Дойти до другого берега [Владимир Валерьевич Шамов] (fb2) читать онлайн

<p>

1

Мои родители – инженеры-строители - часто переезжали с места на место: Новодвинск, Турдеевская лесобаза, Савинский, Североонежск.

Мне было два года, когда я надорвался, подняв тяжелую игрушечную машину. В больнице мне удалили грыжу, но курс антибиотиков так и не прокололи. Моя мама выкрала меня, потому что в соседней палате мальчик заболел гепатитом. Естественно, мой живот загноился. Моя мама, сторонник народных методов исцеления, пробовала лечить меня всевозможными примочками. Когда я уже был на грани, меня всё же увезли обратно больницу. Откачали гной дренажами, и я выжил. Но на боку у меня на всю жизнь остались мелкие шрамы.

В детский садик я не ходил. Со мной сидела моя прабабушка Феша. Она была большим спецом в области страшных сказок о мертвецах и ведьмах, которые рассказывала мне перед сном. Жуть. Ещё она бесподобно готовила архангельский пирог - рыбник.

Песнями под гитару я увлёкся под влиянием дяди Вовы Евдощука (маминого брата) и бабушки Брониславы (маминой мамы), которые жили в самом Архангельске на улице Энгельса в доме под названием Китайская стена. Бабушка работала главным бухгалтером в архангельской филармонии, часто приносила мне костюмы артистов и бесподобно пекла архангельские колобки.

Из детских воспоминаний мне запомнились в основном савинские. Например, как мы с друзьями по очереди переходим с одного берега на другой по железнодорожному мосту над быстрой каменистой бурлящей речкой. Но не по самому мосту. А по маленькой опасной площадке шириной сантиметров семь с торца моста, цепляясь руками за такую же вверху. Смысл – пройти до конца и не сорваться. Прошли все…

Тогда же я столкнулся с первой пакостью. Мы все коллекционировали модели автомобилей. И вот однажды, когда все вместе играли, моделька одного паренька из дальних домов приглянулась толстячку из нашего двора, и он предложил мне того мальчика разыграть. Мышковский сказал: “Давай, как будто, ты похищаешь модельку, а я гонюсь за тобой с криками: “Отдай!”, а потом мы все дружно посмеёмся!” Конечно, этот мерзавец забрал её себе. Интересно, какой человек получился впоследствии из него? Помню, потом (не из-за этого, а по другому поводу) мы дрались, и я победил. И заплакал. Наверное, от счастья. Старшие пацаны, “болевшие” за меня, спросили, отчего я плачу. Я не знал, что ответить, и я сказал: “Мама ругаться будет”.

Мама. Мама – всегда самая лучшая женщина в мире. Помню, мы с друзьями пошли смотреть на пожар. О, это было ужасно и грандиозно! Горел большой деревянный дом. Я был шокирован этим зрелищем. Пришёл домой поздно, и мне сказали, что мама пошла меня искать. Мне представилось, что она одна в этом страшном месте долго и тщетно в полном отчаянье ищет меня. Я бежал её искать и плакал. Потом увидел  – она шла назад…

На новогодние утренники мама шила мне лучшие новогодние костюмы, ведь в магазинах тогда продавали только дурацкие картонные маски зайчиков и тигрят. Первым её шедевром был костюм мушкетёра, ведь именно тогда вышел прекрасный многосерийный фильм “Д’Артаньян и три мушкетёра” с Михаилом Боярским в главной роли. Труднее всего ей было сделать ботфорты, а шляпу Д’Артаньяна она изготовила, обшив ковбойскую соломенную шляпу, которую мы привезли с юга, чёрным материалом. Отец из московской командировки специально привёз мне настоящие спортивные шпаги. Тогда на ёлке я спросил: “А мне будет приз, если я спою песню из фильма?”, и меня вытолкнули петь. Я, не стесняясь, спел, и, кажется, неплохо, и, конечно, мне дали приз.

Вторым шедевром моей мамы был костюм ковбоя с жилеткой из кожзаменителя, ремнём с двумя кобурами и звёздами, которые отец опять же привёз из московской командировки.

Когда меня назначили политинформатором, мама подбирала мне статьи, но не про политику, а про разные интересные явления: НЛО, Снежный человек, Летучий Голландец и др., их тогда печатали в “Комсомольской правде”. Помню, как после моего выступления про очередные аномальные явления класс мне зааплодировал. Это было приятно и неожиданно.

Потом мама решила, что мне нужно удалить гланды, чтобы я перестал болеть. Меня повезли на Украину к тёте Тане, которая работала в больнице. Родители сказали, что после удаления гланд дают мороженое. Помню, как я давился, когда мне в гланды пихали иглу, потом давился кровью… Мороженого мне так и не дали.

У нас во дворе жила девочка Марина. По-моему, я ей нравился. Как-то мы втроём - я, она и мой друг Алик заперлись в комнате и стали играть в доктора. Она лежала, сняв трусы, а мы её лечили. Алик трогал и осматривал её между ног, а когда настала моя очередь, я проделал это при помощи лопасти от игрушечного вертолёта, пытаясь проникнуть внутрь пациентки. После этого она объявила, что хочет со мной ****ься. Но я, идиот, застеснялся. Я тогда не особо представлял, как это делается. Тут Алик предложил себя, но Марина отказалась.

Но мы продолжали открывать для себя мир взрослых. Как-то Алик позвонил вечером мне домой и взволнованным голосом объявил, что родителей дома нет, а он нашел у них книгу «про еб-ние»!

Тогда эротической литературы было очень мало. Она была запрещена. То, что передавалось из рук в руки, было очень плохого качества. У одного пацана родители были медики, и мы собирались у него, рассматривая медицинскую литературу, где попадались фотографии половых органов с прыщами и лишаями.

И вот мы увидели настоящий импортный альбом-пособие, на страницах которого пара занималась сексом во всех позах. У тётеньки глаза всегда были закрыты, а у дяденьки открыты и по ехидному лукавые.

Больше всего мы с друзьями любили строить  мосты, реки  и пускать по ним корабли. Всё это было из луж, камней и досок, но нам казалось, что всё на самом деле.

Мамин отец - дедушка Лёня - тоже играл, но на баяне. Он был вообще замечательным человеком. Катал меня на себе, когда мы приезжали в Архангельск. Прекрасно чинил часы. У него было огромное количество маленьких отвёрточек и молоточков. И мне всё это нравилось. У него было высшее образование, и он работал лесничим. Он умер в больнице совсем молодым. От неправильно проведённой операции у него загноилась брюшная полость, и его не смогли спасти. Умирал он медленно и тяжело. Пил мочу, надеясь на народное чудо, но ничего не помогло. Врачи попросили не подавать на них в суд, и мои родственники не стали. Мы ходили к нему на могилу, а рядом была могила двух девочек. На ней было написано, что они погибли от рук убийцы. Мама сказала, что маньяк заманил их к себе домой, надругался над ними, потом медленно убивал, а потом варил из них суп.

Потом мы переехали в Североонежск, потому что отца назначили директором строительства крупного бокситного рудника «Мяндуха». Позже, в 2005 году, мои родители посещали все эти места и привезли фотографии. На одной из них мой отец стоит на фоне развалин недостроенного гиганта…

Как-то к нам на урок ворвалась заплаканная завуч и изрекла: «Вы тут смеётесь, а там… Брежнев умер!».

В Архангельской области было много зон. Очень часто мне на глаза попадались ножики с выкидными лезвиями, брелки и другие сувениры, сделанные зеками. Это были красивые вещи. Они были покрыты оргстеклом, а под ним из разноцветной фольги («золотинки») были выложены рисунки. Зеки меняли эти сувениры на чай, из которого они приготовляли чифир.

У нас в семье все любили пимы. Это такие архангельские унты из оленьего меха. Ходил в пимах и я. Кроме этого мама вязала шапки. Мало того, что они были очень красивые, он вывязывала на них слова «Супер» и «Адидас». Я тогда не знал, что это такое, а она разъясняла, что «Супер» - это лучший, а «Адидас» - это такая фирма. Так же она связала мне свитер «светофор». Откуда она черпала информацию, я не знаю, но про группу «Битлз» мне тоже рассказала она. Считается, что в советское время не было джинсов. Это полная чепуха. Джинсы Райфл, Монтана преспокойно висели в магазинах, просто интерес к ним пропал, и стоили они сто рублей при зарплате сто двадцать. Джинсы были тёмно-синие с медными бляшками и молниями и со временем вытирались на коленях и других местах. Позднее, в конце 80-х, появилась «варёнки», в 90-е «мальвины» и «пирамиды», а ещё позднее джинсы стали продавать уже с потёртостями.

2.

В 1985 году из светлой Архангельской области я переехал в Кострому. Так решила мама. Они проехали несколько городов и выбрали Кострому.  Это место сразу же не приняло меня. Помню, мои новые школьные друзья первым делом спросили: “ Ты баб зажимаешь?” А я тогда и не знал, что это такое. Конечно, взбунтовался против хамства и тупости. И после 8-го класса меня выгнали из школы с “неудом” по поведению. Помню, даже всплакнул по этому поводу в караваевском саду. Караваево  - это такой посёлок совсем рядом с Костромой.

Но зато в Костроме продавали мороженое. В Архангельской области его не продавали, и я даже не знал, какое оно на вкус. Я замораживал в холодильнике молоко с клюквой, и думал, что оно должно быть именно таким. Когда я первый раз пришел в кафе, то увидел табличку «Мороженое 100/10 гр». Денег у меня было мало, и я сказал продавцу: «Мне мороженого 10 грамм». Она вытаращила глаза: «Как это?» Я сказал: «Ну, у вас написано». Она сказала, что «10 гр» - это сироп. Так я впервые попробовал мороженое. Это не было похоже на клюкву, замороженную в молоке.

Что я могу вспомнить ещё приятного из последних школьных лет - это мой десятискоростной спортивный велосипед, который мне купили родители.

Мои мудрые папа и мама, когда решили, что мне пора покупать транспортное средство, из 2-х вариантов: мопед или крутой велосипед, выбрали всё же велосипед «старт-шоссе». И я с удовольствием выпендривался на нём.

Помню, выезжаю я на главную, а по ней едет пацан на простом “взрослике”, и «газу» прибавляет, чтоб меня опередить. Но я …в 2-3 оборота педалей его обставил. Правда, еле в поворот вписался на ул. Совхозную, в посёлке Караваево, где мы жили по приезду из Архангельска в маленьком домике из силикатного кирпича.

Одно время я сдружился с двумя парнями на почве коллекционирования пластинок. Они жили на одной площадке в пятиэтажном доме у школы. Летом мы пошли на дачу к одному из них. Там я столкнулся со странным поведением. Тот, что поздоровее, повалил меня на кровать, стал дёргаться на мне и делать соответствующие движения бёдрами. Я скинул его с себя. Стало понятно, что в голове у этих людей что-то не то. Дружба закончилась, а через несколько лет, я узнал, что этот человек ушёл в монастырь.

Как-то мы поехали всем классом в колхоз. Там наши мальчики разругались с девочками из за какой-то девчачьей подлости. И мы какое-то время не разговаривали. Девочкам стало скучно, и они затеяли танцы. Пригласили пацанов и те попёрлись. Я сказал: «Вы что, разве так можно? Неужели у вас нет чувства собственного достоинства?»  Но молодые кобельки не слушали. Девочки, узрев, что я не повёлся на их милость, уговорили парней объявить мне бойкот. И те с удовольствием предали меня и начали травить и игнорировать. Девочки - в основном хитрые стервы, а парни - дураки, это я понял очень рано. Но с началом нового учебного года всё стало как раньше. Лишь девочки затаили злобу и весь последний школьный год врали на меня и закладывали меня училкам.

Несмотря на «неуд» по поведению и на то, что меня не приняли в комсомол, я поступил в техникум. Из всех молодёжных течений меня привлекал только панк. До того, как я применил его к своему гардеробу, мне мечталось, как я весь разодетый иду по улице, привлекая внимание советских граждан. Но вместо этого в первый же день я получил по физиономии от пяти гопников прямо в центре города. Сначала я, конечно, боялся тех, кто сильнее. К тому же они всегда имели численное преимущество, ведь  в  то время я был единственным панком в маленьком провинциальном городке. Потом стал их презирать, потом вообще потерял всякий страх…

Хотя один человек всё же оценил мой стиль, это был ни кто иной, как старый военрук, который, разглядывая мой ирокез перед отправкой в военно-спортивный лагерь «Песочное», сказал: “Только Шамов хорошо подстрижен”.

Когда нас отправляли в колхоз или военно-спортивный лагерь, я каждый вечер рассказывал пацанам страшную сказку, наподобие тех, что в детстве пугала меня бабушка Феша. Мне самому это очень нравилось, и уже днём я начинал придумывать очередной вечерний ужастик, а они всё пытались узнать, про что будет сказка. Но я говорил лишь, что сегодня очень страшная. Вечером все ложились в кровати, я объявлял название и начинал. Иногда они вскрикивали… Некоторые сказки были многосерийными, и меня просили ещё, ещё, но я говорил: «Продолжение завтра».

Однажды в колхозе Лунёво мы ссыпали в кузов картошку, которую нам подавали в железных вёдрах колхозные бабы. Ссыпали, а вёдра кидали вниз. У одной бабы было личное ведро, и она запрещала его кидать. Но там разве отличишь, какое ведро её, какое колхозное? Я бросил вниз её личное ведро, и она, размахнувшись,  со всей силы ударила меня им по левому колену. Я упал, как подкошенный. Еле слез с трактора и пополз в сторону лагеря. Это была очень сильная боль, не знаю, что там было, трещина, перелом. Был жар, нога распухла до невероятных размеров. Меня не повели к доктору, а отправили домой. Я отлежался и стал ходить.

Так устроен человек, не важно, какого он пола. Для этого мира вполне нормально, что женщина может покалечить ребёнка из-за царапины на её личном ведре. Да и царапины - то никакой не было. Людям наплевать на тебя. Они тебя могут убить ради развлечения, а уж из-за царапины на ведре тем более.

Ещё одна история из того же времени в противовес истории с ведром. В техникуме все очень хотели быть модными.

