Секрет русалок
Ния Кравец
В небольшую деревеньку, расположенную вдали от шумных городов, въехал путник. Уставшая лошадка медленно брела, неся на спине не менее уставшего всадника. Утоптанная колёсами телег дорога повела приезжего вглубь деревеньки. На лошадке той сидел юноша: высокий, крепкого телосложения, с острым взглядом серых глаз и упрямо поджатыми губами. Он ехал и осматривался. Местные жители выходили из своих домов, да перешёптывались вслед незнакомцу. Никто не решался задавать вопросы, предоставив это право старосте деревни.
— Эй, ты кто такой будешь? — спросил бородатый мужчина, отодвигая в сторону большой круг подсолнуха, что чёрными семечками клонился к земле. Спросил и положил по-хозяйски локти на низенький, плетёный заборчик, ожидая ответ.
— Я ведьмак! — гордо выкрикнул юноша, останавливая уставшую лошадь. Низенькая старая кляча нервно переступала с ноги на ногу и то и дело вскидывала голову, словно пытаясь сбросить уздцы. Да и человек на спине ей явно поднадоел за столь дальний путь.
— Ох, бабы-ведьмы перевелись что ль? — буркнул под нос деревенский житель и крикнул уже пришлому: — Давно ль в дороге, ведьмак?
— Вторые сутки уже, — тяжко вздохнул: только сейчас накатила усталость. Захотелось слезть, наконец, с лошади и прилечь куда-нибудь - да хоть на лавку, что возле забора стоит. Только не пристало ведьмаку так вести себя - уважать да бояться не станут. Приосанился, голову выше поднял, словно и не скакал по дорогам пыльным, а спал всю ночь на перине мягкой.
— Неужто из города прислали? — взмахнула руками круглолицая женщина, вышедшая из дома, скрытого от глаз обсыпными яблонями да высокими цветами с красными бутонами. Оставила на крыльце корзинку, забывая, что шла по делам в курятник, и поспешила к забору. Нечасто в их деревню ведьмаки заезжают, а тут сам признался, что науке ведьмовской обучен. Сейчас все кому не лень пойдут к нему за снадобьями: кто от ряби, кто от чиха, а кто за зельем, что служит якобы для привлечения мужского глазу - много девок в селе незамужних.
Мужик, стоявший до того около забора, взглянул на женщину, подошедшую к нему, затем окинул взглядом нового человека, видимо, оценивая как конкурента в делах любовных, и властным жестом придвинул женщину к себе. Та хихикнула и прижалась к мужу. Тот довольно огладил бороду ладонью и ущипнул супружницу за полный зад.
— Да. я саму ведическую школу окончил, — ведьмак проигнорировал столь показные нежности и продолжил: — Вот. к вам по распределению приехал. — полез в сумку за свитком, скреплённым красным сургучом с оттиском ворона. Достать не успел - был остановлен голосом собеседника.
— Давно пора было бы прислать. Прежний-то давненько сгинул в лесу, — довольно сказал и кивнул в сторону своего дома, — Добро, ведьмак, заходи ко мне, обговорим твоё проживание в моей деревне — я староста местный.
***
Хозяйка дома споро накрыла на стол: поставила блюдо с круглой отварной картошкой, присыпанной укропом и смазанной маслицем, крынку молока, чашу творога, огурцы пупырчатые прямо на скатерть белоснежную выложила, да вытащила из-под лавки начатую бутыль с мутной жидкостью.
«Самогон», — подумал гость.
— Давай, ведьмак, за встречу и знакомство. Я Никодим, тебя как величать-то будем? — разлил жидкость из бутыли по кружкам.
— Иваном кличут, по батюшке Агафоновичем, — принял наш ведьмак кружку с самогоном и, сделав глоток воздуха, выпил. Поморщился и за огурцом пузатым потянулся.
— Добро. Ваня, — проигнорировал намёк на отчество староста да разлил по второй, — Давненько ведьмака не было у нас. Хоть бы ведьму какую прислали. Нет. бабы наши против были бы поначалу. Ведьма - она же тоже баба, как правило, незамужняя, а в деревне и так с мужиками тяжело, так потом бы всё равно смирились - полезны ведьмовские знания в деревне отдалённой. Сами еле справляемся: в соседнее село за снадобьями ездим. Накладно то: денег тот ведьмак дерёт с нас втридорога. А тут свой, ох и повалят к тебе сейчас бабы наши за снадобьями разными, — то ли пожалел Ваню, то ли порадовался за него - не понять.
— А куда старый-то ведьмак сгинул? Помер? — положил Ваня в тарелку картофель рассыпчатый — проголодался ведьмак. В дороге лишь хлеб да мясо вяленое ел, на другую пищу денег у него не было.
— Да шут его знает куда делся-то, — пожал плечами Никодим, — был-был и пропал. Вроде в лесу сгинул. Зверь у нас тут лютый: и волки, и кабаны, а. может, и медведь задрал ведьмака того. Не знаю - врать не стану. Ходил он в лес часто, травки да коренья собирал, капканы на зверя расставлял. Когда пошли искать его, столько дичи в силках его нашли - тьма - давно, видать, сгинул. Мы же только спустя неделю спохватились: а так нет его и нет. мало ли чем он занимается. Искали-искали, но даже следов не нашли. Отправляли письмо в город с просьбой или пропавшего разыскать или нового назначить: да только нет никому дела до нас, жителей глухомани? Вот уже почитай годков двадцать без ведьмака и живём, — помолчал Никодим, видимо, вспоминая пропавшего ведьмака, чарочку огонь-воды опрокинул в себя, только не понятно, за здравие выпил или наоборот за упокой сгинувшего, вздохнул тяжело да продолжил: — Он в домике, что на лесной опушке стоит, жил, аккурат на самом конце деревни. Да и ты там располагайся: крепкая изба, из дуба выложена. Ни ветра, ни морозы не тронули: всё как есть стоит, да и внутри всё на местах - будто вышел хозяин ненадолго. Но ты не думай, мы не лазили, лишь в оконце смотрели. Так что занимай, твой теперь это дом.
— Да вы хоть бумагу гляньте, — снова полез Иван за свитком в суму, что рядом на лавке лежала. Помимо письма рекомендательного там ещё разные травки, что от обучения остались, да листы с записями лежали.
— Да на кой мне твой свиток сдался? Обустраивайся, ведьмак. Никто в доме том жить не может - боятся.
— А вы не боитесь со мной разговаривать? — спросил заинтересованно. Обычные люди опасаются вот так запросто с ведьмаками беседы вести.
— А чего мне бояться-то? Я с предыдущим ведьмаком знаком был. Э-эх, хороший мужик был. да сгинул - Алёшей величали. Помогал всегда: и от болезни лечил и скотине, если надобно что... ну там опороситься свинья какая не может, да и хворь часто бывала, да и бабам местным в помощи не отказывал, — крепкий самогон был у старосты, самый лучший в деревне - уже после двух чарок язык у Никодима заплетаться стал, — Ты же школу кончил?
— Да, — в третий раз полез Ваня за свитком. Достал и положил возле себя, чтобы в следующий раз уж точно отдать его старосте.
— Ну вот и хорошо. Те, кто школу ведическую кончили, навредить же не могут? — внимательно посмотрел на Ивана, а сам дыхание затаил - хоть и храбрится, а боязно всё же с ведьмаком сидеть за одним столом, неизвестно что на уме у него. Выпускники ведической школы брали на себя клятву нерушимую помогать людям, а не вредить, взамен разрешили им жить в деревнях, да ворожбой заниматься.
— Нет. нам знания дают как силу использовать во благо, а не во вред. Те. что во вред - это самоучки, да староверы: они зло несут, да препятствия на жизненном пути чинят - мало таких осталось. Удобнее по лицензии ведической школы работать да блага получать заслуженные, чем презрение и гонения. Так что я только пользу приношу.
Стоило Никодиму потянуться за бутылём, Ваня незаметно руку в суму свою сунул, вытащил пучок травы крупнолистной, засушенной, да в рот положил - не хотел захмелеть от самогона хозяйского, ему ещё дом прежнего ведьмака осматривать - свежая голова нужна.
— Ну и ладно. Так тому и быть... Деревня у нас тихая, народ спокойный... только это... у нас тут озеро недалеко есть... в чаще лесной. Так ты к нему не ходи, поостерегись, — наклонился, приближая своё раскрасневшееся от самогона лицо к собеседнику. Иван тоже подался вперёд, вслушиваясь в слова — интересно, что такого невиданного есть в этой дальней деревушке.
— А что там... на озере? — затаив дыхание спросил.
— Русалки, — шепнул тихо, — Красивые говоря-я-ят, — подпёр голову кулаком и мечтательно закатил глаза.
— А кто говорит-то? — также тихо спросил Ваня.
Слышал он, как однажды шептались меж собой ведьмаки, что на несколько лет старше были. Один утверждал, что русалки существуют и увидеть их можно лишь однажды в жизни, дальше жизни не будет. Мол, утаскивают они на дно всех мужчин, что тропами судьбы на озеро их волшебное забредают. Только высмеяли того ведьмака товарищи, ещё и брехуном обозвали. «Русалки — выдумка и не более», — сказали и слушать дальше не стали.
— Дык... — кончились слова у старосты. Не смог он назвать ни одного имени, кто бы мог с точностью сказать: существует ли на русалочьем озере нечисть водная или нет.
— То-то и оно. что никто подтвердить не может: есть ли там эти русалки - слухи это. — деловито, со знанием дела, проговорил ведьмак.
— Ну ты всё равно лучше поостерегись, не ходи.
— Папенька! — прерывая мужской разговор, в светлицу вбежала девушка точь-в-точь похожая на супружницу старосты: те же округлые румяные щёки, да фигура знатная - пышная. Поясок красный не утягивал талию молодухи, а лишь очерчивал округлость. — Ой, — смутилась девица, завидев незнакомого юношу в доме.
Никодим развернулся в сторону вошедшей, да положил руку на стол - приосанился, гордость за дочь в нём заиграла.
— Дочь моя, Ефросинья, — представил разрумянившуюся девушку. Повернулся в сторону Вани посмотреть реакцию юноши на первую невесту деревни. И, не увидев должного восхищения в глазах, уныло продолжил: — А это, Фрося, ведьмак новый. Иваном кличут.
— Ох. ведьмак! Настоящий, — всплеснула руками да присела на краешек скамьи, на которой Ваня сидел.
— Бывают ненастоящие? — буркнул в ответ. Фрося — чудо, как хороша: румяная, пышные формы на здоровье намекают, да и приданое за ней наверняка должное будет, но не любы Ване молодухи такой комплекции — ему стройных подавай, и с формами лишь в нужных местах округлыми.
— Так вы что же, теперь в доме ведьмовском жить будете? — подпёрла подбородок рукой, Ване в глаза заглянула.
— Да, Фросюшка, там его и поселим, — нежно посмотрел на любимую дочь староста.
