Знание-сила, 1997 № 10 (844) [Журнал «Знание-сила»] (fb2) читать онлайн

Знание-сила, 1997 № 10 (844)

Ежемесячный научно-популярный и научно-художественный журнал для молодежи

Издается с 1926 года

"ЗНАНИЕ-СИЛА" ЖУРНАЛ, КОТОРЫЙ УМНЫЕ ЛЮДИ ЧИТАЮТ УЖЕ 70 ЛЕТ!

Неоднородность свечения космоса, яркое разноцветное изображение — проявление температурной неоднородности.

ЗАМЕТКИ ОБОЗРЕВАТЕЛЯ

Александр Семенов

Как «приодеть» солдата?

Несмотря на то, что холодная война закончилась... А закончилась ли она?

Тема этих заметок возникла, когда я случайно переключил каналы своего телевизора. По одному демонстрировали современные модели одежды, вернее, то, что от нее оставалось в виде каких- то лоскутков на телах почти обнаженных красавиц. На другом шла передача об учениях в одной из зарубежных армий, когда вооруженные до зубов и навьюченные до предела солдаты, перемещаясь короткими перебежками, напоминали не людей, а, скорее, инопланетных существ. Этот контраст и дал повод сравнить и задуматься.

Действительно, о каком конце войны можно говорить, если колоссальные мощности министерств обороны всех стран сохранены, в них продолжают трудиться и создавать все более и более изощренные способы уничтожения. Конструируются новые танки и вертолеты, новые ракеты и мины. Но генералы никогда не забывают, что в конце концов исход боя станет решать старая добрая пехота. Старая-то старая, но экипировка!

Солдат будущего оснастят персональными компьютерами, устройствами для связи и ночного видения. При помощи спутников и самолетов они смогут передавать начальству полную картину боя. Сами же будут получать последние сведения разведки обо всех перемещениях и засадах противника. Об этих новинках ходит много слухов. Помимо того, параллельно с новыми разработками в области вооружений тихо и без всякой рекламы «пашут» отделы по созданию одежды и защитных материалов, а происходят там не менее удивительные вещи.

Скажем, английское агентство одежды и материалов министерства обороны, расположенное в Эссексе. Обратимся к некоторым его планам и результатам.

Современный солдат должен быть готов к отражению химической, бактериологической и ядерной атак. Кроме того, его следует защитить и от более традиционных неприятностей типа пуль и шрапнели. Он обязан быть незаметным не только в обычном свете, но также в инфракрасном и радиоволновом диапазоне, чтобы спрятаться от радаров и приборов ночного видения. Ну и, естественно, он сам и все его снаряжение должны быть максимально бесшумными. Солдату должно быть прохладно в самом жарком бою и тепло на холодной ночевке. Желательно, чтобы одежда была удобной, прочной и — чуть не забыл — хорошо стираться. Как бы справились с таким набором требований гражданские модельеры?

Эксперты английского военного дома моделей решили в своей работе использовать структуру луковицы — сто одежек, причем каждый слои выполняет но несколько задач. К примеру, на нижнее белье возлагаются функции сохранения тепла и хорошего поглощения влаги (как не вспомнить о пресловутых «памперсах»!). А самый верхний слой курток покрывают углеродом, который способен поглощать вещества, образуемые химическим, ядерным и бактериологическим оружием. Комбинируя различные слои одежды, солдаты смогут с успехом (чуть не сказал «с комфортом и удовольствием») сражаться и во влажной жаре джунглей, и в сухом холоде Антарктики.

Два года назад на суд военных была представлена одежда из восьми слоев. К 2005 году число слоев должно быть уменьшено до трех. Ведь, как это ни странно, но главный враг солдата — погода. Руководитель научных разработок агентства Ричард Скотт утверждает, что многие солдаты погибают от перегрева и болезней. Поэтому и создаются модели одежды с «умными» материалами, которые могут менять уровень изоляции в зависимости от условий и времени года. Вот бы приобрести такой костюмчик...

«Главный изолятор в одежде — воздух,— поясняет Колин Леве, директор технологического отдела в агентстве,— поэтому наша задача — регулировать количество воздуха в слоях». Самый простой путь — образовать поры и надувать их по мере надобности. В принципе, можно даже встроить автоматическую систему поддува по команде от датчиков температуры. Вторая возможность — искусственный мех с волокнами, которыми можно управлять.

Леве разработал такой материал с двухсантиметровыми волокнами. Они могут то укладываться горизонтально, то подниматься, создавая прекрасную термоизоляцию. Сейчас идут лабораторные испытания образца, и он должен пойти (или не пойти) в массовое производство через пару лет.

При организации противопожарной зашиты главное внимание уделяется тому, что она «работает» только в экстренных ситуациях. «Мы разрабатываем материал, становящийся заметным только при пожаре, в остальное же время он никак не снижает общую комфортность одежды»,— говорит Скотт. Его группа ищет вещества, набухающие и обугливающиеся при высоких температурах, создавая толстый защитный слой. «Нс надо забывать, что уже несколько лишних миллиметров дают нам секунд тридцать защиты, которые могут спасти жизнь»,— подчеркивает Скотт. Для более долгого пребывания в огне на первый план выходят другие проблемы — человек задыхается в дыму.

Материал разрабатывают таким образом, чтобы он работал, как ингредиенты в кексе.

Питьевая сода, нагреваясь, разлагается и испускает углекислый газ — при выпечке пирогов это свойство используется для разрыхления теста. Кекс «подходит» — его раздувает внутренним выделением газа. Похоже устроен и защитный слой одежды. Разница лишь в том, что кекс может не торопясь подниматься минут сорок, а одежда должна отреагировать на нагрев в течение нескольких секунд. Поэтому в материале содержится катализатор, помогающий газу выделяться быстро. Самая большая трудность — установить надежный включатель раздувания, чтобы одежда не начала неожиданно «подходить» в жаркий Полдень или при стирке. А слишком высокий порог может свести на нет все старания создателей. Работы продолжаются.

Коллаж Ю Сарафанева

Тепло можно не только поглощать, но и отражать. Создан материал, который за доли секунды меняет свой цвет с защитного зеленого на белый. Когда пламя исчезает, он возвращается в обычное состояние. Весь фокус в специальной термочувствительной краске, структура которой включает в себя несколько бензольных колец, и цвет ее зависит от двойных связей в кольцах. При резком повышении температуры эти самые двойные связи разрушаются, и молекулы теряют свой цвет. Проблема теперь в том, что пока нет коричневою и черного цветов, которых требуют правила армейской маскировки.

Ох, нелегкая эта задача для военных модельеров — маскировка. Например, спрятаться от радара и термочувствительных приборов. Тонкое металлическое покрытие способно помочь для защиты от температурного «свечения», но одновременно его сразу же начинает четко видеть радар. Кроме того, непонятно, как закрывать лицо и ладони. В общем, эта проблема пока в стадии разработки или же специалисты не хотят раньше времени обнародовать свои достижения.

Но работы идут полным ходом и широким фронтом. Как известно, на всякий новый тил оружия необходимо придумывать оборону от него, иначе возможна катастрофа. Жаль только, что такие огромные деньги и усилия уходят на создание бессмысленных устройств для уничтожения себе подобных.

Однако мы знаем, сколько разработок военных «просачивалось» в гражданскую жизнь и как бы оправдывало (да и окупало) себя ростом научно-технического потенциала общества. К примеру, в области одежды — это удобные и практичные комбинезоны с застежками-«липучками». Их придумали для того, чтобы быстро и без труда разоблачаться в экстремальных условиях. Научные спецы изобрели в свое время непригорающее покрытие для сковородок, известное нам сегодня по фирме «Тефал». Мобильные телефоны — тоже их создание, я уж не говорю о портативных компьютерах и всемирных компьютерных сетях. Сверхлегкие утепляющие материалы, покрытие курток, которое воздух наружу пропускает, а холод внутрь — нет, водоотталкивающие пропитки одежды и обуви — все это вначале было придумано для наших и не наших доблестных защитников и только потом перекочевало в обычные магазины.

Что ж, остается надеяться, что новые веяния в моде военной принесут свои дивиденды «на гражданке». Правда, мое воображение отказывает, когда я пытаюсь представить, что будет твориться на подиумах в домах моделей одежды... •

ВО ВСЕМ МИРЕ

Новые обитатели Солнечной системы

За последние два года астрономы обнаружили тринадцать новых объектов, вращающихся по орбитам вокруг Солнца за пределами орбиты Нептуна. Ранее дальше Нептуна были известны лишь планета Плутон со своей луной Хароном и кометы.

Размеры новых обитателей нашей системы — от ста до двухсот километров в поперечнике. Первый из них обнаружил Дэвид Евит из университета на Гавайях, он же нашел и еще восемь. Из- за малости объектов и слабого света от них пока не удается проанализировать спектры и установить состав. Предполагают, что они состоят из того же, что и кометы,— из пыли и льда. Возможно, что они и порождают кометы. Впереди — новые исследования.

Земля обитаема лишь наполовину

Несмотря на то что человек ведет себя на нашей планете как царь природы, повсюду проникая и все замусоривая, исследования американских географов показали, что девяносто миллионов квадратных километров суши — больше половины — необитаемы Нетронутая территория — это в основном горы, льды и пески. Больше всего осталось земли без людей в Южной Америке — две трети, в основном леса, в Австралии — пустыни. В Европе только шестнадцать процентов суши смогло уберечься от «ноги человека». Довольно неожиданно — в Юго-Восточной Азии около восьмидесяти процентов освоено. А на Мадагаскаре, в Африке — более девяноста процентов.

Время считать гормоны

В будущем артрит, возможно, будут лечить методами генной инженерии. Причиной воспалений является один из агентов иммунной системы — белок интерлейкин-1. Обычно он вместе о другими веществами участвует в лечении воспалительных процессов, а после выполнения работы его действие погашается другими тормозящими факторами. Но у больных ревматическим артритом это взаимодействие нарушается: начинается безостановочный ремонт больных суставов, от которого пациенту становится только хуже.

Биомедики из Дюссельдорфа Петер Велинг и Хулио Рейнеке разработали метод генной инженерии, который должен пресечь зло в корне. Они собираются регулировать действие интерлейкина, а именно точно дозировать сдерживающие его факторы. В опытах с кроликами они брали клетки из внутренней оболочки суставов и размножали их. Затем в клетки вводился ген, вырабатывающий специальные гормоны, препятствующие воспалительным процессам и разрушению хрящевой ткани. После этого клетки, над которыми были проделаны эти манипуляции, инъецировали в больной сустав. Опыты на животных прошли успешно.

На Титане своя Австралия?

Атмосфера Титана, самого большого спутника Сатурна, непрозрачна для видимого света, и поэтому снимки, сделанные космическим зондом «Вояджер», ничего не смогли показать более или менее отчетливо. Но для более длинных — инфракрасных - волн она более прозрачна. Американские астрономы из Аризоны при помощи космического телескопа Хаббл сделали снимки Титана именно в этих волнах и нашли интересные детали. На Титане есть огромное пятно размером с Австралию — может быть, кратер или горный массив. Это открытие — полная неожиданность, поскольку до сих пор Титан считали покрытым глубоким океаном жидкого этана и метана, из которого и образуется при испарении плотная атмосфера.

Вытеснены и забыты

Миллионы людей страдают от болезни Альцгеймера, неуклонно разрушающей память пациентов. Медики до сих пор не знают ответа на вопрос, что же становится причиной недуга. Они ищут химические вещества, блокирующие нервные клетки и синапсы головного мозга, но безуспешно.

Иоахим Бауэр из Фрайбургского университета предложил принципиально иное решение. Он обнаружил интересную закономерность: почти все больные, обследованные им, были людьми тихими, робкими, бесконфликтными; и на службе, и дома они пребывали на вторых ролях; решение любых проблем предпочитали перекладывать на плечи других. Итак, думали и действовали за них другие; сами же они все чаще по любому поводу впадали в стресс. Однако постоянный стресс, как свидетельствуют опыты на животных, повышает содержание иммунного медиатора интерлейкина-6. Было замечено: если в организме подопытных мышей скапливается слишком много интерлейкина, то начинается стремительное разрушение нейронов. Но именно интерлейкин Бауэр обнаружил в головном мозге многих пациентов, пораженных болезнью Альцгеймера.

Аналогичные результаты были получены и австрийским исследователем Ульрихом Кропюнигтом.

Впрочем, подчеркивают критики, в обоих случаях тщательно обследовалось не более полусотни пациентов.

Рисунки Юрия Сарафанова

Больше света, господа!

Казалось бы, банальная истина: когда светло, легче работается. Американские физиологи из исследовательского института в Колорадо решили придать ей количественную окраску. По их мнению, улучшение освещения рабочего места может повысить производительность труда процентов на пятнадцать. Чтобы еще нагляднее показать справедливость своих выводов, они взяли самое отстающее почтовое отделение в городе Рено, в штате Невада, и полностью поменяли все освещение. Это стоило почти триста тысяч долларов, но... Сортировка писем пошла на восемь процентов быстрее, а величина ошибок при отсылке снизилась до десятой доли процента; грубо говоря, эффективность нового освещения была оценена в полмиллиона за год. Неплохо? Вот такие неожиданные скрытые резервы. Простенько, но здорово.

Эпидемия сонной болезни

Сонная болезнь, очень часто кончающаяся смертью пациента, широко распространилась по территории Заира, одной из крупнейших стран Африки. Согласно данным Всемирной организации здравоохранения, только в провинции Бандунду, находящейся на востоке Заира, ею охвачено около тридцати тысяч человек, то есть до шести процентов населения Там встречаются деревни, где количество больных достигает семидесяти процентов.

Известно, что возбудителем сонной болезни является паразитарный микроорганизм трипаносома, а разносчиком — муха це-це. За последнее десятилетие это насекомое было почти полностью истреблено во многих районах Черного континента. Однако в Заире, охваченном длительной гражданской войной, приведшей к переселению сотен тысяч людей, медицинские службы сильно пострадали. Диагноз ставится зачастую слишком поздно.

Помимо Заира болезнь начала поднимать голову и в иных странах южнее Сахары. Профилактика в деревенских местностях нередко отсутствует. Всемирная организация здравоохранения просит развитые страны ассигновать до тридцати пяти миллионов долларов в течение пяти лет, чтобы эффективно бороться с этой страшной угрозой.

Анатолий Вишневский

Федерализм и модернизация

• «Московский ладан оказался вовсе не к добру в истории галицкого возрождения; петербургское же окно в Европу оказало безмерные услуги даже во Львове».

• Региональные элиты почувствовали себя намного увереннее. когда смогли ощутить себя одновременно и национальными элитами.

• Федералисты заинтересованы в успехах модернизации, националисты — в возврате к прошлому.

• Националист хочет, чтобы границы государства совпадали с границами расселения этноса.

• Сохранение Союза на основе федерации — в интересах среднего класса, слоя немногочисленного, неразвитого, во многом маргинального.

• Республиканские элиты хотели не с только развала Союза, сколько перераспределения власти в свою пользу.

Советский Союз распался не столько потому, что непрерывно нарастали центробежные силы внутри советской империи, сколько потому, что недостаточными оказались противостоящие им силы центростремительные. Ценности федерализма, столь почитаемые в США или ФРГ, никогда не были по-настоящему популярны ни в России, ни в СССР. В лучшем случае им доставалось холодное официальное признание, но оно не шло ни в какое сравнение с почти психопатическим массовым обожествлением всякого рода «национально-освободительных движений».

Ранний федерализм

Дворянство России (губернская «региональная элита» екатерининской эпохи, классической имперской поры), как замечал В. Ключевский, не стремилось участвовать в центральном управлении страной, оно претендовало лишь на местное самоуправление. «Дав нам в руки уезды, правьте, как знаете, столицей».

Но к середине XIX века на местах начали осознавать связь самостоятельных экономических интересов регионов с делами всей страны.

Новые региональные элиты: буржуазия (купцы и промышленники), высшие чиновники, университетская профессура, деятели культуры, разночинная интеллигенция — искали самостоятельности и начали бороться за усиление своего влияния в центре. Но не для того, чтобы захватить абсолютную власть в империи, как это случалось прежде, а для того, чтобы усилить свои позиции в межрегиональной конкуренции.

Хороший пример — сибирское «областничество». Как писал в начале нашего века один из его активных сторонников Г. Потанин, «первый крик нарождающегося сибирского областничества, раздавшийся в сороковых годах. «Естественное богатство Сибири есть достояние области!», удачно сразу наметил область экономических интересов как базу сибирского областничества». Потанин подчеркивал, что империя естественно делится на отдельные области и столь же естественно экономическое соперничество между ними.

«Областники», стало быть, добивались расширения своих прав на общероссийской сцене. На этом и сформировалась идеология федерализма. Глубинный смысл его требований всегда был один и тот же: передел экономической, а если можно и политической власти между регионами и имперским центром в пользу регионов.

Кризис этничности и национализм

Во второй половине XIX века реальных сил молодого российского федерализма для такого передела было недостаточно. Обнаружилось, однако, что у него есть мощный союзник — национальные движения. Подобно регионализму, их вызвала к жизни модернизация. Обрекая на исчезновение традиционное русское аграрное общество, она порождала «кризис этничности».

Некогда для неграмотного крестьянина в любой части империи язык его отцов был естественным и единственно возможным. С появлением больших городов, железных дорог и современного образования этого стало явно недостаточно, чтобы выйти в большой имперский мир. Жизнь, желание продвинуться ставили татар, грузин, украинцев перед необходимостью выбора (или компромисса) между родным и русским языком.

Языковая ситуация — лишь один из примеров того, как местное и имперское вступало в конкуренцию между собой, требуя сделать нелегкий выбор. То же было с религией, обычаями, правилами повседневной жизни. Шаг за шагом, с разной скоростью для разных социальных, этнических, лингвистических или конфессиональных групп, общество втягивалось в мучительные поиски нового «мы» и нового «они». Имперское сознание утрачивало свою целостность, раздваивалось, нарастал культурный, ценностный конфликт.

Чем дальше шла модернизация, тем острее становился конфликт «своего» и «чужого». Национальные движения переходили от умеренных попыток защитить культурную самобытность своих народов, их язык и обычаи к радикальному лозунгу «национального освобождения», а по существу к требованию, «чтобы политические и этнические единицы совпадали, а также чтобы управляемые и управляющие внутри данной политической единицы принадлежали к одному «этносу»; в этом требовании Э. Геллнер видит суть национализма.

Региональные элиты очень быстро поняли, какую мощную поддержку в борьбе за передел власти и влияния между ними и имперским центром они могут получить со стороны национальных движений. Соблазн обращаться к этническим чувствам был так велик, что даже русские сибирские «областники», поначалу чуждые всяким национальным идеям («Основа сибирской идеи чисто территориальная»,— Г. Потанин), предприняли попытку раздобыть себе «этническую родословную». Они заговорили об «образовании путем скрещивания и местных физико-исторических, и этнологических условий однородной и несколько своеобразной областной народности»,— так утверждал, например, Н. Ядринцев в 1892 году в своем труде «Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении». В невеликорусских же частях империи федерализм все больше окрашивался в национальные цвета и в конце XIX века почти полностью слился с национализмом. Региональные элиты почувствовали себя намного увереннее, когда смогли опереться на национальные движения и ощутить себя одновременно и национальными элитами.

Опасный союзник

Объективно идеи и интересы федералистов и националистов должны были не совпадать, а противостоять друг другу. Будущее первых было объективно связано с успехами модернизации и использованием ее плодов, вторые были ориентированы на возврат к прошлому. Потенциально региональный федерализм и этнический национализм враждебны. Но реальное противостояние унитаристскому центру их сближало. Их симбиоз породил противоречивую концепцию «национально-территориальной автономии». Границы территорий и этносов в России никогда не совпадали, но сторонники компромиссной идеи «национально-территориальной автономии» закрывали на это глаза, не говоря уж о более глубоких противоречиях.

Поначалу и национальные движения не посягали на целостность империи. В начале XX века один из украинских лидеров М. Грушевский заявлял: «Формой, которая наилучшим образом обеспечивает беспрепятственное существование и развитие народностей и областей... прогрессивная украинская платформа признает национально-территориальную автономию и федеративное устройство государства». Но грань, отделявшая национально-территориальный федерализм от сепаратизма, была очень тонкой.

Как только в 1917 году рухнул центр, все требования национально-территориальной автономии сменились требованиями полной независимости. Тогда и федералист Грушевский, ставший в марте 1917 года председателем Украинской Центральной Рады, написал: «Не разрывая с федералистской традицией как ведущей идеей нашей национально-политической жизни, мы должны твердо сказать, что теперь наш лозунг — самостоятельность и независимость».

Разумеется, он, как и многие-многие другие, хотел сочетать эту самостоятельность с дальнейшей модернизацией. Однако националистическое — антимодернистское — начало оказалось сильнее, начался «фундаменталистский» пересмотр ценностей. Это вело если не к отказу от модернизации, то к ее торможению; открывавшиеся было возможности изменить свое социальное и материальное положение сужались, а то и вовсе перекрывались.

Такая опасность вызвала активное противодействие слоев, чьи судьбы были связаны с модернизацией, и сплотила новые проимперские силы. Б этом смысле можно согласиться с евразийцами: хотя восстановили империю стоявшие у власти коммунисты, выработку «основных форм политического бытия» следует приписать «народной стихии, а не коммунистам, которые были лишь удобными орудиями и, в общем, послушными исполнителями».

Фасад советского федерализма

Реальный федерализм в СССР двадцатых годов был невозможен по тем же Причинам, по каким он не мог пробить себе дорогу в дореволюционной России: из-за все еще слабого собственного «веса» регионов и региональных элит. Федерализм не имел достаточной социальной базы и был обречен на сползание либо к националистическому сепаратизму, либо к унитаризму. Между этими крайностями и развернулась борьба, причем «условия русской жизни» практически предрешили победу унитаризма.

Уже на XII съезде РКП(б) большевики выразили озабоченность ростом местных национализмов. Но съезд проходил на глазах у всего мира, там многое говорилось для публики. Всего несколько месяцев спустя эта озабоченность была выражена гораздо яснее на секретном совещании ЦК РКП, где унитаризм, по существу, открыл военные действия против местных национализмов.

Совещанию был придан характер суда над конкретным носителем националистического зла — М. Султан-Галиевым, который, как заявил на совещании Л. Троцкий, «на почве... своей национальной позиции... перешел ту грань, где недозволенная фракционная борьба превращается уже в прямую государственную измену».

Июньское совещание 1923 года стало чем-то вроде практических занятий для съехавшихся в Москву представителей новых, партийных национальных элит — им был преподан урок того, как следует толковать решения съезда. Так было положено начало долговременной политике новых имперских властей.

Какое-то время казалось, что эта политика принесла успех. Этнический сепаратизм был до предела ослаблен, загнан в подполье, перестал играть сколько-нибудь заметную роль. Но вместе с тем и федерализм превратился не более чем в декоративный фасад нейтралистского унитарного государства. А это было чревато тяжелыми последствиями для СССР как единого государства.

Слабость региональных элит

Смысл федерализма — в поддержании равновесия интересов частей и целого. Модернизация объединяла эти интересы и заставляла новые, неимперские региональные элиты ценить имперскую государственность. «Классический» дореволюционный федерализм не был ни антирусским, ни антиимперским, ни антимодернистским. Не случайно один из основателей украинского национального движения М. Драгоманов высоко оценивал петровские реформы за то, что они поставили перед обществом новые задачи, «рядом с которыми задачи поповско-казацкой Украины оказались узкими и устаревшими». «К концу XVII века в Московщине, по крайней мере в высших слоях общества (в низших украинцы и сейчас культурнее москалей?), сложились условия более широкой и свежей культуры, и к этой культуре с XVIII века украинцы потянулись добровольно». Говоря о влиянии русской культуры на западноукраинскую, Драгоманов замечал: «Московский ладан оказался вовсе не к добру в истории Галицкого возрождения, петербургское же окно в Европу оказало безмерные услуги даже во Львове, поскольку оно оказалось действительно проводником общечеловеческого света».

Это говорит представитель украинской элиты, уже в немалой степени европеизированной; тем более это справедливо для застойных поволжских, кавказских или среднеазиатских обществ, у которых тоже стала появляться новая элита, возникли религиозно-национальные движения. Как писал один из ведущих идеологов исламского просветительства И. Гаспринский, «провидение... делает Россию естественной посредницей между Европой и Азией, наукой и невежеством, движением и застоем». Татары, по его словам, хотели бы получать от России «не старую азиатскую, а новую европейскую монету, то есть распространение среди нас европейской науки и знаний вообще, а не простое господство и собирание податей». Становящиеся региональные элиты не без оснований видели в имперской метрополии локомотив собственной модернизации. Они не могли не осознавать возможностей, которые открывали перед ними имперское пространство и имперская мощь.

Но беда в том, что в начале века новые региональные элиты были еще слабы, неразвиты, незрелы, таким же был и их федерализм. Сползание этих элит к национализму и сепаратизму было практически неизбежным.

Семьдесят лет ускоренной модернизации советского периода, казалось бы, должны были все изменить. Мощные промышленно-городские региональные комплексы СССР восьмидесятых выглядели органическими частями единого целого, и никакие региональные элиты не могли быть однозначно заинтересованы в разрыве этого целого.

В самом деле, какие преимущества сулил распад Союза, скажем, республикам Закавказья и особенно Центральной Азии?

Модернизация в Закавказье и Средней Азии зашла достаточно далеко, чтобы вызвать к жизни средние городские слои, способные отстаивать свои интересы, связанные в основном с современными устремлениями экономической, политической и культурной жизни. Но эти слои здесь все еще были немногочисленны и неразвиты, во многом маргинальны. Их подъем происходил на общем кризисном фоне. Порожденный модернизацией внутренний кризис традиционных закавказских и среднеазиатских обществ разрастался, социокультурные силы поляризовались, их противостояние усиливалось. Все это порождало противоречивые тенденции социальной динамики.

С одной стороны, конкуренция за новые социальные статусы заставляла наиболее активные слои коренного населения перенимать многие черты образа жизни и идеологии «колонизаторов», в них быстро увеличивалось число проимперски настроенных «западников», русофилов, «коммунистов» (парадоксальным образом часто эти понятия выступали как тождественные). Они ощущали положительные стороны развития в рамках империи-Союза и стремились лишь свободнее распоряжаться плодами этого развития.

С другой же стороны, сама природа нараставшей конкуренции требовала дистанцирования, противостояния, оппозиционности по отношению к «колонизаторам». А добиться перераспределения прав и полномочий в свою пользу как внутри республик, так и в масштабах всего СССР легче, опираясь на традиционализм и этнический национализм. Кризис традиционного общества создавал для этого благоприятную почву: пробуждая защитные силы этого общества, он способствовал укреплению религиозного и культурного «фундаментализма».

Рисунки Юрия Сарафанова

Однако и слишком активное использование этого козыря было небезопасно для местных элит. Уже успев вкусить от плодов модернизации, они не были заинтересованы в отказе от ее достижений, хотели не возврата к прошлому, а большей власти и независимости в настоящем и будущем. Закавказью и Средней Азии еще только предстояло пройти многие решающие этапы модернизации, «зонтик» советской империи, несомненно, облегчал эту задачу.

Симбиоз модернизма и архаики, служивший питательной средой роста местных элит, был во многом искусственным, поддерживался сильным имперским центром. С исчезновением этой поддержки хрупкое равновесие могло нарушиться в пользу антимодернистской реакции, что чревато вытеснением, даже уничтожением новых региональных элит и приостановкой модернизации в целом.

Даже сохраняя власть в своих республиках и контроль над их экономикой, региональные элиты оказывались отрезанными от огромного пирога империи, на который они привыкли смотреть как на свой: вспомним хотя бы попытку среднеазиатских лидеров повернуть на свои земли сибирские реки. Во всех республиках Закавказья и Средней Азии сложился слой людей, ощущавших себя гражданами огромной евразийской империи и потенциально способных претендовать на любое место в ней. Им было что терять, окажись они в замкнутом пространстве небольших и бедных азиатских государств.

Не удивительно, что среднеазиатские политические элиты хотели не столько выхода из империи, сколько перераспределения в своих интересах влияния и власти внутри нее. Сепаратистские настроения в Средней Азии не были сильны, «фундаменталисты» едва ли были способны самостоятельно подвести свои республики к выходу из Союза, во всяком случае тогда, когда это произошло на самом деле. Их выход из состава СССР в 1991 году был едва ли не вынужденным, но, повторим, почти не вызвал сопротивления.

Незаинтересованность союзной элиты

Впрочем, почти не сопротивлялась распаду страны и союзная элита, которую с немалыми, правда, оговорками можно отождествить с элитой российской.

Провозглашенная Петром I империя естественно вписалась в восточноевропейское геополитическое пространство. Правда, с точки зрения европейского Запада она была уже несколько анахроничной: там складывались независимые национальные государства. Их народы, может быть, впервые в истории смогли существовать и соседствовать, не входя в обширные, иерархически организованные полиэтнические метаструктуры — империи. Решающую роль в этих переменах играл новый тип общественных, в том числе и межгосударственных связей, созданный рыночной городской экономикой.

Но на востоке Европы империя еще не была анахронизмом. Политические принципы, унаследованные от Восточной Римской империи, пока вполне соответствовали традиционному состоянию восточноевропейских обществ, по- прежнему почти исключительно аграрных и сельских.

В России такое соответствие сохранялось примерно полтора столетия после Петра I. Конечно, это не означало ни легкости расширения границ, ни особой гармонии внутри империи. Ее созидание было долгим, трудным, далеко не бескровным делом и обходилось России очень дорого. Колонизация тяжелым бременем лежала на национальной экономике, постоянно перемалывала материальные и людские ресурсы, поглощала психическую энергию нации. Но долгое время она несла имперское бремя, казалось бы, едва ли не с радостью, замечая только выгоды своего державного положения.

Какие эмоции еще столетие назад вызывало, например, завоевание Средней Азии! «Где в Азии поселится «Урус», там сейчас становится земля русскою... В будущем Азия наш исход... там наши богатства., там у нас океан». И что проку в том океане было для Ф. Достоевского? А, видите ли, «имя белого царя должно стоять превыше ханов и эмиров, превыше индейской императрицы, превыше лаже самого калифова имени. Пусть калиф, но белый царь есть царь и калифу. Вот какое убеждение надо чтобы утвердилось».

Но время шло, и уже у многих современников Достоевского так ярко выраженное им единство имперского и патриотического начал стало вызывать сомнения. Только ли выигрыш несут России ее бесконечные территориальные приобретения? Так ли уж совпадают государственно-территориальные интересы России с интересами ее граждан? Не слишком ли тяжела поступь имперского Медного Всадника для отдельной человеческой судьбы?

«Огромные пространства легко давались русскому народу, но не легко давалась ему организация этих пространств... Размеры русского государства ставили русскому народу почти непосильные задачи, держали русский народ в непомерном напряжении. И в огромном деле создания и охранения своего государства русский народ истощал свои силы»,— считал Н. Бердяев.

Понадобилось немногим более ста лет, чтобы имперский энтузиазм Достоевского сменился больным стоном А. Солженицына: «Нет у нас сил на империю...» Россия стала уставать от своей имперской роли и в конечном счете сама отделилась от Средней Азии (как, впрочем, и от других своих недавних «сестер»). За этим разрывом стояла воля значительной части российской политической, экономической и культурной элиты, которая почти всегда одновременно была и союзной элитой. Она очень легко склонилась к сепаратизму, тогда как серьезных защитников федерализма в ее рядах почти на нашлось.

Можно ли и в самом деле объяснить этот сепаратизм тем, что имперское бремя стало непосильным для России? Если и можно, то лишь отчасти. Было ведь не только бремя, были и общие выгоды — экономические, культурные, геополитические. Почему же они так мало значили для союзной элиты, не сумевшей ничего противопоставить натиску сепаратистов?

Пасынок советской модернизации

Скорее всего, это объясняется тем, что в СССР вообще не было ни союзной, ни региональных элит в современном смысле этого слова, не было средних общественных слоев, на которые такие элиты могли бы опираться. Их становления не допускала советская модель развития. Это был типичный вариант «третьего пути»: технологический модернизм сочетался с консервированием социальной архаики, служившем опорой тоталитаризма.

В самом этом исторически вынужденном сочетании изначально заложено глубокое неискоренимое противоречие. Чисто «технологическая» модернизация невозможна. Развитие промышленности, рост городов, повышение уровня образования неизбежно порождают общественные слои, ориентированные на либеральные ценности гражданского общества, правового государства, короче, на социальную модернизацию. Они враждебны тоталитаризму, опасны для него, и тоталитарное государство делало все, чтобы воспрепятствовать их консолидации.

По та же самая модернизация, как мы говорили, углубляет кризис этничности, порождая синдром антимодернизма, с потенциалом недовольства, протеста, ксенофобии. Этот потенциал умело использовался в политической игре, в борьбе с любыми попытками критики режима, либерального свободомыслия. Постоянно осуждаемый на словах этнический национализм — антипод гражданского общества — заставил с собой считаться, стал нужным, любимым детищем властей. Того же нельзя сказать о федерализме, который смело можно назвать их пасынком.

Все школьники в СССР были знакомы с «Манифестом Коммунистической партии», где говорится, что экономическая деятельность буржуазии сделала необходимой политическую централизацию, вследствие чего «независимые, связанные почти только союзными отношениями области... оказались сплоченными в одну нацию, с одним правительством, с одним законодательством, с одним национальным классовым интересом, с одной таможенной границей». Экономическую деятельность буржуазии в СССР заменила деятельность Госплана. Вся экономика, а по существу, вся страна рассматривалась как один большой завод, внутри которого, конечно, очень важна горизонтальная технологическая кооперация. Соответственно и создавалось единое на всю страну технологическое пространство. Его пронизывали дороги и трубопроводы, внутри него перемещались люди и грузы, шел обмен деятельностью.

Это технологическое пространство принято было считать экономическим. На самом же деле оно было псевдоэкономическим; оно не было пространством внутреннего рынка, на котором определяются и сталкиваются экономические интересы конкретных людей или групп людей-собственников, непосредственно зависящих от всего, что происходит в этом пространстве, и способных активно воздействовать на его состояние. Соответственно не было и массового слоя носителей федералистской идеи, стремящихся к меньшей зависимости от центра во имя большей свободы действий на внутреннем рынке, но не желающих терять этот рынок или дробить его.

Реальные советские региональные элиты, так же как и российско-союзная элита, были статусными, «номенклатурными», зависели от отношений с центром, от его благорасположения. Они чувствовали себя хорошо в рамках жесткой вертикальной пирамиды власти, типичной для всей советской системы, но мало что теряли, если, распадаясь, эта пирамида просто дробилась на подобные же фигуры меньших размеров. В малых пирамидах местные элиты оказываются ближе к новым вершинам, распад СССР означал для них повышение статуса, что для них было главным. Укрепить же свои позиции, свою власть, легитимность которой прежде освящалась союзным центром, помогала опора на все тот же этнический национализм.

Нестатусной элиты, общественных слоев, состоящих из независимых частных лиц, из собственников, опирающихся на горизонтальные, безразличные к административным границам связи, в СССР не существовало или, во всяком случае, они были намного менее развиты, ибо очень слабо были развиты сами эти связи. Но только такие слои кровно заинтересованы в федерализме и служат ему надежной опорой.

Союз республик выглядел необыкновенно прочным. Но это была прочность деревянной бочки, скрепленной снаружи железными обручами, а не прочность атома, целостность которого обеспечивается его внутренними силами. Огромные усилия и ресурсы были направлены на то, чтобы не заржавели и не ослабли внешние железные обручи, этой задаче подчинялась едва ли не вся конструкция советской мобилизационной модели развития. Но все оказалось тщетным. ибо сама эта модель была главной причиной недоразвитости куда более важных внутренних сил сцепления.

В конце концов обручи слетели, бочка рассыпалась. И дело совсем не в том что в Советском Союзе были плохие бондари. Просто ремесло бондаря и атомная физика — это не совсем одно и то же. •

РОССИЙСКИЙ КУРЬЕР

Лики древней Земли

Голубая планета летит сквозь призрачную темноту космоса. Безбрежные океаны, биосфера, созданная бесконечным разнообразием жизни,— уникальное явление.

Что сделало нашу планету такой, какая она сейчас? Почему Земля так сильно отличается от других планет Солнечной системы? Ответы на эти вопросы попытался дать академик РАЕН Олег Георгиевич Сорохтин в статье «Почему Луна не из чугуна?» в июльском номере журнала за 1994 год. В ней рассказывалось о том, как Луна сыграла роль спускового механизма, который запустил все тектонические процессы на Земле, а они в свою очередь обусловили бурную геологическую жизнь планеты и перемены ее облика. Случилось это около четырех миллиардов лет назад под действием приливной энергии Луны.

Впрочем, доктор физико-математических наук Андрей Васильевич Витязев считает, что прогрев Земли начался под воздействием падавших на нее комет, астероидов и метеоритов. (О гипотезе А. Витязева см. статью Н. Максимова «Повивальные бабки Земли», «Знание — сила», 1997 год, № 3.) Космические тела оставляли на Земле почти всю свою массу, а за счет ничтожных процентов, которые благодаря мощной ударной волне выбрасывались на многие тысячи километров вверх, и сформировалась Луна. Поэтому и в модели Андрея Витязева формирование примитивной коры Земли также связано с образованием Луны.

И Сорохтин, и Витязев разделяют ту точку зрения, что благодаря возникновению воды на Земле появились граниты, которые были включены в сложный процесс дифференциациивешества, начавшегося после массивной бомбардировки Протоземли астероидами и метеоритами. Но стоило только появиться первой гранитной выплавке, как тут же из нее образовались первые континенты, плавающие на более плотных базальтах.

Дифференцировка вещества планеты — вода — гранитные массивы — континенты — такова была изначальная цепочка причинно-следственных связей, которая обусловила начало бурной тектонической жизни Земли. Да и в дальнейшей истории планеты этот комплекс факторов определял главное — дрейф континентов и решительные перемены в состоянии биосферы.

Кстати, есть в той глубокой древности какие-то рубежи, которые еще весьма приблизительно нащупываются современной наукой. На тех рубежах уж фиксируются явления, ставшие столь характерными для более поздней планеты. Так, древнейшие известные на сегодня граниты приурочены ко времени в 3,8 миллиарда лет назад. Некоторые гранитные массивы тех давних времен существуют до сих пор. И к тому же примерно времени относится, по известным данным, возникновение жизни. Судя по последним находкам микроскопических остатков углерода, содержащегося в геологических породах на острове Акилия (у юго-западного побережья Гренландии), микроорганизмы населяли нашу планету уже 3,85 миллиарда лет назад. В то время поверхность Земли представляла собой неприветливую и однообразную пустыню с исключительно жарким климатом, где температуры достигали отметок в 70—100 градусов.

Но постепенно ситуация стала меняться и привела к первой смене декораций в многоактной драме геологической истории планеты. Картины тех событий известны слабо, и, может быть, стоит рассказать о них чуть подробнее.

По расчетам Олега Сорохтина и его соавтора и сына, доктора наук Николая Сорохтина, шел процесс выделения земного ядра. Шел катастрофически по своим масштабам и характеру. Тяжелые расплавы железа и его оксидов, стекая вглубь, к земному ядру, образовали на поверхности планеты обширный нисходящий поток. Он в свою очередь вызвал дрейф всех архейских континентов к своему центру. Так за 2,6 миллиарда лет до наших дней, на рубеже архея и раннего протерозоя, образовался первый суперконтинент — Моногея.

Примерно в это же время температура на поверхности Земли резко упала и достигла в среднем шести градусов (напомним, что сейчас температура поверхности планеты близка к пятнадцати градусам). Результатом такого резкого похолодания климата стало возникновение первого в истории Земли покровного оледенения. Масштабы его были грандиозными: в поперечнике оно простиралось по меньшей мерс на семь тысяч километров. Логично было бы предположить, что суперконтинент, покрытый столь мощной шапкой льда, располагался на полюсе Земли. Однако, судя по реконструкциям Сорохтиных, огромный суперконтинент должен был находиться на экваторе. Как же в таком случае объяснить возникновение покровного оледенения? Ведь даже прохладный климат того времени не смог бы создать такие обширные области оледенения.

На взгляд ученых, появление ледников может быть объяснено, только если допустить, что в ту пору существовали значительные участки суши с большими высотами, где и могли возникнуть высокогорные ледники.

Чтобы не утомлять читателя математическим и и физическими расчетами, скажем просто: Олегу и Николаю Сорохтиным удалось получить надежные результаты, которые свидетельствуют, что континенты в те времена поднимались действительно исключительно высоко. Огромные материки возвышались нал поверхностью океанов на три-четыре километра. Трудно себе это представить, ведь это были не отдельные пики, а большие участки суши.

Однако столь существенная высота континентов, по мнению ученых, связана не с их подъемом, а с низким положением морских бассейнов того времени. Хотя в раннем архсе глубина океанических впадин достигала глубины в один километр, тогда существовали не настоящие океаны с единым уровнем, а отдельные мелководные бассейны, которые располагались в наиболее глубоких частях таких впадин. За счет этого и была достигнута столь впечатляющая высота.

Но уже в конце архея и особенно в раннем протерозое средняя высота континентов стала сравнительно быстро снижаться до полутора километров. В то время шел довольно быстрый процесс остывания мантии, и благодаря этому началось формирование под континентальными блоками мощных и плотных литосферных плит, которые заставляли глубже погружаться «легкие» континенты. А дальнейшее снижение уровня стояния континентов происходило в среднем и позднем протерозое уже за счет повышения уровня самого океана.

И вот стоит вернуться к такому удивительному явлению, как мощные оледенения на ранних этапах геологической истории Земли. Для анализа этого явления Олег и Николай Сорохтины привлекли ранее разработанные ими модели эволюции земной атмосферы и нашли среднюю высоту расположения снеговой линии в те далекие времена. (Снеговой линией ученые называют воображаемый высотный уровень, выше которого накопление атмосферных осадков преобладает над их таянием и испарением.)

В архее атмосфера содержала огромное количество углекислоты и имела давление около 4,5 атмосфер, чем и объясняется жаркий и малоконтрастный климат той эпохи. Поэтому снеговая линия в архейской тропосфере всегда была значительно выше средней высоты континентов того времени. Именно по этой причине в архсе не могло возникнуть и не возникло оледенение любых форм.

В раннем протерозое высота континентов начала снижаться, однако стала падать средняя температура, и снеговая линия опустилась гораздо ниже архейских отметок. И тогда на суперконтиненте Моногея появился мощный ледниковый покров.

Начало оледенения Моногеи должно было очень резко и одновременно возникнуть на большей части ее территории 2,5 миллиарда лет назад. Это ледниковье, названное Гуронским,— самое раннее из всех известных нам.

К моменту окончания оледенения уже начался раскол Моногеи, и часть отколовшихся материков могла к этому времени переместиться в умеренные и высокие широты. Поэтому окончание Гуронского оледенения на разных щитах было не одновременным, а растянулось до времени 2,1 миллиарда лет назад.

Все остальные оледенения Земли в позднем рифее, венде, палеозое и позднем кайнозое могли происходить и происходили только на тех континентах, которые располагались в высоких широтах, где снеговая линия опускалась ниже уровня стояния самого континента.

Так окончилось удивительное для Земли время, в начале которого по ее поверхности еще били многочисленные тела из космоса, затем появилась вода и стали выплавляться граниты. В ужасно жарком климате появились первые микроорганизмы. (Между прочим, некоторые системы современных организмов выдают свое происхождение от тех давних времен. Подробнее об этом см. в статье И. Лалаянца «Память о преджизни», «Знание — сила», 1997 год, № 7). Легкие континенты еще не были обременены грузом мощных и плотных литосферных плит, а в океане не накопилось пока много воды. Постепенно четырехкилометровые гиганты стали «тонуть», собираясь впервые в единый континент, вода в океанах продолжала прибывать.

После распада первого суперконтинента континенты еще не раз соберутся в разных точках Земли. С момента рождения континентов на нашей планете существовало четыре единых суперконтинента: уже упоминавшаяся Моногея (2,6—2,4 миллиарда лет назад), Мегагея (1,8 миллиарда лет), Мезогея (1 миллиард лет), Пангея (200 миллионов лет назад). Через каждые восемьсот миллионов лет вес континенты будут собираться вместе, чтобы потом рассыпаться по земному шару.

Российские ученые, доктор физико-математических наук Валерий Трубицин и кандидат физико-математических наук Виталий Рыков, выяснили, что сами континенты — перекрывая вертикальные потоки или открывая им свободное пространство на поверхности планеты — управляют сложной динамикой в недрах Земли. Для сбора континентов служат нисходящие потоки в теле планеты: именно они, подобно воронке, «затягивают» вещество в глубины Земли, а вместе с тем сталкивают континенты воедино над жерлом «воронки». Но стоит континентам собраться вместе и образовать своего рода мощную пробку над воронкой, как вскоре — через двести миллионов лет — вместо нисходящего холодного потока возникает поток восходящий и горячий, который в свою очередь разбивает единый суперконтинент и разносит отдельные материки в разные стороны.

Нынешний облик Земли — результат многих перемен в ее геологической истории. Сегодняшнее состояние планеты уникально и неповторимо, так же как и все предыдущие состояния.

А начало этому было положено в архее, когда возникли первые континенты...

Никита Максимов

ТЕМА НОМЕРА ЖИЗНЬ - ИЗ ОГНЕННЫХ ГЛУБИН ОКЕАНА?

Кембриджский астроном Фред Хойл заметил, что возникновение жизни на Земле не более вероятно, чем случай, когда прошедший через свалку торнадо собирает из разрозненных деталей «Боинг-747» со стюардессой на борту, несущей бокал сухого мартини на голубой салфеточке с цифрой 40° ... Но если невероятное все-таки случилось, не лучше ли считать его вероятным и даже неизбежным? (стр. 22) Безусловно, древние «черные курильщики» — не копия их современных собратьев. Геологические процессы, затронувшие постройки Уральского палеоокеана, заметно изменили их облик и состав, (стр. 38) На грани жизни и смерти живут вестиментиферы, может быть, сотни миллионов лет. Упразднив кишки за ненадобностью... И ничего, живут себе милые черви в радиоактивной воде с ядовитыми металлами, на горячей сковородке. Они, наверное, и в аду попросили бы червей: «Сделайте потеплее»... (стр. 34).

Перед нами непростая задача: найти небольшой кусочек дна, являющийся настоящим оазисом жизни, подобно водному источнику в огромной песчаной пустыне, с той лишь разницей... (стр. 30).

Четыре цитаты из материалов, которые вам предстоит прочитать, показывают, насколько широк разброс тем, посвященных происхождению и развитию жизни на огромных океанических глубинах.

Зародившись на дне моря из взаимодействия неживого с неживым, жизнь на нашей планете потом приобрела самые разнообразные формы. По ее альма матер — «черные курильщики» с тех давних времен и до наших дней поражают своей биологической и геологической уникальностью.

Это — лишь одна из конкурирующих гипотез о происхождении жизни. Она известна меньше других, потому именно ей посвящена наша подборка.

Андрей Журавлев

От Бога или от дьявола?

Диета от А. И. Опарина

В средние века споры о происхождении жизни полыхали (в переносном, а часто и в прямом для одной из спорящих сторон смысле) по поводу ее источника: Бог или дьявол? Иными словами, сверху жизнь спущена на Землю или исторгнута из раскаленного подземного ада? Как ни странно, если отбросить благодатное и инфернальное начала, в конце двадцатого века споры о том же предмете вернулись на круги своя: занесена жизнь на Землю из космоса или имеет вполне земное происхождение и зародилась в горячих источниках, бьющих из нутра планеты?

А как же известный опаринский «первичный бульон», которым мы все наелись досыта со школьной скамьи и в котором химическая преджизнь должна была породить биологическую жизнь, доевшую этот сдобренный жирами и приправленный аминокислотами питательный отвар? Может быть, где-то в прошлом или будущем, но не на Земле жизнь и смогла бы приобрести свое первородство благодаря подобной «чечевичной похлебке», но ненадолго. Любые ресурсы проедаются намного быстрее, чем накапливаются, а раз так, то бульонное сообщество быстро бы зашло в тупик.

Да и времени для претворения подобной идеи в жизнь на Земле не было. При возрасте Земли около 4,5 миллиардов лет уже древнейшие из сохранившихся горных пород (3,8 миллиарда лет) несут в себе свидетельства жизни: шаровидные объекты, напоминающие более поздние достоверные остатки бактерий, и изотопные сигналы (высокое содержание легкого изотопа углерода по отношению к тяжелому). Поставленное в скобки выражение требует краткого пояснения. Дело в том, что одним из признаков живой материи — от бактерий до человека — является поиск более легкой жизни, поэтому в результате фотосинтеза из природного круговорота изымается именно более легкий изотоп углерода. Напомню, что фотосинтез — это процесс превращения энергии света в органические вещества, благодаря чему процветают все растительные организмы, а также поглощающие их вегетарианцы и гурманы, предпочитающие есть тех, кто потребляет других. Такое неравное расщепление в пользу легкого изотопа практически навечно запечатлевается в осадке и свидетельствует о том, что во время образования этого осадка в водной среде несомненно обитали живые организмы, способные к фотосинтезу (по крайней мере, автотрофные бактерии). Даже если этот осадок впоследствии будет основательно прокален и первичное содержание изотопов не сохранится, соотношение изотопов изменится закономерным образом. Именно такой закономерный сдвиг и был обнаружен на северо-западе Гренландии в породах возрастом 3,8 миллиарда лет.

