканд, это важно! У нас еще будет время, отпусти! — Лекс вырвался из загребущих ручек и, распахнув дверь, почти налетел на недовольную Оливу, которая стояла, скрестив на груди руки, и не давала пройти. — Олива, с дороги! Займись лучше подготовкой к свадьбе, что там надо? Котлы достать? Дров наносить? Организуй людей, пока Тиро не вернется! А мне сейчас не до тебя! Пофыркаешь на меня, когда все закончится!

Лекс рванул в атриум, перед ним как раз мелькнула спина монаха в белой сутане. Лекс принюхался к запаху, надеясь поймать запах Киреля, но благовония перебивали все. Лекс даже морально приготовился к тому, что вместо Киреля пришел Пятый, но стоило захлопнуть за собой дверь атриума, как монах развернул плечи и выпрямил спину. Это был Кирель собственной персоной.

— Я не ожидал, что ты так быстро придешь! — воскликнул Лекс и потянул Киреля вглубь атриума, подальше от дверей, — присядем, надо кое-что обсудить без лишних ушей.

— Я так и понял, что ты не захочешь говорить все при старших, — усмехнулся Первосвященник, — какая помощь тебе нужна?

— Боги сегодня ночью спросили меня точно так же, — улыбнулся рыжик и притянул Киреля на ближайшее кресло, — но от них я попросил совета, а вот от тебя попрошу реальной помощи.

— Боги с недавнего времени стали говорить со мной тоже, — Кирель усмехнулся своим идеальным ртом, — они молчали, когда мне нужен был совет, они не обращали внимания на мои просьбы, но потом они велели мне вернуться в Столицу и найти тебя. Защищать и помогать, и доверять тебе, как им. Они сказали, что ты их любимое дитя, и они доверяют мне заботу о тебе, так же, как я доверил Ламиля в твои руки. Так какая тебе нужна помощь, дитя?

— М-м, даже не знаю, с чего начать… — Лекс встал и прошелся перед Кирелем, почему-то слова, что боги велели Кирелю вернуться в Столицу и заботиться о нем, странно резанули душу, — начнем с главного. Кирель, колдуны уже не первый раз прилетают в империю, а это значит, что для них этот путь привычен. — Лекс увидел, как Кирель сосредоточенно кивнул головой, — прекрасно! А теперь давай вспоминать, что мы о них знаем? — Кирель нахмурился, не понимая сути вопроса, и Лекс решил поступить с ним, как с нубийками, — у колдунов много багажа? Если они прибыли на своих летающих ящерах, то у них должны быть с собой сумки с вещами. Сумки большие? Наверняка твои люди уже успели покопаться в них.

— У каждого по две седельные сумки на ящере и по одной маленькой, с которыми они не расстаются и носят под одеждой, — Кирель поморщился, вспоминая, — в больших сумках смена одежды, чистые свитки и сухие чернила, вода, немного вяленого мяса или рыбы, мешочек с камнями, несколько запечатанных маленьких амфор с какой-то жидкостью, по всей видимости, с лекарствами, и по несколько круглых горшочков с чем-то сыпучим, по звуку похожим на песок. Но с чем именно, так определить и не удалось. Горшочки закрыты плотным промасленным листом бумаги, а концы приклеены к горшочку чем-то белесым. Мои люди не решились разорвать бумагу, ведь тогда стало бы ясно, что в сумках копались. Амфоры тоже плотно закупорены, и горлышки запечатаны чем-то красным… — Кирель задумался, — я видел такую бутылочку и даже держал в руке. Там горлышко плотно закрыто чопиком, а сверху залито чем-то, похожим на обожжённую глину, но не глиной, оно гладкое и блестящее, похоже на краску, как на той тарелке, что ты мне показывал. Было похоже, как будто что-то жидкое текло, как мед, а потом застыло, как глина или даже стекло… очень странно…

— Залито жидким, которое застыло и на ощупь, как глазурь? — Лекс задумался, — а какого цвета?

— Красного, — кивнул Кирель, — такое алое, как кровь. Даже страшно в руки брать!

— Хм, — Лекс пробежался по атриуму, — похоже на сургуч, а красный, скорее всего, от киновари, у меня как раз есть несколько кусков. А печать сверху есть? Ну, в смысле, оттиск печати?

— Странно, что ты сказал… — Кирель прищурился, — да, на каждой бутылочке стоял свой оттиск с разными фигурами. Крест, пятиугольная звезда, шестиугольная звезда и круг. А что это значит?

— Просто маркировка одинаковых бутылок, чтобы точно знать, что находится внутри, — заинтересованно протянул рыжик, — как интересно. Значит, состав разный… Ладно, разберемся. А что за камни? Крупные? Мелкие? На ощупь на что похожи?

— Похожи на простой гравий, такой красноватый, немного прозрачный, — Кирель пожевал губу, — но более подробно об этом рассказать некому. Те, кто проверяли те сумки, погибли в муках.

— Их рвало зеленым, которое светилось в темноте и пахло чесноком? — уточнил Лекс. Кирель сделал защитный жест, но, взяв себя в руки, кивнул головой, — я знаю, о чем идет речь. Это те камни, которые колдуны незаметно рассыпали по монастырю, прежде чем улететь к себе. А мешочек, в котором их держат, скорее всего, кожаный и очень плотно завязан?

— Мешочек двойной, — Кирель прищурился, — откуда ты все это знаешь? Ты тоже колдун?

— Я был старым и опытным мастером. Ко мне приходили за советом другие мастера, и платили за это большие деньги, — Лекс усмехнулся, (ну, а что? В конце концов, он действительно работал консультантом, очень опытным и очень хорошо оплачиваемым), — недаром Гудвин в той детской истории был самым главным волшебником, — Лекс горько усмехнулся, поскольку Гудвин был самым большим обманщиком, — не переживайте, Кирель. Боги действительно вовремя прислали меня сюда. Я постараюсь не допустить беды. В этот раз они тоже привезли такие мешочки с камнями?

— Да, — Кирель выглядел бледным, с легкой зеленцой, — ты поможешь моему народу, Гудвин?

— Да, Кирель, я помогу и тебе и империи. Я полюбил этот народ, как родной, и приложу все силы, чтобы все было хорошо. Но ты и монахи должны будете мне помочь. Один я не справлюсь, мне просто не хватит времени. У тебя есть верные люди, которым ты полностью доверяешь?

— Да, — Кирель кивнул головой, — они ждут за воротами, скажи страже, чтобы их пропустили. Они преданы мне, как ящеры, и сделают все, что ты скажешь.

— Хорошо, прикрой голову… — Лекс подошел к двери и велел, чтобы позвали его четверку учеников. Вскоре все четверо стояли перед ним. — За воротами стоят доверенные люди Киреля. Мэл, проведи их сюда. Крин, принеси кусок красного шпата, ступку и молоток. Пин, мне нужны жаровня, оловянный стаканчик, ложка и деревянная палочка вот такой длины и в палец толщиной. Бэл, возьми в помощь пару мужчин и принеси сюда мои сундуки из теплой комнаты.

Ученики кивнули головами и бросились исполнять распоряжения учителя. Лекс прошелся по комнате, в груди все сжималось от беспокойства. В комнату зашел Сканд и напряженно повел носом, пытаясь определить, кто скрывается под белым капюшоном. Кирель ощутимо вздохнул и снял капюшон, открывая голову. Сканд резко дернулся и подошел ближе, он явно не ожидал увидеть здесь Первосвященника. Лекс в этот раз бросился наперерез мужу и оттер его плечом от Киреля, встав между ними.

— Кирель, спасибо за доверие, и я, в свою очередь, хочу сказать, чтобы вы не беспокоились обо мне. Я не стремлюсь к власти, она скорее меня пугает. Я хочу прожить в тишине и неприкосновенности за спиной мужа, в окружении учеников и детей. Меня радуют ласки первого и улыбки вторых. Я обещаю, что буду помогать империи всем, чем смогу, а взамен попрошу лишь одного — дать мне покоя. Я не хочу участвовать в интригах аристократов, бороться за их признание и уважение. Они мне безразличны. Я всего лишь хочу жить со своей семьей и передать ученикам свои знания.

Сканд вздохнул за его спиной и, приобняв за талию, поцеловал рыжика за ухом, вызвав у него щекотку по позвоночнику. Кирель, похоже, заметил реакцию тела Лекса и мягко улыбнулся этому, как родитель улыбается, видя счастье своих детей. В это время открылась дверь и в комнату вошла четверка монахов, следом за ними тихо проскользнул еще один.

— Пятый? — усмехнулся Лекс, — снимите капюшоны, я хочу видеть ваши лица.

Боевая четверка спустила капюшоны и замерла перед императорской семьей. Они были разного возраста и выглядели по-разному. Двое были миловидны, как бывшие наложники, с изящными чертами лица и длинными волосами, только глаза у них были, как стальные клинки, без грамма жеманности. Третий был неприметный, коротко стриженый, с мелкими чертами лица. Такого человека не заметишь в толпе, а заметив, не сможешь описать. А четвертый был с коротким ежиком светлых волос, острыми скулами и настолько тонкими губами, что рот казался похожим на прорезанную щель. А вот под пятым капюшоном обнаружился Пятый. Он опять выглядел, как добрый дедушка в окружении любимых внуков, но только глаза у него были, как две льдинки. Увидев Лекса, он улыбнулся ему, как любимому родственнику, но тот ему в очередной раз не поверил.

Лекс только сейчас понял, что его ученики тоже были когда-то боевой четверкой. Одной командой, привычными к выполнению поставленных задач и не задающими лишних вопросов. Только вот его ребята сейчас выглядели несколько иначе, более мягко. Ушла серая сталь из взглядов, теперь они улыбались от души, а не с целью не выделяться из толпы. Ушла напряженность поз и зажатость рук. Теперь они умели гладить детей по волосам и обнимать без напряжения. У Мэла после одиноко проведенной линьки, казалось, внутри отпустилась некая пружина, которая сжимала его, когда к нему обращались воины. Теперь он не выдергивал руки, не отводил взгляда и начал открыто улыбаться солнечной улыбкой.

В комнату заглянул Бэл и, заметив людей с открытыми лицами, скомандовал кому-то за дверью оставить ношу и убираться. Мэл сразу выскользнул из комнаты и помог Бэлу занести тяжелые сундуки. Крин зашел, таща тяжелую мраморную ступку, из которой торчали рукоять молотка и пара кусков красного шпата. Пин притащил железную жаровню, с помощью которой обогревались комнаты в сезон штормов. Она была полна красного угля и стояла на высоких ножках. В сумке через плечо позвякивали остальные предметы, и торчала обструганная палочка, которую явно забрали у Рарха.

— А теперь оставь нас, — Лекс похлопал Сканда по груди и подтолкнул в сторону двери, — все остальное касается только младших. Пожалуйста, сделай так, чтобы нас не подслушивали и не беспокоили какое-то время, и не забывай, что Ламиль скоро проснется и его надо будет поймать и накормить. Я могу на тебя положиться?

Лекс умильно наклонил голову к плечу, стараясь все перевести в шутку, Сканд все понял и, легко поцеловав подставленные губы, без возражений вышел из комнаты. Вскоре в коридоре послышались его короткие команды. С той стороны дверей в атриум были поставлены ветераны из охраны с приказом охранять двери, как собственные яйца. Лекс усмехнулся, ну да, коротко и ясно. И только после этого развернулся к замершим в ожидании людям.

— В первую очередь вы должны понять — колдуны не те, за кого себя выдают. Все их колдовство и волшебство из разряда фокусов и иллюзий. Они просто дают людям увидеть то, что те хотят видеть, но это не волшебство, а знания и ловкость рук. Они по сути своей обманщики, и наша задача — обмануть обманщиков.

Лекс улыбнулся и показал простейший фокус, которым развлекал маленьких детей. Когда большой палец на руке «отрывали», а потом «приделывали» обратно. На него уставилось несколько пар озадаченных глаз и Лекс, рассмеявшись, показал, как большой палец просто загибается внутрь ладони и как эффектно можно вернуть его на место. Например, сделав вид, что палец во рту, а на самом деле упираясь языком в щеку, или поймать пропажу в воздухе и резким ударом вернуть на место. Когда все поняли суть происходящего, то восхищенно заулыбались, как дети, и уставились на Лекса в ожидании дальнейших фокусов. Лекс спросил у Киреля мешочек с монетами, он предполагал, что Первосвященник не расстанется с находкой так просто, и объяснил фокус колдунов, когда они якобы делали из меди золото. Потом показал медленно и подробно, как монету можно зажать в ладони или закрепить с обратной стороны пальцев, заставив ее «исчезнуть», или просто закинуть внутрь рукава. Главное, заставить зрителей смотреть в другую сторону.

— Но не надо недооценивать противника, — Лекс тяжело вздохнул, — у них, к сожалению, не только фокусы, но и знания. А еще, есть вещи, которые реально опасны сами по себе, а вместе со знанием и опытом, как их использовать во зло, становятся вдвойне смертельны, и именно эти вещи надо у них стащить. Но только так, чтобы они не поняли, что мы подменили одно на другое, а то они начнут искать другие яды, которые мы не успеем распознать вовремя. Поэтому надо, чтобы они считали, что у них все под контролем и они такие умные и хитрые, а мы — наивные дурачки, которые их опасаются и даже немного боятся. Пусть сейчас они хихикают над нами, мы посмеемся над ними в конце.

Кирель тяжело вздохнул, ему эта ситуация не нравилась, но, похоже, придется смириться с таким положением вещей. Монахи и ученики посмотрели на Первосвященника, а потом уставились горящими глазами на рыжика, их трясло от жажды деятельности.

— Начнем с простого и понятного, а потом, возможно, дойдем до сложного. Для начала, камни в мешке на самом деле не гравий, на который похожи. Это отрава и, причем, очень сильная, они выделяют… — Лекс запнулся, как сказать "газ" в мире ящеров? — …ядовитый воздух, который не имеет собственного запаха, но при этом убивает, если им надышаться, а белые прожилки в них позволяют этим камешкам загораться при сильном сжатии. Именно поэтому земля под ногами загоралась и ее нельзя было потушить, пока она не прогорала сама по себе.

Лекс достал из ступки красный шпат и продемонстрировал монахам, те потрясённо переводили взгляд с камня на Лекса, ведь он сам только что говорил, что такие камни опасны.

— Не волнуйтесь, у меня в руках не красный фосфор, а полевой шпат, они немного похожи. Мы его наколем в нужный размер и подменим в мешках колдунов. Главное, чтобы мешки выглядели, как обычно. Поэтому, когда будете менять камни: во-первых, не дышите рядом с камнями колдунов. Возьмите плотную шкатулку, в которую ссыпьте из их мешков отраву, а потом насыплем в мешки колдунам своих камешков и будем надеяться, что те не будут присматриваться, прежде чем решат их использовать. Поэтому, во-вторых, обратите внимание на узлы, чтобы повторить их в точности.

Монахи кивнули, и Лекс продолжил:

— В круглые горшочки мы насыплем песка. Скорее всего, там черный порох. У нас есть вулканический черный песок, он немного похож на порох. Можно попробовать измельчить его в более мелкую фракцию… — Лекс задумался, — хотя было бы надежнее просто налить в горшки воды, хоть по ложке… но боюсь, это будет заметно… поэтому просто заменим один черный порошок на другой. Крин, ты помнишь, как выглядел тот порошок, что я засыпал в бочонки перед взрывом? — Крин молча кивнул головой и Лекс обрадовался, — прекрасно! Тогда марш за новой ступкой и черным песком. Измельчите песок, пока он не станет похож на черный порох. Хотя он будет пахнуть иначе и на ощупь отличаться, но будем надеяться, что когда дело дойдет до него, у колдунов не останется времени на раздумья. Главное, чтобы до поры до времени сами горшочки не вызывали сомнений.

Лекс посмотрел на подручных Киреля.

— Вы помните, как выглядит та бумага, которой запечатываются круглые горшочки? — монахи молча кивнули, в их глазах зажглось понимание. Лекс хмыкнул, — прекрасно! Тогда надо изготовить такую же бумагу. Она, скорее всего, приклеена к горшкам клейстером. Я позже покажу, как его варить, это несложно. И что у нас остается? Маленькие амфоры, запечатанные красным, похожим на стеклянный мед? Здесь придется повозиться, но мы приложим максимум усилий, и у нас все получится.

Лекс похлопал в ладоши, привлекая внимание.

— А теперь займемся делами. Шпат набить на мелкие камешки. Кирель, вы помните, хотя бы примерно, какого размера они были? — увидев кивок головой, он обрадовался, — прекрасно! Главное, чтобы все выглядело, как прежде. В мешочках сколько примерно камней? Надо прикинуть и набить лучше с запасом, так, чтобы хватило на все пять мешочков. Мэл, подбери еще несколько камней красного шпата из тех, что вы привезли перед сезоном штормов. Постарайся найти такие, чтобы у них были белые полупрозрачные прожилки. А потом наколите камней в нужный размер и в достаточном объёме.

— Крин, ты бери пару ступок и помощников, размельчите вулканический песок до нужного размера. Его тоже лучше сделать с запасом. Надо выяснить точное количество горшков. Завтра, пока монахи будут бегать по городу, надо будет проверить их багаж и прикинуть необходимый объем для подмены. Хорошо бы иметь к тому времени промасленный пергамент, чтобы сравнить внешний вид. Бумага может быть тонкой или, наоборот, плотной, надо позаботиться заранее, и клейстер сварим загодя.

Монахи Киреля кивнули и, накинув капюшоны, пошли помогать Мэлу и Крину. Пин достал из сумки стаканчик, ложку и палку, с надеждой посмотрев на Лекса.

— Сургуч… сургуч… — Лекс открыл один сундук, порылся, закрыл, открыл второй, — состав сургуча может быть разным. Попробуем подобрать. Ясно одно — нужна канифоль или твердая смола хвойных деревьев. — Лекс порадовался своей жадности, когда делал последнюю закупку у купца перед штормом. — Смола у меня есть! Пин, бери ступку, ее надо измельчить. Дальше будет воск. Бэл, отправляйся на кухню, я видел, как воском запечатывали крышки на банках специй. Нам надо вот столько, — Лекс показал на пальцах необходимый объём воска. А еще, прихвати кусок мела, который Тиро добавляет в пищу мелким ящерам. А вот красное — это, по всей видимости, киноварь. И у меня есть как раз прекрасная, красная как кровь, киноварь!

Лекс с восторгом достал мешочек с кусками киновари. Кирель заинтересованно засунул туда свой нос.

— Из нее делают помаду в домах сладострастия! — воскликнул Первосвященник, — а еще, она добавляет чувственности, и ее порой пьют девицы или младшие, чтобы влюбиться в мужей. Я ее принимал в свое время… Она действительно помогает влюбиться. По телу озноб и ноги дрожат при виде избранника. И во всем теле такая томность появляется, такая чувственность…

— Это отрава! — Лекс хмыкнул, — дрожь и озноб, которые бывают от такой помады — это просто результат отравления организма. А еще, организм ослабевает, и если долго ей пользоваться, то не получится забеременеть. Организм будет избавляться от… яйца, потому что сам будет бороться за собственную жизнь. Глупые девушки, ради красоты и глупых бредней травить собственное здоровье! Любовь бывает разной и отнюдь не всегда хочется сознание потерять от радости, а наоборот, вцепиться в волосы, укусить от избытка восторга. А томные взгляды и дрожь ресниц — эта такая глупость!

— То-то Сканд ходит, как праздничный каравай, покусанный со всех боков! — Кирель легко рассмеялся, — а помнится, до свадьбы он с синяком под глазом расхаживал! Так это все было от большой любви?

— Конечно! — Лекс довольно усмехнулся, — Сканд тоже ящер сильный, сколько он синяков мне понаставил! А еще, кусаться ему понравилось! Потом где только отметины зубов не находишь! Животное! И вот как ему не врезать в ответ? Он ведь меня сожрет, если я отбиваться не буду!

— Приставить к тебе охрану, чтобы помогали тебе от мужа отбиваться? — Кирель откровенно смеялся.

— Спасибо за заботу, я уж как-нибудь сам! — фыркнул рыжик.

Работа в атриуме закипела. Кто-то дробил шпат, кто-то перетирал вулканический черный песок. Пин раскрошил на мелкие кусочки смолу, Лекс отмерил ложкой порцию в стаканчик и поставил на жаровню. Бэл принес воск и мел. Воск Лекс сразу бросил в стаканчик, а мел стали перетирать в пыль в ступке. Когда смола с воском растопились, рыжик добавил крупицы киновари и, засунув в стаканчик палку, обмазал край получившейся смесью. Было жидко и недостаточно красно. Лекс добавил перетёртый мел, как наполнитель, чтобы добавить густоты и объёма, и еще киновари для цвета.

Время от времени показывал получаемый образец Кирелю. Тот ведь видел бутылочку колдунов. Смесь была жидковата, и поэтому Лекс продолжал добавлять мел. Потом добавил еще и еще. В воздухе пахло смолой и копотью. Небо уже давно просветлело. С улицы раздавались голоса мальчишек, и время от времени порыкивание Тиро. И наконец, сургуч приобрел необходимую плотность и стал наворачиваться на палку толстым слоем. Кирель взял палку с подстывшим сургучом и, наконец, подтвердил, что стало похоже на то, что было на той бутылочке, что он держал в руках.

Кирель осмотрел дробленный шпат и с улыбкой заметил, что действительно похоже на тот гравий в сумках колдунов, хотя он видел его мельком. Ему тогда и в голову не могло прийти, что такие камешки могут быть отравой. Лекс в свою очередь согласился, что дробленный песок похож на порох, и похлопал Крина и двух его помощников по плечам.

— Но сургуч, это не все, — Кирель смотрел на рыжика с прищуром, — там на каждой бутылке был оттиск печати, где ты их возьмешь?

— Печать, печать… — Лекс нырнул в сундук и, порывшись, достал свою печать саламандры, с руническим знаком огня, — печать будет выглядеть вот так, — Лекс зачерпнул еще сургуча и поставил оттиск печати на горячем сургуче. — Это моя печать, а теперь вам придется постараться снять оттиски с каждой бутылки из багажа колдунов. — Лекс увидел, как насторожилась четверка людей Киреля, и решил пояснить.

— Завтра, вернее, сегодня в этом доме будет свадьба. Мы откроем ворота дома, чтобы приветствовать гостей. Будут сослуживцы Тургула, друзья Тиро и, возможно, кто-то из горожан. Я уверен, что колдуны попытаются проникнуть к нам в дом, чтобы оглядеться или попытаться поговорить со мной без лишних ушей. Завтра будет праздничный день, а значит, им стоит только скинуть черные рясы, и они смогут затеряться в толпе. Все, кроме Рийя. Тот со своими татуировками на голове будет виден издалека. Но суть не в этом, а в том, что они оставят свой багаж во дворце, и у вас будет возможность для начала проверить, насколько мы готовы к подмене, и заодно, пересчитать их запасы. Мы сейчас не говорим о тех сумках, что они носят с собой постоянно, — (Лекс собирался сделать так, чтобы пистоли не попали в руки Киреля, а следовательно, они должны были так и остаться у колдунов), — мы сейчас говорим только о больших седельных сумках. До маленьких сумок мы еще доберемся. Сейчас главное — подменить то, что представляет опасность для горожан и жителей.

— Ты думаешь, они придут к тебе? — Кирель прикусил губу, — сумки останутся без охраны, и мы сможем поменять содержимое?

— Возможно, камни… — Лекс ответил Кирелю таким же напряженным взглядом, — но вы не успеете подготовить промасленный пергамент и, главное, печати на бутылках… Без них весь план не имеет смысла. Сегодня вы только посмотрите и пересчитаете багаж, сделаете оттиски печатей с каждой бутылки на мягком воске, но не более того. Вы передадите эти оттиски мне, я сделаю печати, и в день тишины, когда колдуны уйдут из комнаты, вы счистите осторожно сургуч с бутылок и подмените содержимое маленьких амфор на простую воду. Замените осколки фосфора на шпат и черный порох на вулканический песок. Все это надо будет сделать одновременно. Все должно быть сделано чисто и незаметно, и за один раз. Вместо старого сургуча вы зальете новым и поставите сверху новые печати. И мы помолимся, чтобы они не заметили подмены. А потом подумаем, как подобраться к

потайным сумкам. Может, даже придется искать специалистов в сером квартале…

— Они придут тайно во время свадьбы, — Кирель кусал губы, — но почему ты думаешь, что они выйдут из дворца в день тишины, и у нас будет на все время?

— Я позову их к себе в дом и продержу у себя столько, сколько смогу, — Лекс открыто посмотрел в глаза Первосвященника, — у вас должно все получиться с одного раза. А иначе мы все умрем.

— Ты уверен что они придут на твой зов? — Кирель был бледен.

— Их позовет Гудвин, — Лекс усмехнулся, — великий и ужасный волшебник, конечно они явятся. Даже не сомневайтесь.

Свадьба Бэла


На улице послышались крик ящера и людская суматоха.

— Тургул приехал, — Бэл оторвался от ступки и взглядом попросил у Лекса разрешения выйти, — мне бы только передать Тургулу, чтобы он купил праздничный хитон для Ма… — Бэл виновато опустил взгляд, — я понимаю, как важно то, что мы сейчас делаем, но только я так и не успел купить для Ма одежду на праздник. Думал, время еще есть…

— Я пришлю твоей женщине красивый хитон, — ухмыльнулся Кирель, — да и тебе пришлю парадную тунику, чтобы тебе, как мастеру гильдии, было в чем прийти в Сенат. Мне все равно уже пора уходить. Празднование на Ипподроме никто не отменял. А мне еще надо переодеться и освежиться. Мои люди тебе здесь еще нужны?

Лекс как раз закончил варить клейстер и, сняв с огня маленький котелок, разминал ложкой случайные комочки. Услышав вопрос Киреля, он призадумался и махнул головой.

— Мы сделали все, что смогли, — Лекс пожал плечами, — теперь надо удостовериться, что у нас всего хватит и, главное, получить оттиски печатей с бутылочек. Это сейчас важнее всего.

Кирель кивнул своим монахам, и те, подхватив все, что успели сделать, отправились к выходу, но Алекс остановил их.

— Неизвестно, успею ли я поговорить с вами до подмены, поэтому напомню основное: когда пойдете менять содержимое, не забудьте взять жаровню, и еще, можно использовать снятый сургуч второй раз. Можно попробовать его разогреть… хотя, пожалуй, не стоит рисковать. Все бутылочки должны быть запечатаны одинаковым сургучом. Даже если они и заметят подмену, пока сравнить не с чем, то и доказательств нет. Я вообще надеюсь, что мы сможем спровадить их до того времени, как им захочется воспользоваться своим арсеналом. Когда будете менять фосфор на камни, ссыпайте его в плотно закрываемый ларец и постарайтесь не дышать в это время. Воздух вокруг него очень ядовит! А вскрыв бутылочки, переливайте не все в один сосуд, а по печати: звездочки в один, кружочки в другой! Потом принесете те сосуды мне, я постараюсь определить, что именно в них налито. И постарайтесь не пролить на пол содержимое, а потом проветрите помещение. Многие вещества обладают резким запахом и не надо давать колдунам повода принюхиваться и присматриваться к своему грузу.

Монахи молча выслушали Лекса и, наконец, подняли капюшоны, закрывая лица. Лекс закрыл свои сундуки и велел отнести их в теплую комнату. За дверью дожидались Сканд с Ламилем на руках.

— Ты хорошо смотришься с ребенком! — Лекс потрепал мужа по щеке, — надо давать тебе нянчиться со Звездой почаще.

Один из уходящих монахов споткнулся, когда услышал подобное. Сканд принюхался, но от всех шестерых балахонов пахло одинаково. Они одинаково просеменили к выходу и, лавируя между занятыми людьми, скрылись за воротами. Лекс вышел следом и огляделся. Во дворе горели костры. На двух стояли распорки с вертелами, где запекались тушки ящеров, на двух стояли треноги с большими казанами, в них что-то варили, и на последнем кострище лежал лист металла, который использовали как сковороду, обжаривая что-то мелкое.

Тургул в простой тунике рубил мясо, рядом Ма чистила мелкую рыбешку. Девки резали зелень, фаршировали мелких кальмарчиков, мыли овощи. Всюду бегали мальчишки, поднося ведра с водой или унося блюда с заготовками для праздничного стола. Лекс удивленно огляделся, казалось, они пробыли в атриуме с монахами так недолго, а тут уже вовсю кипела подготовка к празднику. Олива со старшим поваром спорили у камина, в котором что-то очень аппетитно шкворчало. Лекс принюхался к заманчивому аромату, но на него зло уставилась недовольная парочка, и, чтобы избежать ненужных разговоров, пришлось пройти мимо.

Сканд хмыкнул за спиной, когда увидел его маневр, передал на руки Ламиля и вскоре вручил ему теплую лепешку и кусок мягкого сыра. Стоило Лексу сесть, чтобы перекусить, как возле него сразу появился Аши и посмотрел голодными глазюками, жалобно помаргивая. Пришлось поделить лепешку на троих. Часть досталась Ламилю, часть сгинула в зубастой пасти детеныша, и только оставшийся кусочек удалось сжевать самому. От сыра Ламиль отказался. Малыш начал рассказывать, что Сканд его уже покормил. Он опять был возбужден и полон вопросов. В доме была очередная свадьба, но только совсем не похожая на то, что было у Козюля. Лексу пришлось отвечать на кучу вопросов, заодно осматриваясь. Все вокруг были заняты и сосредоточены, чувствовалась хорошая организация трудового процесса, когда все работают в авральном режиме, но при этом сохраняют спокойствие, без истерик и возмущений.

Лекс покрутил головой, выискивая Тиро, но так и не нашел его взглядом. Он уже было собрался спросить у Сканда, куда делся домоправитель, но тут открылись ворота и тот появился в окружении старших мальчишек, которые тащили тяжелые амфоры с вином. Тиро тащил две стандартные амфоры, запечатанные привычным здесь серым сургучом. Так же запечатывали и ошейники рабов. Он отличался от того, что они сварили сегодня ночью. Для начала, он был серым и матовым, более грубым и немного зернистым по текстуре. Он отличался от красного сургуча, примерно как дерюга от шелка, и Лекс довольно улыбнулся от осознания того, что у него получилось справиться с поставленной задачей. Кто бы мог подумать, что бесполезные знания рецепта сургуча, случайно подслушанные в беспокойном детстве, смогут спасти жизни в другом мире…

Тиро принес пару амфор марочного вина, которые чудом задержались в винной лавке. Не иначе, купец придерживал их для себя, а может, просто повезло. Все вино, которое было в доме Сканда, выхлебали еще в то время, когда вынужденно принимали женихов Козюля. Не сказать, что его было много, просто был привычный запас на случай неожиданных гостей. Все же, Сканд до свадьбы жил отшельником и никогда ранее не принимал гостей в своем доме. Раньше его дом был улучшенным вариантом казармы, и его и Тиро это вполне устраивало, но после помощь Тары, а потом и Оливы была просто незаменима.

Следом за Тиро во двор вкатили большую бочку пива из таверны «Сломанный меч» и хозяин сам лично поставил кран на бочку и проследил, чтобы ее правильно установили в специальном ложе. Тургул как раз закончил рубитьмясо и, вытерев руки, получил, как жених, первую кружку свежего пива. Бэл отхлебнул белую шапку пены из его бокала и бросился к подошедшему монаху, который принес объёмный сверток. Бэл взволнованно заглянул в него и, улыбнувшись, подхватил встревоженную Ма за руку, сразу потащив ее домой, чтобы переодеться к празднику.

Сканд получил второй бокал с пивом, Тиро третий. Лекс отказался от пива. Его еще трясло от переживаний после пира, и ночные события не добавляли покоя, чтобы расслабляться. Он едва дождался, пока мужчины допьют свою порцию хмеля, и дернул Тиро за руку, кивая головой, что надо поговорить. Домоправитель похлопал по пустому кошелю на поясе и сказал хозяину таверны, что сейчас принесет деньги, но тот махнул рукой и сказал, что подождет с оплатой, сколько надо, и намекнул, что сможет предоставить еще одну бочку на праздник. Он как чувствовал, что такое может случиться, и поэтому сварил пива больше обычного. Тиро довольно кивнул головой и сказал, что, возможно, вторая бочка тоже пригодится. Лекс только почесал голову, интересно, если Бэл — бывший монах, а значит, официально сирота, а Тургул потерял родню в Старом городе во время набега пиратов, то кого они будут поить и кормить? Но заметив, как Сканд и Тургул понятливо кивнули друг другу, понял, что сегодня у них дома будет большое воинское братство и с ужасом прикинул, хватит ли им закуски для такого количества гостей? А потом только обреченно махнул рукой — а, будь что будет! Может и лучше, что будет полно народу…

— Тиро! Надо поговорить! — Лекс утащил Франкенштейна в уголок для разговора, — мне надо толкового парня, чтобы сидел в углу кухни, не привлекая внимания, и присматривал за гостями. Желательно трезвого и наблюдательного. И так, чтобы его пребывание на кухне не вызывало подозрений у других.

— Поясни… — Тиро нахмурился, — сегодня будет много народу, кого ты собираешься высматривать в толпе гостей?

— Шпиона колдунов, — Лекс увидел, как глаза Тиро вначале распахнулись от удивления, а потом внимательно прищурились в раздумье, — да, именно так, шпиона. Ты ведь сам понимаешь, что их идея свергнуть императора и правящую семью не могла так просто пройти мимо недовольных. После того, как Шарп в свое время вырезал часть аристократии, он наверняка нажил себе врагов среди их родни. Ведь многие семьи устраивают браки между собой, а это значит, что тайных врагов осталось немало. Наверняка, колдунов здесь ждали и поддерживают, а это значит, сегодня будут и те, кто попытается выслужиться перед ними. Надо присмотреться, кто придет сюда не ради свадьбы и выпивки, а ради того, чтобы поразнюхать и присмотреться.

— Как ты собираешься определять их? — Тиро потер подбородок, — нет, конечно, мы присмотримся к тем, кто попытается войти в мастерские стекольщиков или кузницу, но ты ведь тоже что-то придумал? Почему именно кухня?

— Ты ничего не забыл? — Лекс затянул Тиро на кухню и насмешливо посмотрел на здоровяка, — оглянись, что ты видишь?

— Все работают, — Тиро осмотрелся, — Олива молодец, все заняты… еды должно хватить, но лепешек маловато… — Тиро поморщился, — может, в таверне купить, что у них там есть из мучного?

— Тиро, ты не на то смотришь, — Лекс вздохнул, — представь, что это не твоя кухня. Представь, что ты здесь впервые, что ты видишь?

— Кухня как кухня… — Тиро пожал плечами и осмотрелся, — все, как у всех: камин, столы, лавки, стены… ооо!!! Я не успел перебелить стены! Они все разрисованы этими, как его… червячками… цифрами! Не теми, что обычно, а колдовскими! Ну да, прости, — Тиро пожал плечами, — не колдовскими, а божественными, но все равно, не теми, что обычно… А я и забыл про них. Перебелить стены? Сейчас крикну мальчишек… или что?

— Нет, Тиро, — Лекс усмехнулся, — мы на этих «червячков» будем ловить рыбку. Для любого человека это просто непонятные кривульки, но те, кто связан с колдунами, поймут, что на стенах что-то написано, а значит, он видел это раньше и, следовательно, общался с колдунами!

— Ну, не только… — Тиро поморщился, — Сканд бегал тогда в казармы, объяснял тамошним счетоводам систему «божественных чисел». Не скажу, чтобы его услышали, а если даже и услышали, то все равно, оставили все, как было. Чтобы мастера счетов вот так взяли и отказались от почестей? Чем сложнее вычисления, тем сложнее подсчет и, значит, больше почета за работу. Сделай вычисления простыми, и гильдия потеряет свой кусок хлеба у торговцев и в армии… кому они будут нужны, если каждый сможет с легкостью все посчитать сам?

— Тогда напишем сообщение именно для колдунов и посмотрим, кто на него среагирует, — Лекс усмехнулся, — это будет даже лучше. Вот и передадим колдунам послание, заодно точно вычислив их шпионов.

Лекс поставил Ламиля на пол и, подхватив пару угольков из камина, запрыгнул на стол, который стоял вплотную к стене, и написал: «ПЕРЕДАЙ РИЙАНГАХХРУ, ЧТО Я ЖДУ ВСЕХ НА РАССВЕТЕ».

— И что все это значит? — Тиро недовольно нахмурился, — что за непонятные цифры?

— Тиро, — Лекс спрыгнул со стола и отряхнул руки, — это сможет прочесть только тот, кто знает письменность колдунов. А значит, переписывается с ними, как шпион. Надо оставить здесь человека, который будет наблюдать за гостями. Одно дело, когда человек обратит внимание на непонятное украшение на стенах кухни, и совсем другое дело, когда он прочтет надпись. Он должен отличить надпись от цифр и, главное, прочесть ее. Поверь, это будет заметно.

— Хм, — Тиро задумался и заложил пальцы за пояс, — хитро, хитро. Действительно, цифры мог увидеть и тот, кто слышал разговоры Сканда, но вот письменность колдунов знает тот, кто с ними общался и был допущен к тайне. А это значит, не просто любопытный человек, а посвященный… А что там написано?

— Тиро! — Лекс засмеялся и обнял домоправителя, — поверь, ты узнаешь об этом, когда придет время, в первую очередь!

— Мне начинать ревновать? — на кухню зашел Сканд и недовольно раздул ноздри, — то ты с монахами запираешься, то с Тиро обнимаешься!

Лекс рассмеялся и позвал Лира с Маем. Вручив им Ламиля, велел собрать младших детей за домом и там поиграть во что-нибудь, так, чтобы дети не мешали взрослым, и только потом стал объяснять мужу, что он затеял. Сканд сообразил быстрее Тиро и сразу предложил оставить здесь пару человек. Одного раненого воина и Мая возле него. Он будет как бы с раненым, но сам сможет передать сообщение, если ловушка сработает. Он предложил того раненого, у которого был перебит позвоночник и он долгое время лежал пластом. Никто не знает, что он поправился, а значит, никто не обратит на инвалида внимание. Воин знает всех офицеров и большую часть сослуживцев, и часть из гильдии счетоводов. Май тоже часто бывает в казарме, как воспитанник из дома генерала. Тем более, что он собирается поступать в армию, как только дорастет до мерки, и знает многих воинов в лицо. А значит, сможет отличить военных от штатских, которые проберутся в дом, воспользовавшись толчеёй во дворе.

Сканд сразу распорядился закрыть мастерские щитами, как во время сезона штормов. Это убережет секреты от постороннего любопытства. И кухня с ловушкой для любопытных точно останется единственным местом, куда они смогут засунуть длинный нос. Лекс, подумав, согласился и предложил закрыть еще пару помещений, чтобы увеличить интригу для любопытных. Тиро засмеялся и, махнув рукой, пошел распорядиться старшим мальчикам, чтобы они достали из кладовой спрятанные щиты.

Из коридора вышел нарядно одетый Бэл, он тащил за руку упирающуюся Ма. Бэл был прекрасен в светло-лимонной тунике с палантином с богатой вышивкой на плече. Примерно таким же был и хитон у Ма. А голову с короткими волосами обмотали наподобие чалмы вторым палантином. Скорее всего, Кирель передал одежду для троих человек, но поскольку Тургул будет в форме, то второй палантин использовали, как украшение для Ма. Она была прелестна в новом хитоне, ее тело опять обрело былые формы, глаз полностью восстановился, и о прошлом напоминал только шрамик, пересекающий бровь.

— Да этот Тургул — счастливчик! — Лекс бросился к смущенной парочке, чтобы первым потискать новобрачных, — ты посмотри, какая красота ему достанется! И главное, не знаешь, кто красивее — очаровательный Бэл или восхитительная Ма! Но кое-что здесь неправильно… — Лекс внимательно посмотрел на взволнованного друга, а потом стянул со лба Бэла ленту ученика и, развязав узелок, подхватил отросшие волосы в низкий хвост, как у мастера. — Вот так будет правильнее. С этого дня ты будешь мастером стекловаров, а после дня тишины пойдешь в Сенат объявлять о создании новой гильдии. Ты станешь главой гильдии. Твоих знаний для этого вполне хватает. Мэл, Пин и Крин войдут в гильдию, как твои ученики, а когда мы наберем достаточно людей и отстроим новые кварталы, то разделим гильдию, но мы все равно будем продолжать заботиться друг о друге и помогать во всех начинаниях. Помощь и защита младших будет нашей основной задачей.

— А как же ты? Лекс, разве ты не возглавишь нас? — Бэл взволнованно перехватил рыжика за руки, — ты ведь не оставишь нас?

— Нет, не переживай, — Лекс улыбнулся, — я буду рядом, но немного в тени. Для всех я в первую очередь муж Сканда, потом брат Чаречаши и воспитатель Ламиля. А то, что я буду передавать знания вам, да и оружейникам, это мы лучше придержим в секрете. Хотя, это не совсем секрет, многие знают, с чего все началось, — Лекс поморщился, — но человеческая память коротка и выборочна. Все хорошо помнят только гадости, а добро забывают легко. С этого дня постараюсь не высовываться из-за спины Сканда и твоей, — Лекс ухмыльнулся, — глава гильдии стекловаров. Привыкай к ответственности за себя и учеников!

— А ты, значит, в тенечке будешь сидеть и вино пить, пока Бэл за всех отвечает? — Сканд насмешливо посмотрел на мужа, — а выдержишь?

— Ну… — Лекс поморщился, — я попробую… И потом, чтобы научиться плавать, надо войти в воду. Бэл будет хорошим главой гильдии, и лучше начать раньше. Пускай все привыкают, что он стоит во главе, хлопот у него будет много, а мы все поможем и поддержим. Новую гильдию, я надеюсь, армия поддержит? Им потребуется защита и в начале и потом…

— Бэл всегда сможет рассчитывать на помощь мою и мужа, — Сканд выпятил грудь колесом.

На кухню вошел Тургул, который услышал большую часть речи Лекса, и воинственно встал рядом с генералом.

— А вместе с нами помогут и наши друзья и побратимы, — Тургул важно кивнул головой, — а это значит, гильдия стекловаров всегда будет под защитой армии! И потом, не надо забывать, что многие воины захотят создать семьи с умными и мастеровыми младшими. Одно дело, когда парень прохлаждался в чьём-то гареме, и совсем другое, когда у него есть профессия, честь и гордость. Надеюсь, сами стекловары не будут сильно носом крутить от ухаживаний простых военных?

— Тургул, только не надо сватать своих друзей, как сваха! — Лекс упер руки в боки, как разгневанная мамаша, — наши мальчики еще совсем дети! И потом, работы впереди просто куча! Надо кварталы строить, чтобы было, где жить и работать! А ухаживания, свадьбы — это все хорошо, но работа в первую очередь! Нам надо заявить себя в городе, как гильдия работников, а не женихов! Так что, пока кварталы не построят и работа в гильдии не наладится, пускай ваши воины к моим мальчикам не подкатывают и глазки не строят! Повыцарапываю! — Лекс разозлился, когда увидел ухмылки у двух мордоворотов, — а кто попытается приставать к мальчикам, передайте, что кастрирую тупым ржавым ножом! Специально заведу такой и на видном месте повешу, чтобы все помнили, кто тронет младшего без разрешения — потеряет все, что мешает спокойной жизни, под самый корешок!

— Какой грозный! — Сканд обнял разбушевавшегося мужа, — никто мальчишек не тронет, воины — умные люди и, кроме того, только ветераны могут сами свататься, а те, кто в армии, должны у командира разрешения спрашивать. Так что не переживай, без спроса никто не подойдет! — Сканд посмотрел на замершего сослуживца и приятеля, — Тургул, а ты быстрее переодевайся, а то гости скоро придут, а ты, как работник, в простой тунике.

Тургул облизал голодным взглядом зарумянившегося Бэла и мягко улыбнулся Ма, и только после этого отправился вглубь дома переодеваться. Тиро прикрикнул на мальчишек, чтобы выносили во двор столы и скамьи, и заодно отправил девок переодеваться. Лекс посмотрел на небо. Казалось, вчерашний день все еще продолжается, но небо только окрашивалось голубизной наступающего утра. Прошедшая ночь для всех была тяжелой и напряженной, но никто не жаловался, и только мальчишки зевали украдкой, когда думали, что их не видят взрослые.

Олива распорядилась вымыть полы на кухне и вычистить камин, чтобы в очаге, возле которого будет происходить свадьба, не было старой золы. Непрогоревшие угли собрали в жаровню и выставили во двор. На мокрый пол постелили ковер, который пережил сезон штормов на общей кухне, и вскоре приготовились разжечь новый огонь в камине. По обычаю, в такой день это должен был сделать хозяин дома, но Сканд отправился переодеваться, и поэтому очаг стоял холодным.

Тиро, удостоверившись, что готово все, что только успели за такой короткий срок, распорядился открыть ворота дома в знак того, что в доме свадьба и любой может прийти и поздравить молодую семью. На удивление, первыми зашли монахи в красных рясах. Они принесли небольшую медную жаровню, украшенную колокольчиками и коваными завитушками. Они очень церемонно предложили свои услуги для проведения церемонии бракосочетания. Лекс растерянно переглянулся с Тиро, но тут вышел Сканд в парадной военной форме, и недовольно поджал губы. Следом вышел и Тургул, он тоже был в парадной форме и в шлеме с красным плюмажем. Ему не хватало только меча на боку и плаща за спиной, и можно было бы отправляться на парад победителей.

За спиной краснорясных монахов недовольно фыркали монахи в белых рясах. Похоже, между ними была потасовка, кто первым зайдет в дом. По крайней мере, краснорясные осторожно расправляли свои алые одежды, похожие на невозмутимых кришнаитов, и довольно улыбались, слыша возмущенное фырканье за спиной. Лекс решил вмешаться, пока не разгорелась очередная потасовка, заявив, что в этом доме есть свои обычаи, и здесь чтят всех богов, а мать-Саламандру следует почтить большим жилищем, чем маленькая жаровня, и решительно вывернул угольки из медной жаровни в подготовленный камин. Огонь радостно лизнул растопку, и вскоре большие бревна, приготовленные для церемонии, радостно пощелкивали, запуская в воздух запах смолы и тепло.

— Мы готовы провести церемонию… — монахи в белых балахонах расправили плечи и вышли вперед, — осталось собрать только десять свидетелей.

— Сейчас придут гости, они и станут свидетелями на этой свадьбе, — пожал плечами Сканд, поскрипывая кожей доспехов.

Лекс осмотрел мужа с головы до новых сапог, складки его килта, как и у Тургула, торчали острыми углами, как будто картонные. Только голова Сканда была без шлема, но зато с тщательно расчесанными волосами. Лекс поймал укоризненный взгляд Оливы, и только тут вспомнил о растрепанной косичке за спиной и мятой одежде. Ну да, он вчера одевался на пир, а потом и раздевался, и одевался, и валялся, и химичил в изрядно мятой тунике. И среди парадно одетых людей выглядел едва ли не замарашкой. Лекс кивнул головой всем домашним и бросился в спальню. Там его дожидались свежая туника и служанка с щетками. На кровати были разложены драгоценности, и Лекс со стоном согласился, чтобы на него нацепили в очередной раз пару килограмм золота и камней. Его быстро переодели и расчесали, заплетя короткую косичку с цепочками и висюльками. Лекс потряс головой, за спиной что-то зазвенело. Рыжик развеселился подобному, вспомнив, как в праздничную сбрую коня вставляли бубенцы, чтобы все слышали его приближение.

Он прошелся по дому, для начала, чтобы привыкнуть к новым сандалиям и расправить складки туники и палантин на плече так, чтобы не дергаться, если он начнет сползать. И потом, хотелось хоть мгновенье побыть в тишине и покое. Ночь была тяжелой, и от мыслей, казалось, голова просто треснет, как перезревшая дыня. Атриум стоял пустой и тихий, и не скажешь, что полчаса тому назад здесь договаривались столь о многом. Световое окно на потолке сияло ясным светом, и Лекс прикинул, как на нем будет смотреться стеклянный мозаичный купол…

Должно было получиться красиво… Лекс тяжело вздохнул, это все мечты и планы, но сейчас главное было — разобраться с колдунами, а у него, как назло, в голове ни одной мысли, как это сделать. Лекс дошел до главного входа в дом, там и вправду над раскрытой дверью был затертый герб и какая-то надпись, которую стесали камнерезы, оставив углубление и неясные разводы. Интересно, он замечал это раньше и просто не давал себе отчета, или разговор в комнате Киреля с горящей жаровней не был бредом? Прагматичный ум отталкивал любой намек на мистику и божественное вмешательство, но вся эта ситуация с точки зрения логики и здравого смысла была абсолютно абсурдной.

Лекс тряхнул головой и в очередной раз хмыкнул, услышав перезвон золота за спиной. С проблемами надо разбираться по мере их появления, а о богах и их планах можно будет подумать позже, когда угроза смены правящей династии останется позади. Сейчас главное — не допустить бунта аристократов и выдворить колдунов обратно из империи, и при этом желательно, чтобы они зареклись прилетать сюда впредь. Лекс поправил браслеты на руках и задумался, чем бы поразить обманщиков и при этом не попасться самому…

Во дворе послышался гомон голосов. Через открытые ворота заходили крупные мужчины, и хотя они все были в туниках, но судя по выправке и крупным габаритам, они все были военными. Лекс посмотрел на них, а потом решительно отправился вглубь дома, прямиком в теплую комнату. Все же, свадьба у людей, стоит порадовать их хоть немного в преддверии предстоящих событий. А для этого стоило использовать немного заготовленных «чудес». Подхватил пару «хвостов саламандры» и еще немного хлорных солей, чтобы окрасить пламя в разные цвета. Пусть люди порадуются…

— Я тебя нашел! — в спину ударился маленький снаряд и обнял ручками, — не хочу играть с другими детьми, хочу с тобой! — Ламиль доверчиво прижимался и заглядывал в глаза, ожидая реакции Лекса, — а что ты делаешь?

— Вот думаю, что подарить на свадьбу друзьям, — Лекс закрыл сундуки и на всякий случай задвинул неприметные защелки на крышках, чтобы любопытный ребенок не влез, куда не надо, — но я думаю, что стоит подарить какие-нибудь красивые браслеты. Поможешь мне выбрать?

Лекс подхватил ребенка на руки и, сделав в палантине петлю, завернул туда свои сюрпризы, а потом отправился в спальню. Открыв сундук, выхватил две пары крупных браслетов и ожерелье для Ма, и сразу отправился во двор, где уже собирались гости. Ламиль нацепил браслеты на руки и вцепился в ожерелье, прикладывая его то к груди, то ко лбу. Во дворе гости окружили виновников торжества и, похоже, дарили подарки. Он как раз услышал конец фразы.

— Глупо дарить бронзовый меч, когда скоро появятся «настоящие мечи», — крупный мужчина крутил в руках ножны и рукоять, — размер обычный, под гладиус, когда новая гильдия начнет работу, сделаю тебе меч для этих ножен.

— Лекс! — Тургул улыбнулся рыжику и ребенку, — а Бэл уже переживал, куда ты делся!

— А мы подарки выбирали, — Лекс продемонстрировал Ламиля с ожерельем в волосах и браслетами на плечах, — правда, красиво? Ма, держи подарочек…

Лекс передал ребенка на руки женщине и осмотрел гостей. Крупный мужчина с ножнами оказался сыном Ориса. Одним из четверых мастеров, которые были в поместье Сканда при изготовлении новой стали. Лекс сделал вид, что не узнал парня, хотя тот явно хотел поговорить с ним. Во двор заходили новые люди, парами и группами. На удивление, несколько мужчин пришли с женщинами и, судя по тому как уверенно они держались, это были их жены. Все гости вначале подходили к новобрачным, говорили поздравления и дарили подарки. Подарки были самые разнообразные: одежда, обувь, оружие и даже какая-то кухонная утварь.

А потом гости разбредались по двору, разговаривая друг с другом. Лекс покрутил головой, выискивая Сканда, и вскоре нашел его разговаривающим с Тиро. Рядом стояли монахи, и «красные» и «белые», и прислушивались к разговору, казалось, что все чего-то ждали. Лекс пожал плечами и отправился к мужу, надо, пожалуй, начинать церемонию. Людей и так набилось, как в метро в час пик. Но не успел рыжик дойти до генерала, как в распахнутых воротах появился паланкин с наследником и Гаури. Пушан выбрался из паланкина и подал руку цветочку, чтобы он не запутался в складках праздничной тоги.

— Мы решили до Ипподрома пожелать молодой семье счастья и благословения богов! — мелодично произнес Пушан и взмахнул рукой. Из-за его спины появился раб с объемным тюком подарка, — а это пара безделушек новой семье на память об этом дне.

Все люди сразу пришли в движение, перед наследником все расступились, пропуская его к виновникам торжества. Тургул раздулся от гордости, Бэл смущенно покраснел, а Ма вцепилась в Ламиля, как в спасательный круг, старательно не смотря на улыбающегося Гаури. Лекс ее понимал, как никто… он помнил, как сам едва мог смотреть на Цветочка после того, как тот снял кнутом кожу с его спины…

— Будешь свидетелем на свадьбе? — Сканд хлопнул брата по спине и, дождавшись кивка, взмахнул рукой, — ну, тогда давайте пройдем на кухню. Там уже все готово!

Монахи в белых рясах скользнули на кухню первыми и, развернувшись, замерли у очага. Лекс перехватил Ламиля у Ма, улыбнулся ей, пытаясь придать уверенности, и отправился следом за женщиной. Бэл, похоже, понял тревогу своей будущей жены и, перехватив ее за руку, осторожно сжал. Вскоре у камина собралась небольшая толпа: монахи, Бэл с Ма, Тургул со свернутой шкурой, Сканд с Пушаном и Гаури, Тиро, сжимающий в руке лепешку для церемонии, Олива и еще несколько военных, которых Лекс помнил еще со времен подготовки защиты старого города.

Лекс нашел взглядом лежащего у стены воина и Мая, и те взглядом показали ему, что ничего необычного не заметили. Лекса боднул Аши и заинтересованно прижался к ногам. Детёныш вымахал размером с крупную собаку и зубки у него ощутимо подросли. Он уже не выглядел беспомощным малышом, а скорее сторожевой собакой, по ошибке попавшей в дом. Гаури, увидев детеныша у ног Лекса, недовольно поджал губы и отвернулся, его вообще намного больше интересовали цифры на стенах, а потом Цветочек заметил надпись и было видно, что он ее смог прочесть. На лице блондина промелькнуло множество эмоций: растерянность, удивление, понимание и… злость…

Лекс даже растерялся от такой гаммы чувств, а потом Гаури раздул крылья аристократического носа и с торжеством уставился на Лекса. Тот постарался выразить лицом непонимание и вопрос, но Гаури прикинул что-то в уме и сделал вид что ничего не произошло. Лекс тоже сделал вид, что ничего не заметил, и потрепал Аши по лобастой голове. Однако, очень интересная ситуация… Гаури и колдуны? Да ну, бред же… он же муж наследника, зачем ему смена власти?

Монахи начали церемонию с короткой молитвы. Тургул расстелил шкуру, ту самую шкуру, под которой спало все семейство во время штормов, а до этого Тургул расстилал её во дворе перед Лексом, делая предложение в самом начале знакомства. На нее бережно наступили Бэл и Ма. Монахи продолжили молитву, Тиро передал лепешку. Лекс придвинулся к камину, готовясь высыпать на огонь припасенный сюрприз. Сканд вдруг оказался рядом и приобнял за плечи.

— Похоже, Гаури среагировал на надпись… — губы мужа скользнули по скуле, — ты думаешь, он…?

— Ты тоже заметил? — Лекс улыбнулся, — надо присмотреть за ним на ипподроме, он там будет иметь возможность сказать все Рийю. И тогда будет понятно, что он с ними, а возможно, он просто знает их письменность. Он ведь и раньше говорил, что знает цифры колдунов. Только вот тот человек, который якобы был забит камнями и утоплен в его городе, этой письменности не знал. Я это точно знаю. Он если бы и стал писать буквы, то совершенно другие, поэтому интересно, откуда, а вернее, от кого Гаури узнал письменность колдунов?

— Кирель будет в восторге, — Сканд усмехнулся, — его молодой любовник — шпион колдунов!

— Это еще не доказано, — Лекс вернул легкий поцелуй в щеку мужу, — пока мы видели только мимику на лице, он всегда сможет отбрехаться, заявив, что мы все выдумали, чтобы отомстить за былые обиды. Надо подождать, чтобы он проявил себя более явно. Пусть сообщит Рийю о надписи. Сам или через своих людей. Может, мы просто пытаемся увидеть то, что хотим. Чтобы выступить с такими обвинениями, надо получить доказательства.

— Хм… — Сканд задумался, — я найду людей, которые проследят и за Гаури и за его людьми. Но если доказательства найдутся, я сдам его на тайный суд Киреля.

— Но только проследи, чтобы Рий обязательно получил сообщение, — Лекс довольно улыбнулся, — это важно, чтобы он со своими людьми пришел к нам в дом.

Сканд кивнул головой и с улыбкой смотрел, как Тургул с Бэлом рвут лепешку. Ма просто держалась за ее край и, похоже, не рассчитывала на значимую часть. Она совсем не была похожа на Милку, которая оторвала часть лепешки большую, чем у младшего мужа. К удивлению, у Бэла оказался кусок лепешки значительно больший, чем у Тургула, и все гости не преминули засвистеть и заулюлюкать. Такого не бывало, чтобы младший имел в семье большую власть, чем старший. Но Бэл проигнорировал смешки и оторвал от своего куска столько, чтобы уравнять свой кусок и Тургула.

У Ма в руке остался кусочек ровно в ширину пальцев, которыми она держала лепешку. Бэл засунул тот маленький кусочек из пальцев Ма ей в рот, а вместо него вручил оторванный «уравнительный» кусок. Не сказать, что ей досталась треть от лепешки, но все же, кусок оказался значительно больше первого. По щеке Ма потекла слезинка, похоже, она и не ожидала, что в новой семье будет иметь хоть малейшее значение. Бэл, заметив это, ласково слизнул слезинку и следом нежно ущипнул ее за щеку, заставляя улыбнуться.

Потом показали получившиеся куски монахам. Те объявили, что у Тургула и Бэла будет равный брак, а Ма будет младшей в семье. Гости удивленно посмотрели на монахов, а потом на Сканда и Лекса, у которых тоже был равный брак, и восторженно загомонили. Похоже, в империи появилась новая традиция — равных браков с сильными младшими мужчинами. Бэл хоть и был мельче Тургула, но назвать его мальчиком для постельных утех ни у кого бы просто язык не повернулся. Бэл держал себя, как равный Тургулу, и того, похоже, именно это и восхищало.

Пришло время жертв богам. Кусочки лепешки полетели в ведро, камин и темный угол. Сканд схватил Аши за кожистую шею, чтобы тот не побежал за брошенными кусочками. Аши возмущенно свистнул и скосил глаза, чтобы запомнить, куда именно надо будет наведаться, когда отпустят. За этой возней невольно наблюдали все собравшиеся, и поэтому Лекс, не волнуясь, высыпал все, что лежало припасенное за поясом. Борная окрасила огонь в зеленый, соль с содой в ярко-желтый, хлористые соли металлов пустили синие и фиолетовые сполохи, и почти одновременно с этим «саламандровы хвосты» стали выбираться из камина.

— Смотрите!! Смотрите!!! — красные монахи упали на колени перед очагом, — мать-Саламандра радуется этому браку и желает успехов этой семье!

Лекс удержал Ламиля едва не за шиворот, чтобы любопытный ребенок не бросился в камин. Все гости восторженно таращились на цветной огонь с мелкими искорками и на то, как извиваются черные колбаски фараоновых змей. Лекс решил, что в дальнейшем будет делать их маленькими, чтобы они были все же похожи на хвостик, а не на щупальца… а в этом цветном огне, полном сполохов и искр, есть что-то интригующее… похоже, что-то интересное все же наклевывается, но все равно маловато, надо дожать негодяев каким-то трюком… эх, времени маловато на подготовку…

— Мы поздравляем новую семью, — Пушан привлек к себе внимание и поправил тогу, — мы передадим Первосвященнику, что Саламандра посетила эту свадьбу. Это хороший знак. Мы все будем наблюдать за вашими успехами дальше! А теперь нам пора отправляться на ипподром, присоединиться к родителям, патрициям и плебсу. А вы тут повеселитесь на славу!

Пушан подхватил задумчивого Гаури и важно прошествовал на выход. Стоило наследнику с Цветочком покинуть двор, как сразу зазвучали музыка и смех. Казалось, Пушан вместе с собой забрал весь официоз свадьбы. Все сразу стали улыбаться и, как всегда, отпускать двусмысленные шуточки, подначивая мужчин. Олива скомандовала, чтобы выносили еду на столы, с амфор сбивали сургуч, разливалось по большим кружкам пиво. Тургул на правах мужа стал разрезать первую тушу на вертеле. Она оказалось жирной и сок потек по ножу, капая в шипящие угли. Все гости бросились наперебой говорить, что такая жирная туша, как подношение, говорит о будущем благоденствии семьи. Желали крепких детей и легкой службы Тургулу.

А дальше начались танцы. Бегали дети, таская куски со столов, крутился под ногами Аши, пытаясь выклянчить угощение сразу у всех. Ламиль притащил своего Пипи и показывал всем бедного, несчастного питомца, такого слабенького, что летать не может, но зато хорошо кушает! И в доказательство скармливал ему кусок за куском, пока тот не стал смахивать на шарик с крылышками. Потом Пипи надоело, что его круглое тельце тискают и тыкают нетерпеливые детские пальчики, и он вспорхнул на ветку ближайшего дерева и скрылся в листве.

Пока Ламиль, открыв ротик, растерянно наблюдал за таким коварством, ему на руки упал следующий Пипи и, жалобно свистя, всем своим видом показывал, какой он несчастный и слабый и просто умирает с голоду. При этом хитрый крылатый жулик выглядел ну просто на грани голодной смерти, просто сердце кровью обливалось. Ламиль растерянно скормил ему кусок мяса, но потом, подумав, сжал в ладошках внезапно похудевшего Пипи и пошел узнавать у взрослых, как такое возможно, ведь Пипи был сытый и кругленький, и вдруг раз — и опять худой и голодный! Тиро посмеялся над доверчивым ребенком, а потом поднял его на руки и, поднеся к дереву, показал ему маленькую стаю, сидящую в ветвях. Причем круглых «Пипи» там сидело аж четыре штуки!

Лекс только успел переморгаться с сыном Ориса, чтобы спокойно поговорить без лишних свидетелей, и только скрылся за углом дома, как на него налетел рыдающий Ламиль. Тиро, прихрамывающий позади, пояснил причину слез у Звезды. Оказывается, доверчивый ребенок вместо одного доходяжки откармливал всю стаю, крылатые прохиндеи время от времени менялись местами, но делали это очень аккуратно и раньше не попадались. Тиро же видел, что происходит, но не вмешивался. Зачем? Ребенок занят и весел, а потеря в еде не столь велика, чтобы переживать и выводить обман на чистую воду.

— Звезда моя, Ламиль! Не плачь, мой хороший, — Лекс поцеловал алые щечки и зареванные глазки, — твой Пипи просто молодец! Он не обманщик, просто он не жадина и заботился о своих братиках! Он хотел, чтобы их тоже любили, как и его, вот поэтому и менялся с братиками! Не плачь, мой хороший! Это ведь здорово! Теперь у тебя вместо одного больного и несчастного питомца есть целая стая здоровых и счастливых! Разве ты не рад?

— Стая? Семья? — хлюпнул носом ребенок, — и они все мои? И они меня все любят? Да?

— Да! — Лекс улыбнулся и энергично закивал головой, — тебе так повезло, вместо одного сразу целая семья! Ты рад, что твой питомец больше не больной и не одинокий? Ты ведь не против покормить и братиков Пипи?

Ламиль задумался. Лекс осторожно передал его Тиро, который понес ребенка знакомиться с семейством Пипи. Оставалась только надежда, что местная стая будет сама отгонять чужаков, а то кормить всех летающих умников совсем не хотелось.

— Мне бы в голову не пришло так все развернуть… — почесал темечко сын Ориса, — так это все у вас ловко получилось…

Лекс похмыкал и перевел разговор на интересующую его тему. Для начала поругал парня, чтобы он не отирался возле него у всех на виду, они ведь договаривались сохранить все в секрете. Но, оказывается, мастера из новой гильдии очень переживали, что гильдия со дня на день будет объявлена, а они, как те обманщики, только делают вид, что все знают, а сами не в курсе рецепта даже одной стали! Лекс постарался утешить парня, примерно, как Ламиля. Тихим голосом и понятными словами. Был договор, что Лекс передаст им рецепт, как только будет организована гильдия, и она сможет сохранить свой секрет от тех же кузнецов, хотя бы в ближайшее десять лет! А лучше больше! Ведь чем меньше народу знает рецепт, тем меньше шансов, что его украдут в другие города!

Кузнец возмутился. Они ведь не Броззи, и секреты хранить умеют! А что касается гильдии, то уже набираются ученики и Кирель выделил им спорный квартал, пока не будет отстроен новый. В этом квартале раньше обитал всякий сброд, их всех выгнали еще во время штормов и теперь там навели порядок, сделали временную домну и даже принесли походные наковальни. Все для того, чтобы начать работу в ближайшее время! Но только рецепта стали как не было, так и нет! Они даже не знают, чем запасаться для работы!

— Запасайтесь тиглями! И одной домны вам будет мало, — Лекс усмехнулся, — или вы забыли, что мало того, что надо выплавить железо, но его надо будет выдержать в домне целые сутки! Так что делайте еще хотя бы одну домну, а иначе вы ничего не будете успевать. Или договаривайтесь с самого начала, что кузнецы будут плавить для вас железо. Это, наверное, даже будет правильнее, но в любом случае, чтобы делать оружие и для армии и для продажи, вам потребуется явно не одна домна! Спросите у купцов, я слышал, железо можно купить в слитках из других городов?

А еще, вам потребуются хорошая глина и стекло, вот когда придете договариваться о стекле с гильдией стекловаров, тогда и получите рецепт первой стали. Когда наладите производство и начнете работать в полную силу, тогда получите второй рецепт. Не раньше! Вначале вы должны хорошо запомнить и отработать первый рецепт, а только потом замахиваться на другой! А иначе в головах будет путаница! Я вам еще должен буду показать, как объединять различные стали. Приваривать их между собой. Это тоже тяжелый процесс и потребует и времени и определенной сноровки. Не переживайте, вы все получите в свое время. Мастером ведь никто не становится за один день?

— Да, учитель, — глаза у парня опять загорелись фанатизмом.

Лекс только вздохнул, ну прямо, как пионер возле бюста Ленина. Будь готов — всегда готов! Хоть в огонь, хоть в воду. И вот что подумают люди, когда увидят, как они вдвоем выходят из-за угла дома? У парня такой вид, будто он… что там Сканд говорил про инициацию учеников? Лекс невольно прикинул крупные габариты кузнеца… хм, хотя, если честно, даже в душе ничего не шевельнулось, другое дело Сканд… Лекс отвесил себе мысленно тумака, не надо думать о глупостях, дело в первую очередь!

— Ты иди… — Лекс махнул рукой, — и впредь не подходи ко мне при всех. Я для всех просто муж Сканда! Запомнил? Нас не должны видеть вместе, и потом, не надо давать тему для сплетен! Иди один!

— А как же вы, учитель?

— А я в окно! Не впервой… — Лекс привычно запрыгнул в открытое окно, как выяснилось, гостевой спальни.

Пройдясь по дому, он вышел во внутренний двор, там уже вовсю шло веселье. К нему подскочил Май с круглыми глазами. Оказывается, один из гостей только что прочел надпись на стене и бросился на улицу.

— Ты его знаешь? — Лекс увидел, как Май завертел головой, что нет, — а опознать сможешь? Он давно ушел? А ну идем, кликнем подмогу…

Лекс схватил Мая за плечо, и они под стенкой скользнули до ворот. Снаружи обнаружился неприметный силуэт монаха. Лекс кликнул его и тот скользнул в его сторону. Они быстро выяснили, кто только что вышел и в какую сторону пошел. Монах понял, что надо проследить и доложить. К нему сразу бросились еще пара монахов, выскочивших из-за угла, и они показательно неторопливо отправились следом за выскочившим гостем. На смену одному монаху сразу встал следующий, и Лекс велел Маю сразу сообщать монахам, если он заметит еще подозрительных людей. Май даже стал выглядеть выше на голову, когда понял, что он теперь главный и может командовать монахам.

Лекс с улыбкой посмотрел, как Май вприпрыжку отправился на свой наблюдательный пост, а потом, проходя мимо Сканда, показал ему два пальца. Брови мужа дрогнули, и он кивнул головой, хотя сам так и не прервал разговора с крепким мужчиной. Как выяснилось, со старшим Траммом-картографом. Интересно, что они такое обсуждали, что Сканд так и не прервал разговор. Но тут Лекс увидел, как Рарх, алчно улыбаясь, сдувает пенку с пивной кружки и готовится всосать пиво единым махом. Пришлось поторопиться и почти вырвать кружку из рук друга.

— Прости, Рарх, но сегодня ты мне нужен трезвый и с твердой рукой! Мы с тобой потом пива выпьем, обещаю!

— Так свадьба же… — гениальный плотник-столяр с тоской проводил уплывающее пиво и печально вздохнул, — и что тебе от меня надо? Давай, я быстро сделаю, и ты дашь мне возможность порадоваться чужому счастью!

— Для начала, мне надо несколько пустотелых деревяшек. Надо, чтобы ты своим любимым коловоротом просверлил несколько незаметных дырочек, я туда насыплю порошка, а ты потом закроешь их так чтобы не было сильно видно. А потом мне принесут несколько оттисков на воске, а ты сделаешь мне по ним деревянные печати. И причем, надо быть очень внимательным, чтобы не пропустить мелких деталей… Так что есть можешь, что хочешь, а вот пиво и вино не смей пить! Это очень важно! Прямо очень-очень! Если ты сможешь вырезать полностью похожие печати, то это спасет много человеческих жизней. Так что, прости, но сегодня праздник не для нас! Марш за инструментом и запрись в гостевой комнате, а я загляну посмотреть, что получается! И главное, пока ходишь между гостей, не забывай улыбаться, будто тебе весело, прям как мне…

Лекс продемонстрировал улыбку во всю пасть, а сам принялся стремительно соображать, чтобы еще такого эдакого придумать…

Мистификация Гудвина


Перед самым рассветом, когда ночь темна настолько, что гаснут звезды, калитка на воротах дома Сканда тихо отворилась, и в щель проникло несколько теней.

— Я ждал вас…

Во дворе стоял обнаженный Лекс. Он держал в руках факел, который горел мистическим зеленым светом, постреливая время от времени искрами. Распущенные по плечам волосы казались почти черными. Его прекрасное тело слегка светилось золотистым светом, особенно заметным в свете факела, который он держал в руках. Его цвет и яркость особенно бросались в глаза на фоне простого факела, воткнутого у сторожки охраны.

Колдуны растерялись. Лекс был не похож на себя. Обнаженный, расслабленный, насмешливый, он легко взмахнул рукой, и дверь за их спинами сама закрылась. Факел выдал сноп зеленых искр, и колдуны присели от страха. Восхитительное видение слегка пожало плечами и кивнуло на охранников, спящих у ворот.

— Никто не помешает нашему разговору. Все в доме спят и не проснутся, пока я этого не позволю. Идите за мной…

После этого развернулся и легкой пританцовывающей походкой пошел в дом. Колдуны восхищенно смотрели на изящную фигуру: уверенный разворот плеч, надменную прямую спину, крепкую, как орех, задницу и сильные, бесконечно длинные ноги. Густые волосы завивались крупной волной и укрывали гордую шею и часть спины. Такое изящество и совершенство пропорций, вкупе с уверенностью в себе, явно выдавали царскую породу. Только в семьях аристократов, когда внешний вид ценился превыше всего, могло получиться такое совершенное творение.

Лекс оглянулся и с насмешливой улыбкой поманил за собой ночных гостей. Колдуны будто опомнились и заторопились следом. Дойдя до входа в дом, Лекс провел рукой в воздухе и двери сами открылись. Колдуны задержали дыхание и пошли следом за обнаженным парнем. Один из колдунов недоверчиво заглянул за дверь, ожидая увидеть там человека, но там было пусто…

Тем временем Лекс дыхнул столбом огня изо рта на светильник и тот загорелся таким же зеленым светом, как и факел. Колдуны шарахнулись в сторону от волшебного огня, а тем временем Лекс дошел до следующего светильника, и из его рта, как у огнедышащего дракона из древних преданий, вырвался столб огня и зажег следующий светильник.

Колдуны сбились в кучу. В этой ночной тишине было до дрожи страшно находиться рядом с огнедышащим… человеком? Нет!! Мистическим и фантастическим существом, которое может дышать огнем, как дракон.

— Поторопитесь! — Лекс оглянулся и поманил перепуганных колдунов за собой, — у нас не так много времени. Когда рассветет, вы должны будете покинуть мой дом. Еще не хватало, чтобы случайные прохожие увидели, как из моего дома выходят колдуны. Мне такая глупая слава совсем не нужна!

Светильник горел ярким зеленым пламенем, время от времени выстреливая мелкими искорками. Колдуны плотной кучкой двинулись следом за пританцовывающим парнем, при этом стараясь обойти зеленый огонь как можно дальше. Светильник, будто насмешливо издеваясь, плюнул в их сторону сноп зеленых искр и вспыхнул яркими лепестками зачарованного огня. Колдуны дернулись бежать обратно, но двери опять сами собой закрылись, отсекая возможность побега.

— Что вы там застряли? — Лекс недовольно прикрикнул на ночных визитеров, но зато следующий светильник зажег не огнем изо рта, а просто ткнув в него факелом.

class="book">Колдуны, поняв, что сбежать не получится, на подгибающихся от страха ногах поплелись следом за волшебным существом в образе нереально красивого парня. Лекс только недовольно фыркнул, подгоняя перепуганных людей, и, пройдя через темный атриум, остановился под навесом у внутреннего дворика. Колдуны почти успокоились, но тут Лекс опять дыхнул пламенем в сторону одного светильника и, развернув голову, сразу выпустил столб огня в сторону второго.

Светильники полыхнули зеленым колдовским огнем, а Лекс, удостоверившись, что света от двух светильников хватает, засунул факел в ведро с песком. В ведре послышалось недовольное шипение, и оттуда полезли ужасные толстые щупальца, которые недовольно ощупали пол у ног замершего парня и рассыпались пеплом. Лекс на них посмотрел, поджав губы, и тяжело вздохнул.

— Боги недовольны, что я с вами встречаюсь, но мне интересно узнать, что вы хотите мне сказать. И снимите, наконец, капюшоны, я хочу видеть ваши лица.

Лекс улегся на один из лежаков и подпихнул под локоть подушку, жестом указав, чтобы колдуны усаживались на второй. Поскольку других сидений поблизости не было, они впятером уселись на одной лежанке и, спустив капюшоны, настороженно смотрели на ведро с песком, опасаясь, что оттуда может выскочить что-то ужасное. Лекс недовольно похмыкал и пощелкал пальцами, привлекая к себе внимание.

— Можете не волноваться, пока я на вас не злюсь, ничего страшного с вами не случится. Боги могут сердиться, но они простят мне эту шалость. Я, знаете ли, очень любопытен. Так что вы хотите мне сказать?

— Хм… — Рий настороженно посмотрел на ведро и черный пепел, который остался от страшных щупалец, — мы поклоняемся Единому богу и хотим позвать тебя с собой. У нас собрана большая библиотека и множество знаний. Наш бог могуч и велик и его слава бежит впереди него. Стань нашим собратом и откажись от веры в ложных богов. Они стары и беззубы…

Лекс остановил эту речь громким смехом. Он начал смеяться тихо, но заметив, как возмущенно округлились глаза у Рийя, стал смеяться еще громче. Рий попытался вскочить с сиденья, но Лекс остановил его жестом и попытался успокоиться.

— Ох, рассмешили… — Лекс опять попытался взять себя в руки и перестать смеяться, — …про зубы лучше не надо! У вашего бога тоже зубов нет! — Лекс погладил свой член, а потом приподнял головку и посмотрел на дырочку уретры, — даже не могу представить член с зубами! — Лекс сделал вид, что не заметил, как вспыхнул Рий, а остальные монахи подобрались, как для драки, — нет, я, конечно, все могу понять! Но не зубы! А что вы на меня так смотрите? Или ваш обожаемый Элли так и не объяснил, что хуй — это член. Ну, вроде, сами не дураки, по картинке сами должны были догадаться! — Лекс погладил свой член и тот стал наливаться. — Ну да, ваш бог, он всегда со мной. Он мне, конечно, нравится, и он смог доставить мне много прекрасных минут, но то, что вы предлагаете это, по меньшей мере, глупость!

Лекс гибко вскочил с ложа и, явно красуясь, потянулся всем телом.

— Я — любимец богов! Я их красивый и любимый ребенок, — Лекс развел руки в стороны, давая всем возможность рассмотреть свое тело, — они меня балуют и исполняют все мои капризы и желания. Мне стоит только позвать и щелкнуть пальцами, как любая стихия отзывается мне по первому требованию!

— ЗЕМЛЯ! — Лекс щелкнул пальцами и земля под колдунами дернулась, а светильники закачались,

— ОГОНЬ! — Лекс щелкнул пальцами в сторону светильников, и огонь сменил свой цвет с зеленого на синий,

— ВОДА! — Лекс щелкнул пальцами, вдалеке ударил гром, и почти сразу на улице послышалась капель дождя, этот же звук вторил и со стороны проема атриума,

— ХВАТИТ ВОДЫ! — Лекс опять щелкнул пальцами, звук капели стал тише и вскоре с крыши перестало капать,

— ВЕТЕР! — еще щелчок, и тонкие шторы дрогнули от сквозняка.

— Нет, мне не нравится синий цвет у огня, — капризно заявил Лекс, выпятил недовольно губу и опять щелкнул пальцами, — пусть будет желтый или красный, а то при синем у меня кожа некрасивая!