— Ох. а можно я к вам за снадобьем... для блеска волос зайду? — девица стрельнула глазками в сторону юноши, явно назвав первое пришедшее в голову зелье.
Ваня покраснел от такого пристального внимания.
— Батюшка, можно же? — перевела взгляд умоляющих глаз на отца.
— Конечно, доня любимая, тебе, солнце красное, всё можно, — очередная порция самогона опрокинута в рот.
— Послезавтра приходи, сделаю тебе снадобье нужное, — пообещал, надеясь на ослабление внимания со стороны девушки.
— А привораживать вы умеете? — прощебетала деревенская обольстительница, хлопнув ресницами, отчего глаза её ещё меньше сделались.
— Умею, но не буду. Не по этим делам я. да и запрещено это, — буркнул ведьмак да поспешил встать из-за стола - неприятно ему было такое внимание Старостиной дочки - назойливая слишком.
— Пойдём, Ваня, провожу тебя до дома, — вышел из-за стола Никодим.
***
Дом и вправду оказался добротным, дубовым. Отворив тяжёлую дверь, новый владелец вошёл в сенцы: паутина да пыли слой встретили нового хозяина, а мыши с писком разбежались. Следом за ведьмаком вошёл и староста.
— Вот, Ваня, обживайся, — показал в сторону горницы, да не пошёл вперёд, а дождался, пока ведьмак первые шаги по дому заброшенному сам сделает - вдруг наговор от незваных гостей где припрятан. Ваня из сумы мешочек холщовый вытащил да белый порошочек на ладонь насыпал. Дунул на него, тот и разлетелся по всем углам. Ваня кивнул и смело пошёл к двери в горницу.
Небольшая комната встретила нового хозяина всё той же пустотой и паутиной. Странно, что старый ведьмак заговор на чистоту не сделал. Распылив вновь порошок, прошёл в комнату и осмотрелся: кровать, стол, скатертью застеленный (видимо, обеденный), печка, сундук большой, добротный для вещей и мелочей разных. Ваня решил потом, когда один останется, посмотреть, что в сундуке лежит - не хотел, чтобы староста видел.
— Да, жить можно, — согласился Иван да стер пыль с книг, что нестройным рядком на полке стояли. Вытащил одну, прочитал название: «Заклинания. Обряды», вторую: «Зельеварения», третья порадовала названием «Обереги и артефакты» - все книги чудо как хороши. Такие дорого стоят, да и найти эти старые издания ох как тяжело.
— Годится? — заглянул в лицо ведьмаку Никодим, рассчитывая на положительный ответ. Уж очень старосте хотелось, чтобы в его деревне свой ведьмак был, а не тот, что золотые дерёт втридорога.
— Да, — постарался скрыть радость от богатств в виде книг ведьмовских. Одни книги способны были заставить остаться Ваню в этом доме. Тем более, что дом чистый, заклятиями не заговоренный.
— Добро. — выдохнул Никодим довольно, — Живи, ведьмак. Дочку пришлю послезавтра. Да ты не стесняйся: надо что, говори, через неё передам.
— Нет-нет, — не захотел пока быть в долгу у радушного старосты. Кто знает, что на уме у него. Вдруг удумает дочь свою за него сватать. Ване этого ой как не хотелось.
— Ну, нет. так нет, — вышел, оставляя Ваню одного в доме.
— Что ж, посмотрим, — ведьмак проводил гостя взглядом и потянулся за первой книгой. Любовно погладил по корешку и открыл. Углубился в чтение и не заметил, как деревенские петухи о приходе утра известили громким криком.
— Ох, зачитался. — снова погладил по корешку, закрыл да на полку поставил. Спать лёг Ваня усталый, но довольный - любимое дело есть, в деревне приняли хорошо, теперь обживаться, заработать деньжат чуток да какую девку молодую замуж взять - не век же ему одному жить, надобно и семьёй обзавестись.
Потекла размеренная жизнь Вани. Утром он быт налаживал, к вечеру зельеварением да самообучением по книгам занимался. Читал запоем, проглатывал все рецепты да ритуалы, словно путник влагу после долгого путешествия. Много нового нашёл, ранее неведомого.
Когда добрался до книги «Обереги и артефакты» так зачитался, что чуть не забыл об обещании своём дочке Старостиной снадобье изготовить. А для неё как раз травка нужна, что в лесу растёт. Взял лук да стрелы, что в сенцах на гвозде висели - решил по дороге дичи подстрелить к ужину, на каше мужику не выжить, и отправился в лес. Зашёл в самую чащу: деревья встречались всё более могучие, а заросли плотные. Свет солнечный меньше проникал через кроны плотно растущих деревьев — сумрачно в лесу стало. Птицы ухать на ветках перестали, а Ваня покрепче за лук схватился. Заяц, выбежавший навстречу, чуть было не вогнал нашего юношу в сердечный приступ, заставляя за грудь могучую схватиться.
Отдышался Ваня:
— Ох. окаянный, напугал. Капкан поставлю! — крикнул вслед и погрозил кулаком длинноухому зверю.
Травка нужная нашлась аккурат под ногами. Наклонился Ваня сорвать её, да почувствовал желание непреодолимое дальше в чащу идти: словно манит кто-то, да так, что сопротивляться невозможно.
Поспеши к нам, путник милый,
Поскорее в наши сети.
Ты познаешь ласки девы,
Что водою чёрной скрыта,
Ты узнаешь грань блаженства.
Как ни с кем другим при жизни.
Заберём тебя в пучину,
Позабудешь всё пустое,
Обретёшь покой и счастье.
Песнь мелодичная заставила двигаться, словно на привязи, забывая дорогу к дому. Раздвинул Ваня сплётшиеся ветви можжевельника и увидел затянутое туманным покрывалом озеро. Догадался он, что это и есть русалочье озеро, уж больно силён был призыв. Правы оказались и ведьмаки, шепчущийся о существовании русалок, и Никодим, который предупреждал об озере. Умом понимал Ваня — нельзя идти, а ноги словно сами несли на берег, к камню плоскому, что одной стороной в воду спускался. Очень захотелось Ване сесть на этот камень, песню, разливающуюся наравне с туманом, послушать да руку в студёную водицу опустить - дотронуться до прекрасного, манящего. Практически дошёл Ваня до кромки воды, как неожиданно бросившийся под ноги заяц всё наваждение развеял. Юноша потряс головой, сбрасывая чары и, поблагодарив мысленно спасителя-беляка, побежал что есть мочи в сторону дома.
Бежал быстро, аж сердце в груди набатом ухало. Назад не оглядывался, боялся снова призывную песню услышать да зов почувствовать. Не мог поверить ведьмак, что слухи правдой оказались, и русалки живут в озере, да мужиков песнями мелодичными в свой омут заманивают.
— Ваня! — от неожиданного окрика ведьмак вздрогнул и остановился.
«Снова она!» — подумал юноша, увидев поджидающую его дочь старосты Никодима.
— Фрося, некогда мне... — поспешил отмахнуться от общения. Не до разговоров ему сейчас - надобно ещё раз посмотреть всё, что в книгах о русалках сказано.
— Ва-ня, — наигранно капризно протянула Фрося, будто и не поняла намёка, что занят Иван. — готово снадобье моё? Я пришла, а вас нет. Что же вы гостей не встречаете, не ждали меня? — расправила красную юбку, явно надетую, чтобы перед ведьмаком покрасоваться.
— Нет, Ефросинья! — резко бросил, отвечая сразу на все вопросы, вошёл в дом и закрыл перед опешившей девушкой дверь. Уже из-за двери крикнул: — Вечером принесу! Иди домой.
Девушка постояла на крыльце дома. Потопталась, даже пару раз руку заносила, чтоб в дверь постучать, но потом, передумав, выдохнула, вскинула голову, перебросила тугую каштановую косу со спины на грудь и гордо удалилась в сторону своего дома.
Ваня же, вбежал в горницу и бросился к полке. От нервов да нетерпения книги с полки на пол смахнул. Наклонился да взял нужную. Открыл и стал искать всё, что известно о русалках. Одна кратенькая запись значилась на последней страничке: «Предположительно, русалки проживают в лесных озёрах и прудах. Подтверждений их существования нет» - и более никакой информации. Схватив с полки другую книгу, спешно зашуршал страничками. «Ходит сказ, что русалки владеют ожерельем, способным всякого ведьмака могущественным сделать». А внизу приписка: «Не проверено, доказательств нет».
«Так что же это получается? — подумал Ваня, — Раз русалки существуют, то и ожерелье волшебное, вероятно, тоже не выдумка вовсе».
Почесал Ваня буйную головушку, глаза закатил, мечтая стать великим чародеем, да не заметил, как книга с колен соскользнула и на пол к остальным упала. Наклонился он поднять, да заприметил, что среди досок пола поблескивает голубым светом вещичка странная. Наклонился, подковырнул пальцем, но вытащить не смог. Любопытно стало, что такого меж досок в ведьмовском доме спрятано. Поддев доску кочергой, приподнял её да вытащил на свет кулончик с синим камешком. Тоненькая серебряная цепочка была оборвана. Покрутил Ваня в руках находку - не знает, что это такое, ранее не видывал такого амулета, и предназначенья ему не знал. Отложил пока в сторону.
Стал дальше перебирать слипшиеся от времени страницы книг, да нашёл рисунок амулета того, что с синим камнем. «Амулет...» - гласила надпись - «...от чар русалочьих защищает, позволяет не поддаться зову мелодичному и не пойти в воду, словно овца на заклание».
— Ах вот оно что. — почесал голову и по-новому взглянул на кулончик. Потёр камень краем рубахи, отчего тот засиял ярче, видимо, силу ведьмовскую почувствовал артефакт редкий. Ваня покрутил его в руках, ища надпись какую или знак владельца. И, удостоверившись в отсутствии подписи хозяина артефакта, сунул в нагрудный карман - чтобы не потерялся.
— Тут надёжней будет. — похлопал по карману ладонью.
Поставил книги обратно на полку и поспешил варить зелье для дочери старосты.
Спустя час зелье было сварено, разлито по пузырькам, что в сундуке предыдущего владельца обнаружились, опечатано свечой и сургучом, да подписано. Освободив одну из полок, Ваня начал расставлять свои зелья, заготовленные впрок - не будешь же ради каждого такого эликсира котёл ведьмовской разжигать. К слову, в сундуке много чего Ваня обнаружил: и одежду, что, к сожалению, не подошла по размеру, и пустые флакончики для зелий и даже пузырьки с готовыми снадобьями. Только выбросил все склянки новый хозяин: долго времени бы потратил, разбираясь, что в них, да от чего - не подписаны были флакончики, видимо, по цвету стекла сортировал их предыдущий ведьмак.
Взял пузырёк со снадобьем, пощупал кулончик заветный в кармане, проверяя на наличие, да направился в дом старосты - относить Фросе зелье.
***
Дом встретил гостя суматохой. Хозяйка, заткнув за пояс белое полотенце, бегала вокруг стола, расставляя угощения.
«Гостей знатных ждут», — подумал Ваня, входя в дом.
