Картина — яркое абстрактное полотно — совсем высохла и была готова принять первый слой лака; Вальдес взял в руки пульверизатор и остановился в полуметре от холста. Он уже положил палец на кнопку, когда услышал за спиной скрип паркетной половицы.
Художник развернулся с быстротой молнии. Человек с револьвером в руке, приблизившийся бесшумными шагами, одобрительно хмыкнул:
— Хорошая реакция.
Вальдес не отрывал взгляда от короткоствольного револьвера того вида, который популярен среди банкиров. Оружие было направленно ему в лицо, и зияющее дуло казалось достаточно широким, чтобы пропустить поезд метрополитена. Будучи художником, он тут же оценил всю иронию оптического эффекта — подобные иллюзии порождаются возрастающим страхом. Он отступил на пару шагов, положил пульверизатор на маленький столик возле мольберта и сухо поинтересовался:
— Кто вы? Что вам нужно?
Незнакомец улыбнулся без радости на лице. Он был молод, хорошо, но неброско одет, что не часто свойственно людям этого типа. Его можно было принять за выпускника юридического факультета или врача-практиканта, если не обращать внимания на некоторые черты, не ускользнувшие от искушенного взгляда художника. Глаза были холодными; они не скрывали возбуждения человека необузданного, человека, которому, соответственно, случается расплачиваться за свою необузданность. Они также выдавали чудовищный эгоизм, ненависть к обществу, неуемную жажду власти, которая толкает к действию. Еще деталь, возможно, менее изобличающая: манера курить короткими частыми затяжками, словно сигарета была врагом, коего надо было скорее уничтожить.
— Кто я? — переспросил он, опуская оружие. — Ну, приятели меня называют Стэн.
Он хохотнул, не меняя выражения лица.
— Правда, у меня нет приятелей; и когда они мне понадобятся, я не к тебе обращусь.
— Ладно, Стэн, взаимно. Теперь скажи, чего тебе нужно. Денег? Чересчур лестное предположение: я художник, а не торговец подержанными автомобилями.
— Речь не о бабках, старик. Я что, смахиваю на вора-неудачника? Речь о том эскизе, который ты вчера набросал в Силь-Пойнте — ты ведь сделал эту небольшую работу?
В настороженном взгляде Вальдеса мелькнуло понимание, тут же сменившееся удивлением.
— Как ты об этом узнал?
— Твоя жена много болтает, — ответил Стэн, прикуривая новую сигарету. — Через то и стало известно. У парикмахера она рассказывала всему свету, что ее муж сделал набросок «таинственного корабля», за несколько минут до того, как тот, едва отойдя от пирса, взорвался и затонул.
Он вынул сигарету изо рта, поискал обо что затушить, и не найдя ничего в пределах досягаемости, уронил на пол. Окурок упал на носок хорошо начищенной туфли, и он стряхнул его на паркет, натертый воском. В этом не было ничего нарочитого, просто он привык именно так относиться ко всему, что его окружает.
— Почему ты столько молчал, прежде чем рассказать? — спросил он.
— До того как я прочел газету вчерашним вечером, — ответил Вальдес, — я не подозревал, что эта история может заинтересовать полицию. Жаль, что я не отправился к ним сразу.
— Нам нет. Понадобилось время. Босс высмотрел тебя в бинокль, но это не дало ни имени, ни адреса. К счастью, целая куча людей горит желанием ему помочь; парень набит монетами, все его любят, когда он дает такую команду. Вот и разузнали, что ты не обращался к копам вчера вечером. Твоя жена сказала, что ты не захотел отвлекаться, пока не закончишь картину. На твой взгляд, это могло подождать один день. Для нас это неплохо, что касаемо тебя, тут совсем другая история. Итак, где набросок?
Вальдес сжал губы, но колебался лишь несколько секунд. Он не был настолько глуп, чтобы спорить с человеком, подобным Стэну. Он имел дело, несомненно, с садистом. Такому типу нужен лишь предлог, чтобы отпустить поводья. Спор мог закончиться избиением рукояткой револьвера или чем хуже, художник не имел желания проверять. Он направился к маленькому столику, взял альбом для набросков и протянул Стэну. Тот принял его со всеми предосторожностями: сигарета осталась во рту, свободная рука касалась револьвера на поясе.
— Неплохо, — сказал он, перелистывая страницы. — Послушай, старик, хотел бы я встретиться с этой длинноволосой малышкой.
Он добавил несколько недвусмысленных замечаний по поводу других прелестей модели, и Вальдес напрягся. В нем не было ничего от ханжи, он ценил красоту тела и как художник знал все изгибы и выпуклости, формирующие женскую фигуру. Но насмешливое восхищение Стэна отдавало скабрезностью. Стэн сунул альбом под мышку, прикуривая очередную сигарету. Интересно, спросил себя Вальдес, на сколько ему хватает пачки? Хотелось надеяться, что в историях о вреде курения достаточно правды. Раку легких лучше бы выбрать этого парня.
