КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Заклинательница духов [Андрей Владимирович Смирнов] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Андрей Смирнов


ЗАКЛИНАТЕЛЬНИЦА ДУХОВ


Терпкий аромат благовоний плыл по комнате, дурманя мысли, прогоняя последние сомнения. От огромного медного чана исходил пар. Сбросив накидку, Зиаб погрузилась в горячую воду. Пока руки четырех девушек-рабынь омывали совершенное тело Зиаб, вытирали его и вновь увлажняли кожу маслами, разум хозяйки дома оставался кристально чист. Сосредоточившись только на телесных ощущениях, растворяясь в нежных прикосновениях девичьих рук, ни о чем не думать… Прошлое отравлено ядом измены, будущее слишком неопределенно; спасение для разума Зиаб заключалось только в беспредельном настоящем.

Шестеро сильных рабов унесли чан с водой. Евнухи в белых одеждах зажгли свечи, расставленные в особом порядке. Еще двое омыли Зиаб дымом из курильниц, очистили дымом все предметы, находившиеся в этой и других комнатах. Демон, что придет сегодня, не должен найти в доме Зиаб ни единого изъяна, иначе прогнать его будет невозможно, он будет приходить вновь и вновь.

Хуриб и Сулиб — двое старших слуг, уже не раз помогавшие хозяйке в подобных мероприятиях, получили последние указания. Впрочем, обряд они знали столь же хорошо, как и сама Зиаб, но хозяйке дома должна хотелось быть уверенной, что на этот раз все пройдет без оплошностей — слишком велики ставки.

Зиаб опустилась на ложе. В руках одной из девушек оказался флакон с густой прянопахнушей жидкостью. По знаку Зиаб рабыня приблизилась к ней и стала втирать жидкость в ее лоно. Чародейка закрыла глаза. Вскоре ее дыхание участилось. Искусные руки девушки поднимали внутри Зиаб нарастающую волну возбуждения, но одновременно какая-то часть ее разума безучастно наблюдала за происходящим.

В это время евнухи запели. Их голоса переплетались и смешивались, и казалось, что из обрывков слов, произносимых разными людьми, рождается единая речь-заклинание, единая песня, исполняемая на языке духов, а не смертных людей. Еще одна рабыня покрыла серебряной пыльцой все отверстия на теле Зиаб, исключая лоно; после того как хозяйка отослала обеих рабынь, Хуриб высыпал в огонь смесь из четырех тайных трав, привлекающих внимание демонов. Над жаровней взвилось облако дыма, стало трудно дышать. В сознании Зиаб запахи и звуки смешались; мир сделался подобен разноцветному облаку дыма, и Зиаб почудилось, что она уже не покоится на ложе, а падает в глубокий колодец… И вдруг кто-то подхватил ее на руки и вынес на поверхность. Кто-то сжал ее с нечеловеческой силой. Зиаб открыла глаза, но не увидела ничего. Впрочем, она знала, как надо смотреть. Она отвернулась, и краем глаза ей на миг удалось уловить облик гостя, которого она выкликнула сегодня. У него не было ни клыков, ни рогов, ни длинных когтей, но полупрозрачная кожа, горящие, как пламя, янтарные глаза и постоянно меняющиеся черты лица достаточно ясно указывали на его подлинное происхождение. Огромный уд демона нетерпеливо ткнулся в лоно Зиаб, она раздвинула ноги и приняла в себя плоть демона. Сладостная боль пронзила ее, ее ощущения сделались предельно яркими. Казалось, демон ласкает ее везде — играет с сосками, лижет кожу, терзает плечи и руки, сжимает талию, грозясь раздавить в объятьях… Только там, где была нанесена серебряная пыльца, демон не мог коснуться Зиаб.

Как и сила, его сладострастие было таким, на какое способен только демон или животное — но не человек. Он бешено двигался в ней, но Зиаб, уже не раз предававшаяся подобным занятиям с нечеловеческими существами, ощущала не только боль, но и сильнейшее наслаждение — она знала, что пришелец пьет это наслаждение, как вино.

Жгучее семя демона ударило в ее лоно, и та часть сознания Зиаб, которая доселе безмолвно наблюдала за происходящим, поняла, что пора действовать. Она попыталась отстраниться, но демон не позволил ей этого. Его член вновь быстро твердел, его руки и губы продолжали терзать тело своей жертвы. Он не уйдет, пока не допьет вино до конца.

— Сулиб! — Крикнула хозяйка дома.