Мама шила мне модные наряды – бананы, пустера и прочее, ведь в магазинах тогда ничего не продавалось. Но сшитое мамой было не хуже фирменного. Мода быстро менялась. То карманы на коленях, то «липы», то белые ремни… Чуть позже на базаре стали появляться стилизованные под фирму скроенные из покрашенных в серое простыней кооперативные шмотки. В связи с этим тоже припоминается необычная история. Как-то мы с друзьями шли по центральному рынку, и я подрулил к одной торговке. «Тётенька, подарите брюки» - попросил я. Она сняла с верёвки серые бананы и отдала их мне. Я был ошарашен. Со штанами в руках я пошел прочь. «Хоть бы спасибо сказал» - кинула она вслед. Я повернулся и, тараща глаза, сказал спасибо. Конечно, этот случай до сих пор не укладывается у меня в голове. Зачем она сделала такой подарок прохожему пареньку? Вот такие удивительные поступки иногда совершают люди, такие странные истории случаются, что их просто не возможно не описать.

Учился я в техникуме так себе. Лень было. Помню, сдавал экстерном экзамен по литературе, а подготовиться не успел. И учительница – Людмила Дмитриевна Туровская - говорит мне: «Читай стихи». Я стал читать и получил четвёрку.

Всё было отлично, вот только когда я стал пытаться задавать вопросы насчёт политического устройства, меня повели к психиатру. Но женщина-врач оказалась весьма хорошей. Помню, она  сказала мне: «Все бы психи были такими умными…». А мужчина-доктор сказал: «Нормальный советский парень». Да, конечно, нормальный. Но социализм тогда ещё не успел выветриться, и всем казалось, что инакомыслие - это сумасшествие. Интересно, наверное, те преподаватели до сих пор являются верными хранителями тоталитарных идей? Ой, сомневаюсь.

Кстати, о тоталитаризме. Несмотря на то, что у меня в роду полным-полно всяких национальностей, моя мама всегда была буквально одержима тоталитарными режимами и очень уважала Сталина и других диктаторов и царей. Сначала мне это очень нравилось, я даже вышил нитками мулине “SS” на воротнике - стойке моей рубашки (у панков это практиковалось). Кстати, после этого директор техникума вызвал меня к себе в кабинет и спросил, что это такое. Я сказал: “CC – Советский Союз”. Он ответил: ”Не пудри мозги” и заставил спороть.

И вот однажды нерусские парни выкинули из очереди за оладьями маленького Петрушку. Мы с другом Димкой негодовали, а вечером во время дискотеки стали собирать народ, послали гонцов в соседние техникумы. Долго собирать не пришлось. К концу дискотеки у техникума собралась огромная толпа. Побили стёкла в общаге, а потом вся эта масса двинулась по улице Ленина в сторону центра. По дороге парни ловили нерусских ребят и пинками гнали их в ночь. На носу был праздник Первомая, и по бокам улицы торчали флаги. Я вытащил один и поднял над головой. Но тут подрулил милицейский  Уазик, и я, бросив знамя, рванул в подъезд деревянного дома. Они за мной. Я вбежал на второй этаж и стал стучаться в чужую квартиру. Меня впустили и спрятали под праздничным столом. Я видел милицейские сапоги, которые походили по комнате и покинули помещение. Я поблагодарил спасителей и вышел на улицу. Меня ждала ликующая толпа моих друзей. Демонстрации в городе продолжались несколько дней.

Впоследствии  я стал антифашистом, а среди колорита еврейского народа я нашёл очень много интересных и привлекательных сторон (как, в прочем, и у любого народа, живущего на Земле). Меня только смущало, когда они говорили о своей избранности. Это странно, когда посредственный человек всё время твердит о своей исключительности, даже если у него мать или отец еврейской национальности.

Вернёмся в техникум. Праздники мы отмечали всей группой у того, чья квартира была на тот момент свободна. Приходили друзья одногрупников, многие с девушками. Один раз такой чей-то друг пришел к нам со своей девушкой и заболел. Его отвели в соседнюю квартиру и уложили спать. Когда мы стали танцевать, его девушка повалила меня на кровать. Все друзья и подруги деликатно вышли из комнаты. Но у меня ничего не вышло. Не было опыта. Зато у всех моих друзей, что заходили к ней поле меня, получилось неплохо. Последний уложил девушку спать с собой на всю оставшуюся ночь. Наутро она, отмыв юбку, уехала со своим парнем.

Так же во время учёбы в техникуме я познакомился с Ириной, симпатичной блондинкой, любительницей дискотек и соседкой моего друга Максима. Они жили в многоквартирном деревянном вонючем доме. Отец у Ирины был алкоголик, и она хотела поскорее выйти замуж, поэтому разрешала брать себя в рот и как угодно, но только не туда. Так она берегла своё единственное приданое  – девственность. Я на дискотеки не ходил, но её отпускал. Там она и познакомилась с курсантом из местного училища химической защиты. Он сделал ей предложение. Обо всём этом мне рассказала её подруга, а мои друзья утаили сей факт. Я навесил ей пощёчину и забыл про  глупышку. Наутро после первой брачной ночи она приехала ко мне домой и позволила взять её туда…

3.

В институт я поступил без проблем. Правда, чтобы получить отсрочку от армии мы с другом Димкой подали заявление в Волжское высшее военное строительное командное училище. Съездили, но поступать не стали. Вместо этого быстренько подали документы в Сельскохозяйственную академию на строительный факультет.

И в 1991-м году я познакомился с Кларой - поэтессой, аранжировщицей, пианисткой, умной, подвижной, симпатичной девочкой из интеллигентной семьи.

Я создал институтскую группу  ТОТАЛЬНАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ (название придумал ещё в техникуме на уроке начальной военной подготовки). Это так называлось, не собрал, а СОЗДАЛ! Сочинил несколько приличных песен: “Рикша” ,  “То ли в монастырь, то ли на войну” и прочие неплохие вещи. Клара с подругой Светой записали нас на местный рок-фестиваль «РоКоКо». Но репетировали мы всего две недели, а выступить очень хотелось. И мы пошли. Одежду сделали себе сами – раскрасили гуашью военные рубашки, девчонки принесли проклепанные браслеты. Нас никто ещё не знал, но слово «рок» было жутко популярно. Особенно панк. Наш концерт был днём, длился он 15 минут. После него был многочасовой перерыв. Несмотря на это набился полный зал. Мы так тряслись перед выступлением! Когда мы вышли на сцену, то долго провозились с фуз - эффектом.  Когда, наконец, подключились, я сказал в микрофон: «Примочка самопальная» - Зритель мило заулыбался. «Песня про любовь» - объявил я, и зал зааплодировал.  Нас приняли на ура. А Кларка прикинулась фанаткой и подарила мне цветы. Но я разоблачил её, сказав в микрофон: «Спасибо, Клара». Мне показалось, что я должен сделать именно так.

Так я стал рок-музыкантом.  Я был странным. Имел клыки. Очень острые, даже губу ими царапал. Поэтому я сточил их пилкой для ногтей.

Естественно, я окончательно дистанцировался от массы, бросил пить, курить, долго не употреблял мяса, и одно время очень увлекся историей монотеистических религий, особенно зороастризма. Короче, не от мира сего… Была мечта стать православным священником, настоящим чистым и мудрым пастырем, а не дельцом и пропойцей. Стал ходить в маленькую церквушку, которая раньше была котельной.

Приход был дружный, литургию подпевали всей паствой. Помню, как впереди меня стоял дед и очень поганенько пел своим стариковским голосом, а все косились на меня…

Кларе моё увлечение религией не нравилось. Ещё бы, ведь я даже одевал под одежду рубище из мешковины, в результате чего получил лишай. И вот однажды Клара спрашивает меня, что, мол, у тебя за пятна на шее? Я снял рубашку, и она, увидев моё тело покрытое лишаями, заорала: «Ааа»! Лишай очень долго лечили.

Отец Аркадий изготовил бумажный макет новой большой церкви. Он даже нашёл икону в том месте, где планировалось строительство. Сами понимаете, без знака свыше, какое может быть строительство храма?! Всё было здорово, и церковь потом построили, но Аркадия сослали в область за какую-то провинность. Так что ничего не вышло из моей карьеры священника.

И вот мама решила, что я могу вылечиться от боязни острых предметов. Что это такое, опишу подробнее. С детства я закрывал углы стола книгами. Про иголки, ножи, ножницы вообще молчу. Острие этих предметов я прятал под  другими вещами. Самое страшное - это советские магазины, где существовала идиотская традиция натыкать чеки на иглы. Когда я стоял в очереди, а напротив торчала игла, ужасная судорога и боль сводила нервы в моей голове, сосуды на правом глазу лопались, мне казалось, что я вот-вот потеряю сознание. Я не мог смотреть даже на острие ручки и карандаша. Мой друг барабанщик Вася часто прикалывался надо мной, выставляя на моё обозрение эти предметы острием вверх во время лекций. И вот мама снова отправила меня в соответствующее медицинское учреждение. Так несколько недель я отдыхал в отделении неврозов. Люди там лежали разнообразные: директоры, косильщики армии, пара психов. Один ненормальный здоровяк переписывал библию и пытался сравнить её с учением Маркса. Уколы мне не делали, зато таблетки выдавали горстями. От них у меня онемел и вывалился язык, и я не мог говорить. Тогда к нам в город в первый раз приехал «Аквариум», я очень хотел пойти, ведь мы тогда ещё верили, что в песнях Гребенщикова есть скрытый смысл.  За мной приехал отец, чтобы свозить меня на концерт и вернуть обратно в психушку, которая находилась далеко от города. Так я и ездил с вывалившимся языком. И вместо слов говорил только бэ мэ ээ. Вообще отцу очень нравилось то, чем я занимаюсь. Он покупал мне инструменты, помогал во всём. Я не вылечился от боязни острых углов, но зато  перестал верить в бога и чтобы закрепить выздоровление, написал «Скабрезное евангелие»  – весёлое и гадкое музыкальное произведение в стиле Баркова, где Иисус имел самый большой член. Наверное, это был мой первый опыт в мюзикле, шучу.

В институте я очень сдружился с преподавателями, интересы студентов меня не привлекали. Позже меня часто приглашали спеть на факультетских вечерах.

4.

В 1993-м году в нашу рок-группу влилась Клара, иначе и быть не могло. Тогда я и представить не мог, на что она способна. В подростковом возрасте обычно все подражают великим, не понимая, что для того, чтобы кем-то стать, нужно придумать что-то своё. Но когда наш последний состав предложил косить под «Чайф», после выступления этой рабочее- крестьянской банды в Костроме, мы с Кларой поняли, что нужно изобретать свою музыку. И, расставшись с очередным составом лихих парней, стали изобретать свой стиль. Одним из наших приёмов было чередование диссонанса и консонанса в аранжировке. Как битлы переходили из мажора в минор, так Клара из диссонанса в консонанс. Диссонанс - это неприятное для слуха звучание. Представьте себе, вы садитесь за рояль, снимаете с клавишей вуаль и всей пятернёй херак по чёрно – белой дорожке. Не аккорд, не мелодию, а просто всей лапой! Это будет диссонанс. Конечно, Клара так не делала, но она вводила в музыку диссонансные интервалы, а потом переходила на консонанс – приятное звучание, которое после неблагозвучия ещё милее было уху слушателя. Но не все песни строились так. Были и другие приёмы.

Мы назвали свой проект ШИПОВНИК И ЛЕСТОВКА. Нами были созданы такие хиты, как “Девочка-Солнце”, “Шеломянь”, “Краскопульта” и прочее.

Культовая новосибирская рок-газета “ЭНск”( №8, 2004 г) определила наш стиль как шансон в стиле poesie decadente. Своего рода "клубная музыка": рояль, гитара и свеча.

В прессе нашу музыку часто называли то декаданс, то авангард.  Мы много выступали и вошли в рок-энциклопедию.

Друзья, запомните, что ваш успех будет неизбежно порождать зависть друзей.

Наша местная тусовка состояла из костромичей и ярославцев. И вот нас с Кларой стали приглашать в Орехово-Зуево, центр альтернативной культуры начала 90-х. Первый раз мы выступали 25 декабря 1993 года на концерте памяти погибшего Дениса – барабанщика группы НАТАША РОСТОВА.

Добирались на электричках с гитарой и довольно крупным клавишным инструментом «Вермона» в матерчатом чехле.

Нас встретили, накормили и вообще приняли прекрасно. Клуб был приличный. Аппаратура была выставлена тоже неплохая. Вообще сцена смотрелась как-то культово. Задняя стена зала была облицована чёрным звукопоглощающим  материалом. Зал был полон.  Мы выступали с тогдашними монстрами андеграунда группой СЛУЧАЙНЫЕ СВЯЗИ.

Клара очень боялась выйти на сцену после них, но… мы имели оглушительный успех. Девчонки из зала поймали Кларку в туалете (смотри, смотри… вот она идёт!) и жали руку: «Спасибо за ваши песни!». Ребята из «Связей» хвалили: молодцы. После концерта звукорежиссер водил Клару показывать аппаратуру. Экскурсия, значит, такая. По его словам он «рулил» самой Пугачевой. Он сказал: «У вас большое будущее». Я тогда так и думал. Молодость – эпоха, когда кажется, что всё возможно…

Во второй раз нас пригласили выступить с группой «Пагода», но информацию нам должны были передать ярославские музыканты, а они, конечно, ничего не передали. Хотя и тусовались в это время в Костроме на хате у Максима.

В 1995-м мы приехали выступить на Ярославском рок-фестивале. Перед фестивалем всех музыкантов собрали и женщина-организатор вышла и сказала: «Не вздумайте выпендриваться, вы никакие не звёзды, вы вообще никто». Это было странно и музыканты замерли, переваривая фразу. Позади нас сел молодой человек и спросил нас: «Это вы Шиповник и лестовка?»                 «Да» – ответили мы. «Интересно послушать» - заметил он. Потом был концерт. Панки, которые ещё недавно гостили у нас в городе, стали прыгать у сцены и кричать: «Кострома – фигня!» ещё до того, как мы начали петь. Зритель в зале слушал и хлопал, жаль, что эти мерзавцы мешали нам выступать.

В это же время в Костроме я занимался организацией рок-концертов «Безобразие», «Рок-акустика», и др. Они были призваны стать альтернативой комсомольским «рок-фестивалям». Помню одну маленькую девочку, которая всё время выпячивала себя и пыталась присвоить чужие заслуги. Она после появления нашего шуточного хита «Девочка Солнце» дала себе имя «Солнце» и сказала, что эта песня про неё. Тогда в Костромскую газету «Молодёжная линия» писали все, кому не лень. И статейки Солнца были похожи на сказки лягушки - путешественницы (Это я! Я! Всё это Я!!!)

Мне запомнился концерт «Рок – акустика» 30 марта 1994 года, может, потому, что самопальная афиша до сих пор висит на стене, а может потому, что это был единственный идеальный концерт альтернативного рока в Костроме.

