Тропами контрабандистов [Николай Крамной] (fb2) читать онлайн

Николай Крамной
Тропами контрабандистов
Повесть

Пролог

Настоящее веселье начиналось в ресторанах после двенадцати ночи. К этому времени за столиками оставались только солидные клиенты, которые, не задумываясь, оплачивали любой счет, предъявленный официантом. Причем платили без бравады, не из желания похвастаться своим достатком перед броскими женщинами, сидевшими рядом с ними, а отсчитывали крупные купюры с обыденным видом, понимая, что полученное ими удовольствие стоит этих денег. К такой щедрости располагало многое: теплая, южная ночь, накрывшая город невесомым покрывалом, томные песни эстрадной певицы, большой выбор хороших вин и главное — обещающий взгляд красивой женщины, сидящей за столиком напротив, перед которой не надо было брать никаких обязательств и утром расстаться легко и непринужденно. Придется встретиться еще раз — хорошо, нет — в следующий раз за столиком будет сидеть такая же женщина: красивая, ласковая и легкая в обращении.

Ресторан «Жемчужина» отличался от многих других своим выгодным расположением: открытые окна зала выходили в сторону моря, откуда хоть изредка, но доносился свежий ветерок. Те, кому особенно повезло, занимали места на обширной веранде, любуясь цепочками огней ночного города, которые разноцветными пунктирами протянулись по склонам холмов, заросших пышной, южной зеленью. За одним из столиков, расположенных рядом с балюстрадой, заканчивали поздний ужин две пары. Двое мужчин, в легких, летних костюмах, средних лет, слегка навеселе, и их спутницы — молодые, сдержанные блондинки, в меру улыбающиеся шуткам своих поклонников.

— Давайте еще по одной рюмке, — потянулся один из мужчин к бутылке вина, — и пойдем погуляем по набережной.

— Хорошее предложение, — согласился с ним товарищ, сидевший лицом к балюстраде, увитой плющом. — Надо немного силенок и на другие дела оставить.

Женщины понимающе улыбнулись. В этот момент в общем зале ресторана и на веранде погас свет. Ровный, монотонный шум разговоров за столиками утих, и в наступившей тишине послышался шорох в зарослях плюща, окружавших веранду, а затем странные, хлюпающие звуки.

— Володя! Ты что, в темноте вино разливаешь? — насмешливо спросил напарник своего товарища. — Смотри, мимо рюмок не налей.

Тот не ответил, но хлюпающие звуки не прекратились, а перешли в какой-то непонятный хрип. Спустя некоторое время свет зажегся так же внезапно, как и потух. Блондинки, сидевшие за столиком, расширили глаза от ужаса и пронзительно закричали: их компаньон, сидевший спиной к балюстраде, откинулся на спинку стула и слегка подергивался, пытаясь вздохнуть. Из перерезанного горла, заливая белую рубашку и костюм, короткими толчками выплескивалась кровь.

* * *

— Та-а-ак… — неопределенно протянул полковник Братников, выслушав доклад начальника уголовного розыска. — Это уже третий Ротшильд за два года. И всех прикончили осенью.

— Какой Ротшильд? — не понял подполковник Ерошкин. — Его фамилия Лигов. Сам из Якутска. Приехал в отпуск… Правда, без путевки. Жил на частной квартире.

— В том-то и дело, что из Якутска, — задумчиво барабанил пальцами по полировке стола Братников. — Оттуда с пустым кошельком не приезжают, — философски заметил он. — Тем более сюда. Вот я и зову их Ротшильдами. Странное совпадение: все трое из Якутска, всех убили осенью, все трое без путевок и у всех ничего не взято. Запрос туда дал? — спросил он подполковника, сидевшего за приставным столиком.

— Дал, — уныло ответил тот. — Я и раньше их давал — ответ приходил один: такой-то числится на предприятии, но в настоящее время находится в отпуске.

— Ладно, — подался к столу полковник, — в тех двух случаях некого было опрашивать: одного нашли задушенным в ресторанном туалете, второго — за городом с простреленной головой. А в этот раз с ним вместе за столиком сидели еще трое… Что они говорят?

— Там были две местные проститутки и один шахтер из Воркуты, — начал Ерошкин.

— Вот из Воркуты почему-то никого не режут, — перебил своего подчиненного Братников, — а ведь оттуда тоже люди с приличными деньгами приезжают. — В тоне полковника сквозил непонятный упрек, словно начальник уголовного розыска был косвенно виноват в том, что гибнут только работники алмазных приисков. — Ладно, продолжай, — кивнул Братников.

— Опросил я их, — с некоторой обидой продолжил свой рассказ подполковник. — Но это ничего не дало… Проституток подозревать глупо: не их это ремесло. И не нашли при них ничего, кроме женской мелочи. А шахтер только два дня был знаком с Лиговым. Сошлись где-то в шашлычной за стаканом вина и решили вместе провести вечер в ресторане. Подцепили на набережной женщин и пошли. Вот только непонятно, почему свет в ресторане потух. И именно в тот момент, когда Лигову горло перехватили. Ни директор, ни администратор объяснить этого не могут. А вокруг ресторана ни одна лампочка не потухла.

— А где у них общий рубильник находится?

— В коридоре за кухней, — ответил Ерошкин. — Он в железном ящике и под замком. А ключи есть только у администратора и электрика. Но электрика той ночью в ресторане не было. Он у них на полставки работает. Я еще как следует не проверил, где он в это время был, — признался начальник уголовного розыска.

— Свет могли отключить десятками способов, — заметил полковник. — Для специалиста это не проблема. Все было заранее продумано… Тут нужно выяснить другое: почему убивают именно работников из Якутска? Мне кажется, что у них все-таки что-то забирают. Что именно, мы не знаем. Не будут же человека убивать просто так, без видимых причин.

— Что ж мне теперь к каждому приезжему оттуда охрану ставить? — с вызовом спросил Ерошкин.

— Это дело твое, — раздраженно передвинул бумаги на столе полковник. — Хочешь — сам охраняй, а хочешь… — Братников замолк, обдумывая внезапно возникшую мысль. Затем, неторопливо закурив, проверил еще раз свою догадку и спросил собеседника: — Ты не узнавал, как обстоят дела с этими… якутянами в других регионах? Меня интересуют курорты, где есть морские порты, — уточнил он.

— Не узнавал, — ответил Ерошкин.

— Так я и думал, — с непонятной радостью отметил промах своего подчиненного полковник. — Иди сейчас к себе в кабинет, составь список этих городов и пошли туда запрос. А потом будем решать, что дальше делать.

Глава 1

За полгода до окончания срока Сергей Сырцов был расконвоирован и переведен в бригаду, которая работала в свободной, неохраняемой зоне и жила в отдельном бараке. Свое первое задание на новом рабочем месте он выслушал от «бугра» с недоверием: ему казалось, что разжечь хороший костер с ровным, устойчивым жаром — работа для дураков и лентяев. Тем более, если дрова под боком: стоило отойти от геологических вешек, где нужно было разжигать костры, в любую сторону десяток шагов, и руби из обильного сухостоя приглянувшуюся тебе сосенку или низкорослую березу с искривленным от сильных морозов бугристым стволом. Другие деревья здесь не росли: за короткое, прохладное лето болотистая почва успевала оттаивать на полтора-два метра, не больше, укрывая своим топким, пружинистым слоем тысячелетний холод вечной мерзлоты, под монолитом которого была спрятана природная кладовая с алмазами.

Костры надо было разжигать по предполагаемому контуру кимберлитовой трубки, таящей в своей глубине несметные богатства, а затем на слегка оттаявшем месте, вибрируя каждой мышцей своего тела, бурить многометровые шпуры для зарядов взрывчатки. Первую часть работы выполняла бригада расконвоированных зеков, а за закладку динамитных патронов и подрыв слоя вечной мерзлоты отвечали вольнонаемные специалисты, жившие в ближайшем поселке. И хотя зима в этих краях с ее иссушающими сорокаградусными морозами длилась нескончаемо долго, надо было успеть до весенней распутицы добраться до черной, с синевато-зеленым отливом кимберлитовой породы, с вкрапленными в нее зернами алмазов и алыми каплями пиропов.

Но все это Сырцов узнал не сразу, а пока что надо было научиться быстро и толково разжигать костры, которые, несмотря на заранее заготовленную бересту и сухую щепу, разгорались в морозном, искрящемся мареве медленно и неохотно. А их каждому члену бригады надо было разжечь не один, а четыре, чтобы поочередно бурить оттаивающую землю. К концу недели Сергей научился не хуже других управляться с этим нехитрым на первый взгляд делом и, отогрев у первых робких язычков пламени негнущиеся клешни рук, переходил к следующей железной вешке с сигнальным красным лоскутом — месту очередного костра.

Общий большой костер, возле которого на редкие перекуры собиралась вся бригада, неторопливо разжигал сам «бугор» Суровцев, кряжистый, немногословный мужик, по-хозяйски отбирая у своих подчиненных понравившийся ему ствол сухостоя. Никто не роптал: дело было общее. Дав костру как следует разгореться, бригадир набивал закопченное ведро комьями чистого снега, подвешивал его на толстой сырой жерди над рыжими космами пламени и, устроившись рядом на каком-нибудь обрубке, надолго застывал в тяжкой думе, ожидая, пока вода в ведре закипит белым пузырящимся ключом. Заварив крепкий чай, бригадир с неохотой поднимался с нагретого кругляша сухостоя и пронзительным разбойным свистом сзывал бригаду на первый перекур и кружку горячего чая. Некоторые, наиболее запасливые, позволяли себе баловаться сахаром.

Но сегодня распорядок дня пошел по-иному: распалив общий большой костер, «бугор», скрипя по хрустящему насту сапогами, подошел к Сырцову и приказал ему нарубить побольше зеленых сосновых лап.

— А я пока второй костер налажу, — собрался он уходить.

— Зачем тебе сосняк? — удивился Сергей. — Для дыма? Так гнус еще не скоро будет, — пошутил он.

— Загородку надо небольшую соорудить, — пояснил бригадир, ощипывая с небритой щетины россыпь инея. — Сегодня последняя пятница месяца. Кутай должен приехать…

Сырцов не стал спрашивать, кто такой Кутай и откуда он должен приехать: за годы заключения он научился не задавать лишних вопросов и жить по принципу — меньше знаешь, меньше спрос. Соорудив из сосновых лап небольшую прямоугольную загородку, у входа в которую полыхал второй костер, бригадир утоптал тяжелыми сапогами снег вокруг комлей ветвей и удовлетворенно заметил:

— Ну вот, так лучше будет… Не совсем же мы скоты, на голом месте…

«Спать он там, что ли, собирается? — с недоумением подумал Сергей. — Так возле костра лучше: обопрись о какой-нибудь чурбан и — дуй. Теплее и удобнее. И загородки никакой не надо».

— Так, ну иди к своим отметкам, — оглядел бригадир в последний раз жидкий частокол ветвей, воткнутых в снег. — А после работы прямо из столовой зайдешь к «куму».

— Зачем? — не удержался от вопроса Сырцов.

— Это он тебе сам скажет. Может, посоветоваться о чем-то хочет, а может, просто — вдвоем за чашкой чая посидеть, — иронично ответил бригадир. — Я передаю то, что мне приказано.

Кутай приехал во второй половине дня, когда бригадир приготовил в ведре очередную порцию коричневого варева и собирался дать сигнал на перекур. Вначале зеки услышали вдали приглушенные, короткие вскрики, затем в глубине чахлого березняка несколько раз на поворотах взвизгнули полозья, а вскоре из морозной искрящейся дымки показались низкорослые, шумно дышащие олени, тащившие за собой двое нарт. На передних среди небольших тюков сидел сам Кутай — морщинистый, узкоглазый якут с длинным шестом в руках. На вторых нартах — закутанные в меха — сидели две женщины, поблескивая из-под меховых капюшонов темными бусинами глаз. Зеки, не ожидая сигнала, оставили работу и стали подтягиваться к большому костру. Прибывшие гости знали свое дело хорошо: Кутай, немного отогревшись у пламени костра, распаковал свою нехитрую поклажу и выложил поверх нарт несколько пачек чая и сигарет.

— А спирт есть? — встревоженно спросил кто-то из зеков.

— Это потом, — ответил Кутай. — Сначала — туда! — махнул он рукой в сторону зеленой изгороди.

Приехавшие с ним женщины захватили со своих нарт по оленьей шкуре и молча направились в загородку сосняка.

— Ну, братцы, — дрогнувшим голосом начал бригадир, — порядок вы знаете: деньги вперед и — без скотства. Кто со мной идет? — оглядел он кольцо зеков возле костра. Вспомнив, кто ему помогал строить загородку, спросил:

— Серега! Ты как?

— Без меня… — коротко обронил Сырцов, поправляя дрожащими руками поленья костра и чувствуя, как кровь тугими толчками стучит в виски.

— Может, денег нет, так я займу, — не отставал бригадир. — Или брезгуешь? Так ты насчет чистоты не бойся: бабы проверенные — не в первый раз. Это у поселковых проституток чего хошь подцепить можно, а тут…

— Я сказал — без меня, — зло оборвал бригадира Сырцов.

— Дело хозяйское, — обиделся «бугор». — Следующая пятница не скоро будет. — И, сунув Кутаю в узкую, маленькую ладонь несколько мятых кредиток, заторопился в сосновую загородку.

…Позже, когда бригадир в лиловых сумерках обходил цепочку затухающих костров, проверяя проволочным щупом глубину шпуров, Сырцов не удержался от вопроса:

— Михаил Павлович! А этот… Кутай, как он не боится ездить один? Могут же и товар отнять, и бабами попользоваться бесплатно.

Бригадир, умиротворенный опустошенностью после близости с женщиной, благодушно хохотнул:

— А чего ему бояться? Он не один этим делом промышляет… Зарплату ему тут никто не платит, а деньги всегда нужны. Даже здесь! А насчет отнять или бесплатно попользоваться… Был уже такой друг… Правда, не у нас, а на другом участке. Так его через несколько дней из березняка у костра ухлопали. Одним выстрелом, прямо в глаз, как белку. Вот так! Ты не смотри, что Кутай без оружия ездит, у них у каждого в чуме охотничий карабин есть. Только они без нужды его с собой не таскают. — И, дохнув на прощание хлебным запахом свежевыпитого спирта, сожалеюще сказал: — Зря ты отказался… Бабы хорошие, в самом соку. — Уже двинувшись к следующему костру, напомнил: — Не забудь зайти, куда я говорил.

* * *

В небольшом бревенчатом домике, который занимал опер, капитан Зимников, было тепло, чисто, а на чугунных плитах раскаленной печи по-домашнему уютно попискивал вскипевший чайник. На припечке — чтоб не остывала — томилась в расписном фарфоре заварка.

— На мороз, наверное, поет, — предсказал капитан, усадив перед собой за однотумбовый стол пришедшего Сырцова. — Как там, на улице? — спросил он Сергея. — А то я после обеда еще не выходил.

— Туман осел, — ответил Сырцов, снимая шапку и устраивая ее на коленях. — А небо ясное, вызвездило…

— Значит, точно — на мороз, — помрачнел Зимников. — К утру к пятидесяти натянет, а то и больше. Опять день актировать придется, а работы невпроворот.

«Тебе-то чего беспокоиться? — неприязненно подумал Сырцов, глядя на сухощавого капитана, с темной, короткой стрижкой. — За план не отвечаешь, сиди себе в тепле, обрабатывай сексотов да следи, чтобы побегов не было. А сейчас вообще можно всю охрану в зоне снять: в такой мороз никакого дурака из барака палкой не выгонишь». Но вслух сказал:

— Кому-нибудь, может, и сактируют день, только не нашей бригаде: мы все равно возле костров работаем. Как в горячем цехе… — усмехнулся он.

— Ваша бригада — это еще не все, — с досадой откликнулся капитан. — Взорванный грунт кому-то убирать надо, а в такие морозы ни один скрепер не запустишь. Лопатой, что ли, ковырять? — спросил он.

Сырцов промолчал. Ему было безразлично, как будут убраны промерзшие глыбы взорванного грунта. Как-нибудь управятся: не в первый раз. Настывшее за день тело быстро отошло в тепле бревенчатого домика, накопившаяся за день усталость в мускулах требовала хоть ненадолго прилечь и расслабиться, а тягучее выпевание вскипевшего чайника неудержимо тянуло в сон. «Скорее бы уже спрашивал, что ему надо, и — в барак», — думал Сергей, часто моргая отяжелевшими веками.

— Ты куришь? — опер выложил на стол из кармана тужурки пачку сигарет.

— Если угостите… — ответил Сырцов, стараясь избегать приблатненного слова «начальник».

Зимников достал себе сигарету, подвинул начатую пачку ближе к собеседнику и продолжил разговор:

— Закуривай, а остальные забери с собой, у меня пока запас есть. Табак, правда, пакостный, но хоть дым идет. — Капитан глубоко затянулся, откашлялся и задал неожиданный вопрос: — Ты чем думаешь заняться после освобождения?

— До этого еще дожить надо, — нехотя усмехнулся Сергей. — Полгода — срок тоже немалый. За это время что хочешь случиться может… Некоторые за несколько дней до свободы новый срок отхватывали, а то и вообще ноги протягивали.

— Да-а, тут ты прав: зона — не воля, цыганка судьбу не предскажет, — согласился с собеседником капитан.

— Вот потому я и не тороплюсь загадывать на будущее, что и как… — пояснил Сырцов. — Освобожусь — видно будет. Может, останусь тут на сезон, поработаю на прииске. К тому времени, как мне освобождаться, как раз добыча начнется. Подработаю немного, тогда и двину в теплые края. Я у местных в поселке узнавал, говорят, платят неплохо. А без копейки в кармане кому я на воле нужен?

— Не вздумай! — нахмурился хозяин избушки.

— Почему? — наивно удивился Сырцов. — Я тут к любой работе привык, как-нибудь сезон перетерплю.

— Да не в этом дело! — с досадой воскликнул капитан. — Перетерпит он… Ты видел, как они здесь живут? Бараки — хуже чем у нас в зоне. В каждой комнате по десять-двенадцать гавриков. Спят посменно. Подошла твоя очередь отдыхать, а рядом пьянка идет или в карты режутся. Одна баба на бригаду, жрать им готовит, и та с недолеченным триппером. А по последним пятницам месяца якуты в такие поселки не заглядывают, — насмешливым тоном дополнил капитан. — Себе дороже выходит… Если ты даже и выдержишь сезон такой жизни и тебе удастся крупно заработать, с деньгами тебя отсюда не выпустят, — предупреждающе поднял палец вверх капитан. — Не ты первый… В лучшем случае разрешат билет на самолет взять. А могут и вообще еще до аэропорта голову оторвать. Нет, тебе это не подойдет! — убежденно сказал капитан. — Ты же человек с высшим образованием и сидишь фактически за ерунду, — с укоризной напомнил он. — Я понимаю: не повезло. Но ведь дело уже к концу идет, зачем же добровольно опять в каторжное дерьмо окунаться? Ты подумай хорошенько, — посоветовал опер, — время еще есть. А тут с тобой, я думаю, ничего пока плохого не случится, — ободрил его Зимников. — В расконвоированной бригаде — не на общих работах, да и барак у вас отдельный, сами себе хозяева, никакой пахан свою волю не навяжет.

Сырцов промолчал, часто и жадно затягиваясь сигаретным дымом.

— Я вот о чем хотел спросить, — продолжил беседу капитан, прищурив от табачного дыма карие глаза. — Срок у тебя вроде бы небольшой, судимость первая, а почему-то все время из лагеря в лагерь перебрасывают. В чем дело?

— Ну, не все время, — не согласился с опером Сырцов. — За два года — второй раз. А причина… В первом лагере жена начальника режима откуда-то узнала, что я прилично английским и немецким владею, и захотела, чтобы я с ней позанимался…

— Откуда-то… — иронично повторил Зимников, прервав собеседника. — От мужа и узнала! — уверенно предположил он. — А зачем ей эти занятия были нужны? Куда-нибудь хотела поступать учиться?

— Навряд ли… — качнул головой Сырцов, с сожалением туша догоревший окурок в пепельнице. — Ей уже, по-моему, давно за тридцать перевалило, старше меня, и двое детей в школу ходят. Куда же тут поступать? — усмехнулся Сергей Григорьевич. — Может, раньше, до замужества, недоучилась где-нибудь, — предположил он, — а тут видит, что дичает, ну и решила освежить знания.

— От такой службы одичаешь, — согласился капитан с этой версией. — Не поймешь, кто сидит: зеки или ты, — начал он зло разминать очередную сигарету. — Только они по одну сторону «колючки», а мы — по другую. Зек отсидел свой срок и — на волю. А ты терпи тут пожизненно! — сломал капитан сигарету. — Ладно, рассказывай дальше, — с досадой бросил он обломки сигареты в пепельницу.

— Рассказывать особенно не о чем, — слегка пожал плечами Сырцов. — Позанимался я с ней несколько раз, а тут этап в другой лагерь сколачивали, ну начальник режима и воткнул меня туда.

— Понятно, — откинулся на спинку стула капитан. — Приревновал, значит, — высказал он догадку.

— Может быть, я не спрашивал, — отозвался Сергей Григорьевич. — Мне один черт, где сидеть. Собрал котомку, перебросил через плечо и — в строй. Да оно даже и лучше, что так вышло, а то на меня в бригаде уже коситься начали: все на работу, а я два раза в неделю в бухгалтерию с ней заниматься. Кому это понравится?

— Да-а… — неопределенно протянул капитан. — Он что, намного старше тебя был или рожей не вышел?

— Кто, начальник режима? Нормальный мужик, — ответил Сырцов, — и возраст для нее подходящий: лет тридцать пять, не больше. Если и приревновал, не знаю, что ему за блажь в голову ударила: я же с ней на виду у всех в бухгалтерии занимался. Причем днем, — с недоумением пожал плечами Сергей Григорьевич.

— Ладно, черт с ней, с этой студенткой, — решил капитан. — А из второго лагеря в нашу зону почему тебя перевели? У них ведь там полегче и климат не такой сволочной!

— На этот раз вообще все просто было, — ответил Сырцов. — Не успел я толком освоиться, вызывают в комендатуру и приказывают шмотки собирать. Оказывается, у них уже сидит мой подельник, а в одной зоне запрещено держать нескольких человек, проходивших по одному делу. Я его, правда, и не увидел. Такой же опер, как вы, докопался. Только он в майорском звании, — дополнил Сырцов.

— Знаю я его, — слегка поморщился Зимников, — встречался на совещаниях. Скользкий человек! — презрительно охарактеризовал капитан своего собрата по профессии. — Собственную мать в смертных грехах подозревает. Вообще-то и винить его в этом… — задумчиво сказал капитан, вставая со своего места. — Работа такая: если зверем не будешь, то самого съедят.

Поскрипывая сапогами, Зимников прошел к жаркой печи, налил две эмалированные кружки крепкого чая и вернулся к столу. Одну из них поставил перед своим собеседником. Сев на свое место, достал из ящика стола горсть квадратных кубиков рафинада и выложил их на столешницу.

— Ложечек не держу, — сообщил капитан, — так что придется вприкуску. Тоже дичаю понемногу, — криво, уголком рта улыбнулся он, — впору английским манерам обучаться.

«Чего это вдруг так обхаживает меня? — с недоумением подумал Сырцов. — В штатные сексоты думает завербовать? Так уже поздно: у меня срок скоро кончается. И толку от меня мало: в общем бараке я не живу, а в нашей бригаде в побег никого калачом не заманишь. Про Кутая он, видно, и без меня знает». Но кружку крепкого, душистого чая взял с молчаливой благодарностью и, обжигаясь, стал торопливо глотать терпкую до горечи жидкость, словно ее живительным теплом можно было запастись впрок, перед грядущими трескучими морозами.

— А сахар? — односложно спросил капитан, откусывая крепкими зубами хрустящую сладость.

— Да я только недавно поужинал, — отозвался Сырцов. Но вспомнив, что завтра, после призывного свиста бригадира придется глотать пустую горькую жидкость, пропахшую дымом костра, взял со стола несколько кубиков рафинада и предусмотрительно спрятал их в карман заношенного бушлата.

— Последний вопрос, — отставил капитан в сторону пустую кружку. — За что, конкретно, ты сидишь? Статья и выписка из постановления суда — это еще не вся картина. Это ее фрагмент… Вернее эскиз, понятный только одному автору. А в нашем деле у картины всегда два соавтора: судья и зек. Так вот, я хочу от тебя услышать дополнение к эскизу судьи. Только коротко, — взглянул на наручные часы капитан, — времени у нас в обрез.

«Смотри, какой эстет! — с удивлением подумал Сырцов. — Если такими категориями мыслишь, чего же тут возле „колючки“ жизнь проводишь? Мог бы и другую работу подыскать». Но высказывать эти мысли вслух воздержался.

— Если коротко, — тоже отставил свою кружку Сергей Григорьевич, — за незаконное хранение огнестрельного оружия и попытку его применения.

— Легко отделался, — заметил опер. — Как же тебя угораздило с таким образованием в эту историю вляпаться? — поинтересовался он.

— Потому и вляпался, что такое образование, — помрачнел гость. — Закончил школу с английским уклоном, потом иняз… Связей никаких нет… Денег для взятки — тоже. Так что на теплое место устроиться не удалось. Пришлось идти в школу преподавателем. А там зарплата такая, что на сигареты не хватает. Пробовал толкнуться в некоторые издательства: думал переводчиком подработать. Все-таки два языка в активе… Кроме родного, — добавил Сырцов. — А там все под завязку красивыми девками забито! Языки они, может быть, и хуже моего знают, зато у них ноги прямо из-под мышек растут, а глазищи — как чайные блюдца. И у каждой грудь ни в какой лифчик не умещается. С такими соперниками тягаться трудно, — покачал головой Сырцов. — Стал я понемногу закладывать, — щелкнул он себя по кадыку.

— На сигареты, значит, не хватало, а на выпивку как раз? — иронично спросил его капитан.

— Выходит так… — согласился с ним Сергей Григорьевич. — Когда этим начинаешь заниматься, о деньгах не думаешь. К тому же, благодаря пивным барам, я в люди и выскочил! Правда, ненадолго, — с сожалением добавил он. — Встретил я как-то в одном буфете старого товарища, Виктора Пискунова, — продолжил Сырцов свой рассказ. — Разговорились, что и как… Он, оказывается, у какого-то туза телохранителем устроился и одновременно личным шофером. И тот теперь ищет второго охранника, но такого, чтобы английский знал. Ему часто приходится по делам за границу выезжать, и чужим переводчикам он не доверяет. Свел он на другой день меня со своим шефом… Познакомились, поговорили, и он меня через неделю к себе на работу взял. Даже отправил за свой счет на какие-то месячные курсы. Там меня наскоро обучили, куда нужно при случае бить, и обязательно первым. Потом в тире потренировался, в спортзале… А вскоре уже с новым шефом поехал в Голландию. Он там партию обуви закупал.

— И на каком же языке ты там с ними объяснялся? — недоверчиво спросил опер.

— На немецком, — не задумываясь ответил собеседник. — Там его почти все знают.

— Ладно, продолжай, — взглянул опять на наручные часы капитан.

— Тут уже продолжать нечего… Побывал я еще с ним в Бельгии и Финляндии.

— Опять за обувью? — закурил очередную сигарету опер.

— Так он только этим и занимался! — ответил Сырцов тоном человека, возмущенного тем, что его хотят необоснованно обвинить во лжи. — Оттуда — крупные партии, здесь — мелким оптом.

— На чем же вы все-таки с другом вляпались? — поторопил капитан рассказчика.

— На пустяке… — ответил Сырцов. — Ждали мы как-то в машине у ресторана своего шефа с его девкой. После полуночи те появились… Только успели они на заднем сиденье устроиться, подлетают с разных сторон двое парней и рвут передние дверцы. Один хватает Виктора за воротник пиджака и молча тащит его из кабины. Второй вцепился мне в горло и командует: «Вылезай молча, падла!» Я развернулся на сиденье и правой ногой — его в грудь. Он — под колеса. Слышу, сзади выстрел, но спиной чувствую, что Виктор еще в кабине. Тогда и я выхватил свой пистолет… Вижу, этот хват с земли поднимается. Я и выстрелил рядом с ним… Он опять мордой в асфальт.

— Промазал? — разочарованно спросил Зимников.

— Нет, — качнул головой Сырцов. — С такого расстояния промазать трудно. Я специально… Зачем человека калечить, если он и так на земле лежит? А вот у Виктора другого выхода не было: он второму парню плечо прострелил. Дальше неинтересно, — поскучнел рассказчик. — Откуда-то менты набежали, толпа собралась… Виктору четыре года дали, а мне два. Теперь вот сижу, с вами чай пью, — попытался улыбнуться Сырцов.

— Непонятно все-таки, — наморщил лоб капитан. — На вас же нападали!

— Так мы в суде и рассказали, — ответил Сергей Григорьевич. — А те парни придурками прикинулись: мы, говорят, думали, что частник, хотели спросить, куда едет, а в нас стрелять начали. Свидетелей никого нет. Вот и докажи, кто прав. К тому же и разрешения на оружие у нас не было. Сколько раз шефу об этом говорили, а он только обещал: «Скоро получите». Ну мы верили… Человек-то крупными делами ворочал. Визы, например, без труда нам оформлял. Да и ругаться лишний раз не хотелось: платил он нам отлично, где еще такие деньги заколотишь?

— Ладно, иди отдыхай, — встал опер из-за стола. — Как-нибудь еще поговорим, — пообещал он. — Сигареты забери, — напомнил капитан. И когда Сырцов дошел уже почти до двери и готов был шагнуть за порог, в стылую жуть ночи, задал ему еще один вопрос: — А как фамилия вашего шефа была, который обувью промышлял?

— Бортников, — не оборачиваясь ответил Сергей Григорьевич.

…В свой тускло освещенный барак Сырцов вернулся незадолго до отбоя. Большая часть зеков сидела на табуретках возле своих кроватей, ожидая прихода проверяющего офицера. Некоторые, сбившись в небольшие группки, вполголоса беседовали о чем попало, лишь бы как-то скоротать время до отбоя, блаженно вытянуться под одеялом и мысленно сбросить со счетов еще один благополучно прожитый день. Бригадир Суровцев сидел один возле неплотно прикрытой дверцы огромной печи и задумчиво пускал в багровую щель голубоватые струи табачного дыма.

— Вернулся? — спросил он вошедшего в барак Сырцова. — Садись рядом, поговорим… Время еще есть. Чего он тебя так долго держал? — пытливо посмотрел Суровцев на своего подчиненного, когда тот устроился рядом на свободном табурете.

— Я вообще не пойму, зачем он меня вызывал, — недоуменно ответил Сырцов. — Все мои данные в личном деле есть, срок к концу идет… Даже чаем с сахаром угостил, — похвастался Сергей Григорьевич. — Правда, сахар я с собой прихватил, завтра у костра чаю попьем. А на прощание начатую пачку сигарет дал.

— Благодетель… — качнул головой бригадир. — Значит, думает еще с тобой встретиться, — предсказал он.

— Так он и сказал, — подтвердил догадку бригадира Сырцов. — Как ты думаешь, зачем я ему понадобился?

— Черт его знает! — сплюнул Суровцев на поленницу дров, лежавшую возле печи. — После второго разговора само все прояснится. Ты чего тут крутишься? — зло спросил он приблизившегося дневального. — Ишь, уши топориком настроил!

— Дров подложить надо, а то прогорят все, — стал оправдываться дневальный.

— Успеешь! Прогорят… Вот ляжем спать, тогда и подкладывай. И если утром печь холодная будет, раздену догола и твоими шмотками ее растоплю! — пообещал Суровцев, с неохотой поднимаясь с уютного места.

* * *

Капитан Зимников, несмотря на данное обещание, не торопился вызывать Сырцова на очередную беседу. Видимо, проверял все сказанное им по своим каналам, а может, за повседневной служебной суетой давно уже и забыл об их разговоре. Однообразие томительно тянувшихся дней постепенно заглушило в душе Сырцова тревожное ожидание повторной встречи с опером, а постоянная загруженность работой и изматывающая усталость не давали времени для пустых размышлений. Лагерного опера Сырцов вновь увидел, когда бригада уже углубилась в котлован контура на несколько метров и начала бурить шпуры по второму кругу. За это время еще дважды приезжал Кутай со своим неизменным товаром: чаем, сигаретами и несколькими бутылками спирта. Менялись ли его спутницы, Сергей Григорьевич определить не мог: низкорослые, закутанные в меха, с темными бусинами раскосых глаз, они казались ему на одно лицо. После последнего отъезда старого сводника Сырцов, докуривая у костра сигарету, спросил у бригадира:

— Михаил Павлович! Он что, одних и тех же сюда возит?

— А ты монаха из себя не строй, а сходи пару раз в загородку, — хохотнул Суровцев, — тогда сразу разберешь, знакомая перед тобой или нет. — И, посерьезнев, добавил: — Конечно, разных. Заработать всем хочется… У них это за грех не считается. Может, в городах где… А в этой глуши… — безнадежно махнул он рукой.

— И ты скажи, не боятся забеременеть, стервы! — с веселым восхищением обронил кто-то из зеков.

— Где много людей ходит, там трава не растет, — философски заметил Суровцев, подвигая сапогом обгоревшие поленья к центру костра. — А ты что, хочешь вместо себя здесь наследника оставить на вечное поселение? — Переждав общий смех, строго сказал: — Ну вы докуривайте и давайте по своим местам. А то у вас теперь разговора об этом деле на несколько дней хватит.

Вскоре после второго приезда Кутая в котловане будущего карьера неожиданно появился капитан Зимников. Мягко ступая по взрыхленной породе аккуратными черными валенками, он обошел цепочку зеков, бурящих шпуры, и, никого ни о чем не спрашивая, направился к главному, бригадирскому костру. Суровцев, давно заметивший появление в котловане «кума», оправил полузатухший костер, подкинул в него свежего сушняка и терпеливо, без излишней суеты, ожидал подхода гостя. Издали кряжистый, широкоплечий бригадир, стоявший на фоне рыжих языков пламени, был похож на языческого шамана, только что закончившего заниматься камланием, но еще не вполне вышедшего из транса.

Капитан сел у костра на обрубок сухостоя, пригласил бригадира сесть напротив и, явно наслаждаясь теплом, начал о чем-то беседовать с Суровцевым. Разговор длился долго: Михаил Павлович еще пару раз подкладывал в костер порции сушняка, прежде чем капитан встал с места, закурил сигарету и не спеша направился к пологому спуску, ведущему в котлован. На этот раз зеки, не ожидая призывного свиста бригадира, сами стали подтягиваться к основному костру, желая услышать от Суровцева какие-нибудь новости. Разместившись кружком возле громадной кучи углей, закурили у кого что было, и поплевывали в костер с таким видом, словно приход опера на рабочую площадку был для них вполне обычным делом. Несмотря на кажущееся равнодушие, у каждого из сидящих в уголках глаз затаилось нетерпеливое ожидание. Наконец один из зеков, не выдержав томительного молчания, решил пустить пробный шар и задумчиво спросил сам себя:

— Интересно: зачем он приходил? Пересчитывать нас? Так тут все расконвоированные…

— И за план он не отвечает ни с какого бока, — поддержал его сидящий рядом товарищ.

Бригадир Суровцев, пропустив эти реплики, косвенно адресованные ему, мимо ушей, молча помешивал суковатой жердью кучу углей.

— Павлович! Ты не томи души нам, — взмолился кто-то из сидящих вокруг костра. — Все-таки одна бригада… Едим за общим столом и спим рядом.

— Одна, — легко согласился с таким доводом Суровцев. — А планы на жизнь у каждого разные. Ты вот, например, шестой год дотягиваешь, а я — девятый. Кого-то семья дома ждет, а меня… — безнадежно махнул он рукой. — Могу только одно сказать: ничего плохого «кум» ни о ком не говорил, — успокоил он товарищей по бригаде. — Ладно, — поднялся Суровцев с места, — погрелись и — хватит. Давайте по своим местам… Замер произведем, потом еще немного посидим. Обойдемся сегодня без второго чая, — с сожалением посмотрел он на затухающий костер.

…Когда подошла очередь замерять глубину шпуров, пробуренных Сырцовым, бригадир, запуская проволочный щуп в темную нору отверстия, ровным тоном сообщил:

— Сегодня после ужина пойдешь опять к капитану Зимникову. Хочет с тобой еще о чем-то поговорить… Кое-что он тебе предложит, — продолжил Суровцев, переходя к очередному шпуру. — Дело твое, соглашаться или нет, но помни: дальнейшая моя жизнь зависит от того, какое ты решение примешь.

— Может, ты мне подскажешь, Павлович, как себя вести? — обратился за советом Сырцов.

— Навряд ли… — качнул лобастой головой бригадир. — Я сам в раздумье… Со мной ведь он не в первый раз беседует. Да все напарника подходящего не было. А тут ты подвернулся… Словом — решай сам.

* * *

Капитан Зимников встретил на этот раз Сергея Григорьевича как старого знакомого: без холодной служебной официальности, которая разделяла их незримой перегородкой друг от друга во время первой беседы. Но вместе с тем тон капитана не позволял собеседнику чувствовать себя на равных: расслабленно, а тем более панибратски. Все так же уютно, по-домашнему, пел на плите вскипевший чайник, на углу стола — оставляя углы комнаты в тени — ярко светила настольная лампа, а рядом, в ожидании долгой беседы, стояла чистая пепельница. Только не слышно было потрескивания в бревенчатых стенах домика: за два прошедших месяца морозы заметно поубавились, снег под ногами не рассыпался сухими крупинками, а упруго оседал вниз, послушно отпечатывая четкие следы. Приближалась весна…

— Чаю налить? — спросил капитан, когда Сырцов сел за стол.

— Спасибо, я только что поужинал, — отказался Сергей Григорьевич.

— Ну спирта я не предлагаю: сам пью очень редко, да и тебе в барак идти. Так что продолжим наши игры… насухо, — слегка улыбнулся капитан, выкладывая на стол пачку сигарет. — Я тебе должен сообщить не очень приятную новость: твой подельник Пискунов уже на свободе. А ведь у него срок был на два года более твоего! Вот так… — замолк капитан, выжидательно смотря на собеседника карими глазами.

— Значит, сумел как-то… — вымученно усмехнулся Сырцов. — Непонятно только — как. По одному же делу шли…

— По одному, — подтвердил капитан. — Но кому-то из его друзей удалось найти толкового адвоката и добиться пересмотра дела. Вообще я не понимаю, почему вы получили такие сроки, — с неподдельным удивлением продолжил Зимников. — Вы должны были пройти по статье: «О превышении пределов необходимой обороны». И отделаться условным сроком, даже с учетом незаконного хранения оружия. Видно, не такие уж придурки те парни были, как ты думаешь, — заключил капитан. — Это тебе урок на будущее! — назидательно заметил он. — В таких случаях надо стрелять наповал! — с глубокой убежденностью сказал капитан. — Я сам юрист и знаю это точно. Мертвый оправдываться не станет, зато ты можешь на суде валить на него все что вздумается. Лишь бы концы сходились. Ты Маркса читал? — задал неожиданный вопрос капитан.

— В объеме институтского курса, — ответил удивленный Сырцов. — А что?

— Вполне достаточно, — заметил Зимников. — Он где-то написал: «Жизнь — это борьба». Недурной афоризм! По-моему, это единственная умная мысль из всего, что он сочинил, — сделал вывод капитан. — Все остальное — мура! — решительным жестом отсек опер ненужную идеологическую шелуху. — Закуривай, — предложил он, доставая сигарету, — и двинем дальше.

«Значит, он за эти два месяца проверил все, что я ему сообщил при нашем первом разговоре, — размышлял Сергей Григорьевич, неторопливо раскуривая тугую сигарету. — Потому так долго и не вызывал меня на вторую беседу».

— Я вот заметил, — нарушил молчание капитан, — что тебе за все время никто не прислал посылки или письма. Что, на воле никого из близких нет?

— А кто же мне пришлет? — удивился Сырцов. — Жениться я еще не успел: самому жить не на что было. Отец ушел из семьи, когда я еще в коротких штанишках ходил, а мать умерла вскоре после того, как я институт закончил. Так что… ждать помощи мне неоткуда, — пустил густую струю табачного дыма Сырцов. — Ничего, прожил как-то, — с горечью продолжил он. — Тут уже немного осталось — дотяну. Квартира вот только меня беспокоит… В двадцать восемь лет бомжем остаться, как-то… не очень… — помрачнел Сырцов.

— Какая квартира?

— Я после смерти матери двухкомнатную квартиру в Москве занимал, — пояснил Сергей Григорьевич. — А теперь, после заключения, не знаю: останется она за мной или нет? — вопросительно посмотрел он на капитана. — Там, наверное, уже и вещей никаких не осталось.

— Останется, — не раздумывая ответил Зимников. — А если кто-нибудь за это время ее занял — поможем вернуть, — пообещал он. — У меня в столице есть друзья, которые мигом это дело провернут. Только при одном условии… — не окончив фразу, замолк капитан.

— При каком? — как можно равнодушнее спросил Сырцов, чувствуя, что его собеседник приготовился выложить карты на стол и сыграть с ним в открытую, объяснив наконец, зачем он понадобился ему.

— Давай все-таки выпьем чаю, — предложил капитан, не ответив на вопрос своего гостя. — Тогда, может, и разговор получится доверительнее. Ты не бывал в Средней Азии?

— Не приходилось, — ответил Сергей Григорьевич, с сожалением отметив, что беседа неожиданно свернула в новое русло.

— А мне пришлось там пожить, — вкрутил капитан остаток сигареты в донышко пепельницы. — У них, если встречаются двое хороших знакомых, садятся вначале в ближайшей чайхане, выпивают пару чайников чая, а уж потом делятся между собой всеми новостями. Мудрый обычай! — Зимников встал со своего места. — Если душа размягчена и нервы успокоены, легче разговаривать. А славяне сначала водкой себя оглушат, а потом доказывают друг другу, кто из них умнее, — насмешливо закончил он, проходя к печке.

На этот раз Сырцов отбросил ненужную скромность и пил чай, откусывая от кубиков рафинада щедрые порции. Кружку чая капитан, видимо, следуя мусульманскому обычаю, осилил в полном молчании. Затем, закурив очередную сигарету, задал своему собеседнику вопрос:

— Не надумал за эти два месяца, чем займешься на воле?

— Нет, — признался Сергей Григорьевич, отставляя свою кружку в сторону. — По-моему, об этом лучше пока не думать. А то настроишь себя на что-нибудь, выйдешь на волю, а получится все иначе.

— Вообще-то мысль верная, — поддержал собеседника капитан, — но хоть какие-то наметки уже надо иметь. Тебе сколько осталось до звонка?

— Три месяца, — ответил Сырцов.

— Мало, — качнул головой опер. — Пролетят — и не заметишь. Если бы твое дело мне раньше на глаза попалось, можно было устроить досрочное освобождение. А теперь… Пока бумаги туда-сюда сходят, ты и сам по чистой освободишься. — Решил Зимников не играть больше в недомолвки. — Вот что, у меня к тебе есть деловое предложение. Только договоримся сразу, — подался он к столу вперед, — если оно тебе не подойдет, считай, что я ничего не говорил. Просто приснился тебе сон на рассвете…

— …а сны нужно забывать, — окончил фразу Сырцов. — Примета такая есть.

— Вот именно! — одобрительно отозвался капитан. — Поедешь после освобождения в Геленджик, — начал излагать свой план капитан.

— А квартира? —перебил его Сергей Григорьевич.

— Не торопись, — слегка поморщился капитан. — Уладим все с квартирой, я же тебе пообещал. — Красивое, худощавое лицо опера выражало явную досаду. — Значит, поедешь в Геленджик, — продолжил Зимников тоном, словно они давно уже об этом договорились. — Там тебя встретят, определят на жилье и начнут постепенно знакомить с нужными людьми. За это время осмотришься, отогреешься как следует, — слегка усмехнулся опер, — и — удачной работы!

— А что я должен буду делать? — поинтересовался Сырцов.

— Практически — ничего, — откинулся на спинку стула капитан. — Смотреть и слушать. Можешь завести себе женщину, только из порядочных, — сделал он оговорку. — Чтобы с ней не стыдно было в приличный ресторан пойти или в Сочи на экскурсию съездить. Кстати: как у тебя с выпивкой? — мимоходом поинтересовался он. — Не увлекаешься? А то ты прошлый раз говорил, что одно время запил.

— Это временно было, — ответил Сырцов. — А так — в пределах нормы. Есть возможность — могу выпить. Нет — обхожусь легко. Я же потом у оптовика работал, — напомнил он, — и ничего, замечаний не было. Держал бы он забулдыгу возле себя?

— Это хорошо! А то, обычно большинство «сыплется» на бабах и выпивке. Так вот… Если все пойдет нормально, ты потом переберешься в Сочи. Там весь узел завязан! — с неожиданной вспышкой злости пристукнул ладонью по столу капитан. — Но сразу туда нельзя. На этот раз против тебя не те дураки будут работать, которые дверцы у машин рвут, а умные, незаметные люди. И беспощадные! Пока что они нас переигрывают… — с досадой признал опер.

— В чем? — спросил Сергей Григорьевич.

— Я уже сказал: не торопись, — капитан начал закуривать новую сигарету. Сделав несколько глубоких затяжек, продолжил: — До тебя там работал неглупый человек. Но где-то он сделал промашку и… его убрали. Не мы, конечно, — добавил он. — Тебя это не пугает? — испытующе посмотрел капитан на своего гостя.

— Я еще не знаю всех условий работы, — слегка пожал плечами Сырцов. — И нахожусь пока не там… — улыбнулся Сергей Григорьевич. — К тому же вы сами сказали, что ваш человек в чем-то ошибся. Так что, если…

— …вести себя умно, — подхватил мысль Зимников, — работать можно. Во всяком случае, это дело не опаснее, чем служить охранником у какого-нибудь оптовика. И лакеем себя чувствовать не будешь, и получать намного больше. Все от тебя зависит…

— А оружие мне на этот раз тоже нужно будет иметь?

— Придется, — кивнул капитан. — Но разрешение на его хранение ты получишь сразу, — успокоил он гостя. — Прямо здесь! И не какую-нибудь фальшивку, а настоящее. Так что пусть тебя это не беспокоит. Но это не значит, что ты непременно кого-нибудь должен будешь пристрелить. Для таких дел возле тебя будут другие люди… которые не будут колебаться. Их не мучит по ночам совесть, и в зону они идут без страха, зная, что их оттуда рано или поздно выдернут. Это — их ремесло. Оружие тебе будет дано, чтобы чувствовать себя уверенней и, в крайнем случае, помочь остаться живым.

Капитан ненадолго замолк, раскуривая полузатухшую сигарету, и Сырцов решил воспользоваться паузой:

— У меня возник один вопрос…

— Давай, — кивнул опер.

— Почему ваш выбор остановился на мне?

— Ну этого в двух словах не объяснишь, — задумчиво ответил капитан. — Во-первых, ты знаешь два языка, а это может пригодиться. Даже — наверняка! Ты одинок, — продолжил капитан, — значит, не будешь отвлекаться на семью. Но основное, — слегка повысил он голос, — ты прошел зону! Не авторитет, не вор в законе, но все же… И рядом с тобой будут работать такие же люди, которые охотно подчиняются только тем, кто знает обратную сторону жизни не понаслышке. Интеллект для них — не главное. Такое объяснение тебя устраивает?

— Вполне, — ответил Сырцов. — И еще, если можно, нельзя ли поконкретней: чем я все-таки должен буду заниматься? За безделье денег не платят… Если даже пистолет в кармане.

Вместо ответа капитан опять встал со своего места и, захватив пустые кружки, прошел к печке. Вернувшись к столу, сел поудобнее и нехотя отпил несколько глотков чая, обдумывая свой ответ собеседнику. Посвящать новичка во все тайны предстоящей операции ему, видимо, не хотелось, но и оставлять его в полном неведении тоже было нельзя.

— Видишь ли, — наконец решился капитан приподнять краешек занавеса, — алмазы, которые здесь добывают, это, по сути дела, полуфабрикат. Для того чтобы они приобрели настоящую цену, их еще надо огранить. А настоящие мастера этого дела находятся только в двух странах — в Израиле и Голландии. Парадокс: сами эти страны добычей алмазов не занимаются. Там их попросту нет! А мастера по огранке — пожалуйста! Есть они и в других странах, — оговорился капитан, — но класс не тот. Раньше здесь было одно объединение: «Якуталмаз», и вся транспортировка и охрана груза шла централизованным порядком. А теперь… — помедлил капитан, — десятки акционерных обществ, у каждого свой прииск, и свой канал связи с заграницей. Иногда — несколько. Сертификаты, лицензии на вывоз, накладные — все осталось по-старому. Изменились только… — капитан опять замолк. Затем, решив не вдаваться в излишние подробности, продолжил: — Изменились люди! Короче, партии алмазов стали пропадать в пути. И происходит это в морских портах, где начинаются круизы, — добавил он.

«Тебя-то с какого бока это беспокоит? — иронично подумал Сырцов. — Твоя задача — знать, о чем говорят в зоне и не готовит ли кто побег. Ну еще выявлять воровские связи и, если повезет, вытаскивать на свет Божий старые грехи, которые удалось кому-то скрыть. А тут — алмазы». Но благоразумно промолчал.

— Ты почему чай не пьешь? — неожиданно спросил опер. — Остынет.

— Слушаю, — ответил Сергей Григорьевич, но все же отпил несколько глотков из эмалированной кружки, не трогая кубиков рафинада. Чай к этому времени действительно остыл и утратил аромат свежей заварки.

— Тебе надо будет часто бывать в Сочинском порту, посещать ближайшие к нему рестораны и изучить, кто чем в действительности там занимается, — продолжил разговор капитан.

— Так там же тысячи людей! — изумился Сырцов. — Для этого нужны десятки наблюдателей и годы работы.

— Ошибаешься, — усмехнулся Зимников. — Обычных пассажиров или туристов сразу можно отмести в сторону, — загнул он на руке мизинец. — Их по чемоданам видно и по озабоченной роже. Уборщиц, кассирш, дежурных и прочую шушеру — тоже, — загнул капитан второй палец. — Из женщин нужно присмотреться только к ресторанным проституткам. Их могут использовать как наводчиц. Остается не так уж много: носильщики, таксисты, таможенники и постоянные посетители ресторанов. Их ты должен знать всех в лицо, как свою ближайшую родню. Кроме того, ты будешь там работать не один… Отправка алмазов идет не каждый день и всегда в разные сроки и с новыми людьми. Но вот как-то же узнают об этом налетчики?

— Значит, им кто-то сообщает об этом отсюда? — высказал догадку Сырцов.

— Подумали мы об этом, — отозвался капитан, — но… пока никого уличить не можем. Так что надежда на людей, работающих там, — махнул он рукой в неопределенном направлении. — Тебе будут сообщать, когда примерно должен прибыть человек с партией алмазов. А твоя задача — следить, чтобы посланец остался целым. Вот, в общих чертах, твоя будущая работа. Ну как, подходит тебе это дело? — стал закуривать капитан. — Если да, то за месяц до окончания срока ты ляжешь в лазарет.

— С чем? — удивился Сырцов.

— Врач диагноз поставит, — отмахнулся капитан от такой мелочи. — Там легче будет встречаться, чтобы как следует проинструктировать тебя. И подкормишься немного, — добавил капитан, оглядев худощавое лицо своего собеседника. — Сюда больше ходить не надо, а то пойдут лишние разговоры… — слегка поморщился опер.

— А если я не соглашусь? — спросил Сырцов.

— Ну что ж… — пыхнул сигаретным дымком Зимников. — Будем искать другого. Жаль, конечно, что времени столько упущено. — Затянувшись еще раз, посоветовал: — Ты все-таки подумай хорошенько… Время еще есть.

Сказано это было ровным тоном, без тени угрозы, но Сырцов понял, что если он действительно откажется от этого предложения, то в один из перекуров возле костра кто-то неведомый подстрелит его из чахлого березняка. Как белку: прямо в глаз. Причем для этого не обязательно будет ждать последней пятницы месяца, когда приезжает Кутай со своими раскосыми девками. Все произойдет гораздо раньше. Слишком он многое узнал…

— Я посоветуюсь с бригадиром, — после недолгого раздумья сказал Сергей Григорьевич, — а он передаст вам.

— Посоветуйся, — равнодушно обронил опер. — Подожду еще денек, — он встал со стула.

И по тому, как повеселело лицо капитана, Сырцов понял, что он сделал первый правильный ход в начавшейся игре, правил и участников которой он еще не знает.

Глава 2

— До Иркутска вас проводят, — давал последний инструктаж капитан Зимников, — там помогут получить паспорта, дадут на первое время денег и оружие с разрешением. А оттуда — поездом.

— Мне не надо оружия, — неожиданно запротестовал бригадир Суровцев. — Ни с разрешением, ни без него. Бесполезная затея…

— Почему? — удивился капитан. — Все будет законно: в разрешении укажут, что вы охранники спецгрузов, а пистолеты «чистые», нигде в деле не были.

— Умный ты человек, Виталий Михайлович, — впервые позволил себе Суровцев такое обращение вместо привычного «начальник», — а мелочей не учитываешь. Потому и «сыплятся» там твои люди! Пистолеты в деле не были… — снисходительно повторил он. — Зато я был, и не один раз! Моих отпечатков, — вытянул он перед собой крепкие, мозолистые ладони, — только за границей нет. А так, в любой милицейской картотеке найдешь. Так что никакое разрешение меня не прикроет. Тут надежда одна: на Серегину башку, — кивнул он в сторону Сырцова, — и на мое чутье. Может, еще вот на это, — качнул он перед собой огромным волосатым кулаком. — Любого как-нибудь до задницы расколю, а дальше сам развалится.