Какое-то время демон еще двигался в ней, но вот она впервые услышала его недовольное ворчание. Хуриб и Сулиб с кадильницами, из которых валил белый дым, окуривали ложе своей госпожи. Песнь-заклинание оборвалась, евнухи затянули что-то новое, монотонное, постепенно набирающее силу — и от звуков этого пения демон содрогнулся и вжал голову в плечи. Зиаб наконец почувствовала, как железные объятья разжимаются. Демон, не в силах больше терпеть эти чары, отпрыгнул от кровати и завис в воздухе. Теперь Зиаб видела его почти также хорошо, как и обычного человека из плоти.

— Нет! Не надо!!! Прекрати это! — Услышала Зиаб. — Я подарю тебе удовольствие, о котором ты не могла и мечтать...

Он не упомянул о цене, которую придется заплатить за наслаждение, но Зиаб не собиралась с ним спорить. Вызванное существо сделало все, что должно было сделать, и с этого момента перестало интересовать чародейку. Ее слуги продолжали размахивать кадильницами, а евнухи — монотонно петь; Зиаб, приподнявшись на локте, также запела. Демон содрогнулся и закричал. Более он не мог бороться. Казалось, чудовищной силы порыв ветра подхватил его и выбросил вон из богатого дома Зиаб; заклинание, наложенное чародейкой, запрещало ему появляться здесь вновь когда бы то ни было.

После того, как был завершен ритуал, и комната очищена от малейших следов пришельца, Зиаб вновь искупалась — предварительно изъяв из своего лона семя демона. Она была измотана, осушена почти до дна; каждая частичка ее тела, казалось, молила о пощаде, но дело, затеянное сегодня, еще не было завершено. По узкой спиральной лестнице Зиаб поднялась в восточную башню; на этот раз ни рабыни, ни верные слуги не сопровождали ее. Шепча заклинания, она разожгла огонь под котлом и приготовила варево, в которое бросила несколько странных составляющих — в том числе и семя, полученное от демона. Пар, исходящий от котла, вскоре застыл в виде колыхающихся языков пламени. С каждым мгновением пар густел. Вскоре в белесом облаке стали возникать жуткие лица — слипшиеся, переходящие друг в друга, что-то беззвучно кричащие Зиаб. По мере их появления Зиаб давала каждому какое-нибудь собственное имя: Порча и Истощение, Холод и Жар, Безумие и Лихорадка, Уродливость, Ужас и Смерть… Она давала имена существам из котла на правах их матери.

— Летите, дети! — Воскликнула она, закончив перечисление. — Летите и возьмите жизнь женщины, имя которой — Танианис, дочь купца Калеонора!

***

…Кулхан, принц Дезрата, придержал поводья, и взрослый гиор, на котором восседал принц, послушно остановился. Закрывая лицо рукой от безжалостного солнца пустыни, принц несколько секунд следил за облаком пыли на горизонте — до тех пор, пока не убедился, что это возвращается один из загонщиков. Во время вынужденной остановки ноздри его гиора широко раздувались, а огромные кулаки сжимались и разжимались, как будто желая вцепиться во что-нибудь и смять, сломать… Этот гиор был молод и полон энергии, а горячий ветер пустыни будил в нем странные желания и воспоминания — воспоминания о том времени, когда он был совсем юн, свободен и необуздан… Недовольное ворчание, которое начало зарождаться где-то внутри необъятной груди гиора, мгновенно стихло, стоило Кулхану посильнее дернуть поводья.

В это время к принцу подъехал Халвор, второй ловчий. Его гиор, пониже и тоньше в кости, хотя и был подвижнее и быстрее, в силе, несомненно, не мог равняться с гиором принца.

— … возвращается. — Ловчий назвал имя, которое ничего не сказало Кулхану. — Надеюсь, они сумели узнать, куда отправилась эта проклятая стая!

Кулхан чуть кивнул и поудобнее перехватил копье. Уже третьи сутки они рыскали по пескам Гиор-Гибилата в поисках стаи рогатых демонов, замеченной караванщиками за несколько дней до этого. Разбивая лагерь, они чертили вокруг него хитроумные узоры и расставляли людей с колотушками, которые своей трескотней должны были отогнать мороков и ночных душил. Днем повсюду они натыкались на знаки, указывающие на то, что стая близко — полуотчетливые, рассыпающиеся от ветра следы в песках пустыни, экскременты, остатки пищи. Но тем, кого они преследовали, удавалось пока — по своей воле или благодаря стечению обстоятельств — избежать встречи с принцем и его людьми.

