КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Любовь без рецепта, или История Нади Шараповой, родившейся под знаком Девы [Елена Ларина] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Елена Ларина Любовь без рецепта, или История Нади Шараповой, родившейся под знаком Девы


Быть женщиной — ремесло, быть любимой женщиной — высокое искусство.

Э. Севрус

ПРОЛОГ

Дом, словно перенесенный с глянцевой страницы журнала, сверкал на солнце. Два далматинца, казавшиеся кляксами на снегу, бросились ко мне. Наверно, у них состязание, кто активнее и тщательнее вылижет мои руки и одежду. Ну конечно, от меня собакой пахнет.

— Мои хорошие! — я присела на корточки, затормошила красавцев, расцеловала в здоровые холодные носы.

Собаки — как люди, даже лучше. Искренние и добрые, и не предадут никогда.

Солнце отражалось в искристых сугробах так, что смотреть было больно. В детстве я гадала, кто посыпает блестящими искорками снег? И кто расписывает узоры на окнах? Выведенные аккуратно, словно по сказочному лекалу, на стекле раскинулись мохнатые еловые ветки и затейливо изогнутые листья.

Внутри дома послышался стук каблучков и чьи-то возгласы. Дверь распахнулась.

— Надюша приехала! — Ева устремилась мне навстречу. — Фу, Лелек! Фу! Ты первая, по тебе часы сверять можно!

В струящемся серо-голубом платье на фоне собственной виллы Ева смотрелась шикарно. Мы расцеловались. Далматинцы всем своим поведением давали понять, что рады встрече не меньше нашего, и я в который раз похвалила себя за предусмотрительность. Так и чувствовала, что понадобятся запасные колготки.

— А второго как зовут, Болек? — пошутила я.

— Ну да, — Ева холеной рукой потрепала любимцев. — Смотри, он тебе дубленку измазал! Один поклонник презентовал, представляешь, с условием, чтоб были именно Лелек и Болек, еще из коротких штанишек не вырос…

Болек страстно лизнул хозяйку в нос, от избытка чувств подпрыгнул, перекрутился клубком и понесся обратно, в рассыпчатый блестящий снег. Лелек вился возле меня, восторженно повизгивая и норовя обнять передними лапами.

— Фу, бестолочь! — Ева шлепнула Лелека и махнула рукой: — Гуляй!

Я отряхнулась и подняла сумочку. В дом идти не хотелось, морозный воздух проникал в легкие, наполняя душу легкостью и весельем. Ветра почти не было, солнце щедро заливало огромный участок, выходящий на побережье. Одинокие любители подводного лова маленькими темными точечками виднелись у горизонта. Лед тут и там играл голубыми бликами, зеркально отражаясь от безоблачного неба. Звенящую тишину нарушало только умиротворенное ворчание далматинцев, копошившихся в сугробе, и гул машин где-то далеко на шоссе.

Всю последнюю неделю я провела в конференц-залах города Мюнстера, где проходил симпозиум по вопросам генетического анализа. Доклады были интересными и содержательными, и организаторы мероприятия, как полагается, постарались на славу, но многодневное общение с людьми на неродном языке утомило меня. В Германии хорошо, а дома все равно лучше… И внезапное предложение Евы встретиться в ее загородной вилле оказалось так кстати!

— Красота-то какая!

— Лучше, чем в Европе? — недоверчиво переспросила Ева.

— Ну конечно лучше! Родные просторы… — я глубоко вдохнула. — А ты молодец, Ева, что настояла на всеобщем сборе. Ведь все приедут, как договаривались?

— Сама увидишь!

Послышался шум мотора, и мы устремились за дом. Из потрепанного старенького «Мерседеса» выбралась молодая женщина в светлом замшевом плаще — да это Танюшка! Ее чудесные глаза сияли еще ярче, чем раньше, и легкая полнота нисколько не портила женственную уютную фигуру.

Выяснилось, что Танюша привезла с собой Ольгу и Регину. Повыскакивав одна за другой из машины, они огласили окрестный лес возгласами и радостными криками. Похоже, что свою порцию кислорода я сегодня уже получила.

Когда все вдоволь наобнимались-нацеловались, гурьбой повалили в теплый, пахнущий елками дом. Лелека и Болека с собой не взяли, и я с сожалением чмокнула по очереди обоих в холодный мокрый нос. Гномы на входе с закинутыми на плечи красными мешками — наверно, с подарками — изумленно глядели на гостей. Наверное, столько девиц сразу они и не видали никогда.

Вилла мне очень понравилась. Да и какому причудливому вкусу может не угодить теплый, вычищенный до блеска дом, где каждая деталь продумана до мелочей и поражает изяществом и вдумчивым прикосновением женской руки?

— Надя, ты идешь? — девчонки поднимались во второй этаж.

— Да-да, сейчас.

Я решила сначала зайти на кухню, откуда доносились совершенно бесподобные запахи. Приятная улыбчивая женщина доставала из холодильника снедь и вносила последние штрихи в выложенные красивыми горками салаты и закуски. Мы познакомились.

— Вам помочь?

— Нет, милая, спасибо, все уже готово, засмеялась Галина Федоровна. — Гуся оставляю в духовке, не забудете?

— Постараемся! — пообещала я.

В холле прозвенел колокольчик. На пороге стояла модель из журнала «Вог». Нет, это же Света! Света Чернова, красавица и умница, девушка-огонь! Мы расцеловались.

— Ну, выпьем, добрая старушка, — предложила Света, раздевшись и деловито оглядевшись.

— Ты не изменилась! — засмеялась я. — Энергии у тебя не уменьшилось за последние десять лет…

— Это точно! А в тебе ни жиринки лишней не появилось — комплиментом отвечаю на комплимент! Тебе чего налить?

В передвижном баре на колесиках можно было выбрать все, что душе угодно. Я предпочла шампанское, Света плеснула себе виски.

А потом приехала Мэри, а потом Мила и Марианна, а столкнувшихся на дороге Василису и Белку решили больше не ждать, и все стали постепенно рассаживаться в гостиной в мягкие кирпичного цвета кресла. Разноцветные гирлянды, запах елок, шампанское, хохот и разговоры ни о чем — таким и должен быть настоящий праздник. Свет потушили, и пламя свечей заиграло по стенам, наполняя их потаенным смыслом. Смех и громкие переговоры стихли, все замолчали.


…Мне выпало рассказывать второй. Огонек камеры в углу смотрел красной точкой и чуть-чуть смущал меня. Нелегко вот так сразу взять и вспомнить, что происходило с тобой десять лет назад… Одиннадцать пар глаз с любопытством смотрели на меня. Я замешкалась, и сердобольная чуткая Танюша спросила:

— Наденька, налить шампанского?

— Давай, — согласилась я.

Сладкий напиток добавил храбрости и уверенности, и я попыталась взглянуть на девушку из далекого прошлого, о которой я сейчас буду рассказывать, отвлеченно, будто со стороны. Как она не похожа на меня теперешнюю! А может быть, похожа?..

НАЧАЛО БОЛЬШОГО ПУТИ

— Прощай, люби-и-имый город, уходим завтра в мо-о-оре! — протяжно и нежно пропела сестра.

И в этот момент я простила ей все шалости. Как, впрочем, прощала всегда. Так ведь и полагается: прощаясь, надо простить. Только в море я не уходила.

— Послушай, Надька! — прошептала она. — Ты дурой-то не будь! Постарайся там свой шанс не упустить! Шанс — он, знаешь, раз в жизни выпадает.

И запела снова:

— Один раз в год сады цветут, один раз в год…

Я опять едва не разревелась.

— Не буду! — пообещала я. — Знаешь, как мне хочется выучиться!

Она посмотрела на меня своим фирменным взглядом, будто я сказала какую-то глупость несусветную. Вечно она меня поддевает.

— Ну что такое? — сказала я обиженно. — Что опять не так?

— Ох, Надька, Надька! Учиться, учиться и еще раз учиться, как завещал великий Тутанхамон.

— Ленин! — поправила я.

— Тутанхамон, Ленин — все одно мумии. А мы живые — нужно не только об учебе думать. Найдешь себе женишка из питерских — такого, чтобы с квартирой. А если машина есть, то вообще…

Никогда я, наверное, не смогу привыкнуть к этим ее выкрутасам. Только что всерьез говорили о моей будущей учебе, и вот на тебе!

— Ничего ты, кажется, не понимаешь! — покачала она головой. — Будешь грызть гранит науки, как крыса последняя, пока зубы не источишь… И очки нацепишь на нос, потому что ослепнешь, сидя над книгами по ночам. А ты не в книги, а по сторонам гляди, вокруг люди живые. Только и ждут, когда ты, красивая и молодая, обратишь на них свое драгоценное внимание, спасешь от одиночества и моральной деградации! И по ночам нужно не книжки читать, а… — она сладко зажмурилась и посмотрела на меня. Посмотрела-посмотрела и махнула рукой:

— А ну тебя, все равно не поймешь!

Да нет, почему же, я понимаю. Только есть вещи, над которыми грешно смеяться. Люблю сестру, но не могу никак привыкнуть к ее легкомысленному взгляду на многие вещи. Зато вот мать, наоборот, подошла к моим проводам более чем серьезно. Собирала так, словно в кругосветное плавание отправляет или на войну. Сунула в дорогу вареную курицу, яйца, бутерброды, колбасу, сыр… Все это мне предстояло уничтожить по дороге из Новгорода в Петербург. Мои попутчики будут любоваться пейзажами, проплывающими за окном, кто-то будет читать книгу, кто-то играть в шахматы или карты. А Надя Шарапова будет уплетать свои припасы!

— Мама, да тут же всего ничего ехать! — сказала я, не зная, куда девать все это добро.

— Не пропадет! — сказала она убежденно. — И моду эту теперешнюю не перенимай — худеть, пока кости не станут видны. Ты и так у меня тоненькая, как стебелек. Ох!..

Отец закачал головой, оторвав ее от меня.

— Вот, распустила нюни! Езжай, Надюша, и пиши-звони почаще!

Сестра-заноза прибежала на вокзал за минуту до отправления. Сунула в руки какую-то книжку.

— Это праздник со слезами на гла-а-азах! — пропела в ухо, имея в виду, конечно, мать.

Я насупилась — вот ведь характер, даже сейчас не может не посмеяться. Хорошо, что мама не слышала. Я покраснела и поцеловала мать в мокрую соленую щеку.

— Устроишься у тетки, — мать слегка нахмурилась, но ничего больше не сказала.

Впрочем, я и так знала, что между ней и сестрой мужа давно кошка пробежала — черная. Тетя Валя маму невзлюбила и даже после свадьбы пыталась сосватать брату какую-то знакомую девицу. Разумеется, мама после этого предпочитала не поддерживать контактов с ней, но сейчас выхода не было. Мне нужно было где-то разместиться в Петербурге, снимать квартиру — дороговато, к тому же тетка не слишком упорствовала.

— Она будет рада тебя приютить, — сказал отец после недолгого телефонного разговора с сестрой и выразительно посмотрел на маму.

Я подумала, что, будь у меня младший брат, я бы тоже старалась подыскать ему невесту по своему вкусу. Но брата у меня нет, вместо брата родители наградили меня сестрицей и весьма ехидной особой, нужно заметить.

Услышав о готовности тети Вали принять меня на время учебы, Ленка скривилась, подумала секунду и сказала:

— Бедная Надя, придется ей и в магазин бегать, и посуду мыть, и полы… Старушка просто смекнула, что получит бесплатную прислугу…

— Перестань! — попросила я, требовать не умею. — Если даже и так, это справедливо — я ведь буду у нее жить, так почему бы мне ей не помочь? И вообще нельзя так презрительно говорить о человеке, которого ты даже не знаешь!

— Ох, как мне стыдно! — она спрятала лицо в ладони и смотрела сквозь пальцы. — Сейчас, наверное, умру от стыда…

— Ты-то умрешь, — недовольно пробурчала я.

— И потом, ты не права, — сказала она. — Я ее знаю и помню, она как-то приезжала на праздники. Ты еще тогда была маленькая, так вот она ходила с клюкой, брюзжала и ничего не привезла мне в подарок!

— О, это, безусловно, настоящее преступление против человечества! — поддакнула я.

— Еще бы! Подумай, какая душа у человека, если он едет в дом, где есть маленький ребенок, и ничего с собой не приносит.

— Ну, хватит. Ты слишком злопамятна! — сказала я. — И потом, со временем люди меняются…

— Ни черта они не меняются, — ответила сестрица серьезно. — Вот ты, например, как была доверчивой дурочкой, так и осталась. Такой, видно, и помрешь. А я не злопамятная — просто злая! Да и память у меня хорошая…

И в завершение дискуссии показала мне язык. Ну как сердиться на такую? Я обняла ее.

Несчастную курицу я довезла в сохранности до самого Петербурга — аппетита не было никакого. Тем более что книжка, которую мне сунула на прощание сестрица, оказалась весьма увлекательной: «Уроки самообороны для девушек».

У самого вокзала странно одетый мужчина неопределенных лет попросил у меня денег:

— Девушка, на хлеб не хватает!

Я обрадовалась, полезла в сумку за курицей. Сейчас осчастливлю голодного — Господь велел делиться. Мужчина тяжело посмотрел мне в глаза, словно был обманут в своих лучших ожиданиях. Помотал головой и сунул мне курицу назад.

— Возьмите! — сказала я, решив, что он просто стесняется. — Это хорошая курица — ее только утром сварили…

Он покачал головой, пробормотал что-то под нос и пошел прочь. Я осмотрела свою курицу со всех сторон, понюхала ее на всякий случай. С ней все было в порядке. Может, он вегетарианец?

В конце концов я скормила курицу голодному бродячему псу, пристроившемуся возле канализационного люка. Было совсем не холодно, но он жался к этим самым люкам — то ли болел, то ли просто был уже старый. Курицу он съел без остатка и благодарно завилял хвостом.

Освободившись от лишнего груза, я направилась к метро, не забывая глазеть по сторонам. В этом городе я надеялась задержаться как можно дольше, и чем скорее я здесь освоюсь — тем лучше.

Тетя Валя обитала в типовом панельном доме на проспекте Гагарина. Я не сразу отыскала нужный мне корпус, дорогу спрашивать постеснялась, да и побоялась — вдруг кто-нибудь поймет, что я приезжая, и увяжется… Звонить тетушке тоже пока не стала — не хотелось выглядеть тетехой этакой, которая в трех соснах заблудилась. Решила, что сама справлюсь — первое приключение Надежды Шараповой в большом городе.

Поплутав по грязным дворам и помойкам, я наконец углядела нужный номер и шмыгнула в парадную, сопровождаемая взглядами старушек на скамейке.

Не без некоторого трепета нажала на кнопку звонка.

Дверь распахнулась почти сразу, словно тетушка стояла за ней в ожидании гостей. Седые волосы, легкие, как пух, серые водянистые глаза за толстыми стеклами очков осмотрели меня с ног до головы.

— Надя? — спросила она чуть дребезжащим голосом. — Проходи!

После смерти мужа тетя Валя проживала одна в трехкомнатной малометражке, если считать за комнату каморку возле кухни. Именно этот закуток и был отведен мне. Помимо тети Вали, в квартире обреталась собака — совершенно бесподобная животина — по кличке Макс. Порода — надворный советник. Тетя обзавелась им после смерти мужа, кто-то же должен был скрашивать ее одиночество. Во двор, покалякать со своими сверстницами на скамеечке, она выбиралась редко из-за больных ног, да и гостей не принимала. Потом я поняла, что, пустив меня в свою квартиру и жизнь, тетя Валя пошла на определенную жертву — если не для меня лично, то для брата.

Она долго вглядывалась в мое лицо, словно ища семейные черты, что-то такое обнаружила и довольно кивнула. Остаток первого вечера был посвящен знакомству с огромным внушительным альбомом, который без моей помощи тетке было не стащить со шкафа. После того, как пыль была стерта и мы все, включая Макса, вдоволь начихались, начался долгий рассказ о моих славных предках по отцовской линии.

Мое генеалогическое дерево привело бы в восторг любого Мичурина — кого здесь только не встретишь — и деревенский кузнец, и купцы, и мастеровые… Чиновники и военные. Был даже один писатель, очень известный в свое время, по словам тети Вали, хотя я лично впервые слышала такую фамилию. Все это было для меня ново. Отец не часто распространялся о своей семье, считая, что это дела давно минувших дней, не заслуживающие особенного внимания.

Тетя Валя, выходит, была хранительницей домашнего архива. Еще один плюс в пользу женщины, которую с подачи матери и ехидной Ленки я готова была считать едва ли не исчадием ада. Вот еще одно лишнее доказательство — нельзя судить о людях, не узнав как следует. Впрочем, маму можно понять — вряд ли ей хотелось узнать поближе ту, что пыталась помешать их с отцом семейному счастью. Да и отец не стремился примирить их — это тоже, по его мнению, не имело большого значения. Мужчины вообще склонны не обращать внимания на очень важные вещи.

Тем не менее мы с тетушкой вполне поладили — вопреки Ленкиным ехидным прогнозам. Правда, кое в чем сестрица оказалась права: на меня с первого же дня были возложены обязанности по уходу по дому. Походы по магазинам, в прачечную, по аптекам — тетя Валя страдала мигренью, желудком и еще десятком надуманных болезней, от которых принимала, тем не менее, вполне реальные таблетки и микстуры. Я против лекарств ничего не имею и все время в запасе имею аптечку — мало ли что, но тетушка употребляла их сверх меры. Я пробовала объяснить ей, что таким образом она может только навредить себе, но, как и следовало ожидать, слушать она меня не стала.


На вступительных экзаменах девчонок было большинство. Они кучковались в коридоре, настороженно и ревниво оглядывая друг друга. Среди них уже образовывались какие-то группы и альянсы. Немногочисленные парни робко жались у стенок.

Я же решила сосредоточиться исключительно на штудировании учебника, в конце концов, для этого я сюда пришла. А выглядела я, кажется, не хуже остальных. Благодаря стараниям сестры, спасибо ей — позаботилась.

— Не могу же я позволить, чтобы родная кровь расхаживала бог знает в чем! — говорила она, заставляя примерять кое-что из ее собственного гардероба. — Тем более в столице нашей все еще необъятной родины…

— Столица же в Москве! — напоминала я.

— Ах ты моя умница, — хихикала она как обычно. — Вот спасибо, просветила, а то я и не знала. Ничего, поживешь в Питере, поймешь, что к чему! Или не поймешь…

Сжимая ладонями мои щеки, она вглядывалась в мое лицо, словно ища что-то. Я хмурилась, пыталась вырваться.

— Вот не пойму, Надька! — рассуждала она вслух. — То ли ты и в самом деле такая вся по жизни наивная, то ли прикидываешься… Признавайся — колись, в тихом омуте черти водятся!

— Никто во мне не водится! — категорически возражала я. — Я в церковь хожу, в отличие от некоторых!

— Ну-ну! Помнишь, как в детстве Толька с друзьями играли в чертей — вымажутся углем, хвосты приделают и ходят с рогатинами. «Грешница Надя, выходи!» Как ты визжала! И кто тебя тогда спасал от чертей?

Правда, она и спасала. Прятала меня в комнате, а себя предлагала чертям взамен. Мне тогда казалось, что это и в самом деле очень самоотверженно с ее стороны.

— Мы тогда были детьми, — замечала я.

— А кое-кто и сейчас, похоже, остался ребенком!

Не люблю, когда она такая — смешинка в рот попала, говорит обычно мама. Но в случае с Леной все гораздо серьезнее — у нее всякую секунду шутка на языке, то, чего она не коснется в разговоре, превращается в анекдот. Как ее Толька выносит — не понимаю, сам, впрочем, тоже хорош — насмешник…

— Нет! — говорит она и качает головой, не соглашаясь с собой же. — Черти тут с тоски бы померли, вот что! Слишком ты правильная…

Правильная — так что же плохого? Разве так и не должно быть? Слава богу, в хорошей семье родилась и выросла, не среди бандитов.

Поглощенная мыслями о сестре, я кое-что пропустила. В коридоре появился человек, по толпе девчонок прокатился возбужденный гул. Я закрыла книгу и посмотрела на того, кто вызвал своим появлением переполох.

— Игорь Павлович Меркулов, один из преподов, — просветила меня стоящая рядом розовощекая девушка. — Во обложили! — прокомментировала она недовольно. — И не пробьешься теперь…

— Господин Меркулов, господин Меркулов…

Девицы и в самом деле окружили его плотной толпой. Кто-то задавал вопросы, остальные просто смотрели с обожанием, словно Меркулов был звездой эстрады.

В душе я им завидовала. «Господин Меркулов» — как это ему шло! Не Игорь Павлович, ни товарищ Меркулов. И как легко эти девицы к нему обращались, у меня бы так не получилось.

— А ничего мужичок! — заметила розовощекая, что не могло не вызвать моего возмущения.

Как можно так фамильярно говорить о преподавателе? Само слово «препод» казалось мне жутко неприличным. Меня до сих пор коробит, когда я слышу, как Васильевский остров называют Васькой, а Гостиный двор — Гостинкой.

Но свое мнение я решила держать при себе, все равно всех не перевоспитаешь! Я взглянула на свою собеседницу: обычная, совсем не разбитная. Моя сестрица могла бы ляпнуть такое, но она была старше и, как сама любила шутить, жизнь научила ее цинизму.

А эта девушка была моей ровесницей. Меркулов, к счастью, за общим гомоном не расслышал ее слов.

— Интересно, — продолжала она рассуждать вслух. — Как он насчет того, чтобы перепихнуться за балл? Идеальный вариант — совместить приятное с полезным…

Я отодвинулась от нее подальше, чувствуя, как краска стыда продолжает заливать мои щеки. Меркулов не задержался в коридоре, вежливо, но упорно проложил себе дорогу через гомонящих девиц к одной из дверей, за которую они не смели пройти, и скрылся.

Самое ужасное заключалось в том, что Меркулов понравился мне очень сильно. Почему-то подумалось, что такого мужчину я хотела бы видеть отцом своего ребенка. Стройный худощавый брюнет с живыми темными глазами на подвижном лице притягивал внимание. Стоило ему исчезнуть из поля зрения, как толпа студенток рассосалась, шум смолк, а моя собеседница превратилась в обычную девчонку безо всяких отклонений. Наваждение растаяло.

— Слушай, меня Света зовут, не одолжишь на мороженое? — обратилась она ко мне. — Очень хочется трубочку сахарную.

Мы спустились вниз, к киоску. Глядя на то, как румяная Света уминает мороженое, я обругала себя за глупость — само собой, ее слова не надо принимать всерьез. Вчерашняя школьница, еще ребенок. Она вроде Ленки, что на словах просто распоследняя развратница, а на деле, кроме как со своим Толиком… Я-то знаю, она мне все рассказывает. Как и я ей. Жаль, что ее здесь нет.

Себе я взяла простой сливочный стаканчик.

— Экономишь? — поинтересовалась Света.

— Нет, просто люблю!

— Лизни мою! — сунула она мне мороженое.

— Нет, это негигиенично.

— Я же не заразная! — насупилась она.

Но через секунду просветлела:

— А тебе Меркулов понравился? Ну признайся!

Я не знала, что сказать. О таком ведь не говорят вслух.

— Молчание — знак согласия, — пискнула она довольно. — Вижу, что понравился. Душка и не женат, кстати! Давай его вдвоем раскрутим!

— Как это? — не поняла я.

Перед моими глазами возникла совершенно несуразная картина — мы вдвоем со Светой, вцепившись в руки Меркулова, раскручиваем его, словно карусель.

— Я серьезно, — продолжала она, — давай его на пару соблазним…

Она осеклась, заметив выражение моего лица.

— Ты что как девочка? Или ты и правда — девочка?

— Мне кажется, это мое личное дело! — ответила я, постаравшись вложить в эту фразу максимум достоинства.


На экзаменах я набрала недостаточное количество баллов и тем же летом поступила в училище при академии имени Павлова.

БРАК ПО-РУССКИ

Так началось мое житье в городе на Неве. Помимо учебы, магазинов и уборки, были еще прогулки с Максом. Он быстро привык ко мне. Сам приносил поводок, врываясь в комнату рано утром и толкая холодным носом — вставай, мол, нечего разлеживаться.

На одной из этих прогулок я и встретилась с Николаем. Был пасмурный день, дождь накрапывал с утра, а когда мы с Максом добрались до сквера, где он обычно справлял свои делишки и знакомился с другими собаками, начался настоящий ливень. Зонт уже не спасал — ветер направлял капли под него, да какие там капли, настоящие потоки. Разверзлись хляби небесные. Даже Макс, до сих пор не обращавший внимания на непогоду, стал поглядывать на меня жалобно — не пора ли домой?

Я повернула назад, но не успела добраться до парадного, как порыв ветра вывернул зонтик наизнанку. Надо мной раскачивались деревья, в небе громыхнуло. Ближайшим местом, где можно было укрыться, оказался ларек, где торговали винно-водочными изделиями, сигаретами и шоколадками. Под его козырьком я и встала, капли залетали и сюда, но какая-никакая крыша над головой. Рядом стоял высокий молодой человек с только что купленной бутылкой пива. Откупорив ее, он вернул открывашку продавщице и повернулся ко мне.

Открытое простое лицо, глаза вроде бы добрые. Похож на кого-то из актеров советского кинематографа — еще той поры, когда были в моде фильмы о простых рабочих… Вполне мог бы стать кумиром молодежи. Я шмыгнула носом — не хватало еще заболеть.

— Вот завернула погодка! — он подмигнул мне.

Я улыбнулась, одновременно пытаясь справиться с непослушным зонтом.

— Пива не желаете? — предложил он мне открытую бутылку.

«Радушный какой», — отметила я про себя, но от пива отказалась. Во-первых, не люблю, во-вторых — из одной бутылки, да еще от незнакомца? Внизу струились потоки воды, мокрый Макс жался к ногам, дрожа то ли от холода, то ли от страха.

— Боюсь, я и так уже простудилась, — сказала я.

Продавщица каким-то чудом просунулась в крошечное окошко и недружелюбно посмотрела на меня.

— Девушка, — сказала она. — Вы бы отошли с собакой — всех клиентов распугаете!

Макс начал подвывать, тычась мордой в мои колени.

— Прекрати, Соня, — вступился за меня парень. — Каких клиентов? Все по домам разбежались, посмотри, чего творится! Я и то случайно оказался — припозднился с рейса… И потом, она простудиться может! Дай-ка нам лучше малявку, для согреву…

— Если вы для меня, то не надо, спасибо, — испугалась я.

— Напрасно! — покачал он головой. — За вами есть кому ухаживать?

Я нахмурилась — что за наглость!

— Я имею в виду — если вы заболеете, — объяснил он свой вопрос.

— Есть, — соврала я.

Выкладывать ему всю подноготную я не собиралась.

— Это хорошо! — сказал он и вздохнул. — А вот за мной некому! Родители скончались, мать я и не помню. Отца вот неделю назад похоронил — завтра девять дней.

Я взглянула на него с сочувствием — не представляю себе, как перенесла бы такое. Знаю, что рано или поздно это непременно должно случиться, но стараюсь не думать. Я поневоле взглянула с сочувствием на этого человека, который примолк и сделал глоток из своей бутылки.

— Пойду я, — сказал он. — Может, еще встретимся. Я тут рядом живу.

И показал на дом за сквером. Я кивнула.

— Мороз, — представился он. — Николай Мороз…

Бонд, Джеймс Бонд — прозвучало у меня в ушах рефреном. Я еще раз кивнула.

— Надя. Надежда! — потянула за поводок и заодно представила своего пса: — Макс…

— Очень приятно!

В тот вечер и он мне показался весьма приятным молодым человеком.


Дни тянулись однообразно: учеба, возвращение домой, прогулки с Максом, брюзжание тети Вали… В начале сентября ей стукнуло шестьдесят. Мать с отцом прикатили на день рождения — юбилей как-никак, да и меня проведать. Ленка подъехала чуть позже — одна, без Толика своего любимого.

— Нет, все в порядке! — поспешила она меня успокоить. — Просто я его так напугала историями о жуткой тетке, что он решил не ехать — у него и своих чудищ в семье хватает! Как ты с этим крокодилом уживаешься, я бы ее, наверное, отравила в первый же вечер…

— Прекрати! — я зажала ей рот и оглянулась на дверь, но тетя Валя была занята с родителями и не могла нас слышать. — Она вовсе не такая, просто одинокий человек, несчастный по-своему.

— Тебе виднее, — милостиво согласилась она. — Однако ты же не собираешься всю жизнь торчать в этой конуре? Кстати, не слишком хорошо со стороны несчастного человека засунуть тебя в эту крысиную щель! У нее же еще две комнаты — на нее и собаку…

— Нет, Макс у меня спит, — я показала на потертый коврик у кровати.

Пес и в самом деле давно уже коротал ночи у меня. Насчет конуры Ленка была не права — места маловато, но зато отдельное жилье. Это теперь панельные постройки в новых микрорайонах города презрительно обзывают «хрущевками» и шутят, что русская женщина не проходит бедрами в пятиметровую кухню. А когда тетушка получала эту квартиру, то от счастья долго не верила, что вся эта жилплощадь принадлежит ей с мужем, и ванной и туалетом можно пользоваться без очереди…

Ленка покачала головой:

— В кого ты такая уродилась, добросердечная? Присмотрела себе кого-нибудь, надеюсь?

Я задумалась. Рассказать о Меркулове? Так ведь и рассказывать нечего — Лена только посмеется над моей влюбленностью и надает дурацких советов, которым я, разумеется, никогда не последую. К тому же видела я его всего один раз, да и то мельком.

А Николай — он и не влюбленность никакая. Просто случайный знакомый.

— Давай, колись! — настаивала она, сверкая глазами и тем самым окончательно убеждая не говорить ничего.

Не приведи попасться ей на язычок, говорит мама. В детстве я никак не могла понять, как это — попасть на язычок к Лене? Как колобок к Лисе попал? Сестрица моя — просто колючка, и сама себя так рекомендует. Странно, как Толик ее выносит. Наверное, только потому, что знает ее с самого детства и привык к колкостям и подковыркам. Повезло Ленке, я и сама когда-то была втайне влюблена в ее ухажера и все ждала, когда он устанет от Ленкиных издевательств и обратит внимание на меня — тихоню.

Впрочем, я не жалею, что этого не случилось, — Толик при ближайшем рассмотрении оказался далек от моего идеала. Флегматичный парень, Ленка его, похоже, устраивала именно потому, что по своей природной кипучести брала на себя решение всех семейных проблем. Нет, мне был нужен другой мужчина.

Несколько дней подряд я нарочно ходила в сквер. Погода была плохая, можно было и возле дома погулять. Пусть старушки ругаются — все равно газон замусорен до невозможности. Что бы там ни оставил Макс — хуже не будет. Тем более что органика — натуральное удобрение, которого так не хватает городским растениям. Каждый раз я упорно тащила бедного Макса в сквер. Николай не появлялся.

Напрасно я мокла под старым тетушкиным зонтом — мой, как оказалось, не подлежал восстановлению, а на новый у меня пока не хватало. Николай исчез так же внезапно, как в свое время появился. Может, ушел в рейс? Кто он, интересно, летчик или моряк?

— Наверное, пират, — сказала сестра, когда мы в очередной раз болтали по телефону.

Она звонила с работы. Ленка трудилась секретарем в одной фирме и не стеснялась пользоваться служебным положением, когда выпадал случай. И наши продолжительные беседы всегда оплачивались ее ничего не подозревающим начальством.

— Натуральный пират, — говорила сестрица. — Появился, похитил сердце бедной девушки и скрылся в неизвестном направлении. Ищи теперь ветра в поле, то есть — в море! А если серьезно, поискала бы ты лучше что-нибудь посолиднее. И не возле ларьков… Ты же в Петербурге. Сходи в Эрмитаж, что ли, или в киношку на худой конец!

Отмахнувшись по привычке от ее советов, тем не менее я стала все реже вспоминать свое нечаянное знакомство. Нет, в самом деле — что это за кавалер? Всего один раз видела — с бутылкой пива. И раз больше он мне на глаза не попадался, значит, не судьба. С глаз долой, из сердца вон.

Однако стоило мне только принять такое решение, как Николай объявился опять. Трезвый как стеклышко, принарядившийся и чисто выбритый — и даже с цветами — он поджидал как-то меня у парадного осенним светлым днем. Когда он возник на пороге нашей квартиры, даже тетя Валя растаяла. Николай пригласил меня на вечерний сеанс в открывшийся недавно по соседству кинотеатр.

Я подумала и согласилась.

Фильм был американским и фантастическим, очень скоро я окончательно запуталась в хитросплетениях сюжета. Николаю, как мне показалось, картина нравилась, он внимательно следил за происходящим на экране. Вдруг я почувствовала, как его ладонь сжимает мою. Я вспыхнула и едва не выдернула руку…


Промотаю немножко, согласны? Ах, если бы в жизни все было так просто. Нажимаешь на кнопочку, и раз — прошло два года. Раз, еще два. Раз, и еще… И все плохое проскочили, и снова белая полоса. И нет бессонных ночей, проведенных в ожидании супруга, который гуляет где-то с друзьями… Целы нервы и деньги, потраченные на бесполезные визиты ко всякого рода целителям, колдунам и экстрасенсам.

Чем-то он меня покорил, заболтал, засмешил, задурил глупенькую наивную девочку, и попалась я, как муха в сеть к пауку.

«Закодирую по фотографии!» «Сниму тягу к алкоголю навсегда!» Если вам интересно, что за сумасшедшие клюют на подобные объявления, то, пожалуйста, одна из них — Надежда Шарапова. А чего не сделаешь, чтобы сохранить семью? За соломинку схватишься. Держи меня, соломинка, держи! А соломинка не держит, потому что чудес не бывает. Во всяком случае, моя жизнь до определенного момента на них была не щедра.

И когда я поняла, что ждать больше нечего… Оставалось одно — подать на развод. Вопреки протестам матери и отца, полагавших, что все еще можно исправить. Надо отдать им должное, родители поддерживали меня изо всех сил. Делегировали Ленку разведать ситуацию, благо у нее был отпуск.

Только сестрица с самого начала была против нашего с Колей брака и даже на свадьбе умудрялась подпускать шпильки.

— Вот тебе и моряк с печки бряк!

К морю мой Коля, как выяснилось, не имел ровным счетом никакого отношения, как и к авиации. Рейс — понятие растяжимое. Автобусы тоже рейсовые бывают. Нет, автобус он не водил. Он водил бензовоз!

— Была бы у него своя машина, так понятно — хоть бензином бы разживался бесплатно! — ехидничала сестра.

Машина у Николая, впрочем, вскоре появилась — мой отец подарил нам на свадьбу «девятку». Подержанную, но в хорошем состоянии.

— Будете к нам в гости приезжать! — оптимистично заявил он.

Но вышло наоборот — отец сам приезжал, чтобы попытаться вправить мозги своему непутевому зятю. Николай клялся, что бросит, что виновата дурная наследственность. Отца его, как оказалось, сгубила белая горячка, о чем он предусмотрительно умолчал в начале нашего знакомства. С наследственностью бороться оказались не в состоянии ни я, ни отец, ни упомянутые целители.

Что касается традиционных методов лечения, то Коля просто отказывался к ним обращаться. Уверял, что все это пустяки и что он, как всякий русский мужик, выдюжит… Да, пожалуй, его здоровья хватило бы еще надолго. Только у меня силы подходили к концу. А чуда не происходило… И святая вода, которой я по чьему-то совету обрызгала нашу квартиру, не помогла.

Двухкомнатная квартира мужа, где мы поселились после свадьбы, была отремонтирована и обставлена опять-таки за счет отца.

Машина пошла в счет уплаты за аварию, в которой, по словам Николая, был виноват не он, а тот, другой, «пострадавший» водитель. Почему тогда мы оплачиваем его убытки, я не поняла, а Николай не считал долгом объяснять. Я чувствовала, что начинаю сходить с ума.

Терпела я долго, успокаивала себя, надеясь на вечный русский «авось». Вот, думала, в один прекрасный день проснусь снова не супругой алкоголика, на которую во дворе смотрят одни с сочувствием, другие — просто с брезгливым любопытством, а счастливой женой добропорядочного гражданина. И забудется как страшный сон, как приходилось раздевать пьяного супруга, норовившего то забраться в постель с сапогами, а порой и просто устраивавшегося в передней на коврике.

Надежда Шарапова, надежда русской медицины, — в роли денщика. Когда Михаил Николаевич Шарапов появился на свет, я, к счастью, уже успела закончить училище и устроилась на работу в одну из городских больниц.

Я-то, дурочка, надеялась по наивности своей безграничной, что, когда появится Мишка, все изменится. Но ничего не вышло, скорее наоборот — с рождением ребенка мой благоверный еще больше запил — оно и понятно, собутыльники затаскали по друзьям и знакомым, везде нужно было отметить рождение сына.

Никогда в самом страшном сне не могла я представить, что стану терпеть подобное обращение. Но терпела. Потому что любила… Да, любила. Но от любви до ненависти, как и обратно, — только один шаг. И Николай сам подтолкнул меня к этому шагу. Наверное, я еще многое могла бы простить: пьянство, долги, в которые мы влезли по его милости. Но не побои. Хватило одной пощечины, которую я заслужила только потому, что посмела отказать ему… Нет, не в любви — этим он редко интересовался, когда пил. Речь шла об очередном полтиннике.

Рука у мужа была тяжелая, в голове звенело. Однако способность соображать я окончательно не утратила. Сунула ему требуемые пятьдесят рублей, чтобы облегчить себе отступление и, пока Николай ходил к ларьку — тому самому, где мы когда-то познакомились, — перебежала вместе с Мишкой обратно к тете Вале.

Супруг не сразу понял, что я ушла в буквальном смысле слова. В тот вечер он даже не пытался наводить справки, ждал, видимо, что наутро я появлюсь с огуречным рассолом, который я по доброте душевной добывала.

Развод с Николаем дался тяжело, несмотря на все унижения, что мне пришлось вытерпеть с ним. Семья разделилась на два лагеря — мать с отцом, уже справившие серебряную свадьбу, предлагали мне «терпеть до конца».

— До чьего конца? — спрашивала я. — Его или моего? У меня еще есть ребенок, между прочим!

Сестра была на моей стороне, Николай никогда ей не нравился. Мишеньку я переправила в Новгород — подальше от папаши. Кроме того, сидеть с ним я уже не могла — надо было самой зарабатывать на жизнь и себе, и ребенку. Да и тетя Валя при всех своих замечательных качествах была не слишком хорошей нянькой.

Коля регулярно навещал меня, но не для того, чтобы помочь, — обычно просил денег. Иногда умолял, иногда угрожал… Как-то пришлось обратиться в милицию. Участковый, грузный усталый мужчина, пил на кухне чай и жаловался — сколько у него нераскрытых грабежей, угонов и прочих страшных преступлений на участке. Тетушка ужасалась и поглядывала в окно, словно там и в самом деле творилось что-то жуткое. Несмотря на занятость, участковый нашел время заглянуть к Николаю, и на некоторое время тот оставил меня в покое.

А я продолжала работать, ожидая перемен, хотя два года работы медсестрой в городской больнице — достаточный срок для того, чтобы избавиться от всех девичьих иллюзий. Не могу сказать, что я была такой уж наивной девочкой, когда поступала в училище, но представить в полной мере, насколько сестринский труд может быть тяжел и неблагодарен, конечно, тогда не могла.

Но несмотря ни на что, мне нравилась моя работа, я ощущала себя на своем месте, неся больным облегчение и помощь. И от благодарных взглядов пациентов становилось легко и благостно на сердце.

НЕУЖТО МИЛЕНЬКИЙ ИДЕТ?

Тот сентябрьский погожий день навсегда остался в памяти не только потому, что был днем моего рождения. Этот человек появился перед нашим корпусом в конце рабочего дня, когда я курила в компании с сестрой из невралгического отделения. Сестра грызла шоколадку «Сникерс», только что купленную в киоске, и запивала ее йогуртом. Сей процесс поглощал все ее внимание, поэтому гражданина, направлявшегося к нам нетвердым шагом, первым увидела я.

Нетвердость шага объяснялась совсем не состоянием алкогольного или наркотического опьянения, и я это сразу поняла. Уж в чем в чем, а в этом я специалистка. Человек держался за челюсть, как вскоре выяснилось, поврежденную ударом кастета. Платок, который он прижимал ко рту, был пропитан кровью. Моя коллега проглотила кусок жуткой шоколадно-ореховой смеси и уставилась на него в ужасе.

— Ишвините, хте штесь тгавма? — спросил человек.

Рабочий день заканчивался, но что-то мне шептало, что оставлять его на попечении другой медсестры не следует. Это все моя вечная убежденность в том, что я справлюсь с задачей лучше, чем кто-то другой. Дома меня ждал скромный праздничный ужин с тетушкой и Максом, но они могли и подождать.

Я решила взять шепелявого незнакомца на себя. Та часть лица, что была не скрыта платком, производила благоприятное впечатление, как выражается моя дорогая тетушка.

Я решительно отбросила сигарету в урну, и та, набитая какими-то справками и квитанциями, немедленно заполыхала. Оставив сладкоежку разбираться с пожаром, я решительно подхватила незнакомца под руку и повлекла за собой. Он безропотно повиновался, бурча что-то сквозь платок.

У рентгеновского кабинета, как всегда, пришлось ждать. В коридоре торчали инвалид с загипсованной ногой и девушка-наркоманка с блаженной улыбкой. Я ласково, как перед телекамерой, уговорила, наконец, шепелявого показать мне челюсть.

Дело было не так плохо, как казалось на первый взгляд при тусклом свете пыльной лампы. Одного зуба, правда, мужчина лишился, но у него в запасе их еще имелось по меньшей мере тридцать. Зубы были, кстати, отличные. Губа кровоточила, но это не беда, главное, чтобы кость не треснула.

Я быстренько притащила из ближайшего отделения перекись водорода и со всей возможной осторожностью обработала рану. Рука у меня легкая, и в глазах страдальца мелькнуло восхищение.

А его лицо показалось мне странно знакомым. Где-то я его видела? Мучительно напряглась, но безо всякого результата. Столько физиономий мелькает перед глазами каждый день… Может, это актер? С такими темными выразительными глазами вполне может быть актером. Лицо, кажется, красивое, чем-то похож на доктора Росса из сериала «Скорая помощь». Я тут же отвела глаза, испугавшись, что он заметит, как я его разглядываю. Нехорошо так глазеть, даже если он в самом деле — актер. Тем более нехорошо!

Мужчина, однако, был слишком поглощен собственным состоянием, чтобы обращать внимание на всякие пустяки. На рентгене не обнаружилось ничего криминального, и я проводила пострадавшего до его машины. Он уже меньше шепелявил и сам меня об этом попросил. В «Этическом кодексе медицинской сестры» прямо говорится — «допускается принятие благодарности от пациента, если она выражена в форме, не унижающей человеческое достоинство, не противоречит принципам справедливости и не нарушает правовых норм».

Кодекс я вызубрила еще в училище, и упомянутый пункт мне всегда нравился больше прочих. К сожалению, сталкиваться с его осуществлением на практике приходилось редко. В нашей больнице почему-то оказывались граждане из совершенно неимущих слоев населения, и их благодарность ограничивалась известным «спасибо». А «спасибо», как известно, на хлеб не намажешь. К сожалению, приходится быть меркантильной — жизнь заставляет!

Серебристый БМВ пострадавшего, припаркованный рядом с больницей, произвел на меня должное впечатление. До замужества я плохо ориентировалась в марках, но квартира Николая всегда была завалена журналами «За рулем», которые мы изучали вместес Мишей.

— Мошет, вас подвешти?

В салоне было чисто, как в операционной, и приятно пахло. Мой новый знакомый вел машину уверенно и спокойно, заранее просчитывая ситуацию на дороге. Я вспомнила поездки с Николаем на «девятке»… Ругался он так, что у меня в глазах темнело, все участники движения были в лучшем случае «уродами» и «козлами».

Во время поездки мужчина вкратце поведал мне свою историю. Оказывается, его пытались ограбить, когда он выходил из букинистического салона, что расположен как раз напротив нашей больницы. Какой-то подонок потребовал у него денег, он отказал и получил за это кастетом по лицу.

Я не могла поверить в то, что такое могло произойти в центре города, на оживленной улице. Может быть, это что-то вроде скрытой камеры, когда ставят человека на улице в какую-нибудь ситуацию, чаще всего откровенно дурацкую, и наблюдают за его реакцией? Но нет, это было бы слишком жестоко даже для телевизионщиков, на моего нового знакомца в самом деле напали. Я засуетилась:

— Нужно в милицию обратиться… Их найдут, составят протокол!

Он скривился, наверное, от боли, а мое предложение проигнорировал. Впрочем, я и сама поняла, что сморозила глупость.

— Вы хогошо шпгавились! Пгофешиональная рапота, — сказал он, указывая на челюсть, и опять скорчил гримасу.

— Все-таки не напрягайте сейчас челюсть, — попросила я.

— Да, пошалуй, не штоит! Я, витите ли, загляделся на ваш и шабыл, што в данный момент выгашаться проштранно не стоит. Я, шнаете ли, привык говорить пгоштранно…

Сейчас он напоминал иностранца, пытающегося говорить по-русски, и я едва удержалась, чтобы не рассмеяться.

— У ваш ошаговательная улыпка! — заметил он. — Как вас шовут?

— Надежда, — церемонно представилась я.

Что-то похожее на удивление мелькнуло в его живом заинтересованном взгляде. Держа одной рукой руль, другой он пошарил в кармане и вытащил визитку. Бархатная на ощупь, зеленого цвета с золотым тиснением — вензеля и витиеватые буквы:

«Медицинский центр АЯКС.

Доктор медицины

Игорь Павлович Меркулов.

Заведующий отделением терапии».

Бог ты мой! Как я могла не узнать сразу? «И он меня не узнал», — кольнула досада. Но с другой стороны, сразу нашла я ему оправдание, столько девушек было в медицинском.

— Я когда-то хотела учиться у вас! — решилась я все-таки. — Но не поступила…

Он внимательно посмотрел на меня — мы стояли на светофоре — и кивнул головой.

Несмотря на протесты, он подвез меня к самому дому, ловко пробравшись сквозь завалы мусора от соседней стройки.

— Могу я ужнать ваш телефон?

Сердце забилось учащенно.

— Мой телефон — девять-один-один! — послала ему воздушный поцелуй и взбежала на крыльцо.

— Мы еще увидимша, — пообещал он, придерживая подбородок, опустил стекло и дал задний ход.


Неизвестно, что произвело на Меркулова большее впечатление — профессионализм в деле обращения с поврежденными челюстями или непосредственно моя персона. Так или иначе, на другой день он снова посетил нашу больницу, чтобы разыскать меня.

Я делала в журнале отметки о лекарствах и не сразу его заметила. Вид Меркулов имел загадочный. Одну руку он прятал за спиной, чем-то шурша.

— Это ошень удашное шовпадение, что вы габотаете в терапии, — начал он без предисловий, но почему-то вполголоса. — Хотите шменить мешто габоты?

— Хочу, — прошептала я в ответ, — а почему мы шепотом разговариваем?

— Мне кашется, нас подшлушивают!

Он был прав. Старшая сестра, дама пятидесяти лет, с явным интересом сплетницы посматривала на нас, сидя за столом с дежурной в другом конце коридора. Вот еще одна причина оставить это место, помимо низкой зарплаты и медвежьих ухаживаний медбрата Мити, чьи нечесаные космы вызывали у меня всегда какой-то необъяснимый животный страх.

Предложение работы сопровождалось вручением букета роз, от чего я вконец растаяла. Опьяненная близостью восхитительного кавалера, я как-то не сразу сообразила спросить, что он, собственно, предлагает.

— Элитная лечебница для привилегированного контингента, — отчеканил он без запинки, придерживаясь за челюсть. — Габоты хватает, но оплата шоответствующая, будете габотать под моим началом, шможете пройти кугшы пегеподготовки и впошледствии — пги желании, конечно, шделатъ кагьеру в медициншкой чашти или хозяйштвенной…

— Да, да! — я закивала, оглядываясь вокруг.

Обшарпанные стены, больные, лежащие из-за нехватки коек на каталках в коридоре, прорванный линолеум неопределимого цвета… Все это остается в прошлом, впереди блестящая карьера в замечательном центре под началом доктора Росса… то есть Меркулова. Кажется, в голове у меня слегка помутилось от радости.

Твой шанс, Надежда, — хватайся! В этот момент у меня перед глазами, словно мираж, появилось лицо любимой сестры, и ее голос совершенно явственно звучал у меня в ушах. Заведующий отделением Ключенко послал бы меня сейчас к психиатру с подобными симптомами, но обращаться к нему я не собиралась.

На прошлой неделе он совсем распоясался, и мне удалось вырваться, сославшись на срочную процедуру. Его ухаживания носили спонтанный характер: иногда он словно забывал о моем существовании и переключался на одну из моих коллег, новенькую сестричку, молоденькую и несмышленую. Ей, в свою очередь, предстояло узнать, что все ведущие работы в области медицины принадлежат его, Ключенко, гению и воруются наглыми коллегами из стола, когда он спит. Обычно он сообщал это, находясь в подпитии. Запах алкоголя вызывал у меня с некоторых пор стойкое отвращение…

Меня это уже не должно было волновать, я почувствовала себя свободной. Пришел прекрасный принц и освободил меня из темницы. Прекрасная принцесса готова была расцеловать его, но я боялась нанести вред его поврежденной челюсти.

Меркулов, впрочем, и так понял по моим глазам, что я довольна, и улыбнулся покровительственной улыбкой, которая дорогого стоила, если учесть, что давалась ему еще с трудом.

Я просто готова была заплакать от счастья. Бывают в жизни чудеса! Как мучительно было думать, что не будет принца на белом коне… И вдруг случайная встреча все меняет. Звучат торжественные фанфары, Надежда Шарапова обретает веру в счастье. Ту веру, что стоит не миллион и не два, — она просто бесценна…

Вернувшись домой, я уже не обращала внимания на ворчание тетушки, считавшей, что я слишком задержалась. Простившись с будущим работодателем, я бродила по улицам, пытаясь разобраться в нахлынувших чувствах — только здесь, среди людей, я могла побыть наедине с собой. Только не очень помогло — в голове царил тот же сумбур, что и несколько часов назад.

Я вышла в ночь с Максом. Погода стояла дивная, было тепло, безветренно. Памятуя о том, что случилось с Меркуловым, я стала осторожнее и старалась гулять там, где горели редкие в нашем квартале фонари. Хотя, наверное, зря боялась — здесь все меня знают, даже хулиганы. Я уже привыкла к этому дому, к этому двору, казавшемуся когда-то таким страшным и неуютным. Но сейчас мне все казалось милым, а прошлое с его неприятностями — глупым сном.

Этот расчудесный вечер был омрачен только одним — звонком бывшего благоверного. Смешное слово — никакого блага я от него так и не увидела, и о верности не шло речи.

Мой бывший был, кажется, трезв, хотя как знать — по телефону не всегда поймешь.

— Привет! — сказал он, немного помолчав, словно вспоминал, как полагается начинать разговор.

— Привет, — сказала я. — Чего ты хо…

— Почему если позвонил — значит, что-то нужно? — возмутился он, впрочем, не слишком сильно. — Может быть, я просто хотел узнать, как ты, как Мишка…

— С нами все в порядке, — заверила я.

— Послушай, — он вздохнул. — Я понимаю, что вел себя по-свински… Может… если есть возможность… мне нужно в долг!

Надо было бы рассвирепеть, но я и так знала, чем закончится разговор, поэтому решила поберечь нервы и только рассмеялась:

— Ты же знаешь, кем я работаю.

— Ну, я подумал, у тебя сбережения какие-нибудь… Я отдам, не сомневайся!

Вот именно в этом я и сомневалась больше всего. С тем же успехом можно было давать в долг деньги наркоманам с первого этажа. В любом случае денег у меня не было.

— Может, у отца займешь? — сказал он, не дождавшись ответа.

Я не успела ответить. Трубку взяла какая-то женщина.

— Хелло! — успела сказать она.

Вслед за этим раздался негромкий хлопок, подвыпившая дамочка сбила все Коленькины планы и получила за это оплеуху. Поделом.

— Надя… — раздался в трубке снова его голос, на заднем плане — пьяное всхлипывание. — Я сейчас все объясню…

Боже мой, как это омерзительно. Бывший и в самом деле считал, что я настолько глупа, что выслушаю его, поверю и, может, дам денег… Да, всей своей прошлой жизнью я подтверждала репутацию доверчивой дурехи. Буратино в женском обличье — только носик покороче и шапочки не хватает.

Помню, в одной старой комедии герой стрелял в телефонную трубку, а на другом конце провода его собеседник падал бездыханный. Ох, если бы это было возможно, будь у меня пистолет… Думаю, меня бы оправдали.

— Не стоит утруждать себя, — сказала я. — Спокойной ночи, малыши!

И повесила трубку.

Кое-чего он все-таки сумел добиться. А именно — испортил мне настроение. Своим звонком супруг напомнил мне обо всех унижениях, что мне довелось пережить, они еще долго не сотрутся из моей памяти.

МИФОЛОГИЯ В КАРТИНКАХ

Следующий день был у меня выходным и начался, как обычно, с завтрака на крошечной кухне. Сидела за столом в уютном халате лимонного цвета и думала о Мишеньке. Не забыл бы меня — материнское сердце тревожно екало. Теперь я в полной мере поняла, что чувствовала моя мать, как она переживала за меня. Теперь я смогла оценить ее заботу, представлявшуюся мне когда-то чрезмерной и надоедливой.

Нужно навестить сыночка. Что он просил в последний раз? Машину с радиоуправлением, как у какого-то Пашки. Где я ему такую возьму сейчас — она же кучу денег стоит. Подожди, Миша, будет тебе и белка, и свисток… Скоро мама начнет прилично зарабатывать, и мы будем вместе.