Мы с Кларкой планировали сольник, но нашего аппарата «Том» (это такой известный советский усилитель – мечта школьных ансамблей)  явно не хватало, чтобы озвучить зал Дома офицеров. Поэтому мы пригласили ещё одних – Мишу и Вову, братьев, попавших в числе прочих под моё влияние и сколотивших говнопанковую группу. Это было немного не то, чему я их учил, но дело не в этом. У них тоже был «Том». Третьим для массовки мы пригласили Макса Моченёва. И вот, ярко украсив сцену… в два Тома… мы устроили 8-е чудо света. Первыми на сцену вышли мы. Кларке не понравилось, как я нас представил, и она прямо на сцене чуть не устроила скандал. Она вообще большой спец по скандалам. Но… оказалось, что публика уже знает все хиты ШИПОВНИКА И ЛЕСТОВКИ… Успех - это здорово. По - крайней мере, он запоминается на всю жизнь. Так и получилось, этот концерт стал нашим сольным концертом.

Выручка, судя по аншлагу, была большой. Но билеты продавала мама Миши и Вовы, и денег мы не увидели…

Из проведённых нами концертов особенно запомнились:

28 октября 1993 года Дом офицеров

25 декабря 1993 года Орехово-Зуево

23 января 1994 года Дом офицеров «Безобразие»

5 марта 1994 года Дом учителя

30 марта 1994 года Рок-акустика

7 октября 1994 года Ярославль. Выступали под названием «Отказ от еды». Именно на этом концерте ярославские панки орали: «Кострома - фигня», мешая людям слушать наши песни.

Последним классным концертом был квартирник в Костроме, который даже снят на видео. Мы не ожидали, что столько незнакомых людей приедет на окраину города, чтобы послушать нас.

Когда мы в 1995-м закончили временно заниматься музыкой, естественно, все рок-концерты в Костроме прекратились.

По окончании института меня вызвали в военкомат. Я зашёл в призывной кабинет, как и положено в одних трусах. Военный держал в руках моё личное дело с выпиской из психушки. Он посмотрел на мой бок и возопил: «Мальчик, откуда у тебя шрамы?!». Я ответил, что после операции. Они не поверили и отправили меня восвояси.

Письмо Клары.

Клара хранила ветхий пожелтевший от времени конверт, на котором была надпись: «Вскрыть в день совершеннолетия». Этот конверт вручили её родителям в Загсе, в торжественный момент регистрации ребёнка. И вот день совершеннолетия настал. Клара вскрыла конверт и прочитала сложенный в виде открытки листок:

«Наш юный товарищ! Сегодня тебе исполнилось восемнадцать лет. С наступлением совершеннолетия ты становишься полноправным гражданином нашей великой Родины. Ты можешь гордиться, что живёшь в стране, которая под руководством Коммунистической партии, первая в мире построила социалистическое общество и смело приближается к светлой мечте человечества – коммунизму. Ты можешь гордиться, что родился на древней костромской земле, богатой славными революционерами, боевыми и трудовыми традициями, земле, давшей России легендарного героя Ивана Сусанина, земле замечательных тружеников, хлеборобов, металлистов, ювелиров, ткачей, искусных мастеров зодчества, инженеров, учёных, строителей.

Пусть образ великого Ленина, его героическая жизнь будут всегда служить для тебя примером беззаветного служения партии, Родине, благородному делу борьбы за коммунизм!

Тебя зовёт большая жизнь! Найди в ней своё настоящее место – не будь наблюдателем, а вступай в ряды тех, кто самоотверженным трудом строит своё будущее.

Умей работать и умей отдыхать! Умей видеть всё красивое в природе и жизни! Не теряй свои силы на пустое времяпрепровождение, старайся наполнить каждый день глубоким содержанием. Упорно и настойчиво овладевай основами наук, учись работать и жить по-ленински, по-коммунистически!

Учись страстно любить всё хорошее и ненавидеть всё то, что мешает нашей жизни.

Будь настоящим Человеком, люби свою Родину и будь готов к её защите. Будь верен Партии и своему народу. Пронеси через всю жизнь чистоту юношеских лет, задор и неугасимую жажду знаний, творческих поисков.

Помни всегда о своих родителях и учителях, это они помогают тебе добрым и мудрым советом, направляя по правильному пути. Тебе будет подчас нелегко, даже очень трудно. Будь мужественным, не поддавайся минутной слабости. Помни, что радость, разделённая с товарищами, - двойная радость, а если тебя постигает неудача, то, чувствуя рядом плечё товарища, ты преодолеешь любое горе. Желаем тебе найти хорошего друга в жизни, чувства которого сделали бы твою жизнь ещё богаче. Вступая в юность, вспомни слова писателя Николая островского: «Самое дорогое у человека – жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире – борьбе за освобождение человечества:.

В добрый путь!»

Клара вскрыла это письмо в 1994-м году. Во времена бессовестного дележа собственности, разгула бандитизма, повальной коммерции, спекуляции, господства денег, обнищания одних и обогащения других. Когда люди собирали окурки на улице и продавали стаканами на рынке. Спустя три года после того, как Советского союза не стало.

5.

Итак, мы играли до 1995, потом, естественно поженились, родился наш сын Кирюшка. Сначала у него проявился не музыкальный а актёрский талант. Уже в детском саду он стал победителем городского конкурса “Фристайл” среди чтецов.

Месяца два после окончания института я работал журналистом в Костромской телерадиокомпании в отделе общественно-политических программ под руководством очень некрасивой журналистки по имени Лариса. Видимо, пытаясь быть оригинальной, она ещё к тому же смешно одевалась, напоминая своим видом сороку. Провинциальный журналист - это человек, который всегда на понтах, потому что звезда… деревни.

Я сделал две программы про Костромских старообрядцев и отца Владимира, а также про скандальную секту «Аум Синрикё».

«Аум Синрикё»… да, это была бомба. Мне повезло познакомиться с пареньком из секты, и я предложил ему интервью для «Молодёжки» (туда я писал иногда под псевдонимом Ликки Любимич). Материал был такой интересный, что некий Егор Тальк (псевдоним журналиста из «Молодёжки») подмазался к нему. Дополнил какой-то ерундой знаков в пятьдесят, но зато поставил свою подпись на первое место. Потом, как я уже говорил, я сделал про Синрикё программу на телевидении, после чего в редакцию пришло несколько гневных писем.

Когда я получил на телерадиокомпании первый гонорар, я подумал, что на такие деньги мне семью не прокормить.

И я пошел работать прорабом в одну постсоветскую строительную фирму под руководством известных в городе хапуг – Балдиной и Иванова. Отработав два года, я ушёл, забрав долг по зарплате за несколько месяцев масляной краской. Заимев несколько 40-литровых фляг эмали, я пустил их в дело, покрасив павильоны на Центральном рынке. К тому времени у меня установились дружеские отношения с директором костромского центрального рынка и по совместительству местным политическим деятелем. Объём же я провёл через фирму моих знакомых. Конечно же, немного денег я на этом потерял, но, тем не менее, мне хватило средств на регистрацию своего предприятия и получение лицензии на строительные работы, что я и осуществил в 1997-м году.

Появились деньги, сразу появились старые знакомые, которые лезли в друзья.

Стали приставать молодые ищущие женщины.

Каждая из этих самок как будто хотела написать свою лав-стори, но непременно с успешным (как они говорили) человеком.

Но самый интересный персонаж - это дядя со стороны отца. Этот неожиданно появился у нас в городе, спасаясь от обманутых им компаньонов. Долговязый, сутулый, в очках на вытянутой идиотской морде, он всегда отвратительно одевался и постоянно на всём экономил. Любимым его персонажем был магнат - герой «Трилогии желания» Т. Драйзера. Говорил он всегда о деньгах. Когда дядя приходил по работе к какой-нибудь женщине, он скалился, потом излагал свою просьбу, потом говорил: «С меня шоколадка». Шоколадки женщина не получала. Наверное, они до сих пор ждут от него шоколадки…

Он предложил мне работать вместе. Я как раз ремонтировал не что иное, как старообрядческий храм отца Владимира. Сам поднимался на купола и наблюдал за работой. Там вверху было жарко, и у меня часто была мигрень, но всё равно это было интересно. Мой новый компаньон не появлялся.

Когда мы закончили, мне неудобно было спрашивать у отца Владимира про деньги, я позвонил через пару недель. Но он мне сказал, что неделю назад был мой родственничек и все забрал. Дядюшка написал мне расписку, которая до сих пор висит у меня в шкафу. Но, ни я, ни рабочие, денег от него не получили. Это был единственный раз, когда я не выдал рабочим зарплату.

Старообрядец отец Владимир каждое утро он ходил на реку. Почему он решил привести приход в порядок? Не знаю, но, спустя несколько дней после осуществления идеи, он также пошел на реку утром. Его нашли днём в поле. Он умер. Иногда я смотрю на видеокассете свою передачу про него, то место, где он смотрит на небо.

Моё мелкое предприятие не разрослось до гигантских размеров. Наступил кризис, и мы навсегда перешли в стадию сведения концов с концами. Я снова стал  жить богемной жизнью, и на первом месте для меня было творчество. Отдавать себя всего бизнесу, как этому учат американские учебники, я не собирался. К тому же я не очень люблю деньги и сразу определил для себя какой-то материальный минимум: жильё, автомобиль, скромная обстановка. Говорят, в Европе все так живут. С Кирюшкой сидели нянечки. Одна воровала продукты, вторая водила мужиков и воровала видеокассеты, третья поставила ребёнку фингал. И мы отдали Кирюшку в садик.

У Клары была мечта – съездить в Париж. Она рассказывала, что её бабушка умирая сказала: « В Париже-то, внучка, я так и не побывала». Ну как после этого не воплотить мечту любимой женщины?! Вернувшись из Парижа, она заявила: «Нужно открывать бутик французской моды. Там люди так классно одеваются…!» В Костроме же в те года все одевались в чёрно-серо-бурое месиво. И мы открыли бутик “Парижские тайны” в Доме Книги. Мы продавали не только яркие и элегантные вещи, но и совершенно экстравагантные платья с обручами, декоративными передниками и прочими умопомрачительными фишками. Обеспеченные костромские модницы налетели толпой, и не только они.

Костромские швейные мастерские стали покупать у нас платья, раскраивать на лекала и шить свои пародии на французскую моду. Но смотрелось это ужасно, главным образом из-за дешевого материала.

О, как я продавал!… Я знал все фирмы. Хозяйки других магазинов посылали своих девочек ко мне учиться. Торговки с барахолки заходили к нам бутик, фыркали и издевались.

Мы так и не нашли продавца. Всё было не то. Особо отличилась одна узбечка по имени Лена. За всё время работы она не продала ни одного наряда, зато склеила всех парней на этаже. Это была жуткая нимфоманка. Мне она предлагала целоваться с шоколадкой во рту, целовала руки и облизывала пальцы. Пришлось рассказать всё Кларе, и её уволили. Правда, она со своим недоразвитым сожителем Вовой успела отколоть одну пакость.

Эти гады сделали копии ключей от нашего дома, забрались и сломали железный ящик в надежде найти деньги. Но денег там не было, тогда они украли медали и ордена моего дедушки Лёни. У меня остались только документы. Мы с Кларкой не стали устраивать разборки.

Через два года Кострома стала одеваться приемлемо, а нам предложили интересный бизнес: мне – реставрацию фасадов памятников архитектуры к Дню города (за что я и получил благодарность от мэра), Кларе – ведущую должность в федеральном учреждении. И мы закрыли бутик.

6.

В Кострому переехали многие наши родственники из Мурманска и Архангельска. Бабушка Броня жила у нас на даче в деревенском домике, держала козу и любила стоять, прислонившись к большой берёзе, что росла во дворе. Она по жизни любила держать коз. После того, как бабушка умерла, мама стала сдавать дачу то одной, то другой деревенской семье. Причём денег не брала, на них лишь ложилось бремя содержания. Эта эпопея сдавания дома закончилась на молодой семье Олега и Оли. Это была влюблённая симпатичная пара – наши ровесники. Как-то я наведался в деревню, Олег был весёлый и общительный. А через пару дней мне сказали, что он приревновал Олю и повесился во дворе дома на большой берёзе. С тех пор в доме не только никто не жил, но и нам было страшновато там бывать. Постоянно казалось, что он где-то радом.

Когда Кирюшка подрос, мы с Кларой снова стали ездить с концертами по стране. В 2003 году мы создали проект ЗЕМЛЯ САННИКОВА, решив сочинять и исполнять красивые песни для взрослыхлюдей. Иногда шли на сделку со своим вкусом, создавая такие песни как “90-90-90” (Песня от лица женщин с «полноценной» фигурой), но этот шлягер потом купила у меня группа Михаила Круга «ПОПУТЧИК».

Те, кто приходил на концерты, были в восторге. Но их было немного, так как денег на рекламу не было.

Продюсер Андрей Маликов (РУКИ ВВЕРХ, ВАН МО, Г. Лепс) по телефону предложил нам раскрутку всего за 100 000 долларов по схеме «из регионов», но спонсоров мы так и не нашли, а у нас таких денег никогда не было.

Итак, ЗЕМЛЯ САННИКОВА записала 2 альбома: «Монголка» и «Шарм», первый из которых выпустила легендарная корпорация “Райс ЛисС” в 2004 году, за что мы ей очень признательны, ведь пластинка продавалась в музыкальных магазинах многих городов. А это значит, что нашим песням дан шанс в той или иной мере всё же дойти до слушателя. Песни дуэта ЗЕМЛЯ САННИКОВА вошли в сборники “Под крышами Арбата”, «Картинки из детства» и здесь необходимо упомянуть одну забавную ситуацию.

То, что на музыкальном рынке вышел данный продукт, мы узнали случайно (из Интернета), но сами так и не смогли заиметь этого диска. Каково же было наше удивление, когда в родном городе в одном из супермаркетов мы увидели лежащий на полках сборник “Под крышами Арбата”! Конечно, мы купили на память один компакт-диск, в котором большую часть материала составляли песни нашего дуэта ЗЕМЛЯ САННИКОВА. Я даже позвонил на рекордс узнать про деньги. Но мне сказали, что ничего не продано. «Как же не продано, если в Костроме диски лежат?» – спросил я. На это мне было сказано, что я должен быть доволен, что мои песни слушают люди. Я был доволен.

Проект ЗЕМЛЯ САННИКОВА создавался как коммерческий, а денег на рекламу не было, мы вернулись к истокам (декадансу). В 2005 году компания “Бомба-Питер” выпустила альбом : “Владимир Шамов. Трагикомический фарс №1”.

Несколько песен вошли в сборники “Охота” №14, №15 и другие, которые отсылались всем подписчикам ведущего российского музыкального журнала “FUZZ”.

