Кусь-кусь. Искатели жизни [Константин Сергеевич Минин] (fb2) читать онлайн

Кусь-кусь. Искатели жизни
Константин Сергеевич Минин

Иллюстратор Алия Галимьяновна Лопачак

© Константин Сергеевич Минин, 2018

© Алия Галимьяновна Лопачак, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4493-9179-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Если приехать в большую Черемховскую обсерваторию, что была построена в конце двадцать первого века недалеко от озера Байкал; настроить самый мощный и последний из сооруженных на земле телескопов на участок звездного неба, расположенный между звездами Эта созвездия Малой медведицы и Хи созвездия Дракон; дождаться ясной безлунной ночи и использовать всю имеющуюся мощность; то и тогда у Вас не получится рассмотреть звезду, вокруг которой проходит орбита планеты, ставшей на ближайшие несколько месяцев нашим домом. Но это вовсе не означает, что её там нет, просто расположена она слишком далеко от Земли.

У кого-то может возникнуть вопрос, зачем мы так далеко забрались, и кто это такие «Мы». Так вот, отвечу по порядку.

Мы — это семья учёных из города Иркутск, он расположен в северном полушарии нашей планеты. Строго говоря, учёными можно назвать только старших представителей нашей семьи — маму и папу, а мы с Юлькой еще дети, но стараемся, по мере возможностей, помогать родителям.

Мама работает в Черемховской обсерватории, и невзирая на то, что эта обсерватория уже больше ста лет не используется для проведения научных исследований, моя мама была и остается настоящим учёным. Она занимается изучением истории астрономии.

Наш папа — специалист по прикладной робототехнике. Он, в составе команды единомышленников, разрабатывает и испытывает на поверхности и, особенно, в глубинах озера Байкал новые механизмы глубоководной, и не только, разведки, а также роботов-манипуляторов для выполнения работ на больших глубинах. Их разработки и изобретения используются по всему миру, для исследования океанов и добычи полезных ископаемых.

Меня зовут Олег. Уже прошло почти четыре года с тех пор как мне исполнилось десять и отец начал разрешать мне участвовать в испытаниях новых, разрабатываемых им аппаратов. Достаточно быстро я освоился с новым для меня занятием и сейчас по праву считаюсь одним из лучших операторов-испытателей в нашей группе. А вот Юлька, в свои четыре года, еще не выбрала будущую профессию, пока у нее хорошо получается только надоедать и путаться у меня под ногами.

Несмотря на то, что видимый с Земли участок космоса насчитывает миллиарды звезд и ещё большее количество планет, найти в этом изобилии по-настоящему интересную планету не так-то просто.

Сотни косморазведчиков в одиночку, на сверхбыстрых кораблях, почти без остановок исследуют далекий космос, перемещаясь длинными подпространственными прыжками от звезды к звезде в поисках обитаемых планет.

Они призваны исполнить главную мечту и страх человечества — найти где-нибудь на затерянной в космосе, далекой планете признаки разумной жизни. И хоть за пределами родной Земли жизнь не так уж и редка, по крайней мере, в нашей галактике, представлена она, чаще всего, простейшими организмами, обнаружить среди которых признаки разума пока не удавалось никому.

Глава №1

* Муха с зеркальцем *

В один из солнечных июльских дней я трудился с отцом в его лаборатории. Нет ничего скучнее лабораторной работы, но отец говорит, что невозможно эффективно управлять роботом, если не знаешь, как он устроен изнутри.

На улице царила прекрасная летняя погода, термометр показывал около тридцати градусов в тени, и вода в озере вблизи от берега прогрелась достаточно для того, чтобы в ней можно было купаться, не используя тренировочного комбинезона.

Лаборатория отца располагалась на крыше семиэтажного здания и представляла собой круглое помещение, накрытое сверху сферическим куполом из прозрачного полимера. С улицы это сооружение напоминало прилипший на плоскую крышу огромный мыльный пузырь. Изнутри она была уютным, хорошо освещенным, очень удобно обставленным рабочим пространством.

Усевшись напротив меня за круглый стол, внешне напоминающий небольшую, около полутора метров в диаметре, песочницу на высокой ножке, отец провел кончиками пальцев по идеально ровной столешнице, оставляя в ней глубокие борозды.

Рассыпанный по столу очень мелкий, серый порошок, на ощупь напоминал крахмал, но совершенно не лип к пальцам.

Громко хлопнув в ладоши, папа с улыбкой взглянул на меня и весело сказал:

— Ну! Начнём!

Я не ответил на эти слова, потому что знал: они адресованы не мне.

Повинуясь прозвучавшей голосовой команде стол «ожил». Буквально на наших глазах серый порошок изменил свой облик, немного поднявшись в центре столешницы, он слился в плоскую, твердую на ощупь, подставку.

— Запусти, пожалуйста, проект «Летун», — тихо попросил отец.

Стол мгновенно отреагировал на его слова. Серый порошок, просочившись откуда-то из глубин на поверхность все той же подставки, обрел форму, сливаясь в полноразмерную модель разрабатываемого отцом робота.

— Увеличь, — сказал отец.

После его слов макет робота втянул в себя дополнительную порцию моделирующего порошка и значительно подрос.

В результате этих манипуляций, на подставке, посреди стола, оказался макет увеличенной до размеров моей ладони мухи.

— Ну как? Нравится? — с гордостью в голосе спросил меня папа.

Я неопределенно кивнул, от удивления не находя в себе сил ответить.

Наклонившись над столом, я взял в руки макет нового робота. Несмотря на сильно увеличенный размер, был он не очень тяжёлым.

Я поднял и опустил шуршащее под пальцами, прозрачное, плёночное крыло.

Макет был сделан, как всегда, великолепно. Все сочленения каждой из шести лапок шевелились от малейшего прикосновения, и даже усики и ворсинки на теле и лапках казались мне настоящими, живыми.

Чем дольше я держал в руках этого нового робота, тем больше мне казалось, что это живая муха-переросток.

Поборов, лёгкое чувство брезгливости, которое вызывают во мне эти представители отряда двукрылых, я, с глухим щелчком, отломил роботу крыло.

То, что ещё недавно было тонкой, прозрачной пленкой, мгновенно превратилось в серый порошок и просочилось сквозь мои пальцы на поверхность стола. Привычно, не обращая на это никакого внимания, я коротко скомандовал:

— Аккумуляторный отсек.

Со второй руки также осыпался лишний порошок, открывая моему взору расположенные в брюшке у мухи макеты миниатюрных батарей из радиоактивного графита, в оболочке из искусственного алмаза.

«Хороший выбор», — отметил я про себя. Надёжный, безопасный и, самое главное, очень долговечный источник энергии.

Мысленно похвалив отца, я спросил:

— Зачем такие мощные батареи?

— ‎А ты посмотри на управляющий крыльями механизм, — довольно хмыкнув, сказал он.

В ответ на мою команду, стол собрал на подставке сильно увеличенную часть робота, в состав которой входили: три левые лапки, левый бок и прикрепленный к нему обломок крыла.

Судя по механизму, крыло могло двигаться не только вертикально, но и горизонтально, а также вращаться, махать по кругу, в любом положении менять направление движения или останавливаться.

— Да, такому крылу нужно много энергии, — сказал я.

— Очень много, — согласился отец.

— Но почему именно муха?

— Потому, что это самый совершенный летательный аппарат, когда-либо созданный на нашей планете. Не считая антигравитационных двигателей конечно, но и они в чём-то уступают мухе.

Я приказал столу собрать макет робота целиком, и с недоверием начал рассматривать его.

— В чём совершенство-то? — спросил я после того, как окончил осмотр и поставил макет на подставку посередине стола.

— Да во всём! — всплеснув руками, сказал отец. — Ты только посмотри на ее глаза! Угол обзора! Какая аэродинамика! Крылья! Да что я рассказываю! Ты сам сейчас все увидишь! А ну-ка, открой окно.

На эту просьбу я тоже не отреагировал. И даже не обернулся в тот момент, когда идеально ровный, без единого шва прозрачный купол за моей спиной бесшумно раздвинулся, образуя на уровне человеческого лица прямоугольный проём, сквозь который, вместе с жарким уличным воздухом, в лабораторию ворвались отдаленные весёлые крики мальчишек, резво нырявших в озеро, со старой березы, наклонившейся над самой водой.

Стараясь не жалеть себя и не думать о постигшей меня незавидной участи, я изо всех сил пытался не смотреть на резвящихся в воде друзей.

Спустя пару минут сквозь окно в комнату влетела небольшая шумная черная муха.

«Так быстро? Приручил он её, что ли?» — подумал я.

— Закрой окно! — быстро скомандовал отец.

Прохладный, идеально увлажнённый воздух мгновенно пришел на смену горячему сухому уличному ветру. Проем зарос сам собой, и теперь не приходилось и думать о том, чтобы услышать хоть какие-нибудь звуки с улицы. Наш купол так хорошо справлялся со своей задачей, что мы не услышали бы даже звука от случившегося прямо над нами старта межпланетного лайнера, а это, скажу я Вам, тот ещё грохот.

— Смотри! Смотри! — восторженно кричал отец, указывая пальцем на мечущееся по лаборатории насекомое. — Смотри, как она летает!

— Это же не робот, — сказал я, не совсем понимая причину папиного восторга.

— Конечно не робот. Это настоящая муха. Я их здесь почти уже два месяца прикармливаю.

Муха, тем временем, вверх ногами уселась на прозрачный потолок. Это меня удивило. Поверхность купола снаружи и изнутри настолько гладкая, что на нее даже пыль не садится, а муха села и, судя по всему, достаточно уютно себя чувствует, раз умудряется задними лапами ещё и крылья себе чистить.

Отец, тем временем, достал откуда-то не очень большой сачок на длинной палке и протянул его мне.

— Поймай её, — сказал он.

Я взял предложенное мне орудие для ловли мух и поспешил выполнить это, в общем-то, не сложное задание. Но наша шумная гостья упорно не желала ловиться. Все мои прыжки и взмахи заканчивались лишь тем, что, сменив в последний момент направление полета, муха уворачивалась от казавшейся неизбежной ловушки.

— Со спины лови. Сзади у нее мертвая зона, она там ничего не видит, — посоветовал папа.

Воспользовавшись его подсказкой, я не без труда, но все-таки поймал и выпустил на улицу проворное насекомое.

С трудом дождавшись, пока я сяду за стол, папа сказал.

— Вот видишь. И это при том, что у нее нет совершенно никакого разума. Представляешь, на что способен подобный механизм под управлением человека!

— Это точно. Только надо придумать, что делать с задним обзором, ведь головой твой робот крутить не умеет. Значит, чтобы увидеть то, что происходит за спиной, ему придется разворачиваться всем телом, а это во время полета, как минимум, опасно.

— ‎Помнится, на старых самолётах была такая же проблема. Интересно как тогда её решали? — почесывая подбородок, сказал отец.

— ‎Зеркало ставили! — радостно выкрикнул я, вспомнив один из виденных мной мультфильмов.

— Муха с зеркальцем? А это интересно! — рассмеялся папа.

Он работал над этим роботом больше пяти месяцев, с февраля. А началось все с одного неожиданного и очень значимого для всей нашей семьи события, произошедшего в самом начале года.

* Событие в начале года *

Зимние каникулы — это время приключений, игр в снегу и прогулок с друзьями на свежем морозном воздухе.

Я, Илья и Паша стояли плечом к плечу на засыпанной снегом спортивной площадке института робототехники. Новенькие, отливающие на солнце радужными бликами, тренировочные комбинезоны полностью покрывали тела моих друзей, не исключая лиц, подошв и пальцев рук.

Взглянув на них, я тоже накинул на голову капюшон и тонкая, совсем не стесняющая движений ткань мягко, но плотно окутала мою голову, оставив на лице только узкую прорезь для глаз. Мне сразу стало намного теплее. Всё-таки зимы у нас холодные.

Дышать ткань совсем не мешала, в принципе через нее можно было даже смотреть, но мне больше нравилось носить комбинезон именно так, оставив глаза открытыми, за что я неоднократно получал и продолжаю получать от родителей взбучку.

Убедившись, что все мы окончательно экипировались, Паша высоко поднял правую руку и, выждав несколько секунд, начал отсчёт.

— Три… Два… Один… Начали! — громко крикнул он, резко опуская руку вниз.

Утопая ступнями в снегу, я ринулся к цели. По мере продвижения вперёд сугроб становился все глубже, и мои ноги начали увязать в нем. Не снижая темпа, я сильно оттолкнулся ногами от земли и в затяжном прыжке как кошка полетел вперед над ровным снежным покрывалом. Комбинезон, тем временем, сильно раздулся в районе ладоней, мои пальцы растопырились и стали толстыми, а кисти в целом начали походить на большие лапы. Тренировочный костюм, приспосабливаясь к бегу по рыхлому снегу, автоматически менял внешние очертания моих кистей и ступней, адаптируя их к новым задачам.

Смягчая приземление мышцами рук и спины, я аккуратно опустил ладони-лапы на снег и, почувствовав, что он не проваливается, подтянул к животу колени. Ступни-лапы сами встали позади ладоней и, ощутив под ногами опору, я снова оттолкнулся вперед, одновременно вытягивая навстречу движению руки.

Теперь я бежал по снежному насту на четвереньках, как бегают рыси, гепарды и прочие представители кошачьих.

Резкими длинными прыжками я прорывался к финишу, и комбинезон самым активным образом помогал мне в этом. Он не только увеличил площадь моих ступней и ладоней, что позволило мне не провалиться в сугроб, но и искусственные мышцы, спрятанные в волокнах его ткани, добавляли силу моему не очень-то и тренированному телу.

Комбинезон не ошибался, анализируя активность мозга и биотоки, направляемые им к мышцам, он предугадывал все то, что я хочу сделать, исправляя и дополняя мои неумелые движения. Он не двигался за меня, он просто делал мои движения более ловкими, точными и, конечно, сильными.

Прыжок, еще прыжок и еще, и еще. Мой хитрый маневр с переходом на четвереньки принес свои плоды, позволив мне вырваться в лидеры.

Ближайший из соперников — Илья теперь тоже использовал для бега все свои четыре конечности, но начал он это делать немного позже меня, и поэтому теперь отставал почти на корпус.

Паша же, казалось, и не пытался бороться, бредя далеко позади нас, по пояс в снегу.

Готовя руки к очередному приземлению, а ноги к прыжку, боковым зрением я заметил слева от себя бегущего Зверя, покрытого взъерошенной белой шерстью.

Размером с большую собаку, он почти полностью проваливался в сугроб и при движении вперёд широкой грудью и волчьей мордой разбрасывал в стороны рыхлый снег, оставляя за собой глубокую борозду.

Я заметил его слишком поздно для того, чтобы изменить направление бега и увернуться от его атаки.

Зверь выпрыгнул из-под снега в решающем рывке на расстоянии не более двух метров от меня.

«Вот ведь не повезло!» — подумал я, одновременно переворачиваясь на спину. Теперь, падая спиной в снег, я смог лучше рассмотреть атакующее меня существо.

Удивительно мощная и широкая грудная клетка в сочетании с явно недоразвитыми задними конечностями и непропорционально длинные передние лапы навели меня на мысль о том, что он не очень хороший бегун, в силу чего догнать меня он явно не мог.

«Значит, атакует из засады» — догадался я.

Открытая пасть и острые, желтоватые зубы меня не слишком пугали, а вот сильные передние конечности с длинными когтистыми пальцами представляли реальную угрозу.

Проваливаясь спиной вглубь сугроба, я с силой толкнул атакующего Зверя ногами в грудь. Прием удался, подскочив от моего удара в воздух, он пролетел по инерции вперёд.

Прекрасно понимая, что ждать повторной атаки долго не придется, я мгновенно вскочил на ноги и увидел, как Зверь, не снижая скорости и направления движения, одним сильным ударом когтистой лапы сбил Илью с ног. Илья упал на бок и больше не пытался подняться.

«Значит одного удара достаточно для того чтобы моя игра была окончена», — подумал я.

Тем временем Зверь, утратив остатки интереса к Илье, снова ринулся в мою сторону.

Я понимал, что бесконечно уворачиваться от его атак на открытой местности я не смогу. Рано или поздно я ошибусь, а он, несомненно, этим воспользуется. Нападать в ответ я ещё не был готов.

Мне нужно было укрытие, и расположенный неподалеку летний спортивный комплекс, состоящий из турников, лестниц, рукоходов и просто смонтированных в разных положениях и последовательностях перекладин, показался мне подходящим местом для того, чтобы потянуть время перед решающей контратакой.

Вложив в отчаянное движение все свои и комбинезона силы, я одним длинным прыжком прыгнул в сторону ближайшего ко мне турника. Кисти рук, снова став привычной формы и размера, крепко схватились за перекладину. Искусственные мышцы костюма затрещали от напряжения в тот момент, когда я, не раскачиваясь, резким рывком рук, бросил свое тело дальше вперед и вверх. Снова перекладина, еще один рывок, и вот уже я стою на самой вершине спортивной площадки, опираясь двумя ногами и левой рукой на покрытую инеем, горизонтальную лестницу рукоходов.

С этой точки мне было видно всю площадку. Глубокие борозды, которые прокопал в снегу Зверь, место его засады и все еще лежавшего на боку Илью.

От этого зрелища мне впервые стало по-настоящему страшно. Я знал, что комбинезон защитил, должен был защитить, Илью, но почему он тогда не встает?

«Неужели комбинезон не справился?», — крутилась в моей голове отчаянная глупая мысль.

Комбинезоны для того и созданы, чтобы защищать человека и помогать ему. Не так уж и сильно Зверь ударил Илью, чтобы комбинезон не справился. Говорят, он должен защитить человека, даже если тот под поезд попадет.

«Почему Илья не встает? Неужели не защитил? А что если и мой не справится?!»

Я старательно, но не очень успешно, отгонял от себя панические мысли, а Зверь тем временем наверстывал разделявшее нас расстояние. Длинными прыжками он быстро приближался к моему укрытию.

Паши тоже нигде не было видно.

«Струсил он что ли? Или может тоже, того, лежит где-то в снегу?»

Мои мысли прервал резкий удар по металлической конструкции спортивного сооружения, лестница под моими ногами задрожала мелкой дрожью.

Отыскав глазами соперника, я вдруг понял, что выбрал крайне неудачное место для отдыха. Его плохо приспособленные для бега конечности великолепно справлялись с горизонтальными и даже вертикальными перекладинами.

Зверь молниеносно забрался на одну со мной высоту. Уверенно переставляя лапы он, с утробным рыком подходил ко мне.

«Бежать бесполезно, здесь он быстрее меня. Прыгать в сторону, тоже не вариант, он сможет перехватить меня ещё до того как я приземлюсь. Что делать? Драться? Здесь??», — думал я, стараясь найти хотя бы один реальный путь спасения.

Зверь, тем временем, приблизился на достаточное для прыжка расстояние.

Я еще раз быстро огляделся.

Он, готовясь к прыжку, прижался к горизонтальной лестнице, на которой мы оба стояли.

В ожидании атаки я выпрямился в полный рост, лицом к Зверю и прижал руки к телу по швам.

Широко раскрыв волчью пасть он прыгнул.

Я, точно выверив момент, как был, стоя по стойке смирно, резко свел вмести ступни ног и провалился вниз, между перекладинами лестницы.

Острые зубы громко щелкнули где-то над моей головой. Уже второй раз я видел пролетающее сверху брюхо промахнувшегося в прыжке Зверя.

