КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Легенды леса 1. За краем леса (СИ) [Кицуне-тайчо] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Продавцы легенды ==========

– Извини, но работники не требуются, – сказал приказчик. – Вчера уже взяли, больше не нужно.

– Понятно, – кисло протянул Кайтен, отступая с крыльца.

Этот ответ не был для него неожиданностью. Скорее, он удивился бы, услышав согласие. Но отказ он получал уже множество раз в одной и той же форме: уже взяли, буквально вчера, позавчера, неделю назад…

Сокращение на заводе оказалось неожиданностью только для него да еще нескольких таких же деревенских лопухов. Местные пронюхали обо всем заранее, предупредили друзей, поползли слухи. Практически все к тому моменту, как владелец завода объявил о закрытии нескольких цехов, успели найти себе местечко. Городские прекрасно понимали: если на улице одновременно окажется несколько сотен человек, работы на всех просто не хватит. Городишко Флоррес мал и почти ничего не производит.

Кайтен сунул руки в карманы своих потертых рабочих штанов, пнул подвернувшийся под ногу камушек, ссутулился и побрел по улице, хмуро уставившись в землю. Следовало признаться себе: его шансы где-то пристроиться и с самого начала были невелики, теперь же они попросту равны нулю. А деньги заканчиваются, да и из заводского общежития скоро придется выметаться. Хозяин, человек, в сущности, мягкосердечный, не выгнал работяг просто на улицу, хотя мог это сделать; он разрешил людям остаться на некоторое время, чтобы найти себе новое жилье. Но и этот срок подходил к концу.

Куда же теперь податься? Нужно уезжать из города, пока есть деньги хотя бы на билет на поезд, и не придется топать пешком в неизвестном направлении. Отправиться в столицу? Нет, страшно. Там, наверное, вовсе никуда без образования. Даже на заводах, говорят, сложная техника, вручную уже ничего не делают. А где взять образование простому деревенскому парню?

Ноги сами принесли Кайтена к трактиру. «Заводской» был излюбленным местом всех здешних рабочих и мастеровых. Но Кайтен зачастил сюда в последнее время потому, что здесь висела на дальней стене доска объявлений. Хозяин трактира разрешал вывешивать все, что угодно, и на доске можно было найти объявления о покупке и продаже вещей, о съеме и сдаче жилья, и, разумеется, о работе.

Полутемный зал практически пустовал, все нормальные люди, все эти предусмотрительные счастливчики работали. Но и сейчас несколько человек находились в трактире: такие же, надо полагать, безработные, как и Кайтен. Без всякой надежды, только по привычке, он окинул взглядом доску, но ничего нового на ней не обнаружил. Разноцветные листки, наклеенные вразнобой, были до боли знакомы, уж сколько дней он внимательно изучал их, пытаясь найти хоть что-то. Кайтен потоптался на месте, рассеянно огляделся. Может, хоть чаю выпить, раз уж пришел? Нет, пожалуй, надо экономить.

В середине зала сидели двое и о чем-то беседовали, но Кайтен, занятый своими мыслями, не услышал ни слова, когда проходил мимо. Теперь он заметил, что один из собеседников встал и, скорчив недовольную физиономию, вышел за дверь. Второй, крупный и бородатый, откинулся на спинку стула, сокрушенно помотал головой. Кайтен уже двинулся было на выход, когда этот человек вдруг сказал:

– Ну никто не соглашается, что ты будешь делать!

Решив, что слова были обращены к нему, Кайтен машинально отозвался:

– На что не соглашается?

Мгновением позже он сообразил, что человек просто говорил сам с собой, но было поздно. Бородач поднял глаза и оглядел Кайтена с ног до головы.

Следует сказать, что с первого взгляда Кайтен производил довольно выгодное впечатление. Высокий, плечистый парень двадцати пяти лет, сразу видно, что физически крепкий, просторная рубаха не скрывает развитую мускулатуру. Лицо его с резкими, грубоватыми чертами нельзя было бы назвать интеллектуальным, но оно не казалось и лицом глупца. И как бы Кайтен не пытался хмуриться и выпячивать челюсть, в его внешности так и просвечивало деревенское простодушие.

– А ты бы, к примеру, взялся? – Бородач оценивающе прищурился.

– А за что?

– Да так, – нарочито небрежно проронил собеседник, – на болото сбегать за ягодами.

Эта простая, безобидная на вид фраза сработала, как пароль, вызвала в памяти Кайтена целый ворох давно забытых образов. Гербарии в толстых альбомах. Увешанные карандашными набросками стены. Маринованное в банке существо, похожее на обычную лягушку. Зимний вечер, метель за окном и толстая свеча на столе. «А еще есть такая болотная ягода. Ее добывают до того, как первый лист пожелтеет, потом она силу теряет».

Кайтен вырос и жил до совершеннолетия далеко на востоке, почти у самого моря. Зимой снег заметал домики до самых крыш, и чтобы ходить друг к другу в гости, жителям приходилось прокапывать целые траншеи. Больше занятий у крестьян в эти недолгие, но свирепые зимы почти и не было. Отец что-то неторопливо мастерил, мать вязала или шила, а маленький Кайтен бегал к старику, живущему на окраине деревни. Старик был охотником. И деревенские относились к нему настороженно, поскольку то, чем он занимался, в сущности, являлось мифом.

С детства Кайтен знал, что есть просто лес, а есть Лес. Древний. Необъяснимый. И, конечно же, опасный. Легенды гласили, что этот Лес ни в коем случае нельзя трогать. Рубить – ни-ни. Он отомстит, немедленно и умело. Как именно отомстит, тут всякий по-своему рассказывал, но большинство сходились на том, что в чаще водятся чудовища. Лес этот, прежде занимавший весь материк, остался теперь только в середине континента. Все известные цивилизованные страны располагались вокруг него, свернувшись этаким крендельком вдоль морского побережья. Некогда Лес победили, оттеснили его от берега, но давно уже, на памяти нескольких поколений, не было никаких попыток подвинуть его территорию еще дальше. Это мистическое пространство охранял, в основном, суеверный страх, ну и, пожалуй, отсутствие насущной необходимости проверять на прочность древние легенды.

Были и другие мифы. Того, кто сумел бы проникнуть в Лес, ждали несметные сокровища. Нет, не банальные груды золота, этого добра и на побережье хватает. В Лесу же можно добыть здоровье, долголетие, неимоверную силу. Все это заключено в тамошних растениях, в листьях, траве и ягодах, и даже в мелких животных, личинках, грибах. Существовали и древнейшие рецепты, по которым можно было изготовить чудодейственные снадобья. Продавались эти снадобья за бешеные деньги.

Тут, конечно, кормилось множество мошенников. Нарви травы на ближайшем пригорке, добавь пряностей для запаха, вот тебе и лекарство. Но те, кто хоть что-то понимал в этом деле, предпочитали покупать у людей проверенных, которые действительно добывают компоненты в Лесу и готовят их по настоящим рецептам. А эти проверенные люди нанимали других заслуживающих доверия людей, тех, кто умел пройти по Лесу и найти в нем то, что им необходимо. Этих-то людей и называли охотниками.

Старик был охотником. Он хорошо покуролесил в молодости, но потом, как он сам рассказывал, страсть к кутежу истощила его сбережения. В старости он поселился в диком захолустье, где и доживал свою жизнь размеренно, неторопливо, лениво. Любопытный деревенский пацаненок понравился ему, и он принялся рассказывать о своей нелегкой, но интересной профессии. По словам старика, приходилось ему сталкиваться и с монстрами, и каждый раз он чудом избегал гибели. Эти захватывающие истории Кайтен слушал, раскрыв рот. И точно так же он слушал потом другие рассказы, уже более прагматичного свойства. Старик собрал огромную коллекцию трав, цветов и ягод, а кроме того, он неплохо умел рисовать. Все это было, по сути, настоящими учебными пособиями, так что можно сказать, Кайтен все же получил профессиональное образование, вот только профессия была несколько необычной.

А потом разразилась эпидемия. Неизвестный вирус убивал девять человек из десяти. Лекарство так и не было найдено. Восточная провинция в считанные дни превратилась в огромное кладбище. Граждане, разумеется, поспешили сбежать, а вот на неграждан всем было наплевать. На всех дорогах расставили полицейские заслоны. «Где паспорт? Ах, нет паспорта! Ну-ка, разворачивайся! Дорога закрыта!» А многие и вовсе не пытались куда-то уехать. Как же бросить хозяйство, скот, поля? Когда люди поняли, какой бедой все это пахнет, стало уже поздно что-то предпринимать.

Из всей семьи Кайтена выжил только он один. Старый охотник сказал ему, что ничего странного в этом нет. На протяжении многих лет перелистывая старые гербарии, он вдыхал чудодейственные флюиды, которые сохранились даже в этих сушеных листьях. Он совершенно даром приобрел часть той силы, за которую богачи выкладывают целые состояния. Его организм стал значительно крепче, чем у прочих жителей деревни, и он справился с вирусом.

Таких стойких оказалось немного, и восточная провинция почти опустела. Когда стало ясно, что выжившие приобрели надежный иммунитет, и зараза не распространится дальше, дороги открыли. Но Кайтен уехал из дома только после того, как умер от старости его наставник. Больше его ничто здесь не держало, а горячему юнцу хотелось свершений, приключений, каких-то невнятных подвигов, да хоть просто увидеть что-нибудь, кроме родной деревни.

И теперь, услышав о болоте, Кайтен усмехнулся.

– Что-то поздно вы спохватились, – заявил он. – В болотной ягоде уже почти и силы нет. Раньше надо было.

Бородач посмотрел на него с невольным уважением и надеждой. Никто прежде не смотрел так на Кайтена, и это было лестно.

– Так ты охотник?

Кайтен почти уже сказал правду, но в последний момент, повинуясь импульсу, передумал.

– Ну да.

И тут же стало стыдно за свое вранье, а еще немного страшно. Вдруг он не справится с тем, что от него требуется. И этот бородач решит, что он трепло бессовестное.

– Ну-ка, парень, сядь, – проникновенно заговорил бородач, понижая голос. – Ты в самом деле охотник? Какая удача! Но тебе ведь работа нужна? Ты ведь поэтому доску изучал?

Кайтен, решив пока не сопротивляться течению, слегка кивнул и настороженно уставился на собеседника.

– Мы и сами знаем, что с ягодой припозднились, – продолжал бородатый. – Искали исполнителей, да что-то нынче охотники в дефиците. Мы уж готовы были кого угодно нанять, проинструктировали бы, да только не идет никто. Боятся. С голоду помирать будут, а в лес не пойдут. Но у нас же столько сырья пропадает! Ягоду как компонент нужно, ты ведь понимаешь, о чем я? Несколько видов препаратов могли бы выпустить. Это ладно, что сила у ягоды идет на убыль. В конце концов, постоянных клиентов мы можем честно предупредить, что эффект будет снижен, подешевле продать, как брак. Но если мы нынче совсем без ягоды останемся, все остальное пропадет. Оно же не хранится! До следующего сезона не долежит. Ты понимаешь, да?

– Конечно, – уверенно кивнул Кайтен. Он и в самом деле понимал. Эти люди за каждую травинку уже заплатили кругленькую сумму. Но без одного-единственного компонента рецепт будет неполон и не сработает, как должен.

– Ну так что? – перешел к делу бородач. – Возьмешься? Слушай, не так уж много контрактов можно найти осенью.

– Еще не осень, – резонно заметил Кайтен. – Но я, если уж честно, новичок в этом деле. – И он слегка покраснел. Врать он толком не умел, а оперировать полуправдами умел еще меньше.

– Мы тебе даже карту дадим, – с воодушевлением заверил бородач, уже почуявший, что контракт у него в кармане. – Ты, если раз сходил, считай, уже умеешь. А нам ягода во как нужна! – Он ткнул пальцем в волосатый кадык.

– Ладно, с картой согласен, – решился Кайтен. – А то я в этих местах…

Договаривать он не стал, потому что очень уж не любил врать.

– Идем, – приказал бородач, поднимаясь. Именно приказал, как человек, привыкший повелевать. Может, все же гражданин, усомнился Кайтен, следуя за ним. С другой стороны, зачем бы ему?

Пришли они в довольно необычное место. Здание выглядело нежилым и полуразрушенным, но в подвале неожиданно обнаружилась новенькая железная дверь. Подвальное помещение носило следы ремонта, где-то в глубине горел электрический свет. Невнятный, неровный шум раздавался со всех сторон. Что ж, примерно так Кайтен и представлял себе все это, когда старый охотник рассказывал о людях, торгующих мифом: смесь таинственности с передовыми технологиями.

Далеко идти не пришлось, проводник Кайтена свернул в первую же дверь. Здесь сидели еще трое, такие же солидные и бородатые. Кайтен, немного стушевавшись, остановился у двери.

– Нашел, – с удовольствием объявил вошедший. – Настоящий охотник. Понадобится только карта, остальное он и сам знает.

При этих словах Кайтен виновато поежился, и один из сидящих, с виду самый старший, пристально уставился на него. Почуял, надо полагать, обман, но вслух ничего не сказал.

– Держи карту, – продолжал тем временем наниматель. – Проще всего тебе будет доехать на поезде вот сюда, – он ткнул пальцем в рисунок. – А дальше пройдешь пешком. Тут вроде не так уж далеко.

Кайтен принялся изучать карту. Это был грубый карандашный рисунок, выполненный с полным игнорированием правил картографии. Свет в помещение падал только через маленькое запыленное окошко под потолком, и многие детали на рисунке были просто неразличимы в таком освещении. Но главное можно было понять. Поездом нужно ехать до конца южной ветки, а оттуда продолжать движение на юг, слегка забирая к западу. Пожалуй, некоторые ориентиры, подписанные на карте, можно будет отыскать.

– Ладно, – окончательно решился Кайтен, – сколько нужно ягод?

– Вот, – один из сидящих протянул ему небольшой берестяной туесок с плотно пригнанной крышкой.

– Хорошо, – кивнул Кайтен, принимая посуду. – И… какова сумма?

Ему сказали, какова. Кайтен приложил все усилия, чтобы сохранить неподвижность лицевых мускулов. Если бы он действительно был охотником, наверняка давно привык бы к таким гонорарам. Слишком явное изумление выдало бы его с головой. Но… на заводе он за год столько зарабатывал! Если выживу, подумал он, точно стану охотником. Дело того стоит.

– Возьми-ка вот это. – Старший из сидящих вдруг сунул руку в ящик стола и вытащил на свет большой револьвер на шесть зарядов. Положил на столешницу и слегка толкнул, так что оружие прокатилось по столу и остановилось на самом краешке.

– Думаете, это поможет против монстров? – криво усмехнулся Кайтен.

– Не думаю, – серьезно сказал его собеседник. – Но, я полагаю, это поможет против людей.

Кайтен сглотнул и взял револьвер.

========== На юг ==========

К общежитию Кайтен брел в глубокой задумчивости. Уезжая из дома, он, конечно, мечтал о приключениях. Но потом оказалось, что места для приключений в жизни нет, если не считать таковыми кабацкие драки за девчонок и ночи, проведенные потом победителем с такими девчонками. Жизнь бывшего деревенского парня стала размеренной, не зависящей более от времени года, время здесь отмерял заводской гудок. Ну, бывает, что сломается станок, случится где-нибудь авария, или отправят всех работяг сражаться с весенним половодьем, но в остальном-то ничего в особенности не происходило. И Кайтен привык к этой усыпляющей размеренности, вырываться из замкнутого круга, что-то менять уже не очень-то и хотелось. Да и зачем вообще что-то менять? Проще было ни о чем не думать.

У него даже девушка была. Это, конечно, не любовь, и они друг другу честно в этом признавались, но обоих устраивало такое положение вещей. Она любила его скромные подарки, а ему требовалась только ее близость, и больше ничего не было в этих отношениях. Она откровенно говорила, что непременно выйдет замуж, если кого-то полюбит, а он нисколько не возражал, потому что жениться не собирался. Только не на ней.

Но вот все разрушилось без всякого его на то желания, никто не спросил, хочет ли он жить, как жил, нужны ли ему эти самые приключения. Ему придется волей-неволей срываться с места и отправляться в мифическую чащу, чтобы, рискуя жизнью, добыть компонент для лекарства, которое ему никогда не доведется попробовать на себе.

Кайтен велел себе прекратить сомневаться и жалеть о принятом решении. Что сказано, то сказано, и отступать поздно. Награда за риск достойная, и этого достаточно. А если он погибнет… да никто не заплачет, и даже девушка эта забудет через неделю. Можно с ней даже не прощаться, ни к чему. Прежняя жизнь его в любом случае закончена. Кайтен не сомневался: если он возвратится живым из этого похода, вряд ли сможет снова вернуться на завод. Приключение изменит его, как изменил некогда переезд в город. Здесь он научился драться всерьез, бить в лицо, блефовать при встрече с сильным противником, не смущаться, предлагая постель очередной девке, ругаться и быть иногда циничным, зато разучился витать в облаках и мечтать о подвигах. Чему-то он научится в лесу?

Сборы не отняли много времени. Скидать в рюкзак немногочисленные пожитки, отдать ключи коменданту, – «Да-да, нашел работу, уезжаю», – да еще зайти в лавку, запастись хоть краюхой хлеба. Хотя недавно изобретенный паровоз стал самым модным средством передвижения, скромный городишко Флоррес еще не успел построить собственную железнодорожную ветку, хоть бы и тупиковую. Но это не беда: если бы Кайтен отправился пешком по западной дороге, он уже через полдня достиг бы небольшой промежуточной станции, откуда оставалось только ехать на юг. К своей подружке Кайтен все же решил зайти: рюкзак уже начал неприятно оттягивать плечи. Не было смысла тащить в лес все барахло и зимнюю одежду, проще оставить ее на хранение. Она – честная девушка, она сохранит. Зато, если он вернется с добычей, он сможет подарить ей все, что угодно. Даже золотое кольцо, как она хотела.

Покончив и с этим (девчонка немного расстроилась, узнав, что он уезжает, но не слишком), новоиспеченный охотник зашагал по пыльной степной дороге на запад. В голове понемногу укладывалось, что с ним происходит, и куда он идет. Настоящее приключение, о котором он всегда мечтал, впору радоваться. Кайтен и радовался, но не так, чтоб бурно, поскольку при мысли о чудовищах все внутри сжималось. Он начал понимать, что не знает, как ему вести себя при встрече с монстрами в лесу. Сражаться? Убегать? Как можно от них защититься? То, что говорил старый учитель, не было полноценным руководством к действию. Скорее, он просто рассказывал о своих приключениях, и у Кайтена сложилось впечатление, что в наибольшей степени успех похода зависел от простого везения. А что, размышлял он, может, и мне повезет. В конце концов, старик не всякий раз встречал в лесу какую-нибудь погань. Такие рассказы Кайтен в свое время пропускал мимо ушей, в детстве про монстров было интереснее.

Железнодорожная станция, к которой вышел Кайтен, была развязкой со множеством ветвящихся путей. Он уже видел такую прежде, когда выбирался из родной деревни, только та была тупиковой. Здесь же прямая, как стрела, рельсовая дорога уходила в обе стороны, на север и на юг, сколько хватало глаз, исчезая где-то вдали в жухлой запыленной траве. Возле станции она внезапно начинала ветвиться направо и налево, разделяясь на множество параллельных путей, снова сливающихся воедино на другом краю станции. В нескольких тупиковых ветках стояли запасные вагоны и сменные паровозы. Сама же станция представляла собой небольшой комплекс скромных неказистых строений. Города в этом месте не было, и потому в строениях размещались только пара мастерских, жилище смотрителей да временные склады торговцев. Порой пассажирские поезда могли простоять на запасном пути несколько часов, и грех было бы упустить такую возможность что-то продать путешественникам.

Кайтен знал, что железная дорога – одна из немногих вещей в государстве, которая управляется централизованно. Как армия. Здесь должен быть полный порядок и дисциплина, иначе поезда начнут сталкиваться между собой на этих длинных перегонах в один путь. Поэтому главное железнодорожное ведомство где-то в столице управляет всеми дорогами и создает единое расписание. И если, допустим, маленький городок Флоррес захочет-таки однажды присоединиться к железнодорожной сети, руководству города придется сперва отправить запрос в столицу. Новую ветку обсудят, прикинут, как по ней будут ездить, а потом уж разрешат строить. Но строить тоже будут работники из ведомства, просто на деньги города, потому что здесь технология. Это вам не сарай на заднем дворе возводить, здесь все должно быть одинаково. И поезд во Флоррес тоже будет ходить не как попало, а строго по расписанию. А вот на таких станциях-развязках встречные поезда стоят, поджидая друг друга, чтобы разминуться. Когда все идет, как надо, эти остановки надолго не затягиваются, но если где-то кто-то сбился с расписания, поезда могут задерживать по нескольку часов. А о том, что где-то проблемы, служителей оповещают по телеграфу. Этим знания Кайтена о железнодорожном сообщении исчерпывались.

Станционный смотритель косился на Кайтена подозрительно. Подобные оборванцы то и дело норовят прокатиться бесплатно где-нибудь под поездом, а это не дело, чтобы бесплатно ездить. Если все будут ездить бесплатно, откуда же возьмет дорога средства на жалование служащим? Эти мысли были крупными буквами написаны на хмуром челе смотрителя. Кататься даром Кайтен не собирался, да и не умел этого делать. Это ж надо незаметно забиться в какую-нибудь страшно неудобную щель и сидеть там в постоянном страхе, что тебя обнаружат. Нет уж, проще купить билет и ехать, как приличный человек. Чтобы как-то успокоить подозрительного служителя, Кайтен спросил у него, когда будет поезд, чтобы совсем-совсем на юг, и узнав, что скоро, стал прогуливаться по перрону взад и вперед, постоянно оставаясь на виду. Пусть не думает этот неприятный тип, что Кайтен имеет намерение прятаться!

Поезд и в самом деле вскоре показался. Огромный, в клубах дыма, зеленый паровоз оглушительно свистнул и принялся сбавлять ход. Самая первая стрелка заставила его свернуть на крайний путь, и теперь он неторопливо выбирался прямиком к перрону. Кайтен чуть отступил назад, разглядывая вагоны, опасаясь ошибочно броситься не к тому. В подобные неловкие ситуации он очень не любил попадать. Мимо проплыл первый вагон, даже снаружи сияющий начищенными металлическими клепками. Сквозь чисто вымытые стекла (как они не запылились? на каждой станции моют?) виднелись бархатные занавески, сверкающие свежей краской потолки. Не сюда. Это вагон для самых богатых. Второй вагон попроще, но тоже очень ухоженный, и даже с перрона видно, что публика внутри приличная. Это тоже для граждан, и вход наверняка по паспорту. А вот при взгляде на два последних вагона Кайтен приободрился и почувствовал себя уверенно. Вот это точно для него местечко. Вагоны были просто покрашены в тот же цвет, что и остальные, и на этом забота о них исчерпывалась. Запыленные стены и окна, никаких занавесочек, да и внутри полный бардак, даже отсюда видать. К одному из этих вагонов Кайтен и направился.

Важный проводник вагона, очень солидный в своем форменном мундире с золотым шитьем, невозмутимо ответил на вопрос Кайтена, доедет ли поезд до нужной ему станции, еще более невозмутимо принял деньги и выдал билет, после чего посторонился, позволяя пассажиру войти внутрь. Обстановка в вагоне была до крайности лаконичной: только простые деревянные скамеечки, на которых расположилась довольно разношерстная публика. Были здесь мелкие торговцы, сидящие в обнимку со своими объемистыми тюками, группа крепких парней в форменной одежде с нашивками, усталые фермеры с фермершами, какие-то бродяги, чей вид не позволял даже предположить, что у них могут оказаться деньги на билеты. Кто-то спал на лавке и свалился, и теперь в проходе торчали его ноги; в дальнем конце возились на полу детишки. На нового пассажира никто не обернулся, и Кайтен, найдя свободную скамейку, скромно пристроился у окошка.

Дорога была долгой. Кайтен сначала смотрел в окно на бесконечные поля и холмы, потом задремал, потом снова проснулся, принялся ерзать, но удобно устроиться уже не получилось. На ближайшей станции он вышел из поезда и погулял по перрону, разминая ноги. Купил пирожок у лоточника. Дорого же они дерут, эти вокзальные торговцы! Ну ничего, утешал себя Кайтен, вот разбогатею и перестану об этом думать. Может даже гражданином стану. А что? Им в чем-то даже лучше живется.

Потом он снова ехал. Время от времени поезд въезжал в перелески, порой заросли подступали так близко к дороге, что ветки касались стенок вагона. Но вся эта растительность не вызывала у Кайтена никаких дурных ассоциаций. Весь лес, который на территории страны, он не такой. Никакие чудовища в нем не водятся, но зато и ничего полезного не растет. Тот лес, древний, первобытный, выглядит, в принципе, так же, как этот, вот только он почему-то другой. Почему, никто не знает.

Утром поезд прибыл на конечную станцию. Зевая и поеживаясь, пассажиры выгружались на платформу. Кайтен надел куртку, закинул за плечи полупустой рюкзак и побрел наугад, прикидывая, как ему быть дальше. Следовало, пожалуй, запасти немного еды, а потом выяснить у кого-нибудь, где здесь дорога на юг.

Город, в который он прибыл, был небольшим, но очень оживленным. Возможно, дело было именно в железнодорожной станции, поскольку возить товары поездами оказывалось намного быстрее и выгоднее. Все улицы вокруг вокзала оказались запружены повозками, суета царила неимоверная, и краем уха Кайтен уловил что-то насчет грузового состава, который сей же час намереваются формировать. С трудом вырвавшись из толчеи, Кайтен зашел в небольшую кофейню, чтобы немного отдышаться.

Нет, Кайтен не намеревался шиковать, заказывая странные напитки и заморские сладости, просто кофейня была тихой, а ему позарез требовалось собраться с мыслями. Оказалось, что он очень удачно зашел. Хозяин кофейни, еще пустующей в этот ранний час, был расположен к болтовне, и всего за одну маленькую чашечку кофе Кайтен разузнал все, что ему требовалось. Ему рассказали, где подешевле можно купить провизию, и посоветовали дождаться полудня, а потом ловить попутку, поскольку «они все товары к поезду привезли, тут их купцами продали, те на поезд погрузят, а крестьяне-то обратно по деревням поедут, так вот тебя и подвезут». Советы показались Кайтену дельными, и он поступил в соответствии с ними.

И вот уже вечером Кайтен спрыгнул с телеги на очередной развилке, попрощался с попутчиком, и телега покатила налево, а Кайтен немного перевел дух: он порядком устал обсуждать перспективы на урожай и возросшие цены на корма. Теперь оставалось только пройти немного прямо, миновать рощицу из тощих березок, и уже вот там…

А там началась полоса отчуждения. То есть, Кайтен теоретически знал, что она там есть, но как-то забыл, и теперь был неприятно поражен открывшимся зрелищем. Тонкий древесный подрост безжалостно изломан, втоптан в грубо распаханную землю. На этой изуродованной почве росла пучками жесткая выцветшая трава, да еще колючки нескольких сортов чувствовали себя привольно.

В этих местах у крестьян была давняя традиция: едва выпадет первый снег, нужно идти и чистить полосу, чем шире, тем лучше. Прежде просто вырубали топорами все подряд, теперь же техника пришла на помощь человеку, позволяя нанести больше разрушений. Легенда гласила, что подобная мера защищает от монстров. Кайтен не был уверен, что нынешние крестьяне по-прежнему верят в чудовищ леса, но традиция пока соблюдалась. Когда живешь так близко к лесу, хочется подстраховаться.

Преодолевая отвращение, Кайтен пробился сквозь заросли колючек, миновал хрустящую под ногами пустошь и оказался непосредственно у границы леса. Только теперь он позволил себе приглядеться внимательнее к этому месту. И оно ему не понравилось. Деревья на опушке тянули к человеку свои длинные ветки. Под густыми кронами стояла зловещая тишина. Наверное, просто разыгралось воображение, вот только Кайтену казалось, что кто-то в лесу разглядывает его. Смотрит пристально, оценивающе, презрительно. Так-так, кто это тут у нас пришел. Такой маленький. Такой глупый. Так легко раздавить его, пустить на корм зверям и деревьям.

Кайтен решительно помотал головой, отгоняя наваждение. Да, учитель предупреждал, что лес живой. И при этом он был уверен, что к человеку лес вовсе не враждебен. Нужно просто держаться скромно, словно ты пришел в гости, и все будет в порядке. И все же, прежде чем ступить с сухой, обожженной солнцем травы пустыря на зеленую и мягкую траву леса, Кайтен остановился, достал из рюкзака револьвер и приладил кобуру к поясу. Не было никакой уверенности, что выстрел действительно может остановить чудовище, но тот старик не зря упоминал о людях. Поговаривали, что какие-то дикие люди там, в глубине леса, живут. И уж им-то попадаться никак не стоило.

А потом Кайтен глубоко вздохнул, поправил лямки рюкзака и решительно зашагал вперед.

========== Всадник ==========

Это на карте казалось, что идти недалеко, а на деле он шел и шел, но ни одного из ориентиров найти не мог. Кайтен начал подозревать, что сбился с пути. К примеру, он уже должен был выйти к оврагу, а того все нет и нет. Но это не очень беспокоило начинающего охотника. Главное – не сбиться с направления. Если он будет идти все время на юг, он вряд ли сможет промахнуться мимо полосы болот, а уж там ягоды отыщутся. А потом развернуться и идти на север, и лес когда-нибудь кончится. А там дорога вдоль всей границы, там люди, там он уже не потеряется. Лишь бы солнце не скрылось за тучами слишком надолго.

Между тем, обстановка оставалась мирной. Может быть, лес убедился, что пришелец не собирается причинять вреда, по крайней мере, Кайтен перестал чувствовать себя неуютно. Или просто привык. Он все еще вздрагивал от звуков, но постепенно убеждался, что звуки эти точно такие же, как в том лесу, что окружал его родную деревню. Возились в ветвях птицы, перекликались, кто-то долбил ствол дерева, кто-то с шумом дрался. Мелкое зверье в нижнем ярусе занималось примерно тем же самым. Человека они особенно не боялись, останавливались посмотреть, прежде чем броситься наутек. Мыши и белки, так те и вовсе не убегали.

И все же лес отличался. Неухоженный, густой, кроны перепутались, упавшие стволы гниют под ногами. Возле человеческого жилья обычно все растаскивают, что для дела, что просто на дрова. Натаптывают дорожки, а полянки вытаптывают, собирая грибы и ягоды. Здесь же словно вовсе никто никогда не ходил. Несколько раз Кайтен попадал в такие заросли, что натурально застревал в них, и выбраться удавалось с трудом.

Он переночевал во мху, а утром ни свет, ни заря помчался дальше, пытаясь согреться ходьбой. Как же холодно на воле на рассвете! В городе он совсем забыл об этом. И все же ему начинало нравиться его путешествие. Он вспомнил, как приятно вот так ходить по лесу, слушать не грохот станков, а пение птиц, и ты сам хозяин своему времени, и мастер не примчится и не станет орать, что ты не успеваешь выполнить дневную норму… Нет, странно было уехать на приключениями и застрять на заводе.

Кайтен шел так два дня, но не нашел не только оврага, но и реки, к которой должен был выйти. Либо карта оказалась не точна, либо он сам заплутал, выбрал неверное направление. Но он был уверен, что продолжает движение на юг, уж ориентироваться по солнцу деревенский парень умел с детства. И тогда, если составитель этого подозрительного листка не наврал, он все равно выйдет к болотам. Рюкзак значительно полегчал, и Кайтен уже оглядывался по сторонам, прикидывая, что здесь можно есть.

Это случилось утром третьего дня. Кайтен уже расслабился, решив, что все обойдется, что легенды врали, как вдруг, выйдя на прогалину, заметил впереди темный силуэт. Существо немедленно обернулось на звук его шагов, и тогда охотник разглядел его и побледнел от страха. Зверь не походил ни на что. Встав на задние лапы, он оказался бы вдвое выше Кайтена. Широченная грудная клетка, горбатая спина, мощные когтистые лапы, сплюснутая корявая голова, состоящая как будто из одних челюстей, нелепые круглые ушки и полное отсутствие ноздрей. Тварь глухо зарычала и размеренно побежала в сторону человека.

Первое, что пришло Кайтену в голову, это пистолет. Не зря же он прилаживал его на пояс, и оружие всю дорогу оттягивало ремень. Он быстро выхватил револьвер и выстрелил, почти не целясь, в широкий приплюснутый лоб. Выстрел оказался удачным, между глаз существа образовалась дырка, вот только продвижения его это не остановило. Дыра чернела, как третий глаз, но на бурой шкуре зверя не было следов крови. Пасть распахнулась, обнажая чудовищные кривые клыки, и из широкой груди исторгся устрашающий рев. «Ерунда какая-то, – слишком уж отчетливо подумал Кайтен. – Где же язык?» А потом думать об этом стало некогда, поскольку нападающий прибавил ходу. В несколько прыжков он преодолел разделяющее их расстояние, и Кайтен едва успел отступить за ствол дерева.

Хищник обиженно зафыркал, грузно прыгнул в сторону, огибая препятствие. Кайтен не придумал ничего лучше, как пнуть его в челюсть. По ощущениям – все равно, что пинать резиновую шину. Что-то упругое, жесткое, совершенно однородное, словно там, внутри, никаких костей. Тварь не растерялась и мгновенно вонзила ему в голень все четыре клыка. Других зубов у нее, кажется, не было. Кайтен взвыл, дернулся, – клыки располосовали мышцы, – но каким-то чудом сумел вырваться. В следующий миг он уже обнаружил себя в паре метров над землей: оказалось, что он бессознательно взлетел на ствол дерева, у которого стоял.

Чудовище грозно заревело, и Кайтен уже совершенно целенаправленно принялся карабкаться выше. Ствол был подходящей толщины, чтобы удобно обхватить его руками и ногами, только вот беда: веток на нем не было совсем. Подвернулся сухой сучок, но тут же обломился, стоило попытаться ухватиться за него. Вообще-то Кайтен умел лазать по деревьям, вот только ветви были бы очень желательны. Он поглядел вверх. Нижняя ветка располагалась, кажется, не слишком далеко. Если добраться, можно расположиться достаточно удобно и спокойно ждать, пока этому существу внизу надоест его караулить.

Кайтен перехватился еще раз, но тут несколько чешуек коры оборвалось под подошвой его грубого ботинка, и он немного сполз вниз. Замер в испуге, думая, что сейчас скатится совсем. Немного перевел дух, попытался продвинуться выше. Тут некстати напомнила о себе раненая нога. А ведь, кажется, не добраться. Совсем беда. В ветвях еще можно было бы отсидеться, а вот на стволе долго не провисишь, уже мышцы сводит от напряжения.

Некоторое время Кайтен размышлял над своим бедственным положением, пытаясь сдвинуться с места, пока не стало слишком поздно. А потом произошло что-то еще. Послышался треск сучьев, топот тяжелых лап, кто-то большой ломился через кусты совсем недалеко отсюда. Кайтен украдкой глянул вниз. Еще одна тварь? Может, они перебьют друг друга?

Тварь внизу действительно оказалась. Она походила на ящерицу, если ее раскормить до размеров быка и поставить на более длинные и мощные ноги. Проблема виделась только в том, что на спине ящерицы сидел какой-то человек. Больше Кайтену ничего не удалось разглядеть, поскольку он снова начал соскальзывать, и ему пришлось сосредоточиться на том, чтобы удержаться. Пока он на слабеющих руках пытался подтянуться, под деревом уже все случилось. Послышался душераздирающий рев, что-то тяжелое ударилось о ствол, так что он содрогнулся до самой макушки, последовала короткая возня, сопровождающаяся рычанием и хрюканьем, а потом все стихло.

С большой опаской Кайтен снова глянул вниз. Твари, напавшей на него, там не оказалось. Не было видно и следов крови. Куда же оно делось? И кто его прогнал? Ящер вместе со своим всадником оставались довольно далеко от места действия.

Человек спрыгнул со спины своего скакуна и подошел немного ближе. Теперь его можно было разглядеть. Молодой мужчина, наверное, немногим старше Кайтена. Стройный, худощавый, но вполне атлетического сложения. Бесстрастное лицо с правильными, тонкими чертами, черные волосы чуть ниже плеч. Одет незатейливо: простейшего кроя штаны и рубаха из неотбеленной ткани; но рубаха не такая, как у Кайтена, а без пуговиц, и даже на вороте никаких застежек. Подпоясан узким плетеным шнурочком, а на ногах тонкие и очень мягкие кожаные сапожки. И никаких признаков оружия.

Всадник заложил руки за спину и некоторое время разглядывал Кайтена с выражением вежливого и сдержанного любопытства на лице. Потом спокойно сказал:

– Слезай.

Он говорил на древнем всеобщем языке, но это Кайтена нисколько не удивило. С пеленок он знал, что все нормальные люди двуязычны. Владение своим национальным и древним языками вменялось в обязанность любого жителя материка. На всеобщем языке полагалось обращаться к любому незнакомому человеку, в национальной принадлежности которого ты не уверен; таково было единственное международное правило вежливости, установленное на континенте. В родной деревне у Кайтена, конечно, не было достойной практики, но зато в городе он неплохо отточил навыки, поскольку иностранцы среди горожан попадались нередко. А потому он не удивился и только отрицательно помотал головой.

– Слезай, – еще раз терпеливо повторил всадник, – а то через пару минут свалишься.

А ведь пары минут мне тут не просидеть, подумал Кайтен. Мышцы дрожали, из-под ног снова сорвались кусочки коры. Но слезать прямо в лапы к этому? Старый учитель Кайтена ничего не рассказывал ему о дикарях, поскольку лично никогда не встречался, но вот легенды о лесных жителях ходили разные. Поговаривали, будто бы ушли сюда какие-то люди, не то разбойники, не то что-то вроде, стали жить своим хозяйством, а людей из города не терпят по причине старых счетов. А другие рассказывали, что люди в лесу всегда жили, что это грубые варвары, промышляющие охотой и собирательством, что свою территорию они ревностно охраняют от вторжения. Какие из легенд правдивы, Кайтен прежде не задумывался, но в любом случае было бы опрометчиво спускаться к человеку, только что одолевшему гигантского зверя. Тем более, его верховой ящер размером еще побольше того хищника. Только и на дереве дольше оставаться невозможно. В отчаянии Кайтен еще раз заглянул вниз и тут различил слабый стальной отблеск между корней дерева. Пистолет, который он выронил, сам того не заметив.

– Ладно, слезаю, – буркнул Кайтен и принялся осторожно соскальзывать по шершавой коре.

Дикарь, к счастью, ближе не подходил, стоял в нескольких шагах от дерева, и маневр охотника имел шансы на успех. Нащупав землю и стараясь не наступать на раненую ногу, он отлепился от ствола, тут же молниеносно нагнулся, подхватил револьвер и направил его в сторону человека.

– Слушай, я тебе, конечно, благодарен, что ты убил эту тварь, и все такое. Но теперь просто иди своей дорогой, ага?

На лице всадника не дрогнул ни один мускул, хотя глаза теперь пристально следили за пистолетом.