Примерно 3,5 миллиарда лет назад — этому есть свидетельство в Австралии — на Земле уже существовала не просто жизнь, а целые сообщества организмов, хотя и состояли они из одних бактерий. Но даже если отбросить эти самые ранние ископаемые свидетельства, поскольку возможны и другие толкования тех же находок, и считать, что несомненная летопись жизни начинается только с 3,3 миллиарда лет (разнообразные бактериальные остатки в южной Африке), все равно оставшихся 1,2 миллиарда лет будет маловато для преобразования химической преджизни в биологическую жизнь.

Горячие точки

Посередине океанов проходят огромные хребты, которые поэтому называются срединно-океаническими, а вдоль хребтов тянутся рифтовые долины. Эти долины и являются теми линиями напряжения, по которым происходит сначала раскол, а потом и раздвигание материков, а точнее плит. (Например, Азия состоит из нескольких, ведущих каждая свой образ жизни плит. Индия до сих пор не успокоилась и упрямо прет в прочую Азию, от чего у той лезут вверх Гималаи.) Если бы Христофор Колумб отплыл на поиски Индии в наши дни, ему бы пришлось преодолеть на пять—десять метров больше, прежде чем его впередсмотрящий заметил бы острова Америки. Примерно на столько же увеличился бы путь Тура Хейердала на Кон- Тики, хотя со времени путешествия Колумба прошло пятьсот лет, а Хейердал ставил свой опыт всего пятьдесят лет назад, поскольку Срединно-Тихоокеанский рифт раздвигается быстрее Срединно-Атлантического.

В рифтовых долинах магма (с температурой около 1200 °С) поднимается к поверхности коры и подводит тепло Земли. В свою очередь, морская вода по многочисленным трещинам просачивается в глубину коры (до 15 километров) и выносится обратно на поверхность, уже будучи нагретой и обогащенной различными минеральными веществами, особенно металлами, сульфатами и сульфидами. Места, где изливаются такие горячие растворы, называются гидротермами. Гидрос и терма — греческие слова, обозначающие воду и теплый источник соответственно. У нас эти слова привились благодаря гидроэлектростанции и термам (римским баням). Известное латинское изречение «Иди ты в терму?» — перешло в русский язык как «Иди ты в баню?» Подобно тому как римская терма подразделялась на фригидариум (холодную баню), тепидариум (теплую) и калдариум (горячую), вокрут гидротерм существуют разные по температуре зоны, которые населены организмами, приспособленными к различным температурным условиям. Объединяет их сбщий источник питания (раствор гидротермы) и чувствительность к теплу. Например, креветки, плавающие вблизи гидротерм, видят только инфракрасные волны. Если порыв придонного течения случайно отнесет их от источника пищи, они не погибнут, а найдут ближайшую излучающую тепло, а следовательно, и инфракрасные лучи гидротерму.

Открытие в середине семидесятых разнообразных и обильных сообществ организмов на огромных глубинах вначале было встречено с недоверием. До того времени считалось, что отсутствие света, огромные давления и голодный паек (основные питательные ресурсы океана сосредоточены в верхних его двухстах метрах) не способствуют развитию на океаническом дне многочисленных животных. Оказалось, что эти неожиданные сообщества из-за отсутствия энергии света используют энергию сульфидов, а основу самих сообществ составляют не фотосинтезирующие бактерии и растения, а хемосинтезирующие серные бактерии. Благодаря симбиозу с такими бактериями животным (различным червям и моллюскам) удается не только осваивать столь глубоко неприветливые условия, но и хорошо прибавлять в весе. Разумеется, принялись искать следы подобных источников жизни в ископаемой летописи и нашли, причем довольно древних.

Аппарат «Мир» около «черного курильщика». Все подводные фотографии, которыми иллюстрирована подборка, любезно предоставлены Лабораторией глубинных обитаемых аппаратов Института океанологии под руководством Анатолия Сагалевича.

Почти сразу появилась мысль: а не могли ли подобные альтернативные источники энергии породить жизнь на Земле? Не могли, сказали свое веское слово скептики, пряча за расчеты температур свои скептические ухмылки: слишком высока температура, и сложные органические вещества будут разлагаться, так и не слившись во что- нибудь еще более сложное.

Могут и породят, ответили практики и подтвердили свое слово практическим делом. А дело в том, что самые жизнеопределяющие события не всегда происходят в самых горячих точках. Согласно гипотезе немецкого ученого Гюнтера Вехтершойзера, вблизи умеренно горячих источников выпадает сернистое железо (серный колчедан, или пирит). Пирит внешне напоминает золото (что часто вводит в искушение местное население при виде геолога, отбирающего образцы этого минерала). Во время роста кристаллов пирит обеспечивает значительную, по меркам микромира, положительно заряженную поверхность, на которой (польстившиеся на столь редкое в наше нелегкое время положительное явление) органические молекулы с многочисленными отрицательно заряженными группами связываются и образуют студенистую сульфидно-железную мембрану. Эта гипотеза была подтверждена опытным путем в лаборатории британского исследователя Майкла Рассела, где искусственно были выращены пиритовые шарики и трубки, напоминающие ископаемые минеральные образования трехсотмиллионолетней давности.

Древнейшие из сульфидных гидротерм, известных также благодаря темным султанам горячей воды (взвесь пирита) как «черные курильщики», найдены пока только в девонских отложениях (около четырехсот миллионов лет возрастом), и тектоника плит вместе со всеми сопутствующими явлениями начала действовать на Земле не сразу, однако изучение Марса и Венеры показало, что раскалывание коры но рифтовому типу могло предшествовать настоящему движению материков.

Итак, сульфидные холмы могли появиться на Земле в халдейскую эру (более 3,8 миллиардов лет назад) в кислотных, обогащенных железом водах, хотя не обязательно морских, а тем более океанических. Сульфидно-железные мембраны, образующиеся на поверхности раздела гидротермального раствора и морской воды, могли послужить затравкой для появления первых самовоспроизводящихся телец, поскольку такие мембраны образуют пузырьки, которые растут благодаря гидротермальной инфляции (то есть надуванию, не правда ли, понятный смысл знакомого слова?), но могут и «размножаться» (почковаться), когда возникает необходимость выравнивания осмотического давления. Интересно, что, в отличие от настоящих «черных курильщиков», такая система способна к длительному существованию.

На этой и следующей страницах - кристаллы глинистого минерала галлуазита, выпавшие из раствора, образовавшегося в порах выветриваемой породы.

Обратный отсчет

В этой гипотезе есть одно слабое место: определенный, но не доказанный строго химический состав атмосферы и гидросферы. Однако различного рода мембраны и кристаллические решетки вполне могли сыграть роль катализатора, ускорившего переход от химической преджизни к биологическим организмам.

Бывший палеонтолог Сергей Голубев, исходя из закономерностей биоминерализации (рост скелета и таких малоприятных образований, как камни в почках и соли в суставах), предположил: если запустить процесс биоминерализации в обратном направлении, то получится модель происхождения жизни на минеральных матрицах. Многие закономерности в строении живых организмов, такие, как генетический код, симметрия жгутика у жгутиковых клеток, удвоение центриолей при делении клетки и рост скелета, фактически унаследованы от минеральных кристаллов Такими кристаллами, по Голубеву, могли быть карбонаты и фосфаты кальция, а также кристаллический кремнезем.

Однако, по современным представлениям, все земные фосфаты сами имеют биогенное происхождение. То же верно для большинства карбонатов кальция. Образуется порочный круг: то ли структуры организмов закодированы кристаллической решеткой, то ли строение определенных кристаллов всего лишь уподобилось образу создавших их организмов.

Наиболее простую и вместе с тем, пожалуй, самую первую модель минеральных проорганизмов предложил А. Кэрнс-Смит. Исходя из предпосылки, что главной составляющей жизни как процесса служит передача информации (именно для этого существуют гены), он рассудил, что первыми организмами должно было быть нечто, напоминающее гены, и притом достаточно обычное. Суть же генов заключается в том, чтобы способствовать воспроизведению своего собственного строения, при этом постоянно и сходным образом изменяться (мутировать) и, меняясь, сохранять уже накопленные свойства во всем их разнообразии.

Объектами, способными на все это, и являются многие минералы, в том числе одни из самых распространенных и древнейших на Земле — глинистые минералы (слоистые силикаты). Дело в том, что слойки этих минералов представляют собой мозаику из мелких доменов, каждый из которых несет упорядоченную, но по-своему, систему атомов. Поскольку реальные кристаллы всегда имеют дефекты, домены слойка, возникающего в процессе роста кристалла, «считывают» эту дефектную ведомость и передают се дальше. (Не удивительно, что на этом же простейшем способе передачи информации зиждется весь успех современной «чиповой» компьютерной техники, а центры по производству микросхем прозваны «силиконовыми долинами».) Процесс ускоряется, если в нем в качестве катализаторов задействованы небольшие органические молекулы. Например, аминокислоты, которые способствуют растворимости ионов металлов, или полифосфаты, которые, склеиваясь с глинами, меняют их физические свойства. Особенно важно то, что органические молекулы могут влиять на форму и размеры неорганических кристаллов. В свою очередь, «полимерное» строение глинистых минералов будет способствовать полимеризации органических молекул, со временем создавая все более сложные полимеры. В результате получаем предшествующий живому организму организм неживой.

Таким образом, участие минеральных кристаллов приводит к закономерному возникновению жизни, и весь путь от неживых организмов до появления живых хранилищ генов может быть весьма коротким (в геологическом масштабе времени, конечно), то есть осуществимым на Земле. Даже если предположить, что живые организмы возникли на Земле около четырех миллиардов лет назад (они вряд ли могли появиться ранее ввиду неблагоприятных условий), оставшихся полумиллиарда лет для «кристаллизации» неживых организмов вполне достаточно.

Могут ли верхи?

Другая попытка разрешить проблему нехватки рабочего времени увела исследователей за пределы планеты. В принципе такой подход не может считаться решением проблемы происхождения жизни, так как вновь необходимо соображать, как же она возникла там? Тем не менее уже в начале века, когда еще не подозревали, насколько древняя земная жизнь, шведский физхимик Сванте Аррениус выдвинул гипотезу «панспермии», согласно которой вся Вселенная наполнена семенами жизни. Крах же прежних гипотез земного происхождения жизни привел известного создателя двойной спирали Френсиса Крика даже к развертыванию гипотезы «направленной панспермии» (специальной миссии), которая саморазвилась в народном сознании в идею «пришельцев» . Особенно бурно эта идея прогрессировала последние лет двадцать.

Майкл Крайтон в своем менее известном фантастическом романе «Штамм «Андромеда» рассчитал вероятности соприкосновения с инопланетными формами жизни различного уровня организации. На каждого припарковавшего в неположенном месте свою тарелку гуманоида мы должны встречать 39 многоклеточных с развитой нервной системой (например, лемовских курдлей с планеты НЦ), 70 сложных многоклеточных, не обладающих развитой нервной системой (например, марсианских пиявок Стругацких), 970 простых многоклеточных и 3920 простейших и т. д. А теперь, читатель, приготовьтесь узнать суровую правду. Приготовились? Вспомните, сколько людей за последнее время воочию видели гуманоидов. Помножьте теперь это число на количество всех других инопланетных форм жизни. Теперь вы поняли, что на Земле уже давно нет ничего своего живого. Ну что, скажите, земного есть во всех этих грибах и политиках? Более того, нас осталось двое среди всех этих гуманоидов, причем в себе-то я не сомневаюсь.

Метеориты действительно содержат большое разнообразие органических веществ — нуклеотидные основания, органические кислоты, в том числе и аминокислоты,— а в кометах обнаружены предшественники органических молекул. Даже пыль, рассеянная в межзвездном пространстве, на семьдесят пять процентов состоит из органических молекул, среди которых попадаются такие сложные образования, как этанол (этиловый спирт). Причем количество последнего превышает массу Земли. (Да, именно так!) Но на внеземных объектах органические вещества представлены равными количествами правых и левых изомеров, тогда как все молекулы живых организмов являются либо правыми, либо левыми изомерами.

И тут на Землю просыпался дождь метеоритов с внеземными микроорганизмами. Первыми, следуя по пути, преодоленному фантастической литературой, прибыли предки Аэлиты и уэлсовских осьминогов, прихватив заодно куски марсианской породы. Их марсианское происхождение установлено по газовым пузырькам, навсегда застывшим в остекленевших включениях: газ оказался идентичен атмосфере красной планеты. Однако все новое — это, как известно, хорошо забытое старое. Первые результаты исследования марсианских реликвий были опубликованы уже десять лет назад. Оказалось, что порода содержит стабильные изотопы углерода в пропорции, заставляющей подозревать существование на Марсе (конечно, несколько миллиардов лет назад) фотосинтеза. Теперь же нам, хотя и не вполне убедительно, предъявляют на опознание останки тех, кто этот фотосинтез осуществлял. По-прежнему не исключена возможность земного или внеземного, но земной жизнью засорения этих камней (бактерии и споры грибов уносятся от поверхности Земли на 77 километров).

В принципе возможно, что и за пределами Земли жизнь легко могла выкристаллизоваться, причем неоднократно. Однако проблема в том, что все эти возможности — независимо от того, реализовались они или нет,— отнюдь не свидетельствуют в пользу «панспермии» и любого переноса жизни в готовом виде с планеты на планету. Электромагнитное — особенно ультрафиолетовое — излучение Солнца, солнечная и космическая корпускулярная радиация (в первую очередь ядра гелия и протоны), сильная разреженность (вакуум с давлением менее 10 ¹⁴ паскалей) и крайне низкие температуры, приближающиеся к абсолютному нулю (2—4° К), практически исключают длительное путешествие чего-либо живого на Землю или, наоборот, с Земли в иные галактики. Более вероятным, однако, представляется внеземной синтез некоторых органических молекул, который в условиях космоса может проходить более интенсивно, и перенесение их в готовом виде на Землю.

Комета Галлея. 15 мая 1910 года

Очень краткое заключение

Кембриджский астроном Фред Хойл не так давно заметил, что возникновение жизни на Земле не более вероятно, чем случай, когда прошедший через свалку торнадо собирает из разрозненных деталей «Боинг-747» со стюардессой на борту, несущей бокал сухого мартини на голубой салфеточке с цифрой 40°. Прошло совсем немного времени, и мы видим, что возможностей для возникновения жизни на Земле (с поправкой на прошедшее время) по-прежнему гораздо больше, чем где-либо еще. (За рамками этой статьи остались более традиционные взгляды на это явление, тоже обретшие новую почву.) Если невероятное все-таки случилось, не лучше ли считать его вероятным и даже неизбежным?

Рене Магрит. «Послание Земле»

Анатолий Сагалевин

Путешествие в царство черных дымов Воспоминания командира экипажа глубоководного аппарата

«Глубина 3710 метров. Сели на дно, на склон лавовой постройки. Сейчас определим наши координаты И начнем поиск гидротермы»,— эти слова я передаю по подводной гидроакустической связи, в просторечье — по подводному телефону. В ответ слышу короткое «понял, работайте». Это ответ с поверхности океана, с борта научно-исследовательского судна (НИС) «Академик Мстислав Келдыш».

В глубоководном обитаемом аппарате «МИР-1» — экипаж: научный наблюдатель геолог Георгий Черкашев, борт-инженер Анатолий Благодарев и я, командир. Перед нами непростая задача: найти небольшой кусочек дна, являющийся настоящим оазисом жизни, подобно водному источнику в огромной песчаной пустыне, с той лишь разницей, что пустыня представлена здесь бескрайними просторами океана, а сам оазис находится под его водной толщей на дне, на глубине около четырех километров. На этом крохотном участке дна происходят совершенно необыкновенные вещи: из жерл толстых труб извергается настоящий черный дым, стремительным потоком поднимающийся на несколько десятков метров над поверхностью дна.

Сегодня у нас шестнадцатое погружение аппаратов «МИР», возможно, последнее в данной экспедиции, но мы так и не нашли гидротермальное поле в предыдущих пятнадцати. Можно сказать, что наше погружение — последний шанс... А ведь это первая научная экспедиция с аппаратами «МИР», которые прошли приемные испытания в декабре 1987 года, а сейчас, в марте 1988 года, приносят первые научные данные. И, конечно же, все в ожидании чего-то необычного...

А пока идем вверх по склону небольшого холма, сложенного причудливыми формами лавовых излияний: шарообразными лавами разного диаметра, длинными трубами, разветвляющимися на множество более мелких трубок,— такие формы расплавленная лава принимает при извержении и остывании в результате контакта с холодной придонной водой. Миновали вершину этого небольшого вулканчика. «Пока никаких признаков,— говорит Георгий,— неужели опять не найдем?»

Спускаемся по склону лавовой постройки в ложбину. «Стой»,— говорит Георгий. На фоне осадка оранжевого цвета наблюдаем базальты, покрытые густым зеленым налетом. Этот налет соединений меди говорит о том, что, возможно, гидротермальный источник недалеко. А вот и первый вестник гидротермали — небольшой угорь, который, приветливо вильнув хвостом, пошел вверх по склону, приглашая нас следовать за ним в теплые воды. Медленно движемся вверх по склону, на котором уже нет массивных базальтовых шаров и труб; их сменил мягкий осадок с желтой, оранжевой, Красной, багряной окраской, на котором находятся небольшие сульфидные постройки, напоминающие маленькие башенки высотой 30—40 сантиметров. А вот и теплая вода, просачивающаяся сквозь осадок и устремляющаяся вверх. Здесь, на глубине 3700 метров, тоже «журчат ручьи», но только вода струится не вниз по склону, как на суше, а вверх, поскольку она теплее и легче придонной холодной воды. Нас уже как будто несет вверх по склону, словно мы плывем по волнам этого струящегося донного ручья, играющего всеми цветами радуги в лучах светильников подводного аппарата. Увеличивается количество маленьких белых актиний, гурьбой снуют проворные угри, величаво ступая, движется оранжевый краб. Датчик температуры за бортом показывает уже +8,5°С, тогда как обычная температура на этой глубине около нуля градусов. Появляются .отдельные креветки размером три-четыре сантиметра, затем количество их постепенно увеличивается до десятка, до нескольких десятков...

И наконец, вот оно — то, ради чего мы сюда стремились: первый черный дымок, просачивающийся сквозь осадок на вершинке маленького холмика. Вывожу манипулятор и обрушиваю вершину холмика. Черный дым устремляется вверх стремительным потоком, заслоняя видимость из иллюминаторов. Аппарат погружается во тьму, несмотря на то, что внешние светильники включены. По-видимому, мы разрушили преграду, удерживающую «черный дым» под уютной коркой осадка. Проходим немного вперед, выходим из кромешной тьмы и упираемся в склон, сплошь покрытый креветками, колышущимися, как ковер, сотканный из этих необычных живых существ. Черные дымы пробиваются сквозь эти живые покрытия, создавая совершенно необычную картину какого-то буйства, переплетения креветок и дымов. Все настолько динамично и непривычно для человеческого глаза, что создается впечатление сплошного движения: все дымит, колышется, ползает, плавает. Даже не верится, что все это происходит на глубине 3700 метров.

Поросший различными организмами «черный курильщик»

Прошел уже час, как мы вышли на это необычное место, но пока никаких действий не предпринимали: в состоянии эйфории прильнули к иллюминаторам и, не отрываясь, наблюдаем за всем тем, что происходит вокруг. Лишь Анатолий Благоларев щелкает тумблерами и кнопками, фиксируя все происходящее на видеомагнитофон и на фотопленку. Да, будет что посмотреть нашим коллегам на борту судна, когда мы поднимемся на поверхность!

Вывожу манипулятор и пытаюсь отобрать образны сульфидов, но здесь полиметаллическая руда совсем свежая и горячая, а потому крошится в стальной клешне манипулятора, но все же часть попадает в бункер Позже из разных мест на вершине холма мы наберем полный бункер разноцветных образцов, которые после всплытия заиграют на солнце, как драгоценные камни... А пока беру в манипулятор сачок и пытаюсь загрести с поверхности дна образцы животных. Немедленно креветки поднимаются со дна и образуют вокруг аппарата густую живую массу. «Настоящий креветочный суп вокруг», — говорит Анатолий Благодарен. Заворачиваю сетку вокруг рамки сачка и укладываю его в бункер. Позже на поверхности мой друг биолог Лев Москалев скажет: «Поймали двадцать экземпляров креветок! Немного, но и не мало!» Затем добавит: «Эти специальные гидротермальные креветки имеют название римикарис. Они совсем не похожи на те, которые мы употребляем с пивом, к тому же пахнут сероводородом». В 1991 и 1994 годах мы снова будем работать здесь и наберем сотни креветок, поднимем еще два принципиально новых для науки вида, но эти первые двадцать были очень важны.

Аппарат «Мир» перед погружением

Манипулятор «Мир» в работе

Подвсплываем немного вверх, продвигаемся вперед и наталкиваемся на сплошную дымовую завесу. Это — вершина холма, где расположено несколько труб, из которых вырывается под большим давлением черный дым. Беру в манипулятор длинную металлическую трубу, в которой находится датчик температуры, и подношу ее к жерлу одной из труб. На табло монитора высвечивается +338 ^СС. Здесь нужно быть аккуратным. Ведь если дымовая струя прямо из трубы попадет на пластиковый иллюминатор, он может расплавиться. Спустя несколько часов, уже на поверхности, мы обнаружим, что ограждение левого бокового двигателя аппарата, сделанное из твердого пластика, по-настоящему обожжено и частично превратилось в настоящий уголь. Значит, где-то боком задели горячую струю дыма.

Смотрю на часы: два часа ночи. С поверхности мы ушли в 10 часов утра и до сих пор даже не вспомнили о еде, которая лежит под нашими лежаками. Лишь периодически поступают запросы с «Келдыша»: «МИР-2», как дела?», на что следует краткий ответ Анатолия Благодарева; «Работаем». Осталось отобрать несколько проб волы и взвеси прямо из «курильщика», да произвести измерения на разных расстояниях от него. После этого можно всплывать.

Выполнив последние операции на дне, подвсплываем, подходим к одной из труб, размещаем нашу измерительную систему над ее жерлом и начинаем всплытие очень медленно, работая боковыми двигателями, развернутыми вертикально, на малых оборотах. На экране монитора видно, как быстро изменяется температура по мере всплытия и удаления от источника. Вот уже вода стала совсем прозрачной. и температура больше практически не меняется, остановившись на отметке 1,4 °С.

Вот и закончилось мое первое погружение на настоящее действующее гидротермальное поле. Конечно, впечатления превзойти все ожидания. Впереди предстоит еще много погружений в различных гидротермальных районах океана, но это первое навсегда останется в памяти.

Кир Несис

Черви — это вам не что-нибудь!

Черви — фу! Что хорошего можно рассказать о каком-то червяке?

А вот и можно! Я хочу рассказать вам о двух Червях. Именно так, с большой буквы. О червях, которые заслуживают уважения. Потому что они запросто умеют делать то, что нам с вами — слабо! Но сначала — короткое предуведомление. Оно называется:

Жизнь, для которой не нужно солнца

Вся жизнь на планете Земля, от горных вершин до глубочайших океанических впадин, основана на продукции зеленых растений, деревьев, трав, мхов и водорослей, включая мельчайшие планктонные организмы. Потому что именно они используют солнечный свет для создания органического вещества. Так считалось до 15 февраля 1977 года. В тот день американские океанографы на обитаемом подводном аппарате «Алвин» открыли у экватора на востоке Тихого океана в глубоких трещинах молодой (новорожденной!) земной коры, в рифтовой долине срединно-океанического хребта на глубине около 2500 метров богатейшие — десятки килограммов живого веса на квадратном метре — сообщества живых организмов, никак не зависящих от зеленых растений и солнечного света. Основа их жизнедеятельности — сероводород, ядовитый газ, выделяющийся из земных недр. Он выходит на поверхность дна со струями горячей воды, температура которой достигает 250—400° и даже 450°С. С кипятком и сероводородом изливаются соли железа, цинка, меди и других металлов — настоящая жидкая руда. Смешиваясь с холодной океанической водой, соли оседают и образуют «каминные трубы», из которых валит густой черный дым — взвесь сульфида железа. Эти «черные курильщики» растут вверх с фантастической скоростью, по нескольку сантиметров в сутки. Там- то — на них и вокруг них — и существуют необыкновенные сообщества животных. Ныне они открыты во многих местах Тихого, Индийского, Атлантического и, кажется, даже Северного Ледовитого океанов, и всякая новая экспедиция с подводными аппаратами — американскими, российскими, французскими, японскими — приносит новые открытия. Вот я и расскажу о двух червях из этих оазисов жизни в мире без солнца — о вестиментиферах-рифтиях и «помпейских червях» — альвинеллах.

Кишки как ненужный пережиток

Рифтия (название — от рифтовой долины) — один из родов вестиментифер. Родов этих много и все они живут либо на горячих гидротермальных излияниях, либо на холодных метановых высачиваниях на океанском дне на глубинах чаще всего 1—3 километра. Живут вестиментиферы крупными колониями из сотен и тысяч особей. Рифтия — самая крупная из вестиментифер. Это здоровенный червь, длиной до полугора метров при толщине 3,5— 4 сантиметра, живущий в прочной белой трубке, до 3 метров в длину. Рифтия свободно двигается в трубке вверх и вниз. Выдвинулась вверх — раскрыла на «груди» пару выступов, похожих на крылья, которыми можно опираться на край трубки, и выставила над трубкой роскошный султан ярко- алых (гемоглобин в крови!) щупалец. Прополз мимо хищный краб — сразу все султаны исчезли, рифтии втянулись в трубки и закрыли вход специальной крышечкой.

Вестиментиферы — особый тип животных. Черви, конечно, но высокоорганизованные. Многие ученые считают их даже отдаленными родственниками хордовых животных (а к хордовым принадлежим и мы с вами). Все у них есть — и кровеносная система, и нервная, и выделительная, только вот пищеварительной нет. Совсем! Ни рта, ни кишечника, ни заднего прохода. Рот и кишка появляются только у личинки, НО ЛИШЬ на очень короткое время. Основную часть тела червя, у взрослых животных до 80 процентов его длины, занимает специальный орган — трофосома (в переводе — питающее тело), состоящая из множества специальных хорошо снабжаемых кровью клеток, в которых живут симбиотические бактерии. Они окисляют сероводород и поставляют рифтии органические вещества, которые и служат ей пищей.

Жизнь, конечно, спокойная и сытная. Но не простая. Кислород и сероводород сосуществовать не могут, ведь кислород окисляет сероводород. В восстановленном состоянии ион серы богат энергией химической связи, и эту энергию может использовать бактерия для построения своего тела, а избыток отдать рифтии. Но если кислород морской воды окислит сероводород, энергия будет потеряна впустую. Значит, рифтия должна жить точно на границе кислородной и сероводородной зон, в воде не горячей (там нет кислорода), не холодной (нет сероводорода), а тепленькой, градусов этак до 23. Но сероводород — яд, отравляющий нервную систему (спросите у жителей Астрахани!), как же доставить его внутрь тела, к бактериям, не отравившись? Вестиментиферы нашли выход — они поручили переносить ион серы в неприкосновенном восстановленном виде ... знаете, чему? Гемоглобину! Аккуратно «засунутый» внутрь молекулы гемоглобина ион серы переправляется с кровью от жабр к бактериям, не окислившись, но и не повреждаявнутренних органов рифтии.

Активность гидротермальных источников продолжается недолго, несколько лет, максимум пару десятилетий. Потом они затухают и остывают. Для рифтий это смерть. Ослабел источник горячей воды — рифтии погибли от голода. А если усилился? Значит, сварятся заживо. Уйти им некуда, они же могут двигаться только внутри трубки.

Но ведь на срединном I хребте не единственный горячий источник, один затухает, а где-нибудь нслодалеку в то же время усиливается другой. Личинки вестиментифер дрейфуют с придонными течениями, пока не найдут теплого местечка. Запас желтка в их теле достаточен, чтобы несколько недель прожить без пищи. На новом месте они оседают и начинают расти. В апреле 1991 года юго- западнее Мексики на дне океана произошло излияние лавы и процветающий оазис рифтий погиб. С «Алвина» видели лишь «барбекю из трубчатых червей». Через неполных три года, в декабре 1993 года, на этом же месте рос такой густой и высокий «луг» взрослых и вполне половозрелых рифтий, что исследователи не смогли отыскать в нем собственную метку, оставленную на дне вскоре после излияния. Вот так, на грани жизни и смерти, живут вестиментиферы, может быть, сотни миллионов лет. Упразднив кишки за ненадобностью.

Некоторые любят погорячее

«Помпейский червь» — альвинелла (в честь подводного аппарата «Алвин», а он назван в честь своего конструктора Эла Вайна, на мягкий знак можно не обращать внимания, в английском языке его все равно нет!) — многощетинковый червь довольно обычного вида, длиной до 20 сантиметров. Живет в белой кожистой трубке, но может вылезать из нее и немного ползать или плавать вокруг, например, если нужно спастись от хищного краба, а потом снова влезть в трубку или построить новую. Но вот ГДЕ они живут! А живут альвинеллы на наружных стенках «каминных труб», через которые изливается горячий, насыщенный солями тяжелых металлов раствор глубинных вод с температурой 250—400 °С и выше против 1,7—2,0° в окружающей воде. Если раствор холоднее 40—50°, альвинеллы там уже не селятся.

Но может быть, трубка — нечто вроде скафандра, в котором пожарники лезут в самое пламя? Да нет, не очепъ-то. Когда датчик температуры аккуратно вводили внутрь трубок, он показал у переднего конца 20— 45°, а на 2—3 сантиметра глубже — от 40—50 до 70— 80°. Пилоты и наблюдатели «Алвина»> видели, как один вспугнутый аппаратом червь выскочил из трубки и несколько минут крутился вокруг датчика, показывавшего температуру 105 °С, а потом спокойно влез обратно в трубку. Впрочем, обычно температура воды непосредственно вблизи тела альвинелл не превышает 40—50°. Но и это немало, ведь на суше (в пустыне) и в горячих пресноводных источниках ни одно живое существо, кроме бактерий, не может переносить температуру больше 50—65°.

Зачем альвинеллам столь горячая жизнь? Да по той же причине, что и рифтиям.

Колония вестиментифер на «черном курильщике»

Альвинеллы тоже живут в симбиозе с бактериями, окисляющими сероводород Только они обитают не внутри тела, а снаружи, на спинной поверхности червя, где образуется сплошной войлок нитчатых бактерий, а также на внутренней поверхности трубок. Впрочем, и пищеварительный тракт у альвинелл вполне хорошо развит. Только гемоглобина у них нет, стало быть, потребность в кислороде невелика, и они могут жить поближе к источнику сероводорода, где погорячее. Для бактерий там тоже лучше. А окисление сероводорода происходит прямо на теле альвинелл. Весь червь покрыт золотистыми зернышками самородной серы. Потому- то и назван «помпейским».

Близкий родственник альвинеллы — паральвилелла, или «серный червь», также живет на «черных курильщиках», но не строит трубок и не выращивает на собственной спине бактерий, а питается такими же, но свободно живущими бактериями, их остатками и растворенным в воде органическим веществом. Вместо трубки «серный червь» одевает себя слизистым чехлом. Это даже удобнее, к чехлу прилипают и бактерии, и частицы серы, и соли металлов. Стоит только сбросить чехол — яды обезврежены. Слизистые чехлики «серных червей» часто сплошным покровом одевают стенки «каминных труб» с температурой до 300 градусов, где никакие другие макроскопические животные не выдерживают. Но мере того как «каминная труба» растет кверху, черви переползают все выше, постоянно держась головой к источнику кипятка. Так безопаснее, ведь иногда между головой червя и отверстием трубы, откуда изливается кипяток, не более 2 сантиметров!

Горячий флюид несет не только сероводород и соли тяжелых металлов, но и радиоактивный газ радон. Радон и сам не подарок, но среди продуктов его распада есть полоний-210, очень мощный альфа-излучатель. По расчету, паральвинелла получает в среднем за год дозу в 200 бэр (биологических эквивалентов рентгена), в сорок раз больше предельной дозы, которую по новым нормам человек, не работающий с радиацией, может получить за всю жизнь. И ничего, живут себе милые черви в радиоактивном воде с ядовитыми металлами, на горячей сковородке. Они, верно, и в аду попросили б чертей: «Сделайте потеплее»...

Теперь, надеюсь, вы поняли: черви — это вам не что-нибудь!

Виктор Зайков

«Черные курильщики» Уральского палеоокеана

«Черные курильщики/» В устьях подводных горячих источников найдены невиданные ранее организмы! Эти вести в свое время взволновали не только участников морских экспедиций. Геологи, изучающие медные месторождения в складчатых поясах на континентах, тогда же задались целью найти такие же уникумы. Мне с коллегами посчастливилось выявить самые древние «курильщики», существовавшие в Уральском палеоокеане триста пятьдесят — пятьсот миллионов лет назад.

Уроки морской геологии

Правы оказались ученые, которые предсказывали существование в Мировом океане рудных провинций с крупными месторождениями меди, цинка, золота и других металлов.

Нельзя не отметить романтический дух первооткрывательства в научных публикациях об океанских рудах. Похоже, ученые соревновались не только в открытии новых рудных полей, но и в их образных названиях: «Венский лес», «Поле рождественских елок», «Рыжая леди», «Сахарная голова», «Сад цветной капусты». К началу текущего десятилетия обнаружено около ста «черных курильщиков». Самый высокий из них (94 метра) — сульфидный холм Бент-Хилл в подводном хребте Хуан-де- Фука близ тихоокеанского побережья Канады.

Сейчас «курильщики» выявлены в различных океанических структурах: рифтах срединно-океанических хребтов, рифтах, разделяющих или окаймляющих островные дуги,— так называемых междуговых и задуговых бассейнах (рисунок 1).

Остатки же рудных холмов прошлых эпох выявлены были на Кипре и в Омане, где возраст их порядка ста пятидесяти миллионов лет. Позднее гидротермальная фауна с возрастом триста миллионов лет была обнаружена в Ирландии. Но вот вопрос: на каком же этапе геологической истории Земли возникли гидротермальные оазисы?

Благоприятными объектами для поисков древних построек стали медно-цинковые месторождения Урала. Они сформировались триста пятьдесят — пятьсот миллионов лет назад и образуют гигантский рудный пояс длиной почти две тысячи километров. Особенно велика концентрация месторождений на Южном Урале, и, кроме того, рудные залежи здесь не деформированы и часто имеют первозданный вид.

Поясню значение геологических терминов, без которых дальше не обойтись. Исторически сложилось, что медноцинковые месторождения в палеоокеанических структурах складчатых поясов называются колчеданными, так как состоят из минералов колчеданного семейства — сульфидов (сернистых соединении меди, цинка, железа). Скопления руд на океаническом дне стали называть залежами массивных сульфидов, попросту — сульфидными рудами. Так что в статье приходится оперировать в зависимости от ситуации двумя этими терминами, которые являются синонимами.

Изучая Сибайское месторождение в Башкортостане, московский исследователь Аркадий Жабин показал, что первоначально колчеданные залежи имели холмообразную форму. Оставался один шаг, чтобы доказать сходство этого месторождения с «черными курильщиками».

Но поиски древних «черных курильщиков» оказались отнюдь не простыми. Многие маститые геологи ставили под сомнение саму постановку этой задачи. Они утверждали, а многие утверждают и сейчас, что Уральский складчатый пояс сформировался внутри континента. Стало быть, ни о каком палеоокеане не может идти речь. Оки говорили, что медные месторождения Урала — гигантские объекты с сотнями миллионов тонн сульфидной руды и на два- три порядка превышают по масштабу «черных курильщиков». И они по-своему были правы, так как к началу дискуссии в первой половине восьмидесятых годов в океанах были выявлены постройки высотой лишь несколько метров. Они подчеркивали, что уральские месторождения залегают примущественно в иных геологических структурах, чем сульфидные руды в океанах. И здесь они были нравы, так как в океанах к тому времени сульфидные руды были обнаружены только в срединно-океанических хребтах, а на континентах рудоносными являлись древние островные дуги.

Приходилось возражать, что наука пока знает очень мало об океанских глубинах и следует ожидать новых открытии в океанах и на их окраинах. И, безусловно, необходимо было ответить оппонентам на другие их веские замечания.

Уральский палеоокеан — полигон исследований

Рис. I. Реконструкция фрагмента окраины Уральского палеоокеана

С момента открытия «черных курильщиков» и гидротермальных оазисов в 1977 году прошло всего два года, когда на Южном Урале начала работать палеоокеанологическая экспедиция. Это была первая экспедиция такого рода в мире, организованная Институтом океанологии АН СССР и Ильменским заповедником Уральского научного центра. Главой экспедиции был Лев Павлович Зоненшайн — талантливый ученый с огромным опытом исследований и континентальных, и океанических структур. Вместе с директором Ильменского заповедника Виктором Коротеевым он сумел создать творческий коллектив из специалистов разного профиля и разной геологической судьбы. Одни свою жизнь посвятили морской геологии, другие — изучению древних вулканических пород и руд складчатых поясов. Взаимопонимание между этими крыльями коллектива складывалось поначалу непросто. Постепенно, используя опыт друг друга, мы нашли золотую середину.

Экспедиция начала работать, как говорится, не на пустом месте. К тому времени уже было доказано сходство некоторых уральских пород с корой океанического тина, была издана «Тектоническая карта Урала», базирующаяся на концепции новой глобальной тектоники. Но были не ясны размеры и география древнего океанического бассейна, соотношение геологических событий на этом огромном пространстве.

Три года кропотливых маршрутов и жарких дискуссий морских и континентальных геологов привели к весомым результатам — была воссоздана история Уральского палеоокеана. Реконструкции показали, что океан имел ширину около двух тысяч километров и обрамлялся островными дугами и окраинными морями. Раскрытие его началось около пятисот миллионов лет назад и завершилось спустя сто пятьдесят миллионов лет при столкновении Восточно- Европейского и Сибирского континентов.

Рассматривая геологическую историю Уральского палеоокеана, мы неоднократно обсуждали вопрос: как доказать существование в палеозое на Урале «черных курильщиков» и гидротермальных оазисов? Была составлена программа исследований этих уникальных геологических явлении и создана специальная лаборатория, в которую вошли несколько молодых специалистов. Моим главным помощником стал Валерий Масленников, человек творческий и одержимый геологией.

Нашими рабочими лабораториями были карьеры, в которых добывались медно-цинковые руды, и кернохранилища геологоразведочных партий, в которых сосредоточен керн тысяч (!) буровых скважин. Никакой романтики! Карьеры наполнены шумом гигантских машин, грохотом экскаваторов, пылью взрывов. А кернохранилигца внешне вообще унылы и сонны — это ряды сотен ящиков с цилиндрическими столбиками горных пород, поднятых из скважин. В зной и слякоть тяжелые ящики нужно расставить, описать керн, отобрать многие пробы и образцы. Только после многолетней работы сложилась внятная картина событий, происходивших миллионы лет назад на морском дне. И нельзя не вспомнить добрым словом специалистов из рудников и геологоразведочных партий, которые нам помогали в работе, чьими первичными материалами мы пользовались.

Много забот принесло нам определение древней фауны из гидротермальных оазисов, уж очень необычна эта группа организмов. Однако совместно с биологом Алексеем Кузнецовым из Института океанологии РАН задача все- таки была решена.

Но, как снежный ком, возникли новые проблемы, решение которых требовало больших средств. Выручили нас Российский фонд фундаментальных исследований и Международный научный фонд Сороса, поддержавшие два наших научных проекта. Обоснованию проектов способствовало то, что на колчеданном месторождении Яман-Касы в Оренбургской области была недавно открыта самая древняя в мире гидротермальная фауна. Это вызвало большой интерес специалистов не только России, но и зарубежных стран.

В каменных волнах былых океанов

Прежде всего возник вопрос: где искать «черных курильщиков» и сопутствующую фауну? Анализ геологических данных привел к выводу, что сначала следует выделить рудоносные гидротермальные поля. Этот термин еще не получил широкого распространения среди геологов, изучающих складчатые пояса. Да и в морской геологии он лишь недавно начал использоваться для обозначения участков, где изливаются горячие источники. Выделить такие поля в каменных волнах былых океанов — очень сложная задача. Ее решение требует знаний о распространении в геологическом пространстве гидротермальных отложений и продуктов их разрушения.

С первыми у нас особых проблем не было. Мы знали, что в устьях высокотемпературных источников отлагаются сульфидные руды, а вблизи менее горячих — кремнистожелезистые породы, сходные с яшмами. Но с продуктами разрушения гидротермальных отложений пришлось много поработать, чтобы установить их признаки. Особенно трудными для определения оказались продукты подводного окисления колчеданных руд. Сначала потребовалось установить, что такой процесс вообще шел на морском дне Десятки скважин и уступов в карьерах пришлось изучить, прежде чем мы доказали этот факт.

С помощью компьютерной технологии Олег Теленков и Валерий Масленников разработали способы, позволяющие распознавать продукты подводного окисления. Оказалось, что они выделяются повышенным содержанием фосфора, меди, цинка, золота. Как покажу дальше, это заключение имеет большое практическое значение.

Обобщив данные о геологическом строении палеогидротермальных полей, мы выяснили пути и условия их формирования. Первое условие — проницаемые зоны, по которым магма и гидротермальные растворы поступали на морское дно. Главными структурами такого типа были локальные рифты-раздвиги, по которым блоки земной коры расступались, давая путь глубинному материалу. В результате раздвигов формировались линейные впадины, в которых сосредоточены гирлянды вулканических куполов.

Второе условие — присутствие под вулканами долгоживущих магматических очагов, энергией которых морские воды нагревались, где они обогащались глубинными флюидами и превращались в рудоносные растворы. Конечно, это очень упрощенная схема, но главное здесь отражено: эффективность взаимодействия морской воды и магмы.

Третье условие — благоприятный рельеф, позволяющий концентрироваться гидротермальным растворам и не дающий им рассеиваться в толще морской воды. Когда борта рифтов крутые и имеют высоту сотни метров, такое условие соблюдается.

И наконец, палеогидротермальные поля должны быть сохранены в каменной летописи. Для этого нужно, чтобы они были засыпаны морскими осадками или залиты лавами, а в последующие эпохи не стали ареной глубинного магматизма.

Трубчатые микроорганизмы в оксидно-железистых породах месторождений Яман-Касы.

Стебли сульфидизированных вестиментифер в рудах Сибайского «черного курильщика» (диаметр стеблей 1—2 сантиметра)

«Черные курильщики»

Читатель помнит, что выше я упоминал колчеданное месторождение Яман-Касы. Этот уникальный объект мы изучали вместе со специалистами из Института геологии рудных месторождений, петрографии, минералогии и геохимии. Когда совместную статью пора было сдавать в печать, возникла дискуссия о названии. Причиной разногласий стал термин «черные курильщики». Наши осторожные коллеги настаивали на менее экзотическом определении типа «месторождения». Правы ли мы, что отстояли этот термин, судите сами.

Детальные реконструкции показали, что залежь Яман- Касы была холмом с двумя вершинами, на которых обнаружены фрагменты сульфидных труб. К этим поднятиям приурочены остатки гидротермальной фауны. Руды Яман- Касы сходны с отложениями современных «черных курильщиков». Сходно и строение труб и каналов, по которым поступали рудоносные растворы.

Месторождение Яман-Касы оказалось достаточно простым для реконструкций из-за своей компактности и хорошей сохранности рудной залежи. В других местах нам удалось найти сложные образования — двойные, групповые и многоярусные постройки. Некоторые из них пока не обнаружены в океанах, так как там наблюдениям доступна лишь верхняя часть сооружений.

Фото 1

Безусловно, древние «черные курильшики» — не копия их современных собратьев. Геологические процессы, затронувшие постройки Уральского палеоокеана, заметно изменили их облик и состав. Из-за подводного «выветривания» и окисления руд они обычно превращены в пологие холмы или полностью разрушены. Оказывали на них разрушительное действие и лавовые потоки, которые сметали вершины построек, или внедрение магмы из глубины. Оба явления пока не установлены в современных океанах, но только пока.

Процессы, изменившие древние уральские «курильщики», сказались, в частности, на судьбе благородных металлов. Нам удалось установить на месторождениях Молодежном и Таш-Тау горизонты с содержанием золота и серебра на один-два порядка более высоким, чем в первичных рудах. Геохимические особенности сближают «черные курильщики» Урала с сульфидными постройками в некоторых областях Меланезии в юго-западной части Тихого океана, которым свойственны высокие концентрации золота и серебра.

Схема размещения «черных курильщиков» в структурах Уральского палеоокеана: 1 — Уральский рудный пояс и положение исследованного района; 2 — палеоостровные дуги; 3 — междуговые и задуговые бассейны; 4 — фрагменты Сакмарского окраинного моря;

Реконструкция бистрома № 2 месторождения Яман-Касы

Фауна древних «курильщиков»

Безусловно, особую привлекательность «черным курильщикам» придают находки весьма своеобразной фауны, характерной для гидротермальных оазисов. Даже во времена, когда сравнение колчеданных месторождений и сульфидных руд океана ставилось под большое сомнение, сведения о такой фауне заставляли задуматься самых недоверчивых оппонентов. Поэтому изучению остатков ископаемых организмов мы придавали большое значение.

Сейчас реликты подобной фауны найдены на нескольких месторождениях Урала, но эталонными объектами стали Яман-Касы и Сибай. Наиболее сложной задачей оказались сборы остатков, вскрываемых при добыче сульфидных руд. Промедление в несколько дней — и уникальные образцы безвозвратно потеряны, так как вместе с рядовой рудой отправляются на переработку Но мы рассказали специалистам рудников о значении древней органики для науки и получили деятельных помощников.

Значимыми для определения истоков жизни у гидротермальных источников стали , остатки фауны месторождения Яман-Касы силурийского возраста (420 миллионов лет). Эти остатки изучены в трех биостромах — постройках, целиком сложенных организмами. Невооруженным глазом видны четыре главных вида животных: древние трубчатые вестиментиферы и альвинеллиды, брахиоподы и одностворчатые раковины Часть вестиментифер, трубки которых достигают в диаметре четырех-пяти сантиметров, сходны с современными гигантскими рифтиями восточной части Тихого океана (фото 1).

5 — фрагменты микроконтинентов; 6 — поперечные разломы, отделяющие сегменты островоздужной системы, 7 — Главный уральский разлом; 8 — «черные курильщики» с пригидротермальной фауной; 9 — скопления «черных курильщиков» и продуктов их разрушения.

Изучая остатки организмов, мы имели в виду еще один важный вопрос: сохранились ли реликты бактерий в сульфидизированных тканях, можно ли увидеть признаки бактериального хемосинтеза? Нам повезло, если уместно так сказать о научных исследованиях. В стенках трубок вестиментифер среди сульфидов обнаружены ветвистые агрегаты диаметром несколько микрон, сложенные кварцем и карбонатами. Эти агрегаты аналогичны нитчатым бактериям. Мало того, в оксидно-железистых породах выявлены клубки размером двадцать-тридцать микрон и трубчатые микроорганизмы. Но не все наши коллеги верят в то, что следы бактерий могли сохраниться в течение миллионов лет, и впереди нас ждут серьезные дискуссии.

Как оценить то, что нам удалось сделать? Для этого пришлось сравнить полученные результаты с достижениями коллег по другим рудным районам. Оказалось, что на примере палеоокеанических структур Урала создана наиболее полная для колчеданоносных провинций мира картина распространения «черных курильщиков» и гидротермальных оазисов. Удивительно, что в одном регионе выявлены постройки разного возраста (силур и девон) и в разной геодинамической позиции (островные дуги, задуговые бассейны, окраинные моря). Этим открыта новая возможность для анализа эволюции минералообразования и гидротермальных экосистем Мирового океана в палеозое.

Изучение «черных курильщиков» дало очень интересный материал по стадиям их жизни. Наряду с простыми холмами обнаружены двойные и групповые постройки, многоярусные гиганты.

Очень интересны уральские «черные курильщики» как колыбели жизни на глубоководных участках океанического дна. Выявленные здесь остатки древних организмов дают биологам новые сведения о стадиях заселения мировой системы рифтов. Совершенно четко определилась потребность монографического, эталонного описания этих организмов. Такие работы начаты со специалистами из Института океанологии (Москва) и Музея естественной истории (Лондон). Требуют пристального изучения и реликты нитчатых бактерий. Для этого необходимы тонкие биохимические, изотопные, минералогические исследования окаменевших организмов. Только на этой основе мы можем получить правильную реконструкцию процессов палеозойского хемосинтеза.

Словом, даже спустя сотни миллионов лет вокруг уже потухших «черных курильщиков» все еще продолжает кипеть жизнь. •

ФОКУС

Оспа, враг индейцев

Вирус европейской оспы в XVI веке уничтожил целую развитую цивилизацию в Южной Америке, не щадя и население Северной Америка Однако последней повезло больше: Север оказался затронутым меньше, чем Юг. Почему?

