КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Бегущий в лабиринте [Джеймс Дашнер] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Джеймс Дэшнер "Бегущий по Лабиринту"

                                                                                         Перевод: Ольга Морозова

Другие книги автора

Джеймс Дэшнер

Серия «Тринадцатая реальность»

Дневник с любопытными письмами

Охота на Темную Бесконечность


Посвящается Линетт. Эта книга заняла три года, но ты ни разу не усомнилась.

1

Он начал свою новую жизнь, поднимаясь, окруженный холодной темнотой, сталью и пыльным воздухом.

Кругом металл, трясущийся дребезжащий пол под ним. Он упал от неожиданного движения и снова поднялся на четвереньки, ощущая капли пота на лбу, несмотря на холодный воздух. Он ударился спиной о тяжелую металлическую стену, прополз вдоль нее, пока не забился в угол комнаты. Опускаясь на пол, он вытянул ноги вперед, надеясь, что его глаза вот-вот приноровятся к темноте.

С очередным толчком комната поползла вверх как старый лифт в шахте.

Неприятные звуки цепей и роликов как на древней стальной фабрике отзывались эхом по комнате, отражаясь от стен с гулким тонким подвыванием. Лифт, раскачиваясь вперед и назад, поднимался все выше, заставляя живот мальчика сжиматься от подступающей тошноты, запах жженого масла окружил его, заставляя его чувствовать себя еще хуже. Ему хотелось заплакать, но слезы не шли, он мог только сидеть там – один в ожидании.

«Меня зовут Томас», - подумал он.

Это…это было единственное, что он мог вспомнить о своей предыдущей жизни.

Он не понимал, как такое возможно. Его мозг работал без ошибок, пытаясь вычислить, как он оказался в таком положении. Знания заполняли его голову - факты и картинки, воспоминания и детали обо всем на свете и о том, как оно работает. Он мог представить снег на деревьях, дорожками сползающий с листьев, гамбургеры, луну, заливающую светом траву на лугу, плавание в озере, забитые городские площади с сотнями людей, бегущих по своим делам.

Но все-таки он не мог вспомнить, откуда пришел или как оказался в темном лифте, или кто были его родители. Он даже не знал своей фамилии. Лица людей сменялись в его сознании, но он никого не узнавал, их лица слились в одну цветную размазню. Он не мог подумать ни о ком, кого бы знал, или хотя бы просто разок пообщался.

Комната продолжала свой скрипучий подъем, Томас уже перестал обращать внимание на этот грохот цепей, тащащих его вверх. Прошло много времени. Минуты тянулись часами, хотя сложно было точно сказать, так как каждая секунда казалась вечностью. Нет. Он был умнее этого. Полагаясь на свои инстинкты, он точно знал, что поднимается не дольше получаса.

Очень странно, но он почувствовал, что страх отступает как рой комаров на ветру, и на его месте стало возникать любопытство. Он хотел знать, где он, и что происходит.

Со стоном, а затем с глухим звуком комната остановилась. От внезапной перемены Томас упал с насиженного места и покатился по жесткому полу. Когда он поднялся на ноги, он почувствовал, что комната раскачивается все медленнее и медленнее и наконец совсем остановилась. Вокруг было тихо.

Прошла минута. Две. Он оглянулся, но вокруг была только темнота. Он снова ощупал стены, пытаясь найти выход. Но там ничего не было, только холодный металл. Он застонал от разочарования, и его эхо разнеслось вокруг как вздох смерти. Потом снова стало тихо. Он стал кричать, звать на помощь, стучать кулаками по стенам.

Ничего.

Томас снова забился в угол, обхватил себя руками и вздрогнул, чувство страха вернулось. Он ощущал нарастающую дрожь в груди, как будто его сердце хотелось выскочить наружу.

- Кто-нибудь… помогите… мне! – закричал он, каждое слово разрывало ему легкие.

Громкий лязгающий звук раздался у него над головой, и он вздрогнул, когда поднял взгляд вверх. Тонкая полоска света возникла поперек комнаты, и Томас смотрел, как она разрастается. И с тяжелым скрипом двойные двери распахнулись. После того, сколько времени он просидел в темноте, глазам было сложно привыкнуть к свету, он посмотрел в сторону, прикрыв лицо руками.

Он слышал звуки над ним – голоса – и страх сковал его грудь.

- Посмотрите на этого новичка.

- Сколько ему лет?

- Выглядит как вонючка в футболке.

- Сам ты вонючка, шэнк.

- Чувак, оттуда пахнет как от тухлых носков!

- Надеюсь, ты насладился поездкой, Новичок.

- Обратного билета нет, бро.

Томас был сбит с толку, ощущая нарастающую панику. Голосов было много, и они отдавались эхом, некоторые слова были иностранными, остальные знакомыми. Он покосился в сторону света и тех, кто говорил. Сначала он смог увидеть лишь тени, но вскоре они обрели очертания – люди склонились нам ямой, глядя на него сверху вниз.

И тогда, как если бы линза камеры поймала фокус, их лица прояснились. Они были мальчишки - все они, кто-то младше, кто-то старше. Томас не знал, что он ожидал увидеть, но точно не это. Они были простыми подростками. Детьми. Страх немного поутих, но не настолько, чтобы сердце перестало бешено колотиться.

Кто-то кинул ему веревку, конец которой связали в форме большого кольца. Томас помедлил, потом поставил в кольцо правую ногу, ухватился за веревку, и его рвануло вверх. Руки потянулись ему навстречу – много рук – и стали хватать его за одежду, вытягивая его наверх. Мир закружился, превращая лица в смесь красок и света. Буря эмоций скрутила его внутренности и вырвалась наружу, ему захотелось кричать и плакать. Хор голосов смолк, но кто-то заговорил, когда он оказался на поверхности своей темной коробки. И Томас знал, что никогда не забудет слова, которые услышал:

- Приятно познакомиться, новичок, - сказал ему мальчик, - добро пожаловать в Глэйд.

2

Руки, помогающие ему вылезти, не отпускали его, пока Томас не выпрямился в полный рост и не отряхнулся. Все еще не привыкший к свету, он слегка пошатывался. Его переполняло любопытство, но он все еще чувствовал себя плохо, чтобы внимательно рассмотреть тех, кто его окружал. Его новые компаньоны молчали, пока он вертел головой по сторонам, пытаясь переварить увиденное.

Когда он медленно оглянулся вокруг, некоторые стали хихикать, а некоторые тыкать в него пальцем. Их было, как минимум, пятьдесят человек, их одежда выглядела перепачканной и пропитавшейся потом, как если бы они тяжело работали, все были разных размеров и рас, у всех волосы разной длины. Томас почувствовал себя глупо, его глаза перебегали с мальчишек на опустевшее место, в котором его нашли.

Они стояли на большом внутреннем дворе, в несколько раз превосходящей размерами футбольное поле, окруженной четырьмя огромными стенами из серого камня и местами покрытыми толстым слоем плюща. Стены, должно быть, сотни метров высотой и образовывали идеальный квадрат вокруг них, каждая сторона разделена ровно посередине проемом высотой с саму стену, за которыми, насколько мог увидеть Томас, были сплошные коридоры.

- Посмотрите на этого Новичка, - сказал едкий голос, Томас не разглядел, кто конкретно это сказал. – Его тоненькую шейку можно переломить за раз, - несколько мальчишек засмеялись.

- Заткнись, Галли, - ответил ему другой низкий голос.

Томас снова сфокусировался на дюжине незнакомцев вокруг него. Он знал, что должен разглядеть их – но чувствовал себя так, будто его накачали наркотиками. Высокий парень со светлыми волосами и квадратной челюстью уставился на него с ничего не выражающим видом. Невысокий, пухлый мальчик раскачивался вперед-назад, глядя на Томаса широко распахнутыми глазами. Худой подкаченный азиатский парень стал рассматривать его руки, как если бы изучал Томаса, рукава его рубашки были закатаны, открывая его бицепсы. Смуглый парень хмурился – тот самый, который приветствовал Томаса. Все остальные просто таращились.

- Где я? – спросил Томас, удивившись, услышав собственный голос впервые на своей памяти. Он звучал как-то неправильно, выше, чем он себе представлял.

- В не самом приятном месте, – ответил смуглый парень. – Просто располагайся поудобнее и не беспокойся.

- К кому из Смотрителей он будет причислен? – заорал кто-то из задних рядов.

- Я же тебе сказал, шэнк, - едкий голос ответил. - Он вонючка, значит, будет Уборщиком, без сомнения. – Парень рассмеялся как будто сказал самую смешную шутку за всю свою жизнь.

Томас снова почувствовал замешательство: столько слов и фраз, которые не имели никакого смысла. Новичок. Шэнк. Смотритель. Уборщик. Они звучали со всех сторон, как будто слишком очевидные, чтобы он не мог их не понять. Это было, как если бы ему стерли из памяти несколько слов из его родного языка – это дезориентировало.

Разные эмоции боролись внутри него. Замешательство. Любопытство. Паника. Страх. Но сильнее всего было темное чувство безнадежности, как если бы для него наступил конец света, весь мир был бы стерт из его памяти и заменен на что-то ужасное. Ему хотелось убежать и спрятаться от всех этих людей.

Мальчик с едким голосом продолжил:

- …не мог бы этого сделать, ставлю на это печень. – Томас все еще не мог разглядеть его лицо.

- Я сказал всем заткнуться! – завопил смуглый мальчик. – Следующего, кто тявкнет, разделю надвое!

Томас осознал, что это был их предводитель. Бесясь от того, как все на него глазеют, он сосредоточился на том месте, где стоял парень, который сообщил ему о Глэйде.

Пол двора выглядел так, будто был сделан из гигантских блоков, многие из которых были треснувшими, и там росла трава. Вокруг было несколько деревьев, их корни были похожи на руки, раскапывающие камни пола в поисках еды. На другом конце двора был огород – со своего места Томас мог разглядеть кукурузу, помидоры, фруктовые деревья.

С другой стороны двора были расположены деревянные загоны с овцами, свиньями и коровами. В последнем углу была роща, полная деревьев, ближайшие из них выглядели совсем больными и старыми.

Небо над ними было безоблачным и голубым, но Томас так и не увидел солнце, хотя был день. Ползущие тени стен не помогали понять, который час – это могло быть раннее утро или поздний вечер. Когда он вздохнул глубоко, пытаясь успокоиться, он обратил внимание на целую череду запахов. Свежевспаханная грязь, навоз, сосна, что-то гнилое и что-то сладкое. Каким-то образом он знал, что это были запахи фермы.

Томас оглянулся на своих захватчиков, чувствуя себя неловко, но отчаянно желая задать кучу вопросов.