Я в который раз достала визитку Меркулова. У хорошего человека и визитка должна быть хорошая.

«Медицинский центр АЯКС»… Аякс — что-то из античной мифологии, при чем здесь медцентр? Скорее всего и ни при чем. Названия принято давать, чтобы запоминались — короткие и броские, а над смыслом никто не задумывается. «Эскулап» или «Гиппократ» было бы точнее по смыслу, но зато — коротко и в справочнике на первую букву, самый оптимальный вариант.

Тостер выдал два подрумяненных ломтика хлеба в тот момент, когда в кухню вплыла тетушка. Она вздрогнула и с опаской взглянула на диковинный механизм — современная техника ее пугает. Она уверена, что хлеб можно поджарить по старинке — на противне или сковородке. Мои заверения в том, что в тостере и удобнее, и быстрее, она так и не приняла.

Тете Вале кажется, что все современные приборы требуют постоянного наблюдения. Стоит отвернуться, как они начнут сеять смерть и разрушение. Из электроники она признает только старый проверенный «Горизонт», по которому каждый вечер следит за похождениями милых ее сердцу бразильцев, мексиканцев, венесуэльцев. Тетушка — вроде того персонажа из анекдота, что собрался в Санта-Барбару. «Почему в Санта-Барбару?» — спрашивают на таможне. «Ну как же, — отвечает, — я ведь там всех знаю!» Вечерами я слышу, как после просмотра она обсуждает новую серию с подругами. Что ж, у каждого должно быть развлечение.

Лица у телегероев лиловые и слегка перекошенные кинескоп подсел, но для тетушки это не имеет значения. Она добивает свое, тоже порядком подсевшее, зрение, таращась в экран сквозь толстые очки, и порой я замечаю на ее дряблых щеках след от скатившейся соленой капли. Были бы деньги, я постаралась бы купить ей что-нибудь получше.

Все упирается в проклятые деньги. Были бы деньги, я давно жила бы в отдельной квартире с собственным сыном, были бы деньги, мне не пришлось бы унижаться на своей работе, отбиваться от Ключенко и выслушивать несправедливые упреки старшей сестры…

Ничего, скоро у меня все будет, и мир снова станет прекрасным и засияет всеми цветами радуги. Меркулов… Я вздохнула, вспомнив его мужественное лицо. Вот человек, с которым следовало строить отношения, не обращая внимания ни на чьи советы. Кроме разве что Ленки. Выходит, что сестра моя была права с самого начала. Кто бы подумал? Надо будет сказать ей об этом. Я всегда готова признать свои ошибки!

Что меня беспокоило — не выглядела ли я вчера слишком восторженной, когда выслушала предложение Меркулова. С другой стороны, даже если и так — вполне простительно, учитывая мое теперешнее положение. Мне двадцать с большим хвостиком, за спиной медучилище и неудачный брак, а в перспективе…

И вдруг все меняется в один миг…

— Чему ты улыбаешься? — недовольно пробурчала тетушка и осмотрела себя.

— Меняю работу, — сообщила я кратко, осторожно размешивая сахар в чашечке.

— Ох! — она даже отставила чашку в сторону. — Как же так? Ты ведь уже столько лет работаешь врачом!

— Тетя Валя, вы и в самом деле думаете, что медсестра и врач одно и то же?

Она уставилась на меня недоуменно. Конечно, все мы люди в белых халатах, а остальное — мелочи! Я не удивляюсь. Помню, один раз Макс заболел — угостился на улице какой-то дрянью и был на последнем издыхании. Я сделала промывание, и ему полегчало. Только это бывает и перед самым концом — внезапное улучшение, а потом… Поэтому я вызвала ветеринара.

Явился парень, осмотрел Макса, взял деньги и сказал, что я все сделала правильно, и он ничего, собственно, больше предложить не может, кроме рецепта на некое снадобье, которое я никогда не смогу купить по причине его крайней дороговизны.

— Оно очень дорогое! — подчеркнул он еще раз, окинув взором нашу квартирку, не поражающую ни свежестью ремонта, ни роскошью обстановки.

Вот тогда тетушка, которой совершенно справедливо показалось, что оказанная услуга не стоила отданных за нее денег, выдала следующую фразу:

— Молодой человек, раз уж вы специалист, посмотрите мое колено!

Она в самом деле не видела особой разницы между ветеринаром и «человеческим» хирургом и осталась при полном убеждении, что парень не захотел осмотреть ее только потому, что уже получил деньги.

— Рано ты ему заплатила, Надюша, жулику!

И вот теперь она попытается убедить меня в преимуществах профессии, о которой имеет весьма смутное представление, несмотря на большой стаж пациента районной поликлиники. Я поспешила убедить ее, что собираюсь поменять только место, а не профиль работы.

— Отличный коллектив, тетя Валя, большие перспективы!

Кажется, тетушка не всю интуицию растеряла за просмотром сериалов, а может наоборот — благодаря им отточила. Ведь, если подумать, то, что со мной происходит, вполне укладывается в сюжетную канву ее любимых мыльных опер. Во всяком случае, сейчас она попала в точку:

— Опять влюбилась? Помнишь, чем все кончилось? А я ведь тебя предупреждала! — от волнения тетушка чуть не подавилась поджаренным хлебцем. — И теперь могу сказать, хотя и не видела еще твоего ухажера, — будет то же самое! Он знает, что у тебя ребенок?

— Нет… — выдавила я. — То есть я не знаю…

Я и в самом деле не знала. Я ничего не говорила Меркулову о Мишке, но он вполне мог навести справки.

— Думаю, со своими ухажерами я как-нибудь разберусь! — сказала я раздраженно. У меня было хорошее настроение, а тетушке удалось его испортить всего несколькими фразами.

Тетя Валя молча встала и гордо удалилась, не закончив завтрака. Надо, конечно, терпимее относиться к ней — родственников у меня раз-два и обчелся… Но иногда тетушка бывает совершенно невыносима, хоть и желает мне добра.

Я допила невкусный чай — она всегда экономит, покупая дешевый, и оправдывает это ностальгией по советским временам, убрала со стола и вымыла посуду. А потом отправилась к тетке в комнату, где попросила прощения за свое поведение. Прощение было мне даровано с королевским великодушием и королевской же сдержанностью. Дольше оставаться там не следовало — неумолимо, как океанская волна, приближалось время сериалов.

Потом собралась с духом и позвонила Меркулову. На мгновение испугалась — вдруг не вспомнит, кто я такая? И живот даже заболел… Взрослая женщина, а разволновалась, как первоклашка перед первым сентября. Но на карту было поставлено не только мое будущее, но и будущее моего ребенка, а ради него я готова на все. Или почти на все…

Он не забыл.

— Да, Надежда, помню. Как я мог вас забыть?

— Как ваша челюсть? — спросила я, сделав вид, что не заметила последней фразы, хотя сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Просто прелесть! После того как вы оказали ей квалифицированную помощь, она просто не имела права не выздороветь в кратчайшие сроки.

Меркулов действительно больше не шепелявил и говорил бодрым хорошо поставленным голосом.

— А ваше предложение?..

— О вашем переходе в наше учреждение? В силе, конечно! Я как раз думал — позвоните вы или передумали?

— Нет, конечно нет!

— Можете подъехать прямо сейчас, — предложил он, — у меня есть свободное время. Покажу вам место будущей работы.

Конечно, доктор Росс!

Так-так! Важно произвести благоприятное впечатление. Судя по всему, при первых двух встречах мне это удалось. Но теперь не менее важно было закрепить и развить успех. Я в самом деле разнервничалась, как девочка. Заскочила на пару минут в душ, надела все лучшее, что у меня было. Главное свое украшение — тяжелую копну волос — тщательно расчесала и распустила по плечам.

Тетушка заглянула в мою комнату — видно, сериал прервался на рекламу, — и неодобрительно уставилась на то, как я рассматриваю себя в зеркало. Покачала головой, выражая крайний скептицизм относительно моих шансов, и скрылась в коридоре неслышно, как летучая мышь.


Медицинский центр располагался на одной из тихих улиц. Маршрутка, на которой я добралась до нужного адреса, конечной остановкой имела кладбище. Последнее располагалось по соседству с парком при центре. Очаровательное соседство, что ни говори. Интересно, как оно нравится пациентам? Впрочем, самураи, например, всегда думали о смерти, но отличались хорошим здоровьем и крепкими нервами.

Клиентами медицинского центра «Аякс» были, вероятно, люди деловые, государственные мужи, деятели, выражаясь казенным языком, науки и искусства. Им некогда задумываться над глупостями, их волнует только качество лечения и комфорт, а с этим в «Аяксе», кажется, все в полном порядке.

Сквер перед центром был обнесен кованой оградой. За теряющими листья осенними деревьями проглядывало высокое, как скала, здание.

Не без некоторого душевного трепета я приблизилась к воротам. Охранник был, видимо, предупрежден о моем визите, потому что важно кивнул, как только услышал мою фамилию, и я проскользнула через блестящий турникет.

Быстро миновала короткую аллею, обсаженную вязами, вокруг чисто и ухожено — и дорожки, и клумбы с увядающими настурциями. Даже у воробьев вид какой-то вальяжный и привилегированный. Аллея упиралась в главный корпус центра — десятиэтажное кирпичное здание, напоминающее трилистник — правое крыло от входа занимал медицинский корпус, левое — учебный, за ними возвышался третий — научный. Чуть поодаль теснились желтые низкие здания старинной постройки.

У центрального входа — фонтан с какой-то странной статуей — может быть, самого Аякса? Неподалеку, на автостоянке, машины все как на подбор — БМВ, «Мерседес», «Мерседес»… Из подземного гаража появилась приплюснутая тачка красного цвета — я такие раньше только в кино видела — и почти бесшумно покатила к воротам.

Я поднялась по широкой лестнице, здесь был стол справок, охрана и стеклянная вертушка. Меркулов вышел как раз в тот момент, когда я подходила к вахтеру.

В гардеробе он помог мне раздеться. На мне было любимое лиловое платье, отлично подчеркивающее фигуру. Жаль, что тут же пришлось надеть сверху халат, любезно поданный доктором. Халаты, кстати, здесь были зеленого цвета. Что мне еще безумно понравилось, так это отсутствие запаха, этакой жуткой смеси лекарств и дешевой пищи, к которому я так и не смогла привыкнуть на старом месте.

В светлых просторных коридорах кое-где под потолком висели камеры наблюдения. Мы проходили мимо, и они медленно поворачивались за нами. Меркулов непринужденно держал меня под локоть.

— У вас здесь серьезно все поставлено, — заметила я.

— Вы про охрану? Да, конечно! Наши пациенты не хотят, чтобы их беспокоили, поэтому у нас приличный штат безопасности.

— Боитесь террористов?

— Нет, больше всего — журналистов!

Навстречу изредка попадались сотрудники в зеленых халатах с логотипом «Аякса», несколько граждан в цивильном — видимо, посетители.

— Мы не ограничиваем посещения, если таково желание пациента, — пояснил Меркулов. — Среди них много таких, что не могут себе позволить отойти от дел даже из-за болезни, должны постоянно держать руку на пульсе, выражаясь образно. Учтите это, когда приступите к работе. У нас много особенностей, отличающих наше заведение от обычных больниц. Здесь у нас проходят лечение не простые смертные!

Я с понимающим видом кивнула, заметив в коридоре отделения двух здоровяков боксерского типа с покатыми плечами. Интересно, кого они охраняют? Впрочем, любопытство для сестры — качество недопустимое, поэтому я всегда стараюсь его подавлять.

— И важно научиться различать тех, кто готов следовать обычному режиму и принимает его неукоснительное соблюдение как необходимый элемент общего курса, от тех, кто полагает, что за свои деньги может позволить себе нарушать режим, как ему вздумается, — продолжал Меркулов лекторским тоном. — В последнем случае вам не следует идти на конфликт, это бесполезно и ничего, кроме раздражения, у пациента не вызывает. Если речь идет о важной процедуре, следует обратиться к дежурному врачу. Часто наши пациенты неохотно слушают указания младшего персонала. Но большинство из них ничем не отличается от тех людей, с которыми вы привыкли иметь дело, поэтому не пугайтесь — никаких неразрешимых проблем возникать не будет!

Мы столкнулись с человеком лет шестидесяти — седоватым мужчиной с пышными белыми бровями и очками в старомодной тяжелой оправе.

— Добрый вечер, Леонид Васильевич! — Меркулов церемонно отвесил поклон, подходя к нему.

Тот кивнул и остановился, ожидая продолжения. Было похоже, что он из породы тех людей, которые не любят тратить лишних слов.

— Вот, Надежда Михайловна, — представил меня Игорь. — Имеет большой опыт ухода за больными и желание пополнить наш штат медсестер, несколько сократившийся после известных событий.

Седовласый нахмурился при последних словах и смерил меня внимательным взглядом. Покачал одобрительно головой. Я опустила глаза.

— Проводите ознакомительную экскурсию? — спросил он у Меркулова.

— Да, намереваюсь провести ее, как Вергилий, по всем, так сказать, кругам нашего…

— Очень неуместная ассоциация! — отрезал Леонид Васильевич и, попрощавшись со мной кивком головы, поспешил дальше.

— Это Борицкий, наш главврач, — шепотом пояснил мой провожатый, ничуть не смутившись.

Я об этом уже сама догадалась.

— А что это за известные события? — поинтересовалась я.

— Да, — он отмахнулся. — Назревал один небольшой скандал, но его вовремя замяли. Потом как-нибудь расскажу, — закончил он таким тоном, что было ясно, что тема ему неприятна и он не рад, что сам вызвал ее обсуждение.

Так-так, подумала я про себя. Настаивать на подробностях сейчас не буду, но потом стоит выведать, что же произошло. Может, они здесь проводят незаконные опыты на людях или торгуют человеческими органами, а медсестер, случайно оказавшихся в курсе дела, устраняют как ненужных свидетелей? Отсюда и нехватка персонала.

Всерьез ничего подобного я не думала, однако все-таки узнать насчет этого «небольшого скандала» не мешало. Я против недомолвок и тайных завес, ни к чему хорошему они не приводят.

— Заглянем в мой кабинет, я возьму бумаги, и поедем поужинать в одно местечко? — предложил Меркулов. — Кстати, вы не вегетарианка?

Я кивнула головой, отвечая на первый вопрос, и отрицательно помотала на второй. Я бы с удовольствием стала вегетарианкой, ведь все эти коровы, курицы и свинюшки на наших столах — раньше были живыми! Но только для этого требуются, как ни странно, большие финансовые возможности. Кусок мяса с хлебом съешь — и сыт, а сколько надо употребить, к примеру, фруктов и овощей, чтобы наесться? На морковке и яблоках долго не продержишься, а орехи и грибы — кусаются!

В кабинете я успела увидеть огромный кактус, стоявший у окна. На кактусе распустились малиновые цветы. У меня много лет в Новгороде росла целая семейка, и хотя бы один зацвел! Я даже как-то больше зауважала хозяина кабинета — у него хорошая, правильная аура, раз цветы его любят.

Спускались не в лифте, а по лестнице — она была ближе. Стены были облицованы мрамором и украшены бронзовыми рельефами из нашего славного исторического прошлого — счастливые крестьянки и комбайнеры на уборке урожая.

— В старых корпусах НИИ, вы, вероятно, их заметили, было много этого добра, — объяснил Меркулов. — Мы-то вначале собирались отправить это в переплавку, но наш дизайнер воспротивился — большой оригинал… А людям нравится!

«Одно местечко» оказалось уютным милым кафе. Столики, что мне особо понравилось, были отгорожены друг от друга изящными ширмами, так что не приходилось слушать разговоры соседей. Я так давно не была в общественном месте с мужчиной, что от волнения заказала салат и кофе. Меркулов, как мне показалось, был голоден, но тоже ограничился легкой закуской.

Речь за ужином шла снова о работе. При центре, поведал Игорь, находилась научно-исследовательская лаборатория, к деятельности которой Меркулов имел непосредственное отношение.

— Мы ведь не просто платная клиника для богатеньких, как вы, вероятно, подумали! У нас ведутся научные разработки, и это одна из причин, по которой я здесь нахожусь, хотя и вынужден довольствоваться местом заведующего отделением. Пока вынужден! — он улыбнулся. — Видите ли, мне пришлось поработать, как и вам, в государственном учреждении, и я вспоминаю те дни как один нескончаемый кошмар. Нужное оборудование мы выбивали годами и получали уже, когда оно успевало морально устареть! — он взмахнул вилкой. — Здесь я получаю все, что нужно, в считанные дни или даже часы — зависит только от скорости доставки. У нас фактически неограниченные возможности, которые, на мой взгляд, используются недостаточно. Мы поддерживаем связи с заграницей. Впрочем, вам все это, наверное, неинтересно?

— Нет, нет — очень интересно! — запротестовала я.

— Поговорим лучше о вас, — предложил он.

Игорь откинулся на стуле и внимательно на меня посмотрел. Под его взглядом было как-то хорошо и спокойно, но немного страшно.

— Да не о чем особенно говорить! Родилась в Новгороде, приехала сюда, в институт не поступила, закончила медучилище…

— При академии Павлова?

Я кивнула.

— Отец мой — инженер, теперь коммерцией занимается. Мама была бухгалтером, сейчас стала домохозяйкой…

Не умею преподносить себя в нужном свете, на блюдечке с голубой каемочкой. Другая бы сейчас на моем месте соловьем бы заливалась, воспевая свои достоинства и прелести. Я так не умею. Но, по-моему, Меркулову нравилась моя застенчивость. Он продолжал смотреть на меня и улыбался.

— Итак, когда же я буду иметь удовольствие лицезреть вас, Надюша, в стенах нашего учреждения уже, если можно так выразиться, в рабочем качестве?

Я мобилизовала весь запас галантности, но ответить столь же затейливо не сумела.

— Подаю заявление об уходе, и сразу к вам!

ДОХОДНОЕ МЕСТО

Все хорошее, как известно, когда-нибудь заканчивается. Игорь высадил меня недалеко от дома, поцеловав напоследок руку.

Я вспомнила, как обращался со мной последнее время Николай, и прикусила губу, чтобы не расплакаться. Как я могла так занизить планку… Вот с кем нужно было с самого начала строить семейную жизнь. Сколько времени зря потеряно. Или не зря? Миша, Миша… Его личико, такое серьезное и родное, встало у меня перед глазами. Как он отреагирует, когда я привезу ему нового папу?

Я так не набралась храбрости рассказать Игорю о сынишке. Захочет ли господин Меркулов такого счастья? Я все-таки уже не та наивная девочка, что когда-то приехала в Петербург, полная радужных надежд, и здраво оцениваю свои шансы. Брак с врачом — мечта всякой порядочной сестры, но на практике, как я хорошо знала, такое случается крайне редко.

Но, рассуждала я, карьерный рост в любом случае обеспечен, в таком заведении оклады куда выше моих прежних грошей. Можно будет уже не зависеть от папы, оставить тетушку и подыскать себе жилье, а там и о Мишеньке подумать. Цель была поставлена.


Было еще около десяти, я позвонила Галочке и сообщила, что сейчас приду.

— Можно? — вопрос для проформы, к Галочке можно в любое время суток — у меня такое впечатление, что она никогда не спит.

— Можно, конечно! — просипела она в трубку и я как была, не переодеваясь, отправилась к ней.

С Галочкой я познакомилась вскоре после поселения у тетушки при весьма драматических обстоятельствах — Макс едва не совершил убийство. Предполагаемая жертва нашего дворянина — пестрая кошка Маруся — забилась в подвальное окошко и оттуда храбро ругалась на своем кошачьем языке. Как выяснилось позже, бедняжка первый раз в жизни самовольно оставила квартиру, и ее первое столкновение с жестоким миром едва не закончилось преждевременной гибелью. Не знаю почему, но Макс ненавидит кошек сильнее, чем все собаки, которых мне приходилось видеть, вместе взятые. Должно быть, здесь что-то личное.

Оказалось, хозяйка Маруси во многом походила на свою питомицу. Галочка редко покидала свою квартиру, лишь изредка совершая вылазки за сигаретами. Галка — программист, работает на дому, поэтому раньше мы и не сталкивались. Ее муж — почти мифическая личность. Сколько мне довелось выслушать рассказов о нем, но ни разу не удалось застать его в квартире. По словам Галочки, ее Вадик проводил дни и ночи в некоей закрытой фирме и не спешил в семейное гнездышко.

Помню, по настойчивой рекомендации Галочки я посещала астрологический кружок, арендующий помещение в ДК у метро недалеко от училища. Самой Галке «было некогда», и я была делегирована от нас двоих, чтобы «все узнать и записать».

Занятия вела шумная веселая особа, которую звали Эльга Карловна. Группа состояла сплошь из девушек разного возраста. Потом я жалела, что не сошлась поближе с кем-нибудь из девчонок — слишком скромная была и заговорить первая стеснялась. К тому же Галочка так науськивала меня перед занятиями и так жадно читала сделанные мною записи, что на занятиях я интересовалась лишь тем, чтобы переносить в тетрадь слово в слово разглагольствования Эльги Карловны.

— По какому случаю марафет наведен? — подруга придирчиво осмотрела меня.

Галочке тридцать пять, она кареглазая брюнетка, всегда в джинсах и шерстяном свитере с котятами, прожженном сигаретами в нескольких местах, в дырках видна сорочка, в данный момент — розовая. Кстати, по гороскопу Галочка — Скорпион и чрезвычайно этим гордится. Сигарета в ее руке истлевает, и пепел сыпется на линолеум. Ненавижу неряшливость и беспорядок, но Галочке прощаю все.

— Ты когда-нибудь себя спалишь, — я закашлялась. — Чем это ты дымишь?

— Понятия не имею, муж оставил россыпью, как патроны. Вполне приемлемо — курево и есть курево! Только не рассказывай про вред курения! Твои «ментоловые облегченные» вообще неизвестно из чего сделаны, а здесь хотя бы табак чувствуется. И вообще, плевать мне на все, я на работе сгораю! А от сигарет, кстати, голос становится низким и сексуальным!

Я протиснулась в ее комнату, заваленную коробками и тряпками. У одной стены — диван, на котором она коротает время в обществе Маруси, у другой — компьютер. Собственно, из-за него я и заглянула к ней.

Галка одновременно набирала в поиске интересующие меня фамилии и в который раз делилась со мной наболевшим:

— Нормально он ничего со мной не может, «Виагра» еле помогает, да и не хочет он ее принимать! Говорит — здоровью может повредить. А чему там уже вредить-то?

«Он» — это Вадик, «обожаемый» муж и научный работник, вечно пропадающий на своей научной работе. Что это конкретно за работа, похоже, и сама Галочка не в курсе. Может, оттого у него и не ладится в постели — всякие вредные излучения?

— Нет, — Галка отмахнулась, — уверяет, что с работой это не связано. Может, и врет. Я пригрозила, что пойду разбираться с его руководством, в каком бы закрытом бункере оно ни находилось, и наведу шороху! Тут он немного расшевелился вроде. Знает, на что я способна, если довести! Ходил к врачам при своем КБ или как это там сейчас называется. Но толку не было! — огорченно вздохнула Галка. — Сейчас прячется от меня, сутками работает. Я тебя уверяю — нарочно, чтобы со мной не встречаться! Его это устраивает, сукиного сына!

— О! — воскликнула я, глядя в монитор. — Ну-ка пусти, я посмотрю!

На запрос «АЯКС» в интернете поисковая система выдала список из двадцати ссылок. Первая оказалась самой полной.

«Медицинский центр “Аякс” создан по инициативе частных лиц… Высокий профессионализм и опыт работников центра — залог качественного обслуживания пациентов, среди которых видные деятели науки и искусства, представители деловых кругов…

…Многопрофильный стационар, новейшее здание, построенное с учетом нужд центра и полностью отвечающее современным требованиям, хирургическая служба, операционные с управляемым микроклиматом, рентгенооперационная, самые совершенные системы мониторинга. Современные средства диагностики и лечения… Среди сотрудников заслуженные врачи РФ, доктора и кандидаты медицинских наук…»

— Вот куда моего Вадьку направить надо, — сказала Галочка, по-кошачьи мягко обнимая меня за плечи. — Только, думаю, не поможет!

— Я там работать собираюсь.

— Да ты что? Поздравляю! А это что за пупсик?

«…Меркулов Игорь Павлович. Прошел путь от врача ординатора отделения рентгеноскопии до начальника отделения… Защита диссертации на соискание ученой степени кандидата медицинских наук. Доктор медицинских наук… Интернатура, ординатор, начальник отделения. Профессионал, легко находит контакт с людьми».

— Это точно, — прокомментировала я последнюю строчку в статье, вспоминая внимательный взгляд Меркулова.

— Шик-а-арный тип… — протянула Галочка. — Ты его знаешь?

— Только что вместе ужинали.

— Слушай, подруга, хватай его, пока в лес не убежал!

— Все-то у тебя просто! — вздохнула я.

— Не дури! Такой шанс один раз в жизни выпадает! Хочешь, как я — в тридцать пять с кошкой просиживать целыми днями? Была бы понастойчивее, не оказалась бы в таком дерьме! А сейчас кому я нужна?

Она зло попыхивала сигаретой, не забывая пускать колечки — это у нее хорошо получалось.

— Перегну палку и вылечу оттуда в ту же секунду без рекомендаций, — объяснила я скоропалительной подруге. — Вот и весь результат! Он меня еще и презирать начнет… И потом, не умею я «хватать» мужчин…

Она посмотрела на меня и снисходительно вздохнула — мол, дитя!

На прощание она крепко обняла меня у двери, чмокнула в щеку и, наконец, отпустила.


Через две недели после подачи заявления об уходе я перебралась в «Аякс». Все знакомые в один голос говорили, что мне повезло. Сообщение о новой работе встречалось с откровенной завистью — иногда доброй, иногда нет, что лишний раз убеждало меня в том, что я сделала правильный выбор.

Ключенко, явно раздосадованный моим уходом, мрачно напророчил скорое разочарование:

— Работа медсестры везде одинакова. Ну условия будут чуть получше, оплата побольше, зато контингент специфический и требования повышенные. Оставалась бы ты лучше у нас, Надюшка!

Я оставила эту сентенцию без комментариев. Меркулов уже звонил, чтобы получить подтверждение, что мое решение осталось неизменным и вскоре я присоединюсь к его «команде». Я была на седьмом небе: как, собственно, немного человеку надо для счастья — знать только, что он нужен!

В последний день на старой работе мне устроили проводы в кабинете у заведующего. Ключенко успел хорошо принять заранее и, прослезившись, провозгласил тост: «За успехи и карьеру самой преданной моей ученицы!»

Я не стала выяснять, что он имел в виду. Бедолага, наверное, переживал из-за того, что не смог меня соблазнить, а может, в пьяном угаре ему казалось, что это уже случилось? Мне даже стало жаль его — столько амбиций, и ни способностей, ни поля для их воплощения. Прощание было трогательным, я как-то даже растерялась. Не ожидала, что ко мне здесь так трепетно относятся.

Только Митя под конец все испортил. Медбрат не участвовал в общем банкете, но отыскал меня в гардеробе и набросился на меня так активно, что от возмущения я сперва потеряла дар речи.

Не надо было ему отращивать такие длинные волосы.

— Сука чертова! Совсем одурела! — он прямо взвыл от боли, когда я рванула его за лохмы.

Я выскочила из гардероба раньше, чем он успел что-либо сообразить, и закрыла дверь, подперев ее шваброй. Митя опомнился и стал рваться и биться, как дикий зверь. Сил у него было не занимать, поэтому я выбежала поскорее во двор и по дорожке, к воротам на улицу. Прощайте, родненькие…

Наверное, еще не раз я вспомню это место и возможно, даже с ностальгией, после дружеского прощания я была настроена философски. Но я чувствовала, что никогда больше уже не вернусь. Этот этап жизни для меня закончился.

ПАЦИЕНТЫ КАК ОНИ ЕСТЬ

Первый день на новом месте. Деревья в сквере стояли почти голые, воробьи, мокрые и растрепанные, скакали по лужам. Унылая пора, очей очарованье… Нет, для меня эта осень совсем не уныла, я была свежа, бодра и энергична.

В ординаторской я надела зеленый халат с логотипом «Аякса», ощущая себя персонажем из «Скорой помощи». Халатики здесь репсовые, короткие. Пока я всматривалась в зеркало, приглаживая прическу, появилась девица — молодая, белобрысая и худенькая — почти такая же, как я, и какая-то нескладная.

— Новенькая? — спросила она, резво меняя расклешенные джинсы и блузку на такой же халат, как и у меня, только размером поменьше.

— Ага! А ты старенькая?

Она захихикала.

— Я здесь с весны, хотела поступать в медицинский, но потом передумала. Даша!

Представившись, она протянула руку, как мужчина, и мне ничего не оставалось, кроме как пожать ее.

— А почему передумала? — спросила я после того, как в свою очередь представилась и мы вместе вышли в коридор.

— Здесь больше шансов!

— В смысле?

— Да во всех смыслах, — Даша широко развела руками. — При центре есть училище и колледж с не то американскими, не то голландскими преподавателями. Словом, всегда успею, если захочу, получить образование. Но меня сейчас другое волнует. Деньги!

— Да, здесь хорошо платят.

— Да я не об этом. Здесь на все есть своя такса!

— А у меня дворняжка, — сказала я.

Она прыснула, зажав тут же рот руками.

Так-так, и чтобы это значило? Но не успела я спросить, о чем, собственно, речь, как Дашу вызвали к одному из пациентов. Через полминуты и мне пришлось сопровождать в процедурную очень пожилого мужчину, чей профиль, высохший и строгий, показался мне знакомым. Только минуту спустя я вспомнила, кто это — известный в прошлом актер!

Меркулова я видела только мельком, афишировать наши отношения он не собирался. Борицкий, безусловно, был в курсе, но, вероятно, его это не беспокоило. На нарушение этических правил, прописанных в медицинских кодексах, здесь явно смотрели сквозь пальцы.

Кое-что выяснилось на первом же обеде вместе с Дашей. Мы устроились в просторной столовой за отдельным столиком. Помещение блистало чистотой. На стенах красовались советские рельефы, на колхозную тематику, столь милые сердцу здешнего дизайнера. В углу висел телевизор, шли новости, но их никто не смотрел.

Кормежка здесь была не в пример приличнее той, к которой я привыкла на прежнем месте. Меню включало фрукты и мороженое.

Даша клевала всего понемногу.

— Берегу фигуру, — сообщила она.

Фигуру? Беречь-то уже нечего! Будь она моей дочерью (старовата она для этого, но допустим на секунду), я бы сразу отправила ее к врачу. Так ведь и копытца недолго отбросить — от истощения!

— Ты говорила про какую-то таксу, — напомнила я.

— Да, здесь ведь есть разные товарищи, — усмехнулась Даша. — Кое-кто на последнем издыхании, а кто-то просто лег на плановый осмотр. Первым наплевать на тебя, им бы протянуть еще недолго, а вот вторые — совсем другое дело! Услуги, разумеется, вознаграждаются и очень щедро…

— То есть Борицкий это поощряет?

— А чего он может сделать? — искренне удивилась Даша. — Нанять старух для ухода за пациентами — так те другое себе местечко найдут, поприятнее! Конкурентов-то много! Нет — поощрять он ничего не поощряет, но и не препятствует. Главное, чтобы это в глаза не бросалось! Подарки медсестре ведь любой сделать может, а за что она их получает, никого не касается.

— А как же «Этический кодекс»? — строго вопросила я. — Статья № 11: «Интимные отношения с пациентом медицинской этикой осуждаются»!

Даша вытаращила глаза и едва не подавилась яблоком, услышав от меня столь объемистую цитату. Существование какого-то кодекса помимо уголовного, похоже, было для нее новостью.

— Говорят, один старикан у нас даже загнулся от этого самого! — продолжила она. — Точно, правда, не скажу, но слухи долго ходили. Одна газета пыталась тогда сунуть сюда нос по этому поводу, но парнишку, который про это вздумал писать, крепко побили ночью в парадном, так что он от этой затеи отказался, — поведала Даша.

— Это «Аякс» устроил? — изумилась я.

— Нет, не думаю! Скорее всего, родственники старикана, он из партийных был боссов, только вот не припомню — какая партия… Вообще тут помнить многое не следует. Я вот с тобой болтаю, — она вдруг помрачнела, уставившись на меня сильно подведенными глазками, — а ты, может, тоже потом в какую-нибудь газету все это продашь, и меня вышвырнут отсюда!

— Не бойся! — успокоила я. — Я с газетами имею дело, только когда в уборной туалетной бумаги не оказывается.

Она усмехнулась:

— Ну да, вообще-то здесь серьезная проверка для всех поступающих. То есть когдаустраиваешься, они о тебе узнают все — больше чем ты сама сказать способна. Наводят справки, где только можно. Я как-то посмотрела свое досье в центральном компьютере — понятия не имела, что на меня столько документов существует! Но вообще эта информация закрыта даже для самих сотрудников — просто я крутила шуры-муры с секретарем из архива, вот и получила доступ… Сперва думала зацепиться за кого-нибудь из администрации, но это, знаешь, вещь не такая надежная, как кажется! И потом — у них почти у всех есть семьи…

— А Меркулов? — похолодела я.

— Нет, этот холостой, но себе на уме — к нему не подберешься так просто! Многие пытались! А ты что, глаз на него положила?

— Нет, просто спросила…

Не люблю обсуждать с посторонними людьми свою личную жизнь, но пока я здесь никого не знаю, отталкивать эту девицу не следовало. Простота ее, которая, как говорит старая пословица, хуже воровства, в данном случае мне на руку. Надо разузнать побольше об «Аяксе».

Беззаботная собеседница продолжала радостно щебетать:

— Был еще такой случай! — сказала она, обкусывая ровными белыми зубками, как у кролика, уже истончившийся до крайности яблочный остов. — Притащили к нам мужчину с почечным отеком. Вроде какая-то крупная шишка. Не знаю, чем он там точно заведовал, но, видно, врача у него в штате не было — иначе его бы к нам раньше привезли, когда еще все только началось. Это ведь сразу видно — веки первыми отекают. А мужика доставили, когда тот уже совсем плох был. Да он и сам из тех, знаешь, кто к врачу не обращается, пока не почувствует, что загибается. Словом, запущенный случай! Но мы его на ноги поставили. Я им занималась — грелки, клизмы… Как только получше себя почувствовал, начались ухаживания. Я ему говорю, вам лежать надо — или хроником станете… Что ты думаешь, уговорил меня греть ему поясницу! «Вы, — говорит, — легкая! Вреда от этого быть не может!»

— И?.. — спросила я.

— И я погрела! — хохотнула та.

Дашка убежала еще до конца обеденного перерыва — купить сигарет, а я осталась сидеть в раздумьях.

Если Меркулов полагает, что я буду ублажать впадающих в маразм клиентов, если он для этого меня сюда притащил, то здорово ошибся. Я на многое способна ради хорошей жизни, но и у меня осталась парочка принципов, с которыми очень не хочется расставаться… Я навострила уши и озиралась по сторонам, ища подтверждения Дашкиным рассказам о царившем в центре разврате.

И подтверждения эти находились, надо было только приглядеться повнимательнее. Вот другая наша коллега — украинская хохотушка Маринка, кокетничает с усатым брюнетом, вылезшим из палаты, чтобы размять ноги. Дел у нее, что ли, нет других, и что он там ей, интересно, шепчет на ухо? Договаривается о свидании?

Посещая палаты, я реагировала на каждое слово и любое неосторожное движение расценивала как готовящееся покушение. Наконец почувствовала, что следует взять себя в руки, иначе это плохо кончится. Отправлю сейчас кого-нибудь неверной инъекцией на тот свет и окажусь за решеткой! И потом, объективно рассуждая, ничего пока что не произошло, а флирт сестричек с больными — обычное дело в любой больнице. Может быть, Дашка вообще все выдумала, а у меня фантазия разыгралась.

Я вообще очень впечатлительная и доверчивая. Стоит мне, например, посмотреть фильм ужасов на ночь, как уже не могу в туалет пойти. Свет у нас в прихожей все время перегорает и кажется, что в темноте притаились страшилища и маньяки. Один раз столкнулась с тетей Валей и так закричала, что бедная тетушка чуть сама от ужаса не померла.

А может, у нее не все дома, у Дашки? Правда, тогда бы ее здесь не держали, с другой стороны — всякое бывает. Я слышала, что в одной психбольнице главврач свихнулся, но никто об этом долго не догадывался, пока он не стал выпускать психов на свободу.

Размышляя таким образом, я немного успокоилась и вошла в очередную палату уже без особого трепета. Здесь у нас обитал Виталий Лазаревич Витман, 1923 года рождения.

При первом же нашем знакомстве он выложил мне свою историю жизни. Пережив множество вождей, он добрался до должности директора одного из крупнейших предприятий по производству тканей. Вовремя подсуетился с приватизацией и так скоро перешел в разряд собственников, что его подчиненные только руками разводили. Заработал на своей работе язву и еще целый букет различных заболеваний, каждое из которых в его возрасте могло оказаться смертельным.

— Я хожу по краю могилы! — сообщил он мне. — В буквальном смысле слова. Ко мне каждую ночь во сне приходят родственники — из числа уже умерших. Все стоят вон там, где вы сейчас, и начинают говорить, что я, мол, зажился и пора мне к ним, в их компанию. А умирать так не хочется!

Он говорил серьезно, и у меня мурашки по коже побежали.

— Не беспокойтесь! — сказала я, медленно вытаскивая из его сухонькой ручки капельницу. — Вы не умрете. А насчет снов — не задумывайтесь, это все, как учит Фрейд, — мусор подсознания.

— Фрейда я люблю, — улыбнулся Витман. — Все эти его теории — насчет полов, ну вы знаете!.. Только в отношении снов он не прав. Я согласен с его оппонентом, Юнгом, — в снах что-то есть. Мне, например, снилось сегодня, что я нашел розу. Как вы думаете, к чему бы это?

— Не знаю, — призналась я, — но я посмотрю для вас в соннике!

— А я знаю, — подмигнул Виталий Лазаревич, — это к тому, что я вас впервые увидел! А родственники пусть приходят — живые-то меня навещать не хотят!

Я прижала ватку к месту инъекции.

— Спасибо, милая, — вздохнул он. — А теперь, поправьте, пожалуйста, подушки! Чуть повыше, пожалуйста. Нет, так слишком высоко, немного взбейте сбоку. Да, вот так. Теперь эту подоткните. У меня спина болит — слишком долго лежу в этом неудобном положении.

Я поправила подушки под черепом, обтянутым сморщенной пожелтевшей кожей. Пациент, кажется, может развалиться от одного неосторожного движения.

— Наденька, а что у вас за кулончик?

Наклоняюсь ниже и показываю ему — отцовский подарок. Серебряная висюлька, переплетенные затейливо линии образуют узор, обозначающий Деву — мой знак по гороскопу.

— Простенько и со вкусом! — оценил он.

— Спасибо. А теперь вам следует отдохнуть!

— Знаете, Наденька, чего бы я сейчас хотел больше всего?

— Нет, — терпеливо ответила я. — Чего же?

— Оказаться на месте вашего кулончика! Да!

Он улыбался как маленький нашкодивший ребенок, который знает, что ему ничего за проказы не будет. Я ответила снисходительной улыбкой.

— Спите!

В двух следующих палатах размещалась парочка чиновников. Обоим по сорок лет, оба начинают лысеть — словом, так похожи, что я едва не путала процедуры. Оба одинаково робко пытались ухаживать — зажимали двумя пальцами краешек халата, словно проверяя качество ткани, и испуганно прятались под одеяло, если в палате в это время появлялась сиделка или врач.

Вдвоем они могли составить комическую пару для программы типа «Аншлаг». С этими братцами-кроликами справиться было нетрудно — обычно хватало сурового взгляда и плотно сжатых губ.

Потом был мужчина пятидесяти трех лет, который с угрюмым юмором именовал себя «поставщиком императорского двора». Его фирма производила что-то для Кремля, но что именно, он не разъяснял, ссылаясь на «государственную тайну». «Поставщик» страдал от постоянных болей в спине, причины которых никто из специалистов не мог толком объяснить.

— Подкатывает непредсказуемо — словно нож в спину вгоняют! Каждую секунду ожидаю приступа, — объяснял он нам с Дашкой, прогуливаясь по коридору. — Врачи говорят, возможно, причины в невралгии. Не знаю, не знаю, по-моему, сглазили просто меня! Бабка моя в этом хорошо понимает. Я ей как написал, так она мне и ответила сразу — сглазили тебя, внучок! Велела прикладывать корень ревеня и чего-то там шептать при этом. А я письмо с шептаниями потерял, — сокрушался «поставщик». — Снова написал ей, вот теперь жду ответа! А письмо к ней в деревню идет два месяца. Деревня Малая Ежовка, за Уральским хребтом, край самоцветов и медведей!

Говорил «поставщик» крайне серьезным тоном, периодически оглядываясь.

— Это чтобы он незаметно не подкрался! — пояснил он.

— Кто он? — спросила Дашка испуганно и заглянула ему через плечо.

— Чертик! Которого на меня наслали! Это он, поганец, спину мне портит. Бабка так пишет. Еще советует, что надо найти того, кто наслал, и поколотить хорошенько!

— Ну, это сложно — найти, — задумчиво сказала Дашка, она все это явно принимала за чистую монету.

— Да нет! — отмахнулся «поставщик». — Найти несложно — это же мои конкуренты только могут быть! Больше никому дорогу я в жизни не переходил. Жен чужих не уводил, девок не портил!

Он подмигнул нам.

Родственники его, как и Витмана, не навещали. То ли не было никого, кроме той самой бабки, а может, были, но не хотели общаться с человеком, который говорит только о своей спине да о чертях…

Старенький актер проводил дни в каталке, глядя в окно. Иногда сиделка увозила его на прогулку в парк при центре. Он был из числа тех, чье лицо хорошо знакомо по множеству ролей, но чью фамилию постоянно забываешь. Теперь-то я ее никогда не забуду — Тихомиров… Профессиональная жалость, она немного лицемерного свойства — за годы в больнице поневоле свыкаешься с видом страданий, но на Тихомирова я в самом деле не могла смотреть без сочувствия.

И, наконец, Томилин Юрий Михайлович — жизнерадостный простоватый здоровяк сорока пяти лет, чей хохот будил соседей, несмотря на шумоизоляцию. Каждый год, как я узнала, он ложился в «Аякс» на обследование — то ли в самом деле так беспокоился о своем здоровье, то ли просто хотел хоть немного побыть подальше от своей жены, о которой отзывался обычно не слишком лестно.

Когда я зашла познакомиться, он оглядел меня по-хозяйски с ног до головы и представился:

— Юра Томилин, директор ООО «Лесинвестпром». Если вам нужны пиломатериалы, не стесняйтесь — обеспечу!

— Спасибо, — сказала я ровно. — Но пиломатериалы мне, кажется, пока ни к чему.

— Знаете, вы как молоденькая стройненькая елочка! Помните, как там… «И вот она нарядная на праздник к нам пришла и много-много радости детишкам принесла!»

И «директор Юра» расхохотался, обнажив в улыбке безупречно белые зубы, стекла в окнах слегка зазвенели.

— Виски? — он вытащил из тумбочки бутылку.

— Вообще-то пациентам спиртное употреблять не разрешается! — заметила я. — Только очень тяжело больным, в виде исключения и если нет противопоказаний.

— Я и есть тяжело больной, — искренне заверил он. — В любой час, в любую секунду могу испустить дух. Меня вообще полагается развлекать, а у вас тут скука смертная! Давайте за знакомство!

— Нет, благодарю, — отказалась я твердо. — Меня уволят, если станет известно, что я пью с больными.

— Сразу видно — новенькая! Я здесь уже в третий раз, и никто пока не отказывался. Да и как ваше начальство про это узнает — кто ему доложит? — он рубанул рукой воздух. — Во всяком случае — не я! А если и узнают, скажу, что я вас заставил, под угрозой оружия!

Он снова полез в тумбочку и вытащил что-то завернутое в промасленную бумагу. Колбаса, что ли?

Нет, в бумаге оказался пистолет. Это не больница, а какой-то Дикий Запад — кругом крутые ребята с пушками. Оружие у меня вызывает вполне, как мне кажется, естественный трепет.

Помню, Ленка уговорила меня поехать с ней и Толиком на охоту. Боже, какая была ошибка с моей стороны! Ленка прыгала с ружьем по лесу, словно какая-то сумасшедшая ковбойша, и искала достойную жертву. Мы с ней очень разные. А лес был пустой, только какой-то дятел долбил сосну. Еле удалось его спасти.

Томилин повертел пистолет в руках, любуясь игрушкой.

— Думаете, я для понта его принес? На меня покушались два раза! Мне уже даже в органах наших — внутренних, хе-хе, телохранителя советовали взять. Говорят — иначе долго не проживете! А на кой черт вы тогда, спрашиваю? Руками разводят, сволочи, вижу по мордам, рады будут только, если еще одного ханыгу убьют! Они же таких, как я, за людей не считают, — размахивая пистолетом, возмущался Томилин. — Служители закона, твою мать! Думают, раз богатенький, значит, наворовал, а раз наворовал, — так и думай сам о своей безопасности. Только я знаю, что с телохранителем или без, захотят убить — значит, убьют! Я человек серьезный, и враги у меня серьезные! Я сам себе телохранитель, даже по ночам не сплю! Не верите — проверьте.

— Сегодня я дежурю днем.

— Очень жаль, — он в очередной раз окинул меня внимательным взглядом, словно рентгеном просветил.

Вот с этим товарищем наверняка будут сложности, подумала я, не отрывая глаз от блестящего черного предмета.

— Ничего, — он продолжил, заворачивая пистолет в бумагу и засовывая его обратно в тумбочку. — Как только выйду отсюда, начну разбираться. Пожить еще охота, особенно — когда видишь таких красивых женщин!


В ординаторской, куда я забежала на секунду передохнуть, сидела Даша и пила чай, бодро похрустывая печеньем. Временно решила забыть о фигуре. Звук был такой, словно сотня мышей забралась на склад с вафлями. Чайник, как это всегда бывает, оказался пустым, и пришлось греть его заново.

— Ну и как тебе Томилин? — спросила она.

— Лесоруб? Чудной слегка, но, по-моему, не самый тяжелый случай здесь, если ты понимаешь, о чем я…

— Ага, — она хихикнула и прикрыла рот рукой, чтобы крошки не выпали. — Я-то насмотрелась на разных придурков. Один такой сюда заглядывает регулярно на процедуры, так хоть бы подарок какой сделал! Решил, что я в него влюбилась, представляешь! Лысенький такой дядечка — париком плешь прикрывает, а это сразу заметно. Снимал его, когда я приходила. «Хочу, говорит, чтобы вы знали, какой я на самом деле!» Нет, ну что за кретины! А Томилин — все-таки приятный человек, хоть и дурак! С ним можно и романчик… Ах да, я забыла — ты же решила Меркулова окрутить. Что ж — удачи! Если получится — прославишься на всю больницу! Это такой фрукт, что просто…

Возразить я не успела — открылась дверь и вошла старшая сестра, Анжела Семеновна. Дамочка помоложе той, что была старшей у меня в городской больнице, да и нрава помягче. Однако Дашка сразу примолкла и уходя шепнула мне:

— Так я беру тогда Томилина на себя?

Я молча кивнула.


Из ординаторской я заглянула к Меркулову. Он принял меня с распростертыми объятиями:

— Ну и как вам у нас?

— Хорошо.

Но что-то в его тоне насторожило меня, и пришлось доложить об эпизоде с Томилиным.

— Ну, это ведь обычное дело, — улыбнулся он. — Я ведь говорил — наши пациенты ничем не отличаются от тех, с кем вы обычно имели дело! Только не уверяйте меня, что у вас в больнице мужчины оставались равнодушными при виде вашей красоты! Надежда… Ничего, если я буду обращаться к вам без отчества?

Он получил это разрешение еще во время нашей первой памятной поездки сюда, но сейчас я отчего-то промолчала. Меркулов не смутился и продолжал объяснять как ни в чем не бывало:

— Это богатые люди, они привыкли, что за деньги можно получить все. Это, разумеется, не так, — добавил он, мягко улыбнувшись, когда я гневно сверкнула глазами, — но, общаясь с ними, надо принимать во внимание психологию этого класса и ничему не удивляться. Что касается историй, которые вы могли здесь услышать, то могу сказать следующее — спрос рождает предложение! И если кто-то из ваших коллег… мм-м… торгует собой без ведома начальства, то это его или ее личное дело, и вы совершенно не обязаны следовать их примеру! Никто вас не может принудить к чему-либо, а на предложения со стороны пациентов просто не обращайте внимания.

Я окончательно успокоилась и расслабилась, потому что начинала доверять этому человеку, так внезапно изменившему мою жизнь. Он говорит очевидные вещи, Надя Шарапова просто привыкла к хамскому обращению и похожа на пуганую ворону с подбитым хвостом.

— К тому же вам не придется долго исполнять обязанности сестры — я ведь вам говорил, что при нашем центре есть курсы повышения квалификации. И вообще — у меня на вас большие планы, Надя!

Он посмотрел на меня, следя за реакцией. Я улыбнулась. Кажется, доктор в самом деле хочет мне добра. Большие планы? Прозвучало это довольно двусмысленно, но вид Меркулов имел вполне невинный.

— Планы? — я вопросительно подняла бровь.

— Да, я имею в виду вашу карьеру, и не только вашу! Давайте сегодня поужинаем вместе?

Я не демонстрировала восторг, просто кивнула. Меркулов просиял.

— Отлично, я заеду за вами, как только закончу работу. Я ведь говорил о нашей лаборатории?

Я снова кивнула.

— Как-нибудь я вас туда проведу, — сказал он таинственно. — Если вам, конечно, интересно!

Я кивнула опять, сдержанно и с достоинством — интересно-интересно! Мне все интересно…

ДВА КАВАЛЕРА

Я успела прогуляться с Максом, зайти в магазин и забежать к Галочке. У той, как я хорошо помнила, давно лежало без дела чудесное шелковое зеленое платье, которое Галочка не носила уже много лет, потому что располнела из-за сидячего образа жизни и шоколада.

— Я тут два вечера подряд печатала один ученый труд, — глухо вещала она из глубины шкафа. — Автор — сексолог с липовым дипломом. Пытался ко мне подъезжать, представляешь?

— А ты?

— Что я? — возмущенно переспросила она, барахтаясь в своем тряпье. — Он не в моем вкусе — плешивый, близорукий, все время натыкался на мебель, да еще у него на кошек аллергия… И сексом, судя по его творчеству, он только в мечтах занимался. Я пыталась поспорить по поводу некоторых глав, так он обиделся, представляешь! Дурак какой!

В самом деле, ни один разумный человек не станет спорить с Галочкой в вопросах плотской любви — с теорией она знакома как никто другой.

— Так вот, к чему это я, — продолжила она, чихнув — в шкафу было пыльно. — Он там пишет, что занятие любовью сжигает уйму калорий! Если бы Вадик был настоящим мужчиной, я стала бы стройной, как тростинка или как щепка…

— Ну не знаю, — выразила я обоснованное сомнение. — Многие женщины полнеют, несмотря на наличие мужа.

— Это те, у кого муж такой же — как у меня! Или ты думаешь, врут насчет калорий?

Платье, извлеченное из глубин бездонного шкафа, оказалось щедро усыпано кошачьей шерстью.

— Ничего не понимаю. Заперто было плотно, — сказала Галочка. — Но эта шерсть, знаешь ли, везде проникает!

Да, особенно если кошку никогда не вычесывать. Но говорить об этом Галочке бесполезно — у нее свой образ жизни. Чтобы не терять времени, я принялась чистить платье. Его хозяйка тем временем окутывала меня сигаретным дымом и продолжала жалобно причитать по поводу своей полноты.

— Тебе бегать нужно, подруга, — осторожно сказала я — еще обидится.

— За кем? — спросила она серьезно. — Ты же помнишь, сама приносила мне конспект, что там было про меня написано: «с большим трудом находит партнера, который бы отвечал ее требованиям».

Все об одном! Записанный со слов Эльги Карловны скорпионовский гороскоп и впрямь соответствовал Галке. И когда подруга услышала, что «сильный характер женщины-Скорпиона обычно привлекает слабых, пассивных и нерешительных мужчин», отчаялась и махнула на себя рукой.

— Не «за кем», а просто так — выходить и бегать. Утречком по свежему воздуху. Километрик-другой — может, заодно и познакомишься с каким-нибудь спортсменом!

— У меня с детства отвращение к бегу, ранним подъемам и спортсменам. И вообще — холодно сейчас поутру-то. Еще простужусь, а я всегда так тяжело болею. Ты-то вот и не спишь вроде ни с кем, и по утрам не бегаешь, а не толстеешь! — Галка, с завистью меня оглядела. — Тоненькая, как стебелек, и все при всем!

— Я на работе набегаться успеваю, — улыбнулась я. — А вообще аэробикой занимаюсь. Каждое утро по будням — десять минут зарядки!

И выглянула в окно. Окна у Галочки выходят на ту сторону, где у нас парадные. Сразу заметила БМВ Меркулова — он уже занял позицию между помойкой и стройкой. Наверное, он мне звонит, а я не дома!

Я подскочила к телефону и набрала его номер по визитке — она у меня всегда с собой. Галочка приплясывала у окна.

— Это его машина? Ничего тачка. По-моему — последняя модель! Хотя «мерин» солиднее. Сколько такая стоит?

— Понятия не имею… — Игорь как раз ответил, и я попросила его подождать еще минуту.

— Хорошо, — сказал он тоном человека, который отлично знает, что имеется в виду, когда женщина просит подождать «минуту».

