Annotation
Последняя книга в серии. События охватывают период с 1858 года и далее. Планирую разделить книгу на две части: заключительная часть царствования ГГ и прогноз будущего развития, опираясь на альтернативу. Выложил первые две главы. Буду и далее выкладывать по мере написания.
Донцов Петр
Глава 1.
Глава 2.
Донцов Петр
Николай I - Попаданец. Книга 3
Николай I - Попаданец. Книга 3.
Глава 1.
Светало. Первые лучи восходящего солнца подсветили горизонт и образовали мерцающую дорожку на зеленоватой поверхности моря. С обеих сторон от корабля вырисовывались холмистые берега, покрытые редким кустарником. Капитан Кручинский, откинув крышку люка, рассматривал незнакомые, угрюмые места в бинокль. Но горизонт оставался безжизненным, лишь гребни холмов слегка отвечивали красным, отражая солнечный свет. Броненосец класа "Альбатрос", благодаря низкой осадке и серому цвету, был едва заметен среди волн, как дельфин, сколзя по воде. Лишь шлейф черного дыма из немного скособоченной трубы выдавал присутствие в этих водах приземестого, бронированного чудища, подобного которому эти берега еще не видывали.
"Касатка", так назывался корабль Кручинского, шла пятой в кильватере, споро двигаясь по центру узкого форватера в сторону двух крепостей, прикрывавших вход в пролив. Босфор - вожделенная цель поколений российских императоров, встретил русских моряков тишиной. Лишь несколько рыбачих лодок порскнули к берегу при приближении незнакомой, чадащей дымом флотилии. В остальном, эти места выглядели до обидного обыденно, ничем не подчеркивая важнось момента. Через пятнадцать минут на окрашенном красным горизонте показались высокие стены старинной генуэйской крепости, нависшей над небольшой рыбацкой деревушкой Гарипсе. Сама полуразрушенная крепость никакой опасности собой не представляла, но в двух километрах южнее располагась артиллерийская позиция, прикрывавшая вход в пролив. Судя по данным разведки, форт располагал тремя десятками пушек, в основном старыми тридцатишестифунтовыми орудиями, времен Наполеоновских войн, но имелись и несколько более мощных бомбических орудий. Напротив форта, на азиатском берегу Босфора, располагался его брат близнец. Именно через этих Сциллу и Харибду и предстояло проложить путь русской эскадре.
Капитан вспомнил, как два года назад, на Каспии, под Астраханью, он впервые увидел этих странных бронированных уродцев, одним из которых он нынче командовал. Несмотря на свой странный вид, эти суда продемострировали все преимущества толстой брони и мощной артиллерии. Именно тогда он впервые участвовал в учениях по подавлению огня береговых батарей и захвату прибрежных фортов. Поначалу пришлось не легко. Меткость канониров оставляла желать лучшего, как и взаимодействие с морскими пехотинцами. Лишь через две недели непрестанных тренировок команды сладились и перестали мешать друг другу неправильными маневрами. Но при всех качествах "Альбатросов" у них имелся существенный изъян, зачастую нивелировавший преимущиства, а именно, слабая остойчивость. Низкие борта и несовершенная компанировка орудий и котлов, норовили перевернуть судно при мало-мальски сильной волне. Впрочем, эти недостатки были учтены и следующие "Альбатросы" вышли значительно остойчивее.
Неделю назад, командующий Черноморским флотом адмирал Корнилов собрал всех капитанов в штабе флота в Севастополе и объявил об предстоящих внеплановых учениях, дабы проверить боеспособность экипажей. Многие капитаны тогда недоуменно переглядывались, чего это вдруг такая блажь? Тем не менее все отпуска были отменены, а на суда погрузили полный боекомплект и припасы, как для дальнего похода, вызвав этим еще одну волну недоумения. Лишь три дня назад все разъяснилось на последнем перед отплытием совещании. Проверив готовность судов к выходу в море, адмирал озвучил и цель предстоящих "учений" - Проливы и Царьград. Каждый из капитанов получил запечатанный пакет с подробными картами и инструкциями. Само совещание продолжалось три часа, в ходе которых обсудили боевой ордер во время перехода через Черное море и распределили боевые задачи между малыми соединениями.
"Касатка" покинула пристань еще до рассвета, пристроившись в одну из колон которые уходили на юг. Два дня перехода до Босфора оказались малоприятными. Небольшое судно было малопригодным для дальних плаваний. Тесные помещения едва вмещали полную команду в девяносто человек, а у кочегаров в топке температура доходила до пятидесяти градусов, отчего людей приходилось часто менять и выводить на узкую палубу. Места на импровизированной палубе под навесом на всех не хватало и матросы, чередуясь, выходили наверх отдохнуть и подышать свежим воздухом. Несмотря на улучшенную остойчивость, судно нещадно качало, а посему вся команда с нетерпением ждала, когда же, неконец, закончится этот нелегкий переход и начнется настоящее дело.
Пройдя развалины генуэйской крепости с двумя величественными каменными башнями, заросшими мхом, Кручинский увидел очертания артиллерийской позиции, расположенной на небольшом мысе. Позиция, а вернее неполноценный форт с земляными насыпями и равелином, видала лучшие времена. Русских здесть явоно не ждали. По крайней мере капитан не заметил никаких следов активности. Солдаты не бегали по равелину, канониры не суетились у пушек, приктрытых земляными валами. "Тем лучше" - подумал моряк и спустился вниз, дабы отдать последние распоряжения перед боем. Корабли тем временем разворачивались, занимая позицию напротив крепости. За броненосцами на небольшом отдалении шли десантные суда с морской пехотой.
Вернувшись в боевую рубку Кручинский увидел что еще два "Альбатроса" из его отряда занимают свою позицию в двухстах метрах от него. Неподалеку ту же операцию проделали еще три броненосца, заняв позиции напротив другого форта, на азиатском берегу, остальные двинулись далее по форватеру к следующим целям
Бросив якорь и дождавшись вымпела "открыть огонь" от соседнего "Альбатроса", которым командовал главный в отряде капитан Савинков, "Касатка" открыла огонь из своих двухсотпятидесятимиллиметровых орудий. Утренняя тишина нарушилась оглушительным грохотом русских пушек - раздались первые выстрелы этой войны. Полуторатысячетонный броненосец вздрагивал при каждом выстреле, а в башне стало душно от пороховых газов. Со своей рубки капитан руководил огнем и уже через три минуты добился накрытия правой стороны турецкой позиции. В бинокль он видел как комья земли и кирпичная крошка разлетаются при каждом выстреле, оставляя после себя глубокие воронки.
Лишь теперь османский гарнизон проснулся и попытался дать отпор наглым нарушителям спокойствия. Несмотря на методичный обстрел, за полчаса выведший из строя более половины турецких орудий, солдаты не дрогнули под обстрелом и те орудия, что остались целы пытались отвечать на убийственный огонь русских броненосцев. Несколько ядер ударило по корпусу судна, прикрытому стодавцатимиллиметровой броней, не причинив, однако, никакого вреда. Стоящие на якоре суда даже не маневрировали, чтобы укрыться от огня береговой артиллерии, который, впрочем, начал затихать. Подавив огонь турецких батарей, броненосцы перенесли свое внимание на крепостные равелины, где засела пехота неприятеля. Через полчаса непрерывной канонады от этих укреплений мало что осталось. Разрывы мощных фугасных и шрапнельных снарядов превратили их в братскую могилу. Остатки гарнизона в панике бежали от огня гяуров и настало время морской пехоты.
Прекратив огонь, Кручинский в бинокль наблюдал, как два десантных судна бросили якорь у каменистого берега, в двухстах метрах севернее форта. Морпехи споро сбежали вниз по длинной откидной рампе и редкой цепью двинулись в сторону дымящихся развалин, которые представляло из себя османское укрепление. На берегу, за валунами, расположились снайперы, высматривая потенциальные цели. Но таковых не находилось. Те, кто пережил эту ужасную канонаду уже улепетывали по пыльной проселочной дороге в сторону Стамбула. А потому, обнаружив крепость покинутой и взяв в плен немногочисленных раненных турок, солдаты принялись окапываться и подтащили несколько полевых орудий, на случае ежели неприятель опомнится и решит отбить форт. Морпехам предстояло продержатся два дня, до подхода следующей волны десанта с подкреплениями.
Через три часа после начала боя все было кончено и Кручинский, загрузив снаряды из идущего позади транспорта, выполняя команду "следовать за мной", двинулся к слудующей по диспозиции цели. Вновь броненосцы и транспорты растянулись длинной вереницей вдоль холмистых берегов Босфора. За ними, немного в отдалении, шли два фрегата, прикрывая колонну. Наступившее утро озарило солнцем дымящиеся развалины фортов и трехцветный русский флаг полощущийся на ветру.
