Балет - 2: Серебряные крылья (СИ) [Юлия Владимировна Буланова] (fb2) читать онлайн

Юлия Буланова СЕРЕБРЯНЫЕ КРЫЛЬЯ

ГЛАВА 1

Говорят, молния не бьет дважды в одно дерево. Но так ли это? На самом краю старого парка, уютно расположившегося между Академией изобразительного искусства и Танийской Школой искусств, рос дуб. Маленьким ученикам школы он казался хранителем этого места. Диана часто прибегала к нему после занятий. Говорила с ним. Делилась с ним своими маленькими радостями и горестями. В шелесте листьев мечтательной девочке пяти лет слышался наполненный волшебством шепот.

Но однажды разразилась гроза. И молния надвое расколола зеленого великана. Обугленный и, наверное, уже мертвый. Однако он продолжал стоять на своем посту, даже когда жизнь его покинула. Дана проплакала несколько дней.

А через декаду все повторилось. Поднялся сильный ветер. Вечернее небо заволокло свинцовыми тучами. И с первыми каплями дождя, упавшими на землю, грянул гром, до смерти перепугав всех учеников младшей школы.

На следующий день Диана узнала, что молния еще раз ударила в старый дуб, оставив на его месте лишь гору обугленных щепок.

И сейчас, до боли сжав запястье Джейсона, Диана почему-то вспомнила именно это дерево. Все еще горячая зола, хрустящая под детскими лакированными туфельками. Ужасный удушающий запах гари. Казалось, это было вчера, а не двенадцать лет назад. Так свежи были в ее памяти воспоминания.

— Нас убьют, — приглушенно пискнула Мария, пряча лицо на груди брата.

Михаил, покрепче прижав девушку, повторил слова Рея.

— Все будет хорошо. Нас вытащат.

Впрочем, уверенности в его голосе не было. Да оно и понятно. Никогда теракты не обходились без жертв. А операция по освобождению заложников считалась успешной, даже если спасти удавалось хотя бы половину.

— Не вытащат, — зло усмехнулся Польский. — А если и вытащат, то далеко не всех. Так что нам нужно подумать, как мы сможем подороже продать собственные жизни. Я не собираюсь становиться немой жертвой.

— Остынь, — жестко сказал Рей, погладив Диану по плечу. И от его прикосновения, по телу девушки начало расходиться тепло. — Я тебя, конечно, понимаю, но на рожон лезть не стоит. Мы должны быть благоразумны. Иначе убьют. Причем, в числе первых. А наша главная цель — выжить. И только если мы поймем, что достичь ее уже точно не получится, тогда и будем за дорого продавать собственные жизни. Не раньше. Всем ясно? Теперь к делу. Пока нас не обнаружили, нужно определиться со стратегией и нашими возможностями. Тео, что у нас со связью?

— Глухо. Видимо подавители стоят.

— А экстренные вызовы?

— Заблокированы. Говорю же, подавители стоят.

— Мы можем хоть как-нибудь наладить связь с внешним миром?

— Не знаю. В теории, да. Я о таком читал. Нужно найти локальную консоль и влезть в распределительный щит аттракциона. С помощью ком-кабеля подсоединить один из наших коммуникаторов к диагностическому разъему. Потом повторить то же самое еще два раза, но уже с другими щитами и коммуникаторами. И лишь после этого наши коммы смогут прорваться через подавители.

— Почему только два? — спросил Рей, потирая переносицу.

— Остальные коммы будут работать усилителями сигнала. Зато функции этих двух должны восстановиться почти в полном объеме. То есть камера тоже работать будет, и мы не только сможем рассказать о том, что тут происходит, но еще и показать. Однако уверенности в том, что я смогу это сделать у меня нет.

— Если мы станем глазами тех, кто будет штурмовать, этот парк, жертв будет определенно меньше. Потому что идти наши будут уже не вслепую.

— Да, все я понимаю, — раздраженно огрызнулся Морье. — Но… у меня может просто не хватить знаний. Это только в теории все просто. А на практике попробуй найди этот самый диагностический разъем. Еще я могу не успеть подключить к сети второй комм. И тогда…

Тео замолчал, задумчиво закусив губу.

— Я с тобой пойду! — заявил Снежный.

— Нет. Помочь — не поможешь. А вдвоем внимание мы точно привлечем. У меня одного шансов больше. Так что даже не обсуждается. Лучше с сестрой побудь.

— Тебе что-то нужно? — спросил Рей через пару минут.

— Нужно, — напряженно отозвался он. — Что-нибудь тоненькое и острое. Желательно еще металлическое. Ну, или на крайний случай из очень прочного пластика. Мне нужно будет крышку открыть, а потом неизвестно что еще.

— Выворачиваем карманы, — предложил Джейсон.

Минута, и на полу вагончика перед Тео образовалась объемная кучка всякой всячины от набора декоративной косметики и баллончика с антисептиком до пачки лимонных леденцов и маникюрных ножничек. В последние парень вцепился, как утопающий в спасательный круг, объявив:

— То, что надо!

— А с кем мы попытаемся связаться в первую очередь? — напряженно поинтересовалась Каро.

— Наверное, надо звонить в полицию, — нерешительно отозвался Джейсон. — Или службу спасения.

— Дана, ты пробуешь первая, — отчеканил Тео, снимая с руки Марии ее коммуникатор. Свой Михаил ему уже отдал. — Твой комм чуть мощнее наших. Ты же все-таки старшина. Потом если случится чудо ты, Каро. И, да, звоните и в службу спасения и в полицию. Ладно, я пошел. И помните, не больше двух соединений. Остальные коммы работают, как усилители. Иначе сигнал перестанет проходить. Вернуться сюда у меня вряд ли получится. Даже, если все пройдет удачно. Не успею просто. Но потом попытаюсь вас отыскать. Хотя в толпе у меня может и не получится. И, ребят, вы только живыми останьтесь. Хорошо?

— Хорошо, — ответил за всех Джейсон.

И Тео выскочил из их вагончика. Мари, все это время, сдерживающая слезы, разрыдалась.

— Его убьют, — всхлипывала она и она, как утопающий за соломинку хваталась за руку брата. — Заметят, что он делает и убьют.

Понаблюдав за истерикой девушки минуты полторы Каролина грациозно поднялась со своего места подошла к ней. Задумалась на мгновение, а потом пробормотав вполголоса: «Прости, детка», — отвесила ей звонкую пощечину.

Снежная затихла, ошеломленно глядя на девушку своего однокурсника. Такой же взгляд был и у всех парней. А вот Диана и бровью на повела, Каро лишь смущенно пожала плечами:

— Я с истериками по-другому бороться не умею. И не смотрите на меня так. Да, жестко. Но сработало же. Нам тут слезы ни к чему. Да и рано еще плакать. Все мы живы. И, позволит небо, выкарабкаемся. Кстати, а теперь можно и более детально обсудить план наших следующих действий.

— А чего тут обсуждать? — отозвался Польский. — Пока ждем. Будет неплохо, если успеем связаться с внешним миром до того, как нас вытащат отсюда и сгонять куда-нибудь в центр парка.

— Сгонят в одно место? — задумчиво протянул Джейсон.

— Они всегда так делают. Толпой проще управлять. Ну, и убивать тоже проще.

— Эй, есть тут кто? — послышался крик из соседнего вагончика. — Помогите!

Джейсон подскочил со своего места и помчался на крик, а через минуту вернулся с двумя испуганными девочками лет семи-восьми в синих платьицах и одинаковыми хвостиками на русых головках.

— Больше никого нет, — отчитался он. — А это Нана и Леля.

— Рей, а здесь безопасно? — немного отрешенно спросила Диана у своего приятеля.

— В каком смысле?

— Если здесь остаться, то это будет не сильно опасно?

— Остаться здесь, нам в любом случае, не позволят. Не строй иллюзий, Мелкая. Хотя чисто теоретически, безопаснее, чем в толпе под прицелами террористов. Взрыв может везде произойти. Но хоть не расстреляют.

— Нам не позволят, — девушка ответила с некоторой заминкой. — Но если мы спрячем детей, а сами рассядемся по двум вагончикам, и выйдем, когда нам прикажут…

— Они вряд ли будут обыскивать аттракцион. Никто и не подумает, что вместе с взрослыми ребятами могли кататься маленькие девочки. Особенно, если мы займем оба вагончика. Но где их спрятать? В самих вагончиках не получится. Здесь просто негде.

— Под вагончиками. На рельсах, — предложила Каро.

— А если аттракцион снова запустят? Или сбой какой-нибудь случится, — скептически протянул Рей. — Нет, не пойдет.

Ребята задумались, потом Вадим Талин подскочил со своего сиденья и закономерно врезался головой в слишком низкий для его роста потолок. А потом со стоном: «Мать моя — дизайнер», — упал обратно. Он было попытался встать еще раз, но его удержал Польский, сидящий рядом.

— Ты чего? — спросил Саша своего соседа.

— Я знаю, что делать! Мама и правда, дизайнер интерьера. Работает в стиле «модерн». И почему-то именно моя комната всегда была местом, где она воплощала в жизнь свои самые смелые идеи.

— У нас мало времени, — поторопил его Рей. — Ближе к делу.

— Детей спрячем под сиденьями.

— А тебя не смущает, что они из прозрачного полипластика?

— Нет. Я вам сейчас фокус покажу. Девочка, иди сюда, — Талин поманил пальцем ту, которая была постарше. — Хотя, нет, пока не иди. Сначала я кое-что сделаю.

Он опустился на пол. Внимательно поискал что-то глазами, а потом нажал на маленький выступ сбоку своего сидения. И из прозрачного, как стекло, оно стало мутно-белым. То же самое он проделал со всеми сиденьями на их стороне.

— Я подсветку вырубил. А вот теперь, иди, Нана. Ты же Нана? Я правильно запомнил? Теперь ложись и заползай под сиденья.

— Ее видно, — зло прошипел Джейсон. — Не слишком хорошо, но видно.

Диана неожиданно улыбнулась и сказала:

— А теперь я знаю, что делать. Джейс, снимай футболку. Останешься в борцовке. И, мальчики, отвернитесь.

Руки девушки заскользили по застежкам и через мгновение белое платье упало к ее ногам. Переступив через него, она подхватила майку, которую ей протягивал приятель и натянула ее на себя, и лишь потом подолом юбки укрыла лежащую девочку.

— Дана, ты — гений, — выдохнула Мари.

— Если не искать целенаправленно, то и не заметишь, — согласился с ней брат. — Мелкая, ты и, правда, гений.

— Но как мы вторую малышку спрячем? — напряженно поинтересовалась Каро. — Платье-то одно.

— Не совсем, — отозвалась Дана, сдергивая с девочки, ее импровизированной покрывало. — Там еще нижняя юбка есть. Она тоже белая. Оторвем и укроем обеих. Рей, Джейс, порча моего любимого платья на вас. У меня просто сил не хватит. Талин, повтори фокус со вторым рядом сидений и прячь вторую девочку. А мне надо заняться своим внешним видом. Уж очень подозрительно я выгляжу. В бежевых лосинах и голубой футболке, которая мне явно велика. Подружки, делитесь одеждой.

Да только делиться им было особо нечем. Мария отдала серую джинсовую жилетку, а Каро серебристый поясок. Последний девушка лишь небрежно покрутила в руках и вернула хозяйке. А вот жилетку одела.

— Уже лучше, — пробормотала Диана себе под нос. — А если?.. У леди Годивы получилось укрыться волосами. Чем я хуже?

И она запустила свои пальцы в прическу, разбирая непослушные пряди. На пол начали падать шпильки. Затем она тряхнула головой и светло-русая волна, получивших, наконец, свободу волос, закрыла ее тело почти до середины бедра.

Польский аж присвистнул от восторга:

— Вот так богатство! Не думал, что они у тебя такие длинные. Ты что, не стриглась никогда?

— Дэн не давал, — грустно улыбнулась девушка. — Он твердо стоял на своем и не пускал меня к парикмахерам. Говорил, что я ему еще спасибо за это скажу. И мой Дэн, как всегда, оказался прав. Только до моего «Спасибо» он не дожил. Ну, что? С платьем разобрались? Детей укрыли. Рей, ты бы провел с ними разъяснительную беседу. Ну, чтобы сами не выходили, сколько бы времени не прошло. Даже если пить будет хотеться или в туалет. А нам надо решить, кто пересядет в соседний вагончик.

— Наверное, сделать это нужно нам с Мари, — внес предложение Михаил. — Изобразим парочку, возжелавшую романтики. Мы ведь не так уж сильно похожи. Я в папу пошел, а сестра — в маму. Так что сойдем за влюбленных. А вы будете шумной компанией студентов, решившей посмеяться и вспомнить детство.

Рей после минутной заминки кивнул. И близнецы торопливо вышли.

Ждать было невыносимо. Но им просто не оставалось ничего иного. Девочкам уже десять раз объяснили, что нельзя выбираться из-под сидений. Как бы ни было им страшно нельзя выходить из вагончика. Даже, если их будут звать. Нельзя разговаривать. Можно только лежать на прохладном полу и ждать спасения.

И сейчас они просто сидели, погруженные в собственные мысли. Тишину разрушила Диана. Она обвела однокурсников спокойным, и даже в некоторой степени отрешенным взглядом. А потом заговорила:

— Если я умру, вы же скажете Вадиму, что я его любила?

Польский брезгливо скривился, но промолчал. Джейсон кивнул, отведя глаза. Талин испуганно закусил губу. Каро обняла себя за плечи не в силах, ни согласиться, ни отказать. И лишь Рей шепотом отозвался:

— Скажем. А ты скажешь Кейт о том, что я никогда не забывал о ней.

— Да, сами вы все скажете, — взорвался Джейсон, видя, как два его самых близких друга буквально прощаются с жизнью. — Устроили панихиду! Прекратите!

— Джейс, тише, — устало улыбнулась Дана. — Мы не собираемся умирать.

— Да у тебя на лице написано, как ты не собираешься. И голос такой… спокойный, нет, даже смиренный.

— Я просто не боюсь. Не хочу умирать, но не боюсь.

— Но почему?

— А что в этом страшного? Вот жить, да, страшно. Близких терять — тоже. А когда ты умер, то тебе уже все равно. За той чертой нет ничего. Ни боли, ни страданий. И я не понимаю, чего там бояться? Если хочешь, называй это смирением.

— Еще скажи, что в судьбу веришь! И в то, что тот кому суждено быть повешенным, не утонет.

— Верю.

— Ребята, — оторвал их пикировку Рей. — Тео сделал это! Связь восстановилась! Ну, как договаривались. Ты в полицию, а Каро — в службу спасения.

План Морье решено было немного скорректировать. Тео то ли забыл, то ли, вообще, не знал, что Каролина — тоже старшина и ее комм точно такой же, как у Дианы.

К тому же за распущенными волосами девушек можно было спрятать не только гарнитуру, но и их лица. Если им придется отвечать на вопросы полиции, именно девушкам будет проще спрятаться. Уткнуться в сильное мужское плечо, сделать вид, что они плачут.

После того, как Дана немного поколдовала над личиком подружки с помощью косметического набора, Каролина стала выглядеть значительно моложе и безобиднее.

— Да ты — профессиональный визажист! — воскликнул Вадим Талин, восхищенно рассматривая преобразившуюся старшекурсницу.

— Гример, — педантично поправила его девушка с тоской глядя на свою косметичку. Ее вместе с сумочкой она решила «забыть» в вагончике. Жемчужно-серый клатч подходил к белому платью, но никак не к синей джинсовой жилетке. — И далеко не профессиональный. У меня всего лишь базовый уровень. Меня в восьмом классе на эти курсы преподаватель актерского мастерства отправила. Целый год приходилось проводить вечера воскресений в Академии Изобразительного искусства.

— Зачем? — удивился Джейсон.

— Были проблемы со входом в образ. Она подумала, что, гримируя себя, я смогу лучше войти в роль. Не помогло. Но потраченного времени мне не жаль. Навык оказался весьма полезным.

Девушки разошлись в разные стороны вагончика, чтобы не мешать друг другу и нажали на «Вызов». Каролине ответили на целых полминуты раньше, и она уже вовсю обрисовывала обстановку, когда Диана услышала бодрый женский голос: «Полиция Центрального района восьмого округа. Слушаю Вас».

— Захват заложников в парке «Эверлен». Внутри девять курсантов Артенийской Военной академии — отрапортовала девушка заранее заготовленный текст. — Мы обошли подавители связи. Возможна передача видеоизображения.

— Не отключайтесь, — ответила женщина севшим голосом. — Ваш звонок будет перенаправлен.

Зазвучала бравурная мелодия, сквозь которую пробивались длинные гудки. Дана насчитала шесть прежде чем зазвучал звонкий мужской, почти мальчишечий голос:

— Аналитик первого отдела ЦПТ^[1] Ниерс на связи. Вы действительно находитесь внутри парка «Эверленд»?

— Да.

— Вы знаете, — начал аналитик менторским тоном. — Какое наказание предусмотрено за ложное сообщение о…

— Мы в этом чертовом парке! — зарычала Диана. — Первый курс Артенийской Военной академии. Вирэн, Риз, Андерс, Польский, Талин, Морье, Снежные Михаил и Мария. Четвертый курс. Каролина Дрейк. Наши однокурсники знали, куда мы собирались. Они могут подтвердить. А теперь послушайте, у нас есть связь с возможностью передачи видеоизображения. Разрешение там, конечно, не очень, но…

Внезапно с того конца донеслось возмущенное: «Э…» и грохот упавшего тела.

— Полковник Марков на связи, — послышался уже другой более мужественный голос. — Назовитесь.

— Диана Вирен. Старшина первого курса Артенийской Военной академии.

— Курсант Вирэн, как вам удалось пробиться?

— Наш однокурсник Теодор Морье собирался подсоединить три индивидуальных коммуникатора к распределительным щитам аттракционов. Как — не знаю.

— Модели ваших коммуникаторов?

— Комм-линк AMG-1 у меня и Каролины Дрейк. Комм-линк AMG-3 у остальных.

— Хорошо. Линию не перегружать. Два вызова — это уже риск. Но пока оправданный. Где вы?

— В кабине аттракциона.

— Террористов видите?

— Пока нет. Но где-то минуту назад мы слышали выстрелы.

— Значит время есть. Включите камеру. Да. Так. Обними себя за плечи, так, как будто замерзла. Теперь проведи рукой по лицу. Помассируй шею. Спрячь лицо в ладонях. Хорошо. Смысл ты поняла?

— Да.

— И еще, Вирэн, никакой самодеятельности. Шагу без приказа чтобы не смели сделать. Когда вам прикажут сойти с аттракциона, вы это сделаете. Тихо. Спокойно. Молча. Глаза в пол. Теперь в своем комме в общих настройках зайдите в «общую связь».

— Есть.

— Выберите пункт «Режим „Голос по кнопке“».

— Есть.

— Нажми подтвердить.

— Есть.

— Ребята, одевайте микрогарнитуры! — Каролина успела отдать команду первой. — Теперь общих настройках комма зайдите в «общую связь». Выберите пункт «Режим „Голос по кнопке“».

— Готово, — отозвался Джейсон.

— Проверка общей связи, — раздался в динамиках приятный женский голос. — Все меня слышат?

Ребята закивали. Диана и Каролина ответили в один голос.

— Да.

— Проверка общей связи, — громко и четко вопросил теперь уже полковник Марков. — Все меня слышат?

— Да, — еще один ответ в унисон.

— Тогда инструктаж, бойцы…

ГЛАВА 2

Террористическая группа появилась неожиданно. Причем не с той стороны, где расположена дверь, а прямо с противоположной. Через окошко на курсантов смотрел черный ствол пистолета-пулемета. Но женщина, что держала их под прицелом сконцентрировала свое внимание на компании, уютно расположившейся в детском аттракционе. По сиденьям она мазнула лишь беглым взглядом, скомандовав:

— На выход и без глупостей.

А ярый атеист Рей Андерс, впервые в жизни молился… Богу, Вселенной, Судьбе. Молился о том, чтобы спрятанные ими девочки никак не выдали себя, чтобы адептка Белого пути не присматривалась к сиденьям. Нет, он не уверовал в Высшие силы. Просто больше ничего он для этих детей сделать не мог. И чувство собственного бессилия просто убивало.

Как они и предполагали, из действительно согнали в кучу, окруженную достаточно плотным кольцом вооруженных людей. Там им пришлось разделиться.

Аналитикам понравилась идея сделать главными информаторами безобидных с виду девушек, которые в любой момент могли «плакать» на груди своего кавалера, отвечая тем временем на вопросы первого отдела ЦПТ.

Снежных решено было отпустить искать Тео, отдав им комм Вадима Талина. Это обеспечивало хоть какую-то связь с этой группой. Самого Вадима и Сашу отправили в по мере сил и возможностей пресекать волнения среди граждан. Зараженная паникой толпа порой страшней террористов с автоматами. А там ведь дети.

Близнецы тоже должны были этим заниматься, но все, прекрасно понимали, что в первую очередь они будут искать Тео.

Джейсон и Каролина получили приказ, медленно не привлекая внимания пройти по всему периметру, фиксируя, модель построения оцепления. Рей и Диана должны были проделать то же самое с внутренним кольцом, где находился главарь группировки с ближайшими сподвижниками.

Полковник Марков перевел дух. Нет, он не успокоился и не посчитал, что теперь все обойдется. Работа предстояла очень напряженная. И совесть его мучила. Потому что он поступал, хоть и правильно, но не совсем честно. Это был его долг. При необходимости пожертвовать малым, чтобы спасти многих.

Вот и приходилось посылать, фактически, на передовую детей. Этих талантливых и открытых идеалистов, вдвое, а то и в трое уменьшая их шансы выжить. Увидит ли завтра рассвет хоть половина из них? И сколько раз ему придется произнести пустые и в чем-то даже лицемерные слова: «Я соболезную вашему горю. Смерть вашего сына… дочери… невосполнимая потеря. Однако вы должны гордится. Благодаря его… ее самоотверженности и отваге мы смогли спасти множество жизней»?

Почему лицемерные? Потому что на смерть их отправит он сам. Если это поможет решить поставленную перед ним задачу. Но полковник пообещал себе, что сам лично позаботится о тех из этой девятки, кто переживет этот злополучный день. Если их ранят и им понадобятся деньги на лечение — костьми ляжет, но достанет. А еще выбьет государственные награды. А это уже позволит детям получить гранд на обучение практически в любом учебном заведении. Или станет небольшой, но все же ступенькой на пути по служебной лестнице.

Пока комм девочки которой он взялся руководить, не передавал ничего интересного. До внутреннего кольца она еще не дошла. И пока ее окружали только заложники.

— Вот и не верь после этого в судьбу? — тихо обронил майор Соболев, сидевший рядом.

Марков перевел взгляд на подчиненного и вопросительно выгнул бровь, предлагая ему пояснить свои слова. Соболева упрашивать не пришлось:

— Диана Вирэн. Андорский театр. Это надо было в рубашке родиться, чтобы выжить в той бойне. У этой девчонки получилось. Да, видно, от смерти все же не убежать. Свое она возьмет.

— Ненавижу, — прошипела Диана сквозь зубы. — Всех. Сволочи. Вас бы сюда. Я бы посмотрела, как бы вы тогда запели о судьбе и смерти.

— Дочка, прости, — торопливо сказал Марков, досадуя на себя за то, что обратил внимание на майора. Потерять контакт с информатором — огромная промашка, почти преступление в их ситуации. А из-за этого философа, что б его черти побрали, Вирэн явно разозлилась и может просто не захотеть им помогать. — Дурак он. Мелит языком сам не знает, что.

Соболев, сообразив, что слова его стали достоянием общественности, счел за лучшее ретироваться.

— Я вам не дочка. По крайней мере, очень на это надеюсь.

— Конечно. У меня, просто дочка есть. Ей скоро восемнадцать исполнится. Как и тебе. Вот и вырвалось. Не сердись.

— Моей смерти вы не дождетесь.

— Диана, я очень хочу, чтобы осталась жива. И сделаю для этого все возможное.

— Ложь. Плевать вам на мою жизнь. И если меня убьют, то плакать, уж точно не станете. Скорее наоборот. Если мне повезет остаться в живых, снова сделаете все, чтобы я об этом очень пожалела. И попытаетесь исправить данное упущение. Снова в сговоре с этими уродами обвините. Сначала по допросам затаскаете. Потом под суд отдадите. Ненавижу.

Марков сжал зубы и посчитал до десяти. Ну, майор, ну удружил. Ведь еще минуту назад с ним на связи был курсант военной академии. Собранный. Воодушевленный. В меру инициативный. Но, главное, готовый выполнять приказы. А теперь? Испуганный и даже в некоторой степени озлобленный подросток. Диана Вирэн сейчас пришла к мысли, что обречена. Как бы не обернулась ситуация. Или ее убьют адепты Белого пути сегодня. Или власти засадят на всю оставшуюся жизнь в тюрьму, обвинив в пособничестве террористам.

— Девочка, успокойся, — мягко начал полковник, обещая себе, что напишет два рапорта на имя начальника центра. Один о полной некомпетентности лейтенанта Ниерса. А второй — о провокационном поведении майора Соболева, фактически сорвавшего операцию. Обычно, Марков подобным не грешил. И ни на подчиненных, ни на коллег руководству не жаловался даже в личных беседах. Не в его это было характере.

Но то, что произошло сегодня без последствий оставлять нельзя. Как нельзя уже ничего исправить. Ведь неосторожные слова этого идиота слышала не только Диана Вирэн. И, курсанты сейчас настроены по отношению к центру в целом и полковнику Маркову в частности, достаточно враждебно. В лучшем случае. В худшем — они деморализованы.

И Альбина Морозова — лучший аналитик их отдела, которая вела в данный момент Каролину Дрейк словно прочитав его мысли отослала ему сообщение:

«Если Соболева после этого не уберут, сама уволюсь. Слово даю. Это ж надо было парой слов операцию испортить».

«Прорвемся, — пробежался пальцами по клавишам полковник, и сам себе не веря, добавил. — Она сейчас успокоится».

«А остальные ребята? Они успокоятся? Дрейк и Риз остановились. Девчонка молчит. Парень сквозь зубы ругается».

«Прорвемся.»

Положение спас прикрывающий Диану Вирэн курсант Андерс. Он, по всей видимости обнял девушку и тихо, но уверенно зашептал ей в ухо:

— Успокойся, Мелкая. Нам сейчас только твоей истерики не хватает. Мы выжить хотим? Хотим. А для этого необходимо помочь безопасникам. Понимаешь?

— Да, — глухо отозвалась она.

— Вот и хорошо. Что же касается твоих предположений о… том, что будет потом. Это бред. Причем, полный.

— Бред? Тогда меня от тюрьмы спасло только то, что мне не было восемнадцати. Ведь все процессы над несовершеннолетними гласные. Сфабриковать улики было бы сложнее. А теперь? Сделать процесс закрытым и все дела. Объявят потом прессе, что вина моя абсолютно доказана и я понесу «справедливое» наказание.

— Только ты забыла кое, о чем, точнее кое о ком. Думаешь, Аверин даст сделать процесс закрытым? Хотя, как мне кажется, до этого дело и вовсе не дойдет.

— Почему?

— Чревато, знаешь ли, связываться с героями войн. Особенно, если они еще и наследники промышленных империй. Так что прекращай выдумывать разнообразные ужасы. Все хорошо будет. Слышишь? Все будет хорошо. Если сегодняшний день переживем, конечно. Успокоилась? Вот и славно. А теперь соберись. Потому что нам не просто выжить надо, но еще и дать шанс выжить другим. Джейсону, Тео, близнецам, остальным нашим и всем тем, кто пойман в клетку Белого пути.

— Да, — уже совершенно другим голосом отозвалась Диана Вирэн. — Ты прав. Работаем.

Марков восхищенно покачал головой, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не присвистнуть. Молодец — парень! Быстро сориентировался. Да и слова нужные подобрал. Но и подставился он, конечно. Умение в стрессовой ситуации не предаваться панике, а быстро и качественно выполнять поставленные перед тобой задачи, да еще и вести за собой людей. Это редкое качество. Особенно в восемнадцать-девятнадцать лет. А разбрасываться не просто перспективными, но прошедших проверку огнем… до такого расточительства их ведомство не дошло. Так что вызовут этого курсанта к высокому начальству. Речь о долге, чести и мужестве произнесут. Медаль «За отвагу» вручат. И настоятельно порекомендуют сменить учебное заведение. А если заартачится, порекомендуют еще раз. Только уже не так мягко.

Мысли эти оставляли после себя горький осадок собственного бессилия и осознания того, что поступать по совести и выполнять свой долг отчего-то не получается. А ведь раньше ни о чем подобном полковник Марков не задумывался. Просто выполнял свою работу. Гордился ей. И жил. Не задумываясь о том, что «правильно» не всегда тождественно «честно» и «справедливо».

«Старею, — подумал мужчина. — Размяк совсем. На пенсию пора.» И попытался выкинуть все не относящееся к данной операции из своей головы. Все потом. Сейчас же надо работать. Чтобы у тех, кто сейчас заперт в «Эверленде» появился шанс на жизнь.

Штурм решено было не откладывать. Нет, переговоры с террористами вести начали. Но в то, что они дадут плоды, не верил никто. Адепты Белого Пути требуют освобождения одного из их лидеров, захваченных около месяца назад. В противном случае грозятся убить всех заложников. Да только Рамина Дуа Нии власти освобождать бы не стали, даже если бы могли это сделать. Слишком дорогой ценой достался им этот человек. Сколько времени и сил было затрачено на эту операцию! Сколько солдат отдали свои жизни! Но это уже — дело второе. Главное, что духовного наставника террористов уже казнили. Сегодня. Примерно час до их акции. Верховное командование решило немного перенести данное мероприятие. На всякий, так сказать, случай. Как чувствовали… или знали.

А может, и правда, знали? Не о том, что будет захвачен «Эверлен», конечно. Возможно по каким-то каналам прошла информация о готовящейся диверсии. Это было наиболее вероятно.

Подполковник яростно тряхнул головой, пытаясь отогнать все посторонние мысли и сосредоточиться на работе. Ребята, кстати, с поставленной задачей стать глазами и ушами ЦПТ справлялись чудесно. В штабе вовсю вносили коррективы в готовящуюся операцию.

— Да что это такое? — прогудел густой бас где-то вдалеке. — Мы так и будем, как овцы стоять и смиренно ждать, когда нас перебьют? И ведь перебьют. Никого эти сволочи не пожалеют. Ничего святого у них нет. А ведь нас больше. Мы их массой задавить можем.

— Пресечь! — заорал в микрофон Марков. — Немедленно пресечь! А мстителя народного угомонить любыми средствами.

Диана осталась на месте. А Рей молнией метнулся к агитатору — тучному невысокому блондину с невнятно-серыми глазами непропорционально крупным носом. За какую-то пару секунды взял его в жесткий захват. После наклонился к уху мужчины и что-то прошептал. Тот мгновенно обмяк. Видимо, столкнувшись с явным противодействием народных масс в лице курсанта Андерса, он растерял весь свой запал. Ну, и хорошо. Сейчас только беспорядков среди заложников не хватает.

— Курсант Вирэн, — обратился полковник к девушке. — Возвращайтесь к первоначальной задаче. Нам до штурма нужно как можно больше данных.

И она вернулась. Но теперь, когда ей не приходилось подстраиваться под шаг друга, продвигаться девушка начала по-другому. Быстрее. И легче, что ли. Будто бы она не шла сквозь толпу, а плыла. И все это время то поправляла, падающие на лицо волосы, то вытирала текущие по щекам слезы. Все это время Диана Вирэн давала максимальный обзор камере своего комма.

— Началось, — беззвучно прошептал Марков, видя, как адепты затаскивают на возвышение, являющееся мини-сценой людей из толпы. Предпочтение оказывалось подросткам, которые были достаточно взрослыми, чтобы иметь возможность играть отведенную им роль в этом жестоком спектакле, но все равно оставались детьми.

Полковник сжал зубы и набрал на клавиатуре, расположенной перед ним замысловатую комбинацию. Он, как аналитик, сообщал руководству, что дальнейший сбор информации считает нецелесообразным и рекомендует начинать штурм немедленно.

А в следующую минуту Марков схватился за сердце, в который раз за сегодняшний день пообещав себе уйти на пенсию. Один из адептов схватив за лацкан джинсовой курточки тащил к сцене девчонку лет четырнадцати-пятнадцати. Хорошенькую. С по-детски округлым личиком и золотистыми кудряшками. Она тихо всхлипывала и шепотом умоляла отпустить ее к маме.

И Вирэн ничего не стоило пропустить их обоих. Отвернуться. Закрыть глаза. И никто бы ее не упрекнул. Ведь она и ее друзья уже сделали все возможное для спасения мирных граждан. И требовать от них большего было бы попросту нечестно.

Хотя и не требовали от нее ничего. Диана сама приняла это решение. Глупое. Безрассудное. И все же правильное. Как ни крути, взрослые всегда в ответе за жизни детей. Ты в ответе. Даже, если взрослым являешься без году неделю.

Вирэн схватила маленькую заложницу за руку и дернула на себя. Куртка из пальцев террориста выскользнула. А сама девушка, исполнив стремительный пируэт оказалась на месте девочки. Адепт Белого пути то ли был сбит с толку произошедшем, то ли посчитал обмен равнозначным, но он молча схватил Диану за запястье и потянул к сцене.

ГЛАВА 3

— Ты сошел с ума, — констатировал лейтенант Кейн, глядя на давнего друга, сидящего в кресле, напротив. — Что ты будешь делать на гражданке?

— А что я тут делаю? Но с чего ты взял, что я хочу вообще уйти со службы?

— Ну, ты же собрался уволиться из Артена.

— Да, — задорно, как-то по мальчишечьи улыбнулся Вадим Аверин. — Но про уход на гражданку я и слова не сказал. Это уже ты придумал. Подыщу себе что-нибудь. И дальше буду верой и правдой служить Отечеству. Не беспокойся. Просто, делать я это буду не здесь, а где-нибудь в другом месте.

— И найдешь? Я имею в виду равноценную должность.

— Даже если не найду, что с того? Пойду на понижение. Буду служить не в Военной академии, а в каком-нибудь кадетском корпусе. Все пользы больше будет.

— Ты же не любишь детей, — не сдавался Майк Кейн.

— Я не люблю недовзрослых, которые учатся здесь. А к детям у меня нормальное отношение.

— Ты так легко говоришь об этом.

— А как мне об этом говорить? Ты же знаешь. Я не люблю Артен. Для меня это место — клетка, место почетной ссылки, куда отправили калеку-героя.

— Ты так хочешь свободы?

— Я хочу жить. С ней. Хочу свой дом. Дочку, которая будет миниатюрной копией Дианы тоже хочу. Хочу делать что-то, что кроме меня не может сделать никто. Не просто являться символом стойкости духа и верности Родине. Осточертело работать наглядным пособием. Мне нужно по-настоящему приносить пользу.

— Можно подумать, в Артене ты просто штаны просиживаешь!

— Нет, конечно. Не просиживаю. И даже, вроде-как пользу приношу. Но делом… настоящим делом я это считать не могу. Никакого удовлетворения мне моя работа не приносит. А ведь может… нет, должна приносить.

— Решил по полной воспользоваться шансом и полностью поменять свою жизнь?

— Можно и, так сказать. Как бы оно не повернулось, я никогда не стану жалеть о своем решении. Потому что оно — единственно верное. Пойми же ты меня! Не имею я права ломать ее крылья, удерживая рядом с собой. Но и рвать на части собственную душу, отпуская Диану, я не желаю.

— Вадим, ты не подумай, что я тебя отговариваю или что-то в этом роде. Выбор мне твой нравится. Дана — хорошая девочка. И подходит тебе очень. Я только рад буду, если ты обретешь с ней свое счастье. Однако не торопишься ли ты? Все как-то слишком быстро.

— В моем случае или быстро, или никак. И ты должен это понимать. Формально, она — моя подчиненная. Мы не можем два года встречаться, не задумываясь о свадьбе.

— Да, понимаю я. Все понимаю! Но в отношениях спешка только вредит. Люди должны сначала поближе узнать друг друга, проверить свои чувства, а потом уже жениться. Ведь большинство разводов случается, как раз потому, что супруги просто были не готовы к семейной жизни.

— Антония тоже так думает?

— Конечно!

— Конечно, — передразнил приятеля Вадим. — Любит она тебя. Вот и потакает твоей дури. Три года встречаетесь. Пора бы уже…

— Что «пора»?

— Определяться. Или вы женитесь, или расстаетесь. Решительнее надо быть, Майк. Решительнее. Иначе уведут твою красавицу. И что тогда делать будешь?

— Не уведут. Мы, кстати, уже определились. Решили съехаться. И если продержимся год, то сыграем свадьбу.

— Наконец-то! Но романтики в тебе нет. Один прагматизм. А с виду и не скажешь.

— Я на вещи реально смотрю. У меня характер — не сахар.

— Можно подумать у меня лучше. Или у Дианы. По моему мнению людей с легкими характерами, вообще, не существует. У всех свои страхи, комплексы и вредные привычки. Со всеми сложно.

— Только степень сложности разная. А с Вирэн не должно быть так уж тяжело. Тебе, по крайней мере. Я долго за ней наблюдал.

— И к каким выводам пришел? — Вадим заинтересованно посмотрел на собеседника.

— У нее комплекс младшей сестры. Видимо, в детстве рядом с ней был мальчик, который заботился о ней, оберегал. А заодно и давил робкие ростки феминизма, если таковые в ее душе, вообще, появлялись.

— Да. Дэн. Она рассказывала мне о нем.

— Вот! И у нее сложилась определенная модель взаимоотношений с мужчинами. Не могу, сказать, что ей необходимо сильное плечо рядом. Диана самодостаточна. Иногда мне кажется, что ей для счастья нужен только балет.

— Ей тяжело сходиться с новыми людьми. Но разве можно ждать от нее чего-то другого? Она сирота. Родственников вообще нет. А одноклассники, которые заменили ей семью, погибли. Не мне тебе объяснять, как это тяжело. Пережив горе утраты, сложно кого-то снова впустить в свою жизнь.

— Я немного не о том. Ей комфортно рядом со «старшим братом», мужчиной, который старше, опытнее, умнее, рядом с тем, кто может о ней позаботиться.

— Я не совсем понимаю, о чем ты.

— Риз и Андерс.

— Эта троица с первого дня в Академии не разлей вода.

— И на почве чего они сдружились?

— Не знаю.

— Кто-то не очень хороший назначил одну маленькую девочку старшиной целой группы.

— Я злой был.

— На этого ребенка?

— На себя, скорее. Но, наверное, и не нее тоже. Не честно в семнадцать лет быть такой красивой. Мне она понравилась. Но чувствовать себя педофилом — удовольствие ниже среднего.

— Педофилом? Скажешь тоже. Ей было без малого восемнадцать было.

— Я почти в два раза старше.

— Велика трагедия! — скривился Майк. — Но вернемся к нашим баранам, то есть к этой троице. Ты назначил Вирэн старшиной. Риз посчитал, что ты увидел в Диане огромный потенциал. Это мне Каро по секрету рассказала. Андерс решил, что ты — садист-маразматик. Но они оба искренне посочувствовали Диане и начали ей опекать ее помогать по мере сил и возможностей. А потом заразили этим половину своей группы. Мелкая же принимает это как нечто само собой разумеющееся.

— Ее хочется… опекать. Ты правильно слово подобрал. И хочется этого не только мне.

— Ревнуешь?

— Еще как! Причем, ко всем и сразу. Хотя Риза, Андерса и, пожалуй, Морье я готов исключить из этого списка. Эти трое влюблены по уши. И, слава богу, не в Диану.

Тон Вадима был полушутливым, однако говорил он чистую правду. Свою девочку он, ревновал. Тихо и безнадежно. Правда, не к курсантам Артенийской Военной Академии. И даже не гипотетическим соперникам, которым только предстоит стать между ним и его девочкой. А к балету.

Если мужчина поставит перед собой такую цель, то обязательно донесет до своей любимой одну простую мысль. Так хорошо, как с ним, ей ни с кем не будет. Он — лучший. И другие ей попросту не нужны.

С Мечтой, целью всей жизни такое не пройдет. Нет, можно, конечно с этим поспорить. Не так уж сложно внушить восемнадцатилетней девчонке, что муж и дети важнее карьеры и личного роста. Но сделать это и не сломать ее невозможно.

Аверин тяжело вздохнул, досадуя на себя за глупость. Ну, смешно же! И недостойно мужчины и офицера. Да и как можно в тридцать три года изводить себя мыслями о том, что твоя невеста танцевать любит больше, нежели тебя?

У Вадима зазвенел наручный коммуникатор. Мужчина глянул на экран и нахмурился.

— Полковник вызывает, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Маркер красный.

— Приоритетная задача. Думаешь, что-то случилось?

— Иначе стал бы Дорга отсылать мне сообщение с приказом срочно явиться к нему? Ладно, друг, я побежал. Потом договорим. Ты же сейчас домой? Передавай Антонии привет.

— Заскочишь к нам на ужин? Не обязательно сегодня. Когда найдешь на нас время. И невесту свою захвати. Тони до ужаса хочется посмотреть на роковую красавицу, которая похитила твое сердце.

Аверин уже собрался переступить порог, как тишину его кабинета разбила еще одна трель.

— И меня начальство вызывает, — растерянно произнес Майк.

— Тогда пошли вместе. И поторопись! Дорга, ждать не любит.

— Конечно.

В кабинет начальника Академии они вошли напряженно размышляя, что от них могло понадобиться полковнику в субботу днем? Идей не было ни у одного, ни у второго.

То, как их встретил Дорга, Вадиму очень не понравился. Его начальник был бледен и явно взволнован. Что могло выбить из колеи этого человека, известного всем своей сдержанностью и умению держать эмоции под контролем, майор даже представить себе не мог. Случилось что-то очень нехорошее. А слова полковника только усилили это предположение:

— Садитесь.

— Что-то произошло? — явно чуя неладное с порога спросил лейтенант Кейн.

— Сядьте! — неожиданно зло рявкнул на них начальник Академии.

Мужчины переглянулись, но потом все же послушно опустились в кресла для посетителей.

— Вы знаете парк развлечений Эверлен?

— Это тот… подземный? — Вадим попытался выудить из памяти хоть что-то. — Который под площадью Поющих Фонтанов?

— Да. И сегодня Эверлен был захвачен последователями Белого пути.

— И что они требуют на этот раз? — возведя глаза к небу спросил Майк.

— Освобождения Рами Дуа Нии. Только их духовного наставника уже казнили. Сегодня. За час до их акции. Полиция готовит штурм. А любой штурм — это жертвы. Вы должны это понимать.

Полковник помолчал с полминуты, а потом тихо, стараясь не встречаться глазами со своими подчиненными, обронил:

— Там ваши ребята.

— Кто? — севшим голосом прохрипел Вадим, интуитивно понимая, чьи имена сейчас услышит.

— Дрейк. Андерс, Риз, Снежные, Польский, Морье, Талин… и Диана Вирэн. Мне очень жаль.

— Не может быть! — Вадим подскочил с кресла и подскочил к письменному столу, отделяющего полковника от двух его подчиненных. — Это какая-то ошибка! Они же всей группой собирались в этот парк. Потом передумали. Не пошли.

— Ошибки нет. Это информация из официального источника. Повторюсь, мне очень жаль, но они там.

— Что вам еще сообщили? — старательно сохраняя на лице невозмутимое выражение, спросил лейтенант Кейн. Хотя давалось ему это очень тяжело.

У педагога не должно быть любимчиков. Да, не должно. И Майкл понимал это. Но в любом правиле всегда есть исключение. У него таких было два. Диана Вирэн и Каролина Дрейк. К остальным курсантам он старался относиться более или менее ровно. Но первая являлась не просто невестой, но любовью его лучшего друга.А вторая…

Он никогда не был влюблен в старшину своей группы. Он ее любил. Не как женщину. В его отношении никогда не проскальзывало и капли физического влечения. Его любовь, как бы редко это не проявлялось в мужчинах, все эти годы оставалась платонической.

Каро была ребенком о котором он должен был по мере сил и возможностей заботиться. Воспринимать ее иначе у него просто не получалось. Лучшая ученица курса. Лидер. Всегда такая спокойная. Серьезная. Ответственная. Порой даже сверх меры.

Ее часто хвалили другие преподаватели, отмечая, что она кажется намного старше своих лет. И лейтенант с грустью понимал, как они слепы. Потому что никто, кроме его самого и, пожалуй, Джейсона Риза не замечал, что в ее лазоревых глазах плещется грусть маленькой девочки, которую несмотря на все ее попытки быть не просто хорошей, а самой-самой лучшей, никто не любит.

Майк все голову ломал. Почему так? Что ее так гнетет? И только через год или около того Каролина, начав доверять своему куратору рассказала банальную в наше время историю. Ее родители поженились не от великой любви, скорее по молодости и глупости. У них родилась дочь. А потом развелись. Но вскоре, учтя старые ошибки, они завели новые счастливые семьи. Маленькая Каро разрывалась между своими самыми близкими людьми, которые тянули ее в разные сторону, настраивая друг против друга. Правда, развлекались они этим не долго. Всего пару лет. Потом и у ее мамы, и у ее папы родились другие дети и им обоим стало не до первенца-подростка.

— Известно не так уж много, — со вздохом ответил полковник. — Связь в парке заблокирована. Но наши ребята как-то смогли прорваться. Даже с полицией связались. Так что сейчас они активно помогают готовит штурм. Его начало, как мне кажется затягивать не станут.

Повторения трагедии Андорского театра не желает никто. Но тогда был шанс решить все миром. Поэтому они все медлили, пытались договориться. Все же там были дети.

— И пока эти недоумки надеялись на чудо, всех детей просто расстреляли, — зло напомнил Вадим.

— Нас там не было и судить их мы не можем.

— Да, конечно, — саркастично отозвался майор. — Вам известно еще что-нибудь?

— Пока что все наши курсанты живы. Мне обещали сообщить, когда это изменится.

— Когда, а не если? — уточнил Вадим, бросив на своего начальника злой взгляд. — То есть эти сволочи уже заранее похоронили наших детей?! И на то, что они выживут уже никто и не надеется?

— Надежда есть всегда. Но… присядь, Вадим.

— Зачем?

— Я прошу тебя.

— Нет. — Аверин упрямо мотнул головой. — Говорите. Что-то с Дианой? Она ранена?

— На площади Поющих Фонтанов развернут большой голо-экран, — заговорил полковник, стараясь не встречаться глазами со своими подчиненными. — В основном на нем транслировалась реклама парка, сообщалось об акциях и театрализованных представлениях. Сейчас он показывает малую сцену на которой стоят двенадцать заложников. Диана стоит среди тех, кого террористы начнут расстреливать в первую очередь. И даже если штурм начнут прямо сейчас, шансы спасти ее и тех, кто рядом с ней, минимальны. Мне тяжело говорить такое. Но, Вадим, ты должен быть готов и к такому исходу.

— Она выживет!

— Нам всем очень бы этого хотелось.

— Она выживет! Я знаю. Моя Дана просто не может… не имеет права умереть.

ГЛАВА 4

Видя, как Диана занимает место, малолетней блондинки в зеленой курточке, Александр Польский зажмурился. Сделать он ничего не мог. Не успеет, даже если бросится бежать. Слишком далеко он от нее находится. И Андерс, как на зло отвлекся на дебошира.

Дура! Какая же она дура! Это было первой его мыслью. Второй стала: «Довели».

