Элла и Миша. Начало [Джессика Соренсен] (fb2) читать онлайн

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Оригинальное название: The Prelude of Ella and Micha

Книга: Элла и Миша. Начало

Автор: Джессика Соренсен

Серия: Секрет #0.5

Количество глав: 13 глав + пролог

Переводчики: Олеся Машнина, Анна Кузнецова, Internal

Редактор: Анастасия Фисенко

Обложка: Анастасия Фисенко

Переведено для группы: https://vk.com/bb_vmp

Аннотация:

В четырнадцать лет Элла Дэниелс и Миша Скотт договорились покинуть городок Стар Гроув в поисках лучшей жизни. Они заключили соглашение будучи лучшими друзьями, но за шесть лет их дружба крепла. Чувства стали иными. Более сильными. Они переросли в любовь. Но одна фатальная ночь перечеркнула все. Разбила сердца. И будущее, которое они планировали, изменилось навсегда.

События в новелле происходят примерно за год до событий романа "Секрет Эллы и Миши". Приоткроется краешек завесы юности Эллы и Миши, включая момент, когда Миша понял, что влюбился Эллу.

18+

Предназначено для чтения лицам, достигшим восемнадцатилетнего возраста. Содержит сцены сексуального характера, материалы для взрослых и нецензурную лексику.

Любое копирование без ссылки

на группу и переводчиков ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Пролог

 

Элла

Помню, когда я была маленькой, всё казалось таким простым. Не то, чтобы моя жизнь когда-либо была легкой, но было время, когда мне не приходилась волноваться о будущем или о том, какой, в конце концов, станет моя жизнь. Только сегодняшний день имел значение. И пока я знала, что солнце восходит на рассвете и заходит на закате, всё было в порядке. В том и заключалось чувство свободы: отсутствие беспокойства о том, что ждало впереди.

- Если сумеешь окатить меня водой, - кричит через лужайку перед своим домом мой лучший друг Миша, - я отдам тебе последний кусок пирога.

- Но мама запретила мне лезь к воде! – кричу в ответ я, медленно пересекая лужайку, направляясь в его сторону. – Не хочу снова быть наказанной.

- Где твоя смелость? – снова кричит Миша и наклоняется вниз, словно находится на беговой дорожке и готовится к забегу.

Между нами из разбрызгивателя на траву стекает вода, подзадоривая меня принять вызов, провоцируя меня промокнуть, несмотря на неприятности, которые меня будут ждать.

- Ну, ладно! – И без всякого предупреждения я бросаюсь бежать через лужайку, вода окатывает мои босые ноги, шорты и рубашку.

Миша смеется, подбегая к разбрызгивателю одновременно со мной.

- Обманщица! - погнавшись за мной кричит он, но я уворачиваюсь от него, оставаясь в пределах досягаемости рядом со шлангом. – Так не честно.

- Как бы не так! – смеюсь я. - Все абсолютно честно, и ты должен мне пирог.

Наш смех не смолкает, пока мы продолжаем носиться по округе, гоняясь за тем, что могут разглядеть только наши детские умы. Вот оно незримое чувство свободы - не взирать на последствия того, что меня ждет после возвращения домой, когда мать увидит, что я ее ослушалась.

Свобода, которая присутствовала со мной, по крайней мере, год или два.

Но потом я повзрослела.

Стала умнее.

Сложности жизни, которые я не замечала в столь юном возрасте, проявились во всей своей болезненной полноте. И случилось это не постепенно, а, подобно биению сердца в груди, быстро, словно пелена спала с моих глаз. Неожиданно я стала понимать, что иногда неправильный выбор приводит к необратимым последствиям, вину за которые я долгое время возлагала на себя.

Сейчас, оглядываясь назад, я сознаю, что трагические события, которые мне пришлось пережить, не зависели от меня. Иногда вещи просто случаются, и мы не можем их изменить. И в том не всегда моя вина. Но в семнадцать лет мой разум был не готов понимать очевидное. Будь по-другому, возможно, все было бы немного проще. Возможно, мне не пришлось сбегать и все – всех – бросать.

Глава 1

14 лет...

Элла.

На час раньше обычного я ковыляю из школы домой с расплывшимся по моей щеке темным, сине-фиолетовым синяком, с тонким порезом на нижней губе и c уведомлением о задержании после уроков в моем рюкзаке. Меня не впервые отправляют домой за драку, и я уверена, что не в последний раз. У меня талант к ним. Не потому, что я хулиганка. На самом деле, всё как раз наоборот и, как правило, я вступаю в бой с хулиганами всякий раз, когда они начинают кого-нибудь задирать. Я не пытаюсь строить из себя героиню или что-то типа того. Просто у меня огромная неприязнь к людям, которые насмехаются над другими. К тому же, мне доставляет удовольствие встревать в спор и что-нибудь предпринимать вместо того, чтобы стоять и смотреть.

Но мои поступки всегда приводят к наказанию, пусть и не всегда оно исходит от моих родителей. К тому времени, когда я вернусь домой, мама, наверняка, после приема сильнодействующих таблеток от биполярного расстройства будет находиться в отключке. А отец либо на работе, либо в баре будет пытаться утопить в алкоголе то обстоятельство, что у моей матери психическое заболевание. Ни одного из них не будет волновать состояние моего лица или записка о задержании после уроков.

Нет, моей заднице достанется от Миши Скотта, он же мой лучший друг сколько я себя помню. Он же мой лучший друг, который непонятно почему считает меня своей ответственностью.

До окончания уроков есть еще пару часов, прежде чем он у меня объявится, поэтому добравшись до дома, я решаю снять напряжение уборкой. Но все же первым пунктом в моем списке значится болеутоляющее от головной боли.

Очутившись на кухню, я бросаю рюкзак на стол, хватаю пузырек из аптечки и закидываю две таблетки в рот. Затем достаю лед из морозилки, прикладываю его к глазу и, придерживая, торопливо подбираю недельный мусор, разбросанный по полу. Большая часть содержимого, которое попадает в корзину, состоит из пустых бутылок из-под водки, текилы и пива. Между холодильником и кухонным прилавком я нахожу несвежую еду на вынос, а также несколько кастрюль и сковородок, покрытые застарелым жиром. Когда я зашла на кухню, холодильник был открыт, наверняка, его забыла закрыть мама. К счастью, там почти не оказалось еды, которая могла бы испортиться.

Закрыв дверцу, я принимаюсь за разборку вынутых из почтового ящика просроченных счетов, пытаясь определить, какие из них надо оплатить на этой неделе. Затем выписываю чеки, оставляя пустой графу подписи, чтобы при возвращении домой отец расписался в них. Как же оказывается утомительно думать о деньгах, из-за чего я почти жалею, что меня отправили домой раньше времени.

Вот тебе и снять напряжение.

После того, как кухня вычищена, а чеки заполнены, я убираю пакет со льдом с лица и заглядываю в спальню матери. Она храпит, растянувшись на матрасе, ее рука свешивается к полу, а около нее находится пузырек с таблетками. На цыпочках я подхожу к ней, беру пузырек и считаю количество таблеток внутри. Их оказывается на три меньше, чем с утра, а значит она не приняла слишком много и с ней все в порядке.

Отслеживание количество таблеток - это то, чем мне приходится заниматься уже пару месяцев, с тех пор, как она случайно приняла слишком большую дозу и попала в отделение неотложной помощи. После того, как ей промыли желудок, врачи и медсестры на двадцать четыре часа установили за ней надзор с целью предотвращения самоубийства, несмотря на уверения матери, что передозировка оказалось случайной — она забыла о принятой с утра дозы лекарства. В отличии от врачей, которые, похоже, не поверили ей, я ее словам верила, потому что она ни за что не захотела бы намеренно покончить с собой. Да и как она могла пойти на такое? Она же моя мама.

Я кладу пузырек с лекарствами в аптечку в ванной комнате, выхожу из спальни и направляюсь в свою комнату. Стены фиолетового цвета недавно были разукрашены черными черепами и все благодаря Мише, который на днях посчитал мою комнату слишком девчачий для него. Но это круто! Я балдею от черепов. К тому же, я со всем не похожа на слащавых девчонок. Обычно я ношу дырявые джинсы и темные футболки. Иногда надеваю толстовки. Никогда не наношу макияж и почти всегда стягиваю свои рыжие волосы в хвост, потому что делать что-нибудь другое - такая головная боль. В качестве обуви мой выбор падает на кроссовки. И прямо сейчас обувь на мне соответствует цвету стен в комнате.

Взяв с комода альбом для зарисовок и карандаш, я плюхаюсь на кровать и пытаюсь расслабиться, забывшись в искусство. Но, спустя некоторое время, тишина в доме начинает меня раздражать, и я врубаю магнитолу, которой лет так двадцать. Ищу радиостанцию и останавливаюсь на классическом роке, который является единственной альтернативой кантри и хэви-металлу. Затем я снова устраиваюсь на кровати и продолжаю работу над эскизом для своего художественного класса. Ваза. Какая скукота.

Наконец, я решаю сделать перерыв и переворачиваю страницу, чтобы заняться моим собственным проектом, рисунком Миши, который я из-за стыда никогда, никогда не покажу ему. Я понятия не имею, как он отреагирует узнай об этом, и никогда не хочу знать. Но и бросить не могу, он не выходить у меня из головы.

И спустя десять минут моя рука бездумно движется по жесткой странице, создавая заостренные углы, мягкие кривые и темные затенения. Кажется, на портрет уходит целая вечность, и когда я, в конце концов, на мгновение возвращаюсь к реальности, то чувствую себя более счастливой за весь сегодняшний день.

Решив, что пора заканчивать, я стряхиваю затекшую руку, поднимаюсь с кровати и потягиваюсь, а после увеличиваю громкость музыки. Из динамиков ревет «We Got the Beat» - The Go-Go’s. Я встаю на кровать и начинаю отрываться, подпрыгивая на матрасе и кружась на месте. На середине припева я стягиваю с волос резинку и принимаюсь мотать головой, точно попадая в ритм музыки. Обладай я музыкальным талантом, стала бы барабанщиком или вокалистом, но мой конек - искусство. Музыкальным талантом одарен Миша. Он может играть на гитаре как профи, и звук его голоса - самый прекрасный звук, который я слышала за все мои четырнадцать лет. Конечно, ничего подобного я ему не скажу. Он бы принялся меня дразнить и называть глупой девчонкой, покажи я сопливую сторону своей натуры.

В разгар потрясающего соло на гитаре, я замечаю дуновение легкого ветерка, проникающего в комнату.

- Проклятье, - чертыхаюсь я, понимая с чем связан холодок. Понятие не имею, что лучше: продолжать танцевать, пока Миша не уйдет, или остановится и столкнутся с его недовольством. Однако, мне на самом деле совсем не хочется, чтобы он уходил.

Сжав губы, я перестаю трястись и танцевать, натягиваю на лицо свою лучшую улыбку, и, стоя на кровати, поворачиваюсь к нему лицом, стараясь выглядеть милой и невинной, словно он только что не застукал меня отрывающейся под рок 80-х.

Его высокая, долговязая фигура останавливается у окна, в том месте, в котором он всегда попадает в мою комнату, поднимаясь по рядом растущему дереву. На нем надеты спортивные черные джинсы и в тон им - футболка, украшенная красным черепом с костями, его песчано-светлые волосы, немного длинноватые по бокам, свисают на лоб и глаза. Его глаза невероятно пронзительного ярко бирюзового цвета, похожие на океан.

- Привет. - Небрежно махаю рукой и с отскоком шлепаюсь на матрас. Затем свешиваюсь с кровати и выключаю радио.

Его взгляд моментально устремляется на свежий синяк на моей щеке.

- Повеселилась сегодня? - спрашивает он и, скрестив руки на груди и прислонившись к стене, сверлит меня взглядом.

Я пожимаю плечами, задевая свою больную щеку.

- Ты же знаешь, как я люблю танцевать.

Он качает головой, но его губы изгибаются, грозя проскользнуть улыбке.

- Я не о танцах спрашиваю. - Он выпрямляется и пересекает комнату, направляясь к моей кровати. - А о сегодняшней драке с Дианой Роллинсон.

- Ах, об этом. - Я встаю и расправляю плечи, испытывая неловкость от того, что мне приходится запрокидывать голову, чтобы посмотреть на него. Не то, чтобы я была коротышкой. Но еще около трех месяцев назад я была выше его ростом. Но практически за одну ночь он вымахал и сейчас выше меня на 15 сантиметров. - Слушай, я знаю, что ты ненавидишь, когда я ввязываюсь в драки, но Диана вела себя как сука по отношению к Сэнди, которая и двух слов мало кому скажет.

- Так значит ты встала на чью-ту защиту. Получив за это кулаком в лицо.

- Эй. - Я скрещиваю руки на груди и смотрю на него. – До этого пару раз и я врезала, - и указываю на синяк на щеке. - Он, к твоему сведению, мне достался, когда она толкнула меня на шкафчики, а не врезала. Она даже кулаком ударить не может, настоящая мерзавка.

Он изо всех сил старается сдерживать смех, оставаясь моим четырнадцатилетним голосом разума, более зрелым для своего возраста, чем большинство парней.

– Как насчет пореза на губе?

Я поднимаю руки и провожу ими, царапая в воздухе невидимую поверхность.

- Она еще к тому же и царапальщица. - Я вздыхаю, а он без малейшей усмешки продолжает пристально смотреть на меня. - Слушай, прости, ладно? Но это не такая уж и проблема. Меня всего лишь отправили пораньше домой.

Он наклоняет голову в сторону и мягко проводит пальцем по нежной области на моей щеке.

- Ты попортишь свое прекрасное личико, продолжая в том же духе.

Я высовываю язык, но мои щеки начинают пылать. Я не перевариваю комплименты, даже если они носят саркастический подтекст.

- Ха-ха, ты долбаный безумец, Миша Скотт.

- Я называю тебя красивой, а ты показываешь мне язык? Серьезно, Элла, ты разбиваешь мне сердце. - Он прижимает руку к груди, одаривая меня невинным взглядом.

И вот так просто, в одну минуту, напряжение спадает.

Подобное всякий раз происходит.

Вот поэтому мне и нужен Миша.

Даже если он и старается быть моим голосом разума.

- Уверена, так оно и есть, - колко парирую я, закатывая глаза, и, похоже, мое замечание он находит наиболее забавным, чем что-либо другое. - Ладно, мне жаль, что я ввязалась в драку и изуродовала - я снова закатываю глаза - свое красивенькое личико. Но я не собираюсь давать слово, что снова не поступлю также, потому что не хочу давать обещания, которое знаю, что не сдержу.

- Когда-нибудь ты навлечешь на себя неприятности. - Его взгляд скользит через мое плечо в сторону кровати. – И ты сама это знаешь. – На его лбу проявляются складки, пока он что-то изучает позади меня.

Я разворачиваюсь, чтобы увидеть куда он смотрит и понимаю, что оставила на кровати свой альбом раскрытым на странице с детальным наброском Миши, сидящим под массивным дубом. Его голова наклонена вперед, в руке он держит ручку, на коленях лежит записная книжка, в которую он записывает тексты песен.

- Вот дерьмо. - Я прыгаю на кровать, хватаю альбом и прижимаю рисунок к груди.

- Что это? - спрашивает он, когда я поворачиваюсь к нему спиной, крепко сжимаю альбом и смотрю на него.

- Ничего, - быстро отвечаю я, что, безусловно, становится моим проколом.

Он опускается коленями на кровать, размещая их по обе стороны от меня, как делает всякий раз, когда мы боремся.

- Ну же, Элла, дай мне посмотреть, - говорит он сладким голосом, который использует только тогда, когда пытается добиться своей цели.

- Этот тон на меня не действует. - Я пытаюсь переместиться вверх по кровати и выползти из-под него. - Он срабатывает только на девчонках, подобных Диане.

Он усмехается, но не сдвигается с места, а я продолжаю извиваться, пытаясь выбраться из-под него.

- Ну же. Отпусти меня, - прошу я.

- Не раньше, чем покажешь, что скрываешь от меня.

- Ни за что. - Я сильнее сжимаю книгу. – Мои работы не предназначены для просмотра. И ты знаешь об этом. - Что своего рода является ложью. Поскольку только рисунки, на которых изображен он, я не показываю.

Он обдумывает мои слова, вздыхает и слезает с меня.

- Прекрасно. Ты выиграла.

- Я всегда выигрываю, - говорю я, окидывая его самодовольной ухмылкой.

- Ну, если ты собираешься вести себя подобным образом. - Он снова опускается на меня и принимается щекотать из-за чего из рук выскальзывает альбом.

- Ты самый подлый парень в мире! - Я надрываюсь от смеха, что слезы катятся по моим щекам.

Он улыбается и отпускает меня, вставая спиной с кровати. Улыбка сползает с его лица, как только его внимание привлекает мой альбом и рисунок, который я пыталась от него спрятать. Его лицо непроницаемо - он смущен и вроде как... польщен?

- Ты рисуешь меня? - На его лице написано любопытство.

Мои щеки вспыхивают, и я плюхаюсь обратно на кровать, уставившись на плакат с группой Chevelle на потолке.

- Мне было скучно, ясно? А проекты в художественном классе слишком банальны, а мне необходимо улучшать навыки рисования с натуры. - Врушка. Врушка.

Я жду, что именно так он меня и назовет, потому что достаточно хорошо меня знает.

Он наклоняется и поднимает с пола альбом.

– Не хочешь прогуляться со мной в парк и немного поболтать? - спрашивает он, кидая альбом на комод.

Я привстаю, опираясь на локти и изгибаю брови.

- Что? Никакого язвительного замечания о том, что мой набросок означает мою тайную влюбленность в тебя? Или, что я думаю, какой ты красавчик? - на моем лице появляется восторженное выражение, которое потом сменяется на тошнотворное.

Он громко смеется и машет на меня рукой.

- Неее, мне не нужно повторять то, что мы оба и так знаем. - Когда я щипаю его руку, он посмеивается. - Давай. Пойдем со мной в парк. - Он надувает губы. - Пожалуйста, красавица. Будет весело.

Я закатываю глаза, но с легкостью уступаю ему, зная, что он будет продолжать смотреть на меня таким вот взглядом, пока не соглашусь. Кроме того, я никогда не упускаю возможность выбраться из дома.

- Ладно, - сдаюсь я и поднимаюсь с кровати. - Но только потому, что мне нечем заняться.

С идиотской ухмылкой, он предлагает мне руку и помогает подняться с кровати. Всю дорогу из комнаты и пока мы спускаемся по лестнице вниз, он не выпускает мои пальцы, переплетя их со своими.

Держание за руки не является чем-то новым для нас. С тех пор, как десять лет назад мы стали лучшими друзьями, он обычно либо обнимает меня, держит за руку и щекочет, либо прикасается к моим волосам. Порой мне кажется, что он и сам не осознает, что делает. Рене - девушка, с которой я иногда тусуюсь, считает, что это потому что Миша запал на меня и тайно влюблен. Подобные предположения вызывают у меня смех, поскольку Миша не влюблен в меня, по крайней мере, не так, как она считает. Он уже целовался, по крайней мере, с тремя девушками, и не похоже, что он когда-нибудь попытается поцеловать меня. Ну, кроме, может быть, как в щечку.

- Итак, насколько плохо после драки выглядит Диана? - спрашивает Миша после того, как мы вышли из моего дома и слоняемся по району, в котором оба выросли. - Предполагаю, что ты хорошенько ее отделала.

- Конечно, отделала, - отвечаю я, когда мы сворачиваем на дорогу, вдоль которой тянутся ветхие дома. День был в разгаре, и большая часть округи выглядит так, будто все спят. Но это типично для Стар Гроув. Около десяти вечера дворы и дома наполнятся громкими звуками вечеринок. - Оба глаза распухли.

Улыбнувшись, он наклоняется и быстро целует меня в голову. Затем мы продолжаем наше шествие в комфортной тишине. Мы добираемся до пустынной детской площадки и, шагая по сухой траве, подходим к ржавым качелям. Садимся каждый на свои качели, а затем разбегаемся и отталкиваемся ногами, высоко раскачиваясь по направлению к верхушкам близлежащих деревьев.

- Ты когда-нибудь задумывался какова жизнь по другую сторону гор? - спрашиваю я, глядя на холмы, окружающие город.

- Разумеется. - Он толкается ногами и взметает все выше, запрокидывая голову к серому небу.

- Как ты думаешь, а мы когда-нибудь это узнаем? - Я крепко сжимаю цепи качелей, взлетая вверх. - Ты когда-нибудь думал о том, что мы выберемся отсюда?

- Конечно, выберемся, - говорит он. – Мы не сможем навсегда остаться в этом дурацком городе.

- Да, но не уверена, смогу ли я оставить маму, - бормочу я. - Кто позаботится о ней, если меня не будет рядом? Отец на это не способен, а Дин даже и не собирается. - Дин - мой старший брат, который появляется дома дважды в неделю только, чтобы сменить одежду. Я понятия не имею, где он прибывает в течение оставшейся недели.

- И что? Они смогут понять. - Челюсть Миши напрягается, а в его голубых глазах загорается решимость. - Ты не останешься здесь. Уедешь со мной.

- Посмотрим, - вздыхаю я. – В восемнадцать мы, возможно, и друзьями не будем. Я слышала, что старшая школа – тяжелое испытание.

Некоторое время он молчит, размышляя над моими словами. Не то чтобы я на самом деле верю, что старшая школа разрушит нашу дружбу. Я просто не верю, что когда-нибудь смогу покинуть Стар Гроув. Это всего лишь надежда, а я возлагала надежду на многие вещи, которые никогда не получала.

Миша резко опускает ноги в грязь и останавливает качели. Не проговорив ни слова, он протягивает руку и хватает цепи моих качелей, заставляя меня подпрыгнуть, остановиться, крутануться и врезаться прямо в него.

- Твою мать, - произношу я, едва дыша, хватаясь за цепи. - Какого черта ты делаешь?