«В третий раз такой фокус не удастся», — подумал я.

Одновременно с этим, повинуясь соблазну, я совершил незапланированное заранее действие. Вздернув вверх руку, я схватил Зверя за заднюю лапу и, падая, дернул его вслед за собой вниз.

Мой соперник, громко ударился о перекладину лестницы над моей головой, его лапа выскользнула из моей руки и, невзирая на все усилия комбинезона вернуть моему телу равновесие, я шлепнулся спиной на землю.

Удар был сильно смягчен толстым слоем снега и костюмом, но все-таки, от неожиданности, я на мгновение зажмурился.

Открыв глаза я увидел нависающую надо мной звериную морду. Моя глупая выходка не причинила ему совершенно никакого вреда.

Я приготовился к решающему удару, но Зверь не атаковал. Все еще не поняв причины его замешательства, я напрягся и попытался рукой отбросить его в сторону. Но руки, впрочем, как и остальные части тела, отказывались повиноваться командам моего мозга.

«Все ясно. Игра окончена», — равнодушно подумал я.

Пожалев о том, что мои глаза не закрыты защитной тканью, я посмотрел в открытую пасть победившего меня Зверя.

Резкий толчок и какая-то сила сорвала с меня огромную волосатую тушу. Я повернул голову в бок и увидел незнакомого мне мужчину в обычной лыжной куртке, который, придавив весом своего крупного тела Зверя к земле, отчаянно колотил его окровавленными голыми кулаками по морде. Я знал, что это была кровь мужчины, так как в организме Зверя ее попросту не было.

— Стоп! Стоп! Посторонний на полигоне! Остановить тренировку! — раздался в воздухе усиленный репродукторами голос моего отца.

Зверь без движения лежал на земле. Мужчина с окровавленными кулаками растеряно стоял над ним.

* Цена победы *

Я, отец, Илья, Паша и мой спаситель — все вместе сидели за столиком институтской столовой. За неимением кофе, мы пили компот из сухофруктов и ели маленькие, размером с напёрсток, миндальные кексы.

Человеком, прервавшим нашу тренировку, оказался старый знакомый отца, его однокашник, а ныне косморазведчик Алексей Борисович Владыкин.

— Нет, ну это надо! В одиночку! Голыми руками! Моего Зверя изломал! — в очередной раз громко сказал отец. — Ты как был богатырём, так им и остался. С годами совсем не меняешься, — говорил он, перемежая слова громким смехом.

— Да ладно ты, перестань, — застенчиво ответил Алексей Борисович.

— Не скромничай! Лучше скажи, как ты на тренировочный полигон пробрался? Там же охрана и объявление на входе. Написано большими буквами «Не входить! Идёт тренировка!», не заметил что ли?

— ‎Да я и не был на входе. Просто шел мимо забора. Смотрю, парни соревнуются, я остановился посмотреть, а тут тварь какая-то на них напала. Что мне оставалось делать? Вот я и зашёл на Ваш полигон. Я же не знал, что этот монстр — часть тренировки.

— ‎Это не монстр. Это мой робот, «Зверь» называется. Впечатлил он тебя?

— ‎Череп у него крепкий очень.

— Я вообще не понимаю, как ты его проломить умудрился.

— ‎В состоянии аффекта был, — пряча под стол разбитые кулаки, с застенчивой улыбкой отшутился Алексей Борисович.

Внешне он, и правда, напоминал древнерусского богатыря. Высокий, с широкими плечами и по-настоящему огромными кулаками, он смущался каждый раз, когда отец, вспоминая произошедшее, восхищался его силой.

— Подожди. Ты сказал «вошёл». Ты что? Через забор перелез что ли? Он же там три метра высотой! — с удивлением и восхищением в глазах спросил папа.

— Зачем перелез? Я просто прутья раздвинул.

Отец, как и все мы, разразился громким смехом.

— Раздвинул! Стальные прутья! Просто! Раздвинул…, — хохотал отец, вытирая ладонями слезы с глаз.

— Да я немного раздвинул, протиснуться только чтобы. И вообще хватит об этом. Я к тебе приехал. По делу.

— ‎О делах в кабинете, а сейчас подожди немного, я с парнями закончу.

Богатырь кивнул, и папа, сменив тон с веселого на деловой, спросил, обращаясь к нам троим:

— Ну, герои! Рассказывайте, как вы все вместе безмозглому Зверю продуть умудрились.

— ‎Не такой уж он и безмозглый, — попытался я оправдаться.

— Безмозглый! Я сам его программировал! — строго сказал папа.

— Но я-то до финиша дошел, — проговорил Павел, с легким превосходством глядя на меня и Илью.

— Дошёл, — согласился с ним отец и тут же продолжил. — Ты дошел до финиша, скормив зверю двух своих товарищей. Я не говорю о том, что это само по себе никуда не годится! Хороша тактика. Подождать пока Зверь отвлечется, убивая твоих друзей, и тихонько пробраться к цели. Что если бы он первым напал на тебя, а не на Олега? Или если бы их было двое, или трое? Тогда что бы ты делал с твоей тактикой? И вообще дошел бы ты до финиша, если бы Алексей Борисович не проломил Зверю череп?

— Но мне же повезло, — парировал упрек Павел.

— ‎Вот именно, что повезло! ТАМ на везение полагаться нельзя! — указывая пальцем на небо, сказал отец.

— Точно, точно, — припоминая горделивый взгляд Павла, поддакнул я отцу.

И зря. Услышав мои слова, отец переключился с Павла на меня.

— А ты куда рванул!? Думал, проскочить успеешь? Думал «Я до финиша добегу, а остальные -как получится». Ты ничем не лучше.

— ‎Но вы же сами сказали, что мы должны соревноваться друг с другом, кто первый добежит, — попытался урезонить отца Илья.

— Да! Вы соревновались друг с другом и все трое проиграли потому, что позволили Зверю разобраться с каждым из вас по отдельности.

— ‎А что мы должны были сделать? Объединиться что ли? Если мы соперники то и действуем каждый сам за себя, — возразил я, стараясь поймать отца на противоречии своим же словам.

— Кем бы Вы ни были по отношению друг к другу, в первую очередь Вы — люди! Разумные существа с планеты Земля и в любой ситуации помогать друг другу — это Ваша первостепенная задача. Порой для того, чтобы достичь цели и уж тем более выжить, приходится объединяться не только с соперниками, но и с врагами. Вы все проиграли потому, что не смогли умерить свою гордыню и протянуть друг другу руку помощи. Вы пренебрегли дружбой, подчиняясь выдуманным мной правилам. Это и есть Ваша самая большая ошибка и самый большой урок, который Вы можете вынести для себя из сегодняшней тренировки.

Отец окончил свою речь и, явно не желая продолжать разговор с нами, поднялся из-за стола. Алексей Борисович встал вслед за ним.

— Можно еще один вопрос? — спросил я, не давая им уйти.

— Задавай, только последний, — снова улыбаясь, сказал отец.

— Когда я упал. После этого комбинезон не давал мне больше двигаться. Почему?

— Ах да! Забыл предупредить. Я их немного перепрограммировал. Теперь костюмы считывают уровень предотвращенного ими ущерба и блокируют движения после того как общий объем повреждений станет несовместимым с жизнью.

— То есть, ты хочешь сказать, что если бы на мне не было комбинезона, то последнее падение было бы для меня смертельным?

— Если бы на тебе не было комбинезона, то в последнем падении ты бы сломал себе шею и умер на месте. И Илья тоже был бы мертв от несовместимой с жизнью рваной раны в области печени, — хмуро ответил отец и ушел, оставив нас наедине с новыми неприятными размышлениями.

Глава №2

*История одной разведки*

Хоть отец и не взял меня с собой в кабинет для разговора о деле, подробности этого дела недолго оставались для меня тайной. И это вовсе не потому, что я подслушивал или подсматривал. Вовсе нет. Просто папа и Алексей Борисович сами вечером все рассказали. У нас дома, за ужином.

Профессия косморазведчика в чем-то сродни профессии археолога, которому приходится перекопать и просеять сотни тонн почвы прежде, чем он найдет хоть чем-то примечательный предмет.

А по настоящему ценные находки настолько редки, что абсолютное большинство ученых, работающих в этой области, обречены на то, что за всю свою жизнь они так и не найдут ничего стоящего.

Вы думаете, они об этом не догадываются? Конечно, догадываются! Тогда что же ими движет? Что заставляет их, не выпуская из рук совочка и кисточки, перекапывать целые поля и сносить курганы? Я думаю — любопытство и неуемная тяга к тайнам.

Таким же человеком был и косморазведчик Владыкин. Неугомонный в своем стремлении найти на поверхности или в недрах одной из миллиардов далеких планет, что-то новое, что-то, что хоть на один ничтожно малый шажок приблизит человечество к пониманию тайны жизни, законов вселенной и, в конечном счёте, позволит людям лучше понять самих себя.

Алексей Борисович на протяжении нескольких лет бороздил просторы далекого и не очень космоса. За это время он провел больше десяти экспедиций, исследовал, в полном соответствии с Уставом косморазведчика, сотни планет и крупных спутников, не найдя на них ничего знаменательного.

Очередная экспедиция также не сулила ничего интересного. По сути его посылали в уже разведанный участок Галактики подчищать хвосты за другим, менее профессиональным или попросту ленивым, космразведчиком.

Алексею Борисовичу не впервые приходилось исправлять чужую работу и его это не огорчало. Дело в том, что такие экспедиции всегда намного короче стандартных. Прилетел, обследовал две-три планетные системы, пропущенные предшественником, и домой. А вот отпуск за такие короткие экспедиции полагается стандартный — два месяца, и это не могло не радовать.

Загрузив на Лунной базе свой разведывательный корабль полным комплектом воды и еды, полностью перезарядив устройство регенерации кислорода, Алексей Борисович попрощался с друзьями.

Спустя несколько минут, в ручном режиме управляя маневровыми двигателями, он вышел на окололунную орбиту, ввел координаты места назначения и на первой космической тяге начал разгон.

Оборудование корабля позволяло совершить подпространственный прыжок и без разгона, но техника безопасности запрещала делать это вблизи от массивных объектов (таких как звезды, планеты, луны). Дело в том, что под воздействием гравитационного поля расположенного рядом объекта, система навигации корабля могла искажать данные и собственные настройки.

Конечно, такое случалось не часто, вернее было всего дважды за всю историю подпространственной космонавтики, но зато оба этих раза незадачливых разведчиков закидывало в такие дали, что на их возвращение уходили долгие месяцы упорной работы.

Назвали этот феномен «Эффектом гравитационного ускорения», сейчас он активно изучается и, возможно, когда-нибудь именно он поможет человечеству вырваться за пределы нашей Галактики.

Алексей Борисович старался не нарушать правила техники безопасности, без особой на то надобности, и поэтому, поудобнее устроившись в кресле пилота, он терпеливо ожидал, пока его корабль удалится на достаточное расстояние от родной планеты.

На разгон понадобилось больше часа, который Алексей Борисович потратил с пользой, заполняя формуляры и стандартные формы отчетности.

В тот момент, когда Земля на мониторе из занимавшего весь обзор исполина превратилась пусть в самую большую, но все-таки одну из множества точек, сияющих своим или отраженным светом в бесконечной мгле космического пространства; оповещатель на приборной панели негромко промурлыкал приятную мелодию.

Первое предупреждение. Если все люди, находящиеся на борту корабля, не займут свои места в спасательных капсулах, прозвучит еще одна мелодия, только на этот раз более тревожная и громкая, это будет повторяться, а корабль не совершит прыжка, до тех пор, пока все люди не будут в безопасности.

Алексей Борисович, не дожидаясь повторного звонка, занял свое место. Гладким, слегка светящимся куполом срослась над ним крышка спасательной капсулы, в такие моменты Алексей Борисович напоминал себе личинку гигантского насекомого, спрятанную заботливыми родителями внутри неразрушаемого кокона.

На внутренней стороне крышки, прямо напротив лица Алексея Борисовича, появилась сильно уменьшенная копия монитора с пульта управления кораблем. Приятный, женский голос начал обратный отсчет.

— Пять.

Алексей Борисович еще раз перепроверил конечные координаты.

— Четыре.

Лег поудобнее, расправляя у себя под спиной складки одежды.

— Три.

Капсула, вместе с кораблем, немного вздрогнула. Судя по всему, отключились маршевые двигатели.

— Два.

Тонкий, еле уловимый свист пронесся по кораблю.

— Один.

Посреди крышки капсулы образовалось отверстие, которое, быстро расползаясь в стороны, открыло для лежащего внутри человека путь на свободу.

— Подпространственный прыжок успешно завершен, — объявил на весь корабль гордый собой, женский голос бортового компьютера.

— Вот и славно, — сказал Алексей Борисович, вылезая из спасательного кокона.

За годы путешествий по космосу он множество раз совершал подобные прыжки, но ни разу не видел, как выглядит это самое подпространство. Да и никто не видел. Дело в том, что вход в подпространство — это одновременно и выход из него, только в другом месте. Как все это работает Алексей Борисович, несмотря на все свои усилия, так и не смог понять, в конце концов, решив для себя, что в некоторые парадоксы физики иногда проще поверить, чем стараться понять их.

Владыкин исследовал три планетные системы, пропущенные его предшественником, они оказались совершенно безжизненными.

Очередная, четвертая, планетная система, открывшаяся перед его взором, не удивляла ни новизной, ни оригинальностью. Вокруг обычной желтой звезды по своим орбитам обращалось семь планет. Первая была слишком близко расположена к звезде и слишком мала для того, чтобы на ней могла зародиться жизнь. Последние две, наоборот, слишком далеки. Алексей Борисович знал об этом из опыта, но всё равно, согласно Уставу косморазведчика, должен был проверить все семь планет.

Выйдя из подпространства за пределами орбиты седьмой планеты, он потратил больше шести часов на то, чтобы приблизиться к ней.

Как и предполагалось, многочисленные сканеры и датчики показали, что температура на ее поверхности была настолько низка, а атмосфера настолько разряжена, что ни у одной из известных форм жизни не оставалось ни малейшего шанса на то, чтобы закрепиться и уж тем более зародиться на этой негостеприимной планете.

Шестая планета также была мертва. Она хоть и располагалась ближе к звезде, но наравне с предшественницей не могла похвастаться мало-мальски пригодной для живых существ средой обитания.

На полюсах пятой планеты удалось обнаружить замороженную воду, а в атмосфере то и дело образовывались облака. Это было хорошим предзнаменованием и давало надежду на то, что хотя бы этой планете Алексею Борисовичу придется придумывать собственное название.

Дело в том, что исследованных и тем более еще не исследованных планет в нашей Галактике, не говоря уже обо всей видимой человечеству Вселенной, настолько много, что давать им имена не принято. Каждой новой исследованной планете просто присваивается номер и лишь при обнаружении уникальной планеты, например такой, на которой найдены живые существа, косморазведчику дается право придумать ей имя.

Это очень большая привилегия, честь и ответственность косморазведчика. Имя, данное планете, останется в веках. Сотни лет после того как разведчика, давшего имя планете, уже не будет в живых, люди будут называть открытую им планету тем именем, которым он ее нарек.

Найти действительно уникальные планеты посчастливилось немногим удачливым коллегам Владыкина. В их среде было принято называть найденные планеты своим именем. Теперь имена этих косморазведчиков будут жить до тех пор, пока существует космическая цивилизация людей.

Алексей Борисович уже давно выбрал имя, которым назовет свою уникальную планету, и это было не его имя.

Спустившись на более низкую орбиту, Алексей Борисович запустил алгоритм поиска первичных и второстепенных признаков существования биосферы. Внутреннее оборудование корабля ожило, издавая еле слышные, привычные слуху косморазведчика звуки. Сканеры настраивались на новую задачу, а Владыкин, зная, что на новое исследование понадобится не менее четырех часов, поудобнее устроился в кресле первого пилота, погружаясь в изрядно поблекшие, но все еще волнующие воспоминания.

* Воспоминания о друге *

Максим резким взмахом руки развеял голографические изображения графиков, цифр и формул, нависавшие над поверхностью библиотечного стола.

Громко выдохнув, он уткнулся лбом в столешницу, взъерошил пальцами свои русые, почти белые, волосы, с улыбкой взглянул на Алексея и весело спросил:

— Ты уже придумал название?

— Название чего?

— Ну как чего!? Планеты, которую ты откроешь.

— Нам еще экзамены сдать надо. А то, может, еще и не станем мы никакими космразведчиками, — серьезно сказал Алексей

— Послушай Владыкин! Не волнуйся так?! Сдашь ты этот экзамен.

— Не сдам! Вот увидишь, не сдам.

— Да с чего ты взял, что не сдашь!? — с досадой хлопнув ладонью по слегка шершавой прохладной столешнице, спросил Максим.

— С того, что не понимаю я все эти законы Клейнера-Иванова.

— Нет такого закона.

— Да знаю я, что нет. Просто так сказал.

— Ну вот, а говоришь, не сдашь. Ты же всё наизусть выучил, и формулы мы все разобрали. Как ты можешь не сдать?

— Законы знаю, формулы тоже знаю, а понять их не могу. Ты мне уже в пятый раз объясняешь, как ускорение влияет на количество энергии, требуемой для подпространственного прыжка, а я не понимаю. Просто не понимаю!

— Да чего же непонятного тут?

— Все непонятно! Непонятно, почему требуемое количество энергии сначала постепенно снижается, а при достижении одной второй величины скорости света начинает резко расти. И откуда вообще мы об этом знаем? Кто замерял? Мы таких скоростей и во сне не видали.

— Ну, так в этом же и есть суть теоретической физики. Даже если люди не научились достигать таких скоростей, расчеты позволяют нам сделать об этом достоверные выводы.

— Расчеты! Не понимаю я этих оторванных от реальности расчетов.

Максим встал и, слегка коснувшись плеча Алексея, сказал:

— Пойдем прогуляемся.

Выйдя из библиотеки, они молча направились в зимний сад.

Академия дальней разведки, курсантами которой были Алексей Борисович Владыкин и Максим Игоревич Капустин, включала в себя лекционный, жилой и экспериментальный корпуса.

Ежегодно академия принимала в свои ряды около четырехсот новых кадетов. Спустя три года обучения, серий экзаменов, тестов и испытаний, выпускниками, обладающими значком косморазведчика и правом самостоятельной работы в далеких планетных системах, становилось не более трети из них.

Зимний сад располагался между жилым, учебным и экспериментальным корпусами.

Аллеи, поросшие мягкой, специально выведенной травой, которая не вытаптывалась под ногами многочисленных студентов и преподавателей, мохнатые ветви деревьев и запах живых цветов — все это, по задумке Максима, должно было помочь Алексею отвлечься и поверить в свои силы.

Они прошли в самый центр где уселись на удобно сделанных, в форме небольших кресел, поросших все той же травой, кочках.

— А я назову ее Ма'ксима.

— Планету?

— Ага. Представляешь как здорово будет. Пройдет много лет, а люди будут говорить «Планета Ма'ксима». Ну, вроде как, моя планета.

Алексей рассмеялся и, потрепав дружеским жестом пышную шевелюру Максима, сказал:

— Мне бы твои заботы.

— А ты не смейся! — немного обижено начал говорить Масим.

— Не знаю как ты, Леша, но я часто мечтаю о том, как буду путешествовать от планеты к планете и обязательно, вот увидишь, обязательно найду мир, населенный по-настоящему разумными существами. Ты только представь себе. Я буду первым, кто установит контакт с нашими братьями по разуму.

