КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Дружина сестрицы Алёнушки [Ольга Владимировна Кузьмина] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Ольга Кузьмина, Александр Быков. Дружина сестрицы Алёнушки

Глава 1

Когда собираешь что-нибудь интересное, мало обращаешь внимания на происходящее вокруг. А шишки были очень хорошие, просто замечательные, и попадались одна за другой. Вот Алена и не заметила, как очутилась в глухой непролазной чаще. Внезапно со всех сторон надвинулся бурелом, над головой нависли сухие сосновые ветки. Где-то наверху ухнул филин.

- Елки-палки... - Алена села на замшелый ствол поваленного дерева и огляделась. – Да у меня талант, оказывается. Так заблудиться — это уметь надо!

Ветер качнул макушки деревьев, и ей прямо под ноги упала еще одна шишка.

- А ведь шла в лес за ягодами, - вздохнула Алена. - Где они, эти ягоды? Ни одной не нашла. Стыдно в деревню возвращаться, соседи засмеют.

Она нагнулась и подняла шишку - гладкую, всю пропитанную душистой смолой, блестящую, словно елочная игрушка. Положила в корзинку, где уже лежало восемь таких же. Над головой опять заухал филин. Сзади послышался слабый шорох, словно кто-то дышал, спрятавшись за кустом. Алена испуганно оглянулась.

- Кто здесь?.. Ау-у! Лю-уди!!!

- ...Ди — ди... - откликнулось эхо.

У девушки по коже побежали мурашки.

- Пошла Аленушка в лес и заблудилась… Бред какой-то. В нашем лесу даже трехлетки не заблудятся. Так, спокойно, рассуждаем логически, как в институте учили. В паре километров от трассы такой чащи просто быть не может, - она еще раз оглянулась, - но она есть… И какой из этого вывод?

Гигантские сосны, непролазные завалы из сухих ветвей и вывороченных с корнем деревьев. Кусты папоротника почти в рост человека, паутина, натянутая всюду между деревьев… Лес производил впечатление заповедника, в который уже лет сто не заглядывал даже лесник. Воздух был удивительно свежий, сладкий, как родниковая вода, напоенный запахами смолы и листьев. Так бы и сидела на месте, и дышала – носом, ртом, взахлеб.

Вот только не было в ее с детства знакомом-перезнакомом лесу такой чащи, и уж тем более не могло быть такого воздуха рядом с шоссе. За спиной Алены снова таинственно зашуршало. Она испугано поежилась, вскочила и двинулась напрямик, через бурелом, перелезая через поваленные деревья, то и дело смахивая с лица паутину. Направлялась она в ту сторону, где лес, как ей казалось, был пореже. Уже минут через пять корзинка начала ощутимо оттягивать руку.

- Это не шишки, а кирпичи какие-то.

Алена глянула в корзинку и даже споткнулась от неожиданности. В лесном полумраке шишки еле заметно светились теплым желтым светом. Алена ошеломленно огляделась – вокруг была все та же непролазная чаща с таинственными шорохами, но странное дело, страха она уже не внушала. Лес казался большим и добрым существом. И он ей… радовался.

Слабый ветерок зашуршал где-то вверху и ели приветственно закачали ветвями. Алена заулыбалась в ответ и от полноты чувств обняла стоявшее поблизости дерево.

- О господи, всю жизнь мечтала попасть в волшебный мир! Интересно, здесь эльфы водятся?

От полноты чувств Алена запрыгала, закружилась… И тут же зацепилась носком кроссовка за выползший из земли корень. Корзинка с шишками перевесила, и Алена шлепнулась прямо на подвернувшуюся замшелую корягу. Коряга жалобно скрипнула.

- Вот блин! - девушка потерла расцарапанную коленку и с досадой тряхнула корзинку. Шишки запрыгали, засверкали. – Тащить тяжело, бросить жалко. А ладно, кого встречу первым, тому и подарю эту радость.

Алена поднялась и огляделась – уже не испуганно, а с азартом игрока. И увидела впереди тропинку - небольшую, еле заметную.

- Ага!

Нетерпеливо убыстряя шаг, она устремилась вперед. На ветке, разбив замшелую тишину леса, зачирикала что-то веселое маленькая желтогрудая пташка.


- Хе... Первому, значить, кого встретит, подарит - прокряхтела коряга, распрямляясь. Лесовик повел плечами, стряхнул труху со лба, потер корявые, мозолистые руки, издали похожие на засохшие древесные корни. - Ну-ну... Меня она первого и встретит, никуда не денется. Эх, трым-пым пым, дыдым пым пым! - пустился он было в присядку, но застыл на пол движении. - Охо-хо. Шишечка такая не помешала бы. Да хоть чешуечка. А то совсем поясница замучила. Ноет, проклятая. Как Бабка огрела меня кочергой, так и ноет, и ноет... Кого ж ей еще, кроме меня, встретить в моем-то лесу... Щас мы тропиночку завернем. Ох, корешочки-веточки заплетем. Ай, чистая душа - голова дурная, вольная. Везет же таким завсегда. Находят, глазастые.

И леший заковылял по чаще, удивительно быстро перемещаясь по, казалось бы, непролазному бурелому.

"Ино слово подарю, - про себя озабоченно бубнил леший. – Бабка вот тоже, кочергой подарила. Как подарила с размаху, да в поясницу! Зря я ей тогда коней-то пугал... Что, если и эта, молодая, тоже так подарит - шишечкой в лоб? Испужается виду моего буреломного".

Леший разглядел впереди белую косынку девушки, засуетился испуганно, хрустнул нечаянно веткой и замер, прикинувшись корягой.


"Похоже, кто-то следом идет,- Алена покрепче сжала ручку корзинки. Ей было разом и страшно и весело. - Побежать? А вдруг он тут же бросится вдогонку? Мало ли кто это. А может, и нет никого? Мало ли, от чего в лесу может ветка хрустнуть?"

Леший тревожно следил за Аленой.

"Вот как заступлю девице дорогу, а она ка-ак даст по мне шишечкой! Ох, полетят клочки по закоулочкам... Лучше встать на пути пенечком неприметненьким. Таким добрым, незаметненьким... Может она на пенечек-то и сядет. А может и заговорит, может и одарит-то шишечкой. От придумал, голова! Ай да я, ай да молодец!"

И леший устремился в лесную чащу – обгонять девушку, на ходу прихорашиваясь, на свой, лешацкий манер, все приговаривая что-то складное про свое дремучее ловкачество и хитроумие.

Алена и правда замедлила шаг, проходя мимо торчащей возле тропинки коряги. Оглядела ее со всех сторон.

"Надо же… Как живая. Чуть-чуть в паре мест подпилить, подтесать, и в самый раз - портрет лешего на выставку".

Алена протянула к коряге руку, но тут же отдернула, явственно ощутив на себе взгляд деревянных глаз. По коже побежали толпы мурашек. Алена отступила назад на тропинку и побежала туда, где между деревьями уже виднелась опушка.

- Эх, ушла, тудыть ее! И ведь сам виноват, мне бы скрипнуть что ли, мол - исполать тебе, красна девица. Так нет. Все слова человеческие позабыл с перепугу. Ох, дурак, Буба, дурак! Упустил. Гляди, подарит она шишки какому злодею! Кто ей там еще первый встретится, а?

И леший торопливо засеменил следом за девушкой.


Тропинка кончилась, а вместе с ней кончился и лес. Дальше начинался пляж — длинный, насколько хватает глаз. А за пляжем - огромное, бескрайнее море. Лазурное, все в маленьких барашках волн до самого горизонта. У Алены перехватило дыхание. Пенные валы катились один за другим на песчаный берег, прохладный морской ветер качал еловые ветки на лесной опушке. Внезапно накатила слабость, и девушка прислонилась к стволу дерева.

"Все, шутки кончились. Моря-то в наших краях отродясь не было. Даже до водохранилища на автобусе два часа ехать. Стало быть, я и вправду оказалась в каком-то другом… мире, месте? И что мне теперь делать?"

Алена оглянулась на лес и поежилась - ощущение чьего-то взгляда не пропадало. Она решительно отряхнула от мусора джинсовый сарафан и побежала к морю. Почему-то Алена была уверена, что тот, который смотрит из лесу, побоится подходить к ней у воды. Алена добежала до линии прибоя, хотела направо повернуть, но потом передумала, и повернула налево. Сняла кроссовки, положила их в корзинку прямо на шишки и дальш пошла босиком. Волны были прохладные, а песок уже теплый. Солнце стояло в зените, от морского ветра было вовсе не холодно.

- Хи-хи, - послышалось из пены.

Алена насторожилась. "Чайка что ли?"

И тут ее ноги накрыла особенно большая волна. Да поднялась не до щиколоток, а повыше, до середины лодыжек. И словно кто-то схватил холодными пальцами за ногу. Не страшно так схватил, и не поволок никуда, просто провел холодком поверх щиколотки. И тут же отпустил, откатившись с уходящей пенной волной. Алена даже не успела понять - то ли ей было страшно, то ли приятно. Но, на всякий случай, отошла от прибоя подальше. И тут же почувствовала, что из леса на нее по-прежнему кто-то смотрит.

- Ш-ш-ш... Шиш-шшечки... - зашипела у нее перед ногами очередная волна.

- Дай, дай, дай! - покрикивали вьющиеся над берегом чайки.

- Даи-ий, - скрипнуло чем-то из-за стоящих стеной елей.

Алена села на песок и задумалась. «Все говорящие. Странно, почему меня уже ничего не удивляет? И все таким родным кажется? Как будто домой вернулась…»

Она расстегнула верхнюю пуговицу рубашки, сняла косынку и утерла выступившие на лбу капельки пота. Заново переплела растрепавшуюся косу и встала. Ее неуемная натура уже требовала активных действий.

- Дай, дай! – вдруг прокричала прямо над ухом подлетевшая совсем близко чайка.

- Ш-шшиш-шечки, - вздохнул, качнув еловыми ветками, лес.

- Да забирайте, мне не жалко! - Алена вынула кроссовки и одним махом высыпала шишки прямо на пляж, где-то посередине между стеной леса и полосой прибоя. – Правда я обещала подарить их первому встречному, а вас тут много… Ну ладно, сами поделите.

Порыв ветра едва не сбил Алену с ног. Волны взметнулись.

«Кажется, я что-то не то натворила!»

Алена отступила от берега, потом отбежала подальше, подталкиваемая упругим ветром. Но даже сквозь скрип елей и шипение накатывающихся валов она отчетливо услышала:

- Мне, мое!..

- Нет мое!

- Отдай!

- Я ее попросил! Я первый спросил!

- Моего леса шишечки! Она там их нашла!

Оглянувшись, Алена увидела, как кто-то непонятный, отдаленно напоминающий давешнюю корягу, бежит из леса к тому месту, где на песке поблескивали шишки. Вот он уже добежал, но накатившая на берег волна накрыла и шишки и ноги лесного существа. Алена остановилась, не зная, как поступить. Драк она не любила, но вмешиваться и разнимать непонятно кого, было страшновато.

«Сама же отдала, да еще сказала – делите… Вот они и делят».

Лесовик бултыхался в пене неестественно высокого прибоя, что-то быстро и опасливо выхватывая из воды, словно горячие угольки из костра.

- Мне...

- Мое...

- Ш-шишечки...

Убедившись, что соперники не причиняют друг другу особого вреда, Алена немного успокоилась.

"Опять я поторопилась. Надо было себе парочку шишек оставить. А теперь не отбирать же обратно… Да и не отдадут, вон как дерутся. Только зачем нужны шишки лесному? Ведь у него их полный лес, только собирай".

Алена заколебалась, ей одновременно хотелось продолжить путь и задержаться, чтобы познакомиться. Девушка привстала на цыпочки и огляделась. Вдалеке виднелось что-то особенное. Лес отступал от морского берега, и там, на образовавшейся опушке, стоял высокий забор из вертикально вкопанных в землю бревен, заостренных наверху.

«Это я что же, в древнюю Русь попала?»

Разом забыв о странных существах, Алена побежала к частоколу. Из-за него выглядывала высокая двускатная крыша, покрытая тесом. Виден был только второй этаж с маленькими окошками в узорчатых наличниках. Ставни были закрыты.

- Кто-кто в теремочке живет? - Алена подошла вплотную к частоколу. Он был высокий - почти в два ее роста.

На стороне, обращенной к лесу, обнаружились большие двухстворчатые ворота, и рядом маленькая, в рост человека, калитка. От ворот, прямо в лес, широкой просекой уходила дорога. Отчетливо были видны отпечатки огромных, неподкованных лошадиных копыт. Алена постучалась в калитку. Изнутри в ответ кто-то заливисто залаял. Она подождала немного и постучалась еще раз. В ответ опять послышался лай с переходом в рычанье.

- Понятно. Хозяева в отлучке.

Ей вдруг нестерпимо захотелось посмотреть, что же там внутри. Опираясь о висящее вместо ручки железное кольцо, калиточную дверь и воротные петли, вполне можно было забраться наверх. Алена завязала косынку, очистила ступни от налипшего песка и обулась. Словно почуяв преступные намерения, изнутри сурово зарычали, переходя временами на истеричный лай. Алена кинула, в сердцах, через забор корзинку. За стеной испуганно взвизгнули и замолчали.

- Надо же, - огорчилась Алена. - Неужели я в него попала? Ну ничего, зато теперь сидеть будет смирно, - и она снова подступилась к калитке.

- Не ходи к ним, красна девица, - проскрипело у нее за спиной.

Алена подскочила от неожиданности и резко обернулась. Напротив калитки, у самой опушки леса стояла насквозь промокшая и взьерошенная коряга.

- Ты кто?

- Да я это, я... лешак, - коряга отвесила что-то вроде поклона. - Исполать тебе, красна девица. Вот, надысь не поздоровался.

Лешак говорил дуплом-ртом, заросшим моховой бородой. Впрочем, если присмотреться, рот у него начинал казаться вполне нормальнм. И борода тоже человеческая, только очень похожая на мох. Да и сам он походил на корягу, только когда стоял неподвижно. А так - вполне милый старичок, просто в одежке из древесной коры и с кожей древесного, местами заплесневелого цвета.

- Здравствуй, дедушка, - неумело поклонилась Алена.

- Ты к ним не ходи, красна девица, - продолжал лешак. - Злые они.

- А кто они?

- Да, богатыри эти всякие... Живут тут которые. Они лесных жителей обижают... А тебя, стало быть, за шишки, спаси Род. Вот я и хочу добром за добро... Ты иди со мной, красна девица. Накормлю, напою... эта... Да, спать-то тебе в лесу будет не любо... Ну так мы к Бабке пойдем. Она добрая, ты не гляди, что хромая. Все тебе покажет, расскажет. Да и спать уложит. Ты только вещей ейных не трожь, - и он охнув, потер поясницу. - Не трожь вещей ейных, да зверей не пугай. Да поклониться ей не забудь. Поклонись и скажи - здравствуй, Бабушка.

- Это какая же бабушка?

- Как какая? Ягая наша бабушка. Всему заповедному лесу начальница. Да и не только лесу. Ну, это долгий рассказ. Пойдем-ка лучше отсюда, нечего тут ошиваться! А то эти, спаси Род, из леса вернуться... Они ить, совсем дикие. Глянь, какую страмотищу через весь лес протоптали, - леший махнул рукой на широкую просеку и в сердцах сплюнул. - В лес ходят, слышь-ка, на охоту. Какая такая охота - зверей по лесу пугать? Их не только Ведмедь, Соловей-разбойник и тот боится. Кому охота связываться с такими дикими? Как увидят кого, сразу стрелами стреляют, хватают, да в мешок... Силушки богатырской немеряно, а ума-то Род не дал. У собаки ихней и то ума больше.

- Да чем же они тебя, дедушка, так обидели? – Алена, присев на корточки, слушала приоткрыв рот и округлив от восторга глаза.

- Как это чем?! А давеча что учудили, лихоимцы? Морские богатыри-то в гости к ним наладились. Меду да зелена вина как напились-накушались, да как пошли в лес - гулять, песни орать. Ох, до сих пор в ушах свербит. Дубов да елочек наломали несчитано. Куды ж девать-то, с дуру, силу богатырскую? Да и не одни гуляли. Еще русалок морских с собой притащили, изверги. Русалкам воды надобно, а они зеленым вином их поют. А потом разгулялись, в пляс пошли. И давай русалок-то кидать, подбрасывать. Шесть раз подбросят, ан пять раз поймают. А на шестой, хошь за ветки цепляйся, чтоб не разбиться. Им-то что, злодеям. Нагулялись, да и пошли в терем свой почивать. А русалок, каких морские богатыри с собой в море забрали, а каких и забыли. Цельный день уж, бедолаги, на деревьях висят, плачут. Росой, да дождевой водой, болезные, питаются. А слезть не могут. Ног-то нетути - хвост один. Как с этаким хвостом с дерева слезешь? А и мне каково? Русалки морские чуть не на кажном дереве! Страмотища!

- Так ты бы помог им, дедушка. Они и сами рады будут в море вернуться.

- Ну да, - закивал старичок. - Сами-то они рады, да не могут. А вот кто бы их снял...

- Да сам и сними! Что тут сложного?

- Я?!! - всполошился старичок. – Да они же морские, а я-то лесной! Стихия, туды ей в дупло. Мне и прикасаться-то к ним грех. Уж и без того я нонеча измочился весь! Как же я еще и русалок-то... А? - от возмущения он мотал во все стороны сучковатыми руками и шевелил рыжей с проседью, моховой бородой.

- Подожди, но ведь богатыри русалок как-то в лес привели. И ничего с ними не случилось. Почему бы и тебе...

Леший не дал Алене договорить.

- Богатыри - им что. Силушка их дурная, богатырская. Им любая беда, как с гуся вода, вот и творят что хотят. А я что ж - сегодня русалку за хвост потрогаю, а завтра у меня вместо вьюнка водросля какая вокруг деревьев расти начнет?.. Тьфу! Неподобно мне даже подходить к ним близко. Их и птички, и все зверушки лесные бояться. Ведь может она, русалка, и добрая, а может акула какая. Сожрет - по имени не спросит. Только издали подходим все, слушаем, как поют они - жа-алистно. Аж слеза наворачивается, - и леший утер навернувшуюся на глаз слезу.

- Да что ж это такое?! Жалко тебе их?

- Ой, жалко, милая. Жалко...

- А помочь не можешь?

- Ой, не можу... Как им, болезным помочь-то?

- Да хоть лестницу какую-нибудь им к дереву приставь, или там бревно, чтоб они спуститься смогли.

- И верно! - обрадовался леший. - Так им бы только с дерев слезть безбоязненно. А там уж сами до моря доберутся как-нибудь.

Он наморщил лоб.

- Бревнышки… По пологому... Так ить бревнышков-то этих богатыри наломали несчитанно. Мы ж это мигом, с ведмедями. Мы ж... - и леший, спохватившись, земно поклонился. - Спасибо тебе за науку, красна девица. Ох, как сами-то мы не дотумкали. По бревнышкам, да по пологому... Одно бревнышко подставим, чтоб скатилась не расшибимшись, а другим-то и спихнем ее, болезную, чтоб не противилась... Как звать-то тебя, красна девица, дорогая наша советчица?

Алена даже растерялась от столь вольной трактовки ее совета, но спорить с дедушкой было неудобно. Она только вздохнула.

- Аленой звать.

- Попомню, Аленушка, я твою доброту, - и леший резво развернулся, собираясь уже бежать, очищать лес от "страмотищи". - Коли что надо будет тебе, так только кликни...

- А как звать-то тебя, дедушка? Кого мне кликать?

Леший остановился, как вкопанный.

- Ох, а разве я не говорил тебе?.. Буба меня зовут.

- Буба? - удивилась Алена.

- А что тут странного? - обиделся леший.

- Да ничего... Не пойму только, откуда такое... интересное имя?

Леший самодовольно хмыкнул.

- А вот, послушай, - он встал неподвижно, словно опять превратился в корягу. Только руки заходили ходуном. Одна рука хлопнет по макушке коряги, и разнесется по лесу глухой звук - "бу". А другая ударит по древесному животу, и разнесется по лесу звонкое - "ба". Так он и перебирал, с отрешенной улыбкой эти звуки, похожие то ли на уханье филина ночью, то ли на скрип качаемой ветром сосны. Потом замолк. Алена кусала пальцы, чтобы не рассмеяться и не обидеть это милейшее существо.

- Ну как? Нравится?

Алена широко улыбнулась.

- Ничего подобного раньше не слышала.

- Это потому, что никто другой, ни в каком лесу больше так не умеет. Я один могу это "бу" и "ба". Потому и имя тако... - он вдруг прервался на полуслове и весь сжался в комочек - Едут! Ой, беги, красна девица. Беги-прячься скорее в лесу. Они ж дикие. Как увидят кого, сразу хвать, и в мешок. А то еще из лука стрельнут...

Послышался стук копыт, и Буба замер, совершенно преобразившись в корягу. Бежать Алене не хотелось. Ей не верилось, что русские сказочные богатыри такие уж страшные, какими их расписывал бедный леший. Но, на всякий случай, она спряталась за ближайшим деревом. А коряга, в которую превратился Буба, уже куда-то исчезла. Видно леший не рискнул предстать перед богатырями даже в таком неприметном виде.

Глава 2

Три огромных, косматых коня с седоками появились из леса и замерли как вкопанные перед воротами. Медленно оседала дорожная пыль. На солнце сверкали начищенные шеломы, кольчужные брони и прочие блестящие части богатырской справы. Кони настороженно фыркали, а богатыри внимательно поглядывали вокруг.

- А что, Алешенька, - сочным басом спросил седобородый, самый грузный и широкоплечий из богатырей, поведя по сторонам косматыми бровями. - Не говорил ли ты какой из своих пав, как добраться до нашей заставы?

- Да что ты, Ильюшенька. Я ж себе не враг, - ухмыльнулся безусый еще, стройный молодец.

- Али ты, Добрынюшка, опять жениться вдруг надумал?

- Чур меня! Разве пьян сильно был, так и то бы не стал, - повел плечами черноглазый красавец в самом расцвете лет.

- От убейте меня, братцы, а чую здесь женский дух, - проворчал Илья, приглаживая широкую бороду.

Тщательно прокашлявшись и подбоченясь, он еще раз огляделся вокруг и заговорил нараспев:

- Коль ты старый человек - дядей будешь нам навек, коли парень ты румяный, братец будешь нам названый. Коль старушка - будь нам мать, так и станем величать. А коль красная девица... так того, этого, - сбился Илья. - Короче, выходи по хорошему, а там поглядим.

Заканчивая свою тираду, он уже глядел прямо на дерево, за которым пряталась Алена. Как ей показалось, вид у богатырей был вовсе не дикий, а очень даже приветливый. Девушка поправила одежду и вышла из-за дерева. Богатыри соскочили с коней и уставились на нее во все глаза.

- Не из местных, - вполголоса заметил Добрыня.

- Угу, - кивнул Алеша, - И обувка у нее чудная какая-то. И сарафан-то крою не русского... Эх, да кабы наши девки так одевались! - и он мечтательно причмокнул.

Алена невольно посмотрела на свои неприкрытые коротким сарафаном исцарапанные коленки и покраснела.

- Как звать-величать тебя, красна девица? - спросил Илья, отвешивая земной поклон.

- Аленушкой звать, - она поклонилась в ответ.

Илья просто расплылся в улыбке, широкой, как у Деда Мороза. Да и весь он был похож на Деда Мороза, обряженного по ошибке в кольчугу и шлем. Только борода поменьше. И в глазах чудилась какая-то неуловимая разница. Словно и рад бы он все время одаривать, да прощать, а приходится все как-то иначе...

- Я, старый козак Илья Муромец. Это Добрыня Никитич, - повел рукой Илья.

Добрыня отвесил поклон, не спуская с Алены внимательного, изучающего взгляда.

- А это вот, - старый казак повернулся в другую сторону, - Алеша Попович.

Алеша, склоняясь в поклоне, лукаво подмигнул. Такая небывалая отчаянность переливалась в синих глазах этого русоволосого парня, что захватывало дух.

- Просим в наш дом погостить, красна девица, - пригласил Добрыня. И, оглядев внимательно калитку, продолжил. - Ведь ты, я вижу, и так уж туда пробиралась?

- Полно тебе девицу в краску вгонять, - одернул его Илья.

Алеша, дернув за неприметный рычажок, приоткрыл калитку, изнутри распахнул ворота, и богатыри ввели во двор коней. К седлу Ильи Муромца был приторочен довольно внушительный, шевелящийся и похрюкивающий тюк.

- А что это у вас в мешке? - поспешила спросить Алена, незаметно подбирая свое лукошко. Появившийся из конуры пес опасливо оглядывал ее, словно размышляя, рычать или нет.

- Не тронь ее, Полкан, - похлопал пса по холке Алеша. - Вон, стереги лучше добычу Ильи.

- Да, пусть отдохнет пускай Соловушка. А потом мы ему зуб выбивать будем. Свистящий. Чтоб грабежом больше на дорогах не баловал, - и Илья грустно вздохнул, то ли огорчаясь, что придется выбивать Соловью зуб, то ли досадуя, что такое важное и полезное дело приходится откладывать на потом.

- А сейчас дорогую нашу гостью надо накормить, напоить. Да и самим с дороги не мешало бы...

Алеша остался во дворе расседлывать коней. Добрыня учтиво пропустил Алену вперед, и они вошли в дом. Богатыри тут же сняли свое снаряжение и любовно разложили в красном углу. Алена огляделась. В горнице было, мягко говоря, не прибрано. И дух стоял... богатырский. Пахло плесенью, перегаром и кислой капустой.

- Да… - досадливо поморщился Добрыня и стал растворять окна.

Илья деловито смахнул со стола остатки позавчерашней, а может быть и более давней трапезы, сделав пол еще на самую малость грязнее.

- Негоже нам гостью в таком свинарнике встречать.

Только что вошедший Алеша страдальчески вздохнул и начал медленно, словно готовясь к страшной казни, засучивать рукава.

Понаблюдав с полминуты за тем, как Алеша, краснея, пыхтя от натуги и шепотом чертыхаясь, подметает пол, Алена не утерпела.

- Дай-ка веничек... Вон, подвиньте стол лучше. Под столом тоже подметать иногда надо.

Алеша с Добрыней, радостно крякнув, подхватили, как пушинку, дубовый стол и перенесли его в угол комнаты. Под столом обнаружились залежи еще прошлогодней грязи.

Через пару минут умильно улыбавшийся, глядя на уборку, старый козак Илья Муромец был отправлен выносить мусор. Потом Добрыня с Алешей водрузили стол на место и стали перетаскивать скамьи... Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Но в конце концов Алена сочла, что навела достаточный порядок в горнице и можно обедать. Более углубленную уборку она, вздохнув, отложила на потом, а про другие комнаты богатырского терема решила пока что не думать.

Богатыри, тем временем, собравшись в уголке, в пол-голоса переговаривались о чем-то, часто поглядывая на нее.

- Вот, - Алена отряхнула подол сарафана. - В чистоте и поесть по-человечески можно. Вам помочь еду приготовить?

- Что ты, что ты, красна девица, - замахал руками Илья. - Ничего нам готовить не надо. И так уж упарились.

- Но как же...

- А вот как, - Добрыня ловким движением раскинул на столе белую, удивительно чистую скатерть. - Развернись!

Хлопок, словно кто-то резко ударил в ладоши. Пахнуло озоном, а затем сытным духом, и на скатерти появились четыре миски с горячими щами, еще четыре - с мясной пшенной кашей, хлеб, пироги, корчага с квасом и такая же - с пивом.

- Ох, до чего скотинка умная! - похлопал по скатерти Добрыня. - Ведь почуяла, что четверо нас.

- А зелена вина подать забыла. Умная, тоже мне, - пробурчал Алеша.

- Отчего же... Пожалуй, умная. Позавчера подала она зелена вина, - нахмурился Илья. - На нас, да на тридцать три гостя. Да дядька ихний, Черномор, заморского пойла бочонок притащил. И что, спрашивается, было?

Алеша густо покраснел. Добрыня, потупив взор, хмыкнул.

- Да ладно, чего теперь-то... Я ж говорю, умная.

- Ну, - продолжил Илья, - прошу гостью дорогую за стол. Чем богаты, тем и рады.

Утолив голод, Алена уже не могла сдерживать своего любопытства.

- Это вам, выходит, ничего себе готовить не надо? Все скатерть-самобранка доставляет?

- Если бы, - Добрыня утер усы. - Когда в походе - приходится охотой пробавляться. А дома, да, лепота.

- А почему с собой не берете?

- Потому, - вздохнул Илья, - что Добрынюшка наш спер скатерку у Бабы-яги. Нет бы выиграть - в зернь там, в шашки. Возили бы тогда скатерть с собой, ничего не боялись. А так - держи ее теперь дома. Хоть насчет дома-то, слава Роду, у нас с Ягой уговор.

- Да я хошь с Царем Морским в шашки играть сяду! - вскипел Добрыня. - Но с Ягой - ни за что. Она же насквозь все ходы твои и хитрости видит!

- А ты с ней хоть раз по честному играть пробовал? По честному-то оно завсегда... - назидательно взмахнул ложкой Илья.

Алеша чуть не захлебнулся пивом от смеха. Прокашлявшись, посмотрел на Илью удивленно.

- В зернь с Ягой по честному? Да она ж удачливей Добрыни в тыщу раз! По честному, так это три года, а то и все десять служить ей надо за какую-то скатерку самобранную. На такую кабалу разве что Иван-дурак согласится, но никак не наш Добрыня.

- А что за договор у вас с Ягой? - вмешалась Алена.

- Договор? - переспросил Илья. - Да простой уговор. Нигде не писаный, но словом моим крепкий. Она в наш дом не вступается, а мы - в ее.

- Да я ж не из дома у ней скатерочку-то... В сарайчике валялась, - хитро улыбнулся Добрыня. – Небось, и не нужна ей вовсе самобранка. У нее, у Яги-то, говорят, полон дом слуг невидимых.

Так, за милой беседой, они и уговорили все, что было на столе. Илья и Добрыня утерли бороды рукавами. Алеша вытер руки и промокнул губы извлеченным из поясной сумки шелковым платочком. Богатыри дружно встали из-за стола. Следом за ними Алена. Добрыня, постучав по скатерти указательным пальцем, скомандовал:

- Свернись, - снова пахнуло озоном и свежим ветром, и весь столовый прибор исчез. Скатерть прянула в глаза первозданной накрахмаленной белизной, и сама сложилась в аккуратный сверток под руку Добрыни.

- Ну вот, Аленушка, дорогая наша гостьюшка, накормили мы тебя, напоили. А теперь... - Добрыня запнулся и глянул на Илью.

Илья нахмурил брови, но потом решительно резанул воздух рукой.

- Что уж там, того этого... Как увидали тебя, так и... За себя скажу: коли люб я тебе, то будь мне женой. А не люб, то будь мне как доченька.

Добрыня рассерженно зыркнул на Илью Муромца.

- Ну, коли за себя теперь обычай пошел говорить, то и я скажу за себя. Будь мне женою, Аленушка. Люба ты мне статью своей девичьей да красой, да умом-разумом, да очами своими ясными, - и Добрыня, не спуская с нее глаз, отвесил земной поклон. - Ну а нет, - голос его чуть заметно дрогнул, - то будь мне, как родная сестра.

- Да что ж это выходит, я хуже всех? - вскинулся Алеша. - Ты уж и меня, Аленушка, выслушай. Люба ты мне, и весь сказ. Будь мне женой, - и он, тряхнув русым чубом, в свою очередь отвесил Алене поклон.

- Да вы что?! - девушка как стояла, так и села обратно на скамью. - Вы ж меня первый раз видите!

Красавицей себя Алена никогда не считала, даже слегка расстраивалась из-за своей немодной внешности. Невысокая, худенькая, с веснушками. Даже коса отрастала неровно и цвет у волос был какой-то невнятный. В институте у Алены были друзья среди парней, но особо она ни с кем не встречалась.

- Вы что, издеваетесь? – у Алены от обиды задрожали губы.

Добрыня закашлялся. Илья, пробубнил себе под нос:

- Ну вот, говорил я им... Изобидели девку, - и смущенно потупился.

Только Алеша, безмятежно улыбаясь, смотрел на нее ясным романтическим взглядом.

- Ты, красна девица, не обижайся на нас, - пожевав ус, изрек Добрыня. - Тут в лесу все по-простому. Что на уме, то сразу и скажем, чтоб зазря не томиться. А коли никто из нас не люб тебе, так и скажи. Чай мы не басурмане какие-нибудь. Насильничать не будем.

- Да как же это... Так сразу, - забормотала Алена, совсем растерявшись.

- А мы тебя не торопим, - улыбнулся Добрыня.

- Ты сама подумай, да реши-выбери, который из нас тебе люб, - подхватил Алеша, лукаво ей подмигнув.

Алена облегченно вздохнула.

- А как решишь, так и свадебку сыграем, - продолжил вновь повеселевший Илья.

- Свадебку? Здесь? - девушка затравленно оглянулась, и тут ее осенило, - Но вы же в стольный Киев-град ехать собираетесь.

- Собираемся? - Илья, с удивлением оглянулся на своих товарищей. Добрыня самоуглубленно молчал, видимо вспоминая, собирались они или нет.

- А на кой? - простодушно спросил Алеша. - Или вы что, - он смерил подозрительным взглядом богатырей, - без меня туда собрались?

- Да это же всем известно, - совсем растерялась Алена. - Раз Илья Муромец поймал Соловья-разбойника, то отвезти его должен в стольный Киев-град, Владимиру, Красну Солнышку.

- Соловья? - засомневался Илья. - Владимиру? Да чего возить-то, я прямо тут ему свистящий зуб выбью и всех дел.

- Нет, постой, Илья. Князю отвезти разбойника – дело правильное. Раз он князь, то пусть сам и судит, - поддержал вдруг Алену Добрыня.

- Знаем мы этот княжий суд. Захочет, голову велит Соловью снести, а захочет, может и отпустить, - проворчал Илья.

- Но тебя-то князь точно за службу наградит, - вмешался Алеша. - И вообще, давно мы что-то в Киеве не были.

- Да... Киев... Давно... - закивали Добрыня с Ильей.

- А там и свадебку сыграть можно, коли Алена надумает, - продолжил Алеша Попович.

Девушка облегченно вздохнула. «Пока еще из этой глуши мы до Киева доберемся. Заодно и посмотрю тут все... Это ж надо, действительно в сказку попала. Ну все, все как в сказке, только по настоящему».

Богатыри тем временем растопили баньку, попарились. Приглашали и Алену, но она, естественно, пошла только после них. Потом, румяные, да причесанные, в нарядных, красно вышитых рубахах уселись за стол вокруг квасного жбана. И беседа потекла неторопливой рекой. Обсуждали подробности поездки в стольный Киев-град.

- Что ж мы Аленушку так и повезем в этом... - Добрыня запнулся, подбирая слова поделикатнее - иноземном наряде?

- А чего? Вполне себе наряд, - одобрительно улыбнулся Алеша.

Вслед за ним и Добрыня заглянул под стол на голые ноги Алены. Она покраснела и попыталась натянуть подол на колени.

- Негоже, - вздохнул Илья. - Она ж, Аленушка наша... Своя она. Не какое-нить там чудо басурманское. Как же мы к князю ее подведем в неподобной одежде?

- Выходит, надо подобрать ей штаны да рубаху, - почесал бородку Добрыня. - Ить платья справного, женского, у нас туточки нет. Да и верхом в таком платье не разъездишься.

- И коня для Аленушки надо добыть, - Илья хлопнул ладонью по столу. - Да не простого, а как у нас, богатырского.

- Да зачем мне конь, еще и богатырский? - попробовала возразить девушка. - Я и ездить-то толком не умею. Мне пешком сподручнее.

- Коли с богатырями поедешь, так и конь тебе нужен такой, как у нас, - отрезал Добрыня. - У Бабы Яги в табуне кобылки умные, послушные. На прошлой недельке я смотрел, как они к водопою ходят. А силушки в тех кобылках не меньше, чем в наших кониках. Только... я их добывать не пойду. А то превратит меня Яга в какую-нито лягушку. Боюсь, за самобранку она серчает еще на меня.

- Да, Алеша, - подхватил Илья. - Иди-ка ты. Несподручно мне, старому, коней по лесу ловить. А ты парень лихой, не испугаешься, - старый козак похлопал юношу по спине, и любые возражения у Алеши просто в горле застряли.


Провожать Алешу вышли из терема всей гурьбой. Алеша вскочил, прямо с земли, на своего рыжего коня, Илья с Добрыней растворили ему ворота.

- Тропинки, где лошадки бродят, ты знаешь, - напутствовал его Добрыня. - Ловить их сподручнее у водопоя. Ты уж выследи, куда они на водопой ходят.

- А ежели Яге попадешься, так не перечь ей ни в чем. Добром попроси лошадку, может и даст. Тут уж смотря какой стороной характер ее повернется, - «утешил» Илья.

- Но лучше не рискуй. Сам знаешь, доброй она редко бывает.

И только проводив Алешу за ворота и вернувшись во двор, Илья обратил внимание, что брошенный у крыльца мешок висит подозрительно тихо. Богатырь метнулся к нему, вытряс. На землю упали сапог и веревка.

- Опять сбежал? - посочувствовал Добрыня.

- Да что ж это... Ах он!.. - замахал руками Илья. - А ты куда смотрел? Чего молчал?! - напустился он на стоявшего тут же Полкана. Но пес только смотрел на Илью удивленно, на всякий случай виляя хвостом.

- Который уж раз зуб ты ему выбить грозишься? Все никак.

- Да Див с ним, с зубом! Страху натерпелся Соловушка в мешке, будет теперь пару месяцев тихо сидеть. Но кого я теперь Владимиру повезу, а? С голыми руками неудобно являться к князю.

- Да ладно тебе, Илья, сокрушаться, - беспечно махнул рукой Добрыня. - Русь большая. Поймаем кого-нибудь по дороге.


К вечеру Алеша не вернулся. Богатыри забеспокоились. Ужинали в напряженном молчании. Пару раз Илья охал:

- Надо было мне самому! Эх, послал молодого, да задиристого. Кажный такого изобидеть может.

- Ну нет, молодому лошадей красть сподручнее. Да ты и украсть бы не смог, пошел бы к Яге добром просить. А она, сам знаешь... Когда добрая, а когда и справедливая. Надо было мне. Эх, на кой нам скатерть самобранка? Да кабы я ее незаметно стащил, а то ведь заметила же меня Яга...

В таком настроении богатыри и разбрелись спать по лавкам. Алена устроилась ночевать наверху в светлице. Меха, шкуры, шелка заморские и прочую рухлядь, что хранилась там раньше, богатыри загодя снесли в горницу или распихали по углам, чтобы Алена смогла нормально устроиться на ночлег.

Пока освобождали светлицу, Добрыня все вздыхал да тревожно поглядывал из окон на лес, за которым уже скрылось закатное солнце. Только Алене, почему-то, совсем не было страшно за Алешу. Ведь в былинах и сказках богатыри всегда выходили целыми и невредимыми из любой передряги. Она была просто уверена, что утром Алеша вернется, тряхнет своей русой шевелюрой, улыбнется и скажет: "Вот тебе, Аленушка, лошадь".


На утро Алеша не вернулся. Позавтракав на скорую руку, богатыри собрались и направились в лес. Алена увязалась за ними. Илья долго ворчал, но потом посадил ее на коня впереди себя. Ехали рысью. Сперва по торной просеке, ведущей сквозь Заповедный лес, потом свернули на неприметную тропинку. Добрыня умудрялся на скаку примечать следы Алешиного коня. Через час выехали на тропу с отчетливыми следами кобылиц Бабы-Яги. Следы Алешиного коня шли в ту же сторону. Еще полчаса езды шагом, и они оказались на берегу небольшого озерца.

Озеро было круглое, в ширину метров сто. Прозрачное, словно не из воды, а из горного хрусталя. За неширокой стеной деревьев на юге угадывалось близкое море. Из озера к морю тек ручей.

Алена спрыгнула наземь. Богатыри тоже спешились. Озеро окружал со всех сторон лес, лишь со стороны ручейка к нему примыкала небольшая лужайка. На лужайке паслись две лошади. Оседланный конь Алеши, и совершенно дикая на вид кобылица, черная, как смоль, стреноженная и взнузданная веревкой. Самого Алеши видно не было.

- Да что ж это он! - вспылил Добрыня. - Совсем умом тронулся? Поймал Бабкину лошадь, и зафитилился куда-то? Даже следов не замел, шалопай. В полдень и в полночь они на водопой ходят... Не смотри на меня так, Илья. Я и сам к лошадкам этим примерялся. Да только зачем они мне? Разве из вредности у Яги украсть?.. Значит, с полуденными он разминулся. А к полуночи сделал засаду. Своего жеребца использовал, как приманку. Молодец, парень, хорошую взял добычу, - Добрыня любовно похлопал стреноженную лошадку по крупу.

- Сие все понятно, - кивнул Илья. - Но вот дальше-то что было? Никаких следов, кроме Алешиных и конских, я не вижу. Отчего же он все позабыл и бросил? Уж не беда ли с ним стряслась? Может в озеро его какая нечисть утащила?

- Никакой злой силы в таком чистом озерце водиться не может. Да никто из лесных или там болотных с Алешей и не справится. Почти полдня уже, как он лошадку поймал. Табун к Яге вернулся. Ну, как она их пересчитает?! - схватился за голову Добрыня. - В любой момент может сюда нагрянуть на ступе... Ой, Алешка! Где же ты пропадаешь?

- Алеша! Ау-у - зычно закричал Муромец, сложив руки рупором.

- Попович! Откликнись, дурья твоя башка!

И богатыри двинулись в лес, высматривая следы и окликая потерявшегося товарища. Алена осталась одна на поляне. Громкие голоса эхом разносились по лесу, все больше в него углубляясь.

"Уж если они не докричатся, то я и подавно," - вздохнула девушка. И тут ее осенило.

- Буба!.. Бу-уба-а! - позвала она тихонько. Потом еще раз.

Голоса богатырей звучали уже где-то очень далеко в лесу. Вскоре они совсем пропали.

- Кхи-кхи-и-и.

То-ли скрип, то ли покашливание послышалось за ее спиной. Алена, вздрогнув, обернулась. Перед ней стоял покрытый мхом старичок.

- Звала меня, красна девица?

- Буба! - обрадовалась она.

- Тс-с! - он испуганно вжал голову в плечи. - Тихо. А то дикие услышат. Вернуться еще, чего доброго. Ох, говорил тебе, девка, не ходи к ним. Они тебя дурному научат.

- Опять ты за свое, - поморщилась Алена. - Скажи лучше, не видал ли ты третьего богатыря, Алешу? Он здесь был, но потом пропал куда-то. Мы его ищем.

- Так туточки он, на дереве, пол ночи сидел, лошадок Бабушкиных дожидался... Оно конечно, дело хорошее - давно у Бабки лошадок никто не крал, - Буба потер, покряхтывая, поясницу. - Будет теперь знать, как во всех подряд, не разобрамшись, кочергами кидаться.

- Так ты его видел? Где он теперь, куда пошел? - всполошилась Алена.

- Как не видеть? - замахал руками Буба. - Ить он самый пышный куст на веточки себе, для етой… ровки... Маки... Раки... Да как ее, едрить туды! - леший почесал затылок.

- Маскировки?

- О! Для нее, ирод, самый раскидистый куст изломал, и веток себе, понимаешь, везде понатыкал... Думал, лошадь така дурна скотина, что за куст его теперь примет. Ну ладно, говорю, ты мне, разбойник, эти веточки попомнишь! И как стали те лошадки подходить, я ему, болезному, комариков, да всяческой гнус-мошки за шиворот напустил, - лешак радостно потер руки. - А комарики едят-кусаются. А лошадок-то спымать добру молодцу хочется. Сидит, не вздохнет, не колохнется. Ни один комарик не прихлопнется... Да хошь и прихлопнется. У меня комаров энтих - на кажного гостя по три мешка. Терпел-терпел, да не вытерпел ваш Алешенька поеду комариного. Ка-ак закричит страшным голосом, как прыгнет с дерева диким пардусом. Все лошадки с перепугу разбежалися. Одна только, та, на которую он сверху плюхнулся, поскользнулась, призамешкалась, в узде-веревочке призапуталась... Вот, - Буба выдохнул. - Так ить и поймал он лошадку. Вон, пасется теперь рядом с его коником. Бабка-то, небось, как узнает, обрадывается!

Леший радостно сощурился, видимо представляя себе, как «обрадуется» Яга. Но Алена поспешила направить его мысли в нужное русло:

- А сам-то Алеша где? Куда запропал?

- Сам? - Буба удивленно оглядел поляну, словно только что обнаружил, что Поповича здесь нет.

- А, ну да, - хлопнул он себя по лбу. - Стреножил Алеша лошадку, да и пошел искупаться. А как искупамшись вышел на берег - глядь - ждет его девица краса, улыбается, кланяется ему по писаному, говорит по ученому... Она, девка эта, все время здесь ошивается. А откуда взялась, чего ей надобно, не хочет рассказывать. Плавает по озеру лебедушкой, жрет, понимаешь, ряску да комариков... Вот и Алешу вашего увела. Точнее сам он чегой-то схватил ее на руки, и понес к морю-окияну. Так что пропал ваш богатырь. С озерной девкой спутался. И так был дурак, а тут и вовсе, наверное, влюбился.

- Влюбился, говоришь? - цепкая рука Добрыни ухватила лешего за оттопыренный воротник из дубовой коры. - А нас с Ильей ты, чего ради, коряга бестолковая, по лесу кружишь?

- Так ить я-и... - проскрипел что-то невнятное Буба.

- Отпусти его, Добрыня. Он ведь и так вас боится, - заступилась за лешего Алена.

- Удерет, - сокрушенно покачал головой Илья. - Пусть расскажет сперва, что за девка, куда она Алешу заманила. Коли скажет - не соврет, так зачем нам его обижать.

- А соврет, так мы его мигом в мешок и...

- Ой, не совру, всю правду скажу добры молодцы-ы. Девка эта - Черномора племянница. Плавает тут в озерце белой лебедушкой, на водицу гладкую любуется. А раз в год красной девкой перекинется, да и пойдет искать себе добра молодца, - заскрипел-завыл былинным стилем Буба. - А ить тут ей подвернулся ваш Алешенька. Разгорелось его сердце жаркое. Подхватил он ее на ручки белыя, потащил ея к морю синему. Да не знаю я-то больше ничегошеньки, не пихайте меня в мешок-то люди добры-и. Отпустите подобру по-здоровьицу...

- Да отпустите вы его, в самом деле! - вскипела Алена.

- И правда, -пробасил Илья. - Отпусти. Оно безвредное.

Освободившись от богатырской хватки Буба в два прыжка растворился в лесной чаще. Добрыня вздохнул и отряхнул ладони от древесной трухи.

- Ладно. Русь большая. Поймаем еще кого-нибудь по дороге.

Глава 3

- Так значит бестолку его дожидаться, - махнул рукой Добрыня.

- Это верно, - вздохнул Илья. - Он ведь когда пару деньков, а когда и целый месяц гуляет. А потом... - Илья снова вздохнул.

- Что потом? - спросила Алена.

- Потом снова к нам, на заставу богатырскую, - ухмыльнулся в бороду Добрыня. - Я уж думал, решил Алешенька остепениться. Ан нет. Снова он за свое... Что ж, пусть потешится. Дожидаться его мы в таком разе не будем. Не дай Род, Яга лошадок хватится, прилетит по следам...

- Алешиного коника заберем, да на заставу сведем, - подытожил Илья. - А лошадку эту - Алене. Ты уж не серчай на него, красна девица. Молодая кровь, что трава сухая. Быстро вспыхнет да жарко, но того огня ненадолго хватает.


Вернувшись на заставу, собирались недолго. Самобранка выдала им на дорогу хлеба, сыра, мяса копченого, да вина заморского. Добрыня с Ильей облачились в брони богатырские, препоясались мечами. Алена уже с утра была в мужских штанах, рубахе и шапке. Немного великовато, но вполне можно носить. Свои вещи она оставила в светлице, но взяла лукошко, сама точно не представляя зачем. Просто не хотелось его бросать. Лукошко было единственной ее вещью, которая не выглядела чужеродной в этом сказочном мире.

Добрыня взялся снаряжать черную лошадку к походу. Принес из подклети богатую, видать трофейную, конскую справу. Застегнул золоченые пряжки подпруги. Одел на лошадь высокое черкасское седло черной кожи, изукрашенное серебряным узором из переплетенных трав и зверей. Закрепил уздечку из черной кожи с серебряными бляхами. Черная прядала ушами и нетерпеливо перебирала копытами, стесненная и напуганная непривычным для нее нарядом.

Алена с опаской подошла к лошади сбоку, погладила ее морду. Дала кусочек припасенного хлеба. Черная покосилась, фыркнула, но хлеб взяла. Добрыня помог Алене забраться в седло.

- Ты держись крепче, Аленушка, - принялся наставлять ее Илья. - Я лошадку твою за узду возьму, никуда она и не денется. С нашими конями в скок ударится.

Выехали за частокол. Добрыня запер ворота, калитку, вскочил на коня. Богатыри еще раз проверили, все ли взяли с собой: копья, луки со стрелами, щиты, булавы и шеломы. Алена запихала свое лукошко в одну из притороченных к луке седла кожаных сумок.

- Ну, держись, - и Илья легонько ударил своего косматого коня пятками в бока. Лошади дружно рванули с места вскачь, вдоль моря, по пляжу. В глазах замельтешили песок, вода, деревья.

Добрыня с Ильей с двух сторон, оценивающе оглядели мчащуюся между ними Черную с Аленой. Переглянулись.

- Держись, Аленушка! - и одновременно хлестнули своих лошадей. Илья умудрился одновременно хлестануть ногайкой и Черную и своего Чубатого.

У Алены захватило дух. Начался Богатырский Скок. Тот самый, про который сказано в былинах:

Только и видели,

Как удалы молодцы садилися,

Не видали, куда уехали:

Первый скок нашли за три версты,

Другой скок нашли за двенадцать верст,

Третий скок не могли найти.


Одновременно оттолкнувшись от земли, лошади взмыли над берегом и полетели вдоль полосы прибоя по пологой дуге. Достигнув земли, снова оттолкнулись и взмыли уже по-над лесом, перелетев его в узком месте за один скок. Выше леса стоячего, ниже облака ходячего. Потом был еще один скок, и еще. Они летели со скоростью ветра над широким, тянущимся до горизонта полем и вкрапленными в него тут и там лесами и перелесками.

Сперва Алена зажмурилась и прикусила губу, чтобы не закричать от страха. Но потом пообвыклась. Смотрела то на богатырей, то на мелькающие под конскими ногами луга и поля, синие ленты рек и речушек. По ощущениям это было похоже на качели, и, одновременно, на полет на самолете.

Проскакав некоторое время над лесами и перелесками, они помчались над степью. Дорогу на стольный Киев-град указывала тонкая нить шляха. Впрочем, вскоре эта нить оказалась перерезана самым неожиданным образом. Шлях был перепахан, как и все огромное пространство степи внизу. Откуда-то издалека, из-за горизонта, до них донеслась протяжная песня:

- По-оле... Русское по-о-оле!..

- Опять! – скрипнул зубами Добрыня.

- Нехорошо, - поскреб бороду Илья. – Где-то тут должна дорожка поворачивать. Только где, теперь уже неведомо.

- А вот догоним его и спросим, - резанул рукой воздух Добрыня. - Наделал дел, пусть теперь исправляет. А то ишь, разошелся... И ведь каждую весну так!

Богатыри повернули коней туда, откуда неслась протяжная песня. Через несколько прыжков в ушах уже свербило от залихватского подвывания. Вдали показался широкоплечий детина в лаптях и белой холщовой рубахе. Он шел следом за плугом, который тащила соловая лошадка.

Подняв облако пыли, богатыри и Алена приземлились у него на пути. Пахарь прервал песню, остановился и стал их с интересом разглядывать.

- Исполать тебе, Микула Селянинович, - поклонился ему Илья, не слезая с коня.

- И вам исполать, добры молодцы,- пахарь сощурился, протер глаза и опять поклонился. - Исполать и тебе, молодая поляница. По добру ли приехали? Расскажите мне, что в честном мире делается, да скажите, не захворал ли Алеша, поповский сын?..

От напевной речи Микулы снова засвербило в ушах.

- Где дорога на Киев? - прервал его Добрыня.

- Чаво? - переспросил Микула, сбитый с ритма.

- Чаво-чаво... Соху свою разворачивай! - вскипел Илья: - Киев где? Почто дорогу перепахал, окаянный? Иль тебе заняться нечем более?

- Дык... Илюшенька. Я дороги и в глаза не видывал. Пашу себе и пашу. Песенки пою, - Микула недоуменно огляделся. - Оралом поскрипываю, корешки да камушки с пашенки выкидываю.

- А дорога? - недобро сощурился Добрыня. - Где дорога на Киев? Ты погляди - одна сплошная пашня, куда глаз не кинь! До тебя от того края пашни целый день обычного ходу. Если б мы не богатырским скоком скакали, так вообще бы тебя не догнали. А о простых людишках ты подумал? О каликах перехожих, о купцах да странниках? Шел здесь шлях, дорожка в стольный Киев-град. Обозами наезженная, конями протоптанная.

- Да не было дороги! - вскинулся Микула. - Разве что того-этого... - он виновато потупился. - Ну, какие-нито тропочки звериные... А Киевский шлях, кто ж его не знает... Там он, - Микула неопределенно махнул рукой куда-то на запад. - Я ить и пашу-то завсегда от леса, и до самого что ни есть киевского...

- Перепахал ты его, к такой-сякой ягой ядреной бабушке, - устало вздохнул Илья.

- Угу, - кивнул Добрыня. - Мы сверху прекрасно видели. Что ж ты, брат, такой невнимательный? Как теперь добрым людям от Черного моря в стольный Киев попасть, если даже мы подзапутались?

Микула поскреб задумчиво бороду.

- Ну дык, что ж теперь поделаешь? Что распахано, обратно не заровнять... На другой раз буду повнимательней.

- Ты, Микула, сейчас исправляй давай, - не отставал Илья.

- Да я бы рад, - расплылся Микула в улыбке, - но как исправить-та?

- А ты вот нас до Киева проводи, - улыбнулся в ответ Добрыня. - Сам, чай, давно в стольном городе не был.

- И то дело, - кивнул Микула. - Проедусь с вами до Киева, - он мечтательно улыбнулся. - Лишь метнусь на минуточку до дому, да одену одежку поприличнее, - оратай уже распрягал свою соловую кобылку.

- А про простых людей вы что, забыли? - вмешалась Алена.

- Это как так забыли? - удивленно посмотрел на нее Микула.

- Дороги-то нет, - пояснила она. - Нас ты проводишь, а все другие заблудятся. Хоть бы указатель какой повесили: "Киев, мол, там".

- Эх, до чего разумна красна девица! - Микула почесал бородку, ухмыльнулся. - Это мне недолго, так и сделаю! Подождите-ка меня тут две минуточки, - он вскочил на кобылку, ударил ее пятками в бока, и моментально исчез из виду.

- Да… Вот это лошадь, - мечтательно поглядел вслед Добрыня. - С места, без разгону, в богатырский скок ушла. Не то что мой Бурка или твой Чубатый.

- Ну, ты на своего Бурку напраслину не возводи. Помнится, дал ты ему раз плеточкой промеж задних ног, так он тоже с места, без разгона, в богатырский скок пошел.

- Угу, - скривился Добрыня. - Весь день потом скакал, остановиться не мог. Коли тебе, Ильюшенька, промеж ног плетью заехать, тоже, небось, с места в богатырский скок пойдешь.

Представив себе эту картину, Алена чуть от смеха не свалилась на земля. Илья, обиженно посмотрев на них, уже собрался сказать что-то в ответ, но тут с неба раздался свист и на пашню обрушился Микула Селянинович на своей соловой кобыле. Когда пыль развеялась, богатыри завистливо зацокали.

- Эка шляпа белая, пуховая, - покачал головой Добрыня.

- Микула расплылся в довольной улыбке. Давешний пахарь был почти неузнаваем: зеленые сафьяновые сапожки с модным высоким каблуком и закрученным кверху носком, черного бархата кафтан, вышитый серебряной нитью. Расчесанные русые кудри рассыпались из-под шляпы на черный воротник.

«А я то все думала, что же такое эта пуховая шляпа из былин? – подумала Алена. – Оказывается это такая фетровая шляпа с отворотами».

- Так пойдет? - Микула показал Алене на скорую руку прибитую к длинному колу доск с намалеванным кулаком и надписью: "Киев там".

- Угу, - Алена кивнула.

- Ну так я мигом, - и он снова, ударив свою кобылку пятками в бока, исчез за горизонтом.

- По последней Киевской моде обрядился, - вздохнул Добрыня. - Дюк Степанович, небось, и тот от зависти удавится.

Через пару минут Микула снова со свистом рухнул с небес на пашню.

- Ну все, готово. Поехали. Провожу вас до стольного Киева.


Но даже богатырским скоком дорога до Киева была неблизкая. Микула попридержал прыть своей лошадки, и скакал с богатырями стремя в стремя. Его так и тянуло на светский разговор:

- Вот недавно был я в городе, в городе-то славном во Ореховце. Закупил там соли пару сот пудов, - напевно гудел Микула. - Мужички-та все в том городе разбойнички...

- Отчего это, Микулушка, разбойнички? Нешто кто-то тебя там приобидеть смел? - встрепенулся Илья.

- А вот слушай-ка ты дальше, Ильюшенька... Как купил я соли в городе все триста пуд, окружили мужички мою тележечку. Стали у меня они грошей просить.

- Отчего ж не дать-то? Дело доброе, - улыбнулся Илья.

- Дык и я о том подумал, Ильюшенька... Я им стал-то ведь гроши делить. А грошей то мало становится, мужичков-то ведь да больше становится. Потом стал-то я их ведь отталкивать. Стал отталкивать, да кулаком грозить. Положил тут я их ведь до тысячи, - Микула разошелся не на шутку. Рассказывая он уже грозно размахивал руками. - Кто стоймя стоял, тот сидьмя сидит, кто сидьмя сидел, тот лежмя лежит...

- Ну а кто лежмя лежал? Те как? - Добрыня ехидно ухмыльнулся.

- Дак ить... - запнулся Микула. - Да что ты, в самом деле! Я ж не злодей какой-нибудь. Пусть и дальше валяются.

- Да уж, сочинять горазд ты, Микулушка, - подытожил Добрыня.

Микула нахмурился.

- А ты съезди, не сочти за труд, в Ореховец. Коли будут там с какого хошь прохожего, хоть бы с сильного, а хоть бы и со слабого, хоть бы с бедного, а хоть бы и с богатого, не давать проходу, гроши спрашивать... Коль увидишь ты такое в Ореховце, так отдам тебе за то я своего коня.

