КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Unapologetic apathy (СИ) [yourloveisking] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Часть 1 ==========


— Тейлор, приведи мне её.


Охранник читает краткое резюме на девицу, что посмела сегодня явиться ко мне в кабинет на работе, ради «интервью», и тяжело сглатывает, смотря на меня.


— Сэр, ей двадцать один год…

— Приведи. Мне. Её, — чеканю каждое слово, и он послушно кивает, молча удаляясь из моего домашнего кабинета.


Аниса смотрит на меня со свадебной фотографии, стоящей на моем столе, и я опускаю рамку на стол.

Она не должна видеть меня таким. Даже её фото не должно видеть того монстра, в которого превратился я без неё.


Оказывается, срывать злость на милых, беззащитных девочках очень приятно. Особенно приятно трахать их после жестокого наказания.


Завтра меня ожидает веселый день, ведь Тейлор не хочет потерять работу, поэтому уже завтра притащит эту Ану Стил ко мне.

Которую тоже ждёт наказание.

***

Джейсон Тейлор чёртов волшебник!


— А я был прав, ты и вправду чертовски мила на своих коленях, — ухмыляюсь, вспоминая, как она появилась в моём кабинете, и девчонка всхлипывает, обнимая себя за плечи. Я подхожу к ней, хватая за волосы, заставляя смотреть на меня, и она первая начинает наш диалог.


— Мистер Грей, сэр, я… Пожалуйста, отпустите… — дрянь размазывает по лицу кровь из разбитой губы, и я ухмыляюсь, отпуская, как она и просила, но лишь её волосы.

— Что ты, блять, хотела от меня?! На кого ты работаешь?!

— Мистер Грей, пожалуйста! — девка верещит, когда я ударяю её по лицу, и калачиком падает на пол.

— Отвечай мне!

— Это было просто интервью, для газеты…

— Ты издеваешься? Кто нанял тебя?! Ана — твоё настоящее имя?

— Анастейша Роуз Стил… — она шепчет, из последних сил выпрямляясь, и даже смеет смотреть на меня своей симпатичной окровавленной мордахой. — Я просто пришла взять у вас интервью по заданию редакции. Отпустите, я никому не скажу…

— Ещё бы ты, сука, сказала кому-то. Милая моя Анастейша, я убью тебя, если ты не расскажешь мне, на кого ты работаешь.

— На редакцию!

— Мы пойдём другим путём…


Хватаю её за руку, отчего она визжит, и оттаскиваю к деревянному столу, толкая на него. Оседлав её и обездвижев, застегиваю наручники на её тонких руках, широко развожу аккуратные ножки и цепляю на лодыжки манжеты, полностью приковав её обнаженное тело к столу.


— Кто подослал тебя ко мне?!

— Редакция… — девчонка громко плачет, но сбежать не пытается. — Сэр, не надо, я прошу вас! Пожалуйста, что угодно, но не это!

— Ты действительно хочешь, чтобы я поверил, что ты, по счастливой случайности, так похожа на мою жену, тварь? — хватаю её за горло, сжимая, и она хрипит, взглядом умоляя отпустить её. — Ана, блять.

— Сэр, я…

— Заткнись, сука!


Девчонка молча наблюдает, как я снимаю свои джинсы, и тяжело сглатывает, понимая, что будет дальше.


— Об этом тебя твой работодатель предупредил?

— Нет! Пожалуйста! Нет, не трогайте меня! Я ничего не делала! Сэр!


Телефон вибрирует в кармане, и мне приходится замереть, отвлекаясь от этой дряни.


— Пикнешь — я тебе глотку перережу.


Мне приходится несколько минут слушать монолог одного из партнеров, он приглашает меня на свою помолвку, и я изображаю радушного парня, соглашаясь и называя его «приятель».


— Мистер Грей, не надо, пожалуйста… Я всего лишь задала вам пару вопросов…

— Ты так мило переживаешь за свою киску, Ана Стил. Не я первый, не я последний, расслабься и получай удовольствие, блять.

— Пожалуйста, я никогда не…


Ого, блять. Всё-таки первый.


Я могу всё, но… Но девственница — моё табу. Даже у беспринципного мудака есть ну хоть какие-то принципы.


Сука!


— Я ничего не делала, мистер Грей. Я не хотела вас задеть, это были вопросы редакции, я лишь…


Перед глазами всплывает образ Ани с видео, которое снится мне в каждом ночном кошмаре, как она…


Натягиваю джинсы на себя и снимаю девку со стола, на руках относя на кровать. Цепляю на неё ошейник с длинной цепью, которые она не сможет снять без ключа, и оставляю её.


Блять, ей двадцать один. И если бы не голубые глаза, я бы не смог воспринимать её иначе, она так похожа на Анису.

Анастейша.


— Молись всем богам сразу, тварь. Пока что они на твоей стороне.

***

— Мистер Грей, что мне сделать с… вашей гостьей? — Тейлор тихо входит в мой кабинет, постучав, и я киваю, позволяя ему остаться.

— Ничего. Приведи её в порядок. Я хочу, чтобы она не покидала мою квартиру. Она молчит, и мне всё больше кажется, что я ошибался.

— Сэр…

— Посмотри на неё, Тейлор. Посмотри на неё и на хозяйку этой квартиры, со своих фото смотрящую на нас, – киваю на портрет жены и сына, и Тейлор недовольно поджимает губы, но почтительно молчит. – Не брось я пить, я бы с ума сошел, увидев её.

— Простите, сэр, её только привести в порядок, или…

— Не бить. Накормить, помыть, дать ей пару тряпок.

— Я всё сделаю, мистер Грей. Сообщу в смс, — Тейлор выходит, и я свободно выдыхаю, на очередной записке оставляя будущему себе указание выдать премию ему.


— Папочка, а мы с мамой идём в парк! — голос Лео Джера громко звучит в моём телефоне, и я не могу не улыбаться, представляя нашего сорванца. — Она сказала, мы зайдем к тебе!

— Лео! Это был сюрприз! — Ани тихо журит сына на фоне, и я хихикаю, как и сын. Нужно попросить секретаря купить вкусного для Лео.

— Я вас буду очень ждать. Поцелуй маму за меня, Лео.

— Пока, пап! — прежде чем сбросить, я слышу громкий чмок, Леонард всегда выполняет мои столь серьезные просьбы, и снова хихикаю. Мои родные…


Я готов отдать всё, лишь бы моя семья снова была со мной. Но со мной они только по ночам, после двух капсул снотворного. Днём же со мной только моя маска, под которой черная сущность и одиночество.


Что же, надо прогуляться, дать этой сучке прийти в себя. Потому что для сна слишком рано, как бы я не хотел спать всю свою жизнь.


========== Часть 2 ==========


Принимаю освежающий душ после душного июньского дня, всё не в силах выпустить мою новую зверушку из головы, отчего член в полной боевой готовности… И я не отказываю ему. Я уже соскучился по этой Ане.


Девка громко вскрикивает, когда я вхожу в комнату, но не начинает истерить, не пытается сбежать. Лишь плотнее затягивает на себе шелковый халат, который выдал ей Тейлор из коллекции одной из саб, будто эта тряпка спасёт её от меня.


Разбита губа, нос, сильные синяки… Красота.


— Добрый вечер, Ана.

— Мистер Грей, отпустите меня. Пожалуйста, я никому не скажу…

— Мы продолжим то, что начали днём. Кто нанял тебя?

— Мистер Грей, я всего лишь… Пожалуйста…

— Ты просто журналистка из университета?

— Да.

— И ты совершенно случайно оказалась в моем кабинете?

— Да к вам вообще Кейт Кавана должна была прийти, если бы она не заболела… Господи, мистер Грей, пожалуйста!


Я смотрю на её испуганные глаза, наслаждаюсь мольбой в её голосе, и я не могу сдержать улыбки.


— Ты чертовски мила, когда молишь о чем-то.


У неё даже движения и жесты похожи на то, как двигалась Аниса.


— Ты будешь моей игрушкой, Ана. И для начала ты наденешь карие линзы и мы подстрижем тебя. Я сейчас вернусь.


Я действительно испортил жизнь случайной девчонке, каким-то сраным чудом попавшей ко мне в кабинет. Она до одури простая и скучная, я всё проверил. Она действительно невинная овечка, Анастейша Роуз Стил.


А я импульсивный мудак, которому хотелка важнее доводов разума.


Приношу из столовой стул, из кабинета беру ножницы, ищу расчёску, швабру и совок, пульверизатор, и направляюсь прямо к Ане, в мою самую любимую комнату.


Пыточная, как называют её все, кто хоть раз бывал там.

Комната наслаждения, ведь в ней жертва не я.


— Иди ко мне, — ставлю стул посреди комнаты, и девка подходит ко мне, как раз насколько ей хватает цепи. — Сядь и сиди смирно, — она покорно кивает, я застегиваю наручники за спинкой стула, и она тяжело вздыхает.


Ана не шевелится, когда я расчёсываю её длинные каштановые волосы, но её здорово начинает трясти от страха, когда я смачиваю её волосы и беру в руки ножницы.


— Ты ещё нужна мне. Не трясись так.


Я обрезаю её волосы по плечи, не заботясь об аккуратности и красоте, но выходит вполне неплохо. Когда сойдут синяки — я приглашу парикмахера. Пока мне нужен хоть образ.


Образ моей Ани.


Ублюдок.


— Теперь ты ещё красивее, Ана, — крепко сжимаю горло этой суки, целуя в шею, оставляя свой след, и она кашляет от нехватки воздуха.


Убираю её длинные волосы с пола, снимаю с её тонких рук наручники и толкаю к постели… Не удержавшись, она падает на пол, не в силах больше терпеть, и начинает громко рыдать.


Мне, собственно, есть, чем заткнуть ей рот.


Крепко хватаю её за волосы, заставляя смотреть на меня, и отвешиваю ей несколько пощечин, оглушая сам себя её визгом.


— Открой рот. И только попробуй использовать зубы, если не хочешь, чтобы я выбил тебе их.

— Нет, пожалуйста, не надо! Пожалуйста, я не хотела, простите!

— Молчи, или я…

— Мистер Грей!

— Я пытался тебя предупредить.


Снова схватив её за волосы, я тащу суку за собой, к одному из комодов, из которого достаю самый простой роторасширитель, с двумя крючками.

У неё нет сил бороться, она спокойно сносит то, что я насильно открываю ей рот и фиксирую её так, как нужно мне.


— Умница, — держа дрянь за затылок, я вдавливаю её в свою промежность лицом, и она мычит, джинса обжигает её нежную кожу на лице, когда я «вожу» её. — Давно у меня не было суки типа тебя.


Ширинка приятно скрипит, я отбрасываю джинсы вместе с бельём хер знает куда, и снова возбужденным членом я поглаживаю суку у моих ног по лицу, собирая её слезы.


— Смотри на меня, блять. Если ты закроешь глаза или опустишь взгляд — я сделаю так, что ты никогда в жизни не сможешь их больше закрыть, — она кивает, и я поглаживаю её по волосам. Умница.


Головка мягко скользит по губам дряни у моих ног, она широко раскрывает глаза, чтобы не зажмуриться от отвращения, от соленого вкуса её же слёз, и я ухмыляюсь, резко вдавливая себя в её раскрытый рот, до глотки, вызывая у неё рвотный рефлекс, и резко выходя, раз за разом.


— Расслабь язык.


На удивление, у неё это выходит сразу же, и я немного смягчаюсь над нею: мягко трахаю её в горячий ротик, не вызывая рефлекса, и в какой-то момент понимаю, что она помогает мне получить удовольствие. Осторожно шевелит языком, вероятно, желая побыстрее избавиться от меня, и я ускоряю свой ритм, всё так же запрещая себе входить в её глотку на всю длину.


— Хорошая девочка. Можешь ведь, когда хочешь.


Она что-то мычит в ответ, новая порция слёз вырывается из голубых глаз, и я усмехаюсь. Оставив головку на её языке, которым она шевелит, доставляя мне удовольствие, я помогаю себе рукой, наслаждаясь её видом.


Ох, блять.


Глаза этой суки расширяются ещё больше, когда она чувствует вкус предсемя, и я ухмыляюсь, из последних сил подрачивая, до ощущения полного удовлетворения, когда загоняю член глубоко в глотку дряни, обильно кончая.


Выхожу из неё и несколько раз бью её по лицу своим членом, вытирая от остатков спермы, стекающей изо рта по подбородку на милые маленькие сисечки, и киваю ей, позволяя закрыть глаза.


— Мы ещё не закончили, Ана, — проверяю её ошейник и цепь, чтобы не сбежала, и оставляю её одну, натянув джинсы. Пусть прорыдается.


Покорная, горячая сука.


========== Часть 3 ==========


— Я хочу в туалет. Очень. Пожалуйста, мистер Грей.


Блять, она просекла фишку: умоляющим голосом, сидя на коленях возле кровати.


Я киваю, жестом показывая ей, чтобы она поднялась, но при попытке выпрямиться она громко кричит, падая обратно на пол.


— Твою мать, сколько ты просидела так?! — ключом расстегиваю её ошейник, снимая его, и она тихо стонет, когда я хватаю её на руки. Чёрт возьми, почему такая легкая?! — Я оставлю тебя ровно на три минуты, Ана. После ты примешь душ. А после…


Усаживаю эту глупую овцу на унитаз, сняв с неё всё тот же несчастный халат, и выхожу из уборной, действительно даря ей пять минут наедине. И, судя по стонам от боли, просидела она на коленях с тех пор, как я трахнул её в рот. Почти два часа.


Я слышу звук спуска воды, шум раковины, потому вхожу в ванную. Ана молча плачет, рассмотрев своё лицо, и вздрагивает всем телом, когда замечает меня через зеркало.