— Ой, Иван, тебя только и ждём, проходи. — прогремел из дальнего угла дома голос Никодима. Сам староста вышел и, погладив бороду, по-свойски хлопнул Ваню по плечу. Ваня наш парень крепкий, под силой мужицкой устоял, не поморщился. Осмотрел стол: соленья разные, картошка румяная да курица в печи запечённая - праздник словно. Только кроме него и нет никого - неужели его таким столом встречают?
Удивился Ваня, но ни словом, ни делом не выдал этого. Прошёл и присел на край скамьи, что занимал за столом давеча.
— Ну, Иван, угощайся да рассказывай, как обустроился на новом месте. — присел напротив него Никодим и под стол за бутылём рукой потянулся.
Ваня, из дома выходя, припомнил, что любитель Никодим к огонь-воде приложиться, да пучок травки нужной в широкий карман штанов сунул. Только на столе появились чарки с самогоном, Ваня опять незаметно руку в карман запустил и травку в рот положил - сидит, жуёт да радуется своей предусмотрительности.
— Я принёс отвар для Ефросиньи. Вот, — достал из другого кармана пузырёк и протянул Никодиму.
Тот на склянку глянул, но не взял её. Хитро прищурился и крикнул в пустоту большого дома:
— Фросюшка, выходи, дочка... тебе снадобье принесли.
Из комнатки вышла дочка Старостина: в красном сарафане, белой рубахе, вышитой рябиновыми гроздьями, щёки горят - не иначе перед выходом нащипала себя за них - коса толстенная с лентой атласной на грудь массивную перекинута. Девушка, то ли нервничая, то ли дабы привлечь внимание молодого мужчины к формам своим знатным, кончик косы, стянутый лентой алой, теребит, да на Ванину реакцию поглядывает. Растерялся ведьмак.
— Эм, — не от красоты обалдел, а от неожиданности, — вот снадобье, — протянул ей пузырёк.
— Спасибо, Ваня, — взяла аккуратно пальчиками да к груди прижала. Но не ушла, а продолжила стоять напротив Вани и улыбаться, думая, что тот красотой её ошарашен.
— Эх, хороша у меня дочка народилась, — гордо сказал староста и заулыбался, словно кот сытый, сметаны свежей обожравшийся.
— Донечка, да ты проходи к столу, присаживайся, — из скрытой за тканью кухоньки вышла хозяйка дома, неся в руках пироги румяные, — Гостя будем потчевать.
«Мда, — подумал Ваня. — строже надо быть с местными, совсем страх потеряли, никакой боязни перед знаниями демонскими. Вон, похоже, Фросю замуж за меня хотят отдать. В давние-то времена, когда ведьмаки да ведьмы считались слугами демонов, их за версту обходили, лишний раз стараясь на пути не вставать. А тут угощают, словно жениха знатного. Раньше-то как было: приглянулась ведьмаку дева какая, приходил в дом родительский, да так и говорил: «Забираю себе». Не смели спорить родственники, дитя родное словно на казнь собирали: с криками, стенаниями да слезами горючими. А ведьмак уводил молодуху в дом свой, что в лесу стоит, и жила в нём дева румяная да жизнью довольная - как сыр в масле, под защитой ведьмака. А сейчас? Не- е-ет, не красна девица ведьмака выбирать должна, а он её».
Фрося прошла и аккуратно опустилась на второй край скамьи, той, что Ваня занимал, а родители напротив присели, да подперев локтями подбородки, стали смотреть на молодых людей, свои смотрины вспоминая.
— Так, — хлопнул по столу ведьмак, решив напомнить, что он не парень деревенский, а потомок ведьмовского рода, — Не знаю, что вы задумали, но это со мной не пройдёт. Я жениться не планирую... в ближайшие лет пять.
Охнула Фрося и, всхлипнув, вглубь дома убежала, громко дверью стукнув.
— Зачем ты так, Иван. — укоризненно произнёс Никодим и набулькал себе полную чашку огонь-воды. Выпил залпом и ласково попросил: — Ты присмотрись к ней, Иван. По душе ты ей пришёлся. Так мы с Аннушкой и не против: рады будем зятю такому.
Понял Ваня, что сгоряча обидел семью да буркнул тихое «Присмотрюсь».
— Кушайте, Иван, кушайте, — пригласила угощаться ведьмака хозяйка дома. А сама смотрит сердито - дочкой её пренебрёг, в краску стыда вогнал.
— Спасибо за угощенье, только я поговорить хотел... о русалках, — шёпотом закончил.
— Аннушка, выйди! — приказал староста супружнице и наклонился к ведьмаку.
— Говори. Что, на озеро ходил?
— Да. так получилось, недалеко от него был. да зов услыхал, — сжал в кармане кулон заветный и решил не выдавать никому, что нашёл его в доме ведьмака.
— Э-эх, везучий ты, Иван, что ноги унёс. Топят они мужиков, — кивнул своим мыслям и за курицей жареной потянулся. Оторвал ножку, откусил так, что сок от жаркого по бороде потёк, вытер его рукой и поинтересовался:
— Ты как не попался в сети их? — спросил и внимательно смотрит: вдруг Ваня секрет какой раскроет.
— Смешно сказать... — усмехнулся Ваня. — заяц спас. Выскочил неожиданно да из чар вывел, что к воде приманивали.
— То есть можно чары обойти... — задумчиво проговорил Никодим, бороду оглаживая да в думы погружаясь.
— Вероятно, — сердце ведьмака застучало: как бы не прознал Никодим, что у Вани кулон от чар имеется. Внимательно посмотрел на старосту, прищурился и поинтересовался: — А тебе зачем на них смотреть?
Никодим воровато оглянулся в сторону двери и, перегнувшись к Ване через стол, шепнул в самое ухо:
— Говорят, — снова на дверь глянул, в которую жена вышла. — хороши девы-то озёрные. Грудастые, но стройные словно нимфы, красивые да ласковые: руками как обнимуть, да приласкают, м-м-м, — мечтательно закатил глаза.
— Да откуда известно-то?! — возмутился было Ваня. — Ведь и не видал их никто.
— Слухами земля полнится, — нравоучительно поднял палец Никодим.
***
Круглый лик луны в окно к ведьмаку заглядывал, намекая, что ночь на дворе. Только не спалось Ване: думы мешали глаза закрыть да в сон погрузиться. Решал он, стоит ли попытать счастья и на озеро ещё раз сходить? Так и лежал полночи: руки за голову заложив, и раздумывая. Достал из кармана кулон да пропустил меж пальцами цепочку порванную, рассматривая находку свою.
«Надо бы починить, — решил ведьмак, — вдруг кулон без цепочки не действует». Ни слова по этому поводу не было сказано в книге. Решил Ваня не рисковать да мастера найти, что звенья скрепит, а для этого придётся в ближайший город ехать, что в сутках езды от деревни. Поморщился Ваня - опять на лошадь, да делать нечего, нужно. С этой мыслью и уснул.
Рано утром, тихонько постучавшись в дом, пожаловала гостья. Лицо своё девушка скрывала платком серым, да и одежда на ней неприметная была: старенькая, но чистая. Из-под платка лишь глаза видны были - красивые зелёные. Опасливо заозиралась по сторонам, видимо, ища какие-то ведьмовские атрибуты (народ же какой: наговорит страстей разных, мол, в доме ведьмовском и летучие мыши, и крысы ручные, да слизь всюду, в которой лягушки бородавчатые плавают), и, не найдя ничего, облегчённо выдохнула.
— Можно? — спросила дозволения в горницу пройти.
— Проходи да говори, зачем пришла. — строго потребовал ведьмак, давая силой голоса ощутить деве молодой, кто здесь силой ведьмовской наделен и кого опасаться надобно, а кто за помощью пришёл.
— Мне бы... вот, — сжалась вся. словно незаметнее постаралась стать, но раскутала платок незнакомка и, подняв лицо, показала его Ване, крепко зажмурившись, видимо, ожидая если не насмешек, то отвращения точно.
— М-да, — Ваня подошёл ближе, чтобы рассмотреть.
Девушка тихонько всхлипнула, но слезы сдержала.
— Кому ж ты, красавица, дорогу перешла? — спросил Ваня, рассматривая лицо покрасневшей девушки, что некрасивыми рытвинами да гнойниками усеяно было. — Сглазил кто-то тебя, голуба. Наговор вокруг головы чёрным пятном клубится да кожу лица обволакивает.
Ваня сразу увидел его и понял, что соперница-неумеха накладывала. Наслушаются всякого бреда у старух, что когда-то с ведьмами-староверками в соседних домах жили да в оконце за ритуалами подглядывали, и портят лица девушкам.
— Сглазил? — охнула девушка да руки к груди прижала. Голову вновь платком повязала, так, чтобы лицо скрывал, да тяжело на лавку опустилась. Слёзки, словно капли хрустальные, из глаз брызнули.
— Ну да. Вспоминай, кому помешала. — сказал Ваня, а сам в сундук полез, смотреть, есть ли у него все ингредиенты для отвара. — зелье приготовлю и всё сниму с тебя. Вытянул холщовый мешок, открыл в надежде на то. что прежний хозяин нужные составляющие припрятал, сморщил нос от запаха резкого да брезгливо отшвырнул в сторону.
«М-да, — подумал Ваня, — нет у меня ингредиентов, придётся раскошеливаться».
Всхлип вывел из раздумий. Ваня посмотрел на девушку, которая тихонько плакала, сжавшись, словно кукла сломанная. Сердце у Вани защемило от жалости.
— Ну не плачь, голуба. Помогу я. Заплатить придётся, ингредиенты купить надобно.
— У меня денег нет, — всхлипнула девушка.
Такой расклад Ване не понравился. Он же рассчитывал у неё задаток взять да нужных составляющих купить в лавке, что в городе на площади центральной заприметил, когда проездом был. Держала её ведьма одна знатная, городская, сильная: поговаривают, для самого барина снадобья варит, да гадает. А тут, если денег у девушки нет, так придётся из своих раскошеливаться, а он планировал цепочку в лавку артефактора в городе снести: он-то наверняка придумает, как починить вещицу, да и не заприметит никто, что артефакт редкий у Вани появился. Он же только цепочку покажет, а кулончик спрячет понадёжнее.
— М-да, дела, — присел рядом с девой рябой да по голове погладил, раздумывая, что делать дальше.
— Вы мне не поможете? — подняла на него умоляющие глаза, словно хрусталь, голубые и чистые. Ну как тут отказать?
— Помогу, — вздохнул тяжело — добрый Ваня ведьмак, — Припоминай-ка, кто мог наложить... как тебя звать- то? — вдруг вспомнил, что не спросил имени.
— Злата. — представилась девушка.
— Что же. Злата, думай, кому дорогу перешла...
***
Вошёл Иван в дом старосты, держа руку на суме своей. Много чего в ней было сегодня: книгу чёрную, ритуальную Ваня взял, ту, что только с разрешения Совета в нынешние времена использовать можно, травок разных положил, трупиков мышиных, которых в сарае за домом нашёл, да и ещё много чего по мелочи.
