очень удивилась, даже трубку повесила. Потом долго сверяла разные записи в разных еженедельниках, наконец, объявила:
— Вас нет!
Я, конечно, была готова с ней спорить и доказывать, что я есть, и лет двадцать шесть в этом не сомневаюсь. Но тут сзади зашумело-загремело и уже знакомый мне по историческому телефонному разговору голос «Льва Петровича» озвучил текст:
— Здорово, девоньки! Всё бездельничаете? На кухню бы вас или в поле, хоть какая-то польза.
Я обернулась и обнаружила в дверном проёме молодого наглого красавца со связкой ключей на указательном пальце. Красавец был смугл, чернобров, волосат, небрит, белозуб, неспокоен, сексуален и одет в чёрное кожаное. И вот этот чернобровый навалился плечом на дверной косяк и бесцеремонно рассматривает меня! Я пяткой отодвинула пакет подальше.
— Ну, и где ты шатаешься? — запричитала секретарша. — Тебя час ждут, обзвонились совсем. Волк на меня орёт, типа это я тебе всё неправильно объяснила…
— Конечно, неправильно! — молодчик, вращая ключи на пальцах, по-хозяйски протопал к двери в конце комнаты. Дверь была чёрная и тяжёлая, и за ней однозначно прятали того, кого называли Волком.
Красавец по-хозяйски подёргал ручку и удивлённо обернулся к секретарше:
— Ну, и где Петрович?
— Не знаю, не выходил.
Они вдвоём подёргали ручку, потом секретарша долго названивала по внутреннему, и было слышно, что за чёрной дверью похрипывает телефон. Но трубку никто не снимал.
— Шустрый парень, этот наш Петрович, — красавец выгрузил из карманов кожаного тёртого пиджака маленькие аккуратные пакетики и бросил на секретарский стол. — Передашь лично. А я пошёл обедать. И завтракать. И ужинать. Организм иногда просит разнообразия. Это только ты у нас можешь трудиться круглосуточно без еды и пива. День и ночь на посту, у тела шефа.
Всё это время я стояла у стены, прикрывая телом полиэтиленовый пакет.
— И девушку захвати, — сказала секретарша, никак не реагируя на «тело шефа». — Покажи, где у нас выход.
— Девушку? — красавец снова обдал меня вниманием. — А я думал, она к тебе пришла. Потрещать о сложной бабьей доле.
— Ага, — секретарша лицом дала понять, что «такие» к ней потрещать не заходят.
Я вышла в коридор, красавец легко обогнал меня и, обернувшись, вежливо махнул рукой:
— Выход там! Приятных ощущений!
— Постойте, — я собрала в кулак остатки воли, тактичности и умения бегать на каблуках. — Это я! Мы с вами разговаривали по телефону главного редактора! Вы мне назначили встречу! Вы ещё интересовались моим самосознанием, помните?
Через десять минут мы сидели в редакционном баре и красавец хлопал по карманам в поисках сигарет.
Я чувствовала себя прескверно, но уходить просто так, ничего не выяснив, не собиралась.
— Тебя как зовут? — красавец закурил и рукой помахал официанту.
— Наташа.
— Хорошее имя, редкое. Я — Макс.
— Хорошее имя. Редкое.
Макс весело поиграл чёрной бровью:
— Выпендриваешься, девчонка?
— Это ты выпендриваешься… Мальчишка.
— Два кофе! — крикнул Макс официанту. — Чего будем делать, выпендрёжница?
— Ты мне назначал встречу. Ты и думай.
Макс весело поприветствовал кого-то за соседним столиком.
— А что тут думать. Я нетрезв был… Наблюдал за порядком в кабинете начальника. Тут звонит какая-то красавица (Макс замолчал на мгновение, видимо, «красавица» в моём случае звучало неестественно). Кричит, что она хочет работать и на всё готова. Что мне оставалось делать? Только вызвать огонь на себя. Я, кстати, даже подождал тебя сегодня у входа в условленное время.
— Я была уже внутри.
— Ну да. А я решил, что ты сменила профессию и больше не хочешь быть членом-корреспондентом. Такое часто случается. Спасибо, Лёх, и будь ласков — супу мне какого-нибудь и котлет побольше. Есть хочу, как волк.
Официант, принёсший кофе, кивнул и утопал.
— Волк — это и есть главный редактор, к которому я ехала навстречу?
— Точно, — Макс прополоскал горло. — Боги, всё утро мечтал вот так вот сидеть рядом с тобой и пить… Что-нибудь. Но ты не огорчайся. Волк бы тебя не принял в любом случае. Даже если бы ты дозвонилась до него. Обругал бы и отослал. Жалкая, ничтожная личность… Без страха и упрёка… Злой, как волк… А благодаря мне ты хотя бы прогулялась и имела разговор с приятным молодым человеком.
Внутри меня всё пузырилось от возмущения, но я сдержалась:
— Значит, я ехала зря за полсотни километров? Главного редактора я не увижу? И ты меня ни с кем, кроме официанта, не познакомишь?
— Точно! — Макс с нетерпением высматривал свой обед. — Я тебя даже с официантом не познакомлю! Он жуткий мерзавец. К тому же — гомосексуалист.
Я встала и пошла к выходу.
Я ненавижу, когда меня унижают. Я лавировала между столиками, натыкаясь на стулья, цепляясь за чьи-то локти… Оптика в моих глазах затуманилась от горячего слёзного испарения. Мне пришлось поднять подбородок выше, чтобы на обедающих не хлынули потоки