Алексей гулко хмыкнул и с трудом оторвал продолговатый лепесток, росший у него под рукой.

— Ну и силища же у тебя! Не зря тебя Богатырем зовут, — восхищенно сказал Максим.

— Кто зовет? — спросил Алексей.

— Да все, когда ты не слышишь.

— Глупости, — смущенно сказал Алексей и принялся разглядывать зажатый в пальцах лист.

На полянку из-под густо цветущего розовыми цветами куста выбежал небольшой серый зверек с длинным лысым хвостом. Поднявшись на задние лапки, он пристально всматривался в Максима.

— Крыса! И откуда она здесь? — сказал Алексей.

Максим не обратил внимания на его слова. Он слегка махнул в сторону зверька рукой и спокойным голосом сказал:

— Иди домой.

Крыса, быстро развернулась и убежала по направлению к жилому корпусу.

— Ты что? Дрессировал ее? — с удивлением спросил Алексей.

— Нет, конечно. Я ее создал.

— Так это…?

— Робот, — со смехом проговорил Максим. После чего встал, быстро попрощался и направился вслед за крысой.

Наутро Владыкина разбудил настойчивый и громкий стук. Надев тапочки и халат, Алексей открыл дверь и увидел на пороге своей комнаты Максима с довольной улыбкой на губах и украшенной красивым ошейником робо-крысой в руках.

— Я знаю, как тебе помочь! — радостно проговорил Максим.

Онаккуратно опустил серого зверька на пол в коридоре, а сам шагнул в комнату Алексея.

— Чай у тебя есть? — спросил он.

— Кофе, — сонно ответил Владыкин.

— Сойдет и кофе, — сказал Максим, набирая команды на дисплее кухонного автомата.

— Ты крысу свою в коридоре забыл, — проговорил Алексей, шаркающей походкой удаляясь в ванную комнату.

— Там ей самое и место. Тебе кофе сделать?

— Сделай. И бутерброд с джемом, пожалуйста.

Алексею не нравилось наблюдать за процессом синтеза пищи и поэтому, еще в первый год жизни в общежитии, он заменил стандартный кухонный автомат собственным, с непрозрачной дверкой.

Автомат утробно звякнул, оповещая о завершении синтеза завтрака.

— Ну, рассказывай, что ты предлагаешь делать, — спросил Алексей, высунув из ванной комнаты испачканное зубной пастой лицо.

— Я уже все сделал! Всю ночь из-за этого не спал, — радостно ответил Максим.

Эти слова насторожил Алексея. Он доверял другу, но решимость того зачастую выходила боком для них обоих.

— А подробнее? — спросил Алексей.

— Скоро сам все увидишь, — сказал Максим, расставляя чашки с горячим ароматным кофе на невысоком журнальном столике.

* Думать как крыса *

Вы когда-нибудь задумывались, что значит чувствовать себя крысой? Не в смысле предать кого-нибудь, а настоящей, живой, ну или почти живой, крысой?

Думаю, немногие ответят на этот вопрос «Да». Вот и Максим до этой ночи ни разу даже не пытался втиснуть матрицу своего сознания в искусственный мозг собираемых им роботов.

Одно дело собрать по инструкции робоконструктор. Загрузить в него готовую, созданную кем-то другим, матрицу управления. Запустить и наслаждаться общением с почти разумным питомцем.

Но совсем другое дело, когда ты сам проектируешь робота и создаёшь для него матрицу управления на основе собственного разума. Это куда более амбициозное и трудоёмкое занятие, но и результат такой работы будет куда более выдающимся. Вместо обычного робота питомца ты получишь свою копию, да что там говорить, ты получишь самого себя, только в теле робота. В нашем случае — в теле крысы.

Целая ночь потребовалась Максиму на адаптацию матрицы и настройку драйверов.

Очень сложно научить свой разум, ну или его копию, управлять незнакомым ему телом. И хорошо если у этого тела столько же конечностей, сколько и у человека. В таком случае правая рука становится правой передней лапой, левая нога — левой задней и так далее. Но вот что делать с хвостом? Движение какой части тела человека может соответствовать движению хвоста крысы? А осязательная функция усов? А банальная способность шевелить ушами?

Все это непросто, и всему этому нужно обучать копию своего сознания, загруженную в робота.

Целая ночь понадобилась Максиму и его двойнику, запертому в теле крысы, для того, чтобы научиться мало-мальски сносно управлять новым телом. И вот теперь Максим, цепляясь коготками за ворсистое напольное покрытие, прижимаясь брюшком к нему, пробирался в учебный корпус.

Запертый в тело робота Максим почти сразу понял, что эффектное утреннее появление в комнате Алексея не стоило тех затруднений, которое оно за собой повлекло.

Как только человек-Максим закрыл за собой дверь комнаты Владыкина, маленький, серый зверёк с человеческим сознанием остался один в длинном коридоре на третьем этаже жилого корпуса.

Благодаря раннему часу коридор был пуст, из многочисленных комнат никто не входил и он оставался незамеченным. Но полагаться на удачу не входило в планы Максима.

Путь, который в нормальном состоянии должен был занять не более пятнадцати минут, теперь приходилось проходить коротким звериными лапками, скрываясь от глаз случайных свидетелей и щеток роботов-уборщиков.

О том, чтобы воспользоваться лифтом, не было и речи. Первым препятствием на пути Максима оказалась лестница. Обычные ступеньки были слишком высокими для его нового тела, и первый лестничный марш Максим пролетел, кувыркаясь и ударяясь мордочкой, спинкой и другими частями крысиного тельца о твердое покрытие ступеней.

Пройдя в себя от кувырков и кульбитов Максим, первым делом, обрадовался тому, что в процессе настройки он так и не успел подключить к своему сознанию и заставить работать большинство датчиков боли.

Максим проверил уровень полученных повреждений и с удивлением обнаружил, что робот совсем не пострадал.

«Повезло!» — с растерянным раздражением подумал он.

Привычно не доверяя везению, остальную часть лестницы Максим преодолел, аккуратно спрыгивая с одной ступеньки на другую.

«Наверх будет сложнее» — подумал он, одновременно отмечая про себя, что маленькое тело, с каждым новым прыжком становится послушнее, а прыжки — точнее и легче.

Пробегая по зимнему саду, расположенному между тремя корпусами академии и соединяющему их, Максим всматривался в приближающийся учебный корпус, стараясь думать «как крыса».

«И правда. Не полезет же ни одна нормальная крыса в здание через парадный вход!» — думал он, рассматривая маленькими черными глазками фасад учебного корпуса.

Идеально ровная стена из темно-зеленого снизу и отливающего голубым кверху полимера отражала в себе растущие перед ней деревья, раскинувшийся над головой клочок неба.

Парадный вход на первый взгляд казался воротами, поставленным каким-то шутником посреди парка. И только впуская и выпуская людей, эти ворота на несколько мгновений открывали Максиму картину величественного холла.

«Что мне мешало принести себя прямо в учебный корпус? Пижон!» — со злостью на себя-человека подумал Максим-крыса.

В безнадежной попытке найти хоть какую-нибудь щель или окно зверёк вплотную приблизился к стене.

Он обошел корпус по кругу и спустя почти двадцать минут, вернулся к парадному входу. Здание было неприступно.

Забыв об осторожности и вспоминая окно, открытое на третьем этаже с торца здания, Максим сидел на теплой дорожке около самого входа.

«Почему не птица? Зачем я сделал эту бесполезную крысу!?» — думал он в тот момент, когда что-то бесшумно коснулось кончика его хвоста.

Испугавшись он попытался отскочить в сторону, но что-то сильное схватило его сзади и, не дав возможности осмотреться, сунуло в темноту.

«Попался!» — обречённо подумал он.

Поглотившая Максима темнота изнутри на ощупь оказалась не очень большой коробкой, которая, слегка подергиваясь, везла его куда-то.

«Интересно, куда я вообще попал?» — думал Максим.

Коробка остановилась и сквозь небольшое светящееся отверстие в крышке на сжавшегося в углу зверька, шурша и планируя по воздуху, упала пустая упаковка из органического пластика.

Испуганно отскочив к противоположной стенке, Максим наткнулся на другую такую же упаковку. Глаза привыкли к полумраку, и он смог рассмотреть недалеко от себя пустой одноразовый стакан.

«Робот-уборщик!» — с восторгом догадался Максим. На такую удачу он даже не мог рассчитывать.

«Судя по всему, я слишком близко подошёл к входу. Робот, заметив, что я не двигаюсь, принял меня за мусор и подобрал. Опять удача!?» — подумал он.

Заполнив контейнер доверху, роботы отвозили собранный мусор в подвал учебного корпуса на переработку. Но этот контейнер был почти пуст и на заполнение его мог уйти весь день.

«Роботы-уборщики устроены просто. Где-то вверху должен быть датчик, который контролирует наполнение контейнера. Надо его найти», — рассуждал Максим, рассматривая немного лучше освещенный потолок.

Искать датчик долго не пришлось. Круглый и блестящий он сверху вниз «смотрел» на мечущегося по дну контейнера зверька.

Проворно орудуя лапками, Максим свернул из пустых упаковок приспособление, напоминающее небольшой зонтик на длинной ножке. Встав задними лапками на перевернутый стакан и вытянувшись всем телом, он поднес зонтик к самому датчику, закрывая ему обзор.

Робот дернулся, и, не удержав равновесия, Максим грохнулся на пол. Робот немного проехал, поднял и бросил в контейнер невесть откуда взявшийся внутри здания древесный лист.

Выждав, пока робот окончательно остановится, Максим вновь взобрался на перевернутый стаканчик и, упираясь левой лапкой и хвостом в стену, правой высоко вверх поднял зонтик.

Выждав две минуты контейнер с коротким рывком поехал, на этот раз он не останавливался и не подбирал ничего.

«Сработало!!!» — ликующе подумал Максим, но так и не решился опустить зонтик.

Он знал, что в конце пути его ждет сортировочный бак с гладкими, как стекло, стенками. Робот-уборщик вплотную подъедет к нему и, слегка наклонившись вперёд, перевернет свой внутренний контейнер.

Из бака с таким телом выбраться невозможно, а оставаться в нем опасно.

Сортировочный механизм, конечно, настроен на то, чтобы определить попавших в него живых существ, но Максим, в этом теле, не был ни живым, ни существом.

Робот-уборщик остановился, контейнер, вместе с находящимся в нём Максимом, начал наклоняться.

«Что делать? Пробраться вперёд? Но тогда остальной мусор может столкнуть меня вниз. Уйти назад? Но тогда я могу не успеть вовремя выпрыгнуть» — лихорадочно соображая, искал решение Максим.

Но решение пришло само.

По мере того как контейнер наклонялся вперёд крышка его открывалась все больше. Максим сосредоточенно всматривался в разрастающийся просвет до тех пор, пока не заметил руку-манипулятор сортировочной машины.

Коготки всех четырех лапок принялись отчаянно скрести по гладкой, все ещё круто наклоненной стенке контейнера. С неимоверными усилиями Максим добрался до его верхнего края и прыгнул.

Он вложил в этот прыжок все силы робота и своё умение. Растопырив лапки, он летел вперёд. Над мусором, над опасностью, вперёд к руке-манипулятору, к спасению.

«Как хорошо, что рабочие механизмы не обшивают декоративными панелями.» — думал он, цепляясь за проводки и гидравлические шланги.

Через вентиляционный канал Максим-крыса пробрался в шахту лифта. От высоты кружило голову, уходящая вниз шахта казалась бездонным колодцем, но маленькие цепкие лапки уверенно хватались за удобный витой трос, поднимая Максима вверх.

Добравшись до шестого этажа он, ловко балансируя и стараясь не смотреть вниз, снова перебрался в вентиляционный канал.

Тело робота не уставало и не требовало отдыха, но уставал запертый в нем разум человека. Максим, ощутив себя в относительной безопасности, закрыл глаза и прижался брюшком к прохладному полу вентиляционного канала.

Короткой шерстью на спине и жёсткими, длинными усиками на мордочке он чувствовал ток воздуха, который, слегка нарушая ощущение покоя, мягко, но настойчиво наводил Максима на новые мысли.

«Нельзя лежать! Надо закончить начатое! Я почти у цели!»

Новая порция решимости наполнила Максима. Он подскочил на лапки и побежал вперёд, восстанавливая в памяти расположение кабинета заведующего кафедрой.

Вентиляционные каналы повторяли форму коридоров здания, поэтому найти нужный кабинет не составило большого труда.

Острые зубы легко перегрызли тонкие прутья вентиляционной решетки, и в образовавшуюся под самым потолком дыру выглянула крысиная мордочка.

Черные немигающие глазки, осмотрели кабинет, в нем никого не было.

Зверёк слегка расширил отверстие, вытянул сквозь него свое тело и прыгнул на стоящий неподалеку шкаф.

«Обратно туда я уже не залезу. Надо будет искать другой выход,» — подумал Максим, мельком взглянув на сделанную им в вентиляции дыру.

Несколькими аккуратными прыжками он перебрался на рабочий стол. Проворные лапки вынули из ошейника информационный кристалл и положили его в слот записи.

Максим-крыса быстро обежал столешницу, нашел универсальный порт управления и подсоединился к нему хвостом-коннектором.

Над столешницей появилось голографическое изображение рабочего стола операционной системы.

Максиму понадобилось не больше трёх минут на то, чтобы найти и скопировать файлы с экзаменационными тестами и ответами на них.

Выдернув хвост из порта, крыса подбежала к слоту записи и спрятала кристалл обратно в ошейник.

Дело было сделано, осталось только найти выход.

Максим взглянул на вентиляционный люк под самым потолком, ещё раз смерил взглядом расстояние до него и окончательно отказался от попытки запрыгнуть в прогрызенное им отверстие.

Он всерьез обдумывал вероятность сохранения своего маленького тела в работоспособном состоянии в случае прыжка с высоты шестого этажа, когда за его спиной раздались громкие хлопки. Максим обернулся.

Около закрытой входной двери стоял невысокий полный мужчина в классическом тёмно-сером костюме.

«Декан», — догадался Максим

Хозяин кабинета с улыбкой смотрел на крысу, его руки широко разлетались в стороны и с равными промежутками времени встречались вновь, создавая громкие хлопки.

«Он аплодирует мне?» — растеряно подумал Максим.

— Молодец! Молодец! — сквозь смех проговорил декан. — Ты первый, кто до такого додумался. Давай, поговорим, — предложил он и удобно плюхнулся в свое рабочее кресло.

Крыса подошла к краю столешницы и присела на задние лапки. Декан снова рассмеялся.

— За находчивость и настойчивость хвалю, но экзамены нужно сдавать честно. Они же не для меня, они для тебя придуманы. Понимаешь?

Крыса кивнула.

— Ну и молодец. Давай так договоримся. Ты отдашь мне кристалл, а я выпущу тебя из комнаты, и не буду пытаться выяснить, чей пытливый разум спрятался в этом мохнатом тельце.

Крыса послушно достала из ошейника кристалл и положила его перед собой на стол.

Декан довольно хмыкнул.

— Слушай. Ты уверен, что верно выбрал профессию? Посмотри, какого замечательно зверька ты соорудил. Может тебе…

Он не договорил. Его прервал глухой щелчок открывающейся двери.

Крыса, мгновенно отреагировав на подаренный ей нежданным посетителем шанс, схватила зубами кристалл и, быстро спрыгнув со стола, выбежала из кабинета.

— Лови ее!!! — услышал Максим голос Декана.

Коридор, лифт, выход на лестницу, другие кабинеты, окно? Все закрыто. Нигде ни одной щели, чтобы сбежать, и ни одного укромного угла, чтобы спрятаться.

Крысу поймали, подвергли сканированию искусственный мозг, что позволило точно установить личность нарушителя.

Максима, вместе с крысой, отчислили из Академии и тут же без экзаменов приняли в Иркутский институт робототехники, ректор которого по достоинству оценил талант и находчивость. Но вот с мечтой о дальней разведке Максиму пришлось попрощаться навсегда.

О причинах и обстоятельствах отчисления друга Владыкин узнал уже после успешной сдачи экзамена по физике. После долгих уговоров Максима он всё-таки отказался от идеи бросить, в знак солидарности, обучение на косморазведчика. Вскоре Алексей без особого труда прошёл все испытания и окончил академию.

Пятнадцать лет, прошедшие с тех пор, пролетели как одно мгновение. И вот он, опытный косморазведчик, сидит в кресле пилота разведывательного корабля в ожидании завершения исследований по поиску признаков биосферы на пятой планете безымянной планетной системы.

Работа косморазведчика оказалась однообразной, рутинной и скучной. Может быть и хорошо, что Максима отчислили. Благодаря этому он нашел свое место в робототехнике и завел семью, что является немыслимой роскошью для любого косморазведчика.

Кстати, тесты показали, что и эта планета не могла претендовать на право носить бережно хранимое Владыкиным имя -«Ма'ксима».

* Чёрный континент *

«Четвертая планета, четвертой планетной системы, двенадцатой экспедиции косморазведчика Владыкина» именно такое пояснение содержит в себе запись о планете Ма'ксима во «Всеобщей космической энциклопедии».

Планета, на поиски которой Алексей Борисович потратил больше десяти лет кропотливой работы.

Планета, которую пропустил его менее удачливый коллега.

Планета, о которой мечтал его друг-Максим.

Планета, у которой теперь есть собственное имя.

Косморазведчики со временем разучаются рассматривать исследуемые ими миры через иллюминаторы или на обзорном мониторе. Десятки планет пролетают перед их глазами, представляясь не более чем столбиками данных, выдаваемых многочисленными сенсорами.

Окончательно убедившись в том, что поиски признаков жизни на пятой планете не приведут к положительным результатам, Алексей Борисович завершил программу исследований, сохранил результаты и направил корабль к следующей цели.

Конечно, может показаться странным, что косморазведчик, способный совершить за считанные секунды прыжок на сотни, тысячи, а возможно и миллионы световых лет, вынужден тратить несколько часов на путешествие между двумя планетами, расположенными в рамках одной планетной системы.

И пусть это кажется странным, но инструкции на этот счет непоколебимы. Они запрещают совершение подпространственных прыжков для путешествий внутри планетных систем.

При путешествии в далеком космосе инструкции — это то немногое, чем, наравне с современным кораблем и средствами индивидуальной защиты, заботливое человечество может попытаться обеспечить безопасность людей, принявших на себя нелегкое бремя первооткрывателей.

Инструкции были написаны для того, чтобы сохранить косморазведчику жизнь и Алексей Борисович уважал их за это. Время, необходимое для путешествия от планеты к планете, он с толком использовал для сна, отдыха и занятий спортом.

Четвертая по счету от звезды планета была чем-то похожа на Землю. Судя по данным с сенсоров, она обладала плотной, схожей с земной, атмосферой, при этом значительная часть ее поверхности была покрыта водой. Неплохие предпосылки для зарождения жизни.

Алексей Борисович фиксировал и заносил в журналы наблюдений данные об исследуемой планете в тот момент, когда бортовая аппаратура разведывательного корабля, впервые в его жизни, дала сбой. Просматривая распределенные по столбцам данные, он увидел пустое место.

Складывалось впечатление, что в какой-то момент, на непродолжительный промежуток времени, все приборы, нацеленные на планету, вышли из строя.

Алексей Борисович сначала в автоматическом, а потом и в ручном режимах провел диагностику систем корабля. Приборы были исправны.