«Захватчиков», - подумал он. Потом подумал: «Почему именно это слово возникло в моей голове?» Он внимательно рассмотрел их лица, изучив каждое выражение лица, оценивая их. Он задержался на взгляде одного из мальчиков, который пылал от ненависти. Он выглядел таким злым, что Томас не удивился бы, если бы тот кинул в него нож. У него были черные волосы. Когда они посмотрели друг на друга, мальчик покачал головой, развернулся и ушел к железному столбу и деревянной лавочке рядом с ним. Многоцветный флаг безвольно висел на верхушке столба - никакого ветра не было.

Все еще трясясь, Томас пристально смотрел мальчику в спину, пока тот не уселся. Томас быстро отвел взгляд.

Внезапно лидер группы, ему было около семнадцати, сделал шаг вперед. На нем была нормальная одежда: черная футболка, джинсы, кеды, цифровые часы. По каким-то причинам одежда удивила Томаса, казалось, все тут должны носить что-то более угрожающее, например, тюремную одежду. Смуглый парень был короткостриженым, лицо гладко выбритое. Но, кроме хмурого взгляда, больше ничего пугающего в нем не было.

- Долгая история, новичок, - сказал мальчик. – Шаг за шагом ты всему научишься. Завтра я проведу тебе экскурсию. А до тех пор…просто не сломай ничего. – Он сделал паузу. – Меня зовут Алби. – Он, похоже, ожидал рукопожатия.

Томас смутился. Какой-то инстинкт взял над ним верх, и он, молча, повернулся спиной к Алби и отошел к ближайшему дереву и уселся, прислонившись к нему спиной. Паника снова захватила его, практически невыносимая. Но он сделал глубокий вдох и попытался осмыслить ситуацию.

«Просто прими это», - подумал он. «Ты ничего не выяснишь, если будешь поддаваться страху».

- Расскажи мне, – сказал Томас, стараясь контролировать свой голос. – Расскажи мне эту долгую историю.

Алби взглянул на друзей, окружавших его, закатил глаза, и Томас снова принялся разглядывать толпу. Его изначальные подсчеты были примерно правильными – их было около пятидесяти-шестидесяти человек, от тех, кому совсем недавно исполнилось, возможно, тринадцать до подростков старшего возраста вроде Алби, который казался одним из самых старших. Вдруг Томас осознал с отвращением, что не знает, а сколько лет ему самому. Его сердце екнуло при этой мысли – он настолько потерялся, что даже не знал, сколько ему лет.

- Серьезно, - сказал он, пытаясь выглядеть храбрым. – Где я?

Алби подошел к нему и сел рядом, скрестив ноги, толпа мальчишек расселась вокруг. Головы были повсюду – они выискивали места, чтобы было удобнее смотреть.

- Если тебе не страшно, - сказал Алби, - то ты не человек. Поведи себя иначе, и я скину тебя с Обрыва, потому что решу, что ты псих.

- С Обрыва? – спросил Томас, кровь отхлынула у него от лица.

- Блин. – Сказал Алби, закатывая глаза. – Нет нормального пути начать этот разговор, понимаешь? Мы тут не убиваем таких новичков как ты, я клянусь. Просто попытайся сам тут не погибнуть, выжить, называй как хочешь.

Он замолк, и Томас понял, что он, кажется, побледнел еще сильнее после последних слов.

- Чувак, - сказал Алби, затем пробежался рукой по волосам и тяжело вздохнул. – Я в этом не специалист. Просто ты первый новенький, который появился тут с тех пор, как убили Ника.

Глаза Томаса распахнулись от ужаса, и другой мальчик подошел и дал Алби подзатыльник.

– Дождись чертовой экскурсии, Алби, - сказал он. У него был низкий голос со странным акцентом. – У парня сейчас случится сердечный удар от всего услышанного. Он уселся на землю и протянул руку Томасу, - Меня зовут Ньют, новичок, и мы были бы очень признательны, если б ты простил нашего нового безмозглого лидера.

Томас пожал ему руку – он казался намного приятнее Алби. Ньют также был выше Алби, но выглядел младше на год или около того. У него были светлые длинные волосы, спадающие на футболку. На мускулистых руках проступали вены.

- Умолкни, шэнк, - проворчал Алби, толкая Ньюта сесть рядом с ним. – Как минимум он может понять половину того, что я говорю. Раздалось несколько смешков, а потом все вокруг Алби и Ньюта, придвинулись еще ближе, ожидая, что будет дальше.

Алби развел руки в стороны. – Это все Глэйд, понял? Это место, где мы живем, едим, спим. Себя мы называем глэйдерами. Вот все, что тебе…

- Кто прислал меня сюда? – спросил Томас требовательно, страх наконец нашел выход наружу с помощью злости. – Как..

Но Алби остановил его взмахом руки прежде, чем Томас закончил. Алби схватил его за футболку и потянул вперед. – Вставай, новенький, вставай! – Алби встал, волоча Томаса за собой.

Томас наконец почувствовал почву под ногами. Страх вновь завладел им. Он прислонился к дереву, стараясь отодвинуться подальше от Алби, который стоял перед ним нос к носу.

- Не смей перебивать меня, мальчишка! – Заорал Алби. – Черт, если мы расскажем тебе всю правду, то ты умрешь прямо на месте, сразу после того, как наложишь в штаны. Упакуем тебя, и пользы от тебя не будет никакой тогда, понял?

- Я даже не понимаю, о чем ты говоришь, - сказал Томас медленно, поражаясь, как спокойно звучит его голос.

Ньют подошел и положил руку на плечо Алби.

– Алби, остынь. Ты больше вредишь, чем помогаешь, ты знаешь?

Алби отпустил рубашку Томаса и отступил на шаг, тяжело дыша.

– Нет времени быть милым, Новичок. Старая жизнь закончилась, новая началась. Запоминай правила быстро, слушай, не перебивай. Понял?

Томас посмотрел на Ньюта, ища поддержки. Все внутри него бурлило и ныло, слезы жгли глаза.

Ньют кивнул.

– Новичок, ты понял его, правда? – он снова кивнул.

Томас закипел, желая ударить кого-нибудь. Но просто ответил:

- Да.

- Хорошо, - ответил Алби. – Первый день. Вот все, что у тебя на сегодня, новичок. Ночь скоро наступит, бегуны скоро вернутся. Бокс сегодня прибыл поздно, так что нет времени на экскурсию. Завтра с утра, сразу после подъема. – Он обернулся к Ньюту. – Отведи его поспать.

- Хорошо, - ответил Ньют.

Алби снова обернулся к Томасу, нахмурившись.

– Несколько недель ты будешь счастлив, новичок. Будешь счастлив и стараться помочь. Никто из нас в первый день не понимал, что его ждет, и с тобой будет также. Новая жизнь начнется завтра.

Алби развернулся и ушел, расталкивая толпу, затем направился к покосившемуся деревянному зданию в углу. Большинство детей сразу разошлись, напоследок кинув долгий взгляд на Томаса.

Томас сложил руки, закрыл глаза, глубоко вздохнул. Внутри его разъедала пустота, быстро заменившаяся тоской, которая жгла сердце. Это все было слишком. Куда он попал? Что это за место? Это что-то вроде тюрьмы? Если так, то за что его сюда отправили, и как надолго? Спросить было некого, казалось бы, никому из мальчиков нет дела до того, жив он или мертв. Слезы снова стали подступать к глазам, но он сдержался.

- Что я такого сделал? – Прошептал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Что я сделал, почему меня отправили сюда?

Ньют похлопал его по плечу.

– Новичок, то, что ты чувствуешь – мы все это чувствовали. У всех нас был первый день, когда мы вылезли из той коробки. Дела плохи, и скоро станут еще хуже, это правда. Но ты сможешь это пережить. Я вижу, что ты не похож на неженку.

- Это тюрьма? – спросил Томас. Он попытался копнуть поглубже в темноте своих мыслей, стараясь найти зацепку касательно своего прошлого.

- Достаточно вопросов на сегодня, тебе не кажется? – Ответил Ньют. – У меня нет правильного ответа для тебя. А сейчас просто осмысли произошедшее – завтра будет завтра.

Томас ничего не ответил, свесил голову, уставившись взглядом в потрескавшуюся, полную камней землю. Полоска тонких травинок тянулась вдоль одного из каменных блоков с проглядывающими маленькими желтыми цветочками, словно ищущих солнце, и исчезала между громадными стенами Глэйда.

- Чак станет хорошим наставником для тебя, - сказал Ньют. – Маленький толстый новичок, но ведет себя как забавный олух, когда все уже сказано и сделано. Жди здесь, я сейчас вернусь.

Ньют едва договорил предложение, когда воздух прорезал внезапный крик. Высокий и пронзительный, едва похожий на человеческий, он эхом пронесся через всю поляну. Все, кто был на поляне, обернулись к источнику. У Томаса кровь застыла в жилах, когда он осознал, что этот ужасный звук доносится из деревянного здания.

Даже Ньют подпрыгнул от неожиданности и нахмурился.

- Черт возьми, неужели они не могут десять минут присмотреть за этим парнем без меня? – Он покачал головой и легко толкнул Томаса, чтобы тот поднимался. – Найди Чаки, скажи, что он ответственен за то, чтобы найти тебе спальное место. – И после этого развернулся и побежал в сторону здания.

Томас сполз по дереву, пока снова не оказался на земле. Прислонился к коре дерева и закрыл глаза, желая проснуться, и чтобы все это оказалось просто кошмаром.

3

Томас просидел там несколько мгновений, слишком потрясенный, чтобы пошевелиться. Наконец, он заставил себя оглянуться на ветхое здание. Группа мальчиков столпилась снаружи, глядя с тревогой на верхние окна, как будто ожидая отвратительного зверя, который выскочит наружу, разбивая окна и вынося стены.

Металлический щелкающий звук с ветвей вокруг привлек его внимание, заставляя посмотреть вверх. Вспышка серебряных и красных огоньков мелькнула как раз перед тем, как исчезнуть с другой стороны ствола. Он поднялся на ноги и обошел дерево, вытягивая шею в поисках того, что он услышал, что бы оно ни было, но увидел лишь голые ветки, серые и коричневые, торчащие как пальцы скелета – и выглядящие как живые.

- Это было крыло одного из жуков, - сказал кто-то.

Томас обернулся направо и увидел мальчика, стоящего неподалеку, невысокого и пухлого, смотрящего на него. Он был маленький, возможно, один из самых младших среди всей здешней группы, может, двенадцати или тринадцати лет. Каштановые волосы спадали ему на лицо, доставая ему до плеч. Голубые глаза выделялись на фоне несчастного лица, дряблого и покрасневшего.

Томас кивнул ему.

– Что за жук?