«Болезнь бушевала среди нас, убивая все новых и новых людей,— вспоминали выжившие старейшины ацтеков в XVI веке.— Она покрывала язвами и болячками лицо, руки и все тело». Всего за два месяца десятки тысяч людей заболели оспой, которую в тропическую Мексику завезли испанские корабли в 1520 году. После высадки испанцев болезнь начала стремительно распространяться.

История с печальными последствиями эпидемии европейской болезни на Американском континенте известна довольно давно, и большинство ее исследователей сходились в том, что болезнь ползла на юг с той же скоростью, что и на север: с какой стати вирусу выбирать предпочтительные стороны света? Однако в последние годы возникли подозрения, что на север оспа шла гораздо менее охотно, чем на юг.

Для нас с вами, живущих в другом полушарии, распространение эпидемии по Американскому континенту полтысячелетия назад — дело достаточно абстрактное и малоувлекательное, но для самих американцев это важно. Их историки полагали, что именно вирус европейской оспы уничтожил целую развитую цивилизацию, а писатели толковали об ушедшем золотом веке Северной Америки со множеством процветающих городов. Так что же там было и почему север оказался здоровее юга?

Известный американский этноисторик Генри Доббинс из Корнельского университета считает, что эпидемия 1520 года была поистине катастрофическим событием. В своей популярной книге об аборигенах Америки он пишет, что болезнь начала свой путь вскоре после высадки испанцев на островах Карибского моря. Через столетие после этого болезнь, пришедшая из Старого Света, захватила все западное полушарие и уничтожила примерно сотню миллионов его коренных обитателей. По мнению Доббинса, это была самая страшная эпидемия за все время существования рода человеческого.

Но несомненных археологических доказательств этой трагедии XVI века нет. Оспа не оставляет следов на костях человеческого скелета, а большинство остатков поселений того времени дает весьма расплывчатое представление о числе их обитателей. Однако нашелся энтузиаст, профессор антропологии из университета Пенсильвании Дин Сноу, который решил найти доказательства. По его мнению, на юге действительно болезнь двигалась стремительно и империя инков погибла от оспы, а вот на севере у болезни как-то не заладилось.

Два разных взгляда на движение болезни приводят к совершенно различным выводам: Доббинс считает, что в XVI веке на север от Центральной Америки жили 18 миллионов человек и почти всех скосила оспа, а по оценке Сноу, там было не более двух миллионов человек. Из двух этих цифр следуют разные сценарии развития общества: социологи считают, что политическая сложность возникает непосредственно из плотности населения: более высокая плотность порождает и более развитую политическую жизнь. Если прав Доббинс, то у коренных жителей Северной Америки должно было быть немало крупных городов, но их нет, есть лишь одно поселение, приближающееся по своим масштабам к городскому уровню. Если же прав Сноу, то почему болезнь шла на север гораздо медленнее?

Сноу достаточно случайно вступил в столь глобальную дискуссию. В восьмидесятые годы он изучал историю индейцев могауков, живших к югу и востоку от озера Онтарио и присоединившихся в свое время к союзу ирокезов. Собирая сведения о жизни этого племени, Сноу пришел к выводу, что можно отслеживать изменения их численности. Ему повезло, и он отыскал записи двух европейцев, которые составили в XVIII веке подробные планы трех деревень могауков и переписали их обитателей. Оказалось, что вокруг каждого очага обычно собиралось по две семьи и в каждой было в среднем по пять членов. Эти цифры дали Сноу необходимый ключ дли подсчета по числу деревень численности их обитателей. Он стал пересчитывать очаги и датировать уголь из них радиоуглеродным методом. Кроме того, Сноу установил, что в деревнях на одного жителя приходилось около двадцати квадратных метров «жилой площади» и эта цифра постоянна для разных деревень.

Но нельзя же раскопать все деревни до одной! Сноу понимал это и начал искать иные доказательства. Оказалось, что современные крестьяне с удовольствием используют найденную утварь древних могауков и расположение древних деревень можно устанавливать по наличию старинных горшков и даже их осколков без всяких расколок.

Собрав все сведения воедино, Сноу рассчитал, как менялось число индейцев племени могауков с 1400 до 1776 года. Результаты просто потрясли его: никакого катастрофического вымирания в XVI веке, предсказанного Доббинсом, не было — могауки за это столетие удвоили свою численность. Рост продолжался до 1634 года, более чем через век после высадки европейцев в заливе Святого Лаврентия. А в 1634 году две трети индейцев погибли от какой-то болезни, скорее всего от оспы. Сноу пишет, что уверен в этом на девяносто девять процентов.

И все же почему болезнь шла по Северной Америке так долго? По мнению Сиоу, это произошло из-за того, что в те годы люди заселяли Американский континент совсем не так плотно, как сейчас, и между крупными городами были большие пустые пространства, именно они стали заслоном на пути эпидемии. Еще одна причина в том, что Северную Америку осваивали в основном датчане, англичане и французы. Для датчан это была коммерция, для англичан — военное мероприятие, а одинокие французы отправлялись за океан искать приключений и спутниц жизни, поэтому на их кораблях было очень мало детей, а ведь оспа — детская болезнь! Тот, кто выжил после нее в детстве, приобретал иммунитет на всю жизнь.

Испанские корабли с начала XVI века несли на Карибски с острова, во Флориду и Мексику целые семьи и оспу в детской крови. Датские и английские корабли стали перевозить семьи лишь в тридцатые годы следующего, XVII века. Похоже, что все концы сходятся, по компетентному мнению профессора Сноу, естественно. Но многие с ним не согласны.

Упомянутый выше профессор Доббинс считает, что Сноу просто не раскопал большинства поселений индейцев, поэтому он их и не досчитывает. Энн Раменовски из университета в Нью-Мексико полагает, что датировка радиоуглеродным методом ненадежна и на нес нельзя полагаться.

А вот Гэри Варрик, археолог из Онтарио, провел исследование, аналогичное тому, что сделал Сноу, для других членов союза ирокезов - племени гуронов. Его данные полностью подтверждают выводы Сноу: никаких обширных эпидемий до 1634 года не было, пока в Квебек не прибыл французский корабль с тридцатью французскими детишками на борту.

Большинство исследователей сегодня считают, что получено надежное доказательство эпидемии оспы в северной части Американского континента в XVII, а не в XVI веке, при этом население севера Америки было в XVI веке совсем не так обильно, как предсказывал профессор Доббинс.

Встает следующий вопрос: почему на юге жило гораздо больше людей, чем на севере. По мнению Сноу, это связано с возникновением земледелия: на севере оно началось всего тысячу лет назад. Мексиканцы и перуанцы «стартовали» гораздо раньше.

Вот к каким глобальным пересмотрам исторических событий может привести простое уточнение того, в каком году разразилась эпидемия оспы на Американском континенте.

По материалам зарубежной печати подготовил Александр СЕМЕНОВ

ПРЕДЧУВСТВИЕ «БОЛЬШОГО СЛОМА»

Фейерверк открытий в космосе, не иссякающий последние годы, заставил серьезно задуматься астрономов. Что это — коллекция необычных фактов, которые рано или поздно займут свое место в уже построенной картине Вселенной? Или — нешуточные намеки на пересмотр этой картины? «Пока я не обещаю вам решения всех загадок»,— заявляет автор статьи.

Владимир Сурдин

Проста ли структура Вселенной?

Говорят, наука раздвигает наши горизонты: физика — вглубь, астрономия — вдаль, прочие науки — в других направлениях. А достаточно ли резво они это делают? Отрабатывают ли, так сказать, вложенные в них средства?

Как видим из диаграммы, за прошедшие четыре столетия роста современной науки астрономия и физика раздвинули масштабы нашего мира соответственно в 10¹⁸ и 10¹³ раз. На мой взгляд, это вполне окупило затраченные на них средства. И любопытно вот что: хотя каждый раз, переходя к новым масштабам явлений, ученые ожидают, что картина упростится (в этом и заключается смысл науки), этим ожиданиям не суждено сбыться. Видно, не зря писал классик, что «электрон так же неисчерпаем, как атом».

Впрочем, нет, разумеется, не «так же». Сравните между собой Таблицу элементарных частил, Справочник по биохимии и Курс внегалактической астрономии, чтобы понять: ни на самых малых, ни на самых больших масштабах мира не наблюдается такой сложности явлений, как на масштабах промежуточных, характерных для биосферы. Молекула ДНК — это покруче какой-нибудь звезды или протона.

И все же приятно, что наука неисчерпаема (или пока не исчерпана) в расширении своих горизонтов, и за каждым из них нам открывается нечто новое и любопытное. Вот таким открытиям и посвящен наш рассказ — о структуре мира в больших масштабах.

А что такое структура?

Структура — это прежде всего неоднородность. О какой структуре можно говорить, если среда совершенно однородна? Слава Богу, мы живем в неоднородном мире, что ясно без доказательств. Но насколько он неоднороден в различных пространственных масштабах, а значит, насколько сложна может быть в этих масштабах его структура?

Тут, конечно, нужно уточнить: неоднородность чего нас интересует. Если рассматривать тело человека, то плотность его весьма однородна — в каждой точке около одного грамма на кубический сантиметр. Но молекулярный и атомный состав весьма различен, с точки зрения астронома — безумно сложен. Внутри планет на масштабах в километры плотность меняется меиее чем на порядок, но минеральный состав различается очень сильно (хотя это уже не ДНК). Химическая неоднородность живых существ и планет — это результат работы электрических сил. Но стоит нам покинуть планету, как определяющими становятся силы гравитации, которым безразлична природа атомов. Мир в больших масштабах весьма однороден химически. Главным критерием его неоднородности становятся плотность вещества и характер его движения. Чем меньше перепад плотности вещества, тем более оно однородно, тем проще его структура.

Собственно, задачей астрономии и, в частности, космологии, как раз и является выяснение пространственного распределения и движения тел. А сверхзадачей — объяснения обнаруженных фактов.

<Четырехглазый» телескоп Европейской южной обсерватории на горе Серро Паранал (Чили) скоро начнет изучать структуру космических объектов на южном небе.

Сложная организация Вселенной проявляется в нашем сложном движении в ней: Земля обращается вокруг Солнца, Солнце — вокруг центра Галактики, а Галактика плывет в море реликтового излучения, заполняющего Вселенную с момента Большого взрыва. Поэтому на карте неба, показывающей распределение температуры реликтового излучения по данным американского спутника СОВЕ, ясно виден эффект нашего движения: более теплое (голубой цвет) излучение приходит с одного направления на небе, а более холодное (красный цвет) — с противоположного. Эффект Доплера позволяет измерить и скорость этого движения: 600 километров в секунду.

Звездные потоки

Далеко не всегда структура видна сразу. Ведь она может быть выражена не в пространственном распределении объектов, а в их движении. Давайте проделаем простой опыт: наполним водой большую банку, поставим ее на стол и будем смотреть сквозь стекло на воду. При этом мы ничего интересного не увидим — всюду одинаковая вода и никакой структуры. Но стоит бросить в банку несколько кристалликов марганцовки (для окраски воды) и вот мы уже видим сложнейшие потоки и вихри! Мы видим структуру движения.

Упорядоченное движение может рассказать о системе не меньше, чем упорядоченное в пространстве распределение ее вещества. Для примера возьмем нашу Галактику. Сна, как все спиральные галактики, состоит из двух компонентов — плоского вращающегося диска и окружающего его сферического гало. Диск олицетворяет тончайшую организацию материи, проявляющуюся в замысловатом спиральном узоре, а гало в этом смысле никогда не привлекало к себе внимания: кроме роста плотности к центру, никакой структуры в нем не видно. Это сильно затрудняет расшифровку истории гало и Галактики в целом: нет структуры — нет информации.

Однако, исследуя в 1993 году небольшую область гало, астрономы Гринвичской обсерватории (Великобритания) и университета Мак-Мастер (Канада) обратили внимание на странный звездный поток: из 879 звезд, скорости которых были измерены, 18 звезд летят с одинаковой скоростью в одном направлении. Вероятность случайного совпадения — менее одного процента. Очевидно, что все эти звезды принадлежат одной группе, то есть родились когда-то в одном месте и движутся теперь по близким галактическим орбитам. Разумеется, не все члены этого звездного потока, удаленного от нас на тридцать тысяч световых лет, доступны наблюдению, а лишь самые яркие звезды-гиганты. Всего в потоке должны быть тысячи звезд. Ясно, что не так давно они составляли единое плотное скопление, которое неожиданно оказалось разорвано гравитацией Галактики. Значит, скопление попало к нам извне и не было готово к такому приему.

По данным спутника СОВЕ, выявились и мелкие неоднородности в температуре реликтового излучения, отмеченные на этих картах галактических полушарий неба цветом. Они отражают самые древние структурные особенности Вселенной, появившиеся еще 15 миллиардов лет назад.

Кстати, этот ноток не единственный: за прошедшие три года в гало Галактики обнаружено несколько химико- кинематических групп звезд и даже звездных скоплений. Их тоже можно назвать «потоками» по причине довольно высокой однородности членов в каждой группе. Были выделены потоки, движущиеся как в сторону вращения Галактики, так и против. Среди далеких от центра Галактики шаровых скоплений и карликовых галактик-спутников было выделено несколько семейств, лежащих вблизи определенных больших кругов небесной сферы, проходящих через центр Галактики. Одно из семейств звездных скоплений (Паломар 12, Терзян 7, Рупрехт 106, Арп 2) явно моложе остальных объектов гало.

Отрадно, что столь важные результаты были получены в ходе рутинной работы по определению химического состава и скоростей движения звезд и звездных скоплений. Стоило накопиться «критической массе» измерений, чтобы казавшееся однородным население гало «распалось» на потоки, а это имеет глубокий космогонический смысл.

Естественно, напрашивается мысль о том, что каждое из семейств звезд и скоплений принадлежало некогда небольшой галактике-спутнику типа Магеллановых Облаков, которые были захвачены нашей Галактикой и разрушились, образовав ее гало. Вокруг нашей звездной системы движется более десятка таких спутников; некоторые из них уже находятся в опасной близости к центру Галактики.

И ситуация эта не уникальна: в мире галактик большие регулярно поедают мелких. И воспоминания об этом галактическом каннибализме значительно дольше сохраняются в структуре движения звезд, чем в их видимом распределении на небе. Вспомните банку с водой: наливая в нее воду стаканами, вы создавали большую галактику из малых. На первый взгляд, вода быстро успокоилась и забыла о своей прошлой принадлежности отдельным стаканам. Но капля чернил или кристаллик марганцовки без труда укажет вам пути отдельных потоков, которые еще долго будут циркулировать в банке самостоятельно.

Рассуждая о структуре Галактики, астрономы обычно имеют в виду ее звездное население. Разумеется, есть в Галактике и незвездное вещество: межзвездные газовые облака, планеты, космические лучи, фотоны, магнитные поля. Но их суммарная масса не превосходит пяти процентов от массы звезд. Мелочь Но есть проблема, уже не первое десятилетие возмущающая спокойствие астрономов,— проблема скрытой массы.

На следующем развороте: структура звездных коллективов закладывается при их рождении в облаках межзвездного газа. На изображении этого космического облака, полученном космическим телескопом Хаббла, места формирования звезд видны как короткие «щупальцы», выходящие из облака.

После рождения звезды сами начинают влиять на структуру окружающей межзвездной среды В этой области звездообразования в созвездии Киль турбулентная структура газа указывает на его сильное взаимодействие с молодыми звездами.

Спиральная галактика Мессье Лоо (NGC4J2I) расположена в скоплении галактик Virgo. Различимы сразу несколько уровней организации: концентрация звезд к центру, разделение диска на спиральные рукава, а самих рукавов — на отдельные звездно-газовые комплексы.

Скрытая масса

Речь идет о том, что притяжение многих галактик оказывается гораздо сильнее, чем если бы просто суммировалось притяжение всех входящих в них звезд. Очевидно, что помимо звезд в галактиках присутствует какое-то невидимое вещество, которого намного больше. Что это за вещество, как оно распределено в разных галактиках и во всех ли галактиках оно есть — этого пока никто не знает.

Чтобы заметить присутствие скрытой массы, необходимо измерить силу притяжения галактики. Это делают, определяя скорость движения звезд на периферии галактики: чем больше скорость, тем сильнее должно быть притяжение галактики, чтобы удержать звезды от разлета. Однако отдельные звезды видны только в ближайших к нам и подобных нашей спиральных галактиках. Поэтому до сих пор не исследованными на наличие скрытой массы оставались многие эллиптические галактики и среди них наиболее величественные — гигантские эллиптические галактики, в десятки и сотни раз превышающие по массе наш Млечный Путь. Рядом с нами таких галактик нет. Обычно они расположены в центрах больших скоплении галактик и «царствуют» там, окруженные свитой менее массивных звездных систем.

Недавно международной группе астрономов удалось провести рекордное наблюдение гигантской эллиптической галактики NGC 1399 в скоплении галактик, удаленном от нас на расстояниепятьдесят миллионов световых лет в направлении южного созвездия Печь Используя прекрасные возможности Телескопа Новой Технологии (NT I) с диаметром зеркала 3,5 метра в обсерватории Ла-Силла в Чили, они получили спектры тридцати семи планетарных туманностей, расположенных на периферии галактики. Планетарные туманности — это сферические газовые оболочки, сброшенные старыми звездами. В их спектре присутствуют яркие линии излучения простых химических элементов — кислорода, азота и других,— по положению которых, опираясь на эффект Доплера, можно измерять скорости движения туманностей.

Преодолев немало технических трудностей, связанных с получением спектров столь далеких и слабых объектов, астрономы определили скорости туманностей и вычислили массу галактики: она оказалась в десять раз больше, чем суммарная масса всех ее звезд! Следовательно, девяносто процентов массы этой гигантской системы остаются для нас невидимыми. Эго очень любопытно само по себе — из чего же на девяносто процентов состоит галактика? Если таковы же свойства всех подобных систем, то придется сделать весьма важный вывод: средняя плотность Вселенной больше критической, то есть в ней достаточно вещества (неизвестного пока вида), чгобы гравитация остановила в будущем расширение Вселенной и сменила его на сжатие. Впрочем, вывод о будущем Вселенной — вещь «архисерьезная» и требует неоднократной проверки.

Шар ли Солнце?..

Пока да, но вполне возможно, что в будущем оно потеряет свою совершенную симметричную форму и станет похожим на яйцо. К такому выводу пришли астрономы из Италии и Южной Африки, анализируя изображения звезд, полученные при помощи космического телескопа Хаббл. Оказалось, что есть овальные звезды, которые сжимаются и расширяются с периодом около года.

Марио Латтанцани из обсерватории в Турине исследовал звезду VI в созвездии Гидры и звезду R в созвездии Леонид. Обе расположены на расстоянии около четырехсот световых лет от нас. Телескоп Хаббл как бы «проезжал» своим зеркалом сверху вниз по звезде, а потом — справа налево. Оказалось, что продольная ось звезды — девятьсот миллионов миль, а поперечная — всего восемьсот (миля — около полутора километров). Пока непонятна причина такой асимметрии. Может, звезды пульсируют по-разному в разные стороны, а может, на ннх есть темные пятна, которые с такого далекого расстояния воспринимаются как сокращение размера. Во всяком случае, если открытие подтвердится, то через несколько миллиардов лет и наше Солнце может вполне стать овальным.

Фонтаны антивещества

Используя данные CGRO (Compton gamma ray observatory), американские ученые обнаружили два облака антиматерии в нашей Галактике. Точнее, даже не облака, а фонтаны горячего газа, в котором очень много положительных электронов — позитронов. Откуда они берутся, пока не ясно, но предполагают, что их рождение может быть связано с образованием звезд в центре Галактики, неподалеку от черной дыры.

«Это похоже на находку новой комнаты в доме, где вы жили с детства,— считает Чарльз Дермер из Вашингтонской исследовательской лаборатории.— И эта комната не иустая, там есть «нечто», выбрасывающее фонтаны горячего газа с антиматерией. Абсолютно не ясен механизм процесса — вот что делает открытие поистине революционным».

Комптоновская обсерватория была запущена в 1991 году при помощи американского космического «челнока». Она регистрирует небесные излучения в гамма-лучах. Когда позитроны наталкиваются на обычные электроны, они аннигилируют — превращаются в два фотона строго определенной энергии. Их- то и заметили приборы на спутнике. Астрономы давно предполагали, что падение вещества на черную дыру приводит к выбросу из нее мощной струн газа, но вот откуда там антивещество?..

Будущее Вселенной

Что такое галактика для всей Вселенной? Пустячок. Уж если измерять среднюю плотность мира, то зачерпывая сразу большими кусками, например, целыми скоплениями галактик. А измерить массу скопления в принципе несложно: чем быстрее движутся в нем галактики, тем больше масса скопления. Скорости галактик (вдоль луча зрения) измеряют известным способом — по изменению длины волны спектральных линий за счет эффекта Доплера. Кстати, именно так шестьдесят лет назад Хаббл открыл закон расширения Вселенной: красное смещение линий в спектрах галактик оказалось пропорционально расстоянию до них. Из этого следует, что скорость удаления галактик друг от друга пропорциональна их взаимному расстоянию.

Однако позже этот закон пришлось уточнить: не все галактики подчиняются закону Хаббла, а только те, которые не связаны взаимным тяготением. Если же несколько галактик расположены рядом и образуют скопление, то онн не теряют связи друг с другом и их взаимное расстояние почти не меняется; но само скопление, подчиняясь закону Хаббла, удаляется от других таких же скоплений. Судьба Вселенной зависит от того, достаточно ли велика масса скоплений галактик, чтобы их взаимное притяжение со временем затормозило расширение Вселенной и повернуло бы этот процесс вспять.

До недавних пор данные о движении и массе скоплений галактик накапливались медленно, даже с помощью крупнейших телескопов мира. Ведь для регистрации спектра далекой галактики требуются часы непрерывного наблюдения.

Для ускорения работы астрономы придумали прибор, похожий на осьминога: его щупальца-световоды, протягиваясь к изображениям галактик в фокусе телескопа, собирают их свет на щели спектрографа. Множество изображений выстраивается в ряд, и их спектры получаются одновременно, за одну экспозицию. Эффективность работы телескопа возросла во столько раз, сколько «щупальцев» у «осьминога», а их много — у некоторых приборов более сотни! Один из этих «оптических осьминогов» — многоканальный спектрограф ОРТОPUS — работает в Южной европейской обсерватории в Чили. Недавно за 35 ночей наблюдений с его помощью были измерены лучевые скорости более чем 5600 галактик в ста скоплениях. Это столько же, сколько было измерено за всю предыдущую историю астрономии.

Новые данные позволили изучить движение галактик в 128 скоплениях, удаленных от нас вплоть до одного миллиарда световых лет. Оказалось, что для восьмидесяти скоплений эти данные настолько полны, что позволяют надежно определить массу скоплений и принадлежность к ним конкретных галактик. Вопрос о принадлежности галактики к тому или иному скоплению довольно сложен. Того факта, что галактика видна на фоне скопления, еще не достаточно, чтобы отнести ее к данной группировке. Нужно убедиться, что и расстояние до нее соответствует расстоянию до скопления. Но чем больше галактик изучено, тем проще и надежнее решается проблема их кластеризации, то есть объединения в группы.

Сорок лет назад американский астроном Джордж Абель, глядя на фотографии неба, выделил «на глаз» несколько тысяч скоплений галактик. Все эти годы специалистов преследовало сомнение — насколько реальны эти скопления: не являются ли некоторые из них случайными флуктуациями видимого распределения галактик на небе. Теперь, на основе пространственного распределения галактик, удалось заключить, что по крайней мере девяносто процентов скоплений Абеля — это реальные скопления галактик, а не «духи». Однако около четверти изученных галактик не входят в скопления, а населяют маленькие группы или даже живут одиноко в пространстве между скоплениями.

А как обстоит дело со средней плотностью Вселенной? Вычисленная по результатам этой работы, она оказалась меньше критического значения. Значит, в будущем расширение Вселенной не прекратится?

Независимо это подтверждается другим результатом данной работы: оказалось, что богатые газом спиральные галактики предпочитают располагаться вдали от центров скоплений и при этом движутся интенсивнее, чем населяющие внутреннюю часть скоплений эллиптические галактики. Создается впечатление, что многие спиральные системы еще ни разу не пересекли ядро скопления и, следовательно, что сами скопления динамически молоды и их формирование еще не завершилось. Это согласуется с тем, что масса скоплений и средняя плотность Вселенной невелики: в такой Вселенной все динамические процессы протекают медленно.

Итак, какой же из двух представленных работ верить? Какова истинная плотность мира, а значит, и его судьба? Очевидно, нужны новые эксперименты. Как известно, чтобы узнать будущее, лучше всего заглянуть в прошлое.

Прошлое Вселенной

Хороший телескоп — это еще и машина времени, правда, с одной лишь задней передачей. Обнаружив рекордно далекую галактику, астрономы-наблюдатели радуются, как дети, продвигаясь в глубь пространства и времени. А теоретиков каждое такое открытие настораживает все больше: почти у границы Вселенной в последние годы обнаруживаются не просто нормальные галактики, но уже довольно зрелые звездные системы, сменившие не одно поколение звезд. Когда же они успели это сделать? Ведь от начала расширения мира их отделяет совсем недолгий срок.

Очередная находка принадлежит группе итальянских астрономов, которые под руководством Сандро Д'Одорико обнаружили самую далекую галактику среди наблюдавшихся до сих пор. Ее красное смещение равно 4,4. Это значит, что длина волны всех линий в ее спектре за счет хаббловского расширения Вселенной увеличена в 5,4 раза. При исследовании такой галактики телескоп демонстрирует нам объект, расположенный в глубине веков, равной девяноста процентам возраста Вселенной. Всего один-два миллиарда лет (в зависимости от принятой модели мира) отделяют эту галактику от Большого взрыва. Но выглядит она вполне нормальной: кроме водорода и гелия в ней присутствуют и более сложные элементы, которые образуются в процессе эволюции звезд и в конце жизни выбрасываются ими в межзвездную среду. Значит, за короткое время однородное вещество Вселенной успело обособиться в галактику, остыть (что было непросто в ту горячую эпоху); произвести на свет звезды и дать им время «сварить» в своих недрах сложные элементы.

Темные секреты Млечного пути

Черные дыры — это загадочные небесные объекты, в которых вещество спрессовано так сильно, что его сила прнтяжеиия не отпускает от себя даже световые лучи. Последний кандидат в черные дыры был обнаружен немецкими астрономами из Института Макса Планка в Гарчинге в самом центре нашей галактики — Млечном пути.

Перед этим космический телескоп Хаббл нашел черную дыру в два миллиарда солнечных масс в центре галактики NGC 3115 и в 36 миллионов солнечных масс в галактике NGC 4258. И ту, и другую удалось обнаружить, отслеживая движение звезд в центрах этих галактик. Что-то притягивает их там «со страшной силой». После этих открытий было решено серьезно взяться за Млечный путь. Но разобраться с собственной галактикой трудно, потому что разглядеть ее сердцевину мешает межзвездная пыль. Пришлось разработать новый трехметровый телескоп и установить его в Чили, да еще снабдить сложными компьютерными программами для борьбы с мешающими колебаниями земной атмосферы. После всех ухищрений удалось увидеть, что звезды в центральном районе движутся с колоссальными скоростями. Лучше всего их движение согласуется с наличием черной дыры массой около двух с половиной миллионов солнечных масс. Похоже, что черные дыры в центрах галактик — дело довольно обычное.

Мы живем в баранке?..

Когда мы думаем о Вселенной, то она представляется нам чем-то безграничным, как огромная комната или зал. А Буд Роукема из Национальной японской обсерватории считает, что космос скорее напоминает баранку или велосипедную шину. Силы гравитации могут закручивать его таким необычным образом.

Роукема пришел к этому выводу, наблюдая за самыми удаленными от Земли объектами — квазарами. Он посмотрел в одну от Земли сторону, потом — в другую и обнаружил как будто бы один и тот же объект. Как же это может быть? Роукема предлагает объяснение: мы сидим внутри баранки и принимаем световые лучи, распространяющиеся не по прямой. От одного и того же далекого квазара лучи могут прийти на Землю и с одной, и с другой стороны.

После долгого и тщательного перебора всех известных квазаров Роукема нашел, правда, всего две пары «близнецов». Это, конечно, маловато — может оказаться и случайным совпадением. Но вот английские математики говорят, что в принципе баранка ничему не противоречит, и эта гипотеза требует дальнейшей разработки и проверки.

Для космологов это открытие стало серьезным вызовом. Они вынуждены искать новые возможности заглянуть в еще более далекое прошлое и выяснить, каковы были плотность и структура мира. Для'этой цели недавно группа астрофизиков из Калифорнийского университета в Сан- Диего с высокой точностью измерила содержание дейтерия (D) в веществе молодой Вселенной. Этот тяжелый изотоп водорода возник в ходе ядерных реакций сразу после Большого взрыва. Поэтому содержание дейтерия в первичном космическом веществе по отношению к легкому изотопу водорода (Н) служит очень точным индикатором начального состояния Вселенной. Например, чем выше была плотность нормального (видимого) барионного вещества в первые мгновения после Большого взрыва, тем ниже оказалось после остывания отношение D/Н. Так по изотопному составу вещества можно судить о его полном количестве во Вселенной.

Сложность исследования заключалась в том, что необходимо было изучить состав не современного, а реликтового вещества Вселенной. Ведь дейтерий очень легко вступает в термоядерные реакции и быстро «сгорает» в недрах звезд. Поэтому его содержание в современном космическом веществе может существенно отличаться от первичного. Но чем более далекие объекты мы исследуем, тем ближе их изотопный состав к начальному. Поэтому в последние годы астрономы неоднократно пытались измерить содержание дейтерия в очень далеких, молодых галактиках, расположенных на расстоянии порядка десяти миллиардов световых лет от нас. Например, калифорнийская группа исследовала объекты с красным смещением более 3,5.

Для наблюдения далеких галактик они использовали недавно введенный в строй крупнейший в мире десятиметровый телескоп имени Кека на Гавайях. Только такой гигант способен собрать достаточно света для получения качественных спектров сверхслабых источников. Анализ спектров показал: относительное содержание дейтерия в реликтовом веществе таково, что, в соответствии с теорией ядерного синтеза, плотность барионного вещества во Вселенной составляет пять процентов от критической плотности Вселенной. Но, как мы знаем, невидимого (скорее всего, небарионного) вещества во Вселенной раз в десять больше. А это значит, что ее плотность очень близка к критической.

Уже лет двадцать назад задача о будущем Вселенной казалась практически решенной. Предстоял выбор всего из двух возможностей: как соотносится плотность Вселенной с критическим значением — больше или меньше, плюс или минус, черное или белое... Но нам никак не удастся перешагнуть этот рубеж. Такое впечатление, что природа играет с нами в «кошки-мышки» Такой же наивной оказалась вера в простоту структуры мира: Вселенная так же неисчерпаема, как..

Одним словом, теперь я уже не рискую обещать своим читателям, что «в ближайшее время эта загадка будет . решена». Но твердо обещаю, что к этой проблеме мы в ближайшее время вернемся — осталось не рассказанным еще очень много любопытного.

ВОЛШЕБНЫЙ ФОНАРЬ

Пролет космического аппарата «Вояджер-2», запущенного с Земли 20 августа 1977 года вблизи Юпитера (9 июля 1979 года), Сатурна (25 августа 1981 года), Урана (24 января 1986 года) и Нептуна (25 августа 1989 года), позволил получить 20 тысяч снимков из системы Юпитера: 18500 — Сатурна, 6000 — Урана и более 9000 — Нептуна, открыть 26 новых спутников планет (тем самым довести общее число известных спутников до 61), обнаружить кольца планет от Юпитера до Нептуна, вулканы на спутнике Юпитера Ио и спутнике Нептуна Тритоне и получить массу другой важной информации.

ВСЕМИРНЫЙ КУРЬЕР

Лягушки

умеют летать

Про летающих рыб все вы уже наверняка не раз слышали, а вот про летающих лягушек — уверен, что нет. Причем летать их научил человек. Даже не то что научил, а скорее, даже заставил. Ученые из двух голландских университетов — Ноттингемского и Ниймегенского — подняли самую обычную лягушку в воздух при помощи магнитного поля, правда, очень сильного — 16 тесла.

Это поле слегка смешает орбиты электронов в атомах, из которых состоит вещество тела лягушки. В результате возникает небольшое дополнительное магнитное поле, направленное против первоначального, воздействующего на лягушку. Взаимодействие двух магнитных полей порождает силу, действующую против веса лягушки и удерживающую ее в воздухе. По мнению экспериментаторов, магнитное поле не оказывает болезненного или неприятного воздействия на организм маленькой летуньи: после окончания полетов она возвращается к своим соплеменникам в прекрасном настроении и без каких-либо отклонений в поведении.

Голландские ученые запускали летать также некоторые растения, кузнечиков и рыб. «Если сделать достаточно большой магнит с таким сильным полем,— говорит один из исследователей Петер Май,— то вполне можно будет запустить полетать и человека.

Но, конечно, после долгих проверок того, насколько подобное летание безопасно для организма».

отправляют в полет икринки

Красноглазые древесные лягушки из дождливых лесов Северной Америки откладывают желеобразную массу своих икринок на свешивающиеся над водой ветви деревьев. Через семь дней созревшие головастики падают в воду и начинают свою нелегкую жизнь, прячась от креветок и маленьких рыбок, поедающих их с огромным удовольствием. Однако угроза быть съеденным подстерегает нерожденных головастиков еще внутри икринок: икрой очень любят лакомиться змеи. Икринкам приходится защищаться.

Американская студентка Карен Варкеитин из университета в Техасе обнаружила, как они это делают. Когда их начинают есть, пятидневные икринки чувствуют, что началось что-то нехорошее, поскольку змея не может заглотнуть сразу все и вытрясает их из окружающего желе поодиночке. Перепуганные недоношенные головастики начинают дергаться в своих икринках, пока не разрывают оболочки и не падают в воду. К. Варкеитин заметила несколько случаев, когда головастики вылетали буквально изо рта змеи. До сих пор считалось, что до рождения у головастиков нет никаких рефлексов и никакого поведения. Оказывается, есть!

с двумя носами

Лягушки комфортно чувствуют себя и в воде, и на суше. Для этого надо приспособить свои органы чувств к жизни в обеих средах. Группа немецких физиологов обнаружила, что некоторые жабы обладают двумя органами обоняния — один для надводной, другой — для подводной жизни.

Ганс Брир с коллегами из Штутгартского университета изучали гены, отвечающие за распознавание запахов в рецепторах. Впервые такие гены были открыты у крыс, и там их известно более тысячи разновидностей. У рыбок тоже есть нечто подобное, но раз в десять поменьше. Когда физиологи приступили к изучению африканской жабы, они надеялись получить промежуточное число, поскольку земноводные занимают промежуточное положение между рыбами и млекопитающими. К своему удивлению, ученые обнаружили две совершенно разные группы рецепторных генов: одна была похожа на рыбью, а другая — на млекопитающую.

У жабы под названием Xenopus laevis оказалось два органа обоняния: одна группа рецепторов работает под водой, а другая — на воздухе. Экспериментаторы доказали это так: они пускали в воду и воздух различные пахучие вещества, а потом смотрели, к какой группе рецепторов присоединились молекулы этих веществ. Каждая из групп рецепторов была размещена в носовом проходе жабы в двух полостях, и воздушные запахи всегда находили себе место в одной из них, а водяные — в другой. Ганс Брир считает, что аналогичным образом устроено обоняние и у других амфибий.

По материалам зарубежной печати подготовил Александр СЕМЕНОВ.

ИСТОРИЯ НАУКИ В ЛИЦАХ

Густав Климт. «Медицина» (фрагмент)

Симон Шноль

«Голубая кровь»

Часть первая. Путь к успеху

Сомнения охватывают меня. Распалась страна, в которой я родился и вырос. Как это могло произойти? Как случилось, что Киев, Алма-Ата, Севастополь, Тбилиси... стали «заграницей»? Как случилось, что я не могу с легкостью общаться с коллегами из этих и других государств? Мы не чувствовали барьеров — мы были связаны узами интеллигентности. Мы понимали друг друга — нас соединяла общая судьба и интересы. Мы — тонкий слой: сеть, которая связывала народы в единое целое.

Мы приспособились жить под бдительным надзором партийного руководства и «органов». Мы не шли на баррикады. Мы пытались сосуществовать с системой, нам важнее были задачи наших исследований. Мы говорили диссидентам: «Да, то, что вы говорите, правда. Но у вас нет положительной программы!» Я с детства понимал преступность советской системы, знал о репрессиях, расстрелах, раскулачивании, голоде на Украине, о сотнях тысяч заключенных — рабах, о крепостном праве в деревне. Мы пережили Великую Войну, когда бездарная и преступная власть, уничтожив командный состав Красной Армии в конце тридцатых годов, отдала половину страны фашистам. Мы были счастливы в дни Победы, за которую отдали миллионы прекрасных жизней наши народы. Было принято гордиться величием и мощью нашей страны. И эта гордость связывалась с именем величайшего преступника Сталина. Я помню всеобщее потрясение и горестные слезы в дни его похорон. Искренние слезы двухсот миллионов. И мне казалось, что правду обо всем этом можно будет открыто сказать лишь через много десятилетий. В сущности, Горбачев лишь отменил цензуру. Правда стала явной. И страна не выдержала этой правды.

Почему же страна распалась? Мне кажется, я знаю глубинную причину. На страну, на советский народ обрушилось возмездие. Крики расстреливаемых, горестные слезы детей, оставшихся без родителей, смерть миллионов «раскулаченных» крестьянских семей, вывозимых в товарных вагонах в Сибирь, страдания репрессированных народов — нет, ни одна слеза ребенка, Достоевский прав, не остается без ответа. Она прожигает землю. Долго накапливается возмездие. Горе народу, терпящему зло. Горе народу, зло одобряющему,— стоит вспомнить массовый психоз собраний с криками: «Расстрелять, как бешеных собак!»

Все эти очерки — это попытка ответить на вопрос: почему распалась могучая страна? И ответ таков: страна не была могучей! Не была могучей страна, подавлявшая своих граждан. Не была могучей страна, которая держалась на рабском труде. Не была могучей страна, интеллект которой находился под жестким партийным контролем. Прекрасны идеи коммунизма! Прекрасны идеи всеобщего равенства и братства, готовности с предельным энтузиазмом бескорыстно отдавать обществу все свои силы. Прекрасны идеи, но не соответствуют они природе человека нашего времени. Поэтому не кажется преувеличением мой вывод: поэтапное уничтожение великой российской науки — ступени гибели великой страны.

Я подошел к последнему этапу. Последние годы существования СССР. История создания перфторуглеродного кровезаменителя — перфторана, «голубой крови» — отражает в себе состояние науки в эти последние годы.

Я был сначала лишь посторонним свидетелем разыгрывающейся трагедии. Я стал ее летописцем. И долг мой изложить эту историю так, как я ее вижу. Сомнения охватывают меня. Все было еще так недавно. Многие участники этой истории живы. Иных уж нет. Анализ трагедии — трудная этическая задача. Оставить эту историю для «посмертного опубликования»? Изменить имена? По возможности избегать «перехода на личности»? Смягчить опенки? Постараюсь быть объективным, хотя это и очень трудно...

В предыдущих очерках я рассказывал, как последовательно, с первых лет советской власти, партийно-государственная система уничтожала огромный и самобытный интеллектуальный потенциал, созданный многими предшествующими десятилетиями истории России. Академия наук, как и все прочие научные и учебные учреждения, была поставлена под жесткий партийно-административный контроль. Директору нужно было иметь специфические таланты, чтобы в этих условиях обеспечивать сколько-нибудь продуктивную научную работу своим сотрудникам. Нужно было уметь взаимодействовать с партийными инстанциями и КГБ. Фрондерство здесь стоило дорого. Фрондеров быстро снимали с ответственных постов, и тогда зависящие от них сотрудники попадали в тяжелое положение.

Истинным гением в этих условиях был Глеб Михайлович Франк. Он сочетал в себе живой, искренний интерес к науке с полным пониманием «правил игры». Это давало ему возможность поддерживать исследования, представляющие, по его мнению, научную ценность, почти вне зависимости от своего партбюро. Он мог ссылаться на более высокие инстанции. Он обладал широким кругозором. Этому способствовало и его происхождение: отец — профессор математики М. Л. Франк, дядя С. Л. Франк — выдающийся русский философ, высланный из страны по указанию Ленина в 1923 году. Сам он был когда-то учеником великих людей: А. Г. Гурвича и А. М. Иоффе. Его брат — Илья Михайлович Франк, выдающийся физик, нобелевский лауреат, получивший эту премию вместе с И. Е. Таммом и П. А. Черенковым за создание теории «черенковского излучения».

Созданный Г. М. Франком Институт биофизики АН СССР был замечательным учреждением. Он отличался от многих других институтов широтой тематики. Отчасти это объяснялось широтой интересов директора, отчасти самим характером науки — биофизики, включающей все: от математической теории изменения численности биологических популяций и принципов работы мозга до рентгенографического исследования структуры мышечных белков. Это была большая — около тысячи сотрудников — научная республика. Франк добродушно управлял этим пестрым сообществом. Когда из отделения АН приходили строгие указания сократить научную тематику, «сконцентрировать усилия» на самых важных направлениях, директор произносил с трибуны ученого совета грозные речи, говорил, что нужно «прекратить эти университетские штучки» с безграничным разнообразием тем. Но в конце такой речи, не изменяя интонации, прибавлял: «Впрочем, я полагаю, что пламя гасить не надо». И все оставалось по- прежнему. Институт биофизики отличался от большинства других академических институтов именно этим республиканским демократизмом.

Г. М. Франк умер в 1976 году. Три инфаркта, перенесенных за время работы в качестве директора института и директора-организатора Путинского научного центра, сократили его жизнь. После Франка директором стал молодой и энергичный Генрих Романович Иваницкий. Ему не было и сорока лет. Инженер по образованию, он со студенческих лет работал в Институте биофизики, занимаясь автоматизацией биологических исследований.

Шли последние годы брежневского «периода застоя». Иваницкий нравился начальству. Однако, не имея многих талантов Г. М. Франка, он часто говорил то, что думал, там, где было бы правильнее этого не делать. Будучи директором не только института, но и всего научного центра, он отдавал распоряжения, не согласованные с партийными инстанциями. И однажды возразил против назначения на должность заместителя директора научного центра (по работе с иностранцами) присланного специально для этого сотрудника КГБ. Это было неслыханным нарушением правил. Причем Иваницкий вовсе не был ангелом и не был совсем наивным. Он считал, что может вести себя так, опираясь на могучую поддержку всесильного вице-президента АН СССР Ю. А. Овчинникова...

Этот конфликт, говоря театральным языком, был завязкой — прологом трагической пьесы, действие которой развернулось в последующие годы. Пьеса эта называется: «Голубая кровь» — последний акт трагедии науки в СССР, или жизнь и смерть профессора Ф. Ф. Белоярцева».

В самом начале шестидесятых годов появились сообщения об идее американца Генри Словитера, предлагавшего создать насыщенные кислородом воздуха эмульсии перфторуглеродов в качестве дыхательной среды и возможных кровезаменителей. В 1966 году Лиленд Кларк поместила мышь — как рыбу — в аквариум, наполненный перфторэмульсией. В густой тяжелой белой жидкости концентрация кислорода была столь большой, что погруженные в нее мыши могли некоторое время «дышать» ею вместо воздуха. Жидкость заполняла легкие, и содержавшегося в ней кислорода оказывалось достаточно, чтобы поддерживать их жизнь. Мыши делали судорожные движения, заглатывая и выдавливая из легких эмульсию. Погибали они не из- за недостатка кислорода, а от утомления мышц грудной клетки — тяжело качать густую жидкость. В 1968 году Роберт Гейер осуществил тотальное — стопроцентное замещение крови крысы на перфторэмульсию. Крыса осталась живой. В 1969 разработкой перфтерэмульсионных заменителей крови занялись американские и японские исследователи.

Перфторуглероды — это цепочки углеродных атомов, у которых все свободные валентности замещены атомами фтора. Химическая связь углерод — фтор чрезвычайно прочна, фторуглероды поэтому совершенно инертны — не вступают ни в какие химические реакции. Их молекулы гидрофобны — жироподобны — и в воде нерастворимы. Однако они могут образовывать эмульсии — мельчайшие капельки, взвешенные в воде.

Синтез перфторуглеродов — большое событие в химии XX века. Все знают замечательный полимер тефлон. Тефлоновые поверхности лыж не требуют смазки и скользят (так как гидрофобны!) по снегу в любую погоду. Тефлоновое покрытие на сковородке позволяет жарить картошку без масла. В эмульсии тефлоноподобных перфторуглеродов, как, например, и в подсолнечном масле, растворяется в десятки раз больше кислорода, чем в чистой воде. В СССР химия фторуглеродных соединений была на высоком уровне. В значительной степени это было результатом работ академика И. Л. Кнунянца и его многочисленных сотрудников. Это был замечательный, прогрессивный человек. Многие годы он поддерживал передовую науку в борьбе с Лысенко и издавал журнал, публиковавший статьи на актуальные темы независимо от мнения реакционеров.

После первых сообщений о возможностях перфторуглеродных эмульсий наступило затишье. Могло показаться, что экстравагантные работы Словитера и его последователей останутся лишь примером занятных чудес современной химии. Однако внезапное исчезновение из литературы новых научных направлений, как правило, означает их переход в ранг секретных.

В конце семидесятых по «специальным каналам» правительство СССР получило сообщение о проводимых в США и Японии работах по созданию кровезаменителей на основе перфторуглеродных эмульсий. Сообщение взволновало. Стало очевидным стратегическое значение этих исследований. Холодная война была в разгаре. Перенасыщенные ядерным оружием «сверхдержавы», США и СССР, не могли исключить возможность его применения.

При любой войне, и особенно при ядерной, жизнь уцелевшего в первые секунды населения и войск зависит не в последнюю очередь от запасов донорской крови. Переливание крови в этих случаях должно быть массовым. Сохранение донорской крови — чрезвычайно сложное дело. Многие могучие научные лаборатории и институты заняты этой проблемой. Долго хранить кровь все равно не удается. Даже в мирное благополучное время донорской крови не хватает.

Но и этого мало. Донорская кровь часто заражена вирусами. Случаи заболеваний гепатитом в результате переливания крови все более учащались. А тут на мир надвинулся СПИД. Мысль, что от всего этого можно избавиться посредством безвредной, незараженной, лишенной групповой индивидуальности, не боящейся нагревания перфторуглеродной эмульсии, воодушевляла. И правительство поручило Академии наук решить эту проблему.

В то время в Институте биофизики появился новый сотрудник — Феликс Федорович Белоярцев, врач, доктор медицинских наук, профессор. Он был молод и талантлив. В медицине редко удается стать доктором наук в молодом возрасте. Белоярцев получил докторскую степень по анестезиологии в 34 года. Он работал в престижном процветающем учреждении — Институте сердечно-сосудистой хирургии Академии медицинских наук. Ему хотелось углубиться в науку, в «причины явлений». Он рано защитил докторскую диссертацию, потому что работал в медицине буквально с раннего детства. Его отец — известный хирург в Астрахани. Феликс с раннего возраста проводил многие часы в операционной отца и возле нес. Студентом медицинского института он значительно превосходил сокурсников исходной, домашней подготовкой. А еще знал и любил читать стихи Играл на фортепиано... Умный, талантливый, обаятельный — какие еще нужны слова? Наверное, он производил сильное впечатление на своих однокурсниц.

Феликс Федорович Белоярцев

Он привык к восхищению окружающих. Его успехи в медицине давали для этого еще больший повод. Он пришел в наш институт для занятий «медицинской биофизикой» еще без четкой программы. А тут — совпало: вице-президент АН СССР Ю.А. Овчинников поручает директору института Г Р Иваницкому заняться перфторуглеродными кровезаменителями. Институту была обещана любая помощь. Предстояло организовать сотрудничество химиков из школы Кнунянца, синтезирующих разные виды перфторуглеродов и стабилизаторов эмульсий, заводов, осваивающих их промышленное производство, экспериментаторов-био физиков, биохимиков, инженеров, разрабатывающих необходимые приборы и аппараты и, наконец, клиницистов.

Глеб Михайлович Франк

Иван Людвигович Кнунянц

Белоярцев и Иваницкий дружно взялись за дело. Они счастливым образом подходили для этой работы. Оба легко общались с разными людьми, оба были неутомимы и энергичны. Иваницкий, будучи директором Путинского научного центра и Института биофизики, имел разнообразные связи с множеством лиц в академических кругах. Белоярцев — в медицинских. Спешно была создана лаборатория медицинской биофизики.

Сотрудников, по необходимости, набирали экстренно, без должного предварительного знакомства. Это сыграло потом роковую роль. Обаятельный Белоярцев оказывался часто несправедливым администратором. Его стиль общения, порядки в его лаборатории не походили на неторопливую жизнь чисто академических коллективов. Работали не просто с повышенной нагрузкой, но и в условиях не всегда корректного поведения заведующего. Пожалуй, это сказано излишне мягко. Приветливый и общительный Феликс Федорович в качестве начальства имел совсем другой облик. Был резок и груб с сотрудниками.