Пометив в журнале сбой как «единичный» Алексей Борисович продолжил исследование. Но сбой оказался не «единичным». В течение следующих двух часов он повторился еще четыре раза, с равными интервалами времени по 24 минуты каждый.

«Аппаратура так не ломается», — подумал Алексей Борисович. А вслух произнес голосовую команду:

— Сопоставь данные визуального наблюдения со временем появления ошибки. Выведи результат на главный монитор.

— Данные сопоставлены, начинаю воспроизведение, — ответил приятный голос бортового компьютера.

Вспомогательные мониторы и индикаторы периферийных приборов потухли, и прямо перед Алексеем Борисовичем, на расстоянии вытянутой руки, появилось голографическое изображение планеты.

Размером с футбольный мяч, она медленно вращалась в противоположную, по сравнению с Землей, сторону. Красивая, сплошь покрытая океаном, с белыми шапками на полюсах и белыми перьями облаков в атмосфере.

Рассматривая, впервые за последние несколько лет, изображение поверхности исследуемой планеты, Владыкин невольно любовался ее красотой. Очень скоро он увидел рваные очертания небольшого континента и неровную гряду гор, выступающих из воды рядом с ним. Внешне этот континент не вызывал особого оптимизма. Коричневый на вид, он даже из космоса казался пыльным и неживым, что подтверждалось и показаниями приборов.

Планета продолжала движение, постепенно поворачивалась к Алексею Борисовичу стороной, в которой зияла большая черная дыра с неровными краями. По крайней мере, это черное пятно изначально казалось не чем иным, как дырой.

Владыкин впервые видел планету с дырой в боку. Дождавшись, пока черное пятно займет центр видимой с корабля стороны планеты, он скомандовал:

— Стоп.

Вращение прекратилось. Владыкин, не отрывая взгляда от черного пятна, спросил:

— Это что еще такое?

— Нет данных.

Ответил бортовой компьютер.

— Может быть ошибка записи. Сравни с остальными четырьмя записями.

— Сравнение произведено.

Перед Алексеем Борисовичем появился не один, а сразу пять голубых шариков, с одинаковым, черным пятном по центру.

— Сопоставь с данными приборов.

— Данные приборов отсутствуют.

«Так это на тебе мои приборы спотыкались», — с растерянным злорадством думал Алексей Борисович.

«Значит, ни сенсоры, ни приборы видеофиксации тебя не видят. Ну, давай познакомимся лично».

— Открой носовой иллюминатор, — скомандовал он.

Передняя стена командной рубки, словно растворившись, стала прозрачной, представляя взору косморазведчика величественную голубую планету, неторопливо вращающуюся на фоне бескрайнего космоса.

Конечно, ощущение вращения планеты создавало ни столько ее собственное движение, сколько полет корабля на ее орбите.

Алексей Борисович встал со своего кресла. Его взору открылся удивительно красивый завораживающий пейзаж. Спустя почти десять минут наблюдения он рассмотрел очертания «пыльного континента» и гряды гор. Вслед за ними, не заставляя себя долго ждать, из-за горизонта появилось черное пятно. Вживую оно казалось величественным и пугающим входом в бездну.

Владыкин мельком взглянул на главный монитор и отметил про себя, что приборы снова испортились и ничего не фиксируют.

«Ндаааа. Загадка. Что же ты такое?» — подумал он.

Загадочное пятно неумолимо приближалось к горизонту. Следующая встреча с ним раньше, чем через 24 минуты, не предвиделась.

В порыве азарта, надеясь хоть краем глаза заглянуть за завесу тайны, Алексей Борисович скомандовал:

— Радар на максимум. Цель — черный объект на поверхности планеты.

Он уставился в монитор. Приборы и датчики по-прежнему не фиксировали ничего. Пятно уходило из зоны видимости.

— Ты что? Оглохла что ли? Я сказал: радар на максимум! — со злостью прокричал Владыкин.

— Задание выполнено, — ответил невозмутимый голос компьютера.

— Где данные!?

— Их нет.

— Как нет!? Как их может не быть!?

Компьютер не ответил.

Создавалось впечатление, что мощный радиосигнал, направленный в черную бездну на поверхности планеты, прошел сквозь неё и затерялся в бескрайних просторах космоса. Но и тогда должен был быть хоть какой-то отраженный сигнал, а здесь — полная тишина.

Объект исчез из виду. Сенсоры и датчики восстановили свою работоспособность.

Через 20 минут Владыкин вновь открыл носовой иллюминатор в ожидании появления загадочного объекта. Чтобы хоть как-то избавиться от чувства неопределенности, он назвал его «Черным континентом», хотя не был уверен в том, континент ли это вообще.

Проводив взглядом знакомую гряду гор, он, с нетерпением вглядываясь в планету, надеялся получить хоть какие-то ответы на мучившие его вопросы.

На 24-й минуте «Черный континент» появился на горизонте. Приборы, как и ожидалось, вышли из строя. Непроницаемая, черная бездна, молчаливая и гордая, вновь развернулась перед взором косморазведчика.

— Получен ответ.

Проговорил бортовой компьютер.

Вздрогнув от неожиданности, Алексей Борисович спросил:

— Какой ответ? Выведи на экран.

На главном мониторе появились столбики чисел и нарисованный в трех осях график.

— Что это? — спросил косморазведчик.

— Это точная копия сигнала нашего радара.

— Ты имеешь в виду, что мы получили отраженный от планеты сигнал?

— Нет. Это не отраженный сигнал. Это точная копия нашего сигнала. В нем нет искажений.

Владыкин с трудом поборол первоначальное оцепенение, встал в полный рост, облокотился кулаками на командный пульт и сказал:

— Так вот ты какая?! Ну здравствуй, Ма'ксима!

Глава №3

* Нежданное предложение *

Мы немного отвлеклись и теперь, мне кажется, настал самый подходящий момент для того, чтобы вернуться в холодный февральский день, когда косморазведчик-богатырь пытался спасти меня от созданного отцом робота «Зверя».

После того как отец, вместе с Владыкиным, поднялись на крышу, в лабораторию, я, Илья и Паша доели миндальные кексы, выпили компот и молча разошлись. У всех троих не было никакого желания обсуждать прошедшую тренировку.

Когда я вернулся домой, мама готовила ужин! Сама!

В белом переднике, по подсказкам голограммы повара-ассистента из обучающей программы кухонного автомата, она готовила какое-то незамысловатое блюдо.

Моему удивлению не было предела. Сначала парализовавший мои движения тренировочный комбинезон, потом богатырь-спасатель и вот теперь это…

Не могу сказать, что у моей мамы полностью отсутствует кулинарный талант, просто, в наше время, готовить дома, самим, как бы это получше сказать, не принято, что ли.

Конечно, никто не запрещает человеку встать у плиты, достать старомодную стеклянную или, что ещё более странно, металлическую посуду и сварить своими руками еду.

Все это возможно, но, при этом, напрочь лишено смысла.

Зачем тратить свои силы и время на то, что кухонный автомат сделает быстрее, проще и самое главное вкуснее, чем ты?

В общем, в тот вечер, маму, самостоятельно готовящую пищу, я увидел впервые в жизни.

Заметив мой удивленный взгляд, она с радостной улыбкой сказала.

— Папа звонил. К нему приехал давний друг. Он будет у нас ужинать.

— ‎Владыкин..? — с лёгким раздражением в голосе поинтересовался я.

— А ты знаешь кто такой это Владыкин? — спросила она.

— ‎Косморазведчик.

— ‎Не только. Сядь, послушай.

Сказала мама и начала свой рассказ, из которого я узнал об Академии дальней разведки и истории с роботом-крысой, после которой мой отец перешёл учиться в Иркутский институт робототехники.

Мама тоже была знакома с Владыкиным и, возможно поэтому, зная о кочевом образе жизни косморазведчиков, решила порадовать его настоящей домашней едой.

Блюдо, приготовленное мамой из вареных зерен риса со слегка обжаренными овощами и мясом, которое она назвала непонятным словом «Плов», понравилось всем, включая богатыря Владыкина.

Алексей Борисович рассказывал о последней своей экспедиции, а мы слушали.

Я с удивлением замечал, как сдавленным, в чем-то наигранным весельем отец пытался подавить и скрыть охватившее его волнение.

— Так вот Максим. Мне кажется, я нашел ее, — подытожил свой рассказ Владыкин.

Отец не ответил, пристально глядя на гостя.

— Планету с признаками разумной жизни, — продолжил он.

Окончательно справившись с волнением, отец как когда-то давно в Академии, со смехом спросил.

— Название-то придумал?

— ‎Нет, — ответил Алексей Борисович. И тут же без паузы продолжил. — Я назову ее Ма'ксима.

Вилка, которую папа держал в руке, упала на стол.

— Н… Не стоит ради меня…, — начал было с запинкой говорить отец.

— ‎Это не ради тебя. Я давно так решил, — перебил его гость. — Но это не главное. Я решил уйти из косморазведчиков.

— ‎Почему?

— ‎Не знаю. Мне кажется после того, что я увидел на Ма'ксиме, я больше никогда не смогу скитаться по другим, пустым, безжизненным мирам. Она изменила меня, понимаешь? Я каждую ночь ее во сне вижу. Я хочу вернуться туда. Я хочу понять, что это такое я обнаружил.

— ‎Ты хочешь попробовать войти в состав экспедиции?

— ‎Я хочу ее возглавить.

— ‎Тебе это уже согласовали?

— ‎Да. И даже больше, мне разрешили самостоятельно набрать команду.

— ‎Это большая ответственность, но я рад за тебя.

— ‎Я прошу тебя полететь туда со мной.

На этот раз настала мамина очередь ронять посуду.

Отец выдержал паузу, после чего ответил, стараясь сохранить достоинство:

— Не нужно из жалости тащить меня туда с собой. Одно то, что ты выбрал мое название в качестве имени для планеты, открытой тобой, уже слишком большое одолжение для меня. А теперь ещё и это. Ты мне ничего не должен и не обязан тащить меня с собой.

От избытка чувств Владыкин встал из-за стола и принялся расхаживать по гостиной.

— При чем тут жалость!? — говорил он. — За десятилетия поисков человечество впервые обнаружило планету, которая может быть населена разумными существами. Возможно, у нас будет лишь один шанс на контакт. Понимаешь? Если мы не готовы к контакту с ними, то они к этому не готовы тем более! Ведь это мы их искали, а не они нас. Я не знаю, что нас там ждет, поэтому мне нужны лучшие. Ты своих роботов видел? Они говорят за тебя. Они лучшие потому, что ты, их создатель, лучший. Мне нужна твоя помощь, и я прошу тебя помочь мне.

Отец сосредоточено молчал, изредка поглядывая то на Владыкина, то на нас. Он что-то решал и, судя по всему, не мог решиться.

— Ты всегда об этом мечтал, — прервала тишину мама. — Хватит играть в игрушки, я думаю, тебе пора заняться настоящим делом. Если ты сейчас откажешься, то никогда не сможешь простить этого ни себе, ни нам.

Она говорила это спокойным, сосредоточенным голосом, разглядывая вилку, зажатую в побелевших пальцах.

* Представим зеленого слона *

«- Маам!? Можно я полечу на другую планету изучать потенциально разумные формы жизни?

— Конечно, лети сынок, только шапку надень.»

Хотел бы я, чтобы все было так просто. Но мамы, они везде и всегда, в первую очередь, мамы. Забота о безопасности своих детей была, есть и, видимо, всегда будет их главной заботой.

Хотя, сейчас не об этом. Начнем по порядку.

В итоге, взвесив все «за» и «против», отец согласился вступить в команду исследователей. Сразу после этого он приступил к разработке робота, отвечающего требованиям Владыкина.

Крепкий, незаметный и маленький, маневренный наблюдатель, способный как ходить, так и летать.

Таким был заказ Владыкина, исполняя который отец создал свою робо-муху.

Изначально, приступая к разработке робота-наблюдателя, отец планировал наделить его собственной матрицей управления на основе искусственно интернета. Робот должен был всего лишь записывать себе в память всё то, что он видит и слышит, а по возвращении передавать эту информацию в центральный компьютер, для дальнейшего ее анализа людьми.

При такой схеме управления роботом, необходимость в операторе попросту отпадает. Поэтому я даже не надеялся попасть в команду Владыкина.

Молча завидуя отцу, я молил судьбу о том, чтобы к тому моменту как я стану взрослым, во Вселенной осталась хотя бы одна неизученная планета.

Но маленькие размеры робота внесли свои коррективы. В нем просто не хватило места для установки дополнительного модуля памяти. По этой причине обыкновенная, сплошная запись видео стала невозможной.

Отец пытался решить этот вопрос установкой на «Муху» передатчика. Робот, в таком случае, должен был в режиме реального времени предавать изображение и звук непосредственно в командный центр. Но эту идею «зарубил» Владыкин. По его мнению, то, что мы встретим на Ма'ксиме, способно блокировать радиоволны, это сделает невозможной связь с роботом.

В итоге, перепробовав несколько вариантов, отец оставил попытки втиснуть в «Муху» дополнительные модули и был вынужден согласиться с тем, что этим роботом должен управлять человеческий разум.

Дело в том, что электронная копия разума человека, хоть и требует примерно столько же памяти сколько и искусственный интеллект, но механизм запоминания и хранения информации у него во многом другой.

Человеческий разум, даже в форме электронной копии, способен на многое. Он не хранит информацию как непосредственную цепь событий, записанных в форме последовательных визуальных, звуковых, осязательных и прочих образов. Разум человека, чаще всего обобщая полученную информацию, запоминает лишь выводы, готовые знания и статичные образы. Человек не нуждается в записи подробного «видеофайла» для того, чтобы позднее воспроизвести любое истинное и даже ложное воспоминание. Наш разум способен «оживить» любой образ.

Это очень легко проверить и доказать.

Представьте себе слона. Обычного слона. С хоботом и большими ушами. А теперь представьте, что этот слон зеленого цвета. Почти наверняка Вы никогда в жизни не видели слона с таким странным окрасом, но Ваш разум послушно рисует его образ. Для этого достаточно общего представления о том, как выглядит слон и о том, каков на вид зелёный цвет. И даже если когда-либо в жизни Вы видели зелёного слона, Вы всегда можете «пририсовать» к нему рога и Ваш разум услужливо дополнит образ.

Полноценная ассоциативная память и воображение — это то, чему программисты до сих пор так и не смогли научить свои творения. Именно это, все ещё, остаётся той гранью, которая отделяет живой разум от матрицы управления, построенной на основе технологий искусственного интеллекта.

Конечно, такой способ запоминания и воспроизведения информации неминуемо содержит в себе погрешности. Так, например, если человек, который не знает, что такое змея, но знает, что такое шланг, однажды увидит удава, он легко сможет описать его словами «похож на толстый шланг». А его слушатели, в той или иной мере, смогут представить себе удава, но, при этом, они никогда не смогут представить его таким, какой он есть на самом деле.

Эти неточности и связанные с ними ошибки являются, своего рода, расплатой за экономичность и скорость в вопросах хранения, обработки и передачи информации.

Уже после первой неудачи отца с модулем памяти я, втайне от родителей, начал готовиться к тому, чтобы занять место оператора в команде исследователей.

Мою задачу усложняло то, что робо-муха планировалась к использованию в качестве наблюдателя, а это значит, что его оператор должен уметь достаточно точно описать другим людям всё то, что он увидел, пока находился в теле робота.

«Как я смогу описать животное, растение или явление, которое попросту не существует в нашем мире?» — спрашивал я себя. И не мог найти ответа на этот вопрос.

— Олег, — позвала меня Юлька, в тот момент, когда я изучал каталог миниатюрных камер.

Идея нацепить на Муху наружную камеру изначально была провальной, так как она увеличивала размеры и вес робота. Но я не хотел признаться себе в этом, по крайней мере до того момента, пока не придумаю что-нибудь более удачное.

— Олег! — повторила она, не дождавшись ответа.

— Ну что? — с нескрываемым раздражением спросил я.

— ‎Посмотри. Красивый? — сказала она, протягивая мне планшет для рисования.

— ‎Что это? — мельком взглянув на рисунок, спросил я. После чего вновь погрузился в изучение каталога.

— ‎Это Кусь-кусь.

— ‎Что?

— ‎Кусь-кусь. Я тебе про него рассказывала

У меня не было ни времени, ни желания разбираться с Юлькиными фантазиями. Несмотря на это, помимо моей воли, в памяти всплыли моменты, когда она пыталась рассказать мне про выдуманного ею зверька. Но так как словарный запас ребенка четырех лет весьма не велик, а способность внятно излагать свои мысли ещё меньше, я никогда не мог четко представить себе того, о ком идёт речь.

— Я его для тебя нарисовала, чтобы ты понял какой он.

«Я не мог понять словесное описание, и она его нарисовала. Специально для того, чтобы мне стало понятнее.»

Крутилась во мне ещё не до конца осознанная, но манящая своей простотой мысль.

— Ну-ка дай посмотреть, — сказал я, беря планшет и всматриваясь в рисунок.

С дисплея планшета на меня смотрел нарисованный детской рукой небольшой зверёк с золотистой светящейся шёрсткой, длинным заострённым кверху ушами, вытянутой мордочкой, короткими лапками и хвостом. Все четыре лапки заканчивались кистью с развитыми, как у маленькой обезьянки, пальцами.

— Нравится? — спросила Юлька.

— ‎Очень. А где ты такого зверька видела?

— ‎Нигде. Я его придумала.

— ‎Придумала и нарисовала, чтобы мне было проще его себе представить?

— ‎Да.

— ‎Юлька! Ты гений! — радостно закричал я, беря в руку электронный карандаш. — Ты когда-нибудь муравья видела?

— ‎Видела.

— ‎А сороконожку?

— ‎Нет.

Я сохранил изображение Кусь-куся в память планшета и принялся как можно подробнее, по памяти, рисовать сороконожку.

Закончив, я развернул планшет и подал его Юльке.

— Вот. Смотри.

— ‎Страшная, — сказала она, всматриваясь в рисунок.

— ‎Нууу, в жизни она посимпатичнее.

— ‎А это у неё что? Рога что ли?

— ‎Нет, это усики.

Мы просидели с Юлькой около часа. Я рисовал ей разных существующих и выдуманных существ, а она, в силу своих детских возможностей, рассказывала мне про Кусь-куся.

Этот час принес мне больше пользы, чем несколько дней изучения учебников и каталогов.

Моя маленькая сестра подсказала мне простой, но очень эффективный способ передачи воспоминаний. Я просто должен научиться рисовать. Рисовать быстро и точно.

Здесь я должен немного отвлечься, чтобы рассказать про одну из важнейших для нашего общества технологий.

* Технология совмещения сознания *

Технология эта была создана около сорока лет назад психиатром Говардом Бёрнсрейном и нейропрограммистом Алексом Возинским.

Совместно они разрабатывали новый способ обучения, с помощью которого знания должны были записываться непосредственно в память обучающегося. Но, несмотря на детальную проработку теории, технология не работала. Оказалось, что алгоритмы усвоения и хранения информации у каждого человека настолько индивидуальны, что перенос знаний от одного разума другому, попросту, невозможен.

Каждый воспринимает мир и запоминает его настолько индивидуально, что невозможно создать мало-мальски универсальный массив данных для передачи его нескольким людям, не говоря уже о человечестве в целом.

Теория не подтвердилась, эксперименты провалились, но учёные, несмотря на непонимание, а зачастую и откровенные насмешки коллег, не оставили попыток добиться успеха.

Воспользовавшись последними достижениями в области нейросканирования, они смогли создать технологию копирования и переноса сознания.