— О, Иван, какими судьбами? — вышел встречать в сенцы гостя Никодим. Умывался, видать: раздет по пояс, в руках рушник расшитый. Несмотря на возраст, могучий мужик староста деревенский, удалой: косая сажень в плечах, поросль чёрная на груди, рост под притолоку дверную - ему бы кузнецом быть, молотом махать.
— Дело к тебе, староста, — по-деловому Ваня обратился, намекая, что разговор серьёзный.
— Даже так? — отбросил полотенце на лавку, — Что-то случилось?
— Да. случилось. — по сумке похлопал, да не рассчитал: запах от трупиков мышиных по сенцам поплыл. Поморщился староста и в дом пригласил гостя, немного странного сегодня.
— Присаживайся, обговорим и виновника по заслугам накажем, — поманил за стол садиться. Молока парного из крынки гостю налил да кружку в руку дал - не жлобливый мужик староста - гостеприимный.
— Понимаешь ли, Никодим, пожаловала ко мне нынче дева, юная совсем, Златой звать, знаешь такую? — отпил Ваня молоко и смотрит внимательно, ждёт, как староста отреагирует.
— Конечно, я в своей деревне всех знаю. Что-то в последнее время не показывается людям она. Я-то её видел: болезнь какую-то заморскую подхватила. От неё даже жених ушёл.
— Всех-то ты знаешь, Никодим, да не всё. Сглаз на ней... предположительно дочерью твоей наложен. На Ефросинью Злата указала.
Поник головой Никодим, подумал да крикнул на весь дом, так, что стёкла в горнице затрещали:
— Ефросинья!
— Что. батюшка? — выбежала на окрик девица из комнаты в одной рубахе да босая. Увидев Ивана, пискнула и обратно забежала.
— Бабы, — прокомментировал Никодим поведение дочери да подпёр рукой подбородок, ожидая, пока Фрося оденется и причешется.
Спустя время девица вошла в комнату, словно лебёдушка вплыла. Мужчины за это время успели ещё чаю с вареньем выпить да о предстоящем покосе поговорить. Неплохо шли дела в деревне: сена зверю домашнему хватало на зиму, урожай овощей и фруктов добротный матушка-природа подарила, да скотина с курами не померла от болезни какой - урожайный год.
— Звали, папенька? — прошествовала мимо Ивана Фрося, юбкой широкой слегка задев. Обиделась на выпад его вчерашний, что жениться на ней не хочет.
— Да, Фрося. Вот ведьмак утверждает, что наговор ты совершила на Златку, — смотрит на дочь, ответ ожидая, замер аж - не хочется в доне любимой разочаровываться.
— Я?! Да как можно?! — всплеснула ручками пухлыми и к груди массивной приложила, показывая искренность своего возмущения подобными предположениями.
— То есть не накладывала? — поинтересовался ведьмак.
— Нет, — замахала головой, словно болванчик.
Никодим не вмешивался, со стороны наблюдал за дочерью, лишь вздыхал тяжело.
— Ну, что же, — встал ведьмак из-за стола. — Раз не ты наложила, значит, искать буду по-другому виновника её сглаза.
— Да ты объясни, зачем искать-то наложившего. — не выдержал Никодим и в разговор вмешался. За рукав Ваню схватил, обратно на лавку усадить пытается.
— Так, нет денег у неё на ингредиенты нужные, а их, окромя городской лавки, взять негде. Ехать надобно.
— Ну и пусть такой ходит. — тихо сказала Фрося, глаза в пол опустив.
— Не могу я такой её оставить. Обратилась - должен помочь. А раз денег у неё нет, то за испорченную красоту да на лечение надо взять с наложившего тот сглаз. Буду искать по-своему, — вздохнул тяжело, в душе рассчитывая, что не переигрывает с задуманным.
— Как? — тихонько пискнула Фрося, да взгляд суровый отца поймала. Понял Никодим, что в деле том чёрном без дочери его любимой не обошлось.
— Так, обращу чары те против наложившего, болезнь на злоумышленника и перейдёт. Придёт ко мне. как миленькая, виновница-злодейка, я с неё золотые и возьму.
— Запрещено же ритуалы людям вредящие проводить, — возмутился было Староста, да на суму, что запахи странные источала, по-новому взглянул - понял -вещички там колдовские лежат.
— Так запрещено это, ежели я специально бы на кого наложил, злое замышляя, а я ведь в лечебных целях. Должен же я денег найти, да исцелить Злату? — увидел взгляд старосты на суму свою да погладил её, привлекая внимание ещё и Фроси.
— Угу, — кивнул Никодим, соглашаясь, сам не понимая с чем.
— Но вторую же ты попортишь. — вдруг уловил смысл слов ведьмака.
— Так она-то не думала, что портит, когда наговор наводила. Что же я её жалеть должен. Вот пусть почувствует, каково это, когда боязно насмешку или шепоток в спину получить, да зеркало стороной обходить надобно, дабы не расстраиваться лишний раз. Я, так сказать, ещё и в поучительных целях - поймёт злоумышленница, что натворила и впредь ей наука будет.
— А в суме-то у тебя чего? — вдруг спросил Никодим, завидев, как Ваня по ней демонстративно похлопал. Тяжёлая на вид сума, увесистая.
Ваня уже стоя на пороге дома, резко развернулся к отцу с дочерью. Оба смотрели и словно дышать боялись.
— Так, я так и понял, что не найду виновника сразу, и вот на кладбище иду, ритуал вершить. Всё сразу и прихватил, зачем несколько раз ходить да время терять.
— На кладбище... — охнула Ефросинья, хватаясь пухлой ладошкой за сердце, да резко в ноги отцу кинулась.
— Папенька, умоляю, дай золотые на снадобье Златке! — крикнула да за ноги отцовские схватилась. Не хотелось ей свою кожу гладкую на рубцы да струпья сменить. Горькие слезы вперемешку с рыданиями и всхлипами вырывались из девы словно ураган. — Не хочу-у-у ритуа-а-ал...
— Так, всё же ты? — тяжело осел на лавку, наблюдая за стенаниями любимой дочки.
В ответ Фрося лишь всхлипнула.
— Дура! — вдруг вскочил Никодим и дочери, поднявшейся на окрик родительский, смачную оплеуху залепил. — Дура! Кто же тебя надоумил на то?! — громко кричал отец.
— Что случилось? — вбежала в дом хозяйка и, увидев дитя своё заплаканное, кинулась поднимать её. — Фросюшка, донечка, что с тобой? — обняла да по голове гладит.
— Я думаю. Аннушка, без тебя не обошлось! Ты по молодости с ведьмой в одной деревне жила да, помню, рассказывала, как по глупости за ритуалами сквозь оконце подсматривала.
И супружница тоже удостоилась оплеухи звонкой. Теперь в доме рыдали навзрыд две бабы. Ваня тихонько стоял в стороне, ожидая, пока гнев главы семейства стихнет, и он станет рассуждать здраво. Ликовал в душе ведьмак: затеянный спектакль удался, и Фрося призналась, а вещички странные, что в суме лежали, вовсе не для ритуала, а для устрашения старосты и дочери. Не прогадал Ваня: побоялись да рассказали всё.
— Ой, глупые... — протянул отец семейства да за волосы свои схватился.
— Златка сама виновата! — вдруг прекратила рыдать Фрося, да встала, ладошку пухлую на пояс прикладывая. Разрумянилась, глаза покраснели, нос опух, а на щеке алел след от тяжёлой отцовской руки.
— Сама?! — снова вскричал отец, — Сама! Да ты, дура глупая, себя под наказание подводишь. Я должон прилюдно тебя, на площади осудить, да выговорить, посрамить за дела твои злостные.
— Но она... — всхлипнула Фрося. Никак не хотела вину признать, отговориться пыталась, обелить себя в глазах отцовских.
— Ну что она?! Что?! — гаркнул отец.
— Она жениха у меня увела, тощая скромница! Вот! — косу назад откинула и, подбоченившись, стойку боевую заняла, демонстрируя, что это очень весомый аргумент.
— Какого жениха? Не помню, чтобы кто-то сватался. — прищурился Никодим.
— Сын кузнеца! Он и не успел посвататься: Златка его приворожила к себе, и он к ней ушёл. Не ко мне, Старостиной дочке! А к ней, сиротинке нашей деревенской, — столько яда в словах, что гляди с языка закапает да деревянный пол разъест.
Никодим посмотрел на ведьмака: мол, тоже обвинение в сторону Златки - надо разобраться - не пристало мужиков уводить.
— Нет на ней помыслов и деяний чёрных, не привораживала она парня. А вот тебя. Фрося, глянуть бы надобно,
— приблизился к Фросе, на что та от него шарахнулась в сторону, вместе с матушкой, да в угол забились обе, тихо подвывая «не буду больше».
— Ой, дуры-ы, — вновь схватился за волосы староста. Поднял на ведьмака глаза усталые. Серьёзное вменяют дочери да супружнице. — Ваня, ты уж не возвращай на дур этих наговор, дам денег я на средства для Златки, только никому не говори. Хотя-я-я... — посмотрел на родных. Женщины под его взглядом сжались, стараясь слиться с дверью, под которой сидели. Была бы их воля, сразу бы в комнату сбежали, — надо проучить, да жалко их.
***
Полученные деньги грели карман: количества монет, что староста отсыпал за молчание да на лечение Златки, хватит и на ингредиенты для зелья, и на ремонт цепочки, да ещё и останется. Подошёл Ваня к крыльцу дома своего и лицо к небу поднял, блаженствуя. Прищурился, закрывая глаза от яркого солнца, да ласковому ветру щёки подставляя - хорошо-то как!
В город собрался быстро - решил за день управиться. Если не останавливаться да не задерживаться нигде, то можно за сутки туда-обратно обернуться. В дорогу провожать пришла его Злата: принесла хлеба буханку да овощей в мешок холщовый насыпала.
Предусмотрительный ведьмак амулет заветный в пояс штанов широких зашил, а цепочку в карман припрятал. Лошадку свою он ещё в первый же день пастуху местному за медяки продал, так что пришлось снова к старосте идти - просить, нет, требовать быстроногую красавицу, что на заднем дворе стоит в стойле.
Староста - мужик понятливый, вздохнул, да вывел свою кормилицу Агату из стойла. Подвёл да поводья в руку ведьмаку, что на уступки пошёл, вложил. Вздохнул и, молча развернувшись, направился в дом, не дожидаясь слов благодарности.
— Что ж, путь ни близок, ни далёк, пора отправляться, — взглянул на девушку, что топталась около дома, низко голову опустив, да пообещал: — вернусь завтра, приготовлю зелье - сызнова красавицей станешь!
Злата вздохнула да ведьмака, не подумав, перекрестила. Тот опешил поначалу, но, отойдя от девичьего поступка, сплюнул на землю, запрыгнул на коня да в путь-дорогу отправился.