В лаборатории сложилась нелегкая обстановка. Отчасти это объяснялось тем, что далеко не все сотрудники имели ожидаемую при их приеме на работу квалификацию. Феликс Федорович, наверное, исходил из чрезвычайной государственной важности решаемой задачи, а тонкости психологии сотрудников в этой связи считал второстепенным. Он трагически ошибся..

Меня насторожил Белоярцев на первом же докладе о проблеме фторуглеродов на ученом совете института. Я спросил, может ли быть, чтобы гидрофобные капельки эмульсии не прилипали к липидным мембранам клеток, гидрофобным участкам стенок кровеносных сосудов, чтобы они не влияли на состояние клеток? Он ответил мне, не задумываясь; «Нисколько не влияют! Это известно». Я понял, что он не знает физической химии и отвечает так, чтобы не дискредитировать идею применения фторуглеродов. С того первого совета я стал относиться к работе Белоярцева с недоверием.

А тем временем работы разворачивались. В них было вовлечено около тридцати различных учреждений. Параллельно и независимо аналогичные исследования начали в Ленинграде и в московском Институте гематологии и переливания крови. Главной опорой Белоярцева в лаборатории стали Евгений Ильич Маевский, Бахрам Исламович Исламов и Сергей Иванович Воробьев. Б. И. Исламов — активно работающий врач, хирург с широким кругозором и склонностью к новым путям в медицине. Он взял на себя поиски путей применения перфторуглеродных эмульсий в сердечно-сосудистой хирургии. С. И. Воробьев — неутомимый экспериментатор, со време!ГИ своей дипломной работы в нашем институте занятый проблемами физиологии эритроцитов. Е. И. Маевский — чрезвычайно эрудированный врач (по образованию), много лет работающий в нашем институте биохимик и биофизик. Он был в этой лаборатории, вероятно, единственным, кто мог активно использовать знания физической химии для решения медико-биологических проблем.

Маевский — классический оратор, с излишней, может быть, гладкостью и интонационной красивостью речи. Его доклады, как и Белоярцева (медицинский стиль), были сплошь посвящены бесспорным успехам и достижениям. Трудности и нерешенные проблемы не затрагивались. Оправданием этого напора, этого победного стиля опять же служила важность решаемой задачи. Она, эта важность, воодушевляла их. «Ребята, мы делаем большое дело! Все остальное неважно».

Белоярцев носился в своих «Жигулях» из Москвы в Пущино и обратно иногда дважды в день. Нужно было добывать исходные компоненты для приготовления эмульсий, заказывать и доставать приборы, вовлекать в сотрудничество институты и клиники.

В громоздкой плановой системе все заказы на реактивы и приборы полагалось делать предварительно за год. Через год вы узнавали, что таких-то реактивов нет, а приборы такого-то класса стоят гораздо дороже ваших возможностей и потому заказывайте их на следующий год. Этого Белоярцев вынести не мог. Он заказывал уникальные приборы и аппараты, оплачивая их, если было нужно, наличными деньгами. Они перевыполняли планы — делали за несколько месяцев то, что планировали на год. Директор Иваницкий писал приказ о выплате иногда очень больших премий за особые успехи в работе. Белоярцев предупреждал сотрудников: «Тебе половина, а половину отдашь для заказа прибора». Обычно с этой половиной тот же сотрудник ехал к мастеру, создающему нужный прибор или аппарат.

Наивный энтузиаст Белоярцев! Он плохо знал некоторых своих сотрудников — речь шла о деньгах, и это пробуждало темные чувства в душах. Но дело двигалось.

В исследованиях американцев и японцев наступил кризис Животные часто погибали после введения препаратов от закупорки сосудов. Причина была в ошибочной тенденции, в стремлении возможно быстрее вывести препарат из организма. Для этого они делали эмульсию из относительно крупных капель: чем крупнее капли, тем легче они слипаются, образуя мицеллы, поглощаемые фагоцитами. Но при этом неизбежна закупорка мелких сосудов.

Белоярцев, Маевский, Воробьев пошли по другому пути. Они стали готовить эмульсии с максимально мелкими частицами. (Идея эта, возможно, пришла к ним из работ специалиста в области коллоидной химии Натальи Петровны Коноваловой, но рабочий контакт с ней не получился.) Для приготовления таких частиц понадобилось создание специальных аппаратов. На изготовление этих аппаратов — их делал замечательный умелец из Черноголовки, и были необходимы большие суммы наличных денег.

Средний размер частиц эмульсии в перфторане около 0,1 микрона. Размер эритроцита — 7 микрон. Это соотношение обусловило все успехи. Почти все виды функциональных расстройств в медицине в конце концов связаны с нарушениями кровоснабжения. Сжимаются капилляры — ухудшается кровоток, уменьшается снабжение клеток кислородом. В бескислородной среде начинает преобладать гликолиз — расщепление глюкозы до молочной кислоты. Закисляется среда — еще больше сжимаются капилляры — еще меньше доходит до данного места кислорода, и так до полного перехода на бескислородный режим. Так бывает при воспалении, так происходит при травмах.

Мелкие частицы перфторэмульсии проникают через сжатый капилляр. Они несут мало кислорода — меньше, чем принес бы эритроцит: «кислородная емкость» перфторэмульсии значительно ниже, чем нормальной Крови. Но маленькая струйка кислорода изменяет ход процесса. Капилляры несколько расширяются. Поток частиц эмульсии возрастает. Капилляры открываются еще — поток кислорода возрастает. Наконец, просвет капилляров становится достаточным, чтобы «протиснулись» эритроциты. Кровоснабжение восстанавливается.

Имели ли авторы в виду эту картину, когда пошли по пути уменьшения частиц эмульсии? Не знаю. Может быть, имели. Белоярцев — специалист по анестезиологии, Маевский — врач, биофизик и биохимик. Воробьев — выпускник Ижевского университета, где его первый учитель, профессор Э. К. Лайзан, всю жизнь занимался физиологией эритроцитов. А может быть, они лишь потом осознали, сколь замечателен их выбор мелких частиц. Это уже неважно.

Кстати, в опытах лаборатории Белоярцева было показано, что мелкодисперсные препараты довольно быстро выводятся из организма. Путь их выведения оказался неожиданным — через легкие. Гидрофобные микрокапельки проходят через огромную поверхность (гидрофобных!) мембран легочных альвеол. Все это вызывало энтузиазм и ощущение успешного решения задачи чрезвычайной важности.

Прошло всего около трех лет. Испытания перфторана на лабораторных животных шли успешно. Снабжаемые перфтораном (вместо крови) кроличьи сердца сохраняли сократительную способность намного дольше, чем при физиологическом растворе. В перфторане прекрасно росли клеточные культуры. По двору института прогуливали собаку, 70 процентов крови которой было замещено на перфторан. Через полгода эта собака принесла здоровых щенков. После двух тысяч экспериментов на животных 26 февраля 1984 года Фармкомитет СССР дал разрешение на проведение 1-й фазы клинических испытаний. 15 марта 1985 года было дано разрешение «на проведение 2-й фазы клинических испытаний препарата перфторан в качестве кровезаменителя с функцией переноса кислорода...».

В ходе этих испытаний особо впечатляющие результаты были получены при хирургических операциях на «сухом» сердце, когда организм снабжается кровью посредством аппарата искусственного кровообращения,а сердце омывают и перфузируют отдельно. Перфузия перфтораном дала прекрасные результаты.

Еще до получения разрешения на клинические испытания перфторана в качестве частичного кровезаменителя на людях произошел такой случай. В Москве шестилетняя девочка была сбита троллейбусом. С переломами в тазобедренной области и травмой головы она была доставлена скорой помощью в ближайшую детскую больницу. Там ошиблись с группой крови. Смерть казалась неизбежной. Врачи, ежедневно видящие эти страшные картины, были готовы смириться. Родители, не покидавшие больницу, эту мысль отвергали. Был собран консилиум. Детский хирург, друг Феликса Белоярцева, В. А. Михельсон сказал: «Последняя надежда — у Феликса есть какой-то препарат...». Консилиум с участием заместителя министра здравоохранения, детского хирурга профессора Ю. Ф. Исакова постановил «по жизненным показаниям просить профессора Белоярцева...». Белоярцев услышал просьбу по телефону, бросился в автомобиль — от Пущино до Москвы около 120 километров — привез две ампулы перфторана. В Пущино у телефона остался Маевский. «Что делать,— позвонил через некоторое время Белоярцев,— она жива, после введения первой ампулы, кажется, стало лучше, но наблюдается странный тремор (дрожь)? «Вводи вторую!» — сказал Маевский Девочка выжила. Ее снимали в кино, когда ей было около 16 лет.

В ноябре 1985 года произошло исключительно важное событие.

28 ноября Иваницкий собрал ученый совет, на котором выступили основные участники клинических испытаний. Содержание докладов было поразительно.

Профессор Нина Андреевна Онищенко из Института транспланталогии рассказывала об операциях по пересадке почек. Почки берут у «доноров» — погибших в катастрофах людей. Жизнеспособность таких почек сохранить очень трудно. Существует специальная служба — хирурги, вылетающие к месту катастрофы за «материалом». Обычно почку промывают — перфузируют физиологическим раствором с разными добавками, охлаждают и в сосуде Дьюара везут в клинику, где уже подготовлен к операции «реципиент». Почку пересаживают. Это сложная операция. И очень часто — почти в половине случаев — пересаженная почка «не работает»: жизнеспособность ее недостаточна. Эту неработающую почку удаляют, а пациенту почти не остается надежды на новую операцию. Когда же ночку донора перфузировали перфтораном, успех стал почти стопроцентным.

Профессор, ректор Днепропетровского медицинского института Людмила Васильевна Усиенко возглавляет одну из самых «пессимистических» клиник — тяжелых черепно-мозговых травм. На всякий удар, всякую травму, всякое хирургическое вмешательство головной мозг отвечает отеком. Здесь с особой неизбежностью действует описанная выше последовательность: сужение капилляров, ухудшение кровоснабжения, нарушение оттока спинномозговой жидкости, увеличение внутричерепного давления, еще большее ухудшение кровоснабжения. В палатах этой клиники обычно тихо. Лежат без сознания люди, с трубками для оттока спинномозговой жидкости из отверстий, высверленных в черепе. И часто, не приходя в сознание, умирают.

И вот, попавшей в автомобильную катастрофу молодой женщине с тяжелой черепно-мозговой травмой ввели в сосуды мозга перфторан. Через небольшое время взволнованная медсестра позвала врачей. На кровати сидела пациентка, пытаясь понять, где она и что с ней. В обычно безмолвной палате странно звучали ее вопросы.

После этого случая перфторан многократно применяли в подобных случаях. Результаты были аналогичными. Я знаю проблему отека мозга с тех, теперь уже далеких лет, когда был доцентом кафедры радиологии Центрального института усовершенствования врачей. Доклад этот произвел на меня особое впечатление Даже если с помощью перфторана удалось бы решить только проблему отеков мозга, следовало бы признать успех выдающимся.

Профессор А. Н. Кайдаш из Института хирургии рассказал о замечательных эффектах использования перфторана в упомянутых выше операциях па «сухом» сердце.

Но, пожалуй, самое сильное впечатление в тот день произвел на меня доклад военного хирурга и анестезиолога, полковника Виктора Васильевича Мороза. Он взял большой запас перфторана с собой в Афганистан. Там наш «ограниченный контингент» увяз в бессмысленной и преступной войне. В страшной для жителей Севера жаре, в горах и на равнинах шла кровавая бойня. Электричества нет. Рефрижераторы не работают. Донорскую кровь хранить негде. В В Мороз, с согласия Белоярцева, вез препарат не в стеклянных, а в пластмассовых, как для донорской крови, ампулах — если бы пришлось сбрасывать с парашютом, чтоб не разбились. Дикие травмы подорвавшихся в бронетранспортере на мине молодых солдат. Оторванные ноги. Окровавленные тела (хирурги любят показывать цветные слайды). Введение перфторана спасло многих из них. Он был не только кровезаменителем, но и оказался неожиданно эффективным средством против «жировой эмболии» — внезапной закупорки крупных кровеносных сосудов капельками жира, попадающими туда из костного мозга. Жировая эмболия - наиболее частая причина смерти при ранениях на войне. То, что перфторан «пробивает», предупреждает заторы в кровообращении, докладчик считал самым важным достоинством препарата.

Были и другие сообщения. Выступали сотрудники Центрального института гематологии с сомнениями в эффективности препарата ввиду его малой кислородной емкости (но механизм, обеспечивающий нормализацию кровообращения за счет малости размеров частиц эмульсии, им был неизвестен).

Но никто ничего не говорил об опытах на детях и массовой гибели солдат в Афганистане после введения препарата. А об этом по Пущину уже вовсю шли темные слухи. Путь к катастрофе уже начался.

Но об этом — в следующем очерке.

В следующем номере — «Голубая кровь».

Часть вторая. Разгром.

•

РАКУРС

Ирина Прусс

Россия, Эстония, США: у кого сильней родимые пятна социализма?

Предъявляют вам несколько высказываний и спрашивают, с какими из них вы согласны, а е какими — нет. Такие, например:

«Самый справедливый способ распределения собственности и доходов — это дать каждому равную долю».

«Пусть предприниматели получают хорошую прибыль, ведь в конечном счете от этого выигрывают все».

«Когда у одних людей оказывается больше денег, чем у других, это справедливо, если они имели равные возможности их заработать».

Во множестве субъективных, сугубо индивидуальных, часто анонимных выборов социологи после обработки смогут нащупать некую систему идей, «отражающих принятые в обществе ценности, убеждения, нормы поведения» — так пишут в бюллетене «Экономические и социальные перемены» Л. Хахулина, А. Саар, С. Стивенсон. На сей раз речь Идет о системе идей, связанных с понятием справедливости в сфере распределения разных материальных благ. А поскольку это исследование — международное, социологи вдобавок получают возможность сравнить...

Сравнить что?

Ну хотя бы, насколько укоренились в общественном сознании в данной стране (по сравнению с другими) «ценности, убеждения и нормы поведения», способствующие построению капитализма и его беспрепятственному функционированию. Ясно же, например, что первое высказывание изобличает в согласившихся с ним явную склонность к социалистической (или скорее коммунистической?) уравнительности, зато третье предполагает, что вы почитаете справедливым «распределение по труду», в соответствии с трудовым вкладом — не знаю, насколько справедливо считать этот принцип сугубо социалистическим; кажется, он не слишком противоречит и понятиям о справедливости в рамках капиталистической экономики. А диагностика общественного сознания, понятно, не последнее дело, особенно во времена перехода общества из одного состояния в другое: оно ведь может способствовать переменам, но может и препятствовать, даже блокировать их.

Но, кажется, если сформулировать задачу именно таким образом, нечего и исследование проводить; и так все ясно. Как предупреждали классики, сознание инерционно и чаще всего отстает от бытия. Представления о справедливом распределении в США и России должны, следовательно, создать два полюса шкалы, между которыми в том или ином порядке расположатся все прочие европейские народы: сознание американцев, самой либеральной страны в мире, очевидно, полно самых «капиталистических» убеждений и ценностей — успех, эффективность и «пусть неудачник плачет»; сознание же россиян, как то неоднократно свидетельствовали многие другие исследования, а также публицистика, литература и разнообразные искусства, полно идеологем уходящего строя, вроде уравнительности, социальных гарантий и патерналистской роли государства.

Интересно все-таки, где на этой шкале окажется Эстония — страна, в которую социализм мы принесли на штыках, которая жила при нем лет на двадцать меньше, чем Россия, и которая сегодня преобразуется куда более резво, чем мы: монетаристская политика осуществлялась там железно, последовательно и неуклонно и успела принести плоды. По сценкам Мирового банка, страна уже в 1994 году сумела выйти на положительный рост валового продукта (+4%). Средняя зарплата в Эстонии тоже выше, чем у нас.

Так вот, судя по статье, которую мы уже цитировали, ожидаемых различий в установках эстонцев и россиян, в их понимании справедливо устроенной экономики обнаружить, по сути, не удалось. Как констатировали авторы статьи, «наблюдается много общего во взглядах жителей Эстонии и России на принципы справедливого распределения».

Подавляющее большинство опрошенных и в той, и в другой стране считают неравенство в доходах справедливым, если оно отражает разность трудовых вкладов: кто больше работает, тот и должен больше получать. Или принцип социально-экономических гарантии, которые обязано обеспечить государство: большинство и россиян, и эстонцев считают, что дело государства — следить, чтобы у всех желающих была работа и доходы не ниже прожиточного минимума.

Но и те, и другие согласно лишают государство права ограничивать доходы своих граждан сверху, устанавливать какой-то «потолок» заработков. Другими словами, они хотели бы отнять у него функцию перераспределения доходов, очевидно, не отдавая себе отчета в том, что это противоречит их же требованию социальных гарантий: государство может дать бедному только то, что отнимет у богатого. Или отнять все у всех и всех сделать гарантированно бедными — пройденный нами вариант. Третьего вроде бы не дано.

Противоречивость такого понимания справедливости, как утверждают социологи, характерна для общественного сознания в посткоммунистических странах. В нем каким-то странным образом уживаются старые установки на опеку патерналистского государства с установками очень даже «капиталистическими».

А во многих случаях россияне демонстрировали более «капиталистические» настроения, чем эстонцы. Судите сами:

«Когда у одних людей оказывается больше денег, чем у других, это справедливо, если они имели равные возможности их заработать». Согласны 73 процента опрошенных россиян и 56 процентов эстонцев.

«Пусть предприниматели получают хорошую прибыль, ведь в конечном счете от этого выигрывают все». За — 38 процентов россиян и 24 процента эстонцев.

И только в одном случае россияне в полную силу проявили свою социалистическую сущность — они резко опередили эстонцев в предпочтении уравниловки: за справедливость предоставления каждому равной доли общественного богатства высказалось 29 процентов россиян и всего 9 процентов эстонцев.

Если держать в уме весь комплекс данных этого исследования, а не вырывать этот факт из контекста, его трудно интерпретировать: ведь практически во всех остальных случаях (перечислением которых я не хочу утомлять читателей) такого разрыва не было. Но дело запутывается еще больше, если посмотреть, как относятся к уравнительному распределению в странах классического капитализма, не отягощенных темным социалистическим прошлым.

«Уравнительные принципы имеют хождение и в странах с рыночной экономикой,— сообщили авторы статьи.— Так, данные первого исследования справедливости (1991 год) показали, что идею уравнительного распределения как справедливого поддерживают 21 процент опрошенных в Великобритании, 29 — в Западной Германии, 19 процентов — в США».

Этот парадокс исследования вызывает, как минимум, несколько вопросов. Насколько «капиталистичным» должно быть массовое сознание для успешного построения капитализма в отдельно взятой стране? Почему столь устойчивы коммунистические идеи уравнительности, выжившие и даже процветающие в столь враждебной для них, казалось бы, среде? Как соотносится популярность некоторых идеологем (в данном случае — насчет справедливого распределения) с уровнем национального богатства?

Наконец, о чем на самом деле можно судить по тем цифрам, которые мы приводили?

Генрих фон Ферстедь. «Венский университет. Главный фасад», 1873—1884 годы

Петру Вайлю

Борис Дубин

Вена до аншлюса: предисловие к XX веку

На рубеже веков умирала одна из последних мировых империй. Она оставила нам богатое наследство, во многом определившее развитие науки, искусства, философской и политической мысли в XX веке.

Ее наследством можно считать и мировые войны, потрясшие этот век. Что оставит миру в наследство другая империя, рухнувшая тоже на рубеже веков, но столетием позже?

В Вене к началу века жили примерно миллион четыреста тысяч человек (причем коренного населения — не больше трети, миграция в город шла бурная); она входила в пятерку крупнейших мегаполисов Европы после Лондона, Парижа и Берлина и перед Петербургом. Миллион не может быть так же организован, как сотня. Это другого типа устройство, со сложнейшими формами связей и отношений.

В Вене конца XIX — начала XX века сошлось несколько мощнейших силовых линий — социальных, культурных, демографических, чисто художественных. В этом смысле она — генеральная репетиция всего столетия.

Франц фан Баирас. «Вечер у Иоганна Штрауса», 1894 год

Для многим ей обязанного румынско-французского мыслителя Эмиля Чорана Вена — урок краха: «Радость для европейцев закончилась в Вене». Для опять-таки за многое благодарного ей мыслителя грузинско-русского, Мераба Мамардашвили, Вена — урок свободы, искусства «жить своей жизнью, не чужой, умирать своей смертью, а не чужой». Оба философа, замечу сразу, ставят Вену под знак гибели, в которой — глубокий урок.

Главное — конец в 1918 году империи Габсбургов, давно уже бессильной, пережившей себя как социальное объединение. По крайней мере два десятилетия шло внутреннее окостенение власти, переставшей сколько-нибудь влиять на развитие страны, на ситуацию в обществе, на круги складывающихся элит. Это был политический коллапс, крах бюрократического управления. И авторитет, и реальная действительность императорской власти близки к нулю, император превратился в фигуру чисто номинальную, даже в символическом своем обличье мало что значащую. Традиционная аристократия воспринимала любую извне идущую идею как угрозу и соперничество, полностью распадалась, разлагалась, не была уже способна управлять. Австрийская военщина стала пугалом и посмешищем всей Европы (впрочем, ее хватило, чтобы подтолкнуть страну к балканской авантюре, а потом и Европу к огромной войне).

Точно так, как у нас сейчас, все происходившее было предельно обострено этим распадом империи. Кто чувствует себя брошенным? Те, кто идентифицировал себя с целым, хотя этого и не осознавал, но сейчас переживает крах самостождествления как осознание отсутствия, «фантомную боль». Здесь и начинаются эти «Америка, которую мы потеряли», «Россия, которую мы потеряли», весь круг потерь, действительно, с середины XIX века до конца XX продолжающихся.

В Вене — как, кстати, и в России — процесс становления национального государства из-под обломков распадающейся империи (примерно к 80—90-м годам) припозднился по сравнению с Европой минимум на поколение, если не на два, и я думаю, это придало особую болезненность, надрыв собственно культурным, научным, художественным поискам конца XIX — начала XX веков. По идее линию австрийскую наднациональную, в отличие от немецкой национальной (а 20 процентов населения империи составляли венгры, 16 процентов — чехи и словаки, еще по 10 процентов — сербы и поляки и так далее), должны были воплощать традиционная аристократия и государство, стоящие над любыми частными интересами. Не получалось ни того, ни другого.

И отдельный человек, и все общество проходят некоторые стадии в отношении к уходящей системе, которые мы не всегда фиксируем. Есть фаза ощущения естественности порядка, его вечности — а его уже и нет. Стефан Цвейг вспоминал начало XX века в Вене как «золотой век надежности. Все в нашей почти тысячелетней австрийской монархии, казалось, рассчитано на вечность, и государство — высший гарант этого постоянства».

Есть другая фаза, когда начинаешь видеть зазор между этим порядком и какими-то другими возможностями, какие-то трещины в этом порядке; монолит начинает раскалываться изнутри. Но потом все это собирается в один удар — и кажется, что мир рухнул разом, обвально, как это и произошло с Австро-Венгрией в первую мировую войну. Когда смотришь назад уже после того как пыль осела, оказывается, все это начиналось уже поколением раньше, вот здесь, и здесь, и здесь, но пока не собранное в единый кулак, в единый удар. Что-то менялось на уровне семьи, что-то предвещалось в искусстве, какие-то приглушенные, полузадавленные движения происходили на уровне политического устройства. Потом, позднее, из этого всего начинает выстраиваться картина — и мы опять собираем некую единую историю, в которой уже вполне отчетливы и моменты подготовки распада.

Живопись и скульптура: Климт, Шиле, Кокошка, Кубин, Купка, Фриц Вотруба. Литература: ну, тут устанешь перечислять; если взять немного пораньше — Гофмансталь, Рильке, Краус, Музиль, Брох, Тракль, Верфель, Теодор Крамер, Канетти; в конечном счете Кафка — пражский, но австрийский; если позже — Целан и Бернхард (но не только интеллектуальный роман и авангардная лирика, «Бемби» Зальтена — отсюда же).

Музыка: ну уж, не говоря про штраусовские и ланнеровские вальсы и венскую оперетту, Малер как поздний символизм; потом венская школа — и Шенберг, и Берг, и Веберн; потом Кшенек, который развился и вырос уже в Штатах, но сложился до 1939 года в Вене. Венский оперный театр — вообще особая институция.

Философия: Мах, австромарксизм, венский кружок, Вейнннгер, Бюлер, Витгенштейн, который потом перебирается в Великобританию, Маутнер, Поппер; сионизм Герцля и Бубера, философы искусства — Ригль, Зедльмайр, Хаузер... Архитектура: Йозеф Хофман. Адольф Лоос, Отто Вагнер: вся новая Вена фактически его воплощение. Кино (целиком ушедшее за рубеж): Корда, Штернберг, Ланг, Штрогейм.

Плавильный котел

Одновременно с распадом империи, его углубляя и усугубляя, в Вене складываются круги различных элит. Разных по происхождению, включая национальное, но роду занятий, по их месту в обществе.

По крайней мере три группы, три даже не культуры, а три цивилизации были представлены в венских элитах, и во многом это сочетание уникально. Один поток — немецкоязычный, немецкий, связанный с Германией, но как бы освобожденный от прусскости, от духа гарнизона, унификации, чисто военной мощи.

Отто Вагнер. «Нуссдорф»

Отто Вагнер. «Эскиз Академии изящных искусств»

Гофмансталь, один из наиболее известных немецких литераторов (вместе со всем декаденством подзабытый, а сейчас о нем вспоминают все чаще), говорил: Австрия — это духовная задача Германии. Строительство Германии имеет такой культурный аспект, который как бы вынесен в Австрию. Ну, и судьбы австрийской литературы, философии, живописи, музыки показывают, что во многом это действительно было так.

Вторая линия — славянская; она сильно была представлена в культуре, в языке: чешский, польский, украинский, русский и постоянная подпитка из южно- и восточнославянских культур (болгарской, сербской). Это вообще совершенно замечательная вещь — такая узкая полоска от Балтийского моря, уходящая аж до Черного и Средиземного, от Вильно до Триеста. Из Западной Украины, из Румынии, Венгрии, Галиции, Белоруссии, Литвы народ тянулся в Вену. Вена, конечно, была уникальным центром стяжения разных протоэлит, предэлитных выбросов из этой самой полосы лимитрофов, перекреста языков, укладов и вер, где кто только не жил тогда.. Настоящий дух Milteleurop’e был в то время, конечно, в Вене, и центр Восточной Европы, понятно, тоже. И в этом ее громадная заслуга. Она все это заботливо собрала, примерно на два поколения сконцентрировала, сформировала — а потом, с приходом фашизма, все это было разнесено по всей земле, от Канады до Австралии и от Швеции до Патагонии.

Из славянского потока — Кафка прежде всего. Он, конечно, немецкоязычный, но на самом деле двуязычный. Там было странное языковое сознание, такой язык внутри языка — но это фактически у всех австрийцев. Так оно было у Канетти, который вырос во дворе, где говорили на шести языках, и он всю жизнь свободно говорил на них. Так было у Пауля Целана, который из Черновцов через Бухарест попал в Вену, чтобы в конце концов оказаться в Париже; у Рильке, который, конечно же, был немецкоязычным, но с явными славянскими связями и тяготениями и с ощущением, что он работает не на немецком, а внутри немецкого языка, делает в его полости какую-то свою языковую обитель, пустынь, нору. Посмотрите дневники, переписку Кафки: чешская речь все время присутствует; но еще — система образов, стиль мышления. Вы послушайте венскую музыку — там все время звучат славянские мотивы; в музыке они звучат особенно сильно.

Третий поток — еврейский. Цвейг писал: «...Девять десятых того, что мир окрестил венской культурой девятнадцатого столетия, была культура, поддерживаемая, питаемая и созданная еврейством». Классическое образование на пяти языках в тринадцати классах школы, высокий престиж культуры и искусства — важнейшие элементы семейной и публичной жизни второго-третьего поколений ассимилировавшихся в Вене евреев, которые добились сравнительного экономического благополучия и придерживались идеалов просвещенного либерализма, верили в неукоснительный прогресс.

Венгерский исследователь позднее заметит, что евреи в Австрии разделяли идеи «австрийскости» с чиновниками и военными (традиционной опорой государства) и «были большими австрийцами, чем сами австрийцы». Это еще и чисто адаптивный феномен: люди, укореняющиеся в первом-втором поколении, большие католики, чем папа. Они столько сил потратили на продвижение, на усваивание этих идей; сколько денег потрачено, сколько времени, чтобы добраться до верха, чтобы вырастить детей, дать им образование, — пришли голодранцы и говорят, что все надо разрушить до основания.

Отто Вагнер

Одна из станций венского метро, спроектированная Отто Вагнером

Густав Климт. Портрет Эмилии Флёге, 1902 год

Климт перед входом в свое ателье. Вена, 1912—1914 годы

Огюст Роден. «Бюст Густова Малера» 1911 год

Итак, три главных культурно-цивилизационных потока

(а были еще венгерский — Будапешт — и романский — румынский, итальянский). И каждый поток был представлен во всей палитре от национально особенного, включая изоляционизм, и до явной склонности к интеграции, даже ассимиляции. Причем чаще всего все это разноголосие умещалось в одном человеке. В Бубере, например, который в конце концов эмигрировал в Палестину и стал одним из виднейших деятелей сионистского движения, еврейской культуры и нового нарождающегося государства и общества, но при этом не все помнят, что он был блестящим переводчиком древнекитайской и древнеиндийской литературы. Кстати, он же такую локальную, казалось бы, вещь, как хасидская мудрость, хасидские притчи, втянул в универсальный круг идей, символов, запустил в мировую цивилизацию, и духовная культура XX века без этого течения теперь вообще не представима.

Собственно национализм, включая антисемитизм, провоцировался государственно-бюрократическим духом либо военно-прусским, с оглядкой на Германию. Был еще и бытовой немецкий антисемитизм тех, кто видел перед собой людей более успешных, более, как считалось, пронырливых, захватывающих первые места. Банковско-финансовое дело Вены было на три четверти еврейским, все же это видели и трактовали однозначно: евреи — это не пастухи, не фабричные рабочие, это те, кто работает в банке, посещает салоны, разъезжает в колясках. В более слабой степени то же было и у чехов, и у болгар. У поляков национализм был ярче — через сохранившуюся аристократию, через эмиграцию, через мессианизм, порой вполне дикий, а порой и цивилизованный. Все это таившееся, тлевшее исподволь потом поднялось, выплеснулось.

Запоздалый и агрессивный национализм, антисемитство, антиславянство и так далее — таков был еще один элемент распада. Попытка вернуть единство, хотя бы немецкое, и ощущение, что все разваливается. Это, де, иноциональные элементы развалили Австро-Венгрию. Все, кто угодно: чехи, поляки, евреи, украинцы — только не мы, не немцы. Такой характерный перенос, разгрузка собственных комплексов, напряжение бессилия.

Идея империи — вобрать национальное единство, но и стереть его при этом. Единая идеология от края до края, по римскому образцу. С единым чужим языком, с единой системой делопроизводства, армией и так далее. Любое национальное движение было в принципе антиимперское, антигосударственное, в том числе попытки отстоять статус узких локальных гнезд. Отсюда, скажем, у замечательного и тоже в галицийских краях выросшего поляка Станислава Винценца, бежавшего потом в Венгрию, а позднее во Францию, набирала силу идея Европы как единства самых разнообразных мелких частностей, принципиально не стираемых в этом едином пространстве («малых родин»). При всех интеграционных движениях к империи или к единой Европе всегда существовали и прямо противоположные: отстоять престиж именно этого места, этого языка, этого диалекта.

И вместе с тем было гордое ощущение принадлежности к чему-то самому большому, самому блестящему — но связывалось оно не столько с империей, сколько с культурой. Это была (напомню Гофмансталя) идея культурного универсализма и сплавления многоязычий самых разных. Идея империи была военно-бюрократическая, а ей противостояла идея культуры и отчасти, как писала Ханна Аренд, идея общества как свободной игры сообществ - объединений форм, интересов, сил.

Сальвадор Дали. «Портрет Фрейда», 1938 год

Лаборатория новых культурных форм

Не случайно Вена объединила буквально все проявления гуманитарного сознания и гуманитарного творчества и в каждом дала имена первого ряда, и не одно, не два, не три. Психоанализ, гештальт-психология, фрейдомарксизм, лингвистическая философия — практически все вышли отсюда. Но и в остальном берите, что хотите: живопись, музыка, литература, философия...

И начиналось все это в последней четверти девятнадцатого, шло всю первую треть века двадцатого и кончилось с аншлюсом. И происходило воо-от на таком пятачке. Но как все было организовано. Главным достижением Вены было не возведение границ и барьеров между элитами, а напротив, постоянное их перемешивание. Для этого надо было выработать особые формы. Их сложился целый набор.

Самые главные для рубежа веков три: венский салон, венские кафе, венский бульвар. Салон как организующее начало соединяет в себе несколько важных черт: обязательно круг идей, обязательно главная фигура одного-двух лидеров, причем это не всегда хозяин или хозяйка салона, и круг людей, которые в принципе составляют, как это потом назвали в романс Пруста, «ядрышко». Могут быть приглашенные. Этот круг текуч. Но всегда: крут идей, круг людей и верхушка — один человек, много — двойка- тройка, определяющих, задающих внутреннюю структуру салона.

Ну, салон и бульвар, гуляние — более традиционные установления, их и во Франции найдешь, и в Германии.

А вот венские кафе — это, конечно, особое венское достижение. Наконец, музыкальное собрание, театр, прогулки по Ring Strasse, по бульварному кольцу. И все это включено, вплетено, вставлено в повседневную жизнь, в то, как ведут себя вечер за вечером, в субботу, в воскресенье, как встречаются, как разговаривают, что-то задумывают, обсуждают, осуществляют.

Еще одна важная форма организации уже собственно интеллектуальном, творческой элиты — литературный или политический журнал (групповое самосознание у венцев было очень ярко выражено, но и импульс к межгрупповой коммуникации очень силен: на рубеже веков в столице выходило более пятисот газет и журналов, одних русскоязычных было пять-шесть!)

Франтишек Купка. «Удовлетворение», 1933 год

Автопортрет с женой

И тут есть совершенно уникальные венские образцы, вроде журнала «Факел», который около тридцати лет издавал один человек. Это был журнал его одного, от начала до конца, от передовой статьи до музыкальных рецензий. И журнал, надо сказать, номер один для всей немецкоязычной культуры того времени: и германской, и швейцарской, и австрийской. Потому что делавший его Карл Краус был с начала века до тридцатых годов фигурой номер один, вольным или невольным, прямым или косвенным прародителем множества культурных инициатив XX века. Он затем повлиял и на Вальтера Беньямина, и на будущую Франкфуртскую школу, определил их отношение к культуре, к обществу, их понимание человека.

Сегодня лишь по текстам, читая журнал, не обо всем можно догадаться, уже не восстановить тончайшую материю повседневных связей, встреч, договоров, откликов и влияний через третьих лиц» Краус был недюжинным организатором — это замечательная роль, вообще говоря, очень редкая в культуре, и счастье, когда такие люди появляются. Они могут даже и не сказаться в каких-то своих отдельных текстах. Таким был Аполлинер для Франции первой четверти века, Бретон — для последующего тридцатилетия. И таким для немецкоязычного мира был, конечно, Краус. Кто бы ни вспоминал об этом времени: и Цвейг, и Брох, и Канетти. и в Австрии, и в Германии — все упираются в Крауса.

«Факел» был журналом современной культурной жизни. Он ее не просто отражал, он се создавал. Судя по всему, Краус был человек достаточно жесткий, волевой, лидерского, может быть, даже авторитаристского типа, во многом нетерпимый — об этом Канетти тоже пишет; но его устные выступления, его передовицы в «Факеле», его обзоры культурных событий, его рецензии на все, что угодно: живописную выставку, музыкальный концерт, новую книгу — все, что так или иначе в тогдашнем европейском мире происходило, на любом языке: итальянском, испанском, скандинавских — все это попадало в центр внимания. Его устные выступления заводили необыкновенно. Появление его в салоне меняло всю атмосферу вечера. За любым его словом в журнале по любому конкретному поводу следили с ужасом не только прямые заинтересованные лица, которых он мог просто растереть или превознести, но и все окружающие. Его карикатуры были бесчисленны к узнаваемы, как у нас сейчас ... ну, не знаю... разве что ельцинские...

Эгон Шиле. «Мать с двумя малышами»

Антон Йозеф Трчка. «Портрет Эгона Шиле», 1914 год

Оскар Кокошка. «Играющие дети», 1909 год

Трубе Флайшман. «Портрет Оскара Кокошки», 1939 год

Это был публичный человек. Вена в тот период в искусстве стала воплощением не просто модерна как | стиля, а «модерности» как духа современности в культуре В такой культуре не может не появиться тип публичного I человека. И Краус был одним из наиболее совершенных I воплощений такого человека, который задает темп культуре, который производит культурные события — не обязательно собственными текстами, но собственными оценками, своим взглядом, своим присутствием.

Он был одновременно человеком глубоко частным, индивидуальным (поразительно, но он не выражал дух никакой партии, никогда не ассоциировался ни с одним политическим движением) и вместе с тем человеком полностью публичным. Даже частные письма, слова, сказанные кому-то один на один,— все подчинялось задаче построения этой публичности, особой акустики публичного пространства, где нельзя, как у нас Гроссмана, беззвучно придушить в подворотне.

Если бы была сколько-нибудь развита сравнительная социология цивилизаций, цивилизационных изменений и форм, можно было бы увидеть, насколько близки постсимволистские кружки в Вене, в Берлине, в Париже. Сначала независимо друг от друга, а после первой мировой войны начинается очень мощное общение между ними.

Начиная с рубежа веков вся эта межкультурная коммуникация ширилась. Журналы в изобилии печатают переводы новой литературы, интеллектуальной эссеистики, философские, экономические, антропологические, социологические статьи (на этом взросло, скажем, «Западное обозрение» Ортеги-и-Гасета в Испании) Больше того, начинает осознаваться, скажем, Вальтером Беньямином, тем же Ортегой,— сама проблема перевода как культурная задача — не просто просветительская, а во всей ее сложности, драматизме, невозможности перевести и невозможности не перевести, невозможности остаться закрытой культурой, но и невозможности раствориться в чужой, трансплантировать что-то оттуда и сделать вид, что оно и у нас растет точно так же, оказывается, другие веши возникают...

Какие культурные проблемы решались во всех этих кружках, семинарах, журналах, какие идеи рождались и отшлифовывались?

Соединилось три поиска: эзотерически-художественный, национальный и, наконец, поиск новых предельных оснований в обществе, теряющем традиционные основы миропорядка. Семья, вера, государство — прежде всего эти ценности были поставлены под вопрос. Но если не традиционные основы — то какие? Если не бюрократически- имперское, наднациональное и надчеловеческое государство — то какое? Что такое национальное и что такое — построить на национальных путях государство, можно ли это, не поздно ли? Для Центральной Европы такие попытки были эпигонские, но в других краях и обстоятельствах, скажем, с той же Палестиной и Израилем, они дали поздний свой результат.

Тут был и широкий веер квази- и арелигиозных движений, включающих собственно кощунство в ритуалистике, в символике. Были эзотерические теософские кружки (тот же Рудольф Штейнер), был и поздний разлагающийся романтизм с черными продуктами распада. Расцветал своеобразный женский миф и культ (вся культура Вены начала века — как любая культура на переломе — была проникнута эросом; Захер Мазох был ведь тоже из здешних краев, и Фрейд же не просто из своих личных и семейных обстоятельств свои идеи и кошмары почерпнул!). Во всем этом искали некие оргиастические силы, черный ритуал, который дал бы какую-то новую энергетику: ведь всегда процесс большого распада на психологическом уровне сказывается ощущением безмолвия, бессилия — и одновременно осознанием того, что нужен подхлест какой-то. Болезненность истерических подстегиваний и поисков в таких кружках — их, среди прочих, посещал и будущий Гитлер — очевидна. Искали наркотики, чтобы преодолеть собственную дряблость. А дряблость шла от того, что рушилась привычная патерналистская система отношений, которая создавала «естественную» опору существования, естественную, как тогда казалось, определенность. Появляется какое-то бессилие, безволие — ощущение безвременья, заката, конца цивилизации.

Вообще кружок, конечно, очень важная форма для оформления идей, придания им публичного характера, их тиражирования, усиления их авторитетности, первичной их критики. Но в то же время в кружках есть своя замкнутость, ограниченность, безвоздушность. Какие-то вещи тут можно делать как будто безответственно, поскольку они вроде бы не выходят на большую публику. Как бы такой малый ум для себя одного, в котором многое можно помыслить, попробовать — и это, конечно, дает свободу в производстве новых идей, но приводит и к большой самонаркотизации, самоупоению.

Отрабатывался в кружках и лабораторно чистый национализм. Итальянский, немецкий, наш отечественный — все это уродливые и очень дорого стоившие людям вещи во многом уходят корнями в тогдашнюю атмосферу конца- начала века.

Но в сумме, в целом Вена сумела, подытожив XIX век, связав самые разные его ниточки: регионализм языковой, литературный, этнографический — и дух универсальности, выработав для этого определенные социальные и культурные формы, создав, наконец, тип публичного человека,— смогла в конечном счете дать такой импульс культуре, который во многом определил XX век.

Оскар Кокошка. «Портрет Карла Крауса» 1909 год

Альфред Кубин. «Могущество», 1903 год

Въезд Гитлера в Вену

Нити разных традиций, разных культур соединялись при этом на символах и ценностях современности, мига, новизны, небывалости. И это порождало целый веер, спектр различных способов существования, образов жизни.

От имперского диктата и идеи всесильного, всемогущего, единого имперского бюрократического государства окончательно высвобождаются как традиционные промежуточные институты (типа семьи), так и новейшие, только что родившиеся, о которых мы говорили: группы по интересам, публичные собрания, кафе, художественный кружок, союз профессионалов. Рождаются новые уровни взаимодействия, самые разные по типу, по объемам, по внутренней структуре, формы собственно общественного строительства и самоопределения. Соответственно, структуры и самого сложного из таких общественных установлений — полноценной, самостоятельно развитой и активной личности, которая сама есть институт институтов.

Вместе с тем это было время и выплеска массовой культуры, массового общества, массового человека. Городу, буржуазному мегаполису, удержать чисто аристократическую — замкнутую, иерархическую, церемониальную - модель культуры просто невозможно. Гак возникает венский вальс, так появляется построенный па народном площадном юморе театр от Раймунда и Нсстроя в XIX веке до Хорвата и Чокора в веке двадцатом: кабаре оттуда пошло! Очень важной оказалась специфически австрийская легкость, игровое начало этого варианта массовой культуры: образ бюргера смягчался, не доводился ло идейного противостояния, до карикатур.

Но одновременно там же возникает защитная от победоносного бюргерского духа идея массового искусства как кича: Брох одним из первых порождает этот тип рассуждения, эстетическую критику массовой цивилизации именно как чего-то антиэстетического, нестильного, безвкусного (ее подхватят «критики культуры» и Элиот в Великобритании, Ортега в Испании, Кроче в Италии). Поразительно, что это отношение сформировалось именно в венской культуре, где кич всегда процветал и бушевал, где шла вековая работа по его эстетизации и были созданы как раз такие модели и образцы, которые соединяли высокое и низкое, площадное и кружковое, народное и элитарное.

Эти два типа отношения к массовому и массе в искусстве тоже во многом определили будущее, вплоть до знаменитых трудов о массовой культуре пятидесятых-шестидесятых годов не только в Европе, но уже и в США, после которых заниматься этим стало бессмысленно, поскольку все барьеры рухнули и рвы оказались засыпаны.

Оскар Кокошка. Плакат. получивший название «Пъета», 1090 год

Первая мировая: конец и начало

Во многих отношениях — и для Вены тоже — началом XX века стала первая мировая. В повседневность вторгаются события другой размерности, другого порядка. Меняется весь привычный образ жизни тех, кто остался в тылу; но громадное число людей, причем самых молодых, тех, кто как раз должен был начать вносить новое, новые идеи, символы, образцы, ушли на фронт. И потом их ностальгически фронтовое сознание, опыт смертей и потерь во многом определили содержание двадцатых-тридцатых годов — и культуры, и общественной жизни, и левую, и правую стороны, и красную, к черную, и коричневую, и много какую. Все это было реакцией людей, впервые и поголовно прошедших мировую войну.

Для Вены, ее мальчиков и девочек это был настоящий конец империи, последняя точка. И пошла проверка: чего конец? Если это конец бюрократического государства — то конец ли культуры? Конец ли это европейского разума? Может, это действительно в каком-то смысле закат Европы? Европейской литературы, живописи, чего хотите? Европейского человека, в конце концов? И искусство, интеллектуальные усилия, поиск потел в эту сторону: понять, что же, собственно говоря, закончилось.

Так началось мучительное рождение, становление автономного Человека — хотя у этого процесса, как и у любого громадного процесса, есть несколько начал. Потом все это собирается, и через поколение, максимум — два, сливается в один общий заряд, и тогда процесс идет очень быстро. Это процесс общеевропейский, процесс общезападный, хотя он шел с некоторыми сдвигами по фазе: чуть позже в него войдет Испания, еще чуть позже во весь рост войдет Америка, сначала Северная, потом Южная, но вообще это, конечно, западный процесс окончательного перехода обществ от традиционных форм к современным или, как сказал бы социолог, процесс европейской модернизации.

Конечно, он растянулся по меньшей мере от середины XIX века, от индустриальных революций, образовательных революций, появления сверхгородов, возникновения идеи всеобщего избирательного права, разрушения — пока в идее — барьеров между полами, между народами, языками, сословиями, слоямиНо война этот процесс резко, взрывообразно ускорила.

Будущий узник концлагеря, психоаналитик и практикующий детский психиатр, ученый с мировым именем, а в начале века — ревностный посетитель тех же кружков и салонов, что и идеологи его будущих палачей, Бруно Беттельхаим пишет о трагедии всего своею поколения: «Годы формирования моих сверстников — венских интеллектуалов — пройти под глубочайшим воздействием психологического и социального кризиса первой мировой войны», совпавшего с «личностным кризисом отрочества и ранней взрослости, который усиливался социальным и экономическим хаосом, последовавшим за войной и нашедшим свою кульминацию в российском большевизме, а затем — в национал-социализме и, наконец, второй мировой войне». (О подобном резонансе личного и социального, даже цивилизационности кризиса скажет в это же время другой питомец Вены Эрик Эриксон.)

А этот крах был завершением дезинтеграции социального целого, травма нерождения общества из государства, знакомая всем странам, не нашедшим в себе сил и людей, чтобы ступить из традиционного в современный демократический и плюралистический уклад жизни. Расцветающие при этом раздвоение жизни на «общую» и «частную», «официальную» и «свою», неискренность, лицемерие, двоемыслие — симптом недоэмансипированности общества из государства, не-автономного существования личности среди многообразных требований со стороны других. Личные связи допускаются в подобной системе лишь на правах «заклада», «залога», обеспеченного — пусть внешней! — лояльностью по отношению к структурам и символам власти.

Взрослеть предстояло и человеку, и обществу. Надежда на Отца со смешанным чувством внешнего гнета и своего бессилия (в точном смысле слова — привязанности: комплекс, собственно, и занимавший Фрейда) должна была смениться расчетом на себя среди равноправных других. А почти автоматическая уверенность отцов в будущем, в разумной природе человека — проблематичностью настоящего и пониманием всей трудности человеческой свободы. Беттельхайм в этой связи говорил о «хрупком равновесии между устремлениями индивида, справедливыми требованиями общества и природой человека». Из такого равновесия и должна была явиться автономия личности: способность к руководству собой и сознательная выработка смысла в конфликте и борьбе разнонаправленных сил как вне, так и внутри человека ради достижения более высокого уровня интегрированности и «я», и общества.

Наконец, сошлись эти разнородные импульсы в особой ситуации — в условиях резкого социального перехода, как бы почти не оставляющего возможности найти собственные ответы и толкающего к стереотипным реакциям, а следовательно — поскольку речь о переломе! — ко вчерашним неэффективным решениям Уже в двадцатые годы американский социолог Роберт Парт, исследовавший массовую «индустриальную» иммиграцию в США из самых разных стран мира, столкнулся с феноменом человека, выбитого из привычных пазов и настойчиво выталкиваемого на обочину жизни, вне защиты привычных традиций и норм — в психический срыв и анархический бунт, в пьянство и преступность, он назвал этого человека маргинальным. Практически тогда же на другом краю мира, в Испании, Ортега-и-Гасет зафиксирует рождение «никакого» человека, представленного в социальной жизни только своей суммой, «массой» (книга «Восстание масс» выйдет в 1930 году и тут же будет переведена на все крупнейшие европейские языки).