- Потому что хочу, чтобы ты кое-что поняла, - с жаром произносит он. - Мы с тобой уедим из этого города. Вместе. - Он замолкает, увидев мои сомнения. Затем он задумчиво добавляет: - На самом деле, мы заключим соглашение. Прямо здесь. Прямо сейчас.

- Разве мы уже не заключили кучу соглашений.

- Ну так заключим еще одно?

- Хорошая мысль. - Тем не менее, я пессимист, когда речь заходит об отъезде из города. Большинство людей, рожденных и воспитанных здесь, никогда его не покидают. Но я попробую что-нибудь предпринять, дабы увеличить шансы и не оказаться очередной статистической единицей. Кроме того, предложенное им будущее звучит не так уж плохо. По-моему, звучит здорово. - Хорошо, давай заключим соглашение.

Он усмехается и плюет на ладонь, прежде чем протянуть руку мне.

- Готова?

- Знаешь, нам действительно нужно придумать менее отвратительный способ заключать пакты. - Но все равно плюю на ладонь и вкладываю свою руку в его.

- Так кто на этот раз толкнет речь? - спрашивает он. - Ты или я?

- Я скажу. - И обдумываю свои слова. - Ладно, вот мое предложение. Как только нам исполняется восемнадцать лет, мы складываем все накопленные нами деньги и убираемся отсюда. Без всяких вопросов.

- И где мы будем жить? - радостно спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

- Как насчет рядом с океаном? Мы его никогда не видели. Там должно быть круто.

- Океан звучит неплохо. - Он погружается в размышления. – Мне кажется, хорошая идея. Отправимся к океану. Ты можешь стать известным художником, а я музыкантом.

- И мы непременно сделаем нашу жизнь лучше, - добавляю я. - Однажды мы станем счастливыми.

- Согласен, - вторит он, а затем мы пожимаем руки, скрепляя наше соглашение. - Хотя, должен сказать, что и сейчас ни о чем не жалею в своей жизни.

В отличие от меня, у Миши есть надежный родитель - его мать, которую в трудные для меня дни мне иногда нравится представлять своей матерью. Тем не менее, и в его жизни не всегда было все легко. Восемь лет назад Мишу и его маму бросил отец, и его уход тяжело сказался как на финансовом состоянии, так и в эмоциональном плане.

- Я имею ввиду тебя, - добавляет Миша, отпуская мою руку.

- Что? - хлопаю глазами, обращаясь к нему.

- Ты, Элла Мэй – творец моего счастья. - Он подмигивает мне, снова сжимает цепи качелей и, поднимая ноги, устремляется вперед.

Я закатываю глаза и отхожу назад.

- Порой ты бываешь до отвращения банальным. Ни один другой четырнадцатилетний парень не говорит подобные вещи.

- Откуда ты знаешь? - спрашивает он, раскачиваясь назад-вперед. – Или в твоей жизни есть другие четырнадцатилетние парни, о которых мне неизвестно?

Я пожимаю плечами, устремляясь вперед.

- Итан. И он так не говорит.

- Говорит.

- Ага, как же.

- Эй, он мой лучший друг, - дразнится он, когда мы выравниваемся и синхронно качаемся вместе. – И к твоему сведению, когда тебя нет рядом, он так говорит.

- Эй, я думала, что это я твой лучший друг. - Выпячивая губы, дуюсь я.

- Ни в коем случае, - отвечает он со всей серьезностью. - Ты намного дороже.

Я запрокидываю голову, зажимая рукой рот.

- Боже, прекрати этот банальный пикаперский прием. Меня тошнит от этого.

- Прекрасно, но только если ты сыграешь со мной в правду.

- Хорошо, но только я первая задаю вопрос.

- Пожалуйста. - улыбается он.

Я обдумываю свой вопрос.

- Итак, Миша Скотт, скольких девушек ты перецеловал?

Краем глаза он подозрительно смотрит на меня.

- Ты уже знаешь ответ, поскольку задавала мне тот же самый вопрос в прошлый раз, когда мы играли.

- Да, но прошло уже несколько недель. - Слегка приподнимаю плечи и пожимаю ими. - И вчера до меня дошел слух.

- Какой?

- Что ты и Кесса целовались за школой на третьем уроке.

Он бросает на меня неодобрительный взгляд.

- Нет, нет. Я бы никогда не поцеловал Кессу Финлэни. Кто тебе сказал?

- Кесса.

Он хмурится, уставившись перед собой на площадку.

- Этого никогда не было. И никогда не случится.

- Принято к сведению. - Я раскачиваюсь все выше, и он синхронно моим движениям вытягивает ноги к небу. - Значит, количество по-прежнему три?

- Да, по-прежнему три. - Он замолкает, его лицо выражает глубокую задумчивость, когда он продумывает свой вопрос. Ленивая усмешка растягивается на его лице, как только он приходит к какому-то решению, и я понимаю, что попала. - Итак, Элла Мэй, а сколько же парней поцеловала ты?

Холодный ветерок опаляет мои теплые щеки.

- Это нечестный вопрос.

- И почему?

- Потому что ты уже знаешь на него ответ.

- И как ты это поняла? Может быть, что-то изменилось с тех пор, как я спрашивал.

- Сам знаешь, что нет, - говорю я, чувствуя себя глупо. - Я практически ни с кем кроме тебя не общаюсь.

Его бровь приподнимается, а в глазах пляшут искорки веселья.

- Значит, количество по-прежнему ноль?

Я раздраженно сжимаю цепи качелей.

– Вот видишь, ответ тебе уже известен, так что это был нечестный вопрос.

- Почему? Это мой бесполезный ход. - Он снова опускает ноги на землю и на этот раз медленно останавливается. И сидит неподвижно, наблюдая, как я раскачиваюсь туда-сюда.

- Что ты делаешь? - Интересуюсь я, выше поднимая ноги. Прядки каштановых волос вылезают из хвоста и падают на лицо. - Почему ты так на меня смотришь?

Он над чем-то размышляет, потирая подбородок.

- У меня есть к тебе предложение.

- Ни за что, - тут же отвечаю я. - Я не настолько глупа, чтобы соглашаться на твое предложение.

- Сначала выслушай меня, - говорит он, снова используя тот самый свой голос. - А затем принимай решение.

Вздохнув, я опускаю ноги в грязь, останавливая качели рядом с ним и понимаю, что он не сдастся, пока я, по крайней мере, не соглашусь выслушать его.

- Хорошо, что ты предлагаешь?

- Я предлагаю, - начинает он, выглядя немного неловко, что для него не характерно, - подарить тебе твой первый поцелуй.

Я разражаюсь громким фыркающим смехом.

- Ха, очень смешно. На секунду я решила, что ты будешь серьезен.

- Я серьезен. - Выражение его лица соответствует словам.

Я меняюсь в лице.

- Что? Почему ты просишь меня об этом? И почему хочешь сделать это?

Он пожимает плечами.

- Когда-нибудь ты поцелуешься в первый раз, так почему бы не сделать этого со мной?

Я морщу нос.

- Потому что ты ... это ты. - Я не хотела, чтобы мои слова прозвучали так грубо. К счастью, Миша достаточно хорошо меня знает, чтобы не воспринимать их на свой счет.

- И что со мной не так? - Его губы изгибаются. - Я слишком отвратителен для тебя?

- Нет, - тут же бормочу я, в ответ на что он смеется. - Дело совсем не в этом. Я просто…

- Ты просто что... ожидаешь, когда появится идеальный парень? Типа Грантфорда Дэвиса?

- Фу. - Я ударяю его по руке, и его смех усиливается. - Ни за что. Я никогда бы никогда не потратила свой первый поцелуй на него. Он такой странный и ужасный.

- Многие парни нашего возраста странные и ужасные. За исключением меня.

- Это не совсем так, - говорю я, а затем умолкаю. - Но считаю, что из всех ребят в нашей школе ты - менее ужасный.

- Хорошо, тогда, - заявляет он, словно проблема решена. - Давай сделаем это.

Сделать что?

Поцеловать Мишу?

Боже, я никого не обнимала, не говоря уже о поцелуях.

Мне следует усерднее протестовать - я знаю, что следует - но какой-то части меня любопытно, почему же столько значения придается этим чертовым поцелуям.

- Обещаешь, что не будешь смеяться?

Он вглядывается в мое лицо.

- Я когда-нибудь высмеивал тебя?

- Все время. - И также пристально смотрю на него.

- Но это просто ради забавы. - Отмахивается он. - Я не имею в виду ничего такого.

- Просто пообещай мне, что не станешь меня дразнить, и я соглашусь. Более того, ты должен обещать, что никогда не станешь поднимать эту тему. - Я плюю на руку. – Заключим соглашение.

Он примерно на полсекунды задумывается над моим предложением, а затем плюет на свою ладонь и пожимает мою руку.

- Договорились.

Когда мы разрываем наше пожатие, моя нервозность из-за предстоящего поцелуя усиливается. Ведь я должна не просто поцеловать его, а поцеловаться с первым в моей жизни парнем.

- Ты уверен, что хочешь это сделать? - повторно спрашиваю у него, вытирая ладони о свои джинсы. - Потому что я понятие не имею, что делать.

- Я покажу тебе. - Он уже склонился ко мне, его пронзительные глаза цвета морской волны сосредоточились на моих губах.

Сердце, как сумасшедшее, приплясывает в груди, и кажется, что меня сейчас стошнит. - Миша, я ... - Я умолкаю и втягивая огромный глоток воздуха, когда его губы касаются моих. Пальцы крепко сжимают цепи качелей, а все тело коченеет, пока я пытаюсь сообразить, что, черт возьми, мне надо делать. Ясно же, что не просто сидеть, застыв на месте.

- Расслабься, - шепчет Миша, оставляя немного пространства между нашими губами.

Решив, что поцелуй уже закончился, я издаю тихий, облегченный вздох. Но чувство облегчения длится не долго, спустя микросекунду его голова наклоняется вперед и его губы снова касаются моих. Только на этот раз все происходит иначе. На этот раз его язык проникает в мой рот.

Боже мой, его язык у меня во рту.

Язык Миши Скотта в моем рту.

И я касаюсь его своим языком.

Прежде чем я успеваю осмыслить происходящее, мы целуемся. И под поцелуем я подразумеваю настоящий французский поцелуй. Кажется, что он длится минуты, наши колени соприкасаются, Миша играет с моими волосами и продолжает целовать меня. Незнакомые покалывающие ощущения, которые, почти уверена, я не испытывала ранее, пугают меня до потери сознания. Мне кажется, что я... теряю контроль.

А ведь Миша должен быть моим якорем.

Только я собираюсь оторваться от него, не в силах больше выдержать охвативший меня ужас, как поблизости раздается грохот, и мы резко отпрыгиваем друг от друга с широко раскрытыми глазами, судорожно хватая ртом воздух. Мои щеки начинают гореть, и даже Миша выглядит смущенным, чего раньше никогда не случалось, по крайней мере, насколько мне было известно.

Спустя несколько секунд реальность обрушивается на меня.

Боже мой, я только что поцеловала своего лучшего друга.

Воцаряется напряженная тишина, и меня охватывает волнение, что наш поцелуй все изменит между нами. Все испортит. Он больше не захочет быть моим другом, а если его у меня не будет, я останусь совсем одна.

Хотела бы я никогда не целовать его.

- Что ж, это было любопытненько, - усмехаясь, замечает Миша, прикасаясь пальцами к своим губам.

- Любопытно в плохом смысле? - спрашиваю я, нервничая не понятно почему.

Он быстро качает головой.

- Нет. Было со всем неплохо. - Это были его единственные произнесенные слова, прежде чем он разбегается и снова начинает качаться. - Ты слышала, что Итан встречается с Джейн.

Озадаченная резкой сменой разговора, я позволяю качелям медленно раскачиваться.

- Нет.

- Ага, он недавно мне сказал. - И он принимается болтать о том, кто с кем встречается, сообщая мне последние школьные сплетни. Но я не слушаю его, мыслями уплывая к нашему поцелую.

Это было так правильно, но и так неправильно. Настолько хорошо и в то же время так страшно. Изменятся ли после этого наши отношения? Неужели я выгляжу также неловко, как себя и чувствую? Что вообще со мной происходит? Обычно меня успокаивает Миша, но в эту самую минуту, находясь рядом с ним, я сама не своя. Хотя, это и хорошо, потому что я не знаю, как в таких случаях себя вести.

Когда мои мысли и эмоции перемешиваются, в голове творится полный бардак. Наконец, я прихожу к заключению: больше никогда. Я больше никогда не поцелую Мишу.

Никогда более я не стану снова рисковать нашей дружбой и прекрасным будущим.

Глава 2

16 лет...

Миша

В один момент моя жизнь круто изменилась. Тот случай выбил почву из-под моих ног, но если мне нужно вспомнить то, с чего все начиналось, я должен начать с этого. Все началось всего лишь с обычного проявления эмоций.

Я испытывал все больше эмоций из-за Эллы. Эта мысль приходит в мою голову ниоткуда, пока я сижу в фойе и жду Эллу, чтобы забрать ее из кабинета врача. Несколькими часами ранее она упала с крыши и потеряла сознание. Из-за пьяных выкриков моего друга Итана я целую секунду был уверен, что она умерла. Мое сердце, черт возьми, чуть не разорвалось, и что-то между нами изменилось в тот момент. Я был уверен, что она мертва, и осознал, что не смогу без нее жить.

Я не могу потерять ее. Господи, больно даже думать об этом.

Когда она, наконец, выходит ко мне c загипсованной рукой, еще одна мысль возникает в моей голове из ниоткуда.

Элла вызывает у меня такие сильные эмоции, что я с трудом соображаю в ее присутствии.

- Ты в порядке? - спрашиваю я, вскакивая на ноги, когда она подходит ко мне. Я осматриваю свою подругу, ища другие раны, а сердце колотится в груди как бешеное.

Она устало кивает:

- Да, у меня обычный перелом, - Элла показывает мне руку в гипсе. - Ничего такого серьезного.

Я смотрю на нее не отрываясь, наверное, слишком долго.

- Не делай, пожалуйста, больше такого дерьма, - крепко прижав ее к себе, бормочу я. Мой голос охрип, но я слишком обеспокоен, чтобы обратить на это внимание.

Элла с усилием вытягивает свою милую ручку из моих объятий и хлопает меня по спине:

- Миша, подумаешь, большое дело. Я и раньше съезжала на сноуборде с этой крыши.

Она начинает высвобождаться из кольца моих рук, но я удерживаю ее.

- Меня это не волнует, - шепчу я, зарывшись лицом в ее волосы.

- Пообещай мне, что с сегодняшнего дня станешь осторожнее. И будешь держаться подальше от крыш.

Она вздыхает, уткнувшись в меня.

- Хорошо, мистер Спокойствие.

- Мистер Спокойствие? - переспрашиваю я, слегка отстранившись от нее, и заглядываю ей в глаза.

- Так я тебя называю, когда ты пытаешься заботиться обо мне, - пожав плечами, отвечает Элла.

- Но я всегда пытаюсь заботиться о тебе, - я поворачиваю ее в сторону двери. Я по-прежнему обнимаю Эллу, и моя рука скользит по ее спине, категорически отказываясь отпустить ее когда-либо вообще.

- А теперь пойдем. Давай я отведу тебя домой и еще немного о тебе позабочусь, - говорю я.

Я надеялся, что на следующее утро мои чувства к Элле вернутся в прежнее дружеское русло, что все между нами продолжится, как было до этого. Но ничего подобного, все только усугубилось.

Ничто между нами больше не будет так, как прежде, по крайней мере, для меня.

Окончательное озарение снисходит на меня внезапно, когда я сочиняю песню в своей спальне. В шестнадцать лет слова изливались словно из некого светящегося отдельного тайника моей души и были определяющими ее и чертовски потрясными.

И штука тут была в том, что это был не первый раз, когда я писал об Элле в песне. Моя самая первая песня тоже была о ней. В то время я ничего такого не имел в виду, но сейчас я вынужден был спрашивать себя, что кроется за этими эмоциональными словами, посвященными ей.

Я пишу, а сам не могу перестать думать о том, что я почувствовал, когда услышал о том, что Элла умерла. Моя рука начинает трястись, и я, перечитывая написанное, нервничаю все больше. Откуда взялись эти стихи? Как, черт возьми, я пришел от графоманства об одиночестве к художественным текстам о человеке, который был для меня всем?

Я чертовски напуган.

Но вместе с тем возбужден.

- Ты в порядке? - спрашивает Элла с тревогой, заходя в комнату.

Непохоже на то, чтобы внешне что-то изменилось между нами с прошлого вечера. Она по-прежнему спала со мной в одной постели, полностью одетая, оставляя между нашими телами небольшой зазор, хотя каждый раз мой член жаждал сократить это расстояние. Мы просыпались и завтракали, болтали с моей матерью, а потом отправлялись обратно в мою комнату рисовать и писать стихи.

Она пристраивает свой раскрытый блокнот на колени, а я бренчу на гитаре и записываю карандашом мои сумасшедшие стихи. Но слова позволяют мне лишь частично отвлечься. Мой взгляд прикован к ней. Я не могу оторвать глаз от ее неповрежденной руки, смело двигающейся по листу, даже когда она замечает это и вскидывает на меня свои большие красивые зеленые глаза.

Когда я осознал, насколько у нее красивые глаза? И какие у нее стройные длинные ноги? И какой нежной выглядит ее кожа? Как же сильно я хочу дотронуться до ее бархатистой кожи... поцеловать ее губы… укусить ее... увидеть ее руку, ласкающую меня...

Внезапно ее рука останавливается, и Элла откладывает карандаш.

- Миша, в чем дело? - она выпрямляется, сидя на кресле-мешке. - Ты смотришь на меня как на привидение.

Я с трудом отрываюсь от своих черных фантазий и перебираю гитарные струны. Однако ее беспокойство отвлекает меня, и едва ли я могу сосредоточиться на том, что я делаю. С Эллой всегда так: когда она переживает обо мне, она смотрит на меня не отрываясь. Мне даже дышать становится трудно, когда я чувствую на себе ее тревожный взгляд.

Она морщит лоб и опирается на кровать, изучая меня.

- Ты что, под кайфом?

Я кайфую от тебя.

Что же мне теперь делать с этим дерьмом?

Я зажимаю гитару между коленями.

- Нет, с чего ты это взяла?

Она пожимает плечами, расслабляет их и заводит прядь своих рыжеватых волос за ухо. От этого движения мое сердце бьется сильнее, а кровь приливает к ушам.

- Ты выглядишь рассеянным, - заключает Элла, - а еще ты побледнел.

- Когда я под кайфом, я не бледнею. - Я сам пугаюсь слабости своего голоса. Мне всегда легко общаться с девчонками, а сейчас я волнуюсь, как оратор перед большой аудиторией.

- А еще я всегда немножко рассеян, когда работаю над песней, особенно когда близок к ее завершению.

Ведь она о моих чувствах к тебе.

- Это чудесно, - радостно улыбается Элла. Это было самое прекрасное зрелище, которое мне доводилось лицезреть.

- Я могу увидеть над чем ты так давно работаешь?

Она убирает блокнот в сторону на пол и опускается передо мной на колени.

Элла берет в руки мой собственный блокнот, а я выхватываю его и прячу за спину. От

этого резкого движения гитара падает на кровать.

- Какого черта, Миша? Неужели ты...? - Она смотрит на меня такими блестящими глазами, словно она еле сдерживает слезы. – Ты злишься на меня?

- Что! - восклицаю я, - Нет, это просто...

Я думаю о только что написанных словах, которые были будто продиктованы моим подсознанием. Оно нашептывало мне такие вещи, которые я до того не осознавал.

- Я не злюсь, я просто... я просто не хочу читать тебе это, пока не закончу.

Только тогда она немного расслабляется, а вместе с ней и я.

- Что ж, если захочешь со мной поделиться, - произносит она, сидя на пятках, - я всегда рядом. Я знаю, сегодня ужасный день.

Я нахмуриваюсь, опускаю блокнот на матрас и съезжаю к краю кровати, спустив ноги на пол.

- Почему? Что за день сегодня?

- Мм, десять лет назад твой папа ушел от вас. - Она осторожно кладет руки мне на колени и смотрит прямо в глаза. Этот контакт почти невыносим, хотя возможен.

Дыши, ты чертов придурок. Это всего лишь девушка, которая касается тебя, не больше, не меньше.

Но эта девушка,которая касается тебя, помнит, что сегодня десять лет, как твой отец оставил тебя. Это девушка, которая знает твое прошлое и бережет его.

- Со мной все нормально. Но нам сейчас надо пойти и повеселиться, - решаю отвлечь ее я.

- Пошли, - легко соглашается она.

Элла всегда не против потусоваться при любых обстоятельствах. Она вскакивает на ноги и закрывает блокнот.

- Что ты предлагаешь делать сегодня вечером? Гонки? Ужин в ресторане? Мы можем пойти на ту вечеринку в деловом центре, о которой все говорят, - щебечет она, потянувшись за кожаной курткой.

Я беру худи со столбика кровати.

- Вечеринка - это звучит неплохо, - я кошусь на ее гипс, - если, конечно, ты достаточно хорошо себя для этого чувствуешь.

Может быть, шум дискотеки сможет заглушить мои сумасшедшие тревожные мысли и чувства.

- С моей рукой все нормально. - Элла тянется к дверной ручке, но замирает. - Если мы пойдем на этот вечер, ты обещаешь не вести себя как мудак, которым ты был последнее время? Это выбешивает.

- Разве я когда-нибудь вел себя на вечеринках как мудак? - Спрашиваю я, надевая куртку.

Она искоса смотрит на меня через плечо.

- На последней вечеринке, на которой мы были, ты почти втащил в зад Джонни Мойлтону, потому что он, - она впускает в комнату воздуха, - тискал меня. Ну правда, Миша. Ты начал вести себя как ревнивый бойфренд.

Я хмурюсь, мне больно, когда понимаю, что она права. Я был очень взволнован, пока наблюдал, как Джонни прикасался к ней и вел себя, словно безумец. И я вновь сделаю это.

- Ну, он сам напросился, - отвечаю ей, не в силах сдержаться. - Ему не стоило так лапать тебя.