А отреставрированная песня проекта «ШИПОВНИК И ЛЕСТОВКА» «Девочка-Солнце» вошла в Охоту №17.

Конечно, многим читателям эти названия и имена ни о чём не скажут, и это нормально. Но я не могу не упомянуть о них.

Мне повезло познакомиться с такими выдающимися деятелями российского рок - движения, как продюсер Олег Грабко, редактор Алексей Любимов, архивариус питерского рока Сергей Фирсов, деятель неформата Игорь Дружинин. А случилось это при весьма забавных обстоятельствах. Однажды я поругался с Кларой. Она в очередной раз заявила, что мои песни без её аранжировок ничего из себя не представляют. Чтобы доказать обратное, я решил сочинить настоящую, сильную поэтическую вещь.

И вот, прогуливаясь утром около 9 часов по ул. Советской в районе кинотеатра «Дружба», сочинил текст  «Расстрельной песни».

Закончив цикл из нескольких песен, я отослал демо в мой любимый журнал FUZZ, написав на клочке бумаги: «Меня зовут Владимир Шамов. Я сочиняю песни».

Почти сразу вышла рецензия, но узнал я о ней, спустя полгода от моего друга Андрея Симонова. Когда мы стояли на балконе, он спросил, а ты как в FUZZ попасть умудрился? Представляете моё удивление!

Дальше всё пошло само собой, и я снова вернулся в декаданс.

Вот та самая рецензия журнала FUZZ №7 2003 г. на песни рок-барда Владимира Шамова

«ffff Владимир Шамов Смех сквозь слёзы, вечная обречённость, романтика, непокорённый разум, сардонический взгляд на мир - вот те чувства, которые будут захлёстывать слушателя этих песен, спетых под акустическую гитару. Жаль, что автор не указал названий композиций, хотелось особо выделить некоторые из них. Вообще, все песни являют собой некую форму синтеза русского романса и рок-баллад. Это касается и содержания текстов. Чувственность и интеллект плавно дополняют друг друга и иногда превращаются в моменты озарения и универсальной мудрости. Акустические аранжировки - наиболее исчерпывающая форма для передачи такого конгломерата чувств. И при условии формальной организации (оформление, название песен и альбома) эти композиции могут стать началом новой волны для российских бардов».

Рецензия вызвала волну зависти. Некоторые мои знакомые в Костроме стали говорить, что всё это за деньги (вот интересно за какие?!), а барды стали просто издеваться над песнями. Ну, раз уж я коснулся бардов, скажу пару слов о них. Когда я познакомился с бардами в 2003 году, оказалось, что они не понимают символизма. Из-за этого я со многими из них поругался.

Но, тем не менее, у меня сложились прекрасные отношения с самарскими бардами. Я написал, причём написал от всей души, несколько песен в стиле (как я его называю) “бард-соц-реализм” для своих новых друзей. И, похоже, они нашли своего слушателя.

Тогда же я попытался сделать что-то для Костромы. И вот, создав костромскую общественную организацию, я провёл много концертов и среди прочего – летние фестивали акустической песни “Друзья-2004”,  “Друзья –2005”… на горнолыжном склоне реки Волга.

На фестивале «Друзья 2005» была развешена агитация против попсы и обывательщины. Потом журнал FUZZ поместил мою статью об этом мероприятии.

Вот она:

«Оригинальному межрегиональному фестивалю акустической песни в Костроме БЫТЬ!!! Живописный склон реки Волга в городе Костроме зимой используется, как горнолыжный спуск и поэтому оборудован подъёмником, лебёдкой и всеми необходимыми атрибутами и укатан отчаянными лыжниками - камикадзе. Но летом это прекраснейшее из мест - вверху церковь, внизу пляж. Поэтому, когда возникла идея фестиваля на природе, другого варианта в голову не пришло. Сколотили сцену из досок, запитались от лебёдки и…

Первый фест 2004 года состоялся под дождём, но всё-таки состоялся.

Во второй заход нам, наконец, удалось сделать настоящий праздник.

И не смотря на то, что не хватило средств на приглашение известных бардов, народ себя чувствовал прекрасно, и не разочаровался.

Но время раскрыть идею и концепцию фестиваля. А заключается она в том, чтобы, объединив все жанры АП, поэтический рок противопоставить их поверхностной и бездуховной поп-культуре.

Именно об этом и говорилось в агитации 2-го фестиваля Друзья 2005: «Общество потребления превращает человека в животное, поп-культура способствует этому процессу». Народ с идеей мероприятия согласился. Аура над этим прекрасным местом помогла разогнать даже сгустившиеся коварные тучи, и мы все вместе радовались солнцу, лету и хорошим песням».

Удались и другие фестивали.

Но за этим пришло небольшое разочарование. Я хотел, чтобы из Костромы, наконец, вышла настоящая «звезда», но все прочие авторы, с которыми я работал, не заинтересовали продюсеров, а костромские дельцы совершенно зажались в отношении денег. Движения в Костроме тоже не получилось. Авторы приходили на фестиваль спеть и уйти, кроме самих себя им никто не был интересен. Когда они давали интервью местным газетёнкам, говорили только о себе и ни слова о нашем объединении. Зритель к тому времени тоже стал весьма пассивен. Они приходят либо «поддержать своих», либо попить водки, либо поглазеть на уже раскрученные бренды. Как всегда мне помогал отец и Владислав Аркадьевич - директор крупного предприятия.

В 2006-2008 годах я проводил шефские концерты для воспитателей костромского Дома малютки и других учебных заведений. Я также оказывал посильную (насколько позволял мой маленький доход) материальную помощь. Как оказалось, это приносит не только духовное удовлетворение, но и вознаграждается большей благодарностью…

Конечно, я не хотел освещать благотворительность, и даже был такой случай. Когда мы ехали от Дома малютки к школе № 5, к нам “на хвост” сел наш друг журналист и художник  Сергей. Он предложил осветить в том числе и спонсорскую помощь, но я категорически отказался, и Сергей сдержал слово: когда вышла статья “Добрые концерты”, там ни слова не было о благотворительности. Сейчас я пишу об этом, потому что решил написать обо всём.

И вот спустя какое-то время в офис моих родителей пришло письмо о том, что мэр города рекомендовала меня в энциклопедию “Лучшие люди России”. Но, как оказалось, в этом волнующем событии присутствовал и коммерческий момент. Помещение статьи обо мне было бесплатным, но за фото, объём материала и высшую общественную награду -  медальончик в виде Мальтийского креста, я должен был заплатить 66 000 рублей.

Конечно, для многих сумма невелика, да и тем более в два платежа. Любой нувориш, мечтает повесить себе на пузо медаль. Но я подумал, что должен быть лучше. И я отказался. Что-то некрасивое было во всём этом. Моя мама сразу огорчилась, и я разрешил ей оплатить только другую, более дешевую (в пределах одной зарплаты) номинацию. Видимо ей очень хотелось, чтобы её сын получил эту дурацкую ненастоящую медаль.

Моя Клара, воодушевленная успехом мужа, по глупости похвасталась у себя в отделе. Её толстые бабы-сотрудницы сразу принялись её оскорблять, заявляя ей, что я этого недостоин и ничего не сделал для города. Тогда Клара с обиды проболталась насчёт общественной деятельности и благотворительности, на что ей было заявлено, что деньги твой муж - предприниматель ворует у рабочих и должен отдавать им, и что они лучше будут слушать “На-На”, чем умные песни её мужа, и вообще, зачем тратить на всё это деньги, лучше купить шубу. А мой доход в то время не превышал заработную плату простого рабочего.

К тому же  мы с Кларой тогда выступали против меховой индустрии, считая, что негуманно вот так убивать животных.

Но здесь, чтобы разбавить негатив, можно упомянуть о более весёлом моменте. Однажды я стал замечать, что мой сотрудник слабеет на глазах и чуть ли не падает в обморок. Когда я поинтересовался причиной такого его состояния, он ответил следующее: “ Я решил отказаться от мяса, чтоб быть похожим на тебя. Уже неделю держусь… Но больше не могу – ночью котлеты снятся”. Я на него накричал, чтоб он не смел этого делать, что всё это приходит само собой, а не по какому-то там решению…

Животных я всегда любил. Одно время я очень мечтал о таксе. Когда я видел эту породу на улице, она мне казалась верхом изящества и оригинальности. И вот, наконец, жена, которая больше всего в жизни боялась пауков, собак и машин, вероятно, из-за большой любви ко мне, разрешила завести мне таксу. И я купил щенка у одного своего знакомого, который был со мной в бизнесе по лому чёрных металлов. Иначе говоря, имел КАМАЗ, резак и пару мужиков-резчиков, чего у меня не было. Кобеля назвал Жаком в честь одного из моих любимых шансонье Жака Бреля… Какую же злую шутку сыграло надо мной провидение! Собака той породы, о которой я мечтал, оказалась совершеннейшим недоразумением. Существо метило постельное бельё, гонялось за всем, что движется – от солнечных зайчиков до котов. Всё время норовило совершить соитие с приходящими ко мне в гости творческими личностями, кусало хозяев и норовило всё время свалить из дома. Однажды ему это удалось. Жак вернулся домой на седьмой день, выглядел он как скелет, обтянутый чёрной блестящей шерстью.

У этой псины начисто отсутствовали охранные функции: она валялась в ногах у всех, кто приходил к нам домой. Лишь две вещи нравились мне в этом существе: это всё же была такса и она умела выть под губную гармошку.

Однажды Жак вернулся домой с перебитыми ногами, и мы делали ему операцию – вставляли титановый стержень. Он так и хромал на нём до конца.

Дорогой читатель, не нужно думать, что я такой ангел во плоти, молчаливый ягнёнок и не могу никому ничего возразить, а только стремлюсь к добру. Вот, к примеру, случай из 2001 года. Случилось мне как-то ехать в общественном транспорте. И, входя в автобус, я очень вежливо попросил стоящего на верхней ступени мужика пройти немного вперёд. Он презрительно посмотрел на интеллигента в очках и… грубо и нецензурно возразил… (очки без диоптрий я ношу потому, что с детства не могу смотреть на острые углы, а в очках мои глаза чувствуют себя лучше) Когда мужик слегка получил по морде от «очкарика», места в автобусе для меня было предостаточно. Возразите, что это негуманно? Да, но, к сожалению, мат и кулак - это язык, на котором привыкла разговаривать обывательская биомасса. Выход один: изолировать себя или, как сказал мой знакомый Вадим Кузьмин, известный у рокеров как Чёрный Лукич, общаться только с теми людьми, кто тебе близок по духу и с которыми тебе хорошо.

Или вот случай, произошедший летом 2006 года, который можно назвать “суд мусорного Линча”. Иду я выносить мусор в привычное место, смотрю, контейнеров нет, ну, в нашем захолустье это дело обычное, поставил мусор на площадке, а из соседней пятиэтажки ряхи бабьи высовываются и матом меня посылают вместе с моим мусором в известном направлении. Оказывается, они так всех оповещали матом из окон целый день, о том, что они договорились с чиновниками, что мусорку с этого места отныне уберут. Как я уже говорил ранее, обычная для этих слоёв форма общения. Я им и ответил… гораздо круче… «по-есенински» … Не успел дойти до дома, смотрю, собираются – толстые бабы, мужики ханыжной внешности в своей униформе – майка-трико, и направляются к моему подъезду. Ладно. Взял биту для острастки и вышел во двор. Биту, конечно, применять не стал, а, наверное, стоило бы…

Трое меня держали, а остальные били, причём бабы тоже. Когда я упал, стали душить. И тут вышла жена и торжественным голосом объявила: “Едет милиция!” И всю мразь как ветром сдуло.

Но зато до момента потери сознания я высказал им всё, что думаю про это стадо обывателей, качающих права везде, где только можно, понимающих лишь мат и удар по харе, не приемлющих не похожих на себя людей, озлобленных, неполноценных, подверженных инстинкту стадности, не читающих или читающих бульварное дерьмо, из музыки слушающих только радиостанции и проводящих большую часть свободного времени у ящика с колбасой и пивом.

7.

Итак, в человеке, живут два существа. Если говорить избитым языком теологии, то одно стремится к свету и созиданию, другое к темноте и разрушению. Если человек умный, он способен всё осмыслить и выбрать свой путь. Или, по крайней мере, ему соответствовать, насколько это возможно. Он будет отыскивать, именно отыскивать для себя информацию, необходимую ему для развития, а не поглощать всё, что предлагает ящик.

Да, мне больше нравилось общаться с живыми людьми. Быть частью общества из зомби (как в последнем ромэровском фильме) мне не хотелось. Путь живого человека, как мне кажется, начинается с банального, но, пожалуй, самого главного вопроса: зачем я пришёл на эту планету?

Конечно, я общался и с хиппи и другими неформалами. У них было много минусов. Они курили травку. Но вот интересный момент. Я не видел, чтобы человек, употребляющий лёгкие природные наркотики, которые запрещены государством, наносил себе такой урон, как пьяница. Например, был у меня один рабочий по имени Иван. Ничего плохого сказать про него не могу. Работу выполнял очень быстро и в меру качественно. Всегда был весёлый и очень забавно шутил, сопровождая свои шутки мимикой. В общем, настоящий артист. Иван всегда курил траву. И всё бы было нормально, но однажды он запил и повесился. У водки есть странное свойство - толкать людей на деградацию, преступление, повешение. А вот среди философски покуривающих людей дегенератов я не встречал. Почему государство запретило эти растения совсем? Их даже в руках нельзя держать. Почему акценты расставлены таким образом, решать не мне. От чего это зависит, людей, их сущности, природных условий, уровня интеллекта и его направленности, традиций, мне знать не интересно. Я не делаю культа из людей, вещей и веществ, потребляемых внутрь.

Животное я не могу назвать плохим. Оно – часть природы, а человек часть чего-то большего. И поэтому его жалко. Я хочу помочь перейти людям на другой берег, но площадка слишком узкая, всего сантиметров семь.

Питер.

Итак, шел 2006-й. Я позвонил Сергею Фирсову и спросил, почему нет ответа на моё электронное письмо насчёт выступления в клубе-музее Виктора Цоя «Камчатка».

На что он ответил вопросом: «Когда ты хочешь петь?»

Я удивился и назвал дату: «Пятница, 19 июля».

Вышла рекламка в журнале FUZZ.

Мы выступали в одном концерте с дуэтом «МАРЬЯЖ ДЕКОРАЦИИ», был аншлаг, но я заметил, что зритель был разный. Нас слушала смешанная аудитория, где-то от 18 до 50. Это было хорошим моментом. Я всегда мечтал петь для серьёзных людей. На «Марьяже» присутствовали их поклонники возраста 25-35 лет. Нас разогревала пара молодых ребят.