Добрыня прикусил губу. Илья грустно вздохнул:

- Что же, братцы, вы снова заспорили? Разве кто в тебе, Микула сомневается? А ты Добрыня, хоть и умный, а совсем дурак. Стыдно. Тоже мне, нашел, кого подначивать.

Пару минут богатыри хмуро молчали. Впрочем, долго так продолжаться не могло. Добрыня начал рассказывать Микуле, как он поймал лешака. Потом они с Микулой и Ильей вспоминали, как весело гуляли на богатырской заставе пару недель назад. Кончился этот разговор взаимными приглашением заехать в гости. И вдруг Микулу словно током ударило.

- Стойте! - он натянул поводья своей лошадки. Спутники последовали его примеру и вся кавалькада, опустившись на широкое поле, остановилась. - Я ведь снова забыл ее убрать! Ох, оставил снова сошку во бороздочке. Не для-ради прохожего проезжего! - Микула заломил руки. - Как бы сошку из земельки повывернуть, из омешков бы земельку повытряхнуть, да бросить сошку за ракитов куст...

- Да мы знаем эту шутку, Микулушка. Уж ты, право, нашел, кого разыгрывать, - усмехнулся Илья.

- Да сопрут ведь соху. Полна Русь проходимцев да жуликов.

- Ну снова-здорова! - всплеснул руками Добрыня.- Да ее кроме тебя из землицы никто не вывернет. Помниться, даже Вольга со всей дружиной не смог.

- Не скажи, Добрыня. Ой, не скажи, - покачал головой Микула Селянинович. - Повсюду воры да разбойнички. Вот к примеру, помнишь ты мою суму переметную? Уж на что она тяжела была. Только я один мог ее носить... - Микула скорбно замолчал.

- Ну, помню. Что дальше-то? - не понял Добрыня.

- Что, что... - проворчал Микула. - Сперли.

- Не может быть! - охнул Илья.

- Я сперва тоже не верил. Ну кому нужна котомка-то? Неподъемная, на вид невзрачная... Потерял, думал. Две недели искал. Нету нигде... Вор на воре! Куда податься простому крестьянину? Надо вернуться. Если вам мою сошку вынуть кишка тонка, то что ж, - пахарь вздохнул, - тогда я сам...

- Да не возьмет ее никто, - замахал руками Добрыня. - Возвращаться назад, какой крюк давать! И котомка твоя, точно, не украдена. Сам небось ее по пьяни где-нибудь забыл.

- Как по пьяни?! Окстись, Добрынюшка! - вскинулся Микула. - Да никто меня вовек перепить не мог!

- И в гостях у нас ты также говаривал, - коварно улыбнулся Добрыня.

- Ну да, - кивнул Микула. - Говаривал.

- А Добрыня и тогда тебя подначивал, - вспомнил Илья. - И побились вы об велик заклад. Кто кого перепьет, вы поспорили, - припомнив подробности, Илья схватился за голову. - А скатерка-то у нас ведь самобранная. Богатырь все пьет - не напивается. Зелено вино все не кончается.

- Да чего вы тут напраслину городите. Нешто мог я напиться до беспамятства?

- Так ответь мне, Микула Селянинович, кто из нас тогда заклад великий выиграл? - торжество зазвенело в голосе Добрыни.

Микула замолк. Напряженно задумался. Алене даже стало его жалко.

- Не помню, - оратай выглядел совершенно растеряно.

Добрыня уже торжествующе расправил плечи, но поймал суровый взгляд Ильи. Задумался. И тоже помрачнел лицом.

- Ведь и я того не помню, Микулушка.

- Охо-хо, ребятки, горе горькое - богатырь, пианый до беспамятства, - укоризненно потряс бородой Илья. - А сума твоя переметная и правда, либо у нас в дому, либо где в лесу Заповедном валяется. Как бы вор-злодей какой ни тужился, все равно она с места не сворохнется. Как и та твоя соха неподъемная. Так что дальше, Микулушка, поехали.



Они снова устремились в путь богатырским скоком, но не прошло и дюжины прыжков, как Илья натянул поводья. На пути у них, в чистом поле стоял черный шатер. А вокруг шатра бегал, громогласно ругаясь и размахивая руками, здоровенный усатый детина.

- Исполать тебе, добрый молодец, - произнес Илья, когда пыль вокруг остановившейся почти у самого шатра кавалькады рассеялась.

- Исполать и вам... - черноусый подозрительно окинул их взглядом, - люди добрые. Вы откуда? Чего вам надобно?

Богатыри удивленно переглянулись.

- "Вы откуда, чего вам надобно..." - ворчливо передразнил его Добрыня. - Вроде русский человек, вроде плечи, да ухватка богатырская. Что ж гостей-то не приветишь, не поклонишься? Не учен ли ты учтивости да вежеству? Али вовсе басурманский сын?

- Ты постой, Добрынюшка, свирепствовать, - прервал его Илья. - Это ж мой названый брат! Храбрый богатырь Дунай Иванович. Ведь двенадцать лет мы с ним не виделись. Похудел-то как, болезный, весь спал с лица. Может, с ним какое горе приключилося? Да от горя черны очи помутилися? Расскажи нам, что случилось, добрый молодец? Что с тобою за обида, что за горюшко? Отчего по полю бегаешь, ругаешься?

- Уж ты мой названый брат, да Илья Муромец! Я служил у короля ведь ляховкицкого, я служил у короля ровно двенадцать лет: еще три года служил ведь я в придверниках, еще три года служил я в предворотниках, еще три года служил я в портомойниках, еще три года служил я в приключннках. И подарил мне король ведь черной шатер, и подарил мне король бочку с зеленым вином, и подарил мне король чарочку позолочену, подарил он мне еще дубовый столб, и в столбу колечко позолочено.

"Эх, такой здоровый шкаф, да в портомойниках, - удивилась Алена. - Тут уж точно, похудеешь, да спадешь с лица... Тьфу ты! Заразилась былинным слогом. Пообщаешься с этими богатырями..."

- Так теперь ты, брат, со службы направляешься? Что ж с тобой за горе приключилося? - продолжал расспрашивать Илья.

- В чистом поле я гулял, да охотился. А приехав к шатру, опечалился. Подарил король мне бочку - тридцать три ведра. Тридцать три ведра да зелена вина... - Алена отчетливо услышала, как все три богатыря громко сглотнули. - И вина-то ведь было малость отпито. Малость отпито, да чуть пригублено...

Лицо Микулы Селяниновича словно окаменело. Его пронзила страшная догадка.

- Неужто сперли? - прошептал он чуть слышно.

- Тридцать три раза я обошел шатер. Все высматривал, да все выглядывал. Бочки нет нигде, как растворилася. Знать какой-то злодей, басурманский сын, - заскрежетал Дунай зубами, - умыкнул, да уволок ее полнехоньку!

- Так скочи ты поскорей на коня быстрого! - взвыл Микула Селянинович.

- Да выхватывай скорее саблю острую! - подхватил Добрыня Никитич.

- Уж порвем-то мы в клочья гада гнусного! - завращал глазами Илья Муромец. - Чтоб не смел украсть добра-то богатырского!

- Да я сам бы рад догнать того охальника. Да копьем колоть, да конем топтать! - сжал кулаки Дунай. - Только нету даже и следочка малого. Словно бочечка сквозь землю провалилася. Или словно кто унес ее по небушку.

Лица богатырей помрачнели. Скорбное молчание повисло на целую минуту.

"Как на похоронах" - подумалось Алене.

- А пожалуй, я, братцы, знаю-ведаю, кто бы эдак мог стащить нашу бочечку, - нарушил, наконец, тишину Добрыня.

- Кто?! - хором спросили остальные.

- Да не смотрите вы так, - вздрогнул Добрыня. - Я говорю "мог стащить". Это совсем не то же самое, что "стащил".

- Кто?!!

У Алены мурашки побежали по коже: "Вот так и начинаются войны."

- Ее мог бы утащить Черномор. Он же летающий. Да и замечен уже он был в воровстве. В позапрошлом году уволок племянницу Владимира Красна Солнышка, Людмилу.

- А ведь верно, - Дунай недобро сощурился. - Сперва по мелочам. Потом девок стал красть. А теперь и до бочек дошел... Ну, Черномор, я тебе припомню!

- Да один ты что ли, Дунаюшко? - вскипел Микула. - Да ить он нам всем в душу плюнул! Да за это мы...

«А не та ли это бочка зелена вина, которую Черномор приносил на богатырскую заставу?» - осенило вдруг Алену. И она хотела поделиться своей догадкой, но, глянув на лицо Добрыни, смолчала.

Добрыня, еще секунду назад кипевший праведным гневом, замер, словно пораженный страшной догадкой. Он рукавом вытер пот со лба и пошел на попятную:

- Да постойте вы, ребятушки! Я ж просто так сказал. Предположительно. Может Черномор и вовсе не при чем?

- Как же! - заворчал Микула. - Сегодня он бочку с вином, а завтра, глядишь, и сошку мою вытащит.

- Да мало ли у нас летающих? - вопросил Добрыня. - Кто видал здесь Черномора этого?

- Нечего впустую разговаривать, - сказал, как отрезал, Илья. - Род спаси нас от суда неправого. Кто да как ту бочку крал, мы не видели. Только если про охальника дознаемся... Будь он хоть Кощей, хоть Змей Горынович - не сносить тогда ему головушки.

Глава 4

К стольному Киеву они подъехали уже впятером. Город был особенно красив с высоты птичьего полета: выглядел как игрушечный, и в то же время, поражал своими размерами. Он раскинулся за белокаменными стенами на холмах, прямо над полноводной рекой, окруженный заливными лугами, распаханными полями и густой россыпью деревень.

Богатыри остановились у самых белокаменных стен. Мимо, по плотно утоптанной дороге ручейком тянулся людской поток: пешие и конные, с телегами или просто с переметной сумой на плечах. Два стражника в воротах придирчиво оглядывали входящих, с некоторых требуя денег.

- Ежели осталось все по-прежнему, - Микула почесал живот над поясной калитой, - пеших пропускают беспошлинно. А берут с телеги по копеечке. С конного берут да полкопеечки.

Добрыня взглянул на Илью. Ни у того ни у другого кошелей на поясе не было. Глянув на гордо улыбающегося Микулу, Добрыня поморщился и сказал:

- Ой, не гоже ехать добрым молодцам, въезжать в город, как обозникам - воротами. Ну как мы, Илюша, по-старинному, прыгнем через башню наугольную?

- Отчего не прыгнуть, дело доброе, - кивнул Илья. Но тут же нахмурился. - Только князь Владимир изругается.

- Он на то и князь, чтоб гневаться, - возразил Добрыня. - Не за нас боится, дело ясное. За свою он крепость опасается. Только зря, мы к башне не притронемся. Пролетим высоко, как по-старому.

- Верно. Что ж мы, ради княжьей воли-прихоти, бросим все повадки богатырские? - подытожил Илья. Они с Добрыней, развернув коней, поехали к высокому холму, с которого, видимо, и собирались прыгать через самую высокую, угловую башню стены стольного города.

Следом за ними развернул коня и Дунай Иванович. Его конь был нагружен тем имуществом, что осталось после утраты бочки - скатанным в огромный тюк бархатным шатром да деревянным столбом с колечком позолоченным. Позолоченный ковш торчал из седельной сумки, распухшей от набитого в нее, заработанного на долгой службе добра.

"Все свое ношу с собой, - подумалось Алене. - Как же он еще и бочку волок?"

Оглянувшись на Дуная, Илья озабоченно покачал головой.

- Ведь твоя лошадка чай груженая. Что, коли у ней не хватит силушки? Ты ж тогда о башенку размажешься.

Лицо Дуная пошло красными пятнами:

- Коли в том повадка богатырская, прыгну через башню наугольную. Ты мне в том, Ильюша, не указывай! А хоть и размажусь, то моя беда.

- Только князя гневить, да людей пугать, разве ж то повадка богатырская? Дурь одна, да лихость молодецкая, - проворчал Микула. - Коли с вами денег не случилося, я б за вас за всех заплатил за вход. Нешто пожалею две-то денежки?

Но богатыри даже не оглянулись. Добрыня уже погнал коня вскачь и у самой вершины холма, хлестнув его плеткой, взлетел по крутой дуге над башней. Илья что-то еще говорил Дунаю, но тот в ответ лишь мотал головой. Илья раздраженно махнул рукой, развернул коня и погнал его на вершину холма. Взвился по крутой дуге, но прошел чуть пониже Добрыни, едва не коснувшись медного флажка-флюгера на маковке тесовой башенной крыши.

Дунай, взяв особенно длинный разгон, взмыл с вершины холма по еще более пологой дуге. К счастью, конь оказался умнее хозяина, в последний момент свернув в сторону от башни. Но даже так, он едва сумел перемахнуть через стену.

- Ну, слава богу, все целы, - вздохнул Микула. - Поехали и мы, Аленушка. Воротами оно как-то спокойнее. И ни на кого, опять же, сверху не сверзишься. Добрыня с Ильей аккурат попадут на лобный холм, что над торговой площадью перед княжьим теремом. Там безлюдно обычно. Ежели, конечно, никого не порют за провинность, или не читает бирюч какой-нибудь княжий указ. Но это все дело нечастое. А вот Дунаюшко промахнулся. На город, эдак с неба сверзившись, можно и крышу в дому проломить, и переломать ноги коню.

Микула отдал стражнику маленькую, с ноготь величиной, серебряную копеечку за двух всадников и они с Аленой въехали в стольный Киев-град. Большая улица, начинавшаяся у ворот, вела на торговую площадь. На лобном холме стоял бирюч в красном кафтане. Он держал в руках шест с насаженной на него шапкой и, жалобно подвывая, читал какое-то княжеское повеление. Слов, за дальностью, слышно не было. Сам лобный холм и площадь вокруг него были совершенно пусты, несмотря на общее базарное многолюдство. Бирюч, не прерывая своей речи, то и дело вжимал голову в плечи и опасливо косится на маковку наугольной башни.

С дальнего края торговой площади, перекрывая базарный гомон, доносились возмущенные крики и ругань. Алена уловила знакомый голос. "Гнилая крыша" и "Сами виноваты" - вот, пожалуй, и все печатные слова, какие ей удалось разобрать. Понимающе переглянувшись, Алена с Микулой направились к княжьим хоромам.

Изукрашенный резьбой терем стоял на высокой белокаменной подклети. Дюжина крупных, норовистых, богато оседланных коней стояла у коновязи. Двое служек подбежали к спешившимся Микуле и Алене, чтобы взять их лошадей под узцы, но черная и соловая кобылки так сурово покосились на них, что слуг как ветром сдуло. Столь же резво конюхи отскочили и от коня въехавшего следом Дуная. Лошадь появившегося на дворе позже дородного боярина слуги учтиво взяли под узцы и увели в княжескую конюшню.

- Это что же, - удивилась Алена, - одних коней на конюшне кормят, а к другим и подойти боятся?

- Так то кони не простые - богатырские. К нашим коникам чужие не подступятся.

Богатырские кони, тем временем, подозрительно косились на снующих по княжьему двору слуг и перефыркивались между собой. Им явно было о чем поговорить.

- Что же ты, Дунай, от друзей отстал? Вместе ж прыгали чрез башню наугольную? - ехидно спросил Микула у подошедшего богатыря.

- Да на рынок заскочить решил. Там людишки все злыдни да бездельники. Конь махнул хвостом, лавка рухнула. А они ко мне, мол, серебром плати! За обиду стало спорить мне с базарными. Дал им денег горсть, пусть подавятся, - нашелся с ответом Дунай.

Они и вошли в просторную гридницу, в которой, видимо, с обеда, а, может, и с самого утра шел пир. Догадливые чашники моментально поставили для гостей новые приборы, поместив их рядом с Ильей и Добрыней. Те уже успели выпить по немалой штрафной бадье.

Столы весело гудели. Откуда-то из дальнего угла лилась неспешная песнь Баяна, но его никто не слушал. Князь Владимир восседал на высоком, украшенном каменьями троне во главе центрального стола. Аккуратная русая бородка, локоны до плеч, благородные, словно точеные черты лица - хоть икону пиши. Величественно расправив плечи, он смотрел поверх голов пьющих и закусывающих гостей. Скука, перерастающая в тоску, затаилась в голубых глазах Красна Солнышка.

Одесную князя стоял отрок с полным вина золотым кубком, а ощую - другой отрок с серебряным подносом, полным спелой черешни. Время от времени, отвлекшись от скорбных мыслей, князь съедал ягоду и пулял косточкой в одного из сидящих рядом ближних бояр, совершенно уже упившихся и блаженно расслабленных. Когда уязвленный боярин выходил из дремы и начинал махать рукой, словно отгоняя мух, князь кисло улыбался.

«И я гляжу на это дело в древнерусской тоске, - вспомнила Алена строчки из песни. - Как же ему, должно быть, тошно. Судя по былинам, эти орлы пьют у него в палатах изо дня в день. Надоели, небось, до смерти. И выгнать нельзя. Надо поддерживать имидж ласкового князя».


- Так о чем в том указе княжьем сказано, ты поведай нам, Василий Казимирович, - расспрашивал тем временем Добрыня рыжеусого, широкоплечего парня, видимо тоже богатыря и своего давнего знакомца.

- Да неужто вы, братцы, и не слышали? И бирюч о том кричал на площади, да и князь уже сам приговаривал. Как медведи живете в своей глуши, хоть почаще заезжали б в стольный Киев-град.

- Да уж мы, когда в Киев-то прибыли, через башню как скакали наугольную, так я помню, бирюч кричал на площади. Да "караул" кричал, а не князёв указ. Больно рядом с ним мы сверху падали. А указ-то мы княжий не слышали.

По столам покатился дружный смех. Те, кто не расслышал шутки, переспрашивали, и тоже начинали заливисто смеяться.

- Ай примите от меня, от князя, чарочки, вы, Добрыня, Илья да Дунаюшко. Зелена вина, вина заморского, - голос князя грянул, словно гром, с другого конца гридницы. Расторопные слуги уже несли три больших, наполненных вином, золотых ковша. - Да хочу я с вами выпить за здоровьице. За здоровьице ваше драгоценное. У меня-то слава богу слух достаточный. Никогда-то на него не жалуюсь. Так испьем, чтоб у вас тоже слух поправился, да ума бы еще малость поприбавилось.

Шум в зале затих. Даже Боян перестал бренчать на гуслях. Все с интересом уставились на вставющих богатырей.

- Говорил я тебе, князь будет гневаться, - вполголоса пробурчал красный, как рак, Илья Добрыне.

- Что же, нам бросать повадку богатырскую? - буркнул Добрыня. - Ничего, у нас добрый князь, отходчивый. Посерчает малясь, да охолонится.

Отвесив поклон, богатыри приняли чаши, и Добрыня ответно произнес:

- Пьем и мы за здоровье богатырское. Чтоб ума и слуха было нам достаточно, от врагов бы защищать Россию-матушку, да прекрасный город Стольно-Киевский, да тебя, наш ласковый Владимир-князь, - и все трое одним духом выпили поднесенные им ковши.

Гроза миновала, и дальше пир пошел своим чередом. Богатыри рассказывали друг другу о недавних приключениях, интересовались столичными новостями. Самой главной новостью было похищение Людмилы - младшей дочери князя Владимира. Собственно, два года назад ее уже похищал Черномор. Добывать княжну из неволи вызвались тогда местные бояре Фарлаф и Ратмир, да какой-то богатырь из степей - Руслан. После долгих мытарств Руслану удалось вызволить Людмилу, но до свадьбы у них дело не дошло. Познакомившись поближе со стервозным характером юной княжны Руслан сбежал обратно в степь. А Людмила так и осталась жить при папочке, дожидаясь другого жениха. И вот, на днях снова пропала. Князь почему-то пребывал в уверенности, что Людмилу украл именно Черномор и подыскивал новых героев, которые бы отправились ее вызволять. Собственно, последний княжеский указ обещал большую награду, руку и сердце Людмилы и чуть ли не полкняжества в придачу тому, кто ее освободит.

- А чего это... ик, Дунаюшка не ест, не пьет? - осведомился весьма пьяный Дюк Степанович, присоединяясь к компании богатырей. Он уселся рядом с Дунаем и обнял его за плечи. - Помнишь, брат, гуляли мы в прошлом году, при дворе у короля, у Ляховицкого? Ведь слугой служил, индо весел был. Отчего же теперь, брат, печалишься?

- Я скажу, отчего он печалится, - вмешался Микула. - Оттого что Черномором обиженный.

- Черномором? Да как же так случилося? Что же это Черномор опять свирепствует? - Дюк выжидающе уставился на Дуная.

- Я служил у короля ведь ляховкицкого, я служил у короля ровно двенадцать лет... - начал свой рассказ Дунай.

«О, боже! Опять он жалуется. Да что же это за богатырь такой?» - чтобы отвлечься, Алена отхлебнула пива из поданного ей серебряного кубка и надкусила медовый пряник.

- ... еще три года служил я в портомойниках, еще три года служил я в приключниках. И подарил мне король ведь черной шатер...

«Вообще-то здесь хорошо. Интересно. Вот только Добрыня с Ильей сейчас попьют вина, да и вспомнят, что приехали в Киев, чтобы женится на мне. Случилось бы что-нибудь эдакое, чтоб стало им не до того».

- ... и вина-то ведь было малость отпито. Малость отпито, да чуть пригублено... Последние слова Дуная сопровождались дружным возмущенным стоном.

- Ну Черномор, ну гнида!

- Вот ведь охальник!

- Злодей...

- Удавил бы своими руками!

- Своими руками, говорите? - появившийся откуда ни возьмись князь Владимир оглядел богатырей. - Кто это у нас тут Черномором обиженный?

Воцарилось молчание. Взгляды устремились на Дуная, обильными возлияниями возместившего уже утрату своей бочки. С трудом поднявшись, Дунай оперся о стол кулаком, чтобы не шататься, и отвесил князю поясной поклон.

- Уж ты князь Владимир стольно-киевский! Изобидел меня Черномор-колдун. Я служил у короля ведь ляховкицкого, я служил у короля ровно двенадцать лет... -

- Слышал уже, - сморщившись, как от зубной боли, торопливо перебил его князь. И, подойдя к богатырю вплотную, по-отечески положил ему руку на плечо. - Ай же ты, Дунаюшка Иванович! Возьми ты у меня силы сорок тысячей, возьми казны десять тысячей, поезжай во тую землю, в Черноморову, забери мою любимую доченьку. Буде в честь ее Черномор не даст, забери тогда ее силушкой!

Дунай затравленно оглянулся и, кажется, совсем протрезвел, представив себе, как сорок тысяч княжьих людей по дороге проедают десять тысяч княжьей казны а потом разбегаются при виде колдовским образом летающего Черномора.

- Солнышко ты Владимир стольно-киевский! - запричитал Дунай. - Ой не надо мне силы сорок тысячей, мне не надо казны десять тысячей! Дай-ка ты мне любимых товарищей, Илью Муромца да Добрыню Никитича, - взгляд Дуная при этом устремился на двоих богатырей, словно бы умоляя – «не выдайте».

Князь Владимир, окинув взглядом свою притихшую рать, скорбно хмыкнул, видимо сожалея, что теперь не получится услать их всех на месяц-другой с глаз долой. Потом перевел взгляд на Илью и Добрыню, понимающе усмехнулся и развел руками.

- Ай же вы, Илюша да Добрынюшка! Пожалуйте к Дунаю во товарищи.

Илья, пожав плечами, отер с усов пивную пену и молча поднялся из-за стола. Добрыня нарочито низко поклонился князю и Дунаю.

- Ой спасибо тебе, князь да Стольно-кивеский, и тебе Дунаюшко Иванович, за почет, за ласку, за доверие, - саркастически усмехаясь, нараспев проговорил он. - Нешто мы с Ильей теперь откажемся?

Прямо из-за столов Илья, Добрыня и Дунай двинулись на двор. Следом за ними устремился князь и весь пировавший в гриднице люд, который еще мог стоять на ногах.

«Ну вот, опять куда-то ехать. Кого-то спасать... Меня, конечно, ни о чем не спросили», - вздохнула Алена и пошла следом за богатырями. На крыльце она немного замешкалась в образовавшейся толчее, и вдруг увидела трех богатырей, одного за другим вскачь летящих к лобному холму на торговой площади.

- Стоять! Куда?! - спохватился князь Владимир.

Но Добрыня уже хлестнул своего Бурку, и тот, взвившись с места, перемахнул наугольную башенку крепостной стены. Следом взлетел Чубатый. Последним скакнул Дунай на своей все также перегруженной сверх всякой меры лошадке. Предусмотрительно взяв чуть правее, он пролетел мимо башни в локте от белокаменной стены. Не успевший отдохнуть конь зацепил копытом за верхнюю кромку и обрушил вниз один из крепостных зубцов.

- Да что ж это! К растакой ягой ядреной бабушке! Когда-нибудь сроют этот холм?! - затряс кулаками Владимир. - Кто у нас отвечает за благоустройство в черте города?

Не найдя среди окружающих его подобострастно улыбающихся боярских рож отвечающего за благоустройство (тот поспешил пригнуться, прячась за спинами товарищей), князь махнул рукой и направился обратно в хоромы.

- Видали добрых молодцов сядучись, не видали добрых молодцов едучись, - прокряхтел кто-то в толпе. - Эх, молодость, молодость.

«А как же я? Куда же они без меня?.. Неужели забыли?! - заметалась Алена. - Ну конечно, первым делом, первым делом самолеты. Ну а девушки? А девушки потом».

Микула попытался утешить ее:

- Ну да что ты убиваешься, Аленушка? В том походе тебе делать нечего. К Черномору дорога, знамо, долгая. До заморского того до Ново-города. Ну да кони у них шибко быстрые. Ты здесь месяц-другой пообвыкнешься, а они к тому времени управятся, - он блаженно улыбнулся, и подсунул Алене ковш с какой-то пенной жидкостью. - Выпей лучше медку, да скушай пряничек.

- Целый месяц тут сидеть? – засомневалась Алена. - Может, лучше обратно на заставу богатырскую поехать?

- А и на заставу езжай. А я провожу тебя завтра утречком, - убедившсь, что Алена сделала большой глоток из подсунутого ковша и впилась зубами в пряник, Микула вернулся к прерванной беседе с соседом:

- Я как ржи-то напашу, да в скирды сложу, я во скирды сложу, да домой выволочу, домой выволочу, да дома вымолочу, а я пива наварю...

«Да что ж это такое? - со все возрастающей обидой думала Алена. - Добрыня-то как вздыхал. Я уж поверила, что он в меня влюбился. Илья тоже хорош! Бросили меня, даже слова не сказали. Как вернутся - убью! Только бы они все живые вернулись».

- О! Будь здоров... ик, Микула Селянинович! - прилагая усилия, чтобы поддерживать себя в вертикальном положении к ним приблизился, сияя бессмысленной голливудской улыбкой, богатырь.

- Будь здоров и ты, Дюк Степанович, хотя мы с тобой уже здоровались, - кивнул ему Микула.

- Что за отрок с тобой, коса русая?.. Как зовут тебя, красна девица? – Дюк Степанович сверкнул глазами и, то ли из-за врожденной галантности, то ли из-за полной уже невозможности держаться на ногах, припал у ног Алены ног на одно колено и схватил ее за руку.

- Да чтоб вы все треснули! - Алена в сердцах стукнула своей корзинкой по голове приставучего хама. Раздался легкий хлопок, и еле слышно запахло озоном.

Дюк Степанович ошеломленно захлопал глазами. Осмотрелся вокруг удивленно-трезвым взглядом, испуганно пробормотал:

- Пардон муа, - вскочил и бросился из гридницы прочь.

«Как это он так быстро протрезвел? - удивилась Алена. - Ай да корзиночка у меня, уж не из-за шишек ли она стала волшебной?»

- Поле! Русское По-о-оле!!! - взревели вдруг с другого боку. От самозабвенного пения захмелевшего Микулы задрожали окна терема.

- Да вы что, сговорились?! - и Алена с размаху заехала Микуле корзинкой по голове.

Рулада прервалась на полуслове. Микула удивленно огляделся вокруг.

- И правда. Чего это я распелся? Чай не в поле пашу.

За спиной Алены вдруг возник князь Владимир Красно Солнышко.

- Что это у тебя, девица, за корзиночка? Дай-ка я погляжу.

Алена не посмела ему возразить, тем более, что унизанные перстнями пальцы князя уже вцепились в ручку, а голубой, мутноватый от излишней дозы хмельного взгляд впился в хитросплетение ивовых лоз.

- И простая, поди-ж ты, корзиночка. На Руси ведь таких пруд-пруди. Нешто мне все то с хмелю пригрезилось?..

Князя повело в сторону. Переступив ногами, он зло сжал губы, приосанился и со всего маху огрел себя корзинкой по голове. Снова чуть пахнуло озоном. Обведя гридницу прояснившимся взглядом, Владимир повел плечами. Не доверяя своим чувствам, покрутил головой. И лицо его вдруг озарила по-детски задорная улыбка.

- Что ты хочешь за корзинку, красна девица? Говори, не бойся. Все, что спросишь, дам.

- А уж дай-ка князь ты справу мне дорожную, да кафтан, да плеть, да лук со стрелами, да припас еды, да серебра кошель, ведь хочу я в путь-дорожку отправиться, - выпалила Алена, удивляясь сама себе.

«А и вправду, чего мне сиднем сидеть в княжьем тереме столько времени - я так с тоски помру. А они там без меня пропадут. Обманет их Черномор, или еще какая беда приключится. Они ж, как дети малые».

Князь Владимир кивнул, и со злорадной ухмылкой двинулся вдоль скамей, высматривая кого-то среди пирующих. Углядев благостно улыбающегося, совершенно потерявшего связь с реальностью ключника, князь, словно пардус подскочил к нему и стукнул корзинкой по голове. Моментально протрезвевший ключник вскочил со скамьи, обнаружил нависшего у себя над плечом князя и обречено замер.

- Ты где должен быть? - прошипел князь. - На пиру?!

- В-виноват! Я э... по делу заскочил и...

- Пойдешь с этой девицей в казну, - князь указал перстом на Алену. - Выдашь ей то, что прикажет. И дашь о том полный отчет.

И Красно Солнышко двинулся дальше, сияя лицом, радостно притоптывая в такт гуслям Бояна и время от времени с плеча раздавая удары волшебной корзинкой по головам.

Глава 5

Из закромов Алена вышла, одетая на восточный манер - в приталенный кафтан и шаровары. В руках она несла целый ворох имущества: лук со стрелами, саблю, увесистый кошель с серебром и дорожный мешок, полный припасов.

Ночевать пришлось в Киеве. Ключник распорядился разместить Алену в отдельной горнице и убежал. Хлопот у него было предостаточно. Пир подходил к концу. Княжьи слуги провожали до дверей под ручку, а порой и тащили на себе вволю наевшихся и напившихся гостей. Наиболее почетных развозили по домам, или устраивали в гостевых комнатах княжьих хором. Менее знатные шли домой своим ходом, а совсем пьяных слуги укладывали прямо на пол в сенях.

Алена вышла на крыльцо. Лошадок на дворе поубавилось. Собственно, стояли только две не привязанные лошади. Черная лошадка Алены и богатырский конь Микулы Селяниновича.

«Интересно, а где же сам Микула?» - подумалось Алене. И словно в ответ на ее мысли откуда-то издали до нее донесся раскатистый бас:

- Поле… Русское По-о-о-ле!..

- Понятно, - Алена сладко зевнула. – Всю ночь, наверное, гулять будет.

Наутро, однако, Микула выглядел свежим, как огурчик. Он встретил Алену у крыльца и помог упаковать добро. Не медля более ни минуты, они вскочили на лошадей. Выехав за стены, пошли богатырским скоком. Замелькали под копытами лошадей поля и перелески. Через некоторое время во весь горизонт легло перепаханное Микулой поле. Солнце забиралось все выше.

- А вот и указатель мой! - обрадовано указал пальцем Микула. Широкая утоптанная дорога упиралась в перепаханное поле. Там, где лихая богатырская соха перерезала киевский шлях, стоял столб с указателем. И прямо от этого указателя уже был вытоптан почти такой же широкий и хорошо утрамбованный, как и бывший шлях, путь.

- Надо же! - удивился Микула. - И дня не прошло, а сколько уже народу проехало. Не зря я, значит...

- Микулушка, - с сомнением спросила Алена. - Мы ведь прямиком от Киева едем?

- Ну да.

- А дорожка-то новая совсем в другую сторону ведет, - Алена поджала губы. - Куда же они все направились?

- Да коли у них ума совсем нет, что же мне теперь, за ручку всех провожать? Едут и едут, - возмутился Микула. - Я за них за всех не в ответе.

- В ответе, - отрезала Алена. - Они поехали туда, куда показывал твой указатель.

- Точно? - и Микула натянул конские поводья.

Алена поспешила сделать то же самое, чтобы не упрыгнуть одной в неизвестность. Лошадки приземлились на небольшой поросшей ковылем возвышенности. Пахарь, привстав на стременах, оглядывал во все стороны раскинувшуюся степь. Только где-то на юге чернела полоска леса.

- Ну и как же мне быть теперь? Коль дорога та неправильно протоптана, так ее надо срочно перепахивать, да на Киев указатель перевертывать, да пойтить-проводить на Киев путников, чтобы снова они не заплуталися, чтобы верно дорожка протопталася, - и Микула озабоченно почесал затылок, сдвинув на лоб свою пуховую шляпу.

- Верно.

- А как же ты? Заблудишься ведь. Я же до самой заставы богатырской проводить тебя хотел.

- Ну, от моря я и сама дорогу найду.

- Так чего стоим тогда, поехали! Вон, на юге чернеет полосочка. То деревья все леса Заповедного. А за ними уж и море Черное.


До моря добрались в дюжину скоков. Алена натерпелась страха, перелетая через Заповедный лес. Все боялась, что кони, падая на землю из очередного скачка,угодят прямо на бурелом или в густую лесную чащу. Однако, каждый раз находились потаенные лесные полянки. А после того, как они с Микулой, последним прыжком чуть не угодили прямо в глубины моря, лишь каким-то чудом рухнув с небес в полосу прибоя, Алена долго не могла разжать свои пальцы, вцепившиеся в лошадиную гриву.

- Да, давно я так над лесом-то не скакивал, - Микула утер выступивший на лбу пот. - Ты не пробуй так сама, Алена, езживать. Наши кони и без этого быстрые, даже если скакать по дороженьке. Когда море вблизи, или лес большой, или горный какой край незнаемый, лучше скоком богатырским не скакивать. Уж почем я стар, так и то б не стал, только ждет меня дорога неисправная. Ты езжай, Алена, влево, по бережку: там стоит застава богатырская. Да одна-то не пускайся в путь дороженьку. Не найдешь ты царства Черноморова. А дождись-ка там Алешу Поповича.

Алена только кивнула. Она постепенно приходила в себя. Микула, оглядевшись, развернул свою соловую кобылку, хлестнул ее плеткой и, взлетев над лесом, исчез.

«Ну вот, я и снова одна», - подумала Алена.

Слева был Заповедный лес, а справа Черное море. Почти как в начале ее приключения. Вдруг ее как током ударило: показалась та самая тропинка, по которой Алена вышла из леса к морю. Вот она, лежит под ногами. И если пойти по ней обратно в лес, если найти то место, где она выбралась из бурелома, если потом попытаться найти выход на трассу... Она уже хотела соскочить с лошади, но остановилась.

«Илья с Добрыней, конечно и без меня не пропадут. Но как же Алеша? Куда он пропал? Может, его эта озерная девка заколдовала? Не могу же я уйти, не узнав, что с ним! Всё равно искать меня никто не будет. Соседи решат, что я в город вернулась. Была бы жива бабушка...» - Алена, вздохнув, тронула пятками бока Черной.

Бабушка Аглая, у которой она жила с пятнадцати лет, умерла в прошлом году, завещав внучке крепкую избу и заросший сад. Жить в опустевшем доме Алене не хотелось, но и продавать наследство дачникам не лежала душа. Как-нибудь потом. А пока что у нее каникулы. И собственная сказка, от которой невозможно отказаться.



Алеша Попович обнаружился за заставе — за столом в обнимку с кувшином вина. Увидев Алену, он попытался подняться, но не сумел.

- Ну вот, Аленушка, совсем меня ноги не держат, - богатырь виновато улыбнулся. - И зачем-то я поехал к синю озеру? Жизнь моя теперь совсем пропащая...

- Что же так? - Алена присела рядом на лавку. - Поссорились?

Алеша глубоко вздохнул:

- Ты прости меня, милая Аленушка... Уж не думал я, что все так переменится. Словно пташка летал, с ветки на веточку... Только нынче все совсем по настоящему. Я пропал, совсем пропал, Аленушка. Со мной раньше такого не случалося. Раньше все была лишь удаль молодецкая. Только нынче любовь настоящая. Настоящая, да только бестолковая, на погибель и мне и ей пришедшая, - и Алеша одним залпом опрокинул чарку. В его синих, отчаянных глазах стыла безнадежная тоска.

- А ну-ка, давай по порядку, - забеспокоилась Алена. - Она что, бросила тебя?

- Если бы, - Алеша кисло улыбнулся. - Обещала меня любить она веки-вечные, обернулась белой лебедушкой да улетела прочь, к морю синему.

- Ничего, коли любит - воротится, - Алена погладила Алешу по руке. - А не любит, так и нечего печалится.

- Любит, любит она меня, Аленушка!.. Да вот только она - лебедь белая. Человеком лишь на один день в году оборачивается! - богатырь стукнул кулаком по столу. - Раз в году!. Ах ты горюшко горькое! - и он снова потянулся к кувшину с вином.

- И ты решил напиться с горя? - Алена убрала кувшин на другой конец стола.

- Ну решил, и что с того? - Алеша Попович привстал, пытаясь дотянуться до вина, но ноги подкосились, и он вновь плюхнулся на скамью. Горькая усмешка скривила его губы. - Только видно и напиться не получится... Пью который час, да все бес толку. Уж и ноги мои стали нехожалые. Только голова все не замутится. Горе горькое не забудется. Проще видно утопиться в синем омуте.

- Не топиться, а жениться тебе надо, - разозлилась Алена. - Я знаю, кто твоя лебедь. Она дочь морского царя и племянница Черномора. Коли любишь ее по-настоящему, так езжай и сватайся. Заодно узнаешь, как снять с нее заклятье. Добрыня с Ильей, кстати, тоже к Черномору поехали.

- А им-то зачем? - удивился Алеша.

Алена коротко пересказала ему все, что произошло в Киеве.

- Так что лучше нам попасть к Черномору раньше, чем к нему приедут разбираться Дунай, Илья и Добрыня. Или хотя бы одновременно с ними, иначе о сватовстве можно забыть, - Алена критически оглядела богатыря. Жаль, корзинки нет. - В состоянии ты ехать верхом?

- Легко! - Алеша, получивший надежду, просветлел лицом и вскочил со скамьи. Впрочем, ноги его моментально подкосились, и молодец рухнул грудью прямо на стол. Попытался приподняться, но безуспешно. Повернулся поудобнее на бок и огласил горницу богатырским храпом. Судя по умиротворенной, счастливой улыбке, во сне он видел свою любимую Лебедь.



- Буба!.. Бу-уба!!!

- Ну что там? Кто меня зовет? - зашевелилось и закряхтело поваленное бревно, на которое уже собралась присесть Алена. Из-под бревна вылез леший, стряхивая со своей коричневой куртки мох и древесную труху. - Только, понимаешь, решил себе новую норку обустроить... А, это ты, Алена? Так и осталась жить в дому у этих диких?! И не боязно тебе...

- Слушай, Буба, ты знаешь, где живет Черномор?

- Чур меня, чур! - вздрогнул леший. - Еще только Черномора нам в лесу не хватало. То русалок с собой в лес притащит, то зелена вина. А молнией он, знаешь, как может пригреть? Хуже только Ягая Бабушка со своей кочергой...

И тут до Бубы дошел смысл заданного Аленой вопроса. Леший словно стал меньше ростом и испуганно уставился на нее.

- А зачем тебе Черномор?

- В гости к нему хочу съездить.

Леший закашлялся.

- Ой, девка... Пропадешь ты. Сперва богатыри эти дикие. Потом Черномор. А завтра ты, небось, к Морскому Царю в гости захочешь, или того хуже - к Кощею.

- Так ты знаешь дорогу? - грозно нахмурилась Алена. - Отвечай! Ведь ты же обещал мне помогать!

- Оно да. Конечно... Коли у тебя ума совсем нет, то ладно. Уж лучше я тебе тогда дорожку укажу, чем лиходей какой. А Черноморово царство как раз на том берегу моря, который отсюдова не виден. Ходили оттуда, знаю, корабли заморские. Прямо из царства шли Черноморова. Три дни плыть, а то и четыре, коли ветер попутный будет, да ладья справная. А коли не будет, так то прямая дорога на дно морское. Да и купцы те все - обманщики. А иные и вовсе разбойники. Сухопутный-то путь выйдет поудобнее.

- И каков же он, сухопутный путь?

- А простой — налево по берегу. Как пойдут сперва степи широкие, а потом болота глубоки да леса дремучие, да высокие горы оловянные, вот за ними и земля заморскя. Там на берегу Новый град стоит, город каменный. А над ним на горе замок Черноморов. Да ведет к нему тропинка узкая, упирается в ворота железные. В Черноморе том силушка великая, колдовство да коварство злодейское. Как взлетит он прямо в небо высокое, да как прянет с небес стрелой огненной, булавой разобьет врагам головушки. Черномору вороны служат черные, да недобрые людишки, все разбойнички. Да в родной земле его боятся все, а в соседних землях опасаются. Не ходила бы ты душечка, Аленушка, в дальнее царство Черноморово. Не девичье это дело. Богатырь и тот там сложит голову.

- Нет уж. Без меня Алеша точно пропадет. Придется вместе с ним ехать сватать Лебедь. Ты точно уверен, что она племянница Черномора?

- Уверен-то, уверен, - Буба почесал голову. - Так ведь она морским богатырям сестра, может проще с ними договориться?

Алена упрямо наклонила голову.

- Нет. Если они Лебеди до сих пор не помогли, значит ничего поделать не могут. Чую, дело в Черноморе. Спасибо тебе, Буба, за науку. Пойду я. Завтра Алеша проспится, и мы поедем. Сухопутным путем оно, наверное, надежнее. А с нашими лошадьми так даже быстрее получится.

- Подожди, постой, красна девица, - Буба полез под бревно и чем-то там зашуршал. Из норы последовательно появились дырявый сапог, деревянная миска, огниво, какие-то тряпки... Следом выбрался сам Буба, прижимая к себе небольшой берестяной короб. Аккуратно поставил его наземь, снял крышечку и одну за другой вынул пять шишек. Посмотрел на них, три, что побольше, положил обратно, а две шишки протянул Алене.

- Вот.

- Зачем они мне?

- В этих шишечках силушка великая. Коль какой злодей-супостат появится, коли он на тебя накинется, так ты кинь прямо в лоб ему шишечкой: искры у него из глаз посыплются, кувырком болезный опрокинется. Аль сменяешь на что. Пригодиться они могут ко многому, - и Буба аккуратно положил шишечки в подставленные Аленой ладони.



Алеша проспался только к середине следующего дня. И еще три часа наряжался и прихорашивался.

- Ну что ты копаешься? - нервничала Алена. - Нам нужно успеть раньше Ильи с Добрыней. А то нехорошо получится - одни едут свататься, а другие - у самого Черномора отнимать невесту.

- Не бойся, Алена. Если с братцами мы разминемся, так я и один Черномору шею сверну, пусть только попробует мне Лебедушку мою не расколдовать, - в глазах Алеши блеснул такой бесшабашный задор, что Алена невольно вспомнила все предостережения Бубы.

Заявив, что знает короткую дорогу в заморский Ново-град, Алеша направил коней в сторону от моря. Дремучий лес не кончался довольно долго. Потом, почему-то, вместо оловянных гор появились ровные квадратики полей и аккуратные домики с островерхими черепичными крышами.

- Что-то мы, Аленушка, промазали, - нахмурился Алеша. - Надобно левее заворачивать.

Они завернули левее, и, через некоторое время под копытами коней замелькали мазанки с соломенными крышами среди широких полей и цветущих садов. Потом кончились поля и сады и потянулась пустынная местность.

- Ох, еще левее надо, Аленушка, - закряхтел Алеша. Лицо его приобрело зеленовато-землистый оттенок.

- Тпруу! Стоять! - закричала Алена. Ей показалось, что Алеша сейчас рухнет вниз.

Кони еще только коснулись копытами красной каменистой почвы, а богатырь уже соскочил с коня и бросился за ближайшие жиденькие кусты. Судя по долетевшим до Алены звукам, вчерашнее вино пыталось выйти обратно. И небезуспешно. Алена тактично отвернулась и стала рассматривать окрестности. Справа, насколько хватает глаз, простиралась ковыльная степь. Где-то вдалеке к небу вился одинокий дымок. Слева над ними возвышались крутые горные кряжи. Редкая трава пробивалась сквозь красноватую, глинистую почву. Чуть в стороне журчала речка. Лошади жадно пили из нее воду. Только сейчас Алена заметила, как животные устали. Они тяжело поводили боками, с губ Черной падали пенные хлопья.

«Сколько же мы скакали? - Выехали на рассвете, а сейчас солнце уже почти в зените...»

- Да уж, дал я маху, Аленушка, - вздохнул Алеша. Он умылся в реке и окончательно ожил. - Вот ведь учудил-то я с похмельица. Долго мы скакали не в ту сторону. Раньше я таких краев и не видывал.

Он оглядел окрестности с довольным, хотя и несколько обескураженным видом.

- Не видывал?!.. - Алена задохнулась от возмущения. - А говорил... Говорил... Да мы же заблудились!

- Ага, - богатырь улыбнулся радостно, как ребенок, и нахлобучил на мокрые кудри шлем. - Заблудились, Аленушка! - и он чуть было не подхватил ее от избытка чувств на руки. Впрочем, натолкнувшись на строгий взгляд, потупился и виновато пожал плечами.

- Не вижу причин для веселья, - холодно произнесла Алена. - Что нам теперь делать? Одним? В совершенно незнакомой стране?

- Что ли ты боишься, Аленушка? - удивленно наклонил голову Алеша. - Так тебе со мной бояться нечего. Коли надо, я любому ворогу... - богатырь подбоченился, с вызовом оглядел окрестности, и, сложив ладони рупором, зычно крикнул: - Эге-ге-гей!..

Горное эхо подхватило крик, многократно повторив его. Над каменными кряжами взмыли и закружились большие птицы. Мурашки побежали у Алены по коже.

- Что-то мне, Алеша все же боязно. Лучше мы поедем потихонечку, - она схватила богатыря за рукав и потянула к лошадям.

- Да куда же ехать нам, Аленушка? Ведь вокруг места все незнаемые. Тут дорогу спрашивать надобно. Вон, дымок в поле вьется. Не жилье ли там?

- Нет! - взвизгнула Алена, моментально представив, с кем они могут там встретиться. - Ты лучше подумай головой. Степи и болота мы проехали. На лесах забрали сильно к северу и стали влево, к югу поворачивать. Значит это горы Оловянные. Мне про них и леший рассказывал. Если поедем вдоль них, выберемся прямо к морю.

- Это горы, да не Оловянные, - нахмурился Алеша. - Ты смотри, вон здесь и глина красная. И вода в реке со ржавым привкусом... Видом эти горы я не видывал. Я про них только слыхом слыхивал. Это видно горы все Железные. Может вот она - река Смородина. Про нее мне Добрыня рассказывал. Он тут бился со Змеем Горынычем.

- Так чего же мы стоим тогда? Поехали! - Алена еще усерднее потянула богатыря к лошадям.

- К Змею Горынычу? - удивленно поднял брови Алеша Попович.

- Да ты что?! Не к нему, а к морю Черному! Мимо гор Железных, мимо Медных гор. А потом будут горы Оловянные. Да не стой столбом, подсади меня!

- А откуда ты знаешь дорогу? - растеряно спросил богатырь, подсаживая ее в седло.

- Сказки, блин, читала. Поехали! - и она ударила Черную пятками в бока.

Пройдя галопом бок о бок шагов сто, они, дав лошадкам плетей, перешли на богатырский скок.

«Если это и правда Железные горы, - рассуждала про себя Алена, - и если сказки не врут, то мы таки доберемся до Оловянных гор... А из какой это сказки, кстати? Оловянные, Медные, Железные горы... Это же дорога к царству Кощея! Тогда при чем тут Змей Горынович? Если у них тут другая география, то, мы еще сильней заблудимся...».

Они скакали над широкой степью, держа горную гряду все время справа. Горы постепенно меняли свой вид. Становились менее отвесными и обрывистыми. Вместо голого камня и красной глины появилась черная почва. На склонах зазеленела растительность, и вскоре все горы уже были покрыты густым хвойным лесом. Пространство слева стало не таким безлюдным, как раньше. Встречались редкие жилища и распаханные поля.

Алеша всматривался в окружающий пейзаж особенно внимательно и морщил лоб, словно пытаясь что-то припомнить.

- Ты права была, все сходится, Аленушка! - радостно вскричал он вдруг, и чуть не свалился с коня, попытавшись одобрительно хлопнуть ее по плечу. - Это ведь и вправду горы Медные. Мне про них Добрыня рассказывал.

«Выходит, зная русские сказки, в этом мире вполне можно ориентироваться. Можно, но осторожно. Отличий тоже много. Руслан не женился на Людмиле, и Дунай с Добрыней Никитичем не подрались при первой встрече, как в былине. Хотя, могли бы, наверное, если бы не Илья Муромец... Впрочем, он и в былине их помирил! Надо вспомнить, что я знаю про Черномора. В бороде вся его сила... Откуда, интересно, Пушкин этого Черномора взял? Есть где-нибудь в народных сказках такой персонаж? Что-то не припомню».

Из задумчивости Алену вывел радостный вопль Алеши:

- Море!

Синяя полоска на горизонте, впрочем, почти сразу скрылась из виду - лошади уже шли на снижение, чтобы потом снова оттолкнуться от земли. Горы стали менее высокими, похожими скорее на большие холмы. На пологих склонах росли в основном лиственные деревья, и у подножий прилепились домишки.

- А вот это горы Оловянные, - соловьем разливался Алеша Попович. Он, наконец, перестал нервно оглядываться, и сориентировался. - Люди тут живут мастеровитые. Добывают из-под гор свинец да олово. Продают-то всем соседям за денежки.

Море тем временем оказалось совсем рядом. Они дружно натянули поводья, и лошади, прянув на прибрежный песочек, перешли на галоп, а потом и на шаг.

- Скоро уж и царство Черноморово. До заката будем в Новом городе.

- Что это за город? - спросила Алена. - Если страна заморская, откуда же здесь Новгород?

- Да не тот это Новгород, где живет Омелфа Тимофеевна, матушка Добрыни Никитича. Это Новоград заморский, белокаменный, называемый по ихнему Неаполем.

Глава 6

В город они приехали уже поздним вечером и поэтому решили сперва переночевать где-нибудь, осмотреться, и лишь потом нанести визит Черномору. У Алены все не шла из головы характеристика, данная колдуну Бубой: «свои его боятся, а соседи опасаются». Ночевать решили на постоялом дворе «Папа Карло», благо прямо из его окон открывался прекрасный вид на нависшую над морем громаду Черноморова белокаменного замка. Ужинали долго и обстоятельно. Правда, матросы, сидевшие за соседними пятью столиками, на взгляд выпившего «для аппетита» кувшин местного вина Алеши, говорили слишком громко. И он вежливо попросил их вести себя потише.

Когда Алена заплатила трактирщику за битую посуду и четыре сломанных стула, они смогли спокойно, в тишине, доесть свой ужин. Однако через полчаса в кабак заглянули какие-то рослые небритые типы с бегающими глазами. Типов было немного, но в руках они держали неприятного вида дубины и стилеты. В результате Алене пришлось заплатить трактирщику еще за семь сломанных стульев, за три стола и за пролом в северной стене.

Они уже совсем собрались идти спать, но в трактир заглянули четверо - подслеповатый усатый толстячок с золотой цепью до пупа и с ним трое парней, ростом с Алешу, только малость пошире в плечах. Алеша, устало вздохнув, снова приподнялся со стула, но кабатчик стал так причитать, умоляя не разорять его, что Алена решила сперва сама поговорить с нагрянувшими гостями. Как ни странно, толстяк понимал русский язык, хотя и безбожно его коверкал. Узнав, что сеньорита Елена с братом приехали в гости к Черномору, он стал очень любезен, купил для Алеши еще кувшин вина, и, подсев к ним за столик долго рассказывал «уважаемым гостям» о своей нелегкой жизни. Звали толстячка сеньор Базилио. Он утверждал, что является крестным отцом для жителей всех прибрежных кварталов и следит за порядком на вверенной ему территории, добровольно помогая, таким образом, городской страже.

Под конец беседы сеньор Базилио так расчувствовался, что даже прослезился. Когда он наконец ушел, наступила долгожданная тишина, по крайней мере, в соседних с трактиром кварталах, и Алеша с Аленаой отправились в свои комнаты спать.

Поутру Алеша подступил к трактирщику с вопросами:

- Ну а что, до нас таких, как я здесь не было? Где-то дня за два, за три до этого? Отвечай, трактирщик мне по честному!

Трактирщик Карло вздрогнул, и перекрестился. Он на русском языке говорил подозрительно хорошо.

- Так не сезон еще для торговли. Вы первые приехали.

- Видно задержались братцы по какой-то надобности, - Алеша Попович задумался на секунду, но потом решительно махнул рукой. - А и ладно... Трактирщик, стереги коней. Насыпай им овса полны ясельки. Не давай никому к коням притронуться. А мы пойдем к Черномору в гости.



На гору, к замку вела неширокая дорожка, больше похожая на тропу. Перед самыми воротами через глубокий ров был переброшен ажурный каменный мостик. Когда они добрались до окованных железом дубовых ворот, Алеша замешкался, переводя дух, и поправил парадную шапку. Потом одернул красную, расшитую золотом, шелковую рубаху. Раскрасневшийся от волнения он выглядел, как настоящий жених. Еще раз поправив пояс, Алеша вежливо постучал в ворота кулаком. Через пару секунд ворота скрипучим голосом произнесли:

- Приемное время по средам и пятницам с десяти до двенадцати.

Алеша озадаченно почесал затылок.

- А сегодня у нас что, Аленушка?

Алена удивленно посмотрела на богатыря:

- Да я в вашем мире без году неделя. А ты что, не знаешь, какой у вас тут день?

- Да не уследил я как-то. Когда с морскими богатырями выпивали, вроде пятница была... Да что нам, спросить что ли некого? - и богатырь снова застучал кулаком в дубовые ворота.

- Ну что вам еще надо? - раздраженно загнусил скрипучий голос. - Ясно же было сказано: по средам и пятницам...

- А сегодня-то какой день? – простодушно спросил Алеша.

- Мама-мия! Это что за древенщина пожаловал? - голос обидно засмеялся. - Иди, проспись, невежда!

Алеша покраснел, как рак.

- Ну Черномор! Мы к нему со всей душой, понимаешь, а он тут развел бюрократию! А еще вина приносил, говорил, уважает очень!

И богатырь с удвоенной силой заколотил в ворота. Сверху, из бойниц, свесились поглазеть на происходящее еще двое стражников в шлемах, похожих на тарелки.

- Доложите Черномору немедленно, к нему гости приехали важные. Коли тотчас ему не доложите, разнесу я у вас тут все вдребезги!

Сверху снова раздался дружный хохот. В Алешу полетел огрызок яблока.

- Ах так?! - еще сильнее вскипел богатырь. - Да я вас всех...

И он с разбегу ударил плечом в окованные железом ворота. Кажется, от удара вздрогнул весь замок. С бойниц послышались испуганные крики. Сверху посыпалась штукатурка. Дубовые створки затрещали, заходили в петлях, но остались целы и невредимы. Отскочивший от ворот, словно мячик, богатырь удивленно оглядел стены и стал разминать ушибленное плечо.

- Пойдем отсюда, узнаем в городе, может, завтра как раз приемный день, - Алена ухватила его за рукав.

- Выставлять меня на посмешище?! Это я попомню, Черноморушко. Разнесу твой замок по кирпичику, - прошипел Алеша Попович.

И он снова подступился к воротам. Подсунув пальцы между воротными створками и брусчаткой дороги, подхватил их снизу и со всей силы потянул вверх. Снова посыпалась штукатурка и каменная крошка, потом стали падать целые камни. Дубовые створки словно в масло вошли в каменную кладку надворотного свода. Сверху раздались панические вопли.

- Стой, Алешенька! Все же рухнет тебе на голову! - закричала Алена.

- Ничего, стена не обрушится. Я ворота сниму только с петелек... - прокряхтел богатырь.

Что-то щелкнуло слева от него, потом справа, и Алеша стал опускать уже слетевшие с петель ворота вниз. Пыль и каменная крошка посыпались сплошным потоком, и, в клубах этой пыли ворота с грохотом обрушились во внутренний дворик замка.

- Вот и все. Пошли скорей, Аленушка.

Они вошли в замок, и быстрым шагом двинулись по мощеной камнем тропинке сквозь роскошный цветущий сад к парадному входу дворца. У дверей их встретили два дюжих стражника, одетых в железные кирасы. Опустив свои алебарды, уперли их остриями в грудь белому от известковой пыли Алеше Поповичу.

Не успела Алена испугаться, как богатырь, аккуратно ухватившись за наконечники алебард, резко дернул. Крепко державшиеся за древки стражники с грохотом и лязгом упали на каменные ступени и покатились вниз. Удивленно глянув на оставшиеся у него в руках отломившиеся наконечники, богатырь кинул их вслед стражникам и взялся за ручку парадной двери. Легонько дернул. Дверь не открывалась. Недобро ухмыльнувшись, Алена пнул ее ногой, и они вошли во дворец по рухнувшей им под ноги двери.

Так, в пыли и грохоте, они прошли анфиладой парадных залов и ворвались в кабинет. У резного столика, заваленного старинными книгами и свитками, развалясь в кресле, дремал Черномор. Похоже весь шум снаружи его совсем не обеспокоил. Входя, Алеша зацепил локтем стоящую у стены на ажурном поставце огромную вазу. Поставец зашатался, и Алена едва успела подхватить вазу на руки.

- Что?.. Кому?! - Черномор взмыл под потолок, а его длиннющая борода напряженно затрепетала. Воздух в кабинете словно наэлектризовался. - Вазу мою не трожь... - прошипел он, устремив грозный, и, одновременно, умоляющий взгляд на Алену. - Осторожно, нежно поставь ее обратно. И к стеночке отодвинь, от входа подальше... Подальше куда-нибудь, а то опять локтем зацепят, не гости, так слуги, чтоб им треснуть. Вот так, - Черномор облегченно вздохнул, когда Алена поставила вазу у книжного шкафа. Тут в коридоре, ведущем в кабинет, появилась грохочущая толпа стражников с алебардами наперевес. Стекла в книжном шкафу опасно задребезжали.