— Что я вам сделала?.. — она тихо шепчет, поворачиваясь ко мне лицом, и я ухмыляюсь.

— Рот закрой и залезай в ванну.

— Кристиан…

— Ты смеешь называть меня по имени? — выгибаю бровь, внимательно смотря на эту смелую дрянь, так же смотрящую мне прямо в глаза, и она сдается, всхлипывает.

— А какая разница? Ты ведь всё равно убьешь меня. Мистер Грей, Кристиан, ублюдок…


Умненька.


— Залезай в ванну и принимай хороший душ, пока я не напомнил тебе, кто здесь кто.


У Ани кожа была немного темнее… И больше грудь, определено, но другой формы. А у Аны милые персики.

Худая, плоский животик со следами от меня, у них похожее строение тела. Тонкие ножки, меж которых маленькая не бритая киска, ни разу никем нетронутая… Ани всегда следила за собой, регулярные эпиляции, но моя жена была уже не девственницей, когда мы встретились. Но тогда, да и сейчас, меня не волнует это. Ана много ходит пешком, подтянутая задница, красивые ноги, мышцы… А моя Ани предпочитала машину, что со временем, особенно после рождения сына, вышло в целлюлит.


— Замри.


Она послушно замирает, не оборачиваясь на меня, и я подхожу к ней, поглаживая её аппетитные округлости.


— Раздвинь ноги, не сильно.


Она раздвигает ноги на ширину плеч, и я поглаживаю её киску ладонью, не пугая её тем, что я буду дефлорировать её. Лишь задеваю клитор средним пальцем, массируя его, и он возбуждается, но Ана лишь сильнее напрягается, явно показывая своим телом, что даже прямое воздействие не возбуждает её саму, в её сознании.


— Хорошая девочка. Голову тоже помой.


Нужно что-то придумать с её естественными потребностями.


А, к чёрту. Сломаю её — выпущу в квартиру. Пока пусть терпит.


— Сэр, пожалуйста, дайте мне полотенце.

— Горячий душ поставил мозги на место? Снова я «сэр», надо же.


Сам подхожу к ней и вытираю красивое тело от воды, пока другое небольшое полотенце она накручивает на волосы.

— Скажи мне, как зовут тебя?

— Ана, мистер Грей.

— Я буду называть тебя Ани. Ты ведь не против? — Ана тяжело сглатывает, отрицательно качая головой, когда вместе с вопросом на её глотке смыкаются мои руки. — Вот и замечательно. Пойдём, я уложу тебя спать, Ана. И я очень тебя прошу, не вреди сама себе. Ты вредишь себе — ты вредишь мне, ведь ты ещё ой как нужна мне.


Снова ошейник и безмолвные слёзы, которые я привычно игнорирую, защелкивая кожаный ремень и проверяя цепь.


— Ложись в постель и пожелай мне спокойной ночи.

— Доброй ночи, мистер Грей, — Ана сворачивается калачиком, плотно накрываясь не слишком теплым покрывалом, и я начинаю игру.

— Доброй ночи, Ани, — целую её в лоб, испытывая невероятное возбуждение внутри, никак не связанное с сексом, и выхожу из комнаты, оставив только приглушенный свет.


В собственной спальне глотаю три таблетки не особо эффективного «Донормила», к более мощным препаратам снова пошло привыкание, и ложусь в постель, думая о том, что бы сегодня я хотел увидеть во сне.


Увидеть… Мне очень, по-детски, жаль, что во сне своё счастье я хоть и могу увидеть, никак не могу почувствовать, и забрать его в реальность, хоть на минуту, я тоже не могу.

***

— Простите, мистер Грей, мне очень жаль, но это было не в наших руках… Вы можете побыть с ним, — пожилой врач кивает на операционную, позволяя мне войти, и я следую туда.


Леонард.


— Лео… Сынок, Лео, мой дорогой мальчик… — целую маленькие пальчики на руке сына, крепко сжимаю холодную ладошку, и…

Я больше не могу.


Рыдаю в голос, задыхаясь от всей этой боли, что так переполняет меня. Да лучше бы это был я, чем Лео, мой дорогой, мой сыночек… Такой маленький и живой, любящий рассветы, кормить чаек, тискать собачку своей тетки, любящий тосты с бананами и вечно разбрасывающий свой «Лего», на который я вечно наступал. Мой лучший друг, моё всё, Леонард Джеральд Грей…


— Мой маленький мальчик, я так люблю тебя. Лео Джи, мой хороший…


Поглаживаю его по щекам, лохмачу светлую головку, не в силах принять то, что такой спокойный и умиротворенный, такой родной и привычный мне, теперь совсем не спит, как спал каждую ночь до этого.


Мрази.

Я сделаю вам так же больно, каждому из вас и всем вашим семьям, как больно вы сделали этому крохотному, невинному и беззащитному ребенку.


А твоего ребёнка я готов пропустить через мясорубку, Роберт Брайт, на твоих же собственных глазах, на глазах твоей жены… Как сделал и ты.

Я надеюсь, тендер действительно стоил моей жизни и жизни моей маленькой семьи. Жизни моего ни в чём неповинного четырехлетнего сына.


— Я люблю тебя, сынок. Я тебя очень сильно люблю. Прости, что я не уберег тебя…


Больше никто и никогда не разбудит меня ударами световым мечом по всему телу и пародией на голос Дарта Вейдера в исполнении детского, пищащего голоска. Никто не заберется ко мне на колени, скучая и ничего не понимая в моей работе, но тихо сидя на моих ногах, лишь бы сидеть со мной, с папой, лишь бы я время от времени целовал бы его в макушку, пока строгий голос мамы не разлучит нас, оповещая, что пора спать.


Моего сына больше нет.

Анисы больше нет.


И меня теперь тоже нет. Именно в тот поганый день, когда я появился на свет.

***

Просыпаюсь от собственного звериного воя, снова и снова испытывая ту боль, что я ощутил, когда сжал ручку Лео.


Блять, ночной кошмар. Только не снова… В этот раз я не выберусь.


К тому же, мои ночные кошмары — кошмары в реальности Аны. И мне даже немного жаль её, когда я врываюсь в её «спальню», желая стереть хотя бы из мыслей всё то, что так разрывает меня изнутри по жизни.


========== Часть 4 ==========


— Ты не хочешь позавтракать со мной, Ана? Либо тебе принесут, как всегда.


У неё такая борьба между желанием покинуть комнату и нежеланием находится рядом со мной, но первое явно побеждает, раз она кивает, вешая полотенце на крючок.

Она очень плохо вытерлась сама, по телу стекают капельки воды, и я слежу за одной, что течет от шеи до груди, прямо на торчащий от холода сосок, а потом срывается вниз, по животу до бледного, лично мной гладковыбритого лобка, и исчезает между её нежно-розовых губок.


Блять.


Поправляю член через карман спортивок и подаю ей теплый халат, что держал в руках.


— Ты когда-нибудь носила линзы?

— Нет.

— Придется начать, — подаю ей с кухонной тумбы небольшой квадратный пакет из оптики, и она кивает, рассматривает, что там внутри. — Чёрт, телефон забыл. Я сейчас подойду, кухня в твоём распоряжении.


Я никогда не забываю телефон, это проверка, что она сделает, оставшись одна. Она со мной уже неделю, я хочу понять, насколько она ещё в состоянии принимать самостоятельные решения.


По прошествии трех минут вхожу в кухню, и ожидая, и опасаясь того, что комната может быть пуста, но, к счастью, это не так. Ана раскладывает по тарелкам всё, что наготовила моя экономка, и тихо опускается за стол, ожидая меня. Неуверенная, что я позволю ей сидеть за столом.


— Приятного аппетита, — поглаживаю её по волосам и не отказываю себе в удовольствии чмокнуть её в лоб, как и перед сном.


Ана. Ани… Чёрт.


Я уже привык к ней. Она уже знает, что я могу быть даже нежным, если не бесить меня. И она определенно должна ценить то, что она уже неделю со мной, а её киска до сих пор только её.

Ана перестала плакать, она не плакала при виде меня сегодня, сегодня она даже улыбнулась, выйдя из душа, когда я зашел с халатом. Либо смирилась и приняла, либо что-то задумала, я знаю, как ведут себя зверушки. Но, раз она не сбежала…


— Наденешь сама линзы или тебе нужна помощь?

— Я постараюсь.

— Тогда иди в ванную, там удобное зеркало. Я сделаю себе кофе. Хочешь что-то?

— Нет, спасибо, сэр…


Охрана, естественно, не выпустит её даже в холл, но я всё равно немного нервничаю, подарив ей свободу перемещения по квартире.


Делаю глоток горячего, божественного напитка, но получить от него удовольствия не могу.

Да к чёрту этот кофе.


Я вхожу в ванную ровно в тот момент, когда вторая линза встает на место в глазу хорошей девочки Аны, и она часто моргает, привыкая.


— Посмотри мне в глаза.


Её голубой слишком насыщенный, карие линзы на ней цвета очень молочного шоколада, а не желанного темного янтаря, но это уже хоть что-то.


— Ты потрясающе выглядишь, Ани, — губа заживает, да и синяки начали сходить, я больше не трогал её лицо, когда проверил, что никто не подослал её ко мне, и это судьба.

— Мистер Грей, я…

— Тихо, — прикладываю палец к её пышным губам, мягко поглаживаю её круглые щеки, и прижимаю Ани к себе. — Моя Ани… Моя красивая Ани.


Её пугает такая перемена моего настроения, а меня пугает желание сжимать в своих руках эту девушку, которая так сильно похожа на мою любовь, и ни о чём больше не думать.


— Ты теперь моя Ани. Но лишь только ты снимешь линзы — ты снова Анастейша, маленькая тварь.

— Кем она была вам? Школьной любовью, что так и не дала на выпускном балу?

— Аниса была моей женой, и лучше тебе заткнуть…

— С ней ты так же вёл себя, случайно угробил её, на меня перешел?! Меня зовут Ана, Анастейша Роуз Стил, и я никогда… — влепляю ей сильную пощечину, толкая, чтобы она рухнула на холодную плитку ванной, и с минуту избиваю её ногами, до мерзкого скулежа от боли и бессилия, до крови изо рта на белом кафеле.


Вот сука.


— Мне плевать, кто ты такая. Пока ты жива — ты моя игрушка, и ты будешь кем мне угодно, если я тебе это скажу, тварь. Сейчас ты нужна мне в роли Ани, о которой ты никогда, никогда в жизни не будешь больше говорить или что-то спрашивать. Иначе я отрежу тебе язык, зажарю и скормлю тебе же, под соусом из твоих слёз и моей спермы. Ты поняла меня?! — последний раз сильно пинаю её в живот, отчего она громко кричит, и быстро кивает, шепча: «Да, сэр. Поняла». — Вот и умница. Прими снова душ и приходи ко мне, мы с тобой немного проиграем. А если ты будешь очень стараться — может быть, я даже дам тебе обезболивающее и крем от гематом.


Блять, я к ней по-человечески, а она устраивает мне истерику, что у неё есть своё имя! Смеет насмехаться надо мной, в её-то положении!


Эта тварь приходит в игровую минут через десять, взгляд полон обиды на меня, ярости, будто она провоцирует меня. Будто я позволю ей эти эмоции.


— Я твоё зеркало, сука, — хватаю её за щеки, заставляя вытянуть губы, фиксируя её, и она тяжело сглатывает, тут же испытывая только страх передо мной. — Ты делаешь то, что я говорю тебе, ты ведёшь себя хорошо — ты ешь на кухне, ходишь по квартире и наслаждаешься моей добротой и нежностью. Ты ведёшь себя как тварь — ты получаешь отношение как к твари. Разве ты ещё не поняла этого? Отвечай.

— Я поняла. Я учту, сэр, — она кивает, чмокая мою ладонь, и я ухмыляюсь. — Простите, что я так…

— Не сегодня. Ты не оценила то, что я давал тебе, сегодня я накажу тебя.


Мне чертовски сложно ругать её, когда она в образе…


— Ложись на кровать, на живот.


Плохая девочка заслуживает хорошего ремня.


Тонкая кожаная полоска обжигает её ступни, икры и бёдра, я не перехожу на мягкие части, пока что, изводя её этой болью, сводящей мышцы, и она громко визжит в подушку, абсолютно не слушая меня. Не слыша то, за что именно она получает наказание.


Сильно ударяю её по пальцам на обеих ногах, до адского воя и конвульсий, и на минуту отступаю от неё, стараясь даже не дышать.


Блять, меня не покидает ощущение, что я избиваю свою жену.

И это приятно.


— Ани…

— Да, сэр? Простите, пожалуйста, если что-то не так, я не специально, простите, простите! — она осмеливается приподняться и посмотреть на меня…

— Ани, девочка моя, Ани, Ани… — набрасываюсь на неё, завалив на спину, и зацеловываю прекрасное, мокрое от слёз, лицо любимой, вдавливая в постель своим весом. — Аниса…


Моя Ани.


Целую её шею, грудь, не могу убрать рук от её лица, не могу перестать целовать её, моя любимая девочка…


— Я так скучаю по тебе… — прикусываю её губу, требуя ответить на мой поцелуй, и Ани осторожно ласкает мой язык своим, расслабляясь подо мной.

Коленом развожу её ножки и мягко касаюсь клитора, щекоча, и Ани дергается, боится щекотки.


— Мистер Грей, сэр…

— Кристиан, — затыкаю мою любимую сладким поцелуем, не убирая руки от её сокровенного местечка, возбуждая, но…

— Подожди меня буквально пару секунд, Ани, сладкая…


С жуткой неохотой оставляю мою девочку, хоть и на мгновение, и из комода достаю лубрикант.