Пока "Касатка" с несколькими судами планомерно замиряла артиллерийские позиции вдоль Босфора, основная морская группировка, состоящая из четырнадцати броненосцев из серии "Альбатрос" приступила к операции "Лисы в курятнике", ставившей цель уничтожение османского флота на рейде Стамбула. Столица уже проснулась, но русскую эскадру никто здесь не ждал и ее появление после полудня, стало полнейшей неожиданностью. Эскадра же, не теряя времени разделилась надвое. Первая часть войдя в бухту Золотой Рог атаковала стоящие у причала турецкие корабли, а вторая перекрыла выход в Мраморное море, не давая никому прошмыгнуть мимо.
Османский флот давно миновал период своего расцвета и теперь у причала вызвышались мачты восьми фрегатов и двух полусгнивших линейных кораблей, один из которых, старый трехдечный гигант "Махмудие" как китовая туша возвышался над более приземестыми фрегатами. При виде незнакомых, странно выглядевших кораблей с андреевским флагом, толпа на пристани пришла в движение. Люди что то кричали, размахивали руками, указывая на запиравшие вход в бухту узкие силуэты эскадры. Адмирал Корнилов, командующий Черноморским флотом находился посреди пролива на флагманском бронефрегате "Три Святителя". Оглядев в бинокль саму бухту и противоположный берег и убедившись, что основной османский флот находится у причала, он отдал приказ открыть огонь. Эта операция требовала значительной точности исполнения от канониров. Все бухта, насколько хватало глаз, была усеяна разномастными торговыми судами под дюжиной иностранных флагов. Благо боевые корабли Блистательной Порты размещались отдельно, что позволяло сосредоточить огонь, без ущерба для купеческих транспортов. Через две минуты башни броненосцев, уже направленные на турецкие суда, окутались дымом, а их корпуса вздрогнули от выстрелов. Громовое ухо прокатилось по бухте, спустя несколько мгновений прерванное разрывоми снарядов. Причал, где находился османский флот окутало дымом. Люди на пристани более не суетились, а в ужасе разбегались от летящих осколков. Через полчаса непрерывной каннонады от турецких кораблей осталась лишь груда горящих обломков. Большинство экипажей находились на берегу, а горстка матросов оставленных на вахте даже не успела сообразить, что происходит. Те, кто уцелел после первого выстрела, бросались в воду с горящих кораблей или по сходням спешили покинуть, ставшее таким не уютным место.
Удостоверившись, что вражеского флота больше не существует, Корнилов приказал прекратить огонь. Больше достойных целей для его артиллерии не было. В бухте наступила тишина. Лишь крики рененных турецких матросов, державшихся за обломки, доносились от лазурной поверхности моря. Следуя сигналам с флагмана, шесть броненосцев, подняв якоря направились на юг, в Мраморное море. Им еще предстояло разгромить укрепления Дарданелл и дождаться транспортов с десантом, который закрепится на месте замиренных фортов. Через три часа после столь оглушительной премьеры, у входа в бухту показалась цепочка транспортов и десантных судов. Под дулами русских орудий турки не осмелились приблизится к пирсам, у которых во мгновение ока оказались десантные суда. Оттуда по сходням посыпались солдаты, бегом занимая позиции по периметру порта. Матросы и купцы с иностранных судов, вымпелами получившие указание оставаться на месте, осмелев выскочили на палубы и разинув рты созерцая развернувшиюся перед ними картину. Мир на их глазах стремительно менялся.
Яркое солнце непривычно резало глаза, отчего Федор приложил ладонь казырьком рассматривая широкую мощенную площадь и голубую воду Босфора, от которой отсвечивали солнечные блики. Вниз от площади шли широкие каменные ступени, по которым сновал разношерстный люд. Среди них мелькали и выцвевшие солдатские гимнастерки, которые спешили на молитву в храм. А еще ниже, на набережной, расположились мелкие торговцы, громко зазывавшие прохожих. На ступенях и на самой площади сновали коробейники из греков, торгующие свечами, крестиками и даже святой водой из самого Иерусалима. Повернувшись и опираясь одной рукой на палку Федор задрал голову, разглядывая величественный купол Святой Софии. На самом его верху красовался простой медный крест, тускло блестевший на ярком южном солнце. Говорили, что император привезет с собой в дар храму более подобающий позолоченный крест, но и этот, несмотря на простоту, выглядел вполне величественно. Само здание вблизи выглядело обвешталым. На масивных красноватых стенах виднелись трещины и потеки, оставленные неумолимым временем. А на месте снесенных минаретов остались ямы засыпанные гравием.
Вытерев пот с лица большим синим платком и вернув его в карман, Федор, немного прихрамывая последовал во внутрь храма на воскресную молитву. В своем выцвевшем и потертом мундире он не выделялся из толпы таких же как он солдат, составлявших добрую треть прихожан. Это был его первый выход в город после ранения. До этого он лишь довольствовался рассказами и солдатскими сплетнями о том, что происходит в огромном городе и вообще в мире. А потому свой первый выход в город он решил посвятить Святой Софии, тем более, что выпало воскресенье.
Внутри храма царил прохладный полумрак, особенно приятный после пекла, царящего снаружи. Солдат прошел несколько шагов и замер, пораженный величием и в то же время хрупкостью строения. Благоговейно перекрестившись он смотрел ввех, откуда их под парящего над колоннами купола лился, переливаясь, свет, озаряя огромное строение и разноцветные мраморные плиты пола. Людские голоса гулом отдавались от каменной облицовки, от чего в храме стоял несмолкаемый гул. В ожидании патриарха народ делился впечатлениями и новостями.
В Стамбул, а по-нынешнему Царьград Федор Кошка попал двадцать третьего августа 1858 года, в составе второй воны десанта. Уже позже, в госпитале он вспоминал, как прямо посреди учений в Киевской губернии, их шестнадцатому полку приказали совершить короткий марш-бросок до железнодорожной станции, где уже стоял эшелон, уходивший в Одессу. Сразу по прибытии, весь полк отправился в порт, в котором были развернуты огромные склады с оружием и боеприпассыми. Ничего не понимающих солдат выстроили в шеренги прямо на пристани и ошарашили новостью, что они идут воевать Царьград у Турка, дабы отомстить ему за притиснения христианских народов и поругание христианских святынь. Загрузивши с собой двойной боекомплект и дополнительный рацион сухарей, солдаты погрузились на транспорты, которые прямо ночью отчалили на юг, в сторону Царьграда. Как оказалось, война началась еще день назад и за это время ударный корпус русской армии должен был захватить форты на Босфоре и высадится в бухте Золотой Рог. Но никто на самом деле не знал, что за этот день произошло, и солдаты, все еще находсь в невединии и теряясь в догадках, травили байки в течениивсе всех двух дней перехода. Их траспорт, переделанный из зерновоза не отличался даже минимальным комфортом. Но погода стояла теплая и служивые расположились на палубе. Конвой в пять десятков транспортов несколькими колоннами шел в вожделенной цели. Вокруг сновали всего шесть небольших фрегатов, прикрывавших эту отару. Вся надежда была на то, что туркам сейчас не до транспортной колонны, ибо их флот оказался запертым в Мраморном море.
Днем офицеры разъяснили план действий. Шестнадцатому полку предстояло действовать в составе пятой пехотной дивизии и развить успех первой волны десанта, зачистив азиатскую часть Стамбула от войск неприятеля. Судя по последним сводкам, полученным от почтового корвета прямо в море, благодаря внезапности, Первому ударному корпусу удалось захватить форты Босфора и причалы на обеих берегах Османской столицы, включая стретегически важный мост Новый мост . Но сил для захвата всего города и предместий не хватало. Поэтому солдаты закрепились на обоих берегах Босфора, заняв круговую оборону на случай контратаки противника. Пятой дивизии предстояло выдавить остатки столичного гарнизона из Стамбула и занять предместья, дабы не допустить прибытия подкреплений. Паралельно надлежало задержать всех османских чиновников, кои не успели покинуть столицу, для передачи их военной разведке.