– Стреляй, – спокойно предложил он, чуть разводя ладони в приглашающем жесте.

Руки Кайтена предательски задрожали. Угрожать – ладно, но стрелять он не был готов. Стрелять в безоружного, смирно стоящего человека… Если бы он умел такое, он стал бы солдатом. В армии сытно, думать ни о чем не нужно, вот только надо уметь убивать. Просто так, по приказу. На такое Кайтен не чувствовал себя способным, потому никогда и не рассматривал этот вариант.

– А, черт бы тебя побрал, – обреченно выругался он, уронил пистолет и, прислонившись спиной к дереву, обессилено сполз на землю. Будь что будет, решил он, если начнет убивать, наверное, смогу выстрелить.

Дикарь сделал еще несколько шагов, приближаясь к Кайтену. По лицу его по-прежнему ничего нельзя было прочитать, кроме все того же выражения сдержанного интереса. Рука Кайтена снова нащупала на земле рукоять револьвера. Оружие придавало некоторую уверенность, в остальном же сил на сопротивление почти не осталось. Раненая нога совершенно онемела.

– Цапнул? – равнодушно спросил дикарь. Он внимательно разглядывал пропитавшуюся кровью штанину охотника.

– Тебе какое дело? – недружелюбно огрызнулся Кайтен.

– Закатай штанину. Нужно посмотреть.

Кайтену и самому не терпелось посмотреть, тем более что ботинок явно наполнился кровью, но он заупрямился. В самом деле, явился непонятно кто, что ему нужно, не объясняет.

– Да ты сам-то вообще кто такой? – проворчал он, не спеша исполнять предложенное.

– Мое имя Ан-Таар, я страж семьи Ан, – охотно объяснил варвар, но яснее не стало.

– И что тебе от меня надо?

– Хочу помочь. – Дикарь совершенно не обращал внимания на недружелюбный тон охотника.

– Ты уже помог, – буркнул Кайтен. В благие намерения чужака не верилось. – Дальше я как-нибудь сам выкручусь.

– Тебя укусила тварь, – все так же ровно проговорил Ан-Таар. – Это опасно. Сам ты не выкрутишься.

– Ладно, черт с тобой. – Кайтен осторожно поддернул штанину. На голени виднелись четыре рваные раны, оставленные клыками, и кровь обильно стекала в ботинок. Ан-Таар присел на корточки и принялся внимательно разглядывать его ногу.

– Кость не задета, – резюмировал он. – Это хорошо. Сиди так. Нужно обработать.

И он направился к своему ящеру, который смирно стоял, где оставили. На крупе животного были закреплены сумки, в которых и принялся рыться страж. Кайтен тем временем лихорадочно соображал, как ему быть дальше. Загадочный чужак не проявлял признаков агрессии. Не попытался отобрать у охотника пистолет даже после явной угрозы. Намеревается оказать медицинскую помощь. Вот толькоподозрительно, что ничего не спрашивает, кто, откуда, зачем… Не может же ему быть безразлично, кто забрался на его территорию! Всадник извлек из седельных сумок флягу и какой-то сверток, с которыми направился обратно к охотнику.

– А где же это существо? – спохватился вдруг Кайтен. – Которое ты убил?

– Вот оно, – Ан-Таар небрежно пнул ногой какой-то невнятный предмет. Кайтен вгляделся… и обомлел. Это была лапа. Та самая когтистая лапа, которую он видел не так давно у нападавшего на него зверя, теперь валялась оторванная. Она была одного цвета изнутри и снаружи, все того же бурого, никаких признаков костей, мяса, сухожилий.

– Что это за черт? – выговорил Кайтен, чувствуя, как на голове шевелятся волосы.

– Идеальное существо, – пояснил страж. – Я хочу сказать, это чистая идея.

– Тогда это очень плохая идея, – пробормотал Кайтен.

– Совершенно верно.

Ан-Таар снова присел на корточки возле охотника, бесцеремонно потянул его за лодыжку и принялся поливать раны водой из фляги. Ощущения были скорее приятными, и Кайтен не стал возражать. Вода, смешиваясь с кровью, стекала на траву, и он следил за ней, как завороженный. Закончив поливать, страж порылся в свертке, который оказался полотняным мешочком, извлек что-то вроде гигантской таблетки и протянул Кайтену.

– За щеку, – коротко распорядился он. – Не вздумай жевать или глотать. Все, что останется, выплюнь, иначе заработаешь расстройство желудка.

– А что это? – опасливо спросил Кайтен, принимая таблетку двумя пальцами. За щекой она, конечно, могла бы поместиться, вот только выглядеть это будет, как флюс.

– Обезболивающее. Несколько видов трав. Полезен только сок, а сами стебли ядовиты.

– Что, сильно ядовиты? – испугался Кайтен.

– Тошнить будет, – невозмутимо отозвался Ан-Таар.

Кайтен немного поразмыслил и сунул таблетку за щеку. Этот лесной житель не походил на лгуна. При всем своем простодушии охотник умел чувствовать обман. Ложь всегда заставляла его бессознательно насторожиться. Но страж, кажется, был столь же прямолинеен, как и он сам.

– А перевязать рану ты не собираешься? – напомнил он, поскольку дикарь больше ничего из своего мешочка не извлекал.

– Позже, – сказал тот. – Видишь ли, грубо говоря, твари ядовиты.

– Серьезно? – Кайтен вдруг почувствовал себя еще хуже, чем до сих пор.

– Это условно, – пояснил Ан-Таар. – Очень скверно, когда тебя кусает такая плохая идея. То, что осталось у нее на клыках, мы сейчас можем удалить, просто промыв рану и позволив стечь крови.

– Но это же опасно, когда столько крови вытекает, – обеспокоенно перебил его Кайтен.

– Справиться с кровопотерей легче, чем с ядом.

– Да?

– Да. Но это не главное. Суть в том, что во всяком таком укусе есть что-то еще. Что-то, на что я не могу воздействовать обычными методами. Лечить такие раны умеют только наши ведьмы. Поэтому тебе придется поехать со мной.

Кайтен ошеломленно уставился на него.

– А если я откажусь?

– Останешься без ноги, – невозмутимо ответил страж. – Это как минимум. Но скорее всего умрешь. У вас не умеют лечить подобные раны.

– А у вас умеют?

– Я же сказал.

Все это было для Кайтена немного чересчур. Стать калекой в его положении означало превратиться в побирушку, а попрошаек охотник никогда не жаловал. Прежде ему казалось, что это сплошные обманщики, наглые тунеядцы, давящие на жалость. И вот представить среди них себя самого, никому не нужного по причине увечья, неспособного ни на какую работу, поскольку знаний ноль…

– Черт, кажется, у меня нет выбора, – пробормотал он.

– Выбор всегда есть, – философски заметил Ан-Таар. – Но в твоем случае он и в самом деле невелик, – добавил он.

– Подожди, давай с самого начала, – Кайтен поднял руки. – Если я поеду с тобой, что будет?

– Тебя вылечат. Тебе нужно только дотерпеть до нашего селения.

– А потом?

– Как скажешь. Могу отвезти тебя на это же место, могу в любое другое.

– Вот так, да?

Кайтен разглядывал стража с недоумением. Ну вот не похоже, что он врет, не похоже, и все тут! Но откуда тогда могли взяться легенды, в которых дикари представали кровожадными и свирепыми? Да тут еще таблетка за щекой размокла, и Кайтен, постоянно сглатывая пропитанную травяным соком слюну, заметил, что мысли его путаются.

– Думаю, обсуждение пора сворачивать, – заявил Ан-Таар. – Сейчас самое главное – спасти твою жизнь. Обо всем остальном мы сможем подумать и позже.

Он извлек из своего мешка тряпицу и в несколько быстрых движений перевязал ногу Кайтена. Потом оглянулся на своего зверя, и ящер, повинуясь одному только взгляду, подошел ближе. Теперь Кайтен смог разглядеть его получше. Здесь, вблизи, сходство с ящерицей заканчивалось на голой коже. Морда зверя была почти треугольной, кончик носа загибался вниз, производя впечатление клюва. Глазки маленькие, круглые и умные; небольшие кожистые складки образовывали что-то вроде ушных раковин, а сразу за ними росли полукругом длинные перья. Эти перья ящер то укладывал вдоль шеи, то топорщил широким веером. Из сбруи на нем были только несколько ремней, удерживающих поклажу; ни седла, ни поводьев.

– Вставай, – страж потянул Кайтена за локоть. – Сядешь позади меня и станешь держаться. Больше от тебя ничего не потребуется.

Он лихо заскочил на спину своего ящера, и Кайтен, покачивающийся на одной ноге, подумал, что на такую верхотуру ему нипочем не забраться. Но тут зверь лег на брюхо.

– Залезай. – Ан-Таар нетерпеливо мотнул головой. – Сумеешь?

– Ага, – буркнул Кайтен, с трудом вскарабкиваясь на круп ящера.

Он полагал, что зверь теперь начнет подниматься вперед на задние ноги, потом на передние, и приготовился к тому, что сейчас его швырнет вперед, а может и назад, если эта тварь все сделает наоборот. Но ящер поднял себя одним движением, так что седоки ни на мгновение не потеряли равновесия. Зато потом побежал, раскачиваясь и подпрыгивая так сильно, что Кайтен невольно обхватил за пояс своего спутника.

Несмотря на тряску, охотника скоро начало клонить ко сну. У себя в деревне он привык ездить верхом на лошадях и считался неплохим наездником, но сейчас никак не мог удержаться. Он непрерывно сползал, потом спохватывался, принимал более устойчивое положение, но после снова забывался и терял равновесие. К тому же глаза слипались и путались мысли, и неожиданно Кайтен обнаружил, что за щекой его все еще находятся остатки травяной таблетки, и что половину ее он, похоже, проглотил. Он поспешно сплюнул.

– Что со мной? – спросил он стража.

– Все в порядке, – невозмутимо отозвался тот. – Не волнуйся. Так действует снадобье, которое я тебе дал. Постарайся все же не заснуть, а то свалишься.

– Зачем ты мне дал эту гадость? Я же сидеть не могу!

– Если бы я не дал тебе ее, ты бы тоже не смог усидеть, но только от боли. Эти раны очень болезненные. Просто ты не успел этого заметить.

Потом как-то сразу наступил вечер. Обнаружив это, Кайтен понял, что все-таки заснул, ухитрившись каким-то чудом не свалиться на землю. Страж остановил ящера у широкого ручья и теперь осторожно стаскивал вниз своего пассажира. Должно быть, действие лекарства заканчивалось, поскольку нога отозвалась резкой болью.

– Давай, снимай ботинок и вымой ногу, – деловито распоряжался Ан-Таар. – Здесь мы остановимся. Ящеры не любят бегать по ночам, да и тебе нужен отдых.

– Ладно, ладно, сейчас проснусь, – Кайтен принялся отчаянно тереть глаза.

Пока он приходил в себя, страж уже наполнил водой фляги, набрал хворост и принялся разводить огонь. Наконец, взяв себя в руки, Кайтен разулся и полез в ручей. Ботинок он тоже тщательно прополоскал, надеясь подсушить его на костре. Ан-Таар тем временем водрузил на огонь котелок и принялся распаковывать поклажу. И только глядя на него, Кайтен вдруг сообразил: вот это, которое смутно мешает ему всю дорогу, это же его собственный рюкзак, по-прежнему висящий на плечах! Ничего не скажешь, действенная у них тут в лесу анестезия. Кайтен стянул рюкзак и бросил его к сумкам стража. Может, утром прицепит на ящера вместе со своими.

– А это ничего, что мы так долго едем? – беспокойно спросил охотник, падая на траву рядом с костром. – Отрава, все-таки.

– Мы будем на месте уже завтра, – спокойно откликнулся Ан-Таар. – Ничего страшного с тобой не случится. Ты вообще хорошо держишься.

В сумке стража обнаружились овощи и мясо, но вид их отчего-то не вызывал у Кайтена аппетита. Ан-Таар сунул ему небольшой шарик, словно слепленный из мелких крупиц непонятого вещества.

– Тебе лучше съесть это, – сказал он. – Мясо для тебя сейчас слишком тяжелая пища. А здесь чистая энергия, на меду.

Кайтен сунул шарик за щеку. Это было что-то вроде очень твердого, но вкусного печенья; прежде ему не доводилось пробовать подобных сладостей. Эффект от него действительно оказался быстрым: к тому времени, как страж заварил в котелке чай, Кайтен полностью проснулся и снова начал соображать.

– А что это ты ничего у меня не спрашиваешь? – подозрительно спросил он стража. – Кто такой да откуда взялся…

– Хочешь – расскажи, – невозмутимо отозвался страж.

– Не хочу! – попробовал Кайтен наудачу.

– Тогда почему тебя расстраивает, что я не спрашиваю?

Кайтен даже растерялся. Подобная постановка вопроса не приходила ему в голову.

– Да потому что… Ну ты же вроде должен охранять свою территорию. И не пускать чужих. Знаешь, что про вас рассказывают? – И Кайтен с воодушевлением пересказал несколько самых распространенных легенд о дикарях. Ан-Таар слушал с интересом, не перебивая, но в конце лаконично резюмировал:

– Чушь.

– Да? А чем же тогда ты занимаешься? И как ты оказался там так удачно, что спас меня?

– Я выслеживал эту тварь, – спокойно пояснил Ан-Таар. – Но она умело скрывалась от меня. Потом я услышал выстрел…

– Ага, – пробормотал Кайтен. Это звучало достаточно убедительно. – А зачем ты ее выслеживал? Если в ней даже мяса нет.

– Сейчас не время для таких разговоров, – решительно покачал головой страж. – Тебе сейчас слишком трудно соображать, и нога наверняка уже болит. Позже, пока будет заживать твоя рана, ты услышишь все истории, какие захочешь. А теперь пей чай и ложись спать.

Кайтен повиновался. А куда было деваться? Чай оказался душистым и вкусным, но от него со страшной силой потянуло ко сну. Ан-Таар завернул охотника в одеяло, и Кайтен даже не успел подумать, как же будет устраиваться на ночлег он сам. Уснул, едва вытянулся во весь рост.

Дальнейшее воспринималось, словно сквозь мутное стекло. Кайтен даже не был уверен, что действительно проснулся утром, а не видел во сне, как страж снова погрузил его на спину ящера, заставил есть еще одну таблетку, как они перебрались вброд через ручей, и вода холодила босые ноги. Потом была тряская рысь, яркие солнечные блики, режущие глаза, гомон каких-то птиц, тупая, ноющая боль ниже колена, жесткое плечо, на которое он опирался щекой, незнакомый травяной запах от рубахи стража, чужие голоса, произносящие бессмысленные звуки, тошнота и темнота.

========== Семья Ан ==========

Из темноты раздавался довольно мелодичный речитатив, так в старых сказках полагалось читать заклинания. Кайтен стал вслушиваться, то так и не сумел разобрать ни слова, хотя по звучанию это был как будто всеобщий язык. В торопливой речи прослеживалась определенная мелодия, странная, непривычная, но завораживающая. И все же Кайтен решил открывать глаза, поскольку любопытство оказалось сильнее желания слушать дальше.

Он увидел потолок и некоторое время изучал его. Отчетливо виднелись только несколько бревен, с одной стороны они располагались выше, с другой немного ниже, а вот настил между этими бревнами, почти не освещенный, невозможно было разглядеть. Свет был неровный, дергающийся, как от открытого огня. Не свеча. Возможно, камин или что-то в этом роде. Кайтен попытался повернуть голову, чтобы найти ответ на этот вопрос. Пение тут же прекратилось.

– Очнулся, – радостно сообщил тот же голос, который только что читал заклинания. – Наконец-то.

Голос был женский. Даже нет, скорее старушечий.

– Ладно, вру. – Послышался скрипучий смех. – Ты быстро оклемался. Всего сутки провалялся, с другими и похуже бывает.

Поднапрягшись, Кайтен поднял голову. У него в ногах сидела маленькая сухонькая бабушка, завернутая в бесформенное, зато белоснежное одеяние. В широкой улыбке насчитывалось ровно три зуба.

Кайтен хотел спросить, кто она такая и что делает у его постели, но не сумел вытолкнуть из пересохшего горла ни единого звука. Впрочем, старуха словно прочитала его мысли.

– Звать меня Ан-Мару, и я ведьма, – почти нараспев сообщила она.

Ведьма? Кайтен вспомнил, как страж говорил ему, что ведьмы умеют лечить раны. Он мигом вспомнил все, что с ним произошло, и что волновало его накануне. Приподнявшись на локтях, Кайтен оглядел себя, но понять ничего не смог, поскольку был полностью накрыт одеялом, но зато сумел совладать с голосовыми связками:

– А что с моей ногой? Я не стану калекой?

– Конечно, нет! – Ан-Мару снова скрипуче рассмеялась. – Скоро станешь бегать еще лучше, чем раньше. Если будешь меня слушаться, разумеется.

– Буду, – немедленно пообещал Кайтен.

– Ну вот и умница, – удовлетворенно кивнула старуха.

– А где я? – полюбопытствовал Кайтен. – Ничего не помню. Как я сюда попал? Я ведь совсем заснул, как же я на этом звере-то удержался?

– Конечно, заснул. Таар тебя к себе веревкой привязал, чтобы ты не свалился. Совсем плохо тебе было.

– Да мне от его травы плохо было, – проворчал Кайтен.

– Посмотрела бы я, как бы ты без лекарства доехал, – широко улыбнулась ведьма. – Таар вот тоже тот раз… Учеником еще был, но я его с детства знаю. Молодой да горячий. Поехал с пустыми руками на тварь охотиться один. Ну и цапнула она его. Так весь зеленый вернулся. А он терпеливый, Таар, его хоть на кусочки режь, не пикнет. Но тогда и его проняло. Три дня без сознания валялся, а ехать ему было всего ничего. А ты, видишь, за день отошел. Нет, зря на Таара не наговаривай, он все правильно сделал.

– Ну ладно, – буркнул Кайтен, немного смущенный этой отповедью.

– Ты отдыхай теперь, – сказала Ан-Мару. – А и я пойду. Сутки ведь тебе пела, не переставая.

– Серьезно? – Кайтен смутился. – А больше никак нельзя было? Я как-то все иначе себе представлял.

– Это как, например?

– Ну там… травы какие-нибудь, снадобья.

– И травы, конечно, и мази, – старуха покивала. – Только этого мало. Это рана, нанесенная силой духа, и лечить ее надо тоже силой духа. Песня – верное средство.

– Ну так-то и этот, Ан-Таар, мог спеть.

– Не мог, – строго сказала Ан-Мару. – Сила-то у него большая, только разрушительная. А у меня созидательная. Не может человек одновременно две силы в себе взращивать, душу пополам порвет. Приходится выбирать. Так что одни умеют уничтожать, другие создавать. У ведьм сила особенная. И у стражей. У всех особенная. А ты спи.

Кайтен рухнул на подушку, как подкошенный, и уже не увидел, как старая ведьма вышла за дверь.

Сон однако не шел, и Кайтен принялся прислушиваться к своему самочувствию. Мышцы занемели, но скорее приятно, чем нет, и голова стала достаточно ясной, но вот физиология уже напоминала о себе. Кайтен не был уверен, что сумеет подняться, и, чтобы отвлечься, принялся разглядывать обстановку. Помещение было небольшое, но, впрочем, и не чулан. Стены странные. Там, где потолок был повыше, возвышалась каменная кладка, дверь прорублена в бревенчатой стене, а рядом вовсе что-то вроде заплаты: между подпирающими крышу столбиками прибиты неровные необработанные доски. Так бывает, когда делают земляную стену, засыпая грунтом пространство меж двух таких вот деревянных основ, но Кайтен прежде не видел, чтобы таким способом строили человеческое жилище.

На стыке между каменной и земляной стенами располагался грубый каменный очаг, не камин, конечно, но что-то похожее. Открытое пламя весело плясало в небольшой нише, дым уходил в трубу. Кроме очага, в комнате больше ничего не было, только постель точно в середине плотно утоптанного земляного пола. Свою постель Кайтен ощупал повнимательнее. Толстый слой соломы, на нем большущая пушистая шкура, сверху еще несколько полотняных одеял. Подушка представляла собой набитый травой валик. Грубоватое ложе, но вставать с него не хотелось совершенно. Так что Кайтен просто лежал, уставившись в потолок, пытаясь уловить хоть какие-то звуки снаружи и гадая, какое нынче время суток, – окон в комнатке тоже не оказалось.

Долго оставаться в одиночестве ему не дали. Отворилась без звука дверь, и появился Ан-Таар собственной персоной. Кайтен снова заерзал, приподнимаясь на локтях.

– Я увидел, что Мару вышла отсюда, – сказал страж. – И понял, что ты уже очнулся.

– Она в самом деле просидела тут со мной целые сутки? – недоверчиво спросил Кайтен.

– У нее такая работа, – невозмутимо отозвался Ан-Таар. – А я зашел убедиться, что с тобой все в порядке. Мне нужно будет снова уехать, но ты ни о чем не беспокойся, семья о тебе позаботится.

– Я ей даже спасибо не сказал, – смущенно пробормотал Кайтен.

– Еще скажешь, – успокоил его Ан-Таар. – Лечение происходит не так быстро, как тебе хотелось бы. Но я тут сообразил, что до сих пор никто не спросил твое имя. Если не хочешь, можешь не говорить, – добавил он. – Но должны мы тебя как-то называть.

Кайтен смутился окончательно.

– Да нет тут никакой тайны. Я и все остальное могу рассказать. Это я просто так сказал. Меня зовут Кайтен. Просто я…

– Не доверяешь нам, – закончил за него страж. – Ничего удивительного, если у вас и в самом деле рассказывают такие байки. Но, надеюсь, ты не станешь мешать нам помочь тебе?

– Не стану, – буркнул Кайтен.

– Хорошо. Тебе сейчас что-нибудь нужно? Вряд ли ты успел проголодаться, но…

– Нужно, – тут же ухватился за это предложение Кайтен. – Как тут у вас насчет сортира?

– Если по-маленькому, то в траву, – невозмутимо отозвался Ан-Таар. – Пойдем, помогу.

Он протянул руку. Кайтен сел, одеяло сползло, и тогда он обнаружил, что лежит нагишом. Ему стало неловко.

– Есть что-нибудь накинуть?

– Иди так, там не холодно.

– Но там могут быть женщины.

– А то женщины семьи Ан никогда мужчин не видели.

– И дети!

– Кажется, тебе не так уж и хочется.

Кайтен немедленно ухватился за протянутую руку. Рука стража оказалась очень сильной, хотя ладонь значительно мельче ладони Кайтена.

Нога не болела, но казалась бесчувственной деревяшкой, причем не до колена, а почти до основания бедра. Кайтен осторожно наступил на нее, убеждаясь, что она держит вес тела, а потом опасливо посмотрел вниз. Впрочем, ничего страшного он не увидел: рана оказалась небрежно замотана тряпицей.

– Обопрись на меня, – велел Ан-Таар. – Думаю, ты уже можешь передвигаться самостоятельно.

Кайтен при поддержке стража одолел несколько шагов до двери. В пальцах раненой ноги началось какое-то покалывание, но больше никаких неприятных ощущений. Ан-Таар решительно толкнул дверь, и в глаза ударил яркий солнечный свет. Кайтен зажмурился от неожиданности, потом заморгал, привыкая, а потом немедленно принялся с любопытством озираться по сторонам.

Странное это было поселение. Похоже, что построено оно было поверх старых руин. Сложное каменное сооружение могло быть прежде чем-то вроде крепости, даже теперь жалкий остов его грозно высился над окружающим пространством. Возвышалась крепость на холме с лысой макушкой, а вокруг теснился лес. К древним каменным стенам прилепились новые деревянные и земляные сооружения. Те домики, которые Кайтен мог видеть с порога, казались точно такими, же, как и тот, где он ночевал: неуклюжие, лоскутные, собранные из чего попало. Впрочем, неподалеку стояло полностью самостоятельное строение: полноценная бревенчатая изба, но она, судя по всему, еще не была окончательно достроена.

– Почему тут все такое? – не удержался Кайтен, хотя так и не сумел подобрать подходящий эпитет.

– Мы здесь недавно, – ответил страж. – Еще не успели обустроиться, как следует. Использовать старые здания проще. Требуется меньше дерева, а это очень важно, когда на носу зима. Поэтому мы и поселились в этом месте. Я думаю, здесь для тебя достаточно травы, – неожиданно сменил он тему.

Кайтен отцепился от своего спутника, самостоятельно проковылял несколько шагов на негнущихся ногах и облегчил душу на зеленой полянке возле дома. К счастью, никто из людей не появился.

– Иди в дом, – распорядился страж. Он не спешил снова предлагать свою помощь, и Кайтен уцепился за стену. – Скоро кто-нибудь придет к тебе. А мне пора ехать.

– Ага, ладно, – кивнул Кайтен и аккуратно двинулся обратно в дом. Ан-Таар же быстрым шагом скрылся за углом.

Оказавшись снова в своей постели, Кайтен немедленно принялся разматывать повязку на ноге. Очень уж хотелось посмотреть, что с ней стало. Повязка оказалась пропитана чем-то маслянистым, да и кожа под ней жирно лоснилась в свете очага. Открывшаяся взору картина ужаса не внушала. Раны покрылись корочкой, небольшая краснота оставалась только вдоль края коросты, так всегда бывает, ничего особенного. Кайтен даже усомнился, не наврали ли ему насчет суток, слишком уж хорошо зажившими выглядели его раны. Но тут дверь снова отворилась.

– Ты напрасно снял повязку. Бабушка Мару нарочно положила мазь, чтобы лучше заживало.

Кайтен обернулся… и невольно вздрогнул. На пороге стояла молодая женщина, наверное, его ровесница, может быть, чуточку старше. Высокая, стройная и красивая. Была бы. Да, о том, насколько красивой она могла быть, можно было судить по левой половине ее лица. Правую же покрывала сеть уродливых белых рубцов, искажавших ее черты, и первое впечатление от этого было совершенно шокирующим. Наверное, женщина давно привыкла к такой реакции, потому что улыбнулась грустно и понимающе.

– Меня зовут Ан-Кава, – назвалась она. – Я помогаю бабушке Мару.

Кайтен растерялся и смутился настолько, что не придумал ничего лучше, чем спросить:

– А что это у вас у всех имена начинаются с «Ан»? Это у вас фамилия, что ли?

– Родовое имя, – поправила она. – Полностью, с родовым именем, мы обращаемся к тем, кто из другой семьи. А в семье можно и попросту. Ты сказал Таару, что тебя зовут Кайтен. А каково твое родовое имя?

– А у меня нет, – признался Кайтен. – Я же не гражданин.

– Не гражданин? – Она выглядела удивленной. Кайтен сообразил, что на древнем языке слово «гражданин» примерно означало «обладающий правами». В самом деле глупо звучит.

– Ну, это довольно сложно, – попытался он уйти от темы.

– Обязательно потом расскажи, – попросила она. – Это так интересно! Такие разные люди живут за пределами леса. Я совершенно не понимаю, как можно там жить. Но это потом. Теперь тебе нужно набираться сил и отдыхать.

Ан-Кава поставила на пол принесенную с собой корзину, вынула из нее небольшую бутыль, глиняный стаканчик. Пока она переливала в стакан ярко-красную жидкость, Кайтен с любопытством разглядывал бутыль. Она казалась точно такой же, как фляга Ан-Таара, но тогда у него не было ни малейшего желания ее разглядывать. Теперь он обратил внимание, что сосуд, похоже, сделан из коры дерева, вот только на поверхности не виднелось ни единого шва.

– Какая странная фляга, – сказал он вслух. Ан-Кава улыбнулась.

– Это плод. Сушеный плод. Он зреет высоко на дереве, а когда созревает, падает и разбивается. Питательная жидкость с семенами впитывается в землю. Чтобы сделать фляги, мы собираем их до того, как они полностью созреют. Срезаем вместе с веточкой. Когда веточка спокойно отходит от горлышка, плод созрел. Тогда мы выливаем содержимое, чтобы семена не пропали, а сами получаем прочную посуду. Остается только пригнать пробку.

Она протянула Кайтену флягу, и он с интересом повертел в руках овальный плод с шершавой, изборожденной морщинами кожурой, с гладким, будто отшлифованным изнутри отверстием на одном конце.

– Вот это здорово, – искренне восхитился он.

– А теперь пей вот это, – Ан-Кава протянула ему стакан. – А я верну на место повязку.

– А что это? – Кайтен с подозрением принюхался. Запах у жидкости казался слегка сладковатым.

– Это сок. Живой сок нескольких фруктов. Специальная смесь, чтобы кровь быстрее нарождалась. А как проголодаешься, ешь все, что в корзине. Что понравится, то и ешь.

Ан-Кава осторожно обернула его ногу все той же промасленной тряпицей. Кайтен следил за ней с виноватым выражением лица: насвоевольничал, прибавил забот. Чтобы немедленно исправиться и стать примерным пациентом, он торопливо выпил сок, вкусный и густой.

– И еще вот это, – Ан-Кава нацедила в стакан немного жидкости, теперь уже зеленоватой, из другой фляжки. Кайтен послушно выпил и это. Жидкость пахла травами, и в горле от нее слегка защипало.

– Ну все, теперь отдыхай, – удовлетворенно сказала Ан-Кава. – Ложись и спи.

– Я же сутки спал, – попытался возразить Кайтен.

– И еще сутки проспишь, – ответила неумолимая целительница. – Проснешься – ешь. Это сейчас у тебя аппетита нет, а проснешься голодным, вот увидишь. А потом снова спи.

– И долго так? – уныло поинтересовался Кайтен.

– Сколько понадобится. Твое тело само знает, что ему нужно. Когда восстановишь силы, тогда и спать больше не захочется.

– Ну ладно, – согласился Кайтен. – Буду спать.

И он стал спать. Проснувшись, он ел, нет, жрал так, будто голодал целую вечность. В корзине оказалась целая куча мяса, овощей, фруктов. Неплохое меню у дикарей, подумал Кайтен и спал дальше. Порой ему казалось, что рядом с ним кто-то есть, но ему было лень открывать глаза. Порой он подолгу ворочался в зыбкой полудреме, размышляя о том, что пора бы уже и вставать, но вставать не хотелось.

Однажды он все же проснулся окончательно. Тело казалось вялым, зато голова стала совсем ясной. Кайтен с наслаждением потянулся, душераздирающе зевнул и сел на постели. И тут же обнаружил в изножье Ан-Мару.

– Вы так и караулите? – смутился он.

– Зашла тебя проведать, – объяснила старуха. – Ведьма должна знать, как спит ее пациент.

– Это вы все время тут были?

– Когда я, когда Кава.

Вспомнив изуродованное лицо Кавы, Кайтен содрогнулся и тут же устыдился своих чувств.

– А она ваша внучка? – неловко спросил он.

– Что ты! – Ведьма почему-то рассмеялась. – Не годится она мне во внучки. Молода еще.

– Правнучка? – брякнул Кайтен наугад.

– Мы не родня, – сжалилась старуха, все еще посмеиваясь. – Не кровные.

– А она вас бабушкой называет…

– Ну так и ты называй, коли хочешь.

Кайтен представил себе это… Называть эту старую ведьму бабушкой отчего-то выходило легко и просто, хотя собственных бабушек он не помнил.

– У нас в семье почти еще нет кровных родственников, – добавила Ан-Мару. – Недавно мы вместе.

– Как это так? – изумился Кайтен. – Семья – это ведь как раз родственники, разве нет?

– Семья – это то, как мы живем. Ушли сюда вместе, взяли общее имя, стали семьей.

– Объясните, – взмолился Кайтен. – Я совсем ничего не понимаю. У нас не так!

– Объясню, пожалуй, – раздумчиво проговорила ведьма. – С чего бы только начать? Глава семьи – всегда страж. Стражей очень мало, редко среди нас рождаются люди с таким складом, но без стража семья не живет. Вот он-то, как выучится, и собирает семью. Бывает, конечно, когда старый страж уходит на покой, а новый, его ученик, ему наследует. Таким все уже готовое достается. Но вот Таар из тех, кому пришлось все сызнова начинать, на голом месте. Он позвал с собой всех, без кого семьи не бывает. Из прежней семьи взял меня и Каву. Следящего сманил из семьи Тэ, песенника – из семьи Ни. Еще некоторые из молодых за нами увязались. Так мы тут, на новом месте, и стали строиться. А потом уж кто к нам приходил, тех и принимали. Теперь нас много. Не так много, как в других семьях, но все-таки.

– А зачем это все? – Кайтен непонимающе хлопал глазами. – Песенник какой-то там… и этот еще, как его…

– Так нужно, чтобы жить в лесу, – безапелляционно заявила Ан-Мару.

– А вот Кава… – Кайтен вдруг вспомнил, что имя этой женщины тоже упоминалось. – Почему Ан-Таар именно ее с собой взял? Она тоже ведьма? И что с ней такое случилось?

– Кава не ведьма, – Ан-Мару печально покачала головой. – Она мне помогает, но сама ведьмой не станет, нет у нее силы. А случилось вот что. Когда ей лет пять всего было, на нее напала тварь. Возле самого селения, обычно они так близко не появляются. А эта вот забрела, и никто ее не учуял, и она напала средь бела дня на малышку. Видимо, Кава лишилась чувств, потому тварь и не добила ее, они ведь бросаются только на тех, кто шевелится. Девочку поздно нашли. Уже хватились, искали, да долго. А это важно, чтоб сразу помочь, быстро. Я тогда ее лечила, но полностью исправить дело уже не могла. Так рубцы и остались, чудом глаза не лишилась. Таар ее тогда и отыскал. Немного постарше ее был, и очень они дружили, как брат и сестра прямо. Тогда-то Таар и задумал стать стражем. А старый страж все не хотел его брать в ученики, потому что Таар месть задумал, а стражу мстить нельзя. Но потом, как подрос, с собой справился, и его в учебу взяли, потому что стражей мало.

– А почему нельзя мстить? – удивился Кайтен.

– Потому что от этого будет много вреда. Самая сложная работа у стражей: всегда на грани.

– Только я все равно ничего не понимаю, – упрямо повторил Кайтен. – Что тут вообще происходит? Чем вы все занимаетесь? Почему нельзя жить без каких-то там песенников? И почему вообще?..

Он поперхнулся, не в силах разом сформулировать и высказать всю эту гору вопросов, которая вдруг выросла в его бедной голове. До сих пор он представлял себе все как-то более просто. Живут себе люди и живут. Охотятся, видимо, еще что-то делают. А тут… Он чувствовал, что совершенно не понимает смысла социальной структуры, именуемой здесь семьей, но смысл этот есть, и смысл важный.

– Ты, видимо, многого не знаешь, – понимающе кивнула Ан-Мару. – А я не знаю, что ты знаешь, а чего не знаешь, и что тебе объяснять, что нет. И очень может быть, что наши и ваши ученые теперь по-разному рассказывают одну и ту же историю.

– У вас есть ученые? – обалдел Кайтен.

– А как же! – почти оскорбилась Ан-Мару. – Ведь это мы придумали и чистую науку, и начала механики. Точнее будет сказать, мы прямые потомки тех людей, которые это придумали. Тот самый народ в историческом смысле.

– В историческом? – Кайтен хихикнул. Ему показалось странным и забавным, что эта древняя старушка вдруг заговорила такими терминами.

– Именно в историческом, – невозмутимо повторила Ан-Мару. – И я так думаю, надо бы тебе рассказать историю нашего племени от начала времен, как записано в летописях.

– Что, от самого происхождения человека? – Кайтен распахнул рот. На такую древность официальная наука его страны даже не замахивалась. Он знал (очень приблизительно, конечно, но кое-что слышал), что известная история мира начинается с момента образования первых государств. Остальное тонуло в черной бездне времени, от той, дописьменной, эпохи остались лишь мифы и страшные сказки.

– Ну, более или менее, – уклончиво отозвалась ведьма. – Только разговор это долгий. Так что вперед поешь, уважь бабушку.

Кайтен улыбнулся и подтянул поближе корзину.

========== Об истории народов ==========

– А я вот чего никак не пойму, – невнятно проговорил Кайтен, не прекращая жевать. – Вот этот Ан-Таар… Когда я поправлюсь, он просто меня отпустит?

– Как это – просто? – возмутилась Ан-Мару. Кайтен слегка напрягся. А старуха продолжала с той же возмущенной интонацией: – Он тебя отвезет до границы. Разве можно человека одного в лесу бросать? Тем более городского.

– А, ну я это и имел в виду, – с облегчением вздохнул Кайтен. – Просто… разве до сих пор к вам никто из городских не забредал?

– Как же! Бывали. Нет, в эту семью еще не попадали, а вообще – да.

– Так почему же они не рассказали про вас все, как есть?

– Ну, они не все и вернулись… – задумчиво проговорила ведьма.

– В смысле – не вернулись? – Кайтен снова насторожился.

– Здесь остались, – невинно ответила Ан-Мару. – Если уж человек в лес бежит, так не от хорошей жизни. Ну, какие-то вернулись, конечно.

– Тогда откуда эти легенды? – перешел, наконец, к вопросу Кайтен. – Почему про лесных жителей всякие гадости рассказывают? Что вы злобные и все такое…

– Ну, – Ан-Мару всерьез призадумалась, – может, страшные сказки просто интереснее рассказывать и слушать? Наверное, рассказы о том, как мы кому-то помогли, сразу забываются, потому что скучные это истории. Вот начнешь ты дома рассказывать, как тебя лечили да кормили, а все закричат: скучно, давай лучше, как тебя тварь на дерево загнала.

– Наверное, – растерянно протянул Кайтен. Он вспомнил, что и сам предпочитал слушать рассказы о монстрах, а не о мирных походах за травами. – Ну да ладно! – решительно свернул он этот вопрос. – Вы обещали историю. Я буду есть, честно! Но это же не мешает вам рассказывать.

– Будет тебе история, – Ан-Мару неторопливо кивнула. – Началась она с того, что люди вышли из моря.

– Как это – из моря? – не понял Кайтен.

– А вот этого никто точно не знает. Люди тогда были совсем дикие, словно звери. У них, может, не только письменности, а и самой речи еще не было. От той эпохи нынче совсем ничего не сохранилось. А когда-то давно, когда люди придумали записывать слова, оставались еще какие-то следы перволюдей. По большей части рисунки, конечно. А еще те из философов, которые пытались понять значение слов, утверждают, что проникли во многие мысли перволюдей, когда они создавали свой язык. Сложная это тема, книжная. Ученые все спорят, по-новому старые книги толкуют, а только одно ясно: впервые человек появился на самом южном побережье материка.

– Но… – неуверенно перебил Кайтен, – разве могло что-то сохраниться с такой древности? Ведь эпоха письменности… Нет, я не историк, конечно, – торопливо добавил он, – просто некоторые вещи как-то все знают. Письменность же появилась примерно в одно время с первыми государствами. А это было… ну… не так уж давно, в общем.

– Ну что ты! – Ан-Мару рассмеялась. – Неужели теперь у вас так учат? Первые буквы возникли из рисунков, а первые слова из песен, а песни люди пели в те времена, когда не умели толком больше ничего. А сразу за тем, как научились настоящие песни складывать, стали и записывать их. Так что писцы да песенники у нас еще вперед стражей появились.