Я очень уважаю это качество в мужчинах — сдержанность и способность понимать маленькие женские слабости.

— А я вас вижу! — я осторожно подошла к окну — шнур позволял, и Меркулов приветственно подмигнул фарами.

— Попроси его подняться, — затормошила меня Галочка. — Хочу посмотреть, кого ты там подцепила!

— Ну уж нет, — я сделала вид, что сплевываю через плечо.

— Не надо мне здесь плеваться! Тогда обещай выяснить его знак по гороскопу, слышишь? Мы сопоставим ваши звездные пути и точно узнаем, твой это мужик или нет. Я вот в свое время опростоволосилась…

К платью Галочка предложила серьги с изумрудиками.

— Только не потеряй, — предупредила она. — Красоваться мне в них, похоже, уже не придется, но это настоящие камни, хоть и маленькие. Может, когда-нибудь они спасут меня от голодной смерти!

— Не прибедняйся, — сказала я, примеряя сережки.

У Галочки круглое лицо, поэтому она предпочитает длинные продолговатые висюльки, но меня серьги тоже красили. Зеленый цвет, я слышала, редко кому подходит, но благодаря камушкам мое лицо стало еще прозрачнее и нежнее.

— Ты мне за это должна будешь потом рассказать, как у вас сложится, — предупредила она. — Ох, и шикарные же у тебя волосы, мне б такие…

Я расчесалась. Волосы у меня густые и тяжелые, я предпочитаю носить их распущенными — так голова меньше устает.

— Что, кстати, входит в программу вечера?

— Точно еще не знаю. Поужинаем, наверное, и разойдемся!

— И все? — она искренне удивилась. — Что-то здесь не так!

— Не говори ерунды. Просто не все так помешаны на сексе, как тебе кажется!

— Нет, дорогуша, сейчас ведь не девятнадцатый век, — возразила всезнающая Галочка. — Уверяю, и тогда жизнь не была такой целомудренной и невинной, как теперь нам порой пытаются втолковать. А сейчас все эти галантные штучки вообще нелепы! И в джентльменов я не верю — мой был таки-и-им перед свадьбой, — она скорчила гримасу, сейчас она была похожа на сестрицу, — а оказалось, что он просто ничего толком не может. А ты уверена, что твой не импотент?

— Слушай, успокойся, пожалуйста. Он нормальный человек, просто очень интеллигентный и милый, — я тщательно выбирала шерстинки, а кошка то и дело норовила забраться на платье, сводя на нет мои кропотливые усилия. — Забери Марусю.

Галочка оттянула ее за хвост. Кошка, давно привыкшая к подобному обращению, не возражала.

— Если он будет медлить, действуй сама, — продолжала Галочка старую песню. — Знаю, знаю — «он не такой»! Но ты его уже считай что окрутила, и надо подстраховываться! Если он такой вежливый-деликатный, то, переспав с тобой, уже не бросит, а может, и предложение сразу сделает! Сколько времени, дорогуша, у тебя не было мужчины?

Я промолчала, продолжая свое кропотливое занятие.

— Не стесняйся! — сказала она серьезно. — Представь, что говоришь с врачом. Тем более, что после этого бредового трактата я и вправду чувствую себя дипломированным специалистом.

— Девять месяцев, — сдалась я.

Последняя встреча с бывшим супругом состоялась под Новый год. Мало того, что он явился уже под хмельком, так еще и собирался остаться на ночь. Еле выгнала…

— Девять месяцев? — переспросила Галочка. — Ребенка выносить можно было!

— Уже есть один, — вздохнула я. — В Новгороде сидит с матушкой!

— Скучаешь? — она тоже сочувственно вздохнула.

Я закивала.

— Зато там воздух чище, — попыталась она найти положительную сторону,

Во всем, говорят, можно отыскать хорошее, хотя иной раз мне кажется, что это не так.

— К тому же, Новгород — это наша история, там каждый камень хранит в себе память веков и все такое…

— Хватит!

— Я серьезно! Там, должно быть, аура мощнейшая и положительная, а у нас в Питере с этим большие проблемы!

— Ох, Галка, так хочется увидеть его скорее, а с аурой мы как-нибудь разберемся…

— Ну смотри, а то и в исследовании этом дурацком говорится — воздержание вредно для женского организма! «Развивается сердечно-сосудистая дистония», — процитировала она по памяти.

— Весьма тронута твоей заботой о моем здоровье, — саркастически заметила я.

— Да, я такая — я заботливая! Слушай, от опять фарами мигает! — она снова отодвинула штору. — Давай собирайся!

— Он терпеливый, — я как раз придирчиво осматривала платье на предмет оставшихся шерстинок и, наконец, удовлетворенная, стала переодеваться.

— Везет некоторым, — приговаривала она уныло, тормоша свою кошку. — А вот мы с тобой, Маруся, никому не нужны!

— Все у тебя будет, подруга! — шепнула я ей одобряюще на прощанье.

— Все было, — слова старой песни неслись мне вслед по лестнице, — все было, и любовь была!..


Меркулов вышел из машины, чтобы галантно распахнуть передо мной дверцу. Перепрыгивая через лужи и стараясь не сломать каблук в одной из выбоин, которыми был усеян асфальт, я добралась до него и обернулась.

Галочка смотрела на нас из окна — маленький темный силуэт в оранжевом прямоугольнике. Помахав ей рукой, я нырнула в салон. БМВ, конечно, не «Мерседес», но зато, как мы с Мишкой читали, символизирует честолюбивые устремления своего владельца и его способность рисковать по жизни. Риск меня не особенно пленял, но что касается устремлений, то мне, как и любой женщине, по вкусу увлеченные люди, способные реализовать свои мечты. А Игорь, несомненно, из таких.

Он не утруждал себя сменой костюма — только рубашка и галстук были не те, что сегодня на работе. Вряд ли он не мог себе позволить расширить гардероб — видимо, просто не придавал этому особого значения. Но мое платье, в смысле — Галочкино — он заметил. Взгляд был усталым, но на меня он смотрел нежно.

— Прекрасно выглядите! — в его устах это не звучало как дежурный комплимент, и я поздравила себя с еще одной победой, пусть на первый взгляд и незначительной.

— Игорь, и что же у вас за планы в отношении меня? — спросила я, когда мы уже выбрались из новостроек на запруженные машинами улицы города, где вскоре благополучно встали в первой пробке.

— В первую очередь, я собираюсь вас отвезти в одно неплохое местечко.

— А во вторую?

— Надя, как вы торопитесь!

Я с детства уверена, что во всем должна быть ясность и понимание того, что происходит вокруг.

— Жизнь поторапливает, вот я и тороплюсь, — не задержалась я с ответом. — Вы сами виноваты — бросаете меня на растерзание всяким привилегированным маньякам и еще хотите, чтобы я ни о чем не беспокоилась!

— Но я ведь вам уже объяснял… — мой шутливый упрек его, кажется, в самом деле расстроил.

— Ладно, — сжалилась я. — Я все помню и все понимаю. Но хотелось бы знать — что мне грядущее готовит? А то все как-то неопределенно, размыто…

— Вам палец в рот не клади, — заметил он.

В этот раз «неплохое местечко» оказалось маленьким ресторанчиком в восточном стиле. Девушки в кимоно небесно-голубого цвета, ширмы, расписанные птицами и цветами, и палочки к блюдам. Меню, впрочем, не изобиловало экзотикой, что меня порадовало. Я выросла в обычной семье на обычной диете — картошка, вермишель, котлеты и салат «Оливье». Пусть меня считают плебейкой, но все эти хваленые заморские деликатесы меня не слишком интересуют. Кроме икры — икру я люблю! Отцовские родственники из Астрахани присылали ее нам часто и помногу. А от незнакомой пищи у меня бывает несварение, что было бы сейчас совсем некстати.

— Вы когда-нибудь пробовали трепанга? — поинтересовался у меня Игорь, пробегая глазами меню.

— Нет, но я, пожалуй, воздержусь. Знаете, я как классический герой, который говорил, что устрицу в рот не возьмет, потому что знает, на что устрица похожа! Нет, — подумала я вслух, — устрицу я еще могу съесть, хотя мне их почему-то жалко! Они ведь такие, бедняжки, беззащитные. Никуда им не убежать, если найдут. Можно сказать — рождены, чтобы быть съеденными…

Иногда на меня нападает лирическое настроение.

— У вас доброе сердце! — сказал он немного удивленно, поняв, что я не шучу. — Теперь понятно, почему вы стали сестрой.

— Часто даже слишком жалостливая, — заметила я. — Медработник должен сохранять хладнокровие, чтобы помогать, а мне это трудно дается, жалею больных. Вообще-то я в медицинский пошла из-за мамы. Я-то сначала думала о финансово-экономическом, но ей — после многих лет работы в бухгалтерии — казалось, что финансовый мир насквозь порочен и мелочен, а медицина — занятие благородное и возвышенное!

— А вы так не считаете? — он удивленно посмотрел на меня.

— Нет, конечно — так оно и есть, мне нравится помогать людям, но романтики, согласитесь, не так уж много… В основном — рутина. Я, правда, не могу судить об этом в полной мере — врачом так и не стала!

Я предоставила выбор блюд Меркулову при условии, что он не закажет жареных тараканов или чего-нибудь еще в этом роде. Игорь выбрал какой-то супчик и говядину под замечательным, по его словам, соусом. Напитки здесь были вполне традиционными, Игорь уговорил меня на бокал белого вина. Сам он пил воду.

Когда принесли еду, Меркулов взял палочки.

— Я провел в Японии немало времени — изучал опыт тамошних коллег, — пояснил он, придирчиво их осматривая. — Девушка! — он вернул официантку к нашему столику, — принесите мне, пожалуйста, другие — эти уже мыли.

— Мы очень хорошо все моем, можете проверить! — наморщила нос девица, немного похожая на китаянку.

— Я вам верю, но они деревянные, а структура дерева не позволяет хорошо его отмыть!

Девица едва заметно дернула плечиком и принесла новую упаковку.

— Приличное заведение — и экономят на палочках, — прокомментировал Игорь, ловко управляясь с ними. — В Японии такого не бывает!

Какой человек… Аккуратный и чистоплотный мужчина — это такая редкость. «Пижон!» — сказала бы Галочка, которая презирает любые церемонии и готова есть чуть ли не из одной миски со своей Марусей. Я с восхищением смотрела, как здорово Меркулов орудует этими деревяшками и, наконец, захотела тоже попробовать. Кусочки говядины в пряном соусе показались вполне подходящими для опыта. Но первый же кусок едва не угодил на Галочкино платье, и я решила поэкспериментировать в другой раз. Платье мне еще пригодится.

— Хотите, я вас научу? — предложил он, наблюдая за моими мучениями.

— Лучше потом как-нибудь, в домашних условиях, — вырвалось у меня само собой.

Он понимающе кивнул.

— Договорились.

Вино оказалось сладким и крепким, с привкусом миндаля. Надо было как-то поддерживать разговор. Вообще я себя считаю в достаточной мере образованной, но сейчас от волнения вся эрудиция куда-то испарилась.

— А Япония похожа на то, как ее изображают в фильмах? — наконец придумала я приличный вопрос.

— В чем-то да, в чем-то нет, — он пожал плечами. — Как любая страна, наверное!

— Расскажите что-нибудь, — предложила я.

— О Японии? — он задумался. — Знаете, там очень легкомысленное, с нашей точки зрения, отношение к религии. Официально существуют два основных вероисповедания — буддизм и синтоизм. Синтоисты, — пояснил он, — по сути — язычники, ну а буддисты, поклоняются Будде. Впрочем, обе религии очень тесно сплетены между собой. Но у них есть и христианские церкви. Так вот, очень часто японцы-буддисты венчаются по христианскому обряду, например православному. Им нравится внешняя сторона и потом это дешевле, а они чертовски практичны…

Да и я тоже практична, как японка, пришло мне в голову. Не успела узнать человека, как следует, а вот уже сижу и прикидываю насчет нашего возможного альянса. Что ж, ведь именно такого мужчину я и ждала все эти годы. Что поделать, если практичность и романтика умудряются существовать во мне, ловко уживаясь друг с другом!

— …дарят шоколадки молодым людям, а вообще у них много праздников позаимствовано у американцев!

Размечтавшись, я прослушала большую часть лекции, оставалось только надеяться, что мой спутник этого не заметил. Я лично очень не люблю, когда меня не слушают — просто не выношу.

— Чем вы занимались в Японии?

— У нас была совместная программа, я тогда еще работал в государственной системе. Мы ведь много оборудования получаем оттуда.

— А ваша лаборатория в «Аяксе» — над чем вы там химичите, если не секрет?

— Работаем над новыми препаратами самых различных направлений. В частности, над лекарствами против СПИДа. Правда, на мой взгляд, это фантастический проект, но Борицкий его поддерживает.

— А вы лично что делаете?

— Курирую несколько проектов, — ответил он уклончиво. — Времени, правда, маловато остается из-за отделения. К сожалению, Леонид Васильевич не очень высокого мнения о моих способностях или скорее всего — боится конкуренции в стенах учреждения и поэтому не дает мне сосредоточиться на научной работе. Это старый лев, который предпочитает держать все в своих лапах. Монстр! Бороться с ним трудновато.

— А вы поставили себе такую задачу?

— Да. Мне нужна свобода действий. «Аякс» — это место, где такой человек, как я, может развернуться, — глаза Меркулова заблестели.

Кажется, он намеревается меня привлечь к своей деятельности в клинике. Почему нет? Я, как пионерка, готова оказаться ему полезной.

— Я хочу быть с вами предельно откровенным! — сказал он.

Я согласно кивнула. Мне тоже этого хотелось.

— Я хочу, чтобы вы мне помогли, Надя. Станьте моим человеком в тылу врага!

Ну вот — я все угадала правильно и еще раз поздравила себя с проницательностью. Кто там что-то говорит про женский ум? Чем еще привлекал меня Игорь, так это своей уравновешенностью, ему тоже было нужно расставить все по своим местам. Заговорив о делах, тон его изменился, мягкий душевный взгляд стал серьезным. Я понимаю, дело есть дело. И практичности у него не меньше, чем у меня!

— Уважаемый Леонид Васильевич что-то затеял, — продолжал увлеченно Меркулов. — У меня пока нет никаких конкретных доказательств того, что его деятельность имеет противозаконный характер, но косвенных — предостаточно. Я знаю, с какими людьми он поддерживает в последнее время контакты. Никакие проверки его не страшат — у «Аякса» сильные покровители. Среди его клиентов и друзей — первые лица государства. Поэтому мое расследование носит частный характер — я не сумасшедший, Наденька, и не собираюсь лезть на рожон, — он наморщил лоб. — И уж тем более — вас не собираюсь подставлять, поверьте…

Я верила Меркулову. Верила, смешно сказать, с первой минуты нашего знакомства. Я поставила на этого человека и теперь собиралась плыть под его парусами, чего бы мне это ни стоило.

— …Однако в данный момент вопрос стоит о нашем будущем. Если я прав и разработки связаны с чем-то нелегальным, «Аякс» окажется под ударом, а значит, и я, — он запальчиво разрезал рукой воздух. — Официально лабораторная работа курируется мной — на практике господин Борицкий сильно ограничил мои полномочия, пользуясь своим положением. Он ведет себя как король. Ма-а-аленький такой монарх, — мрачно усмехнулся Меркулов. — Сначала я мирился с этим, благо получил кое-какие привилегии и ощутимую прибавку в деньгах. БМВ, на котором я имел удовольствие вас катать, — новогодний подарок от акционеров, а точнее — господина Борицкого за некие заслуги, которые я имею перед центром. Я не стал спорить, разумеется, поблагодарил. Только за все, как известно, приходится рано или поздно расплачиваться. У меня есть подозрения, что наш добрейший Леонид Васильевич определил для меня роль зиц-председателя при своем маленьком домашнем предприятии. Не знаю, что за пирожки он там намерен выпекать, но отвечать за его шалости я не намерен. В случае неудачи он выйдет из воды сухим из очень грязной воды, нужно заметить, ну а меня, как говорится, сольют.

— Но послушайте, Игорь, даже если мне удастся найти какой-нибудь… компромат, — спросила я, — вы же не сможете передать его в органы?

— Не смогу! — признался он. — И не только потому, что на стороне Борицкого очень влиятельные люди, которые не позволят дать ход делу. Даже если я прав и дело нечисто — на моей карьере будет поставлен жирный крест. Корпоративная порука! На мне повиснет клеймо человека, подсидевшего собственного шефа, неважно, чем тот занимался. Правдолюбцы, как вы, вероятно, знаете, не пользуются уважением и любовью…

— Так чего же вы добиваетесь?

— В первую очередь — истины! Вам, возможно, покажется это странным или наивным, но мне невыносимо то, что за моей спиной происходит нечто, от чего меня отстранили, словно неразумного ребенка, и посчитали, что, сунув несколько дорогих игрушек, откупились от меня. Но это не любопытство и не зависть, вы понимаете?

Я кивнула — я понимала. И все больше и больше убеждалась, как мы похожи. Я отпила немного из бокала, сладкое вино ласкало язык и нёбо.

— Сперва следует узнать, о чем идет речь. Ну а потом будем действовать исходя из результатов. Если у меня будут в руках козыри, можно будет диктовать свои условия. Или же, наоборот, уйти — пока не поздно… Но сначала следует разузнать — что там творится. В лабораториях, — осторожно сказал Меркулов.

— Неужели у вас нет туда совершенно никакого доступа?

— Только к двум секторам из трех; то, что происходит в третьем — тайна за семью печатями. Возможно, господин Борицкий форсирует какие-то разработки…

— Вы хотите, чтобы я пробралась в эти лаборатории?

— Боже упаси! — возразил Меркулов. — Во-первых, это вряд ли получится — вас просто не пустят. А во-вторых, вы все равно ничего не поймете, не будучи специалистом. Да что там, даже специалисту нужно время, чтобы сделать какие-то выводы и, конечно, их нужно делать не на основе поверхностных наблюдений… Я хочу, чтобы вы нашли для меня документацию по этим лабораториям. Как бы господин Борицкий не скрывал свои делишки, документы должны быть. Вы умеете работать с компьютером?

Я кивнула.

Он посмотрел на меня пытливо и внимательно. На секунду я представила себе бывшего мужа — с его вечной улыбочкой, запахом дешевого табака, копеечного алкоголя и немытого тела. Отец моего ребенка… Да, вот они уважаемые зрители, ошибки молодости. Фильм с таким названием мы с Ленкой смотрели, когда еще учились в школе.

Сейчас у меня есть шанс изменить все. Шанс, которого тысячи таких, как я, женщин — неглупых и красивых, — ждут всю жизнь, пока в один прекрасный день не поймут, что их время закончилось, морщины ползут, как тараканы, и так же неистребимы, и никого им уже не суждено очаровать… А этого человека надо еще заслужить!

Его глаза вспыхнули на мгновение. А может, в них просто отразился огонь моих глаз. Это было как в дамских романах — два сердца нашли друг друга, разгорелось пламя любви. Мне вообще по жизни излишняя сентиментальность чужда, но в тот момент я в самом деле чувствовала, что этот человек дорог мне, как никто другой.

— Давайте поедем, я хочу показать вам одно место! — вдруг предложил он, и я согласилась, не спрашивая, куда он меня собирается везти.

Вечерний город из окна машины казался неузнаваемым, так что вскоре я уже плохо понимала, где нахожусь. С оживленных улиц мы свернули в какой-то проулок и через несколько минут выехали к длинной аллее. В свете фар замелькали ряды голых деревьев. Меркулов сбросил скорость, выбирая место для парковки и, наконец, затормозил.

— Давайте пройдемся, — полуспросил-полупредложил он.

Я снова кивнула, как китайский болванчик.

Игорь подал руку, помогая выбраться. Было уже прохладно, а я надела на свидание свое лучшее пальто — темно-серого, почти стального цвета и строгого классического покроя, по фигуре. Весьма презентабельная вещь, но, к сожалению — не для петербуржской погоды. Добежать от парадного к машине и потом обратно — куда ни шло, а вот для длительной прогулки по холодному парку оно вряд ли подходило. Отказываться от нее, однако, совершенно не хотелось, и я понадеялась, что наш променад не затянется надолго.

Я уже успела рассказать Игорю о неудачном браке и сыне, ждущем меня в Новгороде. Рассказала, замирая от страха.

Реакция Меркулова была сдержанной. В ладоши он не захлопал, конечно, но взглянул на меня лукаво и с интересом, и тяжелый груз свалился с души.

Лужи на дорожках подернулись тонким слоем ледка и матово блестели. Мы прошли сначала в сторону разноцветных огней, мерцавших в глубине парка. Там оказалась маленькая кафешка, откуда доносился русский шансон. Надрывный голос завывал про мужиков за решеткой, и я уже издалека видела (зрение у меня — единица), что за столиками сидели в основном те, кто за этой решеткой либо побывал, либо собирается в недалеком будущем попасть.

— Мы идем к ним? — удивленно поинтересовалась я.

— Нет, — он рассмеялся. — Туда!

И показал на мостик, переброшенный через широкую канаву. Над мостом горел фонарь, оформленный под старину. Его сосед был немилосердно разбит и покорежен — видно, посетители кафе погуляли, но света и так хватало. Уток нигде не было видно — наверное, уже спят.

— Мне здесь нравится, — сказал Меркулов, остановившись под фонарем.

Мы стояли и смотрели на воду. Со стороны кафе к нам плыл, медленно кружась, пустой бумажный стаканчик. Было хорошо. Я достала сигареты, Игорь услужливо щелкнул большой золоченой зажигалкой. Столб пламени поднялся такой, что можно было погреться, если бы он дольше не захлопывал крышку.

— Плохо отрегулирована, — извинился Игорь. — Подарок отца, вот и не решусь сменить. Да я в общем-то бросил курить!

Затянувшись несколько раз своим «Мальборо», он поискал глазами урну. Не найдя ее, он присел на корточки, затушил сигарету, а затем сунул ее в карман.

— Такая методика! — объяснил он, заметив мой недоуменный взгляд. — Отучаться постепенно.

Здоровый образ жизни — это замечательно. Правда, иногда те, кто на него переходит, начинают здорово портить нервы окружающим. Один из Ленкиных воздыхателей одно время пытался приучить ее к трезвости и вегетарианству. Сестрица над ним только посмеивалась, так он меня начал агитировать. Воздыхатель объяснял мне, что, отказавшись от алкоголя с мясом и перейдя на раздельное питание, я смогу прожить на сто лет дольше обычного срока.

— Да я лучше умру, чем сто лет так мучиться! — сказала тогда я и продолжила есть котлеты и пить пиво — к его глубокому огорчению.

Если бы мой спутник знал, о какой ерунде я думаю втакой возвышенный момент — наверное, решил бы, что я совсем глупая! Но так уж у меня получается. О высоком я могу размышлять, смотря «Скорую помощь» или гуляя с Максом. А здесь, рядом с таким замечательным человеком в романтической обстановке, ничего, кроме чепухи, в мою влюбленную голову не лезло.

Игорь молчал, глядя на серые облака, подсвеченные ядовитыми красками городских огней. Очень хотелось сейчас прижаться к нему плечом, но ведь первый шаг должен сделать мужчина! Поэтому я ограничилась тем, что придвинулась поближе и тоже, погасив, сунула свою сигарету в карман выходного пальто.

— В жизни есть много прекрасного, Надюша, — сказал Игорь. — Но, к сожалению, со временем теряешь способность различать это среди обыденного и пошлого… Вам не холодно?

Я задумалась — рядом с ним, да еще после выпитого вина, в самом деле не ощущалось прохлады. Но тем не менее можно здорово простудиться, гуляя вот так, в легоньком пальтишке…

Не дождавшись ответа, он развернул меня лицом к себе и обнял. Впервые. Нежно и уверенно. Я закрыла глаза и почувствовала поцелуй на своих губах и запах его духов.

— Надя, поедем ко мне?..

Я посмотрела ему в глаза, в свете фонаря казавшиеся совсем темными и бездонными.

— Не сейчас… Я… Я не готова!

И замерла, ожидая реакции. Я искренне считаю, что нельзя вот так сразу, с ходу с лету. Мы ведь еще толком не знаем друг друга. Да, конечно, я была уже замужем, но это ведь не означает, что теперь я легко позволю увлечь себя в постель на первом серьезном свидании… Ленка, конечно, назвала бы меня старомодной дурехой, которая не понимает, что упускает свой шанс, Галочка бы повертела пальцем у виска… Но я не могла поступить иначе — «современно». И не только потому, что боялась потерять уважение мужчины — я боялась, что сама себя перестану уважать!

Он понял, прижал меня к себе.

— Хорошо-хорошо! Как скажешь…

Мы пошли, обнявшись, назад к машине. Он крепко держал меня за плечо, словно боялся, что я сейчас исчезну. Навстречу попалась какая-то подозрительная парочка — не то скинхеды, не то просто загулявшие фанаты, я напряглась, но Игорь был выше обоих парней на голову и они, видимо, решили не связываться.

Теперь я знаю, кто будет отваживать от дома Николая! На Макса, к сожалению, рассчитывать в этом деле не приходится. Он только с виду — страшный зверь, а на самом деле ко всем ластится, к тому же хорошо с Николаем знаком и врагом его не считает. Сторож из него никакой… Да о чем я? Если все пойдет, как я предполагаю, то о бывшем можно забыть навсегда. Я буду жить с Игорем и уже никогда этот мерзавец не позвонит в мою дверь, чтобы попросить «полташку». А как бы хорошо было дать Мишке фамилию Игоря…

Может быть, я рано размечталась, но как жить, совсем не балуя себя фантазиями? Помню, как в детстве мы с сестрицей придумывали свою будущую жизнь, забравшись с ногами на огромный клетчатый родительский диван.

— Серьезнее, серьезнее! — командовала Ленка, словно мы уже готовы были выйти на сцену и случайная улыбка могла все испортить. — Во-первых, смех без причины — признак сама, знаешь чего, во-вторых, это в самом деле важно. Мы себя программируем на будущее, понимаешь, и это не шутки! Как загадаешь, так оно и будет развиваться…

— Ну прямо-таки! — сомневалась я. — Тогда бы все были богатыми и знаменитыми!

— Не! — мотала она головой. — Штука в том, что нужно не только мечтать, но и верить, что мечты сбудутся…

— Ну хорошо! — сдавалась я. — Кем ты хочешь стать?

— Я хочу стать стюардессой. Стюардесса по имени Лена! — подпевала она, слегка переиначив Володю Преснякова. — Буду летать в облаках, только уже в натуральных! А там подцеплю себе кого-нибудь из пассажиров! Знаешь, у Саддама Хусейна была жена — стюардесса. Правда, она потом исчезла куда-то, но это ведь не всегда так! А из меня вышла бы неплохая диктаторша… Тебя бы назначила министром, министром здравоохранения!

Я уже тогда с легкой подачи матери задумалась о карьере в области медицины, но от щедро предложенной министерской должности отказывалась.

— Да ну тебя! — отмахивалась Ленка. — Далеко не пойдешь с таким подходом! Мечтать нужно по-крупному!

Может, и права была — я ведь в результате и врачом не стала. И уже, наверное, не стану никогда…

Дома тетушка встретила меня, укоризненно качая головой. Я готова была расцеловать ее, так как пребывала в избытке чувств, но она уже удалилась. А вот Макс не спрашивал разрешения, сам расцеловал меня, подскакивая.

Я вытерла губы и сняла поводок. Макс завертелся волчком, еле удалось поймать взбесившуюся от радости псину и затянуть шлейку. Пошли, дурачок!

Мы спустились вниз по полутемной лестнице. Сейчас я была в таком приподнятом настроении, что не замечала ни обычной грязи, ни запаха из углов. Легко сбежала вниз во двор. Макс повлек меня вперед, едва не вырывая поводок из рук. Двор был пуст — все знакомые собаки уже погуляли. Зато «старого знакомца» повстречала я, если это слово уместно по отношению к человеку, с которым прожила несколько лет.

Бывший вынырнул из темноты, словно привидение. Лицо бледновато, но держится на ногах вполне крепко — значит, трезв. А это в свою очередь значит, что ему не на что пить. Отсюда — логичный вывод, что сейчас будет просить деньги. Нет, ошиблась! Бывают же такие дни, когда чудеса продолжаются до конца…

— Как ты? — он помялся с ноги на ногу, не глядя мне в глаза.

— Хорошо.

— Я тоже… Вот, восстановил удостоверение!

Я и не знала, что у него были проблемы с правами. Мелькнула невольная мысль — вот, не дождалась, а Николай, кажется, как раз взялся за ум… А что там меня ждет с Меркуловым — еще под большим вопросом. Но тут же сообразила — осталась бы с мужем, и кто знает, сколько он еще паразитировал бы на моей жалости? А так ему волей-неволей пришлось взять себя в руки.

Все-таки я была рада, что он взялся за ум. Правда, надолго ли его хватит — еще вопрос, но для меня он был чисто теоретическим. В моем положении нет времени на эксперименты. И впереди у меня большое будущее под начальством Меркулова. Я сделала свой выбор, и жалеть не о чем!

Николай, наконец, осмелился поднять на меня взгляд.

— Ты хорошо выглядишь, — заметил он, на этом фактически разговор кончился, не успев начаться.

А говорить нам действительно было не о чем.

Тень из прошлого! Из прошлого, с которым нужно расстаться как можно скорее! Впереди у нас, как поется в песне, «полная надежд людских дорога». Я вздохнула и достала сигареты. Надежда Шарапова давно уже курит, вопреки предупреждениям Минздрава и тети Вали. Правда, только легкие с ментолом.

ВОЙНА И МИР

На другой день Меркулов делал обход, и я почтительно семенила за ним по палатам, чувствуя себя в относительной безопасности. Томилин мне подмигнул, я сделала вид, что ничего не заметила, но через пять минут пришлось зайти к нему снова.

При моем появлении он перестал разговаривать по мобильному, и я успела услышать только конец разговора, обильно уснащенного непечатной бранью.

— Извините, — сказал он. — Простите Наденька, у нас тут служебные термины!

Я улыбнулась, хотя ругань не переношу совершенно.

— Даша мне все про вас рассказала! — заявил он.

— Что именно?

— Вы влюблены в заведующего отделением!

Рот от неожиданности открылся сам собой. Подумать только — эта вертихвостка уже распускает про меня сплетни! Впрочем, я сама виновата — надо было меньше с ней откровенничать.

— Мне это кажется очень романтичным! — сообщил он. — Знаете, как в фильме каком-нибудь — сестра, влюбленная в доктора. Вам неприятно, что я об этом говорю?

Я снова ответила обворожительной улыбкой. Улыбаться, улыбаться и еще раз улыбаться.

— У меня тоже такая была дамочка! — продолжал он с детской непосредственностью. — Секретарша Лида. Брунетка… Просто проходу не давала, а я ведь семейный человек…

Он замолчал, очевидно, ожидая, что я попрошу продолжения. Не дождешься! Я забрала градусник.

— Конечно, я не мог не уважить желание женщины, но вот если насчет женитьбы — то тут уж извините! И дело не в том, что я уже женат — развестись, сами понимаете, плевое дело! Но у меня есть принцип — я выбираю женщин, а не они меня. Я это к чему говорю, Наденька, — продолжил он, доверительно беря меня за руки, — не разочароваться бы вам в вашем докторе. Он, может быть, прекрасный человек, но уверяю вас — из этих служебных романов ничего хорошего обычно не выходит…

— Спасибо за предупреждение, — холодно сказала я.

— Нет-нет, — он протестующе замахал руками. — Дослушайте, я ведь еще главного не сказал! Я могу вам предложить больше, чем кто-либо другой — клянусь мамой! Вы мне очень нравитесь. Давайте встретимся, когда я выпишусь отсюда!

— Польщена вашим предложением, — покачала головой я. — Но… нет!

— Клянусь! — он продолжал бить себя в грудь, словно какой-то абрек. — Вы не пожалеете! Я тут ночь не спал — вас вспоминал. Знаете, как бывает с мужчинами!

— Я тоже не спала почти всю ночь, — не смогла удержаться я. — Но не из-за вас!

Он все понял и сокрушенно поник головой.

— Что ж, надеюсь, я был не прав в отношении вашего избранника. Забудьте, что я сказал — останемся друзьями. Увидите Дашу — пришлите! — крикнул он мне вслед.

Я кивнула. Пришлю, пришлю. Известие, что о нас с Меркуловым уже болтают в палатах, меня просто взбесило. Конечно, шила в мешке не утаишь, и в таких учреждениях, как больница, все обо всех знают, но даже для больницы это было уж слишком быстро.

Ах, Дашка, выдрать бы тебя, как маленькую девчонку! Она как раз шла навстречу по коридору со старшей сестрой. Пришлось отложить ненадолго выволочку. Анжела Семеновна подозвала меня:

— У тебя тут написано в деле — опыт внутрисуставных инъекций?

— Да, — я кивнула. — Имеется такой!

Я на эту тему проходила специальный курс, когда была полна энтузиазма продвинуться по службе.

— Хорошо! Вот, — Анжела пихнула мне в руки историю болезни, — ревматоидный артрит, кортикостероиды… Обычно этим занимается Игорь Павлович, но он сейчас отсутствует, так что если тебя не затруднит… «Седуксен» только что вкололи.

Гена — санитар с хорошо откормленной физиономией и круглыми свиными глазками — прикатил старичка в процедурную. Новенький старичок, в смысле — раньше я его не видела. Вертелся он, не переставая, как волчок, несмотря на «седуксен».

И все время что-то говорил, шамкая беззубым ртом.

— …у меня, доченька, есть внученька — ну совсем, как ты! — рассказывал он, цепляясь за мою руку. — Такая же хорошая! Она у меня бизнесменша. Крутая, как теперь говорят! Я-то думал, она меня совсем за делами своими забыла! Нет, навестила тут недавно и говорит — устрою тебя, дед, по первому разряду! При Советах-то все бесплатно было, хоть их сейчас ругают почем зря. Помню, когда у нас в шестьдесят первом с женой сын родился, то мне сразу квартирку от завода дали — маленькую, но свою. Как мы тогда счастливы были!..

Я готовила шприц и вежливо слушала. Пациент перед процедурой должен находиться в хорошем расположении духа. Старичок взялся руководить:

— Только мне йод нельзя, у меня на йод аллергия. Мне спиртом протрите дважды, а лучше внутренне, хе-хе!

Дашка мне ассистировала.

— У вас стройное тело, — обращаясь к ней, прошамкал старичок. — Спортом, наверное, занимаетесь! Скоро зима наступит — можно на лыжах будет бегать. Вот только с артритом проклятым справлюсь и побегу — за вами!

Есть такие старинные гравюры — «смерть и юность», там обычно нарисован скелет и молодая дева рядом, что-то вроде аллегории. Ну а здесь никакими аллегориями и не пахло, все в прямом смысле — живая иллюстрация. Я поймала себя на мысли, что злюсь на человека без всякой видимой причины. Это, конечно, из-за Дашки и Томилина! Старикан порядком надоел со своей болтовней, но он — больной в моем отделении, и мои эмоции ни к чему.

— Вы мне не забудьте новокаинчику еще! — продолжал он распоряжаться. — Я человек нервный — у меня жизнь была тяжелая. Мне всегда перед инъекциями «седуксен» вкалывают и обезболивающее, пожалуйста!

Мне не жалко.

— У вас добрые руки! — сказал он. — Знаете, я редко встречаю женщин с добрыми руками. По-моему, это удивительно!

— Никто не жаловался, — медленно проговорила я из-под маски.

— Так я про это и говорю — у вас добрые руки. Вы знаете легенду о том, почему у женщины локти всегда холодные?

— Не двигайтесь, пожалуйста!

— У Ноя в ковчеге была мышка, она дырку прогрызла, и ковчег стал тонуть, — трещал старичок. — Сначала дырку заткнула жена Ноя своим локотком, а потом собака носом! Вот с тех пор локоть у женщины и собачий нос всегда холодные…

— Арсений Валерьевич, — попросила я, теряя терпение, — пожалуйста, не вертитесь!

— Хорошо, милочка, — он замер на несколько секунд, а затем нашел себе новое интересное занятие.

Да, таких испытаний на курсах по инъекциям точно не предлагалось! Пока я вводила шприц в суставы правой кисти, левая ручонка шаловливого старичка ухватила меня за ногу чуть выше колена.

— Арсений Валерьевич! — сказала я, стараясь не делать резких движений.

— Да, милочка? — как ни в чем ни бывало спросил он.

— Вам может быть больно!

— Вы мне угрожаете? Вы же не обидите пожилого человека…

— Нет, но вы меня отвлекаете, и я могу ошибиться!

— Я верю в вашу профессиональную подготовку, — хихикнул он.

Я закончила с его правой рукой, и Дашка залепила место инъекции пластырем. Я проверила и приступила к левой руке. Можно было направить иглу так, чтобы он света белого не взвидел от боли, но я отогнала эту мысль еще в зачатке как недопустимую. Внутрисуставные инъекции были одним из немногих навыков, которыми я овладела сверх обычных, полагавшихся сестре по статусу, и мне не хотелось, чтобы эта графа была вычеркнута из моего дела. Да и жалко было старика, несмотря на его поведение…

— Не нагружайте суставы, — предупредила я напоследок еще раз, пока Дашка вывозила его из процедурной.

И вытерла пот со лба. Денек начался замечательно — сначала лесоруб со своими проповедями, а теперь еще этот престарелый кавалер.

Это мне, наверное, в компенсацию за несколько дней блаженства — чтоб не расслаблялась. Нет ли какого-нибудь курса выживания для медсестер в элитных учреждениях? Может, мне такой курс самой организовать?


С Дашкой я смогла поговорить серьезно только во время обеда. Сидя над горсткой рубленых овощей, она таращилась в экран телевизора над нами, где мексиканские страсти пылали с непрекращающейся силой. Может, познакомить ее с моей тетушкой?

— Мой секретарь из архива, ну я тебе про него рассказывала, утверждал, что я на нее похожа, — сообщила Дашка, видимо, имея в виду смуглую красотку на экране. — Думал, наверное, что это комплимент, а мне она совершенно не нравится! Я люблю Джулию Робертс…

— Послушай! — я была сейчас не в том настроении, чтобы обсуждать звезд экрана. — Не понимаю, зачем ты рассказала про меня с Меркуловым Томилину? Вам не о чем говорить, так поговори с ним о елках! Мне не нравится, когда посторонние люди оказываются в курсе моих личных дел!

— Да я ведь не знала, что это секрет! Ты же не сказала, чтобы я скрывала, что ты в Меркулова втрескалась…

Я попыталась заморозить ее взглядом, но ничего не вышло. Личико, смотревшее на меня с другой стороны стола, выражало полное непонимание проблемы.

— Да у меня случайно выскочило, — придумала она новую отговорку. — Просто он нажал на меня! Спрашивал: что ты любишь, как тебя приручить и все такое. Вот я и сказала про Меркулова, чтобы он отстал! Я тебя спасала.

Ну что с такой возьмешь? Даша улыбнулась, явно довольная тем, что отношения между нами не испорчены, и прихватила с подноса еще одно яблоко, похоже, решив уничтожить все запасы фруктов в столовой.

А я после обеда заглянула к актеру. Он сидел у окна в кресле-каталке. За окном начинался дождь.

— Вам что-нибудь нужно? — спросила я.

Он посмотрел на меня с печальной улыбкой. Глаза, так хорошо знакомые по старым фильмам, были пусты. Это были глаза человека, который знает, что для него все кончено. В них не было боли, но в них было больно смотреть.

— Нет, — сказал он, — мне уже ничего не нужно.

Хотелось что-то сказать, но слова застряли у меня в горле. Поэтому я просто кивнула и вышла в еще более подавленном состоянии духа.

Палата номер шесть — прямо как у Чехова. Нет, психов тут, конечно, не держали. Хотя это как посмотреть — по мне здесь все были слегка не в себе, включая обслуживающий персонал. А в шестой у нас оказался очередной чинуша на пенсии — Виктор Арнольдович Варламов. Въехал совсем недавно — одновременно с моим приходом и, как и я, еще только осваивался. Его супруга была здоровенной мужеподобной женщиной — ей бы в поле жать или косить, или чего еще там в поле можно делать…

На первых порах она появлялась у нас каждый день, приносила свечи и зажигала перед расставленными ею же образами. И еще котлетки в пакетиках притаскивала. Видимо, считала, что тут плохо кормят, хотя больные получали все что угодно, по словам болтушки Дашки, могли заказать и черепаховый суп, и ласточкино гнездо.

В первый же день мы с ней слегка поконфликтовали. Зайдя в палату, я застала ее, склонившейся над тщедушным супругом. Мелькнула неуместная мысль, как они умудряются заниматься любовью при такой разнице в телосложении. Впрочем, в тот момент об этом речи не шло — она просто утешала его и, надо сказать, весьма своеобразно.

— Это тебе за грехи послал Бог наказание… — приговаривала она, тяжело вздыхая и вытирая его лицо платком. — Нельзя было так жить, нельзя!

Обернувшись ко мне, она гневно сверкнула глазами:

— Вы же видите, что мы разговариваем! Неужели не хватает такта нас оставить?

— У меня есть свои обязанности, — ответила я спокойно.

Негодующе фыркнув, она продолжала шептать что-то на ухо супругу. Тот подмигивал мне из-за ее плеча. Очевидно, он предпочел бы, чтобы она, а не я покинула палату. За грехи, кстати, бог послал Варламову всего-навсего обычную язву желудка, причем в легкой форме. То ли тот нагрешил недостаточно, то ж Господь приберегал основное наказание «на потом».

Второй раз мы столкнулись из-за образка, который она купила у какой-то старушки у церкви. Образок, по словам продавщицы, был чудодейственным.

— Вы знаете, его нужно бы продезинфицировать, — сказала я, внимательно поглядев на икону. — Вещица старая и неизвестно где хранилась!

— Это не ваше дело, — она взглянула на меня, как на посланницу ада, стоящую на пути к спасению ее дорогого муженька. — Вы ничего не понимаете!

Я, помня данные при поступлении наставления, спорить не стала, пусть Меркулов разбирается. Сам Варламов, между прочим, тоже был не в восторге от идей своей супруги.

— Знаете, вы правы, — доверительно сказал он, после того как она удалилась, — но моя жена, как вы уже, наверное, заметили, — очень религиозна. Я не хочу с ней ссориться из-за этого. Просто отодвиньте его подальше, а ко мне придвиньте вон тот, другой — он и понаряднее, и безопаснее — в плане возможных инфекций. Я-то сам не очень верующий, но говорят, что это помогает и тем, кто не верит! Болячка у меня пустяковая, может, и ложиться не следовало, но в моем возрасте все может свести в могилу, да и болеть дома тяжелее. Вы не представляете, как она меня мучает…

Варламов быстро освоился на новом месте и в этот раз, воспользовавшись отсутствием супруги, решил перейти в давно, по-видимому, готовившееся наступление.

— Останься, девочка! — прошептал он, вцепившись в край моего халатика.

Таким голосом — с тяжелым придыханием — в фильмах про войну тяжелораненые разговаривают с санитарками.

— Оставьте меня в покое, — попросила я вежливо, застыв на месте.

Варламов посмотрел на меня удивленно и продолжил наступление. Его потная липкая лапа уже забралась под халат. Ногти — лучшее оружие женщины, если умеешь ими орудовать, то и нож не нужен.

— Ты что — озверела? — взвизгнул он, отдернув руку — в глубоких лунках, оставшихся от моих коготков, выступила сукровица.

Я хладнокровно смочила в спирте вату и приложила — для дезинфекции. Потом поправила волосы и надела шапочку, слетевшую с головы. Пострадавший молча пыхтел, отирая лоб здоровой рукой.

Вышла, вернулась в ординаторскую и налила себе чаю.

— Что с вами? — спросил ординатор, которого до сих пор я не имела возможности толком изучить.

Судя по тому, что сообщила Даша, это был замученный жизнью и женой человек. Взгляд у него был как у старой лошади, которую ведут на бойню. Бедняга явно недосыпал. Наверное, готовится продолжать карьеру и штудирует ученые труды по ночам. На роль исповедника он подходил идеально, только у меня сейчас было не то настроение.

— Еле отбилась, — коротко сообщила я, нашла сумочку, достала пудреницу. Из зеркальца на меня смотрели безумные злые глаза.

Он в ответ горестно покачал головой. Где-то минут через сорок меня вызвали к главврачу.

— Это из-за придурка в шестой! — пояснила старшая сестра, сообщившая о вызове. — Гена возил его к Борицкому — жаловаться. Игоря Павловича нет на месте, со мной он не захотел говорить, а то бы я попыталась все уладить. Заявляет: «Мне тогда к главному!» Что ты там так разошлась, девочка? Теперь вылетишь и сама будешь виновата. Надо же себя контролировать!

Я промолчала.

— Знаю, они бывают невыносимы, — продолжала Анжела Семеновна, разводя руками. — Но это пациенты, и их нужно уважать. И потом, у нас ведь платное учреждение, а кто платит, тот и заказывает музыку!

На расправу к Борицкому отправляться совершенно не хотелось. Был, конечно, вариант — просто уйти. Если все уже решено и мне здесь не работать, то и к главному тащиться необязательно. И Игоря я подвела…

Это пронеслось у меня в голове, пока я спускалась по лестнице на второй этаж, где был кабинет главврача. Спускалась неторопливо, чтобы хоть еще ненамного оттянуть неприятную беседу. С панно на меня глазели дурацкие колхозницы. Им было хорошо, они улыбались — у них не было никаких проблем. Наверное, в советские времена мужчины не домогались женщин такими грубыми способами. С другой стороны, размышляла я, поскольку Борицкий не сообщил мне просто об увольнении, а вызвал к себе, то может, не все так безнадежно?

Что ни говори, а эта работа была мне нужна. Куда я денусь без нее? В городскую больницу я ни за что не вернусь — у меня тоже есть гордость. Представляю, как Ключенко будет ехидничать с пьяных глаз, да и Митя постарается отплатить за мою последнюю выходку в гардеробе. Нет, ни за что не вернусь! А я-то уже размечталась, понастроила воздушных замков…

Я не жалела, что так сурово обошлась с Варламовым. Конечно, он это заслужил — они все здесь вообще заслуживают хорошей трепки. Но расплачиваться-то в итоге придется мне самой… Что ж, если выкинут — значит выкинут, унижаться не буду.

Проклятая лестница оказалась удивительно короткой — вот я уже и на втором. Подошла к кабинету главврача с замиранием сердца, как школьница, которую вызвали к директору. На мгновение задержалась перед дверью, чтобы прочесть имя-отчество на табличке — от волнения вылетело из головы. Набралась духу и, постучав, открыла, не дожидаясь приглашения.

Борицкий стоял у окна. Стоял и смотрел в щелку между шторами, будто подсматривал за кем-то.

— Добрый день, Леонид Васильевич, — сказала я, запинаясь.

Он тяжело вздохнул и отошел от окна. Сел за стол, жестом указав мне на кресло рядом. Зеленые стены, тяжелая мебель, огромный черный кожаный диван — кабинет мне казался не очень уютным, но похоже, вполне отвечал вкусам самого Борицкого. На стене за его спиной — портрет президента, символизировавший близость вверенного главврачу учреждения к высшим эшелонам власти, а может, просто указывающий на его политические пристрастия.

Сам Борицкий, которого я видела до сих пор один раз — в первый мой приезд и к тому же в полутемном коридоре — выглядел моложе, чем мне показалось тогда. Возможно, потому что сейчас на нем не было ужасных громоздких очков. Он посмотрел еще раз в сторону окна и, наконец, переключился на меня:

— Я, как вы понимаете, вызвал вас в связи с инцидентом в шестой палате терапевтического отделения.

Я кивнула и вздохнула сокрушенно, изображая глубокое и искреннее раскаяние.

— Человек, которого вы, выражаясь языком протоколов, оскорбили действием — наш пациент, и этого, собственно говоря, достаточно, чтобы я выкинул вас за дверь без каких-либо разъяснений.

Он поднял предостерегающе руку, когда я попыталась открыть рот, и послушно закрыла, не издав не звука.

— Я знаю, — продолжил он, — или, вернее будет сказать, представляю, что там у вас произошло с Варламовым, и готов признать, что ваш поступок может быть оправдан с точки зрения морали, — сердце чуть замедлило темп, стало биться ровнее. — И должен заметить, что разделяю ваши принципы. Но когда управляешь таким учреждением, как наше, принципам приходится изменять во имя сохранения его репутации. Вы меня понимаете? — пытливо взглянул он мне в глаза.

Я уныло кивнула. Понимаю, что сейчас во имя репутации «Аякса» я окажусь безработной. Мне ведь и компенсации, скорее всего, не выплатят, я же здесь всего ничего проработала!

— У нас здесь своего рода маленькая страна, государство в государстве, — продолжал Борицкий.

— Ватикан?

— Вот именно!

Он одарил меня улыбкой, поощряя за эрудицию.

— Вы смотрели датский сериал про госпиталь — «Королевство»?

— Нет, я смотрю «Скорую помощь»…

— Жаль, тогда бы вы поняли меня лучше… Впрочем, бог с ним — с кино. Вернемся к вам, — он глянул более миролюбиво. — Обычно, когда происходят подобные инциденты, решение принимается не в пользу персонала, как бы это не было несправедливо с объективной точки зрения. Клиент, так сказать, всегда прав. Но в вашем случае, я полагаю, можно будет избежать такого, поверьте, очень неприятного для меня решения!

Это с чего бы, интересно, такая милость? Я насторожилась и приготовилась к худшему.

— Виктор Арнольдович, будучи человеком солидным, а главное — женатым, не заинтересован в раздувании скандала! — объяснил он. — Вам же я советую обо всем забыть и быть впредь осмотрительнее и сдержаннее. Если, вы, конечно, намерены и дальше оставаться в нашем коллективе. Хотите, я направлю вас на курсы релаксации при центре? Многие наши сотрудники их посещают, это просто необходимо, учитывая нагрузку, которую нам всем здесь приходится испытывать. Я сам, к сожалению, не могу тратить на них время — у меня его попросту нет, но вам, думаю, это будет полезно!

Я кивнула. Любые курсы, только бы остаться в «Аяксе» и с Меркуловым. Может, Борицкий так расположен ко мне потому, что я просто пришлась ему по душе?

— Вы знаете, — продолжил он, — у нас скоро намечается переукомплектация административного штата, и если вы пожелаете, то можете перейти на какую-нибудь должность. Я знаю, у вас нет соответствующей подготовки, но постараюсь что-нибудь придумать. Конечно, если вы сами заинтересованы…

— Да, очень заинтересована! — активно тряся головой, подтвердила я, и он, снова довольно улыбнувшись, дал понять кивком, что аудиенция закончена.

Вышла я из кабинета другим человеком, будто заново родилась. Гроза прошла, и ветка алых роз в окно мне дышит ароматом! Я продолжаю здесь работать, а планы Меркулова не только остаются в силе, но и начинают претворяться в жизнь. Борицкий сам предложил мне местечко рядом с собой. Кто бы мог подумать? Игорь должен быть мной доволен.

Мой рассказ о поединке в шестой палате и последовавшем за ним разговоре с Борицким Меркулов выслушал внимательно.

— Все получилось очень хорошо, — подвел он итог повествованию. — Просто идеально!

— Вы заранее просчитали? — удивилась я.

— Не приписывай мне сверхъестественных способностей, — Игорь усмехнулся. — Откуда мне было знать, что этот старый дурак схватит, а ты влепишь ему пощечину!

— Я в руку вцепилась, — уточнила я обиженно.

Я ведь только что все в подробностях рассказывала!

— Ну да!.. Но я надеялся, что подвернется какой-нибудь случай… В жизни, Надюша, важны случай и метод. Метод — это путь к цели, а случай позволяет сделать решающий рывок, — размышлял он вслух.

— И что же мне теперь делать?

— Теперь все будет развиваться само собой, — пообещал он, беря мои руки в свои. — Вот увидишь!


Вечером, когда я вышла из больницы, Меркулов перехватил меня на дороге к воротам. Притормозил рядом и окликнул:

— Надя! Я тебя подвезу!

Я огляделась — мне казалось, что если Игорь задумал обвести вокруг носа Борицкого, не следует так светиться.

— Ерунда! — сказал он, когда я уже села в машину. — Никто не придаст этому значения…

— А вы?

— Что я?

— Придаете значение?

О, эта моя любовь к ясности и правде! Когда-нибудь она меня погубит.

— Да, — он посмотрел на меня внимательно. — И пожалуйста, перестань говорить мне «вы».

Мы стояли, мимо к воротам проехало несколько иномарок.

— Милая, послушай, — продолжил он, беря мою руку в свою и крепко сжимая ее. — Когда все закончится, я хочу, чтобы ты стала моей супругой, мы пойдем в ЗАГС и распишемся. Мы не можем сделать это сейчас — потому что тогда Борицкий не будет считать тебя просто моей пассией и постарается избавиться. В смысле — перевести куда-нибудь на более безопасную для него должность!

Мое сердце билось учащенно. Могу ли я считать то, что услышала — официальным предложением? Обстановка не слишком торжественная, не так я себе представляла этот долгожданный момент. Где букет алых роз, коленопреклоненная поза и прочие романтические атрибуты? С другой стороны, это все пустые никому не нужные сентименты.

— Ты слышишь, Надя? — настойчиво спросил он. — Я прошу, между прочим, твоей руки… И сердца!

— Сердце непременно прилагается в комплекте, — сказала я.

Глупость, но ничего больше не придумала, голова шла кругом.

— Могу я расценивать это как положительный ответ?

— Господи, — сказала я только. — Господи…

Поминать Господа всуе нехорошо, но иногда все слова куда-то исчезают. Сейчас был как раз такой момент, а ляпнуть снова что-нибудь идиотское не хотелось. Мысли разбрелись от волнения.