Нс здесь проблема, обозначившая себя в Вене, приобретает смысл куда более широкий, может быть — даже вековой. •

Записала И. Прусс

Большинство иллюстраций взято из книги; «Vienne 1880—1938. L'Apocalypse joycuse». Paris, 1986 год

РАССКАЗЫ О ЖИВОТНЫХ, НО НЕ ТОЛЬКО О НИХ

Екатерина Павлова

По другую сторону вольеры

...Я хотел бы служить в самом

скромном зверинце

(Суета и тщеславие знают

предел),

О шакале я там бы радел,

как о принце,

О гиене бы, как о принцессе,

радел.

Ю. ХАЗАНОВ

Множество людей держат у себя дома собак и кошек. Сотрудники зоопарка держат самых разных животных у себя в зоопарке. И это не работа в привычном понимании слова, это сама жизнь тех людей, которые при знакомстве говорят о себе: «Мы — из зоопарка». Я не буду здесь вдаваться в подробности тяжелого, нескончаемого труда рабочих по уходу за животными и зоотехников, не буду обсуждать все сложные проблемы, стоящие перед любым зоопарком. Остановлюсь подробно на одной лишь, но очень важной стороне жизни зверей и людей в зоопарке, на их взаимоотношениях.

При самом разумном уходе и кормлении наши «меньшие братья» могут начать чахнуть, тосковать и даже гибнут, если о них перестаешь беспокоиться. И наоборот, проявляют чудеса интеллекта и живут долго и счастливо, находясь, как в неярком теплом луче света, в зоне постоянного внимания своих хозяев. Явление труднообъяснимое, но в общем-то известное людям, которые имеют домашних животных. То же самое происходит и в зоопарке. Наиболее очевидно этот факт проявляется при работе с высокоразвитыми, эмоциональными видами (например, с обезьянами). Люди, подолгу контактирующие с любыми животными, прочно встроены в их мир и представляют собой часть внешней среды. Причем часть весьма специфическую и важную даже не в том отношении, что эти люди кормят животных и убирают за ними, а в том, что своим присутствием создают определенный эмоциональный климат, к которому их подопечные оказываются очень чувствительны. Немалую и довольно противоречивую роль в жизни диких животных в неволе играют и посетители зоопарка. В общем, «поговорим о странностях любви...»

«Ах, одиночество,

как твой характер крут...»

Утро в Московском зоопарке начинается с обходов. Заведующие отделами и зоотехники обходят свои владения, ведь на каждого зверя нужно бросить взгляд И для того чтобы сразу «поймать», если что-то не в порядке, и потому, что животные в этом нуждаются. Что же заставляет некоторых из них искать контакта с человеком?

Труднее всего приходится наиболее интеллектуальным животным. Вот, например, жираф. Замкнутый в небольшом внутреннем помещении, он должен постоянно искать себе какое-то занятие. В природе жирафы редко живут в одиночку. Обычно они образуют небольшие стада из семи — двенадцати особей. Конечно, в идеале животным и в зоопарке нужно жить в привычном для себя социальном окружении. Их поведение должно сохранить свое многообразие, естественность и минимально изменяться условиями неволи. И если удается этого добиться, пусть не в полной мере, но хотя бы в значительной степени, такие животные и не нуждаются в прямом контакте с человеком: они заняты отношениями друг с другом, воспитанием детенышей. Но не всегда зоопарк может позволить себе содержать группу крупных животных вместе, иногда для этого просто нет условий, и тогда во весь рост встает проблема одиночества. Решается она по-разному, в том числе и с помощью программ по обогащению среды, которые существуют во многих зоопарках. Люди стараются внести максимальное разнообразие в жизнь своих питомцев — от специального декорирования вольер и хитрых способов подачи корма до сложных игровых автоматов и даже видеофильмов для обезьян. Но и сами звери не сидят без дела.

Жирафов в нашем зоопарке не держали давно. И вот наконец появился первый представитель этого удивительного семейства. Сразу же юный красавец Самсон стал у нас живой легендой. Когда жирафу делалось очень скучно, он высовывал в проход свою длинную шею и Начинал рыться в карманах, просить, чтобы его почесали, но ни в коем случае не рукой, а только веником или шваброй. Через какое-то время, наоборот, он стал требовать, чтобы чесали только рукой. В общем он сам не понимал, чего ему надо — всего одновременно и побольше.

Другим его развлечением было привлекать к себе внимание, симулируя болезнь. Самсон выбирает себе в жертву одного из сотрудников и перестает при нем есть. Он не ест ни утром, ни вечером, делается вялым, мало двигается. Каждый раз, выходя на работу, несчастный сотрудник застает столь же глубоко несчастного жирафа, который выглядит совершенно больным. Естественно, поднимается паника, начинаются консультации у врачей, взволнованные рассказы о том, что жираф заболел. Людей, занятых в другую смену, такие сообщения очень удивляют, и выясняется, что во время их работы ничего подобного не происходит, наоборот, он вырывает корм из рук и съедает все в огромном количестве. Через некоторое время жертва меняется, и вокруг симулянта с криками «Ах!» и «Ох!» начинает бегать другой человек. Стараясь накормить жирафа, он, конечно, выбирает самое вкусное, пытается дать ему еду из рук с разговорами, чуть ли не с прискоком. Самсону это доставляет явное удовольствие, и некоторые корма он все- таки берег со страшно брезгливым видом, медленно, с дрожащей губой, как старая лошадь. Подумав, он не спеша поднимает голову, какое-то время вертит этот кусок, словно решая, не выкинуть ли его, потом наконец глотает.

В конце концов нашли способ, как накормить Самсона: надо сначала попробовать его еду самим. Koiда жираф видит, как ест сотрудник, его начинает обуревать зависть, он берет из рук недоеденный кусок и доедает. Тогда сотрудник откусывает, например, морковку, которую жираф не ел принципиально, и тут же выясняется, что и морковку ему тоже надо. А однажды корм, который он не ел, дали его соседке, зебре. Он как посмотрел, что зебра ест, как затребовал! В науке о поведении животных подобные явления называются «феноменом социального облегчения»: животные охотней и легче совершают некоторые действия, если рядом кто-то делает то же самое. Обычно этот кто-то — партнер по виду, здесь же таким партнером выступает животное другого вида — зебра и человек Неожиданно для всех обнаружилось, что жираф очень любит чеснок и ест его аппетитно, с хрустом, целыми головками Конечно, в африканской саванне жирафы чеснока не едят, а вот в Москве — пожалуйста.

Так вот с ним все время и носятся, как с избалованным ребенком. Не правда ли, похож? Надо сказать, что ни у каких его соседей ничего подобного нет, хотя находиться в помещении вообще всем животным довольно тяжело. Недостаток впечатлений и ограничение подвижности могут ввергнуть зверей в настоящую депрессию, а могут и толкнуть на самые непредвиденные поступки. В такой ситуации необходимо пристально следить за их настроением и самочувствием, почаще подходить к ним. Вообще в зоопарке принято разговаривать с животными. Особенно важно побольше спокойно разговаривать с теми, кто только прибыл в зоопарк, чтобы им легче было привыкнуть, чтобы чувствовалось дружеское расположение. Дальше это входит в привычку, и со стороны создается полное впечатление, что разговаривают не со зверем, а с человеком. В науке очеловечивание животных уводит в сторону от понимания сути явления, а в жизни без этого трудно и скучно.

Спустя некоторое время Самсон освоился в своем жилище и начал методично испытывать на прочность все, что мог достать языком. Да-да, длинный, мускулистый и очень сильный язык жирафа работает, как рука Первым делом он отодрал прибитую гвоздями деревянную обшивку от стен. Зацепившись языком за доску, он подолгу ее расшатывал, а затем выдирал с корнем. Победно держа ее во рту, Самсон расхаживал по клетке, затем кидал свой трофеи на пол и принимался за следующую доску. По мере того как жираф «наводил уют» у себя в доме, клетку приходилось все больше и больше укреплять, но никто не представлял себе, на что он способен. Досок ему показалось мало, наступила очередь замков. Он очень быстро понял, как они открываются, языком захватывал защелку и отодвигал ее в сторону. Но, кроме того, чтобы клетка открылась, нужно было еще опустить ручку. Этим он овладел буквально за день и вскоре по своему желанию мог открыть дверь и высунуться к посетителям. Конечно, допустить это было невозможно, и борьба продолжалась. Закрывая дверь, стали снимать защелку, и жирафу ничего не оставалось, как подыскивать себе новое развлечение .

Следующим его достижением стало опускание кормушек. Кормушки в клетках движутся на лебедке, чтобы их можно было поднять на удобную для животного высоту. Примерно через год своею пребывания в зоопарке жираф стал пристально наблюдать за работой лебедки. До этого она его не интересовала. Вообще все идеи ему приходят постепенно, одна за другой. В выражении «доходит как до жирафа», безусловно, что-то есть. Но уж когда до него дошло... Однажды сотрудникам вроде бы показалось, что кормушка приспущена, потом обнаружили ее спущенной наполовину, а в один прекрасный момент застали жирафа за тем, что он языком приподнимает стопор у кормушки, и она начинает спускаться. Когда кормушка разгоняется слишком сильно, он отпускает стопор и останавливает ее. Потом все повторяется снова. Поиграв таким образом, он спустил кормушку до конца, на пол. Его, видимо, поразило ее необычное положение Самсон долго размышлял, потом медленно поставил внутрь одну ногу. Посмотрел на стоящую рядом сотрудницу, потом поставил в кормушку другую ногу. Придя в полный восторг, он вытаскивал то одну ногу, то другую, потом опять их ставил обратно, и видно было, что он увлечен необыкновенно. Конечно, пришлось эту замечательную игру прервать, так как он мог застрять ногами в решетчатых стенках кормушки. Одно хорошо, что достигнутые результаты Самсона удовлетворяют, он быстро охладевает к однообразным действиям и начинает задумчиво и внимательно присматриваться к следующему потенциальному объекту своей деятельности. Что будет дальше, поживем — увидим.

Как быть тем, кого приручили?

Говоря о любви к диким животным, мы часто связываем ее с трогательными историями о ручных волчатах и рысятах, об искусственно выкормленных из бутылочки детенышах, вообще со всем тем, что подразумевает прямой контакт и приручение животного. Для самих же диких животных приручение часто оборачивается значительными трудностями, а то и бедой.

Родилась в зоопарке гепардиха. Тогда еще существовала площадка молодняка, куда маленькую самку перевели, забрав у матери. Воспитала ее сотрудница зоопарка Елена Челышева, чьими научными материалами мы и воспользовались для нашего рассказа. Когда Музе (так назвали гепардиху) исполнилось пятнадцать месяцев, решено было вернуть ее в группу взрослых животных. Но не тут-то было. Муза, пробывшая с людьми больше года, с трудом воспринимала сородичей, и хотя в конце концов ее удалось подселить к остальным гепардам, она так и не смогла почувствовать себя полноценным членом группы.

Муза постоянно искала поддержки у знакомых людей и конфликтовала со своими собратьями. В результате ее перевели к двум новым самцам, недавно прибывшим в зоопарк. И, казалось бы, все хорошо, и вот уже у Музы должны появиться котята... Однажды утром она издала особый звук-треск, который всегда издавала при испуге. Затем громко залаяла и закричала, как самка, зовущая детенышей. Начались роды. Незнакомое состояние нугало ее и заставляло искать помощи у человека. Когда к ней заходили, гепардиха успокаивалась, начинала лизать руки и урчать, но стоило покинуть ее, опять волновалась и звала на помощь. Ручная, привыкшая к людям Муза не могла рожать сама, поэтому в течение всех родов пришлось сотруднице, вырастившей ее, находиться рядом. Когда котенок наконец родился, самка не подпустила его к себе. Несколько раз детеныша подкладывали к ней, и он даже начал сосать, но как только сотрудница покинула клетку, Муза тотчас вскочила, отбросив детеныша, и стала кричать. Первые сутки прошли очень беспокойно. Утром следующего дня Муза проснулась и, перекатываясь с боку на бок, сильно придавила детеныша. Не обратив на него внимания, она умылась и стала проситься на улицу. Малыша снова и снова пытались подложить матери, но она лежала с детенышем лишь до тех пор, пока рядом находился человек. Было решено забрать новорожденного и выкармливать его искусственно. Когда котенка забрали, Муза никак не отреагировала — он был ей больше не нужен.

Эта история во всей полноте иллюстрирует проблему ручных диких животных. Поведение Музы предопределило судьбу еще одного существа — брошенного ею детеныша. Ручные, а тем более искусственно выкормленные животные, как правило, не могут нормально общаться с себе подобными. Они не в состоянии встроиться в сложные групповые отношения, зачастую не способны сформировать пару для размножения, и даже если самкам удается завести детенышей, обычно они не могут их выкормить, а значит, опять «искусственники» (если выживут). И тянется эта цепочка от одного поколения к другому. Вот она, цена человеческого умиления ручными животными. Искусственное выкармливание — это вынужденная крайняя мера, на которую приходится идти, чтобы спасти жизнь новорожденных, хорошо понимая, что жизнь эта может оказаться довольно трудной. Детенышу диких животных необходимо расти именно в окружении своих сородичей, поэтому в зоопарке давно уже упразднена площадка молодняка. Каким образом влияет ранний опыт на последующее взрослое поведение — тема отдельного интересного разговора.

Как же все-таки людям строить отношения с животными в зоопарке? С одной стороны, это дело, которое, безусловно, держится на любви и без любви превращается в непосильный, а главное, безуспешный труд. С другой стороны, профессиональный подход состоит в том, чтобы сохранить животных в состоянии не только физического, но и психического благополучия, а значит, помимо всех прочих условий, точно выверить ту степень привязанности к человеку, которая необходима и достаточна для нормального существования в неволе каждого конкретного зверя. Здесь помогает та загадочная эмоциональная связь, которая реализуется не прямым контактом, а за счет душевной энергии, направленной на любимое животное. Это путь глубокой внутренней заинтересованности и уважения к биологической сущности своих питомцев.

А как оборачиваются отношения с питомцами для самих людей, работающих в зоопарке? Уникальный опыт общения с дикими животными помогает этим людям открыть какую-то новую сторону своего внутреннего мира, учит владеть собственными чувствами, заботиться о том, кто от тебя зависит, а значит, и любить других людей.

«Терять их страшно, Бог не приведи...»

Даже научные сотрудники в нашем зоопарке, чьи статьи напичканы статистикой, диаграммами и графиками и написаны сухим научным языком, в беседе с вами будут рассказывать вовсе не о научных проблемах. Стоит только завести разговор, и вы услышите совсем другие истории. Вот одна из них. рассказанная заведующей лабораторией этологии Московского зоопарка Ольгой Геннадиевной Ильченко.

«Звонок: «А у долгонога опять детеныш...» В конце фразы слышится не радостное восклицание, а унылое многоточие.

Небольшая справка: долгоног — крупный грызун размером 35—45 сантиметров, с пушистым хвостом длиной 37— 48 сантиметров. Внешним обликом долгоноги напоминают небольших кенгуру или гигантских тушканчиков. Обитают в Центральной и Южной Африке.

Первое рождение долгоногов в Московском зоопарке, конечно, было необыкновенной радостью, но вслед за ней потянулись долгие три дня, когда мы не могли разобрать, кормит самка детеныша или нет. Когда поняли, что нет, было уже поздно. Мы взяли детеныша, пытались его выходить, но он погиб. Это было для всех тяжелым переживанием. И вот самка родила второй раз. Сразу встал вопрос, ждать ли опять, или же сразу забрать маленького долгонога и попытаться его выкормить. При искусственном выкармливании чем раньше детеныша забирают от родителей, тем больше шансов, что он выживет.

Я в этот период сидела дома, моей дочери Женьке было четыре месяца, материнский инстинкт превышал доводы разума, и я сказала: «Везите его сюда». И вот его привезли. Долгоногу шли первые сутки, он весил триста граммов, был слепой, уши висели, он мог сидеть, пошатываясь, и это, пожалуй, единственное, что он мог. С этого момента и началась наша с ним история. Из химической пипетки соорудили бутылочку, и первые дни я его кормила молоком с разными добавками. Достижение первых дней состояло в том, что он просто ожил и начал поправляться. С пятого дня его еда стала более разнообразной и сытной, и он начал расти, как растут щенки или котята. День на десятый открылись глаза. Когда он открыл первый глаз, мне захотелось, чтобы на меня произошло «запечатление». Запечатление — сложный процесс, который происходит у животных в строго определенный период в первые часы или дни после рождения. Тех, кого увидит детеныш в этот короткий критический период, он будет воспринимать в дальнейшем как родителей и сородичей. Я встала перед ним в красивую, гордую позу, он мрачно посмотрел на меня своим одним глазом, закрыл его и после этого еще двое суток не открывал. Я решила, что ему совершенно не понравился тот, кем ему предстоит вырасти. Наконец глаза открылись, и в нашем доме стало жить это существо, которое почему-то мы назвали Мюмлой, хотя в дальнейшем оказалось, что это самец, и теперь он называется Мюмлом.

Он удивительно вписался в нашу жизнь, оказалось очень удобно кормить их вместе с ребенком. Через четыре часа кормления повторялись, и когда они с дочкой вошли в один ритм, стало намного легче, ведь до этого долгонога приходилось кормить каждые два часа и днем, и ночью. Дальше начались радости, знакомые тем, кто держал дома котят или щенят: уши встали, сделаны первые шаги. Они вместе с дочкой лежали в манеже, она ловила его ручками, а он пытался схватить какую-нибудь часть ее одежды, и оба были совершенно явно счастливы. Наконец у долгонога прорезались зубки, и он начал их пробовать. Он грыз все подряд, досталось и ковру, и электропроводке, которая чудом его не убила. Но он уже настолько вошел в нашу жизнь, что не воспринимался как что-то экзотическое, и даже соседи удивлялись, неужели я когда- нибудь смогу его отдать. Если бы у меня была железная мебель... К двум месяцам процесс молочного выкармливания прекратился и, по всей логике, нужно было вернуть Мюмла в зоопарк, где он уже должен был вести предназначенную ему жизнь. И в этот момент случилось несчастье — долгоног начал хромать. Его повезли в Ветеринарную академию, и в пути он начал хромать уже на две ноги. Выяснилось, что у него переломы обеих ног, причем такие случаи в практике выращивания долгоногов встречались. Переломы были в таких местах, что лапы нельзя было как следует зафиксировать, но тем не менее довольно быстро, недели за две, эти переломы срослись, а вопрос о возвращении в зоопарк как-то сам собой отпал.

С возрастом долгоног начал переходить на положенную ему природой ночную активность, днем он спал, а ночью резвился. Все это должно было происходить при мне, подразумевалось, что я должна быть активна вместе с ним: долгоног хотел со мной общаться. Чтобы себя как-то защитить, мне приходилось заворачиваться с головой в одеяло и делать такое маленькое дыхальце. Всякие прыжки по себе я выдерживала и спала до тех нор, пока он не находил эту дырочку в одеяле, после чего начинал ее раскапывать. А когда копают у тебя на лице, это очень своеобразное ощущение. Я отворачивалась, делала новое дыхальце, и вся история повторялась сначала. Так продолжалось всю ночь.

У Мюмла действительно произошло запечатление на одного человека. Остальных домашних он воспринимал вполне нейтрально, а если появлялись чужие, он сейчас же уходил в угол, замирал, старался спрятаться и общаться не хотел. Я уже устала от таких веселых ночей и решила, что его перехитрю. Если ему так нравится проводить время на диване, пусть он там и веселится, а я уйду спать в другое место. Эта идея меня очень воодушевила, я с вечера заготовила себе постель на полу, и как только ночью он начал свои обычные игры, я быстренько перешла на пол, радостно хихикая, что вот наконец-то я высплюсь. Но не тут-то было. Очень скоро оказалось, что для Мюмла важнее всего не прыжки на диване, а все-таки мое общество. Долгоног спрыгнул с дивана, и на полу я оказалась куда более уязвима, там не было спинки, к которой можно привалиться и как-то себя обезопасить. Он подкапывался со всех сторон, и к утру я была вся исцарапана.

После этой ночи я решительно взяла его под мышку и отнесла в зоопарк, где его поселили без клетки, прямо на полу вивария. Пол частично засыпали опилками, в углу поставили деревянный домик. В то время у меня не было возможности часто его навешать, но когда мне удалось вырваться в зоопарк месяца через полтора — два, я с удивлением поняла, что он помнит меня. Он подставлял спину и бока, чтобы я его чесала, начал играть, а играл Мюмл замечательно: подпрыгивая высоко вверх, тряся в воздухе головой и лапами, падал любой частью тела, тут же группировался и взлетал опять. И эти прыжки, когда в воздухе мелькают длинные уши и ноги, могли продолжаться довольно долго. Дальше я в большей степени ради него периодически выбиралась в зоопарк, один раз меня даже отпустили на ночь, специально чтобы я могла с ним пообщаться. Мы выпустили его на пол в кабинете, он подходил, забирался на руки, но я все-таки чувствовала, что ему чего-то не хватает. Потом я поняла: недоставало любимого дивана. Тогда я постелила на пол спальный мешок и села, и вот тут его радости не было предела. Он начал прыгать, играть, валяться, и видно было, что он счастлив.

В следующие три года мне нечасто удавалось выбираться к нему, но в этот период произошла история, во время которой он, пожалуй, воздал мне все то, что я в него вложила. Дочка сильно отравилась, я отвезла ее в больницу Она лежала в реанимации, а я чувствовала, что не могу ехать домой, и пришла в зоопарк. В помещении, где жил Мюмл, никого из сотрудников не было. Я взяла его на руки и несколько часов ходила с ним по коридору. Все это время он просидел, не шелохнувшись. Я успокоилась и смогла поехать домой. Он меня очень сильно поддержал тогда.

Прошло время. В зоопарке выстроили новую экспозицию, и Мюмл переселился туда. С ним стали много общаться и другие сотрудники, и он вполне доброжелательно реагировал на людей, это был такой милый, ручной зверь. Однажды он повредил глаз. Болезнь вызвала у Мюмла непредсказуемые вспышки агрессии, и даже я не решалась близко к нему подходить. Зубы у него вполне выразительные, и когда он идет в атаку, это переживание малоприятное. Пришлось с «вольного поселения» в комнате переместить его в клетку.

Однажды к нам приехало телевидение снимать передачу «Спокойной ночи, малыши». Я пыталась им объяснить, что трудно предвидеть, как этот зверь сейчас себя поведет, но им все равно захотелось его снять. Операторы подготовили аппаратуру. От Мюмла они были отделены высоким бортиком, загораживающим выход из комнаты. Мне надо было войти, открыть клетку и выпустить Мюмла на пол. Я открыла дверцу, отошла в сторону, но долгоног не захотел выходить. Тогда я стала его подзывать, и он вышел и направился ко мне. Как ни в чем не бывало, он начал ласкаться впервые за все последнее время. «Что ж вы там так далеко устроились, идите поближе к камере»,— сказали телевизионщики. А надо заметить, что приступы агрессии у Мюмла выражались в том, что он кидался на уходящие ноги. И когда операторы попросили приблизиться, они не очень-то себе представляли, о чем меня просят. Но я почему-то послушно пошла на указанное место, в глубине души ожидая, что вот-вот Мюмл сзади вцепится мне в икры. Неожиданно он плавными красивыми прыжками догнал меня и пошел рядом, как послушная собака. Все это было заснято, и телевизионщики сказали: «Большое вам спасибо, теперь возьмите его на руки и отнесите обратно в клетку». В дверях я увидела застывшие лица лаборантов. Но опять, подчиняясь какому-то непонятному чувству, я наклонилась, взяла Мюмла, отнесла его в клетку и закрыла. Этот эпизод не вошел в передачу, и никто из операторов даже не представлял себе значения того, что произошло в этот момент. У нас снова началась прежняя дружба Но рано на этом ставить точку: если у Мюмла образуется нормальная семья и родятся дети, вот это действительно будет счастливый конец».

Незадачливая мамаша Муза тоже жива- здорова. А Самсону на Новый год подарили большой красный перец. Его подвесили в клетке на веревочку. Половину дня жираф носился вокруг этого перца, пытаясь его ухватить опустить, и когда ему удалось сорвать его с веревочки, из комнаты сотрудников раздались бурные аплодисменты. Вот так и живем... •

ЛИЦЕЙ

Борис Силкин

Юный Мпемба был прав...

Хоть рассказанная здесь история началась не у нас, а в далекой Африке, в ней, пожалуй, столько «общечеловеческого», что она будет близка каждому, кто столкнулся в юности с чем-то «очевидным и невероятным».

Живший в XVI-XVII веках и хорошо знакомый нашим читателям английский философ Френсис Бэкон с удивлением обнаружил необычное явление. Подогретая вода, подвергнутая затем охлаждению, оказывается, замерзает быстрее, нежели вода, не испытавшая нагрева. Вопреки, казалось бы, здравому смыслу, ему приходится верить: хотя «философией» в те времена и назывались чуть ли не все схоластические науки вместе взятые, он-то, человек эпохи Возрождения, уже признавал эксперимент. Недаром сэр Френсис в деталях описывает, как ставил на лед деревянные бадьи (следует подробная их характеристика) с холодной и с теплой водой, и что из того каждый раз выходило. Объяснения подобному чуду великий британец не нашел.

Впрочем, сам факт был известен и ранее. Задолго до того сам Аристотель в своей «Метеорологии» писал следующее. «Многие люди, когда у них возникает нужда быстро охладить влагу, начинают с того, что выставляют ее на солнце. Поэтому жители (холодных областей Земли.— Б С.), располагаясь лагерем на льду, чтобы ловить рыбу (они для того пробивают там отверстие, а уж потом рыбачат), льют горячую воду вокруг удочек, чтобы замерзало поскорее, ведь они пользуются льдом, как свинцом, чтобы закрепить свои удочки».

Однако эти слова великого грека оставались веками без особого внимания — чего только не найдешь в пространных писаниях, дошедших до нас сквозь тысячелетия из античности Он ведь, например, был убежден, что у мухи не шесть ног, а восемь, а ласточки, мол, зимуют на дне прудов...

Как ни странно, вопрос всплыл и стал проблемой только в 1969 году, когда танзанийский школьник Эрасто Мпемба экспериментально установил, что его порция мороженого быстрее становится холодной, если ее засунуть в холодильник, предварительно хорошенько подогрев, чем нежели сперва оставить ее при комнатной температуре. Увы, школьные учителя подняли бедного Мпембу на смех. Однако упрямый мальчишка дело так не оставил, а написал в один из лондонских журналов.

История приобрела огласку, и несложные эксперименты, проведенные и тут и там, странный факт подтвердили. Посыпались объяснения, сводившиеся в основном к двум вариантам.

Первый состоял в том, что в случае, когда сосуд с теплой водой помещают в морозильник, его тепловой контакт с источником холода оказывается более плотным. А сторонники другой версии ссылались на особый характер конвекционных потоков, возникающих в теплой жидкости в отличие от прохладной.

Если, как это вполне вероятно, оба объяснения верны, то что именно превалирует в каждом конкретном случае, зависит от конструкции холодильника, сосуда с водой и места, куда он помещен. Исследования продолжались, информация о явлении росла.

Физик-любитель из жаркой Австралии, некий Майкл Дейвис сделал основанный на собственных опытах вывод: наилучшим образом эффект Мпембы (название — по заслугам!) достигается, когда контейнер с водой помещен непосредственно на поверхность льда. Впрочем, нам, жителям холодных краев, это представляется самоочевидным.

Повышающийся уровень теплообмена между сосудом и его содержимым «преодолевает» влияние увеличившегося количества тепла, которое предстояло оттуда «удалить». Интересно, что этот эффект не возникает, если сосуд подвесить или установить на сухую поверхность. Так вожделенные в жару ледяные кубики, предназначенные для прохладительных (или даже горячительных) напитков, можно получить не за двадцать минут, как старым способом, а лишь за четверть часа,— если, разумеется, мороз в холодильнике стоит достаточно крепкий.

Конечно, серьезные люди ставили эксперименты не с каким-то мороженым, а с водой — кто с водопроводной, а кто и с дистиллированной. Оказалось, что химический состав подопытного вещества роли не играет, будь это хоть эскимо, хоть обычная питьевая влага.

Ну, что за безделица, можно подумать. «Тоже мне, бином Ньютона...». Но вот поди ж ты, сколько людей оказалось захвачено проверкой несложного, на первый взгляд, опыта. Появлялись новые детали..

Было, к примеру, продемонстрировано: дело не в том, что объем горячей жидкости при испарении сократился. Это стало очевидным, когда шотландский учитель физики Нил Кейп поместил в воду термопары и выяснил, что вода при 10° по Цельсию достигает точки замерзания быстрее, чем такая же при 30° по Цельсию (как это ей и полагается согласно ньютонову закону охлаждения), но даже затем та жидкость, которая сначала была теплой, в своем затвердевании обгоняет исходно прохладную.

И вправду, максимальное время, которое уходило на превращение в лед у воды, помещенной в морозильник, было тогда, когда ее начальная температура была близка к 5° по Цельсию, а минимальное — примерно 35° по Цельсию.

Парадокс можно объяснить вертикальным перепадом температуры в подопытном веществе. Скорость, с которой идет процесс потери тепловой энергии с его поверхности, прямо пропорциональна температуре. Если удастся поверхностный слой удержать при более высокой температуре, чем у основной части жидкости, интенсивность теплоотдачи будет выше, чем у воды с той же температурой, но средней, равномерно распределенной по всей ее массе.

Поместив воду в высокую металлическую банку, а не в плоское блюдо, можно заметить, как замечательный эффект Мпембы исчезает у нас на глазах. Полагают, что перепад температур в условиях высокой банки как бы «закорачивается» тепловой конвекцией, идущей по ее металлическим стенкам.

А вот, скажем, прирожденный экспериментатор из графства Хертфордшир по имени Алан Калверд возвращается к истокам — если не к бэконовской бадье, то к двум металлическим ведрам. Он помещает их на мороз в зимнюю ветреную ночь.

Недвижная влага — плохой проводник тепла, так что лед сперва возникает на поверхности и по стенкам сосудов. В случае, когда начальная температура жидкости около 10° по Цельсию, охлаждение ее «ядра» идет очень неспешно. Тут не возникает механизм, благодаря которому более теплые внутренне воды вступали бы в контакт с холодными стенками ведра и передавали бы тепловую энергию во внешнее пространство.

Если исходная температура составляла около 40° по Цельсию, образуются мощные конвекционные потоки еще до тою, как хотя бы часть воды замерзнет, так что вся ее масса охлаждается очень быстро и однородно. Даже когда со временем появляется первый ледок, полное отвердение горячей влаги может наступить раньше, чем в случае с изначально холодной жидкостью.

Но тут существует немало решающих дело условий. Совершенно очевидно, что при исходной температуре около 0,1° по Цельсию в «холодном» сосуде и 99,9° по Цельсию в «горячем» никакой «парадокс имени Эрасто Мпембы» не состоится. Затем, контейнеры должны обладать достаточными размерами, чтобы поддерживалась конвекция с небольшим перепадом температуры, но в то же время — с достаточно малыми, чтобы тепло уходило с поверхности быстро. Вот почему экспериментатор и выставлял свои ведра на ветер в морозную ночь — это же создает систему принудительного охлаждения.

Не со всеми из этих объяснений согласен некий Том Херинг из Лейстершира. Он указывает на то, что первый ледок, появляясь на поверхности холодной воды, «поощряет» конвекционный теплообмен в верхнем ее слое. А в нагретой воде лед образуется сперва по бокам и на дне контейнера, тогда как поверхность остается жидкой и относительно теплой, позволяя тепловому излучению весьма активно уходить вовне.

Вот эта существенная температурная разница, считает он, и служит мощным мотором для конвективной циркуляции, продолжающей перекачивать тепло снизу вверх даже тогда, когда большая часть влаги уже замерзла.

Наконец, прозвучал и раздраженный голос скептика Тома Тралла, сотрудника Тасманийского университета , полагающего, что весь эффект — это просто миф. Горячая вода замерзает вовсе не раньше холодной, утверждает он. Правда, если горячую воду предварительно охладить до комнатной температуры, то она обгонит ту, что подобной процедуры не проходила. И дело здесь в том, что при нагреве из воды выходят растворенные в ней газы (главным образом азот и кислород), а они-то и препятствовали росту кристаллов льда в воде...

И это еще не все: спор продолжается по сей день. Пока что из него можно сделать по крайней мере два вывода. Один из них в очередной раз показывает, как «здравый смысл», «интуиция», то, что считается чем-то «само собой разумеющимся», бывают обмануты даже несложным экспериментом.

А другой, пожалуй, тоже достаточно тривиальный, но, похоже, требующий почему-то все новых и новых подтверждений: всякая земля может рождать «собственных быстрых разумом невтонов». И к «невтонам» этим следует прислушиваться даже тогда, когда они еще пребывают в школьном возрасте, ставя свои эксперименты на порции мороженого. •

УМА НЕ ПРИЛОЖУ!

Кто это сказал?

1. Бороться за свою славу — что может быть утомительнее?

2. Молодые люди — жестокий народ, ведь они еще ничего не успели пережить.

3. Человека легче всего съесть, когда он болен или уехал отдыхать. Ведь тогда он сам не знает, кто его съел, и с ним можно сохранить прекраснейшие отношения.

4. Благоразумные люди переводят свои капиталы за границу. Один банкир перевел даже свои золотые зубы, и теперь он все время ездит за границу и обратно. На родине ему теперь нечем пережевывать пищу.

5. Шантажиста мы разоблачили бы, вора поймали бы, ловкача — перехитрили бы, но... поступки простых и честных людей иногда так загадочны!

6. Человек честным трудом заработал много денег. И вдруг у него появился зловещий симптом: особый беспокойный, голодный взгляд обеспеченною человека. Отныне он бесплоден, слеп и жесток.

7. Именно свои влюбленным кажутся особенно чужими. Все переменилось, а они остались такими, как были.

8. Детей надо баловать — тогда из них вырастают настоящие разбойники.

9. Я не волшебник. Я только учусь.

Правильно ли вы ответили на наши вопросы в девятом номере?

. 1799 год.

. 1926 год.

. Питер Пауль Рубенс.

. Это сказал Эйнштейн.

Назовите год, когда это случилось

1. В Южной Африке был найден самый большой алмаз на свете — «Куллинан» весом 3106 карат (621 граммов).

2. Власти некоторых американских штатов запретили изучение в школах эволюционной теории Дарвина — эпоха «обезьяньих процессов».

3. Закончилась операция ВЧК «Трест». Был арестован и умер Борис Савинков.

4. Вышла книга «Роковые яйца» М. А. Булгакова.

5. В Германии избран президентом Гинденбург, а также впервые сформированы «охранные отряды».

6. Вышли первые номера газеты «Комсомольская правда» и журнала «Новый мир».

7. Вышли кинофильмы «Броненосец Потемкин» Сергея Эйзенштейна и «Золотая лихорадка» Чарли Чаплина.

8. Коллеги из ЦК ВКП(б) осуждают взгляды Л. Д. Троцкого; он смещен с поста военного наркома.

9. Написаны стихи:

До свиданья, друг мой,

до свиданья.

Милый мой, ты у меня

в груди.

Предназначенное

расставанье

Обещает встречу

впереди...

Назовите имя этого человека

1. Немецким философ Иммануил Кант советовал, если не снится, повторять про себя одно и то же слово — имя этого человека. Прибегая к такому методу, Кант быстро засыпал.

2. Он брал взятки, но только продуктами, и отправлял собранное на рынок, чтоб сбить цены. А выручку отсылал в казну.

3. Он придумал слово «прогресс».

4. Перед ним преклонялся Франческо Петрарка. Но когда поэт обнаружил в веронском архиве письма своего кумира, выяснилось, что это был обычный человек, раздражительный и неуверенный. Петрарка составил гневное послание своему герою.

5. На старости лет проникся презрением к науке.

6. Римляне изгнали нашего героя, разрушили его дом и на этом месте воздвигли храм Свободы.

7. За раскрытие заговора получил звание «отца отечества» .

8. Марк Антоний приказал отрубить ему голову и повесить ее на том месте, откуда наш герой произносил речи.

9. Хотя он был величайшим оратором, начинал он свои речи всегда неуверенно, запинался и далеко не сразу овладевал собой и зажигал аудиторию.

Назовите год, когда это случилось

1. В Москве впервые появилась Городская дума.

2. Были написаны эти строки:

Я встретил вас — и все былое

В отжившем сердце

ожило.

Я вспомнил время золотое,

И сердцу стало так

тепло.

3. Н. М Пржевальский отправился в свое первое путешествие в Центральную Азию, а Н. Н. Миклухо-Маклай — в Океанию.

4. Появилась массовая мода на турнюры.

5. Генрих Шлиман начал археологические раскопки древней Трои.

6. М. Е. Салтыков-Щедрин закончил «Историю одного города».

7. Началась франкопрусская война, французская армия капитулировала при Седане.

8. Произошла революция в Париже, была провозглашена III Республика.

9. В городе Симбирске в семье инспектора народных училищ родился будущий вождь пролетариата Володя Ульянов.

Михаил Шифрин, «дежурный сфинкс радиостанции «Эхо Москвы»

Ответы — в следующем номере

АНТИСЕНСАЦИЯ

Джорджо Кирико. «Прорицатель»

Андрей Пономарев

Хочешь быть глобальным историком? Будь им!

Древней Греции — не было! Не было также древнего Рима, древнего Египта, Вавилона и других древностей. Все это — фантомы исторической мысли. Последние лет пятнадцать общественность будоражат идеи Анатолия Фоменко. Имя его на устах и научных работников, и интеллигентных домохозяек. Академик Анатолий Фоменко — известный математик, заведующий кафедрой в Московском университете. Его книги выходят с грифом «Научное издание» и финансируют ихсерьезные научные фонды. Его соратники читают лекции в местах, пользующихся заслуженной научной славой,— в ФИАНЕ, в Институте Курчатова, и находятся уже плагиаторы, присваивающие его идеи... Честно говоря, историки и филологи смеются над его построениями и вертят пальцем у виска, но публика-то, публика читает, изумляется и... верит?

А если верит?

Что стало почвой для построений Фоменко, на чем они держатся?

Полнится земля слухами о том, что история, которой нас учили в школе, выдумана историками. Пишут газеты о гениальном подвижнике, доказавшем, что мы прожили со времен пирамид не сорок веков, а хорошо если пятнадцать. Лежат на развалах книги по глобальной хронологии, в которых мастера пера популярно пересказывают А. Т. Фоменко. И уже находятся посредственности, которые смеют присваивать себе его открытия. Их можно было бы и не обсуждать — среди детективов, фантастики и оккультных изданий продукция академика Фоменко и незаметна,— если бы не одно «но».

Физик Айзек Азимов и философ Станислав Лем честно обозначали на ряде своих произведений жанр: научная фантастика. Математик Анатолий Фоменко на своих нематематических трудах пишет «НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ». О какой науке речь?

Четырехтысячелетняя история цивилизации, которую человечество воссоздавало последние четыреста лет, не могла быть воссоздана правильно, поскольку профессиональные историки использовали негодные методы и не понимали источники,— таков главный пафос работ Фоменко. Взамен он предлагает универсальную методу, основанную, в частности, на использовании математики, статистики и астрономии, с помощью которой и получает неожиданные и интригующие результаты. Применение методы позволило автору говорить о том, что еврей Иисус Навин, римлянин Гай Юлий Цезарь и франк Карл Великий — одно и то же лицо, что гомеровская Троя— то же, что и Неаполь, а библейский Иордан — не что иное, как река По в Италии, что библейские цари — средневековые немецкие императоры (но не путать немцев с евреями!). И наоборот, сохранившиеся сведения о восьми женах Ивана Грозного сказали ему, что этих Иванов было четверо.

В чем же суть новаций, которые предложил математик для истории? Если следовать А. Т. Фоменко, существуют разные способы измерения времени и, соответственно, разные времена. Время истинное существует помимо человеческого сознания, в нем реализуются законы материального мира, к примеру, законы небесной механики. Историческое время летописей и хроник, которое течет, по общему мнению, синхронно со временем истинным, истинным, судя по работам исследователя, не является. По различным его расчетам, исторические даты античности и средневековья отличаются от истинных в большую сторону.

Если бы все было на поверхности, можно было бы сказать, что исторический год просто короче истинного. Однако даже элементарные знания генеалогии подсказывают ученому, что при таком толковании надо предусматривать, что короли и им подобные начинали плодиться с восьми, а в среднем — с двенадцати лет, причем в истинном времени. Этого принять, естественно, нельзя, однако множество династий Европы и их смена дали пищу для размышлений. Параллели, найденные в жизнеописаниях древних мужей и в династических рядах, позволили А. Т. Фоменко идентифицировать самые разные династии как одну. По династическим параллелям он выделил четыре основных слоя времени и массу дополнительных, сведя таким образом три тысячелетия человеческой истории к восьми векам. Эти слои, как он думает, описаны в соответственно разных слоях исторических источников, однако все их рукописи стали известны, по мнению А. Т. Фоменко, подозрительно одновременно — в эпоху Возрождения. Поэтому они наверняка являются и продуктом этой эпохи, и поэтому историк Фоменко просто обязан перевести исторические даты из них в даты истинного времени. Но даты какого слоя могут быть истинными — того, который связан с Древним Римом, того, в котором описана империя Карла Великого, или же того, в котором описана история XV века? Ясно, что для Фоменко перенести средние века в начало нашей эры (истинной) нельзя — тогда в глобальной хронологии получается неприемлемая дыра во времени между глобальной историей и историей нового времени. Поэтому слоеная глобальная история просто обязана располагаться впритык к XVI веку.

Для этого Фоменко потребовалось передатировать каталог звезд «Альмагест» греческого астронома Клавдия Птолемея, жившего во II веке в Александрии, ведь звездные координаты изменяются, а планеты движутся по орбитам, и зная их, можно узнать, когда по «истинному» времени звезду наблюдали. Связь труда Птолемея с античной и средневековой культурой привязывает всю историю к дате, которую академик определит как минимально возможную для «Альмагеста». Конечно, астрономы давно вычислили, что события, описанные Птолемеем, произошли до 136 года.

Фоменко (увидим, как) датирует их IX— XIV веками, ведь и Луна, и планеты периодически занимают одно и то же место на небе.

Возврат к любой старой теме оказывается правомерен только на уровне, которого достигла наука как сумма направлений исследований, то есть нельзя руководствоваться только откровениями академиков прошлого. В отдельных областях науки происходит накопление информации, которой свободно владеют лишь специалисты. Наиболее важные выводы из их работ становятся достоянием широких кругов, и уже все должны соотносить свои исследования с ними. Научное общение позволяет устранять из оборота идеи, не согласующиеся с результатами специальных исследований.

Физик-ядерщик положит в мусор работу по ядерной физике, если ее автор никогда не слышал ни о какой теории относительности или не ведает о том, что Шредингер написал какое-то уравнение. Астроном лишь посмеется над исследованиями геоцентрической вселенной. В истории, и прежде всего в древней и средневековой, роль теорий естественных наук играют специальные исторические дисциплины. Их немало, и многие историки посвятили всю жизнь источниковедению, палеографии, исторической хронологии или генеалогии и нумизматике.

Ощущение гуманитария, прослушавшего как минимум учебный курс этих дисциплин и тратящего лет десять жизни на свою книгу, перед академиком, в качестве хобби ежегодно тиражирующим книги по глобальной истории,— это растерянность: вот ведь какой даровитый ученый! По мере чтения все больший туман обволакивает мозги историка, который почти ничего не понимает в математике, применяемой А Т. Фоменко (как и рядовой читатель, среднестатистический историк думает, что, если автор написал какие-то формулы, то они, несомненно, верны). Поэтому историк не может оценить и строгость мысли автора.

Другие читатели, способные к математике, считают, что если формулы верны, значит и полученные Фоменко исторические параллели безупречны. Они готовы забыть, что и у явления, и у процесса, у предмета и личности есть множество свойств. Поэтому, если начать устанавливать тождество по понравившемуся тебе свойству — допустим, имени, можно стать основоположником не только глобальной хронологии и нетрадиционной истории, но и любой другой науки.

Идеи, родившиеся в мозгу академика Морозова, во многом были основаны на языковых созвучиях и аналогиях. Академик Фоменко тоже пользуется аналогиями, ибо они не метод, а свойство разума, и всякий с ними объясняет для себя новое. Пользовались ими и до Фоменко, и до Морозова.

Если читатель не забыл русскую литературу, ее персонажей и учителя, объяснявшего на уроках, какими приемами пользовался драматург, чтобы показать дикие нравы горожан Калинова, разговор, который ведут в «Грозе» Островского сограждане Дикого и Кабанихи, скажет ему, почему мы должны за академиком считать троянского коня — римским акведуком, Батыя — Батей, а Куликово поле — Кулишками в Москве.

— Что ж это такое Литва?

— Так она Литва и есть.

— А говорят, братец ты мой, она на нас с неба упала.

Разницу между ударным и безударным звуком «е» мещане Островского вряд ли понимали, а в сознании у них падающие с неба предметы умели летать. Так что, если бы они читали древние рукописи, где порой гласных вообще нет, зато есть сплошные сокращения, Ахиллес и до Фоменко стал бы Одиссеем-Улиссом (ХЛЛС-ЛСС), а мы давно бы отпраздновали столетний юбилей глобальной хронологии.

Глобальная теорема подобия

Вспомним: если у двух треугольников равны два угла, то треугольники подобны. Относясь к истории как к геометрии, установим подобие исторических деятелей, взяв вместо углов имена. Так мы за Фоменко узнаем, когда же жил астроном Птолемей, чей «Альмагест», по астрономическим подсчетам Фоменко, был написан самое раннее — в XIV веке. Его императором был Антонин, которому римский сенат за добродетели дал почетное имя «Благочестивый» — Пий. В средние века латынь была в ходу, а называть императора благочестивым было признаком хорошего тона. Фоменко выбрал немецкого кайзера Максимилиана Габсбурга за то, что на портрете Дюрера так и написано по-латыни «Божественный Император Кайзер Благочестивый Счастливый Августейший Максимилиан». Поскольку люди — не треугольники, подобие для них означает идентичность. Идентичность Антонина Пия и Максимилиана Габсбурга «Пия» означает, что Птолемей Фоменко жил уже почти в современную эпоху — в конце XV века.

Какие и чьи качества надо брать в расчет, ища тождества,— тонкий вопрос в компетенции первооткрывателя метода. Но если вы не боитесь его обвинений в пародии, взяв проверенную теорему, вы можете создать еще неизвестную глобальную хронологию Франции, начав с того, что королем Филиппом Валуа был боярин Филя Валуев, чья деревня Валуи была на Валдае (если вам скажут, что такого боярина не было, возражайте, что был,— не мог же простой холоп стать королем). Можете написать и глобальную историю о том, как прапрадедушка монгольского Ленина — Сухэ-Батора — брал Псков под именем польского короля Стефана Батория во времена одного из Иванов Грозных, и легко догадаетесь, откуда в Венгрии взялся король Матвей со странной фамилией — Корвин.

Глобальная теорема «Если что-то на что-то похоже, эти «что-то» — одно и то же» — еще не все методологическое богатство кружка Фоменко. Ему известна и арифметика.

Сложение и умножение

Глобальная история имеет дело с теми же источниками, что и нормальная. Отношение к ним у них различное. Для историка древний свиток — неоспоримый аргумент в научном споре, и он учит древний язык, источниковедение, кодикологию и палеографию, чтобы его понимать Они не нужны глобальному историку — ведь подлинная глобальная история была искажена в источниках за XIV—XV века. Поэтому его задача — с математикой установить истину, решив, что ему в источниках нужно, а что — нет. Работа с основой глобальной хронологии — династическими параллелями — проста. Сроки правления государей записываются в колонку. В другой колонке расписывается династия другой страны и между династиями устанавливается тождество по глобальной теореме. Расхождения в именах объясняются тем, что источники писали разные люди, поэтому одни называли Юлия Цезаря Иисусом Навином или царем Давидом, а другие — Карлом Великим. Проясняя недоразумение, глобальный историк делает разные династии одной, делит историю на параллельные слои и укорачивает на тысячу лет.

Главные открытия в сравнении династий были сделаны более пятнадцати лет назад. С тех пор книга «Глобальная хронология» стала библиографической редкостью, а утверждения, что античная история — не что иное, как средневековая, пересказываются Фоменко как доказанные за давностью, и никто уже не вспоминает о том, что при доказательстве им использовались сложение и умножение.

Но причинам, ускользающим от понимания математика, императоры после Цезаря стали приписывать к своим родовым именам «Цезарь», а после Августа — и «Август». Череда сменявших друг друга Цезарей Августов — Гиберия и Калигулы, Клавдия и Нерона — не устраивала Фоменко. Чтобы его династические ряды совпали, в Римской империи должен был быть император со сроком правления в 54 года — как у средневекового немецкого императора Генриха IV. Математика позволила сгладить шероховатости гипотезы — если к Калигуле добавить его дядю Клавдия, племянника Нерона и двоюродного дедушку Тиберия, Генрих и выйдет. До прихода Фоменко историки путались не только в Цезарях Августах. Они описали одну историю Рима минимум трижды, а все потому, что не умели правильно пользоваться не только сложением, но и умножением.