- Жук стригун, - сказал мальчик, указывая на верхушку дерева. – Не тронет тебя, пока ты достаточно глуп, чтоб не пытаться потрогать его. – Он сделал паузу. – Блинство. – Он не выглядел уверенным, произнося последнее слово, как будто не до конца изучил местный сленг.

Еще один крик, на этот раз дольше и сильнее действующий на нервы, разорвал воздух, и сердце Томаса екнуло. Страх как лед расползался по коже.

– Что там происходит? – Спросил он, кивая на здание.

- Я не знаю, - ответил круглолицый мальчик, его голос все еще был высоким, еще не ломался. – Там Бен, он сильно болен. Они добрались до него.

- Они? – Томасу не понравилось, каким тоном мальчик сказал это слово.

- Да.

- Но кто они?

- Надейся, что никогда не узнаешь, - ответил ребенок, выглядя слишком спокойным для такой ситуации. Он протянул руку. – Меня зовут Чак. Я был новичком до тебя.

«Это мой гид на сегодня?» – подумал Томас. Он не мог перебороть чувство дискомфорта, охватывавшее его, а теперь еще и возникло чувство досады. Все это не имело смысла. У него разболелась голова.

- Почему все зовут меня Новичком? – спросил он, быстро встряхнув руку Чака и отпустив.

- Потому что ты прибыл сюда последним. – Чак посмотрел на Томаса и засмеялся. Еще один крик раздался из дома, звук, как будто пытали голодающее животное.

- Как ты можешь смеяться? – спросил Томас, вздрагивая от ужаса при этом звуке. – Похоже на то, что там кто-то умирает.

- Он будет в порядке. Никто не умирает, если они вовремя дадут ему сыворотку. Все или ничего. Мертв или жив. Только немного больно.

Томас задумался на минутку.

– От чего конкретно больно?

Глаза Чака заметались по сторонам, словно он не был уверен, что ответить.

– Быть ужаленным Гриверсом.

- Гриверы? – Томас все больше чувствовал себя в тупике. Жало. Гриверы. Эти слова были пропитаны ужасом для них, и он не был уверен, что хочет знать, о чем говорит Чак.

Чак пожал плечами, потом посмотрел в сторону и закатил глаза.

Томас разочарованно вздохнул и снова облокотился на дерево.

– Звучит так, будто ты сам знаешь ненамного больше меня. – Сказал он, хотя и знал, что это не так. Его провалы в памяти были странными. Он помнил, как устроен мир, но пустота распространялась на детали, лица, имена. Как абсолютно не тронутая книга, но в которой отсутствовало каждое двенадцатое слово, заставляя чувствовать себя несчастным и мешая чтению. Он даже не знал, сколько ему лет.

- Чак, как ты думаешь, сколько…мне лет?

Мальчик внимательно оглядел его с ног до головы.

– Я бы предположил, что шестнадцать. И если тебе вдруг интересно, то ты около 180 см ростом, каштановые волосы. О, и ты уродливый, как жареная сарделька на палке. – Он хрюкнул от смеха.

Томас был так потрясен, что едва слышал последние слова. Шестнадцать? Ему было шестнадцать? Он чувствовал себя намного старше.

- Ты серьезно? – Он сделал паузу, подбирая слова. – Как… - Он даже не знал, как спросить.

- Не переживай. Ты будешь потрепан уже через несколько дней, но сначала тебе нужно привыкнуть к этому месту. Я привык. Мы живем здесь. Лучше, чем жить в куче клика. – Он покосился, видимо, предвидя вопрос Томаса. – Клик – просто другое название дерьма. Дерьмо издает такой клик, когда падает в горшок.

Томас посмотрел на Чака, пытаясь поверить, что вообще ведет подобные беседы.

– Как мило. – Все, что он смог ответить. Он поднялся и пошел мимо Чака в сторону старого здания. Лачуга было более подходящим названием. Она выглядела трех- или четырехэтажной, и казалось, упадет в любую минуту – сумасшедшее сочетание бревен и досок, толстого шпагата, и окон, которые выглядели так, словно их влепили как попало, а под ними массивные каменные покрытые плющом стены. Пока он шел через двор, он почувствовал издалека запах горящего дерева и готовящегося мяса, его желудок заурчал. Теперь, когда он знал, что крики исходят от больного ребенка, он чувствовал себя не так плохо. До тех пор, пока не подумал о том, что стало причиной…

- Как тебя зовут? – Спросил Чак у него из-за спины, бегущий, чтобы догнать Томаса.

- Что?

- Имя? Ты все еще не представился нам – и я знаю, что ты помнишь его.

- Томас. – Он едва слышал себя, когда говорил это, его мысли унеслись в новом направлении. Если Чак прав, он только что открыл связь между всеми мальчиками. Большая часть их воспоминаний потеряна. Но они все помнят свои имена. Но почему не имена родителей? Почему не имена друзей? Почему не фамилии?

- Приятно познакомиться, Томас, - сказал Чак. – Не волнуйся, я о тебе позабочусь, я здесь уже целый месяц, и я здесь все знаю. Можешь полагаться на Чака, ок?

Томас практически дошел до передней двери лачуги, маленькая группа мальчиков скопилась там, когда его внезапно охватил неожиданный приступ гнева. Он обернулся к Чаку.

– Ты даже не можешь рассказать мне хоть что-то. Я бы не назвал это заботой обо мне. - Он снова повернулся к двери, намереваясь войти внутрь в поисках хоть каких-то ответов. Откуда взялась эта внезапная смелость и решимость, он не знал.

Чак пожал плечами.

– Ничего из того, что я скажу, не будет тебе полезным. Технически я все еще тоже Новичок. Но я могу быть твоим другом…

- Мне не нужны друзья, - перебил Томас.

Он дошел до двери, уродливого куска выцветшего дерева, и толкнул ее, чтобы открыть и увидеть несколько мальчиков, стоящих перед лестницей, ступени и перила которой скручивались во всех направлениях. На стенах фойе и холла были темные обои, половина которых уже отваливалась. Единственными украшениями в поле зрения были пыльная ваза на трехногом столике и черно-белая картина древней женщины, одетой в старомодное белое платье. Это напомнило Томасу о домах с привидениями из фильмов или вроде того. Местами даже не хватало досок в полу.

Место воняло пылью и плесенью – большой контраст по сравнению с приятными запахами снаружи. Мигающие лампочки светили с потолка. Он еще не задумался над этим, но удивился, откуда электричество в таком месте как Глэйд. Он уставился на женщину на картине. Она жила здесь когда-то? Заботилась об этих людях?

- Эй, смотрите, здесь Новенький, - окликнул один из мальчиков постарше. Томас сразу узнал его – это был тот темно-волосый парень, смотревший на него смертельным взглядом ранее. На вид ему было около пятнадцати, высокий и худой. Его нос был размером с кулак и напоминал деформированную картошку. – Он, вероятно, наложил в штаны, когда услышал девчачьи крики старого малыша Бенни. Нужен подгузник, шэнк?

- Меня зовут Томас, - ему нужно было убраться подальше от этого парня. Больше ничего не сказав, он направился к ступенькам, потому что они были рядом, а он не знал, что еще можно сказать или сделать. Но качок преградил ему дорогу, подняв руку вверх.

- Притормози, Новенький, - он ткнул пальцем в направлении верхнего этажа. – Новеньким туда не положено ходить и видеть тех…кого забрали. Ньют и Алби не разрешают.

- В чем твоя проблема? – Спросил Томас, стараясь убрать страх из своего голоса, стараясь не думать, что подразумевалось под «теми, кого забрали». – Я даже не знаю, где я. Все, что я хочу – это хоть чем-то помочь.

- Послушай меня, Новичок. – Нахмурился парень, сложив руки. – Я раньше уже видел тебя. Есть что-то подозрительное в твоем появлении здесь, и я собираюсь выяснить, что именно.

Волна тепла прокатилась по венам Томаса.

– Я тебя не встречал никогда в своей жизни. Я не имею понятия, кто ты, и меня это не особенно волнует, - он выругался. Но в самом деле, как он мог быть уверен? Откуда этот парень мог помнить его?

Качок хмыкнул, короткий смешок, смешанный с равнодушным фырканьем. Затем его лицо стало серьезным, его брови нахмурились.

– Я…видел тебя, шэнк. Немногие здесь могут похвастаться тем, что были ужалены. – Он бросил взгляд на лестницу. – Я был. Я знаю, через что проходит малыш Бенни. Я был там. И я видел тебя во время Изменения.

Он потянулся и толкнул Томаса в грудь.

– И я готов поспорить, что первое, что скажет Бенни, когда очнется, это то, что он тоже тебя видел.

Томас не нарушал зрительного контакта, но решил ничего не отвечать. Паника снова захватила его. Перестанет ли уже все становиться хуже и хуже?

- Гривер заставил тебя обмочиться? – сказал мальчик сквозь смешок. – Теперь немного страшнее? Не хочешь быть тоже ужаленным?

Опять это слово. Ужаленный. Томас старался не думать об этом, и перевел взгляд на лестницу, откуда плач больного ребенка эхом разносился по всему зданию.

– Если Ньют пошел туда, то я хочу поговорить с ним.

Мальчик ничего не ответил, несколько секунд уставившись на Томаса. Затем покачал головой.

– Знаешь, что? Ты прав, Томми, я не должен быть таким грубым с Новичками. Давай поднимайся наверх, и, я уверен, Алби и Ньют все тебе расскажут. Серьезно, давай. Мне жаль.

Он легко толкнул Томаса в плечо, затем отошел в сторону, показывая на лестницу. Но Томас знал, что парень что-то задумал. Потеря памяти еще не превращает в идиота.

- Как тебя зовут? – Спросил Томас, пытаясь выиграть время, чтобы решить, стоит ли ему все-таки подниматься.

- Галли. И не позволяй никому себя одурачить. Я тут настоящий лидер, а не те два стариковских шэнка. Я. Можешь называть меня Капитан Галли, если пожелаешь. Он впервые улыбнулся. Его зубы подходили его уродскому носу. Двоих или троих не хватало, и ни один не был близок к тому, чтобы его можно назвать белым. Томас почувствовал запах его дыхания, и это напомнило его о каком-то ужасном воспоминании, которое, однако, осталось недосягаемым. Его желудок перевернулся.

- Окей, - он так устал от этого парня, что захотелось закричать и врезать ему по лицу. – Пусть будет Капитан Галли. Он отвесил поклон, чувствуя прилив адреналина, так как понимал, что только что перешел черту.

Несколько смешков пронеслось по толпе, и Галли оглянулся вокруг, его лицо побагровело. Он снова обернулся к Томасу, с ненавистью морща лоб и свой отвратительный нос.

- Просто поднимайся наверх, - сказал Галли. – И не приближайся ко мне, маленький слизняк. Он снова указал наверх, но не отвел взгляда от Томаса.