— Хотелось бы услышать что-то более конкретное, — робко заметил он.

— Конечно, да! — выдавила я наконец. — Большими буквами: ДА! ДА! ДА!

Мы покинули территорию центра, Игорь машинально вел машину. Оба молчали, то поглядывая друг на друга, то на вечерние улицы, запруженные народом. Неужели, вертелось у меня в голове, этот день закончится, как и остальные? Это ведь особенный день, он и отмечен должен быть особенно.

— Заедем в один ресторанчик, — предложил Меркулов. — Он принадлежит моему знакомому, и лично я считаю…

— В другой раз! — сказала я. — Давайте… давай в другой раз…

Он посмотрел на меня и все понял. Требовать от женщины дополнительных разъяснений в такой момент мог бы только очень бестолковый мужчина. Вроде моего бывшего супруга, например. Но Игорь Меркулов, к счастью для нас обоих, был не из таких.

— Будем скоро дома, — пообещал он.

Я опять кивнула. И в первый раз так не волновалась! Мы проносились через темные безымянные переулки, попадали на незнакомые улицы и снова покидали их — Игорь, наверное, хорошо знал город. Большой проспект Петроградской стороны, какая-то маленькая улочка — мы свернули в последний раз, и он заглушил мотор.

— У нас тут элитный дом, — сообщил он, въезжая во двор.

Это было и так понятно по стоявшим тут машинам. Элитный двор, как и любой другой, был населен вполне обыкновенными котами, которые глазели на нас из подвалов.

— Здесь живут только приличные люди. Я не хочу сказать, что в других домах живут неприличные… — начал Игорь и запутался.

Похоже, и сам переживает. Впрочем, это добавляло ему привлекательности. Что может быть хуже самоуверенного болвана, который считает себя верхом совершенства и на этом основании ждет восхищения и поклонения?

Лестница была длинной и пологой, звук моих каблучков эхом разносился по пролетам. За одной из дверей по паркету зацокали когти, и тут же раздался глухой лай.

— Тихо, Лэсси! — сказал Меркулов. — Свои!

— Колли?

— Дог. Хозяин — капитан дальнего плавания, сделал состояние еще при Советах, что-то там проворачивал с импортными товарами, — прошептал он, идя следом. — Его едва не посадили, но тут грянула перестройка, и дело замяли. Милейший человек, я тебя с ним потом познакомлю…

— Уф, — я отдышалась. — Еще долго?

— Немного осталось! Ну, — он вдруг озорно посмотрел на меня, — давай, побежали?

Игорь взял меня за руку, и уже через пару секунд мы оказались у его двери.

Один замок, второй, третий — прямо как у шефа в «Бриллиантовой руке». Видимо, есть, что хранить… Но, как выяснилось позже, ничего сверхдорогого, за исключением разве что компьютера, в квартире у Меркулова не было. Даже телевизор — вещь, на мой взгляд, просто жизненно необходимая, отсутствовал.

Продолжая держать меня за руку, Игорь провел меня в комнату с балконом. Квартира была большая, но какая-то необжитая. Сняв пальто и усадив меня на диван, он, шепнув: «Сейчас», ушел. Вдоль стен тянулись стеллажи с книгами, здесь же стояли стол для чтения, компьютер и удобный диван.

— Кофе, — крикнул он из кухни, — или лучше вина?

— Кофе! — отозвалась я.

— У меня только растворимый!

— Очень хорошо!

Обои в кабинете слишком темные, и от этого помещение казалось меньше. Никаких фотографий ни на стенах, ни на столе не наблюдалось. Ни женщин, ни мужчин, ни детей. Только над столом висит в рамке рисунок пастелью — обнаженная девушка. Непроизвольно я смотрела и смотрела на нее. Что-то было завораживающее в изгибе ее тонкого стана, в ленивой расслабленной позе…

— Друг подарил, — Меркулов принес кофе на подносике. — Можно будет заказать ему твой портрет. Он хороший художник!

— Я вижу. Он меня тоже голой рисовать будет?

— Как захочешь, художник — все равно что врач! И потом не голой, а нагой, это разные вещи.

Я зарделась, подошла к балкону и толкнула дверь. Ветер рванул одежду, приятно обдувая горящее, словно в лихорадке, тело, струился по ногам, бесстыдно залезал под платье. На балконе было так же, как и в квартире — ни пылинки, чисто и красиво. В напольную кафельную плитку при желании можно было смотреться, как в зеркало. Перила, за которые я держалась, раскачиваясь в такт ветру, были гладкие и нагревались под ладонями.

Прямо передо мной висел желтый серп месяца. По одному восточному поверью царь тьмы послал на небо, за луной, своих гигантских собак. Но луна оказалась слишком холодной, и собаки смогли отгрызть от нее лишь кусок. Я вообразила яростного Макса, грызущего небесное светило, и улыбнулась.

Внизу спала тихая улица, не было ни души, где-то далеко проносились машины. Я глубоко вдохнула холодный воздух и собралась обратно, как вдруг почувствовала горячее тепло сзади себя.

Игорь стремительно обнял меня, и я задохнулась от восторга. Объятие было нежным и страстным, ласковым и сильным. Мужские руки забрались под платье и мягко гладили мою кожу. Ладони его оказались прохладные и будто шелковые, он постанывал от наслаждения.

Освободив одну руку, он осторожно и медленно откинул волосы с шеи и провел по ней кончиком языка. Я выгнулась, как кошка, и он поцеловал меня уже сильнее, а потом еще и еще. Другая рука, нежно массируя живот, спускалась вниз, в святая святых, проникла в трусики. Зубами он кусал мое ухо и тихо в восторге рычал. Сдерживая на губах стон, я простонала: «Быстрее!» Он уже не сдерживал себя, желание захлестнуло, как снежная лавина, и мы соединились.

Мне показалось, что я воспарила в ночи на крыльях, и ветер несет меня в страну сладострастия и неги, туда, где встречаются созданные друг для друга сердца. Последнее, что запомнило мое меркнущее сознание, был яркий полукруг месяца в темном ночном небе.

Очнулась я в широкой кровати. Рядом, подперев голову рукой, лежал Игорь и смотрел в глаза.

От обуревавших чувств я готова была расплакаться. Ничего подобного мне до сих пор не случалось испытывать — страшно подумать, что я могла никогда не узнать, что такое бывает между мужчиной и женщиной… То, во что очень скоро превратились наши отношения с Николаем, можно было назвать любовью только с очень пьяных глаз.

Передо мной распахнулись двери мира, о котором я раньше и не ведала.

— Ты — моя Надежда, — шепнул Игорь и радостно рассмеялся.

За окнами внизу мяукали коты, подрались, наверное, из-за куска красной рыбы. Потом по потолку мелькнул свет фар — кто-то из жильцов приехал. Надо поменять эти желтые обои, подумала я, у них какой-то нездоровый вид.

Игорь закурил, огонек порхнул в темноте надо мной. Затянулся несколько раз и тут же погасил сигарету в пепельнице. Я прижалась к его плечу и поцеловала, вдохнула бесподобный запах его тела — запах легкого одеколона, табака и какой-то врожденной чистоты.

Хотелось что-нибудь сказать, но как только я открывала рот, тут же понимала, что вот этого-то и не следует говорить сейчас, и продолжала молчать.

Он наклонился и поцеловал меня — в губы. Потолок поплыл надо мной.

— Давно хотел тебе рассказать… ты будешь, наверно, смеяться… — задумчиво сказал Меркулов. — Моя мама, еще когда жива была, очень любила песни Анны Герман, и я их все наизусть знал. И самая любимая была — про надежду, помнишь?..

Еще бы не помнить, Ленка постоянно меня «земным компасом» называет. Но смеяться я не собиралась.

— Так вот, я с самого детства был почему-то уверен, что мою… — он осторожно провел пальцем по моему плечу, — мою любимую будут звать именно так, и никак иначе. И никогда не мог понять, откуда такая уверенность…

Я перестала дышать.

— А вот сегодня понял, — закончил Игорь.

Обнявшись, мы долго лежали молча. Слова были нам не нужны.

— Я намереваюсь использовать тебя в своих целях, — вдруг сообщил Игорь, чуть отстраняясь.

— А разве… разве ты уже этого не сделал?

Он долго смотрел на меня, я словно купалась в его темном ласковом взгляде.

— Я не о сексе! — глаза Игоря смеялись, но тон изменился. — Нам нужно поговорить о серьезных вещах, поэтому слушай, пожалуйста, внимательно.

Я сморгнула, понемногу начиная привыкать к его манере внезапно переходить от нежностей к делам. Я лежала на кровати в помятом платье и в чулках и чувствовала себя героиней шпионского боевика, у которой личная жизнь настолько переплетена с профессиональной, что и не различишь, где работа, а где — секс.

— Я помню, — медленно сказала я, — что должна раздобыть какие-то секреты Борицкого, чтобы ты смог воцариться в «Аяксе».

— Да, но я хочу, чтобы ты поняла — это все очень серьезно. Мне кажется странным то, что происходит, — быстро заговорил Меркулов. — До недавнего времени шеф считал научную деятельность центра второстепенной, хотя и ссылался на нее при каждом удобном случае. От лабораторных исследований и в самом деле до сих пор было немного проку. В основном мы занимались тестированием новых лекарств совместно с немцами, да еще какими-то малозначительными разработками. Про СПИД я говорил, проект совершенно бесперспективный…

Я буду «своей среди чужих».

— …Зато сейчас господин Борицкий приватизировал львиную долю формально вверенных мне лабораторий и что-то там химичит тайком, — снова взметнулся огонь зажигалки, на мгновение я прикрыла глаза. — Вернее — его ребята, сам он появляется у нас редко. Поэтому я считаю, что в интересах нашего общего дела необходимо узнать, во что он там влез, пока еще не поздно.

А «партийная кличка» моя будет: Надя Шарп, от английского sharp, что значит проницательный, крутой, хитрый, энергичный.

— Полагаешь, он может подставить центр? — удивилась я.

— Пойми меня правильно — врач он неплохой, но как руководитель недальновиден и непрактичен, — Игорь потушил очередную сигарету, подвинулся ближе и погладил по волосам. — И вообще, оказался на своем месте случайно. У нас в России как — работаешь по врачебной специальности долгие годы, глядишь, и шанс подворачивается возглавить целую клинику! В Америке, например, главврач должен еще быть управляющим, там этому специально обучают!

— Ты там был?

— В Америке? — удивился Меркулов. — Был. Два года тому назад.

— А кока-колу пил?

Он сначала непонимающе нахмурился, а потом рассмеялся и чмокнул меня в ухо.

В ГОСТЯХ У СКАЗКИ

Утро. Я с трудом разлепила глаза. Сегодня у меня выходной. Давненько Надя Шарапова не просыпалась в чужой постели. А сексом на балконе вообще никогда в жизни не занималась — кому рассказать, не поверят. Мне и самой прошедший вечер казался безумием, но какое волшебное и внезапное это было безумие…

Огляделась, потом прислушалась — судя по всему, хозяина дома не было. Не стал меня будить и ушел на работу.

Я складывала белье, когда заметила приклеенную над кроватью бумажку. «Любимая, я на работе. Еды, к сожалению, нет. Чувствуй себя как дома. Твой Игорь».

Я улыбнулась. Еды нет — не беда, без нее человек может существовать очень долго. В Новгороде у меня была подружка, Валя Панова, так вот у нее мама, будучи уже на пятом десятке, голодала двадцать один день! И утверждала, что чувствовала себя превосходно. Я думаю, главное — понимание и уважение друг к другу.

Не спеша я отправилась на кухню и провела инвентаризацию бытовых принадлежностей. Подмела и вымыла пол, протерла пыль. На чистоте я зациклена и, если не прибрано, комфорта не испытываю. Кухня у Игоря добротная, темного дерева, а поверхности — под мрамор, гладкие и блестящие, так что убираться было — одно удовольствие.

Нашла банку растворимого кофе с симпатичным дядькой на этикетке. Кофе оказался очень вкусный, никогда такого не пробовала. Дядька дружелюбно улыбался, словно хотел сказать: «Подожди, подруга, то ли еще будет!»

Посидела немного в тишине и покое, потом наполнила огромную розовую ванну и нашла в шкафчике стопку чистых полотенец. Стиральной машины я не обнаружила, как же Игорь стирает? Неужели вручную? Я представила себе Меркулова, полощущего белье в тазике, и рассмеялась. Нет, вероятно, он просто выкидывает грязное белье и покупает в магазине новое. На него это было бы очень похоже.

Перед тем, как забраться в воду, попрыгала в чем мать родила перед зеркалом — просто так, для поднятия тонуса.

Нашла на полочке травяной шампунь с экстрактом из корней репейника и с удовольствием вымыла голову. Вытянувшись в ванне, словно Афродита, я наслаждалась моментом. В тетушкиной квартире мне никогда не приходило в голову лечь в ржавую с ободранной эмалью ванну, да я бы в нее и не поместилась, хоть рост у менянебольшой. А в этом небольшом бассейне запросто можно мыться вдвоем… Тетушка, как я могла про нее забыть!

Наскоро вытершись, я выбежала из ванной и нашла трубку. Сначала позвонила Галке.

— Привет! Ты где и что с тобой? — тараторила подруга. — Твоя тетка сегодня гуляла с собакой — я на нее наткнулась, когда шла за жратвой. На тетку, а не на собаку! Та просто не в себе, из-за того, что ты дома не ночевала. Боится, что тебя изнасиловали и убили. Я не стала ей ничего рассказывать про твоего друга, да она и не собиралась ничего слушать — только ахала и причитала!

Ох, схватилась я за голову. Глубоко вздохнула, как на экзамене перед тем, как тянуть билет, и набрала знакомый номер.

— Девочка, Надя, где же ты? — тетушка чуть не плакала.

Я терпеливо приняла на свою глупую голову шквал упреков и нотаций. На кого я собралась оставить ее и бедного Макса? Я жива? На меня никто не напал? И даже не ограбил? Тетя Валя, как и вся моя семья (за исключением Миши), все еще считает меня глупым ребенком, за которым нужен глаз да глаз.

Похоже, тетушка немного ревнует — то же самое было, когда я вышла замуж за Николая. Но тогда я, по крайней мере, была где-то рядом — в соседнем квартале, а теперь она, конечно, всполошилась. Распрощавшись с ней и кое-как успокоив, я положила трубку. Чем бы заняться?

Телефон затрезвонил, вырвав меня из раздумий.

— Игоря Павловича можно? — попросил хриплый мужской голос.

— Его сейчас нет, — сказала я. — Что передать?

— А с кем я говорю?

— С его…

Как бы представиться?

— С его невестой.

— Передайте, пожалуйста, что звонил Ружевский. Напомните, что нам нужно встретиться и это в его же собственных интересах! Он все поймет, — добавил он загадочно и повесил трубку.

Ружевский. Надо бы записать, но негде и нечем. Впрочем, легко запомнить — вроде как Ржевский, только «У» после «Р». Галочка знает много анекдотов про поручика Ржевского, и я пару раз рассмеялась, вспоминая некоторые из них.

Телевизора, как я уже говорила, у Меркулова не было. Я пробежалась глазами по полкам с книгами. Полки пестрели названиями вроде «Дифференциальная диагностика инфекций» или «Биорегуляторы клеточного метаболизма».

Не совсем то, чем можно скрасить время в ожидании любимого мужчины. А это что за журнальчики? «Наркологическая токсикология», «Новости медицины и фармации», английские «Национальная библиотека медицинских новостей» и знаменитый «Ланцет», который еще, кажется, доктор Ватсон читал.

А вот энциклопедия. Ну-ка, кстати, посмотрим — кто такой Аякс. Папа мой очень любит древность и разные мифы. Даже меня хотел назвать Деметрой, но спасибо маме, она воспротивилась. Так: Аякагытма, Аяк-кап, Аяксы…

Энциклопедия выдала минимум информации: это имя носили сразу два греческих героя Троянской войны. Не густо, надо будет спросить у папы.

Я захлопнула книгу и, устроившись за компьютером Меркулова, стала раскладывать пасьянс. За окном накрапывал дождик, и, хотя под ложечкой сосало от голода, жизнь была прекрасна.

Снова раздался звонок.

— Здравствуй, у тебя все хорошо?

— Да, — обрадовалась я. — Спасибо за трогательное послание…

— Мне придется сегодня задержаться… — голос Игоря был напряжен, наверно, он был не один в кабинете.

— Тогда я поеду домой?

— Вероятно, так будет лучше. Я позвоню.


После выходного с новыми силами вышла на работу. Не люблю долго бездельничать. Настроение было превосходное, хотелось петь. Накануне поздно вечером звонил Игорь, усталый и замученный, но мысль о том, что даже в таком состоянии он выкроил минутку, чтобы услышать мой голос, согревала сердце.

Я уже обвыклась на новом месте. Все со мной здоровались, даже могучие охранники у седьмой палаты приветственно хмыкнули — или хрюкнули? Такое впечатление, что они никогда не спят и не обедают, терминаторы в костюмах. Маринка-украинка хихикала со своим усачом. Словом, обстановка в «Аяксе» не изменилась.

Во второй половине дня Борицкий произвел незапланированный обход. Впрочем, если он намеревался застать врасплох своих сотрудников, то с его стороны это было очень наивно — конечно же, все знали об обходе за полчаса до начала. Кругом стояла бессмысленная суета, сестрам в суматохе давали совершенно дурацкие поручения, и я предпочла на время скрыться в уборной.

Дашка уже прихорашивалась там перед зеркалом.

— Посмотри, — попросила она, — как мне челку лучше сделать — так или так?

— По-моему, лучше ее заколоть, вот так.

Какое-то время Даша критически осматривала свое отражение.

— А что, классно! Молодец, Надька! Но главное, — заметила она, — чтобы не пахло сильно дезодорантами, Борицкий этого не любит.

Я промолчала. Хорошо, если бы только дезодорантами пахло, от некоторых ведь иной раз такой запах распространяется, хоть на стенку лезь.

На нашем этаже к главврачу, окруженному свитой из зеленых халатов, присоединился Меркулов. Вид у него был озабоченный. Мы обменялись многозначительными взглядами.

Борицкий прошел было мимо меня, поздоровавшись кивком головы, потом обернулся и сказал:

— Я про вас помню.

— О чем это он? — Даша отбилась от стайки, вернувшись ко мне.

Сочинять на ходу я не умею, пришлось сообщить ей вкратце о предложении Борицкого.

— Клюнул, получается, на тебя, — с завистью прошептала Даша. — Смотри, чтобы Тюлениха не загрызла.

Тюленева, как я уже знала, была бухгалтершей, которая долго, но безуспешно подъезжала и к Меркулову, и к Борицкому — наиболее завидным кавалерам в центре из числа холостых. Потерпев в этом предприятии неудачу, она переключилась на пациентов и пользовалась любой возможностью, чтобы пройтись по нашим коридорам и продемонстрировать себя во всей красе. Она носила обтягивающий свитер и неприлично короткую юбку, а халат, который ей приходилось надевать в медицинском корпусе, всегда был небрежно расстегнут, дабы ничто не мешало мужчинам обратить внимание на ее очевидные достоинства.

Когда она проходила через отделение, сестры неодобрительно косились ей вслед. «На охоту вышла!» — зло комментировали Маринка с Дашкой. У бухгалтерши и вправду было какое-то хищное выражение лица.

— Меркулова оставляешь, значит? — спросила Дашка.

— Что? Почему?

— Да ты что — это же такой шанс! Меркулов всего лишь заведующий отделением, а Борицкий здесь бог и царь, к тому же не молод. Проживешь с ним немного, а там, глядишь, прости господи, он и коньки отбросит! Тебе все останется, а у него знаешь, какой домик? Особняк старинный в стиле то ли модерн, то ли постмодерн — я в этом не разбираюсь, и машина с шофером. — завистливо шептала Даша. — Словом — хватай!

Дашины слова сильно меня покоробили, но возражать ей я не стала — зачем? У нее своя жизненная философия, все равно не поймет. Я только улыбнулась и перевела разговор.

Во время обхода все шло привычно. Томилин успел дважды повторить свое предложение насчет того, чтобы пойти к нему в содержанки. Я перестала даже возмущаться — привыкла, как привыкаешь к пошлой рекламе какого-нибудь товара, который все равно не собираешься покупать.

Господин Витман тоже преподнес сюрприз, предложив мне колье с рубинами за «маленький и быстрый», как он выразился, стриптиз. Колье он вытащил из тумбочки, как бутерброд или шоколадку. Семь камней побольше посередине, и маленькие по сторонам. Поскольку само собой оно появиться не могло, я заключила, что колье специально принесли по его просьбе. То есть он заранее все обдумал и приготовился… Красивая вещь, слов нет! Я, разумеется, отказалась.

— Ну почему, душенька? — вопрошал он патетически. — Для вас это не будет стоить ровным счетом ничего. Вы ведь каждый день раздеваетесь: перед тем, как принять ванну, перед сном! Я унесу эту тайну в могилу, до нее уже недалеко — не думаю, что доживу до нового года. Вам останется на память обо мне колье, а вы скрасите недолгий остаток моей жизни, подарив несколько минут счастья…

Он перекладывал колье из руки в руку, переводя взор с него на меня и обратно.

Я покачала головой, наполняя шприц.

— Очень жаль, — сказал он, вздохнув, — но вы все же подумайте на досуге, а оно будет ждать вас!

— Нет-нет! У меня есть принципы.

— Принципы — это прекрасно! — сказал Виталий Лазаревич. — Но я ведь на них и не покушаюсь… Вот взгляните!

— У вас наверняка есть родственники, — сказала я. — Будет куда лучше, если эти драгоценности останутся в семье.

— Где они, эти родственники? Вы их видите? — возмущался Витман, переворачиваясь на живот. — Они заняты тем, что делят мои деньги, хотя я еще, как вы можете заметить, жив! Не беспокойтесь о моих родственниках, Наденька, они и сами о себе побеспокоятся…

Я вколола шприц и медленно вводила лекарство.

— Лучше попросите унести эти драгоценности — здесь не место для таких вещей, а я их все равно не возьму!

— Пока живу — надеюсь! — глухо прошамкал он в подушку. — Надежды, как вы, вероятно, слышали, юношей питают, отраду старцам придают! Вы заметили, Наденька, игру слов? — всклокоченная голова повернулась, и хитрый глаз уставился на меня.

Я кивнула. Заметила, старец.

Он перевернулся и в последний раз, соблазняя, помахал в воздухе украшением. Даже неяркий осенний свет, проникавший сейчас в палату, заставлял камешки переливаться так, что дух захватывало.

Я вышла и глубоко вздохнула. Искушение Надежды Шараповой! Неужели есть такие, что согласились бы на подобное предложение? Наверняка… Игорю я решила ничего не говорить — в конце концов, старик не хотел ничего дурного. И на Томилина тоже решила не жаловаться, бог с ним.

Что касается Варламова, то он в самом деле не стал идти на конфликт. Ему, на всякий случай, рассказали про какое-то строгое взыскание и штраф, которым я якобы подверглась. Кажется, он был не очень доволен. А чего он еще хотел, интересно, чтобы меня четвертовали?

Как-то днем, после обеда, мы столкнулись в коридоре — Гена вез его в кресле, рядом грузно топала жена. Супружеская чета направлялась в часовню при больнице.

Вид у несостоявшегося героя-любовника был грустный. Пластырь на руке прикрывал боевое ранение, жене наплели про следы от капельницы, чтобы она ничего не заподозрила. Увидев меня, Варламов состроил гримасу.

— Упырь! — коротко охарактеризовала его Даша, когда процессия скрылась за поворотом. — Как он в церковь входит и не боится, просто не понимаю. Ты бы знала, как он меня достал… Кошмарнее пациента в жизни не видала!

МОЙ ДОМ — МОЯ КРЕПОСТЬ

Дни шли обычным чередом. После работы я отправлялась к себе, чтобы выгулять Макса, потом подъезжал, освободившись, Меркулов. Мы отправлялись в ресторан или сразу к нему, купив что-нибудь на ужин по дороге.

В субботу наши выходные совпали. Я предвкушала совместный променад и развлечения, но у Меркулова, как оказалось, в планах было другое. А именно — деловая поездка за город.

— Считай, что это твой первый выход в свет, — сказал он.

Я растерялась. Выход в свет — это прекрасно, но туда обычно выходят в соответствующем наряде, какого у меня не имелось. Единственно достойная вещь в моем гардеробе — любимое серое пальто, но в гостях придется его снять… Неужели придется ехать к Галке и снова одалживать зеленое платье? Игорь сначала не понял, в чем причина моей внезапной грусти, а, узнав, расхохотался. Было решено прямо по дороге заехать в магазин и купить «что-нибудь на выход».

В ослепительном глянцевом женском отделе универмага я робела и стеснялась ужасно. Две продавщицы, накрашенные так, что выглядели как близнецы, глядели на меня с откровенным пренебрежением, пока Меркулов не подоспел на помощь и сам не ткнул пальцем в первое же платье. На вешалке оно показалось мне мрачным и неинтересным, но когда я его надела…

Просунув голову в примерочную кабинку, Игорь восхищенно охнул. Темно-синее до щиколоток платье с маленьким отложным воротничком идеально устроилось на фигуре — никогда не мечтала о такой роскошной вещи! Таким я себе представляла классический наряд истинной английской аристократки.

— Ты прекрасно выглядишь! Берем!

— Спасибо, — я стянула платье и протянула ему.

Не хотелось, чтобы противные продавщицы меня разглядывали.

Игорь почти силой затащил меня в обувной отдели купил очаровательные ботинки на шнуровке. На ценник он взглянуть не разрешил и сразу же выкинул его в корзину у кассы.

— К кому мы едем? — поинтересовалась я уже по дороге.

— Иннокентий Баранин, очень важный человек. Сколотил себе состояние на медицинских поставках и живет, как бог, вдали от суетного света. У него дела с «Аяксом», если бы я знал раньше…

Что именно он хотел бы знать еще раньше, он не объяснил, только закачал головой, выражая крайнюю досаду. За городской чертой он увеличил скорость, стараясь хоть немного наверстать упущенное время. Мимо по сторонам проносились облетающие березы, шоссе было покрыто листьями, припечатанными к асфальту сотнями колес. Над дорогой низко висели темные облака, грозя пролиться холодным осенним дождем. Я включила радио.

Из динамика неслось:

— Осень, ты на грусть мою похожа…

Очень я люблю эту песенку. Я вообще все песни про осень люблю, но совсем не печалюсь в это время года. Нет у природы плохой погоды, как поется в другой песне. А нынешняя осень — просто сказочная!

С шоссе свернули на узкую дорогу, уходившую в березовые и осиновые рощи. В начале висел указатель: «Впереди частное владение, сквозного проезда и прохода нет!» Дорога была недавно заасфальтирована, машина легко катила по новому покрытию. Проехали мимо небольшого чудного озерца, окруженного редким лесом. Здесь, на пригорках, наверное, хорошо кататься зимой на лыжах — такие удобные гладкие склоны.

Меркулов словно угадал мои мысли.

— Вывезу тебя сюда зимой! Ты умеешь ходить на лыжах?

— И ходить и бегать, — скромно ответила я. — Давно, правда, не каталась!

— Тебе пойдет лыжный костюм.

— Подлецу, как любила говорить мама, все к лицу.

— Ну, к тебе это не относится! — заявил он твердо.

— Ты думаешь? — решила я немного пококетничать.

— Уверен.

— А какая я, по-твоему? — спросила я серьезно.

Он задумался.

— Добрая. Хорошая. Умная.

— Вроде собаки!

— Нет, — он помотал головой, — я не это имел в виду!

— Я знаю, — сказала я. — Я просто шучу!

Мы проехали сквозь рощу, дорога вынырнула в чистое поле. На другом конце виднелось некое фортификационное сооружение типа небольшой крепости.

— Дом Иннокентия, — указал на него Меркулов.

— Этот? — спросила я, ошеломленная масштабами строения.

Игорь кивнул. Дорогу к вилле пересекал ручей, мы пролетели над ним по узкому мосту и оказались у подножия бетонной стены, мрачной и неприступной. Ее гребень украшала спираль колючей проволоки. Здание, возвышавшееся над стеной, оставляло какое-то странное впечатление. Построенное, вероятно, согласно царящим в кругах богатеев канонам, оно напоминало замок. Причем замок игрушечный — вроде тех, что строят на детских площадках, — кирпичные башенки, арки, своды, не хватало только горы для скатывания и малышей с совками и ведерками, да и размеры были посолиднее.

Ворота открылись, как только мы подъехали, — похоже, нас ждали. Везде: перед воротами, за воротами — были установлены камеры, прямо как и у нас в «Аяксе».

Во дворе за решетчатой оградой гуляли два огромных зверя. Жуткий гибрид саблезубого тигра с медведем гризли. Как объяснил Игорь, это была какая-то особенная порода сторожевых псов. Кроме того, уже войдя в просторный холл замка, я увидела здорового сенбернара, который приветливо помахал нам хвостом.

После всего вышеописанного я ожидала, что хозяином дворца обязательно окажется бандит с золотой цепью в малиновом пиджаке. Нет, Иннокентий Баранин был худым и немного сутулым человеком лет сорока с нервным взглядом и тонкими, по-женски изящными пальцами, которые он в разговоре имел обыкновение переплетать.

Меркулов представил меня:

— Надежда Михайловна, мой верный помощник. Или, точнее сказать, помощница, — поправился он.

Я улыбнулась.

— А это хозяин дома Иннокентий Дмитриевич!

— Очень приятно! — ответил он и слегка поклонился.

Хотя Иннокентий Дмитриевич был очевидно из породы новых русских, с манерами у него было все в порядке, и манеры эти были не выучены в спешке и с горем пополам — нет, здесь чувствовалось воспитание. Было только непонятно, зачем он отстроил себе для жилья подобную псевдосредневековую нелепость.

Впрочем, интерьеры оказались пристойнее, чем можно было ожидать, исходя из внешнего вида здания. Выдержаны они были в сдержанных, приглушенных тонах, с преобладанием темно-зеленого и синего цветов в драпировках и обоях. Иннокентий заметил мой восхищенный взгляд.

— То, что вы видите здесь, — он обвел пространство широким жестом, — весьма скромно по сравнению с тем, чем владели веками мои предки, пока пришедшие к власти большевики не ограбили их начисто! И для чего? Чтобы через каких-нибудь семьдесят лет все снова оказалось в руках горстки избранных, среди которых, в отличие от тех времен, очень мало достойных людей! Я, конечно, не в счет… — он лукаво улыбнулся.

— Конечно! — за его спиной возникла дамочка, на вид чуть постарше, в ношеном спортивном костюме.

Я почувствовала себя немного неловко. Вроде как собираешься на бал, а оказываешься в спортзале.

— Это Нина, моя супруга! — представил ее Иннокентий. — Развлеки, пожалуйста, нашу гостью, пока мы обсудим кое-какие дела с Игорем. Ужин скоро будет готов.

Нина чмокнула в щеку Меркулова — похоже, они были хорошо знакомы, и обратила свой взор на меня, точнее — на мой наряд. Судя по ее выражению, он вполне удовлетворял ее высоким запросам, и я задышала спокойнее.

— Пойдем, я переоденусь! — она небрежно махнула рукой и повела меня нескончаемыми коридорами куда-то в глубь дома.

Окошки были маленькие, и тусклое осеннее солнце едва проникало внутрь. Везде под потолком при нашем появлении зажигались лампы дневного света, причем я не видела, чтобы Нина чем-нибудь щелкала. Наверное, здесь были фотоэлементы, как в метро, или еще какие-нибудь хитрости. Когда мы выходили, свет гас сам собой. Вот они, чудеса цивилизации.

Стены коридоров были украшены гравюрами, но я не успевала их рассмотреть — хозяйка неслась вперед так, что я запыхалась, едва поспевая за ней в своих новых ботинках на каблучках. Отставать не хотела — здесь можно заблудиться, и дорогу спросить не у кого потом будет! Нам пока не встретилось ни одной живой души. Кто тут за всем следит и убирает? Может, роботы?

— Ничего домик? — бросила Нина, не оборачиваясь, и я согласно что-то промямлила в ответ.

Не могла же я сказать, что думаю, — это было бы неучтиво.

— Я сама выбрала! — сообщила она не без гордости в голосе, распахивая следующую дверь.

Теперь все понятно.

— И у Игорька тоже мог бы быть такой, если бы он не дурил, а занимался делом.

«Дело-о-ом» — пропело эхо в гулком коридоре, но мы уже неслись дальше.

— Вы с ним хорошо знакомы? — не смогла я удержаться от вопроса.

— С Меркуловым-то? — она чуть притормозила, усмехнулась и посмотрела на меня. — Со школьной скамьи. Нет, ты не подумай — ничего у нас с ним не было, просто старые друзья. Правда, влюблен был когда-то даже! Только не ревнуй, все это было давно и неправда! Мы не виделись несколько лет, я даже удивилась, когда он позвонил, — Нина толкнула очередную дверь плечом. Думала — он давно где-нибудь на Западе, а Игорек, оказывается, всего лишь завотделением в каком-то непонятном «Аяксе»! Ничего, теперь все будет по-другому!

Неприятно было слышать, как презрительно она отзывается о статусе Игоря и нашем центре вообще. Неужели все люди, разбогатев, становятся такими… неделикатными снобами? Впрочем, мне показалось, что муж Нины, Иннокентий, не такой.

— А чем занимается ваш муж? — поинтересовалась я. Мне уже удавалось сносно разговаривать на бегу. Но шпионкам это положено по статусу — уметь справляться с несколькими делами одновременно. — Игорь по дороге говорил что-то про бизнес с медикаментами, но больше ничего не объяснил.

— А я и сама точно не знаю. Много будешь знать, скоро состаришься! А если точнее, то и состариться не дадут! — она хохотнула. — Нет, я серьезно — не в курсе! Мне еще не хватало вникать в его дела, я ведь в секретари не нанималась… Я помогала ему в начале, когда он только вставал на ноги, но теперь решила — хватит. Да и он бы не позволил мне больше встревать. Мужчины, они ведь как дети — сначала ты с ними возишься, заботишься с утра до вечера, а потом тебе вежливо намекают, чтобы ты знала свое место и не совала нос, куда не следует!.. А вообще информация у тебя верная — медикаменты, оборудование медицинское и все такое прочее!

Тут мы, наконец, остановились, потому что достигли цели нашего забега. «Женская половина» дома занимала пять или шесть комнат, одна из которых была отведена под гардероб. Нина безо всякого стеснения скинула с себя все до трусов и принялась копаться в одном из шкафов. Я хотела отвернуться, но кругом сверкали зеркала во всю стену.

Нина нервно щелкнула зажигалкой и закурила, задумчиво уставившись на вереницу нарядов. Она выбрала черное платье с откровенным декольте и попросила меня помочь его застегнуть. От ее кожи пахло тяжелыми фруктовыми духами. Пепел она стряхивала в грязную кофейную чашку на столике. Меня передернуло.

Напоследок Нина приколола на грудь массивную брошь в виде причудливого цветка, усыпанного сине-зелеными камнями.

— Спасибо за помощь! — она улыбнулась мне в зеркало. — Пойдем пока, потрещим!

Мы перешли в следующее помещение.

— Это мой будуар!

Потолок в будуаре был метра четыре, в вышине налепилась громоздкая лепнина. Я с опаской косилась на нее — не дай бог, еще на голову свалится! Обстановка нависала — везде чувствовалась тяжелая рука хозяйки. Мебель Нина выбрала титанических размеров, словно для каких-то великанов, и к тому же украшена затейливыми финтифлюшками — «под старину».

Я пристроилась в уголке на маленьком диванчике, обитом синим шелком. Если бы сейчас меня видел художник, знакомый Игоря, что так чудесно изобразил обнаженную девушку! Мое темно-синее новое платье как будто специально подбирали в тон мебели. И обстановку бы разрядил немного… Нина достала из бара бутылку виски.

— «Белая лошадь», — сообщила она название. — Ничего другого не пью!

Я немного не так представляла себе сегодняшний вечер, но отказываться было неудобно. Выпила совсем немного: боялась за пустой желудок. Сидеть было неудобно, я все время соскальзывала. Нина сосредоточено молчала, смакуя виски, и мне пришлось самой подыскивать темы для разговора.

— Вы давно замужем?

— Давно, — сказала она, странно на меня глянув. — Когда мы познакомились, Иннокентий еще сам себе носки штопал! Прошла с ним весь тяжкий путь от безвестности к славе. Хотя по мне такая слава — не слишком завидная штука! Он сам себя заточил здесь в четырех стенах — выезжает только на какую-нибудь презентацию. Весь в раздумьях — если не о делах, так о своих великих предках, чтоб они все в гробах попереворачивались! — Нина отхлебнула, на мой взгляд, лошадиную дозу из стакана. — Нет, правда — он меня уже порядком достал всей этой древней историей. Современный мир его, видишь ли, не устраивает! А поскольку изменить он его не может, то и прячется от него тут. Я ему сто раз говорила, что это глупо, но меня он не слишком слушает. Я вообще давно отошла у него на второй план. Мы даже спим раздельно — он на своей половине, я на своей. Но, честно говоря, мне плевать! Мне его внимание и забота тоже уже до фени. Я ведь ему обязана не больше, чем он — мне. Каждую свою шмотку я отработала!

Я не знала, как реагировать на эти неожиданные откровения, а Нина продолжала делиться, видимо, радуясь наличию собеседницы — судя по всему, гости в замке бывали редко. Монолог она закончила, решительно осушив свой граненый стакан. И стакан этот был уже не первым, уровень жидкости в бутылке заметно понизился. Каждый сам выбирает, где, с кем и как ему жить, вдруг подумала я и похвалила себя за мудрость.

Что-то запищало рядом, я обернулась — телефон. Нина кивнула мне, я подняла трубку и нажала кнопку. Как оказалось, внутренняя связь.

— Дамы, к столу! — раздался в трубке голос Иннокентия.

Я передала приглашение Нине, та окинула меня слегка захмелевшим взором и натянуто улыбнулась.

— Скажи милому, что мы идем! — подхватила меня и повлекла за собой, шепнув по дороге: — В самый раз, а то я сейчас еще что-нибудь ляпну. Ты меня не слушай, я много ерунды говорю!

Дорога назад показалась мне короче. Наверно, потому, что знала, что скоро увижу нормальных адекватных людей. Зала, куда мы вошли, предназначалась для приема гостей и трапез. Внимание сразу привлекал колоссальный камин, я заглянула внутрь — камин был настоящий, а не декоративный. Дрова лежали тут же, аккуратно сложенные, рядом с решеткой, и хозяин сам время от времени подкидывал в чрево огненного зверя очередную порцию топлива.

Все уселись за длинный роскошно сервированный стол. Прислуживал дворецкий, чрезвычайно похожий на своего коллегу из фильма про собаку Баскервилей. Он так же бесшумно двигался, и длинные бакенбарды придавали ему важный вид. Ели в этом доме-замке на серебре.

Иннокентий, как видно, уже успел обсудить с Меркуловым все дела или не хотел посвящать в них нас с Ниной. Так или иначе, за ужином он беседовал главным образом со мной. Его супруга, ухмыляясь, переводила взгляд с одного мужчины на другого и подмигивала мне заговорщицки.

Когда я немного разобралась с вилками и бокалами, мне в голову неожиданно пришла гениальная тема для светского разговора — «Аякс»! Оба оживились.

— Аяксов вообще-то было два, — начал Иннокентий, и я мысленно ему зааплодировала. — Оба сражались под Троей, один из них назывался Аяксом Теламонидом, царем саламинским, а второй… не помню, младшим, по-моему, Аяксом…

Нина издала громкий смешок.

— Вообще-то один Аякс надругался над прорицательницей Кассандрой у алтаря Афины, — громко заявила она. — А та, в смысле — Афина — разбила его корабль, отчего он и погиб. И хорошо сделала…

Она рывком поставила стакан на стол, и спиртное расплескалось вокруг. Нина захохотала. Словно из-под земли возник дворецкий, лужа мгновенно исчезла. Через секунду испарился и сам дворецкий.

У мужчин был недоуменный вид. Игорь ободряюще взглянул на меня, словно говоря, что не нужно обращать внимания на развязное поведение хозяйки.

— А другой собирался перебить каких-то ахейских вождей, но та же Афина наслала на него безумие и он, как Дон-Кихот, переколол вместо людей стадо баранов, — продолжала она заплетающимся языком. — Ну, потом понял, что был не прав, и от огорчения заколол сам себя.

— Насколько мне известно, — подчеркнуто спокойным тоном возразил Иннокентий, — Аякс саламинский мужественно сражался во главе ахейского войска плечом к плечу с Ахиллом. А младший Аякс храбро участвовал в плане, придуманном Одиссеем, спрятавшись в чреве деревянного коня, но утонул по дороге домой из разрушенной Трои во время страшной бури.

— В общем, оба Аякса, как выясняется, кончили плохо, вот вам ваше название! — подвела итоги спора Нина, наливая сама себе из графинчика. — Как вы яхту назовете, так она поплывет!

За столом воцарилось молчание. Нина наслаждалась всеобщим замешательством.

— Впрочем, все это предрассудки. Вот, например, говорят, что Кириллы любят по жизни кирять — а я знала одного, абсолютный трезвенник. Правда, скончался все равно — сердечный приступ…

Я про себя подумала, что Нина не так уж пьяна. Во всяком случае, не так, как хочет казаться.


— Есть предложение, — сообщил мне Игорь в конце ужина, — остаться здесь до завтра!

Иннокентий кивнул.

— Зачем вам ехать в город, на ночь глядя?

Комната для гостей была богато обставлена, но неуютна. Потолок казался недосягаемым, кровать была раза в два больше обычной двуспальной. Я даже знаю, как назвала бы это королевское лежбище сестрица — «сексодром». Подсвечник на тумбочке в стиле барокко замечательно сочетался с прикроватным бра в виде пухлощекого крупного ангела. И то, и другое хотелось спрятать подальше, но я постеснялась. Вообще каждая вещь в этом доме как будто хвасталась: «Посмотрите на меня, какая я крутая и потрясающая!»

При мысли о том, что мы с Игорем будем заниматься здесь любовью, у меня мурашки по коже побежали. Да я бы постоянно думала, что на меня наведена камера! Я представила себе картину: Нина со стаканом в руке сидит, закинув ногу на ногу и, смакуя виски, наслаждается просмотром «домашнего порно». Нет, этого вы от нас не дождетесь!

Местная ванная, дверь в которую я нашла в углу комнаты, поражала воображение. Уложенный от пола до потолка красно-черной мозаикой кафель мгновенно утомлял глаза, но это было еще не все. Сложив губки бантиком, на меня смотрела Мэрилин Монро, причем не одна, а в компании своих сестер-близняшек. Белокурая красотка, продублированная десятки раз, была налеплена по стенкам на расстоянии в тридцать-сорок сантиметров.

Я понадеялась, что в ванной нет камер, и под смешливым взглядом Мэрилин кое-как приняла душ. Полотенца лежали рядом на полке и почему-то пахли дымом.

Игорь, очевидно, испытывал чувства, похожие на мои, потому что остался с Иннокентием в столовой и не спешил подниматься. Я поворочалась на гигантском ложе и все-таки задремала.

Уже сквозь сон я слышала, как вернулся Меркулов. В ванне он долго не задержался и вскоре, обняв меня, уже спал под боком.

Утром я проснулась рано. Серый унылый свет уже брезжил за стрельчатым окном, осторожно протянула руку к часам — около шести. Чувствовала ясно — больше не засну. Игорь сладко сопел рядом. Повалялась еще немного, нежась, потом встала. Остановилась у окна и долго созерцала расстилавшийся за ним пейзаж. Над полем таяли белесые волны тумана, вдали сквозь него угадывался лес. На бетонной стене, отделявшей виллу от остального мира, расселись чайки. Уже проснувшись, они дожидались летной погоды и время от времени тоскливо покрикивали. Вдруг одна из них упала вниз, и в воздух взлетело несколько белоснежных перьев. Остальные птицы тут же снялись с испуганным криком, хотя никаких выстрелов я не слышала.

Чайку убили. У меня сразу испортилось настроение. Ополоснув лицо и одевшись, я выскользнула из комнаты и направилась на поиски того, кто это сделал. Неважно, кто он — сам хозяин замка или его слуга. Терпеть не могу, когда убивают животных!

Убийца обнаружился в помещении охраны, куда я попала совершенно случайно, поскольку уже через две минуты хождения по коридорам основательно заблудилась. Вышедший ко мне навстречу охранник был выше меня на две головы и в два раза шире в плечах. В руках у него был пневматический пистолет, поэтому я и не слышала выстрелов.

— Чайка — ваших рук дело? — спросила я вместо утреннего приветствия.

— Ну да! — признал он, хлопая глазами.

— Как вы смеете убивать птиц?

— Распоряжение хозяина! — он смешался перед моим напором и принялся торопливо объяснять, чуть ли не вытянувшись по струнке: — Они ведь, птицы эти, весь дом обгадили и у собак еду воруют!

Сердиться на этого типа за то, что он выполняет приказ начальства, было бессмысленно. Такие люди ничего другого делать не умеют, кроме как выполнять приказы.

— Я же подневольный человек, — пробурчал охранник, подтверждая мои мысли. — Думаете, у меня дел других нет, кроме как на чаек охотиться?

— Что, много работы? — осведомилась я.

Мне всегда казалось, что на таком месте особенно напрягаться не приходится.

— Спрашиваете, — усмехнулся он. — У нас одних камер по дому полсотни плюс эти чертовы собаки! И за всем надо следить — и за домом, и за окрестностями! Например, вчера мы вас пять километров вели.

— Вели?..

— У нас тут вроде радара — правда, до шоссе он не дотягивает — рельеф местности неподходящий.

Да, подумалось мне, подозрения насчет камер в гостевой комнате, скорее всего, обоснованы.

— Ну, — сказала я, — вряд ли здесь бывает много народу!

— Народу — нет! — подтвердил он. — Народу сюда вход воспрещен! Но продукты к нам подвозят регулярно, и всех я должен знать в лицо, и каждую машину проверить по компьютерной базе данных. Плюс — всякие придурки заезжают. Одни указателей не видят, думают — сквозная дорога. Другие все видят и нарочно прут — проверить, что тут такое! — с энтузиазмом жаловался на несносное житье охранник. — И всех их я тоже должен по общегородской базе проверять — что за машина и кто владелец. И по гостям тоже справки наводим и по сопровождению. Вот, например, я знаю, что вы работаете в центре «Аякс», там же, где и доктор Меркулов! У меня там, кстати, шурин в охране. Алексей Серебряков, не знаете случайно?

— Нет, — я покачала головой, пораженная размахом, с которым здесь была поставлена безопасность.

— Надя, — подошедший Игорь взглянул на охранника, как мне показалось, немного ревниво. — Я тебя искал!

Охранник щелкнул ботинками, склонил голову, едва ли честь нам обоим не отдал и пошел к себе.

— Что он хотел? — поинтересовался Меркулов.

— Это я хотела, — сказала я и разъяснила ситуацию с чайками. — Хотела шею ему намылить!

Его ревность меня немного обидела — неужели он думает, что я в самом деле тут кокетничала с этим медведем? Это не в моих правилах. Даже если бы в охране состоял Ален Делон, так я и заявила Игорю, я бы не позволила себе ничего лишнего!

— А ты сегодня решительно настроена! — удивился он, целуя меня.

Мое настроение снова поднялось до максимальной отметки, даже бедная чайка забылась.

Однако за совместным завтраком с хозяевами эту тему я все же затронула.

— Вынужденная жестокость, — заметил Иннокентий. — Должен признаться, раньше я вообще очень любил охоту. Старинная забава и благородная. Не слушайте тех, кто говорит, будто охотники перебили всех зверей и птиц. Это — чушь! Природу губят индустриализация и бесконтрольная вырубка лесов. В старину охотились гораздо больше, но животный мир от этого не страдал. Я не говорю об исключительных случаях, например — уничтожение бизона…

— Душегуб, — вдруг заявила Нина.

Он молча посмотрел на нее.

— Да, я именно это сказала! — бросила она с вызовом. — Душегуб!

Судя по всему, она успела принять с утра. На завтрак она вышла в розовом пеньюаре, еле-еле прикрывающем мощные телеса. Иннокентий оставался невозмутим — очевидно, такие сцены были для него не в новинку.

— Моя супруга поддерживает партию зеленых, — пояснил он.

— Ага — фиолетовых в крапинку! — отреагировала Нина раздраженно.

— Успокойся, — он потянулся через стол и взял ее за руку: — Может, тебе лучше прогуляться с Бекасом?

Бекасом, я догадалась, звали сенбернара. Нина встала и молча вышла, слегка покачиваясь.

— Вам нравится вино? — спросил Иннокентий, желая отвлечь меня от неприятной сцены. — Я заказываю его во Франции, у моего знакомого винодела.

Вино с утра я пить не могу, пришлось в этом сознаться.

— У Жерара Депардье тоже есть свои виноградники! — мне хотелось блеснуть своими познаниями.

— С Депардье я, к сожалению, не знаком! — улыбнулся он. — Но у моего друга, уверяю вас, вина не хуже. Вы знаете, что удивительно — во Франции вина недороги, даже очень хорошие сорта, я не говорю уже об осенних распродажах. Здесь же цена поднимается в три раза, а то и больше. Я подумывал заняться этим бизнесом, но потом решил, что все-таки это очень далеко от моего, скажем так, профиля…

День мы провели в осмотре достопримечательностей виллы. Игорь, я видела, тоже тяготился атмосферой дома, но когда мы дошли до кабинета хозяина, смогли расслабиться. Огромное помещение, где мог запросто разместиться теннисный корт, был наполнен предметами старины. Здесь все было настоящее, а не новодел, как в комнатах Нины. Иннокентий небрежно демонстрировал картины и гравюры, статуи и старинные книги. Было видно, что он очень гордится своей коллекцией, несмотря на свое напускное безразличие и разговоры о том, что все это пустяки по сравнению с собраниями его замечательных предков.

Близился вечер, и мы наконец стали собираться. Нина попрощаться не вышла, чему мы не особенно огорчились.

И ВНОВЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ БОЙ

— Как прошла встреча? — спросила я на обратном пути.

— Прекрасно, — сказал Игорь. — А о чем вы там с Ниной вчера говорили?

— Так просто болтали. Сплетничали про тебя!

— Да, она всегда любила посплетничать, — заметил он.

Было уже темно. Лес, через который мы проезжали по дороге к шоссе, казался таинственным и жутким. Над деревьями поднималась луна, в кустах мелькали тени.

— Не хотела бы я тут жить — страшновато, — поежилась я. — Так и кажется, что сейчас выпрыгнет какое-нибудь чудовище. Вон там сейчас будто глаза сверкнули!

— Наверное, бутылка в кустах валяется. А ты фантазерка! — Игорь рассмеялся. — Чудовища, Наденька, все в городе живут и ходят в дорогих костюмах!

— Ага, и в пижамах! — я вспомнила процедурную и крючковатые старческие пальцы.

— Не переживай! — ободрил он меня. — Скоро и мы сможем жить так, как хотим!

Я осторожно положила голову ему на плечо.

Видимо, переговоры на вилле для Меркулова многое значили, и их результатом он был доволен. На обратном пути мы остановились около супермаркета. Девица, расхаживающая по винному отделу, представляла какую-то «всемирно известную марку». Меркулов нетерпеливо закачал головой и взял бутылку, не слушая ее пространных комментариев.

Я взглянула на ценник и ахнула. «Весила» бутылочка — как моя месячная зарплата.

— Послушай, — не удержалась я, — к чему такие траты? Вполне можно обойтись чем-нибудь подешевле!

Не выношу, когда деньги бросают на ветер.

— Успокойся, — Игорь прижал меня к себе, продолжая рассматривать этикетку. — Привыкай к хорошей жизни и не жадничай!

Я не жадная — я хозяйственная, но раз мы сегодня денег не считаем, заглянула с его разрешения в косметический отдел. Нашла крем для лица, о котором давно мечтала, и кинула в тележку.

Через полчаса мы уже были дома, и Меркулов сервировал на кухне столик.

— Так что мы все-таки празднуем? — поинтересовалась я.

— Завершение предварительного этапа операции! — Игорь щелкнул своей зажигалкой, зажигая крученые спиральками свечи.

— А конкретнее?

— Видишь ли, господин Баранин имеет свои интересы в «Аяксе», наш центр тесно сотрудничает с его компанией. Собственно говоря, шестьдесят процентов оборудования и значительная часть медикаментов поступает к нам именно через него. Поэтому я решил, что с его помощью мне удастся подобраться ближе к Борицкому. Нина мне помогла выйти непосредственно на Иннокентия — мы ведь учились вместе!

— Я знаю, — вставила я. — Она мне рассказала.

— Да, мы были очень дружны… Так вот, мне удалось договориться с Бараниным насчет продвижения в «Аяксе» — он легко сможет убедить нашего добрейшего Леонида Васильевича подпустить меня поближе к его мрачным тайнам и немцам…

— Каким немцам?

— Ах да, ты же еще не знаешь, а это важно, — озабоченно сказал Меркулов. — Как я узнал от Баранина, «Аякс» заключил контракт с одной из немецких фармацевтических фирм. Контракт по какой-то причине не афишировался, а это значит — здесь есть подвох. В чем конкретно дело, мне и предстоит узнать.

— Знаешь, я себя чувствую сейчас, как доктор Ватсон, когда тот обнаружил, что Холмс не в Лондоне, а сидит рядом на болоте, — пожаловалась я. — «Значит, отчеты я писал зря!» Правда, я еще ничего не успела сделать, но я надеялась, что смогу быть тебе полезной там, в штате у Борицкого!

