Газета Завтра 9 (1266 2018) [Газета «Завтра»] (fb2) читать онлайн

Здравствуй, мобилизация!

Авторский блог Александр Проханов 16:08 7 марта 2018

Здравствуй, мобилизация!

сегодня государство российское прошло сквозь игольное ушко русского времени

Александр Проханов

149

Оценить статью: 8 18

Русские оружейники хорошо готовились к предвыборной кампании Владимира Путина. Пока Собчак стояла в одиночном пикете, а Явлинский нюхал помидоры на овощном рынке, русские оружейники создали оружие Четвёртой мировой, способное предотвратить Третью. Когда по небу, как воздушные змеи, носились неуязвимые ракеты, когда море закипало от движения русских торпед, а дамы в бриллиантах и мужчины в золотых часах, наводнившие Манеж, то и дело вскакивали и рукоплескали, было ли понятно, что мы живём в новом российском обществе? Кончается и уже не возвратится безумный экономический рынок с его сумасшедшими всплесками и провалами. Кончилась пора неуёмных кормлений, когда тысячи чиновников обгладывали древо государства российского. Мы живём в мобилизационный период. Для того, чтобы создавать, строить, испытывать, эксплуатировать, применять подобные вооружения, стране необходимы грандиозные средства, великие деньги. Этих денег больше нет в казне, в резервных фондах национального благосостояния. Эти деньги любыми средствами должно извлечь и направить в оборонный комплекс, в котором решается судьба модернизации России, модернизации мирового порядка, становление многополярного мира — мира, от которого так старательно отлынивали американцы.

Мобилизационный проект предполагает всеобъемлющую роль государства, которое концентрирует в своих руках небогатые денежные ресурсы и направляет их точно в центр развития, исключая всяческое их расточительство. Мобилизационный проект включает в себя две составляющие: одну — по добыванию этих денег, и другую — по рачительному их расходованию. В России больше нет крестьян, которые в драных рубахах киркой и лопатой станут строить космодромы и ракетные шахты. Больше нет учёных, которых можно затворить в нижегородских лесах или уральских горах, запаять в "шарашках". Дешёвый неквалифицированный труд для создания этих военных мегамашин исключён. Деньги будут брать там, где они имеются. Несметны богатства олигархов, успевших в условиях безграничного рынка и хаоса раскрошить страну и создать невиданные состояния, разместить их в зарубежной недвижимости и оффшорных зонах. Мобилизационный проект предполагает возвращение этих денег в Россию, инвестицию их в технологическое развитие.

Будет покончено с безумной финансовой политикой, напоминающей контрибуцию, когда русские деньги закладываются в американские ценные бумаги, давая разбег и развитие нашему стратегическому сопернику, а Россию обрекают на финансовое голодание. Добытые деньги, находясь в руках государства, должны использоваться точно до последней копейки. А всякая алчная рука, которая потянется к этим деньгам, беспощадно отсекается. И скоро мы увидим большое количество одноруких людей, которые работали в силовых структурах, министерствах, а также в театральных студиях.

Мобилизация, о которой идёт речь, предполагает проектность. Создание столь сложной машины есть результат рационального проектирования, когда тысячи элементов сводятся воедино, синхронно, каждый со своей скоростью, не наезжая один на другой, не создавая помехи и тромбы, привлекая к созданию основного изделия тысячи смежных заводов и производств, выпускающих стёкла лазеров или золотые нитки полупроводников. Если создание самого изделия требует проекта, то налаживание производства изделий, распределение этих изделий в местах базирования, управление ракетными батареями и подводными эскадрами, вписывание их в быстро меняющийся мировой контекст — это грандиозный сверхпроект, в недрах которого рождается искусственный интеллект и отрабатывается цифровая цивилизация.

Мобилизационный сверхпроект — это не утопия, не завтрашний день, а сегодняшняя реальность, в которой уже живут миллионы людей, подчас не замечая того. Разгром коррупционных банд, ужесточение законодательства, усиление Национальной гвардии — это лишь немногие — видимые — черты мобилизационного проекта.

Однако ядерные ракеты и дальнобойные лазеры в современных условиях являются не единственным оружием, и уж, конечно, не оружием поля боя, после которого исчезает само поле боя под названием Земля. Наращивание подобных вооружений сопровождается стремительным возникновением самых разных культур и воздействий, способных уничтожить противника без ядерных взрывов. В соседстве с ядерным оружием в организационном оружии есть методики, способные уничтожать крупные — вплоть до государств — структуры без использования огневых средств, подрывая их организационные основы, направляя их по ложным целям, внедряя в их коллективы группы торможения, воздействуя на психологию руководителей, подавляя в них волю. Внушая народу скептицизм и отвращение к стране обитания, культивируя обожание цивилизации противника. Полем боя становятся не пирсы подводных лодок, не аэродромы стратегической авиации, не центры управления флотом и армией. Полем боя становится история, искусство, литература, глубинные представления народа о своём предназначении. И здесь, в этих, казалось бы, эфемерных сферах, совершаются главные диверсии, основные подрывные акции. Здесь Россию представляют страной великого тупика, страной непрерывного насилия и подавления, страной ложных героев и фальшивых кумиров. Здесь наших блестящих спортсменов перед всем миром выставляют как шарлатанов и жуликов. Наших дипломатов — как часть наркокартелей. Наших программистов — как прожорливых зверьков, проникающих в святая святых американской политической системы. Демонизируется лидер, демонизируются все институты власти, демонизируется весь народ в целом. С таким — демонизированным, обессиленным, утратившим веру в себя — народом можно справиться без гиперзвуковых ракет.

Ответом на это должно стать оборонное сознание, сознание национального величия, национального достоинства, национальной неодолимости и исторического национального триумфа. Хватит изо дня в день месяцами показывать жалкого, искусанного с ног до головы хищными самками актёра, муки которого забавляют и развлекают праздную телевизионную публику. Хватит государству спонсировать крупнейшую, мощную радиостанцию, которая сконцентрировала в себе талантливых, яркостных, организованных, преданных идее врагов государства российского.

Какой чудовищный вывих, какой нелепый перелом запущен в устройство российского государства, если одна часть народа костьми ложится за своё государство на полях сирийских сражений, день и ночь строит невиданные боевые корабли и ракеты, молится за процветание Родины, а другая часть прожигает несметные состояния в ночных клубах, потрясает скандалами общественное мнение, демонстрирует свою безнаказанность. И возникает ощущение, что в России живут два народа. Один народ — труженик, государственник, наследник Бородинского поля и Сталинградской битвы; народ, принимающий на себя всю тяжесть современной истории. А другой народ — трутень, баловень, бессовестный гуляка, глумливый щелкопёр, которому кажется всё смешно в этом мире: умирающий от рака ребёнок или взорвавший себя гранатой офицер. Мобилизационный проект — не новое для России дело. Мобилизовав свою волю, распахнув своё верующее сердце, увидев в своём соотечественнике друга и брата, наш народ выбирался из чудовищных чёрных ямин, которые ему расставляла история. И сегодня государство российское прошло сквозь игольное ушко русского времени. Россия — это ракета со сменяющейся траекторией полёта, несущаяся на гиперзвуковой скорости к своему торжеству.

Теги события:

мобилизация оружие развитие экономика государство российское деньги ресурсы олигархи проект информационная война давление влияние

(обратно)

Табло. Знак грядущей катастрофы для США...

Авторский блог Служба безопасности День 14:34 6 марта 2018

Табло. Знак грядущей катастрофы для США...

буря сломала в поместье Джорджа Вашингтона дерево, посаженное самим первым американским президентом США

Служба безопасности День

7

Оценить статью: 3

Реакция российской стороны на решение Стокгольмского арбитража по «газовым» спорам с Украиной подчёркивает «новую, наступательную линию» Москвы на международной арене, целью которой является максимально быстрое и глубокое переформатирование «однополярного мира» Pax Americana с «выносом за скобки» всех ранее использовавшихся для поддержания «вашингтонского консенсуса» схем, что потребует адекватной реакции со стороны западных демократий, такие оценки содержатся в аналитической записке, поступившей из Лондона. При этом «адекватной» реакцией признаётся дальнейшее усиление давления на Россию по всем направлениям, что подчёркивается делом об «отравлении»  Солсбери экс-полковника ГРУ Сергея Скрипаля, в 2010 году ставшего одним из фигурантов «шпионского размена» между РФ и Великобританией…

 

Как сообщают наши берлинские корреспонденты, версия о том, что «рутениевые трассы», обнаруженные над Европой осенью 2017 года, являются следами испытаний российской «крылатой ракеты» с ядерным двигателем, получает всё большую популярность на Западе и подтверждает, что раскрытые президентом РФ в федеральном послании 1 марта новые системы оружия не являются «блефом» и существуют в реальности…

 

Разрыв контрактов Exxon Mobil с «Роснефтью» на освоение арктических месторождений углеводородов не является критичным ни для реализации этих проектов, ни для дальнейшего сотрудничества двух крупнейших энергетических компаний мира, поскольку в значительной степени является формальным, необходимый уровень контактов будет поддерживаться через различные аффилированные структуры, а интересы американских партнёров будут учтены после соответствующего изменения политической конъюнктуры в США, передают из Филадельфии…

 

Согласно утверждениям наших римских корреспондентов, победа на парламентских выборах в Италии правой коалиции, набравшей 37% голосов, и отставка с поста главы кабинета министров лидера проигравшей Демократической партии Маттео Ренци — не приведут к кардинальным политическим переменам на Аппенинском полуострове, включая отмену новым правительством антироссийских санкций. Более того, велика итоговая вероятность создания полностью проамериканской властной коалиции между «демократами» и «Движением пяти звёзд» Джузеппе Грилло…

 

Требование Польшей репараций от Германии в сумме 850 млрд. долл. выдвинуто в рамках действующего под эгидой официального Вашингтона «восточно-европейского» политического проекта «Троеморье», саммит лидеров которого был специально посещён Дональдом Трампом в ходе его визита в Варшаву в июле 2017 года, отмечают источники в Берлине. Эти претензии, как и начало «торговой войны» между Америкой и Европой, а также многие другие действия «команды» 45-го президента США свидетельствуют о готовности американских «партнёров» решить свои финансово-экономические проблемы за счёт Евросоюза, в первую очередь — Германии: при помощи Польши, Ватикана и, если получится, Франции…

 

Результаты прошедших в Армении президентских выборов, по итогам которых главой этой кавказской республики стал бывший посол в Великобритании Армен Саркисян, могут привести к смене приоритетов и вектора внешней политики официального Еревана, включая новое обострение карабахского конфликта, отмечают эксперты СБД…

 

Сломанное бурей в поместье Джорджа Вашингтона Маунт-Вернон дерево (канадская тсуга), посаженное 227 лет назад самим первым президентом США, является таким же «знаком свыше» американскому государству о грозящей ему катастрофе, каким было, например, для Украины внезапное обрушение в Киеве памятника её основателям, братьям Кию, Щеку и Хориву, и сестер их Лыбеди, после избрания президентом Виктора Януковича, такие оценки циркулируют в дипломатических кругах российской столицы…

 

По информации из Варшавы, разгон в центре Киева «михомайдана» и утверждение нового состава ЦИК Украины могли произойти только по согласованию с посольством США, которое таким образом ещё раз обозначило свою незаинтересованность что-то менять в текущей «незалежной» политике. О том же свидетельствует заявление Саакашвили, который «в качестве оппозиционного лидера проиграл политическую конкуренцию Юлии Тимошенко», о его желании переключиться на политическую борьбу в Грузии, вплоть до участия в президентских выборах…

 

Теги события:

нефть политика скандалы украина ракеты рутений оружие газ-трубы агенты-шпионы польша дипломатия германия трамп армения геополитика саакашвили майдан италия суд сша происшествия

(обратно)

Безнадёжная война Трампа

Сообщество « Посольский приказ » 11:19 6 марта 2018

Безнадёжная война Трампа

большое число нынешних торговых партнёров США тяготится статусом-кво во взаимоотношениях с гегемоном

Алексей Анпилогов

1

Оценить статью: 1

«Мы введем тарифы на импорт стали и на импорт алюминия», — пообещал президент Дональд Трамп на встрече с главами американских металлургических компаний в Белом доме, которая прошла в минувший четверг, 1 марта. «Впервые за долгое время у вас будет защита», — успокоил он промышленников. На следующее утро американский президент по обыкновению добавил глубокомысленных фраз в свой официальный Твиттер: «Когда наша страна теряет много миллиардов долларов на торговле практически во всех странах, с которыми она ведёт дело, торговые войны хороши, и побеждать в них легко».

Экономическая политика Трампа представляет собой полную противоположность политике прошлой администрации Обамы, которая претворяла в жизнь самые радикальные глобалистские идеи. Собственно говоря, именно на отрицании и отторжении глобализма основана была предвыборная кампания Трампа, его сакраментальное «Сделаем Америку великой снова!», которое он поместил на свою красную бейсболку «лидера всех реднеков США». Электорат Трампа — те самые простые американцы, которые устали от игр своих элит в глобализм, где, с одной стороны, США мыслились, как лидер глобализирующегося мира, но, с другой стороны — теряли остатки своей промышленности, сельского хозяйства и даже национальной идентичности, становясь современным Новым Вавилоном, хотя и в формальном статусе сегодняшнего Нового Рима.

Конечно, в таком сценарии, выгодном для глобальных американских элит, критическими для США продолжали бы оставаться отрасли военно-промышленного комплекса и вооружённые силы страны, позволяющие производить проекцию силы. Важна бы была финансовая и страховая система, которая бы позволяла, наряду с долларом и ФРС, сохранить контроль над мировой торговлей и валютным рынком. Безусловно, были бы продолжены вливания в новый технологический уклад «информационно-компьютерно-геннобиологического» общества, в котором бы Америка постаралась бы удержать мировое лидерство. А вот громадная страна, лежащая где-то между Нью-Йорком, Лос-Анджелесом, Чикаго, Далласом и десятком других глобальных мегаполисов, оказывалась бы лишней. Как и эдак 200 миллионов «непристроенного» населения, которое в этом случае, весьма вероятно, разделило бы участь плебеев Старого Рима, которым предложили в своё время немного бесплатного хлеба и дешёвых зрелищ вместо участия в управлении Вечным городом.

В ноябре 2016 года эта «лишняя» Америка проголосовала за Трампа. Нельзя сказать, что смешной «чудак Дональд» стал лучшим выбором — но другого варианта у американцев уже и не было-то. Останься демократы ещё на один срок в Белом Доме — и стали бы реальностью Трансатлантическое и Транстихоокеанское глобальные торговые партнёрства, продолжилось бы построение глобальной американской империи, Нового Вавилона для немногих избранных.

Впрочем, категория «немногих», которую мы указали в выгодополучателях нового мирового порядка, тем не менее, в самих США составляет громадную цифру в 140-150 миллионов человек, которые в той или иной мере выиграли бы от глобализации. Эти избиратели голосовали за Клинтон и её политику и, если надо, проголосуют снова. Ведь они связаны как раз с теми отраслями и сферами американской экономики и общественной жизни, которые укрепляются и растут благодаря политике глобализации по-американски. С другой стороны, тот «последний бой», который приняла «лишняя» Америка, был боем на всё сжимающемся островке национальных интересов, на котором всё труднее помещаться всем желающим.

Скорее всего, не спасут этот тонущий островок и разрозненные и несвязные инициативы Трампа, к тому же предпринимаемые в условиях тотального противодействия со стороны большей части госаппарата, столь же нацеленного на глобализм, как и прошлая администрация. Большого и системного эффекта от введения запретительных пошлин в одной или двух отраслях не возникнет, так как пошлина, которую заплатят импортёры, будет компенсирована за счёт более высоких цен на финальную продукцию — например, американские самолёты или же автомобили. А на восстановление собственной стальной или алюминиевой отрасли даже у США уйдут годы или десятилетия.

Примечательно, что это далеко не первая попытка защитить металлургическую отрасль в США. Так, при Джордже Буше-младшем в 2002 году были введены ввозные пошлины на сталь. Но их результатом стало лишь сокращение более 200 тыс. человек в компаниях-потребителях стали, поскольку их продукция внезапно стала дороже на сумму ввозных пошлин, в то время, как ни американская сталь, ни американский алюминий так и не стали конкурентноспособными или даже просто востребованными на внутреннем рынке, не говоря уже об их экспорте.

Скорее всего, заявление Трампа упадёт на плодородную почву: большое число нынешних торговых партнёров США тяготится сегодняшним статусом-кво в двусторонних взаимоотношениях с гегемоном. Кого-то и в самом деле не устраивает торговля, как Европу, кто-то, как Китай, готовит подрыв мировой финансовой системы, кому-то, как России, давно надоела имперская политика США. Все хотели, чтобы Трамп начал войну — и, надо сказать, он оправдал надежды многих.

Теги события:

трамп США санкции экономика ВПК промышленность металлургия импорт торговая война глобализм пошлина

(обратно)

Не на того напали

Сообщество « Посольский приказ » 19:31 4 марта 2018

Не на того напали

могучая машина американских СМИ прикладывает все силы к поддерживанию накала идейной борьбы между двумя фракциями

Илья Титов

2

Оценить статью: 5 1

Вот уже полторы недели огромная страна жужжит как пчелиный рой в попытках найти решение одной из наиболее острых проблем современного американского общества. Аргументы с Аляски блестяще разбиваются контраргументами из Флориды, а на любой тезис из Калифорнии обязательно найдется антитезис в штате Мэн. Вся страна ожесточенно спорит как насчет мелких деталей оружейного законодательства, так и по поводу самых основных его принципов, не менявшихся со времен основания государства. Одни говорят, что оружие необходимо честному человеку для защиты, другие утверждают, что честному человеку нечего бояться и следует полагаться на полицию. Одни говорят, что идея президента о вооружении учителей – идиотизм чистой воды, который, к тому же, будет повернут против чернокожих школьников, другие же возражают, что подавляющее большинство массовых убийств в школах даже не началось бы, знай потенциальные стрелки о пистолете, лежащем в учительском столе. Словом, все, имеющие по данному вопросу мнение, разделились на два лагеря – первый призывает ввести больше ограничений на продажу и хранение оружия, вплоть до полного его запрета, второй же отстаивает законодательные акты, написанные во времена, когда стройные ряды британской пехоты в красных мундирах палили из ружей с кремниевым затвором по толпам изменников, которых позже назовут патриотами.

Разумеется, могучая машина американских СМИ прикладывает все силы к поддерживанию накала идейной борьбы между двумя фракциями. Умело вынося на первые полосы газет, на главные страницы сайтов и в начальные сегменты выпусков теленовостей стрельбу во Флориде, ее последствия и мнения экспертов всех мастей о том, что в современном мире высокой морали и не менее высоких технологий, где преступность упала до исторического минимума, а среднее время прибытия полиции составляет 4 минуты, оружие законопослушному гражданину просто не нужно. В то же время события, способные заставить публику усомниться в единственно правильной точке зрения, скромно отходят на второй план, замалчиваются вообще, либо упоминаются как крайне незначительные.

  двойной клик - редактировать изображение

На ряде новостных порталов местного масштаба, вроде тех, на которые жители провинции заходят за прогнозом погоды и анонсами рыбалок и футбольных матчей, появилась новость, в иные времена наделавшая бы шума. В штате Оклахома, американском аналоге условной Саратовской области, в городке Эда с населением в 16 тысяч человек, двое предприимчивых мужчин – тридцатилетний Дастин Хутс и тридцатисемилетний Крис Борн – решили заработать. К сожалению, ни острым умом, ни золотыми руками, ни хотя бы упорством парни не отличались. Зато отличались от законопослушных жителей Эды регулярными приводами в полицию по всей стране, неоднократными судимостями и употреблением наркотиков. Хутс и Борн поехали на дело, посадив с собой в украденную машину двух дам столь же благородного рода деятельности, что и кавалеры. Дамам было положено стоять на стреме. Слепой случай выбрал жертвой налета дом старика по имени Дэннис Рейф.

  двойной клик - редактировать изображение

Дэннис проснулся примерно в 2:45 ночи, услышав звон разбитого стекла в кухне на первом этаже своего дома. Спускаясь, он заметил гуляющий по помещениям первого этажа луч фонарика. Долго думать не пришлось – Рейф бросился к ящику стола и достал оттуда пистолет. Спустившись и выискивая глазами грабителя в темноте, старик не заметил, как преступник оказался прямо перед ним. Есть тип людей, которые не станут думать дважды перед тем как отнять чужую жизнь. Крис Борн был одним из таких. Он выстрелил в оцепеневшего старика четыре раза, устраняя препятствие, стоявшее между ним и успехом ограбления. Но либо Дэнниса Рейфа чудом уберег Господь, либо Борн был невероятно плох даже в том, что полагается делать хорошо каждому преступнику – ни один выстрел не достиг цели. Преодолев секундное оцепенение, Рейф выстрелил всего дважды, но оба раза пули 38 калибра попали Борну в грудь. Упав, но все еще оставаясь в сознании, Борн закричал, что ранен, умоляя не стрелять в него больше. Приехавшая на место происшествия полиция развеяла все сомнения по поводу того, как поступил бы сам Борн, обратись к нему его жертва с подобной просьбой – несколько судимостей, а также два совершеннолетних сына, один из которых, Томас, сидит за убийство, а другой, Кэл, ждет суда, тоже за убийство, говорят сами за себя. Местный шериф, седой усач Джон Кристиан, заявил, что это семейство доставляло городку неприятности сколько он себя помнит. Кристиан же возглавил рейд, чьей целью была поимка соучастников преступления. Сообщниц долго искать не пришлось, Дастина Хутса нашли у Борна дома прячущимся под столом, а в кладовке, принадлежавшей Борну, обнаружили схрон незарегистрированного оружия и предметы, позволяющие выйти как минимум на десяток «коллег» Борна. Сам же Борн отправился в больницу в тяжелом состоянии, но живой. В период своего заключения он не сможет ни избежать упоминания, ни забыть о том, что остался в живых лишь милостью старика, которого сам собирался убить, не моргнув глазом.