– Вот никак не пойму, – нахмурился Кайтен, – что за песенники такие, зачем они?

– Так в песнях же все и дело! – воскликнула Ан-Мару. – Главного-то ты не дослушал. Не знаем мы точно, откуда люди взялись. Некоторые ученые говорят, что они прямо в море и зародились. Вот уж не знаю. Не умеем мы вроде под водой-то дышать. А другие утверждают, что переселились они с архипелага, который вдоль южного побережья когда-то располагался, а потом затонул. А туда могли еще откуда-нибудь на бревнах приплыть. Дикие были, да не совсем бестолковые. Суть-то в чем: не здешние существа – люди. Не с этого берега. А весь материк в ту пору занимал лес. Вот этот самый, где мы сейчас. Ты слышал ли, что лес живой?

– Я что-то слышал, – осторожно ответил Кайтен. – Только не понял ничего, если честно. Как это может быть, чтоб лес чего-то мыслил?

– Вот и этого тоже никто не знает. Был он тут всегда. Особая форма жизни, как любят выражаться некоторые наши философы. И чего только не напридумали в объяснение! Кто говорит, будто это форма разумной жизни, как люди, только другая. Кто утверждает, что лес создали какие-то другие существа, которые жили прежде нас, а после вымерли. Да что гадать! Не знает никто, вот и все.

– Но он действительно мыслящий?

– Если и мыслящий, то не так, как мы, – Ан-Мару пожала плечами. – Но он все чувствует. И на наши чувства реагирует. Вот это известно достоверно. Он все воспринимает, что мы думаем и чувствуем. Непонятно, почему он именно на нас так реагирует. Может, как раз потому, что мы тут пришлые. Все эти звери – они же вроде как часть его. А мы вот другие. Может даже он нас в чем-то равными считает. Не знаю. Если кто тебе станет говорить, будто точно знает, не верь. Догадки все.

– Ладно, – охотно согласился Кайтен. – Не буду верить.

– Так вот, – продолжала ведьма, – когда люди впервые на берегу появились, лесу сразу понравились наши песни.

– Как это? – изумился Кайтен. – В каком смысле?

– Да в прямом же! Видать, люди сразу петь начали, еще слов не придумали, а мелодию уже выводили. А лес слушал. И стал меняться под людей. И это точно известно, потому что многие виды возникли уже в письменную эпоху, когда люди все-все записывали. Была себе травка, обычная, кислая, и вдруг раз – она уже целительная. Это лес нарочно делает, чтобы мы жили тут и пели для него.

– Так значит, все правда? – осторожно спросил Кайтен. – Про волшебные травы?

– Уж не знаю, что у вас рассказывают, – ворчливо отозвалась старуха, – а только травы у нас целительные. Кто постоянно питается здешними растениями, у того и здоровье, и жизнь продлевается, и молодость. Раны любые лечатся, болезни не берут.

– Вы только не обижайтесь, – Кайтен скептически прищурился, – но вот, глядя на вас, как-то не скажешь.

Ведьма рассмеялась.

– А что ты хочешь? Триста лет нынче справила. Где уж тут молодо выглядеть?

– Триста?! – Кайтен поперхнулся.

– Триста первый будет, – с затаенной гордостью подтвердила старуха. – Тут ведь ничего не поделаешь, каждому срок отпущен. Недолго уж мне осталось, но десяток-то лет проскриплю еще.

– Ничего себе! – Больше слов у охотника не было.

– Это лес нам дает, – продолжила Ан-Мару. – Только он умеет и защищаться. Тут тоже ученые по-разному толкуют, а только мне больше всего нравится слово «иммунитет». Очень уж точно описывает, что происходит. Ты вот, если поранишься, да какая грязь попадет, начинаешь ведь защищаться сразу. И не хочешь, и не думаешь об этом, а организм сам заразу подъедает. Вот так и лес. Если обидеть его, немедленно порождает тварей.

– Это как та, которая на меня напала? – мигом сообразил Кайтен.

– Она самая. Мы их тварями называем, потому что творятся или сотворяются, возникают, одним словом. Они и неживые вроде. В них ничего нет, никаких кишок, и соображения у них тоже никакого нет. Они просто бросаются. На всех подряд кидаются, на людей и зверей, просто кого увидят. Звери-то разбегаются, а люди вот не успевают.

– Черт, как же жить-то в таком лесу?

– А и ничего. И живем. Давно мы поняли, как с лесом договариваться. Надо нам, допустим, срубить дерево. Для того есть специальные люди – следящие. Они вроде как слышат голос леса. Ну, не голос это, конечно, скорее, его настроение. И вот, когда лес в настроении, идем песни петь и просить дерева. Следящий скажет: лес согласен, можно рубить. Когда лес в благодушном настроении, он позволяет нам взять его, сколько нам нужно. Но уж когда нельзя, тут не тронь, мигом тварей наплодит.

– Жутковато звучит, – признался Кайтен. – А если этот следящий ошибется?

– Нет уж, следящему нельзя ошибаться, – строго сказала ведьма. – Это ж не синоптик.

Тут Кайтен развеселился настолько, что подавился соком. Он даже не подозревал, что слово «синоптик» может быть настолько древним.

– Так вот, когда люди разобрались, как все происходит, тогда примерно и появились стражи, – продолжала как ни в чем не бывало старуха. – Самые главные профессии появились, так сказать. Ученые, писцы, песенники, стражи, следящие, кузнецы и ведьмы. Это у нас в каком-то смысле элита. То есть, на этих людях все держится. Без других можно было бы обойтись, но вот без этих никак не выходило.

– А остальные тогда чем занимались? – вставил Кайтен.

– Так всем. Жизнью. Эти люди просто живут, пока кто-то другой думает о том, как их защитить. Это нормально и правильно. Они кормят нас, они делают то, что мы скажем. Они заботятся о том, чтобы нам не приходилось ни о чем заботиться, кроме наших прямых обязанностей. Потому что без нас они не выживут.

– Обслуживающий персонал? – уточнил Кайтен.

– Пожалуй, прежде так оно и было, – Ан-Мару чуть нахмурилась. – Мы ведь не всегда жили такими семьями, как сейчас. Семьи у нас появились, пожалуй что, в ту пору, которая у вас называется началом образования государств. А до того было совсем другое общество. Даже вот не знаю, с чемсравнить.

Ведьма помолчала, глядя в огонь. Кайтен не торопил ее.

– По-другому все было, – снова заговорила она. – Хаотичное общество было, неорганизованное. Никто никем не управлял. Сбивались в кучки, чтобы легче жить было. Кто что умел… Тут ведь вот еще какая штука, не рассказала я. Лес-то, говорю, наши эмоции чувствует. Песни ему нравятся, а вот дурные помыслы ему не по нутру. Всякая злость, гнев, зависть, на все это он тоже реагирует. Опять ученые говорят, что не нарочно он это. Инстинктивное это у него. Просто когда его злоба людская переполняет, он исторгает тварей. И вроде как исцеляется через это.

– То есть… – Кайтен попытался осмыслить, – просто от дурных мыслей тоже эта погань появляется? И тогда… – он похолодел от этой мысли, – та тварь, которая меня укусила, могла появиться из-за меня же? Из-за того, что я боялся и о всяких гадостях думал?

– Ну, нет, – Ан-Мару улыбнулась. – Тварь, конечно, не из-за тебя появилась. Хотя ты правильно понял, именно так они и возникают. Только у леса теперь порог терпения повысился, как философы выражаются. На заре времен, пожалуй, он действительно на всякую мелочь реагировал. Но теперь представь только, сколько всякой гадости думается и чувствуется на его окраинах! Мы тут утонули бы в тварях. Лес стал терпеливее с тех пор.

– Да уж, – Кайтен вспомнил город, в котором так долго жил. Если бы каждое дурное чувство, которое испытывал любой из его жителей, немедленно превращалось в зубастое чудовище… – Да невозможно выжить в таком месте! – В испуге воскликнул он.

– Выжили ведь, – невозмутимо возразила Ан-Мару. – В таком месте выгоднее всего быть человеком счастливым и простодушным. Такими люди и были. Довольно долго мы оставались большими детьми. Только стражи всегда были и до сих пор остаются немного… как бы чужими. Они единственные, кто развивает в себе разрушительную силу. И еще кузнецы вынуждены вечно пребывать в равновесии, не позволяя своей силе стать ни разрушительной, ни созидательной. Иногда и с ними, конечно, случается. Тогда кузнец, который склонился к разрушительной силе, сможет ковать отныне только оружие, а тот, в котором возобладала созидательная сила, сможет создать все, кроме оружия.

В этом месте Кайтен вообще ничего не понял, но переспрашивать не стал. Доисторический мир, пока еще смутный, постепенно воочию лепился перед ним, и ему хотелось слушать дальше.

– Люди постепенно открывали силы и учились ими пользоваться, – продолжала Ан-Мару. – Песенники сочиняли новые песни, а люди их пели. От этого зрели вкусные плоды, и их собирали. Ведьмы изучали свойства трав, находили способы лечения ран, потому что болезней тогда почти еще не было. Люди ведь ели все подряд, и хоть что-то из всего оказывалось лечебным. И все охотно кормили и песенников, и ведьм, потому что еды было вдоволь, и добывать ее было просто. Старики, которым становилось трудно ползать по зарослям в поисках пищи, уходили в особые большие жилища и принимались переписывать старые книги и записывать новые предания. Так появились писцы. Так оно и до сих пор происходит. А после того появилась и наука.

Ан-Мару снова замолчала, взгляд ее затуманился, словно она вглядывалась в то давнее прошлое, о котором рассказывала. Какое-то мечтательное выражение было в ее взоре, наверное, к науке она была неравнодушна.

– Чистая наука, так ее называли. Потом, позже, стали именовать философией. Чистая наука стремилась познать связь всех вещей, строение мира, смысл бытия, суть всех явлений. Это было как новая игрушка для тех больших детей, какими было все человечество. Наивными, восторженными глазами смотрели они на все, что казалось огромными достижениями. Это видно из летописей, – пояснила ведьма, явно опасаясь, что ее рассказ примут за чистейшую лирику. – Все записи того времени тщательно переписываются на протяжении многих веков. Так что и ты, если захочешь, сможешь прочитать переданные слово в слово тексты тех времен и составить собственное суждение.

– И вы их все читали? – не удержался Кайтен.

– Очень многие, – важно кивнула Ан-Мару. – Все не перечитать, даже если тысячу лет прожить, очень уж много накопилось. Но это для нас для всех обязательно: прочитать как можно больше.

– Для всех – в смысле, для элиты? – сообразил Кайтен.

– Ну да, можно и так сказать, – старуха улыбнулась как-то виновато. – Ты только не подумай, что мы сами читаем, а другим не даем. Просто сами ж не хотят. Им, простым людям, зачем много знать и много думать? Они знают, кого и когда нужно слушаться, а больше-то им вроде и незачем.

Кайтен понимающе кивнул. С этим он сталкивался и дома, да что там, он и сам был такой: зачем забивать себе голову лишней информацией, если все, что от него требуется, это знать, за какую ручку тянуть?

– Ученые тогда и вели за собой общество, – продолжала Ан-Мару. – Точнее, увлекали. Тогда нельзя было сказать: делайте все вот так. Зато можно было сказать: посмотрите, как можно делать! И люди принимались так делать, потому что это было ново и интересно. Из чистой науки постепенно стала отделяться механика. Философы тогда не очень это одобряли, потому что считали, будто наука не должна применяться во всяких мелочах, а должна искать потаенный смысл всех вещей. Но простым людям механика очень понравилась, поскольку она сумела облегчить их труд. Появилось множество изобретений и приспособлений. Придумали колесо, рычаг, ворот, мельницу, да мало ли что еще. Ящеров когда-то тогда же приручили. Все их дикие родичи нынче уже вымерли, а этих мы сохранили. Они очень тогда помогали, когда люди принялись строить.

– Что строить? – уточнил Кайтен.

– А города. Вон, стену каменную видишь? – Ан-Мару указала пальцем за спину охотника. – Тогда строили. Ну, чуток попозже. Люди научились разрезать камень и строить из него, а философы подали идею продвижения вглубь леса, на север. И то сказать, маловато стало места на юге. Людям-то хорошо жилось, привольно, детей много рождалось. Вот и начали понемногу двигаться на север. Медленно продвигались. Лес-то рубить не особо можно, а вот камень – сколько угодно. Потому строили дома из камня, а камень возили больше с южных берегов, там много было подходящих скал. Вот и возили. А раз возить, нужна дорога. А чтоб дорогу проложить, надо с лесом договариваться. По нескольку веков дороги прокладывали. Потихоньку везли камень на север. Но мало-помалу расселялись. А потом, когда достаточно далеко на север забрались, обнаружили кое-что очень интересное.

– И что же? – Кайтен подался вперед, совершенно заинтригованный.

– Зиму! – торжественно объявила ведьма.

– Не понял, – недоуменно признался охотник.

– Зимой-то что происходит? Когда выпадает снег, что делают травы, деревья, насекомые, звери некоторые?

– Н-ну… – Кайтен лихорадочно пытался сообразить, каким может быть правильный ответ. – Трава вянет… Насекомые… спят, наверное…

– Спят, – важно подтвердила Ан-Мару. – Вот в чем все дело. Зимой лес спит. Он впадает в спячку, ничего не чувствует и не воспринимает.

– И тогда его можно рубить! – обрадовался Кайтен.

– Да как бы не так! Вот люди тоже так подумали. Мол, не реагирует, так мы сейчас все и вырубим, сколько нам надо. А как пришла весна, лес проснулся и наплодил тварей за каждое срубленное деревце.

– А тогда я не понял, в чем состояло великое открытие, – обиженно проворчал Кайтен. – Ничего же не изменилось.

– Да, поначалу не изменилось, – кивнула ведьма. – Да только это открытие оказалось предвестьем раскола. Люди, которые ушли на север, в какой-то момент оказались под влиянием новой идеи. И целую зиму эту идею обдумывали: что можно прожить без леса. Без постоянного страха перед тварями. Потом-то твари вернулись, и немногие тогда сумели спастись, но вот идея сама осталась. С тех пор об этом нет-нет, да задумывались. То одни, то другие. Тогда-то и раскололось человечество на два лагеря. Одни говорили о тирании леса, о том, что человеку не следует жить в вечном страхе, подчинять свои нужды взбалмошным желаниям какого-то непонятного существа, которое даже живым назвать сложно. Они говорили, что человечество должно освободиться от власти леса. Что лес нужно вырубить, а вместо него построить дома и распахать поля. А другие не желали ничего менять, им нравилась безмятежная жизнь, целебные травы, а что ради этого приходилось считаться с желаниями леса, так это дело привычное. Были и третьи, самые осторожные. Те говорили, что дело это неясное, что на лесе, может быть, вся земля держится, и стоит его уничтожить, как приключится глобальная катастрофа. А самое что неприятное, среди этих третьих было очень много следящих. А уж они про лес знают побольше всех остальных.

– Так вы полагаете, что правы третьи? – осторожно уточнил Кайтен.

– Я ничего не полагаю, – решительно отперлась Ан-Мару. – А вот Ан-Таар уверен, что это так. Лес наш – вообще странное место. Необъясненное. В чем, к примеру, содержится его разум? В деревьях? А стал бы он позволять нам рубить эти деревья, если б это было так? А еще мы знаем, что в тех местах, где лес был подчистую вырублен, потом снова выросли деревья, и те же самые даже деревья, как здесь, вот только разумной силы в них нет нисколько. Те маленькие леса, которые оторваны от этого большого, уже неразумные. В то же время здесь вот мы рубим деревья, или они сами умирают, и ведь с тех незапамятных пор, как люди появились, ни одного живого дерева не осталось, все сменились. А лес между тем остается все тем же. Так где же спрятан его разум?

– Я не знаю, – признался Кайтен.

– И я не знаю, – согласилась старуха. – И не верь тому, кто скажет, будто знает. Это тоже загадка. И когда лес – такая загадка, как мы можем утверждать, что те правы, а те нет?

– Ага, понимаю, – сообразил Кайтен. – Вроде как эта третья теория может ошибаться, но если она окажется верна, то нам всем крышка?

– Точно так. И никому из нас не хочется проверять на собственном опыте, кто прав. Поэтому беречь лес мы полагаем своей священной задачей.

– Понимаю. Но вы не рассказали, что случилось с людьми, когда они раскололись на два лагеря.

– А было вот что. Люди решили объединиться и сражаться против леса. Всю зиму они рубили деревья и устраивали себе надежную городьбу, а весной, когда появлялись твари, все укрывались за стенами, а стражи выходили и уничтожали их. Какие-то твари разбредались, и бороться с ними приходилось соседям, которые даже не помышляли жить вне леса. Возникала вражда и между людьми. И кстати, – спохватилась вдруг Ан-Мару, – может как раз отсюда и берут начало легенды о злобных варварах. Люди-то между собой все перессорились. Вот так постепенно и вышло, что люди расселились вдоль берегов, откуда проще было бороться с лесом, и постепенно отвоевали себе территории. А другая, малая часть осталась в лесу. Да и леса осталось мало. Так и скомкался весь в середке, где до него не успели добраться. Тогда и случился окончательный раскол. Те, кто остался в лесу, уже из него не выходили, а другие не заходили обратно. С этой поры у нас только обрывочные сведения о соседях. Бывает, забредет кто, расскажет, так что расскажет, то и знаем. Знаем, что у вас там люди между собой не помирились, поделились на страны, выдумали себе разные языки. А мы остались, пытаемся сохранить наши древние традиции, нашу историю, чтоб все осталось, как было. Вот и все, пожалуй, больше и нечего тебе рассказать.

– А когда же вы семьями начали жить? – вспомнил вдруг Кайтен.

– Да тогда же и начали. Когда нас стало мало, и когда поняли, что для выживания нужны некоторые специалисты. С тех пор в каждой семье есть страж, чтобы защищать от тварей, ведьма, чтобы лечить раны, нанесенные тварями, песенник, чтобы сочинять успокаивающие лес песни, и следящий, чтобы подсказывать им всем.

Ан-Мару помолчала, а потом задумчиво добавила:

– Пожалуй, что своим детям мы о тех, кто за краем леса, тоже особо сказок не рассказываем.

========== Ученик ==========

Кайтен прожил в семье Ан уже две недели. Нога все еще болела, но Ан-Мару утверждала, что это нормально. Раны, нанесенные тварями, всегда плохо заживают. Если бы кто другой укусил, говорила она, через неделю бы следа не осталось. С чудесными лесными травами и особыми песнями это становилось проще простого. Но вот с ранами, нанесенными силой духа, всегда приходится повозиться. Все же Кайтен мог самостоятельно передвигаться, хоть ему и приходилось опираться на гнутую суковатую палку. Поначалу он смеялся над тем, что станет ходить с тростью, словно старик, но потом перестал хихикать, поскольку без опоры было слишком трудно.

За это время Кайтен познакомился со всем небольшим, но занятным обществом. Люди были с виду обычные. Мужчины и женщины, молодые и старые, подростки и дети. Только чувствовалась во всех какая-то легкость, беззаботность, безмятежность, ничего подобного Кайтен никогда не замечал в своих соплеменниках. Это были простые люди, члены семьи Ан, и у Кайтена не возникало впечатления, будто они здесь всего лишь прислуга. Напротив, именно они казались хозяевами жизни, весь мир вертелся вокруг них, они управляли событиями и всегда чувствовали себя уверенно. По крайней мере, именно так это и выглядело. О так называемой элите они всегда отзывались с искренней заботой.

И все же Кайтен замечал, что элитарное общество предпочитает проводить время отдельно от остальных. Здесь он чаще наблюдал нахмуренные брови, озабоченные лица, слышал не самые оптимистичные разговоры. Его, чужака, не просто допускали на подобные посиделки, а даже ненавязчиво приглашали.

Сегодня Кайтен снова коротал вечер в избранном обществе. Один из домов считался общинным, а по сути являлся чем-то вроде элитарной гостиной, прямо как в старых романах. Был и другой общинный дом, намного больше, где действительно могла бы собраться вся семья. Здесь же всего десяток людей начали бы толкаться локтями. Обстановка в этом доме мало чем отличалась от того, где Кайтен провел свои первые дни и где до сих пор ночевал: пол, застеленный шкурами и ткаными ковриками, ничем не украшенные стены, очаг, возле которого расположилась небольшая полочка с посудой, пара окон в деревянных стенах, полное отсутствие какой-либо мебели. Все присутствующие сидели на полу. Ан-Таар полировал короткий меч. Кайтен, невольно любуясь этим необычным оружием, массировал голень, как велела Ан-Мару. Ведьма же хлопотала у очага, готовила душистый чай. В дальнем углу, почти невидимый, сидел неподвижно следящий по имени Тэ-Кота. Недавно Кайтен с удивлением узнал, что смена фамилии не являлась непременным условием для того, чтобы поселиться в новой семье.

– А как насчет охоты? – полюбопытствовал Кайтен. – Я смотрю, у вас тут и шкуры, и мясо вы едите. А как лес к этому относится?

– Древний и философский вопрос, – отозвалась Ан-Мару. – Почему убийство человеком человека немедленно порождает тварей, а убийство человеком зверя ничего такого не вызывает? Люди издревле заметили, что есть некая граница допустимого зла. Что-то лес терпит, а на что-то немедленно реагирует и карает. Убийство на охоте, убийство ради пищи повсеместно в природе. Лес допускает такие отношения.

– Ты слишком увлекаешься философией, Мару, – заметил Ан-Таар, когда ведьма умолкла. – Не слушай ее, Кайтен. Дело только лишь в эмоциях. На охоте ты убиваешь не из ненависти. Ты не чувствуешь злобы по отношению к своей жертве. Ты просто думаешь о еде, о шкуре, которая спасет тебя от холода зимой. Поэтому лес и не реагирует. Ничего больше.

Тэ-Кота в своем углу тихонько хмыкнул.

– Философы слишком много говорят о живом лесе, – невозмутимо продолжал Ан-Таар, не поднимая глаз от своего меча. – Они говорят о каре и воздаянии. Им нравится мысль, что кто-то оценивает их поступки, вознаграждает за хорошие и наказывает за плохие.

– А разве не так? – неуверенно спросил Кайтен.

– Ерунда, – безапелляционно заявил страж. – Нет никакого высшего разума. Просто мы живем в чувствительной среде. Она остро реагирует на нас, и ничего больше. Если ты раскачаешься на ветке, и она под тобой обломится, разве ты скажешь, что это было наказание свыше? Это всего лишь означает, что ты выбрал не ту ветку. Здесь то же самое. Среда чувствительна. Когда мы несем в нее радость, она отзывается еще большей радостью. Когда приходим со злобой, она возвращает злобу.

– Мы с тобой много раз спорили об этом, – вздохнула Ан-Мару. – Почему же тогда лес вызывает тварей, когда мы рубим его? Разве мы делаем это со злостью?

– Тебе же нравится слово «иммунитет», – парировал Ан-Таар.

– Но когда деревья уничтожают звери, лес не реагирует.

– Пойди, сруби одно дерево, – предложил Ан-Таар. – Увидишь, ничего не будет. Просто людям вечно мало одного дерева.

– Ну да, а тебе потом сражаться с этой тварью, – ворчливо отозвалась ведьма. – А мне тебя жалко, между прочим.

– И поэтому ты постоянно уклоняешься от эксперимента. Этот спор не будет разрешен, пока кто-нибудь не попробует.

– И пробовать не стану чего-то там рубить без разрешения Коты! И вообще, что ты к старухе пристал?

– А как же песни? – робко вставил Кайтен, когда решил, что спор несколько поутих. – Я так понял, что нужно постоянно сочинять новые песни, чтобы лесу они не надоели. Для того и песенник.

– И это чушь, – отрезал Ан-Таар. – Песни нужны для людей. Когда человек поет, он радуется. Ну, или грустит, – добавил он, чуть подумав. – Но это хорошая грусть, светлая. Когда человек поет, он не может злиться или ненавидеть. Песня – просто инструмент, чтобы вызвать нужные эмоции.

Тэ-Кота снова хихикнул.

– Ты этого Хаану не скажи, – посоветовал следящий. – Он ведь искренне пишет свои песни для леса. И ты тоже не вздумай ему передать, будто Таар так сказал, – оглянулся он на Кайтена. – Любой талант – штука хрупкая. А талант песенника в особенности.

– Да я что, я вообще молчу, – заверил Кайтен.

– А ты бы лучше рассказал, за что тебя прав лишили, – вдруг напустилась на него Ан-Мару. – Натворил чего?

– Что? Каких еще прав? – изумился Кайтен.

– Так сам же сказал, что не гражданин, мол.

– А, вы об этом! – Кайтен даже рассмеялся от неожиданности. – Да нет, никто меня ничего не лишал. У нас это добровольно. Хочешь – будь гражданином, хочешь – не будь.

– А ты, стало быть, не захотел?

– Так ведь дело-то серьезное. И налоги надо платить.

– Что-что делать? – переспросили хором все три его собеседника.

– Это социальная философия, – пояснил Кайтен. – Теория социальной ответственности. У нас считается, что только тому можно доверить какое-то управление, принятие решений, кто к этому готов, кто дозрел. Кто как-то доказал свою социальную состоятельность. Ну вроде как маленькому ребенку не доверят же сразу сложный инструмент. – Он огляделся в поисках примера. – Ну вон тот меч, например, мелкому нельзя в руки давать, сам порежется или других порежет. Только взрослому, кто понимает опасность и знает, как обращаться. Зато можно ребенку доверить какую-то работу, до которой он дорос, к которой доказал пригодность.

– Звучит логично, – флегматично отозвался Ан-Таар.

– Ну вот, в обществе самыми социально адаптированными считаются те, у кого больше денег.

– Чего? – снова не поняли его.

Кайтен сообразил, что слово «деньги» произнес на национальном языке. Некоторое время пытался припомнить эквивалент на всеобщем, но не смог. Вероятно, его и вовсе не было. Зато он вспомнил слова «ценность» и «стоимость». Оперируя этими понятиями, он, как сумел, объяснил, для чего используются деньги всеми цивилизованными людьми.

– Значит, у кого больше этих бумажек, тот и лучше? – недоверчиво уточнила Ан-Мару.

– Раз он сумел добыть их для себя, значит, он знает, как их вообще добывать, – пояснил Кайтен. – Значит, сможет организовать все так, чтобы и у остальных они были.

– А вот это уже как-то непонятно, – заметил Ан-Таар.

– Что же тут непонятного? Если человек понял, откуда берутся деньги, значит, он вообще все понял про общество и про жизнь, про экономику и бизнес…

Тут Кайтен сообразил, что снова перешел на родной язык. Какая в семье Ан экономика?

– Он знает, где брать еду, – попытался объяснить он.

– А остальные настолько бестолковые, что не знают? – скептически уточнил Ан-Таар. – Ну, пусть. Допускаю, что ваше общество намного сложнее нашего. И что же дальше выходит по вашей теории?

– А дальше выходит, что самые достойные члены общества и должны решать, куда ему дальше двигаться. Они берут на себя ответственность. За эту ответственность они вознаграждаются правами. То есть права и обязанности неразделимы. Если ты не хочешь нести ответственность, то тебе и прав не положено.

– И в чем же они заключаются, эти права и обязанности? – спросила Ан-Мару.

– Обязанность гражданина в том, чтобы платить налоги. Это такие деньги, которые он отдает на общее дело. А потом граждане выбирают специальных людей, которые будут этими деньгами распоряжаться. И если им не нравится, как эти люди распоряжаются, они выбирают других. Но это самые бедные из граждан. А богатые могут некоторые дела делать вскладчину или вообще в одиночку. Взять и открыть завод. Или построить целый город. Или железную дорогу. Университет основать, чтобы выпустить много ученых. Да все, что угодно.

– Ишь ты! – негромко фыркнул Тэ-Кота.

– И что же они получают в награду за такую ответственность? – поинтересовался Ан-Таар.

– Права. Право выбирать управляющих. Право на защиту армии. А если тот, кто платил налоги, вдруг разорится, он получает пособие. Если старый, то до конца жизни содержание. Если молодой, то помощь, чтобы встать на ноги и начать дело. Но это редко бывает. Обычно им семья помогает. Но если вдруг…

– А почему же ты, например, не захотел быть гражданином? – спросила Ан-Мару.

– Так дорого выходит, – признался Кайтен. – На заводе жалование не очень. Если еще отдавать… А мне с того какие-то мифические права. Да что бы я стал с ними делать? И обязанностей воз. Думать же надо, кого выбирать там, что делать городу вообще. А с меня какой спрос, у меня даже образования никакого нет.

– Кстати, для человека без образования ты слишком складно изложил эту вашу теорию, – заметил страж.

– А, так социальную философию все с пеленок знают, – отмахнулся Кайтен. – Ее даже неграмотные знают, потому что по радио передают и всюду обсуждают. А еще в газетах пишут, на информационных столбах, в стенгазетах, вообще везде. Потому что это основа, национальная идея, это все должны понимать.

– Идея в том, чтобы поделить людей на два сорта, одни из которых будут принимать решения, а другие только работать? – уточнил следящий.

– Зато думать ни о чем не надо, – огрызнулся Кайтен.

– А что с тобой станет, если ты не сможешь работать? – участливо спросила Ан-Мару.

Кайтен недовольно нахмурился. Ответить на этот вопрос честно значило поставить под сомнение всю стройную теорию социальной ответственности, которую подвергать сомнению не полагалось. Но он все же решил быть откровенным с этими людьми. В конце концов, они не скрывали от него свои собственные внутренние противоречия.

– Собственно, я и так остался без работы, – признался он. – Завод закрыли. Мне нужно срочно искать другую. Если я ничего не найду, помру с голоду.

– И никто не поможет?

– Разве что кто-то из своих. Родные или друзья, или какое-нибудь маленькое сообщество. Но у меня на самом деле нет ничего такого. Я один. Мне никто не поможет.

– Ну и справедливая же ваша теория социальной справедливости! – возмутилась Ан-Мару.

– А ты оставайся, – негромко предложил Ан-Таар, все так же не поднимая глаз.

– В самом деле, – тут же подхватила Ан-Мару. – Что тебе там делать? Говоришь, никого, ни дома, ни родни. Оставайся у нас.

– Но… – Кайтен совершенно растерялся. – Здесь-то я что буду делать?

– Думаю, ты сможешь стать стражем, – безразличным тоном сказал Ан-Таар. – У тебя есть задатки.

– Стражем?! Я?!

– Ой, Таар! – Ан-Мару явно обрадовалась. – В самом деле? Вот здорово было бы!

– Да какие еще задатки? – взвыл Кайтен в полном недоумении.

– Ты не стал стрелять в меня тогда, – объяснил Ан-Таар.

Кайтен захлопал глазами, не сразу вспомнив об этом инциденте. Пистолет его так и остался лежать под деревом, охотник о нем и думать забыл.

– А что в этом такого? – виновато пробурчал он.

– Это значит, что в тебе нет склонности к беспричинной агрессии, – сказал страж. – Это важно. Кто-то другой на твоем месте попытался бы выстрелить.

– Если я трус, это еще ничего не значит, – надулся Кайтен.

– Это не трусость, – спокойно отозвался Ан-Таар. – Зачем ты вообще поперся в лес с одной этой игрушкой?

– Ну, я… – Кайтен помялся, но решил говорить правду. – Я за болотной ягодой шел. Большие деньги обещали. Мне нужно было заработать, срочно. А они никого найти не могли, потому что все боятся.

– И после этого ты станешь называть себя трусом? – Ан-Таар бросил на охотника быстрый, но пристальный взгляд. – Отправиться в лес, населенный монстрами, в одиночку, без оружия…

– Ну, пистолет-то был, – напомнил Кайтен.

– Вот та железка? Она против тварей не помогает.

– Я заметил.

– Ты не стал стрелять не из трусости, – продолжил Ан-Таар. – Я вижу здесь две вещи. Во-первых, ты не впал в панику после всего, что с тобой случилось, во-вторых, ты не испытываешь удовольствия от убийства.

– Разумеется, нет! – возмутился Кайтен. – Разве кто-то испытывает?

– Как ни сложно это представить, такие есть даже среди нас, – холодно ответил страж.

– Но это бредово как-то, – проворчал Кайтен.

Ан-Таар раздельно отчеканил:

– Чтобы быть стражем, нужно: понимать свой долг; контролировать эмоции; преодолевать страх; терпеть боль. Если ты готов учиться всему этому, я тебя научу. Ты сможешь стать не просто одним из нас, ты можешь стать одним из тех, от кого все зависит. Решай.

Потом более мягким тоном он добавил:

– В конце концов, если не понравится, всегда можешь отказаться. Вернешься домой в любой момент, как решишь.

– Э-э… А можно подумать? – нерешительно спросил Кайтен.

– Думай. Никто не торопит. – Ан-Таар пожал плечами и вернулся к своему клинку.

***

А Кайтен всерьез задумался. Остаться здесь? Нет, местечко вроде приятное, люди хорошие, вот только монстры эти… Кайтен мог понять своих предков, когда-то отказавшихся терпеть зависимость от настроения леса. Наверное, стоило отказаться. Вряд ли он сможет здесь прижиться. С другой стороны, возвращаться ему особо некуда. С болотной ягодой он явно опоздал, и с работой охотника теперь ничего не получится. Жаль, какой был вариант! А впрочем, оставшись здесь, в учениках у стража, он сможет научиться многим премудростям. Лес перестанет быть для него опасным местом, если он овладеет методами борьбы с тварями. А еще расспросить Ан-Мару о волшебных свойствах трав…

Наверное, это нечестно, озабоченно хмурился Кайтен. Жить у этих людей, научиться у них всему, а потом просто сбежать, никак не отплатив за науку. Но если признаться честно, что он не намерен оставаться, они не станут его учить. Зачем им возиться с тем, кто все равно уйдет? Придется пойти на обман. Вот именно необходимость обмана заставила его медлить с ответом.

Все же через несколько дней Кайтен дал ответ. Он решил для себя, что во время учебы честно отработает все, что было в него вложено. Станет помогать своему наставнику по-настоящему, будет надежным соратником в сражениях и уж точно не сбежит из трусости. Тем более, ему объяснили, что никаких контрактов кровью подписывать не требуется. Что если у него не заладится с учебой, он будет волен уйти в любой момент. И потому Кайтен решился дать свое согласие.

Ноги уже держали несостоявшегося охотника, и он обходился без палки, хотя и слегка прихрамывал. Ему дали одежду, точно такую же, как у Ан-Таара, и Кайтен находил ее удобной и практичной, поэтому и носил, несмотря на то, что собственную его одежку женщины семьи Ан заштопали и отстирали. Он по-прежнему обитал в том же домике, но уже выяснил, что тот считался чем-то вроде местного госпиталя, вотчиной Ан-Мару, и никто не жил в нем постоянно. Лето же неуклонно катилось к своему концу, в лиственных косах пробивались, словно первая седина, желтые пряди. К столу теперь подавали огромное количество грибов, это блюдо почти полностью вытеснило все остальные.

Кайтен нашел Ан-Таара возле конюшен. Впрочем, здесь эти сооружения назывались стойлами, поскольку жили в них не кони, а ящеры. Этих ящеров у семьи оказалось множество. Они жили в уютных утепленных сарайчиках, не разделенных внутри никакими перегородками, поскольку конфликтов между этими животными никогда не бывало. За своим ящером Ан-Таар всегда ухаживал сам, не доверяя никому из семьи.

– Но ты правда думаешь, что у меня что-то получится? – без предисловий спросил Кайтен, словно продолжая прерванный разговор, хотя в последние дни речи об этом не заходило.

– Я бы не предлагал тебе, если бы думал, что не получится, – резонно заметил страж.

– Ладно, я готов попробовать, – объявил Кайтен. – Только если ты поймешь, что я болван, скажи об этом сразу.

– Разумеется. Нет смысла мучить человека занятием, к которому он непригоден.

– Тогда объясни, что я должен буду делать.

Ан-Таар мгновение подумал, потом толкнул дверцу стойла и вошел внутрь. Оказалось, что тот меч, который он полировал во время памятного разговора несколько дней назад, висит здесь, рядом со снаряжением ящеров. Страж снял со стены оружие и вышел с ним наружу.

– Вот этот меч – непростой меч, – сказал он. – Можно сказать, что он заколдованный. Или наговоренный. Словом, он идеально подходит для того, чтобы рубить плохие идеи. Ты помнишь, что твоя пуля не причинила вреда твари? Они устойчивы к обычному оружию. То есть, можно. Но очень сложно. Обычное лезвие с большой неохотой режет плоть твари. А вот такое оружие – с легкостью.

Ан-Таар резко взмахнул своим клинком, и тот перерубил пополам небольшой пенек, оставшийся возле конюшен. Верхняя половинка медленно сползла на траву. Кайтен сглотнул.

– На первом уровне мастерства стражи учатся обращаться именно с таким оружием, – продолжил Ан-Таар. – Для каждого оно свое. Кузнецы делают специальное оружие для каждого из нас. Для кого-то это меч, для кого-то пика, для кого-то топор. Я всегда предпочитал контактный бой.

Меч в руках Ан-Таара пришел в движение. Кайтен сумел уловить только несколько мгновенных вспышек солнца на клинке и резкий свист рассекаемого воздуха. Что именно сделал страж со своим мечом, он не разглядел. Он подумал, что даже вот этому никогда не сумеет научиться, куда уж там какие-то ступени мастерства.

– Это довольно сложно, но примитивно, – как ни в чем не бывало продолжал говорить Ан-Таар. – Впрочем, многие стражи остаются на этой стадии всю жизнь, но никто не говорит, что от этого они менее эффективны. Но есть и другие ступени, и если есть возможность подняться на них, лучше это сделать. С мечом ты сильно рискуешь. Ты сражаешься с тварью в непосредственном контакте, а ведь ее недостаточно просто проткнуть. Ее нужно порубить на куски, полностью лишить подвижности, чтобы она больше не могла нападать. Обездвиженная тварь постепенно исчезает, как изжившая себя идея. Но то же самое можно сделать почти без риска, если сражаться с помощью своей силы воли.

Он чуть прищурился, и что-то вдруг довольно сильно толкнуло Кайтена в плечо. Он обалдело оглянулся, но рядом с ним никого и ничего не было.

– Дух против духа. Идея против идеи. Это довольно справедливо, тебе не кажется?

Остатки уже порубленного пенька вдруг разлетелись в мелкие щепки. Кайтен только рот распахнул: он был уверен, что страж не трогался с места.

– Это и есть настоящая сила, – пояснил Ан-Таар. – Сила духа. Второй уровень мастерства. Этому обучаются не все.

– Это так ты… тогда… ту тварь?.. – выдохнул Кайтен.

– Нет. Вот так.

Ан-Таар протянул руку ладонью вниз. Его поза выдавала серьезное напряжение. А через несколько секунд под рукой сгустилась красноватая тень. Еще миг, и она оформилась в некое существо, сжавшееся в комок, подобравшее под себя лапы. А потом это существо развернулось и стало похоже на небольшого и тощего ящера немногим меньше верховых ящеров семьи. Только у этого существа кожа отливала краснотой, не было никаких перьев, а из пасти торчали наружу кривые клыки.

