Маша я. Марья Ивановна… Колыванова. Да вы документик-то откройте — там всё написано. И про возраст, и про прописку… Ну, уж какой есть, других не выдавали. Что значит — просрочен? Я карточку только в прошлом году вклеивала, до сороковника мне еще далеко. С чего бы мне это плохо выглядеть? На все свои двадцать шесть, не жалуюсь. Не смешно. Каких-таких пятьдесят? Нет вы сами на меня посмотрите, а не на паспорт. Ну, как? Да при чем здесь косметические операции? Я ж не бабушка, у меня даже детей нет! Гляньте на другую страницу. Убедились?
Как это задержать до выяснения? Что тут выяснять? Я вам не гражданка! Свои права знаю. Обвинение предъявляйте!.. Это розыгрыш, да? Какое нахождение на запретной территории? Я вчера сюда на электричке приехала! И как понимать «использование чужих документов в личных целях»? Каких? И почему чужих? Мой это паспорт… Еще лучше — подделка. Я вам его на пеньке подделала?
Вот-вот, посмотрите базу. Наконец-то и до вас прогресс добрался. Ну? Что? Дефектная эта ваша база, раз меня нет в списке! Как это я дефектная?! И не надо репликантом обзываться! За такие слова я на вас жалобу накатаю! Прокурору!
Давайте логично рассуждать. Я — есть. Если бы я была этим вашим репликантом, какой мне смысл прямо к вам переться? А еще подделывать паспорт на несуществующего человека? Может, вы не все списки просмотрели?.. Пропавших без вести? Ладно, чего уж там, ищите. Хоть и неприятно всё это.
Что? Нашли? Я же говорила! И чего там про меня понаписано? «Пропала без вести двадцать шестого июня две тысячи шестого года»? Оперативно. Это ж вчера было. Что, если дома не ночевала, так сразу — «без вести»?
Где ночевала? Зачем же так сразу? Это моя личная жизнь — я вполне взрослая, чтоб ни перед кем отчет не давать. Ну, хорошо, хорошо. В гостях. Да тут, недалеко от станции. В лесу, да! Ну какой же это лес?! Там всё дачниками исхожено — ни грибка, ни ягодки.
Пригласили. На шашлыки. Да нет секрета никакого. Фил позвал… Филипп. Я девушка свободная, к кому хочу, к тому в гости и иду. К тому же компания большая собралась. Люська со своим хахалем, Никита, две девчонки из местных и друган Фила, всё забываю, как его зовут — не то Лёха, не то Лёня.
Да всё как обычно. Шашлыки пожарили, выпили, закусили, погуляли, потом спать завалились. Я же сказала — с Филом! Да и не было ничего. Он как улегся — сразу захрапел. У меня наоборот — если выпью, никак не заснуть. Надо прогуляться, проветриться, чтоб алкоголь выветрился — тогда можно на боковую.
Вот и пошла… Не боюсь. Садоводство охраняется — посторонних быть не может, а я все дорожки там давно изучила.
Хотя странности были. Ну, потерялась я. Вроде всего два шага сделала от дачи, а уж темень и корни какие-то под ноги полезли. Я сначала внимания не обратила. Ну, да, алкоголь, он самый. Дача Фила на самом краю, прямо за домом сосны уже стоят. Если полчаса идти не сворачивая — на шоссейку выйдешь. Нет, на часы я не смотрела — нафиг мне это! Проветрилась бы и обратно пошла.
Так вот, о странностях. Не было этой избушки в прошлый приезд! Мы тогда с Филом весь этот лесок вдоль и поперек исходили — пустой он. Конечно, ее могли и за месяц построить — сейчас чего только не делают, да только выглядела она, будто сто лет тут стоит. И вроде темно, ночь, а всё ж ее так ясно видно было — будто днем.
Была б трезвая — чего я туда поперлась бы? Во, думаю, надо ж, избушка! И свет в оконце горит. Слабенький, а как будто заманивает — войди, да войди. Вошла, конечно… Из интересу. Да, такой нездоровый интерес. Любопытство называется.
Внутри чисто, прибрано, словно гостей ждут. Я покричала, покричала, да никто не откликнулся. Если подумать — какой же взлом? Дверь открыта, значит можно заходить… Замок был. Точно помню. Вот такой! Нет, вот такой!! Как ваша фуражка. Только висел он открытый на засове — на одной дужке.