В светильниках что-то щелкнуло в ответ, и цвет огня сменился на ярко-желтый с красными верхушками. Лекс посмотрел на отсвет огня на своей коже и довольно кивнул головой.

— И вы хотите, чтобы я все ЭТО, — Лекс опять обвел руками пространство, — сменил на ЭТО? — Лекс погладил свой член, и тот опять немного увеличился в размере, — как бы ни было ЭТО приятно, но поклоняться члену? Вам не кажется, что это уж как-то слишком фривольно? Даже несмотря на всеобщую разнузданность и отсутствие стыдливости, но возводить член на пьедестал? Поклоняться ему, как богу? Нет, мне это кажется слишком уж… даже не знаю, с чем сравнить… непристойно? Ну да, член у каждого един, а два члена — это уже секс, но нет… я не позволю члену руководить моими поступками и делами.

Лекс посмотрел на своих ночных визитеров. Колдуны сидели явно оглушенные, возможно, не столько словами Лекса, а скорее, всем тем, что они увидели и успели понять. Они были воспитаны в вере в могущество единого бога и знаний, которые он дает, а старых богов они привыкли считать обманом, но сейчас перед ними боги явно отзывались по первому щелчку пальцев, и все, что происходило до этого — двери, которые сами по себе открываются и закрываются, зеленый огонь, который вот так просто, по желанию, становился синим, а потом желтым, и человек, извергающий огонь, как легендарные огнедышащие драконы. Они ведь считали, что такое невозможно, а теперь увидели своими глазами. Они были напуганы и пытались найти объяснение всему с привычной точки зрения. В их головы даже забрались крамольные мысли — а вдруг старые боги на самом деле существуют? А вдруг все, во что они верили так долго, на самом деле — ложь?

Лекс видел, как тяжелые мысли ворочаются в их головах, и понимал, что победа близка, но только вот, чтобы дожать их, ему не хватает времени. Слишком мало было времени на подготовку, да и заготовленные фокусы уже закончились. Теперь главным было выставить их из дома, пока они не опомнились и не начали искать ответов под собственным носом. Любому фокуснику надо было позаботиться, чтобы закончить выступление красиво и до того, как зрители поймут, в чем именно их провели. Поэтому рыжик прервал их мысленные терзания резкими хлопками.

— Все!! — Лекс хлопнул несколько раз в ладоши, привлекая внимание к себе и отвлекая от всего происходящего. — Наступает рассвет и вы должны немедленно покинуть мой дом! Вон отсюда!!

Лекс подхватил их за шиворот, как непослушных детенышей, и, поставив на ноги, стал энергично выпихивать из дома на улицу. Под ногами вскоре зачавкал мокрый песок, ну да, ведь на улице был дождь… а Лекс толкал их в спины и бока, торопя с уходом. Колдуны бестолково толкались друг с другом и пытались собрать разбегающиеся мысли. Но Лекс толкал их перед собой, как стадо неразумных животных, и, похоже, начинал злиться. Сердить человека, который вот так просто общается с богами, было страшно, но вопросы уже крутились на задворках сознания и, казалось, надо только открыть рот и спросить о самом главном, чтобы наконец узнать…

— Ваше время истекло! — Лекс дотолкал их до ворот и сам, лично, открыл калитку, строго указав на выход рукой, — убирайтесь, пока вас никто не увидел!

— Но, как же так? — Рий попытался вывернуться и вцепиться в голого парня, но рука бестолково махнула по воздуху, — я хочу только узнать… Лекс, нет! Не гони, объясни! Я не понимаю! Я только хочу еще поговорить с тобой!

Лекс вытолкал на улицу последнего колдуна и краем глаза заметил белые рясы монахов, которые приближались в предрассветном тумане. Он зло осмотрелся, а потом схватился за черный балахон Рийя и притянул его ближе к себе, чтобы зло прошипеть на прощанье:

— Если хочешь, чтобы мы поговорили еще, то привези свиток, который написал Элли перед смертью, тот самый, который вы не смогли прочитать! — Лекс оттолкнул колдуна и прикрыл дверь, — а пока не увижу свиток, нам разговаривать с вами не о чем! Я слишком открылся для вас, вы и так увидели больше, чем должны были. Убирайтесь, пока я не передумал и не забрал ваши бесполезные жизни!

— Хорошо, — Рий взял себя в руки и накинул на татуированную голову глубокий капюшон, — я исполню твою волю, а потом мы поговорим еще… Спасибо, что открылся нам, сын Саламандры, мы сохраним твой секрет.

Лекс недовольно фыркнул и захлопнул перед носом колдунов калитку. С той стороны послышались окрики и топот множества ног. Похоже, колдуны бросились убегать, а монахи побежали за ними следом, как волки за добычей. Рыжик перестал прислушиваться и, оглянувшись, увидел напряженные взгляды совершенно не сонных охранников. Это были ветераны из его охраны, те самые, которые таскали по городу его паланкин. Сканд сам выбрал самых толковых для сегодняшнего выступления.

— Уберите здесь все, — Лекс кивнул на верх двери, но потом погрозил пальцем, — только тихо. За домом могут еще наблюдать!

Ветераны кивнули и стали осторожно сматывать тонкую бечевку, которая была прикреплена к верху двери. Лекс оглянулся и посмотрел на родной дом. Там с крыши на него смотрели его друзья. Верная четверка учеников с ведрами и желобами с прикрученными лейками, с помощью которых они изображали дождь. Броззи с большим медным подносом, тем самым, на котором отливали зеркало для Киреля. Этой ночью Броззи изображал им раскат грома. Лекс довольно улыбнулся всем и показал жестами, что они могут спускаться.

Над парадной дверью до сих пор лежал Рарх с черными бечевками в руках. Он усмехнулся и, дернув за бечевки, раскрыл перед Лексом двери. За ними его встретили Сканд и Тургул, в черных одеждах и с перемазанными сажей лицами, за их спинами маячил взволнованный Тиро.

— Все в порядке, мы их напугали, как и собирались. Интересно, монахам хватило времени на то, что было задумано? Все молодцы, я горжусь, что у нас все получилось просто идеально! Сканд, Тургул, в этот раз вы дернули ковер именно так, как было необходимо. Скамья дернулась под колдунами, и светильники только качнулись, а не перевернулись! Тиро, ветер был очень правдоподобный, а еще, ты молодец, что заранее пролил внутренний двор водой. Ты был прав, Рий действительно обратил внимание на мокрый песок под ногами. Так что дождь точно не вызвал сомнений!

— И все же, я не понимаю, зачем надо было бегать перед ними голым? — Сканд ревниво замотал Лекса в плащ, — ты что, их соблазнять собирался?

— И это тоже, — рассмеялся бессовестный рыжик, — пусть бы они лучше на мою голую задницу любовались, чем мне под руку!

Лекс выпутал из волос крепкую веревочку, которая пряталась в его гриве, над каждым плечом на ней свисало по бронзовому кувшинчику, примерно по глотку каждый. В них парфюмеры продавали ароматические масла для модников. А сегодня ночью в них было налито самое лучшее постное масло. Это его Лекс брызгал через огонь факела, и тем самым изображал сноп огня. Фокус, без сомнения, зрелищный, но опасный и требующий определенной сноровки и осторожности. Хорошо, что отец в свое время научил его брызгать воду изо рта, когда гладишь белье. Именно этот юношеский опыт и позволил ему так спокойно проделать «огнедышащий» фокус. Загвоздка была лишь в том, что порой вода, а в этом случае, масло, могло капать по подбородку, оставляя пятна на одежде. А вот на голом теле потеков масла не было видно…

— Пойми, Сканд, — Лекс почесал пересыпанное металлической пудрой тело, — они сами носят безразмерные одежды, а значит, у них оголение под запретом, и моя нагота должна была вызвать у них удивление и желание подсмотреть запретное. Они должны были смотреть на меня, а не по сторонам. Будь они более внимательны, то заметили бы наши хитрости.

— А я не понял, как огонь может быть другого цвета? — почесал голову Тургул, — а когда он стал менять цвет по щелчку твоих пальцев, я чуть не заорал от страха. У тех колдунов, видно, очень крепкие нервы, что они в ужасе не убежали как можно дальше. Если бы я заранее не знал, что все это… — Тургул замялся, вспоминая странное слово, — мистификация, то убежал бы с воплями из дома. А что это слово значит?

— Ну, это значит, что люди выдают свои дела за деяния богов, — Лекс пожал плечами, — но по сути, это обман с корыстными целями. А колдуны сами обманщики и нервы у них покрепче, чем у всех нас, вместе взятых!

— А боги не будут сердиться, что мы, ну это самое… мистифицировали… — Тиро взволнованно переминался, — мы же не корысти ради… не обманывали, а даже, наоборот… из самых честных побуждений…

— Не волнуйся, Тиро, — Лекс подошел к домоправителю и заглянул ему в глаза, — боги сегодня веселились вместе с нами, когда смотрели на колдунов. Они знают, что мы это делаем в первую очередь ради них. Эти колдуны заставляли людей отказываться от настоящих богов и поклоняться своему богу. А ведь на самом деле, они его придумали, чтобы оправдать свою жестокость… а сегодня я сказал колдунам правду про их бога. Я надеюсь, они задумаются хоть немного.

— А все же, как огонь может быть другого цвета и вот это все… — Тургул пощелкал пальцами.

Лекс внимательно посмотрел на Тиро, помогавшего ему смешивать горючие камни с борным порошком, который и давал тот самый зеленый цвет огню. А потом посмотрел на подошедшего Рарха, который изготовил для него четыре пустотелые трубки с разными по толщине стенками. Он их наполнил различными металлическими солями, а потом прикопал в светильниках. Они прогорели как раз к разговору, и Лекс щелкал пальцами не случайно, а только когда замечал, что цвет огня начинал меняться. Любой порошок прогорал в свое время, и если бы колдуны задержались еще на несколько минут, то они бы увидели, что огонь становится обычного цвета и заметили бы желоба, закрепленные над карнизами, и веревки над дверью.

— Я оставлю это знание в секретах своей гильдии, — Лекс улыбнулся Тургулу, — военных это совершенно не касается! Привыкай, что у твоего мужа будут от тебя секреты. Бери пример со Сканда. Неважно, сколько секретов в моей голове, главное, они все будут использованы во благо империи. Я верен своему мужу, а значит, и империи.

Сканд довольно обнял своего несносного и такого таинственного рыжика и засопел ему в ухо. Действительно, не важно, что порой крутилось у него в голове, главное, чтобы он не крутил своей восхитительной задницей перед другими! Эта задница только его!

— И как тебе первая брачная ночь, Бэл? — захихикал рыжик, — могу поклясться, что ты такого не ожидал, но она запомнится не только твоей семье!

— Это точно! — Бэл рассмеялся следом.

К нему присоединились и другие люди во дворе. Напряжение ночи потихоньку отпускало их. Мужчины смеялись, вначале нервно оглядываясь, а потом вспоминали, что у них все получилось и они смогли провести страшных и ужасных колдунов, и от облегчения и восхищения, что они не попались, начинали смеяться все громче и беззаботнее.

— А теперь мыться, есть и за дела! — воскликнул Лекс и запахнул плотнее плащ. — Тиро, можешь будить тех, кто смог уснуть сегодня, а остальных в тычки и за работу!

— А отдохнуть? — Тургул повел плечами и облапил Бэла, — две ночи на ногах, я уже в днях путаюсь!

— Ты можешь отправляться спать, а вот Бэлу и остальным сегодня не до сна. Сегодня день тишины в городе. Сканду надо к родителям, для начала рассказать, как все у нас прошло, а потом готовить проект нового закона в Сенате. У Бэла завтра самый главный день в жизни! Такой же важный, как и свадьба, — усмехнулся Лекс, — а может, даже и важнее. Завтра он станет главой новой гильдии. Он станет более значимым человеком, чем любой сенатор! Первый младший, который получит в руки реальную власть в империи. Хотя, пожалуй, первым был Кирель, но его власть основана на вере, а власть Бэла будет, как у всякого главы гильдии в этом городе. И вы все знаете, что чем сильнее гильдия, тем больше веса у ее главы. Не каждый сенатор решится перечить главе гильдии кузнецов или лекарей. И только от нас зависит, как новую гильдию воспримут в городе. Как баловство младших или заявку на серьезную работу.

Лекс задумался и оглядел потрясенных слушателей. Да, к таким переменам надо привыкнуть, но это первый серьезный шаг к тому, чтобы уравнять младших и старших в правах в этом мире. Запах тела не должен определять роли человека в жизни. Если в этом мире привычны триады, то младшие не должны обязательно быть самым слабым и бесправным звеном в семье.

— Чем я могу помочь? — Сканд заглянул в глаза своему мужу.

— Для начала помыться и пожевать, а то я от всех этих переживаний проголодался, — живот Лекса выдал голодную трель, — Тиро, в доме осталось что-нибудь от свадебного угощения?

— Нет, в доме из еды только сухая фасоль и специи, — Тиро тяжко вздохнул, — вчера гости сожрали все, ящерам достались только обглоданные кости! Со второй бочкой пива доели даже старый сыр, который валялся в кладовке! Разбужу сейчас Оливу, пускай командует девкам варить кашу, а сам отправлюсь отлавливать торговцев. В день тишины базар будет закрыт, и рассчитывать, что они сами постучат в наши ворота, не приходится.

— Я могу съездить в старый город за рыбой, — подобрался Тургул.

— Да, — Тиро закивал головой, — это будет кстати. Я смогу найти пару мясных ящеров для жертвы богам, но надо позаботиться об угощении для плебса. Гильдия оружейников скупила запас вина и пива для угощения горожан. Я вчера видел Ориса, и мы договорились, что услуги уличных музыкантов и танцоров оплатим пополам, но нам надо тоже накрыть столы для плебса. Новая гильдия просто обязана угостить горожан. Хорошо, что не Лекс глава гильдии, а то пришлось бы дома угощать аристократов, а так будут только столы в городе для всех желающих. В таверне «Сломанный меч» со вчерашнего вечера пекут для нас лепешки и согласны продать нам весь запас сыра, который они готовили во время сезона штормов, готовясь к открытию, но этого все равно мало…

Тиро тяжело вздохнул, а Лекс только сейчас понял, как много он упустил из виду, и оказался совершенно не готов к подобному. Для него объявление новой гильдии, была в первую очередь работа самой гильдии. Добыча сырья, изготовление, продажа готовых изделий, а вот к тому, что надо соблюдать еще и традиции этого мира, он был совершенно не готов.

— Не хотелось бы опозориться перед городом скудным угощением, — Тиро вздохнул, — может, отложим объявление новой гильдии на пару недель?

— Можно забить самочек на мясо, — Сканд недовольно поджал губы, — мы такое делали, когда в походе нечем было кормить армию…

— Но после сезона штормов все самочки с яйцами, — возразил Тургул, — забить самочек сейчас, это значит потерять целый выводок ящеров. А в армии очень нужны ящеры под седло…

— Сейчас все ящеры с яйцами, — Тиро тяжко вздохнул, — до сезона штормов крестьяне избавились от всех взрослых самцов, чтобы сэкономить на кормах во время штормов, оставили только самочек и по паре самцов на племя. Именно их и продают торговцы, пытаясь урвать высокие цены в это время года. Месяца два мясо будет в дефиците… И вина нет совсем. Я едва набрал на свадьбу Тургула и Бэла… Пива тоже нет, даже не представляю, что делать…

— Хочу помыться! Или вода тоже закончилась? И каши! — Лекс недовольно подергал плащ на плечах, — эта пудра чешется ужасно. И потом, Сканду и Тургулу тоже надо привести себя в порядок, чтобы не напугать домочадцев. Вначале сделаем то, что можем, а потом подумаем над остальным, может, к тому времени в голову придут умные мысли…

Тиро похмыкал и отправился в дом. Сегодня ночью все домочадцы и рабы сидели под строжайшим приказанием воздержаться даже от малейшего шума, и ни в коем случае не покидать свои комнаты. Под угрозой смерти в доме все должны были тихо сидеть по комнатам и помалкивать о том, что могли случайно заметить. Теперь домоправитель отправился в комнаты к мальчишкам, чтобы дети начали заниматься привычными делами. Олива могла начать командовать девками и слугами. Выздоравливающие воины тоже могли выйти из казармы, привести себя в порядок после вчерашней попойки и, у кого были силы, заняться привычной тренировкой. Вскоре в доме началась обычная утренняя суета. Лекс отправился мыться в хозяйскую купальню. Там, хоть вода и была холодной, зато мыло душистое. Сканд и Тургул отправились в общую купальню, туда, где всегда мылись воины и работники. Там мыло было простое, зато вода проточная, из акведука.

Тургул не стал дожидаться готовой каши, а, оседлав своего ящера, запрыгнул в седло и помчался в старый город в надежде раздобыть там хоть что-то съестного для завтрашнего угощения. Пока вымытый Сканд скакал по двору с деревянным мечом, разминая мышцы, Лекс получал порцию утренних обнимашек от проснувшегося Ламиля. Сегодня вместе с ним в комнате спала Ма с двумя девочками — дочкой и Ниюли, и с Аши, которому было дана команда охранять Звезду и ни в коем случае не покидать комнату. Лекс вчера долго объяснял сообразительному детенышу, что он должен сидеть в комнате и охранять Ламиля, как самую вкусную косточку! И любого чужого человека искусать со всем рвением! Аши тоже вился под ногами и выпрашивал ласки, ведь он исполнил приказание хозяина и в комнату никто не входил, и значит, его надо погладить и вкусно покормить!

Пока все помылись, переоделись, натренировались, наобнимались и, наконец, собрались на кухне, каша уже успела свариться и призывно пахла в тарелках. Девки кидали в казаны травы и сушеные ягоды для утреннего напитка. Ламиль недовольно крутил носом от привычной зерновой каши, но понял, что сколько бы он ни капризничал, все равно ничего другого на завтрак не получит, а в тарелках взрослых только нелюбимые им бобы. Поэтому и Ламиль и Аши остались очень недовольны завтраком, а вот остальные сидящие за столом люди, похоже, даже не обратили внимания, что они едят, настолько тяжелыми были думы.

Когда с бобами было покончено, все получили горячего напитка и, поняв, что ничего умного в голову не пришло, с надеждой и ожиданием уставились на Лекса. Тот пил небольшими глоточками из стаканчика и делал вид, что не понимает, чего от него все ждут.

— Если все закончили с едой, то давайте составим план действия на сегодня, — Лекс порадовался, когда все закивали головами и приготовились к работе, — для начала, надо решить, что именно мы покажем городу, когда будем идти к Сенату. Нет смысла тащить мелкие тарелки и маленькие зеркала, надо, чтобы вещи были крупными и необычными! Так, чтобы их было хорошо видно. Здесь привыкли, что из стекла делают мелкие украшения, поэтому надо поразить всех крупными стеклами. Я предлагаю сделать застеклённые оконные рамы! Рарх, пока мы будем делать стекла, тебе придется изготовить деревянную часть…

Лекс, вооружившись угольком, начал привычно чертить на деревянной столешнице предстоящую работу. Надо было сварить и вылить в большие подносы стекла. Причем, стекла стоило сделать разных цветов. У них для этого достаточно и песка и красителей. И, кроме этого, есть большая печь для обжига. Именно в ней стекла будут выстаиваться после отливки. Можно также изготовить и несколько больших зеркал. Не таких больших, как для Киреля, но, пожалуй, чуть больше тех, что висят в атриуме. Благо, подносов разного размера для форм хватает.

Изготовление деревянных рам со стеклами вместо привычных закрывающихся глухих оконных створок, было неожиданным новшеством для этого мира. Не сидеть в темноте с закрытыми окнами во время сезона штормов, а иметь, хоть и красное, но вполне достаточное освещение в это время года. А если учесть, что через год только ленивый не сделает себе навес над дымоходом, то следующий сезон штормов люди в империи смогут прожить с небывалым комфортом. В домах будет тепло, светло и сытно. Не надо будет запасаться едой впрок, ее можно будет готовить по мере необходимости, и это значит, что еда не будет пропадать из-за того, что засохла или испортилась. И света от «глаза Семизуба» будет достаточно, чтобы жить в комфорте, а чтобы он не сводил с ума, стекла можно делать цветными, и все будет хорошо.

— А еще я хочу, чтобы вы сделали пару прозрачных стекол, а Лир нанесет на них рисунок стеклянными красками! — Лекс зажмурился, представляя, что получится — не витраж, как планировалось, но что-то близкое. — Это должно быть красиво! Жалко, что у нас нет времени апробировать все на маленьких образцах, придется сразу делать все большим, для показа. Но краски для керамики и эмаль, я не знаю, как еще заявить. Будем показывать маленькие образцы мастерам, когда они придут в наш дом. Но для показа в городе образцы должны быть крупными и хорошо видными на расстоянии. Для таких разрисованных стекол тебе, Рарх, тоже придется сделать деревянные подставки с ручками, чтобы их можно было пронести по городу и показать.

Все понятливо закивали головами, но продолжили сидеть на месте, ожидая самого важного решения.

— И чего сидим, чего дожидаемся? — разозлился Лекс, — вы, что считаете, что я бог? Вот так пощелкаю пальцами, — рыжик, как ночью, пощелкал пальцами перед носом растерянных друзей, — и скомандую: «Вина и мяса!» — и все появится само по себе? Так вот, должен вас расстроить — не ждите чудес от богов, все надо делать своими силами! А теперь, подняли задницы и за работу!

Все только вздохнули и стали выбираться из-за стола, как охранник от ворот прибежал и стал совершенно по-идиотски подмигивать Лексу, Сканд аж растерялся от подобной наглости: он что, бессмертый, что ли? Вот так, при нем, строить глазки его мужу?

— Там монах пришел… — охранник опять судорожно задергал глазом, якобы незаметно подмигивая, — он спрашивает, куда разгружать то, что заказывали?

— Что заказывали? — растерялся Лекс, — а, это, наверное, селитра… да там бочонок всего, поставь куда-нибудь…

— Нет! Там целый караван монастырского вина и фруктовых наливок! — с благоговением протянул охранник и, похоже, подавился слюной.

— Ч Т О?!!

Лекс наперегонки со Скандом и Тиро бросились к воротам и распахнули створки. Там действительно стоял большой караван груженых монастырских ящеров, которых держали под уздцы монахи. На каждом ящере было закреплено по два бочонка, и хвост каравана скрывался за поворотом улицы. Лекс растерялся от такого количества и уставился на мужа. Он ничего не заказывал и, судя по выражению лица Сканда, ему тоже даже в голову не приходило просить помощи у Киреля. Но монахи терпеливо удерживали своих груженых ящеров и ожидали команды к разгрузке.

— Давайте заполним рабский барак! — нашелся Тиро, — всех выселим на время, и выгрузим туда. Для начала, там нет окон и у единственной двери можно поставить охранника! Вино — это вам не шутки! — погрозил пальцем возбужденным воинам домоправитель, — не жалко, если выпьют, но тут и до беды недалеко! Кто охранять дом будет?

— Правильно, Тиро! — попытался сдержать нервный смех Лекс, — дисциплина — прежде всего! Пьяных завтра в городе будет без счета, а у нас дома порядок и покой! Еще не хватало, чтобы охранники перепились! Завтра кто свободен от дежурства напьются, а остальные — пробку понюхать и бдить! Враги не дремлют!

Лица у одних охранников просветлели, по всей видимости, они завтра должны быть выходными, а другие, наоборот, опечалились. Лекс только хмыкнул и посторонился от ворот, позволяя монахам начать разгрузку для начала во двор. Тиро уже командовал рабам и слугам начинать разбирать топчаны в низких комнатах, так, чтобы оставить бочки недалеко от входа, чтобы завтра было удобно доставать, когда придет время угощать людей.

Лекс отправил учеников мыть песок и заниматься текущими делами. За один день надо было сварить много стекол. Броззи отправился в помощь — разжигать горн и готовиться поддерживать нужную температуру. Мальчишки побежали хвостиками за своими учителями, в надежде получить посильное занятие и быть нужными. Мэл вместе с Лиром рылись в коробках с красителями и обсуждали предстоящую работу. Мэл настаивал, чтобы Лир потренировался с рисунком, хоть углем на стене, хоть палочкой на свежих песчаных дорожках, но хотелось удостовериться, что паренек понимает, о чем идет речь, и он справится с работой.

Сканд отправился переодеваться для выхода во дворец. Стоило поблагодарить Киреля за своевременный подарок и узнать, какой именно ответный дар ожидает Первосвященник. Лекс сделал пару кругов по двору, но все были заняты делом и оставалось только приглядывать, как все справляются с порученной работой. Рарх с Сишем наперегонки пилили доски. Мальчики, приставленные к ним для ученичества, придерживали и помогали, как могли. Пока все шло, как надо, и Лекс выглянул на улицу, посмотреть, как велик караван спиртного и как жители города прибегают поглазеть на завтрашнее угощение.

— Лекс! Лекс!! — по улице мчался Тургул, возле него на взмыленной самочке ехал ЗЮЗЯ!

— Что случилось? — сердце у рыжика от страха зашлось, — что, опять пираты? Или что?

— Тут такое случилось! — Тургул растерянно посмотрел на разгрузку вина и удивленно поднял брови, но Лекс дернул его за руку, и он собрался с мыслями, — пошли на кухню, разговор есть!

— Ты уже вернулся? И чего так быстро? — Сканд поправлял тогу на плече, заметив Зюзю, нахмурился, — чего ты здесь? Что случилось?

— Сегодня на рассвете на берег выбросилось четыре взрослых нэсси, — начал Зюзя, — Тарис сразу сказал, что это неспроста, и отправил меня к вам!

Лекс растерянно покрутил головой, ничего не понимая, но судя по тому, как начали улыбаться мужчины, это было не страшно. Он потребовал объяснений, и Тиро начал пояснять.

— Нэсси — это такие большие морские ящеры. Они, вообще-то, не хищные, но такие большие, что на них только стая личей может нападать. Люди охотятся на них артелями. Обычно по два-три корабля. Если получится убить нэсси и доставить его на берег, то мяса на продажу хватает на несколько дней! Ты знаешь его — оно, как мясо ящеров, но пахнет рыбой, такое белое и жилистое. — Тиро стал показывать руками и Лекс вспомнил, действительно, белое мясо, похожее на щуку, только большого размера. — Помнишь, на базаре его продают такими большими кусками? Его очень много, и оно вкусное, и без мелких косточек, как у рыбы.

— Нэсси, бывает, выбрасывается на берег, — влез Зюзя, — никто не знает, почему. Они на берегу даже ползать не могут, просто лежат и ждут смерти. Но вы не подумайте! Они не умерли, их охрана убила, так что, это не тухлятина, а нормальная добыча! Старожилы говорят, что лет двадцать пять назад на тот берег тоже выбросился нэсси, так город на радостях объелся мясом! А тут сразу четыре! Воины убили их, а теперь не знают, что делать. Даже один нэсси — это очень много еды, а тут сразу четыре! Но Тарис сразу сказал, что это неспроста, и боги знают, зачем это делают, и поэтому отправил меня к вам — узнать, что делать с таким количеством мяса? Если вы не знаете, что делать, то Тарис велел ехать во дворец, но я даже не представляю, куда там идти… Одна надежда на вас…

— А вот и мясо нам на праздник. Тургул, назначаешься главным, — Сканд отдал приказ своему центуриону, — надевай форму, теперь ты не частное лицо, теперь ты выполняешь приказ. Организуй разделку туш и доставку мяса в столицу. Схожу во дворец, договорюсь о кострах на площади. Завтра накормим мясом всю столицу. Вот это будет праздник! Начинай с казармы, бери всех свободных от дежурства, собирайте самочек, чтобы привезти мясо сюда. Надо позаботиться о соли и специях.

— Но надо и в старом городе оставить что-то людям? — заволновался рыжик.

— Ты даже не представляешь размеры нэсси, — рассмеялся Тиро, — поверь на слово. Четыре нэсси — это не только столицу кормить два дня можно, и старому городу на неделю останется!

— Это дар богов тебе, — Сканд поцеловал Лекса в щеку, — видишь? Тебе надо только щелкнуть пальцами и попросить, и боги тебе отзываются.

— Я тут ни при чем… — Лекс закусил губу и спрятал руки за спину, — это все просто совпадение, и нечего здесь на меня сваливать. Делай, что должен, и будь, что будет…

Много хорошо


Лекс проснулся от того, что отлежал руку, и она теперь в отместку пульсировала тонкой болью. Он потянулся и сладко зевнул. Судя по положению солнца, сейчас было уже хорошо за полдень… Лекс резко сел. Он был в собственной спальне, в тунике, но без тоги и без украшений. Праздник! Объявление гильдии!! Лекс вцепился в растрепанные волосы, последнее, что он помнил, это как Кирель предлагает ему сесть рядом на скамью для почетных гостей в Сенате. А что было потом, как он оказался дома, он совершенно не помнил!!!

Паника поднялась к горлу, не давая дышать. Лекс поискал свою обувь, а потом, махнув рукой, босиком побежал по каменному полу на кухню. Там никого не было, и только выскочив во двор, Лекс увидел, как Тиро запирает калитку.

— А где все? — Лекс растерянно обвел взглядом непривычно пустой двор. А потом увидел Аши, который лежал под стеной кухни с раздутым животом и слабо дрыгал задними лапами, — что это с Аши? Его отравили?

— Нет, он просто объелся и ему плохо, — Тиро подошел к детёнышу и покачал головой, — но может, это его научит не жрать все подряд? А ты что босиком выскочил? Проголодался настолько, что не успел обуться? Ты, считай, сутки проспал. Как вчера заснул в Сенате, на коленях у Киреля, так только сейчас проснулся. Отдохнул?

— А как я дома оказался? — Лекс захлопал глазами, пытаясь представить, что произошло, — ничего не помню!

— Вчера, после того, как все с такой помпой прошли через весь город в Сенат, ты сел возле Киреля и, видно, расслабился и уснул. Прямо на скамье в Сенате. Свернулся в калачик, голову Кирелю на колени пристроил и готово! Сканд едва дождался, пока гильдии объявят, а потом на руках вынес тебя из здания Сената и на паланкине домой доставил. Весь город вначале кричал тебе и новым гильдиям здравицы, но как только увидели, что ты сладко спишь, сразу замолкали и на всех шикали, чтобы любимую ящерку не разбудить! Я был потрясен, — Тиро потер лицо, — орать и горланить перед дармовой выпивкой и угощением — это нормально, но так, чтобы все заткнулись и в тишине провожали до дома… это на самом деле любить должны, а не как обычно…

— А где все? — Лекс растерянно посмотрел на пустой двор, — куда все делись?

— Так праздник, все отдыхают. Сканд умчался в старый город, а всем велел сохранять тишину, чтобы ты мог выспаться. Ну, я выделил девкам, рабам и работникам бочонок фруктовой наливки, они там во внутреннем дворе выпили и теперь спят в тенечке примерно, как Аши. До ужина пускай валяются и отдыхают. Мальчишки спят в гареме после обильного обеда, скоро уже проснутся. Бэл с учениками понес дары в храмы. Ма с Ламилем и младшими детьми в соседнем доме в гостях у Лейшана. Он утром заходил, приглашал в гости Звезду, там цветы привезли в подарок от твоего брата, и сладости. Ламиль уперся, что один не пойдет, а только с друзьями, вот всех малышей туда и спровадили. Но ты не переживай, там Ма, Олива и все ее женщины. А еще Зи и Зу пошли рядом со Звездой, личной охраной младшему, — Тиро не понял выражения лица у рыжика, и на всякий случай добавил, — Сканд разрешил. Ты не переживай, там монахов в охране столько, что ничего не случится.

— А чего Сканд в старом городе забыл? — Лекс вместе с Тиро зашел на кухню и уселся за стол, домоправитель стал выставлять перед ним полные тарелки с едой, — и где Тургул?

— Ну… — Тиро сел напротив и смотрел, как Лекс набросился на мясо, — Сканд с Тургулом пытаются разгрести свалившуюся проблему. Ну, я о нэсси говорю… все получилось, как в присказке: много хорошо — уже не хорошо! Четыре туши нэсси — это не шутка, а беда. Конечно, основное количество мяса срезали и вывезли, но это, в основном, шеи и спины, а еще остались жирные брюшки, требуха, громадные плавники, хвосты. Это тоже мясное, и если не избавиться от этого и оставить на берегу, то под солнцем это все быстро испортится и завоняет. Рыбаки знают, что делать с нэсси, но их слишком много! Жир обычно сцеживают в бочки, а потом продают для светильников, да и для еды беднякам. Но на такое количество жира бочек не хватает. Ребра и крупные кости разбирают на поделки, но их надо очистить от мяса, а все уже наелись! Брюшки солили в бочках, но сейчас все бочки полны жиром для светильников.

И очень много требухи! Обычно ей кормят ящеров и в этот раз скормили, и вот, полюбуйся! — Тиро кивнул на беспомощного Аши, — накормили вдоволь самочек и те ночью снесли яйца! Теперь пару дней их нельзя грузить, самцы возбуждены и от яиц не отходят. Сканд едва вытащил Шу из загона, а Тургул просто не успел своего ящера в дом завести, и только поэтому сегодня верхом. А мясо надо увезти с берега, а теперь просто не на чем! Грузовых ящеров мало и они медленные. Там, где самочки дважды успевают сбегать, грузовые только один раз, и то, если их подгонять.

Тургул везет на грузовых ящерах мясо в каменоломни, рабов кормить, а это значит, два дня, пока грузовые ящеры обернутся. Туда повезли хвосты, плавники, куски печени, все пересыпано солью, только бы довезти, чтобы не испортилось! А это только с двух туш, и еще столько же на берегу осталось. Сейчас соль — самый востребованный товар! Бедняки из столицы отправились пешком в старый город с ведрами и солью. Будут солить и вялить мясо про запас. Там сейчас весь старый город в перетяжках веревок и капающих жиром кусках.

— Но зато накормили всех по самое не хочу! — Лекс облизал пальцы и довольно улыбнулся, — лучше расскажи, что было, пока я спал.

— Что было? — Тиро задумался и пожал плечами. — Ну, для начала объявили о создании новых гильдий. Сперва оружейной. Ты видел, как та новая гильдия представлялась городу, — Тиро похмыкал, — Орис такой весь солидный мастер, его в городе знают, как бывшего главу гильдии кузнецов. Не все поняли, зачем они захотели отделиться, ведь оружие, его же кузнецы делают. Это потом слушок пробежал, что боги Орису дали новый рецепт, а он боится секрет всем открывать. Вот и создал новую гильдию, чтобы придержать его только для малого круга доверенных мастеров. За Орисом шли еще трое мастеров, они в прошлой гильдии даже личные клейма для своего оружия имели. А уже в новой гильдии, когда они только оружие будут делать, им такое раздолье…

Тиро замолчал и понимающе закивал головой. Лекс прикинул перспективу для новой гильдии, теперь цена за такие мечи, естественно, подскочит. Мало того, что мечи будут восхитительными и по сравнению со старыми просто волшебными, но еще и с клеймом от знаменитого мастера… Да… такие мастера точно не прогадали, когда бросили насиженные места и пошли в новую гильдию. Пусть первое время им придется тяжело в необустроенном жилище и местах, мало приспособленных для работы. Это не страшно, приспособятся, а когда построят новый квартал, то сделают все под свою руку. Тиро тем временем блеснул глазами, делясь свежими сплетнями.

— А за теми мастерами пошли подмастерья, и не абы какие, — Тиро ухмыльнулся, — они в гильдии кузнецов уже мастерами были, а тут повязки с хвостов сняли и на лоб перевязали, как ученики. А за ними их ученики и подмастерья. Когда мастер идет в ученичество, такого еще не бывало. Все в городе рты пооткрывали, когда увидели, но видно, новое знание того стоит, чтобы голову склонить и на колени встать перед учителем. М-да… А те четыре меча, которые они несли, как образцы своей работы, говорят, они цвета звезд и острее булатных. Не знаю, правда ли или обманывают? — Тиро хитренько прищурился на Лекса.

— Острее, Тиро, даже не сомневайся, и прочнее, и в изготовлении проще, — Лекс вернул домоправителю хитренькую ухмылочку, — но булат легче и красивее. Но это, как говорится, на вкус и цвет. Кто-то любит мясо, а кто-то рыбу. И то и другое еда, а на вкус разное… Так что там было в Сенате? А то, я когда понял, что сделал все, что мог, так и заснул, прямо стыдно, самое интересное пропустил… Что в Сенате было?

— Что было? — удивленно переспросил Тиро, — Орис показал новые мечи, дал подержать в руках Сканду и Шарпу, потом пустили по рядам сенаторов. Хотя воевала там только треть, но оружие в руках умеет держать каждый… Всем понравилось. Ориса похвалили, дали разрешение для работы, выделили спорный квартал, — Тиро склонился к столу и перешел на шепот, — и хотя там с начала штормов чужих выгнали и строят все под себя, но только сейчас квартал на окраине стал официально принадлежать новой гильдии. Сенаторы расспросили, сколько народу в гильдии и как скоро начнется работа. Определили налог. Пока в том квартале живут, будут выплачивать половину, но когда построят новый квартал и гильдия туда переберется, то будут платить полную стоимость. Это примерно года через три будет, за это время гильдия приработается и с инструментами разберется. Гильдия кузнецов сейчас только начнет им новые наковальни делать и молоты. Это дело не простое, говорят, сам Орис пойдет в старую гильдию помогать с наковальнями. Их ведь не каждый год делают, и тут навык особый должен быть, чтобы такую большую вещь отлить…

— Ладно, — Лекс тряхнул лохматой косой и отодвинул тарелки, — про гильдию оружейников я все понял, а теперь, самое главное, что там о гильдии стекловаров говорили?

— А что там говорить? — Тиро вздохнул, — это для нас Бэл родной и свой, а для других патрициев он непонятный выскочка. Со стороны оно знаешь как смотрится? Был монахом. Был выкуплен у Первосвященника мужем главнокомандующего вначале вроде как для личной охраны, а потом, когда боги дали Избранному секрет стекол и зеркал, оказался под рукой и вовремя втерся в доверие. И вдобавок ко всему, жил в доме главнокомандующего и,воспользовавшись тем, что в его доме живут раненые офицеры, выбрал себе самого перспективного и выскочил за него замуж.

— У кого язык повернулся такое сказать? — Лекс рявкнул и стукнул кулаками по столешнице.

— А ты сам догадайся… — хмыкнул Тиро, — кто тебя напрямую укусить не может, а пакость очень хочется сделать?

— Люц-ций С-с-силус-с… — прошипел Лекс и улыбнулся, прикидывая, какую гадость он устроит в ответ негодяю, — напрас-сно он решил, что за Бэла некому зас-ступиться…

— Да уж, — улыбнулся Тиро, — и он, и его прихлебатели, которые попытались измазать грязью Бэла, не подумали о том, что Бэл не патриций, а сирота и бывший монах. Это они патрициев могли ломать, как хотели в этом своем Сенате. А над Бэлом у них такой власти нет. А после того, что в Сенате произошло, теперь все, кто раньше с Люциусом водил дружбу, стараются держаться от него подальше и рьяно доказывают, что они против Силуса. Еще в Сенате Шарп лениво так поинтересовался, какие именно претензии выдвигают господа сенаторы? А все знают, что после такой ласковой улыбочки Шарп навещает дома патрициев, и там фамилии теряют своих глав семейств. А потом Сканд встал и спросил, если есть претензии, то пусть уточнят: они к новой гильдии, под патронатом его мужа — Избранного любимца богов, или претензии к самому Бэлу — мужу центуриона?

Лекс довольно улыбнулся. Да, он именно поэтому торопился со свадьбой Бэла, чтобы не упустить эту козырную карту в предстоящей битве старого и нового. Этот Силус явно плохо подумал, прежде чем начинать войну. Он ее проиграл в тот момент, как решился высказаться против. Но Тиро просто распирало от новостей, и Лекс с удовольствием слушал домоправителя дальше.

— Но прихлебатели Люциуса попытались все свернуть на милость богов, мол, не воспримут ли те за дерзость, что секрет был открыт одному, а воспользуется им другой? На это Кирель, который гладил тебя по волосам на своих коленях, очень ласково сообщил, что готов с каждым, сомневающимся в воле богов, пообщаться на эту тему при личной встрече. Потом встал Пушан, который заявил, что отказать в работе новой гильдии — это значит, самим отдать новые знания в чужие руки. Тот же Чаречаши с удовольствием примет их в своем городе. А это уже не просто глупость, а измена империи, и господам сенаторам стоит пересмотреть свои претензии, пока не стало слишком поздно. После этого все возражения были сняты, — Тиро ухмыльнулся.

— Вопрос в дальнейшем крутился только вокруг размера налогов. Тут всплыло, что в городе нет свободного квартала для гильдии, и, более того, поскольку гильдия молода и все ее ученики и подмастерья подростки, то гильдия освобождается от всяких налогов на ближайшие пять лет, а после этот вопрос будет еще раз пересмотрен. Но самое интересное для Люциуса и его приятелей началось после того, как они из Сената вышли. В городе все узнали, кто и что говорил про Бэла, и первыми, как всегда, начали женщины. Они плевали на Силуса и тихо в спину, и открыто в лицо, и охрана их не удерживала, — Тиро хмыкнул под нос, — да и не сильно-то старалась.

Тиро увидел, как удивленно поднял брови Лекс, и решил пояснить.

— А что ты так смотришь? В городе не найти такой женщины, чтобы в слезах не относила хотя бы раз яйцо к воротам храма. Деток можно в семье только трое, а на четвертого налог такой, что только, пожалуй, в домах богатеев и сыщется. Да только там тоже умеют денежки считать. Еще один ребенок — это не только рот, который прокормить надо, но и наследничек, которого надо к делу пристроить. Для многих женщин, что Бэл, что остальные младшие в этом доме, если не отданные раньше в храм дети, то братья или племянники. А еще тайная надежда, что в этот дом приведут и того самого заветного ребеночка, и мать сможет узнать его. Знаешь, как к нашим мальчишкам на базаре приглядываются? С тоской… все пытаются признать кого-то из своих… сердце матери, оно ведь такое, все ждет и надеется…

Ты помнишь, как после того, как ты на арену выпрыгнул, детей спасая, женщины твои одежды целовали? А потом все узнали, что Кирель тебе детей из монастырей привозит и отдает. Они от тебя отстали после того, как я с ними поговорил, что ты, мол, добрый очень и стеснительный, и не стоит тебя рьяно благодарить, мол, ты этого только пугаешься. Но благодарность, она все равно в сердцах живет, пусть тихо, но крепче любой клятвы, вслух сказанной. Все в городе знают, что гильдия стекловаров тобой создана, и тут какой-то патриций посмел против тебя слово сказать?

А потом еще гадости против Бэла, который сын-брат для каждой женщины? Эх-х, не подумал об этом Люциус. Это тебе не патриция какого-нибудь гнобить и ноги вытирать, плебеям на их войны наплевать, по большому счету, или позубоскалить, но тут патриций замахнулся на святое для каждой матери — на родного ребенка, пусть и не признанного, но от этого еще сильнее любимого… а каждая женщина, она кто? Жена, и она-то уж сможет донести до своего мужа боль и негодование своего сердца.

Да и мужчины тоже в стороне не останутся. Он ведь на мужа военного слово плохое сказал! В чести его усомнился! А все помнят, как Бэл Тургула в корзине из старого города вынес. Его бы добили из милосердия, а он выходил, как самый преданный младший — опора и надежда каждого старшего! А кто у нас мастеровые лавки держит? Правильно — ветераны! И не важно, что многие только по разу контракт подписывали, только бы денег собрать на ученичество, но если ты в латах ходил и кровью врагов умылся, то это будет с тобой навсегда! Так что, люди Люциуса в столице не скоро что-либо путное купить смогут. И на базаре им цены будут поднимать вдвое, чем остальным. Да и камень через забор кинуть могут. Но я думаю, что Люциус и сам не дурак, сбежит отсиживаться в имении, пока люди успокоятся или отыграются на других его прихлебателях. Да сейчас, начнись пожар в его доме, пожарные и торопиться не будут, пока угольки от его дома не останутся!

Тиро довольно засмеялся, а Лекс задумался. Нет, он, конечно, подумывал заручиться поддержкой плебса в своих начинаниях, и понимал, что аристократы попробуют высказаться против, но вот так, чтобы весь город встал против его врагов? Нет, об этом не думалось совершенно, это, пожалуй, даже слишком… тут впору людей придержать, чтобы они не решили камнями закидать гаденыша, а то военным придется вмешаться, и как бы они ни поддерживали своих, но закон аристократа скорее защитит, просто из страха, как бы и им не досталось, а это уже беда…

Пока Лекс кусал губы в тяжких раздумьях, калитка открылась, и во двор влетел уставший Сканд на Шу. Генерал сам стал расседлывать взволнованного ящера, торопясь отправить его к яйцам. К тому времени, как до него доковылял Тиро, седло и попоны валялись на земле, а Сканд закрывал двери в стойле, откуда неслось довольное шипение Шу. Тот, видно, удостоверился, что с яйцами все в порядке, и теперь успокаивался.

— Шу можно сегодня не кормить, — Сканд приобнял Лекса и поцеловал в висок, — он перед дорогой домой так наелся, что вначале еле ногами передвигал от обжорства, только напоить, и все на сегодня.

— Как все решили с оставшимися нэсси? — Лекс заглянул в стойло к Шу, тот двигал носом упавшее яйцо и недовольно фыркнул в сторону любопытного человека.

— Монахи помогли, — Сканд махнул рукой подбежавшим слугам, чтобы не совались к Шу с водой, и сам поставил ведро внутрь, — они забрали оставшиеся хвосты и плавники и увезли на своих быстрых ящерах к себе в монастыри. Сегодня до ночи любой сможет срезать и забрать с туш все, что захочет, а утром галеры зацепят крючьями оставшиеся требуху с костями и утащат в море. Рыбы и прочие гады объедят все, что останется, а уж кости потом из моря ныряльщики достанут. Они будут хорошо обчищены для поделок. А уж нырять наши хорошо научились… Так что, сам не ожидал, что все так быстро разрешится. А где все и что это с Аши?

Тиро начал опять рассказывать, что Аши объелся, мальчишки спят, а женщины с детьми до сих пор не вернулись из гостей. К концу рассказа Аши уже встал и отправился в облюбованный угол погадить, мальчишки спускались вниз, потирая заспанные мордашки, а веселые девки вешали над огнем котлы, чтобы варить травяной настой на вечер. Благо, что в доме сегодня хотя бы готовить не надо было.

Тут как раз и женщины с детьми вернулись. Ламиль забрался на колени к Лексу и принялся хвастаться браслетами и яркими ленточками, которые ему завязали в волосы. Женщины принесли корзины с фруктами и охапки цветов. Ламиль раздулся от гордости от таких подарков и счастливо болтал без умолку. Лейшан пришел следом, проконтролировав, чтобы все корзины донесли до дома генерала, и с довольной улыбкой протянул Лексу корзиночку с мелкими темно-синими, почти черными ягодами. Лекс вспомнил, как Чаречаши упоминал о каком-то любимом лакомстве младшего брата, и с улыбкой принял подношение. Ягоды на вид были как мелкие сливы, но на вкус, как переспевшая вишня, только без косточки. Сладко-приторные, с немного винным привкусом.

— У меня несколько изменился вкус, теперь я больше мясо люблю, чем фрукты, — Лекс улыбнулся и отложил корзинку, — но передай Чаречаши, что я очень благодарен, что он помнит обо мне и мои вкусы. Останешься с нами поужинать?

Лейшан с радостью согласился, и Лекс распорядился, чтобы накрыли в атриуме. Женщины расставляли цветы в вазах по всему дому. Девки накрывали столик между трех лежаков. Лекс велел сдвинуть два топчанчика вместе, и Сканд с ухмылочкой улегся на один из них. Ламиль был, хоть и сытым, но несколько возбужденным, и то ластился к Лексу, то начинал прыгать на месте от избытка восторга и впечатлений. Все закончилось тем, что Лекс велел принести деревянную качалку для малыша, и Ламиль, забравшись на игрушку, раскачивался в свое удовольствие. Младшая сестра Оливы пришла с маленькой арфой и, аккомпанируя себе, начала петь что-то про любовь.

Ужин только начался, как в гости пришел Пушан, и ему тоже предложили присоединиться к трапезе. Пока принесли еще топчан, Пушан с интересом наблюдал за Ламилем. Он не был похож на привычного младшего в домах аристократов. Для начала, он был крепеньким и загорелым, а еще, очень подвижным и даже несколько шумным. Для Пушана было привычно, что маленькие младшие, как правило, слабенькие и беленькие, и их больше носят на руках первые годы их жизни. А Ламиль бегал и повизгивал от восторга, когда раскачивался на своем деревянном ящере. Даже сейчас было уже понятно, что Ламиль не будет, как остальные младшие, кротким лапочкой, нежным и слабым, боящимся сказать слово в присутствии мужа. Он был полон азарта и огня, и стал яркой и независимой личностью, похожей на маленького Качшени, который в свое время так пленил наследника.

— Вина или наливки? — Лекс отвлек Пушана от Ламиля, — сегодня город празднует второй день, подъедая, что вчера не успели. Тиро выдал еще вина и оставшуюся наливку, но придержал для дома по паре бочонков. Что тебе предложить?

Пушан растерянно ответил, что ему все равно, а Лейшан, ревниво сверкая глазами, решил отвлечь наследника от красивого младшего, уже обещанного его господину. Разговор коснулся нового закона, который вынесли на обсуждение в Сенат. Лекс сразу насторожил ушки. Тиро ему только о гильдиях рассказал, а про то, что было дальше, просто не успел. А рассказывать было о чем…

После того, как Сканд вынес его из Сената и понес домой, Шарп высказался о новом законе о семье… и тут началась буря! Для начала, сенаторы не поверили, что такой закон возможно было вообще предложить! В Сенате сидели только взрослые мужчины, все, как один, главы собственных фамилий, и вот так взять и отказаться от собственной власти? Они повскакивали со своих мест и стали кричать против…

Но Кирель встал за спиной мужа, закрыв лицо капюшоном, и страсти стали утихать. Мало кто осмелился бы перечить Первосвященнику, это вам не Шарп, который открыто мог достать клинок перед лицом врага, с ним хотя бы можно было попытаться договориться. Недовольство Киреля могло прийти в дом незаметно, вместе с отравленным мясом или запечатанной амфорой вина в собственном подвале. А еще, можно было неудачно споткнуться на улице, так, что и шею сломать на ровном месте. Или нарваться на сумасшедшего воришку с ножом в переулке. И пусть сейчас серый квартал был практически пустой, но где гарантии, что переловили всех?

Когда страсти поутихли, господа сенаторы начали думать головами и взвешивать свои выгоды. Некоторым понравилась возможность проверить верность своих союзников, некоторые решили упираться против нововведений до последнего, и Сенат, как и ожидалось, разбился на несколько коалиций. Он сразу стал похож на улей с пчёлами, в который засунули факел. Пока все метались, не зная, кого укусить от злости, но при этом не опалить свои крылья в огне, императорская семья смогла полюбоваться на сдернутые маски и откровенные эмоции. Ради одного этого можно было разворошить осиное гнездо старой аристократии.

Пушан светился от счастья, вспоминая это. И правда, не так часто можно увидеть у насквозь фальшивых людей истинные лица, услышать, что у них в душе. У каждого нашлось по ведру помоев для «обожаемых друзей»… В итоге, когда все были готовы к потасовке, Шарп призвал к порядку и распустил уважаемое собрание, чтобы они обдумали новый закон в «благочестивой тишине и выдали свое обоснованное мнение».

В итоге, сегодня в доме каждого сенатора стояли визг и крики. Дети радовались, что диктатура старшего поколения закончится и у них появится возможность хоть как-то повлиять на свою судьбу, младшие мужья пребывали в растерянности, неужели не надо будет ждать команд от своих родителей, и над ними будет только один человек, которого надо будет ублажить и телом и поступками — собственный муж, а жены и дочери плакали от облегчения, наконец-то они смогут остаться со своими детьми, не опасаясь самодурства собственных родителей? С одним только мужем они как-нибудь договорятся. Неужели и в их жизнях наступят покой и стабильность?

И только главы фамилий зло дергали себя за ухоженные кудри. Надо найти выход и лазейки и как-то обойти новый закон, который может связать им руки и выпустить таких удобных и послушных марионеток на свободу. Старшие сыновья, с одной стороны, радовались, но с другой понимали, что если примут этот закон, у них не будет такой власти над собственными детьми, как была у их родителей. Но судя по тому, что Шарпа безоговорочно поддерживал Кирель, скорее всего, этот закон утвердят в Сенате, а то Шарп опять перешерстит упертых патрициев, в надежде, что с их наследниками будет проще договориться. И хотя их наследники и были бы не против примерить отцовские сандалии и сенаторскую белую тогу, но ради этого отказаться от власти над собственными детьми? А как же безоговорочное послушание детей родителям? Одно то, что отдавая дочь замуж, отец терял всякий контроль над ней и возможность забрать ее у зятя, если тот решит своевольничать? Как такое возможно? И зачем тогда держать несколько дочерей, если ты не можешь получить с этого выгоды?

А потом новость о новом законе о семье просочилась в город, и столицу начало лихорадить. Родителям нельзя продавать детей в рабство, ни на время, ни насовсем? А если у отца долги, то как же тогда поправить свои дела? Учителю нельзя обращать ученика в раба, если тот будет ленив во время учебы или нанесет урон собственности учителя? Может, им и семьи можно будет создавать без разрешения учителей? И куда тогда катится мир? Разве можно давать молодым людям свободу выбора? Они ведь бестолковые! Как же они выживут без родительского контроля?

Известие о новом законе в Сенате как пожар обежало город, и в головах людей началась смута. Они привыкли жить, как жили их родители, а те жили по примеру своих родителей. Перемены — это было страшно, почему нельзя жить так, как жили предки? Люди доводили до истерики сами себя и друг друга, потом бросались в храмы, где их успокаивали, что, мол, богам виднее, но разве от этого становится все понятнее? Народ не знал, что думать и кому верить, но тут в город пришли мастера-каменщики из городов Чаречаши, а следом строители из городов Теланири и Устьице. Эти люди, когда слышали разговоры местных, только пожимали плечами? Тоже нашли проблему! Они всегда так жили, а разве иначе жить можно? Человек вырастает и становится самостоятельным. Почему старый дед, который, возможно, выжил из ума от старости, будет решать, что делать молодым и сильным? Кто может содержать семью, тот и глава… А собственных детей в рабство продавать, это вообще дикость, разве можно обрекать своих родных на такое страшное бесправие?

А Лекс тем временем беззаботно пил наливку, слушал смешные истории Лейшана, игнорировал томные взгляды Пушана. Дразнил Аши, который теперь с трудом протискивался под топчаном. Пытался утихомирить Ламиля, но ребенок хотел играть и бегать, и наконец, подманив непоседу черными ягодами из корзинки, уговорил посидеть в тишине. Расплатой за это стали перемазанные черным соком ягод одежда и руки. И язык, оказывается, после этого тоже становился черным. Но Сканд продегустировал черный язык мужа и заверил, что из-за цвета он не стал хуже. Только вот рот с черными губами выглядит несколько жутковато.

Лекс в отместку накормил черными ягодами и Сканда, а потом, укачав Ламиля и передав его Ма, с упоением проверял, так ли хорош язык Сканда, если он теперь тоже черный? Оказалось, цвет не испортил качества, а после долгой паузы, когда Лекс занимался исключительно делами, так еще вкуснее, чем раньше! Они продолжили проверку, как-то очутившись в спальне, напрочь позабыв о гостях. Предоставив Оливе и Тиро заботиться о них.

Сканд был горяч, Лекс нетерпелив и страстен, но вот утром Лекс с трудом сидел и недовольно шипел на мужа, который блаженно сопел и напрочь отказывался просыпаться. Тоже мне, дорвался до тела мужа, как Аши до вкусняшек, а бедному рыжику теперь попу мазью мажь и ходи осторожненько, пока полегчает!

Нет, все же, прав Тиро, много хорошо — уже нехорошо!

В начале славных…


На кухне все сидели встревоженными, даже мальчишки чутко прислушивались к разговорам старших, вместо того, чтобы есть. Лекс перехватил Ламиля из рук Ма и, усадив к себе на колени, смотрел, как тот азартно ковыряется в каше, пытаясь выбрать кусочки ягод. Сам рыжик отказался от каши и, взяв лепешку и мягкий сыр, попытался сообразить, почему все так взволнованы. Бэл, поймав изучающий взгляд, сам отодвинул недоеденный завтрак и пересел ближе.

— Сегодня утром нам подкинули ребенка, — Бэл сцепил руки и с тоской посмотрел на Лекса, — младшего. Маленького. Видно, что родился после сезона штормов, а родители, поняв, что родился младший, решили не в храм нести, а нам подкинуть. Монахи, стоящие на посту за воротами, все видели, но не знали, как поступить, поэтому отпустили мамашу, закутанную в хламиду и прятавшую лицо. Я не знаю, как поступить. Мы принимаем младших от Киреля, но они намного старше и уже вполне самостоятельны. Но если мы примем младенца, подкинутого с улицы, то завтра у нас под воротами будет стоять десяток малышей и мы захлебнемся в карапузах.

— Этого малыша оставим, но предупредим монахов, чтобы они сами забирали малышей к себе. Надо сделать объявление в городе, что мы не принимаем малышей и чтобы яйца к нам не думали даже подкидывать.

— Я сообщу гильдии ораторов и ликторов*, что нам нужны их услуги, — Тиро стоял за спиной Бэла и внимательно все слушал. Увидев непонимание на лице Лекса, он решил пояснить, — ну, тех самых, что делают объявления перед Колизеем и ипподромом и читают вслух приказы императора на площади. Надо составить объявление и заплатить в гильдию ораторов, и объявление будет донесено до плебса за день. Можно, конечно, просто поговорить на рынке, но это не даст гарантии, что нам перестанут подбрасывать детей.

— Хорошо, спасибо, Тиро, так и поступим, — Лекс поморщился и отодвинул еду, аппетит сразу пропал, — как бы ни хотелось помочь всем, но нам надо вначале наладить работу и начать зарабатывать деньги самим. Сундук с деньгами у Сканда не бездонный. Даже несмотря на подарки богов и подаренное Кирелем вино, мы очень сильно потратились. Еще немного, и мне придется начать продавать украшения, чтобы прокормить столько людей.

— Вчера, когда мы возвращались из храмов, — Бэл оглянулся на своих братьев, и те подошли ближе, — к нам подходили купцы и спрашивали, когда можно прийти, чтобы узнать о наших товарах и ценах на них. А еще подходили младшие, которые хотели бы пойти учениками в нашу гильдию. Кто-то из бывших наложников, кто-то из брошенных младших мужей. Порой у них бывают достаточно крупные суммы отступных, но все хотят гарантий, что не окажутся в веселом квартале, а тут такая возможность. Это ведь не работа в театре или наемным музыкантом, многие хотели бы попасть к нам. У нас достойная работа и есть возможность найти себе мужа.

— Надо объявить, что мы будем набирать учеников не раньше, чем будут построены новые кварталы, — Лекс вздохнул в очередной раз, — дом у нас тоже не безразмерный. Но взрослые люди нам нужнее детей. Только как не допустить к секретам шпионов? Я оставляю это на ваше усмотрение. Смотрите сами, кому можно доверять и как подстраховаться, чтобы секреты гильдии не разлетелись в другие города. А что касается купцов, то давайте посмотрим, что мы реально можем предложить на продажу…

Лекс оставил сытого Ламиля Ма и вышел в мастерские. Там было на что посмотреть. Маленькие зеркала размером с ладошку в бронзовой оправе смотрелись очень даже прилично. После нескольких проб и ошибок Мэл разобрался, как закреплять их внутри оправы, не разбив зеркало. Глиняные формы для оправ тоже получались достаточно прочными, поэтому их хватало на несколько раз. Появились разбитые зеркала. Лекс сказал, что это не страшно, их можно разрезать на меньшие куски и использовать, как мозаику. Треснутые глиняные формы разбивали в крошку и использовали вместо песка для дорожек вокруг дома.

Крин просил разрешения отправиться за красной глиной самому, но Лекс велел купить подготовленную глину у гончаров и заодно проверить, что там у них получается с молочением и муравлением. И пригласить в дом, чтобы показать гончарные круги в действии, а то скоро приедут мастера из города Чаречаши. Будет обидно, если в чужой город гончарные круги уедут раньше, чем окажутся в столице империи. Крин усмехнулся и сказал, что сделает все наилучшим образом.

И добавил, что когда мастера придут смотреть на гончарные круги, надо показать им посуду, покрытую красной глазурью и расписанную стеклянными красками. Такая посуда очень красива и будет пользоваться спросом и в империи и у приезжих купцов. У них уже собралось много тарелок и пиал из красной глины в глазури и с рисунками. Лекс предложил заменить металлическую посуду на кухне на керамическую. Это будет и красиво и правильно. А потом разговор зашел о белом фарфоре. Крин сразу показал несколько образцов с разными пропорциями шпата, песка и глины. Бывший монах оказался тем еще азартным экспериментатором. Он сам загорелся идеей получить идеальное соотношение ингредиентов, близкое к дорогим белым вазам заморских мастеров, а его идеальная память позволяла ему помнить все пропорции и вариации, сделанные ранее.

Одна посуда получалась похожей на стекло, красивая, но хрупкая после отжига, другая просто не выдерживала нагрева и «таяла» в печи, сминая форму, как будто она была из воска. Очередная партия посуды с новой пропорцией глины и шпата уже сохла на стеллажах, а Крин с азартом рассказывал о планах на будущее. Поскольку белая глина от Тары закончилась, то он взялся за эксперименты с красной глиной, белым шпатом и подбором песка из разных мест. Лекс только довольно похлопал ученика по плечу. Теперь он мог спокойно выкинуть идею фарфора из своей забитой головы. Азарта Крина хватит с лихвой, чтобы добиться нужного результата. Он просил только одного, не забывать покрывать удачные образцы глазурью и показывать ему конечный результат.

Пин переживал о размерах коробочек, в которых будут продавать краски и эмаль. А еще он не знал, с каких цветов следует начать и как провести демонстрацию для гончаров. Ювелирам объяснять, как пользоваться эмалью, не надо, но для гончаров это будет совершенно новое знание. А еще, стоит дать попробовать эмаль по металлу кузнецам. Они ведь делают простые пряжки для ремней и накладки для ножен. Лекс предложил вызвать Нарью, подарить ему коробочку с эмалью и заодно показать, как этим пользоваться.

Для самих кузнецов это новое знание пойдет на пользу, хотя гильдия будет недовольна, что новое знание пройдет мимо их носа. А еще, гильдия ювелиров может возмутиться, что знание эмали им не досталось, но Лекс только поморщился. Все эти интриги и надуманные правила сильно тормозили развитие всего нового, практически заставляя людей жить по-старому. Надо было что-то изменить, хоть немного. Люди должны не бояться новинок, а хотеть перемен в своей жизни. Надо было постепенно что-то изменять. А как это сделать, если на каждый шаг требовалось разрешение гильдийских мастеров?

— Ну, тут надо подумать, — Лекс потер лицо и прикинул варианты, — если мы отдаем гильдии гончаров красный шпат, то логично будет продать к нему черную краску и белую оловянную. Я думаю, для начала им этого будет достаточно. Но, кроме этого, им надо показать зеленую, красную и желтую. И при этом надо, как бы случайно, показать им мешки с цветным песком, которые у нас так и стоят в мастерских. Они решат, что если мы перетираем шпат для глазури, то стеклянную краску мы просто получаем из перетертого цветного песка.

Предложим им краску по половине золотого за коробочку, они решат, что смогут схитрить и утащить наш секрет бесплатно, поэтому откажутся от стеклянных красок. Мы не будем настаивать, но предупредим, что в следующий раз им придется заплатить дороже. Они решат, что разгадали наш секрет и уйдут довольные. Потом они попробуют эмаль из шпата, за секрет которой они заплатят нам денег, и она, конечно, получится, а вот бесплатной краски из перетертого песка у них не выйдет. Тогда они придут за красками, и мы будем продавать их по золотому за коробочку. Чтобы неповадно было! То, что мы знаем их секреты, еще не значит, что они смогут узнать наши!

Бывшие монахи переглянулись и заулыбались. Да, про глину они знали много, даже больше, чем в самой гильдии гончаров…

Лекс подманил жестом лысого раба с черными бровями и пояснил, что ему надо несколько бронзовых бляшек, показав на пальцах, какого именно размера. Броззи молча кивнул головой и ухмыльнулся. Пин должен будет покрыть их разноцветной эмалью, это будут образцы эмали для ювелиров и кузнецов. В этом мире ювелиры пользовались кобальтовым синим и охровым желтым цветом, а они могли предложить им намного большую палитру цветов: красные, несколько оттенков розового, сливочно-белый из олова, оранжевый сурик, черный из сажи, зеленый и синие цвета из меди и, конечно, желтый и коричневый цвет из железа. Цена по два золотых была несколько великовата, но привозная эмаль стоила еще дороже, поэтому Лекс решил не жадничать и оставить два золотых в надежде, что местные мастера позарятся на цену и полностью перейдут на местную эмаль. Но вот коробочки для эмали должны отличаться от тех, в которых продают стеклянные краски, и держать их надо не в стекольной мастерской, а в кузне, так, чтобы никто не мог случайно увидеть их рядом и сравнить.

— А еще, надо предупредить монахов Киреля, чтобы они взяли под контроль шахту с красным шпатом. Его надо продавать по весу, а то никто ценить не будет, — Лекс усмехнулся, — то, что достается просто так, обычно совсем не ценится, но стоит вещи назначить цену, как она сразу всем нужна. Для монастыря это будет дополнительная статья дохода, и гончары шею не сломают в штольне, и все в итоге будут довольны.

Они еще раз обсудили цены на зеркала и позвали Рарха, чтобы порадовать его предстоящим объёмом работы. Но в ответ услышали тяжелый вздох.

— Я не успею сделать все это практически вдвоем с Сишем. Мальчики, которых отдали в ученики, как бы ни старались, но силенок у них маловато и поручать им что-либо серьезное просто смешно. Коробочки для краски только кажутся простой безделицей, но на самом деле занимают много сил и времени. Как тут управиться с оправами для больших зеркал и шаблонами для маленьких. Вам их надо еще хотя бы два. Чтобы вырезать только один, надо просидеть, не поднимая головы, пару дней. Я вам до этого все делал по щелчку пальцев только потому, что предвидел большинство ваших нужд и сделал достаточно заготовок во время сезона штормов. То же дерево отполировать, чтобы заусенцев не нахвататься и чтобы внутри все коробочки выглядели достойно, нужны время и сухие доски. А все, что я успел купить, уже израсходовано.

— Ну, вот, еще траты… — вздохнул Лекс, — Рарх, тогда надо отнести по одному образцу коробочек в гильдию плотников и договориться, чтобы они нам их делали. Как бы они нам ни были нужны, но сейчас важнее, чтобы ты учил мальчишек ремеслу, а на это тоже нужны и время и свободная голова. Заодно, продай им новый коловорот. И намекни, что у нас есть для них новый вид товара. Например, ящер-качалка для детей и маленькие деревянные игрушки, которые Сишь делал. И, самое главное, гончарный круг! Скоро придут из гильдии гончаров, а они не будут знать, как его делать. Бэл, сопроводи Рарха и поприсутствуй во время разговора. Рарха, как одиночку, попробуют проигнорировать, но вот если за его спиной будешь стоять ты, то отмахнуться от него или сильно задрать цену за работу не смогут. Они, скорее всего, захотят увидеть, что за игрушки и гончарный круг, можешь смело приводить их в дом.

— Я понял, — Бэл кивнул головой и сурово посмотрел на мастера, — переодевайся и подбери образцы, надо успеть договориться до обеда, после обеда к нам придут из гильдии оружейников. Орис хочет о чем-то поговорить, — Бэл с намеком посмотрел на Лекса и взмахнул ресницами. — Мне их принять в мастерской или атриуме?

— В атриуме, — подсказал Лекс, — им потребуются стеклышки для плавки стали, и они будут говорить о количестве и сроках. Пин, надо будет сделать несколько листов стекла без красителя, из того речного песка, из которого стекло получается голубым. На зеркала это стекло не очень подойдет и цвет краски может подпортить, а вот для оружейников будет в самый раз. Сваришь и закалишь стекло, а я потом покажу, как его резать бриллиантом.

Лекс со значением посмотрел на Бэла и продолжил:

— А после этого Сканд захочет поговорить с Орисом по поводу новых мечей для армии. Им потребуется время, чтобы все обсудить, и мы им мешать не будем.

Лекс кивнул ученикам и Тиро, который, не скрываясь, слушал все. Если на кухне и были лишние уши, то понять скрытый смысл смогли лишь немногие. Лекс понял, что Орис придет за первым рецептом стали и ему стоит подготовиться к этому. Осталось только придумать, как записать и объяснить, сколько и чего надо. Лекс посмотрел, как на кухне все закончили завтракать и стали расходится по своим делам. Бэл с Рархом нарядно приоделись и вышли из дома в сопровождении Мая, который нес за ними корзину с нужными вещами.

Тиро со старшим поваром пошли на базар, прикупить специй и еды. Крин отправился проверить, как на стеллажах сохнут новые тарелки, белые и красные. Пин отправился подсчитать количество песка, речного и того, что привезли из карьера вблизи каменоломни. Мэл подхватил своих учеников и ушел в купальню, туда, где была проточная вода для мытья песка. Ученики Рарха под командой Сиша продолжили резать по дереву свои поделки.

Олива стала командовать своими женщинами, девками и свободными от работы мальчишками. Она, похоже, затеяла большую уборку и стирку после сезона штормов. В доме снимали шторы с окон, из гостевых комнат доставали матрасы. Медные светильники натирали песком, переносные жаровни оттирали от сажи до блеска. От всего этого шума и суеты из спальни выполз Сканд, лохматый и недовольный. Он попытался нарычать на всех, но перед ним поставили тарелку с кашей и продолжили беготню по дому. Хозяин дома недовольно посверкал глазами, но молча принялся завтракать в гордом одиночестве.

Лекс решил, что стоит собрать образцы добавок для стали. И еще, надо рассчитать *пропорции примесей к весу самого железа, поэтому он ходил по дому, пытаясь подобрать что-либо подходящего веса, так, чтобы отдать вместо железа. Железа у него в доме столько все равно не было, а вот у кузнецов оно будет однозначно, значит, нужен какой-то эквивалент веса. Ничего путного не попадало на глаза. Из крупных камней был только шпат, но отдавать его из дома совершенно не хотелось, да и не стоило, чтобы не привлекать к нему излишнего внимания. Поэтому Лекс не нашёл ничего лучшего, чем найти на кухне небольшой мешок и отвесить туда необходимое количество морского песка. Благо, его было полно из старого города. Раньше Тиро пересыпал им дорожки у дома, теперь дорожки подсыпались дробленой глиняной крошкой.

Лекс закрылся в теплой комнате и, достав весы, стал взвешивать и отмерять необходимое количество ингредиентов. Последним аккордом должен был стать небольшой кусочек стекла. Для начала, стекло улучшало плавкость стали, и, кроме этого, было индикатором нужной температуры. Лишь после того, как оно "таяло", можно было начинать отсчет температуры для самой плавки. Для этого мира такая высокая температура и длительность плавления металла были настоящим революционным событием. А еще многократная ковка, когда часть добавок уходила с окалиной, а металл «вытягивали» по структуре, обеспечивая тем самым стойкость и однородность…

Лекс замер с весами в руках. Правильно ли он делает, что так резко дает знания этому миру? Ведь по его милости он перепрыгнет из бронзового века в мир легированных металлов. Они пропустят долгий период железных доспехов и ржавых мечей… А дальше что? Порох и ружья? Пушки? И это сразу после требушета? Лекс от растерянности сел мимо стула на пол и только охнул от таких мыслей… нет… нельзя выпускать в этот мир огнестрельное оружие. Этот мир не готов к нему. Сканд с пушками, заряженными картечью, выкосит неприятелей почище колдунов с их напалмом. Это новый виток войн, когда непобедимое войско пройдется по соседям, которые раньше могли хоть что-то противопоставить, но перед пушками окажутся беззащитными, как дети.

Огонек в светильнике вдруг задрожал и стал шипеть, будто ругаясь. Возможно, просто попала капелька воды? Но стоило так подумать, как огонек опять выровнялся и стал несколько выше, чем был раньше. Лекс, несмотря на весь свой прагматизм, после глюков, пойманных в комнате у Киреля и череды подозрительных совпадений уже опасался вслух заявлять, что богов нет. Береженого, как известно…

— Нет! — Лекс решил поговорить с огоньком, облекая свои мысли в слова, — ни за что нельзя отдавать в этот мир порох! Он перевернет с ног на голову весь баланс сил! Здесь люди такие же злобные, как и обезьяны в моем бывшем мире. Одна обезьяна сделает из ветки палку-копалку, чтобы выкопать корень из земли, а вот вторая своей палкой ударит первую, чтобы забрать съедобный корешок, а потом заставит выкапывать еще и еще. Отбирать у слабых — это ведь проще, чем работать самому. А здешние люди, хоть и не от обезьян произошли, но их предки тоже были хищниками, и не в пример более выносливыми, чем приснопамятные обезьяны.

Порох в этот мир должен прийти, когда они будут готовы к нему. Когда стены городов будут выше и толще. Когда города смогут выдержать осаду с огнестрельным оружием. А иначе империя утопит в крови всех соседей и разрастется, как мыльный пузырь, а потом обязательно лопнет! Ход истории не изменить! Ее можно притормозить или ускорить своими изобретениями, но конечный результат останется неизменным. Все большие империи были построены на крови своих людей, а потом, со смертью лидера, раздирались на множество мелких княжеств и все возвращалось к историческим границам, и только люди, ослабленные бесконечными войнами, проклинали и победителей и побежденных.

Огонек светильника насмешливо фыркнул. Лекс поднялся с пола и погрозил светильнику пальцем.

— Я понимаю, что богам нет дела до смерти простых людей. Когда начнется война, на алтари принесут богатые пожертвования, вымаливая победу. Те, кто будет напуган, принесут на алтарь кровавую жертву, а победители — щедрые дары. Но подумайте о том, что у меня богов Древнего мира все уже давно забыли… С новой эпохой придут и новые боги, ваша алчность погубит тех, кто в вас верит, и кто тогда будет приходить в ваши храмы? То, что я напугал колдунов, еще не значит, что они откажутся от своих планов на будущее. Я придумаю, как победить их и без ружей, но порох так и должен до поры до времени оставаться тайной.

Язычок огня в светильнике обиженно затрепетал и стал меньше.

— Хорошо, я могу сделать фейерверки или другую забаву, но не оружие! — Лекс погрозил пальцем светильнику, — вам же хуже будет!

— С кем ты тут разговариваешь? — в дверь протиснулся Сканд и с сомнением посмотрел на раскрытые сундуки и небольшой мешок песка у ног мужа, — опять с богами? Я хотел бы опять увидеть Саламандру!

Лекс растерянно посмотрел на светильник, но там огонек светил как обычно, ровным маленьким язычком. Лекс вздохнул и потер шею. Дожил! Сам с собой спорит, как шизофреник!

— Сканд, я занят! — Лекс недовольно фыркнул на амбала у двери, — ты бы лучше съездил к родителям, мне интересно, как колдуны в то утро добрались до дома. Их не затоптали монахи Киреля невзначай? И что там в Сенате с новым законом? И главное, успей вернуться домой к обеду. К нам сегодня придет Орис. Он будет договариваться с Бэлом о поставке стекла для них, а ты должен первый поговорить с ним об изготовлении мечей для армии.

— Да! — Сканд приободрился, — новые мечи — это замечательно. Я хочу себе новый меч! Такой белый, и блестящий, и непобедимый. Только я хочу его больше по размерам, чем гладиус! Это должен быть меч под стать мне! Я обсужу с Орисом, что именно мне хочется. Он мне сам сделал пару мечей, вон смотри, — Сканд показал на стойку с мечами за спиной рыжика, — а еще, его сын сделал мне тот двуручник, что у нас под матрасом в спальне. Я тебе показывал его клеймо?

— Нет, — Лекс вздохнул, — Сканд, Орис придет ко мне за рецептом, мне надо будет с ним незаметно для других поговорить. Приведешь его сюда? Здесь хранятся все твои мечи, так что для всех будет понятно, чего вы сюда пошли, но потом мне надо будет поговорить с ним наедине. Секреты гильдии оружейников даже для тебя должны остаться секретами. Ты это понимаешь?

— Понимаю, — недовольно буркнул муж и обиженно вышел из теплой комнаты.

— Сканд! — Лекс бросил весы и кинулся следом, — Сканд, ну, не будь ребенком! Ну, чего ты злишься? Это ведь все ради тебя. У тебя будет новый меч, и у твоего войска будут непобедимые мечи, разве ты не рад?

— Рад, — бросил через плечо муж, но даже не подумал остановиться, — куда мне, тупому дикарю, до твоих умностей! Все, как раньше, я тупой и не понимаю изящных намеков. «Сапог дырявый», ты ведь так дразнил меня?

— Сканд… — Лекс догнал и обнял злого мужа, утыкаясь носом в плечо, — тебе не кажется, что глупо сердиться на меня за то, что говорил Я, который не Я? Я ведь тебя тупым никогда не называл. Наоборот, с удовольствием играл с тобой в шахматы. Помнишь? Тогда, в саду у Пушана?

— Помню, ты выиграл, а потом потешался, что я, как ребенок, — вздохнул здоровяк, — я тогда был растерян, то ты вроде Качшени, а то — непонятный незнакомец. Мне по очереди хотелось то придушить тебя, то за пазуху спрятать, чтоб не обидел никто.

— Я не говорил, что ты ребенок, — возмутился рыжик и подлез мужу под руку, так, чтобы заглянуть в глаза, — это был «детский мат», такое специальное положение в игре, чтобы объяснить новичку, что к шахматам надо относиться серьёзно, вроде учебного боя перед настоящей битвой. Никогда не считал тебя глупым. Злобным — да, но не дурачком. — Лекс увидел растерянность в глазах Сканда, — не пойму, ты сейчас ищешь повод для ссоры, или хочешь, чтобы я попросил у тебя прощения? — Лекс прихватил член мужа через тунику, — и как именно ты хочешь, чтобы я вымаливал у тебя прощение?