— Нет, ничего не зря! — замотал он головой категорически. — Во-первых, это в самом деле хорошее место — оклад повыше, и никаких надоедливых пациентов…

Я улыбнулась — он думает обо мне, о моей безопасности. Это ли не свидетельство истинной любви?

— А во-вторых, я еще не в обойме, да и станет ли Борицкий доверять мне, несмотря на поручительство Баранина, — еще вопрос. Тут есть много подводных камней — например, профессиональная ревность… Как ты думаешь, почему до сих пор он не подпускал меня к этим исследованиям, хотя особенных причин усомниться в моей лояльности у него не было?.. Впрочем, думаю, у нас все получится!

Он откинул скатерть и постучал трижды по дереву с крайне серьезным видом.

— Вот уж не думала, что ты суеверен!

— Да-да, я знаю… — рассмеялся он и поднял бокал с золотистым напитком аристократов. — Человек науки не должен быть подвержен глупым предрассудкам, но когда речь идет об успехе, любой становится суеверным, разве не так? Перед экзаменами я подкладывал пятак под пятку. Сейчас я этого делать не стану, конечно, но все же лишняя предосторожность не повредит!


После бурного секса Игорь заснул, а я лежала на животе, обняв подушку. Во дворе мяукали коты, потом залаяла собака, разгоняя их. Интересно, как там Максик без меня поживает? Скучает, наверное. Обычно от вина и любви мне хочется спать, но сейчас в голове бродило слишком много разных мыслей.

Вспомнилась вдруг Нина и ее слова, брошенные в лицо мужу: «Душегуб!» Вряд ли она переживала из-за птичек и зверюшек… Я успела заметить меховое манто в ее гардеробе, да и мясо за столом она ела без какого-либо отвращения.

Наверное, у Иннокентия на совести чья-то жизнь и, возможно, не одна. Мысль о том, что мой будущий муж (как это приятно звучит — мой муж!) имеет дело с подобным человеком, немного беспокоила, но тут уж, как видно, ничего не поделаешь. Кто не рискует — тот не пьет шампанского, давно известная истина!

Шампанское было приятным. Правда, на мой взгляд, таких денег оно все равно не стоило, но снова поднимать этот вопрос было бы просто верхом неприличия. Не разбив яиц, не сделаешь яичницы, как любила раньше говорить Ленка.


Утром, уже по дороге на работу, Меркулов инструктировал меня:

— Сегодня зайдешь к Борицкому и спросишь насчет его обещания.

— Но это как-то неудобно, — я засомневалась. — Может, подождать, пока он сам предложит?..

— Что? Милая, это ему неудобно посылать за тобой, демонстрируя внимание — он и так уже сделал многое, когда пошел тебе навстречу!

— Разве я этого не достойна?

— Ты достойна гораздо большего!

Он взял меня за подбородок и посмотрел в глаза.

— Давай, цветочек, — сомнения прочь и в бой! Ради нас обоих! Он ждет, уверяю тебя, и не давай ему спуска!

Все отлично, но мне было интересно, куда подевалась моя предшественница из администрации главврача? Та, на чье место меня теперь хотели пристроить с одной стороны Леонид Васильевич, с другой — Игорь Меркулов.Может, она слишком много знала, и ее отправили на дно Невы, замуровав ноги в бетонный блок, как это случается в фильмах про американскую мафию? И чем грозит это ответственное задание отважной разведчице Наде Шарп?

Переодеваясь в ставший уже привычным зеленый халат, я решила отыскать Дашу. Она нашлась, как и можно было предположить, в туалете. Дашка рассматривала свои зубы, перегнувшись через блестящую раковину к самому зеркалу.

— Посмотри, — попросила она, — там, кажется, кусочек яблочной кожуры застрял!

Она распахнула безо всякого смущения свою пасть и подставила для осмотра.

— Ничего не вижу! Послушай, мне надо поговорить о…

Она молча показала глазами через плечо. В одной из кабинок кто-то находился. Я подождала, пока дверь откроется. Это была старшая сестра.

Анжела Семеновна строго оглядела нас, вымыла руки и удалилась.

— О Меркулове хочешь поговорить? — спросила Даша.

— Нет. О Меркулове я сама все знаю. Меня сейчас интересует Борицкий!

Даша изумленно покосилась на меня и прекратила поиски воображаемой кожуры.

— Тебе мало Меркулова?

— Хватит, Даша, я о другом! Он предложил мне место, я тебе говорила…

— Ну да… — недоверчиво протянула Дашка, окинув меня недоуменным взглядом. — Я поражаюсь, с виду такая худенькая, хрупкая, как ангелочек, а прешь как танк…

Я не обратила внимания на ее слова.

— А ты не в курсе, что случилось… Ну с девушкой, которая работала у него до меня?

— Так, слухи кое-какие! Вроде бы она что-то напутала в документации и полетела. Вообще за такие вещи обычно не увольняют — наверное, по-крупному облажалась. Если бы не Борицкий, а кто-то другой, то можно было бы предположить, что там что-то личное…

— А почему с Борицким такого быть не может?

— С Борицким? Шутишь, — она прыснула. — Нет, милая моя, — это человек, как говорится, старой закваски. Конечно, руку на отсечение не дам, — она посмотрела на свою руку, словно ей в самом деле предлагалось нечто подобное, — но если он и развлекается, то вне стен «Аякса»…

А не сунула ли эта моя предшественница нос туда, куда не следовало? Я не стала, разумеется, делиться своими мыслями с Дашей — это было бы, по меньшей мере, неразумно.

Анжела Семеновна снова заглянула в уборную:

— Извините, если помешала, но должна напомнить, что у нас здесь медицинское учреждение, а не клуб по интересам!

Я в общем-то была согласна с убийственной иронией старшей сестры. В конце концов, мы действительно на рабочем месте и получаем зарплату. Дашка, фыркнув, выпорхнула за Анжелой. Я осталась перед зеркалом с косметичкой в руках еще на минутку — перед походом к Борицкому следовало привести себя в полный порядок.


Главврач оказался у себя — сидел за своим широким столом, заваленным объемистыми папками. Пусть мы и живем в компьютерный век, а бумаг по-прежнему выше крыши. Впрочем, как я узнала позже, наш главврач вообще предпочитал иметь дело с бумажной документацией и заказывал распечатку даже тех материалов, которые можно было прочесть с монитора.

— Я все ждал, когда вы заглянете, — начал он, избавив меня от необходимости что-либо объяснять. — Или вы передумали насчет перехода? Свыклись с пациентами?

— Знаете, — сказала я откровенно, — есть вещи, с которыми свыкнуться невозможно. Так уж меня воспитали.

— Я понимаю! — он закачал головой. — И в сущности разделяю вашу позицию, хотя и вынужден, в некоторой степени, потворствовать всему этому…

Он замолчал и перебирал губами, подбирая слово. Отчаявшись, снова уставился на меня поверх очков и улыбнулся.

— Присаживайтесь! У нас сейчас намечаются перестановки в, так сказать, бюрократическом аппарате. Несмотря на все эти компьютерные новшества, мы вынуждены держать большой штат управленцев. Со стороны может показаться, что учреждение с нашим статусом, образно выражаясь, плывет самостоятельно по волнам. Но в действительности мы подотчетны множеству ведомств, начиная от министерства здравоохранения и кончая налоговым управлением. А это, в свою очередь, означает горы документации, которую нам спускают ежедневно и в электронном и обычном виде. В вашей характеристике, — он вытащил ее из ящика стола, — сказано, что вы владеете навыками работы на персональном компьютере.

— Да, — я кивнула.

Галочка в свое время преподала мне вышеупомянутые навыки совершенно бесплатно — в благодарность за спасение Маруси.

— Прекрасно, это вам пригодится… — он еще пробежался глазами по делу, шевеля губами.

— Язык знаете, — утверждающе указал он на соответствующую строчку.

— Немецкий лучше, чем английский, — призналась я.

Это мой принцип: сразу признавать свои несовершенства, чтобы потом не оказаться в дурацком положении. Немецкий я учила в школе, и, как ни странно, была в рядах лучших, хотя многие не воспринимают его на слух. Что касается английского, то чего стесняться, если в училище иностранный был два раза в неделю, и то для проформы.

С другой стороны, зачем квалифицированной медсестре владение иностранным языком? Если только для общего развития…

— Жаль, у нас много деловых контактов за рубежом и владение языками приветствуется. Впрочем, это вам не помешает. Я хочу, чтобы вы заняли одну из вспомогательных должностей, например — помощника секретаря. Будете сортировать документы и выполнять мелкие поручения. Со временем мы вас направим на курсы подготовки управленцев, после чего вы уже станете трудиться на легальном, скажем так, основании. А впоследствии, если у вас появится желание, вы сможете еще повысить квалификацию и претендовать уже на более высокую должность в хозяйственной части!

Я быстро и часто кивала.

— В конце месяца, — продолжал Борицкий, — мы начнем пересмотр штата. Так что поработайте еще немного в своем отделении и готовьтесь к новым обязанностям. Уверен, в тягость они вам не будут.

Я ответила благодарной улыбкой.

— Что вы делаете сегодня вечером? — поинтересовался он как будто между прочим.

Ага, начинается. Осторожно, Надя! Теперь главное — и его не обидеть и себя в обиду не дать.

— Сначала к тете поеду, у меня там собака… — начала я. — Потом к мужу, как всегда!

— А здесь нигде не сказано, что вы замужем! — он удивленно поднял брови.

— Я в гражданском браке, — пояснила я.

— И чем же занимается ваш супруг, если не секрет?

— Он заведующий отделением терапии в «Аяксе», Меркулов Игорь Павлович! — спокойно произнесла я.

Уверена — главврач знал все и без моей информации.

— Он хороший доктор, — сказал Борицкий, не моргнув глазом. — Дело в том, что я сегодня должен побывать в одной из детских больниц — мы передаем туда в дар медицинское оборудование, и мне нужен сопровождающий. Это недолго. Я не хотел ехать — у меня плотный график, но главврачом там мой старый знакомый и будет неудобно посылать кого-то взамен. Он и так ради меня оттянул это мероприятие на конец рабочего дня. Я был бы рад, если бы вы составили мне компанию. Игорь Павлович, полагаю, не станет возражать.


— Ну, как старик? — спросил Меркулов, как только я появилась на пороге его кабинета.

Он как раз закончил разговаривать с кем-то по телефону и, судя по нахмуренному лицу Игоря, разговор был не очень приятным.

— Я сказала, что мы в браке. В гражданском.

— Это неважно…

Я вспыхнула на мгновение, как это — неважно? Впрочем, не стоит придираться к словам. Я ведь знаю, что он меня любит. Я пересказала наш разговор.

— Ты молодец! — похвалил он меня. — Теперь остается ждать результатов! Иннокентий уже совещался с Борицким. Так что у нас одна теперь дорога — к победе!

Верно, выбрав путь, надо по нему двигаться. Только так можно прийти к цели. Я не стала делиться своими соображениями, боясь, что они прозвучат глупо и напыщенно. Я просто подошла к нему и прошептала:

— Ты не обманывал меня, когда говорил о ЗАГСе?

— Клянусь всем, что мне дорого!

Он обнял меня по-мужски — крепко и страстно.

— Жаль, но сегодня вечером я иду на очень неприятную встречу.

— С Ружевским? — догадалась я.

— Да, а откуда ты знаешь? — он удивился.

— Я ведь говорила с ним по телефону.

— Да, верно, — вспомнил он. — Он тебя ни о чем тогда не спрашивал?

— Нет, — я пожала плечами.

— Не разговаривай с ним ни о чем!

— Кто он такой?

— Это неважно. Просто не надо с ним говорить. Я потом тебе все объясню как-нибудь…


Главврач был в этот вечер само очарование. Когда я появилась снова на пороге его кабинета и, нерешительно переминаясь, сообщила, что сегодня вечером свободна, он расплылся в улыбке.

Внизу нас уже ждала машина — черный внушительный «кадиллак». Шофер, вышколенный молодой человек, открыл дверцу сначала передо мной, потом, с другой стороны — перед своим хозяином.

— Сам не могу водить! — пояснил тот. — Здоровье не позволяет. Правда, сейчас даже слепой может получить права — достаточно лишь заплатить. Но я человек старой закалки и не хочу подвергать опасности жизни других. Кроме того, глядя на то, как выглядит дорожное движение в наше время, не испытываешь желания становиться его, так сказать, активным участником.

Между нами и водителем было поднимающееся стекло, но сейчас оно была опущено. Следовательно, можно было пока ничего не бояться.

— Здесь есть бар, — сказал Борицкий. — Если желаете…

— Нет, большое спасибо.

Подумать только! Еще почти вчера я тряслась каждый вечер на троллейбусе к метро, а от метро — на разваливающемся на ходу трамвае с толкотней, запахами и руганью. А сейчас я еду в шикарной машине с важным человеком, и от меня зависит счастье другого, любимого мужчины.

Встреча в больнице, как и обещал Борицкий, прошла очень быстро. Помимо персонала присутствовало несколько репортеров и парочка специально отобранных детишек. Детишки бормотали заученные слова благодарности, взрослые улыбались, камеры щелкали. Я едва не расплакалась, вспомнив своего малыша. Но сделала над собой усилие и сдержалась. Секретарь-истеричка Борицкому вряд ли нужна.

— Спасибо, что сопровождали меня! — сказал он, когда мы через полчаса выбрались из здания.

Из окон на нас пялились детские любопытные мордашки. Бедные крошки, я просто не могу смотреть на больных детей — сердце кровью обливается! Поэтому работать с детьми, наверное, не смогла бы — нервная система не та.

— Рада, что оказалась вам полезной! — вежливо ответила я.

Водитель, разбуженный хлопнувшей дверцей, сначала долго извинялся, потом растер лицо ладонями и повел машину по дорожкам к воротам. Открывавший их сторож отдал нам размашисто честь, и было непонятно, то ли он издевался, то ли просто был пьян. Борицкий, кажется, догадался, о чем я думаю.

— Ничего не поделаешь, в капиталистическом обществе неизбежно расслоение общества по финансовому критерию. Это касается и медицины. На Западе дела обстоят лучше, чем у нас, — там зарплату получают везде и вовремя, но и на Западе, даже у солидных учреждений, постоянно возникают проблемы с финансированием. Как я помню, вы смотрите этот сериал… «Скорая помощь»?

Я кивнула, отметив про себя, что Игорь был прав насчет Борицкого — память у него отличная.

— У меня нет времени на телевизор, но я читал где-то, что затраты на производство этого сериала значительно превышают реальный бюджет нью-йоркской больницы, а это, сами понимаете, с точки зрения здравого смысла просто нонсенс, — сокрушался он. — Что касается России, то здесь, в Петербурге, как и в столице, конечно, дела обстоят еще не самым худшим образом. А вот в провинции!.. Один мой знакомый врач пишет: чтобы выжить, он выращивает картошку на огороде и козу завел. Представляете! Он, конечно, может уехать. Например, мы его с радостью примем, но там-то кто будет людей лечить? Мне стыдно становится, когда я слышу о подобных вещах! — Борицкий отвернулся к окну, чтобы скрыть волнение. — А с другой стороны, я на своем месте делаю не меньше и не только потому, что наши пациенты такие же люди, как и все остальные. Мы, как вы только что видели, поддерживаем наших коллег, и примите еще во внимание научные исследования…

— Да, я читала ваше интервью.

— Вот как, — он явно был польщен и снова вернулся от проблем общенационального значения к моей персоне. — Я прошу вас поужинать со мной, если, конечно, у вас нет других планов на этот вечер.

Отказываться было глупо. Я знала, что, согласившись, не создам себе никаких проблем. Водитель, видимо, знал заранее, куда направляемся, потому что никаких дополнительных распоряжений отдано не было. Ресторан, в который мы прибыли, напоминал тот, где я была в первый вечер с Меркуловым — тоже небольшой, расположен на тихой улочке, только кухня здесь была европейской. За ужином, Борицкий, как не странно, завел разговор о собаках.

— Я животных не держу, времени нет за ними ухаживать, — пояснил он. — Жена любила кошек, но когда умерла — я отдал их теще.

Некоторое время мы молчали, сосредоточившись на еде.

— А вы давно знакомы с Игорем Павловичем? — спросил он.

— Полгода.

Я не могла сказать правду — прошел всего месяц, это выглядело бы не очень серьезно.

— Сейчас в моде гражданские браки, — задумчиво сказал Борицкий. — Может быть, это и хорошо для молодых. Но мне кажется, что в зрелом возрасте люди должны быть связаны чем-то большим, пусть даже такой формальностью, как печать в паспорте. Мы с супругой, вы, кстати, на нее очень похожи, поженились через месяц после знакомства и прожили вместе почти пятнадцать лет… Она умерла от рака три года тому назад, и я до сих пор не могу поверить, что ее больше нет. Прихожу домой и все жду, что раздастся ее голос…

Через месяц поженились, надо же. И теперь понятно, почему Борицкий так странно время от времени на меня смотрел — я оказалась похожа на его покойную супругу. Наверное, поэтому он и пожалел меня после скандала с Варламовым.

После ужина он отвез меня к ближайшему метро — я так попросила. При близком знакомстве главврач оказался очень даже человечным и вовсе не страшным. Я была рада, что согласилась поужинать с ним.

Дома тетя Валя была очень занята — раскладывала пасьянс. Перекладывала замусоленные карты, шевеля губами — сойдется или не сойдется.

Я решила ей не мешать, вышла на лестницу и позвонила в дверь верной подруги.

— Ты-то как со своим Айболитом? — спросила Галочка, едва я появилась на пороге. — Жениться он на тебе собирается? И кто он по гороскопу?

— Не знаю, — сказала я, шаря под вешалкой в поисках тапочек. — В самом деле — пока не знаю!

— Слушай, подруга, может на тебя погадать? У меня есть знакомая.

— У меня уже дома одна сидит, гадает, — отмахнулась я.

Невесть откуда возникшая Маруся попыталась запрыгнуть мне на плечо. Я отошла на безопасное расстояние — к орущему телевизору, заодно уменьшила звук.

— Нет, это настоящая специалистка, — упорствовала Галка.

Вечная сигарета по-боевому торчала в уголке рта, подругу обволакивало облако сизого дыма.

— Знаю, какая-нибудь хитрая тетка, которая нашла себе легкий способ добычи денег — выуживать их из наивных дурочек, мечтающих о большой и светлой любви.

— Ты же знаешь, я не наивная дурочка, и я тебе точно говорю — она знает, что делает!

— В этом я как раз не сомневаюсь!

— Нет, я серьезно!

— И чем же она произвела на тебя столь глубокое впечатление, что ты поверила в ее фокусы?

— Это в цирке фокусы, а здесь неизученные человеческие возможности, вроде как у Блаватской…

— У кого?

— Серый ты человек! — негодующе воскликнула она и принялась рыться на полках, забитых, как и у меня, потрепанными женскими романами, правда — вперемешку с компьютерной литературой. — Я тебе сейчас дам одну книжку…

Вот дела! Человек общается по интернету с компьютерными специалистами в Америке, Германии, Израиле и в то же время поддерживает знакомство с гадалками — для контраста, наверное. Впрочем, Галочку можно понять — личной жизни никакой, вот она и хватается за соломинку, как и многие из нас.

— Не знаю, куда-то задевала… — расстроенно приговаривала она, продолжая ворошить книги, которые сыпались на голову бедной Маруси. — Ладно, потом найду тебе эту книжечку и обещаю — она изменит твое мировоззрение!

— Я человек взрослый и мировоззрение менять не собираюсь, — заявила я. — Ты мне про гадалку лучше расскажи!

— Я говорю — специалистка. Все, что она предсказывает — сбывается! Недавно, кстати, сказала, что в моей жизни скоро грядут решительные перемены. Так что ждем-с!

— Чего именно?

— Не знаю еще сама… — Галочка сгребла с дивана оглушенную упавшим томом Даниеллы Стил кошку и затрясла, приводя ее в чувство. — Если сбудется, ты первой узнаешь, обещаю!

И уже провожая, пропела мне:

— Перемен, мы ждем перемен…

А я подумала, что им на пару нужно выступать — Галочке и сестрице моей ненаглядной. С концертами.


Вернулась к Игорю и на лестнице повстречалась с соседом — капитаном. Тем самым, что при Советах спекулировал. Капитан-спекулянт шел выгуливать свою Лэсси. Темно-пятнистая догиня придирчиво обнюхала меня, ее владелец поздоровался — Игорь уже успел нас познакомить.

Милый человек, и все еще привлекательный. Наверняка был порядочным дон-жуаном — из тех, у кого девушка в каждом порту. Его золотой зуб светился в темноте так, что если бы свет на лестнице погас, можно и без фонарика обойтись. Хотя здесь свет, наверно, редко гаснет, в отличие от тетушкиной хрущевки — приличные люди каждый день общественные лампочки не вывинчивают.

— Фу! — он потащил в сторону Лэсси, которая продолжала тыкаться мордой в мои колени.

— От меня собакой пахнет, — пояснила я.

— У вас есть собака? — в его голосе мелькнули хорошо знакомые мне интонации завзятого собачника. Для таких людей наличие пса — лучшая рекомендация.

— Да, но дворняжка!

— Так это же неважно, главное — чтоб характер был хороший и он вас любил!

Я закивала головой, соглашаясь с ним на все сто процентов.

Поднялась к себе — я уже привыкла к квартире Игоря, мне здесь комфортно и спокойно. Как здесь хорошо! На столе стояла открытая бутылка вина, и я решила выпить бокальчик. Ленка говорит, что пить в одиночку — это бытовое пьянство, и я чокнулась со своим отражением в зеркальной дверце буфета.

Было уже поздно, Игорь сказал, что задержится. Несмотря на усталость, я заставила себя вынуть из холодильника размороженное мясо. Вымыла его, порезала и поставила тушиться под крышкой. Главное — не забыть через полчаса положить овощи.

Когда я вылезла из ванной, как раз прозвенел таймер. В плетеной корзинке нашлись последняя луковица и две сморщенные морковки, и ни одной картофелины! Но и это сгодится. Через двадцать минут рагу было готово, и я поплелась в спальню. Залезла в постель и быстро погрузилась в дремоту.

Разбудил меня звук открывающейся двери. Игорь приехал, подумала я сквозь сон. Он тихо отворил дверь в спальню и постоял на пороге. Прошел мимо кровати, осторожно ступая, чтобы не разбудить. Закрыл форточку, задвинул штору, погасил ночник и поправил одеяло.

— Какой ты милый, — пробурчала я, он наклонился и поцеловал в щеку.

От Меркулова приятно пахло смесью табака и лабораторной химии. Я попыталась притянуть его за шею к себе, но сил на это не хватило.

— Приходи поскорее, — проскулила я, хотя чувствовала, что в таком состоянии ничего не смогу для него сделать.

Зазвонил телефон. Меркулов взял трубку, попросил подождать, пока он перейдет к другому аппарату, и вышел. Что-то в его интонации насторожило меня, и я с усилием села в кровати. А вдруг у него неприятности, и он не хочет меня посвящать?

Я выбралась из кровати и подскочила к телефону. Трубка лежала на тумбочке, я осторожно взяла ее и поднесла к уху, затаив дыхание. Деловой это разговор или личный, но мне было необходимо быть в курсе — я боялась за Игоря и просто обязана была знать, что происходит.

Конечно, подслушивать чужие беседы, равно как и читать чужие письма — очень нехорошо, это я с детства знаю. Но сейчас речь шла о нашем общем будущем, и я считала себя вправе полюбопытствовать.

У меня в астрологической тетрадке так и записано: «Обладает целеустремленностью, чтобы идти за своим счастьем». И еще: «Единственная женщина Зодиака, сочетающая в себе практический ум с романтической натурой».

— Я сегодня говорил с Ружевским, — говорил Игорь, — и он настаивает на своем, понимаешь.

— Я все понимаю, — отвечал собеседник.

Мне показалось, что это голос Иннокентия. Да, точно — его вкрадчивые интонации. Голос то приближался, то удалялся, я так и видела, как он ходит взад-вперед по своему огромному антиквариатному кабинету, нервно сплетая и расплетая пальцы.

— А ты уверен, что нас не подслушивают? — спросил Иннокентий, и мое сердце сжалось — как он догадался? Тут же сообразила — не меня он имеет в виду.

— Не думаю, — сказал Игорь. — Он явно один — запросы слишком скромные. Значит, делиться ему ни с кем не надо, а сам он вряд ли может организовать прослушивание.

— Сейчас вообще-то есть много дешевых способов — возразил собеседник. — Технологии стремительно развиваются, знаешь ли.

— У него нет денег на такие игрушки, — сказал Меркулов.

— Думаешь, лучше удовлетворить его требования?

— Думаю? Да я уверен!

— Не надо нервничать — я тоже считаю, что ты прав. Но ты же знаешь, я не могу принять решение так сразу — мне надо подумать…

Где-то рядом с ним, в кабинете, послышался тонкий женский голосок.

— У меня здесь гостья! — пояснил Иннокентий. — Нашел на охоте. Маленькая девочка заблудилась в чистом поле. Видел бы ты эти губки!..

— Я позвоню тебе завтра… — закончил разговор Меркулов, который явно был не расположен слушать сейчас про чьи-то губки.

Я аккуратно положила трубку, вернулась в постель и накрылась с головой одеялом. Разговор мне очень не понравился. Насколько я понимала — этот Ружевский, кем бы он ни был, требует деньги у Игоря с Иннокентием. Игорь считает, что лучше ему заплатить. А что будет, если Иннокентий с ним не согласится?

Наверное, дело было в алкоголе, но мне вдруг стало страшно. А потом смешно. Храбрая шпионка Надя Шарп прячется под одеялом. У страха глаза велики, и ничего ужасного не произошло. Может, это был обычный рабочий разговор, и я суюсь куда не следует… Проще всего, конечно, спросить напрямую Игоря. Но мне не хотелось выглядеть в его глазах глупой наседкой, поднявшей гвалт неизвестно из-за чего. Я во всем разберусь сама, не докучая Меркулову. Утешая себя, я незаметно заснула, так и не дождавшись Игоря.


Сегодня был очередной выходной, и по негласной договоренности Игорь меня не будил. Проснувшись, на штатном месте — над кроватью — прочитала записку:

«Надеюсь, все в порядке! Еды опять нет — сходи в магазин. Целую, позвоню».

Деньги, более чем достаточные суммы, Игорь оставлял на кухне. Еды в самом деле не было, даже кофе закончилось, едва удалось наскрести на чашечку. Ну что ж, пройдусь по магазинам, заодно развеюсь и подумаю. Но сперва я собиралась воспользоваться компьютером, чтобы кое-что кое о ком разузнать.

Зайдя в интернет, набрала в поиске искомую фамилию и получила несколько ссылок. Речь во всех случаях шла не о нашем Ружевском, а о неизвестном архитекторе, который благополучно скончался еще в конце девятнадцатого века, а потому вряд ли сейчас мог представлять для кого-нибудь угрозу.

Я решила не сдаваться и вышла на сайт «МедиКо» — фирмы Иннокентия, про который он упоминал у себя в замке за обедом. Ничего полезного узнать не удалось. Обычная информация — прайсы, новости медицины… Сменила поисковую систему, но новых сведений не выудила. Только по Меркулову обнаружился документ, который раньше мне на глаза не попадался.

Это было старое интервью для популярного журнала. Я посмотрела дату — материал оказался пятилетней давности. Из предисловия к интервью следовало, что в то время Игорь работал над методикой излечения наркомании.

«…наркотики затрагивают глубины человеческой души, ту область, которая до сих пор остается для нас малоизвестной и малоизученной. Поэтому следует продвигаться осторожными шагами, избегая, по возможности, риска, но в то же время — не останавливаясь и не боясь просчетов, как бы жестоко это не казалось, потому что только так можно победить это зло. Обычные люди не представляют себе, какую опасность представляет сегодня наркомания. Для них наркоман — это парнишка в соседнем парадном, которого лучше обойти стороной, и никто не задумывается, что завтра это может коснуться и его детей. Наркомания — это рак, она не останавливается, захватывая новые социальные и географические области с каждым годом, и количество молодых жизней, уничтоженных ею, сравнимо с военными потерями…»

Статья мне понравилась, очень впечатляет. Из материала следовало, что для борьбы с этим злом Меркуловым разработан новый препарат. Судя по всему, он оказался не слишком эффективен и в производство не пошел. Поэтому, наверное, Игорь мне про это ничего и не рассказывал. Впрочем, он вообще любит скрытничать!

Чем же он занимается в этих таинственных лабораториях?

Я НЕ ШПИОНКА, Я РАЗВЕДЧИЦА

В центре никто не оборачивался и не шептался при моем появлении. Значит, наш вечерний променад с Борицким остался незамеченным широкой общественностью или же главврач действительно был личностью неприкосновенной и обсуждению не подлежал.

Дашки было не видно. Вполне возможно, что она была «занята» с кем-нибудь из пациентов.

В палате «искусителя» Витмана я провела всю первую половину дня. Витман находился, по его словам, на пороге смерти. Судя по карте, это было явным преувеличением, на что я ему в конце всех процедур и инъекций и указала.

В коридоре повстречала Маринку и Дашу. Оказывается, вчера вечно ноющий «кремлевский поставщик» выписался и уехал в Сибирь — лечиться у своей бабки-знахарки — так, во всяком случае, он сказал. Звал с собой Маринку, которая завоевала его доверие умением делать лечебный массаж, но ее Сибирь не слишком привлекала.

— Я и здесь-то все время мерзну, а в Сибири совсем окочурюсь, — говорила она серьезно и ежилась, будто уже представляя себя среди заснеженной тайги. — Подвиг жен декабристов повторять не собираюсь!

Даша взяла слово и сообщила нам последние гулявшие по больнице сплетни:

— Тюлениха нашла себе, наконец, жениха! Вчера ее у ворот ждал какой-то мужик на «Вольво».

Маринка фыркнула:

— Надо ей открытку подарить. С поздравлениями от всего трудового коллектива!

Я промолчала. Нашел человек свое счастье — и прекрасно.

Уже к вечеру, улучив время, я спустилась к Борицкому, чтобы поблагодарить за вчерашний вечер. Он был один, стоял на своем излюбленном месте у окна и смотрел на улицу.

— Взгляните, — сказал он.

Я подошла ближе. За слякотным газоном с пожелтевшей грязной травой тянулся парк, вдоль него светлела полоса дорожки, посыпанной гравием. По дорожке сиделка медленно толкала кресло-каталку с неподвижно сидящим человеком.

— Знаете, кто это?

Я кивнула — Тихомиров.

— А я ведь хорошо с ним знаком! Вот что может сделать с человеком…

— Жизнь?

— Не знаю — бог, судьба, природа! Когда я смотрю на него, то думаю — стоит ли продолжать? Работать, думать, надеяться, если в финале…

— Никто не знает, что ему уготовано судьбой, — заметила я.

Что еще сказать, я не знала. Печально было видеть своего шефа в столь меланхолическом, и я бы сказала даже — депрессивном состоянии, но помочь ему я была не в силах, а на курсы релаксации, как он уже мне признавался, времени у него не было.

Я заглянула в ординаторскую и вытащила конфету из огромной коробки, которую презентовал нам перед выпиской «кремлевский поставщик».

— Зубы испортишь! — прокомментировал ординатор.

Кто бы мог подумать, что он такой жадный?

— Ничего! У меня, как у акулы, сразу новые вырастают, — я вытерла пальцы салфеткой.

— Знаю-знаю — с тобой шутить опасно! — усмехнулся он.

В шоколаде есть вещество, так называемый гормон счастья, который повышает настроение не хуже, чем красное вино. Впрочем, настроение у меня и так сегодня было боевое.

Я не собиралась сидеть сложа руки и, как только выдалась свободная минутка, отправилась на разведку. Я должна была узнать страшную тайну, скрывавшуюся за стенами лабораторий — иначе я не смогу спокойно спать по ночам. Любопытство мне не свойственно, но сейчас речь шла о моем будущем, не больше и не меньше, и я не могла снова проколоться, как это уже было однажды. Человек, которому предстоит стать моим мужем и отцом моего ребенка, — я думала и об этом тоже — должен быть кристально чист перед наукой и человечеством. А если честно, я просто боялась за Игоря. Мужчины, сами того не ведая, вступают в опасные игры, которые могут очень плохо заканчиваться.


Лаборатории находились в научном корпусе центра, а где именно — мне еще предстояло выяснить. В корпус я прошла без труда, но, взглянув на огромный план, висевший у входа, поняла, что без посторонней помощи мне не разобраться.

Помощника оказалось не так-то легко отыскать. Коридоры были пусты и безжизненны, научный люд прятался в опытных кабинетах и лабораториях. Наконец в одном из холлов я обнаружила живую душу: какой-то бородач курил папиросу и сбрасывал пепел в горшок с бегониями. При других обстоятельствах я бы возмутилась, но не теперь.

— Извините, — поинтересовалась я. — Я ищу доктора Меркулова.

— Впервые слышу, — ответил он, дружелюбно осматривая меня. — А я вам не подойду?

— Нет, спасибо. Извините, — я пошла дальше.

Что ж, тогда будем действовать наугад. За первой дверью, в которую я сунулась, стояла полная темнота. Завыли разъяренные голоса:

— Читать не умеешь? Входить запрещено!

— Все испортила… Реактивы засвечены к чертям собачьим!

— Десять лет насмарку, я же говорил, надо было дверь припереть стулом…

Я застыла на месте, смущенная столь нелюбезным приемом — всегда теряюсь, когда мне грубят.

— Закрой же, наконец, дверь, — из темноты вылетело что-то увесистое, но я вовремя захлопнула дверь и услышала только, как зазвенели осколки.

— Откуда взялась эта ненормальная? — голос за дверью продолжал оскорблять.

— Сам дурак, — с достоинством ответила я, но тихо — еще погонится!

Не буду ничего здесь спрашивать, раз они такие грубые, решила я и посмотрела на дверь. На ней в самом деле висела табличка: «Не входить — идет эксперимент!»

Ладно, каждый может ошибиться.

К следующей двери я подходила уже с некоторой опаской и в первую очередь внимательно осмотрела ее на предмет каких-либо предупреждений. Ничего такого здесь не было, а скромная надпись гласила, что за дверью находится «Управление внутренними ресурсами».

Ага, вот здесь-то должны точно знать, над чем работает Меркулов! В случае расспросов скажу, что он потребовался в отделении, а селекторная связь отказала.

Подергала ручку, но дверь была заперта, хотя секунду назад я ясно слышала, как внутри кто-то ходил. Заглянула в замочную скважину — там было тоже темно. Я снова прислушалась. Судя по доносившимся из-за двери звукам, в управлении находилось сейчас два человека, но они были всецело заняты друг другом и не собирались отвлекаться ради меня.

Я смутилась и поспешила прочь. Немного странно, что люди не могут найти другого места для любви, кроме рабочего кабинета. Можно подумать, что они бомжи, у которых нет собственных квартир.

В поисках подсказки пришлось выйти на служебную лестницу На лестнице обнаружились две курящие дамы — одна рыжая, другая блондинка. Я спросила про Меркулова. Они осмотрели меня придирчиво и, наконец, решив, что я достойна ответа, послали меня на два этажа ниже. Спустившись, я оказалась перед длинным и узким коридором, в начале которого висела вывеска: «Закрытый сектор, вход только по пропускам». Вывеска мне не понравилась, но я продолжила шагать вперед, пока на моем пути не возник внушительных размеров стол. Сам стол, конечно, был незначительной помехой, но за ним сидел щекастый охранник. Он чем-то походил на нашего санитара Гену — те же маленькие поросячьи глазки и туповатый взгляд. Может, родственник?

— Я к Меркулову Игорю Павловичу, — сообщила я. — Я его жена.

— В таком случае он должен был получить для вас пропуск, — сообщил толстоморденький и снова нацелился ручкой в свой кроссворд.

— Он просто не успел еще — мы недавно поженились!

Охранник со вздохом потыкал пальцами в кнопки на своем пульте и, бросив в трубку несколько фраз, сообщил, чтобы я ждала — Меркулов сейчас выйдет.

Я без приглашения уселась в кресло у окна и вытащила пачку сигарет.

— У нас не курят, — сказал охранник.

Я улыбнулась и послушно убрала пачку — не ругаться же с ним из-за сигареты!

Наконец, через десять минут появился Меркулов — он был тоже недоволен, что его вытащили из лаборатории. Рассеянно ответил на поцелуй и спросил, зачем я пришла. Я честно тихо ответила, что соскучилась.

Он взглянул на меня лукаво, потом обнял и поцеловал. Охранник снова хмыкнул, перелистывая страницы. Игорь прошептал мне на ухо, что он «правда очень-очень сильно занят», и я отправилась восвояси.


Попытка проникнуть в лабораторию с парадного входа полностью провалилась. Оставалось надеяться на бумажки в кабинете главврача, к которым я вот-вот должна была получить доступ.

Борицкий любезно разрешил мне чередовать дежурства в отделении и работу в его кабинете. Чтобы попривыкнуть, так сказать, к месту и обязанностям. Причины такого благоволения мне-то были ясны — главврач просто по-человечески хорошо ко мне относился, я это чувствовала. В сестринской на мой счет подшучивали и злословили, мне Даша докладывала, будто я получила свое место через постель. Я не обращала внимания — зачем кому-то что-то доказывать? Пусть болтают, ради смеха или из зависти, все равно.

Завидовать, откровенно говоря, было нечему — разобраться в этой макулатуре было ох как непросто! К тому же часть бумаг была написана от руки, фирменным врачебным почерком, то есть таким, который не могут разобрать не только простые смертные, но даже коллеги. Глядя на бумажки, я чувствовала себя в точности, как тогда, когда наугад бродила по научному корпусу — вроде все перед глазами, но ничего не понять! Воспользовавшись тем, что Борицкий большую часть дня отсутствовал в кабинете, я вволю покопалась в шкафчиках с архивами, залезла во все файлы его компьютера. Но все, что сумела выудить — это список поставок, который мне ничего не говорил.


Тем временем в «Аяксе» «императорского поставщика» сменил новый пациент — министр, не больше и не меньше! Правда, бывший.

Экс-министра звали Анатолий Александрович Дергачев. Ему было под шестьдесят, волосы — белые, как снег. Вокруг него суетился целый штат секретарей — после ухода на пенсию Анатолий Александрович возглавил какой-то фонд, помогающий всем, как шутит Галка, от морских ежей до пенсионеров Приморья.

— Да, такие дяденьки у нас не каждый день бывают, — прокомментировала Даша появление министра. — Хотя вообще радоваться особенно нечему. Вокруг этого Дергачева как ни пляши, благодарности — фиг дождешься! Даже в устной форме, не говоря уже о чем-то другом!

Маринка, напротив, была в восторге — министерское звание ее завораживало.

— Подумать только — министр! — восклицала она, выпучив глаза. — Живой! Помню, я была на встрече с Жириновским. Так я его вот как тебя видела — за рукав могла потрогать, если бы захотела!

Вот счастье-то! По мне так хоть Майкл Джексон — что мне его рукав? Маринка вся светилась от нахлынувших воспоминаний. Рядом с этой дурашкой даже Даша выглядела интеллектуалкой.


Перед самым концом рабочего дня меня позвали к телефону. Звонила Галочка.

— Слушай, — затараторила она, — я тут целый день твой номер разыскиваю. Уже вся изнервничалась, потом смотрю — Маруся какой-то бумажкой играет — оказалась та самая, с номером!

— Да что случилось-то?

— Я была у своей гадалки! — сообщила Галочка. — И она мне сказала, что тебе угрожает опасность…

— Подожди, — я не могла понять. — Как она может что-то про меня знать, если мы с ней ни разу в жизни не встречались?

— Я ей показывала твою фотографию! Ты не сердись, я ведь о тебе забочусь, — оправдывалась Галка. — Нет, ты послушай, она мне так и сказала — совсем рядом будет опасность, но пролетит мимо.

— Пролетит и прекрасно — значит, мне не о чем беспокоиться, — философски заметила я.

— Нет, ты должна быть осторожна!

— Не волнуйся — я всегда осторожна, — успокоила я подругу. — Только знаешь, чему быть — того не миновать. Кстати, ты не могла бы мне помочь с одним дельцем?

Через час я уже сидела в гостях у Галочки, пила кофе, почесывала Марусю за ухом и наблюдала за тем, как хозяйка щелкает по клавишам, готовясь исполнить мою просьбу. А именно — проникнуть в компьютерную сеть «Аякса».

— Давненько я этим делом не баловалась! — Галочкины глаза горели шкодливым огнем.

Одно время она занималась хакерством для каких-то важных товарищей и была рада возможности тряхнуть стариной. По ходу операции она пыталась объяснить мне ее суть.

— Понимаешь, в «Виндоузе» есть приличная прореха в службе «Мессенджер». Там достаточно забить буфер, и можно ввести любой код, какой придет в голову…

— Ох, — я замотала головой. — Понимаю, но с трудом.

Я, как и многие пользователи, умею щелкать по клавишам, но как это все работает… Для меня устройство компьютера — такая же загадка, как для среднестатистического чукотского оленевода.

— А что ты собираешься сделать с этими сведениями? — поинтересовалась Галочка, не отрываясь от компьютера.

— Еще сама не знаю, но они мне нужны, поверь! Не люблю, когда меня держат в неведении.

— Ага! — оживилась она. — «Мессенджер» у них не отключен — сейчас влезем и похозяйничаем…

Однако конечные результаты взлома не слишком обнадеживали. До лабораторных разработок нам добраться не удалось, несмотря на Галочкино искусство. Либо они были очень хитро спрятаны, либо компьютеры были отключены в настоящий момент от сети «Аякса».

Зато я получила в свое распоряжение подробный план центра из базы данных службы безопасности. На плане были не только отмечены все помещения и коридоры, но и указывалось, на каких дверях стоят замки и где расположены камеры слежения.

— Это-то тебе зачем? — спросила Галочка, пока я внимательно разглядывала распечатку.

— Сама проберусь в лаборатории и посмотрю, чего там делается.

— Да ты что, подруга, — Галочка не на шутку испугалась. — Тебя схватят!

— Я скажу, что заблудилась, и все!

— Ага, так они и поверят! А вдруг у них там в самом деле какие-нибудь секретные эксперименты? Тогда они просто уберут тебя, и следов потом никто не найдет. Помнишь, что гадалка говорила — будь осторожна!


В центре, как оказалось, опять произошло пополнение в стане пациентов, и довольно неожиданное.

— В третьей теперь молоденький такой мальчик, — щебетала в ординаторской Маринка. — Восемнадцать лет, настоящий ангел! Я, девочки, просто теряюсь при виде подобной красоты! А то у нас не больница, а дом престарелых какой-то. Глядя на все эти рожи, сама стариться начинаешь раньше времени! Я серьезно — у меня морщины стали появляться чаще с тех пор, как я здесь начала работать!

— Крем от морщин есть хороший. «Орхидея» называется — сказала Дашка. — Я им пользуюсь все время!

— Тебе-то зачем? — спросила я. — Ты же и так — как персик.

— Для профилактики, — ответила она серьезно.

— Ну так что за мальчик? — переключилась я снова на Маринку.

— Чей-то сынок! Знаешь что мне предложил?..

Но тут заглянула Анжела Семеновна и попросила всех присутствующих переключиться с обсуждения пациентов на исполнение своих прямых обязанностей.

— Пусть Надя займется министром, у нее манеры лучше, — добавила старшая.

Дашка возмущенно фыркнула и показала мне язык.

Министр был вежлив, как всегда. Никакой охраны у него не было — бояться, в отличие от других наших постояльцев, ему было некого. Он между прочим поинтересовался, кто лежит с ним по соседству и, выслушав мой краткий отчет, подытожил:

— Словом, приличных людей нет!

Я не стала спорить. Приличными он, очевидно, считал исключительно особ своего ранга. Тем удивительнее показался мне интерес, которым была удостоена моя скромная персона.

— Вы давно здесь работаете? — неожиданно спросил он.

— Недавно.

— У вас приятная внешность, — сказал он, глядя при этом почему-то в стену.

Неужели смущение пытается скрыть?

— Спасибо.

— Не за что. Я не раздаю комплименты, я просто констатировал факт.

— И все-таки спасибо.

Он соблаговолил повернуть голову в мою сторону. Чем-то он напоминал папу Римского, только был все же помладше и полон сил.

— Принесите, пожалуйста, воды. Минеральной.

Вообще-то не моя обязанность — разносить воду пациентам, для этого есть младшая сестра, но я не стала передавать ей поручение, а принесла сама.

— Спасибо, — сказал он и, выпив все до дна, вернул мне стакан.

— Еще что-нибудь?

— Нет, благодарю!

Я удостоилась благосклонного кивка и была отпущена с миром.

Теперь можно было заглянуть и к пациенту, о котором рассказывала Маринка. Мальчик оказался в самом деле симпатичным — кудрявый брюнет с голубыми глазами. У него была посетительница, молодая ухоженная девица. Попрощавшись с ним нежно, она вышла, не обратив на меня внимания.

«Больной» встретил меня самодовольной ухмылкой опытного казановы. Рядом с его постелью стояли цветы, принесенные, наверное, пылкой поклонницей. Что ж, такой очаровашка, да еще с богатенькими родителями — девчонки липнут, как мухи на мед.

— Рома! В смысле — так меня зовут, а не то, что я хочу рома! — представившись, он подождал реакции с моей стороны.

Я улыбнулась и назвала себя.

— Это была Оля! — сказал он, имея в виду ушедшую девицу. — Мы с ней должны пожениться. Во всяком случае, она так считает.

— А ты?

— Что я?

— Ты так не считаешь?

— Я не знаю, — он пожал плечами. — Предложений много, я еще не определился, а как вы думаете, стоит мне на ней жениться?

— Я не знаю, я ее впервые видела.

— Ну я думал — женская интуиция вам подскажет!

Маленький избалованный дурачок, подумала я. Из него наверняка вырастет самодовольный тип вроде Томилина, а затем Роман перейдет в категорию похотливых стариков, которыми изобиловала наша клиника. С прибытием Ромы наше отделение стало иллюстрацией мужской эволюции в течение жизни.

— У меня уже было несколько невест, — заявил он. — Но никто не удовлетворял моим представлениям о настоящей женщине. Вы понимаете,что я имею в виду?

— Нет, не понимаю! — сказала я, поправляя его одеяло. — У всех ведь они разные — эти самые представления!

— Да я и сам еще толком не знаю, чего хочу! — сказал он задумчиво. — Иногда одно нравится, иногда другое… А иногда кажется, что я их всех ненавижу, этих соискательниц сюсюкающих. Прямо-таки придушил бы на месте!

Я не смогла сдержать удивленный взгляд, и он поспешно добавил:

— Я абсолютно здоров, можете проверить. Меня сюда совершенно зря уложили. Просто моя мамаша — слегка чокнутая. Чуть чихнешь, так она уже «скорую» вызывает!

— Не могу слышать, когда так отзываются о матери, — сказала я и вышла, не обращая внимания на его дальнейшие рассуждения.


— Как твоя работа? — поинтересовалась я тем же вечером у Меркулова, пока мы стояли в очередной пробке.

Он посмотрел на меня смущенно.

— Скоро, скоро все узнаешь, милая! Сейчас еще не время!

— Что за секретность, Игорь? Что вы там, динозавров, что ли, выращиваете?

— Динозавров у нас и в палатах хватает, — сказал он и обезоруживающе улыбнулся.

— Я к тебе хочу перебраться, — неожиданно для самой себя сообщила я сквозь смех. — Насовсем!

Он закивал согласно, одной рукой притянул к себе и поцеловал.

— Как скажешь!

Сразу заехали ко мне, и он терпеливо в квартире у тетушки ждал, пока я собирала вещи. Он был чем-то сильно озабочен. Чтобы встреча не перешла в длительное чаепитие с просмотром семейных фотографий, я торопилась изо всех сил. Тетя Валя забыла про сериал и, пока я кидала вещи в сумку, поддерживала с Игорем светскую беседу.

Макс жалобно ныл — чувствовал, видно, что я его покидаю.

— Извини, Максик, придется расстаться!

— Почему? — спросил Меркулов. — Это ведь твоя собака, значит, поедет с нами!

Я взглянула на тетушку. Собака на самом деле была ее, но я чувствовала, что она не будет возражать. В конце концов, с ее ногами выбираться каждый день два раза во двор тяжело.

Она кивнула.

— Ура! — я нацепила поводок на Макса и прихватила его любимый резиновый мячик.

По пути к машине Максик растерянно озирался по сторонам. Пока он задирал ножку под разными кустами, Меркулов укладывал вещи в багажник и одновременно вел долгий разговор по мобильному. До меня долетали только обрывки — мне показалось, беседа была не из приятных.

Соседки на скамейке у парадного робко осмелились поинтересоваться, неужели я уезжаю?

— Эвакуируюсь! — ответила я, оставив их в полном недоумении.

В машине Максик вел себя в высшей степени прилично, только изредка поскуливал. Я гладила его, успокаивая, и шептала на ушко, что все хорошо и скоро он познакомится с милой и красивой догиней.

Меркулов сосредоточенно молчал всю дорогу. И судя по всему, мысли его витали далеко от научных проблем. Дело было в чем-то другом.

— Неприятности? — спросила я.

— Нет! Почему ты так решила?

— Ты как будто не в себе.

— Все в порядке, — он натянуто улыбнулся.

Врунишка, подумала я про себя, но ничего не сказала.

— Слушай, а давай купим телевизор, — вдруг сказал Игорь. — Прямо сейчас поедем и купим, а?

Я восторженно захлопала в ладоши, напугав Макса. Вид у Меркулова был предовольный.


На следующий день я приготовилась наслаждаться заслуженным отдыхом и после небольшой уборки засела перед телевизором. Телевизор был отличный — с плоским экраном и полным набором разных функций. Вот бы и тете Вале такой, она бы тогда, наверное, вообще перестала бы из своей комнаты выходить!

Устроившись поудобнее перед экраном с коробкой конфет, я наслаждалась шикарной картинкой, переключая с канала на канал. С клипов на рекламу подгузников, с ток-шоу о проблемах в налоговой сфере на ток-шоу на тему детской проституции… А ведь без телевизора жилось намного спокойнее! Наконец наткнулась на новости и замерла на месте, когда услышала знакомую фамилию.

— …ровно неделю назад, — вещал диктор. — Тогда в Санкт-Петербурге произошло новое заказное убийство, город в очередной раз подтвердил свое звание криминальной столицы. Той ночью в одном из дворов в центре города раздался сильный взрыв. Взорвалась машина «Тойота», владелец — следователь прокуратуры Ружевский Валентин Евгеньевич, в момент взрыва находился в машине и погиб мгновенно. Как уже установлено, взрывной механизм был заложен прямо под сиденье водителя и сработал, когда тот включил двигатель.

Возникший в кадре человек с погонами заявил, что продолжается проверка дел, над которыми работал убитый. Для того, чтобы «выявить возможную причину преступления и определить круг подозреваемых».

— По свидетельству близких погибшего, — бодро продолжал журналист, — накануне поздно вечером в его квартире раздался звонок, и неизвестный договорился с Ружевским о встрече, на которую он и отправился. Установить личность звонившего пока не удалось…

Я напрягла память и похолодела: Ружевский взорвался именно в ту ночь, когда я подслушала странный телефонный разговор Игоря с Иннокентием! Я едва не подавилась шоколадом. Что Меркулов так или иначе причастен к этому взрыву, было абсолютно ясно — я хорошо помнила его слова. Мне снова стало страшно.

Что он там делает в своей лаборатории? Выращивает смертельный вирус для арабских террористов или занимается незаконным клонированием человека? А может, торгует человеческими органами? Нет, такое бывает только в кино, а в жизни, как правило, все гораздо прозаичнее. И наверняка речь здесь идет о каких-нибудь научных разработках, ценность которых может понять только посвященный!

История приобретала ярко выраженный криминальный оттенок. Но я, как бы это странно ни звучало, была уверена в двух вещах. Во-первых, в том, что Игорь меня любит, я нужна ему. И во-вторых, что я должна знать правду. И на пути к истине ничто не могло меня остановить.


Вечером Меркулов опять говорил с кем-то по телефону. Он звонил из другой комнаты и мог услышать, если бы я подняла у себя трубку. Поэтому я выскользнула из кровати, набросила на голое тело халат и босиком, на цыпочках, прокралась в коридор.

Я приникла к двери. К сожалению, на этот раз мне была доступна только часть разговора — то, что говорил Игорь.

— …Зачем ты это сделал? — вопрошал он негромко, но вкладывая в голос максимум эмоций.

— …Сам прекрасно знаешь — о чем я! Мы же договорились, что не будем ничего предпринимать в его отношении…

— …Как кого? Ты что, меня за идиота принимаешь?

— …Я о Ружевском. Его взорвали! Только не пытайся меня убедить, что ты не имеешь к этому отношения! Все случилось после нашего разговора…

Потом он долго молчал. По всей видимости, собеседник на другом конце провода — я была уверена, что это Иннокентий — старательно убеждал его в своей непричастности к взрыву.

— …Хорошо! — сказал, наконец, Игорь. — Я тебе верю. Но нам надо встретиться и все обсудить!

Как только трубка легла на рычаг, я тенью шмыгнула назад, в спальню. Кое-что прояснилось. К убийству следователя мой дорогой причастен не был, и это было самое главное. Иннокентий, кажется, тоже был невиновен, хотя это еще оставалось под вопросом. Наверное, я зря фантазировала насчет секретных экспериментов…


Несколько дней прошло без особых событий. Борицкий пригласил меня на какую-то презентацию в нашем центре. Сути мероприятия я так и не уяснила, потолкалась вместе с другими сестричками перед камерами. Репортаж мелькнул потом в вечерних новостях.

В Новгороде это стало событием в семье Шараповых. Надежда — звезда телеэкрана! Мама, по словам Ленки, целыми днями рассказывала о моем теледебюте знакомым. Теперь уже и речи не шло о том, что я сделала ошибку, перебравшись в «Аякс». Мама забыла про все, что говорила раньше.