— Вот и снова я, любимая, — касаюсь губами её шеи, нежно целую, и Ани прижимает мою голову к себе, требуя продолжать.

Одна рука помогает мне удерживать равновесие, другой я обильно выдавливаю прохладную смазку прямо на клитор и губки девушки, на вход, отчего она охает вместе с тихим стоном, подаваясь мне навстречу.


— Аниса.

— Кристиан…


Мягко целую её губы, наношу остатки лубриканта на свой член, и медленно скольжу между её ножек, не входя, поддразнивая.


— Моя Ани… — она громко вскрикивает, когда я резко вхожу в неё, и сильно дергает меня за волосы, но я игнорирую её, мягко раскачивая нас в медленном ритме, целуя любимую в шею, мою девочку… — Моя, чёрт возьми!


Резко вдалбливаюсь в неё, до синяков сжимая её запястья, прижав её руки к матрасу, не желаю дарить ей удовольствие, это мой раунд, я скучал!


— Ты должна любить меня, Аниса, ведь я тебя люблю! — шиплю жене в губы, целуя их, она не отвечает мне, и я довожу желаемое до конца, не сбавляя ритма входя до конца и почти выходя, сотрясая комнату звуками наших тел… — Моя Ани!


Вхожу на всю длину, почти не двигаясь, и кончаю глубоко внутри любимой, заполняя её собой, как бы она не просила этого не делать.


— Аниса…


Прихожу в себя от истерического, очень громкого плача, и почему-то сразу осознаю, что происходит… А кровь и на члене, и на постели, между её ног смешанная с моим семенем, только всё подтверждает.


Блять, я её изнасиловал.


Ана задыхается от слёз, от боли и жалости к себе, но не шевелится, даже не вытирает слёзы, мерзко стекающие в уши.


Я будто провалился куда-то, всё как в тумане. Я действительно чувствовал себя так, будто я был с женой. Я чувствовал всё иначе.


И, судя по моему расцарапанному торсу и моей собственной крови из раны на шее, она ещё как отбивалась…


Зато теперь точно уничтожил её. Доволен, Грей?


Да нихера… я мудак.


========== Часть 5 ==========


— Аниса, я настаиваю, — мой голос, полный власти, раскатывается по кухне как гром среди ясного неба, я понимаю, что давлю на неё, но у меня нет выхода. Глаза Ани вспыхивают яростью на меня, она оставляет завтрак и встает со стула, готовая «бороться» со мной.

— Не смей рычать на меня, Грей! Я сказала нет, и точка! Если тебе нужна нянька — пожалуйста, но я ходить под ручки не собираюсь!

— Ани, это вопрос твоей безопасности и безопасности Лео… — смягчаюсь, сожаления, что действительно «зарычал», хочу обнять её, но супруга вскидывает руку, запрещая мне приближаться к ней.

— Не вмешивай сюда сына! Это вопрос не безопасности, а твоей поганой ревности, паранойи, ты просто хочешь знать о каждом моём шаге!

— Блять, если бы это было действительно так — ты бы об этом даже не узнала! — Аниса задыхается от переизбытка эмоций, смотрит мне в глаза, и хватает со стола пустые тарелку и чашку после своего завтрака. — Может, ты от того и бесишься, что тебе есть что скрывать? — шиплю, неожиданно осознавая ещё одну скрытую причину нашей ссоры, и Ани швыряет в меня чашку, от которой я еле отскакиваю, а тарелку разбивает возле своих ног.

— Ты с ума сошёл, Кристиан!

— Это ты только что швырнула в меня чашку. И это было моё последнее слово, Аниса: с тобой и сыном всегда будет охрана, как бы ты не бесилась. Увидимся вечером.


А вечером она убедила меня, что я слишком переживаю, и всё будет хорошо.


«Ведь большая шишка ты, Кристиан. А о нас с Лео почти ничего не известно».

***

Ана спит рядом со мной… Вернее, я лежу с ней в игровой, поглаживаю по волосам крепко спящую от усталости и стресса девушку, и не могу выпустить из головы вчерашний вечер.

Она долго не могла прийти в себя, не реагировала даже на пощечины. Была полностью безучастной, что было плохим признаком, но очень удобно для меня. Я подмыл её, сменил постель и принёс тёплое одеяло, наконец.


Ох, девочка, зачем ты только появилась в моей жизни?


Она младше Анисы, Ани было двадцать три, наверное, когда я встретил её. Если бы я был более отчаянным, Ана могла бы быть моей дочерью. Девятнадцать лет разницы.


Красивая, сама по себе, как кукла. Моя сестра коллекционировала фарфоровых кукол, и Ана будто одна из них, только синяки… Будто шаловливые детские руки испачкали, когда снимали с полки, чтобы рассмотреть получше.


Господи, какой же я идиот.


Целую в губы сладкую, несчастную девочку, прекрасную сама по себе, не только в образе моей жены, и оставляю её. Она скоро проснется, не хочу, чтобы она просыпалась и тут же плакала, видя меня.


Я изнасиловал её, да ещё и в первый раз.


Я хотел её, хотел как Ани, мою Ани, избиениями и наказаниями просто желал сломать её, как всегда и поступал с сабами, чтобы она была мягкой и послушной со мной. Я не хотел лишать её невинности, я не хотел… По крайней мере, я не хотел делать больно Ане.


Ты ещё извинись перед ней.

Ага, и отпусти. И позволь завести на тебя расследование.


В голове образ самой Аны, какой бы была в постели она, если бы не я… И милая, вечно краснеющая Ана, как на интервью, возбуждает меня. Я бы мог её всему обучить, подарить всё, что она бы желала. Она бы влюбилась в меня.

Я мог бы просто не насиловать её.

Господи, хорошо, что кончил хоть не в неё, а на постель, биологию я ещё помню.


Телефон оповещает о входящем звонке от мамы, и я тут же отвечаю, достав его из кармана штанов.

— Грей.

— Кристиан, ты же прекрасно знаешь, что это звонок от меня, зачем так официально?

— Прости, мам. Как ты чувствуешь себя, всё хорошо?

— Да. Я хочу, чтобы ты приехал на ужин в честь твоего дня рождения. И если ты и в этом году не явишься, молодой человек, на ужин в твою же честь…

— Я приеду. Сейчас мне некогда, поговорим за ужином. Пока.


Мой день рождения. Сорок лет. И мама ставит меня в известность почти за три недели до него.

Я ненавижу этот день.


Моему сыну было бы четырнадцать. Мне бы пришлось объяснять ему «о птичках и пчёлках», подарить ему первую в его жизни упаковку презервативов и с мерзкими картинками объяснять, почему резинки так важны, что такое ЗППП. Он бы уже присматривал себе машину на шестнадцать лет, я бы бесконечно переживал за него, когда он уходил бы гулять… Мой навечно маленький мальчик. Мой Питер Пэн.

***

Ана просыпается после обеда и, хоть я и не был в игровой с ней, а зашёл посмотреть, как она, первое, что она видит — это я. Глубоко вдыхает, смотрит мне в глаза, и отворачивается от меня, накрывшись одеялом с головой.


— Ана, я не собираюсь делать тебе снова больно…

— Убейте меня, пожалуйста, мистер Грей. Я не вынесу больше, большего. Просто накройте подушкой и…


Блять, плачет.


Я не хочу её слёз. Я хочу слёз Анисы.


И это самое поганое открытие в моей жизни.


— Я не собираюсь делать тебе больно. Тише, — опускаюсь на постель и сбрасываю одеяло с девушки, подтягивая её к себе. — Тише, Ана. Пожалуйста, — прижимаю её к своей груди и мягко целую в приятно пахнущие волосы, некрепко сжимая. Ребра после вчера наверняка болят…

— Я не могу так жить. Мне больно, я больше просто не могу. Пожалуйста, убейте меня… Я больше просто не могу, — голос срывается на плач, но вместо того, чтобы отстраниться от меня, она крепко обнимает меня, рыдая в моё плечо. — Я умоляю вас, мистер Грей, сэр.

— Я сказал тебе замолчать, Анастейша, — стараюсь не выражать собственное удивление от того, что назвал её полным именем, а вот на Ану это производит впечатление, раз она действительно больше не произносит ни слова, просто успокаиваясь в моих руках за рекордное время. — Вот и умница.

— Мистер Грей…

— Приведи себя в порядок и найди меня, Ана. Мы просто поговорим, — она кивает, поднимаясь с меня, и неторопливо выходит из комнаты, на ходу надевая почти прозрачное белое платье бывшей сабы.


Ох, девочка.


Грей, старый ты козёл.


Когда Ана появляется в кухне, я как раз заканчиваю с её обедом, но она только хмурится при виде еды.


— Ты должна поесть. Хотя бы половину.

— Я не хочу, сэр, пожалуйста.

— Анастейша, ты должна поесть, — чеканю каждое слово, и она пугается этого. Послушно опускается за стол и берет в руку вилку, размазывая по тарелке салат. И она чертовски мило краснеет, когда её желудок издаёт голодный вой. — У меня сын тоже вечно любил ходить голодным, а потом ночью просыпался, есть хотел. Днём до истерики, «не хочу, не буду»…


У неё по подбородку стекает капелька соуса от салата, когда она, наконец, начинает есть, и мозг сразу же выдаёт мне неприличные ассоциации, отчего член мгновенно просыпается, пульсируя. Чёрт.


Я хочу её. Хочу как Анису, хочу как Анастейшу, хочу содрать с неё чертову тряпку, упереть в стол и отодрать до искр из глаз, до моего имени из уст, до…


Давай, Грей, иди, вздрочни. Не смей трогать её сейчас, ей нужно немного времени. Ты вчера был довольно жесток с нею, новая боль и кровь никому не нужны. Раз она уже успокаивается в твоих руках, есть шанс, что ей тоже может быть хорошо.


Самая сладкая часть моей игры: синдром, его начало. Она еще осознает, кто я и что я с нею сделал и могу сделать, а уже не может без меня. Скорее всего, уже не сможет уснуть, если я не поцелую её на ночь в лоб.


— Мистер Грей, в меня больше просто не влезет.


Салат, кусочек грудки, немного пасты… Сойдёт.


— Я рад, что ты послушалась меня и поела. Умница, Ана, — целую её в затылок, сжимая плечи, и она сжимается в моих руках от страха. — Никакой боли. Я вчера очень перегнул палку, и я это осознаю…

— Вы бы всё равно сделали это. Вы всё равно меня убьете. Зачем я вам? Прошу, просто скажите…

— Потому что мне нравится избивать маленьких шатенок, похожих на мою жену, которую я любил больше жизни. Но их я покупал, а тебя похитил. Потому что ты не просто похожа на неё, вы на одно лицо, Ана, Ани. И ты сама видела мою реакцию на тебя в образе моей жены.

— У меня нет выбора. Я просто секс-игрушка. И никто не найдет моё тело, после того, как я надоем вам… — она пытается обнять себя за плечи, но натыкается на мои руки, из-за чего вздрагивает всем телом, но не убирает свои ладошки.

— А ты хочешь побыстрее надоесть мне?


Анастейша молчит. И мне этого достаточно, чтобы смело объявить о том, что моя игра началась.


— Пойдём, я покажу тебе библиотеку. Мне кажется, ты любишь читать, Ана.


========== Часть 6 ==========


Оказывается, очень приятно видеть Ану счастливой. Ну, или не заплаканной. Видеть её в одежде, купленной специально для неё. Видеть её в пледе, с чашкой какао, как маленькая, с книгой на руках.


У меня такое ощущение, будто это у меня начинается Стокгольмский Синдром, а не у неё. Будто это я теряюсь в ней без остатка.


— Привет, хорошая девочка.

— Мистер Грей, — Ана кивает, слегка улыбнувшись, и снова утыкается в книгу, зная, что я не против, чтобы она дочитала страницу.


Я пять дней её не трогал, это шестой. Я лишь измерил её параметры, чтобы заказать одежды для неё: нижнее белье, пеньюары, платья, халаты, ничего такого, что могло бы ограничивать мой доступ к ней и её телу. Во-первых, я хотел, чтобы её киска зажила, полностью. Я не хотел крови. Во-вторых, за эту неделю мы здорово сблизились. Я делал ей подарки — та же одежда — я хвалил её, я показал ей её комнату…


— Ты сегодня чудесно выглядишь, — синяки почти прошли, мы мажем их кремом по несколько раз на дню. Она и вправду чудесна без них.

— Спасибо, сэр.

— Что ты читаешь? — устраиваюсь на кушетке, расслабляясь, и девушка подползает ближе ко мне, показывая книгу. — Интересный выбор, — в руках у Аны Джордж Оруэлл, и она простодушно пожимает плечами, откладывая книгу на журнальный столик перед нами.

— Я никогда не читала его. Всем моим знакомым нравилось. Так что я рада, что нашла его у вас в библиотеке.

— Может, мне купить для тебя что-то? Любую книгу, Ана.

— Я думаю, я найду у вас что-то интересное, спасибо, сэр.


Ана не прячет свой взгляд, смотрит на меня или даже мне в глаза. И мне это нравится.


Хм.


Мягко хватаю её за подбородок, тяну на себя, и Ана жутко краснеет, облизывая губы.


— Ты знаешь, что я хочу с тобой сделать?

— Да. Пожалуйста.


«Да. Пожалуйста».


Целую мягкие губы, слегка тяну нижнюю зубами, и Ана отрывается от меня, глубоко вдыхая.


— Слишком насыщенно, Ана?

— Всё это ново для меня.


В смысле, блять, «ново»?!


— У тебя никогда не было отношений? Поцелуев?

— Нет. Ничего. Я училась, получила грант, у меня нет кредита за учебу.


У неё кредита за учебу нет, блять. И личной жизни никогда не было. А первый поцелуй случился во время изнасилования.