Гиоры — большие рогатые демоны, обитающие в пустыне к западу от Дезрата. Они не слишком умны, и не обладают никакими особенными сверхъестественными способностями, которые нередко присущи прочим, более высокоразвитым демонам — кроме разве что умения быстро пересекать пустыню, отыскивая в ней потайные тропы, скрытые от глаз людей и животных. Взрослый гиор примерно в два — два с половиной раза выше обычного человека и неизмеримо сильнее. Они ходят на двух ногах (заканчивающихся внизу широкими копытами), имеют кинжалоподобные когти на руках, буйволиные рога, вытянутую морду и челюсти, украшенные внушительных размеров клыками. Большие караваны, пересекающие пески Гиор-Гибилата, как правило, способны защитить себя от нападения хищных зверей и одиноких демонов — к тому же, за долгие века знакомства с людьми и звери, и демоны хорошо уяснили, насколько могут быть опасны эти хрупкие двуногие существа, вооруженные длинными железными шипами — уяснили, и предпочитают обходить стороной караваны. Но иногда бывает так, что гиоры собираются в стаю — и вот тогда они начинают представлять реальную угрозу и для путешественников, и для поселений на краю пустыни.

Большие рогатые демоны, сплотившиеся в стаю — опасность для одних, выгода для других. Выгода — для принца Дезрата, традиционно возглавляющего ловчих в подобной охоте. Когда стая будет обнаружена и порядком измотана погоней, принц убьет вожака, его люди разгонят прочих самцов, сопровождающих стаю, а самки и молодняк будут помещены в один из многочисленных загонов во владениях принца. Взрослые самки — их так и не удастся приручить — со временем умрут или будут перебиты смотрителями — но не раньше, чем станет ясно, что они более не способны производить потомство. Детенышей с первого же дня отделят от матерей и станут приучать повиноваться своим новым хозяевам. Не смотря на дрессировку, эти злобные и сильные существа будут временами выходить из повиновения, поэтому с определенного возраста в их ноздри вставят металлические кольца, через которые проденут поводья. Единственный способ прокатиться на взрослом гиоре и остаться в живых — это хорошо знать их повадки и крепко держать в руках те самые заветные поводья. Подросших гиоров разделят на две группы: лучших принц оставит себе, а остальных оскопят и продадут.

Кулхан дождался загонщика и взглядом потребовал: говори! Загонщик рассказал, что стая наконец обнаружена и что ведет их огромный черный самец с обломанным рогом…

Кулхан и Халвор переглянулись.

— Черный Бык… — Прошептал второй ловчий. Принц согласно кивнул.

Черным Быком называли вожака, который уже не один год тревожил окрестности города. Если Кулхан был принцем людей, то Черный Бык, несомненно, был принцем гиоров. Он собирал стаи и нападал на караваны и поселения, а потом быстро отходил вглубь пустыни по тем самым потаенным тропам, что незримы для глаз смертных. Уже который год принц охотился на него, но никак не мог выследить. Наткнуться на Черного Быка, сопровождающего детенышей и самок — большая удача. На этот раз старый враг Кулхана не уйдет, почуяв опасность, по потайной тропе. Он останется защищать стаю — а значит, их давнему противоборству будет подведен итог через час или два, в смертельной схватке, на глазах людей и демонов-гиоров.

Еще загонщик рассказал о том, что были обнаружены комки слизи, пересекающие следы стаи демонов и четыре призрачных свечения далеко справа, на вершине одного из каменистых холмов. Принц задал еще несколько вопросов — и получил ответы, которые возвеселили его сердце. Судя по следам, муреног — отвратительное создание, оставляющее после себя слизистые выделения, которые впрочем, быстро испаряются на горячем песке пустыни — направлялся на северо-восток, прочь от людских поселений. Его можно не трогать. Что касается призрачных столбов, кои, как правило, означают место, где собираются незримые обитатели пустыни, то это место надо отметить на карте и объехать стороной. Впоследствии эти сведения можно будет продать какому-нибудь Заклинателю Духов. Например, Зиаб.

Принц усмехнулся. Нет, он ничего не станет продавать Зиаб. Он подарит ей сведения об этом месте — может быть, хотя бы такой подарок немного смягчит ее ярость.

— Взгляните, господин — там всадник, — вдруг удивленно заметил Халвор.