Сканд всмотрелся в искренние голубые глаза, со вздохом сгреб рыжую заразу в кучку и потащил свой трофей в кровать. Лекс только хмыкнул и обнял его за шею, зарывшись носом в волосы. Обнаружив ухо, лизнул, а потом сразу прикусил, вызывая стон у напряженного мужа. Ну да, столько дней переживаний и нервов, и при этом Сканд, который привык отдавать приказы, сам оказался вроде как на подтанцовке у примы. Это кого хочешь заведет в депрессию, а какое самое лучшее от этого лекарство? Правильно! И вот сейчас муженек получит сладкое лечение по полной программе!

Они начали целоваться на ходу, не обращая внимания на людей, занимающихся уборкой. Все перестало иметь значение и сдерживаться уже не получалось. Все внутри горело от страсти и неуемного желания. Ввалились в спальню, распугав девок, которые тащили с кровати матрас. Сканд только рыкнул, и они испарились из комнаты. Лекс оглянулся, в комнате не было ни единой тряпки, ни штор, ни покрывал, двуручный меч гордо лежал на остове кровати, а матрас сиротливо валялся на полу, но сейчас все было неважно.

Только жар тела, только жадные губы, не дающие вздохнуть полной грудью. Потереться всем телом, чтобы унять эту чесотку под кожей.

И подставить шею под поцелуи, пока жадные руки срывают одежду. Провести с нажимом по мускулистым плечам, опуская его на колени и оседлав бедра, повалиться на спину, утягивая за собой. Скрестить ноги за его спиной и прижаться крепче. Попался!

Поймать растерянный взгляд и рассмеяться в ответ. Ну, что же ты? Вот он я, и весь твой! Притянуть ближе, заставляя опереться на локти, и наконецпочувствовать на себе вес его тела. Такой большой! И весь мой!

Шепнуть: люблю… и увидеть, как срывает последний предохранитель, и выгнуться со стоном, когда оголодавшее животное вырывается на свободу, вламываясь в тесноту желанного тела. Голодный рык и жадные руки. Агрессия пополам с лаской, когда неистово вколачивают в матрас и следом начинают вылизывать, задыхаясь от нежности… да… и еще… не останавливайся, давай! Ну же, еще…

Есть ли у безумия границы? И как научиться дышать огнем, ведь воздух закончился давно, мы уже сплавились в одно странное существо с одним сердцем на двоих… срослись, как сиамские близнецы. Не разорвать, не разделить, и яростное наслаждение граничит с болью восторга. И вокруг пустота, и только он. Его жар. Его желание… или твое? Как понять, когда все смешалось и переплелось в клубок рук, ног, губ, стонов, скрюченных пальцев.

Пульс уже потерян среди толчков и рваного дыхания, смазка пополам с потом подсыхает на разгоряченных телах, и сладость удовольствия мешается с солеными каплями на сведённых судорогой телах. И последний оргазм больше похож на предсмертную судорогу, и из сорванного горла доносится придушенный сип. Все…

Сил остается только улечься на его грудь и услышать, как сердце штурмует ребра, прорываясь наружу. И почувствовать себя бесконечно счастливым. Как небо, как звезды, как океан…

И Сканд валяется, как медуза на берегу, в совершенной прострации, и, похоже, собирается уснуть…

— Значит, к родителям ты не поедешь? — не удержался Лекс.

В ответ муж перевернулся на бок и подмял под себя неугомонную половинку. Засунул ему под голову свое плечо и привалил сверху ногой, чтобы точно не убежал… после этого удовлетворенно вздохнул, с полным пониманием выполненного супружеского долга, и засопел, стремительно засыпая.

Лекс честно закрыл глаза и собрался поспать, но перетруженные мышцы еще подрагивали и не могли успокоиться. Да и по полу ощутимо тянуло сквозняком. Рукоятка двуручника, будто издеваясь, торчала с кровати, пока они валялись на полу, как Аши. И, главное, во время секса было совершенно все равно, где и как, но вот сейчас, вот так, валяться ясным днем на матрасе, брошенном на полу, было совсем неудобно.

Да и прикрыться нечем… и сквозняк опять же… и подсыхающая сперма стягивает кожу и чешется… и пить сразу захотелось… а еще Орис скоро придет, а у него не все собрано! Лекс стал решительно выбираться из сложенного паззла под названием "уставший муж". Сканд попытался удержать, но Лекс, воспользовавшись тем, что все еще скользкий, вывернулся, как обмылок, и на четвереньках отбежал подальше от матраса, прежде чем встать. Вернее, попытался. Тело было слабым и довольным, и резко двигаться решительно не хотело. А еще Сканд, зараза такая, перекатился и улегся на животе, являя совершенство крутой спины, мощных бедер и крепкой задницы… э-эх, попадешься ты однажды в загребущие ручки… но не сейчас, сейчас Орис важнее!!

Лекс покрутил головой, разыскивая вещи. Его туника лежала порванная, поэтому в отместку он надел тунику мужа, она хоть и была несколько великовата, но в этом мире понятие размера одежды было весьма условным. Не сваливается, и хорошо! А вот сандалий в комнате не обнаружилось. Лекс внимательно осмотрелся. Обнаружился один сапог и ремень Сканда, и все. Лекс попытался вспомнить, когда он разулся, но память подкидывала совсем другие подробности того, что именно они недавно творили, и Лекс со вздохом босиком отправился на поиски своей обувки.

Второй сапог Сканда валялся сразу за дверью. Лекс кинул его в глубину комнаты и двинулся дальше. В хозяйской купальне рабы вычерпывали воду из бассейна и щетками мыли полы со щелоком. Лекс почесался и отправился на розыск домашних девок, уж они-то найдут для него пару ведер теплой воды. В общей купальне, там, где была проточная вода с акведука, ему запрещалось мыться, да и потом, общую купальню уже давно использовали для промывки песка. И, значит, не следует отвлекать людей своим голым филеем.

Девки обнаружились на улице. Они стирали в большой ванне занавески и встретили рыжика восторженными возгласами и свистом, как в театре. Оказывается, их баталия с мужем была прекрасно видна в открытое окно с того места, где стиралось белье. И, конечно же, все было прекрасно слышно! Лекс только вздохнул, он так и не смог привыкнуть к подобному фривольному отношению к сексу. Здесь это было вроде вкусной еды, ну, что такого, что двое порадовали друг друга? Они же оба получили от этого удовольствие!

Шторы стирали серым домашним мылом, потом отжимали, а потом, на удивление, вытряхивали и мокрыми вешали на карнизы, давая возможность высохнуть уже по месту. Грязную воду выливали на каменные плитки двора, и она утекала по наклону в сторону ворот, а потом устремлялась на улицу и исчезала в городской клоаке. Все внутренние дворы были сделаны наклонными в сторону улицы, и поэтому дождевая вода не создавала луж во время дождей. Свежую воду девки набирали из бочки, которую наполняли мальчишки, рядом горел небольшой костер, где в котле грелась вода для следующей стирки.

Лекса посадили на скамеечку и, как в первый день появления в этом доме, помыли прямо на улице, поливая из ковшика. Лекс вспомнил Милку с мягкими грудками и колченогого Зюзю. Как странно свела их судьба. Мелкий наложник из гарема наследника и рабыня, добытая во время военного похода, стали частью семьи воина и теперь растят общего ребенка. Который по праву рождения стал гражданином империи и, скорее всего, сам станет воином. Девки сбегали на кухню за ароматным мылом и с удовольствием помыли и потискали рыжика, а потом долго расчесывали, пока не пришла Олива и не наорала на них, что они отлынивают от работы.

Лекс накинул тунику Сканда и через окно вернулся в спальню, где самым бессовестным образом дрых Сканд. Порывшись в сундуке и достав красивую тунику с палантином, поясок и новые сандалии, Лекс почувствовал себя готовым к грядущим переменам. Он как раз заплетал косичку, когда услышал во дворе голос Тиро. Перешагивать через спящего мужа не хотелось, и Лекс опять вылез в окно, вызвав смешки у девок. И, поправив палантин на плече, с самым независимым видом вышел из-за угла.

Тиро пришел с дородным мужчиной, он оказался главой гильдии ораторов. После представления гостя и его витиеватых восхвалений, они, наконец, приступили к делу. Поскольку Бэл ушел по делам, Лекс договаривался от его имени. Тиро уже ввел главу гильдии в суть проблемы, осталось только договориться о конкретном тексте и, естественно, об оплате за работу. Вскоре обо всем договорились и Тиро рассчитался с человеком. Но оратор, приняв деньги, даже не колыхнулся телом, чтобы покинуть дом Избранного. Его очень интересовало, что думает Лекс о новом законе.

— Каком законе? — в недоумении поднял брови Лекс, — я уснул в Сенате и все пропустил, а поговорить с мужем у меня не получилось, — Лекс смущенно потер след засоса на шее и взмахнул ресницами, — вы не поясните, о чем речь?

Речь, естественно, шла об изменении закона о семье. Лекс внимательно слушал, как именно главный сплетник империи начнет описывать проблему и пытался понять, что именно вызывает смятение мыслей. Оратор переживал, что отсутствие родительского контроля разрушит семьи. Разве не должен у руля стоять самый умный и опытный? Зачем тогда рожать детей, если, потратив деньги и время, вырастишь его, пристроишь к делу и после всех потраченных сил просто возьмешь и отпустишь? А как же вернуть вложенные инвестиции?

— Ну, считайте, что отдавая детям любовь и заботу, вы просто возвращаете все то, что вложили в вас родители, — Лекс пожал плечами, — дети — это не капуста на грядке. Их нельзя продавать, когда вырастут. И потом, у родителей всегда найдутся рычаги давления на своих детей. На детей всегда можно повлиять, не любовью, так деньгами. Как я понимаю, вы являетесь главой своей семьи, раз так ратуете за родительский контроль? А если бы ваш отец был все еще жив и командовал вами, влезая в вашу семью, и продавал ваших детей, как засохший сыр, вы бы тогда так же были возмущены изменением закона? Вон, например, императорская чета не переживает, что их взрослые сыновья захотят оставить семью. Они любят сыновей, и те преданы им и покорны их воле. Плебсу пора понять, что дети — это не собственность, а семья!

Оратор возмущенно набрал воздуха в грудь, готовясь спорить, но потом в его глазах промелькнула какая-то мысль, и он тихо выпустил воздух, будто вздохнул. Глава гильдии задумчиво почесал голову и с интересом посмотрел на Лекса. Ну да, каждый примеряет закон только на себя, не пытаясь оглядеть его со всех сторон. Тиро похлопал мужчину по спине и ненавязчиво стал подталкивать на выход. В воротах они столкнулись с Бэлом, Рархом и парой мужчин с подвязанными, как у мастеров, хвостами. Судя по тому, как они решительно шли за Рархом, это были люди из гильдии плотников.

Бэл показал рукой на мальчишек, увлеченно крутящих ногами гончарные круги и, казалось, играючи вытягивающих из комков глины тонкостенные пиалы. Мастера захлопали глазами и стали переговариваться. Они знали, как тяжел труд гончара и сколько усилий надо затратить, чтобы из «колбасок» выложить пиалу, а потом загладить поверхность. А чтобы пиала не была кособокой, надо было тяжело и долго учиться. А тут мальчишки делают ровную и тонкостенную посуду за пару минут и, кажется, совершенно без всяких усилий!

Рарх достал из мастерской абсолютно новый гончарный круг, который он сделал как образец для мастеров, но пока на него свысока поглядывали, пришел Лейшан, а с ним пришли монахи в красных рясах, мастера-плотники и мастера-гончары из города Чаречаши. Мастера Лейшана были в шароварах и длинных рубашках и, конечно, они были рыжеволосы! К гостям сразу выскочил Крин и встал за плечом Бэла. Мэл захлопнул створку окна на стекольной мастерской, отсекая ненужное любопытство гостей. А потом снял кожаный фартук и вышел из мастерской, встав на пороге. Пин отвесил по паре тумаков любопытным мальчишкам, оставил их перетирать шпат в ступках дальше, а сам вышел из мастерской с обжиговой печью.

Лейшан стал представлять мастеров Лексу и ненавязчиво напомнил, что они договаривались, что он купит и гончарный круг, и образец игрушки-каталки Ламиля, все, что «прекрасный брат моего господина согласится продать». Местные мастера недовольно поправили пояса на туниках и ревниво посмотрели на Лекса. Они сообщили, что готовы заплатить больше, но гончарный круг останется собственностью их гильдии.

— Нет, так не годится, — Лекс усмехнулся, — Рарх сам продаст свою работу, а я прослежу, чтобы его не обманули с расчетами. И потом, гончарный круг может быть только в вашей гильдии на территории Империи. Но город Чаречаши самостоятелен и что, вы думаете, что его мастера будут ездить к вам на поклон за каждой единицей? Они и сами в состоянии ее повторить. А Рарх может продать оптимальные размеры и несколько хитрых секретиков, без которых круг не будет крутиться. Все не так просто, как кажется на первый взгляд. Вот вы видите, как легко мальчишки делают изящную посуду, но если вас посадить на их место, вы только перемажетесь, и у вас ничего не получится. Так же и с гончарным кругом, надо знать несколько хитрых секретов, без которых круг с места не сдвинется. И вот за эти секреты вы и должны заплатить Рарху.

Лекс высокомерно посмотрел на мастеров, и на тех, и на других, а потом обратился к Крину.

— Сходи в гильдию, принеси подготовленной глины и сообщи в гильдии, что если они хотят новое чудо, то им следует поторопиться.

Крин подхватил палантин и выскочил на улицу, торопясь исполнить наказ Лекса. Пока Рарх торговался с Лейшаном и гильдией столяров, пытаясь сложить наиболее достойную цену для секретов, рыжеволосые гончары уговорили мальчишек пустить их попробовать новинку. Лекс кивнул головой и крайний пацаненок слез с «насеста». Перед мастером поставили кусок глины и миску с водой, чтобы смачивать руки. Взрослый мастер с интересом крутанул диск под ногами, раскрутил его и схватился за глину. Та в отместку заляпала его и двор. Мальчишки, сидящие на кругах дальше по ряду, довольно засмеялись, они знали, что именно так и будет, и с удовольствием смотрели бесплатное представление. Второй кусок тоже разлетелся лохмотьями, забрызгав и приятелей мастера, которые отирались поблизости. Мастера недовольно зашипели на неудачу, но потом обратили внимание на саму глину. Она была необычной на ощупь, и они, как профессионалы своего дела, сразу поняли, что во всем есть свои секреты.

— С вами пообщаются отдельно. Заметили, да? — Лекс подмигнул мастерам-гончарам, которые с интересом мяли кусочки глины в руках, — но за все придется раскошелиться. Вам надо говорить с Крином. У него, кстати, есть и другие интересные секретики…

Лекс улыбнулся заинтригованным мастерам и порадовался, что с утра Крин дал мальчишкам в работу простую подготовленную глину, припрятав глину с секретными смесями в глубине мастерской. Сегодня по плану было продать мастерам Чаречаши гончарный круг и секрет обработки глины. Скорее всего, глина у города Чаречаши отличается от добываемой возле столицы, но в любом случае, ее стоило промывать, отделять грубые фракции. О секрете фарфора речи не шло. Это должно было остаться в гильдии младших и храниться, как зеница ока, но улучшить качество самой глины стоило в любом случае.

Потом по плану надо было показать готовые тарелки с эмалью и рисунками и выставить мастеров на улицу, чтобы клиент «дозрел». В следующий раз им надо будет показать печь для обжига при высоких температурах. Без нее качественная керамика невозможна. И уж тем более, эмали и краски. Муравление и молочение можно было оставить как секрет имперских мастеров. Но вот секрет обжига Лекс собирался продать…

Тем временем деревянных дел мастера отчаянно торговались друг с другом. Рарх сказал, что продаст гончарный круг за одинаковую сумму и тем и другим. А потом покажет, что еще у него есть на продажу. Но если кто-либо не сможет рассчитаться, то это уже будут не его проблемы. При этом мастера стали задирать цену друг против друга, неважно, что им пришлось бы заплатить втридорога, лишь бы у конкурентов деньги закончились раньше их, и тогда, возможно, следующие секреты Рарха достанутся только им.

Лекс стоял рядом, но в стороне, наблюдая за торговлей Рарха, напряженным Лейшаном и любопытными мастерами-гончарами, которых согнали с круга, но не отгоняли и давали возможность смотреть, как работают мальчики. В воротах показался Крин, за его спиной бежали взмокшие мастера-гончары из столичных гильдий. Они принесли Лексу образцы своих кувшинов, покрытых муравлёной глазурью. Ей в прошлом мире Лекса покрывали черепицу и сточные трубы из-за её дешевизны и стойкости. Но здесь блестящая поверхность кувшина вызвала ажиотаж среди мастеров Чаречаши. Они тоже хотели такое!

Но Крин разочарованно покачал головой. Этот секрет уже продан в гильдию империи и, если они его хотят, то пусть сами договариваются с местными. Он не будет торговать чужими секретами. Одни мастера приуныли, другие приободрились. Но вместо ненужных слов о дружбе народов, Крин вынес расписную тарелку Лира. Она была в красной глазури из шпата и разрисована черно-белыми цветами. Тарелка была большой и широкой, и цветы красиво вились по бортикам. Ее обожгли сегодня ночью, и она была еще теплой.

Лекс увидел, как предвкушающе загорелись глаза у мастеров. Каждый захотел этот секрет именно для своей гильдии, но коварный Крин дал всем налюбоваться на тарелку. Посмотреть со всех сторон, пошкрябать ногтем стеклянные цветы, пощелкать по краю, вызывая нежный чистый звон хорошо обожжённой керамики, а потом забрал красавицу и заявил, что сегодня разговор будет только о гончарном круге. И если мастера захотят, то за пару золотых с человека он научит, как правильно им пользоваться. Конечно, хотели все и сразу!

Крин посадил на насест круга напротив каждого мальчика по мастеру, и выдал по свежему куску глины. Он сам так учил своих подопечных. А теперь и мальчишки стали специалистами по здешним меркам. Лекс прекрасно отдавал себе отчет, что до настоящих профессионалов, которые потребуются к тонкому фарфору, им еще расти и расти, но, как говорится, чем богаты… оставалась надежда, что мальчики набьют себе руку на простой глине, пока Крин разберется с рецептом, когда от качества самой работы будет зависеть если не все, то очень многое. Именно поэтому мальчишки и крутили сейчас простую глину. Руку набивать надо было всем: и изготовителям тарелок, и тем, кто экспериментировал с заливочной глазурью, и ученикам по разрисовке посуды. На все нужно было и время, и терпение в учебе.

Благо, что сами мальчики старались на совесть. Каждый понимал, что ему очень повезло оказаться именно здесь. Они уже прошли ужасы монастырских воспитателей, наказания, голодовку, издевательства старших, некоторые прошли через сексуальное насилие… и, оказавшись вдруг в тихом и сытом доме Лекса, они из забитых зверьков становились простыми детьми или подростками. Но страшная память детства не давала им относиться к чужой доброте, как к пустяку. Они знали этому цену и поэтому срывались по первой даже не просьбе, а намеку на пожелание учителей.

Лекс хотел подарить каждому из них счастливые воспоминания, поэтому и велел Тиро не экономить на еде, одевал и обувал в хорошие вещи и старался давать им отдыхать и играть, но сейчас время требовало напряженной работы от каждого. Все мальчики старались, как могли — кому повезло и их выбрали учителя, старательно делали все, что умели, при этом стараясь помогать и с домашними делами. Остальные бегали, выполняя поручения Оливы и девок по хозяйству.

Торг между двумя гильдиями достиг критической точки. Тиро с удивлением слушал, как люди сами взвинчивают цену, но благоразумно помалкивал. Он понимал, что каждый уплаченный золотой пойдет на благо новой гильдии стекловаров, которой помимо того, что надо было растить детей, требовалось еще и много всего и по профессии, и по хозяйству. А впереди еще стройка квартала, а это не только голые каменные стены, а еще и покупка домашней утвари, сундуков для хранения, кроватей, одежды и прочего, прочего…

Лекс не прислушивался к озвучивавшимся суммам. Деньги — это хорошо, но пока у них есть уникальные для этого мира зеркала, золото у них не закончится, но вот где взять на все время? Хотя, у них еще есть время до строительства кварталов и набора взрослых учеников…

Лекс, совсем как Тиро, засунул пальцы за пояс и благодушно улыбнулся. Не следует торопиться, пусть все идет, как идет…

Стоило Лексу только успокоиться, как он услышал со стороны кухни грохот перевернутой посуды, визг перепуганных женщин и злобное повизгивание ящера. Все, кто стоял во дворе, перепуганно развернулись к источнику шума и в панике бросились в разные стороны.

Из кухни вылетел злой Аши, на нем верхом восседал голый Ламиль, который держал на палке перед носом Аши привязанную сандалию Лекса. Эта палка с сандалией выполняла функцию руля. Ламиль указывал Аши, куда именно следовало бежать. Только вот разъярённый Аши, кроме сандалии, ничего не видел, и мчался, сметая всех с пути, как квотербек в регби. Зато все остальные видели ящера ростом с пони и щелкающую зубастую пасть размером с чемодан…

Примечание к части


Ликтор — особый вид госслужащих; упоминаются в истории со времени правления в Риме этрусских царей. Первоначально ликторы были исполнителями распоряжений магистратов cum imperio. (Википедия) В Риме профессия ликторов свелась к охране должностных лиц, в моем фанфике они присматривают за исполнением законов. Т. е. оратор сообщает, а ликтор смотрит чтобы закон не нарушался.

Учитель поневоле


— Ламиль! Аши! Фу! Стоять! Стоять, я кому сказал! — Лекс решительно встал на пути следования юных хулиганов.

Аши, едва не наткнувшись на любимого кормильца, резко затормозил. Ламиль, который и не думал держаться руками за ящера, стремительно кувыркнулся и полетел вперед, как снаряд из катапульты. Хорошо, что Лейшан, как опытный воин, успел схватить его в полете и прижать к себе. При этом Ламиль так растерялся, что прижал к себе палку со злополучной сандалией. Теперь она возвышалась над Лейшаном, как флаг над башней.

— А где вторая моя сандалия? И где твоя туника? — Лекс не купился на милую мордашку и собирался покарать обоих хулиганов.

— Аши съел… — честно хлопнул глазками малыш и тыкнул пальчиком в сторону растерянного детеныша, — а иначе он не соглашался покатать меня. И теперь это не туника, а седло! — приосанился малыш, — я оседлал Аши, как положено настоящему ящеру!

Все внимательно посмотрели на Аши. У него на спине была маленькая красная туника, привязанная веревкой для надежности. От такого внимания детеныш попятился задом, намереваясь скрыться подальше от рассерженного Лекса. Но тот перехватил наглую морду двумя руками и распахнул пасть с острыми зубами. В глубине пасти виднелась металлическая пряжка от сандалии, которая оказалась наколота на острые зубы. Лекс без опаски засунул внутрь живого капкана руку и с усилием снял кусок жестянки, которая когда-то была застежкой.

— Какой красивый ребенок! — восхитились рыжие мастера.

Ламиль, услышав похвалу, поправил свободной рукой подросшие локоны и бросил кокетливый взгляд на новых людей.

— Да! Я такой! — заявил юный инкуб и похлопал себя ладошкой по щеке, чтобы она стала розовой, — я такой красавчик! — мелкий соблазнитель требовательно посмотрел на Лейшана, — правда?

Лейшан хмыкнул и с испугом взглянул на малыша, а потом на Лекса, который злобно раздувал ноздри, уперев руки в боки.

— Я сейчас одного красавца шлепкой побью по вертлявой попе, чтобы в следующий раз думал, что делает! Ты зачем на Аши забрался? А если бы ты упал и он тебя затоптал?

— А-а!! Не надо по попе! — завизжал Ламиль и вцепился в Лейшана, — спаси меня! Я не хочу шлепкой по попе!

— Я тебя спасу, — прогудел растерянный рыжий воин и на всякий случай прикрыл маленькую попку крупной ладонью, а потом недовольно посмотрел на Лекса, — не смей обижать обещанного жениха Чаречаши! Если так надо кого-то наказать, то накажи меня! Я обязан спасти его от всех неприятностей.

— Ты не спасешь его, так же, как не спас меня, — Лекс скептично хмыкнул, уж слишком серьезно смотрел на него рыжий здоровяк.

— Не проходит и мгновения, чтобы я не корил себя за это, — Лейшан вдруг стал выглядеть, будто его уже избили, — ведь ты должен быть моим… видеть тебя и не иметь права прикоснуться, есть ли большее наказание?

— Хм, — раздалось над ухом Лекса.

Его обняла крупная рука, а к спине прижалось горячее тело мужа. Лекс повернул голову и увидел голого Сканда с мечом в руках.

— А ты что тут делаешь? — удивился рыжик.

— Кричали… — пожал плечами Сканд и, вздохнув, закинул двуручник на плечо, как цвайхандер* — по какому поводу крик?

— Это Ламиль верхом на Аши перепугал всех, — начал рассказывать Лекс…

— Ух ты, все-таки смог! — восхитился генерал, но его перебил злой муж.

— Не «ух ты», а АЙ-ЯЙ-ЯЙ, — погрозил пальцем Лекс, — а если бы он упал и сломал себе что-нибудь, или Аши его затоптал? — Лекс увидел, как Сканд скептично поднял бровь, и с возмущением добавил, — Аши опять съел мою сандалию! — и продемонстрировал сломанную застежку, — это я у него из пасти достал! Ламиль МОЕЙ сандалией подкупил Аши!

— Ай-яй-яй, — согласился Сканд и, резко присев, подхватил Аши за нижнюю челюсть, детеныш взвизгнул и попытался лечь брюхом на землю, — плохой ящер! Тебя что, плохо кормят? Зачем ты опять съел обувь Лекса? Он ведь тебе говорил, что ее есть нельзя. Тиро! — Сканд кивнул домоправителю, — запри его в пустом стойле и сегодня не корми. Я не буду бить чужого ящера, но беспорядка в доме не потерплю.

Тиро опять перехватил Аши под нижней челюстью и потащил беспомощно скулящего детеныша вглубь двора, к стойлам. В одном стойле был Шу, караулящий яйца, в другом самочки, третье стойло, в котором обычно обитал ящер Тургула, стояло пустое, туда и закрыли Аши. Стоило только закрыть дверь стойла, как оттуда раздался жалобный писк детеныша, переходящий в самый настоящий скулеж.

— Бедный Аши, — расстроился Ламиль, губки бантиком задрожали, из глаз потекли крупные слезки, — Аши — хороший! Прости Аши, он не виноват! Это я хотел кататься!

— Да, это ты захотел кататься, — ласково мурлыкнул Лекс, — это тебя надо наказать за это!

Слезки в ясных глазках сразу просохли, и Ламиль, бросив палку с привязанной сандалией, прикрыл двумя руками свою попку и с тревогой посмотрел на Лекса. Лейшан погладил перепуганного ребенка по спинке и для надежности прикрыл маленькие ладошки своей. Рыжий воин засопел и с упреком посмотрел на Лекса.

— Аши наказан за то, что съел сандалию, хотя знал, что этого делать нельзя, — Лекс ухмыльнулся, — а тебя, за то, что безобразничал, я тоже накажу! — во дворе все замерли. Стало так тихо, что было слышно, как Аши скребет дверь и поскуливает от обиды. — Поскольку ты решил, что ты настолько взрослый, что можешь ездить на ящере сам, то и спать отныне ты будешь, как взрослый, в отдельной комнате!

— Один? — испуганно прошептал Ламиль.

— Нет, с Ниюли, — успокоил Лекс, — она будет спать рядом с твоей кроватью, на случай, если ты ночью проснешься и чего-нибудь захочешь. Но теперь ты будешь спать не в нашей комнате, а в соседней.

— Ты меня больше не любишь? — Ламиль выскользнул из рук Лейшана и бросился к Лексу, обняв его за коленки, — не надо один! Я хочу с тобой и Ска! Я же вас люблю!

— Мы тоже тебя любим, — Лекс отрывал от себя маленькие ручки и гасил в себе желание обнять перепуганного ребенка, — но ты подумал о нас, когда баловался? Ты представь, как бы мы со Скандом плакали, если бы ты упал и сломал ногу, или спину, или Аши со своими большими когтями наступил на тебя и изуродовал! Ты подумал о нас, когда седлал Аши? Нет? Ты хотел, чтобы мы плакали?

— Нет! Не надо! — Ламиль вцепился в руку Лекса и притянул к себе, заставляя нагнуться, — давай ты меня отшлепаешь, а потом все равно будешь любить?! — Ламиль взял Лекса за кисть руки и шлепнул ей по своей попе, а потом преданно заглянул в глаза, — я больше не буду!

— Конечно не будешь! — Лекс поднял Ламиля на руки и поцеловал бледную щечку, — и я и Сканд тебя очень любим. Но, Аши наказан, и ты будешь наказан. И запомни — в следующий раз я накажу тебя намного сильнее. А теперь марш в комнату! — Лекс увидел перепуганную Ма и отдал ей ребенка, который пытался цепляться за него, — одень его и причеши. Скажи Оливе, чтобы кровать Ламиля вынесли в соседнюю комнату и туда же занесли матрасик Ниюли. Дети теперь будут спать там.

Ма молча кивнула головой и прижала к себе рыдающего малыша. Лекс тяжело вздохнул и посмотрел на тихих людей во дворе.

— Что? — с вызовом спросил он у Сканда, — считаешь, я не прав?

— Твой дом — твои правила… — пожал плечами муж, — но ты тоже в этом виноват. С Аши давно надо было заниматься. В казарме его бы уже учили дисциплине и командам. Учили кусаться и воевать. А ты относишься к нему, как к додо, вот он и балуется вместе с ребенком.

Лекс только фыркнул и пожал плечами. Где взять на все время? Но тут подал голос Лейшан.

— У тебя каменное сердце! Как можно наказывать младшего за такую милую шалость? Вот тебя никогда не наказывали!

— И чем все закончилось? — Лекс раздул ноздри и уставился на рыжего защитника, — я стал военным трофеем, а потом игрушкой в чужих руках! Знаешь, что было дальше? Меня привязали к столбу и сняли кожу со спины кнутом! Ты сам видел шрамы! А потом меня так и оставили у столба! Связанного, без сознания, на песке, залитом моей кровью и мочой! Я выжил только благодаря Рарху. Он тайно просидел со мной всю ночь. Отмыл, напоил и потом заботился, как мог, хотя сам был рабом. Ты этого хочешь для Ламиля?

— Нет! — Лейшан побледнел и отшатнулся, — никогда… никто и пальцем не тронет!

— Последнего младшего у Чаречаши убили? — Лекс хмыкнул, — зарезали в гареме? Так что, о чем ты говоришь, не Чани, так другой… Я люблю Ламиля, и поэтому накажу. Он должен понять, что за любой проступок будет наказание. Он должен быть послушным, — Лекс усмехнулся, — или не попадаться… он умный мальчик, он это быстро поймет.

— Ох, бедный Чаречаши, — усмехнулся Лейшан, во дворе послышались смешки, — он же твой брат, за что ты так с ним?

— Братик Чани мне еще руки будет целовать за такую Звезду! — усмехнулся Лекс, а потом посмотрел на Рарха, — так что там с ценой? Разобрались, сколько тебе заплатят?

— Договорились, — кивнул головой Рарх и посмотрел на довольных мастеров, как рыжих, так и местных. — Рассчитаемся, и я сразу все расскажу и объясню. И размеры, и как делать, и как крепить. И коловорот покажу, — Рарх закатил от восторга глаза, — такая замечательная штучка! И как я раньше без нее жил? А какие чудные ровные дырочки она делает, и так быстро! Но давайте все по порядку…

Лекс увидел, как у мастеров, казалось, даже уши стали длиннее от желания услышать несказанное. И отношение к нему после слов Лекса заметно изменилось. Взгляды стали теплее, а улыбки искренней. Он похлопал Рарха по плечу и отодвинулся, кивнув Бэлу, чтобы тот помог с расчетом, а потом отошел в сторону.

— А мне ты этого не рассказывал… — Сканд обнял Лекса и посмотрел поверх его головы на Рарха, — ну, теперь понятно, почему ты ему так веришь.

— Ты думаешь одеться? — Лекс вздохнул, — столько народу, а ты голый бегаешь, как Ламиль! Какой плохой пример для ребенка! Может, тебя тоже из спальни выгнать? Так сказать, в воспитательных целях.

— Я спросонья не понял, кто кричит, вот и выскочил, как был, — усмехнулся Сканд, — знал бы, что это Ламиль хулиганит, спал бы дальше! А когда решишь заняться Аши, то спроси Тиро, он тебе поможет…

— Скоро Орис придёт, а я еще не все подготовил! — засуетился Лекс и помчался домой.

Лекс отвесил нужное количество ингредиентов и завернул в бумажные конвертики. Еще предстояло объяснять Орису, что именно он завернул, и что тому придется научиться пользоваться двумя весами: простыми рыночными, чтобы взвешивать железо, и весами ювелиров для добавок. Лекс с тоской посмотрел на валяющиеся в углу розги. Оставалась надежда, что Орис и без таких «напоминалок» не забудет, что надо строго придерживаться рецепта, а не делать «на глазок». Стоило только сделать дозу одного из компонентов больше необходимого, и свойства стали могут измениться вплоть до диаметрально противоположного.

В дверь тихо заскреблись. Лекс прикрыл сундуки и осмотрел все, что осталось на виду, но кроме мешка с песком и бумажных конвертов, ничего не было видно. За дверью обнаружился Бэл с тремя мешками золотых монет. Рарх продал гончарный круг двум гильдиям. При этом в город Чаречаши уедет тот, что он сделал заранее, а второй образец он сейчас делает вместе с покупателями, заодно объясняя, почему он делает именно так, а не иначе. Третий мешок был за проданные обеим гильдиям коловороты. Благо, Броззи в свое время сделал их несколько. Бэл, посмеиваясь, рассказывал, как удивились и восхитились мастера простой загнутой загогулине, и как восхваляли и скорость, и легкость в работе.

Поскольку Рарх был плотником гильдии стекловаров, то и деньги, заработанные им, попадали в гильдию, а ему, как мастеру, полагался процент. Но честный Рарх отказался от процента и объяснил Бэлу, что не стоит лицемерить перед друг другом. Они ведь знают, что это была идея Лекса, а не его. Так что, и деньги должны быть отданы Лексу. Вот Бэл и принес деньги ему. Он хоть и считался главой гильдии, но прекрасно понимал, что все, что делается сейчас и будет делаться дальше, целиком и полностью идея и заслуга Лекса.

— Отдай деньги Тиро, — Лекс со вздохом уселся на сундук, — пока мы все живем в одном доме, то и хозяйство у нас общее. Нет смысла разделять сейчас траты на питание, одежду и покупку необходимых вещей на разные кассы. Ближайший год гильдия сама вряд ли сможет себя обеспечить. И не забывай, что вскоре Кирель подкинет нам еще мальчишек, и их тоже надо будет одевать, кормить и дать время восстановить здоровье, прежде чем нагружать работой. Мы разделим сундуки, деньги и доход, когда гильдия переберется в отдельное жилье. А пока мы все равно одна семья, и делить нам нечего.

— Орис пришел! — в дверь с той стороны заколотили кулаком, по всей видимости, кто-то из мальчишек, — Сканд велел найти Лекса и Бэла и передать, что их ждут в атриуме.

— Орис пришел договариваться о стекле для гильдии оружейников, — Лекс перехватил Бэла и посадил на соседний сундук, — им потребуется стекло для нового металла. Мэл, скорее всего, уже начал варить новую партию речного песка для оружейников. Пока сварит, пока закалит, к утру будет готово. Завтра я покажу вам, как резать стекло бриллиантом. Ты назначишь Орису цену по одному золотому за кусок специального стекла. Он, скорее всего, попробует торговаться, но ты можешь смело кивать на меня. Это будет мой налог гильдии оружейников с каждого сделанного клинка. И не спорь, гильдия заплатит мне за рецепт, а потом по золотому с каждого выплавленного клинка. Нам надо детей поднимать, а у них там все взрослые и с руками. И потом, они же будут продавать свои мечи не за горсть медяков! Докинут к цене по золотому и не заметят!

— А они точно будут покупать у нас стекло? — усомнился Бэл.

— Будут, — кивнул головой рыжик и решил пояснить, — оно им надо и для самого металла, чтобы облегчить плавку, и как температурный маркер. Поэтому стекло им будет очень важно.

— Но они могут варить свой металл с одним стеклом на несколько тиглей… — задумался Бэл.

— Нет… — отмахнулся Лекс, и поморщился в раздумьях, — стекло нужно для самого металла в самом начале, и хотя его можно заменить шпатом… но только сами они до этого не додумаются, а мы им об этом не скажем. Мы же не идиоты, чтобы терять такой доход! Ладно, пошли, — Лекс похлопал Бэла по плечу, — держись поуверенней, все будет хорошо, за твоей спиной и твои друзья, и дети, они верят в твою силу. А я всегда буду рядом и прикрою в случае чего…

— Я пару раз изображал торговца, когда надо было втереться в доверие и подобраться к цели ближе, я не переживаю. Торговаться не сложнее, чем вырезать жадное сердце негодяю, — Бэл безмятежно улыбнулся, — я уверен, у меня все получится.

Лекс едва не сбился с шага. Он уже и позабыл, что его милашки-ученики были доверенными головорезами Киреля. И, судя по тому, как они вели себя во время похода, «головорезы» — это явно была не фигура речи… Как-то за всеми последними событиями он стал воспринимать их почти, как Зюзю. А что? Тоже младшие, тоже хлебнули в жизни. Бэл вон замуж выскочил, а Мэл после линьки похорошел и дрожит ресницами, когда воины отпускают ему комплименты. Раньше только зло глазами зыркал, аж страшно, чтоб не бросился, но после линьки ведет себя, как нежный младший, глазками стреляет, плечиками пожимает, хихикает над солдафонскими остротами, ну прям милашка-симпатяжка. Правда, с крепкими руками и не менее крепкими нервами… Лекс задумался: красавчик Мэл после линьки точно так же, с милой улыбкой на губах, сможет прирезать хоть ножом (с которым не расстается), хоть ложкой, а потом этой же ложкой спокойно есть кашу с нежным румянцем на щеках. М-да…

Так, за всеми этими мыслями, Лекс добрел до атриума, где их уже дожидались Сканд и Орис с сыном. Тем самым, который вместе с ним ковал новые мечи в имении Сканда. У его ног лежал внушительный мешок, и когда его случайно задели ногой, он глухо звякнул. По всей видимости, умница Орис и сам понял, что так просто ему рецепт не отдадут, и подготовился заранее. Лекс довольно улыбнулся и, убедившись, что Бэл сел на предоставленное место, остался стоять за спиной Сканда, внимательно прислушиваясь к разговору. Официально он был просто мужем хозяина дома и не имел отношения ни к одной из гильдий.

После обычных приветствий и пожеланий здоровья и благоденствия этому дому, разговор сместился в практическое русло. Орис сообщил Бэлу, что ему необходимо стекло, при этом он не отрывал горящего взора от Лекса. Но когда Бэл кивнул головой и озвучил сумму за небольшой кусок стекла, Орис крякнул и впервые внимательно посмотрел на невозмутимого Бэла. Отец с сыном переглянулись и недовольно поджали губы. Золотой в этом мире — это была внушительная сумма. За нее можно было купить ездового ящера или взрослого раба. Но прежде чем они решили начать торговаться, Лекс сделал шаг в сторону и, оказавшись за спиной Ориса, тихо произнес:

— Считай эту цену моим налогом с каждого сделанного меча, — Лекс хлопнул главу гильдии оружейников по плечу и продолжил, — за первый рецепт ты заплатишь мне двести золотых монет, за второй пятьсот, а третий и четвертый обойдутся по тысяче каждый. Так что, теперь ты сам решишь, когда именно ты соберешься купить у меня очередной рецепт стали. И я это делаю не из жадности, а исключительно для того, чтобы ты понял стоимость новых знаний и не задумал что-либо в них менять. То, что дешево достается, как правило, мало ценится.

Третья и четвертая сталь нужны исключительно для твердости режущих кромок и стойкости самих клинков. Они тебе понадобятся не скоро. Для того, чтобы поднять гильдию, тебе будет достаточно и первого рецепта. А когда появится второй, то я научу вас сваривать два металла и делать многослойные клинки. Третий и четвертый рецепты тебе понадобятся не скоро, поэтому и цена на них такая высокая. К тому времени ваша гильдия будет уже очень-очень богата, и тысяча золотых для вас не будет такой неподъемной суммой, как сейчас. Но ты должен знать заранее, на что тебе надо рассчитывать в будущем.

— Благодарю, — Орис, похоже, только сейчас понял, что все происходящее не случайно и взглянул на Лекса с почтением, как на ожившее божество, — мы надеемся на твои помощь и руководство в дальнейшем, Избранный.

— Я всегда буду рядом, — Лекс похлопал Ориса по плечу, — если возникнут вопросы или сомнения, вы всегда сможете спросить у меня совета, и, более того, я хочу научить вас… — Лекс споткнулся в мыслях, металловедение** здесь звучало несколько… м-м… страшно, — тайному знанию ведовства металла. Эта наука долгая и сложная, потребует времени и дополнительных записей. У вас есть свитки с описанием ваших знаний? — ответом был полный удивления взгляд, — ну, я так и подумал… ну что ж, теперь вам придется вести запись новых знаний, а иначе передать все в точности не получится. Объем знаний слишком большой, чтобы человек смог удержать его в голове и ничего не перепутать. Поэтому все, что я буду вам рассказывать по ведовству металла, вы будете по памяти записывать дома, а потом приносить мне, чтобы я мог проверить, насколько вы все правильно запомнили и записали.

Орис, похоже, от всего этого вначале растерялся, а потом восхитился. Ну да! Ведь теперь у них будет не просто новый металл, а новое учение, наука! Тайные знания и свитки с описанием волшебных чудес! Лекс посмотрел, как меняется гамма чувств на лицах старого мастера и его сына, и удовлетворенно уселся возле Сканда. Муж смотрел на него совершенно нечитаемым взглядом. Похоже, он не ожидал, что Лекс может знать что-то сверх того, что уже сделал. Он воспринимал его, как Лекс своих учеников. За долгое время, проведенное под одной крышей, казалось бы, знакомый человек не может преподнести еще сюрпризов, а тут вдруг — бац! — в привычной комнате открывается дверка, а за ней обнаруживается целый мир! Вроде и комната твоя, и ты все в ней знаешь, но вот дверку раньше, если и замечал, то не обращал внимания… а за ней столько всего удивительного!

Лекс улыбнулся и погладил мужа по крепкому бедру — то ли еще будет… держись, милый, крепче за штаны, хотя, здесь штаны носят только ремесленники… ну, тогда пусть держится за здравый смысл, тоже весьма нужная вещь.

— Мы хотели бы заказать для начала сотню стекол, — Орис достал из большого мешка два мешочка и протянул Бэлу, — как скоро вы сможете сделать наш заказ?

— Первые десять стекол мы сможем предоставить уже завтра, — Бэл чинно принял золото, — оставшееся стекло мы предоставим через пару дней. Если вы будете предупреждать нас заранее о необходимом количестве, то мы сможем держать для вас необходимый запас.

Орис кивнул головой и стал договариваться о доставке и возможных сроках на следующую партию. После этого Бэл встал и, простившись, отправился к себе, а Сканд решил объяснить, какой именно меч из новой стали он хочет для себя. Все отправились в теплую комнату к подставке, где находилось разнообразное колюще-режущее кровожадного генерала. Лекс с интересом слушал, как они рассуждали о достоинствах и недостатках различных мечей. Потом обсудили, что именно Сканд ожидает от нового клинка, потом разговор коснулся рукояти и ножен, и, наконец Сканд, недовольно поджав губы, вышел из теплой комнаты и прикрыл за собой дверь.

— Ваши двести монет, учитель, — Орис достал четыре мешочка и положил на крышку сундука.

— Ну что ж, начнем, пожалуй, с рецепта, а потом поговорим о металло-ведении.

После Лекс достал мешок с песком и показал двое весов. Большие и маленькие. Он начал рассказывать о добавках, разворачивая конвертики и объясняя кузнецам, что это такое и где он это взял. Рассказал о том, что надо строго придерживаться рецептуры и ни в коем случае не менять соотношение железа и добавок. Все уперлось в непонимание кузнецами самой сутипроисходящего. Для них это было сродни колдовству, и они с опаской приглядывались к содержимому добавок.

Надо было дать теоретическое обоснование происходящему, и все опять вернулось к металловедению. Для кузнецов эта прикладная наука была крайне востребована. Лекс подождал, пока Орис спрячет все конвертики за складками палантина, и, вздохнув, прикинул, с чего бы начать.

— Я не смогу прийти к вам, пока колдуны не покинут город. Но мы найдем возможность общаться. А пока начнем с основ…

Лекс подхватил оставшийся кусочек угля и подошел к стене. Металловедение в институте было его любимым предметом, а преподаватель очень заслуженным стареньким профессором и фанатом своего дела, с которым Александр и разговаривал по поводу булата. Старичок-профессор с азартом читал свои лекции, не стесняясь перемежать их примерами и всевозможными занимательными историями. Отнюдь не все потом пригодилось в прошлой жизни на практике, но вот сейчас те, почти забытые, лекции неожиданно стали самыми необходимыми и с легкостью всплыли в памяти.

Пришлось сделать сноску в начало химии. Но только в общих понятиях, разделив все на воздух, воду, металлы и неметаллы, и, естественно, соли. А потом пройтись по окислительным и восстановительным процессам. Для кузнецов это было понятно на практике и весьма наглядно в исполнении. Они все это видели и делали в своей работе, только, пожалуй, никогда не пытались осмыслить все это, как единый пласт науки, и вывести определенные закономерности. Исписав всю стену различными закорючками, черточками, кружочками и стрелками, Лекс остановился и стряхнул с руки крошки угля и известки.

— Для начала хватит… — Лекс оглянулся на взъерошенных учеников, которые сидели с горящими глазами и время от времени подкидывали примеры из практики, которые Лекс сразу относил к определенному классу и давал понятное объяснение, — а теперь все это вам надо продумать и записать на папирусы. Передадите с мальчиками мне свои записи, я просмотрю, что вы не поняли или забыли, потом мы встретимся опять и обсудим, что вам непонятно в этой теме. И только после этого двинемся дальше.

— А будет что-то еще? — восхитился Орис.

— Это только начало. Первый шажок, — Лекс усмехнулся, — прежде чем начнется действительно интересное, мы должны разобраться с основой. Пока мы не построим твердый фундамент для ваших знаний, мы не двинемся вперед. А впереди еще столько нового и необычного…

Лекс, наконец, открыл дверь и выпустил явно возбужденных мужчин из комнаты. За дверью обнаружился очень недовольный Сканд. Он подпирал стену, зло сверкая глазами и упрямо поджимая губы. Кузнецы подобрались, увидев недовольного хозяина дома, и, прихватив оставшееся золото и мешок с песком, прошмыгнули на улицу. Сканд проводил их недовольным взглядом и уставился на мужа. Лекс со вздохом подошел и встал напротив.

— Как для посторонних, так у тебя время нашлось, а Ламиль проплакал все это время! И с Аши надо что-то делать. Если ты не собираешься им заниматься, то его надо зарезать, пока он не стал опасным для окружающих. Ты, наверное, не понял, но Аши только тебя признает, как хозяина, и другого воспитателя скорее искусает, чем послушает. Ящеры преданы только одному человеку и, как правило, самцы, потеряв хозяина, редко подпускают к себе другого. Они скорее умрут на поле боя, мстя за погибшего наездника, чем пойдут под седло к другому. Да, исключения бывают, когда молодые самцы соглашаются быть ездовыми ящерами для других, но только если рядом будут дружественные ящеры, с которыми он знаком с детства.

Аши воспринимает Ламиля как часть своей семьи, поэтому и позволяет ему вольности, но даже Тиро и меня он воспринимает, как старших в стае, но это не значит, что мы для него авторитет. Он позволяет Тиро бить себя полотенцем, потому что Тиро его кормит, да и потом, полотенце для него, скорее, символ, чем реальное наказание. А меня он терпит потому, что от тебя пахнет мной, а, следовательно, я часть тебя… ЧАСТЬ, но не хозяин.

Поэтому ты или учишь Аши порядку и дисциплине, учишь его, как себя должен вести взрослый ящер, а не додо, который клянчит у всех еду и позволяет таскать себя за хвост детям, или я зарежу его, пока он не вырос настолько, чтобы стать опасным для окружающих. Он рано или поздно начнет огрызаться на Тиро, когда тот в очередной раз погонит его от котла с едой. Однажды Аши решит, что уже достаточно силен, чтобы взять то, что хочется, и не обращать внимание на полотенце и крики Тиро. Или бросится на него, поскольку тот не дает ему желаемое. Аши уже не такой маленький детеныш, когда его можно легко взять за шкирку, а вскоре станет еще больше.

— Я понял, — Лекс покаянно вздохнул и отправился на розыски Ламиля.

Ребенок обнаружился в комнате, соседней со спальней. Там стояла кровать, на которой сидела Ма и гладила по спине спящего ребенка. В углу у двери лежал матрасик, на котором сидела сосредоточенная Ниюли. Похоже, она тоже была немного напугана всем происходящим. В комнате уже висели влажные шторы. У кровати лежал маленький коврик, а в углу у окна стояла этажерка, на которой лежали вещи Ламиля, его деревянные игрушки и красивая расписная тарелка, в которой лежали кольца, снизанные на одну бечевку. Сам Ламиль был в нарядной ярко-синей тунике с золотой тесьмой, пришитой у ворота.

— Спасибо, Ма, — Лекс мягко улыбнулся женщине и кивнул головой, позволяя выйти из комнаты, — Ниюли, не надо бояться, все хорошо, отправляйся на кухню, там уже обедают.

Ниюли настороженно моргнула и тихо выскользнула за дверь. Сканд так и остался стоять в проеме открытой двери, а Лекс просто лег на кровать рядом с ребенком и обнял его. Ламиль вздохнул во сне и, перевернувшись, прижался носом к любимому взрослому. Лекс растерянно замер. Он как-то был совершенно не готов ко всему этому. В прошлой жизни он общался с ровесниками и взрослыми людьми, сослуживцами по работе, но вот маленькие дети были для него страшнее пожара на буровой. Он, в крайнем случае, мог подержать ребенка в руках, как гранату с выдернутой чекой, но что делать с ребенком, который балуется и капризничает?

А что делать с Аши? Вот ведь проблема на ровном месте. У него никогда даже собаки не было, а тут целый ящер, который вырастет покрупнее Шу. Лекс прикинул, как выглядели песчаные ящеры Чаречаши, когда они встречали брата во время приезда во дворец. Шу тоже зверюга здоровая, но песчаные ящеры обладают более крупной головой и широкой грудью. Ящеры в армии Сканда были синие и зеленые, такие, которые неприметны в лесах и на зеленых равнинах, хорошо плавали. Лекс вспомнил, как самочки ловили в реке рыбу, когда Шустрик мельчал, а потом уверенно плыли во время переправы.

Песчаные ящеры Чаречаши были песочно-желтые и серые. У них были сильные задние лапы с более длинными когтями, и они больше приспособлены для жизни в пустыне. Но что делать с таким ящером в городе, когда он вырастет? Как его учить? Чему? Можно, конечно, вырастить его как ездового ящера. Лекс вспомнил, как он возвращался из города Тили-Мили. Тогда его, помнится, одели в полудоспехи, выдавая за воина, и посадили на самца, а не на самочку, как обычно. Ехать верхом на самце было намного комфортнее, он не раскачивался во время бега и, как говорят, был более вынослив, чем самочки. Да, наверно, так и надо сделать. Воевать Аши вряд ли потребуется, но вот получить себе под седло самца вместо самочки будет совсем не лишним.

За всеми этими мыслями Лекс и не заметил, как дыхание у Ламиля изменилось, а стоило опустить взгляд, как он увидел разнесчастнейшие глазки, которые смотрели на него с немой мольбой.

— Мой любимый Ламиль проснулся, — Лекс поцеловал ребенка в щечки и лобик, — как тебе спалось на новом месте? Ты стал уже такой взрослый и красивый, смотрю на тебя и любуюсь, какой ты у меня хороший и послушный. Правда, ты послушный? — Лекс поднял брови, разглядывая ребенка. Сканд уселся за его спиной и погладил Звезду по ножкам.

— Он и правда стал большим и красивым, — Сканд улыбнулся малышу, — уже верхом ездит и взрослым мужчинам глазки строит. Вот уже как взрослый спит в отдельной комнате.

— Не хочу, как взрослый, — Ламиль потянулся, притянул к себе Лекса и обнял за шею, — хочу с вами!

— Ты с нами, — уверил малыша рыжик и подхватил ребенка на руки, — смотри, это твоя комната, а через стенку наша, — Лекс зашел и показал опустевшую без второй кровати родную спальню, — видишь, мы совсем рядом, так что не надо плакать. Ты теперь взрослый и веди себя, как взрослый. А мы будем смотреть на тебя и любоваться. И, пожалуйста, больше не бегай по улице голым, ты же не раб и не глупый воин. Ты наша любимая Звезда и всегда должен быть красивым! Договорились?

Ламиль подвигал бровками в тяжелых раздумьях и вместо ответа покрепче обнял Лекса за шею и вздохнул в плечо, соглашаясь быть послушным. Лекс поцеловал склоненную макушку и подмигнул задумчивому Сканду. А потом отправился во двор, оставалось разобраться еще с одним малышом, за которого он тоже отвечал перед собственной совестью. На улице до сих пор толпились деревянных дел мастера, и свои имперские с черными волосами, и рыжеволосые гости, среди них мелькал блондинистый хвост Рарха. Друг с азартом собирал второй гончарный круг, при этом поясняя, на что следует обратить внимание, если возникнут сложности в дальнейшей работе.

Рядом валялся деревянный брусок, весь в дырочках, как хороший кусок сыра. Похоже, мастера, как и Рарх в самом начале, не сразу смогли остановиться в апробировании новинки. На гончарных кругах сидели взрослые мастера из гильдии, а важные мальчишки поучали всевозможным премудростям. Над трубой кузни вился дымок, извещая, что Мэл варит очередную партию стекла, но при этом двери и окна мастерской были закрыты щитами, как во время штормов. Во дворе были посторонние люди, и никто не хотел, чтобы за их работой подглядывали. Крин крутился возле печи для обжига, мальчишки активно работали мехами, по всей видимости, Крин опять обжигал белый фарфор и пытался удержать нужную температуру. Тиро стоял у ворот, разговаривая с охранниками, Лекс подумал немного, а потом подошел к домоправителю.

— Сегодня на рассвете один колдун улетел на своем ящере, — Тиро кивнул охранникам и начал пересказывать собранные новости, — а остальные закрылись в комнате и молятся. Монахи Киреля погоняли их на рассвете по улицам города, якобы приняв за ночных грабителей, а потом слегка попинали, пока не разобрались, кто именно перед ними. Потом, конечно, извинились и помогли добраться до дворца, — Тиро усмехнулся, выдавая свое отношение к такой прозрачной лжи, — а в городе все разговоры только о законе о семье. Аристократы бегают друг к другу «в гости», как ошпаренные, и переругиваются. Плебс вначале возмущался новым законом, но увидев, как испугались патриции, позабыл свои тревоги и с азартом наблюдает за беготней аристократов, говорят, даже делают ставки, дойдет у них до поножовщины или просто разберутся мордобоем.

— Тиро, мне нужен твой совет и помощь, — Лекс поправил сползающего с рук Ламиля, — я не знаю, что делать с Аши. У меня никогда не было ящера, и я не представляю, с чего начать. Подскажи, что именно мне надо сделать, чтобы все было хорошо.

— Ну, наконец-то, ты решил взяться за ум! Давно пора! — обрадовался Тиро, и Лексу с Ламилем была прочитана лекция, как воспитывать ящера. Все начиналось с кормежки. Теперь Лекс должен был кормить его только сам и, главное, Аши теперь должен понять, что есть он может только из его рук и по его команде. А то и до беды недолго. Он ведь может броситься на раненого человека, приняв его за доступную добычу, или устроить погром на рынке в рядах, где торгуют мясом и рыбой. Главной задачей хозяина ящера было именно объяснить ему, что город — это не банкетный стол с закусками и нельзя жрать подряд все, что хочется.

Потом разговор зашел о том, что Аши нельзя появляться в доме. Это не стойло для песчаного ящера. Большой ящер еще немного, и начнет устраивать погромы, переворачивая вазы и светильники, и, между прочим, так и до пожара недалеко! И не дело, чтобы Ламиль играл с Аши в доме, мало того, что беспорядка потом хватает, так и служанок уже не раз сбивали с ног. А сколько раз Аши, как бы случайно, выбивал из рук служанок поднос еды, который несли из кухни в атриум, когда гости в доме. Он потом все сжирал самым бессовестным образом, но это не дело! Повар готовит деликатесы для гостей, а не для наглого детеныша!

— Безобразие! — возмутился Лекс и поправил Ламиля на руках, — Тиро, тебе надо было с нами раньше поговорить, мы же не знали, что так нельзя! Теперь мы будем послушные и все сделаем правильно! Правда, Ламиль?

Лекс посмотрел, как ребенок сурово сжал губки и нахмурился, а потом решительно кивнул головой. Похоже, у Аши теперь будет два воспитателя. Лекс развеселился от такого сурового малыша, а потом увидел, как охранники прикусывают губы, чтобы не рассмеяться, похоже они, как два младших, в их глазах выглядели одинаково комично. Лекс сразу сурово нахмурился и прижег взглядом развеселившуюся охрану. Все же, он в этом доме хозяин, а не ребенок. Охранники сделали покер-фейс и сразу занялись проверкой собственного оружия.

Рыжик опустил Ламиля на землю, и они вместе с Тиро отправились в стойло к Аши. Стоило приоткрыть дверь, как к Лексу под ноги бросился скулящий детеныш. Он был уже по пояс своему хозяину, и Лекс только сейчас понял слова Сканда о том, что ящеры растут очень быстро. Дети здесь тоже росли, как на дрожжах, но вот ящеры, казалось, каждый день вырастали на пару сантиметров! Лекс только сейчас увидел, что Аши уже обогнал ящера-каталку, на которой до сих пор катался Ламиль, еще немного, и он догонит по размерам ездовых ящеров монахов. И теперь было понятно желание Ламиля оседлать своего боевого товарища по играм. Поскольку детеныш каждый день был на виду, то его рост не бросался в глаза, да и приглядываться к нему не было ни времени, ни желания, но вот в глазах Ламиля Аши был уже совсем взрослым, годным для езды ящером.

Лекс для начала погладил Аши, снял с него веревку и перекрученную маленькую тунику Ламиля, а потом, вооружившись оставшейся злополучной сандалией, приступил к разбору полетов. Лекс объяснял детенышу новые правила проживания в этом доме, и время от времени размахивал сандалией перед носом виноватого ящера. Аши помаргивал несчастными глазками и слабо вилял хвостом, прижимался к ногам любимого хозяина, всем своим видом выражая раскаяние и желание заслужить прощение. У Лекса сердце было не каменное, как говорил Лейшан, ему очень хотелось погладить и Аши, который прижимался к одной ноге, и Ламиля, который обнимал вторую, но Сканд был прав: без дисциплины и послушания может случиться беда. И Аши и Ламиль должны были выучить новое слово — нельзя!

Примечание к части


** Металловедение — прикладная наука, которая изучает строение, свойства металлов, устанавливает связь между химическим составом, структурой и свойствами металлов, а также закономерности изменения структуры и свойств под воздействием внешних факторов.

Зи, Зу и милашки младшие


День был долгий и вечер не дал расслабиться. Аши теперь требовал пристального внимания и постоянного одергивания. Одно дело объяснить, что в дом входить нельзя, и совсем другое дело не пустить детеныша на кухню, которую он воспринимал собственной территорией. И кормить пришлось самому. Лекс вынес миску и, поставив перед Аши, вначале не подпускал к еде юного ящера, пришлось даже шлепнуть его пару раз по морде. Аши не сразу понял, что даже если еда и лежит в его привычной миске, пока Лекс не разрешит, совать туда свою морду НЕЛЬЗЯ! Аши попытался рычать, за что получил по морде уже сильнее, и Лекс унес миску на кухню, откуда детёныша

опять выгнали. Через какое-то время Лекс опять появился с миской и Аши уже настороженно ждал, что будет дальше. У любимого хозяина оказалась на удивление тяжелая рука…

Лекс, поняв, что Аши намерен ждать, чтобы не получить по морде в очередной раз, наконец придвинул миску к детенышу и разрешил поесть. Аши смолотил свою порцию и с интересом посмотрел на Лекса, а тот, видя такое послушание, погладил и угостил Аши лепешкой, налив напоследок в пустую миску свежей воды. Правда, закрыть Аши в стойле на ночь не получилось. Детёныш, привыкнув к свободному передвижению, отчаянно скулил в ночной тишине, и Лекс, не выдержав, выпустил малыша на улицу. Напоследок объяснив, чтобы он не лез в дом и вообще вел себя тихо.

Сканд хотел любви и ласки, но поняв, что у мужа совершенно не игривое настроение, со вздохом подгреб под себя уставшего рыжика и засопел ему в макушку, засыпая. Среди ночи Лекс услышал шебуршение у окна и метнул на звук припрятанную под подушкой сандалию.

— Аши, фу! Брысь на улицу!

— Что это было? — Сканд оторвал от подушки голову и с сомнением посмотрел на окно.

— Аши пытался забраться в комнату, — Лекс зевнул и развернулся, уткнувшись носом в грудь Сканду, — я этого ждал… не бывает так, чтобы все получилось с первого раза. Аши сообразительный. Если нельзя в дверь, то всегда можно попробовать тихо пробраться в окно…

Сканд прислушался к ночной тишине. За окном топтался и недовольно сопел Аши. В проеме окна виднелась тень от крупной головы. Похоже, он не собирался сдаваться так просто. Сканд ухмыльнулся и закутал плечи уснувшего мужа покрывалом, спасая его от ночной прохлады. Аши за окном тяжело вздохнул, а потом Сканд опять услышал возню у окна, и следом возглас Ниюли. Похоже, Аши решил, что если нельзя в комнату к хозяину, то вполне можно переночевать на привычном коврике у кровати Ламиля. Сканд ухмыльнулся и прижал к себе Лекса. Ну, действительно, сообразительный детеныш, а то, что в комнате с Ламилем ночует, так это и неплохо. Ребенку спокойнее, да и Аши в качестве ночной охраны неподкупный страж — сожрет любого чужака и только довольно облизнется. Так что двойная выгода…

Утром Лекс проснулся на рассвете в гордом одиночестве. Муж опять гонял всех охранников и выздоравливающих воинов по двору. От окна раздалось радостное повизгивание. Это Аши приветствовал пробуждение хозяина. Лекс подошел к окну и отдернул штору. Аши положил голову на подоконник и, хотя формально находился в саду, с нетерпением ожидал, когда его погладят.

— Хороший Аши, — Лекс с удовольствием погладил детёнышу лобастую голову, почесал надбровные дуги и позволил облизать свои руки, — какой молодец, послушный мальчик, спал, где положено. Умница!

Аши ответил преданным помаргиванием и довольным скрипом, намекая, что за такое послушание можно и вкусняшку дать. Лекс оделся и отправился в соседнюю комнату, посмотреть, как ночевалось Ламилю. Малыш еще спал, а Ниюли терпеливо сидела на своем матрасике. Лекс знал, что ее тренируют Зи и Зу. Двум амазонкам, похоже, доставляло удовольствие натаскивать девочку, как сторожевого щенка. На удивление, с амазонками Ниюли вела себя свободной и немного дикой, но стоило ей оказаться одной, она сразу становилась тихой и неприметной, как тень. Лекс кивнул ей головой, отпуская на улицу, где её уже дожидались чернокожие наставницы.

Ламиль, казалось, спал достаточно крепко, но стоило Лексу сесть к нему на кровать, он сразу распахнул сонные глазки и потянулся на ручки. Сопротивляться такому сонному очарованию было невозможно, и Лекс прижал к себе нежное спросонья создание. Ламиль прижался всем телом и, положив голову на любимое плечо, попробовал заснуть дальше. Но за окном жалобно запищал Аши, и Лекс отправился на улицу. Там во внутреннем дворе шли разнообразные тренировки.

Сканд вместе с воинами рубился на деревянных мечах, резко двигаясь, подпрыгивая и нанося яростные удары. В углу две амазонки длинными шестами гоняли Ниюли. Девочка была голой и достаточно резво уворачивалась от пролетающих палок. Потом одна пантера все же смогла подбить ее под ноги, но вторая подставила шест, удержав от падения. Сестрички что-то прокаркали со смехом и, стряхнув тяжело дышащую Ниюли с шеста, подтолкнули в попу, вынуждая двигаться дальше.

В другом углу Крин учил мальчишек кидать ножи в мишень, а дальше Пин занимался с детьми отработкой коротких ударов. Во время штормов Пин учил детей, как «правильно» дышать. Задерживать дыхание и резко выдыхать, а сейчас к этим дыхательным упражнениям добавились движения. Дети плавно поводили руками, а потом делали резкий взмах на выдохе и замирали, задержав дыхание. Пин ходил между рядов мальчишек и, выравнивая кое-кому осанку, поправлял локти, при этом не сбиваясь со счета.

Лекс вдруг вспомнил, что прежде у них не было имен, только прозвища. Бэл был Белым, скорее всего, из-за седой пряди в волосах, Крина звали «Ножик», ну да, Крин никогда не расставался с парочкой ножей, даже дома, Мэл был «Мелким», ну он, кстати сказать, был на самом деле самым маленьким по росту, а вот Пина звали «Репей». И, похоже, именно Пин был мастером рукопашного боя, поскольку он чаще всего тренировал детей. Лекс пожал плечами, ну, или он любит заниматься с детьми…

Рыжик в очередной раз дал себе торжественное обещание: завтра обязательно начать утро с тренировки. А сегодня… сегодня Ламиль так сладко сопит в плечо, что жалко беспокоить ребенка. Аши с радостным повизгиванием бросился под ноги, так что Лекс с трудом удержался от падения. Появление Лекса во дворе не оказалось незамеченным и для остальных. Сканд, едва не пропустив рубящий удар, пока улыбался милой парочке, в отместку треснул нападающего деревянным мечом по шее, вырубая, и дал сигнал к окончанию боя для остальных.

Крин кивнул Лексу и дал затрещину зазевавшемуся пареньку, который уронил нож, и только Пин невозмутимо продолжил тренировку, кивнув головой в приветствии хозяину дома. Зи и Зу сразу прекратили измываться над Ниюли и оперлись на шесты. Они никогда не упускали возможности позубоскалить и повыпендриваться. К их задиристым высказываниям все уже привыкли. Сканд передернул плечами, будто стряхивая с себя ехидные слова, и подошел к Лексу, осторожно поцеловать подставленные губы, так, чтобы не разбудить дремлющего ребенка.

— Проголодался? — Сканд улыбнулся, — ты сегодня рано встал. Как Ламиль? Вроде ночью спал спокойно и не плакал.

— С Ламилем все хорошо, — Лекс погладил ребенка по влажной спинке, в ответ его шею крепче сжали маленькие ручки, показывая, что он не согласен отпустить свою добычу, — он молодец! Я им очень горжусь!

Ламиль довольно вздохнул ему в шею и засопел дальше. В это время Зи и Зу начали задирать воинов во дворе.

— Они всегда так себя ведут? — Лекс кивнул головой на нубиек.

— Пользуются тем, что они — твои рабыни, — пожал плечами Сканд, — стоило бы их выпороть, а потом отрезать их длинные языки, но это их только подстегнет. Они вообще в неволе долго не живут, они будут провоцировать хозяев, чтобы их убили, смерть в неволе для них позор, их, как правило, на арену выставляют. Толку от них дома нет совершенно. Без их согласия они ничего делать не будут, ты с ними что хочешь делай. Они с Козюлем были охранницами только потому, что он был младшим из высокого рода. Им просто было лестно быть рядом с красивым и нежным младшим. Они на милых мальчиков очень падки. Был бы Ламиль постарше, можно было бы уговорить их стать ему охраной, но он слишком мал и пока их не привлекает.

— Если они такие свободолюбивые, то почему не убегут? — Лекс перекривился. Он бы в свое время с удовольствием сбежал, если бы знал куда, но в то время он ничего не знал об окружающем мире.

— Они — девы-воительницы, — Сканд тяжело вздохнул, — они живут ради чести. Для них лучше смерть, чем бесчестье. Быть беглой рабыней для них не выход. Поэтому и провоцируют на драку в надежде, что от них решат избавиться. Прирежут дома в назидание другим, или выставят на арену, чтобы там сражаться и умереть. Они, кстати, поэтому и оружие в руки не берут, потому что считают себя опозоренными рабством. Мы их поэтому в рабство в походах никогда не берем, возни много, на них ошейник так просто не наденешь. Они, когда понимают, что стали рабынями, перестают пить и есть и, как правило, погибают через пару дней. В первые дни их надо уговорить жить и дать цель, ради чего жить. Как я подозреваю, их подкупил внешний вид Козюля. В своей пустынной жизни они бы такого красивого младшего и не понюхали, а тут они были постоянно рядом, купали его, кормили, одевали, спали рядом. Они теперь с тебя не сводят голодного взгляда, надеясь, что ты захочешь, чтобы они тебя сопровождали, поэтому и рисуются перед тобой.

— А они действительно так хороши? — Лекс сделал шаг в сторону, рассматривая с интересом прислушивающихся амазонок, — я хотел бы их посмотреть в бою.

Сканд вздохнул и потянулся к деревянному мечу, но Лекс его остановил.

— Нет, я хочу посмотреть на них, а если ты выйдешь в бой, то я не спущу глаз с тебя, и все пропущу. Выстави против них других. Кого-то из ветеранов, тех, которые сейчас меня охраняют. Чем не тренировка?

Лекс поманил рукой амазонок, те, самодовольно улыбаясь, перехватили свои длинные палки и вышли на середину двора. Они сразу стали хвастаться, что два на два это будет не честный бой, и что Сканд должен выставить против них как минимум четверых, а то они «не успеют даже разогреться, как все закончится». Лекс погладил мужа по плечу и попросил так и сделать. Сканд скрипнул зубами и выбрал четверых ветеранов, из тех, что таскали паланкин Лекса. У них были деревянные мечи, и Сканд объявил, что бой будет длиться, пока человек стоит на ногах или до первой крови.

Предстоящий бой вызвал ажиотаж у зрителей. Все стали кружком. Из кухни вышел Тиро и встал возле Лекса, сразу начиная пояснять рыжику, что происходит. Оказывается, для амазонок любимым оружием были копья с длинными древками, и поэтому шесты для них — наиболее приближенный к их обычному оружию предмет, как для воина — деревянный гладиус. Бэл встал возле Крина и Пина, а Мэл вышел из купальни и, встряхнув мокрыми волосами, встал рядом с братьями. Мальчишки побежали на крышу, чтобы лучше все видеть. Раненные подтянулись и стали делать ставки между собой, кто сколько продержится и кого из ветеранов завалят на песок двора последним. Лекс удивился подобному, никто даже не сомневался в победе амазонок.

Зи и Зу стояли посреди круга, покручивая шесты в руках и скаля свои акульи зубы. Со стороны они выглядели матерыми хищницами, а воины, которые начали приближаться, выглядели, как охотники, загоняющие добычу. Воины сразу разделились, двое подходили спереди, а двое крайних стали обходить сестер с флангов.

Аши подобрался под боком Лекса, и тот, испугавшись, что детеныш бросится повоевать за компанию, перекинул ногу через его шею и зажал между бедер, в надежде, что тот не дернется, или он успеет удержать его. Аши довольно свистнул и, похоже, воины восприняли это, как команду к бою, и слаженно атаковали нубиек. Амазонки резко крутанули своими жердями и к тому времени, как Лекс поднял глаза от Аши на арену, он увидел только окончание боя. Двое отступили, держась за разбитые носы, с которых текла кровь, а двое отлетели вверх тормашками на песок. Сканд только недовольно фыркнул и покачал головой.

— Э-э, — Лекс растерялся, — все так быстро произошло, я так ничего и не увидел. Нет, я, конечно, вижу, чем все закончилось, но я хотел увидеть сам бой, а не победу. Мэл, Пин! — Лекс пощелкал пальцами, — ваша очередь! Значит, так! Зи, Зу, бросайте эти ваши палки! Пойдете с голыми руками два на два. Так, теперь определим, когда засчитаем победу, — Лекс задумался и поправил сонного Ламиля на плече, — до первой крови не годится, я опять ничего не успею увидеть. Нос разбить, на это много опыта не надо. Просто сбить с ног, тоже не победа, мало ли что, упал — всегда подняться можно! Давайте так: победа засчитается, только если соперник окажется обездвижен и лицом в песок. Не просто уронить на живот, а так, чтобы тот, кто внизу окажется, не мог двигаться, ну, или его держали за горло. — Лекс обвел взглядом импровизированную арену с четырьмя фигурами,

— всем ясно? Начали!

Теперь роли поменялись. Пин и Мэл стояли посредине круга, а Зи и Зу кружили вокруг них. Вскоре Мэл и Пин встали спина к спине, как перепуганные дети в лесу, а Зи и Зу кружили вокруг них, как двое гопников вокруг гимназисток. Они то замедляли шаг, то делали резкие выпады в сторону. При этом они подробно рассказывали, как именно они поимеют двух славных мальчиков-красавчиков и как им это понравится. Они пытались вызвать в противниках агрессию, но бывшие монахи казались невозмутимыми. Сестрички начали делать резкие выпады, пытаясь достать противников, но парни отклонялись от длинных, как жерди, рук амазонок, иногда просто сбивая их в сторону. При этом странно двигались, казалось, они стали одним странным зверем Тяни-Толкаем, когда один наступал, другой отступал следом, прикрывая спину товарищу.

Они так и кружили по двору, обмениваясь короткими ударами. Пин достал ударом ноги колено амазонки, а Мэлу досталось по лицу, и из губы сочилась кровь, которую он слизывал, довольно улыбаясь. А потом нубийки слаженно бросились в атаку, но бывшие монахи, как вода, скользнули в разные стороны, пропуская атаку амазонок насквозь, плавно подтолкнув их в сторону и наружу, пользуясь инерцией их тел, чтобы завершить их же движение и попросту поменялись соперницами, став опять единым организмом.

Нубийки тряхнули головами, пытаясь осознать, что произошло, похоже, они с таким раньше не сталкивались. Теперь Пин пошел в атаку, Мэл качнулся назад, привычно прикрывая спину другу и вынуждая Зу следовать за собой. Но в тот момент, как амазонка, скорее уже по привычке, шагнула вперед, выбрасывая длинные руки, пытаясь достать ускользающую добычу, Мэл скользнул вперед, как льдинка, и, проскользнув между длинных ног, оказался за спиной нубийки, стремительно нанося серию ударов. Под колено, сбивая шаг, в поясницу, сбивая равновесие, и стремительно бросился ей на спину, как дикий кот, всем своим весом, увеличенным силой удара, сбивая с ног на землю, схватившись за ее шею, чтобы удержаться на падающей добыче.

Это произошло так стремительно, пока все смотрели на Пина, который обменялся парой ударов с пантерой, Мэл почти невидимкой проскользнул и уронил вперед черную башню. Зу только руками махнула в полете, явно дезориентированная в пространстве. Когда Пин отступил назад, Мэл сидел на плечах Зу, схватив нубийку ладонью сверху-вниз за лицо, и жёстко держа за ноздри болевым захватом, максимально заворачивая ей голову. Второй рукой он крепко держал горло амазонки, с явным усилием, но при этом спокойно посмотрел на Лекса. Тот вдруг понял, что стоит ему кивнуть, как Мэл запросто вырвет ей трахею просто пальцами.

— ПОБЕДА!! — заорал Лекс в полной тишине двора.

В это время Пин схватил за руку растерянную Зи и произвел великолепный бросок через бедро. Только черные ноги мелькнули в воздухе, как лопасти мельницы. Пин перевернул в падении костлявое тело воительницы и, перехватив вторую руку за кисть, вывернул ее в плече, ровняя следом за первой, и уперся ногой в лопатки, максимально оттягивая вперёд. При этом он выглядел, как будто решил прокатиться на живом сноуборде, а вздернутые и вывернутые руки были, как поручень, чтобы держать равновесие.

— Победа! — Лекс подпрыгнул и выпустил из захвата Аши, который бросился вперед все поразнюхать, — мои победили! Полностью и безоговорочно! Мэл, это было круто! Пин, великолепный бросок! Это тот бросок, которому я научил людей Тургула?

— Да, — Пин отпустил руки Зи и отряхнул тунику, — я в то время был в твоем сопровождении, мы потом с братьями разучили новые приемы, которые ты показывал воинам. Очень необычно. Я еще хотел бы, чтобы ты показал, как именно ты освободился из рук пирата Ширахха. Мне рассказывали, но, похоже, каждый видел только часть движения и никто до конца так и не понял, как ты смог освободиться. Рассказы одинаковы в той части, что пират держал тебя со спины и за волосы, приставив меч к твоему горлу, а потом все только плечами пожимали и руками разводили. Мол — раз, и пират отлетает в сторону, а ты прыгаешь за борт корабля.

— Хорошо, покажу, — Лекс довольно кивнул головой и посмотрел на насупленного мужа, — Сканд, не злись, это было до свадьбы. Ты тогда воевал с Тили-Мили, и вообще, ты сам отправил меня домой.

— Опять голову мыть! — Мэл встал с широкой спины Зу и потряс головой, — все волосы в песке!

Во дворе раздались восхищенные перешептывания, которые вскоре стихли, поскольку Зи и Зу встали и, странно переглянувшись, опустились на колени, вытянув вперед сильные шеи. Во дворе стало так тихо, что было слышно, как сопит Аши, обнюхивая брызги крови на песке. Все напряженно смотрели на Лекса.