Два дня прошли без особых приключений, пока они не добрались до Босфора. Несмотря на заранее запланированный ордер, некоторые суда перемешались, отчего у входа в пролив возникла толчея. Наконец головной фрегат вице-адмирала Куценко выдвинулся вперед и вымпелами стал направлять транспорты, наводя порядок среди сбившийся в кучу отары. Проходя Босфор Кошка увидел, как часть судов бросила якорь и на шлюпках перевозит солдат к захваченным ранее фортам. С берега слышались радостные выкрики, а над полуразрушенными валами реял трехцветный российский флаг. Через четыре часа неспешного хода их транспорт добрался, наконец, до пристнни, где их уже ждали. Еще до прибытия офицеры выстроили солдат на палубе в полном снаряжении. Как только спустились сходни, по свистку подполковника все бросились вниз, на пирс, где весь полк выстроился и устроил поротную перекличку. Проверив, что все солдаты на месте, полковник обратился к солдатам с короткой речью:
- Братцы, сегодня нам предстоит сделать то, о чем мечтали поколения наших отцов и дедов. Освободить поруганные христианские святыни и братские нам христианские народы от осмнского гнета, дабы навечно закрепить земли эти за империей. Первый ударный корпус уже показал мощь русского оружия. Не посрамим же его и мы. Ну что удальцы, покажем турку, кто здесь хозяин?
- Покажем. Да мы его, - раздались выкрики.
- Ну что ж, тогда с богом робяты. За Веру, Царя и Отечество.
- Ураааа... - гремело из солдатских шеренг.
Полковник отдал честь и отправился к орудийным расчетам, стоявшими поотдаль. Им предстояло сопровождать полк и оказывать ему огневую поддержку, ежели неприятель засядет в домах и станет оказывать сопротивление. Шестнадцатый разделился на батальоны, каждому из которых надлежало выдвигатся к стратегически важным точкам османской столицы.
Федор вспомнил, как их рота шла по узким, кривым улочкам огромного города, направляясь к казармам турецкого гарнизона, находившимся на северо-востоке этого лабиринта улиц, мостовых и площадей. Город поразил своей тишиной. Ставни домов оказались заперты. Лавки, кафе и цилюрни вымерли. Жаркий влажный ветер разносил по улицам мусор. Поначалу они встречали русских солдат из первой волны десанта. Те, в пропыленных мундирах, радостно приветствовали пополнение. От них Кошка и узнал о том, что после высадки десанта в городе началась паника. Часть жителей, в основном магометяне, бежали на восток, за пределы города, боясь страшных русских бешизбуков, коими они величали казаков. Остальные укрылись в домах и не показывали носа на улицу, выжидая, когда все закончится. По приказу начальства солдаты не мародерствовали и не давали мародерствовать местным. Хотя многие надеялись, что после того, как разгромят турка, им дадут кое чем поживится в захваченном городе. Стамбульский гарнизон в сорок тысяч штыков и сабель особого сопротивления не оказал. Сказался фактор внезапности. Часть из них успела отойти в предместья, где по-видимому дожидалась подмоги, но большинство попали в плен в блокированных казармах.
Через два километра русские патрули исчезли и началась вражеская территория. По дороге к казармам их путь проходил через небольшой рынок, где торговцы впопыхах оставили часть товара и теперь над грудами гниющих овощей и фруктов роились стаи мух. Сверившись с картой, майор повел свой батальон дальше, по широкому проспекту, который вел прямиком к баракам. С ружьями наперевес солдаткая колонна окружила обширные каменные здания, окаймлявшие выложенный булыжником плац. Но казармы оказались покинутыми. Лишь обрывки обмундирования и остальной ненужный хлам валялись на полу. Удостоверившись, что внутри пусто, солдаты собрались на плацу. Пока майор вновь возился с картой и совещался с ротными, откуда то неподалеку разнесся протяжный призыв муазина, а через несколько минут и несколько выстрелов. Озадаченный батальоный командир отрядил роту капитана Самохина проверить, что там происходит. Построившись в колонны и передвигаясь вдоль стан зднаний, рота двинулась на шум. Среди них находился и Кошка, в своем светлозеленом мундире и с вещевым мешком на спине, сжимая винтову, двигаясь в тени домов, зорко поглядывая на окна и крышы.
Через десять минут кривые, тесные улочки вывели отряд Самохина к небольшой мечети, с белыми стенами, покрытыми потрескавшейся краской. Увидев взмах руки лейтенанта Огарева из авангарда, все колонна остановилась. На площади, перед мечетью собралась большая толпа, среди которой мелькали и синие мундиры турецких солдат. Видимо они-то и стреляли в воздух. На ступенях стоял невысокий, смуглый человек в белой чалме, и что то кричал на своем гортанном языке, брызгая слюной и размахивая кулаками. Толпа в ответ шумела, люди что то выкрикавали и размахивали руками. Послав вестовых за подкреплением, капитан приказал авангарду рассыпаться цепью и взять на прицел наиболее буйных. Остальные солдаты выстроевшись колонной приготовились к бою.
Едва отряд вышел на площадь, как их заметили. Возбужденные люди что то орали, некоторые размахивали палками и саблями. Вдруг из толпы раздались выстрелы и пули с визгом отрекошетили от стен домов, выбивая каменную крошку. В ответ солдаты открыли убийственный огонь старась выкосить синие мундиры, что мелькали среди этого скопища. Несмотря на несколько залпов, толпа не испугалась, а наоборот пришла в движение. В солдат полетели камни и вся орда фанатиков поперла на передовую цепь солдат. Те, сделав еще пару выстрелов, приняли врага в штыки, по теснимые сотнями людей, подпираещих своих единоверцев сзади они начали падать, сраженные кто саблей, кто просто задавленный этой живой массой. Несмотря на огромные потери, а в узком переулке образовался целый затор из убитых и раненых, толпа напирала на горстку солдат стараясь хоть как-нибудь достать, растерзать ненавистных гяуров.
Турки, лучше знавшие этот лабиринт улиц и улочек зашли сзади, перегородив улицу телегами. Из-за телег раздались выстрелы и несколько солдат с криком упали на землю. Рота оказалась в западне, запертая в неширокой улице. Оставалось надеятся на подмогу, ибо оттеснить многотысячную толпу со столь малыми силами не представлялось возможным. Узось улицы не позволяла врагу использовать свое численное преимущество и окружить отряд, но она так же не давала укрытия от выстрелов турецких солдат, засевших за телегами. Самохин приказал оттащить раненых в дом и вытащить из окресных домов мебель, создав импровизированную баррикаду. Самых метких стрелков разместили на втором этаже старого кирпичного дома, стены которого когда то были розового цвета, но сильно поблекли и обшарпались. Солдаты не потерявшие присутствия духа и понимавшие, что от быстроты и слаженности их действий зависит останутся ли они сегодня в живых, споро ринулись исполнять приказание командира. Федор, засевший за большим, ржавым баком для воды, действовал на автомате, перезаряжая ружье и стреляя в наседавшую толпу. Мир вокруг исчез, превратившись в маленький пятачок земли между его укрытием и поваленными телегами, из-за которых как волны набегали люди с открытыми от крика глотками. Они падали, подавившись собственным крикам, но ступая по ним, из-за телег выбегали следующие, каждый раз, метр за метром приближаясь все ближе и ближе к двум ржавым бакам, за которыми засела гостка солдат и к самому Федору. Звуки вокруг смазались в единную какафонию боя и Кошка не услашал, как сержант Ерохин приказал отойти дальше, за импровизированную баррикаду, которую соорудили в десяти метрах позади их укрытия. Из-за нее гремели хлопки выстрелов. Это второе отделения пыталось прикрыть отход своих товарищей. Турки, по телам своих убитых и раненных уже вплотную приблизились к передовой линии русских солдат, и лишь частый огонь не позволял им растерзать горстку солдат, которые сдерживали их натиск в течении пяти минут. Благо османы перли напролом, неорганизованной толпой, скорее мешая, чем помогая друг другу. Но их было много, черезчур много.
Почуствовав на своем плече чью-то руку, Федор оглянулся и не сразу узнал своего товарища, Емельяна Потапова, жестами показывающего, что надо отходить. Лицо Емельяна, черное от гари и пыльный, мокрый от пота мундир, делали его похожим на кочегара. Кошка много таких повидал на Волге. Бросив последний взгляд на наступающих турок, солдаты выскочили из-за укрытия и бегом бросились к спасительным баррикадам. Тут Федор почуствовал, сильный удар в ногу и упал, не добежав нескольких метров до своих. Емельян, забросив винтовку на спину, рывком поднял своего товарища и на последнем усилии добежал до импровизированного укрытия. Сверху протянулось несколько пар рук и солдаты помогли своим товарищам перевались через тяжелый деревянный шкаф, набитый перинами. Почти все бойцы из Федорова отделения оказались раненны. В горячке боя некоторые не обратили на это внимания, пытаясь выжить и отогнать басурман обратно за телеги. Некоторых, как Кошку, ранили при отходе.