– Это тварь, – сказал Ан-Таар. – И это третий уровень, которого достигают немногие.

– Тварь? – переспросил Кайтен, не сводя глаз с существа. – В смысле, такая же, как те?

– Одна из них. Чтобы заполучить такого помощника, тварь нужно победить. Но не убить, а только сломить волю к сопротивлению. Это очень сложно. Их воля – это воля леса, а его почти невозможно переубедить. И все же можно победить тварь, заставить ее подчиниться. Тогда она станет твоим помощником. Ты сможешь вызвать ее в любой момент, когда тебе нужно. И тогда тебе больше не придется сражаться самому.

– А как это – победить, но не покромсать при этом?

– Сложно, – признал Ан-Таар. – Третий уровень недостижим без второго. Если ты не сможешь сражаться одной силой воли, нечего и думать победить тварь. Обычно, чтобы заполучить помощника, стражи зовут кого-то из своих друзей или бывшего учителя – для страховки. Если дело не пойдет, они смогут прикончить тварь и спасти тебя. Я, правда, обошелся сам…

– Ты вот это хочешь научить? – неожиданно спросила тварь, оборачиваясь к стражу. – Ну-ну.

И снова немигающие глаза существа обратились к Кайтену. Тот обалдело хлопал глазами.

– Оно… разговаривает?

– Это идея, – ответил Ан-Таар. – Теперь это моя идея. Он станет таким, как нужно мне. Впрочем, наши тайные желания не всегда подвластны рассудку.

– Ладно уж, только не говори, что не понимаешь, – проворчала тварь. – Тебе просто нужен был собеседник, способный с тобой спорить.

– Возможно, – согласился Ан-Таар. – Его зовут Суномохи, – обернулся он к Кайтену. – И он хороший боец. Именно он и спас тебя тогда.

– Э-э… спасибо, – с трудом выговорил Кайтен.

– Да не за что, – фыркнул Суномохи… и исчез.

– Я его отозвал, – пояснил Ан-Таар. – Будет с него.

– Ничего себе, – Кайтен вздохнул. – Я это все как-то попроще представлял.

– А ничего сложного не будет, – Ан-Таар слегка пожал плечами. – Для начала тебе нужно только выбрать оружие и овладеть им. Этого может оказаться достаточно. После того, как ты одолеешь первую тварь, ты уже сможешь считаться стражем. Это не значит, что после того уже не нужно учиться. Ты можешь продолжать учиться столько, сколько сочтешь необходимым.

– Ну ладно, – кивнул Кайтен, – я попробую. С чего нужно начинать?

– Сначала тебе нужно выбрать себе ящера. К кузнецу мы поедем верхом.

– К кузнецу?

– У нас нет своего кузнеца, придется ехать. Ближайший живет в семье Тэ.

– А, это откуда ваш следящий? – сообразил Кайтен.

– Именно.

– Но зачем нам к нему ехать?

– Выбирать оружие. У каждого стража свое оружие, и я не могу одолжить тебе свой меч, несмотря на то, что почти его не использую. Кузнец изготовит для тебя именно то, что нужно. По твоей руке, по твоему характеру.

Ан-Таар толкнул дверь загона и кивнул Кайтену.

– Заходи и выбирай. Для начала тебе нужно поладить с кем-то из них.

Кайтен настороженно двинулся к дверям. Из полумрака на него уставились маленькие поблескивающие глазки. Внутри было, наверное, с десяток ящеров. Они лежали на покрытом соломой полу, кто кучей вповалку, кто поодиночке, кто подобрав под себя лапы, кто развалившись, но все смотрели на вошедшего с одинаково высокомерным выражением.

– Здесь самцы, – пояснил Ан-Таар. – Это вот Гаонок, – он указал на одного из ящеров, расположившегося у самого входа. – Это мой ящер, и к нему даже не пробуй подступиться. Не подпустит, еще и укусит.

Кайтен опасливо посторонился. Гаонок глядел на него презрительно.

– А остальные? Они, наверное, тоже чьи-нибудь?

– Есть и такие, – согласился Ан-Таар. – Но те, кто уже считает какого-то человека своим хозяином, не пойдут к чужому. Впрочем, есть шанс, что ты им понравишься больше, и они сочтут хозяином тебя. Поэтому не стану ограничивать тебя в выборе.

– А что нужно делать, чтобы с ними поладить? – уточнил Кайтен, опасливо косясь на Гаонока.

Ан-Таар вдруг озабоченно нахмурился.

– Это может оказаться довольно сложным. Я не подумал об этом. Ведь у вас теперь не разводят больших ящеров?

– И не разводили никогда, – подтвердил Кайтен.

– Тогда ты не знаешь самого главного. Видишь ли, команды ящерам нужно отдавать мысленно.

– Как это – мысленно? – Кайтен опешил.

– Даже не знаю, как объяснить, – Ан-Таар продолжал хмуриться. – У нас это все с пеленок умеют. Ты просто думаешь, а он делает. Мы полагаем, лес специально создал таких зверей в качестве наших помощников. Они чувствительны к мыслям, как и лес. Именно поэтому мы всегда их и разводили.

Он коротко глянул на Гаонока, и тот неторопливо поднялся на ноги; вид у ящера при этом был такой, будто он делает огромное одолжение. Зверь обогнул Кайтена, приблизился к стражу и уткнулся лбом ему в ладонь. Ан-Таар рассеянно погладил жесткую шкуру.

– Попробуй. Может, получится что-то подобное с кем-то из них.

Кайтен растерянно оглянулся на ящеров. Они таращились на него выжидательно и насмешливо. Ну-ну, попробуй, посмотрим, что у тебя получится, казалось, говорили эти взгляды. Кайтен решил сосредоточиться на ком-то одном и уставился на крайнего, одиноко лежащего в сторонке. «Давай, приятель, подойди ко мне!» Ящер холодно отвернулся, лениво распахнул огромную пасть и протяжно зевнул. Кайтен отметил, что зубов в пасти нет, но ороговевшие складки кожи казались довольно острыми. Словом, пасть больше походила на клюв, но с первого взгляда было ясно, что и с клювом шутки плохи.

Кайтен переключился на следующего. Тот в ответ на призыв растопорщил перья, росшие у него за ушами. До сих пор у всех ящеров эти перья были мирно уложены вдоль шеи, у этого же встали широким полукругом позади головы. Сочтя это знаком угрозы, Кайтен поспешно отвернулся. Но и следующий ящер не отозвался на его почти уже панические мысли, и следующий…

– Они чувствуют, что ты чужак, – негромко сказал Ан-Таар. – И что совсем не умеешь с ними обращаться.

– И что же делать? – спросил Кайтен почти жалобно. – Если у меня даже такая ерунда не получается…

– Пойдем к самкам, – решил страж.

Они перебрались в другой загон. Ящеры, находившиеся здесь, отличались от предыдущих только отсутствием перьев. Взгляды были столь же презрительны.

– А почему эти без перьев? – спросил Кайтен, пытаясь оттянуть тот момент, когда придется снова налаживать контакт с этими угрюмыми животными.

– Это самки. Перья только у самцов, потому что они используют их для брачных танцев. Весной посмотришь, – пообещал Ан-Таар. – Весной у них очень красивое оперение.

– А сейчас они серенькие какие-то, – с сомнением заметил Кайтен.

– Просто перья выцветают. А весной они съедают особые травы, от которых оперение становится ярким. Так они и привлекают самок. Чем ярче перья, тем здоровее самец.

– А, здоровее он делается от трав? – догадался Кайтен.

– Верно, – кивнул Ан-Таар. – Ты давай пробуй.

Но и здесь толку не вышло. Самки оказались столь же презрительны и неотзывчивы. Топорщить им было нечего, так что они просто задирали морды и колотили по полу кончиками длинных хвостов. Кайтен даже не знал, слышат ли они вообще, что он пытается им втолковать, или же им просто не нравится его внешность.

Повезло только в третьем стойле. Здесь одна из самок в ответ на панический призыв начинающего стража, обращенный уже ко всем присутствующим сразу, лениво поднялась, неторопливо приблизилась и снисходительно положила ему голову на плечо.

– Ух ты, получилось, – ошарашенно пробормотал Кайтен, обхватывая руками огромную голову. Она была еще и тяжелой ко всему прочему.

– Ее зовут Кидиан, – отрекомендовал Ан-Таар новую знакомую. – Она уже старая, но еще крепкая. К тому же очень умная. С ней тебе будет проще поладить.

Кидиан, видимо, решив, что хорошего помаленьку, развернулась, бросила напоследок насмешливый взгляд на новообретенного хозяина и удалилась в свой угол. Кончик ее длинного хвоста слегка смазал Кайтена по щеке, и он ни за что не поверил бы, что это вышло нечаянно.

– Она меня просто пожалела, по-моему, – проворчал он, выходя из стойла.

– Пусть так, – невозмутимо отозвался Ан-Таар. – Главное, тебе есть на ком ездить. Но я дам тебе совет. Летом у них родятся дети. Возьми на попечение один из выводков. Играй с ними, корми. Они привыкнут к тебе с самого рождения. К тому, что ты нетакой, как остальные, что иначе общаешься. Тогда кто-то из них сможет заменить Кидиан, когда она будет не в состоянии больше тебя возить. А растут они быстро.

– Я так и сделаю, – пообещал Кайтен. – Верно, надо мальков приручить, чтоб не кусались. А то эти так смотрят… – Он расстроенно махнул рукой. – Ладно. Когда едем-то?

– Не сегодня. И не завтра. Нужно подготовиться. К кузнецам не принято приезжать с пустыми руками.

========== Топор ==========

В путь двинулись рано утром. Кайтен с удивлением оглядывал кавалькаду ящеров, которых члены семьи Ан готовили к дальней дороге. Он не успел спросить, зачем им такое количество сопровождающих. Только двое – Гаонок и Кидиан – остались без поклажи, на остальных навьючили увесистые тюки.

– Все готово, – сообщил подошедший сзади Ан-Таар. – Можем ехать.

Он легко запрыгнул на спину своего ящера. Кайтен попытался проделать то же самое, но с первого раза не сумел. Не то не хватало сноровки, не то раненая нога еще не восстановила подвижность. Кидиан с обреченным вздохом легла на брюхо, и Кайтен, заметно смущенный, вскарабкался ей на спину.

Ящеры зашагали по узкой тропке, извивами спускающейся с холма. Группа явно не нуждалась ни в каком понукании и управлении, звери с деловито-серьезным выражением на мордах двигались вслед на Гаоноком. Кайтен обернулся, чтобы получше разглядеть селение; до сих пор он ни разу не отходил далеко от этих стен. С подножия холма было заметно, что это именно замок, внушительный, доминирующий над местностью. В середине сооружения еще сохранились обломки башен, по сравнению с ними нынешние домики семьи Ан, прилепившиеся к подножию, выглядели жалкими и незначительными. Было в этом что-то символичное: умирающая цивилизация, которая не может сравниться даже с руинами своего расцвета. Но скоро путники углубились в лес, и заросли скрыли это величественное и одновременно печальное зрелище.

Кайтен снова оглянулся с любопытством, на сей раз на караван.

– А что это мы такое везем?

– Подарки, – объяснил Ан-Таар. – Всякую мелочь, которой у нас в избытке, и которой мы можем поделиться. К сожалению, нас еще слишком мало, и наша жизнь еще не утряслась, обустройство съедает все ресурсы. Большая, старая семья собирает куда как побольше.

– Это плата за оружие? – уточнил Кайтен.

– Нет. Не плата. Это подарок.

– А в чем разница? – не уступил Кайтен. – Мы отвезем это, взамен получим оружие. Плата и есть!

– Во-первых, кузнецы не устанавливают цену на свои изделия, – принялся размеренно перечислять Ан-Таар. – Во-вторых, если даже ты ничего не выберешь, мы все равно оставим наш груз кузнецу. В-третьих, если бы ты пришел без подарков и попросил меч, тебе бы все равно его дали. Просто это невежливо, приезжать с пустыми руками. Пока мы можем чем-то поделиться, мы делимся. Это традиция.

– Ну ладно, – согласился Кайтен. И тут же задумался: – Значит, мне обязательно надо что-то выбрать. Иначе мы останемся ни с чем. Придется возвращаться, собирать новый караван.

– Не советую хватать что попало, – покачал головой Ан-Таар. – Со своим оружием ты должен в буквальном смысле сродниться. Ты должен чувствовать, что это твое, без тени сомнения. К тому же, не забывай, что кузнец может изготовить для тебя подходящее оружие. Вряд ли ты не понравишься ему настолько, что он откажется.

– А это возможно? – разволновался Кайтен.

– Такое бывало, – спокойно сказал Ан-Таар. – Иногда возникает столь серьезная антипатия, что кузнец просто не может сковать оружие именно для этого стража. Но это большая редкость. Всего несколько случаев за всю историю нашего народа. Можешь не тревожиться.

– Но я чужак, – уже со страхом возразил Кайтен. – Вон, ваши ящеры меня на дух не переносят.

– Не они тебя, а ты их. Они просто чувствуют твою неуверенность, поэтому не отзываются.

– А если тот, ну, кузнец, тоже почувствует?

– Что ж, у тебя есть примерно два дня, чтобы обрести уверенность, – невозмутимо отозвался Ан-Таар.

Уверенности Кайтен так и не почувствовал. Впрочем, беспокойные мысли оказались вытеснены любопытством. Ближе к вечеру второго дня путники выехали из леса, миновали широкое поле, засеянное созревшими злаками, и в конце концов тропа привела их на окраину селения. Здесь все было совсем иначе. Никаких древних руин; стояли ровными рядами бревенчатые домики. Видно было, что дома очень старые, но не обветшавшие, а словно бы закаленные временем. Вросшие в землю срубы казались окаменевшими. Под окнами росли плодовые деревья, дорожки были засыпаны песком, все вместе создавало общее впечатление основательности и аккуратности. Кайтен вспомнил, что отсюда родом Тэ-Кота, следящий, и подивился самоотверженности человека, добровольно покинувшего этот дивный уголок, чтобы поселиться с новой семьей в столь неустроенном месте.

Среди домиков показались какие-то люди, и Ан-Таар приветственно поднял руку. Немедленно поднялся гвалт, и встречать гостей высыпала, наверное, вся деревня. Народу было множество. Ан-Таара здесь явно знали, принялись выспрашивать, с чем пожаловал, да куда направляется. Когда тот объяснил, что к кузнецу, любопытные взгляды хозяев немедленно обратились к Кайтену. Тот смущенно помалкивал.

– Мой ученик, – представил своего спутника страж. – Его зовут Кайтен.

– Добро пожаловать, Ан-Кайтен, – степенно кивнул ему какой-то древний старик. Держался он властно, будто главный, но Кайтен не стал ломать голову над его статусом. Вместо того покосился на своего учителя – не поправит ли. Страж ничего не сказал. То ли не хотел объяснять чужим людям, откуда взялся его ученик, то ли родовое имя теперь и впрямь полагалось Кайтену по статусу.

– Время позднее, – сказал все тот же старец. – Вы ведь заночуете у нас?

– Конечно, – согласился Ан-Таар. – Но в кузницу хотелось бы попасть безотлагательно.

Против этого хозяева ничуть не возражали. Множество рук ухватили тюки, на которые указал страж. Гаонока он потрепал по носу, убеждая не упрямиться и идти, куда поведут. После этого Ан-Таар ухватил за локоть своего ученика и ловко выволок его из толпы.

Суета осталась позади, и Кайтен вздохнул с облегчением. Столь бурного приема он не ожидал. Его учитель тем временем уверенно нашел тропинку, ведущую в обход селения к дальней окраине. Тропинка, немного повиляв по фруктовому саду, вывела путников на открытое место у реки. Взору их открылись два сооружения. Одно, подальше, у самого берега, могло быть только кузницей: основательное, приземистое, с густым дымом из трубы. А вот второе… Кайтен даже растерянно заморгал, настолько не ожидал увидеть что-то подобное.

Это было что-то вроде застекленной галереи. Задняя стена этого вытянутого дома была глухой, зато передняя и половина боковых почти полностью закрыта цветными стеклами. В свете закатного солнца сверкал причудливый орнамент, с первого взгляда бессистемный, но почему-то приковывающий взор. Роспись? Мозаика?

Что лесные жители используют стекло, Кайтен заметил и раньше. Окна в домах семьи Ан тоже были застеклены, но привыкший к этому и дома, Кайтен не обратил особого внимания. Только теперь, увидев это причудливое произведение искусства, он задумался. Значит, «дикари» умеют делать стекло. И не просто стекло, – цветное! Или все же роспись? Подойдя ближе, Кайтен убедился, что стекла в оконных проемах большие, цельные, просто разрисованы под мозаику. Но теперь впору было удивиться существованию такой краски. Нет, решил Кайтен, какие же они дикари? Ведь ему ясно сказали, что очень многое было изобретено в пору расцвета науки и техники именно здесь, в лесу.

И кузницы вышел человек и направился к гостям. Это был крупный, мускулистый мужчина, обнаженный по пояс, но в кожаном фартуке. Тугие бугры мышц перекатывались под лоснящейся от пота кожей. Неудивительно, подумал Кайтен, ему же все время приходится махать каким-нибудь тяжеленным молотом. Ему стало немного не по себе. А вдруг этот громила не захочет давать ему оружие? Погонит прочь, и поди с ним поспорь.

– Это Тэ-Каон, – вполголоса сказал Ан-Таар. – Кузнец.

– Я догадался, – отозвался Кайтен и сглотнул. Его волнение не укрылось от проницательного взора учителя, но страж только покосился оценивающе и ничего не сказал.

– Ан-Таар! – воскликнул кузнец и, подойдя, с размаху хлопнул стража по плечу. Тот даже слегка просел в коленях от этого удара. – Давно тебя не было видно.

– Да, давненько, – невозмутимо согласился Ан-Таар.

– В свой последний приезд ты увез с собой Коту, – припомнил Тэ-Каон. – А теперь какими судьбами?

– Мы за оружием, – страж покосился на своего ученика.

– Вот оно что, – кузнец придирчиво оглядел Кайтена с ног до головы. Тот насупился и расправил плечи, хотя кузнец возвышался над ними обоими, как гора. Ан-Таар рядом с ним и вовсе выглядел щуплым, как подросток. – Ну ладно, пойдем в галерею, поговорим.

Кузнец провел своих гостей к тому самому застекленному чуду, которое с таким удивлением разглядывал Кайтен. Впрочем, оказавшись внутри, он был поражен еще больше. Вся задняя стена галереи оказалась увешана оружием всевозможных форм и размеров. Здесь были мечи, топоры, секиры, копья и множество других вещей, названия которых Кайтен не знал. На отполированные до блеска лезвия ложились цветные пятна, солнце, пробиваясь сквозь раскрашенные стекла, сверкало на стальных гранях разноцветными всполохами.

– Нравится? – с видимым удовольствием спросил Тэ-Каон. – Ты вот что, парень, погуляй пока, посмотри. А нам поговорить надо.

Кайтен кивнул, даже не оборачиваясь. Сверкающее великолепие приковало его взгляд. Он сделал шаг, другой. А потом и думать забыл об оставшихся у дверей спутниках. Их голоса он слышал только поначалу: кажется, кузнец выспрашивал о своем бывшем родственнике, Тэ-Коте. Слушать подобные разговоры не было никакого интереса.

Кайтен прошелся вдоль стены, разглядывая великолепные образчики кузнечного искусства. Хоть он ничего не понимал в этом, но мог себе представить, насколько сложно выковать из металла все эти вензелечки, цветочки, листики. Рукояти мечей были украшены тонким орнаментом. На концах пик расцветали целые букеты. Кайтен остановился у топора, чья рукоять была украшена тонко сделанной цветочной гирляндой. Удивительно. Ведь сколько времени потребуется на каждую такую штуковину! Поначалу Кайтен скромничал и руками ничего не трогал. Но тут все же не удержался, погладил пальцем изящные листики. А ведь гирлянда тут не просто так, сообразил он. Если взяться за рукоять, ее изгиб защитит ладонь от удара противника.

Теперь Кайтену стало вдвойне интересно. Если весь этот декор имеет практический смысл… Ну, ладно, может и не весь. Но он уж точно не в ущерб функциональности. Кайтен снял со стены один из мечей. Он удобно лег в руку, кажущаяся декоративной форма рукояти помогала удерживать оружие. Кайтен занял стойку, но поскольку о фехтовании читал только в книжках (а книжек он за свою жизнь прочел немного), ничего толкового у него не получилось. Он повесил меч на место, спохватившись, отругал себя за неучтивость. Не следовало хватать руками вещи без разрешения хозяина. Дальше он осматривал коллекцию, заложив руки за спину.

Вскоре его внимание привлек небольшой топор, довольно скромный по сравнению с другими предметами. Два лезвия, направленных в разные стороны, изящной формы, но без чеканки и прочих изысков. Из украшений на рукояти – только простенький орнамент. Но в этой строгой лаконичности чувствовалась гармоничность и завершенность. Кайтен вдруг понял, что этот топор нравится ему куда больше, чем его разукрашенные сотоварищи.

Не удержавшись, Кайтен снял оружие со скобы. Оно легло в руку уверенно и точно, будто пригнанное по ладони. Кайтен взялся двумя руками, потом одной. Вес был подходящий: ощущался, но не отягощал. При взмахе лезвие со свистом рассекало воздух. Кайтен, чье знакомство с топорами ограничивалось колуном для дров, был совершенно заворожен этим звуком. Нужно будет попросить себе что-то подобное, решил он. Теперь следовало повесить топор обратно на стену, но он никак не мог заставить себя отпустить рукоять. Очень уж нравилось само ощущение оружия в руках.

– Все-таки топор, – сказал Ан-Таар. – Жаль.

Кайтен стремительно обернулся. Оказалось, что кузнец со стражем уже не беседуют, а внимательно за ним наблюдают, стоя в дверном проеме. Он покраснел.

– Почему же жаль? – удивился Тэ-Каон.

– Для спарринга неудобно. У меня-то меч.

– А тебе вот прямо так необходим этот спарринг? Ему же не с людьми драться.

– В спарринге тренируется не только ловкость в обращении с оружием, но также смелость и тактическая смекалка, – неумолимо заявил Ан-Таар. – Впрочем, неважно.

– Да, главное, нам повезло, – согласился кузнец. – Вам не придется задерживаться, а мне работать ночь напролет. – Он улыбнулся Кайтену. – Нравится? Забирай.

– Вот его? – неуверенно уточнил Кайтен.

– Ты же его выбрал. Или что, сомневаешься?

– Нет! – тут же откликнулся Кайтен и решительно сжал рукоять.

Сразу после этого с кузнецом распрощались и отправились обратно в деревню. Кайтен все вертел в руках свой топор, оглаживал рукоять. Любовался.

– Видишь, ты напрасно тревожился, – сказал ему Ан-Таар. – У тебя все получилось. И все остальное так же получится.

– Ну, я ничего особенного пока что не сделал, – проворчал Кайтен.

– Но ты же понял, почему выбрал именно этот топор?

– Ну… он такой… удобный, – неуверенно проговорил Кайтен.

– Вот именно, – внушительно подтвердил Ан-Таар. – Скажи, ты согласился бы сейчас поменять его на что-нибудь покрасивее?

– Да зачем мне красивее? Мне и этот нравится!

– Вот именно, – снова повторил Ан-Таар.

Немного помолчав, страж заговорил снова:

– Подумай, как будешь его носить. На охоте его лучше держать не зачехленным, поскольку он может понадобиться в любой момент.

Кайтен принялся примеряться. На пояс? За спину? Повсюду, куда ни пристрой, есть риск наткнуться на одно из острых лезвий. Может, стоило взять меч? Тот хоть в ножнах.

– Наверное, стоит сделать петлю и пристроить топор на спину ящера, – предложил Ан-Таар, следивший за его мучениями. – Мы всегда ездим верхом, и он будет у тебя под рукой.

– Хорошая мысль, – обрадовался Кайтен.

В итоге он весь вечер проторчал в загоне, куда отвели Кидиан: придумывал крепление. Хозяева выдали ему куски кожи и необходимый инструмент, и Кайтен принялся колдовать с ними, упрямо отвергая помощь всех, кто заглядывал в конюшню. В конце концов, ему удалось приспособить петлю, которая легко ослаблялась, стоило потянуть оружие вверх. На рукояти топора недалеко от лезвий обнаружилась шишечка, на которую Кайтен сперва не обратил внимания, а теперь подумал, что она, видимо, была сделана как раз для этого. Под этой шишечкой и захлестывалась петля, а над петлей на рукояти оставалось достаточно места, чтобы ухватить рукой. Кайтен приспособил топор на левом бедре ящера. Вот он спрыгивает со спины своего скакуна, и тут же под правой рукой оказывается рукоять, только потяни. Отрепетировал несколько раз, остался доволен. Кидиан следила за его возней снисходительно и препятствий не чинила. Чтобы не поранить ящера, Кайтен подложил под топор толстую войлочную подушечку.

После был ужин в кругу семьи. Кайтен уже вроде бы привык к таким, но здесь это оказалось настоящим испытанием. Семья Тэ была огромна. Она не помещалась в одном доме, как семья Ан. Зимой они ели в нескольких залах, разделяясь по прихоти, но чаще по возрасту и полу. Теперь же ужинали под открытым небом, на поляне за деревней. Этот гигантский пикник не походил ни на что, прежде виданное Кайтеном. Шум, гам, смех, песни, беготня и толкотня. Дети от мала до велика носились между расстеленных на траве скатертей, хватая с них, что приглянется. Молоденькие девушки переливчато хохотали, о чем-то шепчась. Довольно большая компания явно разучивала новую песню, поскольку певцы постоянно сбивались, забывая слова, и потешались друг над другом. Ан-Таар увлек своего ученика на дальний край поляны, где было потише. Здесь расположились степенные старцы и старухи, а также несколько человек помоложе, но с лицами строгими, сдержанными. Местная элита, сразу догадался Кайтен.

Ан-Таар представил им Кайтена, а ему назвал сидящих. Мужчина с суровыми чертами лица, с мечом, лежащим у ног, – страж. Это он здесь главный, с уважением подумал Кайтен. Другой, с отрешенным выражением на лице, – следящий. Об этом Кайтен и сам догадался, поскольку следящий семьи Ан, Тэ-Кота, тоже постоянно ходил в подобной полудреме: он постоянно прислушивался к настроению леса. Здесь же оказался и другой следящий, но этот совершенно не выглядел сонным. Он-то и начал разговор.

– Как там Кота? Справляется в одиночку? Не страшно, что у вас всего один следящий?

– Почему нам должно быть страшно? – невозмутимо пожал плечами Ан-Таар.

– Но поселиться так близко к границе, в таком малом количестве, всего с одним следящим… Вы отчаянные люди!

– Неважно, близко селиться или далеко. Твари все равно пройдут по лесу, сколько угодно, пока не встретятся со стражем.

– Вы создали для нас надежный заслон, – вступил в разговор страж семьи Тэ. – Но вы же там совсем одни!

Смысла разговора Кайтен до конца не понял, уяснил только, что его учителя здесь очень уважают… и, кажется, считают слегка ненормальным.

Утром, распрощавшись с гостеприимными хозяевами, двинулись в обратный путь. Ящеры, на сей раз налегке, трусили за всадниками прежним порядком. Тогда-то Кайтен и пристал к своему учителю насчет вчерашнего разговора за ужином. Ан-Таар объяснил ему, что твари появляются преимущественно вдоль границ леса. Там на него воздействуют эмоции окружающего недоброго мира, и лес реагирует, создавая тварей. Те двигаются вглубь леса, поскольку являются его порождением и, вероятно, вообще не могут передвигаться вне его. По крайней мере, до сих пор не было случаев, чтобы тварь вышла за пределы чащи. Словом, они идут вглубь, где их и встречают стражи. Семья Ан поселилась ближе всех к границе, закрыв от нее стан семьи Тэ. Так близко до сих пор не селился никто. Поскольку селение семьи Ан не прикрыто соседями ни справа, ни слева, как другие деревни, Ан-Таару приходится защищать большую территорию, чем другим стражам, а единственный следящий почти не выходит из транса, непрерывно прислушиваясь к происходящему вокруг. Потому их и считают немного чокнутыми. Но это все ерунда, безапелляционно заявил Ан-Таар, поскольку живется им не труднее, чем всем остальным, а потом семья разрастется, и все будет в полном порядке.

Домой вернулись, как и рассчитывали, к вечеру второго дня. Кайтена немедленно обступили, требовали хвастаться приобретением. Он продемонстрировал всем любопытным свой сияющий топор, ловко выхватив его из ременной петли. Семья осталась довольна. В конце концов, когда все разошлись, и стражи остались одни, Ан-Таар вдруг заявил:

– Ты слишком хилый для такого топора.

И, пока Кайтен возмущенно набирал воздуху в грудь, подбирая достойные выражения, неожиданно резким движением перерубил ребром ладони толстую жердь. Вытаращив от изумления глаза, Кайтен проглотил все свои возражения.

========== Праздник ==========

А потом началась учеба. Заключалась она по большей части в том, что Ан-Таар нещадно гонял своего воспитанника. Заставлял бегать, прыгать, подтягиваться на ветке, проделывать сложные гимнастические упражнения, таскать тяжести. Были и упражнения с топором: Кайтен учился направлять взмах, точно попадать в цель из любого положения, тренировал силу удара, кромсая специально заготовленные чурки и пеньки. Остававшиеся после занятий щепки шли на топливо для очагов, – семья бережливо относилась к дереву. После тренировок ученика стража кормили, как на убой: много мяса, много овощей и, разумеется, полезные травы. Кайтен и раньше не считался слабаком, но теперь он чувствовал, как на глазах наливаются силой его мускулы.

В перерывах между тренировками тела были еще и тренировки духа. Ан-Таар с нечеловеческим терпением растолковывал своему необразованному ученику, в чем суть работы стража. Мало выследить и покромсать на кусочки тварь. Нет, сделать это надо в особом состоянии духа, в безмятежно-спокойном, без злобы, без ненависти. Иначе не разорвать порочный круг: убийство твари породит новую тварь. Стражу необходим полный контроль над своими эмоциями: никакого раздражения при неудаче, никакого злорадства при победе. Вот это горячему ученику никак не давалось. Он с легкостью входил в раж, рубя пенек своим топором, неизменно свирепел, когда упражнение не давалось, ликовал, когда все получалось, как следует. Потом ему становилось стыдно, но Ан-Таар не видел проблемы. Во-первых, говорил он, это временно. Это сейчас, пока все внове, эмоции хлещут через край, но потом возникнет привычка, волнений поубавится. Во-вторых, переживания ученика кратковременны, мгновенно возникают и так же мгновенно гаснут. Они не успевают создать точку напряженности в душе леса, и тому не нужно обороняться. Наконец, в-третьих, даже если какая тварь и возникнет, так ведь учитель рядом, он разберется.

Постепенно Кайтен привык к новому распорядку своей жизни. Он обитал теперь в отдельном домике, положенном ему по статусу, как ученику. Сооружение было крохотное, но большего и не требовалось, поскольку единственное, чем Кайтен занимался дома, – падал и спал. Кто-то заботился о том, чтобы у него было все необходимое, но он понятия не имел, кто и когда это делает. Просто нехитрая обстановка дома всегда была приведена в порядок, а в очаге разведен огонь как раз ко времени возвращения с тренировки. С Кайтена лишь однажды сняли мерки, а потом новая одежда просто появлялась в его доме. Если он, слишком устав, не приходил на общую трапезу, ему неизменно приносили еду домой. Кайтен поначалу смущался, но Ан-Таар растолковал ему, что так и должно быть. Он теперь страж, а это значит, что о нем будут заботиться, как о страже, то есть так, чтобы он не испытывал ни в чем нужды.

Время от времени Тэ-Кота, вечно слоняющийся с осоловевшим видом, натыкаясь на стены, или сидящий неподвижно в тихом уголке, просыпался и сообщал о новых тварях. Тогда Ан-Таар брал с собой ученика, они забрасывали на спины ящеров сумки с провизией и необходимым снаряжением и отправлялись на поиски. Кайтен неизменно возил с собой топор, но до сих пор ему не доводилось пустить его в ход. Ан-Таар говорил: рано. Задачей ученика пока было только смотреть, слушать и запоминать. Страж показывал свой участок леса, велел выучивать приметы и тропы; объяснял, как находить тварей по следам и по легкому напряжению пространства (оказалось, что некоторыми навыками следящего Ан-Таар тоже обладает). Найденных тварей он раздирал в клочья, не слезая со спины ящера. Лишь один раз он взял с собой меч и продемонстрировал свое искусство владения холодным оружием. Этот короткий, в несколько секунд, бой Кайтен смотрел вытаращенными глазами, не веря, что сможет однажды научиться чему-то подобному.

Между тем, осень заканчивалась, готовясь уступить место зиме. Семья Ан убирала урожай и заготавливала съестные припасы. Здесь еще не было обширных полей, как у семьи Тэ, только небольшая вырубка за околицей. Деревья были использованы при строительстве, пеньки выкорчеваны и отданы для занятий стражей, все щепочки и веточки подобраны и употреблены, какие на корзины, какие в огонь, а образовавшаяся поляна распахана. Зерна было собрано всего ничего, но семью это не огорчало. Запасли великое множество других даров леса: соленые грибы в больших бочках, сушеные фрукты и ягоды, варенья, соки, большие ямы заполнились овощами. Кроме того, всю зиму предполагалось добывать свежее мясо. Как говорили старики, голодать здесь никогда никому не приходилось.

Когда была проделана основная работа, полагалось устроить праздник. Мару объяснила любопытному ученику стража: праздник осени всегда отмечают накануне холодов, когда еще немного, и начнут подергиваться ледяной корочкой лужи. А там уж и до настоящего снега недалеко. Под снегом лес засыпает, вот и следует как бы проводить его на покой, поблагодарить за все, что он дал за лето, обещать скорую встречу весной. Это чисто северный обычай, на юге, где зимы не бывает, свои обряды. Праздник осени всегда начинается бурно, весело, но к концу песни становятся похожи на колыбельные. Лес успокаивается, сворачивается, словно большой мохнатый пес у огня, и впадает в зимнюю спячку.

Кайтену было ужасно любопытно, но одновременно он жутко стеснялся. Что от него потребуется? Петь песни? Так он не знает ни строчки. А если еще плясать заставят… Жуть! Вот бы сесть тихонько в уголке, просто посмотреть, но как знать, вдруг это такое вопиющее нарушение обычая, что его немедленно выгонят из семьи?

Праздничная суета началась с самого утра. Кайтен, выползший из своей берлоги, растерянно озирался и жался к стенам. Было непривычно уже то, что его не разбудил сегодня с утра пораньше спокойный, но настойчивый голос Таара. Он проснулся поздно, от шума, гомона и смеха. В честь праздника занятия отменялись. И теперь Кайтену казалось, что лучше бы учитель, как обычно, принялся гонять его вверх и вниз по склону холма, потому что решительно не понимал, куда себя деть в необычной обстановке праздника.

А люди ходили из дома в дом, о чем-то весело толковали, смеялись, девушки, от пигалиц-подростков до взрослых невест, сбились в кучку и что-то, хихикая, обсуждали. Где-то за углом замка невидимые музыканты вразнобой пробовали свои инструменты, получалась жуткая какофония. Двери в общинном доме были распахнуты настежь. Кайтен порыскал туда-сюда, надеясь отыскать учителя и хоть по нему сориентироваться, как быть, но того нигде не было видно. Зато нашлась бабушка Мару. Она вдохновенно командовала в общем доме. Сюда стаскивали всевозможные угощения и расставляли по указке старой ведьмы на большом полотнище. Кайтен осторожно просочился к ней, тихонько спросил:

– А мне что делать?

– Тебе-то? – Мару едва удостоила его взглядом. – Сядь в угол, не мешай.

Кайтена такое предложение полностью устраивало. Он укрылся в тени, подальше от глаз, и стал наблюдать. Если не считать общего возбужденного настроения, это было похоже на обычный семейный завтрак. Ну разве что еще блюда на столе были диковинные, причудливых форм и затейливо украшенные. В остальном все шло, как обычно: составили тарелки на скатерти, и семья начала собираться и рассаживаться на полу. Таар появился одним из последних, скромно скользнул в дальний угол, где и встретился нос к носу со своим учеником. Стражи вместе придвинулись ближе к «столу».

Против ожиданий, никто речей не произносил. Все продолжали начатые ранее разговоры, и в целом все шло, как обычно. После завтрака все начали разбегаться, и Кайтен вслед за остальными вышел на улицу. Заметив, что Таар, рассеянно поглядывая по сторонам, незаметно отодвигается в сторонку, он решительно прервал эту попытку бегства, пристав все с тем же вопросом:

– А что я должен делать?

– Делать? – Страж недоуменно пожал плечами. – Что хочешь. Сегодня праздник.

– Но я же наверное должен как-то во всем этом участвовать? – не унимался Кайтен.

– Хочешь – участвуй.

– То есть, можно и не участвовать?

– Никто не заставляет.

– То есть, можно просто посмотреть? – обрадовался Кайтен. – Я хотел бы просто посидеть в сторонке и посмотреть на это все.

– Разумеется, можно, – Ан-Таар, похоже, не понимал, в чем проблема. – Я и сам обычно так делаю.

Похоже, учитель полностью одобрял подобное поведение, и Кайтен перестал терзаться по этому поводу. Вместо того он принялся слоняться по улице, останавливаясь то там, то тут, присматриваясь к тому, чем заняты люди, наслаждаясь почти забытым ощущением абсолютной праздности. И то сказать, давненько ему не удавалось перевести дух и просто побездельничать.

Послышалась переливчатая трель звонкой дудочки, к ней присоединилась другая. Они выводили веселую, заводную мелодию, такую, что невольно хотелось пуститься в пляс. Скоро показались и дудочники; за ними уже выстроилась целая процессия смеющихся и танцующих людей. Шествие все увеличивалось, к нему примыкали все новые и новые участники, и те, у кого были хоть какие-то инструменты, подхватывали мелодию. Прижавшись к стене, Кайтен пропустил всю компанию мимо себя. Он заметил, что все участники действа одеты по-праздничному: на женщинах были широкие юбки из цветных лоскутков, на мужчинах вышитые рубашки, и хотя погода стояла холодная, многие не надели даже меховых жилетов. Кайтену стало стыдно за свою рабочую куртку: он носил уже зимнюю, меховую. Может быть, среди его одежды и были какие-то праздничные наряды, но он до сих пор не нашел времени разобраться в своих вещах.

Процессия проследовала вдоль улицы к реке, петлей свернувшейся у подножия холма. Там, на уютном мысу, и остановились. Летом эта поляна покрывалась густой и мягкой травой; теперь трава пожухла и пожелтела, но это место все равно оставалось излюбленным для проведения праздников. У реки компания разбилась на отдельные группы, в каждой из которых началась какая-то возня. Кайтен устроился выше по склону, отсюда ему было хорошо видно, что происходит на берегу, но не очень хорошо слышно. Впрочем, наблюдая за людьми, он сделал вывод, что это просто какие-то игры. Мужчины, похоже, мерялись силами, пытаясь перетянуть друг друга с помощью обрывка веревки. Девушки плясали под аккомпанемент нескольких дудок, красуясь друг перед другом. Кажется, им всем там было очень весело, но Кайтен не мог найти в себе сил присоединиться к этому веселью. Кажется, он просто стеснялся.