— Что случилось? — Лекс толкнул в бок растерянного Тиро, — поясни, ты что, забыл, что я ничего не помню из прошлой жизни. Что происходит?

— Девы копья проиграли в равном поединке при одинаковом оружии мужчинам, — Тиро усмехнулся, — ну, в данном случае, при равном отсутствии оружия. Но это не меняет сути честной победы, — Тиро посмотрел на рыжика и поняв, что тот так ничего и не понял, стал объяснять дальше. — Девы проиграли мужчинам, и теперь должны предложить мужчинам брак. Но они рабыни, а Мэл и Пин вольные люди, а это значит, что они не имеют права просить о браке. Теперь или ты перережешь им горло, или они покончат собой, отказавшись от еды и воды. Это будет несколько дольше, но они не могут взять в руки оружия сами, поэтому и ждут твоей милости о быстрой смерти.

— Какая глупость! Умирать только из-за того, что ты раб! — Лекс решительно передал Ламиля Сканду и, подойдя к нубийкам, присмотрелся к печатям на их ошейниках, а потом сломал печати и снял эти символы неволи, — ты же оформил их пока на себя, Тиро? Твои печати были на ошейниках. Муниципалитет работает сегодня? Оформишь им вольные? Все равно в неволе от них никакого толка! Пусть уже убираются в свою пустыню!

Нубийки потрясенно растерли шеи. Лекс вспомнил, как он тер шею в Колизее, когда с нее срезали ошейник, и довольно улыбнулся. Да! Это восхитительное чувство свободы! Но только нубийки повели себя после этого странно, они распрямились и синхронно разорвали на себе короткие туники, поскольку хитон на них надеть, как на женщин, так и не получилось, и туника стала подобием компромисса в одежде амазонок. Они переступили через порванные тряпки, и, сделав несколько шагов в сторону, где Крин тренировал с утра мальчишек, выдернули из круга по метательному ножу и вернулись в круг, туда, где так и стояли растерянные люди.

— Ты возьмешь меня своей женой? — произнесли синхронно девы копья и опустились на колени, склонившись перед Пином и Мэлом в жесте покорности. На их вытянутых руках были ножи, которые они положили у ног избранников.

— Хм, — хрюкнул Тиро и, увидев нахмуренного рыжика, взялся пояснять дальше, — а вот теперь или Мэл и Пин согласятся взять их в жены, или они омоют им ноги своей кровью из перерезанного горла. Но разве могут младшие взять жен? — удивился Тиро, — они тогда получатся старшими в семье, а такого еще не было!

— Не было, так будет, — пожал плечами Лекс, — они же мужчины. И не суть, что они рождены младшими, они смогли сделать то, что у старших не получилось! Мы все это видели!

— Я ей до плеча едва достаю! — возмутился Мэл, — ну, куда мне такая дылда?

— Да, — согласился Пин, — но теперь любой, кто захочет взять меня, как мужа, должен будет сразиться с женой, — Пин довольно засмеялся, — а это значит, что таких желающих не найдется, и я смогу жить, как мне хочется, не отбиваясь от навязчивых женихов! Мне это подходит!

Пин поднял с земли нож, следом за ним поднялась и Зи. Она накрыла руку Пина с зажатым ножом и, приблизив лицо к жениху, резко провела ножом по губам, одновременно разрезая свои и его губы.

— Одна кровь, одна жизнь, одна честь! — прошептала амазонка и впилась в губы Пина неожиданным поцелуем. Пин попробовал дернуться, явно не ожидая подобного, но поцелуй затянулся и нож выпал из ослабевшей руки бывшего монаха. И только когда он издал стон, пантера выпустила его из объятий, напоследок лизнув в губы и довольно мурлыкнув, — сладкий! Мой… муж.

Пин слегка покачнулся, но крепкие руки ЖЕНЫ поддержали его, он поднял виноватый взгляд на Лекса, тот в ответ ему улыбнулся и поднял большой палец вверх, как в Колизее, требуя жизни гладиатору. Зи отпустила растерянного победителя и посмотрела на коленопреклоненную Зу, которая уже держала нож у собственного горла, ожидая решения Мэла.

— Ох, нет! — Мэл перехватил руку с ножом, которая уже начала движение, — ты не поняла меня! Я не отказываюсь от брака, я просто не могу представить, как все это будет выглядеть!

— Я никогда не обижу тебя, — пообещала амазонка.

— Ты не поняла? — Мэл мягко улыбнулся и кивнул головой, — я не тот младший, к которому ты привыкла в прежней жизни. Я уже убивал людей и, чтобы ты понимала, я убью тебя, если ты попробуешь «обижать» меня. То, что я младший, не делает меня слабым. И я не позволю командовать мной и помыкать, как другими. Если ты решила стать моей женой, то знай, что в нашей семье я буду принимать решения, а ты слушаться! И неважно, что я меньше ростом и слабее физически, но в своей семье я буду мужчиной, а ты женщиной. Вежливой и внимательной к моим решениям, — Зу в ответ улыбнулась, а Мэл прихватил ее рукой за загривок и придвинул к себе, — и еще запомни! Я не потерплю измен!

Зу просунула нож между лицами и резанула по губам, откидывая нож в сторону и притягивая к себе на ноги грозного Мэла.

— Одна кровь, одна жизнь, одна честь! — выдохнула амазонка и, прижав к себе парня, впилась в его губы, как будто решила выпить всю его кровь по капле.

Мэл не сопротивлялся и с азартом целовался, обхватив Зу ногами. Лексу пришлось похмыкать, чтобы призвать к порядку увлеченно целующуюся парочку. Они расцепились с пошлым чмоканьем, а Мэл вдруг покраснел и смутился, как самый настоящий милашка, как будто не шипел только что на чернокожую воительницу. Она хмыкнула и приподнялась, поставив на ноги смущенного донельзя парня.

Две амазонки довольно переглянулись и вдруг рванули к воротам. Они перемахнули стену, не утруждаясь открытием ворот, и пропали из виду. Пин растерянно посмотрел на порванные тряпки с каплями крови, а потом на стену, которую перемахнули голые пантеры и, облизнувшись, растерянно поднял брови.

— И что будет дальше?

— Не знаю! — фыркнул Мэл, — но я пошел мыться заново!

— А как же свадьба? — обиженно хныкнул Ламиль, — красивая одежда, колечки, музыка, танцы? — Ламиль покрутил попой на руках Сканда, изображая, как он танцует.

— Звезда моя, — Сканд поцеловал ребенка в щечку, — хоть ты у нас настоящий младший! — Сканд приподнял ребенка, демонстрируя его всем во дворе, — вот! Вот каким должен быть настоящий младший, не вот это все!

Лекс сложил руки на груди и скептично хмыкнул. Бэл улыбнулся уголком рта, явно имея свое мнение на этот счет. Крин прикусил губы, чтобы не заржать, а Мэл и Пин окончательно растерялись.

— Какая свадьба, когда эти… — Пин махнул рукой на стену, которую перепрыгнули нубийки, — сбежали?!

— Догнать и вернуть? — цыкнул зубом Мэл, пытаясь в очередной раз отряхнуть руки от прилипшего песка, — а по мне, так пусть и не возвращаются! Не очень-то и хотелось! Все, я не могу больше! Я ушел мыться, это невыносимо! И не пытайтесь меня останавливать!

Мэл резко развернулся в сторону общей купальни, а воины, которые оказались вдруг на его пути, шарахнулись в разные стороны, как будто у милашки Мэла рога выросли. Тот только хмыкнул, увидев такую реакцию, и наконец ушел приводить себя в порядок. В дверь постучали, охранники, вспомнив свои обязанности, бросились к воротам. За воротами стоял монах, он вел под уздцы ящера, на спине которого были привязаны две бочки, ведра на четыре каждая. Следом за ним шла молчаливая шеренга ободранных подростков.

— Забирайте этих никчёмных, — фыркнул монах и махнул рукой на подростков, — они даже на жертву богам не пригодились. Совершенно бесполезные существа. Первосвященник милостью своей велел заменить эти ничтожества на сочных и мясистых ящеров. Это их преподнесут богам в жертву, потому что эти мешки с костями их не порадуют, а ящеров потом изжарят и передадут на праздничный пир. А этих порождений тухлого яйца можете использовать, как пожелаете…

— Где моя обещанная селитра? — Лекс вышел вперед и зло посмотрел на монаха, — уже все сроки прошли, а ее так и нет!

— Не гневайтесь, Избранный, я именно ее и привез! А во второй бочке тот моющий порошок, который добывают в монастыре, эти никчемы все никак не могли набрать нужное количество, поэтому такая задержка случилась! Можете наказать их, как пожелаете! Это все они виноваты, никчемы! Скормите их своим ящерам, все равно они ни на что другое не способны!

— Покомандуй мне здесь! — рявкнул Лекс, — сгружай бочки и беги отсюда, пока я тебя не наказал!

Монах засуетился, отвязывая груз, зашипел на подростков, и те помогли придержать бочки, чтобы они не свалились на землю. После этого белорясный запрыгнул в седло своего ящера и помчался со двора. Охрана опять открыла и закрыла калитку, Лекс только успел заметить по ту сторону ворот толпу молчаливо стоящих женщин.

— А что за праздник такой, что нужны жертвоприношения? — рыжик развернулся к мужу.

— Совсем забыл! — Сканд виновато улыбнулся, — сегодня будет праздничная служба перед строительством новых кварталов! И, конечно, будут жертвоприношения для богов, чтобы они помогли в этом деянии! Нам надо обязательнобыть там. Завалы после штормов расчистили и завтра начнется разметка улиц. Правда, в клоаках уже роют новые коридоры, начали еще во время сезона штормов, но завтра, после разметки улиц, начнут рыть колодцы, которые соединят улицу и клоаку, и приступят к обкладке их камнем.

— Праздник, праздник! — захлопал в ладоши Ламиль, — меня надо красиво одеть и причесать!

Лекс посмотрел на бочки, новых детей, и тяжело вздохнул. Какой праздник, когда дел столько, что не продохнуть! Но Ламиль улыбался в предвкушении праздника и новых украшений, которые стрясет с родственников, и Сканд честно помаргивал, совсем, как Аши в ожидании новой забавы. В ворота опять застучали, но в этот раз это оказался Лейшан.

— У вас что, нубийки сбежали? — рыжий воин был нарядно одет, — или это не ваши голышом пробежали через весь город, перепугав почтенную публику?

— Наши… — скривился Сканд, — тут такое уже случилось…

Ламиль закрутился на его руках и попросился на землю. Сканд поставил Звезду на ножки и тот решительно отправился к Лейшану. Рыжий верзила внимательно смотрел на решительного малыша, который приближался к нему, сжав кулачки. А потом Ламиль, размахнувшись, стукнул со всех сил Лейшана по ноге, тот только удивленно поднял брови.

— Если я младший, это значит, что я сильный! И неважно, что ты больше и сильнее меня, ты все равно будешь меня слушаться! — Ламиль схватил амбала за шаровары и подёргал, — правда, будешь? Ну, это… слушаться?

Запал у малыша закончился, и он стоял, рассматривая Лейшана, запрокинув голову. Тот похмыкал, поводил бровями и наконец присел перед юным командиром.

— Конечно, буду, — Лейшан довольно улыбнулся, — что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Хочу на праздник! — заявил Ламиль, — возьми меня на ручки и пошли на праздник, там будут танцы и музыка! А еще колечки!

— Что происходит? — Лейшан без возражений взял на руки юное очарование и с тревогой посмотрел на Сканда.

— Это все дурной пример! — Сканд обличающие посмотрел на Бэла, а потом на Лекса, — отсутствие дисциплины и вседозволенность! Ребенок насмотрелся, на что не следовало, и теперь бьет старшего! Лекс, так не годится!

— Ламиль, прежде чем идти на праздник, надо поесть, переодеться и причесаться, — Лекс хмыкнул, — а потом поедем на паланкине к папам — Шарпу и Кирелю! Им надо рассказать, что ты уже взрослый и спишь сам в комнате!

— Да!! — обрадовался малыш и бросился на руки к Оливе. Лейшан едва успел перехватить его и передать на руки женщине, — Олива, только ты можешь меня красиво одеть и причесать!

Лейшан и Сканд проводили взглядом уплывающего на руках женщин Ламиля и опять вернулись к разговору.

— Так что происходит? — Лейшан нахмурился, — что за дурной пример и при чем здесь голые нубийки?

— Вот так, в двух словах, и не расскажешь… — почесал голый живот Сканд. Он все еще был в набедренной повязке, которую надевал на тренировку, — тут столько всего с утра произошло… ты уже завтракал? Пошли, перекусим, я переоденусь, и мы поговорим заодно. Лекс? Ты идешь?

— Вы идите, мне здесь надо разобраться кое с чем, — махнул рукой рыжик и с тревогой посмотрел на новеньких.

Подростки безучастно стояли посреди двора, там, где их оставили. Они были худые до выпирающих ребер, расцарапанные и с синяками по всему телу. Лекс подошел ближе и увидел на руках и ногах сочащиеся язвочки. Лекс нахмурился и присел, рассматривая ноги ближайшего подростка.

— Они чем-то больны?

— Нет, — Пин подошел и показал зарубцевавшиеся пятна на руках, — они с горного монастыря, там вонючие озера. Озера то наполняются, то пересыхают. На камнях появляется белый налет. Его собирают послушники, соскабливая с камней. Перед сезоном штормов воду вычерпывают и выпаривают, и тогда в котлах на дне тоже будет белый порошок. Это тяжелая работа, от воды разъедает кожу и получаются вот такие язвочки, но они со временем проходят, а после третьей линьки, как у Мэла, совсем исчезают. Но это при условии, что тебя заберут с озер. А иначе ранки будут все больше и больше, и эта постоянная боль сводит с ума.

— А почему они такие… тихие… — Лекс заглянул в глаза паренька, они были мутные, как у снулой рыбы.

— М-м, — Бэл похлопал в ладоши и показал жестом, чтобы все разошлись по своим делам. Раненые поковыляли к себе в казарму надеть туники вместо набедренных повязок. А иначе Тиро не пустит на кухню. Крин и Пин подхватили своих мальчишек и отправили кого умываться, а кого завтракать. Дети с тревогой оглядывались на новеньких, но все послушно бежали, куда сказали. Только когда во дворе кроме Бэла остались Лекс и дети, Бэл решил все пояснить.

— Дети раньше приходили к нам только из столичного монастыря. Здесь малыши вылупляются и подрастают. Кто-то оказывается слабым и погибает в первый год, остальных отсортировывают и распределяют по двум горным монастырям. В одном добывают белый порошок для стирки, — Лекс прикинул, скорее всего, это были щелочные озера, — в другом добывают голубой порошок. Его добывают в пещерах, а потом очищают и перерабатывают, и получается голубая волшебная мазь, которую продают монастыри, — Лекс прикинул процесс производства бора в дремучих условиях и ужаснулся.

И там и там, в монастырях работают вот такие послушники. Там достаточно тяжелая жизнь. Кормят впроголодь, только чтобы не умер, и, кроме этого, тренировки и молитвенные песнопения. Есть те, кто старается на тренировках и держится изо всех сил. Тогда их отбирают для учения дальше. Тренировки усиливаются и тебя забирают с озер или пещер. Легче не становится, но если у тебя все получится, то ты из послушника станешь адептом, а потом монахом. Это долгий путь, и пройти его могут не все. Некоторые ломаются, и тогда становятся вот такими, безмолвными тенями. Как правило, они долго не живут в монастырях, их забирают на жертву богам или чистку выгребных коллекторов. Там они тихо гибнут и о них все забывают. Кирель в этот раз прислал нам не детей, как обычно, а сломленные тени. Если их оставить в покое, они так и будут стоять, как забытые вазы. Если им не напомнишь, то они и есть не будут… они и правда ни на что не годные…

Лекс посмотрел на сломленных детей, едва живых, с потухшими глазами, и вдруг разрыдался.

— Бедные мои! Идите ко мне… — Лекс стал подгребать к себе детей, как квочка цыплят, — ко мне, идите, мои хорошие… ничего… ничего… все плохое теперь позади. Теперь вы в безопасности, все наладится, все будет хорошо. Вы отоспитесь, отъедитесь и опять станете нормальными детьми. Бэл, бедный мой, мальчики, сколько вы пережили, я даже не представляю всех этих ужасов. Как вы справились со всем и не сломались?

— Да нормально все! — невдалеке стоял Мэл и вытирал полотенцем волосы, — жизнь послушника еще не так сложна. Да, на озерах воняет жутко и все чешется просто до мяса, но у тебя есть хоть немного свободы, а вот когда загоняют в пещеры и тренируют без остановки, вот тогда попрыгаешь, как рыба на раскаленной сковороде, пока капюшон получишь.

— Лекс, ну и правда… — Бэл отобрал у Мэла полотенце и утер лицо Лексу, — сам учил: было и было, чего вспоминать плохое? Надо смотреть вперед и думать о хорошем! Нам нужна помощь! — Бэл кивнул девкам, которые рыдали недалеко от кухни.

Тиро на них только полотенцем махнул, опять ревут, дуры! Живы все, ну и ладно. Бэл махнул рукой девкам, и те подбежали помочь. Осторожно отлепляли мальчиков от хозяина и уводили вглубь сада. Там Тиро уже грымал* на своих мальчишек, которые развели огонь, грея воду для купания новеньких. Рядом на скамье лежали полотенца и чистая одежда. А Бэл приобнял расстроенного Лекса за плечи и повел на кухню.

— Кто посмел тебя довести до слез?! — Сканд рыкнул за столом и подскочил к расстроенному рыжику, — покажи пальчиком, кто тебя так расстроил.

— Ты! — Лекс толкнул в грудь раздувающего ноздри разъярённого мужа, тот от неожиданности даже побледнел, — ты сказал, что я не могу справиться с Ламилем! Ты считаешь, я плохо на него влияю? Так вот, мой дорогой, попробуй с ним хотя бы день побыть, а потом говори, так я делаю или не так! — Сканд хлопнул глазами, собирая мозги в кучку, а рыжик продолжил наступать, толкая пальцем могучую грудь мужа, — вот попробуй с Ламилем сходить хоть раз в гости без меня! А вечером расскажешь свои впечатления!

— Ну и схожу! — Сканд надулся, — я армией командовал, ты считаешь, что с одним ребенком не справлюсь?

— Я буду рядом… — Лейшан с опаской посмотрел на Ламиля, который фаршировал кашей очередного «братика Пипи» — вдвоем мы точно справимся!

— Я хочу поехать на паланкине! — выдал желание Ламиль, откладывая в сторону мелкого древесного ящера, в которого больше не помещалась каша, даже если проталкивать пальчиком в клювик, — если я уже взрослый, то хочу ехать на паланкине!

— Это неплохо, — согласился Сканд, — опять-таки, охрана, да и руки будут свободными.

Одна из женщин Оливы поднесла ко рту Ламиля ложку каши, кормить ребенка теперь приходилось именно так. Сам он был занят кормежкой семейства Пипи. Они все уже были толстенькими и покорно сносили, когда их хватали маленькие ручки и заталкивали им в пасти еду. Они всем семейством спали после этого в корзиночке в комнате ребенка. Как подозревал Лекс, с ветки эти пухляши уже соскальзывали.

Сканд вышел с кухни надеть тогу и пару браслетов, и заодно распорядиться по поводу паланкина, а Лекс, довольный невольно освобожденным днем, вынес во двор миску для Аши и уселся за стол, чтобы наконец позавтракать. В голове зрели планы. Если селитру уже привезли, то надо было приступать к изготовлению фейерверков. Лекс прикинул возможные варианты. Самым простым были «римские свечи», но хотелось попробовать что-то, больше похожее на настоящий фейерверк, поэтому стоило поэкспериментировать. Только вот как это сделать, чтобы не переполошить соседей и не открыть задумку раньше времени?

— Нам заплетать косички или не стоит? — возле Лекса стояли смущенный Пин и недовольный Мэл, — мы теперь кто? Что делать с лентой? Мы теперь ученики, когда лента на лбу, или мужья, когда лента в косе?

— Я бы ничего не менял, пусть эти, прости меня боги, так называемые ЖЕНЫ вернутся! — Мэл подвязал ленту на лоб.

— А я не прочь заплести косу, — Пин поджал губы, — мне надоело, что в город нельзя спокойно выйти, каждый самец пытается потискать или шлепнуть, или гадость сказать под видом комплимента!

— Поступай так, как считаешь правильным, — Лекс пожал плечами и посмотрел на Бэла. У того низко завязанный хвост, как у мастера, превращался в заплетенную косу, в которую была вплетена лента мастера. Волосы у Бэла были короче, чем у Лекса, а у Пина и Мэла они были едва ли до плеч. — В любом случае, можете больше не стричься и начинать отращивать волосы. И на хвост мастера и на косу лучше иметь волосы подлиннее, чем у учеников. Когда кварталы построят, станете мастерами каждый в своем деле. Лучше подумайте, что сегодня праздник и никто в дом не придет, но вот завтра гончары припрутся за рецептом глазури для горшков и стеклянными красками. Ювелиры хотели бы посмотреть образцы эмалей. И не забывайте, что купцы дрожат от нетерпения купить наши зеркала… Так что, соберитесь! Теперь вы и ученики, и мужья, и наставники для детей!

— У нас готовы стекла для кузнецов, — подобрался Мэл, — ты говорил, что покажешь, как резать их бриллиантом!

— Да, — Лекс допил сладкий напиток и встал из-за стола, — сейчас проводим Ламиля на паланкине, в сопровождении лучших мечей империи, и я сразу все покажу, объясню и дам попробовать.

Лекс выбрал в сундуке небольшой перстень с ограненным камнем, здесь в перстнях и на браслетах предпочитали кабошоны, а не огранку. Скорее всего, это было связанно с отсутствием определенных технологий… Лекс задумался, простой круг для огранки очень похож на круг гончаров, надо только… а потом тряхнул головой, нет, не стоит хвататься за все подряд, надо разобраться с тем, что уже начато!

Во дворе стояли охранники-носильщики, а Сканд укладывал на ложе важного Ламиля. Лейшан с интересом осматривался на суету во дворе, особенное внимание привлекли куски шпата, которые мальчишки тащили из дальнего склада в мастерскую. Лекс поймал взгляд рыжего воина и погрозил ему пальцем.

— Вот только Ламиль на тебя пожалуется, или не дай боги, с ребенком что-либо случится, я с вас обоих шкуру спущу!

— Все будет хорошо, — сосредоточенный Сканд проверил, как выходит из ножен меч, и кивнул головой охране, что они готовы выступать, — не грусти тут…

Сканд быстро чмокнул мужа в ухо и дал команду открыть ворота. Очень важный Ламиль милостиво махнул рукой и поправил перстень, который чуть не свалился с пальца. Вскоре вся процессия вышла со двора на праздничную улицу и затерялась среди хорошо одетых людей. И только стайка женщин сосредоточенно высматривала что-то в глубине двора генерала. Лекс вздохнул и велел закрыть ворота.

— Бэл, помнится, я велел сделать уголь в печи для обжига керамики, я хотел бы посмотреть, что там получилось…

* грымать малорос. гневно говорить, журить, бранить.

Даль. Словарь Даля. 2012

У семи нянек…


Лекс погрузился в пучину дел, как в омут. Надо было много успеть сделать самому и еще больше дел проконтролировать. Пока мальчишки таскали древесный уголь из потайных закромов во двор, Лекс собрал верную четверку и показал, как резать стекло. И сразу столкнулся с очередной проблемой. В этом мире не было линеек. У кузнецов их не было за ненадобностью. Длина меча подбиралась по длине рук владельца и расхождение на несколько сантиметров никого не смущало и даже считалось нормой, а кривизну меча проверяли по наковальне. У деревянных дел мастеров была куча инструментов. Там были и угольники, и малки, и даже угломеры, но вот простой линейки достаточной длины не было. Размеры здесь снимались шнурком, на котором завязывались узелки. И само понятие размера было весьма условно. Здесь все измерялось в шагах, дюймах, аршинах и саженях. И поэтому нужды в точных измерениях не было, так же, как и в линейках.

Инструменты Рарха были небольшими, приспособленными под его размер руки. Все угольники и прочие прямолинейные инструменты не превышали двадцати сантиметров, а Лексу надо было прочертить почти полуметровую черту по стеклу. Друг предлагал струганые доски, но Лекс только прикинул, как по краю доски вести перстнем, и недовольно перекривился. Психанув, притащил из оружейной меч Сканда и, наконец, прижав лезвие к стеклу, велел придерживать полученную конструкцию, чтобы не соскальзывала. Выбрав положение перстня, чтобы грань бриллианта упиралась в стекло, прижал и с душераздирающим скрипом провел черту.

Поясняя, что и зачем делает, он нежно обстучал с обратной стороны деревянным молоточком (киянкой, забранной у Рарха), и, наконец, с тихим хрустом разломил стекло. Сразу пояснил, что края следует обработать, чтобы не порезать пальцы, и сразу же повторил все на одной из полученных половинок. Провел еще одну линию на достаточном удалении и отломил длинную полосу. Потом на ней стал учить замерших в шоке от увиденного учеников. Не все сразу получалось. И кольцо соскальзывало, и разломить ровно не всегда получалось. И когда в руках Крина стекло лопнуло не по линии, порезав ему пальцы, все испугались, и только Лекс волновался за порезанные пальцы, а не за испорченное стекло.

Пришлось стать педантом и занудой и комментировать каждый шаг, пока в головах учеников не отложилось все в нужном порядке. Лекс, верный своим прежним привычкам, ставил технику безопасности на первое место. Раньше любая травма на производстве грозила руководству штрафами и морем бумажных отписок, и только здесь вещи стоили дороже людей. Поэтому и тиранил учеников, чтобы они в первую очередь заботились о здоровье и безопасности своих мальчишек, а только потом о производстве.

Когда разрезали на кусочки второй стеклянный лист, у всех четверых помощников перестали дрожать руки, и уже и мозги и пальцы понимали, что именно они делают. Перед Рархом была поставлена очередная задача — сделать линейку достаточной длины, со скошенными краями на одной стороне и, конечно же, из твердой древесины.

Пересчитали полученные стеклянные квадратики, прикинули, сколько еще стеклянных листов надо сварить, чтобы выполнить заказ оружейников. Потом Лекс показал, как шлифовать край стекла, совсем немного, только чтобы убрать опасную режущую кромку. Чтобы стекла стали безопасны для тех, кто будет их брать в руки в дальнейшем. Мэл побежал мыть песок для следующей варки. Пин отправился показывать своим ученикам, как шлифовать края стекол. Бэл был отправлен готовить все для варки селитры, а Крин утянул похвастаться тем, что получилось в последней партии посуды.

Белые пиалы были красивы, нежно пели и выглядели прекрасно… для этого мира… Лекс покрутил пиалу, похвалил ребят, мастерство которых заметно возросло по сравнению с кривульками, получавшимися в самом начале, а потом осторожно разбил посудину. Она хрустнула в руках, показав толщину стенок и немного слоистые края. Лекс слегка расстроился, это, безусловно, был прорыв для этого мира, но все равно, это был не фарфор… Скорее, фаянс…

Крин прочел по лицу Лекса, что тот остался недоволен, и пристал, как липучка, выведывая, чем именно тот недоволен и что хотел бы увидеть в конце. Лекс повздыхал и принялся объяснять. И толщина стенок была великовата, и качество самого изделия было далеко от совершенства. Крин покивал головой и сказал, что следующую партию сделает с другим соотношением песка и шпата и уменьшит количество глины. Они отправились в мастерскую, где мальчишки крутили круги ногами и делали очередные пиалы. Лекс взял со стеллажа пиалу, которая уже просохла и готовилась отправляться в обжиговую печь, дождавшись, когда очередной паренек остановил круг и, срезав пиалу, встал, чтобы отнести ее на стеллаж, где она будет сохнуть, уселся на его место.

Все остановили работу. Всем было любопытно, что опять затеял Лекс. А тот, протерев круг от оставшейся глины, поставил на середину вверх донышком высушенную пиалу. После этого выровнял по центру и взял у Крина один из его верных ножей. А потом раскрутил круг и осторожно стал снимать самым кончиком тонкую стружку, делая пиалу более тонкостенной и более ровной. Он вспомнил, как в Китае, совсем недавно, появилась новая техника «рисовых зернышек». Он даже как-то купил себе на выставке чашку, которая потом стала его любимой. И теперь решил попробовать, а вдруг получится…

Над первым «рисовым зернышком» он даже вспотел пока прорезал, а потом приноровился, используя самый край ножа и сделал, наконец, несколько сквозных дырочек. Потом пояснил Крину, что хотел бы, чтобы пиалу покрыли прозрачной глазурью так, чтобы маленькие дырочки были закрыты только глазурью, и обожгли один раз, а потом расписали и обожгли ее еще раз. Крин заинтересованно подобрался и кивнул головой, а потом подхватил со стеллажа еще одну высушенную пиалу и сел повторить то, что видел. Лекс хлопнул его по плечу и отправился дальше.

Теперь было самое время заняться пиротехникой. Бэл уже приготовил треногу с котлом, стопку дров и мерные стаканчики. Он прекрасно помнил, что было, когда варили карамельку для похода на Шустрик. Древесный уголь из печи оказался лучше по качеству, чем тот, что делали в прошлый раз Сишь с Броззи, и Лекс решил в этот раз сделать порох. Благо, у него были все ингредиенты. Бэл поставил задачу мальчишкам — перетирать уголь в пыль, а сам под руководством Лекса начал варить селитру с содой. По двору опять поплыл едкий запах тухлых яиц.

Олива выскочила, горя негодованием, что устроили такую вонищу возле дома, но была отправлена обратно суровым взглядом Лекса, и без возражений скрылась, недовольно хлопнув дверью где-то в глубине жилища. Аши тоже недовольно посопел рядом, потом чихнул и отправился в глубину сада. Тиро хотел узнать, чем может помочь, но Лекс только пожал плечами и отправил его в муниципалитет оформить вольные сбежавшим нубийкам. Неизвестно, вернутся они или нет, но не следовало давать возможности ликторам объявить их сбежавшими рабынями. Тиро так и поступил. Накинул на плечо палантин, как вольный человек, и, подвесив к поясу кошелек, крикнул мальчишек с корзинами, чтобы на обратном пути пройти через рынок и поискать чего-нибудь вкусного на ужин.

В ворота постучали. Это приехал Тургул с каменоломни. Отважный центурион, разобравшись с отправкой мяса, сразу был втянут в следующую эпопею по поставке камня в столицу. И вот теперь пыльный, похудевший и очень уставший Тургул сползал со своего ящера. Лекс отправил Бэла к мужу, а сам доварил небольшую порцию селитры для своих экспериментов. Для начала Лекс собирался попробовать сделать несколько вариантов римских свечей. Благо, что остатки бикфордова шнура так и лежали в деревянном футляре где-то в глубине бездонной кладовой Тиро.

Пока мальчики перетирали уголь, а потом под присмотром Лекса просеивали его через сито, оставшееся после прошлого раза, Бэл помог уставшему мужу выкупаться и теперь кормил на кухне, заодно рассказывая последние события в доме. Лекс посмотрел на солнце, время перевалило за полдень, и он отправил девок разбудить новеньких, которых после того, как их помыли и переодели, накормили немного и оставили отдыхать. После затяжной голодовки кормить их следовало по чуть-чуть, но часто. Заодно напомнил и своим ученикам, что детям не следует работать на измор, и следует отправить всех пообедать и отдохнуть хоть на часок, тогда сил прибавится и работа пойдет веселее.

Крин легко отпустил своих мальчишек, благо, что заниматься обжигом он собирался после обеда, так, чтобы печь спокойно остывала всю ночь. Пин продемонстрировал свою работу Лексу. Отпустил отдыхать мальчишек, а сам сложил в коробку первые десять стекол, и, как было договорено, понес их оружейникам. Остальные стеклышки остались дожидаться своего часа в большой корзине. Бэл решил отправить оставшиеся девяносто стекол одним махом, когда все будет готово, а это значит, не позднее, чем завтра. Мэл оставил несколько старших мальчиков, которые качали меха, не позволяя горну опустить температуру, а остальных отправил есть и спать, чтобы они потом со свежими силами сменили приятелей. А сам остался у горна, осторожно размешивая в нескольких тиглях стеклянную массу, которая только-только начинала «таять».

Лекс только решил, что ему тоже следует пойти прилечь в тенечке и насладиться сиестой, как в приоткрытую щель ворот просочился Сканд. Отважный генерал был бледен и, похоже, хотел остаться незамеченным. Лекс решил перехватить его во дворе и поэтому пошел навстречу.

— Сканд, милый, а где Ламиль?

— Ламиль? — перепугано обернулся муж, и только через пару минут сообразил, что он дома и без ребенка.

— Ты что, его потерял? — Лекс понял, что внутри все сжалось от ужаса, но потом подумал рационально, — и паланкин с охраной тоже потерял? Где Звезда, я тебя спрашиваю?

— Он у Киреля, — сглотнул Сканд и постарался стать незаметным, — он его забрал…

— Как забрал? — возмутился рыжик, — а ты вот так, взял и отдал?

— Так Кирель родитель… — Сканд шаркнул ножкой и потупился, как первоклашка, которого поймали с сигаретой за школой, — он сказал, что вернет тебе Звезду на вечернем пиру, так что, если хочешь забрать ребенка, придется туда идти.

— Что значит: если захочешь? А ты, в смысле, не хочешь?

Сканд честно моргнул пару раз стеклянными от ужаса глазами, как Аши, застуканный с очередной шлепкой в зубах, а потом тяжко вздохнул и задумался.

— Сканд, что произошло? — Лекс подошел к мужу и взял его за грудки, — а ну, быстро все рассказал!

— Мне надо выпить! — честно сознался неустрашимый генерал и поплелся на кухню, — меня ноги не держат!

Сканд уселся на скамью в кухне, и Тургул, видя, как у военачальника, который с улыбкой встречал трудности и смеялся превосходящему силой противнику в лицо, сейчас подрагивают руки, щедро и без колебаний плеснул ему в большой бокал вина и, прихватив с собой всю амфору, уселся напротив.

— Рассказывай, Бэл говорил, что ты с Лейшаном отправился сопровождать Ламиля на праздник, — напрягся друг, — не может быть все так плохо, как ты себе напридумывал. Ламиль жив? — Тургул, увидев кивок, осторожно выдохнул, — ну, вот видишь, не так уж и страшно! А теперь спокойно расскажи, что произошло.

— Тургул, я проиграл этот бой! Впервые я оказался побежден… — Сканд судорожно допил вино и подставил бокал другу, чтобы тот наполнил его еще раз, — …это просто катастрофа. Мне теперь кошмары по ночам будут сниться!

— А где Лейшан? — прищурился рыжик.

— Он боится появляться перед тобой, ты обещал оторвать ему голову… — Сканд в два глотка допил вино.

— А теперь по порядку, что произошло! — Лекс вырвал бокал из рук мужа, — пить потом будешь, когда ребенка домой принесем, а от ночных кошмаров я знаю одно верное средство, — Лекс многозначительно подвигал бровями, — я тебе его потом покажу. А сейчас будь любезен, открой рот и, наконец, расскажи, что случилось!

— Ну, — задумался генерал, — все началось с того, что не успели мы дойти до реки, где проводили жертвоприношения богам, как Ламиль заявил, что потерял перстень, и потребовал вернуться и найти его!

Лекс сурово нахмурился и подпер лицо рукой, заодно спрятав рот, чтобы не заржать, как конь, когда у человека такое горе. Сканд очень красочно рассказал, как ребенок вначале возмущался, что его желание не выполняют, а потом закатил истерику в лучших традициях младших, с воплями, слезами и обвинениями, что его никто не любит. Лейшан предложил свое кольцо взамен утерянного. Ламиль принял подарок, но потом заявил, что его перстень был лучше и мы все равно должны разыскать его! Ситуацию не спасли ни оставшиеся кольца Лейшана, ни даже браслеты, которые Сканд снял со своих рук.

По всей видимости, паланкин с ребенком успел домаршировать до места скопления патрициев, потому что вскоре слуги стали подносить «найденные» перстни и кольца, и даже одно ожерелье. Ламиль благосклонно принимал подношения, осматривал находку, а потом начинал визжать с удвоенной силой. Сканд скорбно поджал губы, он и не предполагал, насколько шумным может оказаться милый ребенок.

— И чем все закончилось? — Тургул нервно хлебнул прямо из горлышка амфоры, — что случилось дальше?

— Дальше случились две вещи — у Ламиля закончилось свободное место на пальцах, и мы дошли до Киреля. Ламиль отвлекся на родителей, и мы с Лейшаном смогли перевести дух. Но ненадолго… — вздохнул Сканд, — стоило Шарпу начать говорить плебсу о расширении города, и как это важно для империи, как вдруг выяснилось, что Ламиля нигде нет! Мы с Лейшаном не спускали с него глаз! Я отвлекся всего на мгновенье! — Сканд стукнул кулаком по столу, — а его уже нет! А у Лейшана в руке, вместо маленьких пальчиков, снятое ожерелье! Мы перевернули все! Но никто не видел, куда делся ребенок в яркой тунике! Ни охрана императора, ни монахи!

Лекс, заранее успокоенный, что с ребенком все в порядке и он в безопасности с Кирелем, теперь с восторгом слушал яркую сагу о тяжелой участи няньки для младшего. Он прикрыл глаза и сжал лицо крепче, чтобы смехом не сбить тот флер ужаса и паники, который кружил вокруг мужа. Ламиль обнаружился в загоне с жертвенными ящерами. Ребенку было интересно погладить их белые мордочки и он без колебаний залез внутрь, ни грамма не опасаясь, что его могли затоптать здоровые туши. Его, конечно, сразу передали Сканду, и тот решил держать его на руках, чтобы точно больше не терять.

Но Ламилю не сиделось на месте при таком большом скоплении народа и он потребовал, чтобы его передали на руки вначале Лейшану, а потом Пушану, который был восхищен его внешним видом и решительным характером. Все аристократы были покорены красотой и милым нравом Звезды, который застенчиво всем улыбался. Потом Шарп забрал на руки «милое дитя», чтобы показать ему, как Первосвященник, хранитель материнской кладки, будет проводить жертвоприношение богам. Но Ламиль захотел писать и его отдали Сканду. Пока генерал пытался разобраться, как и что делать с маленьким ребенком, Ламиль описал себе ноги, и пока генерал искал слуг, чтобы они принесли воды обмыть малыша, тот пропал второй раз.

В этот раз его сняли с древесных пирамид, приготовленных для костров, на которых должны были сжечь подношения богам. Монах, уже несший факел, увидел, как зашевелились дары на самой вершине пирамиды и заметил Ламиля, который сжимал в руке понравившийся ему отрез яркой ткани. Церемония была приостановлена, Кирель сам забрал сына на руки, но ему надо было продолжить обряд, и он передал дитя на руки Шарпу. Который умудрился прозевать его в третий раз.

В этот раз ребенка искали не только монахи и Сканд с Лейшаном, но и все патриции со своими слугами и домочадцами. Ребенка долго не могли найти. Уже побежали слухи, что малыша похитили некие враги и завистники, и даже делали прогнозы, кто именно и сколько мог заплатить за младшего императорских кровей, как вдалеке раздался крик, полный ужаса!!

Сканд сделал скорбное лицо и потребовал себе еще вина. Тургул дрожащими руками налил Сканду вина, а сам хлебнул из амфоры, отмахнувшись от девок, которые совали ему в руки второй бокал. Лекс вначале заподозрил игру на публику у Сканда, но потом увидел, что руки мужа дрожат на полном серьёзе и он напуган на самом деле.

Ламиль обнаружился в садке с ядовитыми змеями. Там казнили отцеубийц и клятвопреступников, в это змеиное кубло бросали преступника и его жалили ядовитые змеи, давая ему мучиться одновременно от нескольких ядов. Малыш стоял там по колено в копошащихся ядовитых тварях и держал за горло красно-черную ару. Всем известно, что это — самая ядовитая змея, убивающая мучительной смертью. Ее яркая расцветка была известна всем в империи и за ее пределами, и ее боялись не только люди, но и ящеры. Но, похоже, именно ее яркая расцветка привлекла ребенка. Он держал полуметровую ару за шею и гладил по треугольной голове. Его не пугало, что ара обвила его руку и нервно била хвостом по спине. Нет! Он гладил змею между глаз, и объяснял, что не страшно, что она такая худенькая, зато она длинная, а это значит, что в нее влезет много каши!

— Каждая гадина в этой яме была ядовита и агрессивна! Но ни одна не напала на Ламиля, — Сканд скорбным взглядом проводил амфору, из которой Тургул допил остатки и отбросил в сторону, и поднял несчастный взгляд на Лекса, — все, кто видел это, в ужасе замерли. Ядовитые змеи клубком вились вокруг ног Звезды, но ребенок был жив и даже не напуган. Он даже не догадывался, какая это была опасность. Когда мы с Лейшаном приблизились к садку, все твари подняли головы и зашипели, и только Ламиль счастливо улыбнулся и спросил, может ли он взять голодную зверушку домой, чтобы познакомить с Пипи и Аши? Мы с Лейшаном голыми руками отлавливали змей по одной и откручивали им головы, пока не добрались до Звезды! Я никогда так истово не молился богам, как сегодня!

— Бедный мой, — Лекс забрался на руки к Сканду и прижал его голову к своей груди, — испугался? Ну-ну, все хорошо, все уже закончилось!

— Кирель забрал Ламиля и сказал, что мы все были свидетелями божественного чуда! И он обязательно закажет мраморную статую Ламиля со змеей в руке! Он назовет ее: «Дитя, усмиряющее зло», — Сканд оторвал голову от груди рыжика и взволнованно вздохнул, — я не думал, что такое возможно! Оказаться в яме с ядовитыми змеями и остаться в живых! Почему они на него не напали? Он тоже Избранный?

— Возможно, — Лекс пожал плечами, — но, скорее всего, змеи не восприняли его, как угрозу. Он маленький и теплый, и совсем их не боялся. Животные чуют чужой страх и поэтому воспринимают его, как агрессию, и атакуют. Каждое живое существо хочет избавиться от того, что несет страх, а Ламиль совсем не боялся. Он не кричал, не делал резких движений. Я думаю, змеи его воспринимали, как теплую грелку, а не живого человека, поэтому и не тронули. А что стало с той ара, что поймал Ламиль?

— Я скрутил ей голову, как только смог дотянуться, — Сканд передернул брезгливо плечами, — а когда Ламиль решил возмутиться, то сказал, что змейка устала и решила поспать. Ламиль даже закутал ее в чей-то палантин и спел колыбельную. Кирель в полном восторге от произошедшего, и отказался отдавать мне ребенка, заявив, что "с него хватит острых впечатлений на сегодня, и он не переживет, если младший опять сбежит". Он сказал, что отдаст его только тебе, причем из рук в руки!

— Ясно… — Лекс стал выбираться из объятий мужа, — быстрее заберем, быстрее вернемся. Я не собираюсь тратить время на праздничное застолье, мне есть чем заняться этим вечером.

— И чем же? — насторожил ушки Сканд.

— Вот, буду тебя от испуга избавлять! — Лекс поиграл бровями, — я знаю один очень надежный способ, чтобы не думать о плохом и страшном. Обещаю, будешь спать после этого, как ребенок! И не пей больше, а то надышишь на меня перегаром и я опьянею. А я во хмелю буйный!

— А может, оставим Ламиля у папы хотя бы на ночь? — Сканд обнял Лекса, пробираясь руками под тунику, оглаживая твердые бедра и елозя носом по шее, спустил с плеча ворот и лизнул впадинку ключицы, — пусть человек тоже помуч… порадуется! А то я и не предполагал раньше, какое это… хм, счастье!

— Не стоит, что Кирель тебе плохого сделал, что ты с ним хочешь поступить так жестоко? — Лекс тихо млел от такой щекотки, — у Ламиля своя комната, и теперь я смогу расслабиться, не прислушиваясь к дыханию детей, не гадая, спят они или мы их уже разбудили… но я был бы спокойнее, зная, что ребенок дома, и с ним все хорошо. — Лекс сжал бедрами руку мужа, которая уже добралась до сокровенного и нежно оглаживала.

— Хорошо, — Сканд тяжело вздохнул, когда его руку зажали, не позволяя двигаться, — твое спокойствие мне дорого. Я освежусь и переодену пыльную одежду, а то, пока ловил змей в садке, весь перепачкался. Ты пока одевайся. Придется идти во дворец пешком. Паланкин остался с Ламилем. Шу караулит яйца, а на самочку я не сяду!

— Ладно, пройдемся, — пожал плечами рыжик, — здесь не далеко!

— Вовремя, ты вернулся, Тургул, — обрадовался Сканд, — у меня для тебя дело есть!

— Сканд, — Лекс ухмыльнулся, увидев, как растерянно обернулся на Бэла центурион, — у людей была свадьба, а вот брачные обеты они пока так и не подтвердили! В брачную ночь они помогали с колдунами, а потом ты услал Тургула разбираться с мясом! Дай людям хотя бы пару дней, насладиться семейной жизнью. В конце концов, Тургул у тебя не единственный центурион, дай другим возможность выслужиться!

— Хорошо… — буркнул муж и скрылся в глубине коридора.

Бэл благодарно кивнул Лексу и потянул Тургула в коридор, пока Сканд не передумал. Лекс только хмыкнул им в спину. Интересно кто завтра будет осторожно на подушечку садиться?

— Если идете во дворец, то обязательны тога и украшения! — Олива решительно встала перед Лексом, — и я переплету косу! А то на голове не коса, а мочало, чтобы ящеров мыть!

— Как скажешь, дорогая, — Лекс плавно поднялся со скамьи, — тога так тога, я уже привык к этой громоздкой тряпке!

— Это не тряпка! — взвизгнула Олива, — а изысканная одежда, которую могут носить только патриции! Если простой человек осмелится надеть такое, то с него кнутом на площади кожу снимут!

— Олива, пожалуйста спокойнее, мне сегодня издерганных нервов Сканда хватает, — Лекс махнул рукой и отправился в комнату.

Олива побурчала еще немного, но пошла следом и, откинув крышку сундука, выбрала желтую тунику и кобальтово-синюю тогу, а рядом положила одежду для Сканда, такую же желтую тунику с малиновой тогой. Лекс улыбнулся, помнится, именно в этих нарядах они встречали брата Чани. Как он тогда волновался! Было так страшно проколоться, что даже к Кирелю пришлось за помощью обращаться.

Лекс скинул с себя домашнюю одежду, подхватил тунику с кровати и стал одеваться, не стесняясь женщин, которые входили и выходили из комнаты. Олива поторопила служанок, которые принесли гребни, щетки и расчески, и начала распутывать колтуны в длинных волосах. Они уже отросли до лопаток, были густыми и требовали постоянного присмотра. Это тебе не короткая стрижка, расчесал утром, когда из душа вышел, а потом в течение дня достаточно рукой провести, и все в порядке… нет, с длинными волосами такой номер явно не проходил. Их надо было расчесывать и по утрам, после сна, и в конце дня, а прежде, чем улечься в кровать, надо заплести свежую косу, а то иначе утром не разберешь…

Сканд зашел в комнату и замер, засмотревшись на рыжика. Он уже мало напоминал того младшего капризулю, который мотал ему нервы во дворце брата, он уже не походил на младшего, как в обычных домах патрициев. Чем выше род, чем чище кровь, тем более тонкокостным и худосочным будет младший супруг. А Лекс, хоть и был из царского рода, но уже не соответствовал канонам красоты имперских младших баловней. Он не был похож на полупрозрачного мотылька с наивным взором, он был красивым парнем с насмешливым взглядом, крепким телом и собственной волей. Если цель жизни у любого младшего мужа была в исполнении желаний старшего, то Лекс имел собственное мнение и желания, и даже, более того, он без сомнений высказывал их, твердо уверенный, что добьётся желаемого. И именно эти сила воли и целеустремленность так завораживали Сканда.

А еще волосы. Если у Качшени они были, как начищенные медные завитки, тугие локоны, заглаженные воском, перевитые золотыми цепочками и подвесками с драгоценными камнями, они были как подношение богам, то у Лекса они были, как живое пламя, к которому хочется прикоснуться. Непокорные и яркие. Казалось, ими можно обжечься, но стоило пропустить сквозь пальцы стекающие огненные сполохи, замирая от восторга, как приходило понимание, что они, как сам Лекс — необычные, непохожие ни на что…

Лекс заметил зашедшего в комнату мужа и недовольно усмехнулся. Сканд был мокрый и голый. Он дошлепал до рыжика и, отогнав Оливу, прижался мокрым телом к сидящему на стуле Лексу. Пощекотал дыханием мочку его уха и, не удержавшись, запустил в огненную гриву загребущие руки. Рыжик только глаза закрыл от удовольствия, его невероятно заводили эти заигрывания в исполнении такого крупного самца. Это было невообразимо приятно — ощущать себя любимым и желанным. По телу колючей щекоткой разносились теплые волны желания, надо было только согласно мурлыкнуть, и Сканд сразу приступит к более решительным действиям, и все опять закончится бешеным сексом и истомой по всему телу после качественного траха… Лекс прикинул различные варианты и накрыл руки Сканда сверху своими.

— Я тоже тебя хочу, — Лекс увернулся от поцелуя, подставив голодным губам мужа беззащитную шею, и сразу поднял плечо, уворачиваясь, — Сканд, давай вначале заберем Ламиля домой. У меня сердце не на месте от волнения, а для любви у нас потом будет вся ночь. Давай, одевайся и быстрее сходим. Ламиль, наверное, там плачет. Он в прошлый раз ничего не ел у Киреля, время к ужину, он, наверное, голодный! Давай, мой хороший, собирайся и пойдем…

Сканд с тяжелым вздохом подцепил тунику и стал натягивать на голые плечи, а Лекс вдруг с удовольствием шлепнул его по крепкой заднице. Сканд вздрогнул всем телом и стремительно прикрыл незащищенные тылы тканью. Лексу даже показалось, что храбрый генерал смущенно покраснел, хотя, возможно это был отсвет от малиновой тоги. Сканд сразу заторопился и даже рыкнул на Оливу, чтобы она поторопилась с прической для Лекса. Олива не была бы дочерью своей матери, если бы промолчала в ответ.

Пока Сканд переругивался с Оливой, Лекс раздумывал, как себя вести, если, а вернее, когда столкнется с колдунами. Кивнуть головой, как знакомым, или сделать вид, что никакого ночного визита не было? Говорить по факту им было пока не о чем. Теперь колдуны должны сделать первый шаг и принести свиток с последней записью своего обожаемого Источника. Хотя, смысла в этом тоже было чуть… человек уже умер, и нечего менять, и ни он помочь не может, ни ему уже ничем не подсобишь… Лекс тяжко вздохнул.

— Не переживай, — Сканд провел пальцем по скуле Лекса, — с Ламилем все в порядке, — Сканд понял вздох мужа по-своему, — Ламиль уже не маленький ребенок. Он сам в состоянии рассказать, что он хочет и чего не хочет. И у него это прекрасно получается. Так что надо переживать не о Ламиле, а, скорее, о Киреле… — Сканд задумался, — хотя, Кирель всегда мог постоять за себя и всех прогнуть под свое желание. Хм… Только вот, сможет ли он противиться милому и сладенькому монстрику? Я даже, когда достал его из садка со змеями, не смог отшлепать безобразника! У меня руки дрожали и от злости в глазах темно было, но когда он меня обнял за шею и прижался, я понял, что даже шлепнуть его не могу! Прямо наваждение какое-то! И как ты с ним управляешься?

— Лекс все правильно делает! — подала голос Олива, — строгость родителей только на пользу детям! Если ребенок привыкнет в маленьком возрасте, что родителей надо слушаться, то когда он вырастет и станет подростком, с ним получится договориться! А если дети с младенчества привыкают к тому, что они в доме главные и их желания беспрекословно исполняются, то когда они подрастают, на них управы уже никто не найдет. Они не будут слушать умных советов старших и попадут в беду! Поэтому, чем строже с младенцем, тем больше шансов, что сможешь удержать его от беды, когда он вырастет!

class="book">— Это все касается только Ламиля, — Лекс повел головой, когда Олива резко дернула его за косу, закрепляя украшения, — с детьми, что нам достались от Киреля, так себя вести не стоит. Им и так уже досталось и боли и страха, теперь их, наоборот, следует успокоить и побаловать. У них впереди тяжелая жизнь, и хотелось бы, чтобы и у них были приятные воспоминания о детстве.

— Они младшие, — Олива недовольно засопела, — им вообще повезло, что они здесь оказались. Их не отдали в жертву богам, их не отдали в бордель, как остальных безродных. Им дали возможность получить достойную работу и даже шанс создать семью, — Олива вздохнула. — Не всем так везет в жизни.

— Олива, а почему мать тебя не отдала замуж? — Лекс отмахнулся от украшений и с интересом посмотрел на растерянную женщину.

— Отдавала, — Олива поджала губы, — а потом она переезжала из имения Киреля и забрала меня обратно, — Олива загрустила и, вздохнув, продолжила, — и меня, и сестру. У меня муж был старшим сыном управляющего соседнего поместья, а у сестры муж был кузнец в имении. Мне пришлось сына оставить в семье мужа, а у сестры была дочка, после сезона штормов ей пришло письмо от бывшего мужа, что дочка не пережила сезон штормов и умерла от грудной горячки. Маленькие дети часто умирают… столько дней на холоде, без огня, если бы все могли развести огонь в сезон штормов, то, возможно…

— Хотела бы вернуться к мужу? — Лекс развернулся и посмотрел, как удивленно вытянулось лицо у Оливы, — пока ты в нашем доме, то находишься «под рукой» Сканда. Он вполне может выдать тебя замуж за бывшего мужа, а если в сенате примут новый закон о семье, то мать не сможет забрать тебя обратно.

— Не знаю, — Олива вздохнула, — у мужа был очень суровый отец. Он им крутил, как хотел, а муж ни разу даже не пискнул против. Сына бы хотела забрать, но только его не отдадут, — Олива вздохнула, — он старший сын старшего сына, а это значит, прямой наследник. Хотя, что он там может наследовать? В самом лучшем случае он станет управляющим имением после отца и деда. Да и я уже привыкла быть самостоятельной. Нет, не хочу замуж, хочу, как мать, быть сама себе хозяйкой! Нет ничего хуже, чем прогибаться под слабого мужчину.

— Найти тебе сильного мужа? — Сканд развел руки в стороны, позволяя служанкам укладывать складки тоги вокруг своего мощного тела, — сама выбери, кто тебе понравится, а я посмотрю, что можно сделать.

— Спасибо, я подумаю, — Олива вдруг улыбнулась, и Лекс неожиданно понял, что она, по сути, достаточно молодая женщина, — я бы к вам пошла женой! Жалко, что вам нельзя иметь детей!

Лекс поперхнулся от такого предложения и подумал, что, наверное, следует сказать Кирелю спасибо за подобный запрет. Ему еще женщины в кровати Сканда не хватало! Хотя… Лекс прикинул варианты, а потом дернул недовольно головой. Нет! Сканд только его и делиться он не намерен ни с кем!

— Спасибо, конечно, — Лекс подмигнул растерянному Сканду, — но куда нам еще дети, нам бы с одним Ламилем справиться!

— Все!! Хватит болтать, пошли за Ламилем! — рявкнул Сканд и подхватил Лекса под локоть, заставляя встать, а потом вдруг прижался и зло зашипел в ухо, — даже не думай! Никакой жены! Я делиться тобой не намерен! Ты только мой! Понял?!

— Хорошо… — Лекс прикусил губу и попытался сделать несчастный вид, — как скажешь… твой — и ладно, не очень-то и хотелось…

— Знаю я тебя! — Сканд зло засопел в ухо, — а потом меня из кровати выгонишь, а потом из комнаты! А я тебя люблю, и все тут! Услышал меня?! Я не потерплю третьего в нашей семье!

— Сканд, успокойся! Нас и так уже трое! — Лекс ущипнул мужа за щеку, — мне тебя вполне хватает в кровати, а детей у меня уже полный двор. Пошли лучше Ламиля домой принесем, а то комплект не полный!

Сканд недовольно засопел, но без возражений поплелся следом за рыжиком. Им навстречу попался Тиро с мальчишками, домоправитель отчитался, что вольные Зи и Зу выписал, сплетни собрал и вкусностей на ужин купил. И кивнул на корзину, закрытую листом морской капусты, которую тащили сосредоточенные мальчишки. Сканд принюхался и, масляно глянув на рыжика, велел послать кого-нибудь в «Сломанный меч» за пивом. Лекс заинтересованно принюхался, но коварный муж подхватил его за локоть и потащил на улицу.

За воротами так и стояли женщины, похоже, местным дамам терпения было не занимать. Лекс хотел было поговорить с ними, но Сканд не позволил даже задержаться. Лекс недовольно поморщился, что это за диктатура от ревнивого тирана? Не много ли он себе позволяет? Может, следует показать ему, что он тоже младший и вполне может закатить концерт почище мелкого Ламиля? Лекс посмотрел на амбала. Сканд вышагивал вперед, даже не подозревая, какие тучи начали сгущаться над его бедовой головушкой…

На улице было много празднично одетого народу. Сканда и Лекса узнавали, приветливо кивали головой и иногда здоровались. Праздник или нет, но столица жила своей жизнью. Муниципалитет принимал граждан, рынки зазывали покупателей, уличные музыканты пытались показать себя в надежде, что их заметят и пригласят в дом для выступления. Изредка проходили вооруженные люди. Как правило, или военные, которых было видно по выправке и крупным габаритам, или приезжие купцы, которые отличались не только одеждой, но и различными вариациями окраса.

Поскольку они шли во дворец, Сканд был безоружным, даже охраны с собой не взял. Его все знали в столице и только сумасшедший попробовал бы напасть на генерала, а рыжик в очередной раз даже и не вспомнил о кинжале, но почему-то именно сегодня он вдруг подумал, что предосторожность не была бы лишней, и настороженно покрутил головой по сторонам. А потом заметил монахов, которые как бы между прочим шли в том же направлении, и успокоился. Праздники или нет, но Кирель не позволит, чтобы с ним что-либо случилось.

Они уже дошли до дворцовой лестницы, когда раб, тащивший куда-то корзину, вдруг кинул поклажу и рванул к Лексу с ножом в руке. Сканд, коротко рыкнув, схватил Лекса за плечи и, как в танце, плавным движением задвинул его себе за спину, подальше от нападавшего. Пока растерянный рыжик пытался понять, что произошло, на него с размаху налетел один из купцов с коротким мечом в руке. Лекс на одних рефлексах перехватил руку с клинком, и пока он соображал, что делать дальше, из груди «купца» появился кончик короткого меча, и тот, булькнув кровью, стал заваливаться на Лекса.

Лекс перехватил под мышки обмякшее тело и глянул ему за спину, выискивая подмогу. Но на площади шел самый настоящий бой…

Окончание тяжелого дня


Бой был коротким и безжалостным.

Лекс подхватил меч из ослабевшей руки трупа и позволил телу упасть под ноги. Рукоять меча все еще была теплой, но Лекс заставил себя не думать о происходящем. Голову опять заполнила пустота, как вата или густой кисель. Совсем как во время нападения на караван купцов по дороге к Желтой. Вокруг сражались и умирали люди, а Лекс держал меч наперевес и надеялся, что хотя бы выглядит способным отразить атаку. Самое большее, на что его хватило бы, это позволить напороться на меч кому-нибудь… кому-нибудь живому.

В голове слабо трепыхались бессвязные мысли. Но жестокость всего происходящего вокруг не давала сосредоточиться. Он мог быть сколь угодно умным, он даже мог постоять за себя в драке, врезать кулаком, сбить с ног, но вот так, взять — и лишить жизни… даже ради спасения собственной… Он все еще был человеком своей эпохи — ценность человеческой жизни, техника безопасности, инструкции по выживанию в кризисных ситуациях, все это было вбито в подсознание… И все эти экстремальные выходки с выбросом адреналина щекотали нервы, но в любом варианте, прежде чем прыгнуть с тарзанки или нырнуть на глубину, он в первую очередь проверял оборудование, отвечающее за безопасность.

Он ценил свою жизнь и жизнь людей, за которых отвечал по работе. Но безопасность людей и бойня, происходящая вокруг, были понятиями несовместимыми, и его в очередной раз глючило, как подвисший компьютер. За спиной кто-то сопел и кряхтел. Лекс, пьяно развернувшись, увидел Сканда в тоге, который сцепился с голым и лысым жирдяем. Сканд держал его за горло, а второй рукой удерживал руку с кинжалом, который целился ему в лицо.

Сканд! Лекс моргнул, соображая, и тыкнул мечом куда-то под ребра жирдяя, с удивлением понимая, что куда-то попал. Жирдяй скосил глаза на растерянного рыжего парня, и тут Сканд с жутким хрустом что-то сломал у него в горле и тряхнул, как спаниель крысу, отбрасывая от себя.

— Ты ранен? — Сканд выхватил меч из спины трупа, который так и лежал под ногами рыжика, и снес кому-то голову, — Лекс, ты в порядке?

— У меня… все хорошо… — Лекс посмотрел на упавшее тело, там вместо головы был ровный срез, как в анатомическом атласе, и никакого фонтана крови, как в голливудских фильмах, — надо оставить кого-то в живых, узнать, кто напал.

— Это лизийцы, — Сканд подхватил Лекса за шиворот и дернул в сторону, одновременно нападая на кого-то, бодро отмахивающегося от насевших на него монахов, — они наемники и заказчика не сдадут. Их услуги дороги именно потому, что они будут молчать под пытками… — Сканд стряхнул тело с меча и огляделся, — нет смысла в пленных, их можно пытать до бесконечности, но они не сдадут заказчика. Да и совсем не обязательно, что они знают, кто оплачивает их услуги. Им показывают цель, но при этом не поясняют, кто и за что.

Сканд стряхнул кровь с меча и что-то резко сказал охране, которая только-только успела спуститься с дворцовой лестницы. Оказывается, битва длилась несколько минут. Лекс огляделся, как сквозь свернутую в рулон газету, подмечая все, происходящее вокруг. На площади все так же было много народу, только сейчас люди молча стояли, сбившись под стенами домов. В мире Александра люди бы бегали и орали, а здесь молча наблюдают за побоищем, азартно поблескивая глазами.

Охрана стала переворачивать трупы, что-то выискивая. Сканд командовал воинами, подбегающими с разных сторон дворцовой площади. Лекс подошел к ближайшему телу в белом балахоне и, перекатив, откинул капюшон. Там оказался зрелый мужчина со светлыми слегка вьющимися волосами. Следующий монах оказался молодым парнем, со смуглой кожей и черными, как смоль, волосами. У него были открытые зеленые глаза, и Лекс, прикоснувшись к теплому лицу, закрыл их. На душе было муторно.

— Десять лизийцев и еще четверо без меток, — один из центурионов докладывал Сканду, который стоял неподалеку, — возможно, случайные приезжие, ввязавшиеся в чужую драку, или они указывали лизийцам, на кого напасть. Но явно не местные. А может, из серого квартала кто переоделся под приезжих. С этим серым кварталом сколько ни чисти, сколько облав ни устраивай, все равно все норы не проверишь и всех не переловишь. Наших шестеро полегло, и еще трое раненых…

— А монахов сколько? — Лекс откинул капюшон на следующем трупе.

— Где-то двадцать, — пожал плечами центурион, — однако, сильные бойцы оказались. Если бы не они…

Труп оказался молодым парнем с коротким ежиком темных волос. Когда Лекс его тронул, тот застонал и открыл глаза.

— Живой! — обрадовался Лекс, — не дергайся, я сейчас помогу!

Рыжик отбросил меч, который до сих пор сжимал в руке, и пробежал пальцами по белому балахону, где-то на груди было красное, почти черное пятно крови. Лекс рванул плотную ткань, но та и не подумала рваться. Поэтому Лекс нашел небольшой разрез и, просунув внутрь пальцы, рванул ткань балахона в разные стороны. Парень застонал от резкого движения и перехватил руку Лекса.

— Все хорошо? Ты цел?

— Все хорошо. Вы молодцы! Держись!

— Лекс… — Сканд подошел и положил руку на плечо, — Лекс, у лизийцев отравленное оружие, даже маленький порез может оказаться смертельным. А у него большая кровопотеря, он, скорее всего, не выживет.

— Этого никто не знает! — Лекс осмотрел небольшую рану, сквозь которую толчками выходила темно-пурпурная кровь, — надо зажать рану, зашить! Может, он и выживет! Он должен выжить, он ведь такой молодой!

Лекс зажал рану руками, судорожно соображая, что можно сделать. Кровь выходит толчками, возможно, пробито сердце, или артерия, но он ведь до сих пор жив! И эти люди-ящеры такие живучие! Может, расширить рану и добраться до внутренних повреждений? А потом зашить все обратно? Со Скандом же все получилось!

— Не плачь, все хорошо, главное, что ты жив, — парень улыбнулся Лексу, а потом повел глазами по сторонам, — а Зеленый жив?

Лекс закусил губу и смотрел, как жизнь тихо оставляет парня вместе с кровью. Он побледнел и губы посерели. Заметив того, кто лежал рядом, он тихо улыбнулся и потянулся к нему рукой, как будто хотел прикоснуться… но не дотянулся…

— Лекс, — Сканд поднял мужа за плечи, — пошли, все закончилось. Пошли во дворец. За ними уже пришли…

Лекс поднял глаза и сквозь пелену слез заметил молчаливые фигуры в белых балахонах. Они казались одинаковыми, со спрятанными в рукавах кистями рук. Как надгробные статуи, безликие и молчаливые. Сканд тянул за собой спотыкающегося Лекса и что-то говорил, поправляя складки тоги на себе и муже. А Лекс думал о двух парнях, двух младших, и других младших, которые сегодня сражались за него. За то, чтобы он остался жить…

— Надо умыться и переодеться, — Сканд затолкнул Лекса в одну из комнат, — нельзя появляться рядом с Ламилем в таком виде. Он перепугается. Лекс не молчи, ты меня пугаешь. Скажи что-нибудь!

— У меня все хорошо, — Лекс доплелся до кресла и осторожно уселся, как будто стеклянный, — а о каких метках говорил центурион?

— Метки лизийцев… — Сканд присел перед рыжиком и заглянул ему в глаза, — эта такая печать-татуировка на внутренней стороне плеча, почти под мышкой. Её ставят наемникам, тем, кто зарабатывает убийством на кусок хлеба. Такие себе элитные наемники с собственной гильдией и внутренними законами чести. Первые пришли из Лизеи, а потом основали здесь свою собственную гильдию воров и убийц, набирают из сброда самых отчаянных и гордятся, что они такие особые, раз своя гильдия есть. Их услуги не всем по карману, но зато они обязательно выполняют заказ и в случае неудачи не сдают заказчика.

Слуги занесли тазы и кувшины с водой. Сканд скинул с себя одежду и быстро стал смывать кровь над тазом.

— Кто-то выложил крупную сумму, — Сканд вытерся полотенцем и потянул Лекса, заставляя встать, — десять лизийцев — это совсем не шутки! Я еле с одним управился, и даже если бы был вооружен, то справился бы с тремя, ну, четырьмя максимум. Если бы не монахи, они положили бы и охрану, и телохранителей, и мы бы остались лежать на площади. Лекс, вставай! Надо сменить одежду, она вся в крови! И руки надо помыть!

Лекс растерянно посмотрел на себя. Синяя тога была в черных пятнах, а руки едва ли не по локоть в крови. Лекс только заторможенно удивился, и когда успел завозюкаться? А потом вспомнил парня на булыжной мостовой и толчками выходящую кровь. Запах крови, сладковато-железистый, осел где-то на корне языка. Лекс едва успел согнуться над тазом, когда его вырвало. Вода была красной от крови, что Сканд смыл со своих рук, и Лекса вырвало еще раз. Поскольку Лекс так и не пообедал, то желудок выдал немного едкого желудочного сока с желчью и судорожно затих.

— Он отравился? — в комнату проник Кирель и бросился к скрюченному рыжику, — его ранили?

— Нет. Он убил человека, а по первому разу все блюют дальше, чем видят, — Сканд погладил Лекса по спине и протянул стакан с водой.

Лекс только сейчас понял, что когда тыкнул мечом в жирдяя, то, скорее всего, нанес ему серьезную травму. Желудок забился пойманной птицей, но он отдал все, что имел, и сейчас мог только скручиваться в узелок от очередного спазма. Лекс прополоскал рот, выпил предложенной воды и, к собственному удивлению, понял, что смерть жирдяя его как раз не волнует и убийцей он себя не считает.

— Фу, Сканд! Что за манеры! — Кирель недовольно фыркнул и погладил Лекса по склоненной спине, — ты не в казарме, выражайся, как положено императорскому сыну!

Сканд дернулся и едва слышно рыкнул в ответ, но смог взять себя в руки и почти внятно произнес:

— Простите, папа, — замялся амбал, — нам бы свежую одежду. Лекса надо переодеть. Пошлите слуг к нам домой.

— Я дам свою, — Кирель отмахнулся, — а тебе подберут что-то отцовское. Ты на него все же очень похож, и манерами, — Кирель оценивающе скользнул взглядом по голому Сканду и ухмыльнулся, — и статью. Такое же большое и упрямое животное, никакой изысканности! Лекс, мальчик мой, как ты? Откуда на руках столько крови? Ты точно не ранен?

— Нет, со мной все в порядке, — Лекс смотрел, как в комнату примчались слуги с большим тазом и кувшинами с горячей водой. — Мы очень благодарны за помощь. Там погибло столько монахов, мне очень жаль.

— Все хорошо, не переживай, главное, что ты жив, — Кирель посмотрел на Сканда и добавил, — что вы оба живы… А монахи всего лишь исполняли свой долг перед богами. Они защищали их любимое дитя и, значит, они не даром прожили свои жизни. Теперь боги наградят их, позволив им переродиться для лучшей жизни, скорее всего, в богатых семьях, купцов или патрициев, возможно, даже старшими сыновьями. Но если они в следующей жизни поведут себя плохо, то окажутся в очередной или рабами, или вообще ящерами, и на них будут камни возить.

Кирель, пока отвлекал Лекса милой беседой, сам шустро раздевал расстроенного парня и, едва дождавшись, пока слуга расстегнет на его ногах ремешки сандалий, чуть ли не затолкнул его в таз с теплой водой.

— Вот так! — Кирель потянул Лекса за руку, заставляя сесть в воду, — сейчас ты успокоишься, мы смоем с тебя всю грязь, и ты опять будешь веселым и жизнерадостным. Не стоит переживать из-за смерти. Это обязательное условие жизни. Все умирают, этого никто не смог избежать, поэтому и волноваться из-за смерти не стоит. Переживать стоит только из-за самой жизни, как именно ты ее проживешь, сколько сделаешь хорошего или плохого. Боги взвесят все твои поступки и решат, достоин ли ты лучшей жизни, или тебе необходим урок послушания, чтобы ты осознал, как плохо ты поступал прежде. Но если ты будешь стараться, то следующее перерождение будет лучше. Монахи, которые погибли, спасая тебя, вас обоих, — опять поправил себя Кирель, — точно знают, что боги простят им все их предыдущие прегрешения и в следующей жизни они будут счастливы.

Кирель сам водил губкой по телу Лекса, не столько моя, сколько оглаживая красивое тело. В его глазах разгорался огонек возбуждения и речь наполнилась томной истомой.

— Ты, наверное, в прошлой жизни был прекрасным человеком, — мурлыкал Кирель, — раз боги позволили тебе так удачно переродиться, — Кирель уронил в таз губку и стал гладить красивого парня руками, — у тебя такое красивое тело, да и родиться в императорской семье — это дорогого стоит!

— Не думаю… — Лекс задумался настолько глубоко, что не замечал жадных рук на своем теле, — я в прошлой жизни плохо поступал с женщинами, заманивал их сладкими улыбками, но так и не создал семьи, и детей после меня точно не осталось, — Лекс вздохнул, — вот я и переродился в этой жизни практически женщиной, хотя нет, даже еще хуже — не женщиной, но и не мужчиной, так себе, серединка наполовинку. — Лекс вскинул взгляд, увидел тревогу в глазах Сканда и сразу поправился, — зато в этой жизни у меня есть семья и детей полный дом!

— Ну, вот видишь! — Кирель увидел переглядывание супругов и, усмехнувшись, встал, — видишь? Боги дают тебе возможность стать в этой жизни лучше, чем ты был в прошлой. Не упусти такой шанс!

Лекс, проверив, как отмылась кровь с рук, наконец, встал в тазу и, забрав полотенце, стал решительно обтираться. Слуги как раз принесли одежду. Белые туники, как у Киреля, и цветные тоги.

— Я говорил, что мне привезли новую статую? — Кирель взглядом обласкал Лекса, — она стоит у меня в спальне. Не могу с ней пока расстаться. В мастерской делают парную статую, тебя и Ламиля. Поставлю ее в парадной зале, пускай послы любуются, какая красота есть в империи. Можете прийти в квартал камнетесов, вам ее покажут, она скоро будет закончена.

— М-м. Кирель, вы уверены с выбором одежды? — Сканд недоверчиво огладил вышитые листья лавра на вороте, — может, нам следует надеть что-либо попроще?

Лекс, пожалуй, впервые внимательно посмотрел на туники, Киреля и ту, что сейчас неуверенно поправлял Сканд. У Киреля на вороте были вышиты точно такие же лавровые листья. Лекс напрягся, стараясь вспомнить, что обычно украшало верх туники. Как правило, на его туниках были вышиты цветы, на вороте у Тиро и Сканда был обычно какой-то геометрический узор. У слуг просто шовчик, а у рабов горловина одежды была простой прорезью с лохматым краем. Оказывается, лавровые листья и в этом мире значили что-то особое. Имперское, возможно даже принадлежность к императорской семье. Наверное, все было именно так, потому что Кирель подошел к Сканду и провел рукой по его одежде.

— Нет, — Кирель усмехнулся, — надо напомнить всем, что ты тоже императорского рода. И покушение на тебя — это покушение на семью императора. Я выясню, кто был заказчиком этого дерзкого нападения, и виновный ответит по всей строгости!

Лекс натянул на себя белую тунику, она была явно меньшего размера, чем у Сканда, и натянулась в плечах, как майка, обрисовав не такую уж и хрупкую фигуру. Он застегнул поясок на своих все еще узких бедрах и услышал восхищенный вздох.

— Хочу себе новую статую, — Кирель причмокнул и пошел по кругу вокруг Лекса, жадно оглядывая, — тебя после третьей линьки. Ты стал совершенно неотразимым! Кто бы подумал, что младший может быть таким сексуальным с телом, почти как у старшего? Просто дыхание перехватывает от желания! Может, все же согласишься быть моим любовником? Я тебя уверяю, ты не пожалеешь!

— Кирель, вы мне льстите, — Лекс осторожно улыбнулся, — но только, где мне взять на все время? Вы же знаете, гильдии… столько работы… зеркала на продажу уже готовы, скоро покажу новую посуду из белой глины. Я уверяю, она вам понравится! Кузнецы получили первый рецепт стали, надо проконтролировать, как у них все получается.

— Почему только первый? — Кирель нахмурил идеальные брови, — а как же остальные? Их же должно быть четыре!

— Не все сразу, — Лекс кивнул слугам, чтобы они начали наматывать тогу и расправлять складки, — я должен удостовериться, что они разобрались с одним, прежде чем получат остальное. Их еще так многому надо научить! И на все надо время! А еще колдуны эти! Я так и не увидел, что вы там забрали… Я настаиваю, чтобы все, что было забрано у них, передали мне. Вам это не нужно, да и возможно, там есть опасные вещи. Я хотел бы знать, что все в безопасности!

— Хорошо, — Кирель недовольно поджал губы, — тебе уже завтра все принесут. Но я тоже хочу знать, что именно там было.

— Пришлете своего человека, я при нем все проверю и поясню, — Лекс улыбнулся, — а вы нам не покажете ту статую, в вашей комнате?

— С удовольствием! — улыбнулся интриган и сделал приглашающий взмах рукой.

Они прошли по коридорам, гулким и пустым, будто глубокой ночью. Где-то вдалеке слышались голоса, но, на удивление, даже слуг не было видно.

— А где все? — Лекс прислушался и настороженно посмотрел на Первосвященника.

— На пиру… — Кирель отмахнулся от тревоги в голосе рыжика, — я узнал о нападении и велел, чтобы в этом коридоре никого не было. Я не знал, в каком вы будете состоянии, а вдруг кого-нибудь бы ранили и надо было бы скрыть от любопытных сам факт ранения. Если бы увидели вас в крови, то слухи поползли бы, что вы ранены. Еще только сплетен не хватало, что Сканд хватку потерял. Мало того, что умудрился безоружным в город выйти, так еще и без охраны! И чем только думал? Расслабился! Решил, что тебя все любят? Если тебе рукоплещет плебс, то знай, что патриции никогда не дремлют. Они всегда будут завидовать всему, и твоему виду, и твоим делам. Твои победы им, как кость в горле, а случись поражение, вместо поддержки попытаются утопить… — Кирель вздохнул, — сколько бы ты ни сделал хорошего, им всегда будет мало. Всегда будут недовольные. У отца спроси, сколько раз на него нападали. Хотя, казалось бы, все враги устранены, но все равно, время от времени его проверяют на прочность. Такова цена власти. Никогда не расслабляться и всегда ожидать удара в спину.

— Но нас видели на площади… — Лекс взял Сканда за руку и сжал, пытаясь поддержать.

— На площади был бой, — Кирель, не останавливаясь, усмехнулся через плечо, — но на пир вы придете красивые и безупречные. В белоснежных туниках с императорским лавром у ворота. Теперь никто не посмеет усомниться в том, что вы признаны семьей. А то, что Лекс имеет равный статус в браке, добавляет пикантности всей ситуации. Дебаты по закону о семье еще не закончены, и теперь ваш внешний вид внесет очередную смуту в их умы.

— Ты думаешь, на нас напали из-за нового закона? — Лекс подобрался, — но наша смерть не изменит решения Сената. Я думал, это сделали колдуны, возможно, я их слишком сильно напугал.