- Ну, это не тебе решать. – Она вновь поворачивается в сторону двери. - Парням разрешается прикасаться ко мне, Миша. Если ты не заметил, я - девушка.

О, я заметил. Я, ребята, ой как чертовски заметил.

- Это мне решать. Только я могу решать, кто смеет прикасаться к тебе, - бормочу я и тут же втягиваю голову в плечи, осознав, что сказал это вслух.

- Послушай, что все-таки с тобой происходит? Я не узнаю тебя. Последние несколько недель ты какой-то загруженный... и злой, - окинув меня убийственным взглядом, произносит Элла.

Я хочу заверить ее, что исправлюсь. Что я стану лучше контролировать себя и свои эмоции. Но сказав это, я совру ей. Чего я точно не хочу - так это кормить ее обещаниями как нерешительная скотина. Я точно знаю, что Элла таких повидала.

- Я что-то проголодался! - Нервно почесывая шею, я перевожу разговор в другое русло. - Мама испекла обалденный чизкейк к твоему дню рождения.

Элла выглядит слегка растерянной от неожиданной смены разговора и удивленно моргает, соображая. Однако потом ее глаза засветились при мысли о чизкейке. Я знал, что так будет - Элла обожает мамин чизкейк.

- А что, там что-то осталось? - Спрашивает она.

Я киваю, застегивая молнию на куртке.

- Ага. Перекусим немного перед выходом?

Потянувшись к двери, Элла оборачивается, и я вижу на ее губах радостную улыбку. Давно не видел ее такой непосредственной. Когда она приоткрывает дверь наполовину, она неожиданно останавливается, и я почти врезаюсь в нее.

- Может, не стоит ничего есть перед вечеринкой, - размышляет она вслух, слегка развернувшись ко мне.

Наши лица оказываются совсем близко. Мне стоит невероятных усилий не наклониться к ней и не впиться в ее губы жадным поцелуем. Я сжимаю кулаки и начинаю дышать через нос, стараясь не выдать своего возбуждения.

- Если мы собираемся выпить, а я так понимаю, мы собираемся, то лучше было бы делать это не на полупустой желудок, только после кусочка чизкейка. Иначе нам поплохеет, как это было в том месяце, после какой-то вечеринки.

- Отличный план. Я немного проголодался. – Я с трудом формулирую мысли. Запах ванили от ее тела заглушает все мои желания, наполняя эмоциями, пугающими меня.

Элла медленно кивает, внимательно разглядывая меня.

- Ты уверен, что ты в норме? Ты снова как-то странно реагируешь.

Я медленно выдыхаю, стараясь не растерять остатки мыслей в голове и вымучиваю улыбку.

- Конечно, я в норме. Лучше, чем в норме. Я чувствую себя офигительно.

На самом деле я хочу заорать: "Нет, черт возьми, я не в норме. Я не чувствую себя офигительно. Я больше никогда не смогу так себя чувствовать. Я влюбился в свою лучшую подругу, а она, скорее всего, никогда меня не полюбит".

Через три часа мои мысли о любви к Элле звучат в моей голове еще громче, несмотря на музыку, грохочущую на весь, полный народу, дом. Громче, чем бурлит во мне море алкоголя, выпитого за вечер. Громче, чем биение моего сердца, вырывающегося из груди.

Несмотря на то, что домик кажется крошечным, в него набилась целая толпа пьяных, потных людей.

- Мне так весело! - Кричит запыхавшаяся Элла, из последних сил перекрикивая музыку. Она вся раскраснелась, глазища сверкают, улыбка буквально освещает все ее лицо. Такой счастливой я ее вижу только если мы около нашего озера или если она хорошенечко наберется, как и сейчас.

- Я рад. Ты заслужила повеселиться, - улыбаюсь и я. Я поворачиваюсь, когда она оказывается рядом, чтобы налить себе еще выпить здоровой рукой. Мой полупьяный взгляд блуждает по худеньким выпуклостям ее фигуры, и тут я неожиданно залипаю на ее попку. Черные джинсы идеально облегают ее попку. Черные джинсы идеально облегают ее идеальную попку. Когда она успела обзавестись такой идеальной попкой?

- Тебе налить? – Спрашивает Элла, оглядываясь на меня через плечо. – Эй, чего это ты пялишься на мою задницу?

Я пожимаю плечами, слишком пьяный, чтобы придумать хорошее оправдание:

- На нее приятно иногда попялиться.

Элла краснеет еще больше, хотя, казалось, дальше уже было некуда и посылает меня куда подальше. Однако, глядя на ее румяные щеки, я понимаю, что, кажется, ей приятно это слышать.

- У тебя офигенная задница. - Подтверждаю я, ухмыльнувшись.

Элла встряхивает волосами и смешивает в своем пластиковом стаканчике пунш с водкой, наполнив его до краев. Она делает большой глоток, потом снова поворачивается ко мне, опершись бедром на барную стойку.

- Мне позволено потанцевать? - спрашивает она, переводя взгляд с одного парня на другого.

Мысль о том, что может повториться ситуация с Джонни, заставляет мои кулаки сжаться.

- Тебе позволено делать все, что ты захочешь. - Цежу я сквозь стиснутые зубы.

Она снова пристально смотрит на меня.

- Ты опять какой-то странный. - Она отпивает глоток, продолжая буравить меня взглядом.

- А ты опять называешь меня странным. - Я наклоняюсь к ней. - это начинает больно ранить мои чувства, Элла Мэй.

Я стараюсь понизить голос и придать ему игривую интонацию.

- Бедный малыш. - Она отворачивается от меня и, прежде чем поставить стаканчик на барную стойку, отпивает еще.

- Если ты так странно относишься к тому, чтобы я пошла танцевать, то тогда тебе придется быть моим партнером. - Элла переплетает свои пальцы с моими. От этого прикосновения я так напрягаюсь, что чуть не опрокидываю свой стаканчик на пол.

Быстро придя в себя, я кидаю стаканчик в ближайшую мусорную корзину и ответно сжимаю ее руку, пока Элла тащит меня через толпу. Мы с Эллой никогда раньше не танцевали вместе, но я прекрасно знаю, как мы оба танцуем, когда напьемся. Думаю, она не будет осторожничать со мной максимум минут пять, а потом вдруг обязательно вспомнит что-нибудь и ни за что не захочет больше моих прикосновений. Но только пусть они будут, эти пять минут, не меньше...

Это будут, черт возьми, лучшие пять минут в моей жизни.

- Ты уверен, что все еще хочешь танцевать? - Элла осматривается, оказавшись в эпицентре хаоса. Несмотря на то, что в комнате совсем мало места, она каким-то образом ухитряется двигать руками и бедрами. Она поднимает руки над головой. От этого движения ее рубашка задирается, обнажая плоский нежный животик.

Мать вашу, катись оно все к чертям собачьим.

Я прикусываю губу, чтобы не стонать. Если вечер и дальше будет протекать в таком направлении, я точно не смогу держаться от нее подальше; иначе я просто взорвусь.

Полностью не принимая во внимание тот факт, что ее лучший друг сейчас возбужден как никогда прежде, Элла продолжает.

- Ты ведь знаешь, сколько всего я могу получить, когда начинаю танцевать. В моих силах смутить даже мистера Спокойствие.

Учитывая, как она усмехается, я точно знаю, что она дразнит меня. Но на самом деле то, что она делает, лишь добавляет масла в огонь. Она заставляет меня испытывать такое вожделение, которое я никогда не испытывал прежде.

- Мистер Спокойствие? - Я приподнимаю бровь. - В самом деле?

Она пожимает плечами.

- Эй, знаю, обычно это ты тут перед всеми выделываешься и задираешься. Я же просто подобрала то, что подходит тебе.

Протянув руку, я обвожу ее толпу.

- Ты видишь, чтобы я задирал кого-то прямо сейчас?

Сказанное мной обескураживает Эллу.

- Сейчас, именно в эту минуту, нет. - Она наклоняется и, прищурившись, смотрит на меня. - Ты хорошо себя чувствуешь? Ты выглядишь неважно.

- Я не такой бабник, как все думают. - Произношу я, отводя взгляд. Словно насмехаясь, Элла вскидывает брови. Я качаю головой, наставляя на нее палец.

- Знаешь, что? Сейчас я тебе покажу, что не стоит дразнить меня.

Не дав Элле ответить, я обхватываю ее за бедра и прокручиваю так, что она оказывается спиной ко мне. В считанные секунды я преодолеваю расстояние между нами и прижимаюсь к ней. Музыка пульсирует внутри меня, и я двигаюсь толчками, продолжая прижиматься к Элле всем телом. Я трусь об нее, осознавая, что есть всего два варианта, чем это закончится. Либо она решит, что все это хорошая шутка и мы продолжим танцевать в том же духе, либо она взбесится и убежит.

Все ее тело было напряженным и окаменевшим до тех пор, пока песня не закончилась. Зазвучала другая - "Ordinary World" - Red, и тут Элла внезапно расслабляется. Элла танцует, я и Элла - мы действительно танцуем. Я понятия не имею, чем вызвана такая перемена в ней, но она легко двигается и прижимается ко мне в недвусмысленной манере. Она наслаждается, раскачиваясь в ритме медленной мелодии, а я не могу оторвать глаз от плавных движений ее тела.

Я, черт возьми, не могу ничего с собой поделать.

Флиртовать для меня всегда было самым естественным занятием, но сейчас я чувствую себя полным дилетантом в этом деле. Я стараюсь взять себя в руки, но ее тело так близко, и я не могу сосредоточиться ни на чем другом. Я ощущаю ее дыхание, я не могу оторвать глаз от того, как она трясет попкой и как выгибает спинку. Я чувствую, что она крепко обхватила меня руками и за шею. Наши тела двигаются в унисон друг с другом. Они пребывают в идеальной гармонии друг с другом, и, казалось, могут оставаться так вечность.

Я стараюсь обуздать себя и не позволить своим рукам коснуться ее груди, но я умираю от желания сделать это. Когда Элла наклоняет голову набок, открывая мне вид на ее вздымающуюся грудь, я полностью утрачиваю контроль над собой. Мои руки скользят по ее телу и приближаются к животику. Мои пальцы теребят край ее рубашки в нерешительности, пока не набираются достаточно храбрости, чтобы проникнуть под тонкую ткань.

Боже, ее кожа, она чертовски гладкая.

Она напрягается, и мы оба застываем, словно примерзнув к месту.

Она в замешательстве, не моргая, смотрит на меня.

Я смотрю на нее не отрываясь, а мой пульс буквально заходится. От желания? От волнения? От страсти? От жары? От жажды? От любви? От всего сразу.

Элла начинает тереться об меня.

Черт возьми, неужели она хочет меня поцеловать.

Я трусь об нее.

Наши губы совсем рядом.

Мы оба жаждем этого поцелуя. Возможно, мой страх перед моими чувствами был неоправданным. Может быть, я зря волновался, что она не ответит взаимностью. Может быть, она сможет понять мои желания. Очень может быть, что она сама испытывает ко мне что-то подобное.

Когда наши губы почти встречаются, Элла вдруг широко распахивает глаза. Реальность словно обрушивается на меня.

- О боже! Мы же только что не… это…? - Недоговорив, она отскакивает от меня, как испуганная лань, увидевшая фары автомобиля.

Я раскрываю было рот, чтобы ответить, но, одному дьяволу известно, что бы я мог сказать. Очень может быть, мои слова усугубили бы ситуацию еще больше. К счастью, подруга Эллы – Рени - подбегает к нам и прерывает разговор.

- И чем это сейчас вы двое занимались? - Подозрительно вопрошает она, переводя взгляд с меня на Эллу и обратно.

- Ничем! – Шипит Элла, отпрыгивая от меня подальше.

У меня внутри от этого как будто все леденеет.

- Ну, хорошо, - протягивает Рени, оценивая обстановку. Потом она встряхивает головой и обращается к Элле.

- Итак, как бы то ни было, ребятки, вам бы не мешало немного повеселиться. - Она хватает Эллу за руку. - Нам нужны еще участники для игры в правду или действие.

Элла бросает на меня мимолетный взгляд, прежде чем позволяет Рени, стучащей каблуками, увлечь нас обоих через всю комнату.

- Правда или действие? - Переспрашивает Элла. - Будто мы снова восьмилетки?

Рени фыркает.

- Да, Элла, все так. Ты самая большая оторва из всех, кого я знаю, так что не делай вид, что тебе не нравится идея.

Мы протискиваемся по направлению к спальням, и тут Элла разворачивается и нашаривает мою руку в толпе. Я не знаю, зачем она это делает, но меня и не волнует. Я просто счастлив.

- Кто играет? - Звонкий голос Эллы перекрывает музыку.

Рени выпускает руку Эллы, только когда мы добираемся до закрытой двери в другой части дома рядом с кухней. Она убирает волосы, стриженные под каре, с глаз и тянется к дверной ручке.

- Мара, Джонни, Грэнтфорд, Тамми, - орет она в ответ, перечисляя игроков.

Элла корчит гримасу, услышав о Тамми, и подозрительно смотрит на меня. Возможно, она вспомнила, что я переспал с ней несколько недель назад. Я могу ошибаться, но мне показалось, что я уловил слабый отблеск ревности в ее взгляде, и это сразу заставляет меня воспарить.

Рени распахивает дверь, и мы входим в комнату. В ней абсолютно нет мебели, зато она забита людьми. Ребята, о которых говорила Рени, сидят на оранжевом пушистом ковре. Кроме них, тут еще несколько незнакомых для меня и мой друг Итан Грегори.

Итан кивает было мне, как вдруг замечает, что мы с Эллой держимся за руки. Он в недоумении приподнимает брови, а я ответ лишь пожимаю плечами. Я, может, и был бабником, но при этом никогда не появлялся нигде с девчонкой за ручку. У меня никогда и не было девчонки, я только спал с ними. Сейчас же мы с Эллой со стороны выглядим как влюбленная парочка, а это мне более чем на руку.

- Элла, - Рени подталкивает ее в направлении Грэнтфорда, и мы расцепляем руки, - садись вот здесь.

- Миша, а ты садись сюда, рядом с Тамми. - Рени пихает меня в противоположную сторону.

Я бросаю взгляд на Тамми. Что-то в том, как она опустила ресницы, меня настораживает, и я замечаю пустую бутылку из-под пива в центре круга.

- Секунду, - я оборачиваюсь на Рени, - мне казалось, что ты говорила о "правде или действии".

- Серьезно? - Она прижимает палец к губам. - Ты, должно быть, неправильно расслышал.

Чертова Рени. Вечно она врет и толкает людей творить всякий треш. Хотя, у меня мааленькое подозрение, что Тамми тоже здесь замешана. С тех пор, как мы переспали, она караулит меня около школы после уроков и спрашивает, когда мы еще проведем время вместе.

Обреченно выдохнув, я опускаюсь на свободное место около Тамми. Элла уже сидит подле Грэнтфорда, скрестив ноги и уронив голову на руки, а тот пялится на ее грудь. Она таращится на голые стены и дверцу шкафа, погруженная в свои мысли.

Даже когда игра начинается, Элла, как ни странно, так и остается отстраненной. Я почти ждал, что Элла сейчас встанет и уйдет. Не то, чтобы она против игры в "бутылочку", но она точно была против того, чтобы Рени ее обманывала. Она тот человек, которого может это выбесить. Однако она спокойно сидит, покручивая волосы, и наблюдает за тем, как Итан целуется с Марой.

Настала очередь Грэнтфорда. Становится очевидно, что у него виды на Эллу. Элла даже не замечает, как Джонни раскрутил бутылку, и та указывает на Итана. Итан, конечно же, передергивается, и Джонни дает ему еще шанс. Однако Элла резко просыпается, когда Тамми, в свою очередь, раскручивает бутылку и возбужденно подскакивает, когда ее кончик указывает в мою сторону.

- Ес! Я целую Мишу! – С гаденькой улыбочкой она встает и поворачивается ко мне, виляя бедрами.

На лице Эллы такое выражение, которое я не могу прочесть: я никогда ее такой не видел. Однако в ее глазах что-то такое, что заставляет адреналин бурлить в моей крови немного быстрее. Чем дольше мы смотрим друг на друга, тем больше возрастает напряжение. Хотя Элла знает, что я сплю с девчонками, она никогда не видела, чтобы я с кем-то целовался. Думаю, эта мысль сейчас тревожит ее.

- Миша, я тут, - Тамми щелкает пальцами перед моим носом. Я перевожу взгляд с Эллы на Тамми. Она стоит, поставив руки на бедра, а в ее глазах плещется раздражение.

- Ты должен меня поцеловать, - хрипловато произносит она, облизывая губы.

- Поцеловать... конечно, без проблем, - бормочу я.

Я встаю и целую ее, наверно, самым быстрым, антисексуальным и небрежным поцелуем в истории. Сделав это, я уклоняюсь от нее и придвигаюсь к бутылке, лежащей в середине круга.

- Какого черта, Миша! - Тамми буквально кипит за моей спиной - Так нечестно!

Игнорируя ее протест и нахмуренные брови Рени, я обхватываю пальцами стеклянную бутылку. Я достаточно играл в "бутылочку", чтобы быть точно уверенным, что мне удастся сделать так, как я захочу. Вот чего я не могу предугадать - так это реакцию Эллы.

Но я все равно сделаю это.

Я раскручиваю бутылку, прикладывая ровно те необходимые усилия, чтобы она провернулась на полный круг и еще на немного и указала прямо на Эллу.

Ее глаза расширяются, когда бутылка указывает на нее, и она смотрит на меня. С ее губ почти срывается протест, но я быстро пожимаю плечами, словно вопрошаю, что она собирается делать. Я становлюсь перед ней на колени. Я чувствую такое волнение, как будто мне снова четырнадцать. Я никогда не испытывал таких чувств перед поцелуем. Никогда до этого. Оба этих раза были с Эллой.

Элла испуганно смотрит на меня, и я понимаю, что должен что-то сказать, чтоб ее подбодрить.

- Обещаю, что не будет больно, - произношу я, наклонившись к ней. Возможно, мне стоит притормозить и не быть таким эгоистом. Ей придется через столько пройти.

Но я так хочу этого поцелуя, я хочу ее. Я хочу сделать это, несмотря на то, что мы перед толпой людей, а те глазеют на нас так, будто мы порноактеры.

- Миша... - шепчет Элла, когда ее губы оказываются напротив моих, - мне кажется...

Я приближаюсь, и она затихает. Ее грудь жадно вздымается, словно ей не хватает воздуха. Она обхватывает меня руками, пальцами, впиваясь ногтями в тело. Наше горячее дыхание становится одним на двоих, по мере того, как наши губы приближаются друг к другу.

Когда между нами остается последний кусочек воздуха, Элла нежно скулит, отчего я буквально воспаряю к небесам. Я могу касаться ее везде, ее тело будет под моими руками. Я крепко хватаюсь пальцами за ковер, чтобы не потерять контроль. Черт возьми, я до сих пор не коснулся ее, а все мое тело уже готово взорваться.

Остынь.

Не делай этого.

Остановись...

О, Боже мой...

Наши губы соприкасаются, она обнимает меня крепче, словно умоляя прижать сильнее. Я хочу сделать это, но чувствую, что почти взрываюсь изнутри, потому что вот так запросто целую своего лучшего друга. Я целую лучшую подругу, которую люблю, и которая, возможно никогда не полюбит меня, по крайней мере, не так, как я ее. Сейчас меня это не волнует. Я хочу большего. Я хочу целовать ее, положить на спину, раздвинуть ее ноги, чтобы мои бедра терлись об ее, как это происходило на танцполе всего полчаса назад.

Мы целуемся невинно, без языка, но даже такой поцелуй поглощает, опьяняет так, что сердце останавливается. Я мечтаю о том, чтобы это блаженство длилось вечно, но также быстро, как оно начинается, оно прерывается, когда Элла отшатывается.

-Черт бы тебя побрал! - выругавшись, Элла вскакивает. Она выбегает из комнаты, хлопнув за собой дверью.

- Боже, ну и психопатка, - бормочет Тамми. Когда я оглядываюсь на нее, она сужает глаза и произносит:

- Чего? Да так и есть.

Помотав головой, я устремляюсь за Эллой, игнорируя крик Итана, что ей просто надо дать немного остыть. С того момента, как мы ушли в комнату, толпа на танцполе удвоилась. Воздух такой спертый, что я еле дышу. Я ищу Эллу в этом море из тел, мне нужно найти ее, мне нужно все исправить.

Как ты собираешься это сделать?

После того, как я бесчисленное число раз обежал весь дом, я останавливаюсь посреди кухни, чувствуя свою беспомощность.

- Черт! - Я готов рычать. Найти Эллу в такой огромной толчее становится чем-то почти на грани фантастики.

Злясь на себя, я проталкиваюсь среди людей, устремляясь к задней двери. Я хочу выйти прочь отсюда и покурить. Может быть, свежий воздух и никотин прочистят мой мозг. Когда я оказываюсь за дверью, я внезапно нахожу то, что искал.

Элла сидит на холодном крыльце, на нижних ступеньках с чашкой в руках. Она без куртки, и ее голое тело покрывается гусиной кожей. Пару секунд я стою наверху, глядя на нее, и пытаюсь понять, что бы такого сказать. Прости меня? Но я совсем не думаю так, я далек от того, чтобы просить прощения. Этот поцелуй заставил меня осознать, что я потерял. За простым соприкосновением губ таились эмоции, страсть, жар и напор вместо скуки.

- Что ты тут делаешь без куртки? – Я бесшумно оказываюсь за ее спиной и расстегиваю молнию на своем худи. - Ты рискуешь до смерти замерзнуть.

Элла вздрагивает всем телом и роняет стаканчик. Светлая жидкость выливается на снег, растекается по ступенькам и дорожке. Ее ресницы бешено трепещут, когда она поднимает глаза на меня.

- Что ты здесь делаешь? - Спрашивает она, и я чувствую, как много она выпила водки.

Боже мой, что же с ней было, если она вылакала целую чертову бутылку водки за те двадцать минут, пока я искал ее?