— Послушать ее теперь, — хихикала по телефону Ленка, — так это именно она тебя туда и пристроила, в «Аякс» этот!

Ну что ж, по крайней мере, она теперь успокоилась и не переживает, это уже хорошо.

— Мишка ее изводит с утра до вечера! Совсем избаловала мальчонку — стоит ему пискнуть, она уже несется. И папаша — туда же…

— Все правильно — детей нужно баловать, пока есть возможность.

— Ну-ну, — сказала Ленка, — тебе же потом расхлебывать.

— Можно подумать, что тебе уже пришлось с этим столкнуться!

— Нет, мы с Толиком еще немного подождем. Пущай встанет на ноги как следует! Ты же знаешь, мать мне в свое время все уши прожужжала, мол, как стыдно, ты — младшая у нас, а с ребеночком раньше меня… Ох, как мне стыдно!

— Ну, хватит ерничать! — сказала я. — Самой-то не хочется разве маленького?

— А то! — неожиданно вздохнула она. — Меня прямо завидки берут, как посмотрю на Мишку. Только знаешь, пока не очень получается…

Ах вот в чем дело, оказывается. До сих пор сестра уверяла, что не заводит ребенка лишь потому, что ждет «более благоприятных условий». Мол, однажды Толик перевезет ее в хрустальный дворец со множеством слуг, и вот тогда она сразу нарожает столько детишек, что о демографическом кризисе в стране можно будет забыть! А дело было не в условиях совсем… Только вот ехидничать по этому поводу я ни в коем случае не собиралась — это же настоящее несчастье.

— Ты к врачам обращалась?

Она что-то пробурчала невразумительное. Похоже, дальше женской консультации у Ленки дело пока не продвинулось.

— Я ходила к бабе Мане, — сказала она.

— Это кто еще?

— Местная ворожея, недавно появилась, — немного смущенно призналась сестра. — Приехала из какой-то глуши — лечит народными методами…

— Я тебя умоляю! — я вздохнула. — Ты же умная у меня, какая баба Маня? Кто тебе ее присоветовал?

— Мама, кто же еще? Да тут листовки по всему городу расклеены… Я и сама понимаю, что глупость, но знаешь, когда такая непруха, прямо за соломинку хвататься начинаешь…

Знаю, знаю, сестренка.

ВОТ ПУЛЯ ПРОЛЕТЕЛА…

Томилин в последнее время здорово нервничал. Оказалось, что одного из его замов нашли с простреленной головой, и теперь он был уверен, что киллеры подбираются и к нему. Пистолет перекочевал из тумбочки под подушку. Сестра-хозяйка, до смерти боявшаяся оружия, жаловалась, что боится перестилать постель — вдруг он случайно выстрелит. Лесоруб уже ни к кому не приставал, ему было не до этого.

Я принесла ему на ночь успокоительное — алкоголь он больше не употреблял. Раньше спиртное ему приносил убитый зам — как выяснилось, единственный человек, которому он доверял. От прочих же Томилин ожидал подсыпанного яда и требовал, чтобы они выпили сначала немного сами. «Отведай сперва ты из моего кубка!» Это приводило к неприятным эксцессам, свидетельницей одного из которых я как-то стала.

Молодой человек, который доставил — по его же заказу — очередную бутылку водки, в ответ на приказ попробовать ее сначала покраснел и объяснил, что не пьет. Томилин тут же вытащил пистолет, и мне пришлось заступиться за курьера. Томилин в ярости швырнул бутылку в стену. Когда я вывела беднягу курьера в коридор, тот выглядел так, что впору было уложить его в свободной палате.

— Моя жена меня ненавидит! — хмуро объяснял Томилин, пока я убирала осколки. — Она, наверняка, и убрала Максима!

Максимом звали убитого заместителя.

— Только вам я теперь верю, — сказал он вдруг и взял меня за руку, явно безо всяких посторонних намерений. В его глазах читался страх. — Посидите со мной ночью, пожалуйста!

— Я не могу, у меня дневная смена. К вам приставят сестру-сиделку, только попросите.

— Я заплачу!

— Не надо, — я покачала головой. — Да и зачем — у нас охрана хорошо налажена, никто сюда не проберется. А если все-таки боитесь, то наймите, в конце концов, телохранителя — для вас ведь это не проблема.

— Я же объяснял, все это ерунда! Захотят грохнуть — значит, грохнут! Думаете, у Максима не было охраны? И куда она подевалась, когда его расстреливали?

Откуда мне знать? Вот уж, правда — задумаешься поневоле, что лучше совсем не иметь денег, чем так бояться. Я ушла, оставив его трясущегося в обнимку с пистолетом.

Зашла к министру. Тот лежал спиной к двери и, как мне сначала показалось, спал. Его величество нужно было разбудить для постановки градусника. Будить, конечно, следовало как можно тактичнее.

— Это вы, Надя? — спросил он вдруг, не оборачиваясь.

— Да, а как вы узнали? — удивилась я.

— По шагам, у меня очень чуткий слух и хорошая память, несмотря на возраст! Я, очевидно, выгляжу в ваших глазах совсем стариком…

Я не успела ответить, да и что тут скажешь — он был постарше Борицкого.

— …но старость не означает — слабость! — я осторожно приподняла предплечье и засунула подмышку градусник. — Мой отец тоже работал в административном аппарате и до глубоких лет вел активный образ жизни. Я не могу похвастаться, правда, его физической формой, но интуиция и слух меня никогда не подводили. Более того, вы не поверите, — он многозначительно взглянул на меня, — но я даже могу угадывать мысли человека, достаточно мне немного с ним пообщаться. Нет, я не приписываю себе никаких сверхъестественных способностей — просто интуиция и только она! Хотите, например, я угадаю, о чем вы сейчас думаете?

— И о чем же?

— Когда же ты, старый болван, замолчишь?

— Я занесу в карту, — ответила я, — пациент улыбается, что говорит о явном прогрессе в лечении. А насчет моих мыслей вы ошиблись.

Через пятнадцать минут я собрала градусники, сделала запись в журнале, и с больными на сегодня было покончено.

Спустилась в гардероб и, быстро одевшись, выскочила на улицу. Сегодня Меркулов задерживался на работе, и мы договорились, что я доберусь домой своим ходом. Уже выйдя на аллею, ведущую к воротам, увидела бегущую навстречу сиделку из нашего отделения. У нее тряслись руки.

— В чем дело? — спросила я.

— Он умер!

— Кто?

— Тихомиров! Я только на секундочку отошла. Он сам попросил посмотреть, что лежит около дерева. Я пошла, а там ничего нет — ему просто показалось. Возвращаюсь, а он…

Она всхлипнула, замахала руками и помчалась в центр. Я огляделась, неподалеку возле деревьев, темнело кресло с неподвижным телом. Взяв себя в руки, я подошла. Тихомиров сидел, чуть склонив голову — можно было подумать, что он просто задумался. Ветер шевелил седые редкие волосы. Я подошла ближе и посмотрела ему в лицо. А потом наклонилась и поцеловала.

Не знаю, зачем я это сделала. Может, потому что это был один из немногих настоящих людей здесь. Потом перекрестилась и пошла прочь. Я почувствовала на губах соленый вкус, это слезы сами собой лились из глаз. У ворот я оглянулась: из центра уже выскочил санитар Гена и напрямую, через размокшие газоны, бежал к умершему.


На следующий день по всем каналам прошло сообщение о смерти Тихомирова. К скупой биографической справке и отрывкам из старых лент авторы репортажей обычно прибавляли кадры нашего центра, где «актер провел последние месяцы жизни». Как всегда бывает, о человеке вспомнили, когда он уже умер. Телевизор в столовой был постоянно включен, и многие сотрудники бурно реагировали, когда на экране появлялась громада «Аякса», — прямо как дети!

На Борицкого эта смерть также подействовала угнетающе. Неудивительно, если вспомнить, с каким сочувственным вниманием он следил за актером. К тому же он не выносил репортеров, а в этот раз был вынужден выписывать разрешение на съемки нескольким телекомпаниям. Правда, дальше парка их не пустили, но и этого было достаточно.

Главврач вызвал меня к себе в кабинет, чтобы выговориться.

— Я просто физически ощущаю все эти объективы, которые сейчас направлены на наш центр. Что за мерзость! — он бродил по кабинету, словно лев в клетке.

— Но этого и следовало ожидать, Леонид Васильевич… — робко вставила я. — Так ведь всегда бывает.

— Ах, Надежда Михайловна! — покачал он головой. — То, что так всегда бывает, не означает, что мы должны мириться и принимать как должное. Когда мы миримся с человеческой глупостью, то сами начинаем превращаться в глупцов…

Это верно! А еще, хотелось мне добавить, — это случается, когда слишком кому-нибудь доверяешь. Но вслух я этого, конечно, не произнесла. Язык нужно сейчас придержать за зубами. Тем более что все мои страхи зиждутся исключительно на подозрениях. А фактов как не было — так и нет.

Впрочем, я не оставила мысли проникнуть в лаборатории и только дожидалась времени, когда это будет удобнее всего попытаться сделать.

Такой шанс представился, когда мне выпало дежурить в ночную смену. Дашка, дежурившая со мной, торчала допоздна в Роминой палате — играла в карты. Они, похоже, спелись. А я, улучив время, выбралась незамеченной на служебную лестницу.

На многое я не рассчитывала — я, конечно, шпионка, но служба безопасности в центре не задаром получает денежки. Просто хотела проверить, как далеко я смогу пройти. План с собой не взяла — если вдруг попадусь, а я была готова к любым вариантам, то будет труднее выкрутиться.

На лестнице было прохладно — кто-то оставил форточку открытой. Я хотела ее захлопнуть, но та пронзительно заскрипела, и эхо понеслось вниз по этажам. Отругала себя за первую ошибку и двинулась дальше, твердо постановив не отвлекаться больше ни на что.

Камер наблюдения здесь не было — лестница находилась в глубине здания, и руководство решило сэкономить деньги. Я шла, представляя план центра, и память меня не подводила. Спустилась на этаж ниже и вышла в короткий коридор. За матовым стеклом двери горел тусклый свет лампы на столе у дежурной сестры. Другая дверь в конце коридорчика вела в галерею, отделявшую медицинский корпус от научного, туда-то я и направилась. Подергала ручку — дверь не открылась, но чуть-чуть поддалась. Значит, все-таки не заперто!

Свет в отделении померк, заслоненный чьей-то тенью. Я надавила плечом и дверь, наконец, раскрылась. Успела вовремя — в коридоре за моей спиной уже раздавались голоса. Я на всякий случай повернула рукоятку замка и правильно сделала — через мгновение дверная ручка задергалась.

— В чем дело-то? — хмыкнул за дверью мужской голос. — Я же сюда пять минут назад свободно входил.

— Вот и захлопнул! — капризно сказала женщина.

— Схожу за ключами, — сказал он.

— Да ладно, пойдем на лестницу. Времени мало!

Угроза миновала, я перевела дух и осмотрелась. Галерея между корпусами освещалась только светом уличных фонарей, попадавшим сюда сквозь окна. Пройти галерею оказалось не таким-то простым делом — она была заставлена стремянками, а под ноги все время попадались какие-то тяжелые предметы. Первый раз споткнувшись, я едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Пришлось сбавить темп и двигаться осторожно. Надо мной из распотрошенного потолка свисали пучки проводов — здесь, вероятно, меняли проводку.

Осторожно, чтобы не зацепиться ни за что и не поднять шума, я дошла до конца галереи и, беспрепятственно открыв следующую дверь, попала в научный корпус.

И сразу угодила под прицел камеры! Зеленый глазок ее индикатора, похожий на светлячка, зловеще горел в темноте надо мной.

Что было делать? Я просто прошла мимо, ожидая, что вот-вот завоет сирена и по коридорам застучат сапоги охраны. Но то ли камера была неисправна, то ли никто не следил за ней… Так или иначе, никто не бросился за мной в погоню, и я в тишине и покое продолжила свое путешествие.

Оглядываясь в поисках притаившихся под потолком светлячков, я медленно продвигалась вперед и в итоге выбралась в небольшой холл перед отделом поставок научного корпуса. В холле было светло — фонарь горел прямо напротив окна. Можно было предположить, что именно здесь, в этих удобных кожаных креслах, парочка и намеревалась приятно провести время.

Из холла дальше вел широкий коридор, он заканчивался металлической дверью. Я подошла и подергала за ручку. Нет, чуда не свершилось — заперто было крепко.

Скользнув в дверку по соседству, я вышла на небольшой балкончик, заставленный жестяными банками с окурками, с которого можно было попасть через второй выход прямо за бронированную дверь. Сотрудники лабораторий, очевидно, частенько пользовались этой удобной дорогой, а служба безопасности то ли не знала о лазейке, то ли просто игнорировала ее.

Ветер выл, запуская холодные лапы под одежду. Не хватало здесь еще простудиться… С замиранием сердца толкнула нужную дверь, и та открылась с жалобным скрипом. Коридор был к моим услугам — длинный, лишенный окон, он освещался лишь тем светом, что шел из-под дверей лабораторий. Несмотря на поздний час, в них еще кипела работа.

Отсутствие серьезной охраны говорило о многом. И в первую очередь — о том, что ничего страшного на самом деле здесь не происходит. Иначе бы Борицкий и компания позаботились бы о стопроцентной гарантии безопасности — расставили бы по периметру громил с автоматами и понавешали датчиков с инфракрасными лучами. А раз ничего подобного не наблюдается — следовательно, нет здесь и леденящих кровь тайн.

Меркулова, к сожалению, не удавалось обнаружить ни визуально, ни на слух. Пришлось возвращаться ни с чем, если не считать приобретенной уверенности, что при желании к Игорю я смогу попасть в любое время дня и ночи.

Возвращаясь в отделение, я еще с лестницы услышала истошные крики.

— Где ты была? — старшая сестра бежала мне навстречу с окровавленным полотенцем. — Томилина убили!

— Как?!

— И Верочку по голове стукнули!

Да что же это такое за медцентр?

Томилина застрелили десять минут тому назад прямо в палате. Сиделку, которая была с ним, оглушили ударом по голове. Сейчас она пришла в себя и стонала на диване в холле, а сестры прикладывали к ее затылку пакеты со льдом.

Мне здорово повезло, что я отказалась сидеть с лесорубом ночами… А гадалка была права, пронеслось в голове — опасность была совсем рядом, но меня миновала!

Мордовороты Дергачева столпились в холле и попытались что-то советовать насчет перевязки.

— Не мешайте! — хором загалдели все.

— Куда вы-то смотрели?

— Почему не вмешались?

— Не положено, — с достоинством ответил один из амбалов министра. — У нас есть объект охраны, и мы не можем оставлять его, что бы там ни случилось. А вдруг это отвлекающий маневр? Бросимся на выручку, а тем временем нашего клиента хлопнут! Нет, мы — профессионалы!

— Оно и видно! У вас на глазах людей убивают, а вы пальцем пошевелить не можете! — истерично вопила раненая Верочка.

— Я, по-моему, все объяснил, — пожал плечами громила и отошел на боевой пост.

Красное лицо его виновато сконфузилось.


Весь следующий день в больнице обсуждали случившееся.

— Слушай, а это не ты ухлопала Томилина? — вдруг спросила меня Даша.

Я по глазам видела, что она не шутит. Что еще придумала эта дурочка? Стоит ей пустить эту сплетню по центру, и завтра все будут считать меня убийцей.

— Ты что, рехнулась? — не сдержалась я.

— Ну, я подумала, — объяснила она, — что, может, он тебя обидел, вот ты и решила отомстить…

— Выкинь это из головы, — предупредила я.

Для «Аякса» это убийство, как нетрудно догадаться, имело катастрофические последствия. Перепутанные пациенты стали покидать его косяками, и в первую очередь пострадало наше отделение. Министр Дергачев активно собирался переехать в какой-то закрытый пансионат под Москвой, и даже уговоры Борицкого не могли заставить его изменить решение.

— Дело не в том, что я боюсь убийц, — объяснял он мне накануне отъезда. — Я никого не боюсь, поверьте. Но ведь теперь сюда хлынут журналисты, а я не очень люблю эту братию!

Юного проказника из третьей палаты, к Дашиному огорчению, забрали обеспокоенные родители. На самого Рому произошедшие события не произвели большого впечатления. Он был типичным представителем своего поколения и видел столько смертей по телевизору, что и эта казалась ему просто очередным киношоу — не больше.

В других отделениях тоже имел место отток пациентов. Владельцы центра рвали и метали. Борицкий вынужден был организовать быстрое расследование, чтобы как-то оправдаться перед ними. В ходе расследования было решено, что проникнуть в центр убийца мог только с помощью обслуживающего персонала. Когда слухи об этом расползлись по отделениям, я внутренне сжалась. Если узнают о моем ночном променаде, я вполне могу попасть в круг подозреваемых.


Нервы мои в последнее время были на пределе, и наконец я не выдержала и задала вопрос напрямую, когда мы возвращались с работы домой.

— Ничего особенного! — сказал Игорь, приняв совершенно беззаботный вид. — Никаких фантастических экспериментов, никакого криминала. Все в порядке, милая! Просто Леонид Васильевич решил в содружестве с немецкими партнерами заняться разработками, которые должны произвести фурор на рынке лекарств. Правда, сейчас из-за этого долбаного убийства мы оказались по уши в дерьме, но, думаю, через пару дней еще что-нибудь случится, и о нас забудут, вот увидишь.

Игорь точно был не в себе — никогда он не позволял при мне таких выражений.

— Как ты можешь так говорить! — негодовала я. — Разве можно желать несчастий людям, даже тем, кого ты не знаешь?

— Ну что ты раскипятилась? — спросил он в ответ удивленно. — Никому я не желаю несчастий, просто жизнь так устроена, всегда что-нибудь случается. Сама знаешь, то теракт, то заказное убийство. Мы в такое время живем. Я всего лишь констатировал факт!

Я прижалась к нему, вздохнув. Нет, нужно собраться и взять себя в руки. Игорь нужен мне, а я ему, это я чувствовала каждой клеточкой своего тела. Когда я оставалась одна в его квартире, понемногу приобретавшей моими усилиями комфортный и жилой вид, всегда думала о том, где-то ходит ее владелец да что поделывает.

У Игоря был в последнее время вид человека, который встал перед нравственной дилеммой. Может быть, он и в самом деле наткнулся на что-то криминальное в этих лабораториях и теперь не знает как быть — принять условия игры в обмен за деньги, которые теперь получает, или попытаться бороться?

Опять я расфантазировалась, напридумывала себе бог знает что… После моего «замечательного» брака я, наверное, уже не могу поверить, что у меня все будет хорошо — вот и ищу то, чего нет. А Игорь — просто очень увлеченный своим делом ученый, и нечего сочинять проблемы на пустом месте.

Да и Борицкий с самого начала показался мне человеком, который никогда не позволит втянуть себя ни в какие аферы. Конечно, внешность обманчива. Злодеи не ходят с окровавленными ножами, и всякий джентльмен может оказаться Джеком-Потрошителем. И тем не менее я была уверена, что Борицкий — как раз тот случай, когда вполне можно доверять первоначальному впечатлению.

Чтобы взбодриться, позвонила в Новгород драгоценной сестрице.

— Говори, говори, — затараторила она. — Какой он? Клевый?

— Кто? — сразу не поняла я.

— Да твой врач? Чем он занимается — хирург, терапевт или кто там еще бывает?

Понятно, тетушка держит связь с родственниками и все в курсе моей личной жизни.

— А вот не скажу, — решила я ее подразнить. — Ты приедешь и отобьешь!

— Хе! — фыркнула она. — Ты думаешь, я оставлю отца своего ребенка…

— Кого-кого?

— Ты не ослышалась! Тест на беременность был положителен. Я ношу в себе новую жизнь и все такое!

Да, чувствовалось, что грядущее материнство вряд ли способно изменить характер Ленки, но я была искренне рада за нее. И за Толика, конечно, тоже.

— Передай ему мои поздравления! — сказала я. — Я так счастлива за вас. Теперь и у меня будет племянник или племянница… Тетя Надя!


Министр быстро собрал вещички, через день его и след простыл. Но наш последний разговор запомнился мне надолго.

— Я говорил вам, что умею читать мысли? — спросил он.

— Да, но, кажется, у вас в прошлый раз не очень хорошо это получилось, — заметила я.

— А я еще раз попробую, если не возражаете?

— Пожалуйста.

— Мне кажется, — начал он, — что вы хотели бы сменить место работы. Вам она подходит, вы нравственный добрый человек, но здесь вам плохо. Вы искренне хотите помогать людям, и у вас это получается, но вас что-то гнетет, мучает. Но, с другой стороны, — он хитро взглянул на меня, — часто человеку приходится делать то, что он не хочет, но это не означает, что он будет делать это плохо, и вы сами — прекрасный тому пример!

— Спасибо, — сказала я.

Слышать все это было приятно, но то, что посторонним людям (хотя бы и ясновидящим министрам) очевидны мои проблемы, — настораживало. Нужно было что-то срочно предпринимать.

— Дорогой, — спросила я тем же вечером у Игоря и постаралась, чтобы прозвучало это серьезно, — твоя сверхсекретная работа скоро закончится? А то еще немного, и я не выдержу. По-моему, Леонид Васильевич меня подозревает и вообще — эти бумажки хуже всего, что я в своей жизни делала…

— Бедная моя девочка, — он пощекотал меня по спине, привлек к себе. — Потерпи еще немного. Завтра едем к Иннокентию на очередные переговоры, а там уже не за горами и твое освобождение!

Загород мы выехали во второй половине дня.

Лес по сторонам от дороги стоял уже совсем голый, кое-где среди деревьев можно было видеть энтузиастов, выбравшихся за грибами. Грузди, наверное, ищут. Меркулов молчал, видимо, обдумывая предстоящий разговор с Иннокентием. Я включила радио. Песен про осень, моих любимых, нигде не звучало. Я покрутила настройку, перебрав десяток радиостанций.

— Пожалуйста, — сморщился Игорь. — Не надо музыки. Я думаю!

«Нравится думать-то?» — хотела пошутить я, но не стала.

Вид у него был слишком озабоченный, и вряд ли он оценит сейчас мою шутку. Предстоящая беседа с Иннокентием его явно тревожила. Жаль, что нельзя будет присутствовать при их разговоре, но, может, Нина мне что-нибудь объяснит. Она весьма болтлива, особенно когда выпьет. Этим нужно воспользоваться.

Нина. Классический пример женщины, попавшей в «золотую клетку». Впрочем, ведь ничто ее не удерживает в этом дурацком замке с нелюбимым больше человеком. А она остается. Почему? Наверное, любовь к шикарной и беззаботной жизни перевешивает все остальное, решила я. Что ж, тогда сама виновата! Но опять-таки, это всего лишь мои предположения, возможно, у нее имеются какие-то другие причины…

Мы свернули на дорогу к вилле. Влажный асфальт поблескивал после дождя. Озеро рядом с дорогой теперь было хорошо видно — в воде отражалось серое осеннее небо. Скоро станет уже совсем холодно. Мы проехали сквозь рощу, и впереди вот-вот должны были показаться стены особняка. Однако добраться до него сегодня нам было не суждено — мост через речку неожиданно оказался блокирован тяжелым грузовиком.

Рядом стояла парочка крепких парней в кожаных куртках с одинаково непроходимыми выражениями на лицах. Игорь затормозил и, опустив стекло, обратился к ним:

— Любезные, разрешите проехать? — и добавил: — Вообще-то это частное владение…

— Ремонт дороги, — ответил один из парней, подходя ближе. — Проезд закрыт!

— Частное владение! — усмехнулся второй. — Прям как в Америке.

Ребята были не слишком похожи на ремонтников, судя по лицам, умели только ломать. Никаких инструментов в их могучих руках или поблизости не наблюдалось, и выглядело все в целом очень подозрительно. Один из парней выудил мобильный, толстым пальцем нажал пару клавиш и поднес к уху, не переставая наблюдать за нами.

— Что-то здесь не так, — Меркулов подумал мгновение, достал свою трубку и быстро набрал номер.

— Какой еще ремонт? — возмутился Иннокентий так громко, что услышала даже я. — Я этим придуркам…

Что он собирался сделать, осталось неизвестным, потому что в этот момент в трубке раздался жуткий грохот, напоминающий выстрелы.

— Черт, — Игорь дал задний ход.

— Эй, стой! — мордоворот с телефоном сунул его в карман и полез за пазуху.

Меркулов приказу не внял, и парень ринулся вслед за машиной. Бегал он неплохо — в какой-то момент казалось, что он вот-вот прыгнет к нам на капот. Но мало-помалу техника стала побеждать, и тут я увидела в его руке пистолет. Я ойкнула, сердце от испуга провалилось куда-то вниз. Выстрел прозвучал негромко — почти как детская хлопушка, и на лобовом стекле, точнехонько посередине между мной и Игорем, появилась аккуратная дырочка.

Меркулов притормозил, крутя руль, и машину развернуло поперек дороги. Сзади прогремело еще несколько выстрелов. Парень бегал гораздо лучше, чем стрелял. Через пару секунд мы уже мчались на полной скорости. В пулевое отверстие со свистом врывался тугой поток воздуха. Я смотрела на дырку, как завороженная. Вот о чем, значит, говорила Галочкина гадалка, а вовсе не про Томилина! И как она была права — пролетело совсем рядом… И какой толк от всех этих гаданий? Знаешь все заранее, а ничего сделать не можешь!

Игорь выжимал из двигателя максимум скорости, машина подлетала на пригорках так, что сердце екало. Ноздри его раздувались, он глубоко дышал. Стрелка на спидометре ползла выше и выше. Я вжалась в кресло.

Однако вскоре стало ясно, что никто за нами не гонится. Головорезы, как видно, понимали, что их тягачу за БМВ не успеть, поэтому не стали и пытаться. А может, получили приказ?

— Сбавь скорость, — наконец выдавила я, — а то слетим в кювет.

Он послушался, и я смогла, наконец, перевести дух.

— Ты в порядке? — спросил Игорь незнакомым голосом.

Прямо как в голливудских фильмах. Там тоже любят после какой-нибудь катавасии со взрывами и трупами спросить как ни в чем не бывало у партнерши — в порядке ли она?

— Я-то в порядке! — сказала я зло. — Правда, мне едва не прострелили голову всего несколько минут назад, а потом мы чудом не разбились, но все это, конечно, пустяки.

Он посмотрел на меня внимательно безумным взглядом.

— Вижу… Ничего, сейчас приедем домой, и я дам тебе хорошее успокоительное. Немного поспишь и сразу придешь в себя. Не знаю, что там случилось, — добавил он, — но нам страшно повезло!

— А ты не думаешь, что надо позвонить в милицию?

— Не думаю, — он постепенно приходил в себя и пояснил: — Если выяснится, что я здесь был, моей карьере конец… — Журналисты и так не дают нам покоя из-за смерти Томилина. Вот увидишь, они свяжут с ней и убийство Иннокентия. Да и милиции может прийти в голову такая мысль, заклюют. У меня и так с Борицким очень непростые отношения… — он еще раз посмотрел на меня. — Прости, Надюша, что втравил тебя…

— Ничего, — тихо сказала я и прижалась к его плечу. — Прости меня, я просто не знаю, что говорю. Как ты думаешь, что там с Иннокентием?

— Думаю, что его убили, но мы ничем не можем помочь. И милиция тоже.

Он прижал меня к себе, утешая. Мы возвращались в город, зазвонил мобильный:

— Да, — ответил он в трубку и шепнул в мою сторону: — Это Нина!

Я опять приникла к его плечу, вслушиваясь в разговор.

— Я была в городе, в магазине, — взволнованно говорила она. — Иннокентий мне позвонил и сказал, что на него напали, я слышала выстрелы…

— Мы только что оттуда, — сказал Игорь. — В нас тоже стреляли на дороге — пришлось удирать!

— Вы целы?

— Мы — да, но Иннокентий…

— Мертв, — заключила она. — Я тоже так думаю. Я уже вызвала милицию, скоро буду там сама. Вам лучше не появляться у нас сейчас!

— Да, свяжемся позже.

Он дал отбой.

— Они могут нас найти, — сказала я.

— Посмотрим, — ответил мрачно Игорь, по его тону было ясно, что и сам он такой возможности не исключал. — Будет лучше, если ты на время вернешься к себе домой.

Ну уж нетушки!

— Нет, дорогой, я с тобой, — возразила я твердо. — Если они захотят меня найти, то найдут везде! Это нетрудно.

Он подумал.

— Хорошо. Но помни — я был против! Придется приставить к тебе охрану.

— Не стоит — не хочу, чтобы за мной таскался какой-нибудь «ремонтник» и контролировал каждый шаг…

— Потом это обсудим, ладно?

Он забросил меня к себе на Петроградскую и тут же собрался ехать в лабораторию.

— Жизнь продолжается, — объяснил он в ответ на мой недоуменный взгляд. — Я не могу сидеть здесь и думать о том, что случилось! Это ничего не даст. Подождем, пока все само собой прояснится. А ты оставайся в квартире и никуда не выходи!

— Слушай, — спросила я жалобно. — Может быть, он не мертв? Может, только ранили?

— Может быть, может быть, — сказал Игорь и, спешно чмокнув меня в щеку, умчался.

Человек науки! Все они такие — хладнокровные. А у меня до сих пор мурашки по коже бегали. Подумать только — я ведь совсем недавно была у этого человека в гостях, ела с ним за одним столом, разговаривала! А теперь он мертв. Сначала убили Томилина… Нет, перед ним был Ружевский — правда, с ним я не была знакома, но все-таки говорила по телефону. Потом умер актер, за ним Томилин и вот теперь — Иннокентий. Столько смертей за короткое время!

Я посмотрела новости — об убийстве Иннокентия ничего не сообщали. Пощелкав еще пультом, остановилась на мультиках про дятла Вуди. Как хорошо бы снова оказаться ребенком… Никаких проблем, иногда только отшлепают по попке за разрисованные красками обои или разбитую тарелку — я их почему-то часто била. Но это же нестрашно. И никаких смертей! А теперь вокруг меня люди погибают, едва успеваешь с ними познакомиться. И далеко не худшие люди! Про актера я вообще не говорю, но и Томилин с Иннокентием, каким бы образом они ни зарабатывали деньги, такой смерти не заслужили.

Как ни странно, но и к вечеру сообщений об убийстве Иннокентия в теленовостях не появилось. Сколько я ни переключала каналы, ни по одному из них никто и словом не обмолвился.

— Ничего странного, — сказал Меркулов.

Вернувшись из центра, он сразу уселся за компьютер и уже второй час сосредоточенно щелкал клавишами.

— У него наверняка есть деловые партнеры, которые постарались, чтобы дело не получило широкую огласку. Это может повредить бизнесу!

Вечером позвонила Нина. Меркулов пересказал мне вкратце то, что она сообщила, опуская излишние подробности — чтобы не пугать и не расстраивать меня. Но и того, что я услышала, было достаточно, чтобы ощутить леденящий кровь ужас. Иннокентия застрелили в его кабинете — в том самом, с картинами и статуями. Судя по всему, в деле были замешаны люди из охраны, без их участия никто бы не смог проникнуть внутрь замка. Милиция допрашивала всех служащих на вилле, но никого пока не задержала.

— Никому доверять нельзя, — подытожил рассказ Игорь и вдруг чмокнул меня в веко, тушь защипала глаз.

Я заморгала, и вдруг Игорь рывком приподнял меня над полом и усадил на колени. Отвел назад волосы и нежно поцеловал в губы. Я сразу забыла и про тушь, и про убийства, и про все остальное.

Рука его проникла мне под блузку и гладила спину. Другая последовала за первой, и вдруг Игорь осторожно повел ногтем от шеи вниз по позвоночнику. Ощущение было таким новым и ошеломляющим, что я задрожала.

Зазвонил телефон, но Меркулов столкнул его на пол локтем, и тот замолчал. Руки его слегка — как я люблю — притрагивались к груди под блузкой, чуть поглаживая. Плоть его напряглась под брюками, и я с яростью принялась стаскивать их. Тем временем он успел расстегнуть блузку и застонал от восторга, обнажив грудь. Прикоснулся к ней кончиком языка, и темные панели кухни поплыли у меня перед глазами…

Спустя двадцать минут я засыпала в его объятиях, и жизнь уже казалась не такой уж плохой, несмотря на все гадости и преступления, которые творились вокруг нас.

ВЕСЕЛАЯ ВДОВА

Следующий день я провела дома, получив два дня официального отгула — что ж, можно воспользоваться своим положением невесты босса. Отдыхала, пила кофе и смотрела телевизор.

Кратенькое сообщение об убийстве Иннокентия Баранина все-таки проскочило в сводке криминальных новостей — между репортажами о поимке банды лохотронщиков, промышлявших близ Московского вокзала, и ограблении какой-то бедной старушки-пенсионерки. О результатах расследования ничего сказано не было. Хотя чему удивляться? Заказные убийства редко раскрываются, это даже младенец знает.

Вечером выбралась погулять с Максом и попала в небольшую переделку. Парочка молодых подростков, сначала они просто шли за мной, негромко переговариваясь. Интуитивно я почувствовала опасность. Это еще не было причиной для тревоги, но я на всякий случай решила подозвать пса. Как назло, Макс куда-то запропастился.

До наших ворот оставалось всего ничего. Вот уже дверь виднеется, а там консьерж дежурит. Я ускорила шаг, но тут крепкая рука схватила меня за плечо и резко рванула назад. Развернувшись, я оказалась лицом к лицу с плюгавым парнем в кепке. На секунду ощутила дрожь в коленках, и мысли смешались от страха.

— Молчи, сука! — потребовал плюгавый, положив сразу конец возможной дискуссии и ясно дав понять, чего мне ждать дальше.

Он толкнул меня в узкий переулок, что тянулся между нашим домом и соседним. Здесь кругом были голые стены с парочкой слуховых окон наверху. В конце — тупик с мусорными баками. Идеальное место для преступления! Парень, по всей видимости, тоже так считал. Заведя меня сюда, он кивнул своему напарнику, и тот остался на улице — караулить.

— Пикнешь — убьем, — повернулся он ко мне. — Снимай давай!

— Что? — спросила я, уже приходя в себя от первоначального шока.

— Все, — он радостно засмеялся, обнажая гниловатые зубы. — И сережки, и колечки!

Я потупила взгляд, что малолетний преступник расценил как окончательную капитуляцию. Тем временем я прицеливалась. Стоило ему сделать шаг ко мне — и носок моего сапожка мягко врезался в причинное место. Там, кажется, даже что-то хрустнуло. Как и следовало ожидать, парень тут же согнулся пополам.

— Сука… — прошептал он, задыхаясь от боли.

Я толкнула его, он не удержался на ногах и повалился прямо в грязную лужу — самое для него место. Путь был свободен. Его дружок был так поглощен наблюдением за окрестностями, что не заметил, что произошло, и очень удивился, увидев меня идущей бодрой походкой.

— Э… Ты куда? — потянулся он ко мне нерешительно — видно, был потрусливее приятеля.

— Найду ведь, гадина, — простонал первый, вываливаясь вслед за мной из переулка.

Второй оторопел. А тут и Максик подоспел. Я поймала его за ошейник и решительно сорвала намордник. Он сразу понял, что к чему, и яростно оскалился. Настоящий артист! Подонки смекнули, что дело плохо, и стали отступать, глядя на меня с бессильной ненавистью.

Мы с Максом подождали, пока они отползут на порядочное расстояние, а потом не спеша пошли домой.

Навстречу из дверей вышел сосед-моряк с догиней на поводке и по моему раскрасневшемуся лицу сразу понял, что что-то случилось.

— Вот сволочи! — возмутился он, выслушав краткое изложение инцидента. — А я-то задержался, как назло, иначе им не так бы еще досталось!

Он оглядывался в поисках преступников, но тех уже и след простыл. Максоживленно обнюхивал новую знакомую.

— Вам нужно что-нибудь для самообороны, — сказал он. — Баллончик или электрошок. Я вам подарю!

— Спасибо, — покачала я головой. — Но, как видите, справляюсь пока сама!

— Вам сейчас повезло, — заметил он. — А в следующий раз все может обернуться по-другому…

— Нет-нет, спасибо! — отказалась я категорически.

Не хочу, чтобы меня саму потом этим же самым электрошоком и шокировали. Подобными вещицами следует обзаводиться, только когда ты уверена, что именно ты сможешь ими воспользоваться, а не твой противник. Да и неудобно было принимать такой подарок от почти постороннего.

Когда Игорь вернулся, я поведала ему о своем приключении.

— Я ведь говорил, — сказал он. — Тебе лучше перебраться пока обратно к твоей тетке!

— Я от тебя никуда не уеду, — возразила я. — Делай со мной что хочешь!

— Это не шутки, — Игорь посмотрел мне в глаза. — Я беспокоюсь о тебе, понимаешь?

Но в его глазах я прочла благодарность и гордость за меня. Он притянул меня к себе и нежно поцеловал. Какой он все-таки милый!


Я уже почти проваливалась в сон, когда в глубине квартиры раздался звонок в дверь — трень-трень! Я сделала вид, что сплю. Игорь тихонько выскользнул из постели и, натянув халат, пошлепал к двери. Я настороженно прислушивалась. По доносившимся звукам догадалась: вот Игорь подошел и, заглянув сначала в глазок, стал отпирать многочисленные замки. Кто это, интересно, к нам явился в такое время?

— Привет, давненько я у тебя не была… Собаку завел?

Нина! Сон как рукой сняло. Интуиция, которая частенько меня по жизни выручала, на этот раз подсказывала, что сейчас лучше продолжать спать — то есть продолжать делать вид, что сплю. Жаль только, не увижу, что Нина надела в таких печальных обстоятельствах.

— Это Надино животное, — пояснил Игорь, видимо, Макс вместо меня решил узнать, во что одета посетительница. — На нее, кстати, сегодня напали!

— Да ты что?

— Я думаю, — сказал он, — это может быть связано…

— Со смертью Иннокентия? Брось, — заявила она как-то чересчур уверенно. — Просто совпадение!

— Я, знаешь ли, в такие совпадения не очень-то верю, — заметил Игорь.

Они прошли в кухню, а я перебралась из кровати на тахту у стены и, вытащив из розетки вилку от телевизора, приникла ухом к дырочкам. Слышно было просто отлично. Надя Шарп не спит и снова в деле.

— Ты не думаешь, что за тобой могут следить? — спросил Игорь, открывая дверцы буфета.

Зазвенели чашки с блюдцами.

— Лучше достань рюмки — помянем, — предложила Нина. — А что касается слежки — то чего за мной-то следить? Им был нужен Иннокентий — он мертв. У милиции тоже вроде нет причин меня выслеживать… Так что не беспокойся — никто сюда с автоматами не ворвется!

— Как продвигается следствие? Что-нибудь выяснили?

— Нет, и думаю, не выяснят никогда! — беспечно ответила Нина. — Истоптали мне весь дом, я только и смотрела, чтобы ничего не поломали. Потом пришлось таскаться на их долбаные допросы. Я прямо так их и спросила: что, думаете, это я его пришила? Нет, говорят, но мы должны собрать как можно больше информации о личности покойного! У них там Фредди Крюгер мог бы сидеть под носом, и они ни хрена бы не догадались!

— И что ты собираешься делать?

— Как что? — удивилась она. — Жить дальше! Мне никто не звонил и никаких требований не выдвигал. Если позвонят — вот тогда и буду беспокоиться. Ты меня легкомысленной считаешь?

Голос у нее был на удивление спокойный. Совсем не похоже, что смерть супруга ее огорчает…

Мне приходилось видеть разных женщин в такой ситуации. И свою тетю Женю, что по деревенской привычке месяцами голосила на могиле мужа, отравившегося дешевым суррогатом. И одну даму, чей муж лежал у нас в городской. Он еще не умер, и шансы выкарабкаться были неплохие, но супруга его уже заранее договаривалась о месте на кладбище, а заодно подыскивала себе нового спутника. Подстраховаться хотела — на всякий случай. Очень практичная дамочка! Когда я про нее рассказываю — никто не верит, но я-то сама слышала, как она договаривалась по телефону и с похоронным бюро, и с газетой брачных объявлений.

И вот еще один пример «рационального» мышления — Нина. Ничто в ее интонациях не напоминало о той нервной, обиженной и спивающейся особе, с которой я когда-то встречалась в загородном замке. Можно было подумать, что смерть Иннокентия решила какие-то ее проблемы. Это не ускользнуло и от Меркулова.

— Ты вроде как и не опечалена? — мимоходом спросил он.

Нина помолчала, прежде чем ответить:

— Ты ведь знаешь, я женщина сильная. А жизнь продолжается. И, кстати, жизнь довольно жестокая. Так что если будем сидеть и оплакивать его — кончится тем, что завтра придется оплакивать нас! Ты не выпьешь?

— Нет.

— Вообще надо. По-русски-то!

Вместо ответа что-то заскрежетало и грохнуло. Это Игорь пнул тяжелый кухонный стул, и тот упал, догадалась я.

— А чего ты так нервничаешь?

— А ты не догадываешься? — взорвался Меркулов. — Моего старого друга и делового партнера убивают в собственном доме. На мою девушку напали рядом с подъездом…

— Но она ведь не пострадала, как я понимаю?

— Нет, сумела дать отпор!

— Да, Надя — девица боевая, я это сразу поняла, — сказала Нина. — Но раз все хорошо кончилось — чего беспокоиться?

— Я не знаю, чего мне еще ждать, — медленно с расстановкой объяснил Игорь. — Может быть, завтра они явятся сюда? Если это те же люди, что убили Иннокентия, то они нас не оставят в покое!

— А я думаю, если бы это были те же люди, то твоя Надя спала бы сейчас не в твоей постели, а в морге!

— Можно подумать, ты их знаешь!

— Нет, но я видела, что они сделали с Иннокентием!

— Извини, — сказал он.

Они помолчали.

— Ну и как у тебя с ней? — поинтересовалась она.

— С Надей? Нормально…

Щелкнула зажигалка, я так и видела, как он нервно закуривает и тут же давит сигарету в пепельнице.

— У тебя есть на нее планы?

— Да, наверное, поженимся.

Сказал не очень твердо. Мне захотелось замолотить кулаками по стенке, но я лишь сжала зубы. Наверное? Или мне показалось?

От Нины тоже не укрылась его неуверенность.

— Наверное? — спросила она с гадким смешком.

— Я не знаю, — раздраженно бросил Игорь. — Я сейчас ни в чем не могу быть уверен на сто процентов. У меня была договоренность с Иннокентием, и его смерть многое меняет.

— Ничего она не меняет, дорогой! — произнесла Нина. — Просто ты теперь будешь иметь дело со мной. Для тебя это, кстати, выгоднее. Я все-таки не просто старая знакомая и постараюсь, чтобы твоя работа протекала отныне с максимальным комфортом!

— Подожди, — сказал он, — я полагаю, что его убийство было связано с каким-то переделом собственности, а это значит, что распоряжаться фирмой у тебя не получится…

— Посмотрим!

— Нина! — в его голосе мелькнуло беспокойство. — Ты же не маленькая девочка и должна понимать, что людей просто так не убивают!

— Ты думаешь? — она хихикнула. — Уверяю тебя, часто людей убивают совершенно безо всяких на то причин. Мне ли этого не знать! Так что у тебя с этой девочкой, серьезно?

— Не знаю, почему я должен сейчас об этом говорить?

— Не переживай — ничего ты не должен. Я просто спросила.

— По-моему, ты должна была все понять, еще когда мы приезжали к вам вместе с Надей. Ах, да — я забыл, ты же постоянно была пьяна!

— Ах, какой злой мальчик, — рассмеялась она. — А ты уверен, что я была пьяна? Может быть, тебе это только показалось?

— Что это еще за загадки? — спросил он.

— Скоро поймешь! Видишь ли, с Иннокентием я частенько притворялась пьяной. Очень удобно — во-первых, можно сказать, что думаешь, во-вторых, избежать скучных разговоров, — откровенничала Нина. — Он ведь терпеть не мог, когда я выпивала — рафинированный весь из себя был — как сахар.

Я оторопела от неожиданности. Ну и хитрюга! Что-то будет дальше?

— Если ты собралась обсуждать Иннокентия, то, по-моему, сейчас не время…

— Это почему же? Ах, да — о мертвых плохо не говорят… Знаешь, что я думаю? Это о живых нельзя плохо говорить, а мертвым уже все равно!

— Я не хочу с тобой это обсуждать! — твердо сказал он.

— Как хочешь. Давай тогда поговорим о тебе: так ты собираешься жениться?

— Может быть, я ведь только что сказал! — повторил Меркулов зло. — Не понимаю, почему это тебя так интересует?

— А, может быть, я тебя люблю? Ты забыл все, что между нами когда-то было? Но я-то все помню!

— Какое сейчас имеет значение, что там между нами когда-то было? Ты вышла за Иннокентия…

— Послушай, ты прав — давай не будем больше говорить сейчас о нем. Поговорим о нас. Его нет! Все!

Игорь нервно рассмеялся:

— Я всегда знал, что ты его не любишь!

— Ошибаешься! — зловеще произнесла Нина. — Я его очень любила. Ты и представить себе не можешь, на что я шла ради этой любви, но любовь приходит и уходит! Мне не надо было знакомить тебя с Иннокентием. Хотела тебе помочь, а навредила себе! Ты не представляешь, как мне было больно видеть тебя, да еще с этой…

Нет, вы только посмотрите! Что она себе позволяет? Не успела мужа похоронить, а уже нового прибирает, причем чужого!

— Попрошу без оскорблений! — Игорь встал на мою защиту.

— Пожалуйста, — насмешливо продолжала она. — Но это же явно девочка не твоего калибра!

— Прекрати! — потребовал он.

— Обиделся? Слушай, а что если мы с тобой сейчас?.. — предложила она.

— Что? — он даже не понял.

Зато я прекрасно поняла и чуть было не бросилась на кухню — в драку! Отдавать Игоря Нине я не собиралась. Впрочем, с другой стороны — это была отличная проверка его чувств. Поэтому я сдержала первый порыв и продолжала слушать.

— Почему нет? — тем временем продолжала она бесстыдно. — Пока она спит. Это ведь так пикантно! Раньше ты любил все пикантное, экстремальное, рискованное…

— Это было раньше, — сказал Меркулов холодно. — По-моему, тебе лучше поехать домой и поспать.

— Я спала днем и я превосходно себя чувствую, — не отставала она. — Давай, не стесняйся — возьми меня, как раньше, безо всяких слюнявых поцелуев. Знаешь, какой у меня опыт? Твоей малявке далеко…

— Хватит, я сказал!

— Тише, разбудишь девочку! Ладно, я пошутила — успокойся! Совсем не хочешь старую любовницу, — она вздохнула. — Все вы, мужчины, одинаковы! Выкладываешься по полной программе, а в результате — ноль внимания, фунт презрения! Поговорим тогда о наших делах.

— Насколько я помню, у меня с тобой никаких дел нет, — осторожно сказал Меркулов.

— Но я ведь сказала тебе уже, что сама займусь теперь баранинским бизнесом, — заявила Нина. — Что ты ухмыляешься? Но я помогала Иннокентию, он не был, мягко говоря, ангелом — наш друг Кеша… Боже, как он не любил, когда я его так называла! И сколько раз я ему говорила: смени имя, оно тебе не идет. Иннокентий Баранин — это же смешно. А он отвечал, что я плебейка и ничего не понимаю! Герб собирался на ворота повесить, — злости в ее голосе все прибавлялось. — Я его спрашивала — какой герб, с баранами, что ли? Так он меня едва не побил! С гонором был мужик, ничего не скажешь! Но это не мешало ему использовать меня в самых разных ситуациях. О большинстве из них тебе лучше вообще не знать, а то совсем перестанешь уважать нашего дорогого покойного. Впрочем, конечно, все мы друг друга используем так или иначе! Разве ты не привлек свою ненаглядную Надю, чтобы та пошуровала у Борицкого в бумажках?

Я просто окаменела — откуда у нее такая информация?

— Слухами земля полнится, — ответила она на мой немой вопрос, который, очевидно, сейчас читался и в глазах замолчавшего Игоря.

— Что-то здесь не так, — сказал наконец он, и я была готова подписаться под этим высказыванием. — Откуда…

— Откуда я знаю? От Иннокентия!

— Я ничего ему не говорил. Это его не касалось.

— Забыл, наверное, что сказал… Ну я, пожалуй, пойду. Спать со мной ты не хочешь, а я так надеялась!..

— Уходи!

— Хорошо! — стул скрипнул. — Но скоро я нагряну снова — нужно обсудить кое-что насчет вашего договора с Иннокентием. Я могу тебе предложить более интересные условия, чем он — хочу, чтобы ты перестал зависеть от этого вашего главврача, его дурацкого центра и вообще кого-либо. Кроме меня, конечно! — игриво добавила она. — Теперь, милый, босс — это я, и собираюсь воспользоваться своим положением по полной программе!

Я осторожно выглянула в окно. Нина вышла и села в машину. Охранников не было видно поблизости, значит, Нина приехала сама. После зверского убийства мужа она разъезжает одна, никого не опасаясь? Это было странно, очень странно!

Игорь еще долго сидел на кухне, видимо, размышляя. Когда он вернулся в спальню, я лежала на животе, прижавшись щекой к подушке. На щеке отпечатался след от розетки, и я не хотела, чтобы он его видел.

Во сне я носилась по осеннему лесу за Ниной с чем-то крупнокалиберным, а она пряталась от меня в больничных палатах, которых в лесу оказалось на удивление много. Это, наверное, все из-за компьютерных игр, на которые меня подсадила Галочка в свое время…

Но шутки шутками, а необходимо было действовать. Наутро я встала вместе с Игорем, покормила его завтраком и, пока он брился, нашла в мобильном телефоне Нинин номер. Вид у Меркулова был озабоченный.

— Что собираешься делать? — спросил он, уходя.

— Тебя ждать, дорогой! — я поцеловала его в нос.

Закрыв за ним дверь, я устроилась с ногами в кресле и прикинула все «за и против». Потом решилась и набрала номер.

— Здравствуйте, Нина, это Надя. Я могу попросить вас встретиться со мной?

— А в чем дело, милочка? — спросила она.

— Вчера мне не спалось, — пояснила я.

— А-а-а, — протянула Нина, — ясно! А я-то подумала, что, может, Игорь натрепался. Он вообще не из трепливых был всегда, но, знаешь, люди так меняются со временем… Вчера еще, кажется, человек с ума сходил от одного твоего взгляда, а сегодня хоть голой перед ним пляши — ему неинтересно! С тобой такого никогда не бывало?

Она еще издевается! Я сжала трубку так, что суставы побелели.

— Ну, приезжай! — предложила она как ни в чем не бывало. — Потрещим, как в прошлый раз! Посмотришь заодно, как я устроилась в своем новом кабинете. Кровь уже отмыли — не бойся.

Ну и нервы, да она просто стальная! Я отказалась. Чтобы ехать в замок, надо было предупредить Игоря. А то, глядишь, и замурует меня там, в подземелье — от этой особы можно было всего ожидать. Я представила свои бренные косточки в застенке среди ржавых цепей… Брр!

Но Игоря предупреждать я не хотела — пришлось бы придумывать объяснения, изворачиваться. Да и поездка влетела бы в копеечку — без машины туда не добраться, а на такси — безумно дорого.

— Хорошо, — сказала она, подумав, — я к тебе домой тоже не поеду, у меня слишком много дел. Встретимся в кафе… — и она назвала адрес. — Только не надо устраивать громких сцен! Аристократку из меня сделать у Иннокентия не получилось, но и скандалов я не терплю. Ты ведь, кажется, за водилой замужем была — манер, значит, набраться было негде…

Я заскрежетала зубами — она, похоже, собрала на меня небольшое досье.

— С кулаками не наброшусь, не волнуйтесь! — пообещала я.

— Ну что ты, милочка, — ответила она. — Мне вообще волноваться не о чем!

Погода была холодной. Я закутала шею шарфиком и надела черные очки. Раньше я такие только летом носила, но вообще вещь хорошая. Придает уверенности.

Прикинула — может, сковородку с собой взять? Несмотря на данное Нине обещание не применять силу, для свидания с ней вышеозначенный предмет кухонного инвентаря вполне подходил. Но со сковородкой наперевес в дорогом кафе я буду выглядеть странно, а в карман ее не спрячешь.

Ладно, ничего, подумала я. Может, на месте что-нибудь подвернется.

В оформлении кафе преобладал откровенный кич. Разрисованные яркими красками манекены по углам и какие-то жуткие картины в простенках больше походили на издевательство. Впрочем, у всех свои представления о вкусе…

Я, конечно, нервничала, понимала это и от этого нервничала еще больше. Вокруг меня посетители уплетали разноцветные шарики мороженого. Я заказала порцию и попробовала, но вкуса не почувствовала.

Наконец она появилась. Я не сразу ее узнала — Нина перекрасилась в вульгарную блондинку. При бывшем муже, как она сама выразилась, «рафинированном эстете», она вряд ли могла это сделать. Но Иннокентий был мертв и не мог помешать ей выглядеть так, как она хотела. На Нине был серебристый плащ, под ним серебристое платье в тон. Усевшись передо мной, она стянула с рук серебристые перчатки и сунула их в серебристую сумочку. В этом наряде она напоминала передвигающуюся новогоднюю елку.

— Извини за задержку, была в салоне красоты, — бросила она мне так просто, будто мы с ней были старыми добрыми подругами.

Я даже думала, что она перегнется через стол — поцеловать меня. Лицемерка, обманщица!

— Выглядите чудесно, — съязвила я в ответ. — Особенно для женщины, потерявшей супруга!