— Кто знает? — Кирель хмыкнул, — но не думаю, что колдуны к этому причастны. После того, как они вернулись на рассвете, они вначале ругались за закрытой дверью, а потом один из колдунов улетел, а остальные закрылись в комнате и молятся. Они ничего не едят, только понемногу пьют воду. Их ящеры остались в стойлах голодными и никого к себе не подпускают. Возможно, все намного проще, просто мы не замечаем причины. Может, это Теланири решил отомстить за уничтожение его города. Мои монахи устроят очередную зачистку в клоаке и сети лабиринтов под столицей. С гильдией лизийцев давно надо было разобраться, но все руки не доходили. Но после того, что они учинили на площади, к монахам присоединятся и горожане. Они помогут выкурить из нор отщепенцев.

— Армия поможет, — Сканд сжал руку мужа.

— Безусловно, — Кирель остановился у входа в собственную спальню и замер перед закрытой дверью, — но вначале я покажу вам обоим свою Саламандру!

Кирель мягко распахнул створки, и все увидели мраморную статую. В лучах заходящего солнца казалось, что живой человек замер в порыве танца. Изящный юноша парил над огнем, воздев вверх руки. Он и сам был, как лепесток пламени. Движение было так точно подмечено, а совершенство работы было таким филигранным, что он казался живым. Страстное пламя обвивало тонкие лодыжки, казалось, оно не дает улететь нежному мотыльку. Вскинутые руки словно тянулись в молитве к богам… или задорно приглашали богов к танцу? Юноша поднял голову к небу, даря ему игривую улыбку. И его губы были приоткрыты, как в ожидании поцелуя. Заходящее солнце подкрашивало белый мрамор, делая его живым настолько, что хотелось потрогать рукой, чтобы убедиться, что юноша не живой, а из камня.

— Лекс! — восхищенно прошептал Сканд, прикоснулся к маленькому соску на мраморной груди, и сразу отдёрнул руку, ощутив холод камня, — он был такой, когда танцевал перед Чаречаши! Я никогда не забуду этого танца, и волосы по спине стекали, как лава. И было непонятно, кто более горяч — угли под его ногами или его взгляд, зовущий, неукротимый, страстный. У меня тогда чуть сердце не остановилось! Я от того пламени едва сам не сгорел! Казалось, что еще немного, и одежда начнет дымиться!

— Жалко, что я не видел этого, — Кирель вздохнул, — станцуешь для меня?

— Обязательно, только позже, когда с колдунами разберемся, — согласно кивнул Лекс, — а то сердце не на месте. Не знаешь, какую гадость от них ожидать…

— Все будет хорошо, боги не оставят нас, — Кирель погладил статую по белоснежному бедру, — а теперь пора отправляться к гостям. Дела важны, но не надо забывать славить богов щедрым пиром! Идемте, там Ламиль, наверное, Шарпа уже закормил! — Кирель заметил недоуменные переглядывания и пояснил, — сыночек рассказал, что кормит питомца сам, вот я и попросил покормить Шарпа, а то у него аппетит пропал. Вы бы видели, с каким азартом ребенок стал запихивать еду в рот отцу! Ничего страшного, Шарп тот еще проглот, не треснет! Зато ребенок делом занят, а значит, никуда не сбежит!

— Мудрое решение, — усмехнулся Лекс и вспомнил, как Ламиль докармливает семейство Пипи, после того, как они уже сами есть не могут.

От спальни Киреля до большого зала, где собралось высшее общество, было совсем недалеко. Кирель махнул рукой на дверь, а сам отправился дальше, не желая появляться с ними одновременно. Сам пир еще не начался, все пока собирались группками и с упоением сплетничали и разглядывали друг друга. Наряд Сканда и идущего рядом с ним Лекса вызывал у патрициев одинаковую реакцию. Все замолкали на полуслове и с открытыми ртами провожали взглядами семейную пару. И хотя на их белых туниках лавровые листья были вышиты белой нитью, но все замечали императорский лавр и потрясенно застывали. А то, что у Сканда и Лекса были одинаковые туники, вызывало у патрициев состояние шока. Мало того, что Лекс был одет не в привычный топик с юбочкой, как принято у младших, а в одежду старших, так еще туника была с вышивкой, как у императорской фамилии.

— Сканд!! — Пушан выскочил из одной из групп и бросился с протянутыми руками, он схватил генерала за руку и энергично затряс, — брат! Поздравляю! Наконец-то это свершилось! Я тебе всегда говорил, что родители не забывали о своём ребенке! Наконец ты решился стать частью семьи! — Пушан с восторгом прижал к себе растерянного здоровяка и пару раз стукнул его по спине от избытка восторга, — Я так рад! Мой любимый брат, часть моей семьи и часть моего сердца!

Сканд осторожно освободил руку из пальцев Лекса и обнял брата, который всегда был его поддержкой и единственной связью с семьей. Он осторожно похлопал Пушана по спине и с довольной улыбкой обвел взглядом застывших аристократов. Да! Теперь он был не приблуда, и не отрезанный ломоть, а настоящий член семьи! Теперь родители приняли его не только как военачальника, заменяющего Шарпа в походах, но и как родного сына!

Пушан тем временем схватил в объятия Лекса, и пока тот не начал вырываться, смачно поцеловал. Лекс в отместку прикусил наглый язык, который как диверсант пытался прорваться внутрь его рта. И уперся руками в наследника, который был ростом уже несколько ниже его самого.

— Ну, не будь букой! — Пушан и не думал сдаваться, — подари старшему братику семейный поцелуй! Ты же муж моего брата, а значит, мы самая близкая родня! Ты мне теперь, как младший брат, надо укрепить братские узы!

— У тебя свой муж есть, — отпихнул от себя брата Лекс и недовольно поправил складки тоги, — вот с ним и укрепляй узы, а мне своего мужа достаточно.

— Какой ты неласковый! — мягко пожурил Наследник, — надо забыть былые обиды и смотреть вперед, — Пушан посмотрел на Сканда и кивнул головой, — давно следовало дружить семьями!

— Пушан, — Лекс хитро прищурился, — ты решил разнообразить свою сексуальную жизнь и наконец попробовать радости нижнего? Я не против, у меня за тобой должок числится, я даже буду рад показать тебе, как именно надо поступать с принимающим. Помнится, тебе нравилась боль? Я вполне смогу утолить твой голод… У Гаури не хватает силенок, чтобы доминировать? Не переживай, я сумею поступить с тобой так же жёстко, как и ты со мной в наш первый раз.

Лекс хлопнул наследника по плечу и ненавязчиво напряг бицепс и грудные мышцы, туника слабо треснула, не рассчитанная на такие объемы, а вот Пушан неожиданно побледнел и пару раз хлопнул глазами, пытаясь удержать лицо. Он быстро обвел взглядом толпящихся рядом, пытаясь вычленить любопытные взгляды, но все, казалось, занимались собственными делами и ничего не слышали.

— Мы еще обсудим твое предложение, — Пушан сделал шаг в сторону, ненавязчиво сбрасывая руку Лекса со своего плеча, — в любом случае, я рад, что ты стал членом семьи, это открывает для всех большие возможности…

— Спасибо за приветствие, брат, — Сканд недовольно раздувал ноздри, а потом схватил Лекса за талию и собственнически прижал к себе, — но мы сюда пришли за Ламилем. Не подскажешь, где нам найти ребенка?

— Он уже начал пировать вместе с Шарпом, — хихикнул Пушан, — такой энергичный ребенок! Совсем не похожий на младшего! Кирель говорит, что я в его возрасте был более тихим и покладистым. Но Ламиль — настоящий огонек, бесстрашный и неудержимый!

Аристократы приободрились и начали возносить оды младшему отпрыску императорской фамилии. Сканд удовлетворенно хмыкнул и, ослабив хватку, отправился к родителям, так и не выпустив мужа из объятий. Лекс в отместку просунул руку в складки тоги и ненавязчиво пожамкал ближайшее попупопие. Сканд хмыкнул, но вылавливать беглянку, скрытую складками одежды, не торопился.

Ламиль обнаружился на возвышении, где сидела императорская чета. Вокруг кресла Шарпа стояли женщины с подносами с едой, а Ламиль возвышался на руках Шарпа, как на троне, спиной ко всем любопытным, и с азартом рассказывал что-то очень важное, не забывая запихивать кусочки еды в рот Шарпа, который выглядел уже несколько осоловелым.

— …а еще я ел такие маленькие ягодки, они такие синенькие и сладенькие, — Ламиль засунул отцу в рот кусок сыра, — а после них язык такой синий становится! — Ламиль высунул язык, демонстрируя, что именно было синим от ягодок, — а еще…

— Ламиль, Звезда моя! — Лекс отвлек ребенка, — я по тебе соскучился!

— Мой! — обрадовался Ламиль и ломанулся к Лексу. Шарп его едва не выпустил из рук, — Лекс, я тоже соскучился!

Лекс перехватил на руки ребенка и, прежде чем прижать к себе, позволил женщине вытереть ребенку перепачканные руки. Ламиль ухватил Лекса за шею и положил голову на плечо.

— Не хочу больше, как взрослый, — доверительно сообщил ребенок, — я так плакал, так плакал, хочу на ручках и с тобой!

— Хорошо, — Лекс поцеловал теплую щечку и с удовольствием потискал малыша, — ты сам кушал или только отца кормил?

— Он был такой голодный! — хорошенькие глазки округлились от восторга, — а ты проголодался? Хочешь, я и тебя покормлю?

— Нет, спасибо, я не хочу, — Лекс поцеловал заботливого Ламиля, — я потом поем, когда захочу.

Лекс сейчас был не в состоянии проглотить и кусочка. В животе все еще сжималось от перенесенного ужаса, и только присутствие посторонних удерживало его, чтобы не забраться на руки к Сканду. Кирель сидел на втором кресле, за его спиной маячил Гаури, который недовольно поблескивал глазами. Кирель сидел с таким невозмутимым видом, как будто он не купал Лекса и не показывал красивую статую. Казалось, он здесь уже давно и туники на супругах видит так же впервые, как и патриции.

— Если все в сборе, — Кирель встал с кресла и улыбнулся Гаури, — то тогда можно отправляться в зал и начать празднование.

Сбоку открылись высокие двери и все гости устремились туда. Лекс пропустил вперед Шарпа и Киреля с Гаури, и пошел следом. Ламиль на всякий случай ухватил Лекса за косу и сладко зевнул. Сканд вскоре догнал мужа и пошел рядом, в толпе мелькнула рыжая шевелюра Лейшана.

— Передашь этому рыжему негодяю, что я на него не сержусь, — Лекс кивнул на здоровяка, который старался не попадаться на глаза, — я понимаю, что воины к детям не приспособлены. Любой ребенок из воина веревочку сплетет, а Ламиль и подавно — веревочек накрутит, косичек наплетет и бантиком завяжет. И чтобы больше никто не смел мне сказать, что я плохо с ребенком управляюсь! Я его хотя бы ни разу не терял и из змеиных садков не вытаскивал!

— Ой, и не напоминай! — вздохнул Сканд, и посмотрел на ребенка, который пристраивался заснуть, — и почему он у тебя такой тихий и на все согласный?

Лекс довольно улыбнулся и переложил ребенка на другое плечо, заодно прикрыв краем своей тоги, как покрывалом. Пока дошли до установленных лож, малыш уже заснул, крепко сжимая в кулаке косу Лекса. У Киреля и Шарпа опять были отдельные ложа, а вот Гаури пришлось отправиться к Пушану. Им отвели место со стороны Шарпа, а Сканд с Лексом расположились рядом с Кирелем. Лекс погладил по спинке заснувшего ребенка и попросил разрешения уйти.

— Я не хотел бы испугать сонного Ламиля, — Лекс приподнял край тоги и продемонстрировал сонное очарование, — сейчас опять раздадутся фанфары, и Ламиль проснется и испугается громких звуков. Будет плакать, а потом начнет бояться засыпать. Нам лучше уйти домой, пока малыш спокоен. У него и так был тяжелый день.

— Глупости, — Кирель отмахнулся, — я передам Шарпу, чтобы в этот раз обошелся без фанфар! А вам стоит показать себя на праздничном пиру. Пусть все видят, что вас любят и ценят. Это будет полезно… и потом, не следует забывать, что вашу новую одежду еще не все успели рассмотреть, не лишайте людей возможности всласть посплетничать!

Кирель сказал несколько слов своему мужу, и на удивленный взгляд императора Лекс опять приподнял край тоги с плеча и показал заснувшего непоседу. Шарп был очень удивлен, ведь буквально минуту назад ребенок очень энергично крутился и общался, но стоило Лексу взять его на руки, как тот успокоился и опять стал милашкой младшим. Это очередное чудо богов, не иначе! Лекс с улыбкой покивал головой, соглашаясь, а сам подумал, что Ламиль еще никогда не был так долго вне дома, среди чужих людей, и сейчас его просто вырубило от переизбытка впечатлений, стоило опять оказаться в привычных объятиях, сулящих безопасность.

Шарп тем временем взял золотое блюдо и постучал в него перстнем, привлекая внимание гостей. Стоило стихнуть шушуканью, как император толкнул очередную пламенную речь в духе — все было хорошо, а теперь будет еще лучше. Раньше был один Избранный, а теперь боги явно проявили свое одобрение и поддержку младшему ребенку. Боги благоволят к Империи и теперь начнется для всех золотое время изобилия и процветания! Так давайте порадуем богов щедрым пиром и богатыми подношениями в храм!

Гости зашумели и стали выкрикивать здравицы императорской семье. Тем временем император улегся на свое ложе и дал знак к началу пира. Сразу заиграла музыка и служанки с подносами и кувшинами стали обходить гостей. Сканд вначале улегся с краю, давая место Лексу, но тот отказался. Не хотелось беспокоить только что заснувшего ребенка, да и коса, зажатая в его кулаке, не давала простора в движении. Поэтому Лекс так и остался сидеть, а Сканд подпер его коленями, давая возможность опереться спиной.

Есть не хотелось, пить на голодный желудок было опасно. Лекс рассматривал гостей и прикидывал, кому именно пришла идея устранить их с мужем так дерзко. Прямо на дворцовой площади. Перед носом дворцовой стражи. Наглость такого поступка просто зашкаливала! Эти наемные убийцы были явно профессионалами своего дела. Судить хотя бы по тому, сколько соперников они положили. А тут еще Сканд со своей ревностью просто вмастил, выйдя из дома безоружным. Предугадать подобное было невозможно, но дерзость самой идеи просто завораживала. Ведь на них могли напасть сразу, как только они вышли из дома, но кто-то хотел, чтобы их трупы были именно на дворцовой лестнице, а это уже не просто убийство, но определенное послание. Только вот кому…

Сканд накидал в тарелку все подряд, и теперь ковырялся в блюде совершенно без аппетита, недовольно поджимая губы. Кирель на соседнем ложе щипал тонкими пальцами гроздь винограда, и хотя безмятежно улыбался, но мыслями был далеко. Шарп пил вино, время от времени тяжело срыгивая воздухом. Похоже, Ламиль успел «нафаршировать» его, как Пипи, и теперь в императора еда при всем желании не лезет. Пушан и Гаури вроде и лежали на одном ложе, но смотрели в разные стороны и выглядели как случайные попутчики, которые едва терпят присутствие друг друга. Похоже, несмотря на все заверения, что все хорошо и семейство собирается сделать очередную кладку, на самом деле мира в той семье так и нет. Каждый супруг преследовал только свои интересы и развлекался на стороне, как хотел.

Остальные аристократы довольно шушукались, а поймав взгляд Лекса, льстиво улыбались. И только Лейшан пытался слиться с подушкой, чтобы не попадаться Лексу на глаза. Ему пришлось задержаться взглядом и, заметив виноватые глаза, улыбнуться со всем ехидством. Лейшан вначале дернулся, но потом приободрился, поняв, что на него не так уж и злятся. Среди толпы придворных Лекс заметил еще одного рыжика. Это Козлик со своим мужем неприкрыто тискался, стоя за ложем свекра. Лекс поднял бокал Сканда и отсалютовал Трамму-старшему, получив взамен кивок головой и так же поднятый бокал.

— С кем это ты там перемигиваешься? — Сканд приподнялся на локте, вглядываясь в толпу.

— С Траммом-старшим, — Лекс вернул мужу бокал, сделав вид, что выпил из него, — он пришел с сыном и зятем, наверное, чтобы все увидели, что он доволен браком сына. Я хотел бы с ним встретиться. Меня интересуют карты земель колдунов. Наверняка, у него есть что-либо интересное.

— У меня есть подробные карты переходов до Железного города, — Сканд заинтересованно поднял брови, — остались с тех пор, как я ходил туда походом. Так что, если и спрашивать, то про территорию от Железного города до скал колдунов. А потом от скал до того Приморского города, который они завоевали первым. Можно посмотреть морские карты, — Сканд отставил блюдо с едой и настороженно посмотрел на мужа, — а тебе зачем?

— Интересно, — пожал плечами рыжик, — а тебе нет? Если один из колдунов улетел, то куда именнои как скоро прилетит? И вообще, интересно, с кем мы имеем дело? У них территория больше, чем Империя, или такая же?

— Хм… — Сканд задумался, — это смотря, как считать. У нас под контролем пять городов, а если считать новый город Устьице, то шесть. У них два города и скалы, где они укрепили свой город. Никто не знает, насколько он велик и сколько там народу. А еще, они контролируют земли амазонок, хотя совершенно не вмешиваются в их дела. Просто, время от времени пролетают и контролируют караваны. А еще, стоит им заметить армию на марше, они опускаются разузнать, кто и куда идет, и с какой целью. Если выясняется, что идут воевать их города, то нападают с воздуха. Прямо на территории амазонок, не переживая, что воюют на чужой земле. Нам об этом рассказывают купцы, которые переносят вести от одного города к другому.

— Они с тобой разговаривали, когда ты шел к Железному городу? — Лекс насторожил ушки.

— Нет, — Сканд поморщился, — один из колдунов спустился перед отрядом разведчиков и расспросил о цели нашего похода, а потом сверху за нами приглядывали пара колдунов, пока мы точно не дошли до Железного города. После этого крылатые тени в небе пропали. Нас в то время больше доводили амазонки. Нападали небольшими отрядами, заставляя всю дорогу быть настороже. А когда возвращались с рабами, то они целенаправленно пытались отбить нашу добычу. Груженых ящеров тогда приходилось охранять, ну, как гарем императора! Столько тогда было положено сил и людей, а добычи — пшик! Торговать с Железным городом выгоднее, чем воевать!

— Торговля в любом случае выгоднее войны, — пожал плечами Лекс.

— Не скажи, — Сканд подмял подушку под бок и довольно улыбнулся, — я завоевал для империи три города, и каждый год мы получаем с них контрибуцию и налоги. И, опять-таки, можно навязать соседям кормить там гарнизоны. Не поверишь, как прожорлива армия в мирное время. А так, мы собираем армию у столицы, только когда собираемся в очередной поход, а остальное время их кормежка не наша забота.

— Хм, — теперь уже Лекс задумался, он как-то совершенно не думал об этом, но тут завозился Ламиль, и Лекс попытался перехватить ребенка, чтобы им обоим было удобнее, но Ламиль крепко держал косу, и Лекс сдался. — Скоро мы сможем отправиться домой? Я тоже устал и хотел бы отдохнуть.

— Я думаю, мы уже можем уйти, — Сканд сел на ложе и, наклонившись к Кирелю, тихо с ним переговорил.

Кирель бросил печальный взгляд, он, похоже, собирался еще пообщаться, но заметив устало опущенные уголки рта Лекса, кивнул, разрешая уйти с пира. Сканд сразу встал и отправился за спиной лежанок к отцу и брату. Он коротко с ними переговорил и пожал руки. Потом так же, вдоль стены, повел Лекса на выход. Служанки шныряли с подносами, музыканты аккомпанировали танцовщикам в полупрозрачных одеждах, но Лекс с трудом отслеживал дорогу, он сейчас чувствовал себя примерно, как Ламиль, оказавшись в спокойствии после пусть и короткого, но жестокого боя.

Сканд вывел мужа с ребенком к выходу из дворца и настороженно замер. Вся площадь была заполнена народом. Лекс осторожно выглянул из-за спины мужа и почти сразу расслабился. У первых ступеней стояла четверка учеников. Они были в простых туниках и с широкими поясами, на которых были пристегнуты короткие мечи. Рядом стоял Тургул, хоть и в гражданском, но также с мечом на боку. А за их спинами стояли воины, Орис со своими крупными учениками, много неожиданно знакомых лиц из разных гильдий, и просто люди с факелами, которые терпеливо дожидались Сканда и Лекса, чтобы сопроводить их до дома.

Лекс придержал на плече ребенка и устроился на паланкине, его сразу подняли на плечи охранники. Толпа перед ним раздвигалась и смыкалась, стоило только маленькой процессии пройти. Лекс со своего возвышения видел море голов и горящие факелы от одного края площади до другого. Мужчины и женщины шли рядом, как почетный караул… Они не говорили льстивых речей, они не признавались в любви и преданности, как патриции, они просто сопровождали до дома тех, кому верили и за кого были готовы отдать свои жизни. Они были уверены в том, что их не предадут и придут на помощь, если она понадобится городу и жителям. Так же, как помогли старому городу, когда на них напала непобедимая Армада. И дело было не в избранности богов, люди давно вынесли свое суждение, исходя не из пустых велеречивых разговоров, а из конкретных поступков, которые совершала эта пара.

Ворота родного дома были открыты настежь, и Тиро встречал их с факелом в руках. Толпа остановилась на невидимой линии, отделяющей улицу и двор. А Лекс жестом притормозил охрану, которая хотела опустить паланкин, и обратился к людям, стоящим на улице.

— Мы с мужем благодарим народ за помощь и поддержку. Мы хотим через вас обратиться к тем, кто так или иначе связан с серым кварталом. В столице начинается стройка и много домов и рабочих кварталов будет построено. Появится много рабочих мест и для каждого найдется дело и место. Естественно, будет отстроена и новая клоака, но это не значит, что территория серого квартала будет расширена… нет… город возьмёт под контроль и ту территорию, и те, кто не хочет жить по закону, должны уйти из столицы, а иначе их уничтожат. Мы не допустим больше кровопролития на улицах столицы, это недопустимо. А сейчас прошу всех разойтись по домам, чтобы в тишине обдумать мои слова и помолиться богам за предоставленную возможность сделать свою жизнь лучше.

Сканд махнул рукой, и ворота дома тихо закрылись. Лекс спустился с паланкина и наткнулся на настороженный взгляд Ламиля.

— Мы уже дома? — Ламиль озирался по сторонам, — я хочу кушать! Я всех кормил, кормил, а сам голодный!

— Тиро, — Лекс посмотрел на ухмыляющегося Франкенштейна, — тяжелый день уже закончен, но может, ты покормишь нас, а то мы голодные, как… Аши!

Детеныш сразу ласково уткнулся Лексу под руку, выпрашивая ласку и заглядывая в глаза, он, похоже, тоже был не против немного перекусить…

— Специально гонял мальчишек в "Сломанный меч" за пивом, — Тиро заложил пальцы за пояс, — сегодня все будет, как ты любишь — жареные лакрицы и свежее пиво.

— Тиро! Я тебя обожаю! — Лекс поцеловал домоправителя в щеку, — ты точно знаешь, как надо заканчивать тяжелый день! Это именно то, что надо!

Хлопоты старые и новые


Следующий день выдался хлопотным. Сканд с Тургулом удрали, как только небо стало светлеть. Они горели жаждой мщения серому кварталу. Не успел Лекс толком позавтракать, как начали приходить гости. Первым, естественно, примчался Лейшан с корзиной фруктов и извинениями. Лекс только примерился поточить об его шкуру свой острый язычок, как стали приходить мастера из гильдий. Вначале гончары, потом ювелиры и остальные. Деревянных дел мастера решили именно сегодня узнать об игрушках Ламиля и ящере-каталке. Похоже, всем просто хотелось удостовериться, что с Лексом все в порядке. Даже Орис примчался, как бы за остатками стекла для мечей. Лейшан от подобного заявления даже нить разговора потерял и остался стоять с открытым ртом.

— Это для каменных мечей… — с благоговением прошептал рыжий громила.

— Нет никаких каменных мечей! — в сердцах воскликнул Лекс и взглядом усовестил Ориса, — а кто-то говорил, что это Броззи болтун!

— Ну, конечно, «нет никаких каменных мечей»! — передразнил и хитренько улыбнулся Лейшан, — а, кстати сказать, Броззи-то так и не нашли! И куда он делся?

— Понятия не имею, где он сейчас! — честно воскликнул Лекс. Он и правда не знал. Бэл отправил его с глаз долой, как только услышал стук в ворота. Он теперь где-то там с мальчишками перетирал в ступках стекло для эмали или шпат, но где именно, за домом или в дальних мастерских, Лекс даже не догадывался.

Орис так побледнел, что Лекс даже пожалел старого мастера. Все эти шпионские страсти лично его больше забавляли. Он похлопал Ориса по руке и отправил к Бэлу, а тот сообщил, что стекла готовы, сегодня зашлифуют края и уже завтра он сможет отдать оставшиеся.

В это время Пин достал из печи для обжига все еще горячие браслеты. Еще вчера он по указанию Лекса окрасил заготовки бронзовых браслетов (которые давно валялись в сундуке Лекса) разноцветной эмалью. Это было достаточно просто в самой идее. Надо было всего лишь покрыть браслеты вначале клейстером, а потом макнуть их в стеклянное крошево и запечь в печи так, чтобы стекло расплавилось и покрыло поверхность бронзы ровным слоем. Только вот стекло во время обжига не хотело лежать ровно и пыталось стечь. И Пину пришлось помучиться с браслетами, чтобы эмаль легла хотя бы условно ровно по всей поверхности. Лучше получилась эмаль на бляшках, которые наковал Броззи. Ровные «блинчики» без проблем лежали на решетках и стекло растекалось ровно. Лекс даже довольно свистнул, когда увидел такую красоту.

А тут еще Нарья пришел с сыном за образцом эмали для пряжек на ремень. Нарья показал несколько пряжек и накладок, которые делал на продажу. Лекс подхватил их и отнес к горну. Он снял язычок с пряжки и макнул ее в клейстер, после этого обвалял в стеклянной крошке, как повар кусочек сыра в панировочных сухарях, показал внимательно наблюдающим за этим Нарья и Орису, который так и стоял неподалеку, а после этого поставил пряжку у огня и велел поддать жару. Мальчишки с азартом налегли на меха и вскоре стало заметно, что крошево эмали стало таять, как снег на солнце. Лекс подождал, когда эмаль растечется ровным слоем, и осторожно вытащил пряжку железным прутиком на улицу.

— Вот так можно покрыть эмалью металл, — Лекс продемонстрировал пряжку в красной эмали Нарья и Орису, — ну, правда, только тугоплавкие металлы, а не такие как олово и свинец. Но бронза, латунь и медь вполне для этого годятся. У Сканда есть пояс с наборными латунными бляшками в желтой и синей эмали. Он когда сказал, сколько денег за него отвалил, мне аж нехорошо стало. — Лекс ухмыльнулся, — а у Пина есть много разных цветов для таких бляшек. Можно наделать множество разноцветных накладок. Я думаю, торговцы будут от них в восторге.

— Но с эмалью работают ювелиры! — удивился Орис.

— Ты хочешь сказать, что для кузнецов это слишком сложная наука? — Лекс удивленно поднял брови и покрутил пряжкой на палочке. Эмаль уже остыла и стала красиво блестеть. — Если захотите знать секрет, как сделать, чтобы эмаль с металла не слезла, дадите мне по десять золотых.

— Даю! — Нарья полез в кошелек, — я не буду делать браслеты и серьги, но мои пряжки и пояса будут самыми красивыми в городе!

— И я дам, — Орис подвигал бровями в тяжелых раздумьях, — можно будет украшать ножны для мечей. Для красивых мечей будут красивые ножны… — Орис тяжело вздохнул и полез в кошелек.

— Для того чтобы эмаль не слезла с металла, как старая шкурка с ящера, их надо медленно остужать, несколько часов, и очень постепенно. У них время остывания разное. Слышите, эмаль уже потрескивает? — Лекс приподнял пряжку и дал послушать легкое пощелкивание.

— эмаль уже остыла, а металл все еще горячий. Поэтому надо оставить у огня и дать им остывать одновременно и неторопливо.

— О! — хором произнесли кузнецы и удивленно переглянулись.

Лекс ухмыльнулся и положил пряжку на прутья горна. Мэл к этому времени подвязал фартук и поставил на огонь тигли для варки стекла.

— А правда, что у вас нубийки сбежали? — Нарья настороженно посмотрел на Лекса, — по городу ходят слухи один невероятнее другого.

— Они стали женами моих учеников, — Лекс усмехнулся, — а потом и правда сбежали, и даже не сказали, куда и как надолго. Просто перемахнули через стену, как будто это маленький заборчик, и помчались голые по городу.

— Женами? — растерялся Нарья, — но, как же?

— Ну, — Лекс пожал плечами, — я и сам не понял толком. Мэл и Пин победили их в равной схватке, я дал девам копья вольную, они предложили себя, как жен. Ребята, когда поняли, что иначе эти амазонки покончат жизнь самоубийством, вынужденно согласились. Те разрезали губы и сказали что-то про честь и кровь, а потом через стену прыг — и только мы их и видели! — Лекс беззаботно махнул рукой и с интересом посмотрел на Нарья, — ты, вроде, из железного города, а там амазонки бывают часто. Может, ты пояснишь, чего нам дальше ждать?

— Победили в равной схватке? — Нарья растерянно посмотрел на милашку Мэла, который сосредоточенно помешивал железной мешалкой в тиглях. Он рассмотрел шрамик у него на нижней губе и, похоже, растерялся, — о-о-о…

— Однако, — крякнул Орис, — насколько я знаю, девы копья натачивают по зубу за каждую победу, а у ваших все зубы были как клинья. Это значит, они были опытными воинами. И они в поддавки не играют, для них поражение — позор. Вообще непонятно, как удалось поймать и обуздать таких матерых хищниц. Они, когда улыбались, у любого нормального человека в яйцах холодело от ужаса.

— Ну, не знаю, — Лекс задумался, — никогда у них не спрашивал. Но, все же, Нарья, может, подскажешь, что там дальше у этих самых дев бывает в смысле семьи и брака? Чего нам ждать?

— Я никогда не слышал, чтобы девы находили мужей вне своих песков, — теперь пришла очередь Нарья задумчиво пожимать плечами, — у них мальчики редко рождаются и еще реже доживают до второй линьки. Девочки, они растут быстрее мальчиков, и если даже они растут вместе, то приходит время, когда девочка становится выше и сильнее, и тогда каждая, насмотревшись на старших сестер, пытается сделать мальчика своим. Между подрастающими амазонками начинаются схватки за право ухаживать за «своим трофеем», и часто случается, что мальчики гибнут в этих разборках, — Нарья опять тяжело вздохнул, — но зато, если мальчику удается с детства отбиться и выжить, то в итоге получаются не мужчины, а монстры. Я только однажды видел «Хозяина песков», и я вам скажу честно, я не рискнул бы и в лучшее время выйти против такого. Даже если у меня будет броня и оружие, а он безоружный и со связанными руками.

— Так мы их больше не увидим? — Лекс перехватил заинтересованный взгляд Мэла, который не пропустил ни слова из разговора.

— Нет, они обязательно вернутся, — Нарья ухмыльнулся, — они выбьют себе зубы, и когда новые зубы вырастут, они приедут к мужу. И, скорее всего, они вернутся не с пустыми руками, хотя… — Нарья почесал себе ухо, — они ведь потеряли все, когда попали в плен. Но они найдут возможность собрать себе приданое, а иначе, как муж узнает об их боевой доблести? Муж становится командиром в отряде и устанавливает свои порядки, а жена или жены безропотно подчиняются. Они будут прикрывать ему в бою спину и никогда не подведут. Скорее, погибнут сами, но за мужа будут биться до последнего вздоха. О такой жене можно только мечтать — вернее ящера и заботливее матери. Хотя, я не могу представить деву копья в таком доме, — Нарья усмехнулся, — к домашним делам они не приучены. Что поймали, то и съели. Одежда рвется — они берут новую. А если заводят себе милашку, то сразу берут слуг, чтобы обихаживали красивого мальчика. А сами будут охранять и присматривать, чтобы у красавчика все было. А вот что касается жизни с мужем, то тут никто не знает…

Нарья пожал плечами и замолчал. Он с интересом посмотрел на Мэла. Тот ну совсем не был похож на Хозяина песков и, похоже, чернокожий кузнец не мог понять, как именно ему удалось победить амазонку. Но Мэл недовольно поблескивал глазами, и Нарья решил воздержаться от вопросов.

Монахи притащили сундук и Лекс решил уединиться с новыми гостями.

— Эмаль можете купить у Пина. — Лекс заметил монахов, которые притащили сундук, и бросился к новым гостям, — заходите внутрь! — скомандовал рыжик и, проходя мимо Тиро, тихо добавил, — мы будем в теплой комнате, присмотри, чтобы нас не беспокоили.

Тиро позвал Мая и со значением кивнул ему головой. Май бросил котел, который чистил песком, и отправился следом за Лексом и монахами.

Проходя по коридору, Лекс подхватил небольшой светильник, который дожидался вечерних сумерек, и зажег огонек. В теплой комнате не было окон и была только одна дверь, которая запиралась на засов снаружи и изнутри. Лекс продолжал хранить здесь свои сундуки рядом с оружием Сканда. Монахи занесли сундук и, дождавшись, когда Лекс запер засов, скинули капюшоны. Одним из монахов, как и ожидал Лекс, был Пятый. Похоже, мимо его любопытного носа в империи не проходило ничего, второй монах, с невыразительным лицом, был из доверенных людей Киреля.

Лекс установил светильник выше на специальной подставке и осторожно открыл сундук. В нем лежали два мешка, три амфоры с заткнутыми чопиками горловинами и два больших горшка, закрытых вощеной тканью. Лекс начал с мешков, с их содержимым все было более или менее ясно.

В одном на ощупь был мелкий гравий, а в другом песок. Лекс открыл засов и велел Маю принести несколько глиняных тарелок, таких, чтобы они были обязательно в глазури. Неважно, с рисунком или без, главное, чтобы глазурь внутри покрывала всю поверхность. Май молча кивнул головой и скрылся в коридоре.

Лекс тем временем развязал первый мешок и осторожно ослабил завязки на внутреннем. Через приоткрытую дырочку осторожно выловил один камешек и посмотрел на свет.

— Похоже, мы ошиблись с цветом шпата, — Лекс поморщился, — надо было брать белый, а не красный.

— Нет, — Пятый подошел ближе и посмотрел на камешек в руке Лекса, — они как раз были красные с белыми прожилками, как ты и говорил. Это тебе достался такой почти белый. Не переживай, у нас были очень похожие камешки. Их только на нюх можно отличить. Но у колдунов те мешки так провоняли рыбой, что они не заметят подмены.

— Хорошо.

Лекс принял из рук Мая тарелки и пиалы и опять закрыл дверь, — я уверен в том, что вижу, но на всякий случай хочу убедиться.

Лекс положил камешек в миску и, подняв с пола кусок простого шпата, с размаху стукнул по белесому осколку. Как и ожидалось, белый фосфор при резком сжатии загорелся, поджег более стабильный красный и все это очень энергично полыхнуло и выдало зеленоватое пламя. Лекс опять открыл дверь и вручил тарелку Маю, с наказом вытащить в пустую комнату и постараться не дышать рядом.

— Отрава? — невзрачный монах цепко посмотрел на опять закрытую дверь.

— Да. Но ее мало и не очень страшно. Я потом ее осторожно выкину. Это те камни, которые загорались под ногами ваших братьев в монастыре. Этот огонь не затушить водой, и от него может гореть все, что угодно. И обувь, и одежда, и голые ноги, — Лекс развязал следующий мешок, — так, а это, как я и предполагал, порох.

Лекс осторожно насыпал жменьку пороха в следующую тарелку и поставил на стол. Потом зажег лучину и осторожно ткнул огнем лучины в порох. Он недовольно шикнул, выпустив немного огня и густой столб белого дыма. Порох оказался черным, "дымным". Он выдал слегка кисловатый запах, напоминая нечто среднее между дымом от горящих хвойных иголок и подкоптившихся сосновых стружек. Лекс уважительно поцокал языком. Это говорило о качестве самого пороха, лично его порох пах серой и горечью, но в отличие от пороха колдунов, был не таким дымным и, естественно, более свежим. Порох колдунов скорее дымил, чем горел. Такой порох даст клубы дыма, а выстрел окажется маломощным. Все же, порох был гигроскопичным и со временем портился, набирая влагу.

— Что это? — насторожился Пятый и потребовал, — объясни!

— Я расспрашивал Зи и Зу, когда вызвал их во дворец, — Лекс увидел, как Пятый машинально кивнул головой, и хмыкнул. Пятый невольно выдал себя, что подслушивал и в курсе того, что происходило. Лекс подобрался и прикинул, что такого говорили амазонки и что сказал он сам, чтобы случайно не выдать информацию о пороховых пистолях, — они рассказывали, как патрули колдунов убивали дев копья, которые не хотели сдавать оружие и сопротивлялись колдунам.

Пятый опять кивнул головой, и Лекс постарался не ухмыльнуться старому плуту.

— Патрули колдунов призывали гром и молнии на головы непослушных, а потом свистели на дудочках, — Лекс увидел, как Пятый опять кивнул головой, — а на самом деле, колдуны поджигали вот этот порошок. Получался «бах» и много дыма. А потом они под покровом дыма обстреливали отравленными дротиками из трубочек, которые выдавали за дудочки. Скорее всего, яд был парализующий, поэтому и лица у погибших были перекошены. Но только не от ужаса, а от яда дротиков.

— О-о-о… — Монахи переглянулись между собой и опять уставились на Лекса, — хорошо, мы поняли. Теперь амфоры… мы сливали все с такой же маркировкой, как и на бутылочках.

Лекс осторожно взял амфору с нарисованной на боку звездой. Он бережно вытащил чопик и провел рукой над горлышком, привлекая запах. Он еще со времен института запомнил, что не следует засовывать нос в пробирки, а то можно сжечь себе слизистую. Из амфоры пахнуло спиртом. Рыжик задумался. Спирт — это понятно. В пути он порой незаменим. Им можно обеззараживать раны и много чего еще. Но только вот спирт говорил о том, что колдунам был известен секрет перегонки, а вот это уже напрягало. Это значило, что если у них есть кислоты, то они вполне могут быть концентрированы и поэтому опасны.

— Это с-спир-рт, — выдал Лекс на русском, — им протирают раны, чтобы не было гноя. А еще, его можно поджечь или развести водой и выпить. Его делают из вина. Я слышал, торговцы привозили такое на продажу. Стоит дорого, но от него можно быстро захмелеть. Быстрее, чем от вина.

Монахи опять молча переглянулись, но Лекс не знал, что сказать еще. Мало ли, для чего нужен спирт. Зато то, что находилось в следующей амфоре, потрясло его — это был керосин! Его запах был настолько узнаваемым, что Лекс едва не прослезился от умиления. Керосин! Это значит, где-то есть нефть! Родненькая! А потом Лекса просто продрало от ужаса, будто наждаком по ребрам. Даже дыхание остановилось. Нефть! Перегонка! Бензин, лигрин, керосин!

— Беда!! — Лекс вскочил с места, — совсем плохо!

— Что такого? Отрава? — Пятый напрягся.

— Нет, не отрава, это другое. Само по себе это хорошо, — Лекс вздохнул несколько раз и взял себя в руки, — это керос-син. Он хорошо горит. Сейчас покажу!

Лекс налил немного керосина в миску. Оторвал от подола тонкую ленту и вымакал в керосине. Потом зажал кончик между двух ножей и поджег краешек. Ткань, пропитанная керосином, загорелась, как фитиль в керосиновой лампе. Огонь был ярче и выше, чем у светильника, в котором жгли жир несси. В мире Александра из-за этого рыбьего жира в свое время едва не истребили всех китов, благо, химики смогли добыть керосин, которым пользовались до сих пор.

— Какой яркий! — восхитились монахи, — намного лучше жира! И почему тогда беда? — насторожился Пятый.

— Беда не в нем, а в том, что добывают вместе с ним, — Лекс осторожно вытащил пробку из следующей амфоры и осторожно принюхался. Из амфоры пахнуло бензином. Лекс качнул амфору, рассчитывая услышать плеск жидкости, но содержимое было густым, как кисель, рыжик понял все и застонал. Бензин с загустителем — это напалм… Мало этому миру фосфорных бомб, так еще и напалм! Ну, спасибо, Элли, удружил! Хорошо, что умер, а то в пору придушить гаденыша за такой подарочек!

— И что это? — Пятый напрягся, — что за беда?

— Это жидкий огонь… — Лекс бережно закрыл горлышко амфоры и осторожно унес в дальний угол, подперев для надежности своими сундуками, — этот огонь не затушить, пока он сам не выгорит. И он может прожечь насквозь даже камни. Это очень-очень опасная вещь!

— И как можно с ней бороться? — блеклый монах настороженно поджимал губы.

— Никак… — Лекс убедился, что амфора с напалмом не перевернется, и вернулся на прежнее место, — тот огонь нельзя потушить водой или закидать песком, как масло. Он подожжет песок и будет гореть дальше…

Монахи сделали пассы руками, отгоняя злых духов. И настороженно посмотрели в угол, где стояла амфора. Похоже, они не были уверены, что такое стоит оставлять в доме с Избранным и ребенком.

— Нет, — Лекс махнул на них рукой, — не трогайте, я потом сам потихоньку уничтожу эту опасность. Вам с ней не справиться, только в беду попадете. Так, что там еще осталось? Почему, кстати, в горшках? Говорили же, что там маленькие амфоры?

— Там содержимое не переливалось в другую амфору, — Пятый честно моргнул глазами, — оно густое, как мед, и мы выбивали содержимое в горшки. И вместо этого налили меда, чтобы колдуны не заметили подмены.

Лекс с интересом приоткрыл ближайший горшок и чуть не умер от страха. Это были те самые фосфорные бомбы. Лекс не помнил, когда в последний раз так пугался. Фосфорные бомбы были условно стабильны и трясти их не следовало в любом случае. А если представить, что их «выбивали» из маленьких амфор, то это было настоящее чудо, что они не сработали в руках монахов в момент подмены. И если добавить к этому оставшийся арсенал, то от императорского дворца осталась бы только дымящаяся воронка поистине королевских размеров!

— Боги вас любят! — Лекс перевел дыхание и прикрыл вощеной тканью горлышко фосфорной бомбы, — если бы я знал, что именно будет в багаже колдунов, то я не говорил бы о подмене содержимого. Это было очень опасно. Хорошо, что все обошлось. И еще хорошо, что всего этого нет в руках Рийангаххра.

Лекс поставил горшки с опасным содержимым обратно в сундук и осторожно прикрыл крышку. Осталось проверить, что именно колдуны использовали, как загуститель для напалма. Горение напалма происходило в интервале от полутора до двух тысяч градусов, в зависимости от добавок к бензину. Добавление фосфора делало его чувствительным к тряске, магний поднимал температуру горения настолько, что вполне мог прожечь стены домов. Попади такая штука на крышу дома, и расплавленный свинец убьет людей, а незатухающее пламя уничтожит стены. Каким отморозком надо быть, чтобы дать это страшное оружие в руки фанатиков?

— Все так плохо? — Пятый внимательно смотрел за мимикой Лекса, — чем мы можем помочь?

— Что слышно от колдунов? — Лекс кусал губы и пытался найти способ обезопасить город в случае, если на столицу нападут колдуны с таким вооружением, — они все так же сидят закрытые в комнате?

— После того, как один из них отправился в обратный путь, они, не останавливаясь, молятся. Хотя, сегодня утром один из них вышел и отправился в стойло кормить летающих ящеров. Похоже, они ждут ответа из своего города.

— Они должны привезти свиток, а после этого мы поговорим, — Лекс расстроенно подёргал себя за косу, — знал бы я, что у них такой арсенал, молчал бы в тряпочку и дурачком прикидывался. Вот чего они столько дней взаперти сидят? Может, я их слишком сильно испугал?

— А жидкий огонь, это как? — Пятый, не отрываясь, смотрел на угол комнаты, где стояла амфора, — он же не горит…

— Хм, — Лекс задумался, — объяснять долго, проще показать. Но не в доме, опасно, и не во дворе. Соседей только перепугаем. Давайте, как стемнеет, выедем за город, и я все покажу и объясню. Может, Кирель захочет тоже поприсутствовать. И Сканду надо показать, чтобы он был в курсе, что происходит. А, кстати сказать, куда умчался мой муж?

— Сегодня на рассвете прибыли монахи с дальних монастырей и вместе с воинами устроили очередную облаву в клоаке. Всех не переловишь, но свежих рабов в каменоломню наберут.

— А почему не переловишь? — Лекс недовольно поморщился, — можно ведь заткнуть сливные решетки на улице и устроить костры с вонючим дымом. Заполним все щели дымом, и они сами на улицу выберутся.

— Нет, — Пятый задумался, — клоака под всем городом, тогда придется не только сливные решетки на мостовых закрыть, но и туалеты в домах аристократов, и общественные уборные, и дворец императора, и термы, и сливы в стойлах казармы. И это не считая потайных ходов контрабандистов серого квартала. Вся столица будет в дыму. Нет, так не годится, только осмотр клоаки и поиск потайных ходов, а иначе никак.

— Вместе с наемными работниками для стройки новых кварталов и укладки улиц в столицу прибывает и всевозможный сброд, — второй монах передернул плечами, — беглые рабы и контрабандисты, шайки разбойников, которые раньше околачивались кто где, прослышали, что территория клоаки освободилась и заполнили пустующие места. А еще, бывшие вояки из города Теланири. Многие потеряли свои дома и прежний вид заработка, они наживались на спекуляции, теперь они перебрались к нам под бок в надежде начать все с начала. Но только мало кто к честному труду приучен. Воровать многим больше нравится, чем руками работать. Я слышал, как ты вчера говорил людям, чтобы они одумались и занялись честным трудом. Вот сегодня братья с армией погоняют отщепенцев, может, кто с перепугу и возьмётся за ум…

— Ладно… — Лекс вздохнул и посмотрел на амфору в углу, — сегодня вечером перед самым закрытием ворот надо будет выехать за город. Так, чтобы прохожих уже не было на дороге. Найдем местечко, и я покажу, что такое жидкий огонь. Сейчас пошлю кого-нибудь на розыск Сканда, чтобы вечером он незаметно выехал, не привлекая к себе внимания, а потом встретимся так, чтобы шпионы не пронюхали.

— Я сам найду Сканда и все ему передам, — Пятый набросил капюшон и спрятал руки в рукавах.

— А я передам все Кирелю, — второй монах поправил одежду и стал безликим белым балахоном, каких много в столице, — возможно, Шарп тоже захочет увидеть демонстрацию оружия колдунов.

— Хорошо, — Лекс открыл запор на двери и выпустил монахов в коридор, — тогда до встречи сегодня вечером.

Монахи молча кивнули капюшонами и поспешили на улицу. Лекс закрыл теплую комнату на защелку и на всякий случай завязал ручки шнурком с волос. Все же, в доме много детей, да и Ламиль на редкость шустрый ребенок. Еще только несчастного случая не хватало.

— Тиро! — Лекс отправился на розыски домоправителя, тот стоял во дворе и наблюдал, как Пин и Бэл торгуются с гильдийскими мастерами, — Тиро, мне нужно штук восемь кирпичей, две свинцовые пластины, которыми перекрывают крыши, — Лекс тряхнул Франкенштейна за руку, привлекая к себе внимание, — а еще самочку с двумя корзинами на вечер. И два небольших горшочка с плотными крышками. Найдешь?

— И зачем тебе все это? — Тиро насмешливо посмотрел на взволнованного рыжеволосого парня, — или я, как обычно, узнаю обо всем потом?

— Не дай боги тебе, Тиро, узнать… — Лекс прикусил губу, чтобы не сболтнуть лишнего. Тиро перестал улыбаться и подобрался, — не волнуйся, все будет хорошо, просто найди мне все необходимое. И еще, у нас раньше был белый балахон от монахов… он еще дома? — Лекс увидел, как домоправитель кивнул головой, — он мне понадобится вечером и надо будет Ламиля занять, чтобы он не капризничал, пока мы со Скандом не вернемся.

— Хорошо, — Тиро повел плечами и задумался, — надо, пожалуй, установить во дворе качели, как было перед сезоном штормов, Ламиля это отвлечет и займет надолго, а потом он, может, и заснет там, как в колыбели.

Лекс похлопал домоправителя по плечу и подошел к Бэлу, который с улыбкой смотрел вслед уходящим мастерам.

— Все было, как ты и говорил, — Бэл подкинул в руках пару мешочков, — гончары узнали рецепт глазури из шпата и решили, что краски делают из перетертого песка. Ты бы видел, как «нечаянно» Крин рассыпал вулканический песок им под ноги. А потом «случайно» продемонстрировал белый песок из ракушек, и все… алчность затмила глаза. Они решили, что они самые умные и теперь могут все сами. Зачем платить за то, что они могут сделать и без нас?

— Прекрасно, — Лекс потер руки, — теперь с чистой совестью поднимайте цены на стеклянные краски вдвое. И как там Нарья, купил эмали?

— Да, — Бэл хмыкнул, — сразу четыре цвета. И Орис тоже выбрал четыре цвета, только другие, чем Нарья, и так ревниво глазками сверкал на второго кузнеца. Хорошо, что ты Нарья первому предложил эмаль, а то Орис, как ревнивый муж, захотел бы оставить секрет эмали внутри своей гильдии.

— Показать, что у меня получилось? — Крин довольно улыбался, — новые пиалы еще в печи, но уже понятно, что все получилось!

— Прекрасно. Вытащи одну, чтобы остыла. Сейчас приду, только Бэлу пару слов скажу… — Лекс подождал, когда Крин отошел, и подхватил Бэла под локоть. — Сегодня вечером мне нужно незаметно выйти из дома. Тиро даст мне одежду монаха, но мне нужна твоя помощь. Ты можешь раздобыть себе белый балахон и пару ездовых ящеров монахов? — Бэл без колебаний кивнул головой, — хорошо. Тогда без спешки отправляйся в город, как бы по своим делам, а потом переоденься монахом и захвати кого-нибудь, кто побудет у нас дома, пока я вместе с тобой не вернусь. Я думаю, что за домом присматривают, а иначе как бы узнали, что Сканд вышел из дома без меча? Со стороны должно выглядеть, будто два монаха заехали в дом Сканда, забрали груженую самочку и куда-то поехали. А на самом деле, монах останется здесь, а на втором ящере поеду я. Мы выедем за город перед закрытием ворот на ночь. Там встретимся со Скандом и Кирелем и, возможно, с Шарпом. Я им должен кое-что показать. Но только об этом никто не должен узнать.

— Я все сделаю, — Бэл кивнул головой, — не переживай. Я отнесу пожертвования в храм и как бы останусь там на ночную молитву. А когда начнет темнеть, жди меня готовым к дороге.

— Ладно, тогда Тиро подготовит самочку, и я буду ждать тебя, — найди Пятого, он скажет, куда ехать. Нам нужно будет укромное место, так, чтобы развести огонь, но так, чтобы нас не заметили посторонние.

Бэл ещё раз кивнул головой и пошел отнести золото в сундук. Лекс только успел крикнуть, чтобы он для пожертвований богам выбрал колье из «подарка Тили-мили». Все равно, эти украшения были крупными и аляпистыми, и каждый раз вызывали зубовный скрежет у Сканда. После этого Лекс с чистой совестью пошел к Крину. Новые пиалы получились на порядок лучше предыдущих. Более тонкие и звонкие. А прорезанные дырочки, заполненные прозрачной глазурью, были прекрасны. Пиала получилась почти совершенной, только рисунок объемными красками немного выбивался из общей картинки.

— Попробуй развести красящий пигмент в сахарной воде и разрисовать пиалу до обжига. Она просохнет, Лир нарисует нежные цветы или завитки, а потом покроете ее в прозрачную глазурь и на обжиг. А то цветы поверху грубовато смотрятся. Хотя, несомненно, очень красивы. И ты там собирался попробовать новый рецепт соотношения песка и шпата?

Лекс еще какое-то время поговорил с Крином о предстоящей работе. Все же, фарфор отличается от фаянса, он должен быть не только тонкостенным, но и получиться больше похожим на стекло, чем на глиняную тарелку. Но тут как раз появился Рарх и энергично замахал рукой, подзывая к себе Лекса, при этом он прижимал палец к губам, призывая к тишине. Заинтересованные Лекс и Крин тихо прошмыгнули к Рарху и осторожно выглянули из-за угла. А там Ламиль показывал мастер-класс верховой езды на деревянном ящере!

Юный воображала не только раскачивался на своем деревянном скакуне, но и открыто флиртовал со всеми сразу. Он рассказывал, как именно надо правильно сидеть и держаться за перекладину, и ноги поставить в стремена, и при этом манерно пожимал плечиками, стрелял глазками, поправлял локоны и ревниво поглядывал на Лейшана, чтобы тот и не думал отводить от него глаз. Он даже сделал вид, что сейчас упадет на бок или на спину, и, увидев, как громадный воин мечется вокруг, не зная с какой стороны подхватить такую красоту, довольно рассмеялся и так откинулся на качалке, что едва не перевернулся вместе с игрушкой.

— И откуда у него это? — Лекс недоуменно почесался, — вот от кого он всего этого набирается? И, главное, как он уже четко понял, что над Лейшаном можно издеваться без опасения получить по попе. Попробовал бы он так со мной выдёргиваться! По попе сразу же получил бы за милую душу!

А вокруг сидели рыжие мастера вперемешку с местными деревянщиками и с азартом наблюдали за этим представлением. У взрослых мужчин на лицах был такой детский восторг, как будто они никогда не видели ребенка, который балуется и явно нарывается на наказание.

— Ламиль не просто красивый ребенок, — Крин придержал Лекса за локоть, когда тот решил прекратить это баловство, — он обещанный невинный повелителя Чаречаши! Когда придет время, он разделит с ним трон и ложе, и будет появляться перед народом только на праздниках. Ты думаешь, они когда-нибудь видели тебя в таком юном возрасте? Они об этом и мечтать не могли. О таких детях рассказывают небылицы, что они милы, изящны, совершенны, питаются солнечным светом и цветочной пыльцой. А Ламиль на самом деле очень необычный младший. Он веселый, подвижный, сообразительный и, главное, очень милый. Поверь, они привезут в город твоего брата сказку о том, какой он совершенный. А после того, как его выловили из садка со змеями совершенно невредимого и с ядовитой ситой в руке, история так приукрасится, что даже невозможно представить, как все будет приукрашено и переврано.

— Хм, — задумался Лекс, — я постоянно забываю, что Ламиль вырастет и уйдет из моего дома. Никогда не понимал отцов, у которых дочери выросли и начали встречаться с мальчиками. А вот сейчас хочется авансом открутить яйца братцу, чтобы подумал дважды, прежде чем сделать моему ребенку больно. Ну, да ладно, это все равно надо заканчивать, пока Ламиль на самом деле не свалился с игрушки.

Лекс вышел из-за угла и с улыбкой подошел к замершей компании.

— Звезда моя, я хочу попросить тебя о помощи, — Лекс мягко улыбнулся, увидев загоревшиеся глазки, — ты же знаешь, что у нас есть новые мальчики? — Ламиль перестал раскачиваться и закивал головой, — их надо покормить, а то они так плохо кушают и такими темпами никогда не выздоровеют. Ты им поможешь? Позаботишься о них, как о семействе Пипи?

— Да! — обрадовался малыш и едва не упал с игрушки, пока спускался, — я позабочусь о бедных мальчиках! Они у меня станут красивые, как Пипи!

— Молодец! — Лекс потрепал по волосам пробежавшего ребенка и довольно улыбнулся, — у него золотое сердце, он очень заботливый и ответственный.

Рарх сразу рассказал историю, как во время штормов Аши принес якобы дохлую зверушку, но Ламиль его выходил и выкормил, а после того, как узнал, что у питомца есть семья, заботится и о них тоже. Лекс сразу распорядился принести корзинку с мелкими древесными ящерами и показал толстеньких, довольных жизнью зверьков, которые спали, свернувшись в общий клубок. Мастера с интересом посмотрели на сонных зверушек, которые совершенно не боялись людей и выглядели лоснящимися и крайне довольными. Все сразу стали превозносить золотое сердце ребенка, а Лекс, довольно посмеиваясь, ушел во двор. Пусть лучше люди говорят о заботливом женихе повелителя, чем о балованном младшем.

На кухне Ламиль уже стоял на скамье и командовал девкам, чтобы те нарезали ему лепешки, сыр и мясо на маленькие кусочки. Он пойдет кормить мальчиков, чтобы те стали «красивыми и веселыми». Олива недовольно сверкала глазами, но Лекс грозно сдвинул брови и жестами показал, чтобы она не мешала. Олива с ехидной улыбкой добавила к нарезке несколько яблок, чтобы мальчикам достались заодно и фрукты. Все нарезанное складывалось в большую миску, которую Ламиль прижал к себе и побежал во двор, мимо обиженного Аши. Лекс усмехнулся вслед очень сосредоточенному ребенку. Похоже, Ламилетерапия и будет тем фактором, который выведет детей из ступора. Непоседливый ребенок сможет растормошить их и заставит очнуться.

Тем временем слуги выносили из кухни скамьи и столы. Тиро распорядился побелить стены. Лекс со вздохом посмотрел на цифры на стенах и на надпись, сделанную для колдунов. Он уже не был уверен, что стоило так нарываться на внимание. Может, стоило все спустить на тормозах? И вести партизанское движение, шушукаясь за спинами? Нет… Лекс помотал головой, пытаясь избавиться от пустых переживаний. Для начала, он не был мастером подковерной борьбы и интриг, и потом, он так старательно отмахивался от аристократов, что совсем не обзавелся друзьями среди патрициев. Все же, Кирель прав, нельзя сосредотачиваться только на плебсе. Да, их больше и им забота и помощь более необходимы, но нельзя игнорировать патрициев, добром это не закончится.

Мысли опять закрутились вокруг колдунов и их оружия. И что можно им противопоставить? Фейерверки на фоне фосфорных бомб и напалма смотрелись, как детский сад. Надо было найти именно оружие, а не забаву. Огнестрел следует откинуть в первую очередь, и тогда остаются только арбалеты с «болтами», баллисты с подвижным ложем, так, чтобы можно было стрелять по подвижным целям. Стрела лука шкуру ящера не пробьет. У него получилось на арене пробить ящера только из тяжелого лука и на близком расстоянии. Но если бы ящер был на приличном удалении, сила стрелы была бы на излете и причинить хоть сколько-то значимого урона она не смогла бы. А это значит, только арбалет с тяжелыми болтами.

Если сила выстрела из лука зависит и от силы самого лука и от силы и ловкости стрелка, то с арбалетами все было намного проще. Хороший лучник во все времена был штучным товаром, на его подготовку уходили годы, а подготовить арбалетчика гораздо проще и быстрее. Рекруту достаточно было объяснить схему заряжания и показать, как работает спусковой механизм. Немного тренировки, и можно ставить его на крепостную стену. Так, кстати, часто и бывало: как правило, арбалеты хранились в городских арсеналах, и при приближении врага к стенам их раздавали ополчению.

Лекс задумался и, подхватив пару угольков, вышел наулицу. Какой мальчишка не зачитывался историями про Робин Гуда, индейцев и рыцарей? Но вот в детстве поиграть в индейца или лесного брата у него как-то не получилось. Отец сломал первый лук и пригрозил ремнем, пояснив, что такие игры, как правило, заканчиваются выбитыми глазами и прочими травмами. Но мелкий Александр сильно не грустил по этому поводу, поскольку во дворе всегда хватало, чем заняться. Отряды юных пироманов и подрывников родители отследить уже не могли…

И вот теперь приходилось изобретать практически заново. Принцип арбалета был сродни луку, он был небольшим, и тетива натягивалась при помощи крюка у широкого пояса и упора для ноги. А вот баллиста была ближе к требушету, тот же принцип воротникового механизма для натягивания тетивы, только более мелкий и более подвижный. Хм… стрелять по летящим целям? Тут есть о чем подумать…

— Что ты тут делаешь? — Лейшан заглядывал из-за плеча, пытаясь разобраться в черточках и кружочках.

— Ничего… — Лекс затер рукой следы угля, — шел бы ты домой!

— Я защищаю Ламиля! — Лейшан надулся от гордости, — после того, как на тебя и Сканда напали посреди города, я обязан быть возле Ламиля, чтобы защитить его в случае опасности! Так все же, что ты делаешь?

— Тележку для перевозки камней! — в сердцах брякнул Лекс, а потом задумался, а что, неплохая идея! — Шел бы ты к Ламилю, если его охраняешь! Не крутись под ногами, как Аши!

Детеныш, услышав свое имя, сразу подлез под стол и со вздохом положил голову Лексу на колени. Лекс со смешком погладил ящеренка и, крикнув ближайшей девке, чтобы протерла стол, отправился на розыски Сиша. Тот, как всегда, занимался с детьми, приглядывая за юными учениками. Пока дети делали коробочки для краски, сам Сишь вырезал новую форму для оправ зеркал.

— У меня есть для тебя новое задание, — Лекс зашел в мастерскую и, подхватив палочку, стал рисовать на стене мастерской, — надо сделать два круга, как для гончаров. Только одного размера, а потом делаем вот такую коробку с длинными ручками и крепим два колеса к дну через вот такую штучку…

Лекс изобразил простой чертеж двухколесной арбы и, подозвав Аши, объяснил, как это все потом должно быть закреплено на ящере при помощи ремней. Глаза у Сиша загорелись и он, отложив свою работу, с азартом принялся за новое дело. Благо, что под стенкой стояло несколько готовых деревянных колес, которые они сделали про запас для гончаров, и теперь оставалось только сделать тачку и крепеж для колес. Лекс поздравил себя. Для империи такая вещь будет очень кстати. Теперь ящеры смогут возить из каменоломни больше камней, и стройка пойдет быстрее.

Лейшан хотел засунуть любопытный нос в мастерскую, но Аши, поняв настроение хозяина, скалился на пороге, не пропуская того внутрь. Лекс довольно погладил охранника и опять фыркнул на Лейшана. Ну, правда, чего околачиваться рядом, лучше бы со Скандом серый квартал гонял, чем здесь лез везде… Лейшан недовольно надулся и ушел к Ламилю, который докормил мальчишек и теперь их расчесывал и тормошил, поправляя им одежду. Мальчики уже не казались соляными статуями и реагировали на ребенка.

— Поиграй с ними в мячик! — подал Лекс идею ребенку.

— Да!

Ламиль побежал на поиски игрушки, и Аши помчался следом за ним. Первый мячик из свернутого шарфа был уже давно разодран в клочья, и теперь Тиро сделал мяч из кожи. И хотя он был тяжел, но зато более долговечен. Аши обожал мячик и считал эту игрушку своей собственной. Ну и правда, разве можно играть в мячик без него? Лейшан, стрельнув глазами на Лекса и мастерскую, отправился догонять ребенка, а Лекс отправился к Тиро за пергаментом и чернилами. Он вполне может закрыться в кабинете Сканда, а там Рарх освободится и можно будет обсудить новую модель…

Новые игрушки для больших мальчиков


Рарх сразу понял задумку Лекса с арбалетами, остановка была только за непривычно короткой тетивой. Лекс предупредил, что тетива должна быть более прочной, чем для обычного лука, ведь ей придется выдерживать намного большую нагрузку. Она должна быть толстой, как у мощного осадного лука, но только короткой. А еще, обязательно должен быть длинный металлический крючок на толстом поясе и такой же упор для ноги. Ведь натягивать тетиву арбалета придется всем телом. Спиной, ногами и мышцами пресса. И обязательно нужны будут короткие, по сравнению с обычными, металлические стрелы.

Рарх взволнованно поводил пальцем по рисунку, и уверил, что вначале сделает все из дерева, а потом разберет и отнесет нужные вещи Орису. Он сможет выковать все необходимое по предоставленному шаблону. Рарх задумчиво поерзал, а потом выдал вопрос:

— А какой гильдии ты отдашь изготавливать эти штуки?

— Арбалеты, — поправил Лекс, — я не понял вопроса…

— Ну, какая гильдия будет делать эти арбалеты… — Рарх задумался, — луки делают деревянных дел мастера. Я, правда, не делал оружия, предпочитая изысканную мебель, но это не могут сделать только деревянных дел мастера. Для этих арбалетов нужны кузнецы. И кузнецы тоже не смогут сделать арбалеты, потому что здесь много дерева и надо разбираться в древесине. Но стрелы опять-таки будут металлические… даже не знаю…

— Ну, — Лекс задумался, в этом мире тайны гильдии хранились свято и совместной работы раньше не было, — даже не знаю. Вот требушеты, например, делали сами воины. Делалась вексилляция и вперед к победе!

— Но вексилляция делается только на время, для определенной цели, когда поход заканчивается, вексилляция распускается по прежним местам службы. Это вексилляцию Тургула оставили на постоянно, и то, ей дали номер и сделали частью когорты. Требушеты не нужны постоянно, и народу для них надо сравнительно немного, а вот арбалеты — это другое дело. Это как луки. Их надо делать не только на время боя. Людей надо учить пользоваться этим оружием, а, следовательно, оно должно быть постоянно.

— Я обсужу это со Скандом, — Лекс поджал губы, — в крайнем случае, работу можно разбить на составляющие, металл от кузнецов, деревяшки от деревянщиков, а собирать уже будут сами воины. Они в любом случае должны уметь делать текущий ремонт своего оружия. Или в армии появится своя оружейная мастерская. Для меня это неважно, мне важно, чтобы все получилось! Отдавать арбалеты гильдии Ориса не стоит, они с мечами пускай разберутся. А потом я подумаю, как сделать более тяжелый арбалет, — Лекс задумался, — предположим, с рессорной сталью… нет! Сейчас надо сделать быстро и качественно, а это значит, дерево и железные болты! Рарх, надо поторопиться, вот задницей чувствую, скоро колдуны начнут действовать, а мы совершенно не готовы!

— Хорошо, — Рарх свернул чертеж и встал из-за стола, — я не лягу спать, пока не сделаю все, что от меня зависит. Скорее всего, уже завтра отнесу Орису, или пусть Броззи нам все выкует?

— Нет, пока Лейшан бродит по дому, Броззи будет сидеть тихо в самом темном углу дома. Пока колдуны не улетят, все должны забыть о нем и о булате. Надо будет предупредить Ориса, чтобы и он, и его мастера, которые знают тайны нового металла и, главное, ковки, не ходили по городу поодиночке, и Тиро дам наказ тебя одного в город не выпускать. Пусть хотя бы один охранник, но будет.

— Ты боишься, что меня похитят? — развеселился мастер, — я не милый мальчик, чтобы на меня польстились!

— Ты много знаешь Рарх, — Лекс смотрел без улыбки, — не удивлюсь, если монахи Киреля уже приглядывают за тобой. Тебя теперь так просто из города не выпустят, только под охраной. А если тебя попытаются украсть и охрана не сможет тебя отбить, она, скорее всего, убьет тебя, лишь бы только твои знания не ушли из империи.

— Если ты хотел меня напугать, считай, у тебя получилось, — Рарх сжал губы и недовольно засопел, — не то, чтобы я собирался куда-либо уехать, но чувствовать себя пленником — радости мало.

— Если ты и пленник, то в одной темнице со мной! — Лекс встал и хлопнул друга по плечу, — меня тоже не выпустят из ревнивых объятий. И дело не только в муже, но и в его родне!

— Да уж, — Рарх хмыкнул, — с такой родней, как у тебя, и врагов не надо! Один только Гаури чего стоит!

— Ну, Цветочек ведет себя тихо, — пожал плечами Лекс, — греет постель Первосвященнику, а если и плетет интриги, то скрытно, чтобы перед свекром сильно не отсвечивать. Киреля сердить не следует, а то у его сыночка появится новый супруг. Я слышал, что они выбирают благоприятный день для начала кладки. Праздники закончились, скоро скачки, на которые Гаури очень хотел попасть в прошлый раз, а потом, глядишь, он опять закроется в теплой комнате. Интересно, в этот раз он досидит до конца или опять кто-то окажется виноватым?

— Гибели второй кладки Пушан ему не простит, — Рарх усмехнулся, — это будет хороший повод для развода. Гаури не рискнет… ну, да ладно, я пойду, посмотрю, что у меня есть из древесины для этой игрушки.

Лекс вышел следом и обошел дом. В мастерских шла работа. Мальчишки крутили круги, делая очередные чаши и пиалы. Лир разрисовывал белую чашу, осторожно вращая ее на специальной подставке, которую сделал для него Рарх. Мэл доставал из печи для обжига готовые зеркала, а Крин уже топтался рядом, готовый загружать туда уголь для своего обжига, который продлится всю ночь. Сишь азартно забивал шканты и намазывал их клеем. Гвозди и скобы так и остались уделом военных и их громадных требушетов. Маленькие гвозди так и не появились, и все деревянные вещи по-прежнему собирались на клей и шканты.

Девки со слугами затащили на кухню столы и скамьи и накрывали, чтобы покормить всех ужином. Лекс поймал Тиро и отвел его в тихое место.

— Тиро, ты знаешь мастера, который делает хорошую тетиву для луков? — Лекс увидел, как старый воин утвердительно кивнул, — тогда подскажи его Рарху. Он чужой в столице, а ему надо сделать специальную тетиву. И если все получится, то вскоре сделать их еще. Но главное, чтобы все было тихо и незаметно для посторонних. Ты сможешь попросить того мастера помалкивать, что он делает и для кого?

— Хорошо, — Тиро нахмурился, — ты задумал новое оружие? Лук?

— Игрушку… — Лекс поджал губы, — Тиро, ты же знаешь, я не люблю рассказывать заранее. Но обещаю, что все покажу тебе если не первому, то сразу после Сканда!

— Как скоро нужно? — Тиро собрался с мыслью, — у меня есть несколько готовых и разного размера. Правда, все под размер рук меня и Сканда. Для тебя такая тетива будет тоже в самый раз. Ты видел луки Сканда? Там вполне можно подобрать и для тебя размерчик. Ты уже крупный мальчик… Я, правда, с луком не очень дружу, я больше по мечам и кинжалам.

— Нет, Тиро, я уже видел луки, и та тетива мне не подойдет. Ведь чем меньше лук, тем тоньше тетива. А толстая тетива используется только на громадных осадных луках, и она слишком длинная. Мне нужна специальная тетива, и для этого нужен хороший мастер.

— Все будет, — Тиро кивнул головой, — я знаю старого мастера, он живет в квартале ткачей и работает с сыновьями. У него самая лучшая работа во всем городе, не сомневайся.

— Хорошо.

Лекс кивнул головой и посмотрел, как Ламиль с азартом готовится к ужину в компании со своими подопечными. Подростки уже не выглядели заторможенными и бледными, похоже, Ламилю удалось расшевелить их на подвижные игры на свежем воздухе. На улице уже закончили устанавливать качели на крепком основании и подвешивали сидение на крепких веревках. Лейшан с интересом все рассматривал и, похоже, запоминал. По крайней мере, он задал несколько точных вопросов, говорящих о том, что он хочет разобраться с этим досконально.

Лекс покормил Аши и, зайдя в кухню, уселся на свое место. Поковырявшись без аппетита в тарелке, отодвинул ее и громко всем сообщил, что устал и отправляется спать пораньше. И вообще, у него голова болит, и пусть его до утра не беспокоят. Ламиль помахал ему ручкой в перерыве между запихиванием в рот очередному «счастливчику» куска чего-то съестного. Отмахнувшись от Оливы, которая стала предлагать успокаивающие травы и настои, Лекс показательно отправился в свою комнату.

В комнате на сундуке лежали белый балахон, пояс с кинжалом и мягкие сандалии-чешки, в каких ходили монахи. Лекс улегся на кровать, затушил светильник и приготовился ждать, когда Ламиль выйдет во двор качаться на качелях. Лейшан, безусловно, будет находиться рядом, а значит, можно будет передвигаться по дому спокойно, не опасаясь нарваться на чужие взгляды и ненужные вопросы. Пипи с семьей, не получив привычного ужина, взволнованно попискивали в корзинке на соседнем окне.

— Лекс… — в приоткрытую дверь тихой тенью пробрался Тиро, — ты что, и вправду спишь?

— Нет, — Лекс сел на кровати, — жду, когда Ламиль выйдет во двор и Лейшана с собой утащит. Тиро, когда приедут монахи, скажешь им, чтобы они помолились у моего окна, а потом отдашь им самочку и выпустишь на улицу.

— Хорошо, — Тиро тихо хмыкнул, — а когда ждать тебя обратно?

— Я вернусь вместе с мужем, — Лекс вздохнул, — ты точно ничего не забыл? Кирпичи, свинцовые листы и маленькие горшки?

— Все сложено в корзины и привязано к самочке. И не переживай, я Лейшана к монахам близко не подпущу.

— Спасибо, Тиро, — Лекс прислушался, с улицы донесся звонкий голосок Ламиля, который опять строил Лейшана, — все, мне пора собираться. Хорошо, что ты здесь, отнесешь в корзины очень опасную штуку, и пожалуйста, будь аккуратен. Не урони!

Лекс вышел в коридор и, развязав свою ленточку на ручках двери, подхватил светильник и зашел внутрь. Достал из сундука один из двух горшков и осторожно передал домоправителю с наказом аккуратно поместить его в корзину самочки и сразу вернуться. Пока Тиро уносил опасную поклажу, Лекс подобрал небольшой кувшинчик, в котором когда-то было вино, и бережно, по стеночке, налил вязкую жидкость напалма. Немного, где-то со стакан, и сразу заткнул горлышко тряпкой. Подперев кувшин в углу, он вышел из комнаты и завязал ручки ленточкой.

— Такое впечатление, что там яйца остались, — хмыкнул Тиро, — не думал, что в этом доме хоть когда-нибудь эта комната будет закрыта…

— Тиро, там остались очень опасные вещи, поверь на слово, — Лекс передал домоправителю амфору и еще раз проверил, как закрыта комната, — в доме дети, а там достаточно неловкого движения, и если не отравятся, то сгорят заживо.

— Я тогда завяжу веревкой посерьезнее, — нахмурился Тиро.

Лекс кивнул и опять напомнил, чтобы Тиро был осторожен с амфорой. Тиро теперь и сам держал ее на вытянутой руке, как ядовитую змею. Рыжик довольно хмыкнул и вернулся в спальню. На улице темнело и следовало переодеться. Он сменил пояс, прицепив тот, что с ножнами и кинжалом, а сверху натянул белую рясу. Кинжал сразу стал топорщиться, и Лекс долго пытался найти такое положение, чтобы оружие не бросалось в глаза, а потом плюнул и снял пояс. Все равно, случись нападение, пока он будет выпутывать кинжал из одежды, его десять раз успеют убить. Надо придумать для себя крепеж на тело маленьких метательных ножей, чтобы не быть совсем уж безоружным.

Теперь оставалось только дожидаться Бэла. В голове, как туча злобных ос, роились мысли, лишая остатков покоя. Лекс переобулся и, накинув капюшон, стал наматывать по комнате круги, в движении всегда лучше думалось. От метания по комнате отвлек речитатив молитвы. Кто-то славил Мать-ящерицу…

— Наконец-то! — Лекс откинул тонкую штору и замахал руками, — сюда запрыгивай! Ламиля с Лейшаном видели?

— Лейшан сидит на качелях и держит Ламиля на руках, — Бэл легко запрыгнул в комнату, следом за ним появился еще один парень, — он останется здесь, сколько будет надо…

— Раздевайся и ложись, — Лекс откинул покрывало, — я всех предупредил, что буду спать. Если заглянут в окно, увидят, что я уже сплю, а если Лейшан сунется, молча кидай в него, что найдешь: обувь, лампу, подушку. Разрешаю с ним не церемониться, и кидать прицельно в лоб! А бить в случае чего — по яйцам! Без всякой жалости и пощады. Я не думаю, что он полезет, но на всякий случай…

Монах скинул балахончик, под ним оказался молодой парень комплекции примерно, как у Лекса, только черты лица были грубее и волосы черные до лопаток. Но в темноте кто там увидит? Зато на его бедрах и голенях был самый настоящий арсенал — кинжал, несколько метательных ножей, тонкая веревка с петлями на концах, короткая дубинка, которой так умело пользовались монахи при потасовках с местным и не очень местным населением, а еще, на удивление, длинное шило. Лекс даже растерялся от неожиданности и сразу вспомнил рассказ отца, что шило — самое подлое оружие в драке. Человек в пылу драки и не заметит такой удар, а случись приехать милиции, все живы и здоровы, и даже крови нет, только вот пострадавший умрет позже, от внутреннего кровотечения, и сам не поймет, почему так резко поплохело…

А парень-то не так прост, как кажется. Лексу даже не по себе стало. Он посмотрел на Бэла.

— У тебя тоже такое есть? — Бэл молча кивнул головой, — покажи…

Бэл без возражений поднял подол балахона. Под балахоном он был голый, если не считать оружия. На икрах были закреплены метательные ножи, которые так любят Крин и Мэл, на бедрах два ножа, явно парные, маленький моток тонкой веревки, удавка и верная дубинка, и еще пара метательных ножей на левом плече.

— Я тоже хочу нож на ноге, — протянул Лекс и почувствовал себя Ламилем, который выпрашивает вкусности, — я не смог закрепить нож, но не идти же безоружным?

— Тебе не надо, — Бэл покачал головой и спрятал свой арсенал, — тебя будут защищать, а сам ты без навыка только поранишься. Хочешь носить нож, давай, я тебя научу, как с ним обходиться.

— Ну, и ладно, — Лекс недовольно дернулся и засопел, — тогда поторопимся. Тиро подготовил самочку с корзинами, ее надо вести осторожно и на длинной веревке, чтобы в случае чего никто не пострадал.