Над русскими позициями стоял черный полумрак. В этом удушливом, липком тумане раненных споро перевязали и большинство вернулись в строй. Лишь пятеро тяжелых оттащили в дом, укрыв от солнца и летящей кирпичной крошки. Несмотря на то, что нога отчаянно ныла, а сердце, казалось выскочит из груди, Федор остался на баррикадах. Османы, поняв, что перекрывая улицу, они не могут эфективно атаковать засевших гяуров, растащили телеги и реорганизовались. Все пространство от начала улицы и до русских позиций оказалось усеяно телами. Турки, не сумев взять русские позиции с наскока, решили изменить тактику. На узкой улице внезапно стало тихо. Лишь крики раненных да редкие выстрелы нарушали это временное затишье. Несмотря на прицельный огонь, от которого еще несколько турок осталось лежать подле телег, они все-таки расчистили проход и с криками, размахивая саблями, палками и кинжалами рванули на русские позиции. Видимо к толпе присоеденились еще несколько солдат бывшего гарнизона, ибо откуда то сверху по отряду Самохина ударило несколько пуль, ранив двоих солдат. Нападающие сообразили, что сверху русские беззащитны и открыли огонь со второго этажа практически в упор. Капитан приказал целить в окна, дабы ослабить огонь по своей позиции, но несмотря на это, положение осажденной роты стало отчаянным. Возбужденная кровью толпа уже вплотную приблизилась к баррикаде и начала ее растаскивать, дабы раздавить ненавистных захватчиков. В плотную людскую массу полетели гранаты. Каждый солдат носил по две таковых в своем боекомплекте. Но и эта отчаянная мера не помогла. Задние ряды напирали на передние, массой проламывая русские позиции. Еще пять, от силы десять минут и все закончится. Горстке солдат не сдержать этот человеческий поток, ди и боеприпасы после интенсивного боя подходили к концу. Самохин думал уже приказать своим укрыться в домах и отстреливатся из окон, как услышал взрывы и выстелы со стороны площади. Крик "Ура!" перекрыл рев толпы, которая оказавшись меж двух огней, пыталась отхлынуть назад, но этим лишь усугубила давку. Капитан вытер пот с покрытого копотью лица и на секунду прислонился к стене. Они успели дождаться подмоги.
Конец боя Федор помнил смутно. Нога отчаянно болела, а в глазах стояли красные круги. Когда к баррикаде вплотную приблизились османы, он подумал, что это конец. Казалось ничего не сможет их остановить. От навалившейся слабости он выпустил из рук ружье и прислонился к мягкому мешку с тряпьем. Откуда-то смутно, как сквозь толщу воды, раздались крики "Ура" и затем заорали и все остальные солдаты вокруг.
- Наши пришли, - радостно кричал, вороча товарища Емельян. По его разодранной щеке стакала струйка крови, делая борозду на черном лице. Но он этого не замечал.
- Отбились, - успел сказать Кошка и отключился.
Очнулся он уже в госпитале, развернутом в бывшем медрессе. Вначале он поразился царившей вокруг тишине. После столь напряженного дня, казалось, что он попал в мир иной. Вокруг была ночь. Лишь постанывание раненных, да скрип коек нарушали царившую тишину. Тусклый свет от двух керосиновых ламп под потолком отбрасывал на стены причудливые тени. Поняв, что он в госпитале, Федор вспомнил почему он сюда попал. Кряхтя, он согнулся пополам и ощупал ногу. "Не оттяпали" - мелькнула радостная мысль. Поначалу хотел позвать медсестру, но затем передумал - после этакого дня было приятно просто лежать и не о чем не думать.
Хотя нога осталась цела, пуля застряла внутри, войдя немного выше колена и задев кость. Благо, как говорила сестричка, Елена Павловна, операция пошла нормально и ежели повезет, то даже хромоты не останется. А потому солдат смог самостоятельно встать с кровати лишь через две недели и еще через две окреп настолько, что получил свой первый отпуск. Врач, Седых Матвей Николаевич, ученик самого Пирогова, обещал, что через месяц Кошка сможет вернутся в свою часть, штаб которой располагался на восточной окраине Стамбула. Как потом рассказывал невестивший его Емельян, из роты капитана Самохина в строю осталось менее половины солдат. Одних погибших оказалось шестнадцать, среди них и сержант Ерохин, командир Федорова отделения. Подоспевший на помощь батальон с ходу, со штыками наперевес, как гончая набросился на толпу. Потапов говорил, что мстя за убитых товарищей, солдаты не щадили никого. Войдя в кураж, извели басурман практически полностью. Опосля на улицах вокруг мечети насчитали более тысячи трупов. Полковник остановил своих солдат только когда те начали вышибать двери домов, грозя расправиться с местными жителями.
Самого проповедника нашла разведка, допросив две дюжины пленных, которых оставили в живых. Как оказалась, мулла Корай жил неподалеку от мечети. Там его и захватили разъяренные солдаты. После короткого полевого суда незадачливого фанатика поставили у стены его же дома. Мечеть, где и начались беспорядки, превратили в штаб, разместив в единственном оставшимся минарете дозорных. Так закончилась эта эпопея.
Соседи по палате, попавшие в госпиталь на две недели позже Федора, рассказывали, что в городе спорадически возникали беспорядки, и кое-где все еще постреливали из домов спрятавшиеся солдаты гарнизона. Но за это время четыре дивизии второй волны не только зачистили город, но и продвинулись на восток километров на пятьдесят. Сам город стоит наполовину пустой, покинутый жителями после того, как русская армия применила артиллерию по кварталам, охваченным беспорядками.
Теперь же, находясь в прохладной громадине храма, все произошедшее до этого казалось Федеору не реальным. И переход через море на раскаленном, пахнущим углем транспорте, и бой в узких улочках Царьграда и даже тихий, белый лазарет, где он поправлялся после ранения. Все уходило в даль, к куполу, где клубясь яркими лучами, проникало утреннее солнце.
Глава 2.
К концу лета 1858 года в мире сложилась очень благоприятная для России ситуация. Ведущие европейские державы увязли в конфликтах как у себя дома, так и в колониях. Великобританию все еще сотрясали восстания в Индии и Ирландии, а французы, в коалиции с Австрией, находились в патовой ситуации против Пруссии, Венгии и Италии. Да и в Китае длящаяся уже два года война не принесла победы ни одной из сторон. Чтобы добить Цин, союзникам требовались подкрепления, но они оказались не в состоянии выделить дополнительные силы. А к середине 1858 года им стало не до Китая. С другой стороны Поднебесная, последние десять лет сотрясаемая восстанием тайпинов и ослабленная двухлетней борьбой с колонизаторами, тоже была на грани краха. Военные поборы и тяготы войны вызвали ропот по всей стране. Неудивительно, что в такой ситуации нашлись чистолюбивые генералы, использовавшие ослабление центральной власти для личных целей. Каждый местный Наполеон стремился сесть на трон и основать собственную династию. Пусть и в глухой провинции, зато сам себе хозяин. Местное население, озлобленное высокими налогами и рекрутскими наборами не противилось новой власти. Впрочем, его никто и не спрашивал. Используя вакуум власти и появление Наполеонов местного разлива, ведомство генерала Алексеева вело тайные переговоры с такими одиозными фигурами. Эти контакты оказались взаимовыгодными. Мятежные генералы, или как их впоследствии прозвали англичане - варлорды, понимали, что без поддержки третьей стороны их шансы удержаться не велики. Все же Пекин мог по одиночке разгромить каждого из них. А то, что после окончания борьбы с европейцами, император Поднебесной примится восстанавливать рухнувший порядок, сомнений не у кого не вызывало.
А потому не удивительно, что тайные посланцы русской разведки были очень благожелательно встречены и в Манчжурии, и в Уйгурии и в Тибете. Мы оказались первыми и единственными, кто начал налаживать отношения с будущими мятежными провинциями. Англичане и французы расчитывали, что после победы над Цин, китайский рынок и так попадет под их полный контроль. В потому они скорее были заинтересованы в сохранении целостности Поднебесной, чем в ее распаде и даже помогали императору в подавлении восстания тайпинов . Мы же оказались не столь принципиальны, да и ослабление на корню возможности возникновения мощного Китая в будущем, являлось одной из наиболее стретегических важных целей нашей внешней политики.