Каково было удивление научного сообщества когда на всемирную научную выставку, вместо того, чтобы приехать лично, Возинский и Бернстейн прислали два обыкновенных компьютера.

Многие слушатели были оскорблены и покинули зал, когда вместо привычных научному сообществу докладчиков в мантиях и костюмах на сцену выкатили два больших дисплея.

Свет в зале погас, и на дисплеях появилось изображения учёных.

Впервые в истории человечества доклад читали загруженные в компьютер электронные копии живых людей.

«Чего тут интересного. Нет ничего сложного в том, чтобы научить искусственный интеллект читать заранее подготовленный доклад», — говорили скептики.

Но электронные копии людей с честью выдержали и дискуссию с другими учёными, и последовавшую после нее пресс-конференцию. Они демонстрировали живость и гибкость ума настоящего живого человека.

Столь убедительная демонстрация успеха разделила не столько научное сообщество, сколько околонаучную прессу.

Одни журналисты назвали их гениями, другие — шарлатанами. В любом случае Возинский и Бернстейн в один момент обрели всемирную известность. Эксперимент и его демонстрация увенчались полным и безоговорочным триумфом.

Но мало кто знал, что вызвавшая такой фурор технология копирования и переноса сознания в планах двух талантливых и амбициозных учёных была лишь первым шагом на пути к достижению изначальной цели.

Не обращая никакого внимания на окружившие их славу и шум, они ещё на два года «заперлись» в лаборатории.

Технология копирования и переноса сознания содержала в себе существенный изъян. Она позволяла создать сколько угодно копий самого себя, но совершенно не отвечала на вопрос, что с этими копиями потом делать. С момента создания, каждая из них начинала жить собственной жизнью и чем дольше она существовала, тем дальше она удалялась от оригинала. Каждая из них имела свои мысли, потребности и мнение. Каждая из них хотела жить. Возникла дилемма — можно ли просто так взять и удалить пусть не живое, но мыслящее существо? Не будет ли это убийством? Или самоубийством?

К окончанию стадии активных экспериментов в рабочем компьютере каждого из учёных было более чем по дюжине собственных копий.

Не решившись удалить самого себя и своего друга, Возинский смоделировал для них небольшой виртуальный мир, в котором копии жили, работали, развлекались но, чаще всего, спорили между собой.

Эти копии, несмотря на смерть оригиналов, до сих пор живут в своем мире и, судя по всему, могут там жить вечно.

Но не вечной жизни для своих копий искали Бернстейн и Возинский. В результате двух лет работы и экспериментов они смогли разработать технологию, позволяющую совершать обратный процесс, а именно записывать информацию, полученную копией, в мозг оригинала.

Это стало возможным благодаря тому, что мыслительные процессы какоригинала, так и копии одинаковы, и поэтому знания, полученные копией, практически без потерь могут быть перенесены в систему восприятия информации оригинала.

Технология совмещения сознания стала прорывом как в области робототехники, так и в области образования.

Но и эта технология имеет свои недостатки. Дело в том, что разум человека нестабилен, он постоянно меняется под воздействием получаемой им информации. Поэтому, чем дольше копия существует отдельно от оригинала, тем сложнее провести в их отношении процедуру совмещения сознания. Со временем наступает момент, когда оригинал и копия становятся настолько разными, что совместить их уже не представляется возможным.

Поэтому рекомендовано проводить процедуру совмещения не реже одного раза в сутки.

* Уроки рисования *

В компьютере, закрепленном на моей руке, по соседству с кучей всякой полезной и не очень полезной всячиной, живу я. У меня здесь свой небольшой, но уютный мир, я могу ходить в гости в другие миры, но делаю это крайне редко. Слишком много времени занимает учеба.

Да. Вы верно все поняли. В наручном компьютере живет моя электронная копия.

Так устроена наша система образования. Днем я учусь в обычной школе, а ночью, с помощью специальных образовательных программ, учится моя электронная копия.

Когда я ложусь спать, включается программа сканирования. Она считывает из мозга всю информацию, полученную мной за день, после чего этой информацией дополняется разум моего виртуально клона.

В тот момент, когда я засыпаю здесь, он просыпается там.

Это как игра. Проснувшись в смоделированном специально для меня мире, я нахожу и загружаю программу обучения.

Здесь учиться гораздо интереснее и проще чем в реальном мире, хотя бы потому, что возможности виртуального клона гораздо шире возможностей любого живого человека.

Здесь я могу потрогать руками атом, полететь наперегонки с молнией, своими глазами увидеть как вирусы встраиваются в молекулу ДНК, погрузиться на дно океана, построить или разрушить космический корабль. Да мало ли что я могу! Здесь я не чувствую ни голода, ни боли, ни усталости. Если я захочу, здесь мне никогда не будет ни холодно, ни жарко. Здесь я могу практически все.

А утром, когда мне настоящему приходит время просыпаться, моя копия засыпает. Полученные ею за ночь знания переносятся в мой мозг. Проснувшись, я помню все то, что делал и видел в виртуальном мире.

На деле получается, что я никогда не сплю, вернее не спит моя разделенная надвое личность. Именно поэтому мы учимся гораздо быстрее и знаем гораздо больше чем многие поколения наших предшественников.

Конечно, после пробуждения требуется немного времени на то, чтобы знания, полученные виртуальным клоном, слились воедино с информацией, обработанной моим мозгом за время сна. Но это достаточно быстрая и безболезненная процедура.

Аналогичным образом операторы управляют роботами и машинами. На время, пока сознание оператора находится в теле робота, его настоящее тело погружают в сон. Это необходимо для обеспечения эффективного слияния сознаний после завершения работы робота.

Отец не любит использовать эту технологию именно потому, что однажды, поместив свое сознание в тело робо-крысы, он пренебрег этим правилом и, в итоге, так и не смог провести процесс слияния.

Его копия, запертая в робота, прожила более трех лет. Они научились общаться через компьютер. Но со временем, осознание того, что ему вечно придется жить в теле крысы, стало для Максима-робота невыносимым. Они долго обсуждали эту проблему, в итоге отец отключил робо-крысу, пообещав своей электронной копии никогда в будущем ее не включать.

Она вполне исправна, и сейчас хранится в музее института робототехники.

* * *

Осознав, что с помощью рисунков можно достаточно просто обмениваться воспоминаниями, я не мог дождаться вечера. День тянулся невыносимо долго.

Лишь только солнце коснулось горизонта, я, наспех почистил зубы, принял душ, натянул на себя пижаму, пожелал родителям и Юльке спокойной ночи и улёгся в постель.

Короткая вибрация наручного компьютера ознаменовала запуск программы сканирования памяти.

Ожидая наступление сна, я достаточно сильно волновался, что напомнило мне о самом первом в моей жизни сканировании.

Тогда мне было всего девять лет и я настолько боялся, что компьютер никак не мог настроиться на биоритмы моего мозга. Он вновь и вновь перезапускал программу сканирования, и с каждой новой неудачей я волновался все больше.

К тому моменту многие из моих одноклассников уже обзавелись собственными виртуальными клонами. Поэтому, пользуясь привилегией первопроходцев, они, как водится, пугали оставшихся всякой небывальщиной про случайно стёртую память и выжженные напрочь мозги.

Их выдумки меня не особо волновали, а вот официальная статистика, согласно которой около трёх процентов школьников, по невыясненной пока причине, вообще не поддаются сканированию, вызывала чувство все нарастающей тревоги.

Я нервничал, компьютер вновь и вновь перезапускал программу сканирования, а отец, чье обездвиженное тело лежало на соседней кушетке, ждал меня по ту сторону сна.

Я уже был уверен в том, что у меня ничего не выйдет и мне, до следующей попытки, придется ждать целый год. Но ситуацию изменила мама. Она присела рядом, положила руку на мое плечо и начала вслух читать книгу.

Мамы! Они всегда знают, что именно нужно их детям. Сопровождаемый ее мелодичным голосом я успокоился, позволив автоматике сделать своё дело.

Воспоминания об успокаивающем мамином голосе, проводившем меня в первое путешествие по миру виртуальной реальности, и в этот раз сопровождали мое погружение в сон.

* * *

Многие выстраивают в своих ночных мирах дома, замки и даже целые города, населяя их ботами. Миры некоторых похожи на великолепные парки развлечений. Кто-то строит точные копии своих настоящих домов или других мест, где они любят бывать. Мой мир — это бесконечно ровная, упирающаяся в горизонт, нежно-зелёная степь.

Ветер треплет мою прическу, здесь я ношу длинные, чуть ниже плеч, светло-русые волосы. Травяной ковер клонится, подчиняясь нежной силе его порывов, создавая впечатление накатывающих и разбивающихся о мои ноги волн.

Чистое, без единого облачка, небо, переливающееся от темно-голубого горизонта до ослепительно-белого круга солнца в зените.

Здесь всегда ветрено, всегда ясно и всегда полдень, потому что я этого хочу.

Здесь никогда, ничего не меняется, потому что я не хочу перемен.

Этот мир неизменен и зыбок настолько, насколько неизменен и зыбок я сам.

Он — вместилище моего разума и одновременное его отражение.

Я люблю лежать на спине, наблюдая за тем, как замысловатый узор из сплетающуюся травинок старается закрыть белый диск не обжигающего глаза солнца. Ещё больше я люблю с огромной скоростью, пролетая на бреющем полете, слегка касаться мягкой травы кончиками пальцев расставленных в разные стороны рук.

Но этой ночью я пришел сюда не отдыхать и не развлекаться. Поэтому, не теряя зря времени, я сильным толчком обеих ног оттолкнулся от земли и, взлетев примерно на два метра над землей, завис в воздухе.

Сфера управления окружила моё невесомое тело. Привычно просмотрев каталог обучающих программ, я выбрал трёхдневный экспресс-курс изобразительного мастерства.

Моя любимая степь исчезла, я вновь обрёл вес, а пространство вокруг меня стало напоминать лист белой бумаги из старомодных школьных тетрадей «в клеточку».

Судя по всему, я оказался внутри огромной коробки, белые стены, пол и потолок которой были разлинованы пересекающимися под прямым углом прямыми линиями, образующими тем самым, непрерывный узор из прижатых друг к другу квадратов.

Упираясь спиной в заднюю стенку коробки, я не смог разглядеть переднюю. Стены, пол и потолок, уходя вдаль, сужались, сжимаясь в точку, расположенную на уровне моих глаз.

Мне показалось, что я нахожусь не в прямоугольной коробке, а в положенной на бок пирамиде.

Я подпрыгнул и завис под потолком. Картина окружающего меня мира от этого не изменилась. Вокруг по-прежнему, была скучная пирамида с разлинованными в клеточку белыми стенами. Разве что ее вершина далеко впереди переместилась. Теперь точка схождения стен, потолка и пола поднялась вверх. Я опустился и вершина тоже опустилась на прежнее место.

Вершина пирамиды перемещалась каждый раз, когда передвигался я. Вверх, вниз, вправо, влево она непременно двигалась вслед за мной.

Приближаясь к левой стороне, я видел, как сжималась левая стена. Противоположная же стена, наоборот, разрасталась, занимая до половины видимого мной пространства. Нарисованные на ней квадраты вытягивались сначала в прямоугольники, а по мере удаления от меня, превращались в трапеции и даже треугольники.

Мне захотелось увидеть вершину пирамиды, внутри которой я очутился. Несколькими резкими шагами, придав себе ускорение, я оттолкнулся от пола и полетел. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее я летел вперёд.

Скорость росла, но вершина пирамиды ко мне не приближалась. Создавалось впечатление, что она удаляется настолько быстро, насколько сильно я стараюсь к ней приблизиться.

Снизив скорость, я сделал три шага, остановился и вгляделся вдаль. Вершина была от меня всё так же недосягаемо далека. В недоумении я оглянулся и увидел за моей спиной ещё одну вершину. Своим видом она полностью копировала противоположную.

«Это не пирамида! Это коридор! Длинный, прямоугольный коридор! А вершина вдали — это всего лишь зрительный обман», — подумал я.

— Это перспектива, — поправил мои мысли чей-то голос.

— Что? — спросил я.

— ‎Перспектива изображения. Все предметы в поле зрения наблюдателя, по мере удаления, зрительно стремятся к одной точке. Это и называется перспективой.

— ‎А раньше ты не мог этого объяснить?

— ‎Ты должен был увидеть и понять это сам.

— ‎Хорошо. Я увидел это. Что дальше?

— ‎Смотри, — многозначительно сказал голос.

После чего прямо передо мной появился висящий в воздухе куб. Удаляясь и вновь приближаясь к нему, я видел, как он, не меняя своих размеров, зрительно уменьшается и увеличивается. Глядя на него с разных сторон я видел, как одновременно прячутся одни и появляются другие, противоположные, его стороны. В тот момент, когда куб располагался на одной линии между моими глазами и точкой, к которой сходились стены, пол и потолок, он начинал казаться плоским, пряча за лицевой все остальные свои стороны.

— Любой предмет на рисунке выглядит по-разному в зависимости от угла зрения и расположения по отношению к центру холста, — проговорил знакомый голос.

Урок длился всю ночь, в течение которой я рассматривал разные предметы по одному и группами, под разными углами, расположенные на разном расстоянии, как от меня, так и друг от друга.

После утренней процедуры совмещения сознания я с удивлением и разочарованием подумал, что за весь урок я так и не нарисовал ни одного рисунка. Но, выйдя на улицу, я кое-что понял. Дорога, дома, автомобили, деревья — все окружавшие меня предметы стали восприниматься немного по-другому. Теперь я видел их в перспективе и представлял себе, как изменится их вид, если я передвинусь на один или несколько шагов в сторону. Проводя зрительные эксперименты с деревом, я чуть не сбил проходившую мимо женщину. После чего извинился и побежал в школу.

Весь день я, как заворожённый, каждую свободную минуту занимался тем, что рисовал кубы в перспективе. Большие, малые прямые и наклоненные, по одному и группами.

Возможно, я слишком увлекся рисованием, а, может, это была всего лишь программа, заложенная в меня ночью.

Со временем любой предмет я мог представить и изобразить с помощью простейших фигур, таких как кубы, прямоугольники и пирамиды.

* * *

Второй урок, не в пример первому, отличался красочностью и динамикой. Начался он с грандиозного светопреставления. Мир, разделенный на землю и небо линией горизонта, напоминал полотно, на которое неаккуратный художник пролил все краски разом. Они перетекали друг в друга, перемешивались и распадались. Всевозможные оттенки всех цветов от молочно-белого до небесно-голубого и от нежно-голубого до угольно-черного вмещал в себя этот новый мир.

В процессе наблюдения я начинал понимать, как новые цвета и оттенки образуются после смешения других цветов и оттенков, я видел, что одни цвета гармонично сливаются, а другие, наоборот, конфликтуют, образуя контраст.

Но на этом урок не окончился. Яркий красочный мир сменило светло-серое небо, чуть более темная, но также серая земля и почти черный огромный шар.

Ещё было солнце. Яркое желтовато-белое солнце в светло-сером небе.

В отличии от вечно стоявшего в зените солнца моего мира — это солнце всё время перемещалось. Оно облетало сферу по кругу, зависало с разных от нее сторон, выше, ниже, почти у самого горизонта и снова сверху.

Солнце перемещалось, попутно меняя облик и даже оттенки цвета сферы. Отбрасываемая ею тень то собиралась в маленький аккуратный комочек, в тот момент, когда солнце зависало сверху, то растягивалась длинной узкой полосой под напором лучей клонящегося к горизонту светила.

«Тень и блик на освещенной стороне, вот то, что делает сферу объемной» — подумал я.

В завершающей части этого урока два представленных моему вниманию мира слились в один.

Сфера переливалась разными цветами, но даже тогда когда она не меняла своего цвета, выглядела она по-разному, в зависимости от цвета фона и освещения.

Я не успевал осознать всего того, что видел, но новые яркие образы оседали в моей памяти, формируя новые предоставления и ощущения.

«Оказывается цвет, вернее его восприятие, скорее хрупок и изменчив нежели постоянен. Его восприятие зависит от множества факторов и, если я вижу зелёный предмет, это ещё не значит, что он на самом деле зелёный» — сделал окончательный вывод я.

На протяжении всего дня, после второго урока, у меня не было совершенно никакого желания рисовать. Яркие цвета раздражали меня и к вечеру я начал всерьёз задумываться о том не стоит ли бросить или, как минимум на несколько дней, прервать мое обучение. Но время у меня заканчивалось, а желание попасть в команду Владыкина только увеличивалось. Поэтому, после недолгих колебаний я решился на завершающий, третий урок.

* * *

Сначала мне показалось, что я ошибся и вместо очередного урока рисования запустил одну из классических игр в стиле «Защитник башни».

Но проверка настроек показала, что это не так.

Мир третьего, завершающего урока вмещал в себя две башни и большой луг, поросший, на вид жёсткой тёмно-зеленой травой, разделявший их.

Я находился на вершине одной из башен. Вторая башня располагалась слишком далеко от меня, для того, чтобы рассмотреть кого-нибудь на её вершине. Передо мной на мольберте стоял большой планшет для рисования, в руке я держал универсальную кисть.

«Интересно почему ее называют кистью» думал я, разглядывая зажатый в руке инструмент для рисования.

— Это дань традиции. В память о тех временах, когда художники рисовали настоящими красками на холстах, — разъяснил мне голос.

«Выскочка», — подумал я, забыв о том, что мои мысли он слышит ничуть не хуже, чем слова.

— До старта урока — три, — начал обратный отсчет мстительный голос.

— ‎Постой! Объясни правила!

— ‎Два.

— ‎Что мне делать то?

— ‎Один.

Громкий сигнал разнесся по окружавшему меня миру, оповещая о начале битвы.

Я увидел, как из противоположной башни вышел и направился в мою сторону одинокий, сверкающий золотыми доспехами воин.

— Защищайся, — проговорил голос.

— ‎Как? — спросил я.

— ‎Призови своих воинов.

— ‎Где их взять?

— ‎Ты можешь их нарисовать.

«Так вот в чем смысл!» — ликующе догадался я.

Я быстро подошел к мольберту и начал рисовать защитника. Сразу было понятно, что он получился не очень удачным, но все же я отправил его в бой.

Мой криворукий, хромающий на одну ногу защитник, с кривой саблей в руке, был почти мгновенно убит. Он не успел причинить противнику вообще никакого урона.

— Тебе нужны более качественные воины, — подсказал голос.

— ‎Рисую, как умею, — огрызнулся я и принялся рисовать нового защитника.

— ‎В таком случае ты будешь убит, и тебе придётся пройти предыдущие два урока заново — торжественно предупредил меня голос.

Ещё три моих воина пали от руки противника.

— Я не умею рисовать солдат! — чуть не плача закричал я.

— ‎Рисуй то, что умеешь.

Воин в золотых доспехах почти вплотную приблизился к моей башне в тот момент, когда в моей памяти всплыла недавно нарисованная для Юльки сороконожка.

Башня содрогнулась от тяжелого удара. За ним последовал второй и третий. Свесившись через невысокое ограждение, я взглянул вниз.

Воин, размахивая сверкающим на солнце мечем, с силой ударял им по стене башни.

Удар! Ещё один! И ещё! И ещё! Мелкие и крупные осколки вперемешку с искрами вылетали из-под его меча. Башня, с каждым новым ударом, всё больше кренилась на бок.

В отчаянье я подбежал к мольберту и принялся рисовать неимоверно длинную сороконожку с огромными, острыми челюстями, торчащими из её головы.