— Вообще-то ты прав, — признал свой промах капитан. — Лишний риск нам ни к чему… Спасибо за подсказку, — серьезно сказал он. — Значит, придется тебе самому в нужный момент решать… — обратился опер к Сырцову. — Совсем без оружия — тоже нельзя. Вам не с поэтами придется встречаться… Ну, что еще? — спросил сам себя капитан. — Жить в Геленджике будете у нашего человека, позже я вам дам его адрес. А если что не так, придется самим квартиру снять. И чтобы сразу включиться в игру, — продолжил Зимников, — после выхода из зоны вы получите от меня небольшую партию алмазов и передадите их в Геленджике доверенному лицу. Его телефон и адрес я тоже дам. Он вас сразу же снабдит деньгами. Алмазы передаст Михаил Павлович, — решил капитан. — Твоя задача, — обратился он к Сергею Григорьевичу, — проследить за этим связным: когда он поедет в Сочи и кому отдаст камни. В лицо он тебя знать не должен! — предупредил опер. — Но ты не столько за ним смотри, сколько за людьми вокруг него. Где-то здесь ниточка рвется! А вам бояться нечего, — ободрил он приятелей, — мы в первый раз с бывшими зеками алмазы отправляем. Никто об этом не знает. И помните: я вам верю. Удрать с ними — пустая затея: в необработанном виде — это простые камешки. А будете искать огранщика — погибнете. И не думайте, что я вас хочу опять в зону запереть: все документы на алмазы в порядке! Только они с отдельным человеком пойдут…

— Да нам один хрен, с кем они пойдут, — отмахнулся Суровцев.

Разговор шел в одной из маленьких палат лагерного лазарета. Бригадир Суровцев и Сырцов сидели на своих кроватях, а капитан Зимников примостился на белом табурете в проходе между ними. Белые занавески на окнах были плотно задернуты, голая лампочка под потолком потушена, но в палате было довольно светло: матовое остекление двери пропускало из ярко освещенного коридора достаточно света.

— А зачем нам поездом ехать? — спросил Сергей Григорьевич, которому не терпелось поскорее вырваться из этого ада. — Долго… И пересадки делать. Лишняя морока! Может, самолетом лучше?

— Нет! — решительно отверг такой вариант Зимников. — Самолетом как раз хуже. И не потому, что дороже… Деньги у нас есть. Больше потеряли… В аэропорту надо регистрироваться. Значит — оставить след. А оружие? — привел очередной довод капитан. — Как с ним контроль пройти? Заявить и сдать экипажу? Тоже след… Нет, поедете поездом. К тому же за это время у вас и волосы немного отрастут, — усмехнулся капитан, глядя на своих подопечных. — А то месяц лежали тут, а можно подумать, что вас остригли вчера.

— В этом климате ничего толком не растет, — мрачно заметил Суровцев. — Березы по пояс, у якутов на бороде по три волосинки, а бабы у них, как куклы.

— Ничего, потерпи еще немного, — ободрил его Виталий Михайлович, — приедешь на место, подберешь себе женщину по вкусу, тогда отведешь душу. Так, ну вы подумайте тут пока, — капитан поднялся с табурета, — может, еще какие вопросы возникнут, а я скоро вернусь.

Зимников вышел в коридор и плотно притворил за собой дверь. Напарники по будущей работе, которых судьба свела в лихом месте, молча сидели друг против друга на своих кроватях и перебирали в уме возможные мелочи, которые мог упустить капитан или они сами.

— Сколько ни думай, всего не предусмотришь, — после недолгого молчания пришел к выводу Суровцев. — Нечего башку напрягать, — махнул он рукой. — Если бы люди такими умными были, что все наперед без ошибок просчитывали, кто бы тогда в зонах сидел? — задал он самому себе вопрос.

Капитан вернулся быстро. Следом за ним в палату вошел врач и, откинув полу белого халата, достал из кармана брюк небольшую медицинскую бутылочку с делениями, наполненную спиртом. Из другого кармана достал мензурку, наполнил ее пьянящей жидкостью и вопросительно посмотрел на капитана: кому подавать?

— Давай, я первый отравлюсь, — пошутил капитан. — Ну, счастливого пути! — пожелал он сидящим на кроватях зекам. Затем шумно выдохнул из себя воздух, одним махом опрокинул в рот мензурку и, взяв с тумбочки кусок хлеба, жадно понюхал его.

* * *

До Москвы добрались благополучно и здесь решили сделать остановку на день-два.

— Надо привести себя в порядок, — критически оглядел Сергей Григорьевич своего спутника. Уже апрель кончается, мы на юг едем, а вид у нас… — не договорил он.

— Можно и остановиться, — согласился с ним Суровцев. — А с ночевкой как? В гостиницу пойдем или на вокзале перебьемся?

— Ни то ни другое, — ответил Сырцов, пробиваясь сквозь толпу пассажиров к выходу на привокзальную площадь. — У меня здесь квартира когда-то была, — едва усмехнулся он. — Сейчас поедем, узнаем: если никто не занял, значит — повезло. А занял — у соседей переночуем.

…Взобравшись на третий этаж нужного дома, Сырцов ненадолго застыл перед дверью с тринадцатым номером, а затем тоном человека, который только сейчас понял, почему его преследуют несчастья, сказал своему напарнику:

— Сколько лет здесь жил и не обращал внимания на номер квартиры. А ведь отсюда отец в другую семью ушел, мать умерла, когда ей еще пятидесяти не было, а потом и я отправился… с миром знакомиться. Ты как, Михаил Павлович, веришь в приметы?

— Как-то не особенно обращал на них внимания, — признался тот. — Но ведь народ не сегодня их выдумал. Значит, что-то есть…

— Наверное, — согласился Сырцов и стал звонить в соседнюю квартиру.

— Сергей Григорьевич! — с неподдельной радостью воскликнула открывшая дверь соседка. — А мы с мужем вас недавно вспоминали. Ну с возвращением! — поздравила она. — Заходите, посидите с дороги… Скоро муж придет.

— Спасибо, Софья Николаевна, — уклонился от приглашения Сырцов. — Хочется уже родные стены потрогать. Вы мне ключи, пожалуйста, дайте, — попросил он соседку.

— Сейчас, сейчас, — заторопилась она в глубь квартиры. Вернувшись со связкой ключей, сообщила: — Я там несколько раз убирала. Вроде бы никто и не живет, а зайдешь — пыль кругом. А так все в порядке. Это с вами товарищ приехал? — поинтересовалась она, мельком оглядывая стоящего в стороне Суровцева.

— Да… Пригласил меня к себе на юг отдыхать, — ответил Сырцов. — Он у моря живет. Так что мы денька два побудем здесь и покатим дальше.

— Ну освободитесь, заходите к нам, — пригласила соседка, — посидим, поговорим… Какой-то вы стали, Сергей Григорьевич… недоступный, — заметила она. — И седина на висках пробилась.

— Ничего, оттаю, — пообещал Сырцов, направляясь к своей двери. — А седина… Я же не женщина и прятать ее не собираюсь.

Сырцов закрыл за собой дверь квартиры, молча обошел комнаты и, вернувшись на кухню, каким-то чужим голосом предложил: — Ты, Михаил Павлович, располагайся как дома. Здесь нас никто не потревожит, и посторонних ушей нет. У меня предложение есть…

— Какое? — спросил Суровцев, присаживаясь к кухонному столу.

— Сейчас не спеша осмотримся, что и как… Потом ты пойдешь в ванную, а я мотнусь в магазин: надо сообразить что-нибудь на стол к ужину. Приду — тоже себя в порядок приведу, а завтра вместе в универмаги двинем, подходящей одежды купим. Или у тебя другой план есть? — спросил Сырцов, мимоходом открывая дверцу отключенного холодильника. Оттуда пахнуло затхлым застоявшимся воздухом.

— Какой у меня план? Ты здесь хозяин, — ответил Суровцев, — делай как знаешь.

За время многосуточного переезда Михаил Павлович смирился с тем, что они поменялись с Сырцовым ролями и ему теперь придется выполнять все указания своего бывшего подчиненного. Но это не угнетало Суровцева. Он понимал, что та работа, на которую они согласились, требует не столько большой физической силы и бесстрашия опытного уголовника, сколько хорошего образования в сочетании с умением свободно держаться в любом обществе. А последних двух качеств у Суровцева как раз и не было.

— Да, пыли многовато, — заметил Сырцов, проведя пальцем по светло-коричневой полировке кухонного буфета. — Ладно, унывать не будем, — стряхнул с себя задумчивость хозяин квартиры. — Идем, я провожу тебя в ванную и пойду в магазин.

За время отсутствия хозяина квартиры Суровцев успел не только искупаться, но и, найдя в ванной какую-то ветошь, смахнуть пыль с мебели. И сделал это не из желания угодить, а по многолетней привычке наводить порядок там, где ему предстояло жить. Хотя бы и недолго. Только полы протирать не стал, считая это занятие ниже своего достоинства.

— Ты соседку попроси, — подал он совет вернувшемуся Сырцову. — Уплатим ей, сколько нужно…

— Да черт с ними, с полами, чего ты беспокоишься? — ответил Сергей Григорьевич, выкладывая на кухонный стол многочисленные покупки. — Уберет, конечно, — заверил он своего напарника, — и денег никаких брать не будет. Вот завтра уйдем в город, она и займется. Я тут ей тоже кое-что принес, — Сергей Григорьевич отложил на холодильник две коробки конфет. — Ну как, после ванной легче на душе стало? — спросил он своего товарища.

— Не то слово… — восхищенно качнул темноволосой головой Суровцев. — За столько лет… По-человечески… Не торопясь.

— Теперь я пойду, — решил хозяин квартиры. — А ты пока загрузи холодильник и сооруди чего-нибудь на стол. Курить можешь прямо здесь, — разрешил Сырцов, — вот только не помню, где пепельница стоит.

* * *

От Москвы до Новороссийска катили с комфортом, в двухместном купе, избавленные от назойливых расспросов попутчиков и неизменного беспорядка на обеденном столике. Позади остались два суматошных дня беспрерывного снования по магазинам и утомительного вечернего застолья, во время которого любознательный сосед старался выяснить в деталях: «Как там?» К концу вечера молчаливый Суровцев, видя, что его товарищ уже устал отвечать болтливому соседу, выпил в одиночку стопку водки и мрачно сказал:

— Вот попадешь туда, и сразу все ясно станет. Без лишних вопросов!

— Почему я должен туда попасть? — обиделся сосед.

— Потому… Человек не знает, где споткнется, — ответил Михаил Павлович, цепляя на вилку пластинку сыра. — Разве Сергей Григорьевич думал туда попасть? О себе уже не говорю… — махнул рукой Суровцев. — Я в детстве мечтал попом стать, — поведал он сидящим за столом. — Чтобы ходить с золотым крестом на груди и людям грехи отпускать. Даже в церковном хоре одно время пел, — похвастался он. — А вот… Теперь хоть бы успеть свои грехи замолить.

Сосед оказался не обидчивым, бестактность Суровцева постарались забыть, и прощальный вечер закончился благополучно. Все путевые заботы Михаил Павлович с самого начала взял на себя: на столике постоянно стояла бутылка минеральной воды, дважды в день у проходящих официантов брал из тележек горячие блюда, а на крупных станциях Суровцев выходил на перрон и покупал у торговцев что-нибудь из домашней снеди. Спиртным особенно не увлекались. Поев, Сергей Григорьевич ложился почитать газеты или журнал, а Суровцев, отодвинув занавеску, жадно любовался весенним цветением садов, в розовом кружеве которых роились пчелы. В Ростове ему удалось удачно сторговать здоровенного чебака с просвечивающейся от жира спинкой и пучок парникового зеленого лука. Довольный покупкой, Суровцев влез в вагон и, взяв рыбину за хвост, сильно ударил ею по металлической стенке тамбура, испугав стоявшую у входа проводницу.

— Зачем? — строго спросила она пассажира своего вагона. — Делать больше нечего?

— Чтоб мягче была, — со знанием дела ответил Михаил Павлович. — И чистить легче будет. Вот отправимся дальше, приходи в купе, попробуешь, — пригласил он.

Проводница приглашением не воспользовалась, и Суровцев, разделав рыбину на аппетитные розовые куски, разбудил вздремнувшего товарища.

— Под такую закуску грех не выпить, — Михаил Павлович достал из-под столика початую бутылку водки. — Жаль, картошки отварной не нашел, — посетовал он. — Ну, ничего, и так с лучком сойдет, — успокоил он сам себя. Лакомясь мясистой жирной рыбой, Суровцев неожиданно вспомнил чахлый березняк и последние пятницы каждого месяца: — Кутай как-то тоже рыбу привозил… Тебя еще в бригаде не было. Так разве можно сравнить с этой? — взял он со столика очередной кусок. — И близко ничего похожего нет! Одни кости были… А тогда она нам лакомством показалась. — С хрустом откусив зеленого лука, он неожиданно переменил тему: — Я вот давно хочу спросить у тебя, Сергей Григорьевич… только ты не обижайся, — предупреждающе попросил он.

— Спрашивай, — равнодушно отозвался Сырцов.

— Парень ты молодой, — издалека начал Михаил Павлович. — Почти на двадцать лет моложе меня… Так?

— Наверное, — слегка пожал плечами Сырцов. — Мне двадцать восемь.

— А мне под пятьдесят! Ну и… дело прошлое, конечно, но мне интересно: почему ты ни разу к якуткам в загородку не сходил? Брезговал?

Сергей Григорьевич, прежде чем ответить, откинулся к стенке купе и внимательно оглядел изборожденное ранними морщинами лицо своего напарника, короткую, темную прическу и спокойные, карие глаза под широкими бровями. Ответить нужно было коротко и без фальши, но так, чтобы Суровцев понял мотивы его поведения и вместе с тем не обиделся, расценив ответ, как попытку Сырцова поставить себя задним числом на несколько ступенек выше в моральном отношении.

— Вот ты в Москве говорил, что в детстве мечтал батюшкой стать… — осторожно начал Сырцов.

— Мечтал, — подтвердил собеседник. — Но не вышло.

— А я вот все время садоводом мечтал стать, — продолжил Сергей Григорьевич. — Может, потому, что возле нашего дома ни одного дерева не росло. Голые многоэтажки вокруг… Это потом уже кое-что посадили… Помню, в Ботанический сад как пойду, так меня оттуда сторожа вытаскивали. Ну и… воспитывался я без отца, а это тоже сказалось. Мать у меня очень ранимая женщина была. На пианино в свободное время играла… Только редко у нее свободное время выпадало. Так что не мог я, Павлович, на людях этим заниматься. Откровенно говоря: не вышло бы у меня.

— Понятно… — задумчиво ответил Суровцев и, выпив еще немного водки, стал приводить в порядок столик.

После этого разговора Михаил Павлович надолго замолк и безучастным взглядом смотрел в окно на проплывающие мимо бескрайние поля, покрытые зеленым ковром посевов. Изредка выходил в тамбур покурить, а вернувшись, вновь застывал у столика, углубившись то ли в свои воспоминания, то ли обдумывая, как ему жить дальше. И только уже когда приближались к Краснодару, задал Сырцову неожиданный вопрос:

— Если ты так воспитан, Сергей Григорьевич, почему же согласился работать с капитаном Зимниковым?

— Ну-у, Павлович, это детский вопрос, — улыбнулся Сырцов. — По той же причине, что и ты…

— А все же? — не унимался собеседник.

— Работать на воле все равно где-то нужно было, — начал рассуждать Сырцов. — А кому я после зоны нужен? А тут неплохие деньги обещают, и вроде бы все законно… Если уж совсем откровенно: не хотелось в тех мерзлых болотах умирать. А отказался бы… Руки у Зимникова, видимо, длинные: и здесь достать сумеет.

— Молодец! — одобрил такую откровенность Суровцев. — А я думал, что ты юлить будешь, — признался он. — Ну раз мы этот разговор начали, ответь мне еще на один вопрос.

— Давай, — охотно согласился Сырцов.

— Ты говорил, что без отца воспитывался… — начал Суровцев.

— В основном — да, — вставил Сергей Григорьевич.

— …с детства красоту любил, — напомнил Михаил Павлович.

— А кто ее не любит? Я заметил, как ты в окно на цветущие сады смотрел, — сказал Сырцов.

— Не перебивай! — попросил собеседник. — Я вот к чему веду: если ты так воспитан, как же у тебя рука поднимется человека убить при случае? Или ты пистолет просто так взял, для вида, лишь бы с капитаном не спорить?

— Почему для вида? Без дела я им размахивать не буду, но если увижу, что другого выхода нет, долго думать не буду. Зона научила! — сказал Сырцов. — И капитан хороший инструктаж дал.

После этого разговора Суровцев заметно повеселел и вызвался сходить в вагон-ресторан за пивом.

— Рыбы объелся, — виновато пояснил он, — теперь внутри пожар начинается. Пока не закрыли…

— Сходи, — согласился Сергей Григорьевич. — Только водки там не пей, лучше сюда бутылку возьми, если хочешь.

* * *

От Новороссийска в Геленджик добрались рейсовым автобусом. Михаил Павлович, сидя у полуоткрытого окна, восхищенно смотрел на безбрежную гладь моря, раскинувшегося справа от дороги, с интересом наблюдая, как рыбаки на прибрежных отмелях не спеша выбирают сети, поставленные на ночь, и время от времени качал головой, слегка улыбаясь своим мыслям. Слева смотреть было не на что: каменные откосы невысоких гор, по склону которых была пробита дорога, а дальше — до самых вершин — густые заросли кустов и деревьев. В какой-то момент, оторвавшись от окна и повернувшись к своему товарищу, чтобы поделиться с ним впечатлениями, Суровцев опешил от неожиданности: рядом с ним сидел какой-то незнакомец в больших, темных очках, закрывавших верхнюю половину лица.

— Очки надень, — едва улыбнувшись, посоветовал Сергей Григорьевич, — а то глаза болеть будут.

Михаил Павлович послушно достал из кармана клетчатого финского пиджака солнцезащитные очки и, забыв, о чем он хотел спросить своего товарища, опять стал рассматривать море через темные фильтры. Приехав в город, приятели с трудом отбились от многочисленных домохозяек, предлагавших комнату для отдыха, сдали чемоданы в камеру хранения и неспешным, прогулочным шагом отправились искать нужную им улицу. Город обоим понравился сразу: раскинувшийся у чаши большого залива, с длинной и широкой набережной, он полого поднимался к подножию высокой горы, по склонам которой, среди густой зелени, виднелись извилистые нити протоптанных троп. Улицы в большинстве своем были застроены частными домами. Несмотря на начало мая, солнце припекало довольно ощутимо.

— Вот здесь бы, Павлович, зону устроить, — пошутил Сырцов. — Люди бы сами просили срок им добавить.

— Сплюнь! — серьезно посоветовал Суровцев. — И забудь! А то накличешь себе на голову. — И, спрятав непривычные для него очки в карман клетчатого пиджака, глухо сказал: — Со мной как-то один кореш сидел… Так он рассказывал, что в красноводской зоне побывал. Тоже море рядом… Только Каспий. Жара — за сорок. Воду привозят раз в день в цистерне. Можешь чай пить, так нагревается. И вот в этом пекле нужно целый день в гранитном карьере работать. Как? — Не дождавшись ответа, глубокомысленно заметил: — Зона — она везде зона. Хоть в курортном месте.

Найдя нужную улицу, приятели все тем же неторопливым шагом стали подниматься по ней вверх, к подножию горы, изредка посматривая равнодушным взглядом на эмалированные таблички номеров домов. Впереди, метрах в ста, возле штакетной ограды одного из дворов собралась небольшая толпа жителей. Сырцов, скользнув взглядом по номеру очередного дома, мысленно высчитал, что люди толпятся как раз там, куда они с Суровцевым идут. Может — чуть ближе.

— Павлович! — не поворачивая головы, обратился он к своему спутнику. — Остановишься возле той ярмарки, узнаешь, чего они там собрались. А я пройду дальше… Сейчас заходить по адресу не будем: сотня глаз в спину упрется.

— Остановлюсь, — ответил Суровцев. — Хотя и так ясно, чего они там толпятся… Не первый день на свете живу. Насмотрелся!

Обходя стороной притихшую толпу жителей, Сергей Григорьевич увидел во дворе поверх низкой штакетной изгороди крышку гроба, прислоненную к стене, и несколько венков. Номер дома был как раз тот, который они разыскивали. Михаил Павлович догнал напарника минут через пятнадцать и обыденным тоном сообщил:

— Убили нашего связного… Бабы говорят — весь затылок разнесли. И собака не помогла: тоже прикончили под виноградным навесом возле крыльца. Но дверь взломана не была, — продолжал сообщать Суровцев подробности, — значит, знакомому открыл.

— Когда его убили? — спросил Сырцов.

— Вчера утром соседка к нему за чем-то пришла, видит: собака убитая под виноградником валяется. Позвала хозяина — молчит. Вошла в дом, а он тоже готовый на полу лежит. Значит, позавчера, — сделал вывод Суровцев. — Так я из разговоров понял… Гришкой его звали, — вспомнил он упущенную деталь.

— А по отчеству? — уточнил Сырцов.

— Черт его знает! — раздраженно ответил Михаил Павлович. — Что я, баб об этом спрашивать буду? Слышал, как его в толпе по имени называли, вот и передаю тебе. — И, прошагав некоторое время молча, с затаенной тревогой спросил: — Теперь что делать будем, Сергей Григорьевич?

— Сейчас пойдем на набережную, там наверняка какие-нибудь буфеты есть. Перекусим, а потом решим, как дальше быть… Мы с тобой сюда не умирать приехали, — зло добавил он. — Нам выжить надо!

Внезапную смерть связного, у которого они должны были остановиться, Сырцов не связывал с их прибытием в Геленджик. Никто, кроме капитана Зимникова, не знал, что они после освобождения сюда приедут, и уж тем более — когда. «Случайное совпадение, — думал Сергей Григорьевич, шагая со своим напарником вниз, к набережной. — Просто человек где-то раньше ошибся… В чем — сейчас узнавать некогда: своих хлопот хватает». Но все же постигшая их в первый же день приезда неудача раздражала и оставила в душе неприятный осадок, и город уже не казался таким гостеприимным и уютным. Чтобы лишний раз не проходить мимо дома погибшего, друзья свернули в ближайший переулок, дошли до перекрестка с параллельной улицей и двинулись в обратный путь. Не доходя до городского рынка, Сырцов увидел здание почты и решил оттуда позвонить второму связному, которому они должны были передать партию алмазов.

— Звонить будешь ты, — решил Сергей Григорьевич, купив жетонов. — Тебе на встречу с ним идти. Так что голос один и тот же должен быть. Иначе по глупости человека спугнуть можно… Тогда хоть назад возвращайся.

— Позвоню, делов куча, — отмахнулся от такой мелочи Суровцев. — Давай номер и скажи, что ему говорить.

Дозвониться удалось сразу, и слышимость была на редкость хорошей. Далекий собеседник даже осадил Суровцева:

— Вы не кричите: я не глухой. — И тут же мимоходом попытался выяснить: — Откуда вы звоните?

— Это неважно… — нашелся Михаил Павлович. — Вам привет от Виталия Михайловича. Он сейчас в санатории «Северные зори», — произнес Суровцев условную фразу. — Просил вам письмецо передать.

— А где я его могу получить? — заинтересовался собеседник.

— Да где хотите, — ответил Суровцев. — У меня сейчас как раз немного свободного времени есть… Назначайте куда подойти.

— Вы знаете, где кинотеатр «Сатурн»? — после недолгого молчания спросил неведомый собеседник.

— Найду, вы только подскажите, в какую сторону от… рынка идти, — выбрал себе исходный ориентир Михаил Павлович.

— От рынка? Это совсем рядом, только немного влево и вверх. По пути у кого-нибудь спросите, — дал совет связник. — Дойдете, там возле фонтана есть несколько скамеек… Я буду сидеть с шахматной доской. Одет… — замялся собеседник, — в белую рубашку с закатанными рукавами и темно-синие брюки. Договорились?

— Да…

— А как я вас узнаю? — продолжал разговор связник.

Суровцев с ненавистью оглядел свой клетчатый пиджак и, не найдя лучшего определения, буркнул: — На мне клоунский костюм будет.

— Какой? — изумился собеседник на дальнем конце провода.

— Ну такой, как носит этот… который кошек в цирке дрессирует.

— Вы не шутите, — строго предупредил собеседник.

— А я и не шучу, — рассердился Суровцев. — Костюм действительно для клоунов… Финский… В клетку.

— Вы, видно, мужчина с юмором, — решил собеседник обратить окончание разговора в шутку. — Ладно, приходите…

Суровцев с облегчением повесил трубку и вытер вспотевший лоб.

— Так, жратву пока побоку, — решил Сырцов, когда они вышли из здания почты. — Дальше пойдем раздельно: я впереди, а ты чуть сзади. Надо туда успеть раньше него. «А может, он рядом с кинотеатром живет? — подумал Сергей Григорьевич. — Наверняка! Человек всегда назначает встречу там, где ему все знакомо и откуда он может быстро добраться до безопасного места. А самое безопасное место — собственный дом». — Держись от меня подальше! — обронил Сырцов, ускоряя шаг. — Если все пройдет нормально, встретимся потом у ворот рынка. Я постараюсь проследить, один он придет или нет.

* * *

Сергей Григорьевич не ошибся в своих предположениях: когда он вышел к небольшой площади возле кинотеатра «Сатурн», на одной из скамеек возле фонтана с задумчивым видом сидел мужчина лет сорока, в белой рубашке с закатанными рукавами и темно-синих брюках. На коленях — сложенная шахматная доска и красочный полиэтиленовый пакет с какой-то поклажей внутри. Сырцов обошел чашу небольшого фонтана и встал так, чтобы ему было удобно наблюдать за местом встречи незнакомца с Суровцевым, мысленно отметив, что свободных мест на скамейке больше нет. Не спеша закурив, Сергей Григорьевич бездумно уставился на шелестящие струи фонтана, с раздражением подумав, что связник выбрал не самое лучшее место для встречи. Вскоре из-за угла кинотеатра на площадь вышел Михаил Павлович, на ходу оглядел немногочисленных курортников, ждущих очередного сеанса, наметанным, воровским взглядом сразу высмотрел нужного ему человека и со скучающим видом направился к нему. «Да-а, маху мы дали… — с запоздалым сожалением мысленно отметил Сергей Григорьевич, глядя на приближающегося Суровцева. — И я, и капитан Зимников. Не такого мне помощника нужно… У него же на роже написано, сколько и по какой статье сидел. И сколько еще готов сидеть! Да еще одел я его второпях…» Широкоплечий, кряжистый Суровцев, с короткой, темной прической, в модном костюме в крупную коричневую клетку был похож на стареющего гуляку, приехавшего на курорт в надежде хорошенько поразвлечься с молодыми женщинами. «Интересно, как же им удастся поговорить? — с беспокойством подумал Сергей Григорьевич. — Все места вокруг заняты». Но все решилось просто: Суровцев, имея богатый уголовный опыт и не лишенный природной сообразительности, еще издали начал улыбаться незнакомцу с шахматной доской, а подойдя к нему вплотную, спросил:

— Вы уже взяли билеты? А то Виталий Михайлович беспокоится…

— Нет, не взял. Еще успеем: сегодня народу немного. Пойдемте пока ему навстречу, — предложил связник, вставая с места. — Заодно покурим, а то здесь женщины вокруг. Зовут меня Василий Васильевич, — сообщил связник Суровцеву, когда они отошли от фонтана на свободное место.

— Я знаю, — обронил Михаил Павлович.

— Вот и хорошо… А вас как зовут?

— Михаил Павлович, — неохотно ответил Суровцев.

— Где вы остановились?

— Пока в Новороссийске, — с выработанной осторожностью ответил Михаил Павлович.

— А почему так далеко? — удивленно вскинул темные брови Василий Васильевич. — Вдруг что-нибудь срочно понадобится… Или мне нужно будет вас увидеть.

— Там у меня знакомый живет, — пояснил Суровцев, — зачем же я буду у чужих людей останавливаться? Присмотрюсь, может, потом и переберусь сюда, — неопределенно пообещал он. — Если надо, назначьте дни, когда мы должны встретиться. Но я думаю, Виталий Михайлович не скоро теперь очередное письмо пришлет, — предположил Суровцев. — Пока не узнает, дошло ли это благополучно.

— Вообще-то вы правы, — согласился Василий Васильевич. — Давайте все-таки закурим, — предложил он, отходя к бровке тротуара, чтобы не мешать редким прохожим. — Подержите, пожалуйста, шахматы и пакет, пока я достану сигареты. Пакет мне назад не отдавайте, — вполголоса предупредил он, чиркая спичкой, — там деньги для вас. — Прикурив, забрал у Суровцева сложенную шахматную доску и улыбаясь попросил: — Давайте письмо от Виталия Михайловича.

— Прямо здесь? — невольно огляделся Михаил Павлович.

— А что? Никому до нас дела нет. Чем меньше таинственности — тем лучше, — со знанием дела сказал связник.

— Вообще-то — да, — согласился Суровцев и, достав из внутреннего кармана пиджака маленький мешочек из оленьей кожи, наглухо обстроченный со всех сторон, передал его своему сообщнику.

— Сколько тут… — начал Василий Васильевич, неторопливо пряча мешочек в карман брюк.

— Мне не сказали, — перебил его Суровцев. — Но я должен знать, когда вы его отправите дальше. Такой я получил приказ, — тоже закурил сигарету Михаил Павлович.

— Давайте еще немного пройдем, — предложил связник, — и все согласуем. А то мы уже долго закуриваем, — усмехнулся он.

Суровцев молча согласился с таким предложением и первым двинулся дальше по тротуару. Улица была тихая, вдали от моря, и прохожих было немного.

— Курортный сезон еще только начинается, — словно угадал мысли своего спутника Василий Васильевич, — приезжих еще немного. А вот через месяц-два пойдут первые фрукты, тогда не протолкнешься. Вы еще будете здесь в это время?

— Не знаю, — ответил Михаил Павлович. — Как прикажут… А что? — изучающе взглянул он на шагающего рядом связника.

— Просто спросил, — равнодушно ответил тот и, увидев стоявшую невдалеке урну, бросил туда окурок сигареты.

— Просто в нашем деле ничего не бывает, — назидательно сказал Суровцев. — Вот вы спросили, где я остановился, — напомнил он собеседнику. — Вообще-то я должен был жить здесь… Где именно — неважно. Приезжаю утром, а хозяина дома готовятся со двора ногами вперед выносить. Какие-то приятели полголовы снесли… И собака не помогла! Тоже под виноградным кустом лапы протянула. А здоровенный пес был! Комнатная овчарка, — добавил Суровцев.

— Я не слышал об этом, — внезапно осевшим голосом сказал Василий Васильевич.

— Еще услышите, — обнадежил его собеседник. — Городок небольшой… Успеете.

— А почему вы решили, что его… приятели убили?

— Так а что тут решать? — удивился Михаил Павлович. — Дверь не взломана, значит, открывал знакомым людям… Без опаски. — И, внезапно переменив тему разговора, спросил: — Вы мне так и не ответили: когда вы собираетесь передать… привет дальше?

— Передам — тогда скажу.

— Нет, так дело не пойдет! — твердо сказал Суровцев. — Я должен сам увидеть, как это будет сделано. И деньги вы получите сразу и отдадите мне. Такой у меня приказ… Мне не хочется, чтоб меня тоже вперед ногами понесли. Рано еще… Я думаю, и вам не надоело на красивых баб смотреть и хорошее вино пить.

— При вас никакой сделки не состоится, — ответил Василий Васильевич. — И вообще при любом постороннем… Я вам верю, а вот те, кто будет у меня брать товар, очень осторожны.

— Сомневаюсь, — качнул головой Суровцев. — Почему же их тогда давят одного за другим, как слепых котят? И мне не обязательно сидеть рядом с вами, когда вы встретитесь с нужным человеком, — сделал оговорку Михаил Павлович. — Я буду находиться где-нибудь поблизости… Но товар на этот раз должен дойти по адресу. А вы — остаться живым. Виталию Михайловичу надоело налаживать новые связи.

— Хотите, я договорюсь, и вы сами передадите этот… привет? — сделал неожиданное предложение Василий Васильевич. — И деньги сразу получите без посредника.

Суровцев после такого предложения даже внезапно остановился. Некоторое время он внимательно смотрел на своего спутника, который был значительно выше его. Начал с аккуратной каштановой прически, не закрывающей красивый, широкий лоб, скользнул взглядом по узкому носу и, закончив осмотр на тонких, злых губах, вернулся вверх, к спокойным, серым глазам, смотревшим на него с насмешливым ожиданием.

— Ты со мной в такие игры не играй, — забыв о вежливости, холодно предупредил он своего спутника. — Я уже столько видел, что тебе и в страшном сне не приснится. Договорится он… — насмешливо продолжил Суровцев. — Прикажут — значит, пойду. А пока что я другое задание получил… Какое — тебе знать не надо. Так лучше будет… И для меня, и для тебя. Так что деньги получишь сам и сразу отдашь мне. Все! Когда ты едешь?

— А моя доля? — несмело спросил связник.

— Я не кассир, — отрезал Суровцев, — ведомость с собой не ношу. Прикажут — отсчитаю сколько положено. А может, кто-нибудь другой долю выдаст. Так когда ты едешь?

— Добираться в Сочи лучше всего «Метеором», — начал рассуждать Василий Васильевич тоном обиженного ребенка, которого лишили любимой игрушки, а взамен предложили другую, гораздо худшую. Да и ту еще неизвестно когда дадут. — Это катер такой, на подводных крыльях, — пояснил он, заметив непонимающий взгляд Суровцева. — Выйдет быстрее и дешевле, чем на такси. Об автобусе и говорить нечего… Отходит он из портакаждый день в семь утра. Сегодня у нас…

— Вторник, — нетерпеливо подсказал Суровцев.

— Сегодня я уже ничего не успею сделать, — посмотрел собеседник на часы, — а завтра-послезавтра обязательно созвонюсь с кем нужно. Давайте договоримся так: в пятницу, в семь утра встретимся на «Метеоре».

— Поплывем вместе, — поправил его Суровцев. — А на время поездки — мы не знакомы, — предупредил он. — Но мне еще в четверг надо будет знать, где произойдет встреча.

— Зачем это вам? — с подозрением спросил связник.

— На всякий случай… — ответил Михаил Павлович. — Не люблю неожиданностей.

— Хорошо, договорились, — вяло сказал Василий Васильевич. — В четверг после обеда позвоните мне. Только… можно вам один совет дать?

— Если на пользу дела, почему же нельзя?

— Вы, наверное, прежде чем сюда приехать, в Москве побывали? — спросил собеседник.

— Побывал… — признал Суровцев. — А как ее обминешь?

— Я это вот к чему… — замялся связник. — Костюм на вас, конечно, дорогой, модный… Но расцветка у него слишком броская. И не по возрасту он вам… Слишком вы в глаза бросаетесь.

— Я и сам это вижу, — мрачно отозвался Михаил Павлович. — Купил второпях… Что первое под руку попало. А теперь вижу, что он для цирка. Я же говорил вам по телефону, что буду в клоунском костюме. Да хоть бы пьяный покупал, тогда бы все понятно было…

— Вы не очень огорчайтесь, — постарался успокоить своего собеседника Василий Васильевич. — Осенью он на вас отлично выглядеть будет. А сейчас… — посмотрел он по сторонам, — присмотритесь во что люди одеты. Здесь же курорт! Не надо выделяться…

— Спасибо за совет, — хмуро поблагодарил Суровцев. — Учту… Значит, в четверг я позвоню, — подал он на прощание руку.

— Да, — связник пожал крепкую, мозолистую ладонь собеседника.

— Михаил Павлович! — спохватился он. — Я же вам не дал своего адреса. На всякий случай… У вас есть на чем записать?

— А зачем мне его записывать? — усмехнулся Суровцев. — Я его наизусть знаю. С городом, правда, еще не знаком. Но если будет надо — найду. — И, чувствуя, что прощание несколько затянулось, решительно повернулся и зашагал в сторону рынка.

Встретившись в условленном месте с Сырцовым, Михаил Павлович первым делом спросил:

— Ну как, ничего подозрительного не заметил?

— Да вроде все чисто, — ответил Сергей Григорьевич, — никто за вами не следил.

— Вот и хорошо! Фу, черт! У меня круги перед глазами идут, — пожаловался Суровцев. — Жара, целый день на ногах и не евши… А тут еще мне костюм дурацкий купили: преешь в нем и ходишь как шут.

— Давай на рынок зайдем, — предложил Сырцов, — может, в каком-нибудь буфете перекусим. А костюм, действительно… Поторопились, — виновато признал он. — Завтра купим другой, — пообещал Сырцов своему напарнику.

…Перекусив в какой-то закусочной, друзья забрали из камеры хранения чемоданы и отправились вновь на автобусную станцию к поредевшей толпе домохозяек, предлагавших приезжим курортникам квартиры. Тут им сразу повезло: комнату удалось снять недалеко от моря, в небольшом доме, с отдельным входом. Из одного окна, через невысокий штакетник, просматривался изрядный кусок улицы, под вторым — выходящим в небольшой сад — был разбит цветник. Хозяйка, моложавая, веселая казачка, дав постояльцам время привести себя с дороги в порядок, заглянула под вечер в комнату.

— Вы у меня питаться будете или в городе? — спросила она.

— Если можно, завтракать и обедать будем здесь, — сразу решил Сырцов, вспомнив проведенный в вынужденном посте день. — А на ужин мы что-нибудь сами будем соображать. А муж ваш не против будет?

— Какой муж? — фыркнула веселая хозяйка. — Я его уже четвертый год как спровадила, а то бы и меня, и дом пропил. Муж… — с презрением повторила она. — Дочь у меня есть, так она отдельно живет.

— Тогда так: мы сами с вечера будем заказывать, что нам приготовить, — сказал Сырцов. — А вы говорите, сколько это будет примерно стоить. Единственное, что нам можно готовить каждый день, не спрашивая, — это рыбу. В любом виде!

— Хорошо, — согласилась хозяйка. — А вы надолго сюда?

— Черт его знает! — слегка задумался Сырцов. — Мы ведь, Ольга Никифоровна, не отдыхать сюда приехали, а в командировку. Давайте мы вам пока за месяц вперед уплатим, а там видно будет. Но если мы по делам куда-нибудь на несколько дней уедем, вы не беспокойтесь, — предупредил Сырцов. — Мы специалисты по укреплению морского берега. Так что разъезжать нам много придется.

— Раз работа такая… — с уважением посмотрела хозяйка дома на своих новых постояльцев. — А сегодня вы будете ужинать?

— Спасибо, мы недавно поели, — вступил в разговор Михаил Павлович, откровенно любуясь моложавой хозяйкой. — Разве что чая вечером… Если можно.

— Чего же нельзя? По-хорошему — все можно, — заигрывающе улыбнулась хозяйка. — У меня и вино домашнее есть, — сообщила она. — Если захотите, можно попробовать. Ну отдыхайте, — направилась она к двери. — Захочете чая — скажете.

…Утром, сразу после плотного завтрака, приятели сели в рейсовый автобус и поехали в Новороссийск. Найдя телеграф, Сырцов взял бланк и отправил телеграмму в Иркутск, по условленному адресу:

«ДЯДЯ ГРИША ПЕРЕЕХАЛ ЖИТЬ ДРУГОЙ ГОРОД. ОСТАНОВИЛИСЬ НА ЧАСТНОЙ КВАРТИРЕ».

Тщательно выписав на бланке геленджикский адрес, Сергей Григорьевич расплатился и, хлопнув ожидавшего товарища по плечу, весело сказал:

— Теперь пойдем купим тебе другой костюм. Сам выберешь… И не торопись: сегодня и завтра у нас свободные дни. Отдохнем перед пятницей.

* * *

В четверг, томясь от безделья, Михаил Павлович решил помочь хозяйке дома в ее заботах на приусадебном участке. Попросив у Ольги Никифоровны лопату и кривой садовый нож, он принялся окапывать в саду фруктовые деревья, попутно обрезая на них со стремянки сухие ветви. «Так скорее время пройдет, — размышлял Суровцев, дотягиваясь до очередной отмершей ветки. — А то пока идти звонить Василию Васильевичу, от безделья рехнуться можно». Истосковавшись по простой работе, выполняемой не по принуждению, а по желанию, Суровцев трудился с видимым удовольствием. День катился к полудню, и Михаил Павлович вначале снял рубашку, повесив ее на сук ближайшей яблони, а затем и майку, подставив жарким лучам солнца молочную белизну кожи.

— Сказано — мужчина в доме, — одобрительно заметила Ольга Никифоровна, вышедшая посмотреть на работу своего квартиранта. Подойдя ближе и разглядев на крепком, мускулистом теле Михаила Павловича густую синь татуировок, с искренней жалостью воскликнула:

— Боже мой! Где это вас так разрисовали? В командировках? Или вы раньше моряком были?

— Моряком? — усмехнулся Суровцев, сгребая лопатой в кучу обрезанные ветки. — Нет, не пришлось… А в командировках бывал часто. И подолгу! — добавил он. — Там мне и оставили эти картинки на память.

— Зачем же вы разрешали? — осуждающе спросила хозяйка дома.

— А черт его знает! — беспечно ответил Михаил Павлович. — По глупости… А больше — от безделья. Все этим занимались, ну и я за компанию.

— А жена как на эти картинки смотрит? — поинтересовалась хозяйка дома. — Или уже привыкла?

— Жена… — снисходительно повторил Михаил Павлович, перетаскивая стремянку к следующему дереву. — Ее еще найти надо! Вот тогда и спрошу, как она на это смотрит? Может, здесь повезет на хорошую женщину, — высказал надежду Суровцев, — тогда долго думать не буду. Понравился мне ваш город, да и года уже такие, что пора на постоянное место определяться. Надоели эти… командировки.

— Конечно, что в них хорошего? — с готовностью поддержала своего квартиранта Ольга Никифоровна. — Промыкаешься всю жизнь из конца в конец, а на старость куда? — спросила она, глядя на Суровцева с затаенной надеждой. — Я вот с домом, на месте, и то тягостно одной. А мужчине как? Да еще все время в разъездах. Давайте я подержу стремянку, — шагнула хозяйка на вскопанный кусок земли.

— Не надо, пусть пока постоит, я покурю, — отказался от помощи Михаил Павлович. Сделав пару глубоких затяжек, Суровцев пристально посмотрел в зеленоватые глаза хозяйки и запоздало ответил: — Одному никак. Вернее плохо.

— А товарищ ваш отдыхает? — невольно опустила взгляд Ольга Никифоровна.

— Нет, пошел с городом знакомиться, — ответил Суровцев. — Ему здесь тоже очень понравилось. Вы, Ольга Никифоровна, не думайте, я мужик не избалованный, — неожиданно пустился в откровенности Суровцев. — Ни женщинами, ни жизнью…

— Я вижу, — тихо ответила она, робея от желанной неизвестности в их возможных отношениях.

— Вот если пробуду здесь до осени, я из этого сада картинку сделаю, — пообещал Михаил Павлович, вдохновленный женским вниманием.

— Вы хоть бы рубашку накинули, — заботливо заметила Ольга Никифоровна, — а то обгорите с непривычки.

— А-а-а, ерунда! — беспечно отмахнулся Суровцев. — Я скоро заканчиваю. Все равно опоздали с обрезкой: деревья уже отцвели. Теперь, кому живому, осени ждать. А обгорю… — мельком оглядел он литые шары своих мускулов, — новая кожа нарастет. Запас еще есть! — рассмеялся он.

— Закончите, заходите ко мне, — пошла к дому Ольга Никифоровна, — угощу вас виноградным вином. Сама делала! — горделиво добавила она.

— Зайду, — пообещал Михаил Павлович, провожая взглядом статную фигуру хозяйки, обтянутую дешевым ситцевым платьем.

* * *

Билет на «Метеор», отходящий в Сочи, Михаил Павлович взял в кассе одним из первых и вышел на причал, ожидая объявления посадки. Длинный, голубой катер, с крытым пассажирским салоном уже покачивался на волне у бетонного пирса. Сегодня Суровцев чувствовал себя раскованно: легкий серый костюм, кремовая рубашка без галстука и коричневые туфли кожаного плетения не выделяли его из общей толпы курортников. И вместе с тем неброская, но дорогая одежда подчеркивала, что ее хозяин если человек и не очень богатый, то вполне обеспеченный. Перемена внешнего облика внесла в жизнь Суровцева и некоторые перемены: Сергей Григорьевич запретил ему курить дешевые, но крепкие сигареты «Прима».

— Не может человек в твоем положении курить такие сигареты, — пытался он убедить своего напарника.

— В каком положении? — глуповато спросил Михаил Павлович.

— Если человек дорого одет и в кармане у него всегда приличная пачка денег, он не может курить «Приму», — начал было втолковывать Сергей Григорьевич очевидную истину. Но, увидев в серых глазах Суровцева неподдельное недоумение, понял, что это пустая трата времени. Тут нужны были не уговоры, а простой запрет. — В общем так, — едва сдерживая себя, сказал Сырцов, — или будешь покупать только дорогие сигареты, или бросай курить. — И, несколько успокоившись, привел последний довод: — Тот Гриша, которого вместе с собакой прикончили, наверняка никому не рассказывал, что он с алмазами связан, а вот на какой-то мелочи посыпался…

Довод подействовал: сейчас Михаил Павлович стоял у деревянных перил причала и курил «Кэмел», ожидая начала посадки и с тревогой думая о связнике Василии Васильевиче, который почему-то запаздывал. Невдалеке, со скучающим видом, стоял в голубовато-сером костюме и белоснежной рубашке без галстука Сырцов. «Вот сразу видно, что человек воспитывался не там, где я, — с завистью подумал Михаил Павлович, глядя со стороны на своего напарника. — Костюм сидит, будто он в нем родился». Увлеченный своими мыслями, Суровцев с опозданием заметил, что на «Метеор» началась посадка и пассажиры жидкой струйкой начали перебираться по шаткому трапу с причала на борт катера. Среди них был и неизвестно когда появившийся связник Василий Васильевич. Суровцев затянулся последний раз и двинулся к трапу.

* * *

Место предполагаемой встречи Василия Васильевича с неизвестным сообщником, которому он должен был передать алмазы, сразу не понравилось Сырцову: открытая терраса кафе, под матерчатым цветным тентом, с десятком легких столиков, крытых пластиком. В глухом углу — стойка буфета, где торговали вином, бутербродами и размягшими от жары шоколадками. Но посетителей было мало. Видимо, курортники предпочитали смаковать букеты вин в более благоустроенных местах. Пристроившись к концу небольшой очереди, Сергей Григорьевич пытался мысленно определить человека, которому их связник передаст алмазы и получит деньги. «Неудачное место, — размышлял он, — каждый столик просматривается с любой точки террасы. Интересно: почему ему тут назначили встречу?» — недоумевал Сырцов, поглядывая на Василия Васильевича, который уже делал заказ буфетчику. Через два человека от него маялся от влажной духоты Суровцев.

Сергей Григорьевич выбрал себе свободный столик в углу террасы, откуда ему было хорошо видно и связника, и сидевшего неподалеку от него Михаила Павловича. Отпивая неторопливыми глотками тепловатый портвейн, Сырцов поздно заметил, как к его столику подошел молодой, улыбающийся мужчина со стаканом вина и, не спрашивая разрешения, устроился на стуле напротив.

— Я быстро, — извиняющимся тоном сказал он Сырцову. — Хотел прямо у прилавка выпить, да как-то неудобно, — доверительно сообщил он соседу по столику. — Люди подумают, что алкаш какой-нибудь… И толкаются там со всех сторон.

— Не торопитесь, — успокоил его Сергей Григорьевич, — я все равно один сижу. Места хватит…

— Дрянь портвейн, — поморщился незнакомец, сделав несколько глотков. — Теплый и кислый. — И наклонившись над столиком, сообщил Сырцову вполголоса: — Сзади меня, через несколько столиков, сидит блондинка в голубоватом платье. Только не смотрите сразу на нее! — предупредил компаньон по столику. Отпив еще несколько глотков вина, продолжил: — Это наводчица! Играет под ресторанную проститутку… По вечерам ее можно найти в ресторане «Жемчужина» или валютном баре «Лотос». Здесь она очень редкий гость. Наверное, следит за вашими людьми… Сейчас ее выведут из строя, а вы воспользуйтесь предлогом и постарайтесь с ней познакомиться. — Собеседник сделал еще несколько глотков и, не допив вина, поставил стакан на столик. — Такой гадостью в Америке негров травят! — громко заявил он и, встав со стула, направился к выходу.

Сырцов улыбнулся шутке и равнодушным взглядом стал осматривать соседние столики. Блондинка в голубоватом льняном платье сидела за четвертым столиком от него. Пышная прическа, собранная в крупные локоны, спускалась почти до плеч, зеркальные, темные очки закрывали верхнюю часть лица, а под сухим, с небольшой горбинкой носом, призывно алели чувственные губы крупного рта. На вид ей было не больше тридцати лет. Перед женщиной на столике желтела пластиковая бутылка какого-то сока, который она изредка отпивала из стакана маленькими глотками. Рядом, на углу стола, лежала дорогая сумка из белой кожи. «Место выбрано удачно, — мысленно отметил Сырцов, — оттуда ей хорошо видны и стойка буфета, и выход на террасу. Как же она узнала, что здесь будет встреча связников?» — размышлял Сергей Григорьевич, переведя свой взгляд на столик, за которым сидел Василий Васильевич. Тот предусмотрительно взял пару бутербродов, бутылку минеральной воды и теперь не спеша ел, хотя Сырцов видел, что он уже перекусил в отличном буфете на борту «Метеора». «Молодец! — мысленно похвалил связника Сырцов. — Надо же чем-то заняться, пока ждешь нужного человека». А вот Суровцев, сидевший неподалеку, судя по всему, дал маху: взяв в буфете стакан вина, выпил его залпом, едва успев сесть за столик, и теперь не знал, что ему дальше делать. Отлучиться вновь к буфету он не рисковал, а сидеть с дурацким видом перед пустым стаканом тоже было как-то неудобно. Выручил случай…

К столику, за которым сидела броская блондинка, подошел мужчина средних лет в рубашке навыпуск, со стаканом вина и, не садясь на стул, что-то ей сказал. Не ожидая ответа от явно удивленной женщины, он неожиданно выплеснул ей на грудь мутноватый портвейн, поставил пустой стакан на столик и неторопливо направился к выходу с террасы.

— За что? — растерянно спросила блондинка удалявшегося обидчика.

— Пошевелишь мозгами — догадаешься! — не оборачиваясь ответил мужчина.

Тут же откуда-то вывернулись два темноволосых, крепких парня в серых костюмах, сжали дебошира с боков и повели его по мраморным ступеням широкой лестницы вниз, к стоянке машин. Третий, очевидно их коллега в штатском, подошел к блондинке и спросил:

— За что он вас оскорбил?

— Откуда я знаю? — зло ответила женщина, вытирая платочком грудь в вырезе платья и оголенные до локтя руки. — Спросите лучше у него, — посоветовала она. — Я этого сумасшедшего первый раз в жизни вижу.

— Спрошу, — спокойно ответил парень. — Но он вам что-то перед этим сказал…

— Что может сказать такой дурак, кроме гадости? — ответила вопросом блондинка, тщетно стараясь привести себя в порядок.

— Хорошо, разберемся, — пообещал парень и, подойдя к одному из ближайших столиков, положил руку на плечо сидящего мужчины.

— Пройдемте со мной, — предложил он.

— А меня за что? — удивился посетитель.

— Тот хулиган сидел вначале за вашим столиком и о чем-то с вами говорил, — объяснил сотрудник милиции в штатском. — О чем?

— Какой-то пьяный треп… — отмахнулся мужчина. — Я его и не слушал.

— Вот так и напишите в объяснительной. Пойдемте, тут недалеко, — настаивал парень.

Сергей Григорьевич, оценив ситуацию, метнулся к столику, за которым сидел Василий Васильевич, схватил открытую бутылку минеральной воды и, обронив на ходу: — Извините! — поспешил к блондинке. Обильно смочив свой носовой платок минералкой, подал его женщине.

— Попробуйте замыть, — предложил он. — Все равно платье мокрое, может, хоть пятно не так выделяться будет.

— Спасибо, — блондинка взяла мокрый ком платка. — Сволочь такая, платье испортил, — со слезами пожаловалась она незнакомому доброжелателю. — Главное, не пойму: за что?

— Не расстраивайтесь, — посоветовал Сырцов. — Мало ли дураков на свете? Давайте, я еще платок намочу. — Видя, что зачистка винного пятна не дает результатов, предложил: — Я лучше провожу вас к стоянке такси. А то когда пятно высохнет, вообще безобразный вид будет иметь. Тогда все прохожие станут на вас оглядываться. Берите меня под руку и… идемте из этого кабака. Мне тут сразу не понравилось, — доверительно сообщил он, помогая ей встать. — Сумочку не забудьте… Идите так, будто ничего не случилось, — сказал он. — Наплевать на всех! К обществу надо относиться так же, как и оно к нам.

Проходя с блондинкой между столиками к мраморной лестнице, Сергей Григорьевич отметил, что на террасе кафе уже нет ни Василия Васильевича, ни Суровцева.