Бэл молча кивнул и выпрыгнул из окна. Лекс выскочил следом и по привычке хотел пойти первым, но Бэл придержал его за руку и молча кивнул себе за спину. После этого спрятал руки в рукавах и опустил плечи и голову, становясь сразу ниже и тоньше. Лекс повторил за ним и постарался не делать широких шагов, вместо этого семеня. Они зашли за угол и тихо проскользнули мимо детей во дворе, наблюдавших за новой забавой. Мальчишки, когда замечали белые рясы, старательно уступали дорогу и отводили взгляд, стараясь не смотреть на то, что их пугало так долго.

Тиро стоял возле ящеров монахов и держал под уздцы самочку с поклажей. Лекс не удержался и засунул нос в корзины. Горшок и амфора были дополнительно завернуты в ткань и на всякий случай все было переложено сухой травой. Тиро отнесся к опасности со всей ответственностью. Домоправитель дал команду охранникам на воротах, к тому времени, как их открыли, Бэл и Лекс сидели в седлах и пятками понуждали своих коротколапых ящеров к движению.

За воротами молча дожидались еще двое всадников и десяток пеших монахов, которые, окружив всадников, резво бежали по сторонам. Все люди уступали дорогу, без волнения и возражения пропуская четверку монахов и груженую самочку, которых сопровождали монахи. У городских ворот пешие монахи остановились, а всадники ударили пятками по бокам ящеров, заставляя их перейти на рысь. За их спинами стражники закрыли ворота, оставляя их за городом. Лекс оказался вторым в маленькой колонне, которую замыкала самочка с двумя корзинами.

Дорога уходила ровной стрелой. Она была уже по-вечернему пустынной. Все путники или были уже в городе или готовились к ночлегу. На первой же развилке монах повернул в сторону и направил маленький отряд вдоль фруктового сада. Неширокая дорога, похоже, была на стыке двух имений и после очередного поворота превратилась в неглубокий овраг. Отряд без раздумий отправился в низину оврага, который с каждым метром становился все глубже и глубже. Вскоре с одной стороны появились деревья, а впереди отряд легионеров.

Лекс напрягся вначале, заметив два десятка вооруженных людей, но судя по тому, как уверенно ехали монахи, это была точка сбора. Воины были в кожаных доспехах и с застегнутыми шлемами на голове. Только один человек был без шлема, Лекс с радостью узнал Сканда и, скинув капюшон, направился прямо к нему.

— Вы так долго добирались, — Сканд перехватил поводья своего молодого ящера, который был под седлом вместо Шу, все еще караулившего яйца в стойле, — я уже подумывал отправиться навстречу.

— А Кирель не приехал? — удивился Лекс.

— Приехал, — один из воинов ответил знакомым голосом, — я не мог пропустить такое представление. А еще пришлось переодеться, как воину. Так странно оказаться с голыми коленками! Чувствую себя юным подростком!

— Твои голые ноги не только тебя смущают! — воин рядом с переодетым Кирелем снял шлем и оказался Шарпом, — я уже ревную тебя к седлу, на котором ты так развратно раздвинул ноги.

— Как скажешь, дорогой, — Кирель томно мурлыкнул, — я могу показать тебе сегодня ночью в постели, какой я умелый наездник…

Воины, стоящие неподалеку, похмыкали, но воздержались от привычных этому миру комментариев. Лекс, убедившись, что все в сборе и теперь все зависит только от него, сразу занялся делом. Он достал кирпичи и листы свинца и сделал макеты домов.

— В вещах колдунов обнаружилось оружие, — Лекс показал амфору и горшок, — оружие очень опасное, и вдобавок ко всему, ядовитое. Поэтому вам надо подняться наверх оврага и внимательно смотреть за ветром, чтобы ни в коем случае не оказаться в ядовитом дыму.

Воины и монахи покрутили головами, определяя, куда именно дует ветер, и резво взобрались на склон. Рядом с Лексом остался только Сканд, который спешился и стоял рядом.

— Почему ты не уходишь? Я что, непонятно сказал? — удивился рыжик, — поднимайся наверх, оттуда все будет видно и слышно.

— Я буду с тобой, — мотнул головой генерал, — я успею утащить тебя от яда…

Лекс тяжело вздохнул и согласился. Сканд стоял набычившись, будто собирался драться за свое право рисковать жизнью вместе с мужем. Лекс передал ему амфору и велел держать крепко, а заодно крепче держать ящера и отойти подальше. Лекс осторожно отлил из горшка желеобразной массы в маленький горшок и, отбежав дальше, метнул в «домики» снарядом. От удара фугас воспламенился и бросил во все стороны белесые искры, который подожгли траву и камни рядом. Вместе с этим повалил столб белого дыма, и всадники наверху оврага сразу переместились в новое место.

Тот «домик», в который попал маленький горшок, загорелся вначале пронзительным белым огнем, а потом свинцовый лист оплавился и огонь провалился внутрь, зажигая на своем пути кирпич и землю. Лекс стал громко объяснять, что температура такого огня намного больше, чем у костра, поэтому свинец расплавился, и кирпич тоже загорится, потому что у него есть пустоты с воздухом. И затушить такой огонь можно только большим количеством песка, но не земли. В земле есть корешки и перегнившая органика, которая, наоборот, поможет огню разгореться хоть ненадолго…

Поскольку горшочек был маленький, Лекс осторожно подобрался с наветренной стороны и закидал ногой шипящие остатки брызг, для надежности притоптав землю. Он пояснил, что в основе этого состава лежит фосфор, поэтому помимо ядовитых испарений, он взрывается от удара. Небольшой снаряд уже прогорел, оставив после себя некрасивые потеки свинца и оплавленный в некоторых местах кирпич. Ветер равномерно сдувал остатки ядовитых выделений в сторону от Лекса и Сканда, и рыжик вместе с мужем подошли ближе, чтобы осмотреть, что осталось.

С верха оврага спустились зрители, кто-то из монахов отважно схватился руками за оплавленный свинец и сразу бросил на землю. Но потом опять осторожно подхватил по углам и понес показывать всадникам. Насколько понял Лекс, это были Кирель и Шарп. Прожжённая в свинце дырка произвела на всех неизгладимое впечатление.

— Как такое маленькое могло прожечь дыру в толстой железке? — Кирель обеспокоенно посмотрел на дыру, а потом на Лекса, — это точно колдовство!

— Примерно, как превращение из медной монеты в золотую, — фыркнул рыжик, — ловкость рук и никакого колдовства! Только в этот раз трезвый расчет и запретные знания, недаром колдуны собирают у себя свитки со знаниями и умных людей. Они узнали то, что им было недоступно, и использовали знания во вред, а ведь могли сделать много полезных вещей!

— А ты можешь сделать такое? — Шарп тронул пятками своего ящера, подъезжая ближе.

— Могу, но не буду, и сейчас даже покажу, почему…

Лекс опять прогнал наверх зрителей, поясняя, что сейчас покажет жидкий огонь. От него тоже может быть ядовитый газ (или нет, добавил про себя Лекс. Неизвестно, что использовали как загуститель в напалме. Если магний, то газ будет неядовитый, но огонь будет максимальной температуры, поэтому пусть лучше опасаются).

Когда все поднялись наверх, Лекс швырнул в оставшийся домик амфору с напалмом. Но, на удивление, огонь не разгорелся, только сильно запахло бензином. Неизвестно, что использовали колдуны, как запал, в оружии из его мира на первых напалмовых установках был фитиль с открытым огнем. Зрители разочарованно загалдели, а Лекс быстренько вытряхнул из большого горшка в маленький немного фосфорной гадости и метнул в облитый «домик». Бомба сверкнула белым взрывом, щедро рассыпая искры. Напалм мгновенно полыхнул алым пламенем и выбросил вверх столб малинового дыма.

Жар от напалма был такой, что Лекс со Скандом отшатнулись и отбежали дальше. А молодой ящер испуганно закричал и, вырвав поводья, скрылся в подступающих сумерках. Ящеры на верхней кромке оврага ответили испуганным ревом и всадникам пришлось их успокаивать. Лекс стоял и прикидывал, что являлось добавкой к бензину, он не загорелся от удара, значит не фосфор, судя по жару, скорее всего, магний или марганец*. Неизвестно, в каком виде в этом мире был магний, но вот марганцовку здесь использовали как краситель для ткани, добывали из пиролюзита и привозили как раз из-за моря. Пиролюзит, кстати сказать, по внешнему виду был черным, как каменный уголь. Возможно, скалы колдунов именно из-за него называли черными?

Магний, вдобавок ко всему, очень хорошо взаимодействовал с водой, легко вступая с ней в соединение, и тушить такой огонь водой, все равно, что подкидывать дрова в костер. Лекс стоял у огня и кусал себе губы в тяжелых раздумьях. Бороться с таким огнем в этом мире было просто невозможно. Бензин растекся по поверхности свинцового листа, полностью расплавив его, как льдинку на солнце, и теперь с азартом плавил кирпичи. Плохо обожженные кирпичи стреляли горячими всполохами, добавляя огню пироэффектов. Сканд бросил в пламя кусок сухой земли, и огонь с восторгом сожрал новое лакомство, выстрелив во все стороны снопы искр, как маленькие фейерверки.

— Не надо… — Лекс перехватил руку Сканда со следующим куском земли, — этот огонь нельзя затушить ни водой, ни песком, ни землей. Надо только ждать, когда все выгорит само по себе. От воды он может разгореться еще сильнее. Или воды должно быть очень-очень много… у нас столько нет.

— Ты боишься? — Сканд заглянул в лицо мужу, — впервые вижу тебя таким перепуганным. Это ведь огонь. А если огонь, то значит, твоя покровительница — огненная саламандра…

— Это неправильный огонь. Злой, — Лекс поежился, как от холода.

— И как с ним бороться? — Шарп с Кирелем спустились верхом и теперь пытались удержать нервно перекрикивающихся ящеров и сами с испугом переглядывались. За их спинами толпились воины и монахи.

— Никак, — Лекс пожал плечами, — только ждать, пока все прогорит и само успокоится.

— И почему ты не хочешь делать нам такое мощное оружие? — Шарп недовольно раздувал ноздри, — с таким оружием мы будем непобедимы!

— Это неправильный огонь. Он оскорбляет самих богов. Мать Саламандра жестоко отомстит тем, кто сводит ее огонь с ума! С таким оружием мы погибнем сами. Отрава и нетушимое пламя — вы что, решили уничтожить свою столицу своими собственными руками? Колдуны сбрасывают это все с высоты, но сами не приближаются к пожару. У нас нет летающих ящеров, использовать его опасно прежде всего для себя же. Оказаться вблизи такого огня опасно, а использовать его в требушетах не получится. Снаряды будут взрываться в тот момент, когда их будут бросать, и, скорее всего, единственные, кто пострадают, будут сами команды требушетов. Это вам не масло!

— Получается, что мы беззащитны перед колдунами? — Сканд первый сложил два плюс два.

— Мы ничего не можем противопоставить колдунам и их летающим ящерам, — согласился Лекс, — по крайней мере с тем, что есть сейчас.

— И что же делать? — Сканд требовательно заглянул в глаза мужу.

— Если наше оружие не годится, тогда надо сделать новое! — Лекс усмехнулся, — такое, чтобы колдуны нас боялись и облетали нас по дальнему кругу!

Ответом стал радостный гул и выкрики одобрения из-за императорских спин. Люди, совсем недавно испуганные такой страшной демонстрацией, теперь приободрились и уже улыбались. Шарп с сомнением смотрел на все еще горящий огонь, который только-только начинал затухать. Похоже, он не мог смириться, что такое оружие — и пройдет мимо него. Он недовольно кривился, но предпочитал пока помалкивать. Кирель в шлеме легионера и кожаных доспехах выглядел невозмутимо. По его лицу прочесть его мысли было так же невозможно, как по фарфоровой маске.

— Ты сможешь сделать новое оружие? — голос Сканда был неуверенным, — даже не знаю, что можно противопоставить такому…

— Рарх уже делает образец, — усмехнулся Лекс, — игрушку для взрослого мальчика. Вызову на завтра Ориса. Он под моим присмотром сделает все, что надо. И он умеет язык за зубами держать. Осталось только Лейшана выставить из нашего дома, а то лезет везде и под руки заглядывает! Прикрывается тем, что охраняет Ламиля по наказу братца Чани. А сам, кстати сказать, все еще Броззи ищет!

— Пожалуй, увезу его с собой на охоту, — усмехнулся Шарп, — развеюсь немного! Пушан пока послушает дрязги и заговоры патрициев в Сенате, Сканд погоняет сброд в Клоаке, а я, пожалуй, съезжу развеяться на охоту. На несколько дней. А там начнутся скачки на Ипподроме, и опять он будет рядом с нами, как представитель зятя.

***

Рарх и правда не спал всю ночь, пока не доделал все, что было запланировано. Он даже тетиву разрезал и, связав второй конец узлом, натянул на арбалет. Короткая деревянная стрела пробила соломенную мишень насквозь и расщепилась о каменную стену. Сканд с интересом наблюдал за работой Рарха, весь остаток ночи донимая Лекса вопросами. Едва Рарх сделал первый выстрел, Сканд отобрал у него арбалет, с трудом натянул тетиву и теперь уже сам приладил второй деревянный болт в желоб. Он вышел во двор, который из-за раннего времени был еще пустым и, отойдя в угол у ворот, пустил болт в самый дальний угол двора. Короткая стрела тихо свистнула и пропала в предрассветных сумерках.

— Ну, и как тебе игрушка? — Лекс от души зевнул, — хотя, не говори, это все равно только деревянная модель, подожди, когда она будет закончена, и вот тогда уже постреляешь в свое удовольствие. А я устал, пойду хоть пару часов посплю, а то не ночь, а сплошные переживания. Рарх, ты молодец, иди тоже отдыхай. Сегодня вместе с Орисом будем доводить игрушку до ума.

Охрана на воротах подошла полюбопытствовать, что это такое попало в руки генерала, и удивленно пересвистывалась, у такого маленького и непонятного лука оказался на редкость сильный и дальний бой. К сожалению Сканда, третьей стрелы не было, и генерал отправился на розыск потеряшки. На удивление, она не валялась на земле, а была воткнута в корзину с камнями у дальней мастерской. Причем корзину она благополучно пробила и увязла в раздробленном камне, который мальчишки приготовили для дальнейшего перетирания в глазурь.

Тиро вышел во двор, зевая и почесываясь. День только начинался, он свистнул в темноту казармы, будя девок, и с удивлением заметил белошкурого ящера монахов в соседнем с Шу стойле. Следом во двор зашел озадаченный Сканд. Для него арбалет был непонятной вещью. Он привык, что сила лука целиком зависела от длины и толщины плеча лука и силы самого лучника. Слабый человек не мог даже натянуть тяжелый лук, не то, что выстрелить. Ему не хватало сил. Чтобы отправить в полет стрелу, надо было приложить много усилий, а тут достаточно простого рычажка. Да, тетиву натянуть было тяжело, но сам выстрел был простым. Даже слишком простым.

Потом Тиро поинтересовался, чем все закончилось, и многозначительно подвигал бровями, в ответ получил обреченный вздох и растерянный взмах рукой. Тут как раз из-за угла выскользнул монах и плавно направился к стойлу с ящером. Тиро и Сканд одновременно принюхались, но от монаха пахло привычными благовониями, грозные мужчины поняли, что это не беспокойный рыжик, и молча наблюдали, как монах выводит из стойла коротколапого ящера.

Стоило монаху раствориться в предрассветных сумерках улицы, вышли девки и занялись привычными делами. День вступал в свои права. Сканд проверил, как там поживает Шу, но для вылупления малышей еще не пришло время, и верный ящер только недовольно пофырчал на хозяина, отказываясь оставлять свою кладку. Сканд отнес арбалет в спальню и посмотрел на спокойно дрыхнущего мужа, который сладко сопел на подушке. Очень хотелось лечь рядом и прижаться к любимому, но вычистка Клоаки от ворья продолжалась всю ночь и сегодня утром туда должны были войти свежие воины, чтобы сменить товарищей. Мелкие стычки и нападения из-за угла выматывали воинов сильнее реального боя, и Сканд собирался опять спуститься вниз и провести день по колено в нечистотах. И дело было не только в нападении на площади, но и в прокладке новых проходов и строительных работах. Стоило обезопасить клоаку для рабочих, которые придут делать кладку, и рабов, которые под присмотром надсмотрщиков будут пробивать новые коридоры. И приглядывать за всем приходилось самостоятельно, чтобы быть уверенным в конечном результате.

Лексу же поспать вдоволь не получилось. После завтрака примчался Ламиль, который уселся сверху, и стал подробно рассказывать, как он кормил мальчиков, как они играли и что он собирается делать сегодня. Ламиль жаловался, что остался без своего поклонника. Лейшан уже прислал корзину фруктов и извинения, что сегодня его не будет. Его срочно вызвал к себе император. Ребенок расстроился, а вот Лекс наоборот, приободрился. Сегодня, даже если и появятся купцы, без присмотра их не оставят, и значит, он теперь может делать, что хочет, без дурацких вопросов и подглядываний!

Лекс резво выбрался из кровати и, натянув свежую тунику, отправился на улицу. Там сразу выхватил Мая и отправил за Орисом, с наказом, чтобы тот прихватил с собой толкового помощника и пару болванок бронзы. В этом мире металл хранили и продавали толстыми брусками, иногда с ручками по краям для облегчения погрузки и переноски. Каждая болванка металла имела собственную цену, но вот размер был почти одинаковый для всех, исключением было только золото.

Броззи посмотрел на Лекса с надеждой, но тот отправил его лить оправы для зеркал. У каждого из его учеников были свои хлопоты и задачи, и Броззи оставался единственным взрослым, который имел доступ к тиглям и кузне. Мальчишки помогали, где могли, и пытались хвататься за щипцы, но Лекс отгонял всех помощников от пламени горна, опасаясь за их жизнь и безопасность.

Пока Лекс проверил, что и кто делает, и что получается в итоге, пришли торговцы, и Бэл со вздохом бросил свои дела и отправился торговать и торговаться. Купцы были из столичной гильдии, они пришли за зеркалами. Они пытались договориться, чтобы все зеркала продавались только через их гильдию, они даже согласны повысить цену, но только, чтобы все зеркала шли через них. Бэла в последние дни так достали пришлые купцы, что он согласился. Он уже продал все, что было, и теперь брал аванс под будущую работу.

Бэл даже поднял цену вдвое от первоначальной, но купцов это не остановило. Они довольно щурились и потирали руки, подсчитывая будущую прибыль. Лекс прикинул, за сколько они сами будут продавать зеркала, особенно с учетом налогов, но потом махнул рукой. Когда все наладится и народу станет достаточно, всегда можно будет торговать самим. Сделать лавку у входа и посадить туда грамотных и умных людей. А сейчас Бэлу действительно хоть разорвись! А впереди еще красивая посуда и витражные стекла. И поскольку дома здесь строили по одному шаблону, то и оконные рамы можно было делать стандартного размера. Только вот, как освободить Рарха? Сишь занимался с детьми, а вот Рарху приходилось выполнять эксклюзивную работу, и это просто дар небес, а не помощник! Лекс даже не представлял, как бы он со всем справился, если бы не Рарх. Одно дело, нарисовать чертеж и объяснить, что должно получиться, и совсем другое дело, сделать это все своими руками. Особенно, когда познания в древесине на уровне колки дров.

Лекс оценил белые чаши с прозрачными «зернышками» и нежным рисунком. Крин со своими подмастерьями расцвели от щедрой похвалы рыжика и, окрыленные, бросились делать новые шедевры, заодно Крин сделал свежий замес белой глины и сообщил Лексу, что пора посылать в имение за новой партией глины и шпата. Лекс отправил Крина к Тиро, тот распоряжался грузовыми самочками и свободными от работы людьми.

У Мэла закончилось серебро, которым он, как амальгамой, покрывал зеркала. Лекс отправил его к городским менялам поменять золотые монеты на серебряные. Покупать серебряные слитки не хотелось, с ними была дополнительная морока, чтобы разделить большую болванку на множество маленьких кусочков. Монеты были привычней и удобнее в таком мелком деле. Качество самого стекла на зеркалах было вполне приемлемым. Порой с легкими искривлениями, но вполне приличное, так-то, мелкие дефекты на больших зеркалах так не бросались в глаза, как на маленьких, но Мэл старался, как только мог. В мире Александра за такое качество их, скорее всего, побили бы ссаной тряпкой, но в этом мире, где отполированное серебряное или золотое блюдо было у модниц вместо зеркал, зеркала новой гильдии были сродни чуду и казались просто идеальными.

Пин возился с красящими пигментами для эмалей. С тех пор, как Лир приноровился рисовать разведенными в сладкой воде красками, его запасы значительно поредели. Даже с черным цветом были проблемы, сажа на трубах еще не успела осесть с начала нового года, а та сажа, что была с прошлой чистки дымоходов, уже заканчивалась. Лекс отправил Пина в старый город купить несколько оловянных и медных чушек. От свинцового якоря осталось только верхнее кольцо, через которое привязывали веревку, но свинцовый сурик почти не пользовался спросом из-за своего резкого оранжевого цвета.

Но вот свинцовые белила осторожно собирались Бэлом, сушились и складывались в отдельную коробочку. Лекс пообещал, что как только коробочка наполнится, он обязательно сделает с ним хрусталь. Лекс собирался сделать несколько подзорных труб. Туда должно было пойти только идеально прозрачное стекло. У Мэла такое из песка никогда бы не получилось даже при всей старательности. Оставалось только продумать, как шлифовать линзы…

Лекс вздохнул и отправился в кузню, проверить, как там Броззи делает литье по шаблону. У бритого Броззи все получалось вполне неплохо. Он уже приноровился делать литье без воздушных пузырей и не ждать полного остывания на воздухе. Стоило только отливке немного схватиться в форме, как Броззи щипцами доставал бронзовую оправу и отправлял ее в бочку с водой, откуда ее уже вылавливали мальчишки-подмастерья и сразу начинали зачищать края и полировать выступающие части узора. Лекс понадеялся, что Орис со своим подмастерьем сможет работать рядом с Броззи. Тем более, что Орису потребуется в основном наковальня, а Броззи ей сейчас не пользовался.

Сам Орис пришел не только с подмастерьем, который, кстати сказать, был уже не молодым парнем, а вполне взрослым мужчиной с седыми висками, но и с младшим сыном, который был в учениках у «подмастерья». На удивленный взгляд Лекса Орис пояснил, что его друг с седыми висками, очень хороший мастер, пошел в подмастерья в новую гильдию оружейников и теперь постигает новую науку — ковку «звездных клинков». Лекс постарался не поморщиться на такое высокопарное название. Мало ему Лейшана с его каменными клинками, так еще и Орис назвал сталь «звёздным металлом». Ну да, по сравнению с привычной желтой бронзой сталь действительно имела холодный белый цвет, совсем как свет звезд, но для самого Лекса привычнее была цифро-буквенная маркировка стали… но… Лекс вздохнул, но не в этом мире и не с этим развитием технологии.

Орис передал Лексу листы пергамента, плотно завернутые в ткань и перевязанные веревочкой с хитрым узлом. Лекс, только увидев подмигивание старого мастера, вдруг вспомнил о «домашнем задании» своих новых учеников. Ну вот! Теперь как-то надо будет разобраться с каракулями и понять, что поняли и, главное, что не поняли «Орис и компания» в основах неорганической химии!! Хоть разорвись! Лекс тяжко вздохнул и, отправив всех на кузню, сам отправился в спальню, оставить там листы с каракулями и забрать деревянный прототип арбалета.

Поскольку деревянная стрела была одна, а во дворе много народу, то Лекс объяснял принцип работы арбалета практически на пальцах. Под самый конец зарядил его мелким камешком, просто, чтобы показать принцип работымеханизма спуска в действии. Камешек, пущенный из арбалета, отрикошетил пару раз от стен и попал в сына Ориса, вызвав испуганное шипение у парня. Сила выстрела впечатлила кузнецов, и они захотели делать новое оружие, поскольку именно они оружейники в столице.

Лекс похмыкал и сообщил, что посоветуется с мужем по поводу того, кто именно будет делать новую игрушку, а пока ему надо сделать штук пять таких арбалетов как можно быстрее. Кроме этого, Лекс объяснил, что надо сделать еще и несколько крюков, которые будут крепиться на широких поясах. Арбалет был разобран на составляющие, и Лекс разделил, что остается деревянным, а что должно быть выковано из бронзы. Вскоре мастера подвязали фартуки, подкинули угля в горн и работа закипела.

К тому времени, как зевающий Рарх вышел из своей комнаты, Орис выложил перед ним бронзовые упоры, крючья, крючки, защелки и ручки спускных механизмов. Рарх быстро собрал один арбалет и проверил, как все подходит под размер рукояти. На фоне искусной работы Ориса быстрая модель самого Рарха выглядела не очень презентабельно, и Рарх, недовольно фыркнув, умчался в свою мастерскую с желанием утереть нос кузнецам. Оставалось только послать Тиро за прочной тетивой и подождать выкованных болтов, и тогда можно будет начать испытание новой игрушки!

Лекс уже мысленно прикидывал, где и как именно будет проводить первые стрельбы, когда ворота открылись и там показался Тургул. Он был бос, в простой тунике, и цветом лица по зелени мог соперничать с молодой листвой на деревьях.

Заботы младших мужей


Лекс удивленно замер. Босой Тургул? Это было странно… Сканд снимал сапоги только в кровати или купальне. Он мог бегать по дому голым, но всегда в обувке. Сапоги были скорее символом принадлежности к воинам, чем обувью… И увидеть Тургула, взбивающего пальцами ног уличную пыль, было так же невероятно, как говорящего ящера. Бэл бросил свои дела и кинулся к мужу.

— Тургул! Что случилось? — Бэл похлопал его по плечам и спине, проверяя на наличие ран и повязок, — как ты себя чувствуешь?

— Нормально… — слабо отозвался центурион, — устал немного, а так ничего…

— А где твои сапоги? — насторожился Бэл, — тебя что, из армии выгнали?

— Нет! — дернулся Тургул и сразу опустил плечи, — я их выкинул… они так и не отмылись, а тащить такую грязь в дом я не захотел. Я помылся в казарме, но хотел бы повторить, — протянул центурион и тяжело сглотнул, — и желательно, с щелоком, а то мне что-то… наши там пошли в термы, а я домой…

Бэл без лишних вопросов организовал мальчишек, которые притащили на улицу медную ванну, начали таскать в нее воду и сразу разожгли под днищем небольшой костер, чтобы нагреть ее. Тургул сбросил с плеча шест, на котором висели кожаные доспехи, и устало скинул тунику возле ванны. Девки притащили банку с щелоком и скамеечку, центурион сразу сел на нее и с явным удовольствием понюхал едкий постирочный щелок. Бэл отобрал у него банку и послал девок за душистым мылом.

Ма появилась во дворе с младенцем на руках и поняв, что делают мужья, передала ребенка одной из женщин Оливы и направилась к ванне. Бэл окатил Тургула едва теплой водой, а Ма отобрала у него мыльный корень и стала растирать мужу спину и плечи. Тургул устало оперся локтями на колени и довольно заурчал. Лекс издали посмотрел за семейной идиллией и решил пристать к центуриону позже, когда тот расслабится после работы.

В последние дни всем приходилось работать больше обычного, и даже Ма не отставала от мужей. Она взяла на себя заботу о подкидыше и заодно хвостиком ходила за Оливой, постигая науку ведения домашнего хозяйства. Она была рабыней с самого рождения, никогда не владела вещами и, естественно, не занималась хозяйством. А теперь, вдруг оказавшись женой двух очень важных людей — центуриона и главы гильдии, поняла, что рано или поздно ей придется возглавить дом, и теперь училась всему, с дотошностью вникая во все мелочи ведения хозяйства. Ей пришлось учиться грамоте и счету, причем, по указанию Бэла, она училась и цифрам Лекса, и тем, что были приняты в ходу среди торговцев. Постигала науку сложения и вычитания и ведения хозяйственных записей. А впереди были походы на базар с Тиро и покупка продуктов.

Сам же домоправитель подхватил в руки образец тетивы и, крикнув мальчишек с корзинами, отправился на рынок. Он собирался прикупить рыбы и зелени, которая уже появилась на местном базаре. Мясо все еще было в дефиците, но вот рыбы хватало в изобилии. Так же, как и молодых овощей. Крестьяне привозили целые вязанки молодого лучка и чесночка, и все с азартом хрустели свежей зеленушкой. Тиро рассказывал, что всех строителей обязательно кормят раз в день за счет городской казны, и поэтому на стройке нет недостатка в работниках.

И вообще, жизнь в городе бурлит и радостно пенится. Ветераны, у которых в прошлом году закончился срок контракта, ушли в отставку с приличными наградными помимо оплаты за работу. Год был очень удачным, поэтому многие захотели продлить свои контракты в расчете, что удача будет благосклонна к Сканду и дальше, и они уйдут в отставку очень обеспеченными людьми. Но многие, наоборот, торопились закончить службу и найти себе работу в столице. Сейчас был очень благоприятный момент. Город расширялся, строились и жилые кварталы, и кварталы новых гильдий. Был подходящий период наняться учеником к мастеру и получить профессию, которая позволит завести семью.

От Бэла отстали с просьбами об ученичестве только после объявления, что набора в ученики не будет до окончания стройки, но в другие гильдии народ набирали с большим азартом. Гончары, заполучив гончарные круги и печи для обжига, с радостью вцепились в глазурь и краски. Это открывало им большие возможности в работе. Улучшились и качество, и скорость изготовления. На удивление, местных младших брали в гильдию из расчета, чтобы те расписывали тарелки и блюда. Почему-то все решили, что с подобным могут справиться только младшие со своими маленькими руками и старательностью. Теперь керамическую посуду покупали не только для рабов и как тару для продуктов, но и для повседневного пользования. Красивые тарелки из глины были намного приятнее и для глаза и для каждодневного использования, чем оловянная посуда.

И у деревянных дел мастеров добавилось работы в изготовлении всевозможных приспособлений для других гильдий и деревянных игрушек, которые с удовольствием покупали приезжие купцы. Тем более, что местные мастера стали разукрашивать деревянных ящеров красками, и игрушки стали на порядок красивее. Кузнецы набрали новых учеников, взамен ушедших к оружейникам, и теперь с рассвета до заката стучали на всех своих наковальнях. Мало того, что надо было изготавливать свинцовые листы черепицы для новых домов, но и навесы для труб на все дома в городе. Кузнецы несколько улучшили вариант с перевернутой миской и якорем и теперь делали двухскатные навесы над дымоходом. Тиро с большим удовольствием купил такую конструкцию и водрузил на кухонную трубу.

Лекс сделал пару кругов по дому, но все были заняты своими делами, а ему заниматься каракулями учеников, которые принес Орис, совсем не хотелось. Рарх яростно стругал и шкурил новые рукояти для арбалетов, и только зашипел на Лекса, когда тот полез с расспросами, кузнецы ковали болты и им под руку соваться не стоило. Олива рылась в безразмерной кладовой Тиро, хорошо, тот ушел из дома, женщина что-то торопливо разыскивала и разговаривать с рыжиком отказывалась. Благо, Тургул намылся и теперь разморенный лежал в горячей воде, отмокая в душистой пене. Лекс сразу пристал с расспросами, что было и почему он вернулся такой зеленый?

Тургул опять позеленел от свежих воспоминаний и, выбравшись из ванны, поплелся на кухню в поисках вина. Еда в него не лезла, вызывая только приступы сухой рвоты, а вот вино пошло за милую душу. Лекс терпеливо подождал, пока отважный центурион выхлебает пару стаканов местной амброзии, и опять прицепился с расспросами. В этот раз к нему присоединился и Бэл, которому было очень любопытно, что могло довести до такого состояния видавшего всякого вояку.

Выяснилось, что в клоаке появилась новая банда работорговцев. Они похищали местных людей из бедных кварталов, воспользовавшись тем, что в городе после сезона штормов многие семьи сорвались с обжитых мест и в столице царит упорядоченный хаос. То есть, все как бы работали и были при деле, но поскольку все люди вокруг были новые и малознакомые, то и за соседями никто не присматривал. И если случалось пропасть кому-то, это не вызывало паники среди окружающих.

Но самое страшное, что пришлые работорговцы делали с несчастными. Они отрубали им ступни, чтобы те не могли сбежать, кисти рук, чтобы не могли сопротивляться, и в довершение ко всему, отрезали им языки. А потом несчастных по несколько человек засовывали в корзины и открыто увозили из города. Охрана на воротах досматривает только приезжающих торговцев, поэтому негодяи вывозили граждан империи, как бессловесный скот, неизвестно куда. А поскольку все это происходило в грязи клоаки, то отнюдь не все могли пережить ампутацию конечностей. И к тому времени, как воины добрались до банды, в стоке клоаки плавало много отрубленных конечностей и вздутых трупов, которые на жаре привносили в запахи коллектора дополнительный аромат. Тургул отставил бокал с вином и задышал ртом, пережидая очередной рвотный позыв.

— Сканд организовал погоню, чтобы вернуть, кого можно, — Тургул сделал следующий глоток вина, — кого могли, вернули в город, разыскивают родню, кому передать несчастных. Но там, как я понимаю, пропадали целыми семьями. Даже не знаю, скорее всего, их отправят в храмы, в хосписы к старикам, но там особо не выхаживают…

— Бэл, надо помочь людям. У нас есть места в казарме. Поскольку инвалиды от последней войны уже почти все выздоровели, то мы вполне можем принять людей, которым нужна помощь. В каждом доме аристократа есть свободные места в домашних лечебницах. Пойду, проведаю Гаури, он, как младший супруг наследника, должен помочь организовать патрициев в помощь плебсу. Он очень хорошо себя показал, когда помогал распределить людей из старого города, когда было нападение пиратов.

Бэл уточнил у мужа, куда именно свозят пострадавших людей, и пообещал Лексу, что выберет самых несчастных и тяжелых доходяжек, в надежде, что остальных будет проще пристроить в другие дома.

— Хорошо, — Лекс поднялся со скамьи, — пойду приоденусь и проведаю Гаури по-родственному. Не стоит дергать Киреля, у него сейчас и без этого голова кругом. А у Цветочка появится повод себя показать, как рачительного помощника мужа.

Лекс разоделся, как для пира, понацеплял цацек, потребовал паланкин со всеми почестями и охраной, чтобы доехать до противоположной стороны площади и, наконец, с помпой возлег на шелка, засунул под локоть подушечку и милостиво махнул рукой, позволяя начать движение. Носильщики, поправив рукояти мечей, подняли паланкин на плечи и важной поступью вышли из дома. Дорога до противоположной стороны площади заняла несколько минут, а взволнованные домочадцы с тревогой толпились в открытых воротах, наблюдая, как ИХ младший господин смотрится со стороны. Красивый! Важный! Сразу видно, что муж главнокомандующего!

Охранник, что шел впереди паланкина, оповещая жителей, чтобы они уступили дорогу Избранному любимцу богов и мужу непобедимого Сканда, важно постучал кольцом по медной обкладке ворот дома Пушана. Сообщив охране на воротах, что господин Лекс желает пообщаться с мужем Пушана, благочестивым Гаури, и дождавшись, когда распахнут ворота, проследил, чтобы паланкин бережно занесли внутрь и опустили перед парадным входом. Заходить в дом без приглашения Лекс не захотел и решил дождаться появления Цветочка, чтобы поговорить на свежем воздухе (и, желательно, при свидетелях) о помощи попавшим в беду согражданам.

Но через пару минут ожидания на крыльцо дома выскочил молодой парень, со связанными в пучок волосами, перепоясанный фартуком в цветочек, в котором Лекс с удивлением опознал одного из бывших наложников Пушана. По всей видимости, Гаури предпочитал видеть в доме только тех людей, с которыми делил раньше ложе и господина. Лекс хмыкнул, увидев памятный фартук Чоки на следующем домоправителе, похоже, Цветочек так и не сделал выводов из прошлой истории и предпочитал все оставлять, как было раньше.

Домоправитель, спрятав дрожащие руки под фартук, горделиво вздернул подбородок и громко заявил, что господина Гаури дома нет, и он не знает, где тот сейчас находится. А потом, испуганно клипнув глазами, уже значительно тише добавил, что в отсутствие господ он не имеет права принимать гостей, чье появление не было согласовано заранее.

— Хм… — Лекс подозвал к себе ближайшего монаха и спросил в темень опущенного капюшона, — и где сейчас эта бледная поганка?

— Он дома, — тихо прошелестел монах, — он уже второй день сидит дома и принимает гостей. Сейчас у него в гостях Люциус и его старший сын. Вон в углу стоит их паланкин и сидят рабы-носильщики.

— Хорошо! — громко произнес Лекс, обращаясь к домоправителю, — передавай младшему мужу Пушана мои пожелания здоровья и надежду, что мы встретимся с ним в ближайшее время для решения важного вопроса помощи нуждающимся.

А потом дал команду доставить его домой. Обратная дорога заняла намного меньше времени, за которое Лекс обдумывал, что же делать в сложившейся ситуации. Дергать Киреля действительно не следовало. Первосвященник без лишних переживаний отправит покалеченных людей в хосписы, где они, скорее всего, просто умрут от недоедания и инфекций. Лекс дал себе слово, что он обязательно разберется с хосписами, как только закончит с колдунами. Стоило вспомнить ужасное состояние Чоки в последний день на арене, и сердце сжималось от боли.

Как только паланкин вернулся домой, Лекс отправил Мая следом за Бэлом с наказом, чтобы всех пострадавших без разбора перенесли в их дом. По рассказу Тургула, там было около сотни человек в различной степени обезвоживания и состояния ран.

Дома девки купали мальчишек в оставшейся после Тургула горячей мыльной воде. Они хватали без разбора любых пробегающих пацанят и, усадив на скамейку, начинали намывать чумазые рожицы и изгвазданные коленки. И неважно, что потом паренек опять возвращался за гончарный круг или к мехам в кузню, но девки были решительно настроены не дать горячей воде пропасть просто так! Лекс нашел умиротворенную Оливу, она, по всей видимости, нашла в кладовой то, что искала, и теперь довольно улыбалась.

Лекс поставил перед женщиной очередную задачу: приготовиться к приему большого количества покалеченных людей! Стоило позаботиться и о лежанках, и о кормежке пациентов, у которых нет кистей рук и, частично или полностью, языка. Он предложил приготовить заранее мягкой каши и наварить овощей, которые потом надо будет растолочь в пюре, чтобы люди могли глотать, не жуя. Олива сразу погнала помощниц на базар купить соломы, чтобы набить свежие тюфяки. Отдавать матрасы из стриженной шерсти из дома она отказывалась! Лекс махнул рукой, не желая спорить по мелочам. Не важно, на чем, лишь бы не на камнях.

— А теперь мы будем кататься на качелях! — звонкий голосок Ламиля перекрыл разговоры на кухне, — каждый из вас по очереди будет меня раскачивать, а я потом решу, у кого лучше получается! А потом мы будем играть в догонялки, а потом будем рисовать цветочки на песочке, и посмотрим, кто лучше всех рисует! А потом…

Непоседа задумался и засунул палец в нос, обдумывая, чем бы еще заняться, но Лекс осторожно подошел и присел рядом. Рядом стояли подростки из последнего пополнения Киреля, только вот они уже не были похожи на заторможенных зомби, да, они все еще были худыми, с язвочками ранок на руках и ногах, но вот глаза у них были уже живые. Блестящие и вполне осмысленные. Они настороженно смотрели на Лекса и с обожанием на Ламиля.

— Ламиль, мне опять потребуется твоя помощь, — Лекс бережно вытащил пальчик и снял с него козюльку, — к нам скоро принесут несчастных людей. Им сделали больно, и теперь они нуждаются в нашей помощи. Я хочу, чтобы ты и твои новые друзья помогли устроить их у нас в доме. Твои друзья помогут девкам их помыть, а ты их накормишь кашей. Ты ведь уже умеешь кормить ложкой? — глаза у ребенка наполнились восторгом, и он с азартом закивал головой, — какой ты молодец! Я так рад, что у меня есть такой помощник!

На голову Ламилю плюхнулся Пипи и, цепляясь лапками за волосы ребенка, возмущенно запищал. Лекс снял зверушку с малыша и погладил маленькое пузико, которое, кстати сказать, уже не было круглым, как шарик. Похоже, маленький древесный ящер проголодался и даже полетел в поисках кормильца, который опять забыл его покормить.

— Ламиль, я рад, что у тебя есть новые друзья, и ты всем помогаешь, но и о старых друзьях не надо забывать. Ты когда в последний раз кормил своих зверушек?

Ребенок вместо ответа выпятил губу и виновато клипнул глазами. Лекс передал ему Пипи и кивнул в сторону кухни, где девки поставили варить очередные казаны с кашей. Ламиль побежал в комнату за корзинкой, где находилось семейство маленьких питомцев. Лекс отправил подростков к Оливе и та сразу нашла занятие новым помощникам. Во внутреннем дворе опять таскали воду и грели наполненную медную ванну.

А перед Лексом появился Аши и, счастливо поблескивая глазками, радостно помахивал хвостом. Лекс погладил подросшего ящера, назвать его детенышем теперь уже не получалось. Аши стал, как подросток, высокий, жилистый и голенастый. Желтый хвост становился песчаным, с мелкими коричневыми крапинками по хребту. Он теперь был по пояс хозяину, выше Ламиля и, потянувшись, вполне мог бы положить голову на плечо самому Лексу.

Ламиль притащил корзинку с питомцами. Водрузил ее на стол и, забравшись с ногами на скамью, начал кормить их лепешкой и сыром. Лекс вынес сыра для Аши и, погладив смышленого ящерёнка по голове, показал пальцем на Ламиля, решив дать задание и ему.

— Аши. Я знаю, что ты у меня очень умный, и поэтому я хочу, чтобы ты присмотрел за Ламилем, — Лекс посмотрел в смышленые глазки и покивал головой, — да, да, именно так. Я знаю, какой ты сообразительный, и поэтому ты должен мне помочь! У нас дома появляются посторонние люди, и ты должен присматривать, чтобы Ламиля никто не трогал руками и не обижал. Ты меня понял? — Аши наклонил голову на бок и внимательно слушал хозяина, — а если кто-нибудь ударит или толкнет Ламиля, то ты должен укусить того плохого человека! Укусить! Зубами! Ам!

Лекс ощерился и щелкнул несколько раз зубами. Аши настороженно отодвинулся и что-то внутренне прикидывал, а потом перед носом Лекса щелкнул зубастый чемодан, который был у Аши вместо пасти. Лекс дернулся от неожиданности и, не удержавшись, плюхнулся на попу в пыль двора. Аши сразу бросился к любимому хозяину и преданно вылизал ему лицо и руки, которыми Лекс пытался перехватить слюнявую пасть.

— Да, да, молодец! — Лекс поймал Аши за морду и погладил довольного, уже совсем не мелкого телохранителя, — именно так и надо! Вначале пугаешь того, кто посмеет схватить Ламиля, а если плохой человек не отпустит Звезду, то ты должен его укусить! И не просто укусить, как игрушку или своих домашних, а до крови! Так, чтобы плохому человеку было больно! Ты меня понял?

Аши серьезно посмотрел на Лекса и опять о чем-то задумался. Лекс встал и отряхнул одежду. Аши с удовольствием подсунул голову под руку Лексу, а потом выпрямился и внимательно осмотрел двор и бегающих по нему людей. Вид у Аши получился очень сосредоточенный и даже немного суровый. Лекс погладил Аши и осмотрел двор вместе с ящером. Пока чужих не было, все были заняты делами.

— Сейчас дома все свои, но если появятся посторонние люди, то ты должен быть рядом с Ламилем и смотреть, чтобы его не обижали! Ты меня понял? — Лекс сурово посмотрел на Аши, тот покрутил головой, тоже напряженно прищурился и ткнулся мордой Лексу в грудь. Лекс похлопал Аши по голове и опять пояснил, — Ламиль маленький и слабый. Когтей у него нет, зубы у него тоже маленькие, он не может защитить себя, а ты сильный и теперь будешь защищать Звезду!

Аши нервно посмотрел на Ламиля, кормящего мелких ящеров, на людей во дворе, а потом вдруг поднял морду вверх и громко зашипел-заклекотал, совсем как Шу перед боем! Шу сразу выставил из загона морду и, принюхавшись, громко заклекотал в ответ! Самочки из соседнего стойла сразу выставили мордочки и стали испуганно «крякать» и высматривать опасность. Аши опять издал боевой клич, на который ответил теперь не только Шу, но и ящеры в соседних домах!

— А НУ, ТИХО ВСЕ!! — Тиро ворвался во двор и махнул на Шу, который сразу спрятался в темноте стойла, — МОЛЧАТЬ!!

Самочки тоже нырнули подальше от грозного домоправителя, а Аши присел и осторожно ретировался за спину Лексу. Тот похлопал Аши по морде и пошел к Тиро.

— Тиро, ты самый грозный ящер! — Лекс довольно рассмеялся, — тебя даже Шу боится! Ну как, сходил на рынок? Все купил?

Лекс остановил ближайшего мальчишку с ведром, и стал мыть руки и умываться после Аши. А потом оправил праздничную одежду и украшения, которые так и не снял.

— Куда-то собрался? — Тиро склонил голову набок, совсем, как Аши.

— Нет, только вернулся, — Лекс поправил ожерелье на груди, — только тогу снял… ходил к Гаури, хотел поговорить, — пояснил Лекс, а потом тихо добавил, — только бледная гадюка не захотел встретиться. Он с Люциусом и его отпрыском в доме сидел, и слугу выслал ко мне, сообщить, что его дома нет.

Тиро недовольно нахмурился, но Лекс похлопал его по руке и стал рассказывать о Тургуле, клоаке и людях, которых в скором времени приведет Бэл. Закончил все своими соображениями, что потерпевших надо устроить в почти пустой казарме, а может, и в бараке для рабов, обеспечить всем питание и уход. Отрастить потерянные конечности много времени не потребуется. При хорошем питании это будет дней десять или пятнадцать от силы! И в хосписы он их отдавать не намерен, пускай Тиро даже не пытается его отговорить!

— Я слышал на базаре о новой шайке в клоаке, которая похищала ночью людей, — Тиро заложил руки за пояс, — и спорить с тобой я не собираюсь. Ты хозяин и сам принимаешь решения, что и как делать. Скажешь выхаживать несчастных людей, так без возражений помогу, чем смогу. И не надо на меня так возмущенно шипеть и глазами сверкать!

— А что это с ящерами было? — Орис нервно отряхивал кожаный фартук, — чего все орут, будто война началась? Что произошло? Напал кто?

— Нет, Орис, все в порядке, — Лекс улыбнулся, — я объяснял Аши, что он уже взрослый ящер, и тот мне продемонстрировал, насколько я прав. Все в порядке. Мы тут рассуждаем, как мы можем помочь людям…

И Лекс в очередной раз рассказал о зачистке клоаки, банде зарвавшихся негодяев и несчастных людях, которые оказались крайними во всей этой ужасной истории. В конце рассказа открылись двери на входе и вошел Бэл. Следом за ним несколько воинов заносили корзины, в которых сидели грязные и замученные люди. Олива прикрикнула на девок и своих работников, и занялась приемом пострадавших.

Двор сразу заполнился людьми, своими, которые бежали помочь, посторонними, которые приносили и приносили корзины с ужасным грузом. Для начала следовало всех осмотреть на предмет повреждений, ран и общего истощения. Людей доставали, раздевали, мыли, осматривали.

Ламиль попытался броситься на помощь, но неожиданно Аши прихватил его зубами за одежду и не дал убежать от Лекса.

— Аши прав, — Лекс перехватил ребенка на руки, чтобы ему было лучше видно, — тебе пока не стоит приближаться к ним. Для начала, они очень грязные, их помоют и перевяжут раны, и только потом ты сможешь подойти и помочь. Сейчас ты будешь только мешать взрослым. Пока смотри глазками и учись, что надо делать в такой ситуации. Я тоже туда не лезу, не стоит мешать людям делать то, что надо.

— Мудро, — Тиро довольно кивнул головой, — девки точно знают, что надо делать в таких случаях. Некоторые уже несколько лет обхаживают раненых и знают, что надо делать с ранами. Если будет что-либо тяжелое, с чем они не смогут справиться, они подойдут ко мне, я посмотрю и в случае необходимости вызову лекаря.

Воины, принесшие груз, начали выходить с пустыми корзинами, и в дверях получился затор. Лекс велел открыть ворота настежь, чтобы всем было удобнее. С той стороны ворот оказалась толпа зевак, которая с интересом за всем наблюдала. Лекс прижал Ламиля к себе и вышел к плебсу. Аши стремительно бросился вперед и встал между чужими людьми и любимым хозяином. Точно так же, появились из ниоткуда монахи и замерли в своих белых рясах.

Лекс погладил Аши по спинке и в очередной раз стал рассказывать горожанам историю. В этот раз он сделал упор на то, что несчастным надо помочь, потому что любой мог оказаться на их месте. А потом добавил, что боги будут благосклонны к людям, которые в трудную минуту приходят на выручку к тем, кто пострадал.

— Да! — из-за спин людей появился Козюль в сопровождении пары охранников, которые распихивали народ, — да! Надо помогать людям, попавшим в беду, и тогда беда минует твой дом! Милосердие — милое сердце, это именно то, что боги больше всего ценят в людях! Они помогают людям с милым сердцем, и им сопутствует удача!

Козюль прорвался через замершую толпу и бросился обниматься с Лексом и Ламилем, как будто они близкие родственники. Лекс вначале опешил от такой фамильярности, но потом вспомнил, что именно они выдали его замуж, как опекуны, а это значит, что они действительно почти родня. Козюль был в красивой одежде имперцев и с замысловато заплетенной по последней столичной моде косой. Он сразу стал щебетать, как он счастлив в браке, как сильно его любит муж и даже… Козюль сделал паузу, достойную МХАТа, прежде чем вывалил новость, что муж со свекром собираются куда-то в экспедицию, обновить карты, и намерены взять его с собой!

— Поэтому я тоже проявлю милосердие к несчастным! — Козюль довольно захлопал в ладоши, — я возьму в свой дом кого-нибудь и выхожу человека, пока тот не выздоровеет! Или даже двух! Да! Точно — двух несчастных! Пусть боги помогают нам в пути!

— Боги присмотрят за вами и отведут беды от вашего дома! — Лекс притянул к себе Козюля и поцеловал его в щеку, — это самое лучшее дело для младшего мужа в семье, напоминать старшему о милосердии и радовать богов добрыми делами! Трамму очень повезло с младшим мужем!

Козюль зарделся от такой похвалы. У него даже хорошенькие ушки стали малиновыми от удовольствия. Лекс милостиво махнул рукой, позволяя выбрать самому пару человек, и Козюль выбрал двух женщин, которых уже помыли и перевязали культяпки свежими бинтами. Лекс не возражал, на две тушки меньше, и то радость! Воины продолжали носить корзины со скорбным грузом, но Козлик, гордо вздёрнув носик, уже распоряжался, чтобы его «милость богов» доставили к нему домой.

— Боги помогут тебе! — вдруг выдал Ламиль и махнул рукой, прощаясь.

Козлик сбился с шага и с интересом развернулся, ожидая продолжения. Лекс на минуту подвис, примерно, как Аши и, вспомнив Тома Сойера с покраской забора, решил поддержать ребенка. Если не хочешь делать дело, то вдохнови на него кого-то другого.

— Устами младенца боги говорят! — глубокомысленно выдал Лекс и торжественно покивал головой, — да-а, если Ламиль так сказал, то так и будет! Ведь недаром он с рождения выбрал именно меня! Откуда у ребенка такие необычные способности? Боги являют свою волю через него. Если Ламиль сказал, что те, кто поможет беднягам, будут благословлены богами, то так и будет! Да-а, именно так и будет!

— А мы можем помочь бедняжкам? — Орис настороженно выглядывал из-за плеча Тиро, — я бы тоже с удовольствием взял пару человек. Можно?

Лекс поднял брови и улыбнулся Ламилю, тот улыбнулся в ответ.

— Конечно можно! — перевел остальным Лекс и махнул рукой, — выбирайте!

Орис крикнул своим помощникам и вскоре перекинул через плечо ближайшего покалеченного доходягу, его пожилой ученик подхватил на руки подростка, который цеплялся за доходягу культяпками рук. Похоже, это были отец и сын. Лекс сделал себе зарубку в памяти дожать Ориса, чтобы тот потом оставил своих спасенных в гильдии, найдя им посильную работу. А пока он поцеловал Ламиля в нежную щечку и предложил ребенку показать всем зрителям, как он умеет кормить кашей несчастных людей.

Ламилю сразу передали небольшую миску с кашей и ложку, и ребенок, от усердия высунув кончик языка, стал кормить кашей ближайшего мужчину. Тот, впечатлившись, что его кормит младший отпрыск императорского рода, с трудом проглатывал кашу, возможно, от счастья или с перепугу, поскольку над Ламилем возвышался Аши, который внимательно наблюдал за всем происходящим и время от времени демонстрировал острые, как кинжалы, зубы. Аши вообще не понимал, зачем переводить столько вкусной еды на посторонних, когда он может все съесть намного быстрее!

Все горожане теперь с удивлением и восторгом наблюдали, как Ламиль кормит кашей простого человека. Одно то, что младший ребенок императорской семьи не брезгует приближаться к плебсу, стоило восхищения, а то, что он кормит его собственными руками, поднимало его в глазах народа на недостижимую высоту. Лекс отвернулся от ворот, чтобы скрыть довольную ухмылку, и просто кожей ощущал, как щелкают незримые очки в рейтинге Звезды. Теперь братец Чани получит не просто красивого младшего в мужья, а любимца империи! Такого человечка не задвинешь в дальний угол, как обычного бессловесного наложника, такого супруга надо будет время от времени показывать жителям, и желательно, чтобы тот выглядел спокойным и довольным жизнью, а то народные волнения могут попортить кровь любому правителю!

— Это же Ламиль! — воскликнул кто-то тонким голосом, — О БОГИ!! Мать моя ящерица! Дитя!!

Из толпы вывинчивался явно младший супруг кого-то из знати. Он был в алом топике и такой же юбочке, а на его пупке свисал изумруд весьма приличных размеров.

— Это досточтимый Помпий, младший супруг легата Титуса, — тихо прошелестел Тиро, который оказался рядом и, поняв по взгляду, что Лексу это ничего не говорит, решил быстро пояснить, — наш сосед, он был представлен вам на празднике. Легат Титус — наместник императора в Правобережном городе. Очень важный человек…

Лекс доброжелательно улыбнулся соседу, но остался на месте, было интересно посмотреть, что будет дальше. Помпий хотел подхватить Ламиля на руки, но Аши щелкнул пастью возле протянутых рук, а потом, скосив хитрющие глазки на Лекса, показательно зевнул, демонстрируя весь арсенал зубов. Помпий отдернул руки и возмущенно уставился на Аши. Тот в ответ поморгал глазками и облизал языком свой нос. Со стороны было видно, что Аши дразнится самым возмутительным образом.

— Это же Ламиль! — Помпий возмущенно посмотрел на Лекса и для наглядности ткнул в сторону ребенка пальцем, — что он делает? Это просто невозможно!

— Я кормлю кашей бедного человека, — пояснил Ламиль и засунул в открытый рот обалдевшего подопечного ложку каши с горкой, — у меня милое сердце и боги мне улыбаются!

— Ламиль учится быть милосердным и заботиться о нуждах народа, — Лекс постарался выглядеть милым младшим, — это, безусловно, очень важное качество для будущего супруга эмира Чаречаши. Мой брат не отличается кротостью нрава, и пусть его будущий супруг понимает необходимость заботиться о простом люде.

— Милосердие? — Помпий, похоже, услышал новое слово, — заботиться… но это же Ламиль!! Он же… он же…

— Любимец богов? — подсказал Лекс, — боги уже отметили его, как особенного ребенка. Он восхитительный и его поступки радуют богов. Вы же слышали — боги ему улыбаются. Милосердию надо учиться с детства, но, безусловно, это самое главное качество души для младшего супруга. Я прав?

Лекс с интересом и доброжелательностью смотрел на Помпия. Тот пострелял глазками по сторонам, отметив и толпу народа, с интересом наблюдавшего за разговором, и монахов, и искреннюю улыбку рыжика и, не найдя аргументов против, отзеркалил улыбку Лекса.

— Присоединяйтесь!

Лекс невозмутимо отобрал тарелку с ложкой у ближайшей девки и протянул ее Помпию с самой обворожительной улыбкой, как будто предлагал ему билет в царствие небесное. Изящный брюнет взял в холеные руки тарелку с кашей и растерянно уставился на нее. Но Лекс не дал ему времени на сомнения и подвел Помпия к ближайшему подростку, который испуганно наблюдал за всем происходящим. Но Помпий быстро взял себя в руки и, сладенько улыбнувшись, элегантно присел перед подростком и стал кормить его кашей, как будто это был нектар с райских цветов.

Лекс остался стоять рядом и, вдохновившись моментом, двинул пламенную речь о младших супругах и их значении в жизни семьи. Он подводил все к тому, что младший супруг должен не только украшать дом мужа, но и помогать ему в поддержании гармонии в семье. Там, где у старших не хватает терпения и тактичности, должен появляться младший, и своим добрым сердцем и заботой улаживать спорные вопросы и смягчать конфликты. Есть ли более важные дела для любящего сердца, чем поддержание мира и радости в семье? И милосердие к слабым и обездоленным является самым важным делом для любого младшего из досточтимой семьи.

— В этого больше не лезет! — Ламиль со вздохом посмотрел на оставшуюся в тарелке кашу, — такой большой, а каши в него так мало поместилось!

Ламиль возмущенно посмотрел на мужчину, которого кормил, но у бедняги кашей был забит рот, и он еле моргал от натуги, чтобы не уронить ни крошки.

— Возьми следующего, — подсказал Лекс ребенку, — но в следующий раз попробуй не засовывать по полной ложке, а корми осторожно, смотри, как достопочтенный Помпий красиво и правильно кормит мальчика! Просто загляденье! Бери с него пример!

Ламиль с интересом подошел к Помпию, а тот, приободрившись, стал давать Ламилю практические советы, как будто кормить бродяжек для него самое обычное дело. Лекс подмигнул растерянному Тиро, который смотрел на все происходящее с обалделым выражением на лице. Лекс посмотрел на затихших зрителей, те тоже выглядели слегка пришибленными от такого представления. Но тут сквозь толпу прошли следующие младшие мужья, которые, безусловно, все слышали и видели, и теперь горели желанием заслужить улыбку богов. Лекс поправил браслеты на руках и отправился навстречу новеньким помощникам, и вскоре во дворе стало красочно, как в оранжерее, от ярких юбочек и топиков.

Лекс доброжелательно вылавливал аристократов на входе и распределял по вымытым и забинтованным людям. Когда от пострадавших уже не воняло коллектором, то и чувства брезгливости они уже не вызывали. Просто раненые, потерявшие конечности люди. Для этого мира потеря конечности не была такой ужасной катастрофой, как в мире Александра, и рассматривалась скорее, как временная трудность, а не глобальная проблема. Младшие мужья вскоре освоились и стали восторженно щебетать, выражая радость от милосердия и милости богов. При этом все косили глазками на Лекса и отслеживали перемещения Ламиля. Всем хотелось пообщаться с невинным избранным и обещанным женихом Чаречаши. Ламиль сразу принялся кокетничать и напропалую строить глазки, вызывая восторженное попискивание у всех зрителей.

Когда Лекс понял, что от улыбки у него сводит скулы, он мягко намекнул, что «милость богов» можно забрать по домам. Вот, например, Козюль забрал двоих, и гильдия оружейников прихватила двоих, чтобы боги не обделили их своим вниманием. Помпий первый выбрал двух симпатичных подростков в свой дом и стал радушно прощаться с Лексом и Ламилем. При этом Помпий не упустил возможность поцеловать и потискать Лекса и помахать рукой Ламилю, над головой которого так и возвышался Аши.

За ним потянулись и остальные младшие мужья, при этом Лексу пришлось обняться и перецеловаться с каждым. Из-за последних пострадавших едва не началась ссора, поскольку несчастных на всех не хватало. Лекс едва успел предотвратить потасовку, раздавая оставшихся бедняг по одному в алчные наманикюренные лапки. Когда за последним «помощником» закрыли ворота, Лекс понял, что ему впору не умываться, как после Аши, а уже полноценно мыться. Он опять оказался облизанный, обслюнявленный и воняющий духами всевозможных запахов и отдушек.

— А нам? А нам никого не досталось? — Ламиль обиженно рассматривал пустой двор, — как же так? А кого мне теперь кормить?

— Звезда моя, не жадничай! — Лекс брезгливо потер шею, на которой умудрились оставить пару засосов, — дай и другим возможность показать себя добрым человеком! У тебя и так есть кого кормить! Вон, Аши покорми наконец! Смотри, у бедняжки скоро голодный обморок случится!

— И что мне делать со свежими тюфяками? — Олива сварливо уперла руки в боки.

— Ты предлагаешь вернуть всех обратно? — удивился Лекс и улыбнулся, когда женщина сделала пару оберегающих жестов, — вот то-то же! Лучше распорядись нагреть воды и помыть меня! От меня воняет ужасно! Как мне теперь Сканду пояснить, откуда у меня засосы на шее! Тиро, будешь свидетельствовать, что я ни с кем не уединялся!

Подарочек


— Орис оставил сына, чтобы тот заточил выкованные стрелы, — Тиро вошел в купальню, где Лекс яростно оттирал от себя запах чужих благовоний, — парень спрашивает, насколько острыми они должны быть?

— Какие стрелы? — поморщился Лекс, а потом вспомнил, — а те… это не стрелы, а болты, и затачивать их, как стрелы, не имеет смысла. Бронза — сравнительно мягкий металл, какая нафиг заточка? Главное, чтобы ровные были и условно острые. С их пробивной силой заточка острия не имеет значения, это так же глупо, как приделывать к болтам оперение из пера. Когда будет готова тетива, я тебе все покажу, ты сам поймешь…

— Тетива готова, — Тиро подошел ближе и принюхался, — не так уж и пахнет, как ты натираешься.

— Тетива готова? — Лекс отбросил мочалку, — и чего ты молчал?

— А когда я о ней должен был сказать? — хмыкнул Тиро, — ты же сам говорил, что это секрет и при чужих надо помалкивать. Мастер при мне все сделал. Он хотел бы посмотреть, что это за лук, что на такой маленький размер плеча нужна такая мощь тетивы?

— Хм… — Лекс залез в бассейн ополоснуться, — а знаешь, наверное, его тоже надо будет позвать на стрельбище. Если все получилось, как задумано, то для него в ближайшее время будет срочная работа! И потом, мне надо с ним поговорить о другом заказе…

Лекс подумал о баллисте. Там можно было использовать систему противовесов или натяжные рычаги из скрутки сухожилий. Лекс тяжело вздохнул, баллиста — это не требушет, и даже не арбалет, это намного сложнее в изготовлении и требует определенных знаний и материалов. А поскольку он раньше никогда не вдавался в такие дебри стрелкового оружия, то теперь придется все изобретать на ходу и делать методом научного тыка. Метод, безусловно, действенный, но не дающий быстрого результата. Но в любом случае, на баллисту потребуется специальная тетива, и изготовить ее сможет только мастер своего дела.

— Насколько я видел, Орис выковал все, что ему заказали. А это значит, мне потребуется пять широких поясов, но только более длинных, чем обычно, — Лекс погонял воду в бассейне и прикинул возможные варианты крепления крюка для натяжки, — а потом дождаться, когда Рарх закончит выделываться с рукоятями и соберет все до кучи. И тогда можно будет отправляться в казармы на стрельбища. Проводить испытание арбалетов дома неправильно и опасно.

— Ты торопишься? — Тиро понаблюдал за мимикой рыжика и нахмурился, когда тот кивнул, — хорошо, я потороплю Рарха. Отдыхай, я скажу, когда все будет готово.

Легко сказать «отдыхай»… У Лекса как будто пружина сжималась внутри. Затаившиеся во дворце колдуны пугали до дрожи. Лучше бы они шлялись по городу и запугивали народ. За ними хотя бы можно было открыто приглядывать, а так совсем непонятно, чего от них ожидать. Они явно ждут кого-то, или чего-то… а вдруг прилетит не один, а целая армия, которая сверху забросает столицу своими фугасами и напалмом, так, на всякий случай… как говорится, нет человека — нет проблемы… может, не стоило их запугивать богами?

Лекс повздыхал и, наконец, вылез из бассейна. Расслабиться все равно не получится… Он замотался в простынь, как в тогу, и вышел из купальни, сразу же попав в руки возмущенной Оливы. Она, как всегда, была недовольна, в этот раз тем, что Лекс выгнал всех из купальни и мылся сам.

— Олива, я выдам тебя замуж! Мне надоело твое кислое и всегда недовольное лицо! — Лекс в сердцах гаркнул на женщину, — может, супружеская жизнь сделает тебя более милой и покладистой! Это уже просто невыносимо — ты всегда недовольна и всегда брюзжишь, как вредный старикашка!

— Я только забочусь, чтобы все было хорошо… — Олива побледнела и попятилась к двери, — кто-то же должен переживать, чтобы… чтобы… причем здесь замужество? Я не хочу!

— Но ты постоянно всем недовольна! — Лекс ухмыльнулся, увидев, как Олива пятится к двери, — а горячий и страстный муж поднимет тебе настроение и настроит на нежности. Тебе самой не захочется ругаться и ворчать! Так. Решено. Надо поискать тебе достойного человека! Разрешаю тебе самой выбрать, будет он военный или нет…

Лекс повернул голову и увидел, как закрывается дверь. Сестра Оливы похихикала в ладошку и взялась за гребни. Лексаследовало расчесать и заплести! Тому оставалось тихо сидеть и сопеть. Помощь с волосами была уже необходима. Волосы были густыми и непослушными. Заплести косу самому так, чтобы не потерять ни пряди и не упустить ничего, у Лекса самостоятельно не получалось. Коса в его исполнении выглядела лохматой и перекрученной.

Лекс на всякий случай приоделся и, довольный жизнью, вышел во двор. Оставалась тайная мысль, что Гаури может притащиться в гости, и не хотелось выглядеть замарашкой на его фоне. Но ему навстречу шел монах, сердце у Лекса замерло. Это, как письмо из налоговой, явно не к добру… Монах коротко поклонился и, склонившись к уху, тихо прошелестел:

— Прилетело четверо колдунов. Один очень старый. Сейчас купаются в термах и будут отдыхать, а наутро попросили о встрече с Кирелем, как с Первосвященником. Он хотел, чтобы ты на них посмотрел.

— Смотреть на голых людей в термах не имеет смысла, — Лекс так же тихо зашептал в ответ, — я лучше завтра посмотрю, когда они придут к Кирелю. Я ведь смогу посмотреть на них так, чтобы они меня не заметили? А еще лучше, оказаться рядом с Кирелем, но в белом балахоне. Постою в уголочке, послушаю, а потом расскажу, что думаю. Передайте Первосвященнику, что сегодня не смогу зайти к нему, тороплюсь провести испытание нового оружия. Помолимся, чтобы все получилось, как задумывалось. Завтра все расскажу и, возможно, покажу. Если Кирель разрешит присутствовать на встрече, то пришлите за мной заранее.

Монах коротко кивнул капюшоном и, плавно развернувшись, заскользил на выход. Он был больше похож на тающую льдинку, чем на живого человека. Уж больно плавные движения и совершенно обезличенная фигура… Лекс вздохнул и подумал, что он был прав, когда торопился с арбалетами, за эти несколько дней сделать какой-либо фокус с петардами или файер-шоу он бы попросту не успел. Хотя запугивать колдунов новым оружием было бы неправильно, это, скорее всего, вызвало бы у них желание атаковать первыми, но держать дулю в кармане тоже лишним не будет. Лучше пусть не пригодится, чем быть пойманными врасплох.

Лекс решительно направился в мастерскую к Рарху. Первым он увидел Сиша, который пытался надеть сбрую на Аши, а тот недовольно крутился и щелкал пастью. В углу стояла таратайка с длинными оглоблями. По всей видимости, Сишь пытался учесть длину хвоста ящера, но из-за этого вся конструкция выглядела совершенно нелепо. М-да, с лошадьми такой проблемки не было… Аши обрадовался появлению хозяина и ломанулся к нему, потащив на себе ругающегося Сиша.

— Прежде чем пристегивать к нему свою арбу, выгуляй его по двору в узде и сбруе, так, чтобы он привык и не сопротивлялся, — посоветовал Лекс, а потом требовательно посмотрел на Рарха и стоящего над ним Тиро, — как дела? Все готово?

— Нет! — Рарх недовольно раздувал ноздри, — почему меня все постоянно торопят? Дайте мне время!

— Рарх, времени уже нет, — Лекс жестом попросил детей выйти из мастерской, а потом закрыл за ними дверь, — друг мой, времени совсем нет. Сегодня прилетело четверо колдунов и завтра они встречаются с Кирелем. Я могу только догадываться, о чем пойдет разговор. Но надо быть готовыми к тому, что все закончится скандалом и обвинениями. Колдуны в прошлый раз потравили монахов в горах. Они пытались представить это все, как проклятие их бога, но на самом деле все намного банальнее. Я объяснил Кирелю, что проклятия Хуя не существует, это все хитрая отрава. Кирель, скорее всего, выставит свои претензии и неизвестно, чем все закончится.

— Они могут отравить столицу? — Тиро нахмурился и впился взглядом в рыжика, — ты думаешь, они посмеют напасть?

— Я не знаю, Тиро, — Лекс вздохнул, — но нам надо быть готовыми отразить их нападение. Поэтому, Рарх, пойми, сейчас нам не до красоты. Собери, пожалуйста, те пять арбалетов, которые готовы, пусть они будут не очень красивы, главное, чтобы оружие работало. Если хочешь, можешь начать делать следующие пять. Пойми, это как с нападением пиратов, если бы мы начали вырезать узоры и разукрашивать требушеты, то нас бы смяли, как старый папирус! Сейчас главное — время! Мне еще надо научить воинов ими пользоваться, а иначе все будет напрасно!

— Хорошо, — Рарх недовольно передернул плечами и поджал губы, — я все понял, сейчас соберу. Я смогу присутствовать на стрельбах? Ведь когда делали требушеты в первый раз, я был там в самом начале.

— Да, — Лекс кивнул, — я и сам хотел тебя об этом просить. Неизвестно, что придется переделать или улучшить. Тиро, проведешь Рарха в казарму в обход? Так, чтобы сильно им не светить перед возможными шпионами колдунов? И мастера тетивы тоже надо привести в казарму.

— Тот мастер сам придет, — Тиро кивнул головой и задумался, — он часто бывает в казармах, приносит готовые заказы и берет следующие. Его появление там всем уже привычно. А вот Рарха я проведу через арсенал. Арбалеты мне тоже тихо пронести? Сложу их в корзины и накрою чем-нибудь…

— Нет, не стоит. Идите в арсенал с пустыми руками, не стоит привлекать к себе внимание. Мое появление в казарме в любом случае не пройдет незамеченным. Поэтому паланкин, охрана и белая шкура у меня на ногах, а под шкуру положим арбалеты. За длинным мехом никто и не увидит, что там что-то спрятано. Все будут смотреть на клыки и когти у шкуры, а на ее очертания никто не обратит внимания. Если хочешь спрятать вещь — положи ее на самое видное место. Я надеюсь, Сканд уже закончил с клоакой?

— Еще в обед, — Тиро что-то прикидывал, — они сейчас допрашивают главарей шаек: кто, откуда, чем промышлял и кто помогает из горожан. За любой бандой кто-то стоит. Лучше, если Рарха проводит верный человек, а я буду сопровождать тебя. Было бы странно, если бы при походе в казарму я отпустил тебя одного.

— Хорошо. Значит, как только Рарх соберет арбалеты, будем выходить. Пошли кого-нибудь из мальчишек к мастеру тетивы, а пока достаем шкуру, готовим паланкин, надо не забыть про пояса и кованые болты. Собери все болты и крючья для поясов в один мешок, а я пойду украшения цеплять. Пусть Сканду завидуют, какой у него муж красавчик!

Тиро и Рарх рассмеялись и каждый занялся своим делом. Тиро пошел командовать носильщикам-охране, Рарх отложил наконец шлифовальную шкурку и начал собирать арбалеты. После того, как он собрал первый, Лекс взял его в руки и визуально проверил все составляющие. Натянутая тетива глухо тренькнула, запорный крючок и штырек спускного механизма плотно прилегали и туго ходили в своих пазах. Теперь оставалось только довериться своему чутью и пробным стрельбам.

*

Тиро обставил выезд Лекса со всей пышностью. Он даже не поленился открыть ворота и сообщить монахам, что Лекс отправляется в казарму навестить мужа. К тому времени, как Лекс в паланкине с шикарной шкурой, которая прикрывала его ноги (и была в этом мире подороже Майбаха в его прежнем), наконец, выдвинулся из дома, у ворот его ждали не только отряд монахов, но и возбужденная толпа.

Люди громко желали здоровья, благодарили за заботу о пострадавших, спрашивали, когда начнут набирать в гильдию стекловаров, интересовались, зачем Лекс отправляется в казарму. Может, участвовать в допросах пойманных бандитов или уговаривать мужа простить злодеев? Лекс отшучивался от всех вопросов, объясняя, что до бандитов ему и дела нет, а вот по мужу соскучился и хочет его видеть просто немедленно! И бандитов он готов сам удавить хотя бы за то, что супружеская постель холодна без мужа. В толпе сразу взыграли игривые чувства и люди стали отпускать очень даже практические предложения, как именно следует вернуть мужа для исполнения супружеских обязанностей.

И если вначале все мысли были об арбалетах, то к тому моменту, как паланкин добрался до портала казармы, Лекс понял, что уже основательно возбужден, как подросток, насмотревшийся порнухи. Воины на охране входа признали Тиро, да и носилки с Лексом уже однажды появлялись здесь, и воины вытянулись, выставив грудь колесом в надежде выглядеть более грозно и мужественно. Но прекрасный рыжик скользнул по ним рассеянным взглядом и недовольно принюхался. Ну да, большинство воинов побывали в клоаке, и хотя они после этого мылись и чистили одежду, но запашок все равно стоял еще тот…

Монахи остались на улице, так и не переступив границ территории старших. Тиро уверенно вел паланкин с Лексом куда-то мимо плацев и казарм. Вдалеке слышался свист и истошные крики, Лекс настороженно приподнялся на локте и попытался вглядеться в боковые проходы. Но Тиро выглядел спокойным, а Лекс вспомнил о допросе пойманных главарей. М-да, он уже как-то забыл, что здесь правдой считается то, что добывается под пыткой. О чистосердечном раскаянии и желании сдать подельников здесь и не слышали, а если и слышали, то не верили. Просто слово не имело ни малейшего веса, другое дело, что человек расскажет после побоев…

Откуда-то сбоку вышел Сканд, по всей видимости, его предупредили о появлении мужа, поскольку он не удивился, заметив его в казарме. Сканд был необычно одет, без килта, в простой тунике, перепоясанной широким ремнем, хотя на нем все равно были сапоги, он выглядел скорее, как работник, чем воин. Лекс довольно улыбнулся и приветственно махнул ему рукой, муж улыбнулся в ответ, но стоило ему подойти ближе, как Лекс заметил россыпь брызг на тунике.

— Это кровь? — насторожился рыжик и принюхался.

— Не моя… — отмахнулся Сканд и в два шага оказался рядом. Носильщики хотели поставить паланкин, но Сканд махнул им рукой, — нет, не здесь… Я рад тебя видеть, но, может, объяснишь, зачем ты здесь появился?

— Я соскучился, — честно сознался рыжик.

Сканд прихватил Лекса за косу и притянул к себе для поцелуя. Лекс невольно напрягся. Целоваться вот так, на улице, под прицелом чужих жадных взглядов — это было так неправильно, но вместе с тем так возбуждающе. Губы Сканда были теплыми и нежными, он не настаивал, а предлагал, он был готов к тому, что рыжик попытается увернуться от поцелуя, и от этого спокойного принятия его решения Лекс неожиданно возбудился и плавно углубил поцелуй. Сканд довольно ухмыльнулся в приоткрытый рот и, бережно сжав косу у основания, начал жадно целовать карминовые губы, которые теперь уже не могли освободиться от него. От такого неожиданного напора Лекс сначала напрягся и закаменел под руками, даже сделал слабую попытку вырваться, но потом вдруг расслабился.

В какой-то момент все стало неважно, но стоило по телу прокатиться волне чувственной дрожи, как Лекс поспешил прервать поцелуй и отстраниться. Он даже губу прикусил, чтобы собраться с мыслями и начать соображать трезво. Надо собраться! Он здесь по делу!

Сканд с интересом наблюдал за попыткой Лекса прийти в себя, но так и не отпустил шелковую косу. Сканд не хотел давить и принуждать упрямого супруга, но и отпустить его было просто невозможно. Лекс, несмотря на всю свою мужественность и желание быть самостоятельным, все равно оставался открытым и ранимым перед этим злым миром. И это вызывало в Сканде противоречивые чувства, хотелось гордиться перед всем миром и выставлять напоказ, чтобы все видели его сокровище, и в тоже время хотелось спрятать в объятиях и защитить, чтобы уберечь его от людской злобы.

— Я к тебе с подарочком приехал, — выдало огненноволосое сокровище и осторожно облизало припухшие губы.

— О! — Сканд засунул руку под шкуру и ухватил стоящий колом член рыжика, — мне нравится твой подарочек! Можем в штабе проверить новую мебель на прочность!

— Кому что, а Аши мяса! — разозлился Лекс и перехватил руку Сканда за запястье, — отпустил быстро! Я к тебе по серьезному делу, а тебе лишь бы потрахаться! Колдуны прилетели!

— И что? — Сканд отпустил свою добычу и, сложив руки на мощной груди, насмешливо ухмыльнулся, — и они помешают мне тебя потискать? Или что?

— Я к тебе с ПОДАРОЧКОМ… — Лекс многозначительно посмотрел на шкуру, а потом пнул мешок с крючьями и болтами. Сканд услышал лязганье и удивленно поднял брови, — вот то-то же! — довольно ухмыльнулся Лекс и скомандовал Тиро, — а теперь на стрельбище!