Ты просто мразь, Грей.


Целую её в лоб, прижимая к себе, и она глубоко вдыхает, удобно устраиваясь на мне.

Небольшая исповедь, и она не может оторваться от меня. Я рассказывал ей о своей семье, о Лео, на ночь рассказывал о нас с Анисой, со всеми грязными подробностями, что уже несколько дней подряд возбуждает её, она уже сама хочет быть Анисой. Но не позволял ей вопросы.


Я знаю, как это работает. Я вызвал в ней жалость, я тоже человек в её глазах, так сильно любящий свою семью, ей жаль меня, и ей не сложно поддержать меня, позволить выплеснуть боль. Поиграть в Анису. Наслаждаться лаской, что я дарю ей, и тем, что я дарю Ани.


— Сэр, можно вопрос?

— Спрашивай.

— А с вашей женой вы тоже так сидели?


Чем мы занимались с Анисой, когда у нас обоих выпадали свободные минуты? Когда только начали жить вместе — трахались как чертовы кролики. Когда уже привыкли друг к другу — да, иногда мы обнимались. Когда появился сын — не стало «нас». Я обожал проводить с ним время, я продолжаллюбить жену, но на меня у Ани не было сил… А то и желания.


— Нет, Ана. С Ани мы занимались вещами поинтереснее. Хочешь, чтобы я показал тебе?

— Я… — она выглядит напуганной, она помнит боль, если не чувствует её до сих пор.

— Боли больше не будет, Ана.

— Я хочу… Мне очень страшно, сэр.


Ей страшно, а она крепко вжимается в меня, будто я — её щит от всех проблем, а не их источник.


Ох, девочка.


— Я хочу показать тебе, что секс может быть очень хорош и приносить не только боль.

— Я надену линзы и буду ждать вас…

— Я хочу показать тебе, Ана. Просто расслабься.


У неё от предвкушения загораются глаза, когда она понимает, что я, наконец, прикоснусь к ней, и именно к ней, без ничего.


— Хорошая девочка, — сильно сжимаю её ягодицы, отчего она заливается краской, как я сам и мечтал некоторое время назад, и целую её в ключицу, подминая под себя. — Я хочу тебя в постели, Ана. Не на диване в библиотеке.

— Мистер Грей…


Хочу, чтобы она сама захотела отсосать мне. Мне слишком понравился её ротик, даже с расширителем.


Господи, что я за урод.


Я тащу её в игровую, но почти у порога замираю, не решаясь открыть дверь. Плохая девочка заслуживает игровую, Аниса заслуживает игровую, а Ана и её первый секс с удовольствием…


Заходим в её комнату, комнату моих сабмиссивов, и Ана широко улыбается.


Блять, у меня встаёт даже на её улыбку.


— Ты же хорошая у меня девочка?

— Да, сэр, — она кивает с серьезным видом, и я ухмыляюсь, подходя ближе к ней. Стягиваю с неё легкое платье, она смущается, но терпеливо молчит, наслаждаясь моим голодным взглядом. Она наслаждается мной.

— Что ты чувствуешь ко мне, Анастейша? Опиши свои эмоции и чувства, как есть, не стесняйся меня.

— Вы пугаете меня, но меня к вам тянет.

— Но я делал тебе больно.

— Вам тоже было больно. Вы просто сорвались. Я сама виновата, что так похожа на ту, что обидела вас. И я хочу быть той, которая поможет вам избавиться от боли, если вам будет это нужно…

— Моя ты сладкая, — не могу сдержать улыбку, прижимая её к себе, и сладко целую в мягкие губы. Ана нерешительно приоткрывает рот и отвечает на мой поцелуй, буквально растворяясь во всех этих чувствах, что так нравятся ей, что так новы для неё. Исследует мой рот своим языком, и довольно стонет, когда я беру всё в свои руки.


Ванильное дерьмо, Грей.


Милые кружевные трусики летят к чёрту, ширинка моих брюк свистит, и рядом со мной снова нет резинок, но ноющий от желания член, почти ощущающий тепло и влажность девочки, лежащей перед ним, просто не позволит мне пойти искать их в игровой.


Из последних сил избавляюсь от остатков одежды и опускаюсь на постель, нависая над моей Аной. Её смазка стекает по заднице, она предвкушает меня, жаждет, как последняя шлюха… Да и я мало чем отличаюсь от неё, когда беру член в руку и об её бедро вытираю собственную смазку.


Ты обещал ей, что секс принесет удовольствие, Грей.


Медленно вхожу в неё, растягивая, позволяя привыкнуть, и Ана кивает, закусывая губы и закатывая глаза от удовольствия.


— Тебе хорошо, девочка?

— Да, сэр. Очень…

— Никогда не скрывай звуков.


Мне нравится Ана. Она слушается меня беспрекословно. Поэтому когда я резко и глубоко вхожу в неё, она действительно громко кричит, цепляясь за постель.


— Ты моя, Ана.

— Да, сэр!

— Ты полностью принадлежишь мне. Ты помнишь это?

— Я ваша игрушка, мистер Грей… Ах!

— Я делаю с тобой то, что я хочу.

— Мистер Грей… Да, пожалуйста!


Миссионерская поза так хороша для пыток клитора, но у меня даже рука не поднимается сделать ей больно сейчас. Вообще не поднимается. Я не хочу боли для этой крошки, громко постанывающей от каждого моего движения.


Всё-таки не выдерживаю и касаюсь её клитора, но лишь лаская, отчего он тут же твердеет и начинает пульсировать, желая более быстрых движений, желая мгновенной разрядки.


А я и не отказываю хорошей девочке, не меняя своего ритма и не переставая массировать её клитор.


— О, боже… О, боже! Мистер Грей! — Ана широко распахивает свои глаза, не в силах осознать это странное удовольствие, что зарождается внизу её живота, а затем и взрывается, разливаясь по телу теплом и легкими конвульсиями.


На моих руках следы от её ногтей, надо же.


Не могу остановиться, не могу выйти из этой узкой и такой влажной девочки, но мой собственный оргазм совсем близко, и я просто должен, если не хочу проблем.


Дергаю Ану вверх, а сам перекатываюсь на спину. Она с интересом смотрит на меня, я киваю на свой член, и она осторожно обхватывает его, вылизывая головку и нерешительно водит рукой.


— Умница. Возьми его в рот и просто пососи. Никаких зубов, Ана!

— Да, сэр.


Несколько незамысловатых движений рта вместе с языком, и я удовлетворенно рычу, прижимая её голову к себе, кончая ей в рот.

Почти моё желание. О, да!


— Можешь не глотать.


Ана выпрямляется и смотрит на меня, будто хочет ещё, ждет нового указания, а я не могу оторвать взгляд от спермы, стекающей по её подбородку. Горячая сука. Снова. Мой фетиш.


— Хорошая девочка.

— Спасибо, сэр, — она радостно улыбается и облизывает свои губы, отчего член дергается, без перерыва готовый ко второму разу.

— Хочешь ещё?

— Да… Очень…

— Маленькая, ненасытная детка. Чуть позже.


Самый неправильный «синдром» в моей жизни. Я безгранично глупо потокаю собственным слабостям, прекрасно их осознавая. Будто сам влюбляюсь в эту хорошую девочку, которая лежит в моих ногах, а я поглаживаю её по волосам.


========== Часть 7 ==========


— Папочка, спаси нас, пожалуйста, — голос сына не дрожит, он даже не плачет, спокойно смотрит в камеру, будто прямо мне в душу.


Эти ублюдки разбили нос ребенку. Они били его.


— А если ты не веришь, что мы серьезно, то мы можем выслать тебе пальчик твоей симпатичной жёнушки. Какой хочешь, Грей? Хочешь безымянный, с колечком? — камера переключается на так же привязанную к стулу Анису, и один из ублюдков хватает её за руку, нанося ножом глубокую рану у пальца. Чуть сильнее надавить, и… Она визжит, на фоне визжит сын, «Мамочка! Не трогай её! Мама!», но резко замолкает и малыш, и сама Ани, плевав на себя, когда один из похитителей вырубает Лео.


— Двадцать миллионов долларов. Завтра. Адрес сообщим тебе позже. Или твоя семейка не стоит этих денег, Грей?


Моя семья стоила всех моих денег, но десять лет назад я просто не мог достать такую сумму за сутки, у меня её не было. Всё было в компании, в обороте.

Я просто не мог.

И он знал это.

***

Еле сдерживаю себя, чтобы не зарыдать в голос, когда просыпаюсь в своей постели в холодном поту и со свежими воспоминаниями, никак не выходящими из головы.


Блять, снова. Как и каждый год.


Десять лет прошло, а я до сих пор не могу отпустить. Не могу простить. Помню всё поминутно. И мне не легче, время нихера не лечит.


Сука.


— Я хочу, чтобы через пятнадцать минут ты ждала меня на коленях в игровой. В образе, — почти кричу на сонную Ану, которую пришлось растолкать, и выхожу из комнаты, напоследок бросая своё главное желание. — И побрейся, наконец. Бритва в ванной явно не для твоих вен.


Господи, как давно я не испытывал такой ярости.


— Сука! Я ненавижу тебя!


Портрет Анисы с моего стола летит в стену, рамка разбивается на миллион осколков, а грохот «отрезвляет» меня.


Моя Ани. Нельзя. Я люблю её.


— Я люблю. Я люблю тебя, прости, люблю! — режу руки, со второго раза хватая фото с пола, и стряхиваю с него остатки рамки. — Прости. Люблю. Люблю тебя, Ани, я так люблю тебя… — пальцами поглаживаю идеальную улыбку на фото и опускаю его на стол.


Гейл уберет. Мне нужно помыть руки от крови.


Немного успокоившись и остановив кровь, обработав мелкие ранки бактерицидным порошком, я иду в игровую, в комнату моего удовольствия.

Девушка сидит на коленях посреди комнаты, дышит спокойно и совсем не опасается меня.


— Аниса, — она поднимает на меня взгляд, смотрит с неестественной для моей жены нежностью, и я глубоко вдыхаю, ещё немного желая сдерживать эмоции. — Я, блять, ненавижу тебя. Ненавижу за всё, что ты сделала.


Это она виновата в смерти сына.


А я виноват в её гибели.


— Ненавижу тебя! — размахиваюсь и сильно бью её по лицу ладонью, отчего слёзы тут же выступают на милом личике любимой, а сама она отлетает на пол. — Кто ты такая, чтобы не слышать меня?! Ты моя! Моя жена, моя игрушка, ты моё всё!


Под руку попадаются розги, и я использую их по прямому назначению: хватаю Ани за волосы и толкаю к небольшой скамье для порки. Она визжит, как визжала на видео, а я лишь наказываю её. Наказываю за то, в чём она действительно виновата. Сука. До крови с лопаток, до гематом на заднице. Удар за ударом.


— Я люблю тебя, но ты заслуживаешь этого.


И меня бесит, что она не возражает мне.


— Ты разбила мне сердце, Аниса. Это твоя вина.

— Пожалуйста… — громкий плач супруги только возбуждает меня, а её «пожалуйста» звучит как призыв к побоям, будто она хочет ещё… И я даю ей это.

— Если ты так просишь!


Откидываю розги, с крючка снимаю флоггер, «сама нежность», и осторожно ласкаю кровоточащие лопатки кожаными концами. Ани возбуждающе стонет, и я со свистом ударяю её. Удар за ударом, по ранам, по спине, по красной, кровоточащей заднице.


До шрамов.


До потери сознания от боли.


Так, Грей, притормози.


— Ани, девочка моя, очнись, — в моей руке ватка, пропитанная какой-то дрянью из аптечки, воняет жутко, но помогает прийти в себя. Провожу ею пару раз под носом жены, и она распахивается свои глаза. — Вот так. Ляг на живот на кровать.


Приношу из своей ванной бактерицидный порошок, которым обрабатывал свои руки, и сыплю на воспаленные раны. Он не щиплет, Ани не дергается, а спокойно ждёт, когда я закончу. Даже плачет беззвучно, что так непохоже на неё.


Я не хочу другого. Мне просто хочется её наказывать, не играть в БДСМ, который иногда помогал мне. Я даже трахаться с этой дрянью не хочу, она слишком хороша для меня, и слишком противна мне, одновременно.


Пора остановиться. Иначе я убью её.


— Доброй ночи, любимая, Ани, — целую её в плечо и выхожу из комнаты, оставляя её.


Господи, просто позволь мне уснуть и не видеть во сне свою семью. Просто позволь мне спать, без снов. Я так больше не могу.

***

Блять, впервые за много лет я проспал на работу. Я жутко голоден, я уставший и я не проведал мою Ани, прежде чем уйти. Надеюсь, она проспит до моего приезда.


Моя Аниса.


Когда я перестал носить обручальное кольцо?


Наверное, года через два, когда принял всё. Когда, наконец, решился на секс с другой и не ощущал это как измену.


А детскую смог убрать только лет через пять. Лично разбирал вещи, мебель, игрушки… У меня в кабинете до сих пор сидит плюшевый пёсик, игрушка, с которой спал мой сын с рождения. Любимая плюшевая игрушка, которую он любил ещё сильнее пёсика — милый львёнок, похожий на Симбу, остался с Лео. Я подарил ему его, когда мы летели отдыхать, и он очень испугался самолёта, хоть и летал до этого, просто забыл.


«Львы сильные и смелые, как и ты, мой хороший. Твой новый друг не боится, и ты, Лео, не должен бояться. Тем более, я с тобой. Я всегда буду с тобой, сынок».


— И как зовут этого мальчишку?

— Лео Дзер-р-р!

— Р-р-р, мой хороший львёнок, — наша мама счастливо улыбается, целуя каждого из нас в носы, но меня ещё и в губы, и я сам чувствую, как начинаю сиять. — Аниса…

— Да?