— Меня зовут Сергеем, — мимоходом сообщил Сырцов женщине, шагая с ней к стоянке такси. — Я того подлеца хорошо запомнил, — продолжил он. — Если бы не сотрудники милиции… Ничего, Бог даст, еще встретимся, — выразил он надежду.

— Вы что, собираетесь из-за меня постоянно дежурить в этой… закусочной? — насмешливо спросила женщина.

— Зачем? Я вообще здесь случайно оказался, — ответил Сырцов. — Захотелось стакан вина выпить, ну и зашел. Вино, кстати, — дрянь. Трижды разбавленное и прокисшее. Я это к тому… Вас как зовут? — прервал он сам себя.

— Марина, — односложно ответила спутница.

— Я это к тому, Марина, что человек не знает, где и когда может встретиться со своим обидчиком.

— Оскорбил-то он не вас, — заметила Марина. — Зачем же вам искать себе неприятности? И вообще, интересно: как вы с ним поступите, если встретите еще раз?

— Это будет зависеть от обстановки, — не раздумывая ответил Сергей Григорьевич. — Во всяком случае, ему придется намного дольше замывать свой костюм, — без рисовки пообещал Сергей Григорьевич. — И не только от вина…

Марина с интересом посмотрела сбоку на своего спутника. Чуть выше среднего роста, со светлой, короткой прической, сухие черты лица с тонкими, но не злыми губами. На вид — не больше тридцати лет. В серых глазах — спокойная уверенность человека, знающего себе цену. Мужчина в этом возрасте и с такой внешностью почему-то всегда пользуется доверием женщин.

— Сейчас приедем ко мне домой, я угощу вас хорошим вином, — пообещала Марина. — А то вы так и не допили свой стакан. — Сказано это было таким тоном, словно они были знакомы не один день, и ее спутник бывал в ее квартире частым гостем.

— И очень хорошо, что не допил, — улыбнулся Сырцов. — Теперь, по крайней мере, не буду опасаться отравления. Разрешите, я закурю, — остановился Сергей Григорьевич в тени огромного платана. — А то сядем в машину, тогда… — стал доставать сигареты.

— Почему вы все-таки решили помочь мне? — спросила Марина, сняв свои зеркальные очки. Глаза у нее оказались редкого орехового цвета.

— Не знаю, — пожал плечами Сырцов. — Это, наверное, еще с детства, — задумчиво выпустил он струйку дыма. — Воспитывался я без отца, а мать была очень красивой женщиной. Такая же, как вы, — без улыбки добавил он. — И я с малых лет ревновал ее ко всем мужчинам, которые на улице невольно засматривались на нее. Мне казалось, что они ее пачкают своими взглядами. Став постарше, я заметил, что и самой матери нравятся не все взгляды мужчин. Некоторым из них она бы с удовольствием отвесила затрещину. — Сергей Григорьевич глубоко затянулся и продолжил: — Вместо нее однажды это сделал я, когда мне было лет семнадцать…

— Ее оскорбили? — тихо спросила Марина.

— Да… — ответил Сергей. — Взглядом. Наглым, раздевающим… И я не выдержал.

— Ладно, — успокаивающе положила она свою руку на его плечо. — Забудьте о том случае и о моем обидчике. Пойдемте к такси, пока свободные машины есть.

* * *

В Геленджик Сергей Григорьевич вернулся поздно вечером, вторым рейсом «Метеора», когда дневная духота сменилась легкой прохладой, а среди зелени садов синели тени наступающих сумерек. В целом день прошел удачно: знакомство с Мариной, которая наводила налетчиков на связников, привозящих алмазы, произошла как бы случайно, не вызвав у нее никаких подозрений. По крайней мере, в гости он к ней не напрашивался, в ее квартире держался с объяснимой сдержанностью человека, едва знакомого с женщиной и не старающегося в первый же день добиться ее близости, хотя они и начали сразу звать друг друга по имени. Да и она, похоже, не очень-то старалась обольстить его. Если бы Сырцова не предупредили на террасе летнего кафе, он бы никогда не подумал, что перед ним сидит женщина, косвенно виновная в смерти нескольких человек.

Двухкомнатную квартиру Марина занимала на втором этаже нового дома, недалеко от центра. Комнаты были большими, раздельными, с дверями, выходящими в широкий коридор.

— Я вас оставлю на несколько минут одного, — извиняющимся тоном сказала хозяйка, усадив гостя в кресло. — Хотите, я вам музыку включу, а нет — вот вам свежие журналы, — показала она на низенький, полированный столик, стоящий почти рядом с креслом.

— Лучше — журналы, — ответил Сергей Григорьевич, дотягиваясь до столика.

— Я быстро, — пообещала Марина. — Переоденусь и вернусь. Пиджак можете снять, — разрешила она. — В комнате хоть и прохладней, чем на улице, но все же…

Оставшись один, Сергей Григорьевич раскрыл какой-то журнал в красочной обложке на первой попавшейся странице, но дальше интересоваться не стал, а принялся внимательно рассматривать обстановку комнаты. Жилище любого человека, независимо от его желания, способно многое рассказать постороннему о привычках, характере и профессии своего хозяина. Комната, в которой оставила его Марина, была обставлена современной, но не слишком дорогой мебелью: два книжных шкафа, несколько низких, удобных кресел, стоявших в разных концах комнаты, и большой ковер на полу. Журнальный столик и торшер с зеленым абажуром дополняли обстановку. Оглянувшись, Сырцов увидел стоящий в углу буфетный шкаф, полки которого были заполнены сервизами на все случаи. Нижний проем буфета занимал японский магнитофон. На широком окне с балконной дверью — белоснежная кисея шторы в обрамлении светло-зеленых портьер.

— Ну как вы тут, не заскучали? — неслышно появилась в комнате хозяйка, переодетая в простенькое домашнее платье с короткими рукавами.

Веселая россыпь мелких цветов, раскиданных по полю платья, сделала Марину моложе на несколько лет. Сергей Григорьевич мысленно отметил, что она не надела домашний халатик, подчеркнув тем самым их недостаточно близкое знакомство.

— Не успел, — улыбнулся Сырцов, только сейчас заметив, что держит в руках какой-то научный журнал на английском языке. Судя по иллюстрациям, скорее всего медицинский.

— Вы знаете английский язык? — спросила Марина, проходя к буфету.

— Вы обо мне слишком высокого мнения, — улыбнулся он. — Просто взял со столика первый попавшийся журнал, перевернул несколько страниц. — А вы?

— Читаю немного, — ответила Марина, звеня рюмками. — Если словарь под рукой, — призналась она. — Я вас обещала угостить хорошим вином, — хозяйка поставила на журнальный столик небольшой поднос с двумя бокалами вина. — Достанете? — спросила она, устраиваясь в кресле напротив.

— Вполне, — Сергей Григорьевич положил журнал на место. — Вы, наверное, врач по профессии? — спросил он, беря бокал с вином.

— Почти угадали, — ответила Марина, поправляя платье на слишком оголившемся колене. — Я — психолог.

— Хорошая профессия, — одобрил гость, сделав несколько пробных глотков. — Букет — чудо! — восхищенно качнул Сырцов головой. — Что это за вино?

— Токай… В свободной продаже найти трудно. Достаю через ресторанные буфеты. А психолог… Это не профессия, — задумчиво сказала Марина, тоже отпив немного вина. — Это скорее диагноз. — Встретив непонимающий взгляд своего собеседника, пояснила: — Когда поработаешь несколько лет по этой специальности с пациентами, то уже перестаешь понимать, чья «крыша дальше уехала». Ну я и ушла из клиники от греха подальше. А журналы, — кивнула она на стопку изданий в красочных обложках, — это так… По инерции. На всякий случай… Чтобы не отстать от жизни и не до конца дисквалифицироваться. Что ни говори, а это специальность иногда помогает мне в моей новой работе.

— Например? — поинтересовался Сергей Григорьевич, отпивая еще немного вина. Он умышленно не спросил о ее теперешнем занятии.

— Ну… я видела, что тот мерзавец, который подошел к моему столику в кафе, готов выкинуть какую-то пакость. У него на роже это было написано! А вот относительно вас… — слегка задумалась она, изучающе разглядывая своего гостя, — то могу точно сказать, что вы не местный.

— Загореть не успел? — уточнил Сергей Григорьевич.

— Не только это, — качнула она белокурой головкой. — Я заметила, что вы не знаете города. И местные жители не пьют вино в таких забегаловках. Разве что алкаши… Это кафе открыто в порту специально для приезжающих на экскурсии.

— А как насчет вас? — насмешливо спросил он. — Вы тоже не похожи на алкаша, однако были там.

— Молодец! — рассмеялась Марина. — Это верно подмечено. Но я была там по делу… Ждала одного человека… Это — часть моей работы. Но вернемся к вам, — предложила она. — Не знаю пока точно, какое у вас образование, но профессия, по-моему, свободная.

— Короче: человек, согласный на любую работу? — пошутил он.

— Не-ет, — протянула она. — Вы знаете, о чем я говорю…

— Понятия не имею, — Сырцов поставил недопитый бокал на столик.

— Тогда я поясню… Когда я вас взяла под руку, то почувствовала под пиджаком что-то очень твердое. Портсигарами мужчины сейчас не пользуются, так что… — выжидательно замолкла она.

— Вообще-то вы правы: профессия у меня несколько необычная… Если скажу, что работаю инкассатором, вас это устроит?

— Вполне! — заверила она. — Я не очень любопытна… — без нужды. Мне вообще безразлично, кем вы работаете. Важен сам человек.

— Тут наши взгляды совпадают, — отозвался он. — Спасибо за вино, — поднялся он из кресла. — И — за знакомство. А у вас тут уютно, — заметил он, еще раз оглядывая комнату. — Просторно, ничего лишнего и… бар под рукой, — улыбнулся он.

— Вы очень торопитесь? — заметно огорчилась она, тоже вставая с места.

— Нет… Но вы же сами сказали, что я не местный. И, кроме того, профессия у меня… свободная. Мне еще надо найти тут кое-кого…

— Может, мне не стоило говорить… об оружии? — виновато спросила она.

— Чепуха! — успокоил он ее. — У меня на него есть разрешение. Кроме того, я же не всем позволяю взять себя под руку.

— Спасибо за комплимент, — улыбнулась Марина. — Надеюсь, мы где-нибудь еще встретимся?

— Я сам вас об этом хотел попросить, — признался он, — да побоялся показаться излишне навязчивым. У женщины с такими глазами наверняка уйма поклонников.

— Поклонников много, — согласилась Марина, — а вот настоящих мужчин среди них мало.

— Тоже спасибо, — серьезно сказал Сергей Григорьевич. — Ну если вы не против, тогда… У вас есть телефон?

— Есть… в спальне, — ответила хозяйка дома.

— Если можно, запишите мне номер, а я вам на днях позвоню.

— Так долго ждать? — шутливо поморщилась она.

— Может, и раньше, — обнадежил Марину гость. — Но нам обоим нужно время… — чтобы подумать. Первое впечатление обычно обманчиво. Оно продиктовано больше эмоциями, чем разумом. Вы как психолог знаете это лучше меня.

— Хорошо, сейчас я запишу вам номер телефона.

Пройдя к журнальному столику, она оторвала от какого-то журнала полоску и набросала несколько цифр.

— Вот, — подала она ему запись. — Звонить мне лучше рано утром или поздно ночью. И не бойтесь меня разбудить. Я отдыхаю, как птица, когда есть свободное время.

…Перестав мысленно перебирать события дня, Сергей Григорьевич завернул на очередную улицу, не забыв при этом мельком посмотреть назад, и вскоре уже открывал калитку во двор дома, где они остановились с Суровцевым. Михаил Павлович сидел у стола голый по пояс и допивал бутылку домашнего вина, которым угостила его хозяйка.

— Я думал, что ты сегодня уже не вернешься, — облегченно сказал Суровцев, увидев входящего в комнату напарника.

— И решил заранее поминки справить? — насмешливо спросил Сергей Григорьевич. Сев на свободный стул, поинтересовался: — Ну как дела? Все благополучно?

— Да как сказать… — замялся Михаил Павлович. — Деньги он мне передел на «Метеоре», когда мы назад плыли, — начал отчитываться он. — Я вышел на корму покурить, смотрю: и он пристроился рядом. Выбрал момент и сунул мне в руку пакет из целлофана. А вот у кого он их взял и кому отдал камни, я так и не засек.

— Проворонил? — с упреком спросил Сырцов.

— Глаз с него не спускал! — горячо заверил напарника Суровцев. — В кафе он ни с кем не разговаривал, только в буфете бутерброды себе взял и бутылку воды. А когда скандал начался, быстро убрался оттуда. Я — за ним. Ну в городе он бродил без цели… Так я думаю. Подходил только к одному киоску, газет каких-то купил. Может, там? — спросил он Сырцова.

— Запомнил, где киоск находится?

— Запомнил, — подтвердил Михаил Павлович. — Если надо — найду дорогу.

— За вами там никто не следил? — продолжал задавать вопросы Сырцов.

— По-моему, нет, — неуверенно ответил Михаил Павлович. — Я никого не заметил.

— А денег сколько? — спросил Сергей Григорьевич.

— Не знаю, не считал. Но приличная пачка долларов. Я их положил пока тебе под матрас.

«Да-а… Это тебе не квартиры чистить, — раздраженно подумал Сырцов о своем напарнике. — И не гоп-стопом заниматься! Тут думать надо». — Ладно, завтра поедем опять в Сочи, — решил Сергей Григорьевич. — Покажешь мне тот газетный киоск. Пока не забыл к нему дорогу. А потом… сиди побольше дома. Помогай хозяйке, — усмехнулся он. — В город без нужды не ходи: надо с этим Василием Васильевичем как-то разобраться, что он за птица и в чье гнездо корм таскает. Не знаешь, ужин хозяйка не готовила? — спросил Сырцов. — Целый день во рту ни крошки. Думал, в буфете на катере перекусить, а там, кроме выпивки, ни черта не оказалось.

— Пельмени приготовила, — ответил Суровцев, — в холодильнике лежат. Мы тоже не ужинали: тебя ждали. Сказать, чтобы воду кипятила? — поднялся он с места.

— Скажи… Только рубашку набрось, — посоветовал он. — Или вы с ней уже накоротке? — посмотрел он на пустую бутылку из-под домашнего вина. И мимоходом, как о чем-то пустячном, сообщил:

— Я тоже в Сочи с одной интересной женщиной познакомился.

— Которую вином облили? — насмешливо спросил Михаил Павлович, застегивая рубашку.

Глава 3

Проводив своего гостя, Марина убрала бокалы из-под вина, затем сложила лежавшие на столике журналы в кипу и спрятала их в один из книжных шкафов. «Надо будет купить в киосках чего-нибудь позанятней, — мысленно решила она. — Не последний же раз гость сегодня был… И разговор легче будет вести, и внимание на своей профессии не надо заострять». Наведя порядок в комнате, села в кресло, прикрыла глаза и постаралась расслабиться: нужно было спокойно продумать, как себя вести во время предстоящей встречи с шефом. То, что она неожиданно для себя оказалась замешанной в публичном скандале, его вряд ли заинтересует. А вот почему не были до конца отслежены контакты связника из Геленджика — об этом шеф спросит в первую очередь. И будет прав: это ее работа и деньги ей платят за то, чтобы работа была выполнена до конца и безукоризненно чисто. Хотя то, чем она в основном занималась, работой назвать было трудно: после кратковременных встреч с малознакомыми мужчинами они почему-то всегда погибали при таинственных обстоятельствах. Иногда — в ее присутствии, как это случилось два года назад на открытой веранде ресторана «Жемчужина». Тогда, в разгар вечернего веселья, в ресторане на несколько минут внезапно погас свет, а когда зажегся вновь, один из компаньонов по столику, за которым находилась Марина Дмитриевна с подругой, сидел с перерезанным горлом и судорожно хватал ртом воздух, делая последние попытки удержать в своем теле уходящую жизнь. Зарезанным оказался работник алмазного прииска, приехавший из Якутии на отдых в Сочи. Об этом Марина Дмитриевна узнала уже в милиции, где ее с подругой и второго компаньона по ресторанному столику допрашивали несколько часов, а затем отпустили восвояси, не предъявив им никакого обвинения. Приехав на такси домой, она в ту ночь так и не смогла уснуть и до утра просидела в кресле, не включая света, лишь изредка вставая с места, чтобы подлить в опустевший стакан очередную порцию коньяка. Утром, кое-как приведя себя в порядок, явилась к шефу, села в кресло у его стола и хриплым с перепоя голосом заявила:

— Леонид Андреевич! Я больше не могу так работать… Нервы на пределе! И вообще, вы обещали мне совсем иное… А теперь… Давят твоих знакомых в туалете или режут за одним столом, а ты потом доказывай в милиции, что оказался там чисто случайно.

Леонид Андреевич выслушал сбивчивый монолог своей сотрудницы, не перебивая ее, а затем ровным тоном посоветовал:

— Вы успокойтесь… иначе никакого разговора не получится. Кофе хотите? Ребята достали настоящего, «арабика».

— Хочу, — устало сказала Марина. — И если можно — покрепче: я всю ночь не спала. В голове какая-то карусель из обрывков мыслей, а перед глазами тот мужчина с перерезанным горлом. Володей звали… — зачем-то уточнила она.

Леонид Андреевич вызвал из приемной секретаршу и попросил ее приготовить кофе. Затем, сняв с рукава мундира видимую ему одному пылинку, сообщил своей собеседнице:

— Я уже знаю об этом случае: звонили из милиции насчет вас…

— О чем? — с тревогой спросила Марина.

— Да так… Пустяки, — отмахнулся Леонид Андреевич. — Узнавали, работаете ли вы на таможне. Я вот не понимаю, почему вы решили высказать свое недовольство мне? Я не резал вашего компаньона по столу! — слегка повысил голос Барский. — И мои подчиненные — тоже.

Марина Дмитриевна после этих слов своего шефа несколько растерялась. «А ты, оказывается, штука!» — с запоздалым прозрением подумала она, глядя на своего начальника, у которого в темных, крупных глазах просматривалось явное недоумение. В свои сорок два года он занимал приличный пост в таможенной службе, и красивый форменный мундир был ему явно к лицу, дополняя легкую седину ухоженной прически, сдержанные манеры поведения и неторопливую, властную речь. А худощавое лицо и хорошо сложенная фигура говорили о том, что Леонид Андреевич, обладая достаточной волей, следит за собой и собственное здоровье ценит выше гастрономических радостей.

— Я и не подозревала вас в этом, — прервала молчание Марина. — Просто мне хотелось напомнить, что ваши помощники настойчиво рекомендовали мне познакомиться с этим… северянином и докладывать, с кем он встречается и о чем говорит.

— Не нахожу в этом ничего криминального, — холодно отозвался Барский. — Мы — таможенная служба. И в основе нашей работы лежит недоверие ко всем.

В кабинет без стука вошла секретарша, неся на подносе кофейник, сахарницу и две чашечки. Поставив поднос на приставной столик, посмотрела на шефа огромными глазищами и, не получив больше никаких приказаний, простучала каблучками к двери кабинета.

— И хотя мы в каждом пересекающем границу подозреваем преступника, мы не можем всех обыскать, — встал со своего места Леонид Андреевич. — Физически не в состоянии этого сделать! — начал он разливать кофе по чашкам. — Сахар кладите себе сами, по вкусу, — предложил он собеседнице, ставя перед Мариной чашечку с ароматным напитком.

— Спасибо, я выпью так, — отозвалась Марина.

— Дело вкуса, — заметил хозяин кабинета, садясь на свое место. — Я тоже редко пью кофе с сахаром. Так вот… — вернулся он к прерванному разговору. — Поскольку мы не можем всех обыскать, то должны сделать это хотя бы с теми, кто вызывает у нас явное подозрение.

— И как же вы это определяете: кого обыскать, а кого нет? — саркастически спросила Марина, видя, что разговор как-то незаметно уходит в сторону от первоначальной темы.

— Это вы должны определять и подсказывать нам! — огорошил собеседницу Леонид Андреевич. — Для этого мы и ввели должность психолога и пригласили вас сюда работать. Вы должны по внешнему виду человека, по его взгляду, по разговорам безошибочно определить, что он имеет при себе запрещенный для провоза товар и нервничает, ожидая таможенного досмотра. Для квалифицированного психолога работа, я думаю, не очень трудная. Да что я вам объясняю очевидные вещи? — раздраженно спросил сам себя Барский.

— Ах, вот как! — наигранно удивилась Марина Дмитриевна, ставя чашечку с недопитым кофе на стол. — Я, видимо, чего-то тут не понимаю, — с виноватой улыбкой созналась она. — Тогда зачем я встречаюсь с какими-то незнакомыми мужчинами, у которых в голове единственная мысль: как бы меня поскорее раздеть и уложить в постель? Мое место в досмотровом зале, а не за ресторанным столиком! Я же не пляжная проститутка?!

— Никто вас ею и не считает, — слегка поморщился Леонид Андреевич. — И работаете вы в основном там, где вам и положено: в досмотровом зале. Пользы от этого, откровенно говоря, пока что мало. Вы можете назвать хотя бы один случай, чтобы по вашей подсказке таможенники изъяли контрабанду? — спросил он собеседницу.

— Наверное, люди, проходившие таможенный контроль, не вызывали у меня подозрений, — попыталась обелить себя Марина.

— Но контрабанду-то все равно находили! — напомнил ей шеф. — И вам никто не поставил этого в вину.

— Значит, несли ее опытные, хладнокровные люди, — не сдавалась Марина.

— Ладно, давайте не будем препираться, — устало предложил шеф. — Вам кофе свежего налить?

— Спасибо, я сама, — поднялась с места Марина. — Заодно и за вами поухаживаю.

— Вот поэтому мы решили иногда использовать ваши способности психолога на дальних подступах, так сказать, — продолжил разговор шеф, неторопливо отпивая из чашечки свежий кофе. — Наблюдать за поведением и встречами людей, которых мы считаем потенциальными контрабандистами. Вы женщина, и притом очень красивая, — впервые улыбнулся Барский, — поэтому вам легче войти в доверие к незнакомому мужчине и разговорить его. А как это сделать, не ложась с ним в постель, это уже вам самой решать.

— Согласна, — кивнула собеседница. — Это я насчет постели… — внесла она ясность. — Не понимаю только, зачем мне заниматься слежкой, если для этого существуют служба безопасности и милиция? — с преувеличенной наивностью спросила она.

— Ну-у, — снисходительно улыбнулся Леонид Андреевич, — у них свои задачи и дай им Бог успешно их решать. Они не обязаны вместо нас выявлять контрабанду. Хотя, — оговорился он, — мы часто работаем с ними в тесном контакте. Но в основном полагаемся на своих осведомителей. Так — вернее. Так что работайте спокойно: все делается на законных основаниях. У вас еще есть какие-нибудь вопросы? — спросил Барский, мельком посмотрев на наручные часы.

Марина Дмитриевна хотела еще спросить: почему мужчины, за которыми ей поручали наблюдать, иногда гибнут при обстоятельствах, когда им, казалось бы, ничего не угрожает, но воздержалась. Она интуитивно почувствовала, что и так слишком близко подошла к занавесу, который плотно закрывал закулисную деятельность таможенной службы. И если режиссер в лице Леонида Андреевича не считает пока нужным разрешать заглядывать по ту сторону занавеса, то самовольно этого делать не стоит. Так будет спокойнее…

После этого разговора прошло более двух лет. За это время Марина Дмитриевна по поручению шефа несколько раз завязывала знакомства с мужчинами, приезжавшими из северных районов на отдых в Сочи. Одного она не могла понять: по каким признакам из многотысячного потока курортников отбираются лица, с которыми ей приказывали знакомиться и докладывать о всех их разговорах и встречах? Лично она не находила большого различия между своими временными поклонниками: всем было за тридцать, но не больше пятидесяти, все были не прочь выпить и не скупились на подарки. Правда, не слишком дорогие… Отличались они друг от друга разве лишь ростом, да еще цветом волос. Поразмыслив немного, Марина пришла к выводу, что где-то далеко на севере есть человек, который знает, кто, с чем и когда едет сюда в отпуск. И пока тот добирается до курортного города с климатом вечной весны, данные о нем уже лежат на столе у Леонида Андреевича. Вот только с чем сюда приезжают северяне — неизвестно.

Но о своих догадках Марина Дмитриевна предпочитала молчать: за излишнюю любознательность ей денег не платили. От нее на службе не требовали, чтобы она знанияврача-психолога и способности аналитически мыслить применяла в этом направлении. Так что усложнять себе жизнь было не в ее интересах. Тем более если учесть, что за несколько лет работы на таможне она сумела купить двухкомнатную квартиру в центре города, прилично ее обставить и отложить кругленькую сумму в валюте на «черный день». Разве можно сравнить ее нынешнюю службу с прежней работой в клинике, где она в составе комиссии должна была определять, кто перед ней: действительно сумасшедший или «косящий» под дурака? Нет, подозрения у шефа своей излишней любознательностью вызывать было нельзя, иначе можно лишиться доверия. А доверие, как девственность: если оно утрачено, то его уже не восстановишь.

Марина Дмитриевна стряхнула с себя расслабленность, прервав цепочку воспоминаний и, встав с кресла, пошла в спальню переодеваться: сколько ни оттягивай, а явиться к шефу и доложить о своей неудаче все равно рано или поздно придется. Так что лучше это сделать сразу, и пусть Леонид Андреевич разбирается сам, кто виноват в сегодняшнем провале слежки.

* * *

У Марины Дмитриевны сложилось впечатление, что Барский слушает ее рассказ о происшествии в летнем павильоне без всякой заинтересованности. Больше того: с нескрываемым равнодушием.

— Все это мне уже известно, — обронил Леонид Андреевич, когда Марина закончила пересказ событий. — Мне обо всем доложили. Может, правда, не так подробно, — сделал он оговорку.

— Зачем же я тогда впустую время тратила? — обиделась Марина. — Сказали бы мне сразу об этом.

— Ну, — примиряюще улыбнулся Барский, — если бы я не дал вам выговориться, вы бы обиделись еще больше, чем сейчас. И потом… — несколько помедлил он, — когда сопоставишь два рассказа об одном и том же событии, самые существенные детали приобретают какую-то выпуклость, что ли… Кроме того, становятся понятными поступки некоторых участников этого скандала.

— Кого вы имеете в виду? — настороженно спросила Марина.

— Сейчас скажу, — пообещал Барский. — А вы меня как психолог поправите, если я ошибаюсь в своих выводах. Но сначала я хочу сделать вам небольшой подарок, — Леонид Андреевич выдвинул один из ящиков стола. — А то еще неизвестно, какой оборот примет разговор, и вы потом решите, что я заглаживаю свою резкость, — он выложил на стол большую, красочную коробку шоколадного набора. — Это ребята где-то достали несколько коробок, так я одну сразу для вас отложил.

— Спасибо, — залюбовалась Марина красивой коробкой ассорти. — Из вас бы тоже вышел неплохой психолог, — насмешливо заметила она. — Вместо того чтобы потом заглаживать свою вину перед собеседником, вы заранее подслащиваете ему пилюлю.

— Тут вы ошиблись, — серьезно возразил Барский, — конфеты я отложил для вас еще утром. Не мог же я знать заранее о вашей неудаче? И почему вы решили, что я во всем случившемся обвиню вас?

«Артист! — подумала Марина Дмитриевна, уловив в темных, крупных глазах шефа выражение наигранного недоумения. — Я же тебя за несколько лет изучила прилично: ты с утра можешь говорить человеку любезности, а после обеда выгнать его без причины с работы. И совесть тебя мучить не будет».

— У меня после вашего рассказа возникло несколько вопросов, — продолжил разговор Леонид Андреевич.

— Спрашивайте, — безучастно отозвалась Марина.

— Собственно, я постараюсь сам себе ответить на них, — предупредил Барский собеседницу. — Но, возможно, я ошибаюсь, — пригладил он ладонью темную, с проседью прическу. — Вот, например, почему мужчина, решивший вам помочь, взял бутылку минералки с чужого стола, а не в буфете? Я думаю, его пропустили бы без очереди. Кроме того, он ее взял со столика у того человека, за которым вы должны были наблюдать, — подчеркнул Барский. — Как вы думаете, случайность это или нет? Только не торопитесь с ответом, — попросил Леонид Андреевич. — Дело серьезнее, чем вы предполагаете.

— Наверное, он ее взял оттуда потому, что стойка буфета была несколько дальше столика, — после некоторого раздумья ответила Марина. — И ему не нужно было никому объяснять, почему он просит минералку без очереди. Подошел, извинился перед посетителем и взял откупоренную бутылку со столика. Тут все просто… — пожала плечами собеседница.

— На первый взгляд! — горячо возразил Барский. — Давайте лучше начнем перебирать цепочку от первого звена.

— Давайте, — согласилась Марина. — Что вы считаете первым звеном?

— Человек, за которым вы наблюдали, приехал из Геленджика, — начал излагать свою версию событий Барский. — Это мы знаем точно, и подвергать сомнению тут ничего не нужно. Дальше… Вы сразу определили, что мужчина, оказавший вам помощь, не местный житель: он не знает города и не успел как следует загореть. Так?

— Да, — ответила Марина, понимая, к какому выводу пришел ее шеф.

— Значит, он недавно откуда-то приехал и по каким-то причинам оказался в том же павильоне, что и вы, — продолжал Барский нанизывать очевидные факты на стержень догадки. — Я уже не говорю о том человеке, за которым вы должны были наблюдать. Вы разрешите закурить? — неожиданно прервал сам себя Барский.

— Пожалуйста… Вы же в своем кабинете.

— В своем, — согласился Леонид Андреевич, вставая с места. — Но опускаться без нужды до уровня хама все равно не следует, — он прошел к окну и открыл форточку. Закурив сигарету, возвращаться к столу не стал, а, сделав несколько затяжек, продолжил разговор с собеседницей от окна: — Там же находился человек, которому было приказано подстраховывать вас на всякий случай…

«Это новость! — подумала Марина. — Значит, он мне не до конца доверяет».

— Что вы имеете в виду, говоря о подстраховке? — спросила она шефа.

— Ничего особенного… — выпустил облачко дыма Барский. — Он должен был следить за человеком из Геленджика, если с вами что-то вдруг случится.

— А-а-а… — с облегчением выдохнула Марина Дмитриевна. — Понятно… Значит, наблюдение все-таки довели до конца? — с надеждой спросила она.

— Если бы… — с досадой ответил Барский. — Вся беда в том, что его забрали в милицию как соучастника или свидетеля происшедшего скандала. Тот хулиган, который облил вас вином, сидел до этого вместе с нашим человеком за одним столиком. Это тоже случайность? — спросил Барский, возвращаясь от окна к столу.

— Вы говорите со мной таким тоном, будто я виновата во всем случившемся, — обиженно заметила Марина Дмитриевна. — Не я же выбирала место для наблюдения, и вашего подстраховщика забрали не по моей указке. Я вообще не знала, что он там находился. Кстати: в чем его обвинили, вы не интересовались?

— В этом не было нужды, — равнодушно ответил Барский. — Его отпустили минут через сорок. Задали для отвода глаз несколько ненужных вопросов и — катись на все четыре стороны! И с чего бы это я стал интересоваться скандалом в какой-то забегаловке? — пожал плечами хозяин кабинета. — После этого любой новичок в милиции заподозрил бы неладное. Мне интересно другое: почему не забрали вас? Были уверены, что вы надежно выведены из строя или оставили специально для того, чтобы с вами познакомился неизвестный мужчина, взявшийся помочь вам выйти из затруднительного положения?

Марина Дмитриевна промолчала. После рассуждений Леонида Андреевича все детали случившегося приняли совершенно другую окраску и утратили характер случайности, выстроившись в строгую цепочку кем-то хорошо продуманных действий. Не получив ответа от своей собеседницы, Барский с остервенением вкрутил докуренную сигарету в пепельницу и сел к столу.

— И последняя случайность, — после небольшой паузы продолжил Леонид Андреевич. — Присутствие милиции в этой забегаловке… Сразу три человека, и все в штатском! Обычно их в такие места палкой не загонишь. Ну и результат: в этой суматохе человек из Геленджика исчез, и мы не знаем, кому он передал товар и передал ли его вообще… — раздраженно закончил Барский.

— А был ли у него товар? — сомневающимся тоном спросила Марина Дмитриевна. — По-моему, он сидел с пустыми руками. Даже кейса никакого с ним не было. Может, потом ему что-то должны были принести? — предположила она.

Леонид Андреевич посмотрел на свою собеседницу долгим изучающим взглядом, в котором явно читались недоумение, жалость и сожаление разом. Затем, крупно сглотнув, назидательно сказал:

— Под определением «товар» мы не обязательно должны иметь в виду поклажу для верблюда. Я почему-то предполагал, что такие вещи очевидны для вас, — язвительно добавил шеф. — Но для нас сейчас это не самое главное… Нам нужно выяснить, откуда взялся ваш обаятельный ухажер, — примирительно улыбнулся Барский. — Тоже случайность из разряда кем-то предусмотренных или его присутствие там как-то оправдано?

— Не знаю, — качнула головой Марина Дмитриевна. — Убеждена только в одном: этот человек не очень-то привык искать оправдания своим поступкам.

— Откуда такая уверенность? — Барский вытащил из пачки очередную сигарету.

— Откуда? — переспросила Марина. — Ну это не трудно определить. Человека видно по внешнему виду… Кроме того, этот мужчина носит во внутреннем кармане пиджака пистолет, — добавила она. — И судя по всему, делает это не для того, чтобы спрятать подальше от детей опасную игрушку. Кстати, этого мужчину зовут Сергеем.

— Пистолет? — изумился Барский, сразу забыв о сигарете. — Он что, показывал вам его?

— Зачем? — фыркнула Марина. — Он же не мальчишка! Хотя и до старости ему еще далеко: на вид около тридцати лет. Может, чуть больше, — допустила она. — Нет, я обнаружила это случайно: взяла его под руку и почувствовала, что во внутреннем кармане пиджака лежит пистолет.

— А почему вы сразу решили, что это пистолет? — продолжал допытываться Леонид Андреевич.

— Не знаю, — откровенно сказала Марина. — Догадалась, наверное… Потом, уже у себя в квартире, спросила его об этом. Он не стал отказываться, что у него есть оружие, только заметил, что имеет разрешение на его хранение.

— Интересно-о… — постучал Барский кончиками пальцев по столу. — Тут может быть одно из двух… — начал он вслух высказывать свои догадки. — Или этот Сергей тоже работает в милиции, или… — внезапно замолк Леонид Андреевич. — А вы не договаривались с ним где-нибудь еще раз встретиться? — задал он неожиданный вопрос.

— Нет, — качнула головой Марина. — До этого у нас еще не дошло. Но он попросил у меня номер домашнего телефона и обещал позвонить.

— Отлично! — оживился Леонид Андреевич. И тут же спохватившись, поинтересовался: — Он знает, где вы работаете?

— Я ему об этом не говорила, — ответила собеседница. — А он не спрашивал.

— Тогда так… — хозяин кабинета подался ближе к столу. — С завтрашнего дня вы в отпуске.

— В отпуске? — нахмурилась Марина. — Я планировала это на осень. А тут…

— Пожалуйста! А кто против? — удивленно вскинул темные брови Барский. — Осенью так осенью…

— Но вы же только что сами сказали…

— Да это ширма для дураков! — с досадой воскликнул шеф. — Просто, чтобы обеспечить вам свободу действий. А в действительности вы будете заняты работой по специальности…

Вспомнив об отложенной сигарете, Леонид Андреевич щелкнул зажигалкой и начал закуривать. Сделав несколько глубоких затяжек, хозяин кабинета стал излагать свой план: — Вам в первую очередь надо выяснить…

* * *

Проводив после длительной беседы Марину Дмитриевну, Барский прошел в смежную с кабинетом комнату, распахнул дверцу бара, замаскированную под красочным натюрмортом, висящим на столе, и с удовольствием выпил большую рюмку коньяка. Затем, похрустывая зернами чищенного миндаля, вернулся на свое рабочее место и надолго застыл в глубоком кресле, еще раз тщательно перебирая в памяти недавние события. Теперь, когда, по его мнению, игра с перехватом курьеров, доставлявших алмазы, близилась к концу, нужно было быть особенно осторожным и просчитывать каждый свой шаг. Он умышленно не сказал Марине, что в летнем павильоне был не один подстраховщик, а два. И второму удалось проследить, как связник из Геленджика передал очередную партию алмазов продавщице газетного киоска, расположенного на одной из тихих улиц. «Место подобрали удачное, — мысленно похвалил Леонид Андреевич своих противников. — Выбрал время, когда вокруг народа поменьше, сунул в окошечко руку, вроде с деньгами, получил несколько свернутых газет или журналов и — свободен! А внутри — деньги. В этом отношении они молодцы, все продумали. И каждый раз — новая явка».

Только его люди тоже не вчера из деревни в лаптях пришли: за этим связником из Геленджика — Антиповым Василием Васильевичем — недавно установили круглосуточное наблюдение, а все разговоры по домашнему телефону тщательно прослушивались. Он остался единственным связующим звеном между далекой Якутией и солнечным Сочи, откуда организовывались различные круизы, и неведомыми скупщиками алмазов в загадочно манящей загранице. Прежде чем выйти на Антипова, помощникам Леонида Андреевича пришлось почти всю ночь пытать второго геленджикского связника Григория Белоусова, а затем убить его в собственном доме. Комнатную овчарку, жившую вместе с одиноким хозяином, прикончили раньше.

И вот наконец как награда за риск удача улыбнулась Барскому: в Геленджик, к Василию Васильевичу, приехал какой-то чудак в клетчатом костюме и передал ему очередную партию алмазов, которую тот должен был переправить по цепочке дальше. Странно только, что Барский перед этим не получил из Якутска от своего сообщника уведомления о предстоящем прибытии курьера. Обычно он знал об этом заранее и тщательно продумывал, как ему убрать нужного человека и забрать драгоценный груз. И если бы не постоянная слежка за Антиповым, алмазы на этот раз прошли бы стороной.

Устанавливать связи с заграничными граверами и ювелирами Барский не собирался. Цель была совсем другая: вынудить организаторов похищенных алмазов отправлять их через его доверенных людей и получать с каждой партии определенный процент. Надежно, выгодно и спокойно. Не надо держать длинную цепочку связников и курьеров, а привозить алмазы прямо ему и, не опасаясь таможенного контроля, отправлять дальше — за границу. Леонида Андреевича мало беспокоило то обстоятельство, что изъятые у курьеров алмазы лежали пока без дела в тайниках. Придет время, и он их предъявит как козырную карту своим будущим партнерам. Такой шаг сразу вызовет доверие к его предложению о сотрудничестве.

Пока что все шло так, как он и задумал: остался один связник — Антипов, а с Мариной познакомился неизвестный Сергей. То, что он возможный работник милиции, исключалось: судя по ее рассказу, этот человек недавно приехал сюда. Кроме того, его приметы совпадали с описанием спутника того чудака в клетчатом костюме, который вышел на связь с Василием Васильевичем. Теперь только не надо торопить события и «чисто убрать» киоскершу, торгующую газетами. Леонид Андреевич посмотрел на наручные часы: было около четырех часов дня. До закрытия киоска оставалось совсем немного: чуть больше двух часов. Суеверным Барский не был, но все же решил выпить еще рюмку коньяка, мысленно пожелав своим помощникам удачи.

* * *

Ранним субботним утром Сырцов еле добудился своего напарника: вчера за ужином Михаил Павлович поддал под пельмени лишнего и, не успев за ночь проспаться, теперь плохо соображал чего добивается от него товарищ.

— Вставай, Павлович, на «Комету» опоздаем, — тряс Сергей Григорьевич напарника за плечо.

— Хрен с ней, завтра съездим, — с трудом ворочал сухим языком Суровцев. — Или вторым рейсом… — предложил он свой вариант.

— А назад чем? — начал раздражаться Сырцов. — Пешком вдоль побережья? Мы же не успеем вернуться вовремя на катер. — И осененный внезапной догадкой, заботливо спросил: — Похмелиться хочешь?

— Да нечем… — с сожалением отозвался Михаил Павлович. — Вчера все допил, я же помню. А идти к хозяйке просить вина — рано еще и неудобно как-то… Подумает, что мы алкаши.

— Мы! — иронично хмыкнул Сырцов. — Ты хоть меня туда не подпрягай. А чтоб не думала — вставай. На «Комете» буфет с семи утра работает. Я тебя шведской водкой угощу, — пообещал Сергей Григорьевич. — Похмелишься и поспишь в мягком кресле до самого Сочи. Кругом море, ветерок свежий… — рисовал заманчивые картины Сырцов. — Пока доплывем, будешь чистый, как младенец. Покажешь мне, где тот газетный киоск, а потом найдем шашлычную и позавтракаем.

Михаил Павлович облизнул пересохшие губы и неохотно оторвал тяжелую голову от подушки.

— В другой раз будешь знать, как водку с домашним вином мешать, — не удержался от упрека Сырцов. — Это тебе не чифир в зоне из ведра хлебать.

На борту катера Суровцев заметно ожил: выпив в буфете порцию «Абсолюта» и слегка закусив, Михаил Павлович вышел на корму и с удовольствием закурил. Слева, по ходу катера, тянулась нескончаемая цепь невысоких гор, покрытая до самых вершин густым лесом, справа — до горизонта — расстилалась слепящая зыбь моря. Кое-где среди зеленого массива были разбросаны белые квадраты небольших курортных поселков с узкими полосами галечного пляжа. «Забиться куда-нибудь в такую глушь, — начал мечтать Суровцев, любуясь извилистым зеленым берегом, — и катитесь вы все подальше со своими алмазами! Никакой капитан тут тебя не найдет». Но, тщательно обдумав такой вариант возможного поворота своей судьбы, Михаил Павлович пришел к выводу, что в таком маленьком поселке капитан Зимников как раз и найдет его очень быстро. «Он же знает, где мы сейчас находимся… Подаст на розыск как на сбежавшего опасного преступника и разошлет ориентировку по всему побережью. А в таких поселках участковые каждую собаку по кличке знают, не только новых жителей. Так что гулять недолго придется…» — мрачно подумал Суровцев. И, бросив окурок в кипящий за кормой белый бурун пены, пошел опять в буфет.

— В павильон заходить будем? — спросил Михаил Павлович своего спутника, когда они сошли в Сочи с борта «Кометы».

— Зачем? — удивился Сырцов. — За мутным портвейном соскучился? Пройдем мимо и — прямо к киоску. Только ты к нему не подходи, — предупредил Сергей Григорьевич. — Подождешь меня где-нибудь вблизи, а я сам пройду, посмотрю, кто там торгует.

— Боишься, чтобы меня никто не узнал? — усмехнулся Суровцев. — Так к этому киоску за день сотни людей подходят! А некоторые — постоянно в нем газеты берут. Те, кто вблизи живут… Играете в «казаки-разбойники», — с досадой сказал Михаил Павлович.

— Ладно, не бурчи, — примирительно ответил Сырцов. — Другие пусть подходят туда хоть дважды на день, а ты погуляй где-нибудь в стороне. От греха подальше…

Михаил Павлович обиженно замолк и, углубившись в свои мысли, шагал рядом со своим напарником по малолюдным, тенистым тротуарам, уверенно поворачивая с улицы на улицу. Некоторое время спустя остановился возле небольшого скверика и глухо сказал:

— За углом — киоск. Только на другой стороне… Иди и смотри что тебе надо. А я здесь тебя подожду. Где-нибудь на скамейке покурю.

— Хорошо, — отозвался Сырцов. — Только ты далеко не уходи, я скоро вернусь.

Оставшись один, Суровцев высмотрел пустующую скамью, стоявшую в тени огромного платана, и сел на нее, расслабленно откинувшись на закругленную спинку. «Хорошо бы все-таки остаться в этих краях, — опять вернулся к своим мечтаниям Михаил Павлович. — Найти себе женщину по годам и копаться потихонечку в хозяйстве. Я не авторитет и не вор в законе, меня никто не будет заставлять заниматься старым ремеслом. Надо только придумать, как с капитаном Зимниковым миром разойтись. А тогда — живи спокойно, пока лапы не протянешь». Михаил Павлович достал сигареты, закурил и… поперхнулся дымом: невдалеке стоял высокий мужчина лет сорока, одетый в костюм кофейного цвета, и пристально смотрел на него. «Где-то я уже видел эту плешь, — обеспокоенно подумал Суровцев, пристально рассматривая незнакомца с небольшой, загорелой лысиной. — Может, дураком прикинуться? — промелькнула шальная мысль. — Подойти и предложить ему выпить бутылку на двоих. Нет, нельзя, — осадил сам себя Суровцев. — Вдруг согласится, а в это время Сергей вернется. Где же я все-таки этого хмыря видел?» — напрягал он память.

Незнакомец, сделав вид, что он посмотрел в эту сторону случайно и Суровцев его нисколько не интересует, надел темные очки и легким, прогулочным шагом стал удаляться в глубь сквера. «Вчера я его видел! — неожиданно вспомнил Михаил Павлович. — Возле газетного киоска… Он подходил туда после Василия Васильевича. Только на нем были светлые брюки и белая рубашка с закатанными рукавами. И какая-то кепка цветная… — припоминал отдельные детали Михаил Павлович. — Под курортника играл. А сегодня он здесь что делает?» — тревожно подумал он. Глядя в спину удалявшегося мужчины, Суровцев вдруг осознал, что он видел его не только вчера. Где-то в далеком прошлом уже пересекались их жизненные пути, но где — вот так сразу и не вспомнишь. Михаил Павлович затравленно осмотрелся вокруг и, чтобы заглушить разраставшуюся тревогу, переходящую в страх, закурил очередную сигарету. Затем, не в силах дольше сидеть в томящей неизвестности, встал со скамьи и пошел к выходу из аллейки. И вовремя: из-за угла улицы показался возвращающийся от киоска Сергей Григорьевич. Не ожидая, пока он подойдет к нему вплотную, Суровцев медленно двинулся по тротуару среди немногочисленных прохожих, часто останавливаясь возле витрин магазинов и незаметно оглядывая улицу цепким, настороженным взглядом. Сырцов, почувствовав неладное, не спешил догонять своего напарника и шел сзади. Сворачивая на очередную улицу, Михаил Павлович еще раз осмотрел прохожих и облегченно вздохнул: лысого незнакомца в светло-кофейном костюме сзади не было. Увидев впереди стеклянный павильон закусочной, Суровцев окончательно успокоился и, не раздумывая, шагнул в открытую дверь, откуда доносились соблазнительные запахи поджариваемого бараньего шашлыка и кебаба с базиликом. Вскоре туда же вошел и обеспокоенный Сырцов.

Посетителей в этот час было немного, и Михаил Павлович выбрал место для позднего завтрака в глубине закусочной, подальше от передней стеклянной стены, через которую с тротуара легко просматривался чуть ли не весь зал. Выпив по стакану холодного, столового вина, приятели с аппетитом принялись за горячий шашлык. Быстро очистив первый шампур от кусочков баранины, Сырцов промокнул бумажной салфеткой губы и наигранно равнодушным тоном сказал:

— Похоже, что мы с тобой, Михаил Павлович, приехали на юг не отдыхать, а на постоянные похороны. Спасибо, хоть пока за поминальный стол не приглашают.

— Почему? — спросил Суровцев, отправляя в рот очередной кусок баранины.

— Потому… — неопределенно ответил Сергей Григорьевич. Оглянувшись с равнодушным видом по сторонам, он, слегка понизив голос, сообщил своему напарнику: — Убили вчера киоскершу, у которой Василий Васильевич газеты брал. Прямо внутри ларька! Шилом в грудь. И до утра внутри лежала. Так люди в толпе говорят… Так что напрасно мы старались камни по цепочке передать.

— Шилом? — едва проглотил Суровцев кусок мяса.

Теперь он ясно вспомнил, где раньше видел плешивого незнакомца: в одном из пермских лагерей во время очередной отсидки.

— Я знаю, кто это сделал, — тихо сказал Суровцев.

— Откуда? — удивился Сергей Григорьевич.

— Это Димка Сапожник, — уверенно продолжал Михаил Павлович. — Я с ним в одной зоне как-то срок тянул… Только мы в разных бригадах были. А сегодня, когда ты ушел к киоску, я его в сквере увидел. Стоит в стороне и смотрит на меня. Увидел, что я его засек, надел темные очки и ушел.

— Он тебя узнал? — обеспокоенно спросил Сырцов.

— Не знаю… — пожал плечами Михаил Павлович. — Я ведь его тоже не сразу узнал. Столько лет прошло… Правда, он уже и тогда с плешью был, — припомнил Суровцев.

— Сапожник — это кличка или профессия? — уточнил собеседник.

— И то и другое, — ответил напарник. — Он тогда за убийство сидел. Тоже шилом кого-то уложил. Наверное, не в первый раз, — предположил он, — потому что его многие авторитеты уважали. Руку набил… — И, решив исповедаться до конца, почти шепотом добавил: — Вчера я его тоже возле киоска видел. Он после Василия Васильевича к окошечку подходил. Делал вид, что журналы на витрине рассматривает… Под отдыхающего курортника играл. А сам уже тогда соображал, что дальше делать… — Суровцев взял с тарелки очередной шампур с остывающим шашлыком и, нехотя сняв с него зубами кусок баранины, тоном знатока заключил: — Там и думать-то особенно нечего было: вся передняя часть киоска журналами и какими-то картинками завешана. Продавца внутри почти и не видно. А дверь сзади, возле глухой стены какого-то дома. Дождался, пока она торговать закончила, только дверь открыла, он ее и завалил. Работа для специалиста не хитрая… И риска почти никакого, тем более, если ты не один и тебя подстраховывают.

— Теперь ты умный рассуждать! — с досадой заметил Сырцов. — Я же тебя вчера спрашивал насчет возможной слежки, — напомнил он. — А ты мне ответил, что все было чисто…

— Так и было, — виновато ответил напарник. — Никто за нами следом не шел… Я бы заметил: у меня глаз наметан. А когда Василий Васильевич уже отошел от киоска, этот Сапожник откуда-то вынырнул. Мне его некогда рассматривать было, а то бы я его еще вчера узнал.

— Наме-етан… — язвительно повторил Сергей Григорьевич. — Тебе на пятки все время наступали, а ты… А теперь как быть?

— Не знаю, — отложил шампур с недоеденным шашлыком в сторону Суровцев. — Как скажешь, так и будет. Ну дал маху, чего же мне теперь оправдываться?

Сергей Григорьевич посидел немного в молчаливой задумчивости, затем, приняв какое-то решение, спросил своего напарника:

— Ты уже закончил есть?

— Не хочется что-то… — хмуро отозвался Суровцев, посмотрев на шампуры с остывшим шашлыком.

— Тогда выходи первым и иди к остановке такси возле порта, — приказал Сырцов. — Я следом за тобой пойду. Поедешь в Геленджик машиной.

— А может — катером? — несмело предложил Михаил Павлович. — В такси столько сдерут…

— Поедешь в такси! — жестко повторил Сырцов, перебив напарника. — Денег хватит?

— Хватит, — ответил Суровцев.

— Смотри, а то я еще дам… Я приеду вторым рейсом, — продолжил Сергей Григорьевич. — Как вчера… А если меня до утра не будет, сообщишь в милицию. — Сырцов вынул из кармана пиджака ручку и, взяв из пластмассового стаканчика чистую салфетку, написал там адрес, по которому его следовало искать. — На, положи в карман, — подал он напарнику бумажку.

— А если ты не придешь… — внезапно осевшим голосом сказал Суровцев, — что милиции говорить?

— Придется говорить все, — ответил Сергей Григорьевич. Помолчав, добавил: — Но это дело твое: можешь и промолчать. Выждешь день-два, не будет меня, мотай отсюда, пока цел. Теперь, если нам на хвост сели, игра серьезная пойдет.

— Это точно! — согласился напарник, только теперь осознавший серьезность положения. — Позвонить-то я позвоню, — пообещал он, — только после звонка мне сразу придется смыться. В зону опять идти не хочется, да я там долго и не протяну: или подручные Зимникова прикончат, или свои… У нас предательства не прощают. Как я раньше не допер, куда он нас втягивает? — удивленно спросил сам себя Суровцев. — Тут же ребенку все ясно было! Зачем же камни с нами посылать, а какие-то документы на них отдельно? Лишний раз рисковать… Липа это все! — пристукнул ладонью по столику Михаил Павлович. — Он думает, что мы какие-нибудь хомяки: кроме кормушки ничего не видим.

— Я сразу это понял, — равнодушно отозвался Сырцов. — Да и ты, наверное, догадывался, — высказал он предположение. — Просто нам деваться некуда было, мы и сделали вид, что во всем Зимникову верим. Чего уж теперь юлить друг перед другом? Надо выпутываться как-нибудь… Ладно, пошли, — он поднялся из-за столика. — Ты выходи, а я пока пачку сигарет возьму.

* * *

Усердие не всегда идет на пользу дуракам. Гораздо чаще оно им вредит. Иногда — губит. Димка Сапожник после неожиданной встречи с Суровцевым, выйдя из сквера, долго размышлял, как ему быть дальше, и, не придумав ничего лучшего, отправился к своему главарю Темникову, который руководил группой ликвидаторов. Доехав до нужной улицы на такси, он покурил возле афишной тумбы и, убедившись, что за ним нет слежки, не спеша двинулся к дому, в котором жил Темников. Хозяин квартиры усадил своего нежданного гостя на диван возле открытой балконной двери, сам сел к столу и закурил.

— Что случилось? — недовольно спросил он гостя. — Я же тебе приказал несколько дней посидеть дома. Так ты вместо этого еще и сюда приперся.