Принц повернулся. И в самом деле, с восточной стороны к ним, оставляя позади шлейф пыли, приближалась черная точка. И хотя принцу не терпелось броситься в погоню за Черным Быком, он остался. Всадник направлялся к ним со стороны Дезрата — а в этих краях никто не путешествует в одиночку. Значит, это либо безумец, либо посланец из города с каким-то срочным известием, предназначенным для ушей принца.

Когда всадник приблизился, охотники увидели, что лошадь в мыле, а человек от усталости едва держится в седле. Почуяв запах гиоров, лошадь захрипела и подалась в сторону, но всадник упрямо направил ее к ездовому демону Кулхана.

Гонец оказался юношей не старше семнадцати лет. «Неужели он скакал, не останавливаясь, от самого Дезрата?» — Подумал принц. — «Поразительно…»

— Господин!.. — Прохрипел юноша, вцепляясь в шею лошади для того, чтобы не упасть. — Танианис!..

— Что с ней?! — Воскликнул принц, мигом забыв о своем негодовании на гонца за то, что тот посмел задержать охотников.

— Она умирает…

…Халвор еще кричал в спину принца, умоляя его остановиться, но Кулхан не слышал его криков. Заставляя гиора реветь от боли, принц помчался обратно в Дезрат.

Два раза на обратном пути гиор пытался взбунтоваться, вымаливая минуту передышки, и оба раза принц жестоко подавлял мятеж. Когда солнце уже начало садиться, а вдалеке показались городские ворота, гиор упал замертво. Его легкие раздувались, как кузнечные меха, а хриплое дыхание вырывалось изо рта напополам с окровавленной пеной. Принц соскочил со спины павшего демона и направился в город пешком. Унизительно для правителя передвигаться по улицам города на своих ногах наравне с простолюдинами, но, проходя через ворота, Кулхан даже не вспомнил о подобной ерунде.

***

Кулхан, принц Дезрата, сидел во внутренних покоях дворца в полном одиночестве. Хотя был вечер, и накрытый стол давно ждал первого ловчего и правителя города, Кулхан не подходил к столу и не притрагивался к еде, а музыка и танцы обнаженных рабынь не услаждали его слух и не радовали взгляд. Уже пятнадцатый день черная птица печали терзала сердце властителя Дезрата. Умерла его возлюбленная, юная красавица по имени Танианис, пахнущая травами и цветами дочь нимрианского купца. Танианис, имевшая удивительное тело, белое как молоко, стройное как юный росток… Ни одна из обитательниц знойного Дезрата не могла сравниться с ней, даже пышногрудая Зиаб, некогда щедро дарившая принца своими ласками. Ради Танианис принц забыл обо всех: о Зиаб, о наложницах и рабынях… Он даже собирался жениться на ней, и уже говорил об этом с отцом Танианис, когда нежданная беда вошла в дом купца Калеонора и в сердце принца Кулхана.

Насмерть загнав молодого гиора, Кулхан вернулся в город так быстро, как только мог — но все равно опоздал. Тело Танианис, завернутое в саван, дожидалось дня погребения. Отец девушки тщетно пытался остановить принца, когда тот пожелал развернуть покрывала, чтобы в последний раз взглянуть на лицо той, которую он так любил. Принц не послушал его — и пожалел об этом. Черты лица Танианис расплылись, кожа почернела, глазные яблоки едва не вывалилась из орбит. Слуги рассказали, что ничто не предвещало скорой болезни. В середине дня Танианис почувствовала легкое недомогание и прилегла, чтобы отдохнуть. Ее самочувствие быстро ухудшалось, казалось, какой-то невидимый червь грызет ее изнутри. Был приглашен целитель, но он ничем не смог помочь дочери купца. Кожа на щеках девушки натянулась, ее бросало то в холод, то в жар, ближе к вечеру она стала метаться как безумная, и для того, чтобы она не повредила себя, ее даже пришлось привязать к постели. Ее трясло, как в лихорадке, она умоляла дать ей напиться, но чем больше она пила, тем больше искажалось ее лицо, некогда столь прекрасное. В середине ночи она громко закричала от ужаса и забилась, пытаясь порвать веревки — казалось, нечто незримое пришло за ее душой и вот-вот намеревается забрать искомое. Заговоры и обереги против злых духов как будто бы помогли на время — Танианис затихла, но уже к утру стало ясно, что ей не прожить долго. Был послан гонец в пустыню за принцем, а вскоре после его отъезда девушка тихо скончалась.