Слушая нас, зритель ловил каждое слово. Это было очень необычно. Мы исполнили несколько песен из репертуара «ШИПОВНИКА И ЛЕСТОВКИ», и естественно, я пел свою сольную программу.

Единственное событие, которое омрачило этот день - это то, что у меня украли мобильник. Один милый воришка тёрся всё время рядом и купился на мой смартфон. А когда я оставил его в чехле для гитары, он его мгновенно стянул и исчез. Когда я обнаружил пропажу и стал спрашивать у народа, оказалось, что этого человека никто не знает…

Но впечатления от города и концерта остались просто замечательными.

Непонятно отчего ко мне началось паломничество местной творческой молодёжи. Один за другим шли «гениальные» поэты и музыканты, которые выходили на меня через моих знакомых.

Были просто удивительные случаи.

Однажды пришла ко мне группа молодых людей во главе с лидером – неким Димой. Побеседовали. Я помог им с аппаратурой на концерт и дал спеть среди многих на разогреве у Черного Лукича. Потом Дмитрий ещё пару раз звонил и пришел вдругорядь со своей девушкой и клавишницей по совместительству, но, как оказалось, с определённой целью.

Среди беседы мне был задан вопрос, что нового я написал. Я поставил песню «У излучины чёрной реки», вошедшую в сборник «Охота №15» компании «Бомба-Питер».

Девушка ещё до того, как зазвучала музыка, демонстративно взяла том Булгакова и стала читать. Потом заявила, что такое она в школе писала и что у неё в сто раз стихи лучше, а подобное пишет каждый. И вообще, она сюда пришла Булгакова читать.

Я так понял, этот спектакль был запланирован. От зависти распирало её по полной, и это требовало вымещения.

Я спросил, поняли ли они, про что песня. Оказалось, нет.

Я заметил им, что злость и презрение  - это неплохо для автора. А сам подумал: если они, конечно, подкреплены талантом…

Вот так я пытался закончить общение с многочисленной плеядой костромских «гениев», но они так и не отставали от меня. Продолжали напрашиваться ко мне в дом, названивать и при этом ненавидеть.

Как же богата «гениями» костромская земля!

Вот рецензия на песню «У Излучины Черной Реки» на сайте «Неформат.ru»:

«Тонкий черный стеб, иезуитски завернутый в теплую шаль романса. Надеюсь, что Владимир отдает себе отчет в том, что именно он написал и спел. А вот многие слушатели, боюсь, не смогут оценить по достоинству зловеще-томный голос, выпевающий: «Если в черную воду войдешь,/То тотчас на крючок попадешь/И отдашь ты, горе-пловец/Все тепло своих красных телец». Не в то время довелось петь Шамову, – запасы интеллекта в стране стремительно иссякают».

В другой раз, уже поздно вечером, раздался звонок мобильного телефона. Звонил пьяный рабочий. «Владимир Валерьевич, - по-хамски заорал он – хочешь послушать гения?!» После он передал телефон какому-то голосу, и тот объявил мне: «Я готов».

Ладно… читайте – недоумённо сказал я,

и он начал:

«Ой, вы вишни мои…»

Стихотворение в стиле Сергея Есенина он прочитал с неимоверным воодушевлением. От этого странного события у меня начало «сносить крышу». Когда рабочий взял телефон, я спросил, чего они от меня хотят. «Как что,- закричал он – раскрутить»…

Но заходили и прекрасные люди. Например, участник движения «Даждь» по имени Женя Барсуков. Костромич, одно время проживавший в Москве. Когда он пел нам свои песни, Кларка даже расплакалась.

В августе появился пресс-релиз на сайте администрации Костромской области о том, что меня включили в энциклопедию «Лучшие люди России». И я узнал кое-что новое о себе! Оказывается, благодаря мне костромичи смогли увидеть многих звёзд российской эстрады. Моя работа всегда была направлена на развитие творчества, а никак не на звёзд, и уж тем более эстрады! Да, это был позор, и я тут же принял меры к восстановлению справедливости.

8.

Работа.

Многие сочиняющие люди, чтобы получить средства к существованию, вынуждены работать по иному профилю. Так было во все времена. Поэтому пришло время коснуться моей основной работы, к которой я в то время потерял всякий интерес.

Почему? Ну, здесь на период 2006 года было много моментов.

Во-первых, потому что сочинять и петь тогда мне было интересней. Эта сфера деятельности была для меня единственной страстью.

Второй причиной был мой зам или компаньон… но здесь надо остановиться поподробнее.

Это был ленивый алкоголик, неделями находившийся в бессознательном состоянии, так что я вынужден был пахать один, поскольку просто не мог всё бросить.

Иногда он выходил из угара и мог пару дней поездить со мной. Открывал дверь машины и блевал на дорогу. Это случалось в основном в конце месяца, когда я составлял процентовки, и дело шло к деньгам.  При этом за короткий промежуток времени он умудрялся наломать столько дров, что следующие недели я всё это расхлёбывал. Он не эксплуатировал свой автомобиль, поскольку так и не удосужился его по нормальному оформить, вероятно, специально, и вся нагрузка ложилась на мою машину, на которой я наматывал по городу от объекта к объекту десятки тысяч километров. Этот милый тунеядец с восьмью классами образования не умел ни составить смету, ни отпечатать документ, ни организовать работу. Как говаривал Кларин папа, у Максима был только один талант – дружить. Иногда из общаги, где он обитал и пил, приходили от него бригады, но лишь за тем, чтобы сделать брак и запить, ввергая предприятие в убытки размером в десятки тысяч рублей.

В учредители я его взял по глупости, так как в 90-м году он был моим приятелем и на первых днях совместной работы показал заинтересованность, но после показуха кончилась.

Максимка умудрился сделать так, что на него работал не только я. По просьбе двух женщин он выделил им некоторую сумму для организации торговых точек на вещевом рынке, и потом стриг с них половину дохода. Одна из них потом погибла. Автобус с торговцами стоял на обочине, и сзади в него въехал КАМАЗ. Женщина как раз спала на заднем сиденье.

Было бы больше пользы, если бы деньги, которые забирало и пропивало это весёлое животное, а по учредительским документам и по договорённости он имел 50% и без того маленького дохода предприятия, я перечислял в детский дом. Кстати, он и слышать не хотел о пожертвованиях.

Естественно, карма била его по морде в полную силу. Его жена, которая не работала, а пила вместе с ним, переспала с его другом Славой. Слава, в свою очередь, рассказал всем знакомым о своей «победе». Естественно, пара развелась. Но не буду описывать все невезения вышеупомянутого «предпринимателя», как собутыльники украли у него восемьдесят шесть тысяч рублей и купили на следующий день себе старую машину и другое, скажу лишь, что однажды он спросил меня о том, почему ему так не везёт. Я рассказал ему про закон природы. Он задумался и сказал: «Наверное, я плохой», и пошел в церковь ставить свечку. Почему-то это общество думает, что стоит запалить фитиль восковой свечи, всё дерьмо им простится. Удивительно удобная позиция…

Была и ещё одна причина. Дело в том, что в те времена пошла мода «кидать» строителей. По телевизору утром шли сюжеты о том, как лучше это сделать. Строителей в них представляли чуть ли не врагами человечества, и «кинуть» их было обычным делом для каждого потребителя. И нас кидали. Некоторые заказчики умудрялись получить услуги, не только не оплатив их, но ещё и получив практически такую же сумму сверху. Закон и строительная экспертиза всегда были на их стороне.  Не нужно думать, что работы выполнялись не качественно. Например, заказчик приводил экспертов на спорный объект, и если те не понимали, в чём претензия, им говорилось, что всё уже переделано другими. Какое там переделано!

Конечно, были на этой почве инциденты. Одна пожилая пара построила себе дом недалеко от центра города, и, естественно, не собиралась оплачивать работы. Бригада убила их в подвале этого дома. Здание несколько лет пустовало, а потом в нём сделали офисы.

Нас тоже «кинула» одна татарская пара. Но после этого жизнь у них не заладилась. Муж проиграл все деньги в казино, они развелись, а в своей новой громадной квартире они так и не стали жить. Говорили, что там живет барабашка, хватает за волосы и роняет предметы. Они спрашивали, не умер ли кто-нибудь там во время работ. Хм, умер, но не там. Я взял на работу одну девушку по имени Оля, в прошлом фанатку ярославских групп. Она потеряла ребёнка, не могла найти работу, и была в депрессии. Я определил её на этот объект и приставил её к звену молодых профессиональных ребят Алексея и Леонида, чтобы она могла у них чему-нибудь научиться. Но они подтрунивали над ней. Потом Оля  перестала ходить на работу, а когда я приехал к ней домой, чтобы выдать заработную плату, мне сказали, что она повесилась. Лёнька тоже погиб. Он привёл домой двух девушек, и они зарубили его топором.

Что же правит миром, что является жизненной силой, поддерживающей существо под названием человек – любовь или всё же ненависть и зависть?

Возможно, истинно верной силой является любовь, но она встречается крайне редко. Наблюдая, как люди грызутся в очередях и общественном транспорте, я начинаю понимать, почему в голову ветхозаветного Иеговы пришла мысль о потопе.  Они разводят огород под своим окном пятиэтажного дома на окраине города и зырят в окно целыми днями, как бы ты не прошел мимо их грядок. Тогда они орут: «Эй, ты, козёл, хватит, ****ь, здесь шляться!». Это их территория, они так решили. Они могут убить за неё. Морковь им дороже человеческой жизни. И им бесполезно доказывать обратное, они всё равно скажут: «Сам виноват». Эти «высшие» существа, созданы, чтобы повелевать природой или… кем получится.

В августе я разнимал драку в районе автовокзала, а вернее избиение. Дедок  лет шестидесяти (возраст трудно определить из-за злоупотребления спиртным) бил таксиста, а тот пытался то ли увернуться, то ли сдержать его. Возбужденная собака деда рычала и кусала бедного мужика, защищая вышедшего из ума хозяина. Я воздействовал внушением из серии «все люди братья» и «насилие - это грех». Пока подвыпивший козёл врубался в мои слова (он явно почувствовал что-то не свойственное его природе), избитый таксист успел уехать.  Пьяный собаковод, выйдя из транса, попытался привязаться ко мне с темой: «Почему ты мне помешал», но, увидев, что я сажусь в автомобиль и не собираюсь продолжать диалог, смутился и свалил.

Так может, не стоит раздражать их своим успехом, чтобы они не смотрели на вас так, как будто вы заняли их место под солнцем?  Правда, это практически невозможно. А значит, всегда будет звучать: «Он вор (потому что у него приличная машина), его жена – ****ь (потому что она стройнее и красивее). Так что же движет людьми, любовь или всё же ненависть и зависть? На данном отрезке времени и в данной системе координат всё же второе и третье. Что они уважают? Физическую силу (вспомним случай в автобусе). Чего они хотят больше всего?  Денег и вашей смерти (такие зрелища, как драки и ДТП с трупами привлекают их также, как в далёкие времена, бои гладиаторов). А идеи гуманизма лишь условны. Их эксплуатируют или мечтатели, чтобы почувствовать себя комфортнее в среде уродов, или политиканы, чтобы пролезть наверх. Ведь все хотят денег. Жаль, что их нельзя взять на тот свет…

Но чтобы читатель не почувствовал совершенное отчаяние, я вернусь к мысли, прозвучавшей ранее: В человеке живут две сущности. Можно пробудить тёмную и злую, как это сделал Гитлер в немцах. А можно стараться способствовать развитию светлого начала, но проявлять слабость нельзя, иначе тебя убьют.

9.

Теперь расскажу о случае, произошедшем в августе 2006-го. Один из костромских художников  (тот самый, что писал статью про добрые концерты) пригласил меня на презентацию выставки, где был весь костромской «бомонд». Я и ещё один бард из Ярославля, из любви к другу, должны были спеть по нескольку песен. Естественно, нас никто из «бомонда» не слушал, кроме разве что простых людей, случайно попавших в музей. После этого все костромские «гении» поехали на пьянку в подвал. Причём я их всех перевёз на своей машине в два заезда.

По дороге к нам присоединилась моя жена. Как только эти озабоченные уроды увидели её, все сразу потянули к ней свои грязные руки. Все эти «художники», «поэты», «скульпторы», «фотографы» норовили её погладить, потрогать и ущипнуть. Я знаю, что из-за её симпатичной внешности к ней с детства пристают всякие озабоченные мужики, но чтоб «поэты»…

Их главный авторитет по фамилии не то Багров, не то Батогов, лысый в дешевом чёрном костюме и вообще весь в чёрном, восседал отдельно. На коленях у него лежали две малолетки. Я, конечно, знаю, что Кларка презирает эту сельскую творческую интеллигенцию, но под конец они вывели и меня.  Когда основная масса «бомонда» рассосалась, мы с Кларкой примостились в уголке, чтобы попеть песенки. Но я даже не мог расслышать, что я пою. В дальнем углу пьяные поэты что-то нарочито громко орали, как будто чуть тише, и они друг друга не расслышат.

Я сказал: «Хватит орать!» «Поэты» кинулись на меня с криком: «В Костроме тебя никто слушать не будет!» Я схватил бутылку и сказал, что если они придвинуться ко мне хоть на сантиметр, я разобью её о голову первому из них. Естественно, я бы не пустил её в ход, но… литераторы снова удалились в угол. Я предложил самому прыткому встретиться на улице без свидетелей, он почему-то отказался. Я повернулся и увидел, что пьяный фотограф, который весь вечер ходил за моей женой со своим вонючим фотоаппаратом тянет к ней свои руки, а она отбрыкивается. Мой каблук просвистел в сантиметре от его морды с вытаращенными глазами…  Мы покинули собрание.

Самара.

Человек с гитарой (а особенно если в запасе у него пара – тройка чисто бардовских песен) всегда награждается титулом БАРД. Это слово я всегда не любил, но мне повезло (как я уже говорил) обрести друзей среди Творческого объединения «Самарские барды». Мы стали осуществлять культурный обмен.

Тогда в 2006-м Грушинская поляна обрела нового хозяина - фирму «Мета». Это было сильное во всех отношениях предприятие. Творческое объединение  «Самарские барды» получило право от своих друзей – Меты на проведение фестиваля им. Валерия Грушина. Прежний монополист - Грушинский клуб Бориса Кейльмана, конечно, развёл большую судебную тяжбу за возвращение бренда, и через несколько лет победил.