— Ничего не случилось, — ответил Сапожник. — Просто я одного знакомого в городе встретил, Николай Александрович, — сообщил он хозяину квартиры.

— Ну и что? — с недоумением посмотрел на гостя Темников. — Пришел поделиться со мной этой радостью? Или пожаловаться, что он с тобой не поздоровался?

— Ты не считай меня совсем уж за дурака, — обиделся гость. — Я его встретил в сквере, недалеко от киоска, где вчера…

— Понятно, — перебил его хозяин квартиры. — И о чем же вы говорили?

— Мы не разговаривали, — ответил Димка. — Я его издали на скамейке в сквере увидел. И припомнил, что он вчера тоже возле киоска был… Притопал следом за тем связником из Геленджика.

— Та-ак… — напрягся Темников. — Дальше…

— Дело в том, что я раньше с ним в одной зоне сидел, — продолжил свой рассказ Сапожник. — Правда, давно это было… Я ни фамилии, ни клички его не помню.

— Это уже серьезно! — обеспокоенно отозвался Николай Александрович. — Он тебя тоже узнал?

— Не знаю… Да это неважно! — беспечно махнул рукой Димка. — Если и узнал, что из того? Тут другое интересно: зачем он вчера и сегодня там был. Бывший зек… Может, он тоже с камнями связан? Тогда они нас разыщут в два счета!

— А сам ты зачем сегодня туда пошел? — зло спросил Темников. — Или свинью всегда к дерьму тянет?

— Просто пошел… — виновато ответил Димка, вытирая ладонью вспотевшую лысину. — Послушать, что люди говорят…

— Ну и что, послушал? — распалялся хозяин квартиры.

— Да я не дошел до киоска. Увидел этого…

— Приятеля, — ехидно подсказал Николай Александрович.

— …и повернул назад, — закончил фразу Сапожник.

Николай Александрович почувствовал, как где-то внизу живота возник неприятный холодок и медленно пополз вверх, сжимая сердце щупальцами тревоги. Ему вдруг нестерпимо захотелось выйти на балкон и убедиться, что двор пуст и знакомый Сапожника не стоит в ожидании под окнами его квартиры.

— Ладно, посиди пока тут, я позвоню в одно место, — поднялся хозяин из-за стола. — Ты с кем-нибудь еще разговаривал, когда сюда шел?

— Зачем? Сел на такси и прямо сюда, — ответил Димка.

— Хоть на это ума хватило, — обронил Темников. И, окончательно смягчившись, достал из буфета початую бутылку водки и бокал.

— На, выпей, — поставил он угощение на стол, — и успокойся. Я быстро… — направился Темников к двери.

Оставшись один, Димка облегченно вздохнул: грозу, кажется, пронесло стороной, и совесть чиста. Доложил правдиво обо всем и теперь, если и возникнут какие-либо непредвиденные обстоятельства, винить его не в чем: он своевременно предупредил о возможной опасности. Сапожник налил себе полный бокал водки и жадно выпил. «Хоть бы закуску какую поставил…» — подумал он, шумно втягивая в себя воздух. Вторую порцию спиртного он выпить не успел: в комнату вернулся Николай Александрович. Вернулся успокоенным и даже, как показалось Димке, веселым.

— Порядок! — бодро воскликнул он, кладя на стол радиотелефон. — Сейчас переоденусь и поедем в Красную Поляну.

— Зачем? — спросил Димка.

— Поживешь пока на даче у одного друга, — пояснил Темников, снимая с себя спортивный костюм. — А мы тем временем выясним, чем занимается твой старый знакомый. Раз он приезжал сюда вместе со связником из Геленджика, мы его быстро вычислим. Ты пива хочешь? — спросил он своего гостя. — А то я тебе закусить ничего не дал… — И, не ожидая ответа, прошлепал по паркету босыми ногами на кухню. Вернувшись, подал Димке две банки баварского пива.

— А ты? — ради приличия спросил Сапожник, открывая банку.

— Пей обе, — отозвался хозяин. — Я недавно выпил, и за рулем мне сидеть… Только смотри, — предупредил он Димку, — тот друг сейчас в отъезде, а бар у него… Так что ты там осторожней, а то я тебя знаю… — шутливо погрозил он пальцем. — А лучше всего мы где-нибудь по дороге спиртного купим.

— Я что, один там буду? — обеспокоенно спросил Димка.

— Почему? Там охранник есть. Будете с ним в карты резаться, — усмехнулся Темников. — Только смотри: лишнего не болтай.

— Что я, маленький, Николай Александрович? — Димка принялся открывать вторую банку пива.

— Допивай и спускайся во двор, — распорядился хозяин квартиры, доставая из шкафа легкий светлый костюм. — Машина у подъезда стоит.

— Я видел, — Сапожник встал с дивана.

…Многолюдный город с раскаленными зноем улицами давно остался далеко внизу, и машина с сильным, хорошо отлаженным двигателем легко проходила повороты серпантина, уходящего вверх, в прохладу гор. По обе стороны широкой ленты асфальта тянулись сплошные заросли деревьев и кустарника. Одолев очередной подъем, Николай Александрович с досадой сказал:

— Черт, напрасно я пиво пил… Если бы знал, что ехать придется… Ты как, отлить не хочешь? — спросил он сидящего рядом Димку.

— Да надо бы… — признался тот.

— Сейчас где-нибудь место подходящее найдем, — ободрил его Темников. — На дороге как-то неудобно: только пристроишься и какая-нибудь машина выскочит.

Проехав еще несколько сот метров, Николай Александрович свернул с магистрали в небольшой просвет между деревьями и, с треском давя колесами сухие сучья, вскоре выехал на небольшую лужайку. Не глуша двигателя, распахнул дверцу и облегченно вздохнул:

— Еле дотерпел… Тут немного и передохнуть можно, — заметил он, направляясь к кустам.

— Чего ты так далеко? — спросил его спутник, машинально идя следом. — Тут же никого нет.

— Привычка… — отозвался Темников. — Всегда стараешься, чтоб тебя никто не видел. А привычка сильней разума.

— Это — да, — согласился Димка. — Я вот сколько раз бросить курить собирался… — начал рассуждать он и, увидев внезапно перед собой вороненый срез пистолетного глушителя, разом осекся.

* * *

Полковник Братников решил не торопиться с принятием решения после доклада начальника уголовного розыска. Такой поступок был бы по меньшей мере легкомысленным. Слишком долго шли они окольными путями к тому, чтобы хоть немного приоткрыть завесу над серией загадочных убийств северян, приезжавших на отдых в Сочи. Помогли в этом из Москвы, сообщив, что убивают курьеров из далекой Якутии, привозящих похищенные алмазы, которые переправлялись затем нелегальным путем за границу. Откуда в центре появились такие сведения, Братников не интересовался. Теперь, когда они точно знают причину, заставлявшую неизвестных убийц расправляться с северянами, торопиться тем более не следует. Надо выявить не только рядовых исполнителей, но и организаторов преступной группы.

— Ты сам-то думал уже, что дальше делать? — спросил начальник горотдела подполковника Ерошкина.

— Думал… — отозвался начальник уголовного розыска. — Но, откровенно говоря, дельного ничего в голову не пришло. Не по зубам нам это дело: слишком большой пирог. Можем и подавиться! А надкусывать с краешка углы — только крошки разбрасывать. И не даст это ничего: арестуем двух-трех курьеров или их возможных убийц на этом и остановимся. Этим делом тоже не дураки руководят: прервут цепочку на любом звене, выждут время и новые каналы наладят.

— Так что ты предлагаешь? — раздраженно спросил Братников, — спрятать это дело в дальний ящик и забыть, где оно лежит? Так, что ли?

— Я этого не предлагал, — нахмурился Ерошкин. — Но наших возможностей и власти, — подчеркнул он, — не хватает для того, чтобы вести расследование здесь, в Якутии и за границей. Да и не позволит нам никто совать нос в чужие владения. Некоторые сочтут это за «подкоп» и замкнутся в глухой обиде, другие…

— … могут хлебать из одного котла с этой шайкой, — закончил Братников мысль.

— Вот именно! — поддержал своего собеседника Ерошкин.

Оба прослужили в милиции не один десяток лет и прекрасно знали, что тесная связь преступных структур с органами правопорядка — не редкость. Тем более в таком крупном деле, как контрабанда алмазов, где переплелись интересы двух противоборствующих групп. Тут, прежде чем сделать очередной шаг, нужно было думать и думать: надеяться на то, что хозяева преступно нажитых миллионов долларов расстанутся с ними добровольно, было бы наивно.

— Так, ладно, Борис Николаевич, — придвинул к себе служебный блокнот Братников, — давай распишем все по порядку: что мы сейчас можем сделать, а куда нам вход заказан. Так лучше будет… А держать все варианты в голове — толку будет мало. Начнем с таможенников, — предложил начальник горотдела. — Вот мне интересно: неужели они ни разу никого не засекли с алмазами?

— Да, не слышно об этом было, — заметил Ерошкин. — А может, и повезло им в этом, да только молчат. Вообще доверять им не стоит. Там одна Малыхина… сплошные подозрения вызывает: числится у них в штате психологом, а каждый вечер ее можно увидеть в каком-нибудь ресторане. Или, на худой конец, в дорогом баре. Под валютную проститутку играет. Но это для простаков! Мои ребята наблюдали за ней некоторое время…

— Я и не знал, что твой отдел шлюхами занимается, — насмешливо обронил Братников, откидываясь на спинку стула.

— Нет, с ними мы работаем редко, — не обидевшись, ответил собеседник. — Просто установили за Малыхиной наблюдение после того случая, когда в ее присутствии в ресторане «Жемчужина» одному северянину горло ножом перехватили.

— Ты мне ничего не докладывал об этой слежке, — заметил Братников.

— Так не о чем было докладывать, Андрей Максимович, — начал оправдываться подполковник Ерошкин. — Днем она на службе, а вечером в ресторане или прогуливалась с какой-нибудь подругой по набережной. Но чтобы пригласить к себе кого-нибудь из мужчин домой или пойти с ним в гостиничный номер — этого не было. Выпьет в меру, слегка закусит — и будьте здоровы, счастливых снов! — усмехнулся Ерошкин. — Ну мы и оставили ее в покое… И, оказывается, напрасно: вчера она появилась в павильоне возле порта, куда должен был приехать из Геленджика человек с партией алмазов.

— Которого вы с блеском прошляпили! — не удержался от язвительного замечания Братников. — И как результат: убитая киоскерша и полная неизвестность: кому она должна была дальше передать алмазы. А они, кстати, тоже исчезли. В каком направлении — остается только гадать. Но у нас в штате нет цыганок — карты раскидывать некому. Так что же: еще несколько лет топтаться возле этого дела? — изливал свое раздражение хозяин кабинета.

Взяв из лежавшей на столе пачки сигарету, Андрей Максимович жадно закурил и несколько успокоившись, подвинул сигареты ближе к собеседнику: — Закуривай… И не обращай внимания на мой тон. Обидно, веришь? — Братников подался ближе к столу. — Где-то рядом с тобой ходят убийцы, а ты даже не знаешь, кого подозревать. Ведь мы не новички с тобой в своем деле, а вот… — безнадежно махнул рукой хозяин кабинета.

Начальник уголовного розыска тоже закурил и выжидательно молчал, изредка поглядывая на своего собеседника, у которого в уголках темных глаз затаилась обида. Ерошкин проработал с ним не один год и в свободное от службы время был с Андреем Максимовичем на «ты». Но это не давало ему права на ошибки и какие-либо послабления по службе. Братников провел ладонью по широкому лбу, словно снимая с себя усталость, и предложил: — Ладно, забыли… Продолжай дальше.

— Не прошляпили мы связника, Андрей Максимович, — сдержанно начал Ерошкин. — Мы знали, когда он приедет и куда сразу пойдет. И готовились к этому… Прошляпили мы другого: кроме нас, этого Антипова «пас» кто-то еще… Кто — нам неизвестно. Мои сотрудники нейтрализовали Малыхину, забрали из павильона в качестве свидетеля скандала одного из работников таможни, но кто мог знать, что там остались их сообщники? Жалко, конечно, киоскершу, но… чем она думала, когда согласилась стать связником? Ведь это не гостинцы знакомым передавать! Тут, кроме благодарности, в любой момент можешь пулю получить или нож в спину. В качестве бесплатного приложения!

— Все это так, — согласился Братников. — Но нам-то от этого не легче! Начальству нужен результат, — показал большим пальцем куда-то себе за плечо и вверх Андрей Максимович. — И немедленный! Это люди, от которых ты не можешь отделаться никогда. Как от дальних родственников: и не любишь их, а вынужден поддерживать отношения. Причем обязательно с оттенком внимания и уважения. Ладно, переживем как-нибудь еще один разнос. Не в первый раз… Меня сейчас интересует другое: если вы следили за Антиповым, почему же потом взяли под наблюдение эту… как ее… которая в газетном киоске работала?

— Мельникова Валентина Петровна, — напомнил Ерошкин хозяину кабинета фамилию убитой. — Вот тут целиком наша вина, — признал он. — Мы думали, что Антипов передаст алмазы буфетчику или кому-нибудь из посетителей павильона. А когда он ушел оттуда, мои сотрудники решили, что он побоялся это сделать или к нему никто не пришел на связь. Ведь ориентировка была, что встреча состоится в павильоне кафе. Потому и следили за ним до самого отъезда в Геленджик больше по обязанности. Им и в голову не пришло, что он передаст камни в киоск. Сунул руку в окошко, вроде с деньгами, получил несколько газет — и пошел дальше.

— А вот кому-то пришло, — язвительно заметил Братников. — Телефон на квартире у Мельниковой есть? — спросил он.

— Есть, — ответил Борис Николаевич.

— Тогда одно из двух: или этот Антипов играет сразу на две руки, или его подслушивают и заранее знают о всех планах, — высказал предположение хозяин кабинета. — Ты так и не догадываешься, кто тебе мог позвонить насчет убийцы Мельниковой?

— Нет, — качнул головой Ерошкин. — Звонил мужчина, а кто… Сказал, что ее убил шилом Димка Сапожник. Раньше сидел в пермской зоне. И положил трубку… А где он живет, чем занимается — догадывайся. В нашей картотеке такой не числится. Может, это вообще блеф?

— Может, — согласился с ним Братников. — Чтобы на время со следа сбить… Но тывсе же пошли запрос в Москву: может, у них такой тип на учете состоит.

— Уже послал, — отозвался Ерошкин. — С одной приметой: этот доброжелатель сообщил, что Сапожник — лысый.

— Как ты думаешь, Барский причастен к этому делу? — спросил Братников своего помощника.

— Черт его знает! — выругался Борис Николаевич. — Вроде бы положение такое, что ему незачем заниматься грабежами и убийствами. Всего хватает с избытком! Если даже их психолог сумела себе купить квартиру в центре города и каждый день меняет наряды, то какие же доходы у него? Но вот что настораживает: Малыхина, вместо того чтобы быть на службе, сидит среди бела дня в какой-то забегаловке и ждет неизвестно кого… Это после шикарных ресторанов? А вместе с ней там же сидит еще один сотрудник таможни. Я знаю, что у них есть особое подразделение, которое работает в ресторанах, на рынках и в гостиницах. Выявляет контрабанду на дальних подступах, так сказать… Но не в портовом же буфете?! Так что, все может быть… По-моему, пока что лучше его ни во что не посвящать, — закончил Ерошкин. — Так надежней будет.

— Так и решим, — Андрей Максимович сделал себе пометку в блокноте. — А насчет службы безопасности как? Может, попросить у них помощи?

— По идее — даже нужно: дело ведь с заграницей связано. Только если будешь просить, делай это осторожно, — незаметно перешел на «ты» Ерошкин. — Про работников таможни пока ничего им не говори, — предупредил он. — А то еще невзначай насторожат их как-нибудь… Лучше всего, если они свяжутся со своими коллегами в Якутии и начнут расследование там. А потом уж мы вместе попробуем соединить концы.

— Давай на сегодня заканчивать, — захлопнул блокнот Братников. — Шестой час уже… Накурили мы с тобой тут, — Андрей Максимович встал из-за стола. Пройдя к окну, распахнул одну створку, вдохнул свежего воздуха, пропитанного запахами морских водорослей, и с досадой заметил: — У людей суббота, как начало праздника, а у нас… Ты в этом году уже купался в море? — спросил он своего помощника.

— В этом году… — усмехнулся Ерошкин. — Я и в прошлом году всего два раза на пляже был.

Глава 4

После отъезда своего напарника Сергей Григорьевич постоял еще некоторое время на стоянке и, убедившись, что ни одна машина не сорвалась с места в след за такси, на котором уехал Суровцев, пошел не спеша к центру города. «Где-нибудь по дороге встречу телефон-автомат и позвоню», — решил он. Звонить со стоянки такси, где были расположены сразу несколько автоматов, Сергей Григорьевич не стал: слишком много народа сновало вокруг. «Надо еще срочно дать телеграмму в Иркутск, — думал Сырцов, вышагивая по тенистой стороне тротуара, — но только не отсюда… Придется отложить до завтра. Днем раньше, днем позже…» Пройдя несколько кварталов, Сергей Григорьевич решил «провериться» и свернул с тротуара на дорожку, ведущую во двор нескольких домов. Сев на скамейку возле чужого подъезда, закурил сигарету и с беззаботным видом стал оглядывать двор. Со стороны могло показаться, что человек ненадолго присел в ожидании своего приятеля, который с минуты на минуту должен появиться из входных дверей. «Вообще-то, Михаил Павлович прав, — размышлял Сырцов, вспомнив недавний разговор со своим напарником в шашлычной. — Зимников расписал нашу работу так, будто это сплошной отдых. А в действительности… Только приехали — чуть на похороны не попали. Хорошо, что в Москве остановились на несколько дней, а то бы влипли вместе с этим Гришей… Вчера киоскершу в рай отправили. А сколько еще до этого людей погибло, мы даже не знаем. Может, он нас уже не первых сюда посылает? — подумал Сергей Григорьевич. — Конечно! — вспомнил он беседы с капитаном. — Сам же говорил, что все идет нормально, пока курьер в Сочи не приедет. А тут его „убирают“. Интересно, почему Антипова никто не трогает?» Докурив сигарету, Сырцов нетерпеливо посмотрел на наручные часы, еще раз окинул равнодушным взглядом огромный двор и поднялся со скамьи. Можно было спокойно идти дальше: за то время, пока он сидел здесь, проходившие мимо жители домов не вызвали у него подозрения.

* * *

— Вы? — изумилась Марина Дмитриевна, открыв на звонок дверь и увидев стоящего перед ней Сырцова.

— Здравствуйте, — слегка наклонил голову Сергей Григорьевич. — Я хотел вам сначала позвонить, — извиняющимся тоном сказал он, — но нигде по пути не встретил автомата.

— Не беда, заходите, — пригласила Марина гостя. — Удачно застали: я собиралась вскоре пойти куда-нибудь пообедать. Но теперь… Проходите, садитесь на свое место, — предложила она.

— Если вы уже настроились идти… как-то неудобно задерживать вас, — Сырцов с явной неохотой сел в кресло.

— Пустяки! — беззаботно отмахнулась Марина от такой мелочи. — Не обращайте внимания, — она села в соседнее кресло. — А вы, кстати, уже обедали?

— Даже и не завтракал, — солгал Сырцов. — Но вы не подумайте, что я набиваюсь к вам в компанию! Вас, наверное, кто-нибудь будет ждать, — высказал он предположение. — Так что…

— Нет, — качнула она головой, — никто меня не ждет. Обед — дело сугубо личное. Когда человек просто насыщается — зрелище не для посторонних. Исключение составляют деловые встречи. А вот ужин… Его можно провести под музыку, с хорошим вином, в разговоре с интересным собеседником и совершенно неважно, что у тебя будет лежать в тарелке. Это — как праздничный ритуал. Вы согласны?

— Вполне! — кивнул Сергей Григорьевич. — Если я вас правильно понял, мне нужно прийти к вечеру…

— Я совершенно не это имела в виду, — смутилась Марина. — И не вздумайте уходить: я обижусь, — предупредила она. — И надолго!

— Нет, этого не надо, — серьезно попросил он. — Вы же видите, что я… Мне надо было хотя бы несколько дней для приличия выждать, а потом приходить сюда. Знаете, я не очень избалован женщинами, — с подкупающей откровенностью признался он, — потому, наверное, и попадаю часто в дурацкое положение.

Марина посмотрела на своего гостя каким-то оценивающим взглядом и задумчиво сказала:

— Это вам кажется, что в дурацкое… А в действительности… Счастливая та женщина, у которой вы останетесь навсегда. Выпить чего-нибудь хотите? — она встала с места.

— Только не очень крепкого, — согласился он. — А то на улице жара.

— Найдем, — обнадежила Марина гостя, направляясь к буфету. — Вы, наверное, думаете, что я лентяйка? — спросила она, звеня за спиной Сырцова посудой.

— Почему? — удивился он.

— Ну как же: живет женщина одна, не особо загружена работой, а приготовить себе обед ленится. Так?

— Я даже не подумал об этом, — Сырцов повернул голову в сторону хозяйки квартиры. И тут же поспешил отвернуться: Марина Дмитриевна, нагнувшись, что-то доставала с нижней полки буфета. Из-под коротенького домашнего халата, в соблазнительной наготе, видны были стройные ноги, оголившиеся выше колен.

— Откровенно говоря, — Марина вернулась с бутылкой вина к журнальному столику, — я не очень-то и люблю заниматься кухней. И незачем мне это: готовить для одной — лишняя трата времени. Еле нашла, — улыбнулась она, ставя бутылку на столик. — Вспомнила, что у меня где-то венгерский рислинг есть, а где… Сейчас я вам штопор дам, там настоящая пробка… — хозяйка пошла на кухню. — Жалко, что охлаждать некогда, — с сожалением сказала она, вернувшись в комнату. — Вы пока открывайте, а я бокалы подам.

Рислинг был хоть и тепловатым, но приятным на вкус: с умеренной горечью лозы и чуть заметной кислинкой.

— Я вижу, вы большой знаток хороших вин, — заметил Сергей Григорьевич, отпив из бокала несколько глотков. — Вчера токаем угощали…

— Не только вин… — игриво отозвалась она. — Но вообще-то вина — моя слабость. Редкое увлечение для женщин, верно? Но пить одна не люблю. Почему-то сразу осознаешь во всей полноте свое одиночество, начинаешь размышлять о возрасте и будущем. Словом, мысли не веселые…

— А вы старайтесь поменьше об этом думать, — посоветовал гость. — В вашем возрасте…

— Вы хотели сказать — реже пить? — рассмеялась Марина. И тут же, посерьезнев, предложила: — Давайте все-таки где-нибудь пообедаем. Мне даже неудобно, что я вас ничем, кроме вина, не могу угостить. А тут еще в отпуск начальник отправил — совсем разленюсь, — вскользь обронила она. — Как у вас со временем? — спросила Марина. — Никуда не торопитесь?

— Если пришел к вам, значит, не тороплюсь, — улыбнулся Сырцов.

— Отлично! — хозяйка квартиры встала с места. — Тогда допивайте вино, а я пока приведу себя немного в порядок, — она направилась в другую комнату. — Можете разговаривать со мной, дверь туда открыта и мне все слышно.

* * *

Обедать, по предложению Марины Дмитриевны, поехали за город, в небольшой ресторан «Ривьера» с грузинской кухней.

— В городе не обед, а мука будет, — заявила Марина, когда они вышли из ее квартиры на улицу. — Жара, везде полно курортников, многие с детьми… Нет, поедем за город, — решительно сказала она и, взяв Сырцова под руку, увлекла его к стоянке такси. — К тому же я в отпуске, при деньгах, — она слегка улыбнулась, — и угощать такого мужчину, как вы, в каком-нибудь душном кафе… Кто меня после этого умной назовет?

— А как меня назовут, если я буду угощаться за счет женщины? — спросил Сергей Григорьевич. — Да еще такой красивой!

— А вы, я смотрю… — качнула головой Марина. — Еще говорили, что не избалован женщинами, — шутливо упрекнула она Сырцова.

— Я сказал то, что есть, — возразил он, — а совсем не потому, чтобы польстить вам. Если бы вы мне не нравились, я бы сегодня не пришел.

— Ладно, не будем сейчас говорить об этом, — предложила она, — а то мы скоро начнем посреди улицы в любви друг другу объясняться. Вот и стоянка, слава Богу! — воскликнула Марина. — Думала, пока дойду, изжарюсь, — пожаловалась она своему спутнику. — Выбирайте светлую машину, — посоветовала она, — в ней не так жарко будет.

Ресторан оказался обычной сезонной харчевней, расположенной в небольшой платановой роще. К кирпичному домику, где располагались кухня и буфет, примыкала обширная цементированная площадка с двумя десятками дюралевых столиков. Вокруг площадки стояли несколько деревянных столбов, на которые опирался шатер крыши, сработанный из гладких некрашеных досок. Между могучими стволами платанов были разбросаны яркие пятна куртинок различных цветов.

— Ничего… — одобрил Сергей Григорьевич место, выбранное Мариной. — Просто и без затей. И воздух свежий… Интересно, как здесь кормят? — спросил он, садясь со своей спутницей за один из столиков.

— Тоже просто и без затей, — ответила она. — Только вот цены у них… Это ведь филиал городского ресторана «Ривьера». Вы не бывали там? — поинтересовалась она, раскрывая меню.

— Не приходилось, — отозвался он. — Тут курить можно?

— Наверное… Пепельница на столе стоит — значит, можно. Так что не стесняйтесь, закуривайте, — разрешила она. — Я пока посмотрю, что они предлагают.

Сергей Григорьевич закурил сигарету и, в ожидании официанта, безразличным взглядом осмотрел, сколько смог, ряды столиков. Посетители были в основном молодые мужчины, небрежно, но дорого одетые. Бутылок на их столах было больше, чем закусок, а разговаривали они все разом, не заботясь о том, слушают их компаньоны по столику или нет. «Мы, наверное, кажемся со стороны бедными курортниками, попавшими сюда случайно», — подумал Сырцов, глядя, как его спутница неторопливо читает меню. Одета Марина Дмитриевна была в цветастое ситцевое платье с туго обтянутым бюстом, но расклешенным низом. Из украшений — скромное, тоненькое колечко с овальной пластинкой янтаря и золотые часики.

— Я думаю, мы не будем брать первые блюда? — Марина наконец оторвалась от меню.

— Конечно, — поддержал ее Сергей Григорьевич. — И без супа жарко.

— Тогда выбирайте выпивку, — протянула она ему меню. — А то вон официант уже к нам идет.

— Ну что будем заказывать, молодые люди? — с хамоватой развязностью спросил подошедший официант.

— Салаты по-абхазски, — начала перечислять Марина, — немного сыра и филе индюшатины с грибами.

— А выпить? — официант записал заказ.

— Бутылку «Саперави» и бутылку армянского коньяка, — хмуро сказал Сергей Григорьевич, косясь на засаленную белую куртку официанта. — Спиртное откроете здесь.

— Зачем вы столько заказали? — спросила Марина, когда они остались одни. — В такую жару…

— Не обязательно же все пить, — усмехнулся Сергей Григорьевич. — Зато полная гарантия, что тебе не подсунут остатки из чужих бокалов. А цена… Как-нибудь не обанкрочусь! Ну а если не хватит, займу у вас из отпускных, — пошутил он.

— Это не страшно, — приняла шутку Марина. — Я не жадная. — И, внезапно погрустнев, обронила: — Мне кажется, я вас мало интересую, просто вам нужно заняться… очередной женщиной.

— Вы напрашиваетесь на комплименты… Почему вы вдруг так решили? — обиженно спросил Сергей. — Если бы вы были мне безразличны, приехал бы я к вам меньше чем через сутки? — привел он довод в свою защиту.

— Это еще ни о чем не говорит… Вот я вам сказала дома, что меня начальник отправил в отпуск, а вы даже не поинтересовались, где я работаю и как буду отдыхать.

— Вы сказали мне вчера, что работаете психологом, — напомнил ей Сергей Григорьевич, — а где — промолчали. Я и решил не проявлять излишнего любопытства. Знаете, иногда люди трудятся в таких местах, что не очень-то охотно говорят об этом…

— Например? — заинтересовалась Марина Дмитриевна.

— Да мало ли таких мест… В сумасшедшем доме, например…

— Где? — засмеялась Марина. Ее спутник, откровенно высказывающий свои мысли, нравился ей все больше и больше. Внешнего лоска в нем, правда, маловато, а так… — На этот раз вы ошиблись, — отсмеявшись сказала она. — Я работаю на таможне. По своей специальности…

— А как это понимать: на таможне, по специальности? — с недоумением спросил ее собеседник.

— Ну моя задача выявить в досмотровом зале людей, которые явно нервничают или… боятся предстоящего контроля. Их сразу видно…

— Понятно-о… — неопределенно протянул Сырцов. — Но мне почему-то кажется, что такое выявление потенциальных контрабандистов не очень-то эффективно.

— Почему?

— Сам я в этом деле профан, — сделал Сергей Григорьевич оговорку, — но ведь этим занимаются люди хладнокровные, понимающие, какому риску они себя подвергают, и вряд ли они будут нервничать. Во всяком случае, определить это по внешнему виду трудно. Но это моя точка зрения! А на деле…

— И на деле так, — кивнула Марина. — Но мы подвергаем строгому досмотру и тех, кто ведет себя слишком спокойно.

— С показным хладнокровием, — уточнил Сергей Григорьевич.

— Вот именно! — подтвердила Марина. — Слава Богу! Наконец-то официант вспомнил о нас…

От рюмки коньяка Марина Дмитриевна отказываться не стала и, подняв ее, предложила вместо тоста выпить за то, чтобы быть на «ты». — А то у нас слишком как-то все натянуто… — сказала она. — Вот-вот оборвется…

— С удовольствием! — откликнулся Сергей Григорьевич. — Я как-то не решился первым предложить это, — признался он. — Хоть и хотелось… Следи за мной, а то я теперь на радостях могу напиться, — шутливо попросил он Марину.

— Не думаю, — отозвалась она. — На пьяницу ты не похож. Смотри, когда будешь закусывать, осторожней с салатом: там, кроме красного перца, по-моему, ничего больше нет. А помидоры и лук — для маскировки.

Некоторое время закусывали молча, затем Сергей Григорьевич отложил вилку и вопросительно посмотрел на Марину.

— Мне — вина, — поняла она его по взгляду. — Я и первую-то рюмку выпила ради тебя. Чтобы не подумал, что я ломаюсь.

— Хорошо, — не стал он настаивать и налил ей в рюмку вина. — Теперь, когда я знаю, где ты работаешь, остается спросить: как ты будешь проводить отпуск? На пляже?

— Вряд ли… — задумчиво ответила она. — Выслушивать там пошлости местных ухажеров, которые охотятся за приезжими курортницами? А ехать некуда… А ты… чем занят будешь? — И тут же с кривой улыбкой спросила: — Наверное, противно смотреть на унижающуюся женщину?

— Давай выпьем, — вместо ответа предложил он. Поставив пустую рюмку на место, пообещал: — Я постараюсь, чтобы ты не скучала. Только… потерпи два-три дня, пока я улажу некоторые дела.

— Потерплю… — тихо сказала она. — Если надо — и больше.

После обеда настроение им неожиданно испортила группа местных бездельников, кормящихся подачками со столов подгулявших посетителей. Когда Сергей и Марина шли к стоянке машин, на которой скучали в ожидании клиентов несколько таксистов, дорогу им преградили двое чернявых парней.

— Мужик, выручай! — с нагловатой усмешкой обратился один из них к Сырцову. — На бутылку не хватает, а кошелек дома забыл.

— Там на столе у нас осталось, иди допей, если официант уже не забрал, — не останавливаясь обронил Сергей.

— Что-о? — взял за его плечо парень. — Твои остатки допивать?

— Не надо, сейчас я вам дам денег, — побледневшая Марина потянулась к сумочке, висевшей на плече.

— Подожди, я сам, — остановил ее Сергей.

Опытным взглядом человека, прошедшего через горнило уголовной среды, он безошибочно определил, что перед ним обыкновенный мелкий кусочник, а наглая уверенность парней выработалась от постоянной безнаказанности. Вынув из-за борта пиджака пистолет. Сергей ткнул его под нос оторопевшему парню и спокойно спросил:

— Сдача у тебя будет с этой купюры? — И, глядя в налитые страхом глаза вымогателя, презрительно процедил: — Тебе только у параши окурки собирать, а не гоп-стопом возле ресторанов заниматься. — Искоса оглядев второго парня, стоявшего сбоку с растерянным видом, спросил: — А ты чего таращишься? Шагай скорее к кустам, а то вон уже по ногам от страха течет! Ты тоже разворачивайся, — с силой надавил Сергей дулом пистолета на верхнюю губу вымогателя. — И скажи спасибо, что сейчас день и я с женщиной. А то бы уложил на месте, сволочей! Двигай!

Парень послушно повернулся спиной и медленно пошел вслед за своим напарником. Сырцов спрятал пистолет и заботливо спросил Марину:

— Ты не очень испугалась?

* * *

К Марине добирались на такси. Торопиться после возвращения из загородного ресторана в порт, чтобы успеть на второй рейс катера, Сырцов не мог: проницательная Марина, сопоставив время его отъезда со вчерашним, сразу бы поняла, что он живет в Геленджике.

— Знаешь, это даже хорошо, что мы чуть не влетели в неприятность, — с наигранной беззаботностью сказала Марина, когда они вернулись в ее квартиру.

— Почему? — спросил Сергей. — Убедилась, что я не трус?

— Ну это я почувствовала еще вчера… Не в этом дело. Просто я твердо решила после этой поездки готовить еду дома. Выйдет дешевле, вкусней и спокойнее, — обосновала она свое решение. — И меньше времени буду тратить. Так что, если ты надумаешь еще раз заглянуть ко мне, то я угощу тебя домашним обедом, — пообещала она.

— Ты еще не знаешь, за какое дело берешься: я такой гурман, что мне трудно угодить, — пошутил Сырцов, направляясь на открытый балкон. — Я выйду покурить, пока ты с дороги переоденешься.

— А ты не хочешь принять прохладный душ? — остановила его Марина. — После такой поездки…

— Душ? — задержался он в дверном проеме. — Заманчивое предложение! Но у меня тут нет домашних тапочек и зубной щетки, — заколебался он.

— Запасная щетка у меня есть, — Марина опустила взгляд, — а тапочки… тебе не подойдут. Я тебя не представляю в такой обуви. Так как: готовить душ? Свой пиджак… если ты мне не доверяешь, можешь повесить пока в ванной, — добавила она.

— Глупости! — обронил он. — Почему я тебе не должен доверять? Готовь! — И, сняв пиджак, демонстративно небрежно повесил его на спинку кресла.

Наслаждаясь тугими, прохладными струями воды, Сергей Григорьевич не услышал, как открылась дверь в ванную и туда вошла обнаженная Марина. Шутливо подтолкнув его плечом, чтобы он уступил ей немного места, она простодушно спросила его: — Мы поместимся тут вдвоем? — И, глядя на его растерянное лицо, улыбаясь сказала: — Я подумала и решила, что если уж экономить время, так на всем!

— Молодец! — одобрил такое решение Сергей.

Позже, лежа на широкой деревянной кровати, он продумывал, под каким предлогом ему сегодня все-таки уехать. И сделать это так, чтобы не обидеть Марину. А уехать нужно было обязательно: если Суровцев не дождется его вечером, он позвонит в милицию и сообщит, где искать его товарища. Рядом, мешая сосредоточиться, лежала под простыней Марина, явно ждущая продолжения ласк. «Вот, черт, влип! — думал Сергей Григорьевич, гладя обнаженное плечо женщины. — И дельного ничего не придумаешь…» Марина расправила смятую простыню, повернулась на бок и прижалась к нему сухим, горячим телом.

— У тебя перед этим долго женщин не было, да? — спросила она Сергея.

— Так пришлось… — ответил он. — С кем попало не хотелось, а такой, как ты, не встречал. Да это не трудно, со временем привыкаешь и успокаиваешь себя, что при случае наверстаешь упущенное. Боишься только, чтоб не сорваться на какой-нибудь дряни. А так… терпеть можно, — рассмеялся он.

— Но сейчас-то тебе терпеть не нужно, — шепнула она.

— Ты хочешь сказать, что самое время наверстывать упущенное?

— В нашем возрасте — да, — она начала призывно ощупывать его сильное тело.

— А мы что: стоим с тобой у порога старости или больше не увидимся? — он повернулся к ней лицом.

— Кто его знает… — задумчиво отозвалась Марина. — Ты какой-то непохожий на всех.

— Чем? — удивился Сергей.

— Сама не пойму, — призналась она. — Внимательный и вместе с тем не то что рассеянный, а как-то уходишь в себя, в свои мысли. Тебя что-то тревожит?

— Как будто нет… О чем мне тревожиться?

— И потом: ты воспринимаешь все вокруг с такой уверенностью и безразличием, будто это давно принадлежит тебе и даже надоело. Захочешь — возьмешь, нет — пройдешь мимо.

— Что именно? — он облокотился на согнутую руку.

— Все! Выпивка, деньги и… даже я, — с легкой обидой ответила Марина. — Вот сегодня: выпил две рюмки армянского коньяка из полной бутылки, остальное оставил на столике.

— Насчет вина и денег — возможно, — согласился Сергей. — А насчет себя ошиблась, — поцеловал он Марину.

— Если бы ошибалась… Я даже не знаю, где ты живешь и кем работаешь. Вот и сейчас: ласкаешь меня, а мыслями где-то далеко. Тебе нужно сегодня уехать? — догадалась Марина.

Ответить помешал настойчивый звонок в дверь.

— Кого это принесло? — недовольно спросила сама себя Марина. Положив палец на губы Сергея, она затаилась в молчаливой надежде, что звонок больше не повторится. Но некоторое время спустя тревожная трель заставила Марину встать с кровати и накинуть халатик прямо на голое тело. — Это, наверное, соседка, — высказала Марина догадку. — Она видела, как мы пришли из города. Ты полежи пока… — пошла она в прихожую.

Уверенная в том, что это звонит соседка, которой что-то понадобилось по хозяйству, Марина, даже не заглядывая в «глазок», щелкнула замком и распахнула дверь.

— Уснула? — весело спросил ее стоявший у порога Темников и, не ожидая приглашения, шагнул в прихожую, тесня в сторону растерявшуюся хозяйку. — Я к тебе по делу, ненадолго… — предупредил он. — Нужно кое о чем поговорить…

— Можно подумать, что раньше ты приходил сюда от скуки и надолго, — зло ответила она, понимая, что каждое слово их беседы слышно в спальне. — И если по делу, то с сегодняшнего дня я в отпуске. Так что — короче.

— Здорово! — удивился он такому приему. — Что это с тобой? — Оглядев из прихожей через открытую дверь комнату, он заметил перекинутый через спинку кресла мужской пиджак и перешел на английский язык. — Извини, я не знал, что у тебя гость. Но мне действительно нужна твоя помощь.

— Какая? — спросила Марина, тоже переходя на английский. — В деньгах ведь ты не нуждаешься, а так… чем я могу тебе помочь?

— Видишь ли… — засмеялся он, — может случится так, что на сегодняшний день мне понадобится алиби.

— И ты хочешь, чтобы я в случае чего подтвердила, что ты целый день был у меня? — догадалась она.

— Да…

— Не выйдет! — жестко отрезала она.

— Почему? Ведь это не трудно.

— Потому что я целый день была… с другим мужчиной, и меня многие видели вместе с ним. Нет, я не хочу рисковать! Кроме того, об алиби нужно думать заранее, — насмешливо добавила она.

— У меня не было времени, — оправдывающимся тоном сказал Темников. — Нужно было действовать не раздумывая…

— Так не теряй его сейчас, — посоветовала хозяйка квартиры. — В любом ресторане ты найдешь проститутку, которая охотно подтвердит, что ты был у нее… Хоть сутки! Правда, для этого тебе все-таки придется переспать с ней, — язвительно заметила она. — Или ты думаешь осчастливить этим меня? Тогда опоздал! Извини, мне некогда, — Марина открыла входную дверь. — Мы собираемся уходить.

Проводив некстати пришедшего гостя, Марина вернулась в спальню и с досадой увидела, что Сергей, почти полностью одетый, стоит возле окна и застегивает рубашку.

— Ты… собираешься уходить? — растерянно спросила она.

— Да, мне уже пора, — безразличным тоном ответил Сырцов, продолжая через кисею гардины рассматривать двор.

— Ты хочешь увидеть, кто ко мне приходил? — догадалась она.

— Я его уже видел: он только что вышел из подъезда, — Сергей отошел от окна. — Видный мужчина! Он что, спортом занимается?

— Ты ревнуешь, Сергей? — Марина подошла к нему. — Если да, то напрасно: у меня с ним ничего не было… Он не в моем вкусе. Это Николай Темников, он работает у нас на таможне начальником смены.

— Мне безразлично, где он работает, — усмехнулся Сергей Григорьевич, — но все-таки интересно: почему он разговаривал с тобой по-английски?

— Чисто служебный разговор… Просто он заметил на кресле твой пиджак…

— … и перешел на английский, чтобы ваш разговор меня не разволновал? — насмешливо спросил он.

— Господи! Почему у меня все в жизни так нескладно получается? — тоскливо спросила сама себя Марина, наливая ореховые зрачки светлыми слезами.

— Ты не плачь, — положил он ей руки на плечи. — Я, правда, немного ревную, — признался он, — но ухожу не поэтому… Мне нужно сегодня обязательно быть еще в одном месте.

— Ты не обманываешь меня?

— Я же тебе верю во всем, — с упреком ответил он, — почему же ты должна сомневаться во мне?

— А когда ты теперь ко мне придешь? Я же в отпуске, — напомнила она.

— Я думаю, — подсчитал он что-то в уме, — мы встретимся раньше среды. Или в среду. Я перед этим позвоню тебе, — пообещал он. — А ты приготовишь что-нибудь вкусное, — он привлек ее к себе.

* * *

— Сегодня ты приехал раньше, чем вчера, — заметил Суровцев, когда Сергей Григорьевич вошел в комнату.

— Я взял такси, — коротко пояснил Сырцов. — Вторым рейсом катера мне нельзя было ехать…

— Тоже встретил знакомого по какой-нибудь зоне? — серьезно, без тени насмешки спросил Михаил Павлович.

— Обошлось! — добродушно отозвался Сырцов, снимая пиджак и вешая его на спинку стула. Сев к столу, напротив своего напарника, продолжил разговор: — Пришлось такси брать, чтобы не засекли, что я из Геленджика.

— А кто за тобой следил? — забеспокоился Суровцев.

— Вроде бы никто, — пожал плечами Сергей. — Но нас с тобой, Михаил Павлович, в такое паучье гнездо вкинули, что всего приходится опасаться. Иначе недолго и запутаться в ихней паутине. Мы здесь всего несколько дней, а уже столько непонятного случилось… Не успели приехать, а дядя Гриша в гробу лежит, — начал он перечислять неприятности. — Ну не будем считать себя виноватыми в этом… А вот как объяснить смерть киоскерши? — задал он своему напарнику вопрос.

— Я сам сегодня целый день об этом думаю, — ответил Суровцев.

— И что надумал? — Сырцов начал шарить по карманам висевшего на стуле пиджака. Вытащив пачку сигарет, положил ее на стол.

— Да что… Мне вот непонятно: откуда кто-то пронюхал, что Антипов повезет ей камни? Ведь об этом знали только мы с тобой. И то не знали, кому он их передаст.

— Значит, знал кто-то еще… — задумчиво отозвался Сергей, неторопливо разминая сигарету. — Тут такие варианты возможны: или он работает на двух хозяев, или… прослушивается телефон.

— Чей, Антипова? — Михаил Павлович подался к столу.

— Скорее всего — его, — подтвердил Сырцов. — А что тут хитрого? Ты же заметил своего знакомого по зоне после того, как Антипов передал камни киоскерше. Значит, кто-то знал, что он приедет в Сочи и пойдет на связь.

— Так им проще было убрать его здесь! — возразил Суровцев.

— Кто его знает, проще или нет… — стал прикуривать сигарету Сырцов. — Может, они его специально оставили живым, чтобы и дальше алмазы передавать по этому каналу?

— Все может быть, — согласился со своим напарником Михаил Павлович, тоже беря из пачки сигарету. — Если бы все просто было, Зимников нас бы сюда не посылал. Но если телефон Антипова прослушивается, значит, и мы уже у кого-то на прицеле сидим? — поразился он внезапно пришедшей догадке. — Ведь я ему не раз звонил.

— Ну это еще как сказать… — успокоил своего напарника Сырцов. — Ты же ему говорил, что остановился в Новороссийске. И когда мы домой откуда-нибудь возвращаемся, вроде бы слежки за нами нет. А там, кто его знает… Ты в шахматы не играешь? — Сергей Григорьевич задал неожиданный вопрос.

— В шахматы? Некогда было научиться, — усмехнулся Михаил Павлович. — В карты — пожалуйста! В любую игру… А что?

— Значит, придется мне самому заняться… — загадочно сказал Сергей Григорьевич.

— Чем? — недоумевал Суровцев.

— Да это я вспомнил, что на первую встречу с тобой Антипов пришел с шахматной доской. Значит, он в них играет. Не захватил же он с собой из дома какую-то другую приметную вещь, а именно шахматы.

— Ну и что? — все еще не понимал Суровцев, куда клонит его напарник.

— А в сквере, возле его дома, я видел многих любителей шахмат, — пояснил Сырцов. — Сидят на скамейках с утра до вечера над доской. Чемпионов из себя изображают! Вот я и думаю где-нибудь там Антипова подкараулить и поговорить с ним обо всем…

— Как же ты с ним поговоришь, — засомневался Суровцев. — Ведь он тебя совсем не знает.

— Это пустяки… Тебя же он тоже не знал, а познакомились. Шахмат вот только нет! — с сожалением воскликнул Сергей Григорьевич. — Ты нигде, случайно, не встречал?

— Нет, — качнул головой Суровцев. — Карт — сколько угодно! Во всех магазинах… Есть дорогие колоды! — с завистью знатока закончил он.

— Дались тебе эти карты, — с досадой отозвался Сырцов. — Придется завтра в Новороссийске поискать, — решил он. — Все равно туда ехать: надо капитана известить, что газетный киоск закрыли.

— Мне тоже с тобой ехать? — спросил Михаил Павлович.

— Зачем? Оставайся дома… Будешь вроде сторожа при деньгах. Вот эта еще забота на нашу голову свалилась! — поморщился Сергей Григорьевич. — С собой носить — карманов не хватит и дома оставлять как-то… Дверь такая: плюнь — и выскочит из коробки.

— Можно их в чемоданчике у хозяйки спрятать, — предложил Михаил Павлович.

— А ты ей уже полностью доверяешь? — улыбнулся Сырцов.

— Тут не доверять надо, Сергей Григорьевич, — назидательно заметил напарник, — а поручать! Сказать ей сразу, что в чемоданчике казенные деньги, пусть спрячет. Она их так будет беречь, что и про свой кошелек забудет!

— Может, ты и прав… — неуверенно сказал Сырцов.

— Конечно, прав! — загорячился Михаил Павлович. — Но это я так предложил, на всякий случай… А вообще-то теперь мне один хрен, где они лежать будут, — беззаботно заявил Суровцев. — Лишь бы я дома в нужный момент оказался… Я сегодня, Сергей Григорьевич, — понизил он голос, — как только приехал, пошел на толкучку и пистолет купил. И две обоймы полные к нему, — похвастался он.

— Зачем? — нахмурился Сырцов, покосившись на окно, за которым густели вечерние сумерки.

— Откровенно сказать — боюсь я, Сергей Григорьевич, — признался Суровцев. — Никогда не дрейфил, а тут… много непонятного для меня. Не знаешь, из-за какого угла пакости ждать. Не в ту игру я сел играть! — тоскливо сказал он. — Вот хотя бы сегодня… — начал рассуждать Михаил Павлович. — Кто мог ожидать, что я в Сочи знакомого по зоне встречу? И неизвестно, на чью руку он играет.

— Ну страшного ничего не произошло, — заметил Сырцов, гася сигарету в пепельнице. — Я же тебя домой в такси отправил и проследил, чтобы следом ни одна машина не поехала.

— Э-эх, Сергей Григорьевич… — с укоризной покачал головой собеседник. — Вроде умный ты человек, а… — обреченно махнул рукой Суровцев. Закурив сигарету, спросил: — Зачем же им следом за мной ехать? Они могли просто позвонить из Сочи сюда своим людям, и те бы меня на полдороге встретили. Сам же говорил, что против нас не дураки играют. За несколько дней двоих в рай отправили, а сколько еще до нашего приезда — этого мы не знаем. Вот я и купил себе защиту, — Михаил Павлович встал из-за стола и шагнул к своей односпалке. Отогнув угол матраса, достал оттуда тускло поблескивающий вороненой сталью пистолет и любовно покачал его в руке. — Теперь спокойнее на душе будет, — заверил он сам себя.

— Тебе же предлагал капитан оружие, — напомнил Сырцов. — И разрешение к нему… Надо было тогда брать! А теперь… спокойнее не будет: ходи и думай, чтобы случайно на милицию не напороться. Только забот себе прибавил.

— Да-а… Надо было брать, — с запоздалым сожалением согласился Михаил Павлович. — Сглупил я… Кто же знал, что так все повернется? Но и сейчас не поздно, — утешил себя Суровцев. — А менты… Чего им вздумается меня обыскивать? А если и застукают случайно… Грехов за мной пока нет, отсижу год-два за незаконное хранение. Скажу на суде, что старые дружки приставали, чтоб я к ним вернулся. Я и купил для обороны… Может, условным сроком отделаюсь, — криво усмехнулся он. — Хотя вряд ли… С моей биографией…

Сергей Григорьевич внимательно осмотрел своего кряжистого напарника и в который раз подумал, что пользы от него в деле, которое им поручил капитан Зимников, мало. Правда, не исключалась возможность, что Суровцев получил от капитана отдельный инструктаж и в нужный момент «уберет» любого, мешающего этой крупной игре. И прежде чем нажать на курок, долго задумываться не будет. В этой рискованной игре все методы хороши и оправданы: слишком высоки ставки на кону. Раздумья Сырцова прервал осторожный, но настойчивый стук в дверь их комнаты. Суровцев быстро сунул пистолет в карман пиджака и отозвался на стук:

— Входите, открыто…

— Вы чего же ужинать не просите? — вошла в комнату Ольга Никифоровна. — И без света сидите… На улице уже темнеет. Поссорились, что ли? — встревожилась она.

— Из-за чего нам ссориться? — весело спросил Михаил Павлович, щелкая выключателем. — Мы тут одно дело обсуждали… — вопросительно посмотрел Суровцев на своего напарника. — Да вы садитесь, — он заботливо подставил стул хозяйке дома. Уловив одобрительный кивок Сырцова, продолжил: — У вас нельзя маленький чемоданчик… с казенными деньгами поставить? А то мы часто разъезжаем, можем иногда и заночевать где-нибудь…

— А здесь его кто тронет? — удивленно спросила хозяйка. — У меня ведь кроме вас, больше никто в доме не живет.

— Вот то-то и оно! — прищелкнул языком Суровцев. — Вы можете куда-нибудь на рынок или в магазин уйти, а в это время кто-нибудь решит нашу комнату обшарить. Подумают: раз курортники, — значит, с большими деньгами приехали. Каждому ведь не будешь объяснять, что мы в командировке.

— Это так… — согласилась хозяйка. — А много денег?

— Не особенно… — ответил Сырцов. — Нам постоянно наличные нужны: то водолазам заплатишь, то рыбакам за лодку, чтобы берег с моря осмотреть, если он обрывистый. Потому и держим деньги при себе.

— Ну что ж… Раз надо… Несите, только чемоданчик хорошо закройте. И какую-нибудь бумажку с росписью наклейте. Придумаю куда спрятать.

— Ольга Никифоровна… — укоризненно протянул Михаил Павлович.

— Нет-нет-нет! — хозяйка дома выставила перед собой ладони. — Без этого не возьму!

— Ладно, опечатаем, — согласился с ней Сергей Григорьевич. — А то вы еще рассердитесь и кормить нас перестанете. Что вы сегодня на ужин приготовили?

— Рыба жареная и пюре, — сообщила Ольга Никифоровна. — Вы же просили почаще рыбу готовить. Так я за свежей сегодня в Кабардинку к рыбакам ездила. Идемте! — она встала с места. — Потом с деньгами управитесь.

* * *

Шахматы Сырцову посчастливилось купить в одном из комиссионных магазинов Новороссийска, и он, дождавшись, пока спадет дневная жара, отправился с ними в сквер, неподалеку от дома, где жил Антипов. Переходя от скамейки к скамейке, возле которых толпились любители этой древней игры, он старался почаще заговаривать с болельщиками; с некоторыми неторопливо обсуждал возможные варианты только что проигранной кем-то партии, а ближе к вечеру разгромил за два десятка ходов какого-то полного пенсионера. Расстроенный толстяк уверял окружающих, что его противнику подсказывали со стороны, и предложил Сырцову сыграть еще одну партию.

— Завтра, — пообещал Сергей Григорьевич. — Сегодня уже все равно не успеем: скоро темнеть будет. Я с утра сюда приду.

В понедельник к обеду он уже был своим в многочисленной компании любителей, сыграл — до ряби в глазах — несколько партий, но Антипова в сквере так и не увидел.

— Может, позвонить ему домой? — предложил Суровцев, когда они после плотного обеда легли на раскладушках отдыхать в саду.