Мысли о возлюбленной терзали принца, не давая ему есть и спать. Он забросил дела и охоту, и обворожительные наложницы скучали, оставшись без ласк своего господина. В его сердце жила лишь одна — девушка с белой кожей и чистым сердцем… Любимая, которую не вернуть… А по углам уже шептались, что принц не способен править, что его разум ушел в Страну Теней вслед за душой Танианис.

В дверь осторожно постучали. Вошел, низко кланяясь, слуга.

— Вам принесли записку, мой господин.

— От кого?

— От Зиаб, господин.

Принц взял с серебряного подноса листок бумаги и прочитал:

Мой сияющий повелитель! Всем сердцем я разделяю твою скорбь и более не держу зла за то, что некогда ради чужестранки ты покинул меня. Смерть примиряет всех. Приходи в мой дом этим вечером, и обрети утешение в моих объятьях.

Самая смиренная из твоих подданных, самая покорная из твоих рабынь, Заклинательница Духов Зиаб.

Принц смял записку и хотел было выкинуть ее в окно, когда неясное чувство остановило его. От бумаги пахло благовонными маслами, которыми натирала свою кожу Зиаб. Хотя она и не обладала такой совершенной кожей, как Танианис, она умела будить в принце желание, превращавшее его обезумевшего от страсти зверя. Танианис была невинна и робка, а Зиаб знала тысячи способов любви, о которых не догадывались даже самые искусные наложницы принца. Легкое сомнение, вызванное запахом Зиаб, бесконечно покорной и всегда неутомимо-страстной, постепенно разрасталось и в конце концов заставило его изменить решение. Он будет по-прежнему скорбеть о похороненной возлюбленной, но его плоть требует простых земных радостей. Сердцу придется смириться. Придворные наверняка подумывают о заговоре, и их поддержат купцы и простые крестьяне, жилища которых по-прежнему разоряет стая Черного Быка. Нужно вновь улыбаться придворным и сотрапезникам ртом, полным жемчужных зубов — даже если на сердце нет истинной радости. Необходимо возвращаться к жизни — и Зиаб лучше кого бы то ни было поможет ему в этом.

Принц стремительно поднялся и приказал, чтобы оседлали его лошадь. Серой тенью миновал он спящий город и остановился перед домом чародейки. Слуги приняли лошадь, поднесли воду для умывания рук; а в своих покоях принца ожидала Зиаб, обольстительная и смиренная. Она протянула Кулхану кубок с вином, и принц выпил; и беседа вскоре сменилась объятьями и поцелуями. В эту ночь принц был груб с Зиаб, но она, казалось, сама желала этого. Впрочем, она всегда становилась такой, какой хотел видеть ее принц Кулхан. Боль, терзающая сердце, растворилась в желании, и сам принц, казалось, растворился в смуглом теле Зиаб, распятом на белоснежных простынях.

Последняя, самая яркая вспышка, последнее движение содрогающихся от страсти тел… и милосердное забвение следом.

***

Прошло еще несколько дней. Вторая охота оказалась удачнее первой, хотя и не столь удачной, как хотелось бы принцу. Черный Бык снова ускользнул, часть стаи гиоров успела уйти далеко на север и преследовать их уже не имело смысла; зато вторая, отставшая часть, была окружена, перебита и пленена. Народ снова славил своего правителя, купцы преподнесли ему щедрый дар, злопыхатели помалкивали. В одну из ночей Халвор по приказу своего господина задушил кожаным поясом одного из придворных — того, кого принц более других подозревал в склонности устраивать заговоры. Охрана придворного была умерщвлена еще раньше, и также тайно. Эти меры возымели свое действие. По крайней мере, теперь никто не говорил о том, что принц более не способен управлять Дезратом. Воистину, легко правителю добиться любви своих подданных!

Казалось, жизнь постепенно возвращалась в прежнее русло. Но вот однажды…

Когда слуга принес сообщение о приходе Калеонора, принц поморщился, но приказал впустить его. Менее всего в эти дни желал он говорить с отцом Танианис, один вид которого был для принца укором и пробуждением той памяти, которую он желал бы похоронить. И все же, он не мог не принять человека, едва не ставшего ему тестем — слишком мало времени прошло, чтобы можно было позволить себе забыть об узах, едва не связавших их взаимным родством.

Принц ожидал увидеть Калеонора пребывающим в глубоком горе, но ошибся. Плечи купца были выпрямлены, а взгляд янтарных глаз — необычайно ясен.