Пётр Старцев  -  председатель ТО «Самарские барды» - пригласил нас с Кларкой принять участие в сентябрьском концерте на поляне, который назывался «А я по вас соскучился, ребята». В названии была милая добрая бардовская ирония, отражающая всю сущность бардовства. Как стало потом известно, это была своего рода репетиция новой Грушинки. И концерт удался. Всё было душевно, красиво, без посторонних. Когда я вышел на огромную, ярко освещённую в ночи сцену, надо мной пролетел самолёт. Неплохой антураж – подумал я и запел свои бардовские песни, а зрители (около 2-х тысяч человек) подпевали и раскачивались под «Там, где кончается путь» и «На одной из девяти планет». Это было очень красиво. Там я познакомился с Дмитрием Сухаревым, автором песни «Александра, Александра» а потом, когда пили виски со спонсором (очень увлечённым человеком), так же мы познакомились с Козловским. Многим читателям эти имена ни о чём не говорят. Это мэтры жанра. И это, действительно, было похоже на возрождение жанра авторской песни.

Потом я сделал концерт ансамбля «Самарские барды» в Костроме в зале областной филармонии.

Это было достаточно прикормленное место. Но люди всегда идут на имя, и билеты вначале продавались плохо, но зато все спрашивали: кто это такие? Тогда я повесил в кассе объявление, где было написано, что эти исполнители поют все бардовские хиты, а руководитель - 1-й гитарист Олега Митяева. Имя прозвучало, и билеты стали продаваться. Но, если честно, Пётр Старцев не гитарист, он когда-то пел с Митяевым дуэтом. Рекламу на радио я пустил на фоне известной и любимой в народе песни «Ты моё дыхание» в исполнении хора «Самарские барды». К тому же мои знакомые на ТВ обеспечили мне несколько звонков в прямой эфир от якобы просто телезрителей.

И концерт получился аншлаговый. От костромичей пели мы с Кларкой и наши друзья – барды Громов и Симонов. Все выступавшие сорвали шквал аплодисментов.

Если говорить о моих приёмах в организации концертов, то нужно упомянуть один случай:

Ещё раньше я организовал концерт известного рок-барда Димы Кузьмина (Чёрный Лукич). Я понимал, что должен обеспечить ему аудиторию. Но в Костроме его мало кто знал. Я сделал вот что: устроил разогрев из костромских ребят – человек 5-6. Объяснил им, что это звезда рока, и они захотели ему показаться. Пришли со своими друзьями (у каждого своя группа человека 4, а у каждого музыканта свои друзья) и… 5*4*4 - зал небольшого клуба был наполнен. Конечно, Вадим их не слушал, а как всегда рассказывал во дворе про свою бурную молодость с лидером знаменитой группы «ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА» Егором Летовым…

За три года моей деятельности в роли председателя общественной бардовской организации председатель костромского КСП  возненавидел меня всем своим тоталитарным сердцем.

В своё время он отмёл многих ребят, которые достигли определённого уровня самостоятельности в творчестве, и, когда его КСП отмечал в 2006-м свой юбилей, на сцене пели одни неумёхи. Это было жалкое зрелище, но я не стал давить на это. Думаю, стоит лишь вскользь коснуться наших с ним отношений, поскольку более подробного описания это не стоит. Это был великий, но самоуверенный и надменный, умеющий ненавидеть деятель авторской песни. Когда он услышал меня  и увидел мой гитарный бой, пригласил участвовать в ансамбле с двумя некрасивыми и зачуханными бардессами. Но я играл с женой Кларой или один.

После некоторых препираний он  назвал Клару фифой и сказал, что ей нет места в нашей палатке. Вот бред. Где Клара и где палатка? Я в свою очередь отказался петь с его девушками…

В декабре 2007-го я снова пел в Питере. Моя программа называлась «Декаданс». По сути, я был единственным автором-исполнителем в этом жанре.

Итак, это было не первое моё выступление в клубе-музее В. Цоя «Камчатка», но одно обстоятельство я выяснил только по приезду в Питер. В этот вечер через дорогу пела группа «Алиса», и потому в зале клуба сидело несколько человек. Я предвидел это. Предвидели это и другие, и потому этим вечером долгое время никто не вызывался петь. Передо мной выступал довольно приличный бард Брат Александр. Я же, выйдя на сцену, объявил, что когда концерт «Алисы» закончиться, и народ придёт в клуб, я петь не буду. Они уже сделали свой выбор. Так и случилось. Когда в 11-м часу пришла толпа, большинство из которых были в красно-чёрных шмотках, я убрал гитару в чехол, сел в автомобиль и уехал.

Я честно отыграл небольшую программу с той лишь разницей, что на этот раз Кларка не играла на фоно – доставать клавишные не было смысла. Зато я договорился с архивариусом питерского рока и арт- менеджером «Камчатки» Сергеем Фирсовым насчёт выступления моих друзей – костромских рок-бардов.

В Костроме про меня мало кто знал. Пресса игнорировала меня с того времени, как моё творчество вышло за приделы Костромы. Или с того времени, когда я стал высказываться по общественным и политическим вопросом. Не знаю. Но программа костромских новостей рассказывала о горячей воде, авариях на теплотрассах, ветхом жилье… Стоило какому-нибудь местному ансамблю выступить на фестивале в соседней области, про это писали все костромские газеты. Я же в них не значился, поэтому меня никто не знал.

Мы несколько раз пели в Камчатке, потом нас занесло-таки на Грушинский фестиваль, где я руководил второй эстрадой. На нашу эстраду в соответствии с графиком приходили известные и не очень известные барды и выступали. В те три дня через меня, можно сказать, прошла вся история авторской песни. Также я сделал совместное выступление Андрея Козловского и Сергея Рыженко (это скрипач из фильма «Асса»). Поляна перед второй эстрадой стояла на ушах. Потом наша подруга автор-исполнитель Ольга Сорокина полезла на сцену вместе с пьяным мужиком в ластах. Оля пела, а он плясал. На Грушинке всегда полно странных субъектов. Этот мужик ходил по поляне в маске и ластах, в таком виде его и застала Ольга. Даже во время выступления бардов она не вынимала из ушей наушники от плейера, показывая, что её всё это мало занимает. А, когда подошла её очередь, устроила шоу с водолазом. Потом мы классно спели сейшен «На одной из девяти планет», потом все напились. Потом я чуть не разодрался с одним бардом, потом, Кларка разругалась с Борисом Бурдой.

Борис Бурда считал себя очень умным, и как следствие любил спорить. Но Клара от своего папы унаследовала те же качества. И вот коса нашла на камень. Спорили они о брендах Пепси-колы и Кока-колы. Кто какие напитки делает. О ерунде короче. Зрителей они собрали много. Я потом уточнял, права была Кларка.

И конечно мы посетили Грушинскую гору, всю в огоньках. Внизу была сцена с парусом. Прикольно, но одного раза достаточно. Тем более, что никакие мы не барды. Просто совсем не барды.

Мы - русский андеграунд.

С нами ездил костромской рок-бард Дима. Когда мы возвращались домой, он увидел несколько знаков. Не в смысле дорожных, а в смысле знаков судьбы. В придорожном кафе к нам подошел странный человек и стал что-то говорить про нас очень загадочное, потом очень долго мы не могли обогнать фургон с надписью похороны и прочее. И вот ночью со встречной полосы на нас выскочил автомобиль. Буквально за пару метров до столкновения я успел свернуть на обочину. Я вот думаю, что было бы, если бы он предпринял тот же маневр, а не продолжал идти на таран? Ведь я не показал поворот. Клара и Дима были в шоке. Молчали несколько минут. Когда мы вернулись  домой в тишину своей квартиры, Клара спросила: «Мы погибли, да? Мы теперь призраки»? Она до сих пор вспоминает этот случай. Вообще мы собирались на Грушинку ещё раньше. Тогда, несколько лет назад, машина отказалась ехать. Мы отогнали её в автоцентр, и там несколько часов мастер пытался понять, что с ней такое. В конце конце концов он сказал: «Всё нормально, я не знаю, почему она не заводится». И рассказал историю о том, что однажды на ночной дороге у него заглохла машина. Он не смог ехать дальше и заночевал прямо в ней. А утром обнаружил через несколько метров на дороге страшный обрыв. Было понятно, к чему он клонит, и я сказал Кларе, ехать не стоит. Потом мы сели в автомобиль, я повернул ключ зажигания, и машина завелась. Мы поехали домой.

Я сделал несколько концертов известных бардов в Костроме, провёл несколько фестивалей, концертов акустического рока  «ДК Неформат», концерт памяти Тани Барсуковой организовали вместе с её братом Женей.

Таня была потрясающе светлым человеком. Казалось, в ней нет ничего плохого, никакого изъяна. Она заболела раком, и врачи сказали, что всё, пипец. Но она стала ходить в старообрядческую церковь и настолько сильно поверила, что поправилась на удивление врачей. Но через несколько лет её насмерть сбила машина, когда она ехала по мостику через маленькую речушку. Представляю, как страдал Женька. У меня ведь тоже есть сестра, тоже Таня и тоже верующая.

Пригласил я и Сергея Рыженко на фестиваль «Хорошие песни хорошего города», который мы проводили в центральном парке. Этот фестиваль нужен был администрации для галочки, поэтому о рекламе они не позаботились. Народу было мало, но зато пожаловали хулиганистые ребята из соседней общаги, коих обычно именуют гопниками. Когда стемнело и милиция уехала, они «вышли на арену», и мы с Димкой (сыном моего друга по студенческим годам) пробили одному из них голову. Нас забрали в ментовку. Но Кларка приехала за нами и выкупила нас. Она торговалась с гопниками, а менты спокойно ждали, когда стороны найдут консенсус. В конце концов она отдала несколько тысяч, менты получили свою долю, а мы вышли на свободу.

В общем,  какое-то время мы ещё потрудились на музыкальном поприще.

Сами мы тоже выступали и в Костроме, но больше в других городах. Даже подрабатывали, выступая в кабаках. Денег было мало, а тамподвыпившие танцоры давали неплохие чаевые. Но это было очень утомительно. Однажды во время концерта подошел парень и спросил, знаю ли я какого-то артиста, мол, он супер, тоже в ресторанах поёт. Я посмотрел в интернете и обнаружил, что тот, кого он назвал, музыкант из старой костромской группы КШ. Оказалось, он работал в Москве, сочинил песню «Я ночной хулиган» для Димы Билана и много других шлягеров. Это странно, что человек с голосом, артистизмом пишет песни для других, гораздо более слабых исполнителей. Он мог бы исполнять их сам, но у него нет денег на рекламу по телевизору. Почему люди так верят в «дебилятор»? В эту икону, этот фетиш? Почему доверяют ему? Всё, что покажет им голубой экран, превращается в предмет поклонения! Наверное, это идёт от тотемизма. Раньше люди поклонялись пням, статуям, камням. А тут… говорящий ящик! Нифига себе!

Где она, справедливость? Под каким камнем зарыта?

И вот однажды нам показалось, что всё, альтруизма хватит. Денег на раскрутку всё равно не было, а тратить своё время и силы, получая гроши, а порой просто недопонимание и плохое отношение, не стоит. Хотя мы и провели фестивали «Друзья 2010» и Друзья «2011».

10.

В 2010-м наша общественная организация была подвергнута проверкам юстиции и финансовой безопасности. Проверили наши счета и всю документацию. Вынесли определение, что мы не занимаемся разжиганием национальной розни и всё у нас нормально, хотя и запретили использовать символику на печати. Спасибо вам, о государственные служащие! Но вам не кажется, что вы бредите иногда? Потом как-то днём позвонила Клара и сказала, что дома у нас был обыск, искали наркотики. Заглядывали в мусорные вёдра и кастрюли. Ничего не нашли. Господа чиновники, вам может показаться странным, но мы их не употребляем. Нет, конечно, друзья приносили пару раз спайсы, пока их ещё не запретили, но это такая дурь, что я не знаю, кому это может понравиться. Травку мы курили, может, раза четыре за всю жизнь. Извините, не вставляет. Ясно, что проверка была по анонимному звонку. Я до сих пор не могу понять, каким мерзавцам мы обязаны таким вниманием.

Свой бизнес в 90-е начинали почти все. Но те, у кого получилось, в нулевые уже имели холдинги, остальные, коих оказалось подавляющее большинство, перебивались с копейки на копейку. Вся эта несчастная масса людей называлась мелким бизнесом.   В «нулевых» многочисленные строительные шарашкины конторы шатались по городу и унизительно выпрашивали объёмы. Доходы многих горе - предпринимателей были меньше, чем зарплаты на предприятиях тех, у которых получилось. Американская мечта в российском варианте воплотилась далеко не для всех. Кто же поднялся? Один местный товарищ разбогател на производстве стальных дверей во времена тотального воровства, другой на производстве торгового оборудования в момент, когда все кинулись торговать, третий на ценных бумагах, когда делили заводы. Ничего плохого про этих людей сказать не могу. Не хапуги, не жулики. В достаточной степени честные, порядочные люди. Это было похоже на золотую лихорадку, когда богатели не те, кто мыл золото, а Левисы Штраусы, которые придумали штаны с большими карманами. Правда, карманы нечем было наполнить. Отдельная категория – «красные директора», которые, будучи в советское время руководителями, стали вдруг владельцами заводов. В строительном же бизнесе важную роль играли связи. Подряды раздавались своим, чтобы незаметно и безнаказанно брать откаты. В 90-е можно было сорвать куш, попросту притырить деньги. Но многие пролетели, даже имея необходимую сумму. Наш народ всегда любил пожрать, и почти все, кто вложился в супермаркеты, получили стабильный бизнес. Как ни странно, удачно устроились рок-звёзды местного пошиба. Какой-либо славы за пределами города они так и не получили, зато здесь постаревшие и растолстевшие герои обосновались неплохо. Кто-то заимел свою местную радиостанцию и гонял в эфире свои песни. Кто-то купил клуб, пел в нём сам и приглашал друзей. Некоторые обзавелись коттеджами, мы же проживали в подаренной родителями квартире.

Шёл 2007-й год. Костромской камерный театр заказал мне мюзикл «Пеппи Длинныйчулок». Я сочинил 15 отличных песен. Клара и мультиинструменталист  Милош аранжировали их. Спектакль прошел в нескольких городах, мы заработали копейки, но было интересно. Да и зрелище, благодаря режиссеру, получилось яркое и динамичное. От второго подобного предложения я отказался. Несколько позднее компания Бомба-Питер выпустила все наши альбомы в виде интернет-изданий а также на физических носителях - дисках. Правда, последние, в то время, уже уходили в прошлое. Рок - журналы продолжали писать про нас. Администрация предоставляла центральную площадь. Мы сделали концерт студии, но сами выступать не стали. Чтобы ребята не задавали вопросы, я перевязал палец бинтом. Даже позвонили с местного телевидения, но тут уже отказались мы.