А вот Фоменко умножил нашего знакомца Нерона, правившего 15 лет, чтобы 11 из них сравнять со временем совместного правления Валента и Грациана. Умножил, как понятно, на два — иначе какие параллели! Умножение, в который раз, говорит нам, что древние только и знали о своих императорах, что они бреются, ходят в баню и носят тогу. Поэтому-то не могли они отличать императора Луция Домиция Агенобарба Тиберия Клавдия Нерона от его соправителя, тоже Луция,— Аннея Сенеки, а считали того философом.

Вычитание

Возможностям, которые открывает перед историей это действие, посвящена целая книга, к прискорбию, изданная на деньги Российского фонда фундаментальных исследований Называется она «Датировка звездного каталога «Альмагеста», в ней с точностью ±350 лет определено, что каталог Птолемея был составлен в X веке.

Звездное небо меняется по строгим законам со скоростью, давно измеренной астрономами. И если взять сегодняшние координаты звезд, учтя эту скорость, можно определить, когда определены координаты тысячи звезд «Альмагеста». Хотя, если не пользоваться вычитанием, датировка у вас не совпадет с Фоменко.

Сам академик описывает незамысловатое действие витиевато: «...Осторожный путь проверки и перепроверки имеющейся информации, очистка ее от веками накапливающихся искажений ... и есть суть работы, которой посвящена эта книга» Что называет искажениями и от чего чистит каталог Птолемея глобальный астроном?

У звезд в каталоге есть широта и долгота. Они менялись, так как у звезд есть собственное движение, Которое, хотя и медленно, но меняет вид созвездий. Однако долгота в сотни и тысячи раз быстрее меняется из-за другого. Она измеряется от той точки, в которой Солнце находится в момент весеннего равноденствия, а эта точка смешается среди звезд со скоростью один градус за 72 года, изменяя этим долготу всех звезд. Датировать каталог по долготе можно с ошибкой лишь в несколько лет.

Долготы, заимствованные Птолемеем во II веке у предшественников, соответствуют положению звезд на рубеже новой эры. И не удивляйтесь, что для глобального астронома Фоменко долгота и есть то десяти-пятнадцатиградусное искажение, которое он устраняет.

Но это не единственное действие вычитания у Фоменко. В «Альмагесте» он лишь ищет астрономическое подтверждение глобальной хронологии. Нет нужды возиться со всеми звездами, анализируя широту, и академик исключает из анализа звезды с «ошибочными» координатами, оставляя всего двадцать,— не дай Бог, эти «ошибки», как и долгота, вместо десятого покажут на первый век.

Деление

Воспользовавшись сложением, умножением и вычитанием, было бы несправедливо забыть о делении. И действительно, этому действию обязано появление двухтомного творения об античности в средневековье. Если Фоменко умножал Нерона, то делит он греческого историка Фукидида, хотя и не его самого, а его текст. В результате чего античность превращается в средневековье, а Александр Македонский — «частично» в турецкого султана Магомета II, завоевавшего Константинополь в 1453 году.

Прочее

Из разных источников астроном Птолемей собрал сообщения о планетах, закрывших звезды на небе, и дал даты четырех событий, отстоящих на 70, 32 и 11 исторических лет (342, 272, 241 и 229 годы до новой эры). Как говорилось в начале, Фоменко эта датировка Не подходит, она — астрономическое опровержение его хронологии. Поэтому он ищет даты, когда Венера, Марс, Юпитер и Сатурн были в той же точке неба, но через дюжину веков.

Глобальный историк Фоменко, открыв слои истории, сократил время между Юлием Цезарем и Карлом Великим с девяти веков до нуля. Но он не сказал глобальному астроному Фоменко, что между датами источников прошло совсем не то время, которое в них указано. И тот стал разбирать Птолемея, не зная, то ли грек взял сведения из одного слоя источников, то ли из разных. И то ли между событиями прошло сто «истинных» лет, то ли они случились в один год. Гем не менее, «округлив» интервалы, Фоменко нашел свое «единственное» решение, когда такие события происходят через 72, 35 и 15 лет, начиная с 887 года.

«Среди старых наблюдений мы выбрали одно, которое Тиморахис описал следующим образом, в 13 год Филадельфа, 17—18 египетского Месора, в 12 часу Венера в точности накрыла звезду, находящуюся напротив звезды Превинде миатрикс» — написано у Птолемея.

Вычислить, однако, что Венера закрыла звезду h Девы в 24:00 9.IX.887, математик смог лишь с пятью ошибками 1) Фоменко думает, что древние считали время, как мы,— 24 (равных!) часа в сутки, а не так: 6 — от заката до восхода и 6 других — от восхода до заката. 2) Время Птолемея — 12 часов — не гринвичское (хотя я, возможно, просто не нашел упоминания о том, что Гринвич — это пригород Александрии Египетской, которая была столицей Британии до того, как кто-то из Иванов Грозных не приказал перевезти пирамиды на их прежнее место). 3) В полночь 9.IX.887 Венера была за горизонтом не только в Египте, но даже в Индии. 4) Планета закрыла звезду не в 24:00, а на заходе в 17.06 — в 12 часов греков. 5) В расчете Фоменко не было положения тел Солнечной системы. При событии, выдаваемом за подтверждение глобальной истории, всего в двух градусах от Венеры было — можете удивляться, плакать или смеяться — Солнце. Тиморахис должен был обладать способностями радиотелескопа, чтобы увидеть даже не мелкую звезду, а эту ярчайшую планету.

Аналогично 18 затмений Луны Птолемея Фоменко переносит с 728 года до новой эры — 131 год новой эры на 491— 1350 годы. Обосновывая ими глобальную историю, академик не признается, что семь затмений были видны на восток от Индии, а еще одно — 1349 года — видели лишь индейцы и пингвины. И не объясняет, как их наблюдали древние греки, очевидно, охотившиеся на моржей у Чукотки и собиравшие кокосы на Таити.

Математика дает точный результат; но это свойство не самой математики, а людей, которые ею пользуются. Возможно, вы не согласны с тем, как применяет кружок Фоменко математику в истории, тогда вам можно посочувствовать словами Иосифа Виссарионовича: «Других глобальных историков у меня нет» и разочаровать — других и быть не может.

В прошлом году творчество академика еще было похоже то ли на затянувшуюся шутку, то ли на проповедь новой религии с новой мифологией, то ли просто на графоманство. В подобии дискуссии, напечатанной в издании Ассоциации «История и компьютер», математик породил новые аргументы: «На моей книге написано НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ».

Но хотелось бы, чтобы вы, рискнув купить книгу со словом «Фоменко» на обложке, все же знали, что это — сокращенное название серии «Библиотека Глобальной Фантастики». •

Василий Кандинский. «Болтовня»

Сергей Смирнов

Стоит ли математику вторгаться в историю?

Начнем с двух цитат-определении:

А. «Один писатель ненароком и, вероятно, наугад

Назвал историка пророком, предсказывающим назад».

Б. «Математики подобны французам: о чем нм ни расскажешь, они все переводят на свой язык, и при этом у них получается нечто совсем иное».

Кажется, все ясно: нечего пророку делать в математике, а математику негоже пророчествовать, стоя задом наперед. Тем не менее обмен людьми и идеями происходит, и начался он довольно давно. В 1826 году россиянин Николай Лобачевский решил опубликовать свой пророческий взгляд на традиционную геометрию — столь оригинальный, что даже прославленный Гаусс предпочел держать эти мысли в секрете. А десятилетием позже в Париже вышла не менее дерзкая книга под названием: «Почему Наполеон никогда не существовал». Это произошло через 15 лет после смерти императора; многие его маршалы и министры были еще живы.

В России, кажется, пока нет книг, доказывающих несуществование Сталина. Зато существование Владимира Крестителя и Дмитрия Донского успешно опровергается в печатных трудах академика A. Т. Фоменко. Он — математик, ему видней! Правда, другие академики из того же отделения — С. П. Новиков, B. И. Арнольд - горячо спорят с новым пророком, вменяя ему в вину издевательство над традиционной наукой и развращение студенческой молодежи. Но подобные обвинения выдвигали и против Сократа; его даже осудили на смерть общим голосованием — а позднее признали мудрецом и пророком... Может быть, Анатолия Тимофеевича Фоменко ждет сходная судьба?

Мог же Фоменко никогда не существовал — подобно императору Наполеону?

В странном мире мы живем: как будто внутри булгаковского романа или повести братьев Стругацких! Лет пять назад в российской прессе промелькнуло открытое письмо большой группы именитых астрономов: они были возмущены пропагандой астрологических суеверий в нынешних газетах. И что же? Никаких последствий! Издатели и редакторы знают: на каждого любителя традиционной астрономии или новой астрофизики найдется десяток (или сотня) людей, увлеченных астрологией либо готовых довериться ее предсказаниям в такой ситуации, где иные науки ничего не предсказывают. не важно, правда это или нет; важно, что с нею я чувствую себя умнее и уютнее, чем без нее! Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман...

Нельзя назвать это положение уникальным в истории человечества. Например, четыреста лет назад императорский астроном Иоганн Кеплер открывал математические законы движения планет и комет. Но император скупо оплачивал труды Кеплера — и тот зарабатывал на жизнь, составляя гороскопы для придворных. Он не видел ничего странного в том, что беспутная дочь ученой матери-астрономии подкармливает старушку от щедрот своих поклонников!

Но творец науки всегда отличает надежно добытую истину от вольной игры своего ума и фантазии. Так поступал в 1600-е годы Кеплер; так же поступают многие наши современники. И если академик Фоменко поступает иначе — значит, в сфере исторической науки он не нашел ничего более надежного, чем изящное отождествление Древней Руси с Древним Римом, и так далее.

А что надежного нашел в астрономии Келлер - и каким путем? Только три закона движения планет по эллипсам вокруг Солнца — и только с помощью интегрального исчисления, которое большинству его современников казалось новым видом колдовства. К сожалении), такое же «конструктивное колдовство» не далось в руки математику А. Т. Фоменко; зато оно далось историку Л. Н. Гумилеву, которого тоже многие почитают волшебником, а иные — шарлатаном.

Я считаю Гумилева (в отличие от Фоменко) одним из первых удачников в математизации исторической науки — хотя математику он почти не знал ввиду особенностей своего школьного образования. Чем же он заслужил свой успех? Тем, что, многократно сопоставляя огромный ансамбль исторических фактов, Гумилев сумел вылущить из хаоса один периодический процесс: образование новых народов и их стихийную эволюцию в сфере идеологии и политики. Оставалось составить дифференциальное уравнение этого процесса — и никто не посмел бы оспорить столь блестящий прорыв в математической социологии!

Но такое уравнение до сих пор не составлено. Дело в том, что входящие в него переменные (императивы поведения членов этноса, их взаимная симпатия или антипатия, наконец — пресловутая пассионарность) не допускают строгого количественного измерения с помощью чисел. Напротив, хронология событий всемирной истории прекрасно поддается числовому измерению. Оттого Фоменко и его единомышленники (начиная со шлиссельбургского узника Н. А. Морозова) ударились в эту степь. С общеизвестными последствиями — катастрофическими или смешными в зависимости от точки зрения. Вот не поверили математики природе: пожелали создать новый мир вместо природного и сотворили несказанное уродство.

Ну а если поверить природе до конца и поискать НЕЧИСЛОВОЕ описание наблюдаемых характеристик этногенеза? Еще в XIX веке для таких дел была создана теория ГРУПП. Она описывает симметрии природных объектов на особом математическом языке (где иногда А*В*В*А) и охватывает такие свойства физических частиц, как склонность притягивать или отталкивать друг друга, а также способность (или неспособность) умещаться по несколько штук в одной камере.

В тридцатые годы теория групп и их представлений стала математической основой квантовой механики и новой физики элементарных частиц. В семидесятые годы в ней произошел новый переворот: возникло понятие СУПЕРГРУППЫ, которая объединяет частицы (точки), обладающие разными симметриями. К этой перестройке математиков вынудила реальность физического мира: в нем то и дело происходят фазовые переходы, изменяющие симметрию частиц и тел. В сущности, любая эволюция является сложным чередованием фазовых переходов в зоопарке квантовых полей...

Можно думать, что природная эволюция самоорганизующихся систем в биосфере или в обществе входит в это хозяйство — наравне с Большим взрывом Вселенной, замерзанием виды в озере и появлением магнитных свойств у остывающего слитка стали. Например, переход массы обывателей от убеждения, будто «Христос воскрес», к вере в то, что «Бога нет»,— чем не фазовый переход? Или смена императива «Каждый мне — брат» императивом «Все мы - одна семья» (в которой есть и старшие, и младшие). Согласно Гумилеву, эта грань отделяет первую фазу этногенеза (консорций) от второй фазы — сословного равновесия. Таким образом, модель этногенеза (наравне с моделью чередования социально- экономических формаций) кажется новым полезным задачником для физиков- теоретиков и давно примкнувших к ним математиков.

Есть ли специфика у новой математической физики самоорганизующихся систем? Конечно, есть: это пресловутый «человеческий фактор» в истории. Хочешь — не хочешь, а фазовые переходы в социуме инициируют общественные деятели («герои»), поступки которых тоже нужно моделировать. Тут не обойтись «мировой линией», которой физикам хватает для описания превращений точечной частицы. Нужна несложная, но многомерная модель частицы, УПРАВЛЯЮЩЕЙ фазовыми переходами в окружающей среде.

Для объяснения любых процессов в неживой природе физикам хватает очень простых, одномерных рисунков — «мировых линий».

Напротив, для изображения фазовых переходов в самоорганизующихся системах требуются двумерные или многомерные аналогии мировых линий - так называемые БОРДИЗМЫ (они же — гладкие функции на многообразиях).

Кстати, об управлении. Физики давно поняли, что природные процессы делятся на два класса: управляемые и прогнозируемые. Уравнения, описывающие их, могут быть одинаковы, с малой разницей в коэффициентах, но решения этих уравнений либо устойчивы, либо неустойчивы по начальным и граничным условиям. В первом случае процесс допускает прогнозирование («вперед» или «назад» по времени), зато он не допускает волевого управления — для этого нужны слишком большие затраты энергии. Во втором варианте прогнозирование невозможно, поскольку даже малые изменения начальных или граничных условий приводят к большим изменениям в ходе и исходе процесса. Зато эти изменения можно вызвать извне: вот простор для Человека Управляющего!

А что можно сказать о развитии общества? Иногда правители либо пророки ухитряются изменить его направление либо его темп путем личного вмешательства в быт народных масс. Но гораздо чаще у правителя ничего не выходит, несмотря на все ухищрения. Значит, в историческом процессе есть длинные устойчивые участки (на радость историку-прогнозисту) и краткие кризисные этапы (на радость пророкам и правителям). Так что поэт был неточен, назвав историка ПРОРОКОМ, предсказывающим назад! Скорее, историк — это ПРОВИДЕЦ (который говорит, что БУДЕТ или что БЫЛО).

Люди науки - это, как правило, провидцы. Если же ученому человеку это Почетное ремесло покажется тесным, то он может оставить его и заняться чем- нибудь управляемым — будь то литература, политика или игра в преферанс.

Что же сказать о богоугодных чудесах, являемых миру Анатолием Тимофеевичем Фоменко? Это, конечно, эксперимент в области управляемых процессов. Репетицией такого опыта была деятельность Фоменко как художника. Многим известны его фантастические пейзажи в духе Эшера или Дали. Сам автор говорил: он не выдумывает то, что рисует. Это просто фотографии иных миров, открывшихся его воображению. После нескольких сот картин эта форма фантазии иссякла; на смену ей пришла историческая фантастика.

Окажись на месте Фоменко талантливый писатель (вроде Пола Андерсона) — родилась бы еще одна серия исторических романов, не менее увлекательных, чем «Патруль времени». По талант писателя редко уживается с талантом художника; поэтому А. Т. Фоменко не пытался придать литературный блеск очередным фантастическим мирам, которые породило его пророческое воображение.

Именно пророческое — а не провидческое! Эту «мелочь» не хотят или не могут заметить многие профессионалы, с детства приученные к мысли: история изучает только то, что БЫЛО, а историк вправе лишь предвидеть, но не вправе пророчить! Хотя обучение любой науке (в том числе исторической) включает изрядную долю пророчества. Вот этим периодом или регионом стоит заняться, он слабо изучен; а там все жевано-пережевано, новых фактов не откроешь; а вот этих деятелей из разных эпох и стран стоит сравнить — их сходство вызвано одинаковой динамикой внешней среды!

Фоменко делает почти то же самое; но там, где иные видят АНАЛОГИЮ двух персон или событий, он видит ОТРАЖЕНИЕ одного объекта в разных зеркалах. То есть история видится ученому художнику подобием калейдоскопа. В нем мы видим красивый орнамент, которого на самом деле нет. Есть лишь зеркальный треугольник, случайно заполненный цветными стеклышками и размноженный до бесконечного узора с помощью простой оптической процедуры. Не такова ли совокупность исторических источников, то есть отражений невзрачных реальных событий в богатом воображении разных летописцев?

Это, конечно, риторический вопрос. Важнее другой: может ли калейдоскопная модель принести пользу исторической науке?

Пожалуй, может — при достаточно широком понятии о «зеркалах». Даже в модели Фоменко они не сводятся лишь к хронологическим переносам или отражениям. Гораздо важнее концептуальное разнообразие: одно и то же событие каждый историк рассматривает в своей системе понятий. И только совокупность ВСЕХ осмыслений одного факта составляет истину о нем!

Например, монгольский удар по Руси в XIII веке. По мнению Б. А. Рыбакова, это было разрушение Киевского содружества полисов — Древней Руси — случайно пришедшими извне дикарями. По мнению А. Тойнби, это аналог походов Александра Македонского в Дальневосточном ойкумене, то есть экспорт китайской государственности и индийской религии на запад Евразии усилиями юных степных этносов. По мнению Л. Н. Гумилева, это был очередной случайный шаг в закономерном синтезе Евразийского супсрэтноса на просторах Великой Степи и будущей России...

Все это — правда. И, пожалуй, не вся правда о великом и грозном XIII веке! Возможны иные — еще не высказанные — точки зрения на сей предмет, без которых историческая наука остается неполной. А пока она не полна в смысловом плане - нечего надеяться па успешную математизации) ее конструкций! Значит, Фоменко не прав как историк лишь потому, что он слишком рано начал играть в историю по правилам математики? Может быть...

Вспомним для сравнения, что юный Андрей Колмогоров наводил математический порядок в новгородском землевладении XV века еще в двадцатые годы, и специалисты-историки до сих пор считают тот опыт весьма удачным. В чем дело? Видимо, студент Колмогоров математизировал такой раздел исторической науки, который уже был доведен «традиционными» историками до полной понятийной зрелости. Напротив, академик А. Фоменко движется сейчас далеко впереди опаздывающего паровоза классической истории и потому вынужден сам прокладывать рельсы по бездорожью. Не диво, что они ложатся то вкривь, то вкось! Скорее можно удивляться тому, как мало математиков (или физиков- теоретиков) конкурирует с Фоменко, спасаясь от своей безработицы в зрелых и перезрелых областях исторической науки...

Например, Лев Гумилев создал цельную теорию вековой экономической и Политической эволюции обитателей евразийской Степи. Фернан Бродель создал столь же интересную модель средиземноморской экономики и политики в два тысячелетия новой эры. Игорь Дьяконов оригинально модифицировал классическую чреду общественно-экономических формаций: теперь она по-разному, но успешно охватывает Ассирию и Китай, Испанию и Россию, царство инков и США. Вот где могут нынче разгуляться наследники мысли Андрея Колмогорова! Идеологические запреты пали. Пришла пора моделировать все, что поддается моделировании), с тем, чтобы прогнозировать то. что поддается предсказанию, и управлять тем, что предсказании) не поддается.

Но главное — не спутать одно с другим, а это так легко!

Лучшие годы жизни М. М. Постников и А. Т. Фоменко отдали моделированию и прогнозированию устойчивых явлений внутри математической науки. Исчерпав творческий порыв в этой сфере и не удовлетворенные обучением новых поколений зубастой молодежи, оба тополога обратились к тайнам всемирной истории. Но построить «с нуля» оригинальную модель исторического процесса им не удалось. Тогда оба героя попытались УПРАВЛЯТЬ исторической наукой в самом удобном для такого дела звене — исторической хронологии.

Эта попытка могла бы иметь успех в Молодом революционном обществе. Но, увы, в современной России среди опытных историков не осталось ни одного бунтаря! Оттого аборигены исторической науки не пожелали слушать незваных варягов- математиков. А те, работая в одиночестве, смогли создать лишь арифметическую карикатуру на исторический процесс. Довольно смешная вышла карикатура — особенно когда тот или иной неуч принимает ее за фотографии» и начинает искать оригинал, бегая с фонарем по улицам или роясь в библиотеках. Хотя никто не ищет в природе пейзажи, изображенные на картинах А. Т. Фоменко!

Впрочем, не было еще мемуариста, который не убедил хоть одного читателя в том, что он — гений. Исторические мемуары Фоменко не уступают в популярности политическим мемуарам Горбачева, хотя те и другие заметно уступают околонаучной фантастике братьев Стругацких. Каждый может перечитать «Сказку о тройке» или «Понедельник начинается в субботу» и найти там довольно точные портреты Н. А. Морозова и А. Т. Фоменко, Л. И. Брежнева и М. С. Горбачева. Стоит ли после этого краткого резюме читать тяжеловесный оригинал? Это каждый должен решить для себя сам. •

ЧИТАТЕЛЬ СООБЩАЕТ, СПРАШИВАЕТ, СПОРИТ

Уважаемая редакция!

С живейшим интересом прочитал в третьем номере журнала статью В. Дамье «Неизвестная революция», оценивая ее как серьезную попытку переосмысления мифических представлений о месте и роли русской революции. И похоже, что попытка удалась, но не без издержек. К ним нужно отнести вывод автора о том, что в России утвердился специфический «капитализм без буржуазии», или государственный номенклатурный капитализм. Если бы дело обстояло так, было бы полбеды. К сожалению, все обстоит значительно хуже.

В самой идее об исторической миссии большевиков как открывателей путей «для торжества капитализма в России» заложена путаница между капитализмом и индустриализацией. Да, индустриализацию большевики провели, но это не значит, что можно поставить знак равенства между «советским социализмом» и «капитализмом» (неважно каким — государственным, частным или государственно-частным). Нужен четкий критерии для различения типа общества. И таким критерием (основанием для различий), по моему мнению, является господствующее общественное отношение.

Если средства производства находятся в собственности у частных лиц, государства или у тех и других, а трудящийся лично свободен и работает на условиях найма, то это и есть капитализм (частный, государственный или государственно-частный). Да, Ленин действительно при переходе к нэпу имел в виду государственный капитализм при диктатуре пролетариата, и до индустриализации (которая в Деревне проходила в форме коллективизации) можно говорить о государственно-частном капитализме в России.

Еще раз подчеркну пункт нашего разногласия: сама по себе индустриализация не является определяющей чертой (сущностью) капитализма, а потому проведение индустриализации в России в тридцатых годах не означало ни продвижения к государственному капитализму, ни построения «истинного» социализма. Отношения, которые установились в нашем обществе, были отношениями господства и подчинения. Человек (как это ни звучало гордо) не был лично свободен, он был обязан (по Конституции) трудиться, а многие принятые в то время законы препятствовали переходу с одного места работы на другое. Фактически период индустриализации был возвратом к старым, дореформенным (до 1861 года) крепостническим отношениям, хотя состав «крепостников» сильно изменился.

Столыпину, как известно, не удалось сделать необратимым частнокапиталистический путь развития. А вот большевикам удалось вернуть страну к добуржуазным отношениям, названным социалистическими. И то, что они проделали, называется контрреволюцией. В России победила «Вандея». Крестьянская община облачилась в новый колхозный «мундир». И чтоб не дразнить гусей, назовем советское общество обществом «государственного социализма».

И 1991 год не был «концом «особого пути» России в капитализм», а всего лишь — началом, еще одной исторической паузой в ее развитии. Временно победивший дикий «государственно-частный капитализм» не устраивает трудящихся не потому, что у них не будет собственности, а потому, что при достигнутом уровне квалификации и мастерства, уровне интенсивности и производительности труда (который их бы устраивал) отношения найма свободных трудящихся не обеспечат нужного для воспроизводства «рабочей силы» уровня зарплаты.

Правда, этот вывод следует не из современных и модных политэкономических теорий, а из теории симметрии преобразований в социальных системах, известной узкому кругу его авторов. И очень похоже на то, что если не удастся в ближайшие пять лет добиться перелома, нам предстоит вновь вернуться на «особый путь» России.

С уважением, Юрий Дмитриевич ПОЛЯНЦЕВ, институт « Союзм орНИИпроект», ведущий научный сотрудник, кандидат технических наук

САМЫЙ, САМАЯ, САМОЕ...

САМОЕ СТАРОЕ из ныне живущих растений — не калифорнийская сосна, которая живет до пяти тысяч лет, и не драконово дерево, которое живет до шести тысяч лет, и тем более не дуб, живущий до тысячи лет, а креозотовый кустарник. Согласно результатам углеродного анализа, проведенного американскими учеными, его возраст — почти двенадцать тысяч лет, то есть он появился на свет в те времена, когда египетский фараон Хеопс не только еще не начинал строительство своей знаменитой пирамиды и не планировал ее постройку, но даже сам еще не был запланирован.

Креозотовый кустарник найден в пустыне на юге Калифорнии на крошечном — восемь на двенадцать метров — участке, вокруг которого сейчас создан заповедник площадью четыре гектара.

САМЫЙ МАЛЕНЬКИЙ электромагнитный генератор, диаметром всего 2 миллиметра, изготовлен в Шанхайском университете Цзяотун. Величиной он всего с кунжутное семечко. При токе 120 миллиампер генератор производит момент силы в 1,5 мнкроньютона. И зачем же нужны такие генераторы? Их используют для обеспечения энергией микророботов.

САМЫЙ БОЛЬШОЙ в мире грузовой автомобиль разработали сотрудники японской фирмы «Комацу». Его длина 15,3 метра, а высота 7,3 метра! Покрышки автомобильных камер, диаметр которых 3,82 метра, способны выдержать груз в 310 тони. Машина предназначена для работы в открытых карьерах. Стоимость грузовика — 3,3 миллиона долларов. Фирма предполагает экспортировать его в США, Южную Африку и Австралию.

САМЫЕ ДАЛЕКИЕ от нас галактики удалось наблюдать Чарльзу Стейделю с коллегами из Калифорнийского технологического института.

В соответствии с теорией Большого взрыва Вселенная расширяется и все галактики разлетаются. Чем дальше от нас галактика, тем больше скорость ее удаления, что можно определить По смешению линий в спектрах излучения из-за эффекта Доплера.

На сегодня известно лишь несколько квазаров, расположенных еще дальше. Но что такое квазары, ученые пока точно не знают, а в обнаруженных галактиках астрономам удалось увидеть много молодых звезд. Отсюда следует, что процесс образования галактик начался в довольно молодом возрасте Вселенной, когда она была в шесть раз моложе, чем сейчас. Обнаруженные галактики ученые считают ранними стадиями современных эллиптических и спиральных галактик.

Наблюдение молодых звезд в удаленных галактиках - выдающееся достижение группы Стойделя, поскольку ультрафиолетовый свет от жарких молодых звезд сильно рассеивается при прохождении через межгалактическую пыль. Раньше их просто не удавалось разглядеть. Теперь ученые приглядывались к слабеньким галактикам, используя специальные фильтры. Нам помогло то, что при большой скорости удаления от нас свет смещается в красную часть спектра, которая рассеивается меньше.

САМОЕ КРУПНОЕ в мире земноводное — исполинская саламандра, обитающая в горных реках Восточного Китая и в Японии, достигает длины ста шестидесяти сантиметров! Правда, почти половина ее приходится на хвост. Недавно в уезде Лаиьтянь китайской провинции Шэньси была поймана исполинская саламандра, весящая столько же, сколько изображенный на снимке ребенок,— 9,25 килограммов. Ее длина 105 сантиметров. Этот редкий экземпляр не был съеден, а помещен в водоем лесопарка административного центра провинции города Сиань. Не был съеден? Да, у исполинских саламандр вкусное мясо, за ними охотятся, и их, к сожалению, становится вес меньше и меньше.

src="/i/58/428858/img_75.jpg"> Фото Боба Койла. «Среди ясного неба». Тоже можно причислить к разряду «Самых...»

САМЫЙ БОЛЬШОЙ в мире телескоп создан в Калифорнии. Это наиболее мощный оптический инструмент когда-либо существовавший на Земле. Его металлическая оправа весом в 300 тонн поддерживает шестиугольное 10- метровое зеркало. Эта оптика Поистине революционна: из 36 зеркал, каждое в 1,4 метра, составлена мозаичная поверхность Площадью 78 квадратных метров, которая контролируется и обслуживается компьютером с точностью до 0,1 микрона. Новый телескоп поможет исследовать инфракрасную часть спектра. Таким образом, для изучения станут доступны миллиарды самых отдаленных галактик.

«САМАЯ ИЗЯЩНАЯ И РОСКОШНАЯ из всех погребальных одежд, которые когда-либо обнаружены» — таково мнение специалистов о «саване» третьего императора Китая Лю By, могила которого найдена археологами в провинции Янцзы.

117-метровая гробница императора, похороненного две тысячи сто семьдесят лет назад, представляет собой искусственную пещеру, выбитую в скале, вход в которую был закрыт шестнадцатью каменными глыбами весом семь тони каждая.

«Саван» императора состоит из четырех тысяч тончайших жадеитовых пластин, сшитых позолоченной нитью и украшенных цветами из золота.

К поясу императора прикреплены четыре огромные золотые пуговицы, самая тяжелая из которых весит 390 граммов. На ней изображены два медведя, раздирающих лошадь. Ремни, украшенные золотом, были сделаны мастерами из Центральной Азии; это новое подтверждение ранних культурных связей между Китаем и Азией.

Кроме одеяний императора, в гробнице обнаружено 176 тысяч древних монет, а также около 1500 различных изделий из золота, серебра, жадеита, меди, железа, керамики, кости. Кроме того, там находились двести государственных печатей, изучение которых поможет узнать множество новых исторических фактов.

Владимир Иваницкий

Архетипы успеха и русская сказка Статья вторая. Турниры хитрецов

Третьим будешь? Необходимость дурака

Фигура медиатора переживает бум. Сегодня в его роли — автор хитроумных мистификаций, начальник штаба предвыборного марафона или рекламной кампании. Медиаторные сценарии, понимаемые как набор уловок, нарасхват. В ситуации тотального обмена, в какую вплыл мир, это естественно. Менеджеры киноконцернов сделали «Сунь-цзы» (древний китайский трактат об искусстве войны) настольной книгой и ничего не предпринимают, не заглянув в «Зерцало в помощь правителю» Сыма Гуаня (XI век). Бестселлерами стали монографии о хитрости: «Храбрый портняжка» М. Мюллера (Цюрих, 1985) и «Стратагемы» X. фон Зенгера (рус. пер.— М., 1985). Претерпел переосмысление даже образ Христа. В книге протестантского пастора У. Мауха «Коварный Иисус» (Цюрих, 1992) он выступает как новый Улисс.

Медиатор мастер путать карты, чем вызывает обоснованные нападки. Земной ум, заблудившийся в лабиринте противоположностей, подозревает его то в чрезмерном хитроумии, то в глупости. Что ж — «Если бы разум царил в мире, в нем ничего не происходило бы» (эпиграф к поэме Филимонова «Дурацкий колпак»).

Взглянем под этим углом зрения на классическую модель — «Было у царя три сына». Ее можно прочесть еще одним способом. Два «фундаментальных» (бинарная оппозиция) — и медиатор между ними. Такой ракурс помогает многое понять в скрытой логике сказки — хотя бы «немотивированную» ненависть двух старших братьев к младшему.

Третий брат появился не сразу. Троичная модель с медиатором более молода. До-потопная двоица (Каин/Авель) продолжает держаться, но после Потопа появляется трехчленная модель мира: у Ноя три сына — Сим, Хам и Иафет. Те же стадии у греков: сперва имелось два брата-близнеца Египт и Данай, от них пошли все; спустя века выплывает трехчленная модель: у Эллина было три сына... У индоевропейцев она станет определяющей и очень популярной. Вспомним миф о детях Кроноса Аиде, Посейдоне и Зевсе, поделивших мир и геродотову легенду о происхождении у скифов царской власти. Аналогичны: западнославянское сказание о трех братьях Лехе, Чехе и Русе и предание полян об основателях киевщины — Кие, Щеке, Хориве и сестре их Лыбеди, известное нам по отечественным летописям. От двух частей мира — к трем Чрезвычайно схоже с описанным историком Ле Гоффом «рождением Чистилища», многозначительно совпавшим с появлением в средневековой Европе «третьего» сословия — купцов. Ада и Рая показалось маловато, требовалось «средостение» между ними.

Сказанное не означает, что медиатор как таковой — молод. Напротив: трикстер (амбивалентный персонаж мифа и фольклора, обладающий мудростью, но склонный к злым шуткам) очень древен. И даже чуть было не стал верховным божеством. В одном мифе хитрецу-Кролику вздумалось попросить у Бога ума. Тот повелел принести ему сначала удава, полную тыкву слепней и так далее Кролик хитростью и обманом добывает их, но Бог говорит себе: — Дам ему еще пару хитростей, он скинет меня с престола.

Здесь мы сталкиваемся с совершенно особым понятием о Боге «Господь изощрен, но не злонамерен»,— говаривал Эйнштейн. «Эйнштейн всегда относился к природе и ее персонификации, Богу, как к загадочному существу, Сфинксу, но не как к хитрецу и обманщику. Тем не менее доныне существует тип мировоззрения, согласно которому Бог и хитрость не чужды друг другу»,— замечает профессор А. Герман (см. Зенгер X. Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать.— М., 1995. С. 208—209). Боги-хитрецы вроде Гермеса отлично известны. Почему бы такому не стать героем сказочного повествования? Младший сын Крона Зевс ведь тоже из хитрецов: как-то раз проглотив свою жену Метис (имя значит «хитрость» и «мудрость»), он вполне овладел прозорливостью, коварством и непредсказуемостью поведения.

Но если трикстер обнаружит себя раньше времени — плохо его дело. Есть ситуации, в которых выказать свое превосходство значит заранее проиграть. Заяви о себе хитрец или умник открытым текстом, с него глаз не будут спускать, манипуляция не состоится. Тут-то и понадобится маска Дурака.

Дурак как стратегия выживания

Продемонстрируем сначала универсальность приема. Суть его — казаться проще, чем ты есть, демонстрируя тупость. «Против умного остережешься, а против глупого оплошаешь» — русская пословица. Эффективность тактики заставляет вспомнить другого псевдодурака — Йозефа Швейка, за которым тянется из сказки длинный фольклорный шлейф. Швейк — почти Иван-дурак. Однако у умного, притворившегося дурачком, солидная биография и в высокой литературе.

Перед ютландским сыном конунга Химлетом из «Деянии датчан» Саксона Грамматика (XIII век) — прототипом шекспировского Гамлета — и римским юношей Луцием Юнисм Брутом, племянником Тарквиния Гордого, стоит одинаковая задача: сохранить жизнь, выиграть время и отомстить за смерть близких.

Первый, «опасаясь, как бы слишком большой проницательностью не навлечь на себя подозрений дяди, облекшись в притворное слабоумие, изобразил великое повреждение рассудка; такого рода хитростью он не только ум прикрыл, но и безопасность свою обеспечил». (Зарубежная литература средних веков: Хрестоматия.- М., 1974. С. 61).

Второй, «в свое время, услыхав, что виднейшие граждане, и среди них его брат, убиты дядею... решил: пусть его нрав ничем царя не страшит, имущество — не соблазняет; презираемый — в безопасности, когда в нраве нету зашиты. С твердо обдуманным намереньем он стал изображать глупца, предоставляя распоряжаться собой и своим имуществом царскому произволу, и даже принял прозвище Брута — «тупицы» (Тит Ливий. История Рима Т. 1.— М., 1989. С. 59). Данный прием известен китайцам под названием «Притвориться свиньей, чтобы убить тигра» и является частным случаем стратагемы «Скрывать за улыбкой кинжал» (Зенгер, С. 150). Говорят, еще Лао-цзы советовал «мудрость за глупость выдать», а поэт- философ Су Ши (1037—1101) был автором крылатого изречения: «Мудрейший выдает себя за дурачка».

Изгой? Сакральный герой?

Дурак непробиваем и «непроходим»: «От черта — крестом, от медведя — пестом, от дурака — ничем»,— говорили наши предки. Пройдоха, прикидывающийся дурачком, волк в овечьей шкуре — страшен. Он — секретное оружие в психологических играх. Однако у сказки есть иные — магические — причины уважать дурака.

Трикстер скандинавских мифов Локи — изгой, но вызывает и страх, и почтение. Индейцы окружали почетом умалишенных. Русская низовая религиозность превозносит юродивых. Достоевский назвал роман о блаженненьком «Идиот». Все это явления одного ряда. Дурак в фольклоре свят по двум причинам. Во- первых, он отчасти смсховой герой, а смех — культовая сила, обеспечивающая плодородие. Во-вторых, в действиях дурака видны атавистические черты жреческих аграрных ритуалов: когда Дурак в сказке «сдуру» подрубает ноги лошади, это не что иное, как память о жертвоприношениях, а когда отрубает у зятьев мизинцы — об инициации. Жрец — чудак, безумец, волшебник, знахарь, шут — фигура медиаторная. стоящая между людьми и богами. Его зона действий — на границе нормы, посему он не должен, а значит, и не может обладать здравым рассудком.

XXI век на носу. Мир сказки давно преодолен, современным человек живет в другой вселенной? Не тут-то было. Чуть только массовое (и не только) сознание зазевается, как тут же ловится на одну из вечных приманок, древнейшую манипуляцию. Эти модели стандартны, хотя и перелицовываются. Что отлично известно аферистам и разного рода «великим комбинаторам», которые звезд с неба не хватают, зато свое дело знают туго.

А что же обманутое сознание? Оно откликается, но тоже своеобразно. Средневековое христианство, не зная, что делать с изгоем-медиатором, по-своему логично зачислило его в дьяволы. И обратно: когда прожженному хитрецу из народа требуется посостязаться в увертках со специалистом этого дела, сказка услужливо подсовывает ему черта.

Черномор- Кидала

Что общего между басней «Ворона и Лисица» и исповедью говорящей Головы в «Руслане и Людмиле»? Вроде бы ничего. Ошибка. Это варианты одной и той же истории. И хотя первый случай — рассказ о силе невинной лести, а второй — о братоубийстве на почве зависти, имеются веские причины полагать, что оба раза перед нами одна и та же нехитрая манипуляция. Попробуем на примере детально показать, «как это делается в Одессе». Сравним ситуации с точки зрения позиции соперников. Лиса — внизу, Ворона — на дереве. Ее статус обладателя, «почти победителя», в начале игры подчеркнут верхней позицией Взаимодействия персонажей происходят по оси «низ/верх». Карлик Черномор внизу, он путается в ногах у братца-великана (Заметим в скобках: по легендам, великаны всех стран и народов вывелись вследствие своей непроходимой тупости.)

Лиса — известный сказочный трикстер. У Черномора типичная характеристика трикстера: «умен, как бес, и зол ужасно».

Лиса лишена возможности достать Ворону, которая к тому же в любой момент может избавиться от нес — улететь. Полная параллель такому положению — неравенство сил братьев. Наступи великан на Черномора — мокрое место от него останется со всей его магией; тому же и думать нечего одолеть богатыря силой.

Лиса моложе Вороны — вороны живут до ста лет и, случается, владеют секретом бессмертия. Хитрец Черномор в согласии с индоевропейской моделью распределения ролей — также младший. Голова жалуется: «...когда бы (я) не имел/Соперником меньшого брата!» Ситуация: имеются две стороны, находящиеся в тайной распре, и объект вожделения, столкнувший их. Тайной распря названа не зря: ее наличие и сущность не известны «простодушной» стороне: Ворона считает, что Лисицу пленяет не сыр, а ее голос; богатырь до рокового момента не знает, что брат давно задумал погубить его...

Сперва кажется, что тут игра на двоих. Выигрыш — владение вожделенным предметом. Борьба идет между двумя сторонами за обладание: в первой фабуле — куском сыра, во второй — мечом. Это не совсем так. В басне о Вороне и Лисе на «кону» вовсе не сыр: Ворона им уже обладай, и сильно удивилась бы, узнав, что сражается за него. Далее: участников на самом деле не двое. Третий, несколько виртуальный, персонаж басни — Ворона-певица, то есть другое «Я» вороны. Этой другой, подавленной личности Лиса как бы дает «разрешение» выйти на первый план из-под колпака торможения и самоконтроля. Плата и пища — похвалы. Но кормят ими не ту Ворону, что держит сыр. (Сию поставлена задача «не замечать»; стороны в сговоре по этому пункту.) Подмена личности, наконец, совершается — треугольник манипуляции со скрипом и карканьем переходит в другое положение. В конце трансакции происходит конечный обмен, в данном случае — обмен «пищи духовной» (красивых словес) на вполне материальную. Гигант-богатырь, оставивший пушкинской сказочной поэме только Голову, гибнет не потоку, что доверчив, но потому, что возомнил себя хитрецом. «К земле приникнем ухом оба... / И кто услышит первый звон / Тот и владей мечом до гроба»,— предложил Черномор. «Я сдуру также растянулся... Смекая: обману его!» — признается Голова. Черномор спровоцировал ситуацию, где у старшего брата впервые забрезжила надежда побить его, притом его же оружием — хитростью. Следовательно, зависть братьев была обоюдной? Черномор завидовал росту и силе богатыря, а тот — его уму и хитрости... Чем это кончилось, известно. Произошла манипуляция по треугольнику, у богатыря внезапно обнаружилась вторая, прежде заслоненная братскими чувствами, субличность. Внугри Простодушного вдруг зашевелился «Хитрый» ... но шевелился недолго. Для справки: в данной фабуле меч — ложный объект вожделения, подставное яблоко раздора. На кону стоял не меч — Черномор использовал и бросил его. Ставкой была жизнь богатыря.

Суммируем. Обманутых манили крупным выигрышем, провоцировали перестать стесняться обнаружить другое «Я» . В момент перемещения «Я» жертвы в эту ложную личность механизм манипуляции срабатывает. Стороны вступают во взаимоотношения с помощью универсального медиатора — Слова. Им безошибочно владеет только одна сторона. Недаром победитель Черномора, Руслан, принципиально не вступает с ним в переговоры. Слово создает ситуацию обещания, особенно заманчивую, лестную для проигрывающей стороны. Виртуальный объект желания обменивается на реальный. Проигрывает тот, кто «простодушнее», то есть не может справиться с силой своих желаний. (Интересно, что в обоих случаях обмана конечный обмен происходит в вертикальной плоскости. Великан-богатырь опускается на землю и оставляет на ней Голову. Сыр падает вниз и становится добычей нижнего персонажа.)

Не та ли логика и у облапошивания клиентов пирамид, не устоявших перед разнообразными «Чарами» и «МММ»? Они купились не столько на деньги, сколько на лестный шанс оставить в дураках других. При своих сказочных возможностях Черномор не разнообразен. Когда Людмила завладела шапкой-невидимкой, он поймал ее в сеть манипуляции, не представляющей ничего нового по сравнению с опробованной на старшем брате. Проследим этапы. Первый: поставить себя на место жертвы и узнать ее тайную мечту. Потом на этом фундаменте клиенту предложат выстроить фиктивное второе «Я», которое поймают на обещание или триумф. Людмила грезит о своем освобождении Русланом. Есть ли что-либо большее? Да, есть. Черномор в девушках понимает. Это большее — быть спасенной и тут же проявить заботу о герое, ухаживать за ним (допустим, он ранен). Второй этап: трезво оценить, достаточный ли это соблазн, чтобы клиент «раскрылся» и забыл об опасности. Третий — позаботиться о маскировке. Жертву надо ошеломить, взволновать. Призрак раненого Руслана — идеально удовлетворяет обоим условиям. Рана отвлечет внимание от лица, замаскирует несостоятельность «куклы» и ошеломит, сама же кукла послужит приманкой. План удался. «Уже достигла, обняла: / О ужас... призрак исчезает! / Княжна в сетях; с ее чела / На землю шапка упадает».

Затертый номер у пункта обмена валюты: некто предлагает обменять вашу сотню «зеленых» по более удобному курсу. Чуть только бумажка оказывается у него в руке, налетает «запретитель». Тут не до обмена, надо «делать ноги». «Честный» партнер на бегу возвращает вам купюру и вызывает погоню на себя. Метнувшийся в другую сторону клиент обнаруживает, что сжимает в кулаке 1 доллар: все нули убежали.

Психическая атака и пыль в глаза

Фольклорный волк, в отличие от реального, не хитер. Его водят за нос и лиса, и лошадь, и баран, и свинья. Для всех персонажей русской сказки он полигон и макет для манипуляций, оселок для оттачивания хитрости, видимо, потому, что символизирует голую прожорливость. Сказка мстит за это волку, а заодно учит основным видам спасительных манипуляций, годных, понятно, не в лесу, а в человеческом общежитии. Предположим, от одного врага вы ушли. Но что делать, когда их много, а положение отчаянное?

Хитрец портной раз обманул волка. «Так и быть, съешь меня. Дай только я тебя смеряю: влезу ли еще в тебя-то?» — «Смеряй!»... Портной зашел сзади, схватил волка за хвост, завил хвост за руку, и давай серого утюжить. Волк бился-бился, оторвал хвост.. ». Волчьему хвосту вообще достается. Фрейдисты вволю поизощрялись на эту тему; справедливости ради отметим, что имеются и другие толкования.

Потерпевшему встречаются серые братья. «Что ты, серый, без хвоста? — Портной оторвал.— Где портной? — Вон идет по дороге... Портной услышал погоню, видит, что дело плохо, взобрался поскорей на дерево, на самый верх, и сидит. Вот волки прибежали и говорят: — Станем, братцы, доставать портного; ты кургузый, ложись под испод, а мы на тебя, да друг на дружку... Кургузый лег наземь, на него стал волк, на того другой, на другого третий, все выше и выше, уже последний взлезает. Видит портной беду неминучую: вот-вот достанут! и закричал сверху: «Ну, уж никому так не достанется, как кургузому». Кургузый как выскочит из-под низу да бежать! Все семеро волков попадали наземь да за ним вдогонку».

Бурлеск, радующий детей, вуалирует структурную оправданность концовки: помимо психологической наблюдательности (только что побитый не в состоянии нормально взвешивать шансы) мы имеем дело с четким методическим предписанием. Нечто вроде: а) если нечего делать — ври, запутывай, пугай; б) угроза сильнее исполнения; в) если врагов много, противопоставь кого-нибудь одного остальным, выделив его; г) фрустрация запоминается; д) нет одинаковых звеньев, отыщи слабейшее и бей по нему; е) у всего есть фундамент, на котором оно держится, выдернешь — развалится. И тому подобное. Макиавелли, да и только.

Кот в сапогах и без штанов

Лиса — злобный трикстер, хотя сказка и любуется ею. Она несколько первобытна, пусть и способна на длинные разменные комбинации,— см. сказку «За лапоток курочку, за курочку — гусочку». С большей симпатией обрисован кот. Даже Булгаков ничего не смог с ним сделать — Бегемот получился обаятельный. В отличие от Лисы, чье самовыражение «подставка» ради «подставки»,— где Кот, там преуспеяние и престиж. Немаловажное дополнение: он действует в рамках закона и не делает никому зла (уничтожение людоеда будем считать самозащитой). При всей хитрости он не обманывает хозяина, хотя мог бы: тот гол как сокол и зависит от своего кота. Феодальная верность сюзерену уже сочетается с «предбуржуазной» трудовой этикой.

Дальнейшая история кота показательна. Он встречает лису. Бывало, они ссорились из-за петушка, но такой сюжет запоминается потому, что он скорее исключение. Медиаторы не вступают в бой без крайней необходимости, предпочитая заключить союз и делить дивиденды. Лиса распускает страшные слухи о необыкновенной влиятельности сибирского кота (то же самое по всем канонам сочинения заказных материалов делает европейский Кот, «раскручивая» имидж хозяина). Стратагема сработала: звери в ужасе несут дань («Кот и Лиса»). Хозяин Кота женится на принцессе: дутое богатство обернулось реальным.

Человеческому восприятию свойственны чрезвычайно широкие границы адаптации. Рекламные и торговые трюки часто строятся на том, что цену и силу чего- либо мы умеем выяснять только пропорциональным взвешиванием. Можно серьезно исказить действительность, «надавив на весы», следует лишь отключить противника от объективной шкалы оценок, убедить его в бесполезности пользования ею. Так и поступает Балда, подсунув чертенку зайца для состязаний в беге. Читатель скорее обращает внимание на фокус с «близнецами»: Балда заготовил победителя заранее. Но главные усилия Балды направлены совсем в другую сторону: нужно внушить две вещи — что он приходится старшим братом зайцу и что этот факт снимает все вопросы. Не удастся — и вся стратагема рассыплется, как карточный домик... Задается ложный ряд сравнений: А якобы сравнивалось с В и оказалось меньше. Клиенту внушили, что С еще больше В. От прямого сравнения А и С можно воздержаться, решает клиент. Цель манипулятора достигнута!

