Всем читателям сего эпоса, любителям города Лиманска и фанатам С.Т.А.Л.К.Е.Р. а в частности.
Пролог
Знакомьтесь — лейтенант Михаил Ковалёв, он же просто Миша…
Михаил мечтал летать с тех самых пор, как увидел панораму мира через кабину отцовского вертолёта. В тот момент он решил идти вслед за мечтой, и он пошёл. После ВВС Михаил стал частным пилотом. Но ему было мало чувства полёта. Он хотел опасности, страха, и уже через месяц его рекрутировали в Чернобыль по контракту.
На своём юрком Ми-2 Ковалёв облетал все уголки аномальной Зоны, ловко огибал аномалии, высаживал и подбирал тех бойцов, что назывались военными сталкерами. И пусть боевые вылеты были реже тех, «мирных», которые Михаил совершал на прошлой работе, ему всё равно нравилось летать именно так. Один раз слетал, а адреналина потом хватает аж на две недели приятного ожидания следующего вылета.
На часах 8:02. Лейтенант Ковалёв расслабился. Маршрут был относительно безопасным, и лишь изредка приходилось смещать штурвал, огибая маленькие воздушные искривления и всполохи — аномалии, о которых Михаилу прочитали очень долгую и нудную лекцию в штабе. Маленький Ми-2 вспенивал серые облака своими лопастями. В новенькой кобуре покоился личный «Глок» с полным магазином, а под креслом собирала пыль сумка с трёхдневным запасом пищи и медикаментами. Позади на сиденьях отдыхали два бойца, которых Ковалёв вёз с базы на задание на какую-то полевую научную станцию.
Всё было спокойно, пока не встрепенулся динамик на радиостанции.
— Шакал-012, это база, приём.
Михаил сразу услышал голос своего друга Шурика — штабного картографа и «Зонолога» по совместительству. Именно благодаря Шурику Михаил мог лететь без опасений напороться на очень большие скопления аномалий…
— Шакал-012, ты где там? Приём.
— Шурик, что ты делаешь у рации? Тебе же не положено!
— Миха, это очень важно, слушай внимательно…
Спустя короткий промежуток времени вертолёт накренился, и, отклонившись от линии маршрута, начал неуверенно снижаться над городком, которого не было на картах. Городком, который никто не строил. Лиманск милостиво принял вертолёт в свои объятья, и воздушные «Воронки» исчезли с пути падающей махины.
Глава 1
Кино, будёновцы и оловянные солдатики
Михаил открыл глаза: аппаратура вертолёта трещала и искрилась, стекло кабины покрылось паутинкой трещин, а панораму неба и облаков заменил лабиринт из серых пятиэтажек, слегка отклонившихся от перпендикуляра приборной панели. Радиостанция искрила и скрипела, намекая на свою неисправность.
На часах 13:11. Миша попытался отстегнуть ремень, но тот отказывался освобождать от своих объятий. Тогда солдат вытащил из кармана свой «козырь» — перочинный швейцарский нож. Конечно, вертолётчиков из этого отделения снабдили добротными и массивными ножами для выживания, но Михаил предпочитал более компактные и богатые функциями «перочинники», которые всегда составляли часть его «джентльменского набора».
Перерезав ремни, вертолётчик первым делом оглянулся назад: пассажиров на месте не было, а на полу и стенах алели засохшие пятна крови. Разбираться надо было, но не сейчас. Миша вытащил сумку с припасами из-под кресла, закинул её за спину и выбрался на улицу.
Частокол невысоких живых деревьев создавал аккуратный контур вокруг серых пятиэтажек с четырёхскатными рифлёными крышами. Недалеко от домов, куда-то за стену тех же деревьев, шла горка с витиеватой асфальтной дорожкой и растрескавшимися лестницами на подъёмах. Как раз в эту горку и врезался Ми-2. Только врезался он не прямо в неё, а по касательной, взрыв носом один из ровных заасфальтированных участков, где собственно и застрял… Позади, на подъёме, за бетонным забором завывало холодными сквозняками недостроенное высокое здание. В общем, обстановка была крайне зловещей.
Миша вдруг обнаружил, что кобура с пистолетом открыта, хотя оружие было на месте. После проверки выяснилось, что от полного магазина в семнадцать патронов осталась лишь половина, что огорчило и озадачило мужчину одновременно.
«Когда я стрелял?» — не понимал он.
Михаил никак не мог вспомнить, что случилось после того, как с ним связались по рации. Последний час жизни будто вырезали из этой «киноленты»…
— Дядя!
Этот детский голосок заставил сердце сжаться. Мише рассказывали о таких призраках… «Не говори, не прикасайся и не смотри». Решив последовать этим трём золотым правилам, Михаил, не реагируя на голос, развернулся в противоположную голосу сторону и начал было спускаться, но его вдруг дёрнули за рукав куртки. Сердце остановилось. Ковалёву ненадолго почудилось, будто бешеный ритм сердца сменился на абсолютную тишину внутри грудной клетки. В глазах помутнело. Но горемыке всё же пришлось обернуться: за рукав