- Стоя-ать! Кругом! Марш! - рыкнул Черномор, и стражники, на цыпочках, двинулись обратно.

- А сами садитесь. Садитесь в кресла, гости дорогие, - продолжил Черномор. - И ничего руками не трогайте.

Только после того, как Алеша и Алена уселись в предложенные им кресла, карлик спустился из-под потолка, аккуратно разложил бороду на шикарном персидском ковре у своих ног и умиротворенно уселся в кресло.

- Ну вот, - он взмахнул рукой, и дверь в коридор захлопнулась. - Теперь рассказывай, Алеша, зачем пожаловал. Зачем учинил в корчме разгром, зачем мне все двери выломал?

- Так-то ты гостей встречаешь, Черноморушка, - обиженно надул губы Алеша. - Мы ж тебя всегда встречаем с угощением, завсегда с открытыми воротами... Ну а ты развел тут дни приемные, да ворота крепкие дубовые, да дурную стражу бестолковую, - и Алеша стал усердно отряхивать от пыли шапку, голову и рубаху.

Черномор, поморщив нос, раздраженно щелкнул пальцами. По кабинету пронесся холодный ветерок, и вся пыль и грязь с их одежды и из воздуха куда-то исчезла.

- Что поделать, - карлик сокрушенно вздохнул. - Иначе не видать бы мне покоя от просителей. А кто это с тобой? Ее я не знаю.

- Это мне сестрица названая. Звать-то величать ее Аленушка. Мы к тебе с ней по делу приехали. Только на Руси у нас не принято, как пришел о деле сразу разговаривать.

Черномор, поняв намек, улыбнулся. Хлопнул в ладоши. Откуда-то сверху полилась нежная музыка. Дверь кабинета распахнулась. Заглянувшая в нее смуглая девица нервным взглядом окинула кабинет и внесла большой золотой поднос с блюдами, кубками и высоким кувшином. Неся поднос к столику, что у гостевых кресел, служанка обошла подвинутый к шкафу поставец с вазой по широкой дуге. Разлив вино по кубкам, она с поклоном удалилась.

- Что у вас за ваза такая, что все боятся ее уронить? - заинтересовалась Алена.

- О! - Черномор гордо раздулся. - Это реликвия, какой нет больше нигде в целом мире. Самая крупная фарфоровая ваза династии Мин. Ей две тысячи лет. Посмотрите, какая замечательная работа. Фарфор, тонкий, как бумага и очень хрупкий. Все боюсь, что кто-нибудь уронит ее и разобьет.

- Так поставьте эту вазу в чулан, раз она такая ценная, - пожала Алена плечами.

- Как в чулан?! Я за нее такие деньжищи отвалил, что... Нет! Пусть все видят и завидуют! Красота для того создана, чтобы ей любовались, - взгляд Черномора переместился на наполненный искрящимся красным вином кубок. - Да! Ну, за встречу.

Они подняли кубки. Закусывая фруктами, поговорили о последних новостях. Потом еще раз подняли кубки. Алеша с Черномором стали вспоминать о недавней совместной гулянке на богатырской заставе. Потом Черномор хлопнул в ладоши и велел принести сразу бочонок вина. Тут Алена спохватилась:

- Благодарим тебя, Черномор, за угощение. А теперь пора о деле побеседовать, - и выразительно посмотрела на Алешу.

- Ах, да... - богатырь зарделся от смущения. - У нас ведь дело к тебе, Черномор. Дело важное. Его надо решить без промедления.

- Да, я понял уже. Ты про дело-то говори, - улыбнулся Черномор.

- Да ведь я и говорю, дело срочное, мы спешили, целый день к тебе ехали, нам нельзя промедлить не минуточки... - продолжал мяться богатырь.

- Хочет он посвататься. Просит у тебя руки твоей племянницы, Лебеди, - вклинилась Алена, не надеясь уже переждать увещеваний Алеши о срочности дела.

Богатырь радостно закивал головой.

- Точно. Так оно и есть.

Черномор поперхнулся вином. Поставил кубок на стол, прокашлялся и выдавил из себя кислую улыбку.

- Свататься, конечно, дело хорошее, - карлик вытер мокрую от вина руку о салфетку. - Только я моей племяннице, царевне Лебедь, не хозяин и ни в чем не указ, - он принялся тщательно вытирать от вина свою бороду. - Она давно живет своим умом, отдельно от всей семьи. Выходит замуж за кого ей взбредет в голову, и сама, когда хочет, разводится, - и Черномор испытующе посмотрел на Алешу Поповича. - Так что, это ваше дело, сугубо добровольное. Ее я неволить не могу, и тебя не стану отговаривать.

- А как снять ее заглятье, ты объяснить можешь?

- Так она вам про Царя не рассказывала? - Черномор недобро улыбнулся. - Надо же, какая стала скрытная.

- Она говорила, что мол, заколдована, - потупился Алеша. - Раз в году приемлет образ человеческий, а потом, на все другое времечко принимает образ белой лебеди, - и он тяжело вздохнул. - Кабы знать, кто наложил заклятие, я б ему пересчитал все косточки, - рука богатыря сама собой сжалась в кулак, и Алеша Попович выразительно посмотрел на Черномора.

- Да ты что? - замахал тот руками. - Что мне с ней делить?. Это она своего отца обидела. Он ее и проклял. К нему идите, просите, сватайтесь. Может, уже отошел братец, помилует непутевую дочку.

Алеша Попович отчаянно сверкнул глазами и расправил плечи.

- А что? И схожу!.. Пусть-ка снимет он свое заклятие! Сколько можно мучить красну девицу?!

- Вот и я говорю, - закивал Черномор. - Дело-то семейное. Я вам и провожатого вам дам. Чего долго тянуть? Дворец Царя Морского от моего замка недалече.

Алеша Попович решительно встал.

- Пошли.



Они спускались вниз по длинной винтовой лестнице, высеченной прямо в гранитной скале, на которой возвышался над морем черноморов замок. Впереди переваливался на неуклюжих лапах провожатый с не то лягушачьими, не то рыбьими чертами лица. Мраморные ступени уходили прямо в воду. В свете горящих и под водой факелов лестница, на всей протяженности видная в прозрачной, как хрусталь воде, продолжалась вниз, до самого песчаного дна. Алеша и Алена на секунду замешкались, опасаясь ступать прямо в воду, но провожатый, не замедлив шага, прохлюпал по воде, скрылся в ней с головой и, как ни в чем не бывало, продолжил там движение. Богатырь решительно шагнул следом, Алена - за ним.

- Сколько раз нырял я в сине морюшко, - удивленно обернулся Алеша, - да дышать-то там не получалося. А сейчас нам невозбранно дышится. И идется, словно как по бережку. Видно тут какое-то заклятие.

Это чудо Алену волновало гораздо меньше, чем слова Черномора.

«Лебедь выходит замуж за кого захочет, и сама, когда хочет, разводится... А уж не приворожила ли она Алешу?».

- А какая красота тут, Аленушка! Золотые рыбки так и светятся!

Их ждала огромная раковина, запряженная четверкой дельфинов. Следуя приглашению провожатого, гости влезли в повозку и уселись на довольно удобном известняковом наросте в форме кресла.

«Ценят они тут комфорт, - подумала Алена. - Не то, что в диснеевском мультике про подводное царство. Там даже Нептун ездил в подводной колеснице стоя».

Возница тем временем взялся за тонкие нити вожжей, и щелкнул длинным хлыстом над спинами дельфинов. Животные рванули с места. Внизу замелькало дно. Поплыли мимо захватывающие в своей красоте морские пейзажи: розовые и перламутровые скалы коралловых рифов, непролазные джунгли поднимающихся до самого неба (то бишь, до поверхности воды) водорослей, затонувшие корабли и огромные стаи золотых рыбок. Через какое-то время гости уже перестали удивляться все новым и новым красотам подводного мира. Просто потому, что невозможно удивляться все время.

И тут Алена обратила внимание, что за все это время дельфины ни разу не поднялись на поверхность. «А ведь они воздухом дышат. Впрочем, мы ведь тоже как-то дышим. Это сколько же силы у морского царя, чтобы все тут заколдовать?!»

Алеша, свесился с борта раковины, чтобы глянуть вперед, и тут же остался без шапки.

- Леший их задави! - возмутился он. - Там за бортом такой ветер, словно голову в поток горной речки окунул! Попробуй-ка высунься... Только шапку сними, и держись покрепче за поручень.

Алена осторожно высунулась, и поток встречной воды чуть не вырвал ее из раковины. «Как же грамотно должна быть продумана аэродинамика этой штуковины, чтобы при таком «ветре» снаружи, сидящие внутри не испытывали никаких неудобств!» - восхитилась она и уважительно, посмотрела на некрасивое лицо возницы и его посиневшие от холодной воды крепкие руки, выступавшее над верхним краем уютной раковины.

Дельфины повернули круто вправо. И гости застыли в оцепенении. Из-за передней стенки их подводного корабля выплыло Чудо. Огромный, словно весь сделанный из разноцветных кораллов и горного хрусталя, дворец. Или нет - целый город, сочетающий в себе устремленность к небу готических соборов, величавую красоту православных храмов и неимоверную легкость и смелость современных Алене футуристических конструкций. Самые верхние шпили дворца, должно быть, возвышались над водой.

Возница снова повернул, теперь уже влево. Сверкая и переливаясь, мимо проплывали дома и башни. Тут и там сновали упряжки, подобные той, что везла их. Какие-то существа, похожие на крабов, осьминогов, рыб, русалок или вообще ни на что не похожие, сновали вокруг. Одни спешили убраться с дороги, другие даже не замечали их, а третьи приветливо кланялись.

Повозка на полной скорости влетела в полупрозрачную громаду ворот дворца и помчалась анфиладой украшенных золотом и каменьями залов. Возница натянул поводья, и огромная раковина нежно ткнулась в мелкий песочек, встав в один ряд с дюжиной похожих экипажей.

Возница бросил вожжи русалкоподобному существу с рыжими бакенбардами в изумрудной с золотом лакейской ливрее. Алена и Алеша выбрались из раковины и двинулись за своим провожатым к высокой двустворчатой двери из резной кости и золота.

Навстречу им взвились два сиреневых осьминога, но тут же почтительно расступились, сменив цвет на благожелательно-зеленый. Должно быть, слугу Черномора здесь хорошо знали. Створки дверей распахнулись, и Алена подтолкнула замешкавшегося названного брата вперед. Отступать было поздно.

Глава 7

- Так вы, стало быть, сватаетесь? - Морской Царь довольно погладил седую, с прозеленью бороду.

- Да, твое величество! - Алеша Попович выступил вперед и поклонился в пояс. - Хочу я в жены взять дочь твою...

- Вот! - перебил его царь, радостно грозя кому-то пальцем. - А подать сюда Садко! Пусть посмотрит, бесстыжий упрямец!

Опешивший Алеша замолк. Через пару секунд в одну из дверей не то вплыли, не то влетели два порыжевших от рвения осьминога из царской гвардии. Они принесли под белы руки и аккуратно опустили на мраморный пол удивленного бородатого мужичка в одной нижней рубахе и с гуслями.

- Посмотри, Садко! Люди сами ко мне свататься приехали! - торжествующе указал Морской Царь на Алешу и Алену.

- И ради этого стоило меня прямо с постели поднимать? - Садко сладко зевнул. - Я-то думал, Царь-батюшка, у тебя снова пир горой намечается.

- Вот человек! - возмущенно топнул ногой царь. - У меня сорок восемь дочерей на выданье. Все мастерицы, умницы, красавицы! - стал он загибать пальцы, обращаясь уже к совершенно растерявшимся Алеше и Алене. - Говорю ему - любую выбирай. Говорю - золотом, каменьями осыплю! Говорю - на Русь отпускать стану, коли здесь, у меня дом заведешь. Уже и дворец хрустальный обещал ему построить, а этот упрямец...

- А ты просто так отпусти меня домой, царь-батюшка. Без казны, без подарков богатых. Я тебе век благодарен буду! Даже в гости обещаю наезжать иногда. Ведь который уж год я служу тебе ве-ерою пра-авдою, - пальцы Садко пробежались по струнам. - На пирах ублажаю тебя и ве-есь твой дворец... Отпусти ж меня царь невозбранно на Русь, мою ма-атушку. Сколько лет я терплю, отпусти же меня наконец! - и гуслевые переборы плавно перетекли вдруг в горячую испанскую мелодию, мелкой дрожью побежав по телам и по душам придворных.

- Сто-ять! - Морской Царь вскочил. - Не сейчас. Потом жалостные песни свои будешь петь. Я тебя позвал, чтобы ты, гусляр Садко, посмотрел на этих почтенных молодых людей. Чтобы явить тебе, упрямцу, так сказать, наглядный позитивный пример. Ты мне зубы тут заговариваешь, а они вон, уже все истомились в ожидании.

- А ту девицу, что рядом с Алешей Поповичем стоит, - Садко почтительно поклонился Алене, - ты мне, Царь-государь, не показывал. Это что же, еще и такая дочь у тебя есть?

- Дурень, - сокрушенно вздохнул царь. - Это не дочь моя. Эта красна девица - названная сестра богатыря, прибыла сюда помогать ему в сватовстве. С поверхности люди, с твоей, между прочим, родины. Породниться со мной жаждут, - он махнул рукой. - Все. Молчи. Ступай оденься. И как только ума хватило - явиться в аудиенц-зале в исподнем. Без штанов, зато с гулсями.

Садко от возмущения чуть не захлебнулся водой, попытался было возразить, но пунцовые от смеха осьминоги уже ухватили его и со скоростью ветра унесли.

- Так я слушаю вас, гости мои дорогие, - царь благостно улыбнулся. - Прости, молодец, что прервал тебя. Накипело... Итак, ты хочешь взять в жены дочь мою?

Смущенный Алеша только кивнул головой и зарделся.

- Сорок восемь дочерей у меня на выданье. Выбирай любую, дорогой ты мой! - царь хлопнул в ладоши. Полилась завлекательная музыка, и над головами гостей поплыл хоровод русалок, исполняющих танец живота. Дочери Морского Царя, строя Алеше глазки, продефилировали по всему залу и радостной стайкой расселись вокруг трона.

Алеша, во все газа глядевший на русалок, понял, что среди них нет его любимой Лебеди, и досадливо махнул рукой.

- Аль не хороши мои дочери?

- Хороши, - вздохнул Алеша, - но только...

- Что только? - нахмурился Морской Царь.

- Только нет среди них Царевны Лебеди. Черномор сказал, что Лебедь - дочь твоя. Вот мы и пришли к тебе посвататься.

Алена смотрела, как все сильнее хмурится Морской Царь от слов Алеши, и сердце ее сжималось в комочек от страха. В руках у царя возник, словно бы прямо из воды, золотой посох-трезубец.

- Так ты просишь руки Царевны Лебеди? - голос его изменился, стал густым и мощным, как штормовой ветер.

- Да. Прошу руки Царевны Лебеди, - ответил богатырь, побледнев, но не отвел взгляда.

- А ты знаешь ли о том, ЧТО она сделала? Знаешь ли ты, КАК она наказана? - судя по донесшемуся сверху звуку, над поверхностью моря прогремел гром. - Знаешь ли, что НЕТ у меня дочери. Есть теперь лишь птица - лебедь белая. Девка вредная - птица глупая. Коли хочешь ты жить с дикой птицею, так живи, разрешенья не спрашивай. Раньше Лебедь БЫЛА моей дочерью, а теперь она - птица вольная.

Придворные, видя Морского Царя разгневанным, в страхе прижались к стенам. Алене стоило большого труда остаться стоять рядом с Алешей. В глазах у богатыря зажглась та бесшабашная лихость, которую уже ничем невозможно было остановить.

- Ты силен, ты могуч, грозный Царь Морской. Но верно ли твое дело правое? Коль назвал ты ее птицей вольною, коль не хочешь больше быть ей родителем, так не смей своей волей родительской мучить Лебедь Белую заклятием! Ты отдай ей человечье обличие! Или мнишь, на твою силу великую не найдется девице защитника?

- Вы его пожалуйста не слушайте! - Алена попыталась зажать богатырю рот. - Это он от любви дерзости говорит!

Царь Морской ударил об пол трезубцем.

- Ответ мой вы получили. Другого не будет. Всё, прием окончен.

Придворные, изо всех сил стараясь не шуметь, попятились вон из зала. Алена, облегченно вздохнув, потянула богатыря за рукав, но он продолжал упрямо стоять на месте.

- До чего ж вы, влюбленные, упрямые, - вздохнул Царь и слез с трона. - Ну какого водяного тебе надобно?.. Вижу - богатырь, сердце храброе. Так живи, коль хочешь, с Белой Лебедью. А не хочешь, так дорога тебе скатертью. Но не лезь в мои дела семейные, пока я не начал свирепствовать!

- Но ведь это вы заколдовали Царевну Лебедь? - спросила Алена, опережая открывшего уже рот Алешу.

- Прекрати мне выкать, красна девица... Выкают пусть в царстве Кощеевом. Он, дурак, и сам себя зовет на Мы. И другие к нему Вы обращаются.

- Так это ты заколдовал ее? - не унималась Алена.

- Ну да, я, - развел Морской руками.

- Так давай, злодей, расколдовывай, - подступил к нему, засучивая рукава, Алеша.

- Ну хорошо, - Царь щелкнул пальцами, и Алеша застыл, оказавшись замурованным в ледяную глыбу. - Поговорим спокойно.

- Поговорим, - вздохнула Алена, сочувственно покосившись на неподвижного, но все еще грозно сверкающего глазами Алешу.

- Вы, стало быть, думаете, что это легко - взять и отменить заклятие?

- А разве сложно? - пожала плечами Алена. - Ты же здесь, вроде, самый могущественный. Щелкнул вон пальчиками и раз...

- Я не ЗДЕСЬ самый могущественный, - вздохнул Морской. - Я просто САМЫЙ могущественный. Сам заколдовал, сам расколдую. Не в этом дело, - у него на лбу явственней проступили морщины. - Ты не знаешь, в чем Лебедь провинилась.

- Не знаю.

- Ну, так слушай. И ты слушай, - постучал Царь пальцем по ледяной глыбе. - Сперва послушай, а потом уж руками размахивай. Было у меня колечко волшебное. Долгие годы я его создавал, силой напитывал. А она украла и спрятала где-то. А где - не сознается. Интриганка! Против родного отца! И это - любимая дочь!.. И я так решил - пока она мне обратно кольца не вернет, не быть ей человеком дольше, чем раз в году. Так что если у парня великая к Лебеди любовь, то пусть уговорит ее вернуть мне колечко, тогда сниму с нее проклятие, - царь развернулся и направился в одну из дверей. Оттуда уже доносилось тоскливое пение Садко.

- А... Э, Царь! Ты забыл... - закричала Алена ему вдогонку.

- Ах да, - Морской обернулся, щелкнул пальцами, и окружавшая Алешу глыба льда растаяла, а богатырь рухнул на пол.

- Как ты? - склонилась над ним Алена.

- Ох, плохо мне, плохо, - вздохнул богатырь. - Лучше б он меня булавой огрел, лучше б снес мою буйну голову... Лебедь что же, воровка получается? Прав Царь, обида его страшная. Но тут, я чувствую, дело темное. Оболгали Лебедь злые вороги. Надо ехать, саму ее расспрашивать.



Обратно, к подножью Черноморова замка возница домчал их удивительно быстро. Они не смотрели больше на красоты подводного мира. На душе у Алеши тяжким грузом лежали слова Морского Царя, а Алену все сильнее терзали сомнения: «Наверняка эта Лебедь околдовала Алешу специально. Он теперь будет совершать подвиги, добиваясь для нее прощения от Морского Царя. А потом, когда она получит свободу, то и не взглянет на него. Нет уж, я просто так на все это смотреть не намерена».

Повозка уткнулась в мягкий песочек у подножия гранитной скалы. Возница распряг дельфинов и отправил их пастись - охотится на плавающих в окрестностях золотых рыбок. Алеша с Аленой направились вверх по лестнице. Выбравшись из-под воды, с наслаждением вдохнули нормальный воздух. Провожатый нажал на выступающий из стены камень, сработал тайный рычаг, и они снова оказались в кабинете Черномора.

Карлик, мирно дремавший в своем мягком кресле, приоткрыл левый глаз и, увидев вернувшихся путешественников, удовлетворенно закивал головой.

- Ну, садитесь, гости дорогие. Рассказывайте, как съездили, чего доби...

Снаружи раздался грохот. Черномор, прервавшись наполуслове, бросился к окну, чуть не опрокинув по дороге поставец со своей любимой фарфоровой вазой. Алеша и Алена тоже прильнули к окну, глядя через голову Черномора.

Снова послышался грохот и душераздирающий скрежет. Чтобы лучше увидеть, что происходит, Черномор распахнул косящатое окошко. Открывшийся вид на внутренний дворик замка был ужасен. Совершенно целые дубовые ворота, выбитые из стены неведомой силой, лежали поперек двора, вместе со стальными петлями и кусками каменной стены. А выбившая ворота неведомая сила в лице трех дюжих молодцев, ворвавшись в замок, метелила набегающих на нее гвардейцев Черномора, разрушая при этом все встречающиеся на пути хозпостройки и неумолимо приближаясь ко дворцу.

Черномор птицей взмыл из окошка, на глазах закипая праведным гневом и электрическим током, заискрившимся в бороде.

- А ну, прекратить безобразие! Всех изжарю! - завизжал он, брызжа слюной, и пикируя над головами дерущихся.

В ответ в него полетел, вопя от ужаса и неловко размахивая руками, один из его гвардейцев. Черномору пришлось сменить траекторию и набрать высоту. А гвардеец влетел в одно из окон дворца и превратил в груду цветного стекла великолепный витраж.

- Да это же Илья и Добрыня! - радостно всплеснул руками Алеша. - И еще какой-то парень с ними.

- Это Дунай Иванович. Я про него тебе рассказывала, - объяснила Алена.

Илья Муромец, тем временем, размахивая над головой ухваченным за ногу гвардейцем, закричал зычным голосом.

- Черномор, расхититель летающий! Возвращай-ка нам скорее красну девицу, княжью дочь, Людмилу свет Владимировну! Да отдай ты нам Алешу Поповича, да невесту нашу Аленушку, что томятся у тебя в плену уж целый день! А не то мы разнесем тут все вдребезги, к растакой-сякой ягой ядреной бабушке!

- Испепелю! - завизжал от ярости Черномор и обрушил на Илью Муромца молнию. От грохота у всех заложило уши, а когда гарь рассеялась, народу предстал усыпанный пеплом изумленно хлопающий глазами Илья Муромец, в обгоревшем плаще, с опаленным, дымящимся сапогом в руках. Отчетливый дымный след подпаленного молнией гвардейца вел к еще одному, вдребезги расколотому оконному витражу.

В Черномора полетела пущенная Добрыней каленая стрела, и борода летающего карлика оказалась прибитой к крыше одной из замковых башен. Пытаясь отцепить драгоценную бороду, изрыгая угрозы и проклятья, Черномор покраснел от натуги. В его правой руке появилась, откуда ни возьмись огромная, с него ростом, боевая палица, а над головой начал расти набирающий силу черный смерч. В наступившей тишине все вдруг поняли, что сейчас начнется настоящее кровопролитие. Илья и Дунай взяли в руки висевшие до того за спиной щиты, и потянули из ножен мечи, а Добрыня стал отходить к ним за спину, вынимая из колчана смертоносные стрелы-срезни.

- Война так война, - радостно потер руки Алеша Попович, и обернулся в поисках какого-нибудь оружия.

От ужаса у Алены чуть не подломились ноги. В поисках опоры она ухватилась за злосчастную фарфоровую вазу эпохи Мин, и тут ее озарило:

- Стойте! Прекратить! - завизжала девушка.

На нее, держащую над головой вазу, с удивлением уставились и Черномор и богатыри.

- Если ты их тронешь, я вазу твою драгоценную расколю вдребезги! А вы, - обернулась она к богатырям. - Как вам не стыдно! Черномор-то у вас в гостях не ломал мебели, и дверей не вышибал. А тут разгром устроили!

- Дык Аленушка, - развел руками Илья. - Мы же тебя с Алешей спасали. Он ведь вас в плену, целый день держал.

- Да не в плену мы были, а в гости к Морскому Царю ездили!

- А еще мы вот зачем приехали, - вклинился в разговор Дунай. - Умыкнул злодей Людмилу, дочь Владимира. И затем сюда мы князем посланы, чтоб добром, а не выйдет, так силушкой, возвернуть княжну в палаты отцовские.

Черномор слушал все это, опасливо поглядывая то на вазу в руках Алены, то на натянутый лук Добрыни. Черный смерч, впрочем, постепенно спадал. Карлик, недобро щурясь, аккуратно вынул стрелу из досок крыши, а затем и из бороды.

- Ты, Алена, вазу-то поставь на место, - изронил он, наконец, веское слово. - Коли ваза разобьется, то и тебе не уцелеть.

- Коли ты богатырей убьешь, так и мне жизнь ни к чему.

Карлик недовольно дернул бровью и обратился теперь уже к стоящим во дворе замка богатырям:

- Вы хотели освободить Алешу и Алену? Так я их не пленял. Как поставит Алена вазу на место, так и пойдут они спокойно на все четыре стороны. А Людмилу я вам не отдам.

- Отдашь! - взмахнул мечем Дунай. - А не то мы тебя...

- Не отдам, - покачал головой Черномор. - Даже если мне всех вас придется убить, не отдам, - и от этой усталой уверенности Черномора повеяло смертным холодом.

- Постойте! - вмешалась Алена. - А почему бы вам не спросить саму Людмилу?

- И верно! - просиял Черномор. - Людмила, солнышко! Открой ставни, покажись богатырям.

Одно из многочисленных окошек дворца отворилось и оттуда выглянула юная, миловидная, но чем-то недовольная мордашка.

- Это что же, войны не будет? - девица подбоченилась. - Я тут, понимаешь, сижу, как дура, дожидаюсь, а они переговоры устроили!

- Ну, Людочка, ну ты сама посуди... - замялся Черномор.

Княжна окинула взором Черномора, стоящих во дворе богатырей, Алену с бесценной вазой эпохи Минь.

- Эх, Карлуша, - скривила она губки. - А говорил, что тебе ничего для меня не жалко...

- Ну знаешь, - вскипел Черномор, - всему есть предел! Тебе же известно, сколько я за эту вазу... Я уж не говорю о дворце, в котором и ты, между прочим, живешь!

Людмила разочарованно вздохнула и решила не рисковать.

- Ну хорошо. Здесь я хочу остаться, здесь! Так и передайте моему папеньке. Тошно мне уже было у него в тереме. Да и в самом Киеве тошно. И я сама, да, сама попросила Карлушу, чтобы он меня увез! Все. Не хотите драться, так езжайте прочь, - и она, показав всем язык, с треском захлопнула ставни.

- Ну, как, есть еще вопросы? - кисло улыбаясь, спросил Черномор.

«Ох, будет она теперь пилить его за эту вазу. Надо же было волшебнику в такую стервозу влюбиться», - подумалось Алене.

- Коль девица сама уезжать не желает, то как мы ее можем неволить? - развел руками Илья Муромец.

Добрыня Никитич покачал головой и спрятал в саадак лук. Алена, облегченно вздохнув, чуть не уронила драгоценную вазу вниз, но, спохватившись, взяла ее покрепче и аккуратно опустила на поставец. За спиной у Алены Алеша Попович, положил на место каминные щипцы, кочергу и стал разбирать нагороженную у входа в кабинет баррикаду из столов и кресел.

- Ну, коли мир, так может, по старой памяти, по чарочке? – радушно предложил Черномор.

Богатыри, переглянувшись, смущенно заулыбались. Только Дунай, с лязгом вернув меч в ножны, пробормотал что-то невнятно-угрожающее и выскочил вон из замка.

Распив с Черномором пол бочонка вина богатыри окончательно подобрели и засобирались домой. Когда прощались, Илья последним подошел к волшебнику и тихонько сказал ему:

- Ты бочку зелена вина-то Дунаю верни. Ту самую, в тридцать три ведра.

- Какую бочку? – не понял Черномор. – Зачем мне чужое вино брать, если я и так могу? – он щелкнул пальцами и в комнате появился еще один бочонок с вином.

- Верни, - Илья легонько похлопал Черномора по плечу и направился к выходу.

- Да? – задумчиво глядя вслед богатырям, Черномор пошевелил пальцами, словно перебирая что-то в уме. – То-то я помню кисловатое оно было. Не с моих виноградников. И бочка-то была тяжеленная. Где-то я видел таких много…


Илья, Добрыня, Алеша и Алена возвращались не торопясь, рассказывая дорожные свои приключения. Дунай, обиженный на богатырей за то, что не захотели любой ценой выполнять княжеского поручения, ускакал от них в чисто поле. Наверное, он немного утешился, найдя в тот день у себя посреди шатра тридцатитрехведерную непочатую бочку зелена вина. Того самого вина из личных погребов ляховицкого короля.

Глава 8

Ночь застала их в пути. Посовещавшись, богатыри остановились на широком пляже. Илья, наломав в ближайшей роще сушняка, разжег костер. Добрыня, уехав ненадолго, вернулся с четырьмя подстреленными птицами. Он утверждал, что это дикие каплуны, однако, взявшись ощипывать и потрошить птиц, Алена с удивлением обнаружила, что птички ничем не отличаются от домашних кур. Поутру пение петуха в деревеньке неподалеку подтвердило самые мрачные подозрения Алены.

Илья поджарил птиц на вертеле над костром, достал из переметных сумок вино и хлеб, и все уселись трапезничать. Алеша Попович не принимал участия ни в готовке еды, ни в разговорах. Просто сидел на песочке и с тоской смотрел на море. Когда его позвали есть, рассеянно улыбнулся, подсел к костру, отломил у одной из птиц ногу, надкусил ее, и замер, уставившись в огонь.

- Как из стольного мы города отъехали, закатилось на закат солнце красное, - начал рассказ Илья Муромец. - Невозможно стало нам скакать по темени, и решили на ночлег мы устроится.

- У Дуная-то шатер был рытнобархатный, в чистом поле мы его раскинули, в том шатре трапезничать наладились, - подхватил рассказ Добрыня. - Что с собою прихватили с пиру княжьего, все прекрасно допили, докушали.

- А наутро встали с похмельицем, - укоризненно покачал головой Илья. - Да пока вставали-собиралися, да пока шатер Дунаев сложили, уж печет-палит солнце красное, скоренько к полудню поднимается.

- Долго ли мы, коротко ли ехали, - продолжал Добрыня Никитич, - выехали к городу Чернигову. А у города силушка несметная. Кочевые люди все разбойные, из далеких земель, из Кощеевых. Не пройти, ни проехать у города, гомонят, толпятся и злобятся, на дороги наши ругаются, ищут города стольного Киева, - Добрыня добродушно рассмеялся. - Вот ведь бестолочь басурманская. Киев и Чернигов перепутали!

- Как на них мы сзади понаехали, - азартно сверкнул глазами, Илья Муромец, - полетели клочки по закоулочкам. Я конем топтал, и копьем колол и лупил булавой по головушкам. Пополудни мы к Чернигову подъехали, а под вечер вражья сила и закончилась.

- И ведь вот что для меня удивительно, - почесал бороду Добрыня. - Раньше эти орды разбойные, из земель далеких, Кощеевых, сразу мчались к городу стольному, самой что ни есть прямой дороженькой. Что вдруг занесло их до Чернигова? Супротив столицы город маленький. Ни дороги им туда раньше не было, ни добычи - полона богатого.

- Так вот кто мимо указателя Микулы ночью проехал! - сообразила Алена. - А я-то думала, кто может за ночь протоптать настоящую дорогу через перепаханное поле? Надеюсь, теперь-то Микула все исправил, и указатель действительно показывает на Киев.

- Ай да славный Микула Селянинович! - всплеснул руками Добрыня. - Боронил сохой он землю-матушку, а оборонил столицу русскую!

- Только, коль бы мы в Чернигов не заехали, от него бы головешки осталися, - сурово заметил Илья. - Ждет под Киевом врагов дружина княжая. Задарма пирует в княжьем тереме. А в Чернигове силы невеликие. Как мы вражьи полчища повыбили, в городе ворота отворилися, вышли хлебом-солью нас попотчивать горожане славного Чернигова.

- Да уж, - Добрыня довольно подкрутил усы, - город хоть и меньше Киева, мед там и красавицы отменные. Хоть мы к Черномору торопилися, на денек, да ночку задержалися.

- А потом уже быстренько поехали. Утром выезжали из Чернигова, были уже к вечеру в Неаполе. А тут слухи, слухи все недобрые, мол, приехал богатырь с девицею. Так дерется - стены пробиваются, да людишки битые валяются. Сразу я подумал про Алешеньку, - Илья глянул на Алешу Поповича. Тот все сидел с куриной ногой в руке и вообще не слушал, о чем рассказывают богатыри.

- Ну а что Алеша так печалится? Сватовство что ль было неудачное? - в пол-голоса поинтересовался у Алены Дорбрыня.

И Алена стала рассказывать.



К обеду следующего дня они уже были дома, на богатырской заставе. Пока богатыри парились с дороги в бане, Алена быстро переоделась, умылась и направилась в лес. Искать Лебедь, чтобы поговорить с ней по-душам.

Оказалось, что если знаешь дорогу, то от богатырской заставы до озерца не так уж и долго - чуть больше часа ходьбы быстрым шагом. Крупная белая птица плавала по неширокой водной глади, как обычно ходят по комнате - из стороны в сторону. Доплыв до одного берега, она резко разворачивалась и плыла к другому, самоуглубленно глядя перед собой и ничего не замечая вокруг.

- Привет! - Алена помахала ей рукой.

Птица остановилась посреди пруда и стала удивленно ее разглядывать.

- Интересно, может ли Лебедь говорить? - сама у себя спросила Алена. - Что ж я раньше об этом не подумала? Если не может, то, выходит, я зря сюда битый час добиралась... Эй! Ответь мне что-нибудь! Ты говорить можешь?

- А о чем нам с тобой говорить? - Лебедь подплыла поближе. - Я тебя в первый раз вижу.

Клюв птицы при этом не открывался. Слова возникали у Алены прямо в голове.

- Об Алеше Поповиче. Я его названная сестра.

- Вот как? - в тоне Лебеди послышалось удивление. - Мне он о тебе не рассказывал.

- Зато мне про тебя все уши прожужжал. Ты его любишь?

- Тебе-то зачем это знать, красна девица? - в голосе Лебеди просквозил холодок.

- Он ездил к Черномору.

Лебедь довольно выгнула шею.

- И я ездила вместе с ним. Ты - дочь Морского Царя. Почему не сказала ему об этом?

Алене показалось, что Лебедь улыбается. Хотя, как птица могла улыбаться?

- Он ведь все равно узнал.

- Да. Мы с ним спускались в море и ездили к твоему отцу во дворец. Алеша просил у него твоей руки, - внимательно следившая за реакцией Лебеди, Алена заметила, как птица напряглась. - Царь ответил, что не возражает против вашего брака, однако проклятие снять отказался.

Лебедь взъерошила перья и макнула голову в воду. Вынырнула.

- Отказался... Это не удивительно. Но обидно. До сих пор не забыл.

- Что за колечко ты у него украла? Из-за чего весь сыр-бор?

Лебедь отряхнулась и выбралась на сушу.

- Вы, стало быть, вернулись из похода?

- Да, - кивнула Алена.

- Все вернулись? - птица целеустремленно направилась по тропинке в глубину леса.

- Да, - Алена была вынуждена последовать за ней. Пруд уже скрылся за поворотом, когда Лебедь соизволила остановиться.

- А где же Алеша Попович?

- Не знаю. Наверное, пытается что-то очень важное решить для себя. Всю обратную дорогу он ни с кем не разговаривал, даже не улыбнулся ни разу. Чего ты добиваешься? Чтобы он вступил в бой с Морским Царем? Он ведь не смирится с тем, что ты оборачиваешься человеком лишь на одни сутки в году.

- На четырнадцать часов и двадцать две минуты в год, в среднем, - с горечью произнесла Лебедь.

- И как давно? - Алена устыдилсь своего обвинительного тона.

- Двенадцать лет... - по клюву Лебеди скатилась слеза. - Да, конечно, я кругом сама виновата. Виновата в том, что хочу быть счастливой, в том, что пытаюсь хоть как-то вырваться из этого заколдованного круга...

- Отдай кольцо отцу. Это все, чего он просит. Отдай кольцо, и он снимет проклятие, он обещал.

- Он и мне обещал. С самого начала, - Лебедь покачала головой. - Не отдам.

- Но почему?!

- Это кольцо его убьет. На него наложены чары, и я... Горько признавать свое бессилие и глупость, но я не могу эти чары уничтожить. Да и кольцо, к счастью, отдать не могу.

- Так скажи ему, что кольцо зачаровано!

- Он мне не верит. Ему нужны веские доказательства, а я не могу их предоставить. Мне просто не дадут этого сделать. Не дали, когда я еще была в полной силе, теперь и подавно не дадут, - Лебедь нервно дернула крылом, пытаясь поудобнее устроиться между придорожными кустами. Вздрогнула от боли - несколько перышек повисли на колючей ветке.

- Почему мы ушли от озера? – Алена поневоле начала сочувствовать птице. - Тебе ведь в воде удобнее.

- Везде, где есть хоть пригоршня воды, у моего папочки есть уши.

Алена, схватившись за голову, глубоко вздохнула, и уселась прямо на тропинке, рядом с Лебедью.

- Так. Давай-ка обо всем по порядку. Если ты не расскажешь мне всего, я не смогу помочь ни тебе, ни Алеше. А вы оба нуждаетесь в помощи.

- Черномор - брат моего папочки. Папа старший, Черномор средний, а Кощей - младший брат. Все они - дети Солнышка, которое дарует нам жизнь, и Великой Змеи, которая держит на себе всю нашу землю. Они - первые разумные существа, которые появились на свет в этом мире. Веселая семейка... Я долго была любимой дочкой папы, лучшей его ученицей. Он научил меня передавать на расстояние мысли. Именно так я и с тобой сейчас говорю. Научил меня изменять форму, превращаясь в различных живых существ. Больше всего мне нравилось превращаться в белую лебедь, потому меня и стали так называть. Чему-то Папа сумел меня научить, чему-то нет. Он знает множество всяких колдовских штук. Он - самый сильный и справедливый из всех, кого я знаю.

Черномор всегда завидовал папе. Вечно второй, он в тайне мечтает стать первым. Он даже бороду отрастил и поместил в нее всю свою магию ради того, чтобы всегда иметь при себе источник силы. О, Черномор - мастер лести и подкупа, подковерной борьбы и внезапных ударов! У папы было волшебное кольцо - замечательный в своем роде инструмент, собирающий силу всех окружающих стихий, чтобы направить их в нужное русло. Он не часто пользовался этим кольцом, оно хранилось под замком, о нем и знали-то лишь самые близкие. Я в том числе. И Черномор. Он брал у папы это колечко несколько раз. Ведь папа не привык бояться, не доверять. Зачем? И так ему все покорялись, а непокорного он всегда мог стереть в порошок. Сильный всегда жалеет тех, кто слабее. Вот братец и пользовался. Двенадцать лет назад я случайно узнала, что Черномор нашел способ убить моего отца. Или, по крайней мере, лишить его рассудка. Черномору удалось наложить на кольцо какое-то страшное заклятие, направленное именно против папы. По крайней мере, такие слова я услышала случайно, когда, обернувшись чайкой, прогуливалась по крыше Черноморова дворца... Наверное, дядя делился планами с кем-то из своих близких приспешников. Не знаю с кем, но я отчетливо слышала дядин голос.

- Случайно такие вещи невозможно подслушать, - покачала головой Алена.

- Ну... да. Я за ним следила.

- Зачем?

- Неважно. Это к делу не относится, - Лебедь нервно дернула шеей. - И тут - такая удача - он рассказывает кому-то о самом страшном заговоре, какой только можно представить!

Алена скептически скривила губы.

- Да не один злодей, будучи в здравом уме и твердой памяти не станет делиться своим планами даже с самыми преданными слугами.

- Ты плохо знаешь Черномора, - на Лебеди встопорщились перья, а в голосе выразилось крайнее отвращение. - Для него весь смысл власти в том, чтобы демонстрировать власть, весь смысл силы в том, чтобы применять силу. Не может пройти и минуты, чтобы он чем-нибудь не похвастал. Может, он ни с кем и не делился. Может, это были просто его мысли вслух. Ведь он даже предположить не мог, что я слежу за ним в этот момент.

- Ну и что ты сделала?

- Украла кольцо, - Лебедь тяжко вздохнула. - Теперь-то я понимаю, что поступила глупо. Надо было пойти к папе и предупредить его, да так, чтобы Черномор не узнал. Но я очень боялась, что пока буду ждать и искать удобного случая, папа наденет кольцо. А Черномор не дал мне продохнуть и минуты. О том, что кольцо похищено, он узнал очень скоро. Я попыталась разобраться в наложенных чарах, но не сумела. Меня уже искали слуги Черномора. Времени хватило лишь на то, чтобы разбить кольцо надвое. Понимаешь, я хотела сделать так, чтобы кольцо никогда не попало к отцу. Одну половинку я отдала Кощею, а другую - Святогору. И тот и другой вмонтировали половинки в рукояти своих мечей. Так родились два меча-кладенца. Они способны разрубить все, что угодно. А потом, - голова Лебеди устало поникла, - потом я полетела к отцу. Я надеялась, что сумею все ему объяснить. Но Черномор схватил меня раньше. Меня притащили во дворец с позором, как воровку. Дядя сумел оговорить меня, папа ему поверил, а на меня наложил заклятье. Не знаю, зачем я все это тебе рассказала. Вряд ли ты сможешь мне чем-нибудь помочь. Но я не могу так больше! Нельзя долго оставаться в облике птицы. Я тупею, я забываю папины уроки, потому что не могу применить их на деле...

Со стороны озера донесся крик:

- Лебе-едь! Где ты, милая?!.. Ау-у! - это был голос Алеши Поповича.

Не говоря больше ни слова, Лебедь стрелой взмыла в небо, и, заложив крутой вираж, полетела к озеру. Пожав плечами, Алена направилась в лес. Сомнения терзали ее душу, и кто-то должен был их разрешить. Над озерцем, гадко каркая, взвилась стая ворон.



- Буба! Буба-а!.. - позвала Алена, сложив руки рупором.

И эхо тихонько ответило:

- Бу.. ба...

Алена замерла в центре лесной поляны, надеясь угадать, откуда леший появится на этот раз. За спиной словно скрипнула дверь, и раздался испуганный приглушенный шепот:

- Кто здесь?

Алена нервно обернулась и ничего не увидела. На том месте, откуда она слышала звук, стоял, шелестя встревоженно листвой, большой, в три обхвата, дуб.

- Ничего не понимаю.. Буба, ты где? Это я, Алена.

У основания дуба снова что-то скрипнуло. Из образовавшейся в коре черной щели высунулась знакомая корявая рука и поманила пальчиком.

Подойдя к дереву, Алена различила в нем чуть приоткрытую дверцу. Рука Бубы поманила внутрь, дверца приоткрылась пошире, и Алена шагнула в темноту. Дверь за спиной сразу захлопнулась, и девушка едва не вскрикнула, оказавшись в полной темноте, среди запаха прелых листьев и сырого гниющего дерева. Стала шарить руками, нащупывая, за что бы ухватиться. Нашарила в стене какой-то выступ и, вцепившись в него мертвой хваткой, прошептала сдавленным шепотом:

- Буба, что случилось?

- Ах ты, елки зеленые, ой, пенечки корявые, - запричитал где-то сбоку знакомый скрипучий голос. - Ты ж во тьме не видишь ничегошеньки. Погоди, где-то тут лежали две гнилушечки...

Скрипнуло слева, и Алена увидела небольшой сундучок, из которого Буба достал довольно ярко светящиеся гнилушки.

- Вот, садись сюда, красна девица. Можешь без боязни разговаривать, обо всем, что хочешь расспрашивать. Но ответь мне сперва, моя милая, к Черномору поздорову ли доехали? Да о чем с ним говорили, о чем спорили? Да добром ли восвояси отпущены?

- А что ты, Буба, такой напуганный? И где мы находимся? Внутри дуба?

- Что ты, что ты, милая! У меня мы дома находимся. Тут все стены - мои слуги верные. Все тут мною с младенчества рощено. Как ни крикнешь, нигде не услышится, что ни скажешь, все здесь же останется.

- А что, ты от кого-то скрываешься?

- Прилетела в мой лес рано утречком из-за моря стая вороняя. Все-то наглые, любопытные. По всему-то лесу шатаются, все-то вызнать чегой-то пытаются. А всего-то сильней увиваются вокруг вашего дома богатырского. А недавно, как только ты приехала, со своими дружочками, так метнулась одна ворона за море. Значить, о приезде докладывать.

- Так эти вороны что же?..

- Черномору служат. Все-все, что увидят, в точности доложат ему.

- Да прогони их, коли они тебе не нравятся! Что же ты, в своем собственном лесу теперь от них будешь прятаться? - возмутилась Алена.

- Нет уж. Лучше я попрячусь маленечко, отведу от себя подозрение. У меня тут все тихо, мирно... Ты чего звала-то?

- Да уж и не знаю, станешь ли теперь помогать? Ты же всего боишься.

- Не боюсь, а опасаюсь, - Буба назидательно поднял вверх скрюченный указательный палец. - Это разное. Опасаться я опасаюсь, а помогать тебе не отказываюсь.

Рассказ Алены Буба слушал, понимающе качая головой. Вздыхал, шамкал губами. А когда Алена закончила, поднялся с переделанной под кресло замшелой коряги и энергично зашагал по комнате.

- Говорил я тебе, девка глупая, пропадешь ты со своими дикими... Ну да ладно, теперь уже вляпалась. Все вы под присмотром Черноморовым. Он вас почему-то опасается. Эта Лебедь тоже - щука хитрая. Кабы было тут дело житейское, я б тебе чего и присоветовал. Но любовь - такая штука сложная! Да еще отцовское проклятие... Отведу-ка я тебя лучше к Бабушке. Ты ее не бойся, она добрая. Только говори с ней уважительно, да не трожь вещей без разрешения, да про лошадь свою черную помалкивай. Про любовь, да про заклятья страшные лучше, чем Яга никто не ведает.

Алена только кивнула. И Буба, взяв ее за руку, потянул за собой в один из темных углов дома. Какое-то время они шли в полной темноте. Потом впереди тихонько открылась дверь.

- Ты иди теперь по тропке до поляночки, где стоит избушки нашей Бабушки. Не забудь, поклонись, поздоровайся, - и, легонько подтолкнув Алену в спину, Буба захлопнул за ней дверь.

Оглянувшись, девушка увидела лишь старый ясень. Никаких следов двери на его стволе не было. Алена вздохнула и пошла по тропинке. Через пару минут она почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Алена убыстрила шаг, побежала. Резко оглянувшись заметила, как с ветки взмыла и полетела куда-то черная, как полночь, ворона.

Глава 9

На широкой поляне стояла избушка на куриных ножках. Вот только по размеру ноги скорее напоминали страусиные. Избушка переминалась с ноги на ногу, чесала одной лапой другую. Ступеньки, ведущие ко входной двери, напомнили Алене трап парохода или самолета. Поляна была окружена редким частоколом - колья стояли в шаге друг от друга, и на каждом из них красовался человеческий череп. У Алены по спине пробежали мурашки.

«Ну ладно, а чего я, собственно, хотела? Это же дом Бабы-Яги. Кажется, эти черепа не просто так здесь стоят. Они словно смотрят. И повернуты все глазами наружу. Одни прямо перед собой глядят, а другие на небо смотрят».

Ни ворот, ни калитки между черепами не было. Тропинка просто проходила между двух кольев и вела дальше. Снаружи частокола на поляне росла зеленая травка, а внутри была голая земля, словно бы выжженная и присыпанная золой. Нет, не золой - мелкими косточками.

«Неприятное местечко. Страшно подумать, откуда она столько черепов взяла. А ведь они, кажется, живые...»

- Стой! - строго скрипнул череп слева. Алену буквально парализовала волна накатившего страха.

- Кто таков? - тоном начальника спросил тот череп, что справа. Из его пустых глазниц лился мертвенно-желтый свет.

- Я... - Алена растерялась. Она уже была готова удрать, но ноги не слушались.

А соседние черепа, тем временем, начали поворачиваться в ее сторону, переговариваясь между собой. Словно ее приход разбудил их всех от спячки.

- А?

- Где?

- Кто пришел?

- Бродяжка какая-то.

- Ходят тут всякие.

- Гнать ее прочь.

- А может, по делу пришла?

- Спроси ее.

- Сам спроси!

- Давай, спрашивай!

Черепа замолкли, и тот, что справа, спросил:

- Ты сюда как? Случайно, или по делу?

- По делу, - выпалила Алена. - Меня Буба прислал. К Бабе Яге.

Правый и левый черепа переглянулись, и дали ей дорогу - колья частокола наклонились в разные стороны, и расстояние между стоящими по сторонам тропинки черепами стало больше. Алена, с колотящимся у самого горла сердцем, шагнула в этот проход, не чувствуя ног, прошла по хрустящему насту до крылечка и стала подниматься по шатким ступенькам. Забравшись на высокое крыльцо, оглянулась - никаких черепов не было. Избушку окружала огромная, усыпанная цветами поляна.

«Цветы на костях... Или мне все привиделось? - голову кружил лесной аромат. - Может, это означает, что меня рады видеть?» Алена решительно постучалась в дверь.

- Не заперто.

Дверь сама открылась, и под ноги Алене расстелился пестрый домотканый половичек. У окна на скамеечке сидела за пряжей средних лет женщина.

- Здравствуйте, - Алена отвесила поясной поклон. - А... Мне бы Бабушку, Ягу.

Женщина улыбнулась.

- Заходи, красна девица. Садись за стол.

Алена осторожно присела на скамью. Дверь за ней сама закрылась. На столе расстелилась скатерть. Прилетели откуда-то блюда с яблоками, грушами, малиной. Заслонка печки отодвинулась, ухват залез внутрь, вынул из печи чугунок с кашей.

- Напугали тебя мои слуги?

Алена кивнула.

- Они всех пугают. Кому не надо, сюда не сунется. А тебе, значит, очень надо.

- Так вы и есть Баба Яга?

- Я и есть. Ты, конечно, другой меня представляла. А я разная бываю... Да ты кушай, милая. Угощайся. Хочешь – кашу отведай, или ягод, или вон, киселя хлебни, - невидимые руки поставили перед ней деревянную кружку с горячим киселем.

- Значит, правду говорят про вас, Бабушка. Полный дом у вас слуг невидимых.

- А что это ты былинным слогом мне излагаешь? Ты ж, вроде, не местная?

Алена смущенно улыбнулась.

- Привыкла уже, с богатырями общаясь... А вы все про меня уже знаете?

- Все, не все... Кое-что знаю. Ты не бойся, Аленушка. Говори, как есть. Раз уж решилась сюда прийти, рассказывай без утайки. Чем смогу помогу. Дело житейское. Да не торопись. Хочешь - кваску попей. Или молочка парного.

И Алена стала рассказывать. Подробно, обстоятельно. Как делилась бы, наверное, с мамой. Потому что женщина, сидевшая за столом напротив нее, очень хорошо умела слушать, и понимать, и жалеть. Когда Алена закончила рассказ, Баба Яга глубоко вздохнула и мечтательно уставилась перед собой.

- Вот что с людями делает любовь, - произнесла она с некоторой завистью.

- Любовь ли? - засомневалась Алена. - С Алешей-то вроде все ясно. Влюбился. И то сомнение меня берет. А вдруг Лебедь его околдовала? Может, напоить Алешу каким отворотным зельем? Ведь погубит она его.

- Отворот - дело нехитрое. Травки нужной собрать, да заварить-запарить, да пошептать кой-чего... А если у них и правда любовь? Настоящую любовь трогать нельзя. Настоящая любовь - сила великая. Никакой магией ее победить невозможно. Я и пробовать не буду, и тебе не советую.

- Ну и что же нам теперь, Бабушка, делать?

Баба Яга испытующе посмотрела в глаза Алене, и у девушки внутри все похолодело.

- Ты действительно хочешь помочь ему? Ведь ты чужая здесь. Домой-то вернуться не тянет? Или ты решила у нас остаться?

Алена задумалась. Вопрос был серьезный.

- Нет, - ответила она, - я вернусь, конечно. Дорогу я знаю. Но глупо же уходить, ничего не сделав. Если бы не я, Алеша не встретился бы с Лебедью. Значит, это моя сказка. И я не могу ее бросить.

- А не боишься? Сказки-то разные бывают.

- Боюсь немного, - созналась Алена. - Так ведь все чего-то боятся. Это нормально. Жить-то всё равно надо.

Яга грустно рассмеялась.

- Верно, милая. Все боятся. Кроме меня, - голос ее стал низким и грозным. Пожилая добрая женщина превратилась в покрытую морщинами суровую старуху. Закинула ногу на ногу. Одна нога у нее была костяная - не покрытый ни мясом, ни кожей кость. - Мне бояться нечего.

- Ты... смерть? - на Алену накатила обморочная слабость.

- Я — хозяйка жизни и смерти, милая. Ты когда к моей поляне подошла, что видела?

- Ну... черепа. Кости, - от одного воспоминания об этом у Алены побежали мурашки по коже. - Кто они такие? Почему служат тебе?

- Это воины. Те, которые не смогли при жизни до конца исполнить свой долг. Служа мне после смерти, получают возможность до конца выполнить свое предназначение. Конечно, не самые лучшие солдаты, но их много, и они, - Баба Яга ехидно ухмыльнулась, - совершенно не боятся смерти. А цветы на поляне растут на костях, это ты верно заметила. Они во всем мире растут на костях, только не все это видят.

- Значит ты здесь сильнее всех! - Алена немного осмелела. - Так помоги нам, пожалуйста.

- Советом помогу, а делом — нет, не проси, - Баба Яга вернула себе миловидный облик и вздохнула. - Царь Морской, Черномор, да Кощей - мои братцы младшие. Договор у нас с ними. Я в их дрязги не лезу, они в мои дела не суются.

Алена приуныла.

- Ну хоть посоветуй, как избавить Лебедь от проклятия, вернуть кольцо и доказать Морскому Царю, что оно против него заколдовано.

- Для начала, дай-ка я сама гляну, что у Лебеди делается, - Баба Яга неестественно далеко вытянула руку и сняла с противоположной стены белое блюдечко с голубой каемочкой. Взяв с подноса одно из яблок, бросила его на блюдце. Яблоко покатилось по кругу, мелькая краснеющим боком. На белом донышке блюдца проступили неясные фигуры. Постепенно изображение стало четким.

- Вот они, голубочки. Воркуют... А сверху-то, над озером, вороны... Беспокоится, Черномор. Видно и впрямь рыльце в пушку.

Пейзаж с богатырем, белой птицей и прудом сменился на картину конюшни на богатырской заставе. Илья Муромец с лопатой в руках чистил от навоза стойла а Добрыня обихаживал коней, в том числе и Черную - лошадку, угнанную Алешей из стада Бабы Яги. У Алены словно что-то оборвалось внутри.

- Ох, нехорошо. Нехорошо брать чужое. И чему вас только родители учили? Ну да ладно. Лошадку я вам, так и быть, прощу, коли вы меня развлечете. Да и жаль Лебедь. Глупая она, и попалась по глупости. А Черномору, индюку надутому, давно пора по носу щелкнуть. Виданное ли дело?! Родного брата убить позарился! Душегубец, сгори его борода!

- А что если и правда его бороду сжечь? - воодушевилась Алена. - Ведь в ней, говорят, вся его колдовская сила? Тогда он уже не сможет помешать Лебеди оправдаться перед отцом!

- Дело говоришь, - закивала Баба Яга. - Только тут не простой огонь нужен, а истинный, никогда не гаснущий. В моей печи такой горит, но я вам его не дам.

- А где еще можно найти такой огонь?

- Мало ли мест в мире, где земной огонь на поверхность выходит? - пожала плечами Баба Яга. - Спросите у Змея Горыныча. Он этим огнем прямо пышет весь.

- И где нам его найти?

- Ну уж это богатыри точно знают, - рассмеялась Баба Яга. - Да вот еще что запомни. Черномора Кощей Бессмертный не любит. Ой, не любит! При любом удобном случае не упустит возможности ему напакостить.



Домой, на заставу, Алена пришла только под вечер. И застала Добрыню Никитича седлающим своего Бурку.

- Ты куда это собрался? - удивилась она.

- Не поверишь, - богатырь нервно дернул усом. - Тебя искать! Хоть бы слово сказала, куда пошла, когда прийти собираешься! Вышли из баньки, хватились - нет ее. Час нет, два нет... Я уж думал леший тебя уволок, или еще какая нечистая сила.

Добрыня стал расседлывать коня.

- Ты где была-то?

- Сперва к Царевне Лебедь на озеро зашла. Поговорили. Потом к ней Алеша пришел. Не стала им мешать, пошла в гости к лешему. Потом к Бабе Яге заглянула. Попила у нее киселя, поговорили с ней о жизни и смерти.

- Все у тебя на уме прибаутки, да шуточки, - раздраженно махнул рукой Добрыня. - А у нас тут...

- Да нет, - сухо оборвала его Алена. - Я серьезно. Только что от Бабы Яги. Илья далеко?

Добрыня клацнул отвисшей челюстью.

- В горнице он.

- Вот и хорошо, - Алена нервно поглядела на небо. Увидела кружащую над заставой ворону и поежилась. - Скорее пошли внутрь. Поговорить надо.

Добрыня удивленно глянул наверх и, пожав плечами, направился к дому.

- Алена! Нашлась-таки пропажа! – Илья Муромец выскочил им навстречу в сени. - Ну, камень с души... Знаешь, что Алеша наш учудил? Говорит, поеду к синю озеру, буду жить-тужить там рядом с Лебедью. С птичкой своей, понимаешь? Шатер взял, еды с собой на неделю, - Илья смахнул навернувшуюся слезу. - Уж совсем он от любви умом двинулся. Богатырских дел ему не надобно, нас с Добрыней не надо во-товарищи. Помереть он от любви собирается. Кабы к девке - к птице заколдованной! - Илья в сердцах плюнул. - Зря, наверное, ты нам, Аленушка, с Черномором замирение устроила. Вот свернули бы ему шею белую...

- Ага, - язвительно поддакнул Добрыня, - а потом на дно морское бы сбегали, победить Царя Морского по быстрому. Ты, Илья, конечно, воин доблестный, но когда в печали, порешь глупости... Тут Алена говорит, что у Бабы Яги побывала, вот. Хочет нам рассказать.

- Ну, во-первых, прежде чем рассказывать, я хочу вас предупредить, что за нами следят, - начала Алена, таинственно оглянувшись по сторонам. - Все вороны служат Черномору. Он специально послал сюда стаю, чтобы подглядывать и подслушивать за нами.