Ехал Ваня не спеша да думу думал, размышлял, как пойдёт на озеро русалочье и ожерелье добудет. Только как его добыть? Почесал буйную голову, решил оставить эту проблему на потом. Сейчас важно к озеру подобраться. Да проверить, действительно ли оно волшебное, да населённое девами хвостатыми. Дорожка юркой змеёй пробегала сквозь леса да посадки, через поля и деревеньки, да по мосткам на другую сторону шумной речки переправила: два леска, три поля и вот он город.
Город показался неожиданно: вынырнул из-за поворота, радуя глаз ухоженными дворами да мощёными дорожками.
Лавку артефактора разыскал в первую очередь, посмотрел, что открыта, да решил на обратном пути заехать. Мало ли кому в голову взбредёт ограбить его. выходящего из лавки. А тут он сразу на лошадку запрыгнет да вскачь пустится - не догонишь. Всё продумал наш Ваня.
Лавка ведьмы стояла на окраине города, но вела к ней дорожка, камнем выложенная - знать в почёте ведьма в городе. Дверь Ваня отворил да к полке с травками подошёл.
«Надобно и мне такую сделать», — почесал голову юный выпускник ведической школы.
— Что ищешь, ведьмак? — раздался сбоку красивый грудной голос.
Ваня обернулся да загляделся на красивую, стройную ведьму. Та, зная свою привлекательность, подошла, бёдрами повиливая, да встала по правую руку.
Приблизилась вплотную, наклонилась, обдавая Ваню тёплым дыханием.
— Откуда будешь, ведьмак? — по руке, лежащей на полке с пузырьками, едва уловимо провела кончиком пальца. Ваня речи лишился от заигрываний знатной ведьмы.
— Из деревни Амировка я, — откашлявшись, произнёс голосом, что будто и не его вовсе: охрипшим от напряжения, — Ведьмак я их, только недавно на должность назначен.
— Выпускник, стало быть? — мурлыкнула ведьма да с другого бока зашла Ваню рассматривать. Утонул Ваня в очах зелёных.
— Да. окончил ведическую, — голос Ивана вновь предавал хозяина, пасуя пред красотой бесовской, коей ведьма наделена была.
— М-м-м, молод больно, — сама себе сказала да деловой вид приняла, — что ж, ведьмак, говори, зачем приехал?..
На необходимые травки да лапки различных
животных потрачено было немного-немало, а треть монеток, лежащих в кошеле, что к поясу прилажен был. Зато Ваня закупился впрок: взял намного больше, чем планировал, дабы не делать такой путь ради каждого зелья, а. может, тому виной обаяние, источаемое хозяйкой лавки. Приладив ведьмовской мешок с эмблемой чёрного ворона к седлу лошади, решил отправиться на базар - одним глазком глянуть на вещицы разные яркие, да сплетни послушать. Не побоялся Ваня, что мешок с покупками украдут - для желающих своровать знак чёрного ворона обещал: владелец просто так того не оставит и обязательно наградит воришку либо почесухой, либо ещё чем пострашнее. Потому юные щипачи на базаре лишь посматривали на мешочек, но не трогали. Не знали они, что чар на мешке нет, лишь символ один.
Так и ходил меж рядов глазами товары рассматривал, да не покупал, а лишь слушал, что народ говаривает, да не заметил Ваня, что солнце красным колобком к закату уж катится. Поспешил он к лавке артефактора и застал того запирающим дверь.
— Стой! — крикнул из-за поворота, едва золотое перо на вывеске усмотрел. Хозяин что-то шепнул себе под нос да в закрытую дверь ключ всунул, но провернуть не успел, как новый окрик раздался: — Стойте!
Побежал Иван что есть мочи, понимая, что ночь придётся до открытия в городе провести, а для этого за ночлег платить придётся. Потому любым способом мастера остановить надобно. Подбежал к старичку да в глаза заглянул, на снисхождение рассчитывая. Старик тяжело вздохнул, да дверь открыл, рукой приглашая входить юношу.
— Нет в ней магических свойств, — повертел в руке цепочку, и посмотрел на Ивана, — где взяли?
— Я её в доме ведьмака нашёл, — пришлось уточнить, — Вдруг это значение какое имеет.
— Да нет, это роли не играет, юноша, — мастер взял стекло, навёл его на цепочку, да так, что цепочка больше казаться стала, и, ловко орудуя инструментом, соединил разорванные звенья.
— Это мог бы и сам сделать. Два медяка с тебя возьму, больше эта работа не стоит, — проворчал старик да на ведьмака ожидающе посмотрел.
Ваня оплатил и довольный поспешил убраться с лавки. Рад был, что хоть на этом сэкономить смог.
Путь назад проделал в радостном предвкушении. Ехал и думал, что завтра же пойдёт к озеру заветному да на русалок посмотрит.
Солнце вставало над горизонтом, когда Ваня въехал в деревню. Всю ночь скакал — так охота ему было поскорее до дома добраться, одеть кулон на шею да в лес отправиться. Уставший вошёл в дом да к лавке подошёл. Решил прилечь на минутку, сил набраться и неожиданно уснул.
Открыл глаза, сел на лавке жёсткой, потянулся, да понял, уж вечер на дворе: вот что значит, устал от переживаний да дороги дальней. Встал, вновь потянулся и принялся за зельеварение: ночь самое время отвары да зелья готовить. Ингредиенты смешаны, варево в котелке ведьмовском жёлтыми пузырями булькает, а Ваня рад, что всё ладится у него.
«Утром пойду на озеро», — решил Ваня, ложась спать, когда солнце окрасило горизонт своими лучами, что пробили яркой вспышкой облака да тучи тяжёлые. Встав добрым и весёлым, Иван оделся да на двор отправился: умыться и лошадку покормить, что так и не отвёл к хозяину.
— Иван. — позвал тихий голос.
Ваня оглянулся да Злату увидал, что тихонько около калитки стояла, ожидая разрешения войти.
— О, Злата. Заходи, — пригласил девицу в дом да следом за ней вошёл.
Девушка тихонько прошла и около стола встала.
— На, — взял Ваня с полки пузырёк и девушке отдал. Та было кинулась на шею спасителю своему, да взгляд тяжёлый остановил деву - не пристало молодухе к ведьмакам на шею кидаться.
Лишь тихое, да значимое «спасибо» стало Ване наградой за труды.
Рассказав как принимать снадобье, да какие слова при этом приговаривать, отправил довольную девушку домой.
— Что ж, пора, — проговорил себе, надевая на шею цепочку серебряную с кулоном, что синим камнем мягко поблескивал.
***
Медленно пошёл ведьмак в лес, ещё раз все свои действия продумывая: сейчас решил просто приблизиться да глянуть, есть ли там озеро, а то в прошлый раз туман плотной пеленой покрывал поверхность. Может, там просто болото топкое, вот и пропадают люди в нём, хотя и это не доказано.
Во-вторых, решил посмотреть действует ли кулон, потому приближался осторожно, наблюдая за своим состоянием. Прошёл поляну, на которой его заяц-беляк напугал, да к кустам можжевеловым приблизился. Потёр кулон, словно от этого зависит что. Зова не было. Посмотрел вниз, ожидая, может, зайца-спасителя вновь узреет. Только не было никого поблизости, лишь деревья перешёптывались, тихо шурша листьями: особый у них разговор, предупреждающий. Такое чувство у Вани было, что шепчут ему дубы вековые не ходить дальше, остановиться, а лучше всего домой бежать. Но не из пугливых Ваня - рукою твёрдой за ветви плетистые взялся да раздвинул в стороны. Туман сизым ковром укрывал лес за кустами, стекал по камню плоскому, что манил в прошлый раз присесть да в воду руку запустить. Зова по-прежнему не было. Тишина вокруг. Мёртвая тишина, пугающая. Холодком спину юноше обдало: жутко Ване стало. Хоть и ведьмак он, но с существами окромя людей не встречался ранее. Хотя, говаривали, что в стародавние времена и другие обитатели в лесу жили: лешии, боровики, лесавки, да водяные в прудах водились. А сейчас то ли вымерли все, то ли сказка всё это для юных ведьмаков, которые знания в школу получать из разных городков приехали.
Приблизился Ваня к камню. Осмотрелся. Туман, словно живой - шевелится тихонько, заползает под кусты, что озеро непроходимой стеной окружают, по листьям скользит да к ногам Ваниным подбирается. Отошёл Ваня на шаг, стряхивая марь, и вновь кулон потрогал - нагрелся слегка. «Значит, действует», — подумал юноша и шаг к камню сделал. Наклонился, рукой его потрогал - мало ли, примерещился. Присел Ваня на него, да на туман, что озеро покрывает, смотрит, наблюдает за ним, ожидая чего-то. Тихий всплеск раздался, и колыхнулся туман, разошлись края его словно вата, да кусочек водицы тёмной показался.
— Мужчина... —донёс ветер тихое слово с озера.
Поверхность воды неподвижной осталась, лишь туман шевельнулся, словно живой.
— Юноша. — повторил женский голосок, словно колокольчик разлился над туманом, ушей Ваниных касаясь, да приводя юношу в восторг от красоты его звучания.
Вскочил Ваня с камня: сердце в груди набатом стучит - есть кто-то на озере! Неужели прав оказался Никодим, и в озере этом русалки обитают? Попятился назад к кустам спасительным, но в последний момент остановился, расправил плечи - раз не действуют чары призывные, да не хочется в воду ступить, значит, и бежать не стоит - нет опасности. Да и слабость свою показывать не хотел неведомо кому.
— Кто здесь? — сглотнул слюну вязкую, но героически устоял от побега.
— Ха, смешной, — ухмыльнулся ветерок, что неожиданно женским голосом молвил, и следом смех разлился над озером, словно колокольчик зазвенел.
— Кто здесь?! — закричал Иван и вновь шаг назад сделал, за кулон, словно за спасителя, хватаясь.
Туман заволновался, расступаясь в стороны, всё более оголяя поверхность озёрную, будто напугался крика Ваниного. Вода заколыхалась, и над ней хвост рыбий, чешуйчатый, появился. Взмахнул в воздухе да со всплеском звонким в воду обратно спрятался.
— А-а-а-а-а! — закричал Ваня да бросился бежать в сторону дома. Кусты кожу на руках царапали, когда ведьмак их споро руками раздвигал, но не до того ему было.
«Они существуют!» — билась мысль в голове, стуча молоточком противным в висках. И ежели в прошлый раз он ещё раздумывал, лишь допуская их существование, то сейчас все сомнения разом отпали - живут в водице русалки.
Тихого смеха, пролетевшего над озером да нырнувшего обратно в туман, что вновь единым ковром водную гладь устилал, Ваня не услышал - спешил быстрее убраться восвояси.
Как бежал, Ваня не помнил. Мысль назойливая о нечисти озёрной билась в голове. Думал Ваня кому весточку посылать, чтоб избавить деревню от русалок. Пока добежал - всё решил.