— Я хочу много детей.


Но больше у нас не вышло. Два с половиной года без контрацепции, двое полностью здоровых людей, соблюдение всех рекомендаций врачей и… ничего. Только наш львёнок.


Наверное, поэтому Аниса разочаровалась во мне.


— Андреа, принеси мне что-то перекусить и попроси пиарщиков зайти ко мне через час.


Пора работать. Пора снова «жить полной жизнью». А Ани… Ани подождет.

***

Моя девочка всё ещё спит, когда я захожу в игровую, и я осторожно поглаживаю её по волосам, не желая будить. Время два часа дня, я смог закончить пораньше, и это именно то, что мне так нравится в том, чтобы быть самым главным: я свободен, я не держу ни перед кем отчета.


Аниса… А почему бы нам не поиграть? Я всегда любил утренний секс, и именно из-за того, что она всё ещё мягкая, почти спящая, но реагирующая на меня, да только не в силах сделать что-то, кроме как получать удовольствие.


Достаю из ящика лубрикант, так любимый моей Ани, с охлаждающим эффектом, и сбрасываю с неё одеяло. Аккуратно развожу прекрасные ножки и обильно наношу на любимую, неторопливо растягивая её одной рукой, другой играя с клитором. Ани охает, пробуждаясь, и я начинаю более активно ласкать её.


Блять, её спина…


— Добрый день, Ани. Ты скучала по мне?

— Я просыпалась, а вас не было, я искала вас…


Господи, как же я люблю её. Просто люблю.


— Аниса, ты моё всё… — легко дую на раны на спине, а затем невесомо целую их. — Ты. Моё. Всё. И я люблю тебя больше жизни… Но ты заслуживаешь этого.


Растегиваю свои брюки и спускаю их вместе с боксерами на пол, давно уже возбужденным членом касаюсь её ягодиц, скользя между ними, и любимая вся напрягается, но сегодня я не настроен на эти игры.


— Расслабься, любовь моя.


И она расслабляется, полностью доверившись мне, принимая меня. Лишь тихо стонет то ли от наслаждения, то ли от боли, когда я своим телом соприкасаюсь с её ранами.


О, господи, как же хорошо.


Ани такая теплая и узкая, полностью принимающая меня, я не желаю выходить, не желаю шевелиться.


— Я так тебя, блять, люблю, Аниса!

— Пожалуйста, не… — совсем легко толкаю бёдрами, и она шипит, хватаясь за постель.

— Не смей указывать мне. Я буду трахать тебя столько, сколько я того захочу. Ты моя. Поэтому либо заткнись, либо получай удовольствие!


Не обращаю внимание на её стоны от боли, когда толкаю её вперёд, заставляя встать на колени и приподнять зад, но не поднимать локти, грудь, давя ей на спину.

— Сука, как же ты хороша… — крепко держа Ани за бёдра, я начинаю резко вбиваться в неё, доставляя удовольствие только себе. От её стонов из-за боли и удовольствия, от ощущения её узкой киски, будто не было беременности, от ощущения безграничной власти… Касаюсь клитора, до боли быстро растираю его, другой рукой хватаюсь за её руку, пытаясь удержать равновесие, и наше «единение» слишком хорошо для меня.


Аниса громко кричит, когда я в самый ответственный момент убираю свою ладонь от её клитора, двумя руками хватая её руки и тяну на себя, из последних сил дотрахивая её, причиняя ей боль за болью, не позволяя ей самой удовлетворить себя… И она даже умудряется получить «сухой» оргазм, когда я в последний раз вхожу в неё до конца и резко выхожу, толкая её на постель и кончая на её израненую спину.


— Прими душ и жди меня, любимая, я обработаю тебя.


Выходя из комнаты слышу плачь, но просто игнорирую его. Не сегодня. Сегодня я ещё два раза собираюсь трахнуть тебя, причем один из них — с бандажом и легкими пытками на твою выносливость, Ани.


Я ведь не желаю тебе боли и зла, я ведь действительно люблю тебя, просто даю тебе то, что ты заслуживаешь.


========== Часть 8 ==========


— Тейлор? Что происходит? — выхожу из спальни на шум в собственной квартире и натыкаюсь на моего верного Тейлора и доктора Харви Брэкстона, проверенного врача для моих саб. Мужчина не задает вопросы и получает за это в пять раз больше, чем обычный врач.

— Доброе утро, мистер Грей! Эх, что-то вы в этот раз… Её тело в порядке, не смотря на раны, живот тоже заживет, а вот глаза — я не уверен, — мужчина пожимает плечами, рукой зачесывая длинную челку назад, прикрывая лысину. — Мистер Тейлор вызвал меня, и правильно сделал, мистер Грей!

— Что не так?

— Линзы предназначены для носки в течение дня, двенадцать часов максимум, и то вместе с регулярными каплями в глаза, а цветные линзы — не более пяти часов. Мисс Ана не снимала их три дня. Вы представляете, что с её глазами? — мне нравится, что даже ругая меня, врач почтителен и не давит на совесть, а объясняет и желает помочь… будто я маленький, черт возьми! — Я составил список лекарств и как их принимать, мистер Тейлор сейчас всё купит. Если в ваши планы не входит оставить девочку слепой — никаких линз ближайшие полгода. Пролечите инфекцию, восстановите резкость, потом восстановление.


Анастейша. Не Аниса.


— Я понял, мистер Брэкстон. Всего доброго, — пожимаю руку врача и провожаю его до лифта, а вот Тейлора задерживаю в холле, не позволяя уйти вместе с доктором. — Это что за самодеятельность?!

— Мистер Грей, она не могла глаз открыть. Сейчас почти ничего не видит, Брэкстон еле снял линзы.

— Какого черта ты вообще делал в её комнате, Тейлор?

— Сэр, вы… Я кормлю её, вы этого не делали сами. Вы никогда не лишаете еды, вы просто забывали, значит.


Блять!

Я ведь и вправду не кормил её три дня. Думал, она выходит из комнаты…


Я так привык к ней и её покорности, что совсем забыл, что это — не Аниса.

Это Анастейша с пластиком в глазах, что чуть не лишил её зрения.


— Спасибо, Тейлор, — крепко сжимаю его ладонь, я действительно ему благодарен за его заботу и о ней, и обо мне, и иду проведать Ани… Ану.


Я просто забыл… Господи, да что со мной? Я действительно забыл, что это не моя жена. Это бедная, юная и очень красивая Ана, не заслуживающая такого…


— Привет, куколка, — услышав мой голос, Ана садится на кровати и мягко улыбается, прикрываясь одеялом.

— Простите, мистер Грей, я… Я просто забыла.


Она тоже «просто забыла». Надо же, сколько у вас общего, Грей!


— Как ты чувствуешь себя? Доктор Брэкстон велел тебе лежать?

— У меня температура, небольшое воспаление, нужен постельный режим. И нужно держать диски, пока мистер Тейлор не привезет капли.

— Ложись, детка. Соблюдай все рекомендации.


Я чертовски сильно хочу извиниться перед ней. Это серьезный вред здоровью. Так я не играю.


— Ана, я не хотел так сильно вредить тебе. Я действительно воспринимал тебя как Анису, я даже не думал… Я должен был быть более внимательным к тебе, — осторожно поглаживаю её по коленке, торчащей из-под одеяла, и она дергается, смутившись, ей щекотно.

— Я сама виновата, мистер Грей. Простите меня, пожалуйста.


Она сама виновата, Грей! Ты представляешь?!


Сбрасываю с неё одеяло, задираю ночную рубашку и рассматриваю глубокую рану на животе. С плети отлетело металлическое кольцо, разорвало ей кожу… Блять, Анастейша, какого черта ты попалась мне на глаза?


— Спокойно отдыхай, Тейлор привезет лекарства — я помогу тебе с процедурами, — целую её рану на животе, накрываю её одеялом и нежно целую в мягкие губы, поглаживая по щеке. И эта хитрая, наглая девочка отвечает на мой поцелуй, вытягивая ко мне руки. — Ана!

— Пожалуйста, мистер Грей!

— Когда откроешь глаза и сможешь меня чётко видеть — тогда я тебя побалую. Выздоравливай.


Запираюсь в кабинете и пытаюсь отдышаться, пытаюсь понять, что за херня со мной происходит! Я забыл, я совсем забыл про Ану, я был чётко уверен, что рядом со мной жена, я ощущал её, мы были только вдвоем эти дни… Я схожу с ума из-за своего помешательства на давно покойной супруге.

Мне же только стоит подумать, что это Ани, а не Ана в той спальне, с закрытыми ватными дисками глазами, и меня снова будет не остановить.


Блять, я изуродовал её. На животе будет шрам, на ногах, спину не спасти, чудо, что ничего не повредил ей внутри… Не считая глаз.


Боже, что за ублюдок.


— Мистер Грей, сэр, — Тейлор громко стучит, входя в мой кабинет, и я киваю ему, позволяя остаться. — Я всё купил, Брэкстон расписал применение. Ещё я купил гигиенические принадлежности вашей гостье.


Блять, я полтора часа уже сижу тут. Я не ощущаю себя.


— Спасибо, Тейлор. Если что — я позвоню, — он кивает, оставляя большой пакет на столе и выходит из кабинета, не закрыв за собой. Таким способом заставляя меня встать и пойти к Ане.

Я бы окончательно свихнулся, если бы не он.


— Где моя хорошая девочка?

Ана не отвечает мне, спит, малышка. Такая забавная, крохотная на этой большой постели. Она лежит на правом боку, сжимая между ног и обнимая одеяло, и я пристраиваюсь позади неё, обнимая. Я сам веду себя так, будто я её щит… С шипами внутрь.


Господи, как она хороша. Будто ей самое место в моих руках. Мне никогда не хотелось так обнимать Анису, ни во время жизни, ни сейчас. У меня нет жалости к жене. А Ану мне хочется беречь, уберечь от самого себя.


Лицемер.

***

Просыпаюсь от копошения рядом с собой и не сразу соображаю, что происходит. Медленно привыкаю к яркому свету, понимая, что это Ана проснулась и пыталась встать.


— Ты в порядке?

— Я хочу в туалет. Простите, что беспокою вас, мистер Грей.

— Пойдём, — встаю с постели со стороны Аны и помогаю ей встать, а затем за руку веду в уборную. Снимаю её перевязку, и Ана сильно жмурится, но привыкает к свету. — Ты способна видеть?

— Всё сильно расплывается и очень мутное, будто через песок смотрю… Но я справлюсь с походом в туалет, спасибо. Ведь очертания предметов вижу.

— До чего хорошая, самостоятельная девочка. Но тут же зови, если тебе нужна будет помощь, любая помощь, Ана!

— Спасибо, мистер Грей.


Очень хочется её чем-то порадовать, но самая большая её радость ей пока недоступна — книги. В её доступе было всё, абсолютно: тв, компьютер в библиотеке, там же стоял телефон, а она даже не подумала, что может попросить о помощи. Зачитывалась книгами, исследовала Сиэтл из окон квартиры, даже рисовала, однажды приготовила мне ужин… Как раз перед моим трехдневным помутнением.


Я слышу шум душа, но не выдвигаюсь на помощь, ведь Ана не просила о ней, лишь нахожусь рядом, даря ей ощущение уединения.


— Мистер Грей!


Малышка.


— Что случилось?

— Я боюсь упасть, помогите мне, пожалуйста.

— Моя хорошая, — заворачиваю её в пушистое полотенце и крепко прижимаю к себе, вытаскивая из душа. Она впивается в мои плечи, когда не чувствует под собой пола, но заметно успокаивается, когда я целую её в ключицу. — Я хочу сделать что-нибудь для тебя. Чего ты хочешь?

— Вы не позволите.

— Скажи мне.

— Хочу позвонить маме.


«Мам, привет, у меня всё хорошо! Правда, я в рабстве у какого-то извращенца, он зовёт меня чужим именем и чуть не лишил зрения, но я довольна!»


Ты Кристиан Грей, ты не берешь своих слов назад… О, я дико извиняюсь, это моё первое похищение, в следующий раз буду стараться лучше, в следующий раз всё продумаю!


— Ты понимаешь, что я очень могущественный человек? Я могу только пальцем показать, и человека не будет в этом мире, и никто, никогда не то что не найдет его, даже не вспомнит о нём.

— Сэр, я клянусь, я просто хочу сказать ей, что всё хорошо. Она наверняка уже поднимает панику, что я не перезвонила ей. Я ваша хорошая девочка.

— Хорошо, что моя и хорошая.


Я выключаю определение номера и протягиваю Ане свой мобильный, но она лишь хмурится, пытаясь взять себя в руки и рассмотреть дисплей.


— Давай я помогу тебе?

— Спасибо, мистер Грей, — Ана диктует междугородний номер, и она предвкушает как ребенок, когда слышит по громкой связи гудки.


Она и есть ребенок, особенно для того, кому она звонит.


— Алло?

— Мама!

— Ана, девочка моя, это ты?! Анастейша Роуз Стил, я звонила тебе четыре раза, а ты только соизволила перезвонить?! Я жутко зла на тебя!

— Мамочка, у меня всё хорошо. Я просто очень занята, но когда освобожусь — приеду к тебе. У меня много работы, и я… — Ана глубоко вдыхает, сдерживая слёзы, но совершенно ровным тоном продолжает: — Мне пора бежать, но я очень, очень люблю тебя, мам.

— Ох, Ана… И я тебя очень люблю, дорогая. Звони мне почаще, пожалуйста. И сообщи мне, когда ты, наконец, будешь выходная!

— Пока, мам. Если смогу — обязательно сообщу.

— Береги себя, доченька.