— О, — она одарила меня щедрой улыбкой. — Девочка показала коготки! Бестактно, милочка, тебе, видимо, просто воспитания не хватает.

— На чужих мужчин я, во всяком случае, не вешаюсь.

— В самом деле, — она нагло хихикнула, — а у меня другие сведения! Но не будем об этом. К чему друг друга обижать попусту? Ты мне что-то хотела сказать?

— Оставьте в покое моего Игоря! — отчеканила я зло.

— Ну, до тебя-то он был моим, лапочка! И, может быть, будет снова, когда мы станем работать вместе!

Жаль, мороженое я уже съела, было бы так здорово испортить ее наряд и прическу! Всего один удачный бросок… Может, заказать специально еще одну порцию?

— И не думай, — предостерегла она. — Я вижу по глазам, хочешь что-то выкинуть! У меня в сумочке электрошок — отличная маленькая штучка для укрощения чересчур резвых сестричек. Специально прихватила, на случай агрессии!

Не надо было отказываться от предложения моряка, у меня бы сейчас был целый арсенал!

— Игорь мой! — повторила я упрямо.

— Я слышала. Только все в этом мире временно, и скоро ты это поймешь сама! Кстати, — она обвела взором кафе, — как тебе это заведение? Я предлагала Иннокентию его купить, но он не видел в этом смысла А мне здесь нравится!

— Меня это не удивляет, — сказала я.

— Ах, еще кто-то с хорошим вкусом? Знаешь, как говорят — на вкус и цвет товарища нет! Иннокентий меня так задолбал с этими его придурочными эстетскими заморочками! Дворянин хренов!

— Я уже поняла, что вы не слишком переживаете из-за его смерти!

— А чего ты хотела? — искренне удивилась Нина. — Он меня ведь не любил. Это я поначалу была влюблена, как кошка! А Иннокентию было просто удобно, что рядом есть такая послушная и готовая на все ради него баба, то есть я… Чего мне только не приходилось делать, пока он не стал тем, кем стал! Думаешь, одну тебя мужик под своего начальника подкладывал? — я открыла рот от удивления, она продолжала: — Обычная практика. А я была готова на все, лишь бы он смог подняться, вернуть «величие рода Бараниных»… И что получила в результате? Последнее время приглашал девочек — в наш дом! — и развлекался с ними.

Она достала сигареты, но тут же пихнула их назад в сумочку.

— Забыла, — объяснила она. — Здесь же не курят. Что за дурь такая?

Я кивнула — здесь я с ней была согласна.

— Когда я куплю это заведение, я этот запрет первым делом сниму, а кому не нравится — пусть идет на улицу и дышит выхлопами, — пообещала она. — Утонченный эстет, твою мать! Игорь и понятия не имеет, что за человек был его дружок закадычный. Предлагал отселиться, обещал поддерживать материально. Я, естественно, категорически отказалась! — гордо вскинула голову Нина. — Не для того я надрывалась, чтобы теперь все досталось какой-нибудь манерной цыпочке! Я чувствовала, что он твердо решил от меня избавиться. А когда он что-либо решал, то своего добивался! Вот только не учел, что я…

Она осеклась, как будто сообразив, что едва не затронула тему, которую вряд ли можно было со мной обсуждать.

— Что с вами? — поинтересовалась я невинным тоном.

— Ничего! В общем, теперь он мертв, и я собираюсь командовать парадом единолично! Давно надо было это сделать, — добавила она задумчиво.

— Что?

— Ничего! — зло сверкнула она глазами. — А насчет Игоря можешь не беспокоиться. Я не жадная и буду делиться!

— Спасибо, не нужно таких жертв, — сказала я, еле сдерживая ярость.

Эта нахалка смеялась мне прямо в лицо.

— На, держи, — Нина вытащила и бросила на столик видеокассету. — Посмотри на досуге — увлекательное зрелище, просто блокбастер. «Миссия невыполнима» отдыхает! Борицкому тоже надо будет непременно ее посмотреть. Интересно, какого он будет мнения о тебе? Да и о Игорюше тоже. Я, кстати, с ним сегодня встречаюсь, часика этак через три! Передать что-нибудь?

Я молча сгребла кассету и сунула в карман плаща. Нина встала.

— Ну пока, деточка! Еще увидимся. Жаль, что тебе здесь не нравится, а то бы я тебя сюда пристроила. Официанткой для начала — чтобы спесь немного сбить! Здесь, кстати, безопаснее, чем в вашем «Аяксе» Да, фильмик до конца посмотри обязательно — там есть очень интересные моменты!

Она улыбнулась проходящей мимо паре с маленьким ребенком, малыш посмотрел на нее и разразился плачем.

— Дети все понимают, — заметила она родителям и, оставив тех в недоумении, пошла к выходу.

Я взяла еще мороженого и сидела минут пятнадцать, пытаясь остыть и сообразить, что дальше делать. Нервы были издерганы, и соображала я плохо. Мороженое не лезло в горло. Я оставила порцию недоеденной и пошла к выходу.

На улице было неуютно, ветер дул прямо в лицо, перехватывая дыхание. Дождь, начавшийся, когда я уже сидела в кафе, набирал силу. Раскрыла зонтик, но его тут же вывернуло наизнанку сильным порывом, который переломал тоненькие спицы.

Я запихала зонтик в ближайшую урну и стала ловить машину. Остановилась разухабистая «копейка» с лохматым парнем за рулем. Несмотря на ранний час, вскоре мы попали в затор, и я занервничала еще сильнее.

Веселого малого пробки, казалось, совсем не огорчали, он радостно пялился на мои коленки и расписывал в красках какую-то бредовую рыбалку, где их с приятелем едва не утопила огромная рыба. Похоже, выдумывал на ходу. Есть такие балагуры, плетут без конца разную чушь и полагают, что очень остроумны.

— Хотите с нами в другой раз поехать? — закончил он свое повествование вполне прогнозируемым предложением.

— Я замужем, — решила я пресечь сразу все возможные заигрывания.

— А кольца у вас нет, — заметил он, хитро улыбаясь.

— Потеряла! — сказала я.

— Жаль, — он все понял. — Девчонки с нами вообще частенько ездят! Некоторые любят рыбачить в чисто мужской компании, но мне кажется, что с женщинами — веселее. А рыбу готовить знаете как?

— Я не люблю речную рыбу — она костлявая, я ем морскую!

— Морская — жирная! — сообщил он. — И от нее случается мужское бесплодие — я недавно в одном журнале читал. Я вижу — вы еще и курите…

— Да!

— А я вот бросил — второй день уже не курю и вам не советую!

Шутит, что ли? Нет, вроде — серьезно говорит.

К счастью, больше на нашем пути пробок не возникло, и мы долетели до дома в две минуты.

— Хороший дом, — весельчак никак не мог угомониться. — Говорят, здесь теперь только новые русские живут!

— Большое спасибо, — я протянула деньги.

— Да не надо — всегда рад услужить красивой даме! Тем более что я здесь рядом обитаю, — отказался он. — Вашему мужу повезло. Как там в фильме говорилось, хорошая жена, хороший дом — что еще нужно человеку, чтобы спокойно встретить старость? Возьмите телефончик, может, пригожусь когда — вам или вашему мужу. Я за рулем уже двадцать лет…

На вид парню было не больше тридцати пяти. У меня не было ни времени, ни желания выслушивать его воспоминания, поэтому я взяла бумажку, которую он мне сунул.

— Тут мои телефоны — мобильный и домашний, — разъяснил весельчак очевидное. — Я и грузовыми перевозками, между прочим, занимаюсь!

Парень старался выглядеть настоящим джентльменом — не поленился вылезти и проводил меня до дверей под зонтом.

Поднялась к себе, вытерла волосы и бросилась к видеомагнитофону. Ничего хорошего я на этой пленке увидеть не ожидала, но что-то мне шептало, что посмотреть ее нужно.

Магнитофон проглотил кассету, я нажала на «пуск» и стала ждать. Сначала по экрану побежали полоски, потом началось кино. Запись была сделана камерой наблюдения в каком-то кабинете.

С этого ракурса я его не сразу узнала, но через мгновение на экране появилась я собственной персоной, и все сразу встало на свои места. Это был кабинет Борицкого. Камера находилась, по всей видимости, где-то между президентским портретом и книжной полкой. Ну да, там как раз было отверстие вентиляционной шахты! Значит, кабинет просматривают… Но кому это нужно и как пленка попала к Нине? Впрочем, сначала посмотрим, а думать будем потом. В углу экрана была дата и время записи — неделю тому назад.

Я разговариваю с главврачом… Снова я, одна в кабинете и бойко шурую у компьютера, не менее бойко разбираю документацию, вверенную моему попечению. Проверяю шкафчики с архивами… И вид у шпионки Нади Шарп, прямо скажем, очень нервный — уже за одну напуганную физиономию следовало дать «Оскара». Или сколько там полагается лет за такие штучки…

Тюремное заключение мне, конечно, не угрожает, просто выкинут из «Аякса», как котенка, на улицу и безо всяких рекомендаций. Впрочем, с другой стороны, если кому-нибудь вздумается раскрутить это дело как промышленный шпионаж, одним увольнением дело не закончится.

Так или иначе, в руках у Нины был неприятный компромат. Не только на меня, но и на Меркулова. Если дать пленке ход, он тоже окажется под прицелом.

Итак, за Борицким следят, и Нина принимает в этом участие по какой-то пока мне неизвестной причине. Установить камеру в таком заведении без ведома службы безопасности можно, но сложно. Мне вспомнились слова охранника в замке Иннокентия о том, что его шурин работает в нашем центре. Но такое вряд ли под силу одному человеку, даже если он специалист. И главное — зачем все это делалось?

Я уже хотела выключить пленку, но тут изображение мигнуло и на сцене появилось новое действующее лицо. Стоп! Я остановила перемотку, отмотала немного назад и включила снова воспроизведение в нормальном режиме. Взглянула на дату — вчерашнее число. В кабинет входил Меркулов.

Дрожащей рукой я сделала погромче. Звук немного фонил, но речь была понятна. Игорь постоял на пороге.

— Очень хорошо, что вы зашли, — сказал Борицкий. — Я как раз хотел обсудить с вами ход нашей работы.

— Именно для этого я к вам и заглянул, — ответил Игорь. — Мне кажется, что мы бегаем по кругу!

— Игорь Павлович, потрудитесь выражать мысли, избегая аллегорий — у меня, как вы знаете, очень мало времени! — поморщившись, попросил Борицкий. — Вы хотите сказать, что все наши усилия были напрасны…

— Именно! Этот препарат невозможно модифицировать…

На этом запись обрывалась, так что узнать, какой именно препарат невозможно модифицировать, было нельзя. Ничего, я и сама все выясню.

Меня осенило: Нина встречается с ним сегодня. Я взглянула на часы — виделись мы с ней полтора часа назад. Следовательно, у меня еще час в запасе.

«Абонент находится вне зоны действия связи» — сообщал милый женский голос вместо голоса Игоря, когда я попыталась дозвониться до него. Это означало, что Меркулов у себя в лаборатории — сигнал туда не проходит. Наверняка Нина встречается с ним прямо там, подумала я. Вряд ли у нее будут проблемы со службой безопасности.

Я покопалась в сумочке, разыскивая бумажку с номером, которую всунул весельчак, довозивший до дома. Как там его, Женя? Нет — Жора! Ага, вот бумажка. «Георгий Александрович Мухтин. Перевозки». Я набрала номер.

— А, красавица, помню! — отозвался он сразу. — Неужели уже понадобился?

— Если вы только сможете приехать прямо сейчас, — проговорила я быстро.

— Да, я же тут недалеко, буду через три минуты, — отрапортовал водитель.

Всю дорогу до центра он снова развлекал меня рыбацкими историями. Я ничего не слушала, продолжая лихорадочно обдумывать поступившую за последние часы информацию. Давненько так не приходилось напрягать умственные способности!

Очередная пробка грозила задержать нас надолго. Жора вздохнул и устроился поудобнее, явно собираясь начать новую байку.

— Послушайте, — сказала я, пытаясь быть как можно любезнее. — Может, вы что-нибудь придумаете? Мне необходимо как можно скорее попасть в медцентр «Аякс». Вопрос жизни и смерти, понимаете?

— Если окажемся в милиции, вам придется меня выручать, — предупредил он.

— Не беспокойтесь! — пообещала я, не задумываясь. — Выручу!

Он огляделся. Мы стояли в крайнем ряду, так что решение было очевидным. Выехали на тротуар и свернули в примыкавший к улице переулок. Пробрались дворами через квартал и, наконец, оказались на свободной улице, где он снова нажал на газ.

— У вас там кто-то лежит?

— Где?

— Ну в центре этом?

— Да, бабушка, — сказала я, чтобы избежать новых вопросов, и он действительно больше не спрашивал ничего.

Пока мы добрались до места, я успела кое-что обдумать, но четкого плана у меня по-прежнему не было. Решила действовать, как всегда — по обстоятельствам.

ИЗ ИСКРЫ ВОЗГОРИТСЯ ПЛАМЯ

Охранник у ворот пропустил нас, стоило мне махнуть пропуском, и я выскочила прямо у главного входа. Здание «Аякса», высившееся на фоне облетевшего парка и хмурого неба, казалось крепостью, которую мне предстояло штурмовать. Нинина машина, как я и предполагала, стояла на площадке. Я расплатилась с водителем, несмотря на его сопротивление, и вошла.

Обычным путем мне в лаборатории не попасть, это я знала. Если буду прорываться в закрытый сектор с парадного входа, как в первый раз, то Меркулов может решить, что я лишняя в их разговоре, и не выйдет вовсе. Нет, мы, как Владимир Ильич — пойдем другим путем. Правда, был разгар дня и везде полно народу, но зато и моя скромная персона не вызовет особых подозрений.

На служебной лестнице сидела совсем молоденькая сестричка и курила. При моем появлении она встрепенулась, словно испуганная птичка. Девочка, похоже, первый день на работе и ужас как боится, что ненароком нарушит какое-нибудь предписание или распоряжение. Я одарила ее сочувственным взглядом и побежала дальше.

Попала в коридорчик рядом с травматологическим отделением и оттуда прошмыгнула в галерею между корпусами. Электрики еще не закончили работу — из потолка по-прежнему торчали провода, а на подоконнике лежал раскрытый саквояж с инструментами. Работяги, как видно, ушли перекусить, и мне это было на руку.

Поскольку проводку, как я уже поняла, меняли из-за установки камер, было логичным попробовать отключить их. Я заперла за собой дверь и, взяв из саквояжа кусачки побольше, поднялась по стремянке к потолку.

Вспомнился урок труда в школе: как-то учителю пришла идея поменять местами мальчиков и девочек — в качестве эксперимента. Ничего хорошего из этой затеи не вышло. Мальчишки наготовили горелых сухарей вместо блинов, ну а девочки перепортили много полезных приборов и инструментов. Лично я тогда пыталась научиться обращаться с проводами. Короткое замыкание получилось отличное — полшколы вырубилось! Так что необходимый опыт у меня имелся…

Один из кабелей сразу привлек мое внимание. Черный и толстый, он был проложен недавно, поверх остальных. Он-то и был мне нужен. Сейчас напроказничаем! Впрочем, все оказалось не так просто — изоляция была укреплена металлом, чтобы такие, как я, не могли ее вот так запросто перекусить.

Я не собиралась отступать, спустилась и внимательно осмотрела кабель, ища более уязвимые участки. Один такой обнаружился рядом с новой, еще не подключенной камерой, висевшей в конце коридора — изоляция там отсутствовала, и разноцветные проводки были совершенно беззащитны.

Я переставила стремянку, проворно взобралась на самый верх, прихватила провода кусачками и, зажмурив глаза, сдавила ручки инструмента. Получилось!

Окрыленная первыми успехами, я выпорхнула в научный корпус и взглянула на камеру, висевшую перед дверью. Как я и надеялась, глазок-светлячок на ней уже не горел.

Бодрым шагом я проскочила пустой коридор, ведущий к холлу перед отделом поставок. В холле сидел флегматичный усатый мужчина, он уныло покосился на меня и ничего не сказал. Дальше на моем пути никого не попадалось. Я поздравила себя с удачным прохождением, свернула к запертой металлической двери, оттуда — в боковой проход, на балкончик. Оставалось перемахнуть через него, и я окажусь в закрытом секторе лабораторий.

Но здесь удача мне, похоже, изменила — на балкончике кто-то стоял.

«Кто-то» оказался чернявым пареньком лет восемнадцати-двадцати, худеньким и в очках. На вид — типичный вундеркинд, из тех, кто в шесть лет заканчивает университет. Ленка называет таких ботаниками.

Я решительно двинулась мимо него с таким видом, будто сто раз уже здесь ходила.

— Вы из нашего корпуса? — поинтересовался он. — Я вас раньше не видел!

С ним лучше было действовать открыто. Мне нужен провожатый, и парнишка вполне для этой роли подходил.

— Я жена Меркулова, Игоря Павловича, — представилась я. — Хочу проведать своего мужа, но охрана меня не пускает, говорят, что он занят!

— А я не знал, что он женат, — юнец удивился.

— Я — гражданская жена. Работаю у него в отделении терапии! — пояснила я и достала сигарету.

Села на краешек пустого пластикового контейнера, вынесенного сюда в качестве скамейки. Прислонилась к стене и положила ногу на ногу. Мальчик купился на такой примитивный трюк.

— А я вас раньше не видел, — повторил он снова, только для того, чтобы что-нибудь сказать.

— Может, еще когда-нибудь увидимся! — пообещала я. — А сейчас мне срочно нужно разыскать супруга.

Парнишка недоуменно пожал плечами.

— Я его только утром видел, а сейчас пошел вот в столовую, потом вернулся…

— Это точно? — спросила я.

— Абсолютно! — он кивнул.

Похоже, говорил правду. Да и зачем ему врать?

— Как мне пройти туда?

— Я могу вас провести через четвертую, — предложил он, подумав немного.

— Пошли, — махнула я рукой, соскочив с контейнера и увлекая его за собой.

Четвертая лаборатория была погружена во мрак. В дальнем конце, за нагромождением столов и приборов, виднелось смутное мерцание.

— Вижу свет в конце тоннеля! — сказала я.

— Дверь в пятую! — пояснил ботаник дрожащим от волнения голосом.

— Главное, шума не наделать… — прошептала я. — Свет, наверное, лучше не включать?

— Не беспокойтесь! — ответил он тоже шепотом. — Из-за некоторых экспериментов в нашем секторе иногда электричество вырубается, так что я привык ходить вслепую.

Я взяла его руку, и он повел меня через всю бесконечную лабораторию в обход опасных предметов, о которые я одна неминуемо расшибла бы коленки.

Ориентировался в темноте он и вправду хорошо — как сова. Вскоре мы уже стояли у заветной двери, за матовым стеклом которой двигались, то исчезая, то снова приближаясь, два человека.

Меркулов и Нина. Я повернулась к своему провожатому и прошептала: «Ш-шш!» Он послушался. Хороший мальчик!

Я замерла, прислушиваясь к их разговору,

— …предпочла встретиться в более интимной обстановке! — говорила Нина за дверью.

— Если ты пришла только за этим, — отвечал Игорь, — то не стоило и беспокоиться!

— Нет, не только за этим — надо кое-что обсудить. Но почему бы нам не совместить приятное с полезным? Эта обстановка меня возбуждает!

— Не трать сил понапрасну!

Она села, насколько я могла различить, на край стола. Силуэт Игоря маячил где-то на заднем плане.

— Ну хорошо, давай о делах. Ты помнишь, я предлагала тебе начать работать на более выгодных условиях. Так вот я подумала и решила, что лучше всего, пожалуй, будет, если ты заменишь здесь Борицкого. Тогда у тебя будут все возможности, о которых ты мог мечтать!

Он помолчал.

— Ну? — спросила она. — Что скажешь?

— Не уверен, что мне это нужно, — медленно заговорил Игорь. — Ты, возможно, думаешь, что здесь как в какой-нибудь фирме — кто босс, тот и главный… За Борицким следят со всех сторон. Контингент слишком крутой. И в любом случае не представляю, каким образом ты смогла бы устроить? Убьешь его?

— А ты думаешь, наверное, что я на это неспособна?

— Я думаю, что ты на многое способна! Только даже в случае его смерти я вряд ли смогу претендовать на его место. Я не такая важная персона, как тебе, возможно, кажется!

— Ты как ребенок, честное слово! — она щелкнула зажигалкой.

— Здесь вообще-то не курят, — сказал он.

— А зачем тогда пепельница, сигареты и зажигалка?

— Я бросаю, и это такой метод!

— Понятно! — протянула она. — Да, кстати, видела сегодня твою ненаглядную! Сама позвонила мне, представляешь? Не трогай моего Игоря, говорит, он мой!

Никогда я таким противным тоном ничего не говорила! Парнишка смущенно сопел вблизи.

— Надя — хорошая девушка, — ответил Меркулов.

С сердца словно камень свалился.

— Ути-пути, — она рассмеялась. — Мы с тобой уже не в детском садике, и речь идет о твоей будущей карьере!

Вдруг в лаборатории раздался сигнал селекторной связи.

— Что там? — спросил Игорь.

— Нина Валерьевна! — позвал голос охранника.

— Да, слушаю, — она подошла к переговорному устройству.

— Она здесь, но у нас камеры вышли из строя, и мы не можем ее найти! Я буквально на минуту вышел… Вернулся, а экраны темные! Прокрутил запись и увидел вашу девку, входящей в здание, только где она сейчас — сказать не могу!

— Ну так задницу-то оторви от стула и отыщи! — распорядилась она.

— В чем дело? — недоуменно поинтересовался Игорь.

— Твоя Надя рыщет где-то здесь! — объяснила Нина. — Настырная девчонка, может, сейчас здесь объявится. Давай устроим ей маленький сюрприз — возьми меня, прямо сейчас!

— Что ты делаешь?

Судя по изумленной интонации Игоря, свое предложение Нина сопровождала банальным в данной ситуации стриптизом. Я вспомнила о парнишке, но он уже куда-то испарился.

— Прекрати немедленно! — потребовал Меркулов. — Кто-нибудь может войти! Оденься! И с каких пор наша служба безопасности подчиняется твоим приказам?

— Какой ты скучный! — сказала она. — Стрессы замучили или девочка заездила совсем?

Мое терпение лопнуло, как мыльный пузырь. Я решительно распахнула дверь.

Лаборатория представляла собой странное помещение: длинные столы, заставленные разносортными контейнерами, пробирками и приборами неизвестного предназначения, лампы дневного света, графики на стенах. В дальнем углу примостился компьютер. Никаких фантастических аппаратов до потолка, усеянных тысячами разноцветных лампочек — все вполне предсказуемо и обыденно.

В тот момент, когда я вошла, Меркулов находился на противоположном конце лаборатории — ближе к двери, ведущей в коридор. Нина сидела в серебристом кружевном белье на краешке стола, так что ее ляжки в белых чулках были видны во всей своей красе, и наматывала на кисть белый узкий шарф. Остальные части ее туалета валялись на полу.

С моим появлением Игорь ненадолго потерял дар речи и несколько мгновений только ошалело переводил взгляд с меня на Нину и обратно. Она молчала. Глазами я метала молнии, но что сказать — тоже не знала. И так все трое смотрели друг на друга, и никто ничего не говорил.

— Что здесь происходит? Кто-нибудь мне объяснит? — первым очнулся Игорь.

— Обязательно, — пообещала я. — Но неужели ты сам до сих пор не понял? Охрана на вилле и здесь в «Аяксе» давно работает на нее, — я ткнула пальцем в Нину. — Поэтому она так прекрасно осведомлена обо всем! И Иннокентия убили по ее приказу, а еще раньше — Ружевского!

— Умная девочка у тебя, Игорюша, — Нина оставалась невозмутимой перед лицом обвинений.

В другой бы ситуации я бы по достоинству оценила комплимент.

— Должна признать, — обратилась она ко мне, — я тебя недооценила. Только не надо так переживать! Твой милый сохранил тебе верность, хотя кто знает, чтобы могло случиться, задержись ты еще на минутку?

— Подожди! — Игорь смотрел на меня взволнованно. — Что ты говоришь?

— Все верно она говорит! — подтвердила Нина. — И в самом деле странно, что ты сам ни о чем не догадался!

— Хочешь сказать, что ты действительно убила Иннокентия? — он качал головой, не в силах поверить.

— Ну не я сама, разумеется! Я и пистолета в руках никогда не держала. Мои ребятки все сделали. Что тебя возмущает, скажи, пожалуйста — Иннокентий сам собирался от меня избавиться! Он ведь хотел жить барином, а я не желала поддерживать его идиотские фантазии и тем самым портила всю картину! В последнее время он заказал несколько книг, посвященных отравителям. Я сразу просекла, куда ветер дует! — длинный шарф в ее руках приковал к себе все мое внимание, я как загипнотизированная следила за тем, как Нина с ним упражняется. — Мы так долго с ним пробыли вместе, что я научилась угадывать его намерения! Это была самозащита! Если бы я не убила его, сама бы отправилась на тот свет! Он по натуре был душегуб и весь его лоск и утонченность исчезали, когда ему кто-то становился поперек горла!

— Нас там тоже едва не прикончили! — сказала я.

Пулевое отверстие в лобовом стекле на секунду ясно предстало перед моим взором.

— Глупости! — отмахнулась она. — Вас просто пугнули. Это Марат стрелял, а он — мастер спорта. Если бы хотел вас убить, то убил бы. Он с обеих рук по двум движущимся мишеням попадает без промаха!

— А Ружевского тоже ты взорвала? — недоверчиво спросил Игорь.

Ему, очевидно, казалось, что все это какой-то розыгрыш.

— Да, — признала она спокойно. — Иннокентий не посвящал меня в ваши дела, но, тем не менее, я была в курсе всего. Все ваши телефонные переговоры, как и беседы наедине в его кабинете, прослушивались. И как только я узнала, что этот тип тебя достает, приказала охране убрать его. У них есть небольшой опыт — на заре бурной юности рэкетом занимались. Кто не без греха?

Меркулов стоял с открытым ртом. Я, признаться, тоже подрастерялась от подобных откровений.

— Хочешь сказать, что я нехорошо поступила? — Нина наконец оставила шарф в покое, закрутив вокруг шеи. Щелкнула зажигалкой, исторгнув из нее столб пламени, и закурила.

Игорь был настолько ошеломлен, что не стал возражать.

— Я старалась ради тебя, — продолжала она. — Это ведь паразит! Он вцепился бы, как клещ и все ему было бы мало! Я хорошо знаю таких людей — приходилось иметь дело, покаИннокентий карабкался к своему высокому положению! С какой дрянью нам не приходилось только в то время якшаться… И уже тогда я поняла, что единственный способ борьбы с ними — убийство. Хотя можно ли назвать убийством, когда ты прихлопываешь назойливое насекомое!

— Клещ — не насекомое, — возразила я.

— Как скажешь, милочка — я не спец по всяким гадам! Я их просто давлю, когда встречаю, и тебе советую всегда делать то же самое!

— Ты не слишком ценишь человеческие жизни! — заметил Меркулов.

— А ты? Над чем вы сейчас работаете здесь? — она обвела рукой лабораторию. — Над таблетками, которые будут губить невинных младенцев еще в утробе…

— Что ты несешь? — возмутился он. — Я занят именно тем, чтобы все это не повторилось снова!

— Что именно? — спросила я.

До сих пор я не имела четкого представления — над чем здесь трудится мой суженый. Теперь Меркулову без разъяснения будет не обойтись!

— Видишь ли, лапочка! — Нина решила взять инициативу в свои руки. Смотрелась она в серебристой кружевной сорочке и белых чулках просто убийственно. — Пару лет тому назад одна немецкая компания выбросила на рынок лекарство для беременных, но вскоре оказалось, что дети у принимавших его рожениц появляются на свет умственно отсталыми. Препарат с рынка убрали, компания выплатила огромные компенсации. Проблема в том, что в этот проект были вбуханы огромные суммы, поэтому было решено не спускать его в мусоропровод, а попытаться найти ошибку, дефект, так сказать… Ну, а поскольку в глазах мировой общественности фирма уже была, грубо говоря, засвечена, то исследования решили проводить здесь, в России. Подальше от греха и европейской прессы.

— Да, это так! — признал Меркулов. — И что в этом криминального? Если нам удастся добиться на этот раз успеха, препарат выпустят под новым названием, и все останутся в выигрыше.

— Если удастся! — сказала Нина. — А кто гарантирует, что это так? Сколько времени пройдет, прежде чем станет ясно, что вы опять облажались со своими чудо-таблетками… Впрочем, мне все это по барабану — детишек у меня быть не может! Просто хотелось, чтобы наша скромница представляла себе, с кем имеет дело…

— Но твой муж… Покойный муж, — добавил Меркулов, — все это финансировал. Неужели ты думаешь, что он стал бы ставить под удар свою репутацию?

— Ой, только не надо меня этим грузить! — она махнула пренебрежительно рукой. — Нечего там было ставить, а если бы было, то он никогда не связался бы с таким сомнительным делом. Да, он собирался быстренько продвинуть твои разработки на рынок, но на результат ему было совершенно наплевать. Для него это было еще одно вложение капитала, не более того, — Нина небрежно поправила съехавшую бретельку. — Иннокентий вообще никогда не задумывался над моральной стороной вопроса. Денежки его вообще были заработаны не на тех вещах, что спасают здоровье, и не пытайся меня убедить, что ты ни о чем не догадывался!

— Но ты ведь… — сказал Игорь, и мускул на лице у него задергался в нервном тике. — Ты ведь, если не ошибаюсь, собралась продолжать его дело!

— Верно, — признала Нина, — так я этого и не стесняюсь! Понимаешь, в чем разница? Если ты занимаешься грязными делишками, то не надо изображать невинность — это смешно!

Я молчала — история в самом деле нехорошо попахивала. В конце концов я — мать. И Ленка, которая сейчас носит ребенка, тоже могла купить ту дрянь, что они здесь, в этой самой лаборатории, схимичили… Мир не то чтобы ушел из-под ног, но серьезно качнулся.

— А ты, милочка, небось полагала, что здесь у нас высокая наука? — спросила она. — Что он тебе наплел, интересно?

— Ничего! — отрезал Игорь и отошел к узкому окну.

Он судорожным движением распахнул форточку, выкинул сигарету и глубоко вдохнул осенний холодный воздух.

Атмосфера в лаборатории и в прямом и переносном смысле была душной.

— Тем более! Наверное, девочка нафантазировала себе бог знает чего. Нобелевским лауреатом тебя считала!

— Полегче, — предупредил он. — Ты и так наговорила достаточно глупостей!

— Угрожаешь? Да у меня здесь половина охраны на содержании, так что если будешь плохо себя вести — станешь звездой криминальной хроники, — издевалась Нина. — Я уже вижу заголовки в бульварных газетенках — известный врач избил вдову!..

Рядом со мной что-то зашебуршало. Оказывается, я уселась рядом с клеткой, накрытой пыльной простыней. Я отодвинула краешек простыни пальцем и с ужасом увидела здоровенную крысу. Крыса дергала носом, поглядывая на меня плотоядно. Головка у нее была черной и передняя часть тела тоже, а сзади — белая с черным хребтом. Капюшончатая, вспомнила я название.

И тут, как писали в старину, «непреодолимый ужас сковал мои члены». Дело в том, что я, как и большинство женщин, до смерти боюсь крыс и мышей. Помню, у нас в доме, в Новгороде, завелась крыса в подвале, так я заснуть ночами не могла. Мне все казалось, что вот-вот она проберется к нам на пятый этаж и вцепится мне в горло.

Это, конечно, лабораторная крыса, соображала я быстро, то есть — почти что ручная! Но кто ее знает — может, с ней плохо обращались? В подтверждение моих опасений крыса попробовала прутья клетки на зуб — наверное, была голодная. Клетка? Что ей клетка — эти твари прогрызают все на своем пути. Если она до сих пор сидит в клетке, значит, просто не видит причины из нее выбираться. А сейчас причина имеется — крыса уставилась на меня, прикидывая, насколько я вкусная. Их тут, наверное, не слишком сытно кормят! А вдруг она чем-нибудь заражена?

Я всегда была против опытов над животными и, когда еще училась в младших классах, как-то раз вместе с другими детьми во дворе отдала все карманные деньги человеку, который обещал выкупить всех зверюшек в лабораториях страны. А потом оказалось, что он жулик и исчез с нашими денежками, так никого не спасши!

— …что приажухнулась, подруга? — спросила Нина. — Да ты не печалься — бывают и хуже ситуации, я-то знаю!

— В самом деле? — пробормотала я задумчиво.

Бывают в жизни моменты, когда мозг как будто сам по себе принимает решение, так что потом только поражаешься — что ты наделала! Вот такой момент наступил и сейчас. Я ни о чем не думала, только фиксировала происходящие события. Сначала посмотрела на Нину, потом на контейнер и рядом — меркуловскую зажигалку.

А в следующую секунду сдернула с крысиной клетки простынку, набросила на контейнер и, схватив зажигалку, щелкнула крышкой. Пламя взвилось вверх, и тряпка мгновенно занялась.

— Ты чего, дура, делаешь? — Нина спрыгнула со стола и ринулась ко мне.

Глаза у нее стали бешеные и сверкали, как блестки на белье.

Я, продолжая действовать по наитию, схватила клетку с капюшончатой крысой и выставила перед собой. Как и можно было ожидать, вид крысы произвел на Нину не меньшее впечатление, чем на меня. Нина взвизгнула и попыталась оттолкнуть клетку, задела рукой задвижку, и бедное животное пулей вылетело в раскрывшуюся дверцу. Крыса плюхнулась на пол и заметалась между нами — видно, не могла решить сразу, кто из нас вкуснее, а может — в какую сторону лучше удирать.

Тут мы начали орать и подпрыгивать. Тем временем пламя перекинулось на лежавшие рядом бумажные рулоны с графиками. Те тут же весело вспыхнули и подогрели одну из находившихся рядом колб. В колбе мгновенно забурлила, меняя цвет, какая-то волшебная жидкость, и та лопнула.

Ситуация выходила из-под контроля.

— Спокойно! — крикнул Меркулов. — Пожарная сигнализация сейчас сработает!

Он стоял и смотрел на колонки под потолком, как туземец в пустыне, ожидающий вызванного колдуном дождя. Но дождя не последовало — сигнализация не сработала. Похоже, вместе с кабелем камер слежения я повредила кое-что еще…

Нездоровая обстановка, сложившаяся в лаборатории, явно действовала нашей крысе на нервы. Она бросилась за помощью ко мне, но я была не расположена к близкому общению и с криком вскочила с ногами на стол, скинув случайно несколько объемистых бутылей, чье содержимое вспыхнуло не хуже бензина. Огонь загудел, расползаясь по полу во все стороны. Меркулов бросился в коридор.

— Сейчас вернусь, стой там! — прокричал он на бегу.

Крыса поняла, что дело плохо, и с писком вылетела за ним в открытую дверь.

Я оказалась со всех сторон окружена бушующим пламенем. Стол, на котором я нашла прибежище, был металлическим, еще немного — и я поджарюсь здесь заживо!

К счастью, в дверях показался Меркулов о огромным огнетушителем. Он сорвал клапан и направил струю пены в мою сторону, очистив для меня спасительную дорожку. Я тут же спрыгнула на пол и, поскользнувшись на мокром полу, полетела прямо к ногам Игоря.

Меркулов, одной рукой неловко зажав огнетушитель, сгреб меня с пола и продолжал заливать пеной все вокруг. В какой-то момент показалось, что наша взяла. Но пламя затаилось по углам и, когда поток жидкости иссяк, взметнулось по стенам к потолку.

Вот это было уже не по плану — поджигать центр я не собиралась. Единственное, что успокаивало — между лабораториями и медицинским корпусом все-таки порядочное расстояние, и огонь должны успеть локализовать. Что касается замечательных научных разработок, которым грозила гибель, то мне на них было сейчас совершенно наплевать.

— Уходим! — я схватила Игоря за рукав.

Он не послушался и бросился к столу с компьютером. Вытряхнул из ящика дискеты и компакты и распихал по карманам, потом стал отсоединять компьютер от монитора, в спешке с мясом вырывая провода. У двери что-то засверкало.

— Я сваливаю! — крикнула Нина, она была уже на выходе. Я заметила, что она успела одеться. — Спасешь работу — позвони, любимый!

Улыбнулась нам и исчезла. Вместо нее в дверях запоздало возник один из охранников и остолбенело уставился на пожар. Парень, как видно, был из породы пироманьяков — вид огня его заворожил.

— Тушите! — закричал Игорь, протискиваясь мимо него с компьютером. — Тушите! Чего стоишь и смотришь?

— Я не пожарный, — сообщил спокойно охранник. — И ничего тушить, жарить и варить здесь не собираюсь. Вон у вас дымок идет какой-то зеленый — химия горит, наверное! Я здесь отравление получить не хочу. Из вас же потом компенсацию не выбьешь никаким судом!

Парень был явно расположен поболтать, несмотря на неподходящие условия. Игорь плюнул, схватил мою руку и метнулся к выходу, волоча меня за собой. Охранник остался созерцать пылающую лабораторию с восхищенным видом истинного огнепоклонника.

Когда мы выбрались из центра, Нининого «Мерседеса» уже не было на стоянке. Пожарные машины подкатывали одна за другой по аллее и сворачивали к научному корпусу. Из окон всюду торчали любопытные лица. Часть больных экстренно эвакуировали, хотя опасности вроде не было. Огонь бушевал только в закрытом секторе научного корпуса и, как я и ожидала, его удалось быстро локализовать.

— Наденька, доберись сама до дома, я должен остаться здесь, — взволнованно попросил Игорь.

Он так и стоял — со спасенным компьютером в охапку, взъерошенный и растерянный. Наклонился ко мне, чтобы поцеловать, но я не далась. Игорь огорченно вздохнул, развел руками, будто собираясь что-то сказать, опустил глаза, повернулся и понесся назад, к «Аяксу».

Вместе с пожарными на территорию центра прорвалось несколько репортеров. Один из них подскочил ко мне с микрофоном:

— Вы что-нибудь знаете о причинах пожара?

— Да, — сказала я правду, — это я все подожгла!

Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую, и бросился дальше — в поисках добычи. Однако через пару минут его отловила служба безопасности и довольно бесцеремонно вывела за ворота. Я направилась вслед за ним.

— Что, не повезло? — спросила я.

Репортер был в кожаной куртке, коротко подстрижен и похож на запаршивевшего воробья. Глаза у него слезились не то от дыма, не то от обиды.

— Плевал я на них! — сказал он, хорохорясь. — Я все снял, что хотел!


Я приехала в квартиру на Петроградской, собрала свои вещи и снова позвонила Жоре.

— Жора, извините, это опять я, ваш постоянный клиент — Надя. Вы собак перевозите?

— И кошек, и рыбок в аквариумах! — ответил жизнерадостный голос.

Вот у кого оптимизма не занимать!

— Отлично.

На лестнице столкнулась с моряком. Тот окинул недоуменным взором мои немногочисленные сумки и узелки. Макс восторженно подпрыгивал рядом.

— Уезжаете?

— Да.

— Надолго?

— Навсегда!

МОЯ МИЛИЦИЯ МЕНЯ БЕРЕЖЕТ

Тетя Валя встретила меня победной улыбкой — мол, я знала, что все кончится именно так. Ничего не говоря, я прошла в свою комнату и стала распаковывать вещички. Макс радовался возвращению в родное жилище, вертелся за собственным хвостом и попискивал.

А вот мое настроение было далеко от праздничного. Если называть вещи своими именами, это был полный крах. Меркулов оказался обманщиком и бесчестным ученым… Да и Нина не оставит его в покое, а место второй жены меня не устраивало. Работа в «Аяксе» теперь тоже потеряна — после всего того, что произошло, меня там никто не оставит. Как поет Макаревич? «Замков воздушных не держит земля! Кто-то ошибся — ты или я?» Я, я ошиблась, и очень сильно!

Пробуждение на следующее утро было безрадостным. Тетя Валя трясла меня за плечо, подсовывая телефонную трубку.

— Тебе из милиции звонят, Надя!

В ее глазах стоял настоящий ужас. Испугалась, бедняжка, решила, что я преступница…

— Меня нет дома! — проговорила я и накрыла голову подушкой.

В этот момент мне было безразлично — пусть высылают наряд, пусть спецназ выламывает двери, пусть танки идут по улицам за Надей Шараповой. Мне все равно!

Позже, когда я нашла силы покинуть постель и переместиться на кухню, тетушка с содроганием в голосе сообщила, что меня вызывают к следователю на допрос:

— Они сказали, что это в твоих же интересах!

Пришлось ехать в прокуратуру. На входе мне вежливо разъяснили, в какой кабинет мне нужно пройти. В коридоре заметила Борицкого, сопровождаемого каким-то человеком в штатском, как выяснилось вскоре — следователем. Я прижалась к стенке.

— А я вам говорю, что это был поджог! — кипятился главврач, красный от волнения. — Кто-то хочет окончательно дискредитировать наш центр — у нас сильная конкуренция, а в наше время, как вы сами хорошо знаете, люди не останавливаются ни перед чем!

— Леонид Васильевич, — отвечал устало следователь, который, очевидно, выслушивал все это уже в сотый раз, — будьте благоразумны! Мы не занимаемся конкуренцией. В этом деле нет состава преступления, нет свидетелей и, откровенно говоря, если бы сверху на меня не надавили, я бы вообще ни секунды не потратил на это происшествие! Пусть этим занимается пожарная охрана, у них есть специалисты. А у меня дел по горло!

— Это возмутительно! — заявил Борицкий и, не зная, видимо, что еще сказать, ушел по-английски — не прощаясь.

Меня он не заметил. Следователь пожал плечами и вернулся в кабинет. Судя по всему, истинная причина пожара осталась между мной, Ниной и Меркуловым. Безусловно, они понимают, что в случае чего я молчать, как партизан, не стану и все про всех расскажу! Поверят ли мне — другой вопрос, поскольку доказательств никаких у меня нет. Я не думала, что Нина с Меркуловым боялись моих разоблачений, но науськивать на меня прокуратуpy им тоже было незачем. Я постучалась и вошла. Обстановка кабинета была так хорошо знакома по фильмам и сериалам, что мне показалось, будто я уже не в первый раз здесь. Села на стул и замерла, ожидая вопросов.

Следователю было под сорок. Он был недурен собой — мужественный такой профиль. Волосы редкие, черные, возможно — подкрашенные.

— Что вы знаете о пожаре? — прямо спросил он. — У нас есть свидетельства, что вы находились рядом с очагом возгорания…

— Свидетельства?

— Да — один из сотрудников сообщил, что провел вас в лабораторию доктора Меркулова!

Парнишка-ботаник — я его совершенно упустила из виду! Малыш, наверное, перепугался и выложил следователю все.

— Я ушла до начала пожара! — сказала я, состроив самую невинную физиономию, на которую была способна.

Он сощурил свои глаза цвета вороненой стали — было ясно, что мне он не верит, но также было ясно, что заниматься этим делом ему совершенно не хочется. Задав несколько дежурных вопросов, он попросил меня не уезжать из города до окончания следствия.

— Я останусь так долго, сколько вам будет нужно, — я глубоко вздохнула.

Он покраснел и насупился:

— Мы вас вызовем!

— Буду ждать! — пообещала я.

У ворот прокуратуры меня поджидал Меркулов.

— Здравствуй! — сказал он, отводя взгляд. — Нам нужно поговорить.

— Нам не о чем разговаривать! — отрезала я и прошла мимо.

— Ты не поверишь, но я даже рад, что ты обо всем узнала! — он шел вслед за мной, засунув руки в карманы пальто.

— Ты прав, я тебе не верю. Что ты хочешь от меня услышать? — спросила я, не оборачиваясь. — А что касается твоих делишек, то я не хочу взлететь на воздух, как это случилось с Ружевским, так что можете не бояться — разоблачений не будет!

— Тебя подвезти? — он совсем не обиделся на последнее замечание.

— Нет, спасибо, я как-нибудь сама.

— Что ты будешь делать?

— Вернусь в больницу, — ляпнула я наугад. — Жизнь не закончилась.

— У меня будет своя лаборатория. Ты можешь работать со мной…

— Над чем, над немецкими лекарствами для беременных? Тебе в Освенцим нужно было устроиться! Жалеешь, наверное, что его закрыли давно!

Тут я поняла, что перебрала. Но я была очень зла на него.

— Перестань, как ты можешь… — возмутился Игорь, как мне показалось, искренне. — Причем здесь Освенцим? Я не собирался выпускать это чертово средство на рынок без длительных испытаний.

— Да кто бы тебя спросил, интересно?

— Послушай! Ты сама сможешь убедиться, что все будет под контролем! Я тебя посвящу во все детали…

— Как, разве я не спалила эти проклятые разработки?

— Какая же ты наивная! — улыбнулся он. — Ты, пироманка несчастная, сожгла не мою лабораторию, я туда заглянул только, чтобы поговорить спокойно с Ниной. Но это неважно…

— Для тебя, может быть, но не для меня! Все, — я подняла руки, прекращая дискуссию, — я не хочу ничего слушать, ясно?

Он остановился и побрел назад — к своей машине. Я бросила взгляд через плечо — вид у него был понурый.

Я чувствовала себя несчастной как никогда. Может быть, и правда бывают родовые проклятия — например, чтобы женщина никогда не была счастлива в браке? Кто же меня заколдовал? Вспомнишь поневоле нашего «кремлевского поставщика» и его рассказы про сибирскую бабушку… Кого бы мне поколотить, чтобы сглаз с себя снять?

Почему Меркулов не догадался, с кем связался? Даже я сумела разгадать, а до Шерлока Холмса мне ой как далеко. Ленка надо мной в детстве любила подшучивать — спрячет что-нибудь, а я ищи. И никогда не находила…

Так неужели Игорь не смог своим ходом додуматься, что к чему. Или догадывался, но прятал голову в песок? Ученые!..

А Нина? Так и будет топтать нашу грешную землю, положив в землю мужа? Где справедливость?


Ночь прошла в кошмарах, какие и не снились на печально известной улице Вязов. Я чувствовала себя разбитой и сломленной. Завтрак сподобилась приготовить дорогая тетушка. Мое состояние внушало ей серьезные опасения. Глотая яичницу с ветчиной, я не думала ни о количестве ужасного холестерина, который сейчас осядет на стенках моих сосудов, ни о прочем вреде для моего организма.

Хотя от одного сосуда я бы сейчас не отказалась. Упиться вдрызг — впервые в жизни меня посетило такое желание. Даже когда я тянула семью с вечно пьяным супругом, и то в голову не приходило такое. Нельзя было! А вот теперь, когда судьба в очередной раз сделала мне подсечку, напиться казалось самым подходящим выходом.

— Ты мне расскажешь, что произошло? — тетушка все-таки решилась задать вопрос, который, без сомнения, мучил ее. — На тебе же лица нет. На работе что-нибудь…

— Угу, — пискнула я, чтобы не расплакаться.

Это сочувствие было сейчас, пожалуй, совсем некстати — лучше держать все в себе, это я давно уже поняла. Но ничего с собой поделать не смогла. Разревелась, как глупая корова.

— Ну, что ты? — тетя Валя прижимала меня к своей мохеровой шали. — Что ты, Надюша… — она укачивала меня, как ребенка.

Но пока мудро решила не приставать с расспросами.

— Не знаю, что там у тебя случилось, и пытать не буду, — сказала она.

Тетушка понимала, что всего я ей не расскажу, и советы давать не стала. За ними я побрела к боевой проверенной старшей подруге, которая, как я надеялась, не будет шокирована моим откровениями и всем тем, что происходит в центре «Аякс».

Оказалась права на сто процентов. Галочка восприняла мой рассказ с поистине олимпийским спокойствием.

— Хреново дело, — вынесла она вердикт и сунула в зубы новую сигарету. — Что за времена — никому верить нельзя! Знаешь, поезжай-ка ты лучше в Новгород, домой, — Галка выпустила облачко сизого дыма. — Повидаешься с ребенком, отдохнешь, тут тебе правильное решение в голову и придет. Если будешь сейчас мучиться и переживать, все равно ничего дельного не придумаешь. Так что, подруга, давай, ноги в руки, чемодан в зубы и — на вокзал.

Я обняла ее. На самом деле эта мысль уже вертелась у меня в голове. С самого утра я думала о том, как хочется уехать отсюда, из города, который так упорно не хочет стать моим домом. Назад, к корням, к родному отчему дому…

— Только про корни не надо, прошу! — сморщила она нос. — Сразу себе представляю корявые такие и сухие корешки…

— И вовсе они не корявые, — надулась я.

Но понарошку. Я никогда не могла на нее сердиться. Может быть, потому, что Галка очень напоминала мне мою дорогую сестрицу. А сестру я любила, несмотря на весь ее зловредный нрав.

И Галочку люблю со всеми ее задвигонами. Вот, пожалуйста, надела себе Марусю на шею вместо манто и тянет меня в какой-то танец.

— Мы тебя провожать пойдем! — обещает.

— Так и пойдете? — засмеялась я.

— Да, — ответила она спокойно и поправила Марусин хвост. — На улице ведь холодно!

Тем не менее Маруся осталась хозяйничать дома. Галочка проводила меня одна, изводя жалобами на плохую погоду. С ее стороны выбраться из дома так далеко — на вокзал — и в такую холодину было настоящим подвигом.


Дорога в Новгород не показалась мне долгой, может, потому, что я размышляла о своих бедах. Надо думать, Меркулов все понял и поспешил оформить мое увольнение, пользуясь своим положением. А Борицкий ему помог.

Где я теперь буду работать — вот что еще волновало. В Новгороде, конечно, можно куда-нибудь устроиться, но после великолепия «Аякса» оказаться снова в захудалой грязной больнице…

Впрочем, я и сама начинала сомневаться — правильно ли поступила, разругавшись с Игорем? Если вдуматься, ничего ужасного он не делал, да и не собирался, и в честности его сомневаться пока не приходилось. А то, что он скрывал от меня цель исследований, вполне понятно — мне как женщине могло невесть что прийти в голову. И пришло! И Нина еще масла в огонь подлила. Вернее, это я сама сделала, и огонь оказался далеко не метафорой. Я хихикнула, вспоминая, как мы втроем метались среди пламени.

Только вот к Меркулову мне дорога уже заказана. Вернуться не могу, гордость не позволит. Парадокс был в том, что накануне пожара я все же выяснила, кто Игорь по гороскопу. День рождения у моего «единственного и неповторимого» оказался в начале января, а это означало, что он — Козерог. И в соответствии с записями в моей астрологической тетрадке господин Меркулов подходил мне ну просто идеально. Мы оба были «практичны, разумны, сдержанны и помешаны на чистоте»…

Он, в конце концов, сам виноват — затянул с объяснениями, позволил этой ужасной женщине облить себя грязью, да и меня заодно. Нет, семейное счастье Надежде Шараповой явно не грозит. По крайней мере, в этой жизни.


Но стоило мне переступить порог своей квартиры и увидеть своего сына, все беды отступили куда-то на второй план.

— Мишенька, — я посмотрела внимательно в его глаза.

Вдруг испугается — что за чужая тетя с поцелуями лезет! Мишка и впрямь настороженно таращил глазенки, спрятав ручки за спину. А вырос-то как!

— Что же не предупредила, — мама вышла из кухни, на ходу вытирая руки. — Мы бы купили что-нибудь по такому случаю. Ты теперь у нас птица редкая… Так что и не угадаешь — когда появишься!

— Я уже все купила, — поспешила я ее успокоить.

Не знаю, как дальше жизнь повернется, но пока оставались деньги, я решила не скупиться и по дороге прихватила с собой всякой всячины. А для Мишки привезла из Петербурга обещанную машину с радиоуправлением, которую мы еще недавно выбирали с Игорем в «Детском мире».

— Ну, куда ему такая? — всплеснула руками мама. — Знаю я, сколько такое удовольствие стоит! Он же маленький, ему не нужно!

— Мне нужно, мама, — сказала я.

Машина — яркая и огромная, еле дотащила — Мишке понравилась и, как и следовало ожидать, всецело завладела его вниманием. Я любовалась на него, смотрела, как он ползает вокруг, пытаясь оторвать колеса. Почему у мужчин так развит инстинкт разрушения?

— Природа! — вздохнула мама. — Так уж заведено, видимо, с испокон веков! Мужчина воюет, женщина хранит домашний очаг…

— …Мужчина воюет со своими женщинами, а женщины сидят у нарисованного очага, как в каморке у папы Карло, и думают, что все еще образуется, а за холстом есть дверка, и вот-вот Буратино принесет золотой ключик… — пропела с порога только что вошедшая Ленка.

Она примчалась вместе с Толиком, как только узнала, что я приехала.

— Ну что ты? — испугалась я. — Неужели и у вас…

— Нет! — гордо сказала она. — У нас все в ажуре, не пугайся. Я тебе просто типичную картину представляю, безо всякого домостроевского бреда.

— Ну, конечно, Леночка! — сказала мама, качая головой. — Ты единственная, кто сумел найти свое счастье…

Мама редко ехидничает, Ленка даже брови подняла.

— И враги человеку домашние его?

Вечером мы все сидели за столом, даже отец уже успел вернуться с работы. Я вкратце, стараясь быть объективной, пересказала свою грустную историю.

— Ну так останешься дома, надеюсь? — мама смотрела на меня с состраданием.

— Да ты что! — изумилась Лена. — Эти крокодилы, по-твоему, будут свои зелья безнаказанно варить, травить вот таких вот малышей, а она молчать будет?!

— Я все-таки думаю, он ни в чем не виноват! — пискнула я неожиданно для самой себя.

— Виноват — хотя бы в том, что не разъяснил тебе с самого начала, чем занимается! И насчет своей этой зазнобы тоже! — рассудительно сказала Лена. — И вообще, вопреки обычному мнению — всегда виноват мужчина!