- Отлично. – Томас оглянулся по сторонам еще раз, смущенный, сбитый с толку и злой. Он чувствовал, как кровь прилила к лицу. Никто не сделал ни шага, чтобы остановить его от того, что ему сказал сделать Галли за исключением Чака, который стоял перед входной дверью, тряся головой.

- Тебе не стоит. – Сказал один из мальчиков помладше. – Ты новенький, ты не можешь туда идти.

- Иди. – Прорычал Галли. – Поднимайся.

Томас уже начал жалеть, что решился войти внутрь, но он очень хотел поговорить с этим Ньютом.

Он стал подниматься по ступенькам. Каждый шаг отдавался скрипом и треском под его ногами. Возможно, он остался бы внизу из страха провалиться сквозь старые ступеньки, если бы ему не пришлось сбежать от неудобной ситуации, сложившейся внизу.

Он поднимался, вздрагивая от каждого хруста. Лестница закончилась, поворот влево, далее коридор с несколькими дверями. Только из-под одной двери пробивался свет.

- Изменение! – Проорал Галли снизу. – Жду с нетерпением, шэнк!

Эта насмешка словно внушила Томасу храбрости, он пошел к двери, игнорируя скрипящий пол и смешки снизу – игнорируя поток слов, смысл которых он не понимал, подавляя ужасные чувства, которые это вызывало. Он подошел к двери, повернул ручку и открыл дверь.

Внутри Ньют и Алби склонились над кем-то, лежащим на кровати.

Томас подошел ближе, чтобы взглянуть, из-за чего вся суета, но когда он взглянул на пациента, кровь застыла в его жилах. Ему пришлось побороть тошноту, подступившую к горлу.

Он посмотрел быстро, всего пара секунд, но этого было достаточно, чтобы оно навечно превратилось в его кошмар. Бледная фигура извивалась в агонии, кожа грубая и отвратительная. Тонкие жесткие полоски больных зеленых вен проступали по всему телу и конечностям мальчика, как веревки под кожей. Сиреневые синяки покрывали его тело, крапивница, кровавые царапины. Воспаленные глаза были выпучены и бегали туда-сюда. Картинка глубоко впечаталась в сознание Томаса до того, как Алби прыгнул вперед, загораживая ему обзор, но крики и стоны все равно были слышны, Алби вытолкнул Томаса из комнаты, и захлопнул перед ним дверь.

- Что ты здесь забыл, новичок! – проорал Алби, его губы перекосило от гнева, в глазах полыхал огонь.

Томас почувствовал себя вяло.

– Я…ох…мне нужны ответы, - промямлил он, он не мог заставить себя говорить уверенно, как будто силы стали его покидать. Что было не так с этим парнем? Томас прислонился к перилам в коридоре и уставился в пол, не зная, что делать дальше.

- Убирайся отсюда прямо сейчас, - приказал Алби. – Чак поможет тебе. Если я увижу тебя снова еще хоть раз до завтрашнего утра, я тебя прикончу. Скину тебя с Обрыва собственноручно, ты понял меня?

Томас был унижен и напуган. Он чувствовал себя так, словно уменьшился до размеров маленькой крысы. Не говоря ни слова, он оттолкнул с дороги Алби и направился в сторону жутких ступеней, так быстро, как только мог. Игнорируя пронзительные взгляды всех, кто был внизу, особенно Галли, он вышел наружу, потянув Чака за руку.

Томас ненавидел этих людей. Всех их. Кроме Чака. – Уведи меня от них, - сказал Томас. Он осознал, что возможно Чак окажется единственным его другом здесь.

- Конечно, - ответил Чак, его голос звучал бодро, как если бы он умел делать его таким по необходимости. – Но сначала мы должны раздобыть тебе еды у Жаровщика.

- Не уверен, что когда-нибудь смогу снова есть. - Не после того, что он только что видел.

Чак кивнул.

– Сможешь. Встретимся у того же дерева, что и до этого. Через 10 минут.

Томас был счастлив убраться подальше от этого дома и направился к дереву.

Он пробыл здесь совсем немного, но уже мечтал, чтобы это все прекратилось. Он очень хотел вспомнить хоть что-нибудь из своей предыдущей жизни. Что-нибудь. Маму, папу, друзей, школу, хобби. Девушку.

Он несколько раз крепко зажмурился, пытаясь вызвать картинку того, что только что видел в лачуге.

Изменение. Так это назвал Галли.

Холодно не было, но Томас снова поежился.

4

Томас прислонился к дереву в ожидании Чака. Он рассматривал Глэйд, новое место с ожившими кошмарами. Тени от стен постепенно удлинялись, почти доставая до камня на противоположной стене.

Это хотя бы помогло Томасу сориентироваться: деревянное здание в северном углу, спрятанное в тени, небольшой лес на северо-западе. Ферма, на которой до сих пор трудились несколько работяг, заняло целую четверть на северо-востоке Глэйда. Животные находились на юго-востоке, в углу, мычащие, кричащие и лающие.

Ровно в центре внутреннего двора все еще была дыра от распахнутой коробки, в которой приехал Томас, словно приглашающая его запрыгнуть назад и уехать домой. Рядом, может быть, метров на шесть южнее, стояло невысокое здание, сделанное из грубых блоков, входом в которое была лишь угрожающего вида дверь, окон не было. Большая круглая ручка, напоминающая стальное колесо, была единственным способом открыть дверь, как на какой-нибудь подлодке. Несмотря на все это, Томас не мог решить, какое его чувство сильнее – любопытство выяснить, что там внутри, или ужас от того, что он может там найти.

Томас только переключился на четыре отверстия в главных стенах Глэйда, когда вернулся Чак, который принес пару сэндвичей, яблоки и две металлические кружки воды. Томас с удивлением почувствовал облегчение – он был не одинок в этом месте.

 - Жаровщик не был счастлив, когда я пришел просить еды после ужина, - сказал Чак, садясь рядом с деревом, показывая Томасу жестом сделать то же самое. Он так и сделал, взял сэндвич, но заколебался, вспомнив ужасные картины того, что сегодня видел. Но вскоре, однако, голод пересилил, и он откусил большой кусок. Потрясающий вкус ветчины и сыра с майонезом заполнил его рот.

- Ох, чувак! – Промычал Томас с набитым ртом. – Я так проголодался!

- Говорил же тебе, - Чак вгрызался в собственный сэндвич.

Еще через пару укусов Томас наконец задал вопрос, который терзал его.

– Что конкретно произошло с тем Беном? Он даже не выглядит как человек теперь.

Чак обернулся на дом.

– Я толком не знаю. – Рассеянно пробормотал он. – Я его не видел.

Томас не был уверен, что мальчик был полностью откровенен с ним, но не стал давить на него.

– Что ж, ты не захотел бы видеть такое, поверь мне. – Он продолжил есть, жуя яблоко и рассматривая огромные проемы в стенах. Хотя было сложно разобрать оттуда, где он сидел, но что-то странное было в каменных краях этих выходов. У него возникло неприятное ощущение, головокружение, пока он смотрел на верхушки стен, как будто он парил над ними, а не сидел на своем месте.

- Что там? – спросил он, наконец прервав тишину. – Это часть какого-то замка или что?

Чак смутился. Заерзал.

– Эм, я никогда не был снаружи Глэйда.

Томас помолчал.

– Ты что-то скрываешь, - наконец сказал он, доедая последний кусок и делая глубокий глоток воды. Разочарование от того, что никто не отвечал ни на один его вопрос начинало подтачивать его нервы. Стало только хуже от мысли, что даже если бы он получил ответы, откуда ему знать, что это все правда.

- Почему вы, ребята, такие скрытные?

 - Ну как-то так сложилось. Здесь творятся очень странные дела, и большинство из нас не знают всего. Даже и половины всего.

Томас забеспокоился – не было похоже, что Чака тревожит то, что он только что сказал. Он казался равнодушным к тому, что у него отобрали его жизнь. Что же было не так с этими людьми? Томас поднялся и побрел к восточному проему.

– Что ж, никто не сказал, что я не могу прогуляться и оглядеться тут. – Ему было необходимо изучить обстановку, либо он сейчас сойдет с ума.

- Тпру, подожди! – крикнул Чак, пытаясь догнать его. – Осторожнее, эти твари скоро должны закрыться. – Сказал он, задыхаясь.

- Закрыться? – Повторил Томас. -  О чем ты?

- Двери, шэнк.

- Двери? Не вижу никаких дверей. – Томас понимал, что Чак не пудрит ему мозги, он понимал, что упускает что-то очевидное. Он снова почувствовал приступ волнения и осознал, что сбавил скорость, уже не так стремясь добраться до стен.

- Как ты назовешь эти большие проемы? – Чак указал на огромные высокие дыры в стенах. До них оставалось уже всего около метра.

- Я назову их «большие проемы», - ответил Томас, стараясь скрыть дискомфорт за сарказмом, и чувствуя разочарование от того, что ему это не очень удалось.

- Что ж, это «двери». Они закрываются каждую ночь.

Томас остановился, думая, что Чак сказал какую-то чушь. Он посмотрел вверх, по сторонам, исследовал массивные каменные плиты с ощущением нарастающего ужаса. – Что ты имеешь ввиду, «они закрываются»?

- Сам увидишь через минуту. Бегуны скоро вернутся, потом эти большие стены начнут двигаться, пока дыры не закроются.

- Ты повредился рассудком, - промычал Томас. Он не мог представить, как такие гигантские стены могут оказаться подвижными – он был настолько уверен, что даже расслабился, думая, что Чак просто пытается его разыграть.

Они подошли к огромному разлому, за которым виднелось еще больше каменных дорожек. Томас уставился на это в оцепенении, увидев все своими глазами.

- Мы называем это Восточной Дверью, - сказал Чак, как будто с гордостью за то, что оказался причастен к этому.

Томас едва слышал его, пораженный, каким большим это все оказалось вблизи. Разрыв был, как минимум, 20 метров в ширину до самого верха стены. Края стен вокруг пустого пространства были гладкими, за исключением странности, находящейся на обеих стенах. На левой стене Восточной Двери были пробиты глубокие дыры в несколько сантиметров в диаметре на некотором расстоянии друг от друга по всей высоте стены.

На правой стороне Двери торчали стержни тоже в несколько сантиметров в диаметре ровно напротив дыр в левой стене. Предназначение было очевидно.

- Да ты шутишь? – спросил Томас, снова ощущая ужас где-то в животе. – Ты не разыгрываешь меня? Стены действительно двигаются?

- О чем еще я мог тебе говорить?

Томасу понадобилось время осмыслить такую вероятность.