— А вот и оно, — воскликнул Стэн, вырывая из альбома набросок корабля. — Жаль, что у тебя такое хорошее зрение, Вальдес. Ты нарисовал троих людей на палубе. А вообще-то их должно было быть только двое.
Он грустно покачал головой.
— Патрон не ошибся; вы, художники, повсюду все зарисовывающие, представляете настоящую угрозу. Необходимо было убедиться; ему хватило одного взгляда, чтобы зародились подозрения. «Надо срочно отыскать этого парня, — сказал он. — Никогда не знаешь, что они там могут нарисовать. Может быть, уже и поздно». И это едва не стало поздно, старик. Вот только тебе приспичило закончить картину, прежде чем копы набросятся на тебя с расспросами. А твоя жена не хотела, чтобы ты медлил. Женская интуиция, старик. Следовало к ней прислушаться.
— Набросок у тебя, — заметил Вальдес с горечью. — Бери и уходи.
Стэн снова улыбнулся — оскал хищника, более пугающий, чем словесная угроза.
— Ты не очень гостеприимен; лучше бы тебе следить за словами. Я не люблю людей, которые со мной невежливы.
Он бросил окурок в лицо художника; окурок попал в щеку, и Стэн засмеялся своим беззвучным смехом.
— Набросок я заберу, а вот память у тебя не отнимешь и язык не вырвешь.
Стэн помолчал мгновение, нехороший блеск оживил тусклые глаза.
— Слушай, а это идея. Очень интересная идея, а, старик?
Вальдес слегка побледнел, но промолчал. Нужно действовать очень, очень осторожно, не стоит изображать героя. Не исключено, что, в случае необходимости, придется даже спровоцировать его на выстрел, все-таки это лучше тех маленьких радостей, которым этот тип, похоже, предпочитает предаться. И Мария! Нужно тем или иным образом избавиться от парня до того, как она вернется от парикмахера.
— Нет, это не решит проблемы, — сказал Стэн с сожалением в голосе. — Даже если бы художники не умели писать. Но я боюсь, что ты-то написать сумеешь; или набросаешь другой рисунок.
— Ладно, — сказал Вальдес спокойным тоном. — Как ты намереваешься поступить со мной?
Он это хорошо знал, но любой способ выиграть время уместен. Минуты, которые проходили, являлись отсрочкой, и каждая могла предоставить необходимый шанс.
— Тебе что, рассказать в подробностях? Не выдумывай, старик. Босс велел уладить дело с тобой. Как только копам станет известно о третьем человеке на борту, речь пойдет уже не о несчастном случае, а о преступлении. И потом там страховка: такая связка бабок, какую ты ни разу в своей жизни не видел.
— Чего же ты ждешь? — сухо спросил Вальдес.
Время шло; Мария вот-вот вернется. Нужно было спровадить убийцу до ее прихода, даже если это будет стоить нескольких минут жизни. В свое время один из Вальдесов стоял во главе великой Армады; в семье трусости себе не позволяли. Нельзя допустить, чтобы Мария столкнулась с этим убийцей.
— Я жду твою жену, — ответил Стэн. — Она должна скоро прийти. Там у парикмахера одна из моих подружек слышала ее слова.
Стэн выдержал паузу, надеясь насладиться отчаянием, но Вальдес никак не отреагировал; лишь краткая вспышка блеснула в глазах. Лицо убийцы омрачилось почти детским разочарованием. Он приблизился к самому большому полотну, вызывающе подбоченясь.
— Что за штука? Похоже, что-то горит.
— Это саламандра, — ответил Вальдес.
Потом, заметив, что тот не понимает, пояснил:
— Мифическая рептилия, которая живет в огне.
— Да что ты говоришь? По мне, это просто мазня.
Он вынул сигарету изо рта и вдавил в холст, выбрав самое пламенеющее место на картине. Лак под окурком быстро оплавился, затем огонек погас, оставив пятна дегтя на ярких красках полотна. Вальдес поморщился.
— Для художника ты неплохо устроился, — заметил Стэн, пройдясь по студии.
Это была просторная комната почти без мебели, очевидно, бывший чердак, поскольку под сводом двускатного потолка имелось огромное слуховое окошко. Сами окна были маленькими и надежно перекрывались ржавыми прутьями решетки. Ничто не загромождало комнату, только тюбики с краской на маленьком столике, палитра и холсты на подрамниках и мольбертах.
— А ты не можешь не впутывать мою жену в эту историю? — спросил Вальдес.
Ему было трудно говорить твердым голосом, приходилось бороться с бессмысленным желанием умолять убийцу. Это было совершенно бесполезно; парень лишь упивается чужим унижением и отчаянием.