  двойной клик - редактировать изображение

Каждому, кто слышит эту историю, на ум приходит очевидная мысль о пользе огнестрельного оружия для самообороны. В самом деле, не имей Дэннис Рейф дома револьвера, а вызови полицию, как это советуют делать эксперты из либеральных медиа, стражи порядка, приехав даже спустя 4 минуты, обнаружили бы дома у Рейфа лишь его труп. В этом и заключается главная причина того, почему громкая для обычно спокойной Оклахомы история почти не вышла за пределы локальных новостей и почему такой мощный аргумент в споре, в который вовлечена сейчас вся страна, прошел мимо центральных телеканалов. Просто аргумент этот в пользу не той стороны. То же можно сказать и о стрельбе в Мичигане, где офицер полиции и его супруга были убиты из незарегистрированного оружия собственным сыном, находящимся под воздействием наркотиков. Раскрутить эту историю средствам массовой информации очень мешает тот факт, что все трое были чернокожими, а ведь один из центральных элементов нового нарратива в отношении массовых убийств состоит в том, что это акт расовой агрессии со стороны белых националистов. Если новость не вписывается в картину мира, создаваемую крупными СМИ, эта новость остается за бортом всеобщего осведомления. О произошедшем в Оклахоме узнает лишь небольшая доля из тех, кто ожесточенно спорит по поводу Второй поправки, но это не существенно. Самое главное здесь то, что старый Дэннис Рейф остался жив и здоров, воспользовавшись дарованным ему правом на защиту своей жизни и собственности.

Теги события:

США оружие СМИ

(обратно)

Мобилизационный проект в цифровом мире

Авторский блог Владимир Овчинский 15:01 5 марта 2018

Мобилизационный проект в цифровом мире

преодолеть технологическое отставание, хроническую бедность и неравенство в России

Владимир Овчинский

26

Оценить статью: 3 1

В Послании Президента России Федеральному Собранию был  сформулирован концепт мобилизационного проекта в цифровом мире . Этот проект касается не только первой части Послания, посвященной решению первоочередных экономических и социальных проблем российского общества и государства, но и второй его части, сконцентрированной на вопросах обороноспособности и национальной безопасности России.

А как ещё определить характер поставленных задач, как не мобилизационный? Сама терминология : «прорывное развитие», «преодоление технологического отставания как главной угрозы и нашего врага», обязанность государства и общества «сконцентрировать все ресурсы, собрать все силы в кулак, проявить волю для дерзновенного, результативного труда», «обеспечение такой созидательной мощи, такой динамики развития, чтобы никакие преграды не помешали нам уверенно, самостоятельно идти вперёд», – представляет собой идеологические лозунги мобилизационного проекта .

Традиционно к структурным компонентам мобилизационного проекта в теории управления относят:

— наличие угроз для существования общества как целостной системы, и её осознание руководителями государства;

— постановка руководителями государства цели, заключающейся в устранении этой угрозы или в эффективном противодействии ей;

— разработка государственного плана или программы достижения поставленной цели и организация соответствующими государственными органами действий по мобилизации ресурсов страны, необходимых для выполнения плана или программы.

Рассмотрим тезисно эти компоненты.

Угрозы для существования российского общества

Они налицо. И вытекают не только из внутренних противоречий социально-экономического развития, но, прежде всего, — из системного, нарастающего цивилизационного кризиса , охватившего человечество в целом.

В последнем докладе «Римского клуба » (декабрь 2017 г.) подчеркнуто: « Деструктивные явления проявляются через социальный, политический, культурный и моральный кризисы, эрозию демократии, распад идеологий. На наших глазах происходит исчерпание капиталистической системой конструктивного потенциала развития…

…Общество столкнулось не с локальным, а с глобальным кризисом. В каждой части мира он проявляется по-своему. За «арабской весной» последовала череда гражданских войн и межгосударственных конфликтов. Они породили миллионы беженцев, тотальное разрушение гражданской, социальной и экономической инфраструктуры, нетерпимое нарушение прав человека…

… Всё указывает на то, что нынешний кризис также является системным кризисом глобального капитализма. Ещё в 80-е гг. прошлого века капитализм перешёл от производственной к финансовой базе, от господства реального — к всевластию фиктивного капитала. Вплоть до середины 80-х гг. прошлого века капитализм способствовал развитию не только наиболее развитых стран, но и развивающихся регионов. Начиная с 90-х гг. прошлого века капитализм перестал отделять инвестирование от спекуляции. Кроме того, в 80-е гг. в англосаксонских странах, а с 90-х гг. — по всему миру капитализм от преимущественно промышленной фазы перешел к финансиализации. Эта тенденция, с одной стороны, породила кредитный тип экономической динамики и долговой экономики, а с другой — поддержала чрезмерное дерегулирование, либерализацию экономики и обособление финансовой сферы от производственной …

… По сути, финансиализация представляет собой раковую опухоль на глобальной экономике. Поэтому без радикальной финансовой реформы невозможно решить ни одну из проблем, стоящих на сегодняшний день перед человечеством. В условиях господства финансиализма не удивительно, что глобальная экономика функционирует в целях получения индивидуальной прибыли ничтожным меньшинством населения Земли за счет бесплатности или непропорционально малой оценки общественных благ, потребляемых в воспроизводстве, прежде всего — природных ресурсов и общественной инфраструктуры».

Особо эксперты «Римского клуба» подчеркивают:

« Главный урок, который дала нам некогда великая держава Россия, ещё 25 лет назад являвшаяся, вместе с США, технологическим лидером, — это наглядная картина, что происходит, когда общественные блага: природные ресурсы, социальная и экономическая инфраструктура, отрасли с глубоким и большим разделением труда, — перестают быть общественным достоянием и попадают в руки одиночных хищников- финансистов. В этой связи главной задачей глобального управления является возвращение к лучшему балансу между планированием и рынком, между частными товарами и общественными благами.

Характерно, что российский пример показывает и ещё одну характерную черту финансиализма. Переход от производительной общественной экономики к финансиализированной частной неизбежно ведёт к ужасающему неравенству».

Постановка целей

Именно поэтому в Послании Президента России поставлены мобилизационные цели: преодолеть технологическое отставание, хроническую бедность и неравенство в России .

В Послании не приводятся конкретные сведения о технологическом отставании, оно просто признано как факт. Обратимся к доступным данным.

Центр конъюнктурных исследований Института статистических исследований и экономики знаний (ЦКИ ИСИЭЗ) НИУ ВШЭ приводит следующие цифры (на февраль 2018 г.):

« Значительная часть промышленных предприятий России продолжает использовать устаревшую технику и оборудование. Изношенность основных производственных фондов остается одной из основных проблем отрасли и оттягивает на себя значительную часть инвестиций.

В 2017 году 45% промпредприятий располагали машинами и оборудованием в возрасте от 10 до 30 и более лет; средний возраст транспортных средств составлял около 9 лет, зданий и сооружений — 23 и 19.

Особенно сложная обстановка (средний возраст основных фондов — 16-16,7 лет) наблюдается в сегменте «обработки». В первую очередь — в производстве химических веществ/продуктов, автотранспортных средств, электрооборудования, машин.

Более благополучен (средний возраст не выше 10 лет) потребительский сегмент: выпуск табачных изделий (6,7 лет), мебели (6,8), пищевых продуктов (8,5), напитков (9,1), одежды (9), резиновых и пластмассовых изделий (9,5).

В такой ситуации не удивительно, что основные инвестиции промышленников в 2017 году шли на замену изношенных машин, оставив на вторых ролях такие важные цели, как снижение себестоимости продукции, экономия энергоресурсов, внедрение передовых технологий, забота об окружающей среде.

Вопреки установкам на импортозамещение, значительная часть организаций закупала зарубежное оборудование: 43% — новое, 30% — бывшее в употреблении. Лидировали угледобытчики, металлурги, производители табачных изделий, кокса и нефтепродуктов, лекарственных средств, транспорта, компьютеров и электронных изделий ».

Что касается неравенства и бедности , то в Послании приводятся убедительные цифры, свидетельствующие о том, что именно здесь находится «центр тяжести» всего мобилизационного проекта, именно связанный с ним комплекс проблем предполагается решать в первую очередь.

Эти данные дополняют исследования член-корреспондента РАН, руководителя Вологодского научного центра РАИ Владимира Ильина. По его расчётам, за период с 1995 по 2015-й годы концентрация богатства у 10% наиболее состоятельных россиян выросла с 53 до 70%. У остальной части населения данный показатель снизился: у 40% россиян со средним уровнем доходов — с 40 до 25%, у 50% самых бедных — с 10 до 5%, то есть в два раза. Разрыв в концентрации доходов между 10% самых богатых и 50% самых бедных россиян за последние 20 лет увеличился с 10 до 14 раз.

Доля доходов 10% самых богатых россиян в 2015 г. соответствует показателю 1905 г. и составляет 45%, в то время как к 1990 г. она была снижена до 25%.  Для сравнения: за период с 1910 по 2015 гг. доля доходов 10% самых богатых жителей Франции снизилась примерно с 52 до 33%, в США — незначительно увеличилась (с 43 до 47%).

О государственном плане или программе мобилизационного проекта.

Большинство конкретных мер по преодолению технологического отставания и неравенства, национальному прорыву в новой промышленной революции в Послании изложены. И здесь решающее значение приобретает идеологический и управленческий механизм их реализации.

Если даже «Римский клуб», один из прародителей современного глобализма и либерализма, ставит под сомнение эффективность действия механизмов современной капиталистической экономики, то может ли этот механизм быть эффективно использован для реализации мобилизационного проекта России в XXI веке?

Ведь что пишут эксперты «Римского клуба»?:

« Долгосрочные цели развития вообще не реализуемы в рамках демократии. Она ориентирована на краткосрочные и в отдельных случаях среднесрочные проблемы, не затрагивающие изменение основ развития». Именно поэтому эксперты считают авторитарные страны более приспособленными для решения всего комплекса проблем. Правда, с существенной оговоркой: «Подобные авторитарные страны должны базировать модель власти и способ принятия решений на цивилизационных традициях, а не хищнических интересах узких  групп политиков, чиновников, олигархов, захвативших власть в той или иной стране».

Примером позитивного авторитарного решения по сути мобилизационных проектов эксперты Римского клуба называют Сингапур и Китай, где технологический прорыв соединен с ожесточенной борьбой против коррупции — борьбой, не допускающей строительства цифрового общества будущего по модели «капитализма для своих».

Какой путь изберёт Россия? От этого будет зависеть успех изложенных в Послании мер.

Теги события:

мобилизация цифра путин государство российское угрозы римский клуб экономика неравенство идеология кризис

(обратно)

Послушайте сейчас!

Авторский блог Александр Нагорный 21:06 7 марта 2018

Послушайте сейчас!

о причинах и следствиях путинской речи 1 марта

Александр Нагорный

61

Оценить статью: 11 16

Как расценивать оглашенное президентом России федеральное послание? Как предвыборное? Да, в почти двухчасовой путинской речи, несомненно, присутствовали, но ровно в той мере, в какой это требовалось для достижения совершенно иной цели — продолжить начатую им и его единомышленниками еще в конце 90-х годов работу по выведению нашей страны из того исторического лабиринта или даже тупика, где она оказалась в результате горбачёвской «перестройки» и ельцинских «рыночных реформ». И слова Черчилля о том, что политик думает о следующих выборах, а государственный деятель — о следующих поколениях, здесь «попадают в точку» практически на сто процентов.

Мог ли Путин обойтись без почти 40-минутного рассказа о новых системах отечественных вооружений и не «выкладывать карты на стол», рискуя тем самым вызвать на себя весь огонь со стороны «коллективного Запада»? Видимо, если бы мог — обошёлся, как он успешно делал это на протяжении вот уже почти двадцати лет своего пребывания в «большой политике». Прекрасно понимая, что «слово — не воробей, вылетит — не поймаешь». Значит, были причины — и достаточно веские, — чтобы обозначить наличие в наших руках таких «военных козырей», да ещё и «в связке» с предупреждением о неминуемом «ударе возмездия» в случае ядерной атаки против России или — что не менее важно — её союзников.

Как известно, союзников, в полном смысле этого слова, у России было не так много — разве что члены ОДКБ плюс (с 2015 года) Сирия. Северная Корея, по которой Трамп грозился нанести «уничтожающий удар» (возможно — ядерный) официально в их число не входила. И мы, наверное, никогда не узнаем, насколько близко стоял наш мир к атомному армагеддону накануне весны 2018 года. Но что-то подобное наверняка было не просто вероятным, а почти неизбежным. И теперь, после путинской речи 1 марта, число государств, желающих стать союзниками России, может значительно возрасти, даже — на порядок.

Разумеется, подобная перспектива, наряду с ощущением утраты своего военно-технологического превосходства, не может оставлять США и их союзников равнодушными. Тем более, что Путиным в оборот был введен такое огромный объём смысловой информации, что каждое из положений его выступления, если по-хорошему, требует отдельного рассмотрения. Но даже если принять комментарии откровенных противников России, которые всё обливали черной краской и пытались низвести суть речи президента России к «агрессивному и безответственному бряцанию «мультяшным» оружием, не существующим в действительности», то всё равно оно получило огромный политический и исторический вес, который серьёзно повлиял на динамику мировых событий. Попытаемся обозначить хотя бы самые очевидные и бесспорные последствия услышанного нами послания.

Внешний контур

Во-первых, американский и в целом глобалистский западный истеблишмент по всему миру теперь должен либо смириться с тем, что возможности его «проекции силы» на Россию (плюс её союзников) будет стремиться к нулю, либо попытаться «сломать» эту тенденцию. И у любого эксперта, знакомого с принципами функционирования «цивилизованного мира» нет никаких сомнений в том, что первый вариант практически невозможен, а второй — практически неизбежен. И если у части «сильных мира того» до сих пор имелись сомнения относительно того, кого им стоит опасаться больше: Китая или России? — то теперь таких сомнений быть не может, поэтому консолидацию политических элит США и Запада на общей антироссийской платформе можно считать уже состоявшимся фактом в общемировой расстановке сил.

Соответственно, это должно существенно ослабить конфликтный потенциал между Америкой и Китаем, Америкой и Ираном, Америкой и другими «развивающимися» государствами, поскольку теперь она получила «приоритетную цель» в лице России и не может распылять свои усилия более-менее равномерно по всей планете, сосредоточив их на «направлении главного удара». А это, в свою очередь, означает не только военно-технологическую мобилизацию мощного американского военно-технологического потенциала, но и аналогичные действия со стороны её союзников по НАТО и другим блокам. Ведь «на кон» поставлено не только глобальное лидерство самих США, бесспорное после уничтожения Советского Союза, то есть на протяжении уже четверти века, но и глобальное лидерство «коллективного Запада», которому уже минимум полтысячелетия и который не просто использует в своих интересах ресурсы практически всего земного шара, но и не может существовать без относительно свободного (для себя) доступа к ним. И если Колумб в этом отношении «открыл Америку», то Путин, по существу, грозит её «закрыть».

Поэтому можно предположить следующую схему реакции на путинскую речь со стороны США и их союзников.

Во-первых, произойдёт дальнейшая консолидация НАТО вокруг США, вероятно — с заявленным расширением «зоны ответственности» данной организации практически на весь земной шар.

Во-вторых, будут выделены новые ассигнованиях на стратегическое перевооружение Запада, в первую очередь — там, где егопревосходство не подвергается сомнению, а это, прежде всего, сфера «мягкой силы», «софтпауэра», с ужесточением «гибридной войны» против России и, весьма вероятно, во вспомогательных целях, Китая, которые уже зачислены новой доктриной безопасности США в «ревизионистские», то есть стремящиеся к изменению «однополярного мира» Pax Americana, державы. Про свои собственные «ревизионистские» усилия по развалу ялтинско-потсдамского мира после 1991 года американцы, разумеется, «не помнят», в лучшем случае, рассматривая их как «прогресс» и «веление времени».

В-третьих — что особенно важно — на подобном геостратегическом фоне должно происходить дальнейшее укрепление союза РФ с КНР и расширение их «зоны влияния» в периферийных странах «глобального капитализма».

В-четвёртых, Вашингтон не только будет обвинять Россию в попытках «дестабилизации» современного мира, но и усиливать информационное, финансовое и прочее «невоенное» давление против нашей страны,

В-пятых, мы в ближайшее время столкнёмся с попытками США разжечь военные конфликты, и без того тлеющие по периметру российских национальных границ, а также с выступлениями американских террористических «прокси-армий» внутри самой России и ударами по российским объектам, гражданским и военным, за рубежом.

Наконец, в-шестых, высоки шансы того, что приближающиеся президентские выборы будут характеризоваться западными странами как нелегитимные, с развёртыванием соответствующей пропагандистской кампании в глобальном медиа-пространстве.

Дело здесь не в самом новейшем оружии как таковом. А в том, что на планете, оказывается, существует система, не только способная это оружие создать, и не только готовая его, в случае необходимости, применить, но и превосходящая «западную» систему по уровню своей внутренней, структурной организации, то есть налицо — пока потенциально — такая ситуация и такая угроза, с которыми «коллективный Запад» не сталкивался ни разу за всю историю своего существования. И это — удар в самое сердце всей «западной цивилизации», «программирующий» схватку с ней не на жизнь, а на смерть: более жестокую, чем это было в ходе Второй мировой войны и Великой Отечественной как её неотъемлемой части.

Внутренний контур

Вся эта почти неизбежная реакция со стороны наших западных «партнёров» потребует от России следующего минимального комплекса встречных мер:

— наращивания финансовых ассигнований на стратегические программы РФ и на расширение обычных видов вооружений с соответствующим финансированием силовых ведомств;

— политической и идеологической консолидации населения вокруг действующей «вертикали власти», что потребует формирования и распространения новых идеологем, которые будут сплачивать различные социальные группы. Для этого потребуется перестройка официальной пропаганды, прежде всего — в рамках федеральных и региональных телеканалов, а также коротковолнового радио;

— введения ограничений на вывоз капитала из страны со срочным возвратом государственных средств, направленных ранее на фондовые рынки Запада, а также в облигации США и других натовских стран;

— придания нынешнему Минэкономразвития функций целевого экономического проектирования и контроля за реализацией данных проектов, а также рамочной координации экономической деятельности внутри страны и за её пределами;

— безотлагательной трансформации Центрального Банка с введением его под национальную юрисдикцию и формированием низкопроцентного финансирования мелкого и среднего бизнеса;

— провозглашения внешнеполитической «Декларации традиционных ценностей», присоединение к которой тех или иных стран будет означать распространение на них российско-китайских гарантий безопасности: как военно-политической, так и финансово-экономической.

Теги события:

путин внешняя политика государство российское власть влияние политика дипломатия война угрозы давление гибридная война конфликт стратегия развитие

(обратно)

Если «Украина не Россия», то и Беларусь — не Украина

Авторский блог Мартина Черковская 21:52 7 марта 2018

Если «Украина не Россия», то и Беларусь — не Украина

говорить о «неэффективности» белорусской власти могут только весьма ангажированные источники

Мартина Черковская

1

Оценить статью: 1 1

Нельзя сказать, что отношения между Российской Федерацией и Республикой Беларусь за последнее время заметно улучшились. Потому что куда уж лучше?! И российские граждане чувствуют себя в Беларуси «как дома», и белорусские — в России. Есть и общее таможенное пространство, и свободное перемещение рабочей силы, и полная координация в сфере безопасности, включая военное сотрудничество, и многое другое. Понятно, что далеко не всем нашим иностранным «партнёрам» всё это нравится. Поэтому в информационном поле двух государств ведётся активная и, можно сказать, многомерная, хотя и тщательно маскируемая под «объективность» работа для того, чтобы многократно усилить даже самые малые несовпадения позиций между Москвой и Минском.

Например, достаточно широко тиражируется тезис о том, что работающие на российской нефти белорусские НПЗ поставляют свою продукцию Украине, а это дизельное топливо и бензин, цитирую, «используют  в том числе армейские подразделения и территориальные батальоны, чтобы убивать детей Донецка и Луганска».

Разумеется, полностью исключить подобное нельзя, но на самом деле украинские покупатели белорусских нефтепродуктов хорошо известны, и в их числе не значатся ни министерство обороны, ни министерство внутренних дел, ведущие военные действия на Донбассе. К тому же, российские предприятия вовсе не находятся в режиме торговой блокады Украины, более того — объёмы двусторонней торговли в текущем году выросли, в перечне экспортных товаров присутствует и сырая нефть, и нефтепродукты. Да и, например, газовый кран «Газпром», как выяснилось, полностью перекрыл для Киева только с 1 марта 2018 года. На межгосударственном уровне — в том числе в рамках Союзного государства, или в рамках ЕврАзЭС — такой вопрос даже ни разу не ставился, и понятно, что позиция Минска здесь ничем от позиции Москвы принципиально не отличается. Но мнимое наличие «белорусского следа» в трагической ситуации на Донбассе всячески муссируется.

Ещё одним «популярным» направлением подобных целевых «вбросов» являются обвинения в адрес Беларуси по режиму санкций: мол, откуда на российском рынке берутся креветки, тростниковый сахар и прочие вкусности явно заморского происхождения со штампом Made in Belarus? Что касается морепродуктов и сахара, то эти и многие другие товары действительно производятся на белорусской территории белорусскими предприятиями — из сырья иностранного происхождения. Точно так же, как английский чай не растёт на Туманном Альбионе, но купажируется и фасуется фирмами из Великобритании. Или взять «локализованное» производство автомобилей, бытовой техники и так далее... А вот киви, манго, бананы и прочее — это да, использование текущей экономической конъюнктуры, но по-другому в условиях рыночной экономики не бывает, и зачем по данному поводу политизировать чисто экономические вопросы, которые регулируются одним решением даже не правительства России, а надзирающих органов?

Также всё чаще можно встретить в российских медиа материалы о якобы экономической несостоятельности белорусского государства. Но — вот парадокс! — Россия находится под западными санкциями четыре года и, несмотря на куда большие параметры своей экономики, всё равно испытывает определённые трудности, а Белоруссия в сходном и ещё более тяжёлом режиме живёт уже не первый десяток лет — и, тем не менее, средняя зарплата в Белоруссии составила в 2017 году 732,9, а в январе 2018 года —859 белорусских рублей, или, соответственно, 374 и 438 долларам США. Причём, из-за низкого уровня социального неравенства на территории республики, люди действительно получают на руки близкую к средней сумму, а относительно низкие цены на продукты и коммунальные услуги резко повышают покупательную способность белорусского рубля, после денежной реформы явно переставшего быть «зайчиком».

Говорить на этом фоне о «неэффективности» белорусской государственной власти могут только весьма ангажированные источники...