Две главные операции этой войны: захват Проливов и высадка на Хоккайдо произошли одновременно. Главным в их проведении являлся фактор неожиданности, позволивший не только сократить жертвы среди десанта, но и давший время закрепиться на захваченных плацдармах и развить успех. Подготовка к десантным операциям велась уже несколько лет. Здесь упор далался на относительно небольшие, но хорошо обученные силы с мощной огневой поддержкой. Во-первых, для десантирования больших армий у нас попросту не хватало флота, а во-вторых большие силы усложняли и без того растянутую логистику. В итоге были созданы так называемые "ударные дивизии", куда отбирали наиболее способных офицеров и унтеров. Для сокрытия все этих приготовлений, вся подготовка велась фрагментально во внутренних губерниях империи, где будущие десантные силы проходили усиленное боевое слаживание. На Каспии, вдали от любопытных глаз, броненосцы класса "Альбатрос" подвергались многократному тестированию, которое выявило целый список недостатков требовавших устранения, прежде чем корабли пойдут в серию. Заодно на Каспии проходили учения два полка морской пехоты и специальные команды, для установки мин. Гальванические мины уже доказали свою эффективность в битве за форты Дагу, но их установка не была механизирована и представляла собой длительную и сложную процедуру. В Одессе, Николаеве и Севастополе, в пакгаузах накапливались боеприпасы и амуниция. План операции был составлен небольшой группой из четырех генштабистов в обстановке строжайшей секретности. За месяц до часа Х в Киевской, Полтавской и Царицынской губерниях прошли годовые дивизионные маневры. Подобного рода мероприятия проводились в течении последних пяти лет и не вызывали подозрений. Под прикрытием этих учений войска второй и третьей волны проходили последнюю подготовку, даже не подозревая, что скоро им придется применять приобретенные навыки. На этих учаниях солдаты впервые ознакомились с осколочными ручными гранатами, впоследствие оказавшимся столь эфективными в условия городских боев.
Для захвата Босфора и Дарданелл мы выделили сто тысяч человек, поделенных на три волны десанта. Первая волна, состоявшая из ударного корпуса в тридцать тысяч штыков и сабель ранним утром восемнадцатого августа 1858 года отправилась из портов Одессы, Николаева и Севастополя в сторону Стамбула. Транспорты шли пятью колоннами, охранемые всего шестью старыми фрегатами. За два часа до отбытия кораблей с десантом, в сторону Босфора ушли двадцать два броненосца класса "Альбатрос" и два бронефрегата под командованием адмирала Корнилова. Переход оказался черезвычайно тяжелым. Невысокие борта кораблей перехлестывало волнами, несколько машин заглохло по дороге, а два "Альбатроса" пришлось буксировать обратно из-за неполадок с паровыми котлами. Тем не менее, спустя два дня, ранним утром двадцатого августа, колонна из бронированных монстров оказалась у входа в Босфор. За пошедшие годы нашей разведке удалось составить довольно детальные планы укреплений Босфора и Дарданелл и иследовать подводные течения в проливах . К концу пятидесятых годов укрепления, призванные запереть проливы для русского флота, были в довольно плачевном состоянии, как и все остальное в дряхлеющей Османской империи. Этому способствовали как тридцать мирных лет, которые раслабили турок, так и вечно пустая казна, не позволявшая содержать форты и артиллерийские позиции на должном уровне.
Цепочка старых фортов, построенная еще генуэзцами, являлась скорее живописными развалинами и не использовалась как укрепления. Взамен, неподалеку от этих развалин османы соорудили артилерийские позиции, спрятанные за земляными валами и прикрытые равелинами. Кое-где имелись бастионы. Основной расчет строился на узости проливов и мелководье у берегов, не позволявшее эфективно лавировать. А потому крепости располагались напротив друг друга, дабы вести перекрестный огонь против судов противника. Эти малохольные позиции оснащались разномастной артиллерий различных времен и калибров. Половину пушек составляли тридцатишестифунтовые мастодонты времен Наполеоновских войн. Османский флот, придя в упадок, сократился настлько, что стало возможным вооружить форты, сняв пушки с кораблей. Правда имелись у турок несколько десятков бомбических орудий, но качество канониров сводило на нет и это небольшое достижение.
Появление русского флота и начало войны стало полной неожиданостью для Порты. Длительный мир и помощь России в борьбе против Али-Паши способствовали нормализации отношений между двумя империями. Форты на берегу Босфора еще мирно спали, когда сразу после восхода солнца на них обрушился огненый шквал. Прежде, чем сонные турки сообразили, что происходит, позиции по обе стороны Босфора превратились в дымящиеся руины, а на берег высадилась морская пехота. Впрочем, пленных оказалось немного, одни раненные. Те, кто не погиб после ужасной канонады, бежал куда глаза глядят, подальше от этих странных серых кораблей и их сокрушительных орудий. Дабы не тратить времени и по максимуму использовать эффект внезапности, броненосцы разделились на несколько групп. Пока первая группа, состоявшая из шести судов уничтожала форты у входа в Босфор, остальной флот проследовал дальше к следующей артиллерийской позиции. Таким образом позиции турок вдоль Босфора оказались под русским огнем почти одновременно, не позволяя врагу скоординировать усилия и подготовиться к отпору десанта. Разрушенные цели занимались морской пехотой с десантных судов следовавших за броненосной флотилией. Таким образом уже к полудню, полностью уничтожив босфорские укрепления, русский флот подошел к Стамбулу. Там, конечно слышали отдаленную канонаду, но еще не успели понять, что происходит. Единственная телеграфная линия, ведущая от побережья Черного моря к столице, оказалась перерезана.
Османский флот, стоявший в бухте Золотой Рог представлял из себя жалкое зрелище. Линейные корабли давно пришли в негодность и уже несколько лет не выходили в море. Старый трехдечный гигант "Махмудие", гордость османского флота, горой возвышался над остальными судами. Но времена его былой славы безвозвратно ушли. Его полусгнивший корпус и изношенный такелаж едва позволяли выйти в море, а команда все время проводила на берегу. Оперативный костяк флота составляли десяток фрегатов, три из которых являлись парофрегатами французской и английской постройки с колесами по бортам, затруднявшими артиллерийский огонь. Не удивительно, что в течении получаса от всего этого великолепия осталась лишь куча горящих обломков. Все же современный броненосный флот индустриальной эры был не чета деревянному. Двухсотпятидесятимиллиметровые снаряды попросту разрывали корпуса кораблей, за десяток выстрелов пуская их на дно.
Покончив с вражеским флотом, адмирал приказал произвести пару выстрелов по дворцу Топкапы и вглубь города, дабы обазначить серьезность намерений и дальнобойность русской артиллерии. Так или иначе, но турки не препятствовали высадке десанта прямо в порту, на глазах у многочисленных иностранных купеческих судов, стоявших на якоре в бухте. К вечеру две дивизии из ударного корпуса заняли порт, Галатский мост и господствующие высоты в европейской и азиатской частях Стамбула. На высотах была установленна полевая артиллерия и полевой телеграф, для координации действий между частями.
Сразу после разгрома османского флота, десяток судов под командованием вице-адмирала Новосильского отправились на юг, в сторону Дарданелл. Опасаясь передвигаться ночью из-замелководий, адмирал встал на якорь у входа в пролив. Восход следующего дня встретил эскадру под парами, длинной змеей входящей в узкое горлышко пролива. К этому времени османы опомнились и попытались организовать оборону, но, тем не менее, фактор внезапности все еще был на стороне русского флота. Гарнизоны дарданелльских фортов оказались лишь частично укомплектованны. Запасы ядер и пороха давно не пополнялись, а часть его отсырела. Появление серых "Альбатросов" было встреченно выстрелами. Несколько ядер со звоном отскочили от бронированной обшивки. Как на учениях, шесть кораблей не спеша выстроились напротив османских позиций и бросили якорь. Через секунду раздался грохот двенадцати орудий и в воздух, ухнув, взметнулись комки земли и осколки кирпича. Остальные четыре броненосца, не останавливаясь, направились к последней позиции турок у южного входа в проливы. Как и за день до этого на Босфоре, к полудню все было кончено. К двум часам дня у полуострова Галиполи бросили якорь два транспорта из которых на берег переправились две пехотных батальона с полевой артиллерией. Солдаты спешно окапывались на разрушенных позициях, стараясь успеть до сумерек. Броненосцы перегородили пролив, встав на якорь в два ряда. Следующим утром подошел запоздавший транспорт с саперной командой, которая занялась установкой гальванических мин в узком горлышке пролива.
Три дня до прибытия второй волны десанта прошли в тревоге. Солдаты зарывались в землю, готовили позиции для полевых орудий и для тяжелой артиллерии, которая ожидалась со второй волной. Лишь когда на гаризонте появилась вереница судов под андреевским флагом, все вздохнули с облегчением. Теперь, даже если появится британский флот, или отошедшие от шока османы контратакуют, их будет чем встретить.