– Я не знаю. Я подумал, тут есть дверь, которая захлопывается, или небольшая другая стена, которая выезжает из-за этих больших. Как эти стены могут двигаться? Они же огромные и выглядят так, будто стоят тут уже тысячу лет. – Идея того, что эти стены смыкаются, запирая его внутри места под названием Глэйд, была поистине ужасающей.

Чак поднял руки, выглядя расстроенным.

– Я не знаю, они просто двигаются. И издают ужасный звук. То же самое происходит по всему Лабиринту – другие стены двигаются каждую ночь тоже.

Томас, чье внимание привлекли эти новые подробности, посмотрел на мальчика.

– Что ты сказал?

- А?

- Ты только что назвал это место лабиринтом, ты сказал «То же самое происходит по всему Лабиринту».

Лицо Чака покраснело.

– Все, я закончил, я умываю руки! – Он развернулся и пошел обратно к дереву, которое они оставили.

Томас проигнорировал его, больше, чем когда-либо, заинтересованный тем, что снаружи. Лабиринт? Перед ним, сквозь Восточную Дверь, он мог видеть пути налево, направо и прямо. И стены коридоров были похожи на те же, что окружали Глэйд, земля из того же камня, что и двор внутри Глэйда. Плющ казался даже тоньше, чем здесь. На некотором расстоянии он видел другие разрывы в стенах, от которых шли новые дорожки, а еще дальше, может, через десятки метров или около того, тупик.

- Выглядит как лабиринт, - прошептал Томас, практически рассмеявшись с самим собой. Как будто вещи не могут стать еще хуже. Ему стерли память и усадили к гигантский лабиринт. Это все было настолько диким, что казалось уже смешным.

Его сердце пропустило удар, когда на другом конце неожиданно появился мальчик, выскочив из-за угла справа и направляясь прямо к нему и в Глэйд. Вспотевший, лицо красное, одежда прилипла к телу, мальчик не сбавил темп, едва взглянув на Томаса, когда пробегал мимо. Он направился прямиком к конкретному приземистому строению, расположенному рядом с Коробкой.

Томас повернулся, пока тот проходил мимо, его взгляд был прикован к утомленному бегуну, неуверенный, должен ли он так сильно удивляться произошедшему. Почему бы людям просто не выйти и не изучить лабиринт? Потом онзаметил, что из остальных трех проемов Глэйда тоже заходят бегущие и похожие на прошедшего мимо него парня, ребята. Вряд ли в лабиринте много хорошего, раз эти ребята выглядят такими замученными и усталыми.

Он с любопытством наблюдал, как они все встретились перед металлической дверью маленького здания. Один из мальчиков повернул круглую ручку, приложив для этого некоторые усилия. Чак что-то упоминал про бегунов ранее. Что они там делали?

Дверь наконец распахнулась с оглушающим скрежетом металла по металлу, мальчики распахнули ее пошире. Они исчезли внутри, захлопнув за собой с громким стуком. Томас уставился, его мозг стал придумывать хоть какое-нибудь объяснение всему, что он сейчас наблюдал. Ничего не произошло, но от вида этого здания у него появлялась гусиная кожа, пробегал тревожный холодок.

Кто-то тронул его за рукав, прерывая его мысли. Это Чак вернулся.

Прежде, чем Томас успел подумать, вопросы сорвались с языка.

– Кто эти ребята и что они делают? Что это за строение? – Он развернулся и указал на Восточную Дверь. – И почему вы живете внутри уродского лабиринта? – Его охватывало чувство абсолютной неуверенности, вызывая головную боль.

- Я не скажу больше ни слова, - ответил Чак, в его голосе появились новые нотки. – Я думаю, тебе стоит лечь спать пораньше, тебе нужно выспаться. Ах..., - прервался он, поднимая палец и затыкая уши.  – Началось.

- Что? – Спросил Томас, сначала подумав, что это странно, что Чак внезапно стал вести себя как взрослый, а не как маленький мальчик, которым казался еще несколько мгновений назад.

Громкий хлопок разорвал воздух, заставляя Томаса подпрыгнуть. За ним последовал жуткий треск. Он сделал шаг назад и упал на землю. Было ощущение, что вся земля вокруг дрожит. Он в панике оглянулся по сторонам. Стены смыкались. Они действительно закрывались, запирая его в Глэйде. Накатывающее чувство клаустрофобии захватило его, сдавило легкие, как будто их заполнило водой.

- Расслабься, новичок, - прокричал Чак сквозь шум. – Это просто стены!

Томас едва слышал его, слишком завороженный, слишком потрясенный видом закрывающихся дверей. Он поднялся на ноги и сделал несколько трясущихся шагов для лучшего обзора, с трудом веря тому, что видел.

Громадные каменные стены, казалось, нарушали все возможные законы физики, скользя по земле поднимая пыль и искры по мере движения, камень по камню. Хрустящий звук словно трещал в его костях. Томас понял, что только одна стена движется, направляясь к противоположной соседней слева, готовая воткнуть выступающие стержни в дырки напротив. Он посмотрел вокруг на другие проемы. Было ощущение, будто его голова вращается быстрее, чем тело, его живот скрутило. По всему Глэйду скользили лишь правые стены к левым, запечатывая все дыры в Дверях.

«Это невозможно», - подумал он. - «Как они могут так делать?» Он боролся с желанием бежать отсюда, проскочить движущиеся глыбы камня прежде, чем они захлопнутся, покинуть Глэйд. Но здравый смысл победил: снаружи загадок было даже больше, чем внутри.

Он пытался представить структуру, как это все работает. Массивные каменные стены высотой в десятки метров, движущиеся как скользящие стеклянные двери – картинка прошлой жизни мелькнула в его мыслях. Он пытался ухватиться за воспоминание, заполнить картинку лицами, именами, местами, но оно все исчезло. Печаль пронзила его сквозь все другие эмоции.

Он наблюдал, как правая стена достигла своей цели, штыри нашли свои цели и воткнулись без помех. Удар эхом прокатился через весь Глэйд, обозначая, что все четыре Двери запечатались на ночь. Томас ощутил последний приступ трепета, волна страха прокатилась по его телу, а затем все исчезло.

Неожиданное чувство спокойствия захватило его нервы. Он издал долгий вздох облегчения.

– Вау. – сказал он, чувствуя себя дураком за такой монументальное немногословие.

- Это не все, как говорил Алби, - промычал Чак. – Ты привыкнешь в конце концов, спустя время.

Томас огляделся еще раз, ощущение, что место абсолютно изменилось теперь, когда все стены слились воедино. Он пытался представить цель всего этого, и не знал, какая догадка хуже: что они заперты внутри, или что осталось снаружи. Эта мысль прервала его краткое спокойствие, поднимая в голове миллионы вопросов, что может жить в лабиринте снаружи, и все ответы казались ужасающими. Страх снова захватил его.

- Пошли, - сказал Чак, потянув Томаса за рукав на секунду. – Поверь мне, когда начнутся главные ночные кошмары, ты захочешь оказаться в постели.

Томас понимал, что у него нет выбора. Он сделал все, что мог, чтобы подавить все свои чувства и пойти.

5


Они оказались у задней части усадьбы, которую Чак назвал грудой дерева с окнами, стоящей в тени между зданием и каменной стеной за ним.

- Куда ты идешь? – спросил Томас, все еще чувствуя давление от закрытых стен, думая о лабиринте, растерянности, страхе. Он сказал себе прекратить или он сойдет с ума. Пытаясь не потерять чувство нормальности, он сделал слабую попытку пошутить. – Если ты ждешь поцелуй на ночь, то можешь о нем забыть.

Чак не остался в долгу.

– Просто заткнись и не отставай.

Томас сделал большой вздох и поспешил за идущим впереди мальчиком в сторону строения. Они на цыпочках подкрались к маленькому, пыльному окну, из которого падал мягкий свет на камень и плющ вокруг. Томас слышал, что внутри кто-то двигается.

- Ванная, - прошептал Чак.

- И что? – с беспокойством спросил Томас.

- Я люблю делать это. Расслабляет перед сном.

- Делать что? – Что-то подсказало Томасу, что Чак не имеет ввиду ничего хорошего. – Может, мне следует…

- Просто заткнись и смотри. – Чак тихонько забрался на большую деревянную коробку, которая стояла прям перед окном. Затем присел так, что его голова была чуть ниже того уровня, откуда его можно было бы заметить изнутри. Потом он легонько постучал по стеклу.

- Это глупо, - прошептал Томас. Не было менее удачного времени для шуток, там могли оказаться Ньют или Алби. -  Я не хочу попасть в неприятности, я только что сюда прибыл!

Чак подавил смешок, прикрыв рот рукой. Игнорируя Томаса, он потянулся и постучал опять.

В окне мелькнула тень, и затем оно открылось. Томас отпрыгнул, чтобы спрятаться, пытаясь вжаться в стену здания настолько сильно, насколько мог. Он не мог поверить, что принимает участие в розыгрышах над кем-то. Угол обзора из окна защищал его, но он понимал, что их с Чаком обнаружат сразу, как только высунут голову наружу для лучшего обзора.

- Кто там?! – прокричал мальчик из ванной, его голос был колючим и пропитанным гневом. Томас задержал дыхание, когда понял, что это был Галли – он уже запомнил этот голос.

Внезапно, без предупреждения, Чак поднял голову к окну и закричал, насколько хватало сил. Громкий грохот изнутри был признаком того, что трюк сработал, и последовавший за ним поток ругательств был признаком того, что Галли не был счастлив. Томаса одолела странная смесь ужаса и смущения.

- Я тебя убью, шэнк! – заорал Галли, но Чак уже слез с коробки и убегал в сторону Глэйда. Томас застыл, услышав, как Галли распахнул дверь и выбежал из ванной.

Томас ожил и бросился вслед своему новому, и единственному, другу. Он как раз обежал угол, когда Галли начал кричать, свирепый зверь, вырвавшийся на свободу.

Он сразу заметил Томаса.

– Вернись! – заорал он.

Сердце Томаса упало. Все шло к тому, что ему как следует врежут. – Это был не я, клянусь, - сказал он, хотя стоя там он пригляделся к мальчику и осознал, что ему нечего настолько бояться. Галли не был таким крупным, Томас легко мог его одолеть, если бы пришлось.

- Не ты? – прорычал Галли. Он медленно подошел к Томасу и остановился прямо перед ним. – Тогда откуда ты знаешь, о чем речь, если ты этого не делал?

Томас не ответил. Он испытывал дискомфорт, но ему уже не было так страшно, как несколько мгновений назад.

- Я не долбанутый, Новичок, - выругался Галли. – Я видел жирную физиономию Чака в окне. Он указал пальцем на Томаса. – Но тебе бы лучше определиться, с кем ты собираешься дружить, а с кем враждовать, понял меня? Еще один подобный трюк, и меня не волнует, твоя это была идея или нет, - прольется кровь. Ты понял, Новенький? – Но прежде, чем Томас ответил, Галли развернулся и ушел.