А ведь и, правда, довели. Причем, не столько сейчас, сколько вообще. Ведь как нервы ей потрепала эта история с Авериным. Или вчерашний инцидент. Но и, конечно, слова того осла при погонах тоже свою роль сыграли.

И сам он свою веточку в костер, на котором должна была неминуемо сгореть своенравная девчонка, бросил. Нервировал. Преследовал практически. До того, как у них с куратором все закрутилось.

Да, это не в серьез было. Зла он ей, конечно, не желал. Диана ему нравилась. На самом деле нравилась. Хотя ни о любви, ни даже о влюбленности речи не шло. Но эта девушка была для него… кем? Вызовом? Противником? Нет. Как это ни странно, она приходилась ему, почти что другом. Польский ее уважал. Подчас даже восхищался ее силой и стойкостью. Ему хотелось разговаривать с ней. Быть рядом.

И не надо все опошлять. Человек, с которым можно вместе помолчать и не испытывать при этом чувства неловкости, подчас стоит дороже красивой куклы в твоей постели. С Даной легко хотя бы потому, что ей не было свойственно терпеть чью-либо компанию. Если ей нравится человек или общение с ним, она с радостью выкроит время для общения. Если же нет — просто уйдет, объявив: «У меня много дел».

Ну, уж врагами они не были точно. Да, в самом начале их общения между ними возникло некоторое недопонимание. Но сейчас это в прошлом.

Дана всегда смеялась в ответ на его подколки, пропуская их словно бы сквозь себя. А иногда отвечала. Причем, так, что у него потом весь остаток дня горели уши. Или все это было игрой? И она таким образом пыталась защититься от него, сделать вид, что ее совершенно не трогают жалкие потуги однокурсника задеть всегда такую сдержанную и собранную старшину?

«Она ведь актриса», — вдруг промелькнуло в голове молодого человека. Актриса, пусть и балета. Вирэн училась в Танийской Академии Классического балета — учебном заведении, выпускающем лучших из лучших. И одной из будущих Звезд должна была стать и Диана. Ведь ее исключили вследствие скудости таланта или недостатка прилежания. Ей просто не повезло оказаться в самом центре очень нехорошей истории. Она выжила. Но на этом ее везение закончилось.

Александр не слишком интересовался проблемой межпланетного терроризма потому, что теракты были где-то далеко и не имели к курсанту Польскому никакого отношения. Если принимать близко к сердцу все без исключения беды человечества, то так и в психиатрическую лечебницу попасть недолго. Но когда это касается тебя, пусть и не напрямую, а даже косвенно, поневоле начинаешь задумываться, искать информацию, анализировать.

И чем глубже Саша вникал во все это, тем меньше ему хотелось продолжать. У него в голове не укладывалось, как в наше время взрослые, образованные люди могут объявлять «охоту на ведьм». Суть творимого безобразия, это выражение передавало в полной мере.

Секта «Белый Путь» и ранее не отличалась разборчивостью средств ради достижения их Великой цели — установление в обитаемом космосе единственно-верного порядка и очищение его от скверны, окончательно перешагнули грань, отделяющую людей от нелюдей. Они перешли от просто массовых убийств, к массовым убийствам детей. И Андорский театр стал первым актом их новой политики устрашения. И, признаться, адепты Белого пути добились поставленных целей, пусть и не в полной мере. Деньги на указанные террористами счета переведены так и не были. Но со штурмом безопасники все же промедлили. А в итоге: всего двое детей остались невредимы. Остальные убиты. Причем эти счастливчики спаслись сами, решив в конце первого акта прогуляться по административному этажу.

У любого адекватного человека возникал вопрос. Неужели нельзя было спасти хоть кого-то? Что если бы антитеррористическую операцию начали хоть немного раньше? Ведь Даниил Милин умер от кровопотери в машине скорой помощи. Рона Эванс — уже в больнице, через час после поступления. Двух первоклашек Нину Арину и Сару Боуэл не успели донести до полевого реаниматория. А если бы штурм объявили сразу после того, как террористы безжалостно расстреляли пятерых юных актеров, скольких детей не пришлось бы хоронить?

Только убитые горем родители не являли собой образцы сдержанности и здравомыслия. Они, как обезумевшие звери жаждали крови виновных. Ну, или тех, кого виновными объявят. Самостоятельно докапываться до сути они явно были не способны. Итогом этого и стала газетная утка: «Она, зная о готовящемся теракте, предпочла никому ничего не говорить, а просто спрятаться».

Но почему-то у основной массы людей не было желания докопаться до сути? Они съели то, что предложили им СМИ и попросили добавки.

Это же так просто видеть только то, что лежит на поверхности и навешивать ярлыки. Отец Саши не раз и не два говорил ему, что о друзьях и врагах надо знать все: их прошлое, жизненные ориентиры на которые они полагаются в настоящем и планы на будущее. Для того, чтобы случайно не перепутать первых и вторых.

А мама учила его не поддаваться первому впечатлению о человеке. Но сколько Елена Польская не билась над этим, ее самоуверенный сын раз за разом наступал на одни и те же грабли, ошибаясь в выборе друзей. Он окружал себя людьми, которые не были близки ему по духу, и ссорился с теми, с кем в глубине души хотел дружить.

И только вчера Александр понял, как ошибся в этот раз. Кто его поддержал? Кто поручился за него перед куратором?

Морье. Да, умный. Правда, настолько застенчивый и нерешительный, что вызывал у Саши лишь жалость. Талин, который, казалось бы, не умеет быть серьезным. Но они поручились за него перед Авериным.

Даже Вирэн поверила ему. Хотя уж кого-кого, а жертву более, чем злой шутки никто бы не упрекнул за нежелание встать на сторону предполагаемого обидчика. Улики, ведь, на лицо.

Риз и Анднрс. Его… не то, чтобы враги. Слишком громкое это слово для девятнадцатилетних мальчишек, не поделивших лидерство в группе. Соперники — это уже ближе. Они проявили к нему больше участия, нежели те, кого он еще вчера друзьями.

Ну, Рей — ладно. Это золото, а не парень. Уравновешенный. Благородный до неприличия. Уверенный в себе. С головой на плечах. Саша ему даже завидовал ему немного. Во все времена за такими ясноглазыми командирами солдаты с готовностью идут на верную смерть. Потому, что заражаются их спокойной уверенностью в том, что так надо.

А Джейсон? Вот уж от кого Польский сочувствия не ждал. Слишком явная неприязнь сквозила между ними. С чего она взялась, молодой человек представлял себе смутно. Просто так получилось.

Саша, стараясь отогнать свои такие глупые и несвоевременные мысли, сжал кулаки, больно врезаясь ногтями в ладони. А потом он посмотрел на Диану и ему стало страшно. По бледному безжизненному лицу девушки не пробегали ни тени эмоций. В глазах застыли безысходность и пустота. Побелевшие губы растянуты в искусственной полуулыбке.

Там на возвышении, под прицелами десятка автоматических винтовок и сотен глаз, стояла, скорее шарнирная кукла, нежели девочка, чей смех заставлял улыбаться даже Ледяного Адмирала.

Вы знаете, что хуже смерти? Обреченность. Это Александр Польский сейчас видел ясно, как никогда. Страх прекратить свое существование — ерунда в сравнении с тоскливым ожиданием последней минуты и пониманием, что никто тебя не спасет.

А ведь все в действительности так и есть. Никто из формалистов, протирающих штаны в штабе ЦПТ и не подумает объявить начало операции до появления первых жертв среди заложников. А-ну, как Белое Братство резко осознает ценность человеческой жизни и, раскаявшись, сложит оружие, а потом сдастся властям?

Молодой человек в бессильной злобе до боли закусил нижнюю губу. Почему все так?

— Курсанты, — женский голос, донесшийся из динамика гарнитуры, словно ножом полоснул по его натянутым нервам. — Через тридцать секунд будет объявлен штурм. По возможности найдите укрытие. При этом, постарайтесь не привлекать к себе внимания. Начинаю обратный отсчет. Двадцать. Девятнадцать…

Саша заполошно оглянулся. Ни рекламных стендов. Ни скамеек. Даже искусственных кустиков или деревьев по близости не наблюдалось. Зато сцена — вот, в десяти шагах. Где тут спрячешься? Бежать, при этом не привлекая внимания? И куда? В толпу. Не подстрелят, как затопчут. Только люди услышат выстрелы, начнется паника.

— Двенадцать. Одиннадцать.

Итого: десять секунд на то, чтобы решить, как он поступит. Вариант с поиском живого щита не рассматривался. Спрятаться за женщинами и детьми, чтобы потом остаток жизни видеть их в кошмарах?

Проигнорировать приказ и ввязаться в драку с боевиками? Это даже не смешно. Есть менее изощренные способы самоубийства, нежели бросаться с голыми руками на человека с оружием в полном защитном комплексе.

Взгляд Дианы он поймал почти случайно и почувствовал жгучий стыд. Ну, хорош! Ничего не сказать. Первая мысль — за кем бы спрятаться. Вторая — с кем бы подраться.

— Восемь, — голос женщины звучал уже по-другому. Более напряженно и громко. Или это ему только казалось? — Семь.

А в первую очередь надо было подумать о том, как увести Диану с основной линии огня. Не факт, конечно, что ее это спасет. Но тут уж, как повезет. Однако крошечный шанс выжить, он не просто мог — обязан был дать.

— Дана, Прыгай, — скомандовал он, отключая непослушными пальцами на своем комме режим «Голос по кнопке». — Я поймаю.

— Два, — отозвалась она шепотом, и Саша не столько услышал это, сколько прочитал по губам.

— Четыре. Три. Два…

Девушка помедлила лишь долю секунды. А потом она сделала пару шагов к краю сцены и, оттолкнувшись от нее, взлетела, как взлетают птицы. Легко. Словно бы и без усилий.

Но это было иллюзией, которая никак не отменяла Первого закона Ньютона. Старшина хоть и весила не в пример меньше всех его знакомых, все же пушинкой не была. Единственное, что он смог сделать, это немного погасить инерцию ее падения, а после перекатиться со спины на живот, своим телом прикрывая девушку от ада, который должен был разверзнуться в парке «Эверленд».

Первые выстрелы раздались спустя несколько секунд, показавшиеся молодому человеку целой вечностью.

И вдруг, Диана вздрогнула всем телом, а потом сдавленно застонала. Поднять голову, чтобы посмотреть, что с ней Польский решился на сразу. В частности, из-за того, что резкая боль обожгла его правое плечо. Ничего серьезного, конечно. Царапина. Пуля ведь могла не просто проскочить по касательной, лишь слегка задев его, а глубоко войти в тело. И испытывать судьбу ему не хотелось, и он выждал минуту или около того, пока.

Когда Александр приподнял голову, то увидел, как из раны на бедре девушки пульсирующей струей вытекает ярко-алая кровь. «Артериальное кровотечение, — промелькнуло у него в голове. — Считается самым опасным из всех видов кровотечений. Необходимо срочно оказать первую помощь». Но что и нужно делать, он не помнил совершенно, хотя в школе им это объясняли и даже фильм показывали. Только он смотрел его не очень внимательно, наивно полагая, что эти знания ему не пригодятся.

И подсказать некому. Сама Диана находится без сознания. Рядом — никого, кто был бы в состоянии сделать хоть что-то. Вокруг одни подростки. А те из взрослых, кто находится в пределах видимости, лежат на полу, зажмурившись и прикрыв головы руками. Деморализованы. И вряд ли хоть кто-то из них способен взять на себя обязанности полевого медика.

Паника лавиной накрыла парня с головой. Если ничего не сделать, Вирэн умрет. Причем, скоро. Неизвестно сколько еще времени будет длиться штурм. А когда еще врачи доберутся до них? Столько она не протянет. Их нее просто вытечет вся кровь.

Так, глубокий вдох. Еще один. И еще. Не сказать, чтобы сильно по могло. Молодого человека все еще продолжало трясти, а сердце стучало так громко, что, казалось бы, его слышат все вокруг.

Стоп! Как это некому подскакать? А Марков? Кто он там по званию? Он ведь может рассказать, как помочь его однокурснице дожить до прихода помощи. Нужно только с Дианы ее комм снять.

— Помогите, — его хриплый голос врывается в эфир. — У Вирэн артериальное кровотечение. Я не знаю, что мне делать.

— Успокоиться, — быстро отозвался мужчина. — Где у нее рана?

— На бедре.

— Точно, артериальное?

— Да. Кровь выливается пульсирующим потоком. Цвет ярко-алый. Она без сознания. А я не знаю, как ей помочь. Не помню!

— Успокойтесь, курсант! У вас нет времени на истерики. Кулаком надавите на верхнюю часть бедра в паху.

Саша повиновался команде изо всех сил стараясь держаться как можно ближе к полу. Не хватало еще самому получить пулю.

— Главное прижимать, а не передавливать артерию.

— Есть!

— Кровотечение уменьшилось?

— Да!

— Не спешите радоваться. Пережатие требует значительной физической силы, и удерживать так артерию длительное время невозможно. Но теперь есть время найти выход. Вам нужен жгут.

— Где я его возьму?

— На вас или на девушке есть поясной ремень?

— Да. На мне.

— Хорошо. Теперь слушайте. Нельзя накладывать жгут на голую конечность.

— Моя майка подойдет?

— Да. Обмотайте ей верхнюю треть бедра. Затем возьмите ремень. Его конец необходимо продеть в пряжку и вывести через нее обратно, так чтобы образовалось двойное кольцо, а после потянуть на себя. Обе петли должны затянуться и сдавить конечность.

— Готово!

— Отлично курсант. Теперь ждите.

— Но ей необходим врач, — растерянно пошептал Саша. — Она, я не знаю сколько, крови потеряла. И вдруг, это еще не все.

— Медицинская помощь нужна не только вашей однокурснице. Мы сейчас не можем ей ничем помочь.

— Тогда дайте координаты. Куда ее нужно донести, чтобы ей помогли?

— Никуда. Оставайтесь на месте и ждите.

— Сколько?

— Столько, сколько потребуется.

— А если Диана не дождется? Она уже потеряла сознание. Пульс едва прощупывается.

— Да вы поймите, курсант! Я лично ничего не могу сделать для нее. Ничего!

— Где ей нужно быть, чтобы оказаться в числе первых, кому достанется медицинская помощь? — почти сорвался на крик молодой человек. — Вы перед ней виноваты. Может, конечно, не лично вы, но те, кто носят одни с вами погоны. Поэтому, отвечайте. Мне нужны координаты.

— Даже если я вам их продиктую, что это вам даст? Как вы в этом ужасе найдете то самое место?

— Это уже мои проблемы, — зло огрызнулся Саша, а потом уже более спокойно сказал. — У меня очки «Черный бриллиант». Последняя модель. Они даже без подключения к сети способны поработать неплохим навигатором.

Марков удивленно присвистнул, а парень скривился. У всех одна и та же реакция. Супердорогая игрушка для богатых мальчиков, которую те носят только чтобы покрасоваться или произвести на кого-то впечатление, пользуясь лишь малой толикой ее возможностей. И никому в голову не может прийти в голову, что это просто подарок родителей на совершеннолетие. Ничего больше.

— Хорошо. Я сброшу координаты на ваш комм и предупрежу медицинские бригады. Но большего обещать не могу.

— Этого достаточно. Спасибо.

Александр потратил секунд двадцать на то, чтобы активировать нужный режим на своих очках, а потом пополз на сигнал маячка, таща за собой Диану сквозь выстрелы кровь и стоны раненых. Молодой человек старался не задевать валяющихся на полу людей. Получалось не всегда. Что страшнее, услышать крик боли от того, что невольно причинил боль раненому или наткнуться на безжизненное тело? На этот вопрос он так и не смог ответить ни в тот вечер, ни много позднее.

Когда острая боль обожгла спину, Саша захлебнулся в крике. Но дышать и кричать одновременно невозможно. Поэтому курсант Польский сосредоточился на первом. Через минуту или две ему стало значительно лучше. То есть неприятные ощущения остались, но продвигаться к Цели он мог.

— Ты не имеешь права останавливаться, — напомнил он сам себе.

Как же хотелось закрыть глаза и забыться хотя бы на пару минут, отбросив от себя ответственность за жизнь Дианы, собственный страх и нечеловеческую усталость. Но так нельзя. На счету, возможно, каждая секунда. И нужно взять себя в руки.

Только от чего так тяжело дается каждый глоток воздуха? Легкие пронзает резкая боль всякий раз, когда он пытается сделать глубокий вдох. А перед глазами пляшут разноцветные пятна.

— Ты не имеешь права останавливаться, — молодой человек повторил это еще раз, а после сжал зубы и снова начал двигаться к своей цели.

За эту секундную слабость ему было стыдно. Он ведь не ранен даже. Царапины не в счет. Они доставляют лишь небольшой дискомфорт. Когда Саша пару лет назад сломал руку, это было значительно больнее. Однако желания лечь и умирать у него тогда не наблюдалось.

Каждый метр, который он преодолевал со своей миниатюрной, но такой неудобной ношей давался ему с неимоверным трудом. Каждый вдох и выдох были подвигом.

Террористы? В мутном мареве, что стояла перед его глазами, их видно не было. Как, собственно, и защитников. Выстрелы? Да, звучали. Где-то там в отдалении. Словно бы в параллельной вселенной.

Когда навигатор подал сигнал: «Вы на месте», — Александр даже не сразу поверил в это. Неужели все? Пришли?

Молодой человек первым делом проверил пульс однокурсницы. Слабый, но есть. И это было хорошо. Он еще хотел посмотреть на встроенные в комм часы, чтобы понять, сколько времени ему понадобилось, чтобы проползти, таща за собой девушку, сквозь половину парка. Но не успел. Его сознание заволокла серая дымка беспамятства.

ГЛАВА 5

Вадим чувствовал себя разбитым, потерянным и совершенно беспомощным. Хотя, нет, не беспомощным, а неспособным помочь. Диане, Саше, Тео и Рею. Жизнь и здоровье остальных его ребят опасений уже не внушала. Да и пострадали они не так уж сильно.

Талин, так и вообще, отделался легким испугом. То есть ранен он не был. В остальном досталось ему по полной. До сих пор, как пришибленный ходит. У одной из заложниц от пережитого стресса начались схватки. И ему пришлось роды принимать. А потом еще и искусственное дыхание новорожденному делать. Но парень — молодец. Справился.

Снежным тоже повезло. Лишь несколько синяков и ссадин заработали. Джейсон Риз получил сотрясение мозга и пару царапин. Каролина Дрейк — пулю, застрявшую между ребер. Ничего серьезного, в общем.

Но самым везучим в их компании оказался Морье. Ему выстрелили в сердце. Точнее туда, где у обычных людей сердце находится. Но этот юноша еще раз подтвердил звание «уникума». У него оказалась транспозиция внутренних органов — редкое врожденное состояние, в котором основные внутренние органы имеют зеркальное расположение по сравнению с их нормальным положением. То есть сердце его находилось справа. Это спасло ему жизнь. Хотя, крови он потерял много.

А вот Рей Андерс получил четыре пули, одна из которых задела сердце. Он выжил, буквально чудом. Спасли его в последний момент. Операция длилась почти двадцать часов. И вроде бы обошлось. Наниты потрудились на славу, устранив все повреждения.

Александр Польский получил шесть ранений. Самым опасным оказалось пробитое легкое. Правда, врачи утверждают, что он очень хорошо переносит лечение и не сегодня — завтра встанет и будет бегать.

А Диана не будет. Возможно уже никогда. От того, что сказал Вадиму ее лечащий врач, хотелось выть. Нет, жизни ее ничего не угрожало. Саша все правильно сделал. И это позволило дождаться помощи.

А еще… его девочка будет ходить. Восстановление двигательной функции правой ноги возможно на шестьдесят процентов. Но это и все, что обещают доктора.

Вадим даже не спрашивал, сможет ли она танцевать. Все и так было ясно. Дорога в большой балет для нее отныне была закрыта. И в то же самое время, он понимал, что не танцевать она просто не сможет. Танец — не столько призвание, сколько смысл существования этого запутавшегося во взрослых проблемах ребенка.

Мужчина тяжело вздохнул и, просив тоскливый взгляд на спящую невесту, вышел из ее палаты. Как бы не хотелось ему оставаться здесь, у него все же были обязательства перед другими ребятами, их родителями и самим собой.

Нужно было привести себя в порядок, переодеться и поесть. Благо, Майк привез ему чистые вещи. После этого необходимо проведать остальных курсантов.

Спать хотелось ужасно. Но том, чтобы поехать домой и, наконец, отдохнуть и речи не шло. Оставлять Диану одну больше чем на час Вадим не мог. Ему было страшно.

«Почистить зубы и умыться», — стояло первым пунктом его программы на сегодняшний день. Вот, бы еще душ принять, но на это не было ни времени, ни сил. Поэтому пришлось ограничиться малым. Сунуть голову под мощную струю холодной воды. И ничего, что воротник промок — высохнет. Зато сознание немного прояснилось. Теперь бы еще кофе, а к нему что-нибудь посущественнее дешевых шоколадных батончиков из автомата.

После необходимо поговорить с остальными его курсантами, находящимися в этой клинике. Узнать, не нужна ли им помощь. А уже потом, уже в который раз брать штурмом кабинет заведующего отделения хирургии и травматологии. Да, врачи не умеют творить чудес. Но должны же быть инновационные методики, препараты, использование которых не предусмотрено страховкой. Ну, хоть что-нибудь.

— Господи, — прошептал мужчина, спрятав лицо в ладонях. — Я все сделаю. Только дай мне возможность ее спасти.

И словно бы в ответ на эту отчаянную мольбу, в туалетную комнату нерешительно вошел черноволосый паренек лет семнадцати на вид. Высокий. Худощавый. С бронзовой от загара кожей и правильными чертами лица. Про таких обычно говорят: «Сухота девичья».

«Вот повзрослее немного, — подумал Вадим отстраненно. — И от особ женского пола отбоя не будет». А через мгновение майор Аверин застыл, как громом пораженный потому что с лица незнакомого парня на него смотрели глаза Дианы Вирэн.

— Здравствуйте, — молодой человек начал как-то нерешительно, словно бы опасаясь, что его оборву, не станут слушать. — Меня зовут Ильдар. И мне очень нужна ваша помощь. Вы не подумайте! Это вам будет совсем не сложно.

Мужчина кивнул, подбадривая своего юного собеседника, когда он запнулся, видимо, растеряв последнюю храбрость.

— Вы не могли бы поговорить с лечащим врачом моего… друга. Ну, конечно, не совсем друга. Мы просто в одной школе учимся.

— Поговорю, — Вадим наконец справился с собой и смог ответить спокойным, даже безразличным тоном.

— Скажите ему, что Денис — не наркоман. Пожалуйста. Они его не лечат. Совсем. Просто бросили в палату. Умирать!

— Отставить истерику! — рявкнул майор раздраженно.

Ильдар испуганно замолк, боясь поднять взгляд на того, в ком видел последнюю надежду. Неужели ошибся? Или того хуже — разозлил и этим настроил против себя этого человека?

— Пойдем отсюда. Не в туалете же такие вещи обсуждать. Говорят, в кафе на первом этаже вполне сносно кормят. Составишь компанию? Заодно и расскажешь все.

Паренек замялся. Вадим вопросительно вздернул бровь.

— Что-то не так?

— А можно я вам просто все расскажу, но есть не буду?

— Почему?

— Не хочу. — Это было ложью, причем, явной. Врать Ильдар не умел совершенно. Иначе не краснел бы так.

— Денег нет? — напрямую поинтересовался Аверин. — Ну, бывает. Значит, я угощаю.

— Я не голоден, — упрямо пробормотал мальчишка, зло сверкнув голубыми глазищами.

«Ну, точь-в-точь, как Диана», — пронеслось в голове мужчины. И на его душе от чего-то посветлело. Действовать он решил по старой и отработанной схеме. То есть активно давить на совесть.

— Я не спал больше двух суток. Не ел столько же. У меня нет сил бороться еще и с тобой. Да и времени тоже нет. Давай хоть ты не будешь трепать мне нервы? Мы просто пойдем в кафе и за плотным обедом ты расскажешь мне о проблеме твоего «не совсем друга»? Потом вместе подумаем, как можно будет ему помочь. Ну, не могу я есть, когда мальчишки, которые мне в сыновья годятся, голодными глазами на мою тарелку смотрят. И, не беспокойся, счет за два обеда в местном кафе — сумма для меня несущественная. До разорения не доведет.

Молодой человек затравленно кивнул, выражая на своем лице всю гамму раскаянья. За то, что препирался с таким хорошим человеком, который и Денису протянуть руку помощи готов, и самого Ильдара накормить. Причем, просто так — за компанию, не видя в этом ничего особенного.

А через четверть часа он, с аппетитом уплетая сочный мясной стейк, рассказывал майору Аверину очень странную историю. Вчера с сильнейшей интоксикацией в эту клинику поступил некий Денис Рижский — учащийся школы-интерната Миссии Милосердия. Название показалось Вадиму знакомым. И почему-то ассоциировалось с Катриной Андраши. Но нужное воспоминание так и не всплыло.

В крови школьника обнаружили наличие психотропных препаратов. И это стало для него приговором.

— Они не лечат наркоманов. Понимаете? Вообще не лечат. Говорят: «Без толку. Ну, сегодня мы его вытащим. А завтра или послезавтра его снова к нам привезут. С тем же самым диагнозом». Они считают, что те, кто травит себя наркотиками, не хотят жить. А раз так, то зачем мешать им умирать?

— Быть того не может.

— Считаете, я вру? — Тут же вскинулся Ильдар.

— Нет. Я тебе верю. Но это серьезные обвинения. Вдруг ты что-то неправильно понял?

— Все я правильно понял. Они его не лечат. Сделали для проформы пару инъекций и ждут, когда все закончится. А потом оформят, как смерть от передозировки наркотическими веществами. Денис ведь не первый.

— И сколько раньше было смертей?

— За последние два года — шесть. Но вы главного не слышите. Денис — не наркоман. Я точно знаю.

— А как тогда в его крови оказалась эта гадость?

— Есть версия. Нет доказательств.

— Излагай.

— В нашем районе промышляет банда, которая подсаживает малолеток на наркотики. Но не явно, а… как бы это сказать? Обманом. То есть не напрямую их ребятам дает, а пряча во что-нибудь безобидное.

— Это как?

— Сам с ними не сталкивался. К таким взрослым, как я они не суются. Но слухи ходят. Схема, как говорят, у них стандартная. Подходит к тебе мальчишка или девчонка. Спрашивают что-то. Как к станции метро пройти? Или где здесь ближайший автомат с газировкой? Завязывается разговор. И агенты наркоторговцев, как бы промежду прочим, предлагают жертве жвачку, леденец, сок или даже просто воду. Через два дня глупому подростку становится плохо. И тут уже берутся за дело старшие. Они отлавливают свою новую жертву и объясняют ему или ей, что к чему. Жестко. Избивают. Не сильно. Чтобы следов не осталось. Унижают. Обязательно на камеру. Это особенно на девчонок действует. Они стыдятся того, что делают с ними эти отморозки. И до последнего молчат. Мы так потеряли Милену.

— Почему?

— Неужели не понятно? Боятся огласки. Ведь добрые люди что скажут? Сама виновата! А как может быть иначе? Наркотики употребляют. Шляются где ни попадя. Вот и получили то, что заслужили. Ни поддержки, ни даже простого сочувствия никто из них не дождется. Наоборот. Позорить будут при каждом удобном случае. Причем, не день, и не два. На всю оставшуюся жизнь клеймо останется. Ну, да, я отвлекся. Подросткам объясняют, куда они вляпались. А дальше по-разному. С кого-то деньги выкачивают, заставляя обворовывать родителей. С кого-то натурой берут. И тут тоже варианты имеются. Одни становятся агентами, затягивающими в эту сеть других жертв, другие — курьерами. А третьи… они попадают в нелегальные дома развлечений. В качестве игрушек для богатых извращенцев.

Ильдар помолчал немного, тоскливо гоняя по тарелке зеленый горошек и брокколи. Есть уже не хотелось. Двойная порция стейка с овощами, да еще и салат. Это был самый сытный обед парня за всю его жизнь. Ему и половины этого хватило бы, для того, чтобы наесться. Но привычка не оставлять на тарелке ни крошки, сработала. И он начал торопливо доедать овощи. И лишь только после этого продолжил:

— Я и остальные старшие ребята постоянно объясняли тем, кто помладше, что нельзя у чужих ничего брать. Но разве до всех достучишься? Вот мы и недосмотрели.

— «Мы» — это старшеклассники вашей школы?

— Конечно. А кто еще? Не воспитатели же. Им до нас дела нет.

— А родители?

Юноша скривился так, будто бы лимон съел. Смерил мужчину тоскливым взглядом. Но все же ответил:

— Нет у нас родителей. То есть у некоторых они имеются. Да только такие, что лучше б их, вообще, не было.

— Так это приют?

— Что-то вроде. Школа для трудновоспитуемых детей и подростков.

— В которой вас совершенно не воспитывают?

— Да.

Ильдар все больше мрачнел. Однако Аверин этого, казалось-бы и не замечал вовсе. Он был погружен в свои мысли и отчего-то хмурился.

— Понятно. Разберусь. Но позже. Сначала к лечащему врачу твоего приятеля. Потом, извини, у меня свои дела. Несколько моих подопечных в крайне-тяжелом состоянии. Пока им не станет лучше, я отлучатся не могу. Но потом обязательно разберусь и с бандой, если такая действительно существует, и со школой, которой нет дела до ее учеников. Полные данные этого Дениса давай, — попросил Вадим, пробегаясь пальцами по сенсорной панели своего комма. — Я к информационной сети клиники подключен. Сейчас оформлю запрос, и вперед — на свидание с медицинским персоналом. Ты со мной?

— А можно?

— Конечно.

— Спасибо! Я даже не знаю, как вас благодарить.

— Я еще пока ничего не сделал. И не обещаю его спасти. Может статься, что это будет мне не по силам. Но я постараюсь помочь. Тебе не за что меня благодарить.

— То, что вы готовы помочь Денису — уже много. Это гораздо больше, чем сделали те, к кому я обращался до вас.

— Прекращай мне льстить. Диктуй данные.

— Денис Рижский. Двенадцать лет. Учащийся…

— Сколько лет? — оборвал юношу майор.

— Двенадцать.

Глаза мужчины сверкнули нехорошим огнем, губы сжались в тонкую линию, а черты лица как-то заострились.

Молодой человек поежился, тихо радуясь, что ярость этого военного направлена не на него, а на тех, кто не хотел лечить шестиклассника. И он почувствовал, как его отпускает. Испаряется бессильная злость на мир взрослых, которым плевать на сирот. Исчезает страх за Дениса. И впервые за все семнадцать лет жизни, в душе его зажглась надежда на то, что кто-то по-настоящему сильный, вступиться хотя бы за одного из них.

А ведь Ильдар не слишком сильно верил в то, что такой человек, как Вадим Аверин станет его слушать. Просто нужно было использовать любую возможность помочь младшему.

Попросить… это ведь не так уж и сложно. В начале. Но потом, когда от тебя раз за разом отмахиваются мужчины и женщины, теряешь веру в то, что от твоих просьб будет хоть какой-то толк.

Трое не дали ему даже озвучить свою просьбу. Пятеро, ссылаясь на собственные проблемы говорили, что не могут тратить свое драгоценное время на совершенно чужих мальчишек. И это было хотя бы честно. Семеро вежливо слушали, участливо кивали и давали слово поговорить с кем-нибудь из персонала клиники о юном пациенте и интоксикацией. Но уже через минуту после окончания их разговора, забывали о своих обещаниях.

Об майоре Аверине — герое войны и наследнике промышленной империи молодой человек узнал случайно. Из разговора двух медицинских сестер. Одна из них делилась с подругой последними новостями:

— Да все наше отделение по струночке ходит и глаза поднять боится. Так этот майор людей запугал. Он нашему главному, говорит: «Если нужны лекарство или оборудование, все будет. Только сообщите об этом мне. Я прослежу. Но если вы моих ребят на ноги не поставите, не обижайтесь. Все связи задействую. Вас такое разбирательство ждать будет, что век не забудете». Причем, этот Аверин не только о своей девчонке печется, а о всех пострадавших курсантах. Но какая там любовь, Лора. Какая любовь! Он, когда не третирует медперсонал, у ее кровати сидит. За руку держит.

— Вот же везет кому-то! А его невеста в жизни, такая же красивая, как на фотографиях?

— Не сказала бы. Бледная. Худющая. Груди нет. Но коса до пояса. И говорят, настоящая — не нарощенная. Кстати, Аверин сам расчесывал и заплетал. Ну, а лицо… слишком оно правильное. Как нарисованное. Я думаю ничего особенного в этой Диане Вирэн нет. Но то для меня. Мужчинам же видней. И вряд ли они со мной согласятся. Не просто же так Аверин, который мог бы любую выбрать, на эту девчонку запал? Он же не из простых. Там, знаешь какая семья? Да и сам он. Молодой. Привлекательный. Герой войны.

За имя некоего майора, который беспокоится не только о судьбе своей невесты, но и других людей, Ильдар ухватился как утопающий за соломинку. В последней отчаянной надежде встретить помощь хоть от кого-то.

Вдруг военные отличаются от обычных людей? Может тот, кто видел смерть, будет ценить жизнь, пусть даже и чужого, но все же ребенка?

ГЛАВА 6

Ильдар сам не понимал зачем он увязался за Авериным. Нет бы у палаты Дениса остаться или в школу пойти. Теперь ведь можно было бы успокоиться. Все хорошо будет.

Но нет же. Сел на скамеечке возле палаты в которую майор ворвался, получив какое-то сообщение. Видимо именно там лежала его невеста, которой он заплетал волосы. Как же ее зовут? Диана, кажется.

Так зачем он здесь сидит и ждет, когда майор выйдет? Спасибо сказать? Глупо. Не нужна мужчине его признательность. Ведь не для того, чтобы его считали благодетелем, он по лестницам бегал, не желая ждать лифта. Не для того звонил своему адвокату и просил его представлять интересы Дениса. Раз уж администрация школы — то есть его законные опекуны эти самые интересы представлять не собираются. Он делал то, что считал необходимым и единственно-правильным.

Но как Аверин с ними говорил! Не кричал. Не ругался. Не угрожал даже. Половина отделения педиатрии во главе с заведующим стояло, вытянувшись по струночке, и боялось дышать. А он со спокойно, с достоинством наступал, требуя правды и справедливости.

Вот глупость какая! Будто одному человеку от системы, а государственное здравоохранение, это именно система, можно добиться чего-то подобного. Хотя… смотря какому человеку. У Ильдара бы не получилось, даже расшибись он в лепешку. Так вот. Но герой войны — это не ученик Миссии Милосердия.

По началу они еще пытались хорохориться. Мол, делаем все возможное. Вас ввели в заблуждение. Пациент Рижский получил необходимое ему лечение.

Несовершеннолетних наркоманов здесь лечат. Просто не всех могут вылечить. Привозят их, чаще всего, поздно и в слишком тяжелом состоянии.

Вот мы за последний год спасли от интоксикации около сотни детей. Потеряли шестерых. Ну, с этим ничего не поделаешь. Это нормальная статистика. Ах, все погибшие были сиротами или из семей, признанных социально опасными? Вы уже отчеты просмотрели? Не вы, а ваш адвокат? Это кажется странным? Чистой воды совпадение и никакой дискриминации. Ко всем пациентам здесь относятся одинаково. Мы это вам со всей уверенностью заявляем. И обратного вы не докажите.

И, вообще, у нас образцовая клиника. Вон на стенке дипломы висят. Процент детской смертности не превышает норму. А, значит, все у нас хорошо, все у нас правильно.

Конечно не превышает. Им же это не выгодно. Проверки начнутся. Служебные расследования. И если клиника перестанет быть «образцовой» тоже будут проблемы. Ильдар не знал какие, но не сомневался в том, что они появятся. Может дотации получать не будут. Может еще что?

Юноша тяжело вздохнул. Да, иногда врачи просто не могут помочь. Есть те, кто уже обречены. Но есть и те, кого в больницах обрекают на смерть, хотя могли бы спасти.

Только не в этом главная несправедливость. Если бы врачи проявляли, пусть и преступную, но все же халатность ко всем своим больным, Ильдар смог бы это понять. И даже оправдать бы, наверное, попытался. Все мы люди, и все ошибаемся.

Кто-то из врачей вовремя не проверил состояние пациента, не дал лекарство, или дал, не рассчитав дозу. Так может у самого этого врача голова болела? Или устал он, замотался? А может его отвлек другой пациент? Всякое ведь в жизни бывает.

Но эти люди были избирательно халатны. Они позволяли себе не выполнять свой долг лишь с теми, за кем не было силы. Попробуй бросить умирать ребенка, у которого есть заботливые родители. Да его мама и папа уже через два часа всю больницу на уши поставят, в вышестоящие инстанции жалобу отправят и прессу оповестят. Как же! Их сыну или дочке своевременно не оказывают необходимую помощь. А это нарушение прав и свобод личности.

Можно подумать такие, как Денис в меньшей степени личности! Но многие почему-то именно так и думают.

— Польский, ты — псих! — послышалось в коридоре.

— Отстань Джейсон.

— Ты зачем встал? Тебе разве разрешали?

— Можно подумать, тебе разрешали, — с некоторой толикой раздражения отозвался юноша, выглядевший лишь на пару лет старше Ильдара и зло сверкнул карими глазами не то на друга, не то на врага.

— Ну, не сравнивай. У меня всего лишь сотрясение. А у тебя…

— У меня все в порядке. Я хорошо переношу лечение. И, смею заметить, именно ты вышагиваешь по стеночке и шатаешься. Причем так, что мне смотреть на тебя страшно.

— Сотрясение, — пожал плечами сероглазый парень, левый висок которого был заклеен медицинским пластырем. — О, стулья! Давай посидим?

— Ну, давай, — отозвался второй, пожалуй, даже с облегчением.

И оба молодых человека в голубых больничных пижамах, тяжело опустились на стулья прямо рядом с Ильдаром, и совершенно его не стесняясь, продолжили свой разговор.

— Хорошо. А то я устал. Смешно звучит. Прошел от силы метров сто и… устал. Не надо было так рано с постели подрываться.

— Ну, и лежал бы себе. Чего ты за мной пошел?

— Во-первых, я тоже хочу ее увидеть и убедиться в том, что она в порядке. А во-вторых, не отпускать же тебя одного. Вдруг плохо станет?

— Джейс, я понимаю, что у тебя сотрясение и, скорее всего в мозгах что-то повредилось. Но мы с тобой — не друзья. Ты, вообще, меня терпеть не можешь.

— Скажем так, — усмехнулся сероглазый. — Я пересмотрел свое мнение на счет тебя. В лучшую сторону.

— Да ну?

— Пересмотрел. Раньше ты мне казался эгоистичным мальчиком-мажором, разбалованным вседозволенностью. Сверху вниз на всех смотрел. Власти хотел. И не из каких-то благих побуждений, вроде «сделать жизнь группы лучше», просто от скуки. Красовался дорогими игрушками, вроде этих твоих очков. К Диане приставал. Это меня особенно бесило.

— Собака на сене. Сам с третьекурсницей гулял, никого не стесняясь, а Вирэн ревновал. Если бы Андерс или Снежный мне такое сказали, я бы их понял, но ты…

— Да не ревность это. В обычном понимании этого слова. То есть и ревность тоже. Но не такая, как ты думаешь. Я Диану люблю. Ну, как сестру, наверное. Всегда мечтал о взрослой сестре. Уменя же только маленькая. А с Лили даже поговорить толком не о чем. Мне с Даной хорошо. Спокойно как-то. А ты хотел ее отобрать. Чтобы она стала только твоей и не общалась больше ни со мной, ни с остальными ребятами. Но больше всего меня раздражало в тебе то, что ты прешь напролом. Понимаешь, что она не любит тебя, а все равно добиваешься. Зачем?

— Не привык, знаешь ли отступать.

— Самому не стыдно? Она ведь столько пережила.

— Стыдно. Сейчас. Когда я понял, до чего ее довели. И я в том числе.

— То есть тот клип?..

— Нет! Сам бы ту сволочь прибил.

— Остынь. Верю.

— На нее ведь давили постоянно. Все. Хотя говорить так с моей стороны не совсем честно. Это все равно, что снять с себя ответственность за то, что делал лично я.

— Да ничего такого ты не делал. Нет, вел себя, как последний придурок, конечно. Но твоей вины в том, что случилось нет. Она, склонна… делать глупости, когда ее загоняют в угол. И об этой ее склонности я знал. И Рей знал. А ты — нет. Но мы оба были слишком далеко и не смогли ее остановить.

— Давай заглянем к ней?

— Сейчас? Не советую. Аверин должен уже сменить восторг по поводу того, что она жива в целом, и ее пробуждения в частности, на дикую ярость. В общем, наша старшина получает заслуженный нагоняй. Потом, она заплачет и он, конечно, начнет ее утешать. Или не заплачет? Но наш Адмирал все равно начнет ее утешать. Ох, как же болит голова! И зачем я встал с кровати?

— Проведать Диану.

— Рея, вообще-то. Однако встретил тебя, упрямо ползущего в сторону ее палаты. Ну, хочешь, я приоткрою дверь, и мы на нее посмотрим? Может даже ручкой помашем, если нас заметят. Но уговор. Потом идем к Рею, а после — разбредаемся по палатам. Мне, вот, паршиво. И я сомневаюсь, что ты чувствуешь себя лучше.

— Давай.

Черноволосый поднялся с видимым трудом, однако до двери дошел достаточно быстро. Потом осторожно приоткрыл ее и отшатнулся, потому что его, как ни банально это звучало, снесло звуковой волной.

— Зачем ты полезла под пули? — кричал майор Аверин, меряя палату нервными шагами. — Ради девчонки, которую видела в первый и последний раз в жизни?

— Нет, — тихо отзывается русоволосая девушка, полусидящая на своей постели. — Со сцены обзор лучше. Это я тебе, как профессионал говорю. Не раз там стояла.

— Тебя заставили? Как-то подтолкнули к этому самоубийственному шагу?

— Нет. Я сама решила. Это давало нам шанс.

— Не тебе. Твой шанс выжить из-за этого не просто устремился к нулю, а ушел в минус!

— И что с того? Джейс. Рей. Каро. Вот им умирать нельзя никак. У них семьи есть. А я никому не нужна. Да умереть мне суждено было еще тогда… в Андорском театре.

— Я никогда в своей жизни не бил женщин, — ледяным тоном процедил Аверин. — Но как же мне хочется влепить пощечину своей невесте. Никому не нужна? Нет семьи? А как же я? Кто для тебя я, если не семья? Или обещание выйти за меня замуж для тебя ничего не значили?

— Нет, но…

— Я люблю тебя. Так сильно, как, вообще могу любить. Ты — мое солнце, мой свет. Я чуть с ума не сошел, пока врачи за твою жизнь боролись. Все был готов отдать за то, чтобы ты очнулась. Просто глаза открыла.

— Вадим…

— Дура! Эгоистичная дура! Жить ей не за чем! Так живи для меня. Потому, что я без тебя жить не хочу! Не могу! Понимаешь?

Джейсон поспешно захлопнул дверь, но двое, находящиеся в палате, этого, кажется и не заметили. Но это было и к лучшему. Им нужно было о многом поговорить.

— Красивая, — восхищенно выдохнул Ильдар.

Двое пациентов клиники удивленно на него посмотрели. Они, кажется только сейчас его заметили. Юноша немного смутился. Но невеста Аверина действительно была чудо, как хороша. Ее не портила ни болезненная бледность, ни бесформенная больничная пижама, ни ужасная прическа.

Нет, возможно, майор и старался привести ее волосы в порядок, но результат был откровенно жалким. Как будто бы ребенок заплетал. Ну, или же человек, который взялся за это нелегкое дело впервые в жизни. Сам Ильдар за годы, проведенные в Миссии Милосердия под руководством девчонок, разумеется, научился за считанные минуты сооружать прически почти любой сложности.

Младших у них в школе принято было баловать. По мере сил и возможностей, разумеется. Мальчики, вот любят страшные истории и готовы часами глазеть на старшеклассников, играющих в футбол или волейбол. За возможность присоединиться к их команде, душу готовы отдать. А вот девочки любят ленточки, заколочки и косички, как у принцесс их сказок.

Сказки Ильдар не любил ни читать, ни рассказывать. Вот его никто и не заставлял. А с косичками он поладил. Даже ажурное плетение освоил. С трудом, правда.

— Без шансов, — хмыкнул Джейсон, снова присаживаясь на стул.

— Что?

— Можешь даже не смотреть в ту сторону.

— Слишком для меня хороша? — Ильдара бросило в краску.

— Дана особенная, — сероглазый усмехнулся, но как-то необидно, скорее, понимающе. — Лично я таких больше не встречал. И тут даже не во внешности дело. Характер у нее… балетный. Ни прибавить — ни убавить. С ней Аверин не всегда справиться может. А это знаешь, что за человек? Герой! Кавалер Ордена Безысходной Доблести!

— Оставь, Джейс, — закатил глаза его приятель и надменно продолжил. — Не стоит рассказывать всем подряд о собственных кумирах. Хотя, в целом, ты прав. Отбить ее у Аверина нереально. И вовсе не потому, что он — герой войны. Плевать ей на это. Просто она его любит. Не до безумия. Не самозабвенно. Ее главная страсть — балет. И это не лечится. Но любит. А наш куратор, как ты мог заметить, очень ею дорожит. Они уже помолвлены, и, как мне кажется, со свадьбой долго тянуть не станут.

— Я понял, — пробормотал Ильдар, поднимаясь. — Спасибо за информацию. И… выздоравливайте.

— И тебе удачи! — Джейсон доброжелательно улыбнулся, а потом повернулся с однокурснику, и с укоризной прошептал. — Саш, зачем ты так с ним?

— Как?

— Высокомерно. Эта твоя манера разговаривать, кстати, всех раздражает. Неужели нельзя быть проще? И почему ты считаешь себя лучше других?

— Не считаю. Просто привык общаться именно так. Учился в очень пафосной школе. Там… либо ты, либо тебя. Доброта приравнивается к слабости. Искренность считается признаком идиотизма. От того, как ты себя поставишь, зависит будут ли к тебе цепляться одноклассники или нет. А я никогда не хотел быть мальчиком для битья…

Дальше Ильдар не слушал. Он шел по коридору, стараясь выбросить из головы красивую невесту майора. Получалось, правда, это у него не слишком хорошо.

ГЛАВА 7

В кабинете заведующий отделения хирургии и травматологии было светло, уныло и как-то холодно. Вадим грешил на кондиционер, но могло статься, что от переутомления его знобило. Только бы не заболеть! Это, уж точно, будет финиш.

Мужчина, сидящий за своим рабочим столом был невысоким, грузным и каким-то беспокойным. Это выражалось в постоянно бегающем взгляде, нервных движениях пальцев и манере говорить излишне торопливо:

— Ну, чего вы от меня хотите? Чуда? Так это не ко мне, а к богу. Я обычный человек. Вы получили файл с выпиской из карты вашей подопечной. Там есть прогноз выздоровления.

— Он меня не устраивает.

— Прогноз, как правило, никогда не устраивает ни самих пациентов, ни их родных. Но я не представляю, чем могу помочь. У Дианы Вирэн не просто перелом или разрыв связок. С этим мы бы справились достаточно легко. Ситуация сложная. У нее задеты…

— Мне не нужна лекция. Я хочу получить информацию о тех медицинских центрах, которые смогут сделать больше, чем ваш. Также мне необходимо знать, вы сделали все, что в ваших силах, чтобы ей помочь? Возможно, есть какие-то методики. Мне не важно, сколько это будет стоить.