- Я спасаю твою задницу от холодной смерти, - я скидываю с себя куртку и укрываю ее.

- Мне не холодно, - она упрямо скидывает куртку, но потом просовывает руки в рукава.

Она склоняет голову на руки и спрашивает.

- Зачем ты это сделал?

- Что я сделал? - Переспрашиваю я, прекрасно понимая, о чем идет речь.

Нахмурившись, она смотрит на меня.

- Ты знаешь, что. Ты специально подстроил, чтобы бутылка указала на меня.

- Да ты знаешь меня лучше, чем я думал, - отвечаю я, заглядывая ей в глаза в поисках подтверждения того, что я не разрушил только что нашу дружбу. Однако ее лицо непроницаемо.

- Неужели это было настолько плохо? - Пытаюсь отшутиться я.

- Это зависит от того, зачем ты это сделал, - произносит Элла слегка дрогнувшим голосом.

Я пожимаю плечами, слегка вытянув ноги и устремив взгляд в небо.

- Я полагаю, из любопытства.

- И что же тебе было любопытно? - Она поднимает голову. - Мы же уже как-то удовлетворили твое любопытство относительно поцелуев со мной. Зачем нам нужно было делать это снова?

Я потираю озябшие руки.

- Возможно, я хотел понять, не изменилось ли что-то. - Ответил я. Мои чувства. Мои чувства к тебе, вот они изменились. Они еще как изменились. Больше, чем я мог предположить.

- Миша, я…- Из ее рта вырывается облачко пара. - Пожалуйста, скажи, что ты сделал это, чтобы повеселиться, и этот поцелуй ничего не значил. - Она умоляюще шепчет. - Я не вынесу другой причины.

Мое сердце разбито.

Вдребезги.

Его осколки лежат на земле.

Как маленькие кусочки льда.

- Ты же знаешь меня, - я говорю сухо, без смеха, уставившись в землю, - я люблю пошутить, а тем более, люблю случайные поцелуи. - Я почти готов взглянуть на нее снова, когда на меня обрушивается болезненное осознание. Несмотря на то, что мы поцеловались, вряд ли что-то из этого выйдет. Отношения между мной и Эллой не изменятся, по крайней мере, сейчас. Элла надеялась услышать от меня подтверждение своим словам, в противном случае, она бы порвала со мной. Если я действительно люблю ее, то должен сделать все, что в моей власти, чтобы она оставалась рядом, как и все предыдущие двенадцать лет.

- Я не хотел, чтобы бутылка указала на Тамми. - Я тяжело сглатываю, осознавая, что это будет первый раз, когда я совру Элле. - У Итана виды на Мару, и будь я проклят, если я когда-нибудь поцелую Рени. – Я кажусь спокойным, хотя внутренне весь сжимаюсь. - Ты просто была самым безопасным вариантом.

Она немного расслабляется.

А во мне что-то умирает.

- Я так рада это слышать. А то мне на минуту показалось, что... – Она быстро встряхивает головой. - Этот поцелуй был таким странным.

Все, что я могу сделать - кивнуть.

- Знаешь, что мы сейчас сделаем? - Она плюет на свою ладонь. Я осознаю, что это может значить, и мое сердце замирает.

- Давай заключим договор, что больше никогда не поцелуемся.

Я не могу дать такого обещания.

Я сцепляю зубы, глядя на ее ладонь.

- У меня есть идея получше. Давай заключим договор, что никогда не станем говорить об этом поцелуе.

Это был единственный способ усыпить ее бдительность и избежать самого страшного.

Она переваривает, что я сказал, а затем кивает.

- Давай так. Мне это вполне подходит.

Я плюю на ладонь, и мы жмем друг другу руки. Часть меня огорчена, что я никогда не смогу вспомнить вслух об этой ночи. Этот поцелуй был таким поцелуем, который мне бы хотелось переживать снова и снова, и пусть только на словах. Однако другая часть меня чувствует облегчение, потому что я больше не хочу чувствовать снова и снова ту боль, которую ощущаю сейчас.

Боль от разбитого сердца.

Единственное, что не дает мне совсем упасть духом - это то, что я твержу себе: "Все еще может измениться". Мы с Эллой продолжим жить вместе, и со временем ее страх нарушить обещание станет слабее чего-то другого.

Да, все должно измениться.

Глава 3

17 лет...

Элла.

Я чувствую беду за милю. По какой причине? Да потому что я вымотана, а это обычно приводит к неприятностям. Неделя выдалась тяжелой. Лето близится к концу. Отец мало работает, и денег едва хватает на оплату счетов и еду. Дин ушел, и мне теперь ничего не остается, как взять заботу о семье на себя. И как раз сегодня у мамы выдался один из ее тяжелых дней. Целый день субботы я провела в поисках фотографии поездки нашей семьи к песчаным пляжам Калифорнии, которой даже не существует. Но мне приходится продолжать ее поиски, пока мама не убедится в ее утере, иначе ее паника выльется в срыв.

- Элла, пожалуйста, найди ее, - просит она, следуя за мной в небольшую неубранную гостиную и дергая за корни своих рыжевато-коричневых волос. Ее глаза широко распахнуты, зрачки увеличены. И меня охватывает беспокойство, что она могла снова принять излишнюю дозу лекарства.

- Мама, я пытаюсь ее найти. - Поднимаю диванные подушки и проверяю под ними, а после принимаюсь рыться в сложенных у двери коробках. - Хотя, наверное, она пропала.

- Я должна ее найти, Элла. - Ее голос дрожит, она начинает расхаживать по комнате, обходя пепельницы, бутылки пива и, лежащего перед телевизором в отключке, отца. - Пожалуйста, мне надо вспомнить, что произошло в тот день. Это был хороший день. Я точно это знаю. И я знаю, что они где-то находятся.

- Конечно, они где-то лежат, - подыгрываю я ей, сомневаясь в правильности своего поступка, но проведя с ней достаточно времени, знаю, что в конце концов она успокоится. - Тот день был действительно по-настоящему хорошим. Честное слово.

- Откуда такая уверенность? - Она останавливается посреди комнаты и скрещивает руки, обводя взглядом коробки, стены, окна.

- Потому что ... - Тяжело вздохнув, я огибаю журнальный столик и встаю перед ней, чтобы она сосредоточила свое внимание на мне. - Потому что я помню поездку, помню папу, Дина и свои слова о том, что мы отлично провели время.

Она раскачивается из стороны в сторону, крепко обхватив себя руками.

- Хорошо, но ... я этого не помню. Элла, пожалуйста, помоги мне вспомнить.

- Что ж, это был очень солнечный и теплый день. В воздухе витал запах солёной воды и аромат океана ... мы провели весь день, собирая ракушки и строя замки из песка. – Во время придумывания истории ловлю себя на том, как бы мне хотелось, чтобы мой вымысел оказался правдой. Моя семья не часто путешествовала, но было бы здорово однажды отправиться куда-нибудь развлечься, например, в парк с аттракционами или… черт, сейчас я согласна и на парк. Единственное путешествие, которое я могу вспомнить, была поездка в зоопарк, когда мне было шесть, и с деньгами, как и с жизнью, дела обстояли не так плохо. В те времена было меньше криков, маминых галлюцинаций и вспышек маниакально-депрессивного состояния.

Через минуту мама начинает успокаиваться, ее тело расслабляется и в руках исчезает напряжение.

- У нас был на берегу пикник? Я помню его.

Я киваю, и сама расслабляюсь.

- Да, у нас был пикник прямо на пляже, и мы ели, сидя под огромным желтым зонтиком.

- О, похоже нам было весело. - Она почти улыбается.

Как и я.

- Так оно и было.

- Хорошо, я рада. - Она замолкает, растирает ладонями руки, словно ей холодно, хотя на улице около 27 градусов. – Знаешь, что? Кажется, в тот день я тоже летала, как тогда на мосту.

Я судорожно глотаю. Одержимость моей матери полетами с годами становилась сильнее. Всякий раз, когда подобная мысль застревает в ее голове, она с упорством твердит об умении летать. Помню однажды, не так давно, она ушла из дома, и я обнаружила ее на старом мосту, пытающейся и в самом деле взлететь. Это был один из самых страшных дней в моей жизни, и именно тогда я осознала, насколько тяжелым было ее состояние. Если бы я не появилась вовремя... Что ж, не люблю слишком много об этом думать.

Когда ее веки начинают смыкаться, я понимаю, что ее накрывает усталость, которую она испытывает всякий раз после панической атаки.

- Дочка, - говорит она, волоча ноги к лестнице, - я немного вздремну. Скоро вернусь.

- Хорошо. - На всякий случай следую за ней по лестнице, дабы убедиться, что она доберется до комнаты. Затем я помогаю ей лечь в постель и накрываю одеялом.

- Элла Мэй, я абсолютно уверена, что могу летать, - шепчет она прямо перед тем, как отрубиться.

После того, как я ее уложила, принимаюсь собирать грязную посуду и упаковки от еды с комода, и прибираюсь. К тому времени, как я покидаю комнату, она уже крепко спит.

Чувство облегчения накатывает на меня, как только я закрываю за собой дверь. И одновременно испытываю вину за радость оттого, что она уснула, но в глубине души понимаю, что в этом нет ничего плохого, потому что я устала и, в конце концов, сорвалась бы на нее и усугубила ситуацию.

Я спускаюсь вниз выбросить мусор в ведро и помыть тарелки. Затем собираю алкогольные бутылки и складываю их в мусорный контейнер. Разбираю счета, сортируя их на стопку из просроченных и тех, которые можно отложить на некоторое время, а после тащусь в комнату и падаю на кровать. В доме стоит тишина. Покой. И я чувствую себя совершенно одинокой. Как и всегда, находясь здесь.

Когда мои веки закрываются, я думаю о другом месте, о другом мире, о другой жизни, где моя единственная забота - это школа, я сама, и чем заняться в субботу вечером.

Протягивая руки, я просовываю их под подушку и провожу пальцами по конверту, который спрятала пару месяцев назад, прямо перед выпускным. Единственное письмо, которое я действительно была рада получить - уведомление о зачислении в университет Лас-Вегаса. Честно говоря, ему я была удивлена. Хотя полученная стипендия не вызвала у меня большого потрясения. Расходы она не покрывала. Но у меня имелись кое какие сбережения от нескольких подработок. Как только я окажусь в Вегасе, сразу же найду работу и будут вкалывать не покладая рук, чтобы выжить. Я хочу - нуждаюсь в шансе выбраться отсюда. Хотя меня все еще одолевают сомнения, что мне не удастся. Покинуть маму. Оставить ее на попечение отца-алкоголика. И кроме того, как же Миша.

Миша и наше соглашение уехать из города вместе.

У меня не хватило смелости сказать ему о рассылки заявлений в колледжи, не говоря уже о зачислении в один из них, находящемся отсюда в двенадцати часах пути.

И что мне черт побери с этим делать? Как я всем расскажу? Как мне оставить все свои обязательства?

Тяжело вздохнув, я утыкаюсь лицом в подушку и ненадолго задумываюсь о том, чтобы не поднимать голову для глотка воздуха. Может быть, я просто перестану дышать. Сдаться было бы проще. Послать все к чертям. Попрощаться навечно вместо того, чтобы столкнуться с нелегким выбором: остаться здесь или решить уехать в Вегас.

В конце концов, когда моему лицу становится слишком жарко, а легкие горят от недостатка кислорода, я переворачиваюсь на бок и делаю глубокий вдох. Затем бросаю взгляд на будильник на тумбочке. Шесть тридцать семь. Дерьмо! Я должна была встретиться с Мишей в шесть. Надеюсь, он не ушел, потому что я с нетерпением ждала, когда наконец выберусь сегодня из дома.

Только я начинаю отталкиваться от кровати, как спустя секунду скрипит окно и в комнату проникает солнечный свет.

- Ты прямо как старуха. - Шутит Миша, стуча ботинками по полу.

- А ты - жуткий извращенец! - Парирую я, перекатываясь и прижимаюсь щекой к матрасу, сдерживая улыбку. - Прокрадываешься в мою комнату, словно отмороженный.

- Ага. И, черт возьми, горжусь этим, - дерзко отвечает он. Спустя мгновение матрас прогибается, он взбирается на мою кровать и прижимается ко мне, располагая свою грудь и бедра вдоль моей спины и попы. - Почему ты в постели?

- Сплю, - бормочу я, прижимаясь к его теплому телу. - Не видишь что ли?

- И, очевидно, болтаешь во сне. - Он смеётся, пальцами проводя по задней части моего обнаженного бедра и щипает за ягодицу, выглядывающую из-под джинсовых шорт.

- Какого черта, Миша! - Визжу я, переворачиваясь на бок, и сердито смотрю на него.

Он одет в черную футболку с зеленым логотипом, темные джинсы с шипованным ремнем и сапоги с развязанными шнурками. Взгляд увенчан его классической "я такой очаровашка" усмешкой.

- Это за то, что назвала меня жутким извращенцем, - отвечает он. - Еще раз так назовешь, и я буду вести себя соответственно.

- Но ты постоянно ведешь себя как извращенец, - замечаю я. Что также является правдой. Ему все сходит с рук из-за симпатичной и обаятельной внешности.

Когда он пальцами сжимает изгиб моего бедра, его глаза цвета морской волны темнеют.

- Назови меня так еще раз, и я покажу тебе, насколько я извращен.

Игнорируя глупое трепетание в животе, я закатываю глаза и щипаю его за руку. От смеха в уголках его глаз лучатся морщинки.

Его смех стихает, он убирает светлые волосы с глаз и пристально смотрит на меня.

- Итак, насколько мне известно, мы сегодня вроде как собирались пойти на вечеринку, но я подумал, может, вместо этого отправимся на гонку? - Его палец прослеживает линию вниз по моей скуле, одновременно прикусывая серебряное колечко, украшающее его нижнюю губу.

Глупые бабочки снова возникают в моем животе, и во мне нарастает паника. Как всегда, я даже не уверена, что делать с этим проклятым ощущением. В последнее время оно часто проявляется, особенно когда Миша прикасается ко мне или прикусывает кольцо на губе. Я нахожу этот трепет немного отвратительным. Нежелательным. Захватывающим. Ужасающий. Сбивающим с толку. По правде говоря, слишком много ощущений.

Миша выгибает бровь.

- Что не так?

Я осознаю, что мое дыхание учащается, когда пристально таращусь на его губы, словно сама являюсь извращенкой.

Зажмурившись, чтобы прогнать оцепенение и успокоить неустойчивой дыхание, я переворачиваюсь на спину, создавая пространство между нами.

- Не уверена, что в состояние сегодня гонять. – Я разглядываю свой потолок, стараясь не хмуриться. Как бы я не обожала гонки, мне не терпелось оторваться на вечеринке, танцевать и пить до тех пор, пока тело и разум не онемеют.

- Ну, пожалуйста? - Умоляет он, смягчая свой тон до мягкого мурлыкания, используя такую манеру разговора на мне. Снова эти чертовы бабочки сводят меня с ума. – После аварии это моя первая гонка, и я хочу, чтобы ты была рядом со мной и поддержала меня.

Я фыркаю, поворачиваю голову и смотрю на него.

- Мы что, в детском саду?

- Пожалуйста? - Он сильнее надувает губы.

- Миша, я не нужна тебе. Поверь, ты и сам справишься.

Он неодобрительно кривит рот.

- Ты всегда мне нужна.

Делаю вздох, чувствуя вину из-за спрятанного прямо под моей головой под подушкой письма.

- Я думала, твоя машина еще не готова для гонок.

Он задумчиво дотрагивается до меня и накручивает на палец прядь моих каштановых волос.

- Нет, мы с Диланом достали необходимые детали, так что я готов гонять. - Он поднимается, хватает меня за руки и тянет, пока я не принимаю сидячее положение. - А сейчас поднимай свою задницу с постели и идем со мной. Ты же знаешь, я не смогу победить без тебя.

Я закатываю глаза и резко откидываю голову назад.

- Не правда. Ты много раз выигрывал и без меня.

Он театрально прижимает руку к сердцу, продолжая удерживать мое запястье.

- Это абсолютная правда. Без тебя я проиграю, малышка.

Я испускаю весьма преувеличенный смешок, вытаскиваю руку из его хватки и пальцами прикасаюсь к основанию шеи.

- Ты что, снова читаешь справочник по дешевым пикаперским приемчикам? Мне казалось, что я запретила тебе это делать. - Удивительно, но тяжесть в груди отпускает. Даже в детстве, находясь рядом с Мишей, я чувствовала себя совершенно другим человеком: сильной, счастливой, невесомой, казалось, что нет ничего невозможного. Поэтому отъезд в Вегас без него ужасен.

- Да, но я успел их запомнить. - Он отодвигается и встает. Затем подмигивает мне. – Пойдем со мной, милашка.

- Следи за словами, мистер. Ты знаешь, мне не нравится, когда меня так называют. - Я тыкаю в него пальцем.

Его губы изгибаются, стараясь сдержать улыбку.

- Я перестану называть тебя так на сегодняшний вечер, если ты пообещаешь пойти со мной.

С ним бесполезно спорить. Да, в общем-то, он и выиграл спор в тот самый момент, как только его затеял. Я всегда уступаю ему и иду с ним, потому что он заставляет меня чувствовать себя в пятьдесят раз лучше, даже в окружении толпы людей. Кроме того, я ужасно хочу свободы от своего дома, так что надо брать то, что дают.

- Эта психованная будет там? - Спрашиваю я, раскачивая ногами на краю кровати и опуская их на пол.

- Ты говоришь о Трикси? - Поправляет он меня, потешаясь. - А что? Будешь ревновать?

- Не льсти себе. - Морщу я нос.

В прошлые выходные Трикси была очередным развлечением Миши. И хотя я привыкла к его случайным интрижкам с тех пор, как пару лет назад она стал их заводить, они все еще меня раздражают. Но я никогда не признаюсь в том, что хочу, чтобы Миша был только моим, как бы эгоистично это не звучало. Он все, что у меня есть, и... Ну, я чувствую себя потерянной без него.

- Ты в этом уверена? На днях ты вела себя стервозно по отношению к Трикси. - Он выгибает бровь, что меня выводит из себя. Похоже, он намекает на что-то, что мне не нравится. А это совсем не так.

Ну, может быть...

Не уверена.

Боже, я ни в чем не уверена, когда дело касается его.

- Да, уверена. - Я протягиваю руку и через рубашку щипаю его сосок. - Когда-нибудь твоя голова станет такой большой, что ты больше не сможешь ее просунуть через мое окно.

- Тебе лучше поостеречься, иначе однажды отвечу тебе тем же. - Усмехается он, потирая ущипленный сосок.

Я резко скрещиваю руки на груди, не сомневаясь в его намерениях.

- Ладно, вот как мы поступим. Я пойду с тобой, но при условии, что ты завяжешь со своими пошлыми шуточками, называя меня милашкой, и вернешься домой со мной. И по дороге мы должны хотя бы заглянуть на вечеринку.

- Я согласен с последними тремя, но первый пункт полностью выше моих сил. - Он усмехается, указывая на свой рот. - Эта штука не фильтрует слова.

- Прекрасно, - сдаюсь я. - Но попытайся сбавить обороты, если сможешь.

Кивнув, он наклоняется и целует меня в щеку.

- Спасибо, что поедешь со мной, мила ... красавица, - шепчет он, и его дыхание опаляет мою кожу.

Бабочки. Бабочки. Бабочки.

Я борюсь с желанием задрожать в то время, как он поднимается и направляется к окну.

- Встретимся внизу после того, как ты переоденешься.

- И зачем мне переодеваться? Я и так одета абсолютно нормально. - Морщусь я.

Он так сильно кусает свою нижнюю губу, что кожа вокруг его рта белеет. Затем его взгляд устремляется на мою грудь.

- Хм, тебе не обязательно переодеваться, но подумать об этом стоит. - Он проводит рукой по рту, небрежно оттягивая кожу,словно испытывает напряжение. - Или, по крайней мере, подумай о том, чтобы надеть ... лифчик. - Он поспешно поворачивается ко мне спиной и просовывает ногу в окно, намереваясь выбраться наружу.

Мой взгляд опускается на грудь, и глаза широко распахиваются. Я совершенно забыла, что утром, когда мама, находясь в панике из-за фото, разбудила меня, я лишь натянула первую попавшуюся вещь и не стала надевать лифчик. И прямо сейчас, из-за легкого ветерка в комнате, мои соски торчат и проступают сквозь ткань рубашки. И, скорее всего, они находились в таком состоянии на протяжении всего нашего разговора с Мишей.

Как только Миша выскальзывает из моей комнаты и оказывается на ветке дерева, слышу, как он разряжается смехом. Вскакиваю с кровати, одной рукой прикрывая грудь, хватаю подушку и широким шагом направляюсь к окну. Швыряю в него подушкой, которая попадает ему прямиком в спину, а затем падает на траву. Его смех усиливается, когда он поворачивается и кладет руки на подоконник, просовывая голову внутрь и смотрит на меня.

- Ты такая милашка, когда смущаешься, - усмехаясь, произносит он.

Скрестив руки на груди, я прищуриваю глаза.

- Я не смущена.

- Твои покрасневшие щеки говорят об обратном. - Он всасывает кольцо на губе, и я подготавливаю себя к предстоящим намекам. - Тебе не стоит смущаться. То, что я видел, было милым. Гораздо лучше, чем все, что я видел раньше.

От потрясения у меня раскрывается рот.

- И я думаю, что в душе тебе понравилось, что я смотрел, - нагло добавляет он. - В противном случае ты бы уже мне вмазала, как обычно и поступаешь с любым парнем, комментирующий твои сиськи.

Моя челюсть чуть ли не отвисает до колен. Прежде чем успеваю опровергнуть его домысел, он подмигивает мне и спешит прочь от окна, балансируя на ветке дерева.

- Ты такой дурак. - Кричу ему вслед. - Мне не понравилось, что ты смотрел. Нисколечко. - Хотя бабочки в животе утверждают об обратном.