- Та-ак, - грозно произнес Добрыня Никитич и потянулся к стоящим в углу луку и колчану со стрелами.

- Да ты что?! - испуганно взвизгнула Алена.

Рука богатыря остановилась на полпути. Секунду подумав, он понимающе кивнул, встал из-за стола и принялся закрывать ставни в доме. Не торопясь, обстоятельно, словно на зиму. Алена стала ему помогать. Илья пожал плечами и тоже занялся ставнями. После того, как все окна и двери дома были плотно закрыты, они снова собрались у обеденного стола в горнице, зажгли свечу.

- Ох, чтой-то в горле у меня пересохло. Кругом враги. Одни соглядатаи. И главное, виду подать нельзя, - Илья зачерпнул кружкой воду из кадки и сделал большой глоток.

Добрыня тоже зачерпнул кружкой воду. Он пил медленно, мелкими глоточками.

- Во вторых, Морской Царь видит в своем волшебном зеркале все, абсолютно все, что отражается на гладкой поверхности воды, - и Алена выразительно посмотрела на кружку Ильи Муромца.

Илья заглянул в кружку, и, увидев там свое отражение, поморщился как от зубной боли. Добрыня, поперхнувшись, нервно закашлялся, а отдышавшись вышел вон. Через пару секунд вернулся с пустой кружкой.

- Вылил ее на дворе.

Илья, встрепенувшись, вскочил с места и тоже пошел выливать воду из кружки.

Добрыня обвел комнату затравленным взглядом. Заметил в углу кадку, из которой они черпали воду, и, подхватив ее, вышел вслед за Ильей. Вернулись вместе и с порога обвели горницу настороженными взглядами. На улице громко каркали вороны. Добрыня, схватив со скамьи какую-то ветошь, протер ей мокрое еще дно кадки. Рукавом вытер дно в своей кружке, в кружках Ильи и Алены. После чего богатыри уселись за стол и выжидательно посмотрели на Алену.

- Да, теперь нас, наверное, никто не сможет подслушать, - кивнула она.


Алена рассказала обо всем, что узнала от Лебеди и Бабы Яги, после чего богатыри начали разрабатывать план действий. Учитывая, что воды не было, а пить очень хотелось, пили вино. Поэтому план вышел смелый, даже по богатырским меркам.

- Чтоб спасти Алешу Поповича, надо нам Черномора лишить силушки, - рассуждал Добрыня.- Его сила в бороде заключается. Коли есть у Змея Горыныча тот огонь, что сожжет карле бороду, то к Горынычу надо отправится, и любой ценой огонь этот выпросить.

- Точно! - согласно кивнул Илья Муромец.

- Ну а дальше дело нетрудное. Вызываем на бой Черноморушку, подпалю ему стрелой, к лешему, бороду, ну а там его поймаем, болезного. Попинаем - он сам во всем сознается, и сдадим с повинной братцу старшему. Царь, узнав про все, простит Лебедь Белую. И Алеша на ней спокойно жениться.

- А с чего вы взяли, что Черномор будет с вами сражаться? А если и будет, то разве выйдет он на бой один, без армии? Прежде чем спалить Черномору бороду, надо будет до него добраться, - внесла в разговор долю скепсиса Алена.

- Верно! - призадумался Илья. - Черномор злодей, но не дурак. Он не станет с нами разговаривать, а пошлет на нас он силушку великую... Не впервой, конечно, нам рубиться с ворогом. Мы с любою силушкой управимся. Только, даже коль спалим ему мы бороду, трудно будет выловить охальника. Он, злодей, за стражею прикроется, да сбежит потом в края далекие, бороденку заново отращивать. Ну а нам он нужен пленный, связанный. Да к тому же и во всем сознавшийся!

- Черномора не любит Кощей Бессмертный, - вспомнила Алена.

- Тьфу ты, что болтаешь, девка глупая! - Илью Муромца аж передернуло. - Царь Кощей нам враг, и сволочь последняя.

- Это так, - согласно кивнул Добрыня, разливая еще вина по чаркам. - Но его армия сильная. Коли он на Черномора двинется, то задача наша облегчается. Черномор никуда уж не укроется, вражья силушка с силушкой сцепится, ну а нам Черномор один достанется.

- Все-то так, но коль Кощей в поход отправится, на страну на вражью, Черноморову, то войска его пойдут сквозь землю Русскую! А в войсках-то его все разбойники. Люди злобные, а то и вовсе нелюди, - нахмурился Илья.

- А ему мы поставим условие, - хитро ухмыльнулся Добрыня. - Коли хочет иметь он нас в союзниках, коль не хочет в бок дружины стольнокиевской, пусть тогда уймет своих разбойничков, чтоб они не резали, не грабили, чтоб по нашей земле шли тихонечко.

- Ну а коль они не смогут тихонечко, так побьем, укоротим эту вольницу, чай для нас это дело знакомое, - потер руки Илья. - Только мне к Кощею ехать не хочется. Больно мне его рожа противная. Как начнете вы с ним договор рядить, я, боюсь, ему плюну в рожу наглую.

- Нет, не дело это получается. Мы хотим устроить мировую войну или женить Алешу Поповича? - спохватилась Алена. - Нам надо как-то выманить Черномора из замка, чтобы сам на нас набросился и подставился под стрелу Добрыни.

- Да на меч его надо выманивать. В нем ведь пол кольца запрятано! - придумал Добрыня. - Я поеду к Кощею, поторговаться с ним попробую. Вдруг отдаст он меч на время недолгое? Ну а коли не даст, что ж поделаешь, о большой войне тогда подумаем.

- Я тогда поеду к Змею Горынычу, - обрадовался Илья.

- Да Алешу кто-нибудь с собой возьмите, - вставила Алена. - Лучше пусть он активно действует, чем просто так от тоски сохнет.

- Это верно. Ты речист, Добрынюшка. В путь его уговори отправиться. Ты скажи, мол, без него не справишься.

- Уж найду я, что сказать, Ильюшенька, - поморщился Добрыня. - Одному мне было бы сподручнее. Ну да ладно. Польза невеликая, но какой ни есть привет от Лебеди. Ведь она Кощею пол кольца дала. Пусть-ка он за то отплатит помощью.

Богатыри переглянулись и залпом допили остававшееся в кубках вино.

- А я? ЗМне что же, все время здесь сидеть? - возмутилась Алена.

- Отчего же... - пожал плечами Добрыня. - Вон езжай с Ильей Муромцем, чтоб ему в пути скучно не было.

Илья укоризненно глянул на Добрыню, но ничего не стал говорить. Алена устало вздохнула: «Ведь ездила уже с ними к Черномору. Ничего, не пропала. Больше них узнала и сделала. Что за дурацкое мужское предубеждение? С чего они взяли, что я буду им обузой в походе?»

Скатерть самобранка по команде Добрыни убрала с себя грязную посуду и остатки еды, а потом аккуратно свернулась. За окном уже стояла ночь, поэтому в поход решили отправиться утром.

Глава 10

Рано утром Алена с Ильей отправились в путь. Одновременно с ними из ворот богатырской заставы выехал и Добрыня Никитич. Над головами, нагло каркая, кружили вороны.

«Интересно, сколько птиц отправится за нами следом, и поспеют ли они, если наши лошадки пойдут богатырским скоком?» - подумалось Алене.

Они заранее сговорились, что богатыри будут стрелять в ворон, только в крайнем случае. Алене очень не хотелось, чтобы их вражда к Черномору проявлялась прежде времени.

Добрыня свернул на тропку к озерцу Лебеди, а Илья и Алена разогнали лошадей на песчаной прибрежной полосе и пошли в богатырский скок. На четвертом прыжке Заповедный Лес кончился, иони теперь скакали по бескрайней степи. Вороны отстали.

«Удастся ли Добрыне уговорить Алешу отправится в поход, не открывая, куда они направляются и зачем?» - подумала Алена.

Издалека донеслась вдруг знакомая песня:

- По-ле... Русское по-о-оле!..

Степь впереди от моря и до горизонта была пересечена широкой черной линией свеже распаханной земли.

- Эй! Микула Селянинови-ич! - зычно крикнул Илья, пролетая над пахарем, и приветственно помахал рукой.

Микула помахал в ответ, не прекращая работы.

- Вот человечище! - восхищенно тряхнул кудрями Илья. - Все ищет, куда бы применить свою силушку. Вот увидишь, Алена, как обратно поедем - вся приморская степь перепахана будет.



Скакали часов пять. Изредка останавливались на краткий отдых. В конце-концов Алене показалось, что Илья сбился с пути, только не подает виду. Под ногами коней мелькали какие-то бескрайние песчаные пустыни, потом лазурные морские берега. И, наконец, на горизонте встали уже знакомые Алене Железные горы. Крутые, обрывистые скалы, редкие кустики, растущие на красной глинистой земле. Илья натянул поводья, Алена следом за ним. Лошади мягко коснулись земли и поскакали дальше галопом. Справа журчала широкая и шумная речка, несущая свои воды из глубины гор в бескрайнюю ковыльную степь.

- Вот она, река Смородина. Ржавая водица в ней студеная. Сильный в ней поток, сбивает с ноженек.

- И богатыря сбивает? - удивилась Алена.

- И богатыря. Только простого человека эта речка об камни размажет, а богатырь еще кое-как может выбраться, - Илья Муромец привстал на стременах и внимательно оглядел окрестности. - Иногда Горыныч тут ошивается, поджидает случайных путничков, или ищет какого приключения... Нет, не вижу и следочка малого. Нам придется ехать к нему в логово. Спит небось, змеюка, прохлаждается, или улетел куда - побаловать.

- А он большой, этот Змей Горыныч?

Илья пожал плечами.

- Обыкновенный. Как и положено змею.

Они въехали в широкое ущелье и тут же путников оглушила тишина. На скалах, по обе стороны, сидели облезлые грифы, оценивающе поглядывая на незваных гостей. Скалы постепенно поднимались все выше, а эхо подхватывало цокот копыт по камням.

- Илья, - Алена завела разговор, чтобы не было так страшно в недоброй тишине. - А ты не боишься Змея?

- Нет.

- Ты так уверен, что можешь его убить?

- Да за что ж его убивать-то? - озадачился Илья. - Он как дал Добрыне зарок на Русскую землю за полоном не летать, так и не летает. Разве побалует маленечко - овцу там украдет, корову или еще что по мелочи. Но это он так, из озорства.

- Может ему просто есть нечего? Может он от голода?

Илья покачал головой.

- Если б такая туша нуждалась в еде, он бы ел и ел. А он еще летает да огнем пыхает. Для этого сил, небось, знаешь сколько надобно... Не, не от голода он, а из озорства, он сам мне говорил. А голода он не чувствует.

- Это точно, - раздалось откуда-то сверху, и в тот же миг что-то гибкое и теплое обвило лошадку Алены и ее саму. Девушка увидела, что земля уходит из-под ног, услышала, как ветер свистит в ушах и как ржет от испуга Черная.

- Куда?! Стой! Поставь девицу на место! - взревел Илья Муромец.

Над головой Алены захлопали перепончатые крылья. Намертво вцепившись в конскую гриву, она истошно завизжала. И услышала у себя в голове насмешливый голос:

«И зачем так орать? Я же никого пока не съел».

Копыта Черной соприкоснулись с твердой поверхностью, и обхватившее их змееобразное нечто, ослабив хватку, ускользнуло наверх. Алена огляделась, и у нее душа ушла в пятки - они с лошадью находились на плоской площадке, столь маленькой, что на ней невозможно было сделать и пары шагов без риска сорваться вниз. А срываться ой как не хотелось, потому что площадка располагалась на вершине обрывистой скалы, и была та скала метров сто высотой. Внизу возмущенно махал руками, угрожая порвать «зеленую козявку» на части Илья Муромец, а над головой Алены разворачивался в пике Змей Горыныч.

Огромный, серо-стального с прозеленью цвета, широко раскинувший черные перепончатые крылья, Змей парил над ущельем, оглашая его боевым клекотом. По-лебединому выгнув шею, завернув хвост кренделем, ухмыляясь и пуская из ноздрей пар вперемешку с пламенем, Горыныч совершил над Аленой своеобразный круг почета.

Илья Муромец соскочил с Чубатого и, поправив на себе нехитрый богатырский доспех - кольчугу и шлем, встал в позе борца, широко расставив ноги.

«Боже мой! Он даже оружия не взял!» - ужаснулась Алена.

- Ну давай, козявка, давай! Попробуй меня зацепить!.. - раззадоривал Илья Горыныча.

- От козявки слышу! - Змей заложил крутой вираж, спикировал на богатыря и нанес удар мощной когтистой лапой.

Сердце Алены сжалось от страха. Богатырь по сравнению с драконом действительно выглядел букашкой. Змей мог одним своим весом раздавить Илью в лепешку. Но когда Горыныч взмыл вверх, Алена увидела богатыря целым и невредимым. О змеиной атаке напоминал лишь широкий след в каменистой почве, процарапанный стальным когтем.

- Промазал, змей косоглазый! - завопил Илья Муромец.

Еще один удар. Еще один пропаханный когтем след в земле. Увернувшийся богатырь погрозил Змею кулаком. Горыныч резко взмыл и камнем обрушился на на него. В последний момент забил крыльями, чтобы не шмякнуться оземь, а хвостом, как плетью хлестнул вдоль поверхности земли.

«От такого удара Илье точно не уйти», - мелькнуло в голове у Алены.

Но богатырь и не думал уклоняться. Пошире расставив ноги и упершись о выступающий из земли камень, Илья перехватил бьющий по нему хвост близко к основанию и устоял на ногах. А в следующий момент он крутанул Горыныча и ударил им, как дубиной, по скале. Горыныч попытался зацепить богатыря когтем, но не дотянулся. Замахал крыльями, но, раскрученный еще на пол-оборота был шмякнут прямо об землю.

Алена от восторга приоткрыла рот. Ей стало ясно, что бой не смертельный. Дракон ни разу не пыхнул на богатыря огнем, а Илья так и не достал оружия.

Змей пытался ударить Муромца головой, крылом, но раз за разом богатырь молотил его то об землю, то об скалу, не давая Горынычу ни расправить крылья, чтобы взлететь, ни примериься для точного удара.

- Я из тебя пыль-то повыбью! - кричал Илья.

И действительно, над полем боя все выше и выше поднимались клубы серой пыли, скрывая дерущихся. Алена еще успела увидеть, как Змей сумел обвиться длинной шеей вокруг куска скалы, обретя, таким образом, приличную точку опоры. Дернувший его снова за хвост Илья потерял почву под ногами, и в следующий миг уже Змей гвоздил об землю своим хвостом, пытаясь стряхнуть вцепившегося богатыря.

Пыль окончательно скрыла сражающихся, и некоторое время из нее доносились лишь ругательства Ильи, шипенье Змея, и звуки ударов. Потом все стихло. Над облаком пыли возвысилась голова дракона, его крылья сделали несколько неуверенных взмахов, но взлететь Горыныч не рискнул, а просто переполз в сторонку от места боя и аккуратно уселся на собственный хвост.

- Уф... Совсем ты меня нынче уходил, богатырь.

Ветер постепенно относил клубы пыли вниз по течению речки. Наконец взору Алены предстал потрепанный Илья, не падающий наземь лишь потому, что был загнан по пояс в каменистый грунт ущелья.

- Я бы тебя до конца уходил, если бы земля была здесь помягче, - пробурчал в ответ Муромец и попытался высвободиться, но безуспешно.

Дракон тем временем привстал с хвоста, расправил и аккуратно сложил помятые крылья. Не спеша обошел богатыря, любуясь проделанной работой. Понаблюдав безуспешные попытки Ильи выбраться на поверхность, Горыныч покачал головой и, обвив его хвостом, резко дернул вверх. Аккуратно поставил богатыря на землю и ехидно склонил голову набок. Отряхнувшись от пыли и каменной крошки Илья Муромец оглянулся, приосанился и приказным тоном произнес:

- А теперь поставь девицу на место!

- Какую девицу? - удивленно огляделся вокруг Горыныч. Обнаружив на скале Алену, он хлопнул себя по лбу хвостом. - Извини. Совсем забыл.

В три взмаха подлетев к скале, дракон завис над ней, аккуратно обвил хвостом Алену и лошадь и поднял их в воздух. Перенес на дно ущелья и поставил рядом с уже взобравшимся на Чубатого Ильей. Оглядев всадников, Змей бережно сдул с них пыль, потом уселся на хвост и умиротворенно сложил когтистые лапы на животе.

- Ну вот. Полный порядок... А вы зачем, собственно, приезжали?

- Дык... - развел руками Илья.

- Помощь нам нужна, - напомнила ему Алена.

- Ах, да. Точно!.. Ты уважь мою просьбу, свет Горынюшка. Нужен мне твой огонь заколдованный. Пропадает лучший друг мой Алешенька, ну а мы такую штуку придумали...

- Вон как? - язвительно хмыкнул Змей. - Горы-ынюшка... А козявкой кто меня только что обзывал? Змеей косоглазой?

Глаза у Горыныча были совершенно не змеиные — веселые и яркие, травянисто-зеленого цвета.

- Я ж не со зла, - потупился Илья. - В пылу, так сказать, битвы! Да кабы я знал, что ты обидишься, я б ни за что...

- Да ладно, ладно. Я не обижаюсь. Кто, кроме тебя, мне такую встряску устроит? Боятся все, стороной обходят, - Горыныч погрустнел. - Бывает, украдешь какую-нибудь принцессу, посадишь в башню... У меня тут в горах для этих целей специально небольшой замок выстроен, - пояснил он Алене. - Да к нему еще дорога с препятствиями. Как-нибудь покажу, если интересно. И сама-то принцесса - красавица, и знатная, и богатая, и родни у ней - три полка рыцарей. А спасать никто не идет. Боятся, сволочи! Никакого тебе развлечения.

- А если все же приедет какой-нибудь рыцарь ее освобождать? - поинтересовалась Алена.

- Да по всякому, с переменным успехом, - пожал плечами Горыныч.

- То есть как - с переменным успехом? - не поняла Алена.

- Ну, когда я его убью, а когда и он меня. Но большинство такие трусы, что от одного моего вида наутек бросаются.

- Получается, рыцари тебя убивали?!

- Неоднократно! - Змей Горыныч гордо выпятил грудь. И, видя недоверие Алены, принялся пояснять. - Дело-то нехитрое. Высунуть язык, напустить море кровищи. Рыцарь и поверит, что я того, дохлый. Один идиот даже голову мне срубил. А меч как назло - острющий, да еще, кажись, заколдованный. Больна-а! Аж в глазах потемнело, - Змей нервно потер шею кончиком хвоста. - Отрубил, значит мне голову, и давай ее в мешок пихать. Здоровый такой мешок принес, сволочь. Специально значит готовился... Ну, я как от болевого шока отошел, говорю ему человеческим голосом: «Поставь где росло!» А этот дурень испугался и убежал. Вот урод! Голова у меня в мешке. Ничегошеньки не вижу. Пока нашел ее на ощупь, пока приложил... Да еще приросло криво, пришлось исправлять потом шею гимнастикой.

- Как его зовут? - глухо спросил Илья.

- Кого? - не понял Горыныч.

- Гада этого, который тебе голову...

- А... Да пропади он пропадом.

- Нет, ты скажи, Горыныч. Я его, изувера, из-под земли достану. Я ему покажу, как живым драконам голову резать! Я его самого, гада... - разошелся Илья Муромец.

- Да ну тебя! Забудь. Нет этого рыцаря. Помер.

- Как помер? - не унимался Илья. - Он же, говоришь, испугался и убежал?

- Вот убегая и помер. Упал с обрыва, свернул себе шею. Вон там, в сорока восьми километрах на юг, в ущелье валяется. Не веришь - сходи посмотри. Принцесса убивалась! Так разнылась, что силы нет. И, главное, кроме этого дурака никто больше ее освобождать не приехал. Так и пришлось потом самому обратно домой ее доставлять.

- Ты что же, тех принцесс, которые не освобожденными остаются, домой возвращаешь? - ошарашено спросила Алена.

- А куда их, скажи на милость, девать? Если принцесса торчит в плену больше года, то становится вредной и ворчливой. Ходит по замку туда-сюда, туда-сюда. И, главное, постоянно что-то жрет. Ее же кормить все время надо! Через каких-то лет двадцать это будет не принцесса, а уже настоящая ведьма, - Горыныч потряс головой, словно избавляясь от ужасного наваждения. - Нет. Как показывает опыт, если за принцессой никто не приехал в течение первых пяти месяцев, то и вообще не приедет. Короче, похищать надо богатую, красивую, осаждаемую толпой воинственных женихов, да чтобы в приданое за ней давали пол царства, не меньше. Пока найдешь приличную кандидатуру, так утомишься, так умаешься... Но вы мне не рассказали, для чего вам понадобился волшебный огонь?

- Да тут, Горыныч, понимаешь, какое дело, - Илья оглянулся по сторонам и, не обнаружив ни одной вороны, продолжил, - решили мы Черномору бороду спалить...

- Черномору? Бороду?! - глаза у Змея загорелись. - А с чего вы взяли, что это сработает? У него ведь борода противопожарная. Он еще сам мне как-то, лет сто назад, хвастался - дыхни, говорит... Я, правда, не стал.

- А зря не стал, - хмуро заметил Илья Муромец.

- Баба Яга уверяет, что твой колдовской огонь эту бороду спалит, - авторитетным тоном заявила Алена.

- Ну раз сама Яга так считает, тогда конечно... И что дальше?

- Дальше мы этого Черномора поймаем, свяжем, и отведем к Морскому Царю - пусть сам, змей подколодный... Ой, прости Горыныч! Пусть гад сознается, что он Царевну Лебедь подставил. А потом все будет хорошо. Морской простит Лебедь, снимет с нее заклятие, и они с Алешей Поповичем поженятся.

- А мне вы скажете большое человеческое спасибо! - резюмировал Змей Горыныч.

- Скажем, - не понял Илья.

- То есть, я должен ни с того ни с сего лететь, подкарауливать где-то Черномора и палить ему бороду... Да я год гоняться за ним буду по всему поднебесью! Ежели Баба Яга знает, что мой огонь его бороде опасен, то, будьте уверены, и он догадывается. И потом, с какой это радости я вдруг полечу воевать с Черномором? Мне что, заняться больше нечем? У меня вон принцесса, может, есть на примете!

- Змей Горынович, ты не понял, - перебила его Алена. - Не надо ни за кем гоняться. Нужно твой волшебный огонь поместить на стрелы. Ну, сделать так, чтобы стрела, попав в цель, вспыхнула твоим волшебным огнем. Если хочешь, никто и не узнает, что ты нам помог.

- Именно так, Горынушка! Мы сами Черномора выловим. Ты только стрелы нам как-нибудь эта... - и Илья, вынув из колчана, протянул Змею Горынычу пучок стрел.

- Хм... Стрелы, говоришь, - когтистые лапы Змея вытянулись, немного уменьшились в размерах, превратившись в некое подобие рук, и приняли у Ильи три стрелы. - Сделать это я, конечно, могу. Но возьму с вас какую-нибудь плату. Потому как с Черномором я враждовать не собирался, а если ваша затея откроется, то война между нами начнется. Да и сами стрелы... Тут ведь исхитриться надо, - и дракон, поднявшись, задумчиво побрел вдоль реки.

- Откуда у него взялись ноги? - шепотом спросила у Ильи Алена. - Ведь не было же?!

- Нужны ему стали ноги, вот и отросли, чего тут такого? - пожал плечами Илья. - Горыныч нам не чета. Он - особенный. Если захочет, может даже в человечьем облике предстать.

- Баллистические качества стрелы должны, естественно, остаться неизменными? - уточнил появившийся вдруг перед ними человек. Змей узнавался лишь по насмешливому взгляду зеленых глаз и по обворожительно-ехидной усмешке. Одет он был в рабочий фартук кузнеца на голое тело, а руках вертел все те же три стрелы.

- Чего? - нахмурился Илья.

- Совершенно верно, - поторопилась ответить Алена.

- Я так и думал, - Змей вынул у Ильи из налуча лук, вложил в него стрелу, натянул. Оглядел скептически. - Что ж. Придется отнестись к вопросу посерьезнее, - за спиной у Горыныча возникли крылья и он, взмыв в небо, быстро полетел куда-то вверх по ущелью.

- Видала? - кивнул Илья в сторону уносящейся в даль точки. - И такому - голову рубить! Эх, люди, люди...

В ожидании, пока вернется Змей, они разложили взятую с собой в поход еду и немного подкрепились. Илья о чем-то взялся рассказывать Алене, но ей все не давала покоя одна мысль:

«Ну, допустим, выпросит Добрыня у Кощея меч. Сожжем мы Черномору бороду. А меч-то что же, обратно Кощею отдавать? А ведь он наверняка против Русской земли этот меч потом применит. Да и вообще, нельзя чтобы такое могучее оружие было в руках воинственного существа. Надо было Лебеди отдать колечко на хранение тому же Горынычу. А что, это мысль! Змею меч, как оружие, совершенно не нужен. Но отнять этот меч у дракона никому не удастся. Он ведь упоминал плату за стрелы. Что, если предложить ему...»

- Вот ваши стрелы, - Горыныч, по прежнему в человеческом облике, возник как из-под земли. - Все в полном ажуре. Как только соприкоснутся с черноморовой бородой, так сразу же вспыхнут. Летают не хуже обычных, я проверял, - и он протянул Илье Муромцу лук и три стрелы.

«А как же насчет оплаты? - попробовала мысленно спросить Алена у Змея. - Ведь ты хотел взять с нас какую-то мзду за изготовление стрел?»

Ответ тут же прозвучал у девушки в голове.

«Илья - честный малый. Для него я могу, в виде исключения, и в долг кое-что сделать. Потом сочтемся».

И Горыныч плавно перетек в образ крылатого дракона.

«Зачем?» – почему-то с сожалением нечаянно подумалось Алене.

«А мне так больше нравится», - мысленно ответил ей Горыныч.

- Ну вот. Теперь полечу за принцессой. Эх, кабы вы мне предложили способ насолить другому братцу...

- Какому?

- Кощею, - Змей расправил могучие перепончатые крылья.

- А отвезти нас в царство Кощея ты не можешь? - вкрадчиво поинтересовалась Алена.

- Это еще зачем?

- Ну... - замялся Илья Муромец.

- Добрыня и Алеша там ведут переговоры с Бессмертным. Хотят получить от него помощь в борьбе против Черномора, - честно ответила Алена. И мысленно добавила:

«А заодно, мне хотелось бы с тобой посоветоваться. Есть тут возможность насолить и Кощею».

- Ладно! - Змей махнул, соглашаясь, крылом. - Заодно посмотрю, что этот заморыш нового у себя понастроил. Но отвезу вас только до Огненной речки. Дальше сами.

- И на том спасибо, - обрадовано разулыбался Илья. - Ты, Горынушка, настоящий друг.

- Да ладно. Чего уж там.

Когтистые лапы Горыныча снова стали расти. Куда-то делись стальные когти, удлинились пальцы и Змей, крепко, но аккуратно подхватив обоих конников, вместе с лошадьми, одного в одну руку, другого - в другую, взмыл в воздух.

У Алены захватило дух. Предметы внизу становились все меньше и меньше, пока земля не стала похожей на большую географическую карту.

«Так что там насчет Заморыша?»

«Почему ты его так называешь?»

«Пообщаешься с ним, сама поймешь... Так я внимательно слушаю.»

«У него есть меч-кладенец. Мы хотим выпросить его у Кощея. На время. Но возвращать ему меч не хочется».

«Понятно. Предлагаешь мне его забраь? - Змей даже мысленно умудрился ехидно улыбнуться. - Кому Заморыш передаст меч?»

«Не знаю. А ты можешь ты как-нибудь следить за нами?.. У Бабы Яги, например, есть такое блюдечко...»

«Нет проблем. У меня каждая чешуйка - такое блюдечко».

«Только, сперва нам нужно спалить бороду Черномору. Для него этот меч будет, как приманка. А потом...»

«А потом судьба меча будет интересна только Кощею?»

«Совершенно верно».

«Ну, тогда я буду поглядывать».

Глава 11

Они летели так быстро, что от встречного ветра было трудно дышать. Впрочем, это длилось не более получаса. Потом стали снижаться, кружа над мрачными черными горами, вершины которых были почти повсеместно покрыты снегом. Снизу повеяло холодом и какой-то нездоровой, могильной затхлостью.

Последние несколько сот метров до земли Змей Горыныч летел очень быстро. Как ему удалось не напороться на хищно торчащие тут и там черные скалы, для Алены так и осталось загадкой, потому что, она от страха закрыла глаза и открыла лишь когда почувствовала, что копыта Черной коснулись земли.

«Будьте осторожны!» - напутствовал Змей Алену и, взмахнув крыльями, скрылся из виду.

Поглядев ему вслед, Алена вдруг поняла, что не помнит ни одной черточки его человеческого облика - только зеленые смеющиеся глаза.

- Илья, а как он выглядит? - спросила она у осматривающегося богатыря.

- Кто?

- Змей.

Илья удивленно пожал плечами.

- Как Змей. Ага, нам туда надо. Не отставай, Аленушка.

- Да нет. Ты не понял, - не успокаивалась Алена. - Когда змей человеком обращался, он каким был?

- А хрен его знает... - снова пожал плечами Илья. - Я что, баба, чтобы его разглядывать? - он с некоторым беспокойством посмотрел на Алену. - А ты что же, сама не помнишь?

- Нет.

- Ну и слава Роду, - с непонятным облегчением вздохнул Илья.

После таких слов у Алены напрочь отпала охота расспрашивать. Через пару минут они остановились перед пересекающей дорогу Огненной рекой. Река эта представляла из себя не очень широкий, но быстро текущий поток раскаленной докрасна жидкой лавы. Алена тут же вспомнила, как выглядит кощеева земля с высоты драконьего полета: окруженная с севера высокими ледяными горами, с трех остальных сторон она была словно обведена тоненькой красной нитью.

- Нам ведь внутрь надо? - поежившись, уточнила она.

- Угу, - кивнул Илья.

- И как же мы переберемся?

- Дурное дело нехитрое, - буркнул богатырь. - Вот постоим тут маленечко. Привыкнут коники к лаве, да к жару. А там и перескочим через реку.

- Перескочим? – заплетенные в тугую косу волосы у Алены на голове попытались встать дыбом. - А ее нельзя как-нибудь того, объехать? - на всякий случай поинтересовалась она.

- Ты сама же сверху все видела, не объехать нам вовек этой реченьки. Из горы выходит Огнистая, огибает землю всю кощееву, и впадает в гору высокую. А на севере все горы непролазные, все высокие вершины леденистые... Надо здесь нам речку перепрыгивать. Чтоб от жара кожа не потрескалась, да чтобы одежка не вспыхнула, окатиться нам водицей надобно. Где-то тут родник есть поблизости.

- Ты раньше здесь был?

- Да так, заезжал пару раз, - чуть слышно ответил богатырь. Судя по тону, он явно не желал продолжать эту тему. - Ну, поехали. Тут недалеко, за поворотом...

Вскоре у них под ногами действительно зажурчал бьющий из-под черных камней ручеек.

- Ты только не пей эту водицу, Аленушка... Вообще, ничего не ешь и не пей в царстве кощеевом. Оно когда ничего, а когда и отрава.

Илья, зачерпнув шлемом воду, окатил себя с головы до ног. Потом еще раз, и еще, пока не промок до нитки. Затем то же самое он проделал с Аленой. Вода была холодная, просто ледяная, так что процедура вышла не из приятных. Однако девушка, вспомнив о клокочущей лаве, терпеливо перенесла три шелома вылитой на нее воды. Потом Илья взялся окатывать своего Чубатого. Тот только нервно поводил боками и недовольно фырчал. С Черной вышло хлопот побольше. Окаченная ледяной водицей, она стала ржать и дергаться, пытаясь удрать от мучителя, так что богатырю пришлось удерживать лошадку, схватив ее за узду. Затем они, еще раз намочив ноги себе и лошадкам, забрались в скрипящие мокрой кожей седла.

- Не бойся. Я возьму Черную за уздечку. Помнишь, как первый раз в богатырский скок входили?

Алена молча кивнула. Ее знобило. Вода с мокрых волос противно стекала за шиворот.

- Ну, пошли, родимые!

Из-за поворота лошади выскочили, уже взяв порядочный разгон. Прибавили еще, и скакнули.

Алена вцепилась одной рукой в гриву Черной, а другой в луку седла. Увидела клокочущую Огненную во всей ее красе. Текущая сверху лава, уже подернутая тонкой коркой, лопалась и ломалась под напором напиравшего следом потока. Как на готовящихся блинах на ней вспухали и лопались пузыри... Накатил нестерпимый жар, в которым не то что нельзя было дышать - оказалось невозможно даже держать открытыми глаза. Так прошла секунда. Повеял холодный ветерок. Перелетев смертоносный поток, они снижались. Пахло паленым.

Остановив коней, Илья оглядел себя, Алену, лошадок, и принялся тушить тлеющую попону на Черной.

- Плохо поливали мы попону-то. Хорошо, хоть вся она не вспыхнула.

«Еще неделька, и я, пожалуй, начну вместе с богатырями, въезжая в город, прыгать через наугольную башню», - подумалось Алене. А вслух она спросила:

- Ну и куда нам теперь?

- А теперь, Алена, дело нехитрое - ехать все вперед по дороженьке. Как увидим стены мы чугунные, да ворота чистого люминия, да кощееву нежить охранную, вот тогда считай, что и приехали.



Похожие на робокопов-переростков стражи доставили Алену с Ильей в тронный зал Кощея Бессмертного. Переговоры там, похоже, зашли в тупик.

- Так вы, ваше величество, все-таки желаете нанести ощутимый ущерб Черномору? – устало уточнил Добрыня Никитич, после того, как царю представили новоприбывших гостей.

- Желаю, - вздохнул восседающий на черном троне рахитичного телосложения человечек, зябко кутаясь в горностаевую мантию.

- А на войну идти не желаете?

Кощей развел тощими руками.

- Не желаю.

- Тогда каким же способом вы, ваше величество, мните нанести ущерб братцу своему старшему, Черномору?

- Любым возможным из способов, которые не предусматривают моего личного участия, - Кощей скривил капризно губы и щелкнул пальцами. Стайка нетопырей принесла ему поднос со стаканом какой-то жидкости. Взяв стакан двумя пальцами, Кощей подозрительно понюхал его, оглядел на просвет и затем залпом выпил.

- Так, - продолжил Добрыня, - стало быть, - Кощея Бессмертного при этом слове просто передернуло, - вы не исключаете возможности начать военные действия против сил Черномора?

- Не исключаю, - Кощей зевнул.

- Так чего же мы ждем?! - вскипел Алеша. - Велите своим воинам седлать коней. Коли самому страшно с Черномором сразиться, так и я могу полки в бой повести. Или вот Илья Муромец. Да мы втроем целой армии стоим!

- Ну так и воюйте с Черномором сами, - кисло улыбнулся Кощей Бессмертный. - Хотите, я вам за это денег дам?

- Э, нет, - затряс указательным пальцем Добрыня. - Дело не в деньгах!.. Коли бы мы сами справились, так к вам, ваше величество, не стали бы обращаться. Но Черномор - великий волшебник. А мы - нет. Вот мы и рассудили, что вы тоже волшебник...

- Что значит ТОЖЕ? - Кощей вскочил с трона. - Да я... Мы его, Черноморишку этого, коли Нашему Величеству угодно будет, в бараний рог согнем!

- Так в чем же дело? - расплылся в улыбке Добрыня. - Вставьте ногу в стремя, возглавьте поход, драгоценный вы наш, - Добрыня воинственно воздел кверху длань. - И пусть враги трепещут от ужаса, видя мощь ваших армий!

Слушая его зажигательную речь Кощей распрямился было во весь рост и уже собрался воинственно махнуть тощей рукой, но улыбка вдруг сползла с его пергаментного лица.

- Не время еще. Не время... - он погладил себя по впалой груди, словно бы унимая поднявшуюся в глубине души бурю. - Всему свой черед. Придет час, и я всем покажу, кто такой Царь Кощей! Но пока - не время.

- Да отчего же не время? - не унимался Добрыня. - Разве вы не сильнее этого Черноморишки? А ежели ваши войска обязуются не грабить и не трогать мирное население на территории Руси, то и князь, наверняка вас поддержит, уж я расстараюсь, чтоб поддержал...

- Дело не только в Черноморе, - вздохнул Кощей. - Мы все три брата - Я, Царь Морской и Черномор дали в свое время страшную клятву не сражаться друг против друга. И коли кто из нас нападет первый на другого, то тут третий должен вступиться, и обидчика покарать. Вот Черномор и дожидается, сволочь, что я на него нападу. А против двоих братцев мне не сладить... Пока. Так что, могу я вам, конечно, армию дать – какую-нибудь конную орду степняков. Но сам на войну не пойду. Рано мне.

- А меч ты можешь нам дать? - вмешалась в разговор Алена.

- Какой такой меч? - насторожился Кощей.

- Меч-кладенец. Тот самый, на который прицеплена половина Кольца Сил.

- Откуда ты знаешь про меч? - Бессмертный привстал с трона и уставил пронзительный взгляд своих красных глаз на Алену.

- Царевна Лебедь мне сказала. Да вы, ваше величество, не бойтесь. У богатырей в руках этот меч будет в полной сохранности. И он сможет нам дать хоть какой-то перевес против сил Черномора.

- А ведь верно, - встрепенулся Добрыня. - Коли сами не желаете выступить, так дайте хоть меч-кладенец. Он, говорят, против любой магии силен. Да еще солдат своих железных десятка три. Мы пошлем их вперед, чтоб сломались о их стальные лбы стрелы и копья Черноморовых воинов.

- Меч я вам не дам, - замотал головой Кощей.

- Ну, так сам иди, воюй, раз упрямый такой! - не выдержал Илья. - Мы тут союз заключать приехали, в кои-то веки, а он «дам, не дам». Да без нашей помощи ты своего братца и за бок не ущипнешь. Все-то орды твои кочевые, что по его душу посланы были, дальше русской границы не проходили, там и ложились. Вот, Добрыня свидетель. Нынче же мы сами на блюдечке тебе победу хотим принести!

Кощей недовольно скривился от бесцеремонного обращения Ильи.

- А если вы его потеряете?

- А ты дай меч Илье. Он точно не потеряет. И слово даст, что вернет меч хозяину, - снова встряла Алена.

- Илье? - Бессмертный почесал острый подбородок. Внимательно посмотрел в голубые, чистые, как слеза ребенка, глаза старого козака Ильи Муромца.

Богатырь утвердительно кивнул головой.

- Да неужто я его потеряю? Как дело справим, верну хозяину, в целости и сохранности. Вот, не сойти мне с этого места. Ты хозяин меча? - переспросил Илья для верности.

Кощей подтверждающе кивнул.

- Вот, тебе и верну. Прямо сразу, как победим Черномора.

- Ну, как? Илье-то Муромцу Вы, Ваше Величество, верите? - расплылся в лучезарной дипломатической улыбке Добрыня Никитич.

- Ему одному из всей вашей банды и можно верить, - буркнул Кощей. - Ну да ладно. Будь по-вашему. Будет Илье Муромцу меч-кладенец. Во временное пользование, до завершения вашей битвы с Черномором... Но войска я вам, в таком разе, не дам. А поступлю малость иначе.

Кощей повелительно щелкнул пальцами, и одна из стен его аудиенц-зала отъехала в сторону, открыв взорам гостей огромное зеркало. Откинув полу халата, Бессмертный достал миниатюрный пульт управления и стал торопливо жать на кнопки. На зеркале замелькали картинки, понеслись ураганом звуки: пир в покоях Морского Царя, гроза над Заповедным лесом, Заседание боярской думы во главе с Владимиром Красно Солнышко в стольном Киеве. На этой картинке Кощей задержался.

- Это что ж такое получается? - со смесью удивления и возмущения прошептал Илья. - Он из своего дворца поганого может видеть терем Красна Солнышка? Всех разглядывать тут может и подслушивать?..

- Тш-ш! - зашипела Алена на Муромца, испугавшись, что Кощей его услышит.

Совет в княжьих хоромах шел полным ходом. Всем заправляли два лысеющих толстячка в богатых персидских халатах. Первый из них, стоя у больших, в рост человека, счетов, складывал приносимую ему казну в два мешка, делая при этом пометки в своей книжечке. Второй так и вился возле князя, нашептывая тому что-то то в одно ухо, то в другое. Тем временем думный дьяк, непрестанно кланяясь и запинаясь, читал по свитку, излагая князю очередное челобитие, а бояре бубнили что-то в своем углу, важно надувая щеки. Восседающий на троне князь, тоскливо оглядывая собрание, кривился, прихлебывал из золотого кубка зелено вино.

- Вот, - Кощей театрально указал богатырям на зеркало. - Когда-то давно мы с Черномором условились, что Русь - это его зона влияния. Но несколько грамотно написанных бумаг и мой кратковременный разговор с князем могут это дело исправить.

Бессмертный щелкнул еще на какую-то кнопку на пульте, и, прямо как есть, в халате, со скипетром в одной руке и с пультом управления в другой шагнул в княжий зал. Бояре замолкли. Дьяк прервал доклад на полуслове, а толстяки в персидских халатах спрятались за трон. Красно Солнышко, удивленно уставившись на появившегося из ниоткуда Кощея, пару раз хлопнул глазами, отставил в сторону кубок, полез правой рукой под трон и, достав оттуда корзинку, со всего размаху ударил себя ею по лбу.

- Здравствуй князь, Владимир Красно Солнышко, - поприветствовал его Кощей.

Подозрительно глянув на Кощея, князь еще раз хлопнул себя по лбу корзинкой, и лишь потом, обречено вздохнув, ответил:

- Здрав будь и ты, Кощей, коли не шутишь. Давненько тебя мы не видели. Прошлый раз войною на нас ходил, а теперь с чем пожаловал?

- Знаешь ли, Владимир, стольно-кивеский, что страна вся, Русь, твое владение, княжеским твоим неразумением, входит в зону Черноморова влияния?

- Ты об этом мне и раньше сказывал. Только не пойму я тех премудростей. Входит, да и ладно, что мне с этого? Дани Черномор с меня не спрашивал, коль его увижу, я не кланяюсь. Управляюсь сам над Русью-матушкой. А когда б я был в твоем влиянии, так платил бы, кланялся и прочее, мне по чину вовсе неприличное, для России, для страны обидное.

- Денег у меня полно без вашего, и поклоны мне твои не надобны, - скривился Кощей. - Только вспомнив после, ты поклонишься, за науку мне, да за радение. Я послал в страну твою дознатчиков. Говоря иначе - соглядатаев. И они такого нагляделися... да вот тут, в бумагах все написано, - и Кощей театральным жестом извлек из рукава халата большой желтый чемодан с витиевато написанным кириллицей магическим словом «компромат». Положив чемодан на пол, Бессмертный открыл его и вынул несколько толстых картонных папок с надписями «Дело N».

- Я сперва скажу для экономии, что те двое, что за троном прячутся, да еще при них бояре думные, да еще есть дьяки и приказчики, да еще купчишки, да разбойнички, все между собою сговорилися, на тебе обманом наживаются. Серебром набьют карманы полные, да вокруг чинят несправедливости, прикрываясь добрым княжьим именем, над тобой, Владимир, потешаются. Все они людишки Черноморовы, дурят тебе, князь пресветлый, голову. Половина всех налогов княжеских уплывает Черномору за море, да все то они тебе советуют, что им Черномор велел советовать.

В думной комнате установилась гнетущая тишина. Брови князя грозно сошлись к переносице, а на лице отразилась работа могучего государственного ума.

- Черномору я, выходит, дань плачу, да еще его указов слушаюсь?! - грозно взревел Красно Солнышко, вскочив с трона. - Взять их, стража, да в темницу, связанных! Мне писцов сюда, да всех, по ком написано, похватать и под замок разбойников! Да ко мне всех княжьих дознавателей... Как же так?! Прошляпили! Прохлопали!!! Об измене, о крамоле тайныя узнаю уже от супротивника!

В зале заседаний началась беготня, вопли. В кулуарах кого-то вязали, куда-то вели. У княжьего трона неожиданно сменился караул, а старый был уведен под конвоем. В отдалении завыли трубы. Кощей, глядя на эту картину, торжествующе ухмылялся.

- Ну теперь-то что ты скажешь, князюшка?

- Удружил ты мне, весьма признателен, - выдохнул князь, плюхаясь в кресло. Взялся за кубок, чтобы хлебнуть вина, но потом, подумав, сунул этот кубок под нос кравчему. - На. Сам сперва испробуй.

Кравчий растерянно принял кубок. Потом, поняв, в чем его подозревают, переменился в лице. Сам, как на готовую ужалить змею посмотрел на кубок с вином и, собравшись с духом, выпил его в один мах. С замиранием сердца прислушался к себе. Раскраснелся и довольно крякнул:

- Не извольте, князь Владимир, гневаться. Зелье в кубке было наилучшее, без отравы, даже и без горечи.

- Болван! Я велел тебе испробовать, а не все выпить, - незлобиво махнул рукой князь.

- Ну так что, Владимир стольно-киевский, примешь ли теперь мое влияние? - подступил к нему Кощей.

- Что ж, коль это слово тебе нравится, я согласен. Только дани-выхода никому я не плачу по-прежнему, и тебе по-прежнему не кланяюсь, - и, видя кислое лицо Кощея, князь подсластил пилюлю. - Оттого тебе пусть будет радостно, что и Черномор сюда не вступится. А мои ребятки дознаватели прочитают все твои бумажечки, всех, на ком найдут крамолу, выпорют, да изымут для казны убыточек.

- Ну, хорошо, - сдвинул брови Кощей. - Только предупреждаю тебя. Черномор этого так не оставит. Он ведь, коли хитростью не одолел, войско на тебя пришлет. А коли ты мне дани платить не будешь и в ножки, как повелителю не поклонишься, то не видать тебе от меня помощи!

- Ты, Кощей, уж сильно не печалуйся, - прервал его Владимир, доверительно положив руку Бессмертному на плечо. - Коль мы сами с ворогом не справимся, тотчас же к тебе пошлем за помощью.

- Тьфу на вас и на упрямство русское! - Кощей в сердцах махнул рукой с пультом и оказался снова в своем аудиенц-зале. Нажав на кнопку, тут же выключил зеркало. - Всё, конец концерта. Хватит пялиться.

Богатыри и Алена дружно поднялись с гостевых кресел.

- Ну, так мы поехали? На войну с Черномором? - уточнил, для верности, Добрыня Никитич.

- Езжайте, езжайте, - махнул рукой расстроенный Кощей.

- А когда мне выдадут меч-кладенец? - поинтересовался Илья. - Мы ж прямо отсюда на войну и поедем.

- Какой меч? - зарычал Кощей. - Вы же своими глазами видели, как ваш князь отказался от моей помощи!

- Но мы-то не отказались, - обезоруживающе улыбнулся Добрыня. - Мы-то хотели с Вашей помощью Черномора без бороды оставить... Но раз такое дело, без меча... Может нам тогда лучше не на границу, а в Киев, к князю смотаться? Объясним ему, что мол погорячился ты, Красно Солнышко. Он, князь-то наш, отходчивый. Посерчает денек, да и обратно с Черномором замирится.

- Вы это... Тут... - Кощей нервно задергал челюстью. - Ну, значит так... Только чтобы без бороды его, урода. И головой мне за меч отвечаете! - в его руках, откуда ни возьмись, сверкнул двуручный черненый клинок с золотым навершием в виде черепа.

Кощей передал меч Илье и тут же опасливо отступил от него на шаг. Илья уверенной рукой взялся за рукоять меча и, приноравливаясь к его весу, сделал несколько взмахов. Блеснула золотом половинка Кольца Сил, закрепленная у самого перекрестья, и нестерпимо ярко вспыхнуло на мгновение лезвие клинка. Илья, удовлетворенно хмыкнув, завернул меч в припасенную заранее дерюгу. Кощей внимательно посмотрел на Алену и с угрозой произнес:

- А если что нехорошее с мечом приключится, то знай: я тебя хоть из-под земли, хоть со дна морского достану.

«Ну что ж. Когда Кощей лишится меча, придется мне возвращаться домой. На том и сказка закончится», - мысленно вздохнула она.



Через десять минут все четверо уже перескочили Огненную реку и тушили дымящиеся от жара сапоги, попоны и конские хвосты. А через пять минут они уже мчались, наперегонки с ветром, домой, на Русь.

Глава 12

Рассвет богатыри и Алена встретили в седлах. Из кощеевой земли путь неблизкий, а переходить на богатырский скок в ночной темноте не рискнул даже Алеша. Алена от усталости едва не падала с лошади.

- Ну, теперь-то осталось немножечко, - утешил ее Илья Муромец. - Тут дорожка есть прямоезжая: лес в четыре скока перескочится. От того вон края леса синего, от опушки, от дуба старого, разогнавшись прыгать нам надобно.

Они подъехали к дубу. На сухих ветвях сидела, нахохлившись, большая черная птица.

Добрыня недобро прищурился и полез в саадак за луком.

- Ох, какой же дурень ты, Добрынюшка, хоть своим умом и похваляешься, - возмущенно прокаркал ворон. - Припаси-ка лук до лучшего случая. Нынче меткость тебе будет надобна.

- Тьфу ты, это ворон, птица вещая, - махнул рукой Добрыня и вернул лук на место.

- Везут войну на чужой дворец, а что свой дом пылает, не ведают, - каркнула птица.

- Тьфу на тебя еще раз, - буркнул Добрыня. - Вечно какую-нибудь гадость предвещаешь.

Разогнавшись, путники разом хлестнули своих лошадей и синхронно взлетели над лесом. Пролетев по пологой дуге над деревьями, они опустились на широкую поляну. Лошади тут же снова взмыли вверх. Алене очень не понравились слова ворона. К общему волнению по поводу предстоящей битвы примешивалось теперь недоброе предчувствие.

- Смотрите, горит что-то! - закричала она, указывая на тянущиеся к небу клубы дыма.

Через несколько мгновений их глазам открылось пепелище. У Алены екнуло сердце: она видела раньше эту широкую поляну, проплывающую теперь справа внизу - поляну перед домом Бабы Яги. Многие колья страшного частокола были обломаны, а на некоторых не было черепов. На месте надворных построек тлели угольки. А вместо избушки на курьих ножках зияла глубокая воронка, над которой и поднимался столб дыма.

- Ну, Черномор, скотина... - прошептал Добрыня Никитич. - Это он что же, сестрицу свою родную молнией?!

«А наш-то дом как? - с беспокойством подумала Алена. – Что, если Черномор и его спалил?»

Они приземлились на широкую протоптанную дорогу, идущую поперек леса. Вдали показалось море. Дыма видно не было. Зато стали хорошо заметны стаи кружащихся над лесом ворон. У богатырей дружно вырвался вздох облегчения: дом стоял на месте, цел и невредим. Настроение портили только нагло летающие над самыми головами вороны. Добрыня с Алешей было снова потянулись за луками, но потом, оценив на взгляд количество птиц, дружно махнули руками.

- На всех стрел не напасешься.

Птицы, каркая, кружили над Ильей, который вез, перекинув через седло, кощеев меч. Потом, словно решив что-то, они поднялись наверх и, выстроившись клином, почти всей стаей подались на юг, за море.

«Ничего себе, дисциплина у Черномора! - поразилась Алена. - Никогда прежде не видела, чтобы эти бестолковые птицы летали клином. Может, они у него еще и строем ходить умеют?»



Дома все было по-прежнему. Богатыри, подкрепившись немного, отправились спать, дежурным оставив Алешу. Алена тоже попыталась заснуть, но, несмотря на усталость, сон к ней не шел. Сердце беспокойно билось, а перед глазами все стояло пепелище на поляне. Бабу Ягу было жалко до слез. Но ведь не может быть, чтобы она погибла? Нет, надо пойти к Бубе, узнать точно, что произошло в лесу.

Алена встала и принялась одеваться. Вдруг ее взгляд привлекло какое-то движение за окном. Она выглянула наружу и обомлела. Сверкая металлом, в лучах солнца из пенного прибоя густой цепью выходили дюжие молодцы в чешуйчатых латах.

«Чешуей, как жар горя тридцать три богатыря... - залюбовалась она необычным зрелищем. - Все равны как на подбор, с ними дядька Черномор... Боже мой! Не он ли их подослал?» - Алена бросилась вниз по лестнице, спеша предупредить богатырей.

- Ты, Аленушка, не волнуйся. Сиди себе в светелке, да поглядывай. А мы как-нибудь сами управимся, - остановил ее Илья Муромец. Богатыри уже были на ногах и, мало того, в доспехах.

- Они, наверное, за мечом пришли, - осенило Алену.

- Конечно, - кивнул Добрыня Никитич, - думают, что могут взять нас потихонечку. И оружия с собой вон не прихвачено. Ну и мы их встретим без оружия. Только вот возьмем сейчас по бревнышку... Ты смотри, Алена, из окошечка. Как увидишь, кто перебирается, так об этом сверху нам покрикивай.

Поднявшись в светлицу, Алена распахнула все три окна, смотрящих в разные стороны света. Но из них не было видно всего двора и окрестностей.

«Была - не была!» - сбросив сапожки, Алена полезла на крышу. Отдышалась, забравшись на конек. Учащенно билось сердце. Двор былвиден, как на ладони.

Со стороны моря через тын карабкались три молодца в чешуйчатых доспехах. Их подсаживали, помогая перелезть, еще шестеро. А с внутренней стороны «гостей» поджидал уже Добрыня. Первый получил удар дубовой чуркой в нос. Второй подтянулся на руках и задрал уже ногу, чтобы перемахнуть тын, но от мощного толчка в бок кувыркнулся назад. Третий успел перепрыгнуть, но тут же получил сокрушительный удар по затылку. Добрыня подхватил его бесчувственное тело за шкирку и перебросил обратно за тын, сбив им с ног еще двоих чешуйчатых. Оглядевшись, Алена увидела, что Илья и Алеша справляются с «внезапной» атакой не хуже Добрыни. Чешуйчатые еще некоторое время упорно пытались перелезть тын, но всякий раз получали отпор.

Сообразив, что внезапной атаки не получилось, тридцать три богатыря отступили к морю посовещаться. Потом снова, уже кучно подступили к тыну. Каждые четверо подхватили пятого и стали раскачивать, явно намереваясь просто перекинуть их через забор.

- Берегись! - закричала сверху Алена. - Сейчас они будут своих перекидывать!

- Ну что, поиграем в лапту, добры молодцы? - азартно улыбнулся Илья Муромец, и приподняв с земли колоду для рубки дров, перехватил ее словно биту.

Перелетев через забор и увидев стоящего на изготовку Илью, морской витязь истошно заорал. Орал он, впрочем, недолго, и, после смачного удара колодой, по той же самой траектории полетел обратно. Уже молча.

Алеша Попович, пытаясь повторить подвиг Ильи Муромца, использовал в качестве биты оглоблю. Лихо встретил прилетевшего из-за тына чешуйчатого, но отбросить его назад не смог, потому что оглобля сломалась. Пожав плечами, Алеша просто перекинул пришедшего в бесчувственное состояние богатыря обратно через забор. Добрыня поступил еще проще. Он подставил ножку только что приземлившемуся витязю, а потом схватил его за ногу и, раскрутив над головой, отправил за тын.

Наступательный пыл морских витязей иссяк. Они снова отошли подальше и стали совещаться. Некоторые заметно хромали или держались за помятые головы и бока, а двое и вообще без посторонней помощи идти не могли. Через минуту основная масса чешуйчатых выстроилась в некое подобие клина напротив ворот, а небольшая группа, стараясь не шуметь, направилась к противоположной стороне тына. Обо всех перемещениях противников Алена незамедлительно доложила богатырям, и Добрыня, взявшись за дубовую чурочку поудобнее, направился караулить тех, кто попытается перелезть через с тыла, а Алеша с Ильей остались защищать ворота.

Чешуйчатые, по команде старшего, с разбегу ударили плечами в ворота. Дубовые створки затрещали и зашатались, грозя вылететь из петель. Еще несколько морских попытались перелезть через забор у ворот, но Алеша Попович, работая обломками оглобли, забивал их, словно гвозди, обратно.

С заднего двора донеслись вопли чешуйчатых, нарвавшихся на Добрыню. Ворота выдержали еще один удар. Потом морские снова выстроились клином и по команде взяли разбег, чтобы дружным ударом окончательно разнести ворота в щепки. Но Илья Муромец подстроил им каверзу - прочно упершись в землю ногами, он подпер сворки своей широкой спиной. Ворота, жалобно заскрипев, снова устояли, а пытавшиеся их выбить морские витязи сползли по дубовым доскам на землю.

- Да что ж вы такие слабаки?! - зарычал на чешуйчатых их старший братец, и сам, первый встал в голову клина. - Становись в три ряда!

Ехидно ухмыляясь, Илья вынул засов и отошел в сторонку. Вопли на заднем дворе стихли, и оттуда, перекидывая в руках дубину, появился улыбающийся Добрыня.

- И-и-и эх! - ворота с треском распахнулись, одновременно распадаясь на досочки, и плотно сомкнутые ряды морских богатырей кубарем влетели во двор заставы. Илья с одной стороны, а Добрыня с другой подступили к ним и принялись мутузить тех, кто пытался подняться, а Алеша Попович, лихо свистнув, сиганул в самую гущу поваленных врагов, раздавая удары во все стороны. Морские растерялись. Одни из них сами начали пятиться, других выкидывали за тын Илья и Добрыня. Однако Алеша, попавший в самую гущу врагов, совершенно скрылся за стеной чешуйчатых спин.

- Алешенька! - в ужасе завизжала Алена, потеряв его из вида.

- Я зде... - вынырнувшая было голова Алеши тут же утонула в месиве чешуйчатых рук.

- Ах, вы маленьких обижать?! - взревел Илья Муромец и, словно вихрь, кинулся в самый центр драки, разбрасывая попадавшихся ему под руку морских.

Увидев, что драка принимает серьезный оборот, Добрыня Никитич стал хватать противников за первое, что попадется, и перекидывать их через тын, подбрасывая при этом так высоко и так часто, что следующий взлетал в воздух раньше, чем брошенный перед этим успевал шмякнуться наземь.

Через пару минут все было кончено. Чешуйчатые со стонами отползали обратно в море, волоча за собой тех, кто уже не мог перемещаться самостоятельно. Добрыня с ревом преследовал их, пинками отправляя в пенную волну тех, кто, на его взгляд отступали недостаточно быстро. А Илья, тем временем, склонился над Алешей, пытаясь привести его в чувство.

Алена слезла с крыши, как была босая, выбежала во двор. Глянув на разбитое в кровь лицо Алеши, застонала. На бок свернутый, кровоточащий нос, в кровь разбитые губы, набухающие синяки под каждым глазом. Алена метнулась в дом и принесла ковш с водой.