Враг замахнулся для очередного удара в тот момент, когда гигантская сороконожка выбралась из одного из окон моей башни и накинулась на него. Мгновенно опутав собой тело противника по рукам и ногам, сороконожка повалила его на землю.

Сопротивление было недолгим. Лишенный возможности сражаться посланник вражеской башни сначала просто замер, а потом и вовсе исчез, оставив на траве лишь тёмное пятно, как напоминание о прошедшей схватке. Моя защитница замерла в ожидании очередного врага.

— Башня повреждена. Желаешь приступить к ремонту? — спросил голос.

— ‎Да, — ответил я.

На планшете появилось изображение разрушенной части башни. Уловив общий принцип игры, я без особых раздумий догадался, что я должен дорисовать недостающие и разрушенные элементы.

Неловко орудуя универсальной кистью, я принялся рисовать. Кирпичи, камни, окна, дверь…

Тем временем, моя сороконожка медленно поползла вперёд. Навстречу ей шли двое новеньких воинов.

— Мне нужен ещё один защитник, — прокричал я, безуспешно пытаясь убрать с планшета изображение башни.

— ‎Процесс ремонта прервать невозможно, — ответил невозмутимый голос.

Сороконожка, тем временем, уворачиваясь от сильных, но редких ударов противников, накинулась на одного из них.

Атакованный воин повалился на землю, но его напарник, остался невредимым. Он напал на сороконожку, нанося по ней сокрушительные удары двуручным мечем.

Я закончил ремонт башни в тот момент, когда созданная мной защитница неестественным образом выгнулась и освободила противника. Она упала на землю и исчезла, оставив на траве очередное темное пятно.

— За удачное отражение первой атаки и ремонт башни тебе начисляется бонус, — оповестил меня голос.

— ‎Какой ещё бонус? — раздраженно спросил я.

— ‎Теперь тебе доступен шаблон лучника.

На моём планшета, в верхнем правом углу, появилось небольшое изображение человека с деревянным луком в руке.

Войны в золотых доспехах тем временем, не встречая никакого сопротивления, продолжали движение по направлению к моей башне. Тот из них, на которого напала сороконожка, сильно хромал и поэтому отставал от своего напарника.

Шаблон очень упрощал и ускорял процесс рисования. После нажатия на значок лучника, черно-белое контурное изображение воина заняло всю поверхность экрана. Мне оставалось только обвести его по контуру и наспех раскрасить.

Как только я закончил рисовать защитника, рядом со мной раздался короткий, хлёсткий звук, и вражеский воин, раненый сороконожкой, повалился на землю, чтобы там исчезнуть.

Я оглянулся и разглядел лучника, который стоял рядом со мной на небольшом каменном постаменте.

Лучник выстрелил ещё раз, и я увидел как чёрная стрела вонзилась во второго война, который, с упорством обреченного, пробирался к моей башне. Одна стрела его не остановила. Моему защитнику понадобилось выпустить еще две, для того чтобы отразить эту атаку.

Я оглядел крышу своей башни и увидел еще три постамента.

«Значит, у меня может быть всего четыре лучника» — подумал я.

Вражеская башня, тем временем, породила еще четверых воинов.

Принцип действий атакующей стороны стал понятен. Один, два, четыре — количество воинов для каждой следующей волны атаки увеличивалось в арифметической или геометрической прогрессии (следующая атака покажет). В моей голове мелькнула мысль: «С такими темпами их здесь будет тысячи».

После чего, не теряя зря времени, я принялся рисовать лучников. Очень скоро все четыре постамента были заняты нарисованными мною защитниками.

«Четыре лучника способны стрелять со скоростью одна стрела в две секунды. Итого, каждые две секунды моя башня выпускает четыре стрелы. Для поражения одного война противника требуется три стрелы. Расстояние до моей башни противник проходит примерно за сорок секунд. Значит, у меня есть двадцать залпов по четыре стрелы каждый. Итого восемьдесят стрел на одну волну атаки. Восемьдесят разделить на три. Получается примерно двадцать шесть воинов. Вот максимальное количество противников, которых может поразить моя команда лучников».

Тем временем четверка воинов противника была уничтожена стрелами моих защитников, и вражеская башня породила еще восьмерых.

«Значит все-таки арифметическая прогрессия. Хоть одна хорошая новость. Один, два, четыре, восемь, шестнадцать, тридцать два! Эта и еще одна волна атаки. Больше мои стрелы отразить не смогут».

— Я могу сделать еще лучников? — спросил я.

— У тебя больше нет постаментов.

— Это я и сам вижу. Мне не полагается других шаблонов?

— Нет. Но ты не обязан создавать воинов в точном соответствии с шаблоном.

— Я могу переделать лучника в мечника?

— В кого угодно.

Восемь воинов противника погибли и вражеская башня, как я и рассчитывал, родила шестнадцать новых.

«Последняя атака, с которой справятся лучники. Нужны еще воины», — думал я, разглядывая шаблон.

Первая партия мечников оказалась неудачной. Создавая их, я заменил лук легкими слегка изогнутыми саблями, но не учел двух важных факторов. Во-первых, я совершенно не наделил своих воинов доспехами, а во-вторых, я не подумал о том, что легкие сабли плохо справляются с закованными в броню тяжелыми воинами.

Очень скоро я приспособился к ритму игры, все новые и новые защитники выходили из-под моей кисти. Их сила и выносливость во многом зависели от того, насколько хорошо и точно я рисовал их.

Количество воинов, атакующих мою башню, все время увеличивалось, но увеличивалась и скорость, с которой я рисовал новых защитников. Со временем я понял, что шаблон мне только мешает и начал рисовать воинов, как говорится, «с чистого листа».

Я экспериментировал с вооружением, защитой и даже формой своих воинов, наделяя их огромной силой, ростом, дополнительными руками, доспехами и даже крыльями. Некоторые из моих защитников вообще не были похожи на людей, некоторые напоминали мифических чудовищ и героев. Ближе к утру на моей стороне, помимо армии людей, воевали волки, львы, грифоны, великаны и даже ангелы с огненными мечами.

На следующий день, взяв у Юльки планшет, я понял, что великим художником я, конечно, не стал, но, при этом, могу достаточно быстро и точно нарисовать все, что угодно, а большего мне и не требовалось.

Глава №4

* Лунная база *

Как удивительно уютно и продуманно устроена наша Земля. Наша родная планета.

Разве не чудо, что Луна, крохотный по сравнению с Солнцем спутник, расположен от Земли на таком идеально выверенном расстоянии, что, наблюдая ее с поверхности планеты, мы можем подумать, и долгие сотни лет думали, что Луна по размеру равна Солнцу.

Разве не чудо, что движение Луны настолько выверено и синхронизировано с движением Земли, что большую часть своего пути по небосводу нашей планеты она проходит, появляясь над горизонтом лишь с угасанием дня, стараясь не мешать Солнцу дарить Земле свои тепло и свет. И даже в те редкие минуты, когда Луна, в своем бесконечном танце, торопливо пробегает между Землей и Солнцем, кажется, что делает она это лишь для того, чтобы подарить землянам незабываемое зрелище Солнечного затмения.

Мама говорит, что Луна, словно специально, создана для того, чтобы темными ночами сопровождать обитателей Земли, даря им свет и надежду на новый день. А папа говорит, что если бы у Земли не было Луны, то ее следовало бы создать. Что, с учетом уровня развития современных технологий, не очень-то и сложно.

С самого зарождения жизни на Земле Луна была помощником. Сначала жизнь воспользовалась дарованными ею приливами и отливами, чтобы выбраться из океанов на берег; земная спутница освещала ночным животным их пастбища и охотничьи угодья, поэты и художники черпали в ней вдохновение, а звездочеты и мореплаватели определяли путь и времена года по фазам Луны.

Научившись передавать энергию на расстояние концентрированным пучком лазерного луча, люди построили на Луне первую постоянную станцию. С помощью которой передавали энергию Солнца, собираемую в районе экватора, нуждающимся в ней участкам планеты. И вот теперь, когда люди начали активно изучать и осваивать свою Галактику, Луна превратилась в главный внеземной порт, с которого стартуют и куда возвращаются все космические экспедиции Землян.

После долгих сборов и тренировок пришла и наша очередь воспользоваться гостеприимством верного спутника Земли.

Старомодный околопланетный челнок доставил нас на Луну.

‎Лунная база, для кого-то это дом, для кого-то место расставания, кто-то прилетает сюда ради незабываемых видов, открывающихся с Луны на нашу родную планету. Для меня же лунная база — это, в первую очередь, госпиталь и карантин.

‎Дело вовсе не в том, что я заболел. Просто всем членам первой экспедиции на Ма'ксиму предстояло пройти ряд неприятных медицинских процедур, без которых на этой далёкой планете нам попросту не выжить.

‎Строго говоря, нас нельзя называть первой экспедицией на Ма'ксиму. Первым был Владыкин. После него к Ма'ксиме несколько раз летали люди и автоматические исследовательские станции, целью которых было определение особенностей среды обитания.

‎В результате проведенных исследований было установлено, что атмосфера и вода на этой планете непригодны для жизни человека. Воздух Ма'ксимы слишком беден кислородом, что вместе с вредными примесями в воде и атмосфере, делает эту планету смертельно опасной для человека, не защищённого скафандром.

‎Итак, первой стационарной экспедиции на Ма'ксиме предстояло несколько долгих месяцев просидеть в герметичных боксах исследовательской станции, выходя на улицу только в скафандрах, или…

‎После череды долгих совещаний и консультаций с экспертами Владыкин выбрал «или».

Но пока не об этом.

Лунный пейзаж, с восходящей на горизонте Землей, транслировался на больших, в полстены, мониторах, стилизованных в форме окон. Глядя в них, можно было представить себя стоящим на широкой террасе с большим панорамным окном.

На самом деле, большинство объектов Лунной базы расположены под лунной поверхностью. Просто так гораздо проще обеспечить их герметичность и уберечь от падения астероидов.

Представляя себе полет на Луну, я рассчитывал своими глазами увидеть восход и закат Земли, прогуляться по лунной поверхности и найти, в качестве сувенира, настоящий лунный камень. Но вместо всего этого я успел увидеть лишь музей освоения Луны и госпиталь.

Хотя, одно из лунных развлечений я испытал в полной мере. Строители базы не сочли нужным монтировать на ней установки генерации искусственного тяготения. И вот теперь на Луне, благодаря низкому уровню гравитации, я вешу в шесть раз меньше чем на Земле, а это значит, что я могу подпрыгнуть в шесть раз выше или дальше и поднять в шесть раз более тяжелый предмет. Ходить при таком уровне гравитации не очень удобно, поэтому все мы передвигаемся длинными прыжками. Поначалу не обходилось без казусов. Мы то и дело врезались друг в друга, в стены и даже в потолок, но наши тела достаточно быстро адаптировались к новому способу передвижения и теперь как для меня, так и для других членов экспедиции не представляет особого труда разминуться даже в самом узком коридоре.

Кстати, именно здесь, в госпитале лунной базы, члены команды Владыкина впервые собрались вместе и познакомились. До этого члены экспедиции знали друг друга заочно, а общались только через Алексея Борисовича, и дело вовсе не в конспирации, просто так ему было удобнее контролировать и координировать весь процесс подготовки.

* Карантин *

Получилось так, что прибыли мы с отцом на Луну с небольшим, в каких-то два дня, опозданием. Всем остальным членам экспедиции пришлось нас ждать. Уж они точно успели осмотреть лунные пейзажи, увидеть восходы и закаты земли и насобирать целый вагон камней. Нас же, прямо у переходного трапа, встретила медик нашей команды — Екатерина Владимировна Зимина. Позже, после более близкого знакомства, я начал называть ее тётей Катей, против чего она не возражала.

Но в момент нашего прилёта, едва поздоровавшись, невысокая, средних лет женщина со светлыми волосами, замысловато уложенными в аккуратную прическу, ухватила отца за рукав и постаралась утащить в госпиталь.

— Ну разве можно так опаздывать! Мне еще кучу анализов сделать нужно! Все ждут, не начинают процедуру, а вас нет! — ровным голосом, без злости, выговаривала она отцу.

— Мы перед полетом позавтракать не успели, а в челноке, как Вы знаете, есть нельзя. Мы можем здесь где-нибудь пообедать? — перебил ее отец.

Екатерина Владимировна печальным взглядом посмотрела на нас и с ноткой страдания в голосе сказала:

— Но я еще должна объяснить Вам суть процедуры. Времени совсем мало.

— А Вы пообедайте с нами. Там все и расскажете. Ведь Вы тоже наверняка еще не ели.

— Не ела, — с улыбкой согласилась медик.

Ресторан располагался в самом центре музея освоения Луны, именно это позволило мне мельком осмотреть экспозицию. Пройдя мимо копии первого советского лунохода, мы попали в просторный зал, уставленный невысокими круглыми столиками и удобными мягкими креслами вокруг них. Приглушенные свет и музыка, уютная обстановка и полное отсутствие персонала. В общем, этот лунный ресторан ничем принципиально не отличался от сотен других ресторанов Земли и, если бы не нашивки на рукавах большинства посетителей, можно было бы подумать, что мы всё еще на родной планете.

Нас встретил администратор, вернее, его голограмма. Свободный столик в центре зала засветился голубым свечением и мы прошли к нему.

Меню этого заведения поражало кулинарным разнообразием. Представленные в нем блюда казались вкусными и привлекательными, но я понимал, что не смогу съесть или даже просто попробовать всё. Поэтому мне предстояло выбрать что-то одно, самое достойное.

— Овсянку, — сказала Екатерина Владимировна.

Я подумал, что с фантазией у этой женщины явные проблемы, раз при таком разнообразии она заказывает какую-то овсянку.

— Для всех, — добавила она.

Раскрытое перед моим носом виртуальное меню исчезло.

«Чтоооооо!», — возмутился я про себя.

«Овсянку! Она заказала всем нам ОВСЯНКУ! По ее милости я должен есть овсянку!!!!»

Отец не возражал, ресторан принял заказ, а Екатерина Владимировна, увидев мой негодующий взгляд, пояснила:

— Вы потом мне спасибо скажете. Тяжёлая еда усложнит прохождение первого этапа.

— Ах, да! Вы обещали объяснить суть процедуры, — вдруг очнулся отец.

— На самом деле всё достаточно просто. Нас всех инфицируют и поместят на три недели в карантин.

Дальше я попытаюсь своими словами объяснить то, что смог понять и запомнить из ее длинной, наполненной специальными терминами речи.

‎С момента зарождения самой первой сложной жизни и по сегодняшний день многоклеточные существа на Земле существуют бок о бок с вирусами. Изначально вирусы доставляли человечеству массу проблем, с ними активно боролись и, надо сказать, тому были веские причины. Многие из представителей этого благородного царства вызывали у людей хронические, а порой и смертельные заболевания. Но уже в двадцатые века нашего тысячелетия люди начали замечать, что вирусы, встраиваясь в молекулу ДНК человека, навсегда меняют ее.

По сути говоря, мы до сих пор не знаем насколько велика в генетическом коде современного человека доля собственных генов, полученных в результате эволюции изначального существа — прародителя человечества. Вполне возможно, что значительная часть нашего генетического наследия была привнесена вирусами, которыми «переболели» многие миллионы поколений наших предшественников.

Некоторые генетики всерьез заявляют, что именно вирусы стали основным катализатором если не эволюции в целом, то, как минимум, эволюции человека. Но это еще доказать надо. А пока что люди проделывали то, что делали на протяжении всей своей истории — учились пользоваться силами природы в своих целях.

Правильно созданный вирус, внедряясь в спираль ДНК живой соматической клетки, приводит к тому, что эта клетка начинает работать немного по-другому. Таким образом, можно вызывать управляемые мутации у взрослых людей. Именно такое «ИЛИ» для нас выбрал Владыкин.

Екатерины Владимировны окончила объяснение. Отец выгреб со дна тарелки остатки клейкой каши, посмотрел сначала на меня, потом на медика, после чего спросил:

— Это не опасно для подростка?

— Нет. Он уже достаточно взрослый.

— Мутации, которые произойдут с нами, они обратимы?

— Конечно да!

Екатерина Владимировна даже рассмеялась, отвечая на последний вопрос.

— Неужели Вы думаете, что ради одной, пусть даже самой важной, экспедиции наши организмы исковеркают на всю оставшуюся жизнь. Более того, после завершения процедуры мы попросту не сможем дышать земным воздухом.

Отец больше ни о чем не спрашивал.

— Так у нас, что? Жабры вырастут или кожа позеленеет? — не выдержал я.

В этот раз отец расхохотался вместе с медиком.

— Нет, конечно, — начала говорить Екатерина Владимировна. — У нас просто незначительно изменится химический состав крови и слизистых оболочек дыхательных путей. Пить местную воду мы не сможем, а вот дышать воздухом Ма'ксимы мы будем свободно.

***

Сама по себе процедура безболезненна. Что может быть болезненного в небольшой пилюле, которую я проглотил. Но вот про первый этап, который настиг меня утром следующего дня, тётя Катя не врала.

Первое, что я ощутил после пробуждения — была тошнота. Каждое движение порождало страшное головокружение и рвотные порывы.

Теперь я понял, почему накануне мы ели кашу! Спасибо Екатерине Владимировне, что только каша! Ужасно хотелось пить.

Работники госпиталя, в медицинских защитных костюмах, старались облегчить мои страдания, но у них это не очень хорошо получалось.

Как выяснилось позже, все члены нашей команды, на первом этапе, проходили через что-то подобное, а уровень их страданий напрямую зависел от силы их иммунной системы. Чем сильнее организм сопротивлялся вирусу, тем хуже чувствовал себя человек.

* Экзамен *

Стараясь не совершать лишних движений, я лёг на кушетку. Мои глаза закрылись сами собой. Под монотонное гудение вентиляции и медицинских приборов, я погрузился в то состояние между явью и сном, когда каждая мысль и каждое воспоминание, порождённые сознанием, оживают в мозгу яркой чередой образов и ощущений. Вот теперь я лежу здесь, на Луне, в госпитале и готовлюсь к экспедиции, а ведь еще совсем недавно я был всего лишь одним из семи претендентов на место оператора в команде Владыкина.

Да! Изначально, помимо меня, было ещё шесть претендентов. Старшим из нас был двадцатисемилетний Евгений Рыбин, активный и в чем-то талантливый, с высоким уровнем интеллекта и еще более высоким уровнем амбиций. Он был единственным из нас штатным оператором-испытателем института и поэтому считал, что место в команде по праву принадлежит ему. К конкурсу он относился как к простой формальности.

Младшим из претендентов был я. Во многом это было обусловлено тем, что Илье и Паше участвовать в экспедиции не разрешили родители. Моя мама тоже была категорически против моего участия в ней. Но, после долгих уговоров, потеряв всякую надежду перебороть мой упрямый характер, она согласилась вернуться к этому разговору в случае, если я выиграю конкурсный отбор, во что, стоит отметить, никто не верил.

Вообще, сейчас мне кажется, что весь этот конкурс устроили только лишь для того, чтобы найти убедительный предлог не брать меня в экспедицию, так как остальных членов команды набирали без конкурса, как говорится, по прежним заслугам.

Первый этап включал в себя поверку теоретических знаний, и справиться с ним мне помогли долгие часы, проведенные с отцом в его лаборатории. Это испытание прошли практически все претенденты, лишь двое не смогли ответить на достаточно простые, с моей точки зрения, вопросы.