Захрустела сухая трава, и Кайтен обернулся. Его учитель, тоже одетый в рабочую куртку, спустился с холма и сел рядом.

– Ты разве не участвуешь? – удивился Кайтен, припоминая, когда он в последний раз видел во всей этой суете стража.

– Не люблю этого, – отозвался Ан-Таар совершенно безразличным тоном.

Следом появился Тэ-Кота, как всегда, с таким видом, будто ему необходимо хорошенько выспаться. Плюхнулся в траву возле стража, взъерошил волосы.

– Петь еще не начали? А, балуются пока. Скорей бы уж отвести все это.

– Все равно ты расслабишься не раньше, чем выпадет снег, – заметил Ан-Таар.

– Это верно, – следящий вздохнул. – Слушай, зима наступит, отпусти меня по соседям прогуляться. Может, хоть кого-то найду в ученики. Чем дольше тяну, тем дольше буду в одиночку пахать.

– Конечно, езжай.

– А что, – полюбопытствовал Кайтен, – из здешних никто не годится?

Кота только рукой махнул.

Через некоторое время из толпы внизу выбралась Ан-Мару. Ведьма улыбнулась сидящим, отдельно подмигнула Кайтену и уселась на траву рядом с ним. Ученик стража немедленно вцепился в нее, благо старуха никогда не отказывалась удовлетворить его любопытство.

– Бабушка Мару, а что там вообще происходит?

– Веселятся люди. Ты бы тоже пошел да повеселился со всеми. На поясах уж точно любого перетягаешь.

– Не хочу я, – испугался Кайтен. – Не знаю, что там делать. Вы просто расскажите, что все это значит.

– Да что значит? – Мару рассмеялась. – Закончили с хлопотами, вот и радуются. Игры, потом песни. Твои-то труды нынче не закончены, вот тебе и не понятно.

Внизу отдельные группы закончили свои занятия и объединились. Теперь уже все вместе о чем-то болтали, хохотали заливисто и так заразительно, что Кайтен невольно начал улыбаться. Какая-то гуделка, к звуку которой он все еще не мог привыкнуть, уже начала выводить незнакомую мелодию, но ее пока никто не подхватывал. Кажется, все это не было стройным ритуалом, не соблюдались регламенты, не чувствовалось единого ритма; просто люди отдыхали, как им хотелось, и ничего больше.

Снизу, с поляны, к сидящим поднялась Ан-Кава, она несла в руках объемистый ковшик. Оценивающе оглядев всю компанию, она вдруг уселась между стражами, но обернулась не к Таару, а к Кайтену.

– Ну как тебе праздник?

– Ну… – неопределенно протянул Кайтен, пытаясь найти слова.

– А у вас там, в городах, бывают праздники?

– Конечно! – обрадовался Кайтен подсказке. – Только они не такие.

– А какие? – Кава кокетливо наклонила голову.

– Ну, во-первых, у нас там пьют много вина…

– Такого? – И она сунула ему под нос свой ковшик.

Кайтен принюхался. Кажется, там и вправду было что-то забродившее, но пряный запах давал все основания предположить, что этот самодельный напиток превосходит любые сорта элитного алкоголя, которые только можно найти в городах.

– Что это? – не удержался Кайтен.

– Попробуй.

Он попробовал. Что-то терпкое, сладкое, невероятно ароматное, но сравнить было решительно не с чем.

– Это здорово! – искренне сказал Кайтен.

– Я тебе оставлю, – улыбнулась Кава. – А если захочешь, присоединяйся к нам там, внизу. Там очень, очень весело.

А потом произошло что-то уж вовсе непонятное. Кава вдруг наклонилась и коротко поцеловала его в щеку. После чего немедленно встала и зашагала вниз по склону, более не оборачиваясь.

– Рот-то закрой, – насмешливо посоветовала Мару.

Кайтен поспешно подобрал отвисшую челюсть. Ведьма наклонилась к самому его уху и шепнула:

– Потом объясню.

Кайтен кивнул, успокаиваясь. Если поведение Кавы имеет объяснение, значит, волноваться не о чем. Скорее всего.

Даже дети, набегавшись, уже расселись подле взрослых, а песни все продолжались. Теперь они стали тягучими и печальными, под стать сгущающимся сумеркам. Кайтен начал зевать, но с холма не уходил. Во-первых, потому, что не уходил никто (некоторые бегали в селение, но неизменно возвращались). А во-вторых, было интересно досмотреть и дослушать. Но он устал даже просто смотреть и слушать, а неутомимое семейство все продолжало выводить новые и новые мелодии. Корзинка с провизией, принесенная бойкой девчушкой, почти опустела, а ведь досталась она практически одному Кайтену. Только бабушка Мару взяла одно яблочко, а Таар и Кота так и сидели неподвижно, казалось, вовсе ни разу не шелохнулись.

– Как они ухитряются петь весь день? – шепнул Кайтен на ухо ведьме, пользуясь тем, что песня закончилась, а новая еще не началась.

– Так они ж по очереди, – хихикнула та.

Кайтен удовлетворенно кивнул. По крайней мере, неутомимость певунов разъяснилась, а то ученик стража уже начал чувствовать себя неуютно. Вдруг следящий отчаянно зевнул и с хрустом потянулся, оглянулся на остальных. Глаза его стали непривычно ясными.

– Все отлично, – удовлетворенно доложил он. – Лес доволен, как сытый кот, свернулся и урчит. Со дня на день уснет окончательно.

– Не расслабляйся, – строго напомнил Таар. – Настоящая зима еще не настала.

– Ничего, – безмятежно отмахнулся Кота. – Если что-то где-то и случится, то не здесь, а на окраинах. А оттуда твари нескоро до нас доберутся, успеем засечь.

– Ладно, и все же посматривай, – не уступил Ан-Таар. – А я, пожалуй, пойду.

Он поднялся и, не оборачиваясь, зашагал вверх по склону холма. Тэ-Кота тоже подскочил, помахал руками, разминая плечи.

– А я схожу вниз, – решил он. – Тоже что-нибудь спою.

Когда он затерялся в толпе, Кайтен сообразил, что остался с бабушкой Мару вдвоем. Он немедленно обернулся к ней, сгорая от любопытства.

– Так что такое с Кавой? Вы обещали объяснить.

– Ох! – тяжко вздохнула ведьма. – Говорю тебе только для того, чтобы ты губу не раскатывал. А то сейчас вообразишь невесть что. Она не за тобой ухаживает, она просто пытается привлечь внимание Таара.

– Да ну? – не поверил Кайтен. – Таким-то способом?

– А все остальные она уже перепробовала, – старуха рассмеялась. – Я ведь за ними обоими с детства наблюдаю, в одной семье жили. Он ей всегда был как старший брат. И до сих пор так относится, как к родной сестре. А девочке скоро стало этого мало. Она в него с детства влюблена, да ему, видишь, все равно. А Кава тоже гордая, она и так, и сяк, но впрямую ни за что не скажет. И заботится о нем, и вкусное готовит, и рубашки вышивает, а он воспринимает, как должное, потому что ему, стражу, это все действительно положено. Это все женщины в семье делают, тут сложно выделиться. Вот она теперь пытается его дразнить. Вдруг да взревнует. Только без толку это.

– Почему же без толку? – встрепенулся Кайтен. Ему нравились оба: и чрезмерно невозмутимый Таар, и несчастная изувеченная Кава, и ему показалось отличной идеей, чтобы эти двое составили пару.

– Потому что у Кавы нет силы, – грустно сказала Мару. – Таар никогда не признает равным себе того, у кого нет силы. Он жалеет ее, он готов защищать ее, но, согласись, это не имеет отношения к любви.

– Что за снобизм? – возмутился Кайтен. – Какое это имеет значение?

– Просто есть те, от кого все зависит, и все остальные. Остальные просто… не считаются.

– Это от кого все зависит? – не понял Кайтен.

– Так ведь и ты практически стал одним из нас, – напомнила Мару.

– А, это в смысле элита? Что-то не понимаю. У меня вот никакой силы никогда не было. Я просто учусь махать топором.

– А ты думаешь, сила – это что-то врожденное? – удивилась ведьма. – Да нет же! Я о силе духа. Нет, конечно, у кого-то сразу такой характер, что ему легко дается какая-то сила. А другим просто нужно тренироваться, и все будет. Это сила воли, твердость. Кава сломана с самого детства. Она напугана, детский страх теперь так в ней и сидит. Она ищет защиты, хочет спрятаться за спиной кого-то сильного, а твердости и самоотверженности в ней нет. Поэтому она и ведьмой никогда не станет. Вот я для тебя сутки пела, а когда ведь бывает и двое суток без остановки. Вот где твердость-то нужна! Кава так не сможет, потому что жалеет себя.

– Что-то как-то мудрено, – признался Кайтен. – Значит, вся эта сила, о которой вы все время говорите, это просто сила воли?

– Ну конечно, – воскликнула Мару. – Что же еще? Вот я тебе про Таара расскажу, хороший пример. Он обычный был мальчишка, серьезный и самостоятельный, но обычный. А потом случилось несчастье с Кавой, и он решил стать стражем. Но глава семьи не взял его в ученики. Во-первых, уже был у него ученик, кстати, родной брат Кавы. А во-вторых, он видел, что мальчика снедает злоба. С таким настроением нечего делать в стражах. И он отказал. Так Таар самостоятельно себя преодолел. Представляешь? Ребенок! Восьмилетний! Сам во всем разобрался. Ну, кое-что я подсказала, конечно, только помочь-то ничем не могла. Но он всеми моими подсказками сумел воспользоваться, справился со своими эмоциями и обрел силу духа, какая многим взрослым стражам не снилась. Да тут еще прежний ученик, брат Кавы который, куда-то пропал. Уж почти взрослый юноша был, казалось, с ним-то ничего случиться не может, а вот однажды ушел и не вернулся. Тогда-то наш страж и взял Таара в ученики.

– Теперь понятно, – неуверенно протянул Кайтен. Он не мог сказать, что действительно понял все, что имела в виду ведьма, но догадывался, что эта история ему еще пригодится. Может быть, позже, узнав чуть больше, он вспомнит ее и поймет заново.

– Но учти, я тебе это по секрету рассказала, – строго напомнила Мару. – Только чтоб ты понял, что ты тут случайный персонаж. И я тебя умоляю, не лезь между ними.

– Да больно мне надо! – возмутился Кайтен. – Я вообще таких вещей не умею и не понимаю. Пусть сами разбираются.

– Да-да, вот я как раз об этом. Пусть сами, – подхватила Мару.

***

Этот разговор засел в памяти Кайтена куда глубже, чем он мог предполагать. Он никак не мог понять, что его беспокоит. Может давным-давно разыгравшаяся драма, сломавшая жизнь одного человека и изменившая судьбу другого. Может, образ мальчишки, бесконечно одинокого в своей ненависти и в своей борьбе с собой. Может, размышления о силах, оказавшихся вовсе не мистическими, а подвластными человеческому разуму, даже такому простому, как его собственный. Так или иначе, он потом время от времени возвращался мыслями к рассказанной старой ведьмой истории. И наверняка именно она побудила его на следующий день, после обычной тренировки, обратиться к своему учителю с подобным вопросом.

– А что это ты все время такой?.. – Кайтен замялся, пытаясь подобрать подходящее определение.

– Какой? – удивленно откликнулся Ан-Таар.

– Спокойный! Не разозлишься никогда, из себя не выйдешь. Ну это ладно, это я только за. Но вот даже вчера на празднике ни разу не улыбнулся.

– Так нужно, – невозмутимо пожал плечами Таар. – Таков путь стража.

– Ты нарочно так себя ведешь? – уточнил Кайтен, вспоминая вчерашний рассказ старой ведьмы.

– Я не веду себя так, – поправил Таар. – Я так себя чувствую.

Восьмилетним ребенком он победил в себе злобу, которая заставила бы потерять голову иного взрослого из того мира, который за краем леса, напомнил себе Кайтен. Чтобы стать стражем не из мести, а из чувства долга, ему, должно быть, пришлось выморозить свою душу, вовсе убить в себе способность что-либо чувствовать.

– И я тоже таким стану? –опасливо спросил Кайтен. Подобного для себя он бы не хотел.

– Не обязательно, – утешил своего ученика страж. – Главное, чтобы ты нашел способ справляться со своими эмоциями. А каков будет твой личный способ, этого я не знаю. Может быть, тебя защитит как раз неспособность сосредоточиться на чем-то одном. Ты не умеешь долго держать зла.

– И так тоже можно? – Кайтен обрадовался.

– Будь легким, – сказал Ан-Таар, глядя на него спокойными серыми глазами. – Будь безмятежным. Пусть все это будет для тебя лишь игрой. Все это не всерьез. И тогда все твои эмоции – только рябь на поверхности озера, они не затронут самую глубину твое души. Будь невозмутим, и тогда ты не возмутишь души леса. Вот и вся премудрость.

– Я понял, – кивнул Кайтен, а сам подумал: «А так ли это с тобой?»

Комментарий к Праздник

А ежели кто хочет почувствовать атмосферу праздника, пожалуйте сюда

https://yadi.sk/d/SHWi6ZTgq3Kbk

https://yadi.sk/d/p0zNWpCqq3Kc3

https://yadi.sk/d/hXiYZCMvq3KcX

========== Просека ==========

Зима – не время для праздности. Впрочем, жизнь семьи стала теперь более медленной, размеренной. Вставали, как и прежде, с рассветом, а ложились на закате, но в зимних реалиях это означало почти половину суток хорошего крепкого сна. Спешить нынче было некуда, а вот сохранять силы, пищу и тепло стало намного важнее.

Ради экономии топлива многие одиночки, жившие прежде в обособленных конурках, собрались в больших общих домах, чтобы топить всего один очаг. Остались на прежних местах пары, тем более с детьми, да еще элита, привыкшая к подобным вольностям. Кайтен, когда понял, что происходит, поначалу стеснялся, но все вокруг воспринимали как должное, что он обитает в отдельном жилище. Ведь точно так же поступали и Таар, и Мару, и Кота, и песенник Хаан.

Дел по-прежнему было много. Мужчины занимались строительством из заготовленных за лето бревен. Зимой ничего рубить не решались: у бесчувственного леса разрешения не попросишь, а по весне он непременно обидится. Женщины хлопотали по дому, шили одежду, ремонтировали мелкую утварь. Мужчины тоже мастерили, но уже что-то серьезное, крупное: мебель, плуги, телеги, сани. Кайтен недоумевал, для чего телеги, если поблизости нет ни одной дороги. Ему объяснили, что пеших троп вполне хватает, а возить урожай и бревна удобней на колесах.

Кроме того, много охотились. И тем самым снова вызывали изумление Кайтена. Как же так, говорил он, эти люди способны спокойно стрелять в зверя, из которого, между прочим, течет живая, теплая кровь, но эти же люди неспособны порубить на части тварь, больше напоминающую кусок резины. Ан-Таар объяснял: мелкая живность не пытается дать сдачи. А вот тварь непременно нападет на тебя, и это уже схватка, риск, и немногие способны сохранить хладнокровие в условиях смертельной опасности. Собственно, именно способность сражаться, защищаться, не впадая в панику, и есть то важнейшее качество, по которому проводят первоначальный отбор в стражи. Эволюция в условиях леса требовала от человека совсем других качеств, потому здесь и редки настоящие бойцы.

На крупного же зверя ставили ловушки. Это были хитрые инженерные решения, призванные убивать животных на месте, чтобы охотнику оставалось только забрать тушу. Такие западни устраивали подальше от человеческого жилья, чтобы кто-то из людей случайно не забрел, и отмечали опасный участок цветными ленточками. О таких ловушках Кайтену рассказал Тэ-Кота, который, покончив со своими обязанностями, внезапно оказался невероятно подвижным и общительным человеком. «Отъедаюсь за зиму», – смеялся он. Теперь, пока лес спал, и следящий становился бесполезен, Кота пытался наверстать все, упущенное за время вынужденного полусна. Впрочем, потом, предприняв небольшое путешествие по соседям, он привез с собой мальчишку, нового члена семьи Ан, и ему снова стало не до разговоров.

Теперь с осоловевшим видом слонялся Хаан. Ритуальные песнопения стали не нужны, и ему не приходилось, как летом, руководить «оркестром»; сейчас люди пели разве что для себя, под настроение. А для штатного песенника семьи это было время для сочинения новых песен на следующий сезон. В поисках вдохновения он бродил по лесу, глазел на незамерзающую реку, встречал восходы, терзал музыкальные инструменты.

Ничего не поменялось только в жизни Кайтена. Таар, как и прежде, гонял его на тренировки, становящиеся все более суровыми. К тренировкам прибавилось еще и закаливание: приходилось обтираться снегом и нырять в реку. Инспекционные поездки по лесу предпринимались и зимой, несмотря на заведомое отсутствие тварей.

Организация зимних поездок отличалась от летних, и дело было даже не в перспективе ночевки на снегу. Зимы в этих широтах стояли теплые, не то, что на родине Кайтена. Температура обычно едва переваливала за нулевую отметку. Текучая вода в реке так и вовсе не могла замерзнуть, подергиваясь корочкой только вдоль берегов. Постоянные оттепели ломали лед. Они же формировали жесткий наст практически по всему лесу, такой прочный, что даже ящеры могли ходить по нему, не проваливаясь. Одежду же здесь шили очень теплую. На голое тело надевали белье из шерстяной ткани, а поверх – куртку и штаны из звериных шкур. Верхняя одежда шилась двухсторонней: в оттепели ее носили мехом наружу, в заморозки – мехом внутрь. Стоило накинуть капюшон, затянуть завязки на рукавах, подпоясаться, и никакой мороз, способный приключиться в этой местности, был не страшен. В этой экипировке стражи вполне могли ночевать просто в сугробе.

Дело было в ящерах. Кайтен с удивлением узнал, что эти звери наполовину теплокровны. Это, как утверждала Мару, любившая читать научные труды, и позволило им вымахать до таких размеров, в отличие от обычных ящериц и змей. Но в то же время они вырабатывают недостаточно тепла, чтобы выжить в естественных условиях на этой широте. Отсутствие шерсти тоже сказывается. Зимой нормальные холоднокровные тварюшки спокойно впадают в спячку, закапываясь в землю и оставаясь там до весны. Ящеры не могут впасть в полноценный анабиоз, но у них получается его подобие. Когда наступают холода, температура в загонах сильно опускается, оставаясь, впрочем, выше нуля. Ящеры становятся вялыми и почти все время спят, просыпаясь лишь затем, чтобы поесть. Пищи им теперь требуется немного, и экономные члены семьи Ан не стремятся будить своих питомцев.

Это, впрочем, не касалось Гаонока и Кидиан. Этих двоих кормили досыта, не давая особо заспаться, их даже перевели на зиму в отдельное, гораздо более теплое стойло. А еще для них были сшиты специальные меховые костюмчики, покрывающие большую часть тела. Привычные ящеры безропотно позволяли затянуть на брюхе ремешки, поднимали лапы, чтобы на них надели теплые варежки. Зимнее меню было особенно калорийным. В обычных условиях ящеры всеядны, и их просто отпускают кормиться в лес, где они обгрызают сочные побеги, выкапывают коренья, ловят мелких животных, лягушек, даже крупных насекомых. Зимой же они слишком медлительны, чтобы поймать шустрых лесных зверюшек, а съедобные корни им сложно выкопать из-под толстого наста. Да и на экстремальный обогрев требуется много энергии, поэтому их кормят по большей части мясом. Вот эти кусочки мяса, вяленого, а когда и свежего¸ и составляли основной груз седельных мешков в зимних инспекциях.

Таар утверждал, что поездки, хоть и требуют много ресурсов, все равно нужны. Случиться по-прежнему может все, что угодно. И это не обязательно касается леса и тварей. В конце концов, это его участок, и он в ответе за все происходящие неприятности. А вдруг заблудится кто-нибудь?

Для Кайтена это была лишняя возможность хорошенько изучить окрестности. Зима преобразила ландшафт, прежде приметные рельефы сгладились, знакомые деревья приобрели новый вид, исчезли привычные цвета. Нужно было ориентироваться и запоминать заново.

Еще в первую зиму, как семья Ан поселилась в новом месте, Таар построил в лесу сеть маленьких шалашиков. Они располагались на таком расстоянии, чтобы от одного к другому можно было легко добраться, даже учитывая возможные задержки, за короткий зимний день. Рядом с шалашиками были устроены лежанки для ящеров: груды пухлого лапника. Ящеры могли спокойно бежать, пока их, пусть и немного, обогревало скудное зимнее солнце. Ночью же они становились вялыми, и Ан-Таар предпочитал не мучить животных. На оборудованных стоянках были все условия для минимальных потерь тепла, а значит и сил. Лежанки время от времени приходилось обновлять, срубая новые ветки, стряхивая снег со старых. Здесь же хранился и экстренный запас дров для костра.

Обычно инспекции обходились без приключений. Ящеры лениво переступали обутыми в меховые чехольчики ногами по хрусткому насту. Стражи чаще ехали молча, слушая лесную тишину, такую ясную и звенящую, что мысли останавливались, и голова тоже становилась ясной и звенящей. На душе воцарялся покой и безмятежность. Ан-Таар утверждал, что это тоже упражнение, причем одно из важнейших, особенно для начинающего стража. Там, в селении, в суете он непрерывно отвлекается, ему некогда заглянуть в собственную душу и найти в ней необходимую силу. Здесь же, в этой тишине, он понимает куда больше. Потом ящеры выбредали к месту очередной стоянки, и стражи неторопливо устраивались на ночлег, приводили в порядок убежище, обновляли дровяной запас. У костра беседовали. Кайтен задавал бесчисленное множество вопросов, на которые Таар обстоятельно отвечал.

А еще у Кайтена, наконец, появилось время для чтения. Ему разрешали брать с собой в эти поездки старые летописи, хранившиеся в семье. Поэтому иногда он не приставал к учителю, а углублялся в изучение причудливой истории мира, в который он угодил. Ему нравилось читать об открытиях. Рабочие дневники древних философов были многократно переписаны слово в слово, и эти записи точно передавали атмосферу тех далеких лет и настроение ищущего. Тон таких записей оказывался очень схож. В начале ученый деловито сообщал, что задался неким вопросом. Затем следовало описание проведенных экспериментов, приводились логические рассуждения, по-прежнему суховатым языком. Конец рукописи буквально вопил, ликуя, орал о совершенном открытии. После – несколько сумбурные, все еще под влиянием эмоций, предложения по практическому использованию открытия. Для Кайтена, чье образование было весьма фрагментарным и поверхностным, эти записки читались, как детектив: что за закон откроется в конце?

Когда становилось темно, и ящеры, зевая, сворачивались на своей лежанке, стражи уползали в шалашик, где они едва помещались вдвоем. Зато уж здесь-то они могли не бояться замерзнуть, какие бы климатические недоразумения ни приключились ночью.

***

Эта поездка не отличалась от остальных. Стражи, три дня пропетляв по лесу, выбрались почти к самой окраине. На закате Таар планировал выйти к самому дальнему из своих шалашиков. Стояла звонкая тишина, в полном безветрии не шевелились макушки деревьев, слышался только хруст снега под ногами ящеров.

И потому звук, донесшийся издалека, оказался особенно отчетливым. Гаонок, повинуясь мысленной команде, встал, как вкопанный. Кидиан сделала еще несколько шагов и тоже остановилась, но не потому, что получила приказ от седока, а просто за компанию с напарником. Старшему стражу ящеры доверяли куда больше, чем его ученику.

– Ты слышал? – настороженно спросил Таар, слегка поворачивая голову, словно пытаясь поймать уже исчезнувший звук.

– Не уверен, – медленно проговорил Кайтен. Он откинул капюшон, чтобы лучше слышать.

И тут звук повторился снова. Стражи медленно переглянулись, их лица стали очень серьезными.

– Рубят деревья, – спокойно до безжизненности сказал Таар.

– Невозможно! – всполошился Кайтен. – Да кто посмеет?

Впрочем, он мог не пытаться обмануть себя. То, что он слышал, было явно треском падающего дерева.

– Едем, – коротко скомандовал Таар.

Ящеры припустили трусцой. За их тяжелым дыханием дальних звуков было не разобрать, но потом они стали проступать все отчетливее. Кто-то размеренно валил деревья одно за другим. И это было жутко. Кто мог решиться? Лесные жители никогда не посмели бы нарушить давний запрет, а цивилизованные, несмотря на всю свою цивилизованность, боялись мифического леса, как огня.

А потом кроны поредели, стало видно, что происходит, и Таар беспомощно уронил руки, забыв даже придержать Гаонока, который насторожился и остановился сам. Вглубь леса тянулась длинная ровная просека.

– Ничего себе! – Кайтен вытаращил глаза. – Вот это они тут работы развернули!

– Это ваши! – бросил Таар почти с ненавистью.

– Не такие уж они и «мои», – обиделся Кайтен.

– Из города, – поправился Таар. – Что они задумали?

– Вот уж понятия не имею, – буркнул Кайтен. – Я всегда считал, что сюда по доброй воле ни один крестьянин не сунется.

– Нужно что-то делать, – напряженным голосом произнес страж. – Если эти люди забыли древние легенды, нужно им напомнить.

– А как ты это сделаешь? Если твари спят…

– Твари леса, но не твари стражей.

– Ты хочешь натравить на них свою зверушку? – обрадовался Кайтен. Решение показалось ему простым и надежным. Невозможно представить, чтобы люди, по непонятным причинам осмелевшие настолько, чтобы рубить заповедный лес, не перепугались насмерть, увидев то мерзкое существо, которое учитель некогда показывал Кайтену. Они станут стрелять, но пули не причинят вреда, а тварь набросится на них, пооткусывает филейные места…

– Даже лучше, – решительно заявил Таар. – Пусть они знают, что у этих мест есть законные хозяева. Я покажусь им, а потом вызову Суномохи. Хочу, чтобы они знали, что им противостоят не тупые твари, а люди, самые опасные из живых существ.

– А если начнут стрелять? – усомнился Кайтен.

– Пусть стреляют. Я просто отведу руку стрелка. Им в меня не попасть.

Вот оно как, покивал головой Кайтен. Только теперь ему в полной мере стала ясна причина того безумного предложения стрелять в него, которое сделал страж при первой их встрече.

– Будь здесь, – распорядился Таар. – Останься с ящерами и просто смотри, не вмешивайся. Если вдруг что-то пойдет не так, возвращайся к семье и предупреди. Мару знает, что делать.

– Ну ладно, – неуверенно отозвался Кайтен и спешился вслед за учителем. Они прошли еще немного вперед, пока не стали различимы мелькающие между стволами темные человеческие фигурки. Стражи и ящеры в одежде из светлого меха были видны хуже, и Кайтен надеялся, что его не заметят. Таар прибавил шаг, а его ученик продолжил приближаться к вырубке крадучись, стараясь не потерять учителя из виду.

Таар твердой поступью вышел на открытое пространство. Он не таился, шел, как полновластный хозяин, преисполненный решимости вышвырнуть непрошеных гостей. Кто-то крикнул, и на него начали оборачиваться. Затих стук топора. Люди бросили поваленный ствол, который готовились взгромоздить на волокуши. Кто-то быстрым шагом направился к месту происшествия с дальнего конца просеки. Там, поодаль, виднелись ободранные времянки, в которых, очевидно, и жили рабочие. Больше Таар ничего не разглядел. Он старался совладать с гневом, готовым прорвать оборону его железного самообладания и обрушиться на всех этих пришельцев. Нельзя поддаваться эмоциям. Их нужно не просто отодвинуть, их нужно полностью победить. Несколько глубоких вдохов помогут это сделать.

Один из этих людей вышел немного вперед, одновременно делая непонятные жесты рукой. Словно показывал кому-то заходить к стражу сзади. Этот был, вероятно, начальник: в то время, как все рабочие носили одинаковые грубые ватники, этот оказался одет в куртку из натурального меха, немного похожую покроем на те, что шили в лесу. Но его сигнализация не имела никакого значения: как только появится Суномохи, здесь начнется паника. Таар протянул руку ладонью вниз.

И вдруг понял, что ему не завершить этого жеста. Что-то мешало. Чужая воля, вот что. Такая же сила, какой обладал он сам. Точно так же, как он раздирал в клочья тварей, как разбивал в щепки учебные баклажки, как отводил руку тех, кто собирался в него стрелять, так же и его рука сейчас подчинялась внешней, чужой воле. Таар поднял глаза и встретился взглядом с тем человеком в меховой куртке. Да. Он.

Они смотрели друг другу в глаза, и ни один не мог шевельнуться. Каждый старался перебороть другого, заставить упасть на колени, потерять волю, но силы оказались равны. Таар не мог поднять руку, не мог сосредоточиться на том, чтобы вызвать тварь, вообще не мог отвлечься от борьбы ни на секунду. Но и противник не мог отпустить его хотя бы на мгновение, чтобы хоть что-то сказать своим подчиненным. Ситуация выходила патовая. Разве что кто-то не выдержит первым.

И тут внезапно не стало ничего.

Комментарий к Просека

Идея о мезотермных динозаврах почерпнута тут: http://www.nkj.ru/news/24559/

========== Гость из прошлого ==========

Что дело пошло не так, было ясно сразу. Ан-Таар поднял руку, но Суномохи не появился. И все как-то неловко замерли, затихли и больше не шевелились. Кайтен шагнул ближе, сделав ящерам знак стоять на месте, но они все равно побрели за ним.

Движение на просеке возобновилось. Один из лесорубов аккуратно обходил стража по краю вырубки, в руках он держал здоровенное полено. Кайтен уже почти крикнул, удержался в последний момент. Если Таар в норме, он и сам заметил этот маневр, если же нет, предупреждение ничего не изменит. Кайтен только обнаружит себя, и его схватят, и это будет совсем уж глупо.

Лесоруб подкрался к стражу сзади и с силой опустил свое полено – целое бревно! – тому на затылок. Таар рухнул, как подкошенный. Кайтен охнул; к счастью, в этот же момент на просеке тоже загалдели, и его неосторожного возгласа никто не услышал.

Он вдруг осознал, что подобрался слишком близко к врагу, что его скрывает лишь тоненькая сеточка голого кустарника, и если кто-то из лесорубов обернется, его непременно заметят. Но никто не оборачивался, внимание людей было приковано к пленнику. Они о чем-то негромко совещались, но слов Кайтен никак не мог разобрать. Потом стража ухватили за руки и за ноги и куда-то поволокли.

Нужно уходить отсюда, подумал Кайтен, чувствуя, как пальцы начинают дрожать. Он ведь сам так сказал: уходи и предупреди семью. Это самое важное сейчас – предупредить людей, потому что безобразие необходимо остановить, пока не поздно, и это важнее жизни одного стража. Но Кайтен колебался, провожая глазами группу людей в ватниках, за спинами которых уже не было видно его учителя. «А ведь он мне жизнь спас», – пришла в голову неожиданная мысль. И Кайтен сам себе удивился, как это он мог прежде не расценивать поступок Ан-Таара подобным образом. Очень уж в его исполнении это вышло обыденно и непринужденно. Всего-то лишь: вмешался вовремя, подобрал в лесу раненого, привез домой, выходил, приютил, дал работу…

Нельзя без него уходить. Ведь Кайтен сам решил, что станет надежным напарником, на которого можно положиться. Обещание, данное самому себе, связывало его куда надежнее, чем если бы он поклялся в этом самому Таару и всей его семье. Других еще можно обмануть, но с собой нужно быть честным, иначе совсем ерунда выходит. И Кайтен продолжил наблюдение.

Ан-Таара затащили в одну из бытовок, крайнюю в длинном ряду. Это было кстати. Некоторые идеи уже зашевелились в голове ученика стража, но конкретный план, конечно, нужно было составлять, исходя из конкретных обстоятельств. А те пока не до конца прояснились. Таар наверняка жив, не убьешь такого крепкого мужика каким-то поленом, да и не стали бы возиться с трупом. Но насколько серьезна травма, продержится ли он до вечера, сможет ли ехать? А если его не оставят здесь, а переместят куда-то еще? Выставят ли охрану? Сплошные вопросы.

Рабочие вышли из домика, и Кайтен понял, что оставаться на месте опасно. Сейчас они вернутся к работе и непременно заметят его, торчащего совсем рядом с вырубкой. Он положил ладони на морды ящеров, пытаясь мысленно приказать им отходить назад, но не удержался, заворчал на них вслух. Ящеры заворчали в ответ, но попятились. Он увел их подальше в заросли, велел лечь на землю и не шуметь, а сам подкрался поближе к просеке, чтобы иметь возможность наблюдать за бытовкой.

Он подобрался к просеке сбоку, вновь застучавшие топоры слышались теперь намного правее. А отсюда хорошо были видны дощатые вагончики на полозьях, видимо, рабочие тянули их за собой по мере того, как увеличивалась вырубка. Вместе с людьми работали несколько крепких мохнатых лошадок. Они-то, надо полагать, и таскали вагончики, а сейчас с тем же покорным равнодушием тянули волокуши, нагруженные бревнами. Бревна складировались позади бытовок. Вероятно, вывозом их отсюда ведала какая-то другая бригада.

Чем больше Кайтен вглядывался в происходящее, тем меньше оно ему нравилось. Просека даже отсюда выглядела идеально прямой. На ней суетился нервный человечек с диковинными приборами, время от времени он подбегал к рабочим и махал руками. Командовал, какое дерево рубить. Нет, это не просто крестьяне, которым вдруг понадобились бревна. Здесь что-то другое. Но кому и для чего могла понадобиться идеально ровная просека в лесу? Словно дорогу строят. Но куда, зачем?

Появился еще один странный тип. Все в ватниках, а этот, вишь, в шубе. Он вышел из домика, держа в руках какой-то небольшой предмет, но какой именно, Кайтен так и не разглядел. Протопал вдоль ряда вагончиков и вошел в тот самый, куда уволокли пленника. Вышел оттуда нескоро, и того предмета в его руках больше не было. Кайтен окончательно уверился, что Ан-Таар жив. И его нужно выручать. Бедняга, наверное, это самое страшное из того, что с ним случалось. Он ведь даже не подозревал до сих пор, что можно попасть в плен.

Но сейчас ничего не сделаешь. Нужно ждать темноты, что бы она с собой ни принесла. Кайтен поплотнее затянул завязки на куртке, поглубже зарылся в сугроб и стал ждать.

***

Мир понемногу обретал очертания. Поначалу он состоял из стука сердца; почему-то каждый удар отдавался болью. Потом появились затекшие мышцы, мучительное неудобство позы, грубая и холодная поверхность под щекой. Затем последовала первая, не до конца оформленная в слова мысль: странно это все. И только после этого сознание окончательно вернулось.

Таар велел себе не шевелиться, пока не удастся разобраться в происходящем. Что мы имеем? Пульсирующий болью затылок (да, вот отчего болезненны удары сердца), почти онемевшие пальцы, в остальном же… Таар поочередно напряг мышцы, совсем чуть-чуть, со стороны не заметно. Руки связаны за спиной. Ноги, кажется, тоже. Но тело слушается. Пока еще.

Теперь вокруг. Он прислушался. Тишина, звуки доносятся только снаружи, откуда-то издалека. Поблизости ничего. Даже легкого дыхания, которое могло бы выдать охранника. Только теперь Таар решился приоткрыть один глаз. Только крохотную щелочку, посмотреть сквозь ресницы, но если кто-то наблюдает за ним, он это наверняка заметит. Впрочем, он не ощущал рядом присутствия человека и потому решил рискнуть.

Он в самом деле был один. Он лежал на полу в каком-то темном помещении, свет едва сочился сквозь щели дверного проема. Помещение было изрядно захламлено: какие-то ящики, обрывки ткани и мешковины, доски с гвоздями, драный ватник, небрежно брошенный на пол. Все это было распихано по углам, оставляя в середине помещения небольшое свободное пространство. Таар лежал на боку, лицом к двери, а за спиной явственно ощущалась некая преграда, не то стена, не то часть этой свалки. Но это было сейчас не так важно. Гораздо интереснее был другой вопрос: удастся ли освободить руки.

Развязать веревку силой воли возможно, вот только надо ее видеть или хотя бы представлять, что куда тянуть. Пробуя веревку руками, Таар наугад тянул то в одном месте, то в другом. Нет, ничего не выходит. Кажется, только туже затянулось. Вечная история с этими веревками. Лучше попробовать другой способ. Вот это что там лежит? Уж не нож ли? Таар заставил предмет сдвинуться. Точно, нож! Ну-ка, давай сюда. Нож прополз по полу, исчез за головой стража, но это было уже неважно: он продолжал контролировать движение. Еще немного, и рукоять осторожно ткнулась в ладонь.

Но тут снаружи послышались приближающиеся шаги, и Таар замер. Если сюда, то ему не успеть перерезать веревку. На всякий случай он зажмурился: может, решат, что он еще без сознания, и уйдут.

Дверь отворилась, кто-то остановился на пороге.

– Хватит притворяться, – послышался насмешливый голос.

Таар перестал притворяться и открыл глаза. Над ним стоял его давешний противник, мужчина лет тридцати пяти, с короткой стрижкой, с тонкими чертами лица, с привычным выражением собственного превосходства. Что-то в этом лице мерещилось знакомое, но вспомнить не удавалось. Человек этот тоже разглядывал Таара с большим интересом. Потом поставил на ближайший ящик то, что принес с собой, – слегка дымящуюся кружку, и протянул руку ладонью вверх.

– Нож.

И как только углядел? Или просто догадался? Таар разжал пальцы, и нож, вместо того, чтобы упасть на пол, взмыл вверх и прыгнул в протянутую ладонь. Где же этот тип выучил приемы стражей?

– Вот теперь поговорим, – удовлетворенно сказал мужчина. – Только не пытайся снова напасть, ладно? Ты не в том положении. Только время зря потратим.

Он ухватил своего пленника за ворот и одной рукой приподнял, перевел в сидячее положение. Таар прислонился к тому, что было у него за спиной (кажется, все же пустые ящики), и еще раз внимательно поглядел в лицо своего собеседника. Если смотреть вот так, прямо, а не снизу… определенно, знакомое лицо.

– Знакомое лицо, – повторил этот человек мысли стража. – Неужели Таар?

И только тогда осенило. Неудивительно, что не пришло в голову раньше, ведь этого человека уже столько лет считали погибшим.

– Для тебя – Ан-Таар, – надменно проронил страж, прищурившись. – Какая удивительная встреча, Ноэн.