«Такой он, небось, и Лебеди не нужен будет, - подумала она, смывая кровь с лица Алеши. - Да вот и птичка наша, легка на помине».

- Что с ним?! - трепеща крыльямиа, на двор с неба свалилась большая белая птица.

- Уходили твоего Алешу твои же братцы, Царевна, - вздохнул Илья. - Поперек батьки в пекло полез. Больно смелый! Когда теперь в себя придет, когда на ноженьки встанет?..

- Видела я. Все видела. Я над озерцем своим поворожила, и везде смотрела, где только ни был мой Алешенька.

- Лучше б ты поворожила, чтобы парня в чувство привесть, - пробурчал появившийся в воротах Добрыня. - Тридцать три чешуйчатых братца убрались домой. Все вроде живы. В воде оклемаются, да вперед им урок будет - не служить своему дядьке наймитами, да на старых товарищей руку не поднимать. Но теперь беда другая намечается. Парусами-то все море усыпано. Сюда едут кораблики, торопятся. Тут не будет потасовки дружеской. Будет, братушки, война настоящая. Ты давай, давай, колдуй, Лебедь белая. Поднимай скорей Алешеньку на ноги.

Ничего не ответив, птица взмыла в небо и скрылась над лесом. Богатыри аккуратно внесли стонущего Алешу в дом, сняли с него доспехи и уложили на широкую лавку.

- Ох, почто же ему Бог не дал силушки ровно столько, сколько дал смелости? - сокрушался Илья. - Надо ж было дурню в гущу кинутся! Коли нас бы рядом не случилося, задолбали бы его морские до-смерти. Ведь они за поленья-дубиночки на нас были уже ой, какие злобные.

- Кабы Лебедь не смотрела в озере, как Алеша за нее сражается, может, он бы в гущу и не кинулся, - буркнул Добрыня Никитич, разрывая на Алеше рубаху. - Ох, увижу, как Алеша мается, сразу мне Маринка вспоминается. Вот беда - любить колдунью воину... Глянь, Илья, похоже, ребра сломаны. Нет, Алеша, долго проваляется. Нынче воевать ему заказано.

Алена насторожилась.

«Это же известная былина, про колдунью Марину, приворожившую Добрыню Никитича. Значит, здесь тоже было что-то подобное?»

В этот момент в открытую дверь с шумом влетела Лебедь, неся в клюве какой-то небольшой стеклянный бутылек.

- Вот. Осталась у меня водица мертвая. Здесь немного. На Алешу вылейте. Чтоб быстрей срослись его косточки, чтоб скорее личико поправилось... - и она сама, вынув пробку и зажав бутылек в клюве, стала брызгать на Алешу по капельке водицей, растирая ее широкими и мягкими лебедиными крыльями. - Вы на место становитесь, косточки, вы срастайтесь, заживайте, жилочки, зарастай скорее кожа белая... - в комнате запахло озоном, под крыльями Лебеди заклубилось марево и через несколько минут хриплое, прерывистое дыхание Алеши выровнилось.

- Ну так что? Исцелился Алешенька? - деловито осведомился Добрыня Никитич.

- Какое там, - махнула крылом Лебедь. - Чтобы совсем исцелится, ему надо неделю богатырским сном спать... Или еще пузырек Мертвой воды на него вылить, да потом Живой водой окропить.

- Так давай, милая. Лей, окропляй. Чего же ты ждешь? - нетерпеливо притопнул Добрыня. - У нас тут война предстоит с Черномором. За твое счастье, между прочим, горбами рискуем! А главный герой не при делах.

- Да я бы рада, но это были мои последние запасы. Источники живой и мертвой воды за тридевять земель, на краю света лежат. Туда даже мне не меньше недели в один конец лететь... Уж простите меня, воины храбрые. Кабы знать, что так быстро все закрутится, я б туда слетала заранее.

- Ладно... - очнувшийся Алеша Попович, поморщившись от боли, поднялся с лавки. - Я и так могу сражаться, чего уж там.

- Ну уж нет. Лучше ты лежи, Алешенька. Отдыхай, набирайся силушки. От тебя, больного, толку много ли? Мы и без тебя, небось, управимся, - решил Илья Муромец. - Я мечом помашу кощеевым, а Добрыня постреляет стрелами.

- Вот те раз! - возмутился Алеша Попович. - Мне это горше горького: у друзей за спинами прятаться. Да уж лучше умереть в сражении, чем такой позор принять на голову!

- Ты, чем спорить, лучше бы, Алешенька, хоть каким полезным делом занялся. Нас для драки и двоих достаточно. Ну а ты взял бы Лебедь и Аленушку, да отвез их в место безопасное, - нахмурился Добрыня.

Алеша Попович, скрипнул зубами, но больше не спорил.

- Вы за ним уж присмотрите, девицы, чтобы он напрасно в битву не кинулся, - напутствовал Алену и Лебедь Илья.

Потом все вышли на двор. Алена влезла на Черную, а Лебедь взмыла в небо. Илья и Добрыня тоже вскочили на коней - облаченные в доспехи, вооруженные с ног до головы.

Выехав из ворот, кавалькада задержалась на мгновение на берегу. Все оглянулись на море: паруса, надуваемые попутным ветром, стремительно приближались, а над ними вилась огромная стая ворон. Илья и Добрыня остались дожидаться врагов на побережье, а Алеша с Аленой и кружащая над ними Лебедь направились к лесному озерцу.

- Оттуда мы сможем наблюдать за сражением, да и за всем, что происходит в мире, - уверила Лебедь.

Какое-то время они скакали по торной дороге, ведущей сквозь Заповедный лес. Потом свернули на неприметную тропку.

- Стойте! - поднял руку Алеша. - Кто-то мчится сюда по дороге. Много коней...

Лебедь взлетела повыше и, покружившись над дорогой, спикировала вниз. Из груди ее вырвался облегченный вздох.

- Это дружина князя Владимира.



Передовые черноморовы корабли приблизились к берегу. Илья ожидал врагов сидя на пляжном песочке у опушки леса. Он то поглядывал на стоящего рядом Чубатого, то поглаживал эфес кощеева меча. Добрыня предусмотрительно спрятался в лесу, заняв удобную позицию для стрельбы из лука.

Передовые пять галер Черномора спустили паруса и на веслах подошли поближе к берегу. На носах их было установлено что-то матово блестящее, внушающее угрозу. Произведя оглушительный бабах и выпустив в небо тучу дыма, первая галера извергла из себя массивный дымный снаряд. Тот, прочертив дугу над полосой прибоя, плюхнулся в песок, не долетев сотни шагов до Ильи. Секунду снаряд, шипя, катался по песку, а потом взорвался столбом чадящего нефтяного огня, который, впрочем, довольно быстро уменьшился до маленького костерка.

- Вот злодей, чего удумал, - покачал головой Алеша, наблюдавший за происходящим в воде озера. - Мало ему, что сам летает, да молнией бьется. Он еще людишек своих научил колдовать.

- Да, - вздохнула Лебедь. - Это какое-то новое изощренное колдовство моего дядюшки.

- Что вы что? - удивленно пожала плечами Алена. - Обычные мортиры. Я такие в кино видела! Стреляют при помощи пороха, зажигательными снарядами. А в снарядах, наверное, фитиль вставлен, чтобы сразу не рвануло, и нефть внутри, чтоб горело. Такими корабли поджигать хорошо. А против сухопутных сил, по моему, совершенно бесполезная штука.

- Если заменить все твои непонятные слова на понятные, то получится то же самое: новое колдовство Черномора, - буркнула Лебедь.

Тем временем зажигательными снарядами долбанули все пять галер, но ни один из снарядов так и не долетел до Ильи. Мортиры еще раз бабахнули. Четыре снаряда не долетели, но один упал опасно близко к богатырю, зашипел, катаясь по песку. Илья вскочил в седло и хлестнул Чубатого. Конь отпрыгнул в сторону от места грядущего взрыва.

- И правда, - радостно взмахнул руками Алеша. - Они зажигаются с задержкой. Если не зевать, то наверняка не зацепит огнем.

Галеры попытались подплыть еще ближе, но две из них прочно сели на мель. Другие две стали торопливо отплывать назад, чтобы взять застрявших на буксир. Сообразив, что севшие на мель враги теперь в его руках, Илья издал воинственный клич и, размахивая мечом, помчался к морю. Мортиры снова пальнули и очередной раз не попали. С радостным воплем Илья влетел в пенный прибой и со всего маху рубанул кладенцом по носу одной из застрявших галер. Меч разрезал просмоленные доски борта, словно картон, и носовая надстройка вместе с мортирой с грохотом рухнула куда-то в глубину трюма. А Илья, воодушевленный успехом, уже мчался к следующей галере, отчаянно пытающейся веслами оттолкнуться от мели. Разрубив как соломинки мешающие проходу весла, богатырь пронесся вдоль борта, нещадно кромсая его на скаку волшебным мечом.

Спустя две минуты, поняв, что спасать, в сущности, нечего, три оставшиеся галеры, приняв на борт спасающихся вплавь моряков, отошли подальше в море. Стрельбу по Илье они прекратили.

Впрочем, через минуту возликовавший было Илья уже готов был рвать и метать от злобы. Но поделать он ничего не мог. Галеры начали обстрел богатырской заставы, за считаные минуты превратив терем в пылающий костер.

Сидевший в засаде Добрыня скрежетал зубами от злости, Алеша рвался в бой, а у Алены на глазах навернулись слезы.

«Ведь все, все сгорело! Совершенно ни за что, из простой вредности сожгли в пепел. Вот тебе и сказка...»

Илья заехал в полосу прибоя и стал стрелять в галеры из лука, пытаясь попасть в пушкарей. Одну за другой богатырь пускал каленые стрелы. Кто-то уползал с носа, схватившись за простреленную ногу или руку. Кто-то кувыркался за борт или замертво падал на палубу. Но огонь с галер не прекращался. Вскоре колчан Ильи опустел, и богатырь, развернув коня и стараясь не глядеть в сторону пылающего дома, понуро поехал к берегу.

- Кабы я был на месте Добрынюшки, то пустил бы огненными стрелами прямо в корабли черноморовы! - прошептал, сжав побелевшие от напряжения кулаки, Алеша.

- И оставил бы Черномора при бороде, - ответила ему сквозь слезы Алена. - Нет, правильно, что Добрыня сидит, не шелохнется. Но обидно-то как... Господи! Там ведь собака была! Неужели сгорела?

Глава 13

У опушки леса Илью Муромца радостно приветствовали богатыри из дружины киевского князя. Все с нетерпением потирали руки, в ожидании битвы. А тем временем сотня кораблей Черномора, вплотную друг к другу, причалила к берегу. С бортов спустили сходни, и на пляж потекли сто ручейков стального песка - сверкая железом шлемов и кирас, высаживалась панцирная пехота. Лицо князя Владимира приобрело сначала задумчивое, а затем озабоченное выражение. Радостное оживление во всей русской дружине сменилось тревожным ожиданием.

- Да где ж мы их всех хоронить-то будем? - в недоумении развел руками Дюк Степанович.

- Ничего, земли у нас много. Всем гостям хватит, - недобро усмехнулся Микула Селянинович.

- Ба! Микула! - просиял Илья. - А ты что же без коня, без доспеха? Али не знал, что у нас тут сегодня война?

- Не знал, - честно признался Микула, одетый по-простецки - в лапти и крестьянскую рубаху. - Перепахивал я поле приморское. И подумал: загляну-ка в гостюшки, прямо на заставу богатырскую. А тут... Чувствую себя, как на пиру без ложки.

- Ну а что ты, Микулушка, теряешься? Коли предстоит потеха ратная, то с тобой любой из нас поделится.

- Благодарствую, Ильюшенька. Только мне чужого не надобно. Я вот себе сделаю дубиночку, отломаю от деревца веточку, - и Микула стал примеряться к стоящим на опушке деревьям.

Вся дружина теперь смотрела не на продолжающего прибывать в числе врага, а на действия Микулы.

- Ты прости меня, хозяин леса, миленький, - Микула в пояс поклонился лесу. - Для войны я приломаю одно деревце. Ну а буду жив, взамен десяток высажу, - и богатырь, с треском сломал самого корня один из молодых дубков.

- Был Микула на пиру без ложечки, - проговорил Илья Муромец. - А теперь у нас Микула будет с ковшичком.

Высадка противников закончилась, и теперь они замерли, выстроившись в десять ровных, ощетинившихся копьями, квадратов по три десятка бойцов в глубину и ширину. Оглядев заполненный врагами пляж, Микула Селянинович добродушно улыбнулся и перехватил свое боевое бревно поудобнее.

- Ну, давайте! Что ж вы встали, вороги? Нынче хорошенько мы потешимся, - он шагнул навстречу противникам, и стройные ряды панцирников Черномора попятились.

- Вперед, каналья! Вас же больше! Разотрите их в порошок!!! - завизжал взвившийся над пляжем Черномор, и стальные колонны, тяжко вздохнув, двинулись в атаку на дружинников.

- Вперед! - радостно заревели богатыри, набрасываясь на многочисленных противников, как львы на добычу.

Первый напор дружинников был лихим, но не очень-то эффективным. Никому не хотелось калечить своих коней, бросая их на ощетинившийся копьями строй заморской пехоты. Поэтому жаркий бой закипел только там, куда, размахивая бревном, врубился Микула Селянинович. В пробитую им брешь тут же кинулись конные воины, и уже через минуту одна из центральных колон противника в панике отступала к кораблям. Но другие продолжали напирать. Князь Владимир, переглянувшись с Ильей Муромцем, отдал дружине приказ отступить в лес и спешится. Стальная волна заморских латников докатилась до леса, и грозный строй копейщиков перестал существовать. Спешившиеся русичи с радостными воплями набросились на смешавшегося в лесу противника, и началась свалка. У воинов Черномора осталось лишь одно преимущество - их было намного больше.


- А ведь где-то там, в лесу сидит в засаде Добрыня, - забеспокоилась Алена. - Как же он будет стрелять в Черномора, когда вокруг бой?

- Дело нехитрое, - пожал плечами Алеша Попович. - Он быстренько выкинет из леса всех врагов, что мешают ему сидеть в засаде, и снова затаится.

- Зря волнуешься, Аленушка, - добавила Лебедь. - Добрыня во-он за теми кусточками затаился, я приметила. Там пока ни один черноморов наемник не пролез, потому как там чаща непролазная.


На пляже вовсю рубился Илья Муромец. Черненый клинок с каждым взмахом превращал дюжину длинных копий противника в бесполезные обрубки.

- Да что вы пятитесь от него? Он же один! - заорал сверху Черномор. И отступившие было латники снова набросились на Илью.

Меч-кладенец сшибал с ног, резал, дробил, плющил и через минуту боя злосчастная колонна, придя в ужас, в полном составе бросилась бежать. А Илья, только-только приноровившийся одной рукой орудовать с седла двуручным кощеевым мечом, с радостным кличем ударил в бок одной из увязших в лесу колонн.

- Ах ты, паразит! - взревел Черномор и метнул в Илью молнию.

Меч-кладенец сработал как громоотвод: впитал в себя всю молнию без остатка, а затем выплеснул ее на ничего не подозревающих противников. Целая колонна латников рухнула наземь в полубессознательном состоянии. Белобородый карлик рассвирепел и одну за другой обрушил на богатыря еще несколько молний.

- Получай, получай, получай!

От Ильи во все стороны посыпались электрошоковые удары, выкашивающие новые ряды его врагов.

- Ну, Кощей, ну сволочь! - чуть не разрыдался Черномор. - Я ему, заморышу, все припомню!

Из леса, тем временем, стали выбегать остатки его армии. На пляже их ждал полный хаос, учиняемый носящимся, словно вихрь Ильей Муромцем. Теперь единственной мыслью заморских воинов стало спасение. Побросав оружие, расталкивая друг друга, они лезли обратно на корабли, сбрасывали трапы и торопливо отталкивались от берега. Но от русских богатырей просто так не уйдешь. Тут и там звучало: "Стой! Куда?!" Самые ретивые бойцы заступали врагам дорогу на корабли, скидывали их со сходней. Илья Муромец помчался по берегу, разрубая вражеские корабли кладенцом.

И в этот момент доведенный до отчаянья Черномор прянул с неба на Илью, размахивая огромной, не по росту, булавой. Ожидавший нападения богатырь сумел увернуться и схватил Черномора за бороду. Тут же на опушке леса тенькнула тетива затаившегося в засаде Добрыни. Однако Черномор, пытаясь вырвать свою драгоценную бороду из цепких рук богатыря, прянул резко вправо, и стрела, просвистев мимо, воткнулась в отплывающее судно. Жарким пламенем вспыхнул на огонь Горыныча. С запылавшего корабля с воплями ужаса начали прыгать латники и моряки.

Черномор не успел сообразить, почему так ярко вспыхнуло у него за спиной, но инстинктивно почуял, что пора рвать когти, и дернулся вверх изо всей своей магической силы. А Илья, почувствовав, что взлетает, испуганно взвыл, и сжал ноги покрепче, пытаясь удержаться на Чубатом. В результате Черномор, вопя от боли, поднял Илью в небо вместе с конем. Бросив булаву, колдун обеими руками перехватил свою драгоценную, начинающую уже рваться от излишнего веса, бороду. Карлик медленно но верно поднимался все выше. Илья с зажатым между ног Чубатым болтался у него на бороде, словно якорь. Такой возможности Добрыня Никитич упустить просто не мог. Снова тенькнула тетива, и огненная стрела вспыхнула, едва коснувшись бороды Черномора. С душераздирающим воплем колдун взлетел ввысь и скрылся, оставив в небе уходящий за горизонт дымный след. А старый козак Илья Муромец с многоэтажным матом рухнул из поднебесья в набегающую волну, так и не выпустив ни кощеева меча, ни опаленного куска бороды, ни своего боевого коня.

Радостно прыгала Алена, Алеша нежно обнимал бросившуюся ему на шею Лебедь. Русская дружина, ликуя, гоняла по пляжу тех черноморовых наймитов, что еще не успели удрать. Радостный Добрыня бежал, победно размахивая луком, навстречу Илье Муромцу, а из чащи гавкал на все это безобразие пес Полкан, радостно виляя чуть опаленным хвостом.

«Ну что? Спалили вы бороду Черномору?» - раздалось в голове у Алены.

«Ой, спалили!» – радостно ответила она. И только потом сообразила, кто задал этот вопрос.

Черневшая высоко в поднебесье точка вдруг стала угрожающе расти в размерах, и через пару секунд на Илью Муромца, победно салютующего кладенцом, прянул Змей Горыныч. Когтистой лапой он цепко схватил меч за перекрестье. Избиение остатков черноморова воинства прекратилось. Все, затаив дыхание, уставились на Змея.

- Отпусти меч, Ильюшенька.

- Да ты что, Горыныч, сдурел что ли? Я же слово дал!

- Отпусти, родной, а то поцарапаю.

- Это ты мне угрожать, что ли решил?

- Отпусти, - прошипел Змей и взмахнул крыльями.

- Стоять! - завопил Добрыня Никитич, ухватив поднявшегося над землей Илью за ногу. - Куда это ты его, Горыныч, поволок?

- Скажи дурню, пусть отдаст мне кладенец по-хорошему. Глупо устраивать драку между друзьями, ради того, чтобы отдать меч Кощею.

- Глупо, - согласился Добрыня. - Просто отпусти руку, Илья, а Кощею скажем, что Горыныч меч у нас отнял.

- Я слово дал, - покачал головой Илья Муромец.

Змей вдруг нервно дернулся, огляделся, и, ничего больше не говоря, взмыл в небо. Вслед ему разнесся голос Кощея:

- Сто-о-ой!!! - Бессмертный бежал по пляжу босиком, в короне, домашнем халате и с пультом управления в руке. - Задавлю, гада!

На бегу он отрастил перепончатые крылья, превратил ноги в длинные когтистые лапы и взлетел в небо крылатым ящером.

- Догоню, порву на кусочки!

Вскоре все они исчезли за линией горизонта: сыплющий угрозами, птеродактиль-Кощей; опасливо оглядывающийся, но не выпускающий меча Горыныч; упорно висящий на рукояти меча верный своему слову Илья Муромец и держащийся за его ноги, кроющий на чем свет стоит жадность Горыныча и неуступчивость Ильи, Добрыня Никитич.



- Ну и куда они? - Лебедь растеряно развела крыльями.

Алеша и Алена только пожали плечами.

- Ладно, посмотрим, что-то делает мой папочка? - Лебедь сделала несколько взмахов крыльями над озером. По воде прошла легкая рябь, и изображение сменилось.

Царь Морской, восседая на покрытом жемчугом и ракушками троне, распекал понуро выстроившихся напротив него в шеренгу чешуйчатых богатырей. Тридцать три братца стояли, виновато потупившись. У некоторых их них были перевязаны ноги, руки и головы.

- То-то! - погрозил им кулаком Алеша. - Не мне одному синяки да переломы! Другой раз не будете...

- Тсс! - прошептала Лебедь. - Сейчас я звук налажу, и мы узнаем, о чем они говорят.

Еще несколько взмахов крыльями, и они услышали:

- И если еще хоть раз без спроса, без моего отцовского разрешения, хоть на какую войну, хоть на самую, что ни есть незаметную, сунетесь, то я вас не только лечить не буду, а еще и сверх того трезубцем накостыляю! Понятно?!

Богатыри торопливо закивали.

- Можете вы что-то сказать в свое оправдание?

- Да мы... Кто ж знал-то, что это... - начали невнятно оправдываться богатыри, и вдруг их лица просветлели.

- Вот, папенька!

- Он это!

- Дядька наш!

- Это он нас все время подзуживал!

Из-под высоченного потолка тронного зала на них падал, оставляя за собой след из мельчайших частиц копоти, Черномор.

- Он? - переспросил, для верности Царь.

Богатыри дружно закивали.

- Та-ак, - Морской сделал рукой отстраняющий жест, и богатыри исчезли из поля зрения. Черномор предстал пред очи своего старшего брата в совершенно пустом тронном зале.

- Ты пошто, братец, подбил моих деток напасть на богатырей с поверхности? Да еще меня не спросившись?! Да ты знаешь ли, что за этакое... Что это у тебя, кстати, с бородой?

- Сгорела! Понимаешь, брат, сгорела!!! Заманили! Огняными стрелами! Богатыри эти, Кощеи, Горынычи, - Черномор размазал по носу полившиеся из глаз слезы. - Св-волоч-и... Что же мне теперь, совсем, безборо-о-о...

- Да ты не реви. Говори, как дело-то было, - смягчился Морской Царь. - Слыхал я, что ты какую-то войну затеял наверху?

- А чего они?!.. Всех моих агентов из Ки-иева. А Илье М-муромцу меч-кладенец дали... - Черномор уже рыдал навзрыд. - А когда я... Они стрелой огненной. Прямо в бороду-у.

- Да ее же огонь не берет! - удивился Морской Царь. - Ты же сам мне, помнится, как-то похвалялся.

- Вот и я думал, не берет, а он еще как бере-е-е..,. - карлик потряс несколькими обугленными волосками - всем, что осталось от его бороды.



- Он еще долго ныть будет, - Лебедь недовольно выгнула шею. - А куда у нас подевался Горыныч?

И следующая картинка показала Змея, летящего по небу, и яростно препирающегося с Ильей Муромцем.

- Отдай меч, упрямый осел! - шипел Змей.

- Отдавай, идиот! А то нас всех тут поджарят! Вон, Кощей уже догоняет. Долбанет ведь, не разбирая, по всем, - подал снизу голос Добрыня.

- Не отдам, - упрямо отвечал Илья. - Я слово дал.

- Ну, тогда держитесь, - устало выдохнул Змей.

- Биться будешь с Кощеем? - обречено уточнил Добрыня.

- Нет. Нырять.

И Змей, сложив крылья, камнем упал в плещущиеся внизу зеленые воды.


- Я помню это место! - радостно взмахнула крылом Царевна Лебедь. - Тот островок - это крыша "Поднебесья", самой большой башни папиного дворца! Они сейчас прямо в тронный зал упадут, - и она забила крыльями, словно захлопала ими в ладоши. Картинка в озере снова сменилась.



- Да ты успокойся, Черноморушка, - Морской Царь сошел с трона и теперь стоял рядом со своим младшим братцем, сочувственно глядя на него и только что не гладя по голове. - Ведь не может так быть, чтобы борода твоя вдруг загорелась. Ты подумай, вспомни, где допустил ошибку...

- Да не вдруг! Это они, вот они все устроили! - и Черномор указал пальцем на падающих из-под потолка Горыныча, Илью и Добрыню.

- А я что? - обезоруживающе улыбнулся Змей, зависнув в двух метрах от пола. - Я вообще мимо летел. Вижу - битва. Дай, думаю, гляну.

- А это кто с тобой? - Морской Царь, прищурившись, оглядел спутников Горыныча.

- Да так, увязались... - Змей неопределенно пожал крыльями, почти превратившимися уже в плавники.

Илья Муромец, так и не выпустивший из рук меча, стоял в неудобной позе и подозрительно, исподлобья оглядывал окружающую обстановку. Добрыня, поправив съехавший на бок шлем, подбоченился и с угрозой уставился на Черномора, который снова заныл:

- Это все они, они, братушка, надо мной издевались! И бороду они...

- Да не мы это! - возмущенно замахал плавниками Горыныч. - Я же говорю, мимо летел. А богатыри свою страну от черноморовых людишек защищали. Он им дом, между прочим, спалил. А войну вот кто затеял, - свободная от меча когтистая лапа Горыныча указала на падающего на них из-под потолка птеродактиля. - Это Кощей их стравил. Ему за все и отвечать. Вот спроси его, Морской, спроси Заморыша!

- Я тебе покажу заморыша, червяк чешуйчатый! Отдай мой меч немедленно, а не то я...

- Да я тебя в порошок сотру, интриган паршивый! - взвился Черномор. - Ты по какому праву посылал в зону моего влияния соглядатаев? По какому праву вмешался в мои внутренние дела? Брат, ты понял, это же прямое нарушение нашего договора! Припеки его трезубцем, чтоб неповадно было!

- Да кто тебя будет слушать, головешка горелая? Ты же сам, сам напал на них. Я не вмешивался.

- Так ты, Кощей, не вмешивался? - уточнил Морской Царь. Его глаза нервно перебегали от одного спорщика к другому, а на лбу пролегли глубокие морщины.

- Нет, не вмешивался! Я же говорю вам...

- То есть это не твой меч? - радостно переспросил Змей Горыныч.

- Да ты, подонок, специально дал ему меч, чтобы меня, как на живца, - вскинулся Черномор. - А потом огнем! Бороду!!!

- Отдай мой меч, Илья. Ведь ты обещал! - клокочущим от злобы голосом прошипел Кощей.

- Не могу, - беспомощно пожал плечами Илья. - Змей его не отпускает.

- Да вы сговорились! Вы все нарочно подстроили, а теперь киваете один на другого! - взъярился Кощей.

- Да ни на кого я не киваю, - насмешливо оскалил зубы Горыныч. - Ты же сам только что утверждал, что этот меч не твой.

- Да его это меч, его! Что служит доказательством намеренного нарушения договора! - визжал Черномор.

- Смотри, братец, если они сейчас же не отдадут мне меч-кладенец, то я тут устрою...

- О, вечные Силы, заткнетесь вы все или нет?! - взревел Морской Царь, схватившись за голову.



- Ну, Алеша, вот и мое время пришло. Если сейчас не оправдаюсь я перед папой, то быть мне вовек птицей. А чем так, лучше и вовсе не быть! - Лебедь обняла богатыря белыми крыльями. - Я люблю тебя, Алешенька! - и бросилась в озерную гладь.

Вода в озере замерцала золотистым светом и без малейшего всплеска Царевна Лебедь очутилась в тронном зале морского дворца.

- Папа! Теперь-то ты видишь, как ты был не прав?!

Увидев Лебедь, Морской Царь испуганно зажмурился.

- Только не говори, что все это из-за тебя...

- Все это из-за того, что ты несправедливо наказал меня, пошел на поводу у подлой клеветы Черномора...

- Так это ты, подлая интриганка, подговорила этих болванов устроить войну и спалить мне бороду?! - простонал Черномор, осознавший всю глубину затеянной против него интриги.

- Отдай меч, червяк чешуйчатый, - прошипел Кощей, боком подбираясь к Горынычу. - А не то живым отсюда не вый...

- МОЛЧАТЬ! - Морской прочертил трезубцем перед собой какой-то сложный знак, и все замолкли. - Что это за меч?

Морской Царь протянул повелительно рук, и меч сам собой переплыл к нему, выскользнув из лапы Горынычи и кулака Ильи.

- Вот оно что... - усмехнулся царь, повертев черненый клинок в руках. - Очень интересно, - и он, двумя пальцами подцепив вмонтированную в рукоять половину золотого колечка, легко оторвал ее от меча. - Девочка моя, ты все-таки решила вернуть мне Кольцо? Очень экстравагантным способом - по частям, да еще и с сопутствующим скандалом. Но все равно, это лучше, чем ничего, - он одобрительно улыбнулся. - Кстати, Черномор, откуда на моем колечке такая широкая лента твоих заклинаний?

Царь оглядел покои, но не обнаружил там и следа младшего брата.

- Сбежал! - торжествующе воскликнула Лебедь. - Помнишь, папа, что я говорила тебе? Он наложил на кольцо смертельные чары. Я узнала об этом случайно, и так испугалась за тебя, что немедленно похитила колечко...

- Так отчего же ты не принесла его мне? Зачем разбила на части?! - в голосе Царя все еще слышалось недоверие.

- Потому что Черномор сразу бросился за мной в погоню. Мне пришлось скрываться! Я боялась, что Черномор перехватит меня на пути к тебе, отберет кольцо, и подстроит так, что ты его наденешь!. Поэтому я разбила кольцо на половинки и отдала на хранение дяде Кощею и богатырю Святогору. И только потом, обезопасив тебя, я полетела объясняться. Но меня поймали, словно преступницу. Мне не верили! Меня не слушали!! Мне ни слова не давали сказать!!!

- Доченька... Милая моя! - выронив меч, царь бросился к Лебеди и заключил ее в объятия. Белая птица в его руках превратилась в стройную, пронзительно-красивую девицу в голубом, расшитом жемчугом и каменьями, летнике. - Прости старого дурака... От обиды разум мой помутился... Но теперь все будет хорошо, красавица моя, - он, отстранившись, посмотрел ей в лицо. - Если бы ты знала, как я скучал без тебя. Как невыносимо тоскливо было порой во дворце без твоего смеха...

Илья Муромец, подобрав с мраморного пола меч, протянул его Кощею.

- Бери свой меч. Мое слово крепкое.

Кощей глянул, на всякий случай, на рукоять, и естественно, ничего там не обнаружил. Половинку кольца Морской Царь так и сжимал в кулаке. Оглядевшись, Бессмертный не обнаружил в зале и Змея Горыныча. Заморыщ злобно плюнул чем-то ядовитым на мрамор, и побрел вон из зала.

Глава 14

- А ты знаешь ли, милая Лебедушка, - Морской царь все держал Лебедь за руку, словно опасаясь ее снова потерять. - Приезжал тут один богатырь к тебе свататься.

- Приезжал, - улыбнулась Царевна. - Это мой суженный, Алеша Попович.

Она подняла голову и поманила рукой.

- Ты шагай скорее в озеро, Алешенька. Покажись моему милому батюшке.

Алеша Попович, не сомневаясь ни секунды, кинулся в мерцающее золотой пылью озеро, и немедля оказался во дворце Морского царя.

- Да и ты шагай, не бойся, Аленушка. Будешь ли на свадьбе мне подружкою?

Алена, разбежавшись, прыгнула в воду. Голова закружилась, пропало ощущение верха и низа. Но через пару мгновений все встало на свои места. В двух шагах от нее обнимались Алеши и Лебедь, а рядом стоял, умиленно глядя на них, Морской царь.

- Ну а что? Завтра свадьбу и сыграем! - он повелительно хлопнул в ладоши.

Перед ним тут же появились и встали по стойке смирно (шесть ног вытянуты вертикально, а две отдают честь, одна справа, а другая слева от головы) два пурпурных от рвения осьминога-гвардейца.

- Разослать немедля гонцов ко всем титулованным особам в моих владениях. Те гонцы пусть разнесут следующее предписание... Писарь! - появился еще один осьминог, весь пунцовый от волнения. Он немедленно достал из своей сумочки восемь коралловых перьев для письма и восемь маленьких гладких ракушек.

- Повелеваю! - продолжил Царь. - Очистить от всех обвинений и подозрений, ввиду их несостоятельности, мою любимую дочь Царевну Лебедь. Вернуть ей все ее магические способности и предметы, все титулы, имения и привилегии, которые были у нее до того, как она была подло оклеветана своим дядей, Черномором. По желанию ее высочества, Царевны Лебедь...

Царь сделал паузу и посмотрел в сторону парочки влюбленных. Они целовались так горячо, что, похоже, не замечали происходящего вокруг них.

- По желанию Царевны Лебедь, - продолжил царь, - свадьба состоится завтра, в полдень. На сию свадьбу приглашаю всех моих подданных, включая морских черепах и улиток, кои не заняты срочной работой и успеют к сроку добраться до дворца с соответствующим своему положению окружением и подарками по собственному разумению, - Морской почесал задумчиво бороду и добавил. - На время праздника всем титулованным гостям обеспечивается проживание во дворце. В честь праздника запрещается питаться друг другом. Питание для всех гостей на протяжении трех дней будет обеспечено за счет дворцовой кухни. Подпись: Царь.

Посеревший от напряженного внимания писарь то и дело макал коралловые перья в то отверстие, откуда осьминоги обычно выпускают черную краску. Он умудрялся записывать текст одновременно всеми восемью щупальцами.

"Потрясающая технология. Эдак им никакого ксерокса не надо!" - подумала Алена.

- Ну как, доченька, ты довольна? - спросил Морской, глянув на царевну.

Та, оторвавшись на миг от Алеши, ошалелым взглядом обвела окружающих, утвердительно кивнула в пространство и снова потонула в богатырских объятиях. Царь покачал головой и скомандовал писцу:

- Отдай переписчикам, и пусть немедля разошлют ракушки с гонцами. Да! Допиши еще: читать сей приказ глашатаям во всех местах, где соберется более сотни моих подданных.

- Все, - развел щупальцами писарь. - Ракушки кончились. То есть вся поверхность исписана. Достать по второй ракушке и продолжить на них?

- Подожди, - Царь нахмурился. - если записать указ на двух ракушках, гонцам придется нести вдвое больше. К тому же их могут перепутать и в одно место отвезут два начала, а в другое - два окончания. Или начнут читать со второй части, а не с первой. На чем там кончились ракушки?

- Ну... По-разному, - замялся писарь. - Заканчивается запись в диапазоне от "читать во всех местах" до "читать во всех местах, где соберется".

- Ну и ладно, - махнул рукой Царь. - Большинство моих подданных до ста считать все равно не умеет. А те, что умеют, и так все поймут. Размножить и разослать немедля!

Стоявшие по стойке смирно гвардейцы, отдав честь оставшимися шестью щупальцами, кинулись выполнять приказ.

- Ну вот, - довольно улыбнулся Морской. - Теперь все закрутится. Пойду отдавать распоряжения. Ох, устроим праздничек! А вам бы не помешало выспаться, деточки, - обернулся он к так и не прекратившим целоваться Лебеди и Алеше. - Да и гостям нашим тоже. Дворецкий! - он хлопнул в ладоши, и откуда-то сверху, прямо ему на голову свалился, размахивая клешнями, крупный краб.

- Я здесь, ваше величество! - отрапортовал он, высунувшись из-за зубцов короны.

- Обеспечь гостям комфортабельные комнаты для отдыха и все, что они пожелают. И сделай так, чтобы их до завтрашнего утра не беспокоили.

- Слушаюсь, ваше величество! - и краб, спустившись по мантии царя, прыжками направился к гостям. - Готов выслушать любые ваши пожелания по поводу проживания! Экскурсия по дворцу, перины из синих водорослей, лучшие подводные деликатесы к столу, сказка перед сном...

Лебедь, присев на корточки, постучала краба по панцирю.

- Комнату с двуспальной кроватью и зеркалом на потолке. Быстро! – она плотоядно улыбнулась. - Я двадцать лет об этом мечтала.



Алеша и Лебедь исчезли в своих покоях моментально и бесповоротно, а Алена и Илья с Добрыней решили, что хотят осмотреть дворец и хорошенько поесть, что и было им предложено по полной программе. Гостей до головокружения возили на раковине-повозке по бесконечным переходам - из жемчужного зала в коралловый, потом в золотой, серебряный, адамантовый, ониксовый, рубиновый и прочая, и прочая, и прочая, покуда они в один голос не простонали: "Хватит". После чего краб повез их в "Поднебесье" - на самую высокую, поднимающуюся до поверхности моря башню. Там, на самом верхнем подводном этаже, в роскошной зале с хрустальными стенами и полом они, ошарашенные, застыли у входа. Вид, открывшийся им сквозь прозрачный пол и стены, был просто сногсшибательным. Бесконечные шпили и переходы подводного дворца, масса плавающих по бескрайним просторам существ: огромные стаи золотых рыбок, синие киты, что-то многолюдное и сверкающее у самой поверхности, бескрайние леса синих водорослей и коралловые скалы... Чтобы не посрамить богатырской чести, Алеша и Илья, уперев руки в бока и гордо подняв голову, прогулялись по всему периметру зала. Однако, движимые естественным инстинктом, они попросили поставить столик с едой ближе к лестнице, на той части пола, которая была наименее прозрачной, а потом даже решили, что надо бы застелить пол каким-нибудь ковром, ссылаясь на то, что Алена якобы боится высоты. Эту клевету Алена тактично пропустила мимо ушей.

Еда им была предложена самая изысканная и редкая в морском царств: омары, фаршированные кальмарами, устрицы в фильтрованном планктоне, пироги из кукумарии с креветками и - верх кулинарного изыска - жаренная на поверхности, на вертеле, утка с гарниром из специально, на поверхности же запеченного заморского деликатеса - картошки.

Из деликатности попробовав каждого из предложенных блюд, богатыри сосредоточились на жаренной утке. Потом, посмотрев на Алену, смело вкушающую диковинный заморский фрукт, богатыри тоже налегли на печеную картошку. После сытного питания и ярких впечатлений их потянуло в сон, и дворецкий распорядился доставить гостей в апартаменты.



Проснулась Алена всё в том же зеленоватом полусвете — то ли день, то ли ночь. Дворец Морского Царя круглые сутки был освещен волшебной иллюминацией.

Одеваться под водой было непривычно. Впрочем, ходить полуодетой, как местные русалки, Алене показалось еще более неуместным. «Уж лучше в штанах и кафтане. По крайней мере, это более прилично, да и привыкла уже за эти дни... Интересно, сколько дней я в этой сказке? Кажется, что целую вечность».

- Привет! - в дверях комнаты показался краб-дворецкий. - С добрым утром... - он хихикнул. - Или с доброй ночью, если точнее. Как себя чувствуете, сударыня?

- Никогда еще не спала под водой, - Алена покачала головой. - Сон еще какой-то странный приснился. Будто я сижу в аквариуме, наполненном воздухом, а кругом вода. И рыбы плавают вокруг, смотрят на меня, как на диковину...

- А что такое аквариум? - заинтересовался краб.

Объяснять было лень, к тому же Алену смутила мысль о том, что морским жителям может не понравится сама идея содержания их в аквариуме на потеху наземной публике.

- Да так... - она сделала неопределенный жест рукой. - А скоро рассвет?

- О, сударыня! Вы же ни разу, наверное, не видели рассвет в море!!! - краб аж подскочил почти до потолка от восторга, что может еще что-то ей показать. - Понимаете, шость с поверхности здесь такая редкость... Вы в курсе, что под водой, вообще-то, тонут?

Алена кивнула.

-Царь делает исключение только для особо ценных людей. Очень сложно превращать вдыхаемую воду в воздух.

- Да вчера тут целая толпа была! И я, и богатыри, и Кощей с Черномором...

- Родичи его величества способны сами о себе позаботиться. Змею Горынычу любая стихия нипочем: что воздух, что вода. Разве что через камень ему трудно будет просочиться. Тебе и Алеше помогла Лебедь... Да и прежнее заклинание, которое на вас Черномор прицепил, еще силу не потеряло... - дворецкий вдруг озадаченно замер. - А кто же зачаровал тех двух богатырей, что со Змеем сюда свалились? Его Морское Величество заметил их поздно. Они бы к тому времени уже захлебнулись.

- А Горыныч разве не может?

- Выходит, что может, - краб довольно потер клешни одна о другую. - Вот мы его и вычислили! Ай да Горыныч! Кто же его научил? Неужто Баба Яга?

- Жалко Бабу-Ягу, - расстроилась Алена, вспомнив сожженную молнией поляну.

- Чего это вдруг? - щелкнул клешнями краб.

- Ведь избушку ее Черномор спалил.

Краб захихикал:

- Ты еще скажи, что он саму Ягу пристукнул! Она вчера вечером по зеркалу Его Величеству на Черномора жаловалась, мол, он ей хорошую полянку спалил, избушку напугал. Лебедь с наступающей свадьбой поздравила. О твоем здоровье справлялась.

- Господи, - радостно вздохнула Алена. - Какая хорошая сказка! Все живы, здоровы... Вот только дом у нас сгорел. Где теперь молодые жить будут?

- Как где? - краб удивленно поднял усы. - Здесь, конечно же, во дворце. Иди быстрей к окну, красна девица. Рассвет наступает!

Алена бросилась к окну, открыла оконные створки. В комнату потянуло прохладным водяным ветерком. Непроглядная, колышущаяся чернота ночного моря лишь изредка, где-то внизу, у самого дна, освещалась бледными огоньками морских звезд и каких-то еще светящихся существ. Да иногда мелькали вдали слегка фосфорецирующие рыбы. И только самый верхний край черной массы, далеко на востоке, медленно наливался синим цветом. Потом, когда синяя волна охватила половину обозримого пространства, пошла вторая волна - поярче. Потом - еще ярче, стремительно разливаясь небесно-голубым. Словно звезды в небе, постепенно проступали, становясь видимыми, мириады рыбешек и прочих морских существ. Сверкая каждой чешуйкой, торопясь отразить те скупые лучи света, что долетели до них, рыбы уже спешили куда-то по своим делам. И их, кажется, становилось все больше и больше в бескрайнем, переливающемся уже всеми цветами радуги рассветном море.

- Ну как? - поинтересовался дворецкий.

В ответ Алена смогла лишь восхищенно вздохнуть.

- Вот так, - краб горделиво взмахнул клешнями, словно это был его собственный рассвет. - А теперь, не соизволите ли, сударыня, завтракать?

- А богатыри?

- Спят богатырским сном. Вам из еды опять что-нибудь деликатесное, с поверхности?

- Да, если можно, - улыбнулась Алена.

По дороге в столовую дворецкий все время о чем-то болтал, пытался показывать Алене достопримечательности, но у нее все еще стоял перед глазами подводный рассвет, и краба она слушала рассеянно. В столовой выяснилось, что деликатесы, добытые вчера с потонувшего корабля - окорок и бочонок квашенной капусты - уже забрал себе Садко. Услужливые повара - черепахи, крабы и осьминоги - разложили перед Аленой череду морских явств, но девушка, на всякий случай, решила позавтракать квашенной капустой и копченым мясом в обществе купца-гусляра.



- Здрав будь, Садко, - Алена поклонилась.

- И ты будь здрава, красна девица, - гусляр поднялся из-за стола и отвесил ответный поклон. На краба-дворецкого он посмотрел недобрым взглядом, и тот, буркнув что-то вроде «ну, вы тут кушайте» поспешил ретироваться.

- Он тебя, что, обидел? - удивилась Алена, подсаживаясь к столу.

- Я на всех тут обижен, - буркнул Садко, пододвигая к девушке кадку с капустой. - Окорок отрезать?

- Угу. А за что?

- Давно ты здесь? Один день?.. - купец кисло улыбнулся. - А я тут уже почти год.

- Год? - Алена перестала жевать. - Целый год?!

- Одиннадцать месяцев и пять дней, - Садко разлил по кубкам вино. - Даже вино пьют тут по-другому. Видишь, из бурдюка нацеживаю. Наливать надо аккуратно, чтобы не вылилось вон из кубка. А потом так же аккуратно пить. А если делать резкие движения, то вино мигом смешается с морской водой. Вот, попробуй. Все равно привкус остается. Заклинание морскую воду превращает в воздух, чтобы мы, наземные, не захлебнулись тут. А вино не превращает. И вино, смешанное с морской водой тоже не превращает. И еда вся тоже с привкусом морской воды...

- А ты сбежать не пробовал?

- Пробовал. Не выходит. Они тут меня держат, как птичку в клетке. Удрать не дают. Кормят, холят и лелеют, лишь бы я пел у них на каждом пиру... Вот ведь судьба. Был простым певцом. Зарабатывал тем, что играл на пирах. Казалось бы - живи и радуйся.

- А ты стал петь, сидя на берегу моря. И Морской Царь заслушался, - продолжила Алена.

- Не моря, а Ильмень-озера, - поправил Садко. - На берегу хорошо — простор, волны. Песня далеко разносится. Не то что в новгородских тесных улочках... А ты откуда про все это знаешь?

- Ну, - смущенно пожала плечами Алена. - Слухом земля полнится.

- А, - Садко закивал головой. Улыбнулся довольно. – Небось, и про то рассказывают, как я золотых рыбок из озера на спор вытащил? На самом деле, однажды сам Царь Морской, заслушавшись моей музыкой, вышел на берег, да и пообещал мне, что сделает богатым.

- Этот Царь Морской? - уточнила Алена. - Или тот, что с Ильмень-озера?

- Да какая разница? Он везде один и тот же, - махнул рукой Садко. - Ильмень озеро крупное, большая вода. А где есть большая вода, там и Царь Морской. У него своя география, не чета нашей. Что в Черном море, что в Белом, что в Красном - везде он. Шаг шагнет, и уже в другом месте. Одно слово, чародей... Так о чем это я? - Садко почесал затылок. - Да! У нас, в Новгороде, спорить любят. Я и поспорил с купцами нашими, что поймаю золотых рыбок. Это в наших-то северных широтах! И поймал. Спасибо Морскому... Пригнал, небось, их в Ильмень по своим быстрым дорогам из самого Красного моря. Вот и разбогател я на этом споре. Лавку открыл, торговать начал...

- Постой, постой! - перебила его Алена. - А правда, что Морской Царь видит и слышит все, что происходит в воде и возле воды? Даже слово, сказанное возле кружки с водой, может услышать?

- Возле кружки?.. - Садко наморщил лоб. - Кто его знает? Он такой могучий чародей, что, наверное, все может. По крайней мере, все, что говорится и делается в море, или еще какой большой воде, на дне или на поверхности, про это он точно может все узнать и увидеть.

- Выходит, он и наш теперешний разговор слышит?

- Вряд ли, - купец с сомнением покачал головой. - У него и без нас дел хватает.

- То есть, если он кого-то специально не подслушивает, то и не слышит?

- В самую точку, красавица... Так вот. Стал я плавать по морю, торговать - еще больше прибыль пошла...

- А дани Морскому Царю не платил?

- Да откуда ты?.. Ну да. Слухом... Земля... Да зачем ему дань-то с меня? Я же это все нажил его милостью! Все богатство мое с его подарка началось! А тут вдруг буря. И корабль наш третий день по волнам болтает. Все про дань вспомнили. Я ему бочку серебра, бочку золота в воду... Не отпускает. Ну, думаю, какого ж рожна еще тебе надо?! А матросы мне говорят - тяни жребий. Морской жертвы требует, человеческой. Ну, стали жребии делать. Чей первым на дно пойдет, тому в жертву и идти. Они из дуба дощечки сделали, а я из заморского пробкового дерева. Написали на жребьях имена. Бросили в море... У них плывет, а моя пробка потонула! Нет, думаю, не поддамся. Настоял на том, чтобы снова бросили жребии. Чей последним потонет, тому прямая дорога на дно морское. Они снова из дубовых досточек сделали, а я исхитрился - к своей прилепил кусок железа. У них поболтались дощечки в волнах, да и начали тонуть по одной. А мою железяку словно кто снизу пальцем держит. Ну вот, меня на доску и в море...

- Погоди, - перебила его Алена. - Это же твое судно было. Ты на нем хозяин.

- Эх, девица. Когда все потонуть могут, неважно уже, кто хозяин. Коль такая беда приключается, каждый равно хочет спастись. Мне еще повезло, что два раза жребий бросали. Ну да ладно, - Садко махнул рукой. - Уплыл мой кораблик. Шторм затих. Я сам на доске в море болтаюсь. Притомился, уснул. Проснулся во дворце Морского Царя... Да ты ешь, ешь. Вином запивай.

- И с тех пор тебя здесь держат? Заставляют играть себе на потеху? - возмущенно всплеснула руками Алена. - Так есть же верное средство! Другой раз, как будешь играть, порви струны на гуслях, колки сломай. Где они другие достанут? Тебя, за ненадобностью и отпустят.

Садко снисходительно улыбнулся.

- Мне Черномор то же самое посоветовал. Кисло ему было смотреть, как Царь Морской от моей игры веселится и пляшет... Ну порвал я струны, как бы невзначай. Так мне Морской предложил жениться. А струны, говорит, я тебе через месячишко достану. На каком-нито потонувшем корабле и струны, и гусли найдутся, - гусляр отрезал от окорока еще пару ломтей. - Да ты кушай, Аленушка, кушай. Я так редко вижу людей с поверхности, что любому рад. А вам с Алешей мою историю обязательно надо знать, а не то может беда приключится.

- Да какая беда? Сегодня, в полдень свадьбу будут играть, - Алена, выглянув в окно, заметила, что у дворца уже толпится множество подводных существ. - Вон и гости уже прибывают.

- Ты слушай. Предложил Царь женится мне на одной из дочерей своих. А я уж и согласен был. Лишь бы домой вернуться. Ладно, думаю, простит меня женушка... Ан нет. Черномор мне открыл глаза. Оказывается, если... ну, это... переспать с морской царевной, то обратной дороги уже нет. Не то, что не выпустят, а дышать на поверхности не сможешь. Вылезешь наружу и начнешь там задыхаться. Понимаешь, Алена, какая это ловушка?

- Так вот почему ты не женишься!

- Да женился я уже раз на дочери Морского, на скромной девице, Чернавушке. Это Черномор мне, добрая душа, присоветовал... Справили мы на дне морском, свадьбу. А потом, на брачном ложе, я к ней, бедненькой, и не притронулся. Даже не поцеловал. Обнял только крепко, да так и заснул. А проснулся у речки Чернавки, что впадает в Волхов рядом с Новгородом, на самом бережку, в обнимку с водицей речной. Как раз в тот момент проснулся, когда мои корабли в город возвращались.

- А как же ты снова здесь оказался? - удивилась Алена.

- Это долгая история, - махнул он рукой. - Ты скажи мне лучше, Алеша, братец твой названный, знает, что если он переспит с дочкой Морского Царя под водой, то навсегда тут останется? Он настолько любит ее, что согласен на дне морском жить? Или ему об этом нюансе, как и мне, ничего не сказали?

Сердце Алены учащенно забилось.

"Боже мой!"

- Спасибо тебе за совет, за подсказку, Садко... - Алена сорвалась с места и помчалась к спальным комнатам так быстро, как это только возможно в плотной воде без плавников.

Глава 15

В спальню Алеши ее, естественно, не пустили. У входа стояли два дюжих осьминога-гвардейца, а из-за дверей доносились взвизгивания и стоны - звукоизоляция была никудышная.

«Боже мой, как неудобно. И что теперь делать?! - Алена потерянно брела по коридорам дворца, не замечая ничего вокруг. - Стоп, а ведь Черномор мог и соврать Садко!»

- С добрым утром, солнышко, - ее взял за плечи Добрыня Никитич. - Что с тобой случилось, Аленушка? Отчего ты смотришь нерадостно? Может, кто обидел нечаянно? Так я мигом проучу обидчика.

- Со мной-то все в порядке, - буркнула Алена. - А где Илья?

- Не знаю. Наверное, дрыхнет еще.

- Это кто дрыхнет? - донесся из-за поворота коридора бас Ильи. А секунду спустя появился и он сам. - Я уж час, как поднялся на ноги. Вот, искал для нас пропитания. Ни ракушек да крабов всяческих, а земную пищу нормальную, - одной рукой он обнимал за плечи Садко, у которого под мышкой был зажат свиной окорок, а в другой нес кадушку с капустой и в ней полупустой бурдюк с вином.

- Посмотри вот на это, Добрынюшка, - Илья потряс слегка шатающегося Садко. - Вот уж год пропадает тут, мается, твой земляк, новгородец...

- Добрынюшка! - Садко, вырвавшись из объятий Ильи, кинулся к Добрыне Никитичу.

Обняв купца, богатырь отстранил его от себя и стал внимательно разглядывать.

- А и правда, лицо знакомое. Уж не ты ль похвалялся, добрый молодец, что богаче казны твоей на свете нет, что товары все купишь в Нове-городе?

- Похвалялся, прости меня, Добрынюшка! Из-за гордости своей, да из-за глупости, из-за этого спора дурацкого, я остался без единой денежки.

- А-а.-а! - вспомнила Алена. - Вот тогда ты и снова отправился за море торговать. И на обратном пути опять попал в бурю!

- Точно! - Садко сел прямо на пол и достал из-за пазухи два кубка. - Наливай Илья... Да кто так наливает?! На бурдюк давишь - вино из трубки брызгает. Вот так. Ну, за Русь- матушку! Эх, кабы вы знали, братцы, как меня тут ностальгия мучает...

- Что за нос-тальгия? - грозно нахмурился Илья Муромец. - Ежели тебя тут обижает кто, так ты скажи, Садко. Мы этой гаде мигом шею свернем!

- Ностальгия - это слово заморское. А по-нашему сказать, тоска по родине, - тяжело вздохнул купец. - Целый год одни кораллы, да водоросли. Эх, увижу ли опять березку белую?!

- Это что же Царь Морской, собака, делает? Держит во дворце тебя, как пленника? - возмущенно потряс пустым кубком Илья.

- В прошлый раз ты порвал струны на гуслях, и, в конце концов вырвался. Что тебе мешает снова попробовать? - посоветовала Алена.

- Рвал уже, - махнул рукой Садко. - Рвал, и не единожды. Помня о моей прошлой затее, Морской хорошо подготовился. Он попросил братца своего, Черномора, и тот заказал в Новгороде целый корабль, груженый гуслями. Я сам тогда взялся этот заказ выполнять. Пять лет назад отправил из Новгорода в Неаполь ладью, а Царь Морской потопил ее. И как только я что-то сломаю, он мне из этих, мной же самим собранных запасов, выдает.

- Ловко, - хмыкнул Добрыня.

- А добром ты пробовал попроситься домой? - уточнил Илья. - Ведь добром оно всегда надежнее... Может Царь Морской и не знает, что тебя эта, нос-тагия мучает?

- Предлагал он мне, - Садко разлил остатки вина по кубкам. - Буду, говорит, отпускать тебя домой, погостить, коли ты на одной из дочерей моих поженишься, да дом свой здесь, под водой, заведешь.

- Ну так поженись. Что с того? - пожал плечами Добрыня. - Дочери у него, небось, все красавицы. Твоя жена там, наверху, и знать не будет. Коли другого пути нет, так отчего бы не...

- Да меня не выпустят отсюда, пока я не пересплю с ней! - Садко выпил залпом свой кубок и поставил его, стукнув о стол.

- И что тут такого? Вон, Алеша наш не стесняется. Ну да, грех. Согрешил - у попа свечку купил, под иконой поставил. И всех дел, - цинично улыбнулся Добрыня.

- Да ведь у того, кто с дочкой Морского Царя, или вообще с русалкой любой, хоть раз, в воде... Да он все равно, что утопленником станет!. У него ж все внутри переменится! Такой потом наверху жить не сможет, не сможет воздухом дышать! Ваш Алеша, от любви великой, на все готов, а я не хочу всю жизнь на дне морском. Меня жена ждет...

- Это что же ты такое говоришь? - прошептал, округлив глаза, Добрыня.

- Это выходит, Алеша того... Не сможет теперь домой возвернуться? - ошарашено переспросил Илья.

Садко только пожал плечами. И тут из-за поворота коридора, счастливо улыбаясь, вышла Лебедь.

- С утречком вас, добры молодцы. С добрым утром, Аленушка...

Под тяжелыми, подозрительными взглядами, улыбка сползла с ее губ.

- Что-то случилось?

Наступившую гробовую тишину решился нарушить Илья Муромец:

- Что с Алешей?

Лебедь нервно хихикнула.

- Что это вы вдруг? Я что, съем его что ли?

Илья смутился, но потом, нахмурив брови, продолжил.

- Нет уж. Давай разберемся... Рассказывай, Садко. Про дочерей, про воздух...

Лебедь слушала, нахмурясь, но, не дослушав до конца, рассмеялась и беззаботно махнула рукой.

- Я-то думала, на самом деле что-то серьезное... Да не смотрите на меня так. Все с Алешей в порядке. Спит сейчас богатырским сном. Ничего с ним не сделается. Не забивайте себе голову ерундой. Я ведь понимаю прекрасно, что постоянно здесь жить он не сможет. Да я и сама большую часть времени привыкла проводить на поверхности.

- Выходит,, Черномор мне специально наврал? - вскипел Садко. - Выходит, я зря тут мучаюсь, целый год, понимаешь?! Да кабы я знал...

- Может и не зря, - покачала головой Лебедь. - Такую штуку сделать можно. Что-то похожее делают русалки, заманивая мужичков в реку. Те потом выбраться не могут. Так и остаются в реке работниками. Так что, гусляр, не знаю. Может, и не зря тебя Черномор предупреждал. А ты и правда лучше оставайся. Жена, небось, тебя уже забыла. Казну всю переделили, наверное. Наверняка все решили, что ты утонул. А здесь - благодать. Все у тебя будет. Заведешь семью... Если ты так боишься что тебя тут превратят, так я могу поговорить с сестрицами. Совсем необязательно с тобой такие штуки проделывать. Просто папа очень хочет, чтобы ты остался его придворным музыкантом. Да от тебя не только он, весь двор в восторге! Ты на свадьбе нашей поиграй обязательно, - Лебедь вдруг замолкла. На лице ее появилось паническое выражение. - Ой! Через полдня свадьба, а у меня платья подвенечного нет!.. Это ж надо так, а?.. - и она ринулась по коридору, бормоча себе под нос что-то невнятное.

- Ну вот как, как им объяснить, что не могу я здесь больше! - безнадежно всхлипнул Садко. - Нравится им, когда я пою и играю. А мне что же, сдохнуть от тоски, ради их удовольствия? Да лучше бы я утонул, в самом деле!

- Да погоди ты убиваться-то! - Илья положил ему руку на плечо. - Ну, хочешь, мы все пойдем к Морскому, мы скажем ему... - богатырь сжал свой могучий кулак так, что побелели костяшки.