Интерьер у них клевый был! Под старину. Лавки там всякие, столы на козлах, стены — бревенчатые, не обшитые. Печка огроменная. Да, еще три кресла стояли. Красивые. Какие-то узоры на них вырезаны. Листики, цветочки, зверушки разные.
На лавку я не стала садиться… Да ладно. Ну, не удержалась. Подумаешь! Это ж прикольно — на всякой древней мебели посидеть. Вот на каждое кресло и села. Я думала, предки знали толк в комфорте, ан, нет. Жестко, локти мимо подлокотников проваливаются. И тяжеленные вдобавок — с мечта не сдвинешь, чтоб к столу поближе сесть. Неудобно, потому что. До тарелки не дотянуться.
Ну да, поела, а что такого? Еда прямо перед носом стоит. Пахнет вкусно и остывает. Может, у них такая услуга — гостей кормить?.. Есть хотелось. С Филиных шашлыков разве сыт будешь — куснуть разок и всё. Да всего и попробовала — из каждой миски. Разумеется, там разное было — одно другого вкуснее. Не знаю, как называется — не пробовала такого раньше.
Случайно. Совсем не хотела ничего ломать. Облокотилась, а подлокотник возьми да тресни. Я чуть на пол не упала. Уцепилась кое-как, и тут-то кресло вместе со мной и рухнуло. Да не поднять. Тяжелое, говорю.
По дороге одну миску на пол смахнула — и вдребезги. Наделала делов, зато протрезвела. В сон потянуло только так. Тут уж где прихватило, там и ложись — не дошла бы, а в лесу спать не по мне. Походила туда-сюда, поискала где прилечь, а там, за ширмочкой, кровати застеленные стояли.
Ума хватило не в первую ложиться, а в дальнюю — вдруг как хозяева придут, а тут такое чудо. Добралась кое-как, чуть ли не ползком, и как была в одежде, так головой в подушку ткнулась и отключилась.
Не сама проснулась, разбудили… Вроде мужики, хотя кто их там разберет.
Трое… На лицо как бы все одинаковые, только роста разного. Но что-то в облике их странное было — звериное, что ль. Или это у них такая стрижка? И все — небритые. Точно — мужики.
Высокий — наверно, главным он у них был — спрашивает:
«Ты, — говорит, — как к нам попала? Сюда постороннему входа нет».
Да вот так и попала, отвечаю, двери запирать надо, чтоб посторонние не входили. А если двери открыты — значит можно.
Тут они заспорили, кто виноват, и почему не сработал кодовый сигнал, и неужели он меня за свою мог принять, и что теперь им со мной делать.
А ничего не делать, говорю, выпустите меня, я домой пойду. Ну, к Филу, конечно. Это я им так сказала, чего рассусоливать.
Вроде, помрачнели они, хотя по лицам и не понятно. Говорят, ладно, так и быть. За точность не ручаются, но конвенцию о невмешательстве соблюдать надо. Да вот за то, что я им поломала, да испортила, с меня взыскать следует. Другой, что поменьше, возразил, что взять с меня ничего нельзя, а наказала я себя сама, что к ним сунулась. Что он имел в виду — так и не поняла.
Потом мы чего-то ждали. Совсем недолго. Ну, час наверно. Они всякие вопросы мне задавали — как я живу, да про мелочевку всякую, которая привычна совсем, и на которую внимания не обращаешь совершенно.
Я и сама у них что-нибудь выспросила, если б могла хоть слово вставить. Одно на прощанье узнала — как звать их.
«Зови потапычами. Нас так всюду называют. Еще в наших краях будешь — заходи».
Дверь мне открыли, а темно, хоть глаз коли. Выходит, целый день проспала у них. Обратно чуть поплутала, домик Фила не нашла, да вот к вам на станцию вышла…
Так пустите меня? Можно, да? Ну, я пошла. Вон, вроде электричка в город подходит…
Сияющий состав предупредительно распахнул двери перед Машей. Она впорхнула внутрь, помахала рукой, двери закрылись и поезд совершенно бесшумно отошел от платформы.
Дежурный хмыкнул, почесал нос, потер глаза и посмотрел на календарь — каким числом подписывать протокол. Там как раз поменялась дата — с двадцать седьмого на двадцать восьмое июня. Ясно — полночь. Как-то знаки нехорошо мерцают — аккумулятор, что ли, садится? Год вот совсем не виден.
Дежурный встал, постучал по дисплею календаря и удовлетворенно улыбнулся, когда с красивым радужным высверком появились четыре цифры — 2 0 3 0.