Томас хотел только, чтобы это все закончилось.

– Прости. – промычал он, представляя, как тупо это звучит.

- Я помню тебя, - добавил Галли, не оборачиваясь. – Я видел тебя во время Изменения, и я вычислю, кто ты такой.

Томас наблюдал как этот задира исчез в Усадьбе. Он не помнил многого, но был уверен, что никогда еще не встречал никого, кто не нравился бы ему еще сильнее. Он был удивлен, насколько сильно он на самом деле ненавидит этого парня. По-настоящему ненавидит. Он обернулся и увидел Чака, стоящего неподалеку и смотрящего в землю в полном смущении.

– Спасибо огромное, приятель.

- Прости… если бы я знал, что там Галли, я бы не стал этого делать, я клянусь.

Удивляясь самому себе, Томас засмеялся. Час назад он бы подумал, что никогда больше не услышит от себя этого звука.

Чак посмотрел на Томаса и неуверенно ухмыльнулся.

– Что?

Томас покачал головой.

– Не извиняйся. Этот… шэнк заслужил этого, хотя я даже и не знаю, что значит шэнк. Но было забавно. – Он почувствовал себя лучше.


Пару часов спустя Томас лежал в мягком спальном мешке рядом с Чаком на траве около сада. Это была широкая лужайка, которую он не заметил с самого начала, и только несколько человек выбрали ее в качестве спального места. Томас думал, что это странно, но, по всей видимости, в Усадьбе не было достаточно комнат. Ну здесь хотя бы было тепло. Что заставило его в миллионный раз задуматься: здесь – это где? Его мозг мог выдать ему названия разных мест, или запомнить названия стран или правителей, как устроен мир. И никто из детей в Глэйде не имел понятия, где они, ну или хотя бы если имели, то не делились этим.

Он долгое время лежал в тишине, глядя на звезды и слушая мягкий шелест нескольких разговоров по Глэйду. Сон казался таким далеким, и он не мог избавиться от чувства отчаяния и безнадежности, которые охватили его тело и разум, временное веселье от шутки Чака над Галли давно прошло. Это был один бесконечный и странный день.

Это было все просто…ужасно странно. Он помнил кучу мелких вещей о жизни – еду, одежду, учебу, игры, общие картины мира. Но детали, которые заполняли бы эти картины подробностями, как-то были стерты. Все равно что смотреть на изображение под водой. Сильнее всего он чувствовал, наверное, …печаль.

Чак прервал его раздумья.

– Что ж, Новичок, ты пережил свой первый день.

- Едва ли. 

«Не сейчас, Чак», - хотел сказать он. - «Я не в том настроении».

Чак привстал и оперся на локоть, глядя на Томаса.

– Ты много всего узнаешь в ближайшие пару дней, и начнешь привыкать к происходящему. Это хорошо?

- Эм, да, думаю, хорошо. Откуда взялись все эти странные словечки и фразочки, кстати? – Казалось, что они взяты из другого языка или изобретены кем-то лично.

Чак плюхнулся назад с громким стуком.

– Я не знаю, я здесь всего месяц, помнишь?

Томас задумался, знает ли Чак больше, чем рассказывает. Он был ловкий малый, забавный, и казался таким невинным, но кто знает? На самом деле он был таким же загадочным, как и все остальное в Глэйде.

Прошло несколько минут, и Томас почувствовал, как этот длинный день все-таки его одолел, и сон стал окутывать его разум. Но, как какой-то кулак толкнул и отпустил, мысль ворвалась в его сознание. О том, что он не ожидал, что он не был уверен, откуда он пришел.

Неожиданно Глэйд, стены, лабиринт – все это показалось…знакомым. Уютным. Тепло спокойствия разлилось по груди, и впервые с тех пор, как он тут оказался, он не чувствовал, что Глэйд – самое плохое место во Вселенной. Он замер, он глаза широко распахнулись, на секунду он задержал дыхание.

«Что сейчас произошло?» - подумал он. - «Что изменилось?»

Иронично, что мысли о том, что все будет хорошо, не создавали подобного ощущения.

Не до конца понимая, как, он знал, что нужно делать. Он не знал, откуда. Чувство – прозрение – было странной штукой, незнакомой и знакомой одновременно. Но это казалось…правильным.

- Я хочу быть одним из тех ребят, которые убегают отсюда, - сказал он громко, не зная, спит ли уже Чак. – В лабиринт.

- А? – спросил Чак. Томас уловил нотки раздражения в его голосе.

- Бегуном. – Сказал Томас, желая знать, откуда такое рвение. – Неважно, что конкретно они делают там, но я хочу этого.

- Ты даже не знаешь, о чем говоришь, - проворчал Чак и перевернулся. – Давай спать.

Томас ощутил прилив уверенности, хотя он действительно не знал, о чем говорил.

– Я хочу быть бегуном.

Чак перевернулся назад и снова оперся на локоть.

– Сейчас ты можешь об этом забыть.

Томаса удивила реакция Чака, но он продолжил настаивать.

– Не пытайся…

- Томас, Новичок. Мой новый друг. Забудь об этом.

- Я скажу Алби об этом завтра.

«Бегун», - подумал Томас. - «Я ведь даже не знаю, что это значит. Неужели я совсем выжил из ума?»

Чак лег со смехом.

– Ты кусок клика. Давай спать.

Но Томас не мог угомониться.

– Что-то в этом месте…кажется знакомым.

- Давай…спать.

И тут до Томаса дошло. Как будто кусочки паззла сложились воедино. Он не знал, какой должна быть окончательная картина, но его следующие слова прозвучали так, будто их произнес кто-то другой.

- Чак. Я…Мне кажется, я уже здесь бывал раньше.

Он слышал, как его друг сел, слышал, как у него сбилось дыхание. Но Томас сложился комочком и отказывался говорить еще хоть слово, боясь упустить это новое ощущение вдохновляющего, спокойствия, заполняющего его сердце.

Он уснул быстрее и легче, чем ожидал.


6


Кто-то разбудил Томаса, тряся за плечо. Его глаза распахнулись, и он увидел очень близко к себе лицо, кто-то пристально смотрел ему в глаза, вокруг было еще темно как рано утром. Он открыл рот, чтобы заговорить, но холодная рука зажала ему рот, вынуждая молчать. Паника нахлынула на него, но потом он разглядел, кто это был.

- Чшшш, Новичок. Не хочу, чтобы ты разбудил Чака, хорошо?

Это был Ньют, парень, который был вторым главным здесь, кажется. Его дыхание было с неприятным запахом.

Хотя Томас был удивлен, чувство тревоги незамедлительно исчезло. Ему было очень любопытно, что нужно этому мальчику от него. Томас кивнул, не найдя лучшего способа сказать «да», Ньют убрал руку и отклонился назад.

 - Пойдем, Новичок, - прошептал высокий мальчик, вставая. Он наклонился и помог Томасу встать на ноги. Он казался таким сильным, что, наверное, мог бы оторвать Томасу руку. – Я должен показать тебе кое-что перед тем, как все проснутся.

Остатки сна испарились из сознания Томаса.

– Хорошо, - ответил он просто, готовый идти. Он понимал, что должен быть более подозрительным, у него еще не было причин доверять тут кому-нибудь, но любопытство взяло верх. Он быстро наклонился и обулся. – Куда мы идем?

- Просто следуй за мной. И не отставай.

 Они стали пробираться через близко лежащие друг к другу спальные мешки с людьми, Томас пару раз почти упал. Наступил на чью-то руку, услышал короткий всхлип боли в ответ, затем получил удар по ноге.

- Прости, - прошептал он, игнорируя сердитый взгляд Ньюта.

Когда они покинули лужайку и встали на серый твердый камень пола, Ньют пустился бежать, направляясь к западной стене. Томас поначалу растерялся, удивляясь, зачем нужно бежать, но затем решил просто последовать примеру и бросился вдогонку.

Свет был тусклым, но все препятствия вырисовывались как темные тени, так что он мог различать дорогу. Он остановился вслед за Ньютом, прямо перед массивной стеной, возвышавшейся над ними как небоскреб – еще одна случайная картинка вспыхнула в мутном потоке воспоминаний. Томас заметил маленькие красные огоньки, мелькавшие то тут, то там по всей стене, перемещавшиеся, останавливающиеся, гаснущие и зажигающиеся.

- Что это такое? – громко прошептал он, думая о том, слышно ли по его голосу, как он дрожит. Мерцающие красные огоньки словно предупреждали об опасности.

Ньют стоял всего в метре от тонкого вьющегося плюща на стене.

– Когда придет время узнать, тогда и узнаешь, Новичок.

- Что ж, довольно глупо посылать меня в такое место, где ничего не имеет смысла и нет ответа ни на один мой вопрос, - Томас сделал паузу, удивляясь самому себе. – Новичок, - добавил он, вложив в это слово столько сарказма, сколько смог.

Ньют засмеялся.

– Ты мне нравишься, Новичок. А теперь заткнись и дай мне показать тебе кое-что.

Ньют сделал шаг вперед и потянулся руками к плющу, отодвигая несколько веток в сторону, за которыми обнаружилось пыльное окно, квадратное, около полуметра шириной. За ним было темно, как будто его закрасили черным.

- Что мы ищем? – прошептал Томас.

- Подтяни трусы, мальчик. Скоро увидишь.

Прошла минута, две. Еще несколько. Томас переступил с ноги на ногу, удивляясь, как Ньют может стоять так спокойно и терпеливо, пялясь в темноту.

Потом что-то изменилось.

Мерцающий жуткий свет возник в окошке. Он переливался радугой на лице и теле Ньюта, как будто тот стоял рядом с подсвеченным бассейном. Томас замер, пытаясь понять, что же там на той стороне. В горле возник ком.

«Что это такое?» - думал он.

- Снаружи Лабиринт, - прошептал Ньют, его глаза были широко открыты, как будто он был в трансе. – Все, что мы делаем, вся наша жизнь, Новичок, вращается вокруг Лабиринта. Каждую прекрасную минуту каждого прекрасного дня мы проводим в ужасе перед Лабиринтом, пытаясь решить задачу, которая не дает нам однозначного решения, понимаешь? И мы хотим показать тебе, почему здесь все не так просто. Показать тебе, почему они каждую ночь закрывают стены. Показать тебе, почему тебе не стоит никогда, никогда не высовывать своей задницы отсюда.

Ньют отошел на шаг, все еще придерживая ветви плюща. Он жестом показал Томасу занять его место и посмотреть в окошко.