Но даже у этих источников источников вдохновения, видимо, становится всё меньше. Только этим можно объяснить попытки приплести государственные структуры Беларуси к скандальному «делу Рыбки/Дерипаски/Приходько» или фейковую новость о том, что якобы социальная сеть Facebook, известная близкими связями с американскими силовыми структурами, приняла решение об автоматической замене слова «Белоруссия» словом «Беларусь»…

В общем, не мытьём, так катаньем пытаются повторить применительно к российско-белорусским отношениям тот же сценарий, который, к сожалению, был осуществлён в отношениях российско-украинских. Но если «Украина не Россия», то и Беларусь — не Украина.

Теги события:

белоруссия союз россии и белоруссии дипломатия экономика влияние вброс пропаганда

(обратно)

Лубки ненаглядные

Авторский блог Александр Проханов 17:02 7 марта 2018

Лубки ненаглядные

ангел водил моей кистью

Александр Проханов

3

Оценить статью: 6

Александр Проханов — писатель, мыслитель и… Художник. Эта часть его творчества менее всего известна. Отдельные работы в разные годы публиковались в газетах "День" и "Завтра". Однако феномен прохановских так называемых "ненаглядных лубков" детально не исследовался. В начале 2000-х годов в Москве прошла крохотная выставка, собравшая избранный круг зрителей из числа искусствоведов и друзей Александра Андреевича. Выставка эта широко не освещалась в СМИ и носила характер камерного, полузакрытого мероприятия.

В рамках празднования 80-летия ее главного редактора, мы посвящаем публикацию этой потрясающей, оригинальной, напоенной светом и цветом, графике.

Это еще одна грань многосторонней, универсальной личности Александра Проханова, чьи лихие, боевые и яростные передовицы в "Завтра", оказывается, имеют свою оборотную сторону, но не тёмную, а напротив, — светоносную, райскую, отсылающую к незыблемым основам народного духа и вечной красоте родной природы.

Все эти произведения созданы в начале 1970-х годов. По словам Александра Проханова, в ту пору ангел водил его кистью. Длилась эта волна не более полутора лет. "В какой-то миг ангел улетел, и краска на кисти засохла…".

Ангел улетел, но образ его запечатлён навеки.

Возникновение лубков для меня загадочно. Оно не предполагалось, я никогда не рисовал, никогда не макал кисть в воду и никогда не захватывал из коробки с акварелью мазок. А тут случилось нечто немаловажное — в 1972 году вышла моя первая книга — "Иду в путь мой". Эта книга для меня уникальна не только потому, что она первая, но и потому, что она собрала в себе все мои фольклорные представления, все мои мифологические чаяния, весь мой опыт общения с русской деревней, весь мой опыт собирания песен, хождения по северным деревням, сарафаны, которые выносили крестьянки и раскладывали по зеленой траве, чтоб я мог ими любоваться, вятские и каргопольские игрушки, маленькие глиняные божества, которые лепили старушки, похожие на кудесниц. К тому же, у меня к тому времени родились дети, я был молодой отец, я был преисполнен энергии света, во мне что-то бушевало, что-то взрастало, что-то восхитительное, восторженное, связанное с грядущим, надежда на чудо, поджидавшее меня в неизвестной, возникающей передо мной жизни.

Вышла моя книга. И мне очень хотелось, чтобы эту книгу красиво проиллюстрировали. Но сам формат книги был очень бедный и не предполагающий иллюстраций — ни черно-белых, ни цветных. И один из художников, слывший нонконформистом, нарисовал какого-то лучника, стрелявшего в звезду из лука. Такая беглая, ничего не означающая картинка, которая меня очень разочаровала. Сама книга казалась мне великолепной, я ее нюхал, целовал, многократно открывал, медитировал над страницами, даже клал ее под подушку. Это было мое ликование. Я посвятил эту книжку маме и бабушке, еще живым, которые меня взлелеяли, перед которыми я благоговел. И я решил сам проиллюстрировать эту книгу, просто с опозданием. Она лежала на столе, а я вынул листки бумаги, обычной писчей бумаги, даже не ватмана, разрезал их на две части, взял лист, положил перед собой, наполнил граненый стакан водой, раскрыл акварели, которые остались у меня от моих детей, которые к тому времени их уже бросили, окунул толстую кисть в воду, а потом макнул ее в эту фарфоровую коробочку с алой краской, подхватил мазок и нанес на белый лист бумаги. И это меня потрясло. Этот сплошной красный цвет, еще не имевший формы, на листе бумаги пламенел, он ожил, он зажег в моей душе какой-то ответный, красный мак. Это меня поразило, я испытал некое потрясение. И тогда я стал делать фантасмагорические иллюстрации к моей книге. Повторяю, я никогда не рисовал, у меня нет знания анатомии, я не понимаю законов света, не знаю, как подбирать цвета, как нежно-лиловый должен сочетаться с пурпурно-алым, я этого не знаю. У меня был набор моих красок, у меня были фантазии. Я начал рисовать контуры. Контуры людей, существ, зверей, животных. И заливать эти контуры краской. Это не были лица в полном смысле, это были овалы, круги, человек был как некая тень, такие тени были в Хиросиме после бомбардировки — нет человека, остался только контур, только тень. И вот эти тени, которые были тенями моих литературных образов, я заливал красками. И возникали поразительные, на мой взгляд, картины, которые меня страшно волновали. Это был монохром, те цвета, которые находились в вазочках. Это был густой синий цвет, или абсолютно зеленый, или алый, или желто-цыплячий, или золотой. И возникла целая плеяда таких рисунков, контуров, аппликаций. И то, что я создавал, меня потрясало. Я не мог поверить, что такое возможно. Я рисовал часами, мои дети уже ложились спать, я оставался один среди ночной комнаты и при лампе рисовал запоем. Потом эти аппликативные рисунки начали приобретать какие-то человеческие черты, у них появились глаза, носы, бороды, какие-то орнаменты, их кофты начали наполняться какими-то рисунками, пластикой, стали возникать цветные половики и возникла целая сюита.

Но этому предшествовал ряд событий. Это странствование по русским деревням и городкам, это собирание народных песен — мы с друзьями уходили каждый в свою сторону, собирали песни, а потом возвращались домой, в нашу квартиру в Текстильщиках, ставили на стол бутылку водки и тарелку огурцов, садились вечером и пели песни. Пели их до утра. Пели народные песни — песни XVI века, языческие песни, магические, хлыстовские песни, которые вообще не значились в фольклорных справочниках, даже у Афанасьева. И когда утром за окнами начинало светлеть, бутылка, которую мы ставили, оставалась практически полной. Нам не нужна была водка, мы были пьяны от этих божественных песен, мы переживали в хоровом пении катарсис. Тот, кто не пел в хоровом пении русские народные песни, многое потерял, как он, может быть, потерял ощущение первой любви. И это пение песен создавало во мне восхитительное напряжение, стремление ввысь, в эмпирей, к чему-то иррациональному, божественному. А скитаясь по деревням, я много летал на маленьких самолетиках, на двукрылых бипланах. Приезжаю я в Нижний Новгород на поезде, надо добраться в район, и я сажусь на самолет. А тогда этих самолетиков было очень много, можно было добраться до любого центра. И я на этих самолетиках летал и видел землю. Я видел поля — вот желтое поле, а вот пашня, черное поле, а вот вьется дорога, а вот стоят стога, а вот пасется корова, а вот зеленый луг, а на нем несколько лошадей, а вот деревня, а вот дым летит к самолету. И это зрелище земли сверху вниз меня тоже поразило, и я свои рисунки рисовал сверху вниз — все, что я вижу с неба на земле. В свое время Брейгель изобрел такой ракурс чуть сверху на все свои картины, на своих охотников или на детей, играющих в зимние игры. А потом этому, конечно, способствовало рождение детей. Эти маленькие дети, которые возникли, несли в себе огромную энергию, энергию родовую, генетическую и свою собственную. Это тоже наполняло меня этими состояниями. Одним словом, меня постоянно как бутон изнутри распирало, я должен был раскрыться. И книги для меня оказалось мало. И я раскрылся в этих рисунках. Было такое ощущение, что ко мне подлетел какой-то ангел, коснулся моих глаз, коснулся моих рук и заставил меня рисовать. Я рисовал непрерывно в течение полутора лет, нарисовал массу этих рисунков, этих лубков. А мой двоюродный дед, Николай Титович, Царствие ему Небесное, он был близок к миру искусств. И он был художником, он понимал законы художества. И глядя на мои рисунки, он пожимал плечами — они его абсолютно не устраивали, так как не вписывались в законы художества ни цветами, ни формой, ни пластикой. А потом, увидев, что я это не оставляю, он сказал: "Ну что ж, если из него это прет, то пусть он это и рисует". Помню такое снисходительное, несколько ворчливое, стариковское позволение мне рисовать эти рисунки. И я их рисовал. Прошло примерно полтора года. А потом ангел, который вложил мне в руки кисть, взял и улетел. И я потерял всякий интерес к рисованию. Так и остался лист бумаги с незаконченным рисунком, наверное, остался стакан с водой, наполненной каким-то красным цветом, кисть с засохшей акварелью где-то лежит. Я больше ни разу в жизни не прикасался к рисункам. Это было чудо, это было вторжение в мою жизнь какого-то начала, которое и породило эти лубки. А потом это начало исчезло, пропало. Видимо, я переключился на более жестокие формы бытия — начались мои войны, начались мои странствия, связанные с цивилизацией — это не побуждало меня рисовать, это побуждало меня писать.

Я показывал свои лубки друзьям, моему кругу — художникам-нонконформистам, Василию Полевому, Николаю Мануйлову по имени Кук. И они очень высоко их оценили, они восторгались этими лубками. Я показывал эти лубки другим моим друзьям, архитекторам, которые реставрировали псковские церкви, они тоже высоко их оценили. Так возникла эта плеяда, эта серия. Мне захотелось их опубликовать, и некоторые из них я опубликовал — первые рисунки я опубликовал в журнале "Кругозор", который включал в себя пластинки с музыкой. Поехав под Уржум, в Вятскую губернию, я привез оттуда песни и нарисовал старика, который сидит рядом с хором, и они поют народные песни. Вторая публикация появилась в модном тогда журнале "Знание — сила", где я рассказывал о своих каргопольских странствиях, там были фотографии привезенных мной из Каргополья игрушек — конь с головой бородатого человека, кентавр, а по-русски Китоврас, маленькие божки, которые катаются на санях — и несколько моих лубков. На этом кончилось их типографское странствование и уже через много лет была сделана выставка этих лубков — их оформили, поместили в рамки, красиво развесили в зале недалеко от музея Пушкина, недалеко от Остоженки. Туда приходили всякие именитые художники и высоко отзывались об этих лубках. По-моему, Вахтангов подошел и сказал мне: "Ваши лубки пахнут медом". Мне это показалось большим комплиментом.

До поры до времени они так и лежали, я о них почти забыл. А потом я написал один роман, "Крейсерова соната", о том, как на утонувшем крейсере "Курск" чудом спасся один матрос, его ангел вынес из пучины, и вот он странствует по современной Москве, наполненной злом и тьмой 1990-х годов. И спасшийся чудотворец начинает рисовать, создает наивные картинки. И эти картинки он использует как компрессы, которые прикладывает к зонам зла. Вот он видит вертеп, где истязают девушек, он берет рисунки и прикладывает к стене как горчичник. И зло улетучивается. Когда вышел роман, он вышел в обычном, коммерческом издании и в подарочном — роскошные тяжелые фолианты. И я туда решил поместить эти лубки как иллюстрацию к роману. У меня до сих пор есть эта книга, и там напечатаны все лубки.

Они делятся на три серии. Первая серия посвящена иллюстрации моей книги — аппликативные странные существа, как некие цветные тени. Второй период я назвал "Казачество", потому что я вместе со своей молодой женой ездил к казакам, вернувшимся из Туречины. Они жили в Куме, я называл их кумскими казаками. Я учил их песням, мы пили вино, они были старообрядцы, и я слушал их дивный говор. Я нарисовал целую серию, посвящённую казачьему циклу — всадники, казачьи игры, казаки, которые ловят певчих птиц и фазанов, казаки, которые танцуют древние танцы, — всё это казачья серия. Третья серия посвящена московскому царству, царю Алексею Михайловичу, Тишайшему. Царская охота, царь приходит в приказ, дьяки несут ему грамоты подписывать, царь выходит на Красное крыльцо в Кремле, а потом Раскол — раскольники тянутся всей семьей, несут вязаночки с дровами, чтоб предать себя сожжению. Вот эти три цикла.

  двойной клик - редактировать галерею

 

Теги события:

проханов искусство художник творчество лубок крейсерова соната

(обратно)

Водораздел. США плодят нищету

Авторский блог Андрей Фурсов 19:34 26 февраля 2018

Водораздел. США плодят нищету

Гудбай, Америка

Андрей Фурсов

24

Оценить статью: 15 2

 

1

Из Второй мировой войны США вышли сверхдержавой, гегемоном мировой капиталистической системы. Только война смогла решить для Америки ряд важнейших проблем – и тех, с которыми не справился разрекламированный Новый курс Ф. Рузвельта и его «ньюдилеров», и тех, которые этот курс создал. В частности, именно война решила проблему безработицы в США: 17% безработных в конце 1930-х годов и 4,2% в 1942 г.; ВНП за это время вырос с 124 млрд долл. до 158 млрд. К концу 1930-х годов американский правящий класс стоял перед выбором: либо серьёзные социальные реформы в пользу средних и части нижних слоёв общества, либо мировая война. Класс выбрал войну, её результатом стали сверхдержавный статус США и их гегемония в капсистеме.

1950–1960-е годы были расцветом, «золотым веком» Америки. Как заметил Л. Галамбос, автор книги «Америка среднего возраста» (Galambos L. America at Middle Age), именно в эти десятилетия страна достигла цветущей зрелости – со всеми её достижениями, но и со всеми проблемами, которые начинают давать о себе знать именно в этом возрасте. Проблемы нарастали постепенно, сначала почти незаметно – из-за внешнего блеска эпохи, из-за послевоенной эйфории, из-за стабильного экономического роста (в среднем 3,6% в год в 1950–1960-е годы), роста благосостояния (ВНП на душу населения вырос с 2342 долл. в 1950 г. до 3555 долл. в 1970 г.).

Война окончательно сформировала американскую систему, которую Л. Галамбос в противовес демократии называет триократией: бизнес (т.е. частный корпоративный капитал), администрация (штатовская и федеральная) и профсоюзы. Будучи далёкой от демократии, эта система обеспечила небывалую стабильность обществу, ещё не забывшему Великую депрессию. Важнейшую стабилизирующую роль играли профсоюзы. Да, они были коррумпированными, связанными с капиталом, властью и криминалом (мобстерами), но на тот момент они отражали силу американского рабочего класса. Последний рос в ходе индустриализации и окончательно сформировался в 1930–1940-е, чтобы в 1950–1960-е годы пожать плоды этого становления. Однако судьба ничего не даёт навечно. Именно с конца 1960-х позиции рабочего класса – а вместе с ним профсоюзов – начали постепенно слабеть; 1970-е стали кризисом триократии, её демонтаж стал вопросом времени. Неслучайно наступление администрации Рейгана на профсоюзы совпало и с окончательным демонтажом триократии, и с ухудшением положения работяг.

Катализатором всех этих процессов была в значительной степени война во Вьетнаме. Уже в 1968 г. главным образом из-за неё дефицит бюджета достиг 25 млрд долл. (ср. с дефицитом всего в 3,1 млрд долл. в 1950 г. и профицитом в 3 млрд долл. в 1960 г.). В 1970-е годы дефицит вырос ещё больше: в 1970–1974 гг. он составил 58,7 млрд долл. – чуть больше, чем за все 1960-е годы (57 млрд долл.). Неслучайно один обозреватель заметил, что вьетнамская война в известном смысле стала самым тяжёлым внешнеполитическим эпизодом в истории США ХХ в., более тяжёлым, чем Первая и Вторая мировые войны вместе взятые.

Ко всему этому добавлялись политические проблемы: Уотергейт, завершившийся импичментом Никсона и ставший финальной точкой в ползучем перевороте, стартовавшем убийством президента Кеннеди (результатом переворота стало превращение США из преимущественно государства в преимущественно кластер ТНК), разгул коррупции и многое другое. Недаром американские историки считают 1970-е годы худшим десятилетием в истории США; на втором месте 1870-е, на третьем – 1920-е.

В известном смысле Никсон оказался последним президентом США как преимущественно государства. Президенту не помогла его ставшая почти легендарной изворотливость. Недаром его звали Tricky Dick. Tricky означает «хитрый», «ловкий»; с Диком (Dick) ещё интересней. Это уменьшительное от имени Ричард на американском сленге означает одновременно «полицейский», «коп», но ещё чаще – «мужской половой орган». Так что Tricky Dick – это (в цензурном переводе) «хитрый/ловкий хрен».

Однако «ловкохреновые» качества не помогли. Как оказалось, Никсон бежал против времени: смотрел на мир сквозь государственную призму и говорил о том, что миром должны управлять договаривающиеся пять государств-великих держав именно тогда, когда корпоратократия, протоглобократия брала верх над государственно-монополистическим сегментом верхушки мирового (североатлантического) капиталистического и приступала к созданию мира с одним-единственным гегемоном – государством надгосударственного типа, Глобамерикой.

Пока корпоратократия боролась с государством и связанным с ним монополистическим капиталом, с их союзом в виде ГМК, она могла рассматривать СССР даже в качестве тактического союзника, тем более что СССР был одновременно государством и надгосударственной (мировой) системой «в одном флаконе». Однако как только корпоратократия одержала победу на верхних этажах капиталистической пирамиды, принудив гээмковскую буржуазию и правительства к компромиссу на своих условиях, именно указанные качества СССР сделали его лишним на будущем глобальном празднике жизни корпоратократии и воспрянувшего в результате её победы финансового капитала.

В 1910–1970-х годах, в отличие от XIX в., последний отступал под напором промышленного, производственного капитала, что наложило отпечаток на формирование североатлантического капиталистического класса в целом. В 1930–1940-е годы в США (и на Западе в целом) сложилась система, характеризующаяся двумя чертами: во-первых, доминированием производительного (промышленного) капитала над финансовым (кейнсианское подчинение денежных интересов производительному капиталу); во-вторых, фордистский компромисс – на базе этого подчинения – между трудом и капиталом при активном государственном вмешательстве. Эта система просуществовала до начала 1970-х годов. Однако постепенно финансовый капитал, особенно его британские круги, начал менять ситуацию. Этому поспособствовал и отказ США от золотого стандарта, и начало перевода как по экономическим, так и по классовым причинам производства в Третий мир. Этот перевод, как заметил автор работы о формировании североатлантического правящего класса Кис ван дер Пийл, разорвал территориальное единство массового производства и массового потребления. Автоматически это усиливало позиции финансового капитала, а также подрывало идущий от «Нового курса» компромисс между трудом и капиталом и роль государства.

Внешнеполитически финансово-экономические изменения самого начала 1970-х годов и стремление западных верхушек «вытащить» Америку привели – назовём вещи своими именами – к  укреплению империалистического единства. Прежде всего это проявилось в сверхбыстрой (февраль – декабрь 1974 г.) смене конкретных руководителей капстран. Вслед за заменой Никсона на Форда Вильсон в Великобритании сменил Хита, Жискар д’Эстен во Франции – Помпиду, Шмидт в Германии – Брандта. Уже в середине декабря 1974 г. Форд и Жискар д’Эстен встретились на Мартинике и обсудили план совместных действий на международной арене. В ноябре 1975 г. прошла знаменитая, поворотная для коллективного Запада встреча в Рамбуйе (Франция), где новые лидеры сформулировали новую повестку дня: финансиализация капитала и скоординированное наступление на Второй и Третий миры. «Вишенками на торте» стали, во-первых, уход на второй план в семье Рокфеллеров Нельсона Рокфеллера и выход на первый план ориентированного на финансы Дэвида Рокфеллера; во-вторых, замена в качестве главы Федрезерва промышленника Миллера на банкира Волкера из Чейз Манхэттен-банка. Ну, а вскоре ставленник Трёхсторонней комиссии стал президентом США.

В 1976 г., в год двухсотлетия США (к этому времени доля США в мировом валовом продукте снизилась до 25%, в 1944 г. было 50%) в Белый дом вселился странный и, как оказалось, не очень компетентный тип, рекомендованный, как это ни удивительно, Авереллом Гарриманом, - бывший губернатор штата Джорджия Джимми Картер. Он был ставленником Трёхсторонней комиссии, а смотрящим за ним от комиссии поставили известного русофоба Бжезинского. Он пытался играть при Картере ту же роль, что при Никсоне играл смотрящий за ним от Рокфеллеров Киссинджер, но слабоват оказался.

Само создание в 1973 г. Трёхсторонней комиссии, треть членов которой представляла США, треть – Западную Европу, а треть – Японию, было реакцией мировой верхушки на слабость Америки, которой понадобились подпорки на уровне мировой капсистемы, с одной стороны, и ослабление напряжённости (передышка) в отношениях с мировой социалистической системой, с СССР – с другой. Это была именно передышка, т.е. тактический ход. Ещё до прихода Рейгана в Белый дом Трилатералы  де-факто провозгласили своей задачей обеспечить Америке перехват исторической инициативы у Советского Союза и начать классовое наступление как внутри капсистемы, так и вне её. Как только корпоратократия встала на ноги, она (при Рейгане) развернула фронтальное наступление на СССР.

В 1980–1990-е годы в условиях финансиализации капитализма банкиры возьмут верх не только над промышленным ГМК, но и над корпоратократией. Разумеется, это упрощённая схема, однако она верно отражает тенденции. В любом случае после того, как в 1980-е годы корпоратократия во внутрикапиталистической борьбе оказалась «на коне», СССР, тем более сильный, ей уже не был нужен так, как в 1960–1970-е годы, и она начала наступление. Результатом этого наступления могло стать либо ослабление СССР, либо его разрушение, но это уже зависело от внутрисоветской ситуации – властной, экономической, идейно-психологической. Советское руководство американскую метаморфозу проморгало, за что в конечном счёте и поплатилось.

Наступление на СССР во внешнем мире сопровождалось внутри США наступлением на американский рабочий класс, в котором уже в течение двух десятилетий шли интересные процессы. Знакомство с социальными изменениями последних 50–60 лет в США мы начнём с нижней половины американского социума, используя отличный статистический материал, собранный Ч. Марри в его книге «Идя врозь. Состояние белой Америки в 1960–2000-е годы». 