Самым строгим моим экзаменатором был отец. Конечно, это не справедливо, и мне было ужасно обидно, но я был единственным, кого он продержал в экзаменационной комнате почти час. Отец оставил попытки «завалить» меня лишь после того, как Владыкин взял его за руку и сказал:

— Отпусти парня, он справился.

Отец пропустил меня на следующий этап конкурса, после чего подал самоотвод и вышел из состава экзаменаторов.

Медицинской комиссии в отношении претендентов не проводилось по причине того, что все люди, в наше время, от рождения здоровы. И уж если с человеком и случается какая болезнь, то медицина без особого труда справляется с ней. Но зато был отбор по физическим параметрам. Конечно, соревнование в силе и ловкости со старшими по возрасту соперниками для меня было изначально проигрышным, но соревноваться, к счастью, не потребовалось.

На втором этапе конкурса нам пришлось сдавать нормативы по бегу, плаванию, прыжкам и прочим спортивным дисциплинам. Без привычного для меня тренировочного комбинезона я, с грехом пополам, уложился в требуемые параметры, сказалась молодость и врожденная ловкость. На этом этапе отсеялся еще один претендент, из числа начинающих кабинетных ученых.

Таким образом, вчетвером мы подошли к финальному этапу.

Начался он с того, что я очнулся в своем виртуальном мире. Трава, ветер и солнце на голубом небосводе успокаивали меня, даря ощущение безопасности.

Для третьего испытания мое настоящее тело и тела моих соперников погрузили в сон. Наручные компьютеры всех участников подключили к центральному серверу для того, чтобы он перенёс наших виртуальных клонов в тела робо-мух.

Хотя, вполне возможно, что вместо мух нас загрузят в специально смоделированную для этого испытания реальность. На самом деле до самого последнего момента ни я, ни мои соперники не будем знать: реально ли все происходящее или это всего лишь тщательно подготовленная иллюзия. Впрочем, это и не важно.

В ожидании загрузки я сидел на земле в позе йога и пытался наиграть простенькую мелодию из увиденного недавно фильма, используя в качестве духового музыкального инструмента травинку, зажатую между большими пальцами рук. Но от моего слишком резкого дыхания трава все время рвалась, и мелодия не получалась. Я срывал новый лист, набирал в легкие свежий, пахнущий степными цветами и травами воздух и снова, слишком резким выдохом, рвал его.

В итоге, после третьей попытки, я оставил надежду сыграть хоть какую-то мелодию, хотя раньше у меня это неплохо получалось, откинулся назад и лег на спину. По небу, лениво подбираясь к белому диску солнца, плыло небольшое белое облако.

«Надо же, мир меняется. Я меняюсь!» — мелькнула в моей голове мысль.

Где-то неподалеку, с характерным звуком, открылся загрузочный портал.

«Пора идти», — подумал я.

В трех метрах от меня не очень большой горизонтальный смерч шипел и извивался, не касаясь земли. Его воронка, светящаяся изнутри, разрывала ткань моего мира, приглашая пройти в другой, менее безопасный, но более интересный мир.

* Корм для птиц *

Несколько шагов, прыжок, яркая вспышка и полная тьма, сопровождаемая таким же полным отсутствием звуков и ощущений. В такие моменты кажется, что я потерял свое тело, кажется, что от меня остался только разум, только мысли и воспоминания. Я думаю, именно так должен чувствовать себя человек после смерти.

Но вот тьма начала медленно уступать место ощущениям. Первым пришло чувство тяжести собственного тела, равномерно распределенной на все шесть лапок. Сверхтонкие волоски и усики на моей голове начали чувствовать звуки. Именно чувствовать, а не слышать. Звуки робо-муха воспринимала по-другому, не так как делал это я,будучи человеком. Теперь они в прямом смысле дотрагивались до моего тела. Слух стал неразделим с осязанием. Я больше не мог разобрать ни слов, ни музыки, но всем своим телом я чувствовал прикасающиеся к нему звуковые волны. Я чувствовал их силу, тон и направление. Я без труда мог определить источник самого тонкого, недоступного человеческому уху, звука. Но я не смог бы разобрать ни слова, вздумай кто-нибудь обратиться ко мне.

‎Последним возвращалось зрение. Очень трудно объяснить, что такое мозаичное зрение человеку, который никогда не смотрел на мир глазами мухи.

Каждому из нас, для того чтобы рассмотреть какой-либо предмет, нужно сфокусировать на нем оба своих глаза. Разборчиво и четко мы видим лишь то, что попадает в центр поля зрения. Все остальное относится к сфере периферического зрения. Все, что попадает туда, мы видим размыто и нечётко. Это очень легко проверить. Переведите взгляд в начало этой строки, сфокусируйтесь на первом слове, после чего, не отводя от него взгляд, попробуйте прочесть третье, ну или хотя бы второе слово в строке. Не выходит?! Так и должно быть! Чем дальше предмет от центра, тем хуже мы его видим.

‎ Обычно мы этого не замечаем, потому что не можем себе даже представить, что можно видеть по-другому, видеть так, как видит оператор, помещенный в тело робо-мухи.

‎ В своем новом теле я мог одновременно и одинаково четко видеть все, что располагалось спереди, сзади, сверху, справа и слева от меня.

‎ Человеческий глаз, за счет изменения собственной формы и формы хрусталика, может менять фокусное расстояние, что позволяет рассматривать предметы на любом от него расстоянии. Это свойство глаза называется «аккомодация» и моей робо-мухе, как и большинству настоящих насекомых, оно не было доступно, в силу особенностей строения глаза.

Говоря проще, в теле этого робота я стал близоруким. Более или менее четко я видел предметы на расстоянии до трех метров.

‎ Не знаю почему отец выбрал для этого робота именно такое строение глаз, возможно он просто увлекся, стараясь создать робота максимально похожим на настоящую муху. Кстати зеркальце, для увеличения угла обзора, приделывать так и не пришлось. Отец просто увеличил роботу глаза, сделав их более выпуклыми, что позволило решить проблему «мертвой зоны» со спины.

Робот, чьё тело стало пристанищем для моего разума, в компании ещё трёх робо-мух, располагался в небольшой прямоугольной комнате. Учитывая наши размеры, комната эта была не больше моего кулака, и поэтому уместнее ее будет называть коробкой.

Не знаю, внушал ли я страх своим соперникам, но лично меня слегка пугал вид огромных, размером с меня самого, насекомых.

Короткая, но достаточно сильная звуковая волна прокатилась по моему телу, после чего на серой, покрытой декоративным пластиком стене появилась надпись:

«Оператор №1. Приготовиться к старту»

Первым оператором был Евгений Рыбин.

В потолке, над головой мухи с желтым брюшком, образовалось небольшое овальное отверстие, размером чуть больше робота, стоявшего под ним. На серой стене начали появляться, сменяя друг друга цифры, отсчитывающие секунды, оставшиеся до старта.

Евгений прижался брюшком к полу, приподнял вверх оба крыла и, обдав меня мощной звуковой волной, рванул вверх в тот момент, когда цифра один на серой стене превратилась в ноль. Стремительно и удивительно точно он пролетел сквозь отверстие и почти мгновенно скрылся в сторону.

В жизни очень часто приобретениям сопутствуют утраты, а потерям — находки. Так и я, получив близорукие глаза мухи, приобрел способность видеть очень быстро движущиеся предметы, благодаря тому, что моим глазам больше не приходилось тратить время на фокусировку.

На серой стене отобразилась новая надпись.

«Оператор №2. Приготовиться к старту»

Я, по итогам жеребьевки, был оператором номер три.

Вторая муха, после пятисекундного обратного отсчета, медленно поднялась вверх и вылетела наружу, сквозь предназначавшееся ей отверстие.

Наблюдая за ней, я заметил, как нечто черное и очень быстрое промелькнуло сверху, за пределами нашей коробки. Такую же черную тень я видел, когда стартовал Рыбин, но не обратил на нее внимание. Теперь она меня насторожила, в моей голове крутилась мысль:

«Что это? Неужели оно поджидает операторов, покидающих укрытие?».

Тогда я впервые задумался о том, что нам даже не объяснили суть и правила третьего испытания.

Серая стена отобразила мой номер и начала обратный отсчет.

«Что меня ждет? Кто меня там поджидает? Что я должен делать?»

Мои лапки подрагивали от волнения, а возможно, и от страха. Я не замечал и не отслеживал мысли, рождавшиеся в моей голове. Все мое внимание было сосредоточено на сменяющих друг друга цифрах. В потолке, прямо над моей головой, появилось очередное отверстие.

Напряжение достигло пика, наполнило мое сознание, постепенно вытеснило все лишние мысли и эмоции. Теперь я был механизмом, роботом, который без страха и лишних рассуждений должен выполнить поставленное перед ним задание.

Ощутив свободу от страхов и сомнений, я взлетел. Это произошло очень просто и естественно. Движение вверх не требовало от меня никаких усилий воли.

Как человек, идущий по своим делам, ни на мгновение не задумывается о том какие именно мышцы и механизмы своего организма ему для этого необходимо задействовать, так и я совершенно не задумывался о том, как я лечу. Я просто летел туда и так, куда и как мне того хотелось.

Я подлетел к потолку и остановился, решив не покидать свое укрытие сразу. Выпуклые глаза мухи позволяли мне выглядывать сквозь отверстие, оставаясь при этом внутри своей маленькой коробки.

Из-за мушиной близорукости мне не удалось рассмотреть ни стен, ни потолка помещения, в которое мне предстояло вылететь, поэтому я не мог оценить его размеров. В поле моего зрения не было ничего, что хоть как-то намекало бы на опасность, но я не видел и моих предшественников.

Все ещё оставаясь внутри, я начал поворачиваться по кругу, в надежде рассмотреть хоть какое-то укрытие в непосредственной близости от моего выхода. Ничего подходящего, как назло, а скорее всего специально, в округе не было.

Я уже собирался потихонечку выбраться наружу в тот момент, когда мое тело уловило характерную вибрацию звуковых волн, исходивших откуда-то снизу. Я быстро огляделся и увидел, как номер четыре поднялся в воздух. Он пролетел сквозь свое отверстие в потолке и начал набирать высоту.

Черная тень появилась из-за пределов возможностей моего зрения, она быстро выросла и превратилась в огромную, по сравнению с размерами мухи, черную птицу.

Птица пролетела над коробкой и, резко развернувшись в воздухе, схватила номер четыре.

«Она сожрала его! Как его звали?! Глеб? Да Глеб! Она сожрала Глеба! Она сожрет и меня!»

Эта мысль, сопровождаемая сильным испугом, заставила меня опуститься почти к самому полу.

«Укрытий нет. Она атакует из-за пределов моего поля зрения, поэтому я не знаю, откуда она может появиться в следующий момент. Она больше и сильнее меня. Скорость и маневренность — это единственное, что я могу ей противопоставить.»

Поглощенный размышлениями, я не сразу заметил, как начали закрываться отверстия в потолке комнаты. Сначала первое, потом второе. Я обратил на это внимание лишь тогда когда моё, третье, отверстие затянулось почти на половину.

«Если я останусь здесь — то провалю испытание!» — вдруг осенило меня.

Я сделал для разгона круг внутри коробки, после чего на максимальной скорости вылетел в отверстие номер четыре. Не снижая скорости, я набирал высоту в тот момент, когда слева от меня появилось размытое черное пятно.

Дожидаться, пока птица приблизится достаточно близко для того, чтобы ее разглядеть, было глупо, поэтому я решил изменить направление полёта. Уворачиваясь от атаки, я завалился на спину и немного вправо. У меня неплохо получились «Мертвая петля» и последовавшая за ней «Бочка».

Глаза робо-мухи, невзирая на широчайший угол обзора, не позволяли мне увидеть то, что находилось снизу, под брюшком. Поэтому я не видел, как птица промахнулась, но ее крылья создавали такие мощные потоки воздуха, что я прекрасно ощущал их. Наравне со зрением, а в значительной мере и вместо него, осязание помогало мне ориентироваться в пространстве и следить за передвижениями крылатого противника.

Анализируя новое для меня ощущение, я вдруг почувствовал нечто странное. Помимо колебания воздуха, порожденных крыльями пролетевшей мимо птицы, с другой стороны, до меня доносились признаки нового движения. Спустя несколько мгновений, я рассмотрел еще одно черное пятно прямо передо мной.

«Атаковавшая меня птица не могла так быстро развернуться! Значит их две! Или больше?» — подумал я.

Чтобы уйти от нападения я резко свернул влево, птица пролетела мимо, а я на полном ходу врезался во что-то твердое и невидимое.

«Стекло», — почти без эмоций догадался я.

Боли, к счастью, это тело не испытывало, но удар был достаточно сильным для того, чтобы я на несколько мгновений потерял равновесие и ориентацию в пространстве. Пролетев около метра вниз, я шлепнулся на пол.

«Мне конец!» — подумал я. «Они не дадут мне шанса еще раз взлететь и набрать скорость»

Словно в подтверждение моих мыслей, сверху появилось очередное пятно. Оно быстро росло и приближалось ко мне. Распахнутые во взмахе крылья, открытый клюв, черные с зеленоватым отливом перья, маленькие лапки, прижатые к брюшку.

«Красивая птица. И сейчас она меня съест».

Я не пытался ни улететь, ни спрятаться, я рассматривал существо, которому было суждено поставить крест на моей мечте.

«Интересно, остальным удалось от них увернуться? Четвертого при мне сцапали, а первый и второй? Они прошли?»

Мои мысли прервала мощная волна воздуха, ударившая по мне сверху. Птица, еще недавно атаковавшая меня, с усилием била крыльями, пытаясь набрать высоту, но ей это не удалось. Большой рыжий кот, одним резким прыжком выпрыгнул откуда-то со стороны, подскочил к птице и сбил ее лапой на пол.

Такого поворота я не ожидал.

Опасаясь повторной атаки, я поднялся в воздух и полетел почти над самым полом вдоль прозрачной стены, в которую только что врезался.

Совсем скоро мой робот вновь набрал максимальную скорость. Птицы меня больше не атаковали, и я предположил, что они боятся кота или котов, которые поджидают их снизу.

Я летел вдоль стены. Навстречу мне выплывали разнообразные предметы. Ничего особенного. Какие-то комнатные растения в горшках, мебель (в основном стулья) и один стол. Вот, в общем, всё, что я успел рассмотреть. Судя по тому, что за все время полета я не встретил ни одного угла, комната эта была круглой. Чем-то она напоминала мне лабораторию отца.

Я сделал большой круг вдоль стены и вновь вернулся на исходную точку. Выхода нигде не было.

«Если эта комната накрыта таким же куполом как и лаборатория, то выход может быть где угодно» — подумал я.

Рыжий кот, с измазанной мелкими перьями мордой, незаинтересованным взглядом проводил меня на второй круг.

Я повторно обследовал нижний ярус, и не нашел там выхода. Искать его, судя по всему, нужно выше, там, где безраздельно правили птицы и не было рыжего защитника.

Прижимаясь как можно ближе к стене, я начал медленно по спиральной траектории подниматься вверх, одновременно стараясь высматривать и птиц, и выход из этой ловушки.

Лететь вдоль стены оказалось значительно безопасней. Она прикрывала мертвую зону моего зрения, а птицы вблизи преграды были менее маневренными и быстрыми.

Без особого труда я увернулся от трех атак. После каждой из них я возвращался к стене и продолжал свое движение по изначально намеренной траектории. Ни один сантиметр стены не должен был остаться неисследованным.

Воздушный поток от крыльев последней из промахнувшихся птиц почти стих в тот момент, когда и я почувствовал звук. Его источник с большой скоростью двигался ко мне навстречу. Я узнал его, он принадлежал мухе, вернее робо-мухе.

Номер один на огромной скорости пролетел мимо меня. Я перестал набирать высоту и полетел дальше, ожидая встречи с ним на следующем витке. Новая встреча не заставила себя ждать.

«Судя по всему он тоже заметил, что птицам около стены атаковать сложнее — вот и летает по кругу. Но почему он не поднимается выше?» — думал я, уворачиваясь от очередной атаки.

«Может быть он не догадался, что выход где-то в стене!?»

Я вспомнил слова отца:

«Кем бы Вы ни были по отношению друг к другу, в первую очередь Вы люди! Разумные существа с планеты Земля и в любой ситуации помогать друг другу — это Ваша первостепенная задача».

Никаких средств связи у нас не было, и поэтому у меня был только один способ помочь Евгению, а именно, своим примером показать ему путь.

Пока что мы летели в разных направлениях, и для реализации задуманного мне требовалось развернуться, догнать его или позволить ему на очередном круге догнать меня.

Развернуться! Это проще сказать, чем сделать. Развернуться — значит, потерять скорость. Развернуться — значит, стать легкой добычей для птиц. Мысль о том, чтобы замедлить ход, зависнуть в воздухе и потом полететь назад, я отверг сразу.

Не снижая скорости, я начал отдаляться от стены, все больше забирая назад. План, по сути, был прост. Я намеревался сделать небольшую горизонтальную петлю и с помощью ее изменить направление движения.

Примерно на середине моего маневра я почувствовал слабый поток воздуха точно сверху. Сначала мне показалось, что это очередная атака пернатых хищников, и я приготовился сменить направление полета, но этот поток отличался от всего того, что я ощущал до этого. Воздух в нем был холоднее и тёк он ровно, непрерывно, что заметно отличало его от воздушных волн, образуемых крыльями птиц.

«Выход в самой вершине. Вот он. Рукой подать», — догадался я, завершая петлю.

Почти у самой стены очередная птица попыталась меня атаковать, но ее атака не увенчалась успехом. Несмотря на высокую скорость тактика их атак не отличалась разнообразием, и за время испытания я научился достаточно легко уворачиваться от них.

Рыбин перегнал мена на первом же витке, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы поравняться с ним и полететь рядом. Пройдя бок о бок с соперником ещё один круг, я начал медленно подниматься вверх.

«Ну же! Пойми! Полетели за мной! Там выход!» — хотел закричать я, но не мог.

Мне ничего не оставалось кроме как надеяться на его догадливость.

Спустя еще два круга, увернувшись от очередной атаки, «Первый» начал подниматься вслед за мной.

Очень скоро мы увидели темное отверстие в вершине купола и, полетели напрямую к нему. Первым комнату покинул Рыбин, вслед за ним, преодолев не очень мощный поток воздуха, во тьму проема вылетел я.

Яркая вспышка и полная тьма, сопровождаемая таким же полным отсутствием звуков и ощущений. Мне вновь показалось, что я потерял свое тело.

Тьма медленно отступала под напором возвращающихся ощущений. Первым пришло

ощущение тяжести собственного тела, равномерно распределенной на две ноги. Я вновь

обрел способность слышать, меня окружало множество звуков. Свист ветра и шелест травы

наполняли меня. Последним вернулось зрение. Прекрасный далекий горизонт и голубое небо, наполненное белыми облаками, похожими на огромные кучи ваты.

«Значит, всё-таки это была имитация. Ну, хорошо, что хоть птичка не пострадала», — рассеянно подумал я.

Времени разбираться в сути и причинах изменений, произошедших в моем ночном мире, у меня не было. Желания исправлять их было еще меньше.

Я с досадой посмотрел на очередное облако, закрывшее солнце, оттолкнулся ногами от земли и завис в воздухе, позволяя сфере управления поглотить мое тело. Больше здесь мне нечего было делать, и я запустил программу пробуждения.