Интересная мамочка. Она ей звонила всего четыре раза почти за месяц, и так легко поверила, что у Аны просто работа?


— Жаль, конечно, что я больше её никогда не увижу. Моя мама очень хорошая…


Она, блять, издевается надо мной?


— Так ты трудоголик? Мама так легко проглотила то, что ты работаешь без выходных.

— Я люблю деньги, и она знает это.

— Насколько сильно любишь, Ана?

— На это, — она рукой обводит комнату, невесело усмехаясь. — Не согласилась бы ни за какие деньги. Когда брала у вас интервью — я была восхищена, что вы сами добились такого успеха…

— Давай закапаем тебе в глаза, Ана, — резко перебиваю её, больше не желая слушать это. Я ей не ровня, чтобы она пыталась давить на меня.


Мягкая, хорошая моя плюшевая девочка. Её, как котёнка, хочется гладить по волосам и чесать за ушком, когда она кладет голову мне на колени, чтобы я прокапал её.

Раздражение просто исчезает, когда она мягко улыбается после процедуры, нагло наслаждаясь моей слабостью и лёгкими ласками.


Господи, за что это нам? За что мы друг другу?


Спаси её.

Просто спаси её от меня, каким-нибудь поганым чудом, спаси… Я не отпущу её.

Комментарий к

знаете, есть мюзикл “todd” от группы “король и шут”? и фильм бёртона на ту же историю: “суини тодд: демон-парикмахер с флит-стрит”. и там есть слова рассказчика в мюзикле: “…но суини почти безумен! он режет горло клиентам как мясник скот, как булочник хлеб. он не может остановиться, пока не доберётся до судьи и не отомстит за свою изуродованную жизнь”.

вот больно уж мне нравится это - “почти”.

он убивает людей налево и направо, но всего лишь “почти”, “почти безумен!”…

вот и грей тоже, почти безумен.


почти.


========== Часть 9 ==========


Мягко поглаживаю Ану по волосам, наслаждаясь её инициативой, и она громко причмокивает, не сбиваясь со своего спокойного ритма и не выпуская мой член из своего ротика. Наглая девчонка.


Я откровенно боялся касаться её эти пару дней, ей и так плохо из-за глаз, из-за израненного тела, и делать ей ещё больнее… Я боялся сорваться. Ведь я просто могу надеть на неё маску для сна, либо банально повернуть к себе спиной и делать всё то, что я хочу делать с Ани.

Давать ей то, что она заслуживает.


— Ммм, Ани, детка, — довольно постанываю, откидываясь на диван, и девочка у моих ног замирает, резко «бросив» мой член, до боли желающий назад. — Продолжай.

— Меня зовут Ана, мистер Грей. И это я удовлетворяю вас, а не… Она.

— Ты смеешь спорить со мной?

— Вне красной комнаты я — это я, сэр.

— А кто ты есть, Ана? — шиплю её имя, и она вздрагивает от такого тона. — Ты соска у моих ног. Моя зверушка. Не принимай доброту за слабость. Если ты хочешь как в первый день — просто подожди, и я затяну твой ротик пошире и покрепче, чем тогда. Продолжишь препираться со мной или уже заткнешь свой поганый рот, пока это не сделал я?


Ана продолжает медленно сосать мне, действительно приятно, и… О, чёрт! Она плачет?!


— Быстрее, — Ана ускоряет темп, сосет только головку, так хорошо используя язык, и я шиплю от предвкушения. — Умница.


Надо же, ей обидно, что я не уделяю внимания лично ей. Хм.


— Иди ко мне, — Ана поднимает на меня свой взгляд, не останавливаясь, и я хлопаю себя по бедру. — Давай же, шевелись.

Помогаю ей оседлать меня, но не позволяю опереться на меня, положить руки на плечи, крепко хватаю её за запястья.

— Ты хочешь, чтобы я уделял внимание лично тебе? А ты заслуживаешь этого?

— Да.

Просто, уверенно, смотря мне в глаза.

— Что же…


Грей, тобой управляет твоя жертва. Доминирует.


Плевать!


Завожу её руки за спину, подтягиваю ближе к своему телу и беру её левый сосок в рот, сильнее заводя руки за спину, чтобы она выгнулась мне навстречу. Сосу до возбуждения и боли, до ноющих ощущений после меня, доставляю ей странное удовольствие которое только будоражит её, и так же поступаю со второй грудью, оставляя у ореолы синяки, безжалостно мучая её ранимую плоть.


— Сука. Ты моя сука, моя игрушка, ты моя…

— Я твоя, — Ана перебивает меня, громко крича от боли, и я чуть приподнимаю её от себя, тут же входя и чертовски близко прижимая к себе, быстро вдалбливаясь в её горячую, откровенно мокрую киску, и продолжаю оставлять засосы на груди, всё так же не выпуская её рук. — Твоя вещь, твоя игрушка, твоя сука, только твоя!

— Ещё бы, блять, ты была чей-то ещё! — мысль об Ане в чужих руках чертовски злит меня, до рыка из груди, до крови в ложбинке её грудей от моих зубов. Моя! — Я делаю с тобой только то, что я хочу. Я управляю тобой, я владею тобой. Только я!

— Да, Господин.

— Маленькая, наглая тварь, — даю ей пощечину, и её вскрик смешивается со стоном, что очень пугает её… Ведь ей понравилось.


Тихие стоны мешаются с криками боли, держу её руки одной рукой, другой же продолжаю издевательство над её грудью. Она так хороша. Ох, блять!


Да пошло всё к дьяволу!


Крепко прижимаю её к себе, поразительно мягко целую шею, осторожно посасываю мочку, не переставая резко двигаться, и Ана стонет мне в ухо, что полностью добивает меня. Впиваюсь в её губы, отпускаю её руки, позволяя обнять меня за шею, и крепко хватаюсь за её бедра, кончая глубоко внутри моей сладкой суки.


— Ах, мистер Грей… — заставляю её встать передо мной, невесомо поглаживаю клитор, и Ана несколько раз сжимает мышцы таза от предвкушения, отчего по её губкам начинает стекать моя сперма вперемешку с её соками.

— Ты так хороша, — она улыбается от комплимента, но резко замирает, когда ощущает мою ладонь. Легко шлепаю её между ног, собирая наши жидкости, и сам встаю напротив неё. — Ты хочешь меня?

— Да, сэр.

— И ты хочешь кончить, смотря мне в глаза?

— Д-да, пожалуйста. Пожалуйста…

— Что же… — ввожу в неё два пальца — средний и безымянный, и Ана громко охает, вставая на мысочки. — Ты мокрая как дешевая, вечно готовая шлюха. Вся твоя киска в моей сперме. И тебе это нравится, не так ли?

— Да, сэр, — щеки Анастейши заливаются ярким румянцем, и от смущения она прикусывает губу, желая подавить улыбку. — Ваша грязная сука.


Я укладываю её на диван, так и не вытащив свои пальцы, она пытается широко развести ноги, но мне этого не нужно. Как можно ближе свожу её ноги и продолжаю медленно трахать её двумя пальцами, «втираясь в доверие». И когда она принимает меня и думает, что всё так и будет, я до упора ввожу свои пальцы и быстро ласксю ощутимый бугорок «точки g» подушечками, что вызывает невероятный восторг у девочки подо мной. Она громко вскрикивает, приподнимается на лопатках и пытается свести ноги ещё ближе, поняв, почему я этого хотел. Глаза широко распахнуты, но Ана не смотрит на меня, а полностью отдается во власть столь ярким и чертовски приятным ощущениям.

— Смотри мне в глаза, Ана!

— Мистер Грей, сэр… — она стонет моё имя, действительно пытается приподняться, но руки не держат её. — О, боже, боже, боже!

— Смотри! Мне! В глаза! — шлёпаю её другой рукой по клитору, и Ана выгибается дугой от такого физического и морального коктейля из эмоций и чувств.

— О, боже мой…

— В глаза мне, Анастейша!

Я перестаю шевелить пальцами, и всё её тело против этого, но лишь только она приподнимается, я снова быстро продолжаю ласки, указательным пальцем другой руки так же жестко растирая её клитор.

— Шлюха. Маленькая, грязная шлюшка, ты получаешь удовольствие от меня, через мою сперму глубоко в тебе. От моих рук. От моих глаз.

— Мистер Грей…

— Выкрути себе соски, как это делал я, иначе я остановлюсь, — она мгновенно и покорно выполняет мой приказ, действительно вытянув каждый болящий, возбужденный сосок, и перекрутив. — Умница.

— О, боже мой, Кристиан! — всё тело девушки сводит чертовски сильной судорогой, она кричит, пытается отползти от меня, но я сильно давлю на её лобок, заставляя оставаться на месте, и недолго мучаю её, до ультразвука от оргазма, до сладких сокращений интимных мышц и сильной пульсации клитора. Отрываю её послушные пальчики от сосков и позволяю ей наслаждаться оргазмом, двумя руками массируя её половые губы.


Блять, я снова готов.

И мне не жалко Ану.


Резко, явно неожиданно для девушки, вхожу в неё, ощущая членом приятные спазмы её организма, и меньше чем через две минуты снова заполняю её пульсирующую киску собой.


Эта чертовка убьёт меня, если я не прикончу её раньше.


— Я же обещал тебе, что побалую тебя, когда ты сможешь меня более-менее чётко видеть, хорошая малышка.

***

— Лео, давай, малыш, — делаю этот непонятный, инстинктивный жест «на ручки», и сыночек улыбается во все свои два зуба, нерешительно отрываясь от своей кроватки. Радостно угукает, так смешно и так быстро перебирая своими крохотными, пухлыми ножками, и буквально через секунду он в моих руках. Хохочет, когда я сначала обнимаю его, а затем подкидываю в воздухе, целуя каждый раз в животик, щекоча, когда ловлю. Его первые самостоятельные шаги, его первые пять метров без «страховки».

— Я так люблю тебя, мой золотой. Лео Джер, мой маленький, радость…

— Что вы делаете? — в комнату заглядывает наша мамочка, остановившись у двери, и я ставлю сына на пол.

— Мы ходим, — шепчу на ухо сыну: «иди к маме на ручки», совсем легко толкаю его, и малыш топает до радостно-перепуганной мамы.

— Лео, ты пошёл! Сам пошёл!

— Он у нас очень самостоятельный, знаешь ли. Мистер Грей растёт, как-никак! — Лео обнимает маму за ноги, и Аниса берёт его на руки.

— Поцелуй меня.

И я знаю, что просьба обращена мне, но Лео оказывается шустрее: как умеет, чмокает маму в губы, и тут же прячется у неё на шее.

— Это моя женщина, Леонард! Меня до сих пор не устраивает, что мне пришлось делить с тобой мамину грудь, нечего её тут целовать вместо меня.

— Ты дурак, — Ани хихикает, чмокнув в щеку сына, и опускает его на пол, сама подходя ко мне. — Поцелуй меня, Кристиан.

И я целую её, неприлично игнорируя сына, который копошится между наших ног. Я люблю её. Она любит меня. И у нас есть наша золотая радость… чертовски сильно ударившая меня в пах! Победил, маленький засранец!

***

Будильник показывает всего четыре утра, и мне так хочется спать, тем более после такого сна… Не вставая с постели глотаю две таблетки снотворного и запиваю их стаканом воды. Минут через десять усну.


Мне всегда было интересно, не жалела ли Аниса, что родила от меня сына? Мы любили друг друга, но потом, когда наш брак держался только на сыне, моей любви и деньгах, не жалела ли она? Ани знала, что я не отдам ей сына, её только это держало со мной, или она все-таки любила меня, просто без той страсти, что была жива во мне?

А впрочем, это и не важно. Ничего не изменить.

***

Резко распахиваю глаза, но ни черта не вижу, хотя, в комнате уже светло. Боже.

Боль. Ярость. Слёзы, возможно…


Я видел «предварительные ласки» перед убийством Анисы. Смотрел запись от начала и до конца. Детектив отказывалась давать мне копию, а частный детектив предоставил мне копию всего дела и ни слова не сказал.


И я хочу пересмотреть.


Закрываюсь в кабинете и достаю из встроенного в стену сейфа флешку, на которой все записи похитителей. Всего четыре.

Объявление, что моя семья у них.

Подтверждение, что они всё ещё живы.

Просьба Лео спасти их. Условия.

И последняя запись, с последним часом жизни моей жены и сына.


— Ты тянешь время, Грей, а мы так не договаривались! Сумма и место тебе известны, а ты явился почти с пустыми руками! За это твоя непослушная, беззащитная жёнушка будет наказана, как и ты сам: ещё пять миллионов к первоначальной сумме.


Аниса ненавидит меня в тот момент. Ненавидит и после него. Она ненавидит меня. Это моя вина.


Два бугая снимают с неё джинсы и блузку без рукавов, в чём она ушла из дома, и Ани даже не пытается вырваться, ведь третий, который и вёл «диалог» со мной, держит пистолет у виска Леонарда. Когда Ани полностью обнажена, её толкают на поганый матрас, и главарь даже заботливо отворачивает Лео от созерцания той картины, что происходит дальше.


Я выключаю звук, почему-то не в силах слышать, что они говорят о ней, говорят для меня, но с упоением смотрю как один за другим насилуют её, а потом и вдвоём одновременно.


Рука сама собой тянется в пижамные штаны, и я не сразу осознаю, что я делаю.

Но я не желаю останавливаться, наоборот, решаюсь включить звук, чтобы слышать, как хрипит моя Ани, и как стонут от удовольствия эти ублюдки.


Я не могу оторваться.


Как в хреновой порнухе, три ублюдка кончают на заплаканное лицо моей жены… И я вместе с ними сливаю в штаны, внимательно рассматривая измученое лицо любимой. Моя красивая Ани, Аниса… Наслаждаюсь этим.