Сергей Григорьевич удивленно посмотрел на своего напарника и язвительно ответил: — Тогда лучше сделать проще: явиться к нему прямо в гости и поговорить. И наплевать — наблюдают за его квартирой или нет…

— А так ты будешь в сквер ходить все лето, — смущенно заметил Михаил Павлович, понимая, что перед этим ляпнул глупость. — Может, он вообще в шахматы не играет?

— Видно будет… — отозвался Сырцов. — Спешить нам некуда. Не играет — и черт с ним! Все равно из дома когда-то выйдет. Перехвачу на улице…

Повезло Сергею Григорьевичу во вторник. Он с утра устроился на одной из пустующих скамей почти напротив дома, в котором жил Антипов, и неторопливо покуривал сигарету, думая ни о чем и обо всем сразу. Винить себя и своего напарника в том, что они с ним ничего существенного пока не сделали, Сырцов не собирался. «Мы тут всего вторую неделю, — размышлял он, — а люди годами свою сеть плели. С маху не распутаешь! Начнешь не с того узла, поползет все в разные стороны, не будешь знать, за какой конец хвататься. Вообще-то надо как-то этих таможенников осадить, иначе они скоро и до нас доберутся. А может, уже и рыщут вокруг, — уныло подумал Сергей Григорьевич. — Раз Суровцева какой-то знакомый засек, то даже наверняка где-то рядом ходят. Он же его и в павильоне видел, и возле газетного киоска. Ага! Вот наконец и Антипов появился», — обрадованно подумал Сырцов, увидев шагающего по тротуару связника. Дождавшись, пока Антипов почти поравнялся с ним, Сергей Григорьевич встал со скамьи и, шагая прямо по газону, пошел ему наперерез.

— Василий Васильевич! — еще издали окликнул он связника. — А я уже два дня вас ищу… Помощи хочу попросить: нашел один старинный этюд, и никак не могу решить его.

— А кто вам сказал, что я в шахматы играю? — замедлил шаг Антипов, внимательно разглядывая незнакомца. Припоминающе наморщив лоб, он пытался вспомнить, где его видел раньше, но Сырцов не дал ему для этого времени.

— Кто сказал… — снисходительно улыбнулся он. — Все говорят! Тут уже кто только за этот этюд не брался — ничего не выходит, — он подошел вплотную к связнику.

— Сейчас мне некогда, — Антипов невольно остановился, продолжая внимательно вглядываться в незнакомца. — Я на работу спешу, — пояснил он. — Где я вас раньше видел?

— В Сочи, — подсказал Сырцов. — Я у вас со столика бутылку с минералкой взял без разрешения. Одной женщине помощь понадобилась… Вспомнили?

— Точно, точно! — обрадовался Антипов. — Вспомнил! Ну и чем же тот скандал закончился? — поинтересовался он. — А то я тогда сразу ушел из павильона, не стал развязки ожидать. Не люблю я этих разборок, — поморщился он.

— В общем-то все благополучно закончилось, — ответил Сырцов. — Раз вы торопитесь на работу, давайте я вас немного провожу, — предложил он, окидывая сквер безразличным взглядом. — Там-то окончилось благополучно, а вот в другом месте… Вы только не оглядывайтесь, Василий Васильевич, — предупредил он попутчика. — Вам привет от Виталия Михайловича.

— Спасибо, — дрогнувшим голосом поблагодарил Антипов. — Вы что-то хотели сказать про другое место… — напомнил он.

— Хорошего мало… — стал на ходу прикуривать Сырцов. — Вечером в пятницу убили продавщицу газетного киоска Мельникову. Вы хотите закурить? — протянул Сырцов собеседнику пачку сигарет. — Только не оглядывайтесь назад! — еще раз предупредил он. — Там, по-моему, следом идет один из тех, кто приложил к этому убийству руку. А теперь, наверное, следит за вашим домом.

— Почему вы так решили? — спросил Антипов, нервно затягиваясь сигаретным дымом.

— Меня он не должен знать, так я думаю, — начал рассуждать Сырцов. — А может, видел в Сочи возле павильона… Но все равно: когда я сегодня пришел в сквер, он уже там сидел. Стоило вам появиться, как он тут же двинулся вслед за вами. Но вы не бойтесь: это обыкновенная слежка. Просто они до конца хотят выявить ваши связи. Кроме того, им невыгодно «убирать» вас: вы, наверное, единственный оставшийся в живых связник. Я постараюсь, чтобы с завтрашнего дня эта слежка прекратилась. Как — это дело мое. А вот с домашним телефоном… Он, наверное, прослушивается. Я так думаю… А может, прослушивали Мельникову. Иначе откуда бы они узнали, что вы приедете в Сочи передавать алмазы?

— Но я не звонил Мельниковой! — возразил Антипов. — Я звонил другому человеку, и он мне сказал, кому передать товар.

— Во-он что! — протянул Сырцов. — Тогда вот что: звонить вам пока никто не будет, и вы воздержитесь. Передач от Виталия Михайловича пока не предвидится, а слежку я уберу. Так что вы не особенно волнуйтесь! Так, давайте распрощаемся здесь, — предложил Сырцов, остановившись на углу улицы, — заодно посмотрите мельком на своего преследователя. Мне кажется, он сейчас пойдет за мной, — предположил Сергей Григорьевич. — Ваш маршрут он давно изучил, а вот я ему сейчас интересен. Выходите в четверг вечером прогуляться к горе за городом… Я будуждать вас там, — Сырцов, улыбаясь протянул собеседнику руку.

Пожимая руку, Антипов посмотрел назад и увидел невдалеке высокого мужчину лет тридцати с небольшим, который остановился, чтобы прикурить сигарету. Темная, короткая прическа, смуглое, худощавое лицо, под тонким серым пиджаком в полусогнутой руке, держащей сигарету, угадывались литые мускулы. «Я его в Сочи видел, — вспомнил Антипов. — Он стоял возле павильона, когда я оттуда выходил».

Сергей Григорьевич не ошибся: мужчина, следивший за ними от самого сквера, постоял немного на перекрестке улиц, словно раздумывая, куда ему идти, а затем неторопливым шагом двинулся вслед за Сырцовым. «Шагай, шагай! — со злым удовлетворением думал Сергей Григорьевич, увлекая своего преследователя в сторону рынка, где всегда было много народа. — Сейчас я тебе небольшое представление устрою, сразу пропадет охота сюда приезжать…» Он еще в сквере узнал этого темноволосого высокого мужчину: запомнил его, когда тот выходил из подъезда дома Марины, после ее отказа подтвердить его алиби. «Интересно: Мельникову убили в пятницу, а ему зачем-то алиби понадобилось на субботу, — размышлял Сергей Григорьевич. — Значит, в убийстве киоскерши он не замешан. Во всяком случае сам этим не занимался. А организацию убийства доказать трудно… Зачем, все-таки ему понадобилась помощь Марины? И дело, наверное, серьезное, раз обратился к своей сотруднице. Может, еще кого-нибудь прикончили?»

На подходе к рынку поток людей стал гуще, и Сырцов, завернув на очередную улицу, встал в ожидании своего преследователя. Тот, боясь упустить Сырцова, вскоре вынырнул из-за угла, обшаривая тротуар торопливым взглядом, и, увидев стоящего у стены дома своего подопечного, явно растерялся. Не давая ему прийти в себя, Сергей Григорьевич шагнул вплотную к незнакомцу и громко спросил:

— Ты чего ко мне привязался с самого утра? Карманы обчистить хочешь?

— Какие карманы? — опешил незнакомец. — Ты что, не проспался после вчерашнего?

— Какие… — язвительно повторил Сырцов. — А кому вчера на базаре морду бить хотели? Тоже не знаешь? — Заметив стягивающееся кольцо любопытных, Сергей Григорьевич повысил голос: — Если ты по карманам не шныряешь, чего же ко мне сзади прицепился?

— Я его каждый день на рынке вижу, — истерично закричала какая-то женщина. — Ходит по рядам и ничего не покупает. Конечно, карманник! Ишь глаза как бегают!

— Милицию надо позвать, — подал кто-то из толпы совет. — Там сразу разберутся, что за тип… Долго зубы разглядывать не будут!

Незнакомец, видя, что дело принимает скверный оборот, не стал вступать в перебранку и, окинув напоследок Сырцова злым, запоминающим взглядом, начал проталкиваться сквозь плотное кольцо зевак.

«Надо будет сегодня вечером в сквер наведаться и, если он там появится, до конца это дело довести», — удовлетворенно думал Сергей Григорьевич, не спеша вышагивая по улице, уходящей вверх, к горе, покрытой густым кустарником.

Своего напарника Сырцов застал в саду голым по пояс, с лопатой в руках, на голове — какая-то старая, соломенная шляпа.

— Я вижу, ты всерьез хозяйством занялся, — пошутил Сергей Григорьевич. — Скоро совсем на хозяйкину половину переберешься.

— Я не против, — принял шутку Михаил Павлович, — посватать вот только некому… Ну что, опять впустую сходил? — Суровцев оперся на рукоять лопаты.

— Не совсем… — загадочно ответил Сергей Григорьевич, вставая в тени раскидистой яблони. — Кое-что узнать удалось. Мне кажется, мы много с тобой ошибок наделали, — Сырцов вложил шахматную доску в развилку сучьев. Освободив руку, достал сигареты и закурил.

— Каких? — спросил Михаил Павлович, беря предложенную сигарету.

— Вот, например, мы почему-то сразу решили, что Антипов все время должен сидеть дома. А он работает. Сам мне об этом сегодня сказал. Я, правда, не стал спрашивать — где… Да это и неважно.

— А как же он тогда в пятницу в Сочи ездил? — спросил сам себя Суровцев.

— Не знаю… Может, отпросился, — предположил Сергей Григорьевич. — Но до пенсии ему еще далеко!

— Нам один черт, работает он или нет, — беззаботно обронил Михаил Павлович. — А в чем еще мы ошиблись?

— Прячемся все время! Заранее кого-то боимся… А за нашими людьми в открытую следят. Я сегодня случайно обнаружил возле дома Антипова одного друга… — начал рассказывать Сырцов.

Выслушав своего напарника, Михаил Павлович задумчиво почесал голую, татуированную грудь и, сделав несколько глубоких затяжек, спросил: — Так что ты предлагаешь?

— Надо дать понять этим друзьям, что мы многое знаем о них, а не ждать, пока они нас нащупают тут и обложат со всех сторон. Пусть они от нас прячутся!

— А как это сделать?

— Пойдем в комнату, — предложил Сырцов. — Сядем, обсудим все спокойно… Чего мы тут торчим посреди сада? Или тебе хозяйка конкретное задание дала? — насмешливо спросил он.

…После полудня, когда солнце стало сваливаться к горизонту, а скамейки сквера постепенно заняли любители шахмат, к одной из групп болельщиков подошел Суровцев и потянул за рукав пиджака высокого, темноволосого мужчину.

— Чего тебе? — недовольно спросил тот, оглядывая невысокого кряжистого незнакомца.

— Ты Темников? — спросил Михаил Павлович.

— А что? — несколько растерялся темноволосый любитель шахмат.

— Тут тебя два хмыря недавно искали, — вполголоса сообщил Суровцев.

— Какие? — спросил мужчина, отходя в сторону от скамейки и невольно оглядываясь по сторонам.

— Я их не знаю, — ответил Михаил Павлович. — Слышал только, как один из них твои приметы перечислял и фамилию назвал. А второй, по-моему, мент, — добавил Суровцев. — Что-то у него пиджак уж слишком сбоку отдувается… Наверное, «дуру» там в кобуре прячет. У меня на это дело глаз наметан! Так что, смотри… А я увидел тебя тут случайно и решил предупредить. Ты же на таможне работаешь?

— А откуда ты меня знаешь? — тоже понизил голос чернявый.

— Я многое знаю! — многозначительно ухмыльнулся Суровцев. — В пятницу тебя в Сочи видел… Вместе с Димкой Сапожником. Недалеко от газетного киоска, — добавил он. — Я с Димкой срок «тянул» в одной зоне. Ну я пошел, а ты решай сам, что делать, — Михаил Павлович двинулся по аллейке сквера. Пройдя несколько шагов, обернулся к оторопевшему Темникову и громко попросил: — Сапожнику привет передай! Скажи: от Мишки Хвата. Он должен хорошо помнить меня.

— Передам, — еле выдавил из себя Темников.

Глава 5

Подполковник Ерошкин несколько раз перечитал пришедший из Москвы ответ на его запрос о Димке Сапожнике, сопоставил перечислявшиеся приметы с обнаруженным за городом трупом и пришел к однозначному выводу, что это одно и то же лицо. Выяснить, где жил и работал Сапожник — он же Яковлев Дмитрий Викторович — для сотрудников уголовного розыска не составило большого труда.

В запущенной комнатенке, которую Димка Сапожник снимал на окраине города у какой-то еще не старой вдовы, ничего интересного обнаружить не удалось: десяток пустых водочных бутылок, два дешевых поношенных костюма и… огромное шило с отполированной самшитовой рукоятью. «Такой иглой медведя запросто уложить на месте можно, не то что женщину в киоске», — подумал Борис Николаевич, руководивший осмотром комнаты.

— Квартирант ваш сапожничал, что ли? — спросил Ерошкин хозяйку небольшого дома. Спросил равнодушно, для протокола, заранее зная ответ: в комнате, кроме шила, не удалось найти ни одного кусочка кожи или хоть немного сапожной дратвы.

— Не замечала, — хозяйка качнула головой. — Когда ему этим было заниматься? Сутки на работе, а двое пьет да спит. Я вообще первый раз это шило вижу.

«Ты тоже, видно, поддать не дура», — подумал подполковник, оглядывая неухоженную женщину лет сорока, с помятым, хмурым лицом.

— Может, соседям иногда починял или… друзьям по работе? — предположил Ерошкин.

— Друзьям… — неохотно улыбнулась хозяйка. — К нему друзья на машинах приезжали. Такие обувь чинить не будут: порвется — новую купят. Это он все пропивал, а приятели у него не дураки, видать, были… Золотое место человек имел, а все через глотку пропускал, — с сожалением сказала она. — И как они с ним дружили? — запоздало удивилась хозяйка. — Может, через него какие-нибудь свои дела обделывали? — спросила она сама себя.

— А вы не запомнили случайно, на каких машинах к нему товарищи приезжали? — задал очередной вопрос Ерошкин.

— Они для меня все одинаковые, — равнодушно ответила хозяйка дома. — А номера я не запоминала: ни к чему они мне…

— Номера, конечно, вам ни к чему, — согласился с ней подполковник. — И марку машины вы можете не знать… Но цвета-то вы различаете? — насмешливо спросил он.

— Ну… иногда приезжал Димкин начальник, — припомнила женщина. — У того машина черная, длинная… Наверное, иностранная. А так… разные машины были, разве все запомнишь?

— А как начальника звали? — безразличным тоном поинтересовался Борис Николаевич. — Или вы тоже забыли?

— Почему забыла? — обиделась хозяйка дома. — Николай Александрович… Я с ним не раз разговаривала, — с непонятной гордостью сообщила она. — Вежливый такой, всегда одет хорошо… Моложе Дмитрия, но ненамного.

— А когда вы видели в последний раз своего квартиранта? — продолжил подполковник свой допрос. — Да вы садитесь к столу, — в который раз предложил он. — В своем доме, а притолоку подпираете…

— Ничего, мне и здесь удобно, — хмуро отозвалась хозяйка. — Когда я его видела? — повторила она вопрос. — Сегодня у нас вторник?

— Вторник, — подтвердил подполковник.

Хозяйка закатила глаза под лоб и, беззвучно шевеля губами, начала какой-то мысленный подсчет. — В пятницу он был выходной, — поделилась она наконец результатами своих подсчетов. — Пришел домой поздно и крепко выпивши. В субботу ушел с утра, и больше я его не видела. Может, и приходил, когда меня дома не было, — сделала она оговорку.

— В субботу он тоже был выходной? — уточнил Ерошкин.

— Да… В воскресенье ему надо было заступать на сутки в дежурство. А потом опять… двое суток пить, — иронично ответила хозяйка. — А вот — не пришел, — сокрушенно вздохнула она. — Наверное, загулял где-то у друзей…

— Ладно, будем заканчивать, — решил подполковник. — Протокол осмотра готов, Игнатьев? — спросил он молодого сотрудника в штатском, заполнявшего за столом форменный бланк.

— Готов, — отозвался тот.

— Вы прочтите внимательно и подпишите, — предложил Борис Николаевич хозяйке. — И вы тоже, — обратился он к ее моложавой соседке, которая в качестве понятой за все время осмотра комнаты молча простояла, опершись о подоконник.

* * *

— Мне нужен ордер прокурора на задержание Темникова и обыск в его квартире и служебном помещении, — заявил подполковник Ерошкин, — кладя на стол своего начальника картонную папку с начатым уголовным делом.

— Сейчас присядешь или немного подождешь? — шутливо спросил Братников, раскрывая принесенную папку.

— Желательно как можно скорей, — Борис Николаевич сел к столу. — Иначе все будет заметено и зачищено.

Начальник горотдела внимательно прочел несколько листков, находящихся в папке, и с разочарованием заметил: — Не густо… Боюсь, что никакого ордера ты не получишь. То, что Сапожник работал грузчиком в смене Темникова, еще ни о чем не говорит… А их встречи в свободное время — это личное дело. Так скажет прокурор, — высказал догадку о возможном развитии событий Братников. — Насчет шила он с тобой согласится, — продолжил свои рассуждения подполковник, — но ведь оно принадлежит не Темникову, а найдено в комнате Яковлева. А его нет в живых!

— Убрали как опасного свидетеля, — вставил Борис Николаевич.

— Согласен, — кивнул Андрей Максимович. — Больше того, даже уверен, что это произошло при участии Темникова. Но где доказательства? Хотя бы косвенные…

— Косвенные у меня есть, — негромко обронил Ерошкин. — Вся беда в том, что их в папку не подошьешь.

— Какие? — недоверчиво прищурился Братников.

— Часа два назад позвонил какой-то мужчина, — ответил Борис Николаевич, — и сообщил дежурному, что в пятницу видел Темникова вместе с Сапожником недалеко от киоска, где убили Мельникову.

— И вы опять не знаете, кто звонил и откуда? — спросил Братников.

— Опять не знаем, — подтвердил Борис Николаевич. — И узнать практически очень трудно: звонят, наверное, из какого-нибудь автомата. Причем никто этого звонка не ожидает.

— Прошлый раз тебе звонили насчет Сапожника, — напомнил начальник горотдела, откидываясь на спинку стула, — почему же сразу не сообщили о том, что с ним был Темников? Как ты думаешь?

— Не знаю, — пожал плечами Борис Николаевич. — Может, тот, кто звонил, торопился, боялся, чтоб не засекли, откуда звонит… Или просто упустил это из виду… Мало ли какие причины могут быть? Ведь насчет Яковлева он нас не обманул?!

— Да-а, тут он в точку попал, — согласился с собеседником Братников. — Звонил, очевидно, человек, который хорошо знал прошлое Яковлева, — пришел к заключению Андрей Максимович. — Может, даже сидел с ним вместе где-то… Знаешь, Борис Николаевич, — хозяин кабинета опять подался к столу, — я целиком на твоей стороне: надо Темникова задержать и допросить. Заодно и обыск произвести… Слишком много подозрительных событий вокруг таможни накручивается! Но на прокуратуру в этом деле нам надеяться нечего, — предупредил он. — Им надо, чтобы преступника возле трупа застали, вот тогда они ордер выдадут, — зло сказал хозяин кабинета. — А когда ты его арестуешь, они выпустят преступника до суда под расписку, — добавил Братников. Андрей Максимович раздраженно закурил сигарету и придвинул раскрытую пачку ближе к своему собеседнику. — Закуривай, — предложил он. — Посидим немного молча. Иногда помогает, — нехотя усмехнулся он.

Жадно затягиваясь сигаретным дымом, начальник горотдела раскрыл папку и вновь перечитал немногочисленные листки уголовного дела. «Конечно, тут дело нечисто, — решил Братников. — Какая может быть дружба между Темниковым и Яковлевым? Один — начальник смены, юрист с высшим образованием, второй — полуграмотный рецидивист, работающий грузчиком. Никаких общих интересов! И по возрасту друг другу не подходят… А вот, судя по показаниям хозяйки, он часто приезжал к Сапожнику домой. Зачем?»

— Ладно, насчет Сапожника и доказывать нечего: тут каждому ясно, что Мельникову убил он, — первым нарушил молчание Братников. — Но ведь предыдущие убийства были совершены без шила?! Одного зарезали, второго в туалете задушили, третьего пристрелили за городом. Единственная связь с таможней — все трое перед этим встречались с Мариной Малыхиной. Но обвинить ее мы ни в чем не можем. И Темников в тех делах даже не упоминался, — напомнил Братников. — А то, что следы машины на месте убийства Сапожника обнаружены, это еще неизвестно, чья машина там была…

— Ну и что же? — не растерялся Ерошкин. — Я и не ставлю те преступления ему в вину. Пока… — добавил он, гася сигарету в пепельнице. — Но с кого-то же надо начинать… Вышло так, что Темникову первому придется ответить на многие вопросы. Вы, Андрей Максимович, звоните прокурору, — попросил Ерошкин. — Время уже к четырем идет… Еще час и не застанем там никого.

— Ты не горячись! — осадил своего собеседника начальник горотдела. — Звоните прокурору… Позвоню, но точно знаю, что это дело дохлое. Ты не узнавал, где сейчас Темников? — спросил он.

— Дома его нет, мои сотрудники проверяли, — ответил Ерошкин. — Машины — тоже. Видимо, уехал куда-то… Вчера и сегодня он выходной, ему завтра с утра на дежурство заступать. Человек холостой: гуляет, — с неприкрытой завистью сказал Борис Николаевич.

— У меня предложение есть, — Братников потянулся за очередной сигаретой. — Ты сейчас едешь в прокуратуру с этим досье, — насмешливо сказал полковник, положив ладонь на тощую папку. — Пока ты доедешь, я уже свяжусь с прокуратурой. Там у них Серокуров этим делом заведует… Прямо к нему и заходи. Но уверен, что ты никакого ордера не получишь. Да он тебе и не нужен… — Андрей Максимович начал раскуривать сигарету. — Это мы так… Формальность соблюсти. Не ругайся там и ничего не доказывай, — посоветовал он своему собеседнику. — Молча разворачивайся и уходи. Дождись, пока придет Темников и спокойно его задерживай.

— Под каким предлогом? — спросил Ерошкин.

— Под предлогом осмотра машины, — коротко пояснил Братников. — Только не забудь с собой сотрудника ГАИ захватить. И пока он будет с твоими ребятами машину осматривать, ты попроси Темникова рассказать, где он был в пятницу и субботу. Откажется — вези его в КПЗ. Трое суток мы его и своей властью подержать можем: по подозрению в организации и соучастии в убийстве. Вот с обыском — сложнее, — вздохнул Братников. — Ладно, видно будет… Я думаю, что Темников не будет отказываться беседовать: наверняка у него уже есть заготовки на этот случай. Он юрист и заранее все продумал. Но… если человек тщательно готовит себе алиби, он обязательно попадется на какой-нибудь мелочи. Все понятно?

— Вроде бы все… — Ерошкин поднялся с места.

— Я спешу. Дел много…

— Понимаю, — как можно приветливей улыбнулся хозяин кабинета, тоже вставая из-за стола. — Если удастся собрать еще несколько фактов по этому делу — приходите, — он протянул подполковнику вместо руки папку.

— Зачем? — усмехнулся Борис Николаевич. — Если мне удастся добавить сюда еще два-три листика, то я без всякой санкции упрячу Темникова в СИЗО и вам придется выписывать ордер задним числом. Не думаю, что это будет приятно для вас.

После ухода подполковника хозяин кабинета некоторое время бесцельно постукивал кончиками пальцев по крышке полированного стола, затем придвинул ближе к себе один из телефонов и стал набирать номер Барского, который заведовал на таможне импортно-экспортными перевозками.

— Леонид Андреевич? — уточнил он, услышав в трубке отзыв далекого собеседника. — Это Серокуров тебя беспокоит. Узнал? Слушай, у тебя Яковлев работал? Да, грузчиком… В смене Темникова. Нет, он уже не работает, — рассмеялся хозяин кабинета. — Так что я не оговорился. У меня только что был подполковник Ерошкин… Знаешь такого? Да, в уголовном розыске… Так вот, он уже завел уголовное дело по факту убийства Яковлева. Они обнаружили его тело где-то за городом… Когда? Судя по заключению судмедэксперта, убили его в субботу. Подробности можно узнать у районного прокурора. Тут другое дело: Ерошкин хочет задержать твоего начальника смены Темникова и произвести у него обыск. А за санкцией почему-то обратился не к районному прокурору, а ко мне. Нет, я не дал санкции! На каком основании? Ему там кто-то позвонил, что все время их вместе видел, а квартирная хозяйка Яковлева сказала, что они друзья с Темниковым… Это не доказательства! Так что ты не вздумай поддаваться, если Ерошкин заявится к тебе и потребует разрешить произвести обыск в служебном помещении, где работает Темников. В случае чего, звони прямо ко мне. Да не за что… Заеду, заеду на днях.

Окончив разговор, Серокуров промокнул носовым платком вспотевшую лысину, подошел к открытому окну и закурил, оглядывая с высоты второго этажа густую зелень улицы. Где-то в глубине души возникло тревожное чувство допущенной ошибки: Ерошкин не новичок в милиции, Уголовный кодекс знает наизусть, а все же почему-то приехал к нему за санкцией. Почему?

* * *

Разговор с заместителем прокурора Барский закончил бодрым голосом, как человек, которого не касаются полученные плохие новости, и он им не придает никакого значения. Но, положив трубку в гнездо аппарата, Леонид Андреевич почувствовал себя неважно. Незримая беда, бродившая в последнее время вокруг, неслышно зашла в уютный служебный кабинет и затаилась где-то в складках тяжелых оконных портьер, выбирая удобный момент для последнего броска. Барскому даже показалось, что за спинкой кресла кто-то прерывисто и тяжело дышит. «Нервы, черт бы их забрал! В отпуск пора!..» — подумал хозяин кабинета. Леонид Андреевич встал из-за стола и, чувствуя в ногах ватную слабость, прошел в смежную комнату отдыха. Открыв настенный бар, выпил, не чувствуя вкуса, большую рюмку коньяка и, сев тут же на диван, закурил сигарету. Коньяк теплой волной разлился по телу, постепенно глуша чувство тревоги, а крепкая, душистая сигарета успокаивала взбудораженные нервы.

«Что, собственно, страшного случилось? — мысленно спросил себя Барский. — Об убийстве Яковлева я знал еще в субботу вечером… Но Темников заверил, что оставлять его в живых было нельзя. А теперь выясняется, что его самого кто-то засек возле газетного киоска. Вот где слабое звено! — пришел к выводу Барский. — Ерошкин не такой человек, чтобы остановить расследование на полпути. Ему и не нужен сейчас ордер: он без него осмотрит машину Темникова и где-нибудь на днище найдет прилипший клок травы или листья. Вот тебе и улика! А машину этот дурак наверняка не мыл как следует, — распалялся Барский. — Если вообще после той поездки мыл… Потом по минутам распишет, где Темников бывал в последние три дня, — тоскливо рассуждал Леонид Андреевич, — и… можешь собирать котомку с сухарями. Все равно в чем-то запутается, а обеспечить ему алиби Малыхина отказалась».

Мысленно проделав воображаемый следственный эксперимент, Барский выпил еще рюмку коньяка и вернулся в кабинет: надо было не ждать дальнейшего развития событий, а самому направить их в нужное русло. И как можно быстрее! По сути дела, в надвигающихся бедах виноват один Темников, и если его сейчас чисто «убрать», то можно спокойно работать дальше и ждать связи с людьми, ведающими отправкой алмазов в Сочи. «Так… Темников в Геленджике, — Леонид Андреевич посмотрел на наручные часы. — Через час-полтора он туда выедет… А кого из своих людей сейчас можно найти?» Барский вновь встал из-за стола, подошел к окну, выходящему во двор таможни, заставленный контейнерами, и торопливым взглядом осмотрел грузовую площадку. «Ага! Трубаров тут, — обрадованно отметил он. — Только вызывать его сюда нельзя: лучше самому пройти по грузовой площадке и поговорить с ним как бы между делом…» Барский вышел из кабинета и на ходу предупредил секретаршу:

— Я скоро вернусь… Кто будет спрашивать — я на грузовой площадке. А вы пока позвоните на квартиру Малыхиной, пусть немедленно придет ко мне.

— Она же в отпуске, Леонид Андреевич, — напомнила секретарша.

— Ничего… Она все равно без дела дома сидит, а мне срочная консультация нужна.

В свой кабинет Леонид Андреевич вернулся через полчаса, заметно повеселевший. «Как же все-таки наладить связь с Якутском? — размышлял он, откинувшись на спинку кресла. — Через Хромцова нельзя: они его сразу убьют, и я вообще не буду знать, когда и кто оттуда в Сочи приедет. Возможно, они уже ищут, кто им здесь мешает, потому и звонят в милицию насчет Яковлева и Темникова. Так недолго и до меня добраться… — похолодел Барский. — И Хромцов молчит, сволочь!» — мысленно выругался он.

Леонид Андреевич вспомнил, как несколько лет назад к нему приехал погостить с далекого Севера старый товарищ по работе в КГБ Хромцов Михаил Семенович. Приехал с женой и своеобразными сувенирами, которыми думал обрадовать старого товарища: привез с собой две шкурки соболя и прекрасно выделанную оленью шкуру.

— Спасибо! — с приветливой растроганностью поблагодарил товарища Леонид Андреевич. И, подняв перед собой шкурку оленя, с преувеличенным восторгом заметил: — Экзотика! Даже жалко такую вещь на пол класть. А на стене смотреться не будет, — с сожалением сказал Барский. — Да и места нет…

— Где-нибудь приспособишь, — успокоил хозяина гость. — Соболей — жене на шапку, а шкуру постелешь на пол возле кровати, — распределил подарки гость.

Но через некоторое время жизнерадостность Хромцова заметно поубавилась. Осмотрев четырехкомнатную квартиру Барского, он понял, что со своими подарками выглядел со стороны смешно и жалко и после его отъезда на оленьей шкуре скорее всего будет спать в прихожей пес Банзай — чистопородная овчарка темного окраса с желтыми подпалинами. После обеда женщины удалились в другую комнату, и друзья, оставшись одни за столом, с грустью стали вспоминать то славное время, когда они оба служили в КГБ.

— Я до сих пор не пойму, зачем ты забился в эту глушь? — недоумевающе пожал плечами Барский. — Особых грехов за тобой не числилось… Или я ошибаюсь? — спросил он Хромцова.

— Почему ошибаешься… Грехов не было, а страх был, — ответил Михаил Семенович. — Скорее не страх, — поправил сам себя гость, — а какая-то растерянность: вчера еще опора власти, а сегодня — изгой. Ты же помнишь то время: даже некоторых генералов выгнали без пенсии. Что же таким, как я, оставалось ждать? — Михаил Семенович отпил из рюмки глоток коньяка и продолжил: — А тут один товарищ предложил поехать к нему на алмазный прииск начальником отдела кадров. Пересидишь, говорит, смутное время в глуши, а там видно будет… Я подумал-подумал и согласился: работа вроде несложная, даже знакомая, а зарплата выше, чем я раньше получал. Поехал на время, да так и осел.

— Надо тебя как-то перетаскивать оттуда, — хозяин дома подлил коньяка в рюмки. — Сразу, правда, этого не сделаешь: все приличные места заняты, но подумать надо, — подал он надежду своему другу.

— То-то и оно, что заняты, — сожалеюще ответил Хромцов. — Да если здраво разобраться, и там жить можно… Даже лучше, чем ты живешь, — обвел он взглядом набор импортной мебели в столовой. — Некоторые живут, только я в их круг пока пробиться не могу… Ломиться нахально — не хочется: можешь спугнуть. А ждать, пока тебя пригласят…

— А чем они занимаются? — равнодушно поинтересовался хозяин.

— Чем? — переспросил Хромцов, раздумывая, стоит ли до конца быть откровенным. Хоть перед ним сидел и старый друг, но все же профессиональная осторожность и сдержанность брали верх над чувством обиды за обойденность судьбой. Несколько поколебавшись, Михаил Семенович выпил залпом рюмку коньяка и все же решил излить душу.

— Там у нас сколотилась группка, которая переправляет за границу мелкими партиями алмазы. Куда точно — я еще не знаю. А после огранки продают их там же ювелирам. Разумеется, по заниженным ценам. Выручка остается там же, на счетах различных банков. Представляешь, какими капиталами люди ворочают?

— Это твои предположения? — спокойно спросил Барский. — Сами же они не могли тебе об этом рассказать.

— Ну ясно! — улыбнулся гость. — Но ты же не забыл, где мы до этого работали? Во-от! Я сопоставил все: командировки людей, отъезды в отпуск лиц, которые входят в эту группу, суточную и месячную добычу алмазов, сведения о сортировке… Словом, если все это выписать на бумаге — не одна простыня получится. Но я выписал! — похвастался он. — И теперь точно знаю, сколько карат везет с собой каждый связник.

— За чем же у тебя теперь остановка? — хозяин вновь наполнил рюмки. — Предъяви им все эти данные и — требуй свою долю.

— В кинофильмах обычно так и делают. А в жизни — все иначе… — помрачнел Михаил Семенович. — Если я разложу перед ними все свои графики и расчеты, то в один из вечеров не вернусь домой. Ночи там длинные, сугробы высокие, а до ближайшего следователя километров четыреста… Так что искать меня долго будут! И навряд ли найдут… — Гость отпил еще немного коньяка и продолжил: — Но я тебе еще не все сказал… Эта контрабандная тропинка оканчивается здесь, в Сочи! — огорошил Хромцов своего друга. — Связники выезжают за границу через вашу таможню.

— Не может быть! — потянулся к рюмке Барский. — Я допускаю, что мы прошляпили один-два случая, но чтобы это длилось несколько лет… Ты где-то ошибся в своих расчетах, — натянуто хохотнул Барский.

— Ничего я не ошибся! — раздраженно ответил гость. — Я знаю многих людей, которые причастны к этому. И все они часто выезжают под различными предлогами сюда в командировки. Или в отпуск. Но я-то знаю, зачем они едут! Кто бы ни выезжал — все документы через меня проходят. Их задача — благополучно довезти груз сюда и передать по определенным адресам. Это очень сложная и хорошо организованная цепочка, Леонид. Каждый отвечает только за свой участок. И если кто-то из них провалится, вся цепь прервется. Нет, Леня, если хочешь урвать свой куш, надо действовать по-другому…

Барский тоже выпил коньяка и после небольшой паузы спросил:

— Как?

Хромцов оглянулся на приоткрытую дверь столовой и, понизив голос, стал излагать свой план: — Надо вывести из строя тех людей, которые принимают груз здесь. Вместе со связниками, привозящими алмазы из Якутска. Всех, кроме конечного звена! Тех, кто переправляет алмазы за границу, не трогать. Они знают все явки ювелиров… Без них дело затухнет.

— Как «вывести»? — уточнил Леонид Андреевич.

— Ну, как это сделать, обстоятельства подскажут, — уклонился от прямого ответа гость. — Мало ли способов существует, чтобы заставить человека выбыть из игры? Это уже детали… — он небрежно махнул рукой. — И не обязательно этим заниматься лично.

— Так, ладно… — решил не вступать в спор хозяин дома. — А ты знаешь фамилии и адреса тех людей, которые занимаются здесь этим делом?

— Нет, — признался Михаил Семенович. — Да мне это и не нужно: я знаю тех, кто уезжает оттуда с алмазами. Этого достаточно… И если бы у меня здесь был надежный напарник, я бы ему сообщал, когда и кто должен прибыть в Сочи. И даже чем: поездом или самолетом. Дальше уже не сложно: организовать в аэропорту или на вокзале объявление, что такого-то ждут там-то…

— … и когда он явится, не спускать с него глаз до тех пор, пока он не передаст свой груз, — закончил фразу Барский.

— Точно! — похвалил за сообразительность своего товарища Михаил Семенович. — А дальше уже видно будет, что делать…

Барский бесцельно вращая на столе пустую рюмку, безразлично спросил: — А когда вся цепочка будет… выведена из строя, как, по-твоему, развернутся события?

— Очень просто: надо будет связаться с руководителями группы и предложить свою помощь в переправке алмазов. А может, они сами попытаются найти нас. Возможности у них большие… И им безразлично, с кем делиться прибылью. Лишь бы дело шло…

— А не получится так, что они организуют новую цепочку? И не через Сочи, а через другой город?

— Не думаю, — собеседник качнул головой. — На это уйдут годы: надо будет найти новых, преданных людей, готовых рисковать, организовать явки… Представляешь, сколько работы? Нет, на это они не пойдут! — уверенно предсказал Хромцов. — Тут у них все отработано, из Сочи легко уехать за границу в какой-нибудь круиз… Зачем им лишние хлопоты?

Барский молча оглядел высокую, сухощавую фигуру своего гостя, его скуластое лицо с волевым подбородком, светлые, с прищуром, глаза, словно их хозяин пытался рассмотреть что-то вдали, в грядущем времени, и понял, что его собеседник обдумал все до мельчайших деталей и не отступит от задуманного, пока не добьется успеха. «Звезд с неба он никогда не хватал, — думал Леонид Андреевич, — в тридцать с лишним только майора получил… Но если брался за какое-нибудь дело, работал без дураков и доводил его до конца. Провалов у него не было».

— Ты сколько здесь думаешь пробыть? — задал Барский гостю не совсем тактичный вопрос.

— Если разрешишь, поживу у тебя, пока помощников себе найду, — ответил Хромцов. И, внезапно перейдя на задушевно доверительный тон, попросил: — Леня, помоги мне! Дело ведь беспроигрышное! Такой случай раз в жизни подворачивается. И то не каждому… Иначе что ж: всю жизнь в отделе кадров сидеть?

— Давай пока отложим этот разговор, — решил Барский. — Такие дела с маху не делают. Успеем поговорить, — он дружески хлопнул по плечу своего гостя. — Коньяк еще будешь пить или воздержимся до ужина?

Через несколько дней, тщательно обдумав возможные варианты развития событий, Барский сам вернулся к теме контрабанды алмазов. Друзья быстро согласовали план дальнейших действий, распределили между собой обязанности, и повеселевший Хромцов, насладившись еще несколько дней южными фруктами и теплым морем, улетел с женой самолетом в далекую Якутию. А Леонид Андреевич приступил к сколачиванию небольшой группы, которая должна была заняться ликвидацией прибывающих из Якутии связников и их доверенных лиц в Сочи, которым они передавали алмазы. Первую партию драгоценностей пропустили беспрепятственно по всей цепочке, чтобы выявить конечное звено, откуда алмазы отправлялись за границу. Когда ему доложили, кто отвечал за последний этап переправки алмазов к зарубежным ювелирам, Леонид Андреевич вначале не поверил и сам отправился вечером посмотреть на него. Им оказался худенький, невзрачный человек, виртуозно игравший на саксофоне в ночном баре «Лотос». Время от времени он отправлялся в составе джаз-оркестра вместе с туристами, совершающими круиз по Средиземному морю. Наблюдая из-за своего столика за многочисленными заказами посетителей, которым хотелось услышать полюбившуюся мелодию, Барский лишний раз убедился, что руководители контрабандной цепочки — люди не только предприимчивые, но и довольно-таки изобретательные.

С тех пор прошло несколько лет… В живых из всей группы, занимающейся доставкой алмазов, остался только Антипов. Его оставили в качестве приманки: должен же кто-то приехать на связь! Расчеты оправдались: к Антипову на встречу пришел неизвестный до сих пор связник в клетчатом костюме, передал ему товар, но в базарной толчее сумел уйти от слежки, и теперь неизвестно, уехал он назад или осел где-то поблизости. Непонятно также, почему Хромцов ничего заранее не сообщил о его прибытии. Зато выявилось другое: в Сочи была запасная явка, о которой люди Барского ничего не знали — продавщица газетного киоска. «Умеют они все-таки людей подбирать! — мысленно отдал должное своим противникам Барский. — Кому придет в голову искать контрабанду в таком месте?»

— Леонид Андреевич! К вам пришла Марина Дмитриевна, — сообщила по селектору секретарша.

— Пусть входит, я жду ее, — ответил Барский, машинально проверяя ладонью ухоженную прическу. Он даже встал из-за стола, когда Малыхина вошла в кабинет и, широко улыбаясь, указал ей жестом на стул напротив себя. — Ну как отдыхается? — приветливо спросил он гостью, когда она села к столу. Села почему-то боком, свободно вытянув ноги. Коричневую сумочку из добротной кожи устроила на краешке стола.

— Скучно… — ответила Марина. — И жарко.

— К этому нам не привыкать, — усмехнулся Барский. — Живем тут, как в бане… Человеку вообще трудно угодить: то ему холодно, то жарко. А вот почему скучно? Может, ваш новый знакомый к вам охладел?

— Да он еще не особенно и разгорался, — спокойно ответила Марина. — Тут всего несколько дней прошло… — заметила она. — Так что пожара рано ждать.

— Вы не узнали, где он работает или… живет? — спросил Барский, любуясь точеным профилем своей сотрудницы.

— Пробовала, — безучастно отозвалась Марина Дмитриевна. — Но он как-то ловко ушел от ответа. Откровенно говоря, я не очень-то и добивалась этого…

— Вот как! — невольно удивился Барский. — Помнится, мы с вами несколько дней назад договаривались о другом…

— Договаривались… — откликнулась Марина. — Но все пошло как-то не так… Леонид Андреевич! Я красивая женщина? — задала гостья неожиданный вопрос.

— Вы же знаете, что — да, — несколько смутился хозяин кабинета. — Зачем же спрашивать об этом?

— Сейчас скажу зачем… Вам не приходило в голову, что я могу в кого-нибудь влюбиться? Ведь я еще далеко не старуха: мне едва перевалило за тридцать.

— В добрый час! — с преувеличенной доброжелательностью воскликнул Барский. — Дай вам Бог счастья! Может, удастся на свадьбе погулять, — высказал он надежду. — Если я вас правильно понял, вы влюбились…

— …в Сергея Григорьевича, — опередила Марина своего начальника. — И мне безразлично, где он живет и кем работает. Я не смогу любить человека и одновременно готовить для него какую-то пакость. Не выйдет у меня! Когда меня заставляли за кем-то следить и сидеть с ним в ресторане, это еще куда ни шло… Те люди были для меня безразличны и я знала, что знакомство с ними продлится несколько дней. Не более! Но этого человека я нашла сама! Вернее, он меня. А если это судьба? — вопросительно протянула она перед собой длинную, узкую ладонь. — Тогда как?

— А кто вам сказал, что против него готовится пакость? — серьезно спросил Барский. Хозяин кабинета достал сигарету и, не спрашивая на этот раз у гостьи разрешения, закурил, что-то обдумывая.

— Нет, тут вы не правы, Марина Дмитриевна, — после некоторой паузы продолжил он беседу. — Может, я и ошибаюсь, но мне кажется, что это тот человек, которого мы давно ждем… Вы многого еще не знаете, а почему-то заранее решили, что я замыслил против него зло, — укоризненно сказал он. — Возможно, это и судьба, как вы говорите, но познакомился он с вами не случайно. Он ищет пути, чтобы войти с нами в тесный контакт! — Барский утвердительно поднял указательный палец. — Но, как человек умный, не торопится и осторожничает. И напрасно: мы давно ждем его, — хозяин кабинета сделал очередную затяжку.

— Вы все время говорите какими-то загадками, — воспользовалась паузой Марина. — «Мы ждем… Он нас ищет…» Кого — нас? И зачем он ищет?

— Не все сразу, Марина Дмитриевна, — устало улыбнулся шеф. — Придет время, и вы все узнаете, — пообещал он. — А пока что… — Барский отложил сигарету в пепельницу, — у меня к вам одна просьба… Я думаю, она вас не затруднит.

— Какая?

— Когда вы теперь увидитесь со своим знакомым? — Барский не ответил на вопрос.

— Должны завтра, — неуверенно ответила Марина. — А что?

— Вы не сможете сходить с ним в бар «Лотос»? Знаете такой?

— Бывала… — односложно ответила собеседница. — А что там нужно делать? Если просто выпить, то я могу угостить его и дома. Дешевле и спокойнее… Он, кстати, не очень увлекается спиртным.

— Молодец! — похвалил хозяин кабинета. — Вы не ошиблись в выборе. Выпить вам, конечно, там придется: это же бар, а не диетическая столовая. Но пойти туда надо не ради этого… Там играет замечательный саксофонист, — сообщил Леонид Андреевич своей собеседнице. — Виртуоз! Мне хочется, чтобы вы обратили на него внимание своего спутника и между делом сообщили ему, что этот музыкант занимается контрабандой… алмазов.

— Вы уверены, что это заинтересует его? Ведь он же не работает на таможне…

— Еще как заинтересует! — воскликнул Барский. — Я думаю, он даже останется у вас ночевать, а на другой день попытается узнать, где живет этот виртуоз. Возможно, он даже не будет ждать завтрашнего дня, а займется этим в тот же вечер, — предположил Леонид Андреевич. — Так как? — он вопросительно посмотрел на собеседницу.

— Попробую, — вяло согласилась она. — Покажу, скажу, но не больше этого… И он должен уйти оттуда со мной живым! — она сразу оговорила условия. — Я больше не хочу, чтобы при мне кого-то убивали. Не выдержу!

— Марина Дмитриевна… — Барский укоризненно покачал головой. — Пора забыть о прошлых случайностях…

— Ладно, ладно, — отмахнулась собеседница, — мне эта песня известна. Можете ее больше не исполнять.

— Если хотите, вас туда и обратно будут сопровождать люди, которые… — начал Барский.

— Мне кажется, Сергей не очень-то нуждается в защите, — перебила шефа Марина, вспомнив неприятный эпизод возле загородного ресторана. — Что-нибудь еще нужно в баре сделать?

— Больше ничего. Да! — спохватился Барский. — Чуть не забыл об одной мелочи… — выдвинув ящик стола, он достал оттуда приличную пачку крупных купюр и положил их на стол перед Мариной: — Это вам на расходы… Не должны же вы ради общего дела тратить личные деньги. Может, кроме «Лотоса», решите еще куда-нибудь сходить.

Марина Дмитриевна, покусывая нижнюю губку, некоторое время молча смотрела на деньги, затем, отбросив свои сомнения, взяла пачку и спрятала ее в сумочку.

— Спасибо, — бесцветным голосом поблагодарила она, вставая со стула.

— Не за что… Желаю хорошо провести время! — Барский поднялся из-за стола.

* * *

После небольшого уличного скандала, когда его обозвали карманным вором, настроение у Темникова заметно испортилось. Тут не требовалось особой проницательности, чтобы понять простую вещь: скандал не случайность, а продуманная провокация. Ему ясно давали понять, что с этого дня слежка за Антиповым бесполезна, так как он сам на «прицеле». «Не надо было здесь вообще месяца два появляться, — мрачно думал Николай Александрович, шагая к широкой набережной. — Можно подумать, что в Геленджик каждый день алмазы привозят. Теперь, после газетного киоска, пока очухаются да решат, что делать — все лето пройдет. Неужели Барский этого не понимает? Неглупый вроде человек, а приказал слежку за Антиповым продолжать. Наверное, хочет узнать, как они себя после убийства киоскерши поведут. Ну вот и узнает: самих засекли!» — злорадно подумал Темников. Но, несмотря на эти невеселые мысли, Николай Александрович все же решил остаться в Геленджике до конца дня: вечером придется докладывать Барскому, как прошел день, а юлить и выдумывать что-либо Темников не привык. Попадешься на какой-нибудь мелочи и можешь прощаться с работой и всеми благами. Это в лучшем случае…

Прошатавшись бесцельно большую часть дня по городу, Николай Александрович отправился опять в знакомый сквер: надо было проследить за возвращением Антипова с работы и тогда, с чистой душой, ехать в Сочи. И тут Темникова поджидала очередная неприятность: невысокий, плотный мужчина, с уверенным взглядом карих глаз, предупредил Николая Александровича, что его кто-то ищет. И уходя добавил, что он его видел в пятницу в Сочи возле газетного киоска вместе с Димкой Сапожником. После такого сообщения Темникову стало казаться, что сквер переполнен оперативниками из уголовного розыска и не хватают они его лишь только потому, что хотят до конца проследить его связи.

До платной стоянки, где он оставил машину, Николай Александрович добирался кружным путем, часто останавливаясь возле витрин магазинов и плакатных афиш, проверяя, нет ли за ним слежки. В душе возникло чувство тревожного ожидания, что за очередным поворотом улицы ему положат тяжелую руку на плечо и негромко прикажут: «Пройдемте с нами!» Сев за руль своего темно-синего «Мерседеса», Темников вздохнул с некоторым облегчением: возможную беду пронесло пока стороной. Но окончательное успокоение пришло лишь после того, как он выехал за город. Движение на дороге в это время дняуже ослабло, и, если не увлекаться скоростью, можно было подумать обо всем случившемся.

«Никто меня скорее всего не искал, — пришел к выводу Темников. — Просто взяли „на арапа“, как дурачка, а я растерялся. Но все же кто-то „водит“ меня… Иначе откуда они знают мою фамилию и то, что я был с Димкой возле газетного киоска? Нет, Барский прав: снимать наблюдение за Антиповым нельзя. Только сюда нужно новых людей прислать, чтобы их никто не знал. А где их взять? — спросил сам себя Темников. — Сапожника уже нет, меня засекли… Остаются два-три человека…»

На панели тревожно замигала красная лампочка радиотелефона. Николай Александрович щелкнул тумблером и, сбавив скорость, назвал две первые цифры номерного знака своей машины:

— «Одиннадцатый» слушает…

— Николай! Ты где? — Донесся из динамика знакомый голос Трубарова.

— Еду домой… А что случилось?

— Не спеши… Надо вернуться назад, — сообщил Трубаров.

— Зачем? — удивился Темников.

— Остановись, подожди меня. Встретимся — скажу. Ты на каком километре?

— Недавно Джубгу проскочил… — ответил Темников.

— Ну жди… Я недалеко от тебя.

Окончив разговор, Темников решил не останавливаться: желание поскорее узнать причину, заставившую Трубарова выехать ему навстречу, толкало его вперед. Кроме того, он надеялся доказать, что если дело не очень срочное, ему возвращаться в Геленджик небезопасно. «Пока назад вернемся, уже темнеть будет, — размышлял Николай Александрович, — и неизвестно еще, на сколько там задержаться надо. А потом что: ночевать в Геленджике? Так утром на смену заступать…» Дорога, проложенная по склону горы, шла здесь вблизи от берега моря, и Темников, поглядывая на багровый шар закатного солнца, повисший над вечерней зеленью волн, постепенно наливался злобой, густо замешанной на чувстве какой-то подспудной тревоги. Из-за далекого поворота петляющей дороги впереди показался голубой КамАЗ и, наращивая скорость, понесся навстречу почти по осевой линии шоссе. «Куда, дурак, летишь? — подумал Николай Александрович. — Километра через два еще поворот. На такой скорости в него не впишешься». Расстояние между машинами быстро сокращалось. Темников хотел посигналить светом бесшабашному шоферу, предупреждая его о грозящей впереди опасности, но с тревогой увидел, что тот ведет машину уже по эту сторону осевой, явно идя на столкновение с «Мерседесом». «Даже если он меня зацепит задним скатом…» — вяло подумал Николай Александрович, понимая, что уже ничего не сможет сделать для своего спасения — слишком мало расстояние между машинами. Резко сбросив скорость, он потянулся к правой дверце, чтобы открыть ее и выброситься на скалистый откос, в зеленую гущу кустарника, но не успел: голубая кабина КамАЗа скользнула мимо него в опасной близости, спаренный задний скат подцепил «Мерседес» и легко опрокинул его в многометровую пропасть откоса. Прежде чем полететь вместе с машиной к далекой полосе прибоя, Темников успел увидеть в кабине встречного грузовика бледное лицо Трубарова с плотно сжатыми губами, который напряженным взглядом впился в «Мерседес», мысленно рассчитывая точку столкновения.

… Подполковник Ерошкин напрасно прождал со своими оперативниками Темникова. Ни в оставшуюся часть дня вторника, ни в ночь на среду он в городе не появился. Злой и обкурившийся за бессонную ночь до тошноты, Борис Николаевич позвонил утром на таможню и узнал, что Темников на смену не явился. «Почувствовал, что обкладывают, и сбежал. Надо было не тратить времени на поездки к прокурору, а сразу его искать», — с досадой подумал подполковник. Оставив возле дома Темникова двух сотрудников, Борис Николаевич поехал в горотдел на утреннюю оперативку.

— Ну как успехи? — поинтересовался начальник горотдела у Ерошкина. — Есть чем похвастать?

— Пока нечем, — сел к столу подполковник. — Всю ночь с ребятами астрономией занимались: звезды на небе считали. Я думаю, теперь здесь ждать Темникова бесполезно: он уже где-то далеко катит. Интересно все-таки: кто его предупредил?

— В этом ты прав: теперь он далеко… — согласился Братников. — Так что если кого-нибудь возле дома оставил, можешь снимать со спокойной душой — туда он больше не вернется. И насчет своих подозрений ты не ошибся… Только предупредили не Темникова, а тех, кто заинтересован был, чтобы он молчал.

— У вас есть какие-то новые сведения? — догадался Борис Николаевич.