Забежал в дом да за бумагу схватился, взял чернила и корявым почерком стал писать в школу ведическую призыв о помощи, заключающейся в «срочном направлении в деревню Амировка хоть кого, лишь бы избавить от...». Читай книги на Книгочей.нет. Поддержи сайт - подпишись на страничку в
VK. Тут рука дрогнула, и вспомнил Ваня про ожерелье заветное, что. вероятно, на дне лежит. Отложил в сторону и бумагу, и перо, да свечу затушил, которой сургучовую печать с вороном на оттиске ставить хотел.
«Надо обдумать», — решил и к полке с книгами пошёл. День провёл за чтением да изучением, пока очередной посетитель не явился.
Пришёл гость вечером и снадобье для привлечения девы молодой настойчиво, прямо с порога, попросил.
Ваня поначалу отрешённо смотрел на высокого юношу, что входя в дом, преклонил огненно-рыжую голову. Стоит посреди комнаты мужик молодой и просит настойчиво:
— Дайте что-нибудь! Не любит больше! — басом гремит по небольшой горнице ведьмовской.
— Кто кого не любит? — пришёл в себя Ваня, мысли об ожерелье заветном в дальний уголок в мозгу спрятал.
— Злата меня разлюбила!
— А, — почесал голову Ваня, понимая, кто перед ним стоит, — ты, стало быть, жених. Бывший.
— Что значит «бывший»?! — взревел детина рыжая да Ваню за грудки взял, да как потряс.
— Наговор наведу, из отхожего места сутки не выйдешь, — спокойно произнёс Ваня, да значимо так, что пришлый ведьмака отпустил да тяжело на лавку присел. Ровно на ту, на которой несколько дней назад Злата его сидела и рыдала слезами хрустальными.
— Стало быть, бросила меня... другого нашла. — тихо начал шептать, по коленям от нервов себя хлопая и раскачиваясь из стороны в сторону, — выгнала меня...
— Так правильно сделала, что выгнала тебя, дурака, — проговорил Ваня да к сундуку пошёл. Нет, не за снадобьем, а чтобы видимость действия создать - может, поймёт гость, что занят ведьмак, да дом покинет. Мягкий наш Ваня — не может выгнать просителя.
— Почему правильно? — рыжий поднял на него взгляд. На «дурака» от незнакомого человека не обиделся.
— Так ты же её бросил, стоило ей рябью покрыться. Сбежал, пятками сверкая. — зло процедил Иван. Жаль ему Злату было: сирота, дочка старосты соперницей посчитала да сглаз навела, жених сбежал - бедная девушка.
— Я же отправился снадобье искать! — вскочил вновь. Кровь молодецкая, горячая в сыне кузнеца течёт. — Несколько деревень объехал, пока нашёл того, кто согласился изготовить нужное, вроде что-то редкое надобно было для зелья.
— Ну да, коготь зверя, которого поймать тяжело, — кивнул Ваня. Его он купил у ведьмы городской. Воспоминания ведьмочки, что взглядом ласкала да голосом чарующим обволакивала, утянули Ваню, но лишь на мгновения: вырвал из грёз гость незваный.
— Эй, ведьмак! Слышь меня? — пробасил над ухом.
— Да. — потряс головой, воспоминания ненужные изгоняя. — А ей ты сказал о том, что искать исцеление поехал?
— Златке-то? — поскрёб ногтем подбородок, рыжей щетиной покрытый.
— Угу, — кивнул Ваня.
— Н-нет, — глаза округлил, на ведьмака смотрит, — Вот я дура-а-ак, — принялся корить себя, — она же подумала, что бросил её, убёг.
— Ну да, пришла ко мне помощи просить - ни денег, ни поддержки. Помог я. зелье изготовил, — важно грудь вперёд выставил ведьмак, значимость свою демонстрируя. Пусть знают в деревне, что не просто так живёт он на опушке, а знания по назначению применяет.
— Как же благодарить-то тебя? — встал гость, что имени своего так и не назвал, да раскинув руки в сторону, пошёл обнимать Ваню.
— Так... — помедлил с ответом ведьмак, размышляя да подальше от гостя отходя. Решил рискнуть и цену назвать, раз спрашивают, — снадобье то, что у другого ведьмака для Златы купил, отдай мне - тебе же не нужно боле.
— Да забирай! — на радостях воскликнул да пузырёк из кармана вытащил.
Флакончик зелья дорогого на полку к другим снадобьям Ваня поставил да радуется, что спорится дело у него в деревне этой - знать, удача в руки идёт, знать, и с ожерельем всё получится.
— Что же, пойдём, — решил помочь Ваня бедолаге и с ним отправиться к Злате, — Как звать-то тебя, жених непутёвый?
— Кузьмой батька назвал.
— Что же, Кузьма, показывай дорогу, как к суженой твоей добраться.
Покосившийся домик на другом конце деревни зиял кое-где чёрными провалами окон. В крыше дыра, стены снаружи не побелены и потемнели от дождей да морозов лютых, что по зиме в деревню, словно в родной дом приходят, да так, что лишний раз нос на улицу не высунешь — вдруг отмёрзнет. Пожалел опять Ваня сироту Злату — как же она зимой в доме таком ночует? В двух оконцах, тех. что целыми были во всём, когда-то большом, добротном доме, еле светился огонёк свечи. Он весело плясал по стеклу, двигаясь в такт движению воздуха, что создавала девушка, ходящая взад-вперёд по дому.
— Что же ты, жених, дом не починил невесте-то? — укоризненно посмотрел на Кузьму ведьмак.
— Дык, я как-то не думал... я как увидал её, сразу решил, что женюсь и к себе заберу.
— Что значит, «как увидал»? Ты неместный что ль.
— Нет, мы с батькой недавно перебрались в эту деревню. Тяжко в старой избе папке было: мама умерла, он страдал, работать не мог, вот и решили уехать дальше от места гибели её.
— Что случилось с ней?
— Так, по весне речку по льду переходила, а он треснул, маманька и утопла, — всхлипнул детина.
Ваня на него посмотрел удивлённо, да ауру незаметно проверил: вдруг на семье тоже кара несчастий лежит. Ничего не обнаружил.
Кузьма снова шмыгнул носом:
— Я тоже скучаю по ней. А папка корит себя, что встречать не пошёл её, может, увидал бы да вытащил.
Иван с Кузьмой стояли под окнами и наблюдали, как девица по дому хлопочет: подметает. Помолчал Кузьма с минуту, словно с мыслями собираясь, да продолжил:
— Я же как увидел очи её зелёные, пропал. Батька сразу добро дал на свадьбу. Я и решил не тянуть, идти к ней свататься. Мы же не знаем никого в деревне, вот и подумал, что старосту надобно привлечь к этому делу. Злата же сирота. Вот я к нему пришёл с просьбой выступить сватом, а там Фрося глазками хлопает да косу теребит. Я посмотрел на это и озвучил, что Злату люблю. Знаю я таких как Фрося... Она ко мне ещё на празднике весны подходила, но не люба мне она. Вот Фрося и поняла, что не к ней свататься иду, да дверью хлопнула, убежала в комнату. На утро сватовство назначено было. Мы к дому пришли, а Златка рыдает в голос. Как вошли к ней, опешили: стоит, платком замоталась, никому лицо не показывает. Зеркальце разбитое на полу лежит, острыми осколками пятки режет Златке, ревущей горючими слезами. Я к ней кинулся, а она отталкивает, — провалился в воспоминания Кузьма. Горечь в голосе, да жалость к девушке, — Староста к тому моменту вышел, предоставив нам время разобраться. Я к Злате руки тяну, а она отталкивает и рыдает, тихонько подвывая. Я схватил в охапку да платок размотал. Как увидел, решил время попусту не тратить, отправиться на поиски зелья. Знал я, что в соседней деревне ведьмак живёт, вот к нему первым делом и поехал. Кабы я знал, что ты пожалуешь в деревню, разве бросил бы?
Услышав шум, Злата к окну подошла да к стеклу прохладному лбом прислонившись, решила посмотреть, кто под окнами топчется. Увидела, охнула, и через секунду на пороге появилась.
— Что же вы, Иван, не проходите? — всплеснула руками, ведьмака завидев. Кузьму проигнорировала.
— Злат. — позвал Кузьма ласково любимую. Девушка демонстративно отвернулась, нос повыше задрала, да стоит передник теребит, нервничает.
— Злат, пусти его, поговорить вам надобно, — попросил Иван девицу. Посмотрел на неё строго, та и согласилась.
— Ладно, так и быть, проходи, — кивнула, лица к Кузьме не поворачивая, в дом пошла.
В небольшой горнице, что служила и кухней, и спальней, было чисто и уютно. Тут и там стояли вазы с полевыми цветами, да лежали рушники собственноручно расшитые.
Прошла Златка в комнату да лицом к гостям повернулась. Охнул Иван от милоты такой: кожа белая, на щеках румянец естественный, стеснительный, губы коралловые, глаза зелёные, словно омуты. Засмотрелся Иван на девицу, в себя пришел лишь когда скрежетания зубов за спиной услышал. Оглянулся: Кузьма смотрит на него да кулаки сжимает. Ваня понял, что приревновал Кузьма к нему Злату.
— Что ж, Злата, выслушай ты Кузьму. А я на улице обожду. — решил подождать за дверью, пока влюблённые поговорят - мало ли что разъяснить потребуется.
Тихий ровный говор Кузьмы сменился тоненьким всхлипом Златы, и отблеск свечи кинул на окно тень обнимающейся пары. Улыбнулся ведьмак да домой пошёл — теперь влюблённые сами разберутся.
Не прошло и четверти часа, как в избу Ивана влетел запыхавшийся Кузьма.
«Нет, ну никакого трепета у местных перед силой ведьмовской, — зло подумал Ваня. — Совсем не боятся, как к знакомому в дом заходят».
— Ты это... — наклонился Кузьма, руки в колени упёр, дышит тяжело — бежал, видно, — чё ушёл-то?
— Так вы и сами теперь разберётесь, я вам зачем? — отложил книгу с рисунком ожерелья на полку. Не удастся, видимо, ему дочитать.
— Мы тебя пригласить хотим в качестве гостя почётного на торжество.
— Не боитесь кары небесной, ежели на вашей свадьбе будет ведьмак гостем почётным?
Замолчал Кузьма раздумывая.
— Вот. Иди, Кузьма. — кивнул на дверь, намекая, что гость задержался - ходят тут, мешают ему вещами важными заниматься.
Дверь за гостем закрылась, а Иван вновь за книгу взялся. Никаких записей не нашёл более, лишь то, что уже было ему известно.
«Что ж, завтра снова пойду на озеро», — решил Иван, ожерелье на картинке пальцем поглаживая. Раз зов не действует, надо попытать счастья. Стыдно было Ване, что струсил в прошлый раз да убежал. Теперь точно пойдёт и узнает, есть ли это ожерелье.
— Странно, раз ожерелье то для ведьмаков, почему вещичка женская? Про то, что оно и для ведьм предназначено, слов не было. Не пристало мужику бабские побрякушки носить, — говорил вслух Ваня, размышляя.