Густав Климт. «Юдифь II»

Паоло Веронезе «Четыре аллегории. Измена»

Заготовленный спаситель

...Известный всем по мультику сказочный сюжет. Старого пса сочли бесполезным. «Отставка» и «ссылка» — в лес. Впавший в немилость попадается своему старому врагу, волку. Но, как часто бывает, былая вражда утихает под воздействием равенства положения. Оба решают нагреть руки, отоварить новую дружбу. Стратегия такова: восстановить пса на старой должности, тогда уж и волку заживется полегче. Но как опальному сторожу вновь добиться милости? В один прекрасный день волк по сговору утаскивает хозяйского ребенка, пес преследует его... На глазах остолбеневших хозяев происходит «героическая битва». Лай, рык, шерсть летит во все стороны. Ребенок спасен. Псу вернули расположение. Пожалуй, по частоте употребления в современной РФ данный сценарий делит одно из первых мест, имея множество вариаций.

Спасителя можно «изготовить» и немного по-другому. ..Царь, выдающий замуж дочь с самостоятельным характером, объявляет конкурс на настоящего героя. Интернациональный сюжет. Соискателям придется напрягать не тетиву лука, а умственные способности. Простой парень записывается, не имея особых шансов. Задачи сверхсложные, без специального посвящения в домашние тайны семейства секрета не разгадаешь. Но парню начинают идти сигналы с той стороны — из «жюри»: сама царевна, заинтересованная в благополучном исходе и, конечно, знающая ответ (загадка-то ее), положила на него глаз.

Бегство с превращениями. Гибель от перебора

У бегства с превращениями глубокие архаические корни, связанные с обрядовой и магической практикой. По недостатку места ограничимся прикладным подходом.

Когда герой сказки хочет сделать деньги из воздуха, ему на помощь приходит «неразменный пятак». Вспомним, что вещь в древности «такой же персонаж, как животное в сказке или цветки в мифе». (Фрейденберг О. Поэтика сюжета и жанра.— М, 1997.— С. 180). Ищем первоначальный сюжет, в котором деньги предстают в своем первообразе. «Я обернусь жеребцом, веди меня на ярмарку». В скотину (ценного коня, удивительную собаку) перевоплощается для пользы дела волшебник. Напарник продает его подороже и уходит. Ночью тот оборачивается человеком и догоняет его. Операцию можно повторить. Еще один способ — наскочив на Невидимого Слугу (То-Не-Знаю-Что), обменивать свою невидаль на волшебные предметы заморских купцов. После обмена невидимка возвращается к хозяину, а купцам урок: не деловой подход — меняться на то, чего нельзя видеть.

Трудно отделаться от ощущения, что примеры взывают к применению. Более специальная область — банковско-финансовые аферы с подставными, прогорающими фирмами-посредниками, что ни день меняющими название. И, конечно, гонка: поиск денег, в которой применяются все методы маскировки и шпионажа. Беглецы меняют страны, документы, внешность, понарошку и всерьез умирают... А по пятам идет Интерпол или другая ветвь той же мафии. Просто бежать недостаточно: используются дезориентирующие противника информационные «протечки». «Если уйдем мы, будет за нами погоня великая... Надо ухитряться!» Плюнула Василиса Премудрая во всех углах, заперла двери в тереме. На другой день ранехонько приходят посланные во дворец к царю звать. Стучатся в дверь...— «Еще рано, мы не выспались; приходите после! — отвечает слюнка».

Все же, как ни мудрят беглецы, погоня настигает, уловки расшифровываются. Оказывается удачным последнее превращение. «Оборотила Василиса Премудрая коней озером, Ивана-царевича селезнем, а сама сделалась уткою. Царь морской тотчас догадался, кто таковы утка и селезень; ударился о сыру-землю и обернулся орлом. Хочет орел убить их до смерти, да не тут-то было: вот-вот ударит селезня, а селезень в воду нырнет; вот-вот ударит утку, а утка в воду нырнет! Бился-бился, так ничего и не смог сделать».

Однако ловкачам везет не всегда. Они тоже гибнут. Как говорит Боян: «Ни хитру, ни горазду — суда Божия не минути!» Гибель приходит от избытка хитрости или злобности, а также err его величества Случая.

Логика сказок такова: у беспредельного зла и хитрости нет внешнего ограничителя. Зато имеются внутренние зародыши гибели, которые рано или поздно скажутся. Ход мысли схож с парадоксом Горького: революции нужны для того, чтобы избавляться от революционеров.

Трикстер настолько хитер и зол, что не может остановиться; эта избыточность демонстрируется сказкой. Когда впору сидеть тихо, Лиса не к месту устраивает «внутренние разборки», обращая агрессию на своих. Достается в буквальном смысле последнему: «А, ты какой! Так вот же, нате, собаки, ешьте мой хвост! — и высунула хвост, а собаки схватили за хвост и самое лисицу вытащили и разорвали».

Сценарий медиатора превращается в саморазрушительный. •

ПСИХОЛОГ И ПОВСЕДНЕВНОСТЬ

Софья Тарасова

Что делать, если фига выглядывает из кармана

...На деловой встрече вы познакомились с приятнейшим молодым человеком. Его элегантный костюм произвел на вас надлежащее впечатление. Убеждая вложить средства вашей фирмы в его проект, он говорил солидно и но делу. Вы понимаете, что проект перспективен, но в молодом человеке есть нечто, что вам не по душе, интуитивно чувствуется какой-то подвох. В чем же дело? Ведь на словесном (вербальном) уровне общения он вас убедил. Возможно, было что- то в языке его тела (так называют язык наших истинных чувств и эмоций), что противоречило его словам? И вы бессознательно это заметили...

Все мы попадали в такие ситуации. В любом кругу найдутся люди, казалось бы, «приятные во всех отношениях», но заставляющие вас безотчетно настораживаться. Такие люди на словах говоря одно, а на языке тела совсем другое, адресуют нам «нечистые», противоречивые послания. Это весьма затрудняет деловое, дружеское или семейное общение.

Но людей, у которых послания на языке слов совпадают полностью с посланиями на языке тела, немного. Говорят, это великие психотерапевты; таким был, например, Карл Роджерс, основатель гуманистического направления в психологии. Чаще всего люди страдают от того, что сами не вполне понимают, что именно они хотят сказать. Наши послания внутренне противоречивы, и язык тела выдает потаенные мысли и чувства, в которых мы не всегда готовы признаться даже самим себе и уж тем более не хотели бы демонстрировать их миру. Не исключено, что вы разводитесь с супругом, ссоритесь с друзьями и подругами или не можете продвинуться по служебной лестнице из-за таких противоречивых посланий. Какой разумный человек поверит политику, который, призывая к миру, демонстрирует всем сжатые в кулаки руки?

Не противоречить самому себе поможет книга одного из ведущих специалистов в области невербального общения Алана Пиза «Язык телодвижений». Язык нашего тела — это язык чувств и эмоций. Это способ особым образом вступать в контакт с окружающими. Это не просто мимика, жесты, позы и перемещение тела в пространстве, как думают многие, но и покраснения-побледнения кожи, ритм дыхания, прикосновения и запахи. Внимательный и тонкий собеседник всегда сможет правильно истолковать не только слова, но и невербальные послания. Зигмунд Фрейд однажды проводил сеанс психоанализа с пациенткой, которая утверждала, что вполне счастлива в браке. Однако при этом она бессознательно снимала с пальца и надевала обручальное кольцо. Фрейд понял значение непроизвольного жеста и не удивился, когда в ходе работы обозначились семейные проблемы пациентки.

Очевидность некоторых наших жестов для окружающих зависит и от нашего возраста. Если ваше четырехлетнее дитя солгало, то сразу же прикроет свой рот ладошками. У взрослого тот же жест видоизменяется: мы бессознательно пытаемся сдержать слова лжи и прикасаемся к своему носу. А. Пиз утверждает, что это всего лишь взрослый вариант детского жеста. Но лучший сигнал того, что вас пытаются обмануть,— положение ладоней. Пиз предупреждает: если ваш собеседник прячет руки за спиной, внимание — вам беспардонно врут. А вот если в беседе вы сами будете держать ладони открытыми, то количество лжи в вашей речи значительно сократится. Парадокс в том, что таким образом вы просто не сможете сказать неправду. И вы будете вознаграждены — люди отнесутся к вам с большим доверием. Кстати, можете провести небольшой эксперимент, не выходя из дома. Достаточно включить телевизор и понаблюдать за поведением выступающих политиков или обычных людей на ток-шоу. Попробуйте определить, насколько правдивы речи героев этих передач, руководствуясь непроизвольно посылаемыми ими невербальными сигналами. Правда, если над образом человека работает профессиональный имиджмейкер, уличить выступающего во лжи будет нелегко — поскольку не только то, что он говорит, но и как он при этом себя ведет, просчитано заранее.

Мы постоянно оцениваем своих коллег, друзей, новых знакомых: «Как он мил! А вот его друг — это просто какой-то кошмар...». Со стороны легко определить, что мы заняты именно этой процедурой. Какую позу принимает оценивающий человек? Алан Пиз описывает эту позу так: человек подпирает теку кулаком, а указательный палец упирается в висок. Но рука, находясь под щекой, не служит опорой для головы. Если голова действительно нуждается в поддержке — вам, по-видимому, невыносимо скучно.

Наша память обладает удивительной способностью вытеснять неприятные вещи. Возможно, ваш подчиненный забыл выполнить ваше поручение в необходимый срок. Вы вызываете его в кабинет и спрашиваете о результатах. Какое же послание он адресует вам в ответ? Скорее всего он хлопает себя по лбу или по шее, как бы символически наказывая себя за забывчивость.

Вы заметили за собой привычку время от времени скрещивать руки на груди? Тогда, по мнению А. Пиза, ваша работа, по всей вероятности, связана с высокой ответственностью, вы нередко ощущаете тревогу. Ведь и в детстве, оказавшись в опасности, мы прячемся за стульями, столами или находим защиту за маминой юбкой. Взрослея, мы используем эту тактику не так явно. Руки на груди образуют барьер — это та же попытка отгородиться от нежелательных обстоятельств. Конечно, вы можете возразить, что эта поза просто кажется вам удобной. Совершенно верно — жест будет удобным, если он соответствует вашему настроению. Иными словами, если вы нервничаете, тревожитесь или испуганы, с помощью барьера из рук вы пытаетесь адаптироваться к ситуации. Это удобно для вас, но, поверьте, не оказывает благоприятного впечатления на вашего собеседника.

Алан Пиз, председатель крупного центра обучения навыкам взаимодействия с людьми, провел однажды на лекции интересный опыт: он стал специально очернять самых известных и уважаемых людей из присутствующих. Затем он попросил слушателей замереть в той позе, в какой они находились. Девяносто процентов из них сидели, сложив руки на груди. Значит, в самом деле мы неосознанно принимаем эту позу, когда не согласны с тем, что слышим.

Если ваша аудитория находится в таком состоянии, попробуйте «оттаять» слушателей каким-нибудь неординарным ходом мысли. Вы будете иметь успех, особенно если сумеете заставить собеседника принять более восприимчивую позу. Беседуя с покупателем, предложите ему еще раз осмотреть образцы продукции, протяните ему свою визитку, ручку, бумагу — любой предмет, который разомкнет его руки. Он примет более открытое положение — изменится язык его тела, и отношение изменится.

Пиз предлагает еще один занятный способ изменить к себе отношение. Посмотрите, как общаются двое друзей. Один согнул ногу в колене — и другой тоже; один держит бокал двумя руками — и другой. Они «отзеркаливают» жесты друг друга. Как только один кладет руку в карман, другой копирует его жест. Это продолжается до тех пор, пока они пребывают в согласии друг с другом. Если вы влюблены, вы повторяете жесты своего возлюбленного. Вывод прост: если вы настроены на позитивные отношения и хотите получить такой же благожелательный совет — используйте отзеркаливание, копируйте позу собеседника.

Все это лишь малая толика языка нашего тела. Научившись общаться при помощи «чистых», непротиворечивых посланий, вы почувствуете себя увереннее и спокойнее. Возможно, вы даже получите прибавку к зарплате. А поможет вам в этом замечательная толковая книга Алана Пиза «Язык телодвижений».

ДИСК-ЖОКЕЙ ДЛЯ ЛЮБОЗНАТЕЛЬНЫХ

Круглая рука

Появление этой новой для журнала рубрики — вклад «молодой» части «Знание — сила». Нам, наиболее просвещенным в технических новинках, предстоит обозревать рынок образовательных компакт-дисков и видеокассет. За последние несколько лет в магазинах появилось несколько сотен образцов этой продукции, которая посвящена самым различным темам — от энциклопедий до международного усыновления детей. А если учесть еще зарубежную продукцию, то станет ясно, что дальше тянуть с этой рубрикой мы просто не имели права. Что же касается силы образовательного воздействия того или иного диска или кассеты, то судить об этом пока сложно, но процесс тестирования этой продукции на наших многочисленных детях уже начался... Помимо рассказа о самих дисках и видеокассетах, мы будем указывать их отрицательные и положительные качества, выставляя им свою, абсолютно субъективную оценку. А лучшие представители среди этой образовательной продукции будут участвовать в наших конкурсах — не пропустите. Нам очень бы хотелось, чтобы вы написали о тех компакт-дисках, которые привлекли ваше внимание. Обязуемся рассказать об их создателях, а также подобных примерах на западном рынке. Писать нам следует по адресу: 113114, Москва, Кожевническая ул., 19, строение 6, Александру Семенову и Никите Максимову. А теперь отправимся в первое путешествие...

При упоминании темы «Американцы в Арктике» обычно мы вспоминаем скандал, связанный с первым достижением Северного полюса представителями этой страны — Куком или Пири, при большом напряжении — перелеты из СССР через Арктику в США. И все. Но как расправляются плечи, как крепнет голос, когда мы вспоминаем об освоении и изучении Арктики советскими людьми.

Этот диссонанс, наверное, легко объясним.

И так же легко объясним тот факт, что до недавнего времени ни мы, ни американцы не раскрывали результатов своих научных работ в Арктике. Тому было много причин. Но в начале 1997 года вышел диск под названием «Океанографический атлас Арктического океана для зимнего периода» — совместное творчество российских и американских ученых и разведчиков.

В апреле 1993 года была создана комиссия Гора — Черномырдина по экономическому и технологическому сотрудничеству между нашими странами. Одной из ее задач стало использование космических, воздушных, морских и наземных секретных архивов систем национальной безопасности для решения проблем изучения климата и окружающей среды. Интересно, что речь о подобной форме использования недоступной ранее информации на пользу общества первым повел в мае 1990 года тогда еще сенатор от штата Теннесси Эл Гор. В те далекие годы весьма и весьма слабо верилось в конец холодной войны, а ЦРУ состояло из славных парней, положивших жизнь на борьбу с «империей зла». Тем не менее была создана специальная группа под названием «Медея», занявшаяся подбором сведений об Арктическом бассейне. Но работа шла не слишком быстро, пока Гор не договорился с Черномырдиным о совместных двусторонних действиях.

Примерно две трети данных в общую копилку вложила Россия, остальное — Америка. Российский вклад состоял из полутора миллионов наблюдений, которые велись десятки лет сотнями ученых. Пятнадцать человек извлекали их из миллиона страниц документов более года. Американские данные добывались абсолютно независимо, и очень интересно их сравнивать.

Кандидат физико-математических наук Сергей Михайлович Прямиков, заместитель директора Института Арктики и Антарктики, один из российских «отцов» этого атласа, так оценивает результаты его появления: «...В научном плане этот атлас исключительно полезен. Хотя в нем и не представлены исходные данные, но зато при его создании впервые унифицированы и проинтерполированы в узлы регулярной сетки многочисленные разнородные данные. И это дает хорошие начальные условия для всех ученых, которые занимаются моделированием различных процессов, и, главное, для тех, кто занимается моделированием и изменчивостью климата. Ведь самые чувствительные к изменениям климата элементы — это полярные районы. Именно поэтому Арктика — уникальный приемник и индикатор климатических вариаций. Поэтому выпуск этого диска скоро приведет к появлению качественно иных моделей и результатов в отношении масштаба и знака изменений глобального климата. К тому же благодаря этой работе мы привели в порядок свои данные по Арктике».

Для нас же, честно говоря, даже этих данных в атласе оказалось слишком много; к примеру, ежегодные температурные карты арктических морей на глубине 5, 10, 15 и так далее метров. Представляю, какой это клад для специалистов, но мы вполне удовлетворились красочной суммарной картой. То же самое есть для солености и плотности. Мало того, все это можно просмотреть «в движении» — цветной видеоматериал покажет вам, как меняется соленость или температура год от года. Есть карты температуры и солености в разрезах по меридианным плоскостям. В общем, целый океан информации. Ученые же обещают в ближайшем будущем выпустить диски, посвященные морскому льду Арктики, ее атмосфере, природной среде. В целом же через несколько лет они составят уникальные климатический и природные атласы.

А вот что было очень интересно почитать и посмотреть — это историю освоения Арктики российскими и американскими исследователями.

Поскольку этот диск не будет продаваться в магазинах, а будет использоваться в основном учеными, то наши оценки имеют весьма условный характер, но все-таки мы не могли удержаться.

ТРЕБОВАНИЯ К КОМПЬЮТЕРУ

В полном объеме диск можно рассмотреть только при помощи программ, устанавливаемых на Windows’95, которые в свою очередь требуют соответствующих процессора и памяти.

ПРОСТОТА УСТАНОВКИ

Для того чтобы работать с этим диском, нужно обладать солидными знаниями. Нам потребовалось полчаса, чтобы понять глубинный смысл издевательств программистов над пользователями. Но, может быть, они решили, что если диск для ученых, то пусть они помучаются? Вот уж они и помучаются...

ГРАФИКА И СЛОЖНОСТЬ РАБОТЫ С ДИСКОМ

Вся информация на диске организована так же, как на странице Интернета. Поэтому тот, кто хоть раз работал с Навигатором, тот быстро разберется. С графикой же предстоит поработать — она представлена в виде движущихся картинок, для чего нужна программа, которой на диске нет и ее предстоит добывать дополнительно. Словом, разработчики, видимо, тоже были из разведывательных органов. А ученым, которым очень захочется поработать с диском, а не только разглядывать портреты А. Гора и В. Черномырдина, предстоит веселенькая ночка.

Александр СЕМЕНОВ Никита МАКСИМОВ

ПСИХОЛОГИЯ ТРУДНЫХ СИТУАЦИЙ

Александр Колмановский

Ты — мне, я — тебе

Энергичный афоризм «защита — лучшее нападение!» не у всех пользуется популярностью. Но даже те из нас, кто относится к нему иронически, не подозревают, что на самом деле очень часто практикуют его в своей жизни — только не внешней, а внутренней. Мы сплошь и рядом ставим наших партнеров в положение виноватых, чтобы оправдать собственный «неприход» им на помощь. И защищаемся мы таким образом не от чего-нибудь, а от внутренней угрозы — мы видели, что наша безучастность по отношению к окружающим чревата для нас понижением самооценки. Читатель помнит, как к такой защитной реакции прибегает Бирюков — герой рассказа Чехова «На мельнице». Мать глупа («Глупые вы, маменька»), брат пьяница, монахи якобы воруют у него рыбу — ну, и нечего им помогать.

Есть среди «мельничных» персонажей еще один, который обнаруживает защитную реакцию,— это старуха мать. Долгое время она сносит черствость и хамство сына очень педагогично, то есть терпеливо и доброжелательно; но в конце концов срывается на брань. От чего она-то защищается?

Очевидно, она недовольна собой как матерью. Она страдает от сознания того, что вырастила такого сына. И ей хотелось бы представить дело так, будто это не ее ответственность, а его собственная («и...никогда не улыбнешься, слова доброго не скажешь») или будто это есть следствие каких-то внешних обстоятельств («...испортили тебя глаза завистливые!»). Мол, стоит ему захотеть, и он сможет улыбнуться и стать добрым человеком.

Эта родительская защитная реакция очень типична. Мы уже имели с нею дело, когда вспоминали слова князя Василия из «Войны и мира», сказанные им про своих сыновей: «Я сделал для их воспитания все, что может отец, и оба вышли дурни...» — сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что-то неожиданно-грубое и неприятное». Агрессивно-демонстративная гримаса князя выдает его родительское страдание, его внутреннюю неуверенность в себе как в воспитателе. И он перекладывает ответственность за неблагополучие своих сыновей на них же самих: он, мол, сделал все, что нужно, а уж дальше — их дело. Тут даже не так важно, в чем истинная причина их неблагополучия — ведь на этот вопрос никогда нельзяполучить точного ответа, поэтому «хороший» родитель в отличие от «безучастного» всегда на всякий случай берет на себя ответственность за то, что дети вышли не такими, как хотелось бы.

«Ерунда какая-то! — возразит читатель.— Настроение у человека может портиться по тысяче разных причин, вовсе не только от собственной безучастности. Может быть, у этого мельника просто-напросто живот болит, вот он и собачится. А другой человек, например, может находиться в расстроенных чувствах от неразделенной любви, а не от какой-то низкой самооценки».

Но мы обсуждаем здесь вовсе не все причины, от которых зависит наше настроение, а только те, которые лежат в области человеческих отношений. И утверждаем: настроение человека, связанное с его социальными отношениями, зависит главным образом от того, насколько он помогает окружающим. Когда он ищет возможности помочь, он доволен собой, у него высокая самооценка. Когда он ищет причины, по которым можно объявить свою помощь необязательной, он остается недоволен собою, и его самооценка понижается.

Но почему в таком случае не портится настроение у работника Евсея, тоже абсолютно безучастного? Почему монахи, которые также не принимают в матери мельника никакого участия, не раздражаются на нее?

Густав Климт. «Три возраста»

Для ответа нам потребуется ввести понятие «потенциала». Евсей, в отличие от мельника, мало чем мог помочь старушке. И у монахов возможности помощи ограничены, во всяком случае, несравнимы с Мельниковыми. Можно сказать, что у мельника наибольший потенциал, который, оставаясь нереализованным, отрицательно сказывается на его состоянии. Если бы Евсей был богат и при этом безучастен, его тоже раздражала бы нищая старуха. Чем значительнее человек, чем выше он находится на иерархической лестнице, тем труднее ему сохранять душевное равновесие — его потенциал обязывает его к большему. Этим частично можно объяснить, почему популярные люди — известные политики, например,— держатся, как правило, весьма манерно (то есть неуверенно): их продвинутое социальное положение сильно увеличивает их потенциал, что требует от них соответственно большего альтруизма для сохранения внутреннего комфорта.

В общем виде это можно сформулировать так: потенциал человека — это любое его преимущество, с помощью которого он может придти на помощь окружающим. Если человек реализует свой потенциал таким образом, его самооценка повышается. Если же он неосознанно считает свое преимущество достоинством — то есть основанием считать себя лучше других,— он теряет внутреннее равновесие.

«Человек, дурно выговаривавший по- французски, тотчас же возбуждал во мне чувство ненависти. «Для чего же ты хочешь говорить, как мы, когда не умеешь?» — с ядовитой насмешкой спрашивал я его мысленно». Так рассуждал Коко Иртеньев из «Юности» Толстого, не зная, что чувство ненависти и ядовитая усмешка суть признаки жестокого невроза... Стоит богатому решить, что он лучше бедных, силачу — что он привлекательнее слабых, честному — что он достойнее, чем обманщики, как тот, другой и третий обрекают себя на тот же невроз. Они в принципе допускают критерий, по которому люди (а не их поступки) делятся на лучших и худших; а раз так, то каждый из них и сам безотчетно опасается оказаться в какой-то момент худшим.

Умение хорошо водить машину, профессионализм, интеллигентность, трудолюбие, даже жизненный опыт — все это лишь потенциальные достоинства.

Почему тогда так заманчиво быть человеком богатым, сильным и честным, если все эти качества — не более чем потенциал и сами по себе не повышают самооценки? Да именно потому, что у такого человека больше возможностей помочь и, следовательно, повысить самооценку. Хотя это палка о двух концах: одаренные от природы или продвинутые люди часто страдают от драматического ощущения своей нереализованности, их больший потенциал требует от них и большей отдачи. И одновременно с этим одаренность или продвинутость искушает к немедленной эксплуатации этих качеств для самоутверждения.

Этот вывод — не пустое морализаторство; он хорошо согласуется с теорией культурно-исторического происхождения высших психических функций, разработанной более шестидесяти лет тому назад выдающимся российским психологом Л. С. Выготским. Одно из положений этой теории гласит: на уровне высшей психики человек относится к себе как бы со стороны и в отношении себя использует те же представления, что и в отношении окружающих. Ребенок и помнит себя с того возраста, когда начинает относиться к себе, как к внешнему объекту. Как писал Выготский: «Мы сознаем себя, потому что мы сознаем других... Мы сознаем себя только постольку, поскольку мы являемся сами для себя другими, то есть поскольку мы собственные рефлексы можем вновь воспринимать как раздражители».

Иными словами, старый трюизм: человек относится к себе так, как он относится к окружающим,— это не нравственный императив, а описание устройства психики. Навык мыть руки приходит к ребенку не в силу бесчисленных родительских заклинаний, а только после того, как он начнет считать грязнуль неприятными. Потребность иметь много денег развивается из представления о том, что богатые люди счастливы.

Причинно-следственную связь между безучастностью и низкой самооценкой люди обнаружили и сформулировали очень давно: «Относись к людям так, как ты хочешь, чтобы они относились к тебе». Надо полагать, что библейские заповеди альтруизма уже во времена написания Библии звучали как что-то древнее. Но во все времена необходимость следовать этим заповедям основывалась на страхе наказания, что являлось некоторым внутренним противоречием (будь добрым и прощающим, не то не прощу!). Сегодня мы можем сказать, что необходимость не красть, не убивать и не относиться к ближнему потребительски вытекает не из опасности божественного возмездия или людского суда. Вполне может статься, что люди и не смогут пресечь амбиции, с которыми я буду добиваться теплого места под солнцем. Но мне неизбежно будет холодно на этом месте.

На этом завершается пересказ нашего школьного курса. Нам остается только дополнить его некоторыми «нешкольными» рассуждениями о том, какую роль играем мы, родители, в выработке у детей той или иной жизненной позиции: участливой или потребительской. Из теории Выготского о механизме самосознания следует, что для развития здорового представления ребенка о себе решающим является его отношение к чужим недостаткам. Если ребенок хорошо относится только к положительным персонажам, если он считает хорошими или плохими не только поступки, но и людей, их совершающих, то он и себя считает хорошим только постольку, поскольку ведет себя хорошо.

Но в реальной жизни ребенку часто суждено вести себя плохо, поэтому такая условная любовь приводит к глубокой внутренней неуверенности: раз те, кто поступает плохо, сами плохие (то есть заслуживают наказания), то и я, когда ошибусь, окажусь плохим, то есть достойным наказания. По существу, это и есть комплекс неполноценности, который вызывает у ребенка не стремление быть лучше, а защитную реакцию в виде неадекватного самоутверждения. Ребенок (да и взрослый), который боится неудачи, сосредоточен не так на существе своего дела (будь то школьные занятия или домашние отношения), как на том, чтобы избежать наказания или невыгодного для себя сравнения.

А чем же изначально определяется отношение к чужим провинностям? Как ребенок делает выбор между сочувственным или оценочным отношением к человеческим слабостям?

Это связано с достатком или дефицитом родительской любви. Любые проявления родительского невнимания (пусть даже бессознательные или вынужденные), малейшие признаки родительского протеста ребенок улавливает и искренне принимает на свой счет: раз родитель не сразу подходит ко мне, плачущему, не сразу берет на руки, когда я прошусь,— значит, я этого не заслуживаю, значит, родитель мной недоволен. (Не говоря уж о грубых случаях сознательного наказания.) Младенцы уверенно узнают себя в зеркале уже в десять месяцев, причем дети любящих родителей оживленно относятся к своему отражению, а дети из неблагополучных семей — с неудовольствием. То есть представление о себе как о существе несостоятельном складывается у маленького ребенка не на основе поступков, которых он еще не совершает, не из сравнения себя с другими, на что малыш еще не способен, а только из отношения к нему его родителей.

У такого «недолюбленного» ребенка в общении с другими детьми развивается защитная реакция. Непереносимо чувствовать себя плохим на фоне хороших, и для компенсации он фиксируется на неблагополучии окружающих. Когда кто- нибудь из детей спотыкается и падает, такой ребенок импульсивно начинает хохотать; не потому, что он такой «злой» (понятие «злобы» при таком рассмотрении вообще теряет смысл), а потому, что такова потребность его ущемленной психики. Как сказано у Довлатова: «Я смолоду был злым, то есть внимательным к человеческим слабостям».

Никто из нас не способен быть идеальным родителем и никогда не дать ребенку повода почувствовать себя недолюбленным. Это не в наших слабых человеческих силах. Мы неизбежно когда-то бываем уставшими, огорченными, напуганными... Но это не значит, что наши дети поэтому обречены пожизненно страдать от потребности в самоутверждении. В наших родительских силах — занять открытую позицию в отношении с ребенком: «Да, я Не всегда могу сделать все, что нужно и как нужно. Не могу скрыть усталость, сдержать раздражение, вовремя помочь. Но это не потому, что ты не заслуживаешь, а но моей слабости». Если занять такую позицию в постоянной практике отношений, она разгрузит ребенка от комплекса неполноценности, сделает его способным к альтруизму, что в конце концов ему же и даст здоровую самооценку.

ВО ВСЕМ МИРЕ

Кукуруза — яблоко раздора

Надежды биотехнологической отрасли на внедрение специально измененной генетически кукурузы в Европе тают на глазах. Эту идею всячески поддерживала транснациональная корпорация «Сиба-Гейги», базирующаяся в Швейцарии. Однако форум министров по экологии стран Евросоюза не был единодушен и отверг эту инициативу. «За» высказалась лишь французская делегация, а испанская воздержалась.

Эта несговорчивость стран ЕС по отношению к такому внешне безобидному злаку имеет под собой веские основания. Генетически измененная кукуруза несет в себе бактериальный ген, защищающий ее от европейского жучка, способного уничтожить до десяти процентов урожая обычной культуры. К сожалению, этот ген бактериального происхождения выделяет токсин. Еще один ген делает эту новую кукурузу устойчивой к гербициду, производимому той же корпорацией, «работая на фирму».

Возражения против этой заявки «Сиба-Гейги» особенно обострились из-за третьего гена в этом растении. Дело в том, что он устойчив к антибиотикам и это вызывает опасение, что, попадая в среду кишечных бактерий, он может нанести вред здоровью не только сельскохозяйственных животных, но и человека, расстраивая пищеварение. Таким образом, число 13 (столько стран голосовали против) оказалось роковым для судьбы кукурузы с тремя генами. Выращивание ее в странах Евросоюза отложено до лучших времен.

ДВАДЦАТЬ ПУТЕШЕСТВИЙ XX ВЕКА

Александр Шумилов

Первая антарктическая

Антарктида, как известно, была открыта русскими моряками в 1820 году, когда в 1819—1821 годах шлюпы «Восток» и «Мирный» под командованием Фаддея Фаддеевича Беллинсгаузена и Михаила Петровича Лазарева совершили кругосветное плавание в высоких южных широтах. Однако первая советская экспедиция в Антарктику была организована почти через полтора столетия — в 1955 году. Хотя за этот период Россия не проводила собственных исследований в Антарктиде, несколько наших соотечественников принимали участие в зарубежных антарктических экспедициях Русский моряк Александр Кучин плавал, например, вместе с Амундсеном на «Фраме». Он руководил океанографическими исследованиями и выполнял обязанности штурмана. А еще двое россиян — Дмитрий Гирев и Антон Омельченко — работали во второй экспедиции Роберта Скотта. На их попечении находился основной транспорт экспедиции — собачьи упряжки и выносливые маньчжурские лошади, доставленные с берегов Амура.

Только во время подготовки очередного МГГ — Международного геофизического года — была организована Первая советская антарктическая экспедиция.

Тридцатого ноября из Калининградского порта вышел флагманский дизель- электроход «Обь» в сопровождении однотипной «Лены» и рефрижераторного судна. Начальником экспедиции стал известный полярный исследователь Михаил Михайлович Сомов, а капитаном «Оби» был назначен Иван Александрович Ман.

Собственно говоря, никто из советских полярников не был знаком с антарктическими землями и водами. Поэтому уже первые айсберги вызвали общий восторженный интерес. Представьте себе: высота ледяной горы над уровнем моря достигает иногда пятисот метров, а длина (трудно даже поверить) ста восьмидесяти километров — настоящий ледяной хребет. Вообще-то жителям северного полушария в Антарктике все казалось непривычным.

Солнце двигалось по горизонту не слева направо, а справа налево. Выпуклость молодого месяца тоже была направлена не в правую, а в левую сторону. Самое теплое лето наступило как раз в январе, когда к материку подошли суда, август же должен был стать самым холодным зимним месяцем. Циклоны теперь двигались по направлению часовой стрелки, как у нас бывает при антициклонах. И даже древнейшие обитатели Антарктиды — императорские пингвины - откладывали яйца и выводили птенцов не летом, как остальные птицы, а в самое неподходящее время года — зимой, в злейший мороз, при почти непрекращающихся снежных бурях, ураганах и вьюгах.

Путь к берегам Антарктиды был долог — пять тысяч миль, но как только «Обь» пришвартовалась к ледяному береговому барьеру, сразу же началась работа. Сначала выгрузили самолеты, тракторы, вездеходы, потом детали сборных домов, металлические конструкции и силовые установки электростанции, мачты радиоантенн. Вслед за этими грузами пошло научное оборудование, а затем огромное количество бочек с горючим.

Все работали в эти дни круглосуточно — по двенадцать часов в смену Гак что уже вскоре начали появляться первые стены будущих строений поселка Мирный. Ведь здесь почти сотня человек должны были остаться на зимовку.

Шестнадцатого января летчик Иван Иванович Черевичный выполнил первый разведывательный полет — от бухты Депо через шельфовый ледник Шеклтона до берега Нокса. Уже в этом полете было обнаружено много неизвестных ранее островов и выходов на поверхность скальных пород. Тогда же была достигнута и точка южного геомагнитного полюса.

Вскоре была совершена и вторая воздушная разведка в глубь материка, во время которой были обнаружены высоты купола, достигающие около четырех тысяч метров над уровнем моря.

Двадцать второго января во время одного из разведочных полетов к востоку от Мирного пилот самолета АН-2 Алексей Каш и члены его экипажа увидели неожиданно мощную кучевую облачность. Это было необычным для Антарктиды явлением, так как над холодной снежной поверхностью не могут возникнуть сильные восходящие потоки воздуха, необходимые для образования такой облачности. По мере приближения к району, над которым клубились облака, летчики увидели, что внизу на поверхности исчез снег, а но оголившемуся льду струились многочисленные ручьи и небольшие речки. Вскоре, впрочем, самолет уже летел над темно-коричневыми скалами, среди которых были видны многочисленные озера с водой синего, зеленого или желтоватого цвета.

Скалистый, почти свободный от снега и льда район простирался полосой примерно на пятьдесят километров, а ширина этой полосы в отдельных местах достигала двадцати километров.

Надо сказать, что кое-что о существовании таких районов, названных «оазисами Антарктиды» или просто «оазисами», уже было известно. Собственно говоря, оазис Каша был ранее обнаружен американским летчиком и назван его именем — оазис Бангера. Однако никаких исследований в оазисе не проводилось, и даже координаты его на тех картах, которыми располагали, были очень неточны.

О причинах происхождения оазисов ходило много самых разнообразных толков. Некоторые ученые предполагали, например, что оазисы возникли в результате горения пластов угля. Другие высказывали мысль, что тепло получалось в результате распада залегающих в этих районах радиоактивных элементов. В любом случае одним из основании для таких гипотез было множество незамерзших озер.

Тринадцатого февраля была открыта главная база советской антарктической экспедиции — южнополярная обсерватория «Мирный», причем в поселке Мирный было построено восемнадцать жилых зданий, организована поликлиника, оборудованная всем необходимым для диагностики и лечения. Россияне, таким образом, прочно закрепились на неисследованном материке.

Результаты предварительных полетов окончательно убедили руководство экспедиции, что наиболее целесообразным для подробного изучения внутренних районов Антарктиды будет санно-тракторный поход. И в дальнейшем санно- тракторные поезда стали привычным делом не только для советских, но и для иностранных ученых.

Первая санно-тракторная экспедиция вышла из Мирного второго апреля 1956 года — одиннадцать человек во главе с профессором Александром Михайловичем Гусевым, трактор, бульдозер и шестеро саней с девяносто шестью бочками горючего. Для связи с Мирным и самолетами, а также между санными поездами использовались радиостанции.

Вначале путь лежал вдоль берега, так как выходу на купол мешали многочисленные трещины. Подъем на ледовый щит Антарктиды начинался примерно в трех километрах от Мирного, и до пятидесятого километра поезд шел по вехам, установленным вездеходной разведкой.

«В первый день,— писал Гусев,— мы прошли всего десять километров и остановились в виду Мирного, огни которого приветливо мерцали нам среди ночи Но уже на следующий день Мирный скрылся за склонами, а вскоре нас окружила мертвая ледяная пустыня. Она простиралась во все стороны, насколько хватало глаз — однообразная унылая пустыня с бесконечными грядами застругов.

• Командир летного отряда советской антарктической экспедиции Виктор Михайлович Перов.

• Авиация Перова

В хорошую погоду было видно холодное, белесое небо, а в непогоду все исчезало в вихрях пурги. В такую пору мы либо стояли, либо шли буквально на ощупь».

Представьте себе: ночь, ветер бушует над ледяной пустыней, поднятый снег несется сплошной стеной. Неясные контуры трактора и тяжелых саней едва различимы. Два мутных светлых пятна фар движутся во тьме ночи и слышен натруженный гул моторов, а впереди трактора в слабом свете фар мелькают две человеческие фигурки с ледорубами в руках — они круто нагнулись навстречу сумасшедшему ветру и упорно шагают в неизвестность.

До седьмого апреля санно-тракторный поезд продвигался в среднем по двенадцать километров в день, но седьмого погода резко ухудшилась, началась метель, и за ночь она так замела поезд, что утром он не смог двинуться и простоял на девяносто третьем километре почти двое суток.

Условия осенней погоды становились все менее и менее благоприятными для продвижения санно-тракторного поезда. Одиннадцатого апреля началась сильная пурга, и в первые же часы поезд был занесен снегом. На второй день сугробы доходили до крыш, и дальнейшее движение без предварительной раскопки стало невозможным.

Семнадцатого апреля, когда метель немного утихла, было решено откапывать поезд, чтобы движением, хотя бы очень медленным, предотвратить его дальнейшие заносы. Но эта попытка не привела к желаемым результатам — поезд нельзя было сдвинуть с места.

Только девятнадцатого апреля метель начала заметно стихать, и после раскопок удалось продолжить движение. Однако через два дня новая метель опять остановила поезд.

• барон Гастон-де-Жерлаш-де- Гомери — начальник бельгийской антарктической экспедиции 1957-1958 годов.

• наследный принц, пилот Антуан-де-Линь.

• Бельгийская авиация, как выяснилось, не выдержала климата Антарктики.

Очень важно заметить, что гляциологические наблюдения, начатые с момента выхода из Мирного, продолжались непрерывно, а примерно в четырехстах точках было проведено барометрическое нивелирование. Кроме того, для определения толщи ледяного щита Андрей Петрович Капица произвел одиннадцать сейсмических наблюдений. Хотя эти наблюдения были не очень четкими, но все же можно было предполагать, что толща льда по маршруту достигает, вероятно, более двух километров, а нижняя граница льда местами лежит ниже уровня океана.

Главное, что удалось установить,— Антарктического материка вовсе не существует, а есть архипелаг островов, укрытых двухкилометровой толщей льда. Одновременно было открыто, что магнитное склонение на имеющихся картах почти на десять градусов отличается от действительной его величины.

В результате работы на маршруте затянулись надолго, и стало очевидно, что с наличным запасом горючего экспедиции не удается достигнуть четырехсотого километра и вернуться в Мирный. Ведь не прошли еще и половины пути.

После консультации с Москвой, проведенной по радио, было принято решение использовать санно-тракторную экспедицию для создания первой внутриматериковой станции. Это давало возможность при имеющихся запасах горючего продвинуться в глубь ледяного континента еще на значительное расстояние, причем помещения поезда предполагалось использовать для строительства станции. Расположив соответствующим образом отдельные сани поезда, можно было путем достройки соединительного тамбура полупить компактное помещение для зимовки с рабочей жилой комнатой, камбузом-столовой, складом топлива и продуктов, аэрологическим павильоном и вспомогательными помещениями. Значительно сложнее обстояло дело с обеспечением зимовки продуктами питания, топливом и горючим. Тем более что проведение полетов в осенних условиях стало трудной задачей, так как температура воздуха уже достигала пятидесяти градусов мороза и дули сильные ветры.

Полеты осложнялись также значительной высотой над уровнем моря, а покрытая крупными жесткими застругами поверхность затрудняла посадку.

Несмотря на большие трудности, двадцать второго апреля к поезду прилетели сразу два самолета с большим количеством грузов: АН-2 и ЛИ-2. Самолеты доставили продукты и новый двигатель для радиостанции.

В следующие три дня погода благоприятствовала движению, поэтому экспедиция сравнительно быстро подошла к трехсотому километру. Однако к концу апреля возникло новое препятствие, мешавшее продвижению: из-за низких температур воздуха, достигавших 50—60 градусов мороза, стали очень часто лопаться металлические водилы саней — металл становился более хрупким и не выдерживал рывков, а тросы рвались, как нитки.

В первых числах мая должны были начаться полеты к санно-тракторному поезду для заброски продуктов на зиму, топлива и строительных материалов. Дольше откладывать эту операцию было невозможно: приближались зима и полярная ночь.

Строительство новой станции началось восьмого мая в точке, где был принят самолет «АН-2», в координатах южной широты и 95°30' восточной долготы, на расстоянии 375 километров от Мирного и на высоте около трех тысяч метров над уровнем моря. Было принято решение, что на зимовку останутся только четыре человека: начальник станции и метеоролог А. М. Гусев, гляциолог Л. Д. Долгушин, радиотехник Е. Т. Ветров и тракторист Н. Н. Кудряшов.

Двадцать седьмого мая первая в истории исследования Антарктиды постоянно действующая научная станция была открыта. Она получила название «Пионерская».

В последующие два дня и на Пионерскую, и в Мирный пришло множество поздравительных радиограмм, в том числе от зимовщиков антарктических станций других стран.

«Все в Моусоне шлют вам сердечные поздравления с успешной организацией новой станции. Это блестящий результат, достигнутый так быстро после создания Мирного. С уважением, Бишер, начальник австралийской антарктической станции Моусон» .

«Сердечно поздравляем вас с созданием новой научной станции. Будьте добры, сообщите нам, как вы смогли так успешно создать вашу станцию. Гийяр, начальник французской антарктической экспедиции на Земле Адели».

«Надеюсь, ваша работа проходит успешно. Мы считаем, что ваши операции очень интересны. Уитней, начальник южнополярных баз Соединенных Штатов Америки».

Приятно заметить, что даже в годы холодной войны контакты полярников были всегда горячими.

Жизнь на станции «Пионерская» вошла в свою колею уже вскоре после отлета последнего самолета. Благодаря Ветрову, отлично знавшему свое дело, связь с Мирным была уже бесперебойной. Однако ясные и относительно тихие дни были на Пионерской большой редкостью. Ветер, метель, плохая видимость — вот характерная для этих мест погода.

В метеорологии существует специальная характеристика суровости погоды и климата. Она определяется сочетанием трех величин: скорости ветра, температуры воздуха и его влажности. Чем больше эти величины, тем суровее климат.

Позднее на основании наблюдений, проведенных в 1955—1958 годах, оказалось, что самое суровое место в Антарктиде — именно станция «Пионерская». Кстати сказать, минимальная температура, наблюдавшаяся до этого в Антарктиде, была 61,1 градуса мороза. А на Пионерской четвертого июля температура упала до минус 64 градусов.

Двадцатого июля на Пионерской впервые после долгого перерыва взошло солнце, но мороз крепчал. Девятнадцатого августа термометр показывал минус 64,1 градусов, а в ночь с девятнадцатого на двадцатое температура понизилась до 66,7 градусов мороза. Все самопишущие приборы остановились.

Конец зимы и начало весны на Пионерской были очень суровыми — скорость ветра достигала нередко двадцати метров в секунду. Но уже одиннадцатого сентября из Мирного начались интенсивные полеты в оазис для организации новой станции. Фронт работ на южном материке явно расширялся.

Позднее, в марте 1957 года, в глубине континента (южнее станции «Пионерская») была создана временная внутриконтинентальная научная станция «Восток-1», которая работала в течение восьми месяцев, а затем была перевезена в район южного геомагнитного полюса. Новая станция «Восток» расположена на высоте 3488 метров над уровнем моря, причем геомагнитный полюс совпадает с полюсом холода. Самая низкая температура была отмечена в районе Южного полюса, минус 94,5 градуса.

Уже и без дальнейших комментариев одни эти цифры скажут о многом. Ведь средняя температура лета на «Востоке» ниже средней температуры зимы в районе Северного полюса! Самолеты могут прилетать на «Восток» только три-четыре месяца в году, все остальное время станция полностью отрезана от внешнего мира — металл, из которого сделаны самолеты, при температуре восемьдесят градусов мороза крошится, как стекло. Бензин не вспыхивает, соляр твердеет, будто гипс, а резина становится ломкой.

А как же люди? Напрашивается вопрос. Из чего же должны быть сделаны люди, чтобы жить и работать тут целый год, а потом, однажды отзимовав, снова и снова возвращаться на полюс холода?

Начиная с 1955 года, в Антарктику ежегодно уходят советские экспедиции. Совместные международные исследования продолжаются, и мы уже многое узнали. В западной части Антарктиды, например, было обнаружено множество горных хребтов, причем высоты отдельных вершин превышают шесть тысяч метров. Правда, это были лишь приблизительные определения высот, так как точные геодезические измерения в труднодоступных районах были практически невозможны, а барометрические определения были весьма неточны вследствие того, что атмосферное давление над ледяным куполом искажено.

Еще в начале работ Первой советской антарктической экспедиции не было известно, какова толщина ледового покрова Антарктиды. Систематическим зондированием по пути движения экспедиции была все-таки определена толщина льда — около 2600 метров. Однако позднее, во время санно-тракторных походов в центральные районы материка, была зафиксирована максимальная толщина ледяного покрова в четыре тысячи метров .

Имеющиеся сейчас данные сейсмических наблюдений позволяют считать Антарктиду в общем-то устойчивой областью земной поверхности. Но одновременно с этим в Антарктиде имеет место вулканическая деятельность. Так, например, в районе моря Росса существует несколько действующих вулканов. Среди них крупнейший — вулкан Эребус, который поднимается на острове Росса на высоту 4023 метра.

По свидетельству геологов, Восточная Антарктида богата полезными ископаемыми, там находятся месторождения урана, тория, золота, железа, марганца, а в Западной Антарктиде обнаружены следы медных руд, серебра, золота, молибдена, а также свинец и железо. Большие залежи угля обнаружены на Земле Виктории, где они простираются более чем на три тысячи километров.

В течение длительного времени вопрос о международном положении Антарктики и Антарктиды оставался открытым. Но осенью 1959 года в Вашингтоне начала работать Первая международная конференция по Антарктике. В ней приняли участие двенадцать стран: Австралия, Великобритания, Аргентина, Бельгия, Новая Зеландия, Норвегия, СССР, США, Франция, Чили, Южно- Африканский Союз и Япония.

Конференция, длившаяся более месяца, закончилась успешно, был подписан первый международный договор об Антарктике, причем сама Антарктида объявлялась континентом мира и дружбы. А вскоре неожиданные события еще раз подтвердили необходимость взаимопомощи полярников всех стран.

Одиннадцатого декабря 1958 года в эфире Антарктиды раздался сигнал «SOS». Радировала бельгийская полярная станция «Король Бодуэн»: «Партия из четырех человек изолирована в результате аварии или несчастного случая с нашим самолетом в районе Кристальных гор... Возможно ли получить помощь самолетом от одной из антарктических станций?» На этот вопрос могли ответить только двое — начальник Третьей советской антарктической экспедиции Евгений Иванович Толстиков и начальник летного отряда экспедиции Виктор Михайлович Перов.

Авария, оказывается, произошла еще пятого декабря. И бельгийцы уже пытались пробиться на помощь своим товарищам. Однако и собачья упряжка, и вездеходы вынуждены были отступить, попав в лабиринт ледниковых трещин. А вскоре и последний вездеход вместе с двумя санями канул в глубокую трещину.

Как раз в то время, когда пришла радиограмма от бельгийцев, советский санно-тракторный поезд впервые в истории пробивался к полюсу относительной недоступности Антарктиды — четыре тягача, четверо саней, восемнадцать человек. Все понимали, конечно, что санно-тракторный поезд постоянно нуждается в самолетной поддержке. Однако и бельгийцам нужно было срочно помогать.