 

2

До начала 1960-х годов в США чётко различали бедноту и собственно рабочий класс. В частности, эту позицию недвусмысленно зафиксировал М. Харрингтон в знаменитой книге «Другая Америка» (1962 г.). Более того, бедных в то время, в отличие от рабочих, нередко вообще не рассматривали как класс. Беднотой считались те работяги, «пролы», как сказал бы Дж. Оруэлл, которые зарабатывали столь мало, что не могли содержать семью. На американском Юге таких неимущих, причём независимо от того, работали они или нет, называли white trash – «белый мусор». В 1960-е, пишет Марри, в Америке стало оформляться нечто новое – белый «низший класс», который составлял не малую, а большую часть того населения, которое раньше считалось рабочим классом, но постепенно обретало черты бедноты. Эту группу стали всё чаще называть «низшим классом» (lower class), хотя термин «низший класс» («низшие классы») использовался и раньше.

В белом «низшем классе» 1960–1970-х годов социологи выделяли две составные части. Одна – белая беднота; другая – главным образом молодые представители «среднего класса» и в меньшей степени даже «верхнего среднего класса» (upper middle class). Здесь необходимо пояснение. Словосочетание «средний класс» – в большей степени метафора, чем строгий научный термин. Классовая принадлежность определяется источником дохода. У буржуа это прибыль, у землевладельца – рента, у рабочего – зарплата, у лица «свободной профессии» (от адвоката до учёного и художника) – такая очень специфическая форма, как гонорар. Однако все эти различные социальные категории смешиваются в качестве представителей «среднего класса». Получается, что последний определяется не качественно, а количественно – по уровню дохода, который может быть одинаковым и у высокооплачиваемого рабочего, и у профессора, особенно – не имеющего tenure. Кроме того, словосочетание «средний класс» использовалось на Западе в идеологических целях затушёвывания классовой реальности, противостояния двух классов-антагонистов. Поэтому правильно пользоваться термином средний слой, а словосочетание «средний класс» я буду употреблять в кавычках.

«Выкидышей» из «среднего класса», которые приняли контркультуру как образ мысли и жизни, дёрнули в хиппи, в социальный низ, было много. Внизу большая часть их и осталась даже тогда, когда к концу 1970-х движение контркультуры сошло на нет, и Система успешно трансформировала его в моду. В «низшем классе» есть и небелая составляющая – негры, а теперь ещё и латино. Здесь необходимо сделать ещё одно отступление. Я сознательно, по крайней мере, по трём причинам не пользуюсь политкорректным в Америке и на Западе термином «афроамериканец» (African-American).

Во-первых, по этой логике белых американцев следует называть «евроамериканцами» (European-American), а индейцев, которые, как известно, пришли из Сибири, т.е. из Азии – «азиатоамериканцами» (Asian-American) – и так до маразма. Кроме того, выходит, негров дискриминируют и «афро-американскостью», указывая на их неполноценную «американскость».

Во-вторых, термин «афроамериканец» представляет собой нечто вроде компенсации, извинения (на мой взгляд, довольно неискреннего) за века эксплуатации чёрных рабов, негров. С этой целью убирается само слово. Но дело в том, что негров эксплуатировали белые американцы, а не европейцы и уж тем более не русские. Почему же и за что мы в России должны вместе с белыми американцами извиняться перед неграми? Почему мы вообще должны следовать чужим схемам? Эдак мы дойдём и до отказа от новогодней ёлки, и от слов «мама» и «папа», заменив их на «родитель № 1» и «родитель № 2». Французы называют подобные ситуации – «c’est un peu trop» («это немного чересчур»), но это уже не «un peu», а запредельно «trop».

В-третьих, любую попытку навязать политкорректный новояз нужно жёстко пресекать как тоталитарное поползновение. Политкорректный новояз есть не что иное, как контроль над мыслями, а следовательно – управление сознанием и подсознанием. Это похуже античного и североамериканского рабовладения. Политкорректность и её новояз призваны изъять из информационно-смыслового пространства образы, понятия и термины, опасные для верхушки Системы (в данном случае – американской, западной), чтобы у населения даже не было языка для определения целого ряда явлений реальности – таких, например, как «эксплуатация», «гнёт», «отчуждение»; чтобы жертвы даже не смогли сформулировать свои интересы, свою повестку дня. И неважно, какое меньшинство диктует свою форму, свой сегмент политкорректности, - важен принцип: меньшинство диктует свою волю большинству. Принцип вполне классовый, именно поэтому в последние полвека, когда духовные факторы производства становятся решающими, буржуазия активно навязывает политкорректность и субкультуры меньшинств, призванные уничтожить классовые и национально-государственные формы идентичности.

В сухом остатке: только негры, никаких афроамериканцев. Кстати, сами негры называют себя «ниггерами», а иногда ещё более обидным словцом – «пеканинни», за которое в принципе случается схлопотать, но неграм – можно. А вот Агате Кристи, выходит, нельзя, и роман «Ten Little Niggers» («Десять негритят») уже посмертно переименован в «И никого не стало». Не дадим в обиду Агату Кристи!

Но вернёмся к «новому низшему классу» американского общества и американских социологов. Речь идёт прежде всего о тех группах чёрного и «бронзового» населения, которые к началу 1980-х годов были настолько социально дезорганизованы и дезадаптированы, предпочитая жить не работая, что к ним напрочь приклеился термин уже не lower class, а underclass, т.е. класс ниже низшего. При том, что граница между «низшим классом» и «андерклассом» нередко пунктирна, к последнему в основном относится неработающая – полукриминальная и криминальная – публика.

В плане морали «новый низший класс», который начал формироваться именно в счастливые 1960-е, отделяет себя, как отмечает ряд социологов США, от традиционных американских ценностей (как мы увидим позднее, то же происходит со значительной частью «нового высшего» (upper) и «вышесреднего (upper middle class) классов». Речь идёт о таких ценностях, как трудолюбие, честность, вера и, конечно же, крепкая семья (отсюда – ценность брака и неработающая женщина в качестве жены, хозяйки и матери как идеал). В начале 1960-х годов приоритет этих ценностей, особенно семьи, был ярко выражен. Так, в 1962 г. журнал «Saturday Evening Post» опубликовал данные опросов Гэллапа по отношению женщин к браку и карьере. 1813 женщинам в возрасте от 21 года до 60 лет задавали вопрос: «Кто счастливее – девушка, ставшая женой, ведущая хозяйство и воспитывающая детей, или девушка, делающая карьеру?». 96% опрошенных высказались в пользу жены как матери и хозяйки – это при том, что в 1960 г. около 40% белых женщин уже вынуждены были работать. Идеальным возрастом для вступления в брак подавляющее большинство женщин назвали 21 год и только 18% – 25 лет. Сам же брак считался естественным состоянием людей.

С 1970-х годов ситуация начала меняться, число американцев, состоящих в браке, стало снижаться, а количество женщин, выбирающих карьеру в ущерб семье, – увеличиваться. Качественный скачок социологи фиксируют между 1977 и 1981 гг.: в эти годы число неженатых/незамужних достигло почти трети белого населения в возрасте от 21 года до 60 лет. Число работающих белых женщин к 1990 г. выросло до 74%, в 2008 г. эта цифра снизилась до 70% и с тех пор держится примерно на этом уровне. Отчасти всё это объясняется ухудшением экономической ситуации, заставившей женщин идти работать, отчасти – разгулом феминизма, отчасти феноменом, модой яппи.

Растёт и число разводов, равно как и детей, рождённых вне брака, особенно в небелом сегменте нижнего слоя – менее образованном, многие представители которого предпочитают жить на пособие даже тогда, когда можно получить работу. Ещё одно явление Ч. Марри и другие социологи называют unbelievable rise in physical disability. Речь здесь идёт не о физической неспособности (например, по инвалидности) к труду, а об ином – о неприспособленности/неспособности к трудовой деятельности по социальным и психологическим причинам. Жизнь на пособие, с одной стороны, и возможность подработки на криминальной или полукриминальной «ниве» породили целый слой лиц, семьи которых не работают уже в течение 2–3 поколений, т.е. нетрудовые или даже антитрудовые установки закреплены филетически (речь идёт о формировании устойчивого поведенческого типа на уровне социальных инстинктов, на стыке социального и биологического в результате систематического социального, политического и психологического воздействия на группу или даже на всю популяцию в течение нескольких десятилетий). Подрыв таких ценностей как труд, трудолюбие теснейшим образом связан с верой и честностью.

Когда рушится мораль, жизнь в нижней части общества становится борьбой за выживание без правил. В своё время это блестяще показал практически неизвестный у нас американский социолог Э. Бэнфилд. В середине 1950-х годов он написал книгу «Моральная основа отсталого общества» («Moral Basis of Backward Society»). Бэнфилд исследовал общества, переставшие быть крестьянскими, но оставшиеся аграрными, т.е. крестьяне, разорившись, лишившисьземли и собственной общинной организации, превратились в арендаторов и батраков. Это – сельский аналог городского «низшего класса» Америки и других стран. Посткрестьянские страны расположены на обочине капиталистического мира, т.е. на его периферии и полупериферии. Бэнфилд исследовал Сицилию и ряд районов Ирландии и Мексики. Результаты своего исследования он оформил как описание Монтеграно – вымышленного городка в сельской местности.

Доминанту поведения и морали жителей городка Бэнфилд назвал «аморальным фамильизмом», т.е. установкой на максимальное увеличение краткосрочных материальных преимуществ семьи по отношению к другим семьям, в основе этой установки – уверенность в том, что все остальные руководствуются аналогичной «моралью». Иными словами, речь идёт о такой ситуации, когда люди в борьбе за выживание превращаются в некое подобие социальных крыс, крысолюдей, по сути, выталкивающих друг друга из жизни.

В последние 10–15 лет, особенно после кризиса 2008 г., на Западе начала формироваться новая группа – на грани «низшего класса» и «андеркласса» – прекариат (от «precarious» – хрупкий, случайный, рискованный, не имеющий под собой твёрдого основания, зыбкий). Речь идёт о большой группе лиц, получающих временную работу, иногда на несколько часов в день, причём далеко не каждый день. Иногда наём имеет целью подправить показатели занятости – в некоторых странах человек, отработавший хотя бы один день в месяц, уже не считается безработным. Прекариев, строго говоря, нельзя считать ни работающими, ни безработными, это политэкономический мутант эпохи позднего, умирающего капитализма. Это люди случайного заработка, возведённого, однако, в систему; в известном смысле, случайные люди – само их существование для Системы необязательно, и их бытие действительно обладает неизъяснимой лёгкостью, а точнее, хрупкостью. Прекарии существуют вне социального времени данной Системы.

По сути различные социальные группы вступают в свои отношения с временем. Это, в частности, проявляется и в различных формах заботы (или в отсутствии заботы) о детях. В исследовании «Град Небесный» («Heavenly City»), посвящённом стандартному городу американской глубинки, всё тот же Бэнфилд описал принципиальное различие тех или иных общественных групп в отношении к детям, а следовательно, к индивидуальному и групповому времени как социальному фактору. Представители «низшего класса», писал Бэнфилд, вообще не заботятся о детях; кроме того, их жизни настолько не зависят от них самих, что о них даже нельзя сказать, что с ними что-то происходит – на них всё обрушивается («things happen not with them but to them»). Рабочие заботятся только о том, чтобы накормить детей (тут вспоминается сразу и рассказ американского писателя Ринга Ларднера «Кусочек мяса», и тезис Дж. Оруэлла о том, что если для интеллектуала социализм – это проблема теории, то для работяги это вопрос лишней бутылки молока для его ребёнка). «Миддлы» идут дальше: они заботятся не только о том, чтобйы ребёнок был сыт, но и о его образовании. «But it is only aristocracy which thinks in terms of line», резюмирует социолог: «Но только аристократия думает в категориях линии, устремлённой в будущее», т.е. речь идёт о трансформации социальным верхом возможностей, которые обеспечиваются собственностью и властью, в надиндивидуальное время, о выходе за рамки настоящего.

Американские социологи подчёркивают: говоря о классах, мы неосознанно прибегаем к стереотипам, и это особенно так, когда речь заходит о «низшем классе». Внешне и по отдельности его представители могут не только не восприниматься в качестве социальной опасности, но даже вызывать жалость и симпатию, однако, пишет Марри, они – фактор разрушения социума: если мужчина живёт за счёт родителей, сестры или сожительницы, не работая и не заботясь о своих детях, как правило внебрачных, – это нагрузка на семью. Однако целый слой таких людей – это колоссальная нагрузка на общество, разъедающая его.

К сказанному Марри необходимо добавить: эта нагрузка создана самим американским обществом, живущим по законам капиталистической системы. Нижний слой есть в такой же степени фактор разрушения социума, как и саморазрушения; злокачественная социальная опухоль порождена самим общественным организмом.

Каковы размеры этой опухоли, какова численность этого слоя, каков «денежный вес» отдельного его представителя? На 2010 г. те, кто не мог заработать себе на жизнь, имели годовой доход 14 634 доллара. Столько может заработать на одного человека взрослый мужчина, работающий 50,5 недель за минимальную зарплату. В году, как известно, 52 недели; а что, если он должен обеспечивать жену и хотя бы одного ребёнка? Ясно, что такая ситуация рушит и американский проект, и американскую мечту. Социальная мечта, будь то американская или советская, связана с наличием двух вещей: высокой цели и самоуважения. Выживание на основе аморального фамильизма – это что, высокая цель? Ответ очевиден. Что касается самоуважения и уважения, то они не даются, а зарабатываются. Всё больше американцев задают следующие вопросы: могут ли уважать себя люди из того сегмента общества, который находится на полном содержании у правительства? Могут ли уважать их другие группы населения? Могут ли тотально зависимые от правительства претендовать на те же права и возможности, которые имеют люди, зарабатывающие своим трудом, а потому относительно самостоятельные? А ведь именно те, кто сидит на велфэре, вместе с агрессивными меньшинствами голосуют за демократов, навязывая свою волю большинству.

Ясно одно: будучи продуктом разложения американского общества в последние полвека, те, кого называют «новыми низами», становятся дополнительным фактором разрушения этого общества снизу. Впрочем, этот процесс идёт и сверху, его агентом, ударной силой становится слой, который, как и новые низы, формировался в 1970–1980-е годы, и расцвет которого пришёлся на «весёлое клинтоновское восьмилетие». Речь о так называемом «новом верхнем классе». Возникновение «новых низов» и «новых верхов» – две стороны одной медали. Более того, само возникновение «новых низов», «новой бедноты» – результат формирования «новых верхов».      

 

 

Теги события:

классы средний класс рабочий класс семья бедность никсон глобализм капитал капитализм джимми картер негры социология общество американская мечта корпоратократия трёхсторонняя комиссия америка низший класс прекариат

(обратно)

О роли комсомола

Авторский блог Игорь Шумейко 11:45 8 марта 2018

О роли комсомола

Труды и подвиги ВЛКСМ начались не 22 июня 1941 года

Игорь Шумейко

8

Оценить статью: 6

Недавно предложили написать книгу к 100-летию ВЛКСМ. Но… "не обычный перепев, даты, справки, а "мол, давай — в твоём, "перезагрузочном" стиле..."

К роли комсомола я подхожу, вспоминая одну, в общем, малоизвестную беседу. Валерий Николаевич Ганичев рассказывал мне, как в 1972 году он, тогда директор издательства "Молодая гвардия", вместе с секретарем ЦК ВЛКСМ Суреном Арутюняном поздравлял маршала Жукова.

"Принимал нас маршал на даче, вместе с женой и дочкой Машей, тогда — девятиклассницей, по-моему. Гостил тогда у них руководитель Монголии Цеденбал. Там-то всегда помнят победителя при Халхин-Голе, сражении, отстоявшем Монголию… И я спросил: "Георгий Константинович, так почему мы всё же победили?!" Арутюнян вскочил, в глазах ужас: "Что значит — почему?" Да ещё с приставкой "всё же"?! Ответ тогда был только один: руководящая роль партии, и т. д.

Но Жуков тогда задумался надолго…

— Да… Действительно, почему? Немецкие генералы лучшие. Мы у них учились. Прусские офицеры, каста отборная… Но мы победили… потому что у нас был хороший, идейный молодой солдат!"

И от рассказа В.Н.Ганичева — к "военно-комсомольской" главе будущей книги. Действительно, военные историки, анализируя исходы сражений, войн, ведут эти "попарные" сопоставления: по танкам, орудиям, авиации… У кого были лучше солдаты, офицеры, генералы…

Сказать: "У СССР по определению было всё лучшее" — всё равно, что ничего не сказать. И пренебречь итоговой, выстраданной оценкой маршала Жукова.

"Хороший, идейный молодой солдат" перенес все "котлы", провалы 1941‑42 гг. Мужественный, дисциплинированный, инициативный, обучаемый, не просто сумевший перетерпеть неудачи, но и научившийся побеждать.

Осознаем это — избежим ещё одной крупной ошибки. Ложная "народность" тянет другой штамп: чем ниже звание, чем "ближе к народу" — тем лучше, патриотичнее контингент. Но нет, рядовые, сержанты не всегда были лучшими, опорой российских армий. Вспомним хотя бы Первую мировую. Та армия держалась на старом офицерском составе. Любители равнять и мазать одним тонким слоем всех и вся — тут переведут линию объективных сравнений на всякие привходящие: "агитаторы, политика, крестьяне в солдатских шинелях... ждали решения земельного вопроса... общее разложение армии и государства…"

Да, армии XX века стали массовыми, многомиллионными, и, как следствие, вырос фактор политической устойчивости. Это такая же данность, как, например, появление авиации. Но наши поражения в 1914‑17 гг. — и близко не сравнимы с потерями 1941‑42 гг. (ни по общему числу, ни в долях от общего численного состава армии). Но рядовой Первой мировой воткнул штык в землю или в живот своему офицеру и — домой! А комсомолец, сын раскулаченных родителей, — стоял до последнего…

Понятно, что труды и подвиги ВЛКСМ начались НЕ 22 июня 1941 года. С 1922 г. ВЛКСМ шефствовал над Военно-морским флотом. С 1931 г. — над Военно-воздушным флотом.

Задумаемся над датами. Авиация — самый молодой род войск. Знаменитые дореволюционные авиаторы впервые садились в самолет, как правило, уже в зрелом возрасте. Но то были единицы. Новая эра военной авиации потребовала массовости — не десятков романтических героев, вроде первого российского авиатора Сергея Уточкина, а тысяч и тысяч "военлётов". Молодых не только душой (вспоминая строчку песни — готовый лозунг: "Главное, ребята, сердцем не стареть!"), но и… весьма недооцененный факт(!): молодых ещё и телом. Ведь скорости и перегрузки в новых самолётах требовали физически сильных, молодых лётчиков: зрение, быстрота реакции, сердечно-сосудистая система, мышцы, суставы... Кроме разумеющихся "само собой" любви к небу и к своей стране…

И комсомол, авиакружки, ОСОАВИАХИМ блестяще справились с задачей, вырастив, подготовив целое поколение героев-"военлётов".

Однако… Военно-морской флот — ведь совсем иное дело! И "как жанр", как род вооруженных сил — он был "старым", практически идентичным дореволюционному флоту по составу, типам кораблей. Более того — "физически" это были те же самые корабли! Только подводные лодки были в значительном количестве построены в 1930-х годах, а основная ударная сила: линкоры, крейсера практически все были дореволюционные — только переименованные, как линкор "Петропавловск", ставший "Маратом". Строить дорогие корабли СССР просто не мог себе позволить. И, главное, вспомните ещё раз дату начала "шефства Комсомола"! 1922 год — тогда уж точно ни одной новой "посудины" на флоте не появилось. В чём дело? Тут и вспомним формулу маршала Жукова "Хороший, идейный молодой солдат". Её второй компонент: "идейный"!

Передовая роль моряков в 1917 г. общеизвестна. Революционизировались, бунтовали матросы темпами — опережающими всю армию. Казалось бы: "Но ведь бунтовали, воевали "против царя", потом Временного правительства, в общем: "за красных — против белых"! Но тут-то и кроется особенность, без учёта которой не понять и судьбы сгинувшей "старой ленинской гвардии", "пламенных профессиональных революционеров" и т. д. Диалектика (известное философское оружие марксистов) в данном вопросе звучала так: бунтовал против царя — это хорошо, но всё же, ведь он бунтовал — это плохо. Разумеется, сей конечный вывод никем не озвучивался, но...

"Слабое звено" и в новом государстве будет слабым. Именно моряки самым точным образом доказали верность сей "диалектики": знаменитый "Кронштадтский мятеж" 1921 года едва не лишил молодую республику Балтийского флота. Так что на старые, технически прежние корабли — понадобились новые "идейные" моряки, и… с 1922 года ВЛКСМ стал шефствовать над Военно-морским флотом.

И конечно, шефство это (тут многие примеры 1980‑х годов надо оставить в стороне) — было не формальным. Оно стало гигантским резервом, обеспечило авиацию и флот действительно лучшими физически, технически более грамотными, идейными комсомольцами. Всего к концу 1940 года в рядах ВЛКСМ состояло более 10,3 млн. человек.

 

Теги события:

влксм ссср армия молодость

(обратно)

Золотые россыпи судьбы

Авторский блог Андрей Смирнов 14:47 6 марта 2018

Золотые россыпи судьбы

Александр Ф. Скляр о юбилее, духе рок-н-ролла и опасностях цифровой цивилизации

Андрей Смирнов

1

Оценить статью: 2

«ЗАВТРА». Александр Феликсович, как воспринимаете возраст, к которому подошли — и в человеческом измерении, и в творческом — что такое ваши 60 лет? В нашей беседе пятилетней давности вы говорили, что с годами очень важно меняться...

Александр СКЛЯР. Это моё пожелание более чем актуально. Артистически надо оставаться в соответствии со своим возрастом.

Человечески же я всё чаще, проходя мимо зеркала, ловлю на себе отражение моего деда по линии матери — Виктора Петровича. А иногда вижу выражение моего отца. Но не в анфас, а когда могу себя видеть с какого-то бокового зеркала, через случайно брошенный взгляд. Получается, что я вижу то своего папу в странном ракурсе, то своего дедушку в прямом ракурсе. И это очень необычное ощущение, десять лет назад такого точно не было. Думаю, что бы это могло значить.