- Ты еще пообещай, что морду Царю набьешь, - буркнул Добрыня. - Давно что ли в погребе не сидел? Мало тебе ямы у Владимира Красна Солнышка?.. А ведь тоже прав был! И что бы от тебя осталось после года в сырой темнице, коли бы не кормили тебя, не одевали княжьи дочери?.. А ведь Владимир кто? Так, земной властитель. А этот пальцем щелкнул, так ты и меч-кладенец удержать не смог. И Горыныч не смог, между прочим, хотя не только силен, но и в колдовстве понимает. Плетью обуха, Илюшенька, не перешибешь.

- Да по мне, так сгнить лучше в погребе, чем терпеть дело неправое! - не унимался Илья.

- Терпеть много ума не надобно. Побороть-ка попробую хитростью, - задумчиво произнес Добрыня. - Что как я с Царем Морским сыграю в шахматы? Или в зернь, или поспорю с ним о чем-нибудь. Гусляра я попробую выиграть, из подводного царства вытянуть.

- А может тебе, Садко, устроить забастовку? - предложила Алена.

- Чего? - удивленно захлопал глазами купец.

- Ну, откажись играть. Скажи, мол, не буду больше играть для вас. Домой хочу... Ведь тебя здесь Царь держит для того, чтобы ты ему на гуслях играл?

- Ну?

- Так если ты играть не будешь, то какой смысл тебя здесь держать? Только хлопоты лишние.

- Ну! - Садко довольно хлопнул в ладоши. - Думаешь выпустят?

- Это возможно. Только ни под каким видом не соглашайся играть. Можно заставить человека камни таскать. Но заставить веселить публику...

- А что? Ведь верно! Сколько можно просить? Пора требовать! На свадьбу музыка нужна? Так пусть им рыбы поют! А я не буду. Вот, прямо сейчас пойду к нему, и скажу. Царь, скажу, ты неправ!.. - и Садко, поднявшись, решительным, хотя и неровным шагом направился в сторону тронного зала.


Гости на свадьбу все прибывали, и морское дно, насколько хватает глаз, пестрело и шевелилось. Косяками ходили рыбы, одновременно, словно по сигналу, меняя направление движения и переливаясь всеми цветами радуги. У поверхности воды, отбрасывая до самого дна длинные полосы тени, целым стадом толпились киты, плескались над самым дворцом морские котики. Выбираясь на базальтовую крышу башни "Поднебесье", они грелись на солнце, а потом вновь ныряли в прохладные глубины моря. Жадно блестели при виде огромного скопища добычи глаза акул и других хищников, но все усердно сдерживали себя, повинуясь приказу Царя. По всему периметру дворца осьминоги-гвардейцы под руководством сверкающих чешуей богатырей расставляли столы. А многочисленные русалки и морские девы начали уже разносить огромные блюда, заполненные холодными закусками.

Алену, с интересом наблюдавшую за всей этой суетой из окна своей спальни, потревожил краб-дворецкий.

- Сударыня, Его величество просит вас пройти в тронный зал.

«Не рано ли? Неужели уже начинается торжество? Господи, надо же платье найти, ведь я подружка невесты!» - запаниковала она, едва успевая за шустрым дворецким.

- Ну и как это понимать, милая моя? - неласково встретил ее Морской Царь.

- Что понимать? - удивленно распахнула глаза Алена.

- Саботаж и подстрекательство! Тебя подружкой на свадьбу пригласили, а ты, сталбыть, решила все мероприятие сорвать? Где я гусляра за три часа до свадьбы возьму? Они, чай, косяками по морю не плавают! А без музыки, что за свадьба? Тоска одна. И ты в этом виновата! Зачем Садко подучила бастовать?!

- Да с таким настроением, какое сейчас у Садко, ему в пору не свадебные песни петь, а погребальные! - возмутилась Алена. - Как вы можете? Он же человек творческий. Столько времени в плену его держать... Да это просто свинство!

- Да ты, девка, совсем сдурела? Что ж мне его, отпустить что ли?

- Отпустить. У вас просто другого выхода нет. Он же в своем праве. Хочет петь - поет. Не хочет - не поет. А если вам так уж нужен музыкант, так заинтересовать Садко надо, а не томить в плену.

- Прекрати мне выкать! Я не Кощей какой-нибудь, - раздраженно махнул рукой Царь. - И вообще, думай, что говоришь-то. Как же я его сейчас отпущу? Кто тогда на свадьбе петь будет?

- А ты пообещай ему, что отпустишь, если он сыграет на свадьбе.

- Ишь, чего удумала, - покачал головой Морской. - Пообещаю, так выполнять же придется. Я не Черномор. Обещанное всегда выполняю.

- Вот и прекрасно. Отпустишь его после свадьбы...

- А сам что же, без придворного музыканта останусь? - возмутился Царь.

- Будет лучше, если еще через год он тут у вас умрет от тоски по дому? - сквозь зубы спросила Алена.

- Заболеет - вылечу, заскучает - развеселю, а помрет, так могу и воскресить! Я все могу! - Царь лихо взмахнул рукой. Потом, поправив корону, продолжил. - Почти все. Играть вот на гуслях, как Садко, не умею. Коли мог, так не стал бы томить человека от дома вдали. Я ведь тоже не зверь дикий. Все вижу, все понимаю. Но что делать, если без музыки мне тоска смертная!

- А ты заключи с ним договор, - не уступала Алена. - Ты же умный, Царь. Придумай что-нибудь. Садко же купец. Предложи ему выгодную сделку.

- Ох, и хитрая ты девка, - Царь погрозил ей пальцем. - Ты хитрая, да и я не дурак... Будет он петь на свадьбе моей любимой доченьки! Все. Ступай теперь прочь. Не сержусь на тебя более... Эй, стража! Привести сюда Садко! Да кандалы с него снять не забудьте.

Глава 16

- Горько! - провозгласил Морской Царь.

- Горько! - завопили Добрыня с Ильей.

- Горько! - подхватила Алена, а следом за ней и сорок восемь незамужних дочерей Морского.

- Горько! - взревели во все свои тридцать три луженые глотки чешуйчатые богатыри.

- Горько! - забулькали рыбы, крабы, осьминоги и прочая подводная живность.

- Горько... - чуть слышно произнес Кощей, недобро глянув на богатырей и Алену.

Алеша и Лебедь целовались запоем. Дорогое южное вино, добытое с затонувших кораблей, рекой лилось из бурдюков в золотые и серебряные кубки. Юркие русалки, плавая над головами пирующих, разносили подносы с яствами. Над дворцом полился задушевный гусельный наигрыш - счастливый, что его отпустят после свадьбы домой, Садко был в ударе.

Алена, как подружка невесты, сидела по левую руку от молодоженов. Лебедь оказалась довольно искусной мастерицей в плане одежного чародейства. За каких-то полтора часа она успела наколдовать себе из полупрозрачных морских материалов оригинальное свадебное платье, строгое, но очень эротичное. Алене она создала расшитый жемчугом и перламутром сарафан. И теперь Алена чувствовала, что выглядит рядом со сверкающей от счастья и нацепленных драгоценностей Лебедью, весьма достойно.

Сидевший справа от молодоженов Царь смахнул со щеки счастливую слезу.

- Вот ведь как все вышло замечательно! А какого парня Лебедь выбрала! Красавец, храбрец! - он засмотрелся на счастливую парочку. - Долго она, бедняжка, мучилась, пусть теперь порадуется. Я для них еще одно крыло ко дворцу пристрою. Гектара эдак на три. Надо же молодым как-то свой быт обустраивать... Правильно, доченька?

Лебедь рассеянно кивнула.

- Да чего там, - махнул рукой растроганный Царь. - Новое крыло - это как-то мелковато. Для любимой дочери я новый дворец отгрохаю! Вон те, восточные скалы снесу, - Морской щелкнул пальцами и все стены дворца, что справа от него, стали абсолютно прозрачными. Сквозь них стала хорошо различима плотная толпа морских жителей, вьющихся возле уставленных яствами столов. Проступила в отдалении гряда вздымающихся до самой поверхности серых скал. - Что-то последние сто лет они меня стали раздражать. А вместо них поставим дворец. Гектар на пять, из белого мрамора.

- Розовый цвет теплее, папочка, - обронила Лебедь, не отрывая взгляда от Алеши.

- А что? И правда. Дворец из розового мрамора - тоже неплохо. Этажа эдак в три. Дюжину парадных залов для балов и приемов. Потом пару сотен комнат, для самых дорогих гостей, - Морской стал загибать пальцы.

- Обязательно сад. Лучше два. Один, на северной стороне, в английском стиле. Такой, чтобы все там подстрижено, ухожено. Ровненько так, по линеечке, - мечтательно закатила глаза царевна. - На восточной стороне сад камней, в восточном силе. Чтобы обязательно песчаные тропинки, беседки, сакура...

- Сакура не растет под водой, - напомнил ей отец.

- Да? Ну ладно. Поставим хрустальную, с золотыми цветочками, чтобы настроение создавала. А третий сад...

- Милая, - перебил ее Алеша. - Ты же говорила, два сада?

- А, садом больше, садом меньше, - рассеянно махнула она рукой. - Не в этом счастье, милый. А в том, что все это для нас с тобой! - и она обвила руками его могучую шею.

- Для нас? - округлил глаза Алеша. - А зачем оно нам?

- То есть как? - Лебедь, засмеялась и игриво щелкнула богатыря по носу. - Глупенький!

Алеша захлопнул рот и промычал что-то неопределенное. Илья и Добрыня озабоченно переглянулись.

«Ну и запросы у нее, - подумала Алена. - Кажется, сказка заканчивается. Сейчас их захлестнет быт, пусть пестро-сказочный, но, тем не менее, быт. Одно дело любить друг друга и спасать из беды. И совсем другое - жить вместе. Как-то уживутся дочь Морского Царя и былинный богатырь? Станут «жить поживать и добра наживать»? Ох не верится».

Алена вздрогнула, заметив вдруг, как недобро посмотрел на нее Кощей.

«Мда-а... А ведь он обещал с меня спросить, если что с мечом случится. Конечно, с формальной точки зрения, никто договора не нарушал. Ну, а с неформальной - вряд ли он осмелится что-то предпринять против нас здесь, во владениях Морского Царя», - и Алена снова стала прислушиваться, о чем беседуют Лебедь и Царь.

- ... а еще, надо чтобы были фонтаны в одном из внутренних двориков, - соловьем заливалась Лебедь.

- Постой, родная. Ты ничего не перепутала? - перебил ее Алеша. - Какие, к лешему, фонтаны под водой? Тут же и так воды этой...

- Как какие? - она удивленно захлопала ресницами. - Контрастные. В одном углу холодный, в другом горячий, а посередке ма-аленький такой фонтанчик с прохладной минеральной водой, чтобы бил не выше второго этажа. А холодный с горячим его сверху струями так и накрывают. И все это перемешивается, перемешивается!

Илья и Добрыня прихлебывали разбавленное морской водой вино и все больше мрачнели.

- А лестницы и перекрытия в парадных залах сделаем из чистого хрусталя, чтобы с одного этажа можно было видеть, что делается на другом, - продолжал строить планы Морской.

- Да! И по углам пару-тройку хрустальных башен, да не таких, как "Поднебесье"... Что-нибудь стройное, в готическом стиле...

- О, боже! - Алеша Попович схватился за голову. Потом жалобно посмотрел на Лебедь. - Солнышко, объясни... Для чего все это нам?

- Как для чего? - всплеснула она руками. - А где, по твоему, мы будем жить?

- В доме, - ответил, чуть помедлив, Алеша.

- В каком доме? - опешила Лебедь.

- Ну как... - замялся Алеша. - В деревянном. На самом берегу моря. Или... Хочешь, построю дом прямо у твоего озерца? Сперва, правда, надо заставу нашу заново отстроить. А то ведь черноморовы корабли все сожгли. Ну да ничего! - он решительно махнул рукой, расправил плечи. - Возьмем топоры в руки, и через недельку все будет как новое.

Илья и Добрыня одобрительно закивали.

- И ты что же, предлагаешь мне жить в этой вашей заставе? В доме, сложенном из... бревен?! - удивленно уставилась на него Лебедь. – Может, ты еще скажешь, что зимой там надо печку топить? И воду из колодца поднимать, прямо в ведре, на веревке, руками?

- Ну зачем руками, - смущенно промямлил Алеша. - Там ворот есть. Он тоже, правда, сгорел. Так мы новый сделаем, - продолжил он более решительно.

- Вот что, Алешенька... - с запалом начала было Лебедь, но ее прервал Царь.

- Подождите, ребятушки. Что-то мы и правда размечтались. Для начала надо восстановить то, что разрушено, а уж потом дворцы строить, - и Морской повернулся к Илье, Добрыне и Алене. - Покажите-ка мне, где стояла эта ваша застава.

Царь щелкнул пальцами, и на одной из стен зала появилось огромное зеркало. В зеркале отображалось знакомое морское побережье.

- Там дальше, - махнул рукой Добрыня. - Правее. Еще правее.

Через некоторое время они нашли то место, где стояла богатырская застава. По почерневшей от огня, засыпанной пеплом земле одиноко бродила собака с опаленным хвостом.

Гомон в пиршественном зале поутих. Все с интересом наблюдали за Царем. Морской посерьезнел. Сосредоточенно развел руки, словно схватил что-то одной из них, а затем направил указующий перст в зеркало, на место пепелища. На пальце ярко, словно маленькое солнышко, засверкало кольцо.

В наступившей вдруг звенящей тишине послышался гул, доносящийся откуда-то издалека и сверху. Картинка в зеркале стала стремительно меняться. Волны быстро побежали от берега. Над пепелищем вновь взвился дым. Потом откуда-то появились языки пламени. В ужасе отбежавшая в сторону собака, поджав хвост, остервенело лаяла на обратный пожар.

«Да дым же идет не от огня, а к нему! - поразилась Алена. - Все это очень похоже на ускоренную перемотку пленки назад. Неужели здесь и ТАКОЕ возможно?»

Дым и огонь, тем временем, пропали. На побережье стоял деревянный двухэтажный терем на высоком подклете, за деревянным же частоколом. Точно такой, каким был до пожара. Полкан подбежал к частоколу и стал осторожно принюхиваться, непрерывно виляя хвостом.

- Ну вот, все и восстановлено, - Морской опустил руку. Раскаленный добела перстень на его пальце стремительно темнел. Сам Царь был бледен и выглядел устало, но вид имел очень довольный.

По залу пронесся восхищенный шепот.

- Целый дом из пепла вернуть...

- Вот уж чудо, так чудо...

- Время вспять...

- Я-то думал, что такое никому не под силу...

- Братец в своем репертуаре, - завистливо пробурчал Кощей. - Кому, на самом деле нужна эта халупа? Ради дешевого эффекта на публику растрачивать такие силы...

Лебедь смотрела на отца со смесью восхищения и удивления.

- Но как? - наконец сумела выговорить она. - Как у тебя получилось? Без Кольца? Ведь я же его...

- А это, по-твоему, что? - самодовольно ухмыльнулся Морской, показав ей уже совершенно остывшее и теперь лишь матово поблескивающее золотое колечко.

- Но ведь вторая половинка была в мече у Святогора, - прошептала Царевна.

- Она и сейчас у него. Мне было достаточно и одной половинки. Через пару лет я мог бы и без этой половинки обойтись. Я ведь пытался восстановить Кольцо с того самого момента как... потерял его. Так что теперь все по-прежнему, как двенадцать лет назад. Может быть даже немного получше.

Пиршественный зал разразился овациями.

- Слава Морскому!

- Слава нашему Царю!

- Слава самому могучему, самому сильному!

- Слава старшему из живущих!!!

Среди нарастающего гомона Морской негромко обратился к молодоженам:

- Ну вот, а теперь попробуйте решить, каким должен быть, и где должен находиться дом, в котором вы будете жить ВМЕСТЕ.


Через полчаса жарких споров Алеша и Лебедь договорились, наконец, как им обустраивать дальнейшую жизнь, после чего, стараниями Морского Царя, у терема на богатырской заставе возник солидный пристрой. Добрыня с Ильей возражать не стали. Потом в частоколе образовались отдельные, ведущие к морю ворота, а от них песчаная дорожка прямо к линии прибоя. Последним штрихом Морской, под дружный "Ах!" публики, одним уверенным движением соединил свой дворец и богатырскую заставу висящей прямо в воде хрустальной лестницей. По этой лестнице Лебедь с Алешей могли теперь, в любое время спускаться к Царю прямо в палаты, и, когда захотят, подниматься обратно на поверхность.

- А отдельный дворец для доченьки я потом построю, - заверил Морской. И, лукаво улыбнувшись, и посмотрев на Алешу, - Если она не передумает.


Свадьба продолжала идти полным ходом. Разгулявшийся Садко решил на прощанье удивить все дно морское, и зарядил подряд такие плясовые, что многие из гостей после них с трудом стояли на ногах (клешнях, щупальцах, ластах). Изрядно устав, Садко начал перемежать плясовые мелодии с задушевно-лирическими. Кое-кто из гостей уже клевал носом. Золотая рыбка так напробовалась кагора, что уснула прямо в салате из морской капусты, и ее чуть не съел, перепутав с закуской, огромный сизоносый осьминог. Впрочем, рыбку, в четырех местах пробитую серебряной вилкой, удалось спасти, применив живую и мертвую воду.

Утомленных танцами, питьем и обжорством или просто заскучавших гостей расторопные слуги уже начали разводить спать в гостевые комнаты. Возвращаясь за стол после очередной плясовой, на которую ее пригласил Морской Котик - весьма галантный и изысканный кавалер, Алена услышала, как в пол-голоса переговариваются между собой Добрыня с Ильей Муромцем.

- Хватит ей по свету метаться, да с Горынами и Кощеями общаться. Ведь оторвут же голову, обратно не прилепишь. Нет, - Добрыня решительно стукнул кулаком по столу. - Как поженимся, посажу ее в терем, вручу пяльцы в руки, и пусть дома сидит. И женушка цела, и мне спокойно. Правильно, Ильюша?

- Угу, - кивнул Илья. - Поберечь ее и верно надо. Да только с чего ты взял, Добрынюшка, что она именно тебя выберет?

- Ну так не тебя же! - рассмеялся Добрыня Никитич. - Ты уж не серчай, Ильюшенька, но ты в отцы ей годишься, а не то и в дедушки. А кобылку ее черную обратно Бабе-Яге отдать надо. А то, не дай господи, взбредет ей еще какая блажь в голову. Ускачет - ищи потом ветра в поле.

- Коли какая блажь взбредет, так она и без коня ускачет, - вздохнул Илья. - Управишься ли?

- Коли нужда будет, то и под замок запру, - решительно произнес Добрыня.



«Под замок, значит? Меня, выходит, без меня уж и замуж выдали, и под замок посадили. Я ради них Кощея с Горынычем уговариваю, исхитряюсь, вру! А они - под замок...»

Алену душила обида. Она незаметно ушла из зала и побрела по дворцу, не разбирая дороги. На глазах у нее кипели слезы.

«Самих бы вас запереть...»

И тут Алена заметила, что стоит у подножия той самой хрустальной лестницы, что ведет наверх, к богатырской заставе. Шагнула на ступеньку, потом на другую. Оглянулась. Вокруг дворца, насколько хватало глаз, шло буйное веселье. Внезапно накатила тоскливая усталость.

«Пора мне, пожалуй, возвращаться, - подумала Алена. - Закончилась моя сказка».

Она стала, не спеша, подниматься вверх по ступеням. Сделав два десятка шагов, опять оглянулась. Дворец с пирующими морскими жителями был уже почти не виден за толщей воды, а лестница все шла, теряясь где-то вдалеке, у поверхности.

«Ну конечно! Ведь лесенка, наверняка, волшебная. От дворца Морского Царя до заставы расстояние немалое. Небось, просто пешком не находишься», - и Алена снова зашагала вперед.

Через некоторое время она заметила, что двигаться, да и дышать ей становится все тяжелее. Сначала Алена решила, что просто устала, но тут же вспомнила, как недобро смотрел на нее на пиру Кощей.

«Неужели посмел?..»

Впереди замаячила какая-то тень. Кто-то шел ей навстречу, легко и быстро. Алена отступила, и словно уперлась в мягкую невидимую стену. Хотела подняться на ступеньку, но и путь вперед оказался перекрыт.

«Ну точно, Заморыш...»

Кащей был уже в паре шагов. Алена дернулась, но не смогла шевельнуть ни рукой, ни ногой. И даже губы не двигались.

- А ведь я предупреждал тебя, - злорадно улыбнулся Кощей.

Он вроде бы ничего не делал, но холод мурашками побежал по всему телу Алены. Она почувствовала, как немеют руки и ноги, останавливается дыхание. В глазах потемнело, закружилась голова, пропало ощущение верха и низа. И наступила темнота.

Глава 17

Темнота и ощущение потерянности. Алена совершенно не чувствовала своего тела, и не могла понять, сколько уже прошло времени. Минута? Час? Год? Ее охватил ужас при мысли о том, что Кощей ее просто убил, что теперь от нее осталась только душа, замурованная в чем-то непонятно-холодном. Алена попыталась рассуждать без паники.

«Если он захватил меня, то ему это зачем-то надо. Значит, Кощей скоро появится и скажет, чего он хочет. О господи, уж лучше бы сознание не возвращалось! Пусть хоть что-нибудь произойдет, я так больше не могу!..»

Но ожидание все не кончалось. Мысли бегали по кругу. Волнами накатывала то паника, то надежда на чудо, то беспросветное отчаяние. Алена забылась в каком-то полуобморочном сне и вдруг проснулась от чуть слышного шороха.

«Вода капает... Значит, я что-то слышу! Знать бы, где я?»

Алена стала всматриваться изо всех сил, но тщетно. Ее окружала непроглядная тьма.

«А может, кого-нибудь мысленно позвать? Ведь у Бабы Яги есть волшебное блюдечко, у Морского вода как зеркало, у Лебеди - озерце. Да и Горыныч мне говорил, что у него каждая чешуйка, как бабкино блюдечко. Неужели никто не заметил, что я исчезла? Неужели они сейчас не ищут меня?.. А если ищут, то должны бы в зеркальца свои волшебные посмотреть».

И она стала мысленно обращаться ко всем, кого знает, с призывом о помощи. Сначала ко всем вместе. Потом по отдельности. К Яге, к Горынычу, к Лебеди, к Морскому Царю. Раз за разом она звала, окликала, кричала, но не могла докричаться.

От полного отчаянья Алена решилась обратиться к Кощею. Она долго вспоминала его лицо, недобрый взгляд, потом постаралась мысленно позвать, дотянутся. И, наконец, получила какой-то слабый отклик. Не слова, но ощущение удивления и обеспокоенности.

«Кощей! Что тебе от меня надо? Ответь!!!» - обратилась к нему Алена с удвоенной силой. И услышала чуть слышный ответ:

«Проклятье! Экран все-таки немного пропускает...»

«Чего ты хочешь от меня?!»

«Чтобы ты заткнулась!»

И связь оборвалась.

«Не может так быть, чтобы он ничего не хотел от меня! - решила Алена. - Раз он так испугался, когда я до него докричалась, значит я могу докричаться и до других. Значит, даже если я не услышу ответной мысли, есть шанс, что мою просьбу о помощи услышат».

И Алена снова принялась обращаться к Горынычу, Бабе Яге, богатырям и всем другим, кого только могла вспомнить.



Она давно потеряла счет времени, потеряла надежду достучаться до кого-нибудь, но вдруг услышала звук. Это были методичные удары чем-то твердым по твердому. Отдаленный лязг и звуки ударов постепенно набирали силу. Потом стук стал сильнее, еще сильнее, и откуда-то появился вдруг бледный свет. Раздался грохот обвалившихся камней, и свет залил глаза мягкой белой пеленой. Звуки не прекращались.

«Кто это, и чего они хотят? - с беспокойством подумала Алена. - Мне, конечно, любая перемена сейчас к лучшему, но...» - и она снова начала мысленно призывать на помощь сначала Змея Горыныча, потом Бабу Ягу, Лебедь, потом снова Змея. Звала упорно и долго, прислушиваясь порой к громким, все приближавшимся к ней звукам и приглядываясь к смутным теням, мелькающим в разлитом вокруг нее тусклом облаке света.

«Ты где?» - вопрос возник у нее в голове. Обеспокоенный, неожиданно громкий и грозный. Это был Горыныч, Алена его сразу узнала.

«Не знаю. Помню только, что меня заколдовал Кощей, а теперь я в темноте, и не могу пошевелиться. Только думать могу, смотреть и слышать».

«Ну и что ты слышишь?»

«Кто-то подбирается ко мне. Звуки, словно железом по камню. Недавно появился слабый свет. В нем мелькают какие-то тени».

«Стоп! Я, кажется, засек, откуда ты. Держись! Я сейчас буду».

Алена сама не зная почему, обрадовалась, что освобождать ее прилетит именно Змей. И тут она услышала до боли знакомые голоса совсем рядом.

- Ну все. Хватит кайлом махать. Дальше уже пустота. Подтолкни-ка меня, Илюша, - огромная тень закрыла почти весь видимый свет. - Вот так, - свет снова появился, только теперь его кто-то словно загораживал. - Теперь ты лезь.

Послышалось кряхтение. Темнота стала почти полной. Какой-то шорох, вздохи.

- Ведь говорил я тебе, Добрыня, надо было сделать дыру больше.

- Да нет, все в порядке. Это пояс у тебя зацепился...

Сердце Алены учащенно забилось.

«Нашли. Спасли... Господи, как хорошо-то! А я на них и не надеялась. Выходит, я в какой-то пещере была завалена, а они меня откопали?»

- А все лень твоя проклятая. Не пролезаю я... - прошипел Илья Муромец.

- Тихо-тихо. Только не дергайся, а то, с твоей силушкой, сейчас на нас еще все камни обвалишь.

- Руку давай... Тяни.

Треск рвущейся ткани. Звук осыпающихся камешков и облегченный богатырский вздох.

- Ну и где она? - нервно спросил Илья. - Не дай бог, этот гад соврал. Я ж его тогда...

- Подожди. Дай глазам к темноте привыкнуть, - перебил Добрыня. - Может это только начало? Может отсюда еще какой ход есть? - раздались его шаги по каменному полу.

«Я здесь, Добрыня! Миленький!!! Здесь я!!!» - мысленно закричала Алена.

- О! А это еще что такое?

Шорох срываемой ткани, и Алене в глаза ударил яркий, слепящий свет. Впрочем, глаза скоро привыкли. Свет был не такой уж слепящий. Он сочился из дыры в каменном завале, которым был закрыт выход из пещеры. Алена увидела застывших от удивления богатырей. Добрыня держал в руках плотную черную ткань. Кажется, именно ей было накрыто лицо Алены. Точнее не лицо, а...

Рука Добрыни, потянувшаяся к ней, наткнулась на непреодолимую прозрачную преграду. Он провел рукой вверх, вниз, в стороны. Нервно дернул усом. С растерянностью ижалостью виновато посмотрел на Алену.

- Он ее что же, в ледяной глыбе заморозил?

- Выходит, - Илья тяжело вздохнул.

- Так ведь договор был...

- А что договор? Кощею же плевать на все договоры! - Илья, кажется, готов был заплакать.

- Бедняжка, даже не шевельнется. Только смотрит перед собой, как живая... Может она и вправду живая? Только замороженная? Ведь Кощей обещал, что вернет ее нам живой и здоровой! - Добрыня обошел вмороженную в ледяную глыбу Алену по кругу.

- И правда, не мог же Кощей так нагло нас обмануть... Ну, а если он с ней что сделал, так я его...

- Да жива она. Жива, - произнесла просунувшаяся в дыру драконья голова на длинной чешуйчатой шее.

- Горыныч?! - обрадовался Илья. - А ты здесь откуда?

- Да вот - она позвала, - голова кивнула на замурованную Алену.

- Это как это... Позвала? - опешил Добрыня.

- Обыкновенно. Мысленно, - голова Горыныча уползла вон из пещеры и снаружи раздался его командирский голос. - А ну-ка отойдите от завала. Я его щас мигом разнесу.

- Ты только поаккуратней там. А то, как бы не повредить ей чего, - с сомнением в голосе посоветовал Илья.

- Само собой. Вы сами-то к противоположной стенке отойдите.

Богатыри, подойдя к Алене, закрыли ее собой.

«Ну как, Алена? Отошли они от камней?»

«Да».

«Вот и прекрасненько, не будь я Горыныч, если сейчас же все не улажу».

Сокрушительный удар заставил содрогнуться всю гору. На месте завала взвилась туча пыли. Куда-то вниз покатился шум камнепада. Когда пыль рассеялась, Горыныч, гордо улыбаясь, стоял на очищенной от камней площадке у выхода из пещеры.

- Ну что? Помочь вам на солнышко Алену вытащить, или сами справитесь?

- Да уж сами, - чуть не хором ответили богатыри и, перевернув стоячую льдину в горизонтальное положение, подхватили ее и понесли наружу.

Увидев, как стремительно приближается к ее лицу каменный пол, Алена мысленно взвизгнула, и Горыныч тут же передал богатырям.

- Поаккуратнее. Девица волнуется. Ведь лед штука хрупкая, а она, пока заморожена, сама состоит из такого же льда. Разобьете, так обратно не склеите.

- Да ты не волнуйся, Аленушка. Мы же нежно, как пушиночку, - улыбнулся ей Добрыня.

Богатыри перенесли глыбу и поставили ее на площадке, обратя Алену лицом к расстилающейся у подножья гор долине.

- Ну вот, - Илья Муромец упер руки в боки. - А то в пещере она бы вовек не оттаяла. Там же холод такой, что просто мурашки по коже. А на солнышке за пару дней весь лед сойдет.

И правда, Алена увидела, что у нее из-под ног уже побежала тонкая струйка воды: ледяная глыба, соприкоснувшись с нагретым за день камнем площадки начала таять. И тут до Алены дошел весь смысл сказанного.

«Как два дня?! - завизжала она мысленно. - Мало мне, что я неизвестно сколько торчала в этой пещере, так еще и два дня теперь на солнце оттаивать?!»

Змей пожал крылами и передал богатырям:

- Не желает Алена ждать два дня. Кстати, как давно ее похитил Кощей?

- Да неделю назад. Прямо с Алешиной свадьбы, - ответил Добрыня.

«Неделю? - ужаснулась Алена. - Я что же, целую неделю уже в этой пещере торчала?!»

- Давайте, что ли костерок разведем, - предложил Илья. - Глядишь, и Алена быстрее оттает. Можно еще добыть какой-нито инструмент. Если сверху толстые куски льда зубилом убрать...

Представив, как ее отковыривают зубилом, Алена пришла в ужас, и немедленно начала протестовать.

- Ну что же, - вздохнул Горыныч. - Могу, конечно, и я огоньком дыхнуть. Лед-то он точно растопит... Только вы отойдите, на всякий случай в сторонку, - и Змей, отступив на пару шагов вниз по склону, стал играть огнем у себя меж зубов, мысленно так и эдак прикидывая, куда и с какого расстояния ему для начала дыхнуть. Алена онемела от ужаса.

- Стоять! Не сметь! - раздался вдруг с неба визг, и что-то пронеслось у них над головами. - Вы чего это удумали?.. - постепенно замедляя скорость, ступа с Бабой Ягой спикировала на каменную площадку перед пещерой. - Тоже мне, специалисты по разморозке! Да после ваших стараний ее придется от ожогов месяц лечить, умники.

Яга выбралась из ступы. На этот раз она была в образе сутулой морщинистой старухи, ковыляющей на костяной ноге. Если добавить растрепанный вид и неслабых размеров метлу, на которую Яга опиралась, то вид у нее был просто страшенный. Алена даже внутренне содрогнулась в первый момент, но потом поймала глубокий, все понимающий взгляд Бабушки, и успокоилась.

«Теперь-то меня точно спасут».

- Эхе-хе... - прокряхтела Яга, обойдя льдину кругом. - Эк он тебя, милая. Видать сильно зол был... Это хорошо, ребятушки, хорошо, что вы без меня ее размораживать не стали. А вот ежели мне попробовать...

- Аленушка! Наконец-то ты нашлась, солнышко! - раздалось у девушки в голове, и она увидела стремительно приближающуюся белую птицу.

- О! Лебедь, золотце. Как ты вовремя, - заулыбалась Яга. - Подь сюды! Посмотри-ка на просвет.

Подлетевшая Лебедь, превратившись из птицы в красну девицу, немедленно подошла к льдине и стала внимательно всматриваться.

- Типичный спектр, - пожала она плечами через минуту. - Только лед из морской воды, вот зеленью и отдает.

- Типичный?! - возмущенно всплеснула руками Яга. - Да кто тебя колдовству-то учил? Солнце на закат клонится, Венера в упадке, луна растет. Морская вода должна быть с синевой при таком положении.

- Да что же это?.. - опешила Лебедь. - Выходит, Кощей заклял этот лед специально?

- Само собой, - кивнула Бабушка.

- Зачем это он его заклял? - поинтересовался Добрыня.

- Знамо дело, зачем, - сощурилась Яга. - Кабы начали вы этот лед огнем отмораживать, али железом каким отколачивать, так бы он и треснул на меленькие осколочки. Аленушку свою по кусочкам бы потом собирали.

- Да уж, - покачала головой Лебедь. - Лучше всего будет, если сам Кощей ее разморозит. Только он может сделать это абсолютно безопасно для Алены.

- Так он выходит, обманул меня, ирод! - взревел Илья. - Обещал Алену живой, невредимой вернуть, а сам...

- Как сказать, Илюшенька, - покачала головой Баба-Яга. - Сейчас-то Аленушка жива и невредима. Так что букву договора Кащей не нарушил. Как и вы с его мечом, кстати сказать.

- Ну а коли я на нее дыхну, так может ничего и не треснет? - вмешался Горыныч. - Ведь тут главное, одновременно со всех сторон нагреть, правильно я понимаю?

- Главное нагревать постепенно, - покачала головой Лебедь. - А твой жар резкий. От него железо в миг плавится, а лед так и вовсе вскипит.

«Что же мне, так и торчать в ледышке все время?! Сделайте хоть что-нибудь! Сил уже моих нет!» - мысленно взвыла Алена.

- И то верно, - закивала Яга. - Нешто мы теперь втроем не управимся? Давай-ка, Змей, дуй огнем на во-он те камешки. А ты, Лебедь, жар подводи равномерно, со всех сторон, да смотри, когда спектр на красный сменится. А я тут малость пошепчу, чтобы Аленушке изнутри начать оттаивать. Тогда, даже если во льду будет трещинка, ничего уже с Аленой не сделается, - и Бабушка пошла, прихрамывая, вокруг льдины, загибая пальцы и шепча какие-то слова.

Алена почувствовала вдруг, как болит шея, спина, как колет острыми иглами ноги и руки, словно она их отлежала. Учащенно забилось сердце. Из глаз потекли слезы. Алена захотела вздохнуть и почувствовала, что задыхается. Ведь вокруг был сплошной лед.

- Ох ты, пропасть, совсем забыла! - замахала руками Баба-Яга. - Камень бел-горюч, доставай ключи... Чебулынь трава разрывай замки... Гамаюн, птица вещая... Раз, два, три, дорожка алая. Ветер веет, по ветру пух...

Алену словно ожег изнутри какой-то огонь. Стало страшно и горячо, она даже забыла о том, что хотела дышать. И вдруг, словно что-то лопнуло, и ей удалось выхватить немного воздуха. Откуда - она и сама не поняла.

«Господи! Неужели я еще жива?»

Стало на удивление легко. Она огляделась: Горыныч все так же дышал огнем на покрасневший уже и оплавившийся местами камень, Лебедь делала пассы руками, а Яга ходила вокруг, бросая на лед маленькие щепотки сухой травы. Алене было тепло и мокро. От ее губ наружу вела небольшая, но с каждым вздохом все более расширяющаяся проталина, через которую девушка и дышала. Через каких-то пять минут подтаявший лед треснул и начал осыпаться на землю. Еще через пять минут Алена полностью освободилась, и ее, мокрую и дрожащую от налетевшего закатного ветерка, укутали в богатырский плащ и усадили у костра.

- А что это за слова ты бормотала, Бабушка, когда ходила вокруг меня? - поинтересовалась Алена.

- Да так, ерунду всякую. Мало ли что взбредет дурной бабке в голову. Суть не в словах. Слова могут быть любые. Суть в том, что ты чувствуешь и что ты делаешь. Я в тебя внутренний жар вдохнула, чтобы ты и изнутри отмерзать начала. А Лебедь с Горынычем со всех сторон равномерно твои ледяные ковы грели. Эх, кабы всегда так, всем миром, - вздохнула Яга.

Ее прервал топот копыт. Через секунду на площадку откуда-то взлетел на взмыленном коне Алеша Попович, в доспехе, с булавой в руках. Вздыбив коня, воинственно огляделся. Увидев греющуюся у костра компанию, опустил булаву. Еще раз, с надеждой оглядел окрестности, разочаровано вздохнул и спрыгнул с коня.

- Вот я так и думал! Не успел человек жениться, а его уж и в поход позвать забыли.

Он с укоризной посмотрел на супругу.

- Я понимаю, эти обалдуи, но ты-то как могла? Ни слова не сказав, в небо фьюить!.. Отбили уже Аленушку у Кощея, да? Без меня... - в его голосе клокотала нескрываемая обида. - Ну как ты, жива-здорова? - присел он возле Алены.

- Да не расстраивайся ты так, Алеша, - она потрепала его по плечу. - Никто меня не отбивал. Просто нашли меня Илья с Добрыней, а тут и Горыныч подоспел, и Яга, и Лебедь твоя... Расскажите лучше, что за договор у вас с Кощеем? Ведь он не просто так показал вам, где меня спрятал?

- Не просто так, - вздохнул Илья и потупился.

- Давай уж, рассказывай. Чего теперь-то, - подбодрил его Добрыня.

- Ну, мы, как тебя, Аленушка, хватились, после свадьбы-то, так подумали, что мол, чем-нито обидели тебя и это... Ну искали на заставе, в поле, в Киеве. Даже лесовичка твоего знакомого поймали, Бубу. Спрашивали его и так и эдак...

- Да что ж вы его все время мучаете?! - возмущенно взвилась Алена.

- Да мы попугали только, - улыбнулся Илья. - Ну, поняли, что не знает он ничего, да и отпустили... Потом посовещались немного, и решили, что все же Кощей в пропаже твоей виноват. Совсем уж собрались ехать к нему, на третий день после свадьбы. А он сам тут как тут. Говорит, отдам вам Алену, целую и невредимую, коли добудете мне кое-что…

- И что же вы ему добыли? - спросила Алена. Внутри у нее все похолодело от страшных предчувствий..

- Меч-кладенец, - ответил Илья и снова опустил глаза вниз.

- Кладенец же сломан? Царь Морской снял с него половинку кольца, а сам меч ты отдал обратно Кощею.

- У Святогора вторая половинка... была, - выдавил из себя Илья.

- Что значит была? Ты что, отнял ее у Святогора, или... украл?

Змей Горыныч как-то странно посмотрел на Илью.

- Так ты у Святогора был?

- Угу, - скривился Добрыня. - Не сказавшись мне, уехал, между прочим. Мы же вместе с ним, да с Алешей до того всю ночь измысливали, как добыть у Святогора этот самый меч-кладенец. Силой ли, хитростью. В игру ли какую выиграть, или обманом отъять.

- Да не хорошо это все как-то, - поморщился Илья. - Я не первый год Святогора знаю. Он ведь, как и мы богатырь.

- Только сильнее тебя, дурака, в сотню раз, - поправил его Добрыня.

- Вот я и поехал к нему. Так и так, говорю, Святогорушка. Я приехал к тебе по честному. По такой вот и эдакой причине. Нужен мне твой меч-кладенец. Хочешь, за так мне его отдай. Хочешь, службу мне дай, любую, а хочешь, вставай и бейся со мной до смерти, но только без этого меча я от тебя не уйду.

- Ну и что? - мурашки побежали у Алены по спине, как только она представила, что Илья бьется с огромным, как гора и стократ сильным богатырем, у которого в руках меч-кладенец.

- Ничего, - пожал плечами Илья. - Целый день думал Святогор-богатырь. А потом взял, да и отдал мне меч... А?! Какой человек! А ты, Добрыня, еще хитростями всякими хотел его... Э-эх... - Илья махнул на Добрыню рукой, как на человека совершенно потерянного. - Ну а потом поехали мы с Добрыней в царство Кощеево. Отдал я Бессмертному меч, а он указал нам пещеру, где спрятал тебя, Аленушка.

Глава 18

- Ну, вот и ладненько, - радостно потерла руки Яга. - Все хорошо, что хорошо кончается. Был у Кощея меч, у него он и остался. Поженили Алешеньку, освободили Аленушку, и то хорошо...

- Нет, ты постой, Яга, - прервал ее Алеша. - Нам Кощей, можно сказать, плюнул в душеньку. Колдовством своим чуть не убил Аленушку.

- Раз мы все тут собрались, люди добрые, - поддержал его Добрыня. - То решим, давайте, как с Кощеем справиться.

- Святогор не нападал на землю Русскую, - продолжил Алеша. - Он хоть силушки великой, а с понятием. А Кощей-то кладенцом бед наделает. Все мы знаем его натуру подлую.

Баба Яга с тревогой поглядела на воинственные лица богатырей и на недобро ухмыляющегося Горыныча.

- Нечего махать мечами бес толку. Тоже мне, дружина сестрицы Аленушки! Кощея с мечом-кладенцом вам все равно не одолеть. Да и без кладенца вам с ним не сладить. Чего даром горшки бить?

- Ну а коли он на Русь пойдет, Бабушка? - не унимался Илья Муромец.

- А на то вы есть застава богатырская, - язвительно ответила она. - Как пойдет на Русь, так вы его и встретите. А коварно нападать, да пакостить - то не ваше дело, а Кощеево.

- Это верно, - погладил бороду Илья. - Дело богатырское - в бой открытый идти против ворогов. Мы, конечно, Кощея опасаемся, и ему мы попомним Аленушку, но сейчас нам с ним сражаться нету повода.

- К тому же, мне лично идея напасть на Бессмертного не нравится, - вставила свое веское слово Лебедь, выразительно посмотрев при этом на Алешу. - Дядя мой, конечно, личность вредная. Ну так это суть его природная. Если мы зимою простужаемся, разве мы на зиму обижаемся? Из-за нас Кощей лишился меча, так от нас же он его истребовал. Проявил при том коварство подлое, но не дали мы пропасть Аленушке, - и Лебедь решительно провела по воздуху рукой, словно подводя черту под всем вышесказанным. - Так что я согласная с Бабушкой. Нынче нам делить с Кощеем нечего.

Добрыня Никитич хотел было что-то сказать в пику Лебеди, но, глянув на Алешу, только махнул рукой.

- Так что, войны не будет?! - уточнил Змей, оглядев собравшихся. - Выходит, я зря сюда летел?

- Зря летел?! - вскипела Алена. - Ах ты змея подколодная! Ах ты гад ползучий! Я-то думала... - Алена аж задохнулась от обиды.

Баба Яга вдруг куда-то заторопилась. Запрыгнув в ступу, оттолкнулась метлой от земли и немедля взмыла в воздух. Лебедь, схватив Алешу чуть не за шиворот, потащила к пещере. Илья с Добрыней опасливо начали подходить с боков к Алене, но она ничего не замечала.

- Я-то думала, ты меня спасать прилетел! А тебе только повод был нужен, чтобы с Кощеем подраться?!

Могучий хвост Горыныча начал нервно дергаться и биться о камни, раздробляя их в пыль, а меж оскаленных зубов вспыхнул и заиграл жаркий драконий огонь.

- Да чтоб я еще раз!.. - он раздраженно плюнул и, взмахнув крыльями, взмыл в воздух, а через минуту скрылся из виду за горным кряжем.

Тут же откуда-то из поднебесья на площадку приземлилась ступа с Бабой Ягой.

- Ты что, девка, совсем с ума спятила? - Бабушка погрозила Алене пальцем. - Что удумала - ругаться с Горынычем! Как дыхнул бы на тебя он колдовским огнем, стало бы с тобою, как с тем камешком, - и Яга пальцем указала на красный, дымящийся камень.

- Да уж, - подхватила Лебедь. - Зря ты на Змея накинулась. Коль Кощей бы с нами заратился, Змей бы стал хорошим союзником. Ох, не любит он моего дядечку... Да ладно. Чего уж теперь. Хорошо хоть сама жива осталась. Ну что? Домой что ли поехали?



На заставу они приехали к вечеру и отметили освобождение Алены небольшим пиром. Баба Яга от приглашения отказалась, сославшись на дела. Впрочем, богатыри не очень-то и настаивали. Они все еще побаивались старуху, да к тому же Добрыне не хотелось показывать Яге скатерть-самобранку, с помощью которой они собирались устраивать пир.

Поутру Лебедь обратилась к Алене за помощью. Они с Алешей уже неделю собирались переехать в новое крыло терема, но царящий в вещах богатырей беспорядок все не давал осуществить эту благую затею до конца. Посовещавшись, Лебедь и Алена приступили к генеральной уборке богатырских хором. Из дальних углов выметалась паутина и пыль, выгребались ржавые доспехи, сломанные скамейки, битая посуда... Под чутким женским руководством богатыри перетаскивали лавки и кровати, сундуки и столы, освобождали от многолетних наслоений мусора укромные углы и чуланы. Когда в одном из углов была разобрана груда звериных шкур, под ней, наконец, обнаружился давно потерянный сундук с вещами Алеши Поповича, ради которого, собственно, и затевалась уборка.

- Ага! Вот он, голубчик! - Алеша радостно потер руки и, взявшись за удобные литые ручки, напряг спину, пытаясь приподнять сундук. - Что такое? Гвоздями его, что ли к полу прибили? – он снова напрягся, так, что аж покраснел от натуги. Жалобно заскрипели доски пола у него под ногами. Но сундук стоял, не шелохнувшись.

- Ну-ка, Алешенька, отойди, - Добрыня Никитич отодвинул в сторону готового провалиться под землю от стыда Алешу, и сам взялся за ручки сундука. Дернул его так и эдак. Попробовал раскачать, столкнуть с места. Безрезультатно

- Золотой казной он, что ли наполнен? Али чем к полу приклеен? Чую, как досочки половые трещат, а сундук все не сворохнется... Илюша! Где ты там? Подь сюда, нужна твоя силушка!

В дверях появился Илья с лопатой в руке.

- Спасибо, конечно Царю Морскому, что он вернул наш дом в первозданное состояние. Только он промахнулся маленечко, - проворчал Илья Муромец. - Конюшню я за три дня до сражения дочиста от навоза очистил. А Морской, видать, когда назад время поворачивал, сгоряча те три дня захватил. Вот и выходит, что я дважды ту же конюшню, от того же навоза очищаю. И нет бы вам с Алешей за это дело грязное взяться! Сундуки да лавки двигать оно конечно, попроще выйдет... Чего у вас тут не ладится?

- Да вот, никак сундук не поднимем, - пожал плечами Добрыня. - Давай вдвоем, что ли?

- Всему-то вас, молодежь, учить надобно, - буркнул Илья. - Ну, отойди. Я сейчас его быстренько, - взявшись за ручки дернул один раз, другой.

- Говорю я, вдвоем давай попробуем, - подступил Добрыня.

- На конюшне вон вдвоем попробуйте, слабаки, - отмахнулся Илья.

Он поплевал себе на руки, взялся за ручки сундука покрепче и, издав богатырское «Эх!» - резко рванул сундук вверх. Раздался лязг, треск, и сундук победно взмыл над головой гордо рыкнувшего Ильи. Точнее, не весь сундук. Дно, с наваленными на него вещами, так и осталось лежать на полу. А ноги самого Ильи, пробив треснувшую в двух местах половую доску, ушли вниз, до земли.

- Чего это у вас сундуки такие хлипкие? И пол, вон, весь прогнил. Ступить невозможно... - Илья аккуратненько поставил верх сундука в сторонку, вынул ноги из проломанных в полу дыр и изрек растерянно: - Вот... Ну. Пойду-ка я... На конюшне доделаю, - взяв лопату, он скрылся за дверью.

Все остальные еще некоторое время удрученно глядели на рассыпанную рухлядь. Потом Алеша стал одну за другой собирать валяющиеся вещи: меха, одежу, доспехи, несколько серебряных кубков… В конце концов на донышке осталась лежать небольшая дорожная сумочка, какие носят обычно путники через плечо. Сумочку эту Алеша своей не признал. И сдвинуть с места не смог. Ни Алена, ни Лебедь тоже не могли сказать ничего определенного про сумочку, а Добрыня мычал что-то невнятное, морща лоб и пытаясь вспомнить. Снова позвали Илью.

- Ну что там еще у вас приключилось? Опять вам сундук, что ли сломать надобно? - проворчал он, но, разглядев сумочку, радостно всплеснул руками. - О! Нашлась пропажа! Это ж сумочка Микулы Селяниновича! Он еще жаловался как-то недавно, что сперли ее! Ведь так, Добрынюшка?

- Угу, - кивнул Добрыня Никитич. - Я вот все вспомнить не могу никак, какого рожна Микула сюда ее положил? Уж не в тот ли день это было, когда мы с ним на спор перепить друг друга пытались? Кроме него никто, пожалуй, сумочку эту и не поднимет.

- Ну вот, - расстроился Алеша Попович. - А я хотел сундук свой починить.

- Ничего. Новое дно сундуку приделаешь, прочнее прежнего, - похлопал его по плечу Добрыня. - А тут лучше ничего не трогать, пока снова не заглянет к нам в гости Микулушка. Главное - не забыть, напомнить ему про сумочку.

- Уж мы напомним, - не сговариваясь, хором сказали Алена и Лебедь.



Обедать сели, только закончив уборку и перетащив вещи Алеши в новую пристройку. Обед был торжественный, почти что праздничный. Богатыри как-то заговорщически меж собой переглядывались, и Алена тут же вспомнила свой первый обед в этом доме. Под ложечкой заныло от нехорошего предчувствия. И правда, как только трапеза закончилась, из-за стола встал Добрыня Никитич и, отвесив поклон Алене, обратился к ней:

- Ты ответь нам, милая Аленушка, ты развей сомненья наши тяжкие. Много дней назад вопрос мы тебе задали, да ответа так и не получено. Кто из нас тебе больше по сердцу? Ты ответь, не томи сердце жаркое, - Добрыня смотрел на нее самым, что ни есть влюбленным взглядом, и во взгляде этом была мольба.

«Да за что же мне такое наказание? - в смятении подумала Алена. - Что горше - себя обидеть, или Добрыню?»

Она поднялась из-за стола, отвесила Добрыне ответный поклон.

- Ты прости меня, что сразу не ответила. Ты прости... Не знаю я, Добрынюшка! - и девушка, выскочив из-за стола, выбежала вон.

На улице Алена огляделась и бросилась к конюшне. Ей хотелось куда-нибудь убежать, уехать. Наспех оседлала Черную, вскочила в седло и, хлестнув ее, помчалась, куда глаза глядят. Она не помнила точно, выехала ли через ворота заставы, или Черная просто перемахнула тын. Не помнила, когда лошадь перешла на богатырский скок. Просто летела вперед, ни о чем стараясь не думать. А мысли так и лезли в голову, и словно два человека спорили в Алене.

«Ну, чего тебе еще надо? Это же мир, о котором ты всю жизнь мечтала. Добрыня тебя любит, будешь жить за ним, как за каменной стеной… Ага, этой же стеной от всего мира отгороженная! Добрыне дай волю, будешь сидеть в тереме затворницей и девять лет ждать его из похода.. Я так не играю… Тогда что же, домой возвращаться? А как же Кощей? Никого не волнует, что он с кладенцом натворить может, опять мне придется порядок наводить. Кого бы еще на помощь позвать? Яга отказалась, богатыри тоже. Лебедь против дядюшки не пойдет… Остается Змей Горыныч. Ох, дура, я дура, ну зачем его обидела? Ведь он на самом деле спасать меня прилетел, откликнулся по первому зову. Ну, естественно, хотел еще и подраться, как же без этого. Нет, правда, на что же я так обиделась-то? Будто на человека, а не на… А жаль, что он не человек. Вот с кем здесь интереснее всего».

Алена вздохнула. Последнее время зеленые глаза Змея вспоминались с пугающей частотой.

«Поеду, хоть прощенья попрошу».

Тут Алена заметила, что Черная стоит, как вкопанная, на развилке дорог перед большим, покрытым мхом и какими-то надписями камнем. От камня дорога разбегалась на три стороны. Алена слезла с лошади и стала рассматривать надписи. Шрифт был старинный, малопонятный, поэтому девушка стала читать по складам, водя по полустершейся надписи пальцем:

- Направо поедешь, коня потеряешь... Прямо поедешь, сам убит будешь... Налево поедешь... - Алена села на корточки и потерла замшелую поверхность камня. - Совсем что-то неразборчиво. Наверняка, тоже какая-нибудь гадость...

Вдруг справа от Алены трава тихонько зашуршала, и из нее, не издав ни звука, мимо девушки прыгнул огромный серый волк. Она только и успела, что взвизгнуть и присесть от страха. Черная испуганно заржала и, прямо с места, ушла в богатырский скок, взвившись в небо. Волк, промахнувшись, завистливо посмотрел вслед лошадке.

- Эх, мне бы так скакать, - прохрипел он по-человечески.

- А ты что же, не умеешь? - подрагивающим от страха голосом спросила Алена, торопливо нащупывая у себя в поясной сумке одну из шишечек. Она еще успела порадоваться про себя: «Хорошо, что Лебедь вернула мне походный костюм, и шишки не потерялись...»

- Умею, - фыркнул волк. - Да не так высоко, и не так прытко. А то догнал бы ее, красавицу, вмиг.

- А что же это ты раньше времени напал? - возмутилась Алена. - На камне написано: «Направо поедешь, коня потеряешь», а я еще никуда не поехала.

- Все вы так говорите. А едут все, между прочим, направо. Так что не стал я дожидаться. Уж больно жрать охота, силы нет, - и волк, облизнувшись, подошел к Алене поближе. - Коли есть у тебя с собой мяса кусок, так давай скорее сюда, а то я не сдержусь… Очень ты на вид аппетитная.

- Вот что я тебе дам! - Алена замахнулась на него выхваченной из сумки шишечкой.

Волк попятился. Шерсть у него на загривке встала дыбом, клыки недобро ощерились.

- Везет же некоторым, - пробурчал он, не сводя с шишечки глаз. - И ты что же, не пожалеешь ее, чтобы в меня кинуть?

- А ты думаешь, я предпочту, чтобы ты меня слопал? - ответила Алена, не спуская с Волка глаз. - Мяса у меня все равно с собой нет. А себя сожрать я не позволю. Так что отваливай подобру-поздорову. А не отстанешь, так я тебе шишечкой врежу, за то что лошадь мою напугал. Не веришь? - и она еще сильнее замахнулась.

- И останешься без шишечки, - злорадно ощерился Волк. - Ладно бы попала в меня. А если промахнешься?

- А у меня еще есть! - грозно нахмурилась Алена.

- А не отдашь ли ты мне одну шишечку? - зверь заискивающе оскалился и завилял хвостом.

- За просто так? - усмехнулась Алена.

- Можно и не за просто так, - волк уселся на задние лапы. - Может, я могу для тебя чего-нибудь сделать? Ну там, рассказать что-нибудь важное. Или загрызть кого-нибудь, кто тебе не нравится. Еще могу отвезти, куда скажешь. Ты же ехала куда-то? А теперь безлошадная.

- Отвезешь? За шишечку? - уточнила Алена.

- Отвезу, коли не шутишь. А куда тебе надо?

- К Змею Горынычу.

Волк вздохнул. Поежился, и согласно махнул лапой.

- Идет... Только далеко это. И опасно. Туда, да обратно... две шишечки получается.

- Ты не понял, - покачала она головой. - Мне только туда.

Волк посмотрел на Алену удивленно. Обошел девушку кругом.

- Ну ладно. Раз ты такая жадная, то я могу и за одну шишечку туда-обратно отвезти. Ты учти, что Змея эти шишечки не берут. Он сам весь, как такая шишечка. Его чем-нибудь другим пронять можно. Например, мечом-кладенцом. А кладенцов всего два есть на свете. Один у Кощея, а другой у Святогора...

- Мне в одну сторону надо, - устало повторила Алена. - Там уж я как-нибудь сама. А меч-кладенец теперь один остался. Он сейчас у Кощея.

- Ну ладно, - кивнул Волк. - Раз ты такая умная, то командуй. Только, ты точно отдашь мне шишечку? Не кинешь в меня, а сама, по собственной воле отдашь?

- Точно. Сама. Прямо тебе в... зубы вложу. Клятву дать?

- Не надо... И в зубы не надо. Лучше я шишечку лапой возьму, - волк подставил Алене спину. - Ну давай, полезай. Можешь за шею руками обхватить. Только за уши и за морду не хватайся. Понятно?

- Постой! - засомневалась вдруг Алена. Она уже собралась было забраться на загривок Волку, но остановилась. - Ты же был голодный. Как ты, голодный, довезешь меня до Змея?

- Чепуха, - махнул он головой. - Поймаю кого-нибудь по дороге.

И через пару секунд он уже нес Алену, мягко отталкиваясь лапами от тропинки и летя над самой землей.



- Вообще-то я людей стараюсь не есть. Начнем с того, что они почти все невкусные. И, к тому же, в них холестерина много. А это для сердца вредно. Мне Бабка так говорила, - разоткровенничался Волк по дороге.

- Какая бабка? - переспросила Алена.

- Как какая? Одна у нас Ягая наша Бабушка. Ведь это ее лошадка была? Я бы ее жрать не стал. Что я, совсем дикий что ли? Уцепил бы зубами под узцы, да привел Бабушке на двор. Уж она бы тогда расстаралась. Она бы мне за это вареной говядинки с молодого бычка подала. А людей есть - одни проблемы себе наживешь. Жрут ведь люди что ни попадя, пьют без меры многие. От зависти друг к другу желчью исходят... Такого съешь, не дай Род, так потом неделю будешь изжогой мучаться.

- А ты что, многих уже съел? - с ужасом спросила Алена.

- Двоих всего. Мне на всю жизнь хватило. Уж лучше конина, или там баранина... А зачем ты к Змею едешь? - поинтересовался Волк.

- Не твое дело, - буркнула Алена. - Да ты не обижайся. Просто рассказывать не хочется... А как тебя зовут?

- Серый Волк. Вообще-то меня не зовут, я, обычно, сам прихожу.

- А меня Аленой звать.

Некоторое время они ехали молча. Но потом Алена вспомнила одну из сказок и решила уточнить:

- А Ивана Царевича не ты на себе возил?

- Не приходилось еще, - замотал Волк головой. - Ивана-дурака возил, помню, до Кощеева царства. Может, конечно, тот дурак был еще и царевич, но мне он, по крайней мере, ничего такого не сказывал... Постой-ка! Слазь. Я быстро.