- Чтобы переварить это, убеждай себя и дальше. - И прежде чем соскочить с дерева, на его губах высвечивается еще одна улыбка.

Разочарованно вздохнув, я возвращаюсь к кровати и плюхаюсь на неё, злясь на себя за то, что Миша прав. Будь на его месте кто-то другой, другой парень, и скажи он что-то подобное, я тут же заехала бы ему в челюсть. Но с Мишей... часть меня млела от его щекотливых шуточек, что-то изменилось с тех пор, как мы стали подростками, с тех пор, как он заметил, что у меня есть грудь. Тем не менее, я знаю, что это лишь дружба, да, мы кокетничаем, но ничего более, и это не перерастет в нечто иное. Перейди мы эту черту, это означало бы, что нашей дружбе придет конец, а я не могла потерять его. Никогда. Может именно поэтому у меня никогда не было парня, я не готова была настолько быть привязана к кому-то. Да уж, есть над чем поразмыслить. Я никогда не переходила на следующий уровень в отношениях. Я просто не понимала всех этих прикосновений. Объятий. Поцелуев. Чего бы там ни было. Это всегда вызывало во мне больше чувство неловкости, чем возбуждения. Единственный человек, от чьих прикосновений я чувствовала себя комфортно - был Миша.

Через несколько минут я вытаскиваю свою задницу из постели, надеваю бюстгальтер и белую футболку, после натягиваю кожаную куртку, хоть она и теплая, я все равно застегиваю ее, так я смогу быть уверена, что всю ночь ко мне никто не будет клеиться. Затянув свои каштановые волосы в хвост и подведя глаза, подчеркивая их изумрудный цвет, я надеваю свои ботинки-гриндерс и лишь после спускаюсь вниз по лестнице.

К тому времени, как я поворачиваю в сторону кухни, отец уже проснулся и роется в своем тайнике в шкафу над холодильником. Его редеющие волосы находятся в беспорядке, клетчатая куртка и грязные джинсы пахнут ликером и сигаретным дымом.

- Ты видела мою бутылку Джека Дэниелса? - Спрашивает он, его речь звучит невнятно, и, пошатываясь, он старается удержаться на ногах. Но, в конце концов, споткнувшись о шнурки, ударяется головой об угол шкафа.

- Черт, - ругается он, потирая голову. - Как-то больно.

Я разворачиваюсь и покидаю помещение, выходя через парадную дверь, не обращая внимание на его проблему. Но оставлять его жаждущим алкоголь всегда было плохой идеей.

- Так, давай посмотрим, смогу ли я его найти, - говорю я ему, осторожно отталкивая его с дороги, двигаясь к стойке. Через несколько секунд я нахожу бутылку прямо там, на средней полке, среди остальных бутылок спиртного.

- Вот и она. - Я отдаю ее ему, чувствуя себя немного виноватой, потакая его пристрастию. Но мне также известно, что произойдет, если не отдам: безумие, хаос и много воплей, рыданий и разбитых вещей, которые мне убирать утром.

Он выхватывает бутылку из моей руки и размахивает ею, тараща глаза на янтарную жидкость сквозь стекло.

- Там почти ничего нет, - бормочет он. - Иди купи мне еще.

- На автозаправке мне больше не продадут, - говорю я ему, готовая убраться отсюда к чертям собачим. - Парень, который продавал алкоголь несовершеннолетним, был арестован, и больше там не работает.

- Что за глупость. И что, черт возьми, мне теперь делать? - Он злится, бросая взгляд на бутылку в руке.

- Ты мог бы оставаться трезвым на выходные, - робко советую я. - В понедельник легче перенесешь похмелье.

Когда он смотрит на меня налитыми кровью глазами, я невольно отшатываюсь.

- Прекрасно. - Он хлопает бутылкой по столу. - Сам достану.

- Пап, не думаю, что тебе стоит куда-либо идти в таком состоянии.

Он машет мне рукой и застегивает куртку, абсолютно не обращая внимания на жару снаружи.

- Вернусь в пять. Присматривай за матерью.

- Пап, я собираюсь ух...

Он выходит из дома, хлопая дверью.

Я тяжело вздыхаю, после чего пишу сообщение Мише.

Я: Немного задержусь. Отцу нужно кое-куда сходить

Миша: ОК, я тебя подожду.

Я: Не стоит... Тебе лучше пойти без меня.

Миша: Не хочу.

Частичку меня распирает от радости, я так жажду сбежать с ним, пусть даже довольно эгоистично заставлять его ждать меня.

Я: Ладно. Увидимся позже.

Я засовываю телефон в карман и облокачиваюсь на кухонный прилавок, наблюдая за дверью в ожидании возвращения отца. Спустя тридцать минут я опускаюсь на стул. И, вращая бутылку водки в руке, наблюдаю через окно за тем, как садится солнце и тускнеет земля. Я жду. Жду. Жду.

Прошел час, из-за растущего беспокойства я делаю глоток из бутылки. Я даже не могу написать отцу и спросить где он, поскольку в одну из своих пьяных ночей он потерял телефон, а позволить купить себе новый мы не можем.

В результате я полностью опустошаю бутылку. И хотя в ней было лишь три стопки, но поскольку пью мало, чувствую, как вокруг меня все кружится. Мой телефон вибрирует, и я, щурясь от свечения экрана, читаю сообщение.

Миша: Ты где?

Я: Отец еще не вернулся. Я присматриваю за мамой.

Миша: Хочешь я приду?

Я обдумываю, чтобы написать "да", но мне действительно хочется выбраться погулять, поэтому отправляю другой ответ.

Я: Дай мне десять минут.

Я отталкиваюсь от стола и проверяю маму. Она продолжала крепко спать, и я, зная о ее давнишних привычках, понимаю, что должна проспать до утра. И хотя я чувствую себя немного виноватой, но кладу ее телефон на прикроватную тумбочку. Потом спускаюсь вниз и покидаю дом.

Все будет хорошо. Я буду отсутствовать пару часиков. Да и отец вернется.

Кроме того, возможно, сегодня вечером, наконец, наберусь мужества сообщить Мише, что мне придется нарушить наш договор.

Глава 4

Миша

У Эллы выдался тяжелый день. Это первое, что я заметил, когда забрался в окно и услышал ее голос. А после она перевернулась в своей постели, и следующая мысль, возникшая в моей голове, была, " - Господи, мне видны просвечивающиеся сквозь ее рубашку соски." - Должно быть, ей было холодно, потому что они чертовски торчали. Я одновременно люблю и ненавижу насколько чертовски она горяча. В результате у меня стояк, от которого я могу избавиться только подрочив, что я и делаю при возвращении домой.

Будь моя воля, я бы сорвал одежду с Эллы и глубоко погрузился в нее. Но она похожа на пугливую кошку, когда речь заходит об отношениях, прикосновениях и ее эмоциях. Но чем старше она становится, тем чуть легче воспринимаются ей подобные вещи, хотя такое не ко всем относится. Как бы мне не была отвратительна ее эмоциональная бесчувственность, эгоизм ее родителей привел к тому, что она не разделяет привязанности, но в глубине души мне нравится, что я единственный, кому сходит с рук прикосновения к ней, такие, например, как недавний щипок за попку.

Примерно через час после того, как я выпрыгнул из окна Эллы, я вожусь с двигателем своего Шевеля 69 года у себя в гараже и ожидаю ее появления. Зверь, как я его называю, настоящий кусок дерьма, но он был еще в худшем состоянии, когда я впервые отбуксировал его домой. По крайней мере, сейчас на машине есть колеса, и она обработана мастикой, скрывающие царапины, а большая часть наружного покрытия тускло-серого цвета после грунтовки. Она по-прежнему требует много работы, такую, как работа с краской и новые диски, но двигатель чертовски потрясающе работает.

Я убиваю время, проверяя масло и антифриз, чтобы убедиться в готовности машины к сегодняшней гонке. Играет радио, и я подпеваю группе Stone Sourпод песню “Imperfect”.

Позднее, с наступлением заката, небо начинает окрашиваться в серый цвет, и я стараюсь не беспокоиться о том, что становится поздно, а Элла до сих пор не появилась. Это означает, что все, что происходит в ее доме, плохо. Так обычно бывает. Либо у ее матери очередной срыв, либо ее отец в хлам и ведет себя как полный мудак.

- Мне показалось, ты говорил, что она готова к гонкам. - Внезапно рядом со мной появляется Элла.

Испугавшись, я вздрагиваю и ударяюсь головой о капот.

- Дерьмо, - чертыхаюсь и потираю голову.

Элла сжимает губы, стараясь не засмеяться.

- Ты в порядке?

- Да. - Я бросаю тряпку, которую держу на полке позади себя, и украдкой изучаю Эллу, которая наклоняется и осматривает двигатель.

Узкие короткие шорты плотно облегают ее идеальную задницу, армейские ботинки зашнурованы до колен, и любимая кожаная куртка завершают ее чертовски сексуальный вид. Но что действительно заставляет мое сердце биться как гребаный отбойный молоток - большие зеленые глаза.

Эти великолепные глаза, которые прямо сейчас полностью поглощают меня.

- Что ты так уставился на меня? - Спрашивает Элла, смущенно касаясь пряди своих волос. - У меня что-то в волосах?

Я качаю головой не в силах отвести от нее взгляд.

- Нет, ты выглядишь потрясающе, как всегда.

Она сужает глаза, наклоняя голову в сторону.

- Хорошая попытка. Я сейчас выгляжу дерьмово.

- Напрашиваешься на комплимент, - ухмыляясь говорю я, радуясь, что способен перевести все в шутку, ведь большее мне не светит. Знаю лишь одно, все было бы намного проще, не отвлекай меня ее приятный аромат, от которого я буквально схожу с ума. Мне приходится практически каждый раз задерживать дыхание, когда я рядом с ней. А учитывая, что рядом мы очень часто - это происходит практически постоянно.

Она немного успокаивается, ее плечи расслабляются.

- Прости. Я веду себя как сучка, да?

- Немного. Но я уверен, что у тебя есть на то причины. - Я замолкаю, понимаю, что все равно бесполезно, но я должен спросить - надо попробовать. - Хочешь поговорить о том, что тебя беспокоит?

Она быстро качает головой, затем подходит ко мне и обнимает меня за шею.

- Я просто хочу повеселиться. Мы можем это сделать?

От того, что она так близко, мое горло сдавливает. Я близок к тому, чтобы прямо здесь, в гараже, излить ей душу. Но я замечаю, что она немного выпила, и останавливаюсь, дабы не совершить столь опрометчивый поступок.

- Ты пьяна, - хмурюсь я.

- Да, и что? - Она с вызовом сверлит меня взглядом. - Ты постоянно пьешь.

- Да, но ты пьешь только тогда, когда тебя что-то беспокоит. - Я смотрю на соседний дом. Кроме подъездного фонаря, свет повсюду выключен, Файерберд ее отца припаркован на подъездной дорожке. - Кто на этот раз: отец или мать?

- Никто. Никто ничего не сделал.

- Элла Мэй, - предупреждаю я. - Я знаю, когда ты врешь.

Она делает вздох, отступая в сторону с опущенными плечами.

- Отец направился за бутылкой более часа назад и оставил меня ответственной за маму. Он должен был отсутствовать всего пять минут, но ты же знаешь, как это бывает.

Я прижимаю ладонь к ее щеке, борясь с улыбкой, когда она принимает мое прикосновение, зная, что прямо сейчас это будет неуместная реакция.

- Сегодня я останусь с тобой, хорошо? Мы позависаем у тебя и последим за твоей матерью.

- Нет. Я не позволю тебе так поступить... из-за меня отказаться от веселья.

- Ты и я, мы с тобой в одной лодке, помнишь? Мы против всего мира. Кроме того, идем мы куда-нибудь или остаемся здесь - не имеет значения. Пока я с тобой. - Знаю, как банально это звучит, и она, скорее всего, голову мне за это намылит. Но я ничего не могу поделать. Такие вещи просто срывается моего языка, когда я рядом с ней.

Она улыбнулась, но затем выражение ее лица мрачнеет и затягивается тревогой. Она отворачивает свое лицо от моей руки.

- Миша, мне нужно с тобой поговорить.

- Ладно. - Я сам начинаю нервничать, интересно, что, черт возьми, может быть причиной такой ее озабоченности.

- Речь пойдет о наших будущих планах. - Она издает глубокий вдох. - Я знаю, что вскоре мы собираемся свалить отсюда, но я ... - Она умолкает, ее взгляд рассеяно блуждает по ее дому, где на подъездной дорожке спотыкается ее отец, бормоча под нос ругательства.

В руке он держит коричневый бумажный пакет, постоянно останавливаясь и шатаясь. Меня удивляет, как в его состоянии он умудряется идти.

- Забудь о нем, - говорю я Элле. То, в каком пьяном состоянии находится ее отец, он более чем вероятно расстроит ее.

- Я должна убедиться, что он в порядке. – Элла, огибая багажник автомобиля, выходит из гаража. - Папа, где ты был? - Кричит она, подходя к разделяющему наши дома забору.

Он моргает, озираясь вокруг, пока, наконец, не замечает ее, а затем неуверенно заплетающемся языком спрашивает:

- Что? Ты кто...? Элла, это ты?

- Да, эм... - она поглядывает на меня. Я уже знаю, что за этим последует до того, как она произносит. - Миша, я думаю, мне нужно остаться сегодня дома, позаботиться о маме и папе. Просто уходи, хорошо?

- Я уже говорил тебе, что без тебя не пойду. - Я иду рядом с ней.

- В чем, черт возьми, твоя проблема? - Кричит ее отец, опрокидывается назад и спиной ударяется о стену дома. - Почему ты не дома?

Элла стискивает верхушку забора, пока костяшки пальцев не белеют.

- Папа, ты не...

- Заткнись! - Кричит он так громко, что соседская собака начинает выть. - Глупая маленькая сучка!

У меня закипает кровь. Клянусь Богом, мне так и хочется врезать мудаку по морде. Подобное дерьмо случается всякий раз, когда он напивается. И каждый раз Элла похожа на раненую собаку, готовая свернуться калачиком. Девушка может как никто другой биться с любым, но перед словесными оскорблениями отца впадает в прострацию.

Чертовски больно наблюдать, как она умирает внутри.

- Отвалите, мистер Дэниелс! - Яростно огрызаюсь я. - Вы пьяны, и вам нужно зайти внутрь, прежде чем скажите что-нибудь еще, о чем пожалеете. - Как будто этот гребаный мудак может сожалеть. Для этого он недостаточно бывает трезвым.

- Единственное, о чем сожалею я - это моя семья, - заплетающимся языком произносит он, вскидывая руку в нашу сторону, а после спотыкается о лестницу и приземляется на задницу. - Ты и твой маленький засранец братец разрушили мою жизнь.

Я задерживаю дыхание, вонзая ногти в ладони, в то время как он поднимается на ноги и, спотыкаясь, отступает на дорогу, вероятно, снова направляясь к бару - его классический субботний вечер.

- Я скоро вернусь! - Кричит он, петляя через лужайку перед домом.

Как только он исчезает из виду, я испускаю приглушенный выдох. Потом, еще раз сделав вдох, смотрю на Эллу. С тех пор, как отец накричал на нее, она не произнесла ни слова, стоя уткнувшись глазами в землю.

- Ты в порядке? – Спрашиваю я и осмеливаюсь положить руку ей на спину.

Она вздрагивает от моего прикосновения, но не отодвигается.

- Мне следует остаться и проследить там за всем... - У нее вырывается громкий вздох, а затем, наконец, смотрит на меня. – Знаешь, что? Не бери в голову. Сегодня вечером я пойду с тобой и повеселюсь. У мамы есть телефон. Мне нужно лишь удостовериться все ли у нее в порядке. Хотя, сомневаюсь, что она сегодня проснется. Лекарства, которые она принимает, сильные.

- Ты уверена? Потому что я не против...

Она прикрывает мой рот рукой.

- Нет, мы с тобой сегодня пойдем веселиться. Никаких "но".

- Да, босс. - А затем, зная, что это вызовет у нее улыбку, я облизываю ладонь ее руки.

- Миша! - Визжит она и смеется, отступая назад и ударяясь бедром о забор. - Это так мерзко.

Я хитро ухмыляюсь.

- Мой язык побывал у тебя во рту. Как это может быть мерзко?

- Эй, кто сказал, что я не считаю этот поцелуй мерзким? - Она кладет руки на бедра.

- Мои поцелуи не мерзкие. - Уверяю я ее.

- В четырнадцать, возможно, и были.

Я притворяюсь обиженным, прижимая руку к груди, как будто она ранила мое сердце. На самом деле, она способна на такое.

- Ничего себе, вот так и разрушаешь мое эго. Четыре года я считал, что потряс твой мир, а теперь ты это опровергаешь.

Она сверкает надменной улыбкой.

- Никоим образом. У меня бывали поцелуи и получше. - Она отворачивается, а я наблюдаю за ее задницей, пока она обходит мою машину.

- Чушь собачья, - быстро отвечаю я, я вовсе не притворяюсь, что оскорблен... я и в самом деле оскорблен. Этот поцелуй, он буквально перевернул мой чертов мир. Бл*ть, это могло бы стать точкой отсчета, той самой, которую я мог бы контролировать, то одержимое влечение, что я испытывал к ней.

Я подхожу к ней, уворачиваюсь и загораживаю ей путь к пассажирской стороне машины.

- Этот поцелуй был лучшим в твоей жизни. Признай.

Она скрещивает руки на груди, предоставляя мне возможность взглянуть на мою самую любимую ее сторону - дерзкую, вспыльчивую сторону.

- Так ты хочешь, чтобы я тебе солгала?

- Вау, - угрюмо произношу я, массируя терзающую грудь сжатым кулаком. - Это чертовски больно, Элла. Ты действительно разбила мне сердце.

- Что я могу сказать? - Она приближает губы к моему лицу, вызывая заикание от свое терзающего сердца. - Судьба та еще сука, - шепчет она, облизывая мою шею и негромко хихикая, отступает назад, полностью гордясь собой. - Это за то, что лизнул руку. - Она самодовольно ухмыляется, затем обходит меня, чтобы сесть в машину, оставляя меня без слов.

И чертовски твердым.

Я поправляю член, а затем у меня уходит еще минута, чтобы успокоиться, затем я захлопаю капот машины и забираюсь на водительское сиденье. Включаю зажигание, убеждая себе не спрашивать, но потребность знать меня побеждает.

- Так что, облизывание - это и есть расплата. - Я разворачиваюсь на сиденье и смотрю на нее. - Или замечание о поцелуе тоже часть твоего злого и разбивающего сердце плана?

Ее зеленые глаза блестят от удовольствия.

- А ты как думаешь?

- Я думаю, что это был отличный гребаный поцелуй, особенно для четырнадцатилетнего. - Я закидываю руку на сиденье за ее головой и играю с ее волосами. - Но мне интересно, что думаешь ты.

Она опускает голову на сиденье, кусая нижнюю губу, борясь с чем-то внутри, ее игривое настроение меняется.

- Я думаю, что поцелуй был ... великолепным, - тихо шепчет она. - Ты великолепен, Миша. После своих слов она отворачивается от меня и смотрит в окно.

- Ты тоже великолепна. - И я люблю тебя. Я влюблен в тебя, Элла.

Язык обжигает от желания произнести последние слова, те, что я хотел ей сказать в течение почти двух лет, но как всегда, я струсил. Не могу позволить нашим отношениям с Эллой закончиться. Не могу - и не буду - жить без нее. И если это означает, что мы должны оставаться друзьями, тогда мы будем друзьями. Надеюсь, что со временем она наконец-то сможет чувствовать то же самое по отношению ко мне. Может быть, когда мы выберемся из этого дерьмового города и начнем жизнь вместе, как мы планировали с четырнадцати лет.

Пряча свои эмоции, я говорю именно то, что ей нужно услышать.

- Готова сегодня повеселиться? - Я выдавливаю педаль газа, и мотор оживает.

Ее внимание вновь обращается ко мне. Она старается не улыбаться, но, когда я поигрываю бровями и снова выжимаю педаль газа, у нее вырывается смех.

- Боже, что бы я без тебя делала? - Спрашивает она, и мое сердце перестает биться.

- Скорее всего, была бы менее возбужденной, - дразнюсь я, и смеюсь, когда она ударяет меня по руке.

- Ты меня никогда не заводил. - Ее щеки краснеют. Мне любопытно порой, когда я прикасаюсь к ней, в тайне нравится ли ей это.

- Говори, что угодно, чтобы себя успокоить. - Я убираю ногу с педали тормоза, съезжаю с подъездной дорожки и выруливаю на дорогу.

Мы мчимся по городу с открытыми окнами и с ветерком, направляясь на вечеринку. Там мы находимся около сорока пяти минут, но после появления копов сваливаем оттуда. Элла выглядит немного разочарованной, и я молча даю себе слово, что приложу все силы, чтобы сегодня вечером ей было весело. Я еду к горам, из динамиков играет музыка. Мы оба спокойные и довольные.

Как только мы добираемся до предгорий, Элла срывается с места и раскидывает руки в сторону, запрокидывая голову и закрывая глаза.

- Как бы мне хотелось, чтобы все было так вечно, только ты и я в этой машине. Никаких родителей. Никакого большого, пугающего мира. Никакой ответственности.

- Чтобы всё осталось, как сейчас. - Я перевожу взгляд между ней и дорогой, завороженный изгибами ее груди, ее расслабленным телом, ее раскрытыми губами. - Пока мы вместе, мы всегда сможем иметь это, независимо от того, где мы находимся.

Обычно она соглашается со мной, но, как и последние пару недель, сейчас молчит.

- Элла, ты уверена, что с тобой все в порядке? - Спрашиваю я, сжимая руль. - В последнее время ты какая-то - я не знаю - другая.

Она кивает, но ничего не говорит. Мне хотелось большего, но не хочу ее отвлекать от нескольких моментов свободы, поэтому я прикусываю свой язык и, подавляя чувства, говорю себе, что все будет хорошо.

У нас был план, как остаться вместе навеки, и до тех пор, пока мы будем следовать ему - все будет замечательно.