За маленькой процессией увязалась небольшая толпа свободных от дежурств и забот воинов. А поскольку все помнили, как в прошлый раз Лекс принес Сканду восхитительный булатный меч, то поняли, что речь идет об очередном оружии, и к тому времени, как Лекс добрался до поля, на котором тренировались лучники, толпа увеличилась вдвое и продолжала прибывать.

Стрельбище оказалось длинным полем с расставленными по нему соломенными мишенями. Разными по размеру и расставленными в каком-то замысловатом порядке. Под дальней стеной лежали сваленные в кучу щиты и бочка с торчащими шестами. Луки находились на специальной подставке, под небольшим навесом. Примерно такая же подставка стояла и в теплой комнате рядом с лесенкой мечей всевозможных размеров. Начиная от небольшого гладиуса и заканчивая цвайхандером. А еще нежно любимый двуручный меч, припрятанный под матрасом! Махать такой дурой в помещении совсем не просто и требует определенного навыка, но Сканд при любой опасности хватался именно за него. Это наводило на определенные раздумья… а еще, если судить по старичку Фрейду, большой клинок должен компенсировать маленький член, хм, но вот у Сканда он ни разу не маленький…

Лекс понял, что уже несколько минут рассматривает мужа, который самодовольно лыбится, как будто понимает, о чем только что думал рыжик. А воины, столпившиеся на поле, стояли в полной тишине, ожидая продолжения, как в театре. Лекс стушевался и мысленно отвесил себе оплеуху, эти поцелуи совсем сбили рабочий настрой! Ну, просто напрочь! А у него, между прочим, очень даже серьезные испытания! Он решительно кивнул носильщикам, которые так и держали паланкин на плечах и, откинув край шкуры, решительно спустил ноги.

Сканд подошел ближе и стал рассматривать, что именно скрывала свадебная шкура, но Лекс не дал ему долго расслабляться и отправил за осадным луком. Такой монстр вполне мог бы быть прообразом для станкового арбалета типа «Скорпион». Именно такой лук попался на арене Лексу в тот день, когда он обрел свободу. Только в тот день он натягивал его всем телом, схватившись двумя руками за тетиву и упершись в сам лук ногами. Он и сейчас, даже прибавив роста и сил, не взялся бы стрелять из него.

Сканд уверенно подхватил со стойки лук и рулон тетивы для него. Луки всегда хранили ненатянутыми, и именно поэтому Тиро всегда имел свежую тетиву в запасе. Арбалет, наоборот, всегда был под напряжением. И тетиву с него не снимали даже в дождливые дни. Вместо этого натягивали на арбалет кожаные непромокаемые чехлы. Но в сухом климате империи дождей почти не было, только предрассветный туман и обильная роса на травах и деревьях. Лекс опять одернул себя и встрепенулся, пора, пожалуй, начинать…

Он сбросил тогу и, подхватив с паланкина широкий длинный пояс, застегнул его на бедрах. Прицепив к застежке упорный крюк, он вытряхнул из мешка пару болтов и, подхватив арбалет, подошел к мужу, который уперев один конец лука в землю, натягивал тетиву на монстра. Мышцы спины напряглись и опали и Сканд нахально улыбнулся рыжику. Лекс молча сделал приглашающий жест, указав в сторону мишеней, и Сканд, приняв крепкую и длинную стрелу из рук Тиро, довольно хмыкнул. Вложил стрелу и, плавно подняв лук, натянул его для выстрела, тот скрипнул, тетива заскрипела от натуги. Лекс даже залюбовался этой картинкой. У Сканда вздыбились не только мышцы рук, но и спины, и даже ягодицы поджались от усилий. Он, казалось, пустил стрелу не прицеливаясь. Тетива звонко тренькнула, как порванная струна, а воины радостно зашумели. Сканд попал в самую дальнюю мишень! Тиро одобрительно похлопал Сканда по плечу, восхищаясь выстрелом.

— Ты прав, — Лекс еще раз облизал взглядом спину мужа и сглотнул набежавшую слюну, — надо будет действительно проверить новую мебель в твоем штабе, а то старая была такая хлипкая!

Сканд громко рассмеялся, и, притянув Лекса, поцеловал желанные губы, а потом повторил жест Лекса в сторону мишеней.

Лекс только сейчас задумался об отдаче при выстреле и покрутил арбалет, примериваясь, как именно следует из него стрелять, чтобы не получить отдачей по суставам. Надо будет, пожалуй, сделать ему больший приклад, как у ружья, чтобы отдача била в плечо, а не в сухожилия локтя. Но не попробуешь — не узнаешь, и Лекс подцепил тетиву на крюк, одновременно упершись ногой в металлическую скобу на носу арбалета. Или сил у людей-ящеров было больше, чем у людей-обезьян, или тетиву надо было делать туже, но арбалет зарядился без особых усилий. Спусковой механизм уверенно удерживал натянутую тетиву, а крючок фиксировал от случайного сброса. Лекс вложил в канавку болт и, примерно прицелившись, выстрелил в сторону мишени Сканда.

Пытаться попасть в мишень было бы верхом самонадеянности, и Лекс даже не расстроился, когда промазал. Арбалет ожидаемо ударил по руке отдачей, но это было сейчас не важно. Болт вместо мишени попал в щиты, валявшиеся под стенкой, и, судя по тому, какой грохот там получился, скорее всего, пробил какой-то щит. Несколько молодых воинов бросились на поиски улетевшего болта и вскоре притащили пару щитов. Один был пробит насквозь, а вот во втором болт увяз наполовину. Все воины взволнованно загомонили. Это было непонятно! Ведь Лекс мельче и слабее Сканда, и лук у него маленький! А потом все заметили, что странная стрела короткая и не из дерева с металлическим наконечником, а полностью из металла! Как же так? Стрела короткая, без оперения и полностью из металла! Как же такое возможно?

Сканд резко рявкнул, призывая к тишине, и все дисциплинированно заткнулись, подчиняясь команде.

— Это арбалет, — Лекс поднял над головой оружие, чтобы его было лучше видно, — это оружие против колдунов и их летающих ящеров. Никакая стрела не долетит так далеко, как эта, и именно с ними у нас есть шанс дать им надлежащий отпор, если они решат напасть на нас. Все, что вы сейчас увидите и услышите, должно остаться здесь, в казарме, и колдуны не должны услышать о нашем новом оружии раньше времени. Боги хотят, чтобы мы могли защитить себя и наши дома. Это как с пиратами, те тоже не ожидали, что мы сможем дать им достойный отпор, и поплатились за это.

Воины опять загомонили, теперь уже вполголоса. Они не хотели нарушать приказа сохранять тишину, но молчать при такой демонстрации тоже не получалось. Лекс опять зарядил арбалет и передал его мужу вместе с болтом. Сканд покрутил короткую металлическую стрелу в руке. Она выглядела как деревянная, но по весу была намного тяжелее. Генерал без сомнений вложил ее в желобок и, прицелившись, выстрелил в самую дальнюю мишень. Болт пробил насквозь соломенную преграду и сломал стоящую за ней бочку, в которой стояли шесты. Те рассыпались по земле, вызвав ажиотаж среди воинов. Значит, все в порядке, это не колдовство сына саламандры, а новое оружие, которое прислали боги.

— Тиро, я обещал, что ты попробуешь новую игрушку сразу после Сканда, — Лекс достал с паланкина следующий арбалет, — вот! Давай, я тебе покажу, как им пользоваться, а еще мне надо пару новичков. Я хочу объяснить, что пользоваться арбалетом достаточно просто и сила выстрела из него не зависит от силы стрелка. Это не лук. Здесь не обязательно быть сильным, чтобы выстрелить далеко. Здесь сила в самом оружии! И именно в этом его ценность.

Воины со смешками вытолкнули вперед тех молодых воинов, которые бегали в поисках болта. Они были немного ниже Лекса и похожи на Мая. Молодые юноши в самом начале становления своей мужественности. Лекс выдал и им по арбалету, а потом по поясу с крюком, и стал объяснять, как натягивать и закреплять тетиву и на что обращать внимание. Потом каждый получил по болту и, наконец, выстрелил в сторону щитов. Две стрелы попали в щит и в стену, а третья была пущена выше, перелетела за ограждение стрельбища и пропала в подступающих сумерках. Сразу послышался крик ящера. Выяснилось, что с той стороны находились стойла ездовых ящеров и загон молодняка.

— Если ты ранил кого, я на тебе верхом буду ездить! — рявкнул один из воинов, судя по одежде, не рядовой, а из офицеров, и сорвался к места, как спринтер, — там же молодняк!

Следом за ним побежало еще несколько человек. По всей видимости те, у кого там были ящеры. Паренек побледнел, но арбалет из рук не выпустил.

— Ты же не специально, — похлопал паренька по плечу Лекс, — а интересно, как далеко улетела?

С места сорвалось еще несколько человек. Остальные горели желанием попробовать новую игрушку. Но Тиро не выпускал оружия из рук и, выловив из мешка новые болты, Лекс вручил каждому по одному. Сканд выстрелил первым. Он не пользовался крюком и натягивал тетиву пальцами. Хотя придерживал оружие ногой, как муж показывал. Лекс достал пятый арбалет, но проигнорировав загоревшиеся глаза остальных, окликнул Рарха и, выяснив, кто именно мастер тетивы, подозвал к себе пожилого мужчину. А потом стал объяснять, что именно хотел бы изменить в оружии.

— Понимаете, уважаемый, — Лекс обратился к мастеру тетивы, — сила выстрела зависит от силы тетивы. Чем туже натягивается, тем дальше летит. Но тут главное, чтобы дерево выдержало и не сломалось. Поэтому надо попробовать различные варианты. Рарх, я хотел бы, чтобы ты пришел в гости к уважаемому мастеру, и вы с ним подобрали оптимальный вариант.

— Ну, что вы! — замахал руками мастер, — я и сам могу прийти к уважаемому Рарху.

— Извините, но к нам нельзя, — опечалился рыжик, — к нам могут прийти гости. Тот же Лейшан, а мне не хотелось бы показывать ему арбалет раньше времени. И вообще, чем позже о нем узнают посторонние, тем лучше.

— И как давно твой брат стал для тебя посторонним? — Сканд передал свой арбалет кому-то из офицеров и остановился за плечом мужа.

— Мой дом там, где сердце, а мое сердце в твоем доме… — Лекс твердо посмотрел в глаза Сканду, — дело не в том, что я готовлю оружие против брата, а в том, чтобы колдуны не узнали о нем раньше времени. Желательно, до тех пор, как нам придется им воспользоваться против них. Пока они о нем не знают, они его и не опасаются. У них есть страшное оружие, ты же знаешь, и наша единственная надежда, что мы не дадим им воспользоваться. Как говорится, на богов надейся, но и сам клювом не щелкай.

Офицеры, стоящие неподалеку от Сканда, насторожили ушки и стали задавать наводящие вопросы. Сканд пообещал, что покажет и объяснит все завтра, а сегодня надо разобраться с новым оружием против колдунов.

— И как ты это будешь делать? — Лекс настороженно посмотрел на мужа, — ты же не думаешь, что я устрою для них всех демонстрацию.

— Нет, для всех не надо, — Сканд вздохнул, — несколько офицеров были со мной, когда ты все показывал в овраге за городом. А для остальных я привез сгоревшие камни и оплавленные свинцовые листы крыши. Те, кто был со мной, пока помалкивают о том, что видели, но завтра я соберу всех офицеров и мы поговорим об оружии колдунов и что нам делать, если вдруг мы окажемся под их прицелом. Арбалеты с металлическими стрелами — это невероятное по мощи оружие. Надо проверить, как далеко стреляют такие стрелы.

— Болты, — поправил Лекс, — они короткие и без оперения, и они реально не стрелы, — надо попробовать сделать из них гарпун с веревкой. Было бы интересно заполучить себе такого летающего ящера. Как ты думаешь, можно купить где-нибудь их яйца?

— Хм, — задумался Сканд, — раньше можно было попробовать сделать заказ пиратам. Они порой добывали невероятные вещи. Пришлось бы заплатить за них золотом, сколько скажут, но мы перебили всех пиратов, а оставшиеся бродяги, которые сменили паруса на честных торговцев, побоятся взять такой заказ, чтобы их не обвинили в пиратстве. Но я поговорю с морскими офицерами Пладия, возможно, они что-либо подскажут.

Лекс кивнул головой тому, что услышал, и стал объяснять Рарху, что хотел бы приклад у арбалета сделать больше, так, чтобы он при выстреле упирался в плечо. Это позволит арбалетчику меньше уставать и не травмироваться во время боя. Сканд возразил, что, мол, о какой усталости во время боя может идти речь? Воин должен быть силен, чтобы выдерживать два-три дня без сна и пищи и с максимальным напряжением. Ветераны его поддержали и стали рассказывать, как, бывало, они бежали в полном обмундировании и вооружении сутки, а потом врубались в гущу битвы и двое суток рубились с неприятелем.

Лекс понял, что он, скорее всего, сдох бы от такой нагрузки, а потом вдруг вспомнил, как Тургул прыгал с утеса Шустрика, просто с невероятной высоты, и при этом не стонал, что ушибся. Для него такая нагрузка была привычна. И во время боя у города Теланири воины после напряженной ночи не выглядели уставшими, это сам Лекс был, как выжатый лимон, а вернее, как выжатая тряпка, которую колотили и молотили, как хотели… или все дело было в его эмоциональном напряжении, когда он осознал, что именно творится в горящем городе? И именно он виновен во всем происходящем?

— Не грусти, — Сканд мягко толкнул мужа в плечо, — ну, хочешь делать что-то там длинное — делай. Рукоять?

— Приклад, — поджал губы рыжик, — это когда один выстрел, все легко и просто, а если надо будет делать несколько выстрелов подряд, руки начнут болеть. Надо заботиться о своих людях!

— Я постоянно забываю, что ты младший, — Сканд прижал к себе мужа и поцеловал в висок, — только выглядишь, как старший, а мысли, как у младшего. Защитить слабых, помочь несчастным, накормить голодных. Нет в тебе здоровой агрессии.

Лекс отставил в сторону арбалет, чтобы он не мешал обниматься с мужем, и тяжко вздохнул. Ну, вот как объяснить ящеру, что в его мире тоже войн и крови хватало, но хорошего было намного больше. И все равно, он чувствовал себя виноватым, что приносил в этот жестокий мир еще больше жестокости. И вообще, по его милости этот мир перепрыгнул целую эпоху — железную! Не будет ржавых мечей и доспехов*, но и напалм в этот мир он постарается не допустить! Осталось только уговорить колдунов бросить их гладкоствольные пистоли, или сделать так, чтобы они были неэффективны по сравнению с арбалетами…

— Сканд, отпусти, ты мне мешаешь сосредоточиться! — Лекс уперся свободной рукой в мужа, — у меня осталось незаконченное дело, а ты под ногами путаешься, как Ламиль, иди займись своими такими важными «агрессивными делами», — Лекс выделил голосом последнюю фразу, добавив в нее яду, — иди, иди, покомандуй там, порычи на всех, покажи, кто здесь самый самцовый самец! А мне надо с умными людьми поговорить!

— Язва, — восхищенно вздохнул Сканд, — вот как был вредной, языкастой заразой, таким и остался!

Лекс в ответ приложил его со всего маха арбалетом по спине и ущипнул за зад, и только после этого его тушку отпустили на свободу. Лекс недовольно поправил мятую одежду, похмыкав, сделал вид, что не замечает мужа, и, подчеркнуто игнорируя всех воинов, разговаривал исключительно с двумя мастерами. Вопрос был на самом деле серьезный — насколько более мощную можно поставить тетиву без риска сломать арбалет через пару выстрелов. А еще, стоило сделать приклад, не только ради еще одной точки опоры при выстреле, но и для возможности прицелиться, а, следовательно, сделать выстрел более эффективным!

Стоящие рядом воины вначале с восторгом просто любовались чужим мужем, принюхиваясь к смешанному запаху супружеской пары, который нес почему-то исключительно Лекс. От Сканда пахло, как правило, исключительно им самим — потом, тестостероном сильного самца, ящерами, кожей седла и сапог, а еще немного металлом, поскольку он постоянно таскался с различным набором режуще-колющего оружия, а вот от Лекса пахло вкусно и призывно, как от всех младших. С тем лишь исключением, что прекрасный рыжик пах не сладкими фруктами и цветами, а свежестью утренней росы, будоражащим кровь запахом специй и ясным запахом прелых листьев, как у Сканда. Такой запах хотелось смаковать, как дорогое вино, но запах главнокомандующего призывал к осторожности с так явно помеченным младшим. Запах Сканда был тем самым маркером, красным флажком об опасности, что удерживал остальных самцов на приличном расстоянии от красавца.

Но стоило постоять рядом с Лексом хоть немного дольше, как в уши невольно попадали умные слова, произнесенные идеальными, слегка припухшими после поцелуев губами. А стоило прислушаться более внимательно к словам, и внешность отступала на второй план от удивления умом и прозорливыми решениями мужа генерала. Он говорил удивительнейшие вещи, как будто знал наперед все вопросы, которые могут возникнуть, и сразу выдавал на них ответы и готовые решения.

— Ну, как-то так… — Лекс передал пятый арбалет Рарху и стал снимать с себя пояс с крюком, — посмотрите, что можно сделать с тетивой, а от тебя, Рарх, я жду новую модель арбалета. Основные размеры не изменятся, поэтому металлические части можешь смело заказывать кузнецам! Сканд, — Лекс перевел ясный и твердый взгляд на мужа, — надо определиться, кто именно будет делать новое оружие. Для него потребуются и плотники, и кузнецы. Гильдия Ориса трудится над мечами и дергать их с новым стрелковым оружием не стоит. Создашь новую вексилляцию на время изготовления необходимого количества или будем подключать городские гильдии?

— Армия справится сама, — Сканд в раздумьях заложил большие пальцы рук за ремень, совсем, как Тиро, — воспользуемся вексилляцией Тургула. У него есть и кузнецы, и люди, привычные к работе с деревом. А Рарха возьмем временным консультантом! Положим ему жалованье, как офицеру, и предоставим место в казарме. Так больше шансов сохранить секрет арбалетов.

— М-м, — Лекс задумался о том, что собирался дать Рарху сделать модель баллисты, — ну, ладно, хорошо, пусть останется здесь, пожалуй, не следует торопить события. Разберемся вначале с арбалетами, а потом пойдем дальше.

— А будет что-то еще? — Сканд заинтересованно наклонил голову к плечу, с удивлением рассматривая рыжика, — да ты полон сюрпризов, моя радость. Мы тут с одним подарочком не можем разобраться, а ты уже о другом переживаешь, даже интересно, что ты еще придумаешь?

— Например, пойти и проверить новую мебель в твоем штабе! — Лекс предвкушающе улыбнулся, — если там опять будут хлипкие дощечки вместо нормальной мебели, то Рарху придется задержаться здесь еще и для того, чтобы объяснить вашим неумехам, как именно должна выглядеть хорошая мебель!

— Это сейчас ты в ком усомнился, в армейских плотниках или во мне? — Сканд удивленно поднял брови, — ты считаешь, что я мебель Рарха развалить не смогу?

— Ну, дома кровать как-то же держится, — задумчиво протянул Лекс, а потом, глубоко вздохнув, обречённо махнул рукой, — хотя, уже и не вспомнишь, когда ты в последний раз посещал супружеское ложе, все дела у тебя… а я, несчастный, позабыт-позаброшен…

И хотя Лекс говорил не очень громко, но на стрельбище вдруг стало как-то тихо, даже стало слышно, как ящеры в стойлах тревожно перекрикивались между собой.

— Ты прав, — повинился амбал, — но я это исправлю.

Сканд закинул Лекса на плечо, тот от неожиданности даже растерялся, и, придерживая его за ноги, развернулся к затихшим воинам.

— Пойду, позабочусь о муже, — Сканд легонько хлопнул по оттопыренной попе, вызвав взбрыкивание красивых ножек и возмущенное шипение у рыжика и тихие смешки у мужчин, — я действительно мало уделял ему времени, надо исправляться.

А потом назвал несколько имен и распределил, кто за что отвечает, и что надо сделать, и почти побежал в сторону штаба. Им в спину неслись пожелания обновить не только супружеские обеты, но и кровать в спальне.

— Поставь меня на землю! — шипел Лекс и молотил по покатой спине, — ящер тупой, сапог дырявый! Я тебе ухо откушу за такое! Как ты посмел так со мной обойтись!

Сканд только крепче держал брыкающегося мужа и прибавлял скорости. В здание штаба он влетел, как олимпиец с горящим факелом, шикнул на всех, кто там находился, и, с размаха усадив Лекса на стол, впился в злобную фурию поцелуем. Лекс попытался укусить наглый язык, но Сканд не просто держал его за лицо, но и закрыл от удовольствия глаза, как будто рычащий и брыкающийся рыжик был просто пределом его мечтаний. Лекс от ярости разорвал тунику на тупом ящере, но его тело было таким обжигающе горячим, а запах таким родным и язык таким юрким, что Лекс, напоследок ущипнув его за соски, сдался на милость победителя. Сканд, поняв, что рыжик перестал сопротивляться, наконец отпустил растерзанные губы.

— Я тоже по тебе скучал, — выдало чудовище и довольно заурчало, — прости, что оставил тебя надолго, но я исправлюсь! Смотри, какой крепкий стол! — Сканд подергал столешницу, на которой восседал рыжик, и довольно ухмыльнулся, — или, все же, в кровать? Я специально велел притащить сюда крепкую, на случай, если ты решишь меня навестить… ты не сердишься на меня?

Лекс посмотрел вокруг осоловелым взглядом, вот ведь после таких поцелуев думать совершенно не хотелось, но взгляд зацепился за полную чернильницу. По всей видимости, Сканд выгнал писаря, или кто тут занимается бумажными делами, а свитки и чернила остались… маленькая месть за переноску кверху попой сразу созрела в голове. Лекс окунул палец в чернила и улыбнулся мужу, который преданно заглядывал ему в глаза.

— Мой хороший, не переживай! — Лекс бережно провел пальцем вокруг глаз Сканда, рисуя круги, как у панды и полоски на лбу и щеках, — такие уставшие глазки! Ну, конечно, я не сержусь! Я вообще не злопамятный, отомщу и сразу забуду! — Лекс даже немного устыдился, глядя в доверчивые глаза мужа. Ведь эти чернила добывали из местных каракатиц и на коже они держались пару дней, но он знал прекрасное средство, как на всякий случай вымолить прощение, и поэтому поинтересовался, — так где, ты говоришь, кровать? Надо обязательно ее проверить!

Сканд довольно заурчал в предвкушении удовольствия, сгреб со стола рыжика и потащил к кровати. Она оказалась достаточно широкой, с упругим матрасом. Он бережно уронил мужа на кровать и накрыл своим горячим телом. Лекс не успел расстегнуть поясок, как его небрежно разорвали и отбросили в сторону, как дохлую змейку. Сканд стонал, потираясь всем телом и стаскивая тунику с супруга, терзая опухшие губы, лихорадочно оглаживая и покрывая засосами шею.

Лекса выгибало от такого напора. Сканд, такой большой и сильный, был очень ласковым и внимательным партнером, он чутко реагировал на любое недовольное сопение или благодушное урчание. Казалось, во всем этом урагане чувственных ласк он в первую очередь заботился о рыжике, осторожно подготавливая его к близости, и только поймав дрожь на теле и ответное движение, он забросил ноги Лекса к себе на плечи и, размазав слюну по члену, вошел туго и почти грубо. Лекс раздул ноздри и сжал губы, пережидая вспышку невольной боли, но это быстро прошло, мышцы расслабились и Сканд протиснулся еще глубже, заполняя собой до краев.

— Я так скучал, — выдохнул Сканд и с тревогой взглянул в затуманенные страстью голубые глаза, — прости, что оставил надолго…

— Глупый, иди сюда… — Лекс притянул его за волосы к себе и поцеловал со всей страстью. И только почувствовав первый толчок, разорвал поцелуй, чтобы прошептать: люблю…

Сканда сорвало от этого слова, он двигался глубоко и сильно, жадно рассматривая пьяный, поплывший взгляд мужа. Его заводило от вида того, как тот прикусывает губу, стараясь сдержать стоны, подставляет шею под поцелуи, как горят его щеки и он прикрывает глаза всякий раз, когда член погружается в него целиком. Рыжик судорожно цеплялся за его плечи руками, обхватывая ногами, прижимая сильнее, его член шлепался по животу, пачкая белесыми тягучими каплями предэякулята.

Сканд и сам был уже на грани, но он не мог себе позволить кончить первым и оставить Лекса неудовлетворенным, нет, удовольствие рыжика было важнее собственного, хотя от наслаждения, казалось, мозги уже плавились. И только увидев, как Лекса выгнуло и в безмолвном крике распахнулся его рот, он, наконец, отпустил себя в пропасть наслаждения следом за мужем.

Последним усилием Сканд перевернулся на спину и, осторожно выпрямив стройные ноги рыжика, уложил его на своей груди, как награду за победу или как пластырь на рану. Не оторвать без боли. Свое, родное, такое нужное, просто до судорог. Лекс тяжело дышал и внимательно рассматривал мужа, думая явно о чем-то своем, но потом, довольно вздохнув, беззаботно заснул. А Сканд распустил заплетенную косу и, растрепав влажные волосы супруга, понял, что окончательно, бесповоротно счастлив. На краю сознания мелькнула мысль, что надо хотя бы обтереться, но Лекс во сне прижал мужа рукой, и тот с блаженной улыбкой на лице наконец заснул.

Утро началось с осторожного похмыкивания дежурного за перегородкой. Через мгновенье перед штабом дежурный играет «Подъем» и казарма наполняется утренним шумом. Сканд наконец разжал руки и осторожно спихнул сонного рыжика с себя на матрас. Тот заворочался и недовольно засопел. Сканд выбрался с кровати и отправился на поиски своей одежды и сапог, и заодно, наряда супруга.

Дежурный, увидев генерала, испуганно дернулся, но потом взял себя в руки и подал Сканду свежую тунику и сапоги. С одеждой Лекса было сложнее. Оказалось, что Сканд ее все же порвал вчера, хотя вроде снимал осторожно, но ничего страшного, на паланкине и под шкурой его можно вернуть домой хоть в простыне, никто и не заметит. Сканд подхватил сандалии мужа и отправился будить сонное сокровище. Лекс благосклонно принял пару нежных поцелуев в шею, но раскрыв глаза, вначале испуганно шарахнулся спросонья, а потом ехидно улыбнулся.

— Пусть твое утро будет добрым, — пожелал рыжик и довольно блеснул глазками, — пусть подают паланкин, я сейчас выйду. Там, кстати сказать, моя тога валяется, пусть принесут.

Стоило Сканду оказаться на улице, как в лагере начался небольшой переполох. Почему-то все шарахались от своего генерала, даже ящеры приседали и испуганно шипели. Сканд, понимая, что происходит что-то из ряда вон выходящее, уже примеривался, на ком оторваться, но тут из штаба вышел крайне довольный рыжик и с восторгом стал наблюдать, как все стараются не смотреть на Сканда и переходят на рысь при его появлении. Сканд зло раздул ноздри и уже собрался рявкнуть, но муж его опередил.

— Что? — Лекс с самым независимым видом перекинул тогу через голое плечо, и возмущенно уставился на мужа, — ты же хотел узнать, что я еще придумаю? Так вот — боевая раскраска, врагов пугать! Если тебя свои же испугались, хотя за давностью лет должны были привыкнуть, то представь, какой ужас такая раскраска произведет на врагов!

Офицеры растерянно переглянулись, а потом опять оценивающе посмотрели на раскрашенного Сканда.

— Ладно, не благодари! — Лекс махнул рукой, — а теперь я хочу помыться и поспать, и вообще, у меня еще масса других дел! — заявил важный рыжик и плюхнулся на паланкин.

Тиро накрыл Лекса шкурой по самую шею, с сомнением посмотрел на страшно разукрашенного Сканда и дал команду носильщикам выдвигаться в путь.

Примечание к части


*Арбалеты закончили эпоху тяжелых латных рыцарей. Стрела из лука не пробивала латы, а вот болт арбалета легко пробивал, делая такую защиту неэффективной, и наоборот, снижающей все показатели латного воина. Лучники брали своей скоростью и общей массой. Лучник делал 12–14 выстрелов в минуту(!), т. е. по 5 сек на выстрел. Это были обычные требования (!) к лучникам того времени. Тогда от них не требовалась особая точность, войска засыпались тучей стрел, в расчете, что хоть несколько найдут свою цель. У латных рыцарей стрела могла попасть в сочленение лат, и только так достичь цели. Арбалетный болт гарантированно пробивал латы, застревая внутри и не позволяя вытащить болт легко и без потерь. Арбалетчик производил 2–3 выстрела в минуту, именно поэтому они носили за спинами щиты и разворачивались спиной к бою во время перезарядки оружия. Но именно арбалетный болт стал причиной смерти Ричарда Львиное сердце… и совершил новый виток совершенствования вооружения.

Старик


Внимание! В тексте этой главы используется ненормативная лексика, но не в качестве ругательств, а как антураж к самому тексту. Поэтому предупреждения в шапке работы не ставлю, но трепетных «ромашек» предупреждаю, что их чувству изысканной гармонии может быть причинен моральный ущерб. Постарайтесь не зацикливаться на «плохих» словах и все обойдется!

***

— Тиро, я хотел бы посмотреть на стройку, — Лексу оставалось только крикнуть в спину недовольно хромающего Франкенштейна, — ну, хотя бы немножечко!

— Вначале оденься, как положено, — Тиро поравнялся с паланкином и недовольно поддернул шкуру, которая сползала с плеча Лекса, — и потом, стройка идет практически за чертой города. Городские стены еще не перенесли и по ту сторону ворот полно всякого ворья и жулья. Зачистка клоаки заставила серый квартал искать убежища на поверхности, и сейчас многие изображают строителей или приезжих мастеров. А еще, в Сенате вчера была настоящая потасовка. Сенаторы подрались из-за нового закона о семье, как торгаши на рынке из-за тухлой рыбы. Пушан их разогнал по домам на пару дней, чтобы они остудили головы, а это значит, злобных змей в городе прибавилось. Шарп умчался на охоту, так не вовремя, у Киреля заклятые друзья в гостях. Сканд после нападения перед дворцом рыщет по столице в поисках виноватых, а тебя опять тянет на приключения? Пожалей мужа, он же себя сожрет, если с тобой что-нибудь случится, тебе что, дома нечем заняться?

class="book">Лекс недовольно фыркнул, но не стал настаивать на мимолетном капризе. Тем более, что после бурной ночи со Скандом хотелось поспать и поесть, или поесть, а потом поспать? В животе заурчало от голода, со всеми этими переживаниями и не вспомнить, когда последний раз нормально ел, да и глаза закрываются. Тиро услышал жалобную трель желудка рыжика и усмехнулся.

— А я вчера мелкой рыбки купил и свисов, — Тиро засмеялся, когда увидел, как распахнулись сонные глаза Лекса, — да, да, я помню, что ты любишь есть. Девки свисов специально в холодном углу оставили и травой прикрыли, чтобы они живыми до твоего приезда были. Так что пошли домой, а то Ламиль без родительского присмотра опять баловаться начнет.

— Можно подумать он при мне не балуется, — махнул рукой Лекс, — одно радует, что нет в нем подлости, как в других младших, не будем показывать пальцем, кто… — паланкин как раз оказался рядом с домом Пушана, — но порой младший по злобности характера может старшему мужу еще форы дать!

Тиро многозначительно похмыкал, но промолчал. Родной дом встретил гомоном детских голосов, сипом мехов у горнов, а еще писком из стойла Шу.

— А у нас радость, — Бэл шел с полной миской навстречу, — малыши вылупились. Вот думаю, как покормить, а то Шу рычит и не пускает. Тургула обрычал, едва не укусил, девки боятся подходить, еле самочек пустил внутрь.

— Давай мне, — Тиро перехватил миску с рублеными яйцами и зеленью, — и Аши держите подальше. Шу рядом с малышами может порвать любого ящера, и на человека может кинуться. Да и Аши попытается удавить малышей, чтобы избавиться от конкурентов. В казармах малышей держат по возрасту. Стоит маленьких к подросшим случайно подпустить, и считай, потеряли кладку! Животные, — Тиро вздохнул, — что с них взять? Никакого милосердия и понятия о помощи слабым. Кто сильный, тот и прав!

— А Сканд называет это «здоровой агрессией», — не смог промолчать Лекс, но заметив, как перекривился Тиро, сразу сдал, — ну ладно, я в купальню и пожевать чего-нибудь… а потом поспать.

Но планы Лекса были нарушены появлением монаха.

— Если хочешь присутствовать при разговоре, то стоит поторопиться. -

Монах протянул Лексу сверток, резко пахнущий благовониями.

— Я все же сполоснусь…

Лекс рванул в купальню. Зажал в зубах кончик растрепанной косы и почти прыгнул в бассейн. Надо было хоть немного отмыть с тела запах Сканда, семени и пота. Да, пока он возвращался из казармы, густой запах секса и мужа вызывал завистливые взгляды всех самцов, но было бы странно, если бы так пахло от безликого монаха. И не факт, что запах благовоний сможет перебить подобный коктейль, поэтому стоило хотя бы попытаться отмыться. Лекс подхватил из лоханки мыльный корень и яростно растер кожу. В холодной воде то еще мытье, но все же…

— Что происходит? — в проеме купальни появился взволнованный Тиро, — что ты опять затеял?

— Там, за воротами, стоят монахи, пусть человек пять войдут в дом, — Лекс откинул мочалку и выбрался из бассейна, — мне надо незаметно появиться во дворце, и, пожалуйста, не спорь! Я оденусь, как монах, и никто на меня второй раз не посмотрит. Тиро, можешь не сверкать глазами, это бесполезно, я все равно пойду.

Тиро со всей злостью хлопнул дверью хозяйской купальни, но пока Лекс вытирался, в купальню просочились пять белых фигур. Следом за ними зашел Бэл и недовольно покосился на вошедших.

— Лекс, что происходит? Чего Тиро огнем плюется на всех?

— Мне надо незаметно прийти во дворец, а Тиро недоволен, что не может сопровождать меня. Но я не Ламиль, я взрослый и прекрасно осознаю, что делаю.

Бэл развернулся спиной к Лексу и что-то быстро показал пальцами. Ему точно так же быстро ответили мельканием приоткрытых рук.

— Это приказ Киреля? — Бэл насторожился и цепко посмотрел на Лекса.

— Нет, — Лекс даже растерялся и почти выронил из рук белый балахон, — нет, это была моя просьба, я хотел присутствовать при разговоре колдуна и Первосвященника, но незаметно.

— Я буду тебя сопровождать, — Бэл снял поясок и стянул с себя тунику, — я постараюсь удержать тебя, когда ты полезешь в пасть змея от избытка любопытства. Другие не посмеют одернуть, но я смогу придержать твою безрассудную головушку в случае, если заиграешься.

Монахи переглянулись и опять покрутили пальцами в полной тишине, а потом последний монах стал стягивать с себя балахон. Бэл протянул ему свою тунику и жестом указал на пару ножей, закрепленных на плече. Молодой парень без возражений отстегнул от плеча небольшой ремень, на котором было несколько метательных ножей, и помог застегнуть их на плече Бэла. Тот привычным жестом накинул балахон, и пока Лекс путался в складках ткани и расправлял капюшон, застыл такой же молчаливой тенью, как и остальные.

Ближайший монах подвязал на Лексе поясок, одернул капюшон, после этого показал, как надо держать руки в рукавах, а потом еще раз критически осмотрел фигуру Лекса и молча стукнул по спине. Лекс не сразу понял, что от него хотят, но потом опустил плечи и пригнул голову, как виноватый ребенок. Оставшийся парень в тунике Бэла шустро снял с себя оружие и, сложив все в пустую шайку, сел на скамью с самым независимым видом. Он был молод и коротко стрижен, как начинающий подмастерье, и в толпе не привлек бы к себе особого внимания.

Монахи гуськом потянулись на выход. Бэл показал жестом Лексу, чтобы тот шел впереди, и сразу пристроился у него за спиной. Проходя по двору, Лекс увидел злющего Тиро, который цеплял к поясу меч и кошель и командовал двум охранникам, чтобы те шли вместе с ним.

— Пойду на рынок рабов, надо купить пару новых девок, — сказал Тиро в сторону уходящих монахов, — а то вместо Милки так никого и не купил, а тут еще Майку заберут, и кто тогда останется? Давно надо было купить, да все времени не было!

Тиро нарычал на мальчишек, которые хотели увязаться вместе с ним, и бодро отправился на улицу следом за монахами в сопровождении двух ветеранов. Монахи на улице перестроились, чтобы идти парами, к ним присоединилось еще несколько человек, и они неспешно отправились в сторону дворца. Следом за ними шел пыхтящий Тиро, который на всю улицу возмущался «балованными младшими, которые творят все, что хотят, нимало не задумываясь о последствиях своих поступков». И хотя Тиро не называл имен и не пояснял, о ком именно речь, о мелком Ламиле, или об учениках Лекса, или о толпе мальчишек, которая шныряла по двору Сканда. Это выглядело, скорее, как недовольство старшего вообще, но Лекс был уверен, что вся эта обличительная речь произносилась ради того, чтобы он услышал и осознал всю глупость своего поступка и немедленно вернулся домой.

Вначале бурчание Тиро вызывало злость, хотелось ответить ему в достаточно резких выражениях, а потом осталось только раздражение. Дорога до дворца под аккомпанемент злобного Франкенштейна прошла на удивление быстро и Лекс понял, что так и не смог настроиться для предстоящей встречи. При всем ожидании встречи, Лекс так и не успел выработать внутри себя тактику поведения. Как вести себя? Как наивный мальчик, которому на голову свалилось нечаянное знание, или как прожжённый делец, который прошел Крым, рым и медные трубы, и теперь ищет место пожирнее и покровителя пощедрее?

Монахи не пошли к парадному входу, а тихой стайкой скользнули куда-то в боковую улочку. Тиро недовольно остановился, когда ему дорогу заступило несколько балахонов, и наконец Лекс смог остаться наедине со своими размышлениями. Он бездумно шел за белой спиной и пытался собраться с мыслями. Хотелось остановиться и, забившись в тихий угол, помедитировать, а еще лучше, поспать пару часов, а уже потом начать размышлять о предстоящем бое, но скорее всего, встреча или уже началась, или вот-вот начнется, а это значит, что опять придется учиться плавать, просто спрыгнув с утеса на самую глубину.

— Ты готов? — кто-то остановился перед ним.

— Нет, — Лекс вздохнул, — но что это меняет? Хорошо, что от меня не будут ждать умных слов и каких-либо решений, и я смогу просто посмотреть со стороны на все происходящее, так что неважно, готов я или нет… — Лекс помолчал, ожидая решения собеседника, но так и не дождавшись от него совета, со вздохом продолжил, — пошли, не хотелось бы пропустить что-либо важное…

— Я буду за твоей спиной, — тихий голос Бэла раздался сбоку, — если захочешь выйти или почувствуешь опасность, просто сделай шаг назад, и я тебя выведу.

— Я доведу тебя до простенка, — стоящий впереди монах подал голос, — там хорошее место для наблюдения. Если захочешь подойти ближе, то постарайся не привлекать к себе внимания и двигайся плавно, как вода. Главное, не забывай, что вдоль стен висят бусы, они шелестят, когда к ним прикасаешься.

Лекс кивнул головой, и на его предплечье легла горячая рука взрослого мужчины. Монах потянул Лекса за собой, слегка корректируя его передвижение. Вскоре они оказались перед шторой, которая и играла здесь роль простенка, свисая между двух колонн. Монах показал пальцем куда-то вперед и поставил Лекса на свое место, а потом бесшумно скользнул в сторону.

Между колонной и шторой была щель, в которую прекрасно просматривалась вся комната. Это была гостиная Киреля, где он несколько раз принимал Лекса. Статуя танцующей саламандры стояла на балконе и в ярком солнечном свете казалась почти полупрозрачной и от этого еще более живой. Кирель стоял спиной к Лексу, а вот колдун оказался прямо напротив щели, и его можно было хорошо рассмотреть.

Колдун был стариком. Даже не так. Он был очень стар, практически, ветхим старцем. Кожа была белесая, будто потерявшая всякий пигмент, и выглядела, как старый, древний папирус, завернутый вокруг скелета. Капюшон был откинут, открывая лысый череп, украшенный выцветшими татуировками и точечками пигментных пятен. На костлявой шее кожа была натянута, как у черепахи, и от этого голова казалась еще меньше и беспомощней. Казалось, у старика все силы уходили на то, чтобы держать голову ровно.

Насколько Лекс понял, Кирель только сейчас начал встречу, поскольку все еще продолжалось вежливое приветствие и знакомство. Колдун представился как Охуительный Лир, а потом представил своих двух охуевших сопровождающих. Лекс не сдержал ухмылки, насколько двусмысленно все звучало. Мужчины за спиной Лира не выглядели крупными бойцами, а скорее, как два санитара возле умирающего, но Лекс прекрасно помнил, какими безжалостными бойцами являются монахи. Взять хотя бы симпатяжку Мэла, в жизни не подумаешь, что тот способен убить человека, а он даже задумываться не станет, если потребуется убить, и без сожалений переступит через любой труп.

Первосвященник тоже откинул капюшон, явив зрителям совершенство своего лица. На фоне колдуна Кирель выглядел милым юношей, а не властьдержащим соправителем империи. Охуительный Лир пожаловался на старость и слабость после долгой дороги. Кирель, как радушный хозяин, сразу предложил удобное кресло и подушки под спину. Слуги тотчас принесли графины с напитками и вином. Лир долго кряхтел, пока его усаживали со всем почтением и заботой, а потом завязался неспешный разговор.

На удивление, первое, о чем спросил Лир, были шахматы, которые стояли неподалеку на отдельном столике. Кирель кивнул головой, и незаметные слуги сразу установили столик между монахом и колдуном. Это были те самые шахматы, которые Лекс подарил в свое время Кирелю. По иронии случая, черные фигурки установили возле Лира, а белые под руку Кирелю. Охуительный Лир наклонился вперед, подслеповато рассматривая фигурки, а потом осторожно взял туру, которая здесь выглядела, как осадная башня.

— У моего народа тоже есть эта прекрасная игра — смерть вождя, — Лир покрутил в пальцах искусно вырезанную фигурку и, поставив её на место, взял ферзя в виде младшего с хлыстом в руках, — только вот фигурки немного другие и, по всей видимости, называются иначе, — Лир поставил ферзя на поле и довольно ощерился улыбкой, — но только, как я понимаю, название сути не меняет, ходят они все по тем же правилам?

— Желаете партию? — мурлыкнул Кирель.

— Охо-хо, староват я для игр, — вздохнул Лир, но потом кивнул головой, — но все же, не могу отказать себе в последнем удовольствии. Я настолько стар, что не могу терять и вздоха, ведь он может стать для меня последним…

— И что же заставило вас отправиться в такой дальний и тяжелый путь? — Кирель сделал первый ход.

— Любопытство, — выдохнул Лир, и двинул вперед пешку, — простое и банальное любопытство. Я, знаете ли, остался единственным, кто знал наш обожаемый Источник лично. Мы были с ним близкими друзьями, и у нас не было секретов друг от друга, но перед самой смертью Элли написал странное письмо, и я не смог его прочитать, как ни старался. И вот на исходе жизни, я узнаю, что появился человек, который сможет его расшифровать, и прекрасно понимая, что для меня это дорога в один конец, все же рискнул отправиться в путь.

— И вы, охуительный, конечно, привезли это письмо с собой, — Кирель понимающе кивнул головой и передвинул следующую пешку, — я понимаю ваше желание разгадать загадку, которая мучила своей тайной всю жизнь…

— Да, — кивнул сухонькой головой колдун и достал из рукава небольшой свиток, — я надеялся увидеть здесь вашего Избранного, который прочтет мне это письмо и позволит умереть без сожалений, зная, что эта тайна, наконец, раскрыта. Очень жаль, что его нет с нами. Не желаете взглянуть?

Колдун передал свиток Кирелю через игральную доску, и, пока он делал следующий ход, Первосвященник с вежливым интересом развернул его и почти сразу передал обратно. Лир принял свиток, но вместо того, чтобы убрать его в рукав, положил на соседнее с ним кресло. Свиток немного раскатился, приоткрывая текст, и замер вне зоны видимости Лира. Колдун поерзал в кресле и отправил своих людей прочь, поясняя, что если сегодня встречи с Избранным не будет, то он может просто насладиться игрой и не хочет, чтобы ему «дышали в спину».

— Буквы кажутся мне знакомыми, — Кирель проводил взглядом ушедших колдунов и сделал следующий ход, — похоже на вашу тайнопись, но вы ведь и сами это знаете.

— Да, — Лир кивнул головой и передвинул фигуру ящера, — мы используем эту письменность для записей, она проще обычной и намного удобнее. Это, как с новыми цифрами — всего десять знаков, но зато сколько вариаций и возможностей. А эта волшебная цифра «ноль», а порядок отрицательных чисел? Просто голова кружится от осознания невероятных возможностей! Не правда ли?

— Хм, — Кирель сделал следующий ход пешкой, — не берусь судить. У нас это как-то не прижилось. Но, позвольте узнать, если и письменность вам известна, и с вашим уважаемым Источником вы, как утверждаете, были так дружны, то в чем тогда проблема с этим письмом? Неужели за столько лет дружбы вы не узнали его языка? Как нам сообщил уважаемый Рийангаххр, он написал свиток непонятных слов перед самой смертью, но, возможно, ваш источник под конец жизни просто выжил из ума и написал не пойми что?

— Такая вероятность, конечно, есть, — Лир передвинул следующую фигуру, — но Элли сказал, что его прочесть сможет только другой Источник. А это значит, что все же есть шанс найти Источник, по силе такой же, каким был любимый Элли. Поверьте, я долго искал такого человека, я посвятил жизнь расшифровке этого письма, и вот, на закате моих дней я узнаю, что появился некто, называющий себя Гудвином. Элли нам обещал, что Гудвин обязательно появится, и мы ждали его появления и искали его в череде случайных людей. Такие заявления не делают просто так. Я не мог упустить возможность встретиться с ним. Я понимаю вашу обеспокоенность. Вы боитесь потерять его, и я это понимаю, но поверьте, я не претендую на него лично, я просто хочу узнать, что написано в письме.

Кирель в очередной раз хмыкнул, но промолчал. Противники сделали по паре ходов и задумались над фигурами. Лир, казалось, совсем забыл о свитке, лежащем на соседнем кресле, а вот Лекса просто раздирало в клочья от любопытства. Он отступил от щели, и Бэл, прихватив его за плечо, вывел в коридор, и только закрыв тяжелую дверь, спросил с тревогой:

— Как ты? Все в порядке? Нужна помощь?

— Да! — Лекс перехватил руку Бэла, — хочу заглянуть в этот самый свиток. Он валяется на кресле и Лир совсем за ним не смотрит. Я только гляну одним глазком, и все! А вдруг и я не пойму, что там написано? Тогда и встречаться с колдуном не имеет смысла.

— Это опасно, — Бэл схватил Лекса за плечи, — хочешь, я попробую украсть свиток?

— Нет, — Лекс покачал головой, — воровство — вот это опасно. Если колдун разорется, то Кирель решит казнить виновника, лишь бы не допускать открытого конфликта. Лучше я потихоньку подойду со спины и загляну в свиток, он так удачно расположен и как раз приоткрыт! Я только загляну внутрь, никто ничего не поймет! Этот Лир даже охрану отпустил, это прекрасная возможность тихо подобраться и заглянуть. Мне бы только понять, там вообще есть, что читать, или их обожаемый Элли совсем мозгами поехал?

— Тебя можно было бы пустить в кабинет под видом слуги, — один из монахов внимательно слушал разговор, — но, к сожалению, у тебя для этого слишком яркая внешность. Пустить тебя под видом наложника тоже не вариант, он скорее привлечет к себе внимание, чем слуга с подносом.

— Не знаю, это больше смахивает на засаду, — отозвался Бэл, — уж больно небрежно и нарочито лежит свиток.

— Да, нет же! — Лекс раздраженно взмахнул рукой, — Лир просто не ожидает, что свиток попытаются прочесть! Он даже Кирелю его показывал! Он только НАДЕЕТСЯ, что свиток можно прочесть, он и сам НЕ УВЕРЕН, что там есть хоть что-то значимое! Ну, чем я рискую, в конце концов? В самом крайнем случае переведу все на шутку.

Монахи переглянулись, Бэл явственно вздохнул, он, похоже, не одобрял эту авантюру, но и аргументов против не было. В итоге Лекса повели в другую дверь и после недолгого плутания по коридорчикам и скрытым нишам, вывели в кабинет Киреля, но уже со спины Лира. Монах отодвинул драпировку вместе с бусами и придержал, пока Лекс со всей осторожностью проник в кабинет.

Не понять, заметил ли его появление Кирель, но Первосвященник начал расспрашивать, как у колдунов называются фигуры и как они выглядят. Тура у колдунов называлась кораблем и выглядела, как маленький парусник. Пешки выглядели, как монахи. Фигурка коня выглядела, как дева копья верхом на ящере, фигурку офицера изображал дракон со всадником… Лекс почти не слушал вопросы и ответы, его занимал свиток, который так небрежно лежал почти вне зоны видимости Лира. Старик довольно вертел вырезанные фигурки в руках и, казалось, был увлечен разговором с Кирелем.

Лекс осторожно, шажочек за шажочком приближался к отставленному креслу. Еще один плавный шажок, и вот уже Лекс вытянул шею и потянулся навстречу, так, чтобы быть максимально далеко от Лира и не выдать себя даже шелестом одежды. Буквы и правда были привычной кириллицей и написаны незамысловато, печатными буквами, но только вот слова совершенно не складывались в голове. Какая-то абсолютная абракадабра. Лекс даже почти облегченно вздохнул, значит, свиток и правда нечитаемый, а Элли просто издевался перед смертью над колдунами, ставя перед ними невыполнимую задачу. Оставил же он послание — неверьсукамибеги. И свиток этот из этой же серии…

Он почти отшатнулся, но в голове будто щелкнуло и все стало на свои места.

«Епсель-мопсель май либен комрад да бист хиненгиритен…»

Да! Слова были написаны кириллицей, но только вот сам текст был транскрипцией с немецкого — «мой дорогой друг, ну ты и попал…», а «епсель-мопсель» не был, собственно, словом как таковым! Любой начавший читать текст спотыкался о непереводимое слово и сдавался. Надо было знать не только русский, но и немецкий, причем, по всей видимости, для самого Элли немецкий не был родным, скорее всего, на уровне школьной или институтской программы, уж больно нелепой была транскрипция, да и построение фразы выдавало, что человек не владел языком вольно, как например, сам Александр Яворский. Стоило принять такое написание, как слова сами стали складываться в понятные фразы:

«…Не спрашивай меня, почему я взял это имя. "Волшебник изумрудного города" — это была последняя сказка, которую я читал своим дочкам, прежде чем к нам в дом пришли из НКВД и меня забрали. Меня обвинили в преступлениях, которых я не совершал, и после долгих пыток расстреляли. За мной пришли по доносу друга, мне даже показывали его, пытаясь убедить сознаться во вредительстве, но я видел на нем брызги крови и понимал, что мой друг просто сломался, не выдержав побоев, и сделал то, что велели. Я не виню его, за те долгие годы, что я провел здесь, я давно простил его».

Слова «изумрудный», НКВД, вредительство, донос были написаны по-русски, но это не сбивало с самого рассказа. Лекс живо представил себе усталого человека, который перед смертью решил исповедаться. Лекс осторожно протянул вперед руку и бережно попытался развернуть свиток, чтобы прочесть дальше:

«Я очнулся в теле молодого паренька на дороге из желтой растрескавшейся глины, и в первый момент подумал, что попал в сказку, которую читал дочкам. Но жизнь в очередной раз надо мной посмеялась».

— А ЛЮБОПЫТНЫХ МАРТЫШЕК МЫ ЛОВИМ НА БАНАН! — чисто и совершенно по-русски произнес Лир, стремительно перехватил руку Лекса и удержал неожиданно сильными пальцами, а потом продолжил на обычном языке, — я знал, что ты попадешься! А еще больше рад, что текст все же читается, и это все не бред воспаленного ума Элли перед смертью.

— Лир, вы и правда охуевший, а вернее охуительный, — Лекс выдернул руку и, сняв капюшон, с самым независимым видом уселся на подлокотник к Кирелю, — простите, папа, мне этот внешний вид, просто мне было скучно и хотелось побаловаться!

— Ну что ты, дитя мое, — Кирель приобнял рыжика за талию и, потянувшись, поцеловал в щеку, — я рад, что ты все же присоединился ко мне. Без тебя было скучно.

— Я проголодался, — заявил рыжик и надул губки, — этот муж опять не дал мне ни поспать, ни покушать! Вот ведь неугомонный! У вас не найдется хотя бы засохшей корочки лепешки для голодного меня?

— Ах, дитя, неужели муж о тебе так плохо заботится? — Кирель ласково погладил Лекса по бедру и кивнул слугам, которые метнулись, как тени, стремительно занося маленький столик и уставляя его всевозможной едой.

— Скорее, слишком хорошо, — Лекс довольно улыбнулся, — только вот после его ЗАБОТЫ на попу сесть проблема! О, вкуснятина! Если выспаться не получится, то хотя бы поем!

Лекс начал хватать руками с тарелок все подряд и запихивать в рот, будто действительно неделю не ел. Кирель только улыбнулся такому демонстративному голоду и велел принести для Лекса сладкой воды. Рыжик довольно жмурился и только раз за разом поддергивал сползающие длинные рукава, а потом, как видно, психанув, стал стаскивать с себя балахон. Кирель с удовольствием мазнул взглядом по длинным точеным ногам, крепкой, как орешек, заднице, поджарому животу, сильному развороту плеч и изящным рукам с явно проступающими мышцами. Лекс прекрасно отдавал себе отчет, что совсем не похож на канонный образец красоты младшего, и не стеснялся это демонстрировать. Кирель сыто улыбнулся, когда увидел полувозбужденный член и то, с какой небрежной грацией рыжик уселся обратно в кресло.

Первосвященник щелкнул пальцами и слуги принесли невесомое одеяние. Не женский хитон, а, скорее, слишком длинную тунику без рукавов. Лекс вспомнил о первом посещении Киреля, когда он в похожем одеянии соблазнял его, и без возражений поднял руки, помогая слугам облачить себя в полупрозрачную невесомую одежду. Теперь все приличия были свято соблюдены — Лекс был одет, но при этом ткань тоньше тюля скорее подчеркивала наготу красивого тела.

Лекс подчеркнуто не смотрел на старика, а тот подпер голову рукой и с доброй улыбкой рассматривал прожорливого парня. Как родной дедушка, к которому забрел голодный внучок. Тот смел почти половину со всех тарелок, и наконец насытившись, откинулся в кресле, с удовольствием облизывая пальцы. У Киреля зрачки заполнили радужку от возбуждения, не будь рядом Лира, он бы не удержался и проверил сладость карминовых губ Лекса, но старческое кряхтение по соседству удерживало Первосвященника в рамках приличия.

— Приятно видеть здоровый аппетит у молодого человека, — скрипнул старик, — глядя на тебя, и мне захотелось, — Лир ухмыльнулся, — попробовать такую вкуснятину.

Старик выделил голосом последнюю фразу, повторив интонацию Лекса, тот нимало не стесняясь, сделал приглашающий жест в сторону своих тарелок, а сам подхватил бокал с медовой водой и небрежно разлегся на кресле. Он уперся локтем в один подлокотник, и перекинул обе ноги через другой. Кирель отдал распоряжение слугам, чтобы они принесли еды и для Лира, но тот отмахнулся со словами, что ему много не надо и хватит и одного кусочка с тарелки Лекса. Рыжик поверх бокала наблюдал, как Лир выбрал кусочек тушеной репы и осторожно смаковал ее, как невиданный деликатес.

— Я, кажется, перебил ваш разговор, — Лекс подставил свой бокал служанке, чтобы она налила туда еще.

— Ничего страшного, мы просто болтали за игрой в шахматы, — Кирель вернул Лексу понимающую улыбку.

— Лекс, а как тебя мама в детстве звала? — вдруг спросил Лир по-русски, — Лешей? Ты ведь Алексей?

— Про маму врать не буду, — Лекс ответил на местном языке, — как она меня звала, я не помню, но при рождении меня назвали Качшени Чаш Чики Шао, что переводится как «надменное солнце, стоящее в зените». Брат, помнится, звал меня Качеши. Когда меня привезли сюда в клетке, то называли «Это» и таскали голого на поводке, как додо. Лексом меня назвал друг, когда я чуть не сдох после порки кнутом. Муж — любимый сатрап и обожаемый деспот, зовет меня занозой в заднице. И только Кирель зовет меня милым ребенком. А что? Вам так хочется дать мне новое имя? Не стоит, я уже к этому привык.

Лир, похоже, не ожидал подобного и поджал рот, как будто мешочек связали шнурком. Он недовольно зыркнул глазами на счастливого Киреля, на статую на балконе, на развалившегося полуголого красавчика, и только наткнувшись на его насмешливый взгляд, взял себя в руки и улыбнулся. Он поднял свиток и протянул слуге, чтобы тот передал его Лексу.

— Ты не прочтешь мне послание от моего друга? Я проделал большой путь, чтобы узнать то, что мучило меня своей неизвестностью.

Лекс принял свиток, вернув служанке бокал, и небрежно развернул его. Теперь, когда он понял принцип прочтения, он не торопился и уделил внимание самому свитку. Если бы он писал последнее послание потомкам, то, скорее всего, написал что-нибудь размером с «Войну и мир» Толстого, а не такой маленький свиток… который даже оказался не подписан в конце… хм, Лекс намусолил палец и потер крайнюю букву. Свежие чернила сразу расплылись по бумаге, пачкая заодно кожу на пальце. Ну да, конечно! Кто повезет оригинал святыни? Скорее всего, это копия, и, скорее всего, не полная… Пробежав глазами, он нашел место, где остановился в прошлый раз.

«…но жизнь в очередной раз посмеялась надо мной. С неба спустился летающий ящер с наездником. Он мне тогда показался самым настоящим драконом из сказки, и когда наездник жестом поманил меня к себе в седло, я даже не сомневался и отправился вместе с ним в путь. Меня привезли в маленькое поселение почти на самой вершине неприступных скал. Не буду рассказывать, как учил язык и как приспосабливался к этому миру. Если ты читаешь эти строки, то, скорее всего, уже и сам прошел этот путь.

Хочу предупредить тебя с самого начала — не верь их лживым улыбкам и сладким словам. Когда они найдут твое слабое место, они обязательно используют его против тебя. В самом начале все было прекрасно — казалось, вокруг меня собрались друзья. Они с удовольствием учились всему, что я давал им, совершенно не задумываясь о последствиях. Я составил им алфавит и научил основам математики. У них были только сложение и вычитание, и только простые числа. Я дал им такое понятие, как «ноль», и линейные вычисления. Я научил их умножать и делить, рассказал о дробях и неизвестной переменной «икс». А потом пришло время химии. Я рассказывал им об основах мироздания и закономерностях законов природы.

Они заглядывали мне в рот и были готовы носить меня на руках. Мне казалось, что я несу свет знаний в этот мир, и от счастья ничего вокруг не видел. У меня было много благодарных и очень внимательных учеников. Именно тогда я познакомился с замечательной девушкой, которая потом стала моей женой. Вскоре у нас появился ребенок, а потом еще дети, и казалось, нет более бесконечного счастья, чем моя новая жизнь. Единственное, что омрачало нашу жизнь, это постоянные перебои с едой. Племя летунов было многочисленным и жило только за счет случайных побед на охоте и рыболовстве. И бывали дни, когда еды не было даже для детей.

А потом мне рассказали, что когда-то этот народ жил в городе и владел плодородными землями и лавками. Мне даже показали город, стоящий на побережье. Большой порт, громадный базар и полные склады с разнообразным товаром. Моя любимая жена была дочерью торговцев, которых убили злобные правители прибрежного города. Она мне и рассказала, как в дом ее родителей однажды пришли воины и убили всех мужчин и взрослых женщин, а ее с сестрой продали в рабство. Это была грустная история, а слезы моей жены жгли мне сердце и требовали покарать негодяев.

Тогда я и создал свою первую фосфорную бомбу. Мое желание отомстить и захватить обратно город было воспринято с большим энтузиазмом и восторгом. Первый фосфор я добыл из гуано, но потом обнаружил и богатые фосфорные жилы в скалах. Первые бомбы я создавал со своими учениками, я объяснял им, что надо делать и чего опасаться. Я не думал тогда о последствиях своих поступков, и о том, что новые знания будут использовать только для убийства других людей. Я тогда хотел только благополучия для своей семьи. Хотел дом в городе, и чтобы моя жена улыбалась, а дети были сыты.

То, что произошло потом, потрясло меня своей жестокостью и беспощадностью. Казалось, с моих добрых и милых учеников слетели маски, обнажив их хищные и безжалостные морды. Я попытался образумить их, но добился только того, что меня закрыли, как пленника, высоко в горах. Я пытался обратить их к миру и добру и отказывался давать им новое оружие, но тогда они стали использовать мою семью, как рычаг давления на меня. Они пытали не меня, а мою любимую жену и детей, и чтобы остановить безжалостные пытки, я давал им новые и новые знания…»

— Хм, — Лекс дочитал текст до конца и с интересом посмотрел на Лира, — вы уверены, что не читали это раньше? Вы же остановились на самом интересном месте! И что мне надо сделать, чтобы прочесть, что там было дальше? Может, вы сами мне расскажите, вы ведь знали Элли, а, следовательно, знали обо всем, что происходило дальше.

— Так что там написано? — Лир прищурился и подался вперед всем телом.

— Ну… — Лекс покрутил свиток в руках и задумался о том, что следует говорить, а о чем промолчать, наличие понятных слов, написанных по-русски и, возможно, прочтенных и понятых, заставляло подкорректировать ответ, — так, ничего важного. Хотя, это как посмотреть. Вы, по всей видимости, очень любили его?

— Да!! — горячо воскликнул Лир, — не было человека, кто обожал бы его сильнее меня! Мы с ним не расставались ни на день! Так, что он там написал?

— Он написал, что ему было плохо в его прежнем мире, — Лекс увидел, как замерло лицо у старика, — но в новой жизни у него были ученики и новая семья. У него были дети? А то история на свитке так резко оборвалась…

— Трое, — произнёс Лир и впился ясным жёстким взглядом в лицо рыжика, пытаясь разглядеть его мысли, тот в ответ помахал ему ресничками и улыбнулся, — он очень любил семью. Он был готов на все ради них.

— Они живы? Хотелось бы их увидеть и поговорить, — кинул пробный камень Лекс и заметил, как старик отвел виновато взгляд, — они, наверное, такие же умные, как и отец?

— К сожалению, они не выжили, — Лир печально вздохнул, — на нас напали враги и убили семью обожаемого учителя. Но мы отомстили за их гибель!

Лекс постарался не выдать свою злость ни жестом, ни мимикой. Как же, «враги напали», врун, запытали до смерти на глазах отца, как он только с ума не сошел от горя? Хотя они, скорее всего, держали его в постоянной надежде, что с остальными детьми все будет хорошо. Лир сам признался, что не расставался с Элли и на день, а поскольку он дослужился до верхов власти, то наверняка сам лично пытал семью «своего любимого друга». Дорога к вершинам власти всегда пролегает через трупы друзей, и Лир тот еще манипулятор, вон как красиво организовал засаду на него самого! И свиток показал, и соглядатаев отправил, и положил свиток так, чтобы любопытство взыграло… Тоже мне нашел МАРТЫШКУ, ящерица поганая! Ну, мы еще посмотрим, кто кого перехитрит!

— Так вы расскажете, как жилось вашему Элли с семьей? — Лекс небрежно откинул свиток.

— Хм, — Лир показал жестом слуге, чтобы свиток подняли и отдали ему обратно. Бережно погладил его и только после этого посмотрел на Лекса, — хорошо ему жилось. Его все обожали, он пользовался почетом и уважением у моего народа. У него была семья — жена красавица и дети. Он очень их любил! — искренне и горячо начал рассказывать Лир. Лекс даже заслушался, с каким азартом ему врали прямо в глаза. Элли, может, и был счастлив в самом начале, но не после того, как на его глазах стали мучить любимую жену. Сделать Элли пленником и держать семью в заложниках, как поощрение выдавая редкие свидания? Ну да, в его мире такое тоже было. Когда жен военачальников держали в концентрационных лагерях, чтобы у мужей даже мысли не возникало о неповиновении. А детям промывали мозги в пионерских лагерях, делая из них Павликов Морозовых. Да, да, помним, сами с красным галстуком ходили и мечтали стать комсомольцами. Когда свобода человека измеряется длиной поводка, хотя, что такое свобода? Вон как Кирель довольно улыбается, он точно знает, что Лекс любит мужа и никогда его не предаст, а уж дети, это вообще больная тема для рыжика. Его поводок давно отмерен и крепко зажат в кулаке Первосвященника…

Лекс беззаботно дрыгал ножкой, внимательно слушал враки Лира, время от времени восхищенно поддакивая. О да, полная библиотека знаний — это великое сокровище! Всеобщая грамотность — это первоочередная забота любого правителя, когда еще вкладывать мысли в голову подрастающему поколению, как не во время учебы? Это оболваненные тяжким трудом люди имеют свободу мысли и желание изменить что-либо, а пока мысли человека заняты, то и сомнений не возникнет. Кирель возмущенно засопел за спиной Лекса, он был не согласен. В монастырях тяжко работали и молились, а грамотность была, как награда за усердие.

Кирель вообще растерянно слушал охуительного Лира и обалдело наблюдал за тем, что творит Лекс. А тот поддакивал колдуну, соглашаясь с ним, время от времени задавая вопросы, а сам тем временем погладил себя по изгибу бедра, пощипал себя за соски, чтобы те ярче выделялись через прозрачную ткань и топорщились, как ягодки, а потом стал расплетать косу. Кирель даже сам отвлекся от рассказа Лира, наблюдая за реакцией рыжика. Казалось, он взялся соблазнить старую ящерицу, а разговор, это так, чтобы было время удержать внимание собеседника. И все эти вопросы, произнесенные томным голосом, теперь уже виделись, как элементарное заигрывание.

Кирель ревниво раздувал ноздри, короста старая, а не Лир! Да как он смеет смотреть с таким вожделением на Лекса, он ведь стручок засохший, кроме как пощупать, на большее и не годный! Вон пятна красные пошли по коже, сдохнет ведь от такого горячего мальчика, а все туда же! Кирель взял себя в руки, только когда понял, что еще немного, и разломает подлокотники собственного кресла.

Но тут в гостиную влетел Сканд! Он рыкнул, когда увидел практически голого и возбужденного мужа в весьма фривольной позе перед колдуном, который уже с вожделением капал слюной на пол. Тащить по улице такого голого мужа Сканд не хотел. Это только его рыжик! Поэтому он подскочил к ближайшей шторе и, сорвав ее вместе с бусами и карнизом, замотал свое и только свое сокровище в штору, как в кокон и, перекинув через плечо, поволок вон.

— Ну, я же говорил! Тиран и сатрап! — пискнул Лекс, свисая вниз головой, — ох, как бы пережить такую заботу!

Ревность


Сканд от ярости и ревности почти не видел, куда мчится. И только оказавшись дома, вздохнул полной грудью и, наконец, перекинул Лекса с плеча на руки. На удивление, Лекс не злился, а плакал. Сканд, успевший поостыть по дороге домой, теперь забеспокоился.

— Что случилось? — Сканд стал выпутывать мужа из шторы, — я тебя придавил? Тебе больно? — Лекс замотал головой и шмыгнул носом. Сканд стал прикидывать возможные варианты, — что, боишься, что выпорю? И правильно боишься! — рыкнул генерал и даже потряс кулаком перед носом рыжика, — ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю! — но Лекс закрыл лицо руками и зарыдал. Сканд так перепугался, что схватил мужа в охапку и стал гладить по волосам, пытаясь утешить, — эй, ну ты чего… ну перестань, ну ладно, не буду пороть… ты это меня так испугался? Нет? Ну, маленький, перестань, это тебя колдун так напугал? Да я ему шею сверну, заразе такой!

— Они пытали его детей прямо на его глазах, чтобы он все видел и не смел перечить! — Лекс уткнулся носом в шею Сканду и обнял его руками, так было не так больно, — это такой кошмар! За что они с ним так? Он ведь только добра им хотел!

— Ты это о ком сейчас? — поморщился генерал, — кто кого пытал? У нас в клоаке не было детей! Мы только главарей пороли, а уж их детьми назвать ну никак нельзя.

— Я об Элли говорю! — возмутился недогадливости мужа Лекс и высморкался в край шторы, которая так и висела на его бедрах, — колдуны пытали детей Элли и его жену, чтобы он им рассказывал о новом оружии!

— Оу… — задумался Сканд, — то есть, у них не одно оружие, и мы еще не обо всем знаем?

— Сканд! — взвизгнул Лекс, и стукнул его кулаком по плечу, — я сейчас говорю о детях и пытках! А чего это у тебя глаза такие красные?

Лекс с подозрением посмотрел на мужа, тот в ответ злобно прищурился и приподнял губы, показав острые зубы.

— А это, моя радость, еще один повод, чтобы тебя выпороть!

— Меня? — возмутился рыжик, — за что?!

— Ну, для начала, за боевую раскраску! — Сканд недовольно раздул ноздри, — я чуть кожу не снял, пока отдраивал чернила с лица! А потом — за блядский наряд! — генерал подхватил штору с земли и начал опять наворачивать вокруг мужа, — как ты мог в таком бесстыжем одеянии появиться перед посторонним человеком? Да еще развалился в кресле! И косу расплел! Развода захотел? Любовника ищешь?

В ответ ему коротко прилетело в ухо. У Сканда только голова мотнулась, и зубы от неожиданности лязгнули.

— Не смей сомневаться в моей верности! — Лекс потер сбитые костяшки на кулаке и без перехода пожаловался, — больно! Как будто по стене лупанул! Сволочь! Если бы я хотел любовника, то давно бы уже нашел!

— Ты. Меня. Ударил. — Сканд резким и неуловимым движением поймал Лекса за волосы и теперь скалился ему в лицо, — это был первый, и последний раз, когда ты поднял на меня руку!

— Не первый, и не последний! — ощерился Лекс, — в первый раз я тебя ударил, когда ты назвал меня безотказной давалкой! Помнишь, в таверне возле города Теланири? И вот опять? — Лекс дернул головой, пытаясь освободиться, — отпусти волосы, или, клянусь, я их под корень обрежу! У нас с тобой равный брак, и коса — это просто мой подарок тебе!

Лекс быстро оглядел двор, он был подозрительно пустым, казалось, только что дети бегали и охрана топталась у ворот, но сейчас двор был безлюден, будто глухой ночью. И дверь в домике охраны была подозрительно плотно закрыта.

— Ты мой! — рыкнул генерал и запустил в волосы вторую руку, запутываясь пальцами в тяжелой гриве.

— Да кто спорит? — возмутился рыжик, — у меня допрос шел, старая сволочь только отвечать начала, а ты тут приперся со своей ревностью! Этот фокус мог сработать только один раз, а ты мне все испортил!

— И это, по-твоему, был допрос? — Сканд зло раздувал ноздри, — я же видел, что ты откровенно соблазнял его!

— Это называется — допрос с подручными средствами! — разозлился Лекс, — что было под рукой, тем и допрашивал! Если бы я мог пить, то я бы его споил! Но ты же знаешь, мне достаточно понюхать вина, чтобы начать буянить! А так, я ему себя показал, он мозгами и поплыл!

— Лучше б ты ему морду набил! — Сканд с вожделением принюхался к мужу, от него пахло возбуждением и злостью.

— Не всегда от битья морды бывает толк! — Лекс опять дернулся, — отпусти меня! Вот тебя, например, бить совершенно бесполезно! Все такой же упрямый и тупой ящер! Ну, все! Я тебя предупреждал! Я обрежу эти волосы, все неприятности от них!

— Попробуй только! — тихо зарычал амбал, — закрою дома, пока опять не вырастут!

— А силенок хватит? — ощерился в ответ рыжик и показательно щелкнул зубами.

— А ты проверь!

Лекс так и не понял, как именно упертый муж скрутил его и потащил в дом. Но стоило только поставить его на пол, как Лекс провел свой коронный бросок через бедро. Мощная тушка генерала мелькнула в воздухе крепкиминогами и обрушилась на кровать. Та в ответ грохнулась на пол, развалив в стороны обломанные ножки. Лекс сдернул с себя штору и приготовился к нападению, но Сканд тихо ворочался на кровати и, похоже, всхлипывал.

— Что? — Лекс запрыгнул на мужа и с тревогой осмотрел на предмет возможных повреждений, — что случилось?

В ответ Сканд обнял его загребущими руками и прижал к себе. Лекс только зашипел с досады, этот придурок так ржал, что вздохнуть толком не мог, и только всхлипывал от избытка восторга. Лекс попытался освободиться, но его только крепче прижали. Дернувшись пару раз, рыжик замер, чтобы узнать, что именно вызвало такой идиотский смех у мужа. Сканд поржал еще немного, но каждый раз, видя недовольную моську Лекса, начинал смеяться заново. Тому надоело ждать окончания истерики, и он наподдал по ребрам бесценному, в надежде, что хотя бы боль сможет его отрезвить.

— Я все же сломал кровать в родном доме! А ты во мне сомневался! — Сканд вытер слезы с глаз и глубоко вздохнул, — ну вот, теперь никто не скажет, что я ломаю только казенную мебель!

— Это я сломал! — возмутился рыжик.

— Мной! — восхитился муж, — значит, я сломал, а все остальное неважно!

Сканд без предупреждения напал, впиваясь в приоткрытый от возмущения рот, сминая и покоряя. Лекс яростно попытался вырваться, но громила попросту перевернулся, подминая под себя недовольного мужа. Казалось, надо совсем немного, чтобы Сканд сожрал своего рыжика, он целовал жестко и грубо, прикусывая зубами поджатые губы и с трудом расцепив зубы, ворвался внутрь, как в завоеванную крепость, с азартом и напором. Вылизав глубоко и быстро, поймал язык и захватил, как почетного пленника.

Он остановился только тогда, когда понял, что Лекс под ним расслабился и застонал. Сканд удовлетворенно осмотрел «поле боя», упрямый противник наконец-то сдался. Расширенные зрачки и взгляд с поволокой, припухшие губы и сбитое дыхание, смотреть на томного рыжика можно было до бесконечности. Такой красивый и согласный на все, жалко, что ненадолго, вот дурман поцелуев сойдет и опять его потянет туда, куда нормальный человек в жизни не сунется!

— Чтобы я этой тряпки на тебе больше никогда не видел! — Сканд подцепил пальцами невесомую тунику и рванул в разные стороны.

— Это Киреля, — пьяно усмехнулся Лекс, — ты даже не представляешь, сколько такая «тряпка» стоит!

Сканд недовольно рыкнул, деньги не главное! Никто не должен смотреть на то, что было только его! Лекс только со смешком развел руки в стороны, пока Сканд срывал остатки драгоценной ткани, превращенной в клочья. А здоровяк со всей нежностью выцеловывал все, что попадалось ему на пути. Щеки, скулы, шею. Добрался до груди и потерся носом и губами по шелку кожи. Нежная, горячая, с острыми вершинками темно-розовых сосков. Подхватить их между пальцами и потереть, и увидеть, как они становятся малиновыми, словно ягодки. И такие же сладкие! Не оторваться!

Лекс невольно дернулся и застонал. Такая сладкая мука, что даже больно! А Сканд, как садист, оставил занеженный сосок и переключился на другой. Лизнул, подул, а когда малыш поджался от холода, накрыл горячим ртом и заласкал шустрым языком. Он и не выпустил бы такую сладость изо рта, но Лекс ерзал под ним все живее, обхватил ногами и потирался пахом, призывая к более тесному общению. Сканд самодовольно улыбнулся, как бы ты ни шипел, мой милый, но этот голод можно унять только одним способом.

Сканд пошарил по полу в поисках горшочка с маслом, который всегда стоял возле ножки кровати, и наткнулся только на осколки, благо, что в самом большом маслица хватило, чтобы увлажнить немного натертый с ночи вход рыжика. Тот недовольно застонал, когда муж стал протискиваться внутрь, но вскоре все стало неважно. Главное — кожа к коже, и перепутаться руками и ногами в единый клубок. И сладкий, тяжкий выдох, когда дошел до упора. Каждый раз, как первый, острый по своим ощущениям, невыносимо тягучий и единственно правильный. Только так, когда одно сердце на двоих, и оно бьется на стыке тел, как вдох и выдох. И в целом мире нет больше ничего. Все мирозданье сосредоточилось в одном месте, и есть только один человек, и в его глазах отражаешься только ты.

Сканд начинает двигаться, только когда чувствует, как Лекс начинает подаваться навстречу, и яростно вколачивает упрямца в разгромленную кровать. Рыжик в такие моменты был покладистым и согласным на все. Его можно было крутить и сминать, переворачивать и удерживать. Как бы Сканду хотелось, чтобы Лекс оставался таким же послушным и в обычной жизни, но коварный рыжик соглашался быть милашкой только за поцелуи, стоило отпустить его из рук, как он придумывал себе очередную «забаву», от которой у мужа начинали руки дрожать и дыхание от ужаса останавливалось.

Но вот сейчас, затраханный и разнеженный лежит и, судя по хитрющим глазкам, опять что-то затевает… а Лекс в это время прикидывал, как считать ту жареную рыбку, которую, несомненно, уже готовят на кухне, как поздний обед или ранний ужин? Но тут его ягодицу обожгла тяжелая оплеуха. Ладонь Сканда аж залипла на нежном полупопии, а самого Лекса до печёнок продрало от такой неожиданности. Всю негу как рукой сняло.

— Ты что? — Лекс взвизгнул фальцетом от неожиданности и вывернулся посмотреть на пострадавшую филейку, — больно же!

— Не смей меня бить! — Сканд недовольно насупился, — совсем распустился! Мало ли, что я сказал, я же тебя не бью, когда ты точишь свой язык о мою шкуру!