— Властелин Дезрата, — сказал Калеонор, переступив порог. — Мы должны поговорить.

Нарушение всех норм вежливости можно было бы простить человеку, разум которого омрачен бедой, но по тому, как держался Калеонор, было видно, что дух его чист и незатуманен. Принц нахмурился. Неужели этот человек полагает, что благодаря тому, что могло быть, но не случилось, он может разговаривать с хозяином Дезрата, как с равным? Малейшее желание проявить хоть какое-то сочувствие к отцу Танианис испарилось, как дым.

— О чем же? — Холодно спросил Кулхан.

— О моей дочери и твоей невесте, — продолжал Калеонор, приближаясь к креслу. — Это не случайная смерть. Ее убили…

Рывок — и принц уже рядом с гостем; сердце Кулхана раздирает ярость, а рука, могущая направить копье так, чтобы пробить толстую кожу гиора и достать до сердца, сжимает ворот купцовой рубахи.

— Что ты сказал?!!

Странно — хотя принц еще не причинил никакого вреда своему гостю, лицо Калеонора вдруг скривилось, как от боли. На мгновение он повис в руках принца, а когда вновь открыл глаза, Кулхан не мог не поразиться произошедшей в нем перемене. Серые глаза старого, усталого, надломленного горем человека… Серые? Но ведь только что… Нет, померещилось. Глаза северянина и сейчас, и прежде были серыми. Вероятно, янтарный отблеск в них появился из-за света ламп.

Принц отпустил купца и нетерпеливо спросил:

— Ну? Продолжай!

Но Калеонор, казалось, не понимал ничего.

— Продолжать? Что? — Купец растерянно оглянулся. — Как я сюда попал?..

— Ты пришел, чтобы что-то рассказать о своей покойной дочери, — нетерпеливо бросил Принц. — Ты сказал, что это не случайная смерть. Продолжай.

Купец изумленно затряс головой.

— Я?.. Что вы, мой господин!.. Наверное, горе помутило мой рассудок…

Откланиваясь и рассыпаясь в извинениях, Калеонор, получив дозволение, поспешно покинул комнату. Принц задумчиво смотрел ему вслед. Машинально потер перстень с агатом на правой руке — перстень, некогда подаренный Зиаб и, будто бы могущий отгонять от того, кто его носит, злых духов.

Ему показалось, или камень и в самом деле был чуть теплым?..

***

Во второй раз это произошло на городской улице, где солдаты принца с бранью пробивали древками копий дорогу сквозь ряды простолюдинов. Запах от гниющих отбросов заставлял принца, восседающего на белоснежной кобыле, кривиться от отвращения. Как эти двуногие скоты только могут жить в такой вони? Они грязны, как гиоры…

Внезапно престарелая нищенка бросилась к лошади принца. Ей удалось обойти одного из солдат, но второй успел схватить ее за волосы и поволок обратно. И тогда нищенка закричала:

— Твою невесту убили!.. Колдовство!.. Чары!.. Разве ты, лучший в Дезрате охотник на демонов, не знаешь, как выглядит порча?!

— Стой! — Крикнул принц солдату. — Отпусти ее!

Стражник недоуменно повернулся; но принц уже был рядом. Солдат, не понимая, что происходит, продолжал держать женщину; принц же, схватив нищенку за руку, нетерпеливо рванул к себе. В ту же секунду глаза женщины сомкнулись, а сама она, как куль, повалилась под ноги белоснежной кобылы.

— Что ты ей сделал? — Процедил принц, едва сдерживая желание немедленно раскроить мечом череп не в меру ретивому солдату. — Что?!

— Ничего, господин! Клянусь, ничего!..

А нищенка тем временем уже поднималась на ноги. Целеустремленность, с которой она пыталась пробиться к принцу несколько секунд назад, бесследно исчезла; там, где раньше была отчайная смелость, теперь царил страх. Затравленно оглядевшись, женщина попыталась убраться прочь, но телохранители, по приказу принца, не позволили ей этого. Короткий допрос ничего не дал. Женщина явно не понимала, что происходит, отвечала невнятно и уж совершенно точно не располагала никакими секретами относительно обстоятельств смерти возлюбленной Кулхана. Отпустив наконец нищенку, принц снова дотронулся до кольца. Камень был горячим, как будто бы побывал в огне. Впрочем, кольцо могло нагреться от полуденного солнца Дезрата. Да, могло. Правда, принц помнил еще кое-что. Когда нищенка пробивалась к нему, ее глаза напоминали два куска янтаря. А когда она поднялась с земли, они стали черны, как ночь.