— На данном этапе мы сделали все, что возможно было сделать, — с тоскливой обреченностью отозвался хозяин кабинета. — Как мне кажется, вы не слишком внимательно читали предоставленную вам информацию о пациентке. Мы гарантируем восстановление функционирования конечности на шестьдесят процентов. А дальше идет простая арифметика. Еще десять даст реабилитационный курс. Если девушка будет выполнять все предписания реабилитолога, разумеется. При некоторых (выше среднего) усилиях, результат можно увеличить процентов на пять-семь. Ну, и, если деньги для вас не являются проблемой, есть некоторые препараты, которые способны подтолкнуть регенерационные процессы. Но многого от них ждать не стоит. Плюс три-пять процентов к выше озвученному. Я не могу назвать такой прогноз плохим. Да, определенные ограничения появятся. Но они не помешают ей вести нормальную жизнь.

— Ее «нормальная жизнь» — это большой балет! Не знаю, скажет ли вам это хоть что-то, но Диана получила приглашение в театр Рудольфа Кардена.

Доктор помолчал минуту, а потом неожиданно твердо:

— Я не буду говорить, что ваша невеста никогда не сможет танцевать. Вероятнее всего, сможет. Через некоторое время. Год или два. Но чего ей это будет стоить, я не возьмусь даже предположить. И у меня есть некоторые сомнения в том, что эта хрупкая девочка сможет вынести такую боль.

— Она сильнее, чем кажется.

— Хорошо, если так. Но давайте не будем выдавать желаемое за действительное. Боль, которая становится твоим постоянным спутником днем и ночью, способна свести с ума кого угодно. Анальгетики перестанут действовать достаточно быстро. Но, как мне кажется, вы, памятуя о собственном опыте, догадывались о чем-то подобном. Я на своем веку повидал немало мужчин и женщин, которых на первый, и даже на второй взгляд сложно назвать слабыми. Боль их ломала в трех случаях из четырех. Мне очень жаль, что так вышло. И я, конечно же понимаю, что девочке будет тяжело смириться с этим. Но ничего уже не поделаешь.

— Что вы хотите сказать?

— Ей не удастся вернуть прежнюю форму. Нога никогда не будет слушаться ее так же, как и прежде. Даже если она сможет прыгнуть выше головы и снова научится танцевать, боюсь, этого будет мало для того, чтобы вернуться в балет. И это обернется для нее огромным разочарованием. Я редко берусь давать советы своим пациентам или их семьям. Но мне действительно очень жаль эту девочку.

Мужчина помолчал минуту, видимо, собираясь с мыслями, а потом начал говорить, старательно отводя от майора взгляд:

— Вам лучше сделать так, чтобы она нашла себе применение вне большего балета. Пусть она рожает детей. Занимается их воспитанием. Пусть откроет балетную студию и учит детей. Бесплатно, если уж деньги для вас не проблема. Возможно в этом она обретет новый смысл жизни.

— Я вас услышал, доктор, — произнес Вадим, поднимаясь со своего стула. — Спасибо за то, что уделили мне время.

— Нет, господин Аверин, вы всего лишь меня выслушали, не пожелав услышать. Но дело ваше. Всего наилучшего.

— Вам также.

К своей невесте мужчина пришел в самом мрачном расположении духа и чуть не взвыл от картины, представшей перед его глазами. Дана лежала на кровати, и смотрела в потолок невидящим взглядом.

— Маленькая моя…

— Уйди.

— Диана.

— Уйди! Мне нужно побыть одной.

— Почему?

Девушка, наконец, подняла глаза на вошедшего и твердо произнесла:

— Не хочу тебя видеть. Предатель! Ты все знал и ничего мне не сказал. И я, как последняя идиотка думала, что легко отделалась. Ну, подумаешь, артерия была задета. Такое ведь на раз-два лечится. Полежу несколько дней в регенираторе. Эта штука на ноге особых неудобств не вызывает. Единственное — ходить в ней нельзя. Но это же такие мелочи. И ты позволял мне прибывать в мире грез.

— А что я должен был ошарашить тебя данной новостью, только ты открыла глаза? Прости, но это было выше моих сил.

— Ты бы меня простил? — Девушка смотрела на него со смесью злости и недоверия.

— Не поверишь, но, да. Я бы простил тебе молчание в такой момент.

— А я не могу. Думаю об этом, и не могу. Ни понять, ни принять, ни простить.

— Позволишь объяснить? Мне хотелось сначала разобраться во всем, а потом уже поговорить с тобой. Узнать побольше о твоем состоянии, о прогнозах.

— Узнал?

— Да. Я только что вышел из кабинета заведующего отделением, в котором ты лежишь.

— И он, конечно, обещает полное выздоровление?

— Нет. Но и не спешит выносить приговор.

— Прямо, как ты. Ладно, Вадим. Давай закончим этот разговор. Я устала.

— Хочешь, чтобы я ушел?

— Хочу уснуть. А потом проснуться в своей комнате в Тание и понять, что весь этот ужас мне приснился. Хочу, чтобы «Ледяное сердце» окончился бурей оваций, а не расстрелом. Хочу готовиться к постановке «Щелкунчика». Ждать выпускных экзаменов. Да, просто Дэна увидеть! За руку его подержать! Услышать традиционное: «Снежинка, если не поторопишься, мы в класс опоздаем». Хочу, чтобы все было, как раньше.

— Мне жаль. Но это невозможно. Его больше нет. И как раньше уже не будет.

— Почему? Почему его нет, а я есть? Это неправильно. Не честно. В нем всегда было столько света, радости, тепла. А во мне — нет. Даже в детстве.

— Пусть это тысячу раз несправедливо. Но, Диана, его нет, а ты есть. И тебе нужно жить здесь и сейчас. Как бы ни было сложно.

Девушка помолчала минуту, словно бы раздумывая нас словами того, кто должен был стать ее мужем, а потом тяжело вздохнула и заговорила:

— Не могу. — Ее голос был тихим и слабым. — Понимаешь? У меня нет на это сил.

— Вот отдохнешь немного и станет легче. Тебе нужно поспать.

— Я чувствую себя лебедем у которого сломали крылья. И никакой сон тут не поможет.

— Все наладится.

— Вряд ли. Я ведь не смогу больше летать. Птицы без крыльев не летают.

Вадим медленно, словно бы боясь спугнуть свою юную невесту подошел к ее кровати и сел на ее край. Взял девушку за руку и улыбнулся:

— У меня совершенно случайно завалялась пара крыльев. Серебряных. Хочешь?

— Это шутка?

— Нет, — ответил майор, достав из внутреннего кармана кителя орден Безысходной Доблести.

Была у майора Аверина такая странная привычка носить бесценную награду именно в кармане, а не на положенном ей по протоколу месте — на груди.

— Знаешь, я много думал. О тебе, обо мне. Если честно, то скорее о своей жизни и твоей роли в ней. И вдруг понял, что все изменилось. Раньше я хотел вернуть свою прежнюю жизнь. Хотел летать. Да только серебряные крылья оказались для меня слишком тяжелы. И я с ними не то что летать — дышать не мог. Не жил. Просто существовал. Без смысла и цели. Хотя за пять лет мог столько всего сделать. И ведь Катрина не раз мне об этом говорила. А я — дурак! Вцепился в прошлое к которому не было возврата.

— Вадим, но это же…

— Бери.

— Не могу.

— Бери! Тебе нужны были крылья? Вот они! Серебро высшей пробы. Самое оно для маленького лебедя.

— Но они же твои.

— Только мне они не нужны, — сказал мужчина, вкладывая орден в руку Дианы. — Я решил на земле жить. А на небо лишь изредка любоваться. Если время на это найду. Как все немного успокоится, позвоню Катрине. Она с удовольствием подскажет, с какого бока мне подойти к Миссиям Милосердия.

— Почему именно она? И что такое Миссии?

— Моя подружка детства только с виду нежное создание. На самом деле она железной рукой правит несколькими благотворительными организациями и занимается политикой. И, думаю, Кати с удовольствием примет в свою команду одного отставного офицера. А Миссии Милосердия занимаются детьми, оставшимися без попечения родственников. Это школы-интернаты для сирот. Но давай я тебе потом об этом расскажу?

— Ладно. Ты, наверное, устал? У тебя глаза красные.

— Ужасно.

— Тебе нужно отдохнуть.

— Не беспокойся. Я в порядке. А отдыхать некогда. Думаешь, ты одна в растрепанных чувствах находишься? Скажу тебе по секрету, нет. Все наши не в себе. Самые адекватные на данный момент — близнецы Снежные. Ну, и Каролина, пожалуй. Рей и Джейс мучаются угрызениями совести, что тебя не спасли. Тео сидит мрачнее тучи. Размышляет. О чем? Даже Мария не в курсе. Но чует мое сердце, ничего хорошего этот умник не надумает. Сашка какой-то вялый. Джейсон пытается его расшевелить, но получается это у него плохо. Но больше всего меня беспокоит Талин.

— А что с ним?

— Надумал уходить из Артена и переводиться в медицинский институт.

— Это разве плохо?

— Нет. Но я не думаю, что это обдуманное и взвешенное решение.

— Так у него еще будет время все обдумать и взвесить. В середине учебного года его все равно никто никуда не переведет.

— Да. Ты права.

— Вадим, а может ты хоть пару часов поспишь? Мне на тебя смотреть страшно. Хочешь — ложись рядом. Мы здесь и вдвоем поместимся. Я тебе половину подушки отдам. И даже одеялом поделюсь. Ну, иди ко мне.

Майор молчал, пытаясь найти в себе силы для того, чтобы отказаться от этого в высшей степени заманчивого предложения. Но искушение было слишком велико. И он ему поддался. Заснув, кажется, даже раньше, чем его голова коснулась подушки.

ГЛАВА 8

Пробуждение было неприятным. Голова болела. Тело ломило. Мужчина застонал, но это не помогло. Кто-то продолжал настойчиво трясти его за плечо.

— Вадим, ну, проснись, — явственно всхлипнула Диана. — Пожалуйста.

— Сейчас встану, — майор и закашлялся.

— Нажми на кнопку вызова врача. Она слева от тебя. На стене. Я не дотягиваюсь. Только нажми и все.

Майор Аверин подскочил, как ужаленный. Его девочке плохо, а он… мало того, что ничем не помог, так еще и мешает. Вот дернул его черт заснуть рядом с ней. Дурак! Какой же он дурак!

— Маленькая моя, подожди минутку, — прохрипел мужчина, несколько раз нажимая на кнопку вызова. — Доктор сейчас будет. Тебе сильно плохо? Что-то болит?

Но его Диана совсем не выглядела страдающей от боли. Испуганной? Пожалуй. И немного рассерженной. Странно. От чего так? Девушка схватила его за запястье и с неожиданной силой потянула к себе.

— Сядь немедленно! Ты зачем вскочил?

— Тебе же плохо.

— Нет. Я в порядке. А ты весь горишь. Это тебе плохо, Вадим.

— Все нормально.

— Серьезно? — В голосе девушки было столько яда, что не заметить его не смог бы даже последний идиот, коим майор Аверин не был. — Может быть ты еще и чудесно себя чувствуешь?

— Сказал бы, но моя ложь лишь обидит тебя, а не успокоит. Диана, мне нехорошо. Признаю. Но бывало и хуже. Прекращай панику. Подумаешь, температура. Простыл, наверное.

Мужчина тяжело вздохнул и присел на край кровати. Диана тотчас же вцепилась своими маленькими пальчиками в его ладонь. Вадим часто слышал, будто бы близость любимого человека способна исцелять, но относился к подобной идее с некоторой долей здорового скепсиса. Майор Аверин был слишком рационален, чтобы верить в романтические сказки… раньше. До того, как сам влюбился.

А теперь он понимал, насколько ограничен был раньше. Ведь одна только мысль о том, что его девочка здесь. Живая. Пусть и не совсем здоровая. Но вот она. Рядом. Так близко, что стоит немного податься вперед и попадешь в нежные объятия его маленькой балерины. И голова отчего-то болит меньше. И на ломоту в теле почти уже не обращаешь внимания.

— И что у нас тут случилось? — Врач — еще совсем молодая женщина с толстой соломенной косой вошла с палату без стука. И выглядела она при этом не слишком довольной. Скорее даже раздраженной. — Мисс Вирэн вам вкололи такую дозу обезболивающего, что вы не то, что дискомфорта — ног чувствовать не должны.

— Со мной все в порядке, — торопливо заговорила Диана. — А вот у него температура поднялась.

Женщина смерила их обоих недовольным взглядом. Тяжело вздохнула, но все же направилась к Вадиму. Приложила сканер к его шее. Провела по глазам. Потом прошлась им по его груди, остановившись в районе солнечного сплетения. Вытащила из кармана небольшой планшет и углубилась в чтение.

— Последствия стресса. Переутомление, — чопорно констатировала врач. — Господин Аверин, вам надо себя беречь. Отдыхать. В более подходящих для этого условиях. Разумеется. Я рекомендовала бы вам сейчас отправиться домой и хорошо выспаться.

Мужчина бездумно кивнул, не имея, впрочем, ни малейшего желания следовать данным рекомендациям. То есть он, конечно же понимал, что выспаться надо. Но оставить Диану одну сейчас не мог. И даже не потому, что она так уж в нем нуждалась. Вирэн всегда была самодостаточной. Как многие брошенные дети. И уж провести ночь в одиночестве она была способна. И отпустит его с легкостью, сказав легкомысленное: «До завтра».

А он не сможет повторить этот подвиг. По крайней мере сейчас. Пока в его памяти свежи образы пережитого накануне ужаса. Сколько раз в своих мыслях он уже успел похоронить это голубоглазое чудо за те часы, когда о ее судьбе ему не было ничего известно?

И даже сейчас, когда все, можно сказать, позади, его сердце сжимают ледяные тиски страха. И вины. За то, что упустил, не сберег.

— Господин Аверин, вы меня слышите? — спросила женщина, возвращая планшет в карман халата.

— Слышу. Но уехать из больницы не могу. По личным причинам.

— И палату пациентки Вирэн вы по этим же личным причинам покидать откажетесь?

— Да.

— Но вам нужно отдохнуть, — принялась уже уговаривать его врач. — И выбранное вами для этого место, скажем так, я удачным назвать не могу. Больничные койки рассчитаны на одного человека, а уж никак не на… семейные пары.

— Я понимаю.

— Если вы не думаете о собственном здоровье, подумайте о девушке. Ей вряд ли удобно спать с вами. И я сейчас говорю не о элементарных приличиях, а о более прозаических вещах.

— Меня все устраивает. — Дана прожгла золотоволосую женщину сердитым взглядом. — Мой жених спать мне не мешает. А я не мешаю ему. Об «элементарных приличиях», как вы выразились, мы сейчас думать не склонны. И, полагаю, вы понимаете, почему.

— Распоряжусь, чтобы в палату привезли еще одно спальное место. — Сладко пропела блондинка, впрочем, позволив себе неприязненный взгляд в сторону пациентки. — Раз уж ваши нежные чувства не позволяют вам расстаться даже на несколько часов.

— Да. — Майор Аверин тоже умел быть язвительным. — Будьте так любезны.

Видимо данная особа была ярой блюстительницей нравов. Вторую постель поставили в палату менее, чем через десять минут. И Вадиму пришлось перебраться туда. Делал он это с явной неохотой. Рядом с Дианой ему было спокойнее.

Мужчина даже опасался, что не сможет уснуть. Но усталость взяла свое. Глаза сами собой закрылись, стоило только ему прилечь. Да только спал он как-то беспокойно. Всю ночь ему всякие ужасы мерещились. Он даже пару раз вставал, чтобы подойти к спящей девушке.

Утреннее пробуждение можно было назвать почти приятным. Вадима не знобило. Ломота в суставах почти исчезла. Да и голова уже не раскалывалась от боли. А вот нервы по-прежнему оставались натянутыми, как гитарные струны.

И какой-то белобрысый тип в ядовито-зеленой майке, сидящий на краю кровати Даны — спиной к нему, его душевному спокойствию не способствовал. Как и не способствовал огромный букет алых роз в руках у его невесты.

— Доброе утро, — тепло улыбнулась ему девушка. — Как ты себя чувствуешь? Это мы тебя разбудили?

Но потом тип, вызвавший у майора столько негативных эмоций обернулся и с доброй усмешкой произнес:

— Сюрприз! Пока ты спал я уже успел познакомиться со своей новой сестренкой. И был совершенно очарован.

— Привет, Стас, — Вадим вымученно улыбнулся.

— Ты прости, что без предупреждения, но на мои звонки ты не отвечал.

— Да, что ты?! Я очень рад тебя видеть.

— Это хорошо. Потому что мне придется здесь немного задержаться.

— Почему?

— Тебе понадобится моя помощь. Поэтому я взял на работе небольшой отпуск и рванул сюда. Правда, не один, а с Лелиан. Это моя новая девушка. Но о ней расскажу позже.

— Я за эти дни отстал от жизни?

— Можно сказать и так. Хотя, пока ничего такого уж страшного не произошло. И, надеюсь, не произойдет.

— А поподробнее.

— Может сначала умоешься и выпьешь кофе?

— Нет.

— Это ты зря.

— Стас, не томи!

— Ну, как скажешь, — достаточно легко согласился мужчина. — Во-первых сюда на всех порах мчатся твои дед и мама. С разными, правда, намерениями. Тетушка решила уберечь единственного сына от большой ошибки. Полковник, как и я, просто решил тебя поддержать. Ну, и призвать невестку к порядку.

— Ладно, с этим разберемся. Что еще?

— Из твоей милой невесты в глазах общественности сделали чуть ли не мировое зло. И жить ей с таким клеймом будет непросто. Я знаю, как обратить этот процесс вспять.

— И как же?

— Нужно превратить ее в национальную героиню. И мы можем сейчас это сделать. Для этого я и прихватил с собой Лелиан.

— Извини, Стас, я по-видимому еще не проснулся. Поэтому и не могу понять, о чем ты мне сейчас говоришь. Давай мы продолжим за чашечкой кофе в местном кафе?

— Как скажешь.

Девушка нахмурилась. Смерила тяжелым взглядом сначала жениха, а затем и его двоюродного брата.

— Если я правильно понимаю, за чашечкой кофе вы будете обсуждать мою судьбу. Вадим, тебе не кажется, что и у меня есть право голоса в этом вопросе? Ну, или хотя бы право узнать обо всем первой? Так что, извини, но никакого кафетерия. Говорите здесь.

Мужчина тяжело вздохнул. Ну, что стоило Станиславу немного придержать язык? Теперь же этот категоричный ребенок ни за что не выпустит их из поля зрения, пока не узнает все. А его родственник хоть и отличный парень, но тормозов у него нет. Он из самых лучших побуждений такое предложить может, что и словами не описать. Цензурными. А при дамах майор Аверин не выражался. Принцип у него такой был.

— Ладно, рассказывай сейчас.

— От любви до ненависти — один шаг. От ненависти до любви — два. Общество сейчас взбудоражено. Четыре теракта за последние полгода. Причем, три атаки направлены на детей — наше будущее. И только последняя акция Белого Пути была, ну не то, чтобы предотвращена, но тут толь потери сведены к минимуму. И благодаря кому?

— Там была не только я.

— Да. И это даже хорошо. Девять героев смотрятся все же солиднее, нежели один. И замолчать такое сложнее.

— Допустим, — протянул Вадим, массируя виски. — А при чем здесь твоя новая подружка?

— Она популярная ведущая и очень талантливый журналист. Сценарии к своим передачам пишет только сама.

— Нет! — отрубил майор.

— Я за нее ручаюсь.

— Нет!

— Вадим, про твою юную невесту будут писать. И передачи снимать будут. От этого уже не уйдешь. Но сейчас мы еще можем навязать им свои правила. И преподнести все произошедшее так, чтобы это не навредило Диане. Или ты мне не веришь?

— Стас, ну, не начинай. Я не тебе не верю, а этому твоему дарованию от журналистики.

— Ты же знаешь, для меня семья — это святое. Я никогда не сделаю ничего, что сможет навредить моим близким. Лелиан ведь не просто талантливый журналист, но еще и неплохой человек. Мы с ней не первый год знакомы. И все, о чем она в своей передаче расскажет, мы заранее сможем.

— Не убедил.

— Вот же упрямец! — Стас демонстративно отвернулся от родственника и диалог начал вести исключительно с Дианой. — Сестренка, как ты его терпишь?

— Люблю, — улыбнулась девушка.

— Никакой любви не хватит, если он будет так вести себя и с тобой. Мне-то что? Я человек привычный. Всю свою сознательную жизнь его знаю. Да, и несознательную тоже. Мы познакомились еще во младенчестве. Правда, подружились чуть позже. Родители рассказывали, что мы лет до шести дрались не переставая. Я этого, если честно, не помню. Но меня его категоричность и ослиное упрямство доводили до крайности. А его бесило, и надеюсь, все еще бесит моя способность игнорировать людей.

— Его сложно игнорировать.

— Да ладно тебе. Просто не смотри в его сторону и говори со мной. Пять-десять минут, и он будет готов к конструктивному диалогу.

— Думаешь?

— Проверено опытным путем. А пока я расскажу тебе о Лелиан. Она — мой друг.

— Ты же сказал, что она — твоя девушка.

— А это как-то мешает ей быть моим другом?

— Не знаю. Нет, наверное. Каждому свое.

— Вот! Я сразу почувствовал, что ты наш человек. Вы с Лел сойдетесь характерами.

— Надеюсь.

— Даю гарантию.

— Хорошо, если так. Потому, что мне хочется рассказать правду. Хотя бы раз. Может это хоть немного разбавит светом ту тьму лжи, которою про меня говорят? Так ведь просто невозможно жить.

Стас замялся. Отвел глаза. Закусил губу, словно раздумывая, стоит ли говорить об этом, но потом все же решился:

— Правду за тебя уже рассказал один человек. Конечно, не всю правду, а только малую ее часть, но тьма уже разбавлена. По сети бродит получасовой фильм. Снял его какой-то подросток, как творческий проект. Популярность этот ролик набирал медленно, но сегодня он в топе самых популярных видео.

— «Судьбы ненужных детей»? Фильм так называется?

— «Академия ненужных детей». И я не рекомендую тебе смотреть его сейчас. До мурашек пробирает. Даже не самым впечатлительным хочется плакать. Так что давай чуть позже. Тебе нельзя нервничать.

— Это же фильм обо мне. Я даже помню, как мы его снимали.

— Вот просто поверь. Сейчас его смотреть — не лучшая идея. Сначала хоть немного приди в себя.

— Да я в порядке. Честно. Не надо пытаться оградить меня от всего на свете.

Стас несколько скептически оглядел девушку с ног до головы и был вынужден признать, что она если и не в порядке, то очень к этому состоянию близка. Взгляд твердый. Губы растянуты в ироничной полуулыбке. А плечи гордо расправлены.

— Да, Вадиму я позволяю себя опекать, но это еще не значит, что у кого-то из членов его семьи есть такое право.

— Ох и весело же вы будете жить! — протянул блондин ни к кому особенно не обращаясь. — Найдет же коса на камень.

— Полагаешь, нам будет сложно вместе? — искренне полюбопытствовала Диана.

Но ответил ей не Станислав, а совсем другой человек. Константин Аверин, никем не замеченный, стоял, опершись о дверной косяк и улыбался.

Этот несгибаемый человек очень любил обоих своих внуков. И Вадима, и Стаса, который ему был по сути чужим. Ведь он — племянник его невестки. Но мальчишка вырос у него на глазах.

И обоими внуками полковник Аверин невероятно гордился. А также, как и любой дед, страстно мечтал о правнуках. И его на самом деле мало заботило, станут ли они продолжателями военной династии. Главное, чтобы они были хорошими людьми. Честными. Благородными. И упорными в достижении целей. Хотя, от правнука-адмирала, он бы ни за что не отказался. Хотя, правнучка-адмирал, тоже невероятный объект для гордости. Ни у кого из его приятелей-сослуживцев такой нет.

— Двум сильным людям всегда тяжело быть вместе. Тяжело подстраиваться, прогибаться, идти на уступки. Но чем больше сил и старания мы вкладываем в отношения, тем больше ими дорожим.

ГЛАВА 9

В тот день, когда Дана познакомилась с дедом своего куратора ей было не до анализа его облика. Она даже особого сходства между ними не заметила. Это если по внешности говорить. Характеры — дело другое. Тут сразу в глаза бросалась что яблочко от яблоньки упало недалеко.

А сейчас, когда она смотрела на полковника Аверина, так сказать, в живую, сами собой находись какие-то черточки Вадима. Тот же наклон головы. Та же привычка сдержанно улыбаться, не обнажая зубов. Ну, и разумеется, выправка потомственных военных. Куда же без нее? И от этого на душе у нее становилось спокойнее. Девушка нацепила на лицо самое приветливое выражение и с достоинством произнесла:

— Доброе утро.

А чего Ей собственно бояться? Диана даже прошлую их встречу особенно не робела. Наговорила, правда, лишнего. Но это же было до того, как они начали встречаться.

А сейчас рядом с ней Вадим. Он ее в обиду не даст. Да и настроен полковник достаточно дружелюбно. На первый взгляд.

Но Аверин-старший на приветствие не отреагировал. Лишь бросил на внука укоризненный взгляд. Тот нахмурился явно не понимая, чего родственник от него ждёт.

Константин Аверин демонстративно откашлялся. Драматическая пауза затягивалась. Девушка уже жалела, что вообще открыла рот. Стас судорожно пытался сообразить, чего от них хочет де. Тогда как Вадим не имел ни малейшего желания начинать день с разгадывания ребусов и всем своим видом демонстрировал полнейшее безразличие к ужимкам старика. Молчаливое противостояние длилось минуты две, а потом полковник не выдержал:

— Мой внук соизволит сегодня официально представить свою невесту или нет?

— Можно подумать вы не знакомы.

— Я сказал официально.

Вадим закатил глаза, но воле главы, все-же, семьи подчинился. Подошел к девушке взял ее за руку и торжественно провозгласил:

— Сэр, позвольте представить вам мою избранницу Диану Вирэн. Диана, познакомься. Это мой дед Константин Аверин.

Старик с самым невозмутимым видом накрыл своей ладонью переплетенные пальцы жениха и невесты, произнеся, вполне традиционную фразу:

— Благословляю вас дети.

Выдержав двадцатисекундную паузу Аверин старший заговорил уже совершенно другим тоном:

— Мне очень нравится идея Стаса перехватить инициативу и представить факты так, как это выгодно нам.

Допустим я соглашусь что в ряде случаев лучшая защита — нападение, — тихо проговорил Вадим, потирая переносицу. — Но далеко не всегда такая стратегия приносит положительные результаты. Кто поручится что это не обернется против Дианы?

— Никто, — спокойно ответил полковник. — Против неё попытаются обернуть и ее слова, и ее молчание. От этого никуда не денешься, но мы можем направить поток народного негодования от неё — в сторону тех, кто действительно виноват в случившемся. Белый путь ведь не вчера зародился. Этой пакости уже лет тридцать. И давить ее надо было в зародыше. Но налетели правозащитники. Начали обвинять в религиозной нетерпимости всех, кто выступал за признании данного учения радикальным и общественно опасным, а саму организацию тоталитарной сектой. При том, что все основания для этого… — пламенную речь мужчины оборвал короткий звонок.

Полковник пробормотал: «Прошу меня простить» — и вышел из палаты. Вадим помедлил около минуты и пообещал вскоре вернуться, выскользнуть следом. Диана оставшись наедине с двоюродным братом жениха дружелюбно поинтересовалась у него:

— Когда ты познакомишь меня с твоей подругой?

— Да хоть сегодня. Мы можем для начала обсудить сложившуюся ситуацию и набросать план действий.

— Хорошо. Но ты не думаешь, что перед тем как мы начнем что-либо планировать, мне следует узнать, чего ждут от меня все те, кто смотрел «Академию ненужных детей»?

— Брат меня убьёт.

— Он не узнает.

— Ты сама в это веришь?

— Ладно он узнает, но это меня не остановит. Я всё равно посмотрю этот фильм.

— И как часто Вадим уступает твоим желанием, а не заставляет подчиниться собственным?

Диана нахмурилась. Стас ответил ей обворожительной улыбкой.

— Мы сейчас об одном человеке говорим? Вадим ни разу не сделал ничего, что противоречило бы моим желанием.

— Рад это слышать. Однако я знаю его дольше тебя. Знаю о его достоинствах и недостатках. Он сильный. Достаточно властный. А ты в сравнении с ним наивный и очень мягкий ребенок. Не думай. Я не считаю, что это плохо. Даже, наоборот. Ему нужна именно такая девушка. Красивая, умная, стойкая, но не приспособленная к жизни. Чтобы он мог о ней заботиться, оберегать. У него ярко выражен инстинкт защитника. С другой стороны, Вадим порой бывает слишком жёсток и напорист. Особенно, если считает, что прав.

— Я знаю. Однако в своем стремлении оградить меня от всех горестей мира, он пока не переходит граней разумного. И, надеюсь, не перейдет.

Стас пожал плечами.

— Он мой брат. Я его люблю и уважаю. Но Вадим очень сложный человек.

— Никто и не собирается записывать его в святые. Полагаешь, он разозлится? Ну, и пусть. Я этого не боюсь. Что он мне сделает? Накричит? Объявит бойкот и весь день не будет со мной разговаривать? Переживу.

— Он разозлится на меня.

— Как мне показалось, тебя это также не особенно пугает.

— Так спешишь поскорее приступить к возвращению своего доброго имени?

— Нет. На самом деле мое доброе, как ты выразился, имя волнует меня еще меньше гнева Вадима. Просто хочу посмотреть на ту прежнюю Диану Вирэн. Вспомнить времена, когда я была счастливым беззаботным подростком. И увидеть Дэна.

— Даниила Милина?

— Да.

— Понимаю. Ты очень по нему скучаешь?

— А разве может быть иначе? Но это немного не та тема, которую я готова поднять сейчас.

— Конечно. Прости. Я ведь на самом деле немного не это хотел сказать. Сестренка, постарайся не воспринимать близко к сердцу то, что услышишь. Смерть того мальчика, и всех остальных ребят — это, конечно, трагедия. Однако ты жива. Рядом с тобой Вадим. История не имеет сослагательного наклонения. А живое — живым.

— Ты говоришь странные вещи, — сказала Диана поежившись.

— Да. Есть за мной такой грех. Извини. Забудь.

— Хорошо. Так ты дашь мне планшет? Мой — в академии. А комм… не знаю, где он. Но скорее всего почил смертью храбрых.

— Ладно, — отозвался Стас немного натянуто. — Держи. Вечером заберу. Не прощаюсь.

— Спасибо.

И только за мужчиной закрылась дверь, девушка нетерпеливо схватила планшет, который ее будущий родственник оставил на тумбочку возле ее постели. Коснулась сенсорного экрана кончиками пальцев, активируя голосовой поиск и четко произнесла:

— «Академия ненужных детей». Фильм.

Под «Зиму» Вивальди замелькали картинки. Вот парк со скамейкой на которой сидит девушка в которой Диана с некоторым трудом узнает себя.

Вот вид на комплекс Академий с пригорка на котором растет ель.

А это младших стройными рядами ведут на экскурсию в город. Одних их пока не отпускают. Только в сопровождении.

Улыбающийся Дэн в черной рубашке и брюках посреди коридора, а вокруг него стайка девочек в белых платьях. Традиция длинной в целое столетие. Таковы цвета последних двух курсов. Мечта более юных выпускников. Гордость самих выпускников.

Маэстро Горский, спускающийся по ступеням в холл. Он одной рукой держится за перила, а в другой сжимает трость с серебряным набалдашником.

Их десятки.

— Таний, на самом деле, не просто академия классического балета. Это мир ненужных детей, — звучит за кадром ее собственный голос. — Родители от меня отказались. В их сердцах не было места для дочери.

— Старание, дисциплина и самоотдача — это три столба на которых держится наш мир, — послышался тихий голос Даниила. — Мы — новое поколение, те, кто будет писать историю балета, как искусства. А вот напишем мы слово, строчку или главу будет зависеть исключительно от нас.

— В нашем классе трое ребят учатся. У них есть и мамы, и папы. А от сирот они мало чем отличаются. Эти «родители» скинули детишек в элитную академию и продолжают радоваться жизни. Лишь звонят иногда. По праздникам. Частенько забывая даже о днях рождения собственных отпрысков.

— Мы делаем мир светлее и ярче. Наверное, в этом есть какая-то высшая справедливость дети, ненужные своим родителям оказались нужны целому миру. Но у этого есть вторая сторона. У нас украли детство. Оно принесена в жертву будущей профессии. Для учеников Танийской Академии есть нет места не то, что играм и общению со сверстниками. В ней нет места даже отдыху. Я последние лет пять мечтаю просто выспаться. И прожить хотя бы один день вне этих холодных стен.

Как оказалось, Франц не врал, когда говорил, что у него нет плана, но есть талант. Собрать фактически из обрывков фраз, фактически, диалог — это еще суметь надо.

Но вот что странно. Даниил тихо ненавидел туманы и вечную сырость этого города. Их учебное заведение, полное безразличных взрослых, которым никогда не было дела до твоих мыслей и желаний, так же добрых чувств у него не вызывало. То, что преподаватели тебя не то, что личностью человеком не считают, его ужасно злило. «Какой материал», — часто говорила Мадам Желис. И от этих слов Дэн готов был на стенку лезть. Но в адрес их академии он, на памяти Дианы, не сказал ни единого дурного слова. Да и жаловаться Милин не любил. А тут так разоткровенничался.

Дана же искренне любила Таний. Однако отзывалась об академии достаточно холодно. И в выражениях особо не стеснялась. Она, если ее спрашивали о системе ценностей их учебного заведения и моральных качествах преподавателей, говорила, как есть, а не как положено. Только мнением ее особо никто не интересовался.

Учителя в большинстве своем предпочитали слушать подлиз вроде Евы или Рианы. С одноклассниками, так уж вышло, Диана не смогла сойтись достаточно близко. И семь лет совместной учебы ей в этом не помогли. Лишь Дэн оказался приятным исключением из этого правила. Возможно виной этому была разница в возрасте. Девушка ведь была младше остальных ребят на полтора-два года. Возможно причиной являлся ее не слишком общительный характер. Но сама она полагала, что здесь сыграла свою роль зависть, с которой не все юные балерины могли справиться. А это сложно — поддерживать отношения с человеком, который наблюдает за твоими успехами с ревнивым раздражением. И если не открыто, то в глубине души желает, тебе оступиться. Чтобы занять твою ступеньку в жесткой иерархии балетного класса.

В атмосфере непримиримого соперничества за звание лучшего ученика или ученицы, старательно подогреваемого преподавателями, сложно дружить. Особенно если природа одарила тебя более щедро нежели остальных.

— Я сначала не поверил тому, что о Танийской Академии классического балета рассказали мне Даниил Милин и Диана Вирэн, — теперь за кадром слышался голос самого Франца. — Думал: «Они преувеличивают». А теперь понимаю. Эти ребята рассказали лишь малую часть из того, что могли.

Теперь на экране полыхал их с Дэном танец. «Юноша и Смерть» — вообще, очень яркая, эмоционально насыщенная постановка. И далась она им в тот день удивительно легко. Ни одной помарки. Ни одного лишнего жеста или взгляда. Все именно так, как должно было быть.

— Дети здесь всего лишь материал, который преподаватели старательно превращают в идеальных актеров балета. Причем, идеальными должны быть не только грация и пластика, но также внешность и репутация. В Таний просто не берут непривлекательных детей, сколько бы талантливы они не были. Факт. А еще отсылают сглаз долой тех, кто вольно или невольно оказался втянут в скандал. И Диана Вирэн — яркий пример их политики. «Ее отчислили за профнепригодность», — скажите вы. Нет, возможно кто-то не обремененный интеллектом в это и поверит. Но я сейчас обращаюсь к тем, кто умеет видеть и делать из увиденного выводы. Посмотрите, как она танцует. Просто посмотрите. Возможно тогда пелена лжи спадет с ваших глаз. А чтобы процесс прошел легче, предлагаю послушать рассказ о ней того, кому не было резона лгать. Дамы и господа, Даниил Милин — ученик Танийской Академии классического балета, трагически погибший при захвате Андорского театра адептами Белого Пути. И его рассказ о Диане Вирэн. И, приятного просмотра. Эта постановка достаточно хороша, чтобы досмотреть ее до конца. «Юноша и Смерть» в исполнении Милина и Вирэн.

— Она особенная. Таких, как Дана нет и никогда не будет. Я влюблён в ее упорство, трудолюбие и стойкость, влюблён в её талант и внутренний свет. Нравится ли мне она, как девушка? — голос Дэна дрогнул. — Можно я не буду отвечать на этот вопрос? Моя Снежинка такая же сумасшедшая как я сам. Мы живем балетом, живем ради балета. Но она ещё ребёнок. Выглядит почти, как взрослая. А в голове музыка, список неразлучных вариаций и совершенно нет места романтическим отношениям. Если честно в ее голове ничему, что не связано с балетом нет места. И нет сил ни на что кроме этого. Она в городе была в последний раз два месяца назад. И то, я ее фактически заставил со мной погулять. Дана постоянно занимается. Класс. Занятия. Факультативы. И никакой личной жизни. Мне иногда кажется, что ей тринадцать, а не семнадцать. Я сейчас не про интеллект, а про эмоциональное восприятие мина говорю. Она тихая, добрая девчонка, которой тяжело выносить несправедливое отношение, и неважно, направлено оно на нее или на кого-то другого. Дана совершенно не умеет врать и даже лукавить. Молчать Снежинка тоже не умеет. Так обычно ведут себя подростки. Иногда мне очень хочется, чтобы она повзрослела и посмотрела на жизнь и окружающих ее людей другими глазами. Как взрослая. Потом понимаю, как это низко с моей стороны. Взрослеть всегда больно. А я ведь меньше всего на свете хочу, чтобы моей маленькой, хрупкой снежинке что-то причинило боль.

Дэн замолчал. И ничто уже не отвлекало девушку от их танца. Не последнего, конечно. Но не менее дорогого ее памяти.

А вот, что ей хотел сказать перед своим уходом Стас она так и не поняла.

Или не нашла в себе сил задуматься об этом?

ГЛАВА 10

Подслушивать за старшими нехорошо. Эту прописную знает каждый малыш. Вот только майор Аверин вышел из детского возраста и правилами приличий пренебрегал не так уж редко. А тут такой случай. Святой бы не удержался.

Сильвия и Константин беседовали в алькове, стоя по разные стороны от разлапистого фикуса с немного пожелтевшими листьями. Охрана полковника — два хмурых парня в строгих черных костюмах стояли неподалеку и притворялись глухими. Но их присутствие само собой отсекало посторонних, желающих погреть уши. А особо настырным ребята могли и помочь удалиться.

Но наследник их патрона к «посторонним» не относится и облечен абсолютным доверием их нанимателя, что было накрепко вбито в их головы. Поэтому присутствие Аверина-младшего они просто проигнорировали. Ну, мало ли почему он тут стоит. Может по просьбе полковника. И, вообще, дело охраны — обеспечивать безопасность, а не лезть с семейные дела работодателя.

Его мать убеждала деда в том, что Вадима нужно оградить от юной, но пронырливой особы, которая непременно сломает ему жизнь.

Самое страшное во всей этой ситуации было то, что Сильвия действительно верила в свою правоту и искренне желала сыну добра. Но как все недалекие люди, скорее вредила, нежели действительно помогала. Ведь попытки родителей переделать жизнь детей на свой лад никогда ничем хорошим не кончаются. И далеко не у всех мам и пап хватает ума понять это и вовремя остановиться.

— Они действительно любят друг друга, — терпеливо увещевал полковник.

— Нет. Вот у нас с Андреем все было по-настоящему!

— У моего внука и его малышки, значит, понарошку? Сильвия, в своих высказываниях переходишь ту грань, к которой не то, что любящему, а даже адекватному родителю лучше не приближаться. У тебя нет права давать оценки их чувствам. Нет права судить, и уже нет права что-то решать. Вадим твой сын, но далеко не ребенок. В первую очередь это взрослый и сильный мужчина, который будет защищать свою женщину.

— От меня? Вы на это намекаете?

— Я прямым текстом говорю. Держись подальше. Не лезь в их отношения. Не трогай Диану. Затеешь с ней ссору — дорого заплатишь. И разбираться, кто из вас виноват: ты или она, Вадим не станет. Терпение моего внука и так на пределе. Он со свойственным ему великодушием многое тебе спускал. Слезы своей будущей жены не простит. Помяни мое слово. Хочешь знать почему? Потому что она в отличие от тебя еще ребенок. Одинокий, брошенный всеми. А теперь еще и не совсем здоровый.

— И вы считаете, что этот ребенок — достойная партия для него? Ему нужна взрослая, разумная женщина, а не девочка, ровесницы которой еще в куклы играют. Что она может дать ему?

— Семью.

— Можно подумать! Ей хоть слово такое знакомо?

— Сильвия, а твоему сыну это слово знакомо? Он рос без отца. В детстве ты его воспитанием почти не занималась. Чему я, собственно, только рад. Ибо ты вырастить настоящего мужчину из него не смогла бы. А потом его семьей стал кадетский корпус. Так что у него даже больше общего с воспитанницей Танийской Академии, чем с девушкой из полной семьи.

— Возможно в этом вы правы. Но я считаю… — гневно взирая на свекра воскликнула женщина.

— Считай, что хочешь, только молча, — отрубил полковник.

— Почему?

— Ну, я же свое мнение на твой счет сыну не озвучивал. Хотя от вашего брака был, скажем так не в восторге. Мне хотелось видеть рядом с сыном другую женщину. Сильную. Стойкую. Умную. А не бесхарактерную клушу, у которой собственное мнение появилось только к пятидесяти.

Лицо Сильвии вытянулось, а нижняя губы затряслась.

— Ах, да, — полковник лишь зло усмехнулся. — Тебя ведь я тоже на сей счет просвещать не стал. Принял, как родную дочь. Заботился. Даже когда Андрея не стало. Так почему я это делал? Рассказать? Потому что уважал своего сына и его выбор.

— Но…

— Никаких «Но». Ты на них просто не имеешь права. И, вообще, чего это ты развела такую активность в плане устройства его личной жизни? Своей мало? Так роди еще одного ребенка. Возраст пока еще позволяет. И занимайся им, раз уж так хочется кого-нибудь повоспитывать и направить на путь истинный. А Вадима не трогай. Ему впору своих детей заводить. И, Сильвия, если узнаю, что ты меня не послушалась… горько пожалеешь.

— Я все поняла, — ответила женщина испуганным шепотом.

— Тогда тебя никто не задерживает. Рекомендую вернуться в отель. Отдохнуть. Переодеться. А во второй половине дня вернуться с цветами, чтобы пожелать скорейшего выздоровления своей будущей невестке.

— Да, конечно. Вы правы. Я так и сделаю.

Далее скрывать свое присутствие мужчина посчитал бессмысленным и вошел в альков. Сильвия, явно прибывающая в шоковом состоянии, поприветствовала сына легким кивком и пробормотав что-то вроде: «Мне нудно идти. Позже вернусь» — сбежала.

— Сурово, — протянул Вадим.

— С твоей матерью только так и можно. Пусть знает свое место. А-то забываться начала. Вообразила, что у нее есть право вмешиваться в личную жизнь достаточно взрослого сына. И не смотри на меня с таким укором. Ты, когда Сильвия решила выскочить замуж ты и слова поперек не сказал. Вот пусть и она молчит. Выбор детей нужно уважать.

— Вам настолько нравится Диана?

— Нет. То есть девчонка твоя мне, конечно, очень симпатична. Красивая, стойкая, искренняя. Но главное для меня то, что ты смотришь на нее влюбленными глазами. То, что ты счастлив рядом с ней. И еще… я дал своим юристам задание. Подготовить брачный контракт и уладить все формальности, связанные с бракосочетанием.

— Сэр, вам не кажется это несколько неуместным сейчас?

— Тебе придется на ней жениться в самое ближайшее время. Не забывай, что она твоя подчиненная. И без вреда для ее и твоей репутации вы не сможете жить в одном доме, не обвенчавшись. А в клинике ты ее не оставишь.

— Она сейчас больна.

— Сейчас. И, возможно, общество благосклонно отнесется к тому, что вы отложите свадьбу на несколько недель. Пока девушка не придет в себя. Но на большее не рассчитывай. И для тебя, и для нее будет лучше, если вы не станете с этим тянуть. К тому же жену защитить легче, чем невесту.

— Простите, но сейчас я не в состоянии об этом думать. И Диана вряд ли адекватно воспримет новость о том, что мы должны пожениться в самое ближайшее время.

— Устал?

— Есть немного.

— Все образуется. Главное — она жива. Остальное — мелочи, которые скоро останутся позади.

— Конечно.

— Ладно, внук. Иди к своей красавице. Она, небось, тебя заждалась. Вечером увидимся.

— Нет. Я сначала остальных своих ребят проведаю.

— Как они, кстати?

— Нормально. Только один мальчик в тяжелом состоянии.

— Если не лечение понадобятся деньги, помни, что у нашей семьи есть фонд.

— Да, нет. Все покрывает страховка. И лечение, и реабилитацию, если она потребуется. Главное, чтобы выкарабкался.

И Вадим, пожав на прощание деду руку, ушел проверять, как там его подопечные. Порадовал его только Андерс. Парень еще был без сознания, но по уверениям врачей явно шел на поправку. В его состоянии явно прослеживалась положительная динамика.

А вот Ризу и Польскому стало хуже. Потому, как эти два малолетних идиота, которым был назначен постельный режим, решили прогуляться. Сейчас же они пожинали плоды собственной беспечности. Но, казалось, данное обстоятельство их особо не беспокоит. И отчитывать — бесполезно. У них сейчас эйфория. Ну, а что? Все живы. Никто умирать не собирается. А остальное — мелочи. Поэтому Вадим не стал тратить на них время. Все равно без толку.

К Снежным прилетела мать, и они сейчас беседовали в холе. Майор поприветствовал всех троих. Перебросился парой незначительных фраз. Заверил близнецов, что Диана почти в порядке и спросил, как у них дела.

Вадим Талин оказался в палате Морье. Теодор полусидел на кровати, а тезка майора пристроился у него в ногах и увлеченно вещал:

— Конечно, Венская Академия — престижное учебное заведение. Выпускает высококлассных специалистом. В этом ты прав. Но у меня банально знаний не хватит туда поступить. Даже если сейчас все брошу и засяду за учебники. Нужно бы что-то попроще найти.

— А к какой специализации склоняешься? — Поинтересовался Тео.

— Не знаю. Мне понравилось принимать роды. Появление на свет маленького человека — это чудо. Правда. Но я все же склоняюсь в сторону военно-полевой хирургии. Сам от себя не ожидал. Но с стрессовой ситуации у меня все получалось легко. И не страшно совсем. И мыслей посторонних тоже не было. А мои шутки, которые всех всегда раздражают, там оказались очень к месту.

— А я в Деллийский Технологический переведусь. Наверное. То есть я еще не решил, но скорее всего туда. Меня туда приглашали.

— Может вы не будете спешить? — спросил майор Аверин у своих подопечных достаточно строгим тоном.

Курсанты расплылись в одинаково счастливых улыбках, совершенно забыв, что, приветствуя старшего по званию должны отдать честь. А самому Вадиму сейчас одергивать друзей его Дианы.