— А я вот читал недавно, — робко вставил Толик, — что в разводах обычно инициаторами выступает женщина.

— Потому что больше ничего не остается, — парировала Ленка и толкнула его в бок. — И сейчас нам нужна стопроцентная поддержка, а не всякая дурацкая объективная критика.

— Мама Лена пришла! — сказал Миша, вразвалочку входя в комнату.

Я опешила.

— Не обращай внимания, — защебетала мама. — Это он Ленку так мамой называет. Просто встретили мы как-то на прогулке Валечку Панову, помнишь, с тобой училась. У нее тоже карапуз подрастает — девчоночка такая хорошенькая, прямо хоть в рекламе снимай!

Вот ведь до чего телевидение людей доводит — по нему уже и меряют людей… Мама, как я и подозревала, проводит свободное время аналогично тетя Вале — за просмотром телесериалов.

— И что же? — спросила я нетерпеливо.

— Ну та стала хвастаться — мол, вот моя мама… Дети знаешь какие, — Миша тут же огляделся, я уже по возрасту в мамы не гожусь, так он Лену за рукав ухватил… Вот, говорит, моя мама! Что ж, естественно, Наденька…

В ее взгляде была и укоризна и ласка. Ох, мама-мама… Я обняла ее. Все будет по-другому, обещаю, но сейчас нужно было закончить с петербуржскими делами.

Выслушав мою историю, отец выбрался из-за стола и нервно заходил из угла в угол, натыкаясь попеременно то на диван, то на книжный шкаф.

— Ну, мои дорогие, — начал он, — следует сразу определиться, что у нас за картина вырисовывается! Во-первых, эта дамочка — убийца. Во-вторых, за ней наверняка стоит кто-нибудь из мэрии или еще повыше. Если бы речь шла о девчонке-бандитке, которая грабит старушек по подворотням, я бы не задумываясь позвонил в милицию. Тем более, что есть кому помочь… Но тут себе дороже может стать. Знаете эту поговорку, — папа хитро оглядел нас, — «не будите спящую собаку»? Тебе, Надя, еще очень повезло, что они оставили тебя в живых… Что же касается твоего замечательного доктора Меркулова, то скажу прямо — мне его штучки-дрючки не по душе. Если он мужчина, то должен был сразу расставить точки над «i», а доводить до такого…

Он махнул рукой.

— Словом, мой вердикт такой — все они друг друга стоят и, по-моему, тебе лучше остаться у нас!

У меня на этот счет сложилось совершенно другое мнение.

Может быть, та Надя Шарапова, что когда-то уезжала из этого города в надежде на любовь и счастье, и вняла бы отцовскому совету. Тогда я искренне верила, что родители в самом деле лучше меня разбираются в жизни. Но за несколько последних лет я сильно повзрослела и больше склонялась к тому, что права моя ненаглядная сестрица. Нужно было до конца разобраться в ситуации.

Отец, видимо, почувствовал что-то в моем взгляде, потому что посмотрел строго, как обычно глядел на Ленку, и покачал головой.


Однако наутро моя давешняя решимость растаяла, пришло похмелье и в прямом, и в переносном смысле. Я без сил валялась в кровати.

— Ох, хорошо, еще Мишка маленький — хорошенький пример подрастающему поколению подаешь, мадам! — выговаривала мама.

Я куталась в одеяло, разглядывая комнату — знакомые с детства, дорогие сердцу вещи. Желтые в цветочек занавески, которые покупали и вешали мы с сестрой. Старенький письменный стол, за которым я всю школу делала уроки. Машинка «Зингер» в углу, на которой по привычке мать до сих пор что-то там варганила — теперь уже внуку. Отец, слава богу, мог позволить приобретать самые разные технические новшества, но кое-что мать предпочитала делать по старинке.

Хорошо было представить себя снова маленькой, но Мишка, уже вставший и суетившийся возле постели, не давал забыть, что на самом деле я давно уже вышла из детского возраста.

— Мама Надя! — сказал он.

К моему лицу прижался огромный плюшевый медведь.

— Доброе утро, мама!

— Так мама или мама Надя? — спросила я.

— Нет, ты просто мама, а Лена — мама Лена!

Изумительная детская логика. Я так многого не знаю о собственном ребенке и завидую маме и Лене, которым известно все. Да, конечно, были долгие обстоятельные письма от мамы, где она передавала мне почти каждое слово, сказанное Мишкой. Но одно — читать слова на бумаге, а совсем другое — видеть его счастливые глазенки, слышать его серьезный лепет.

Он не дал мне умыться и сразу потащил показывать все свои игрушки.

— Хрюша, — Мишка сунул мне в лицо огромную розовую надувную свинью.

— Назовем ее Нина! — предложила я.

— Собака!

Я смотрела, как он суетится — белесые волосы, нос пуговкой. Интересно, каким он будет, когда вырастет? Да, вот оно счастье, нет его слаще. Поцеловала его в макушку. Мишка засопел и забарахтался, выбираясь из моих объятий. Телячьи нежности, оказывается, его раздражают. Кроме того, нужно было продолжить начатую инвентаризацию слонов и обезьянок.

Родители завалили его игрушками. Я выбралась из кучи мишек и машинок, а чтобы Мишка не расстроился, взяла на руки и закружила по комнате. Он прижался ко мне, обхватил ручками мою голову и прошептал:

— Я тебя очень люблю!

Милый, милый. Я тебя тоже очень люблю.


Я возвращалась в Петербург. Мишка цеплялся за меня, обливая слезами.

— Я вернусь, мой хороший, — пообещала я и крепко-крепко прижала к себе теплое родное существо.

— Лучше бы все-таки я поехала с тобой! — мрачно сказала Лена на вокзале. — Зря отбрыкиваешься!

— Тебя нельзя выпускать на простор — ты от города камня на камне не оставишь… Сиди и лелей планы.

Странное дело, но возвращению в Петербург я радовалась едва ли не меньше, чем поездке домой, в Новгород. Если бы еще Мишка был со мной! Но сейчас тащить его сюда было не время. Этот город стал мне родным несмотря на все горести, которые мне довелось здесь пережить. И подходя к тетушкиной хрущовке, я ощутила волнение. Как бы там дальше ни сложилось — это моя жизнь, и решать ее мне самой.

Максик едва не ошалел от радости. Бедняга, наверное, решил, что нам уже не суждено никогда свидеться.

— Быстро возвратилась! — нахмурилась тетя Валя, хотя я видела, что на самом деле она рада моему возвращению. — Что так? Сидела бы спокойно в Новгороде. Тут тебя со всех сторон разыскивали…

— В смысле?

— Бывший твой приходил, поддавший… Просил у меня за что-то прощения. И прогнать совестно, и слушать невозможно. Обещал трубу сменить у батареи. Еле дождалась, пока уйдет. Хорошо хоть, соседи не видели.

Надо же, совесть проснулась. Впрочем, это ведь так — пьяные бредни!

— Потом звонил твой доктор, этот ничего не сказал, но тон был жалостливый. Спрашивал, что ты да как! Пришлось сказать телефон…

Я промолчала.

— И еще, — она замялась, — звонил еще следователь…

Телефоны были записаны аккуратной тетей Валей в записную книжечку. Бывшего супруга я решила пока не беспокоить. Его раскаяние меня не очень беспокоило, и я не сомневалась, что стоит его потревожить, начнет тут же выпрашивать деньги. Не будите спящую собаку, как сказал папа.

Что касается следователя, то, пожалуй, следовало сначала поговорить с Игорем — выяснить обстановку. По словам тетки, звонили утром, я еще была на вокзале. Следователь наверняка звонил в Новгород, но меня не застал — я уже выехала обратно. Следовательно, сейчас он снова будет звонить сюда.

Раздался звонок.

— Тетенька, милая, скажи, что я еще не приехала или с собакой вышла!

— Ну вот, — проворчала она недовольно, — на старости лет еще в тюрьму загремлю за пособничество особо опасной преступнице.

Шутила, конечно. Тете Вале и на миг не пришло в голову, что я могу быть замешана в каком-нибудь деле. Она вздохнула и взяла трубку.

— Это — твой! — сказала она, протягивая мне трубку.

— Коля? — я сделала большие глаза.

— Нет — Игорь!

На ловца и зверь бежит. Удивленная, я взяла трубку. Впрочем, подумала тут же — чему удивляться? Наверняка он тоже догадался позвонить мне домой, в Новгород, и узнал, что я возвращаюсь.

— Меня подозревают! — сообщил Игорь, даже забыв поздороваться.

— В смысле?

— Это не телефонный разговор! — сказал он. — Боюсь, меня могут прослушивать, и тебя тоже, кстати!

Хотелось сказать, что меня прослушивать могут сколько угодно. У меня секретов нет, я честная. Но по голосу Игоря поняла, что он здорово напуган.

— Хорошо, — вздохнула я, — чего ты от меня хочешь? Прятать тебя я не стану, так и знай…

— Нет! — сказал он. — Просто давай встретимся и поговорим. О нас и о том, что произошло.

— Ты уверен, что это нужно?

— Мне нужно! — выкрикнул он с каким-то отчаянием. — Моя жизнь катится под откос, сумасшествие какое-то… Они считают, будто это я взорвал Ружевского и поджег лабораторию.

— Кто «они»?

— ГУВД!

— Подожди, подожди… Я что-то не поняла, ты что — из тюрьмы звонишь?

— Нет, еще не оттуда, — мрачно пошутил Игорь. — У них нет достаточных доказательств, но я дал подписку о невыезде!

— Они же не могли предъявлять обвинения без доказательств? — я старалась рассуждать объективно.

— Они и не предъявляли ничего. Но и так все было ясно! У них просто нет других подозреваемых…

— А как же… — начала было я, но он спешно меня оборвал.

— Остальное при встрече… Ты ведь встретишься со мной? Пожалуйста!

Все ясно, боится называть имена. Ладно.

— Да, — сжалилась я. — Но встреча будет чисто деловая! Давай там, где мы были… в первый вечер. На мосту!

И повесила трубку, весьма довольная собой. Конспирация что надо. Если Игоря и правда подслушивают, им нипочем не догадаться — о каком месте идет речь. В Петербурге мостов прорва, так что на каждый по человеку не поставишь. Конечно, за ним могут следить, но это уже его проблемы.

Я волновалась. Волновалась, пока собиралась, волновалась, пока добиралась до места и шла через парк к мосту. Кафе по-прежнему функционировало, но я поборола искушение заглянуть туда и согреться чашечкой кофе. Контингент, как я помнила, там был своеобразный, а я сейчас была не в настроении выслушивать неуклюжие комплименты и отделываться от нежелательных ухажеров.

По замерзшей воде прыгали воробьи.

Ну и где же он? Неужели забыл наше первое романтическое свидание? А может, его задержали? Я представила себе — Игорь выходит из парадного, и тут его окружают и заламывают руки. Сердце предательски дрогнуло.

Нет, все-таки дорог он мне, дорог! Ничего не могу с собой поделать. Но главное — не выдать себя… Наконец его силуэт появился на тропинке.

— Привет! — Меркулов выглядел запыхавшимся.

Он сделал движение, будто намеревался привлечь к себе для поцелуя, но я пресекла это желание. Так взглянула, что он застыл на месте.

— Я торопился! — пробормотал он. — Но тут пришлось…

— Отрываться от слежки? — предположила я.

— Ну да!

— Хорошо, — сказала я и отвернулась, чтобы скрыть обуревавшие меня чувства.

Представила вдруг себе своего несостоявшегося жениха рядом с Мишкой. Вот Игорь, стройный и уверенный, в своем длинном пальто ведет под руку моего малыша, а тот, размахивая ручонками, о чем-то ему увлеченно рассказывает…

Сглотнула комок в горле. Как обидно, прямо до слез. Зря я сюда приехала, ничего меня не ждет, кроме унижений.

— …Я хотел успокоить совесть, связался с представительством компании, чтобы уточнить ситуацию с препаратом, ну и в интернете покопался, — возбужденно говорил Меркулов. — К тому же у меня есть несколько знакомых в Германии — коллеги, и не последнее место занимают в нашей индустрии. Так вот….

А теперь, теперь он стоит передо мной и что-то объясняет, будто между нами ничего не произошло. Хоть бы цветы купил — для приличия. Вот Коля, хоть и самый настоящий балбес, часто мне приносил букетики. Особенно ландыши любил покупать, стимулируя старушек у метро, или просто сирень ломал. Правда, сейчас был не сезон для сирени, да и в любом случае отягчать свою участь мелким хулиганством Меркулову сейчас не следовало.

— …Ничего криминального нет, ты можешь сама убедиться… — продолжал Игорь. — Я тебя познакомлю со знающим человеком. Он в машине ждет, я его с самолета прямо вырвал. Японец, между прочим, для него это почти все равно что похищение! У него все расписано по секундам. Я его еле уговорил. На коленях стоял, клянусь! Он не станет лгать, чтобы угодить мне…

Японец? Я отвлеклась от горестных раздумий и прислушалась к тому, о чем он уже битый час мне толковал.

— Подожди-подожди… — попросила я. — Ну-ка еще раз, а то я не все поняла!

— С какого места? — спросил он терпеливо.

— С начала, — сказала я и улыбнулась.

Он, не говоря больше ни слова, взял меня за руку и повел к машине.

На мгновение мелькнула бредовая мысль: Игорь хочет меня похитить. Но тут же отмела страхи прочь. Я должна была выяснить — в чем дело. Ну а если он и вправду такой мерзавец, тогда незачем и жить.

С таким оптимистичным настроением я влезла в салон, где ждал загадочный господин Хирамото.


Два часа спустя, когда мы отпустили на родину несчастного самурая и переместились в китайский ресторанчик, настроение мое несколько улучшилось.

Кое-что со слов господина Хирамото мне стало ясно. Общались мы на немецком, который я со школы подзабыла, а Игорь сидел между нами и водил головой направо и налево, как болельщик на теннисном поле. Хорошо, что кроме него нас больше никто не слышал, еще неизвестно, чей акцент — русский или японский — звучал смешнее.

Работа доктора Меркулова вполне могла увенчаться успехом. Но немецкий препарат наделал слишком много шуму в Европе, и скрывать его требовалось в коммерческих интересах.

— Почему же они тебя подозревают? — спросила я. — Мотива, получается, нет никакого!

— Как это нет? Ружевский меня шантажировал. Шантаж, конечно, преступление, но убивать за него никому не позволено, — объяснил Игорь. — И потом, я думаю, это Нина постаралась… У нее своя рука в ГУВД, вот она мне и напоминает, что в любой момент может сделать со мной что угодно, если попытаюсь сорваться с крючка!

Я уже поняла, что причиной для встречи было не упомянутое расследование, а желание Меркулова оправдаться в моих глазах.

— Я так боялся, что ты приедешь из Новгорода уже после того, как этот чертов японец отчалит!

— И вовсе он не чертов, а очень даже милый, — заметила я. — Кстати, мне тоже звонили из органов.

— Это плохо! — он помрачнел. — Значит, она и тебя не намерена оставить в покое! Кстати, ты сейчас удивишься — похоже, в смерти Томилина виновата наша бывшая бухгалтерша, как ее…

— Тюленина.

— Да, Тюленина. Во всяком случае, после той ночи в центре она не объявлялась, и найти ее не удалось. Скорее всего, ее уже и в живых не было… Похоже, ее любовник на «Вольво» просто использовал ее, чтобы пробраться к нам, и потом… — Игорь многозначительно замолчал.

— Послушай, — спросила я после паузы. — Что тебе дороже — я или твои разработки?

— Ты, — ответил он, не раздумывая.

— Тогда так!

План, только что родившийся в голове, показался мне гениальным — если натравить на «Аякс» европейский Интерпол, предоставив органам информацию об афере с лекарствами, то ниточки непременно выведут на нашу злодейку.

— В Петербурге есть отделение Интерпола? — спросила я.

— Понятия не имею, — по хмурой физиономии Игоря я поняла, что мой план ему совсем не нравится.

— В чем дело? — спросила я, постаравшись вложить в эту простую фразу максимум холода.

Он поежился и закутался поплотнее в свое стильное пальто.

— Может, решим проблему без разрушения «Аякса» и этого многострадального проекта? — робко попросил он.

— Твоего проекта! — уточнила я.

— И моего, — признал он.

— Мне все ясно!

Я встала и пошла к выходу.

— Подожди! — он беспомощно разводил руками, следуя за мной. — Это же абсурд! Интерпол… Ты вообще понимаешь, что предлагаешь?

Официантка перехватила его, требуя оплатить счет. Он так и застыл с бумажником в руке, глядя, как я исчезаю в дверях. Я шагала по вечерним улицам, глотая слезы. Может быть, проект с Интерполом был слишком фантастичен, но главное я выяснила — его пробирки ему дороже, чем я, и надежда, вспыхнувшаяпосле поездки в Новгород, угасла безвозвратно.

КИНГ-КОНГ ЖИВ

В парадном на этот раз было темно. Как там у Окуджавы: «Надо лампочку повесить, денег все не соберем…» Вот так и у нас. В этот раз, похоже, перегорели лампочки на всех этажах.

Я продвигалась на ощупь, жалея, что не обладаю радиолокатором, как у летучих мышек. На втором этаже всего в двух шагах от тетушкиной квартиры наткнулась на что-то мягкое, скрипучее и пахнущее кожей.

— Извините, — сказала я и отскочила, но была тут же поймана могучей рукой.

— Стоп, сестренка!

Я хотела закричать, но из горла вырвался жалкий хрип. Меня никогда еще не хватали за шиворот — очень унизительное чувство. Как он меня разглядел, интересно, — наверное, у него очки ночного видения, как у маньяка в фильме «Молчание ягнят». А я сейчас дрожала совсем как Джоди Фостер — голос не предвещал ничего хорошего. Только в отличие от Джоди, у меня в руках не было револьвера. Хотя я, как все матери, — против оружия — сейчас отдала бы полжизни за что-нибудь эдакое. Всю бы обойму, наверное, разрядила в кожаное брюхо…

— Сейчас мы тихо спускаемся вниз, — уверенно продолжал голос. — Садимся в машину и едем! И никаких фокусов и криков, иначе шею сверну.

— Я вам деньги отдам прямо здесь, — пропищала я тихо.

— Ни деньгами едиными жив человек! — усмехнулся громила.

Сейчас, когда глаза мои уже немного привыкли к мраку, я могла разглядеть его очертания. Мои худшие опасения подтвердились: это был Кинг-Конг в коже. Бежать бесполезно один его шаг как десять моих.

— …А я тебе говорю, что это плохая примета — мусор на ночь глядя выносить! — дверь ближайшей квартиры распахнулась, в дверном проеме появился щупленький мужичок, которого я не знала по имени, но не раз встречала.

Судя по конституции мужичка, вынос мусора был пределом его физических возможностей, и на активную защиту тут надеяться не приходилось. Однако своим появлением он смутил врага. Надо думать, тот долго стоял в потемках, поджидая меня, и от яркого света ненадолго ослеп.

Я не стала тратить время на разглядывание его физиономии и помчалась вниз, перепрыгивая через ступеньки. Громила, матерясь, бросился вслед за мной, оступился, скатился с ревом по лестнице, но не разбился, как я надеялась, а тут же снова бросился в погоню. Теперь мне точно не поздоровится — он совсем озверел. Я ускорилась и каким-то чудом вылетела из парадного на улицу.

У дверей под козырьком стоял человек и курил. Я не сразу узнала Николая.

— Привет, я тут как раз… — начал он.

Я вцепилась в него, тяжело дыша, и затравленно обернулась.

— Он меня сейчас схватит!

Кинг-Конг уже выскочил из парадного.

— Стоять, дура, убью! — рявкнул он.

— Эй! — попытался вмешаться Коля, но, оценив противника, отступил назад под козырек.

— Застынь, плесень! — тот даже не посмотрел на бывшего.

А совершенно напрасно. Николай, оказывается, не прятался, а просто отступил, — чтобы вооружиться. Амбал не успел даже обернуться — тяжелая труба опустилась ему на голову. Он охнул и завалился на землю, словно подкошенный дуб.

Тут же в стороне завелся мотор, и черная машина, стоявшая в конце дома, сорвалась с места и пронеслась мимо нас. Видимо, сообщник наблюдал за развитием событий и решил не связываться. Я не успела запомнить номера, даже марку не разглядела. Впрочем, неважно — в милицию я сейчас все равно не собиралась обращаться.

Коля поставил трубу назад к дверям. Я осмотрела окна. Никого не было видно. Лишние разбирательства с милицией никому не нужны. То, что моя персона здесь не пользовалась особенной популярностью, сейчас было на пользу. Никто не лез с вопросами — вот и славно.

— Откуда ты взялся, спаситель? — спросила я.

— Вот, — показал он на свое оружие, — трубу ведь обещал твоей тетке. Для батареи. Понимаю, что поздно, но думал — тебя застану, пообщаемся за жизнь… Я ведь со своей-то зазнобой расстался недавно…

— Подожди! — я была совершенно не расположена выслушивать амурные россказни бывшего мужа. Были дела и поважнее.

Присела над поверженным противником и осмотрела его рану, затем проверила пульс. Он шумно хрипел, закатив глаза. Судя по всему — будет жить.

— Эй, ты чего делаешь? — спросил Николай, видя, что я засунула руку за пазуху бандита.

Испугался. Но мне нужно было выяснить, с кем мы имеем дело. Вытащила бумажник и извлекла документы.

Марат Федорович Кашин. Я вгляделась внимательнее в его лицо. Точно — тот самый негодяй, что стрелял в нас с Игорем на дороге. Мастер спорта! Ничего — против лома нет приема. Под курткой обнаружилась кобура с пистолетом. Среди бумаг Кашина была лицензия на ношение.

Пистолет я оставила на месте, и правильно сделала, потому что через секунду возле дома снова замелькали фары милицейской машины. Прямо по закону подлости — когда надо, не дождешься! Я обернулась — Коля растворился. Видимо, понес трубу тете Вале. Я осталась одна рядом с почти бездыханным телом, успев, к счастью, сунуть назад в карман его бумажник.

— Что здесь такое? — один из милиционеров выглянул в окно, не открывая дверцу.

— Не знаю, — сказала я беспечно. — Валяется тут! Наверное, пьяный!

Милиционер оживился и выскочил из машины вместе с напарником.

— Запаха нет, — сказал он, нагибаясь, — а это что? Кровь?

— Да он тут песни только что пьяные орал, — сказала я. — А потом упал, наверное.

— Ого! — сказал второй. — У него волына…

— Ладно, давай «Скорую», что ли?

— Вы представляете, как страшно, — продолжала щебетать я, притворяясь дурочкой. — Идешь с работы, а тут такие гуляют! Как жить?

— Вы домой шли? — спросил милиционер. — Вот и идите, не мешайте работать!

Я не заставила себя упрашивать и тут же исчезла в парадном, оставив работников правопорядка возиться с беззащитным Маратом Кашиным. Поднимаясь по лестнице, я слышала, как они матерятся, поднять эту тушу без домкрата было сложновато.

Дома меня ждал Коля. У бывшего хватило ума не посвящать тетю Валю в то, что сейчас произошло, а окна ее выходили на другую сторону. Словом, тетушка была в полном неведении. Я оставила их на кухне мирно беседующими и улизнула к подруге.

Ночевала в ту ночь я у Гали.


— Ну ты и дура! — Галочка качала головой, выслушивая мою исповедь. — В таком положении отказываться от мужчины! От мужчины, которого прочат тебе сами звезды! И только потому, что он не хочет из-за твоей идиотской фантазии пустить под хвост дело своей жизни!

— А что прикажешь делать? — я шмыгнула носом. — Это был выход! Я не хочу умирать!

— Тебя просто хотели пугнуть, — сказала она задумчиво. — Но все зашло слишком далеко, тут ты права! Надо подумать.

— Думай, думай… А я пока прилягу.

Я уже предупредила тетю Валю, что дома ночевать не буду. Тетушке пришлось в мое отсутствие развлекать Николая, я на это сейчас была не способна.

После пережитого сегодня вечером было страшно. Я очень сомневалась, что Нина осмелится повторить попытку. А с другой стороны — кто ее знает?

Страшно! И за себя, и за тетю Валю, и за Колю, и за Мишеньку… Нужно что-то делать! С этой мыслью я отключилась.

Проснулась уже под утро. Галочка увлеченно набивала что-то на компьютере, смоля сигарету. Складывалось впечатление, что она просидела в такой позе всю ночь.

— Я тут с немкой одной переписываюсь, — поведала она. — Деловой человек, приятно побеседовать!

— А со мной, значит, неприятно? — насупилась я шутливо.

— Приятно, приятно. Я тут думала, пока ты дрыхла, и решила, что нужно твою Нину сдать с потрохами.

— Отлично, — просияла я, потягиваясь. — А как с доказательствами?

— Элементарно, Ватсон. Она ведь призналась один раз в убийстве? Значит, признается снова!

Я в этом очень сомневалась.

— Даже если так, что это даст? Ты что, думаешь, мне стоит позвонить в милицию?

— Нет, мы решим вопрос на самом высшем уровне! — глухим голосом произнесла она.

— Что, к президенту? — ужаснулась я.

— Само собой… — Галка сделала страшные глаза и расхохоталась. — Ладно, давай серьезно! Тут нам самим не справиться. Твоя идейка с Интерполом оказалась не совсем уж дохлой. Моя немка, мужик ее немецкий оказался крут до невозможности, помогла, навела справки: один из разработчиков этой вашей бяки для беременных смылся, когда дело запахло керосином, и до сих пор числится в розыске. Надо же, всегда думала, только в кино такое бывает, а нет — сама участвую в поимке преступников, — Галка манерно выпустила колечко дыма и важно продолжила: — Так что дельце не закрыто, хотя непосредственно к препарату они отношения не имеют, но если им намекнуть насчет того, что твоя Нина связана с этим товарищем, они начнут раскручивать на это дело наше ФСБ, а ФСБ переключится с нашей помощью на эти убийства…

— Подожди, не слишком ли это сложно? Может, просто пойти в это самое ФСБ?

— Ну, если ты считаешь, что так проще!.. — развела подруга руками.

— Нет-нет! Пусть будет по-твоему, — сразу пошла я на попятный.

Галка права: пусть теперь немцы расхлебывают эту кашу, раз они сами ее и заварили.

А с ФСБ мне все равно еще придется пообщаться…


У ворот особняка я вышла из такси и прошла в открытые ворота в гордом одиночестве. Меня ждали. Договориться о встрече с Ниной удалось легко, она не удивилась. И, кажется, ничего пока не заподозрила.

В гостиной я столкнулась с Маратом. Гигант был без пиджака, по обе стороны мощного торса — две кобуры, голова перевязана. Марат почему-то глупо мне улыбнулся и показал на голову. Неужели…

Нина появилась через секунду, одетая в немыслимое красное платье. На груди сияла гигантская перламутровая брошь — у нее, наверно, их целая коллекция. Она подтвердила мою догадку:

— Он совсем теперь, как ребенок! Правда, и раньше… — она махнула рукой. — Но все остальное работает как надо. В смысле — стреляет по-прежнему без промаха.

Услышав это, Марат потянулся к кобуре. Видимо, хотел продемонстрировать свое умение на предметах старины.

— Иди, иди! — сказала хозяйка, и он послушно двинулся из гостиной, вздыхая, словно раненый носорог.

— И кто же его так приложил? — спросила она как будто между прочим. — У тебя — силенок маловато, неужели Меркулов постарался?

— Может, и Меркулов, — сказала я.

А про себя вздохнула облегченно. Теперь я точно знала, что Николаю ничего не угрожает. Зла ему я не желала, а к Игорю у Нины особое отношение.

— Ну и с чем пожаловала? — она забралась на диван с ногами и указала мне на кресло напротив.

Яркий цвет платья и глубокий вырез старил Нину, но она, похоже, была в восторге от своего наряда. В ее руках был обязательный стакан. Я от выпивки отказалась.

— Не бойся, милочка, — зловеще рассмеялась она. — Не отравлю! Зачем? Ты же в моих руках! Захочу — сразу съем, захочу — на завтра оставлю! Это тоже шутка, не обращай внимания…

Она сделала приличный глоток, продолжая следить за мной. Глаза ее оставались серьезными. Ничего не боится… На входе в особняк, как я знала, стояли детекторы металла, так что Нина могла быть уверена, что я не пронесла с собой оружия.

— Мне все последние события давно не кажутся шуткой, — заметила я. — Я хочу ясности. Слишком много пережила за последнее время. Убийства, нападения…

Она смотрела на меня с интересом, мне это было только на руку.

— Мы сидели вместе с Иннокентием за этим столом, — горько заметила я.

— Ох, ну и что, — бросила она раздраженно. — Могла бы и в постель с ним лечь, меня бы это только позабавило!

Я ждала.

— Скажу тебе по правде, — продолжила она, — мне было это легче сделать, чем убрать Ружевского! Это странно, но убивать, оказывается, легче знакомого человека, нежели того, о котором ты ничего толком не знаешь… Мне раньше казалось, что должно быть наоборот. Может быть, я ненормальная?

Ответ был для меня очевиден, но я промолчала.

— Ну что ты на меня так смотришь? — она рассмеялась. — Я вот на тебя совершенно не в обиде. Даже после того, как ты Маратика попортила — он такой забавный теперь. Чистый ребенок!

В гостиную вошел охранник, один из тех, что дежурил у ворот Нининой крепости.

— У нас тут люди из федеральной службы! — доложил он.

— Налоги я заплатила и могу спать спокойно! — ответила она, устраиваясь на диване поудобнее.

Охранник задумался на секунду.

— Федеральной службы безопасности, — пояснил он.

Она посмотрела на меня.

— С чего бы это вдруг? — и снова к нему: — Чего они хотят?

— Утверждают, что у них есть пара вопросов, — сказал он и добавил: — Слишком много народа для этого.

— Вы ее обыскали? — голос у Нины не предвещал ничего хорошего.

— Обычный осмотр третьей степени, — сказал охранник.

— Третьей степени? — рявкнула Нина. — Значит, в трусики не залезали?

Охранник посмотрел на меня нерешительно.

— Фээсбэшники ждут! — сказал он, как видно, желая поскорее удалиться.

Нина презрительно скривилась.

— Мужчины!.. Чтоб вас всех черти к себе забрали! Ладно, иди… Без тебя обойдемся. И постарайся задержать их как можно дольше на входе. И Марата позови.

Охранник выбежал, вместо него в гостиной возник мой знакомый громила.

— Что вы задумали? — спросила я.

— Зависит от того, что мы на тебе обнаружим, — сказала она. — Если ты чистенькая, то и волноваться ни к чему. Значит — у них, в самом деле, пара вопросов. Ты не представляешь, как наши «полисмены» любят гостить у состоятельных господ. Тем более, что повод есть… А найду микрофон, буду уходить по-английски, не прощаясь. Ты мне послужишь живым щитом. Знаешь, как немцы в войну прикрывались?

— Вы просто пьяны! — сказала я, храбрясь изо всех сил.

— Не более чем обычно, милочка, — сказала Нина, соскальзывая с дивана.

Просила ведь дать мне пистолет — на всякий пожарный. Хотя бы с холостыми, как у Семена! Семеновича из «Бриллиантовой руки». Впрочем, все равно отобрали…

Марат двинулся ко мне, по-прежнему по-идиотски улыбаясь.

— Не трогайте меня! — я попятилась и перескочила через спинку дивана.

Где же герои-фээсбэшники? Почему не ворвутся и не уложат этого монстра? Наверное, охранник повел их сюда обходным путем, а коридоров в доме ох как много.

Нина хлебнула из стакана и отставила в сторону — это не предвещало ничего хорошего. Я полагала, что легко смогу маневрировать, уворачиваясь от него, но оказалась не права. Вскоре Марат зажал меня в угол.

— Да, у меня жучок! — крикнула я, чтобы оттянуть неизбежное.

— Прекрасно! — сказала она. — Добровольное признание облегчает участь. Правда, у нас тут другие правила. Найди его.

Я попыталась ударить громилу ногой, но не тут-то было. Моя нога оказалась зажата, словно в тисках, и в ту же секунду я перелетела через диван и стол, едва не сбив с ног хозяйку.

Сначала мне показалось, что сломана нога… Или ребро, но что-то точно хрустнуло. Решив не подниматься, я поползла к дверям.

— Стой! Марат! — она щелкнула пальцами, показывая на меня.

Он замер в нерешительности.

— Ты идиот! — она защелкала пальцами.

Марат застыл на месте. Я тоже — во-первых, ломило все тело, во-вторых, невыразимо приятно была видеть Нинино бешенство.

— Дай-ка мне, — она решительно направилась к нему и сунулась к его кобуре.

Марат заревел обиженно и толкнул ее, сбив с ног. Очевидно, оружие было ему слишком дорого, чтобы отдавать его женщине, тем более пьяной. Появившийся на пороге охранник мигом оценил ситуацию. Надо думать, он уже давно ждал чего-то подобного со стороны громилы. В его руке появился пистолет, Марат обрадованно взревел, узрев достойного соперника, и ухватился за свою кобуру. Я выползла в коридор раньше, чем раздались первые выстрелы. Прямо навстречу бежали люди из ФСБ — те, которые готовили меня к этому «визиту».

Меня отнесли наружу и запихнули в машину, не дав надышаться воздухом.

— Его убили? — спросила я чуть позже, когда мы уже ехали прочь от этого проклятого места.

— Вы его знали? — спросил в ответ сопровождавший меня офицер ФСБ. По его взгляду и по тому, что он употребил слово в прошедшем времени, я все поняла.

— Немного, — сказала я, проглотив комок в горле. — Он умел стрелять с двух рук!

ЭПИЛОГ

Радость оттого, что с моей помощью свершилось правосудие, длилась на удивление недолго. Сколько можно ликовать из-за того, что госпожа Баранина сидит в Крестах, а мгновенно объявившиеся наследники Баранина делают все, чтобы она никогда оттуда не вышла?

Мне оставалось поставить на своей личной жизни жирный крест и вернуться домой, теперь уже окончательно, но я колебалась. Тетя Валя ворчала: у нее разыгралась одна из ее многочисленных болячек, и даже сериалы не помогали.

Ленка часто звонила и все обещала приехать, голос у нее был загадочный. Я вяло отвечала на ее расспросы и не очень-то хотела принимать сестру в таком настроении. Заканчивались деньги, надо было срочно определяться с работой или уезжать домой, в Новгород.

В довершение всего я узнала, что лишаюсь лучшей подруги. Неожиданно Галочка сообщила мне, что выезжает в срочном порядке за рубеж. Выглядела она чудесно, потратив значительную часть сбережений на новые наряды и косметолога.

Что ж, дело того стоило. Полтора года назад в интернете она нашла себе какого-то немца, мечтавшего жениться на русской и вдобавок увлекающегося составлением гороскопов. В результате длительной переписки Галочке удалось развеять большую часть его представлений о русских женщинах — покладистых, услужливых и безропотных домработницах, которые и коня на скаку остановят, и в горящую избу войдут…

Виртуальный роман длился так долго, а я ничего не знала! Галочка скрывала его от меня, так как, по собственному признанию, не хотела выглядеть в моих глазах совсем уж полной неудачницей, если ничего не склеится.

— А Вадик? — спросила я уже в аэропорту. — Сильно переживает?

— Вадик? — усмехнулась она. — Да этот моего отсутствия даже не заметит! Он, правда, пытался возражать — ради приличия, но я его легко убедила, что ему без меня будет проще. Господи, подруга, я теперь мир посмотрю — сначала Германию, потом в Италию поеду. А главное, Надька, я чувствую — он такой мужик, настоящий, который мне и нужен, не рохля какая-нибудь!

Подругу было не узнать — она помолодела лет на десять. Я была рада за Галку, хоть и оставалась без старшей подруги, обняла и поцеловала на прощание.

Я посмотрела в небеса, там уже набирал высоту самолет, уносивший Галочку к новой жизни. Вот как бывает — я суетилась, бегала, шпионила, а в результате оказалась у разбитого корыта. А Галочка, не выходя из квартиры и не напрягаясь, добилась всего, что хотела! Может, так и надо — просто жить и ждать своего счастья?..

В тот день я мрачно слонялась по дому, пытаясь в который раз собраться с мыслями. Тетя Валя ворчала. На улице обещали мороз, но я решила выйти пройтись — на свежем воздухе мозги лучше работают. Заодно и в магазин зайду.

Я подошла к окну и выглянула на улицу. И вдруг глазам своим не поверила: около до боли знакомого автомобиля стоял Мишка! Мой сыночек!

Ничего не соображая, я как была — в халате и тапочках на босу ногу — сбежала вниз по лестнице и выскочила на морозный холодный ветер. Мишка не исчез, он присел на корточки перед лужей и что-то там разглядывал, а рядом… Рядом, так же, на корточках, сидел Меркулов Игорь Павлович собственной персоной. Мужчины!

Они так замечательно смотрелись вместе, что у меня защемило сердце. Хотелось вот так стоять и смотреть на них всю жизнь…

Игорь первым почувствовал мой взгляд и поднял голову. Улыбка его была робкая и смущенная, он молчал и просто смотрел. Ошибаться — это по-человечески, а прощать — божественно.

— Мама! Мамочка! — Мишка уже бежал ко мне, топая маленькими ножками.

Я подняла на руки Мишку. Я прижалась к его щеке — мой маленький! Моя жизнь!

Я повернулась к Меркулову. Он застыл на месте, взгляд его бездонных темных глаз наполнял счастьем.

— Пошли! — кивнула я с суровым лицом. — Или тебя трижды просить нужно, по старинке?

— Милая!.. — пробормотал он и бросился ко мне.

Так мы и стояли, втроем обнявшись.

— Мамочка, а это знаешь кто? — в восторге распахнув круглые глазенки, спросил Мишка.

— Кто, сыночек?

Мишка ткнулся в меня и прошептал:

— Это мой папа.

— Подержите ребенка, папаша! — распорядилась я и сунула ему в руки Мишку.

Меркулов принял его и прижал к себе, глядя на меня.

— Держи-держи! — сказала я. — Нас так легко потерять, милый! Держи крепче.

ГОРОСКОП ДЕВЫ

Если вы — Дева, то, как правило, вы очень привлекательны: с утонченными чертами лица, ясным чистым взглядом и прозрачной кожей. Вы стройны и прекрасно сложены, ваши движения грациозны, вы легки на подъем, активны и жизнерадостны. Окружающие смотрят на вас с улыбкой и симпатией.

Девы чрезвычайно чистоплотны. Они могут принимать душ по нескольку раз в день и всегда выглядят свежими и ухоженными. Тщательно следят за тем, во что они одеты, при этом могут избирать консервативный стиль в одежде, что чрезвычайно подходит им.

Девы обладают врожденным чувством собственного достоинства и порядочности. У Дев прекрасные манеры, они всегда держатся скромно и не кичатся своими успехами и достижениями. Дева владеет таким даром, как исключительный такт; она необычайно деликатна и никогда не обидит собеседника, поэтому общаться с ней — одно удовольствие.

Обычно Дева небольшого роста и на первый взгляд может показаться хрупкой и слабой, но это заблуждение! На поверку она оказывается сильной и выносливой. Энергичная и целеустремленная, Дева способна выполнить практически любую — умственную или физическую — работу. Будучи натурой ответственной и активной, женщина-Дева искренне убеждена, что никто лучше ее не справится с заданием, не сможет так аккуратно и добросовестно вести дела. И в этом она совершенно права!

Трудолюбивая Дева сторонится лентяев, не понимая и не признавая их праздности и безделья. Ее коробят проявления вульгарности и тупости. Дева ненавидит, когда при ней сквернословят. Плохие манеры и невоспитанность сводят ее с ума.

Если вы — Дева, то вы всегда сохраняете внешнее спокойствие и никогда не позволите своим нервам и эмоциям выплеснуться наружу. Вы стараетесь загнать внутрь сильные душевные переживания и потрясения, и иной раз это может вредить вам. Вы тщательно контролируете свои поступки и слова и превосходно управляете своими чувствами. Поэтому ваши желания и цели почти всегда остаются тайной за семью печатями, для окружающих вы — загадка.

Женщина-Дева отличается исключительной правдивостью. Она не прощает лжи и часто навсегда порывает связь с человеком, обманувшим ее. Главное для нее — честность и искренность в отношениях. На нее во всем можно положиться во всем, и она знает об этом. Помогая людям и чувствуя себя опорой для многих, она испытывает глубокое моральное удовлетворение. Ее сострадание к окружающим не показное, оно идет из самых глубин сердца.

Если ваш знак Зодиака — Дева, то вы обладаете трезвым умом и не имеете иллюзий относительно окружающих и жизни вообще. Даже сильная влюбленность не помешает вам ясно осознавать недостатки своего избранника. Кто-то может назвать вас сухой и расчетливой, но это ошибка! Вы превосходно осознаете, что можете быть остроумной, находчивой и неотразимой!

Многие гороскопы утверждают, что Девы холодны, но так ли это на самом деле? Чистое и непорочное отношение к любви Дева проносит через всю свою жизнь. Она никогда не позволит себе запятнать свою репутацию случайными сомнительными связями. Но Дева станет верной подругой и нежной женой тому, кто будет добр и честен с ней. За ее постоянным желанием расставить все по местам таится глубокая любовь и преданность своему избраннику. Ее мягкость, скромность и обаяние позволят создать мир в семье и сохранить уют и гармонию в доме. Грация и скромность Девы наполнит душу того, кто разглядит ее в толпе, теплом и светом. Нежное ожидание тепла делает Деву похожей на цветок, способный раскрыться навстречу истинному глубокому чувству.

Женщина-Дева — это внимательный к окружающим, чуткий человек со спокойным уравновешенным характером. Дева способна самоотверженно ухаживать за больными, у нее необыкновенно сильно развито чувство сострадания к людям.

Дева отличается чрезвычайной предусмотрительностью. Если в компании у кого-то заболит голова, то именно Дева достанет из своей сумочки лекарство. Она внимательно следит за своим здоровьем, без труда соблюдая диеты и правильный образ жизни, и это дается ей без особого труда. Часто отдает предпочтение вегетарианским блюдам.

Если вы — Дева, то отличаетесь принципами и привычками, установленными раз и навсегда. Вас трудно сбить с толку; вы прекрасно знаете, что хотите получить от жизни, и подчиняетесь скорее голосу разума, чем сердца.

Застенчивая от природы, в своем стремлении добиться желаемого женщина-Дева не остановится ни перед чем. Сил, таящихся в ее хрупком теле, хватит на то, чтобы пройти все испытания с высоко поднятой головой. Женщина-Дева потрясающим образом сочетает в себе земную практичность с высокой романтикой.

Вы никогда не будете транжирить деньги, потому что в полной мере понимаете, как они нелегко достаются. Вы не собираетесь стать кому-то обузой в преклонные годы, и этим можно объяснить ваш достаточно экономный образ жизни. Кто-то назовет вас скупой, но вы сами строите свою судьбу. С детства вы привыкли быть независимой и полагаетесь только на саму себя. Поэтому вы болезненно относитесь к одолжениям и покровительству со стороны других.

Дева пунктуальна, бережлива и благоразумна. Она всегда трепетно относится к тому, что думают о ней окружающие. В свою очередь, Дева никогда не позволит себе пренебрегать интересами и желаниями других людей, тактичность у нее в крови.

В мифах созвездие Дева представляет богиню любви и материнства. Дева — прекрасная хозяйка и заботливая мать. Ее дом поражает чистотой и уютом; дети вымыты, накормлены и заняты делом.

Среди множества людей вы держитесь слегка особняком, но при этом не желаете долго находиться на одном месте. По натуре вы — одиночка, и светская жизнь особенно не привлекает вас. Вы непринужденно дозируете общение с окружающими, и ваши задумчивость и созерцательность легко сочетаются с активной жизненной позицией.

Благодаря аккуратности, методичности и дотошности Дева преуспевает в издательской и медицинской сферах, также может быть достаточно успешна в бухгалтерии. Коллеги по работе могут спокойно положиться на Деву: она выполнит любое сложное задание, сколько бы ей не пришлось над ним корпеть. Дева превосходно справляется с должностью заместителя: она разберется во всех нюансах дела, точно подметит недостатки и определит достоинства проекта. Она — исполнительный и надежный работник.

Дева искренне верит в возможность самоусовершенствования и всю жизнь не жалеет усилий, чтобы улучшить себя и свое положение. Если захочет, Дева может быть искусна во всем. У нее высокоразвитый интеллект и превосходный вкус. Особенный интерес вызывает литература, искусство, музыка. Дева обладает отменным восприятием и чувством критики.

Что касается любовных отношений, то она может превратить простой поцелуй в нечто, напоминающее акт любви. И кто после этого назовет Деву холодной? Если она чувствует партнера каждой клеточкой своего тела и полностью доверяет ему, то способна достигнуть сексуального совершенства. Высшее сексуальное наслаждение она испытывает вместе с мужчиной. Ощущение того, что она делает счастливым своего избранника, доставляет ей несравнимое удовольствие и придает отношениям еще больше красоты и очарования. Заглянув один раз в нежную и трепещущую душу Девы, мужчина будет добиваться взаимного слияния снова и снова.

Женщина-Лева отличается тонким восприятием жизни. Ее душевный склад не приемлет грубых, животных страстей. Деве присущ особый секрет, некая изюминка, придающая ей шарм и очарование. Зеленый нефрит и платина приносят Леве счастье. Любимые цвета — белый, серый, бежевый, темно-синий, все оттенки зеленого. Символ Левы — гиацинт.

ЛЮБОВНЫЙ ГОРОСКОП

СОЮЗ С ОВЕНОМ
Дерзость мужчины-Овена может заинтриговать Деву. Но Овен склонен к поискам приключений и новых ощущений, а Лева предпочитает иметь дело с чем-то более проверенным и надежным. Овен не стерпит никаких замечаний в свой адрес, он либо доминирует в доме, либо уходит. Деве претит деспотичность Овена, но ее дипломатичность и душевная тонкость могут незаметно укротить его бурный нрав. Овен не умеет притворяться в любви, когда любит, он честен, и это вполне устраивает Деву. К тому же мужчине-Овену требуется женственная, но обладающая независимостью спутница, и в этом плане Дева как нельзя лучше подходит ему.

СОЮЗ С ТЕЛЬЦОМ
И Лева, и Телец обладают практичностью и принимают жизнь такой, какая она есть. Оба знака предпочитают уют собственного дома шумному сборищу. Телец нуждается в воспитанной разумной женщине с мягким нравом, и Лева обладает этими характеристиками в полной мере. Уживаться с Тельцом непросто, тем более что он не выносит критики. Но его натуре, как и Деве, присущ романтизм, и прогулка при Луне будет радостью для них обоих. С другой стороны, Телец относится к типам мужчин, предпочитающих осязаемые материальные ценности, а это очень устроит Деву. Возможна хорошая долгая связь и счастливый брак.

СОЮЗ С БЛИЗНЕЦАМИ
Мужчины-Близнецы обычно не отличаются чрезмерной страстностью, но имеют импульсивное отношение к сексу. Упорядоченность Девы может натолкнуться на стремление к свободе со стороны Близнецов. Но у Близнецов отменный вкус и превосходные манеры, что чрезвычайно импонирует Деве. Мужчине-Близнецу нужна партнерша, не уступающая ему в интеллекте, а в этом Деве нет равных. Если Близнецы смогут смириться с желанием Девы доминировать в отношениях, а Дева захочет меняться вместе с Близнецами, связь будет крепкой.

СОЮЗ С РАКОМ
Дева может предоставить мужчине-Раку ту эмоциональную безопасность, в которой он так нуждается. Желание Девы опекать и контролировать удачно совпадает с зависимостью Рака. Утонченное воображение Рака оказывает на Деву положительное стимулирующее действие, а желание Рака доставить удовольствие углубляет привязанность Девы. Оба способны проявить свои лучшие качества и начать вместе наслаждаться жизнью. Пылкая связь, возможен длительный надежный брак.

СОЮЗ СО ЛЬВОМ
Мужчина-Лев отличается повышенной страстностью, а Деву больше интересуют надежность и практичность партнера. Им сложно понять друг друга: экстравагантный Лев, считающий себя правым и главным во всем, любит транжирить деньгами, что совершенно не принимает экономная Лева. Упорядоченная натура Левы может сопротивляться эмоциональному шумному Льву. С другой стороны, Лев, как и Дева, целеустремлен и энергичен, и это роднит его с Девой. Гордый Лев на самом деле очень уязвим, и дипломатичная Дева при желании способна усмирить его бурный нрав.

СОЮЗ О ДЕВОЙ
Оба довольно сдержанны и ищут в союзе равноправного партнерства. Самодисциплина, верность и честность друг перед другом могут способствовать стабильным мирным отношениям. Внимательный чуткий мужчина-Дева способен дать Деве-женщине ощущение тепла и надежности на долгие годы. Главное — не дать просочиться в семейное гнездышко скуке и однообразию, и связь будет долгой и прочной.

СОЮЗ С ВЕСАМИ
Противоречивый и непредсказумый характер мужчин-Весов вступает в противоречие с холодным разумом Девы. Судьи-Весы не могут смириться с критикой Девы. В свою очередь Деве, нетерпимой к хвастовству и позерству, совершенно не импонирует наблюдать за вспышками фривольности со стороны Весов. С другой стороны, Весам больше всего нужен покой, и Дева более, чем кто-либо, может его предоставить. Весы, как и Дева, физически не переносят людных шумных мест, и его ненависть к ссорам и скандалам устраивает спокойную рассудительную Деву. К тому же мужчина-Весы склонен все рационализировать, что по сердцу Деве.

СОЮЗ СО СКОРПИОНОМ
Эмоциональный мужчина-Скорпион пытается растормошить Деву, а Дева удивляется его настойчивости и старается охладить его пылкость и необузданность. Также Скорпион никогда не позволит Деве командовать и принимать решения. Несмотря на очевидные различия в темпераменте, связь интересна и перспективна. Скорпион не ждет подарков от жизни и очень любя тайны, и загадочность Девы способна разбудить в нем самые глубокие чувства. Если Скорпион станет более тактичным и сдержанным, а Дева — более страстной, то компромисс будет обретен.

СОЮЗ СО СТРЕЛЬЦОМ
Мужчина-Стрелец не принимает спокойного и расчетливого отношения Девы к жизни. Ему нужна свобода и спонтанность, новые ощущения, он авантюрист и бродяга в душе. Дева не чувствует себя в безопасности и покое рядом со Стрельцом, ее упорядоченная натура бунтует. Но Стрелец всегда откровенен, и Дева не может не уважать это качество. Честные отношения Дева ставит превыше всего и за это многое способна простить Стрельцу.

СОЮЗ С КОЗЕРОГОМ
Мужчина-Козерог — сильный человек с мягким сердцем — привлекает Деву. В душе он — мечтатель и романтическая натура, и тактичная мудрая Дева способна докопаться до его сути. Козерог надежнее большинства других знаков, рядом с ним Дева чувствует себя комфортно и уверенно. Оба знака практичны, эмоциональны, сдержанны, интеллектуальны. Мужчина-Козерог нуждается в партнерше, которая была бы прекрасной хозяйкой и внимательной матерью, имела бы вкус, интеллект и хорошие манеры. Всем этим требованиям отвечает женщина-Дева.

СОЮЗ С ВОДОЛЕЕМ
Оба одинаково помешаны на чистоте. Но Дева с трудом выдерживает такую черту Водолея, как постоянное необузданное любопытство ко всему — новой работе, новым людям, путешествиям. Дева называет Водолея беззаботным и разбрасывающимся по мелочам, а Водолей, в свою очередь, считает Деву слишком спокойной и немного скучной. Но непредсказуемость Водолея имеет и положительные стороны: он способен на неожиданное искреннее признание или внезапный подарок, от которого у романтичной Девы затрепещет сердце. Такие знаки схожи аналитическим складом ума и желанием совершенствовать мир вокруг себя.

СОЮЗ С РЫБАМИ
Для Девы любовь тесно связана со стабильностью, а физические потребности — с интеллектуальной совместимостью. Для мужчин-Рыб любовь является главным очарованием и смыслом жизни, красоты, эмоциональных переживаний. Расчетливый и осторожный подход Девы может идти вразрез с мечтающей натурой Рыб. Но у Рыб есть масса достоинств, импонирующих Деве: на них можно положиться, в их порядочности можно не сомневаться, они обладают тактом и терпением. И если найти особый подход, мужчиной-Рыбой легко руководить. Разумная Дева способна направить Рыб в нужное русло.


Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.



Оглавление

  • ПРОЛОГ
  • НАЧАЛО БОЛЬШОГО ПУТИ
  • БРАК ПО-РУССКИ
  • НЕУЖТО МИЛЕНЬКИЙ ИДЕТ?
  • МИФОЛОГИЯ В КАРТИНКАХ
  • ДОХОДНОЕ МЕСТО
  • ПАЦИЕНТЫ КАК ОНИ ЕСТЬ
  • ДВА КАВАЛЕРА
  • ВОЙНА И МИР
  • В ГОСТЯХ У СКАЗКИ
  • МОЙ ДОМ — МОЯ КРЕПОСТЬ
  • И ВНОВЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ БОЙ
  • Я НЕ ШПИОНКА, Я РАЗВЕДЧИЦА
  • ВОТ ПУЛЯ ПРОЛЕТЕЛА…
  • ВЕСЕЛАЯ ВДОВА
  • ИЗ ИСКРЫ ВОЗГОРИТСЯ ПЛАМЯ
  • МОЯ МИЛИЦИЯ МЕНЯ БЕРЕЖЕТ
  • КИНГ-КОНГ ЖИВ
  • ЭПИЛОГ
  • ГОРОСКОП ДЕВЫ
  • ЛЮБОВНЫЙ ГОРОСКОП