— Мало ли, что ты сказал? — взвился рыжик, — да ты меня доступной блядью обозвал! Прежде, чем ревновать, подумай, что я делаю и зачем! Ты для меня единственный мужчина, а если я строю кому-то глазки, то значит, так для дела надо! Я все равно к себе близко никого не подпущу! Когда ты улыбаешься Гаури и делаешь ему комплименты, я же не вцепляюсь в тебя от ревности! Хотя очень неприятно, когда я стою рядом, а комплименты ты делаешь ему!

— Он муж брата, — недовольно раздул ноздри Сканд, — он семья и я счи…

Сканд заткнулся, когда Лекс от злости укусил его за предплечье. Это просто было первое, что попало на глаза. Гаури ему семья? Серьезно? Этот злобный цветочек для него родня? Эта бледная поганка что-то для него значит? Лекс сжимал зубы все сильнее и сильнее, хотелось сделать ему больно! Так, чтобы он понял… чтобы попросил пощады. Но Сканд молча смотрел на бледного от злости рыжика, и только когда во рту стало солоно от крови, Лекс опомнился и разжал зубы.

— Прости, — Лекс виновато лизнул ранку от своих зубов, — прости, я не хотел сделать тебе больно. Вернее хотел, но не так…

— Поцелуй меня, пожалуйста, — тихо выдохнул Сканд, — я так тебя люблю, что внутри все болит от избытка тебя внутри меня. Ты так крепко поселился в моем нутре, что я вздохнуть не могу, чтобы о тебе не вспомнить…

— Ох, Сканд… — Лекс перевернул мужа на спину и, усевшись сверху, подарил ему жгучий поцелуй со вкусом его собственной крови.

Амбал смотрел на него с такой болью и печалью, что рыжик почувствовал себя виноватым. Ну да, он понимал, что, скорее всего, является первой любовью этого ящера. Вряд ли в его голову прежде приходили такие мысли, чувства и переживания. Одно дело мечом махать, строить себя и других, воевать, хоронить друзей, убивать врагов, зализывать раны и торжествовать победу… это, скорее, моторика…

Другое дело, когда к тебе приходит любовь, она, как цунами, проносится через все, поднимает с глубин души и памяти потаенные мысли и страхи, выворачивает мозги, отключает инстинкты и заставляет творить невероятные вещи… когда простые вещи доставляют наслаждение, просто быть рядом, смотреть, как он говорит, пьет воду, улыбается, когда можно идти рядом и невзначай соприкоснуться бедрами и почувствовать его руку на своей пояснице… и тебя все это делает пьяным, беззаботным и бесконечно счастливым…

Лекс с печалью улыбнулся и подарил сокрушенному мужу себя. Все, что у него было, до самого конца, до донышка, не оставив про запас ничего, даже вздоха, лишь бы он улыбнулся в ответ, лишь бы только не грустил…

А тем временем в калитку дома требовательно постучали. Стоило охране открыть ее, чтобы поинтересоваться, кого там несет, как ее с той стороны дерзко дернули, и во двор, как к себе домой, зашли несколько монахов. Тиро выскочил из кухни и бросился с полотенцем отхлестать зарвавшихся нахалов.

— Да что вы себе позволяете? — Тиро замахнулся полотенцем, — покоя от вас ни днем, ни ночью. А ну, пошли прочь!

Полотенце в полете перехватил крайний монах, а тот, что был посередине, снял с себя капюшон. Это оказался Кирель собственной персоной. Вот так просто, без паланкина и охраны, пешком, в сопровождении всего четверых монахов? Тиро упал на колени, когда оправился от шока. Кирель недовольно хмыкнул и сложил руки на груди.

— Где они?

— Идите за мной.

Тиро отбросил полотенце в сторону и похромал вперед, но не внутрь дома, а в обход, вдоль окон. Он остановился у окна и, потянувшись, откинул тонкую штору. Кирель заглянул в полумрак комнаты. Это оказалась спальня. На разгромленной кровати лежали два переплетенных тела, и, похоже, беззастенчиво дрыхли. Кирель только хмыкнул, когда увидел отпечаток ладони на белоснежной ягодице, и свежий след от зубов на руке Сканда. Но в комнате пахло потом и семенем, да и спала парочка с чувством выполненного долга, не среагировав на шум за окном.

— И как они? — Кирель оценивающе посмотрел в глаза Тиро.

— Вначале поругались, потом помирились, вон, кровать разломали и спят теперь, притомившись… — доложился старый наставник и усмехнулся, без слов было понятно, что он гордится своим воспитанником.

— Хорошего ты воспитал сына… Шарпу и империи… — хмыкнул Первосвященник, — это ты доложил Сканду, куда отправился Лекс? Ладно, молчи, сам знаю… Не думай, что ты можешь контролировать Лекса, я не встречал более свободного и непредсказуемого человека, чем он. Он, как ветер, находит лазейки и выворачивает все в свою пользу, порой логику его поступков понимаешь, когда все закончилось и у тебя есть время поразмыслить…

Тиро недовольно засопел и отступил назад. Кирель взглянул еще раз на спящую парочку и со вздохом отпустил штору, оставляя их наедине.

— Я хотел поговорить по поводу нового оружия, но, как я понимаю, сейчас их стоит оставить в покое, хотя бы ненадолго.

— Я могу рассказать вам все! — горячо воскликнул Тиро, — я все видел, и даже стрелял из него! Это восхитительное оружие! Это как булатный клинок по сравнению с обычным, пусть даже от самого лучшего мастера!

— У тебя ведь есть такой? — тонко усмехнулся Кирель, — я хотел бы на него посмотреть. Я видел меч мужа, но мне интересен небольшой клинок… Прикажи поставить пару кресел, вот здесь, в тенечке, и ты мне все расскажешь…

Тиро коротко кивнул и бросился выполнять распоряжение Первосвященника. Вскоре в тени дерева стояли два кресла, столик с кувшином свежей воды и белый стаканчик с замысловатым узором и прозрачными вставками. Кирель с интересом взял стаканчик в руки и стал рассматривать. Тот был приятный на ощупь и очень симпатичным на взгляд. Он кивнул монаху, стоящему неподалеку, позволяя налить туда воду, и, поднеся к губам, понял, что пить из него намного приятнее, чем из холодного металла, пусть даже из золота…

— Это делают в мастерской у Крина, — сообщил Тиро, который стоял, сжимая в руках принесенный кинжал и не решаясь присесть без позволения, — только сегодня утром достали из печи. Еще даже Лекс не видел, что получилось!

— Красивая штучка, — Кирель посмотрел, как внутри играют солнечные блики, которые проникают через прозрачные вставки, — хочу во дворце такую посуду.

— Я сообщу Крину, — кивнул Тиро.

— Я сам ему скажу об этом, — махнул рукой Кирель, — ну, что же ты? Присаживайся. Вначале я поговорю с тобой о новом оружии, а потом ты позовешь сюда ту четверку, которой посчастливилось попасть под руку Избранному. Очень интересно, что они мне расскажут… трое из них уже в браках, и таких необычных, я бы даже сказал, невероятных, особенно если учесть, что они безродные сироты. Один муж центуриона и командира манипулы, двое других вообще получили в жены дев копья. Очень интересно… — Кирель поставил стаканчик на столик и, откинувшись, сложил руки на животе, приготовившись к долгим разговорам, — но давай все по порядку… итак, рассказывай про новое оружие Лекса…

Тиро положил на столик свой обожаемый кинжал, тот самый, который ему подарил рыжик, и, осторожно присев в кресло возле страшного и прекрасного Киреля, начал вдохновенный рассказ об арбалетах. Вскоре он так увлекся разговором, что забыл, что перед ним сидит соправитель империи, и с азартом размахивая руками, вещал, какой замечательный арбалет! Какой он ладный и сильный! Такой небольшой с виду, но такой мощный! И как скрипит тетива, и как свистит болт в полете! И с какой мощью он раскалывает деревянные щиты, и даже доспехи, покрытые латунными вставками, протыкает, как тонкий папирус! И, главное, что с ним даже юный новобранец стреляет с такой же силой, как и бывалый и мощный ветеран! А какой он приятный в руке! А какие замечательные короткие и толстенькие металлические стрелы, которые называются так странно и волшебно — болт!

Кирель с интересом слушал вдохновенную оду новому оружию Лекса, а сам прикидывал варианты их использования против живой силы противника при обороне монастырей. По всему выходило, что это было идеальное оружие для младших. При минимальном физическом усилии — максимальная отдача. А еще, не следует забывать о летающих ящерах колдунов. Простые стрелы или не долетали или не наносили существенного урона этим крылатым монстрам. А вот с арбалетами появилась возможность достать этих надменных гадов.

Потом Кирель взял со столика булатный кинжал и с интересом рассмотрел красивый клинок с замысловатым рисунком на лезвии. Он проверил баланс под свою руку, заточку, и остался очень довольным. Пожалуй, булат ему нравился больше, чем сталь. Он внимательно рассмотрел стальные клинки в хранилище арсенала. Они были очень необычны и цветом, и весом, и своими характеристиками, но вот булат ему лично импонировал больше. Была в нем какая-то изысканность, примерно, как в шахматах, не просто вещь, а наслаждение для изощрённого ума…

Кирель прекрасно знал, что Броззи прячется в доме Лекса под личиной раба. Буквально под самым носом Лейшана, который с азартом разыскивает его по всевозможным злачным местам столицы. Люди Киреля ведут с ним замысловатую игру, подкидывая время от времени якобы точные подсказки, где именно искать пропажу. И Лейшан порой попадает в весьма щекотливые ситуации, но при этом не бросает поисков. А еще, его соглядатаи и шпионы под личиной краснорясных монахов шныряют по городу и вынюхивают тайны, заодно втираясь в доверие к аристократам и простым людям. С тех пор, как плебс принял Лекса, он стал чтить Саламандру, делая ее из мелкого домашнего божка наподобие ларов едва ли не ровню Семизубому и Матери-Ящерице.

Краснорясные монахи с удовольствием принимали приглашения от знати и торговых гильдий, чтобы прийти в их жилища и освятить очаги и светильники, призывая тем самым милость саламандры в жилище. А после освящения хозяева подносили дары монахам и угощали за своим столом, и тогда монахи начинали проповедовать свою веру и восхвалять свою Саламандру. Не то, чтобы Кирель переживал по этому поводу… просто было неприятно это вынюхивание в пользу Лейшана.

Очень кстати придется постройка храма Саламандры среди новых кварталов. Тогда появятся «свои» краснорясные монахи, Кирель не сомневался, что он найдет там лояльных к империи людей, особенно после того, как Чаречаши вырезал едва ли не весь священный совет в своем городе. С постройкой нового храма Кирель получал возможность заручиться поддержкой и обзавестись шпионами в городе Чаречаши, что будет весьма кстати к тому времени, как туда уедет подросший Ламиль. Если Лекс вырастит ребенка под стать себе, то у империи появится возможность получить новый город под свой протекторат совершенно мирным путем, не пролив ни капли крови.

— Спасибо, Тиро, я уже понял, что Лекс сделал прекрасное оружие, и воинам оно очень понравилось, — Кирель милостиво остановил ветерана взмахом руки, похоже, тот мог говорить об оружии до самого заката, — так ты говоришь, воины сами будут изготавливать их?

— Да, — энергично махнул головой Тиро, — Тургул, когда появился утром в казарме, сразу получил распоряжение от Сканда для своей центурии. Им опять придется достать свои инструменты и отложить мечи. У него есть и плотники и кузнецы, задержка только за тетивой, но мастер пообещал, что сделает все в кратчайшие сроки, благо, что она там короткая и он может делать ее из заготовок на осадные луки. Так что уже к этому вечеру первые арбалеты окажутся в казарме.

— Да, Сканд прислал заявку на болванки бронзы и латуни, я тогда еще удивился, зачем воинам так много металла, а потом понял, в чем дело, и поспешил сюда за подробностями. Спасибо, ты развеял мои сомнения и объяснил совершенно гражданскому человеку все преимущества нового, как ты его там назвал?… арбалета… да, да, я постараюсь не забыть это название. Когда Шарп приедет с охоты, он мне потом сам все расскажет и покажет, а пока информации мне достаточно.

Кирель к этому моменту уже прикинул, кого из специалистов Тургула можно будет дернуть, чтобы заполучить образец арбалета для монастырских мастеров. А уж те сами разберутся, что к чему. Кирель не сомневался в своих людях, даже после того мора, что сотворили подлые колдуны, у него все равно осталось достаточно умных и работящих людей, по мастерству не уступающих гильдейским из столицы.

— А теперь пригласи ко мне моих бывших монахов, я их давно не видел и с удовольствием поболтаю с ними по старой дружбе.

Тиро понятливо поклонился и поспешил позвать четверку учеников Лекса. Не успел домоправитель скрыться за поворотом, как из-за другого угла выскочил Ламиль. За ним мчался песочный боевой ящер и щелкал пастью почти над его головой. Монахи вытащили оружие, готовые броситься на выручку младшему ребенку правящей четы, но Кирель остановил их. Ламиль не выглядел испуганным, он смеялся и что-то прижимал к животу, пряча от ящера. Кирель знал, что Лексу подарили детеныша, но считал, что тот будет в загоне, а не бегать свободно по двору.

— Папочка! — закричал ребенок и бросился к Кирелю, но к удивлению Первосвященника, ящер резво перехватил Ламиля за туничку и потянул обратно, — Аши! Отпусти! Это папочка! Он свой, он хороший!

Но только Аши не верил на слово и отказывался отпускать малыша неизвестно к кому. Кирель восхитился такому охраннику. Для любого человека монахи были на одно лицо, но нюх ящера разбирал более тонкие нюансы. За спиной Киреля были не просто монахи, а его личные телохранители. Они были вооружены и очень опасны. И хотя запах благовоний должен был нивелировать разницу, но Аши четко слышал чужаков, сильных, собранных и агрессивных. А еще, у них было оружие. Аши прекрасно выделял запах металла, нагретого человеческим теплом, и от того, что этот металл был спрятан под одеждой, а не висел на виду, как у других больших мужчин, вызывали еще больше сомнений.

Он перехватил верещащего Ламиля мелкими передними лапками и настороженно принюхивался и присматривался к монахам. Монахи так же настороженно смотрели на молодого ящера, который прижимал к груди ребенка и прикрывал его лобастой головой. Судя по слегка дрожащему хвосту, он был готов атаковать при малейшем подозрении на опасность.

— Отойдите дальше, — махнул рукой на охрану Кирель, — вы его нервируете.

— Аши, тихо, свои! — из-за поворота появились трое младших, с лентами, повязанными поперек лба, как у учеников мастера, — Аши, отпусти Ламиля. Это хорошие люди! Простите его, Лекс вчера поручил Аши охранять Ламиля от посторонних, когда младшие разбирали жертв из Клоаки, и с тех пор он от него и не отходит.

Аши поверил людям, которых видел с рождения, и наконец отпустил Ламиля. Тот, нимало не смущаясь, одернул тунику и бросился в объятия Киреля. Взгромоздившись к нему на колени, продемонстрировал маленького древесного ящера, которого прятал от Аши, и стал эмоционально объяснять, что маленький зверек пытался есть из миски Аши, а тот рассердился и едва не съел похитителя еды. При этом Ламиль все время повторял Пипи, и Кирель только к середине рассказа понял, что Пипи — это не восторженный писк самого ребенка, а, по всей видимости, имя ящера, которого тискал возбужденный малыш. Кирель мысленно удивился живучести этого самого Пипи, если после таких жарких объятий он еще не сдох.

Первосвященник внимательно слушал ребенка, тем временем наблюдая, как троица его бывших лучших бойцов становится перед ним на колени, совсем, как в прежние времена. А тут и Бэл выскочил из-за угла, вытирая о тунику руки, и на какое-то время замешкался, глядя на белую фигуру в кресле, но потом так же покаянно опустился перед ним на колени. Правильно… умный мальчик… каких бы высот он ни достиг, но для Киреля он все равно будет Белым, командиром боевой четверки.

— Давно не виделись, — Первосвященник дождался паузы в рассказе Ламиля и обратился к коленопреклоненным людям, — ну же, расскажите, как вам живется под рукой Лекса, чего добились, какие планы на будущее.

Не то, чтобы Кирель сам не знал, что происходит в доме Сканда, но было интересно послушать, что именно расскажут и о чем попытаются умолчать бывшие боевики. Кирель смотрел и слушал доклады Белого, Мелкого, Репья и Ножика. На удивление, Ламиль комментировал все услышанное, внося эмоции в сухие доклады. Ламиль объяснял, какие красивые одежды были у монахов, когда они пели и танцевали, как Козлику и Лексу подарили цветочки, а ему нет. А то, что потом принесли несколько корзин, так это уже было неинтересно, хотелось именно тогда, когда не было… а вот в мячик новые мальчики играть не умели, а он их потом научил, и кормил тоже, совсем, как Пипи, и они теперь очень хорошо играют с ним в мячик, а еще рисуют цветочки на песке.

Ламиль слез с рук папы и, найдя палочку, стал рисовать цветочки на песчаной дорожке. Кирель с интересом смотрел на все, и заодно слушал доклады бывших монахов. Ему рассказали и показали все интересное: и образцы горшков и тарелок с росписью, и новые цвета эмалей, и зеркала, готовые к продаже, и немного растекшуюся эмаль на браслетах. Рассказали о росписи на стеклах, и о том, что вскоре собираются делать оконные рамы со стеклами, чтобы к следующему сезону штормов в домах было светло и тепло, и больше в домах бедняков не умирали от простуды дети.

И за всем этим внимательно наблюдал Аши. Он пытался понять, что происходит. Почему к тому, кто сидит в кресле, все относятся с таким вниманием, как будто он старший в стае. И, судя по запаху, сильно опасаются и волнуются. Он ведь явно не самый сильный самец, он вообще пах немного как самочка, даже похоже на запах того детеныша, которого поручил охранять хозяин. Те, кто стояли за его спиной, были явно сильнее, да и металлом от них пахло, как от воинов. Аши переступил с ноги на ногу и опять настороженно принюхался, почему же ему приносят дары, а он отказывается их принимать, только берет в руки и сразу возвращает обратно? Наверное, потому, что они невкусные! Эх, лучше бы они ему мяса принесли, он бы точно не отказался от такого подарка!

***

Лекс проснулся среди ночи от того, что проголодался. Ну, просто как ящер! Осторожно выбраться из захвата Сканда не получилось, муж чутко среагировал на попытку освободиться, и резко проснувшись, прислушался и принюхался, и только услышав голодную трель живота рыжика, разжал объятия. Лекс подхватил первую попавшуюся тунику и пошёл вначале в купальню, обмыться после бурного соития, а потом отправиться на кухню в надежде раздобыть чего-нибудь съестного. На кухне обнаружился Тиро, он что-то писал на пергаменте при свете светильника и почти прогоревшего камина. Он, похоже, совсем не удивился появлению рыжика среди ночи на кухне, а стоило тому сесть за стол напротив него, как Тиро молча встал со своего места и наложил в тарелку тушеного мяса. Еда была еще теплой и очень ароматной. Лекс с удовольствием подхватил лепешку и стал жадно насыщаться, вымакивая лепешкой вкусный соус. Когда первый голод прошел, Лекс заметил суровые складки на лице явно обеспокоенного домоправителя.

В ответ на молчаливый вопрос Тиро сразу рассказал о появлении у них дома Киреля. Для начала, он был перепуган, когда увидел Киреля, который передвигался по городу вот так запросто, как простой горожанин, а вернее, как монах. А потом рассказал, что тот, после того, как полюбовался на сонную супружескую пару, долго разговаривал с учениками Лекса. И, более того, те ему все рассказывали и показывали. Бегали, приносили ему образцы всего, что делали и, кроме этого, подробно рассказали, что было в доме во время штормов и после.

— Тиро, я не знаю, успокою я тебя или испугаю еще сильнее, но Кирель уже не раз бывал у нас в доме под видом монаха, — Лекс отложил вилку и вымакал с тарелки остатки мясного соуса, — м-м, было вкусно, но мало, я бы ещё чего-нибудь съел.

— А Сканд знает, что Кирель вот так запросто ходит по городу? — удивился Тиро.

— Знаю… — раздалось от двери, и в проеме появился голый генерал, — я видел его в первый раз, когда Лекс сделал булатный клинок, а еще перед приездом Чаречаши, они разговаривали во внутреннем дворике. Не волнуйся за Киреля, его монахи хорошие бойцы, а белая ряса делает его практически невидимкой на улицах. В столице нет сумасшедших, чтобы задирать монахов, их и прежде все обходили стороной, а уж после зачистки Клоаки, так и подавно.

— От Тургула есть вести? — Сканд сел за стол и устало оперся о столешницу.

— Да, — Тиро поставил полную тарелку и перед воспитанником, — он присылал посыльного. Первые арбалеты уже готовы. Тургул спрашивает, сколько надо сделать арбалетов и сколько болтов? И, главное, как срочно? Сегодня кузнецы будут работать всю ночь, но нужна ли такая спешка?

Сканд посмотрел на Лекса, который от волнения закусил губы, и уверил Тиро, что работа срочная. Пусть сделают арбалетов хотя бы полсотни, и по десятку болтов на каждый. Можно будет начать обучение воинов, и вот тогда уже определиться, сколько именно нового оружия понадобится.

— Кирель спрашивал об арбалетах, и я ему все рассказал, — Тиро поджал губы, — я ведь поступил правильно?

— Безусловно, — Сканд вздохнул и взялся за вилку, — Кирель и так все узнал бы, поэтому нечего разводить тайны, как плесень по углам. И то, что ученики Лекса все рассказывали Первосвященнику, тоже ничего страшного. Я думаю, что старый интриган и так все знает, а расспрашивал, чтобы удостовериться, что от него ничего не скрывают.

— Я тогда пошлю кого-то в казармы, чтобы сообщили Тургулу об объёме работы. — Тиро встал из-за стола и похромал к сторожке охранников. Сканд поковырялся в миске и отодвинул еду, его больше волновал перепуганный взгляд Лекса.

— Как ты думаешь, чего нам ожидать в дальнейшем?

— Не знаю, — Лекс поморщился и после тяжелого вздоха пододвинул к себе тарелку мужа, — слишком мало информации об их планах. Если бы ты не утащил меня, то я сейчас знал бы намного больше, — Лекс заметил, как Сканд недовольно раздул ноздри, и предупредил, — если опять начнешь орать, что я шлюха, то я тебе опять в морду дам. Ревность, это, конечно, очень мило, но раздражает. Ты или веришь мне, или нет. И, кстати сказать, я тебе любовников не подсовывал, а вот ты мне предлагал… помнишь, на пиру младшего, как его там, — Лекс пощелкал пальцами, а потом махнул рукой, — а, не важно. И вообще, не об этом надо думать, а о том, как колдунов провести и желательно напугать так, чтобы они нас стороной облетали. Жалко, что ты так не вовремя появился, Лир только болтать начал, а тут ты примчался…

— И что такого тебе этот старикашка мог бы рассказать? — Сканд желчно перекривился.

— Например то, что они полностью контролируют земли дев копья и собираются расширять свои территории.

— Он так и сказал? — Сканд насторожился, — а в какую сторону? А ну, пошли!

Сканд подхватил светильник и отправился в кабинет, Лексу ничего не оставалось, как отложить вилку и отправиться следом. Сканд порылся в ворохе карт и выложил большую, но какую-то схематичную карту государств. Лекс пододвинул светильник и стал водить по ней пальцем, пытаясь сориентироваться. Вот внутреннее море. Оно было похоже не на овал, а на большую фасолину или, скорее, на почку. Поскольку примерно посередине в море впадали две крупные реки — Шустрик и Желтая. Нет, в море впадало еще несколько рек, но они были явно меньше двух знакомых Лекса.

Устьице, старый город, Железный город, который в свое время захватывал Сканд и, кроме различного металла, ничего в нем не нашел. Город брата был в стороне и через него проходила развилка дорог. Одна дорога уходила в горы, другие шли вдоль горного кряжа в обе стороны. Столица империи тоже стояла на пересечении дорог. Но дороги из нее шли в подконтрольные города-сателлиты* и дальше, к форпостам и заставам, где стояли на границе войска. Вниз карты уходила дорога, на которой была надпись.

— К самоедам, — пояснил Сканд, а потом показал на самый верх карты, — вот Черные горы, и здесь находится Черный город колдунов. Это их гнездо и главная крепость. А вот это — Проклятый город, — Сканд показал следующий на побережье после Железного город, — или Город проклятых. Это тот город, из которого выгнали колдунов, а они его потом захватили, а всех жителей или убили, или сделали своими рабами. Это было два поколения назад. За это время город перестроили и укрепили. Теперь там самый большой базар. Там можно купить все, что угодно: вещи, оружие, ящеров, рабов любых цветов и навыков и даже корабли. Пираты с удовольствием продавали там свою добычу. Колдуны никогда не спрашивали, насколько честно они заполучили свой товар, их волновали только порядок в самом городе и честный торг.

— Так в городе живут колдуны и рабы? — удивился рыжик.

— Нет, — Сканд покачал головой, — в городе живут всевозможные купеческие гильдии. Колдуны давно уже продали и дома, и склады, а сами отстроили высокие башни — Цитадели, на вершины которых прилетают их крылатые ящеры. Они поделили город на кварталы и только контролируют порядок в городе и сбор налогов. За то время, как город сменил хозяев, там выросло два поколения людей и уже подрастает третье. У них там уже есть своя знать и аристократы. Люди довольны таким положением вещей. Стоит торговать честно и вести себя тихо, и колдуны будут защищать тебя и твое дело. Там нет воинов, но и ворья нет. Колдуны присматривают за всем и жестоко карают нарушителей.

А вот это Зеленые долины, — Сканд показал на город выше Проклятого города у подножия Черных скал, — это второй город колдунов. Здесь очень плодородная почва и много садов. И, кроме того, здесь начинается река к следующему морю. Тот, кто контролирует Зеленые долины, получает не только фрукты, крупы и овощи, но и торговый путь к другому морю.

Сканд развернул следующую карту, там Зеленые долины были внизу карты и наверх уходила широкая река, которая впадала в другое море, похожее на полумесяц. Там тоже были города-государства, разделенные горными кряжами и реками. Лекс бегло посмотрел на карту и свернул ее. Как бы это все ни было интересно, но сейчас стоило разобраться с тем, что происходило под собственным носом.

Дальше по побережью моря находился город Цитов. До появления колдунов именно там был самый большой базар. Это самый старый город на этом море. И Циты очень гордятся своей историей и культурой. Их жители не воюют сами, а используют наемников. Циты больше всего ценят красоту и изысканность. А войну считают варварским занятием и сильно задирают нос. — Сканд хмыкнул, — как только наемники еще не перебили местных зазнаек и не разорили Цито-дель. Золото — это, конечно, хорошо, но неизвестно, как местная знать удерживает алчность воинов и избегает бунта. А, неважно, — Сканд пожал плечами, — они слишком далеко от Империи, чтобы их завоевывать без флота. Хотя, раньше пираты сдерживали морские дороги, а Теланири не допускал, чтобы у нас были большие суда, но теперь все изменится. Возможно, флот у нас и появится.

— А что дальше? — Лекс показал на два оставшихся города.

— Это город Туттов. Отсюда везут самые изысканные ткани и кружева. Это город мастеров, примерно, как Железный, только Тутты разводят каких-то необычных ящеров с очень тонкой шерстью, и только они знают, как правильно за ними ухаживать, чтобы получать качественную шерсть. Кто бы ни пытался получить Туттовых зверушек, они, как правило, гибли, так и не достигнув взрослого возраста, когда у них отрастало достаточно шерсти, чтобы прясть.

А дальше город Эльсов. Ты их видел у нас на улице, такие белоснежные, надменные красавцы. Говорят, у них нет младших, только мужчины и женщины. Они живут за лесами Теланири. Там горные кручи, которые заросли деревьями. Земли плодородной почти нет, и они живут за счет добычи шкур и драгоценных камней. К ним проще приплыть по морю, чем пробраться через горные леса. Но шкуры, которые они привозят на продажу, великолепны!

— А откуда привозят белые вазы, стеклянные бусы и поделки? — Лекс прищурился.

— Вазы привозят из-за Зеленых долин, вернее, с того, другого моря, а стекло из города у истоков Желтой. Там есть город, вроде Зеленых долин, на стыке путей между двух морей. Это далеко от столицы, и пока на реках правил Теланири, у нас не было туда доступа.

— А откуда Гаури прибыл? — Лекс посмотрел на города-сателлиты* империи, которые были поблизости, возле каждого из них был построен форпост.

— Его родной город находится выше по Желтой, там растут драгоценные сорта деревьев и много мастеров, таких же, как Рарх. Мебель из того города ценится своей вычурной резьбой и инкрустациями. Ты видел, какой паланкин вырезает для тебя Рарх? Это будет что-то невероятное!

— Не думал, что у Рарха есть свободное время для чего-то еще, — удивился Лекс, — мне казалось, что я загружаю его все время, и у него едва ли время на сон остается.

— Так на какой город нацелились колдуны? — Сканд провел рукой по карте, — что сказал тебе этот старикашка?

— Он только начал говорить, когда ты примчался, горя, как факел, — Лекс недовольно дернул головой, — он говорил, что им уже мало своих земель, и жажда знаний и их бог гонят их дальше, чтобы они несли его учение другим народам. Даже не знаю, — Лекс передвинул светильник, чтобы лучше осветить карту, — это может быть город рыжих. Лир говорил, что девы-воительницы под их контролем. Но насколько я понял из разговора с Зи и Зу, там отдельные кочевые племена, которые собираются вместе только на случай войны и при смене вождя. И власть вождя там несколько номинальная. Те, кто не согласен с ее правлением, просто уходят в пустыню и игнорируют ее приказы. Да, они теряют возможность появляться на землях других племен и лишаются доступа к городам, но насколько я понял, о едином правлении там даже говорить глупо. Если они нацелились на город Чаречаши, то братцу будет очень тяжело отбиться.

— Еще они могут напасть на город Цитов, — Сканд ткнул пальцем в карту, — это богатый город, за то время, что там был самый главный базар, там собралось много драгоценностей и золота. Вот на Железный город нападать бесполезно. Они кормятся за счет рыбалки и продажи металла. Такая война себя не окупает, я уже проверил, — Сканд хмыкнул, — тогда остается выход через Зеленые долины к другому морю.

— Так зачем они тогда прилетали в монастыри к Кирелю, а теперь к нам? — удивился рыжик.

— Они ищут источники знаний, — Сканд пожал плечами, — в монастыре Киреля много свитков и очень большая библиотека, а к нам они прилетели из-за тебя, моя радость. После того, как был уничтожен пиратский флот, они заинтересовались нашим оружием и, главное, человеком, который его сделал. Они прилетели ради тебя. Поэтому я прошу тебя, не подходи к ним без меня, а лучше, вообще не общайся с ними. Я уже прислал сюда копьеносцев. Тиро поставил их на охрану периметра и ворот вместо раненых и ветеранов, и как только воины научатся обращаться с арбалетам, сразу пришлю сюда несколько человек. Но я прошу тебя, будь осторожен и не ходи без охраны.

— Хорошо, не волнуйся, — Лекс передернул плечами, — я ж не ребенок и все понимаю. Интересно, что колдуны решат сделать теперь?

Но ответ на этот вопрос они получили на рассвете, когда домой заскочил Тургул.

— Сканд, Кирель вызвал меня только что и велел сопроводить наших гостей в старый город, они хотят увидеть требушеты. Что делать?

— Показать требушеты, — пожал плечами генерал, — их все равно уже видели моряки, которые были в порту, и торговцы, которые были с ними. Не говори, что их всего четыре на складе в старом городе, сделаем вид, что у нас их очень много. Покажи, как быстро мы их можем установить и начать обстреливать вероятных противников. Ни один корабль не успеет подойти за это время даже с попутным ветром. Жалко, что от флота пиратов мало что осталось. Если бы они видели то количество поверженных судов, что было выброшено на берег, они бы прониклись мощью нашего оружия.

— Ну, — Лекс задумался, — они будут на своих летающих ящерах, они увидят с воздуха, сколько затопленных судов у нас вдоль побережья.

— Они сказали, что будут верхом на наших ездовых самочках, — подал голос Тургул.

— Почему? — удивился рыжик, — они ведь всегда летали, зачем сейчас ехать по земле?

— Может, они хотят выведать наши секреты по пути? — предположил центурион и, сняв шлем, почесал голову, — кто их знает? Может, попытаются склонить нас на свою сторону?

Следующую новость принес монах.

— Лир умер сегодня ночью и двое его людей сразу повезли тело домой.

— Умер? — Лекс задумался, — вот так, взял и умер? Когда именно?

— Сразу после того, как ты ушел, он разволновался и простился с Кирелем почти сразу после тебя. Братья видели, как он держался рукой за грудь и тяжело дышал, он едва дошел до своей комнаты. Мы наблюдали за ними. Когда он вошел в комнату, то почти сразу лег, и когда к нему бросились его люди, он что-то им прошептал и ослаб. Через несколько минут ему закрыли глаза и вынесли на улицу к стойлам. Рийангаххр отправился сообщить Кирелю, что Лир скончался и его отправили домой. А он с братьями хотел бы посмотреть требушеты, а потом спросил разрешения посетить хранилища библиотеки.

— Хм, — Лекс недовольно поморщился, — я не думал, что он умрет от моей красы. Тем более жалко, что я не успел разговорить его перед смертью. Может, Рий окажется покрепче?

— Вот только попробуй крутить перед ним своей задницей! — разозлился Сканд и грохнул кулаком по стене.

— Опять!! — взвился Лекс, — да сколько можно!

Примечание к части


Изначально: сателлит — наёмный телохранитель в Древнем Риме, сопровождающий своего хозяина. Сателлит — формально независимое государство, находящееся под политическим и экономическим влиянием другого государства. В данном случае города-государства зависимые от Империи сводом законов и уплатой налогов. Как правило, в таких городах стояли воинские части доминирующего государства, которые в мирное время содержали жители этих городов.

Сюрприз!!


Тургул успел помыться в холодной воде, смывая с себя запах кузни и свежих опилок, пока Бэл принес ему свежую одежду, а Ма собрала еды в дорогу. Дом еще не успел проснуться, когда центурион вывел из стойла своего ящера и отправился в казарму подобрать воинов для демонстрации требушетов колдунам.

— Что-то мне тревожно, из головы не идут твои слова присматриваться к колдунам и успеть заметить, когда у них поменяются привычки. Странно, что они не летят на своих ящерах, а отправляются верхом на наших самочках, — Сканд соизволил, наконец, одеться и вывел Шу, собираясь во дворец, — хочу удостовериться, что в старый город отправится именно Рий, а не его двойник. А потом заскочу в казарму, посмотрю, что там уже сделали. Ты помнишь, о чем я тебя просил?

— Сидеть дома? — Лекс потянулся и зевнул, — а чего теперь-то опасаться? Лир умер, колдуны помчались в старый город, а потом будут под присмотром Киреля рыться в пыльной библиотеке. Ладно, не хмурься, я найду, чем сегодня заняться дома. — Аши стоял рядом, радостно помахивая хвостом, — вон, Аши не кормленый, Ламиль не шлепаный, ученики без присмотра брошенные…

Сканд легко запрыгнул в седло и кивнул охране на воротах, чтобы открывали. Лекс хлопнул Шу по ляжке и придержал за шею Аши, чтобы тот не выскочил на улицу. Тиро подошел к казарме и свистнул, вызывая девок на работу, а воинов на тренировку. Лекс поплелся домой, там его уже ожидал Бэл, который горел желанием рассказать о вчерашнем визите Киреля.

Лекс рассеянно слушал друга, а сам отправился в пустую дальнюю мастерскую, куда занесли все, что готовили для Римской свечи. Он проверил древесный уголь, перемолотый сахар, стопки пергаментов. В котелке так и лежала селитра. Лекс поднял кусочек и понюхал, вроде, не воняет тухлятиной, значит, все хорошо. Надо, пожалуй, сделать забаву для Киреля. Вот улетят колдуны, и можно будет порадовать и семью, и императоров.

— Бэл, не переживай, все хорошо, — Лекс похлопал друга по руке, — давай после завтрака займемся одним интересным делом. Кстати, сколько тамцинковых белил уже собрано?

— Больше половины коробочки, — поморщился Бэл, — может, сделать еще одно ведро со свинцовыми переборками, чтобы больше собиралось? А то такими темпами…

— Сделай, — легко согласился рыжик, — ведро можно купить на рынке, свинцовый якорь еще остался, скажешь нашему лысому другу, — Лекс выразительно подвигал бровями и усмехнулся, — что надо сделать. Купи амфору дешевого вина и, открыв горлышко, поставь на солнце, пускай в уксус перекиснет.

Бэл молча кивнул, и они вышли из мастерской. По двору бегали мальчишки под присмотром Крина. Сегодня была его очередь проводить с ними зарядку и тренировку. Лекс зевнул и пообещал себе, что вот завтра — точно начнет тренироваться вместе со всеми! На кухне девки разжигали очаг и вешали котлы с водой. Утро шло своим чередом. Лекс подошел к дальнему столу, на котором так и остался чертеж баллисты. Рарх начал делать дощечки для маленькой модели, они так и остались лежать на углу. Аши с тяжким вздохом проводил взглядом Тиро с миской рубленных яиц для малышей, но так и остался возле кухни, а вдруг Лекс раньше времени даст какую-нибудь вкуснятину?

Утро шло своим чередом. Дети, выздоравливающие воины. Ниюли с сонным Ламилем. Ма с дочкой. Олива спорит с Тиро о закупке продуктов, по ее мнению, надо покупать больше овощей и круп, а мяса есть меньше. Тиро возмущен, кормить воинов пустой кашей с петрушкой? А как же мясо? Мужчинам надо мясо, чтобы быстрее восстанавливаться, а сыр и фрукты, это, скорее, дополнение к основному блюду — мясу!

Девки расставляли по столам миски с лепешками и сыром, стаканы с травяным настоем, повар раскладывал по тарелкам крупяную кашу странного фиолетового цвета. В этом мире так выглядели морковка и нут. Аши получил свой тазик с едой и радостно зачавкал. Детёныш очень сильно вырос, он был похож на щенка дога, высокий, мосластый, с огромной пастью и сообразительными глазками. А еще, с очень сильными задними лапами с весьма приличными когтями и с длинным, гибким хвостом. Тиро объяснил, что Аши вначале вытянется в высоту, и только потом раздастся в ширину и станет действительно боевым ящером. Теперь Лекс должен найти время на его учебу, хотя, глядя на эту ящерицу-переростка, с трудом умещалось в голове, что его надо учить, как собаку.

Лекс уселся во главе стола, возле пустого места Сканда, и придвинул к себе тарелку с фиолетовой кашей. Если закрыть глаза, то было даже вкусно, Тиро никогда не жалел молока и масла. Для Ламиля варили отдельную кашу с фруктами и медом. Олива всякий раз пеной изо рта исходила, что мало того, что младший из древнего рода ест за столом с простыми воинами, так хотя бы «приличную еду», а не из общего котла. Лекс уже рукой махнул, он отчаялся доказать, что чем проще еда, тем полезнее, с Оливой спорить было просто бессмысленно. Ламиль сидел на высокой подушке (а иначе не дотягивался) и очень сосредоточенно выбирал фрукты из каши. Пришлось вмешаться и докармливать мелкого хулигана своей ложкой.

Утро было на удивление тихим и спокойным. После завтрака Лекс посмотрел на работы учеников, похвалил всех, и с чистой совестью закрылся вместе с Бэлом в дальней мастерской. Пиротехника не допускала суеты и невнимательности. Тиро самолично принес маленький казанчик со свежим клейстером и плотно прикрыл дверку, шикнув на Аши, чтобы не путался под ногами. Лекс объяснил, что именно хочет сделать, а потом провел короткий инструктаж по технике безопасности. И только после этого они взяли ступки и принялись перетирать недостающие ингредиенты и осторожно смешивать порох с красящими пигментами.

Фитили оставались еще со времен путешествия к Шустрику, а круглую трубу-основу Лекс склеивал вокруг каменного пестика. Для начала следовало сделать пробный вариант на три слоя и посмотреть, как все получится. А уже потом можно будет попробовать сделать что-либо зрелищное. Лекс промазывал клейстером плотный пергамент и наворачивал слой за слоем. Было важно, чтобы огонь Римской свечи был направленным, а не разорвал хлипкие стенки.

— Лекс, там Гаури прислал посыльного, говорит, важный разговор есть, — Тиро говорил через закрытую дверь, — пойдешь или сказать, что тебя дома нет?

— М-м, — Лекс вытряхнул из склеенной трубочки пестик и оставил ее сушиться, — а чего он сам не пришел? Боится? Ладно, пойду. Интересно, чего он хочет, и что за разговор такой… Бэл, сделаешь еще парочку и вынесешь все на солнце, пускай сохнет, а ты пока склей несколько листов, будем из них пыжи вырезать под размер. Я схожу быстро и вернусь.

— Паланкин? — Тиро пересчитал воинов во дворе. Новенькие неприкрыто таращились на Лекса в простой тунике и штанах, он был совсем не похож на того надменного красавца, что появлялся в казарме. — Переоденься, а то ты на подмастерье похож, а не на младшего господина.

— Тиро! — возмутился рыжик, — я быстренько сбегаю туда и обратно. У меня работы полно! Я не в гости иду, а поболтать по-семейному. И паланкина мне не надо, сколько здесь до противоположного края площади дойти? Я в паланкин дольше залазить и вылазить буду! Колдунов в городе нет, монахи меня проводят к дому Пушана. А чтобы ты не скрипел зубами, можешь приставить ко мне пару охранников, они подождут меня там, в тенечке, я не думаю, что я туда надолго. Долго разговаривать у нас с Гаури не получается, но я обещаю до потасовки в этот раз не доводить! Доволен?

Тиро выразительно хмыкнул и назначил в сопровождение четырех ветеранов, Лекс возмутился, что он отправляется к мужу брата, а не к врагу! Но Тиро остался непреклонным: двое останутся у ворот, а двое войдут во двор, и еще монахов в сопровождение! За время торгов Ма принесла яркий палантин и Лекс, перекинув через плечо сложенный несколько раз шарфик, заправил его под узкий поясок. Тиро еще хотел, чтобы Лекс переплел лохматую косу, но тот вздернул нос и дал команду открывать двери.

Ветераны встали по сторонам от прекрасного рыжика, монахи окружили небольшую группу и без происшествий довели до дома Пушана. Стоило постучать массивной колотушкой по воротам, как калитка открылась и Лекс с двумя воинами зашел внутрь. Калитку открыл суетливый паренек, судя по фартуку, он был помощником Гаури по хозяйству, Цветочек с самого появления в доме взял управление в свои холеные руки.

Парень суетливо приседал и размахивал руками, при всем этом очень навязчиво приглашая Лекса в дом. Лекс и сам не собирался оставаться во дворе, как проситель, но бегающие глазки управляющего и вся его скрюченная фигура вызывали смутное опасение. Лекс замер, и как Аши, настороженно принюхался и осмотрелся. Во дворе было подозрительно тихо. Не бегали слуги, не было шума мастерских. Шум доносился только с улицы, в самом доме было тихо, как на кладбище. Не было даже вечно переминающихся у ворот воинов, которые здесь выздоравливали. Обычно несколько человек сидели на солнцепеке и играли в шеш-беш.

Похоже, отсутствие охраны на воротах напрягло не только Лекса, но и его охранников, ближайший к сторожке охраны воин сделал два шага в сторону и приоткрыл дверь. Вернее, попытался, с той стороны двери ему помешали ноги лежащих вперемешку людей.

— На…!!! — начал кричать воин и начал вытаскивать из ножен меч, но, споткнувшись, свалился под ноги Лексу. Тот только услышал свист, как от свистка, и второй воин упал, как подкошенный, с широко открытыми глазами и оскаленным ртом. Лекс присел и перевернул упавшего воина, с интересом заглядывая ему в лицо. Он был из новеньких охранников. Из тех, что Сканд прислал в дом для охраны. Один из лучших, которому он доверял, как себе. Такой молодой, ровесник Сканда, и такой… необратимо мертвый…

Лекс посмотрел в сторону, откуда послышался свист. В тени дома стояло два колдуна в черных рясах. Они держали перед лицом короткие флейты, которые, несомненно, были духовыми трубками для стрельбы отравленными дротиками. Один из них торчал из горла павшего воина.

— Давай без глупостей, — из тени вышел третий колдун, который оказался… Лиром, он довольно улыбался, — не стоит звать сюда помощь, любой, кто войдет через ворота, окажется мертв. Ты же не хочешь ненужных жертв? Я хочу с тобой поговорить, не упрямься, Лёшенька. Я ведь угадал? Ты ведь Алексей? Идем в дом, там тихо и нам не помешают разговаривать.

Лир махнул рукой, подзывая Лекса, а потом развернулся спиной и спокойно пошел вглубь дома. Двое колдунов, в отличие от него, не были так доверчивы и напряженно держали трубки у лица, готовые выдуть отравленный дротик в любое мгновенье. Лекс посмотрел на двух мертвых воинов, на почти вытащенный клинок в руках молодого парня. Так глупо. Так бессмысленно и беспощадно.

Лекс встал, оправил одежду и отправился следом. Мысли сразу закружились в голове, как шестеренки, цепляя одну за другую, и вытягивая логические цепочки, совсем, как механизм в старых часах с кукушкой. Тик-так, так и эдак, эдак и вот так… Лира объявили мёртвым ночью, о том, что за ними будут подглядывать, догадаться было нетрудно, и для соглядатаев разыграли представление. Его предполагаемый труп для освидетельствования никому не показывали, просто сообщили, и вынесли тело к стойлам ящеров. Надо было еще тогда насторожиться, что в дорогу отправились ночью, даже рассвета не дождались.

Все видели, как ящеры взлетели, возможно, охрана даже видела, как они пролетели над воротами. Показательно пролетели, на низкой высоте, так, чтобы потом охранники могли доложить начальству: колдуны улетели. А потом поднялись выше и вернулись. В темноте ночи, на черных ящерах, в черных одеждах. Совсем, как пираты с черными парусами… Пушан на охоте с отцом и Лейшаном, значит, это Гаури дожидался их, и наверняка с факелами в руках, чтобы те видели, куда опускаться. То-то в стойлах закрыты двери и не слышно сопения самочек. Там наверняка драконы колдунов…

Гаури, дурак, влез со своей личной вендеттой и так вмастил колдунам! Интересно, те, кто отправился в порт, на самом деле колдуны или подменные люди? За черными капюшонами лиц не видно, и Сканд вряд ли приглядывался к каждому. Рийангаххра он бы опознал, и то, больше по тату. Люди обычно, глядя на таких «разукрашенных людей», четко видят только сами татушки, а лица как бы теряются за рисунком. Достаточно нанести на кожу похожий рисунок, и человек станет если не близнецом, то на первый или беглый взгляд очень похожим. Вряд ли Сканду дали возможность рассмотреть человека под капюшоном. А Тургул вряд ли видел Рийя настолько близко, чтобы распознать подмену. Значит, в порт отправили подменных, поэтому и не на драконах, а верхом на самочках… Скрыть убийство воинов и пропажу Лекса не получится, а значит, Лир планирует немедленно отправиться домой, унося его с собой, как добычу…

Лекса под конвоем довели до атриума, там обнаружилось еще несколько действующих лиц. Гаури и Люций Силус, они восседали на креслах и беззаботно пили вино.

— А вот и он! — Гаури счастливо улыбался и поднял в приветствии бокал с вином, — я же говорил, что он прибежит на мой зов! Подлая змея, он никогда не упустит возможность пробраться в этот дом!

— Гаури, что ты творишь? — Лекс поморщился, — как ты объяснишь все происходящее Кирелю? Или Шарпу? Ты считаешь, что гибель воинов сойдет тебе с рук? Я уже не буду говорить о моем похищении, это вообще самая большая глупость с твоей стороны, какая только возможна.

— Надо было забить тебя насмерть тогда, у столба, — зло зашипел блондинчик, — но я хотел, чтобы ты помучился подольше, кто бы знал, что ты выпрыгнешь на арену, как самоубийца! А что касается императоров, то мне с ними объясняться не придется, я сейчас нахожусь в имении Люциуса! Найдется много народу, которые это подтвердят! А все, что происходит сейчас, для меня полнейшая неожиданность! — Гаури прижал руку к груди и жеманно захлопал глазками, — никому в голову не придет, что в моей хорошенькой головке водятся мысли! Я ведь пустоголовый младший! — зло выплюнул Цветочек.

— Это их самая большая ошибка, — Люций поймал руку Гаури и галантно поцеловал, — я не встречал человека с более ясным и изысканным умом, чем у тебя, моя прелесть!

Лекс дошел до кресла и спокойно уселся, в груди распирало от злости и руки немного подрагивали от желания вцепиться в эти самодовольные рожи, но вначале стоило прояснить несколько моментов.

— А как вы подменили колдунов на своих людей? — Лекс вытянул вперед ноги и с интересом посмотрел на Люциуса, — как я понимаю, это целиком и полностью ваша заслуга? Вы снюхались с ними давно? Прямо под носом Киреля?

— Правящую династию давно надо было щелкнуть по носу, — лицо Люциуса заледенело, а глаза стали, как клинки, — Шарп убил много достойных семей, когда пришел к власти.

— Шарп подавлял бунт, — Лекс посмотрел на Гаури, но тот, похоже, не вслушивался в слова своего помощника, — те «достойные» убили родителей Шарпа, которые были в то время императорами, да и самого Шарпа пытались зарезать, когда тот был голый в собственном гареме. Но он отбился и прошелся с мечом по недовольным семействам. Но он убил только самих заговорщиков, пощадив их семьи. Но все же, меня сейчас больше интересует другое, как именно вы подменили колдунов? И монахи ничего не заметили?

— Монахов подвела их же хитрость, — Люциус счастливо засмеялся, — с тех пор, как ты обрел свободу на арене, я понял, что в империи грядут перемены. И я приложил много усилий, чтобы обзавестись в императорском дворце верными людьми. Мои люди тихо и незаметно появлялись во дворце в одежде монахов, они ведь такие одинаковые и на них никто не обращает внимание. Они заходили под видом монахов, верные люди в императорском дворце провожали их потайными ходами до комнат колдунов, отвлекали тех, кто следил за гостями, и в это время те сбрасывали белые рясы и надевали черные, а колдуны надевали рабские ошейники и выходили теми же тайными коридорами. Что монахи, что колдуны, они как невидимки, к ним никто не будет присматриваться.

Новые «рабы» оставались под началом моих верных людей во дворце. Они были рядом со своим старшим, но совершенно свободны в передвижениях. Во дворце постоянно появляются новые рабы, так что появление новеньких осталось незаметным для всех. И хитрец Кирель перехитрил сам себя, позволив нам провернуть все прямо у него под носом.

— Хм, — Лекс проигнорировал Лира, который остановился за его спиной, — и что же ждет империю дальше?

— После того, как ты предашь империю и улетишь со своим любовником? — Гаури рассмеялся, — Сканд очень расстроится! Я постараюсь тактично рассказать ему, какая ты подлая тварь и как ты предал его! Тебя ведь очень интересуют новые знания? И поэтому ты только притворялся, что хочешь остаться, а сам за его спиной договорился с колдунами о побеге! Ты ведь всем известный умник, так что все происходящее целиком и полностью твой план! А я тут совершенно ни при чем! Да меня тут и не было, я в имении Люциуса выбираю вино для праздника вылупления!

— Сканд, конечно, расстроится, — Люциус отпил вина из бокала, — такой удар по его самолюбию! Он ведь так тебя любит, а тут такое предательство, — Люциус переглянулся с Гаури, — и поэтому никого не удивит, что он с горя бросится грудью на меч! Мои люди проследят, чтобы все так и случилось — меч в груди! Так романтично!

— А мои люди всем расскажут, что это самоубийство от разбитого сердца! — Гаури отсалютовал Люциусу, — то, что не удалось сделать стрелку в старом городе, сделаем здесь, тихо и по-семейному! Пушан, конечно, погорюет, но где-то в глубине души он будет даже рад избавиться от сильного брата. Кому нужен такой конкурент у трона?

— Но тебя это уже не будет волновать, — Лир погладил плечи рыжика и, потянув, прижал к себе, — мы в это время будем уже далеко. Ты умный парень, Лешенька, тебе у нас понравится, — Лир слегка сжал горло Лекса и закинул его голову назад, заглядывая ему в глаза, — или не понравится… все зависит от тебя и твоего желания сотрудничать.

— Так же, как и Элли? — Лекс постарался расслабиться, холодные, сухие пальцы вызывали дрожь по всему телу, — как он закончил свою жизнь?

— Он сошел с ума, — Лир сжимал и разжимал горло Лекса, — вначале он убил свою жену и последнего ребенка, а потом попытался покончить жизнь самоубийством, но у него не получилось. Мы спасли его, он прожил после этого еще немного, но только он стал совершенно бесполезным, на него не действовали ни уговоры, ни пытки. Я уговаривал его жить дальше, даже приводил ему красивых женщин, но он оставался безучастным.

— Откуда ты так хорошо знаешь русский? — Лекс схватился руками за подлокотники кресла, чтобы унять дрожь.

— О! — Лир улыбнулся, — мы были друзьями с Элли, а, вернее сказать, с Михаилом Звягинцевым, младшим научным сотрудником института исследования мозга имени товарища Сталина. Мы с ним были, как братья, мы много разговаривали, и он доверял мне свои секреты. Это именно я познакомил его с будущей женой. Я был его самым лучшим другом, он много рассказывал о своем мире, о людях, которые там живут, это было очень познавательно и полезно в дальнейшем. И теперь тебе предстоит доказать свою полезность для меня и нашего великого дела — обретения новых знаний!

— Как я должен доказать свою преданность? — Лекс тяжело сглотнул.

— Ну, для начала, поясни, что значит «Епсель-мопсель»? — Лир улыбнулся, как добрый дедушка.

— Это непереводимая игра слов, пароль для узнавания свой-чужой, — Лекс и не думал хитрить, в тот момент, когда кадык сжимают сухие сильные пальцы, он был готов рассказать, что угодно, — там нет смысла, просто звукоподражание, кто знает, тот поймет.

— Я так и предполагал, — Лир усмехнулся, — а само письмо написано тоже как звуковое подражание, но на другом языке? У вас ведь там люди делятся не по раскрасу, а по языку? По-моему, очень глупо, как и многое в вашем мире, но сейчас не об этом. Ты смог прочесть написанное в свитке? На каком языке там написано?

— На немецком, — Лекс честно смотрел в глаза Лира, — я знаю тот язык, и поэтому не сразу, но понял, что там написано.

— Как интересно… — Лир погладил горло Лекса почти ласково, — и что там написано?

— Там воспоминания о его прошлой жизни, — Лекс быстро вспомнил слова, написанные на русском, и прикинул, как ловчее вывернуться, — про его дочек и сказку «Волшебник изумрудного города», про то, что его забрало НКВД и потом пытало в застенках, а потом свиток закончился, я же сказал, что он прервался на самом интересном месте…

— Хорошо, — Лир отпустил шею Лекса и погладил его по плечам, — я тебе верю. А теперь ты полетишь со мной и прочтешь мне свиток до самого конца. Мне тоже интересно, что там написал мой друг. И не думай, что сможешь обмануть меня, как других легковерных глупцов. Я прекрасно понимаю, что Элли сказал перед смертью, и тебе не сбежать от меня. Я твоя судьба, прими это и смирись. Теперь ты мой!

— Ты будешь моим другом, каким был Элли? — не удержался Лекс, — выведаешь мои слабые места и будешь на них давить, пока я не сломаюсь?

— Я и так знаю твои слабые места, — Лир усмехнулся, — ты любишь людей, особенно детей. Ради них ты пойдешь на многое, рискнешь собой, лишь бы с детьми все было в порядке.

В проеме светового окна атриума мелькнула большая тень. Лир улыбнулся и схватил Лекса за руку.

— Ты знаешь, что такое напалм? По глазам вижу, что знаешь! Так вот, сейчас ты тихо и спокойно выйдешь и сядешь со мной на ящера, и не будешь кричать или пытаться сбежать. И знаешь почему? — Лир дернул Лекса за руку, заставляя встать, — потому что над твоим домом кружат мои люди, у них есть напалм и фосфорные бомбы, и они закидают ими твой дом, и все, кто в нем находится, умрут страшной смертью. Ты меня услышал?

— Да, — Лекс тяжело сглотнул и попытался выглядеть испуганным. Хотя, было действительно страшно. Конечно, у первых колдунов содержимое сумок подменили, но где гарантия, что конвой Лира не бросит свои снаряды? — Я буду очень послушным, не убивай моих людей. Будь милосердным, и я обещаю, что буду спокойным всю дорогу.

— Хорошо, — Лир усмехнулся, — посмотрим на твое поведение.

Лир быстро потащил Лекса во двор, там двое колдунов выводили драконов из стойл, те недовольно упирались и жмурились, по всей видимости, они были ночными хищниками и солнце не любили. Они были уже осёдланы, и стоило Лиру с Лексом появиться снаружи, как первый колдун забрался в седло и громадная туша ящера тяжело подпрыгнула вверх и, развернув мощные крылья, взмахнула ими, поднимая вихрь во дворе.

Лир забрался в седло и усадил Лекса впереди себя. Он только удивился, насколько немощным тот казался при первой встрече и насколько сильным и жилистым оказался сейчас. Казалось, он состоит из костей и сухожилий, но силы в сухих пальцах было с избытком. Первый колдун поднялся над домом, и его ящер гортанно перекрикивался с другими, которые кружили выше и несколько в стороне. Спина ящера напряглась перед прыжком, но тут открылась калитка и во двор вошли Пушан с несколькими воинами.

— Что происходит? — Пушан недовольно оглядывал двор с колдунами, Лекса в седле с Лиром, а потом заметил трупы воинов под воротами. — Охрана! К бо…

Клинок, брошенный Лиром, разорвал горло Пушану, а его сопровождение было обстреляно сверху дротиками, но на улице услышали крик и в открытую калитку ломанулись монахи и воины. Лир дал команду своему ящеру и тот, как пружина, выстрелил себя вверх, сразу открывая крылья. Третьего колдуна и его ящера закидали копьями. Они остались во дворе, как наколотые на подушку бабочки. В ящера Лира тоже кинули копье, но заметив в седле Лекса, замешкались, и ящер успел подняться, набирая высоту.

— Моего человека убили, — недовольно цыкнул Лир, — я этого так просто не оставлю.

— Вы убили Пушана, — Лекс закрутился на месте, — это тоже по плану?

— Нет, — Лир махнул рукой, командуя в полете другим колдунам, которые в седле были без черных одежд и больше походили на сбежавших рабов, — Пушан должен был занять трон Шарпа, угораздило его вернуться с охоты раньше времени! Без Сканда и поддержки армии он стал бы марионеткой в руках Сената.

В это время колдуны отвязывали от своих седел связки графинчиков и швыряли в городские кварталы. Лекс вцепился в руки Лира.

— Вы же обещали, что никто не пострадает!

Но, на удивление Лира и колдунов, в городе не было взрывов, огня и паники. Люди бегали и орали, воины кидали копья, но ящеры были вне зоны их досягаемости. Лир недовольно зашипел, но так и не дождавшись взрывов, показал жестом, чтобы все отправлялись дальше. Ящеры, кружившие до этого над городской площадью, стали разворачиваться и уходить в сторону от дворца. Лекс во все глаза смотрел на столицу с высоты и пытался сориентироваться. Там здание Сената, а там здание арсенала и стойла военных ящеров.

— Пролетим над казармой? — удивился Лекс.

— Хочу, чтобы Сканд увидел, что ты сам сидишь в седле, — усмехнулся Лир, — до нас все равно их стрелы не достанут!

— Правильно! — обрадовался Лекс, — пусть увидит, что теряет!

Лекс пытался показать, что он на стороне похитителей и полностью согласен на любое сотрудничество. Он помнил тренинги в прошлой жизни, когда их инструктировали, что делать, если буровую захватят террористы. Первый пунктом было: успокоиться, не паниковать и всем своим видом изображать желание к сотрудничеству. Когда человек считает, что у него все под контролем, он расслабится и начнет совершать ошибки. Так и случилось в этот раз. Лир громко засмеялся и даже, несколько бравируя, спустился немного ниже, чтобы Лекса было лучше видно.

А Лекс пытался придумать, как показать жестами, что он не по своей воле летит, и вообще, чтобы клювом там не щелкали и обстреливали, пока не поздно. Но в голову ничего путного не лезло, поэтому, когда рыжик увидел воинов на стрельбище, он не нашёл ничего лучшего, чем заорать:

— Огонь! Огонь, маму вашу ящерицу!

Летящих драконов колдунов и так было видно издали, но когда с небес послышался истошный вопль Лекса «Огонь», воины вспомнили, что именно так рыжик командовал своими требушетами во время обстрела города Теланири, и именно так командовали к выстрелу командиры центурии во время обороны порта, и сразу в драконов полетели болты.

Первый болт пробил крыло ящера Лира, следующие два ударили в брюхо, вызвав у него крик и резкое дерганье то вверх, то вниз, как будто ящер не знал, что хочет, опуститься на землю, или, наоборот, подняться выше, чтобы уйти из под обстрела. Лир, не ожидавший нападения, потерял несколько мгновений, а Лекс схватил удила дракона и резко дернул в сторону, принуждая развернуться. Дракон практически «встал на крыло» в развороте, и тут ему в бок ударил еще один болт. Почти у ноги Лекса, но тот даже не испугался. Он прикидывал высоту и что с ним будет, если он спрыгнет вниз, расклад получался не очень, высота была запредельной.

Этих мгновений хватило, чтобы Лир пришел в себя и опять все взял под контроль. Но ящер к тому времени практически развернулся обратно и теперь летел над стойлами. Следом за ящером Лира летели и остальные колдуны. По крышам стойл, как стадо обезьян, мчались воины со Скандом во главе, перепрыгивая с одного строения на другое и при этом не переставая обстреливать ящеров, которые пытались набрать высоту. Но драконы были уже серьезно ранены и пытались опуститься на землю, несмотря на все понукания и тычки своих наездников.

Вскоре один дракон, жалобно крикнув, свалился на крыши стойл, ломая перекрытия и проваливаясь внутрь, и в него вцепились зубы ящеров, которые рвали чужака. Лекс пытался увидеть Сканда, но дракона трясло, как в агонии, и теперь приходилось сидеть вцепившись, чтобы не свалиться с высоты. Лекс надеялся дотянуть до дворца, там были высокие крыши, но Лир смог все же развернуть своего дракона, и после очередного разворота ящеры стали набирать высоту.

Лекс воспользовался тем, что Лир с трудом управлял своей зверушкой и схватился за болт у своей ноги. Он вошел почти на всю длину, и наружу торчало сантиметров пять. Ящер закричал от боли, когда почувствовал, как болт стали поворачивать в ране, и стал снижаться. Лир закричал на ящера и натянул поводья, заставляя его задрать голову и взлететь, но рыжику удалось вытащить скользкий от крови болт и без размаха ударить им Лира, целясь в грудь. Но колдун отшатнулся, и Лекс только царапнул его острием по горлу. Тот схватил Лекса за руку и попытался завернуть, но при этом он упустил контроль над драконом и тот, описав очередной пируэт, практически развернулся обратно, на радость бегущим воинам.

Драконы заметались, один упал, перевернувшись в воздухе и смяв собой наездника, еще один, после того как ему порвали крыло, с трудом спланировал на землю, где его и добили разгоряченные воины. Ящер Лира увидел высокие крыши терм и полетел к ним. А в это время Лир боролся с Лексом. И как Лекс ни пытался скинуть его со своей спины, но тот как клещ оплел его ногами и, схватив за косу, тянул голову в сторону, заставляя открыть шею.

Ящер еще раз дернулся всем телом, пытаясь опуститься на скат крыши, и Лекс сделал единственное, что ему оставалось — он расслабил ноги и позволил себе упасть с седла в неизвестность. Лир закричал, но его дракон был слишком тяжело ранен, чтобы реагировать на команды, и Лекс полетел, как аквалангист, вперед спиной. Только вот не в воду, а не пойми куда. Сердце замерло, когда туша ящера мелькнула перед глазами и, дернув хвостом, скрылась за скатом крыши. Полет был недолгим, а приземление жёстким.

Они упали на скат крыши, и какое-то время скользили вниз. Лиру достался двойной удар: и свой, и рыжика, для которого он стал невольным буфером. Лекс, наконец, вырвал из ослабшей руки колдуна свою косу и, развернувшись, вогнал болт в костлявую грудь, практически прибив его к свинцовой крыше. Лир оскалился, из его рта потекла кровь. По всей видимости, у него были сломаны ребра, и удар Лекса просто ускорил неминуемую смерть.

Лекс оглянулся и позволил себе катиться по скату крыши дальше. Внизу виделся открытый бассейн, в котором замерли люди. Вскоре крыша закончилась и Лекс, дезориентированный в пространстве, так и не смог сгруппироваться, и поэтому плюхнулся в воду всем телом, сильно приложившись о поверхность. От высоты падения и силы удара он потерял сознание и начал тонуть. Хорошо, что в бассейне были люди. Они вытащили Лекса и, положив на скамью, попытались привести в чувство. Хватило одного хлопка по спине, чтобы глаза рыжика открылись, и он забулькал, выплевывая воду.

— Сканд! Сканд! — подхватился рыжик и рванул из рук спасителей. Никто не ожидал такой прыти от почти утонувшего человека, и поэтому не мешали побегу.

Лекс мчался в мокрой одежде по громадному зданию терм. Приходилось ориентироваться по падающим лучам солнца, чтобы окончательно не заблудиться в этом лабиринте горячей воды и неспешных удовольствий. Казалось, он совсем уже заблудился, когда увидел в просвете двери зелень деревьев. Лекс закричал от радости, поняв, что смог найти дорогу наружу.

Ему навстречу бежали монахи, они убедились, что кровь на одежде Лекса не его и Избранный вне опасности, попытались подхватить его на руки, но Лекс резко вырвался и скомандовал поторопиться. Они почти бежали по улице, люди вокруг носились и кричали. Никто не понимал, что происходит. Все видели, что из дома наследника вдруг вылетели два ящера, а остальные крылатые твари колдунов кружили над городом и их обстреливали воины. Все боялись, что на столицу произошло нападение и началась война. У Лекса пытались спрашивать, что происходит, но тот, сцепив зубы, только прибавлял шаг.

Лекс забежал в дом Пушана, там на земле сидел перемазанный в крови Кирель. Он прижимал к груди Пушана и раскачивался от горя.

— Сын мой, мальчик мой, — Кирель, не переставая, гладил Пушана по волосам, — мой мальчик, сыночек…

— Кирель, мои соболезнования вашему горю, — Лекс подошел со спины и, положив руку на плечо Первосвященнику, сжал его, — чем я могу помочь?

— Что тут сделаешь? — Кирель немного откинулся, упершись спиной в ноги Лекса, — боги играют с людьми, но обмануть их не удаётся никому. Я так ненавидел мужа, что сделал все, чтобы наследником стал именно мой сын. Появление Сканда было для меня, как пощечина. Но прошло время, и я успокоился, Сканд не претендовал на императорский престол, он был верен брату, и даже когда его подбивали интригами к бунту против брата, вырезал говорящим языки в назидание, чтобы не смели даже вслух произносить подобное. И даже, более того, в какой-то момент я радовался, что Сканд был в семье. Он водил воинов в походы, а Пушан мог жить в безопасности, под охраной верных людей. Я надеялся, что смог обмануть богов и людей, и именно мой сын будет императором. Но боги восстановили положенную миром справедливость, и Сканд — сын Шарпа, станет императором, а мой сын, Ламиль, будет младшим супругом в соседнем государстве.

Кирель поднял голову и перекривился в ухмылке.

— Ты тоже не избежал своей судьбы, ведь ты стал супругом наследника, как и предполагалось в самом начале.

— А я? — из тени дома вышел бледный Гаури.

— Гаури, бедное дитя, я же предупреждал тебя, чтобы ты не строил козни против Избранного, — Кирель протянул к зятю перемазанную в крови сына руку, Гаури метнулся, как тень, и прижал руку Киреля к своей щеке, заискивающе заглядывая в глаза, — бедный Гаури, он не смог пережить гибели своего мужа и покончил жизнь самоубийством…

Кирель кивнул монаху, который стоял за спиной Гаури, и тот коротким движением перерезал ему горло. Глаза Цветочка удивленно распахнулись, он схватился за горло, пытаясь остановить хлещущую кровь. А Кирель, как ни в чем не бывало, погладил его по щеке и спокойно убрал руку.

— Зачистите здесь все… — Первосвященник кивнул монахам, и те молча разбежались по дому.

Лекс смотрел в удивленные глаза Гаури и молча открывал и закрывал рот. Для него, так же, как и для Цветочка, старая жизнь заканчивалась вместе с вытекающей кровью. Теперь ОН стал мужем наследника. Кровь залила всю грудь блондина и он, закатив глаза, стал заваливаться на спину. Монах бережно подхватил бледную тушку и осторожно положил на камни двора.

— Бери братьев и убери под корень фамилию Люция, — Кирель кивнул головой монаху, — Люция убьешь последним, вначале на его глазах убьешь его детей и близких. Пересчитай внимательно всех его домашних, чтобы никто не проскользнул мимо. Потом отправишься в поместье и там разберешься с управляющим и его семьей. Про слуг и рабов решишь сам. Останешься там, пока я не пришлю своего управляющего. Кого бы нам туда поставить, Лекс? — Кирель поднял безмятежный взгляд на рыжика, — я заберу у тебя Оливу, поставлю ее, как в свое время ее мать, управлять поместьем опального аристократа. Пока не найдется новый хозяин, она там будет смотреть за хозяйством.

Монах коротко кивнул капюшоном и, спрятав руки в рукавах, скользнул в тень дома. Кирель бережно опустил труп сына и, опершись на руку Лекса, поднялся с колен.

— Отнесите Пушана и Гаури во дворец, — Кирель взмахнул рукой, — надо подготовить их к погребальной церемонии.

— Пушан хотел, чтобы Гаури похоронили в саркофаге в меду, — вдруг вспомнил Лекс.

— Хорошо, — Кирель вздохнул, — я исполню волю сына. Хотя Гаури и не заслуживает этого, но пусть так и будет. Одним саркофагом больше, не страшно… Ты и Сканд теперь должны переехать в этот дом, а тот останется Бэлу с мужем и семьей. Все же, он глава гильдии младших. Пока не построят новые кварталы, пусть живут там…

В доме послышались плач, крики, суета и беготня. Кирель тяжело оперся на руку Лекса, тот в ответ приобнял его второй рукой, придерживая. Монахи принесли две снятые с петель двери, Лекс с удивлением опознал по ручкам двери с теплой комнаты. Он столько раз видел эти ручки в доме Пушана, когда Гаури сидел закрытым внутри. На двери уложили трупы Пушана и Гаури и, подхватив по углам, неторопливо вынесли из дома. Стоило открыться воротам, как толпа увидела трупы на дверях, перемазанного в крови Первосвященника, Лекса, который практически обнимал его, и сделала свои выводы о смене наследования.

Женщины в толпе начали плакать и причитать над покойниками. Мужчины настороженно смотрели за всем происходящим.

— Подлые колдуны убили наследника, — громко произнес Кирель, — верный мужу Гаури пытался его защитить, но не смог, и от горя потери супруга покончил жизнь самоубийством, перерезав себе горло. Бедный Пушан! Несчастный Гаури!

— Бедный Пушан! Несчастный Гаури! — подхватили плакальщицы на улице, — они любили друг друга! Такая красивая и верная пара! Какая потеря!

— Наследниками становятся Сканд и Лекс! Слава богам, мы не остались без наследников! — продолжил Кирель.

— Слава богам! — подхватили люди на улице, — Лекс! Сканд! Слава богам! Сканд наследник! Лекс! Лекс! Слава богам!

— Мы отомстим колдунам, — Лекс твердо посмотрел в глаза Киреля и добавил, — клянусь.

— Хорошо, — Кирель ответил таким же твердым взглядом, — я тебе верю, и помогу, чем смогу.

В это время во двор стали выносить трупы и складывать рядами. В первом ряду положили девушек. У них были перерезаны шеи и в разорванной одежде виднелось кровавое месиво внизу живота. Следом выносили личных рабов и наложников в пестрой тонкой одежде. У каждого был вскрыт живот и двор заполнился запахом крови и мочи, как на бойне.

— Что происходит? — Лекс отшатнулся от струйки крови, стекающей по наклонному двору, — зачем их убили?

— Пушан готовился к кладке. Это все знали. Все наложницы были с яйцами, их нельзя было оставить живыми. Нельзя допустить второй ветви наследования. Люди должны видеть, что после Пушана не осталось детей. Раскол в Империи недопустим.

— Но ведь можно было заставить их сбросить яйца, а девушек раздать по домам, — возмутился рыжик, — я знаю, что Пушан набрал девушек из знатных фамилий, а это значит, их было куда вернуть!

— Именно потому, что они были из родов патрициев! Именно поэтому их и надо было убить! — Кирель сжал руку Лекса, — поверь, прошло бы немного времени, и по городу поползли бы слухи, что после Пушана остался ребенок. И каждый род пытался бы выдать своего ребенка за предполагаемого наследника Пушана, и начались бы интриги и раздор. А так, все видят, что девушки мертвы и яиц в их чревах нет! Ты даже не представляешь, какими подлыми бывают аристократы в желании получить власть в свои руки!

— А рабов за что? А наложников? — они ведь явно не могут быть беременными! — возмутился Лекс и махнул рукой во двор, который укрывали все новые и новые трупы, — и слуги? Кирель! А слуг за что?

— Ну, для начала, чтобы не говорили, что вывели спасенную девицу под видом служанки или наложника… — Кирель недовольно поджал губы, — а, кроме этого, за то, что они не остановили колдунов, когда убивали их господина! И вообще! У меня горе! Сына убили! Пушан мертв! А ты переживаешь о каких-то слугах?

В ворота вбежала лохматая женщина и, обведя безумным взглядом двор, упала возле одной из девушек. Она обняла ее и завыла от горя. Следом за ней прибежал красивый младший и упал рядом с женщиной. Он плакал, обнимая женщину и девушку.

— Родители примчались, — Кирель поморщился, — вовремя мы успели…

Следом во двор прибежали еще женщины и мужчины, они распихивали толпу у входа и с отчаяньем выискивали своих. Во дворе начались плач и вой. Им вторили люди на улице.

— Пересчитали? Все здесь? — спросил Кирель у ближайшего монаха и накинул себе на голову белый капюшон, становясь из убитого горем отца Первосвященником. — Подлые колдуны убили Пушана! Они виноваты в смерти наших детей! Горе в империи! Поплачем над потерей! — Кирель взмахнул рукавами, — мы отомстим подлым колдунам за эту утрату!

Люди на улице подхватили слова Первосвященника: «Горе в империи! Мы отомстим подлым колдунам! Мы отомстим!». Монахи принесли паланкин Киреля и сами подняли его на плечи, чтобы нести над толпой. Все должны увидеть белую одежду Киреля в разводах крови, слезы на его щеках и боль на прекрасном лице Первосвященника.

— Мы с мужем будем ждать вас со Скандом после заката, — Кирель устало смотрел на Лекса, — надо провести церемонию вступления в наследование, и еще, я хочу услышать ваши предложения, как именно мы будем мстить…

Кирель дал команду монахам, и те понесли паланкин в расступившейся толпе плебса.

— Ты живой! — Сканд вырвался из толпы и вжал в себя мужа, — я увидел, как ты падаешь на крыши терм, пока я обыскал там все, пока мне сказали, что ты убежал неизвестно куда… я думал, ты побежишь домой, а ты здесь! Слава всем богам, ты живой! Что здесь случилось?

Сканд наконец пришел в себя и оглянулся. Во дворе было много народу, родители и родственники оплакивали своих погибших. Невозмутимые монахи возвышались над людским горем, как надгробные памятники, безмолвные и безликие…

— Колдуны убили Пушана, Гаури самоубился от горя, Кирель пресек попытку раздела власти, а мы с тобой теперь наследники Империи. Не знаю, поздравить или посочувствовать…

— Брат убит? — Сканд стал озираться в поисках трупа Пушана, — ты это точно знаешь?

— Да, — Лекс поморщился, — Лир убил его, чтобы он не мешал меня похищать.

— Лир? — отпрянул Сканд, — он же умер.

— Он был жив. Это я убил его, а ты его дракона. Труп Лира должен валяться на крыше терм.

— Да, я видел труп колдуна, но не заглядывал под капюшон… — Сканд прижал к себе Лекса.

— Сканд, ты услышал меня? — Лекс уперся руками в грудь мужа и заглянул ему в глаза, — мы теперь наследники императоров. Ты и я. Ты готов к власти? Я вот нет… кто бы мог подумать, что зависть и ревность Цветочка, помноженные на фанатизм Лира, приведут нас к власти? Я не хотел ее, видят боги, не хотел…

— Боги посылают людям испытания, чтобы проверить, насколько они готовы принять награду, — Сканд с печалью посмотрел на замершего мужа, — я думал, моя награда — это ты, но, похоже, у нас впереди новые испытания.

— Э-э, — Лекс виновато посмотрел на мужа, — я тут пообещал Кирелю кое-что и надеюсь, ты мне поможешь… — рыжик замялся, — отомстить колдунам, показать хую его место, пусть висит себе тихонечко и людям жить не мешает.

— Да, любимый, так и будет, боги мне свидетели, так и будет.

*

Именно так я и планировала закончить эту работу. Попаданец с нашего мира, холостяк и бессердечный бабник понимает смысл семьи, находит свою любовь и становится хозяином своей судьбы и этого мира. Но история сильно разрослась и явно не закончена. Осталось много открытых вопросов и незаконченных линий.

Новая история будет с новой работой «Саламандра 2. Новые горизонты», а пока я открою «Саламандра 1\2» и сброшу туда все отрывки, которые не вошли в эту работу. Главное, не торопите меня, и я выровняю все кусочки и разгребу черновик. Но эта работа закончена. Она и так слишком разрослась.

Поэтому пишу

КОНЕЦ и ставлю .

Больше книг на сайте - Knigoed.net