Томас так и сделал, наклонившись так сильно, что носом уткнулся в холодное стекло. Ему понадобилась секунда, чтобы глаза сфокусировались на движущихся объектах по ту сторону, разглядеть за грязью и пылью то, что Ньют хотел ему показать. А когда разглядел, воздух комом встал в его горле, как будто внезапно подул холодный ветер и ветер вокруг.

Огромное странной формы существо размером с корову, но без определенной формы двигалось по земле в коридоре снаружи. Оно залезло на противоположную стену, а затем прыгнуло на толстое стекло с громким ударом. Томас взвизгнул раньше, чем успел остановить себя, отскакивая от окна, но существо отскочило от окна, не оставив на нем ни царапинки.

Томас сделал два глубоких вдоха и снова прислонился к окну. Было слишком темно, чтобы рассмотреть получше, но странные огоньки неизвестного происхождения помогли смутно разглядеть серебряные шипы и блестящую плоть. Опасно выглядящие наконечники выступали из его тела как руки: диски как у пилы, ножницы, длинные стержни, предназначение которых можно было только угадать.

Существо было жуткой смесью животного и машины, и казалось, оно догадывался, что кто-то за ним наблюдает, казалось, оно знает, что находится внутри Глэйда, казалось, что оно хочет попасть внутрь и разорвать человеческую плоть. Томас ощутил растущий холод в груди, расходящийся вокруг как опухоль, не дающий дышать. Даже с провалами в памяти он был уверен, что никогда в жизни не видел ничего столь ужасного. Он отошел на шаг, храбрость, которую он ощущал вечером полностью испарилась.

- Что это за штука? – спросил он. Его живот свело, и он думал, сможет ли он когда-нибудь снова есть.

- Мы зовем их Гриверы, - ответил Ньют. – Отвратительные уроды, да? Просто радуемся, что они выходят только ночью. Спасибо этим стенам.

Томас сглотнул, думая, сможет ли он вообще когда-нибудь отсюда выбраться. Его желание стать Бегуном теперь казалось огромной ошибкой. Но он должен это сделать. Каким-то образом, он просто знал, что должен. Это было очень странное ощущение, особенно после того, что он только что увидел.

Ньют отсутствующим взглядом посмотрел в окно.

– Теперь ты знаешь, что за чертовщина водится в Лабиринте, мой друг. Теперь ты понимаешь, что это не веселое времяпрепровождение. Тебя послали в Глэйд, Новичок, и мы ждем, что ты выживешь и поможешь нам справиться с тем, зачем нас сюда послали.

- И зачем же? – спросил Томас, хотя был в ужасе от того, что мог услышать в ответ.

Ньют обернулся и посмотрел на него мертвым взглядом. Стали возникать первые следы рассвета, и Томас мог детально разглядеть лицо Ньюта, его тугую кожу, нахмуренный лоб.

- Найти способ выбраться отсюда, Новичок, - сказал Ньют. – Пройти гребаный Лабиринт и найти путь домой.


Пару часов спустя двери снова были стали открываться, грохоча, дребезжа и тряся землю, пока не открылись полностью. Томас сидел за разваливающимся столиком для пикников около Усадьбы. Все, о чем он мог думать, были Гриверы, какая у них цель, что они делают там по ночам. Каково это – быть атакованным кем-то столь ужасным.

Он пытался выкинуть эту картину из головы, переключиться на что-то другое. Бегуны. Он просто уходят, никому не говоря ни слова, рассеиваясь по Лабиринту на полной скорости и растворяясь по углам. Он представил их, глядя на яйца с беконом в тарелке, ни с кем не разговаривая, даже с Чаком, который, молча, ел рядом с ним. Бедный мальчик устал пытаться начать разговор с Томасом, который просто отказывался отвечать. Все, чего он хотел, просто побыть один.

Он просто не понимал. Его мозг был перегружен, пытаясь вычислить степень невозможности сложившейся ситуации. Как мог лабиринт, с такими высокими и большими стенами, быть настолько огромен, что дюжина детей не могла выбраться отсюда после неизвестно скольких попыток? Как может существовать нечто подобное? Но, что еще более важно – зачем? Какова возможная цель подобных вещей? Почему они все оказались здесь? Как долго они здесь уже пробыли?

В попытках сбежать от этих размышлений мозг продолжал выдавать ему образ Гривера. Этот призрак вставал перед глазами каждый раз, когда Томас моргал или тер глаза.

Томас знал, что он умный ребенок – он просто откуда-то понимал это. Но ничего, происходящего в этом месте, не имело никакого смысла для него. За исключением одного. Он должен стать Бегуном. Почему он чувствует это так явно? И даже теперь, после того, что он видел, что обитает в лабиринте?

Кто-то постучал его по плечу, прерывая его мысли. Он посмотрел вверх и увидел Алби, стоящего позади него со скрещенными руками.

- Ты не выглядишь отдохнувшим, - сказал Алби. – Налюбовался прекрасными видами из окна этим утром?

Томас встал, надеясь, что настало время ответов – ну или надеясь на возможность сбежать от своих мыслей. –Достаточно, чтобы мне еще сильнее захотелось побольше узнать об этом месте, - ответил он, надеясь не спровоцировать парня на такую реакцию, как вчера.

Алби кивнул.

– Ты и я, новичок. Начнем экскурсию. – он начал отходить, но остановился, подняв вверх палец. – Никаких вопросов до самого конца, понял? Я не собираюсь торчать с тобой целый день.

- Но… - Томас прервался, увидев, как Алби выгнул бровь. Как может этот парень быть таким придурком? – Но расскажи мне все. Я хочу знать все. – Прошлой ночью он решил больше никому не упоминать, каким странно знакомым казалось ему это место, странное чувство, как будто он бывал здесь раньше – что он может помнить какие-то вещи об этом месте. Делиться таким казалось не самой здравой идеей.

- Я расскажу тебе то, что сам посчитаю нужным, Новичок. Пошли.

-  Можно я тоже пойду? – спросил Чак из-за стола.

Алби наклонился и щелкнул мальчика по уху.

- Ай! – воскликнул Чак.

- Тебе нечем заняться, пустоголовый? – спросил Алби. – Много свободного времени?

Чак закатил глаза, затем посмотрел на Томаса. – Повеселись как следует.

- Я попытаюсь, - ему неожиданно стало жаль Чака, хотелось, чтобы люди относились к мальчику лучше. Но он ничем не мог помочь – настало время идти.

Он ушел вместе с Алби, надеясь, что экскурсия официально началась.


7


Они начали с Коробки, которая сейчас была закрыта: двойные металлические двери лежали плашмя на земле, покрытые белой краской, выцветшей и потрескавшейся. День уже давно начался, тени были с противоположной стороны, чем их со вчера запомнил Томас. Он до сих пор так и не увидел солнце, но казалось, что оно вот-вот выглянет из-за западной стены.

Алби указал вниз на двери.

– Это Коробка. Раз в месяц к нам в ней стабильно прибывает Новичок, как ты. Раз в неделю мы получаем снаряжения, одежду, немного еды. Много и не требуется, большинство того, что необходимо, растет тут в Глэйде.

Томас кивнул, все его тело рвалось задавать вопросы.

«Мне нужна лента, чтобы замотать себе рот», - подумал он.

- Мы ничего не знаем о Коробке, понимаешь? – продолжил Алби. – Откуда она приезжает, как поднимается сюда, кто за нее отвечает. Негодяи, которые отправили нас сюда, нам ничего не объяснили. У нас есть необходимое электричество, выращиваем большинство необходимой еды, делаем одежду и так далее. Пытались один раз отправить одного пустоголового Новичка в этой Коробке назад – она так и не сдвинулась, пока мы не вытащили его обратно.

Томасу было интересно, что находится под дверями, когда Коробки здесь нет, но он держал язык за зубами. Он испытывал смесь эмоций: любопытство, растерянность, удивление – но все равно вперемешку с ужасом от вида Гривера сегодня утром.

Алби продолжил говорить, ни разу не утруждая себя посмотреть Томасу в глаза.

– Глэйд разделен на четыре сектора. – Он поднял палец как бы считая все четыре слова. – Сады, Кровавый Дом, Усадьба, Каторга. Все понятно?

Томас заколебался, потом в смущении покачал головой.

Алби прищурил глаза на короткое мгновение, пока продолжал. Казалось, он думает о тысяче дел, которыми он мог бы заниматься сейчас вместо этого всего. Он указал на северный угол, где расположились поля и фруктовые деревья.

– Сады – место, где мы выращиваем урожай. Вода подается через трубы в земле, постоянно подается, иначе мы бы давно умерли с голоду тут. Здесь никогда не идут дожди. Вообще никогда. – Он указал на юго-восточный угол, на клетки с животными и сарай. – Кровавый Дом – место, где мы выращиваем и убиваем животных. – Он указал на жалкие жилые помещения. – Усадьба – тупое место, увеличилось вдвое с тех пор, как тут появились первые из нас, потому что мы постоянно достраивали ее, когда нам присылали дерево и всякое дерьмо. Не самое красивое место, но все-таки годится. Большинство из нас все равно спит снаружи.

Алби указал на юго-западный угол, лесная зона с несколькими больными деревьями и ветками.

– Называем это Каторгой. Кладбище в самом углу, между тонкими деревьями. Больше ничего здесь нет. Ты можешь пойти туда посидеть отдохнуть, зависнуть, что хочешь. – он прочистил горло, как будто хотел сменить тему. – Следующие две недели ты проведешь, каждый день работая на новом месте, одном из четырех Смотрителей, до тех пор, пока мы не определим, с чем ты справляешься лучше. Уборщик, Каменщик, Носильщик, Фермер – что-то одно сработает, всегда срабатывает. Пошли дальше.

Алби направился к Южной Двери, расположенной между тем, что он назвал Каторгой и Кровавым Домом. Томас последовал за ним, морща нос из-за запаха грязи и навоза, исходящих от клеток с животными.

«Кладбище?» - подумал он. - «Зачем им кладбище в месте, полном тинэйджеров?» Это беспокоило его сильнее, чем незнание некоторых слов, которые назвал Алби, например, Уборщик и Носильщик – звучит не очень здорово. Он уже был близок к тому, чтобы перебить Алби как никогда раньше, но крепко держал рот закрытым.

Расстроенный, он снова переключил внимание на клетки перед Кровавым Домом.

Несколько коров щипали и жевали траву из корыта, полного зеленоватого сена. Свиньи были в мутной яме, и подрагивающие хвостики показывали были единственными признаками жизни. В другом загоне были овцы, также были клетки с курами и индюками. Работяги суетились по всему двору, выглядя так, будто всю свою жизнь провели на ферме.

«Почему я помню этих животных?» - удивлялся Томас. Ничего в них не казалось новым или интересным, он знал, как их называть, что они едят, почему выглядят именно так. Почему подобные детали сохранились в его голове, но не то, где он раньше их видел или с кем? Его потеря памяти была очень странной по своей сути.