Ублюдок, ты один из них.

Блять, ты больной, Грей.


— Знаешь, Грей, а этот пальчик твоей жене больше не нужен, — главарь под довольный гогот друзей снова держит нож у безымянного пальца с кольцом, но Ани уже плевать. Её взгляд устремлен примерно туда, где должен быть сын. — Шлюхи не носят обручальных колец.


Господи боже мой.


На своё счастье, Аниса теряет сознание от боли и шока… И она больше никогда не придёт в себя.


Запись обрывается, но я знаю, что было дальше. Дальше они снова и снова издевались над ней, нанесли несколько царапин ножом, не осталось бы и шрамов, а когда в подвал ворвутся полицейские, один вздрогнет, чем нанесет неглубокий порез на шее Ани, а другой попытается сбежать, с силой оттолкнет стул с моим мальчишкой, и Лео упадет головкой прямо на бетонный пол.

Анису не довезли до госпиталя, кровопотеря. А за Леонарда ещё долго боролись врачи, но… не смогли.

Изначально их должны были застрелить. Пять с половиной миллионов — это всё, что я смог найти. Это был мой максимум. Похитители знали это, но не принимали альтернатив.


Ненавижу!


Ненавижу их за причиненную боль моим родным. За их «принцип», отказ от физического бартера. За то, что моя семья всё равно бы умерла, даже найди я деньги.


Ненавижу себя за то, что не защитил свою семью. За то, что не нашел денег. За то, что не настоял в нужный момент…

Ненавижу Ани за то, что она безответственная, эгоистичная дура… За то, что из-за её поганого характера всё это произошло.

За смерть сына.


И ненавижу Ану. За то, что я для неё — ублюдок, похитивший её. Её насильник. За то, что она вызывает трепет во мне. И за то, что она отвечает мне взаимностью.

За то, что моё имя из её уст во время оргазма звучит слишком сексуально и слишком правильно.


Ненавижу её за то, что она есть.


========== Часть 10 ==========


В косяк двери раздается негромкий стук, и я отрываюсь от бумаг. Ана стоит на порогемоего кабинета, куда ей запрещено входить, и осторожно мне улыбается, взглядом спрашивая, можно ли ей подойти ко мне.

— Что ты хочешь, девочка? — киваю, подзывая её к себе рукой, и она опускается передо мной на колени, обняв за ноги.

— Я по вам соскучилась.

— Моя ты милая. Надо чем-то тебя занять, Анастейша… И у меня, кажется, есть вполне неплохая идея. Ты хорошая девочка?

— Да, сэр.

— Послушная?

— Да, сэр.

— А ты терпеливая?

— Я… Да, мистер Грей.

— Пожалуй, я закончу работу на кухне. Знаешь, хочу выпить вина при свечах. Тебе нравится свет свечи?

— Да. Мы зажигали свечи на Рождество.


Ана одета в коротенькое платье цвета «кофе с молоком», под которым только неудобное, но настолько красивое кружевное бельё, что мне хочется просто смотреть на Ану в нём. Кукла.


Держа за руку мою игрушку, веду её за собой на кухню. Включаю приглушенный свет над плитой и беру Ану на руки, отчего она легко взвизгивает.

— Расслабься.

— Сэр…

— Анастейша!

Усаживаю её на барную стойку и снимаю прекрасную атласную тряпку с красивого тела моей девочки.

— Ложись.

Девочке достаточно места на стойке, лежит и голова, и ноги не свисают. Раздвигаю её ноги, устанавливая между ними ноутбук, и оставляю её на несколько минут в одиночестве, мне нужны наручники и свечи.


Чёрт.


Беру из игровой кожаные наручники и несколько свечей; длинную, стандартного размера, одну невысокую и толстую, и одну маленькую, для декоративных подсвечников.


— Ты такая красивая, девочка, — костяшками поглаживаю её плоский живот, медленно поднимаясь выше, и легко дую на каждый сосок, осторожно массируя её грудь. — Мне нравятся твои соски. Они такие аккуратные, красивые ареолы и милые возбужденные горошенки, — склоняюсь над ней и целую груди, облизывая ареолы, но не касаюсь вершины, и Ана всхлипывает от разочарования, когда я поступаю так же и со вторым соском. — А ещё они чертовски хороши на вкус, знаешь? — мягко посасываю самую вершинку, двумя руками вытянув грудь, и куколка не сдерживает стон от ощущения и удовольствия, и боли. Она неосознанно крутит тазом, вся дергаясь, и я кусаю её за возбужденную нежную плоть. Не сильно, но чертовски неожиданно для неё, из-за чего она кричит, чем радует меня. — Если бы ты не шевелилась, я бы не укусил тебя. Нужно быть терпеливой, Анастейша.

— Простите, мистер Грей.

— Ничего страшного. Мы попробуем ещё разок, верно? — она кивает, прикусывая губы, и я так же нежно и приятно начинаю ласкать второй её сосок. Мучить её — одно удовольствие!

— Мистер Грей… Ах!


Интересно, действительно ли ты хороша на вкус, или я льстил тебе?..


Грей, чёрт возьми!


Пальцы левой руки с легкостью входят в её влажную киску, и девочка со всех сил старается контролировать себя, больше желая выполнить мой приказ, а не боясь того, что я могу снова укусить её.

Она течет только от одного моего взгляда… И это не очень хорошо.


Её смазку я растираю по правому соску, и тут же слизываю её, оставляя засосы на нежной коже. И это оказывается «слишком» для неё: Ана громко стонет, в бешеном ритме дергая своими бедрами, со всех сил сжимает мои пальцы внутри себя, желая хоть какого-то удовольствия.


Господь всемогущий, я хочу её на своём лице.


Сильно кусаю грудь Аны, после меня явно останется синяк, а то и кровоподтек, и она громко визжит, смотря мне в глаза. Лишь по взгляду понимает, что я не разомкну зубы, пока она не успокоится, и принимает это. Резко замирает, но кричать перестать не может. Ей больно. Очень. До слёз.


— Хорошая девочка, — целую место укуса, и Ана громко всхлипывает, и тут же сжимается, боясь меня. — И ты чертовски вкусная девочка, Ана. Успокойся. Давай свои руки, — Ана без колебаний протягивает мне свои руки, и я застегиваю наручники у неё над головой. — Ты не подержишь одну вещь для меня?

— Я… Конечно, сэр.

— Ты очень любезна, девочка.

Я сжимаю щеки моей куколки и вставляю ей в рот длинную свечу, позволяя «расположить» её во рту. Вторую я ставлю на грудь Аны, небольшую и толстую, а маленькая прекрасно располагается на её животе, чуть ниже пупка.


Блять, старый маразматик! Зажигалка и свечи для игр!


Забираю зажигалку из кабинета, а из игровой, помимо специальных свечей для игр с воском, я беру два вибратора. Но тогда я должен буду дать Ане «право на жизнь»: ей необходимо стоп-слово, стоп-жест, если я хочу и рот ей закрыть, и вибратором помучить, помимо игровых свечей. Я не хочу спалить ей волосы, или спалить квартиру, или…


Убей её, Грей. Иначе она победит тебя.


— Давай сделаем вот как, — вынимаю свечу изо рта, очерчиваю контур её пышных губ, и проигрываю сам себе: склоняюсь над ней и мягко целую, успокаивая. — У тебя есть возможность остановить меня, на этот раз. Ты ничего не контролируешь, но если ты почувствуешь страх или опасность — сообщи об этом мне. Это, всё-таки, огонь.

— Спасибо большое, сэр.


И я впервые в жизни не знаю, что делать. Мне действительно нужно закончить работу, но мой член уже болит от возбуждения, затуманивая мозг желанием начать игры, а после оттрахать её до потери пульса.


— Ох, куколка…


Зажигаю свечи, стоящие на её теле, и от одной из них зажигаю мягкую свечу с теплым воском. Идей никаких, одни желания. И никакого желания комментировать свои действия.


Целую её губы, целую скулу, опускаюсь ниже, до шеи, и везде оставляю после своих прикосновений капли теплого воска. Он растекается по её лицу, чуть не заливает глаз, но я останавливаю его, и снова целую Ану, перемещая воск на её шею. Будто я соблазняю её, а не использую, не хочу изнасиловать… Господи, дай же мне сил.


Но ведь и она меня хочет, хочет близости со мной, это не является насилием?


— К чёрту это всё, — одним слишком резким движением захлопываю ноутбук и чуть ли не швыряю его на кухонную тумбу, вслед за ним — свечи, абсолютно не переживая о том, что могу обжечься или что-то испачкать. — Я слишком хочу тебя, чтобы тянуть или делить даже с игрушками. Это невозможно.

— Мистер Грей…

— Мне плевать!


Эта девчонка пробуждает во мне зверя, которого я почти не знаю, которого не пробуждала во мне моя жена или продажные девки. Она творит со мной что-то.

Она мой ночной кошмар.


— К чёрту всё, блять, к чёрту всё, Анастейша!


А девочка и не возражает, игнорирует дискомфорт кухонной плитки с подогревом, игнорирует своё самочувствие, своё положение, игнорирует всё на свете, крепко схватив меня за щеки и целуя так, будто она отдает мне всю себя, но с условием, что я отвечу ей.


И я отвечаю ей тем же.


И я, впервые в своей жизни, занимаюсь любовью на полу кухни. Впервые в своей жизни занимаюсь любовью не с Анисой.

И не испытываю ничего, кроме наслаждения, удовольствия и желания заботиться о моей партнерше.

Блядство.

***

Ана тихо посапывает, свернувшись клубочком рядом со мной на постели, и я не могу перестать смотреть на неё. Хорошая крошка… Она вела себя так, как я действительно хотел, но не говорил ей. Она кончала, смотря мне в глаза, она называла меня по имени, находясь на пике наслаждения, и она расцарапала мне всю спину. Будто мы сраные любовники, а не маньяк и жертва, ненавидящие друг друга.


По крайней мере, я должен её ненавидеть, как и должна она.


«С ней нужно что-то делать».

«Что именно, сэр?»

«Избавиться».

«Полностью?»

«Я не знаю, Тейлор. Реши это после моего дня рождения».


Отключаю телефон, опускаюсь ниже на постели, и девочка тут же обнимает меня за ногу, удобно для неё устроив голову на моём бедре.

Она привязана ко мне. Намертво.


Будь я проклят, но я не знаю, что мне делать.


Одна половина меня желает в очередной раз заняться с ней любовью, а другая хочет подвесить её за груди к потолку и долго пытать, желая отомстить. Отомстить Ани, отомстить Ане, отомстить этому сраному миру!

Но побеждает голос разума, не смотря на попытку соплежуя романтика вырваться: невесомо целую её в лоб и выхожу из комнаты, желая только поскорее набраться и не проснуться. Но я не настолько удачливый ублюдок.


Мне просто нужен перерыв. Точно. Немного отдохнуть от моей куколки.


Моя. Кукла.

Комментарий к

этакое напоминание вам, что автор жив, и не надо тыкать в него палочкой.

я не знаю ничего о проде. я не знаю. у меня действительно нет времени. простите. но всё когда-нибудь да будет!


========== Часть 11 ==========


— Кристиан, мне больно…


Рука замирает над красно-синей грудью Аны, туго затянутой двумя ремнями, меня будто бьет током, приводящим в себя.

Если бы она не назвала моё имя, я бы даже не услышал её. Боже милостивый, что я делаю…


— Что ты сказала?

— Мне очень больно, — маленькие слезинки бегут по щекам Аны, но она тут же пытается их вытереть о свои плечи. — Простите. Я не хотела.

— Иди ко мне, куколка, — распускаю ремни, снимаю девочку с крюка и осторожно беру на руки. — Успокойся. Вот так. Всё хорошо, — целую соленые от слёз щеки, укладывая на постель Анастейшу, и сам забираюсь позади неё, укачивая.


— Сколько я уже у вас, мистер Грей?

— Около двух месяцев.

— Ясно.


Куколка всхлипывает, но прижимается ближе ко мне. Будто самое необходимое ей — я, а не покой от меня.


— Знаешь, у меня завтра день рождения, — зачем-то делюсь этой информацией с Аной, и она замирает в моих руках. — Ненавижу этот день. Я потерял всё.

— Ваш сын и Она… В ваш день рождения?

— Да, куколка. Представляешь?


«Она».

Ана ненавидит Анису сильнее меня. Надо же.


— Мне очень жаль. Вы очень любили сына…

— Сына я до сих пор люблю больше всех на земле. И Лео Джи обожал меня, папа для него был всем. Маму не слушался никогда. Он был моим смыслом жизни.

— Он был похож на вас?

— Нет, знаешь. Голубые глазки и светлые, прямые волосы. Может, только моей кривой улыбкой, был похож на меня, от Ани я не видел в нём ничего. Она была такой же как ты, только кожа чуть темнее, другой цвет глаз, больше грудь… Но вы до боли похожи.

— И она не любила вас.

— Скорее всего.

— А я люблю.


Я ждал этих слов, откровенно говоря. Но почему-то только сейчас я осознаю всё то, что я натворил.


Прелестная куколка в моих руках покрыта синяками и шрамами, и за каждый мне хочется молить у неё прощения, шепча ей, что я люблю её, именно её, какой бы она ни была, лишь бы была моей, всегда.


— Я монстр, Ана.

— Вы несчастный человек, которого жизнь сломала в лучший день вашей жизни.

— Это называется «стокгольмский синдром»: когда жертва испытывает чувства к своему обидчику.

— Я бы хотела ребенка от вас.


О, Господи, я уничтожил её? Я уничтожил её, растоптал и размазал. Боже милостивый, ей же всего двадцать один, и она полна романтизма, её мечты о…


Блять.