Алена слезла с широкой волчьей спины, и огромный зверь одним прыжком скрылся в высокой степной траве. Девушка огляделась: во все стороны простиралась бескрайняя ковыльная степь. Где-то поблизости послышалось блеяние. Мимо шла отара овец. Раздался волчий вой, и овцы испуганно бросились наутек. Суматоха. Беготня. Потом все затихло. Алена устала ждать и села на придорожный камушек, но тут рядом, в траве, раздался подозрительный шорох. Девушка вскочила, сжимая в руке шишечку. Раздвинув траву, показалась измазанная кровью волчья морда.

- Да я это, не дергайся, - Серый Волк целиком вылез на тропинку.

- Что с тобой?! - забеспокоилась Алена. - У тебя все в крови...

- Это не со мной, а с тем бараном, - Серый кивнул в сторону кустов. Довольно облизался. - Ладно. Поехали. На обратном пути его доем, я место запомнил.

Алена молча вскарабкалась на волка, и он помчался дальше. Вскоре на горизонте появились Медные горы, а потом и Железные. Пошли знакомые места.

- Тебя как, до речки Смородины подбросить, или до самого жилища Горыныча? - поинтересовался Волк.

- Не знаю, - пожала Алена плечами. - Мне главное Змея увидеть, и чтобы он увидел меня. А там уж я как-нибудь сама.

- Ты, Аленушка, тому Ивану-дураку не сестра ли? - засомневался Серый Волк. - Он сожрет тебя, этот Змей. Или, как принцессу поймает и посадит в своем замке. Будешь там сидеть, пока до смерти не усохнешь. Хочешь посмотреть на него, так я знаю в горах пару мест. Подберемся тихонечко. Глянешь, да и обратно отвезу тебя.

- Нет уж, - покачала головой Алена. - Вези меня прямо к его логову... Если, конечно, сам не боишься.

- Я боюсь? - взвился Волк. - Да я вообще никогда, никого... - и он, одним махом перепрыгнув речку Смородину, помчал ее вверх по ущелью.

Через пару минут они остановившись возле логова Змея. Алена почувствовала, что шерсть на загривке у зверя от испуга стоит дыбом.

- Ну, повезло тебе, Алена, - прошептал он хрипло. - Чую, нет хозяина дома... Смотри. Могу ведь и обратно тебя доставить. Пользуйся, пока я не передумал.

- Не надо, - девушка слезла с волчьей шеи, торжественно вынула из сумочки шишку и вручила ее Серому Волку. - Спасибо тебе за работу. Теперь я уж сама как-нибудь справлюсь.

- Да не за что, - махнул головой Волк. Потом он покатал немного шишечку лапой. Аккуратно взял в зубы. Снова положил наземь. - Ну, прощая Аленушка. Помоги тебе Род, - схватив шишечку в зубы, Волк развернулся и в три прыжка скрылся из виду.

Под ногами журчала быстроструйная горная речка Смородина, а за спиной зиял вход в пещеру Горыныча. Алена оглянулась, вздохнула и решительно шагнула в большую темную нору.

Глава 19

Внутри пещера разветвлялась на множество коридоров, по которым гуляли сквозняки. Алена прошлась по неуютным пустым залам. Редкие окна без стекол были словно вырезаны в толще камня. Жилой пещера не ощущалась. Алена свернула в узкий коридор, из которого не тянуло ветром, и обнаружила небольшую комнату без окон. Свет шел с потолка, но определить его источник Алене не удалось. В середине комнате стоял столик с двумя резными креслами, обитыми бархатом, в стену было вделано большое, в рост человека, зеркало. Алена устроилась в одном из кресел и решила, что будет дожидаться возвращения Змея здесь. В комнате постепенно становилось теплее и темнее. Глаза Алены сами собой закрылись.

Ее разбудил стук шагов. Алена приоткрыла глаза и, пораженная, привстала в кресле. Напротив нее стоял высокий, статный мужчина неопределенного возраста. Черные с проседью волосы, могучая мускулатура, проступающая под белой шелковой рубахой. В его осанке, взгляде зеленых глаз чувствовалась спокойная уверенность и сила.

- З-змей Горынович? – неуверенно уточнила девушка.

- Алена? Ты здесь откуда?.. – в его удивленном тоне промелькнуло беспокойство. - Снова что-то случилось?

- Нет-нет, всё в порядке, - Алена сообразила, что слишком бесцеремонно рассматривает Змея и поспешно отвела глаза. – Я просто хотела извинится. Прости. Это я сгоряча тогда...

- Да ладно, я не сержусь уже.

Змей сел в кресло, закинув ногу на ногу.

«Похоже, что человеческое обличье для него вполне естественно», - с какой-то затаенной радостью подумалось Алене.

- Коли я сразу тебя не пришиб, то считай, что обошлось. – продолжил Змей. - Только другой раз будь осторожнее. Я ведь действительно могу разозлиться и... Потом, конечно, пожалею, но будет уже поздно... Ох ты! – повернувшись в кресле Змей увидел свое отражение в зеркале.

Алена украдкой покосилась на него и вздохнула. Горыныч неожиданно встал и отвесил ей поясной поклон.

- Благодарствую, сударыня. Давно меня таким никто не представлял.

- Как это? - не поняла девушка. - А кто должен был...

Горыныч озорно улыбнулся, помолодев при этом разом на десяток лет.

- Да ты не волнуйся, - он провел над столом рукой, и на деревянной столешнице возникло серебряное блюдо, полное фруктов. - Угощайся, а я сейчас все объясню. Понимаешь, очень важно, каким именно меня воображают другие. Дракона все представляют более-менее одинаково. Ну, разве что иногда пару лишних голов прилепят, или там какие-нибудь хоботы. Приходится соответствовать. А мой человеческий облик для каждого очень индивидуален. Собственно говоря, я весь - большое зеркало. Появляюсь таким, каким меня ожидают увидеть. Разумеется, я и сам на свой облик влияю, но это уже во вторую очередь.

- То есть, каждый человек видит тебя по-своему?

- Вот именно. Я высказать не могу, как мне надоело являться перед девицами эдаким писаным красавцем. А ты меня увидела таким... - он вдург оборвал себя. - Впрочем, хватит об этом. Ты просто извиниться приехала, и все?

Алена почувствовала, что неудержимо краснеет.

- Нет, еще и поговорить.

- Поговорить я люблю, - оживился Змей. - Расскажи-ка для начала о себе. Как ты к нам попала? Ведь ты нездешняя, это ясно.

Алена пожала плечами.

- Совершенно случайно. Шла по лесу, собирала шишки, - она вынула из поясной сумки оставшуюся шишку. - Набрала их штук десять, наверное.

- Так много? - Горыныч прищурился. - Интересно... Раздала, небось, потом, кому ни попадя?

- Точно, - кивнула Алена. - Леший с кем-то из водяных за них чуть не подрались у моря... А я ведь моря-то и не видела раньше. Только по телевизору. Ну, это штука вроде ваших волшебных зеркал, стоит у нас в каждом доме. Только показывает не то, что на самом деле происходит, а всякую ерунду.

- Бывает же такое, - удивился Змей. - А зачем вам кривые волшебные зеркала?

- Многие пялятся в них от скуки, - пожала плечами Алена. - Некоторые даже начинают верить всему, что им показывают.

- Небось это колдовство какого-нибудь местного Черномора, - хмыкнул Змей. - Отвлекает народ, а сам в это время обделывает какие-то свои грязные делишки.

- На самом деле там, по ту сторону экрана, целая толпа таких черноморов, - невесело улыбнулась Алена, - и тысячи простых трудяг, которые по их указке всю эту ерунду монтируют, передают, пытаются даже что-то настоящее порой показать. Им позволяют иногда, просто ради того, чтобы народ не оторвался от экранов... Ой, что-то я совсем не про то рассказываю.

- Ты говори, говори. Тошнехонько, небось, живется в этом вашем мире с кривыми зеркалами. Вот и захотелось тебе в какой-то новый мир перебраться. Так?

- Не знаю, - Алена мотнула головой. - Я не уверена, что хочу здесь остаться. Хотя дома меня особо никто не ждет. Родители умерли, а дальним родственникам я не нужна. Но здесь всё как-то... слишком ярко, что ли? Слишком по-настоящему. Я сначала думала, что попала в сказки. Есть у нас такие истории — и про тебя, и про Бабу Ягу, и про Кощея... Но здесь всё не совсем так, как в сказках. Или даже совсем не так.

- Тебя это пугает?

- Не особо. Просто хочется что-то значительно сделать. Но вокруг одни волшебники, а я в магии не разбираюсь. Даже про шишки эти ничего не знаю.

- А, шишки, - Змей кивнул. - Они, по сути своей, как мои чешуйки. Мир был сотворен, когда разделились два первоначала. Небесный Огонь - Солнце дает нам свет и тепло. Земная твердь - Великая Змея, пожирающая свой хвост, дает нам плотность. Яга говорит, что Великая Змея держит на себе всю землю. В высшем смысле это так и есть. А шишечки - можно сказать, что это ее чешуйки. В то время, когда мир еще только создавался, кроме маленьких осколков, шишечек, появились и осколки побольше. Со временем они обрели разум и стали жить собственной жизнью... Один из таких осколков - я. Другой - Святогор. Есть и еще кое-кто. Мы - разные. Я более изменчив, изворотлив умом и телом. А Святогор - он крепче и тверже. Ну, а про детей Солнца и Земли, то бишь Небесного Огня и Великой Змеи тебе, небось, и Баба Яга все рассказала.

- Выходит, эта шишечка и ты - из одного материала?

- Ага, - самодовольно улыбнулся Змей. – В каждой такой шишечке сила большая скрыта. А во мне, представь, сколько эдаких шишечек! Помнится, представил меня один рыцарь чудищем о семи головах. Так я, не будь дурак, все семь отрастил! - он горделиво выпятил грудь, вспоминая о былом подвиге, но потом, нахмурился и покачал головой.

- Ох и намучился с ними. Мешаются, куда попало огнем плюют, только зря силу тратят. Пока я порядок навел в головах, этот рыцарь три из семи мне снес... Ну потом я его подпалил легонечко. Да и дал ему удрать восвояси. Как потом понял - зря. Надо было дождаться, пока он мне все головы, кроме последней, снесет.

- Почему? Ведь, когда голову рубят, это, небось, больно!

- А, - он махнул пренебрежительно рукой. - Я могу свой болевой порог регулировать. Не в том дело. Как я мучаюсь, абсорбируя в себя потом отрубленные лишние головы - это отдельная история. Если сожрать их, то перевариваются плохо. А постепенно, через кожу впитывать, это отдельная морока на несколько дней. Но хуже всего, когда после боя голов остается больше одной, как в том случае. Надо ведь было потом уговорить три лишние головы бесследно рассосаться в организме. А они оказались умные! Философские диспуты со мной стали вести. О равенстве, о самоценности разумных существ. Никак, бестии, не хотели самоликвидироваться, - Горыныч тяжело вздохнул. - Нет ничего хуже, чем спорить с самим собой.

- У тебя что же, раздвоение... точнее, расчетверение личности случилось? - ужаснулась Алена.

- В общем, да... И ведь что обидно, боеспособность моя в такие дни резко снижается. Прежде, чем что-либо сделать, приходится все головы убеждать, что надо делать именно это, и именно сейчас.

- Ну и как же ты справился с этим?

- Да никак, - Змей скривился. - Надоели они мне своей демагогией до-смерти. Ну я и откусил их от туловища, одну за другой, пока спали... И какая, скажите мне после этого, сволочь придумала, что я должен быть многоголовым?

- Да-а, - посочувствовала Алена. - Трудно тебе. А вот я читала в одной сказке про змея о двенадцати головах и двенадцати хоботах...

Горыныча аж передернуло.

- Не говори больше никому! А то представят еще, и придется соответствовать. Или ты неспроста этот разговор про головы завела?

- Да вот сказали мне, что убить тебя, Змей, можно...

- Меня? Убить? Ха-ха...

- Мечом-кладенцом, - голос Алены был предельно серьезен.

- Кладенцом? - смеяться Змей перестал. Почесал бровь. - Может, и в самом деле можно. Пока не попробуешь, наверняка сказать нельзя. Вообще-то, по сути я бессмертен, в силу своей полиморфности. Но если, например, разрубить меня на мелкие части, да еще и раскидать их подальше друг от друга, то наверное... Да нет, постепенно соберусь, скорее всего, по кусочкам. А впрочем, ни разу еще не пробовал. И не собираюсь.

- Мечом-кладенцом можно легко порубить на кусочки кого угодно, - покачала головой Алена. - Я видела его в действии.

- Я тоже видел, - Змей нахмурился. - А сейчас меч-кладенец у Кощея?

- Совершенно верно. А Кощей тебя не любит.

- Спрятать бы этот кладенец куда-нибудь понадежнее... Если ходят по земле байки о том, что меня можно им убить, то ведь наверняка и до Кощея дойдет.

- Если уже не дошло, - кивнула Алена.

Горыныч заходил по комнате из стороны в сторону. Похоже, он просчитывал какие-то, только ему ведомые комбинации.

- Но ведь и Кощея тоже можно убить! - вспомнила Алена.

- Да? - Змей удивленно наклонил голову. - И как же, интересно мне?

- Да очень просто! Есть такая сказка, причем не одна. За тридевять земель, в Тридесятом Царстве, в Тридесятом государстве стоит дуб, на нем висит, на железных цепях ларец, в ларце заяц, в зайце утка, в утке яйцо, а в яйце игла. В ней-то и есть смерть Кощеева. Сломать эту иголку, и все, конец Бессмертному!

Горыныч недоверчиво хмыкнул.

- Занимательная история, но в Тридесятом царстве такого чуда нет. Я бы знал. Однако про сказки твои нужно проверить. Вспомни-ка еще что-нибудь.

Алене пришло в голову только стихотворение Пушкина:

- У Лукоморья дуб зеленый,

Златая цепь на дубе том.

И днем и ночью кот ученый

Все ходит по-цепи кругом...


- Лукоморье - это мыс такой. Недалеко от Неаполя. Там у Черномора летняя вилла, - заулыбался Горыныч. - А история это давняя. Черномор, ради очередной своей прихоти, заказал себе ученого кота. Ну, ему и привезли. Кот человеческим голосом всякие сказки-песенки петь умел. Посадил Черномор этого кота на цепь, и заставлял его развлекать публику. Коту это, понятно, скоро надоело. Он, не будь дурак, освободился, спер цепь, да и удрал. Цепь, правда, оказалась только позолоченная. А сам кот, Баюном его звать, до сих пор у Бабы Яги живет.

Алена продолжила выборочно цитировать Пушкина. Змей кивал.

- Да, как с натуры написано. Но дуба с сундуком всё равно не припоминаю. Постой! - Горыныч хлопнул рукой по столу. - Есть тут одно место... Дуб древний, а на нем ларец какой-то, на цепях висит. Ох, если оно, то я уж повеселюсь тогда! Пошли!

Вскочив с кресла, он почти бегом бросился из комнаты в большую залу,превращаясь на ходу в змееподобное существо.

- Лезь мне на шею. Да держись там покрепче. Сейчас мигом слетаем.

- Куда?

- На остров Буян.

Лететь на Горыныче оказалось страшнее, чем на богатырской лошади. Алена попыталась отвлечься разговором.

- Скажи, пожалуйста, отчего у вас с Кощеем такая нелюбовь друг к другу?

- Да Кощей не только меня, он вообще всех ненавидит. Как правильно Лебедь сказала, это его натура природная. Ведь он в семье младшенький. Никогда не удавалось ему превзойти своих старших братьев ни в силе, ни в колдовском умении. Вот и озлобился на весь свет. Одно слово - Заморыш.

- Да если он такой слабенький, то от чего же его все так боятся? - удивилась Алена. - Морского Царя и то так не боятся!

- Морской Царь сильный, а значит, сам никого не боится. Стало быть, не убьет и не заколдует никого с перепугу. Кощей - совсем другое дело. Он готов уничтожить всех, кто ни есть вокруг. Кого из зависти, кого из страха, что они могут уничтожить его. Есть у меня подозрение, что Кощей в последние годы копит силы для какого-то великого нашествия.

- Точно! Когда мы были у него во дворце, Кощей оговорился, что мол, не время еще для великой битвы, - подтвердила Алена, и по спине у нее от страха побежали мурашки. - Да ведь он прямо сказал, что скоро ни Черномор, ни даже Морской Царь не будут ему страшны! Это что же он такое придумал?

- Точно не знаю. Но есть у меня подозрение, что собирает он армию из нежити. У него в лаборатории работают тысячи слуг. Постоянно проводятся какие-то опыты. Ты ведь была в Кощеевом царстве. Помнишь, какой там запах?

Алену передернуло. Она затрясла головой, пытаясь избавится от неприятного воспоминания.

- Во-от, - протянул Змей. - Кощей, наверняка, догадывается, что я за ним слежу. А предсказать мои действия он не может. Я — сам по себе, мне никто из их семейки не указ. О, почти прилетели.

Под крыльями Змея разлился во всю ширь океан, а вдали показался довольно большой остров.

- В самом центре острова этот дуб. На полянке, - Горыныч сложил крылья и спикировал вниз так резко, что у Алены заложило уши.

Глава 20

В центре поляны действительно стоял огромный древний дуб. К нему вела довольно широкая, посыпанная гравием дорожка. Высоко в ветвях висел на железных цепях большой ларец, в котором зачем-то были прорезаны отверстия, похожие на дверь и два окошка. Под дубом стояли по стойке "смирно" два стражника в богато украшенных парадных кафтанах, вооруженные луками и саблями.

- Та-ак. Выходит, объект охраняется! - Змей Горыныч приземлился на поляну рядом с дубом. Алена тотчас же соскочила с его шеи и с огромным удовольствием ощутила, наконец, у себя под ногами твердую землю.

Стражи подозрительно покосились на нежданных гостей, но не издали не звука и все также продолжали стоять по стойке «смирно».

- Здравствуйте, люди добрые, - поклонилась Алена.

- И ты будь здорова, коли не шутишь, - кивнули те.

- А что это вы тут охраняете?

- Да вот, дуб и ларец, со всем содержимым, - ответил один из солдат. Но, судя по тому, как на него глянул второй стражник, такой разговор явно был нарушением устава.

- А что в ларце? - включился в разговор Змей Горыныч, сложив за спиной свои перепончатые крылья.

Его проигнорировали.

- Что-то тут солдаты неучтивые, - обиженно проворчал Змей, обращаясь к Алене. - Я их спрашиваю, а они не отвечают, словно меня и нет.

- А не подскажите ли, любезные, что в ларце? - спросила Алена.

- Вообще-то устав не разрешает вступать в разговоры, находясь на посту, а уж тем более, вступать в длительные разговоры, - буркнул второй солдат.

- Так никто же не видит! - удивился Змей.

Его реплику снова проигнорировали.

- Они что, не слышат меня? Может еще и не видят?

- Знаете ли вы, господа, кто тут стоит рядом со мной? - спросила Алена.

- А кто стоит? - опасливо переспросил первый солдат. Второй же снова посмотрел на него с укоризной.

- Змей Горыныч, - ответила Алена.

- Никаких Змеев не бывает, - безапелляционно заявил второй солдат, а первый, секунду помедлив, согласно кивнул. И решительно посмотрел на другой конец поляны сквозь Змея, словно того и не было вовсе.

- То есть, как это не бывает? - растерялся Горыныч. - Что это вы такое городите? Я же есть! Вот он, собственной персоной.

Солдаты его опять словно бы не услышали.

- Но позвольте, - возмутилась Алена. - Вот он, Змей. Я его прекрасно знаю. Он такой же настоящий, как и вы. Он даже более настоящий, чем все эти ваши посты, уставы и прочая дребедень!

- Устав существует. Мы его изучали, - чеканно ответил второй солдат. - А Змеи Горынычи и прочие драконы бывают только в сказках. Об этом у нас каждый школьник знает.

- Ну а кто тогда здесь стоит? - не унималась Алена.

- Да бог его знает? Мало ли что может пригрезится. Мы уже три часа тут на солнце жаримся, да еще с похмелья после вчерашнего. Тут и не такое можно увидеть.

- То есть, я, по-вашему, не дракон, а так, видимость одна? - переспросил Горыныч.

- Конечно, - ответил второй солдат, радостно улыбаясь оттого, что его, наконец-то поняли.

- И ты, стало быть, разговариваешь сейчас с собственной галлюцинацией?

Второй солдат густо покраснел и потупился.

- Выходит, что так... Вот ведь допился!

- А ты меня тоже видишь? - спросил Змей, приблизив свою голову к лицу первого солдата.

- Вижу, - честно ответил тот, моргнув.

- Так, стало быть, я есть? - сверкнул глазами дракон.

- Никак нет, господин воображаемый дракон! - отрапортовал солдат, вытянувшись в струнку.

- Почему же ты тогда меня боишься?

- П-проявляю позорную трусость, господин воображ-жаемый др-ракон.

- Так беги, раз боишься! Чего же ты встал, как вкопанный?

- За самовольное оставление поста нас ждет т-трибунал. Т-трибунала я боюсь больше, чем воображаемых д-драконов.

- Может, мне тебя сейчас в землю по пояс вогнать, чтобы ты поверил, наконец, в мою реальность? - ощерился Змей.

- Горыныч, не надо, пожалуйста. Они ведь не со зла. Просто не понимают, - вмешалась Алена.

- Ах, не понимают, - недобро улыбнулся Змей. - То есть, для них меня нет. Для них я просто не существую, да? Просто такая веселенькая галлюцинация в виде дракона?

- Так точно, г-господин воображаемый... - радостно рявкнули оба солдата.

- Ну, раз так, значит, что бы я ни делал, этого тоже нет? - и Змей победно захихикал и, удлинив шею, вытянул голову на один уровень с висящим на цепях узорчатым ларцом.

- Значит и сейчас ничего не происходит... Правильно я говорю? - и он, уменьшив голову в размерах, засунул ее в проделанную в ларце маленькую дверцу.

Солдаты озадаченно переглянулись.

- Меня все-таки сомнение берет, - покачал головой первый солдат, искоса поглядывая на Змея. - А что, как на самом деле он существует? Ведь тогда наш прямой долг... - и он, схватившись правой рукой за рукоять сабли, потянул ее из ножен.

- Не существует, я вас уверяю, не существует, - Алена подскочила к стражнику и, схватив его за руку, вернула клинок в ножны. - Вы же умные люди! Как вы можете верить в бабушкины сказки? Это просто сложно наведенная групповая галлюцинация. Это мой кошмар. Он за мной увязался, вот вам и привиделся.

- Да ну? - солдат с подозрением посмотрел ей в глаза.

- Ну да! - уверила его Алена. - Ведь если бы он был настоящий, то давно бы уже вас прибил, чтобы не мешали.

Голова Горыныча резко высунулась из маленькой дверцы.

- А если я их прибью, это действительно послужит для них веским аргументом в пользу моей реальности?

Солдаты моментально убрали руки от оружия, и, встав по стойке "смирно" изо всех сил стали делать вид, что Змея не существует, и что он им вообще безразличен.

«Если ты их прибьешь, Горыныч, то доказывать свою реальность будет некому», - мысленно сказала она.

«И то верно, - так же отозвался Змей. - Однако мне все-таки хочется проверить твою гипотезу до конца. В сундуке не заяц, а белка. Ну и что с того? Ты ведь говорила, что некоторые подробности не совпадают. А если в этой белке все-таки есть утка, а в той яйцо, игла и все такое прочее?»

Алена живо представила, как Змей сует лапу в сундук и вытаскивает оттуда волшебную белку. Как потом ему придется убить всполошившихся солдат и разорвать бедное животное на части, чтобы окончательно убедиться в неправоте теории о смерти Кощея.

«Нет! Не надо!.. - взвизгнула она мысленно. - Там орешки есть?»

«Есть, целая горсть».

«А орешки не простые, все скорлупки золотые, - зачастила Алена, - ядра чистый изумруд?.»

«Откуда ты знаешь?»

«Полетели отсюда, Горыныч. Это не тот дуб и не тот сундук».

«Точно? Ты уверена?» - Змей неохотно вытащил голову из беличьего домика.

«Точно. Это сказка про царя Салтана. Вот спроси у них, как зовут их князя».

«А как его должны звать?»

«Гвидон».

Горыныч прокашлялся, аккуратно протянул лапу и когтем тихонько постучал по плечу одного из солдат.

- Э-кхм, любезный... А не подскажешь ли, кто у вас тут, на острове правит?

- Князь Долдон, сын Гвидона, - бодро отрапортовал охранник. Потом он подозрительно перевел взгляд с Горыныча на Алену, и обратно.

- А зачем ему знать, кто у нас тут правит, если он галлюцинация?

- А может мы, галлюцинации, от природы очень любопытны, - язвительно заметил дракон.

«Ну пойдем, полетим отсюда, Горыныч, - взмолилась Алена. - Плюнь ты на этих дураков... Я хочу сказать, в фигуральном смысле плюнь, а не в конкретном! Это не та сказка, и нечего нам тут больше делать».

- Да, пожалуй, - вздохнул дракон, и подставил свою шею Алене. Последний раз грозно глянув на солдат, он взмахнул крыльями и взмыл в небо. - В сущности, бес толку слетали. Скорее всего, нет у Кощея никакой смерти. Иначе не стал бы он на каждом углу хвалится, что Бессмертный.

- Не может быть, чтобы совсем не было смерти, - не могла смириться Алена. - Ведь он живой. А все живое так или иначе может умереть.

- Да о чем мы вообще говорим, - расстроился Змей. - Ведь хозяйка, которая распоряжается жизнью и смертью, - это Баба Яга, старшая сестра Кощея. Ну убьет кто-нибудь Заморыша. Так шандарахнет, что зашибет до-смерти. Так он от этого просто у своей сестрицы в гостях окажется. Посидят, кваску попьют, да она его и отпустит. Вот и вся тебе смерть. Это у вас, у людей, после смерти искупление, адские муки для грешников, новое перерождение... А он и так к Бабе Яге заглянуть может. Что ему сделается?

- Да ведь и я к Бабе Яге заглянуть могу, - не поняла Алена.

- В избушку на курьих ножках, конечно. А туда, где настоящий дом Бабы Яги, люди попадают лишь умерев, чтобы потом, пройдя ряд превращений, снова родится. И не дай тебе Род туда раньше времени угодить.

- А кто такой этот Род, что вы его все поминаете?

- Род? - Змей задумался. - Ну, это тот, кто все создал, и сам всем этим является. Это Небесный Огонь и Великая Змея вместе взятые.

Дальнейший путь они продолжали в молчании. Алена пыталась переварить то, что поведал ей Змей, а он, похоже, не оставлял своих размышлений о том, как бы обезвредить Кощея.

Прилетев в свою пещеру и ссадив Алену, Змей снова обернулся человеком.

- Знаешь, что мне показалось, - спросила его Алена.

- Что?

- Когда эти два дуболома уверяли, что драконов не существует, ты стал вдруг таким... призрачным, что ли. Я даже испугалась.

- Это все мое дурацкое свойство. Ведь они меня призраком считали.

- А если никто-никто в тебя верить не будет, ты что же, исчезнешь? - с ужасом спросила Алена.

- С какой это радости? - удивился Горыныч. - Просто, те, кто не верит в меня, перестанут меня видеть. То есть будут видеть меня, когда не видеть уже просто невозможно.

- Например?

- Например, когда я сам к ним обращаюсь. Или когда сделаю у них на виду что-то для них очень важное... Слушай, Алена, а ведь этот опыт всё равно можно считать удачным. Пусть с Кощеевой смертью ошиблись, зато сколько совпадений с этим островом Буяном! Похоже, ты знаешь об этом мире не меньше, чем Баба Яга. Жаль, знания эти неточные. Но если их по уму скорректировать, то горы свернуть можно!

- Можно, - радостно кивнула Алена. - Если ты возьмешься мне помогать, мы вместе такого здесь можем наделать...

- О да! - довольно улыбнулся Змей и потер руки. Глаза его возбужденно сверкали, да и сам он сейчас выглядел как только что придумавший новую шалость мальчишка. - Мы с Кощеем сперва разберемся, а потом... Ты только не пропадай. Заезжай ко мне почаще. Даже если никаких грандиозных планов не будет, все равно заезжай. Просто так, поговорить.

Сердце Алены екнуло.

- А сейчас ты куда собрался?

- Да есть тут одна мыслишка. Хочу приспособить на борьбу с Кощеем Святогора. Ведь это его меч Илья Кощею отдал? Поговорю с ним по братски... Постой, а ведь ты без коня тут появилась. Как до пещеры-то добралась? Неужели пешком?

- Серый Волк подвез.

- И обратно, конечно, подвезти не обещал, - покачал головой Горыныч. - Ну ладно. Полезай мне снова на шею, - скомандовал он, превращаясь в крылатого змея. - Крюк не велик. Подброшу тебя на богатырскую заставу.

- Лучше к дому Микулы Селяниновича. Надо ему кое о чем напомнить.

- Ну, как скажешь. Не велика разница.

Через пару секунд они уже взмыли в воздух, а еще через полчаса Алена стояла у дома Микулы Селяниновича, глядя, как в небе тает, уменьшаясь в размерах, зеленая точка.

Хутор Микулы стоял в чистом поле, отдельно от других крестьянских поселений. По виду он скорее напоминал не крестьянский дом, а боярскую усадьбу - настолько ладно и красиво смотрелся терем и многочисленные дворовые постройки за высоким тыном. Алена постучалась в широкие ворота. Потом еще раз. Никто не открывал.

«Да что же это такое? - расстроилась девушка. - Может, он спит богатырским сном и не слышит? Перелезть, что-ли внутрь? Авось не обидится».

Забор у Микулы был не таким высоким, как на богатырской заставе, и бревна частокола не имели заостренных кверху концов.

«Хорошо, что я в шароварах, а не в сарафане. А то бы вовек не смогла забраться», - Алена подтянулась, перекинула одну ногу через забор и уселась на нем верхом. Хотела перекинуть вторую ногу и спрыгнуть вниз, но, передумала. Во дворе ее ждала немалого роста сторожевая собака. Собака не виляла хвостом. Мало того, она даже не лаяла. Просто ждала, когда Алена спрыгнет, и тихонько рычала, оскалив ряд больших белых зубов.

- Привет, песик, - пролепетала Алена.

В ответ пес рыкнул, подскочил к забору и, подпрыгнув, попытался укусить Алену за ногу. Испуганно взвизгнув, она отдернула ногу и поспешила спрыгнуть с забора наружу. Прислонилась спиной к бревнам и отдышалась. Сзади, за забором слышалось глухое рычание.

«А ведь я могла бы спрыгнуть, - внутренне содрогнулась Алена. - Спастись от Кощея, чтобы потом собака загрызла!»

От пережитого страха ее бил озноб. Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, а хозяин все не появлялся.

«Что же мне теперь, в чистом поле ночевать?»

Алена была уже готова заплакать.

«Богатырям хорошо. Живут себе тут, ничего не боятся. Змею так вообще, раздолье - летай, превращайся. А мне как быть? Неужели Добрыня прав, и девица здесь только и может, что сидеть в горнице, вышивать и узнавать новости от мужчин?.. Конечно, хорошо, что богатыри за меня беспокоятся. И Добрыня мне, в общем-то нравится… как брат. Они мне как братья, все трое. Но уж если придется выходить замуж, то не за Добрыню. Вот если бы Змей позвал... Так ведь ему это видать, не надо. Он и в человека-то с неохотой превращается».

От солнечного каравая, висевшего на горизонте, осталась только маленькая краюшка, когда Алена услышала несущуюся издалека песню Микулы.

- По-оле. Русское по-о-оле!..

А через несколько минут его соловая кобылка, завершив последний прыжок богатырского скока, уже сверзилась с неба у самых ворот хутора. Микула, запыленный, усталый и довольный соскочил с лошади, и, вынув ключи, стал греметь ими, пытаясь отомкнуть висящий на воротах амбарный замок.

- Будь здоров, Микула Селянинович, - Алена встала и отвесила поклон пахарю.

- О! А ты откуда здесь, Аленушка? - удивился Микула. - Будь здорова. Проходи. Будешь гостюшкой.

- А меня твоя собака не слопает?

- Нет, коль я ей велю, так будет смирная, - Микула справился с замком и, откинув засов, распахнул ворота на обе створки. Завел кобылу во двор. Собака, увидев Алену, рьяно залаяла на нее, словно стараясь изобличить в попытке проникнуть незаконно во двор.

- Ну ладно, Лютый, ладно. Хватит. Она наша гостья. Не смей ее трогать! - богатырь погрозил псу кулаком. Тот, поджав хвост, обиженно покосился на Алену и замолк. - Воры, всюду воры, Аленушка. Вот, завел себе пса охранного. Уезжаю ведь я ранехонько. Приезжаю с поля позднехонько. Кто-то должен держать двор в сохранности. Ведь не то обидно, ЧТО покрадено. Наживем добра себе сторицей. А обидно то, что ПОКРАДЕНО, что добыто не честно, не праведно. Все воруют, народ бессовестный. Сперли даже суму переметную...

- Да нашлась твоя сумочка, Микула, - засмеялась Алена. - Я для того к тебе и заглянула, чтобы сказать. У нас она лежит, на заставе богатырской.

- Нашлась?! Вот радость-то! Спасибо, Аленушка! - и Микула обнял ее так крепко, что у девушки перехватило дыхание. - Вот и славно. Вот и замечательно! На воров грешил я по напрасному...

Он отпустил Алену, и та, отдышавшись, поспешила предложить:

- Может, сразу на заставу и съездим? Заберешь сумочку. Заодно и меня проводишь.

- И то верно, - Микула решительно махнул рукой. - Поехали!

Пока они мчались на Соловой, в закатных сумерках, к богатырской заставе, Алена вспомнила еще одну былину про Микулу и решилась спросить:

- А ответь мне, Микула Селянинович, не знаком ли ты с Волхом Всеславьевичем?

- Отчего же не знаком, - хмыкнул Микула. - Его еще Вольгой зовут. Вольгой Святославичем. Он по людским понятиям младший брат князя Владимира.

- А теперь он где? Что-то я про него здесь не слышала.

- И не услышишь. Давно уже это было. Как собрал он дружину молодецкую, так и уехал завоевывать царство Индийское. Завоевал, говорят. Теперь правит там, наверное. Но об этом лучше в стольном Киеве знают. А ко мне-то Волх ни послов, ни весточки с тех пор не присылал. Обиделся, наверное, что сошку тогда вытащить не смог.

Тем временем они подъехали к богатырской заставе. Илья с Алешей отворили ворота. Полкан встретил гостей, поскуливая и виляя обгоревшим хвостом. Алена первая соскочила на землю.

- Вот, принимайте гостя. Рассказала я, что нашлась его пропажа.

Следом слез, радостно улыбаясь, Микула. Обнялся с Ильей, с Алешей. Все прошли в горницу.

- Да напился ты, брат, до беспамятства, раз забыл у нас свою котомочку, - похлопал пахаря по плечу Илья Муромец. - Вы ж тогда с Добрыней поспорили, кто кого перепьет. Помнишь?

- Ну... А где, кстати, сам Добрыня?

- А он Алену искать поехал, - ответил, чуть помедлив, Алеша Попович.

- Что ж ее искать? Вот она, со мной приехала, - пожал плечами ничего не понимающий Микула.

- Видно, мы в пути разминулись, - опечалилась Алена.

- Ну да ничего. Алена нашлась. Скоро и Добрыня вернется. Не желаешь ли, гость дорогой, баньку принять? Ты, я вижу, устал с дороги. А потом пожалуй Микула, за стол, - вмешалась в разговор вышедшая к гостю Царевна Лебедь.

Микула отправился париться, Алеша с Ильей засуетились вокруг скатерти-самобранки, споря о том, что именно из спиртного и в каком количестве заказать по поводу обретения сумочки Микулой.

- Так где, все-таки, Добрыня? - тихонько спросила Алена у Лебеди, отведя ее к окошку.

- Не догадываешься? К Бабе Яге помчался. Небось за приворотным зельем. Как ты убежала, так он и стал сам не свой. Ты хоть понимаешь, милочка, что Яга ему может голову сейчас свернуть?

- За что это?

- Да за скатерть-самобранку. Он бы и с утра к Яге поехал, да все не решался. Боится, что помнит она еще.

- Вряд ли Бабушка будет ему это припоминать. Она вон и лошадку мою Черную уже простила. Катайся, говорит, пока.

- Уехала ты на Черной. А приехала без нее, - констатировала Лебедь, и внимательно оглядела Алену. - Может хоть мне расскажешь, что с тобой происходит? Куда сбежала прямо из-за стола? С кем пропадала всю ночь?

- Ой, да к Змею я ездила, извиняться.

- К Змею?! - всполошилась Лебедь. - И что?

- Ничего, - пожала плечами Алена. - Извинилась и назад приехала.

Лебедь внимательно, словно отыскивая признаки какой-то болезни, всмотрелась в Алену.

- Он к тебе приставал?

- Кто, Микула?!

- Ну слава Роду, - с облегчением вздохнула Лебедь. Но потом встрепенулась. - А что же вы тогда всю ночь делали? Со Змеем, я имею в виду!

- Это ты его имел в виду? - у Алены сами собой округлились глаза. - Нет, ничего такого не было.

- Хорошо, - Лебедь облизнула губы. - Я уж испугалась, что он в тебя, не дай Род, влюбился.

- А что, это возможно? - у Алены замерло сердце.

- Еще как возможно. Вот только любовь у него, как пламень, жаркая. Иссушает она. Начинает девица сохнуть, да чахнуть, и в короткий срок в могилу сходит.

- Как пламень жаркая, - чуть слышно вздохнула Алена. Ее отсутствующий взгляд и мечтательная глуповатая улыбка все объясняли без слов.

- Что ж я наделала!.. - ахнула царевна Лебедь, схватившись за голову.

Но тут в горницу вошел распаренный и одетый во все свежее Микула. Богатыри радостно загомонили, и все уселись за праздничный стол.

Глава 21

- Микула, ты меня уважаешь? - спросил Алеша, глянув пахарю прямо в глаза.

- А то! - широко улыбнулся Микула.

- Ну вот скажи тогда мне, скажи: на кой мне хрен подводный дворец из розового мрамора?..

Лебедь устало посмотрела на Алешу, вздохнула, и снова повернулась к Алене. Пир шел уже больше часа. Богатыри пили зелено вино, а для дам заказали самобранке сладкий мед. Алена и Лебедь успели уговорить не по одной чарке.

- Так чем же вы занимались с Горынычем, если не этим?..

- Это какой же ерундой, оказывается, мы с ним занимались, - печально вздохнула Алена. - На остров Буян летали... Кстати, а с князем Гвидоном ты случайно не была знакома?

Лебедь нервно покосилась на Алешу.

- Это было давно, и неправда... А зачем вы туда мотались? Чай не ближний свет.

- Да смерть Кощееву искали. В сундуке, на дубе. А нашли белку, грызущую золотые орешки.

- Долдонушка выдурняется, - покачала головой Лебедь. - Как отдал хрустальный беличий домик иноземным купцам за долги, так и приспособил ларец. На охране и то экономит. Оставил сторожить белку всего двух стрельцов. Домик специально к дубу подвесили, чтобы никто дотянуться не смог. Раз в неделю дьяк с казначеем приходят, забираются по лестнице и выгребают у нее переработанные орешки. Насыпают взамен обычных, лесных. Да еще туристов иноземных стали водить, показывать чудо. Срамота! Эх, то ли дело при Гвидоне... Что-то я в воспоминания ударилась. Смерть кощееву вы, конечно, не нашли?

- Не нашли, - покачала головой Алена и отхлебнула меда из кубка. - А потом он придумал... Да что ж ты раньше мне, Лебедушка, не сказала!

- Выбрось его из головы, дуреха! Пропадешь ни за что ни про что... Ну не хочешь Добрыню, не надо. Скажи, кого хочешь, я тебе его хоть завтра сосватаю. Любого, хоть в море, хоть на земле. На руках будет носить! Есть у меня один порошок...

Лебедь замолчала, осознав, что подруга ее не слышит.

- Ну что тут поделаешь, - сокрушенно вздохнула царевна. - Совсем девка сдурела... Ну, что он там, Змей твой, придумал?

- Как меч-кладенец отобрать у Кощея.

На противоположном конце стола могучий кулак Ильи Муромца ударил по столешнице так, что закачались кубки и плошки, да нервно взвизгнула скатерть-самобранка.

- Отберем! Дай только срок, отберем мы меч-кладенец у Кощея. Ох, болит мое сердце, как вспомню, что сам, сам отдал ему... Ничего, пусть только попробует напасть на Русь матушку. Пусть хоть пальчиком тронет. Уж я устрою ему! - Илья, привстав, погрозил невидимому врагу кулаком, и плюхнулся со всего размаху на скамью.

- Отберем! Тут никаких разговоров быть не может, - хором поддержали Микула с Алешей.

- Ну и как вы решили отобрать кладенец у Кощея? - шепотом продолжала расспрашивать Лебедь.

- А вот, завтра с утра и посмотрим. Ведь в твоем озерце можно будет на него посмотреть?

- На кого?

- Да на Змея!

- Говорят тебе, дура, выкинь его из головы! Я тебе его показывать не буду. И ездить к нему не смей!

- А как же ты узнаешь, что он предпримет против Кощея? - ехидно поинтересовалась Алена.

- Мда... - Лебедь задумалась. - Ну, разве что, ради такого дела... О, милочка, да ты совсем уже носом клюешь. Пойдем-ка спать, - подняв на ноги Алену, Лебедь повела ее в светлицу, сама запинаясь на каждом шагу. - Спать, спать. Утро вечера мудренее... Ох, зря ты оставила князю Владимиру свое лукошко волшебное. Сейчас бы оно нам всем пригодилось.



Поднявшись поутру, Алена с Лебедью обнаружили, что за столом вповалку спят, сотрясая горницу богатырским храпом, не трое богатырей, а четверо. Видимо, ближе к утру от Яги вернулся Добрыня. Он храпел громче всех и даже во сне имел вид крайне несчастный.

- Эх, какой молодец по тебе сохнет, - вздохнула Лебедь. - А ты... Будить их сейчас бесполезно. Пойдем-ка лучше поглядим в озерце.

Они уже вышли за ворота, когда Алена спохватилась.

- Верхом надо было поехать! Ведь целый час пешком отсюда до озера.

Но Лебедь, взяв Алену за руку, решительно потянула ее в лес.

- Я тут протоптала быструю тропиночку. По ней можно и за пару минут туда-сюда обернуться. Пойдем скорее. Уже солнышко к зениту подбирается. Боюсь, самое интересное мы уже проспали.

И правда, до озерца они добрались удивительно быстро. Лебедь сделала над водой несколько пассов. Замелькали изображения - залы змеева логова, тропинка, ведущая к царству Кощея, совершенно незнакомые Алене, высокие, покрытые снежными шапками горы.

- Да где же он мотается? - занервничала Лебедь.

- А ты попробуй не место, а самого Змея искать.

- Если бы это было так просто. Если Змей не захочет быть найденным, то его и не найдешь. Любой из нас умеет не только искать, но и скрываться. Иначе бы все друг о друге знали.

- То есть Змея найти ты не можешь, - нахмурилась Алена.

- Как видишь, пока что нет.

- А ты возьми меня за руку. Может у меня получится.

Лебедь скептически посмотрела на Алену, глубоко вздохнула, но все же решилась попробовать. Сжала руку Алены, а та попыталась вспомнить Змея, позвать, поговорить.

«Ты постой, не до тебя мне, Аленушка», - мысленно отмахнулся Горыныч.

Но Лебедь тут же нащупала что-то. Зашептала, водя над водной гладью свободной рукой. Появилось изображение Змея, с крайним напряжением сил работающего крыльями. В лапах Горыныч держал Святогора вместе с его богатырским конем.

Лебедь удивленно присвистнула - Святогор и его конь размерами ничуть не уступали Змею, и то, что Горыныч умудрялся нести эдакую махину по воздуху, было чудом даже для этого сказочного мира. Впрочем, чудо длилось недолго. Горыныч обессилено высунул язык и спикировал к земле, широко расставив перепончатые крылья.

- Ох, смотри, не урони меня, Горынушка, - прогудел Святогор, опасливо поглядывая на приближающуюся землю.

- А что тебе, каменный, сделается? - хмыкнул Змей. - Упадешь, так неужели развалишься?

- Как с большой высоты, да в землю мягкую упасть, так боюсь мне не выбраться. Не найдется тогда в мире силушки, чтобы вон из земли меня выдернуть.

- Учту, - пропыхтел Горыныч. - Мы тогда на те вон камни спикируем.

- На камни еще ничего. Камни хорошо меня держат, - удовлетворенно кивнул Святогор.

Пару секунд спустя богатырь-гора обрушился всем своим весом на самую большую в гряде торчащих из земли скал. Земля дрогнула, а скала, покосившись, частично ушла в почву, тут же перестав казаться самой большой в гряде.

Змей, рухнув рядом, распластался, вытянувшись во всю длину и раскинув по земле крылья.

- Что, братец, притомился? - сочувственно поинтересовался Святогор.

- Уф, - ответил Змей и прикрыл глаза.


- Бедненький, - прошептала Алена.

«Надо, что ли к Бабе Яге ее сводить, - озабоченно подумала Лебедь. - Без отворотного зелья тут, похоже, не обойтись».


- Ну как? Набрался сил? - поинтересовался спустя пару минут Святогор.

- Да вроде, - Змей оторвался от земли, и, бодро взмахнув крыльями, взлетел на соседнюю скалу. - Ничего. Еще пара-тройка таких перелетов, и мы будем на месте.

- И не лень тебе надрываться, Змеюшка, - покачал головой богатырь.

- Для родного брата чего не сделаешь, - махнул Горыныч крылом. - Ну, давай, готовься... поехали!

Святогор хлестнул своего огромного косматого коня, тот, звероподобно, по-волчьи, оскалив пасть, богатырским скоком взмыл в небо. Следом взлетел и Змей. Подхватил на лету Святогора с конем и, исступленно работая крыльями, потянул его еще выше.

- Ай да братцы! Ишь, чего удумали, - покачал головой только что подошедший Илья Муромец. - Интересно, чем все это кончится?

- Наверное, Горыныч хочет перевезти Святогора через топи, чтобы он не увяз из-за своего веса. Ведь он богатырским скоком может только в горах скакать, - пояснила Лебедь.

- И куда же Змей эдак везет его? - полюбопытствовал Илья.

- В Кощеево царство. Отнимать меч-кладенец, - ответила Алена, не отрывая глаз от картинки на озерной глади.

- Ага, - Муромец прокашлялся, погладил задумчиво бороду и, пробубнив что-то невразумительное, двинулся короткой тропинкой обратно на заставу.

Горыныч тем временем снова устал и медленно снижался. Аккуратно уронив Святогора на невысокую горную гряду, Змей снова распластался на земле.

- Он что, действительно таким образом сил набирается, или просто отдыхает? - поинтересовалась Алена.

- Конечно, сил набирается. Что же ты таких простых вещей не знаешь? Все дети Великой Змеи, Земли-Матушки, могут, эдак вот полежав, заново сил набраться. А уж Святогор со Змеем и подавно.

- А вот и мы, - радостно прогудел сзади Илья Муромец. Он нес в руках скамью и маленький столик. Следом шел Добрыня с серебряными кубками в руках и со скатертью-самобранкой подмышкой. Потом из леса появились Алеша с Микулой, несущие колья и какой-то тяжелый тюк.

- И что это будет? - поинтересовалась Лебедь.

Добрыня кивнул на изображение в озерце и изрек:

- Не гоже на такое представление смотреть с похмельной головой, да на голодный желудок.

Илья установил скамью и стол. Микула с Алешей, развернув тюк, раскинули над песчаным бережком полог от солнца. Стали закреплять его, вбивая в песочек растяжки на кольях. Добрыня развернул на столике самобранку, скомандовав ей что-то шепотом. Потом, расставив на накрытом и сервированном уже столе серебряные кубки, начал разливать по ним вино и мед.

- Ты что же, Добрыня, уже не боишься выносить самобранку из дома? - поинтересовалась Лебедь.

- А чего бояться? Ездил я к Бабе Яге, так она про скатерть и не вспомнила... Да, кстати, Алена. Черная, как от тебя сбежала, так к Яге и вернулась. Ты зайди уж, как-нибудь к Бабушке. Она поговорить хочет с тобой. А коли Черная тебе нужна еще, так Яга, коли попросишь, снова ее тебе даст.

Алена рассеянно кивнула. На Добрыню она старалась не смотреть. Было отчего-то неловко, словно виновата она была перед ним, без вины виновата.

Тем временем Горыныч довез Святогора до самой Огненной реки и снова припал к земле, чтобы восстановить силы.

- И ты что же, Змей, думаешь - вот приеду я к нему, и Кощей сразу отдаст мне меч?

- Ну, может не сразу. Но, по-моему, дешевле меч отдать, чем терпеть все время тебя, разъезжающего по его горам.

- Не знаю, не знаю, - покачал головой богатырь. - Думаешь, у него над подземными лабораториями настолько некрепкие своды?

- Некрепкие, - кивнул Горыныч. - Если тебя мягкая земля с трудом держит, то и своды эти, коли ты проедешь по ним, начнут трещать по швам... Ну, можешь еще, для верности, попрыгать. Поскакать туда сюда по Кощеевым горам богатырским скоком. Это добавит кощеевым слугам работы на пару недель - разгребать завалы, очищать дворец Заморыша от обрушенных потолков. Во-он между теми двумя пиками у Кощея гуще всего под землей понакопано. Местами даже в пять ярусов. Только долго на одном месте не застревай, а то сам провалишься. А я тут полетаю, погляжу на все это сверху, порадуюсь.

Святогор кивнул и дал шпоры своему огромному, звероподобному коню. Животное по высокой дуге перелетело Огненную реку и с грохотом обрушилось на каменистую почву Кощеева царства. Едва коснувшись земли, конь снова взмыл, потом еще и еще. Над царством Кощея, отраженный многократным испуганным эхом, понесся оглушительный грохот трескающихся камней и проседающих скал.

- Хорошо начал, богатырь, - радостно прокомментировал Добрыня. - Вот так Змей! Надо же, какую хитрую штуку удумал!

- За хорошее начало, - провозгласил тост Илья, и все, поддержав его, сдвинули наполненные чаши.



Святогор уже трижды пересек Кощеево плато вдоль и поперек и решил дать роздых коню. Он остановился вблизи чугунных стен и алюминиевых ворот, в самом сердце кощеевой земли. Зрители, собравшиеся у озерца, за это время уже успели унять похмелье и прилично покушать, и теперь, отставив пустые кубки, ожидали дальнейшего развития событий. И события не заставили себя долго ждать. За воротами раздался истошный визг боевого рога. К небу взлетела, хлопая сотнями кожистых крыльев, огромная стая нетопырей. Ворота со скрипом открылись, и из них выехал огромный, ростом почти со Святогора, всадник в черных рыцарских доспехах на большом, полностью закрытом доспешной попоной, коне. Не говоря ни слова, черный рыцарь помчался на Святогора. Он нацелил длинное копье на богатыря, и непременно пронзил бы его насквозь, но Святогор дал шпоры коню и тот успел отскочить в сторону.

- Боишься? - загудел из-под забрала загробный голос. Рыцарь развернул коня и вновь помчался на Святогора, а летучие мыши заметались над его головой, на грани слышимости переговариваясь мерзким свистом.

Святогор рассмеялся, достал из налуча огромный лук и пустил в противника каленую стрелу. Стрела, примерно в бревно толщиной, с лязгом пробила конский доспех на груди, да так и засела в животном. Любую нормальную лошадь этот удар не только сбил бы с ног, но и разорвал бы пополам. Но черная лошадь рыцаря лишь чуть замедлила ход, а затем все так же стремительно помчалась на Святогора. В ее груди болталась застрявшая стрела.

- Ах так? - богатырь убрал лук и выхватил меч.

Когда рыцарь приблизился, грозя пронзить богатыря своим копьем, Святогор словно бы перетек в сторону, и копейный удар прошел мимо, не коснувшись богатырского плеча. А Святогор рубанул вслед промчавшемуся врагу мечом. Удар пришелся по лошадиному крупу и попона, прикрывавшая рыцарскую лошадь сзади, стала медленно разваливаться.


- Илья, - прошептала Алена. - А какой же меч ты отдал Кощею, если Святогоров меч при нем?

- Да, у Святогора их много в кладовке валялось. Нашел какой-то маленький, ржавый, с отломанным кончиком. Хоть этим Кощею насолил. Ведь Святогоров-то меч только ему по руке. Что ж он, Кощею его отдавать будет?.. Кладенцом меч делает половинка Кольца Сил, правильно? Ну, Святогор отцепил эту половинку от своего меча и прицепил к ржавому.

- Что, просто как магнит какой-то, взял и отцепил-прицепил? - не поверила Алена. - Там же магия всякая накручена!

- А что тут сложного, - пожала плечами Лебедь. - Совместить по фазе и, на всякий случай, прижать парой скрепляющих заклятий. Кощей такое умеет. Святогор - тоже.

- Ой, смотрите! - взвизгнула Алена.

Доспешная попона на крупе рыцарского коня окончательно расползлась, открыв всеобщему обозрению зад самой лошади. Собственно, зада не было. Были только кости.

- Мертвая лошадь. Точнее скелет, - кивнула Лебедь. - Дядечка давно увлекается опытами со всякой там мертвечиной. Не удивлюсь, если и рыцарь...


Черный рыцарь опять попытался ударить Святогора копьем, но тому, похоже, драка уже наскучила, поэтому, вместо того, чтобы увернуться от удара, он просто одним взмахом гигантского меча сломал копье и развалил пополам рыцарского коня. Сам рыцарь, громыхая латами, кубарем покатился по камням. А две лошадиные половинки, громыхая костями и железом, продолжили движение, теперь уже отдельно одна от другой.

- Ох, и живучая пакость, - пробурчал Святогор. - Такое мечом не проймешь... Где там моя палица в триста пуд?

Палица висела у богатырского седла, дожидаясь своего часа. Святогор, продев руку в темлячок, схватился поудобнее за рукоятку и направил своего коня к поднимающемуся с камней черному рыцарю. Один взмах, и расплющенный ударом рыцарский шлем полетел кувырком по камням, дребезжа наполовину оторванным забралом. По дороге из шлема высыпалась костяная крошка - остатки черепа. Нетопыри, испуганно заметались над Святогором. А богатырь помчался вдогон лошадиным половинкам, и, обрушив на них по паре ударов, превратил нежить в груду костей и железа. Безголовый черный рыцарь, снова поднявшись на ноги, сумел-таки достать из ножен свой меч и теперь, схватив его обеими руками, двигался в неизвестном направлении, бестолково размахивая клинком. Поглядев на это жалкое зрелище, Святогор покачал головой, и, аккуратно подъехав к рыцарю сзади, одним ударом палицы разнес по ветру черненые доспехи и заключенные в них белые кости бывшего противника. Нетопыриная стая взвилась в небо и торопливо скрылась за чугунной стеной.

Святогор, уставив руки в боки, с вызовом оглядел окрестности. Похоже, Кощей принял этот вызов. За зубцами чугунных стен раздался душераздирающий скрежет. Нетопыри, в еще большем количестве, взвились над стеной, и меж ее зубцов появилось множество закованных в черненные латы, вооруженных арбалетами скелетов. Собственно, у каждого зубца оказалось по несколько арбалетчиков, и они начали, по очереди, стрелять в Святогора, обрушив на него буквально град арбалетных болтов. Богатырь успел ударить свою лошадку пятками в бока, и она одним лихим прыжком вынесла Святогора из зоны обстрела. Чугунная стена, заполненная арбалетчиками, тянулась примерно на километр между двумя высокими горными грядами, закрывая единственный пологий проход к Черному Дворцу - в самое сердце Кощеева царства. Оглядев с приличного расстояния переставших стрелять и замерших в ожидании скелетов, Свтогор пробурчал:

- Ах ты, пропасть, воинство кощеево! На тебя ли не найду я управушки?

Он пошептал что-то на ухо своему звероподобному коню, и тот стремительно помчался к одному из ограничивающих чугунную стену пиков. Арбалетчики, дождавшись, когда богатырь въедет в зону обстрела, дружно выпустили по нему рой болтов - коротких стальных стрел, но конь Святогора, в мгновение ока подлетевший почти под самую стену, уже взмыл свечкой вверх. Секунду спустя он обрушился на головы крайних, стоящих у самой скалы арбалетчиков, и, злобно оскалившись, стал гвоздить их копытами. Как только площадка под конем очистилась от скелетов, Святогор тут же погнал его вдоль стены, бешено размахивая палицей. Во все стороны полетели арбалеты, шлемы, черепа, обломки доспехов и костей...


Богатыри, смотревшие это представление, восторженно присвистнули.

- Эк он их лихо!

- Побыстрей маленько, чем ты тогда чешуйчатых со двора выкидывал.

- Булавой-то оно сподручнее. Да и сил у Святогора больше нашего.


Через десять минут скелеты-арбалетчики кончились. Нетопыри тоже куда-то подевались. Святогор утер пот со лба, устало отдышался и снова с вызовом оглядел забросанную обломками кощеева воинства округу. В его зоне видимости никто больше не показывался. Подождав еще пять минут и ничего не дождавшись, богатырь пожал плечами, и с той же скоростью поехал вдоль стены к другому ее концу, покачивая палицей.


- Что это он делает? - удивилась Алена.

- Непонятно, - прищурилась Лебедь. - Дай-ка я изображение приближу.

Подробнее разглядев стену, богатыри понимающе закивали головами, а Добрыня пояснил для Алены и Лебеди:

- Стены-то кощеевы чугунные. А зубцы на них - все кирпичные... Были. Теперь вот нет зубцов. Хорошо Святогор потешается.

- Зря он на зубцы свою силу тратит, - покачала головой Алена. - Лучше бы попрыгал богатырским скоком над кощеевыми палатами да лабораториями.

«И то верно, - раздался в голове у Алены голос Змея. - Это хорошо, что вы тоже наблюдаете. Я сверху поглядываю, но за всем уследить очень сложно. Чую, готовит Кощей какую-то гадость, а какую - понять пока не могу...»

«Змей!» - торопливо окликнула его Алена.

«Что? Ты что-то заметила?»

Лебедь вдруг закрутила головой и словно бы стала к чему-то прислушиваться.

«Да нет. Ничего... Береги себя».

«Обижаешь! Я на рожон никогда не лезу».

Лебедь подозрительно покосилась на Алену.

- Ты что, чувствуешь, когда я к нему обращаюсь?.. - шепотом спросила ее Алена.

- К сожалению нет... Но твоя счастливая улыбка говорит сама за себя, - проворчала Лебедь.


