страх жизни.
Для своего ангелочка (или чертика) в брючках мне всегда приходилось что-то выдумывать. И вот однажды, проведя нехитрые расчеты, я предложил Нэр отметить наш общий день рождения — день рож, как она говорит. Я родился в апреле, она — в сентябре, поэтому наш день рож приходится на июнь. Когда мы встретились, я пригласил ее к себе домой.
Мы едем в метро. Ей нравится большая скорость на длинных перегонах в мою глушь. Прежде, чем открыть дверь, я предлагаю ей, чтобы она вошла одна, там будет только Кузя.
Нас троих объединяло чувство голода: голодный Кузя подпрыгивал и кусал мне руки, требуя его покормить. Нэр от голода нервничала, во рту у нее набегала слюна, она очень злилась, когда хотела есть, а денег у меня не было. Я же после наших встреч вообще оставался без денег и питался лишь хлебом и водкой. Случалось, и с земли подбирал оброненный кем-то помидор или свеклу. А однажды, проходя по Ботанической улице и увидев на яблонях вьетнамцев, раскачивающих ветки, подобрал и у них несколько яблок.
Нэр рассказала, что когда ее случайный знакомый отмечал получение диплома, она так напилась водки, что ее вырвало (уверен, что от голода).
Я говорю — добро пожаловать! целую в щеку, пропускаю в дом и, заперев дверь снаружи, выхожу на улицу. Ура! свершилось!.. Нэр у меня дома. Я усмехаюсь и решаю дать ей время освоиться, обойти дом и только потом вернуться в квартиру. Она не смогла увидеть без меня только детскую комнату, которая была закрыта от Кузи. Нэр сказала, что, увидев ее, Кузя дал понять, кто в доме хозяин. Мы болтали, жарили куриные лапки, пили кагор и закусывали наспех приготовленным салатом. Мы хорошо выпили и Нэр чувствовала себя совершенно свободно. Я показал ей кассеты со своими выставками и поцеловал ее ножки. Потом, ласкаясь и обнимаясь, мы перебрались на тахту. Постепенно, раздеваясь и раздевая, целуя ручки, пальчики, щиколотки, облизывая икры, коленки, подмышки, закрывая и открывая глаза, вспоминая старые обиды, ревнуя, видя ее опытность, набухая и чувствуя в висках удары сердца, облизывая ее пыльные бедра, я добрался до ее пушистых волос и, облизав узкое отверстие между детских пухлых губ, я погрузил свой хамелеонский язык в ее теплую, вспотевшую вагину. В тот же момент я отстранение почувствовал, что ее голова между моих ног повернулась, ее руки приняли мой член, его головка оказалась во влажном плену ее рта и нежные покусывания ее молодых зубов вырвали из меня стон Зверя!