Также точно, ещё не ответил себе на вопрос, что могли бы значить артистические 60 лет. Здесь мне, по крайней мере, есть на кого гипотетически опираться. Не впрямую, конечно, тем более западные ребята меня в этом смысле не интересуют, у них какая-то своя жизнь. Да, на начальном периоде, постоянно возникало соотношение «ты и Джим Моррисон», «ты и Джими Хендрикс», «Ты и Лед Зеппелин». Сейчас такого нет. Я знаю, что где-то далеко есть дедушка Том Уэйтс, который лет десять как перестал давать серийные концерты, наверное, он периодически «выстреливает», но из туровой жизни он вышел. Есть мой ровесник Ник Кейв, его я ощущаю как действующего музыканта, который заряжен на концертную работу. Естественно, условия несколько другие, потому что Кейв подчинен законам западного шоу-бизнеса, пусть всю жизнь и шёл не в мейнстриме. Что это значит: ты готовишь программу, потом её серийно, турово играешь, а потом довольно долго не играешь. Это даёт тебе возможность спокойно выпускать пластинку, включать новый материал в программу и снова ехать уже с новой программой. Кейва я худо-бедно чувствую, остальных артистов вообще никак.

А вот Александр Николаевич Вертинский ко мне ближе, он наш, родной. И он-то в 60 лет ещё довольно круто гастролировал, 24 концерта в месяц — что называется, отдай и не греши.

Недавно я довольно чётко некоторые важные жизненные точки для себя сформулировал. И помог мне в этом Эрнст Юнгер, которого я за последние два года очень полюбил, особенно его дневники «Семьдесят минуло». Это одно из самых интересных чтений, я там нашёл столько родственных мне мыслей, что стал считать Юнгера одним из своих самых близких собеседников. Время от времени я совершенно спонтанно открываю эти дневники и какие-то кусочки перечитываю, благо они составлены таким образом, что можно читать с любого места.

В первую очередь, я говорю о своей ипостаси, которая меня кормит. То, что меня отличает от любителя-музыканта, какого бы высокого уровня он ни был. Я живу тем, что продаю своё ремесло. Когда человек приходит на мой концерт, то он платит за то, чтобы услышать хорошо сделанную работу. У меня есть набор песен, которые являются моими постоянными концертными номерами. Они отточены до очень высокого уровня. Рядовой слушатель, пришедший на мой концерт, именно их и хочет услышать. Я должен дать слушателю то, что ему во мне нравится. И это нужно очень чётко понимать и принимать.

А вот когда я прихожу на студию с идеей нового альбома   —  я творю. Это и есть моя отдушина. На студии я абсолютно свободен сделать интересную работу, не ориентируясь на рынок, не думая, будут ли её крутить по радио.

Получается, моя музыкальная история разделена на две части. Одна   — продажа своего ремесла, и здесь, конечно, имеет значение весь мой долгий путь. И другая   —  когда я прихожу на студию, «разбушлачиваюсь» и начинаю творить. Я счастливый человек, потому что свободно творю на студии, даже без оглядки на то, будет ли это потом исполняться мной же на концертах. Зачастую самые свои глубокие произведения я на концерты и не выношу. Ибо не это нужно публике, которая по большей части, пришла ко мне на концерт. Те же, кто ориентированы на студийного Скляра, несомненно, найдут и второй, и третий пласт моего творчества...

«ЗАВТРА». Скляр тридцатилетней давности, девяностых и сегодняшний  — один человек в развитии или можно говорить фактически о разных людях?

Александр СКЛЯР.  Все мои ходы мне внутренне очень понятны. Все они имеют логику развития. Поэтому Скляр тридцатилетней давности и Скляр нынешний   — понятны мне в генезисе. Но, конечно, я прошёл ряд этапов. И последние мои пластинки — куда больше сознательные, продуманные ходы.

Так что точно можно говорить об одном и том же Скляре, который, однако, не играет все эти годы на одной и той же шарманке. Конечно, отработанная форма через какое-то время немножечко утомляет. Возникает желание найти новую грань, шагнуть в другие музыкальные жанры. Поэтому были и у меня опыты с электроникой. Но сейчас на это уже вряд ли отважусь, да и не особо интересно. Наверное, с годами становлюсь консерватором. Так или иначе, всё равно мне интересна песенная форма, в ней я могу двигаться дальше.

«ЗАВТРА». Возьмём исторический водораздел 2014 года. Ваше крымско-донбасское участие было подготовлено всей предыдущей жизнью или можно говорить о внезапном повороте?

Александр СКЛЯР. Всегда бывает побудительный мотив, который автоматически формирует осознанную линию поведения. В случае Крыма, кстати, это был звонок Андрея Фефелова, который сказал: «Александр, есть возможность приехать с концертом, чтобы поддержать наших русских людей на референдуме». Я ответил: «Точно готов, только должен позвонить моим музыкантам и спросить, как они». Или мы едем группой, или если кто-то не едет, поеду с теми, кто сможет. Но все сказали — «хотим», «готовы». «Ва-банк» поехал и выступил за два дня до крымского референдума о воссоединении с Россией.

Конечно, это было последовательно продолжение творческой позиции, это было решение, подготовленное всей предыдущей жизнью. Ну, а как иначе? Я совершенно осознанно хотел поехать и поддержать крымчан. Потом я сочинил песню «Миллионы». И дальше возникло предложение Захара Прилепина выступить в Луганске, который уже стал зоной боевых действий. Мы приехали с гитаристом «Ва-Банка» Денисом Скопиным. Параллельно в Луганск приехал Иосиф Кобзон. Его концерт проходил в полутора километрах от нашего — у нас в Филармонии, у него в ДК Ленина. Кобзон приехал из Донецка с оркестром, на трёх или четырёх автобусах, окружённый охраной. А я приехал просто с гитаристом.

Если же говорить о содержательной стороне донбасского вопроса: хватало непонятного в деталях, но всё было однозначно в главном. К власти в Киеве пришла фашистская, или скажем чуть мягче, крайне националистическая хунта. Донецк и Луганск также провели референдумы и фактически объявили, что с новой киевской властью им не по пути. Народным республикам Донбасса стали угрожать физической расправой   — мол, и русский язык вы забудете, и будете чтить тех героев, которых мы вам назначим, — а потом от слов перешли к делу.

Вот так я воспринимал ситуацию, конечно, не зная нюансов. Но все нюансы не имеют ровным счётом никакого значения, если мы говорим глобально. Есть хунта, и есть люди, которые не захотели этой хунте подчиниться. Они провели референдум, на котором сказали   — нам с вами не по пути, мы хотим быть с Россией, потому что ощущаем себя частью России, как бы географически не были поделены эти несчастные границы. После этого Донбасс стали убивать. Противостояние, как мы знаем, длится уже четыре года. Все эти годы хунта, очевидно фашистская и очевидно нелегитимная, пытается подавить Донбасс. Я думаю, что довольно большое число живущих на Украине не поддерживает киевскую хунту, но ничего сделать уже не может. Люди боятся за свои жизни, молчат и подчиняются. А народные республики Донбасса — это люди, которые не захотели подчиняться…

Что касается оппонентов-коллег. Я сейчас очень четко высказал свою позицию, не кривя душой. Однако я ни разу не видел столь же чётко высказанной позиции всех тех, кто как бы находится по ту сторону баррикад. Ни разу. Они лавируют как головастики в пруду. И это очень показательно

Потому что формулы типа «Выключите телевизор и не будет войны» — я не воспринимаю как серьёзное высказывание. Это идиотизм, рассчитанный на уровень бездумного потребителя пропаганды.

«ЗАВТРА». Получается,  что конфликт,  противостояние более продуктивны для творчества,  нежели состояние…

Александр СКЛЯР. …спокойствия — да, без сомнения. Человек, достигший нирваны, не будет писать песен. Как минимум, ему нечего делать в истории, которая имеет хоть какое-то отношение к рок-н-роллу. Можно писать абстрактные зарисовки, фиксировать свои духовные состояния. Но если ты называешься человеком рок-н-ролла, значит, ты находишься в обществе. И тем больше у тебя побудительных мотивов сочинить новую песню.

«ЗАВТРА». Наивно-неизбежный вопрос: рок-н-ролл в XXI веке актуален?

Александр СКЛЯР. Мне кажется, что рок-н-ролл себя не изжил. В рок-жанре по-прежнему выступают серьёзные музыканты , возьмём Игги Попа, Тома Уэйтса, Ника Кейва, Роберта Планта.

Естественно, я беру самое широкое понимание рок-н-ролла со всеми его ответвлениями. Новая волна — тоже рок-н-ролл, а не эстрада и не опера. Поэтому и Muse, и Depeche Mode действуют в рок-н-рольной стилистике. Для меня рок-н-ролл —  авторское высказывание с некоей подачей. И с определенной социальной позицией. Социальную составляющую рок-н-ролла никто не отменял.

«ЗАВТРА». А как же, условно говоря, « She loves you »?

Александр СКЛЯР. В «She loves you» «Битлз» обходились без социальной составляющей,  но уже в «Helter Skelter» и «Revolution 9» она была. То же самое было у всех ранних представителей рок-н-ролла - какие-то социальные высказывания всегда у них проскальзывали. В эстраде можно найти целые генерации артистов, которые всю жизнь пели о луне и душе. В этом и есть отличие рок-н-ролла. А уж тем более, если мы говорим о русском рок-н-ролле. Русский рок-н-ролл всегда с социальной составляющей. Всегда. Человек, которого не интересует социум   —  мимикрия под рок-н-ролл. Ты берёшь форму рок-н-ролла, но остаешься абсолютным эстрадником. Стас Михайлов   —  не рок-н-ролл именно поэтому, а не по тому, как он складывает аккорды и с какой аранжировкой играет. В этом смысле рок-н-ролл в нашей стране ещё существует. И XXI век — не помеха. Тем более, наш рок объективно отстаёт от западного лет на двадцать в плане техники, технологий, да и развития музыкальной мысли. Мы сейчас примерно в западных 90-х.

 «ЗАВТРА». Как съехидничал один мой коллега: наконец-то, наши музыканты расслушали первый альбом Radiohead .

Александр СКЛЯР. Именно так. Другое дело, что мы не говорим о том, какие шаги стоило бы сделать. В качестве примера возьму кинематограф. Или мы пытаемся всеми силами угнаться за высокотехнологическими западными блокбастерами, типа «Терминатора» и «Звёздных войн», или же понимаем, что в этом отношении мы далеко отстали, и разрабатываем ту линию кино, которая нам ближе, которая не требует высоких технологий, но просит задействования душевных порывов, которые только нам понятны и мы это лучше всего делаем. И тогда мы идём не по пути высоких технологий, но по пути лирико-драматического кино. И все эти западные технологии нам совершенно не нужны и не важны.

Лично я   —  сторонник второго подхода. И к рок-музыке он однозначно применим. Я не хочу догонять высокотехнологические прорывы, я хочу добиться синхронности звучания моей души с музыкальными инструментами. И это путь, по которому, как мне кажется, перспективно должен идти русский рок-н-ролл.

«ЗАВТРА». Несколько лет назад вы говорили, что Игорь Растеряев — это перспективное направление…

Александр СКЛЯР. Да, абсолютно точно. Изначальное семя   —  абсолютно правильное. Жаль, что Игорь несколько остановился, он не учитывает, что для музыкального развития ему нужна группа. Точно также у Бранимира   — стоит переходить к группе. Возможности несоизмеримо богаче, и их музыка будет иметь большую силу.

Почему я пришёл к идее альбома песен Высоцкого? Потому что я понял, что свою любовь к Владимиру Семёновичу я хочу оформить в бэндовую историю. Не просто спеть, найдя другие интонации и играя на гитаре, а сыграть группой, показав, что Высоцкий   — совершенно рок-н-ролльный человек, его музыкальное мышление было созвучно духу начала русского рок-н-ролла. Уже став матёрым музыкантом, я это почувствовал и захотел показать, как Высоцкий мог бы звучать в рок-группе. Мне кажется, получилось убедительно. Все песни глубоко продуманы, ни одна не сделана с кондачка. В пластинку «Оставайтесь, друзья, моряками» вложен опыт 60-летнего человека,  с более чем тридцатилетнем стажем в музыке.

«ЗАВТРА». Раз коснулись технологий. Мир, в котором мы оказались – гаджеты, вал информации, «цифра»  —  привлекает? пугает?

Александр СКЛЯР. Я без сомнения пользуюсь определенными благами цифровой цивилизации, но стараюсь вводить их очень дозировано. «Цифра» несёт за собой лавинный поток информации, увеличивающийся по экспоненте, отчуждение людей друг от друга, наконец, подмену реальности цифровыми игрушками. Тем самым, мы незаметно расчеловечиваемся.

В состоянии ли человеческий мозг весь этот объём переварить, а самое главное   — зачем он нужен — большой вопрос. Человек взаимодействует с колоссальным объемом информации, но всё больше и больше по касательной. Мы знаем о многом, но очень мало что — глубоко. А, например, такие вещи, как фундаментальные законы нашего существования, фундаментальные законы метафизики разработаны задолго до исторической эпохи. Их нельзя узнать по касательной, их можно знать только, потратив на это довольно много времени.

Может быть, наступит какой-то момент, когда человек просто не выберется из завалов абсолютно ненужной, наваленной на человека информации.

Ну, а главное «цифра» уводит нас всё дальше и дальше от аналоговой природы, в которой мы по воле  Создателя должны существовать. Мы созданы как часть природы, а вся природа   —  аналоговая, не цифровая. Значит всё то, что придумано как цифра — в некотором смысле   — антиприрода. А если это антиприрода   — значит, это антисоздатель. И коль скоро она так сильно расширяется и так сильно нас накрывает, значит, мы живем, как минимум, во всё более усложняющихся временах…

Любые колебания звука, света — это волны, а цифра — это волна, делённая на дискретные сегменты. Как бы близко одна нарезка, одна линия не приближалась к другой   — это всё равно не аналог. А мы рождены в аналоге. «Цифра» всё больше и больше нас уведёт в сторону от нашего реального жизненного предназначения. А наше предназначение   — быть частью природы со всеми её циклами   — рождением, взрослением, увяданием. Со всеми её — если хотите — неудобствами. И эти неудобства тоже очень важны для человека.

Конечно, упрощается коммуникация. Но 32 года назад я сумел собрать группу «Ва-банкЪ», не имея даже домашнего телефона. Перед подъездом стояла телефонная будка, я набирал двухкопеечных монет и обзванивал людей, которых хотел видеть в качестве музыкантов. Главное — было желание.

Несомненно, «цифра» даёт гораздо больше возможностей, нежели при аналоговых способах записи и воспроизведении звука. Тем более цифровой звук становится всё более и более близким к аналоговому по восприятию, для большинства ухом не отличим. На эту тему я много говорил с Евгением Всеволодовичем Головиным, и он был убеждён в том, что «цифра» негативно влияет на внутреннюю структуру человека. То есть, мы сами не фиксируем, но наш организм чувствует неправильность, неестественность дискретного звука...

И с музыкальной информацией та же беда. У меня подписка на iTunes, 160 рублей в месяц с меня снимают и могу слушать море музыки. Но, как правило, захожу в известные мне имена. Или время от времени читаю ленту Фейсбука, а там что-то порекомендовал Борис Симонов или Лёха Плюснин – захожу в iTunes, набираю имя и слушаю. Но несколько раз пытался воспринять то, что мне предлагают через «Новости» на iTunes —  извините, это полное дерьмо. Или как-то я нашёл у одного из уважаемых отечественных музыкантов хвалебную ссылку на сайт альтернативной музыки. Захожу, сайт предлагает мне сто избранных лучших пластинок. Открыл, начал слушать, на четвёртом-пятом выключил, потому что чушь полная. Вот оно — «обилие музыки». И зачем оно мне нужно?!

Куда интереснее слушать корневых блюзменов из 30-40-х, которые бренчат на расстроенных гитарах — я в этом больше нахожу, чем во всей современной шняге,  где нет ни одной интересной песни, ни одной красивой мелодии. Или поставлю лишний раз Шопена или Рахманинова, погружусь в какой-то небольшой отрывок, он реально больше даст моей душе.

Получается, что сначала живёшь по экспоненте, всё воспринимаешь, впитываешь, а потом понимаешь, что всё сужается и сужается, но то, что сузилось — и есть самые главные золотые россыпи, которые питают твою душу. Теперь я хорошо понимаю, почему Головин последние годы своей жизни читал только Рокамболя и «Парижские тайны» Эжена Сю.

***

Юбилейные концерты Александра Ф. Скляра и группы «Ва-БанкЪ»

8 марта, 20.00. Москва, Глав club (ул. Орджоникидзе, 11). Тел. (495) 230 10 30

9 марта, 20.00. Санкт-Петербург, «Космонавт» (ул. Бронницкая, 24). Тел. (812) 316–20–40  

  двойной клик - редактировать изображение

 

Теги события:

русский рок скляр культура музыка юнгер цифра общество информация юбилей расчеловечивание человека крым донбасс русский мир бранимир игорь растеряев рок евгений головин творчество ремесло высоцкий

(обратно)

Высоцкий как мистик и рок-герой

Сообщество « Салон » 16:28 6 марта 2018

Высоцкий как мистик и рок-герой

Александр Ф. Скляр/Ва-БанкЪ. «Оставайтесь, друзья, моряками! Песни Владимира Высоцкого».

Андрей Смирнов

3

Оценить статью: 2

Александр Ф. СКЛЯР/ВА-БАНКЪ. «Оставайтесь, друзья, моряками! Песни Владимира Высоцкого». («Союз»)

Определение новой работы Александра Ф.Скляра как «альбома каверов», как говорится, ни о чём, зато отлично передаёт настроение и содержание наименование - «пластинка-посвящение». Песни Высоцкого в репертуаре Скляра проявлялись неоднократно, но опыт целого альбома - совсем иной случай. Пластинка не задавлена грандиозным авторитетом барда, поэта и актёра, однако и вариант прямолинейного волюнтаризма, как частенько бывает со своими версиями, тоже был исключён. Возьмём сборник середины девяностых «Странные скачки» и тамошние «ва-банковские» «Холода» - громоздкие, тяжёлые, сотворённые на волне движухи «Учитесь плавать» - при всей объяснимости того подхода легко заметить, какой путь прошёл Скляр как идеолог-музыкант. И не забудем клавишника и продюсера Александра Белоносова и его весомую роль в последних альбомах Скляра/«Ва-банка».

«Оставайтесь, друзья, моряками», по выражению музыкантов, сделан так как бы прозвучали песни Высоцкого в формах «олдскульного рок-н-ролла и блюза». Можно, конечно, слегка поспорить: у Высоцкого и в семидесятые были возможности обратиться к рок-форме. Например, как заметил Георгий Осипов, в записи с оркестром Г.Гараняна шахтёрского марша «Чёрное золото» использован знаменитый рифф «Green Onions» Booker T. & MG'S. Но что было, то было – гадать не будем. При этом «под Высоцкого» на альбоме ничего не спето, а музыкальные виражи сознательно лаконичны.

«Оставайтесь, друзья, моряками» - очень неслучайная история. Тут каждое лыко в строку: и эпиграф из куваевской «Территории»: «Может быть суть в том, чтобы в минуту сомнения тебя поддерживали прошедшие годы, когда ты не дешевил, не тёк бездумной водичкой по подготовленным желобам, а знал грубость и красоту реального мира, жил как положено жить мужчине и человеку», и обложка художника Петра Скляра с бывалым моряком и 16-лучевой звездой – Солнцем, и полсотни изначально отобранных номеров – всего же на пластинке чёртова дюжина песен, а также стихотворение «Гроза» («Когда я отпою и отыграю…»), которое читает Никита Высоцкий, а к созданию звукового образа руку приложил сам Алексей «Плюха» Плюснин. Вообще на альбоме солидная компания привлечённых гостей: тут тебе и Дмитрий Харатьян, и Маша Макарова, и Николай Девлет-Кильдеев, и Сергей Летов и многие другие. Не могу сказать, что все приглашённые кажутся совсем уж обязательными соучастниками записи по части художественного эффекта, однако важна внутренняя логика создателей альбома. 

Скляру сотоварищи удался довольно сложный маршрут – и сохранить  Высоцкого, и представить именно свою пластинку. Кстати, поэтому песни, по большей части, не из числа самых известных, ходовых. Есть метафизика «Белого безмолвия», есть «мне вчера дали свободу – что я с ней делать буду», но имеются и те, о которых даже сам Скляр узнал, только начиная готовить альбом. Такова, например, песня белых офицеров «В куски разлетелася корона» (написанная к спектаклю «10 дней, которые потрясли мир») – пожалуй, единственная в которой слышна общественная нота, и она сразу обрела слушательские оценки «злободневности», «про девяностые» или же про «события последних лет».

Спор о знамёнах, под которые мог бы встать Высоцкий, проживи он хотя бы лет на пятнадцать дольше, чего в нём было больше - Жеглова или «Метрополя», какова была бы его нынешняя «Лекция о международном положении» - спор неизбежный, похоже, вечный, и вряд ли имеющий однозначные ответы.

А вот «Оставайтесь, друзья, моряками» - выход из режима бинарных оппозиций. Скляр сделал акцент на принципиальные для него точки мира Высоцкого – стихии, природа, выбор, свобода, Север, где «не водится  воронья», а возможно даже «все узлы бытия развязаны». Так и один из заметных номеров позднего Скляра «Команданте Че» - не гимн марксистским убеждениям легендарного революционера, но дань уважения его кшатрийскому духу и верности своему Пути.       

И Владимир Высоцкий настоящей пластинки – не трибун, не сатирик, но мистик, проводник в иные миры и рок-герой.  

                   

Теги события:

музон песни культура современное искусство русский рок высоцкий скляр рок

(обратно)

Маньяки Галантного века

Сообщество « Салон » 15:36 26 февраля 2018

Маньяки Галантного века

у авторов сериала «Кровавая барыня» разыгралась буйная фантазия

Галина Иванкина

5

Оценить статью: 7

«Салтычиха сама людей пытала и стонов не устрашится...»

Валентин Пикуль «Фаворит».