— А, ладно, — махнул рукой, — в мешочке носить буду или в суме.
Решал Ваня как носить будет ожерелье, которое в руки ему ещё не попало.
Вновь поляна перед Иваном, да стена кустов, своими сплётшимися ветвями озеро заветное от глаз чужих закрывающих. Подошёл Иван, кулон проверил да ветви решительно в стороны развёл.
Затянутое туманом озеро вновь встретило неестественной тишиной. Казалось, сегодня даже марь серая не двигается - словно замерло время тут.
— Снова идёт, — голос, подобный всплеску воды, прозвучал слева от юноши.
— Идёт, идёт, — эхом отозвалось справа.
— Опять пришёл, — зашептались со всех сторон голоса невидимых пока обитательниц озера.
«Да тут не одна русалка», — подумал Ваня. Изо всех сил держался ведьмак, чтоб не убежать прямо сейчас. Страшно ему, стоял едва дышал, по сторонам озирался, но твёрдо ждал что будет дальше.
Перешёптывания прекратились, туман, окутывающий озеро дымчатым покрывалом, рассеялся, и из воды вынырнули головки обладательниц голосов: любопытные, очаровательные. Лица милые, с лишь слегка бледноватой кожей. Ясные очи насыщенного синего цвета, смотрят с любопытством. Губки бледно-розовые шепчут слова какие-то. а Ваня не понимает, да и не слушает - красоту неземную рассматривает. Прекрасные тела русалок были скрыты тёмными водами озера, а туман, приоткрывший завесу тайны, обрамлял заводь, в которой девы появились, словно облако мягкое. Длинные волосы цвета морской воды облепили плечи и груди обольстительниц. Очаровательные девушки, не стесняясь Вани, по очереди всплывали над поверхностью, демонстрируя налитые сочные груди и стройную талию, словно показывая себя во всей красе. Лишь рыбий чешуйчатый хвост, то и дело появляющийся над водой, напоминал ведьмаку, что перед ним нечисть водная.
— Ха-ха, залюбовался, — звонким смехом разлился голосок той, что посерёдке была - самая красивая, как Ивану показалось.
— Как зовут тебя? — спросила она, слегка улыбаясь.
— Ваня, — прошептал ведьмак, глазами скользя по бледной шее да по подбородку. На губах приоткрытых взгляд остановился. Тяжело сглотнул Ваня.
Завидев, что Ваня зачарованно смотрит, русалки захихикали да зашептались:
— Пришёл, да стоит истуканом... ха... смешной.
Потряс Ваня головой, видения изгоняя, да грозно закричал:
— Да! Пришёл опять!
Девушки охнули от неожиданности и скрылись под водой.
— Эй! — растерянно закричал озеру ведьмак. — Покажитесь! Отдайте ожерелье!
Но так и не показались более девы водные. Туман вновь озеро затянул, намекая, что более ничего и никого не покажет. Ушёл Ваня домой несолоно хлебавши. А поутру вновь на озеро отправился. Решительно прошёл поляну, да и кусты более не задерживали его, практически расступаясь перед чёткой поступью человека.
Тишиной встретило его озеро, не захотели его девы озёрные приветствовать.
— Эй! — закричал. — Ну что, отдадите ожерелье?.. — помолчал, поглядывая на марево едва колышущееся, — Или сам возьму?
Зашевелилась водица тёмная - подплывал к берегу кто-то. Ваня отшатнулся, но устоял на месте. Неужели решили показаться? А, может, сразу ожерелье отдадут? Никто же ранее к ним не захаживал.
— Ну что ты ходишь, Ваня, пугаешь дочерей моих? — Иван настороженно смотрел, как к берегу подплыла женщина, подтянулась на руках и вытянула своё стройное тело на камень плоский, что воды одним краем касался. Села, лишь большой рыбий хвост скрывался под водой. На хвост Ваня смотрел, словно зачарованный: он слегка двигался, создавая рябь на поверхности. Неожиданно его окутало мерцание, он раздвоился и превратился в ноги. Женщина грациозно встала и медленно, словно пава, двинулась в сторону юноши.
— Чудеса, — шепнул парень, рассматривая обнажённое тело женщины. Русалка перекинула влажные волосы вперёд, закрывая от мужского взгляда свои изгибы да округлости.
— Ну, так что, Ваня, зачем пришёл? — спросила ласково да стала обходить вокруг него, рассматривая, словно товар на ярмарке. Ступала по траве невесомо, будто не по земле идёт, а по туману - грациозно, тихо. Провела указательным пальцем поверх плеч ведьмака, не касаясь, а на глаз оценивая их ширину. Встала за его спиной, подняла голову, сравнивая свой рост и его - Ваня высок, статен, красив — понравилось ей то, что увидела.
— Хорош. — оценила по достоинству юношу и вновь обойдя, встала перед ним.
Парень, казалось, не дышал всё то время, что русалка-мать рассматривала его. Рука сама к кулону потянулась: проверить на месте ли, а то Иван, словно околдованный, стоит. Кулон теплом пальцы согрел, да в чувства привёл.
— Отойди от меня! — прикрикнул на неё.
Женщина наигранно охнула и отпрянула в сторону.
— Не заманишь в сети свои, нечисть озёрная! — закричал Ваня, за кулон держась.
Мягким голосом рассмеялась русалка на слова молодого мужчины. Да и мужчиной-то назвать она его не могла: парень перед ней молодой да глупый, раз пришёл к русалочьему озеру.
— Сгинуть не боишься? — подняла руку, поднесла к его щеке, но не коснулась, а лишь обдала кожу холодком.
— Нет! Я не боюсь, — а в голосе нет уверенности.
— Что так? Все боятся, а ты нет. — прищурилась, забавляясь бравадой юноши.
— Мне не престало бояться! Ведьмак я!
Звонкий смех женщины сотней бубенцов разлился над водой, заставляя любопытных дочерей вынырнуть из воды и посмотреть, почему смеётся их мать. До того тихо сидящие в заводи, они вновь показались над поверхностью.
— Мама. — позвала та, что вчера Ване приглянулась.
Русалка-мать повернула голову на зов, посмотрела, и к Ване вновь обратилась.
— Смотри, Иван. Это дочь моя, старшая. Нравится?
— Нет! — покривил душой, сжимая на груди амулет заветный, защищающий от чар русалочьих. Не знал Ваня, что то не чары русалочьи на него действуют, а красота природная, ни с чем не сравнимая.
Обратила внимание женщина на медальон, что поблёскивал синим камнем. Улыбнулась уголками губ, да вида не подала, что признала вещицу.
— Что ж, раз ты защиту от чар наших имеешь, говори, зачем пришёл! — строго спросила, снова невесомо ступая вокруг юного ведьмака.
— Так... — неуверенно начал он. Не думал, что русалки вот так просто согласятся говорить с ним.
— Ну! — поторопила его строгая хозяйка озера.
— Ожерелье мне надобно, то, что водами русалочьего озера скрыто.
— Ожерелье? Хм, а знаешь ли ты, Ваня, что достать ожерелье ты должен сам?
— Сам?
— Ну да, ныряй и возьми. Найдёшь, твоим будет. — кивнула русалка-мать.
Растерялся Иван, голову почесал да сел на камень: обдумать всё надобно.
— Думай, Ваня, думай! — женщина ступила в спокойные воды озера человеком, а нырнула уже русалкой.
Час сидел Ваня на камне да пальцем круги на воде рисовал, думал, стоит ли нырять за ожерельем. Так хотелось ему стать сильным ведьмаком. Затуманился взгляд юноши, да видения перед глазами пошли: вот он по мощёной улице столицы идёт. Все с ним здороваются и приветствуют словно горожанина важного. Подходит к домику каменному, ключик из кармана достаёт и открывает дом свой, собственный. Входит, а первый этаж дома лавка с товарами ведьмовскими занимает, и лавка та Ване принадлежит. Торгует он зельями дорогими, что спросом у жителей пользуются, да ингредиентами редкими. Вот замерцала картинка, поменялась, и к нему ведьмочка та, городская, подходит, любовно по руке проводит да зовёт нежно нараспев: «Ва-а-аня», и смотрит глазами синими, что русалке принадлежат, да губами бледно-розовыми шепчет, заманивает в воду шаг сделать: «Иди-и-и, Ваня... ступай за ожерельем...». А вот видение вновь поменялось, и он уже самому князю в делах политических помогает да удачу предсказывает. А губы князя, неожиданно бледные и по-девичьи пухлые, вновь голосом русалочьим шепчут: «Не бойся-я-я, иди». Помотал головой Иван, видения изгоняя, да встал уверенно.
— Что ж, я готов! — крикнул, сгоняя с насиженных мест птиц, взметнувшихся в небо шумной стайкой. Знал Ваня, что слушают его обитательницы-русалки.
— Готов. — нежный голос, словно ручеёк, разлился справа. Довольства в нём море бескрайнее.
— Неужели?! — послышался второй переливчатый возглас.
— Что ж, Ваня, раз готов, скидывай одежду и ныряй. Найдёшь ожерелье - оно твоё, слово даю. Забирай и уходи,
— проговорила мать-русалка.
— Да? — подивился Ваня словам великодушной хозяйки озера. Неужели вот так просто отпустит?
— Моё слово нерушимо, Ваня. Ну же, иди в воду, — поманила рукой.
Ваня снял одежду, вызвав восхищенные девичьи вздохи, возгордился собой: приятна была ему такая реакция, пусть русалок, но приятна. Женские хихиканья и перешёптывания раздавались всё то время, что он входил в воду. Прежде чем нырнуть, проверил амулет на груди, согрел он пальцы Ивану и уверенности прибавил, что защищает.
Нырнул в воду и, делая взмахи сильными руками, погружался всё дальше в пучину русалочьего озера, ко дну. Окружили его русалки, плавали вокруг, но трогать не решались, лишь хвостами тихонько били по рукам да ногам, мешая плыть, от цели отваживая. Но не из слабаков Ваня, всплывал на поверхность, вдыхал воздух да нырял в пучину обратно, картинка домика с лавкой ведьмовской перед глазами стояла - во что бы то ни стало решил Ваня найти нужную вещицу.
За три раза отыскал он ожерелье заветное. На самом дне, скрытая водорослями да проплывающим косяком ярких рыбёшек, стояла шкатулка, илом затянутая. Подплыл Ваня и открыл ларец: лежит в нём ожерелье, блестит камнями жемчужными переливчатыми.
— Нашёл, — то ли шёпот под водой мерещится, то ли кажется Ване, будто радуются русалки.
«Не может быть такого. Неужели радуются, что он нашёл, да забрал вещь волшебную», — подумал Ваня, покрепче сжимая добычу в кулаке, да к солнцу сквозь толщу воды устремился.
Всплыл Ваня на поверхность, и вновь окружили юношу обитательницы озёрные. Ожерелье в руке лежит, гладкие камни кожу ласкают. Ощутил тепло от них и посмотрел на ближайшую русалку. Хмельное счастье вдруг защемило в груди любовью к ближним, захотелось смеяться да обнимать всех, особенно её. старшенькую русалочку, что ближе всех была к нему. Засмеялся Ваня, широко голову задрав - радуется удаче своей.