Однажды в интернете Клара увидела тему,  в которой люди писали, что когда-то лет десять назад в каком-то журнале прочитали стихотворение «Благая молитва» (приводили текст) но не помнят, как звали автора. Это было моё произведение, я отправил его в журнал то ли «Юность», то ли «Молодость» - такой советский молодёжный журнал. Но я не знал, что стих напечатали. Мне было приятно. Потом единственный не продавшийся журнал FUZZ закрылся. Это была очередная победа попсы и безвкусицы.

Наверное, тебе, читатель, интересно узнать, как пишутся песни. Знаешь, по-разному. В шлягере важна идея. Она концентрируется в припеве, а куплеты раскрывают смысл. Возьмем, к примеру, мой шансонный шлягер 90-90-90, о котором я упоминал. Как-то я шарился по кухне с целью пожрать. Мысли о еде приводят к мыслям об отсутствии стройности. И вот в голове родилась фраза, что если так жрать, что будет размер не 90-60-90, а 90-90-90. Опа!  Я ухватился за эту идею. А что если написать песню не про модель, а про женщину с такими габаритами 90-90-90? Так и получилась песня с припевом «90-90-90, вот такие вот параметры мои…». Первый вариант был немного издевательский, но когда я дорабатывал её для группы Михаила Круга «ПОПУТЧИК», получился наоборот хвалебный.

Если говорить об настоящих песнях и стихах, то описать этот процесс невозможно. Просто бывают такие минуты, когда впадаешь в транс и погружаешься в мир грёз и образов. Слова, фразы, картинки плывут перед тобой. Но опять же, все наматывается, как клубок, или как снежный ком на один образ, неизменно яркий, который потряс и дал толчок этому процессу. Многие считают, что если зарифмовать несколько строчек со словами капель, берёзки, луна, край родной и прочее, то это будет поэзия. Это будет говно. Поэзия - это универсальный язык. Он состоит из образов, метафор, сравнений и других средств художественной выразительности. Но нужно понимать, что мало освоить теорию стихосложения и прочитать много поэтических сборников. Не умея остро чувствовать и переживать, не станешь поэтом. Поэт - это человек, который трансформирует внутренние чувства, эмоции, переживания, боль, счастье в словесные образы. И если он в достаточной степени владеет этим универсальным языком, читатель испытывает те же чувства.

Итак, Клара продолжала трудиться в статистике, а я пытался заработать частным строительным бизнесом.

Однажды, находясь в поиске потенциальных заказчиков, я позвонил на главный костромской хлебозавод, купленный на днях одним московским холдингом. Естественно, они затеяли глобальную реконструкцию производства. Главный механик, как оказалось в дальнейшем любитель авторской песни, сказал, что подрядчиков им не надо, но в штат им нужен инженер-строитель. Естественно, зачем платить большие деньги подрядчикам, если можно найти одного специалиста, поставить ему сверхзадачу и наблюдать, как он лезет из кожи вон за зарплату рабочего. Я приехал на завод, поговорил с инженерами, и меня повели к директору. Так я покончил с мелким бизнесом и стал простым инженером.

Но жизнь моя от этого стала ещё интереснее.

В кожаном кресле сидел в меру напыщенный сорокалетний, как мне сперва показалось, побритый наголо мужик крупных размеров. Он задал мне несколько вопросов про реконструкцию, и я ответил, как всё это делается. Холдинг затеял переоборудовать производство, а этот процесс начинается со строительных работ. Нужно реконструировать и приспособить помещения под новое оборудование. Сроки были жесткие, и мы принялись за дело. Геннадьевич, так звали директора, как мог, воодушевлял нас. Внезапно собирал всех на заводе ночью. Стрелял в звёздное небо из ракетницы, заставлял главного энергетика  таскать воду в вёдрах, а меня за провинность возить контейнеры с хлебом. В подчинении у меня были узбеки-строители, один из которых – старший по имени Амир - был весьма смышлёный. Если их забирали на производство, Геннадьевич отдавал приказ красить или ремонтировать крышу непосредственно самому.  Как-то раз я нарушил указание и взял Амира в помощники. Это и была провинность, за которую я возил хлеб. Как потом оказалось, Геннадьевичу было двадцать пять лет, и он был наёмным директором, хотя вёл себя как хозяин. Его отец работал в охране экс-президента и был другом хозяина холдинга. По первому впечатлению Геннадьевич был идейный человек, даже попросил меня написать гимн хлебокомбинату. Я выполнил эту просьбу, и песня про великие наши дела зазвучала на радио и в цехах. Он очень боялся снега, и мне приходилось ночами и днями трудиться, чтобы, не дай бог, на территории завода не оказалось этого вреднейшего вещества. Каждый знал: снег - это враг, и в борьбе с ним хороши все средства. Даже ядовитый реагент, который в избытке рассыпался на территории завода. Он за пару часов разъедал обувь, превращая в  лохмотья новые сапоги.  Но нашей целью был чистый асфальт, иначе у Геннадьевича мог случиться нервный срыв.

Также мы работали над проектом нового хлебозавода. Прошли инвестиционный совет при губернаторе и получили одобрение, собрали соответствующую документацию. Так что я половину рабочего дня крыл крышу, а потом бежал по согласованиям. Собственно, почему рабочего, просто дня. Ведь выходных не было. Но в конце концов холдинг денег на новый завод не дал. Зато про это предстоящее великое для Костромы дело всё время  писалось в газетах.

Там я почувствовал, что без животного белка такой график я не осилю. Когда после долгого перерыва я съел первый, забытый на вкус, кусок мяса, у меня закружилась голова. Ещё бы, ведь Кларка, большой спец в области кулинарии, торжественно приготовила бифштекс с кровью. Чем только она меня не кормила в жизни! Не выезжая из Костромы, я попробовал все кухни мира. Но вернёмся на завод.

Русских работников постоянно увольняли, заменяя их узбеками. Последние работали без выходных, по двенадцать – восемнадцать часов в сутки, получая меньше русских, и это было весьма эффективно. Через какое-то время многие из них представляли жалкое зрелище убитых работой людей. Чтобы поднять обессиленного человека ночью на работу, требуется немалое усилие. Били узбеков все, кто хотел. Когда я впервые зашёл в душное пропахшее помещение, где проживали гастарбайтеры, меня чуть не вырвало. Кругом были тараканы, а стены были чёрные от жира и плевков насвая (вещества, которое они клали под язык).  Грязная одежда, грязные люди и вонь!  Я подумал, что больше никогда туда не зайду.

Но Геннадьевичу пришла мысль, назначить меня начальником над всеми узбеками, он решил, что я им ближе всех, и мне пришлось забыть про спокойные ночи. В цехах работали бабы конкретной комплекции с лужеными глотками. Если какой-то из узбеков сбавлял темп, они звонили мне в любое время суток. Мне сказали, что если узбеки сачкуют, их нужно выгонять на улицу. Без документов, без вещей, вот так, в чём они есть. Так они и сидели частенько за проходной на корточках, ожидая, когда их впустят обратно.

Амиру тоже приходилось не сладко. Иногда русские грузчики сообща уходили в запой, и нам приходилось выводить узбеков на две смены. Те просто валились с ног. Но наши усилия никто не ценил. Работодатель в основном преследует одну цель: выжать из человека всё, что можно и выкинуть его.

У узбеков была только одна радость – русские бабы,  замужние и незамужние, которые жалели их всем своим бабьим сердцем. Поэтому приезжая на завод, граждане Узбекистана попадали не только в производственное, но ещё и в сексуальное рабство к кладовщицам и пекаршам. Конечно, я был шокирован, когда впервые увидел русских девушек на коленях у узбеков. Дальше было круче. Например, как-то одна пекарша, взрослая баба, наметила себе молоденького узбека и сообщила о своём желании Амиру. Но Амир не передал сообщение, потому что человек должен был работать. Она же договорилась с охраной, что заберёт мальчика на сутки к себе и несколько часов ждала его под дождём. Многие занимались сексом прямо на заводе в полной антисанитарии. Однажды один товарищ из ближнего зарубежья пришел в гости к двум сёстрам. Одна, использовав его, пошла в магазин за водкой. В это время с ним переспала вторая сестра. Многие женщины влюблялись в узбеков, и их отношения были достаточно продолжительные. Так они имели одного русского мужа дома и одного узбекского гастарбайтера на работе. Очень удобно.

Мужчины, у  женщин свои представления о любви и морали. Это вам нужно понять и смириться. И даже не пытайтесь возражать. Виноватыми окажетесь всё равно вы.

Иногда мне попадались строптивые узбеки. Даже пару раз кидались на меня с ножами. Но я успешно выбивал предметы оружия у них из рук, потом при помощи пинков и того, что попадалось под руку, разгонял дебош. Прямо как в боевике.

Геннадьевич особенно не любил складское хозяйство, это учитывалось  при распределении рабочей силы. На склады давали максимум трёх человек. Одна из кладовщиц ненавидела за это меня и директора. Она выждала момент, когда я заболел. Нужно было пребывать на работе, хотя из-за огромной температуры я еле стоял на ногах. Она позвала своего сына – огромного злого громилу,  и он кастетом раскроил мне лицо. Кладовщица была очень рада, хотя и не высовывалась несколько дней из своей каптёрки. Нужно было накладывать швы, но я стянул раны пластырем и продолжал ходить на работу. Мне было глубоко плевать. Я поправился, и раны заросли.

Однажды ночью зазвонил телефон. Кто говорит? Он. Геннадьевич собрал на заводе всех, кому доверял. Меня и водителя. «Друзья, - сказал он торжественно - Завтра у нас облава миграционной службы. Нужно вывезти всех «талибов» (так на заводе называли узбеков). Будем вывозить к водителю во двор». Я сказал, что тридцать человек узбеков, сидящих во дворе частного дома, привлекут внимание и позвонил родителям. Они разрешили спрятать несчастных в подвале своего частного дома. Это было похоже на фразу Бонасье из фильма «Три мушкетёра»: «Я спасу Францию!» Решено было возить на легковухе маленькими порциями. Проблема была в том, что мы ехали через Волгу, а на той стороне был главный пост ГИБДД.

Глубокой ночью чёрный форд с тонированными стёклами вырвался за территорию завода. Это был первый рейс, а всего нужно сделать десять. На третьем рейсе гаишники стали подозрительно коситься на нашу машину, снующую туда - сюда по тёмным пустынным улицам города. Когда на пятом рейсе милиционер (тогда ещё милиционер) поднял жезл, я сказал водителю, чтобы он проехал несколько метров вперёд и вышел навстречу гаишнику, чтобы тот не заглядывал в салон. Водитель так и сделал. Узбеки тряслись на заднем сидении, напряжение возрастало... Но всё получилось. Потом узбеки сидели в подвале, родители давали им еду, а я выводил их по очереди в туалет. Подвал долго проветривали и вычищали.

Но уволенные русские бабы пошли в прессу, и к нам зачастили журналисты. Завод становился популярнее с каждой статьёй. Пресса красочно описывала быт узбеков, антисанитарию и прочие мерзости. Например, они публиковали  фотографию лежащей у контейнера с хлебом фуфайки и писали: «О, ужас! Грязная фуфайка прислонена к хлебу!» И на главной странице фото испуганного узбека по имени Санжар. Но фуфайка была чистая, и вообще новая, за день до этого выданная мой. А Санжар потом подписал мне газету: «Началника ат Санжара».

И всё-таки  нас застали врасплох… Милиция и миграционная служба ворвались ночью. Узбеки бежали и прятались кто куда, но людей в форме было слишком много. «Талибов» вытаскивали из всех щелей. Всюду раздавались вопли на узбекском и русском языках. По заводу бегали люди. Это было похоже на Хрустальную ночь. Похватали даже курсантов-монголов из военного училища химической защиты, которые подрабатывали у нас по ночам.

На все свои праздники «талибы» готовили легендарное узбекское блюдо – плов и угощали меня. Это было тяжело, потому что на самом деле настоящий плов есть невозможно. Даже глотать, даже просто держать во рту. Когда плов готовят русские, он получается адаптированный, что ли. Но настоящий плов ужасен, может, из-за неимоверно громадного количества растительного масла ,влитого в блюдо, может, из-за каких-то других особенностей. Сверху они клали немного такой же противной зелени. Потом стояли рядом и, довольные, смотрели, как начальнику «нравится» из знаменитое на весь мир блюдо. А у меня лицо уже сводит гримаса отвращения, но я должен делать вид, что в восторге. Это было тяжело.

Мой напарник, тот который пил и ничего не делал во времена нашего «бизнесменства», тот самый сосед блондинки, которая давала куда угодно, только не туда,  когда я с ней дружил в студенческие времена, как только остался один, сразу взялся за ум. Он помирился с женой, бросил хлестать водку и стал ездить в Москву на заработки. Я даже прикалывался над Кларой, говоря, что Макс стал человеком: «Я  тоже в Москву хочу. Он даже в массовках снимается!» Клара бесилась, а я: «Он в массовке топор подносит. Не веришь?» И делал вид, что звоню Максу… «Что?! Повысили?! Уже осетра подносишь?!» Клара бесилась ещё больше…

Мы с Кларой уже не выступали, но нам иногда звонили и писали с просьбой выслать диски с песнями группы «Шиповник и лестовка». И мы отсылали наложенным платежом. Появились социальные сети, и люди стали выкладывать наши песни.

Однажды днём мне позвонила Клара и, рыдая, сказала, что Кирилла сбила машина. Когда тебе говорят такое по телефону, весь мир рушится в одночасье. Не дай бог тебе, читатель, услышать эти слова. Нашему сыну Кирюшке на тот момент исполнилось 11 лет. Возвращаясь с тренировки, он  переходил дорогу по пешеходному переходу. Автобус «Пазик» пропустил его. А автомобиль «Вольво», управляемый водителем кавказской национальности  по имени Атен Гавальян - нет. О том, что нашего сына сбили, сообщила тренер Кирилла. У моей супруги была не просто истерика. Она орала и у нее текли ручьями слёзы. Мы не знали, что наш сын успел сгруппироваться и прыгнуть на капот. Пролетел несколько метров и получил травму бедра. Вместо того, чтобы отвезти его в больницу, Гавальян  запихал его к себе в машину и долго возил по городу. Отвез домой пассажиров, потом заставил Кирилла наговорить на диктофон, что тот якобы сам выпрыгнул на дорогу. Когда он, наконец, приехал в больницу, его ждала милиция и наши родственники. Мы с Кларой объезжали другие больницы, тщетно ища своего ребенка. Когда мы получили информацию, что Кирилл в травме 1-й городской, кинулись туда. Водитель-кавказец сетовал на то, что мой ребёнок, сбитый им, помял ему капот, предлагал подраться и прочее…

Когда Кирилл смог перемещаться, его вызвали в ГАИ. Там на ребёнка сразу наехал мент. Он заставлял говорить Кирилла, что он перебегал дорогу в неположенном месте. Но переход в том месте один, рядом со спортивной школой, и перебегать дорогу в другом месте нет смысла. Хорошо, что нашлись свидетели. Четыре женщины из соседнего учреждения показали, как всё было на самом деле.  Водителю присудили штраф сто рублей.