Для второй очереди десанта начало операции стало полной неожиданностью. Ничего не подозревающих солдат прямо посреди учений погрузили в поджидавшие эшалоны и направили в Одессу и Николаев. К этому времени город походил на муравейних. В порту скопились десятки транспортов, наскоро адаптированные для перевозки людей. На них загружались провизия, оружие и боеприпасы. Лишь перед погрузкой на корабли солдаты узнали о начавшайся войне и о том, что им предстоит воевать против коварных османов, угнетающих братские славянские народы. Третьему эшалону пришлось полегче. Газеты к тому времени уже пестрели заголовками о начавшайся войне и описывали зверства турок против невинного христианского населения. Через десять дней после начала операции последние четыре дивизии высадились в районе Стамбула и развивая успех принялись зачищать прилегающие территории.
Первые несколько дней турки, ошеломленные внезапным нападением, не оказывали серьезного сопротивления. Половина столичного гарнизона в тридцать тысяч штыков и сабель, сдалась в плен, блокированная в казармах. Остальные разбежались. Сам султан, в спешке бежал в Адрианополь, а после его занятия русскими войсками бежал еще дальше на север в Филибе , где находился значительный османский гарнизон.
Несмотря на временное затишье, в огромном городе нашлось достаточно фанатиков призывавших к борьбе с неверными. На первых порах наша группировка в Стамбуле была малочисленна и мы контролировали лишь часть города, примыкавшую к порту. А в предместьях, скопилось множество народа, подогреваемых подобными речами. Среди них оказалось множество вооруженного люда из бежавших солдат гарнизона и ополченцев. Через четыре дня после высадки в городе полыхнуло. В предместьх спорадически возникали стычки с вооруженной, фанатичной толпой. Ночью русские патрули подвергались нападению горожан, прекрасно знающих окрестности, отчего солдаты начали передвигаться большими отрядами, дабы в случае чего дать отпор. Впрочем востание было быстро локализовано, а затем и подавлено. Генерал Дубинин, главнакомандующий экпедиционными силами, приказал применять артиллерию против мятежных кварталов, что привело к скорому прекращению беспорядков. Еще одним следствием этого "варварского", как писали в английских газетах, шага стало бегство местных жителей подальше от города. Да и солдаты, озверевшие после гибели товарищей, стреляли во все, что движется, что лишь усилило ужас перед русской армией. Толпы беженцев заполонили дороги ведущие на восток, в сторону анатолйского плоскогорья, и на юг, в сторону Измира, подальше от русских войск. Из-за этого, те немногочилсленные османские силы, спешащие на помощь городу оказались на в состоянии продвигаться дальше. А когда, это им все таки удалось, они натолкнулись на русские позиции и отступили под плотным ружейным и артиллерийсим огнем. Две дивизии из экспедиционных сил двигаясь за колоннами беженцев и придавая им ускорение, закрепились в сотне километров от города, окопавшись и создав достаточно мощный заслон у дорог, ведущих к Царьграду. Тоже самое повсеместно происходило вдоль всей линии проливов. Русская армия, захватив бывшие османские позиции, закрепилась на них и постепенно расширяла "санитарный коридор" вглубь територии, километров на сто, создавая там укрепленные позиции и контролируя немногочисленные дороги.
Сам Стамбул, переименованный в Царьград, через две недели локальных боев затих и замер в ожидании. В городе был введен комендантский час, но местные жители и без того не решались выходить из дому без нужды. Большинство мусульманского населения бежало из города, опасаясь гяуров. Город, всего месяц до этого, насчитывающий порядка семиста тысяч дителей, теперь наполовину опустел. Не только мусульмане, но и часть греческого населения, спасаясь от пришедшей в их дом войны бежали куда глаза глядят. Никто им в этом не препятствовал. Наоборот, после востания, русская армия даже перестаралась, зачищая мятежные кварталы и выселяя, по выражению одного из офицеров КНБ "ненадежный элемент". Со всременем на их месте предпологали рассалить переселенцев из внутренних областей империи, ну а пока, город значительно опустел и притих. Большинство базаров оказались закрыты. Лишь рынки торгующие продуктами нормально функционировали. Но цены на продовольствие взлетели в разы, еще больше увеличивая поток беженцев, которым грозил голод в ставшем столь негостеприимным городе.
Бывшие казармы османской армии и большинство административных зданий были заняты русскими солдатами. В порту ежедневно разгружался десяток судов, подвозивший провизию и боеприпасы для экспедиционных сил. Раненные вывозились домой, а на их место прибывало свежее пополнение. Порт расчистили от обломков и теперь в нем на рейде стоял бывший Черноморский, а теперь уже Средиземноморский флот Российской империи. Через месяц после начала операции я лично с небольшой свитой прибыл в Царьград, привезя с собой символический подарок - позолоченный крест для Софийского собора. Это событие широко освещалось в русской и европейской прессе. Русские газеты ликовали. А как иначе, Победа! Православный крест вновь воссиял над древней христианской святыней. Европейцы же наоборот, описывали зверства русских солдат и пестрели фотографиями изможденных беженцев. Впрочем ажиотаж вокруг России длился недолго. В 1859 году французкая и прусская армии вновь двинулись навстречу друг другу и им стало не до нас.
После захвата проливов, дряхлая Османская империя начала разваливаться как карточный домик. Эта хлипкая конструкция, удерживаемая с помощью штыков и управлявшаяся из сердца империи, находящегося в Стамбуле, не выдержала столь сокрушительного удара. Захват проливов рассек Порту пополам, нарущив комуникации и лишив ее центра. К началу войны турецкая армия насчитывала порядка двухсот тысяч человек, из них пятьдесят тысяч на востоке, близ Кавказа и Персии и еще сто тысяч в европейской части, базировавшихся на четырехугольник крепостей в Болгарии и разбросанные гарнизонами по различным балканским захолустьям. В Стамбуле и окрестностях набралось порядка сорока тысяч штыков и сабель, весьма посредственного качества. Ибо лучшие войка всегда находились ближе к Дунаю, наиболее вероятном театре военных действий против России. Учитывая ужасное качество дорог, а зачастую их полное отсутствие, мобилизация ополченцев становилась делом нелегким. Впрочем в этом случае турки расчитывали на то, что русские застрянут в четырехугольнике крепостей, а британский флот сможет оказать посильную помощь. Лишившись столицы и центра комуникаций, Порта оказалась не в состоянии мобилизовать ополченцев, а к концу сентября по всей империи полыхнуло. С северо-востока в сторону Эрзерума продвигалась армянская армия в шестьдесят тысяч штыков, а с востока в сторону Багдада двинулись персы в надежде урвать лакомный кусок от разваливающийся на части империи. В районе Мосула и севернее разгорелось востание курдов. Причем у них подозрительно быстро обнаружились руские винтовки, экспортного варианта стрелявшие пулями Минье. Турецкая армия быстро откатывалась назад, но ее тылы оказались в хаосе из-за курдского востания. На юге, ситуация оставалась достаточно спокойной. Сонные арабские провинции еще не осознали факт крушения империи, да и не нашлось у них подходящего лидера для решительных действий. Зато в европейской части империи воцарился совершенейший хаос. В Валахии, Болгарии и на остальных османских территориях вспыхнули востания. Турецкие гарнизоны оказались в осаде, а дороги были перерезаны инсургентами. Тем не менее кадровым частям османской армии удалось разгромить основные силы мятежников, после чего, оказавшиеся в отчаяном положении солдаты устроили резню. В Варне и Шумле трупы горожан сотнями громоздились на улицах. Часть городских построек османы сожгли и разграбили многие дома, запасаясь провизией на случай повторной осады. Русский Вестник позаботился о том, чтобы фотографии со зверствами турок попали на передовицы всех европейских газет. Европейская публика пребывала в шоке. Такие зверства и где! В старушке Европе. Фотографии сожженных домов и замученных людей несколько недель не сходили с передовиц, перемеживаясь с рассказами выживших очевидцев. Оказать реальное влияние на политиков эти статьи не могли, но в широких массах осталось нужное нам послевкусие, а именно отвращение к зверствам турок и восприятие их как азиатских варваров.