— Я ей почти ничего не сказал, она не знает, сколько человек было на борту корабля. К тому же, это не прямое свидетельство, а с чужих слов. Для суда оно ничего не значит. У вас нет необходимости убивать и ее.
— Босс не собирается доводить дело до суда, — улыбнулся Стэн. — Если у копов возникнет хотя бы подозрение, что на судне побывал еще кто-то, ему крышка. Но подожди, старик, — кто говорит об убийстве? Я всего лишь хочу задать Марии несколько вопросов, и если она не знает ответов, ничего с ней не станется. Босс даже специально предупредил: «Делай, что хочешь, Стэн, только не трогай маленькую женушку этого парня». Босс очень чувствителен к таким вещам.
И снова Стэн засмеялся своим беззвучным смехом.
— Я тебе не верю, — сказал Вальдес.
— Ладно, не верь.
Стэн с жадностью принялся за десятую сигарету. В ярком свете, падающем из-под крыши, Вальдес заметил, как напрягаются и играют под кожей желваки. Он уже наслаждался предстоящим убийством, для художника в этом не было сомнения.
Он оказался в отчаянном положении; не было даже окна, в которое можно выпрыгнуть; чертовы решетки! А слуховое окошко? И обезьяна не сумеет до него добраться. Он не в силах спасти Марию.
И в этот момент во входную дверь позвонили. Сердце Вальдеса остановилось. Он узнал сигнал — два коротких звонка. Без сомнения, Мария опять забыла ключ. Хотя, нет, дверь осталась незапертой, ведь Стэн смог войти. Значит, это не Мария.
— Кто это? — спросил Стэн.
— Откуда мне знать? — ответил Вальдес. — Надеюсь, полиция.
— Рассказывай, старик. Всего лишь полчаса назад твоя жена говорила, что ты собираешься к копам только завтра.
— Возможно, я передумал и сходил к ним прямо перед твоим визитом.
Стэн полоснул его острым взглядом, затем улыбнулся с напускным спокойствием.
— Ты просто пытаешься выиграть время; это, наверняка, твоя жена. Ну ладно, стой, где стоишь. Как уже говорилось, я всего лишь задам ей несколько вопросов. Постарайся ничего не испортить. Если ты высунешься, я пристрелю ее прямо на пороге — понял, старик? Потом займусь тобой. Так что будь паинькой.
Это была ложь. Вальдес знал: они оба обречены. Единственная причина, по которой Стэн не убил его сразу, заключалась в том, что он хотел избежать длительного промежутка между двумя выстрелами. Два выстрела подряд повышают его шансы уйти незамеченным.
Стэн находился уже в вестибюле. Теперь Вальдес имел возможность выскользнуть в боковую дверь, но это мало что давало. Стэн вполне мог выстрелить в Марию до того, как он успеет обогнуть дом.
Сжав кулаки до боли, он еще раз обежал глазами студию. Ищущий взор остановился на маленьком столике с красками и заметил не только их. В голове мелькнула мысль вместе с печальным воспоминанием о давнем происшествии, в котором он по неосторожности едва не погиб. Он бросил быстрый взгляд на полотно с саламандрой, пославшей ему тайный знак. Подсказка пришла вовремя.
Но он не может рисковать, если Мария войдет в комнату первой, это чересчур опасно. Он напряг слух, чтобы разобрать, о чем говорят на крыльце. Он узнал голос. Это не Мария, а Джордж, который разносит газеты. Значит, Стэн вернется один, и очень скоро. Итак, у него был хороший шанс.
Одним прыжком Вальдес достиг столика. Схватив пульверизатор, кинулся в прихожую и там, что есть силы, вдавил кнопку. Облако бесцветного лака с едким запахом заполнило воздух. Он не отпускал пальца, пока не послышались шаги возвращающегося Стэна. Затем быстро отступил вглубь студии и присел за одним из мольбертов. Великое небо, лишь бы лак не рассеялся чересчур быстро или далеко — пусть будет в самый раз!
Жадно затягиваясь своей последней сигаретой, убийца вошел в облако лака. Это должно было стать его концом.
— Какого дьявола!.. — начал Стэн, но не закончил фразы.
Раздался взрыв и сразу же за ним душераздирающий вопль мучительной боли. Вальдес рискнул выглянуть из-за мольберта и увидел, как пылающий воющий факел мечется по прихожей в поисках выхода. За ним завивались языки голубоватого пламени, облизывающие стены и пол и даже дотягивающиеся до двери в студию; лак на одном из полотен начал угрожающе дымиться. Вальдес поспешил сбить огонь тряпкой.
Потом он позволил себе упасть в кресло; смертельная бледность покрывала его лицо. Снаружи донесся приглушенный ропот возбужденной толпы. (Как быстро приходят люди, когда в них уже нет нужды!). И тут в ушах зазвучала подлинная музыка: Мария с порога выкрикивала его по имени.
Перевод с английского — Иван Логинов