Век восемнадцатый принято именовать Галантным, а ещё — веком Просвещения. «Здесь смешался глас рассудка с блеском лёгкой болтовни», - пели герои Бомарше в куплетах, сочинённых к «Женитьбе Фигаро». Мир-виньетка, жизнь-маскарад, смысл-игра. Осьмнадцатое столетие. Что мы о нём знаем? Пудреные и завитые парики, альковные тайны, жеманные кавалеры, безделушки из Мейссенского фарфора, нежные дивы в тугих корсетах - и сами похожие на фарфоровых кукол. Ещё мы помним, чем это завершилось – гильотиной, кровью, гибелью очаровательного мирка, в котором всё было так мило, игрушечно, пикантно. Галантный просвещённый век не так уж безобиден. Это — шкатулочка с двойным дном, где наверху — жемчуга да смарагды, а снизу — кости и палёное мясо. Войны, дворцовые перевороты, казни, пытки — сие тоже реалии XVIII века. А на Руси — и подавно. Маскарадная прелесть оборачивалась дыбой и ссылкой. Амурные упоения — смертельной опасностью. Шёпот средь парковых боскетов — опалой. Неспокойное время. Ветреное, как и погода в новой столице — Санкт-Петербурге. Титанический петровский подвиг обагрён трагедией сына-царевича. Возвышение боярина Волынского завершилось чудовищной казнью. Салонные сплетни - обернулись «делом Головкиных-Бестужевых», урезанием языка и лишением всех прав состояния. Семейные размолвки умненькой Фике и вздорного Петра-Ульриха увенчались свержением законного императора и его позорнейшим убийством.

На этом фоне появление Салтычихи — столь же закономерно, как и феномен маркиза де Сада - в кружевной, благоуханной Франции. Дарья Николаевна Салтыкова вошла в историю, как барыня-садистка. Беспримерная. Уникальная. Даже в условиях своей безнравственной и капризной эпохи. Салтычиха — имя нарицательное (как и фамилия её современника-маркиза). Вместе с тем, наказание, которое она понесла, хуже любой смерти. Уж лучше сдохнуть, чем так! Её приговорили к пожизненному заключению в подземной тюрьме без света и человеческого общения (свет дозволялся только во время приёма пищи, а разговор — только с начальником караула и женщиной-монахиней), при том что душегубица прожила в своём узилище долгую жизнь и скончалась уже ...в царствование Александра I. Её не спасла ни знатность рода, ни многотысячные взятки, ни дружество с именитыми покровителями.

Екатерина Великая — и сама не святая! — взяла это дело под личный контроль. Крепостное право — омерзительно по своей сути, однако же, господам не разрешалось уничтожать и калечить своих же крестьян. Наказывать, учить уму-разуму — дозволялось и предписывалось, ибо аристократ был ответствен за нрав пахаря-невольника. Большинство помещиков относились к подвластному населению, как к тягловому скоту. А какой же нормальный человек станет портить рабочую силу, как это проделывала тварь-Салтычиха? Многие просвещённые деятели давали крестьянам образование и даже посылали в Европу. Это ещё один аспект нашей культуры — феномен крепостных художников, актёров и архитекторов. Они имели влияние в светских кругах, учились в академиях, владели иноземными языками. С бывшими холопьями на равных общались первые лица империи, как, например, Иван Шувалов — один из покровителей Рокотова, но как бы там ни было сословное общество твёрдо помнило, что господин живописец являлся когда-то собственностью князей Репниных. Таким образом, судьба крепостного человека полностью зависела от личных качеств его господина.

...В кадре — художник Рокотов; он пишет портрет мадам Салтыковой. Исторический факт? Ни разу. Этого никогда не случалось, просто у авторов нового сериала «Кровавая барыня» (2018) разыгралась буйная фантазия. Хорошо это или дурно? Смотря с какой стороны глянуть. Проект — смелый, лихой, захватывающий. Решён в жанре псевдоисторического триллера, что для нашего кинематографа — редкость. Получился ли, собственно, thrill? Полагаю, нет, ибо thrill and suspense — порождения англосаксонского разума, и посему крепко рулят в британской литературе и голливудских блокбастерах. Русско-европейский ум для этого не приспособлен — мы иные. Мы — философствуем. Пытаемся докопаться до истины. Не пугать нам хочется, а выяснить — отчего Дашенька Иванова превратилась в Салтычиху? К сожалению, достоверности в сериале столь же мало, как в какой-нибудь «Анжелике — маркизе ангелов» или в приключениях штандантенфюрера Максима фон Штирлица. Автор сценария Марика Девич и режиссёр Егор Анашкин (Телеканал Россия-1) даже не пытались рисовать историческое полотно — им было важно показать истерзанную женщину, которая мстит всему человечеству за растоптанные иллюзии. Дочь психически ущербной матери, запертой в монастырской тюрьме, Дарья и сама - больна. Фатально и неизлечимо. Девочке доказывают, что мама — скончалась, но к полубезумной отроковице является фантом-призрак. «Моя мама не умерла!» - бьётся она в истерике и...тайком от папаши выкалывает глаза своей любимой кукле. Авторы явили путь маньячки в костюмно-пышном антураже; любой учебник по криминологии для студентов юрфака расскажет вам ровно то же — маньячество закладывается в детстве и юном возрасте. (Кстати, мать другой знаменитой садистки — Ирмы Грезе — покончила с собой едва ли не глазах собственной дочери).

Одержимую Дашеньку насильно водворяют в монастырь — ещё один удар по нервам. Но молитва сотворяет чудо — будущая Салтычиха истово божится и не хочет покидать благодатную обитель. Всё решает случай: безвольный отец соглашается выдать нездоровую дочь замуж за Глеба Салтыкова... Впрочем, пересказывать сериал — дело скучное, да и неблагодарное. Знатокам Галантного века всё это вообще лучше не смотреть — авторы смешали и спрессовали всё, что могли (и особенно — не могли). Перед нами — классицистические постройки (хорошо, хоть не сталинского периода!) и довольно странные костюмы — на дворе середина XVIII столетия, но куафюра у Дарьи Николаевны — как у героиньТургенева, да и лиф — предполагает, скорее турнюр, нежели фижмы. Интерьеры — набор меблировок «из раньшего времени», как сказал бы старик-Паниковский. С принцессой Фике — те же проблемы. То мы наблюдаем её приезд из Цербста в 1744 году, а вот она уже «ваше величество Екатерина Алексеевна» и рожает Павла в то время, как матушку Всея Руси - Елисавет Петровну, в принципе, куда-то подевали. Невнятной тенью проскользнул Петер-Ульрих — голштинский чёртушка Пётр III. Кто? Кого? Откуда? Братья Орловы с княгиней Дашковой — мимо кассы. Напомню, что между свадьбой Фике и воцарением Екатерины прошло... 18 (восемнадцать!) лет. Где-то как-то прошла и Семилетняя война — самая разрушительная бойня Галантного века. Я понимаю, что авторы и не собирались цитировать Ключевского! Но хоть какие-то нормы должны соблюдаться. Нельзя же создавать комикс, пусть и фантазийно-приключенческий. Даже в подростковой сказочке «Гардемарины, вперёд!» куда как больше реальности. Но! В нашу эру пост-постмодерна зритель и не такое стерпит. В триллер-картине, как ни странно, есть место и юмору, и забавным аллюзиям. Так, авторы вводят в повествование барского сынка Митрофанушку и его трепетную дуру-мать — соседей Салтычихи. Вторая соседка — слепок с гоголевских «приятных дам» или же кумушек из «Дядюшкиного сна» Достоевского. Есть и более тонкие намёки — Дарья обнаруживает портрет матери и надевает точно такое же платье, распугивая всех домочадцев невыносимым сходством (нечто подобное есть в «Ребекке» Дафны Дюморье, разве что портрет и платье находит жена хозяина).

Также следует отметить великолепную игру лицедеев. Юлия Снигирь прекрасно справляется с трудной и — малоприятной, тяжёлой ролью. Это именно то, что Осип Мандельштам называл: «Играй же на разрыв аорты!» Весь ужас в том, что зритель ...начинает искренне жалеть Салтыкову. Не мы такие — жизнь такая! Изысканна, холодна и надменна Северия Янушаускайте в образе Фике-Екатерины. Она — в постоянном напряжении. Ежесекундно — ждёт удара. Забыться в объятиях любовника? И это - не повод. Одна. Всегда — одинока. И тоже лишена матери. Смирилась. Выпрямилась. Проявила нордическую волю. Такая женщина могла бестрепетно занять чужой престол и — создать в России Золотой Век. Хорош и Фёдор Лавров, изображая растерянного и никем не любимого Глеба Салтыкова, которому осталась одна забава — насиловать крепостных девушек, да и холопкам он — сугубо противен. Коварные дядюшки в исполнении Михаила Васькова и Валентина Варецкого также заслуживают высокой оценки. Трогательная Екатерина Копанова чудесно вписалась в роль крепостной девушки — беззащитной и глубоко несчастной. Как, впрочем, и все тут. Здесь — тупиковый случай, когда в депрессивном психозе пребывают все участники действа: от дворовой девчонки - до железной валькирии Фике. Актёрский коллектив играет слаженно и динамично — сразу видно, что актёрам было интересно работать в проекте. Каждый — на своём месте. Тревожную атмосферу создаёт удачный музыкальный фон (композитор — Дмитрий Даньков).

Выставить общую оценку сериалу — не получается. По истории — двойка с минусом. За актёрское мастерство — пятёрка с плюсом. Да и по криминологии — тоже пятёрка.

Теги события:

галантный век кино сериалы телевидение салтычиха крепостное право русская история екатерина великая

(обратно)

Русский рывок. Когда?

Сообщество « Изборский клуб » 14:39 3 марта 2018

Русский рывок. Когда?

генеральный директор Института экономических стратегий Александр Агеев о технологиях модернизации

Александр Проханов

57

Оценить статью: 6 2

Александр Иванович, меня заботит и интересует, почему Россия не может обновляться эволюционно, постепенно, как многие другие страны? Почему она для своего обновления использует рывки, надрывы? Почему русская модернизация происходит не постоянно, а раз в 200 лет? И такого рода модернизация требует от России чудовищного напряжения сил. Сначала мы проигрываем в историческом времени, а потом наверстываем его. Это требует от народов, от экономики и от самого исторического времени огромных жертв. Почему так происходит?

Александр АГЕЕВ.  Ответ на этот вопрос, Александр Андреевич, коренится, пожалуй, в самой нашей огромности как государства, как цивилизации. Огромность эта еще и северная. Это означает, что управляющий сигнал, импульс от указа, высшей директивы, идеи, образца в этом пространстве вязнет, мерзнет. Потому страна развивалась очаговым путем: очаг Москва, очаг Владимир, Киев, Петербург, Хабаровск, Урал, Дальний Север и так далее. Иначе говоря, Россия по ключевому принципу своего устройства — пространственный архипелаг. Связность его «островов» имеет свои уникальные особенности. Это первое.

За особенностью ландшафта следуют особенности народонаселения и его расселения и в истории, и по нынешнему факту. Расселение учитывает климатические факторы, но необходимость, в том числе экономическая и военная, выталкивает нас на подвиги освоения Севера, Арктики, Сибири, Дальнего Востока, Америки, Мирового океана, космоса.

Поэтому упомянутая Вами ритмика российской эволюции — это не столько вопрос элегантности математики циклических гипотез, сколько факт онтологический, физический, энергетический. В нем срабатывает и размерность занимаемой площади, и величина населения, и производимый им валовой продукт, и изотерма. Как результат действия этих сил в российской истории наблюдаются 400-летние и внутри них 80-летние циклы. Последний ритм связывает три поколения: дедов, отцов и детей-внуков. Дети не очень ценят опыт родителей, они больше обращаются к опыту дедов. «Спасибо деду за Победу!» — это не случайный девиз.

Другие великие страны — меньших размеров и, соответственно, большей связности. Причем в абсолютно практическом смысле, а именно связности магистралей — водных, гужевых, шоссейных, железнодорожных, трубопроводных. И плотность расселения, замков, городов, поселений большая. Циклика развития этих стран до XXI века была примерно 60 лет. И Китая, кстати говоря, тоже. И отсюда получается достаточно очевидная арифметика: за 240 лет мы проходим три цикла, а другие великие державы — четыре. И возникает зазор. Он имеет сложную природу — технологический, экономический, ожидания общества, состояние системы управления, распределение власти. Эти зазоры в итоге преодолеваются массированным напряжением сил народа, для ободрения которого, говоря словами Ломоносова, даруются волевые государи — Иван Грозный, Петр Великий, Сталин, например. Такие лидеры — маркеры наступившей неизбежности огромных народных усилий по сокращению зазора отставания от других великих. Эта неизбежность диктуется и обосновывается тем, что иначе «нас сомнут».

Никакое сверхнормальное усилие не проходит бесследно, потому что оно предполагает объективно физические жертвы, а за этими жертвами следуют разного рода социальные обиды. Потому что это вопрос распределения издержек такого рывка и оценки справедливости этих жертв и издержек.

Напомню, например, тяготы дворянства. До Екатерины II фактически и крепостные крестьяне, и дворяне были уравнены в глобальном смысле по справедливости. С одной стороны, в этой иерархии крестьяне служили и были закрепощены, но при этом, по сути, были закрепощены как служивое сословие и дворяне. И лишь после декретов Екатерины, которые даровали дворянству определенные льготы, фактически этот социальный договор был разрушен, возникла фундаментальная социальная несправедливость. Ее осознание потребовало времени, Радищева, декабристов, Белинского, Некрасова, Чернышевского, Добролюбова...

Александр ПРОХАНОВ. Ленина?..

Александр АГЕЕВ.  В конечном счете и Ленина, в рамках того цикла. С осознанием ситуации, точнее говоря — даже онтологии, сути картины мира, формируется определенная, как бы сказал Гумилев, консорция, группа людей, обладающих повышенной жизненной волей. Накапливаются изменения в умонастроениях, идеалах, вкусах, допусках того, что можно и нельзя, и накапливаются обиды на фундаментальную несправедливость социального устройства, растет зазор между реальностью и идеалами. Потому что в стране есть определенный цивилизационный код, он работает как камертон, по нему сравнивают должное и сущее, далеко не всегда рационально, чаще через чувства, эмоции и даже инстинкты. Постепенно образуются своего рода энергоинформационные фантомы, фикции, отливающиеся в конце концов в простые лозунги, делящие мир на то, что «долой» и что «даешь». Сложность противоречий порождает простоту массовых ожиданий и намерений. И если не находятся, как бы сказал Ленин, «умные руководители капитализма», умные руководители державы, да еще умеющие свою умственность реализовать в нужных государственных решениях, в государственных программах, которые излечили или хотя бы смягчили патологии, накапливающиеся в любом живом организме, то большой социальный организм тяжело заболевает. Условно говоря, вместо простуды и насморка назревшие и перезревшие проблемы разрешаются в жесточайших лихорадках и прочих социальных заболеваниях, которые кончаются летальным исходом для части, а иногда и для всего организма.

А к территориальной огромности можно добавить еще и нашу фронтирность. Мы фактически дислоцируемся не просто на огромном, двуконтинентальном пространстве. Оно сталкивается либо с Арктикой, со всеми ее вызовами, с жутким холодом и несметными сокровищами, либо с другими цивилизациями на Востоке, Юге, Юго-Западе, Западе, Северо-Западе. Иначе говоря, какой ни взять азимут, мы везде обнаружим фронтирность.

Александр ПРОХАНОВ. Вы полагаете, что пространство — это бремя? Может быть, действительно были правы те либералы, которые предлагали расчленить Россию на 80 фрагментов, и каждый из этих небольших кусков вводить в цивилизацию? Тогда в этих небольших фрагментах меняется ритмика опозданий и ритмика наверстываний и развитие всей территории происходит гораздо гармоничнее?

Александр АГЕЕВ. Если абстрагироваться от особенностей России и глубинных причин ее жизнестойкости, то можно предположить, будто если это пространство расчленить на небольшие ареалы, соразмерные европейским странам, то они примут и европейскую ритмику эволюции и, как явно и неявно подразумевается, выйдут на европейский уровень благополучия. Но что не учитывается в этой логике и поэтому она порочна? Смысл существования жизни в целостном государственном формате на этом большом пространстве не сводится к каким-то локальным, ограниченно национальным задачам, даже к задачам благоустроения жизни именно этого народа и этого суперэтноса. Задача жизни этой части мирового человейника, может быть, и странная по меркам прав и свобод индивидуальности, но объективная. Это вполне определенная, ничем не заместимая нота, тема в человеческой симфонии, или цвет в спектре цивилизационной эволюции, гарантия многообразия как системного условия эволюции человечества в принципе.

В начале XXI века существовало двенадцать мировых цивилизаций. В том числе была среди них и Восточно-Европейская, своеобразная, многоцветная, многострадальная цивилизация. Но сегодня она примеряет судьбу поглощаемой культуры. Соответственно, если допустить фрагментацию России ниже какого-то уровня, а этот уровень физически исчислим, то эти куски расчлененной России будут захвачены разнообразными соседями просто в силу их жизненно важных интересов, включая такой интерес, как недопущение чрезмерного усиления соперников. Эти соседи при всем гегемонизме миропорядка не могут и не будут объединены. Каждый будет стараться в меру своей мощи на тот момент времени прихватить под контроль доступный фрагмент. Эти модели поведения отчетливо показала внешняя интервенция против России в 1918–1920 годах. Хищники из бывших союзников и противников, нейтралов и просто соседей ринулись на заболевшую Россию. Десятки тысяч войск, которые здесь оказались, занимались ничем иным, как грабежом, какие бы предлоги и оправдания для этого ни выдвигались. Американские, англо-французские, немецкие войска, чехословацкий корпус и множество других ингредиентов...

Такова реальная геополитика. Но она реализуется в силовом поле противоборства внутренних классов, партий, коалиций, людей, вплоть до разрыва семей. Из столкновения всех этих внутренних и внешних сил складывается катастрофа. Она теоретически способна уничтожить прежнюю системность социума. Но причина провала планов расчленения России была не только в том, что сама распавшаяся империя, ее многонациональный народ смогли найти в себе силы, чтобы снова регенерировать, пусть и в новом качестве. Планы провалились и потому, что само достижение согласия между алчными игроками оказалось практически невозможным. Не смогли договориться эти игроки, как поделить столь колоссальный трофей в дополнение к проигравшим войну Германии и Австро-Венгрии.

Напомню о противоречиях во время переговоров по заключению Версальского мира даже между Великобританией, Францией и Соединенными Штатами. Для Ллойд Джорджа и Клемансо, возглавлявших Великобританию и Францию, президент Вильсон был чудаком, которого в кулуарах именовали «святым». Его программа из 14 пунктов совершенно не согласовывалась с их понимаем того, каким должно быть мироустройство после такой войны, кто должен быть бенефициаром этого устройства и поражения Германии. Стоит вспомнить и о противоречиях между Рузвельтом и Черчиллем, которые диктовались объективно разными векторами интересов. Словом, принципиальная невозможность согласовать интересы разных цивилизаций и их самых активных, самых агрессивных игроков тоже служит определенным гарантом существования этого большого пространства в Евразии.

Александр ПРОХАНОВ. Когда говорим о модернизации и развитии, мы вкладываем в это сложный комплекс преобразований, хотя все это является одним общим преобразованием, но оно распадается на чисто технократическую сферу, на информационную, на социальную. И, как правило, любая модернизация предполагает очень крупную перетряску социума. Меняется социум, устраняются одни элиты, появляются другие… Мне кажется, что переход с одного модернизационного или цивилизационного уровня на другой связан с переходом от одного типа общества к другому. Причем этот тип должен совершенствоваться, все больше приближаться к идеальному обществу, то есть к обществу абсолютной, божественной справедливости. Хотя это кажется весьма сомнительным, потому что сама по себе модернизация — это огромная несправедливость, огромное насилие, жертва, но все-таки, наверное, движение человечества, в том числе и движение России по пути своего становления и развития, — это путь ко все более совершенному, благому, справедливому обществу. А пространство разве влияет на все это? Разве нельзя, например, задаться созданием идеального бытия или, например, поставить идеалом Царствие небесное, используя огромную территорию, не включая сюда такие понятия, как историческое опоздание или медленное прохождение цивилизационного сигнала?

Александр АГЕЕВ.  Вы говорите фактически о том, что утопия возможна и утопия может быть построена.

Александр ПРОХАНОВ. Я говорю о том, что утопия как путеводная звезда светит любому процессу.

Александр АГЕЕВ.  Должен быть некий идеал, свет. Вливаясь в жизнь своего социума, каждый человек имеет свой ограниченный срок земной жизни. И в этот срок он может повести себя либо эгоистически, либо с неким социальным или социально-духовным функционалом. Иначе говоря, можно посвятить свою жизнь науке, искусству, религиозному служению. И тем самым свою земную жизнь продлить в этом варианте до масштабов вечности.

Для кого нужны такого рода идеалы, утопии, может быть, даже фикции? Очевидно, они нужны даже не для какого-то отдельного человека. Они нужны для социума в целом и для той когорты, которую так или иначе называют солью земли. Это не обязательно формальная элита, это может быть и неформальная элита. Элита — это не что иное, как совокупность лучшего в рамках некой популяции.

Что модернизация совершает с социумом? Модернизация — это осовременивание. Фактически модернизация подразумевает преодоление отставания от какого-то образца, который уже эмпирически случился.

Александр ПРОХАНОВ. По какому-то параметру…

Александр АГЕЕВ.  Да, по какому-то параметру. Этот параметр тоже очевиден, он связан либо с технологиями (а технологии — это вооруженные силы), либо с экономикой, либо с образом жизни — вот, наверное, и все эти параметры для сравнения.

Для чего нужны все эти догоняющие стратегии? Опять же, за этим стоят вполне живые интересы. Наверное, для такой большой страны — это интересы выживания в конечном счете, безопасности, неприкосновенности, целостности, свободы и независимости.

Но для каждой исторической эпохи, очевидно, есть свои маркеры. Если имеем в виду начало XX века, конец XIX века, то весь мир тогда только-только был поделен на колонии, став по сути проекцией немногих, менее десятка, метрополий. Колонии служили ресурсным резервуаром для того, чтобы делать жизнь жителей этих метрополий более благоприятной за счет колониальной эксплуатации. Россия в этом контексте была особым случаем, потому что у нее были другие принципы и стилистика экспансии. Вслед за территориальным переделом мира, когда не осталось непокоренных земель, последовал и экономический передел.

Чтобы быть способными этот передел совершить, нужно было иметь две вещи. Во-первых, технологическую мощь; во-вторых, некую доктринальную заряженность. Не только высшие слои общества, но и весь социум — германский, французский, японский — должен были иметь энергетику, чтобы с какой-то силой, выходящей за пределы нормального бытия, стремиться победить Великобританию или захватить Францию, напасть на Россию или расчленить Китай, например. Иначе говоря, здесь нужна была определенная сила, пассионарность, некая энергетика, выходящая за пределы повседневности. Объяснить это просто жаждой обогащения невозможно, хотя она и играла свою важную роль в этом плане и была подоплекой передела.