Встреча и в самом деле выходила вполне удивительная. В то время, когда случилось несчастье с Кавой, и маленький Таар примчался к главе семьи проситься в ученики, его не взяли не только потому, что он больше думал о мести, чем об учебе, но и потому, что место уже было занято. Учеником стража был вот этот самый Ноэн, родной, между прочим, брат Кавы, от одних родителей. Правда, никто не запрещал стражу брать столько учеников, сколько ему захочется, но старик справедливо рассудил, что взявшись за два дела разом, ни одного толком не окончишь. Мальчишки были слишком разными по возрасту и уровню. С озлобленным мальцом пришлось бы изрядно повозиться, в то время как хмурый, серьезный подросток уже готов был стать мастером, и как раз сейчас требовалось уделить максимум внимания огранке, чтобы в скором будущем получить настоящий бриллиант. Он и нападение на сестру воспринял спокойно, философски, как и полагалось стражу. Нет, не было смысла отвлекаться на второго ученика.

Прошло четыре года, за которые Таар многое понял. И Ноэн, надо полагать, тоже что-то понял, потому что однажды просто исчез. Он собрал вещи, взял меч и уехал верхом, и все полагали, что он скоро вернется. Но он так и не вернулся. И тогда стали думать, что он столкнулся в лесу с какой-нибудь недобитой тварью и погиб. Но жители леса не умели горевать подолгу. Место ученика стража занял двенадцатилетний Таар, а юного Ноэна по обычаю отпели и вскоре почти забыли.

Выходит, зря.

– Ан-Таар? – повторил Ноэн. – Значит, все же пробился в стражи? И какие только безумцы согласились с тобой пойти? Ты же всегда был одержимым.

– Что было, то прошло, – невозмутимо ответил Таар. – Все меняется. Но меня удивляет то, как изменился ты. Почему ты позволяешь этим людям рубить лес?

– Позволяю? Да я, можно сказать, ими руковожу! Как только я услышал о проекте, сразу пришел и предложил свои услуги. Сказал им, что они идиоты, и если хотят благополучно закончить начатое, должны слушаться меня. Это я посоветовал начать вырубку зимой. А когда наступит весна, нас тут уже не будет. Твари в поисках добычи разбредутся по лесу, а следующей зимой мы снова вернемся и продолжим свое дело. Просто и безопасно. Ну, а если случится что-то непредвиденное, я навыков стража не утратил. Но кто бы мог подумать, что это ты сюда явишься. Но скажи мне, Таар, – Ноэн прищурился, – что ты собирался делать? Успокой меня. Ты ведь не намеревался вызвать тварь?

– Именно, – кивнул Таар.

– Ну ты даешь! – искренне восхитился Ноэн. – Ты правда это сделал? Приручить тварь может решиться только чокнутый.

– Я уже понял, что ты высокого мнения о моих способностях, – холодно парировал Таар. – Но ты так не сказал, зачем рубить лес.

– Да как же можно его не рубить?! – запальчиво воскликнул Ноэн. – Этот рассадник зла! Лес просто необходимо уничтожить! Разве ты до сих пор этого не понял? Он играет с нами, как с игрушками, даже нет, как кот с мышами, может придушить в любой момент, как только надоест играть. Бесконечно правы были те люди, которые избавились от леса на своей территории. Жалею только, что они не довели дело до конца.

– Не понимаю тебя, – покачал головой Таар. – Как можно уничтожать естественную среду обитания? Человечество выросло в лесу, как в колыбели, встало на ноги и повзрослело под его присмотром. Это, в конце концов, наша родина.

– Родина! – фыркнул Ноэн. – Родина, держащая за горло, не дающая шагу ступить в сторону. Скажи лучше, что тебя только травки целительные интересуют. Триста лет жить собрался?

– Это уж как минимум, – с достоинством ответил Таар.

– Глупо. Для тебя – особенно. Тебя не смущает, что ты можешь погибнуть в любой момент? Никакие травки не спасут, когда тварь откусит тебе голову. И главное – ради чего? Чтобы те люди, которых ты охраняешь, продолжали оставаться тупым стадом, распевающим песенки по команде?

– Они счастливы, – вставил Таар.

– Ну да! Разумеется, счастливы! – Ноэн, кажется, горячился тем больше, чем спокойнее был голос его собеседника. – Они просто ни о чем понятия не имеют. И не желают. А что они будут делать, если мыслящая половина человечества их покинет? А это непременно случится. Люди, способные думать, должны заметить, что это тупиковый путь. Он никуда не ведет.

Ноэн глубоко вдохнул, явно пытаясь немного успокоиться. И начал снова.

– Слушай, ты же умный человек. Давай, я покажу тебе, от чего ты отказываешься. Покажу тебе цивилизацию. Невероятный прогресс человеческой мысли. За этим будущее. Там будущее, за краем леса, в цивилизованных странах. Человек скоро покорит всю землю до самых ее пределов. Ты знаешь, что за морями открыты новые земли? Люди заселят их. Мы будем плавать под водой, как рыбы, летать, как птицы. Все это уже здесь, совсем рядом. Сколько можно сидеть в середине леса, боясь нос высунуть?

– Хочешь летать, летай, кто ж тебе мешает? – невозмутимо сказал Таар. – Одного не понимаю: лес тут при чем?

– Победа над лесом – это победа человеческого разума, – охотно объяснил Ноэн. – Лес – чуждое существо, возможно, даже разумное, но в любом случае – опасное. Природа не должна быть опасной для человека. Она должна быть подчинена и упорядочена. Присоединяйся ко мне. Здесь слишком много работы для одного стража, нас должно быть больше. Мы должны объединиться. Мы – потомки тех, кто помнит, как все было на самом деле, только мы знаем, как покорить лес.

– И что же будет с теми, кто в этом лесу живет? Ты прекрасно знаешь, что твои действия вызовут неимоверное количество тварей.

– Да, кому-то придется умереть, – с наигранной горечью сказал Ноэн. – Всех не спасти. Но ведь многих мы сможем убедить выйти наружу. Дадим им блага цивилизации, они сами же спасибо скажут.

– А как же твоя сестра?

– Бедная, маленькая Кава! Она стала такой уродливой. Вот тебе и пример! Ты сам видишь, что лес делает с нами. Сколько еще мы будем позволять ему это?

– Она плакала, когда ты исчез, – заметил Таар словно невзначай.

– Ладно, не стану притворяться, будто мне есть до нее дело, – махнул рукой Ноэн. – Да, меня тоже, как и тебя, потрясло то, что с ней случилось. И я хотел найти выход, чтобы такого больше не случалось. Я тогда впервые задумался, для чего это все. Но не стану врать, будто личное благополучие моей маленькой сестренки имеет для меня какое-то значение. Если она нужна тебе, забери ее с собой. Но на самом деле нет разницы, что с ней случится, когда речь идет о благе человечества.

– Что же касается благ цивилизации, – размеренно сообщил Таар, – то осенью мы подобрали одного человека. Чтобы спастись от голодной смерти в твоей благословенной стране, он отправился в лес без оружия, не имея ни малейшего представления, как действовать в случае опасности.

– Он просто идиот, – фыркнул Ноэн.

– Он хитрее, смелее и приспособленнее большинства наших людей. И ты полагаешь, они выживут, если ты силой принесешь им эту свою цивилизацию?

– Никуда не денутся, – Ноэн посерьезнел. – Потребуется большая работа, это верно. Но мы их приучим. Они поймут. Сначала, конечно, им придется жить в изоляции, чтобы новости большого мира не травмировали их психику, но потихоньку они привыкнут и перестанут бояться. Согласись, что это намного лучше, чем постоянно трястись от страха, ожидая нападения тварей.

– У меня сложилось впечатление, что ты единственный человек, который дрожит от страха, – холодно сказал Таар. – Люди не боятся леса, потому что у них есть мы: стражи, следящие, ведьмы. И они счастливы, они не знают и не хотят знать твоей цивилизации. Что же касается твоих красивых речей насчет блага, я думаю, ты маскируешь за ними свои завоевательские амбиции. Ты хочешь войти на нашу территорию, как захватчик, прибрать ее к рукам, отнять у людей их веками сложившийся уклад жизни. Никакого блага ни для кого я в этом не вижу.

Ноэн утомленно провел рукой по лбу.

– Ты так же глуп, как и остальные, – констатировал он. – Ладно, мы еще поговорим на эту тему. Я уверен, ты согласишься со мной, как только узнаешь больше. Давай совершим путешествие. Ты увидишь эту страну, увидишь прогресс, поймешь, как живут люди. Сам во всем убедишься.

– Не вижу, как ты сможешь заставить меня это сделать.

– Потом придумаю. А пока давай-ка.

Ноэн взял кружку, которую отставил в самом начале разговора, и сунул под нос стражу.

– Выпей.

Таар уловил знакомый запах снотворных трав и отвернулся.

– Не буду.

– Не валяй дурака, – жестко сказал Ноэн. – У тебя нет выбора. Будешь сопротивляться, позову помощников, они в тебя это силой вольют. Разольешь – не страшно, у меня целый котелок. Давай лучше по-хорошему.

Таар немного поразмыслил. Кружка этого зелья выведет его из строя на несколько часов. Если он окажет сопротивление… окончится тем же, только причиненные побои могут помешать ему действовать потом, после пробуждения. Скорее всего, со временем его шансы вырваться отсюда будут возрастать. Особенно если притвориться, будто он начал находить смысл в речах этого ренегата. Однажды он утратит бдительность, и тогда…

Особенно же обнадеживало то обстоятельство, что Ноэн ни словом не помянул ни ученика стража, ни ящеров. Значит, Кайтен расскажет о том, что здесь творится, и беда не застанет семьи врасплох. Таар вздохнул и начал пить.

***

Незадолго до наступления темноты работы свернули. Увели куда-то за вагончики лошадок, стали готовить еду на нескольких костерках. Показался дым из труб: в бытовках затопили печки. Вскоре после того, как окончательно стемнело, всякое движение в лагере прекратилось. Одна только незадача: на крыльце вагончика, где держали пленного стража, осталось двое охранников.

Кайтен, покусывая губу, мучительно соображал. Что они могут знать о стражах? Да ровным счетом ничего! Охраняют, наверное, просто на всякий случай, а может у них вообще так положено – по ночам дежурить. То, что Таар до сих пор не попытался выбраться, наверняка означает, что он серьезно ранен. Поэтому вряд ли они побоятся отойти с поста, если случится что-то непредвиденное. На этом хрупком логическом построении и зиждился весь план. Правда, одному, без помощников, такое дело не провернуть, но вот объяснить этим помощникам их задачу – та еще проблема.

Кайтен вернулся к тому месту, где спрятал ящеров. Умные звери лежали, как и было велено, тихонько дремали, подобрав под себя ноги и хвосты. Кайтен снял громоздкие меховые варежки, чтобы не мешались, спрятал их в седельную сумку, но взамен надел вязаные перчатки: нельзя было, чтобы пальцы онемели и перестали слушаться в самый ответственный момент. Потом он сосредоточился, нахмурил брови, собрался… и заговорил вслух:

– Так, вы двое, слушайте меня. И не делайте вид, будто по-человечески не понимаете. Вашего хозяина идем спасать. Ясно вам?

Черные бусинки глаз следили за ним очень внимательно. И Кайтен принялся рассказывать свой план. Подробно, обстоятельно, простейшими словами, словно маленьким детям. Он надеялся, что план хотя бы в его голове сложится в цельную картинку, и ящеры сумеют эту картинку воспринять. Он понятия не имел, как именно они понимают передаваемую информацию. На всякий случай он представлял себе по возможности отчетливо лагерь и всю предполагаемую диспозицию. Времени на все это потратил куда больше, чем если бы растолковывал свой замысел другому человеку, но в конце концов ящеры поднялись на ноги. Кажется, они все поняли.

– Давайте, – Кайтен хлопнул по холке Кидиан. – Прямо сейчас. Да подальше обойдите!

Ящеры затрусили наискосок, обходя домики по широкой дуге, а Кайтен бросился прямо. Когда стала видна стена вагончика, он лег и пополз, подобравшись таким способом на минимальное расстояние. Еще немного, и его заметят охранники, сидящие на крыльце. Кайтен замер и почти перестал дышать, прислушиваясь к ночной тишине.

Наконец послышался хруст веток и громкая возня. Доносилась она с другой стороны просеки, от дальнего домика. Охранники насторожились. Когда же они услышали грозное порыкивание Гаонока и испуганное ржание лошадок, лица их вытянулись.

– Это зверь, – сказал один из них. – Хищник какой-то.

– Еще в конюшню заберется, лошадей попортит, – озабоченно заметил другой. – Сходи, пугни его.

– Ты спятил? – возмутился первый. – Там какая-то огромная зверюга, а ты говоришь, сходи?! Я не пойду один!

– Ладно, черт с тобой, пошли вместе. Быстрее только, а то начальство голову оторвет.

Оба охранника подхватились и стремительно скрылись в темноте. Кайтену не верилось, что все получится так просто. Он уже прикидывал, который из охранников останется, и справится ли он с ним, и сколько это займет времени, а тут такая удача. Не спеши радоваться, сказал себе Кайтен, выпрыгивая из сугроба и огромными скачками бросаясь к вагончику. Дверь наверняка на замке. Не тут-то было. На двери не оказалось даже крючка или щеколды.

Внутри темнота, хоть глаз выколи. Снаружи тощий умирающий месяц давал хоть немного света, сюда же его лучи вообще не достигали. Почти безлунная ночь была кстати для скрытной операции, но вот сейчас куда более кстати пришлась бы хоть крохотная искорка света. Кайтен, осторожно передвигая сначала одну ногу, потом другую, сделал пару шагов вперед и на что-то наткнулся. Быстро присел, повел руками. Пальцы нащупали мех. Это он! Кайтен похлопал по куртке, нашел плечо Таара и слегка встряхнул. Никакой реакции. Неужели все-таки мертвый, холодея, подумал он.

Времени на размышления не оставалось. Охранники уже добежали до того конца просеки и наверняка обнаружили ящеров. Могут поднять стрельбу, и тогда никому из них отсюда не уйти. Кайтен подхватил неподвижное тело, взвалил на плечо и метнулся наружу, спрыгнул в снег и помчался со всей скоростью, на которую был способен.

Едва скрывшись за кустами, он попытался мысленно сообщить ящерам, что пора уносить ноги. Не понял, получилось или нет, поэтому дополнительно засвистел. Этот сигнал они должны понять, о нем договаривались. И точно: вскоре послышался топот тяжелых лап. Кайтен остановился и обернулся, внутренне сжимаясь, но это действительно оказались ящеры, а не люди. Гаонок без всякой команды подбежал к нему, Кайтен перекинул через спину ящера свою ношу, следом вскочил сам, и звери двинулись дальше тряской рысцой. Им было тяжело двигаться ночью, слишком холодно, и Кайтен это прекрасно понимал. Он со всей возможной отчетливостью попытался представить их лесное убежище, шалашик, уютный костер возле него. Ящеры умны, отлично знают лес, они наверняка помнят, где ближайшая стоянка. Сообразив вдруг, с кем он имеет дело, Кайтен представил и лежанку из пухлого лапника. Гаонок одобрительно заворчал и прибавил ходу.

Погони не было. Ящеры бежали шумно, но за их фырканьем и топотом все равно можно было бы различить голоса людей и стук лошадиных копыт. Но никаких звуков не доносилось сзади. Может, они не сочли пленника сколь-нибудь ценным, чтобы гоняться за ним, а возможно, просто побоялись бежать ночью в этот жуткий лес. Пора было заняться спасенным стражем.

Ан-Таар по-прежнему не подавал признаков жизни. Его руки были скручены за спиной, пальцы стали совсем ледяными. Это не дело: так он, чего доброго, отморозит их. Нужно было останавливаться. Кайтен вслух велел Гаоноку притормозить, а сам нащупал в седельной сумке нож. Перерезать веревки сумел только после того, как ящер остановился: егоспина так ходила ходуном, что Кайтен боялся отрезать вместе с веревками чьи-нибудь пальцы. Потом он спешился, подхватил своего учителя и стащил вниз. Накинул на голову капюшон, уложил на снег. Прижался ухом к груди. Да нет, дышит! Живой. Но неужели его так сильно треснули по голове? Может, потом еще били? Ладно, это после, сперва следует отогреть.

Кайтен энергично растирал руки Таара, пока они не стали совсем горячими, после чего надел на него меховые варежки. Потом разрезал веревки на ногах и стянул сапоги. Ступни, как и следовало ожидать, ледяные. Конечно, в темноте было не разобрать, но Кайтен был уверен, что на коже уже образовались белые пятна. Изверги, все-таки. Связывать человека веревками зимой, в неотапливаемом помещении, да так туго! Подумав, Кайтен надел на учителя собственную, уже нагретую обувь, а сам натянул холодные и немного тесноватые ему сапоги стража.

Следовало провести хотя бы беглый медосмотр, пусть Кайтен не представлял, что с этим делать дальше. Развязав пояс, он сунул руку под куртку Таара, ощупал рубаху. Ничего особенного на ощупь определить не удалось. Вот шишка на затылке хорошо ощущалась пальцами. Ладно, бабушка Мару поставит его на ноги. Быть такого не может, чтобы она не справилась. Главное – довезти.

Необычайно покладистый сегодня Гаонок сам лег на брюхо рядом со своим хозяином, и Кайтен без особого труда взгромоздил Таара на спину ящера и следом взгромоздился сам. Стража он усадил перед собой и обхватил руками, надеясь, что так они оба не свалятся. Гаонок трусил теперь достаточно осторожно, надо полагать, отлично чуял опасения Кайтена, и ему не хотелось, чтобы любимый хозяин падал на землю.

К месту стоянки выбрались, наверное, за полночь. Ящеры устали и еле плелись. Кайтен тоже устал, но больше от нервного напряжения. Да еще месяц скрылся за тучей, и стало вовсе ничего не видать, только белый, словно светящийся снег, а остальное – сплошное черное пятно. Он ни за что не отыскал бы шалаш без ящеров, которые ориентировались в лесу намного лучше городского человека. Только когда они остановились, Кайтен различил в темноте смутные очертания своего убежища.

Остальное было проще. Первым делом Кайтен отволок учителя в шалаш и накрыл одеялом. Тот по-прежнему не шевелился, но дышал ровно, словно спящий. Только вот любой спящий проснется, если его будут так тормошить, и это пугало Кайтена. Что же с ним на самом деле? Он решил, что спать не ляжет, будет следить, хотя не представлял, что сможет сделать, если Таару станет хуже. Впрочем, проблемы следовало решать по мере поступления, и, рассудив так, Кайтен занялся костром. Ящеры обессилено развалились на своей лежанке, подобрали хвосты, протянули морды к огню. Кайтен торопливо принялся скармливать им кусочки подмерзшего мяса. Гаонок хватал нетерпеливо и жадно, едва не с пальцами, Кидиан же брала деликатно, словно понимая, насколько опасен ее грозный клюв для тонких рук человека.

Когда ящеры наелись, Кайтен еще немного подумал, потом поднялся, взял свой топор и срубил несколько больших еловых лап, которыми и прикрыл сверху Кидиан и Гаонока. Те еще немного повозились, тесно прижались друг к другу и затихли. Кайтен подбросил дров в костер. Эти двое изрядно набегались, потратили много сил, им будет трудно согреться.

Теперь можно было вспомнить и о себе. Кайтен подтянул сумки поближе к костру, нашел котелок, наполнил снегом. Из пайка ящеров бесстыдно урвал кусок мяса и принялся поджаривать его на огне. Ночь предстояла длинная.

========== Разведка ==========

Таар открыл глаза, увидел над собой переплетение веток и резким движением сел, чтобы немедленно разрешить это недоразумение. Скорчившийся у огня Кайтен устало на него обернулся.

– Ты? – невнятно со сна выговорил Таар. – Откуда ты взялся?

– Очнулся, наконец, – проворчал ученик, пытаясь спрятать облегченную улыбку. – Я уж паниковать начал.

– Почему? – удивился страж.

– А как же? Валяешься, как мешок с мукой, а дело к полудню. Что с тобой такое?

– Заставили выпить снотворное, – сообщил Таар и принялся растирать лицо варежками.

– А затылок как?

– Ничего страшного.

Он выбрался из шалашика и сел к костру, попутно потрепав клюв Гаонока, который вытянул шею навстречу хозяину, но из своего убежища вылезать не спешил. Кайтен подумал, что его ждет выволочка за самодеятельность и неоправданный риск, и уже начал подбирать слова в свое оправдание, но страж молчал. Он поднял кружку Кайтена, валяющуюся у костра, зачерпнул уже остывший чай из котелка и стал пить.

– Давай сапогами меняться, – предложил Кайтен, сообразив, что обвинений не дождется. – Твои мне малы.

– Давай, – флегматично согласился Таар. – Зачем ты вообще их поменял?

– Да ты же чуть ноги не отморозил. Кстати, проверь, может и отморозил.

– Вроде нет, – Таар пошевелил пальцами. Все же, стащив чужие сапоги, он извлек из своей сумки небольшую коробочку с мазью и натер ступни, а заодно и руки.

– Что это у тебя на завтрак ничего нет? – поинтересовался он между делом. Тон был небрежный, но голод страж испытывал нешуточный.

– А я все съел, – проворчал в ответ Кайтен. – Ты же дрыхнешь. Так чтоб хоть честно.

– Ты не спал?

– Ни минуты.

– Тогда иди спать.

– Но разве нам не надо спешить? – недоверчиво уточнил Кайтен. – Мы и так уйму времени потеряли. «Из-за меня», – чуть не прибавил он.

– Нет, – Таар покачал головой. – Спешить не будем. Вчера я поспешил, и ничего хорошего не вышло. Мне нужно подумать. Спи, не теряй времени. У нас его действительно мало.

Кайтен поспешно уполз в шалаш и забрался под одеяло. Ему показалось, что он уснул прежде, чем сумел как следует устроиться на лежанке.

Когда он открыл глаза, в мире почти ничего не изменилось. Разве что солнце перебралось в другую половину неба и опустилось ниже, а Таар все сидел у костра в той же позе, и ящеры смирно лежали у него за спиной.

– Вставай, – велел страж, даже не обернувшись. – Ты мне нужен.

Кайтен отчаянно не выспался, но все же полез наружу. Таар снял с огня котелок и поставил на снег.

– Ешь и слушай, – сказал он. – Возвращаться нам еще рано. Я так ничего и не узнал там. Нам нужна разведка. Мы должны понять, что происходит, без этого нам не удастся их остановить.

– Как ты себе это представляешь? – обалдел Кайтен. – Они на тебя напали, даже не спросив, кто ты такой!

– Они знали. То есть, один из них знал.

– В каком смысле?!

И Ан-Таар рассказал о том, что с ним произошло. Не умолчал и о разговоре с Ноэном, о состоявшемся споре. Кайтен задумчиво хмурился.

– А вот… – нерешительно начал он, когда страж умолк. – Нет, я понимаю, что ты с ним не согласен. А почему? Что, если он… ну, дело говорит?

– Я не согласен потому, что мы ничего не знаем о лесе, – невозмутимо объяснил Таар. – Люди думающие полагают, что лес – это не более чем шерсть на теле земли. Или, может быть, ее дыхальца. Что, если сама эта земля живая? Она чувствует боль, когда срезают ее зеленый покров. Кто знает, может, она просто не сможет жить, когда лес будет полностью уничтожен. Подумай о том, какова может быть ее агония. Пока кто-то не представит неопровержимых доказательств обратного, я не стану проверять эту теорию на практике.

– Да, Мару говорила что-то такое, – припомнил Кайтен. – Только как-то по-другому, или это я ее не понял.

– Кроме того, скажи мне, что такое счастье? – вдруг продолжил страж тем же тоном. – В чем оно? В достижениях и открытиях, в том, чтобы летать, как птица, в вечной попытке дотянуться до луны? Или в том, чтобы проснуться утром, а у тебя все в порядке, и ты знаешь, что тебе делать, а завтра будет новый день? А может, оно для каждого свое?

– Куда тебя занесло, – проворчал ошеломленный Кайтен. – Откуда мне знать?

– Вот твое счастье – оно какое? – не унимался Таар.

– Не знаю…

– А если ты даже о собственном счастье ничего не знаешь, как ты можешь что-то утверждать за других? – веско спросил страж.

– Ну, – не уступил Кайтен, – а может этот… как его… Ноэн! Может он как раз ответил бы на этот вопрос.

– Ноэн ничего и ни о чем не знает. Он просто струсил и сбежал, а теперь пытается оправдать свою трусость вымышленными благами. Вот ты прожил среди нас довольно долго. Скажи, у тебя возникло впечатление, что этих людей нужно срочно спасать?

– Нет, – признал Кайтен. – Скорее наоборот, они выглядят куда счастливее, чем все, кого я знал до этого. Они выглядят так, будто… ну, как будто у них есть смысл жизни.

– Смысл не нужен, если тебе просто легко жить.

– Ладно, что-то мы не о том, – робко напомнил Кайтен. Ему не хотелось углубляться в философский спор: он подозревал, что ему просто не хватит словарного запаса, в то время как учителю, похоже, только волю дай. – Ты что-то насчет разведки говорил.

– Да, – легко сменил тему Таар. – Нам нужно выяснить, что за всем этим стоит. Это не простая вырубка. Ноэн заикался о каком-то проекте.

– Но мы теперь точно не сможем туда сунуться, – напомнил Кайтен. – Они нас ждут. Да и как мы у них что-то узнаем?

– Поэтому узнавать нужно не у них, – подхватил Таар. – Они простые исполнители, они ничего и не знают, скорее всего. Но я подумал вот о чем: если Ноэн сумел найти информацию, то и мы сможем. Там же, где и он.

– Это где? – не понял Кайтен.

– Нам нужно отправиться в твою страну. Ты ведь, кажется, рассказывал что-то о… газетах?

Это слово Ан-Таар с трудом припомнил, поскольку звучало оно на национальном языке.

– Погоди, – Кайтен ошеломленно вытаращился на него. – Ты полагаешь, мы просто придем и прочитаем в газетах, кто и зачем тут рубит лес?

– Почему бы и нет? Откуда узнал Ноэн?

– Мало ли, – проворчал Кайтен, но задумался. На самом деле, некоторые шансы на успех были. Все зависит от того, насколько секретно это предприятие. О многих проектах действительно трубили все газеты, делая рекламу заводам, университетам, магазинам задолго до того, как они были построены.

– Вообще-то, можно попробовать, – признал он.

– И теперь я должен целиком положиться на твое суждение, – подытожил Таар. – Как это можно сделать?

– Наверное, несложно, – Кайтен задумался. – Нам не придется забираться далеко. Выйдем в ближайший городок, там достанем газеты.

– Наш вид не будет привлекать внимания?

– Будет. А что делать? Пусть смотрят. Не так уж дико мы выглядим. По мне так даже неплохо выглядим. Еще и за богатых сойдем, в таких-то шубах.

– Хорошо. А как насчет ящеров? Я так понимаю, у вас таких не разводят.

– Да, ящеров придется оставить, – озабоченно согласился Кайтен. – Если мы появимся на таких чудовищах, все разбегутся.

– У нас слишком мало пищи. А ведь еще ехать назад.

– Но ящеры просто лягут и уснут, правильно я понимаю?

– Пожалуй, так, – кивнул Таар. – Главное, чтобы совсем не замерзли. Можно закидать их лапником, как это сделал ты. Но если они уснут, то уже не смогут проснуться без нашей помощи и погибнут. И если с нами что-то случится… Может, лучше отослать их домой?

Он еще подумал и решил:

– Нет, не годится. Пешком мы будем слишком долго добираться. И вообще, они сами не дойдут. Их некому будет накормить. Придется брать с собой. Но тогда нам нужно действовать очень быстро. Они продержатся пару суток без корма, после чего температура их тел начнет падать, и они замерзнут.

– Мы должны обернуться быстро, – сказал Кайтен. – Я вот что подумал: вырубка-то наверняка идет от города. Не на пустом же месте они рубят. Логично, если там город или хотя бы дорога, а где дорога, там точно кто-то живет. Но я тут сообразил: ведь у нас совсем нет денег. У меня оставалось немного, хватило бы на газеты, но они дома! Может, нам все же лучше вернуться? Подготовились бы получше.

– Не хочу терять время, – покачал головой Таар. – Чем больше они рубят, тем больше тварей появится весной. Если возвращаться, мы потратим несколько дней на этот поход. Есть другие варианты?

– Воровать не умею, – насупился Кайтен. – А если не умеешь, то лучше и не браться. Поймают, и…

– А кто поймает?

– А это смотря кого грабить. Если граждан, то полиция. А если неграждан, то они сами и поймают, это еще хуже.

– Больше никаких вариантов?

– Ну, разве что продать что-нибудь… Слушай! – Кайтен невероятно оживился. – У тебя же полная сумка сокровищ!

– Каких еще сокровищ? – удивился Таар.

– У тебя же там травы и мази, и вообще полно всего. Готовые препараты. С руками оторвут, особенно если дорожиться не будем. Кажется, я знаю, как это провернуть, – Кайтен вскочил в возбуждении. – Никогда не пробовал, но, наверное, знаю. Стоит попытаться.

– Тогда едем, – Таар тоже решительно поднялся. За его спиной, обреченно ворча, нехотя поднимались на ноги ящеры.

Ехали быстро, но все равно к краю леса выбрались уже затемно. Совсем близко отсюда начиналась просека, но стражи надеялись, что небольшой холм скроет ящеров от посторонних глаз. Они потратили еще довольно много времени, устраивая лежанку. Таар вытащил из сумки несколько кусков мяса, положил их на снег и мысленно втолковывал Гаоноку, что это можно есть только в крайнем случае, когда станет совсем холодно. Тот делал вид, что все понял, но не было никакой уверенности, что он не слопает всю еду, едва хозяин отвернется. Кайтен тем временем сообразил, что у него в руках остался топор, а чехол для него – на спине Кидиан под толстым слоем веток. Подумав, он сунул топор на лежанку рядом с самкой.

– Головой отвечаешь, – напутствовал он своего ящера.

Кидиан молча подгребла под себя оружие и уложила на него свою тяжелую лапу.

– Умница, – одобрил Кайтен.

Дальше шли пешком. Таар прихватил только одну из сумок, ту самую, в которой хранил свою аптечку. Сумка была удобная, на длинной лямке через плечо, нарочно для того, чтобы носить с собой. Еще растолкали по карманам медовые шарики, эффективный сухой паек, способный быстро подкрепить силы. Впереди расстилалась темная равнина, вряд ли поля, скорее, просто искусственно созданная степь: мягкие переливы сверкающего под луной снега, лишь кое-где чернели крохотные группки деревьев. Стражи выбрались на широкую укатанную дорогу, по которой, очевидно, вывозили лес с просеки, и двигались теперь довольно быстро. Они намеревались идти, сколько придется, опасаясь за жизнь ящеров.

Город показался на рассвете. Возле дороги теснились убогие хибарки с покосившимися заборами. Города часто облеплялись такими вот крестьянскими хозяйствами, пытающимися возделывать никому не нужные пустыри. Доход с таких участков мал, но люди все равно держатся городов, поскольку здесь в зимнее время можно дополнительно подработать. Таар оглядывался с любопытством. Запущенность обстановки его не слишком трогала, поскольку селение семьи Ан выглядело сейчас ничуть не лучше. Но он полагал, что город – это нечто более впечатляющее. Первые утренние прохожие косились на путешественников без особого удивления.

А вот потом начался город. Для Кайтена в этом не было ничего особенного: город и город. Расчищенная булыжная мостовая, двухэтажные кирпичные дома, фонари на улицах – газовые (тоже как везде, а вот говорят, в столице уличное освещение сплошь электрическое). Таар же был ошеломлен. Камни под ногами, да не просто так, а тщательно уложенные (он только в книгах читал о мощеных дорогах прежних времен, но воочию ни одной такой не видел). Каменные дома такой высоты, что их, казалось, невозможно построить человеческими силами. При этом он отлично понимал, что его предки некогда строили сооружения и побольше, ведь на руинах одного такого и поселилась семья Ан. Но масштаб построенного здесь впечатлял куда больше: вперед тянулась почти бесконечная улица, и еще такая же тянулась вправо и влево, и видно было, что каждую из улиц пересекают другие улицы.

Таар придал своему лицу максимально невозмутимое выражение, поглядывая по сторонам одними только глазами, боясь выдать себя чрезмерным проявлением любопытства. Он твердо шагал за Кайтеном, придерживая рукой сумку. Помня о том, с каким энтузиазмом Кайтен говорил о содержащихся в ней сокровищах, а также держа в уме рассказы ученика о городах, где он жил, Таар догадывался, что сумка может стать объектом чужих посягательств. Страж чувствовал себя очень неспокойно. В этом чуждом месте он понятия не имел, откуда ждать опасности, и потому не знал, как ему действовать.

Несмотря на ранний час, людей на улицах было довольно много. Хмурые и сосредоточенные, они целенаправленно шагали куда-то. Время от времени громыхали по камням конные экипажи. Выглядели они непривычно для глаза лесного жителя, но Таара не слишком заинтересовали. Он только задумался, почему люди, покинув лес, вдруг стали приручать лошадей вместо ящеров. Но вдруг он остановился в изумлении. Навстречу двигался экипаж без лошади.

– Что это? – шепнул он Кайтену, стараясь, чтобы не услышали случайные прохожие.

– Не обращай внимания, – отмахнулся тот с гордым видом бывалого человека. – Керосинка. Они сейчас довольно часто попадаются.

– Как она едет? – Таар провожал глазами странный агрегат.

– У нее двигатель, – объяснил Кайтен. Потом развел руками: – Я и сам не знаю, как. Едет, да и все.

– Ладно, пусть себе едет, – пробормотал Таар.

Они двинулись дальше. Ан-Таар стал совсем мрачен. Улучив момент, когда на тротуаре рядом с ними никого не оказалось, он наклонился к своему спутнику и прошипел сквозь зубы:

– Я себя выдаю, да? Мое изумление слишком явно?

– Не бери в голову, – безмятежно ответил Кайтен. – Любой человек из глухой деревни, оказавшись в городе, таращился бы на все круглыми глазами. Пожалуй, если ты распахнешь рот, ты будешь выглядеть даже естественнее.

– Наверное, я все-таки не буду открывать рот, – холодно отозвался Таар.

– Как хочешь. Да ты не нервничай, – Кайтен улыбнулся. – Это же город. Здесь до тебя никому нет дела. Хоть на голове ходи. Вот если бы мы оказались в деревне, у нас было бы больше неприятностей. Там люди слишком любопытны.

– Мне здесь неуютно, – нехотя признался Таар. – Я вдруг понял, что привык всегда чувствовать лес вокруг себя. А здесь его нет, и я будто потерял что-то.

– Мне тоже было страшно впервые заходить в лес, – признался в ответ Кайтен. – Там и вправду что-то такое есть вокруг, чего нет здесь. Но это ведь не опасно.

– Не знаю. Здесь ужасно воняет.

– Разве? – Кайтен принюхался. Нос его, отвыкший от городских запахов, действительно различил то, чего он никогда прежде не замечал: коптящие масляные светильники, нечистоты, конский навоз, выхлоп проехавшей керосинки, дым заводских труб, примесь какой-то гнили и затхлости. Он представил, какое амбре сейчас ощущает тонкое обоняние лесного жителя.

– Мы провоняем всем этим насквозь, и нас не узнают собственные ящеры, – мрачно предрек Таар.

– Ты же сам решил сюда идти, – напомнил Кайтен.

– Решил и иду, – согласился Таар. – Но это не значит, что я должен быть в восторге.

Кажется, у стража совершенно испортилось настроение. Кайтен решил не действовать ему на нервы и свернул этот бессмысленный диалог. Он мог понять своего учителя. Даже ему самому город вдруг стал казаться чуждой средой. Слишком шумно, слишком тесно, слишком много запахов. Когда он сам впервые приехал в город, для него все было дико, но он, по крайней мере, заранее был настроен на восторженное восприятие действительности. Таар же был убежден, что город – это нечто ужасное, и город не разочаровал его в этом.

Дальше шли в молчании. Таар оставался хмур, но по сторонам оглядывался уже смелее. Кайтен тоже вертел головой, но скоро понял, что сам не сориентируется. Тогда он принялся приставать к прохожим и вскоре выяснил, где находится городской рынок. Узнав, что торговля начинается с самого утра, он решительно повернул в указанном направлении.

– Зажми нос, – посоветовал он своему спутнику, когда впереди показались палатки торговцев. – Здесь будет вонять еще сильнее.

– Переживу, – буркнул страж.

Скоро Таар пожалел, что не имеет возможности в самом деле заткнуть ноздри, а то и вовсе перестать дышать. К прежним «ароматам» присоединились резкие запахи конского пота, острых специй, гниющих овощей, подгорающих на углях сосисок, сжигаемого где-то мусора, и всего этого много, и со всех сторон. Несмотря на ранний час, в торговых рядах царила толкотня и суета. Кайтен ловко лавировал в толпе, бормоча себе под нос: «Нам должно повезти, пусть нам повезет». Таар, стиснув зубы, сосредоточился только на том, чтобы не отстать. Тем лучше: можно было почти не замечать, что делается вокруг.

Кайтен высматривал в темных закоулках рынка людей особого сорта: спекулянтов, готовых за бесценок приобрести все, что угодно, не гнушаясь и краденым. Такие не станут задавать лишних вопросов, поскольку считают, что много знать вредно. Хоть ему никогда прежде не доводилось иметь с ними дело, он слышал от приятелей, да и сам неоднократно наблюдал, как двое шепчутся в уголке, а потом расходятся, весьма довольные друг другом.

– Лесные травы не интересуют? – шепнул он какому-то подозрительному типу, шныряющему глазами по толпе. Тот отрицательно покачал головой, но и не удивился. Немного приободрившись, Кайтен пристал к следующему похожему. Но заинтересовался лишь четвертый, невзрачный хмырь в низко надвинутой на глаза шляпе.

– Что за травы? – проворчал он. – Зима на дворе.

– Не совсем травы, – поправился Кайтен. – Готовые лекарства.

– Готовые? – Из-под шляпы блеснули острые глазки. – Ты спятил, парень. Никто не продает готовые лекарства. Их жрут сами, ни с кем не делятся.

– Вон, видишь этого парня? – Кайтен кивнул в сторону стража, который стоял чуть в стороне, хмуро глядя на шепчущихся. – Он из леса. Я серьезно.

Торговец даже шляпу приподнял, открыв худое скуластое лицо с темными кругами под глазами.

– У него в сумке такое, что тебе и не снилось, – зашипел Кайтен в самое его ухо. – У них там этого полно. Для него даже не ценность. Продадим дешево, просто срочно нужно немного денег.

– Откуда мне знать, что он действительно из леса? – резонно спросил торговец.

– Да ты посмотри на него! Неужели не видно? И попробуй по-нашему обратиться, он не поймет. Он только на всеобщем умеет.

Торговец сделал пару шагов к стражу, приветливо ему улыбнулся и проговорил:

– Ты, хмырь болотный, значит, решил меня надуть? Думаешь, тут твои сушеные поганки кому-то нужны? А вот я сейчас свистну своим парням, они тебя прямо тут на лоскуты порвут.

Таар, не понявший ни слова, некоторое время смотрел в глаза торговца, потом перевел вопросительный взгляд на Кайтена. Тот громко прошептал на всеобщем:

– Он тебе угрожает, между прочим.

Ан-Таар холодно взглянул на торговца, и тот вдруг отлетел назад на несколько шагов и упал бы, если бы Кайтен не подхватил его.