В тех же газетах напечатали мою краткую речь, вернее обещание помочь братским христианским народам, борющимся за свою свободу против вековых оков рабства. И дабы слова не расходились с делом в Валахию и Болгарию хлынул поток оружия и боеприпасов. Несколько русских бронефрегатов подвергли бомбандировке укрепления Варны, дабы облегчить положение болгар. Тем и на самом деле пришлось не легко. Наиболее боеспособные части османской армии находились именно на их территории и силами одних инсургентов их было не переломить. Тем более туркам отступать стало некуда и они сражались с яростью обреченных. А потому, поток оружия в Болгарию и сотня инструкторов для приведения разрозненных партизанских сил в некое подобие армии помогли несколько улучшить ситуацию. И все же Война за Независимось, как позже окрестили этот эпизод болгары продолжалась более года, пока последние османские гарнизоны не оказались вырезанны. Таким образом, с помощью русского оружия болгары сами решили за нас проблему ликвидации мощной османской групировки без пролития русской крови.
В Валахии, где практически не имелось османских сил, все завершилось гораздо раньше. Но затем появились иные проблемы. Венгры, стремясь половить рыбку в мутной воде, решили расширить территорию своей Трансильвании за счет бывших османских, а ныне румынских земель. Правда много сил для этого они выделить не могли, ибо их основная армия топталась на границе с Австрией. Те же самые проблемы возникли и на Балканах, где на бывшие земли Порты претендовали Сербия, Хорватия, Венгрия и Греция. Даже Италия спешно высадила три тысячи карабинеров в Албании, стремясь прибрать к себе этот небольшой горный край. В итоге сложилась ситуация войны всех против всех. Наши оружейные заводы оказались перегруженны, едва успевая поставлять оружие всем желающим. Эшелоны с винтовками, порохом и боеприпасами двигались на запад и на юг, в Польшу, Венгрию, Валахию и Болгарию. Италия, имевшая собственный флот загружала свои транспорты с Одессе. Вскоре деньги у воюющих сторон закончились, но мы согласились и на концессии, от разработки ископаемых, до прокладки железных дорог и телеграфных линий. Таким образом, до до конца осени 1858 года произошел полный коллапс Османской империи. Внезапный крах государства и вынужденное бегство окончательно подорвали слабое здоровье султана Абдул-Меджида. Бывший владыка умер в октябре, находясь в изгнании в Филибе. Ему наследовал его брат, Абдул-Азиз, но его доля оказалась еще менее завидна. Весной 1859 года болгарские повстанцы овладели Фелибе, и мстя за резню ранее устроенную османами, не пожалели никого, буквально разорвав на куски несчастного султана.
Паралельно захвату проливов, мы десантировались на Хоккайдо. Обе операции начались в тот же день. На улице стоял конец августа и мы спешили осуществить свои планы до начала осенних штормов и прихода зимы. Высадка на Эдзо, как тогда назывался этот остров являлась для всех не меньшей неожидонностью, чем появление русских кораблей у Стамбула. Ситация на острове вполне нам благоприятствовала. Сам остров был слабо заселен и насчитывал порядка семидесяти тысяч жителей, из них тридцать тысяч японцев. Местное население - айны, ненавидели пришельцев с юга и были не прочь от них избавиться. Япония на данный момент была слаба и не имела ни флота ни современной армии, а потому не могла оказать никакого реального сопротивления нашим планам. На самом острове хозяйничал клан Мацумаэ, имевший в своем распоряжении две тысячи плоховооруженных воинов. А потому, несмотря на проявленную храбрость и упорство, половина этой средневековой армии полегла в первые два дня. Остальные попали в плен после захвата единственного на весь остров форта Горекуку.
В захвате острова участвовало всего шесть тысяч человек. Мы прекрасно отдавали себе отчет, что захват проливов и Хоккайдо может привести к войне с Великобританией и к блокаде наших берегов. В таком случае гарнизон на Дальнем, как был переименован остров, будет предоставлен сам себе. А потому, учитывая ограниченность припасов, легче снабжать небольшую, но хорошо вооруженную групировку. Вдобавок, и шесть тысяч штыков в этих местах считальсь довольно внушительной силой. Как и в слачае с Дарданеллами, сразу после захвата острова солдаты развили лихорадочную деятельность по укреплению острова. Был заново востановлен и укреплен разрушенный форт и расширен порт Синявин, бывший Хакодате. С материка потянулась цепочка транспортов с боеприпасами и провизией, чтобы успеть завести как можно больше до появления британского флота. На западе острова возникло еще одно укрепленное поселение - Андреевск. Дабы исключить существование пятой колонны, все японское население было согнано в пять лагерей и постепенно вывозилось на Хонсю. Паралельно с материка мы завезли тясячу крестьянских семейств, раздав им бывшие наделы японцев. Посевной сезон уже закончился, но это стал задел на будущее. Небольшую часть земель раздали айну, как жест для установления дружественных отношений. В отличие от японцев нам ничего от нищих айну, помимо лояльности, не требовалось. А за работу мы платили, в основном промышленным ширпотребом, которого в этой глуши отродясь не существовало.
Дальневосточный флот, под командованием адмирала Истомина, базировался на Владивосток. За последние пять лет в эти отдаленные края шло все старье с Черноморского и Балтийского флотов. Лишь два бронефрегата можно было назвать современными, остальная дюжина фрегатов и шлюпов представляла из себя устаревшие парусные корабли с дульнозарядной артиллерией, которая доживала свой век в этих местах. На расширенных верфях Владивостока были заложены четыре современных бронефрегата по пять тысяч тонн каждые и четыре броненосца класса "Альбатрос", расчитанные на оборону берегов.
Строительство "Альбатросов" стало скорее вынужденной мерой, позволявшей в короткие сроки спустить на воду корабль, достаточный для защиты своих берегов. Я надеялся, что в скором будущем, когда Тихоокеанский флот обрастет новыми судами, надобность в этих довольно утлых суденышках отпадет. Но в ближайшие годы придется довольствоваться этим эрзацем.
К концу 1869 года железная дорога должна была, наконец, дойти до Владивостока и позволить нормальную транспортировку грузов из внутренних областей империи. А это даст бурный толчок развитию местной промышленности Дальнего Востока, позволив завести необходимые станки и оборудование. Что в свою очередь позволит значительно расширить судостроительные мощности. Ведь Тихоокеанский флот нуждался не только в военных судах. Наоборот, для развития торговли и сообщения с Русской Америкой ему требовались транспорты. Еще две ветки планировались в Манчжурию и в Монголию для переселенчиской программы. Но это уже дело будущего.
Для англичан наши действия оказались не меньшей неожиданостью, чем для османов. Как потом признался граф Дерби, бывший на тот момент премьер-министром: "мы их прошляпили". Эта близорукость стоила графу кресла и его место занял виконт Пальмерстон, тот, которого в иной реальности народ прозвал "воеводой Пальмерстоном" и от которого Россия поимела столько неприятностей в известной только мне Крымской войне. Виконт и на самом деле давно опасался нашего усиления и теперь, можно сказать триумфально занял кресло премьер-министра. Ведь имено он столько лет предупреждал об опасности, а к нему никто не прислушивался. Растерянность Лондона сменилась на кипучую деятельность. Вслед за первой стандартной нотой протеста присланной еще в бытность Дерби премьер-министром пришла вторая, более походившая на ультиматум. Для меня это стал наихудшим из сценариев, хотя и вполне ожидаемым. На нашу беду новый глава кабинета был опытным политиком и талантливым организатором. Не удивительно, что уже в октябре 1858 года, несмотря на все сложности и приближающуюся зиму, английский флот появился у Дарданелл и неподалеку от Кронштадта. Пока все ограничилось показом морской мощи. Две эскадры в двадцать вымпелов каждая продемонстрировали что такое fleet in being но подойти на растояние выстрела наших пушек не решились. Молчали и мы. Опасаясь усиления штормов и русских мин, флот отошел. Англичане высадили десант на Кипре, где их суда встали на зимовку. Оба моря, Балтийское и Черное оказались в блокаде.
Тем не менее, несмотря на демострацию силы, войны нам никто не объявлял. К октябрю окончательно прояснились два факта: Османская империя распалась и у англичан не нашлось союзников. Наоборот, французы, итальянцы и греки были заинтересованны в хороших отношениях с Россией, дабы та не вмешивалась в их насущные дела. Французам еще предстояла борьба с Пруссией, а итальянцы с греками занялись увлекательным дележем владений Порты и ни о чем ином не помышляли. Да и русская армия, несмотря на скоротечную компанию, показала хорошую организованность и выучку. Засим в Лондоне долго чесали голову, раздумывая, что же предпринять. К этому времени востания в Индии и Ирландии пошли на убыль, но все еще приковывали значительные силы островитян. А без большей части флота и без союзников воевать против России не имело смысла. Впрочем, мир висел на волоске. Ибо блокада нашего побережья уже являлась актом агрессии и любой случайный выстрел мог привести к войне. Такая же ситуация сложилась и на Дальнем Востоке, с той разницей, что наш хилый флот оказался равным британскому в тех краях. Отчего блокады Эдзо, переименованного в Дальний так и не случилось.