Огромность России на рубеже ХIХ–ХХ веков не требовала дальнейшей экспансии вовне, хотя сложившаяся геоэкономика ее стесняла, достаточно вспомнить проблему Проливов или клубок дальневосточных и центрально-азиатских ограничений. Россия была объективно заинтересована во внутреннем развитии. Но импорт капитала привел к сильной зависимости от Германии и других европейских стран, создав ситуацию «данничества».

Модернизация для России всегда в первую очередь выглядела как понимание неизбежности превращения в жертву, если она ее не осуществит. Речь тогда шла не только о модернизации в интересах безопасности, но и о восстановлении экономического суверенитета. Но модернизация диктовалась и потребностями социальной эволюции.

Что такое была модернизация, которую, например, разрабатывал Дмитрий Иванович Менделеев? Он был не только химик, но и великий экономист. Модернизация означала две довольно опасные ситуации, которые нужно было разрешить. Ситуация первая — страна наполнялась огромным аграрным перенаселением, земли не хватало, тем более для роста производительности, и нужно было совершить перераспределение населения в пользу городов, где появлялись бы мануфактуры, промышленность. Это можно было сделать только одним путем — либо административно, как позже сделали большевики, либо «мягким» экономическим способом. Экономически во времена Александра III и Николая II можно было стимулировать урбанизацию только через диспаритет цен с занижением цен на сельхозпродукцию и завышением на продукцию промышленную. Это было сделано.

У Менделеева было еще одно важное условие модернизации. Помимо переселения огромных масс людей в города для работы в промышленности нужно было людей еще и образовывать, чтобы были инженеры и техники, способные работать на новых средствах производства, которые во многом импортировались. Еще раз повторю — отсюда острая потребность в иностранных инвестициях, что потом станет определенной ловушкой и одной из причин, почему возникла необходимость в уже другой модернизации.

Менделеев подчеркивал: «нам нужно больше Невтонов, чем Платонов». Невтонов — это больше инженеров, чем гуманитариев — юристов, экономистов.

Собственно говоря, эти два момента, два предупреждения Дмитрия Ивановича Менделеева были нарушены. Россия, быстро увеличивая свое население, по сути перегревалась — за счет роста напряжения между городом и деревней и между гуманитарно и инженерно-технически образованными сословиями. Потом и офицерский корпус станет разночинским и крестьянским. И все вместе это сыграет важную роль в сносе политического режима.

А параллельно приходило понимание сокращающихся сроков этой модернизации. Не только Фридрих Энгельс, но и другие аналитики понимали, что война неизбежна. Война, которая придет вслед за территориальным переделом мира, потому что рвались к мировой гегемонии и быстро развивающаяся модернизирующаяся Германия, и Соединенные Штаты. И тогдашний гегемон (а им была Великобритания) видел это сокращающееся отставание, и конфликт не мог не быть вооруженным. Тем более тогда не было ядерного оружия и люди не так боялись войны, как это стало после 1945 года.

У нас любят вспоминать столыпинское «дайте нам 20 лет покоя…» Никто уже в тот момент никому 20 лет покоя не мог дать в принципе, потому что срок затишья перед большой войной измерялся считанными годами. А вот когда начиналась программа индустриализации в 1890-е годы, то впереди еще были 20 лет. Долгосрочные планы индустриализации, электрификации, строительства транспортных путей разрабатывались из расчета до середины 1920-х годов.

То, что нам пришлось импортировать зарубежные средства производства, технологии, привело к очень сильной зависимости от французского, немецкого и британского капиталов. Это прекрасно сознавалось в верхах Российской империи накануне Первой мировой войны. Более того, преодоление засилья германского капитала было одной из жизненно важных задач Российской империи. Собственно, эта проблема и привела Россию именно в Антанту.

Затем планы модернизации также возникали в ответ на понимание, что через 20 лет после окончания Первой мировой войны будет война следующая. Интересно, что недавно проведенное нашими коллегами моделирование событий после 1917 года с проверкой альтернативных вариантов (например, если бы остался во главе государства Керенский или пришли к власти кадеты или левые, или правые эсеры) показало, что во всех этих вариантах, при любом небольшевистском политическом режиме, вступление России в войну происходило не позднее 1933 года. Это существенный вывод.

Сегодня, зная о масштабе революционного и послереволюционного жертвоприношения, о размахе бедствий и страданий, о том социальном цунами, мы не можем не понимать, что через все эти жертвы страна шла к тому, чтобы получить лишние восемь лет для создания новой промышленной базы на Урале, в Сибири, которая бы позволила выиграть надвигающуюся войну. Вот таким оказывается постфактум смысл в этом катаклизме и жесткости послереволюционной эпохи.

Таким образом, получается, что модернизацию вызывают глубинные силы социальной эволюции страны и мир-системы, промышленности, науки, технологий, знаний, нравов.

И второй, накладывающийся на это мотивационный слой, — осознание всех этих больших вызовов теми, кого судьба и обстоятельства вынесли на руководящие посты. Осознание сути вызовов миллионами людей с опытом участия в войне и наведения социальной справедливости в жестко конфликтной обстановке располагало к выбору довольно суженной палитры решений по методам и по этике. Вспомним, как ВЧК стала не только силовой структурой диктатуры, но и органом экономической и социальной политики. Разруха, транспорт, беспризорность... Чрезвычайные проблемы решались чрезвычайными методами. На чрезвычайные меры сложившейся обстановкой вынуждались любые власти с осени 1917 года, и тем более с весны 1918-го. Не каждая политическая сила была к ним готова, это другой вопрос. Но факт, что многие действия большевиков опирались на подходы, разработанные еще в недрах госаппарата империи. Это касается и плана ГОЭЛРО, и программы освоения недр, и оборонно-промышленной стратегии, и финансовой политики. Более того, довольно быстро возникла потребность в новом модернизационном рывке вслед за восстановлением хозяйства после Гражданской войны и интервенции. Поначалу — для «защиты завоеваний революции», но по сути — чтобы отстоять независимость страны и само ее существование…

А после 1945 года меняются угрозы и силы, которые стоят за этими угрозами. Но осознание правящими кругами сути этих угроз происходит все-таки вне зависимости от политических и вкусовых ярлыков, которые обычно приклеиваются. Риторика различается, конечно. Хотя, работая с архивными документами 1920–1930-х годов, нельзя не заметить, что этот риторический идеологический флер очень тонок. Когда его снимаешь, остаются фундаментальные, реальные, жизненно важные проблемы этого социума. И этот социум в лице своих элит понимает, чт о есть такие уступки, и ум, и душа нации, и суть государства.

Суть государства сводится в конечном счете к двум глубоким посылам, интенциям. Первое касается того, каков смысл и предназначение государства для того большого социума, который сложился на данной территории и с данным составом народа. Второе — каково место этого социума в ряду других живущих народов: является ли он самостоятельным игроком мировой истории, суверенным субъектом или предпочитает проявить историческую леность? Историческая леность предполагает, что можно отдать часть суверенитета, уступить право и обязанность решать важные проблемы внешние и внутренние кому-то другому — мировому сообществу, соседним государствам...

И до 1980-х годов прекрасно понимали и в обществе, и в государстве, что суверенность исключительно важна, что означает она довольно прагматические вещи — кто определяет структуру рынка, структуру спроса и предложения, размещение производства, направления и идеалы развития, структуру потребностей и структуру их удовлетворения… Это делают либо в Москве, либо в Париже или Лондоне, в Вашингтоне. И для того поколения руководителей, и для их преемников в первом поколении сама мысль о том, что мы уступим эти права кому-то третьему, была идеологически невозможна, политически неприлична и, очевидно, эстетически омерзительна.

Но мир развивался, менялось распределение и разделение мировых производительных сил по разным секторам, появлялись новые сектора, новые технологии. И было давно понятно, что для решения задач особой, высокой значимости необходимо международное сотрудничество. Оно всегда и было. Даже в 1920–1930-е годы. С Германией, США. При всех санкциях Россия, как бы она ни называлась, была в глубоком взаимодействии с другими странами — это был и торговый обмен, и инвестиционный, и человеческий, и военное сотрудничество. Это всегда было. При этом технологии похожи, мосты, железные дороги, автомобили похожи. Недавно Президент РФ сказал, что получается, что по технологии мы не везде сильны, по народонаселению тоже не самые крупные, по управлению не самые лучшие. Но есть нечто, что позволяет именно на этих пространствах создаваться особому социуму, жизнеспособной государственности. В том, в чем мы не лучшие, мы идем на заимствование лучшего. Иногда доходя до идолопоклонства.

Борьба между этими двумя подходами — суверенностью и встраиванием в более «передовые» сюжеты — сопровождает нашу историю. Здесь тоже можно увидеть цикличность. Но более короткую, чем упомянутые длинные стратегические циклы. Готовность уступить часть суверенитета усиливается на фоне усталости от излишних забот. Разве не брал СССР на себя миссии в Африке, в Латинской Америке, в Азии? За антиимпериалистические революции, за социалистическую ориентацию? Был круг идей, за которыми скрывались военно-политические и технологические интересы, но на уровне идеологии и массового сознания они превращались в «…я землю покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать…»

Но, например, за нашим сотрудничеством с рядом стран стояла не только и часто не столько идейно-политическая близость, сколько необходимость иметь структуры, контролирующие поставки важных стратегических минералов, обеспечить контроль земного пространства для сопровождения космических полетов. Но никто этого в открытую обычно не говорил. И за другими историями, событиями холодной войны также стояли практические, реальные военно-экономические или стратегические задачи, а вовсе не примитивно подаваемые как глупости в угоду личным симпатиям или амбициям вождей.

Предпоследняя развилка в недавней истории — 1980-годы. Упрощение — сводить тогдашние стратегические решения к произволу и ошибкам высшего руководства. Вспомним длинные очереди за «Огоньком», за «Московскими новостями»… Складывался вполне определенный вектор общественных настроений. Вновь, как и в начале ХХ века, общество устало от формы, которая свой век уже отжила, а руководители не сумели или не захотели предложить то, что отвечает интересам нации. Скорее первое, поскольку «не знали общества, в котором жили». Но две вещи я бы подчеркнул особо. Первое — мы до сих пор не отдаем отчет, что в недрах советского государства в 1980-е годы разрабатывались проекты переустройства страны. С абсолютно ясным пониманием, что в ней накопились разного рода токсины и шлаки, что надо произвести детоксикацию, чтобы она отвечала ожиданиям народа, который заметно изменился к 80-м годам — весь народ изменился, и все народы всех республик. И во-вторых, шло интенсивное осмысление будущих вызовов и угроз. Далеко не все еще опубликовано, даже, например, подходы к тому, как обеспечить достойную жизнь наших граждан на протяжении всего жизненного цикла — это все было очень хорошо разработано. О целом ряде экспертных групп и их разработках до сих пор хранится странное молчание.

Характерный пример разрешения подобных кризисов развития — начало 1920-х годов в Соединенных Штатах. Катаклизм, который настиг Европу, Россию, Азию, Мексику, не мог не затронуть и Соединенные Штаты. Тогда в североамериканских Соединенных Штатах сложилась напряженная социально-политическая ситуация. Количество бунтов, протестов, демонстраций, разного рода возмущений было рекордным. Сейчас, кстати, оно приближается к тем временам. И перед правящим классом Соединенных Штатов возник вопрос: что делать? Альтернативы сводились либо к фашизации, либо к социализации. И была придумана доктрина «нормальсии», которая позволила энергию масс направить на простые, бытовые вещи, такие как «форд» — автомобилизация страны, коттедж среднему классу, который должен был вырасти, а для авантюрных людей — фондовый рынок. Это все развернулось в 1920-е годы, и почти на 10 лет позволило снизить накал социально-политических страстей. Позже из Великой депрессии выход был найден в серьезных социальных реформах и милитаризации с выходом на роль мирового гегемона.

Так что мы не одиноки в своей особенности реагировать на нарастающие десинхронозы исторического развития достаточно резкими проявлениями. Мы не одиноки в том, что эти проявления могут иметь различные внешние импульсы. Мы ведь не живем в безвоздушном пространстве, мы не где-то в космосе. Мы представляем интерес для соседей, для всего мира как пост-страна во всех смыслах — для кого-то как жертва, для кого-то как объект, как рынок, как партнер, друг, для кого-то как образец. Спектр интересов к нам очень широк. И наши интересы к внешнему миру тоже разнообразны. У нас есть разные силы, которые заинтересованы в разных аспектах этого мира.

Напомню — перед Первой мировой войной, 100 лет назад, у нас было три серьезных вектора, за каждым из которых стояли влиятельные бизнес-круги, общественность и даже эстетика, культура, живопись. Один круг коалиций и стоящих за ними интересов толкал нас на активное участие в балканских делах. Но это был один лишь круг, имеющий преломление в элите и в разных корпорациях. Другие силы, «короли хлопкового бизнеса» и торговли, толкали, например, на экспансию в Центральной Азии, где Россия неизбежно сталкивалась с британцами. Была и весьма сильная группа, которая видела будущее свое и страны на Дальнем Востоке. В частности, Русско-японская война была связана с авантюрными действиями этой клики. Были и те, которые считали, что наше развитие должно быть на Севере. Из этой идеологии вытекали довольно практичные решения о том, где строить базовый северный порт, куда тянуть ветки дорог. Страну эти несогласованные векторы интересов разрывали на части. Эти группы интересов были и в деловых ассоциациях, и в Генштабе, и в других ведомствах госаппарата, и в Думе, и в СМИ, и в литературе и публицистике. Высшая аристократия и крупная буржуазия отнюдь не были однородным субъектом. Не говоря об интересах пробуждающихся к политической жизни слоев городского пролетариата, крестьянства, элит национальных окраин.

В конечном счете, когда все это напряженное бурление общества доходило до высших структур управления, в конце концов до императора, то возникало крайне разобранное положение.

Строго говоря, на всех этапах жизни страны это имело место быть как следствие множественности, неуравновешенной сложности. Мы большие, значит, мы сложные, следовательно, множественные по интересам. А управлять сложным и большим в обычных обстоятельствах можно даже неэффективно, по инерции. Но когда возникает критическая ситуация по тем или иным причинам, а правила взаимодействия (общественный договор) между поколениями людей, между стратами, между сословиями, профессиональными гильдиями не отлажены даже для мирного времени, то риск дестабилизации срабатывает неизбежно. Дестабилизация может быть отложена на время после кризиса, после войны. Потом поколение победителей фиксирует свои социальные преимущества, замораживая прежние противоречия. Это изнутри. А добавим еще давление внешних сил.

Александр ПРОХАНОВ. То, что Вы говорите — это норма. Причем для одних стран эта норма не мешает развитию, происходит аккумуляция и вырабатывается какое-то синтетическое решение. Для других стран, таких как мы, это приводит к разбалансировке. Например, почему не состоялась модернизация в 70-х — начале 80-х годов? Ведь страна была беременна этой модернизацией, все тосковали по ней. Я не видел в стране групп, которые не были бы заинтересованы в модернизации, не было групп сознательного торможения. Но она не состоялась. Причем был грандиозный технологический запас, технократический вектор не остановился и продолжал развиваться до последнего, до 1991 года — «Буран» и «Энергия», например. Было блестяще организованное образованное население. Такая категория, как «общее дело», не покинула нас в 70-е годы, напротив, сама готова была объединиться ради общего положительного модернизационного дела. Почему она не состоялась? Что помешало? Было же ощущение, что вот-вот она должна произойти. И было понимание того, что если она не произойдет, то это приведет к гигантским осложнениям.

Александр АГЕЕВ. Мне кажется, модернизация произошла, но произошла в достаточно извращенной и худшей форме. Если мы сравним две четверти века — до 1990 года и после, то окажется, что последний период был худшим. Мы за последние 25 лет выросли на четыре процента. Не за каждый год, а за все 25 лет. При этом за предыдущий аналог мы выросли в 2,5 раза. Его почему-то стали называть застоем, а сменивший его интервал — реформами.

Но в любом случае мы опять воспроизвели очаговость развития. Потому что у нас возникли целые слои, это не сводится к одному проценту населения, это под 30 процентов населения, которые живут в модернизированной среде и по уровню жизни, и по привычкам поведения, по всем аспектам, которые характеризуют образ жизни. Но это очень шаткая социально-демографическая конструкция. Потому что для 70 процентов эта модернизация не просто не состоялась, она состоялась в формате архаизации, примитивизации, деколлективизации, деградации, деиндустриализации, декоммунизации…

В итоге мы получили слишком расслоенное общество, хотя оно и так было ячеистым по принципу строения. Это сейчас называют блочно-иерархическим устройством социума. Оно означает, что есть несколько категорий, экологических ниш, внутри каждой из которых действуют свои правила, институты. Условно говоря, для «бета» — одни нормы, правила, критерии жизни, своя прокуратура, милиция, свои производственные цепочки, своя «кормовая база» и массовая культура. А у нас таких обособленных субобществ и субэкономик несколько. Все эти слои сосуществуют, иногда соприкасаются в конфликте, но по большей части живут параллельно.

И, очевидно, на уровне интуиции — такая система не очень сильная, потому что это ослабленное, разодранное на слои и (вновь) на сословия общество. Это иная степень консолидации, чем та, которая нужна с учетом вызовов, с которыми мы и весь мир сталкиваемся.

Мы, условно говоря, вышли на ринг с этими мировыми проблемами. Не с каким-то конкретным партнером, а именно с проблемами мировыми… и при этом мы вышли разобранными, несобранными, немобилизованными на серьезную работу. Одна часть тела на одном конце ринга, другая — на другом, мысли вообще за пределами, эмоции сами по себе. Синдром растопыренного кулака. Фактически мы оказались такими…

В этом смысле модернизация состоялась для части социума. Но часть малая, и характер модернизации устаревший и бесперспективный, по колониальному принципу. И поэтому так ожесточенны и так бесплодны дискуссии. Потому что тот, кто рассматривает все с позиции находящегося, условно говоря, в нише «бета», не понимает того, кто в нише «лямбда», они совершенно разные в социальном смысле возможностей и проблем. В предельном случае — одинокий нищий пенсионер и изнывающий от изобилия наследник олигарха. В итоге реально получилась расчлененная по своим социоценностным ориентациям страна.

Александр ПРОХАНОВ. Но такая же модернизация состоялась в 90-х годах XIX столетия, там тоже были классы, которые вполне по-европейски жили…

Александр АГЕЕВ.  Была сословная страна, и 1917 год одним из своих главных мотивов имел ликвидацию сословий. Декрет об этом стоит в одном ряду с декретами о мире и земле. А сегодня у нас снова возникло сословное общество, воспроизводящее даже буквально характеристики социума столетней давности.

Александр ПРОХАНОВ. А в чем дефектность нашего общества, та дефектность, которую надо преодолеть через модернизацию? У всех есть ощущение, что модернизация необходима, все ее ждут, выкликают, все ее стараются увидеть там, где ее нет, и не видят там, где она происходит. Но в ней есть огромный запрос, запрос людей на развитие. Так что нужно модернизировать? Какие каверны, какие дефекты? Какие асимметрии возникли в социуме, что их нужно исправлять и модернизировать?

Александр АГЕЕВ.  Мне кажется дискомфортным слово «дефекты», потому что это зависит от точки зрения наблюдателя. То, что одному кажется дефектом, другому кажется достоинством. То, что один оценит как слабость, другой оценит как преимущество. Здесь нужно сопоставить с позицией наблюдателя.

Александр ПРОХАНОВ. Скажем, низкая скорость поездов на железных дорогах или низкое качество колеи…

Александр АГЕЕВ. Есть, наверное, не дефекты, а слабости, потенциальные уязвимости нашего социума в нынешней и прогнозируемой мировой обстановке, даже в большом космическом контексте. Вопрос не о мелочах, а о том, что за жизнь сейчас, какая жизнь будет дальше, способен ли социум сохранить те качества, которые воспроизводят в нем человечность. По крайней мере, сохранение базового цивилизационного кода — тех сказок, которые воспитывают, тех мифов, на осознании которых люди живут, понимания счастья, благоустроения, благоукрашения жизни, которые и составляют нашу особенность. В принципе можно всех перевести на один язык, тогда у всех будут примерно одинаковые сказки, но, очевидно, это разнообразие было зачем-то нужно природе, эволюции, раз у нас такое разнообразие языков, этносов, племен, разнообразие фауны и флоры. В этом разнообразии есть глубокая эволюционная значимость.

И с этой точки зрения можно оценить системные уязвимости. Я бы назвал четыре такие уязвимости нашего социума.

Первая уязвимость — это, конечно, лживость. Это плохое свойство — оно сразу нарушает обратные связи в системе управления. Если вы опираетесь на ложную информацию, на фейки, то вы не можете управлять, потому что это то ли болото, то ли полноводная река, то ли это очень плотная твердая поверхность. Это принципиально. Не случайно одним из первых указов Трампа был указ о фейковых новостях. Потому что та среда, которая сейчас генерирует информационные потоки, в том числе новостные, ощутила, что может этим манипулировать. Это было и раньше, это называли пропагандой, но сейчас это достигло беспрецедентного размаха. Если мы посмотрим по этому критерию, то увидим много неправды. И это определяет сразу все наши уязвимости сверху донизу. Все лжецы, если утрировать.

Вторая уязвимость — несправедливость. Несправедливость в системном смысле означает разбалансировку, нарушенный «сход-развал» между различными социальными силами. Несправедливость — это несоответствие реального положения имеющимся ожиданиям о том, как должно быть. Иначе говоря, сущее не отвечает долженствующему. В понятиях социально-экономических это совершенно очевидные вещи, но в более тонких моментах, скажем, таких, как перспективы жизни, — тоже несправедливо все устроено. И сейчас эта дискуссия становится в нашем обществе очень острой. Это связано с упомянутой сословностью. В ячеистом, блочно-иерархическом обществе в предыдущие десятилетия родители создали себе устойчивые на века экономические позиции родителей, соответственно с передачей их детям. Отсюда возникает каскад последствий. 100 лет назад жестоко лечилась именно эта проблема. Способ лечения, как известно, может приводить к ухудшениюзаболевания.

Третья существенная проблема, третья уязвимость, связана со свободой. Мы по каким-то параметрам являемся суперсвободным социумом: свобода печати у нас есть, существует принцип нейтралитета Интернета, который сейчас подвергается изменениям даже в США. Принцип нейтралитета означает, что любая информация, появляющаяся в Сети, независимо от источника и контента, имеет равные права на присутствие там.