— Мы не спешим, — спокойно отозвался Морье. — Просто думаем, как жить дальше. По-старому ведь все равно не получится.

— И поэтому надо перевернуть все с ног на голову? Бросить учебу?

— Мы не вернемся в Артен, — грустно улыбнулся Талин. — Нам больше нет там места.

— Глупости!

— Нам больше нет там места. Потому что все изменилось. Нет, не так. Мы изменились.

— Парни, только не порите горячку. У вас сейчас посттравматическое стрессовое расстройство. Это, кажется, так называется. И вы хотите убежать. Круто изменить свои жизни. Создать иллюзию, что все, произошедшее в Эверленде было не с вами. Или осталось в прошлой жизни.

— Нет, — вскинулся Тео.

— Да, — майор Аверин устало покачал головой. — Сейчас все именно так. Я не говорю о том, что вы не изменились или о том, что вам нельзя уходить из Артена. Возможно, вы и правда, не сможете там оставаться. Но не стоит принимать каких-либо решений, находясь в госпитале. Дайте себе хотя бы несколько недель. Попробуйте прийти в себя, успокоиться. А дальше — будем думать. Если все же захотите уйти, помогу с переводом. Но у меня одно условие. До тех пор, пока вас не выпишут, не думайте о переменах. Отдыхайте. Выздоравливайте. Читайте. Смотрите фильмы. Слушайте музыку. Общайтесь с близкими. Вам на данный момент нужно именно это. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

Следующим, кого Вадим посетил была курсант Дрейк. Валькирия. Глупое прозвище прилипло к ней еще на первом курсе. И благодарить за это Каролина должна была именно Аверина. Но говорить «спасибо» лучшему другу своего куратора не собиралась. Наоборот. Года два прожигала его злыми взглядами. Года, этак два. Потом — смирилась.

В палате Каро обнаружился Майк Кейн. Но данный факт у майора удивления не вызвал. В конце концов, Дрейк — его подопечная.

Здесь он задерживаться не стал. Просто справился о самочувствии, пожелал скорейшего выздоровления и ушел, пообещав заглянуть позже.

Майкл нагнал его уже в коридоре.

— Вадим, я хотел зайти к тебе немного позже, на раз мы так удачно встретились…

— Что-то случилось?

— Мне нужно, чтобы ты подписал приказ об отчислении. Я понимаю, что тебе сейчас не до этого. Просто подпиши и все.

— Не понял. Как это не до этого? Кого из моих ребят собираются отчислить? За что? Ничего я не буду подписывать. Никто не имел права принимать такое решение без участия куратора. Я не позволю…

— Остынь. Правда думаешь, что мы стали бы за твоей спиной строить козни против кого-то из твоих ребят? Просто мы получили результаты расследования.

— Какого?

— Я, конечно, понимаю, что за последние пару дней слишком много всего произошло. Но ты меня пугаешь. Диана получила от Польского очень интересный клип. Вспомнил?

— Все-таки он?

— Нет.

— Это хорошо. Можешь в двух словах обрисовать суть дела? Откуда эта гадость взялась, и кто ее отправил?

— Из сети. Взяли видеоряд из репортажа о смерти Танийцев. Потом наложили на звуковую дорожку одного безобидного видео со страницы Даниила Милина в социальной сети. В результате мы имеем то, что имеем. Комм Польского забрал Пол Бурэ, пока тот был в душе. Передал его Скольник, которая ждала в коридоре. После — вернул на место. В общем, отчисляем обоих. Нет, если бы Бурэ после инцидента честно рассказал о том, что произошло, то для него все сложилось бы по-другому. Ну, отчитали бы. Максимум — взыскание вынесли. Парень ведь действительно мог не знать, что именно задумала Скольник. Но он смолчал.

— Я понял. Подпишу. И, Майк, как ты думаешь… Александру стоит сейчас об этом рассказывать?

— Нет. То есть рассказать придется. Однако я бы не стал делать этого сегодня и даже завтра. На него и так свалилось немало. Узнать еще и о предательстве друзей — это здорового подкосить может. А он был ранен. И достаточно тяжело. Вот если сам спросит, тогда говори.

— Хорошо.

— Как Дана?

— Нормально. Приходи, кстати, к часам пяти в ее палату. Будем устраивать мозговой штурм. Прилетел Стас с подружкой. Дед. Вроде больше никого не ждем. Так что тебе все будут рады.

— Заметано. Антонию с собой привести? Она же адвокат.

— Думаю, не стоит. По крайней мере сегодня. Не подумай ничего плохого. Я к Тони чудесно отношусь. Но сегодня рядом с Дианой будет и так слишком много практически незнакомых людей. Боюсь, ей и так будет некомфортно.

— Мое дело предложить. Хотя, в чем-то ты прав. Вирэн сложно идти на контакт с людьми, которые старше ее. И чем больше этих взрослых незнакомцев рядом с ней, тем ей тяжелей. Так, что буду один. А пока передавай ей привет.

— Конечно. Я сейчас к ней пойду и обязательно передам.

Но на полпути к палате девушки, майора перехватила Катрина Андраши. Кати была прекрасна. Черные кудряшки. Нежный румянец на фарфоровой коже. Невинный взгляд янтарных глах. Алая помада на чувственных губах. Неброский макияж. И строгий бежевый костюм на идеальной фигуре.

Она казалась хрупкой розой. Тем, кто ее не знал. Вадим же рос рядом с этим совершенством и был прекрасно осведомлен о ее характере и о том, что эта женщина далеко не нежный и трепетный ангел, а скорее уж Немезида.

— Ты не отвечал на звонки! — раздраженно заявила Катрина.

— И тебе доброго утра.

— Утро не бывает добрым, если всю ночь перед ним ты проводишь в гиперпрыжке. Ты не отвечал на звонки! Ладно, пошли пить кофе.

— Я не хочу кофе.

— Значит составишь мне компанию.

— Извини, но лучше я составлю компанию Диане. Она в ней нуждается больше.

— Сомневаюсь. С ней сейчас Рудольф, а я одна и жутко хочу кофе. Желательно с коньяком. Это был сущий ад, а не перелет. Но мой жених выбрал вариант «быстро», а не «с комфортом». Пойдем.

— А если я не хочу оставлять твоего жениха наедине с моей невестой?

— Уже невесты? А ты времени зря не терял. Быстро окрутил девчонку. По поводу же твоих желаний… хотеть или не хотеть ты можешь чего угодно. А поступать должен так, как будет лучше ей. Сейчас самое разумное, что ты можешь сделать — отступить в сторону. Рудольф сможет успокоить ее лучше, чем ты. Хотя бы потому, что сам пережил нечто подобное. У него тоже была серьезная травма. После такого на сцену не возвращаются. А он смог. И готов сделать все, чтобы и Диана вернулась.

— Зачем это ему? Дана для него — никто. Не состоявшаяся подчиненная. С чего такая забота?

— Чувство вины, — Катрина покачала головой и отвернулась от приятеля по детским играм. — Неужели не помнишь, чего он хотел?

— Нет.

— Забрать ее. Предчувствие у него было нехорошее. Но мы вместо того, чтобы к нему прислушаться, обсмеяли. Убедили, что ничего ей в Артенийской Академии не грозит. Теперь он винит себя в произошедшем. За то, что поддался уговорам. За то, что не уберег, хотя мог бы. Нет, Вадим, ну, правда. Не мешай. Только хуже ведь сделаешь. Ей нужно поговорить с тем, кто ее понимает.

— Я тоже ее понимаю.

— Ты ее любишь. Смею на это надеяться. А понимать ее может только такой же одержимый балетом, как она сама. Ни ты, ни я их до конца не поймем. А теперь пошли пить кофе и завтракать. Ты, если честно выглядишь просто ужасно. Бледный. Синяки под глазами. Да и шатает тебя вполне ощутимо. Вот съешь яичницу с беконом и тебе сразу полегчает. Гарантию даю. Пойдем! Яичница, кофе и пончики ждут тебя.

Устоять мойор не смог. Может все дело было в том, что позавтракать ему, и правда, хотелось. Голодные обмороки совершенно не идут боевым офицерам. Но скорее всего дело было в том, что Кати в детстве была заводилой и настоящим лидером малышни. Вадим много лет назад признал за ней право командовать. А сейчас она говорила правильные вещи.

Хотя, когда Катрина Андраши — эта очаровательная заноза была неправа? Вадим, собственно поэтому и позволял ей быть ведущей в их тандеме, что ему осточертело слышать ее: «Ну, почему ты меня не послушался? Я же тебе говорила».

ГЛАВА 11

Завтрак проходил в гробовом молчании. Вадим хмурился, нервно ерзая на стуле. Он ел быстро, но достаточно аккуратно машинально пережевывая ломтики жаренного картофеля. Катрина бросала на него насмешливые взгляды, наслаждаясь черным кофе с пончиком. Женщина, глядя на приятеля по детским забавам полюбопытствовала:

— Ревнуешь?

— Вот делать мне нечего!

— А чего тогда нервничаешь? Предлагаю расслабиться.

— И получай удовольствие?

— Да, — Катрина растянула губы в довольной улыбке.

— Издеваешься?

— Да.

— Заноза!

— Можно подумать, что ты ожидал от меня чего-то другого. А если серьезно, чего ты дергаешься?

— Неспокойно мне. Не могу долго находиться вдали от нее.

— Неужели до сих пор не отошел? — Картина закатила глаза. — А, вообще… как тебя угораздило влюбиться? Малолетка же! То есть, я все понимаю. Она очень красивая. Обаятельная. И такая невинная. Как тут устоять?

— Вот ты и ответила на свой вопрос. И, да, не отошел. Дана чуть не умерла. Ты, вообще, представляешь себе это? Она же почти ребенок. А за свою короткую жизнь дважды чуть не умерла.

— Тебя это, кстати, не смущает?

— Что?

— То, что твоя Диана — почти ребенок?

— Так я и не собирался спешить со свадьбой. Думал у нее будет время немного повзрослеть. Но ей придется взрослеть, будучи замужней дамой.

— Разумно ли это?

— А что еще мне остается?

— Спешка еще никого не доводила до добра. А навязанный брак редко оканчивается чем-то хорошим.

— Можешь предложить лучший способ ее защитить?

— Пожалуй, нет.

— Вот помолчи тогда. Я вообще-то по-другому представлял собственную свадьбу.

— И как же? Интересно, о чем мечтают мужчины? Неужели о роскошной церемонии, море цветов и сотне гостей?

— Об этом мечтают лишь юные барышни. Хотел видеть сияющее лицо своей будущей жены. И уж никак не… — мужчина резко оборвал себя. — Ладно, закрыли тему. Я не склонен сейчас изливать душу. Прости.

— Даже старому другу?

— Да, Кати.

— Понимаю. Что бы ты обо мне не думал, я действительно понимаю.

— Хорошо. Ты мне лучше вот что скажи. Ты все еще курируешь Миссии Милосердия?

— По мере сил и возможностей. Но мне кажется, что толку от этого нет. Мне двух жизней не хватит, чтобы навести там порядок.

— Я готов помочь.

— Решил, наконец, бросить свою армию и заняться действительно важным делом?

— Что-то вроде. Не обещаю разобраться со всеми, но Артенийский филиал данного заведения беру на себя. Но начну этим заниматься только когда Дане станет лучше.

— Само собой. С чего думаешь начать?

— Не знаю, если честно. С разведки, наверное.

Катрина помолчала минуту, словно прикидывая что-то в уме, а потом заразительно расхохоталась.

— Что? — Такая реакция приятельницы Вадима обескуражила.

— Я себе представила, как… ты… ой, не могу… — женщина с трудом отдышалась. — Зная тебя, спорить готова, что это будет разведка боем. Только помни, что мы все же не на войне. Хотя, нет. Забудь о моих словах. С этими бюрократами, которые непробиваемой стеной стали между этими несчастными детьми и нормальной жизнью, церемониться нельзя. Делай то, что посчитаешь нужным. И знай, что я готова оказать всестороннюю поддержку твоему начинанию. Нужно, кстати, познакомить тебя с несколькими людьми. Главное сдвинь ситуацию здесь с мертвой точки. Хоть на сантиметр.

— Ты мало в меня веришь.

— Я лучше себе представляю, с чем тебе предстоит столкнуться.

— Справлюсь.

— Не сомневаюсь. Кстати, раз уж ты решил несколько облегчить мою жизнь, то с меня должок.

— Глупости не говори. Там такое твориться, что я в стороне остаться все равно не смогу. Но когда Рудольф тебя совсем уж достанет — дай знать. Приведу его в чувства. Он на твоей девчонке помешался просто. Если бы не знала, кто ее родители, подумала бы, что это грешок его молодости.

— А ты в курсе, кто ее родители?

— Конечно. Можно подумать, это так сложно узнать. Хотя… что для нас легко, для других неосуществимо. Признаюсь тебе. Я вначале все же думала, будто Рудольф действительно ее отец. Ей семнадцать. Ему сорок два. К тому же они чем-то неуловимо похожи. Решила разобраться.

— И как?

— Разобралась? Легко. Пара звонков и у меня полный доступ к базе того приюта, где Диана провела первые пять лет жизни. Ее личный файл. Там были сведения о ее родителях. Нет, не имена. Но по идентификационному коду найти человека дело двух минут.

— И кто они?

— Эддары. Ты, наверное, их не знаешь. Мать — пустышка. Некогда красивая. Она в свое время занималась балетом. Но бросила лет в двадцать пять, так как удачно выскочила замуж. Отец — сноб, ретроград и самодовольный придурок. Но влиятельный. Пользующийся заслуженным авторитетом среди таких же… гадов. Он мою инициативу по реорганизации комплекса перинатальных центров прикрыл. Сволочь! Мол бессмысленная трата миллионов. А то, что это спасет множество жизней — так… ерунда. Про старшего брата твоей малышки я мало что знаю, но по слухам он весь в отца — на редкость неприятный тип. И как у этих могло получиться такое чудо, как Диана?

— От них стоит ждать неприятностей?

— С чего это? Они и думать про брошенную дочь забыли. Или полагаешь, сердце подскажет? Жди! Даже если таких носом ткнешь… ну, ты понимаешь. Да, скажи я им о ней, на меня бы в первую очередь в суд подали. За… не знаю за что, но в том, что судебное разбирательство последовало бы, я не сомневаюсь. Эддар-старший за свою жизнь подает на кого-нибудь в суд три-четыре раза в год. И лишь только проиграв дело, соизволил бы пообщаться с дочерью. В присутствии двух адвокатов. Или трех? Скорее, все же трех.

— Журналисты могут это раскопать?

— Для этого еще надо знать, где копать. Плюс, ей это никак не повредит. Даже, если история ее рождения станет достоянием общественности. Скомпрометированы будут только Эддары. Ты, кстати, в курсе ситуации?

— Ты про доктора, который ее спас и хотел удочерить? Стас подбросил данную информацию.

— А сама Диана?

— Нет.

— Собираешься ей рассказать?

— Нет. То есть не знаю. Она и так в тяжелом состоянии. Не хочу усугублять, насильно раскрывая ей глаза на то, что ей сейчас не нужно. Вот если бы она бредила встречей с родителями…

— Разумно. Однако рассказать все же придется.

Вадим сморщился. Придется. Когда-нибудь. Хотя… Вот скажите, зачем ей эти люди? Они ей никто. Доноры генетического материала. Он теперь ее семья. А потом у них появятся дети. Мальчик — продолжение военной династии Авериных. И девочка — маленькая копия Даны. Или две девочки? Да, определенно, две дочки лучше, чем одна.

Так называемые же родители не имеют никакого морального права даже приближаться к его невесте. После того, что они сделали. А вернее, после того, что они не сделали.

— Они даже не захотели дождаться смерти своего ребенка, которого посчитали обреченным. Не захотели подождать несколько часов! И просто ушли! Да как таких земля носит? Меня до сих пор трясет, стоит об этом подумать.

— Не знаю, — протянула Катрина в задумчивости. — Хорошо это или плохо. То, как ты реагируешь. Эддары ведь не зло во плоти. Они — следствие общественных тенденций. Для них ребенок является статусной вещью, как дом, машина или дорогая одежда. Поэтому и отношение к собственным отпрыскам у них такое.

— Кати, но ребенок — это не вещь! Можно выбросить сломанную машину или порванную одежду. Но…

— В том мире, где ты собрался наводить порядок, дети стоят дешевле вещей. И ты, бедняга, даже представить себе не можешь, насколько.

— Кати, ты говоришь со мной, как с умственно отсталым. Это бесит. Я немало повидал. Оставь свой покровительственный тон. Да, я вырос в атмосфере любви и заботы. Моя семья придерживается традиционных ценностей. И мое, как и твое, кстати, детство можно считать идеальным. Образцово-показательны, так сказать. Но я знаю, что такое жизнь.

Женщина зло сверкнула глазами и заговорила уже совсем по-другому. В ее голосе плескались ярость, боль и безысходность.

— Да что ты знаешь? Ты видел лицо ребенка, обгоревшего в пожаре, потому, что его мать в охапку схватила шубу, шкатулку с побрякушками и новый комм-линк, вместо него? Или мальчика пяти лет, которого родители продали в бордель — развлекать извращенцев за две дозы синтетического наркотика? Может смотрел в глаза трехлетней малышке, которой родной отец сломал обе руки, ногу и четыре ребра за то, что она случайно опрокинула на пол бутылку то ли пива, то ли чего-то покрепче? Эддары на самом деле ничего такого уж страшного и не совершили. Просто отказались от нежизнеспособной дочери. Все просто и честно. Цивилизованно, можно сказать. Нет, таких, как Диана — неискалеченных собственными родителями не так уж и мало. Примерно две трети или около того. Мы все же живем в правовом государстве. И причинение детям моральных или физических страданий чаще всего несет юридические последствия. Вирэн — это не единственный ребенок, которого бросили без защиты и поддержки те, кто должен был обеспечить ей нормальное детство. Вадим, пойми меня правильно и не принимай на свой счет. Я, правда, считаю, что ей повезло с тобой. И не сомневаюсь: вы оба будете счастливы. Уже счастливы. Но посмотри на саму ситуацию как бы со стороны. Девочка. Без семьи, без профессии, без денег и жилья оказывается один на один с враждебным миром. Уровень адаптации у нее также оставляет желать лучшего. Скажи мне, как ей выжить? Если она красивая, умная, упорная, то шанс выкарабкаться из нищеты у нее появится. А если она дурнушка, не блещет умом или просто сломлена грузом свалившихся на нее проблем? Она попытается найти человека, готового помочь ей. То есть выскочит замуж. Вероятнее всего за первого, кто предложит. Выбирать лучшего из лучших могут позволить себе только такие, как Диана. Сильные, самодостаточные. А подобных ей гораздо меньше, чем должно быть. Нет, большая часть таких юных жен вполне счастливы. Живут, растят собственных детей. И все бы ничего, но остальные становятся жертвами домашнего насилия — годами терпят унижения просто потому, что им некуда пойти, не у кого попросить защиты. Или всеми силами пытаются обрести короткое забытье в алкоголе или наркотиках. А кто вырастает из детей, которые изо дня в день смотрят на то, как отец избивает их мать?

— Те, кто потом будут считать это нормальным, — глухо отозвался майор.

— Именно! Эти дети, став взрослыми будут строить семьи по образу и подобию тех, в которых росли сами.

— Тогда детей из таких семей нужно изымать.

— Да? — Катрина фыркнула, как рассерженная кошка. — И что с ними делать? Система Миссий Милосердия в этом плане ненамного лучше. Просто поверь. Я знаю, о чем говорю. Поэтому ювенальный суд предпочитает не лишать родительских прав тех родителей, которые не причиняют явного физического или морального вреда своим детям.

— Явного? — мужчина был явно озадачен.

— То есть если они не избивают детей так, что на их телах остаются следы. Или если нет запротоколированной попытки суицида, причиной которой ребенок назвал своих родителей.

— Это же ужасно.

— А я, о чем? — Катрина Андраши нервно засмеялась. — Прости, что набросилась на тебя. Просто у меня сейчас не самое простое время. Нервы не к черту.

— Предсвадебная лихорадка?

— Ну, и это тоже. Мы ведь с Рудольфом только недавно начали жить вместе.

— Трудно? Ну, я имею в виду жить с кем-то?

— Да.

— Но когда любишь…

— Это все равно тяжело, — хмыкнула женщина. — Но это так… ерунда, на самом деле. Почву из-под ног выбивает общество в целом, и сборище придурков, именуемое правительством в частности. Вот уже полгода я не могу провести ни одну инициативу. Словно на бетонную стенку натыкаюсь. У меня руки опускаются. Хочется бросить все и… не знаю. Уехать.

— Ты просто устала. Но помни, что вас ждет свадебное путешествие. Отдохнешь. Развеешься.

— Да, наверное, ты прав. Сейчас столько всего навалилось. Нужно сменить обстановку. Я скоро приду в себя.

— Минутная слабость? — Аверин понимающе улыбнулся.

— Я не имею права быть слабой. Стоит только немного дрогнуть эти чертовы консерваторы, пойдут в атаку и попытаются разрушить все то, что мы с таким трудом построили. И, Вадим, как же хорошо, что ты теперь с нами. Но мой тебе совет. Как другу. Не торопись ввязываться в эту кабалу. Подожди месяц. Может два. Пусть Диана встанет на ноги и начнет вести относительно нормальную жизнь.

— Думаешь, это произойдет так быстро?

— Предполагаю, что да. Таний либо ломает детей, либо делает их совершенно несгибаемыми. А она была одной из лучших там. Ты, вообще, представляешь, каково девочке заниматься наравне с ребятами, которые старше ее на полтора-два года? Твоя невеста привыкла бороться и преодолевать себя.

— У нее была цель. И она к ней шла. Сейчас все по-другому.

— Ты не знаешь Рудольфа. Цель он ей вернет. Не беспокойся. И, спорить готова. Эти двое сейчас жарко обсуждают какую-нибудь постановку. Вероятнее всего «Русалочку». Мой любимый помешался на этом проекте примерно так же, как на Диане Вирэн.

— А не ревнуешь ли ты сама, Кати?

— Если только чуть-чуть. И хотя никогда не желала бы оказаться на ее месте, немного завидую, тому трепету, с которым Рудольф к ней относится. Он ведь не один год следил за ее успехами. Что-то его в ней зацепило, когда та была еще совсем маленькой. Наверное, родственную душу почувствовал.

— По-моему ты лукавишь, Кати, — протянул Вадим, отпивая глоток кофе. — Ревность в тебе цветет буйным цветом. Признай, ты бы обрадовалась, новости о том, что Дана — его дочь.

— Нет, я не ревную, — женщина грустно покачала головой. — По крайней мере не в том смысле, который ты вкладываешь в эти слова. Я не считаю Диану своей соперницей. Не думаю, так же, что она может быть опасна для моего брака, как сейчас, так и в будущем. Да, их стальным тросом свяжет одержимость танцем. Они будут понимать друг друга без слов. Но между ними всегда будут двадцать пять лет разницы в возрасте, ты и я. Плюс ко всему, Рудольф хочет вне своей работы жить, как обычный человек. А разве смогут построить нормальную семью два оторванных от жизни фанатика балета? Вряд ли.

— Тогда в чем же дело?

— Не знаю. Наверное, хочу, чтобы он больше времени проводил со мной, чтобы мы разговаривали, чтобы в его мыслях на первом плане была я. Знаю, звучит эгоистично. Потому что я сама не готова сделать Рудольфа центром своей вселенной.

— Скажи ему о том, что хочешь больше времени проводить с ним. Если он тобою дорожит, то постарается выкроить время для тебя. Нет, я серьезно. Не нужно играть в жертву. Хочешь чего-то, просто расскажи об этом своему будущему мужу. Он ведь не телепат — мыслей читать не умеет. Бедняга, вообще, может не догадываться о некоторых твоих потребностях. Ты ведь не ребенок. Должна это понимать.

Катрина натянуто улыбнулась и подхватив свою маленькую сумочку, встала из-за стола и явно уходя от этого разговора, предложила:

— Пойдем к Диане, пока Рудольф совсем ее не замучил. Ей ведь нужно больше отдыхать.

ГЛАВА 12

В палате они застали идиллическую картину. Девушка и мужчина, спорили. Яростно. Практически ожесточенно. Их глаза сверкали, а на лицах обоих горел лихорадочный румянец. И, конечно, сосредоточенные друг на друге они не заметили своих любимых, застывших в дверях.

— Вас обвинят в подражании Майлзу Эйприлу, — голос Дианы сочился сарказмом. — Если повезет. Если нет — сравнивать начнут с Викторио Соэли.

— Но в моем спектакле все будет по-другому, — жарко парировал Рудольф. Он сейчас менее всего походил на степенного мужчину средних лет у которого на висках пробивается седина. С него словно бы слетели эти двадцать разделяющих их лет. Казалось, рядом с Дианой сидел ее ровесник.

— Музыка другая. Хореография другая. Декорации другие. А сюжет тот же. Вплоть до последнего штриха. Нам нужна новая трактовка. Штрих, который изменит все, позволит взглянуть на эту историю по другим углом.

— Ну, допустим.

— Никаких «допустим». Это необходимо.

— Ладно. Это необходимо. Но что это будет за штрих? Я себе голову сломал, пытаясь придумать какой-нибудь хитрый ход, который до меня никто не использовал. Безуспешно.

— Подсказать?

— Ты издеваешься? Говори уже.

— Вспомним саму сказку, — насмешливо начала девушка. — Русалочка живёт в подводном царстве вместе с семьей. С этим все понятно. Потом русалочка спасает тонущего принца. Но он считает, что спасла его принцесса. В принцессу же он и влюбляется, но думает, что она монахиня. Кажется, так. Русалочка же, заключив сделку с Ведьмой, становится человеком. Больше всего принц любит смотреть на её танец, и она танцует для него, несмотря на свои страдания от мучительной боли в ногах. Это, кстати, такой простор для творчества. Отец принца приказывает своему сыну жениться на дочери соседнего короля. Принц сначала отказывается, но вскоре узнает, что принцесса — это и есть та девушка, которая, как он думает, его спасла. Свадьба. Кинжал, которым Русалочка должна убить своего любимого, чтобы вернуться в свой мир. Но она не может и бросается в море. Тело ее превращается в пену, однако вместо того, чтобы перестать существовать, она чувствует солнце и превращается в дочь воздуха.

— Меня еще не настиг склероз. Я все это и так помню.

— Хорошо. Тогда предлагаю добавить детей воздуха немного раньше. Вот Русалочка выходит из моря и ее замечает воздушный принц Ветерок. Ну, это так… условно. Влюбляется. Но она его не видит. А принц не видит любовь Русалочки к нему, считая это детским увлечением.

— Двойной любовный треугольник?

— Да! И Когда Русалочка станет одной из дочерей воздуха, она обретет шанс на новую жизнь и любовь.

— Мне нужно все это обдумать. И переписать либретто. И… Вирэн ты сейчас несколькими предложениями перечеркнула работу нескольких месяцев?

— Не нужно преувеличивать. Да, добавится пара новых сцен, изменится рисунок нескольких танцев. Не более того.

— Ты не понимаешь! Поменялась концепция. Изменить придется все.

— Вы хоть музыку оставите? — девушка растерянно улыбнулась.

— Может и оставлю часть композиций. Остальное придется переписывать.

— А это не перебор? — Теперь Диана смотрела на Кардена с некоторой опаской. — Слишком хорошо — это тоже не хорошо.

— Намекаешь на то, что я — перфекционист?

— Прямым текстом говорю. Мэтр, вы рубите с плеча. А это не дело. Если раз за разом перечеркивать все, можно так и застрять в подготовительной работе.

— Я хочу создать шедевр.

— Создавайте! И не стоит откатываться к самому началу после пары язвительных комментариев, отпущенных недоучкой из Танийской Академии.

Рудольф почти до крови закусил губу, заставляя себя молчать. А в глазах его плескались боль и растерянность. Дана же, погруженная в себя, продолжала:

— Мне, наверное, не стоило говорить всего этого. Что я вообще знаю о том, как создаются шедевры? Я за свою жизнь не поставила ни одного танца. Пара-тройка для себя — не в счет. Ничего не достигла, а туда же — критиковать.

— Малышка, — Карден все-таки не выдержал. — В моем окружении достаточно угодливых льстецов. А вменяемых критиков до обидного мало. И, вообще, не называй меня мэтром. Так я чувствую себя лет на тридцать старше, чем я есть. Жуткое ощущение, скажу я тебе. Давай на «ты» и по имени? Мы как-никак теперь дружим семьями.

Катрина откашлялась, привлекая внимание, находящихся в палате к тому факту, что они больше не одни. Вадим перевел взгляд с Рудольфа и Дианы на свою подругу детства и едва удержался от того, чтобы закатить глаза.

Ему или себе… не столь уж важно, но Кати солгала. Ее сжигала глупая, бессмысленная ревность с которой она не могла бороться. И ведь понимала, что Дана не собирается переходить ей дорогу, но… сердцу не прикажешь.

Да, уж, она, была бы рада узнать, что Вирэн — грешок молодости ее жениха. И, наверное, постаралась бы стать хорошей мачехой, только бы избавиться от навязчивой мысли, что ее мужчина ускользает к той, что что моложе и красивей, к той, что всегда будет понимать и принимать его любовь к балету.

«Ты, наверное, не боишься, что она уведет у тебя жениха, — подумал майор Аверин с некоторой жалостью. — Не доросла еще Диана до гордого звания твоей соперницы. Хотя это на сколько же надо выжить из ума, чтобы разглядеть опасность для своего брака девчонке восемнадцати лет, которая, и с одним мужчиной, претендующим на ее любовь, не знает, что делать? Второй ей уж точно без надобности. Скорее ты боишься, что он влюбится в маленькую милую балерину, и это будет приравнено к измене. Что ж… каждый имеет право на свои иррациональные страхи. Все мы люди. Но сомнения убивают любовь. И лелея в своем сердце недоверие ты сама предаешь его».

Мужчины обменялись крепкими рукопожатиями. Женщины — настороженными улыбками. Завязался ничего незначащий разговор, призванный скрыть некоторую неловкость. Но вскоре Рудольф и Катрина решили удалиться. Вадим присел на краю постели своей любимой.

— Карден — это нечто невероятное! — шепотом сообщила ему Диана, когда за гостями закрылась дверь.

— В основном мужчины не очень любят, когда их невесты с таким восхищением отзываются о ком-то, кроме них самих, — в шутку протянул Вадим, проводя кончиками пальцев по ее щеке.

— Ну, ты же не серьезно? — девушка нахмурилась и немного отстранилась. — Он ведь старый!

— Помнится, ты и про меня говорила нечто подобное.

— Только не говори что, полковник пересказал ВЕСЬ наш разговор?

— Конечно. И не постеснялся его прокомментировать.

— Скажи, ты на меня очень разозлился за те слова? Я так на самом деле не думала. То есть, думала, конечно о том, что ты сильно старше и все такое, но несколько в ином контексте. Мне казалось, что ты в мою сторону даже не посмотришь. Ну, потому, что я младше.

— Глупая. Я глаз от тебя отвести не мог все эти месяцы.

— Правда? — глаза Даны загорелись. — Никогда бы не подумала. Ты был таким отстраненным.

— А каким мне следовало быть со своей несовершеннолетней подопечной?

— Да, наверное, ты прав. Но Карден правда старый. Так что можешь не беспокоиться. Твоя невеста хоть и отзывается о нем с восхищением, но думает только о тебе.

— Это радует. Ты, кстати, не устала? Утро выдалось…

— Бурным? — подсказала девушка, переплетая свои пальцы с его. — Нет, я чувствую себя до неприличия бодрой. А вот ты выглядишь неважно. Может поедешь домой? Нормально примешь душ, поспишь и побудешь хоть немного в тишине и одиночестве. Тебе ведь в последние дни тоже нелегко пришлось.

— Не искушай меня. Убить готов за возможность искупаться.

— Так что тебе мешает? Езжай.

— А как же ты?

— Не совсем понимаю… причем тут я? Тебе нужно отдохнуть.

— Я не хочу оставлять тебя одну.

— Одну? Вадим, это клиника наполнена людьми. О каком одиночестве ты говоришь? Стоит мне нажать на кнопку возле кровати, прибежит врач. И напоминаю, мне не двагода, а восемнадцать. Переживу как-нибудь несколько часов без твоей компании. Не беспокойся. А вот тебе нужно отдохнуть. Иначе ты просто свалишься от усталости. Или забыл, как ночью у тебя поднялась температура?

Мужчина кивнул, признавая ее правоту. Искушение сбежать на несколько часов выросло еще на порядок. Вадим ненавидел больницы. Они будили в нем не самые приятные воспоминания о долгих месяцах в военном госпитале. И там ему чертовски не хватало компании. А одиночная палата повышенной комфортности, для раненых офицеров казалась ему стерильным карцером. Наказание за преступление, которого он не совершал.

Уже одного этого достаточно, чтобы сойти с ума. Но была еще и боль. Вязкая. Изматывающая. Нет, не такая уж и сильная, если абстрагироваться. Однако, если она преследует тебя днем и снится ночью, если от нее нельзя убежать, если о ней невозможно забыть, в один прекрасный день боль побеждает. Ты скатываешься в черную депрессию, которая не оставляет тебе сил на борьбу с болезнью.

Такой участи он для Дианы не желал. Однако и оставить невесту майор собирался не на недели и месяцы, а на несколько часов, которые ему, к сожалению, не удастся потратить на отдых. Нужно столько всего сделать.

Подать прошение об отставке. Проведать пока еще своих подопечных. Успокоить их. Майк, конечно, обещал поговорить с ними, объяснить, но это же совсем не то.

А еще нужно найти те самые слова, которые убедят Дану выйти за него замуж как можно скорей потому, что они любят друг друга, а не для того, чтобы избежать очередного скандала. Не вынужденный шаг, но взаимное желание. И, наверное, лучше сделать это сейчас. Оттягивание неизбежного никогда не приносит желанного результата. Проблема не исчезает, а лишь обретает еще более пугающие очертания.

— Ты любишь меня? — спросил он тихо.

— Неужели в ваше сердце закрались сомнения, сэр? — девушка кокетливо стрельнула глазками.

— Нет.

— Тогда к чему такие вопросы? Неужели ты обиделся на мои слова о том, что я обойдусь без твоей компании? Ну, так это не потому, что я тебя не люблю. Просто не вижу трагедии в том, чтобы остаться наедине с собой на несколько часов.

— Я тоже тебя люблю. И прошу выйти за меня замуж.

— Так просил уже. Потом получил мое согласие. Неужели не помнишь?

— Но мы говорили об этом, как о событии, которое нас ожидает в обозримом будущем. Через полгода или около того.

— Ты полагаешь, что у нас нет полугода?

— Я понимаю, что ты не хочешь свадьбы второпях и вероятно в твоих мечтах…

— Вадим, я никогда не мечтала о собственной свадьбе.

— Почему?

— В возрасте пяти-шести лет мечтала, вырасти и выйти замуж. Но даже тогда замужество виделось мне, как непременный атрибут «взрослой» жизни. Потом меня захватили танцы и в моем распорядке дня исчез пункт под названием «Романтические фантазии». Балет занимал все свободное время.

— Понятно. То есть замуж ты не хочешь?

— Разве я так сказала? Просто… не знаю. Не задумывалась об этом и все. Вадим, мне как-то не до этого было. Ты же понимаешь.

Мужчина кивнул скорее своим собственным мыслям, нежели ее словам.

— Ну, пойми! У меня очень смутное представление о правах и обязанностях жены. А все новое пугает.

— Допустим, — майор устало потер переносицу. — Расскажи о том, чего ты хочешь. И я постараюсь тебе это дать.

Диана задумалась. Наверное, впервые с того знаменательного вечера, когда ее куратор сделал ей предложение. Что она желает получить от их союза? Культурно-исторически сложилось, что брак — это сделка. Соглашение двух людей о создании семьи, где каждый что-то дает и ожидает что-то получить. Этакий бартер, где товаром может быть что угодно от банальных денег, до чистой и светлой любви.

— Давай уж ты первый, — фыркнула она. — Расскажи скачала о том, что намерен получить, женившись.

— Кроме супружеского долга? — мужчина сардонически вздернул бровь. — Стабильность. Уверенность в том, что не только могу тебя защитить от всего мира, но имею на это полное право. Детей. Но позже. Когда ты перестанешь быть в некотором смысле ребенком. Хочу получить надежный тыл. Верю, что ты не предашь, не обманешь и всегда, даже если это будет сложно, попытаешься понять. А еще мне приятна твоя компания. С тобой легко. Легче, чем с другими женщинами. Вероятнее всего то чувство, которое я испытываю, когда ты рядом называется покоем.

Девушка тяжело вздохнула. Речь Вадима дала ей некоторую отсрочку, но толку от этого не было. Мысли путались. Спокойно и уверенно изложить свои ожидания от их свадьбы, как это сделал ее жених, она не смогла бы даже под угрозой пистолета. Дана до боли закусила губу и спросила у себя: чего ты хочешь, кроме того, чтобы танцевать? Ничего, как бы странно не звучало данное утверждение.

Супружеский долг вызывал некоторое любопытство. Но в постель можно прыгнуть и без брака. Так что, не аргумент.

Деньги ее волновали мало. Ей было нужно не так много для комфортной жизни. То есть аскетом Дана не была и не чувствовала в себе желания ходить в двух платьях и питаться эконом-рационами, популярными среди людей, вынужденных всегда и на всем экономить. Но выходить ради этого замуж?

Социальное положение? Определенно, быть женой человека, как выяснилось, далеко не бедного, героя войны, значительно лучше, чем никому не нужной сиротой. Дает определенную защиту. Не абсолютную, конечно. Однако и это лучше, чем ничего. Только в таком признаться ему? Прозвучит ведь слишком… красиво.

О детях и речи не шло. Декрет в самом начале карьеры, не ставит на ней крест, но существенно ее тормозит. И Дана не знала ни одну восемнадцатилетнюю балерину, которая мечтала бы в срочном порядке обзавестись ребенком.

— Я просто хочу быть рядом с тобой, — начала девушка, внезапно осознавая, что говорит искренне. — Видеть тебя каждый день. Прикасаться. Я тебя люблю. Сильно-сильно. Веришь?

Майор медленно кивнул и склонил голову на бок, как бы предлагая девушке продолжать.

— И, если нам нужно пожениться, чтобы быть вместе, я согласна сделать это хоть сейчас. Не нужно никаких церемоний, цветов и прочих излишеств. И кольцо я бы хотела оставить это.

— Оно же слишком простое для обручального. И, прости, неприлично дешевое.

— Мое! — Диана набычилась.

— Так никто и не собирается у тебя его отбирать. Просто купим что-нибудь более подходящее. Тебе с ним всю жизнь ходить придется. Менять обручальное кольцо считается дурным тоном.

— Ты обещал мне дать то, что я пожелаю. Так, вот, я хочу свое кольцо! Его, в конце концов, мне носить придется, а не тебе.

— Хорошо, — майор словно бы признавая свое поражение, поднял руки. — Если для тебя это важно, оставляй. — А что хочешь тогда в качестве свадебного подарка?

— Это обязательно? В смысле, давай обойдемся без подарков? Да и не нужно мне ничего. К драгоценностям я равнодушна, так же, как к дорогим игрушкам, вроде машин и голо-очков.

— Обязательно. И это не обсуждается.

— Ладно. Подари мне дом. У меня никогда не было места, которое можно было бы назвать домом. Мы ведь все равно будем где-то жить?

— Конечно.

— Ты хочешь квартиру в центре или особняк на окраине города?

— Не знаю. На твой выбор. Но что-нибудь скромное.

— Наверное, лучше небольшой дом. Я постараюсь найти с балетным залом или помещением, которое можно будет в балетный зал переоборудовать.

— Было бы здорово.

— Договорились. Я сегодня же отдам указания своему юристу, чтобы он подготовил все необходимые бумаги и собрал информацию о подходящих домах, выставленных на продажу. Мы рассмотрим варианты и выберем лучший. Возможно даже после твоей выписки сразу въедем туда.

— Да.

— Ну, вот и договорились. А ты правда, сможешь побыть немного одна? Я должен хотя бы ненадолго вернуться в Артен.

Девушка фыркнула.

ГЛАВА 13

День пролетел быстро. Майор Аверин не успел сделать и половины из того, что полагал необходимым. Какой там отдых? У него едва хватило времени заскочить в свою квартиру при академии, чтобы принять душ и переодеться. А обед ему и вовсе пришлось пропустить.

Разговор с полковником об отставке прошел на удивление легко. Дорга словно бы ожидал этого. Спокойно подписал рапорт, но попросил уйти в отпуск с последующим увольнением, а пока о своем решении особо не распространяться.

Вероятнее всего начальник академии перестраховывался. Но ему на хотелось еще больше выбивать почву из-под ног у находящихся в шоке первокурсников. Им и так сейчас не легко. Исчез формальный лидер вместе с тремя неформальными. Скоропалительно уволившийся куратор вряд ли добавит им спокойствия и уверенности.

Разговор с самими ребятами прошел нейтрально. Не хорошо, не плохо. Никак, можно сказать. Он просто констатировал факты. Их однокурсники, ставшие жертвами теракта, живы, хоть и не совсем здоровы. Сам Аверин по семейным обстоятельствам вынужден взять отпуск. Временно исполняющим обязанности куратора назначен Майкл Кейн. Скольник и Бурэ отчислены за кражу комм-линка Польского и использование его в противоправных целях.

Далее следовали переговоры с поверенными о свадьбе, покупке дома, состоянии мальчишки из Миссии Милосердия. И кипы документов, которые ему необходимо было прочитать, а потом подписать.

Так что к Диане он смог вернуться только в шесть вечера и застал в палате довольно странную картину. Стас с полковником пили кофе, стоя у окна. А у постели его невесты на пластиковых стульях сидели Каролина Дрейк, какая-то белокурая девица лет двадцати на вид и его собственная мать.

— Но, милая, — почти умоляла Сильвия. — Все очень серьезно. Важна каждая мелочь, не говоря уже о таком. Даже если сейчас кажется, что это не так, потом ты будешь сожалеть.

— Потом? Ну и ладно. Должна же я буду хоть о чем-то пожалеть спустя время? — Дана фыркнула. — О своем выборе я сокрушаться не буду.

— Но платье…

— Да пропади оно пропадом! Я не хочу его выбирать! Я, вообще, не хочу никакой церемонии! Неужели нельзя обойтись без этого?

— Нет. — Твердо заявила незнакомая блондинка. Хотя, кем она могла быть, кроме Лелиан — подружки Станислава. — Люди любят красивые сказки. Или то, что на такие сказки похоже. К тому же мне нужен эксклюзив. И только это позволит нам занять лидирующую позицию среди тех, кто будет писать или рассказывать зрителям о тебе. Мы же хотим, чтобы именно наша версия событий стала наиболее популярной?

— Я разве отказалась участвовать в данном спектакле для общественности? — Дана уже не скрывала раздражения. — Сделаю все, что нужно. Но не хочу больше выбирать это чертово платье. Мне все равно в чем выйти на сцену. Давайте я ткну пальцем в одну из моделей и закроем тему?

— Но как же… — простонала мать майора.

— Хотя, о чем это я? Мне же никто не позволит столь радикальным способом решить проблему. Тогда, поступим следующим образом. Каро, как подружке невесты у меня к тебе важное задание. Выбери мне платье. На свой вкус.

— Я уже не очень хочу быть подружкой невесты.

— Ты уже согласилась. Назад ходу нет. И не волнуйся — госпожа Динар тебе в этом нелегком деле поможет. — И тут девушка увидела его, застывшего у двери. — Вадим! Наконец-то ты пришел.

Мужчина усмехнулся. Если его не обманывала интуиция, это восклицание следовало переводить так: «Спаси меня от этого безумия».

Валькирия тотчас же подскочила с места и приняв стойку «смирно» бойко отрапортовала:

— Поставленную задачу поняла. Сделаю все возможное для ее решения. Прямо сейчас беру в помощницы Снежную и отправляюсь изучать теоретический аспект данного вопроса. Разрешите исполнять?

Смотрела она при этом именно на Вадима. Майор Аверин криво улыбнулся. Каро тоже умоляла спасти ее. Но только уже от Даны, закрывшейся ей, как щитом.

— Конечно, курсант Дрейк. Можете идти.

Девушку долго упрашивать не пришлось. Воспитанница Майка чуть ли не бегом покинула палату. Вадим еще раз оглядел собравшихся. Откашлялся и попросил:

— Пожалуйста, оставьте нас на пару минут.

Особого восторга это пожелание среди собравшихся не вызвало, но они все же встали и вышли. И только это произошло, Диана призывно протянула к нему руки. Конечно, он не устоял перед соблазном. Крепко обнял, уткнувшись носом в ее шею.

— Я соскучилась.

— Я тоже. Тебя давно осаждают?

— Часа полтора. И все это время мне твоя мама выносила мозг. Знаешь, когда она была настроена агрессивно, я хотя бы могла дать ей отпор. А что сейчас прикажешь делать? Она мила до зубовного скрежета. Но непреклонна, как Джейс, который что-то вбил в свою дурную голову. Кстати, как он там? Как Рей? — Дана немного отстранилась. Так, чтобы видеть глаза своего любимого, и зарылась пальцами в его короткие волосы. — Каро сказала, что они почти в порядке. Но, боюсь, она готова погрешить против истины, только бы не волновать меня.

— Им лучше. Жизнь Рея уже вне опасности. Джейс… он почти в порядке.

— Хорошо. Но вернемся к твоей матери. Уйми ее пожалуйста. Я уже не могу разговаривать с ней о сценарии церемонии, одежде и украшениях. Как будто от выбора платья будет зависеть наше с тобой счастье. Мне хочется убивать! — Диана едва сдержала нервный смешок. — Да что со мной такое?

— Ты не хочешь выходить замуж, Дана. Вот и сопротивляешься подсознательно.

— Не говори так. Я тебя люблю.

— Знаю. Но разве ты сейчас хочешь замуж?

— Мне страшно. Это взрослый шаг. А я не чувствую себя сейчас достаточно взрослой. Прости. Все так… стремительно.

— Кто вообще, завел этот разговор о свадьбе? Дед?

Девушка тяжело вздохнула и нехотя кивнула. Майор выругался сквозь зубы.

— Прости. Он влез не в свое дело. И мою мать, судя по всему, обработал. Но ему всегда удавалось вынуждать ее плясать под свою дудку. Я с ним поговорю, чтобы сбавил обороты.

— Думаешь, поможет? Как мне кажется Аверин-старший уже решил: свадьбе быть. Сопротивляться уже бесполезно. Неужели он так хочет правнуков, что согласен женить наследника даже на мне?

— Диана, — в голосе мужчины прозвучала укоризна.

— Что? Ну, не будешь же ты утверждать, будто бы я — удачная партия для человека твоего ранга? Особенно сейчас.

— Он хочет для меня того, чего не имел сам. Сейчас не время для этой истории, но женился мой дед не по любви. Как я слышал. Точнее, под давлением собственных родителей женился не на той, кого любил. Для него важно мое счастье.

— Это хорошо. Но ты меня немного отвлек от того, что я хотела сказать. Полковник уже решил, что наша свадьба состоится в самое ближайшее время. И его мотивы — дело, в данном случае, десятое. И он разобьется в лепешку, но добьется желаемого. Не мытьем, так катаньем. Сейчас у нас есть возможность хоть как-то на него повлиять, держать под контролем.

— То есть ты морально готова капитулировать?

