глазами.
Что же касается того, которого звали Бам (Мошенник), то о его лице нельзя ничего сказать, так как его не видно в мутной темноте, его окружающей.
Грязная посуда еще стоит на столе. Собеседники негромко подводят итоги прошедшего дня, героем которого стал Моп, обобрав одного джентльмена, возвращавшегося из какого-то клуба в санях.
– Рискованно! – замечает Догги. – Так можно заработать ожерелье из пеньки[1].
– Пустяки! – отвечает Моп, кладя на стол портфель. – Немой[2] не может говорить…
– Покажи-ка, – бросает Трип, протягивая руку. – О! Тут документы![3]
– Подай их мне сюда, – произносит Догги тоном человека, облаченного властью и привыкшего к повиновению.
Но в тот момент, когда он только что вынул несколько бумаг из портфеля и собирался рассмотреть их, глухой и слабый стук раздается у двери «Старого флага».
– Что это? – вздрагивают мошенники.
– Тсс… – шепчет Догги.
Он гасит лампу и прислушивается.
Новый стук… На этот раз можно различить, что стучат палкой или хлыстом.
Догги кричит грубым голосом:
– Кто там? Проходите своей дорогой!
– Откройте, откройте сейчас же, – отвечает свежий и молодой женский голос.
– Знаете, – говорит Трип, – будем осторожны… Это не шутка ли полиции?..
– Погодите, я узнаю…
Догги, человек предусмотрительный, подтаскивает к двери стол и, вскарабкавшись на него, открывает потайное окошечко в передней стене.
На этот раз голос повторяет более нетерпеливо и сердито:
– Открывайте же… скорей… скорей…
– Ну? Что? – спрашивают Трип и Моп.
– Женщина, – отвечает Догги.
– Одна?
– Одна. Она приехала в санях… Одета богато… К черту! Я открываю…
Да, нечасто такое происходило в этом черном и грязном притоне!
В проеме двери вместе с волной холода возникает силуэт молодой женщины. Она высока, с густыми каштановыми волосами, роскошными волнами падающими на меховой воротник. Догги с лампой в руке невольно отступает назад при виде ее очаровательного лица, украшенного огромными голубыми глазами… Бархатная кофточка подчеркивает тонкую талию девушки… Рука, обтянутая тонкой перчаткой, придерживает складки длинной юбки-амазонки.
– Наконец! – говорит она сухо. – Слава богу, что вы решились открыть!
Затем, входя в помещение, произносит:
– Добрый вечер, джентльмены!
Трип и Моп встают.
Красавица скользит взглядом по притону и не может, да и не старается сдержать брезгливой гримасы. Но это длится лишь мгновение – и она ослепительно улыбается.
– Прошу прощения, джентльмены, – произносит она мягким и вместе с тем уверенным голосом, – что беспокою вас в такой поздний час, а главное – во время столь серьезных занятий…
Трип сделал жест галантного протеста, скопированный Мопом и подтвержденный Догги.
– Но, – продолжала она, – меня извиняет важность дела, которое привело меня сюда…
– Готовы к вашим услугам, мисс, – поторопился сказать Догги своим уже известным нам хриплым голосом.
– Благодарю. Впрочем, я не задержу вас надолго. Я ищу… одного… джентльмена… с именем довольно странным, которое я, как нарочно, именно в эту минуту забыла…
Действительно, в этот момент девушка яростно ворошила свою упрямую память.
– Джентльмена? – спросил Догги, невольно оглядываясь вокруг. – Уверены ли вы в том, что говорите?
– Джентльмен носит довольно странное имя… Оно состоит из одного слога…
– Может быть, Трип? – вскрикнуло зеленоватое существо с этим прозвищем.
– Нет, не так…
– Тогда, может быть, Моп! – сказал другой, делая шаг вперед.
– И не так…
– Тогда, возможно, – рискнул сказать Догги, – это Бам…
– Бам, Бам! Да-да, вы правы…
Это воровское прозвище как бы оскверняло ее детские уста.
Двое субъектов с такими же односложными именами почувствовали ревнивое разочарование. Искали Бама. Почему Бама, а не Трипа и не Мопа?
– И вы действительно ищете Бама? – вкрадчиво обратился к ней Догги.
Он приблизил лампу к своему лицу, делая таким образом последнюю попытку предложить собственную персону.
– Я сказала: Бам! – отчетливо проговорила незнакомка.
Послышались три вздоха разочарования.
Трип, Моп и Догги движением, полным безропотной покорности судьбе, указали под стол, не произнося ни единого слова.
– Где же он? – спросила красавица.
– Под столом, – коротко ответил Догги.
Он опустил лампу, и она осветила груду лохмотьев, в которой трудно было определить человека.
– Что он делает под этим столом?
Догги колебался.
– У него в шляпе был слишком тяжелый кирпич… Вот он и перетянул…
– Я не понимаю…
– Тысячу извинений! – сказал Моп, снисходя к ее невежеству в области лингвистики, – он пьян, как кентуккиец.
Молодая леди побледнела.
– А! Он пьян! – прошептала она. – Пьян! Пьян!
И она еще раз повторила это слово с выражением ужаса.
Трип взял за плечи валявшегося без чувств на жирном полу человека и выволок вперед. Затем, продев свои