***

В третий раз это случилось во время позднего застолья. Принц и его сотрапезники успели уже осушить немало кубков; вино лилось рекой, и некоторые из придворных, подманив смуглокожих рабынь и усадив их себе на колени, уже занимались исследованием девичьих прелестей. Напротив стола, под чувственную и витиеватую музыку танцевали, постепенно освобождаясь от лишней одежды, другие рабыни принца.

Кулхан смеялся над веселой шуткой, рассказанной одним из сотрапезников, когда кто-то положил ему руку на плечо. Принц чуть вздрогнул и подумал, что, пожалуй, кравчего, осмелившегося на подобную вольность, завтра же следует отправить собирать виноград, а вместо него взять нового слугу. Он хотел было скинуть руку, но голос, совсем не похожий на голос его личного кравчего, тихо произнес:

— Не касайся меня той рукой, на которой кольцо с агатом. Иначе мы так и не сможем поговорить.

Хмель стремительно покидал разум Кулхана…

— Кто ты? — Хрипло спросил он.

Короткий смешок.

— Я думаю, ты уже и сам догадался.

Несколько секунд Кулхан не отвечал. Холодный пот покрыл его спину; ему стоило гигантских усилий оставаться на месте, не вскакивать и не пытаться ударить демона той рукой, на которой по-прежнему пребывало, постепенно нагреваясь, кольцо с агатом.

— Не бойся, — сказал тот, кто стоял сзади. — Я не могу вселиться в тебя или причинить какой-либо иной вред. И даже если бы мог — не стал бы. Я пришел помочь тебе.

— Всю свою жизнь, — сказал Кулхан. — Я охотился на демонов пустыни. Я истреблял и порабощал гиоров, уничтожал муреногов и душил, узнавал о местах, где собираются духи, и сообщал об этом Заклинателям; Заклинатели же приходили на указанное мною место и изгоняли — либо пленяли — обнаруженных мною бестелесных созданий. Зачем тебе помогать мне, демон?

— У меня свой интерес, — ответил тот, кто стоял сзади. — Но речь не обо мне, а о твоей невесте. Бывшей невесте.

— Что ты о ней знаешь? — Прошептал принц.

— Достаточно. Ее убили, о господин Дезрата, убили посредством колдовства, о лучший охотник на демонов!

— Кто посмел?!. — Сжав зубы, процедил принц.

— Это же очевидно. Кто способен наслать порчу? Кому перешла дорогу Танианис?

В следующую секунду принц едва не задохнулся от ярости — он, наконец, понял.

— Откуда ты…

— Не важно. Главное — я успел тебе рассказать. Прощай.

— Постой. Я хочу…

— Я не могу больше здесь находиться. Кольцо…

Увлеченный разговором, Кулхан не замечал, как вибрирует и нагревается перстень. Сейчас же, зашипев от боли (кольцо накалилось так, что буквально сжигало кожу), Кулхан стянул с пальца подарок Зиаб. Но было уже поздно. Когда он повернулся, его кравчий без чувств растянулся на полу, опрокинув при падении на дорогой ковер кувшин с вином. Слугу привели в чувство, но принц больше ни о чем не расспрашивал его. Стоило Кулхану взглянуть в темно-карие глаза маленького растерянного человека, чтобы понять, что гость, который в третий уже раз навещал властителя Дезрата, ушел — и вряд ли теперь появится снова.

— Ты что, пьян? — Спросил у кравчего Халвор. — Как ты посмел напиться во время пира, устроенного нашим господином? Может быть, ты тоже считаешь себя его сотрапезником? Тебя следует выпороть, невежда…

— Оставь его, — сказал Кулхан. — Оставь его и собери людей. Только тех, кому ты доверяешь. И приготовьте факелы.

— Предстоит большое веселье? — Улыбнулся Халвор.

— Да.

Но принц, в отличие от второго ловчего, не улыбался.

***

В спальне Зиаб царил полумрак. Когда пришел Кулхан, то чародейка, ничуть не смущаясь, накинула на себя что-то легкое и отослала двух темнокожих рабов, которые ублажали ее этой ночью. Смешно и подумать, что Кулхан мог бы возревновать ее к рабам или слугам — также смешно, как подумать о том, что она бы могла ревновать его к наложницам и рабыням.