— Это самое разумное в данной ситуации. Мы ведь все равно собирались пожениться. А у меня нет сил… жить, не то, что сражаться с ветряными мельницами. Я готова принять любой сценарий и честно отыграть в нем свою роль. И полковника, как мне кажется, вполне устраивает то, что я не бунтую и готова идти его курсом.

— Именно в это видит трагедию мирового масштаба моя мать? В том, что к алтарю ты идешь смиренно, а не радостно?

Девушка неопределенно хмыкнула, нервно провела рукой по волосам и сказала:

— Я не могу пытать энтузиазмом. Прости. Но само бракосочетание — это всего лишь формальность. Не больше — не меньше. А она делает из этого сверхцель. Ну, глупо же тратить время и силы на бессмысленный выбор между гипюром и брюссельским кружевом. Ладно бы это платье я носить собиралась. Так нет же! Один раз надеть. С прической то же самое. Чем ее балетный пучок не устраивает?

— Не знаю. Для меня ты прекрасна всегда.

Вадим улыбнулся. Ложь? Лишь отчасти. Скорее безобидная лесть. Дана больше нравилась ему в платьях и с распущенными волосами. Так она казалась ему немного старше. Но разве о таком говорят вслух?

— Мы слишком долго заставляем твоих родных ждать, — со вздохом заметила Диана.

Мужчина лишь криво усмехнулся и с явной неохотой направился к двери за которой ожидали тактичные гости. Как же ему хотелось, чтобы они все вспомнили о совершенно неотложных делах, требующих их присутствия за пределами клиники. А желания устраивать мозговой штурм не было никакого. У него снова начинала болеть голова и ныть мышцы. Снова температура? Возможно. Организм протестовал против непомерных нагрузок и настойчиво требовал отдыха.

Первым зашел полковник Аверин. За ним Сильвия и Стас со своей подругой. И только теперь Вадим вспомнил о своих манерах. Он очаровательно улыбаясь сказал:

— Лелиан, я рад с вами познакомиться. От брата слышал о вас много хорошего, — после чего мужчина осторожно поднес протянутую ему руку к своим губам. Формальность. Дань древней традиции. Жест достаточно популярный в высшем свете. Уместная галантность вообще не выходит из моды. Сам майор целовать дамам ручки не любил. Ему вообще не нравилось прикасаться к жеманным светским львицам. Но сейчас нужно произвести благоприятное впечатление. Максимально расположить эту женщину к себе. В конце концов ему с ней работать.

— Весьма о вас наслышана, сэр. Стас о вас достаточно тепло отзывался.

Вадим бросил быстрый взгляд на двоюродного брата. Тот едва заметно кивнул, как бы говоря: «Я был осторожен в высказываниях и постарался выставить тебя в самом лучшем свете. Не нужно портить это впечатление».

Мужчина пообещал себе не выходить из роли совершенно безобидного отставного военного. А то, что боевые офицеры бывшими не бывают, это мы опустим. Незачем столь милой особе знать о данном факте. Вот если Стас на ней женится, и они все станут семьей, тогда можно будет показать истинное лицо. Пока же улыбаемся и источаем волны обаяния. Но то ли у Лелиан был иммунитет к мужским чарам, то ли Аверин-младший совершенно не умел притворяться. Женщина растянула губы в формальной улыбке и перешла к делу.

— Пока вас не было мы уже успели кое-что обсудить. К тому же я немного пообщалась с Дианой и составила о ее характере собственное мнение. Мне кажется она справится. Нужно только немного поработать над ее образом. Это наша первая задача. Нужно придумать ей «публичное я» органично сочетающееся с ее «истинным я», но отвечающее нашим потребностям.

— Может мы присядем? — Вадим указал на стулья и вторую постель, которую врачи так и не убрали.

— Да. Конечно. Разговор будет сложным. Нам нужно предусмотреть все, чтобы потом — в самом конце не менять весь сценарий.

— Поддерживаю, — заявил полковник. — И, думаю, разговор будет продуктивнее, если ты Вадим выпьешь кофе и немного перекусишь. Сильвия, милая, пожалуйста накорми своего сына.

Женщина, видимо, пребывающая под впечатлением от утреннего разговора со свекром безоговорочно повиновалась, задержавшись лишь на минуту, поинтересовавшись, хотят ли чего-нибудь остальные. Диана поколебалась, но все же попросила принести ей что-нибудь фруктовое.

— С самого утра хочу сладкого, — словно бы извиняясь произнесла она.

Вадим закатил глаза. Ну, неужели сложно попросить? Нет, мы же гордые. Будем терпеть до вечера. Пока кто-нибудь сам не предложит.

«Де-юре я женюсь на совершеннолетней особе, — подумал майор с тоской. — Де-факто на подростке. Зажатом, категоричном подростке. Вот же угораздило влюбиться в малолетку».

И, наверное, только сейчас он понял, как тяжело им будет вначале их общего пути, а может и не только вначале. Она слишком молода, неопытна и наивна. Какой с нее сейчас спрос? Никакого. Поэтому вся ответственность за их брак ляжет именно на его плечи.

Вадим вздохнул и усталым жестом потер подбородок. «Справимся», — в который раз он повторил себе. Альтернативы ведь у них нет.

Когда за Сильвией закрылась дверь, Лелиан начала:

— Я полагаю нам необходимо представить Диану, как юную романтичную особу. Умненькую, добрую, но слегка ограниченную. Без фанатизма, однако…

— И потом мне всю жизнь предстоит играть роль идиотки? — Скривилась Дана. — Не вдохновляет как-то меня эта идея.

— Я же сказала: «Без фанатизма». Мы ведь должны убедить общественность в том, что ты безобидна? Можно, конечно, выставить тебя невинным ребенком. Но это ударит по твоему будущему мужу. Ты же этого не хочешь? Так что быть тебе милой неприспособленной к реальной жизни дурочкой. Не стоит драматизировать. Таких очень и очень. И ничего. Живут.

— Как-то это не вяжется с героическим образом, — насмешливо фыркнул Стас. — Который, кстати, уже зародился в умах многих.

— Можно подумать, — Лелиан скривилась так, будто съела лимон. — Она от большого ума в самый центр полезла. Без обид, Диана. Но это было глупостью с твоей стороны. Пусть и благородной.

Девушка сникла. А Вадим разрывался между двумя противоречивыми желаниями. С одной стороны, хотелось защитить любимую, а с другой — согласиться с подружкой брата. То, что выкинула Дана он никак не мог назвать разумным.

— Так что пару раз пошутим на тему проблем с социальной адаптацией выпускниц закрытых школ и будем активно напирать на то, что за пределами Танийской Академии она бывала крайне редко. И только в сопровождении того красивого мальчика. Как же его звали? Даниила Милина, кажется. И заняты вы били не тайными встречами с агентами Белого Пути, а друг другом. Первая любовь и все такое.

— Дэн встречался с Евой, — насупилась девушка.

— И кто об этом помнит? — Лелиан была неумолима. — Свидетели их отношений уже мертвы, тогда как свидетельства его любви к тебе находятся в открытом доступе. Глупо этим не воспользоваться.

— А тебя не смущает, что я, по идее, все еще должна скорбеть по погибшему возлюбленному? Вместо этого выхожу замуж.

— Нет. Тем и хороша первая влюбленность. За ней всегда следует вторая. К тому же многие женщины тебя поймут. Как можно устоять перед майором Авериным. Это же не мужчина, а ожившая мечта миллионов простушек. Еще молод. Красив. Обаятелен. Богат, что немаловажно. И, конечно его окружает романтический ареол героя военных действий.

— Лел, ты так его расписываешь, что я поневоле начинаю ревновать.

— Стоит ли? Меня подобный типаж не привлекает. И ты должен об этом знать. А я его, кстати, раздражаю. Сильно.

— Ну, что вы! Это не так, — попытался соврать Вадим, но получилось это как-то неубедительно.

— Ну, что я говорила? — Лелиан бросила на Стаса насмешливый взгляд. Тот лишь кивнул в знак согласия. — То мы отвлеклись от первоначальной темы. Нам нужно сделать так, чтобы Диану сначала пожалели. Потом позавидовали. А после начали ею восхищаться. Сказка про Золушку всегда находит отклик у серой массы. Этим тоже будет грех не воспользоваться. Ну, представьте. Девочка — вчерашний подросток. Ее обижают злые люди, которые по идее не псов спускать на беззащитного ребенка должны, а с терроризмом бороться. Они же злостно пренебрегают своими обязанностями и устраивают публичную травлю ни в чем неповинного человека, чудом выжившего в бойне. А ведь она не просто спряталась сама, а еще и маленького мальчика с спасла. Пусть, скорее случайно. Но спасла же. Результат, в данном случае, важнее мотива. А потом эта девочка встретила принца, который готов защитить ее от целого мира. Свадьба. Занавес!

— Мило, — Вадим скептически поглядел на журналистку. — С женщинами, возможно, прокатит. А как нейтрализовать мужчин?

— Это легче легкого. Кто у нас обижает слабых? Садисты. То есть люди с явными психическими нарушениями. Кто же захочет себя таким выставить? Дана, ты же сможешь изобразить на камеру взгляд испуганной лани? Хотя, о чем это я? Ученица Танийской Академии может изобразить все, что угодно. Вас ведь по системе Станиславского обучают. Правда, историю их отношений придется немного подкорректировать. Но все рано никто не поверит, что влюбился он в ее душу. Она слишком красива. Жажда обладания прекрасной жемчужиной, конечно, не так романтична, но проста и понятна. Тем, кто не верит в волшебные сказки о чистой и светлой любви. К тому же он в таком возрасте, что его желание обзавестись семьей вполне понятно.

— Знаешь, братик, — процедил Аверин-младший. — Она тебе удивительно подходит.

— Ты нас обоих готов терпеть исключительно в малых дозах?

— В точку!

Начинающуюся перепалку прервало появление Сильвии. Вадим с благодарностью принял из рук матери стаканчик с крепким кофе и гамбургер. А Диана с подозрением уставилась на пачку клубничного мармелада. Тяжело вздохнула, но все же взяла ее. И даже открыла ее. Покрутила посыпанный сахаром шарик и бросила его в рот. Жевала она без особого энтузиазма. На ее лице была отражена совершенная безысходность.

Майор вдруг вспомнил, что его невеста ненавидит клубнику во всех ее проявлениях. Но ее организм, видимо, активно требует сладкого. Нужно будет спросить у ее врача, хорошо это или плохо.

— Но церемонию нужно обставить красиво, — Лелиан в ее творческом порыве остановить было невозможно. — Скромно. Возможно, в саду. Без излишнего шума. С минимумом гостей. Но так, чтобы юные и не очень барышни до темноты в глазах завидовали. То есть потратиться придется основательно. Все должно быть идеально. По крайней мере на видео, которое мы представим широкой общественности. Живые цветы. Шикарное платье.

— А я, о чем говорила?! — тут же попыталась сесть на любимого конька госпожа Динар, но подруга Станислава просто не позволила ей перехватить инициативу.

— Но тут я склонна согласиться с Дианой. Совершенно ни к чему ей тратить время и нервы на выбор платья. Ту миленькую девочку — Каролину, если мне не изменяет память этим тоже мучить не стоит. Здесь нужен профессионал высшего класса. Элия Дюрон, Алиса Син или Марк Вэй. Денег они за свои услуги берут, конечно, немало. Но результат всегда того стоит. Сильвия, может вы возьмете на себя улаживание этого вопроса? Определенно, лучше вас никто не справится с этой задачей. Дизайнер у меня на примете есть. И, думаю, она будет рада поработать над этим проектом. Стас, ты же знаешь Виту Романову?

— Кажется. Но ей же за восемьдесят.

— Ее работа придумать сказочные декорации и проследить за воплощением их в жизнь. С ней я сама договорюсь. Еще мы сегодня-завтра посидим над сценариями свадьбы и интервью. Потом представим на ваш суд зарисовки. Ну, и я считаю, что на сегодня обсуждения закончены.

— Это был монолог, а не дискуссия, — буркнул себе под нос Станислав.

— Если бы это было обсуждение по всем правилам с взаимными расшаркиваниями, мы потратили бы на него в два раза больше времени, а результат был бы тот же. И, не сочтите меня бесцеремонной, но нам пора расходиться. Диане нужен отдых, а мы уже решили все насущные вопросы. Остальное подождет.

ГЛАВА 14

Первое, что сделал Вадим, когда ушли его близкие, отобрал у Дианы пачку мармелада. Девушка попыталась сопротивляться, но силы были неравны.

— Я сейчас схожу в кафетерий и принесу тебе что-нибудь не клубничное.

— Хочу шоколад, фруктовый салат и мороженное!

Дежурный врач — единственный, кого Вадиму удалось поймать. Это был невысокий субтильный мужчина лет двадцати пяти на вид. Он посмотрел на него, как на идиота, когда майор поинтересовался: нормально ли то что его невеста сейчас хочет сладкого?

— Она пережила такое, что у меня язык не поворачивается назвать просто стрессом. Ранение. Травматический шок. Кровопотеря. Операция. Потом эти высокопоставленные посетители, которые мешали ей отдыхать.

— Но я за собой подобного не замечал. Хотя тоже был ранен. И даже более тяжело.

Доктор видимо пришел к твердому убеждению, что мужчина, стоящий перед ним одарен чем угодно, но только не острым умом. Молодой человек ласково, как ребенку улыбнулся ему и начал объяснять прописные истины.

— Мужчины и женщины при равных конституционных правах и свободах с биологической точки зрения отличаются друг от друга. Они по-разному реагируют даже на медицинские препараты.

— Вы можете просто ответить на вопрос? Это нормально?

— Нет, это ненормально. Но хорошо. Чаще всего люди, пережившие подобное, ничего не хотят. Поэтому я рекомендую вам дать ей все, что только в ваших силах. Даже если ради этого вам придется в три часа ночи идти за клубникой в шоколаде в соседний супермаркет. Люди в таком состоянии, очень ранимы и к депрессии их может подтолкнуть что угодно. А лечение всегда продуктивнее, когда пациент желает выздоровления, спокойно спит, хорошо ест, а не лежит, глядя в потолок. Так что по мере сил поддерживайте такое ее состояние. Но готовьтесь к срыву.

— Чем займемся? — улыбнулась Диана, покончив со второй порцией фруктового салата и приступив к шоколадному мороженному.

— Не знаю. Тебе нужно отдыхать.

— Я же и так отдыхаю. Лежу в кровати. А это так скучно. Может посмотрим что-нибудь?

— Если хочешь.

— Да. Только что?

— Я слышал, что недавно вышел фильм, про какую-то знаменитую балерину. Но, наверное, ты его уже смотрела.

— «Жизнь длинною в танец». Как-то настроения не было.

— А сейчас есть?

Диана отрицательно покачала готовой. Закусила нижнюю губу, а потом шепотом попросила:

— Давай посмотрим «Мы — последний рубеж». Я ведь именно на этот фильм шла, когда ты… пригласил меня на свидание.

— В театр, а не на свидание. У меня тогда еще не было на твой счет никаких романтических планов. Одни желания.

— Ну, что? Ты согласен?

— Если ты готова услышать звук взрывов и выстрелов.

— Думаешь у меня случиться паническая атака? — Диана насмешливо фыркнула.

— Просто не хочу, чтобы расстроилась или испугалась.

— Я буду в порядке.

Вадим коротко кивнул. Затем поставил свой стул вплотную к ее постели. Набрал на своем планшете хитрую комбинацию пароля. Нашел нужный фильм. Потом приглушил свет, и они погрузились в мир событий наполовину реальных, а наполовину выдуманных.

Через два с половиной часа, когда по экрану торжественно поплыли титры, девушка повернулась к своему жениху и сказала:

— Ты в фильме совсем не похож на себя настоящего. Есть некоторые общие черты присутствуют, но все равно не то.

Мужчина молчал около минуты, а потом осторожно подбирая слова начал:

— Тот, кто прорабатывал эту роль неплохо потрудился. То, что мы видели, я вспомнил. Все действительно было именно так. Фразы. Жесты. Даже выражения лиц. Хорошо, что капитан Аверин — лишь второстепенный персонаж в этом фильме. Мне словно душу вывернули наизнанку.

— Прости. Я не хотела…

— Ты не о том подумала сейчас. Вспоминать о тех событиях уже не так больно. Видимо, прошло достаточно много времени. А вот понять, что я оставил на поле боя большую часть себя, оказалось сродни удару под дых. Веселый сорвиголова умер в том бою. А то, что осталось, можно ли назвать мною настоящим?

— Мне кажется, кое-кто перегибает палку. — Диана нахмурилась. — Ты — это всегда ты. Просто людям свойственно меняться, взрослеть.

— Интересно, я бы понравился тебе, если бы ты встретила меня таким, как я был тогда?

— Не знаю. Наверное, да. Потому, что сумасшедший сорвиголова никуда не делся. Просто решил спрятаться за непробиваемой невозмутимостью и строгостью. А то, что ты перестал быть веселым… может дело в том, что поводов для радости было у тебя не так много? Но мы это исправим.

— Мне кажется я стал старым и скучным. Предсказуемым каким-то. А ты считаешь меня сумасшедшим?

— Вадим, ты предложил мне замужество даже до того, как впервые поцеловал. В один миг ты решил бросить все: привычную жизнь, карьеру, дом. Для этого нужна храбрость, сила и душа авантюриста.

— Гамбит.

— Что?

— Ты умеешь играть в шахматы? — живо поинтересовался Вадим.

— Нет.

— Я тебя как-нибудь научу. А пока попытаюсь объяснить. Это когда одна сторона жертвует фигурой для того, чтобы захватить центр. В этой игре победа означает мое счастье. И в надеже получит ее я готов был отдать многое.

— А мой будущий муж, оказывается, азартный человек. Никогда бы не подумала.

— Я предпочитаю контролируемый риск.

— Данный факт меня несказанно радует. — Диана помолчала немного, но все же сказала, пряча глаза. — Вадим, давай отдыхать?

— Ты устала?

— Не очень. Я, вообще, в порядке. Ну, насколько это возможно. Езжай домой.

— Нет.

— Да! Это самое разумное, что ты, вообще можешь сейчас сделать. Тебе нужно выспаться. Может, выпить. Не знаю, как ты расслабляешься. Но тебе необходим отдых, а не очередное ночное бдение. Включи здравый смысл.

— Мне страшно оставлять тебя одну.

— Или оставаться одному? Ты чувствуешь, что я жива, только, когда находишься рядом?

— Меня пугает твоя проницательность.

— Слышала уже. Вадим, я могу быть не менее упрямой, чем ты. Иди домой. Так будет лучше. Для нас обоих.

— Почему?

— Тебе нужно побыть одному, чтобы успокоиться. А мне — чтобы осознать и принять произошедшее.

— Если в тишине и одиночестве нуждаешься ты, то просто скажи. Однако не стоит… решать за меня. Даже из лучших побуждений.

Диана снова закусила губу и бросила на мужчину взгляд исподлобья. Она явно пыталась сдержать, рвавшийся наружу вопрос. Но эта битва с самой собой изначально была обречена на провал.

— Если бы я умерла, ты бы жил? — спросила она тихо, почти шепотом.

— Не знаю. Я не стал бы себя убивать, если ты об этом. Но мог бы сломаться. А депрессия вкупе с алкоголем убивает не хуже пистолета. У меня странное отношение к смерти. Знаешь, сколько тех, кем я дорожил, ушли навсегда? Но все они были военными, которые понимали на что идут. А ты не солдат. Так… малолетняя девчонка, до конца не осознающая, что творит. А дети не должны умирать. Довольна моим ответом, милая? — В голосе Вадима звучала ничем неприкрытая горечь и злость.

— Меньше всего мне бы хотелось тебя тянуть за собою в могилу. Я, вообще о тебе тогда не думала.

— Оно и видно.

— Меня никогда не учили нести ответственность за жизни других людей. Только за себя, за свою жизнь и будущее. И, вообще, не рычи на меня!

— Прости. Больше не буду. Но ради чего ты затеяла этот разговор? Любопытство замучило?

— Нет. Совесть. Ох, как же сложно подобрать слова! Вадим, помнишь ты сказал мне, что не хочешь отбирать мои крылья?

— Конечно.

— Ну, так вот, и я не желаю отнимать твои. Любовь должна дарить свободу, а не запирать в клетку страха.

— Это должны были быть мои слова.

— Почему?

— Я — мужчина. Я старше. Сильнее.

— Спорить не буду. Но сейчас именно тебе страшно.

Мужчина встал со своего стула. Сделал несколько шагов в сторону окна. Положил руки на подоконник. Прижался лбом к холодному стеклу. Закрыл глаза. И медленно досчитал до десяти, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце.

— Иди домой, Вадим. Отдохни. И, возможно, завтра утром ты поймешь где заканчивается страх потери и начинается усталость.

— И клетка станет не такой тесной?

— Нет. Просто в ней появится выход. Нам предстоит много времени проводить вдали друг от друга. Если твои слова о том, что я смогу вернуться в балет, не были сладкой ложью.

— Болезненную зависимость нужно давить в самом начале.

— Просто не стоит ей потакать. — Диана виновато улыбнулась.

— Да. Ты права. Что ж… спокойной ночи, любимая.

— Добрых снов.

Городская квартира майора находилась достаточно далеко от клиники и добирался он до нее почти час. Всю дорогу мужчина провел, мечтая о горячей ванне и мягкой кровати. Но стоило ему переступить порог собственного дома, усталость, как рукой сняло. Хотелось что-то сделать чтобы занять руки и голову.

Затеять уборку? Так здесь идеальный порядок. За этим строго следила приходящая дважды в неделю госпожа Фройт.

Сделать комплекс физических упражнений? У него вчера поднялась температура от переутомления. Да и сейчас он чувствует себя не слишком хорошо. Так что это тоже отпадает.

Приготовить ужин? Тоже не самое разумно решение. Только продукты испортит. Сносно у него выходило только разогревать готовые завтраки и жарить яичницу.

Поэтому Вадим вытащил из бара бутылку красного вина и пошел на кухню. Глинтвейн сейчас должен прийтись сейчас как нельзя кстати.

И действительно. После нескольких глотков он успокоился, а по его телу разлилось приятное тепло. Все отошло на задний план. Глаза начали слипаться. Искушение уснуть прямо здесь — за столом стало почти не преодолимым. Но мужчина волевым усилием поднялся со своего стула и зашагал в спальню. Зачем было ехать через полгорода? Чтобы спать сидя?

Майор Аверин проснулся почти в полдень, хотя был жаворонком и всю жизнь поднимался на рассвете. Стоило солнечным лучам осветить его комнату, как сон тотчас же с него слетал. А тут… такое.

Видимо его организм и правда дошел до своего предела. Поэтому он смерил свой порыв помчаться к невесте, наскоро одевшись и перехватив пару бутербродов. Нужно быть благоразумным, а не вести себя, как подросток в период страстной влюбленности.

И чтобы немного развлечь себя за завтраком он решил подсчитать, какая по счету любовь у него сейчас. По всему выходило, что первая. По крайней мере ни одной из своих женщин он так не дорожил.

Романы у него до этого, конечно, были. Первый чуть даже свадьбой не окончился. Спасибо деду — уберег от этакой глупости. И дело было не в том, что он в ту пору еще учился, а Вивьен была на шесть лет старше и дважды побывала замужем. Просто она его не любила и доказала это приняв чек на не слишком-то внушительную сумму. Вадим, когда отошел от потрясения, даже обиделся, что его так дешево оценили. Не на полковника, разумеется. Старик не любил бросать деньги на ветер. Он и тогда делать этого не стал бы, но посчитал, что дешевле заплатив, преподать урок своему наследнику.

Холодный душ. Овсянка с фруктами. Две кружки кофе. И можно идти. По дороге он даже заскочил в небольшую кондитерскую, где купил три коробки шоколадных конфет. А потом заглянул в цветочный магазин, где его минуты за три убедили, что без миниатюрной корзинки с ландышами он появиться в больнице, где лежит его невеста, он просто не имеет права.

Но палата Дианы встретила его оглушающей тишиной. Девушки там просто не было. Подавив мгновенно всколыхнувшуюся волну паники, майор поставил цветы на тумбочку возле кровати и отправился искать объяснения происходящему.

Женщина-врач, которая осматривала его ночь назад шла по коридору размашистым шагом. И всем своим видом дала понять, что не очень-то рада его видеть. А после того, как майор задал вполне невинный и вполне, как ему показалось, закономерный вопрос о том, где находится сейчас Диана Вирэн, закатила глаза.

— Да, где угодно. Мы не имеем права ограничивать в передвижении по клинике наших пациентов, — едко заметила она. — Если это не опасно для них самих или окружающих. Хотя на мой взгляд, предоставить в распоряжение вашей невесты передвижной модуль было ошибкой. Теперь, вместо того, чтобы благоразумно лежать в постели устраивает себе экскурсии. Я, конечно же понимаю, что ее тело привыкло к нагрузкам и сейчас требует движения. Но должен же хоть у кого-то из этих детей здравый смысл?!

— У Рея Андерса был, — осторожно предположил майор.

— Это у того белокурого юноши с ранением в сердце? Вынуждена вас огорчить. Он, просто не такой импульсивный и чуть более осторожный.

— Что он успел натворить и как после этого себя чувствует.

— Потребовал свой комм, только как очнулся и весьма агрессивно отреагировал на отказ.

— Надеюсь, обошлось без жертв?

— Вы думаете он мог навредить кому-то? В его состоянии?

— Я полагаю, что Андерс в его теперешнем состоянии в столкновении гораздо больше навредит себе, нежели окружающим. Но не все боевые приемы требуют физической силы.

— Именно поэтому у военных есть собственные госпитали.

— Да. Однако вернемся к моему первоначальному вопросу. Где может быть моя невеста?

— Я уже ответила вам на данный вопрос. Где угодно. За исключением, пожалуй, операционных и хозяйственных помещений. А теперь я прошу меня простить. У меня срочные дела. Хорошего вам дня. — И она, гордо вскинув голову, удалилась.

Аверин сделал глубокий вдох и пошел искать свою непоседливую возлюбленную. Где она может быть? С кем-то из друзей, разумеется. Палата Рея была ближе. Поэтому в первую очередь он направился именно туда. Диана не могла не проведать приятеля, которому стало лучше. Так, что, если ее там нет, Андерс в курсе планов своей подруги.

И ему повезло. Она сидела рядом с постелью приятеля, как и остальные артенийцы. Все восемь человек с очень серьезными лицами тихо спорили.

— А я вам говорю: от нас просто хотят цивилизованно избавиться.

— Саш, ты преувеличиваешь, — фыркнула Каролина.

— Да? Мы все получили приглашение в Эстар. В то самое учебное для избранных о котором никто из нас и мечтать не смел. Перевод. Освобождение от экзаменов в этом учебном году и по ордену «За мужество». А в письмах между строк явно читается: «Да, это взятка. Но нам очень нужно, чтобы вы не смогли болтать о том, что произошло, по крайней мере, лет пять. Пока все не забудут об этом происшествии».

— А ты хочешь об этом болтать? — хрипло спросил Рей.

— Не особо.

— Вот и славно. И если кто не понял, ничего для нас еще не закончилось. Но нам не выстоять против системы. По крайней мере сейчас. Мы должны это понимать. Нужно соглашаться, пока предлагают пряник. Потому, что, если мы его гордо отвергнем, он и возьмут в руки кнут. Историю Даны нужно напоминать? На нас натравят прикормленных репортеров из желтой прессы и выставят виновными в сотне смертей. Мол, именно наши ошибки помешали доблестным стражам порядка выполнить захват террористов чисто. Хотя нам были отданы вполне четкие приказы. Нас обвинят в чем только смогут. И это, вероятнее всего будет крест на карьере каждого из нас.

— Да, — усмехнулась Диана. — Я тоже считаю, что вам нужно соглашаться со всем, что предлагают и не тянуть с ответами. Может немного поторговаться с руководством о факультетах. Но не более того. Зачем рисковать?

— А ты? — нахмурился Тео.

— Я выхожу замуж.

— Ну, это мы знаем, — Джейсон усталым жестом потер переносицу. — А когда?

— Не знаю. Скоро, наверное.

— Меня беспокоит то, каким тоном ты говоришь об этом, — Рей заглянул в глаза своей маленькой подружке. — Если ты не уверена в своих чувствах, может лучше не торопиться? Поехали с нами, а тамуже видно будет.

— Нет. Я не сомневаюсь. Просто немного растеряна. Это пройдет.

— Хорошо. Если ты найдешь свое счастье в браке, мы все только порадуемся. Но чем ты собираешься заниматься?

— Балетом.

— А если не сможешь?

— Смогу. Примой мне, конечно, уже не быть, но… посмотрим, что удастся вернуть назад. Ладно, ребят, пора наши посиделки заканчивать. Мы все устали. Переливать из пустого в порожнее я смысла не вижу. Вам надо соглашаться. Вместе как-нибудь справитесь и с учебой, и с будущими однокурсниками.

Вадим постучал и вошел, изобразив на лице жизнерадостную улыбку.

— Доброе утро, курсанты.

— Доброе утро, сэр, — протянули они вразнобой.

— Прошу прощения, что невольно подслушал ваш разговор, но что за ерунда с вашим переводом?

Саша Польский встал со своего стула, подошел к Вадиму и протянул ему листок пластика.

— Наши приглашения не слишком отличаются друг от друга. Только у Тео присутствует настоятельная рекомендация выбрать специальность техника.

— Если вы не хотите, — начал было майор Аверин, но Дана его оборвала.

— Они хотят там учиться. Просто справедливо опасаются, что это сделка с дьяволом и им придется дорого заплатить за то, что поддались. Мы с Реем считаем, что не самое разумное сейчас искушать судьбу. Нужно сидеть тихо. Если широкой общественности станет известно о нашей роли в этом штурме, будет скандал. В любом случае мы окажемся виноватыми. Либо в лишних смертях, либо в том, что скомпрометировали службу безопасности.

— Вы — герои!

— В этом и проблема, — Рей устало хмыкнул. — Власть предпочитает мертвых героев. Живые крайне неудобны. Так что оказаться за высоким забором Эстар — большая удача. До курсантов этой академии гораздо сложнее добраться, чтобы использовать в слепую. Мы на ближайшие несколько лет выйдем из-под удара. А потом о нас забудут.

— Это все не честно, — зло буркнул Саша.

— Хочешь установить всеобщую справедливость? — В голосе Дианы неожиданно прозвучали металлические нотки. — Встать на пути ревущего потока не сложно. Для этого достаточно быть достаточно тупым. И даже просто устоять сможет не каждый. Что уж говорить о том, чтобы эту волну остановить. Польский, тебе даже девятнадцати еще нет. Ни образования. Ни карьеры. Ни даже перспектив оного, если будешь дурить.

— Мы изменим этот мир, — Джейсон мягко, словно бы извиняясь, улыбнулся. — Но позже. А сейчас наша главная цель — выжить и стать сильнее. А хорошее образование и успешная карьера нам в этом только помогут.

ГЛАВА 15

Дана в последний раз обвела друзей хмурым взглядом. Кивнула каким-то своим мыслям и молча выехала на своем кресле из палаты Рея, разве что чудом не сбив при этом своего жениха. Девушка притормозила и с виноватой улыбкой призналась:

— Я не до конца еще освоилась с этой штукой. Надо будет попрактиковаться. Ведь ближайшие две или три недели мне из нее не выбраться. Регенератор сняли, но из-за блокаторов я ногу совсем не чувствую. И с координацией у меня сейчас проблемы.

— Лучше так, — твердо произнес Вадим. — Чем мучиться от невыносимой боли. К тому же, пара недель — не так уж и много.

— Да, я не жалуюсь. Просто объясняю свою некоторую неуклюжесть. Кстати, ты уже обедал?

— Завтракал.

— Отлично! — просияла девушка, неправильно истолковал его фразу. — Значит ты присоединишься ко мне. А за едой я поделюсь последними новостями. Мне очень интересны твои мысли на этот счет.

— Конечно.

Через четверть часа Диана в своей палате с аппетитом уплетала сбалансированный обед, а майор Аверин ради разнообразия пил сейчас черный чай, а не кофе.

— Я постоянно хочу есть, — пожаловалась она. — Постоянно! Врачи, правда, говорят, что это нормально. Так организм борется с последствиями кровопотери и вмешательства нанитов. «Естественный процесс самовосстановления» — кажется они именно так назвали мое состояние. Но все равно меня это нервирует.

— Ты не хочешь рассказать мне обо всем, что я пропустил? — дипломатично поинтересовался Аверин.

— Хочу. Однако не знаю с чего начать. Ты пропустил достаточно много.

— Один мой в таких случаях предлагал мне начинать с фразы: «Утром я проснулся». Ты проснулась и…

— Мне сняли этот чертов регенератор, заменив его на легкий силовой контур. Мне дали эту коляску. И я, наконец, смогла принять душ! Какое же это счастье, оказывается, просто искупаться! Позавтракала. Потом пришел, хотя правильнее было бы сказать «приполз» Джейсон. Представляешь, ему и Сашке отменили обезболивающие?

— Потому что под их действием твои приятели пали жертвами иллюзии о том, что абсолютно здоровы. Эти двое начали слоняться по клиники игнорируя указания врачей.

— Я в курсе этой их глупости. Но не будем отвлекаться. Мы с Джейсом поболтали немного. Потом пошли проведать Рея. Он как раз пришел в себя. Потом снова разбрелись по своим палатам. Забегала твоя мать. Я так и не поняла: зачем? Ах, да ее крайне интересовало, мое отношение к бразильскому кружеву. Потом она что-то лепетала о том, как рада нашей с тобой свадьбе и, кажется, пыталась намекнуть, что тебе пора заводить детей.

— Опять за свое!

— Да ладно тебе. Ты действительно однажды станешь замечательным отцом. Просто я сейчас… не готова.

— Диана этот вопрос даже не обсуждается. Никаких детей в ближайшие несколько лет.

— Да, конечно. Через полчаса после ее ухода мне принесли письмо. Клон того, что уже прочитал ты. Меня оно… привело в замешательство. И я помчалась к Рею. Ну, ты же знаешь. Он самый здравомыслящий в нашей компании. Таковым его, кстати считаем все мы.

— Именно поэтому его палата стала вашим штабом?

— Да. Наверное, именно так определяется настоящий лидер. В минуту растерянности мы потянулись к нему.

— И его решение стало определяющим для каждого из вас?

— Да. Хотя Саша Польский все еще изображает оппозицию. Но именно Рей должен был стать нашим старшиной. Ты, кстати, почему его на эту должность не поставил?

— Пожалел.

Девушка вопросительно вскинула брови, как бы приглашая своего собеседника продолжать. Вадим замялся:

— Диан, сейчас мне за это стыдно. Я тогда поступил недостойно.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне фактически навязали маленького ангела в розовых пуантах. Да любому, кто посмотрит на тебя с первого раза видно, что военная стезя — это не твое. Я захотел от тебя избавиться. И поскорей. Знаешь, как в преподавательской среде зовется назначенный формальный лидер группы? Без вины виноватым. Потому, что с одной стороны на него давит куратор, а с другой против старшины ополчается вся группа. Такой прессинг выдерживают единицы. Мы в основном стараемся назначать или тех, у кого хватит сил на это. Или тех, кого не жалко.

— Меня пустили в расход.

Мужчина закусил губу. Гадкое определение, но ведь именно так все и было. И то, что он тогда еще не знал, как досталось от жизни и людей Диане Вирэн, его ни в коей мере не оправдывало. Однако выглядеть чудовищем в ее глазах ему не хотелось, и от попытался объяснить свое решение:

— Прости. Однако нянчиться с фарфоровой куколкой у меня не было не малейшего желания. В военных учреждениях не любят слабаков. И жалеть тепличный цветочек, который затоптала толпа вчерашних подростков, никто бы не стал. Только ты не подумай, что я отдавал беззащитную девчонку на растерзание безумной толпе. Ничего такого уж страшного с тобой бы не сделали. Как правило курсанты ограничиваются моральным прессингом в отношении неугодного им старшины. А пережить пару недель тихого раздражения однокурсников вполне реально. Потом я планировал тебя сместить с должности и поставить Андерса или Польского. Того, что лучше себя проявит.

— А меня бы после этого продолжили травить, — горько произнесла девушка. — Стать козлом отпущения — вот, оказывается, какая роль мне была уготована. Тобой.

— Не драматизируй, — раздраженно фыркнул майор. — Тебя быстро оставили бы в покое. Или очень быстро. Это Артен, где на одну девушку приходится четверо парней. А дефицит рождает ценность. Даже не самые привлекательные особы пользуются там популярностью. Да на твою защиту встал бы взвод старшекурсников, только намекни. Ты прекрасна, словно видение из другого мира. А красота — это тоже щит. Его нужно только догадаться использовать. А маленькая балерина мне не показалась идиоткой.

— То есть у меня был шанс выбраться из всей этой ситуации с наименьшими потерями?

— Да.

— Ну, тогда ладно. Если приходится кем-то жертвовать, то лучше уж тем, кто сможет выжить. — Дана криво улыбнулась. — Выбираем из двух зол меньшее. Разумно. Кстати, ты что-нибудь знаешь об Эстаре? Я как-то не очень хорошо в подобного рода учебных заведениях.

— Если выражаться понятным тебе языком, то Эстар — милитаристический аналог Танийской Академии. Попасть туда огромная удача. Там воспитывают тех, кто составит будущую военную элиту.

— Ты пытался туда поступить?

— Нет. Дед от моего имени отправил туда заявку. И я получил приглашение на отборочные испытания. Однако не поехал. Не могу сказать, что у меня было тяжелое детство. Обо мне заботились. Меня любили. Мною даже гордились, хотя я далеко не всегда этого заслуживал. — Вадим потер переносицу, тяжело вздохнул и продолжил. — Но мне отчаянно не хватало отца, хотя я его и не помнил.

— И это повлияло на твой выбор?

— Я поступил в ту же самую академию, где учился он. Другие варианты мною просто не рассматривались. Знаю, это было глупо. Но мне казалось, что так он будет хоть немного ближе ко мне. Или я к нему. Дед был очень сердит. Он считал, что Эстар мог мне дать больше.

— Думаешь, ребята потянут учебу там?

— Да. Они способные. Хотя им и придется тяжело. Но твои друзья справятся.

— Вот и хорошо. — Девушка улыбнулась. — Теперь осталось решить, чем мы с тобой будем заниматься.

Вадим удивленно вскинул брови и спросил:

— Тебе мало тех планов, которые у нас уже есть?

— А у нас они есть? Меня о них никто не поставил в известность.

— Свадьба.

— Это не считается.

— Странно это слышать от девушки.

Диана пожала плечами и беззаботно обронила:

— Это же ненастоящая свадьба будет, — потом бросила на своего жениха, подавившегося чаем, который он имел неосторожность пить, быстрый взгляд и пояснила. — Все о будет для публики, а не для нас с тобой. После пятой-шестой репетиции, а я не сомневаюсь, что нас заставят отрепетировать церемонию раз десять, ты меня поймешь.

— Ну, допустим. Потом я предлагаю немного отдохнуть. У нас вряд ли удастся уехать в свадебное путешествие. Тебе не разрешат прерывать курс реабилитации. Но мы сможем гулять. В паре часов лета отсюда есть неплохой пляж. Как тебе идея поплавать и позагорать?

— Не знаю. Я едва научилась держаться на воде. И это было до травмы. Но, наверное, это будет интересно. Мне не доводилось еще бывать на море.

— Замечательно!

— Вадим, обустройство в новом доме, свадьба и наш небольшой отпуск займут нас едва ли на пару месяцев. А что потом?

— Так далеко я еще не заглядывал. Однако у меня есть кое-какие мысли на этот счет. Будешь заниматься, постепенно возвращая себе форму. Мы оборудуем зал всем необходимым. Только скажи список и это появится у тебя уже сегодня. Не знаю, что тебе может понадобиться для твоих занятий. В общем, напишешь список.

— Мне нужен зал и преподаватель.

— Значит, оборудуем зал и подыщем преподавателя. Это будет занимать тебя на несколько часов в день. А я в это время займусь вопросом Миссий Милосердия. Там надо навести порядок. Не знаю, правда, как это сделать, но постараюсь помочь детям, которые оказались никому не нужны.

— Ты хочешь спасти всех сирот? — Дана насмешливо посмотрела на своего бывшего куратора. — А не надорвешься в своей попытке изменить этот мир?

— Всех спасать и не надо, — серьезно начал Вадим. — Интернаты я условно могу разделить на три категории. Первая. Элитные школы для одаренных детей. Туда практически любой родитель будет счастлив пристроить своего отпрыска. И ты, кстати, училась в одной из них. Вторая. Школы, у которых есть совет попечителей и некоторая финансовая поддержка. Классический пример — Гимназия имени Анастасии Авериной. Ее основала моя прабабка. И наша семья традиционно поддерживает данное учреждение. А сотрудники заводов, принадлежащих деду ежегодно к Новому году делают небольшие пожертвования в фонд гимназии. Это обеспечивает часть детей грандами на учебу. В этих учреждениях у ребят есть шанс выбиться в люди, если они будут усердно учиться. И они об этом знают. К третьей категории школ можно отнести те, что находятся только на государственном обеспечении.

— То есть никаких грандов на учебу? Тоска и безнадежность?

— Хуже. Руководители этих школ не отчитываются не перед кем, кроме государства, которому до этих детей дела нет. Над ними не висит Дамокловым мечом попечительский совет, готовый не только оказать необходимую помощь, но и наказать любую ошибку. Они начинают игнорировать свои прямые обязанности и допускают преступную халатность.

— Но неужели нельзя сделать так, чтобы у всех интернатов были попечители?

— Инициативные группы наших сограждан предпочитают бросать зерна лишь в плодородную почву. То есть тратить свои силы, время и деньги на перспективных детей.

— Мне кажется я не совсем тебя понимаю.

— В школах третьей категории учатся трудные дети. Потому что более престижные школы не желают обременять себя проблемами воспитанников. А в государственных Миссиях Милосердия никому до их трудностей дела нет.

— То есть всех проблемных ребят исключают из нормальных школ и переводят в этакие отстойники, где у них нет шанса измениться и изменить свои жизни?

— Боюсь, что все так. Если не хуже. До этих детей никому нет дела. Они остаются один на один с этим несовершенным миром, который стремится их растоптать, предлагая иллюзии счастья. Алкоголь. Наркотики. Секты. Думаешь, откуда берут своих адептов Белый Путь? Подбирают с улиц запутавшихся детей. Забивают их головы всякой чушью. А потом используют, как пушечное мясо.

— Они что же… — Диана округлила глаза. — Все становятся наркоманами или сектантами?

— Нет, конечно. Часть еще закономерно пополняет преступный синдикат. К нормальной жизни приходит примерно треть из этих ребят.

— Откуда ты все это знаешь?

— Заглянул в сеть.

Девушка хотела еще что-то спросить, но ее отвлек звонок, который пришел на комм Вадима. Мужчина внимательно выслушал собеседника. Потом попросил его минуту подождать и повернулся к своей невесте.

— Дана, ты не против сегодня принять риелтора.

— А я ему зачем?

— Это же будет твой дом. И он должен тебе нравиться.

Девушка скривилась, но спорить не стала. Какой в этом смысл? Если Вадим решил, что она будет участвовать в выборе их нового дома, ей от этой чести не отвертеться. Настоять на своем майор Аверин умел. Но стоит ли до этого доводить?

И ровно через час перед ними предстал полный невысокий мужчина с намечающейся лысиной и неестественной, будто бы приклеенной улыбкой. Он не говорил с ними, а жизнерадостно сыпал рекламными слоганами. Это утомляло. К счастью, не только Диану.

Минут через десять Вадим окончательно озверел и потребовал, чтобы на все поставленные вопросы господин Ролин отвечал коротко, четко и не столь эмоционально. Риелтор был оскорблен в лучших чувствах, но клиент всегда прав.

— А нет ли чего-нибудь поменьше? — спросила Дана, рассмотрев третью по счету модель. — Ну, зачем нам столько комнат? Мы же только вдвоем там жить будем.

— Шесть — это на твой взгляд много?

— Шесть плюс кухня, столовая и зеркальный зал.

— Мисс Вирен, — робко начал риелтор. — Как я понял, дома без зеркального зала не рассматриваются. Подобные помещения есть только в элитных строениях.

— Засада.

Через час девушка уже готова была на стенку лезть. Как, собственно, и господин Ролин. Его буквально трясло от идиотских вопросов, которые задавала невеста его нанимателя.

— А чем отличаются второй дом от шестого?

— Оформлением гостиных. Минимализм и модерн.

— Хорошо. А первый от девятого?

— У первого кухня в северном конце здания, у второго в южном.

— Понятно. Но седьмой и восьмой совершенно одинаковые!

— Они построены в разных районах.

Диана застонала. Затем бросили раздраженный взгляд на жениха и холодно отчеканила:

— Ты не лучше своей матери, Вадим. Только ее интересовал текстиль, а тебя архитектура. Но с меня хватит! Сам сиди и выбирай. Если тебе заняться нечем. Эти дома ничем друг от друга не отличаются. По функционалу. Дизайнерских решений в оформлении интерьера я, уж прости не заметила. Словно взяли один трафарет, раскрасив его по-разному, только в здесь стены выкрашены в голубой цвет, а там в лиловый. Здесь шторы изумрудные, а там белые. Что же касается районов… я не знаю этого города!

— Если тебе все равно, может остановимся на пятом? — майор Аверин примирительно улыбнулся.

— Да хоть на пятнадцатом!

— Пятнадцатый мне не понравился. Там балкона нет.

— А он тебе так нужен?

— Нет. Но лучше пусть будет. К тому же пятый дом находится недалеко от центра. И там есть лифт, а не только лестница. Конечно, он не так уж сильно нужен трехэтажному строению. Однако избыток удобств — это не недостаток.

— Как скажешь.

— Вот и славно. Господин Ролин, подготовьте пожалуйста все необходимые документы.

Риелтор, не веря своему счастью, сбежал даже забыв закрыть за собой дверь.

ГЛАВА 16

Остаток дня прошел для Дианы прошел достаточно спокойно. Когда девушкой не занимались врачи, они с Вадимом смотрели фильмы, разговаривали и смеялись. Страхи и боль прошлых дней словно бы уходили куда-то далеко — в другую галактику.

Однако то, что они забыли о мире, совершенно не означало того, что мир забыл о них. Примерно в восемь часов вечера в палату девушки вошел светловолосый мужчина лет тридцати в военной форме. Он представился капитаном Алексеевым и вежливо, но твердо попросил Дану проследовать за ним.

Вадим же как раз решил воспользоваться душем в палате Джейсона и Саши. Парней он этим никак не стеснял, так как сейчас они зависали у Рея.

Отправляться куда-либо с незнакомцем Диана не желала совершенно. Плюс ко всему опыт общения с дознавателями СБ у нее был и повторять его не хотелось. Поэтому девушка, нацепив на лицо жизнерадостную улыбку сказала твердое:

— Нет, — потом, правда, уточнила. — Ордер на мое задержание у вас есть?

Мужчина нахмурился и отрицательно покачал головой. А после осторожно пояснил:

— Это не арест. С вами просто хотят побеседовать.

— Тогда точно нет.

— У меня приказ.

— Сочувствую. Но на моей стороне первая статья Конституции. Вы не имеете права ограничивать мою свободу. А любую попытку вывести меня из этой палаты я буду расценивать, как похищения. И де-юре буду права. Ордера-то у вас нет. Никуда я отсюда не уйду. С места не сдвинуть. Применять же ко мне силу вы не имеете права. Беседовать ни с кем не буду. И, вообще, я пока что курсант Артенийской Военной Академии. Поэтому требую на допросе присутствия представителя Академии.