Но если посмотреть по глубинным вещам, то да, человек свободен, но в какие экономические условия он поставлен? Он экономический раб. Если посмотреть его трудовой потенциал, он тоже окажется рабом — работодателя, хозяина, барина... Мы просто-напросто вошли в рабство. Рабство фактически всех перед немногими, но на самом деле перед всеми по разным основаниям. И это не вопрос взаимозависимости, это вопрос именно рабства в худших вариантах. Даже есть худшие феодальные рабовладельческие варианты на современных предприятиях пореформенной России.

И четвертая уязвимость — это способность к изменениям без потери ориентира. Это можно назвать преображением. Потому что преображение — это качественное изменение, улучшающее состояние того, кто изменяется. Улучшение состояния проверяется легко — через увеличение свободы выбора. Если свобода выбора уменьшается, то это было плохое изменение. Если мы посмотрим на изменения 1991 года: они вели к повышению свободы выбора или к ограничению? Ответ будет, к сожалению, однозначный.

Вот четыре критерия — правда, справедливость, свобода, преображение. Они отражают очень глубокие свойства, цивилизационный код нашего социума, нашей цивилизации, независимо от союзных республик, которые входят в это пространство. И в Казахстане найдем, и на Украине, и в Литве, и в Беларуси свой национальный эпос, который все эти идеи утверждает через разного рода героев. И в русских народных сказках, и в других базовых этносах Российской Федерации мы найдем все эти моменты.

Александр ПРОХАНОВ. Иначе говоря, все эти принципы нарушены, они деформированы и они побуждают наш социум к исправлению, к реформе, к восполнению этих утрат?

Александр АГЕЕВ.  Да. А дальше возникает вопрос способа этих реформ. Ведь мы понимаем, что эти четыре названных свойства составляют уязвимость, но они же составляют и характеристики идеала. Он, конечно же, имеет еще десятки характеристик, но эти мы найдем всегда, они являются фундаментальными.

Александр ПРОХАНОВ. Здесь отсутствует такая характеристика, как уровень материального бытия, технологии, уровень технологического прогресса. Это вторично?

Александр АГЕЕВ.  Я назвал фундаментальные аргументы. А функции, такие как технологическое превосходство, капитализация, благосостояние, являются производными. Из каждого свойства можно вывести последствия. Скажем, технологическое развитие, совершенство, конкурентоспособность — это следствие свободы прежде всего. Иначе говоря, чтобы быть свободными, мы должны быть свободны в примитивном военном смысле, то есть свобода и независимость Родины. Это Конституция обозначила, об этом говорит вся наша история. Если у нас не будет способности парировать любые угрозы, то у нас не будет свободы. А если у нас не будет базовой свободы, то будут концлагеря в том или ином виде, об остальном можно и не мечтать. Ни о преображении, ни о справедливости, ни о правде.

Александр ПРОХАНОВ. Как Вам кажется, существует где-то в недрах нашего общества проект такого рода модернизации? Существуют человеческие группы, институты, существует теория этого эволюционного проекта XXI  века или это все пока только на уровне чаяний?

Александр АГЕЕВ.  Мне кажется, в нашем современном социуме есть значительное число разных групп, которые занимаются подобной проблематикой, разрабатывают тексты, вокруг которых формируются так или иначе сообщества, консорции. Они, безусловно, плохо скоординированы, но они присутствуют внутри различных государственных институтов — и научных, и образовательных, и в силовых и несиловых структурах. Эта работа идет везде. Если характеризовать это поле, то обнаружим, что оно очень негомогенное, дисперсное: пятен много, оно не представляет собой некое единое поле. На разного рода выборах происходит консолидация под определенную цель, но потом снова все рассеивается в пространстве. Эта работа идет.

Александр ПРОХАНОВ. Но она не выходит на поверхность? Или она появляется в виде каких-то докладов, возникают всевозможные форумы, такие как Гайдаровский, Петербургский экономический? Где она проявляется?

Александр АГЕЕВ.  Она проявляется во всех этих событиях. Особенно если смотреть не только через окно новостных лент. Новостные ленты проходят через фильтр журналистов и редакторов. Более существенно даже не то, что это делают журналисты, а то, что это делает регламент, то есть амбразура, которая выдается для информационного потока о событиях, которая сужена временем, рейтингами телевизионных каналов, директивами собственников и начальников. Интернет в этом плане более свободен, но присутствие внутри этих событий дает ощущение очень серьезной работы, ведущейся многими.

Александр ПРОХАНОВ. Значит, модернизация в России неизбежна?

Александр АГЕЕВ.  Она происходит. Просто нам хочется, чтобы она была помасштабнее, побыстрее, понадежнее, с меньшими ошибками.

Александр ПРОХАНОВ. Но это не будет модернизация рывка? Это будет модернизация эволюции?

Александр АГЕЕВ.  Опять же зависит от уровня, с которого мы смотрим. Мы можем забраться на геостационарный спутник — это будет одна картина. И мы увидим с высоты спутника, что российские города освещаются лучше, чем это было 10 лет назад. Что потоки автомобилей в город и из города, в мегаполис и из мегаполиса гуще: раньше карта России была буквально с двумя-тремя светлыми пятнами ночью, сейчас этих пятен больше. Можем спуститься чуть ниже и увидеть, что и дорог стало больше, и они стали лучше. Если сядем за руль, то увидим, что некоторые дороги совсем хороши. Иначе говоря, окажется, что какой-то важный этап все же пройден.

Если мы посмотрим из души людей (здесь нужно выбрать, в какую душу заглянуть), то увидим, что картина очень сильно искажается многими социально-психологическими патологиями, которые у нас возникли в результате опыта последней четверти века.

Любую успешную модернизацию можно характеризовать как экономический успех. А неуспешная модернизация может быть политическим или экономическим провалом. Но когда мы вводим категорию успеха, это нас связывает с категорией восприятия и оценки. Мы разучились воспринимать жизнь позитивно — мы все стараемся видеть в мрачном свете. И это означает, что сам фактор социопсихологического состояния социума является тем, что забыто, или тем, что используется в скрытых целях.

Некоторое время назад было проведено сравнение контента сериалов в Японии и сериалов в России, оказалось, что в наших сериалах основной контент насилие, преступность, разного рода отклонения, скандалы, в Японии — больше показа позитивных образцов поведения. А это влияет на эмоциональное самочувствие в обществе. У нас же самовосприятие скорее занижено. Хотя, как показывают опросы, большая часть населения считает, что живет вполне неплохо. Кров есть, хлеб есть в конце концов…

Александр ПРОХАНОВ. Но ведь мы сказали, что есть такое понятие, как дефицит исторического времени. Дефицит исторического времени перед началом войны, например, перед началом крупных переделов или перед началом какой-нибудь крупной технократической революции. Этот дефицит времени опять нас настигает. И перед лицом этого дефицита, по-видимому, нам не избежать рывка. А рывку сопутствует усечение ряда тех нравственно-моральных категорий, о которых мы говорили. Например, рывок — это, конечно, мобилизация. Мобилизация — это, конечно, отсутствие свободы, принуждение. Такой фактор, как нехватка исторического времени перед началом новых мировых бед, разве он не формирует сегодняшний социум и характер будущей неизбежной модернизации?

Александр АГЕЕВ.  Вы, конечно, снайперски сейчас ставите проблему, в самую точку. Представим себя на месте руководителя, которому нужно принять важное решение. Или даже родителя, который знает, что утром случится пожар, а может и не случиться. А сейчас дети спят, видят сны. Если пожар случится, то они окажутся без крова, без хлеба. А не случится — они спокойно проснутся утром.

Никто не может сказать, когда этот момент относительно мирного времени закончится. И отсюда выбор: если вы преждевременно включите ресурсы и технологии мобилизации, то сердце может не выдержать — сколько можно нацию терзать разного рода рывками? Изнашивается сердце. Плюс есть тот самый эффект мальчика, который, шутя, кричал: «Пожар, пожар!», а на третий раз, когда случился реальный пожар, никто не пришел... К мобилизации следует отнестись и, мне кажется, к этому так и относятся те, кто должен этим непосредственно заниматься, с мягким теплом.

Мы по многим фактам можем видеть, что тренировки на некий час Х происходят. Он может случиться из-за природной катастрофы, причем не вообще, абстрактно от астероида или какого-нибудь космического катаклизма, это может случиться рядом с нами, когда взорвется гидростанция, например. У нас в стране 3 тысячи потенциально опасных объектов, в мире их десятки тысяч. Поэтому мы живем с предощущением возможного катаклизма. Теракт может случиться рядом с нами в любой момент… И мы, в принципе, научены опытом последних двадцати лет быть наготове. В России готовность массового населения к возможным чрезвычайным событиям выше, чем, скажем, в Европе.

Атмосфера в обществе меняется молниеносно, если происходит что-то запредельное. Ситуация в обществе до полудня 22 июня 1941 года была одна, после речи Молотова — другая. И тогда разом переключаются все очень важные рубильники, все ценности, то, что было значимо несколько минут назад, становится незначимо. Хотя люди продолжают жить, им нужно экзамены сдавать, на свидания ходить — это все продолжается, но возникает принципиально другая включенность в исторические события.

Поэтому, чтобы не оказаться в момент наступления того самого возможного форс-мажора, есть контуры в государстве, которые несут постоянную боевую службу. Их достаточно много. И есть основания полагать, что они работают хорошо. Причем работают и с населением. Ведь многие факты, которые с нами происходят, не интерпретируются как мобилизационная тренировка. А на деле это и есть мобилизационная тренировка. Мы это даже не воспринимаем как тренировку, а она происходит. Но делается это мягко.

Александр ПРОХАНОВ. Кто является сегодня субъектом модернизации? Ведь в России всегда модернизация была персонифицирована. Иногда носителями модернизационных идей являлись группы. Как правило, эти группы образовывались вокруг лидера, который нес в себе идею модернизации. Скажем, Александр  I не был модернизатором, но вокруг него была мощная группа интеллектуалов, которые побуждали его модернизировать Россию, он просто на нее не пошел в свое время. У Петра  I не было такой исходной группы, он сам ее создавал с юности в виде семеновско-преображенских полков. То же самое и у Ивана Грозного было. У Сталина — ясно совершенно. У большевиков была модернизационная грандиозная идея, они искусственно создавали орден меченосцев, например. А сегодня есть субъект, который несет в себе модернизационную идею? Я не считаю, что наш президент несет в себе эту модернизационную идею. Он очень осторожно к ней относится. Его побуждают к модернизации как слева, так и справа. Его побуждает к динамике Кудрин, побуждает наш друг Сергей Юрьевич Глазьев. А он очень осторожен, он как бы остановился. Он выбирает между путями, но еще не выбрал. Может быть, он вообще не видит из этих двух вариантов тот, на котором может остановиться? Кто сегодня у нас субъект?

Александр АГЕЕВ. Сегодня субъектом модернизации во многих случаях является каждый гражданин Российской Федерации. Даже пользуясь мобильным телефоном и всякого рода предложениями, включая банковские, он с какой-то стороны является клиентом банка, а с другой — носителем некоторой новой культуры. Мы проделали за последние полвека значительную эволюцию. Еще в 1940-е годы, может быть и в 1950-е, легко было свести субъекта модернизации, скажем, к Гамалю Абдель Насеру. Да, субъект модернизации, хотя отнюдь не одиночка. Наверное, Эйзенхауэр, Аденауэр, де Голль — лидеры преобразующего масштаба. И обычно мы не наводим оптику, чтобы посмотреть, а что на самом деле происходило с де Голлем, кто ему противостоял, кто поддерживал. Реально это были фигуры, воплощающие в себе некий концепт и команду модернизации.

Впоследствии на роль субъектов перемен явно выдвинулись корпорации. Отсюда появилась идея, что для модернизации стала более важна корпоратократия. Множество фигур — от Уэлча, Мориты до Маска и Гейтса — это все разного рода субъекты модернизации. Но в корпорациях есть сотрудники, акционеры, другие бенефициары, заинтересованные лица. Так или иначе, ключевые корпорации по экономическому масштабу превышают иные государства, в том числе Российскую Федерацию. Это тоже очевидная вещь. Столь же очевидно, что и сто лет назад корпоративные лидеры в банках и промышленности были не менее влиятельны.

Но идем чуть дальше. Возьмем Сноудена. Мы видим, что не очень высокопоставленный офицер важной спецслужбы оказался способным совершить глобально значимое деяние. Журналист, который осмелился выпустить фильм о чем-то. Политик, который осмелился что-то значимое совершить. И представить за полгода до этого, даже за день до этого, что вдруг возникнет такой субъект исторического процесса, модернизации, изменений, было невозможно. И это мы говорим только о тех, кто стал героем больших медийных экранов. А есть разные региональные, местные, муниципальные, различные организационные и прочие лидеры изменений. Их реально много.

Вот конкурс на лидера — сотни тысяч людей захотели войти в этот процесс. Это меньше одного процента населения, но это активные жизненные кадры. Если в стране найдется миллион активных людей, готовых менять жизнь к лучшему, принять на себя ответственность, будь то в роли государственного деятеля, бизнес-деятеля или общественного деятеля, то это уже большая энергия. Это те масштабы, которые делают историю.

Сейчас организованная группа в 30–50 тысяч человек может создать опасные проблемы на Ближнем Востоке. Меньшая по численности сила может ее нейтрализовать. Академия наук — тоже всего-навсего несколько тысяч человек. Посмотрим другие контингенты, например отраслевые: сколько у нас работает в Росатоме, сколько в Роскосмосе? Две-три сотни тысяч человек, и всего тысяча является носителем особо важных знаний. Таким образом, судьба модернизации сводится в конечном счете к личностям.

Могу еще привести аргументы, обосновать идею, что каждый сейчас может быть субъектом модернизации. В конце концов каждый, делающий селфи и размещающий в Instagram или на YouTube свой месседж, может привлечь к себе внимание миллионов людей. Не важно — будет это иметь длительный эффект или нет, позитивный или деструктивный, важно, что для этого уже имеется технологическая платформа.

Если вспомнить те четыре критерия наших уязвимостей и наших идеалов, то что из того вытекает? Первое — по критерию, например, свободы — для свободы технологическая возможность возникла, проявляй себя, как хочешь и чем можешь. Но в этой свободе ты к правде стремишься? Или ты занимаешься тем, что устраиваешь разного рода лохотроны? Вот сразу и выбор. Он же виден сразу, и каждый его может оценить.

Способствует ли это справедливости? В чем она, справедливость? Справедливость в мире, где идет конкуренция талантов, чуть другая. Где справедливость в мире пенсионного обеспечения? Это разные справедливости. И все понимают, кто прав, кто не прав в этих моментах…

Как показывают последние опросы, две ценности опережают все остальные десятки ценностей в нашем социуме — сила и справедливость.

Александр ПРОХАНОВ. Сила?

Александр АГЕЕВ.  Сила и справедливость. Это очень интересно. Если посмотрим актуальный контент избирательной кампании — так или иначе они говорят об этом. Сила — больше применительно к внешней политике, справедливость — больше к внутренней. А все остальное где-то процентов по 10–15. А эти — за 40–50 процентов зашкаливают.

Александр ПРОХАНОВ. А Изборский клуб является субъектом модернизации?

Александр АГЕЕВ.  Исходя из сказанного Изборский клуб является возмутителем спокойствия прежде всего. А нарушение спокойствия — это предпосылка модернизации и перемен. Своей деятельностью Клуб стимулирует общественную дискуссию, чтобы задумались и те, кто с ним спорит, и те, кто его критикует, все, кто разделяет с восторгом или без восторга методологии членов Клуба. Любой человек может увидеть, что, во-первых, Изборский клуб не равнодушен к тому, что творится с нашим Отечеством, с миром, с душой и с каждым человеком. И во-вторых, Изборский клуб демонстрирует своим составом необычайное разнообразие. Клубов с таким разнообразным составом участников нет. Это палитра. Тем самым воплощается принцип разнообразия. А это предпосылка свободы. Изборский клуб свободен в выборе своих тем, повесток, действий. В чем-то, очевидно, он ограничен. Если бы не было ограничений, Изборский клуб давно бы уже стал всероссийским и всемирным.

Призывает ли Изборский клуб к тому, чтобы мы менялись? Безусловно. Будит и ум, и совесть, заставляет думать и учиться, переживать и сопереживать. Возможно, особая изюминка Клуба — предвосхищение вызовов, упреждающая постановка вопросов, генерация гипотез и ответов. Клуб верен принципу «Пессимизм ума, но оптимизм воли».

Александр ПРОХАНОВ. Изборский клуб постепенно превращается в Изборский мир.

Александр АГЕЕВ.  Древний Изборск дал неугасающий импульс российской истории. Сравнительно небольшая крепость. 

Теги события:

развитие стратегия цивилизация государство российское территория русская история модернизация экономика общество технологии суверенитет агеев изборский клуб

(обратно)

Аплодисменты тов. Сталину

Авторский блог Татьяна Воеводина 14:52 3 марта 2018

Аплодисменты тов. Сталину

его ждут, и он явится – в новом обличье; дайте срок.

Татьяна Воеводина

37

Оценить статью: 12 6

В брежневском СССР эпохи упадка часто звучали « бурные и продолжительные аплодисменты», так, по крайней мере, писали тогдашние газеты. А я расскажу о других аплодисментах.

На днях посмотрела в театре «Содружество актёров Таганки» спектакль «Нечистая сила» по известному роману Пикуля. Там действие идёт на фоне старой кинохроники. А в конце показали краткую историю СССР в отрывках из кинохроники. И всякий раз, как показывали Сталина, в зале раздавались аплодисменты.

Сталин сегодня любим и популярен – об этом свидетельствуют социологические опросы. Притом его любят не заскорузлые пенсы-маразматики, которых можно в расчёт не брать, а – молодёжь. Это – новость; в 90-е и даже в нулевые было иначе: молодёжь стояла за новизну, идущую с Запада, а старики – за совковую старину, которую воплощал Сталин. Подразумевалось: старики уйдут – уйдёт и сталинизм. А через 65 лет после смерти Отца Народов вон что творится: крепнет, как выражались в советское время, идейно-политическое единство советского общества. Сегодня это, в решающей степени, единство «дедов» и «внуков», но и «отцов» среди них немало. И центром кристаллизации является могучая фигура Сталина. Это знамя, вокруг которого идёт быстрый сбор народного ополчения. Пока – идейного, но не далёк час – начнётся и организационное сплочение.

Впечатление такое, что сама судьба, историческое провидение способствует популярности Сталина. Судите сами. В 80-х, когда запустили антисталинский вой, главным сюжетом были репрессии, 37-й год. Ночь, в квартиру мирно спящего наркома вламываются безжалостные чекисты, увозят отца семейства на Лубянку, дети плачут, жена заламывает руки: «Будь он проклят кровавый тиран во веки веков!». Их и впрямь немало увезли: вон на Доме на набережной сколько мемориальных табличек с последней цифрой 1937. Только вот какая вышла ирония истории: раскрутив тему репрессий против зарвавшихся «бояр», хулители и разоблачители сталинизма нежданно сработали в пользу Отца Народов. То, что, по замыслу, должно было навеки отвратить людей от Сталина, сегодня массово воспринимается как очень привлекательная сторона его деятельности! Председатель Мао называл подобные мероприятия «огонь по штабам». Сегодня в России очень многие простые люди относятся к репрессиям против зарвавшегося руководства как к делу полезному и неизбежному. Недавно одна перовская пенсионерка сказала мне с убеждением: «Пока их всех не пересажают – толку не будет; Сталина вот только на них нет».

Ещё чем любезен народу Генералиссимус – это бескорыстие и бытовая скромность. Сам жил попросту и бояр своих одёргивал. Сегодня разнузданное материальное неравенство , к которому русские люди, в отличие от жителей Индии или Латинской Америки, не привыкли, - работает на Сталина.

При Сталине выдвинулось много талантливых людей: без них не состоялся бы тот рывок, который поразил весь мир. Сегодня при всей возне вокруг «новых лидеров» простому человеку путь наверх очень затруднён. Так происходит во всём мире, но мы-то живём не во всём мире, а у себя. И, естественно, вспоминаем времена, когда было не так.

Чего ещё люди ищут Сталине? Мне кажется – правды. Все мемуаристы, что вспоминали о работе со Сталиным, в один голос говорят: пуще всего Вождь карал за враньё. Не за ошибку – за ложь и дезинформацию. От своих сотрудников он требовал предметного знания фактов, личного вникновения в предмет. Это единственный способ достичь результата в любой деятельности – знать, как устроен тот фрагмент реальности, на который мы пытаемся воздействовать. Собственно, в старину это хорошо понимали, и в процессе воспитания детей их строже всего наказывали за ложь. Но это было давно.

Сегодня ложь не только не постыдна и не наказуема, она во всём мире сегодня – норма жизни. Нынче она называется пиаром. Коммерческий аналог – реклама. Весь мир погружён в густой токсичный туман своекорыстной болтовни, которая ничего не значит, никого ни к чему не обязывает, и никто «за базар» не отвечает. Простой человек окружён сплошными фейками-фальсификатами: от новостей до лекарств.  Молодые люди, вступающие в жизнь, хотят понять, как устроен мир – и не могут. Школа не даёт никакой внятной картины миры, да и сама её не имеет. Вот парень закончил школу – и куда? Он поступает в так называемый университет, где его вроде должны чему-то полезному научить. И часто обнаруживается, что всё это понарошку: учить его не собираются да и сами учителя-то мало что знают.  И все бодро, энергично врут: про права, возможности, успех. А парнишке бы рабочее место по специальности, как было во времена дедов. Вот это был бы настоящий успех! Молодые хотят сделаться специалистами, продвигаться, а мир ядовитого тумана вынуждает их становиться прекариатом - лицами без определённых занятий. И они ловят рассказы дедов об их молодости и – призывают Сталина.

Вот по всем этим причинам появление Сталина встречают аплодисментами. Его ждут, и он явится – в новом обличье; дайте срок. 

Теги события:

сталин общество развитие правда история репрессии неравенство справедливость

(обратно)

Оглавление

Здравствуй, мобилизация!

Табло. Знак грядущей катастрофы для США...

Безнадёжная война Трампа

Не на того напали

Мобилизационный проект в цифровом мире

Послушайте сейчас!

Если «Украина не Россия», то и Беларусь — не Украина

Лубки ненаглядные

Водораздел. США плодят нищету

О роли комсомола

Золотые россыпи судьбы

Высоцкий как мистик и рок-герой

Маньяки Галантного века

Русский рывок. Когда?

Аплодисменты тов. Сталину