Глава 5

Элла

Мне очень весело. И я так развлекаюсь, что чувствую себя виноватой. Весело провожу время и ощущаю вину из-за того, что свалила из дома и оставила маму без присмотра. Воздух пахнет дождем. Возможно, это мелочь, но каждый раз, когда я веселюсь и идет дождь, случается катастрофа. Подобное произошло в одиннадцатом классе, когда я сломала руку, катаясь на сноуборде с крыши. Мне было весело, и с неба лил дождь, растапливая снег, превращая его в ледяную корку и делая его скользким, приводящий к грандиозным падениям во время приземления. Или, к примеру, когда я разбила машину отца. А еще был случай, когда мы с Мишей забрались в местный бассейн, где нас застукали. И всегда шел дождь, дождь, дождь.

Я лишь надеюсь, что сегодня история не повторится.

Возможно, я бы не так весело проводила время, но Миша... что ж, это Миша. Он знает, как проникнуть мне под кожу и проложить путь к моей душе. Когда мне было около восьми лет, я всерьез считала, что он может читать мои мысли. Порой, я и сейчас так считаю.

Когда мы наконец подтягиваемся к «Зацепке» - заброшенному ресторану, затерянному недалеко от проселочной дороги, далеко в горах - я сразу поняла, что, то веселье, которое меня охватило, поднимется на совершенно другой уровень, усиливая чувство вины.

Потому что сегодня вечером состоится гонка.

А гонка означает получения острых ощущений.

А острые ощущения означают тонну веселья в стране хмельной Эллы.

Миша ударяет по тормозам, как только мы приближаемся к другим машинам, припаркованным за ровным грязным участком, затормаживая и останавливаясь прямо перед тем, как врезаться в толпу людей. Вокруг автомобиля валится облако пыли, Миша переключает рычаг коробки передач в положение паркинг.

- Чувствуешь себя лучше? - Спрашивает он, поворачивая ключ и заглушая двигатель.

Час езды успешно прочищает мою голову от постоянно занимающего место беспорядка в ней. - Ага. Намного лучше.

- Хорошо, тогда моя работа выполнена. - Он расстегивает ремень безопасности и собирается выйти из машины. Но останавливается и поворачивается ко мне лицом. - Я действительно рад, что ты сейчас со мной, - говорит он перед тем, как наклониться над консолью и прикоснуться губами к моей щеке.

Трезвая Элла надрала бы задницу за такое, но пьяной Элле это нравится. Он не осознает, что я напилась, потому как моментально выскакивает из машины, прежде чем успеваю его отругать. Я спешу за ним, нащупываю маленькую бутылочку водки, спрятанную в кармане кожаной куртки, когда мы шагаем по галечной дороге мимо припаркованных машин.

Миша бросает на меня взгляд, когда я откидываю голову назад и хлебаю глоток.

- Где ты это взяла?

- Из дома. - Я закручиваю крышку.

- И как много ты собираешься сегодня выпить? - Хмурится он.

Я пожимаю плечами, ловко обхожу его и иду вперед лицом к нему. - Столько, сколько нужно, чтобы продлить веселье. - Я делаю небольшое танцевальное движение, вызывая у него хриплый смех.

- Отлично. - Он равняется со мной и, обнимая рукой, направляет к собравшейся толпе. – Но, если выиграю гонку, я присоединяюсь к тебе.

- И кто же тогда будет за водителя?

- Полагаю, мы снова проведем ночь в машине.

- Знаешь, что? Не волнуйся за меня.

Он улыбается, продолжая оглядываться, пока мы приближаемся к толпе. Сквозь окружающую нас темноту пробивается свет фар заведенных машин. Я вдыхаю его успокаивающий запах - аромат одеколона с мятой и чем-то, что принадлежит только Мише.

Шорох голосов и волнение, витающее в воздухе, мгновенно повышает адреналин в крови. Должно быть, меня охватывает дрожь от возбуждения, потому что Миша шепчет мне в ухо. - Расслабься, детка. Скоро доберемся до самого интересного.

Я закатываю глаза, но не могу избавиться от дикого, неуправляемого, трепещущего чувства внутри себя. Когда мы приближаемся к толпе, я стараюсь сдерживать свои чувства, но их становится слишком много, и я, в конце концов, сдаюсь и позволяю им вырваться наружу.

Миша смеется надо мной, пока я танцую под музыку, доносящуюся из одного из динамиков.

- И вот она моя сварливая девушка. А я переживал, что она никуда не пойдет сегодняшним вечером.

Я его щипаю и издаю веселое ворчание, он давится от смеха, едва не сгибаясь пополам.

- Хорошо, передай бутылку, - говорит он, протягивая руку, продолжая посмеиваться.

- С чего бы это? - Выпячиваю я губы.

- Да с того, что ты только что пыталась меня укусить.

- И что? Я слышала, что тебе нравится быть укушенным.

Он резко останавливается посреди грязи.

- Где ты такое слышала?

Я небрежно пожимаю плечами, останавливаясь перед ним.

- Ходят слухи, что ты позволял Дитци кусать себя, когда вы двое спали вместе.

- Это, нахрен, не правда. - У него отвисает челюсть.

- Хочешь сказать, что тебе не нравится? - Меня целиком забавляет его смущение, поскольку его трудно выбить из колеи. Как правило, он не пробиваем.

- Нет... - Смущается он. - Не говорю... но хочу сказать, что ты очень пьяна.

- Да, возможно. - Я стараюсь трезво мыслить несмотря на замутненный разум, но все безнадежно, и я быстро сдаюсь. - Так что, тебя кусали девушки?

- Да, ты. - Он скрещивает руки на груди, в них появляется напряженность.

- Когда такое было? - Мой рот открывается в изумлении.

- Нам было по четырнадцать, и мы боролись. - Он накрывает ладонью шею. - Ты укусила меня прямо сюда, чтобы я тебя отпустил. Ты такая грязная, мелкая обманщица.

- Это вовсе был не укус. - Отмахиваюсь я от него. – Так, лишь зубная отметина.

Он загадочно таращится на меня, опуская руку вдоль тела.

- Как, черт возьми, мы дошли до подобного разговора?

- Я пьяна, и весело наблюдать за тем, как ты изворачиваешься. - А потом, только потому, что я могу, бросаюсь вперед, опускаю голову и осторожно кусаю его шею. - Ха-ха. - Отодвигаюсь назад, гордо улыбаясь. - Теперь я похитила твой первый укус в шею.

- Не могу поверить, что ты только что сделала. - Его челюсть почти достигла земли.

- Прости, ты разве не хотел поиграть? - Я хлопаю ресницами.

- Нет...все не так. - Он смотрит влево, потом вправо. Я вторю ему, чтобы понять, куда он смотрит, и на миг упускаю его из виду, когда он хватает меня. Его руки крепко обнимают мою талию, и прежде, чем я успеваю среагировать, его зубы вонзаются мне в шею.

- Думаю, именно это ты имела ввиду ранее, а? - Он вновь кусает меня, и что-то внутри меня взрывается. - Расплата - та еще сучка, - отходя от меня, говорит он и ухмыляется.

А я, затаив дыхание, продолжаю ошеломленно стоять на месте, с укусами на шее.

- Никогда ничего не начинай, если не уверена в том, что сможешь довести дело до конца, Элла Мэй, - он салютирует бутылкой водки, которую, должно быть, стащил у меня из кармана, пока кусал меня. - Ты получишь это назад, как только я выиграю эту гонку. - После этого он кладет бутылку в задний карман своих джинсов и скрывается в толпе.

Я бросаюсь за ним, надувшись из-за бутылки и пребывая в замешательстве из-за покалывания в теле.

- Какого хрена ты так долго? - Внезапно из толпы показывается Итан Грегори. Он выше и крепче Миши, с темными волосами и большим количеством татуировок на руках, которые ежемесячно добавляет к этой растущей коллекции.

- Ты три часа назад ушел из магазина.

- Мне надо было кое о чем позаботиться, - уклончиво отвечает Миша. Он понимает, скажи, что его отсутствие связано со мной, Итан начнет меня доставать. - Кроме того, я уже здесь, не психуй.

- Да не психую я. - Итан скрещивает руки и стреляет взглядом в мою сторону. - Знаю я причину твоего опоздания, она всегда одна и та же.

- Да пошел ты, Грегори, - бросаю я, направляясь к нему.

Миша хватает мою руку и тянет к себе.

- Спокойнее, сварливая девчонка. Никаких драк до гонки.

- Элла, просто, нахрен, заткнись, - возражает Итан, на что Миша хмурится.

- Ну ты и задница, Итан, - огрызаюсь я.

- А ты сучка, - парирует Итан.

Я снова шагаю вперед, сжимая кулаки, но Миша тянет меня за плечи.

- Ну ладно, вы двое... - Из-за шума толпы он повышает голос. - Успокойтесь. Мне нужно сосредоточиться на гонке, а не на том, чтобы держать вас подальше друг от друга.

Мы с Итаном обмениваемся смертельными взглядами, но держим рты закрытыми. Никому из нас не хочется отвлекать Мишу. Дрэг-рейсинг - гонка напряженная, и, если он будет измотанным или повернет не туда, все может закончиться столкновением с деревом или перевернутой машиной.

- Спасибо, - обоих благодарит Миша и направляет меня к передней части толпы, прижимаясь грудью к моей спине.

Пока я отталкиваю людей, расчищая нам дорогу, несколько девушек косо смотрят на меня, но заметив, что со мной Миша, принимаются хлопать ресницами. Когда мы проходили мимо Дитци, ее глаза загорелись.

- Привет, Миша. - Она угрожающе смотрит на меня, а затем взмахивает рукой. Пробираясь к нам, она к каждому прижимается своими сиськами.

Я закатываю на это глаза и смотрю на Мишу, который ослепляет меня очаровательной усмешкой.

- Что? - С невинным тоном в голосе говорит он. - Тебя что-то беспокоит, красотка?

- Нет. - Понимаю, что надо остановиться, иначе мои слова будут восприняты как ревность, но, как обычно, мой рот живет своей жизнью. - Просто я не понимаю. Как ты можешь спать с кем-то вроде нее? - И через плечо указываю на Дитци, которая отвлекается на парня с хвостом.

- Кто сказал, что я с ней спал? - Спрашивает он, постукивая по подбородку, словно он действительно об этом забыл.

Я бью по его руке, а он смеется.

- Ты, на вечеринке в прошлые выходные.

Он качает головой, отчего пряди светлых волос падают ему на глаза. Лунный свет и свет от фар усиливаю синеву его глаз, придавая им незабываемой красоты вид. Если бы у меня был свободный день, когда я могла бы рисовать все, что черт возьми, хочу, часами рисовала бы его глаза.

- Я никогда не говорил, что спал с ней. Ты сама это решила после того, как утром я пробрался в твою комнату, и ты заявила, что не хочешь видеть меня в своей постели, когда от меня разит как от шлюхи.

Мою лицо хмурится, пока я вспоминаю. - Но ты и не отрицал этого.

- Но и не говорил, что это правда. - Пожимает он плечами.

Не спрашивай.

- Так это правда? - Вот чертов рот.

Уголки его губ угрожают подняться вверх.

- А что бы ты делала, скажи, что это правда?

- Ничего. - Хотя в глубине души понимаю, что подобное чертовски раздражало бы меня, даже будучи в пьяном состоянии. А может быть, даже и больше в таком состоянии.

Он колеблется, не отрывая от меня глаз, и исходящая из них напряженность выбивает из колеи.

- В общем, я этого не делал. На самом деле, я даже не целовал ее.

Смотрю ему в глаза и пытаюсь определить говорит ли он правду. Он редко лжет мне, и никогда о девушках, с которыми спит. И тот факт, что он не спал с Дитци, заставляет меня по-глупому чувствовать себя лучше.

- Но ты с ней заигрывал, - обращаю я внимание на этот, хотя и спорный факт. Для Миши флирт ничего не значит. Он со всеми флиртует, даже с шестидесятилетней женщиной в продуктовом магазине, от которой пахнет кошачьей едой.

- Ну так что? - Он изгибает бровь. - Я уже неоднократно повторял, что всего лишь убиваю время, пока ты, наконец, не согласишься. Иногда на меня находит скука, вот и заигрываю.

Я борюсь с улыбкой. Мне не следует этому радоваться.

- Остановись. ПРЕКРАТИ.

Я не могу больше сдерживаться, поэтому смеюсь.

- Не улыбайся, красавица, - дразнит он, когда мы приближаемся к толпе. - Улыбка разрушает твой "а мне плевать" образ.

- Эй, ты обещал меня так сегодня не называть. - Напоминаю я ему в жалкой попытке изменить тему разговора.

- Я не смогу так быстро забыть твой порыв ревности, - возражает он, и его губы подрагивают, сексуально улыбаясь.

Я грызу ноготь, охватывая взглядом окружающие нас машины и не желая обращать на него внимание. Вот Додж Челенджер Денни 71 года, Камаро 68 года Майка, а это Понтиак GTO 70 года Бенни, который я в тайне обожаю, хотя никогда не признаюсь в этом Мише, чтобы не ранить его чувства.

- Ну так скажи. - Миша встает рядом со мной и вырисовывает круги на моем плече, уставившись взглядом на машины перед нами. - Почему мысль о том, что я с ней пересплю так беспокоит тебя?

- Потому что она недостаточна хороша для тебя, - отвечаю я, пожимая плечами. Потом небрежно протягиваю руку и вытаскиваю бутылку водки из его кармана.

Он искоса подозрительно смотрит на меня.

- А кто же достаточно хорош для меня? Ты? - Он шутит, но эти слова берут за живое. Словно невидимая рука сжимает мое горло.

- Нет, Миша, не я. - Выскальзываю из его объятий. - Я недостаточно хороша для тебя. - Я сливаюсь с толпой, сердце бешено стучит в груди, и говорю. - Сейчас вернусь. - Я оборачиваюсь и направляюсь к машине.

Как только я оказываюсь на заднем сидении, открываю крышку бутылки и делаю несколько больших глотков, после чего откидываюсь назад. Миша должен понимать, какой он замечательный, и что ему нужна совсем не такая девушка, как Дитзи. А потом он поймет и быстро позабудет те краткие моменты со мной или еще с кем-то...когда мы были здесь, в этом городе.

Когда я и все то, что я делала, превратится лишь в блекнущее воспоминание. Даже если я нарушу обещание, данное ему.

Глава 6

Миша

Я сморозил невероятную глупость. И понял это, как только ее произнес, но мне до смерти надоела ее уверенность, что я со всеми сплю, чего на самом деле нет. Я так больше не могу, особенно, когда у меня такие чувства к ней.

Не могу придумать способ, как избавиться от этой сумятицы, и в результате она куда-то сбегает. Я не следую за ней, поступи я так, и она будет продолжать убегать от меня. Если я дам ей несколько минут прояснить мысли, скорее всего, она вернется и сделает вид, что ничего не произошло.

Я продолжаю фокусироваться на гонке, чувствуя себя немного лучше, когда мне бросает вызов Стэнфорд со своим Мустангом, ведь у него чертовски жалкий двигатель.

Намереваюсь вернуться к своей машине, готовый к выходу на старт, но Элла до сих пор не вернулась. В голове царит туман, пока я в поисках Эллы осматриваю толпу, а затем заброшенный ресторан, в котором несколько человек ловят кайф. Обычно Элла подобные вещи не приветствует, но порой она бывает непредсказуемой, и в результате совершает множество идиотских поступков. Но все же, ее там нет. И когда я направляюсь обратно к толпе, меня находит Итан.

- Запрыгивай в чертову тачку, - произносит он, толкая меня в спину. Он не гоняет, но одержим моими победами. Он много работает с моей машиной и двигателем, стало быть, мы "разделяем лавры". - Я поеду с тобой, если ты не найдешь ее.

Нахмурившись, я взбираюсь по грязи к машине, размахивая ключами вокруг пальца.

- Просто найди ее, хорошо? И не сболтни какую-нибудь глупость, когда найдешь, иначе выбесишь ее.

- Сам знаешь, это нереально. - Он возвращается к месту, где выстроились в линию припаркованные бок о бок две машины. - Скажи я ей хоть слова, и она наорет на меня. Единственный человек, на которого она никогда не злится - это ты.

Он прав. Эти двое собачатся больше, чем мои родителе до ухода отца.

Из-за отсутствия времени я разворачиваюсь на каблуках и бегу обратно к машине, пытаясь себя успокоить.

Я смогу гоняться и без нее. Мне не стоит о ней беспокоится.

И когда добираюсь до машины, мне внезапно становится намного лучше.

Элла развалилась на заднем сиденье, уставившись на звезды через опущенное вниз окно с бутылкой водки в руке.

Я располагаю руки на подоконники водительской двери.

- Ты прикончила бутылку?

Она качает головой, не глядя на меня.

- Нет. - Поднимает бутылку, и я вижу, как внутри нее плещется жидкость. - Хотя и выпила пару стопок.

Я вздыхаю с облегчением и открываю дверь.

- Хочешь, чтобы я отвез тебя домой, и мы могли поговорить?

- Что? Нет. Зачем? - Ее глаза перемещаются в моем направлении.

Я запрыгиваю в машину и закрываю дверь. Мои плечи расслабляются.

- Просто ты выглядишь расстроенной, и у меня такое чувство, что я могу сделать этот вечер еще хуже.

Она вечность не сводит с меня взгляда, и только потом садится, завинчивает обратно крышку бутылки и бросает ее на пол. Стремительно быстро перемещается на переднее сиденье и упирается локтями в консоль.

- Я в порядке. - Она стаскивает резинку с волос и отбрасывает ее. - Прости, что сорвалась. До конца вечера не буду париться. Клянусь. И я пойму, если ты не захочешь гонять вместе со мной. Я только отвлекаю.

- Ты уже в норме... - Я кусаю нижнюю губу, наблюдая за тем, как она расчесывает пальцами волосы. Мои руки начинают болеть, когда она наклоняет голову назад и выгибает грудь вперед, закрывая веки. Я мог бы написать тысячу песен о том, как она сейчас смотрится, и еще тысячу о том, что она заставляет меня чувствовать.

Она снова поднимает голову, ее глаза приоткрываются и встречаются с моим голодным взглядом.

Я тут же прочищаю горло и оглядываюсь, прежде чем совершить нечто глупое. - Ты же знаешь, я всегда хочу, чтобы ты ездила со мной, даже когда ты расстроена. И когда чем-то отвлечена.

Какое-то время она молчит, и, когда снова заговаривает, ее голос звучит нежно, почти безжизненно.

- Миша?

Я хватаюсь за руль, уставившись на окружающий этот район деревья, молясь, чтобы она, наконец, поняла, что тоже меня любит.

Но все, что она сказала, это, - да так ничего. Не бери в голову. Скажу тебе позже.

Я едва могу дышать, не говоря уже о том, чтобы надавить на нее.

- Ладно, звучит хорошо. - Я перевожу рычаг в режим "движение". - Готова?

Кивнув, она спьяну ныряет над консолью, тем самым вызывая у меня смех. Отталкивается от нее, приходит в себя и машет рукой, указывая мне ехать вперед.

- Что ж, начнем нашу вечеринку.

- Пристегни ремни, - произношу я. Когда она хмурится, я добавляю. - Твоя безопасность всегда на первом месте, красавица.

Она вздыхает, затем перекидывает ремень через грудь.

- Хорошо, но это также касается и тебя.

Я поступаю так, как она просит.

- Спасибо. Рад тому, что моя безопасность на первом месте и ты считаешь меня красивым.

Она качает головой, не соглашаясь со мной.

Я подъезжаю к стартовой отметке, чувствуя себя немного спокойнее. Но начинаю заводиться вожидании, когда подруга Стэнфорда даст нам сигнал. Я тереблю пальцами по коленям, вожусь с магнитолой, делая почти все, что угодно лишь бы, нахрен, успокоиться.

- Ты можешь расслабиться? - Говорит Элла, положив руку на мое дергающееся колено. - У тебя получится. У тебя всегда все выходит.

Мой взгляд скользит по ее руке, лежащей на моей ноге, а потом поднимается наверх к ее глазам.

- Я знаю, но всегда так чертовски нервничаю перед тем, как опускается флаг. Зацикливаюсь на своих мыслях.

- Да, я это знаю. - Она что-то обдумывает, а затем ее зеленые глаза загораются. - У меня есть идея. - Она протягивает руку и забирает с док-станции мой iPod. Перелистывает треки и останавливает свой выбор на «The Distance» группы Cake, врубает на полную мощность и запускает полный взрыв до тех пор, пока в микрофонах не появляется треск, а ветровые стекла не вибрируют.

- Вот так ты не сможешь слышать свои мысли! - Смеясь, кричит она сквозь музыку.

Мы начинаем смеяться вместе.

- Спасибо тебе!

Ее великолепные губы растягиваться в улыбке.

- В любое время. - Она кладет руку мне на колено, словно там ей и место.

И на мой взгляд, так оно и есть.

Я качаю головой в ожидании сигнала. Пальцы Эллы сильнее сжимают мое колено, в то время, как девушка Стэнфорда медленным шагом пробирается между машинами.

- На старт! - Она принимается поднимать флаг. - Внимание. Вперед!

Мы срываемся с места стоянки и летим по дороге, бок о бок с Мустангом. В гонках есть какая-то зыбкая красота, даже свобода. Но, что действительно прекрасно, так это то, как Элла заводится от опасных острых ощущений. Посадите девчонку в машину, выжимающую сотню миль в час, и она, черт побери, едва не кончит. Трудно концентрировать внимание, когда она отпускает мое колено и вытягивает руку из окна, будто хочет поймать воздух. Другая ее рука скользит к животу, пальцами слегка задевая нижнюю часть рубашки, словно она обдумывает мысль касаться ли себя.

Да, пожалуйста, прикоснись к себе. Боже мой, прикасайся к себе...

- Миша, осторожнее! - Выкрикивает она, ее глаза округляются, а рука вдавливается в приборную панель.