— Никакого допроса. Просто разговор.

— В частном порядке?

— Да!

— Тогда не смею вас задерживать.

— Но почему вы не хотите просто поговорить?

— По религиозным соображениям, — с самым серьезным видом ответила девушка.

Капитан Алексеев завис. А Диана ухмыльнулась. Этой уловке научил ее Дэн, рассказывая об одном интересном явлении. Когда тебе пытаются продать то, что тебе не нужно, сначала спрашивают, почему ты не хочешь это покупать. Потом начинают работу с возражениями. В целом, все, конечно зависит от того, насколько эта вещь тебе не нужна. Однако профессионал тебе и снег зимой продаст. Если ты позволишь втянуть себя в диалог. Поэтому первое и единственное твое возражение должно быть твердым, бескомпромиссным и немного сумасшедшим.

— Если у тех, кто отдает вам приказы есть желание пообщаться со мной, то пусть они согласовывают это с майором Авериным. А я с вами прощаюсь. Хорошего дня.

— Так и знал, что здесь будут проблемы, — раздался знакомый мужской голос.

Диана резко обернулась. Стоя в дверях ей улыбался полковник Марков. И он был совсем не походил на тот образ, что она нарисовала в своей голове. Этот немного грузный седеющий мужчина под шестьдесят казался обычным человеком. Такой внешностью мог обладать менеджер среднего звена, но никак не ведущий аналитик безопасников.

— Рад наконец с тобой познакомиться, девочка. Алексеев, можете быть свободны.

— Это вы хотели побеседовать, полковник? — помимо воли ощетинилась Дана.

— Не совсем. Но счастлив, представившейся возможности. И в первую очередь тому, что ты жива.

— Позвольте усомниться.

— Твое право. Особенно после всего того, что с тобой сделали. Это же надо было так искалечить здорового жизнерадостного ребенка.

— Такой меня сделали задолго до этого ранения.

— А я о чем? На досуге посмотрел кое-какие видеофрагменты из твоей жизни. Ты была славной девчушкой. Непосредственной, упрямой и очень ранимой. А потом из тебя начали лепить идеальную балерину, медленно, но верно ломая твое истинное «Я». После Андорский Театр. Смерти близких. Травля со стороны трясущихся за свои кресла чиновников. А на десерт недавние события. И вот передо мной испуганный, но готовый защищать себя волчонок.

— Осуждаете?

— Тихо радуюсь, хоть по мне и не видно. Ребенок, не просто показывающий зубки, но готовый пустить их в ход имеет больше шансов выжить в этом несовершенном мире.

— Странно, что вы об этом говорите. Мне казалось, овцы для власти предпочтительнее. Ими управлять легче.

— Спорить не буду. Но и на волка можно найти управу.

— Это угроза?

— Предупреждение. Тебе лично от меня. С тобой и твоими друзьями хочет поговорить один человек. О том, что произошло. И о том, как вы все будете жить дальше.

— Я буду жить так, как захочу! А ваш человек может валить к дьяволу.

— Вот именно о такой реакции нас предупреждали наши психологи. Жесткая конфронтация. Что бы мы тебе не предложили, ответ будет: «Нет».

— Вы ожидали чего-то другого?

— Я предполагал нечто подобное. Однако генерал Тейлор надеялся на то, что ты его хотя бы выслушаешь.

— Не хочу никого слушать.

— А если он готов предложить тебе свободу? С некоторыми ограничениями, конечно. Однако тебе они не должны принести особых неудобств. Живи, как пожелаешь. Хочешь учиться — поможем поступить в любое учебное заведение. После курса реабилитации, конечно. Хочешь замуж — твое право. Это никак не отменяет наше изначальное предложение.

— А что взамен?

— Молчание о том, что произошло. Не обо всем, конечно. Но ту часть правды, где вы были ушами и глазами штурма вам и вашим друзьям необходимо будет забыть.

— То есть для всего мира мы как бы ничего и не сделали?

— Ну, что ты! Даже кроме этого каждый из вас много чего сделал. И каждый получит медаль «За отвагу». И мы сделаем все возможное, чтобы объявить о ваших заслугах. Просто немного сместим акценты. Вот, например, Вадим Талин. Принял роды, хотя в нескольких шагах от него стоял адепт Белого пути, который за несколько минут до этого пригрозил расстрелять беременную женщину, если она будет кричать и всех, кто окажется рядом. Мгновенно вокруг несчастной женщины образовалось кольцо пустоты. А он не ушел. Теодор Морье сделал возможным связь с внешним миром. Каролина Дрейк связалась с полицией и рассказала о том, что всех заложников сгоняют в зону А-4, что сделало штурм более узконаправленным. Именно ее точный и своевременный анализ ситуации помог избежать множества жертв. Михаил Снежный оказывал первую помощь пострадавшим, до прихода врачей. А Мария организовала колонну из детей, которые организованно двигались в сторону выхода. Джейсон Риз закрыл собой двух детей, приняв на себя удар сорвавшегося светильника. Ты спасла ребенка. Роуз Миллер. Четырнадцать лет. Примерная девочка, отличница, призер округа по легкой атлетике. Она отделалась лишь парой царапин.

— Девочка могла выжить и без моей помощи. Шансы на это у нее были.

— Вот уж не уверен. Ты единственная, кто смог дождаться прихода врачей. Благодаря мужеству и самообладанию Александра Польского. И именно это мы обязаны отметить. Рискуя собственной жизнью во время штурма оказал первую помощь раненому товарищу, блестяще справившись с артериальным кровотечением. А еще вы все вместе спрятали в вагончиках двух девочек, которые благодаря этому остались живы.

— Вы говорите сейчас от имени того человека? — поинтересовалась девушка, склонив голову на бок, и дождавшись кивка продолжила. — Мне свобода личной жизни и в перспективе любая хореографическая академия, а ребятам лучшая из военных академий только за то, что мы промолчим об одном не слишком существенном факте? А не слишком ли дорого вы покупаете наше молчание? А ведь в добавок ко всему мы государственные награды получим. Какая-то подозрительная щедрость. Вам так не кажется?

— Скупой платит дважды.

— Красиво звучит. Только… слишком это хорошо, чтобы быть правдой.

— Не вписывается в твою картину мира? — горько усмехнулся полковник. — Что ж… и такое бывает. Тех, кого воспитывали кнутом, не очень-то верят прянику. Начни я угрожать тебе обвинением в пособничестве террористам, ты приняла бы это легко. И в серьезности моих намерений не усомнилась бы.

Девушка пожала плечами. Все было не совсем так. В пряник она верила. И считала его достаточно эффективным средством воздействия. Но дело в том, что кнут выходит дешевле. Зачем высоким чинам что-то давать — медали, гранды на учебу, если они могут просто предложить альтернативу. Или вы делаете то, что мы вам приказываем (то есть молчите о произошедшем) или против вас будет сфабриковано обвинение, которое превратится в приговор. Что там положено уличенным в террористической и экстремистской деятельности? Ах, да, смертная казнь.

— Я буду молчать, — Диана устало потерла переносицу. — Ребята, думаю, тоже. Только объясните мне пожалуйста, с чего вдруг такая щедрость? Простите, но ранее я как-то не замечала в ваших руководителях тяги к справедливости.

— В прошлом году ситуация была совсем другой. Тогда ты не была частью нашей, скажем так, команды. Ты ничего не сделала. Просто выжила. Наши руководители не святые и повышенным альтруизмом они не страдают. Многие из них те еще сволочи. Но все, кого я знаю уважают честные сделки. И по счетам стараются платить. А вам мы хорошо задолжали. По целой жизни каждому. Я отправил вас умирать. И любой другой командир поступил бы так же. Это было правильно. Чем больше у нас было информации, тем меньше жертв во время штурма. Но это было нечестно по отношению к каждому из вас. Так что мое ведомство сейчас платит по счетам.

— Как интересно.

— Диана прекрати ерничать. Раздражает. Понимаю, что неприятен тебе…

— Вовсе нет, — перебила его девушка. — Саша рассказал, как вы мне помогли. Я благодарна за это.

— Неприятен не как человек, а как напоминание о произошедшем. Возможно мне стоило дождаться майора Аверина? В его обществе ты бы чувствовала себя более защищенной?

— Не знаю. Возможно.

— Я попытаюсь объяснить тебе эту, как ты изволила выразиться, щедрость. Здесь сошлось многое. Наша верхушка считает эту операцию очень удачной. Мало жертв среди мирного населения. Убитых, я имею в виду. Раненых хватает. Но, сама понимаешь… это в счет не идет и невосполнимой потерей не считается. Среди же штурмовиков считай и не пострадал никто. Так… несколько ранений средней тяжести.

— Ну, и кто вы такой? — вместо приветствия вопросил Вадим самым холодным своим тоном. — Судя по форме не доктор, а офицер СБ. А я, кажется, вполне отчетливо дал понять вашим парням: им тут делать нечего. Особенно, когда она одна.

— При всем моем уважении, майор Аверин, — сухо начал Марков. — Но я хотел бы напомнить, что ваша невеста совершеннолетняя. С ней и ее друзьями хочет поговорить генерал Тейлор.

— Как интересно, — протянул Вадим тем же издевательски-насмешливым тоном, что и Диана несколько минут назад.

Полковник с интересом перевел взгляд с мужчины на девушку. Ему стало любопытно, кто и у кого перенял эту фразу. Она у него или наоборот. Хотя, возможно дело было в том, что они думали одинаково, хотя на первый взгляд были полными противоположностями друг друга.

— Ей следует присутствовать при данном разговоре.

— Ну, разумеется! Ведь решение артенийцы должны принять общее. Одно на всех.

— Да. Иначе сделки не будет.

— Диана не станет подбивать приятелей к неповиновению.

— Мы знаем.

— Тогда зачем она вам?

— Позволите быть с вами откровенным, майор Аверин? — Марков дождался едва заметного кивка и только после этого продолжил. — Ей в достаточной мере хочется покоя, чтобы убедить одну светлую, но пока еще очень горячую голову, не высовываться.

— Польский?

— Да. Он питает к вашей невесте некоторую слабость. Чего там больше — искренней симпатии или чувства вины, пожалуй, даже он сам вряд ли скажет. Однако сейчас Александр поступит так, как ей будет лучше. Остальные послушаются Андерса. А его решение мы все и так знаем.

— Я хочу присутствовать при разговоре с моими ребятами.

— А ваши ли они? Вы ведь подали прошение об отставке.

— Мои. Я ведь еще не уволен с действительной службы. И мой долг проследить, чтобы сделка, как вы изволили выразиться, была честной.

— Что ж… это приемлемо.

Встреча с генералом Тейлором прошла быстро и радовала своей продуктивностью. Этот подтянутый мужчина с кожей цвета молочного шоколада и удивительными голубыми глазами был тверд и спокоен. И в своей манере вести беседу чем-то напоминал их куратора, который грозной тенью стоял за спиной Дианы, опустив руку на ее плечо.

Генерал после короткого знакомства сказал несколько слов о том, как он рад тому, что они остались живы, как он горд за каждого из них. После изложил основной план. Артенийцы дружно забывают о том, как проводили разведку для службы безопасности. И, разумеется, подписывают контракт о неразглашении. После получают бонус в виде зачислении в Эстар. На первый курс. Единственным, кто немного колебался, была Каролина. Поменять третий курс на первый нелегко. С другой стороны, в этом были свои плюсы. Да, она теряла два года. Но получала возможность учиться в гораздо более престижном заведении и быть рядом с Джейсоном. Пожалуй, последнее и перевесило окончательно чашу весов.

Дану Эстар не интересовал. И тут генерал жестом фокусника достал из внутреннего кармана своего безупречно отглаженного кителя белый конверт с вензелем Танийской Академии Классического балета.

— Приказ о восстановлении. Вас ждут к началу учебного года.

Это был удар в самое сердце. Ей стало сложно дышать. На глаза навернулись слезы. Вот он билет в прошлое. Только руку протяни. Да что толку?

Дэна и остальных ребят это не вернет. Ну, почему нельзя воскрешать мертвых? За то, чтобы все ее одноклассники, даже заноза Ева, вернулись в мир живых, Диана Вирэн была готова пожертвовать многим.

Но ни им, ни ей учиться там уже не суждено.

— Если вы думаете, что она сейчас разрыдается от счастья, то глубоко ошибаетесь, — выдохнул Рей бросив на генерала укоризненный взгляд. — Мари, дай ей воды.

Диана трясущимися руками вцепилась в стакан, который подала ей подруга. А Тейлов вопросительно вскинул бровь.

— Тот, кто подкинул вам эту «гениальную» идею либо потрясающе некомпетентен, либо решился на открытую провокацию. Лично я ставлю на второе. Хотя доказать злой умысел вряд ли удастся.

— Почему вы считаете, что он есть?

— Ваше предложение для нее форменное издевательство, — Рей сморщился, как от зубной боли. — Диана не сможет вернуться в Танийскую Академию. По многим причинам. Во-первых, травма. Ей не удастся вернуть прежнюю форму за ближайшие несколько месяцев. А если так, что она там будет делать? Смотреть, как другие учатся? Экзамен ведь она сдать не сможет. Во-вторых, это учреждение имеет устав, запрещающий своим учащимся вступать в брак. Культурное наследие позапрошлого века. А мы все знаем, что ее свадьба состоится в ближайшем будущем. Так что ей нужно будет или отменить свадьбу, или развестись к сентябрю. И мне вот интересно, не хотел ли этот человек еще и майора Аверина этим уколоть. А если хотел, то почему?

— Я вас услышал, курсант Андерс, — ответил Тейлор задумчиво. — Мисс Вирэн, я приношу извинения за произошедшее от имени министерства и от себя лично. В этой ситуации разберусь. Слово офицера.

ГЛАВА 17

Дана потухла. Из нее словно бы ушла душа, оставив пустую оболочку. Вадим заметил это не сразу. Девушка постоянно ссылалась то на усталость, то на головную боль и постоянно просила оставить ее одну. Но не твердо и решительно, как она всегда предпочитала, почти что жалобно. Такое поведение мужчину настораживало. Однако спешить с выводами он не собирался. Может у нее и правда, голова болит? Да и кровопотеря была нешуточной, что и должно давать слабость.

Врачи, с которыми он решил посоветоваться в один голос заявляли: «Это нормально. Не отвлекайте нас по пустякам». Сжалился над Вадимом снова тот самый молодой врач, что говорил с ним недавно.

— У нее сейчас угнетенное состояние.

— Чем оно опасно? Как ее будут лечить?

— Пока ничем. Это, правда, нормально. У вашей невесты даже не депрессия. Так что и лечить ее пока не от чего. Лучшее лекарство для нее сон, еда и отсутствие стрессов. Просто оградите девушку от всего, что может ее взволновать или расстроить. И через некоторое время она начнет оживать.

Вадим старался быть мягким, предупредительным и по возможности неназойливым. Только это не помогало. Диане становилось хуже. Она больше не разговаривала с ним, и кажется даже казалось перестала замечать.

Мужчина клял себя последними словами за то, что позволил людям и обстоятельствам сломать его маленькую балерину. А потом майор Аверин увидел Рудольфа Кардена, сидящего рядом с Даной, услышал ее смех, и понял Катарину.

«Ревность — это следствие низкой самооценки, — пронеслось у него в голове. — Чувство, которое охватывает лишь слабаков. Кажется, в своем высокомерии ты именно так рассуждал. А сейчас стоишь возле ее палаты и сгораешь от злости на нее, себя и весь мир. Сомневаешься. В ее любви и своей способности удержать ее рядом с собой».

— Она меня любит, — прошептали его губы. — У меня права на раздражение. Я должен радоваться, что хоть кому-то удалось ее расшевелить.

Но самовнушение не помогало. Кардена хотелось выкинуть из ее палаты Даны, а на нее саму накричать. Это было настолько подло, что поддайся он этому порыву, то навсегда перестал бы себя уважать.

Поэтому майор Аверин развернулся на каблуках и твердым шагом вышел, не проронив не звука. Чем сейчас себя занять, вопрос не стоял. Нужно было рассказать Польскому о том, кто решился его подставить. Разговор должен был быть не из приятных. Однако оттягивать его дальше было уже некрасиво.

Александр привычно обретался в палате Рея вместе с Джейсоном. Жизнь вот ведь какая штука… возьмет и перевернет все в один миг с ног на голову. И вчерашние враги становятся ближе братьев. Как эти трое, например. Вадим Талин, которого одна половина группы яро ненавидела, а вторая едва терпела, очень сдружился с Тео и Снежными. Лишь недоверчивая Каролина привычно держалась особняком, не желая слишком уж сближаться с кем бы то ни было.

Польский и Риз играли в виртуальные шахматы на планшете. Андерс же сквозь полуопущенные веки наблюдал за их партией. Ребята подобрались, когда к ним вошел их уже бывший куратор. Даже попытались встать, но мужчина остановил их резким движением руки.

— Что-то случилось? — напряженно поинтересовался Рей. — Дана в порядке.

— Не совсем.

— Ей стало хуже? — в голове Джейсона сквозила тревога.

— Только если в моральном плане. Она очень тяжело восприняла тот разговор с генералом Тейлором. Но я не с этим пришел. Саша, стало известно, кто отправил с твоего комма Диане тот файл. Ты готов сейчас об этом поговорить?

— Не уверен. Однако я должен знать, кто это сделал. Не нужно тянуть. Просто скажите, сэр.

— Скольник и Бурэ.

— Ожидаемо. Они, как я полагаю, отчислены?

— Да.

— Хорошо, — бесцветным тоном обронил Польский и перевел взгляд на голограмму шахматной доски, сосредоточив свое внимание на ней.

— Меня беспокоит твое спокойствие, — попытался улыбнуться Рей. — Обычно такое затишье бывает перед сильной бурей.

— Я не стану бросаться на людей и крушить все вокруг. В конце концов все мы понимали, что это был кто-то из моего ближайшего окружения. И у них был мотив.

— Скольник — ладно. Она дура. Причем, злая и ревнивая. Но какой мотив мог быть у Бурэ? — взорвался Джейсон. — Не понимаю! Зачем? Почему? Как он на это решился? Это ведь предательство. Хуже того — преступление.

— Джейс, уймись, — шикнул на него Александр. — То, что ты не можешь принять сам факт данного поступка безусловно делает тебе честь. Но неужели ты не понимаешь, почему они это сделали? Скольник… ну, надеюсь у тебя нет сомнений в том, кто это все затеял? Склонить Вирэн к самоубийству эта идиотка вряд ли планировала. Просто захотела вбить между нами клин. А безнадежно влюбленный в Веру Пол пошел у нее на поводу.

— Ты оправдываешь их, — Рей вопросительно посмотрел на нового приятеля. — Почему?

— Я понимаю мотивы данного поступка. Но это не значит, что одобряю прощаю то, что они сделали Диане.

— А их поступок в отношении тебя самого предпочтешь забыть? — присоединился к разговору Вадим, с интересом наблюдая за бывшим воспитанником.

— Нет. Такие уроки нужно помнить. Моя вина в произошедшем тоже есть. В принципе не стоило связываться с Верой. Я не должен был играть с ней. Но мне было скучно.

— Саша, — майор Аверин с жалостью посмотрел на парня. — Ты спас Диану. Вытащил из этого ада.

— А перед этим подвел ее к краю.

— Не льсти себе.

— Но, сэр…

— Ты ее слегка раздражал. Но не более того. Она встала на место той девочки не потому, что ты ее так достал. Скорее на нее подействовала общая атмосфера происходящего и воспоминания. Она ведь видела, как расстреливали ее одноклассников.

Рей приподнялся на своей постели и смерил своего бывшего куратора недоверчивым взглядом.

— Как Мелкая могла видеть это если сама она находилась в складском помещении во время теракта?

— Ей показали видео.

— Вы шутите? — голос Андерса сорвался.

— Нет. Таким способом из нее пытались выбить признательные показания.

— Это она вам сказала?

— По своим каналам узнал.

— Вот же сволочи! Я бы их расстрелял.

— Рей, — Джейсон с выглядел откровенно ошарашенным. Да и было отчего. Его приятель всегда такой спокойный, уравновешенный, мягкий сейчас излучал ледяную ярость. — Успокойся!

— У меня нет истерики, — парень заговорил неожиданно спокойно и твердо. — Понимаю. Сейчас не время. Я не готов тратить силы на сражения с ветряными мельницами. А настоящего противника мне пока не достать. Да и не справлюсь пока. Но не забуду. Ничего не забуду.

— И я, — в один голос отозвались Саша и Джейс.

Вадим грустно улыбнулся и не прощаясь вышел. Вот так и объявляются крестовые походы. А ведь он тоже в свое время горел праведным огнем. Только ранение его погасило. С другой стороны, может это и к лучшему? Тогда сдержанностью и терпением Андерса капитан Аверин не обладал. Сейчас дела обстояли немного лучше. Сказывался опыт прожитых лет и работы в Артене.

Спустя где-то час майор пил кофе в холе, пытаясь переварить разговор, произошедший не так давно и оставивший в душе мужчины горький осадок. Майк поймал его на выходе из палаты ребят и утащил обедать.

— Ты как? — спросил лейтенант Кейн жадно набрасываясь на стейк с овощами.

— Нормально.

— А Диана?

— В депрессии.

— У тебя из-за этого такой убитый голос?

— Как ты думаешь, она что она ко мне чувствует? — ответил вопросом на вопрос Вадим.

— Почему ты спрашиваешь?

— Говорят, со стороны видней. Ну, так что?

— Я считаю, Мелкая в тебя влюблена. У нее в твоем присутствии всегда горели глаза. На счет любви — не знаю. Но Каро мне кое-что рассказала. — Майкл на минуту замолчал, прожевывая мясо, а потом сказал. — Черт, я понимаю, что нашей Валькирии будет лучше в Эстаре. Это такой шанс, который и раз в жизни не каждому выпадает. Но как мне не хочется ее отпускать. Где я такого хорошего старшину сейчас найду? А мне ведь и твоих балбесов отдали. Вместе с твоей должностью. Я пока временно исполняющий обязанности, но шеф предупредил, чтобы я и не надеялся сбежать от это кабалы.

— Поздравляю с повышением. Однако ты отвлекся. О чем тебе поведала Каролина?

— Дана и Рей попросили друзей передать тебе и Кейт, что они вас любили. На тот случай, если сами они уже не смогут сказать этого. Когда ты думаешь, что это, возможно, последние твои минуты, те, кто безразличен не вспоминаются.

— Это может быть просто привязанность.

— Даже если и так. Что тебе не нравится? Не понимаю.

— Майк, ты сейчас серьезно?

— Абсолютно. Мне кажется тебе собственная влюбленность начисто отбила критическое мышление вкупе со здравым смыслом. Чего ты от нее хочешь?

— Любви.

— А она знает, что это такое? — Майк отложил нож и вилкой и укоризненно посмотрел на своего лучшего друга, а потом издевательски протянул. — Наверное, любить ее научили мама с папой? Дана — ребенок из детского дома, смею тебе напомнить. Или нормальную любовь она видела в Танийской Академии? Ты как полагаешь? Вадим, там из детей делают звезд мировой величины. Правила, дисциплина и никакой жалости к ученикам. Любовь к своим детям преподаватели проявляют тем, что заставляют их работать на грани человеческих возможностей.

— Но…

— Пойми, она не знает ничего об отношениях двух взрослых людей и семейной жизнь. И вряд ли готова сейчас к этому. Ты, например, в восемнадцать лет готов был жениться?

— Да!

— Позволь в этом усомниться. Даже сейчас не готов, как оказалось. Вадим, я радовался узнав, что ты нашел свою вторую половинку. Носейчас твой выбор внушает мне тревогу. Дана только-только вступила в пору юности. И ввиду отсутствия жизненного опыта несколько ограничена. И это ты должен показать ей как нужно любить, научить проявлять свои эмоции. А не обижаться. Так что придется тебе запастись терпением, приятель.

— Это будет сложно.

— Если сомневаешься, то свадьбу лучше отложить. Друг, приди же в себя! Как будто бы ты Диану не знаешь. При всей ее твердости и целеустремленности, она очень ранима. Только плакать тихо в уголке не станет. Просто перестанет доверять и начнет в штыки встречать все твои слова и действия.

Майк во всем был прав, как ни горько было это осознавать. Страшно подумать, до чего он мог довести свою семейную жизнь, если бы не взглянул на себя со стороны. Можно сколько угодно оправдывать себя тем, что он пережил стресс и, вообще, не собирался жениться так рано, а планировал медленно развивать отношения.

Когда люди вступают в брак — это ответственность двоих. Так принято считать. Только не всегда этот груз честно делить на равные части. Вот он. Сильный, состоявшийся мужчина, вполне осознающий, что ему нужно от жизни. И она — девчонка, которой едва исполнилось восемнадцать. Испуганная. Потерянная. Лишенная того, что привыкла считать целью своей жизни.

Вадим очень старательно избегал даже мыслей о том, что их с Дианой брак в любом случае будет неравным. Разница в возрасте и социальном положении — не преступление, но фактор риска, о котором он забыл. Хотя, если быть честным с самим собой, просто не хотел вспоминать. И неизвестно, чем бы ему пришлось заплатить за такую забывчивость, если бы Майк не одернул его вовремя. Возможно, любовью той единственной женщины, которую он хотел бы видеть рядом с собой всю свою оставшуюся жизнь.

Мужчина тяжело вздохнул, одним глотком допил кофе и встал. Нужно срочно исправлять то, что он успел натворить. Дана должна получить возможность выбора. Чтобы через несколько месяцев или лет она не бросила ему горький упрек: «Я вопреки своему желанию вынуждена была выйти за тебя замуж».

Он застал Диану одну. Девушка сидела на краю постели и сосредоточенно выполняла упражнения на плечевой пояс.

— Привет, — сказал Вадим, присаживаясь на стул напротив нее.

— Виделись уже, — она насмешливо посмотрела на своего жениха.

— Я хотел бы серьезно с тобой поговорить. О нашей свадьбе.

— И ты тоже?! Сначала позвонила твоя мать. Потом Лелиан. Затем пришел Рудольф. После ко мне заявился Джейс и утащил в палату Рея. И все они желали говорить со мной об этой чертовой свадьбе! Я уже не могу о ней говорить! Сил моих больше нет! И мне надоело отвечать на глупые вопросы ответы на которые все равно никто не слушает.

— А если то, что я хочу спросить у тебя очень важно для нашего будущего?

— Это не честно, — тоскливо протянула девушка, усаживаясь поудобнее. — Ладно. Что там у тебя?

— Диана, я очень сильно тебя люблю и хочу, чтобы ты была счастлива. И если ты не хочешь сейчас выходить замуж… мы найдем выход.

— Ты, как я вижу, передумал жениться, — голос ее был холоден, как сталь.

— Это не так. Я жду того дня, когда с полным правом назову тебя своей. Но ты имеешь право на отказ.

— Значит, одно мое слово и отменим свадьбу?

— Нет. Я убежден, что у меня больше шансов уберечь жену, нежели воспитанницу.

— Тогда, к чему этот разговор? Хочу-не хочу… какая разница?

— Если ты тоже любишь готова попробовать построить семью мы через несколько дней переберемся в наш дом и очень постараемся жить счастливо. А если нет — ты некоторое время после свадьбы проведешь в реабилитационном центре. Мы выберем лучший. Там у тебя будет время прийти в себя.

— А после мы тихо разведемся?

— Ну уж нет! — Вадим весело усмехнулся. — Я сделаю все, чтобы у тебя не то, что желания, мысли такой не возникло.

— Как? — девушка с любопытством уставилась на своего жениха.

— Очарую. Я умею быть обаятельным и галантным.

— Не поможет. У меня на это иммунитет.

— Окружу любовью и нежностью.

— И все?

— Заставлю потерять голову. Соблазню.

— А если я буду хорошей девочкой: не позволю себе терять голову?

— Процесс соблазнения станет несколько растянут во времени. Но у меня нет причин сомневаться в результате.

— Значит, шансов устоять у меня нет?

— Ни единого. — Мужчина просто лучился самодовольством. — Хотя бы потому, что мотивация — наше все. У меня она есть. Ты нужна мне. Я хочу засыпать и просыпаться рядом с тобой. Хочу делить завтраки и ужины. Хочу каждый вечер рассказывать и слушать о том, как прошел день. Хочу заботиться о тебе. Есть ли у тебя причина сопротивляться, моя радость? Да. Только если ты любишь другого и хочешь быть с ним.

— Как будто бы ты не знаешь, что я люблю только тебя, — шепотом ответила Диана, глядя ему прямо в глаза. — Но мне страшно. Вдруг не получится? Понятия не имею, что значит: строить семью. Нам, конечно преподавали основы семейной жизни. Это, кстати, был не тот предмет, на котором мне хотелось концентрировать внимание. Я не думала, что он мне может пригодиться. Зря, наверное.

— Не думаю. Теория чаще всего очень сильно отличается от практики. И, Диана, ничего не бойся. Пока мы вместе, мы со всем справимся.

ГЛАВА 18

Церемонию пришлось перенести. И об этом просил уже не Вадим, а Диана. Ее друзей через несколько дней должны были откомандировывать в Эстар. Их бы уже давно туда отправили, но Рея врачи категорически отказались выписывать.

А свадьба, где со стороны невесты не будет ни одного гостя казалась чем-то неправильным. Поэтому в комнате девушки сейчас в радостном возбуждении крутились перед зеркалом Каро и Мария, поправляя прически. Дана же сидела стуле с высокой спинкой, мечтая о том, чтобы этот день поскорей закончился.

Хотелось спать. Лелиан с целым штатом стилистов подняла ее до рассвета. Пять часов наведения красоты! Каждый локон завит и уложен в сложную прическу. Каждый сантиметр кожи сияет благодаря жемчужной пудре. На платье нет ни складочки. Макияж подчеркивает кукольную красоту юного лица. Все идеально.

Только добиться данного эффекта тяжело даже для здорового человека. Для той же, у кого темнеет в глазах, стоит лишь резко встать, подобное времяпрепровождение становится изнуряющей пыткой.

— Ты такая красивая, — в который раз воскликнула Снежная, восторженно разглядывая вышивку на подоле пышного платья. — В зале столько цветов. Все так романтично! А майор такой… такой… ну, даже не знаю, как описать.

— Красивый? — подсказала Дана с усталой улыбкой глядя на подругу.

— Нет. То есть он, конечно, достаточно привлекательный. Но красивым, даже в этом строгом темно-сером костюме я бы его не назвала. Не тот типаж. Он слишком…

— Мужественный? — подсказала Каролина.

— В точку! Но так вот. Не будь у меня Тео, я бы тебе сейчас жутко завидовала.

Каро насмешливо фыркнула, поправляя нежно-голубое платье:

— Что было бы чрезвычайно глупо с твоей стороны. Даже не будь у тебя Тео, Аверин — последний человек о котором тебе стоит мечтать.

— Почему? — В Мари взыграло чувство противоречия. — Он же умный, серьезный, ответственный. А еще честный и благородный. Каролина, я тебя не понимаю. Почему тогда Диане можно не то, что грезить о нем, но и замуж выходить?

— Потому что майор Аверин очень нежно и трепетно к ней относится. И, ввиду этого готов сдерживать свой характер.

Девушка задумчиво кивнула, поправляя кружевную фату. Вадим все еще ассоциировался у нее с минным полем. Его мысли и поступки сложно просчитать или предугадать. Но скорее всего потому, что она сама обладала крайне ограниченным опытом общения со взрослыми мужчинами.

Хотя, нрав у ее жениха, конечно, крутой. Этого не отнять. Только никого ближе у нее просто нет. Джейс и Рей для нее, как братья. Она их обоих любит. Однако ни с одним из них ей не хотелось засыпать и просыпаться в одной постели всю свою жизнь. И лишь один человек мог бы, наверное, занять место Вадима в ее сердце.

Диана опустила голову, чтобы подруги не видели, как помрачнело ее лицо. Не хорошо в день собственной свадьбы невесте думать о ком-то, кроме жениха. Но Дэн — ее не случившаяся любовь всегда с ней. Так уж вышло. Девушка горько усмехнулась. Все ведь могло сложиться совсем не так. Рудольф вскользь упоминал, что приглашение в его театр должны были получить жемчужина и бриллиант Танийской Академии Классического балета — она сама и Даниил Милин.

Смогли бы они, оказавшись в мире за стенами их в высшей степени закрытого учреждения удержаться от шага навстречу друг другу? Дана отчетливо понимала: нет. Остаться просто друзьями у них вряд ли получилось бы. Иногда физическое притяжение неизбежно. Особенно, если двое свободны от обязательств, молоды и много времени проводят вместе. А если они еще и дышат одним воздухом, живут ради одной цели…

Это глупо с ее стороны думать сейчас о том, какой могла бы быть ее жизнь, если бы не теракт в Андорском театре. Прошлое не изменить. И лишь будущее в наших руках. А еще… Диана вдруг к своему стыду осознала, что уже не готова отдать все, только бы Дэн и остальные ребята остались живы. Даже представить, что Вадима вдруг не станет в ее жизни, оказалось так больно, что у нее перехватило дыхание.

Этот мужчина стал ее сердцем, ее дыханием, ее светом. И случилось это не в один миг, а как-то постепенно, словно, само собой. И возникал один единственный вопрос. Знал ли ее жених о том, как много значит для нее? Вряд ли. Если она сама осознала это только сейчас.

Девушка резко подскочила со своего стула и опрометью бросилась из комнаты одной рукой поддерживая подол пышного платья, а другой опираясь о стену. Ходить без поддержки она еще не могла. Мари и Каролина ошарашено взирали на нее, не зная, что предпринять — удержать или прикрыть отступление. Лелиан — грозный режиссер этой постановки, руководившая последними приготовлениями, заметив сбегающую в неизвестном направлении невесту, попыталась преградить ей путь. Но Дана ловко поднырнула под ее руку и продолжила свой путь к лестнице, ведущей на первый этаж.

— Всегда думал, что сбегающая из-под алтаря невеста — это персонаж мыльных опер, а в жизни такого не бывает, — протянул Вадим насмешливо. — Я ошибся?

Девушка остановилась, а мужчина быстро преодолел лестничный пролет, остановившись в паре ступеней от невесты так, чтобы их глаза были на одном уровне.

— За такие шуточки порядочные девушки, как правило отвешивают острякам хорошие пощечины. Но я, пожалуй, тебя прощу. Сегодня.

— Так куда ты так торопилась, любимая?

— Мне нужно было тебе кое-что сказать.

— Внимательно слушаю.

— Я тебя люблю.

— Знаю.

— Нет, я тебя очень сильно люблю. Больше всего на свете.

— Мне бы польстило твое признание, не будь оно сказано испуганным шепотом.

— Это страшно. Когда кто-то становится так тебе дорог.

Мужчина иронично изогнул бровь и ласково провел кончиками пальцев по щеке девушки отчего ее глаза мгновенно наполнились слезами.

— Дана, ну ты чего? Я ведь тоже тебя люблю. Или это легендарная предсвадебная истерика? Курсант Вирэн, а ну-ка отставить. Как старший по званию приказываю прекратить.

— Ты невозможен! И не надо так самодовольно улыбаться. Это был не комплимент.

— А давай лучше вернемся к первоначальной теме? Ты что-то говорила о том, что любишь меня. Продолжай.

— Что продолжать? — несколько опешила Диана.

— Рассказывать, как сильно меня любишь. Можешь показать, если слов не хватает. Ну же! Поцелуй меня. Я об этом все утро мечтал. А как увидел тебя сейчас, понял, что не отпущу тебя просто так.

Девушка залилась румянцем, но все же послушно потянулась к губам жениха. Однако была остановлена грозным окриком Лелиан:

— Не сметь! Прическу и макияж испортите. Платье помнете. И не нужно прожигать меня ненавидящим взглядом, господин Аверин. У вас на всякие нежности целая ночь будет. Вы к ней прикоснетесь только через мой труп.

— Который мой брат уже готов организовать, — выкрикнул Стас с подножия лестницы. — Лел, не будь таким тираном. Один маленький поцелуй ничего не испортит. Только оживит немного ее слишком уж идеальный образ.

— Нет. У нас пятнадцатиминутная готовность. Не хочу в последний момент исправлять последствия их романтического порыва. Это мое последнее слово. Дана, возвращайся к себе. Всех остальных прошу собраться в холе.

Девушка тяжело вздохнула, бросила на жениха тоскливый взгляд, а затем покорно отступила. Постановщика надо слушаться. Беспрекословно. Это непреложный закон для любого актера.

Только некое необъяснимое волшебство момента было потеряно. А на его месте образовалась ноющая пустота. Странно. Почему так? Все ведь хорошо. Вадим ее любит. Он редко говорит о собственных чувствах, но его поступки красноречивее любых слов. Совсем, как у Дэна…

— Даниил, — прошептала Диана одними губами, обращаясь к погибшему другу. — Почему мои мысли раз за разом возвращаются к тебе? Почему мне почти стыдно за свое негаданное счастье?

Девушка прикусила нижнюю губу, пытаясь взять под контроль всколыхнувшиеся эмоции и ускорила шаг. Но слезы все равно хлынули из ее глаз.

Словно волной накрыла боль, разрывающая сердце. Как тогда, когда она смотрела видео, где адепты Белого Пути расстреливали ее самого близкого и родного человека. И чувство вины. За то, что выжила, а он и остальные ребята — нет. За то, что была так слепа.

Какое несвоевременное осознание. Но именно сейчас все стало на свои места. Воспоминания замелькали, как картинки в калейдоскопе.

Маэстро Горский намекал своей воспитаннице на то, что Дэн испытывает к ней нечто большее, нежели просто дружба. И делал это не единожды.

Евангелина в пылу ссоры со своим парнем в сердцах выкрикнула: «Все надеешься, что она, наконец, разглядит в тебе мужчину, а не старшего брата. Ну-ну… жди дальше. Твоя Снежинка не умеет любить. Все это знают. Я тебя ей не отдам. Никогда». Дана списала данную тираду на слишком уж бурное воображение одноклассницы и не предала этому большого значения. Ева вообще ревновала любимого к каждому столбу. Но настоящую соперницу она почему-то видела только в Диане Вирэн.

Вспомнилось так же как сам Дэн поцеловал ее на одной из последних репетиций «Ледяного сердца». Нежно. Осторожно. Словно бы боясь спугнуть. Однако не получив желанного отклика, превратил это в шутку. А ведь она просто смутилась, растерялась, и, как всегда, спряталась под своей ледяной броней.

— Дэн, отпусти меня, — прошептала девушка, до боли впившись ногтями в ладони. — Все равно уже ничего не вернуть.

Лелиан резко остановилась с ужасом глядя на Диану. Как-то нервно хмыкнула и осторожно произнесла:

— Если ты так хотела, нужно было целовать. Я же не зверь. Погладили бы мы это платье. И прическу поправили бы, если что. Реветь зачем? Ну, хочешь сейчас позову его? Только не плачь.

Девушка лишь мотнула головой и обошла ее по дуге, скользнув в свою комнату.

— Нужно Аверина позвать. — Лел уже было направилась к лестнице, но была остановлена Каролиной.

— Ей сейчас нужен Джейс. Мари, позови его пожалуйста. Скажи, что срочно. А церемонию лучше отложить на час или два.

Парень прибежал буквально через минуту. А вслед за ним мчались Саша, Рей и сам жених со своим шафером, но Каро их в комнату Даны не пропустила.

— Ей сейчас нужен только Джейс, — сказала она твердо и закрыла дверь за вошедшим в комнату молодым человеком.

— Курсант Дрейк, — попытался призвать к порядку свою бывшую теперь воспитанницу лейтенант Кейн.

— Вам туда не нужно, — твердо ответила девушка. — Только хуже сделаете.

— Допустим. Но что во имя всего святого произошло. Она же буквально минуту назад выглядела вполне довольной жизнью. И тут мы видим Снежную, которая спотыкаясь мчится по лестнице и зовет Риза потому что Дане плохо.

— Мари, — зарычала Каролина на подругу. — Ну, неужели нельзя было тихо сказать моему парню, что нужна его помощь? Нужно было посеять панику! Браво!

— Валькирия, пропусти, — уже взяв себя в руки спокойным голосом попросил Вадим. — Если ей плохо, я должен быть с ней.

— Нет, сэр. Вы вряд ли сможете ей помочь. Прежде чем заплакать, она сказала: «Дэн, отпусти меня». Вы ведь знаете, кто он?

— Ее одноклассник, погибший в Андорском театре.

— Скорее самый близкий друг, место которого в сердце Дианы занял Джейсон. Хотя, наверное, она сама это вряд ли осознает.

Джейсон был в некоторой растерянности. Ну, что могло случиться с Мелкой за две минуты по пути в свою комнату? Ничего! Значит и ее, наконец, накрыло. Всех Артенийцев, переживших этот теракт настиг откат. Каждого в свой день. Каждого по-своему.

Сам Джейс однажды проснулся от того, что его душат слезы. Так он и проплакал в подушку весь остаток ночи.

Каролина упала в обморок.

Мари и Сашка смеялись, наверное, минут сорок, пока им успокоительное не вкололи.

Тео подрался с Михаилом. И, главное, объяснить, почему они сцепились, потом не смог ни один, ни другой.

Талин зачем-то съел полтора килограмма шоколадного мороженного. Хотя мороженное он не очень-то и любит. Ему уже через час от этого стало плохо.

А Рей… их спокойный, уверенный в себе и такой сильный Рей… он сломал свою бритву и уже провел лезвием по запястью, когда его увидели они с Сашей. Потом их однокурсник словно очнулся. Даже сам себя лечил. Благо там действительно только царапина была с которой справилась перекись водорода. И тоже не мог объяснить, зачем это сделал.

Судя по всему, сейчас пришла очередь Дианы. Ну, что ж… пусть поплачет. А он будет ее обнимать и успокаивать. Настоящие друзья ведь нужны именно для этого. Чтобы быть рядом, когда тебе плохо.

Девушка стояла напротив огромного зеркала плакала, глядя почему-то на свое отражение.

— Платок дать? — спросил он, подходя ближе.

Диана кивнула, но к приятелю не повернулась и даже руки не протянула. Поэтому Джейсон достал из кармана шелковый платок и сам смахнул слезы с щек девушки.

— Дэн тоже так делал, когда я плакала в детстве, — произнесла она почти спокойным голосом.

— Что тебя расстроило.

— Сегодня все мои мысли… о чем бы я не подумала приходят к нему. Он словно бы держит меня, не желая отпускать в новую жизнь. Глупо, да? Его призрак не стоит у меня за спиной. Это все только в моей голове.

— Скучаешь по нему?

— Да. А еще я чувствую вину перед ним.

— Но почему?

— Я жива. Я влюбилась и выхожу замуж. А его больше нет. — Девушка сделала глубокий вдох, и лишь потом продолжила. — Джейс, он меня любил.

— Конечно. Как может быть иначе? Вы ведь с детства были вместе.

— Не так. Он по-настоящему меня любил. А я всегда была так зациклена на себе, что ничего не замечала.

— И ты сейчас жалеешь об этом?

— Да. Потому что ему было больно.

— Но ты ведь сейчас не жалеешь, что замуж выходишь за Аверина, а не за Дэна?

— Я Вадима сильнее люблю. Сама не понимаю, почему. Ведь так не должно быть. Это неправильно. Дэн был со мной всю мою жизнь.

— Не изводи себя. Любовь, вообще, штука нечестная. Она зла и своенравна.

— Почему я была такой слепой? Мне кажется все, кроме меня видели, как он на самом деле ко мне относится.

— Диана, ответь мне на один вопрос. Дэн хоть раз напрямую говорил о собственных чувствах.

— Нет.

— Значит он считал, что тебе лучше оставаться в неведении.

— Или ждал, что я сама догадаюсь.

— Сомневаюсь. Ему ведь было девятнадцать лет? Тебе — едва семнадцать. Скорее всего он не желал вешать груз взрослых эмоций на ребенка. И это было правильно. Я, например, тоже не стал бы навязывать маленькой девочке отношения, к которым она не готова. А ты именно, что не была готова к ним тогда. Диана, пойми, в том, что все так вышло, твоей вины нет. Да, ты жива, а он умер. Тебе повезло, а ему — нет. Все могло бы быть с точностью до наоборот. Это судьба. И с ней не спорят. Нужно принять ее и двигаться дальше.

— Не могу.

— А у тебя выбора нет. Только идти вперед. Так поступают все, кто хочет жить. И, нет, не он держит тебя сейчас. Скорее ты поняла, что сегодня тебе его нужно будет отпустить и испугалась. Это не предательство, а естественный ход жизни.

— Спасибо, Джейс.

— Не за что, Мелкая. Успокаивайся уже. Вот. Держи платок. Вытирай слезы. Не могу смотреть на твое заплаканное лицо. Такие красавицы, как ты всегда должны улыбаться. Особенно в день своей свадьбы. Пусть и несколько скоропалительной. Это ведь не важно. Потому что вы любите друг друга.

ГЛАВА 19

Вадим с некоторой грустью смотрел на спящую девушку, крутя в пальцах свое обручальное кольцо. Дана заснула даже не раздеваясь. Упала на постель пробормотав: «Я пять минуточек полежу и встану. Сниму этот кружевной ужас и спать». Раздевал он ее уже сам, испытывая при этом весьма противоречивые эмоции.

С одной стороны, хотелось напиться. Просто так. Гася в алкоголе пережитый ужас последних двух недель. Ну, и стресс, сопровождающий весь этот день.

С другой, он был счастлив. Самое страшное позади. Его девочка почти в порядке. Она жива. Конечно, не совсем здорова, но ее состояние, как физическое, так и психологическое признано врачами более чем удовлетворительным. Свадьбу, которую Диана упрямо называла спектаклем они пережили.

С первой брачной ночью, правда, вышла заминка. Нет, ни на что такое сегодня мужчина не рассчитывал. Его так стремительно обретенная жена вряд ли готова к исполнению супружеских обязанностей. Торопить ее ему не хотелось. На его маленькую балерину и так слишком много всего навалилось. Пусть все идет своим чередом. Хотя от пары Вадим страстных поцелуев отказываться не стал бы. Но, видно, не судьба.

Решив, что страдать по отсутствию того, на что он и так не особо надеялся, майор Аверин забрался под одеяло и выключил свет. Только сон все не шел. Голову переполняли мысли. Странно, однако вспоминались сейчас именно те, кого он лишился и по ком много лет скорбел. Видимо не только душу Даны решили навестить гости с того света.

Отец, которого так недоставало Вадиму-подростку. Хотя дед сделал все, чтобы мальчик не чувствовал себя хоть в чем-то обделенным.

Друзья. Анжей, Рон, Кайл Алексей и Дамир, которых унесла та бессмысленная война.

И с ними мужчина вел свой молчаливый диалог, рассказывая обо всем, что приключилось с ним за последние полгода. А они слушали и улыбались.

«Не сказать, что я сразу влюбился. Вот правда. Всегда предпочитал других женщин. Точнее я всегда предпочитал уверенных в себе и разумных женщин, имеющих опыт романтических отношений. А не девчонок, которым впору за партой и в куклы играть. Но есть в ней что-то такое, из-за чего выкинуть ее из головы не получается при всем желании. Благородство, чистота и сила духа, вызывающая искреннее уважение. Ну, и красивая она. До такой степени, что иногда мне к ней прикоснуться страшно.