– Я же говорю, он из леса, – снова зашипел Кайтен обалдевшему спекулянту. – Страж. С ним лучше не связываться. Он тебя самого на лоскуты порвет, и парней твоих тоже, даже не прикасаясь.

– Как он сейчас это сделал?

– Умеет, – лаконично объяснил Кайтен.

– А ты тоже из леса, что ли? – уже совсем другим, уважительным тоном спросил торговец.

– Нет, я здешний.

– А одет, как он…

– Ну, так надо. Так что, берешь травы? Дешевле точно нигде не найдешь.

И начался торг. Ан-Таара заставили объяснять, что для чего, торговец нюхал и щупал. Кайтен называл цену, торговец отчаянно ее сбивал. По глазам было видно, что он хочет купить все, но отчего-то не решается. Вскоре загадка разрешилась, когда торговец велел стоять на месте, а сам побежал куда-то занимать деньги.

– Отлично, – облегченно сказал Кайтен Таару, пока они ждали его возвращения. – Отдадим ему всю сумку. Удачно получилось.

– Он выглядит счастливым, – заметил Таар.

– Еще бы! Я не знаю, сколько все это стоит на самом деле, но подозреваю, что раз в сто больше, чем я прошу.

– Тогда почему ты просишь так мало?

– Потому что нам некогда, – резонно ответил Кайтен. – Чем ниже цена, тем быстрее можно продать. А надо поскорее возвращаться. – Тут он нахмурился и внимательно поглядел на своего спутника. – Ты, вообще, хорошо себя чувствуешь?

– Не очень, – честно признался Таар. – Дышать трудно. И голова кружится.

– Слушай, а ты уверен, что этот удар по затылку обошелся без последствий?

– Не знаю. Но сейчас с этим все равно ничего не сделать.

– Съешь что-нибудь из своей аптечки, пока этот тип не вернулся, – посоветовал Кайтен.

– Не стоит, – Ан-Таар неуверенно покосился на свою сумку. – Наверное, меня просто с непривычки мутит. Здесь ужасная вонь.

– Ладно, скоро устроимся в каком-нибудь тихом месте и поедим. Не знаю, как ты, а я страшно голодный.

Примчался торговец, вручил стражам толстую пачку денег, получил взамен всю сумку целиком. Кайтен спрятал деньги во внутренний нагрудный карман и потуже затянул шнурок на вороте.

– Идем, – сказал он, воровато озираясь. – Теперь надо смотреть в оба. Кто их знает. Деньги-то все равно большие.

– Попробуют отобрать? – удивился страж.

– Так бывает. Поэтому надо внимательнее.

Но предосторожности оказались излишни. Надо полагать, опытный спекулянт опознал настоящие лесные травы, и это означало, что ему почти даром досталось огромное сокровище. Настолько даром, что даже незачем и связываться, пытаясь вернуть себе эти крохи. Для Кайтена же в данный момент полученная сумма казалась гигантской. Он никогда не держал в руках разом столько денег.

Стражи шли по улице, выбирая местечко, чтобы отдохнуть. По дороге совершили набег на нескольких газетчиков, приобретя по одному экземпляру всех газет, какие только были в продаже, включая старые экземпляры, продаваемые подешевке. Теперь оба были нагружены увесистыми кипами газет, и Кайтен опасался, что их, чего доброго, не пустят в приличный ресторан. Наконец, он облюбовал одно местечко, оформленное достаточно скромно, чтобы из него не выперли двух вышедших из леса людей, но при этом не походило на вертеп, где кормят так, что Таара точно стошнит.

Обедающих было мало. Стражи устроились в дальнем углу, чтобы не мозолить глаза публике. Пришлось раздеться, а их шерстяные рубахи – не самая подходящая одежда для появления на людях, да тут еще эти кипы газет. Но официант встретил их вполне невозмутимо, привык, надо полагать, ко всяким чудакам. Пока Ан-Таар с любопытством оглядывал оклеенные обоями стены, тяжелые бархатные шторы, полированные столики, Кайтен уткнулся в меню.

– Надо заказать что-нибудь поприличнее, – озабоченно пробормотал он. – А то ты и есть не станешь. У вас еда куда лучше здешней.

– Я ел водяных личинок, – с достоинством сообщил Таар. – Поэтому не волнуйся.

– А зачем ты их ел? – полюбопытствовал Кайтен.

– Тренировался жить в лесу. Была весна. Ничего еще не созрело.

– И как они?

– Горькие.

– Ну ты даешь! – фыркнул Кайтен и снова углубился в изучение меню.

Наконец он остановился на жарком с овощами: это казалось наиболее привычной для стража пищей. Потом они поделили газеты. Себе Кайтен забрал местные, издаваемые только на национальном языке, Таару отдал столичные, напечатанные на всеобщем. Сложности все равно оставались: слишком много слов в последнее время пришло во всеобщий из разных национальных языков, а некоторые порой без затей печатались на местном. Обычно читателям и так все понятно, но ведь не в том случае, когда человек просто не знает значения таких слов. Оставалось надеяться только на могучий интеллект любителя научных трактатов.

Таар очень увлекся изучением прессы. Содержимое своей тарелки он жевал механически, вовсе не обращая внимания. Кайтен бегло просматривал заметки. Знать бы хоть примерно, что они ищут! «Происшествия». Вряд ли. «…ограбили купца…». Не то. «Пущен новый цех…» Тоже не то.

Сидели долго. Официант хищной птицей кружил возле столика, время от времени пикировал и интересовался, не нужно ли чего-нибудь еще. Кайтен каждый раз заказывал еще какую-нибудь мелочь, чтобы не попросили освободить столик, ну и есть тоже хотелось. Вдруг взгляд Кайтена уцепился за фразу «строительные вагончики». Она немедленно вызвала в памяти образ того сооружения, из которого он недавно вызволял своего наставника, и Кайтен набросился на заметку.

«…строительные вагончики для грандиозного проекта были изготовлены в «Лесорубных мастерских» и сегодня доставлены по назначению. Как мы уже писали ранее…» Ранее? Ну-ка, от какой даты газета? А ведь вполне возможно. Как быстро они продвигаются вглубь леса? Ни к какому выводу Кайтен не пришел, но простая житейская смекалка подсказывала, что упомянутые вагончики вполне могли быть изготовлены именно для этой вырубки. И ведь тот сбежавший страж тоже называл это проектом! Так, где это ранее они писали? Ага, вот данные. Только бы газета за ту дату оказалась в стопке! Нет, можно, конечно, поискать ее специально, но уж очень хочется побыстрее.

Газета за нужную дату оказалась в наличии. Выпущена еще осенью. Кайтен помнил, что это старье они раздобыли в газетном киоске: обычные газетчики не стали бы держать эту рухлядь, годную только для коллекционеров. Быстро пролистав, нашел нужную страницу. Вот она, эта статья. Он принялся читать… и глаза его полезли на лоб.

– Слушай, – упавшим голосом позвал он Таара, – я нашел. Вот оно, смотри.

– Что там? – Ан-Таар потянул к себе газету, хотя и не мог ее прочитать.

– Они собрались строить железную дорогу через лес. Они хотят сделать просеку насквозь, построить дорогу и торговать с другой страной.

Таар с силой хлопнул себя по лбу ладонью. Никогда прежде Кайтен не наблюдал такой экспрессии в его жестах.

– Дорогу! Торговать! Через лес! Да они спятили! Летайте самолетами!

Кайтен от неожиданности заржал так громко, что привлек, наверное, внимание всех, находившихся в зале.

– Самолетами? Ты где взял это слово?

– В газете, – Таар, как будто немного смущенный, ткнул пальцем в страницу, которую изучал. Кайтен притянул к себе газету и пробежал глазами статью.

– Да это же эксперимент, – облегченно сказал он. – Я уже читал про такие. Летающие керосинки. Они пока не очень летают, больше падают. Нет, если эта штука и научится летать, то очень нескоро.

Тут он замолчал, и они оба недоуменно уставились на девушку, которая вдруг встала из-за своего стола и подошла к ним. Симпатичная была девушка, если бы Кайтен так не был занят, он обратил бы на нее внимание раньше. Лицо широкое, почти круглое, и большие темные глаза. Черные густые волосы забраны сзади во что-то замысловатое, что и косой назвать нельзя, но и другое слово не сразу подберется. Роста невысокого, фигурка плотная, а движения какие-то… хищные. С первого же взгляда Кайтен понял о ней что-то самое главное, точнее, почувствовал, но не сумел сформулировать. Она была не такая, не как другие, и все тут. А что не такое? Пронзительный, цепкий взгляд? Исходящее от нее ощущение грозной силы?

– Вы же разведчики, да? – спросила она полушепотом.

Кайтен и Таар переглянулись. Откуда могла эта незнакомка знать, что они пришли сюда на разведку? Что еще она могла о них знать?

– Ну точно разведчики! – заключила она, бегло оглядев всю композицию. – От вас за версту несет лесом. Покрой одежды не здешний. Обувь такую здесь не носят. Рубахи эти явно ручной работы. Еще и заплесневелую прессу изучаете. Тоже пришли посмотреть, что тут творится?

Стражи еще раз повнимательнее оглядели непрошенную гостью. Уж что касается ее одежды, то была она самая обыкновенная, городская: добротное пальто (хотя в лесу в таком на первой стоянке окочуришься), юбка в пол, из-под юбки – кожаные сапожки.

– Ты еще кто такая? – невежливо спросил Кайтен.

– Разведчица. Ну-ка, погодите.

Она быстро подошла к своему столику, взяла сумочку, шляпу и перчатки (надо же, словно богачка!), громко щелкнула пальцами, привлекая внимание официанта.

– Чай подайте за этот столик, – велела она тоном человека, привыкшего командовать. И уселась на свободное место рядом со стражами.

– Вы ведь новички, верно? – спокойно продолжила она, не обращая внимания, что ее собеседники утратили дар речи. – Никакой маскировки. Вы откуда?

– Мы стражи семьи Ан, – с достоинством представился Таар.

А ведь между ними есть определенное сходство, подумал вдруг Кайтен. Что-то в выражении глаз. Такое, чего нет у других людей, живущих по эту сторону границы леса. Может, это и есть сила? Вдруг она тоже страж?

– Семьи? – девушка недоуменно нахмурилась. – Нет, погоди. Я спрашиваю, из какого вы племени?

– Племени? – в свою очередь переспросил Таар.

Они уставились друг на друга.

– Но если… – пробормотала девушка. – Ведь тогда…

И тут у обоих глаза полезли на лоб. Одновременно они воскликнули:

– Оттуда?!

========== Еще раз об истории народов ==========

– Что у вас тут происходит? – испуганно спросил Кайтен, глядя то на стража, но на девушку, но те таращились друг на друга.

– Вот это да! – Незнакомка вдруг откинулась на спинку стула и расхохоталась так громко, как, наверное, недавно веселился Кайтен. – Но это же невероятно! И вы тоже думали, что там ничего нет?

Таар кивнул.

– Так я сейчас с вашей стороны, да?

Таар кивнул снова. Кайтен потерял терпение.

– Да объясните уже!

И ему объяснили. Картина мира, уже вполне сложившаяся в голове Кайтена, снова затрещала по швам.

Оказалось, что лес рассечен пополам длинной горной грядой, протянувшейся с севера на юг. Она не дотягивается до побережий, обрываясь несколькими высокими пиками на севере и переходя в длинный ряд пологих холмов на юге. В ту давнюю пору, когда началось расселение людей на север, эта гряда им не мешала. Часть переселенцев зашла с восточной стороны, часть с западной, но сообщение между ними поддерживалось через южные дороги, проложенные по холмам. Сам хребет считался непроходимым. В нем было слишком много отвесных стен, глубоких расщелин, а на вершинах всегда лежал снег, и путешествие становилось слишком трудным. Из чистого любопытства было предпринято несколько попыток найти проход через горы, но все они потерпели неудачу, и вскоре о горах думать перестали. Тем более, что переселенцы вновь встретились друг с другом на северном конце хребта.

А потом началось вытеснение леса и образование первых государств. В какой-то момент края хребта оказались на территории разных стран, и лес разрезала надвое его непроходимая часть. С тех пор люди, оказавшиеся по разные стороны гор, ничего не знали друг о друге. И те, и другие считали, что за горами победила цивилизация, что лесных народов там не осталось. Так что Кайтен присутствовал при историческом событии: давняя ошибка выявилась.

Девушка назвала свое имя: Ретофа из племени Нилуэр. Она с любопытством выслушала рассказ Ан-Таара о том, как живут соседи, после чего заявила, что у них вообще все не так. Начать с того, что в племени только кровные родственники. Еще в племя принимают мужчин из других племен, если он женится на одной из женщин. Родство считают по материнской линии. Одним словом, в племени все женщины друг другу сестры, бабушки и тетушки, в то время как мужчины, в основном, только мужья.

Древние профессии, сложившиеся у народа Таара, существовали и здесь. В племенах были стражи, ведьмы, ученые, следящие и песенники. Здесь Таар усомнился в рациональном распределении представителей этих профессий, раз уж племена существуют только по родственному признаку. Ретофа, вздохнув, согласилась. Эти люди жили там, где родились, или там, куда женились, поэтому в некоторых племенах возникал избыток, в то время как другие испытывали недостаток. Удобно, например, когда страж в племени – женщина. Она останется с племенем всю свою жизнь. А если мужчина? Женится, и все, нет стража. Зато другое племя получит сразу двух. Но это ничего, сказала Ретофа. Не принято допускать, чтобы соседей обижали. Поэтому племена помогают друг другу, чем могут: кто следящего откомандирует пожить, кто стража, кто ведьму. Ну или так просто присматривают за чужими территориями. Селятся племена довольно компактно.

Еще эти люди изобрели новую профессию, аналогов которой нет у соседей с другой стороны гор: разведчики. В племенах рассудили, что раз они остались одни против всего белого света, придется как-то защищать свою территорию. И чтобы защищаться, они решили узнать как можно больше о соседях. Для этого стали посылать разведчиков. Это самая сложная работа, рассказывала Ретофа. Приходится покинуть свой дом надолго и научиться жить среди чужих и странных людей. Потом разведчики возвращаются, рассказывают, что удалось узнать, учат новичков. Новички приходят в цивилизованный мир не совсем уж неподготовленными, и все равно это изрядный шок. Не все выдерживают. Ретофа не была на родине восемь лет. За это время она объехала по кольцу все страны континента, посмотрев каждую хотя бы мельком.

– Понимаете, какая штука, – смеясь, рассказывала она. – Карты не точны. В некоторых местах вообще просто от балды нарисованы. И я теперь даже не знаю точно, откуда я вышла. Никто не знает, где именно проходит тот самый хребет. Здесь, на севере, несколько горных отрогов, и кто знает, какой заканчивается, а какой переходит в длинную гряду. И южное побережье сплошь покрыто холмами. Я слышала, что лес примыкает ко всем государствам, но мне и в голову не приходило, что это могут быть не жалкие остатки, покинутые людьми, а большая заселенная территория.

– Никому не приходило, – согласился Таар.

– А как же ты тогда вернешься домой? – ужаснулся Кайтен.

– Домой я вернусь, – небрежно отмахнулась Ретофа. – Мне только попасть в знакомые места. В родном лесу я не заблужусь. Придется, видимо, возвращаться через ту же страну, откуда я начинала, вот и все.

– Но как ты попала сюда сегодня? – вернулся к насущному Таар.

– Я прочитала в газете, что они собрались строить дорогу, – обстоятельно начала Ретофа. – Разумеется, тут же решила выяснить, кому это в голову взбрело. Собственно, и так все было понятно, но я хотела знать наверняка. Завела мелкую интрижку с одним министром.

– Да ладно! – Кайтен обалдел. Министр! Одна из главных выборных должностей! Кабинетом министров управляется все в государстве. Все, что Кайтен знал о них, это то, что министры – большие шишки, сидящие где-то сильно наверху.

– А что тут особенного? – удивилась Ретофа. – Министры – такие же мужчины, как и все остальные. А уж когда они чувствуют, что женщина не сядет им на шею… В общем, он был откровенен. Никаких подводных течений в этой истории не оказалось, она ясна, как божий день: премьер-министр вздумал войти в историю.

– Не понимаю, – признался Таар.

– У всех, кто стремится к высшей власти, одна мечта: однажды изменить ход истории, сделать что-то столь значительное, что этот день, а то и целую эпоху назовут его именем.

– И что же назовут его именем? – вмешался Кайтен. – Дорогу?

– Сейчас я вам нарисую, чтоб было понятно.

Ретофа и в самом деле извлекла из сумочки блокнот и карандаш. Нарисовала почти во весь лист некий бесформенный контур, немного похожий на продолговатый плод, на который наступил слон. В центре этого изображения вывела овал поровнее. Получившийся бублик несколькими небрежными росчерками поделила на дольки.

– Карты не точны, – говорила она между делом. – Поэтому я точно не скажу, где что. Пропорции не ясны. Ну да нам сейчас точность и не понадобится. И так поймете.

Кайтен невольно любовался ее уверенными движениями. Какая же она все-таки… не такая. Не похожа ни на тех женщин, которых он знал в своей городской жизни, ни на тех, которых видел в лесу. Те, лесные, они, конечно, красивые и нежные, только очень уж хрупкие. А в этой твердость и нахальство легло поверх красоты и нежности, и сочетание получилось неповторимое.

– Так вот. Здесь у нас север, – она нарисовала стрелочку. – Это лес, – она небрежно заштриховала центральный овал. – Все страны, видите, граничат только с двумя соседями, с третьей стороны – с морем, с четвертой – с лесом. Это вот Сайес, – она ткнула карандашом в один из ломтиков с северной стороны.

– Что-что? – переспросил Таар.

– Это наша страна так называется, – виновато пояснил Кайтен. Отчего-то он до сих пор так и не сказал этого учителю. А впрочем, его и не спрашивали.

– А где-то здесь, на южном побережье – Торомал. – Карандаш чиркнул ломтик напротив Сайеса. – А между ними, видите, Хайна.

Кайтен понимающе кивнул. С Хайной война не то была, не то будет, в общем, неприятные они люди.

– Люди, которые основали Сайес и Торомал, вышли к разным берегам, –продолжила лекцию Ретофа. – Но у них были все шансы поладить. У их лидеров всегда было много общего, особенно в том, что касается угнетения соплеменников. В Торомале вообще рабство.

– Фу, какая гадость, – искренне прокомментировал Кайтен.

– Они тоже так считают после того, как посмотрели в действии вашу теорию социальной ответственности, – усмехнулась Ретофа. – И искренне сожалеют, что не додумались до такого сами. Теперь-то поздно что-то менять, для этого потребуется много работы, а они от природы ленивы.

– Но мы-то не рабы! – возмутился Кайтен.

– Пока рабы считают себя свободными, у них нет ни малейшего шанса освободиться, – вздохнула Ретофа.

– Ну уж ты не загибай, – обиженно проворчал Кайтен. – Я вот куда захотел, туда и пошел. Взял и в лес пошел.

– Тебя голод погнал, – парировала Ретофа. Свою историю Кайтен ей пересказал без всяких умолчаний.

– Ну и что! А рабов вообще никуда не отпускают.

– А они особо и не бегут. У них там жизнь еще получше, чем у среднего работяги здесь.

– Так не может быть! – не поверил Кайтен.

О далекой теплой стране Торомал Кайтен не знал почти ничего. Слышал только, что там море, да не такое, как здесь, на севере, а теплое, и можно круглый год купаться. Слова Ретофы являлись для него новостью.

– Тогда я немного расскажу, что мне известно об этой стране, – предложила разведчица. – Я пробыла там недолго, но многое о них поняла. Эти люди повернули вспять, когда началось расселение. Им не захотелось покидать теплые берега. Воевать с лесом им было труднее, ведь зимы в тех краях не бывает. Понятия не имею, какой способ они придумали. В истории ничего такого не сохранилось. Но в преданиях нашего народа осталась вот какая сказка: будто бы люди, срубив несколько деревьев, прыгали в лодки и отплывали в море. И уж там, в безопасности, дожидались, пока все твари уйдут с побережья. Потом, конечно, начали строить убежища на берегу, но поначалу действовали так. Торомальцы, правда, точно живут с вашей стороны хребта, в этом я теперь не сомневаюсь. Но и они могли воспользоваться похожими способами. Так вот, на нынешней территории Торомала поначалу жили разные племена. Или, если выразиться правильнее, несколько обособленных групп. Они по отдельности отвоевывали свою территорию у леса, а потом, когда отвоевали, остались лицом к лицу друг с другом. И тут у них началась битва за ресурсы.

– Почему? – удивился Кайтен. – Ведь у них была своя территория!

– Голые холмы, которые нужно как-то обрабатывать, – подхватила Ретофа. – То ли дело – морское побережье. Те люди привыкли рыбачить. А еще моллюски и водоросли. И рукой подать до группы островов, где подводная живность просто кишит. Выход к морю стал для них важнейшим ресурсом, за который они готовы были рвать друг другу глотки.

– А просто поделить его нельзя было? – поинтересовался Таар.

– Они же жадные! А ну как чужой человек твою рыбку словит! Жадные, воинственные и одновременно ленивые – вот каковы жители Торомала, и тогда, и по сей день. Одно из племен победило все остальные, основало империю, расширило границы, столкнулось справа и слева с соседями, сумевшими показать зубы, очертило границы и теперь в них спокойно живет. А покоренные племена стали рабами. Чтобы рабы были смирными, с ними велено обращаться ласково. Торомальцам изрядно надоело воевать за многие годы, они не хотят восстаний. Только и рабы у них такие же, им лень восставать. Закон Торомала защищает права раба. А? как тебе, свободный человек? У раба есть права, а у тебя нет.

– Откуда у него могут быть права? – возмутился Кайтен. – Он же… ну это… вещь.

– Вещь, – согласилась Ретофа. – Но с особым статусом. Вроде домашнего животного. Да, у их животных тоже есть права, представь себе. Это право на защиту от жестокого обращения. Нельзя бить, нельзя морить голодом. Продать – можно. Можно выгнать, то есть отпустить на свободу, но этого наказания рабы боятся больше всего.

– Как это? – изумились хором оба стража.

– Ну а что он будет делать, свободный-то? Он же ничего не умеет. Ему придется с чего-то начинать жизнь, хотя бы с вопроса, что он будет есть сегодня вечером. Для большинства из них даже этот вопрос неразрешим. Нет, рабы и хозяева не спешат расставаться друг с другом. Всех устраивают такие отношения. Вы не забывайте: они так живут на протяжении многих поколений. Они по-другому уже просто не умеют. Вот почему они завидуют вашей социальной философии. Раба ведь нужно кормить, нужно чем-то занимать, а у вас рабы сами себя кормят, да еще сами придумывают, чем им заняться. И выгнать можно, когда больше не нужны, без всяких последствий.

– Я с тобой не согласен, – снова надулся Кайтен. – У нас все не так.

– Разумеется, ты будешь меня в этом уверять, – парировала Ретофа. – Тебе же с пеленок об этом все уши прожужжали. Тем не менее, ты свое место знаешь, в управление страной не лезешь, а им того и надо.

– Кому – им?

– Тем, кто всем этим управляет. Тебе никогда не приходило в голову, что все эти корпорации, крупнейшие предприятия, – все они передаются по наследству? Страной управляет несколько семей, могущественных и хитрых, создающих видимость демократии. Выбор как будто есть, но это всегда выбор одного из предложенных ими вариантов. Нет, Кайтен, не обольщайся. Все давно решено. Сначала один из них побудет премьер-министром, потом другой. Но кто-то посторонний ни за что туда не пролезет. Вот у Торомала настоящая демократия. И выборы настоящие. Вот только свободных граждан там в несколько раз меньше, чем рабов. У них бы там восстание устроить, – она мечтательно улыбнулась. – Да только не из чего. Болото не загорится, сколько ни поджигай.

– Мы отвлеклись от железной дороги, – напомнил Ан-Таар. – Лично мне все равно, в какие игры играют эти люди. Я хочу знать, что они делают на моей территории.

– Верно, верно, – поправилась Ретофа. – Дорога. Я хочу сказать, что главы Сайеса и Торомала близки друг другу, как братья. Они встретились, поладили и решили развивать контакты. Собственно, тут все со всеми встречаются и делают вид, что дружат, а на самом деле только и думают, как бы украсть какое-нибудь изобретение, а то и ученого. Все об этом знают, никто особенно не скрывается. Но тут другой случай. Здесь возможна взаимовыгодная торговля. Торомал богат морскими деликатесами, на которые у местной знати давно слюнки текут. А Сайес нашел у своего побережья новый источник нефти, да такой обильный, что готов поделиться с соседями. И все у них было бы хорошо, если бы не Хайна.

– А что с ней не так? – фыркнул Кайтен. – Маленькая нищая страна. Одни скалы.

– Ты себе не представляешь, что за люди выросли на этих скалах, – воскликнула Ретофа, причем в голосе ее впервые просквозило некоторое уважение. – Хайна действительно очень маленькая по сравнению с соседями. И местоположение у них самое невыгодное. Скалистый берег, всего несколько удобных бухт для развития судоходства. Рыбы не в пример меньше, чем у южных соседей. Мало полезных ископаемых, в отличие от соседей северных. Плодородных почв с гулькин нос. Оттого и население маленькое, им просто не прокормить много народу. Но они издревле угнездились на этих скалах так прочно, что не вышибешь. Их настоящая сила в их единстве. Как у вас, Кайтен, с детства вбивают в голову эту социальную философию, так же у них пропагандируют такую идею, что все хайнанцы – братья и сестры, а вокруг них враждебный мир, который только и ждет удобного случая, чтобы всех их уничтожить. И чтобы не позволить им этого, нужно напасть первыми. Хайна очень опасна.

– Да что в них может быть опасного? – Кайтен решил показать, что тоже кое-что в политике смыслит. Хотя о Хайне прежде почти ничего не слышал, кроме того, что уже озвучил. – Если у них такое маленькое население, то какую армию они смогут содержать? Совсем крошечную. Стоит им сюда сунуться, их тут же всех перебьют.

– Армия Хайны – это все население страны, – сообщила Ретофа. – Исключая разве что детей младше десяти лет и стариков старше восьмидесяти.

– Так не бывает! – возмутился Кайтен.

– Очень даже бывает. Эти люди с пеленок воспитывают воинов. Их дети учатся держать оружие раньше, чем читать. И не стоит недооценивать малолетних вояк. Из подростков получаются самые страшные бойцы, потому что у них еще нет ни страха, ни совести, одна идея в голове.

– Так это же не армия! – с облегчением воскликнул Кайтен. – Это ополчение. Я вот тоже могу взять оружие, и что, разве я от этого стану армией? Придут регулярные части и всю эту толпу перебьют.

– Ты перебей сначала, вояка, – ухмыльнулась Ретофа. – Я тебе о чем и толкую: это не ополчение. Это те самые регулярные части и есть. Каждый житель Хайны с самого рождения приписан к какому-то военному подразделению. У каждого из них, кроме гражданской профессии, есть военная должность. Вот работает себе скромный мастер на заводе, а он на самом деле полковник и командует половиной этого города. Как только начнется война, он забудет свою гражданскую должность, и все забудут, будет иметь значение только военное звание. И уверяю тебя, ему будут подчиняться. Даже директор этого самого завода.

– И все равно, – упрямо возражал Кайтен. – Армия так просто воевать не может. Ее учить надо. Маневры там всякие…

Армейские маневры он однажды видел издали, когда несколько пехотных подразделений тренировались в той местности, где он жил ребенком, поэтому он был уверен в своих словах. Но Ретофа снова и бровью не повела.

– Разумеется, они тренируются. Время от времени проводятся учения, то для одного подразделения, то для другого. Они по очереди выезжают за город и проводят полноценные маневры.

– Да ты заливаешь! – Кайтен уже перестал стесняться в выражениях. – Это невозможно! Заводы встанут, если все уедут!

– Не встают ведь, – Ретофа невозмутимо пожала плечами. – Видишь ли, у них все устройство общества ориентировано на войну. И кадровая политика полностью починена нуждам армии. Они распределяют людей по предприятиям, по должностям так, чтобы каждому, уходящему на учения, оставалась замена. Поэтому у них там нельзя так просто сменить место работы. Каждую перестановку будут согласовывать на всех уровнях, подгадывать, чтобы ответственный участок не остался без работника. Некоторым даже отказывают по военной необходимости, и никто не возражает, все относятся с пониманием. Я прожила там довольно долго, – доверительно сообщила разведчица. – Представилась беглой рабыней из Торомала, у них там любят угнетенные слои населения. Так что я знаю, о чем говорю. Эта страна – огромная армия, которая сама себя кормит.

– Если они такие замечательные, – буркнул Кайтен, – почему они до сих пор никого не завоевали?

– Вас пока спасает только их слабое техническое развитие. Мало ресурсов, и, скажем уж прямо, некоторая промывка мозгов с раннего детства не очень способствует появлению гениальных изобретателей. В Хайне сложно быть инаким, не поймут. Поэтому до сих пор они мирились с соседями. Даже создавали некоторую видимость мирных отношений. Послы Торомала и Сайеса пока свободно проезжают через их территорию. Они даже несколько грузовых караванов пропустили без задержки. Но всем ясно, что войну они могут начать в любой момент и без предупреждения. Сейчас они вполне готовы показать зубы. Они украли у Сайеса достаточно научных идей и успели поставить на поток производство оружия и техники. Хайна активно формирует военный флот и механизированные подразделения. В этих условиях соседям вдвойне важно договориться о дружеском взаимодействии. Если нажать на Хайну с двух сторон, она, пожалуй, и не выдержит.

– Я так понимаю, мы, наконец, подошли к дороге, – снова подал голос Таар.

– Да, – согласилась Ретофа. – Теперь вы можете представить себе важность этой дороги. Пути сообщения через Хайну могут быть отрезаны в любой момент. Они будут вдвойне счастливы, если им удастся заодно захватить чей-нибудь груз. Морское сообщение вдоль побережья тоже опасно, учитывая внезапно разросшийся военный флот Хайны. Но даже бесстрашные хайнанцы боятся леса по давней привычке. И тогда премьер-министр Сайеса сказал: мы же с вами разумные, цивилизованные люди, сколько мы будем верить в бабушкины сказки? Почему мы позволяем суеверному страху затмить соображения реальной выгоды? Давайте просто проложим дорогу напрямик!

– Так они не верят в тварей? – уточнил Таар.

– Вот именно, – мрачно кивнула Ретофа. – Оттуда, из столицы, все это представляется дремучим суеверием. И знаешь, когда я там находилась, мне тоже начинало так казаться. Поглядел бы ты на это! Электрическое освещение, телефонная связь, асфальтовые улицы, автомобили, приличные господа и нарядные барышни, – она так уверенно чесала на национальном языке Сайеса, что Таар не понял ни слова. – Посмотришь вокруг и думаешь: в самом деле, что за дикость и суеверие.

– Так надо доказать! – с энтузиазмом воскликнул Кайтен. – Вон, у Таара и тварь есть. Пусть убедятся!

– Не поможет, – скептически покачала головой Ретофа. – Министры просто не поверят. Скажут, что пить меньше надо. Тут все же государственные интересы. Опять же, этот ваш беглый страж, как там его, не позволит стройке нарушиться. Он знает, что делать, увы.

– Но им придется прекратить строительство на весь теплый сезон, – задумчиво проговорил Таар. – Неужели эти министры не потребуют с него отчета?

– Думаю, уж это он предусмотрел, – отмахнулась Ретофа. – В любом случае, мы не можем позволить ситуации развиться до этого момента. Это ведь они всю зиму продолжат работы!

– И еще не пойму, как он собрался выкручиваться, когда дойдет до границы снега, – добавил Таар. – Но ты права. Если мы пустим ситуацию на самотек, нас всех просто сожрут твари, задолго до того, как эта стройка столкнется с непреодолимыми препятствиями.

Он устало потер лоб. Они не спали всю ночь, весь день просидели с газетами, выслушали чрезвычайно информативную лекцию, и теперь голова отказывалась обрабатывать полученные сведения.

– Сами мы эту кашу не расхлебаем, – сказал он. – Нужно собирать круг и советоваться.

– Круг? – заинтересовалась Ретофа. – Так у вас называется общий сбор? Да, без этого не обойтись. Мне пока ничего в голову не приходит.

– И мне, – согласился Таар. – Ты с нами?

Сердце Кайтена на мгновение замерло в ожидании ее ответа. Ему очень хотелось, чтобы она поехала с ними.

– Разумеется, с вами, – не раздумывая, отозвалась разведчица. – Мои сведения могут пригодиться. Давайте-ка расплатимся и пойдем, чего тянуть. У вас хоть деньги-то есть?

– Целая куча! – гордо сообщил Кайтен и полез в карман куртки.

– Ну и отлично. – Она снова громко щелкнула пальцами. – Официант! Счет!

Ну и манеры у нее, восхитился Кайтен. У министра своего нахваталась?

========== Круг ==========

На улице Ретофа отобрала у стражей газеты, свернула их в толстый рулон и сунула в урну. Кайтен одобрительно кивнул, Таар молча принял к сведению диковинные местные обычаи. Втроем они зашагали на юг, в сторону той санной дороги, по которой утром путники вошли в город. Сейчас день уже клонился к вечеру. Таар прикинул, что до темноты они могут успеть добраться до границы леса, особенно если эта женщина окажется хорошим ходоком. Но вот ехать к шалашу придется уже в темноте. Не очень хорошо, но с такой спутницей на снегу лучше не ночевать.

Ветер дул с юга; он сразу отогнал удушливые городские запахи, едва путники вышли за его границу. Таар, заметно повеселевший, вдохнул полной грудью.

– Наконец-то, – сказал он, – свежий воздух.

Ретофа тоже потянула носом.

– Запах леса, – улыбнулась она. – Я уже забыла, какой он.

– Это еще не лес, а всего лишь поля, – поправил Таар. – Лес пахнет иначе. Уверен, тебе будет приятно вспомнить это.

Несмотря на явно неподходящий для пеших прогулок наряд, Ретофа шагала неутомимо и быстро. Стражам не приходилось сдерживать шаг, чтобы она не отстала. Дорога была пустынна, но однажды им попался навстречу диковинный агрегат. Огромная тарахтящая бензиновая машина тянула за собой груженые бревнами сани по направлению к городу. Путники едва не прыгнули в сугроб, прятаться, передумали в последний момент. На открытом месте особенно не спрячешься, а попытка скрыться будет выглядеть подозрительно. Таар низко надвинул капюшон, опасаясь, что в кабине машины сидит один из лесорубов, который может узнать его. Но водитель не оглянулся на путешественников, все его внимание было поглощено управлением этим сложным агрегатом.

В остальном все обошлось без приключений. Ящеры крепко спали под своим еловым покровом; мясо оказалось съедено. Стражи принялись тормошить животных, тереть им клювы, те неохотно открывали глаза.

– Бедняги, совсем замерзли, – сочувственно сказала Ретофа.

– Не успели, – небрежно бросил Таар. – Нас меньше суток не было. Гаонок, тварь ты этакая, ты хоть мясом поделился?

По глазам Кидиан было видно, что нет. Ящеров растолкали, накормили, навьючили и заставили греться бегом. Ретофу Таар посадил впереди себя, и Кайтен отчаянно ему завидовал. Он понимал, что Гаонок – более крепкий и молодой ящер, и если уж везти двойной груз, то именно ему, но чувства зависти это не умаляло нисколько.

К ближайшему шалашу выбрались глубокой ночью. Таар объявил привал. Все валились с ног, и в первую очередь сам Таар, не спавший дольше всех. Ужинать не стали, но костер все же запалили. Ящерам тоже не мешало погреться. Страж скептически оглядел легкомысленный наряд разведчицы. Она уже подняла ворот пальто, впрочем, вряд ли оно стало от этого теплее.

– Не смотри на меня так, – возмутилась она. – Я привыкла к холоду, не волнуйся.

– Возьми одеяло, – решил Таар. – И идите в шалаш вместе с Кайтеном. Я буду снаружи.

Шалашик был такого размера, что два человека в нем помещались с трудом. Третий не влез бы ни при каких условиях. Но за своего учителя Кайтен не переживал: его меховая куртка, вывернутая мехом внутрь, позволила бы пережить и не такую ночевку. А вот мысль о том, что они сейчас вдвоем с Ретофой окажутся в шалаше, приятно согревала.

Таар устроился с удобством: свернулся калачиком под боком Гаонока, положил голову ему на лапу и почти мгновенно заснул. Ретофа и Кайтен в это время еще возились, устраиваясь. Ретофа завернулась в одеяло и прижалась спиной к своему спутнику.

– Если ты меня не обнимешь, я замерзну, – проворчала она.

Кайтен, не веря в такую удачу, осторожно, но крепко обхватил рукой девушку и прижал к себе. Засыпал он в самом радужном настроении.

Утром продолжили путь. Ехали прямо, не петляя, заставляя ящеров бежать как можно быстрее, но все равно пришлось сделать еще одну остановку в шалашике, который нашли только чудом в полной темноте. А ближе к вечеру следующего дня они уже въезжали в селение семьи Ан.

Встречать путешественников высыпала вся семья. Люди, надо полагать, уже забеспокоились: никогда прежде стражи не отсутствовали так долго. Обнаружив прибавление в составе группы, загалдели, засуетились. Едва всадники спешились, на них набросилась бабушка Мару.

– Таар, вы где пропадали? Что случилось?

– У нас большие проблемы, – лаконично сообщил страж. – Нужно собирать круг.

– Ну так и знала! – Мару всплеснула руками. – Я вот сразу сказала, что это неспроста. А ты почему такой бледный? – Она подозрительно прищурилась.

– Мелочь, – небрежно отмахнулся Таар. – Получил по затылку. Мне сейчас нужны…

Он не договорил, потому что ведьма ухватила его за ворот, заставила слегка наклониться и принялась ощупывать его затылок.

– Все в порядке, – попытался возразить страж. Не тут-то было.

– Я тебе дам, в порядке! Ну-ка, пошли! Ишь, придумал: с такой шишкой ездить.

– Но я должен хотя бы продиктовать письмо!

– Вот мне и продиктуешь. Давай, давай.

Маленькая старушка ухватила главу семьи за запястье и потянула за собой, словно мальчишку. Тот более не сопротивлялся, но на своих спутников предпочел не оглядываться.

– Суровая бабулька, – прокомментировала Ретофа.

– Она ведьма, – с улыбкой пояснил Кайтен. Непреклонность Мару во всем, что касалось здоровья, он неоднократно наблюдал и раньше.

Таар так и не показался из лечебного домика. Мару вскоре вышла, что-то ворча насчет сумки с лекарствами, которую несносный мальчишка куда-то задевал. Кайтену тем временем пришлось играть роль гостеприимного хозяина. Он с удовольствием показал Ретофе поселок, отвел в общий дом, где их накормили, а девушке предложили переодеться во что-нибудь более подходящее. В обычной одежде семьи: меховой куртке и штанах, которые носили здесь все поголовно, – разведчица превратилась из светской дамы в обычную дикарку, но Кайтен уверял, что это идет ей еще больше. Он понимал, что выпендривается и распускает хвост, но ничего не мог с собой поделать. Ретофа нравилась ему необычайно. Он пробовал охладить свой пыл. Во-первых, она из какой-то немыслимой дали, из-за каких-то гор. Вот уедет к себе, и поминай, как звали. Во-вторых, она намного его круче. Везде была, все видела, да она и не посмотрит на необразованного деревенского олуха, который ничего на свете не умеет. Опять же, напоминал он себе, как у них тут в смысле возраста. Может, она его намного старше! Тут некоторые, дожив до ста лет, выглядят на сорок. Травная диета помогает очень хорошо сохраниться. Вот она выглядит его ровесницей, а ей, может, уже пятьдесят! Но и эти доводы не помогали.