— Есть, — подтвердил начальник горотдела. — Маловато, но больше пока и не надо. — Андрей Максимович с непонятным раздражением отодвинул лежащие перед ним бумаги и хмуро сообщил своему собеседнику:

— Убили Темникова! Опоздали мы с тобой… Недавно мне из Джубги позвонили: нашли его поздно вечером в полосе прибоя, в разбитом «Мерседесе».

— Может, авария? — высказал предположение Ерошкин. — Торопился домой, ему сегодня с утра на смену заступать надо было… А там дорога — одни петли.

— Возможно, и авария, — пожал плечами Братников. — Только навряд ли… Судмедэксперт дал заключение, что Темников за рулем был трезвым. В карманах обнаружили итальянский пистолет и немного денег. Вот только куда и зачем он ездил? — спросил сам себя начальник горотдела.

— В прокуратуре уже знают об этом? — поинтересовался Ерошкин.

— Звонил я им, — усмехнулся Братников. — Серокуров мне ответил, что это не его район. Формально он прав: здесь, что ни город — то курорт. И все краевого подчинения. Но ведь мы этого человека искали! А убили его или он сам погиб в другом городе… Так что теперь: забыть об этом деле? Ты вот что, Борис Николаевич, — Братников стал разминать сигарету, — поезжай туда сам и постарайся с местными коллегами точно установить, почему Темников с машиной оказался под откосом. Даже бетонные столбики ограждения не помогли… Значит, удар сильный был. Если только возникнет малейшее подозрение, что его туда столкнули, — немедленно начинай проверку всех машин таможни. На текучку не отвлекайся: у тебя сотрудники не плохие, сами справятся. Если что-нибудь серьезное случится, пусть прямо ко мне обращаются. Ясно?

— Ясно, — Ерошкин поднялся с места.

— Да, вот еще что… — остановил его Братников. — Не забудь, что пистолет Темникова отправили на экспертизу. Может, действительно это он Сапожника прикончил?

* * *

Вместо обещанной среды Сергей Григорьевич сумел приехать в Сочи только в пятницу: на четверг он, не подумав, назначил встречу для разговора с Антиповым, а ехать на один день и потом как-то объяснять Марине торопливость своего отъезда не хотелось. В четверг, к концу рабочего дня, Сырцов вместе с Михаилом Павловичем отправился к подножию пологой горы, вздымавшейся зеленой громадой над городом. Вскоре они миновали последние дома окраинной улицы и начали подъем по широкой тропинке, протоптанной многочисленными туристами. К их удивлению, зеленый массив, казавшийся издали густым кустарником, оказался хоть и тощим, но настоящим лесом из платановых, кленовых и дикорастущих фруктовых деревьев.

— Давай вот тут присядем, — предложил Сергей Григорьевич напарнику, заметив в стороне от тропы ствол поваленного дерева. — Отсюда нам все подходы будут видны…

— Надо было мне встретить его где-нибудь в городе и вместе сюда прийти, — обронил Суровцев, садясь на шершавый ствол дерева. — Не договорились заранее… А так он и не будет знать, куда точно идти. Или побоится.

— Да, немного я маху дал, — согласился с ним Сырцов, устраиваясь рядом с напарником. — Торопился… И этот… Темников за плечами висел. Ну подождем немного, делать нам все равно нечего, — Сергей Григорьевич достал сигареты. — Бояться ему нечего, если сюда идти, сзади все улицы насквозь видны, а нам он уже верит. Если не дождемся, придется к нему домой наведаться, — Сырцов стал закуривать.

— Ты думаешь, теперь за его домом слежки нет? — спросил Михаил Павлович.

— Наверняка! — Сергей Григорьевич небрежно выпустил струю дыма. — А если и есть, то поставили кого-то нового, который нас не знает. Так что… Мало ли людей в дом ходит? Откладывать встречу нельзя: завтра я уеду в Сочи и не знаю точно, на сколько дней там задержусь.

— Сегодня хозяйка спрашивала меня, почему мы целыми днями дома? — Михаил Павлович тоже закурил.

— А ты ей что ответил?

— Сказал, что один участок берега обследовали и отослали отчет в Краснодар. Теперь вот ждем ответа…

— Молодец! — похвалил Сырцов напарника за сообразительность. — Больше ни о чем она не спрашивала?

— Спрашивала… — неохотно признался Суровцев. — Интересовалась, какая у меня специальность.

— Надеюсь, ты не сказал ей правду? — рассмеялся Сырцов.

— Что я, совсем уже… — нахмурившись, покрутил пальцем у виска Михаил Павлович. — Сказал ей, что взрывником работаю. Обрывистые берега подрываю. Потому и дома часто сижу. Это когда я молодой был — гордился ремеслом вора. А сейчас… — Суровцев глубоко затянулся, — и рад бы жизнь заново начать, да нельзя. Напрасно все-таки я попом не стал! — с сожалением сказал он. — Сейчас бы посередине улицы ходил и не оглядывался.

— Брось, не терзайся, — посоветовал Сырцов, которому стало по-настоящему жалко этого крепкого еще мужчину с изломанной судьбой. — Не последний день живешь, еще многое исправить можно…

— Как исправишь? — мрачно спросил Михаил Павлович. — Теперь вот с этими камнями спутались… Кому-то они, может, счастье принесут, а нам с тобой, если влипнем, меньше «десятки» не дадут. Время для исправления будет! — тоскливо закончил он.

— Ну ты уж совсем расписал… — недовольно отозвался Сырцов. — Живешь пока потихоньку на воле и не думай о дурном.

— Я и стараюсь не думать, — сказал Суровцев, — а разная пакость сама в голову лезет. Ты завтра уезжать будешь, получку мне не забудь выдать, — обратился с неожиданной просьбой Михаил Павлович. — И обязательно, чтобы хозяйка это видела! — поставил он непременное условие.

— Какую получку? — изумился Сергей Григорьевич. — У тебя что, карманных денег нет?

— Есть… На первое время хватит, но тут такое дело… — Суровцев замялся. — Я с Ольгой говорил… Словом, она не против, чтобы я к ней жить переехал. А чем я хуже других? Поживу по-человечески, сколько бог мне отпустил, а там видно будет… Так выдашь мне получку? Ты только не обижайся, — попросил Суровцев, — но так вышло… А раз я теперь семьей жить буду, мне и деньги нужны. Иначе — какой из меня хозяин?

— Понятно… — ошеломленно сказал Сырцов. — Да, без денег мужик — нахлебник. Тем более, если ты взрывником работаешь, — насмешливо заметил он. — Хорошо, получишь зарплату, — обнадежил он напарника. — Только смотри, не проговорись ей, как в загородку к якуткам ходил, — предупредил он Суровцева. — А то она казачка, кровь горячая, может от ревности тебе жизнь навсегда испортить.

— Постараюсь, — Михаил Павлович захохотал.

Василий Васильевич появился у подножия горы, когда Сырцов с Михаилом Павловичем, уже потеряв всякую надежду дождаться его, собирались идти в город. Заметив еще издали высокую фигуру Антипова, Сергей Григорьевич послал напарника навстречу связнику.

— Иди вниз… А то он покрутится там и назад уйдет. Ему, наверное, оттуда нас и не видно. А кричать… половину города всполошишь.

Михаил Павлович послушно поднялся с шершавого ствола и вскоре исчез за ближайшей порослью кустарника.

— Вы, наверное, забыли, Василий Васильевич, что у нас на сегодня встреча назначена? — спросил Сырцов связника, когда он подошел к поваленному дереву и сел рядом.

— Ничего я не забыл, — безразличным тоном отозвался Антипов. — Я вообще не хотел приходить. Мне эта игра уже надоела… Какие-то пароли, слежки, явки… Теперь вот в эти кусты затащили, как мальчишку, — связник постепенно накалялся. — А кто-то все равно знает о каждом твоем шаге. Ходишь, как приговоренный: знаешь, что в любой момент могут убить, только неизвестно, за каким углом. Это — жизнь? — он обвел серыми глазами двух своих сообщников. — Да еще деньги раз в год платят! Сказал об этом как-то вашему товарищу, — кивнул он в сторону стоявшего рядом Суровцева, — а он мне заявил, что кассовую ведомость с собой не носит, — с обидой закончил Антипов.

Сергей Григорьевич сорвал стебелек травинки, задумчиво покусал его и мягко сказал:

— Все эти упреки и обиды не ко мне, Василий Васильевич: не я вас в эту игру втягивал. С кем-то же вы раньше договаривались и, наверное, знали, на что идете. А слежка… Вы сами убедились, что она существует, и сами виноваты, что вас на чем-то засекли. С деньгами проще, — Сырцов полез в карман пиджака. — Я не знаю, сколько вам должны платить, мне об этом никто не говорил, но все же дам вам немного на свой страх и риск. Держите! — Сергей Григорьевич подал связнику толстую пачку денег. — Думаю, на первый случай хватит, а там выяснится, что кому положено… — загадочно усмехнулся Сырцов.

— Я должен расписку дать? — спросил Антипов, пряча деньги во внутренний карман пиджака.

— Зачем? — равнодушно отозвался Сырцов. — Вы же не откажитесь при случае, что получали от меня деньги? Тем более свидетель есть.

Василий Васильевич после получения денег заметно успокоился, закурил сигарету и, пригладив ладонью зачесанные назад каштановые волосы, спросил:

— Как вы смотрите на то, чтобы я в отпуск ушел?

— Это ваше личное дело, — Сырцов невольно улыбнулся. — Я же вам не начальник и даже не знаю, где вы работаете. А вы что, думаете куда-то поехать, если спрашиваете об этом?

— Думаю к дочери съездить, — ответил Василий Васильевич. — Она под Краснодаром живет… А то надоело одному: я ведь без жены. Так вышло… — виновато добавил он, не вдаваясь в подробности. Видя, что собеседник не уточняет, где именно живет его дочь, с недоверием спросил: — Вы действительно не знаете, где я работаю, или…

— А зачем мне это? — пожал плечами Сырцов. — Я же не слежу за вами, хотя это и несложно. Скажите — хорошо, нет — и так сойдет. Мы же знаем, где вы живете…

— Все верно… — кивнул Антипов. — Но мало ли что может случиться…

— Вы боитесь? — догадался Сергей Григорьевич. — Только откровенно!

— Да… — Антипов опустил взгляд. — Потому и в отпуск хочу уехать. А работаю я в туристическом бюро, — сообщил он. — Заместителем директора…

«Потому ты и раскатываешь, куда тебе нужно!» — с завистью подумал Михаил Павлович, стоявший возле пышного куста барбариса.

— Страх — это нормальное явление, — отозвался Сырцов. — Ничего не боятся только дураки и дети. Я тоже боюсь, — признался он. — И Михаил Павлович опасается… Недавно он даже пистолет на толкучке купил, — Сергей Григорьевич улыбнулся. — Но я думаю, отпуск вам храбрости и спокойствия не прибавит. Пролетит он быстро, а потом все вернется на свои места. Но это не значит, что я пытаюсь отговорить вас съездить к дочери. Поезжайте, конечно! Отвлечетесь немного… Тут пока ничего срочного не предвидится… Но на всякий случай оставьте нам телефон того человека, которому вы звонили последний раз… Перед убийством киоскерши, — уточнил Сырцов.

— Зачем он вам? — насторожился Антипов.

— Я же сказал: на всякий случай. Всякое может быть… Вдруг очередная партия товара поступит. Где вас тогда искать? Или вы боитесь, что мы оставим вас в стороне?

— Если бы оставили! — с затаенной надеждой воскликнул Василий Васильевич. — У вас есть на чем записать? — после некоторого колебания спросил он.

— Найдем, — Сырцов полез в карман пиджака.

— Работает этот человек в ночном баре «Лотос» саксофонистом. Это в Сочи, — дополнил связник. — Зовут его Лев Аркадьевич Юрицкий. Номер его телефона: 202-41-70.

— Это номер домашнего телефона? — уточнил Сырцов.

— Наверное, — равнодушно ответил Антипов. — Я как-то не интересовался этим. И разговаривали мы с ним всего несколько раз…

— Да, чуть не забыл… — спохватился Василий Васильевич. — Звонить ему нужно только днем: с трех до четырех часов. Это как дополнительный пароль.

«Значит, это домашний телефон, — мысленно решил Сырцов. — Что ему делать днем в ночном баре?»

* * *

Марина открыла дверь сразу же после первого звонка, как будто давно поджидала желанного гостя.

— Боже мой! Моя пропажа и находка… — шутливо пропела она, увидев стоявшего на лестничной площадке Сырцова. — Каким ветром и надолго ли?

— Зависит от тебя, — Сергей Григорьевич шагнул в прихожую. — Я на всякий случай захватил с собой на этот раз зубную щетку. И даже бритвенный прибор, — он качнул небольшим черным чемоданчиком.

— О-о-о! — округлила она глаза. — Это уже серьезно. Дошли-таки мои молитвы! Ну проходи в комнату, обживайся, — пригласила она Сергея. — А почему опять не позвонил? Не нашел нигде исправного автомата?

— Признаться, я его и не искал, — ответил Сырцов, по-хозяйски располагаясь в кресле. — Как-то не подумал даже…

— Был уверен, что я дома и притом одна? — присела Марина в соседнее кресло.

— Вообще-то — да. Ты же в отпуске, день только начинается… Десять часов, — Сергей посмотрел на часы. — Где же тебе быть?

— Ты кушать будешь? — спросила Марина. — Я, по старой привычке, еще не завтракала.

— А у тебя в холодильнике появились продукты? — с шутливым изумлением спросил он. — Тогда не откажусь.

— Я же обещала тебе прошлый раз, что буду теперь готовить дома, — напомнила Марина. — Правда, у меня пока не все удачно получается, — пожаловалась она.

— Это дело времени, — успокоил ее Сергей. — В каждой женщине с детства сидит кулинар, только она зачастую об этом не подозревает. И занимается Бог знает чем…

— Тогда иди умойся с дороги и позавтракаем, — она встала с места. — А то я тебя разговорами кормлю. Так тебя здесь долго не удержишь, — она шутливо взъерошила короткую прическу.

Готовя стол к позднему завтраку, Марина поймала себя на том, что еще ни одному мужчине в своей жизни она не старалась так угодить, как Сергею. Он не был похож на ее прежних знакомых, которые не скрывали, что их интересует только интимная близость с ней. Некоторые, правда, в первую очередь заводили разговор о ее квартире или зарплате, делая вид, что у них на уме самые серьезные намерения. От таких поклонников Марина Дмитриевна старалась избавиться как можно скорей и делала это просто и оригинально — наивно округлив глаза, простодушно спрашивала:

— А не слишком это большой подарок для вас: красивая женщина с хорошей квартирой и большой зарплатой? — И, выждав небольшую паузу, жестко добавляла: — Я бы, на вашем месте, хорошенько посмотрела на себя в зеркало и поискала что-нибудь поскромнее.

Стоя у стола и увлеченная своими мыслями, Марина Дмитриевна не заметила, как в кухню вошел Сергей и, обняв ее сзади за плечи, поцеловал в пушистый затылок.

— Ты что не сердишься на меня? — выдохнул он ей в ухо.

— За что?

— Что я не приехал в среду. Ты мне можешь не верить, но я действительно не мог вырваться: нужно было срочно отчитаться в Краснодаре.

— Отчитаться? — удивилась Марина. — Не смеши: на бухгалтера ты не похож. И сейчас не конец квартала… Я же не спрашиваю, где ты был, зачем же оправдываться? Ты пока что вольная птица: захочешь — приедешь, нет — дело твое.

— Вообще-то — да, — согласился с ней Сырцов. — Но меня почему-то тянет к тебе в клетку. А насчет отчета… Для этого не обязательно быть бухгалтером: каждый человек должен за что-то отвечать.

— Если он работает… — вскользь заметила Марина. — Ладно, садись к столу, — пригласила она, — а то этот разговор на пустой желудок может и до ссоры довести. Может, к завтраку что-нибудь выпить подать? — нерешительно спросила Марина.

— Ты как хочешь, — ответил Сергей, — а я, кроме кофе, ничего не буду. Рановато еще для выпивки… Лучше я тебя вечером в какой-нибудь бар приглашу, — предложил он. — Посидим, послушаем музыку… Тогда и выпьем немного.

— Хорошо, — согласилась она. — Можем сходить в «Лотос». Я ведь спросила не потому, что напоить тебя хочу…

— Я понимаю… А насчет моей работы… — Сергей подцепил на вилку кусок шпигованного мяса, — давай договоримся так: придет время, я тебе сам скажу, где и кем я работаю. Могу тебя только успокоить: я не ворую. И не ловлю воров, — добавил он. — Хоть и ношу пистолет с собой.

…В бар «Лотос» они приехали на такси, когда южная, теплая ночь укрыла город своим невесомым покрывалом, а из всех парков и скверов неслись пронзительные звуки бесчисленных цикад. Марина еще днем позвонила в бар и заказала столик на двоих, поближе к эстраде. Для праздничного вечера она надела светло-зеленое платье без рукавов, в глубоком вырезе которого виднелась нитка настоящего мелкого жемчуга. Наряд дополняли черные туфельки и небольшая сумочка в тон платью. На пальцах — ни одного перстня.

— Ты боишься надевать украшения или у тебя их мало? — задал бестактный вопрос Сергей, когда она стала поправлять ему узел галстука.

— У меня? Как-нибудь я тебе их покажу, — пообещала Марина. — Просто… лучшее украшение женщины — это ее спутник, — игриво улыбнулась она. — А бояться… С тобой мне ничего не страшно.

Цены в баре были запредельно высокими, что заранее определяло подбор посетителей: уверенные, хорошо одетые мужчины и их спутницы, как будто только что сошедшие с подиума конкурса красоты. Многие уже были разогреты хорошей музыкой и выпивкой на любой вкус. Отпивая маленькими глотками коньяк, Сергей незаметно осмотрел интерьер небольшого зала и остался доволен: просто, ничего лишнего и без дешевой декоративной роскоши. В зале неожиданно потух свет, только маленькая сцена освещалась разноцветными юпитерами. Лысоватый ударник, с остатками черных кудрей, высоко подбросил барабанную палочку, не глядя, поймал ее и тихонько звякнул тарелкой. Стоявший рядом с ним аккордеонист несмело растянул меха, выплеснув в зал тягучую мелодию, которую с плачем подхватили скрипка и саксофон, а худенькая, миниатюрная певица в длинном вечернем платье, с затаенной тоской поведала сидящим за столиками:

— Это про меня, — неожиданно загрустила Марина. — Всю жизнь принца из сказки жду…

— Для этого надо быть хотя бы Золушкой, — едва заметно улыбнулся Сергей, — а тебя, по-моему, жизнь не обделила ничем.

— Это комплимент или… желание досадить? — спросила Марина, отпив из бокала немного вина.

— Если ты обиделась, то напрасно, — примирительно ответил Сергей. — Просто я сказал то, что думаю… Скверная привычка! — признал он за собой имеющийся грех. — Сколько раз из-за нее в нелепое положение попадал…

— Давай забудем, — великодушно предложила Марина. — Лучше обрати внимание на саксофониста.

— На что именно? — Сергей посмотрел на сцену. — На его игру или нос? По-моему, и то и другое замечательны. Или у него еще есть какие-то достоинства, которые я не заметил?

— Тебе что-то здесь не нравится? — озабоченно спросила Марина. — Я не узнаю тебя: какое-то непонятное желание высмеять все подряд. Ты же сам предложил пойти в бар, — напомнила она. — А теперь… Можно было и дома мне настроение испортить. Зачем же на людях? Это просто некультурно… — И, желая отплатить за обиду полновесной монетой, язвительно спросила: — Кстати, какое у тебя образование?

— Образование? Выше, чем у Горького… Я, кроме народного университета, еще и среднюю школу окончил, — отшутился Сырцов. — А что, собственно, случилось? Ну за себя обиделась — понятно. А за саксофониста? Я действительно у него, кроме хорошей игры и большого носа, ничего не заметил. Ну худой… Наверное, на овощной диете сидит, — предположил он. — Может, я не туда смотрю? — простодушно спросил Сергей.

— Туда! — рассмеялась Марина. — Игра на саксофоне, это — маска, — подавшись ближе к столу, сообщила она. — А настоящее его занятие — контрабанда. И знаешь, чем он промышляет?

— Наверное, антиквариатом или драгоценными камнями, — безразличным тоном высказал он догадку.

— Вообще-то, близко к «десятке», — несколько растерялась Марина. — Ты его знаешь?

— Откуда? — удивился Сергей. — Я вообще впервые в этом баре. Просто я подумал, что если уж человек занимается этим, то не будет возиться с сигаретами и коньяком: громоздко и прибыли мало. Для наркотиков он слишком… жидковат. Ну и еще учел, что он в некотором роде артист… Значит, его на изящное потянет. Или я ошибся?

— Нет, — Марина качнула головой, — не ошибся. — Ты неплохой аналитик, — похвалила она. — Он занимается контрабандой алмазов.

— Интере-есно! — протянул Сергей. Отпив немного коньяка, спросил: — Как же он этим занимается? Ведь за алмазами в ЮАР надо ездить…

— Зачем? — Марина пожала плечами. — Он их отсюда вывозит! Якутские…

— А-а-а… Подожди, подожди… — Сырцов поставил рюмку на столик. — Но… если вы об этом на таможне знаете, почему же не…

— Не заберем его? — закончила Марина фразу.

— Да… — кивнул Сергей.

— А мы только недавно об этом узнали, — ответила Марина. — Он к этому времени уже без товара был. Теперь ждем, когда к нему очередную партию алмазов привезут.

— Понятно… — Сырцов долил себе рюмку. — Тебе вина налить?

— Спасибо, у меня еще есть…

— Никогда бы не подумал, — изумленно качнул головой Сергей. — У человека такие заработки… Пока мы тут сидим, к нему уже человек пять с заказами подходили. А зачем ты мне об этом говоришь? — с запоздалым удивлением спросил он.

— Ну надо же о чем-то говорить, — улыбнулась она. — Хоть это и служебная тайна, но… не побежишь же ты с доносом на меня?

Глава 6

Внезапный приход на таможню подполковника Ерошкина с сотрудником ГАИ нисколько не обеспокоил Барского. Любезно усадив офицеров за столик для посетителей, Леонид Андреевич приказал секретарше приготовить кофе и, выложив перед нежданными гостями дорогие сигареты, застыл в кресле в ожидании вопросов. На ухоженном лице и в темных глазах хозяина кабинета — ни тени досады на посетителей, помешавших работе, ни малейшего любопытства к причине, заставившей сотрудников милиции встретиться с ним. «У каждого своя работа, — как бы говорил безмятежный вид Леонида Андреевича. — Раз пришли, значит — надо».

— Мы бы хотели, Леонид Андреевич, осмотреть парк ваших машин, — начал беседу подполковник Ерошкин. — Потому и пришли так рано… А то все разъедутся с грузами, тогда… — не окончил фразу начальник уголовного розыска.

— Пожалуйста, проверяйте, — радушно откликнулся хозяин кабинета. — А почему вы обратились ко мне, а не к начальнику таможни?

— Но ведь вы отвечаете за перевозки грузов, — сказал Ерошкин. — У вас и все данные должны быть: кто в командировке, чья машина на ремонте…

— Если бы я только за перевозки отвечал! — с сожалением сказал хозяин кабинета. — А то как бесхозный конь: кому не лень, те и грузят на меня. Чем только не приходится заниматься… — с досадой сообщил он, — а вообще, что случилось? Техосмотр у нас все машины прошли.

— На въезде в город произошло столкновение машин, — вмешался в беседу сотрудник ГАИ. — Есть жертвы. Виновник аварии скрылся. Свидетелей нет, но мы предполагаем, что это была большегрузная машина. Проверку производят не только у вас, а на всех предприятиях города. Так что кофе нам пить некогда, — грубовато закончил капитан милиции. — Пусть нам дадут данные, кто сейчас в командировке, а выезд остальных машин задержите, — капитан поднялся из-за столика.

— Сейчас все организуем, — Барский потянулся к одному из многочисленных телефонов. — А от кофе вы напрасно отказываетесь, — упрекнул он посетителей. — Те машины, что на грузовой площадке, все равно еще не скоро выедут. День только начался, пока их загрузят, оформят документы… Ну не беда, — решил он, — после осмотра выпьем кофе. «Рассказывайте басни! — думал Барский, набирая нужный номер. — Авария у них за городом… С каких это пор начальник уголовного розыска занимается дорожными происшествиями? Совсем за болвана меня считаете!»

Осмотр грузовиков ничего не дал: ни одна из машин не имела на капоте выправленных вмятин, а на бортах не было свежезакрашенных царапин. Четыре машины находились в отъезде, но они, судя по документам, убыли с грузом еще до того, как погиб Темников.

«Или это не их работа, — разочарованно подумал Ерошкин, — или слишком чисто все сделано». Расследование в Джубге показало, что «Мерседес» Темникова скорей всего на большой скорости «подцепили» задним левым скатом и опрокинули под откос. Для этого, кроме большой скорости, нужен был тяжелый грузовик. Но скаты у всех осмотренных машин оказались без повреждений, хотя и были порядком изношены.

— Здесь мы, Борис Николаевич, ничего не найдем, — безнадежно сказал сотрудник ГАИ, вылезая из-под очередной машины. — Тут такие пройдохи работают, — капитан посмотрел в сторону небольшой кучки водителей, куривших в стороне, — что поймать их на чем-нибудь трудно. У каждого за плечами сотни тысяч километров, а в кузове по две «запаски». Если нужда припрет, за полчаса скат поменяет и — поехал дальше. А старый оставит в кустах. Если и захочешь найти, так не будешь знать, в какой стороне искать и на каком километре… И еще: может, Темникова сбила не их машина, а мы тут время даром теряем. Может так быть?

— Вполне, — согласился с капитаном Ерошкин. — Если кто-то еще был заинтересован, чтобы Темников замолчал.

* * *

Капитан Зимников служил в лагерях не первый год и по опыту знал, что настоящая весна приходит не с первыми проталинами на взгорках, а с того момента, когда в глазах заключенных появляется дымка задумчивой отрешенности от окружающего мира. А за дымкой — напряженная мысленная работа: выбор варианта возможного побега. Если какой-нибудь зек, без всяких видимых причин, вдруг перестал выполнять норму выработки и не обращает внимания, сколько и чего ему положили в обеденную миску, значит, мысленно он далеко отсюда, и мелкие бытовые неприятности его уже не волнуют. Но, зная, что с приходом тепла служба хоть и станет беспокойнее, Зимников все же с нетерпением ждал весны. Это состояние взбудораженности и ожидания нечаянной радости переполняло его каждый год. Он даже знал точное время наступления весенней бессонницы и ждал его по ночам у открытой форточки, как первого свидания: с нетерпением и тревогой. В прежние годы Виталий Михайлович, повинуясь какому-то внутреннему зову, ошибался в своих расчетах на сутки или двое, а в этом году, томясь ожиданием, просидел у окна четыре ночи, прежде чем услышал в предрассветном небе перекличку стаи гусей-гуменников, возвращающихся после долгой зимовки в родные места. Капитан постоял еще некоторое время у открытой форточки, слушая как музыку, затихающий вдали хрипловатый гогот птиц, затем достал из тумбочки бутылку разведенного спирта и плеснул себе в стакан щедрую порцию. «Теперь и в календарь заглядывать нечего, — радостно думал Зимников, закусывая в полутьме деревянной избушки куском отварной оленины. — Птица — не синоптик: о чем попало гоготать не будет. А то, что снега еще по колено, — ерунда! Растает, и не заметишь когда…»

И если с приходом весны зеки скрывают свою мечту о воле под маской бесстрастного равнодушия, то капитану Зимникову не было нужды скрывать от окружающих переполняющее его чувство радостного ожидания предстоящего отпуска. Но в этом году Виталий Михайлович с отпуском не торопился. Отправив на юг Сырцова и Суровцева, он надеялся, что к его приезду они сумеют выявить людей, которые перехватывают партии посылаемых алмазов. Зимников был уверен, что это дело рук какой-то неизвестной группы. Работникам милиции незачем убивать связников с партией драгоценностей, а затем сообщать сюда, что человек, уехавший отдыхать в Сочи, найден убитым при невыясненных обстоятельствах. Его подозрения полностью подтвердились: Сырцов в своих телеграммах и письмах сообщил, что вся цепочка доверенных лиц выведена из строя. А говоря проще — люди убиты. В живых остались двое: Антипов, которого держали в Геленджике в резерве, и саксофонист Юрицкий, переправлявший алмазы в Израиль.

«Этих оставили, как приманку», — думал Виталий Михайлович, сидя в уютной темноте бревенчатого домика. Свет он не включал специально: так думалось лучше. И особой нужды в нем не было: снаружи, через небольшое зарешеченное окно в комнату пробивалось достаточно света от прожекторов, освещавших территорию зоны. «Оставили, а теперь ждут, пока к Юрицкому приедет кто-нибудь отсюда выяснять причину провалов. А потом захватят как заложника и заставят работать на них. И никуда не денешься: иначе продадут сразу с потрохами. Даже и рук марать не будут… Но откуда они узнают, кого и когда мы посылаем отсюда с алмазами? Значит, какой-то „дятел“ оборудовал себе дупло рядом с нашим гнездом, — пришел к выводу Виталий Михайлович. — И „стучит“ потихоньку о всех наших замыслах. Организовывать новую цепочку нет смысла: все равно она замкнется на Юрицком. А он уже давно сидит на чужой ладони, хотя и не догадывается об этом. А может, и знает, но молчит и делает вид, что все эти убийства его не касаются. Тупик… Кроме Юрицкого, никто не знает выхода на ювелиров в Израиле. У него там родственники, и все делается просто… Направь другого человека — никто ему там не поверит. Сочтут за провокатора и выдадут своим властям. Нет, надо ехать самому и разобраться во всем на месте. Но перед этим выяснить, где затаился доносчик. Иначе…»

Иначе ему придется день за днем, год за годом наблюдать из окна своего бревенчатого домика одну и ту же картину: ржавую колючую изгородь вокруг территории зоны, мрачные колонны зеков, отправляющихся на работу, и кропотливый труд по вербовке сексотов, доносящих ему о разговорах и настроениях в бараках. Еще в придачу долгие зимние ночи с тоскливым завыванием ветра, бросающего в стекла окна сухие пригоршни снега. А этого очень не хотелось! В такие ночи, когда по углам копошится какая-то непонятная нечисть, а потрескивание бревенчатой избушки кажется крадущимися шагами зеков, сон не отдых, а мука. И хоть капитан твердо знал, что к его домику, расположенному рядом с вахтой, никто не подойдет незамеченным, все же несколько раз ловил себя на том, что, проснувшись среди ночи от какого-то непонятного звука, готов выстрелить в запертую дверь, не ожидая, пока ее начнут выламывать. А затем, несколько успокоившись, долго лежал в темноте с открытыми глазами, проклиная тот день и час, когда он, окончив юридический факультет, согласился работать в системе МВД. Соблазнился сравнительно высоким окладом, полной самостоятельностью и — в перспективе — быстрым продвижением по служебной лестнице. О неудобствах службы по молодости лет как-то не думалось. Оказалось все не так… Точнее, не совсем так: деньги в этой глуши тратить было некуда, а получив звание капитана, Виталий Михайлович надолго застрял на этой ступеньке. В темноте прокуренной комнаты в голову приходили мрачные мысли о том, что он уже не встретит доброй, ласковой женщины, которая бы делила с ним тяготы службы; начальство, забыв о его существовании, не присвоит ему очередного звания, и он так и состарится капитаном в этой тесной комнатенке, похожей на карцер.

Выручил случай. Несколько лет назад управляющий алмазным прииском, страстный охотник и рыболов, осматривая как-то новый участок, подготовленный зеками, разговорился с Зимниковым и, узнав, что тот тоже увлекается охотой, пригласил его испытать удачу на осеннем пролете гусей.

— С удовольствием! — принял приглашение капитан. — Только… — замялся он, — ружья подходящего у меня нет. В прошлом году подкараулил у соседнего озера отдыхающую стаю, шарахнул из карабина два раза…

— … и промазал! — с непонятной радостью закончил управляющий.

— Почему промазал? — обиделся Виталий Михайлович. — Стреляю я прилично. Попал… Только от гусей… одни крылья остались.

Управляющий расхохотался.

— Обидно, конечно… — нахмурился капитан. — А дробовик никак не куплю. Дрянь — не хочется, а на хороший вечно денег свободных нет.

— Это не беда! — успокоил капитана будущий компаньон по охоте. — Ружье я вам на время одолжу. У меня их несколько… В таких местах жить, и без хорошего ружья… — с укором сказал он. — Тут же дичь на каждом шагу! Хоть руками лови… А спиннинг у вас есть?

— Даже два! — похвастался капитан.

— Это уже лучше, — улыбнулся управляющий. — У меня тоже два. Один японский… Товарищ подарил. Он в Японию в командировку ездил и оттуда привез. Говорит, что японцы на них прямо с судна тунца ловят. И вылавливают больше, чем наши сетями. Заливает, наверное?

— Я тоже об этом где-то читал, — отозвался капитан. — Но, признаться, не поверил: как можно поймать на крючок больше, чем сетью?

В ближайшие выходные новые друзья отправились вдвоем на машине управляющего к дальним озерам, где набравшие жирка гуси, готовясь к дальнему перелету, сбивались в плотные стаи. Управляющий прииском Алексин сам сидел за рулем синего джип «Чероки». На заднем сиденье лежали в чехлах два дробовика и рюкзак внушительных размеров, набитый чем-то по самую горловину.

— Не люблю неожиданностей, — пояснил Алексин, заметив любопытный взгляд капитана. — Еще неизвестно, как охота пойдет, а тут все под рукой, — кивнул он в сторону заднего сиденья. — Ну поехали? — спросил он своего нового приятеля, усевшегося рядом. — Можете курить, — Алексин раскрыл панельный ящичек, где лежали несколько пачек сигарет. — Эх, черт! — с досадой воскликнул управляющий, трогая машину с места. — Надо было хоть своего шофера пригласить, чтоб ни пуха ни пера пожелал. Совсем из головы вылетело.

— Ничего-о, — успокоил его капитан, — сами себе давайте пожелаем. Может, и повезет…

Охота, вопреки опасениям Алексина, удалась на славу: облюбовав небольшое озерцо, приятели остановили машину вдали от берега и терпеливо стали дожидаться сумерек, когда птичьи стаи, одна за другой, стали подниматься в темнеющее небо, устремляясь к далекому югу.

— Ну, с Богом! — Алексин стал поднимать вверх двустволку.

Капитан не ответил: затаив дыхание, он выцелил тяжелую, темную птицу, летевшую позади вожака, и нажал на курок. Оба напарника стреляли хорошо и в охотничьем азарте не замечали проходящего времени.

— Жаден человек, — обронил управляющий, кладя очередного сбитого гуся в общий ряд. — Может, хватит на первый раз? — неуверенно спросил он. — Темно уже, да и набили порядочно… Куда их столько?

— Конечно, хватит, — согласился капитан. — Мне вообще пары штук хватит. Одного начальнику отдам, одного — себе. Лишь бы не с пустыми руками возвращаться. А то товарищи засмеют…

— Тогда давайте костер ладить, — предложил Алексин. — Заночуем в машине, а утром поедем домой. А то ночью влетишь в какую-нибудь яму, и охоте рад не будешь.

Зимников, на правах младшего партнера, пошел в заросли низкорослого березняка за ветками, чертыхаясь в душе на себя, что не догадался сделать этого засветло. Дождавшись, пока костер хорошо разгорится, управляющий достал из машины рюкзак и предложил поужинать. Глядя на многочисленные банки с консервами и свертки с закусками, которые Алексин выкладывал на квадрат клеенки, Зимников почувствовал себя бедным родственником, случайно попавшим за праздничный стол. «Мне бы этих припасов на месяц хватило», — подумал капитан, привыкший к холостяцкой жизни. Сам он захватил с собой саквояж-портфель, в котором лежали две бутылки разведенного спирта, банка тушенки и хлеб.

— А я привык по-военному: с сухим пайком, — нарочито бодрым тоном сообщил Виталий Михайлович, выкладывая в общую кучу свои скудные запасы. — Главное — хорошо поохотиться… Азарт утолить!

— Вообще-то вы правы, — дипломатично отозвался компаньон. — Но хорошую охоту не грех и прилично отметить, — заметил он, открывая бутылку с загадочной черной этикеткой. — Садитесь ближе, капитан, а то к вашей емкости далеко тянуться.

Виталий Михайлович послушно передвинулся и подставил свой стакан.

— Ну с началом удачной охоты и нашей дружбы! — предложил тост Алексин.

Капитан, выпив свою порцию незнакомого напитка, округлил глаза и некоторое время сидел молча с обалделым видом, судорожно хватая воздух широко открытым ртом. Алексин, видимо, привыкший к этому напитку и заранее зная о его крепости, закусывал с безмятежным видом.

— Извините, что не предупредил, — прожевав, сказал он. — Я посмотрел, какие вы фугасы с собой привезли, — он кивнул на бутылки со спиртом, — и решил, что мое угощение будет для вас чем-то вроде лимонада.

— Что это было? — с обидой и восхищением спросил Виталий Михайлович.

— Шотландское виски… — ответил Алексин. — «Черный Джек».

«Тоже, наверное, товарищ из командировки привез, — с завистью подумал капитан. — Мне никакой хрен не привезет. Кем работаешь, такие и товарищи…»

После второго тоста Зимников неожиданно для себя стал изливать компаньону по охоте душу, жалуясь на скуку, тоску по хорошим женщинам и неопределенность будущего. Алексин слушал внимательно, не перебивая, согласно кивая головой в нужных местах рассказа. Такое молчаливое участие собеседника подталкивало капитана к полной откровенности, и он, в конце своего монолога, признался, что до сих пор живет в бревенчатом домике на территории зоны, который заменяет ему служебный кабинет, спальню и кухню одновременно.

— Да-а, условия, здесь, конечно, не столичные, — с сожалением заметил управляющий. — Я тоже живу не роскошно… Утешает только одно, что все эти неудобства временные. Еще лет пять, ну от силы семь, промучаюсь здесь, а тогда… И дети к тому времени подрастут, где-то учиться им надо, и самому хочется хоть немного по-человечески пожить. А у вас какие планы, Виталий Михайлович?

— Планы? — изумился капитан. — За меня начальство планирует. До конца жизни… — с горечью сказал он. И, не ожидая, когда Алексин вновь нальет в стаканы «Черного Джека», со злостью вышиб пробку из бутылки со спиртом.

— Нет, в таком деле надеяться на начальство нельзя, — осуждающе заметил компаньон, подставляя свой стакан. — Самому надо думать! Причем — смолоду. Потом поздно будет: и силы с годами не те, и желание угаснет. Жизнь, как болото: постепенно привыкаешь, что живешь на сухой кочке, и перепрыгивать с места на место, чтобы выбраться на твердый берег, уже не хочется. Нет, так нельзя! Надо иметь красивую мечту! — назидательно сказал управляющий. — И не просто тешить себя ею перед сном, а добиваться, чтобы она стала повседневностью. Я ведь тоже, Виталий Михайлович, начинал с резиновых сапог и посменной работы… Мастером-взрывником был.

— Повезло, значит, — бесцветноотозвался Зимников, мысленно отметив, что управляющий прииском не намного старше него. «Лет тридцать пять, наверное… А такими делами ворочает!»

— Повезло? Не-ет! — возразил Алексин. — Просто взял в руки кнут и сел судьбе на загривок. Вези!

— Я и пистолет в руки могу взять, — нехотя улыбнулся капитан. — Не знаю только, в каком углу судьба прячется… Подскажите, Артем Иванович, — шутливо попросил он. — У вас уже опыт есть в этом деле. Может, и мне удастся судьбу оседлать.

— Могу и подсказать… — ответил Алексин, задумчиво глядя на угли догорающего костра. — Вы в отпуске давно были?

— В этом году еще не брал, — ответил капитан. — Да, собственно, и ехать-то некуда.

— Хотите на юг к морю прокатиться? — неожиданно сделал заманчивое предложение Артем Иванович. — Там сейчас — рай! Жара спала, фруктов полно, и море еще теплое… Поплаваете вдосталь.

— Моих отпускных только на дорогу хватит, — мысленно прикинул Зимников свои возможности. — Туда и обратно. А фрукты и море другим достанутся.

— Деньги — это ерунда, — пренебрежительно отмахнулся Алексин от такой мелочи. — На расходы вы от меня получите… Я же понимаю, какие там соблазны человека поджидают, — хохотнул управляющий. — Так что хватит вам и на фрукты, и еще кое на что…

— Не хочется в долг залезать, — вяло сопротивлялся капитан, не принимая всерьез заманчивое предложение.

— Почему в долг? — удивленно поднял красивые темные брови Алексин. — В долг-то как раз я никому не даю. И вам не советую этого делать, — добавил он. — Нет, вам уплатят за определенную работу. Не слишком трудную, но… кому-то ее сделать надо. Так что мне все равно, кто за нее деньги получит. — И, встретив вопросительно-непонимающий взгляд капитана, пояснил: — У нас там оформлены на различных должностях несколько человек. Оказывают нашему предприятию кое-какие услуги… Бронируют места в домах отдыха для наших сотрудников, отправляют сюда контейнеры с фруктами, ну и еще кое-чем занимаются… — не стал вдаваться в подробности собеседник. — Обычное явление: каждое предприятие имеет своих снабженцев, где ему необходимо.

— Понятно, — кивнул капитан. После такого разъяснения, перспектива его поездки на юг становилась вполне реальной.

— Ну вот, надо проехаться по некоторым адресам, — продолжил управляющий, — передать людям письма, некоторым — деньги и… небольшие посылки. Самому мне некогда этим заниматься, у заместителей тоже по горло работы, а посылать почтой… нежелательно. Я вам потом скажу — почему. Вот… Доверять это дело кому попало, я не могу: деньги с собой надо везти большие, а как себя человек в дороге поведет — неизвестно. И потом… не хочется лишних разговоров. Сразу слухи поползут: кому, за что, сколько… Я не боюсь этого, но лишний раз чиститься от грязи удовольствие маленькое. А вам я доверяю, — серьезно сказал Алексин. — Мы уже знакомы не один год… Правда, только по работе, — оговорился он. — Но это не важно… Я успел заметить, что вы человек серьезный и лишнего болтать не будете. Так как насчет отдыха на юге?

— А когда нужно ехать? — спросил капитан.

— Давайте еще поохотимся пару недель, — предложил Алексин, — пока пролет гусей не закончится. Не хочется сезон терять… А за это время я вам подробно все расскажу, с кем и о чем там надо поговорить, а тогда — с Богом! Договорились?

— Вроде бы — да, — ответил Виталий Михайлович. — За это время я и с начальством все согласую насчет отпуска.

— Тогда давайте еще по маленькой, — предложил Артем Иванович, — и полезем в джип спать.

— Вы — пожалуйста, — радушно откликнулся капитан, — а я свою норму знаю. И так сегодня увлекся, — упрекнул он сам себя.

— Ради такого праздника грех небольшой, — снисходительно заметил Алексин. — Первый выстрел в этом сезоне, первый трофей… Мне, наверное, тоже хватит: утром за рулем сидеть. Хоть тут ГАИ и нет, но все же… Приятного мало, если с утра перед глазами все плывет.

— Машину и я могу вести, — скромно заметил Виталий Михайлович. — Если доверите, конечно…

— А чего же не доверить? — Артем Иванович потянулся к бутылке «Черного Джека». — Столкнуться здесь не с кем, запрещающих знаков тоже нет. Кати и кати!

* * *

Две недели осенней охоты пролетели быстро. За это время Артем Иванович успел о многом поговорить с Зимниковым, дал ему адреса доверенных людей, с которыми нужно было встретиться, и перед самым отъездом, у дымного костра на берегу озера, вручил ему небольшой чемоданчик.

— Здесь, Виталий Михайлович, деньги, — начал последний инструктаж Алексин. — И очень большие… Вот памятка, — он протянул капитану листок бумаги, — кому и сколько заплатить. В чемоданчике, вместе с деньгами, небольшой сувенир. Передадите его в Сочи саксофонисту из бара «Лотос». Его адрес в памятке есть. А это — лично вам, — Алексин подал капитану тугой конверт. — На фрукты… — улыбнулся он. — Дальше: до Краснодара вас будет сопровождать наш человек.

— Зачем? — полюбопытствовал Зимников.

— Ну мало ли что… Это дорога, всякое может случиться. И спокойнее вам ехать будет, когда рядом свой человек. Иногда выйти куда-нибудь из купе понадобится, — привел он пример. — Не будешь же с чемоданчиком прохаживаться.

— А мне туда поездом надо будет ехать? — огорчился Зимников, который мысленно уже предвкушал скорую встречу с югом.

— Только поездом! — подчеркнул Алексин. — Почему — поймете позже. Не все сразу… Да, я не досказал, вы меня перебили… — нахмурился Артем Иванович. — Тот человек, который будет ехать с вами до Краснодара, не должен знать, к кому и зачем вы едете. У него свое поручение, и он едет с вами просто по пути.

— Об этом мне не надо было говорить, — слегка обиделся капитан. — С какой стати я должен с ним откровенничать?

— Я предупредил на всякий случай, — ответил Алексин, — и обижаться тут нечего. Так… В основном вроде бы все, — подвел итог последней встречи Артем Иванович. — Теперь давайте слегка перекусим, — предложил он. — Если что и упустил, за это время вспомню. Ружье пока оставьте у себя, — разрешил Алексин, — когда вы вернетесь, здесь уже снег лежать будет. Тогда поохотимся по первой пороше. А там видно будет…

— Спасибо, — поблагодарил Зимников, понимая, что дорогой дробовик ему дарят в виде дополнительной оплаты за еще не сделанную работу.

— Вы только не думайте, Виталий Михайлович, что я прошу вас помочь в каком-то незаконном деле, — продолжил Алексин беседу, когда они начали закусывать. — Или у вас какие-то сомнения? Тогда скажите сразу: еще не поздно все переиграть.

— В чем мне сомневаться? — капитан пожал плечами. — Я же понимаю, что есть вещи, которые не каждому доверишь, но делать их надо.

— Вот именно! — одобрительно отозвался Артем Иванович. — И не каждому объяснишь, — добавил он. — Хотя незаконного тут ничего нет.

«Чего же мы тогда две недели в тундре возле костров коптились? — язвительно подумал капитан. — Могли бы и в нормальных условиях поговорить… Тебе эти гуси нужны, как зайцу бубен! Я тоже после первой охоты гусятиной обожрался, теперь до следующей осени хватит. А вообще-то, мое дело десятое: передам деньги и — дальше. Мало ли за что он их людям платит? Это его дело…» — успокоил себя капитан.

Съездил тогда Зимников удачно: всех, кто ему был нужен, застал на месте, раздал порученные деньги, а саксофонисту передал маленькую картонную коробочку, заклеенную наглухо со всех сторон. Заметив в глазах музыканта жадный блеск и неприкрытую радость, Зимников впервые засомневался в чистоте и законности выполняемого поручения. «Какая может быть связь между управляющим алмазным прииском на севере и саксофонистом из ночного бара в Сочи? — мысленно задал он себе вопрос. — Что можно передать в такой коробочке? Пару неограненных алмазов? Может, Алексин отдыхал здесь и влетел в какую-нибудь историю, а теперь платит за молчание? — предположил капитан, вспомнив многочисленные рассказы о приключениях северян в отпуске. — Да какое мне дело? — он постарался подавить в себе чувство смутной тревоги. — Я же не видел, что в этой коробочке, и мне безразлично, какая между ними связь».

С юга капитан вернулся загоревшим, впервые по-настоящему отдохнувшим за многие годы и… непривычно задумчивым. После теплых южных ночей, наполненных шумом прибоя, веселой музыкой и ароматом цветов, бесцветная тундра и колючая проволока зоны, за которой он был вынужден проводить большую часть времени, показались ему каторгой, на которую он осужден пожизненно. В один из ближайших выходных капитан увиделся с Алексиным и, неторопливо бродя с ним по заснеженному низкорослому березняку, отчитался о проделанной на юге работе. Артем Иванович, повесив на плечо ружье, внимательно слушал собеседника, не обращая внимания на выпархивающих из кустарника белых куропаток. Выслушав, серьезно, без улыбки спросил:

— Вот теперь, когда вы посмотрели, как можно жить и отдыхать, скажите мне откровенно: стоит ли человеку немного рисковать, чтобы поменять вот эту белую тоску, — повел рукой вокруг себя Алексин, — на вечный праздник? Только не торопитесь с ответом… Спешить нам некуда.

Виталий Михайлович закурил сигарету, затянулся со вкусом на морозном воздухе и так же серьезно, спокойно ответил: — Я и не думаю спешить. Если вы имеете в виду мою поездку, то я, пока назад добирался, успел все продумать. Конечно, сидеть за «колючкой» не хочется… Хоть кругом и тоска белая, как вы говорите, но все же лучше по эту сторону изгороди жить. А с другой стороны… Если такая воля до конца жизни, — слегка улыбнулся капитан, — то лучше уж несколько раз рискнуть, а потом жить как тебе нравится. Тем более риск не очень большой.

— Не только, как нравится, но и где хочется! — дополнил Артем Иванович. — Давайте все-таки пару куропаток уложим, — предложил он, снимая ружье с плеча. — А потом небольшой костер соорудим и поговорим спокойно. У меня там, в багажнике, — оглянулся он на оставшийся позади джип «Чероки», — немного поленьев и сухой спирт есть. И шампуры где-то должны быть…

— Давайте, — охотно согласился Зимников. — Давно уже руки чешутся… Разговариваю с вами, а сам по сторонам поглядываю: жду, из-за какой кочки птица вылетит.

Разговор продолжили несколько позже, лакомясь у костра жирным птичьим шашлыком.

— Если я вас правильно понял, Виталий Михайлович, то вы догадываетесь, зачем вас попросили съездить на юг, — начал Алексин, с удовольствием прожевывая горячие кусочки куропатки.

— Примерно… — уклончиво ответил капитан. — Такие деньги и маленькая посылка с… сувениром невольно заставят задуматься. Но… на меня вы можете положиться, Артем Иванович, — заверил Зимников собеседника. — Я человек сдержанный, с кем попало мыслями делиться не привык. К тому же не любопытный: мне безразлично, откуда что берется и кому за что платится. Платят, значит, человек заслужил.

— Правильно! — одобрительно отозвался управляющий. — Я ведь давно присматривался к вам, — разоткровенничался Алексин, — так что мой выбор не случаен. Но рисковать вам больше не придется! Поездка в Сочи была вроде проверки… Эта работа не для вас: ею могут заниматься простые связники. И часто ездить туда вы не сможете: у вас своя служба и вы все время на виду. — Заметив помрачневшее лицо капитана, Алексин поспешил его успокоить: — Вы не огорчайтесь заранее: я вам хочу предложить заниматься другим делом. Более спокойным и… безопасным. А получать за эту работу вы будете… — несколько помедлил управляющий, — не намного меньше меня. Но тут уж придется принимать все на веру, — усмехнулся Артем Иванович. — Бухгалтерии мы не ведем: все в уме.

Зимников внимательно посмотрел на своего собеседника, откровенно предлагавшего ему участвовать в преступной деятельности, и мысленно взвесил возможные последствия такой работы. «Не дурак же он, в самом деле, — думал капитан, глядя на волевое лицо управляющего. — Такой пост занимает… Все в руках! Не соглашусь — другого найдут. Он может добиться, чтоб меня вообще отсюда убрали, а другого назначили. Жаловаться и доносить я не пойду, это он точно знает. И на кого доносить: на себя?»

— Если я уже съездил на юг, значит, верю вам, — раздраженно заметил капитан. — Об этом и говорить не стоит. А насчет нового поручения… Справлюсь — возьмусь. Только ведь я занят все время, — напомнил он.

— Справитесь! — заверил его Алексин. — Нам как раз и нужно, чтобы доверенный человек в зоне работал. На воле уже все укомплектовано, — хохотнул управляющий. — Только получать за свой труд вы будете не наличными, — сразу оговорил условия Артем Иванович. — Вам будут класть деньги на сберкнижку в каком-нибудь городе. А еще лучше — в двух, — решил он. — Так безопаснее… В каких именно — решайте сами. Мы тоже при себе больших денег не держим. А новая работа у вас будет почти по специальности: вербовать для нас нужных людей.

— Где? Среди зеков? — изумился капитан.

— Других людей тут нет, — спокойно ответил Алексин. — Не посылать же якута на юг? У нас там шашлыки не подгорят? — озабоченно спросил Артем Иванович, втягивая крупным носом морозный воздух. — Что-то горелым пахнет…

— Жир на угли капает, — успокоил компаньона Виталий Михайлович. Но все же встал с места и повернул шампуры другой стороной над тлеющими углями.

— Других людей тут нет, — с сожалением повторил Алексин, когда капитан вернулся на свое место. — Может, и к лучшему, — задумчиво сказал он. — Меньше претензий к жизни. Тут такое дело, Виталий Михайлович… — начал управляющий излагать свой замысел. — Кого попало с поручением по вашему маршруту не пошлешь. Может, и не вернуться, а может…

— …прямо в прокуратуру отправиться, — закончил мысль капитан.

— Точно! — кивнул Алексин. — А прощупывать и готовить нужного человека — долго и тоже опасно. Ты рассчитываешь на одно, а у него на уме совсем другое. И не каждый рискнет за такое дело взяться. Тут нужен другой подход… У вас в руках практически все данные о любом заключенном: его прошлое, образование, привычки — все как на ладони. К тому же эти люди прошли по нескольку ступенек ада, и к риску им не привыкать. Не могли бы вы не спеша готовить людей для нашего дела? Тут, вы сами понимаете, нужно найти золотую середину: и ангелы нам не нужны, и с чертями связываться не хочется. Таких людей, по-моему, можно найти среди тех, кто имеет малые сроки. А еще лучше — уже расконвоированы. Как вы на это смотрите?