Одиннадцатого декабря, когда Мирный принял «SOS», летчик Перов вылететь не смог: сильнейший снегопад при скорости ветра до тридцати метров в секунду. Только на следующий день к полудню погода несколько улучшилась, и Перов на «Ли-2» вылетел на станцию «Король Бодуэн». Впрочем, улучшение погоды было относительным, самолет шел в сплошной облачности, то и дело начиналось обледенение. В конце концов пришлось все-таки прервать полет и заночевать на австралийской станции «Моусон». Время не терпело, и тринадцатого декабря Виктор Михайлович все же дошел до бельгийской станции и после заправки горючим вылетел в район аварии. Но, к сожалению, из-за плохих метеоусловий вынужден был вновь возвратиться. Приходилось ждать и терпеть, терпеть и ждать.

Четырнадцатого декабря Перов вновь вылетел на поиски и вскоре в районе Кристальных гор заметил самолет, лежащий на левом крыле. Площадку, хоть как-то подходящую для посадки, удалось обнаружить только в пяти километрах. Собственно говоря, даже она не отвечала никаким нормам — только голый лед, усеянный множеством камней.

Добраться до потерпевшего аварию бельгийского самолета удалось только через два часа. Здесь обнаружили записку: «Летчик Антуан де Линь и механик Ш. Гульсаген ушли к горе Сфинкс, где проводили исследования начальник экспедиции Гастон де Жерлаш Де Гомери и геодезист Ж. Лоодтс. Все вместе они пойдут к складу продовольствия у горы Триллинген, в ста тридцати километрах от горы Сфинкс. Продовольствия хватит до шестнадцатого декабря».

• Среди снегов Антарктиды высится гора Сфинкс

Перов принял решение лететь к Сфинксу и вскоре обнаружил треногу, приборы и некоторые другие вещи, но людей здесь не было. В этот же день Виктор Михайлович совершил второй вылет — летал галсами между Сфинксом и Триллингеном, но обнаружить ничего не удалось. Пришлось возвратиться на станцию. Перов сообщил в Мирный, что у него кончается горючее. Тут же Москва распорядилась, чтобы дизель-электроход «Обь» шел не к Мирному, а к станции «Бодуэн», и обеспечил бы самолет Перова горючим. Пятнадцатого декабря вновь летал Перов и вновь безрезультатно. И только шестнадцатого декабря во втором часу ночи заметили палатку, а потом и людей. Перов посадил самолет и взял всех четверых бельгийцев на борт.

Сух, к сожалению, язык служебных документов. Они не сообщают, например, что от Мирного до станции «Король Бодуэн» Перову пришлось обследовать три тысячи километров. Не сообщают, что на карте, которой пользовался Перов (а другой просто не существовало), даже береговая черта была нанесена неверно, а внутренняя часть Антарктиды была просто-напросто закрашена белым цветом. Умалчивают также документы, что Перову, нарушая инструкции, пришлось вылетать в одиночку — так уж сложились обстоятельства.

Конечно, ни документы, ни сам летчик Перов никогда не расскажут, чего стоили ему посадки среди хаоса камней. Полярные летчики не любят слова «подвиг». Не любит его и Перов.

— Дело я делал, а не подвиги совершал,— угрюмо басит Виктор Михайлович.

Да, за это дело он получил высшие награды двух стран: орден Ленина и бельгийский орден Леопольда Второго.

После очередного Международного года, двадцатипятилетие которого отмечалось в 1982 году, начался новый, современный этап изучения Антарктики. Полевые исследования охватили труднодоступные районы: Центральную Антарктиду, такие горные территории, как Земля Королевы Мод, Земля Мак-Робертсона, Земля Эндерби, а также гигантские шельфовые ледники Фильхнера и Роние. Было открыто множество географических объектов и составлены новые карты, в частности интереснейшая карта подледного рельефа Антарктиды. Ведь многие участки ледяного континента расположены ниже уровня моря.

В Антарктиде, как свидетельствуют ученые, сосредоточено 90 процентов объема льдов Земли — около 25 миллионов кубических километров. Почти вся территория материка погребена под ледниковым покровом. Как много тайн еще скрыто под этим ледяным панцирем?

В наши времена, к сожалению, исследования Антарктиды сошли почти на нет. Зачастую российские корабли науки не могут даже войти в иностранные порты из-за отсутствия валюты. Остается надеяться на лучшие времена и на то, что ледяной континент вновь встретится с российскими исследователями. •

ПОНЕМНОГУ О МНОГОМ

Даже белуги разобрались!

Зимой 1984 года огромное, более трех тысяч голов, стадо белуг было захвачено в проливе Сенявина в Беринговом море и отрезано от открытого моря высокой стеной стылого льда. Ему грозила неминуемая смерть, так как суровая зимняя стужа все больше и больше сужала участок открытой воды, в которой стадо держалось. Чтобы вырвать этих крупных водных млекопитающих семейства дельфиновых подотряда зубастых китов из ледового плена, капитану ледокола «Москва» был отдан приказ войти в пролив и проделать для белуг проход во льдах.

Героическими усилиями экипажа корабля проход был сделан, однако белуги почему-то не хотели выйти через него в открытое море. Пугливо сбившись в кучу, они оставались в ледовой ловушке. Что делать? Как вывести бедняг в открытое морс? Этого никто не знал, пока кто-то из команды не вспомнил, что дельфины очень любят музыку.

Включили на полную мощность динамики и стали проигрывать записи вокально-инструментальных ансамблей. Однако, услышав «Арлскино! Арлекино! Хи-хи-хи! Ха-ха-ха!», белуги в испуге шарахнулись прочь от корабля. Записи ВИА сменили на джаз Утесова: быстрые ритмы джаза никакого отклика у белуг не вызвали. Тогда радист поставил грампластинку с музыкой Чайковского, танец маленьких лебедей из бессмертного балета «Лебединое озеро». И тут белуги повернули в сторону корабля, ударили хвостовыми плавниками и потянулись вслед за ледоколом в открытое море.

Плутарх был точен

Археологическая находка, подтверждающая какой-либо древний текст,— редкость. Подобный случай недавно произошел во время раскопок, проведенных американскими археологами в Греции.

Одно из своих «Сравнительных жизнеописаний» древнегреческий историк Плутарх посвящает деяниям римского полководца Суллы (138—78 годы до новой эры). Он подробно рассказывает о блистательной победе Суллы над войсками причерноморского царства Понтийского, вторгшимися в Грецию из Малой Азии в 86 году до новой эры. Решающее сражение с римскими легионами произошло неподалеку от города Хайронея. До сих пор различные современные авторитеты называли самые разные конкретные места, где случились это событие.

Теперь во время раскопок одного из холмов к северу от античной Хайронен ученые обнаружили на его вершине мраморный блок шириной около 90 и высотой примерно 30 сантиметров, тщательно отделанный человеческой рукой, но поврежденный временем. Рядом с ним — более мелкие обломки, на которых удалось прочитать слова «Гомолойхос», «Анаксидамос» и «аристис». Первые два слова — это имена собственные, а последнее по-древнегречески означает «герои».

Плутарх сообщает нам, что понтийские войска перед битвой стояли двумя лагерями, один - на речной равнине к северу от Хайронеи, а другой — на близлежащем холме Турион. Сулла направил свою пехоту встык между основными силами противника и Хайронеей, но никак не мог добиться успеха, пока над его флангом нависали враги, занявшие «командные высоты».

Тогда два хайронейца — и Плутарх называет нам их имена, это были Гомолойх и Анаксидам — явились в лагерь римлян и повели их обходной тропой на Турионский холм, откуда они внезапно обрушились на понтийцев. На каменистых склонах холма пали три тысячи вторгшихся воинов, после чего судьба их расположившихся на равнине однополчан также была решена.

Благодарный Сулла ознаменовал победу двумя памятными камнями — на берегу реки и на холме, не забыв упомянуть тех, кому был обязан своим успехом. Второй из этих камней теперь стал известен науке, а с ним — и точное место битвы, сыгравшей такую роль в истории античного мира, ведь Понтийское царство никогда от нее не оправилось и спустя два десятилетня перестало существовать. Важно также, что Плутарх, которого новейшие «коллеги» нередко критикуют за неточности и подгонку событий под заранее выбранную концепцию, на этот раз оказался исключительно правдивым, хотя после описываемых им событий успело пройти около столетия.

Почему нет зеленых млекопитающих?

Да, вопрос на засыпку. Дело в том, что точно этого не знает никто. Большинство млекопитающих имеют окраску, напоминающую цвет земли. Но все же есть несколько видов с окраской шерсти, близкой к зеленой. Прежде всего это ленивцы. Они становятся серовато-зелеными, когда на их шерсти появляются водоросли. Правда, существуют еще зеленые мартышки, представленные темно-зеленой мартышкой Аллеиа из Конго и зеленой мартышкой, живущей в горах Эфиопии. Их плечи, спина и хвост покрыты короткой серой шерстью с желтовато-зеленоватым оттенком. А зеленая у них, пожалуй, только «шапочка» на голове. А вот среди не млекопитающих зеленых достаточно. В ярко-зеленый цвет окрашены многие лягушки, некоторые ящерицы, богомолы, небольшие попугайчики и другие животные.

Поскольку зеленые растения заполняют всю природу, то некоторые животные используют этот цвет как камуфляж. По почему же его нет у млекопитающих? Ответ вроде бы прост: потому что они покрыты шерстью, а она имеет только два пигмента. Одни делает волосы черными или коричневыми, другой — желтыми или красновато-оранжевыми. Смесь же этих двух пигментов никогда не дает ярко-зеленого цвета.

Американский зоолог Мария Рутцмозер из Гарвардского музея сравнительной зоологии предлагает более сложное объяснение: мелкие млекопитающие, нуждающиеся в защитной окраске, живут преимущественно на земле среди различного мусора и высохших листьев. «А сухие листья вовсе не зеленые,— заключает она,— они чаще всего коричневые». И наконец, главные их враги — в основном другие млекопитающие. Хищники обычно имеют слабое цветное зрение, следовательно, животным, подвергающимся их нападению, зеленый цвет шерсти не поможет.

Эволюция уже создала немало чудес. Пройдет какое-то время, и естественная селекция скорее всего создаст и зеленую шерсть у млекопитающих.

РОССИЙСКИЙ УМОСТРОЙ

Аркадий Мурашев

«...С улицы Бассейной»

(рассеянные этюды о бароне Врангеле)

Александр Бенуа. «Н. Н. Врангель», 1908 год

«Врангель... бар. Никл. Никл. кск. Бассейнах, 27 ... Имп. Эрмит,; Секр. об-ва защ. и сохр. в Росс, памяти, искусс, и старин.»

Весь Петроград на 1915 г.

Адресная и справочная книга

г. Петрограда. Пг„ 1915.

Силуэтные виньетки от графа Ф. П. Толстого

Декабрь 15-го ... А. Бенуа{1 Бенуа Александр Николаевич (1870—1960) — живописец и график, историк искусства.} поминает Николая Николаевича в собрании Общества защиты и сохранения в Россиипамятников искусства и старины: «.. Возможно, что будущие поколения будут говорить о какой-то эпохе Врангеля, подразумевая под этим как его личную деятельность, так и то, что возникло вокруг него, непосредственно до него и непосредственно после него...»

Не случилось, однако, «врангелизма».

Прижилось иное — «врангелевщина — режим антинародной, контрреволюционной белогвардейской буржуазно-помещичьей военной диктатуры...» (БСЭ. Т. 9. М, 1951.)

Барон Николай Врангель родился в имении Головковка Чигиринского уезда Киевской губернии 2 июля 1880 года. Двумя годами позже «черного барона» — брата Петра.

Отец — барон Николай Егорович «был любопытной и по внешнему виду и по характеру фигурой,— вспоминал А. Бенуа,— при всей своей древней родовитости, эта ветвь Врангелей была сравнительно захудалой, ... лишь благодаря деловитости барона Николая Егоровича, который мне казался self made man’om (англ.— человек, всего добившийся своими силами), семья сумела отвоевать себе утраченное было, но подобающее положение в обществе».

Мать — баронесса Мария Дмитриевна (урожденная Дементьева-Майкова) — «была настоящей духовной воспитательницей своих сыновей». Направляла домашнее образование. В 1892 году Николенька определен в «реальную гимназию».

У Врангелей — «кое-какие семейные традиции либерализма в духе пятидесятых и шестидесятых годов». Тяготение к прошлому.

Домашняя библиотека... Вполне возможно, что и расхожие Брокгауз энд Ефрон. Во всяком случае в 1892 году вышел VII том:

«Врангели — графы, бароны и дворяне датского происхождения. Сведения об этом древнем роде доходят до начала XII стол. ...

В XVI в. род В распался на 20 самостоятельных линий...

Больше всего Врангели выдвинулись на военном поприще на службе не только Дании и Швеции, но и Германии, Австрии, Голландии и Испании. Они дали 7 фельдмаршалов, более 30 генералов, 7 адмиралов».

И, похоже, впервые вступили на российскую землю в составе армии Карла XII. По крайней мере, читаем у энциклопедистов, «...в 1709 г., после сражения под Полтавою, на паче битвы осталось 22 представителя рода В...».

Любопытно, что по другую сторону «викторию» праздновал барабанщик бомбардирской роты Преображенского полка Абрам Петров. За плечами у «арапа Петра Великого» — Доброе и Лесное, впереди — Гангут... Потомство славное...

«Африканский след» запечатлел А. Бенуа: «Это был высокого роста господин (Николай Егорович.— А. М.) с крупными чертами лица, с едва начинавшей седеть бородой, недостаточно скрывавшей его некрасивый рот. Мясистые губы его сразу же бросались в глаза своим сероватым цветом и сразу выдавали арабское или негритянское происхождение. Но таким происхождением Врангели только гордились, ведь в них была та же кровь, которая текла в жилах Пушкина, так как и они происходили из того же «арала Петра Великого», как и наш великий поэт и как знаменитый военачальник XVIII века, Ганнибал. Что-то арабское было и в Коке, и не только в смуглости лица и в каком-то своеобразном блеске глаз, но и в сложении, во всей его повадке, в его чрезвычайной живости и подвижности, в чем-то жгучем и бурном, что сразу проявлялось, как только он чем-либо заинтересовывался...».

В 1897 году барон Н. Врангель перевелся в IV петербургское реальное училище, но не окончил его, заболев воспалением легких. «Последствия этой болезни,—пишет Н. Вейнер,— внушали опасения за здоровье юноши, некрепкого вообще, и он был увезен за границу. Этим окончилось его школьное учение. Но, насильно оторванный от школы, он стал тем усиленнее развивать себя чтением по литературе, истории и близко приглядываться к искусству...».

Положение главы семейства барона Н. Е. Врангеля стабильно — «Предо. Правл. Амгунск. золотопромышл. Комп.; Предс. Правл. Т-ва спиртоочист. зав.; Об-во «Сименс и Гальске»...

Сыновья пошли своим путем — Петр, окончив Горный, избрал карьеру военного, Николай окунулся в мир искусства. Впоследствии и сам недоумевал. Потешаясь:

...И странно мне, что повесть давних лет

Мне смутным эхом сердце взволновала.

Что это, правда, жил я или нет —

В дней Александровых прекрасное начало?..

Женя Лансере и Шура Бенуа в ресторане, 1897 год 

Автопортрет А. И. Бенуа, 1896 год

Все рисунки на полях — Александра Бенуа

«И старым бредит новизна»

Грань веков. В «Мире искусства»{2 «Мир искусства» — журнал (1899—1904) Орган одноименного объединения художников.} — «пассеистский привкус». От А. Бенуа. С. Дягилев{3 Дягилев Сергей Павлович (1872—1929) — художественный и театральный деятель, один из создателей объединения «Мир искусства», организатор русских балетных и оперных сезонов за рубежом.} лелеет мысль «собрать то, что сделано нашими великими стариками, произведения их, беспощадно разбросанные по разным рукам, часто совершенно не ценящим того, чем владеют».

Юный барон («во вкусе умной старины») излагает свое намерение — «представить (на выставке.— А. М.) выдающихся мастеров русского портретного искусства, начиная от царствования императора Петра I и кончая пятидесятыми годами XIX столетия». А. Бенуа усмотрел в этом «исполнение чего-то давно желанного и изъявил сразу полную готовность помочь ему советом и делом, не сомневаясь, что и Дягилев так же взглянет на эту затею Врангеля. Но не тут-то было. Сергей увидал в «мальчишке» Врангеле конкурента, жестоко распек меня за данное согласие, сам же от принятия участия в выставке наотрез отказался, а лично Врангелю не стесняясь стал показывать свое недружелюбное отношение...».

Впрочем, барона это не смутило. «Он относился к человеку, который был ему нужен, как к крепости, имеющей быть взятой в кратчайший срок,— записал позднее А. Бенуа,— штурмовал людей на суворовский лад» ... И владельцев картин. И Общество Синяго Креста (общество попечения о бедных и больных детях — А. М).

«Врангелевская выставка» состоялась в конце 1901 года в Академии наук. Появился и отлично изданным и содержащий массу сведений «Подробный иллюстрированный каталог выставки русской портретной живописи за 150 лет (1700-1850)». СПб.. 1902.

Дягилев, пошумев об «ультрадилетантизме» устроителей выставки («Мир искусства». Т. 7. 1902), привлек барона... к участию в акции но розыску и собиранию картин. Для собственной выставки. Держал, однако, на дистанции — Врангель колесил по Поволжью...

В 1903 году Н. Врангель «деятельно» помогает кн. С. А. Щербатову и В. В. фон Мекку в устройстве выставки «Старый Петербург», на Морской. И каталог подготовил. С собственным предисловием... За 13 лет и выставок и каталогов наберется изрядное количество. Сжато об этом А. Бенуа сказал «в своей известной речи» (декабрь 1915 года):

«...Его научной жадности, его любопытству было тесно в пределах отдельной биографии, и еще менее удавалось ему остановиться на отдельном памятнике — что так охотно делают характерные представители науки. Большинство работ Врангеля или посвящены огромным собраниям, вроде Эрмитажа, Музея Александра III и Академии художеств (для двух последних он даже добровольно составил по образцовому каталогу), или же эти работы содержат блестящие картины целых эпох, например «Помешичья Россия», «Отечественная война», или он говорит о группах художников («Иностранцы в России»), или о целой отрасли («Миниатюра в России» и единственная наша «История русской скульптуры»)...»

В 1906-м. Н. Врангель поступил на службу в Императорский Эрмитаж (в справочной книге «Весь Петербург на 1907 г.» барон Н. Н. Врангель значится среди кандидатов на классную должность. Здесь, кстати, указан и адрес коллежского регистратора — Бассейная, 27).

«...За перо взялся»

Первые журнальные публикации — в «Русском Архиве», «Русской Старине»{4 «Русский архив» — исторический журнал. Издавался в Москве (1863—1917). Основан П. И. Бартеневым; «Русская старина» — исторический журнал. Издавался в Санкт-Петербурге (1870-1918).} ... Для «Старинного театра» (Н. Н. Евреинова и бар. Н. В. Дризена) барон Врангель вместе с А. Трубниковым перевели пастурель «Лицедейство о Робене и Марион» (декорации и костюмы от М. Добужинского).

Потому не случайно в конце 1906 года с предложением о сотрудничестве к Врангелю обратился В. А. Верещагин, хлопотавший о создании журнала «Старые годы»{5 «Старые годы» — журнал для любителей искусства и старины. Издавался в Санкт-Петербурге (1907— 1916).}. Барон «со свойственной ему горячей отзывчивостью» согласился. А по воспоминаниям С. Маковского, «оказался наиболее дельным среди нас, можно сказать — самоотверженно преданным сотрудником «Старых годов». Уже во второй книжке журнала (1907) появилась статья «Забытые могилы».

«...Жутко смотреть на запустение петербургских кладбищ (Лазаревского и Семеновского — А. М.), где похоронено столько замечательных людей, где еще сохранились памятники Козловского, Мартоса, Рашетта и Демута...

Но не только внешняя красота надмогильных монументов представляет глубокий интерес; имена тех, кто погребены в могилах и эпитафии на гробницах их — любопытные материалы для исследования былого. Когда знаешь жизнь тех, кто лежит под этими плитами, поражаешься тем странным сплетением обстоятельств, которое соединяет и разлучает людей. Как будто здесь собрались после смерти все те, кто когда-то составляли тесный кружок придворного общества.

На маленьком пространстве старого Лазаревского кладбища погребена целая эпоха, целый мир отживших идей, почти все придворное общество Елизаветы, Екатерины и Павла...

Петербургские кладбища особенно красивы позднею осенью, когда еще нет снега, но деревья лишены листвы и мраморные и бронзовые силуэты резко вырисовываются на фоне серого неба...»

Очень нравилась статья В. Верещагину: «...Есть что-то жуткое и трогательное в этих тревожных исканиях молодого, начинающего жизнь существа в безмолвии смерти...».

Кажется, в «Забытых могилах» впервые проявился у Н. Врангеля «дар оживления» прошлого.

Князь С. Волконский, друг барона Врангеля: «...И в чем та щемящая притягательность прошлого, как не в том, что оно умерло? Эту болезненную сладость того что было, эту сладостную боль того, что уже не будет, никто не ощущал, как .. Кока Врангель. Он ощущал ее как-то особенно, мистически, он сливал себя с прошлым, он существовал в вещах, было что-то пантеистическое в его отношении к эпохам, что-то надмирное в легкости, с какою он разрушал время и переносил прошлое в настоящее...».

Л. С Бакст, 1908 год

И. Э, Грабарь, 1907 год

«Он обвинял себя во многом...»

На осень 1908 года журналом «Старые годы» объявлена выставка старинных картин. Подбор картин в частных собраниях — два портрета Рембрандта из коллекции князей Юсуповых, этюд Иванова для «Явления Христа» — от М. Боткина»..

Монтаж экспозиции в залах Общества поощрения художеств. Барон Н. Врангель (комиссар выставки) вместе с А. Трубниковым, С. Маковским{6 Маковский Сергей Константинович (1877—1962) — поэт, критик, редактор журнала «Аполлон».}, А. Бенуа, К. Сомовым и К° хотят «дать собранным сокровищам иллюзию той обстановки, для которой они созидались и где должны были жить». Потому залы перепланированы в комнаты. Развешиваются картины — Тьеполо, Рубенс, Левицкий, Боровиковский... Старинные люстры «флорентийские, петровские и даже еврейские, что сохранились еще в уцелевших чуть ли не с XII века синагогах Толедо».

Выставку (и помещение) осматривает и вице-президент Общества почтенный М. П. Боткин.

Находит электрическую проводку опасной «в пожарном отношении».

Просьбы. Споры. Убеждения.

Но и в день открытия М. Боткин непреклонен — «провода очень близко соприкасаются с картинами». Заявив это комиссару Н. Врангелю и сославшись на решение петербургского градоначальника ген. М. Драчевского, Приказал выключить свет. Свет дали только во время посещения выставки «высокопоставленными лицами».

А в пятом часу, когда тайный советник М. Боткин вновь приказал монтеру тушить свет, произошел «прискорбный случай». Очевидец С. Маковский вспоминал: «...Врангель, раздраженный донельзя отказом Боткина сдаться на его доводы ударил старика...».

Немедленно был составлен протокол. О «тяжком оскорблении» заговорили газеты. Интервью потерпевшего: «Я не в претензии на него. Христос с ним! Молодой человек, увлекающийся...». «Поступок умилил и доставил большую радость» Льву Толстому, о чем граф не преминул написать «многоуважаемому Михаилу Петровичу» — «...Ах, если бы было больше тех людей, которые понимали бы и, главное, так прилагали высший закон любви, как вы его поняли и проявили на деле, как бы быстро изменилась наша такая запутанная и жестокая жизнь...». Содержание этого письма было изложено в газетах.

С. П. Дягилев. Париж, 1907

И. Ф. Анненский (первое заседание «Аполлона» в доме Донона), 1909 год

И. Грабарь{7 Грабарь Игорь Эммануилович (1871- 1960) — живописец, искусствовед, руководитель многотомного издания «История русского искусства».} отписал Н. Врангелю: «...Дорогой барон... Не знаю еще никаких подробностей, но ни минуты не сомневаюсь, что со стороны последнего Вам были причинены какие-нибудь невыносимые гадости. Во всем это глупо только то, что Вас могут устранить из Эрмитажа...».

Отставкой, однако, дело не обошлось. Так и не увидела публика очередной «врангелевской выставки» (впрочем, ей был посвящен специальный номер журнала «Старые годы», а кто-то, «по знакомству», успел побродить с карманным фонариком), а темпераментный ея устроитель угодил в арестный дом... Поскольку М. Боткин довел дело до суда. Двухмесячное заключение.

Из арестного дома, что на Казачьем плацу, барон счел необходимым написать графу Толстому и высказать свое мнение касательно «высшего закона любви» (31 марта 1909 года): «...Оправдываться я не стану: я виновен во всем, и моя совесть служит мне тяжелым укором Я хочу только выяснить, что слова «христианское смирение» неприменимы к действиям обиженного мною человека...».

Ответное письмо ушло из Ясной Поляны 2 апреля: «...Понимаю вполне всю тяжесть вашего положения и, верьте, искренно, всей душой сочувствую вам; но простите меня за мою смелость, если я позволю себе дать вам совет о том, чтобы подавить в себе недоброе чувство к Боткину и от души простить его за то, в чем считаете его перед собою виноватым... следуя ему (совету.— А. М.), вы получите не только облегчение своего положения, но и испытаете радостное для себя чувство и успокоение...».

М. В. Добужинский, 1907 год

Костя Сомов на вечере современной музыки, t908 год

«Увидеть барский дом нельзя ли?..»

Летом 1909 года барон Н. Врангель совершил очередной объезд помещичьих усадеб. Вот некоторые фрагменты дорожных наблюдений:

«...Когда зачитываешься «рассказами бабушки», воспоминаниями Вигеля или «Детскими годами Багрова внука», когда чувствуешь еще живыми и «Евгения Онегина» и «Дворянское гнездо» — кажется страшным и невозможным кошмаром, что эта близкая нам быль уже не явь и унеслась безвозвратно. Просто не хочется верить, что вырублены «Вишневые сады», что ушли с земли старые помещики, что Разуваевы и Колупаевы — щедринские герои — заняли их места. Едешь по бесконечным дорогам, вдоль пахотных земель, вдоль шумящих лесов и прихотливых змей-речек, едешь по бедным обнищавшим деревням и с ужасом и тоской видишь разруху, страшную разруху на каждом шагу. ...

Картин в русских усадьбах теперь также сравнительно мало. Во-первых, пожары, съедавшие все усадьбы, во-вторых, то странное отношение, которое было ко всему достоянию предков.

На предметы искусства в России было всегда какое-то непонятное гонение. Разрушали все что могли и просто из любви к разрушению, свойственной русским, и по принципу. Даже иконы, священные реликвии, вдохновенные, экстазные лики Бога и Его святых яростно уничтсжались русскими...

Но то, что уцелело по странной случайности, погибло в разрухе русской революции... В общем костре жгли беспощадно все, что поддавалось сожжению, рвали, резали, били, ломали, толкли в ступе фарфор, выковыриваю камни из драгоценных оправ, плавили серебро старинных сосудов. В области разрушения у русских не было соперников...».

Как знать, но, быть может, и предчувствовал брат «черного барона», что будущее «снова готовит нам ... пожар мировой». Что же до статьи «Искусство помещичьей России», опубликованной «Старыми годами», то, по свидетельству П. Вейнера, она составила основу доклада А. Кони в Императорской Академии наук о награждении журнала золотой медалью имени Пушкина.

И что ж? оно приятно, звучно;

Но с ним, я знаю, неразлучно

Воспоминанье старины...

Литературная осень 1909 года. Рождение «Аполлона». Сотрудники литературно-художественного ежемесячника — И. Анненский, Н. Гумилев, М. Кузмин, М. Волошин... В отделе вопросов искусства и художественной критики — А. Бенуа, бар. Н. Врангель, Л. Бакст, И. Грабарь наконец, издатель С. Маковский.

Открытие «Аполлона» (первый номер журнала вышел 24 октября) редакция отпраздновала то ли в знаменитом петербургском ресторане Кюба, то ли в «Дононе». Впрочем, «это был особый случай, когда вся молодая редакция была коллективно пьяна,— реконструируя торжество, писал немецкий литератор И. фон Гюнтер,— очнулся я на минуту в маленькой комнате, где пили кофе; моя голова доверчиво лежача на плече Алексея Толстого, который, слегка окостенев, собирался умываться из бутылки с бенедиктином. Занавес».

Позже и И. фон Гюнтер, и граф А. Толстой поведали о более «крутом» коллективном аполлоновском опьянении. «В пряной, изысканной, в приподнятой атмосфере «Аполлона» возникла поэтесса Черубина де Габриак». Знаменитая литературная мистификация (по полной программе — «с увесистой пощечиной» и дуэлью) не обошлась и без предприимчивого барона.

Август 09-го. Утро. «Рара Мако» (С. Маковский) вертит письмо — «мелко исписанные листки в траурной кайме»:

...Не осветят мой темный мрак

великой гордости рубины...

Я приняла наш древний знак —

святое имя Черубины...

М. А. Кузьмин, 1907 год

В.Н. Аргутинский- Долгоруков, 1910 год

Стихи Звонок. Цветы.

Маковский «живо тронут был». Однако все попытки связаться с таинственной «инфантой» безуспешны — она отклоняла все предложения о встрече. В призрачную и вполне реальную незнакомку влюбились все «аполлоновцы»: «вся редакция горела желанием увидеть это сказочное существо. Ее голос был такой, что проникал прямо в кровь. Где собирались трое, речь заходила только о ней» (поэт И. фон Гюнтер).

А Врангель горячится: «Если уж так хороша, зачем же прячет себя?» Вчитывается в стихи И. Анненский: «Нет, воля ваша, что-то в ней не то. Не чистое это дело..».

Между тем Черубина объявила об отъезде в Париж. По версии С. Маковского «решился на подвиг» - дежурить несколько дней на Варшавском вокзале при отходе заграничных поездов — барон Врангель. «Милейший Кока Врангель довел предприятие до конца, хоть и безуспешно. А именно: заметив на второй или на третий день своего дежурства какую-то красивую рыжеволосую девушку среди отъезжавших, он подскочил к ней и представился в качестве моего друга, к великому изумлению родителей девушки, вежливо, но твердо указавших Врангелю на его ошибку. Так и уехала Черубина неузнанной...».

Уже после «семейной драмы» (дуэли Гумилева-Волошина) в декабрьской книжке «Аполлона» появлюсь статья барона И. Врангеля «Любовная мечта современных русских художников» — «...Женщина всегда была для поэтов лучом солнца и выдумкой. Мечтатели и творцы во все века творит своих женщин из снов жизни и лжи небывалого. Но в искусстве правда жизни лгала чаще, чем вымысел. Ведь не та женщина, что всегда с нами, а та, что создается нашими хотениями,— нужна нам. Современная греза ярче нарисует нынешний век, чем рассказ о современной жизни. И наша сказка станет летописью о нас..»

Н. С. Гумилев. Париж, 1908 год. Фото М. А. Волошина

Максимилиан Волошин

«Одни день «Николая Николаевича»

Время — предвоенное. Неистовое. Богемное.

«Уединенный кабинет». В квартире — на улице Бассейной, 27: книги, тетради, бумаги, масса начатого и неначатого...

Из Дугино письмо (29 января 1913 года): «Многоуважаемый барон, Me voila tourmenlait de nouveau («Позвольте Вас снова побеспокоить!» — франц.)! Будучи некоею превеликою персоною осведомлен о том, что через некоторое время Вы уже более не состоите в деле выпуска тиснения, «Аполлоном» именуемого, то не безсудьте соблаговолить ответить мне, пребываете ли Вы в прежнем намерении ничего но части живописной гистории для небезызвестного Вам сочинения «Гистории русскова искусства» большеб не писать либо сейчасно Вы имели бы малую охоту и досуг вновь гисторией заняться и також осмнацатова, сколь и новейшего, времени живопись описать, чем премногоб всепокорнейшего слугу Вашего и молитвеника обязалиб.

Но ежелиб нет, то за оное турмантство милостиво меня извещать прошу. Игорь Грабарь».

Цветная афишка с задравшим лапу лохматым пудельком. От Б. Пронина{8 Пронин Борис Константинович (1875—1946) — драматический артист и режиссер, владелец кабаре «Бродячая собака» (1911—1915) и «Привал комедиантов» (1916-1919).}:

В шесть часов у нас обед,

И обед на славу!

Приходите на обед!

Гау! Гау! Гау!

«Когда он попадался мне,— вспоминал кн. С. Волконский,— на улице, всегда казалось, что он только гуляет. Меня всегда удивляло, когда он мне говорил при встрече: «Мне надо туда-то или туда-то». Мне казалось естественнее, что он скажет, как Марья Антоновна Хлестакову: «Я никуда не шла». Один из близких его друзей говорил мне: «Я удивляюсь, когда Врангель находил время работать». С таким же правом можно было, зная количество его работы, спросить себя: когда Врангель отдыхает?..»

В Институте истории искусств у графа Зубова. Там, по свидетельству П. Вейнера, барон «прочел увлекательные курсы, посвященные в 1912/1913 академическом году русской живописи, а в 1913/1914 — французской».

Журфикс у Паллады.{9 Паллада Олимпиевна Богданова-Бельская, она же Дерюжинская, Старынкевич, Педда-Кобецкая, графиня Берг и прочее (1887—1968) поэтесса, выпускница драматической студии Евреинова. Под разными псевдонимами фигурирует в различных мемуарах о Серебряном веке.}

Чсрняковский переулок. «Бани». «Смело толкайте,— советует Г. Иванов,— стеклянную дверь с матовой надписью «Семейные 40 копеек» и входите». Впрочем, барону- то известно — «дверка во двор, во дворе другой подъезд». Без швейцара. Квартира Паллады на четвертом этаже.

Две гостиные — голубая и оранжевая. Хозяйка в ядовитых шелках улыбается с такого же ядовитого дивана... Декламирует Бальмонта и «танцует» босиком его стихи.

Жаровня. Порошок. Духи.

Гости («все они поэты») пьют чай, стряхивают пепел с египетских папирос, роняют и вбрасывают монокли...

Старинный особняк графили Е. В. Шуваловой. Здесь «Театральный совет» Общества защиты и сохранения в России памятников искусства и старины возобновляет малоизвестные произведения забытых русских авторов. В художественных постановках, отражающих дух времени. В комедии Загоскина «Урок матушкам» барон Н. Врангель взял роль предводителя дворянства... Из оной выходя ситуативно (1911), как вспоминал С. Бертенсон, помогал «своими тонкими критическими замечаниями и художнику (М Добужинскому), и режиссеру (Ю. Озаровскому). Снабжал спектакли (в 1912-м — драма Константина Ватация «Хижина, спасенная казаком, или признательность») реквизитом — подлинными старинными предметами, добытыми у частных собирателей.

Михайловская площадь, 5. «Там приют собачий». Артистический кабачок «Бродячая Собака» (официально — «Общество интимного театра»), открывшийся под 1912-й год. Там — понедельник начинается в субботу. Среды... без году — «неделя Маринетти», «неделя Поля Фора», «кавказская неделя»... Чествуют Н. Кульбина{10 Кульбин Николай Иванович (1868—1917) — военный врач, художник, литератор.} (1 октября 1912 года) — см. дневник А. Блока), «делают оммаж» К. Бальмонту..

«На дворе второй подвал...» Десять ступенек вниз.

Но сначала, при входе — «Свиная собачья книга» «Сюда, назло правописанью; стихи без меры...». А кроме того, рисунки, жалобы, объяснения в любви, даже рецепты от запоя...

Сводчатые комнаты «Собаки» заволочены табачным дымом...

Шампанское

В каждом взгляде — и

Хованская

На эстраде — и

Как громки на

Красном фоне — и

Потемкина

Какофонии

«Фармацевты» ... «Меценаты» ... «Есть певицы, балерины и артисты всех сортов».

Любо мне, плевку — плевочку,

По канавке грязной мчаться,

То к окурку, то к пушинке

Скользким боком прижиматься..

За «поэтическим столом» идет упражнение в писании шуточных стихов:

Обжора вор арбуз украл.

Из сундука тамбур-мажора.

«Обжора,— закричал капрал,—

Ужо расправа будет скоро...»

И Жорж Иванов, наконец: «...Ражий Маяковский обыгрывает кого-то в орлянку. О. А. Судейкина, похожая на куклу, с прелестной, какой-то кукольно механической грацией танцует «полечку» — свой коронный номер. Сам «мэтр Судейским», скрестив по-наполеоновски руки, с трубкой в зубах мрачно стоит в углу. Его совиное лицо неподвижно и непроницаемо. Может быть, он совершенно трезв, может быть, пьян — решить трудно. Князь С. М. Волконский, не стесняясь временем и местом, с жаром излагает принципы Жака Далькроза. Барон Н. Н. Врангель, то вкидывая в глаз, то роняя (с поразительной ловкостью) свой монокль, явно не слушает птичьей болтовни своей спутницы знаменитой Паллады Богдановой-Бельской, закутанной в какие-то фантастические шелка и перья ..». Скорее, дослушивает «Гимн БС» (слова и музыка М. Кузмина):

...А!

Не забыта и Памада

В титулованном кругу.

Словно древняя дриада,

Что резвится на лугу,

Ей любовь одна отрада,

И, где надо и не надо,

Не ответит (3 раза) «не могу!»

А. Бенуа вспоминал: «Смеяться он любил. Не прочь был он и насмехаться. Его удивительная память хранила бесчисленные острые анекдоты... Говорят, Николай Николаевич сочинил целую сатирическую поэму-хронику петербургского грандмонда. Я слышал лишь небольшие отрывки, но они отличались действительно необычайной меткостью и остроумием».

...Мне надоело все: друзья, враги,

Любовницы, «Бродячая Собака»

Стихотворное посвящение кн. С. Волконскому. На книге барона Н. Н. Врангеля «Венок мертвым» (художественно-исторические статьи). (СПб.; Сириус, 1913). В очерках, составивших эту книгу, дан «ряд отдельных характеристик разных моментов в русской живописи прошлого» («Русская женшина в искусстве», «Помещичья Россия» и так далее). Иллюстрации. Силуэтные виньетки от гр. Ф. П. Толстого. Прекрасный врангелевский слог:

«...Скачками, нелогично и часто нелепо, развивалась наша история, но даже в этих непоследовательностях ея можно уловить некоторую преемственную связь. Тогда понятным становится многое, что не вполне усваивалось, тогда в хаосе явлений четко и явственно вырисовывается основная черта русского характера, русской истории и русского искусства. Неожиданное, непоследовательное, иногда новое, но всегда несходное со вчерашним, крайность против крайности, вычура против простоты. гениальность против убожества — вот характерные черты, так верно названные «самодурством».

Это выразительное слово могло бы стоять в заголовке всей истории русской культуры. В хорошем и в скверном значении его, в прихотливой ли грезе, в необоснованном чудачестве или в кровавом злодействе, но почти всегда и неизменно самодурный дух русского человека объясняет его поступки и его творчество. В этом сила и слабость наша, в этом наше уродство и красота, в этом наше «кликушество», наша близость к земле и к небу. ...

Я искал те крупицы красоты, которые были в то время, когда форма выковывалась несколькими преемственными поколениями работников. Но всегда и везде, говоря о художественной культуре, приходилось говорить и о том фоне, на котором она зарождается. А писать об искусстве и говорить о быте, разве не есть это уничтожение первого? Пусть так, но в этом веление истории, и я невиновен, если венок, который я приношу моим мертвым друзьям венок с шипами...».

«В своеобразной форме своих очерков,— заметил впоследствии А. Ф. Кони,— он осуществлял задачи истории, как они намечены еще Цицероном, и являлся не только свидетелем прошлого (teslis lemporum) и хранителем памяти о нем (vita memoriae), но и вдумчивым его толкователем... (lux Vevitatis)...».

Период плетения венков мертвым заканчивался... Разворот к современности... В 1913 году в Совете «Общества защиты и сохранения в России памятников искусства и старины»барон Николай Николаевич Врангель предложил «организовать дешевые театральные зрелища и разнообразные увеселения, имеющие непосредственную связь с традициями родного прошлого, восстановить старинные русские балаганы, существовавшие в ... (Петербурге.— А. М.) со времен Великого Державного его Основателя» .

По поручению Общества, вспоминал С, Бертенсон, барон Н. Врангель совместно с Ю. Озаровским и С. Судейкиным разработал «крайне любопытную»программу. Смешение в единое целое действительности с минувшим, прошлого и настоящего. При всем скепсисе относительно «отважной затеи» , А. Бенуа отдавал ей должное: «...В воссоздании балаганов должны были принять участие все наши крайние художники, не исключая футуристов и кубистов, и Врангель, как бы вместив их всех в своей биографии, показал бы русскому обществу то, что он (в отличие от большинства своих товарищей) знал и исповедовал. Он бы показал, что наше время не хуже прежнего способно на разудалое, радостное и тем самым прекрасное творчество...».

Не случилось...

В своей книге «Венок мертвым»барон Н. Врангель записал: «Всякая книга о прошлом является и книгой о действительности» . О настоящем. «Один раз он забыл об этом, один раз в жизни он ринулся в настоящее...» ,

В 14-м ...

С первых дней войны барон Н. Врангель добровольно отправился на фронт. Служил по линии Красного Креста. Вместе с ним ездил на фронт М. Добужинский. В свой санитарный поезд барон Н. Врангель, вспоминал Г. Иванов, взял О. Мандельштама, которому срочно («непременно, или умру» ) требовалось выехать в Варшаву...

И, наконец, «венок»кн. С. Волконского: «...Осталась в его последних бумагах маленькая записка, по-видимому, начало какой-то книги. Озаглавлено «Лик Смерти». В этих нескольких строках он говорит: «Единственная цель книги «О смерти» — показать, как неизъяснимо прекрасна жизнь». Затем, параграф — «Это было в провинциальном городе. В жаркий хмарный день». Новый параграф — «Я видел ее». И опять параграф — «Она вошла так неожиданно и странно...».

В Варшаве. 15 июня 1915 года.

МОЗАИКА

Змеи-сторожа

Вам, наверное, приходилось читать о том, что некоторые владельцы автомобилей на Западе в борьбе с ворами использовали змей, которых оставляли на сиденьях автомашины. А владельцы ювелирных магазинов использовали ядовитых змей для охраны выставленных в витринах драгоценностей.

Теперь идея использовать змей в качестве оторожей распространилась дальше. Кое-кто использует этих опасных пресмыкающихся для охраны своих земельных участков. Ма змей появился большой спрос, который породил и соответствующие предложения. Наибольшую находчивость проявил при этом американец Стефан Уинкворс. Он предложил использовать для охраны частных озер, прудов и водоемов сконструированную им механическую змею-автомат с дистанционным управлением. Его «змея» длиной полтора метра сделана из стекловолокна и раскрашена под очковую. Нажимая кнопки на панели дистанционного управления, «змею» можно заставить нырять, плавать, изменять направление и скорость движения.

Изобретатель уже продал несколько штук таких отпугивающих воров игрушек по тысяче долларов за штуку.

Маска Чженьфэй — второй жены инского императора Гуансюя

На что годятся жестяные банки?

То, что некоторые коллекционируют жестяные банки из-под налитков, уже никого не удивляет, а вот создание из них произведений искусства - это уже что-то новенькое.

Сотрудник Управления культуры и спорта Шанхая Люй Жунвэй создает из них прекрасные настенные маски. Конечно, начинал он не с нуля. У него многолетний опыт рисования новогодних картинок и орнаментов на скорлупе яиц, а также создания фигурок из глины. Люй — мастер резьбы по дереву и вырезкам на бумаге. Из баночек же и крышечек винтовых бутылок Люй Жунвэй создает маски персонажей пекинской оперы, спектаклей, различных романов.

На всякий пожарный...

В Саудовской Аравии, чтобы получить водительские права, нужно не только сдать положенные экзамены и показать умение водить машину, а затем внести двадцать долларов госпошлины, но также заплатить своей кровью за право вождения.

Органы власти требуют от новоиспеченного водителя автомашины сдать в донорский пункт одну пинту (0,47 литра) крови, которая хранится в поликлинике по месту жительства автолюбителя на всякий пожарный случай — вдруг понадобится?

Что делают из морских водорослей?

Из одних делают лекарства, из других — например, из морской капусты — неплохой салат, из третьих можно сделать забавные игрушки. Вот эти смешные человечки сделаны из бурых водорослей, собранных во время отлива ребятами, которые живут на одном из островов залива Аляски. Глаза, рот и нос вырезают на луковице растения, плети которого становятся «волосами», а если внутрь корневища вставить свечу, получится оригинальный фонарик.

ВСЛЕД ЗА ВЕРНИСАЖЕМ

Teatrum mundi

Андрей Кофман. • «Скука» и «Смерть ангела»

В помещении нашей редакции, в замоскворецком особняке XVII века, часто устраиваются художественные выставки. И вот что удивительно. В приказных палатах вполне уютно чувствуют себя и суперсовременные авангардисты-постмодернисты, и примитивисты, и радетели традиции. Видно, таков мудрый дух старинного здания — терпеливый и терпимый, примиряющий век нынешний с веками минувшими.

В этом году на стенах наших палат разместился Teatrum mundi Андрея Кофмана.

Живопись А. Кофмана требует для своего восприятия неторопливой сосрсдоточе и н ости и довольно сильного интеллектуального напряжения. Это Искусство с богатым культурным и художественным «подсознанием», утонченное, склонное к метафоре и метаморфозе, на редкость целостное. Живопись к тому же очень красива — ее тональные решения изысканны, а цветовая гамма при кажущейся монохромной скромности — весьма усложнена.

А. Кофман — самоучка, как ни трудно в это поверить, особенно глядя на его поздние работы.

Очень быстро обретя профессионализм, а вскоре и большую изысканность формы, Кофман, к счастью, не потерял изначально утопического, детски открытого восприятия мира. Оно помогло развернуть свой «мифологический принцип», придав ему даже черты историзма. Здесь есть свои наскальные рисунки, свои антропоморфные, таинственные существа, свои мамонты и кентавры. И своя современность, увиденная через призму библейской и языческой традиции.

У Кофмана все «здесь и сейчас», ибо союз земли и неба в его космогонии заключен прочно и навсегда. С отвагой и прост оду щием настоящего ноэта художник решает вечную проблему отношения плоти и духа. Вернее сказать, он ее снимает. Плоть и дух обмениваются своими сущностями, и все оказывается единым: небо никогда не закрывается от людей, ангелы слетаются утешать собак и улетают стаями, как птицы, на юг, шелестя крыльями, заполонившими все небо, и нежно прощаясь с теми, кто остался на холодной земле.

Народы растекаются, расселяясь по лицу земли; толпам свободно является священный гость, и вес его видят и слышат. Дерево растет в небо, ангел умирает на земле. Это — живое ощущение единства мира, всей природы, людей, зверей и небесного эфира.

Teatrum mundi Кофмана обжит и населен, как Ноев ковчег, упорядочен и не имеет пустых мест. Он может стянуться в точку и расшириться в бесконечность. К тому же любая живая форма подчиняется в нем законам метаморфозы — все может обернуться всем в любую минуту, а незримое стать зримым...

Лариса ТАНАНАЕВА

Это — не карта Земли, построенная по снимкам, сделанным из космоса. Перед вами карта неба, созданная по данным искусственного спутника, которая позволяет определить движение нашей планеты по просторам Вселенной. Подробности — в статье В. Сурдина «Проста ли структура Вселенной?» в этом номере журнала.

Оглавление

Знание-сила, 1997 № 10 (844)

Как «приодеть» солдата?

ВО ВСЕМ МИРЕ

Федерализм и модернизация

Лики древней Земли

ТЕМА НОМЕРА ЖИЗНЬ - ИЗ ОГНЕННЫХ ГЛУБИН ОКЕАНА?

  От Бога или от дьявола?

  Путешествие в царство черных дымов Воспоминания командира экипажа глубоководного аппарата

  Черви — это вам не что-нибудь!

  «Черные курильщики» Уральского палеоокеана

Оспа, враг индейцев

ПРЕДЧУВСТВИЕ «БОЛЬШОГО СЛОМА»

Проста ли структура Вселенной?

ВОЛШЕБНЫЙ ФОНАРЬ

Лягушки

«Голубая кровь»

Россия, Эстония, США: у кого сильней родимые пятна социализма?

Вена до аншлюса: предисловие к XX веку

По другую сторону вольеры

Юный Мпемба был прав...

УМА НЕ ПРИЛОЖУ!

АНТИСЕНСАЦИЯ

  Хочешь быть глобальным историком? Будь им!

  Стоит ли математику вторгаться в историю?

ЧИТАТЕЛЬ СООБЩАЕТ, СПРАШИВАЕТ, СПОРИТ

САМЫЙ, САМАЯ, САМОЕ...

Архетипы успеха и русская сказка Статья вторая. Турниры хитрецов

Что делать, если фига выглядывает из кармана

Круглая рука

Ты — мне, я — тебе

ВО ВСЕМ МИРЕ

Первая антарктическая

ПОНЕМНОГУ О МНОГОМ

«...С улицы Бассейной»

МОЗАИКА

Teatrum mundi