Кирилл поправился. Он ещё пару лет походил в секцию, пока не понял, что борьба – это не его. А ещё через несколько лет в 7-м классе он подойдёт ко мне и скажет: «Папа я люблю панк. Купи мне гитару».

Однажды мы с ним подобрали пса, который прибился к нам на хлебокомбинат. Это был чёрно – рыжий спаниель. Когда везли его домой, придумали назвать Гансом. Ганс нас очень полюбил, а соседей и таксу Жака нет. Соседей он прижимал к стенке и оглушительно лаял на них, когда мы встречались с ними в подъезде. А Жак часто огрызался и кусал нас. И, видимо, Ганс сделал вывод, что Жак - наш враг (ведь собака не может так относиться к своим хозяевам). Он стал лаять и кусать хромого такса. Жак через какое то время пропал. Возможно, его выжил Ганс, а возможно он ушел умирать. Ведь после травмы и операции он так и не пришел в себя.

Мы знаем, что когда собаки чувствуют приближение смерти, они уходят, понимая, что больше не смогут ничего сделать для хозяина. Но никто никогда не видел трупов собак. Куда же уходят собаки? Может, сразу в другой мир?

Мы справились с поставленной задачей и реконструировали комбинат. Геннадьевич тоже справился. Он купил себе большую квартиру в новостройке в центре Костромы, пару очень дорогих иномарок, старый элеватор и мельницу. Потом руководство холдинга подало на него в суд за… плохое расходование средств. Чем там всё закончилось, я не знаю. Но, когда он увольнялся, вся команда сдуру пошла за ним на элеватор. После того, как ушел я, многие пытались работать с узбеками, но «талибы» не слушались и частенько били новых надзирателей. Потом на заводе случилась облава, и предприятие оштрафовали на несколько миллионов. Сейчас там работают только русские, и часто после праздников я наблюдаю, что в нашем магазине нет хлеба. Опять отгрузка сорвалась из-за того, что грузчики напились - первое, что мелькает в моей голове.

По началу на элеваторе всё было неплохо. Мы работали на благо Геннадьевича и его папы. Боролись  со снегом, этим белым врагом человечества.

Комбинат находился на окраине города, через дорогу был парк. Как-то там нашли обезображенный труп молодой девушки. Её изнасиловали и истыкали ножом в шею и лицо.

Спустя год народ начал линять от «шефа»…  Мне Геннадьевич оказал великую честь стать директором фирмы при его заводе. Они гоняли через неё деньги и муку, и у фирмы был достаточно большой оборот. Достаточный, чтобы взять кредит в банке…  Но в банке сидели не дураки и кредита не дали. Тогда в голове великого комбинатора родилась другая идея. Он нашёл дурака среди знакомых исполнительных директоров хлебозаводов. Фирма, в которой я значился зиц-председателем,  заключила договор на поставку оборудования для хлебозавода в другом городе на сто шестьдесят миллионов рублей. Я поинтересовался у шефа: «А когда придут деньги, куда они будут перечислены?» «На фирму с таким-то названием», – ответил комбинатор. Печать и электронно-цифровую подпись Геннадьевич хранил у себя. Я поискал названую им фирму среди поставщиков хлебопекарного оборудования и не нашёл. Вообще такой фирмы не нашёл. Тогда я заморозил счета. Геннадьевич орал, что я украл у него фирму, что эту сделку он готовил несколько месяцев! Потом глубокомысленно изрёк: «Понимаешь, Володя, у нас разный уровень». Ну конечно я это понимал. Но в тюрьму ни я, ни тот, кому он предложил после, ни все остальные не захотели. Хотя какая тюрьма, мы знаем, как поступают с людьми, которые много знают. Его папе пришлось брать фирму на себя. Эх, команда, команда, где же ваша преданность?

Как может охарактеризовать человека эта фраза: «У нас разный уровень»? Когда барыга говорит поэту: у нас разный уровень. Когда вор и понтовоз заявляет преподавателю ВУЗа или дурачок, купивший себе три иномарки говорит учителю школы: понимаешь, у нас разный уровень. Что они имеют в виду? Что у них в голове? Или что у них с головой?!

Когда я избавился от страха сесть или погибнуть за чужое процветание, мне стало очень хорошо. Всё познаётся в сравнении: когда тебе хреново, а потом всё налаживается, тогда ты счастлив. Не познав зла, не оценишь добро. Наверное, поэтому и существует в мире свет и тень. И в людях, и во всём, что вокруг.

Мне нужно было не торопиться, а подождать хорошей работы. Но я сунулся в первое попавшееся место, попав ещё к одному горе-вождю. Этот сутулый, вечно моргающий человек владел оставшимся от некогда крупного предприятия цехом по производству металлических изделий, грохотов и дробилок. Досталось ему по наследству  и название легендарного завода, который когда-то производил линии для гигантов машиностроения, но впоследствии был разворован прежним директором. Не знаю, как и за какие заслуги моргающий получил этот цех, но он любил говорить, что его послал президент поднимать завод. Заманивая людей на работу, он рисовал им светлое будущее, и они закрывали глаза на многое: на абсурд в его словах, на то, что завод в руинах, что никто не работает, что в цехах даже нет людей, что в коридорах и цехах лежит человеческое говно, что заработная плата не выплачивается. Моргающий вещал не только про президента, но и просто нёс чушь. Например, называл модель моей иномарки и с претензией пояснял: её ведь содержать нужно! А когда я сказал, что студенты-практиканты покрасят этаж за восемнадцать тысяч, по шесть на человека, вместо ста пятидесяти, он сказал, причмокивая и вытаращив глаза: «Нууу шесть тысяч - большие деньги, это надо…» Он всегда говорил, причмокивая и вытаращив глаза. Студентам он так и не заплатил. Когда я поведал Кларе про странное поведение директора, она сразу сказала: «Так ведь он дурачок! Ненормальный! Нужно искать другую работу». Мне бы нужно было сделать запрос в интернете. Там люди от Рязани до Питера писали, что им обещали в этом месте золотые горы, они срывались с места, веря, что выполняют миссию президента, а через месяц их выкидывали на улицу. Денег им не выплачивали. Каждую неделю завод объявлял до тридцати вакансий. Но вместо этого я пытался что-то сделать для разорившегося предприятия, нашел заказы на полтора миллиона рублей, договаривался о подряде на строительство торгового центра. Но Васе -дурачку это было не нужно…

Со мной поступили так же, как и со всеми. Кинули. Но на этот раз с трудоустройством я торопиться не стал.

Клара разместила моё резюме в сети, и мы стали ждать того самого звонка. И тот самый звонок случился через три месяца, на следующий день после того, как я выполнил свою миссию.

Дело в том, что у моего отца маленькая строительная фирма. Мои родители уже на пенсии, но до сих пор работают. Они молодцы, и деньги есть, и есть чем себя занять.

Но была одна неприятность, которая гложила их три года. Как-то они сделали ремонт кровли пятиэтажного дома. Отец взял на эту работу своего друга, и тот наделал такой херни! В общем, кровля текла безбожно на жителей пятого этажа. Они использовали всевозможные ёмкости, но те быстро наполнялись дождевой водой. Заказчик и старшая по дому подали в суд. Отец пытался переделать, отправлял одну бригаду за другой в течение трёх лет. Те просто красили дыры мастикой и затыкали их сеном. Я сказал, что решу этот вопрос. Нужно было понравиться старшей по дому и переделать крышу. Со мною был мой верный узбек Амир и пара сидящих на портвейне работников отца, которых я воодушевил на великое дело с помощью высокопарной речи в стиле Геннадьевича. При осмотре кровли мы решили переделать сто процентов примыканий и процентов сорок всего покрытия. Другого варианта не было.  Мы взяли на вооружение правило: заказчик всегда прав! Таким образом, мы исполняли любую прихоть старшей по дому, вредной и энергичной пожилой дамы, которая в советское время руководила крупным строительным трестом, а на данном этапе её хобби было судиться. Можете представить её характер? Но пара кровельщиков, с утра приняв на грудь, обретала строптивость. Поэтому для начала я, что называется, показал зубы. Они, поняв, что со мной шутки плохи, всё-таки стали внимать речам о великой миссии, возложенной на их худые рабочие плечи. Одного я так и не добился: чтобы старший, вылезая на крышу пятиэтажки, привязывал себя верёвкой. Это было бесполезно, он так и шатался по коньку и вальмам с залитыми портвешком зеньками в свободном состоянии. Но в конце концов они сделали, что должны были сделать, поэтому хвала им. Русский мужик работать может и очень замечательно может, сука, когда не пьёт.

Чтобы компенсировать отцу затраты, я договорился и взял подряд на одном прибыльном предприятии. Там должна была быть хорошая прибыль. Но отцовская бригада расслабленных малярш не хотела работать. Они шатались по объекту и несли чушь, капризничали, спорили, горлопанили. В общем, вели себя как идиотки. Пришлось их выгнать. Знакомые армяне предоставили другую бригаду ураганных баб. И мы сработали объём. И параллельно исправили кровлю. Заказчик и старшая по дому в присутствии жильцов поставили свои подписи на акте, и я отвёз документ отцу. В это время он уже был в ресторане…

На следующий день мне позвонили, как оказалось, с моей новой работы…

Заключение.

Дорогой читатель, я хочу сказать, что у тебя всё будет хорошо. Иначе и быть не может.

Прежде всего нужно навести порядок в личной жизни. Если с этим плохо, у человека отсутствует тыл. Ему некуда отступать, негде искать поддержку. Но это сложно. Можно идти к этому всю жизнь и только в конце обрести гармонию. Жадные и злые люди, как правило, паразитируют  друг на друге, а это не любовь и не семья.

Как-то вечером к нам ворвалась перепуганная соседка с криками: «Ой, я мужа зарезала!». Вызвали скорую помощь, и мужика увезли в реанимацию. Там ему вскрывали грудину и чинили органы. Он выжил, но после этого его грудь напоминала нечто страшное. Потом был следственный эксперимент, и они разыгрывали сцену нечаянной трагической случайности. Он работал на одного предпринимателя и возил деньги. Эта женщина уговорила его подстроить ограбление и забрать наличные себе. У них и на этот раз всё получилось. Но, судя по регулярным крикам за стенкой, счастья у них не прибавилось.

Если друг паразитирует на тебе - это не друг. Вспомни историю моего «напарника». Если ты на пути к успеху, готовься к зависти, остерегайся новых «друзей» и «подруг». Те, кто поддерживал тебя в трудную минуту и не желал для себя ничего, когда ты добился успеха, кто не забывает поздравить тебя с праздником – они и есть настоящие друзья.

Если ты выходишь ночью в город, бери с собой оружие. А лучше совсем не выходи. Общество людей - это горсть пауков в банке. Они убивают просто так.

Доверяй интуиции и предчувствию. Это воистину подарок природы. Если кто-то упорно вешает тебе на уши лапшу, и всё вроде бы выгладит обосновано, но внутри что-то говорит о том, что из тебя делают дурака, сделай над собой усилие и скажи «нет».

Садизм в человеке проявляется уже в раннем возрасте. Если твой ребёнок пришел домой в синяках, иди в школу, а если нужно в милицию. Нелюди очень трусливы, ведь в душе они понимают, что больны. Но если они почувствуют безнаказанность, то будут и дальше реализовывать свои садистские наклонности.

Ты должен понять, что мир, в который ты попал, требует от тебя проявления силы и упорства. Не стоит кончать жизнь самоубийством хотя бы ради нескольких минут счастья, которые выпадают каждому, ради нескольких искорок солнца в зелёной траве. Ради этих мгновений нужно беречь себя, учиться лавировать между неприятностями и подонками. Я тебе обещаю,  даже если сейчас тебе совсем хреново и не хочется жить, наступит время, когда ты будешь желать, чтобы жизнь твоя продлилась ещё и ещё и сожалеть, что тебе уже так много лет!

Так что всё будет в порядке.

Но в заключении мне необходимо снова вернуться в девяностые.

Когда закончились тусовки, и наш мирок рухнул, не все, как я, смогли найти себя в общественно-экономических процессах. Нужно рассказать и о них.

Миша Ильин. Клавишник нашей институтской группы ТОТАЛЬНАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ. Это был удивительный человек. Умный и красивый. На лекции он не ходил. Его не отчисляли, потому что его попросту не было в табелях. Он приходил на экзамен со своей доброй улыбкой и сдавал, удивляя преподавателя своей осведомлённостью. К экзамену он готовился за 3 дня. Кларка рассказывала, что когда мы стали с ней играть, Миша сказал ей: «Ты отняла у меня друга, которого я очень любил. Береги его». Конечно, после института он почти сразу эмигрировал. У него был свой бизнес во Франции и Германии.

Его убили в Германии прибалт и хохол. Убили из-за машины. У Миши всегда были хорошие автомобили. Они задушили его в лесу шнурком и зарыли. Отец долго разыскивал тело и нашёл. Миша лежит теперь на кладбище в Костроме.

Игорь Гурьянов. В 90-х он был предан инди-музыке всей душой. Ездил к Гурьеву на фестиваль «Индюшата» и привозил в Кострому кассеты и музыкантов. А нас, само собой, возил в Орехово–Зуево.

Он продал квартиру родителей и вложил деньги в общий бизнес.

Его нашли повешенным в лесу. На шее у него было две борозды.

Ярославец Дюша из группы АЛЯСКА БЛЮЗ. Покончил собой из-за любви. Он включил себя в розетку, обмотав руки оголёнными проводами.

Оля Поднебесная, о ней я уже упоминал, тихая и спокойная, всегда молчаливая и задумчивая фанатка ярославского рока. Потеряла ребёнка и спустя некоторое время, не найдя себе применения в новой действительности повесилась.

Валера Чёткий – коллекционер андеграунда и местный рок-гуру. Умер у себя дома.

Макс Моченёв, художник и рок-бард. Пропал.

 У моих родителей на стене висит его картина «Индейцы Сиу», которую я подарил маме на день рождения.

В жизни не все смогли перейти на другой берег по узкой площадке

шириной сантиметров семь.</p>