Отсмеявшись, посмотрел на затихших девушек. Глаза Вани вновь на старшей дочери хозяйки озера остановились. Она смотрела огромными синими глазами, в которых словно в зеркале отражался счастливый юноша. Ваня же. не думая, что делает, подплыл и поцеловал девушку в уста сахарные. Холодные губы приоткрылись, отвечая на поцелуй, ручки красавицы схватили за плечи сильные. Сам же Ваня притянул русалку к себе и обнял стан стройный. Спелая грудь коснулась его обнажённой кожи, а рука Вани погладила спину девушки. Кожа под пальцами слегка холодила, но поцелуй и счастье от получения трофея заветного пьянили и разгоняли кровь молодую по венам. Лишь когда ладонь Ванина коснулась чешуек, что подобно мелким звеньям кольчуги плотно усеивали бедра девушки и заканчивались хвостом рыбьим, нервно трепещущим, отпрянул Ваня от русалки да осознал, что делает. Рука потянулась к амулету защитному - действует. Не сводя взгляда с дочери озера, вышел Ваня на берег да поспешил убраться, на ходу одежду хватая. Только и видели девы озёрные, как пятки юношеские мелькают.
— Ваня! — кричала ему вслед девушка, рассыпая по щекам жемчужные слезы, да руку вслед протягивая. Звала голосом ласковым, заманивая вернуться, но медальон действовал, а Ваня, хмельной от поцелуя, уносил ноги с русалочьего озера.
— Не плачь, дочь моя, — гладила мать-русалка дочь по голове, успокаивала рыдающую девушку. — Собирай слёзы-жемчужины на новое ожерелье для сестры. — попросила, указывая на драгоценность, что по щеке в воду скатилась. Девушка кивнула да нырнула за теми, что уже на дно опустились.
Прибежал ведьмак домой, закрылся да лёг на лавку. Лежит, подушкой накрытый, да думает.
Ночь не спал Ваня, ворочался, вздыхал. Снились ему глаза ярко-синие, да ощущались на устах поцелуи сладко-прохладные, кровь будоражащие.
— Ва-а-ня, — доносил ветерок его имя, произнесённое устами манящими. Хотелось вновь коснуться стана девичьего да опрокинуть на траву зелёную, да слиться в единое целое.
Кто-то стучал в двери запертые, да не вставал Ваня, не желал видеть никого.
Два дня гнал Ваня мечты да видения, да всё вертел в руках ожерелье жемчужное, камни круглые пальцем поглаживая. Слезы в глазах русалки спать не давали, крик расстроенный в ушах стоял, ручка тонкая с надеждой протянутая, мерещилась, когда Ваня тревожным недолгим сном забывался.
На третий день уже кто-то настойчиво в дверь барабанил да кричал голосом Фросиным, чтоб открывал. Встал Ваня с лавки, взлохмаченную голову пятерней почесал да к двери отправился. Открыл неожиданно, да так, что Фрося охнула, а увидев полураздетого юношу (Ваня по пути домой лишь штаны натянуть смог), зарделась словно мак.
— Что же вы, Ваня, пугаете, — всё нипочём этой девице, вновь решила ведьмака охмурять.
— Фрося, ты? — недоверчиво спросил, ведь перед глазами другая девица стоит. Стоит ногами на травке зелёной, с ожерельем жемчужным на шее, да улыбается нежно.
— Я, — рассеялось видение перед глазами. Ваня головой потряс и решил изгнать навсегда наваждение то, что спать не даёт, да есть мешает и всю жизнь Вани с ног на голову переворачивает.
В два шага приблизился к растерявшейся девице да приобнял. Та охнула, но не отступила, лишь улыбнулась загадочно. Ваня приблизился да губами к губам прикоснулся: не те ощущения, нет трепета, нет нежности щемящей, нет счастья по телу разливающегося.
«Что же ты, Ваня», — донёс ветерок разочарованный голос русалки синеокой, да кожу холодом озёрным обдал.
Оттолкнул Ваня Фросю в сторону и в дом вернулся. Схватил с лавки ожерелье да рубаху, одеваться стал. Не заметил как амулет волшебный, рукою нервной задетый, соскочил с шеи да покатился в щель меж деревянных досок, занимая место своё, а цепочка, вновь порванная, раненой змеёй к ногам ведьмака упала. Выбежал из дома, не замечая ни девушки, стоящей у входа и тихонько всхлипывающей, ни того, что дверь в дом ведьмовской не запер.
Позже, в дом тот пожалуют Кузьма со Златой уговаривать Ивана все же прийти на пир свадебный. Только вместо хозяина найдут письмо, которое Ваня так и не послал в школу ведьмовскую и поймут куда делся ведьмак, что и недели не прожил в деревне Амировка. И будет это первое доказательство того, что девы хвостатые на озере русалочьем всё же живут. Но все это будет потом. Сейчас же Ваня спешил к озеру лесному, туманом от чужих глаз спрятанному.
Решительно Ваня шёл по лесу, шагами широкими, твёрдыми, да ожерелье в руке сжимал крепко.
— Идёт! — вновь голос переливчатый слух Ванин радует.
— Пришёл, — радостный шёпот русалки его любимой, — Ваня, — радости полно имя его, губами, помнящими поцелуй, произнесённое.
— Твоё это ожерелье, — зашёл в воду по колено, даже раздеваться не стал и одел на шею девушке, что сны его украла, да мысли заняла. — тебе носить.
— Назови меня, Ванечка, — прижимаясь к груди, попросила счастливая дева.
— Любавой звать тебя буду. Любавушка моя, — нежно повторил.
— Спасибо, что имя дал, да своей назвал, — выдохнула Любава и ступила на берег ногами человеческими.
Подивился Ваня волшебству такому. А русалка нежно взяла его за руку да повела в сторону от озера родительского. Вслед ей смотрели мать-русалка да две сестрицы, что в девках сидят. Пока сидят.
Ваня шёл следом да на любимую смотрел: стройные, округлые ягодицы, тонкая талия, да волосы, что бледно- зелёным покрывалом, словно фатой, укрывали спину, да спускались ниже, будто шёлк свадебный.
Девушка тропами лесными привела Ваню к озеру, что располагалось в стороне от того, в котором родилась и выросла.
— Вот наше озеро. Тут жить будем, — остановилась на берегу, посмотрела глазами бездонными да к губам потянулась. Сладкий поцелуй закружил ведьмака. Мягкая сочная трава свадебным ложем молодым стала: Любава стала женой и хозяйкой озера, а Иван хозяином и мужем. Озеро домом им стало. Отрёкся Ваня от жизни мирской, водяным стал при хозяйке-русалке, утянула его Любава на дно илистое.
Эпилог
На берегу русалочьего озера русалка-мать ластилась к мужчине, что сидел на берегу и хмурился.
— Что. Амира, ещё одного дурачка в свои сети заманила? — отвернулся, показывая, что злится на неё.
— Не серчай, Алёша, девочки наши подросли, а я внучек хочу, да и озеро соседнее простаивает без хозяйки. Я как кулон твой увидела на шее его, так сразу и решила, что вот он, зять мой первый, да и Любавушке он по нраву пришёлся. Хороший из него хозяин вышел: всё в достатке на дне. да и доченька старшая довольна, вон скоро и русалятами порадуют нас. Неужели ты не рад за нашу дочь?
— Рад, — буркнул ведьмак и потянулся к губам своей супруги. Не мог долго злиться на неё - любил больше жизни прежней, которую ради неё и оставил, да подобно Ивану на озеро прибежал, в кулаке ожерелье сжимая,
— Ты так и не сказала, что за амулет тот, что нас на озеро выманивает?
— Да не амулет это вовсе, а камень обычный, что слезой из глаз русалки скатился. Не дождалась та русалка ведьмака своего: на ожерелье новое наплакала, а он не пришёл к ней - разбойники по дороге насмерть забили. Не действует он и чар волшебных не имеет, лишь силу ведьмовскую чувствует, ведь так и не дождалась хозяйка слезы своего любимого, она, как и все мы, хотела ноги обрести да детками от единственного мужчины обзавестись. Пролила вот эту последнюю каплю и умерла от горя. Грустная история.
Помолчали минуту, Амира прятала в уголок души грусть по неизвестной русалке, что слезой своей последней дала ей ниточку, как ведьмаков в сети свои приманивать, а Алеша жизнь свою вспоминал да не жалел ни о чём.
— А впредь ведьмакам не надо верить тому, что написано, да не проверено, — звонко рассмеялась мать- русалка, — Едва ожерелье в руки взял, голову потерял, влюбился. Я своё слово сдержала и отпустила Ваню. Он сам вернуться пожелал, захотел ожерелье надеть на шею дочери, да имя ей дать.
— Дала парню осознать чувства свои, — снова недовольство в голосе хозяина озера. — три дня держался он, зову Любавы противясь.
— Ну, ты-то дольше сопротивлялся чувствам своим, я вон какое ожерелье сплести из слёз успела, — улыбнулась и погладила по щеке супруга.
— Коварные вы. заманиваете в сети свои ведьмаков неотёсанных, знаете, что лишь их любовь да ожерелье из слёз ноги вам дадут, да возможность родить деток.
— Мы без вас. ведьмаков, никуда - вы надежда на продолжение рода русалочьего, на счастье женское. Вы любимые мужья, да заботливые отцы и хозяева озёрные. Куда же женщина без хозяина, — снова приластилась, щекой об грудь мужа потёрлась, — Что же, Алёша, следующее ожерелье лежит на дне озера моего заветного, а в деревню скоро другого ведьмака пришлют.
— Снова сети расставляешь, коварная, — повалил на землю ненаглядную, нависая сверху, да руками стан притягательный оглаживая.
— Да. Алёша, суть моя такая русалочья. Дочери мои засиделись в девках, замуж хотят, вот уже и средняя ожерелье к себе примеряет, ведьмака ждёт и надеется.
— Думаешь, пришлют нового?
— Конечно, пришлют. Да не одного наверняка. Два ведьмака сгинули в деревне Амировка, думаю, целая комиссия из ведьмаков прибудет, кто-нибудь да придёт на озеро одним глазком глянуть, — женщина помолчала немного и спросила: — Странно, что ты меня назвал Амирой, ничего другого не придумал?
— Что в голову первое пришло, так и назвал. Тебе не нравится? — подарил лёгкий поцелуй жене любимой. Та улыбнулась, по щеке ласково погладила.
— Нравится.
— Ладно, Амира, ожерелье новое припрятала надёжно? Не каждому ведьмаку свою дочь среднюю отдам.
Мягко рассмеялась мать-русалка:
— Надёжно, Алёша, только бы ведьмак следующий такой же проворный, как Ваня, оказался. Такому я сети свои русалочьи сплету да с удовольствием в семью приму.
Конец