Сначала я с ней себя не лучшим образом вел. Цеплялся по всякой мелочи. А потом все как-то закрутилось. По-другому и не скажешь. Сам не понял, как попал в ее сети. Сказать, что Дана стала всем для меня не могу. Есть в этом что-то унизительное, рабское. А офицер не может быть рабом, пусть даже собственного сердца.

Но мою систему ценностей малышка перетряхнула знатно. Жизненный курс пришлось сменить кардинально. Майк затею с увольнением из Артена не одобрил. Он думает, что это порыв влюбленного дурака, о котором я рано или поздно пожалею. Только на чашах весов оказалась моя привычная, при этом уже изрядно опостылевшая жизнь и ее крылья — ее счастье. Для нее не только их Академия была клеткой, а весь Артен. Для нее там не было места. А мне дело везде найдется. Я по крайней мере очень на это надеюсь.

Со свадьбой мы, конечно, поторопились. По-хорошему, стоило бы данное мероприятие отложить на неопределенный срок. Потому что мы оба вряд ли сейчас готовы к семейной жизни. Да только выбора нет. Я ее только так могу защитить.

Сама же церемония прошла вполне терпимо. Думал, хуже будет. Однако все прошло, как по маслу. Ни одного отступления от сценария. Мы не забыли брачные клятвы, не уронили кольца. Только несколько часов к ряду изображать счастье — это не для меня. Диана справилась без проблем. Я же талантами лицедея обделен. Так уж вышло. А еще и фотосессия длиною в три часа. Ненавижу фотографироваться. В принципе. Но то, что заставила нас пережить Лелиан… такое даже пыткой назвать нельзя. Не отражает всей глубины творимого ею безобразия.

Как же хорошо, что все гости отправились восвояси, оставив нас наедине. Я люблю свою семью, однако выносить их всех дольше пары дней мне сложно. Предпочитаю их в малых дозах и на расстоянии. А вот то, что приятели Дианы уехали меня не радует. У нее и так слишком мало близких людей. Но ребятам нужно учиться.

Хотя может все и к лучшему? Мы с моей маленькой балериной сможем побыть наедине, лучше узнать друг друга. Постараемся принять новую для каждого из нас роль».

Мужчина и сам не понял, как Морфей завладел его сознанием, унося к звездам, которые не снились ему много-много лет. Без серебряных крыльев ему, как оказалось, было гораздо легче летать.

Утро началось со скандала и мужчина, нет, конечно, не пожалел о своей скоропалительной женитьбе, но в полной мере осознал с кем имел неосторожность связать свою судьбу. С ранимым, но достаточно решительным подростком, который не просто готов — жаждет доказать свою независимость.

Однако, положа руку на сердце, Вадим не мог сказать, что виновата в их стычку только Диана. Он тоже был хорош. Сорвался самым возмутительным образом. Первым голос повысил. То, что девчонка напугала его до смерти, данного факта не меняло.

— Ну, упала. Глова у меня закружилась. Ничего же страшного не произошло.

— А позвать меня не могла?

— Я что должна тебя звать всякий раз, когда в туалетную комнату выйти захочу?

— Да!

— Мне пять лет по-твоему? Или я инвалид?

— Ты должна быть осторожной!

— Во-первых, не ори на меня! Во-вторых, я была осторожна! На мне силовой контур, настроенный на максимальную защиту. В нем со второго этажа падать можно.

— Да плевать мне на твой контур.

— А мне на твое желание меня контролировать! Я вполне способна сама о себе позаботиться. И не стану послушной собачкой, выполняющей команды и оглядывающейся на хозяина всякий раз, когда собирается сделать шаг.

Девушка бросила на мужа злой взгляд, а потом запустила в него диванной подушечкой, которую до сих пор нервно теребила в руках. Попала и, кажется, сама испугалась этого. Диана медленно опустила руку, спросив то ли себя, то ли его:

— Почему я веду себя, как истеричка? Меня твои замашки деспота, конечно, бесят. Но не до такой же степени, чтобы так срываться.

— Ты просто устала. У нас были тяжелые дни.

— Это не оправдание. Такое поведение неприемлемо. Прости. Впредь я постараюсь держать себя в руках.

— Ты не должна извиняться, — сказал Вадим, преодолев расстояние между ними, и заключая жену в крепкие объятия. — За то, что пытаешься вернуться к нормальной жизни. Я ведь таким же был. Тоже норовил все делать сам. Даже, когда мне врачи это категорически запрещали. Дед со мной даже порывался первое время душеспасительные беседы вести. О том, что надо себя беречь. Потом плюнул на это бесполезное дело.

— Потому что внук не желал его слушать?

— Да. Тяжелое было время. Для нас всех. И только сейчас понимаю, как сложно было ему тогда. Маленькая моя, я не пытаюсь оправдаться. Но у меня сердце выскакивает из груди, стоит тебе только покачнуться. Когда ты падаешь, кажется, оно и вовсе сейчас остановится.

— Прости.

— Да перестань же ты извиняться! Неадекватно веду себя именно я. Совсем невротиком сделался. Да, не на ровном месте. Это немного примиряет с действительностью. Хотя, скорее создает иллюзию, что, когда пройдет немного времени, все само собой наладится.

— Так и будет. Все забудется.

— Нет. Если я буду поддаваться собственным страхам, ничего хорошего ждать не следует. Мы должны попытаться жить нормальной жизнью. Иметь личное пространство.

— Справимся. Может, не сразу, но все у нас получится. Я же тебя люблю. Но из меня вышла плохая жена.

— Ты в этом качестве меньше суток пребываешь. Глупостями голову не забивай. Ты для меня лучшая жена на свете. Так и знай.

— Может мне успокоительных попить? Я сейчас слишком резко реагирую на все. Это тоже ненормально.

— Завтра спросим у твоего лечащего врача. Может он и мне чего пропишет. Чтобы не срывался на ровном месте.

— А сегодня?

— Постараемся держать себя в руках. И будем развлекаться.

— Может лучше отдыхать? Посмотрим какой-нибудь фильм? Поедим мороженного?

— Не надоело еще валяться в постели?

— Просто не уверена, что у меня хватит сил на твои развлечения. Я сейчас несколько не в форме.

— Я задолжал тебе праздник.

— А вчера что было?

— Спектакль, как ты сама это обозвала.

— Цветы, платье, гости…

— Дорогой спектакль. Но не то, что счастья, а даже радости он тебе не принес. Поэтому мы сегодня будем гулять. Давно хотел сходить в ботанический сад. Там вот уже год открыли аллею роз. Да повода все не было посетить столь романтическое место. Потом можно заскочить на пляж. Поваляемся на солнышке. Искупаемся. А вечером поедем на поющие фонтаны. Говорят, там очень красиво.

— Милый, не хотелось бы тебя разочаровывать, но я по дому с трудом передвигаюсь. Но и это делать могу только благодаря силовому контуру.

— Возьмем инвалидное кресло. Тебе не придется много ходить.

— На меня все будут смотреть.

— И что?

— Тебя совсем не беспокоит, что люди будут видеть меня такой?

— Диана, иногда я восхищаюсь остротой твоего ума, но иногда поневоле начинаю сомневаться в твоих умственных способностях. Да какое мне дело до того, что подумают совершенно незнакомые мне люди?

— Хочешь сказать, что тебе совершенно не важна моя внешность? Что только душа имеет значение?

Мужчина поморщился, как от зубной боли. Захотелось выругаться. Но он сделал глубокий вдох и медленный выдох. Дана категорична, и склонна видеть лишь черное и белое, как и многие в ее возрасте. Это не порок, а особенность всех вчерашних подростков. Поэтому мужчина постарался максимально мягко донести до любимой собственный взгляд на данную проблему.

— Мне льстит, что моя жена красива. Я люблю смотреть на тебя. Эстетическое удовольствие получаю, знаешь ли. Однако влюбился не в оболочку, а в личность — душу, как ты изволила выразиться. Потому что перед тем, как почувствовать некий романтический интерес, во мне проснулось уважение, сочувствие, и черт возьми, гордость за тебя. А после того, как я тебя чуть не потерял, мне стало все безразлично. Важно только, что ты жива, что мне не придется хоронить ту, с которой хочу прожить всю свою жизнь. Как можно этого не понимать?

— Вадим…

— Я люблю тебя. Но какая же ты дурная. Ладно, пошли гулять. И давай больше не затрагивать эту тему. Иначе сорвусь и снова закричу на тебя. Последние события действительно не самым лучшим образом сказались на моем психическом состоянии. Мне тяжело держать себя в руках.

Девушка собралась достаточно быстро. Минут за тридцать. Некоторую проблему вызвал выбор одежды. С одной стороны, хотелось быть незаметной. Облачиться в нечто серое и, нацепить бейсболку. С другой — быть красивой несмотря ни на что. Женская натура победила. И Девушка надела светло-голубой шифоновый сарафан в пол и распустила волосы. Краситься она не хотела. Но придирчиво оглядев себя в зеркало, с грустью признала тот факт, что болезнь ее совершенно не красит. Скорее делает похожей на замученного жизнью подростка. Бледная кожа, круги под глазами. Да и похудела она килограмм, наверное, на пять. Рядом с Вадимом она будет смотреться, как его дочь, а уж никак не жена. Поэтому пришлось рисовать себе чуть более взрослое личико. Такое, чтобы казаться хотя бы двадцатилетней.

А потом они гуляли. Завтрак. Кофе и хрустящие круассаны в уютном кафе. Ботанический сад. Обед уже в ресторане. Пляж, где супруги вынуждены были разделиться. Вадим, который просто фонтанировал энергией, пошел плавать. А уставшая Диана заснула, свернувшись в позу эмбриона, на мягком лежаке. Потом они снова выбрались в город.

— Я хочу пирожное, — сказала Дана, обернувшись к мужу, толкающего ее инвалидную коляску. — Нет, два пирожных. Шоколадных. И газировку. Это меня пугает. Буду есть сладости в таких количествах, не влезу ни в одну пачку.

— А не будешь есть, нормальный вес еще полгода не наберешь. Тебе что доктора говорили? Ни в коем случае не ограничивать себя в еде. Твой организм естественным образом борется с истощением. Ну, и со стрессом заодно. Пойдем. Тут одна небольшая кондитерская есть. Торт купим. Я тоже хочу.

— Только можно коляску на парковке для велосипедов оставить? Не хочу обращать на себя внимание хоть там.

— Тебе тяжело не будет?

— Нет. На мне же силовой контур.

— Хорошо.

В кондитерскую мужчина зашел, бережно поддерживая жену за талию, что скорее мешало ей, нежели являлось объективной необходимостью. Но Вадим сей факт или не замечал, или игнорировал, что было на взгляд девушки более вероятно. Чувствовать себя хрустальной статуэткой ей уже изрядно надоело. Поэтому терпела она эту трогательную заботу минуты три, после чего оттолкнула руки мужа, тихо фыркнув:

— Хватит этих нежностей. — После чего сделала пару шагов назад. И чуть не упала, натолкнувшись на молодого человека, сосредоточенно разглядывающего леденцы в витрине. Юноша среагировал мгновенно, подхватив за плечи, потерявшую равновесие Дану.

— Спасибо, — поблагодарил его Вадим, возвращая жену в свои объятия. А потом присмотрелся повнимательнее и неожиданно узнал в нем паренька из больницы и радостно ему улыбнулся. — Привет.

— Здравствуйте, — отозвался он немного смущенно и тоже улыбнулся.

Особого внешнего сходства с Дианой у Ильдара не было. Майор Аверин сейчас это понимал вполне отчетливо. Хотя в момент знакомства ему и показалось иначе. Но глаза… глаза у этих двоих и правда, были совершенно одинаковые. Цвет. Форма. Даже выражение словно бы одно на двоих.

— Как у тебя дела?

— Хорошо. Денис почти поправился. Его скоро выпишут. Спасибо вам.

— Я ничего не сделал.

Мальчишка фыркнул, как бы говоря: «Вы сделали достаточно. Гораздо больше, чем другие». Именно это читалось в его взгляде. Вадим ненавидел восхищенные взгляды детей, привыкших к несправедливости. Они заставляли его испытывать стыд. За всех взрослых, которые обязаны были защищать тех, кто еще пока не может сам за себя постоять, а вместо этого подло бросали их на произвол судьбы.

Ведь ничего по-настоящему героического в его поступках не было. Он лишь не марал свою честь, не шел против совести с старался оставаться человеком в этом безумном мире, где подростки ждут от старших лишь предательства.

ГЛАВА 20

— Позволь представить тебе мою жену, — сказал майор Аверин, чтобы сменить тему. — Диана Аверина. Милая, это Ильдар. Я тебе рассказывал о нем.

Дана нахмурилась, пытаясь припомнить, когда и что Вадим говорил об этом пареньке. Но усилия оказались тщетны. Поэтому она обворожительно улыбнулась, сделав вид, что память подбросила нужный образ. Кивнула.

— Поздравляю, — немного смущенно отозвался юноша.

— А что ты тут делаешь? — Вадим выпустил из объятий девушку, которая обретя равновесие, попыталась отстраниться.

— За конфетами для младших пришел. Сегодня праздник святой покровительницы нашей Миссии Милосердия.

— Праздник?

— Я бы так не сказал. В этот день всех воспитанников заставляют перед завтраком целый час молиться. А потом объявляется недельный пост. То есть кормят нас дважды в день. Утром овсянкой на воде. Без сахара, конечно. Вечером дают луковый суп. В обед, правда, можно прийти в столовую за одной чашкой чая. В общем как-то так. Поэтому мы покупаем для малышни конфеты.

— Вы — это старшие дети?

— Конечно. А кто же еще? Мы взрослым не нужны.

Дана осторожно коснулась плеча мужа и шепотом попросила:

— Давай мы им конфет купим. Я пирожных совсем не хочу. Шоколадных тут все равно нет.

Мужчина сделал глубокий вдох, проклиная про себя тех, кто воспитывал его маленькую балерину. Ну, неужели они не могли дать ей хоть каплю любви? Видимо, нет. Его любимая просто не понимала то, что было чем-то само собой разумеющемся для него самого. Поэтому лишь покачал головой и ответил:

— А давай конфеты отдельно, а пирожные отдельно? Хотя, может лучше сразу возьмет торт? Так будет лучше. Выбор пирожных тут не очень. Я не разорюсь, оплатив два заказа. Ильдар, что любит твоя малышня?

— Не знаю. Все, наверное.

— Вот и замечательно.

После чего мужчина, проигнорировав терминал самообслуживания, подозвал администратора и попросил упаковать в коробку по триста грамм всех видов конфет, представленных на витрине. А затем подать тон тот шоколадный торт. Расплатился, понеся свой комм-линк к терминалу оплаты. Администратор — моложавый мужчина в синей рубашке внес конструктивное предложение — поместить конфеты не в коробку, а в два пакета, чтобы было удобнее нести. Вадим подумал, и согласился.

Минут через десять им вручили заказ. Ильдар потрясенно взирал на два пакета весов в восемь килограмм каждый и судорожно пытался придумать, как пронести их пятнадцать километров. Изначально он планировал прогуляться пешком. Но сейчас понял, что придется купить билет на монорельс. Ему этого очень не хотелось. Потому что потратить придется четверть всех его сбережений, а проедет он при этом всего шесть километров. Оставшиеся девять все равно придется преодолеть пешком.

— Ильдар, тебя куда подвести? Я все равно собирался вызвать такси. Мы и тебя подкинем.

— Можно к станции монорельса? — смущенно попросил мальчишка. А в его глазах зажглась робкая радость. Вместо девяти километров ему предстоит пройти только шесть. Сущая ерунда, если подумать. Полтора часа спокойным шагом.

— Лучше к вашему интернату.

— Не надо туда. Только к станции.

— Пакеты тяжелые. Адрес называй.

— Я кого-нибудь из своих позову. Мне помогут.

— Ильдар, — Вадим с легкой насмешкой посмотрел на паренька. — Это был приказ, а не приглашение к дискуссии. Адрес.

— Улица Северная. Дом 350. Только вы из такси не выходите. Там район не очень спокойный. Местные хулиганы вполне могут прицепиться к леди в дорогом платье. То есть руки тянуть, конечно, не будут, но гадостей, скорее всего, наговорят. Мне бы этого не хотелось.

— Хорошо. Не будем.

А Диана демонстративно — по-детски закатила глаза. Затем спросила скорее у неба, чем у кого-то из присутствующих:

— И что такого нового я могу о себе услышать? Даже интересно.

— Не именно про вас, — отозвался Ильдар, пряча глаза. — Они постараются сказать что-то плохое. Потому что завидуют.

— Чему в моей жизни можно завидовать?

— Красивой одежде, яркой внешности, умению вести себя. Вы как будто из другого — благополучного мира в который таким, как мы не место.

— Вадим, — девушка перевела взгляд на своего бывшего куратора. — Неужели я произвожу такое странное впечатление на людей?

— Отчего же странное? Дана, Танийская Академия — это элитарное учебное заведение. Мощный социальный лифт, способный вознести воспитанницу детского дома вознести до звезды мировой величины. То, что тебе для этого приходилось каждый день работать на грани человеческих возможностей, ломая себя, к делу не относится. За все надо платить. Тебя воспитывали соответственно высокому положению, которое ты должна будешь впоследствии занять. И, как неизбежное следствие, ты привыкла к дорогим красивым вещам — просто уже не замечаешь то, что многие посчитают роскошью. В Тание даже повседневное платье выглядит очень неплохо. Иначе с чего бы тебе чувствовать себя так непринужденно ребятами из далеко не бедных семей? В Артене ни у кого даже мысли не возникло, что не из одного с ними круга. Даже Саша Польский, а уж это единственный сын достаточно влиятельных людей, принимал тебя, как равную по социальному положению.

Девушка хмыкнула, закусив нижнюю губу и тихо призналась:

— Никогда об этом не задумывалась. Всегда считала: форма, как форма и жизнь, как жизнь. Но, наверное, ты прав.

— Такси подъезжает, — Вадим хмыкнул, мазнув взглядом по своему наручному комму. — На выход, ребята.

Ильдар несколько пришибленно кивнул и пошел вслед за майором и его женой. На Диану он старался даже глаз не поднимать, несмотря на то, что хотелось. Но чего зря душу травить и о несбыточном мечтать? Не для него такие, как она. Яркие, как звездочки девочки, знающие себе цену, обычно, находят кого получше парней из западных окраин. Молодой человек старался не думать о том, что является если и не существом второго сорта, то чем-то близким к этому. От таких мыслей как лавиной его накрывало ощущением полной безнадежности.

У него нет будущего. Как ни печально осознавать данный факт, но… обманывать самого себя глупо. У него нет никаких особых талантов или достижений в настоящем, а значит с перспективами тоже проблемы. Единственная возможность вырваться из ужасающей нищеты такому как он освоить хорошую профессию. Ильдар же мог похвастаться лишь образовательным минимумом.

Хотя и в самоуничижение впадать не стоит. Это тоже идиотская позиция. Те, кто считают себя полными неудачниками, как правило, вызывают брезгливую жалость. Будущее у него, конечно есть. Все же не наркоман, с законом трений не имеет. Да и образование какое-никакое, но есть. Короче, жить можно. При должном упорстве, можно даже выбиться в средний класс. Годам к сорока.

Майор помог жене сесть на переднее сиденье. Сложил инвалидное кресло после чего положил его в багажник. А потом кивнул Ильдару, мол залезай не стесняйся. Юноша послушно сел на указанное ему место рядом с Авериным, поставив пакеты в ногах.

Как только машина тронулась, Диана, как ребенок прилипла к оконному стеклу, разглядывая мелькающие улицы. Вадим же сосредоточил свое внимание на Ильдаре, начав его расспрашивать. Парнишка рассказывал о жизни в приюте, себе и других ребятах. Слова лились из него потоком. Потому что впервые он встретил человека, которому это было интересно.

К зданию Миссии Милосердия они подъехали очень быстро — примерно минут засорок. Но и этого времени хватило мужчине, чтобы утвердиться в мысли: он в это место еще наведается. Потому что так, как оно есть сейчас оставаться не должно. Да и всю дорогу до дома выкинуть из головы сказанное Ильдаром он не смог.

Дана заметила, перемену в его настроении сразу, как они вернулись домой. Однако расспрашивать, отчего ее молодой супруг так задумчив, не спешила. Только и ее терпения обнаружился предел. После того, как он проигнорировал четвертый по счету вопрос, она решилась прояснить ситуацию.

— Вадим, спустись с небес на землю. Здесь тебя заждались.

— Что?

— Ты сам не свой с тех пор, как мы встретили того мальчика. Ильдара, кажется.

— Да. Прости. Но я постоянно возвращаюсь мыслями к нему и этим чертовым приютам, в которых до детей никому нет дела. Бывших офицеров нет. Присягу, которую ты давал нельзя снять, как китель и оставить в шкафу потому что она не нужна в этой новой гражданской жизни. Я клялся защищать права граждан и чтить закон. А тут…

— Попрано и то, и другое?

— Причем это не какая-то абстрактная несправедливость, живущая непонятно где. Нет же! Вот она у меня под носом. И я ничего не делаю.

— Милый, а в чем, собственно, проблема? — нахмурила брови девушка, озадачено глядя супруга, который выскочив из-за стола, начал мерить шагами столовую. — Сделай все, что можешь сделать. Пойди туда и разберись.

— Прямо сейчас?

— Завтра утром. Ты обещал завести меня в клинику. Мы поедем туда часов в семь. Час или два проведем там. Мне ведь должны составить программу реабилитации. Потом домой. То есть с десяти ты будешь абсолютно свободен.

— А это уже несправедливо по отношению к тебе. Я ведь должен сейчас быть рядом.

— Вадим мы с тобой уже об этом говорили утром. Гиперопека меня раздражает. Пойми ты в конце концов. Я интроверт, и не только способна некоторое время находиться в одиночестве, а скорее нуждаюсь в уединении. Мне нужен отдых от общения даже с самыми близкими людьми. У меня есть книги, которые нужно прочитать, записи спектаклей, которые необходимо посмотреть. Подумать в тишине тоже иногда хочется. Ты не разделяешь моих интересов. Я не разделяю твоих. Какой из этого можно сделать вывод?

— Неутешительный?

Девушка насмешливо фыркнула. Вот он настоящий ответ взрослого человека! Отрицать теперь тот факт, что Вадим на самом деле не так уж и далеко ушел от порывистого и местами категоричного Джейсона она больше не могла. Разница в возрасте есть, а вот особой разницы в поведении или мировоззрении пока не наблюдается. И за маской ледяного офицера все чаще и чаще проскальзывает ее ровесник.

— Нет, милый. Можно сделать вывод о том, что каждый из нас должен жить своей жизнью, делать то, что ему нравится, а не пытаться перекроить всю свою жизнь в угоду другому. Все равно из этого ничего хорошего не выйдет. Я буду заниматься балетом. Выше головы прыгну, но исправлю то, что натворила — верну свою жизнь. Становиться домохозяйкой, растворяясь в муже и детях в мои планы не входит. А ты давай займешься наведением порядка и восстановлением справедливости?

— Если перефразировать твой вежливый посыл, получится: делай, что хочешь, только не путайся под ногами и не мешай мне идти по моему пути.

— Грубо, но достаточно близко по смыслу. И прекрати уже метаться из угла в угол. Сядь, — Дана проследила взглядом за мужчиной, который послушно вернулся на свое место за столом. — Вадим, я тебя люблю. Насколько вообще могу любить. Не нужно убивать это чувство и отбирать крылья, которые сам же мне и подарил.

— Прости. Не думал, что так давлю на тебя.

— Ничего. Но о том, чтобы туда съездить хотя бы на разведку, все же подумай.

— Завтра?

— Да. А чего тянуть?

— Ты права. Спасибо. За твое терпение и готовность идти на диалог.

— Разве не так должно быть в настоящей семье?

Мужчина мягко улыбнулся и решил сменить тему:

— Ты хочешь сегодня посмотреть на поющие фонтаны?

— Нет. Лучше в другой раз. Я сейчас мечтаю лишь о мягкой постели. И на подвиг в виде еще одной прогулки пока не готова.

— Тогда останемся дома, — Вадим откинулся на спинку стула, а потом задал вопрос, который девушка менее всего ожидала услышать от него. — Дана, ты хочешь отдельную спальню?

— Зачем? Мы ведь женаты.

— Я хочу, чтобы ты чувствовала себя комфортно.

— Мне, в общем-то и так неплохо. Но если ты сам хочешь пока спать в другой комнате… я пойму. У тебя ведь есть определенные… взрослые потребности. А тут такое искушение под боком, когда ничего нельзя. Неприятно, наверное. Так что решай сам.

Майор скривился. Да какое тут искушение?! Он сейчас ее обнять боится. А уж о том, чтобы перейти на другой этап их отношений, вообще речи не идет. Единственное, желание, которое вызывает у него его юная супруга — оберегать, то есть окутывать заботой и сдувать пылинки. Нет, конечно он бы не отказался от небольшой порции нежностей, но на этом все. Хотеть женщину, у которой темнеет в глазах, стоит ей резко встать с постели и затянутую в силовой контур — удел извращенцев, к коим майор Аверин себя не относил. Вот только как это все донести до Дианы он не представлял. Но девушка объяснений, как оказалось, не ждала. Она просто встала и пошла в их спальню, позволяя ему решать, хочет ли он последовать за ней.

Поэтому он просто последовал за ней.

ГЛАВА 21

Утренняя встреча с реабелитологом — темноволосым мужчиной лет тридцати прошла в штатном режиме. Алексей Мирный просмотрел записи об операции, провел несколько тестов и отравил Диану домой — отдыхать.

Девушку такой сценарий не очень порадовал. Она уже настроилась на более активные действия. Тело ныло из-за отсутствия привычных нагрузок.

Но смерив свое недовольство Дана пообещала не снизить нагрузки, больше есть и меньше нервничать. Вадим вздохнул с некоторым облегчением. Про Танийскую академию классического балета и педагогов, отвечающих за воспитание детей он мог бы сказать много того, что им бы не понравилось, однако зачатки здравого смысла они в голову Дианы вложить все же сумели. Как бы то ни было к рекомендациям врачей его молодая супруга все же прислушивалась.

Диана по приезду домой уютно расположилась на софе в гостиной и оказалась совершенно потеряна для общества потому что Рудольф прислал ей файл с записью своего последнего спектакля. Она даже на прощание мужа никак не отреагировала, когда мужчина, поцеловав в висок свое ясноглазое чудо, пожелал ей не скучать без него.

До Миссии Милосердия он привычно добирался на такси. Собственный автомобиль он завести так и не решился. Хотя и мог бы подобрать себе модель с хорошим автопилотом. Полагаться исключительно на технику ему не хотелось — не верил он в нее в достаточной степени. А на себя полагаться не мог. У его приступов хоть и есть некоторая закономерность, однако просчитывать их у него не получалось.

Здание приюта производило удручающее впечатление снаружи и ужасало изнутри. Обшарпанные стены, трещина, тянущаяся по потолку и пол в грязно-серых разводах и черных пятнах сильно напоминающих подпалины. Самым же странным было то, что там, где не было пятен, живописно расположились небольшие лужицы.

— Здесь что был пожар во время потопа? — пробормотал мужчина себе под нос.

Хотя не это производило наиболее тягостное впечатление на Вадима. Хорошая уборка и небольшой ремонт — вот и все, что тут нужно. А вот затравленные взгляды младших воспитанников и настороженные старших проблема посерьезнее. Ну не должны дети так смотреть. Не должны и все!

С директором данного заведения хотелось пообщаться все сильнее и сильнее. И он не заставил себя ждать. Чуть ли не выбежал на встречу гостю, угодливо раскланиваясь. Майора такое отношение изрядно покоробило. Однако этого он решил не показывать, а с вежливой улыбкой проследовал в директорский кабинет. Там ему предложили кофе со сладостями, причем именно того кондитерского дома, который они с Даной и Ильдаром посетили вчера вечером. На мгновение закралась мысль, что это именно те конфеты, но была отметена, как бредовая. Ну, не станет же взрослый дееспособный мужчина объедать сирот?

Далее господин Чаплин начал жаловаться гостю на жизнь, неблагодарную работу, испорченных неуправляемых детей, которые несмотря на все его усилия воспитать из них достойных членов общества неминуемо пополнят ряды преступных структур.

— Дурную наследственность ничем не исправишь, — наставительно заключил он, поглаживая жиденькую бороденку, а после осторожно поинтересовался, в связи с чем имеет счастье принимать у себя майора.

— Катарина Андраши попросила узнать, чем мы можем помочь детям в данном конкретной Миссии?

— Воспитанники здесь ни в чем не нуждаются, а вот администрация давно ждет новую оргтехнику.

Майор Аверин данное заявление комментировать никак не стал. Попрощался и решил на сегодня покинуть данное заведение, чтобы согласовать с Кати и парой юристов свои дальнейшие действия.

На улице его окликнула девочка-подросток с двумя тоненькими косичками в просторечье именуемые мышиными хвостиками.

— Вы ведь майор Аверин?

— Да.

— Ильдар говорил, что вы не такой, как остальные. Что вы Денису помогли. И что вы младшим конфет купили. Просто так. Потому, что могли.

— Да.

— А директор не поверил. Он конфеты отобрал.

— Как отобрал? — у мужчины горло перехватило от возмущения.

— Ну, конфисковал. Обидно, конечно, да только это ерунда на самом деле. И без сладкого прожить можно. А Ильдар сейчас в карцере. Он и так просужен был. Не сильно, но после отсидки в том подвале и абсолютно здоровые заболевали. Пожалуйста скажите директору, что Дар не крал эти конфеты и что их вы купили.

— Извини, малышка, я правильно тебя понял? Ильдара заперли в каком-то подвале?

— Правильно.

— Тебя как зовут?

— Настя.

— Настя, ты же сможешь меня к карцеру провести? Вашему директору я все скажу после того, как мы Дара выпустим.

— Если я вам покажу, меня там запрут, как только вы уйдете. А мне страшно. Там темно — совсем ничего не видно и холодно. Не кормят и в туалет только раз в сутки пускают.

— Можешь не бояться. Я теперь не уйду. А того, что ты рассказала уже достаточно, чтобы вашего директора посадить.

— Я же несовершеннолетняя.

— И что? Любой гражданин независимо от пола, возраста и национальной принадлежности имеет право потребовать от правоохранительных органов защиты…

— Это только на бумаге так. На деле же у меня даже заявления в полиции не примут. А если будет стоять мое свидетельство против свидетельства «достойного и уважаемого человека», кому поверят? Мне? Нет ведь. Я только проблемы лишние заполучу. Давайте вы просто господину Чаплину скажите, что Дар ничего не крал? Пусть он даже эти конфеты себе оставит.

— Мне они поверят. Если я своими глазами увижу Ильдара, запертого в этом вашем карцере.

— Они скажут, что Дар сам себя в подсобке запер, чтобы оклеветать глубокоуважаемого директора, — к ним подошел рыжеволосый веснушчатый паренек лет шестнадцати. — Плавали — знаем. Насть, ты зря это затеяла.

— Но я думала…

— Чаплин тебе этого не спустит. А какой мстительной скотиной он является тебе, надеюсь, напоминать не надо?

— Андрюша…

— Думать — это, как я погляжу не твое. Лучше бы мелким косички заплетала. Все больше пользы было бы.

— Юноша, я прошу вас воздержаться от оскорблений в адрес девушки, — ледяным тоном обронил Вадим набирая на своем комме сообщение адвокату с просьбой приехать как можно скорее. — Данные высказывания совершенно неприемлемы для воспитанного человека.

— А меня некому было воспитывать, — нагло заявил парень.

— Это прискорбно. Однако ни в коей мере вас не оправдывает. Вам не шесть, а лет на десять больше. Мужчина не должен в подобном тоне говорить с женщиной. Запомните это.

— А директора, значат, оскорблять можно?

— Тоже не стоит. Оскорбления допустимы по отношению к равному или более сильному. И высказывать их необходимо глядя в глаза. Остальное — поведение дурака и труса. Это тоже советую запомнить. А теперь вы проведете меня в карцер. Мы выпустим Ильдара. И, уж поверьте, после этого администрации ванного учебного заведения станет не до мелкой мести паре воспитанников.

После этих его слов дети переглянулись и синхронно кивнули. Может дело было в том, что майор Аверен умен быть убедительным, а может в том, что старшие ребята из Миссии Милосердия святой Елены уже кое-что знали об этом человеке?

Уже через десять минут трое ребят, не рискнувших далеко отойти от Вадима наблюдали как господин Чаплин пытается представить все так, что его оклеветали, и терпеливо ждали приезда полиции.

— Это провокация, — в очередной раз взвизгнул директор. — Кому вы верите?

— Детям, — невозмутимо ответил майор Аверин. — Не сам же себя он запер в той душной кладовке?

— А почему не сам?

— Это чисто технически невозможно. Я осмотрел замок.

— Значит, запер его кто-то из этих…

— У меня нет оснований не доверять Ильдару.

— Он вор и патологический лжец. Его ведь именно из-за этого определили именно сюда.

— Мне было шесть, когда я украл ту булочку в магазине, — вспыхнул мальчишка. — Шесть!

Возмущенное восклицание юноши директор проигнорировал и с воодушевлением продолжил:

— Господин Аверин, я понимаю, что вы — такая же жертва, как и я сам. Вас, непонятно пока еще, с какой целью ввели в заблуждения. Мне бы хотелось верить, что это всего лишь дурная шутка, но тот факт, что подобный наговор не первый в моей практике говорит о злонамеренности данного юноши. Он уже во второй раз выдвигает заведомо ложные обвинения в мой адрес. Ему по началу все верят. Ромалы, как никто умеют складно врать.

— Вы расист?

— Ни в коей мере! Но факты — вещь упрямая. Да и дыма без огня не бывает. А о его собратьях уж очень дурная молва ходит.

— Расист, — флегматично констатировал Вадим.

— Вас ловко обвели вокруг пальца эти юные аферисты.

— Господин Чаплин, прошу вас воздержаться от оскорблений в адрес детей.

— Ну, как вы не понимаете?! Я вам пытаюсь глаза открыть! Этот… молодой человек ввел вас в заблуждение не только по отношению к нашей чудесной Миссии. Он вам соврал даже в такой мелочи, как собственное имя. Никакой он не Ильдар, а Илька Мухти. Что это, если не доказательство, его паталогической неспособности говорить правду?

— Это мое имя! — взвился юноша, делая шаг вперед. — Будет моим, как только мне исполнится восемнадцать, и я смогу официально изменить имя данное мне при рождении на то, которое выбрал сам.

Вадим положил руку на плечо Ильдара и твердо сказал:

— Успокойся. Тебе не нужно оправдываться или что-то доказывать.

— Но…

— Ничего из того, что я услышал не кажется мне таким уж страшным. Я в детстве… лет, наверное, до восьми даже и не догадывался, что перед тем, как что-то взять, нужно спросить разрешения. Меня непозволительно баловали в семье. А на счет имени тоже не переживай. Моя жена часто представляется Даной, а не Дианой. И что? Ее тоже в паталогической неспособности говорить правду обвинять будем?

Мальчишка немного повеселел и даже робко улыбнулся. А потом он тихо сказал:

— Спасибо.

— За что?

— За справедливость.

Вадим иронично вздернул бровь. Где-то он уже слышал подобные слова. Именно это сказала ему курсант Вирэн в самом начале их знакомства. Интересно, как там его девочка? Не скучает? Он, конечно уже отправил ей сообщение о том, что по независящим от него причинам задерживается и просит обедать без него, однако ответа еще не получил. Впрочем, скорее всего дело было в том, что она, увлеченная своим балетом, просто еще его не увидела.

Полиция приехала через пять минут после того, как в здание Миссии Милосердия зашел адвокат со своим ассистентом. Мужчины представились, предъявили лицензии детям. Не потому, конечно, что ребята усомнились в их компетенции, а просто потому что их юным подзащитным все было интересно.

Разбирательство затянулось до позднего вечера. Механизм защиты прав детей от беспредела их опекунов, назначенных государством двигался со скрипом и первое время пытался остановиться. Но два юриста и один военный со связями в высших кругах не дали полиции спустить все на тормозах.

Катарина Андраши связывалась с другом детства трижды. Вадим отправил сообщение с кратким пересказом событий ей сразу после того, как вызвал такси. В процессе восстановления справедливости женщина решила поучаствовать лично, что послужило неплохим катализатором данного процесса. Но вот последний ее звонок майора Аверина очень сильно вывел из равновесия.

— Ты только дослушай меня до конца, — попросила ого уставшим голосом.

— У нас проблемы?

— Можно и так сказать. Я сейчас поругалась с Энио Эддаром.

— Это…

— Нет. Отца твоей Дианы зовут Фредерик. Энио — его старший брат. Ну, так вот. Этот Эддар курирует систему Миссий Милосердия и очень не любит, когда в дело всей его жизни влезают всякие идиоты. Это почти дословная цитата.

— Ближе к делу, Кати.

— Энио мне заявил, что связался с отделом образования и выяснил одну очень неприятную вещь. Заменить отстраненного директора буквально некем. По своим каналам я узнала о неофициальном звонке тот самый отдел образования. Смысл которого заключался в том, что нового директора рекомендовать они не должны, а любые кандидатуры, вызвавшиеся добровольно необходимо устранить любыми доступными средствами от убеждения до прямых угроз.

— Я не совсем понимаю его логику.

— Он хочет развалить данный конкретный интернат.

— Но зачем?

— Вадим, ты иногда бываешь до крайности наивен. Это превентивная мера. Ты с самыми благими намерениями влез в разборки с администрацией какой-то конкретной Миссии. Да, вышел победителем. Виновных наказали. Но расплачиваться за твою победу будут дети. Без вменяемого руководителя данное учебное заведение быстро придет в упадок и его вынуждены будут временно расформировать. Детей же распределят в другие заведения, совершенно не считаясь с их привязанностями. После того, как по твоей милости произойдет столько маленьких трагедий хочешь — не хочешь, а задумаешься: стоило ли лезть в это дело?

Мужчина выругался. Катарина хмыкнула, помолчала полминуты и продолжила:

— Тебе придется занять место директора Миссии Милосердия святой Елены. На некоторое время. Потом подберешь себе адекватную замену и будешь свободен.

— Издеваешься?

— У нас крайне ограниченный выбор. Или боремся до конца или признаем их победу. Ты имеешь опыт, как преподавательской деятельности, так и административной работы в учебном заведении. На тебя нельзя надавить. Невозможно запугать. Ты местным прихвостням Эддара не по зубам. А он сам не станет влезать в это дело — поостережется.

— Я позавчера женился!

— Думаешь, Диана не поймет важности того, что ты будешь делать? Или не поддержит тебя?

— Не в этом дело. Просто мы сейчас выстраиваем отношения, пытаемся понять, как нам жить. И в этот непростой момент моей семейной жизни, я должен буду поселиться на работе.

— Ну, так уж и поселиться?

— Да! Чтобы привести здесь все в порядок нужно будет год, а то и полтора пахать, как проклятому.

— Ты утрируешь.

— Скорее адекватно воспринимаю происходящее. Проблемы ведь не только и не столько в ветхих стенах. С ремонтом я справлюсь быстро. А вот всякий мусор из голов детей мне придется вычищать очень долго.

— Прости, но раз уж ты в это влез, то отступать уже не вправе. Ели не хочешь усугубить ситуацию, конечно.

— Как же ты меня раздражаешь!

— Тем, что всегда права?

— Нет. Тем, что не можешь удержаться и не съязвить. А ведь какой милой и доброй девочкой ты была… лет до пяти.

— Старый друг, ты только не прикидывайся мальчиком с тонкой душевной организацией. Тебе это совершенно не идет. Лучше делом займись. Прикинь объем работ, подумай, что нужно будет сделать в первую очередь. А нужна будет помощь — пиши. В случае чего будем вместе думать, как быть.

ГЛАВА 22

Дом встретил Вадима темнотой и тишиной. Мужчина по началу даже почувствовал укол тревоги, но взглянув на часы заставил себя успокоиться. Время было десять вечера. И приличные девочки, к коим, безусловно относилась его юная жена, сейчас должны были находиться в постели.

Диана действительно ждала его в спальне. Она сидела на перед туалетным столиком и глядя в зеркало расчесывала свои длинные черные волосы. Майор ошарашенно уставился на девушку, пытаясь осознать данную перемену в ее внешности.

— Мне идет? — кокетливо поинтересовалась Дана.

— Нет, — честно ответил он, начисто забыв, что говорить такое женщине, как минимум невежливо.

— Ну, и ладно. Это все равно лишь тоник. Стоит пару раз голову помыть, и от него даже следа не останется. Мне просто делать было нечего. Вот и развлекалась как могла. С ребятами пообщалась.

— Как они?

— Сложно сказать. По-моему, не очень. Даже Джейсон выглядит немного пришибленным. А у Марии крупными буквами на лице написано: «Зачем я на это согласилась? Мама, забери меня обратно». Но отступать уже поздно. Они уже там.

— Твои друзья справятся.

— А еще Лелиан прислала видео и фото со свадьбы. Красиво вышло. Ее шоу я тоже посмотрела.

— И как?

— История про Золушку. Иначе и не скажешь. Но, видимо, людям нравятся простые сказки, поэтому рейтинг Лел взлетел до небес. Кстати на обсуждение нашей свадьбы и предшествующих этому событий ей выделили целых три часа в эфире вместо положенного одного, чем она невероятно довольна. А как прошел твой день?

На новость о том, что Вадим нашел себе новую работу Диана ответила насмешливой фразой: «Не удивил». Более никаких эмоций по данному поводу она не выказала, что мужчину неприятно царапнуло и он, не сдержавшись спросил:

— Тебе все равно?

Девушка удивленно на него посмотрела и осторожно отозвалась:

— Честно ответить? Ты только пойми меня правильно. Мне абсолютно безразлично, где и как ты будешь реализовывать свои таланты вместе с тягой к восстановлению справедливости. Я готова поддержать тебя в любом решении.

— Но…

— Что?

— Ты готова поддержать, но…

— Просто поддержать. Без условий или оговорок. Вадим, я прекрасно понимала, что ты не сможешь усидеть дома долго.

— Я хотел побыть с тобой, пока все не наладится.

— У меня все наладится минимум через полгода. Когда я стану на пуанты. А может и через год. Так, что, тебе все это время за мной хвостиком ходить? Давай будем реалистами. У тебя не такой характер, чтобы стать тенью жены. Пару недель, наверное, выдержишь. А потом? Взвоешь. Спорить готова. В четырех стенах и без дела по сердцу. Милый, зачем тебе так над собой издеваться? Ладно, я — у меня выбора нет. Мне придется строить сейчас свою жизнь именно так, а не иначе.

— Ты не должна проходить этот путь одна.

— Давай ты тоже прострелишь себе ногу, и мы поедем по нему вместе? — Дана сморщила носик и принялась заплетать косу. — Вадим, ну, что за глупости ты говоришь? Я и не буду одна, если ты, конечно, не надумал разводиться.

— У нас еще медовый месяц не то, что закончиться, начаться едва успел, а ты…

— Прости. Это было дурной шуткой.

— Мне кажется, что я поступаю неправильно, сбегая спасать мир. Что предаю тебя. Ведь именно сейчас тебе больше всего нужна моя поддержка.

— Мы уже обсуждали данный вопрос. Хватит к нему возвращаться. Меня уже начинает душить твоя забота. Я люблю тебя. Люблю сильнее всех на свете. И понимаю, ты из самых лучших побуждений так себя ведешь. Нормальная семья. Традиционные ценности. Наверное, так жить правильно. Но в моей жизни никогда не было ничего подобного. То есть, Дэн, конечно, обо мне заботился, и теперь я понимаю, что любил. Только он это делал по-другому.

— Не сравнивай нас. Пожалуйста, — попросил Вадим горько улыбнувшись. — Это нечестно. Он будет выигрывать всегда. Живой человек с его слабостями и недостатками никогда не сравнится с воспоминанием о том, кого уже нет.

— Да я совсем не о том. Ну, как же тебе объяснить? Дэн заботился, но не так, как ты. Мы были… свободны. Нет, не так. Каждый из нас в первую очередь жил своей жизнью, своими собственными интересами. Почему мы с тобой так не можем?

— Я меньше всего на свете хочу загонять тебя в клетку.

— Ты не меня — себя в ней запираешь. И кому от этого лучше? Кто выигрывает? Вадим, я очень-очень тебя люблю. Но давай я буду учиться и танцевать, а ты… делать то, что сам считаешь нужным?

— То есть ты просишь меня держать дистанцию? Попробую, если тебе это нужно.

Диана опустила глаза и тихо, почти шепотом попросила:

— Когда поймешь, что больше не любишь меня, просто скажи. Ладно? Я тебя отпущу.

— Если мне не изменяет память, не далее, как позавчера мы клялись быть вместе в печали и радости. Сегодня ты уже второй раз ни с того ни с сего заговариваешь о разводе. Этому есть какое-то логическое объяснение или у моей жены просто сдают нервы?

— Второе, наверное. Я не знаю, Вадим. Все произошло так быстро. Не было времени задуматься, разложить все по полочкам.

— А сейчас оно появилось?

— Да.

— Вот, как знал, что тебя сейчас нельзя оставлять одну. До чего ты еще додумалась?

— Это не днем, а сейчас произошло. Я поняла, что не похожа на женщину, которая тебе нужна.

— Ты, вообще, на женщину не похожа. Особенно сейчас. Подросток подростком. Диана, ты мне необходима. Как воздух. Я без тебя не хочу, не могу жить.

— Почему?

— Не знаю. У меня нет привычки копаться в собственных чувствах, разбираясь, что и почему. Не могу и все.

— Тебе больше подошла бы Катарина Андраши.

— Смеешься? Мы росли вместе и когда-то даже дружили. Но хотел я на ней жениться лишь в нежном возрасте пяти лет. Позже эта идиотская мысль мою голову не посещала. Кати замечательная. Однако моего сердца она не тронула. А в тебя я влюбился. Как мальчишка.

— Мне кажется я сейчас занимаю не свое место. И рядом с тобой должна быть другая женщина. Та, что сможет быть тебе женой по-настоящему. Она бы рожала тебе детей. Разделяла твои интересы.

— Растворялась во мне? Жила моей жизнью, пожертвовав своей?

— Да. Но я слишком эгоистична для этого.

— Может я хочу женщину, которую буду уважать, которой буду восхищаться? Рабы, пусть даже и семейного очага никогда не вызывали у меня подобных чувств — только жалость.

— Тебя очаровали мои крылья? Ты влюбился потому, что я стремилась реализовать себя на сцене, а не через брак?

Мужчина насмешливо фыркнул и делая шаг навстречу, спокойно произнес:

— Люблю тебя. Всем сердцем.

— Но почему?! Я ведь ничего не могу дать тебе. У меня сейчас ничего нет. А то, что было, лежит в руинах. Могу поделиться только проблемами. Их у меня в избытке.

— Справимся. А на твой вопрос, не знаю даже, как и ответить. Сердцу, вообще-то, не прикажешь. Мы просто влюбляемся и все. Помнится, ты недавно пересказывала Рудольфу историю Русалочки. Глупышка отдала все, что имела ради шанса быть со своим принцем. Бросила свой дом, родных. Лишилась голоса. Ходила по земле, как по острым кинжалам. И что в итоге?

— Он женился на другой.

— А почему?

— Потому, что на берегу его нашла принцесса, которая воспитывалась в монастыре. И принц посчитал, что именно она его спасла, а не русалочка.

— То есть ты на полном серьезе полагаешь, что дело было в том, кого он увидел после того, как очнулся? Тогда я такого мужчину даже ничтожеством назвать не могу.