Мое внимание устремляется на дорогу, к концу которой мы приближаемся. Я резко давлю на тормоза и выкручиваю рулевое колесо. Машина дико вращается, шины визжат и поднимают грязь. Мне удается взять автомобиль под контроль и повернуть к финишу.

- Твою мать, - выдыхает Элла, когда заканчивает играть песня. Затем взрывается пьяным, беспечным и полным свободы смехом.

И хотя я смеюсь вместе ней, тем не менее немного расстроен. Жестокая, суровая реальность того, что только что произошло, тяжелым бременем нависает надо мной. Я чуть не убил нас, потому что не смог удержать свои похотливые мысли под контролем.

Это уже не в какие рамки не лезет.

Может быть, пришло время сказать ей, объяснить, что я чувствую. Потому что, если я этого не сделаю, черт возьми, в конечном итоге убью нас обоих.

Глава 7

Элла

- Время праздновать! - Восклицаю я, выскакивая из машины с поднятой вверх бутылкой водки.

Вслед за мной, вытягивая свои длинные ноги, из машины выбирается Миша.

- К черту празднование. - Он не выглядит счастливым, каким должен быть, что меня расстраивает.

- Что не так? - Спрашиваю я, обхожу машину и направляюсь к нему.

- Все нормально, - отвечает он, пока наблюдает, как я откручиваю бутылку водки и, запрокинув голову, делаю большой глоток.

- Для того, кто сейчас кое-кому надрал задницу, ты выглядишь расстроенным. - Тыльной стороной ладони я вытираю с губ жгучую жидкость, уставившись на только что кем-то разожженный костер. - Это из-за того, что ты в конце чуть не потерпел аварию? Но такое случается и с лучшими.

Он внимательно изучает меня, а затем выхватывает бутылку из моей руки и сам из нее отпивает.

- Позже нам с тобой нужно кое о чем поговорить, - нервно произносит он, отнимая бутылку ото рта. - Но сперва давай отпразднуем.

Я замираю, спрашивая себя, о чем, черт возьми, он хочет поговорить, и тревожусь из-за того, что, возможно, ему известно, о чем хочу поговорить с ним я. Но, когда алкоголь ударяет в голову, все чего мне хочется - это веселиться и ни о чем не думать.

Я выхватываю бутылку из его рук, опрокидываю еще один глоток и пьяно приплясывая продвигаюсь ближе к костру. Он кричит мне вслед, но я продолжаю скакать, пока не натыкаюсь на Рене, вытанцовывающей в кузове пикапа Итана. Кажется, это весело, и я запрыгиваю к ней. Она возбужденно хлопает в ладоши.

- Да! Пьяная Элла сегодня тусит! - Кричит она, вскидывая руку в воздух и качая бедрами.

- Да, черт возьми! - Музыка, под которую я вихляю задницей, и окружающий меня свет фар и костра прогоняют прочь все тревоги этого дня.

«Какая чудесная ночь», - думается мне. А я-то считала, что она будет дерьмовой.

И вот, спустя мгновение, до меня доносится запах дождя.

Чертов дождь, словно некое предвестие.

Нет, я не позволю ему испортить эту ночь.

Я опрокидываю еще один шот. А потом еще. До тех пор, пока моя голова не начинает кружиться, и мысли том, что эта ночь уничтожена не исчезают из моей головы. Я начинаю танцевать. В самом деле, я танцую. Не просто дергаюсь, как некоторые за закрытой дверью, я полностью раскрепостилась, я в центре внимания, и я отпустила все это дерьмо прочь.

- Эй, предполагалось, что мы проведем время вместе. - Миша внезапно появляется у задней двери. Его подбородок напряжен, пока он наблюдает за тем, как я извиваюсь.

- Что? Хочешь выпить? - Я покачиваю бутылкой в его направлении. Как только его пальцы тянутся к ней, я отдергиваю руку подальше от него.

- О, так сегодня ты настроена на грязные игры? - Дразнит он с игривой улыбкой.

Я улыбаюсь ему, затем запрокидываю голову назад и делаю глоток.

Улыбка сходит с его лица и без предупреждения он протягивает руку и хватает меня за бедра. С моих губ слетает вздох, когда он резким рывком притягивает меня к себе, поднимает и снимает с кузова.

- Так нечестно! - Сквозь смех кричу я. Он усаживает меня на борт кузова, оставляя свисать ноги вниз.

- Как это нечестно? - Спрашивает он, раздвигая мои ноги и устраиваясь между ними.

Я пожимаю плечами. В моих словах не было никакой логики.

- Понятия не имею.

- Ты такая пьяная! - Он покачивает головой и тянется к моей руке за бутылкой.

И снова я одергиваю руку и прячу ее за спину. Он решает вести бесчестную игру и принимается щекотать мне ребра. Я визжу и падаю, едва не приземлившись на ноги Рене. Та отпрыгивает в сторону, в то время как Миша вскарабкивается в кузов и подбирается ко мне, скользя своим телом по моему, пока наши бедра, грудь не соприкасаются, а наши лица не оказываются друг напротив другу. Губы напротив губ.

Кажется, мне следует избегать его близости, но прямо сейчас я испытываю до безобразия огромное чувство удовлетворения для того, чтобы устраивать скандал.

- Как же приятно! - Удовлетворенно вздыхая и расслабляясь под телом Миши, произношу я.

На его лбу образуется морщинка.

- По-моему, мне придется тебя остановить... - Он умолкает, когда мои руки обхватывают его за шею.

- Ни за что. Мне слишком весело.

Я легонько поглаживаю его затылок, отчего у него перехватывает дыхание. По какой-то причине его реакция вызывает у меня смешок.

- Боже, как же я люблю, когда ты такая, - шепчет он, прижимаясь своим лбом к моему. - Как бы мне хотелось, чтобы ты была не такой пьяной.

- Мне тоже, - соглашаюсь я с ним, не вполне понимая с чем именно.

Его теплое дыхание опаляет мои щеки, вызывая у меня сильнейшее желание прикоснуться к его губам.

Что я и делаю.

Скользя пальцами по его лицу, подушечкой большого пальца дотрагиваюсь колечка на губе, нежно очерчивая линию его нижней губы.

У него вырывается вздох.

- Элла... - Этот звук больше напоминает стон, но, скорее всего, так кажется опьяненной части моего разума. Да и уровень алкоголя в моей крови более, чем вероятно является причиной того, что я чувствую, как он целует мой большой палец и нежно покусывает его. Или, может быть, это расплата за укус и облизывание, которое я проделала с ним ранее.

Пофиг. Прямо сейчас мне на это наплевать.

- Мы можем поиграть? - Я откидываю голову назад и хлопаю ресницами. – Ну, пожалуйста.

Его тихий смех отдается в моем теле.

- Мы можем делать все, что ты захочешь. - Делая глубокий вдох, он отталкивается назад. И прежде чем спрыгнуть вниз, вытаскивает бутылку из моей руки.

- Мошенник! - Воплю я, показывая Рене средний палец, когда она бросает на меня насмешливый взгляд. Тот самый взгляд, которым она все лето одаривает меня всякий раз, когда мы с Мишей ведем себя подобным образом, и да, такое происходит часто. Но это то, что мы делаем. Дурачимся. Как друзья. На меня накатывает осознание, насколько он мне действительно нужен, насколько я не хочу стать для него потускневшим воспоминанием.

Возможно побег в Вегас окажется сложнее, чем я предполагала.

Может быть мне просто попросить его поехать со мной.

Могу ли я это сделать?

В самом ли деле это так просто?

С Мишей все просто.

Я бегу к краю откидного борта кузова и запрыгиваю Мише на спину. Когда я его крепко обхватываю руками и ногами, наше соприкосновение вызывает у него стон.

- Не приканчивай ее разом! - Я пытаюсь дотянуться до бутылки, но он кружится, не отрываясь от пойла. - Миша Скотт! Ты самый большой в мире жулик!

Как только он заканчивает пить, закручивает крышку и бросает её в качающего головой из-за нашего поведения Итана.

- Вы двое, гребаные сумасшедшие, - замечает Итан, открывая бутылку.

- Итан Грегори, не смей ее допивать! - Кричу я, но моя просьба замирает, как только Миша обхватывает мои ноги и, неся меня на своей спине, направляется к костру.

- Ты собираешься так всю ночь меня таскать? - Спрашиваю я, когда он подходит к Стэнфорду, Бенни, Грантфорду и группе девушек, с которыми я училась в одной школе.

- Может быть. - Он крепче меня сжимает. - По крайней мере, до тех пор, пока ты мне позволяешь.

- Это может продлится очень долго, сегодня звезды вращаются очень быстро. - Я смотрю на небо и поеживаюсь из-за густых облаков. Делаю глубокий вдох. Даже сквозь затуманенный разум я все еще ощущаю запах.

Надвигается дождь.

Неизбежный предвестник.

Глава 8

Миша

Черта с два я опущу ее на землю, только не после случившегося. И мне плевать на то, что она пьяна. Я и сам чувствую себя изрядно набравшимся. С Эллой на своей спине я ощущаю себя одновременно под кайфом и пьяным.

Твою мать, она прикасалась к моим губам. Позволила поцеловать мне ее палец. Разрешила прижиматься к своему телу.

И вот теперь она сидит на моей спине.

- Здорово, Миша. - Бенни кивает подбородком, когда я с Эллой подхожу к другим гонщикам. Она сидит на моей спине уже более пяти минут и ни разу не дает понять, что хочет слезть.

- Здорово, чувак. - Я киваю в ответ, замечая странный взгляд, который он бросает в нашу с Эллой сторону. Он мимолетен и моментально исчезает, как будто он ожидал нечто подобное. Я видел подобные взгляды у Итана и Рене, и чертовски надеюсь, что они правы.

Что-то изменилось. Это ощущается в воздухе.

И только я так думаю, как небо прорезают громовые раскаты, за которыми следует мелкий дождь. Народ бросается к своим машинам в то время, как дождевые капли гасят костер и пропитывают насквозь одежду. Элла крепче ко мне прижимается, и я мчусь к машине, поскальзываясь в грязи, и изо всех сил стараюсь сохранять концентрацию. Мне удается благополучно усадить ее на пассажирское сиденье, а затем самому усесться на водительское место. Завожу мотор и включаю печку.

- Мы так облажались, - замечает она, глядя на брызгающие в окно капли дождя.

Ее сырые, золотисто-каштановые волосы лежат на плечах, капли воды стекают по щекам и губам. Она сбрасывает куртку, и я наслаждаюсь видом майки, облегающей ее тело. Не могу перестать думать о том, что сегодня днем видел ее соски через эту рубашку и как меня это завело.

- Миша, ты меня слушаешь? - Спрашивает она, стирая капли дождя тыльной стороной руки.

Я качаю головой, слишком пьяный, чтобы испытывать стыд из-за направления своего взгляда.

- Ни одного чертова слова.

Она смеется, но смех выходит фальшивым.

- Я спросила, что мы будем делать. Мы оба недостаточно трезвы, чтобы вести машину. И что-то мне подсказывает, что народ в тех машинах, которые все еще стоят здесь, возможно, находятся в аналогичном состоянии.

Я пожимаю плечами, моргаю и сосредотачиваюсь на ее лице.

- Думаю, нам придется просто расслабиться, пока не протрезвеем. Я не слишком пьян, так что, возможно, мне понадобится всего час или около того.

Она поджимает губы, ее взгляд непреклонен, но, в конце концов, она неуклюже перемахивает через консоль на заднее сиденье.

- Ну, что ж, тогда устроюсь поудобнее. Велика вероятность, что я отключусь.

- Так несправедливо. - Я разворачиваюсь на сиденье и наблюдаю, как она вытягивает ноги. - С чего тогда мне тут оставаться?

- А кто сказал, что ты должен? - Спрашивает она, выжимая волосы.

Восприняв ее слова как приглашение к действию, я включаю музыку, затем переваливаюсь через консоль, должно быть с излишним рвением, потому что толкаю ее локтем в живот.

- Миша, - ворчит она, а потом начинает хохотать, когда я, прижавшись к ней, заставляю ее нагнуться вперед и усаживаюсь на сидение позади нее. - Должно быть, это самый безответственный поступок, который я когда-либо видела.

- Да, возможно. - Я размещаю нас так, что наши ноги оказываются вытянутыми поперек сиденья и прислоняюсь спиной к дверце. Затем поворачиваю ее спиной к себе и прижимаю к своей груди. - Зато хорошо, - добавляю я.

- Мы и раньше так сидели. - Она подскакивает на месте, когда раздаются раскаты грома и молния пронзает небо. - Возможно, поэтому...многие начинают задумываться о всякой фигне.

- Да, ну? - Я пальцами расчесываю ее влажные волосы. - О какой, например?

Она пожимает плечами, откидывается назад и прислоняет голову к моей груди. Ее ухо находится на очень близком расстояние от моего сердца, и я страшусь того, что она услышит его ускоренное биение. Что она тогда подумает? Разве это имеет значение? Ты все равно собирался ей сказать. Открыться ей!

- Они считают нас парой, - произносит она, прежде чем у меня появляется шанс излить ей душу. - Что немного странно, учитывая, что ты постоянно с кем-нибудь путаешься. В самом деле, что они думают? Что у нас открытые отношения или типа того?

- Я уже тебе говорил, что ни с кем не сплю, - говорю я ей. Когда ее спина напрягается, я быстро провожу руками по ее плечам, аккуратно нажимая кончиками пальцев по ее коже, массируя напряженные мышцы. - Может быть, поэтому они так и думают. Наверное, именно из-за моего воздержания они считают, что я с тобой.

- Все равно обидно. - Она наклоняет голову набок, а я продолжаю уделять особое внимание ее мышцам.

- И почему это?

- Потому что... по их мнению, это значит, что мы занимаемся...

- Сексом. - Я сжимаю губы, стараясь не рассмеяться ее легкому смущению. Девчонка может в одиночестве отрываться перед толпой, но испытывает стеснение, как только речь заходить о сексе.

- Смеешься надо мной? - Произносит она, пытаясь отвернуть голову, но я скольжу рукою вниз, вдоль ее ключицы, и она кладет ее мне на руку.

- Да ни за что. - Я прислоняюсь лбом к ее затылку. Ее волосы пахнут дождем, и я вдыхаю этот обалденный запах, запечатлеваю в памяти, выжигаю в своем уме навсегда. - Ты так хорошо пахнешь.

- Это так приятно. - Стонет она, а я представляю себе, как подобный звук срывается с ее губ от моих толчков внутри нее.

Теперь уже хриплый стон слетает с моих губ. Я изо всех сил стараюсь сохранять контроль. Но чувствую, моя сила воли вот-вот сломается.

- Элла, мне нужно кое-что тебе сказать. - Я целую ее затылок, прокладывая вниз дорожку из поцелуев.

- Да, мне тоже... это касается нашего соглашения. - Она поворачивается ко мне. - Может мы смогли бы поехать еще куда-нибудь.

- Например? - Я уткнулся лицом ей в шею. - Калифорния всегда казалась мне идеальным местом. Я хочу сказать, что понимаю, что это обойдется нам дороже, и придется надольше здесь задержаться, чтобы сэкономить. Но в целом, мне нравится наш план.

- Но что, если я скажу, что хочу отправиться в другое место, туда, куда я в самом деле хочу поехать? И скоро.

- Я бы прислушался. Ты же знаешь, я всегда тебе уступаю. Так что там? Какой план созрел в твоей прекрасной головке?

- Что ж, меня пр... - В кармане вибрирует телефон и прерывает ее.

Вздохнув, она выуживает его, пробормотав. - Кто это, черт возьми? - И прикладывает ухо к телефону. - Алло? - Осторожно отвечает она.

- Элла, ты где? - Громкий голос ее отца отчетливо разносится в машине.

- Эм, гуляю. - Она бросает взгляд на тучи в небе. - А ты где?

- Тебе нужно вернуться домой, - заплетающимся языком произносит он. - Ты должна присматривать за матерью. Черт тебя побери, Элла, я же тебе уже об этом говорил. Да что с тобой, нахрен, не так.

- Но я... - Она прикасается пальцами к онемевшим губам и через плечо смотрит на меня. - Это может занять некоторое время.

- Около часа, - шепчу я, сжимая ее в крепкие объятия.

- Около часа, - отвечает она отцу.

- Плевать, - огрызается он. - Тащи свою задницу домой. - С этими словами он бросает трубку, а я стискиваю зубы, раздраженный тем, что он испортил ей вечер.

- Мне следовало остаться дома, - она устало зевает, переключая телефон в текстовый режим.

- Что ты делаешь? - Я убираю волосы с ее плеча, вглядываясь, что она печатает.

- Пишу маме. - Ее пальцы скользят по кнопкам. - Хочу убедиться, что все в порядке. Надеюсь, что она ответит.

Элла: Мам, у тебя все нормально?

Через несколько минут приходит ответ.

Мама: Я в порядке.

Элла: Это и правда ты?

Мама: Конечно, детка.

Ласковое обращение заставляет Эллу расслабиться.

Элла: Я скоро буду дома. Оставайся в своей комнате, хорошо?

Мама: Конечно, детка. Скоро увидимся.

- Мне надо протрезветь, - бормочет Элла, засовывая телефон в карман.

- Я подброшу тебя до дому, как только смогу, хорошо? - Обещаю ей. - Просто попытайся расслабиться.

- В том-то и проблема. Я слишком расслаблена. Не стоило никуда идти сегодня.

- Все в порядке, - шепчу я, пальцем поглаживая ее щеку.

Она крепче прижимается к моей руке. Через несколько минут ее дыхание становится ровным, и она вырубается.

Спустя час я достаточно протрезвел, чтобы ехать домой, пристегиваю Эллу на заднем сиденье и направляюсь по грязной дороге в сторону города. К тому времени, как я въезжаю на подъездную дорожку ее дома, она просыпается, но все еще не приходит в себя.

- Вау, мы так быстро приехали домой, - бормочет она, потирая раскрасневшиеся глаза и натягивая куртку.

- Та нет же, как обычно. - Я выпрыгиваю из машины, мои ботинки тотчас угодили в лужу, и я помогаю ей выбраться из машины.

- А мне почему-то показалось, что мы приехали быстрее. - Она потягивается, подняв руки над головой и зевает. - О, дождь прекратился. Я безумно рада.

- И почему же?

- Потому что дождь - это всегда печально.

Я попросил ее уточнить, но в ответ доносятся бессвязные слова. Не удивлюсь, если утром она не сможет вспомнить того, что случилось в машине.

Она едва может идти, и я помогаю ей подняться на дерево, в противном случае, пожалуй, все закончится падением и сломанной шеей. Но я не возражаю против оказания помощи. И на самом деле наслаждаюсь процессом. Помощь Элле - это моя обязанность, и я хочу, чтобы она оставалась таковой очень долгое время.

Мне необходимо сказать ей.

Когда я собираюсь спуститься вниз, она манит меня к себе и обнимает за шею.

- Ты мой герой. Знаешь это? - И целует меня в щеку.

Я ничего не могу с собой поделать. Целую ее в губы, когда она поворачивает голову. Этот поцелуй нежен и невинен, но к тому времени, как от нее отстраняюсь, я для себя решаю. Завтра расскажу ей о своих чувствах.

Глава 9

Элла

Не смотря на ливень и испорченный под конец отцом вечер, похоже, он завершится благополучно. Миша сделал мне массаж. Ситуация малость накалилась, но, как мне кажется, в хорошем смысле. Я едва не рассказала ему про Вегас, чуть не попросила его поехать со мной. Но, находясь под воздействием выпитой водки, вырубилась.

Мои веки сомкнулись, и я молча поклялась себе, что завтра, когда протрезвею, все расскажу Мише, поскольку готова признать, как сильно в нем нуждаюсь.

Позже, когда я пришла домой, в одно мгновение все изменилось.

А я-то считала, что раз дождь прекратился, остаток ночи пройдет хорошо, как-никак гроза прекратилась и меня не задела.

Но буря поджидала меня в доме.

Моя мать была мертва.

Она покончила с собой.

В доме царит тишина.

Потому что отец ушел.

Он приказал мне вернуться домой.

Ведь была моя очередь сидеть с мамой.

Говорил.

Говорил.

Говорил.

Однако, мне не удалось вернуться за час.

Я стою в дверном проеме, уставившись на окрашенный в красный цвет крови пол в ванной комнате, окруженная тишиной дома.

Может, мне стоит немного пошуметь. Прервать безмолвие. Дать выход эмоциям.

Кажется, я издала крик. Наверное. Точно не уверена.

Наконец, я подхожу и проверяю ее пульс, но вода в ванной, подобно красной краске, вязкая, так что ответ мне известен.

Она умерла.

Ее кожа невероятно холодная.

Такая же холодная, как от пробирающего до костей дождя.

Возвращаясь обратно к двери, я издаю громкий выдох и со своего телефона вызываю полицию. А затем жду. Чего - сама не знаю. Может, что снова пойдет дождь.

Не спускаю с нее глаз.

Она умерла.

Присматриваю за ней.

Я так и знала, что надо было остаться дома.

Наблюдаю.

Это все моя вина.

Каким-то образом, в течение ближайших минут, появляется Миша и обнимает меня. Даже не представляю, откуда он знает, но ему известно. Он заверяет, что все будет хорошо, говорит, что позаботится обо мне.

- Нет, - единственное, что я смогла выдавить из себя.

- Ты не виновата, - шепчет он, крепче меня прижимая. Как будто он понимает, что творится в моей голове. Он всегда это знает.

- Нет, это не так, - безучастно отзываюсь я. - На самом деле это действительно не так.

Все это - лишь на моей совести.

- Миша, я не заслуживаю поддержки.

Он не выпускает меня, даже когда появляются парамедики и вытаскивают ее из воды. Они запаковывают ее в мешок для трупов и катят безжизненное тело по направлению к мигающим красно-синим огням. Мы следуем за ними по лужайке, где я вижу своего отца. Он стоит, уставившись на скорую, всхлиывает, плачет, рыдает.

Все из-за меня.