— Не желаешь ли вина? Может быть, ты хочешь почитать или посмотреть, как танцуют мои девушки в то время, пока я буду принимать ванну?

— Нет. Нет.

— Я думала, ты придешь завтра.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

— Нет. Мой повелитель, — Зиаб, как будто бы невзначай, провела кончиком указательного пальца по плечу принца, — ты всегда самый желанный гость в моем доме. Но я не готова к твоему появлению, и поэтому тебе придется немного подождать…

— Постой, — сказал принц, удерживая чародейку. — Не надо. Обойдемся без ванны.

Зиаб с новым интересом взглянула на Кулхана.

— Не надо? Хмм, твои предпочтения изменились… но так еще интереснее. Может быть, позвать этих рабов обратно? Они могли бы делать со мной все, что ты им прикажешь… или же вы могли бы втроем…

— Нет. Я пришел не за этим.

Зиаб не спросила — зачем. Она молча ждала продолжения.

— Я знаю, кто убил мою невесту.

Если он надеялся отыскать в выражении ее лица какой-либо намек на совершенное злодеяние, ему пришлось разочароваться. Лицо Зиаб осталось безмятежным, как зеркало.

— Правда? — Спросила она с вежливым интересом. — И кто же?

— Ты.

Больше между ними не было слов. Был лишь негромкий свист, когда меч принца вылетел из ножен, был звук разрубающего плоть удара, когда клинок вошел в нежное тело Зиаб; короткий вскрик и шум падающего на пол тела… Чуть позже этот дом начнет заполняться другими звуками — криками и воплями слуг и рабов, визгом детей и женщин; резкими, но едва слышными в этой суете командами Халвора; гудением разгорающегося пламени, постепенно охватывающего нижние этажи; звоном оружия вокруг дома, когда рабы, схватив в руки что попало, попытаются прорваться сквозь кольцо окруживших дом солдат. Но все это будет потом. А сейчас принц Кулхан, властитель Дезрата, стоит над телом женщины, когда-то дарившей ему неземное наслаждение, а затем научившей нечеловеческой ненависти; стоит в молчании. Пуст его разум, едва слышно дыхание. Прав ли он? Или нет? Этого Кулхану никогда не узнать. Кто осудит судью? Кто прикажет правителю? Сердце Кулхана молчит.

На этом моменте и мы оставим его.

А Зиаб… Не столько ужас, нет — что-то неправильное, неестественное ощутила Зиаб в тот момент, когда холодная сталь соприкоснулась с ее внутренностями. Она покинула тело, еще не успев как следует испугаться. Но вот она снова увидела свою спальню, правда, под каким-то странным углом — казалось, она висит где-то под потолком. Внизу, в луже крови, скорчилась женщина, которая когда-то, очевидно, была необычайно красива. Над женщиной неподвижно стоит широкоплечий мужчина с окровавленным мечом в правой руке. На его левой руке пульсирует черным светом кольцо с агатом, некогда подаренное Зиаб единственному из смертных и демонов, к которому ее влекло нечто большее, чем выгода или телесное вожделение. И, увидев это кольцо, Зиаб узнала и широкоплечего мужчину, и мертвую женщину у его ног.

— Будь ты проклят! — Бессильно закричала она в лицо Кулхану. — Я любила тебя!

Но принц не слышал ее и не мог слышать. Постояв над телом еще несколько секунд, он вышел из комнаты. Вскоре послышались крики, топот ног, шум пламени. Горячие потоки воздуха, исходившие от огня, смешались со знойным ветром пустыни, влекущим к себе бестелесную сущность Зиаб. Ветер пустыни был настойчив и нежен, как живое существо, он обволакивал Зиаб, принимая в себя ее мечущуюся душу. Она была потоком, но и рядом с ней, вокруг нее, тек поток, который был более сильным, чем Зиаб и который пил ее, как пьют вино, ласкал ее тысячами языков, обнимал десятками рук, гладил и терзал сотнями пальцев. В какой-то миг Зиаб встретилась с ним лицом к лицу, но не запомнила ничего, кроме пронзительных янтарных зрачков; сами же черты лица того, кто обнимал Зиаб, стремительно менялись — перед чародейкой промелькнули все мужчины, женщины, животные и демоны, с которыми она когда-либо имела близость или желала иметь.

— Любовь моя, — прошептал в самое ухо сладкий голос, заставивший Зиаб затрепетать от ужаса. — Наконец-то ты со мной! Теперь мы будем вместе — всегда, всегда… Всегда!..

май 2003 г.