— Но… все не так.

— Да? — протянул Вадим насмешливо. — А может кто-то невинно-наивный себя обманывает?

Дана пожала плечами и опустила глаза.

— Ты ужинал? — спросила девушка нерешительно.

— И даже не обедал.

— Пойдем в столовую? Я тебе мясо разогрею.

— Не нужно. С микроволновкой и сам как-нибудь справлюсь. Тебе сейчас нужно больше отдыхать. К тому же мне самому нужно хотя бы десять минут тишины. Уложить собственные мысли хотя бы в относительный порядок.

— Хорошо.

— Я быстро поем, а потом мы будем пить чай с тортом. Он же еще остался? Я сюда принесу. Идет?

— Только дай планшет. Я свой потеряла.

— Где?

— Знала бы — давно нашла. Еще днем. Еще до того, как волосы покрасить решила. По всему дому искала. Без толку. Зато я побывала в балетном зале. Сначала боялась туда заходить. А потом все же решилась. Там стоит настоящее фортепьяно. Представляешь? Настоящее? Из дерева! Только оно не настроено. Я попыталась сыграть. Получилась какая-то какофония.

— Ты еще и этому училась?

— Только основам. Но простенькую мелодию наиграть смогу. А там даже интерактивный проектор для нот есть. Здорово, правда?

— Буду рад тебя послушать.

— Вот уж чего делать не стоит. Ты лучше есть иди.

Мужчина кивнул и вытащив планшет из внутреннего кармана пиджака, протянул его Диане. После чего быстро вышел из спальни.

Дана уже была готова войти в сеть и ожидать возвращения мужа, слушая музыку, но неожиданно в ее голову пришла не самая здравая мысль. Совесть попыталась воззвать к разуму. Только любопытство победило. И девушка дрожащими пальцами набрала запрос: «Вирэн Диана». Желание увидеть свое досье было настолько сильным, что она почти не колебалась.

— Я просто хочу знать, что о моей жизни известно ему, — словно бы оправдываясь, произнесла начинающая шпионка.

Но вместо текста, скупо описывающего не такую уж и богатую событиями жизнь бывшей ученицы Танийской Академии классического балета, девушка увидела папку с видеофайлами. Она коснулась первого, запуская воспроизведение.

Закулисный разговор, который давно выветрился из памяти, сейчас вызвал улыбку. Сценка в медицинском кабинете заставила рассмеяться. И она, не задумываясь над правильностью своего поступка открыла третий файл.

Мужчина в белом халате отчего-то казался знакомым. Может от того, что его яркие голубые глаза были именно того редкого оттенка, что она каждый день видала в зеркале? Тихий с хрипотцой голос неожиданно вызвал смятение в ее душе. Вдруг захотелось плакать. А желание… прямо сейчас бросить все и сорваться куда угодно, только чтобы увидеть этого человека, накрыло с головой. Но она не то, что пошевелиться, дышать боялась, чтобы не разбить странное чувство узнавания.

Возвращения Вадима Дана попросту не заметила. И вздрогнула, когда он вытащил планшет из ее побелевших пальцев и привлек к себе. Девушка словно бы очнулась от транса и с силой оттолкнула мужа:

— Где он? Ты ведь знаешь? — Из ее глаз градом покатились слезы еще до того, как он ответил.

— Он умер. Несчастный случай.

— Почему так случилось? Это же не честно!

— Жизнь не всегда справедлива.

— Ты ведь давно знаешь об этом? А когда собирался рассказать мне?

— Не знаю. Когда-нибудь. Но точно не сейчас.

— Я всю свою жизнь считала, что меня бросили. Как не нужную вещь. Что я никому не была нужна, — проговорила она бесцветным голосом. — Во мне жила горячая обида на тех, кто дал мне жизнь. И презрение. Они не согласились на аборт, хотя могли бы и предохраняться, раз не хотят детей. В то же самое время эти люди не приняли на себя ответственность за мое рождение. Остановились где-то посередине. А вот оно как оказалось…

— Если ты хочешь встретиться с этими людьми, то я смогу это устроить.

— Я для них умерла, еще даже до того, как родилась. Так, что не хочу. Но мне нужно хоть что-то узнать о том, кто дал мне шанс выжить.

— Его звали Анатоль Вирэн. И у него не было другой семьи, кроме тебя. Давай попросим Стаса узнать о нем.

— Спасибо. Но ты не должен был скрывать такое от меня.

— Я не был уверен, что это знание принесет тебе пользу. За последнее время на тебя и так многое свалилось. Не хотел добавлять тебе повода для переживаний. Но если бы мне дали шанс вернуться в прошлое и все исправить… я все равно бы промолчал. Прости.

— А мне остается что-то еще? — Девушка горько усмехнулась и покачала головой. — Давай спать?

— Будешь чай?

— Нет. Уже не хочу. Я музыку немного послушаю перед сном, ладно?

Вадим не решился спорить. Он выпустил жену из объятий и с тоской наблюдал, как она, словно строя стену между ними, закутывается в одеяло, надевает наушники и закрывает глаза.

ГЛАВА 23

Не все зависит от нас. Хочешь ты того или нет, но иногда жизнь выходит из-под контроля. И словно горная река несет тебя куда-то. Нет возможности повернуть назад. Нет возможности даже просто остановиться на мгновение, чтобы попытаться осознать происходящее.

Много месяцев Диана, не в силах совладать с происходящим, упрямо держалась за крошечные осколки своей жизни и пыталась не захлебнуться во всем этом ужасе. А теперь, во-многом благодаря Вадиму и влиянию его семьи беспощадный ледяной поток сменился теплой кристальной гладью.

В одночасье травить голубоглазую сироту стало немодно. Теперь у нации другие враги. Это для самой девушки, наверное, хорошо. Не нужно бояться, что до тебя или доберутся «народные мстители». Но радоваться не получалось. Как не получалось гордиться своей героической эскападой.

Жалела ли она о том, что закрыла собой ту бедную девочку? Дана так и не смогла ответить на этот вопрос самой себе. С одной стороны, нет. Выжила бы малышка в самом сердце перестрелки? Вряд ли. Ведь если бы не Сашка, самоотверженно тащивший ее к медикам, не стояла бы она здесь. С другой… балет — ее мечта, ее жизнь был почти недосягаем. И она прекрасно понимала, чего ей будет стоить возвращение.

Но это ей только предстоит. А сейчас, как рекомендовал доктор, отдых, много фруктов и никаких стрессов. Но с последним пунктом данной программы у девушки были серьезные проблемы. С таким мужем, как Вадим Аверин, каждый разговор — один и сплошной стресс. Хотя, стоило признать она сама тоже хороша. Как ему нервы потрепала ее выходка в парке, и словами не передать. Чего же удивляться, что майор теперь угнетающе заботлив? Тут уж, сама виновата, как не крути.

И раз уж она согласилась на настоящий брак, нужно было отношения с любимым мужчиной как-то выстраивать. Иначе ничего хорошего из этого не выйдет. Но об особенностях семейной жизни ее знания базировались на паре художественных фильмов и уроках домоводства мадам Дюпре. То есть ограничивались весьма оторванной от реальной жизни теорией. А так как за советом девушке обратиться было не к кому, она пошла за знаниями в сеть, надеясь найти на многочисленных форумах хоть пару дельных советов о том, как наладить отношения с мужем.

Кстати, ее планшет, перед тем, как умчался наводить порядок в Миссии Милосердия, нашел Вадим. За что она была ему чрезвычайно признательна.

В сети полезных советов для новобрачных было несколько больше, нежели Диана ожидала найти. И они порой противоречили друг другу. Так что к концу своего экскурса по женским журналам, она чувствовала себя еще более потерянной, нежели до того, как взялась за самообразование. Но из всего этого вороха, несомненно, полезной информации, девушка вынесла лишь то, что с мужем нужно быть более ласковой и внимательной, а то, как она ведет себя с ним сейчас, никуда не годится.

Поэтому в семь часов вечера, когда глава семьи вернулся с работы, Дана поспешила к нему — обниматься. И была вынуждена признать правоту сетевой периодики. Мужчина улыбнулся так светло и радостно, словно парой прикосновений она убрала весь груз последних дней с его плеч.

Далее был семейный ужин с рассказами и расспросами о том, как прошел их день. Так как рассказывать девушке было особо нечего, она приготовилась слушать и задавать уточняющие вопросы.

— Ну, как тебе первый день на новом месте?

— Как говорил один мой сослуживец, пожар в борделе во время потопа. Такое ощущение, что порядка в этом конкретном учебном заведении не было никогда. В отчетности полный хаос. Здание хоть и не рушится, но потолочные панели, в прямом смысле слова, на голову падают. Краны текут. Дети одеты непонятно во что. Но это, как раз, ерунда. Еще я увидел, насколько они голодные.

— Подростки постоянно хотят есть. Растущий организм и все такое, — отмахнулась Диана.

— Вот именно! А их нормально не кормят. Меня визит в их столовую просто добил. То, что дают этим детям, невозможно есть. Запах ужасный. Вкус… армейский универсальный паек по сравнению с этим шедевром местной кулинарии — просто деликатес. Уволю, всех до единого, поваров.

— Может у них жесткий регламент и инструкции, чем детей кормить? — попыталась вступиться за тружеников кухни девушка. — Вдруг, все наладится если ты другое меню утвердишь?

— Сомневаюсь, что в регламенте может быть прописана горелая овсянка и недоваренный рис. Но в чем-то ты права. Дать им шанс исправится надо. Вдруг кто-то из них будет готов изменить отношение к работе? Хотя, есть у меня некоторые сомнения на этот счет. Но если мои слова они пропустят мимо ушей, то рассчитаю и пусть ищут другую работу.

— Справедливо. А с потолочными панелями и кранами, что будешь делать?

— Не знаю. Надо бы ремонт организовать. Его в последний раз лет десять назад делали. Но куда на это время поместить детей?

— Если не считать всякие согласования, замеры и расчеты, то сколько времени все займет?

— Дней пять. Может, немного меньше. Куда деть триста пятьдесят человек, я себе даже не представляю.

— Мне вот что интересно. Хотя, наверное, к теме и не относится. Если бы в Артене обвалилась крыша, прорвало канализацию или случилось что-то из ряда вон выходящее, что бы ты делал?

— Дружным строем отправил бы вас всех на полевые учения. Организовать какие-нибудь соревнования по типу Рассвета не так уж сложно.

— А что мешает тебе проделать все это с воспитанниками приюта?

— В принципе, ничего. Только палатки надо где-то взять. Хотя, в Артене как раз есть нужное количество. И учения никто устраивать не собирался. Так что договориться об аренде инвентаря, думаю, получится. Все равно они там без дела валяются. А так, хорошему делу послужат. Люди, кстати, тоже нужны. Подготовить все, за порядком присмотреть. Но, думаю, с последним успешно справятся преподаватели. Для подготовки надо будет нанять профессионалов.

— Бюджет позволит? Ремонт, ведь не самое дешевое удовольствие. Плюс ты еще хочешь кого-то нанять.

— Нет, конечно. Ты даже не представляешь, какие крохи выделяются Миссиям Милосердия.

— Может именно в этом причина того, что здание пришло в упадок?

— Легко объяснить разруху отсутствием финансирования. А дело в лени, простом нежелании что-то делать сверх того, что прописано в должностных обязанностях. Кстати, я с дедом говорил.

— Ты больше не зовешь его полковником?

— Пора мне перестраиваться. Я не кадетов муштровать собираюсь, а детей воспитывать. Но ты меня отвлекла. Дед передает тебе привет и приглашает нас на свой юбилей.

— Хорошо. Кстати, как он отнесся к твоему решению сменить специализацию?

— Не поверишь. Как и ты, сказал, что это было ожидаемо.

— И он не предложил тебе заняться чем-то более полезным? Не бороться с симптомами, а лечить болезнь? То есть решать проблемы этих ребят сверху. Ты ведь мог бы. Военное прошлое. Связи. Семейное состояние. Почему ты на меня так странно смотришь? То есть все, что ты собираешься делать, нужно, важно и так далее, однако это все равно, что забивать гвозди микроскопом.

Мужчина рассмеялся:

— Да ты меня в политику уйти агитируешь? С моей прямотой и неумением идти на компромиссы с совестью? Да меня даже в штаб адмиралтейства не взяли из-за «особенностей характера». Думаешь, почему я оказался в Артенийской Военной Академии?

— Но так у тебя будет возможность изменить жизни миллионов детей.

— Я иногда хочу вернуться в те славные времена, когда думал, как ты сейчас. Тебе, определенно, понравился бы лейтенант Аверин. Задорный. Неунывающий. Сыплющий шутками и колкостями. Тот парень верил в то, что этот мир можно спасти, перебороть несправедливость и тогда настанут благословенные времена, описанные в утопических романах. А сейчас, все видится несколько в ином свете. Наш мир — это система. Несовершенная, конечно. Но она работает. И большая часть общества вполне довольна своим в ней местом. Поэтому переломить ее сейчас невозможно.

— То есть все бесполезно?

— Искоренить низший класс пока невозможно. Это прослойка общества целесообразна. Они показывают всем во что превращается человек если не хочет учиться, работать и вести социально-приемлемый образ жизни.

— Но как же дети из Миссий Милосердия? Если им дать шанс проявить себя, показать, что есть к чему стремиться… как нам в Тание.

— Некоторая часть им воспользуется. Солнышко, систему невозможно сломать. Но прогнуть ее, освобождая, не миллионы, а пару сотен жизней, я смогу. Собственным трудом. Личным примером. Возможно, деньгами. Хочешь решить этическую задачу? Ты стоишь. Шаг вправо — гарантированно спасешь жизнь одного единственного человека. Шаг влево — у тебя появиться одна сотая шанса спасти десятерых. Куда ты повернешься?

— Не знаю.

— Я, так уж вышло, стал до неприличия прагматичным и разучился рисковать.

Девушка просто кивнула, признавая его правоту. А между тем, новоиспеченный директор Миссии Милосердия святой Елены коротко поцеловал ее в макушку и умчался договариваться с бывшим руководителем о безвозмездной аренде палаток на время ремонта жилых корпусов вверенного ему учебного заведения.

Всю следующую неделю для Вадим пропадал на работе. Утром, убегал еще до рассвета. Нет, он, конечно же спрашивал, не нужно ли чего его юной супруге. Но неизменно получал отрицательный ответ. Дана предпочитала посещать реабилитационный центр самостоятельно. Да и возможность побыть наедине с собственными мыслями ей нужна была больше, чем компания мающегося от безделья мужа. Домой же мужчина попадал лишь ближе к полуночи. Наскоро перекусывал, принимал душ и падал в постель, засыпая еще до того, как его голова касалась подушки.

Звонок от Вадима застал ее в такси, когда она возвращалась из клиники. Это было немного странно. Обычно он ограничивался парой сообщений из разряда: «Люблю. Скучаю. Приеду не скоро».

— Да, — ответила девушка несколько настороженно.

— Привет. Ты сейчас не сильно занята?

— Нет. У врача уже побывала. Так что до вечера я абсолютно свободна. А что?

— У меня сегодня первый день ремонта и, соответственно переселение малышни в полевой лагерь. Как ни печально это признавать, но я переоценил собственные силы. Не справляюсь. Привык работать с разумными и дисциплинированными кадетами. А тут… детский сад. В прямом смысле этого слова. Мальчишек, даже самых маленьких я смог направить в нужном мне направлении. То есть они с азартом осваивают полосу препятствий и плескаются в бассейне. А вот с девчонками такое не прокатило. То есть они побегали, попрыгали, и даже поплавали. Какое-то время. Потом устали.

— Я не имею большого опыта общения с детьми. Класс у младших пару раз вела. Но это и все. Впрочем, могу им мордашки разрисовать всякими листиками-цветочками. Так в парках развлечений делают.

— Сойдет. Главное они под присмотром будут.

Заскочив домой, Дана быстро переоделась, бросила в сумочку пару картриджей для своего универсального карандаша и поехала в Миссию Милосердия. На парковке возле здания ее ждал Ильдар. Он смущенно пробормотал приветствие и объяснил, что именно его новый директор отрядил сопровождать девушку до огромного пляжного шатра, где прятались от солнца те, кто устал от активных игр и купаний.

Воспитанники встретили молодую супругу директора с настороженным любопытством. Но она так ловко преображала улыбающиеся мордашки малышей в веселые рожицы зверят, рисовала цветы и звезды, разноцветных бабочек и снежинки, что возле ее столика мгновенно образовалась очередь.

Старшие девочки минут двадцать на это ревниво взирая, шушукались между собой. После чего организовали фотосессию для счастливых обладательниц аквагрима. Мальчики в этом развлечении участвовать отказались. Так как после этого крайне нежелательно мочить лицо. А отказаться от бассейна в столь жаркий день они не были готовы.

Универсальный туристический паек, которым Вадим решил кормить своих новых воспитанников, пока они квартируют в палаточном городке привел ребят в восторг. И дело было не во вкусе комплексного обеда или ужина. Просто ребята чувствовали себя на вершине блаженства от игр на свежем воздухе, купания в немного прохладной воде и надежды на то, что их жизнь станет лучше.

Поначалу большинство старших девочек держались очень скованно. А вот непосредственные младшие расспрашивали жену их нового директора буквально обо всем на свете. В том числе и о Вадиме. Сколько ему лет? Правда, ли что господин Аверин был военным? Умеет ли он драться и стрелять из настоящего пистолета?

Узнать ответы на эти вопросы хотели все. Поэтому подростки, старательно делая вид, что и не слушают вовсе, а своими делами занимаются, сгрудились поблизости.

— А как вы познакомились? — поинтересовалась малышка Ася, которой Дана рисовала смешную летучую мышку на веснушчатом личике.

— Он был моим куратором.

— И вы сразу влюбились друг в друга?

— Нет. Сначала мы просто общались, скажем так, по долгу службы. А влюбились… не знаю, как это вышло. Наверное, случайно.

Губы Дианы дрогнули в едва заметной улыбке. Она ведь ни словом не соврала. Действительно случайно. Ведь если бы не тот недолгий ночной разговор после вариации Кармен, если бы не нежданная встреча возле театра, стала бы искорка взаимной симпатии любовью? Возможно со временем.

— А он хороший? — спросила другая девчушка, Ира, с сине-зеленой бабочкой на одной впалой щеке и красным маком на другой.

— Майор?

— Нет, — возмущенно отозвалась малышка. — Господин Аверин.

Дана рассмеялась, а увидев недоумение на большинстве лиц, пояснила:

— Господин Аверин — майор в отставке. И он очень хороший.

Одна из старших девочек, черноглазая смуглянка насмешливо фыркнула:

— С семьей многие добрые. Вон наш бывший директор со своей жены мало что пылинки не сдувал, все для нее делал. Для нас же у него только оскорбления и наказания находились.

— Как мне кажется, — в голосе Дианы послышались нотки раздражения. — Мой муж уже сделал для вас достаточно, чтобы вы судили о нем по поступкам.

Черноглазая смутилась, но лишь на мгновение. Потом вскинулась и прожгла Дану недобрым взглядом. Она бы, наверное, и в спор полезла бы. Только это в планы юной госпожи Авериной не входило, и она решила сразу осадить девчонку.

— Кто-то для вас сделал больше, чем Вадим? Или тут очередь стояла из тех, кто вам действительно хотел помочь?

— Мы взрослым не нужны. И еще неизвестно, зачем он это делает. Может нам за все расплачиваться придется?

— Этери, — попыталась шикнуть на подружку девушка в малиновой бейсболке из-под которой торчали золотистые кудряшки. — Прекрати.

— Ну уж нет! Я хочу знать: что наш новый щедрый директор от нас потребует за ремонт Миссии и все эти развлечения?

— Соблюдать порядок. Учиться.

— И все? Да в жизни не поверю. Скорее вынудит девочек с ним спать. Он ведь, судя по всему, любит молоденьких. Можно подумать, нам непонятно, как ты замуж выскочила. Или удачно залетела, или застукали вас. Вряд ли куратору можно с ученицей спать.

— Вам не кажется, что подобные темы недопустимо вести в присутствии маленьких детей? — голосом Даны можно было замораживать воду, но Этери уже понесло. Успокаиваться воспитанница Миссии Милосердия явно не собиралась. Но трезво рассудив, что данную проблему должен решать ее муж, а не она, девушка парой касаний активировала свой комм-линк, занимающий свое законное место на ее запястье и отправила ему короткое сообщение с просьбой срочно прийти.

— Нет, пусть и они послушают. А то бассейн увидели, так обо всем забыли. С рук у него есть готовы. Попроси он сейчас что угодно, согласятся же!

Девчонку затрясло, и она со злостью глянула на Диану.

— Вы ведете себя неприемлемо и своей истерикой путаете детей.

— Как же я ненавижу таких как ты, высокомерная стерва. Все ведь тебе за так достается. Просто потому что повезло родиться в хорошей семье. Где с детства учат всяким «этикам-эстетикам», в красивые платьица наряжают, а потом и в элитные академии учиться отправляют. И конечно богатые мужчины подобным тебе холёным сучкам ручки целуют, и женятся. А нами можно лишь попользоваться. Отношения же строить… для этого есть правильные девочки, которые пять языков знают, и даже фрукты едят исключительно ножом и вилкой.

Дана не сумев сдержать тихий смешок отвернулась, от агрессивной собеседницы и покачала головой. Это же надо, она оказывается в хорошей семье росла, по праву рождения вагон и маленькую тележку привилегий перед «несчастными сиротками» получила. Может эта экспрессивная особа скажет, что внешность её — шедевр пластической хирургии? А что? Щедрые родители, вполне могли подарить дурнушке-дочери симпатичное личико?

«Эх, Ева — Ева прости меня, — грустно подумала Диана. — Я всегда считала, что зависть тебе глаза застит, и ты поэтому злая такая, но ты хотя бы завидовала тому, что у меня действительно было, а у тебя — нет. Природному таланту и нежности с которой Дэн всегда ко мне относился, а воображению своему разгуляться не позволяла. А ещё знала, где стоит остановиться. Этого было у тебя не отнять. Спи спокойно, одноклассница. Ты теперь там, где это всё уже неважно».

Бутылку воды, которою черноглазка метнула прямо ей в голову, Диана заметила буквально в последний момент. Увернулась, но равновесие не удержала, и с грохотом свалилась со стула, опрокинув на себя ещё и пластиковый столик, чудом не задев сидящую напротив малышку. Черноглазая же увидев живое воплощение всех своих бед, на полу с визгом бросилась к ней, и занесла ногу для удара, по несправедливо красивому лицу. Остальные девочки просто пребывали в оцепенении, и с некоторым непониманием смотрели на происходящее.

ГЛАВА 24

О том, что Этери не совсем нормальная, знали все. Но ребята в Миссии старались к недостаткам друг друга относится с пониманием, и на злой язык Этери особо внимания никто не обращал. Тем более ненависть свою она изливала чаще на абстрактных богачей, чем на учеников. И уж никто не мог подумать, что девчонка попытается причинить вред жене директора, которая со всеми была очень милой и вот уже три часа развлекала малышню, хотя совершенно была не обязана этим заниматься.

Но удара не случилось. Аверин буквально схватив воспитанницу за шкирку оттолкнул её в сторону, и более не обращая на нее внимание, бросился к Дане. С пола Этери поднимал Ильдар и в его глазах читалось жгучее желание встряхнуть одноклассницу как следует. Но единственное, что он себе позволил, чуть сильнее сжать предплечье девчонки и сквозь зубы прошипеть: «Ну, ты и дура».

— Что случилось? — спросил Вадим, помогая Диане подняться. — Как ты?

— Нормально.

— Я сейчас вызову врача. Нет, лучше отвезу тебя в больницу.

— Не надо. Всё хорошо.

— Прости меня, — произнес мужчина убито.

— За что?

— Я и предположить не мог что для тебя тут может быть опасно. Я сейчас отдам несколько распоряжений и отвезу тебя домой.

— Нет, — твёрдо произнесла девушка. — И более ни слова о том, что это опасно. На вверенном мне пространстве произошло ЧП, а не трагедия.

— Вирен, ты самая упрямая из всех знакомых мне женщин.

— Спасибо, сэр. Разрешите возвращаться с поставленной задаче?

Вадим улыбнулся и с удивлением обнаружил, что страх, тугим кольцом, сковавший его грудь, постепенно отступает. И он даже решил поддержать игру:

— Сначала доложите о причинах происшествия, курсант Вирэн?

— У этой девушки (ее, кстати, зовут Этери), которую сейчас не слишком бережно придерживает Ильдар, случился нервный срыв. Я так и не поняла на фоне чего. То ли она боялась, что ты её изнасилуешь, то ли наоборот, не изнасилуешь, и она не сможет шантажом заставить тебя жениться на ней. Ну и плюс ко всему она до помрачения рассудка завидует тому, что у меня были богатые родители, брендовой одежде которую они мне покупали, учебному заведению, в которое пристроили и далее по списку.

— Я не совсем понял, чему она позавидовала? Ты же сирота и воспитывалась в такой же «Миссии Милосердия», а затем училась по государственной программе поддержки одарённых детей.

— Без комментариев. Вадим ей нужна квалифицированная помощь, причём срочно.

— Вы меня в психушку не отправите, — выкрикнула Этери, яростно вырываясь из железной хватки Ильдара.

Вадим до боли сжал кулаки. Безжалостное: «Отправлю» так и рвалось с его губ. Тем, кто способен ударить, просто вымещая на ком-то свою злость, только там и место. Но перед ним стояла девочка-подросток, возможно, напуганная тем, что сотворила. Поэтому мужчина сделал глубокий вдох, заставляя себя окончательно успокоиться.

— Вам, действительно не помешает помощь врачей и психологов. Но так как моя жена не пострадала, я готов проявить не свойственное мне великодушие. Обычно, я не слишком церемонюсь с теми, кто пытается причинить боль моим близким. Вы отправитель в реабилитационный центр для детей, переживших насилие.

— Не поеду!

— Если откажетесь, я вызову полицию. После этого вас ждет или психическая клиника, или колония для несовершеннолетних. По решению суда.

— Ну, и вызывайте.

— Нарываешься? — рыкнул Ильдар. — Да тебе в психушке самое место.

Девчонка уже даже рот раскрыла, чтобы бросить в лицо разъяренному однокласснику нечто обидное, словно бы не понимая, что он сдерживается из последних сил. Юноша в отличие от директора успокаиваться не собирался и сейчас пылал праведным гневом:

— Ты понимаешь, хоть, что чуть не натворила? Она же ранена была. И еще несколько дней назад ходить почти не могла.

— А знаешь, как эта бедняжка со мной разговаривала? Будто я — пыль под ее ногами.

— Но ударить пыталась не она тебя — ты. И не надо сейчас изображать жертву. Даже если тебя провоцировали, могла бы и сдержаться. Хотя, о чем это я? Ты и сдержаться? Разве такое возможно?

— Ильдар, я, конечно, твое возмущение разделяю, но все же остынь. Это решение должна принять сама Этери.

— Какое? — юноша нахмурился, почувствовав, что потерял нить рассуждения директора.

— Готова ли она, приняв помощь? Возможно, в ее планы входит не учеба и попытка добиться в этой жизни хоть чего-то. Мы живем в либеральном обществе. Право выбирать свою жизнь у нас закреплено в Конституции. Если она хочет сидеть в тюрьме среди тех, кто не способен соблюдать закон, ее дело. Я не стану тратить силы на тех, кто уже решил, что его или ее сиюминутные порывы имеют приоритет перед законом.

— Вадим, — осторожно произнесла Диана, коснувшись плеча мужа. — Не дави.

— Сколько тебе было лет, когда ты решила поступить в Танийскую Академию, — спросил мужчина, переведя на нее усталый взгляд.

— Не помню. Лет в десять, наверное.

— То есть ты в десять лет готова была выбрать собственное призвание и сквозь боль и слезы идти к нему, а она в свои шестнадцать-семнадцать не способна ответить на простой, в сущности вопрос: «Согласна ли она принять помощь и в дальнейшем вести социально-приемлемый образ жизни или же нет»?

Ильдар все же не выдержал и хорошенько встряхнул одноклассницу. Она едва на ногах удержалась, но это помогло. Этери опустила глаза и едва слышно произнесла:

— Согласна.

— Вот и славно. На этом предлагаю инцидент считать исчерпанным. Предлагаю всем вернуться к своим делам. Дана, я так понял, ты остаешься?

— Да.

— Хорошо. Ильдар, ты…

— Я здесь побуду. Там и без меня найдется, кому малышню плавать учить. Не один же я это умею.

— Спасибо, — мужчина коротко кивнул воспитаннику, и юноша просиял.

— Этери, ты пойдешь со мной и пока не приедет специалист из реабилитационного центра, на шаг от меня не отойдешь. И запомни, твое разумное поведение — залог твоего будущего. Очень давно, когда я был примерно в твоем возрасте, один из моих преподавателей… литературы, кажется, сказал, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Рекомендую подумать над этой мудрой фразой.

Минут через десять все вернулось на круги своя. Дети, младшие ребята, потеряли к скандалу всяческий интерес и с азартом переключились на игру в салочки. Ученики средних классов обсуждали Этери еще где-то с час, но вскоре эта тема им наскучила. А вот старшие успокоиться никак не могли. Девушек совершенно выбило из равновесия сегодняшнее происшествие. И если раньше они Диану немного дичились, то теперь между ними настоящая зона отчуждения выросла. И с этим нужно было что-то делать.

— Кого научить правильно накладывать макияж? — спросила она нарочито-бодрым голосом.

Старшеклассницы помимо воли вскинули лица к ней. Некоторые даже сделали пару несмелых шагов в сторону жены их нового директора.

— Сам макияж бывает нескольких видов. Для использования каждый день лучше всего подходит неброский дневной. Вечерний более яркий. Свадебный выделяется подчеркнутой романтичностью. Деловой макияж…

Дана воодушевленно что-то лепетала о фактуре, цветах и прочих малопонятных Ильдару вещах. Паренек ее не слушал. Просто сидел на полу в нескольких метрах от нее и смотрел как она жестикулирует, кивает, поощряя вопросы девчонок и любовался, наверное, ее одухотворенной красотой, как любуются картиной.

— Ты у нас в телохранители заделался? — насмешливо спросил Андрей, присаживаясь рядом. Он провел пальцами по коротким рыжим волосам все еще мокрым от воды и бросил на приятеля испытующий взгляд.

— Что-то вроде.

— А зачем, если не секрет? Ты же вроде к начальству никогда не подлизывался.

— Ты не поймешь.

— Ладно тебе, — фыркнул рыжий. — Не совсем же я дурак. И смеяться не буду, даже если скажешь что-нибудь совсем идиотское.

— Для нашей Миссии со дня ее открытия никто не сделал больше, чем Аверин на последние несколько дней. Он Дениса спас. Ведь если бы не его вмешательство, не было бы уже мелкого. Меня из карцера вытащил. С Этери более чем мягко обошелся, хотя я сам готов был придушить ее голыми руками. И при этом слабины не дал.

— Кремень-мужик. А жена его… я думал, светопреставление будет. Но ничего. Обошлось. Она его успокаивать даже пыталась. А еще, мне эта красотка кажется знакомой. Но где я ее видел, вспомнить не могу.

— Андорский театр. Диана Вирэн — единственная, кто выжил в том теракте. В прошлом году по этому поводу СМИ большую шумиху подняли.

— Кажется, было что-то такое. Потом еще писали, что она за какого-то болатея у которого дед — большая шишка, замуж выскочила. Так это что получается? Наш директор не так прост? Круто. Но ты так и не сказал, почему в няньки подвязался?

— Добром за добро отплатить хочу. Я лично у него в долгу. За помощь… мне самому и нам всем.

— Ладно тебе.

— Я так чувствую. А еще мне стыдно. За то, что допустил нападение на Диану. Аверин ведь действительно много для нас сделал. Хотя о нашем существовании узнал совсем недавно. А мы его как будто бы предали. Ну, сам посуди. Он, чтобы девчонок развлечь позвал свою жену. И вряд ли он мог подумать, что ее здесь может кто-то обидеть.

— Да, уж. Такое ему в голову точно прийти было не должно. Знаешь, как меня Аверин отчитал, в тот день, когда Чаплина выставили? У меня уши потом полдня горели. За то, что я, видите ли с Настей невежливо разговаривал.

— А мы ведь прекрасно понимали, что его жену не просто могут — постараются обидеть. Идиотов же везде хватает. В том числе среди нас.

— Ты поэтому сейчас сидишь и ее караулишь? Сомневаюсь, что после истории с Этери кто-то решится жену директора и пальцем тронуть. Всем ясно, второго, покусившегося на его сокровище он не пощадит.

— Лучше не рисковать. Вдруг кто-то из не особо умных решит, что его снова спровоцировали?

— Знаешь, я думаю, ты прав. Без присмотра жену Аверина оставлять нельзя. Мало ли что? Как ты правильно заметил, идиотов хватает везде. Надо нашим сказать, чтобы приглядывали за ней так же, как за мелкими. В конце концом, это меньшее, что мы можем сделать для того, кто хотя бы пытается изменить здесь все к лучшему.

ГЛАВА 24

Вадим нежно поглаживал тыльную сторону ладони жены, которая уютно устроила свою головку на его плече.

— Давай, закажем на дом чего-нибудь жутко вредного? Пиццу, например? И вина. Красное-полусладкое, думаю, подойдет.

— От пиццы толстеют. И алкоголь тоже нельзя. Мне. Ты в своем выборе свободен.

— Нет. Я хотел выпить вина в компании прекрасной девушки. И отметить первое чрезвычайное происшествие вверенном мне коллективе. Точнее то, что оно обошлось без жертв и репрессий. Хотя, я не понимаю, как сдержался. До сих пор прибить ту дрянь хочется. Надо было вызвать полицию.

— Ты верно поступил.

— Она ведь почти твоя ровесница. Лишь на год или два младше. И понимать, что творит просто обязана. И никакое «тяжелое детство» не может служить оправданием попыткой ударить более слабого. Да не просто ударить. Ногой по голове… так и убить можно. Я боюсь, что совершил непростительную ошибку. Показал, что преступление может не вести за собой адекватное наказание.

— Разве ты погладил ее по головке и отпустил гулять?

— Нет, но все равно обошелся слишком мягко. А теперь уже поздно что-то менять. Руководитель должен держать слово, несмотря ни на что. С тобой было проще. Даже наказывать не пришлось. Просто пожурил, чая предложил и отпустил к группе.

— Конечно! Я ведь сержанту Энхарт даже не нагрубила.

— И как сдержалась?

— В Тание меня научили не отвечать на прямые оскорбления преподавателей и не реагировать на завуалированные.

— Твои учителя предпочитали результатов добиваться системой наказаний, а не поощрений?

— Да. Но я их понимаю. Без железной дисциплины в балете невозможно ничего достичь. По-настоящему со мной был добр лишь Маэстро Горский, хотя и невероятно требовательным. Но не так, как остальные. Мы часто слышали от него слова: «Ты сможешь. Я знаю это». Нужно ему написать. Он, наверное, волнуется. Расскажу ему, что у меня все нормально. Думаю, это будет правильно.

— Диана, — осипшим голосом произнес мужчина, не представляя, как расскажет ей еще и об этой смерти. Но она обо всем догадалась.

— Нет, — ее голос задрожал, а по щекам потекли слезы. — Такого просто не может быть! Не может! Пожалуйста, скажи, что он жив. Пожалуйста.

Вадим, не выдержав ее взгляда просто отвел глаза. А его жена трясущимися руками открыла журнал контактов в своем комме и вызвала Рудольфа Кардена. Он ответил мгновенно:

— Слушаю. — Но ответом ему была лишь тишина. — Диана, что случилось?

— Маэстро Горский… это правда?

— Да, — в голосе мужчины слышалось сочувствие и собственная, запрятанная в самый далекий уголок сердца, боль.

— Когда? Как?

— Это был сердечный приступ. Сразу, после того, как ему сообщили о трагедии в Андорском театре. Дана, малышка, он, хоть и казался нам всем нерушимой скалой, все же был простым человеком. Маэстро пережил два инсульта. Но как не уговаривали его врачи, уйти на пенсию, продолжал преподавать, что даже для здорового человека его возраста тяжело. Понимаешь?

— Да, — сквозь всхлипы выдавила из себя девушка.

— Не плачь. Пожалуйста. Он бы этого очень не хотел. — Рудольф немного помолчал, а потом твердо спросил. — Вадим рядом?

— Я здесь, — ответил Аверин вместо жены.

— Хорошо. Позаботишься о ней?

— Конечно.

— Простите, что оторвала вас, — немного совладав с собой произнесла девушка.

— Не думай об этом. Ты можешь звонить мне в любое время дня и ночи.

— Спасибо. Доброй ночи, маэстро.

— И тебе, малышка.

Нажав на комме отбой, Диана закусила губу и почти демонстративно уставилась в окно машины. Горящие фонари, свет в окнах и неоновые вывески помогали отвлечься — не думать. Ни о чем. Но через несколько минут машина затормозила возле их дома. Девушка молча вышла, и побежала вверх по ступеням, никак не реагируя на оклик Вадима. Он нагнал ее только в холе.

— Солнышко…

— Оставь меня. Я хочу побыть одна.

— Нет.

— Мне нужно в душ.

— Ладно.

Мужчина отступил на шаг, позволяя Дане пройти мимо него. В конце концов, как бы он не переживал за нее, есть границы, которые без веской причины нарушать не стоит. Но, несмотря на это Вадим проводил ее до ванной комнаты и привалился спиной к двери, прислушиваясь к звуку льющейся воды. Его хватило ровно на пятнадцать минут, после чего он постучал, достаточно громко спрашивая:

— У тебя все в порядке? — Ответом ему была тишина. — Солнышко, ответь!

Поколебавшись с минуту, мужчина все же открыл дверь и вошел. Диана лежала в позе эмбриона, а на нее с потолка подобно каплям дождя падала вода. Глаза закрыты. Волосы, обычно собранные в строгий пучок, сейчас разметались по серебристому полу душевой кабины. Вадим, как был — в одежде и обуви бросился к ней, и только подхватив жену на руки, скомандовал:

— Система, отключить душ.

Но его дражайшая вторая половинка вместо того, чтобы пребывать в тихом обмороке, начала вырываться и требовать ее отпустить:

— Поставь меня на ноги.

— Нет.

— Вадим, ну что за варварство? Куда ты меня несешь?

— В кровать.

— Я мокрая. С тебя, вообще, вода льется.

— Вызову робота-уборщика.

— Он, заодно и постельное белье нам поменяет?

— Да к черту все! Мокрый пол, белье, все! Я сейчас положу тебя в постель и вызову врача.

— Зачем?

— Твой обморок недостаточная причина?

— Нет! — воскликнула девушка возмущенно. — Я не падала в обморок. Не вздумай звонить в больницу.

— А что это тогда было? — Зло рявкнул майор Аверин, опуская жену на постель и закутывая ее в покрывало. — Ты не отзывалась. А когда вошел, я увидел тебя на полу.

— День был тяжелый. А вода смывает страх и боль. Я легла на пол сама. Не знаю почему. Захотелось.

— Почему тогда молчала? Неужели нельзя было сказать три слова: «Все в порядке»? Я перепугался до смерти.

— В этом нет моей вины. Просто звать надо было громче. За шумом воды тебя не было слышно. И не кричи на меня!

— Прости, — сказал мужчина значительно тише.

— Я, правда, тебя не слышала. Задумалась, наверное. Может быть, задремала на минуту. Меня вода всегда успокаивала. Там было так хорошо. Тепло. О том, что погибли все, кого я узнала, в доме семьи Рое. И в душе провела часа полтора — не меньше. Так же лежала под струями теплой воды и старалась не думать.

— Солнышко… — прошептал мужчина несколько растерянно. — Я могу чем-то тебе помочь?

— Я не хотела тебя пугать, — словно бы не услышав его, сказала она. — И, Вадим, давай ты переоденешься? Тебе к расшатанным нервам только заболеть не хватало.

— Не думаю, что мокрая рубашка так уж повредит моему здоровью.

Дана неодобрительно покачала головой и закутавшись в тонкое бежевое покрывало на манер тоги, встала с постели. Сделала шаг к мужу и начала торопливо расстегивать пуговицы на его рубашке.

— Солнышко, так могу я тебе чем-то помочь? Хочешь чая? Или может все же сварить глинтвейн? Там почти нет алкоголя. Так что тебе, думаю, немного можно?

— Все равно не стоит, — улыбнулась отозвалась Дана, возвращаясь его пуговицам.

— Не надо, — сказал мужчина немного отстраняясь. — Я сейчас.

Он положил руки на плечи жены и заставил сесть на край кровати, а сам быстрым шагом направился в ванную комнату. Сбросил мокрую одежду прямо на пол, пообещав себе, что отнесет ее в стиральную машину чуть позже. Наспех вытерся. И, чтобы соблюсти хотя бы видимость приличий, обмотал свое полотенце вокруг бедер. Другое взял для Дианы. Ей необходимо высушить волосы.

Девушка благодарно кивнула, когда он вернулся и занялась мокрыми прядями. Но это занятие увлекло ее ненадолго, минут на пять — не больше. После чего она повернулась к нему, так же сидящему на краю постели. Провела кончиками пальцев по его обнаженному плечу, затем по груди. Но поцелуй в основание шеи все равно стал для Вадима неожиданностью.

— Не стоит, милая.

— Почему?

— Я не железный. — Дана удивленно вскинула брови, словно бы предлагая объяснить, что он имел в виду, поэтому мужчина, осторожно подбирая слова продолжил. — Рядом со мной потрясающе красивая девушка. Причем, одета она в одно покрывало. И поцелуи, даже самые невинные вызывают во мне сейчас определенные желания.

— Понимаю. — Спокойный ответ. — Поцелуй меня.

— Уверена? Действительно понимаешь, что между нами произойдет, если и я выполню твое желание?

— В теории.

Мужчина застонал. А девушка сложила руки на груди и с укором произнесла:

— Откуда у меня взяться практическим навыкам? Ты ведь первый с кем у меня были серьезные отношения.

— Ты не готова.

— С чего ты взял?

— Видишь ли, любовь моя, я имею в своем багаже не только теорию.

— То, что между нами еще ничего не было — не нормально. Мы, в конце концов, женаты.

— Диана, — Вадим попытался воззвать к здравому смыслу жены. — Ты совсем недавно перенесла сильный стресс. Причем, не один. А тебе противопоказаны переживания и физические нагрузки.

— Я, конечно, не эксперт в данной области, но ведь не обязательно устраивать акробатический марафон. А врачи не запрещали мне… это. Так что все в порядке.

— Ты пьешь анестетики. Они… несколько притупляют все ощущения.

— Так это же хорошо. Говорят, в первый раз всегда неприятно.

— Я с тобой поседею!

— Не хочу больше ждать. И, вообще… все это делают. Почему мы не можем?

— В тебе говорит дух противоречия, а не желание. Давай я лучше сделаю тебе массаж?

Диана покачала головой и потянулась к его губам. Через несколько секунд она уже сидела на его коленях, зарываясь пальцами в короткие волосы мужа. А вскоре мокрое покрывало и полотенце полетели на пол спальни. Но замерзнуть он ей не дал.

Она плавилась под его пальцами. В душе бушевало волнение, в котором было все: страх перед неизведанным, любопытство и робкое желание.

На какое-то время эти эмоции полностью поглотили ее сознание.

Потом с возмущением осознала, что прелюдия плавно перешла в расслабляющий массаж от которого начинало клонить в сон.

— Вадим, мне, все нравится. Это очень приятно, но…

— Ты действительно хочешь возобновить тот глупый спор? Просто получай удовольствие. А там… посмотрим.

— Нет. Я так не хочу.

Пробормотав себе под нос что-то подозрительно напоминающее: «Чертова девственница», Вадим отстранился. Затем лег на спину рядом с ней, поправив полотенце на своих бедрах, закрыл глаза и злорадно выдал:

— Хорошо. Все будет как ты захочешь. Не буду мешать тебе своими глупыми инициативами.

— Но…

— И, вообще, я устал. Но ты можешь делать со мной все, что пожелаешь.

— Тут свет, — пробормотала девушка растерянно.

— Выключи, — последовал безразличный ответ.

Дана вздрогнула так, словно он ее ударил. Волшебство этого вечера лопнуло, подобно мыльному пузырю. Стало холодно и безумно стыдно за все, что она сказала и сделала. Горло перехватил спазм не позволяющий ей даже вздохнуть. Она почувствовала нестерпимое желание прикрыться хоть чем-нибудь. Благо покрывало с полотенцем валялось с ее стороны.

Девушка буквально скатилась с кровати, укуталась в противно-холодную ткань и бегом пересекла спальню, скрывшись в гардеробной. Нужно было переодеться. С легкой грустью вспомнились артенийская спортивная форма. Закрытый комбез сейчас был бы как нельзя кстати, но где его искать, Дана сейчас не представляла совершенно. Поэтому она схватила с вешалки первое попавшееся платье.

Ее била нервная дрожь. Или дело было в том, что она просто замерзла? Руки дрожали. Это ужасно мешало застегнуть потайную молнию на спине. В голове же набатом била одна единственная мысль: «Больше никогда… никаких поцелуев и прочих глупостей, никакой общей спальни».

Она не заметила, как дверь в гардеробную открылась и в нее зашел Вадим. Вздрогнула, когда он положил ладони на ее плечи. Попыталась отстраниться, но мужчина не отпустил, а поцеловал в макушку и спросил:

— Ты меня любишь?

— Да.

— Тогда доверься. Помнишь, как мы танцевали Андорский вальс? Я вел, ты — позволяла мне это.

— Но в спальне мы не танцевали.

— Черт! Я пытаюсь подобрать правильные слова. И не сказал бы, что это так уж легко. Дана, ты первая девушка в моей жизни, которая не имела сексуального опыта. Хуже того, мне кажется, что даже твои теоретические познания оставляют желать лучшего. Давай ты поведаешь мне, как представляешь себе данный процесс.

— Нет. Не могу я с тобой о таком говорить.

— А заниматься можешь?

— Нет. Это было ошибкой. Я все поняла.

— Ты подросток или взрослый человек?

— Не знаю.

— Ладно. Видимо судьба у меня такая. Я расскажу. Механику процесса мы, думаю, опустим. О ней ты знать должна в любом случае. А вот прелюдия… знаешь зачем она нужна и почему должна длиться не две минуты? Чтобы подготовить девушку. Мужчине достаточно пары поцелуев, чтобы завестись. Физиология. Ты должна быть готова. Во-первых, морально. То есть сознание занимает процесс, а не что-то другое. Посторонние мысли отключаются. Во-вторых, физически. Твое тело должно быть расслаблено. В противном случае будет неприятно, причем не только в первый раз. Со временем ты научишься всему, сможешь взять на себя ведущую роль. Если захочешь, конечно. Но сейчас просто доверься мне. И не торопись. У нас вся жизнь впереди.

— Хорошо, — отозвалась Диана, поворачиваясь к нему лицом и доверчиво заглядывая в глаза.

— Я просто хочу, чтобы все было, если и не идеально, то хотя бы не ужасно. Мне необходимо понимать: ты получаешь удовольствие. Меньше всего хочется со стыдом вспоминать собственную первую брачную ночь.

— Попробуем еще раз?

— Конечно.

Примечания

1

ЦПТ — центр противодействия терроризму (Прим. автора).

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

ГЛАВА 22

ГЛАВА 23

ГЛАВА 24

ГЛАВА 24

*** Примечания ***