Я отпихиваю Мишу и спотыкаюсь иду к отцу. Мне надо попросить прощение за мой уход, за то, что не вернулась вовремя домой, за то, что не старалась лучше. За свой эгоизм. Но когда он смотрит на меня, я понимаю, что никакие извинения не помогут.

- Это ты во всем виновата, - трезвым, чем когда-либо прежде, голосом говорит он.

- Прости, - шепчу я, мой голос теряется в порыве ветра.

- Садись в машину, - со слезами на глазах раздраженно говорит он. - Нам надо ехать в больницу.

Кивнув, я следую за ним, низко опустив голову, игнорируя зовущего меня Мишу.

Не могу смотреть на него.

Не сейчас.

Никогда впредь

Не могу смотреть людям в глаза.

После того, что сделала.

Я забираюсь на водительское сиденье, поскольку отец недостаточно трезв. Еду вслед за скорой по направлению к мосту, ведущему из города к ближайшей больнице.

Когда мы проезжаем через чернеющие воды, я вспоминаю последний раз, когда была здесь. С мамой.

Она говорила, что способна летать.

Она считала, что непобедима.

Но она таковою не была.

И все из-за меня.

Глава 10

Две недели спустя...

Элла

Как бы мне хотелось вернуть те дни, когда мы с Мишей брызгались водой, те послеполуденные часы, когда мы с ним мокрыми бегали по лужайке перед его домом. Тогда жизнь была такой простой, полной оптимизма. Сейчас все надежды умерли.

Похороны оборачиваются кромешным адом, но мне удается их пережить, даже несмотря на заявление моего брата Дина, что в случившемся есть и моя вина. Большую часть дней я посвящаю уборке. Это единственное занятие, которое помогает мне сосредоточиться и удерживает мой мозг от взрыва из-за тяжести вины. Мне удается свободно дышать, только когда

отца нет дома; он постоянно смотрит на меня как на разрушительницу наших жизней.

Впрочем, таковой я и являюсь.

Все то время, что я привожу в порядок комнату матери, правда тяжким грузом давит на меня, подобное я испытывала, когда закрывали крышку ее гроба. Ее смерть - мое бремя. Которое я буду нести вечно.

С каждой убранной в коробку вещью тяжесть вины усиливается, одни и те же вопросы снова и снова прокручиваются в голове.

Не этого ли она хотела? Избавиться от бремени? Все бросить? Всех своих близких? О чем она думала? Удалось бы мне остановить ее будь я дома? Однажды у меня получилось. В тот день, когда она добралась до моста. Но в этот раз меня не оказалось рядом.

Я совершенно уверена, Элла Мэй, что умею летать. Те последние слова, которые она тогда мне сказала, не выходили у меня из головы. Должно быть она и сейчас думала подобным образом. Но почему я не углядела? Почему же я такая плохая дочь?

Почему?

Почему?

Почему?

- Почему ты думала, что умеешь летать, мам? - Шепчу я, сжимая ее колье. - Что творилось в твоей голове?

Уложив колье, я ставлю коробку на разобранную постель, открываю ящик тумбочки и достаю оттуда лекарства, которыми однажды она едва не отравилась. В ту ночь, по словам судмедэксперта, прежде чем перерезать себе запястье, она приняла несколько таблеток.

Не совсем понимая, зачем я это делаю, закидываю две таблетки в рот и проглатываю их, чувствуя необыкновенную близость с ней, когда они скользят по моему горлу и оседают в моем организме.

Таблетки попадают мне в кровь. С чувством легкого головокружения я бреду на кухню помыть посуду. Как-то чудно течет вода. Воздух тоже пахнет странно, витает запах жира и дыма.

Таким она видела мир?

- Я ухожу, - пошатываясь, заплетающимся языком произносит отец, появляясь на кухне.

По локоть в жиру, я лишь киваю в ответ.

- Возможно, сегодня домой не вернусь, просто, чтобы ты знала.

Я через плечо смотрю на него.

- Ладно.

Он задерживается у задней двери, неуклюже натягивая куртку. Отец не был трезв с той ночи, когда умерла мама, и каждый вечер после похорон продолжал напиваться в баре.

- Будь осторожней, - я чувствую потребность сказать ему эти слова.

Он смотрит на меня, словно я его ударила.

- Боже, ты так похожа на нее, - бормочет он, протягивая руку к двери. - Даже смотреть на тебя больно. - Затем выскакивает наружу, хлопая за собой дверью.

Наверное, мне надо бы расплакаться, но, кажется, работа моих слезных желез повредилась в ночь, когда я ее обнаружила.

Да и что сейчас не повреждено.

Закончив мыть посуду, я тащусь наверх в свою комнату, и слова отца эхом раздаются у меня в голове.

Ему больно даже смотреть на меня.

Больно.

Все причиняет боль.

Я стою перед висевшим на стене зеркалом и задумываюсь о том, что может быть он прав. Я очень похожа на нее. Подавшись вперед, я прикасаюсь к своим глазам, которые в ответ прищурившись смотрят на меня. И на короткое мгновение нечто мучительное промелькает на моем лице.

Правда.

Обо мне.

Мое отражение может видеть.

То, что я натворила.

В панике и тяжело дыша, срываю простынь с кровати и набрасываю ее на зеркало. Вот, что все видят, когда смотрят на меня? Что я сделала? Что спровоцировала?

- Мне нужно убраться отсюда, - я спешу прочь из комнаты, мчусь по лестнице вниз, а затем выбегаю наружу. Пускаюсь бежать трусцой по дороге - бежать, бежать, бежать прочь - когда слышу голос Миши, выкрикивающий мое имя.

- Что ты делаешь? - Спрашивает он сквозь раздающийся стук его ботинок по бетону.

Я не останавливаюсь, продолжаю бежать до конца улицы. Когда доберусь туда, поверну направо и направлюсь к автобусной остановке. Потом куплю билет в один конец. Оставлю все здесь, включая саму себя.

- Малыш, ты меня слышишь? - Печаль в его голосе пронзает мое сердце и усиливает вину.

Мне хочется крикнуть ему, чтобы он меня так не называл. Я не заслуживаю, чтобы ко мне так ласково обращались, не заслуживаю его. Но он, кажется, думает иначе, отказывается меня покидать, пока я не окажусь дома взаперти. Миша понимает, что я сломлена и хочет прекратить мои терзания, но я не заслуживаю, чтобы они прекращались.

Я останавливаюсь и смотрю через улицу на соседских детишек, бегающих под разбрызгивателем. Счастливые. Он должен быть счастлив. Ему незачем печалиться.

- Не знаю.

Он перепрыгивает забор, который с грохотом падает и спешит за мной.

- Все в порядке?

- Да.

- Я ... - Когда он подбегает ко мне, то опускает лицо и склоняется к моему уху. - Что от меня требуется? Пожалуйста, скажи мне, что тебе нужно.

Я закрываю глаза. Его близость приносит мне боль. Она напоминает мне о той ночи ночь две недели назад, когда все было прекрасно.

А потом превратилось в кошмар.

- Мне нужно... - Я открываю глаза и осмеливаюсь посмотреть на него. Беспокойство в его аквамариновых глазах заставляет меня мгновенно пожалеть об этом. Миша способен разглядеть меня. И прямо сейчас он должно быть видит мое уродство.

Мне следует бежать обратно в дом и держаться подальше от него, но я не хочу возвращаться туда. В ее дом. В стоявшую там тишину. Оставаться там наедине с собой и со своими дурацки разоблачающим отражением.

Я совершенно уверена, что умею летать, Элла Мэй.

Она думала, что может.

Почему она так много об этом думала?

Я хочу это понять.

Должен быть способ.

- Мне нужно кое-куда съездить, - говорю я Мише. - На вечеринку. К мосту.

Глава 11

Миша

Впервые в своей жизни я не могу помочь Элле. Я стараюсь как могу, но она замыкается в себе. Может быть, поэтому я везу ее на вечеринку, хотя и так понятно, что она находится не в себе, словно пьяна или под чем-то. А учитывая какие у нее расширенные зрачки, полагаю, что последнее.

Поездка проходит в мучительном молчании, она далеко не напоминает нашу обычную комфортную тишину. На протяжении большей части пути Элла, скрестив руки на груди, смотрит в окно и разглядывает горы и холмы. И вот мы проезжаем мост.

- Мама думала, что умеет летать, - вдруг глухо произносит Элла, когда машина доезжает до середины моста. - Она постоянно об этом говорила. И даже считала, что сможет взлететь с этого моста.

Я открываю рот, чтобы что-нибудь сказать, но понятие не имею, о чем говорить. Все это время чувствую себя таким беспомощным. Чертовски ненавижу это состояние.

- Тебе не нужно ничего говорить. - Она закрывает глаза и прислоняется головой к окну, уходя в себя. - Я просто порю чушь.

У меня разрывается сердце. Боже, если бы только эта была единственная трудность, как бы мне хотелось облегчить ей боль. Она во всем винит себя. Так она сказала. Хотя, я уже тысячу раз уверял ее, что она ошибается, но повлиять на нее мне не удается. От безмозглых придурков, ее отца и братца, мало помощи. Оба обвиняют ее.

Чертовы ублюдки.

Оставшуюся часть пути мы снова проводим в молчании. Сразу же по приезду Элла выскакивает из машины и направляется за алкоголем. Вечеринка набирает обороты: музыка ревёт, в лесу пылает костер. Здесь присутствует половина чертова города. Как и всегда, воздух наполнен безумным хаосом. Я обожал эту атмосфера, но сейчас начинаю задаваться вопросом, стоило ли привозить сюда Эллу.

- Нам следует поехать на наше место, - спустя час после нашего прибытия предлагаю ей я. - Или куда-нибудь, где тихо.

- Ты можешь отправляться куда захочешь, - отвечает она, потягивая пиво. - Нет необходимости нянчиться со мной.

Я хмурюсь, разглядывая буйную толпу, костер, прислушиваюсь к разговорам, а потом изучаю ее. С той ночи под ее великолепными глазами залегли темные круги. Ее кожа бледна, и, кажется, она похудела. Мне хочется упрекнуть ее в этом, но боюсь чересчур давить на нее.

- Ты же знаешь, я обожаю с тобой нянчится, - пытаюсь отшутиться я, как мы обычно делаем. Я обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе, отказываясь выпускать ее из поля зрения. - Это моя любимая работа в мире.

Она напрягается и уклоняется от моей руки.

- Что ж, а я этого не хочу. - Она шатаясь направляется к костру, держа бутылку пива в руке.

Мои губы сжимаются, я весь дрожу и принимаюсь проклинать звезды. Только вот небо затянуто тучами, и они не видны. Вместо них я проклинаю тучи.

Две недели назад все вроде было просто великолепно. Я собирался поведать Элле о своих чувствах, и, казалось, она отвечает взаимностью. Но сейчас все изменилось.

Все полетело к чертям.

Моя прекрасная, дикая, беззаботная Элла исчезла.

Хочется расплакаться. Слезы и в самом деле начинают жечь мне глаза. Сомневаясь, что мне удастся их сдержать, я отправляюсь к своей машине, не желая сорваться перед половиной города.

Мне удается сделать три шага, прежде чем кто-то встает передо мной и загораживает дорогу.

- Привет, Миша. - Какая-то смутно знакомая девица касается моего плеча. - Как дела?

Я качаю головой, раздраженный и все еще готовый разрыдаться.

- Ты не могла бы отойти, пожалуйста? Мне нужно к машине.

Она хихикает, поглаживая мне руку.

- Хочешь составлю компанию?

- Нет. - отрезаю я.

Ее грудь прижимается к моей.

- Дай мне пять минут, - шепчет она мне на ухо. - Спорим, я смогу повлиять на твое решение.

Я вспоминаю как последние пару лет девушки отвлекали меня от Эллы, но сама мысль поступить сейчас таким же образом кажется чертовски неправильной. К тому же, вряд ли это поможет. Ничто, кроме возвращения моей Эллы, не поможет.

Я обхожу ее, оставив без ответа, и спешу к своей машине, припаркованной среди множества других автомобилей. Как только опускаюсь на водительское сиденье и закрываю дверь, позволяю скатиться нескольким слезам. Через пару минут я собираюсь с силами и выбираюсь из машины, чтобы найти Эллу, которой, кажется, нигде не видно. Мое беспокойство усиливается, пока я следую к пикапу Итана, где тот общается с Рене.

- Привет, кто-нибудь из вас видел Эллу? - Резко провожу рукой по волосам, высматривая среди пьяной толпы ее огненно-рыжие волосы.

- Да, она куда-то уехала с Грантфордом, - говорит мне Рене, облокачиваясь на руки. - Она что-то говорила насчет того, чтобы поехать на мост ... не знаю... Кажется, она была не в себе.

Сердце громко стучит в груди при вспоминании ее слов про маму, которая считала, что может взлететь ввысь с моста.

Нет... Она не стала бы... Или стала?

Не думаю.

Я бегу к своей машине и как сумасшедший мчусь к мосту.

По дороге начинается дождь. Проливной. Вспыхивают молнии. Грохочут раскаты грома. Прямо как две недели назад, когда мы с Эллой находились в моей машине. Такое ощущение, что с того времени прошла вечность, воспоминания меркнут. Снова хочется заплакать, кричать во всю глотку, пока не смогу дышать. Но сейчас нельзя срываться, и я продолжаю ехать, пока не добираюсь до моста.

От увиденного у меня перехватывает дыхание. Все оказывается намного хуже, чем я предполагал. Элла стоит на парапете, простирающимся над почерневшей водой, под потоками усиливающегося дождя. Единственное, о чем я могу думать, выскочив из машины и помчавшись к ней, что потеряю ее.

Я не мог этого допустить.

- Элла, что ты делаешь? - Кричу я, как вкопанный, останавливаясь рядом с ограждением и хватаясь за металлические поручни. - Спускайся оттуда. Ты можешь пострадать. - Недолго колеблясь, я поднимаюсь вверх.

- Не думаю, - настаивает она, раскинув руки в сторону. - Мне кажется, я смогла бы взлететь... прямо как она.

- Твоя мама не могла летать. - Балансируя, я пробираюсь к ней, стараясь не смотреть вниз на серьезную проблему под нами. Что на тебя нашло?

- Я приняла одну из ее старых таблеток. - Когда она запрокидывает голову, дождь заливает ее лицо. - Я хотела понять, каково ей было.

- Твоя мать была больна, ты же нет. - Сжимая металлическую конструкцию над своей головой, другую руку протягиваю ей. От страха, что не успею до нее добраться, у меня дрожат пальцы. Успокойся. Без паники. Просто сними ее отсюда. - Теперь иди сюда. Ты чертовски меня пугаешь.

- Не знаю, смогу ли. - Она шаг за шагом поворачивается, смотрит на меня, и мой страх усиливается. Боже, пожалуйста, не дай ей упасть. Прошу тебя. - Не уверена, что хочу.

- Ты сможешь. Ты сильнее этого. - Я приближаюсь и тянусь к ней, нуждаюсь в ней. Прямо сейчас. - Пожалуйста, просто иди сюда.

Она наклоняется и ее тело качнуло в сторону.

Часть меня умирает, прямо здесь, на мосту. Часть, которую я никогда не смогу вернуть.

- Ради всего святого, Элла! - Кричу я. - Дай мне руку!

Она резко выходит из транса, затем выпрямляется и схватывает меня за руку. Когда наши пальцы переплетаются, мне с трудом удается дышать. Я был близок к тому, чтобы потерять ее, так и не сказав о своей любви.

Я не мог впредь позволить себе потерять ее.

Мне нужно сказать ей о своих чувствах.

Как только я вместе с ней слезаю с парапета, обхватываю ее руками и сжимаю так сильно, как только могу.

- Я никогда тебя не отпущу. Я люблю тебя. Пожалуйста, не оставляй меня, - мои слова звучат беззвучно, утопая под шумом барабанящего дождя. Откинувшись назад, я убираю ее влажные волосы с лица и на этот раз четко выговариваю. - Больше никогда так со мной не поступай. Я не справлюсь без тебя.

- Миша, я... - Она запрокидывает назад голову и смотрит на меня, моргая из-за капель дождя. - Прости. - Она обнимает меня, руками обхватывая за талию. - Я не хотела больше ни о чем думать. Становилось слишком невыносимо, мысли не могли угомониться. Но сейчас все в порядке. Я снова могу ясно думать.

- В следующий раз вместо того, чтобы убегать приходи ко мне. Я тебя прошу. Понимаю, что сейчас тебе не сладко, но все наладится. Мы всегда проходили через каждое выпавшее нам тяжелое испытание. - Я делаю вздох, собираясь сказать то, что мне нужно было сказать еще две недели назад, самое важное из того, что я когда-либо скажу. - Элла, я люблю...

Ее губы обрушиваются на мои, и спустя мгновения наши языки переплетаются, тела сближаются. Она целует меня позабыв обо всем. Впервые она сама меня целует. Прямо здесь под дождем.

Я успокаиваю себя, что это идеальное мгновение. Что все будет хорошо. Это самый умопомрачительный, судьбоносный поцелуй в моей жизни. Однозначно. Но одновременно самый мучительный и душераздирающий поцелуй, который у меня когда-либо был и который мне удастся когда-либо еще пережить.

Когда она отодвигается от меня, я отчетливо вижу, что с ней не все в порядке. Не все в порядке с нами. Насколько неидеально это мгновение. Ведь лишь крупица моей Эллы смотрит на меня, та ее часть, не желающая быть здесь. Со мной. Нисколечко.

Мне хотелось сказать нечто, нечто прекрасное, чтобы исправить все это.

Хотел сказать хоть что-то.

Но не мог подобрать нужных слов.

Не уверен, что все, хоть когда-нибудь, сможет наладиться.

Однако, я не перестану пытаться.

Никогда.

До тех пор, пока не верну назад свою Эллу.

Глава 12

Элла

Утром, после разговора с Мишей на мосту, я проснулась в своей кровати с нежным ароматом его одеколона, наполняющим моё сердце. Я надела его футболку, мои волосы пахли дождём.

- Что случилось? - Бормочу я, пытаясь встать, и запускаю пальцы в свои спутанные волосы. Всё моё тело болит так же, как и моя душа. - Что-то произошло прошлой ночью. Что-то изменилось.

Слабые воспоминания о захватывающем дух поцелуе на фоне с призрачным образом моста. А потом возникают намного более темные, туманные образы. Я в машине. Тепло. Страх. Настолько страшно, от чего мне становится не по себе. Туман рассеивается, новый образ всплывает в моей голове. Я знаю, что должна сделать, чтобы выжить.

Я должна оставить всё позади.

Этот дом.

Моего отца.

Этот город.

Мишу.

Выбросив образ моего лучшего друга из головы, я вытаскиваю свою задницу из постели ив спешке начинаю складывать в сумку свои вещи и альбом. Я оставляю всё позади, не желая брать ничего, что будет напоминать мне о самой себе в этой поездке.

Я хватаю письмо о зачислении из-под подушки и забираю все деньги, которые только нахожу в доме, добавив их к своей заначке. Этого мало, но мне хватит на билет до Вегаса и на новое начало.

Я не прощаюсь с отцом, покидая дом. Я не хочу видеть боль в его глазах... очень много боли.

Закинув сумку на плечо, спускаюсь по подъездной дорожке в сторону улицы. Солнце встаёт, окрашивая небо и землю в оранжево-розовый. Это мой последний рассвет в этом городе, конец всей этой жизни.

Дойдя до конца, я останавливаюсь, чтобы оглянуться на дом Миши. Маленькая часть меня умоляет пойти туда, шепчет, что я покидаю любовь всей своей жизни.

- Мне жаль, что я нарушаю наше соглашение, - шепчу я, отвернувшись. - Но лучше, если ты будешь держаться от меня подальше, в противном случае, я погублю и тебя.

Однако боль не проходила, даже когда я пошла по тротуару прочь от восходящего солнца, оставляя все позади, совсем как моя мать. Несмотря на боль, я продолжала идти, говоря себе, что это к лучшему.

Если Миша действительно любовь всей моей жизни, то я делаю ему огромное одолжение.

Лучшее, что я могу сделать для него и всех остальных, включая себя - просто уйти.

Всем намного лучше без меня.

Глава 13

Миша

Выскочив из душа, я натягиваю через голову чистую рубашку, затем хватаю ключи от моей машины и бумажник. Прошлую ночь я провёл в доме Эллы, но едва ли заснул, потому что был на взводе и слишком переживал, чтобы сомкнуть глаза. После захода солнца я пробрался в дом, чтобы очиститься от вчерашнего дождя... и от воспоминаний. Но я готов был вернуться к ней, беспокоясь, что покинул её дольше, чем на несколько минут.

С собой я беру сменную одежду. Прошлой ночью я дал себе обещание, что останусь с ней до тех пор, пока мы вместе не пройдём через это. Она не останется в этом доме одна. Она должна знать, что любима. Мной.

Бросив одежду и одеколон в сумку, я мчусь из дома, пересекая подъездную дорожку. Я останавливаюсь, достигнув линии забора. Что-то не так. Необычно. Неправильно.

Я оглядываюсь вокруг дома Эллы, своего дома и всего двора. Вроде ничего необычного. Наверное, я просто параноик.

Когда я взбираюсь на дерево, чтобы добраться до её окна, параноидальное чувство только усиливается. Как только я ныряю в комнату, беспокойство, тревога и страх сразу же поглощают меня.

Её кровать пуста.

- Нет. - В панике я бегаю по дому, но нигде не могу её найти.

Я набираю её номер. Ничего. Возвращаюсь в комнату, но её до сих пор нет.

Чем дольше я смотрю, тем отчётливее понимаю, что она не вернётся. Некоторых её вещей нет. Повсюду разбросана одежда. В шкафу нет сумки. И её альбом пропал.

Это поражает меня, как удар в грудь, ранит так глубоко, словно моё сердце разрывается на куски.

Я борюсь за каждый вздох.

Элла ушла.

Без меня.

И она может не вернуться.

КОНЕЦ КНИГИ

Плейлист

«We Got the Beat» - The Go-Go’s

«Ordinary World» - Red

«Imperfec» - Stone Sour

«The Distance» - Cake,