— Можно попробовать, — после некоторого раздумья согласился капитан.

— Попробуйте! Если удастся кого-нибудь завербовать, мы ему потом подыщем на прииске приличную работу и будем посылать во время отпуска связником на юг. Просто и безопасно! В этом вы сами убедились. И такой человек не побежит с доносом: кодекс бывшего заключенного не позволит. А если и решится на такую пакость, бывшему зеку веры мало: как-нибудь уладим.

«Нет, он далеко не дурак, — думал капитан, снимая шампуры с подставки над кучей углей. — С таким работать можно: все продумал».

— Договорились, Артем Иванович, — Зимников подал своему компаньону шампур с шипящими кусочками куропатки. — Замысел хороший! — похвалил он. — Попробую найти таких людей.

* * *

С тех пор прошло несколько лет. Нужных людей Зимников сумел найти, и их, после подготовки, отправили одного за другим на юг, по проверенному маршруту. Но назад никто из посланных связников не вернулся. Вместо них каждый раз сюда приходили стандартные сообщения из милиции, что работники алмазного прииска, находившиеся на отдыхе в Сочи, убиты «при невыясненных обстоятельствах». Следствие продолжается…

«Оно может продолжаться до турецкой пасхи, — усмехнулся капитан. — А у меня жизнь продолжается в этой дыре! И надеяться, что кто-то меня отсюда вытащит — глупо. Самому надо вылезать!» Зимников прошел к тумбочке, выпил еще немного разведенного спирта, вместо закуски закурил сигарету и вернулся к столу, перебирая в уме кандидатуры возможного предателя, затаившегося в кабинетах прииска. К утру невыспавшийся и слегка опухший, он уже точно знал, кто виноват в ликвидации цепочки, занимавшейся переправкой алмазов за границу. Оставалось только уточнить некоторые детали, чтобы не было никаких сомнений в правильности выбора. И тогда… поставить точку в этой череде непонятных убийств.

Капитан тщательно выбрился, умылся холодной водой, чтобы смыть с лица усталость после бессонной ночи и стал заваривать себе крепкий чай: на развод надо было явиться с ясной головой. Несмотря на некоторую разбитость в теле, настроение у Зимникова было отличное: наконец-то удалось найти глубоко спрятанную занозу, которая давно беспокоила их с Алексиным. Теперь оставалось ее только выдернуть. Отпивая из кружки крепкий, горячий чай, Виталий Михайлович увидел в окно торопливо идущего к его домику Дикунова — нового офицера по воспитательной работе, недавно прибывшего из училища в лагерь. «Сейчас опять начнет на что-нибудь жаловаться, — недовольно подумал капитан. — Иначе бы так не торопился перед разводом».

Служба у нового воспитателя явно не заладилась сразу. Начал он с того, что заставил лагерного «мазилу» обновить все лозунги и плакаты. Самый большой и красочный он приказал укрепить над дверью одного из жилых бараков. Вернувшиеся с работы зеки остолбенело уставились на яркий красный щит, на котором «мазила» тщательно выписал белилами бессмертную цитату:

«ТРУД СОЗДАЛ ЧЕЛОВЕКА».

Ночью какой-то лагерный остряк ниже, на свободном поле, дополнил это изречение:

«ОН ЕГО И ПОГУБИТ».

Приписка была сделана точно такой же краской, только более мелким шрифтом, и вся зона сбежалась к бараку похохотать над неожиданной потехой. Тогда Дикунов потребовал на оперативке, чтобы капитан нашел виновника.

— Делать мне больше нечего, — отмахнулся Зимников от этого требования. — Ты лучше подумай, где эти плакаты вывешивать и какой там текст должен быть. А то тут такие философы сидят, что они еще не то при случае напишут, — насмешливо пообещал он лейтенанту.

Тогда офицеры посмеялись и решили не обращать внимания на эту «шалость» зеков. Хотя капитан твердо знал, кто виновник. Дописать плакат заставили того же «мазилу» лагерные авторитеты. Только у него в клубной каморке хранились краски и набор кистей.

— Что там опять случилось? — спросил Зимников от окна вошедшего лейтенанта.

— Снежка съели! — трагическим голосом сообщил лейтенант. — Он еще вчера пропал, а сегодня…

— Какого Снежка? — похолодел капитан, думая что это кличка какого-нибудь зека и не сразу сообразил, что речь идет о собаке.

— Пес мой, Снежок, — лейтенант сел к столу. — Я его вчера весь вечер искал, думал, что он в поселок погулять сбежал, а сегодня за кухней отрезанную голову увидел. Съели, сволочи! Нет, так этого оставлять нельзя! Сегодня собаку, а завтра…

— Так ты ко мне за помощью пришел? — вкрадчиво спросил капитан.

— А к кому же я еще пойду? — с надеждой спросил Дикунов.

— Понятно… — Зимников поставил на стол кружку с недопитым чаем.

— Хочешь, чтобы я по цвету дерьма определил, кто твоего бобика слопал? — с тихим бешенством спросил он.

— Так дело не в собаке, — загорячился лейтенант, — а в принципе… Сегодня…

— Это я уже слышал! — оборвал гостя капитан. — Ты, по-моему, ошибку сделал… И большую.

— Какую? — удивился лейтенант.

— Не ту работу себе в жизни выбрал, — пояснил Зимников. — Ты же зеков боишься! А они это чувствуют. И тут ты прав: начнут с собаки…

— А вы не боитесь? — обиделся лейтенант.

— Я? Как тебе сказать… — капитан покусал губу. — Иногда опасаюсь… Но вида не подам! — заверил он собеседника. И если я заведу себе собаку, то зеки ее не съедят, а сами этого пса кормить будут. Без принуждения! Понял? — И внезапно остыв, предложил своему гостю: — Чаю горячего хочешь? Нет? Напрасно… Чай свежий, цейлонский. Ну спирта я тебе не предлагаю: скоро развод. А про бобика забудь. Сделай вид, что ничего не случилось. Утрясется… Послужишь с мое, еще не то увидишь.

* * *

Расконвоированные зеки выполняли большой объем подготовительных работ для алмазного прииска, многие из них после окончания срока оседали на его рабочих площадках, поэтому работники лагеря были частыми посетителями служебных кабинетов управления. Не был здесь новичком и капитан Зимников, так что его приход к Алексину ни у кого не вызвал интереса. Поздоровавшись с хозяином кабинета, Виталий Михайлович сел сбоку стола и вполголоса сообщил управляющему:

— Артем Иванович! Я, кажется, нащупал человека, который провалил всю нашу цепочку на юге.

Алексин нервно оглянулся на плотно прикрытые двойные двери и недоверчиво выдохнул: — Кто это?

Вместо ответа Виталий Михайлович достал из кармана форменной тужурки небольшой листок бумаги, сложенный вдвое, и протянул его хозяину кабинета. Алексин прочел фамилию возможного предателя, некоторое время ошеломленно сидел молча, не решаясь до конца верить полученной вести, затем начал искать по карманам сигареты. Закурив, сомневающимся тоном спросил собеседника: — А если это не он? Тогда как?

— Он! — твердо заверил Зимников. — Больше некому… У него и прежняя специальность такая: разные авантюры и пакости устраивать.

— Прежняя — да, — задумчиво согласился управляющий. — Но сейчас-то у него такого простора нет, — продолжал сомневаться Алексин. — И потом: откуда он может знать о… наших делах?

— Он и не знает точно, что и как… Но догадывается! А может, и какой-то свой учет ведет, — высказал предположение капитан. — Кроме того, все уезжающие в отпуск или командировку проходят через его кабинет. И он знает, кто, когда и куда едет. А сообщить туда, — капитан показал большим пальцем себе за плечо, — чтобы нужного человека встретили и «убрали», большого труда не стоит. И еще: несколько лет назад он сам ездил отдыхать в Сочи, и после этого начались все провалы. Вспомнили? Видимо, нашел там старых друзей, и они организовали перехват наших связников. А вот когда я сам отправил туда двух человек, они остались целы. И только потому, что не оформлялись через ваш отдел кадров и об их приезде на юг никто заранее не знал.

Последний довод убедил Алексина в правильности выводов капитана.

— Что же нам теперь с ним делать? — растерянно спросил он собеседника. — Поговорить с ним как-то осторожно и предложить ему долю?

— Зачем? — удивился Зимников. — Он почувствует, что вы его боитесь, и запросит себе столько, что остальным ничего не останется. Кроме того, вы забыли о его сообщниках в Сочи, — напомнил Виталий Михайлович. — Их же тоже кормить надо! И мы еще не знаем, сколько их и какие у них аппетиты. Но это не самое страшное… — капитан тоже стал закуривать.

— А что еще? — насторожился Алексин.

— Опасность в том, что тогда возле нашего дела будет крутиться слишком много людей. И тут уж наверняка недалеко до полного провала. Я хоть и провожу большую часть своего времени в зоне, делаю это по доброй воле. А отправляться за «колючку» по приговору суда мне что-то не хочется… Да и вам, я думаю, эта обстановка еще не надоела, — он оглядел просторный кабинет управляющего с дорогой мебелью и зелеными ковровыми дорожками.

— Что же ты предлагаешь? — Алексин потушил докуренную сигарету, хотя уже сам догадывался, что ему сейчас предложит собеседник.

— Есть единственный вариант… — чуть помедлил с ответом Зимников. — У нас скоро в группе расконвоированных несколько человек освобождаться должны, — сообщил он. — Пришлите Хромцова, пусть поговорит с ними… Может, кто-нибудь согласится остаться работать на прииске. Не всех же семьи ждут. А у вас вечно рабочих не хватает. Пусть расскажет людям, какие тут заработки, льготы…

— Это верно: не хватает, — машинально повторил управляющий. — Только не пойдет он к ним, — предсказал Алексин. — Побоится…

— Надо заставить, — твердо сказал капитан. — Это его работа. Нечего в кабинете отсиживаться! И бояться, собственно, нечего: зеки не дураки, за три дня до освобождения руки марать не будут. Кроме того, я вместе с ним поеду, чего ему бояться?

— Зачем же ему тогда ехать? — недоумевающе посмотрел на собеседника управляющий.

— Доверьте это дело мне, — капитан встал с места. — Только… мне деньги потребуются: надо перед этим в одно стойбище съездить.

— Хорошо, — отозвался Алексин. — Вечером получите, с собой у меня нет. Сможете ко мне домой после работы заглянуть?

— Зайду, — пообещал капитан.

— Вот там и получите сколько надо.

— Договорились, — повеселел Зимников. — А когда нужно будет ехать на беседу — я сообщу вам. Потом оформлю отпуск и поеду в Сочи. Там концы подчищу… Или договорюсь, как дальше работать.

— С кем? — удивился Алексин. — Ты же не знаешь, кто у него сообщники.

— Найду! — самоуверенно ответил Зимников. — Стоит только захотеть… И у меня там два помощника есть, — напомнил он. — Да еще двух я уже здесь приготовил! Вот, черт! Чуть не забыл: гуси с зимовки вернулись! — обрадовал управляющего капитан. — Четыре ночи ждал их, а сегодня наконец услышал: летят! Пусть жируют до осени, а там… — капитан мечтательно качнул головой.

— До осени еще дожить надо, — сумрачно обронил Алексин, закуривая очередную сигарету.

— Доживем! — ободрил своего компаньона по охоте капитан. — Теперь — доживем.

* * *

Ехать на отдаленный участок и беседовать с зеками Хромцову совсем не хотелось: в глубине души он побаивался этих угрюмых, непредсказуемых людей.

— Зачем их агитировать, Артем Иванович? — попробовал уклониться от поездки Хромцов, когда управляющий дал ему это поручение. — Кто захочет у нас работать, сам после освобождения придет в отдел кадров. Из них и работники такие… — Хромцов махнул рукой. — Больше пьют, чем работают.

— Это вы думаете, Михаил Семенович, что они сами придут, — холодно отозвался управляющий. — А те, кто отсидел в здешних краях несколько лет, спешат поскорее убраться отсюда куда-нибудь подальше… Куда — им безразлично, лишь бы на новом месте ничего не напоминало о зоне. Инстинкт срабатывает: держись подальше от того места, где тебе было худо. А уж потом разум в работу включается: как жить дальше? Вот ваша задача и разъяснить им — как. А ждать, пока к вам люди сами придут — пустая затея. И вообще я замечаю, что вы дальше своего кабинета нигде не бываете, — упрекнул Хромцова управляющий. — А ведь вы должны знать кадры не только по картотеке! — постепенно повышал тон хозяин кабинета. — Ваша задача — вовремя подсказать мне, где мы держим лишних работников. Может, вы боитесь ехать на участок? — насмешливо спросил Алексин, явно играя на струнах мужского самолюбия. — Если так, то напрасно: с вами рядом будет кто-нибудь из работников лагеря. И сопровождающих они с собой наверняка возьмут, — рассуждал сам с собой управляющий. — Я же не посылаю вас в зону, а на наш участок, где работают расконвоированные.

— Ничего я не боюсь, — раздраженно ответил Хромцов. — Просто считаю это пустой тратой времени. Но раз вы настаиваете… Когда ехать? — он встал из-за стола.

— Давайте завтра, — после недолгого раздумья решил Алексин. — Я созвонюсь с администрацией лагеря, они выделят офицера и — в добрый путь! — улыбнулся управляющий. — Возьмете мой джип, — расщедрился он, — на нем везде легко проскочите.

Поездка по вербовке будущих рабочих почему-то сразу не понравилась начальнику отдела кадров. Выйдя из здания управления, он застал возле директорского джипа одиноко покуривающего капитана Зимникова.

— Вы что, один со мной едете? А охрана где? — непроизвольно вырвалось у Хромцова.

— Какая охрана? — с недоумением посмотрел на него капитан. И тут же, все поняв, язвительно сказал: — Чином мы еще с вами не вышли, чтобы нам сопровождение выделяли. У нас начальник лагеря по зоне один ходит. В крайнем случае — с дежурным офицером. И ничего… А тут — к расконвоированным на беседу ехать… — пренебрежительно сказал Зимников. — Да они на работу и обратно сами без охраны ходят, а я к ним с конвоем прикачу? Или вы шутите? — спросил капитан Михаила Семеновича.

Хромцов молча проглотил пилюлю и полез в джип на заднее сиденье. На переднем устроился Зимников, чтобы показывать шоферу дорогу.

— Если только спешишь, обязательно что-нибудь забудешь, — с досадой сказал капитан, когда машина уже выехала из поселка и катила по бескрайней тундре. — Надо было хоть пачку сигарет захватить, — повернувшись к заднему сиденью, сказал капитан. — Угостили бы их для начала, а потом и разговор под дымок легче завязать… Они это любят! — со знанием дела произнес он. — У меня есть открытая пачка, но этого мало.

«Да, действительно, вроде бы мелочь, а помогла бы здорово!» — мысленно согласился Хромцов с капитаном.

— А у хозяина тут ничего нет в запасе? — спросил сам себя Зимников, открыв крышку панельного ящичка. — О-о-о! — обрадованно протянул он. — Тут целый склад.

— А не жирно будет для зеков такие сигареты курить? — ревниво спросил шофер, не поворачивая головы.

— Вообще-то, конечно, жирновато, — согласился с ним капитан, доставая нераспечатанную пачку в яркой упаковке. — Но для пользы дела сойдет. Я потом скажу Артему Ивановичу, что взял одну пачку, а то подумает, что ты выкурил.

— Не подумает, — буркнул шофер. — Я не курю.

— Возьмите, Михаил Семенович, — капитан подал Хромцову сигареты, — угостите своих собеседников. — Только заранее пачку откройте, — предупредил он, — а то зеки подхалимажа не любят. И закуривайте первым, а они сами пачку по кругу пустят. Скоро уже приедем…

«А он неплохой, видно, мужик, — подумал Хромцов, пряча сигареты в карман. — И обычаи их все знает… Зря я беспокоился».

Приехав на участок, который подготавливался к летней добыче алмазов, Хромцов бодро выпрыгнул из джипа и, пока бригадир отправился собирать для беседы людей, решил после долгой и тряской езды немного размяться. Подойдя вместе с капитаном Зимниковым к краю глубокого котлована, он осторожно заглянул вглубь и тут же отпрянул назад: холодная пустота котлована неудержимо потянула к себе, к россыпи копошащихся внизу людей, а обрывистые стенки огромной выемки начали вдруг бесшумно вращаться.

— Это с непривычки, — капитан взял под локоть побледневшего Хромцова. — Да еще в машине укачало… Едешь, как по стиральной доске. Сейчас пройдет, — ободрил он начальника отдела кадров. — Идемте лучше к костру, там подождем…

— Черт! Глубоко все-таки… — смущенно улыбнулся Хромцов, приходя в себя.

— Это еще не глубоко, — пренебрежительно отозвался капитан. — Только к алмазоносному слою подбираются… А вот когда настоящая добыча пойдет, тогда — да: глубоковато, — снисходительно просветил он Хромцова. — Тогда и птицы почему-то стороной котлован облетают. Даже непонятно: воздух везде одинаковый: лети себе… Давайте закурим пока, — предложил капитан, подходя к костру. — Вон уже некоторые люди вылезают, — он кивнул в сторону обрыва. Выпустив густую струю табачного дыма, Зимников мечтательно сказал: — А летом здесь — сказка! Я нигде таких ярких цветов не встречал. А вон тот березнячок невдалеке видите? — капитан вытянул руку. — Казалось бы, ерунда, простой кустарник… А я однажды в таких зарослях полный рюкзак белых грибов набрал. И у каждого шляпка как фуражка, — показал он снятый с головы форменный головной убор.

— Ну это вы уж чересчур… — снисходительно усмехнулся Михаил Семенович. — Чтоб в таких кустах, и…

Хромцов вдруг замолк на полуслове с открытым ртом, затем начал медленно сгибаться в коленях и повалился наземь спиной. На лбу, чуть выше переносицы, темнела небольшая ранка, из которой вытекала струйка крови. Подходившие к костру зеки как по команде распластались на стылой земле.

— Странно… — громко сказал капитан, присев возле убитого Хромцова на корточки. — Наверное, с каким-то должником перепутали…

Выстрела ни капитан, ни лежащие вокруг зеки не слышали. Стреляли, очевидно, издалека, и с глушителем.

Глава 7

Настроение у Антипова в последнее время было приподнятое: слежки за собой он больше не замечал, к тому же на работе удалось договориться об очередном отпуске, и он с нетерпением ждал понедельника, когда можно будет забыть на время о всех неприятностях и укатить в гости к дочери. «Сегодня четверг, — думал Василий Васильевич, неторопливо шагая с работы. — Завтра еще как-нибудь день протяну, и катись оно все подальше! Вот только с квартирой как быть? Попрошу кого-нибудь из соседей, чтоб присматривали… Если надо — уплачу», — мысленно решил он. Вспомнив о квартире, Василий Васильевич помрачнел: после разговора с Сырцовым ему не давала покоя мысль о том, что где-то в его квартире установлено подслушивающее устройство. Он даже как-то в один из вечеров вскрыл коробку телефонного аппарата, но ничего подозрительного там не обнаружил. «Может, напрасно я опасаюсь? — думал он, прикручивая на место крышку аппарата. — Никто мне „жучка“ и не думал ставить, а я паникую. А откуда же тогда узнали о том, что я собираюсь ехать в Сочи? — ехидно спросил он сам себя. — Саксофонисту в квартиру ничего не „вклеишь“, у него семья, все время дома кто-нибудь находится. А у меня… С утра до вечера пусто, только пауки по углам шастают. Заходи и делай что хочешь… А ключи подобрать — раз плюнуть!»

Чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей, Антипов зашел по пути в какой-то павильон и выпил не торопясь два стакана портвейна. Вино было хоть и не из лучших сортов, но настроение у Василия Васильевича все же немного улучшилось, и в подъезд своего дома он вошел озабоченный уже другими мыслями: что приготовить себе на ужин. Поднимаясь на свой этаж, Василий Васильевич невольно замедлил шаги: на промежуточной площадке, спиной к лестничному маршу, стоял высокий мужчина с короткой аккуратной прической темных волос. Заложив руки за спину, незнакомец что-то высматривал в сквере через запыленные стекла окна. Рядом с ним, на цементированной площадке, стоял небольшой коричневый чемоданчик.

— Что-то задерживаетесь, Василий Васильевич, — мягко упрекнул Антипова незнакомец, продолжая смотреть в окно. — Я вас уже больше часа ожидаю.

Услышав знакомый голос, Василий Васильевич облегченно вздохнул и заторопился наверх. «Наконец-то! — радостно подумал Антипов, шагая через две ступеньки. — Хозяин приехал, теперь сам порядок наведет».

— А я вас со спины и не узнал, Виталий Михайлович, — виноватым тоном признался Антипов, пожимая руку нежданному гостю. — Богатым будете! — предсказал он.

— Или последнее отнимут… с вашей помощью, — нехотя улыбнулся Зимников. — Ну приглашайте к себе, — Виталий Михайлович поднял чемоданчик, — а то с дороги уже и присесть хочется.

— Сейчас, сейчас, — Антипов начал первым подниматься на следующий марш. И, что-то вспомнив, неожиданно остановился: — Только я, Виталий Михайлович, — понизил он голос, — на «крючке» теперь сижу. Сергей Григорьевич недавно сказал, что моя квартира прослушивается. Я уже и телефон вскрывал, — шепотом сообщил он, заглянув через перила вниз, — и комнату осматривал — ничего не нашел! Может, он ошибся? — с надеждой спросил Антипов сам себя. — Так не должен: слежка за мной действительно была.

— А сейчас? — нахмурился капитан.

— Сейчас вроде нет… — неуверенно ответил Антипов. — Сергей Григорьевич пообещал, что примет меры, и вот уже сколько дней никого за собой не замечаю.

— Ладно, ведите в квартиру, — решил Зимников, — там видно будет. Не стоять же нам здесь бесконечно? Только как войдем не разговаривайте со мной, — предупредил капитан. — Ведите себя так, будто вы в комнате один.

Войдя в квартиру, Виталий Михайлович с видимым облегчением снял с себя светлый пиджак в тонкую зеленую полоску и, повесив его на спинку стула, стал неторопливо осматривать общую комнату. Начал со стен, покрытых обоями, с незамысловатым рисунком. Не обнаружив на них свежих подклеек, присел к столу и ненадолго задумался. Хозяин квартиры, устроившись на краю дивана, молча следил за поисками своего гостя. Увидев стоявший на подоконнике телефон, капитан подошел к окну и, запустив ладонь под широкий подоконник, начал тщательно обшаривать его низ. Нащупав какой-то непонятный выступ, он достал из кармана брюк перочинный нож, присел на корточки и заглянул под доску. Вскоре Антипов с удивлением увидел, как его гость вытащил оттуда маленькую пластмассовую коробочку с сетчатыми боками. Удовлетворенно хмыкнув, Зимников покрутил в руке миниатюрный передатчик, затем прошел в туалет, бросил находку в унитаз и спустил воду. Вернувшись в комнату, Виталий Михайлович приложил палец к губам и продолжил свои поиски. Тщательно осмотрев секции отопительной батареи и заглянув под столешницу, он постоял в нерешительности возле телевизора и спрятал перочинный нож в карман.

— Ну вот, кажется, и все, — нарушил затянувшееся молчание Виталий Михайлович. — Теперь можно без опаски и поговорить. Больше одного «жучка» вряд ли тут оставили: штука дорогая и хлопот с установкой много.

— Быстро вы его все-таки нашли! — с восхищением сказал Антипов. — Как профессионал… Сам бы я никогда не догадался заглянуть в этот тайник, — признался он.

— Это чепуха, — равнодушно отозвался капитан. — Больше у вас и прятать такие штучки негде, — оглядел он еще раз скудную обстановку комнаты. — Мне приходилось и не такие тайники находить! — вспомнил капитан многочисленные шмоны в бараках зоны.

— А спальня? — напомнил Антипов. — Вы ее не будете проверять?

— Спальня? — переспросил капитан, заглядывая во вторую комнату. — Осмотрите на досуге сами, — Зимников прикрыл туда дверь. — Дело несложное… Но, я думаю, там все чисто: телефон-то у вас стоит здесь. А кому-то было интересно слушать только ваши разговоры, а не храп во сне, — улыбнулся он. — Кому — завтра или послезавтра мы узнаем точно. Он живет в этом городе, — уверенно сказал капитан. — Передатчик не очень-то мощный…

— Как же мы найдем… этого человека? — с недоумением спросил Антипов.

— А зачем его искать? — удивился Зимников. — Он сам сюда придет. Радиопередатчик теперь только шум воды из канализации передает. Если вообще работает… — добавил капитан. — Так что какого-то друга заинтересует, что случилось с его установкой, и он непременно сюда наведается.

— Может, мне на работу завтра не ходить? — спросил Василий Васильевич. — Буду следить за квартирой из сквера…

— Это лишнее… Идите, как обычно, будто ничего не случилось и на улице постарайтесь не оглядываться, — посоветовал капитан. — Тут и без вас будет кому встретить гостя. А сейчас встаньте у окна и закурите, — приказал он. — В сквере сидят два моих помощника и ждут сигнала, — пояснил он. — А мне показываться в окне не с руки… Если кто и следит еще за вами, пусть думает, что вы один в квартире. А я пойду пока к дверям встречу их.

Василий Васильевич послушно подошел к окну, пошире раздвинул гардины и, закурив сигарету, стал озабоченно размышлять над тем, как ему разместить целую компанию неожиданных гостей. «И в холодильнике нет ни черта, кроме яиц, — зло подумал Антипов. — И тех полдесятка. Надо будет сейчас в магазин смотаться…»

Помощниками Зимникова оказались двое плечистых парней, стриженных почти наголо, с нагловато-спокойными лицами. Оба в хороших летних костюмах, светлых рубашках без галстуков и дорогих кожаных туфлях. Один из парней держал в руке небольшой чемоданчик, только черного цвета. «Спортсменов с собой откуда-то прихватил, — подумал Антипов, мельком отметив мощные шеи парней и их широкие ладони, привыкшие к тяжелому труду. — Борцы, наверное… С такой охраной можно где хочешь ходить», — мысленно позавидовал он.

— Знакомься, Василий Васильевич, — сказал Зимников хозяину квартиры. — Парни — что надо! — отрекомендовал он. — Обоих зовут Володями, только один блондин, а у второго папа…

— …от водки сгорел, — с серьезным видом окончил фразу темноволосый парень и первым подал Антипову руку.

— Они у тебя поживут несколько дней, — продолжил Зимников, — а там видно будет… Ты как, не против?

— Конечно, нет! — поспешил с ответом Василий Васильевич. — Даже и разговаривать об этом нечего. А если бы я к вам приехал? — спросил он гостей. — Нашли бы место где поместить?

После этих слов гости, к удивлению Антипова, дружно захохотали.

— Чего вы? — с недоумением спросил хозяин и, поддавшись общему настроению, сам невольно улыбнулся.

— Поместить бы, конечно, нашли где… — отсмеявшись, ответил Зимников, — только навряд ли вы сами захотели бы у нас гостить.

— Почему?

— Условия для отдыха у нас не очень-то… — замялся Виталий Михайлович. — Холод, теснота… И с питанием неважно. Север! Ничего не поделаешь…

— С питанием и у меня проблемы, — вспомнил Антипов про пустой холодильник. — Холостяк! — кратко пояснил он. — Вы пока побудьте тут одни, а я в магазин схожу. Отоварюсь чем-нибудь… Я быстро, тут недалеко, — пообещал он.

— Никуда ходить не надо, — остановил его Зимников, садясь к столу. Его помощники расположились на диване, который сразу осел под их тяжестью. — У ребят в чемоданчике кое-что запасено на первый случай, так что на сегодня хватит. А до завтрашнего дня еще дожить надо, как у нас на Севере говорят. — Плечистые помощники Зимникова при этом едва заметно улыбнулись.

— Неудобно как-то, — вяло возразил Антипов. — В гости — и со своими припасами… Ну я завтра наверстаю, — пообещал он, — мне как раз должны отпускные выдать… Надо будет обмыть.

— Вы в отпуск собрались? — спросил Виталий Михайлович.

— Я же не знал, что вы приедете, — оправдывающимся тоном ответил хозяин дома. — Посоветовался с Сергеем Григорьевичем, он не против был… Даже денег мне дал. Я и решил к дочери ненадолго съездить. Но если вы против…

— Почему я должен быть против? — перебил его Зимников. — Наоборот: все складывается как нельзя лучше, — довольным тоном заметил он. — Ребята пока останутся здесь на хозяйстве, вам и о квартире беспокоиться не надо будет. Поезжайте, развеетесь немного, отдохнете от холостяцкого быта, — улыбнулся капитан.

— А вы? — поинтересовался Антипов. — С ними будете или…

— Или! — резко прервал Зимников хозяина дома. — Мой вам совет, Василий Васильевич: никогда не интересуйтесь планами гостей. Это нетактично! Нужно будет, они сами скажут об этом. Или попросят помощи… Чем меньше человек интересуется чужими делами, тем крепче сон и спокойнее душа, — поучающе сказал Виталий Михайлович. — По себе знаю… Ладно, о делах мы с вами завтра поговорим, — решил капитан. — Выкладывай, Володя, свои припасы, — обратилсяЗимников к светловолосому помощнику. — Перекушу немного с вами и двину дальше… — А то уже седьмой час, — он посмотрел на наручные часы.

* * *

Михаил Павлович с ролью хозяина дома освоился быстро. И хотя за всю свою жизнь не имел собственного угла, если не считать лагерных нар, сноровисто и с охотой начал переустраивать приусадебный участок. Начал с сада. Выбрав свободный кусок земли, купил у какого-то частника груду шпунтованных досок и несколько брусов, а затем за два дня соорудил возле раскидистой яблони уютную беседку с небольшим дощатым столиком. Укрыв купол крыши листами кровельного железа, окрасил все в приятный светло-зеленый цвет.

— Ну вот, — с довольным видом оглядел Михаил Павлович свою постройку, — теперь можно отдыхать тут по вечерам. — Подумав, добавил: — И кушать хорошо на свежем воздухе… А то сидишь в комнате, от духоты потом обливаешься.

— Хорошо получилось, — похвалила своего нового мужа Ольга Никифоровна. — Только дорого, наверное? — попыталась она узнать величину расходов.

— Черт с ними, с деньгами, — легкомысленно отмахнулся от такой мелочи Суровцев. — Заработаем еще… Для себя же строили, не для чужого дяди. Осенью посажу здесь несколько кустов винограда, — начал мечтать Михаил Павлович, — а через несколько лет сиди за столом и срезай кисти прямо в тарелку. Красота! — Михаил Павлович обнял за полные плечи свою хозяйку.

Ужинали теперь в беседке, и Ольга Никифоровна, недовольная поначалу тем, что приходилось носить посуду из дома в сад и обратно, скоро привыкла к этому и без лишних напоминаний к семи вечера начинала готовить стол к ужину. Ели неторопливо и плотно, чтобы, по выражению Ольги Никифоровны, «дурные сны не снились». Солнце в это время уже начинало тонуть в бескрайней глади моря; от политых деревьев шел паркий запах ухоженной земли, и Михаил Павлович, следя за вечерними хлопотами своей зеленоглазой хозяйки, с горечью думал о том, что он мог бы уже много лет жить так спокойно и сытно, как сейчас. Но все вышло по-иному…

Сегодня привычный распорядок был неожиданно нарушен. Суровцев, усевшись после поливки деревьев в беседке, закурил сигарету и неторопливо обдумывал, как лучше распорядиться обильным урожаем созревающих вишен: продать его на рынке курортникам или запастись на зиму крепкой, душистой наливкой? Михаил Павлович больше склонялся к тому, чтобы заняться домашним виноделием, но нужно было, хотя бы для порядка, заручиться для этого согласием хозяйки дома. Тут его мысленные планы были неожиданно прерваны приходом высокого моложавого мужчины в светлом костюме и темных очках. По-хозяйски распахнув штакетную калитку, мужчина уверенно направился по гравийной дорожке к дому, покачивая в такт шагам небольшим коричневым чемоданчиком.

— Комнаты не сдаются! — ленивым баском предупредил Суровцев, думая, что перед ним какой-то курортник.

— Мне и не нужна комната, — улыбаясь ответил незнакомец, заметив сидящего в беседке Суровцева. — Хватит и свободного угла с кроватью.

Услышав знакомый голос, Михаил Павлович выронил от неожиданности недокуренную сигарету и, еще не до конца веря себе, медленно поднялся.

— Я вас сразу и не узнал, Виталий Михайлович, — смущенно сказал он, идя навстречу гостю. — Первый раз вас в гражданском костюме вижу. Да еще в темных очках… Думал, какой-нибудь «дикарь» квартиру на ночь глядя ищет.

— Ничего, не ты первый, — ответил гость, пожимая бывшему бригадиру руку. — Антипов меня тоже не узнал… Говорит, что это хорошая примета, — Зимников спрятал очки в карман пиджака. — Чего же ты один тут скучаешь? А Сырцов где?

— Он в Сочи сейчас, — доложил Михаил Павлович. — Бабу одну обрабатывает, — заговорщически понизил голос Суровцев. — Но он оставил ее адрес и телефон. В случае чего ему позвонить можно. Или съездить… Туда «Ракета» два раза в день ходит. Плывешь на ней — одно удовольствие.

— Подожди, подожди, — слегка оторопел Зимников от такого обилия информации. — Не все сразу… Насчет чего он бабу обрабатывает? Жениться на ней хочет, что ли?

— Да он мне не докладывает, — с легкой обидой пожаловался Суровцев. — Насчет общего дела, наверное… Она в Сочи на таможне работает. Врачом, что ли…

— Врачом? — удивился Зимников. — А-а-а, наверное, ветеринаром, — предположил Виталий Михайлович.

— Нет, — покачал головой Суровцев, — те скотиной занимаются. А эта ходит по залу и по роже определяет, кто контрабанду с собой несет. Вот Сергей Григорьевич и занялся этой… врачихой.

— Интере-есно, — протянул Зимников, — первый раз слышу о таких специалистах.

— Я сам удивился, — Суровцев беспомощно топтался перед своим гостем. — Как можно по роже узнать, где человек что-нибудь прячет? — Из затруднительного положения Михаила Павловича выручила хозяйка дома. Увидев вышедшую на громкий разговор Ольгу Никифоровну, он с радостным облегчением воскликнул: — А вот и хозяйка! Познакомься, Оля: это мой начальник, Виталий Михайлович. С проверкой приехал, — добавил Суровцев.

— Чего же ты человека во дворе держишь? — с напускной суровостью спросила она. — Проходите, Виталий Михайлович, в дом, раздевайтесь, умоетесь с дороги… — засуетилась Ольга Никифоровна. — Вовремя пришли: я как раз ужин закончила готовить.

— Можно в нашу комнату, — предложил Михаил Павлович. — Сергея Григорьевича все равно сейчас нет. А там две кровати свободные. Идемте, Виталий Михайлович, а то она тут долго еще будет щебетать.

Войдя в отведенную ему комнату, Зимников поставил чемоданчик за спинку кровати, повесил пиджак на спинку стула и, оглядев небольшую комнату, удовлетворенно заметил:

— Обстановка для курортников: все самое необходимое и ничего лишнего. Но богаче, чем у меня в избушке: тут даже платяной шкаф есть. — Сев к столу, внешне равнодушно спросил бывшего бригадира: — Ты что, женился на хозяйке? Я смотрю, у вас с ней отношения…

— Да как сказать… — замялся Суровцев, садясь напротив. — Свадьбы не было, — нехотя усмехнулся он. — Возраст не тот… Просто перешел к ней и живу. Без бабы тоже тяжко, — оправдывающимся тоном сказал он. — Там хоть Кутай выручал раз в месяц. И неизвестно, сколько мне тут жить еще на свободе… Чего же мучиться? Вот я и решился. Она женщина неплохая, говорливая только очень… Намолчалась в одиночестве, а теперь выговаривается. Если все удачно закончится, останусь у нее.

«Может, это даже и к лучшему, что так складывается, — подумал Зимников. — Человек проверенный, надежный, будет готовая точка для связников. А Сырцов в Сочи где-то определится — вот и готова цепочка на первый случай. А с Василием Васильевичем будет видно что делать…» — Да-а, — протянул Зимников, доставая сигареты. — Я смотрю, вы тут недурно устроились: один у какой-то врачихи, а ты так вообще жену с домом отхватил. Это неплохо: значит, за серьезных людей вас считают.

— Как будто так, — Суровцев согласно кивнул. — Я ж, Виталий Михайлович, взрывником теперь числюсь, — предупредил он гостя. — Чтоб вы знали, на всякий случай. А то придется в разговоре при моей хозяйке…

— Каким взрывником? — подавился сигаретным дымом гость.

— Это для отвода глаз, — стал пояснять Михаил Павлович. — Хозяйка смотрела-смотрела на меня первые дни, а потом спрашивает: почему вы на работу не ходите? Ну я и бухнул ей, что работаю взрывником.

— А в какой организации? — насмешливо спросил Зимников.

— Сырцов сказал ей, что мы здесь в командировке, занимаемся укреплением морского берега. Она проглотила.

— Ясно, — откинулся Виталий Михайлович на спинку стула. — Буду иметь в виду. А как вообще тут обстановка? Никто за вами не следит, не заметил? А то Антипов жалуется, что на «крючке» сидит. Я у него «жучка» в комнате нашел. Кто-то подслушивал.

— Жалуется… — пренебрежительно повторил Суровцев. — Если бы ему Сергей Григорьевич об этом не сказал, он бы до сих пор по телефону болтал о чем попало. Он даже не знал, что ему каждый день на пятки наступают! — со злостью сказал Михаил Павлович. — Из-за него и мы чуть не влетели. Я даже пистолет себе у базарной шушеры купил, — признался он.

— Это уже серьезно, — Зимников потушил в пепельнице сигарету. — А Сырцов откуда все узнал про слежку и подслушивание?

— Вот поговорите с ним, он вам сам все расскажет, — ответил Суровцев. — У меня это так гладко не получится. Телок этот Антипов! — презрительно закончил он.

— Ладно, разберемся постепенно, — решил Зимников. — Деньги у вас есть еще?

— Денег много. Они в опечатанном чемоданчике у хозяйки стоят, — ответил Михаил Павлович. — Тут же сейчас не живет никто, ну я перенес их туда. Принести?

— Зачем? Я просто спросил. После ужина посмотрим. А вообще, сколько примерно?

— Я не знаю. Это Сырцов им счет ведет. Но порядком: мне Антипов два раза передавал. Первый раз — как только приехали. Тогда он рублями дал.

— Рублями? — удивился Зимников. «Доллары себе оставил, а рубли по курсу отдал, — мелькнула у него мысль. — Вот скотина! Ладно, учтем…»

— Да, — подтвердил Михаил Павлович, — рублями. Я их сразу Сырцову отдал. Что дали, то и принес. Что я обманывать буду?

— Да нет, я верю тебе, — успокоил Зимников собеседника. — А второй раз?

— Второй раз долларами отдал, — продолжил рассказ Суровцев. — Это за тот мешочек, который мы с собой привезли, — пояснил он.

— Я понял, — кивнул Виталий Михайлович.

— А продавщицу из газетного киоска, которая Антипову доллары передала, в тот же день убили. Вот тогда я и купил себе «дуру», — мрачно сказал Суровцев. — И не хотел с оружием пачкаться, а так вышло. Может, отдать пистолет вам? — предложил он гостю.

— Зачем? — Зимников пренебрежительно пожал плечами. — Обойдусь пока и так. А там видно будет. Забудь пока о нем, — капитан закурил новую сигарету. Некоторое время он молча что-то обдумывал, затем задал неожиданный вопрос: — Ты машину водить умеешь?

— Нет, — Михаил Павлович качнул головой. — Не приходилось. Чем только в жизни ни занимался, а вот с машиной дела не имел! — сожалеюще ответил Суровцев.

— Не беда, научишься! — обнадежил собеседника Зимников. — Я вот к чему спросил: твоя… жена не против будет, если мы машину завтра в Новороссийске на ее имя купим?

— А зачем она ей? — оторопело посмотрел на гостя Суровцев. — Она, по-моему, и велосипед в руках не держала.

— Зато мы с тобой будем ездить! — заговорщически подмигнул капитан. — Зачем нам ждать каждый раз катер или нанимать такси? Завел свою машину — и поехал куда тебе нужно! — соблазнял он собеседника возможной свободой передвижения. — Ты же говорил, что думаешь здесь остаться, — напомнил Зимников.

— Это как получится, — уклончиво ответил Михаил Павлович. — Вообще-то лучшего места мне и искать не надо.

— Ну вот! Я скоро уеду, а машина вам с женой останется, — пообещал Виталий Михайлович. — Это вам будет вроде подарка от меня. Как молодоженам! — хохотнул он. — Я бы купил и на свое имя, — посерьезнел капитан. — Или на Сырцова. Но мы не местные. Начнется в ГАИ волокита. А машина нам и на будущее пригодится. И деньги на нее жалеть нечего: она не раз себя окупит. Так как?

— Сейчас за ужином поговорим, — пообещал Михаил Павлович. — Я думаю, она согласится. Только вы сами разговор начинайте, — сделал он оговорку. — У меня это не получится.

— Почему?

— Да я с бабами привык только об одном договариваться, — нехотя улыбнулся Суровцев.

— Ладно, — Зимников встал со стула. — Дело нехитрое: уломаем. Двор большой, найдете место, где машину поставить. Так… С машиной, можно считать, решено, — повеселел Зимников. — Теперь еще одно… Я ведь не сам сюда приехал: со мной два помощника. Они пока в другом месте остановились. Тут не найдется для них угла дня на два?

— Найдем! — уверенно пообещал Михаил Павлович. — Комната большая, раскладушки поставим — отдыхай. Помощники — оттуда?

— Оттуда, — нехотя ответил капитан. — Кузница кадров под рукой, — усмехнулся он. — Но парни вроде неплохие. Ну что, пойдем к хозяйке? А то она, наверное, заждалась нас. Где тут у вас умыться можно?

— У меня в саду душевая будка оборудована, — Суровцев тоже поднялся из-за стола. — Там полный бак теплой воды, за день на солнце нагревается. Идемте — провожу.

* * *

Заместитель городского прокурора Серокуров сдержал свое слово и наведался в гости к Барскому. Только решил с ним встретиться не в служебной обстановке и не за ресторанным столиком, на виду у любопытных, а в тиши домашнего кабинета, где никто не мог помешать откровенной и обстоятельной беседе. Необходимость в таком разговоре, по мнению Серокурова, назрела давно.

— Слишком много о вашей службе в последнее время стали говорить, — начал разговор заместитель прокурора, когда они остались вдвоем с хозяином дома. — И живут ваши служащие не по средствам, и ведут себя так, будто им все в городе дозволено. Боюсь, что это плохо кончится, — предсказал Серокуров. — Люди ведь не слепые, все видят. А ты такое дело задумал, что на мелочи размениваться не стоит…

— Ничего они не видят. Анатолий Иванович, — равнодушно возразил Барский. — Просто зависть в них говорит: почему у другого есть, а у меня нет?

— В большинстве случаев — да, — согласился с таким доводом собеседник. — Но если даже не слушать сплетен, то все равно слишком много грязи возле вашей фирмы стало скапливаться. Ты знаешь, о чем я говорю. Или нет?

— Догадываюсь, — отозвался Леонид Андреевич. — Малыхина, Темников, Яковлев… — начал он перечислять фамилии сотрудников таможни, которыми интересовалась милиция. — Но ведь ни в чем конкретном этот Ерошкин наших работников обвинить не может, — стал оправдываться Барский.

— Ты верно подметил: одни слухи. Недавно он у меня проверку машин с работником ГАИ устроил, — пожаловался приятелю Леонид Андреевич. — И причину выдумали: где-то авария случилась, и нарушитель скрылся. Может, и случилась, — допустил вероятность такого случая Барский. — Тогда почему в других организациях города машины не проверяются? Я звонил кое-кому из своих знакомых, они ответили, что у них все спокойно, никто их не тревожит. Ерошкин думает, что я совсем болван, — с обидой закончил Леонид Андреевич.

— А мне кажется совсем другое, — задумчиво возразил хозяину дома Серокуров.

— Что именно?

— Он считает тебя слишком опытным и умным, — продолжил Анатолий Иванович. — Себя он тоже к дуракам не причисляет. Просто он чувствует, что твои люди в чем-то запачканы, но доказательств у него нет. Потому и старается досадить тебе, вывести из равновесия. Ждет, чтобы ты какую-нибудь ошибку совершил.

— Я тоже думал об этом, — ответил Барский. — Слушай, может, он из меня взятку выбивает? — высказал догадку Леонид Андреевич. — Так я могу дать, лишь бы отвязался! Только вот через кого передать и под каким предлогом? — уныло спросил он сам себя.

— Не вздумай! — предостерегающе погрозил пальцем гость. — Только напортишь сам себе… Ерошкин решит, что ты действительно в чем-то виноват, и начнет набивать цену. Или подстроит так, что твоего человека схватят при попытке дать взятку. Вот тогда тебе придется попотеть! — предсказал Серокуров. — Сразу возникнет вопрос: если ты не виноват, за что предлагалась взятка? Так или нет?

— Все так, — согласился с приятелем Леонид Андреевич. — Но что-то надо делать: он мне уже по-настоящему начинает действовать на нервы.

— Ты только не паникуй, — попросил Серокуров приятеля. — Ничего пока страшного не случилось. Я с завтрашнего дня сам займусь Ерошкиным. Уверен, что после этого он забудет, где ты работаешь.

Хозяин квартиры встал из-за стола и достал из секретера две рюмки и бутылку коньяка. Вместо закуски распечатал плитку шоколада.

— Я заметил, что у тебя в квартире, почти в каждом углу, личный бар, — пошутил Анатолий Иванович.

— Это чтоб времени не тратить, — ответил Барский. — Никогда заранее не знаешь, где тебе захочется выпить, — он начал наполнять рюмки.

— Не боишься спиться? — гость загодя отломил себе кусочек шоколада.

— А что, уже появились признаки алкогольной деградации? — с напускной тревогой спросил Барский.

— Явных нет, — в тон ему ответил собеседник, — но… начинает же тебя мучить мания преследования.

— Сейчас перестанет мучить, — Барский поднял свою рюмку. — Если не после первой рюмки, то после второй уже точно. Бери! — пригласил он гостя. — Выпьем по-английски: молча и каждый за свое.

— Хороший коньяк! — похвалил гость, опорожнив рюмку. — И аромат отличный, — он надкусил квадратик шоколада.

— Это азербайджанский, — равнодушно отозвался хозяин, вновь наполняя рюмки. — «Гяндж»… Вот странно… — повертел он в руке бутылку с красочной этикеткой. — Мусульмане, вера пить запрещает, а коньяки делают не хуже армянских. Я тебе дам несколько бутылок с собой, когда будешь уезжать, — пообещал Барский.

— Да я, пожалуй, — с неохотой сказал Серокуров. — А то посидишь тут с тобой, — кивнул он в сторону бутылки, — и потом вообще забудешь, куда надо ехать. Так что извини, но эту рюмку я уже пить не буду. Лучше дома наверстаю.

— Смотри сам, — не стал настаивать Леонид Андреевич. — Ты посиди тут несколько минут, — он поднялся с места, — я пойду коньяк упакую и еще кое-какую мелочь. Сигареты на столе лежат, — напомнил он, направляясь к двери.

Проводив своего гостя, Барский долго сидел за столом наедине с тоскливыми мыслями. Самому себе можно было теперь признаться, что его затея с перехватом связников, привозящих алмазы, где-то дала сбой. Хромцов молчит, и неизвестно, что там происходит в далекой Якутии. Темникова и Яковлева уже нет в живых, и искать на их место новых людей нет ни сил, ни желания. Остался шофер Трубаров и еще один доверенный человек в Геленджике, который следит за квартирой Антипова. «Малыхину можно в расчет не брать, — пренебрежительно подумал Леонид Андреевич. — Она, по сути, ничего не знает и выполняет поручения лишь потому, что боится потерять хорошую работу. Хоть бы помогла выяснить, что за ухажер возле нее вьется? Главное — оружие с собой носит. Но на бандита, по ее рассказам, не похож, — размышлял Леонид Андреевич. — А оперативник оружие показывать не будет. Значит… он от тех заправил, которые сюда алмазы переправляли. Тогда почему он не идет на встречу со мной? Не знает, к кому обратиться? Надо поговорить с Мариной Дмитриевной: пусть подтолкнет своего любовника на встречу со мной». Барский налил себе еще рюмку коньяка и выпил его, не замечая вкуса и аромата напитка.

* * *

Вскоре после ухода Антипова на работу в дверь его квартиры кто-то постучал. Сидевшие на диване помощники Зимникова понимающе переглянулись и неслышно разошлись в разные стороны: один прошел в спальню, второй затаился в ванной. Стук повторился, затем, спустя некоторое время, в замках раздалось щелкание и легкий скрип открываемой двери. В прихожую кто-то вошел и, не включая света, замер, вслушиваясь в тишину квартиры, нарушаемую только мерным гудением работающего на кухне холодильника. Успокоенный безмолвием квартиры, худой, низкорослый незнакомец, уже не таясь, прошел из прихожей в комнату и, подойдя к окну, присел на корточки. Запустив руку под подоконник, он начал нетерпеливо обшаривать его низ, затем, встав на колени, заглянул в пыльную щель.

— Сидеть на месте! Не поворачиваться! — приказал сзади чей-то спокойный голос со стороны спальни.

Незнакомец ухватился за секции батареи, пытаясь рывком встать на ноги, но тут же получил новую команду, на этот раз от дверей в прихожую: — Руки на затылок! — Худой пришелец, поняв безвыходность своего положения, обмяк и покорно заложил ладони рук за голову. А вскоре уже сидел на диване со связанными назад руками и затравленно посматривал на двух спокойных парней, расположившихся возле стола. Это спокойствие пугало его больше всего. Если бы его избили, схватив в чужой квартире, такое поведение хозяев дома было бы понятным. А загадочное молчание двух плечистых парней, их изучающие взгляды вселяли в душу страх.

— Ну рассказывай, рыжий, зачем пришел? — нарушил наконец затянувшееся молчание один из парней с темной короткой прической. — Только не виляй! — предупредил он. — Нам с тобой возиться некогда: своих дел хватает.

«На милицейскую засаду не похоже, — решил связанный незнакомец. — Те бы с бечевкой не возились… Защелкнули браслеты — и шагай в отделение. Откуда они вообще взялись? Ведь Антипов все время жил один. А может, — мелькнула дикая догадка, — они сами влезли сюда „пошарить“, а я им помешал?» — Если забот хватает, развяжите меня, и разойдемся без шума, — предложил осмелевший незнакомец.

— Ха! Не дурак, несмотря, что рыжий, — качнул головой светловолосый парень. — Разойдемся… Может, тебе еще и денег на такси дать? — издевательским тоном спросил он.

Его напарник закурил сигарету и стал зачем-то молча расстегивать светлую дорогую рубашку. Затем положил сигарету в пепельницу и обеими руками раздвинул полы рубашки, обнажив мускулистую грудь, покрытую густой синью татуировки.

— Видишь? — спросил он рыжего незнакомца.

— Вижу, — угрюмо ответил тот, глядя на вытатуированный на груди многокупольный храм с мрачными крестами.

— Видеть мало, надо еще знать, что это означает, — темноволосый начал не спеша приводить себя в порядок. Застегнув последнюю пуговицу, затянулся покрепче сигаретным дымом и спокойно спросил: — Не знаешь, что это такое? — Выждав некоторое время, пояснил: — Сколько куполов, столько я таких бакланов, как ты, раньше срока в рай отправил. Так что, — пыхнул он синим дымком, — доколоть еще один мне не трудно. Места хватит… А может, и не придется докалывать, — задумчиво сказал он, рассуждая сам с собой. — Если такую мразь прикончить, да еще в чужой квартире, никто и искать меня не будет. Так что ты подумай, пока я докурю, — он показал окурок сигареты, — и давай раскалывайся. Тебе же лучше будет…

— Тут и раскалываться-то нечего, — неохотно начал связанный незнакомец, не ожидая, пока сигарета будет потушена. — Попросили меня проверить подоконник в этой квартире. Там должен был стоять микрофонный радиопередатчик.

— Кто попросил?

— Вы его все равно не знаете. Он живет не в Геленджике…

— А ты местный? — спросил темноволосый парень. — Кстати: как тебя зовут?

— Анатолий, — ответил рыжий. — Фамилия — Сукманов. Я местный. Живу недалеко отсюда. Можете проверить…

— Зачем же проверять, если ты с самого начала брешешь? Врать, Толя, нехорошо, — с напускной мягкостью заметил допрашивающий парень. — За это могут и побить. Никто тебя не просил, ты сам сюда пришел. Заметил, что передатчик молчит, дождался, пока Антипов уйдет на работу — и сюда. Так?

— Так, — уныло согласился рыжий.

— А еще в квартире «жучки» есть?

— Зачем? — удивился связанный радиолюбитель. — Одного хватало, он рядом с телефоном спрятан был. Если бы еще где стояли, зачем бы я сюда пришел?

— Вообще-то верно, — заметил напарник темноволосого. — А кто тебя заставил подслушивать? Только говори правду, — предупредил он, — все равно проверим.