Кайтен предложил Ретофе остановиться в его домике и расстроился, когда она предпочла общий дом. Она, впрочем, казалась довольной.

Вечером принялись отправлять письма. Кайтен с удивлением узнал, что ящеры – не единственные мыслечувствительные животные, созданные лесом. В развалинах башни селились крупные летучие мыши, которых Кайтен наблюдал и прежде, но не обращал внимания. Летом они охотились на насекомых, а зимой, вместо того, чтобы впадать в спячку, становились падальщиками и разорителями помоек. При таком образе жизни им было трудновато в дикой природе, и мыши давным-давно стали спутниками людских поселений. Люди не одомашнивали их, но скармливали отходы, а еще угощали засахаренными ягодами. За этим лакомством мыши охотно летели в руки, позволяли себя гладить. Время от времени их использовали для передачи срочных сообщений. И теперь Кайтен с любопытством наблюдал, как это происходит, слушая пояснения Ретофы. За горами существовала точно такая же почта.

То, что записала Мару со слов Таара, переписали в нескольких экземплярах, свернули в трубочки и привязали к лапкам мышей. Зубастые твари сидели смирно; им уже внушили, что снять неудобный груз могут только другие люди, и у зверьков не возникнет соблазна уклониться от выполнения поручения. Потом каждый из людей, отправляющих почту, внушил своей мыши адрес: подробно представил место, куда ей следует лететь. Отправить такого посланца можно, разумеется, только туда, где ты бывал, так что письма получат сейчас только ближайшие соседи. Но они тут же передадут сообщение дальше, послав своих собственных мышей. Летуны они быстрые, так что в самые ближайшие дни будут оповещены все, кого имеет смысл оповещать. Представители семей, живущих поблизости, те, кому не придется совершать целое кругосветное путешествие для участия в круге, соберутся в условленном месте на совет.

В путь отправились в том же составе. Таар считал, что каждому найдется, что сказать. Сведения Ретофы поистине бесценны, а Кайтен наверняка сможет что-то добавить, он-то родился в этой стране. Ретофа ехала на собственном ящере: она без труда приручила огромного самца, и Кайтен снова завидовал. Зверь, не привыкший зимой подолгу находиться на улице, заметно нервничал и ежился. Путники проехали через поселение семьи Тэ, где к ним присоединился суровый страж, а после добрались и до места сбора.

Это место словно самой природой было создано для проведения больших собраний. Оно могло оказаться кратером, местом давнего падения огромного небесного тела, но могло быть и вполне земным скальным образованием. Почти идеальный круг иззубренных камней и пологая выемка в середине. Деревья здесь не росли. На дне каменной чаши могло разместиться множество народу, края защищали от ветра, а звук был слышен лучше, чем на открытом месте.

Когда Таар и его спутники подъехали к месту проведения круга, там уже собралось довольно много участников. Кто-то предусмотрительно привез с собой большие шатры: самым первым из прибывших приходилось дожидаться дальних соседей по нескольку дней. Путники отвели своих ящеров в особый шатер, а сами двинулись к каменной чаше. Ретофа, оглядевшись, заявила, что хочет познакомиться с людьми, и немедленно куда-то испарилась. У Кайтена не было желания ни с кем знакомиться, и он держался рядом с Ан-Тааром.

Снег на дне чаши был изрядно вытоптан. Люди собирались тут группками, что-то обсуждали, непрерывно курсировали то вверх, к кострам и палаткам, то вниз. Со стражами здоровались, но не как со знакомыми. Должно быть, представители каких-то дальних поселений. Но вдруг один из мужчин оглянулся и тут же решительно зашагал в сторону новоприбывших. Очень широкоплечий, с маленькими глазами и большим мясистым носом; больше ничего не удавалось разглядеть, поскольку на голове его красовалась настоящая грива: копна густых длинных волос, усы и мохнатая борода, – с такой никакой шапки не нужно. На поясе у него висел длинный меч, несколько неуместный в контексте сборища. Страж, сразу понял Кайтен. При виде этого человека Ан-Таар остановился; его лицо приняло отрешенное выражение, мускулы закаменели.

– Таар! – громогласно взвыл бородатый страж. – Явился, наконец, несносный мальчишка!

Кайтену показалось, что его наставник слегка вздрогнул. Впрочем, скорее всего показалось.

– Что это за панику ты поднял? – продолжал непонятный бородач. Хоть он уже подошел к собеседнику вплотную, голос его не стал тише. – Круг собрал, ну надо же! Что, сам не мог разобраться?

Ан-Таар смотрел в глаза этого человека холодно и безразлично. Тот расхохотался.

– Разговорчивее не стал за эти годы. Надеюсь, хотя бы на круге молчать не будешь? Ладно, ладно, – он потрепал Таара по плечу. – Не дуйся. Но смотри у меня, – тут голос его стал строг, – чтобы рассказал что-нибудь по-настоящему интересное. Если окажется, что я ехал в такую даль из-за ерунды, получишь.

Он резко развернулся и пошагал обратно к прежним своим собеседникам. Таар весь как-то обмяк. Он выглядел смущенным.

– Да, это мой учитель, – нехотя проворчал он.

– Ничего себе! – выдохнул Кайтен, расправляя плечи. Он только теперь обнаружил, что невольно сжался при первых трубных звуках этого голоса. – Но… как бы это сказать… он не показался мне особенно… сдержанным.

– Так и есть, – Таар вздохнул. – Я ведь говорил тебе, что каждый страж находит свой способ управлять эмоциями. У него способ самый неприятный: он просто немедленно сбрасывает все, что возникает, на окружающих. В каком-то смысле, он действует так же, как и лес. Он не дает чувствам осесть в душе и закрепиться. Избавляется от них немедленно. И тут самое главное, чтобы его собеседник не подхватил эмоцию, а погасил ее. Естественно, что самое большое раздражение вызывают именно ученики. И он не смог бы учить кого угодно, но ему повезло с нами. Ноэн всегда был себе на уме и не обращал внимания на его вопли, а я научился не поддаваться злости еще до того, как попал в ученики. Поэтому только ему и удалось выучить нас обоих. Но в то время… – Тут Таар отвернулся и рассеянно поглядел в небо. – В общем, тогда я дал зарок, что никогда не стану орать на своего ученика.

– Я этому только рад, – Кайтен неловко улыбнулся. – Знаешь, если бы мне попался учитель вроде него, я бы давно сбежал.

Таар криво усмехнулся и кивнул. Кайтен видел, что он стыдится произошедшей сцены. Еще бы: взрослому человеку на ровном месте получить выволочку от бывшего учителя, да еще в присутствии ученика! Кайтен решил больше не напоминать о случившемся.

***

Круг состоялся на следующее утро. Кажется, все, кого оповестили, уже собрались, и решено было больше никого не ждать. Люди расселись внизу на шкурах, ветках и просто на снегу. Были здесь не только стражи, но и прочие члены элитарного сообщества: ведьмы, следящие, ученые и писцы, – представителей этих последних профессий Кайтен прежде не видел.

Первым говорил Ан-Таар, как организатор. Он подробно рассказал обо всем, что произошло с ним, не умолчав и о самом натуральном предательстве со стороны одного из стражей (сообщение это было встречено возмущенным ропотом). Пересказал он и услышанное от Ретофы; вряд ли кто-то из присутствующих понимал, что происходит вне леса. Затем началось обсуждение. Говорили по очереди, потом принимались галдеть все разом, спохватывались, наводили порядок, снова давали слово оратору.

А ситуация складывалась неприятная. Она даже производила впечатление неразрешимой. Прежде всего: воевать нельзя. Страшно подумать, как отреагирует лес на подобное побоище. Другой оратор, из стражей, пытался отстаивать ту точку зрения, что зимой оно ничего, можно, лес-то спит и ничего не поймет. Ему возражали хором несколько следящих. Даже если ты спишь, это вовсе не значит, что ты не реагируешь на внешние раздражители. Если ты вина напился и спишь мертвым сном, это же не значит, что тебя можно безнаказанно палкой в ребра тыкать. Проснешься с синяками, то-то будешь доволен. Да и во сне непременно что-нибудь гадкое приснится. И в каком настроении проснется весной лес после таких ночных кошмаров?

Прочие предлагали посмотреть на ситуацию под другим углом. Ну, допустим, можно зимой воевать. А кто станет это делать? Держать в руках оружие умеют только стражи. Сколько их наберется по окрестным селениям? Десятка три? Даже если посчитать дееспособных учеников, цифра смешная. И даже если предположить, что существуют еще охотники с их луками, то на них никакой надежды. Они не смогут стрелять в человека.

– Я тоже не смогу рубить человека! – заорал кто-то из стражей.

Пустить дело на самотек означало несколько лет выдерживать нашествия тысяч тварей. Сколько? Этого никто не мог сказать, поскольку даже Ретофа понятия не имела, сколько потребуется времени, чтобы прорубить лес насквозь. Это означало не только постоянную опасность, но и голод. Не выйти из дома, не отойти от дверей, не поработать в поле, не собрать плодов. Можно забыть и об охоте. А сколько погибнет стражей? Семьи будут поставлены на грань уничтожения, все семьи, с севера до юга. Где можно укрыться? Разве что за хребтом, но он неодолим. А поселения семей никогда не были огорожены даже хилым забором, не говоря уж о крепостной стене.

Собрание постепенно приходило в отчаяние. Нужно сражаться, говорили одни. Это самооборона, лес нас поймет. Другие возражали, что лесу это совершенно безразлично. И что сражение изначально обречено на поражение. У тех-то люди не закончатся! Придет армия с огнестрельным оружием (это уж Кайтен, не удержавшись, взял слово), и всех вояк попросту перестреляют.

Тогда попросила слова Ретофа. Кажется, у нее уже появилась некая идея, потому что сообщила она кругу несколько больше, чем стражам за столиком ресторана. Свою идею она не озвучила, но речь составила так, чтобы кто-нибудь непременно подумал о том же.

Железная дорога, говорила она, проект довольно странный. В том смысле, что в него никто по-настоящему не верит. Это глобальный замысел, стройка века, рискованное предприятие, которое, если удастся, прославит в веках действующего премьер-министра. И, несомненно, позволит ему дольше продержаться на этом посту. Это его, премьера, единоличная затея. Но точно так же, как он не верит в монстров леса, так же все остальные министры не верят в железную дорогу. Что-нибудь непременно сорвется, говорят они. Не зря же лес для стольких поколений – строжайшее табу. Нет, они не знают точно, что там, за краем леса. Нет, они не суеверны. Просто не уверены.

Собрание начинало многозначительно переглядываться. Забрезжила надежда, начало вырисовываться некое решение, которое могло позволить с некоторой долей вероятности разрешить ситуацию. Да что там, из всех предложенных здесь вариантов этот оказывался единственным, у которого были хоть какие-то шансы. Но никто не решался высказать эту мысль вслух. Надо полагать, все опасались, что исполнять ее придется тому, кто первым озвучит.

И тогда поднялся Ан-Таар.

– Я понял, к чему клонит разведчица из-за гор. Обезглавить тварь – достаточно надежный выход. Без главного лидера и вдохновителя есть шанс, что стройка загнется. Если больше никто не считает этот проект осуществимым, скорее всего, они решат не продолжать. Особенно после загадочной кончины главного руководителя. Думаю, я сумею не попасться.

– Ты? – воскликнул кто-то с долей сомнения, но больше в этом голосе было надежды и облегчения.

– Все произошло на моей территории, – спокойно ответил Таар. – Я уже начал действовать. Выходит, и заканчивать придется мне.

Кайтен как-то по-новому взглянул на собравшихся. Он уже знал, что возражений не последует. Эти люди… Да, они готовы были бы сражаться, но очень не хотели этого делать. Они не трусы, конечно, но и не герои. Обыкновенные люди. И никому из них не хочется отправляться в эту непонятную страну за краем леса, чтобы совершить неприятную, пугающую работу. Они не стали бы своей волей отправлять Таара в этот поход, но если он вызвался сам… Остается только не возражать.

– А сможешь? – С большим облегчением спросил один из стариков. Не для того, чтобы протестовать или отговорить, просто для порядка. – Рука-то поднимется?

– Я вряд ли сумею, – невозмутимо отозвался Ан-Таар. – Но у меня есть тварь-помощник. Думаю, он отлично справится с этой задачей.

– Отлично придумано, парень! – взвыл во весь голос учитель Таара. – Да никто лучше тебя не справится! Сделай это!

После этого заявления решение сочли принятым. Собравшиеся зашевелились.

– Ну что, когда едем? – спросил Кайтен, копируя невозмутимость своего наставника.

Таар оглянулся на него вопросительно.

– Ну, ты же не один едешь. Ты без меня вообще никуда не доберешься! Нет уж, едем вдвоем.

– Отлично придумано, мальчики, – фыркнула Ретофа. – Вдвоем они собрались. Да ты даже в столице никогда не был! – обратилась она отдельно к Кайтену. – Ты знаешь, как найти премьера? А как пробраться в его дом? И там полно охраны. Нет уж, вдвоем вам там делать нечего.

– Так ты с нами? – обрадовался Кайтен.

– Само собой!

– Едем немедленно, – решительно распорядился Таар. Уголки его губ дрогнули, словно он изо всех сил пытался спрятать улыбку.

========== Убийство премьера ==========

Ехали долго. Заехали и домой: объяснить, куда направляются, восполнить запасы продовольствия. Ретофа взяла свой городской костюм, и Кайтен прихватил рюкзак, с которым некогда пришел сюда: некоторые вещи могли пригодиться. Все трое рассовали по карманам деньги, вырученные за сумку с травами. «Ну вот, кстати пришлись, как бы мы сейчас без них», – приговаривал Кайтен, очень довольный собой.

Потом снова ехали. Кайтен пришел бы в ужас от количества потерянных дней, но присутствие Ретофы приводило его в состояние какого-то неадекватного блаженства. Сам стесняясь своего восторга, он ворчал на нее:

– И что ты сразу нам все не рассказала? Ездим только зря туда-сюда. Могли бы сразу поехать в столицу, все равно в том же составе и остались.

– Не догадалась, – виновато улыбалась разведчица. – Никогда не приходилось никого убивать. Вот и не пришло в голову. Думала, на круге кто-нибудь придумает выход. Но как стали про сражение говорить, тут-то я и подумала, что проще уж одного.

Таар в основном молчал, о чем-то размышляя. Впрочем, его спутники и так понимали, о чем.

В цивилизованный мир решили выбираться через тот же городок, в котором встретились с Ретофой, главным образом потому, что там точно есть железная дорога. В городе Таар снова заметно сник, и даже Ретофа брезгливо морщилась.

– Как же быстро отвыкаешь от этой вони! – ворчала она.

Но теперь им предстояло испытание посерьезнее: путешествие по железной дороге далеко на север, чуть ли не через всю страну. Ретофа велела своим спутникам переодеться.

– Вы же на дикарей похожи! – заявила она.

Учитывая кругленькую сумму, вырученную Кайтеном за сумку стража, путешествие протекало в комфортных условиях. Покупка подходящей одежды практически не облегчила их карманы. В ожидании поезда, и чтобы переодеться, сняли двухкомнатный номер в гостинице. Кайтен блаженствовал. Таар хмурился, но не спорил.

У Ретофы оказался с собой паспорт (Кайтен даже глаза вытаращил, когда увидел его), так что всю компанию пустили в вагон для приличной публики.

– Поддельный? – с надеждой спросил Кайтен, ковыряя ногтем обложку паспорта.

– Настоящий, – фыркнула Ретофа. – Я гражданка Сайеса. А что такого? Я гражданка половины стран континента. Уж здесь-то получить паспорт проще простого. Мне министр помог.

– Так ты всерьез с ним? – расстроился Кайтен.

– Что ты! – рассмеялась Ретофа. – Я всего несколько дней ему голову поморочила. Это был очень скоротечный роман.

Таар маялся. Непривычная тесная одежда, казалось, связывала его. Вагон пропах чем-то отвратительным: кроме паровозного дыма и впитавшихся в обивку запахов незнакомой пищи, ощущалось еще что-то кислое. Сигары, объяснили ему. Он не знал и знать не хотел, что это такое, но эти чужие запахи терзали его обоняние. Вагон мягко и ритмично покачивался, и стража время от времени начинало мутить. Он делал несколько глубоких вдохов, справлялся с собой, но потом все начиналось заново. Отчего-то раздражала и беззаботная болтовня спутников. Путешествие на поезде потребовало всего его самообладания.

– Тебе еще повезло, что мы не в последнем вагоне едем, – пытался утешить его Кайтен. Почему-то он чувствовал себя неловко оттого, что для него эта поездка превосходит все мыслимые представления о комфорте. – Здесь мы хоть в купе и одни, а там только скамеечки, и все на виду.

Учителю явно не хватало информации, чтобы оценить, насколько ему повезло. Он хмуро смотрел в окно и не реагировал на попытки его разговорить.

Путешествие закончилось, но легче не стало. Столица потрясла до глубины души даже Кайтена. Все было так, как и говорила Ретофа: и фонари, и автомобили, и дороги.

– Из чего они это делают? – воскликнул Кайтен, впервые вступив на гладкую черную поверхность. – Я такого нигде не видел!

Теперь он один из троицы походил на приезжего из глухой деревни. Таар, мысленно уже подготовивший себя к любым чудесам, сохранял невозмутимость. Кайтен же непрерывно вертел головой, время от времени вслух удивляясь увиденному. Машины с двигателем внутреннего сгорания почти полностью вытеснили конные экипажи; они катили на мягких резиновых колесах по гладким, словно бы тоже резиновым дорогам. Едва стемнело, разом зажглись фонари, и Кайтен удивлялся, как не жалко электричества для освещения улиц. Пешком не пошли. Далеко, сказала Ретофа и поймала такси. Впервые в жизни Кайтен ехал в автомобиле, и это было страшновато. В гостинице, куда они прибыли, оказалось целых шесть этажей. Никогда деревенскому парню не доводилось видеть зданий такой высоты.

Ретофа вела их за собой уверенно и целенаправленно. Сняла два номера: одноместный для себя и двухместный для мужчин.

– Нам денег жалеть нечего, – заявила она. – Мы здесь ненадолго.

– А почему тогда не три номера? – хмыкнул Кайтен.

– Думаю, вдвоем вам будет уютнее, – внезапно посерьезнев, ответила она.

И почти незаметно кивнула в сторону Таара. В самом деле, спохватился Кайтен, вот кого не стоит оставлять в одиночестве. Он же попросту заблудится прямо в номере!

Страж, впрочем, довольно неплохо справлялся с обилием незнакомых обстоятельств. Туалет, по крайней мере, обнаружил самостоятельно. При том, что даже Кайтен не сразу сообразил, где его искать.

После завтрака в гостиничном ресторане Ретофа велела своим спутникам сидеть на месте и не дергаться, пока она сходит в разведку. Куда она собралась, не объяснила, но нарядилась, как светская дама. Кайтен ревниво подумал, уж не к своему ли министру она побежала.

И, как оказалось, не ошибся. Ретофа побывала в гостях у министра, где ненавязчиво выяснила, что заседаний на вечер не планируется, что премьер, скорее всего, будет сегодня дома. Министр, кстати, очень обрадовался ее возвращению. Это она сообщила как бы между прочим, и Кайтен скрипнул зубами. При этом ему показалось, что и Таар озабоченно нахмурился, впрочем, это, скорее, относилось к последовавшему обсуждению плана.

План Ретофа полностью составила сама. Она скромно сообщила, что ей уже доводилось бывать в доме премьер-министра. Когда Кайтен уронил челюсть на грудь, она пояснила: угодила на небольшой званый вечер вместе со своим министром. За короткое время их знакомства тот постарался покрасоваться с новой пассией на максимальном количестве элитных вечеринок.

– А он не подумал, что ты шпионка? – ревниво поинтересовался Кайтен.

– Так он и подумал,скорее всего, – пожала плечами Ретофа. – Да только ему все равно. Я же говорю: все за всеми шпионят.

Словом, Ретофа знакома с расположением охраны. Двое обычно торчат на крыльце. Их задача – не пускать. Еще несколько человек обретаются в комнатушке, которую можно назвать постом охраны. В доме премьера есть новейшее техническое приспособление – охранная сигнализация. Стоит ему нажать кнопочку, например, под столом в своем кабинете, и эти амбалы немедленно примчатся на вызов. Но до того будут сидеть тихо, им не велено зря шататься по дому.

– Я все сделаю сама, – говорила разведчица. – Вы просто следуйте за мной и старайтесь не шуметь. Когда мы войдем в кабинет, тогда уж будет твой ход, Таар. А ты, Кайтен, держи ушки на макушке. Если я оплошаю, твои кулаки очень пригодятся.

Кайтен раздулся от гордости.

Ретофа вытряхнула на стол содержимое своей сумочки. Помимо обычных дамских принадлежностей: косметики, зеркальца, расчески и прочих мелочей, – обнаружились там и странные вещи. Например, завернутые в салфетку шипы какого-то растения, длинные, с полпальца, толстые у основания и очень острые на конце. Несколько крохотных стеклянных скляночек, две из которых Ретофа открыла, тонкой деревянной палочкой подцепила пастообразное содержимое и растерла прямо на зеркальце. Добавила несколько капель из еще одного флакона. В получившуюся кашицу обмакнула два шипа.

– Это лютое снотворное, – пояснила она. – Свалит с ног даже ящера. Крепкий сон на несколько часов обеспечен. Я думаю, нехорошо калечить людей только за то, что они кого-то охраняют.

– Почему только два шипа? – спросил Таар. – Ты сказала, там намного больше охраны.

– Со всеми нам не справиться. Поэтому мы должны сделать так, чтобы они нас вовсе не заметили.

К дому премьера двинулись под покровом темноты. Впрочем, какой тут покров: улицы светились электрическими огнями. Время было достаточно позднее, чтобы приличные люди сидели по домам, но не настолько позднее, чтобы они спали. Светились окна и фонари, но публики на улицах осталось немного: к вечеру заметно похолодало.

Дом, двухэтажный особняк, стоял за решетчатой оградой. Калитка в сад была открыта, но на подъездной дорожке в самом деле скучали двое. Оружия у них, кажется, не было, по крайней мере такого, которое они носили бы на виду. Премьер-министр не любил охраны и не считал, что нуждается в ней. Куда надежнее его охраняло общее уважение, окружающее как выборную должность в целом, так и этого популярного деятеля лично. Несколько охранников – скорее дань традиции, чем реальная необходимость. Два увальня на крыльце прекрасно осознавали свою декоративную роль и потому были изрядно расслаблены. Они почти не обратили внимания на два силуэта за оградой, постаравшиеся встать так, чтобы их заслонял редкий прозрачный кустарник. Не насторожились они и при виде почтенного вида дамы в пальто и шляпке, уверенной походкой пересекающей садовую дорожку.

Подойдя поближе, Ретофа улыбнулась парням. В ее ладонях были удобно уложены два шипа. Одно короткое движение двумя руками одновременно, и они уже не успеют ничего предпринять.

– У себя? – надменно поинтересовалась она.

Охранники кивнули, окончательно расслабившись. Они ее узнали. Память на лица отличала всех телохранителей премьера, и ни не могли не вспомнить женщину, пусть она всего раз побывала здесь в обществе члена Кабинета министров.

– Да, гражданка, – охранник использовал одно из самых уважительных обращений. – Доложить?

– Одну минуту.

Она улыбнулась еще лучезарнее и, воспользовавшись недоумением парней, резко выбросила вперед руки. Шипы вонзились обоим точно под подбородок, в самое мягкое и незащищенное одеждой место. Охранники охнули, отшатнулись, но тут из темноты вынырнули еще две тени: те самые, которые прятались за кустами. В пару секунд преодолев расстояние до крыльца, Таар и Кайтен схватили в охапку обоих стражников. Те обмякли у них в руках.

– Они бы не успели заорать, – спокойно заметила Ретофа. – Впрочем, вы правы, так лучше. Положите их вон там, чтобы не было видно из окна.

Стражи уложили неподвижные тела возле крыльца, в густой тени, где можно было надеяться, что их не заметят не только от окон, но и с улицы. Ретофа тем временем порылась в кармашке сумочки и извлекла большую связку отмычек.

– Что? – невозмутимо спросила она Кайтена, вытаращившего на нее глаза. – В одной далекой западной стране я делала карьеру взломщицы.

Вскоре щелкнул замок. Он оказался довольно простым. Ретофа осторожно отворила дверь, прижала палец к губам и жестом велела следовать за ней. Стражи, аккуратно закрыв за собой дверь, двинулись в темноту. Ретофа двигалась на удивление уверенно, словно знала дом, как свои пять пальцев. Сказалась выучка: в свой прошлый визит она почти непроизвольно запомнила расположение всех важнейших точек в доме. Не потому, что намеревалась сюда вернуться, а просто по шпионской привычке. Никогда не знаешь, что может тебе пригодиться. Вот и теперь она точно знала, где ей следует щелкнуть миниатюрными кусачками. Хозяин дома сам опрометчиво хвастался перед гостями технической новинкой.

Теперь очень тихо и сюда, указала она жестами своим спутникам. Всего в нескольких шагах от них, за дверью, сидели все охранники дома. До взломщиков даже доносились их ленивые разговоры. Если бы в этот момент кому-то приспичило выйти наружу, весь план неизбежно сорвался бы. Вряд ли они втроем смогли бы справиться со всеми, находящимися за этой дверью. Но никто не выглянул, и непрошенные гости беспрепятственно поднялись по лестнице.

– Теперь все, – с облегчением сказала Ретофа вполголоса. – Теперь они нас не услышат.

– А если он закричит? – озабоченно спросил Таар.

– Не страшно, пусть орет. Он сам хвастался, что в доме отменная звукоизоляция. Нет, из этого крыла они вряд ли услышат.

Кайтен только теперь в полной мере понял, что без этой отважной шпионки их затея не имела бы ни единого шанса на успех. Сам он нипочем не сумел бы придумать что-то столь же простое и оригинальное. Таар и подавно. Между тем Ретофа уже положила ладонь на ручку двери, из-под которой пробивался свет.

– У себя в кабинете, – негромко проговорила она. – В том самом, наверное, кабинете, где он придумывал чертежи этой проклятой дороги. Пусть здесь все и решится.

И она толкнула дверь.

Кабинет был небольшой, но роскошный. Облицованные деревянными панелями стены, паркетный пол, тяжелые бархатные портьеры, закрывающие огромные окна. Множество книжных полок, заставленных, однако, не книгами, а папками. Тяжелый, блестящий лаком стол, на столе электрическая лампа. В широком кожаном кресле сидел человечек настолько невзрачный, что Кайтен никогда бы не предположил, что он-то и есть премьер-министр. Довольно молодой, с несколько утомленным выражением лица, в домашнем халате. Он поднял на пришельцев взгляд, пока только удивленный, еще не испуганный.

– Добрый вечер, гражданин министр, – саркастически поприветствовала его Ретофа.

– Эээ… – Было заметно, что премьер, хоть и растерялся от неожиданного вторжения, но лицо Ретофы узнал и теперь пытался вспомнить ее имя. Не вспомнил. – В чем дело?

– Во всем, – отрезала Ретофа. Взгляд ее изменился, он стал жестким, даже жестоким. Она шагнула в кабинет, и министр побледнел, увидев двух мужчин за ее спиной. Его рука скользнула под стол. Кнопка, вспомнил Кайтен объяснения Ретофы, и внутри у него все сжалось. Если она ошиблась, если обрезала не те провода… Но внизу было тихо.

– Зачем вы пришли? – Министр явно пытался тянуть время. Сколько понадобится охранникам, чтобы преодолеть один лестничный пролет и коридор? Да полминуты!

– Зачем? Убить тебя! – Ретофа тихо, угрожающе рассмеялась. Не то она в самом деле испытывала такую ярость, не то пыталась раздразнить себя, а может просто играла роль, чтобы министр не решил, что с ним тут шутки шутят. – Ты думал, тебе некого бояться? Ну как же! Избиратели тебя обожают, а бедным необразованным работягам и в голову не придет что-то подобное. Но ты забыл о жителях леса.

Премьер распахнул рот и заметно позеленел. В какой-то момент в его глазах даже промелькнула надежда: это, конечно же, просто глупая шутка. Сейчас они рассмеются и скажут, что он попался.

– Да, мы все из леса, – все так же жестко продолжала Ретофа. – Твой дурацкий проект с железной дорогой поставил под угрозу наше существование. Поэтому сейчас мы тебя убьем. Давай, Таар, хватит с него.

Ан-Таар шагнул вперед. Под его рукой сгустилась красная дымка, через миг она оформилась в крупное длинное существо, и Суномохи утвердился на лапах, поднял голову и махнул хвостом, огрев Кайтена по бедру. Тот негромко взвыл и отодвинулся подальше от хвоста, оказавшись зато поближе к министру. На лбу премьера блестели капли пота, лицо стало совершенно неподвижным.

– Прикроем дверь, – усмехнулась Ретофа. – Для надежности.

– Давай, Суномохи, – твердо сказал Таар. – Его нужно убить.

– А с какой, собственно, стати? – спросил Суномохи… и уселся на пол, свернув хвост колечком.

– То есть? – Ан-Таар опешил. – Ведь ты знаешь все, что происходит, и слышишь все разговоры. Этот человек опасен для нас. Я обещал, что ты убьешь его.

– А меня ты спросил?

Этот внезапный бунт ошеломил Таара. Ему никак не приходило в голову, что их план может дать трещину на этом этапе.

– Но ведь ты отлично умеешь убивать. Ты убил множество тварей.

– Ну так не людей же! – парировал Суномохи. – Я, между прочим, не убийца.

– Тебе ничто не мешало убивать своих сородичей!

– Да какие из них сородичи? Пустые существа.

Кайтен расслышал, как лязгают зубы министра.

– Что… что… что это? – с трудом выдавил он.

– Это тварь, – негромко пояснил Кайтен. – Они в лесу водятся. Эта прирученная, а там дикие. Жрут всех подряд. Вот ты лес рубишь, а из-за этого весной оттуда полезут сотни тысяч таких тварей. Во все стороны разбегутся. Нравится перспектива?

Таар этого разговора не слышал, он препирался с Суномохи.

– Но ты же тварь! У тебя не может быть совести.

– Я всего лишь идея, как ты сам не раз говорил, – напомнил хищник. – К тому же твоя. Так что сам и виноват.

– Послушай, Суномохи, – попробовал Таар еще раз. – Это необходимо. Очень нужно. От этого зависит наша жизнь. Твоя тоже.

– Да противно же, – Суномохи собрал складки на своей длинной морде. – Как вот это убивать? Слизняк. Смотреть жалко.

Он нехотя поднялся, прошел по кабинету и взгромоздил передние лапы на стол. Министр принялся медленно сползать по стулу вниз.

– Ну, пусть он сопротивляется, хотя бы, – почти жалобно пробурчал Суномохи.

Он ткнул кривым пальцем с острым когтем на конце в плечо премьера. Тот икнул.

– Суномохи, перестань, – одернул его Ан-Таар. – Просто откуси ему голову.

– Нет, ну я так не могу, – тварь с тяжким вздохом сбросила лапы со стола. – Это мерзко. Я боец. Я головы откусываю в драке. А давить слизняков противно. И вообще, ты тоже отлично убиваешь тварей, вот и убей его сам.

Таар снова посмотрел на сползающую под стол жертву. Убить? Взять вон ту статуэтку со стола, она металлическая и тяжелая, со всех сил опустить на макушку… Нет. Даже представить невозможно. Он в отчаянии оглянулся на Кайтена.

– А что ты на меня смотришь? – Тут же всполошился тот. – Я вон даже в тебя выстрелить не сумел. А тогда я, между прочим, был напуган.

Таар опустил глаза, признавая справедливость его слов. Нечестно было просить помощи ученика.

– Мы с вами, как три идиота, – резко и насмешливо подала голос Ретофа. – Простите, как четыре идиота, – она покосилась на Суномохи. – Которые сами не знают, зачем пришли.

– Пошли отсюда, – коротко бросил Таар.

Суномохи исчез под его взглядом. Ретофа первой вышла за дверь, за ней Таар, а Кайтен еще оглянулся из коридора назад. Над столом виднелись только лезущие на лоб глаза несостоявшейся жертвы убийства. Глупо. Бесконечно глупо все получилось.

Они без помех вышли наружу и уныло побрели по улице, даже не думая о возможной погоне. Погони, впрочем, не было. Напуганный до полусмерти министр даже не предпринял такой попытки. Первой подала голос Ретофа.

– Ну, – с наигранной бодростью заметила она, – то, что никто из нас не оказался способным на убийство, в каком-то смысле даже неплохо.

– Это в философском смысле неплохо, – пробурчал в ответ Кайтен. – А в простом практическом – хуже некуда. Что теперь делать-то?

– Суномохи был прав, – безжизненным голосом отозвался Ан-Таар. – Я не имел права перекладывать на него ответственность. Я должен был сам…

– Ты же сам не сможешь, – напомнила Ретофа.

– Я должен. Я как-нибудь… Вы… езжайте домой. Я тут сам. Что-нибудь придумаю. Я… потом вернусь… весной. Сражаться. Но пока я должен…

Вид у него был совершенно убитый. Вот тебе и невозмутимый Ан-Таар, подумал Кайтен, вот тебе и неустрашимый воин, несгибаемый страж. И он понял, что впредь ему будет намного приятнее знать, что его наставник способен на обычные человеческие чувства, как бы хорошо ни научился их скрывать.

– Вот еще придумал: сам, – пробурчал Кайтен. – Я, между прочим, слово давал, что буду тебе помогать.

– Не помню такого.

– Ты и не должен. Я его себе давал.

– Мальчики, вы рано расстроились, – оптимистично заявила Ретофа. – Мы обязательно выкрутимся из этой ситуации. Вот увидите. А теперь пойдемте домой, я замерзла.

Они вернулись в гостиницу, более не разговаривая ни о неудавшейся операции, ни о планах на будущее. Разошлись по комнатам, и Кайтен сразу уснул, а Таар так и проворочался без сна до рассвета.

Утром Ретофа опять велела им сидеть на месте и не высовываться, сама же снова куда-то сбежала. Стражи смирно сидели в номере. Нельзя было предугадать действия премьера, на которого только что было совершено первое в истории покушение. Да, эта страна действительно не знала прежде политических убийств. И что он предпримет в ответ на подобный демарш? Улицы должны быть запружены полицией, а может даже и солдатами.

Но ничего подобного не происходило. Никто не обыскивал гостиницы, нигде не появились листки с надписями «В розыске». Когда Кайтен решился на вылазку до ближайшего угла, за газетами, ничего подозрительного он не заметил. Содержание газетных статей тоже было до странного обыденным.

Ретофа пропадала уже два дня. Кайтен не знал, тревожиться за нее или нет. Она опытная разведчица, наверное, знает, что делает. Таар с мрачным видом слонялся по комнате или сидел у окна, но уйти, к счастью, никуда не порывался. Кайтен знал, что удержать его не сумеет, равно как и то, что они оба немедленно заблудятся в столице. Сам он решался дойти только до угла, где стоял газетчик. Газеты оба стража читали пачками.

Ретофа появилась вечером. Ворвалась, как вихрь, швырнула на кровать шляпку, шлепнула на столик перед насупленными стражами свежую вечернюю газету. Глаза ее светились.

– Все получилось куда лучше, чем мы рассчитывали! – торжественно сообщила она.

Мужчины ошалело уставились на газетный лист. Огромный заголовок гласил: «Проект века закрывается!»

– Можете не читать, – Ретофа небрежно махнула рукой. – Там ничего интересного. Я вам так расскажу. Все это время я была в гостях у своего друга…

– У министра? – охнул Кайтен. – Ты с ума сошла! Это же… премьер… он мог ему о тебе сообщить!

– Бедняга ни словом не обмолвился о нашем визите, – усмехнулась бесстрашная разведчица. – Никому ничего не сказал, но многие вещи явно переосмыслил. Вчера он созвал заседание Кабинета и сказал своим министрам, что в расчеты закралась ошибка, что исходные данные неверны, что постройки такой дороги бюджет страны не выдержит. Что сумма по факту будет больше в разы, и потому строительство совершенно бессмысленно. И дешевле будет построить военную базу на островах, – они открыли как раз недавно какие-то острова далеко на востоке, – и проложить торговый путь за этими островами. Небольшой мобильный флот убережет грузовые корабли от посягательств Хайны. Министры почесали затылки, но согласились, многие так даже с облегчением. Порешили между собой, что премьер не то окончательно спятил, не то, напротив, излечился от безумия. Мой знакомый сказал, что у бедняги голова наполовину седая, и он вроде бы даже немного заикается.

– Он испугался, – не веря себе, прошептал Таар.

– Он понял, что и из леса до него дотянутся, – злорадно усмехнулась Ретофа.

– Он подумал, что твари разбегутся по окрестным деревням! – взвыл Кайтен и во весь голос расхохотался. – Это уж точно не добавило бы ему популярности.

– Как бы там ни было, а мы своего добились, – подвела итог Ретофа. – Он уже отдал распоряжение прекратить работы. Уверена, рабочие уберутся еще до того, как мы туда приедем.

– Вот как раз и посмотрим, – удовлетворенно кивнул Таар. – Что ж, пусть не так, как задумывали, но мы свое дело сделали. Весной нам, конечно, придется туго. Лесу нанесена глубокая рана. Но вдвоем мы, пожалуй, справимся даже без помощи других семей, – он оглянулся на своего ученика.

Кайтен помялся, но ему казалось, что сейчас самое время высказаться начистоту.

– Знаешь, на самом деле я не планировал оставаться, – признался он. – Я хотел только научиться всяким штукам, а потом стать охотником. Ну, этим, который травы добывает.

Таар заметно поскучнел, но ответил без обиды или возмущения:

– Что ж, твое право. Я не могу тебя заставить.

– Но я потом подумал, – продолжил Кайтен, словно его и не перебивали, – а зачем оно мне сдалось? Что мне тут? А там у меня все-таки семья и вообще… – Он с надеждой оглянулся на Ретофу. – Ты ведь поедешь с нами?

– Знаешь, пожалуй, поеду, – согласилась она. – Устала бродяжничать. Мне бы, конечно, домой надо, но будет справедливо, если я и вам расскажу то, что мне удалось узнать здесь. Нужно делиться с соседями.

– Мы запишем все это в большие-пребольшие летописи, – обрадовался Кайтен. Было чему обрадоваться: разведчица наверняка накопила столько сведений, что записывать за ней придется несколько лет без перерыва.

Ан-Таар улыбнулся.

– Едем, – решительно сказал он. – Домой.