Весной вся Европа пришла в движение. За прошедшие полгода обе коалиции лихорадочно готовились к развязке, копили силы и боеприпасы. Прусская армия лишь недавно начавшая активный этап военной реформы еще не успела достигнуть пика своей боеспособности. Тем не менее пруссаки выставили против Франции шестьсот тысяч человек. Еще пятьдесят тысяч остались заслоном против Польши, которыя хоть и была разгромленна в зимнюю компанию, тем не менее все еще оставалась боеспособной. Наполеон III смог выставить почти миллион солдат. Италия, Венгия, Австрия и Польша преследовали свои собственные интересы, которые еще больше переплелись при дележе османских владений. А потому существенного прока от них не было. Они скорее сковывали друг друга, расчищая поле для битвы двух европейских титанов за первенство на континенте.
Пруссия атаковала первой, используя свои железные дороги. В мае 1859 года три колонны, перейдя Рейн, двинулась в сторону Лотарингии, где сосредоточились основные силы французов. Французы, все зиму готовившие резервы, оказались готовы к такому повороту событий и успели сосредоточить у Меца, куда подошел генерал Мольтке шесть своих корпусов. Битва длилась четыре дня. На стороне пруссаков было преимущество в скорострельности ружей Дрейзе, но к концу третьего дня у них иссякли резевы, а франузы все еще держались на своих позициях. К несчастью для немцев, их армия еще не перешла на стальные орудия Круппа. То есть они имелись и прекрасно проявили себя, но их начитывалось совсем немного. А в основном пруссаки, как и французы все еще использовали бронзовые дульнозарядные орудия. Причем французские "Наполеоны" оказались очень надежными и их было много, больше чем у противника. Исход сражения решил подход двух свежих французских корпусов из-под Парижа. Несмотря на сложности со снабжением и бардак, царивший в тылах, шестой корпус, под командованием генерала Форе вклинился в левый фланг пруссаков и опрокинул его. Мольтке под давлением превосходящих сил галлов вынужден был отступить. Через неделю он перешел Рейн, за которым надеялся закрепиться. Но Бавария и Польша, ободренные известиями о разгроме своего неспокойного соседа решили выступить. Не будь отступавшие так потрепанны, они легко могли бы отбросить, а то и раздавить небольшие силы французких союзников. Но практически вся армия оказалась сосредоточенна на западной границе, а половина артиллерии осталась в непокоренной Лотарингии. Вынужденный отход двух корпусов под командованием генерала Фанкельштейна значительно ослабил Мольтке и позволил французам форсировать Рейн. Галлы попросту выдавили прусскаков с их позиций и не ослабляя натиск двинулись на восток. Фортуна окончательно начала склоняться на сторону Наполеона III, который в июле занял Франкфурт на Майне. Северогерманский союз, с такими усилиями созданный за год до этого, рухнул. Бывшие короли и герцоги, силой загнанные в ненавистный союз повернули оглобли. Целый корпус союзных немецких государств, находящийся в Вестфалии перешел на сторону Франции, грозя зайти во фланг отступающим прусским корпусам. Вся столь лелеемая структура создаваемого рейха рухнула как карточный домик. Заподногерманские земли, лишь недавно попавшие под власть Пруссии, предпочли непрямое господство французов, чем довольно жесткий режим Гегенцоллернов. Оказавшись зажатым в тиски между наступающими французами и поджимающими со всех сторон поляками, баварцами, датчанами и иными немецкими государствами, принц-регент Вильгельм вынужден был подписать перимирие, а затем и мирный договор.
Война стала катастрофой для поднимающийся Пруссии. Оказавшись в отчаянном положении, не смотря на гений Мольтке, Вильгельм уступил все свои владения в западногерманских землях и согласился более не претендовать на господство в Германском союзе. Бавария и западногерманские земли вошли в старый-новый Германский союз под явным патронажем Франции. Став гегемоном на континенте, Наполеон III тут же позабыл о своем союзнике Австрии, мстя той за нежелание войти в Германский союз. Это своенравие дорого обошлось ослабленным войною Габсбургам, ибо когда Богемия и Моравия, населенные в основном чехами захотели отделиться и в Праге вспыхнуло востание, французский император и пальцем не пошевелил, дабы помочь Францу-Иосифу. В результате к концу 1859 года на месте этих осколков Габсбурской монархии возникла Чешская республика. Опасаясь столь явной гегемонии Франции, Йозеф Функе, новоизбранный чешский президент стал искать союза с Москвой, чему мы, соответственно противится не стали.
К концу 1859 года война в Европе закончилась. Лишь Балканы все еще лихорадило. Новообразованные лимитрофы никак не могли разделить столь неожиданно упавшее на них османское наследство. Затихала война и на востоке бывшей Порты. Армяне, после годичной осады взяли, наконец, Эрзерум. Персы дошли до Багдада. А район от Мосула до озера Ван и Амеда оказался под властью курдов. Египет и так фактически независимый, официально провозгласил свою независимось. Французы, высвободившияся из европейской войны энергично ринулась в драку за османское наследство, стремясь присовокупить Сирию, Ливан и Палестину. Здесь они столкнулись с англичанами, которые еще в 1858 году заняли Кипр и высадили десант в Бейруте. Наполеон III, почувствовав вкус победы и имея за собой замиренную Европу, желал установления франузской гегемонии и на Средиземноморье. Бывшие союзники оказались на грани войны. Учитывая обстановку лорд Пальмерстн так и не решился объявить войну России. Вместо этого Лондон предложил созвать трехстороннюю конференцию, где Великобритания, Россия и Франция обсудят насущные проблемы и постараются их решить мирным путем. Здраво рассудив, что мир за последний год сильно изменился, виконт предпочел действовать дипломатическим путем, чем воевать в одиночку против России и тем самым дав Франции шанс усилиться в Средиземноморье.
Конференция прошла в Париже, чем Наполеон III несказно гордился, ибо это здорово подняло престиж Франции, потускневший после падения его дяди . В феврале 1860 года мы наконец пришли к обоюдному согласию и разделили зоны влияния. За Российской империей остались Проливы и стокилометровая зона к востоку от них. На западе русские владения включали Адрианополь. За нами так же остались Хоккайдо, переименованный в Дальний и Курильские острова. Англия получила Палестину, а Франция Ливан. Иерусалим провозгашался международным городом, святым для всех религий. В Египте и в Сирии Англия и Франция поделили свое влияние пятьдесят на пятьдесят, включая постройку будущего канала. Россия получила туманные обещания части акций, но было ясно, что никто с нами делиться не станет. Что ж, пусть потом не обижаются, ежели мs не поделимся правами на Панамский канал, если в будущем нам представится возможность его построить.
Армянское княжество, ставшее Армянским царством, получило земли населенные армянским большинством расположенные между озером Ван, Эрзерумом и Трабзоном, тем самым получив выход к Черному морю. Все стороны признали Курдистан в границах между Мосулом, озером Ван и Амедом. Самой Турции оставили земли на Анаталийском нагорье между Анкарой, ставшей столицей новообразованного государства и Коньей. Земли между Смирной и Антальей, включая Родос, отдали новосозданной Ионической республике. Никто из сторон не был заинтересован в черезмерном усилении Греции, а потому было создано это странное детище комромиса между великими державами. И все же дабы досадить англичанам и как жест грекам, мы потребовали передачи Кипра Греции. Но англичане крепко вцепились в свою добычу. Мы не особенно настаивали, добившись за это передачи нескольких мелких островов неподалеку от Дарданелл под наш котнтроль. Зато в Афинах увидели, кто на самом деле радеет об их интересах, а кто эти самые интересы ограничивает.
За Россией признали пробладающее влияние в Персии, а за Англией в Афганистане. Франция в противовес получила Тунис. В Поднебесной, охваченной смутой, Россия получила преоблдающее влияние на севере - в Манчжурии и Монголии, ставшими фактически независимыми. Юг Китая, до Янцзы признавался сферой влияния Англии и Франции. В Японии зоны влияния разделилась до половины острова Хонсю. Интересы США при этом не учитывали, что меня несказно порадовало. Покончивши со столь увлекательныым, но утомительным дележем стороны разъехались по домам, дабы начать переваривать добычу. Впрочем, новому мировому порядку вскоре грозило еще одно потрясение - Гражданская война в США.