— Это мне придется надолго здесь остаться, — криво улыбнулся Анатолий, — пока вы проверять будете. Я же сказал вам, что этот человек живет не здесь…

— Там видно будет, насколько ты здесь останешься, — заметил темноволосый парень. — И останешься ли вообще… Говори, кто тебя заставил подслушивать?

— Он на сочинской таможне каким-то начальником работает, — нехотя признался Анатолий. — Фамилия — Барский. Но это я случайно узнал… А так я с ним незнаком. Тут его доверенный человек всем заворачивал… Николай Темников. Он как-то и проговорился, что мы на Барского работаем.

— А Темникова как найти?

— Найти… — хмыкнул рыжий. — Теперь уже не найдете: его несколько дней назад вместе с машиной с обрыва в море сбросили. А может, сам свалился, я точно не знаю.

— Так… Что же с тобой делать? — задумался темноволосый парень. — Отпускать нельзя, лишний грех на душу брать тоже не хочется… Занесли тебя сюда черти не вовремя, — с тоскливой злобой сказал он.

— Запереть его пока в ванной, и пусть там сидит, — предложил напарник. — Придет Антипов и…

— Понятно, — перебил его темноволосый напарник. — Давай, Анатолий, шагай, — встал он с места. — Посидишь, подумаешь еще, пока хозяин с работы вернется, а там видно будет.

— Можно я с вами буду тут сидеть? — неохотно поднялся с дивана рыжий. — Я не помешаю, буду молчать.

— Нельзя! — грубовато отрезал парень. — Нам перекусить надо, поговорить вдвоем… А ты развесишь уши и будешь нам в рот заглядывать. Идем! — он подтолкнул к прихожей Анатолия.

Глава 8

Зимников появился в квартире Антипова уже под вечер, когда в расположенном неподалеку сквере, в зарослях кустов начали густеть синие сумерки.

— Раньше не мог, — слегка извиняющимся тоном сказал он своим помощникам. — Целый день пришлось в Новороссийске протолкаться: машину покупал в подарок Михаилу Павловичу. Это мой помощник, вроде вас, — обронил он мимоходом, — только приехал сюда раньше. Решил его отблагодарить…

— Ну и как, купили? — поинтересовались парни.

— Купил, — довольным тоном ответил Виталий Михайлович. — Светлую «Волгу». Почти новая… Теперь на своих колесах будем.

— Надо было на ней сюда приехать, — заметил один из помощников.

— А я и приехал на ней, — сообщил Зимников. — Она за углом стоит. И новый хозяин там в кабине… Чего тут лишний раз маячить? А вы о чем задумались, Василий Васильевич? — спросил Зимников сидящего возле стола хозяина квартиры. — Отпускные не получили? — пошутил он. — Или тоже «Волгу» в подарок хочется?

— Отпускные он получил, — ответил один из парней. — И обмыть с собой принес… В кухне на столе стоит. Это мы ему гостя показали, он и задумался: что теперь с ним делать?

— Какого гостя? — насторожился капитан.

— Тут с утра один наведался, — начал рассказывать темноволосый парень. — Открыл дверь своим ключом, зашел и — сразу к подоконнику. Давай там передатчик искать. Тут мы его и скрутили. Сейчас в ванной сидит. Рыжий, рыжий! — с непонятным восхищением воскликнул рассказчик.

— Молодой, старый? — уточнил Зимников.

— Да как сказать… Лет тридцать пять, около сорока, — ответил помощник.

— Ну и что он рассказывает? — сел к столу Зимников.

— Говорит, что работает на какую-то шишку из сочинской таможни. Барский, кажется, — припоминающе наморщил лоб парень.

— Есть там такой? — спросил Зимников у хозяина квартиры.

— Есть, — угрюмо ответил Василий Васильевич. — Он раньше в КГБ служил. Мне о нем Юрицкий говорил…

— Саксофонист? — капитан достал сигарету.

— Да, — ответил Антипов. — Он всех работников на таможне знает.

— Толку от этого только мало, — заметил Виталий Михайлович, выпуская струйку сигаретного дыма. — Ну ладно… Вы когда думаете ехать, Василий Васильевич?

— Наверное, завтра с утра, — неуверенно ответил хозяин квартиры. — Чего тут торчать? Или я вам нужен?

— Зачем? — Виталий Михайлович пожал плечами. — Обойдемся на этот раз сами, — усмехнулся он. — С такими-то помощниками! Сейчас обмоем ваш отпуск, и я заберу их с собой, чтоб вам не мешали. Отдыхайте перед дорогой… Да, не забыть бы денег вам дать.

— Мне уже Сырцов давал, я же вам говорил, — напомнил Антипов.

— Ну то Сырцов, — пренебрежительно отозвался Зимников. — А то — я. Кстати, он не имел права этого делать. Но раз уж так вышло… Вы соседей предупредили, чтобы за квартирой посмотрели, пока вы в отъезде?

— Успею еще, — отмахнулся Антипов.

— Нет, вы не откладывайте, — посоветовал Виталий Михайлович. — А то сейчас сядем за стол, тогда уже не до соседей будет, — предсказал он. — И неудобно потом к ним выпивши являться. А откладывать на завтра… Мы к вам утром заедем и отвезем на машине к поезду. Идите, Василий Васильевич, а мы пока на кухне все приготовим, — Зимников встал из-за стола. — Только не говорите, что у вас гости.

Антипов послушно встал следом и направился к двери. — Может, заодно пригласить и Михаила Павловича? — спросил он уже из прихожей. — А то обидится… Чего же ему там одному в машине сидеть?

— Не обидится! — уверенно ответил Виталий Михайлович. — Такой подарок получить… Пусть сидит, целее машина будет.

Василий Васильевич вернулся быстро. Закрыв за собой дверь на ключ, торопливо прошел мимо ванной на кухню, где хлопотали возле стола помощники Зимникова. Сам Виталий Михайлович сидел в комнате на диване и, докуривая сигарету, что-то обдумывал. Увидев через раскрытую дверь пришедшего хозяина, окликнул его:

— Ну что, Василий Васильевич, справились?

— Да, тут одна старушка этажом ниже живет, попросил ее приглядывать, — ответил Антипов. — Денег ей дал немного…

— Правильно, — одобрил его поступок Зимников. — Теперь со спокойной душой за стол садиться можно. Раз уж вы о деньгах упомянули, — капитан встал с места. — Почему вы первый раз отдали Михаилу Павловичу не доллары, а рубли?

— Я думал, так удобней будет, — смутился Антипов. — Все было сделано без обмана: я пересчитал по курсу.

— По тогдашнему? — насмешливо спросил Зимников. — Губа не дура! — он качнул головой. — И вообще: кто вам разрешил заниматься этим? Вам мало платят? — жестко спросил капитан. — Так вы решили сами себе добавку сделать?

— Я могу вернуть доллары, — тихо сказал Антипов. — Они у меня здесь, и все целы.

— Хотелось бы их получить, — Зимников потушил сигарету в пепельнице. — И прежде чем мы сядем за стол. Чтоб никакого осадка на душе не оставалось.

— Сейчас отдам.

Антипов приподнял сиденье старого дивана и, порывшись под ним в куче какого-то тряпья, вытащил оттуда аккуратный бумажный сверток. — Вот, пожалуйста. Можете пересчитать.

— Верю и так, — Зимников положил сверток в карман пиджака. — Только прошу вас: чтоб таких случаев больше не было, — мягко сказал он. — После ужина я с вами рассчитаюсь, — пообещал он. Остается еще один вопрос: что нам делать с этим… радиолюбителем?

— Не знаю, — растерянно ответил Антипов. — А вы сами как думаете?

— А что тут думать? Посадить в машину, вывезти за город, намылить там хорошенько шею, и пусть катится куда угодно! — высказал свое мнение капитан.

Антипов вспомнил плечистых помощников Зимникова с увесистыми кулаками и несмело предложил:

— А может, просто отпустить? Он, по-моему, молчать будет.

— Вы уверены? — сомневающимся тоном спросил Зимников.

— Я бы на его месте молчал, — привел довод Антипов. — Зачем мне кому-то рассказывать, как я в чужую квартиру влез? А избить его, еще не знаешь, чем это кончится. Только обозлишь… А если заставить его работать на нас? — высказал он неожиданно пришедшую мысль.

— Это неплохая идея! — воскликнул капитан. — Только поговорите с ним об этом сами. Вы местный, он вам больше поверит. Володя! — позвал капитан. — Пройди с Василием Васильевичем в ванную, — приказал он выглянувшему из кухни темноволосому помощнику. — Он хочет с радиолюбителем поговорить.

— Идемте, — парень прошел в прихожую. — Только недолго, — предупредил он, — а то на улице уже темнеет, а мы еще за стол не садились.

Пропустив хозяина квартиры вперед, Володя услужливо распахнул дверь в ванную и включил свет. Антипов машинально шагнул внутрь и тут же замер на месте: связанный мужчина лежал на дне ванны лицом вниз без признаков жизни. «Это когда я к соседке ходил, они его прикончили, — как-то отстраненно подумал Василий Васильевич. — Куда же я теперь его дену?» — мелькнула нелепая мысль.

— Что там случилось? — парень подтолкнул Антипова сзади. Заглянув через его плечо, негромко выругался: — А, черт! Видно, сидел на краю ванны и опрокинулся туда. Сознание, что ли, потерял? — озабоченно спросил Володя сам себя. — Наверное, головой ударился. Давайте его вытащим, — он подтолкнул Антипова еще раз ближе к ванне. — Берите его за ноги, а я за плечи, — командовал он.

Антипов послушно нагнулся и, получив сильный удар кастетом в затылок, обвис на эмалированном борту ванны. Темноволосый парень деловито перебросил обмякшее тело хозяина квартиры внутрь ванны, заткнул сливное отверстие пробкой и открыл кран холодной воды.

— Вдвоем вам не скучно будет, — заметил он, ополаскивая руки под тугой струей воды. — Тем более — оба местные.

* * *

Телефон зазвонил необычно рано. Марина Дмитриевна лениво приоткрыла веки и посмотрела на будильник, стоявший на тумбочке: стрелки показывали около семи утра. «Рань такая, что только дураков на рынок гонять, — вяло подумала она, поудобнее устраиваясь на подушке. — Наверное, ошиблись номером. Но требовательные трели звонка повторились, причем на этот раз были более требовательными. — Придется встать, — недовольно подумала Марина, откидывая простыню. — Интересно: кого это черти с утра мучают?»

Стараясь не разбудить спящего рядом Сергея, она осторожно встала с кровати и босиком прошлепала по прохладному полу в другую комнату к телефону.

— Это вы, Марина Дмитриевна? — пророкотал в трубке знакомый баритон Барского. — Извините, если разбудил. Я вчера вечером пытался дозвониться к вам…

— Нас не было дома, — Марина Дмитриевна перешла на всякий случай на английский язык.

— Если я правильно понял, то вы и сейчас не одна, — Барский тоже перешел на английский.

— Да, — подтвердила она. — У вас ко мне что-нибудь срочное?

— Я хотел с вами поговорить об одном деле. Но не по телефону. Потому и позвонил рано: опасался, что вы куда-нибудь уйдете.

— Когда мне нужно к вам подойти? — спросила Марина.

— Если можете — к девяти, — попросил Леонид Андреевич. — Я в это время буду у себя.

— Хорошо, — Марина положила трубку.

Возвращаясь в спальню, она подумала, что постель еще сохранила тепло ее тела и можно позволить себе понежиться немного в утренней полудреме, прижавшись к безмятежно спящему Сергею. Но войдя туда, обиженно поджала губы: постель была пуста, а Сергей стоял в лоджии и курил сигарету. Марина набросила на голое тело халатик и вышла к нему.

— Я тебя разбудила телефонным разговором? — спросила она, встав рядом.

— Ерунда, — пыхнул дымком Сергей. — Я так и спал… вполглаза. Свет мешал, — пояснил он. — Мы с вечера забыли шторы на окне задернуть.

— Нет, я специально их так оставила, чтобы свежий воздух с улицы шел. А свет… Если бы не телефон, мы бы еще спали. Начальник звонил, просит прийти по какому-то делу… Это называется отпуск? — пожаловалась она.

— А почему он это сделал на английском языке? — равнодушно поинтересовался Сергей. — Забыл с утра русский?

— Черт его знает! — излишне резко ответила Марина. — У нас многие говорят по-английски, когда этого совсем не требуется. Наверное, чтобы была постоянная практика.

— Когда тебе нужно идти к своему шефу? — Сергей потянулся.

— Просил прийти к девяти… Сейчас приготовлю тебе что-нибудь на завтрак и пойду.

— Зачем? Вернешься, тогда и позавтракаем вместе. Пока я побреюсь, приму душ. Останется время — прогуляюсь. Все равно за сигаретами выходить надо.

— Смотри сам… Тогда я пойду собираться, — решила она. — Чем раньше отделаешься — тем лучше. Будешь уходить — запасные ключи на полочке в прихожей.

…Из города Марина Дмитриевна вернулась непривычно задумчивая. Увидев в кресле Сергея с журналом в руках, равнодушно протянула:

— А-а-а, ты уже здесь… Я думала, еще гуляешь.

— Недавно вернулся, — Сергей отложил журнал на столик. — У тебя неприятности? Только не говори, что таможню закрывают и ты осталась без работы, — пошутил он.

— Таможню не закрывают, — серьезно ответила Марина, проходя в спальню, чтобы переодеться. — Но мне предложили другую работу.

— С повышением?

— Как сказать… — Марина вышла из спальни, на ходу застегивая халатик. — Во всяком случае, получать я буду больше. Если приму предложение, — сделала она оговорку.

Отодвинув телефон к краю журнального столика, достала из буфета бутылку вина, два небольших бокала и поставила их на освободившееся место.

— Или тебе еще рановато? — насмешливо спросила она, сев в соседнее кресло.

— Если нужно отметить твой служебный успех, то можно сделать исключение, — ответил Сергей, открывая бутылку. Наполнив бокалы, спросил: — Так за что мы пьем?

— За дальние страны, — улыбнулась она.

— Тост не хуже других, — Сергей поднял свой бокал. — Как говорят алкаши: не важно, за что пить, главное — напиться.

— Практичная мысль! — заметила Марина. Отпив несколько глотков, спросила: — Как у тебя со временем, Сергей?

— Не понял, — он поставил свой бокал на столик.

— Я хотела спросить: ты сейчас тоже в отпуске или… у тебя работа такая?

— А тебе это важно узнать? Или ты опасаешься, что я бомж?

— Я спрашиваю серьезно, — ответила Марина.

— Тогда… можешь считать, что у меня такая работа. Тебе долить вина?

— Долей, — Марина поставила свой бокал рядом с его. — И себе — тоже. Значит, Барский не ошибся, — задумчиво сказала она.

— Начальники вообще не ошибаются, — отозвался Сергей. — Это подчиненные постоянно делают не то, что надо. А какую истину он тебе выдал на этот раз?

— Помнишь в «Лотосе» я показывала тебе саксофониста? — Марина не ответила на вопрос собеседника.

— Смутно. Больше запомнилась его игра. А он что, тоже присутствовал при твоей беседе с начальником?

— Незримо, — ответила Марина. — Его не было, но разговор шел о нем и… о тебе.

— Это уже становится интересным! — Сергей Григорьевич допил вино и недовольно заметил: — Все-таки пить натощак как-то… Несмотря, что времени уже порядочно. Так почему я вдруг заинтересовал твоего шефа? — Сергей Григорьевич вернулся к прерванному разговору. — Или он решил, что я сообщник саксофониста, и предупредил тебя об этом? Мог бы позвонить и немного позже: я пока не думаю скрываться.

— Он и не боится этого. Тут другое: он точно знает, что ты связан с людьми, которые передают музыканту камни.

— Во-он оно что, — протянул Сергей. — Почему же он не спустит на меня свору гончих? Ему это нетрудно сделать.

— Нетрудно, — согласилась Марина. — Но он не будет этого делать.

— Потому что у него нет никаких доказательств, а только одни предположения, — дополнил ее Сергей Григорьевич. — И он опасается, что эта затея окончится ничем. Кстати: почему его выбор остановился на мне? Откуда он меня знает?

— Ну… у него очень много сотрудников, которые следят не только за всеми подступами к таможне, но и…

— …друг за другом, — закончил фразу Сырцов. — Теплая компания! — усмехнулся он, закуривая сигарету. — Понятно. И раз я встречаюсь с тобой, то попал на мушку твоим сослуживцам.

— Примерно так, — кивнула Марина. — Но мы ушли в сторону. Леонид Андреевич предлагает тебе встретиться с ним и поговорить…

— О чем? — поинтересовался Сергей Григорьевич.

— Об этом он скажет сам, — ответила она. — Он намекнул, что мы бы с тобой могли поехать в заграничный круиз и …наблюдать там за саксофонистом. Но лучше тебе поговорить об этом с ним самому. — Марина допила вино, слегка облизнула губы кончиком языка и продолжила: — Встретиться можно у меня или где-нибудь в загородном ресторане. Выбирай сам, — добавила она.

— А если я не захочу встречаться с ним?

— Я бы не советовала этого делать, Сергей, — с неподдельной искренностью сказала Марина. — Это страшный человек! Он раньше работал в КГБ, сохранил обширные связи и уберет с дороги любого, кто ему мешает.

— Ему или таможне? — насмешливо спросил Сырцов.

— Поговоришь — узнаешь. И чем скорее, тем лучше. Тогда, по крайней мере, все встанет на свои места.

Марина неожиданно начала покусывать нижнюю губу, зеленоватые глаза налились слезами, и она, прикрыв ладонью дрожащий подбородок, вполголоса призналась ему: — Если бы ты только знал, как я устала!

— Ты только не расстраивайся, — Сергей положил ей ладонь на колено. — Все обойдется. Схожу, поговорю, — пообещал он. — Пусть убедится, что и начальники иногда ошибаются. Тем более такие, как он… Невелика птица! — Сергей затянулся сигаретой.

Резкий телефонный звонок прервал их беседу.

— Кому это опять невтерпеж? — раздраженно спросила себя Марина, взяв трубку. — Да… Я слушаю… Затем с удивлением протянула трубку Сергею: — Это тебя просят.

— Сергей Григорьевич? — узнал Сырцов голос Михаила Павловича.

— Да.

— Тут это… Виталий Михайлович в отпуск приехал, — сообщил Суровцев. — С ребятами, — добавил он. — Хочет тебя увидеть. Мы сейчас здесь, в Сочи.

— А как вас найти?

— Приходи к тому павильону, где мы с тобой шашлыки ели, — ответил Михаил Павлович. — Найдешь?

— Найду. Хорошо, сейчас выхожу. — Сергей положил трубку в гнездо аппарата и коротко сообщил: — Мне надо идти — начальник приехал. — Встав из кресла, сожалеюще сказал: — Жаль, не удалось с тобой поговорить до конца. Ты так и не сказала, зачем едет саксофонист за границу? Ему что, привезли очередную партию алмазов? — спросил Сергей, повязывая галстук.

— Не знаю, — она пожала плечами. — Это ты должен был обговорить все с ним. А теперь… Что передать Барскому, если он позвонит?

— Передай, что ему теперь, очевидно, придется встретиться не со мной, а с моим начальником. Я — человек подневольный. Ну, — он привлек к себе Марину, — не скучай и не беспокойся: все будет хорошо.

— Ты вернешься или… мне уже не ждать тебя? — Марина поднялась с места.

— Конечно, вернусь! Тут же моя зубная щетка остается! — пошутил он. И уже серьезным тоном добавил: — Я тебе позвоню.

— Когда?

— Вот этого я не могу точно сказать, — озабоченно ответил Сырцов. — Это зависит не от меня.

— Может, возьмешь запасные ключи? — предложила она. — Вдруг вернешься, а меня дома не будет.

— Подожду, ничего страшного. А брать с собой ключи… неважная примета. Ну пошел.

* * *

До стеклянного павильона, в котором они с Суровцевым лакомились шашлыками, было еще далеко, и Сергей Григорьевич мысленно готовил себя к предстоящей встрече с капитаном Зимниковым. Чтобы не проталкиваться через плотную толпу курортников, Сырцов шел с края тротуара и, увлеченный своими мыслями, не заметил, как почти к самой его бровке мягко подкатила светлая «Волга» и через открытое окно машины кто-то окликнул его по имени.

— Я смотрю, ты совсем здесь освоился, — заметил Виталий Михайлович, когда Сырцов сел рядом с ним на переднее сиденье. — Идешь как местный житель: ничем не интересуешься и по сторонам не смотришь. Ну здравствуй! — капитан пожал ему руку. — Рад, что жив и цел. Привез вам с Суровцевым подмогу, — кивнул он в сторону заднего сиденья. — Ты их должензнать: в одном доме жили, только в разных бригадах, — хохотнул Зимников.

Сергей Григорьевич оглянулся и, не подавая руки через спинку сиденья, поздоровался с двумя плечистыми парнями в светлых летних костюмах. У обоих спокойный, уверенный взгляд, короткие, еще не успевшие отрасти, волосы, только разного цвета, и одинаково опущенные уголки губ, придающие лицам брезгливо-презрительное выражение. Третьим у левой дверцы с непривычно стушевавшимся видом сидел Михаил Павлович. Парни, едва улыбнувшись, кивнули в ответ. «Волки на цепи! — подумал о них Сырцов. — Разорвут любого, только открой карабин и дай команду».

— А чего оглядываться, Виталий Михайлович? — ответил Сырцов на замечание капитана. — Это в первые дни мы с Михаилом Павловичем настороже были… Приехали и сразу чуть на похороны не попали, — вспомнил он. — Потом от «хвостов» избавлялись. А сейчас нас почему-то в покое оставили. Наверное, какая-то пакость готовится, — предположил Сергей Григорьевич. — Мне как раз сегодня утром Марина сказала, что ее шеф зачем-то хочет встретиться со мной.

— А кто это — Марина? — спросил Зимников, трогая машину с места. — И чем занимается ее шеф?

— Вы же сами советовали мне познакомиться здесь с приличной женщиной, — напомнил Сырцов. — Ну и… случай помог. Она на таможне работает, а шеф ее там заместителем начальника по каким-то вопросам. Я не стал пока интересоваться, за какой участок он конкретно отвечает. Судя по ее рассказам — за все сразу, — усмехнулся он. — Фамилия его — Барский.

— А почему он заинтересовался именно тобой? — спросил капитан.

— Понятия не имею, — Сырцов пожал плечами. — Очевидно, что-то подозревает. Мы с Михаилом Павловичем недавно пуганули одного работника таможни, который за Антиповым следил.

— Темникова? — спросил капитан.

— Да, — подтвердил Сырцов. — Сейчас его не видно. Потом Марина показала мне в баре «Лотос» саксофониста и сказала, что он занимается контрабандой алмазов. Это что, случайность? — спросил Сергей Григорьевич капитана. — И таких мелочей у меня набралось за все время уйма, но говорить о них за рулем… Нужно, чтобы вы спокойно выслушали все и сделали свои выводы.

— А ты их уже сделал? — спросил Зимников, прибавив скорость.

— В основном — да. Надо идти на беседу к Барскому, раз приглашает. Во всяком случае, станет ясно, что он конкретно хочет получить и что готов дать взамен.

— Ты не знаешь какого-нибудь уютного местечка, чтобы можно было перекусить и заодно спокойно поговорить? — спросил Зимников. — А то в машине, действительно, не беседа, а так… болтовня впустую.

— Знаю, — Сырцов вспомнил о летнем загородном ресторанчике, в котором они были с Мариной.

— Тогда показывай дорогу. А то мы выехали из Геленджика рано утром и перекусить не успели.

— Сейчас на перекрестке свернете налево, — подсказал Сырцов.

— Да, — спохватился капитан, — я твою кровать занял. Мы же теперь втроем в вашей комнате живем. Пришлось даже одну раскладушку ставить.

— Ну поставим еще одну для меня, — беззаботно отозвался Сырцов.

— Нет, Сергей Григорьевич, ты нужен здесь, — решительно отверг такой вариант Зимников. — Тем более и ночевать тебе есть где, — он подмигнул собеседнику.

— Тогда придется где-то остановиться, чтобы я позвонил Марине, а то она может куда-нибудь уйти, и буду я шататься по улицам. Предлагала же ключи запасные взять, так я отказался, — разозлился сам на себя Сырцов.

— Почему отказался? — удивился капитан.

— Я же не знал, какие у вас планы, — оправдывающимся тоном ответил Сырцов.

— Я еще и сам точно не знаю — какие. Вон, кстати, и автомат, — капитан стал тормозить. — Ребята! Сходите кто-нибудь с Сергеем к телефону, пусть он свою женщину предупредит, — приказал Зимников, не оборачиваясь к заднему сиденью.

— Зачем? — удивился Сырцов, открывая дверцу. — Я сам дойду.

— На всякий случай, — не стал ничего объяснять капитан. — Мало ли что.

Сергей Григорьевич недовольно нахмурился и зашагал к автомату.

* * *

Удержать себя за рабочим столом в послеобеденные часы было делом нелегким: знойная духота за окном, мерное жужжание кондиционера и приятная тяжесть сытости неудержимо тянули в сон. Бес соблазна незримо советовал: «Закрой дверь на ключ, пойди в комнату отдыха и поспи на диване часик-другой. Кто тебя будет контролировать?» Леонид Андреевич давно бы так поступил, но опасался, что после отдыха вид у него будет несвежий, а к концу дня, как обычно, возобновится поток посетителей. «Хорошо аргентинцам», — лениво размышлял Барский, вспомнив недавно прочитанные в журнале путевые очерки. — «У них традиция: после обеда вся страна спит. У всех сиеста, от президента до нищего. Где поел — там и отдыхай. Потому и люди веселые, — думал Леонид Андреевич. — И музыка у них такая, что ноги сами пляшут. Самый низкий процент самоубийств, — вспомнил он журнальную статью. — Конечно, кто это будет под танго в петлю лезть? А у нас как затянут какую-нибудь песню, начинаешь глазами по потолку шарить: какой крюк крепче вбит?»

Эти неторопливые размышления были прерваны резким щелчком двери, и в кабинет вошел высокий, моложавый мужчина, в светлом дорогом костюме, с аккуратной темной прической. Не здороваясь, прошел к столу и сел напротив хозяина кабинета, с интересом разглядывая его карими спокойными глазами.

— Что вы хотели? — строго спросил Барский посетителя.

— Это потом, — незнакомый мужчина непринужденно откинулся на спинку стула. — Сначала — молча приглядимся друг к другу, — предложил он. — Первое впечатление обычно самое верное, — он слегка улыбнулся.

Поправив узел галстука, посетитель достал из кармана пачку сигарет и, не спрашивая разрешения, стал закуривать.

— Послушайте, — возмутился Леонид Андреевич. — Мало того…

— Помолчите! — спокойно посоветовал посетитель хозяину кабинета. — Дайте собраться с мыслями, — он выпустил над столом облако дыма. — Слишком долго я до вас добирался, чтобы теперь торопиться.

Барский нажал сбоку стола кнопку вызова секретарши, но вместо нее в приоткрывшуюся дверь почему-то заглянул здоровенный чернявый парень с литыми плечами и явно уголовной мордой. Молча оглядев равнодушным взглядом сидящих за столом, он качнулся назад и прикрыл за собой дверь.

— Вы хотели заказать секретарше кофе? — насмешливо спросил незнакомец. — Подождем немного: мои помощники побеспокоятся об этом.

После этих слов Леонид Андреевич весь как-то внутренне обмяк и перестал связно соображать. «Какие помощники? — лихорадочно думал Барский. — Почему он не говорит, зачем пришел? Кто это? Та-ак… — попытался взять себя в руки хозяин кабинета. — Прокуратура отпадает: городских работников я всех знаю, а если бы приехали по какому-то сигналу из Краснодара, то Серокуров меня бы предупредил. На милицию тоже не похоже… Рэкетиры? Почерк не тот, да и не стали бы они сюда приходить: им удобнее о своих делах в другом месте поговорить». Возникшую было мысль воспользоваться телефоном и попросить помощи у работников таможенного зала Леонид Андреевич отбросил сразу. «Расшибет голову, и номер не успеешь набрать, — подумал Барский, глядя на подтянутого посетителя, у которого под тонким пиджаком угадывались шары тренированных мускулов. — Хоть бы пришел кто-нибудь на прием, — тоскливо думал Леонид Андреевич. — То прут один за одним, а то… А никто и не придет! — озарила его догадка. — Его помощники наверняка дверь в приемную изнутри заперли». Чтобы не выказывать перед сидящим напротив незнакомцем своего испуга и растерянности, Барский решил тоже закурить. Но не успел этого сделать.

— Обдумываете, кого и как на помощь позвать? — нарушил молчание посетитель, вкручивая докуренную сигарету в пепельницу. — Бесполезная затея! — незнакомец откинулся на спинку стула. — Я почему-то думал, что бывшие работники КГБ лучше соображают и вообще… более готовы к разным неожиданностям, — с разочарованием сказал он. — Так… Давайте все-таки поговорим о делах, — посетитель посмотрел на наручные часы. — У меня ведь, кроме вас, и другие заботы есть. Только так, — предупреждающе пристукнул он ладонью по столу, — говорим по-деловому и начистоту. Иначе — пожалеете. А чтоб вы не думали, что я запугиваю вас, посмотрите вот это, — посетитель достал из внутреннего кармана пиджака фотографию. — Это вам подарок от друга Хромцова. Посмертный, — усмехнулся незнакомец. — Правда, надписать он ее уже не смог.

На фотографии был запечатлен его бывший сослуживец майор Хромцов, лежащий на земле у догорающего костра. Остановившийся взгляд высматривал что-то в белесом полотнище неба, а чуть выше переносицы темнело входное отверстие от пули, заставившей майора опрокинуться наземь. «Вот почему он молчал», — подумал Леонид Андреевич. Ему стало по-настоящему страшно, а затылок свело в болезненной судороге, словно это не майор Хромцов, а он сам лежит на промерзшей земле.

— Что с ним случилось? — глухо спросил Барский, отодвигая подальше от себя фотографию.

— Нет-нет, это ваша, — запротестовал посетитель. — Специально привез. Как предостережение! Если понадобится, мне еще отпечатают: негатив сохранился. Это делали снимки для следствия, ну я и попросил один отпечаток… для вас. А случилось то, чего и нужно было ожидать: Хромцов заглянул слишком глубоко в карьер, где добывают алмазы. Вам не приходилось видеть разработку кимберлитовой трубки?

Барский отрицательно качнул головой.

— Жаль, — сожалеюще протянул посетитель. — Впечатляющая картина! Если на краю котлована встать — с непривычки голова кружится. Это как предупреждение слабым, — со знанием дела пояснил посетитель. — Не уверен в себе — отойди подальше. Хромцов решил, что у него хватит сил стоять на краю. И вот — результат, — собеседник указал пальцем на фотографию. — Вообще-то его не жаль, — продолжил он. — Слабенький человек был! Не знаю, как он в КГБ в свое время попал, — с искренним недоумением спросил он сам себя. — Когда я его к краю алмазного прииска подвел, его чуть не стошнило от страха. А вот тех людей, которые здесь по его вине погибли — жаль. Хотя, если честно говорить, они тоже дилетанты были. Правда, не я их подбирал, но все равно жаль. Они честно работали. Но теперь мне удалось сколотить команду профессионалов. Они уже вывели из строя вашего геленджикского «радиста» Сукманова и теперь занимают места здесь, в Сочи. Одного из них вы видели, — собеседник кивнул в сторону закрытой двери. Работают они быстро и без лишних слов. Я пришел к вам, чтобы вы ответили мне на два вопроса: где алмазы, которые забрали у наших связников, и для какого разговора вам понадобился Сырцов? Если вы начнете вилять и плести мне какие-нибудь басни, я встану и уйду. Спишем все в графу потерь… Откровенно говоря, мы уже с этим смирились. Крупное дело без убытков не бывает. Покроем как-нибудь. А вот в какую графу тогда списывать вашу жизнь? Здесь, к сожалению, закон прибавочной стоимости не действует.

— Я тоже давно хотел вас увидеть, — неожиданно признался Барский, терпеливо выслушав монолог собеседника. — Потому и пригласил для разговора… знакомого моей сотрудницы. Думал через него связаться с вами. Но раз уж вы здесь… Как вас зовут?

— Петр Петрович, — не задумываясь, ответил посетитель.

— А фамилия, наверное, Иванов? — слегка усмехнулся хозяин кабинета. Не получив ответа, обиженно продолжил: — Ну что ж… Придется поверить. Да это сейчас и не так важно, как вас в действительности зовут. Мне, Петр Петрович, очень жаль, что погибли ваши люди, но тут я не виноват.

— А кто?

— Он уже наказан, — хозяин кабинета указал на фотографию Хромцова, лежащую на столе. — У меня тоже погибли несколько человек. Я хоть и предвидел, что игра будет вестись крупная, но не на такие же ставки!

— Все это словесная шелуха! — прервал его собеседник. — Кому нужны эти сентиментальные соболезнования? Вы мне не ответили на вопрос: где алмазы?

— Они целы все до единого и находятся в Сочи, — ответил Барский. — Я хоть тоже работал в КГБ, но старался не повторять ошибок Хромцова. Можно было, конечно, отдать камни саксофонисту и выпустить его за границу. Но где гарантия, что он вернулся бы обратно?

— До этого же он возвращался, — заметил собеседник.

— До этого, — снисходительно откликнулся Барский. — Он ведь не дурак и видел, что вокруг него постепенно убрали всех сообщников. Так что… если бы камни попали к нему в руки, сейчас бы он играл другие мелодии и в другом месте… Далеко отсюда.

— А его семья? — посетитель стал вновь закуривать. — Это же как якорь!

— Что семья, — равнодушно ответил Леонид Андреевич. — Можно все организовать так, что она выехала бы одновременно с ним. Только из другого города. На худой конец, можно жениться и за границей. Не беда, что это будет второй брак.

— Мы уходим в сторону, — напомнил собеседник. — Где алмазы?

— Так мы никогда не окончим наш разговор, — устало сказал Барский, тоже закуривая сигарету. — Вы хоть понимаете, что, если я вам сейчас отдам камни, вы их все равно не вывезете за границу? Даже если убьете меня! — привел последний довод Леонид Андреевич. — Саксофониста на таможне знаю не только я, так что ему не проскользнуть! А другого связника, которого бы знали там, — Барский показал пальцем себе за плечо, — у вас нет. И жив Юрицкий только потому, что знаком с заграничными ювелирами. Это его охранная грамота, и он это понимает. Если вы пошлете другого человека, то ему не поможет даже пароль: его сразу спросят, почему не приехал саксофонист? А теперь говорите: где вам передать алмазы? — Барский глубоко затянулся. — Но я вас уже предупредил: ни один камень за границу без моего ведома не попадет! Другое дело, если вы их захотите увезти назад, на север. Тогда — пожалуйста. Забирайте — и разойдемся с миром. Никто вас не будет трогать и преследовать. Я просто забуду, что эти камни когда-то здесь были, — пообещал Барский. — И без этого добра мне нищета не грозит.

— Что вы предлагаете? — угрюмо спросил собеседник.

— Честную игру, — с готовностью откликнулся Леонид Андреевич. — Вы берете меня и моих людей в пай, а я обеспечиваю вам беспрепятственный вывоз алмазов. Поверьте мне, это будет дешевле и безопасней, чем прежде. Не надо держать длинную цепочку связников и охрану. Камни будут привозить прямо мне, а от меня забирать валюту. Просто и без затей! А вашего… Сырцова я думаю послать за границу вместе с саксофонистом, чтобы тамошние ювелиры постепенно привыкали к нему. Только существует одно «но»… — замялся Барский. — В это дело посвящен один крупный работник прокуратуры, — сообщил он.

— Зачем? — спросил собеседник. — Он поймал вас в чем-то на «крючок»?

— Нет. Просто я это сделал на всякий случай, — ответил хозяин кабинета. — Жизнь — сложная штука: не знаешь, когда и откуда ожидать пакости. Вот я и решил, что такие связи могут всегда пригодиться. Он честный человек, понимает свою роль и лишнего не запросит.

— Насчет честности сомневаюсь, — собеседник улыбнулся, — но если уж так случилось… Камни сейчас у него? — догадался он.

— Да… Он их отдаст в любой момент. Но он хочет знать, с кем имеет дело, и стоит ли игра свеч. Назначьте сами место и время, где можно в вашем присутствии передать алмазы саксофонисту. — Заметив на лице посетителя выражение недоверия, добавил: — Нам нет расчета убирать вас: мы же сами закроем тогда себе дорогу к кормушке. А у вас выход один: дружно работать со мной.

— Наверное, вы правы, — после некоторого раздумья согласился с Барским собеседник.

— Тогда давайте пройдем в мою комнату отдыха, — Леонид Андреевич поднялся из-за стола, — и…

— …выпьем кофе? — посетитель облегченно улыбнулся.

— Можно чего-нибудь и покрепче, — ответил хозяин кабинета. — Заодно обговорим все детали.

* * *

Капитан Зимников открыл чемоданчик и ненадолго застыл над ним в задумчивости, мысленно подсчитывая последние необходимые расходы. Затем, отсчитав толстую пачку крупных купюр, положил ее на стол перед сидящим напротив Суровцевым.

— Это тебе, Михаил Павлович, — коротко обронил капитан. — Полный расчет за службу. Или тебе доллары дать? — улыбнулся он.

— Зачем они мне, — хмуро отозвался Суровцев. — Один черт менять придется, не будешь же на деньгах сидеть. А не много это, Виталий Михайлович? Пользы-то от меня тут было…

— Польза была… Сапожника ты опознал?

— Так это случайно, — ответил Суровцев. — И машину ты нам с Ольгой подарил, — напомнил Михаил Павлович о щедрости капитана.

— Ну не совсем бесплатно подарил. Ты хоть и остаешься здесь, но будешь числиться у меня в резерве, — не спрашивая согласия собеседника, решил Зимников. — Так что машина в счет будущей зарплаты.

— Как это — в резерве? — не понял Суровцев.

— Просто: живи себе тут с новой хозяйкой, занимайся чем хочешь, но если от меня кто-то приедет, ты его приюти и помоги чем сможешь.

— Ясно, — помрачнел Михаил Павлович, понявший, что его работа в интересах капитана продолжается, но уже в ином качестве.

— А пистолет, Михаил Павлович, ты подари мне, — попросил Зимников. — Тебе он теперь ни к чему. И вообще, ты его поторопился купить. Теперь тебе никто угрожать не будет, только неприятности из-за него можешь нажить.

— Отдам, конечно, — Суровцев поднялся из-за стола. — Я уже хотел его как-нибудь ночью в море выбросить. Сейчас принесу, — он двинулся к двери.

— Деньги заодно захвати, — вернул его к столу капитан.

Зимников бегло осмотрел принесенный пистолет, проверил обойму и, пряча оружие во внутренний карман пиджака, вскользь заметил:

— Я его тоже долго у себя держать не собираюсь. Номер на нем явно перебит, так что неизвестно, какие дела за этим дулом числятся. Закончу тут все дела и выброшу. А вообще-то, откровенно говоря, Михаил Павлович, уезжать отсюда не хочется, — признался капитан своему собеседнику. — Море, тепло, фрукты скоро пойдут… Ну ничего, — ободрил сам себя Зимников, — еще год-два послужу и, если все пойдет нормально, переберусь сюда окончательно. Примешь к себе на первый случай? — шутливо спросил он Суровцева.

— Пожалуйста, — Михаил Павлович радушно раскинул руки. — В любое время. А Сергей Григорьевич как? — осторожно спросил он. — В Сочи у своей женщины остается или в Москву уезжает? У него же там квартира.

— Я еще об этом с ним не говорил, — ответил Зимников. — Он, Павлович, из другого теста сделан: ему другая форма для выпечки нужна. Так что… как он сам решит, так и будет. Останется в Сочи — не обижу, найду куда пристроить, нет — и на том спасибо, что сделал. Так… Провожать меня не нужно, — Зимников убрал чемоданчик со стола. — Я отсюда на такси поеду. Идем, по рюмке выпьем, попрощаюсь с хозяйкой и — неизвестно когда увидимся.

* * *

Начальник горотдела Братников был в кабинете не один: за столиком для посетителей сидели двое мужчин лет сорока с лишним, одетые в серые, добротные костюмы не первой носки. Оба с аккуратными прическами, спокойными лицами и уверенным взглядом людей, которые привыкли к власти, как к своей коже, не замечая, что она у них есть.

— Садись, Борис Николаевич, — пригласил начальник горотдела Ерошкина. — Можно сбоку от меня, — разрешил он. — Это наш начальник уголовного розыска, — хозяин кабинета представил подполковника Ерошкина двум незнакомцам. — Ты не обижайся, Борис Николаевич, но знакомить тебя с нашими гостями я пока не буду. Нет надобности. Тебе придется сегодня вечером помочь нашим гостям в одной операции. В какой — они скажут сами.

«Наверное, приезжие оперативники, — догадался Ерошкин. — И, судя по всему, не из рядовых работников. Значит, дело предстоит серьезное». — Чего же обижаться? — подполковник нехотя улыбнулся. — Раз такие условия игры, будем изображать, что мы незнакомы. Вот только что получится.

— Получится! — уверенно предсказал один из незнакомцев. — Руководить операцией буду я, а вы меня будете подстраховывать. Но для начала… Есть у вас свой человек в баре «Лотос»?

— Есть, — ответил Борис Николаевич. — И даже два, — похвастался он. — Если в такой «малине» своих людей не иметь, за что же тогда мне зарплату платить?

— Это хорошо! — собеседник явно обрадовался. — Вы помните, подполковник, серию убийств приезжих северян?

— Еще бы, — Ерошкин помрачнел.

— Так вот, сегодня вечером в «Лотосе» соберутся люди, которые повинны в их гибели. Состоится полюбовный передел власти. Есть сведения, что там же будут назначены новые связники по переправке алмазов за границу. Сегодня же они получат и «товар». Наша задача захватить их на месте с поличным. Предупреждаю: придут они туда с вооруженной охраной.

— А как их опознать? — спросил Ерошкин.

— Вот с этим труднее, — незнакомец сокрушенно качнул головой. — Фотографий у нас нет, а времени, чтобы ими обзавестись — тоже. Вся беда в том, что трое из них приезжие, и надеяться на то, что они когда-нибудь опять соберутся вместе — глупо. Долго ждать придется. Но будут и местные, которых вы должны знать. Позже я назову их имена, — пообещал инструктирующий. — Дальше… Ваши люди и вы сами будете сидеть в машинах возле бара. Внутри вам появляться нельзя! Захватом займется наша группа, которой мы будем руководить сами внутри бара.

— Ясно, — Ерошкин кивнул. — Сколько человек брать с собой?

— Я думаю, пятерых-шестерых хватит? — приезжий оперативник вопросительно посмотрел на своего молчащего напарника.

— Вполне, — согласился тот. — Если кто случайно и вырвется из бара, его сумеют перехватить.

— Теперь, Борис Николаевич, берите бумагу и записывайте словесные портреты тех, кто туда должен прийти. А потом мы обсудим с вами, что должны делать ваши люди, которые работают в баре.

* * *

Настроение у Марины Дмитриевны было как у человека, который пришел к другу на именины и тут узнал, что виновник торжества внезапно скончался. А чтоб заготовленные впрок закуски и выпивка не пропадали, хозяева дома решили устроить преждевременные поминки. Потому и люди, сидящие за столиками бара, кажутся ей неестественно сдержанными, а музыка излишне грустной.

— Ты чем-то недовольна? — спросил ее Сергей Григорьевич, заметив, что его спутница непривычно молчалива.

— Откровенно говоря — да, — ответила Марина, бесцельно крутя на пальце перстень с бирюзой. — Но чем — не знаю сама. Гнетет что-то, — пожаловалась Марина. — А что — не пойму.

— У меня иногда такое бывает, — успокоил ее Сергей. — Не обращай внимания, пройдет само. Давай лучше выпьем, — предложил он. — Официант хвалил мускат. Аромат отличный! — Сырцов поднял свою рюмку.

— Давай, — безучастно согласилась Марина. Отпив несколько глотков, спросила: — А тебе до которого часа нужно здесь быть?

— Почему ты решила, что я нахожусь здесь по обязанности? — невольно смутился Сергей.

— Потому что ты тоже сидишь здесь, как незваный гость, которого в любой момент могут попросить из-за стола, — равнодушно заметила Марина. — Со стороны это очень заметно. Я, может быть, и неважный, но психолог. И мне кажется, твой начальник еще не пришел, потому ты так и нервничаешь. А твое настроение передается мне. — Марина Дмитриевна допила вино из рюмки и попросила:

— Налей мне еще!

— Понравилось? — Сырцов натянуто улыбнулся.

— Неплохое вино, — отозвалась она. — Но мне все равно… чем сегодня напиться. Если успею…

— А это обязательно? — Сергей стал наполнять ее рюмку. — И куда надо успеть?

— Сама не знаю. Но мне кажется, что я сегодня должна кого-то в чем-то опередить, — ответила Марина, обшаривая настороженным взглядом столики бара.

Подняв наполненную рюмку, Марина заметила мелькнувшее в глазах ее спутника удовлетворение и с невинным видом спросила: — Ну что, дождался?

— Ты хоть и психолог, но на этот раз ошиблась, — насмешливо ответил Сергей. — Начальник пришел, — подтвердил он, — но не мой.

— А чей? — Марина невольно обернулась к входным дверям бара.

По ковровой дорожке, ведущей к тяжелым бордовым портьерам, за которыми были расположены отдельные кабинеты, неторопливо шел Барский, разговаривая о чем-то на ходу с прокурором Серокуровым. «На этот раз затевается что-то крупное», — подумала Марина и, не отрываясь, выпила очередную рюмку вина. Затем, словно желая изменить позу, слегка развернула свой стул так, что теперь ей все время был виден завешенный тяжелой портьерой вход в отдельные кабинеты.

— Вообще-то ты угадала, — признался Сергей, закуривая сигарету, — мой начальник должен сюда прийти. Но я его сюда не приглашал…

— А кто?

— Ты, — равнодушно ответил Сергей Григорьевич.

— Я? — изумилась Марина.

— Да, — подтвердил Сергей. — Не персонально, конечно, — сделал он оговорку. — Ты передала мне приглашение Барского зайти к нему для какой-то беседы. Я поставил в известность своего начальника, и вот… — Сырцов замолк, глядя в сторону входа.

Марина Дмитриевна перевела взгляд туда же и увидела идущего между рядами столиков высокого молодого мужчину с темными волосами и простым симпатичным лицом. Из-за какого-то столика, навстречу ему, встал плечистый парень с короткой стрижкой светлых волос и, качнувшись, еле разошелся с вошедшим посетителем.

— Это он? — тихонько спросила Марина, когда симпатичный незнакомец в сером костюме скрылся за тяжелой портьерой.

— Пойду, закажу что-нибудь оркестру, — Сергей поднялся с места, не ответив на ее вопрос.

Подойдя к отдыхавшим на низкой эстраде музыкантам, он что-то сказал наклонившемуся к нему саксофонисту и вернулся на свое место. — Сейчас пойдем немного потанцуем, — с напускной веселостью сообщил Сергей. — Развеем дурное настроение.

— Это входит в программу встречи наших начальников? — язвительно поинтересовалась Марина.

— Нет, это моя собственная импровизация, — рассмеялся он.

Худой длинный барабанщик глухо ударил на эстраде в медную тарелку, лениво вздохнул басами аккордеон, следом за ним вступили в игру скрипка и саксофон.

с тоской вспоминала прошлое певица.

— Как только кончится танец, за столик не возвращайся, — шепнул Марине ее спутник, медленно ведя ее под ритмы старого танго. — Иди прямо в служебный коридор за эстрадой и оттуда — на улицу. Езжай домой без меня, — улыбаясь, продолжал он. — Со стороны могло показаться, что это танцует пара влюбленных, и он говорит своей избраннице нежные слова.

— А ты? — внезапно оробела Марина. — Случится что-то… нехорошее?

— Не должно, — Сергей продолжал улыбаться. — Но тебе, на всякий случай, лучше уйти. Подождешь меня дома. Я думаю, это будет недолго.

— Нет, — она качнула головой. — Я останусь с тобой. Отведи меня к столику, — попросила она. — Я, наверное, выпила лишнего, — Марина вымученно улыбнулась.

— Тебе в самом деле нехорошо? — спросил Сергей, когда они сели на свои места. — Или ты просто решила настоять на своем?

— Мне с самого начала было здесь нехорошо, — ответила она. — Я же тебе раньше об этом говорила. А мы не можем уйти сейчас… вместе?

— Нет, — он качнул головой. — Мне надо быть здесь до конца.

— Налей мне вина.

— А как же… — Сергей нехотя потянулся к бутылке.

— Хуже не будет, — перебила его Марина.

Взяв наполненную рюмку, она отпила несколько глотков и, не ставя ее на стол, затравленно стала осматривать посетителей бара, пытаясь угадать, с какой стороны ей ждать беды. А что беда затаилась где-то рядом — она не сомневалась. Оркестр закончил игру, и музыканты, положив на стулья свои инструменты, ушли на недолгий отдых. Саксофонист не пошел вместе с товарищами в комнату отдыха, а двинулся по служебному коридору в сторону дорогих, отдельных кабинетов, в одном из которых сидели Барский со своим другом Серокуровым и капитан Зимников.

— Я, пожалуй, выпью немного коньяка, — решил Сырцов вскоре после ухода саксофониста со сцены. Потянувшись за бутылкой, он сбил со стола пустой фужер, разбившийся на полу с мелодичным звоном.

И сразу же после этого к бордовой портьере заспешил один из официантов, а следом за ним, с разных сторон, рванулись из-за столиков несколько крепких парней. «Началось!» — с непонятным облегчением подумала Марина, запоздало пожалев, что не послушалась совета Сергея и не ушла домой. Один парень, видимо, замешкался и теперь медленно шел по проходу, но почему-то направлялся не к тяжелой портьере, закрывшей вход в отдельные кабинеты, а к их столику, стоявшему недалеко от эстрады. И тут Марина интуитивно поняла, что опасность, которая незримо витала целый вечер вокруг нее, приближается вместе с этим рослым, угрюмым парнем, с короткими белокурыми волосами. Это он сделал вид, что нечаянно столкнулся в проходе с начальником Сергея, когда тот вошел в бар. «Наверное, предупредил его о чем-то… — подумала Марина, глядя на зло сжатые губы и прищуренные глаза приближающегося парня. — Или получил какое-то приказание».

В памяти почему-то промелькнули прежние встречи с мужчинами, которых она завлекала по приказанию Барского. Знакомства обычно были недолгими и всегда заканчивались смертью легкомысленных ухажеров, так и не добившихся желанной близости с ней. Но ведь Сергей был не из их числа: она нашла его сама и не собирается никому отдавать.

— Берегись, Сергей! — крикнула Марина, стряхнув с себя непонятное оцепенение. Вскочив с места, она кинулась в проход, пытаясь загородить собой Сергея.

— С дороги, шлюха! — скривился от досады на неожиданную помеху подходивший парень.

Выхватив из-за борта светлого пиджака длинный, узкий нож, он коротко, не замахиваясь, ударил им женщину в бок. Марина широко раскрыла от острой боли зеленоватые глаза и, цепляясь за столик, начала молча оседать на пол. Прежде чем потерять сознание, она успела увидеть, как Сергей перехватил у парня руку с ножом и завернул ее за спину, заставив высокого блондина согнуться пополам.

Очнулась она в машине «скорой помощи», с завыванием сирены мчавшейся по ночным улицам города. Сквозь окна салона снаружи проникали разноцветные блики рекламных огней и уличных фонарей. Рядом с носилками, на которых она лежала, сидел Сергей. «Ну вот и все кончилось, — с облегчением подумала Марина. — А я так весь вечер боялась!» Встретившись взглядом с Сергеем, виновато сказала: — Я поздно увидела, как он к нам идет…

— Ты помолчи, — он погладил ладонью ее руку, лежавшую поверх простыни. — Скоро приедем. Потерпи немного.

— Я терплю, — тихо ответила Марина. И, прикрыв глаза, добавила: — Запуталась я немного… в жизни… Сергей! Сними у меня перстень, — попросила она. — Останусь жива — вернешь, а нет — пусть будет тебе на память. Ты у меня был первым… мужчиной.

…Позже, сидя в больничном холле, Сергей Григорьевич день за днем мысленно перебирал свои последние годы жизни. В памяти безмолвно возникали кадры его учебы в училище и дальнейшая служба в милиции; присвоение последнего звания с вручением капитанских погонов, которые он так и не успел поносить с формой; добровольное согласие на выполнение опасного задания и этапирование из колонии в колонию, пока он не оказался на алмазном прииске. Все могло бы пойти иначе, если бы капитан Зимников не остановил свой выбор на нем. Тогда бы пришлось после окончания срока идти работать на алмазный прииск вольнонаемным и добираться к сердцу преступной группы иными путями. Теперь все эти события можно было перебрать в памяти за несколько минут, а тогда…

— Жалко, не удалось захватить Зимникова живым, — с сожалением сказал сидевший рядом с Сергеем полковник Арефьев, руководивший операцией захвата в баре. — Вообще-то поступил он как мужчина: понял, что проиграл, и застрелился, — с ноткой одобрения заметил Арефьев. И, чтобы отвлечь Сырцова от мыслей о Марине, лежавшей сейчас на операционном столе, спросил: — Что у тебя было самым трудным за эти годы, Сергей Григорьевич?

— Самым трудным? — переспросил Сергей. — Наверное, разжечь первый костер, — тихо ответил он. — Мороз — под пятьдесят, а руки — голые. Ну и еще… не смотреть в сторону загородки, когда там раздевались женщины, которых привозил Кутай.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8