Тем временем, обрушивший все зубцы на километровой стене Святогор снова с вызовом оглядел окрестности. Разочарованно махнул рукой. Потом, словно что-то вспомнив, решительно хлестнул коня плетью и конь, оттолкнувшись от стены, понесся богатырским скоком к чернеющим невдалеке за стенами базальтовым горам, под которыми находился кощеев дворец.

Глава 22

Лихая скачка Святогора продолжалась минут пять, но базальтовые скалы за это время заметно просели. Из образовавшихся трещин повалил едкий дым, вырвались и потянулись к небу языки пламени. Через миг из глубин подземелья донесся возмущенный громоподобный окрик Кощея. Пламя исчезло, а из трещин наружу полезло несколько тварей. Святогор прекратил разрушительные прыжки и, радостно потерев руки, вывел своего коня на чистую площадку между базальтовыми скалами и стеной.

Размахивая топорами на длинных стальных древках, на него мчались четыре никелированных воина. Это были те самые стражи, что вели Алену с Добрыней к Кощею на переговоры.

- Откуда Кощей берет этих роботов? - спросила она Лебедь, указав на железных бойцов.

- Волшебник, - пожала плечами Лебедь. - Наплодил нежити неведомой.

Стальные воины решили действовать слаженно и приближались к богатырю одновременно со всех сторон. Впрочем, Святогор легко разрушил их план. Он сам первый подскочил к одному из врагов и взмахнул своей булавой, прежде чем тот успел нанести удар. Мотая ногами «робокоп» отлетел на сотню шагов назад и хряпнулся спиной о торчащие камни. Такая же участь постигла и трех остальных противников Святогора. Правда, одному все же удалось серьезно зацепить богатыря топором по плечу. Алена охнула.

- Ничего с ним, Аленушка, не сделается, - успокоил ее Илья Муромец. - Чтоб побить Святогоранадо силушку, о которой я и слыхом не слыхивал. Ему эти воины булатные, да и все удары их могучие, словно бы укусы комариные.

Железные воины поднялись на ноги и снова набросились на богатыря.

- Ох, какие, право, вы упорные, как орешки крепкие, ребятушки, - покачал головой Святогор. - Ну да я ли не найду на вас управушки?

И он, дав коню шпоры, бросился на одного из противников. С размаху долбанул его булавой по голове и по колени загнал в грунт, состоящий из камня и щебня. Потом обрушился на другого, и загнал его в землю уже по пояс. Третьего Святогор вогнал по плечи, а четвертый, видя, какая участь постигла его товарищей, отступил на широкую, металлическую площадку. Святогор и там настиг противника и обрушил на его голову палицу. Ноги робокопа разъехались в стороны, а голова от удара с лязгом провалилась внутрь никелированного корпуса, оставив зияющую дыру между плечами. Еще парой ударов Святого расплющил его на металлической площадке, словно молотом на наковальне. Остальные трое пытались выбраться, но тщетно. Святогор довершил разгром, вбив каждого в землю по самую макушку.

«Интересно, - подумала Алена. - Почему Кощей не додумался использовать огнестрельное оружие?.. Змей Горыныч! Ау-у!»

«Что там у тебя?»

«Откуда у Кощея эти железные существа? Уж больно они похожи на одну штуку, которую я видела по телевизору в своем мире».

«Откуда же мне знать? Кощей мне не докладывал... Ого! А это еще что такое?!»

Алена вздрогнула от омерзения и ужаса. На площадку к Святогору полезли мерзкие зеленые твари, в которых девушка без труда узнала...

- Это же Чужие! Беги, Святогорушка! - завизжала Алена, словно он мог ее услышать сквозь озерную гладь.

- Что ты так испугалась, Аленушка? - удивленно пожала плечами Лебедь. - Раньше тварей Кощеевых не видела?

«Если бы люди видели это, - мысленно произнес потрясенный Горыныч, - то они бы уже никогда не называли меня мерзкой зеленой змеей. Да по сравнению с этим я в любом своем обличии просто симпатяга!»

«Змей! Передай Святогору, пусть удирает со всех ног. Они же в него личинку отложат!»

«Какую личинку? Чего ты так испугалась? Это же обыкновенная нежить».

«Да они в того, кого укусят, личинку закладывают. А она потом прорастает и пожирает жертву изнутри. Не смейся. Они из фильма. Я по телевизору таких видела!»

«Да ты же сама говорила, что этот ваш визор - просто кривое зеркало, что он все время неправду показывает».

«Ну, они, конечно, по телевизору, были не настоящие. Но если Кощей нашел мир, где они на самом деле есть...»

«Тогда он тут же пустил бы их в дело, не дожидаясь, пока Святогор к нему приедет. Да и потом, мне сверху прекрасно видно - это обыкновенная нежить. Мерзкого вида куклы, которых он оживил, чтобы пугать слабонервных. Управляет сейчас ими сам, или велел кому из слуг. Разве что клешни или зубы у них ядовитые. Ну да Святогора этим не проймешь. Он яда не боится».

Боевой конь Святогора, увидев надвигающихся на него склизких зеленых тварей, нервно задергал шеей, попятился, встал на дыбы.

- Ах ты волчья сыть, травяной мешок! - зарычал на него богатырь. - Ты идти не хошь, аль везти не можь?

- Ох, они, Святогорушка, страшные, - заговорил человеческим голосом богатырский конь. - Тошно мне глядеть в их рожи склизкие. Как начнешь ты рвать их на кусочечки, я боюсь их кровушкой замазаться. У таких поганых тварей Кощеевых, кровь-то едкая небось, ядовитая.

- Ах ты глупая башка лошадиная! Ты кого сильней боишься, пугаешься? Этих мерзких тварей Кощеевых, иль моей семихвостовой плеточки? - взревел Святогор, и выхватив из-за пояса плетку, хлестнул ей коня по крупу.

Подскочив и завертевшись на месте, конь заржал испуганно:

- Ох, сильней я боюсь твоей плеточки. А всего сильней твоей немилости! - и во весь опор бросился на надвигающихся чудищ.

«Змей! А если они и правда ядовитые?» - мысленно содрогнулась Алена.

«Святогору все равно. Он каменный».

«А коню его?»

«Они оба из остывающей лавы созданы. Что им какая-то ядовитая кровь, или, тем более, слюна? Да ты сама смотри».

Святогор на полной скорости, размахивая палицей врубился во вражеские ряды, и в разные стороны полетели осклизлые ошметки. Через пять минут все было кончено. На забрызганном слизью поле боя тут и там лежали обломки клешней, лап, челюстей, обрывки чего-то еще, совершенно тошнотворного с виду. С ног до головы забрызганный слизью богатырь разъезжал по полю, деловито добивая все, что еще смело шевелиться.

- Эх, теперь бы в озерце вымыться, - вздохнул он. Конь, соглашаясь, зафырчал и закивал головой.

«Правда, всего лишь куклы», - обрадованно подумал Алена.

«Я же тебе говорил, - откликнулся Змей. - Суть у них у всех одна, различаются только внешне, да еще крепостью своих скелетов».

«Но зачем же тогда Кощей копирует персонажей из фильмов?»

«Своей-то фантазии у него не хватает. Вот и тащит сюда всякую гадость из других миров. Если он именно из вашего мира взял этих железнобоких дурней и осклизлых страшилищ, то неудивительно, что и ты легко смогла сюда попасть. Тропинка-то, небось, торная».

Святогор, тем временем, вывернув свой плащ наизнанку, попытался вытереть им себя и верного коня от налипшей слизи. Но до конца этого ему сделать не дали. На голову Святогора обрушился прилетевший откуда-то крупный валун.

- Ах ты, погань злобная Кощеева! - разозлился богатырь, потерев стукнутый булыжником лоб. Потом он, вскочив на коня, огляделся. Увернулся от следующего камня и, пришпорив коня, бросился на чудище, кидавшее в него валуны.

Чудище было ростом лишь чуть пониже Святогора. Злорадно хохоча, оно метало в богатыря один за другим огромные камни. Витязь подстегнул коня, и тот взлетел на черное плато базальтовых скал, в центре которого стоял обидчик. Налетев на великана, Святогор одним ударом палицы снес ему голову, но тут под его ногами раздался хруст и грохот, и вся черная поверхность, на сотню шагов вокруг богатыря, вместе с ним провалилась вниз. Алена зажмурила от страха глаза, Лебедь схватилась за голову, а богатыри, дружно выругались. Открыв глаза, Алена обнаружила, что Лебедь, делает какие-то пассы руками, чтобы снова увидеть Святогора. Через пару секунд базальтовое плато стало видно, словно бы с высоты птичьего полета. В центре зияла огромная пропасть с отвесными склонами, в сотню шагов в диаметре, и в пару сотен метров в глубину. По дну ее, усыпанному базальтовыми осколками, разъезжал живой и невредимый Святогор. Все зрители облегченно вздохнули.

Святогор ударил своего коня семихвостной плеткой, и зверь, звонко заржав, прыгнул, но не долетел до верха и половины высоты. Святогор попытался еще и еще - и опять неудачно. Над базальтовым плато разнесся торжествующий хохот Кощея. Вокруг обрыва стали собираться кощеевы слуги - скелеты, великаны, страшилища. Они выползали из щелей и трещин на плато и торопились к краю огромной ямы-ловушки. Выстроившись вдоль края, они принялись метать в Святогора стрелы, камни, дубины, копья.

- Ведь Святогору все это, как комариный укус? - с надеждой спросила Алена. - Правда, Илья?

Ответа не последовало. Оглянувшись, девушка увидела, что богатыри куда-то пропали. Рядом с ней стояла только Лебедь, сосредоточенно водя руками над водой и бросая в нее щепотки сухой травы.

- Несколько тысяч комариных укусов могут и убить, - пробормотала Лебедь, не отрываясь от своего дела.

«Кощеевы слуги так интенсивно закидывают моего братца всяким мусором, что он, в конце концов, будет либо засыпан с головой, либо поднимется из ямы сам собой, ступая по брошенным в него снарядам, - Змей Горыныч говорил нарочито беспечно, но уверенности в его тоне не было ни на грош. - Впрочем, если дело зайдет слишком далеко, мне придется вмешаться. Не могу же я, в самом деле, допустить, чтобы Святогора убили».

«Так это возможно?!» - у Алены по спине поползли мурашки.

«Их очень много. И подходят все новые».

Кощеевы слуги уже стояли в три ряда вдоль всего края гигантского каменного колодца, обрушивая на Святогора град камней, копий и стрел. За спиной у Алены послышался топот, и на берег озера выскочили, в полном доспешном облачении, на своих боевых конях три богатыря и с ними Микула Селянинович, без оружия и доспеха, но зато верхом на своей соловой кобылке, со стволом огромного дерева поперек седла. Это была та самая дубина, которой Микула крушил черноморовых наемников.

- Ну, как он там? Не опоздали мы? - хором спросили богатыри.

Лебедь понимающе кивнула, взмахнула над озерцем рукой и вода в нем замерцала золотистым светом.

- Ох, повеселимся, потешимся, - Илья Муромец поплевал на ладони, взял в правую руку свою двенадцатипудовую булаву, и, ударив Чубатого пятками в бока, бросился в озеро. Вспыхнул чуть ярче золотистый свет на поверхности, прошла по воде легкая рябь, и Чубатый уже громыхал копытами по базальтовой поверхности. Илья Муромец, оказавшись за спинами врагов, лихо набросился на них, круша булавой скелеты, великанов и прочую нежить, какая только попадала ему под руку. Обломки слуг кощеевых полетели вниз, в пропасть к Святогору.

Остальные богатыри, наблюдая за этими событиями, довольно загалдели. Но их радость была недолгой. Из многочисленных щелей и трещин, рассекающих базальтовое плато, полезли, в еще большем числе, новые страшилища, охватывая плотным кольцом уже Илью Муромца. На старого козака обрушился ливень стрел и град камней.

- Илья! Мы идем! - взревели Добрыня с Алешей, и, дав шпоры своим коням, бросились в мерцающую золотистым светом озерную гладь.

Следом за ними прыгнул и Микула Селянинович. На базальтовом плато закрутилась смертельная карусель из бешено мечущихся богатырей и многочисленной кощеевой нежити. Часть врагов упорно нападала, а часть уже кинулась обратно к трещинам, ища в них спасения от неминуемого уничтожения. В буквальном смысле разбитых кощеевых воинов богатыри сбрасывали в огромную яму, куда был пойман Святогор. А тот все не оставлял попыток выбраться наружу, постепенно поднимаясь по обломкам вражеских тел. И ему это, в конце концов удалось. Вскоре вся поверхность базальтового плато была очищена от Кощеевых слуг. Богатыри, собравшись вместе, оглядели поле битвы с видом славно поработавших пахарей и уже обменивались шутками. Но беспокойное ощущение все не покидало Алену. Ей казалось, что самое страшное еще не произошло.

Поверхность плато внезапно содрогнулась от душераздирающего скрежета. Черный камень разошелся, и наверх по наклонной плоскости выползло что-то гигантское, высотой с портовый подъемный кран, о семи железных руках, на гусеничной тяге. Чудище выбралось на поверхность и поползло на богатырей, не обрушивая под своим весом базальтовое плато лишь благодаря ширине гусениц. Три из семи гигантских лап были пусты, еще четыре сжимали оружие огромных размеров. Увидев чудо враждебной техники, богатыри дружно охнули. А оно, медленно, но неумолимо, поползло на них, скрежеща гусеницами о базальт. Богатыри испуганно переглянулись.

- Куды его бить-то? - выразил общее недоумение Илья Муромец. - Головы же не видно! Только руки, да брюхо самодвижное.

- Ничего, оторвем мы эти рученьки, - прогудел Святогор. - Только вы прикройте меня, братушки, - и он бросился на чудовище, изготовив к бою свою трехсотпудовую палицу.

Богатыри разом наскочили на чудище, и оно обрушило на них все семь рук, но мимо. Алена с Лебедью облегченно вздохнули. А богатыри набросились на промахнувшиеся руки. Удачно долбанул врага Микула, погнувший своим деревцем хватательной руке пару пальцев. Не промахнулся и Святогор, ударом своей гигантской палицы свернувший в сторону стальной кулак, сжимающий меч. Правда, дубина Микулы при этом расщепилась, а трехсотпудовая палица Святогора слегка расплющилась. Потом стальные руки на мгновение приподнялись и снова обрушились на богатырей. Те отскочили, пришпорив лошадок. Растерянно переглянулись. А со стороны, откуда неумолимо накатывала на них гигантская машина, раздался громоподобный хохот. Подняв глаза, богатыри увидели огромную фигуру Кощея Бессмертного, презрительно взирающего на битву с высоты своего роста.

- Что ж вы растерялись, добры молодцы? Пришли с Кощеем сражаться, так сперва его слуг попробуйте одолеть.

- И одолеем, - погрозил кулаком Илья Муромец.

Переглянувшись, богатыри снова разом кинулись в атаку. Базальтовое плато пестрело рубцами и выбоинами от ударов семирукого великана. Пару раз зацепленные ударами стального гиганта богатыри отлетали в сторону. А Святогора один раз так и вовсе вмяло ударом гигантской палицы в седло собственного коня. Но он, подтверждая россказни о своей неуязвимости, под ликующий рев товарищей быстро вернулся в исходное состояние, и, покрыв стальное чудище трехэтажным матом, в одиночку кинулся на него. Богатырь прорвался сквозь град ударов к огромной, скрежещущей гусеницами туше. Прямо на коне вскочил на нее, оказавшись, таким образом, у корня, из которого, собственно, и «росли» все семь стальных рук.

Богатыри радостно завопили:

- Бей!

- Отрубай ему руки!

- Выворачивай!!!

И кинулись в атаку. А Святогор принялся гвоздить своей трехсотпудовой булавой в основания рук, так, что в стороны полетели снопы искр. «Корни рук» оказались самым уязвимым местом гусеничного чудища. Во все стороны сыпались искры, текла черная кровь, в которой Алена подозревала мазут или машинное масло. Движения двух, наиболее поврежденных Святогором конечностей стали менее быстрыми.

- Давай! Долби его! - хором кричали богатыри, воодушевленные успехом Святогора, но тот, пришпорив коня, скакнул подальше от поврежденной машины.

- В чем дело? - подскочил к нему Илья Муромец. - Ты, брат, не ранен?

В ответ Святогор лишь скорбно покачал головой и показал Илье то, что осталось от трехсотпудовой палицы. Это было изломанное древко с жалкими ошметками самой булавы.

- Вот ведь пропасть, - посетовал Святогор. - Булава размочалилась.

- Ой, придумал я штуку веселую! - закричал вдруг Микула. - На врага в атаку ну-ка двинемся! Я, кажись, нашел управу на чудище!

Богатыри дружно бросились на врага, привычно увернулись от могучих, но неуклюжих ударов. И тут Микула, во мгновение ока спешившись, ухватил один из вражьих кулаков, только что ударивший в базальт в двух шагах от него. Богатырь расставил ноги пошире и, держась за кулак, поднял всю махину у себя над головой.

- У меня есть малая сумочка. В ней земная тяга вся до капельки. Я ее таскаю без усталости. Так неужто эта тварь железная будет тяжелее моей сумочки? - радостно возгласил богатырь, размахивая над головой огромной, пытающейся делать еще какие-то нервные движения махиной.

- Микула! Бросай ее!! Провалишься!!! - закричал вдруг Добрыня. И действительно, от места, где стоял Микула Селянинович, по базальтовой поверхности побежали глубокие трещины.

- Поставь механизм на место, мужлан! - истерично завопил с другого конца плато Кощей.

- Н-на!!! Подавись своей нежитью! - взвыл Микула и метнул семирукое чудище прямо в Кощея. Не ожидавший такого удара Бессмертный, сбитый тяжестью с ног, охнул, неуклюже подхватил свое, нервически размахивающее руками детище, и рухнул под землю, проломив своим весом непрочную базальтовую крышу дворца. Из пролома в небо взвился целый сноп искр, живо напомнивший Алене праздничный новогодний салют. Потом повалил едкий дым. Богатыри довольно смеялись, утирали пот со лба, одобрительно хлопали по плечам Микулу и Святогора.

- Ну все? Конец Кощею? - с надеждой в голосе спросила Алена.

- Это вряд ли, - покачала головой Лебедь. - Я своего дядю хорошо знаю. Он теперь только сильней разозлиться. Как бы чего плохого не вышло.

И правда, в клубах дыма из проломленной в базальтовом плато дыры вырвался огромный, все увеличивающийся в размерах смерч. Холодом пахнуло на лица богатырей, и все стальные поверхности разом покрыл иней. В смерче угадывалось искаженное злобой лицо Кощея.

- Ты пошто ко мне пришел, Святогор? Своих гор тебе мало, собаке?!

- Ну вот, наконец ты соизволил поговорить со мной, - добродушно ухмыльнулся богатырь и упер руки в бока. - А то все нежить свою посылал. Мне уж и драться с ними наскучило.

- Так чего тебе надо, собака? - зарычал Кощей.

- Отдай мне меч-кладенец, и я оставлю твои горы и твой дворец в покое. А нет, так по камушку все тут разнесу.

- Какой еще меч?

- Мой меч-кладенец, с половинкой Кольца Сил в рукояти. Свой меч ты потерял, так обманом выманил мой.

- Ах обманом? - возмущенно взвился вихрь. - Ты же сам его Илье отдал!

- Илье отдал, а не тебе!

- А Илья отдал его мне, - засмеялся Кощей. - Сам. Добровольно!

- Сделка была нечестной! - вмешался Илья. - Ты обещал взамен Алену, живую и невредимую, а отдал ее замороженной, да еще лед заколдовал, чтобы убить ее!

- Так и меч вы мне вернули не святогоров, а шелупонь какую-то! - нашелся Кощей. - Так что мы в расчете. Убирайтесь отсюда, пока я не начал сердится! И так вы мне немало уже навредили.

- И еще больше навредим, - уперся Святогор. - Ты не можешь мне запретить ездить везде, где только я захочу. Так что или отдай мне мой меч, или позаботься о том, чтобы потолки в твоих пещерах не упали тебе же на голову!

Глава 23

- Так ты не уедешь? - взревел Кощей.

- Не уеду, пока ты мне мой меч не отдашь! - упрямо наклонил голову богатырь-гора.

- Ну, тогда мне придется убить тебя, Святогор, - прорычал Бессмертный.

- Тогда тебе придется убить и меня, Кощей, - воскликнул Илья Муромец и, подскочив к Святогору, встал рядом с другом.

- Ну куда он лезет? - схватилась за голову Алена.

- И нас! – переглянувшись, закричали Добрыня и Алеша.

Лебедь охнула и схватилась за сердце.

- И меня, - не отстал от друзей Микула Селянинович.

Застыла напряженная пауза.

- ВСЕХ вас убить? - проскрипел Бессмертный. - Да запросто! - и от нависшего над базальтовым плато смерча отделился ледяной вихрь, ударивший по стоящим плечом к плечу богатырям.

Вихрь отбросил людей шагов на сто от оставшегося стоять Святогора, раскидав их в разные стороны. Пронизывающе-холодный, леденящий душу ветер придавил их к каменистой земле. Острие холода было направлено на Святогора, но он стоял неколебимо, лишь прикрыв щитом лицо от смертоносного ветра.


Лебедь смотрела в зеркало, бессильно кусая губы.

«Змей! Что ты смотришь! Он же сейчас их поубивает!» - мысленно закричала Алена.


- Ох, братушки. Зря вы в дело впутались. Я в такой мороз часочек выдержу, вас же холод убьет за пять минуточек, - предупредил Святогор богатырей. - Вы бегите скорей, пока живехоньки!

- Все равно мы от тебя не отступимся, - прокричал Илья. - Ты скажи лишь, в чем сила Кощеева, как нам с этим ворогом управится?!

И вдруг поток холода прекратился. Змей Горыныч, извергая из пасти огонь, ринулся с неба на базальтовое плато. Он встал между богатырями и Кощеем, распростер свои перепончатые крылья, закрывая друзей от губительного холода, и прорычал в черный вихрь:

- Может, ты и меня убьешь, Кощей?! Рискнешь попробовать?

Холодный вихрь стих, и Бессмертный замер на краю плато одетым в черную броню великаном.

- Ты-то, Змей, куда лезешь? С каких пор они тебе друзьями стали?

- Отдай Святогору его меч, Заморыш, и мы уйдем. А коли хочешь биться, так тебе придется биться со всеми.

- Не отдам. Это МОЙ меч.

- Это мой меч, - покачал головой Святогор.

- Да они же сами его мне отдали! - возмущенно завопил Кощей, словно бы обращаясь к какому-то невидимому судье. - Такого невообразимого нахальства я еще не видел! Я Морскому пожалуюсь!

- Жалуйся, - радостно потер руки Добрыня. - А мы расскажем ему, как ты со свадьбы подружку невесты похитил, в лед замуровал и стал выкуп требовать!

- Да я тебя в порошок сотру! - обернулся к Добрыне Кощей. - И всех вас, - он окинул злобным взглядом богатырей.

- Ты меня сперва попробуй сотри, - прогремел Святогор. Он уже слез с коня и сейчас крутил в могучих руках свежерасколотые острые базальтовые глыбы, примеряясь, какую бы метнуть в Кощея.

- И меня, - Змей выпустил длинный, дошедший чуть не до Кощея язык пламени.

- А что? - вскипел Кощей. - Я царь или не царь? Я Всемогущий? Я - Бессмертный?! Да раз на то пошло, да коли так, то я...

- Ну давай! Решайся! - Горыныч, злобно оскалясь, снова дыхнул огнем.

- А вот решусь! Всех вас, всех!.. Я вам всем докажу!!! - и он снова взвился огромным холодным вихрем.

Святогор весь подобрался.

- Вы в глаз его цельте, изверга. У любого урагана есть глаз. Коли ранить его получится до-крови, так буран бессильным рассыплется. Чтобы новый создать, силы надобно. У Кощея-то сила немалая, только все же она не бескрайняя. Если мы переможем ту силушку, не помрем от железа иль холода, то тогда его силушка кончится, и вреда он нам больше не сделает, - стал поучать богатырей Святогор, взявшись поудобней за огромную скалу. За его спиной с луками или мечами наизготовку затаились остальные богатыри.

- Не боишься со мною помериться, у кого быстрей сила кончится? - насмешливо прорычал Змей. - Своей силе я конца и не видывал. А ты своей, Заморыш?

- Последний раз говорю. Смертной битвой буду биться, а меча вам не отдам! - завыл Кощей, надвигаясь.

Горыныч замер вдруг, словно прислушиваясь к чему-то. Даже перестал выдыхать из пасти огонь.

- Ну и ладно, - вдруг махнул он безразлично крылом. - Не хочешь отдавать меч, так и не надо... На кой ляд он нам сдался?

Богатыри непонимающе посмотрели на Змея. Кощей от подобной перемены тоже опешил. Вихрь исчез. Бессмертный снова стоял великаном на краю плато, и подозрительно смотрел на дракона. Потом затравленно огляделся, чувствуя, что где-то скрывается подвох.

- Я тут подумал, - беспечно продолжал Горыныч. - Ну зачем нам меч? Мы и так, в общем-то, неплохо живем.

Кощей стремительно уменьшился в размере и скрылся в глубине одной из расщелин. Змей повернулся к застывшим в недоумении богатырям.

- Нет у него меча. Уже нет, - он разочарованно, и, одновременно, облегченно вздохнул.

- Кто?!! - взревел выскочивший из расщелины, как пробка, Бессмертный, - Отвечай, змеиное отродье! Кто посмел украсть меч?!!

- А ты догадайся с двух раз, - широко улыбнулся Горыныч.

Черная тень догадки легла Бессмертному на лицо.

- Черномор, подлюка... Кому же еще! Догоню!! Убью гада!!! - взмыл он в небо огромным перепончатокрылым ящером.

- Не успеешь, - покачал головой Горыныч. - Он уже над своей территорией летит. Даже не над Русью, а над морем. Так что, если ты теперь на него нападешь, то Черномор пожалуется Морскому и...

- Да я сам на него пожалуюсь!.. Вор! Стервец!.. - замахал руками-крыльями Кощей. - А вы что стоите?.. Поселиться здесь решили, что ли?

- Ну, я полетел, - Змей развернулся и взмахнул крыльями.

- Стоять! - взвизгнул Кощей. - А кто на место отвезет Святогора? Ведь это ты его сюда, в мои горы припер!

- А что мне за это будет? - оглянулся, ехидно улыбаясь, Змей.

- Да ничего тебе за это не будет. Отпущу подобру-поздорову.

- Я и так могу поздорову улететь.

- А я? - встрепенулся Святогор. - По топким землям я отсюда до своих гор не поеду. Не дай Род, завязну еще. Доставляй меня тогда на родину ты, Кощей. А не то я у тебя жить буду.

- Э... не надо у меня тут жить! - испуганно взвизгнул Бессмертный, видимо, представив, сколько еще неприятностей может причинить ему грузный Святогор одним только своим присутствием. - Змей! Если он тут останется, то я за себя не ручаюсь. Как только разрушит мне что-нибудь важное, так я на него нападу с полным правом.

- За бесплатно я не работаю, - подбоченился Змей, специально для этого вырастив пару рук.

- Да не знаю я, как его обратно доставить! - взвыл Кощей. - Чтоб до гор родных его дотянуть у меня же силы не хватит.

- Си-илы не хватит? - издевательски переспросил Горыныч. - А я здесь при чем? Сил не хватает, так терпи его у себя над головой.

- Э, нет, Змей! - возмутился Святогор. - Я домой хочу. Мало того, что меча моего не добыли, так ты еще бросишь меня тут что ли?

- Нехорошо как-то получается, Горынушка, - покачал головой Илья Муромец. - Мы что же, Святогора в царстве кощеевом одного оставим? Меча у Кощея теперь нет. Ничего другого нам от него не надо. Так?

- Так, - обречено вздохнул Змей. - Выходит, все теперь против меня?

- Заварил кашу, баламут зеленый, так тащи меня обратно! - Святогор взобрался на своего звероподобного коня и выжидательно посмотрел на Горыныча. - Ну? Готов?

- Ладно, - махнул тот крылом. - Чего уж там...

Святогор ударил коня пятками в бока. Конь набрал разгон и, получив по крупу плеткой, взвился вверх богатырским скоком. Горыныч догнал его на лету, подхватил и поволок, отчаянно работая крыльями, все дальше и выше.

- Ну что, ребятушки? - оглядел оставшихся богатырей Илья. - И мы поедем-ка. Если что не так, ты уж, Кощей, извиняй. Не со зла мы.

- Угу, - кивнул Добрыня. - Работа у нас такая.

И богатыри, развернув коней, помчались кратчайшим путем к Огненной речке. А дальше, перемахнув ее, над более ровными местами пошли уже богатырским скоком.

Проводив незваных гостей долгим озлобленным взглядом, Кощей оглядел причиненные его царству разрушения, присел на краешке изломанного базальтового плато и, обхватив голову руками, тяжко застонал.



Убедившись, что богатыри беспрепятственно покинули царство Кощея, Алена и Лебедь облегченно вздохнули и присели за стол. Глянув на скатерть-самобранку, не сговариваясь, заказали по чарке меда.

- Ну вот, - улыбнулась Лебедь. - У Кощея теперь меча нет.

- Зато он есть у Черномора.

- Ты, конечно, предпочла бы, чтобы он был у Змея, - язвительно улыбнулась Лебедь.

- Конечно предпочла бы. Он и так сильный, никакой меч ему не нужен.

Лебедь вдруг подскочила с раскладного ременчатого стула.

- Что ж мы сидим, как дуры? Кощей ведь жаловаться обещал! Такое зрелище нельзя пропускать, - и она вновь склонилась над озерцем. Зашептала что-то, повела руками.

На водной глади проступили очертания подводного дворца. Царь Морской, сидя на троне, тоскливо взирал на приступ истерики младшего братца.

- Пусть отдаст мне немедля мой меч, а не то я...

- Да ты угомонись, - сделал успокаивающий жест Морской. - Ну, прозевал ты драгоценный свой меч. Так ведь он и тебе... кхм... не вполне честно достался. Не строй из себя обманутую невинную девицу.

- Да как ты можешь?! Ведь он же украл...

- Колечко, половина которого и придает мечу все его волшебные свойства, вообще-то было мое. Я его лично сделал, если ты помнишь. Так что, коли всем быть до конца честными, то вы МНЕ его должны отдать.

Кощей опешил от такого заявления. Открыл рот, закрыл.

- Н-ну, братец... Ну ты... Лебедь сама мне его...

- Да я и не претендую, - махнул рукой Морской. - Тут разбираться начнешь, так все еще больше запутается. Лебедь я простил, и всему делу погреб. Но ведь тот меч, который украл Черномор, не с той половинкой кольца, что Лебедь дала тебе.

- Знать ничего не знаю, - уперся Кощей. - Он мне честно достался.

- Шантаж - это честно? - удивленно поднял брови Морской.

- Уж почестнее, чем воровство! - театрально воздел руки к небу Кощей.

- А по мне, так вор у вора дубинку украл. Дело это грязное. Я в него мешаться не буду.

- Ах не будешь? - Кощей недобро сощурился. - Не будешь, да?

Морской развел руками.

- Ну так я... Коли Черномор не отдаст мне моего меча до завтра, то я ему... - Бессмертный решительно рубанул рукой воздух. - Царь я, или не царь? Волшебник я или хрен собачий?

Морской снисходительно посмотрел на него. «Ну, ты уж, как-нибудь, сам для себя реши», - читалось во взгляде Морского.

- Раз ты не хочешь вмешиваться, то коли он завтра, к полудню, меча мне не отдаст, то я ему весь дворец сотру в порошок! Разнесу по камешку!

Морской нахмурился.

- Да постой ты, не горячись так.

- А что? Он ВОР! Он МОЙ меч украл! Имею право!

- Ну хорошо. Коли ты не желаешь слушать советов... - Морской решительно сжал губы и расправив плечи встал с трона. В руках его сверкнул, появившийся откуда ни возьмись золотой трезубец. - Но знай: если при этом в МОЕ море упадет хоть камушек, хоть песчиночка, я ТЕБЯ в порошок сотру. Имею право.

Взгляды братьев скрестились. Безмолвный поединок длился недолго. Кощей опустил взгляд на мраморный пол, невразумительно ругнулся и, вынув из кармана пульт, исчез. Морской, усевшись на трон, сразу как-то ссутулился. Тяжко вздохнул. Потом устало поднял руку, щелкнул пальцами. На стене проступило зеркало. С него на Морского смотрел бледный, как смерть, Черномор.

- Ну что? Допрыгался? Теперь уж точно ты сам во всем виноват.

- Да что же мне теперь, под Заморыша прогибаться? - взвился средний брат.

- Ультиматум ты слышал. Мое слово крепкое. Если в море упадет хоть один камушек, я вступлюсь. Ну, а нет...

Черномор безнадежно махнул рукой, и связь прервалась.



- Ну вот, - Лебедь вздохнула и взмахом руки убрала изображение с водной глади. - Жалко папочку. Эти дурни меж собой воюют, а он переживает.

- Что же дальше-то будет? - нетерпеливо спросила Алена.

- Время покажет. Посмотрим на черноморов дворец завтра в полдень. Я думаю, там все решится. До той поры и Алеша с друзьями до заставы доберутся.

«Хорошо ей - Алеша в рот глядит, любой каприз выполняет. А тут угораздило влюбиться в незнамо кого, и бегай за ним по всей сказке. Может, правда с Ягой посоветоваться? А что, сейчас и схожу, чего зря день терять?» - Алена вскочила со стула и решительно направилась в лес.

- Стой! - ухватила ее за руку подбежавшая Лебедь. - Куда это ты собралась?

- Да так... погулять - смутилась Алена. И вдруг с вызовом посмотрела на подругу. - А что? Без твоего разрешения мне нельзя уже шагу ступить?

- Ты устала, милая Аленушка, - торопливо зашептала Лебедь, положив ладонь девушке на спину, между лопаток. - Хорошенько отдохнуть тебе надобно. На пуховой периночке выспаться...

Алена попыталась что-то возразить, но по ее телу уже прокатилась неумолимой волной сонная слабость, рот сладко зевнул, и глаза закрылись сами собой.

- Ну вот. Так-то мне спокойнее будет, - облегченно вздохнула Лебедь, и, подхватив Алену поудобнее, понесла ее по тропинке к заставе. - Надо же! Собралась уже к Змею, дурочка. Ну ничего, выспится, отдохнет, пока богатыри не подъедут. А там и Бабу Ягу позову. Вправлять таким молодым дурочкам мозги - это самая что ни есть ее работа.



Проснулась Алена от солнечного света. Увидела открывающую ставни Лебедь. Непонятное чувство какой-то обиды на подругу шевельнулось в душе. Но Алена, как ни старалась, не могла вспомнить, за что обиделась.

«Последнее, что помню - как мы на Морского с Кощеем смотрели... А потом, наверное, я прямо там и уснула».

Алена удивленно посмотрела на улицу. Судя по солнцу, время шло к полудню.

- Ну ты, милая, и соня, - покачала головой царевна Лебедь. - Почитай спала сутки целые. Вставай, пойдем смотреть на бесплатное представление. Истек срок, который Кощей дал Черномору. Чую задаст ему Кощей хорошую трепку... И поделом интригану.

Алена оделась. Не в парадный сарафан, а в походный костюм, прихватив с собой и суму, в которой так и лежала, дожидаясь своего часа, оставшаяся шишечка. Лебедь неодобрительно покачала головой, но говорить ничего не стала. Вдвоем они вышли на крыльцо. Там уже ждали их богатыри. В доспехах и при оружии, верхом на конях.

- Вы чего это? - удивилась Лебедь.

- На всякий случай, - переглянулись Илья и Алеша.

- Никаких больше вам «всяких случаев»! - замахала руками царевна. - И так уже я вся извелась, глядя. Родной дядя чуть не убил мне мужа! Это виданное ли дело?!

- Да уж. Повезло мне с родней, - пробурчал Алеша.

- А ну снимайте доспехи немедленно, а не то ничего вам показывать не буду! Ишь, наловчились - придут посмотреть, а там, глядь, и в драку влезут. Нет уж, пусть-ка дядьки мои без вас меж собой разбираются.

Богатыри, переглянувшись, нехотя слезли из седел, сняли шлемы и стали стягивать кольчуги. И только Микула Селянинович, который, похоже, боевого доспеха и вовсе не имел, за ненадобностью, просто слез со своей соловой кобылки и приставил к стене терема длинное копьецо, размером мало отличающееся от того бревна, которое он расщепил вчера, сражаясь с чудищами Кощея.

«Получается, богатыри могут и без твоего позволения шагнуть в озеро, и оказаться на месте событий? Так?» - мысленно спросила царевну Алена.

«Не могут. Чтобы превратить обычное магическое зеркальце в переход, нужна недюжинная сила и некоторый магический навык. А иначе не туда забросит, или вовсе не подействует. А ежели какие-то магические предметы через портал передавать, так тут дело еще сложнее. Твоя волшебная шишечка и то усложнит дело. А скатерть-самобранка, или тот же меч-кладенец - с ними вообще отдельный разговор...»

«Что же ты тогда на них напустилась?»

«А пусть заранее ни на что не рассчитывают. А то что это такое получается? Я звала их смотреть, а они подраться приехали!»

Богатыри, тем временем, разоблачились. Царевна придирчиво обвела их взглядом, и, зажав подмышкой скатерть-самобранку, возглавила шествие к озерцу. Через пару минут вся компания расположилась за столом, под навесом, который никто со вчерашнего дня не убирал. Лебедь театрально взмахнула рукой, и перед их взором предстал нависший над морем на высокой скале дворец Черномора.

- Как Кощей не уронит в море ни камушка? - удивленно пожал плечами Добрыня. - Собственными руками он дворец разбирать, что ли будет?

- А уронит, так ему мой папочка такую трепку задаст, - мечтательно улыбнулась Лебедь.

Над дворцом нервно каркая кружили вороны. Серое, покрытое белыми барашками волн море отражало такое же серое, все в низких, клубящихся тучах, небо. На стенах и башнях замка суетился народ, устанавливая какие-то хитроумные метательные машины. Белостенный город Неаполь, лежащий невдалеке от замка, словно бы вымер. На улицах не наблюдалось никакого движения. Ни одного корабля не было ни в порту, ни на море. Невдалеке от дворца клубилась туча нетопырей. Приглядевшись, Алена заметила что-то вроде паутины.

- Лебедь, глянь-ка. Что это держат слуги кощеевы?

Царевна приблизила изображение. Летучие мыши и правда держали на ниточках огромную сетку. Над сеткой, прямо в воздухе, часто и ярко, словно молния, вспыхивало. И после каждой вспышки вниз падали небольшие свертки. Маленькие, похожие на черных обезьянок существа, бегая по сетке, раскладывали упавшие свертки ровными рядами, пересыпая их каким-то серым порошком. Груда свертков росла. Близился полдень. Вдруг чуть в стороне от стаи нетопырей вспыхнуло непривычно ярко, и из вспышки в небо взмыл черный птеродактиль.

- Кощей! - хором выдохнули за столом.

- Готов ли ты, Черномор, отдать мне мой меч украденный? - прогремел над бурным морем грозный голос Кощея.


- А где сам Черномор? - спросила Алена.

- И верно, - Лебедь защелкала пальцами, пошептала что-то и взмахнула над водной гладью.


Черномор сидел по колено в воде на ступенях каменной лестницы, ведущей из его дворца в морское царство. В правой руке он сжимал меч-кладенец - тот самый, покрытый ржавчиной, с отломанным кончиком клинок, на который Святогор нацепил половинку Кольца. Под левой рукой карлика стояла драгоценная ваза эпохи Мин. Видимо, самый милый его сердцу предмет во дворце.


- Ловкий ход, - ухмыльнулся Добрыня. - Черномор теперь хотя бы сам находится в безопасности. Ведь ногами он стоит уже во владениях Морского Царя. Лично на него Кощей теперь и кирпичика уронить не посмеет.

- А где же Людмила? Неужели он оставил ее в замке? - озабоченно спросила Алена.

- Людмила разругалась с ним, как только узнала, что черноморов замок, скорее всего, уничтожит Кощей, - скривилась в презрительной усмешке царевна Лебедь. - Сейчас она, наверное, на пути к папочке. То-то Красно Солнышко обрадуется.


Черномор наблюдал за происходящим снаружи, глядя в большое, натертое до зеркального блеска медное блюдо. Уже все летучие мыши взялись за ниточки, держащие огромную сетку. Обезьяноподобные существа, уложив тысячи свертков в большую кубическую конструкцию, стали исчезать один за другим, оставляя после себя яркую вспышку. Когда исчезли все, Кощей громоподобным голосом произнес:

- Твой срок истек, Черномор. Отдай меч немедленно, или прощайся с дворцом!

Черномор, вздрогнув, плюнул на каменную плиту и зло прошипел.

- Хрен тебе! Попробуй-ка его разрушить, ни единого камешка не уронив в воду.

Несколько ярких вспышек под клубящимися тучами, и рядом с Кощеем забили крыльями еще полдюжины гигантских нетопырей, почти столь же огромных, как и сам птеродактиль-Кощей. Помедлив секунду и не услышав ответа, Кощей махнул кожистым крылом, и вся его летучая армия медленно двинулась на замок.

Глава 24

Заскрипели механизмы десятков метательных машин, и со стен замка полетели стрелы, камни и наполненные зажигательной смесью горшки. Часть летучих мышей тут же бросились вниз - ловить снаряды, прежде, чем они упадут в море.

«Это же надо, как серьезно он следит, чтобы ни один камень не упал в воду! - удивилась про себя Алена. - Я бы на месте Кощея захватила замок с суши, а потом просто аккуратно, по камушку, разобрала его... Зачем он атакует с моря?»

Тем временем из тучи нетопырей вылетел вперед и завис перед стенами замка сам Кощей. Перезарядив машины, доблестные защитники выстрелили по нему. Но Кощей закрутился бешеным вихрем, и все снаряды полетели обратно, а вихрь стал набирать силу. Вот он коснулся белых крепостных стен. Несколько ворон, зацепленных его холодными струями, испуганно забив крыльями, канули в ледяном круговороте. Остальные прянули в стороны - прочь от обреченного замка. Вихрь становился все больше и больше. Вот он уже накрыл стены. Крепчая постепенно, поволок к себе людей, оружие, те метательные машины, что полегче.

Замок охватила паника. Черноморовы воины в ужасе побежали. Через пять минут штормового неистовства покрывшиеся инеем и сосульками зубчатые стены окончательно опустели. Никто не показывался даже в башенных бойницах. Кощей, взмыв черным крылатым ящером над обледеневшими стенами, некоторое время с удовольствием наблюдал вереницу черноморовых слуг, в ужасе бегущих по узкой тропинке в Неаполь. Потом он отлетел от замка и закружил над морем. Страшный клекот ящера разнесся над серыми бурунами бьющихся о берег волн. Ветер, и так по штормовому крепкий, еще сильнее завыл в зубцах замка.

Кощей, шесть огромных кожистокрылых нетопырей и полсотни других, помельче, снизились, и зависли над самой водой. А ледяной шквал, напирающий на замок, все усиливался. Еще раз оглядев округу, Кощей-ящер издал резкий вопль, и сотни мелких летучих мышей потащили на замок нагруженную тысячами свертков сетку. Когда сетка коснулась стены у самого основания, Кощей вновь принял форму ледяного смерча. Молния ударила по сложенным штабелями сверткам, по нетопырям, замку... И берег содрогнулся от оглушительного взрыва. Каменные зубцы и башни, крыши и галереи с грохотом взлетели на воздух. А холодный смерч, налетевший на них со стороны моря, подхватил и бросил разлетающиеся во все стороны каменные глыбы, относя их на берег. Несколько некрупных камушков, выпавших из поля зрения Кощея, подхватили над самой водой его слуги - нетопыри.

«Вот это ловко! - Алена поймала себя на желании зааплодировать Кощею. - Направленный взрыв, да еще и смерч, относящий осколки в сторону... Неужели у него действительно получилось не уронить на владения Морского ни одного камня?»

Лебедь от восторга захлопала в ладоши. А потом взмахнула рукой.

- Полагаю, тут смотреть больше не на что. А мне бы хотелось теперь увидеть лицо Черномора. Интересно, что он чувствует в этот знаменательный час?

Черномор, наблюдающий в медном подносе как превращается в груду щебня его белый замок, чувствовал себя отвратительно. Последняя надежда покинула его, когда карлик увидел, как нетопыри умело подхватили те несколько камешков, что все-таки падали в море. Глубоко вздохнув, он сел на уходящие в воду каменные ступени. Откуда-то сверху слышались гулкие удары и скрежет. Падали наземь обломки башен и стен, поднятые взрывом в воздух. Недобро заскрипело за спиной. Черномор оглянулся: своды ведущего наверх коридора рассекла широкая трещина. Потом еще одна. На мраморные ступени посыпались с потолка крупные каменные обломки, моментально завалившие дорогу наверх. Черномор закашлялся и щелкнул пальцами.

- Ах ты, пропасть, не получается! - и он неуклюже замахал руками, разгоняя известковую пыль.

Один из камней, отколовшихся от обрушенного свода, покатился по ступенькам вниз, к самой воде. Во взгляде карлика появилась надежда. Но камень остановился на последней, не залитой водой ступеньке, точнее, был подхвачен чем-то зеленым и по-змеиному гибким. Черномор возмущенно вгляделся в мутную воду у себя под ногами, и увидел неторопливо поднимающуюся над ее поверхностью голову Горыныча. Змей аккуратно положил пойманный кончиком хвоста камешек обратно на ступеньку.

- Отдай мне меч, Черномор, - елейным голосом произнес дракон. - Зачем он тебе теперь?

- Поди прочь, слизняк! - взвизгнул карлик.

Он одним махом выпрыгнул из воды на четыре ступени вверх. Взмахнул мечом-кладенцом, пресекая попытку Змея схватить его за ногу.

- Убирайся! А не то изрублю!!!

С вазой эпохи Мин в обнимку и с мечом-кладенцом в правой руке, карлик выглядел довольно комично. Но покрытый ржавчиной, обломанный на кончике клинок в его руке сверкал, наполненный магической силой. Ярким золотом блестела на рукояти, у самого перекрестья половинка Кольца Сил, и по лезвию то и дело прокатывались серебристые волны разрушительной энергии.

- Деваться тебе, милый, все равно некуда, - Змей издевательски улыбнулся, но хвост свой, на всякий случай, убрал подальше от нервно дергающего мечом Черномора. - Не отдашь по-хорошему, так я дыхну на тебя, ты тут и сваришься.

- Зарублю гада! - отчаянно завизжал Черномор и бросился, подняв меч, на Горыныча.

Тот, опешив от такой наглости, еле успел убрать голову под воду, подальше от занесенного меча, и оттуда, из-под воды, дыхнул на Черномора всей мощью своего колдовского огня. Узкое пространство между водой и завалом моментально заполнилось горячим паром, языками пламени, грохотом падающих камней и истошным визгом ошпаренного Черномора. Потом визг затих.

Зрители, застывшие в напряженных позах над озером, нервно сглотнули.

Пар стал рассеиваться, и из воды вновь появилась голова Горыныча.

- Неужели сварился? - спросил Змей сам себя.

Он внимательно осмотрел ступени, стены. Не нашел там телакарлика, зато обнаружил неширокий тоннель, прорубленный Черномором, видимо, в ошпаренном исступлении - ведь меч-кладенец рассекал абсолютно все, даже камень. Туннель уходил в скалу под углом, где-то вдалеке заканчиваясь хлюпающей, словно в колодце, водой.

- Утек в подводное царство, собака... Теперь ищи его, - констатировал Змей с досадой. Затем, еще раз осмотрев мокрые от осевшего пара ступени, радостно улыбнулся. - О! А вот и обломки драгоценной фарфоровой вазы эпохи Мин... Эх! Отчаянный парень этот Черномор. Все, что у него было, одним махом променял на меч-кладенец!

Лебедь, заметив, каким взглядом смотрит на Змея Алена, поспешила сменить изображение. Теперь в озере вновь отражался замок Черномора, точнее его руины. Ни Кощея, ни его слуг над замком видно не было. Гроза утихла, и где-то у горизонта сквозь тучи уже проглядывало синее небо.

- Вот и все. Война закончилась, - облегченно вздохнула Лебедь. - Теперь можно отдохнуть, отоспаться, - оглянувшись за спину Алены, Лебедь улыбнулась, радостно взмахнула руками. - Экая ты незаметная, Бабушка!

- А я давно здесь стою. На представлению эту любуюсь... И верно, братцев моих так легко не возьмешь. Один на выдумку хитер, а другой, хошь дурак, да не совсем. Не сплоховал, не сварился. А то пришлось бы мне, старой, бегать, выручать, искать живой воды, мертвой... Ну да ладно. Потешились деточки и будет. У нас, может, и поважней дела есть. Пойдем-ка со мною, Аленушка. Чую, давно на разговор твое сердце просится.

Баба Яга взяла Алену за руку, и повела по знакомой лесной тропинке. Лебедь и богатыри молча смотрели им вслед, кто сочувственно, кто с надеждой. Не прошло и минуты, как перед Аленой раскинулась покрытая цветами поляна, а на ней избушка на курьих ножках. Такая же, как и прежде, только с подновленной крышей и слегка обугленным правым боком. Заведя Алену в избу, Бабушка тут же усадила ее за стол. Невидимые слуги стали торопливо выставлять блюда с пряниками, пирожками, блинами.

- Ну вот, - довольно сложила руки Яга, когда стол был окончательно сервирован. - Что же ты, Аленушка, не кушаешь?

- Да не хочу я, спасибо, - Алена безрадостно улыбнулась.

- Тогда расскажи, о чем душенька томится. Я хоть и волшебница, ан порой чужую душу постичь посложней волшебства. Верно говорят люди - чужая душа потемки... Да только чую, любовь тебя присушила.

Алена, мечтательно вздохнув, посмотрела в пространство.

- Добрыня вот, к примеру, сватается к тебе, - вглядываясь в лицо Алены продолжала Яга. - И собой молодец красив, и умом смышлен, а силушке да ловкости его любой позавидует. И что же? Совсем не люб?

Алена печально покачала головой.

- Не люб, Бабушка.

- Да кто же любый твой? Кто на тебя смотрит?

- Кто на меня смотрит, тот не люб, а кто люб, тот не смотрит, - вздохнула Алена.

- Что-то ты загадками говоришь, красна девица... Неужто в Алешу? - всполошилась Яга. - Что ж ты мне раньше-то не сказала? Это ж надо! Своими руками собственное счастье...

- Да с чего ты взяла?! - возмутилась Алена. - Сдался мне этот мальчишка!

- И то верно, - Баба Яга облегченно вздохнула, и, секунду спустя, расцвела в улыбке. - Да никак Илья? Ну наконец-то, нашлась девица с головой. Уж этот точно будет хорошим мужем. Давно ему пора остепенится, семью завести...

- Да ты что, Бабушка? - удивленно подняла брови Алена. - Он же старый!

- Ну, милая, - сокрушенно вздохнула Яга. - На тебя не угодишь. Один ей молод, другой стар... Может из морских кто глянулся?

- Да кто мне в море мог глянуться? - фыркнула Алена. - Осьминог что ли?

- Садко-купец? - спросила на всякий случай Яга.

- Да ну тебя, Бабушка! - Алена в сердцах вскочила из-за стола и, отвернувшись от Яги стала смотреть в окно. За окном был солнечный усыпанный костями двор и частокол с черепами. - Ты бы мне еще Черномора сосватала, или Кощея!

В избушке повисло напряженное молчание.

- Да кого же тебе, душечка, надобно? - с досадой спросила Баба Яга. - Змея, что ли, подавай тебе, Горыныча? - она тоже вскочила со скамьи и нервно зашагала по комнате из стороны в сторону.

- Змея, - чуть слышно всхлипнула Алена.

Бабушка, схватившись за сердце, присела на лавку.

- Что-то я туговата стала на ухо. Кого, ты говоришь?..

- Змея Горыныча, - снова всхлипнула Алена, на этот раз чуть погромче.

- Ах он, злодей... - Яга с неожиданной резвостью вскочила, взяла Алену за плечи и развернула лицом к себе. - Ой, не углядела... Что ж это он с тобой сделал? - Бабушка внимательно, словно отыскивая признаки какой-то болезни, посмотрела Алене в глаза. - Каким к тебе являлся? Что говорил?

- Да он на меня и не смотри-ит! - Алена вырвалась из рук Яги и, уронив голову на стол, разревелась.

- Ну, слава Роду... Что ж ты ревешь, дурочка? Радоваться надо.

- Да как же мне радоваться... - раздалось сквозь всхлипывания, - коли мне без него жи-изни нет...

- Вот незадача, - Яга присела на скамейку рядом с Аленой и погладила ее по голове. - Ты б еще в Солнце влюбилась. Ты хоть знаешь, кто такой этот Змей?

- К-кто?

- Да он весь - колдовской огонь. Жидкая, незастывшая лава. Оттого-то он такой изменчивый. В кого хочет, в того превращается. А коль он полюбит красну девицу, так считай, той девице конец пришел. Как начнет он к ней в гости захаживать, как начнет на любовь к ней залетывать, от любви той она иссохнет, душечка. Ни одна не жила больше месяца.

- Зато целый месяц счастья, - сквозь слезы улыбнулась Алена и вздохнула. - Ну так что тут поделаешь? Видно у меня судьба такая... Да только он на меня совсем не смотрит. Может, его чем приворожить можно, Бабушка?

- Может, лучше тебя отворожить, Аленушка? Али дать какой травки от глупости? Мало того, что жизнь свою молодую губишь, так еще и меня, бабку старую, на грех толкаешь. Ты что, глухая? Сказано тебе - все девицы, в которых Змей влюбится, от любви той погибают вскорости.

- А как же Маринка? Та, на которой Добрыня женился, а потом зарубил?

- А что Маринка?

- Так Змей-то к ней прилетал. И она, небось, не сохла? Я в книжке читала...

- Ну девка, ты даешь! Совсем что ли ничего про Змея не знаешь? - почти радостно всплеснула руками Яга. - Коли Горыныч какую полюбит, так до-смерти изведет любовью своей. А с Маринкой он не по любви был, а так, из вежливости. Дела у них какие-то колдовские были. Ты бы еще всех вдов, с которыми он был, припомнила!

- Каких еще вдов? - Алена перестала рыдать.

- Тех, что без мужей остались, и детей завести не успели. Коли такая вдова за другого пойдет, так это не Змеево дело. Ну а коли ей, вдове, кроме покойного мужа и не нужен больше никто? А сына, продолжателя рода, нет? Вот такую Змей, конечно, уважит. Явится к ней в облике любимого. Может и несколько раз явиться. Пока сыночка не сделает. Не может он позволить, чтобы пресекся род людской, таков его зарок перед Родом. Для того Змей и создан был, чтобы жизнь в беспокойном и бестолковом роду людском не угасала вовек.

- Врешь ты все, - закричала Алена. - Докажи!

- И докажу, - Яга положила на стол блюдечко, пустила по нему наливное яблочко.

Гладкая белая поверхность в центре блюдца вздрогнула, словно встревоженная водная гладь, и проступила яркая картинка: солнце клонится к закату, и, безумно красивый, залитый закатными лучами, летит по небу Змей Горынович. Вот он высмотрел что-то внизу. Сложив крылья, камнем прянул на землю - к небольшой деревеньке, в полдюжины изб. Лихо расправил крылья перед самой землей и встал на землю уже человеком, случайным прохожим, почти безликим. Неслышно подошел к крылечку покосившейся избы. Прислушался, внимательно огляделся вокруг. Покачал головой, заметив подгнившие доски ступеней и прохудившуюся крышу. Услышав кудахтанье в сарае, довольно кивнул головой. Поклонившись дому, вошел, чуть скрипнув дверью.

Картинка сменилась, показав сидящую у окошка женщину в черном платке. Лет тридцати, может чуть больше. Многочисленные морщинки окружали ее глаза, устало смотревшие на пустую дорогу. Женщина вздрогнула, услышав скрип двери.

- Семен?.. – шитье выпало у нее из рук.

На пороге стоял невысокий, чуть сутулый мужичок в пропыленной дорожной одежде. Нос картошкой, всклокоченная черная, с сединой бородка. Виновато шмыгнув носом, гость развел руками.

- Ну, здравствуй.

Она вскочила с лавки, бросилась к нему. Обняла с протяжным стоном.

- Семенушка! Миленький... Говорили мне, что ты утонул, а я не верила. Господи, хорошо-то как, Семенушка...

Он сорвал с головы женщины вдовий платок, погладил по распустившимся волосам. Нежно подхватив, понес, не размыкая объятий, к кровати. В карих его глазах, блеснувших вдруг зеленью, была жалость. А на губах застыла грустная змеиная полуусмешка.


- Хватит, - чуть слышно прошептала Алена. - Хватит, а то я сейчас разобью его...

Яга рукой остановила яблочко и торопливо убрала блюдечко в сундук.

- Значит правда? - прошептала Алена, с трудом сдерживая слезы. - Умереть была рада, лишь бы ты полюбил меня, Змей. Но с другими тебя делить... Нет уж! - она решительно встала, и на прямых, негнущихся ногах, чуть пошатываясь, двинулась к двери.

- Аленушка! - засуетилась Баба Яга. - Да куда ж ты пойдешь, такая?

- Домой пойду. В свой мир.

- Подожди, я провожу тебя, милая, - Яга вышла вслед за ней на крыльцо.- Ты напрасно эдак-то кручинишься. Молодая, красивая, умная... Что нам Змей? Тьфу! Сплошной эскапизм. Это тебе и в городе твоем любой психолог скажет. Повстречаешь ты еще хорошего парня... Какие, к лешему драконы, какие там богатыри с черноморами? Все тебе приснилось, так и думай, - и Яга тихонько подтолкнула Алену вперед, проведя теплой ладонью у нее по спине, между лопаток.


Вечерело, солнце медленно опускалось за лес. Алена сидела на автобусной остановке. Подошел жалобно дребезжащий автобус, и она втиснулась в толпу дачников и грибников.

- Осторожно. Двери закрываются.

Пробравшись к заднему окну, Алена взялась за поручень. Через минуту остановка исчезла за поворотом.

«И как я умудрилась заблудиться... Ни грибов, ни ягод не собрала. Даже лукошко посеяла где-то. Подумать только - такие дебри совсем рядом с трассой».

Когда Алена полезла в карман джинсового сарафана, чтобы отдать кондуктору мелочь за проезд, то обнаружила, кроме денег, еще и маленькую шишечку, гладкую, пропитанную душистой смолой. И эта шишечка показалась ей вдруг чем-то очень важным и родным. Алена сжала находку в руке, и ей вдруг почудилось, что было с ней что-то недавно — необыкновенное, радостное и горькое. Сон, что ли, приснился? Алена вздохнула, пожалев, что у нее никогда не получалось запоминать сны, и поглубже затолкала шишку в карман. Пусть будет талисманом. Почему-то Алена была уверена, что однажды шишка ей пригодится.


Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24