* * *

Три члена экзаменационной комиссии, во главе с Владыкиным, сидели в центре комнаты, за большим овальным столом посреди которого виднелось трехмерное голографическое изображение испытательного полигона.

На креслах, расставленных вдоль стен, удобно расположились, мой отец и номер четыре.

— Мы не ограничивали время испытания! — с жаром сказала сидевшая за столом темноволосая, стройная женщина в брючном костюме.

«Дол Оксана Владтмировна. Заведующая кафедрой моделирования мыслительных процессов. Ее включили в состав комиссии вместо моего отца», — вспомнил я, глядя на нее.

— Ну и сколько Вы прикажете нам его ждать? — возразил ей седой, лет пятидесяти, мужчина в форме косморазведчика.

«Этот приехал из „Центра“, я его не знаю» — подумал я.

Дверь за моей спиной с легким шуршанием открылась, и в комнату вошел Евгений.

— Спасибо, — очень тихо сказал он мне, проходя к свободному креслу, стоящему рядом с номером четыре.

Отец вопросительно посмотрел на меня, после чего я подошел и уселся рядом с ним.

Мягкое, слегка пружинящее покрытие пола, гасило шум шагов и члены комиссии могли продолжать обсуждение, не отвлекаясь на посторонние звуки.

— Он Ваш коллега. Желание помочь другу понятно и похвально, но скажите, какова цель нашего ожидания? Он ведь даже не пытается взлететь. — спросил мужчина из «Центра», в упор глядя на заведующую кафедрой.

— ‎Проверка летных навыков не входит в цель этого испытания, — парировала она.

Я посмотрел на отца. Он напряженно следил за дискуссией. Я коснулся его локтя и шепотом спросил:

— Что происходит?

— ‎Номер два все еще в имитации, — ответил он, не отрывая взгляда от стола экзаменаторов.

Владыкин, хранивший молчание до этого момента, облокотился локтями на стол и голосом человека, не терпящего возражений, сказал:

— Начать процедуру принудительного возвращения оператора. Этап номер три завершить. Всех участников допустить к следующему этапу.

Никто из членов комиссии не возражал.

Человек из «Центра», со вздохом облегчения, а заведующая кафедрой, с немым укором, вышли из комнаты. Владыкин, немного помедлив, подошел к отцу.

— Что думаешь, Максим? — спросил он.

— ‎Четвертый этап? — вопросом на вопрос ответил отец.

— ‎Я хочу поговорить с кандидатами. Да и вообще, иначе мы бы еще полчаса наблюдали за тем как он прячется в цветочном горшке.

— ‎Согласись, что место для укрытия он выбрал отличное, — с улыбкой сказал отец.

— ‎И не говори, мы и сами его не сразу разглядели.

Они оба рассмеялись и направились к выходу.

Номер два зашел в комнату немногим позже того, как отец, на пару с Владыкиным, покинули её.

* * *

— Как Вы думаете, зачем на полигоне был кот? — спросил мужчина из» Центра»

«На Вы! Они обращаются ко мне на Вы! Как к ровеснику. Ну, или они собираются меня ругать».

— Ну так зачем? — повторил он вопрос.

— ‎Мне кажется, он должен был создать для нас безопасную зону, чтобы отвлечь от выхода.

— ‎Так значит, внизу Вы были в безопасности? — спросила Оксана Владимировна.

— ‎Там было безопаснее, чем вверху, — ответил я.

— ‎Зачем тогда Вы покинули безопасное место?

Владыкин перебил меня. Не дожидаясь ответа, он спросил:

— На середине подъема ты развернулся. Зачем?

— ‎Там был Евге… номер один. Он не мог найти выхода.

— ‎Ты развернулся, чтобы помочь ему?

— ‎Да.

— ‎Почему?

— ‎Потому, что это мой долг, — сказал я неуверенным голосом.

— ‎В чем была цель испытания?

— ‎Не знаю. Вы нас не инструктировали в начале.

— ‎А ты как думаешь?

— ‎Я думаю, цель была в том, чтобы проверить мои навыки управления роботом и способности к ориентированию в пространстве.

— ‎Ты ошибаешься, — усталым голосом сказал Владыкин.

«Я ошибся! Я не верно ответил на вопрос! Они меня забракуют!». Эти и еще сотня подобных панических мыслей наполнили мою голову.

— Можете описать то, что Вы видели во время испытания? — спросила женщина.

Её голос вывел меня из оцепенения. Я запустил руку в сумку, лежавшую на моих коленях, и достал из нее планшет.

— Вот, смотрите, — сказал я, протягивая его экзаменаторам.

— ‎Что это? — спросил человек из» Центра».

— ‎Это рисунки. Я нарисовал их, пока ждал своей очереди.

— ‎Смышленый парень, — сказал он, принимая планшет.

Члены комиссии принялись молча рассматривать мои рисунки.

* * *

В общем, так я попал в состав экспедиции на Ма'ксиму. Позже отец объяснил мне, что целью третьего этапа было изучение особенностей нашего поведения и способностей к запоминанию в экстремальных условиях.

Мои рисунки окончательно убедили экзаменаторов, и они единогласно проголосовали за меня.

Мама, несмотря на явное недовольство, не посмела нарушить данное ею слово. И вот теперь я лежал на кушетке в ожидании того как специально выведенный для нас вирус изменит мой организм, позволив дышать воздухом чужой планеты.

* В путь *

На третьи сутки я начал выходить из свой палаты. Время от времени в коридорах и общих помещениях карантинного отделения госпиталя, я встречал таких же как и я бледных людей. Часть из них мне уже была знакома, а остальных я видел впервые, но ошибок быть не могло — все они готовились отправиться на Ма'ксиму. Узнать их было несложно еще и потому, что других пациентов в этом отделении попросту не было, а все представители медицинского персонала были облачены в защитные медицинские комбинезоны.

Хоть мы и не были заразны, никто, кроме членов экспедиции, не мог дышать с нами одним воздухом. И вот почему: воздух в карантинном отделении изо дня в день незаметно менялся, подстраиваясь под изменения, происходящие в наших телах. Постепенно его состав все больше приближался к составу атмосферы на Ма'ксиме.

Воздух становился плотнее, что неминуемо приводило к изменению голоса всех тех, кто его вдыхал. Уже на пятый день я начал замечать, что говорю как взрослый мужчина, детские нотки моего все еще «ломающегося» голоса напрочь исчезли, уступив место «благородному» басу.

Но если мой голос для меня самого менялся постепенно и незаметно, то голоса остальных, известных мне, членов экспедиции, включая и отца, каждый раз удивлял меня новыми, мягкими тонами.

Владыкин старался не терять времени даром и поэтому, с того самого дня как нас инфицировали специальным вирусом, я практически не видел отца. Бесконечные по продолжительности и количеству совещания «в узком кругу» проходили прямо в палате командира экспедиции.

Если не считать ежедневных медицинских процедур и физической подготовки, все время в госпитале я был предоставлен самому себе. Увлекательное космическое приключение начиналось удивительно скучно и сулило впереди новыми разочарованиями, если не считать одного занимательного обстоятельства.

На четвертый день карантина я почувствовал себя намного лучше. В тот день я впервые направился в спортзал для того, чтобы пройти курс физической подготовки, назначенный мне тётей Катей.

Весь карантинный корпус состоял из длинных пересекающихся коридоров, комнат и больших залов, спрятанных в их пересечениях. Человеку, не знакомому с особенностями местной архитектуры, можно было легко заплутать в этом лабиринте.

В тот день я заранее спланировал маршрут, используя висевший в моей комнате план эвакуации, но, судя по всему, все-таки заблудился. Коридор, перекресток, коридор, перекресток и снова коридор. Расставив руки в стороны, подобно лемуру только что слезшему с дерева, короткими несильными прыжками я, в поисках спортзала, продвигался вперед по очередному белому коридору как две капли воды похожему на десяток предыдущих. После очередного поворота и прыжка стены плавно, но достаточно резко расширились, представляя моему вниманию не очень большое, круглое фойе, оборудованное под комнату отдыха.

Еще издалека я заметил кухонный автомат и бар, с хорошим выбором прохладительных напитков. В отличие от ресторана в музее освоения Луны, эта комната не была автоматизирована, и посетители вынуждены был самостоятельно подходить и брать требуемые им напитки и угощения. Какая мелочь, для человека, битых полчаса блуждающего по глубинам пустого больничного лабиринта.

Комната мне понравилась. Она была небольшой, но уютной. Белые панели, которыми были облицованы стены и потолок, плавно без углов сливались в единую ровную поверхность. В комнате не было никаких осветительных приборов, вместо этого стены и потолок светились мягким, но ярким внутренним светом. Создаваемое ими освещение совершенно не отбрасывало теней и создавало ощущение мягкого тепла где-то в груди.

Высокие полукруглые кресла, призванные удобно поддерживать и надежно, с трех сторон, скрывать людей, садящихся в них, заполняли все свободное пространство.

Удивляло то, что так удобно обставленная комната отдыха совершенно не пользовалась спросом у посетителей, или, возможно, другие члены экспедиции, так же как я, блуждают по коридорам и все еще не нашли ее?

Рассматривая обстановку я перешел на легкий шаг. Я все еще не научился уверенно ходить в условиях пониженного тяготения, поэтому походка у меня получалась слегка неуклюжей.

На подставке одного из кресел я заметил невысокий широкий стакан с прозрачной жидкостью. Кресло было повернуто спинкой ко мне, и я не мог видеть, сидит ли в нем кто-нибудь, но, судя по тому, что рядом с единственной тонкой ножкой, принадлежавшей креслу не было ни одной человеческой ноги, я догадался, что стакан попросту забыл убрать какой-то рассеянный или попросту непорядочный посетитель.

Я не люблю беспорядок, а люди, не убирающие за собой, вызывают во мне раздражение. Да в наше время в любом заведении и даже доме есть целая армия роботов-уборщиков, но это вовсе не значит, что нужно превращаться в дикарей и разбрасывать всё и всюду. По крайней мере, меня так учила моя мама, да и отец не выносит беспорядка в своей лаборатории.

Коротким движением я подхватил стакан и, стараясь не расплескать жидкость, понес его в сторону утилизатора.

— Это мое, — ударил мне в спину незнакомый женский голос.

От неожиданности я остановился и, не оборачиваясь к источнику голоса, попытался сформулировать достаточно короткое и понятное объяснение моего поступка.

— Я думал, его здесь кто-то забыл… — начал я.

— Ничего страшного. Я уже попила. Можешь забирать, — сказала женщина.

«Неужели она подумала, что я хочу забрать стакан себе?» — с легким уколом стыда и злости подумал я.

— Я хотел его выкинуть! — сказал я, поворачиваясь лицом к собеседнице.

Когда я увидел ее стакан чуть было не выпал из моих рук.

Вместо ожидаемой мной женщины в кресле сидела девочка, измененный воздух карантинного отделения менял ее голос точно так же, как и мой. Поэтому сначала я подумал, что общаюсь со взрослой женщиной.

Хотя и девочкой она была настолько же, насколько я — мальчиком. На вид ей было лет пятнадцать. Она, удобно поджав ноги, сидела глубоко в кресле с электронной книгой в руках. Светлые прямые волосы золотистым водопадом распадались по ее плечам.

— В утилизатор, — смущенным тоном закончил я мысль.

— Ты тоже член экспедиции? — с любопытством рассматривая меня, спросила девушка.

Возможно, ей было скучно и хотелось с кем-нибудь поговорить, но мой разум не был настроен на разговоры. Внезапно и совершенно безнадежно все мысли в моей голове перепутались в один непонятный клубок. Ладони вспотели, и я выпалил то единственное, что смог придумать в этот момент:

— Я спешу, — сказал я и скрылся в противоположном коридоре, все еще продолжая сжимать в руке стакан.

Я старался идти не очень быстро, чтобы ей не показалось, что я убегаю, но в волнении мои ноги отталкивались от земли слишком сильно, от чего я подлетал слишком высоко, что, должно быть, со стороны выглядело очень комично. Сделав очередной неудачный шаг, я оставил попытки выровнять свою походку и перешел на привычные мне «обезьяньи» прыжки.

«Кто она? Как сюда попала? Она сказала — Тоже член экспедиции! Значит и она летит на Ма'ксиму» — догадался я.

«Неужели она тоже проходила испытания? Интересно, в чем ее специализация? Вот я дурак! Не нашел ничего лучше, чем убежать! Что она теперь про меня подумает!?»

Не без труда я нашел спортивный зал, но занимался я в тот день из рук вон плохо. На обратном пути, впрочем, как и в последующие два дня ни в комнате отдыха, ни где бы то ни было еще я ее не встречал.

Время шло своим чередом, и к концу первой недели Владыкин объявил о проведении общего собрания членов экспедиции.

В день собрания столы в помещении столовой были сдвинуты и расставлены вдоль стен, а стулья, отсчитанные по количеству членов экспедиции, выставлены полукругом в центре зала.

Движением, ставшим за последние несколько дней привычным, я оттолкнулся от пола и в длинном прыжке влетел в столовую. Двое незнакомых мне мужчин, заинтересованно беседуя, сидели на стульях, предназначенных для членов экспедиции.

Один из них, на вид ему было около сорока лет, с большими залысинами, невысокий, но крепкого телосложения, махнул рукой, увидев меня, после чего встал с кресла и приветливо сказал:

— Залетай!

— Здравствуйте, — сказал я, стараясь придать своему голосу побольше уверенности.

— Привет! Так ты и есть наш оператор? — продолжил мужчина.

— Да.

— А мы механики, — сказал он, показывая рукой на второго, такого же невысокого и плотного мужчину с пышной шевелюрой каштановых волос. — Я Саныч, а он Степаныч, — с улыбкой представился он сам и представил друга.

Услышав это, Степаныч недовольно вздохнул и как-то обреченно поправил друга:

— Игорь Степанович!

— Очень приятно! А я Олег, — сказал я.

— Садись с нами, — предложил Саныч, указывая на стоящий рядом с ним стул.

Игорь Степанович не высказал по этому поводу никаких эмоций, и я с радостью воспользовался этим предложением.

Из коридора послышался шум оживленного разговора, вслед за которым в столовую гурьбой вошли оставшиеся члены нашей экспедиции. Среди них была и та самая девушка из комнаты отдыха.

Она все также держала в руках свою электронную книгу. Одетая в светло-голубой спортивный костюм, с волосами, аккуратно собранными на затылке в небольшую шишку, она вошла в комнату и, осмотрев всех присутствующих, заметила меня. Мы встретились взглядами, и я заметил, как быстро она отвела свои глаза в сторону.

Несмотря на то, что место рядом со мной было свободно, присела она на расстоянии двух стульев от меня. Я украдкой рассматривал её до тех пор, пока отец, усевшись рядом, не загородил обзор.

Собрание начал Владыкин. Встав перед нами во весь свой богатырский рост, он поприветствовал нас и затянул длинную речь о том, как важна и опасна наша миссия. Я его не слушал, тайком рассматривая остальных членов экспедиции. Судя по выражению их лиц, они его не слушали тоже. В завершении он сказал:

— Ну вот, настала пора всем нам познакомиться поближе.

Владыкин начал называть имена членов экспедиции, произнося их в том порядке, в котором мы сидели на собрании.

Первым он представил Саныча, который на поверку оказался Всевладом Станиславовичем.

Саныч, услышав свое имя, быстро встал, коротко поклонился и с улыбкой попросил называть его Санычем. Никто против этого не возражал, и Саныч, прежде чем вернуться на свое место, показал рукой на Игоря Степановича и коротко, с хорошо спрятанной в уголках губ улыбкой, сказал:

— А это Степаныч!

— Игорь Степанович! — вспылил тот, вскакивая с места.

Все рассмеялись.

— Игорь Степанович и Всевлад Станиславович у нас механики, — перебил общее веселье Владыкин. — Они будут следить за работой всех механизмов и приборов, а еще они будут управлять техникой и транспортом, которые нам понадобятся во время экспедиции.

Саныч с улыбкой, а Степаныч с серьезным выражением лица, обвели нас своими взглядами. Степаныч приветственно кивнул, и они оба сели на свои места.

Владыкин представил меня, отца, тётю Катю и перешел к той, которая интересовала меня более других. Посмотрев на нее он коротко сказал:

— Это Лиза.

Лиза встала и бархатным голосом, тихо поздоровалась:

— Здравствуйте.

Некоторые из сидящих, поздоровались в ответ. Я, с чувством, кивнул головой, ожидая от Владыкина дальнейших пояснений.

Лиза, немного постояв, села на свой стул, а Владыкин перешел к последнему члену нашей экспедиции.

Его я знал, это был «Человек из центра», член моей экзаменационной комиссии. Из объяснения Владыкина я так и не смог понять ни его специализации, ни его роли в нашей экспедиции, хотя я его внимательно и не слушал. В тот момент я кипел от возмущения.

«Как так! Про меня, значит, он сказал — это Олег, он наш оператор, про отца — это специалист по робототехнике, про тётю Катю — он сказал, что она медик, а про нее ничего!? Это Лиза! Лиза и все?» — думал я.

«Кто она такая? Как сюда попала? Зачем она здесь?! Зачем здесь она и зачем здесь он — „Человек из центра“ — Головин Андрей Семёнович?»

Ответов на эти вопросы у меня не было, и судя по всему, никто не собирался отвечать мне на них.

Собрание длилось больше часа. Оказалось, что несмотря на детальную подготовку к экспедиции, до сих пор так и не было выбрано места для размещения первой постоянной базы на Ма'ксиме. Рассматривались разные варианты. Кто-то предлагал установить ее на пыльном континенте, но тогда, к месту проведения основных исследований, нам придется каждый раз по нескольку часов добираться морем. Владыкин склонялся к мысли о том, чтобы организовать «плавучую» базу прямо на поверхности океана, но полное отсутствие у нас какого-либо представления о рельефе его дна, делало эту затею крайне опасной. Ни у кого не было совершенно никакого желания напороться на подводные скалы или сесть на мель.

* * *

Спустя еще десять дней все восемь членов экспедиции на Ма'ксиму, надежно спрятанные в скафандры, вдыхая ядовитую для любого землянина (кроме нас) смесь газов из заплечных баллонов, гордо прошли сквозь строй работников лунной базы, корреспондентов, представителей планетной администрации и просто зевак.

Мы погрузились в подготовленный для нас корабль.

Это уже был не маленький сверхбыстрый корабль косморазведчика Владыкина, это был огромный межпланетный лайнер, нагруженный грудой оборудования, продуктов, воды, приборов и всякой другой всячины, необходимой нам для выживания и успешного выполнения своей миссии.

Этому кораблю суждено было, совершив за свою историю всего лишь один полет на тысячи световых лет сквозь подпространство, приводниться на поверхность океана Ма'ксимы, и стать там первой стационарной базой людей.

Родная планета провожала нас в гости к братьям по разуму. Провожала под звуки торжественной музыки. В возвышенных речах нас называли героями.

Нас провожали люди — разумные существа с планеты Земля, они смотрели нам вслед с надеждой в сердцах и со страхом в глазах.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Оглавление

Пролог

Глава №1

  * Муха с зеркальцем *

  * Событие в начале года *

  * Цена победы *

Глава №2

  *История одной разведки*

  * Воспоминания о друге *

  * Думать как крыса *

  * Чёрный континент *

Глава №3

  * Нежданное предложение *

  * Представим зеленого слона *

  * Технология совмещения сознания *

  * Уроки рисования *

Глава №4

  * Лунная база *

  * Карантин *

  * Экзамен *

  * Корм для птиц *

  * В путь *