— Ты беременна, — и это не вопрос, а сраное утверждение, на которое она кивает головой. — Твою мать! Твою мать!!! Господи, Грей, да как же можно быть таким дебилом! — вскакиваю с постели и нервно расхаживаю по игровой, пытаюсь дышать глубже, но нихера не выходит! — Анастейша!

— Простите, — она громко всхлипывает, выкрикивая это слово, и калачиком падает на постель, громко рыдая в подушку.


«Простите».

Будто это было в твоих руках, сраная контрацепция, а не у меня всё должно было быть «под контролем». Да я же даже не пытался вытаскивать, я абсолютно забил на то, как именно прошёл её, наш первый раз.

О, Господи!


Лео Джи мы с Ани пытались завести около года. После Лео Джи мы хотели ещё ребенка, но за два с половиной года так и не смогли. А тут, чёрт возьми, за один раз… Господи, я идиот.

***

— Кристиан!!!


Мои уши поражает вопль Анисы, и я залетаю в ванную, плевав на все приличия.


— Ты в порядке? Что случилось?! — осматриваю её на предмет наличия травм, по инерции ощупываю конечности, и моя Ани хохочет надо мной. — Аниса?

— Беременна, беременна, я беременна!!! У меня уже десять дней задержки, и все тесты показали положительные результаты. Мы будем родителями!


Ребенок. У нас будет ребенок.


— Ты уверена?..

— Уверена!

— У нас будет ребенок… — Ана визжит, крепко обняв меня за шею, и я кружу её на месте, испытывая невероятное счастье. — Это будет папина дочка, я надеюсь.

— А мне хочется мальчишку, чтобы он был таким же замечательным, как ты. Я люблю тебя!

— И я люблю тебя, Ани, девочка моя! Ты моё счастье, которое приносит мне ещё больше счастья.

***

Анастейша обессилила от слёз, поэтому так и уснула на постели, я не могу перестать смотреть на неё. Она носит моего ребенка. А я, ещё сегодня утром, отдавал приказ Тейлору «убрать» её послезавтра.

Я бы хотел девочку, чтобы бесконечно баловать и носить на руках, чтобы она была «папиной дочкой», чтобы я не сравнивал её с Леонардом… Но этого не будет. Анастейша послезавтра умрёт от передоза.


С днём рождения, ублюдок. Ты снова потеряешь всё, что у тебя есть, в этот день.

Собственными руками снова убьешь своего ребенка.


Чёрт возьми, Господи, почему я?

Почему именно Ана, почему я так привязался к ней? Я с уверенностью могу сказать, что я люблю её. Но её смерть — лучший вариант для нас обоих.


Господи, Ана!


По моим щекам текут слёзы, мне так жаль, господи, и я ложусь рядом, крепко прижимая мою девочку к себе. Мою девочку, беременную моим ребенком. Я должен был беречь её, их, совсем иначе влюбить в себя и влюбиться сам, но вместо этого пальцами ощущаю шершавость свежих, заживших шрамов на спине Анастейши.


Моя ты хорошая…


— Пожалуйста, не надо. Не вини себя. И не бросай меня, не убивай меня, пока ребенок не родится. Я хочу его увидеть. Пожалуйста.

— Ана, Ана, что ты говоришь…

— Я всё понимаю, мистер Грей. Я хочу родить для тебя, я хочу увидеть нашего ребенка, и большего мне не нужно. Я знаю, что это долго, но… Кристиан, я умоляю. Я покончу с собой, лишь только ребенок родится.

— Господи боже, Ана.


И я откровенно завидую Анастейше, потому что она может плакать в голос, а я не могу, лишь крепче прижимаю её к себе, не стесняясь беззвучных слёз. И я не могу кричать от боли, как кричит она, как бы мне не хотелось. Идиот и тряпка.


— Как давно ты поняла?

— Пару дней назад. Я попросила женщину, что кормит меня, купить тест. Все положительные.


О, спасибо, Гейл, что всё сказала мне!


— Всё будет хорошо, малышка.


И мы оба прекрасно понимаем, что я вру. Но это ничто иное как ложь во спасение.

***

Мама так счастливо улыбается, когда видит меня на празднике, что я и сам улыбаюсь, подходя к ней. Осторожно обнимаю хрупкую женщину, подарившую мне жизнь, и она «неприлично», искренне целует меня в щеки.

— Я так рада тебя видеть, мальчик мой.

— Я тоже скучал.

— Поверить не могу, что тебе сорок. Совсем большой, Кристиан.

— Да. А Лео Джи было бы четырнадцать…

— О, Кристиан… — глаза мамы наполняются слезами, но она быстро берет себя в руки. — Я тоже до сих пор скучаю по ним. Просто время идёт, и…

— Это не ранит меня, мама. Я всего лишь помню, какой сегодня на самом деле день.

— Пожалуйста, не пей слишком много.

— Обещаю.


И маме абсолютно не обязательно знать, что это уже четвертый бокал шампанского, помимо двух стаканов виски. К чёрту меня. К чёрту эту гламурную тусовку. К чёрту всё.


Гости прибывают и прибывают, подарки действительно занимают отдельную комнату, а мне не хочется ничего, кроме быстрого окончания этого балагана. Но я просто не имею права уйти, пока не увижусь с сестрой, которая опаздывает. Одна из немногих, кто как и я помнит, почему это проклятый день.


Моя малышка Миа была очень близка с Анисой, и я был счастлив, что мои девочки нашли общий язык. Миа не могла оторваться от Лео, баловала и прощала ему всё, сам мальчишка обожал тётушку.


Из Миа вышла бы хорошая мать, но ей уже за тридцать, а она до сих пор даже не думает об этом. Мне кажется, в этом есть и моя вина, скорее всего, она боится боли, боится того, что «что-то может случится».


— С днём рождения, дорогой, — Миа совсем неожиданно оказывается рядом, совсем как мама, даже тон такой же, помимо той же фразы, и я мягко улыбаюсь, крепко обняв её. — Я не мама, сколько ты выпил, Кристиан?

— У меня сегодня день рождения, между прочим.

— Я знаю. Но это не значит, что ты можешь напиться. Позже…

— Хорошо, я больше не буду! Что ты мне подаришь? — отвлекаю её от себя, своего здоровья, и сестра тут же переключается на описание её подарка, но что именно это — не говорит. Похоже, часы.


Она такая красивая. Каштановые волосы подстрижены каскадом, милейшая улыбка розовых губ, сияющие шоколадные глаза… А я помню её мелкой курносой заразой, которая заставляла катать её на спине, пока не откажут руки её держать. Ох, Миа.


Интересно, нашли бы общий язык Анастейша и Миа? Или Миа, как женщина, не простила бы мне, что я «предал» её подругу?


Господи, Грей, этого никогда не будет. Никогда.

И ты сам в этом виноват. Забудь.


Господи, я хочу домой.

***

Чертовски плохое предчувствие не покидает меня, пока водитель везет меня обратно, домой. Я до безумия хочу увидеть Ану. Хочу обнять её, хочу целовать её, я хочу её… Хочу её так же нежно и аккуратно, как я взял её сегодня, когда она помогала мне собраться на праздник. Она мой свет, который я лично и должен погасить. Который… будь я проклят.


Из нас бы вышла семья? Если бы она действительно полюбила меня, а не из-за «синдрома», если бы она родила мне маленькую девочку, и каждое утро будила поцелуями, или я её поднимал с постели завтраком… Если бы всё было иначе, она бы была со мной? Как бы она отнеслась к моему прошлому?


Я не хочу убивать её. Не хочу губить своего ребенка.

И именно поэтому я должен попрощаться с ней и отпустить от себя. Убить. Иначе я не смогу, всё будет только хуже.


Тейлор встречает меня при входе в квартиру, и судя по его виду, ему есть что сказать мне. И это чертовски пугает!

— Тейлор?

— Сэр, я…

Сраные мурашки бегут по телу, а чувство волнения увеличивается в разы. Господи, хоть бы это был просто алкоголь…

— Говори же.

— Мисс Стил сбежала.

— В смысле «сбежала», Тейлор?.. Твою мать, ты что, идиот?! Ты уверен?!

— Я обыскал всю квартиру, я смотрел камеры…

— Как это, блять, могло случится?! Ведь всегда кто-то есть либо в холле, либо на камерах, вас двое в смену!

— Мистер Грей, мы…

— Я уволю тебя к чёртовой матери, если ты это не уладишь, Тейлор.


Ана, Ана, моя девочка. Моя куколка. Анастейша… Да не могла ты сама сбежать, моя хорошая.


— Тейлор! — он медленно оборачивается, почти дойдя до лестницы, чтобы уйти в свой кабинет, и я сам подхожу к нему. Смотрю в глаза, пытаюсь выровнять дыхание, и наклоняюсь к его уху, будто шептать и громко сказать - две большие разницы, в пустой квартире. — Джейсон, она жива?

— Да.

— Она в порядке?

— Да, сэр.

— Я найду её?

— Никогда в жизни, сэр.

— Спасибо, Джейсон. Проконтролируй это.


Беги, Анастейша. Беги и никогда не смей поднимать свой взгляд, никогда не оборачивайся. Потому что я всегда замечу твои глаза в толпе.


Я люблю тебя, моя девочка. Я люблю тебя.


Эпилог.


Очередной сложный день подошёл к концу, и доктор Грейс Тревельян-Грей, наконец, могла вернуться домой. Только по-настоящему любимую работу можно порой так сильно ненавидеть, как сегодня. Потеряв своего маленького пациента от банальной ангины, доктору хотелось просто убить и родителей мальчишки, что допустили такую халатность к собственному ребенку, и себя возненавидеть лишний раз за то, что она — не всемогущая.


— Миссис Грей, — лишь выйдя из лифта, Грейс окликнули, но она не остановилась, а только поспешила к своей машине. Больше нет сил. Не сегодня. Сегодня она опять потеряла частичку своего сердца, которого, как ей казалось, не осталось за столько лет работы в детском госпитале.


Сигнализация громко пикнула, и Грейс уже забросила свою сумку на пассажирское сидение, когда рядом с ней появилась девушка, держа сверток с младенцем в руках. И доктор готова проклясть сама себя, когда всё-таки замирает и задает привычный вопрос;

— Чем я могу вам помочь? Мой рабочий день окончен, а если у вас нет страховки — я могу дать вам адрес клиники, где принимаю по средам всех желающих…

— Это моя звёздочка. Она красавица, не правда ли, миссис Грей? — тонкие руки девушки дрожат, когда она чуть ли не насильно передает ребенка, завернутого в простой шарф, в руки доктора, и слегка поправляет его, показывая милое личико рыженького младенца.

Действительно красавица.


— Мисс…

— Она должна жить, миссис Грей. Её отец может дать ей всё, а я… А я ничего. Я никто.

— Послушайте…

— Её зовут Стелла, ей три месяца. И у неё порок сердца. Кристиан сотворит чудо для неё, прошу, лишь… Не сделайте из меня монстра. Я очень люблю её.

— Кристиан? Мой Кристиан?..

— Она похожа на Кристиана, правда? Я люблю его. Я люблю его больше жизни, миссис Грей, — девушка до крови закусывает губу, не желая постороннему человеку показывать свои слёзы, и женщина, неожиданно для обеих, обнимает девушку одной рукой, на другой покачивая малышку.

— Ты Ана, верно?

— Да… Откуда вы…

— О, девочка… Кристиан погиб несколько недель назад. Он так искал тебя, Ана, Ана…

— Погиб?..

— Авария. У него не было шансов, — Грейс срывается, громко плача в плечо незнакомой, но такой почему-то родной девушки, и Ана обнимает её в ответ. — Стелла, да?

— Стелла.

— Звёздочка моя, ты будешь самым здоровым и счастливым ребенком, я обещаю. Я ведь…

— Я обещала ему, миссис Грей. Я сдержу обещание. Простите меня… И любите её так же сильно, как вы любите вашего сына.

— Ана…

— Я обещала ему! Я хочу быть с ним! Я люблю Кристиана больше себя, больше жизни…

— И больше Стеллы?


И на какой-то момент девушка задумывается, из глаз текут слёзы, но она медленно отступает, в последний раз поцеловав свою дочь в носик.


— Я обещала ему… Простите меня, миссис Грей. Простите.

***

— Кэри, прибавь звук, — передав внучку дочери, женщина буквально прилипла к телевизору, игнорируя родных, растворяясь в словах диктора. Видеоряд такой темный и непонятный, но когда оператору удается взять крупный план, женщина громко ахает, оседая на диван.

— Грейс, может…

— Каррик, помолчи!


Дом наполняется тяжелой тишиной, нарушаемой лишь звуком тв, даже рыжее солнышко, так похожее на своего папу, притихла на руках тёти Миа. Смотрит на неё яркими голубыми глазками и даже не улыбается, будто тоже понимает, что происходит.


«К сожалению, операция по спасению не увенчалась успехом. Девушка погибла при ударе об воду».


— Это она. Каррик, это она.

— Это та самая Ана?.. – Миа опускается на диван рядом с матерью и обнимает её, так же не отрывая взгляда от репортажа, который Грейс поставила на повтор. А маленькая Звёздочка счастливо улыбается, ведь никто не запрещает ей грызть очки, висящие на шее бабушки, взрослые впервые за четыре месяца, что она с ними, не обращают на неё внимания.

— Она сдержала слово… Дважды глупая дрянь!


И Грейс громко плачет, чем пугает Стеллу, оплакивая ту, которую её сын действительно любил, оплакивая как своего ребенка. Как своего маленького, глупого ребенка, совершившего самую большую ошибку.


Грейс не знала о ней ничего. Она знала лишь то, что её сын не смог жить без неё.


«Я люблю его больше жизни».