Алби указал на большой сарай в заднем углу, краска на нем уже вместо красного цвета приобрела цвет ржавчины. – Там у нас работают Резчики. Жуткая штука. Если ты любишь кровь, можешь стать Резчиком.

Томас покачал головой. Резчик звучало совсем не хорошо. По мере того, как они продолжали идти, он сфокусировался на другой стороне Глэйда, на секции, которую Алби назвал Каторгой. Деревья росли редко, но чем дальше в угол, тем гуще, более живые и густые. Темные тени заполняли пустое пространство между деревьями, несмотря на время суток. Томас посмотрел вверх и наконец увидел солнце, хотя оно выглядело странно – более оранжевое, чем должно быть. Это снова напомнило ему о всех странностях, творящихся с его памятью.

Он снова перевел взгляд на Каторгу, но образ пылающего диска все еще оставался у него перед глазами. Моргнув, чтобы избавиться от видения, он внезапно снова увидел красные огоньки, мерцающие и носящиеся в тенях между деревьев.

«Что это за штуки?» - удивлялся он, раздраженный тем, что Алби не ответил ему раньше. Эта скрытность была очень раздражающей.

Алби остановился, и Томас с удивлением обнаружил, что они подошли к Южной Двери, две стены окаймляли вход перед ними. Тонкие плиты из серого камня были потрескавшимися и покрытыми плющом, такие древние, насколько Томас только мог представить. Он задрал голову, чтобы посмотреть на верхушку стен вдалеке, в мозгу тут же возникло странное ощущение, будто он смотрит не вверх, а вниз. Он сделал шаг назад, еще раз оглядев расстановку в его новом доме, затем, наконец, снова вернулся к Алби, который стоял спиной к выходу.

- Снаружи Лабиринт, - Алби ткнул пальцем через плечо, затем сделал паузу. Томас уставился в том направлении, через проем в стене, который служил выходом из Глэйда. Коридоры выглядели такими же как в окне Восточной Двери рано утром. Эта мысль заставила его вздрогнуть, наталкивая на мысль, может ли Гривер напасть на них в любую минуту. Он сделал шаг вперед прежде, чем осознал, что делает.

«Успокойся», - смущенно отругал он себя.

Алби продолжил.

– Я пробыл тут два года. Никто не пробыл тут дольше. Те некоторые, кто был до меня, умерли. – У Томаса распахнулись глаза, сердцебиение участилось. – Два года мы пытались решить эту задачу, безуспешно. Идиотские стены двигаются по ночам так же, как эти двери тут. Сопоставить их действия очень нелегко, почти нереально. – Он кивнул на бетонированное здание, в котором прошлой ночью исчезли Бегуны.

Очередной приступ боли кольнул в голове у Томаса – так много вещей приходится учитывать одновременно. Они были тут два года? Стены Лабиринта двигаются? Сколько человек погибли? Он сделал шаг вперед, желая увидеть Лабиринт собственными глазами, как будто ответы будут напечатаны на его стенах.

Алби поднял руку и толкнул Томаса в грудь, заставляя отступить назад на несколько шагов.

– Ты туда не пойдешь, новичок.

Томасу пришлось усмирить гордость.

– Но почему?

- Ты думаешь, я послал Ньюта к тебе перед подъемом просто ради веселья? Уродец, это правило Номер Один, то самое, за нарушение которого тебя точно никогда не простят. Никому, никому не позволено выходить в Лабиринт за исключением Бегунов. Нарушишь правило, и если тебя не убьют Гриверы, мы убьем тебя сами, понял?

Томас кивнул, негодуя внутри, он был уверен, что Алби преувеличивает. Надеялся, что это так. Так или иначе, если он сомневался раньше насчет того, что сказал Чаку накануне вечером, то теперь сомнения исчезли. Он хотел быть Бегуном. Он будет Бегуном.  Глубоко внутри он понимал, что ему нужно выйти в Лабиринт. Несмотря на все, чему он научился и был свидетелем, он испытывал в этом такую же потребность как при голоде или жажде.

Какое-то движение на левой стене Южной Двери привлекло его внимание. Пораженный он резко обернулся и заметил вспышку серебра. Ветка плюща затряслась в том месте, где исчезло это нечто.

Томас указал на стену.

– Что это было? – спросил он, прежде чем снова смог сдержаться.

Алби даже не посмотрел.

– Никаких вопросов до самого конца, новичок. Сколько раз тебе повторять? – Он сделал паузу, затем глубоко вздохнул. – Жуки-стригуны – с их помощью Создатели следят за нами. Тебе бы лучше не…

Его прервал растущий сигнал тревоги, раздавшийся со всех сторон. Томас зажал руками уши, глядя по сторонам, пока гремели сирены, его сердце было готово вырваться из груди. Но когда он снова посмотрел на Алби, он успокоился.

Тот не выглядел напуганным, скорее…смущенным. Удивленным. Сигнал разрывал воздух.

- Что происходит? – спросил Томас. Облегчение затопило его грудь, когда он понял, что его гид не выглядит перепуганным, что настал конец света, но даже несмотря на это, Томас устал от постоянных волн паники.

- Это странно, - все, что сказал Алби, оглядев Глэйд. Томас заметил, что люди в Кровавом Доме оглядываются по сторонам, такие же растерянные. Один позвал Алби, невысокий тощий ребенок, заляпанный грязью.

- Что это было? – спросил мальчик, почему-то глядя на Томаса.

- Не знаю, - ответил Алби задумчивым тоном.

Но Томас больше не мог вытерпеть. – Алби, что происходит?

- Коробка, шэнк, Коробка! – было все, что сказал Алби перед тем, как броситься бежать в центр Глэйда с легкой паникой, как показалось Томасу.

- Что с ней? – Томас настаивал, пытаясь не отставать.

«Поговори со мной!» - хотелось закричать ему.

Но Алби не ответил либо медлил, и когда они добрались до коробки, Томас видел дюжину детей, бегущих в их сторону. Он заметил Ньюта и позвал его, стараясь подавить возрастающий страх, говоря себе, что все будет хорошо, что всему есть здравое объяснение.

- Ньют, что происходит? – крикнул он.

Ньют посмотрел на него, затем кивнул и подошел, выглядя странно спокойным в центре хаоса. Он похлопал Томаса по спине.

– Это значит, к нам поднимают еще одного Новенького. Он сделал паузу, как будто ожидал, что Томас будет впечатлен. – Прямо сейчас.

- И что? – глядя теперь на Ньюта вблизи, он понял, что ошибался в выводах о спокойствии, скорее дело было в неверии или даже волнении.

- И что? – ответил Ньют, его челюсть немного упала. – Новичок, у нас никогда не было двое новеньких в одном месяце, тем более два дня подряд.

И после этого он пустился бежать в сторону Усадьбы.


8


Сигнал наконец прекратился, спустя полных две минуты. Толпа собралась в центре внутреннего двора вокруг стальных дверей, через которые, как сообразил Томас, он сам и прибыл вчера.

«Вчера?» - подумал он. - «Только вчера???»

Кто-то постучал его по локтю. Он оглянулся и увидел Чака, стоящего рядом.

- Как дела, Новичок? – спросил Чак.

- Хорошо. – ответил он, хотя это было совсем далеко от правды. Он указал на двери Коробки. – Почему все так носятся? Разве это не то, как все вы сюда попали?

Чак пожал плечами.

– Я не знаю. Наверное, в этом всегда была какая-то регулярность. Один в месяц, каждый месяц, в один и тот же день. Может, кто-то там понял, что от тебя толку никакого, тебя прислали по ошибке, и теперь прислали кого-то на замену тебе. – Он захихикал, пихая Томаса локтем под ребра, от чего Томас необъяснимым образом еще сильнее проникся к нему симпатией.

Томас послал другу фальшивый взгляд.

– Ты невыносим. Серьезно.

- Да, но мы теперь приятели, так? – На этот раз Чак рассмеялся в голос, пискляво пофыркивая.

- Выглядит так, будто у меня нет особого выбора. – Но по правде говоря, ему нужен был друг, и Чак неплохо справлялся.

Ребенок скрестил руки, выглядя удовлетворенно.

– Рад, что мы разобрались с этим, Новичок. В этом месте всем нужны приятели.

Томас шутливо сгреб Чака за воротник.

– Хорошо, приятель, тогда называй меня по имени. Томас. Или я скину тебя в дыру, когда Коробка уедет. – Это натолкнуло его на мысль, также, как и Чака. – Погоди, а вы, ребята, не пробовали…

- Пробовали. – Перебил Чак, не давая Томасу закончить.

- Пробовали что?

- Залезть в Коробку после доставки, - ответил Чак. – Она не уедет. Не станет спускаться, пока не будет полностью пуста.

Томас вспомнил, что Алби об этом ему говорил.

– Я знаю, но что, если…

- Пробовали.

Томас подавил рык – это начинало действовать ему на нервы.

– С тобой так сложно говорить. Что пробовали?

- Спускаться в дыру после того, как Коробка уедет. Не получилось. Дверь открылась, но там было лишь пусто, темно и ничего больше. Никаких веревок. Невозможно.

Да как такое возможно.

– А не пробовали…

- Пробовали.

На этот раз Томас зарычал.

– Ладно, что?

- Мы бросали несколько вещей в дыру. Никогда не слышали звуков падения. Они просто падают и все.

Томас сделал паузу, прежде чем ответить, не желая сдаваться.

– Ты кто, телепат или типа того? – Он постарался вложить максимум сарказма в этот комментарий.

- Просто умный, вот и все. – Подмигнул Чак.

- Чак, больше никогда мне не подмигивай. – Сказал Томас с улыбкой. Чак был немного раздражающим, но что-то было в нем такое, отчего происходящее вокруг казалось не таким ужасным. Томас сделал глубокий вдох и посмотрел на толпу вокруг дыры. – Что ж, как долго ждать доставки?

- Обычно около получаса после сигнала.

Томас подумал секунду. Должно же быть хоть что-то, чего они не пробовали.

– Ты уверен насчет дыры? Вы не пытались… - он сделал паузу, ожидая, что его перебьют, но не перебили. – Вы не пробовали сами сделать веревку?

- Да, они пытались. Из плюща. Такую длинную, какую только возможно. Скажем так, эксперимент не удался.

- Что ты имеешь ввиду?  

«Что теперь?» - подумал Томас.

- Меня здесь не было, но я слышал, что парень, который вызвался попытаться, успел спуститься всего на метра три, когда что-то налетело на него и разрезало пополам.

- Что? – Засмеялся Томас. – Не поверю ни на секунду.

- Да неужели, умник? Я видел кости неудачника. Распилило пополам как сливки ножом. Они оставили его в коробке как напоминание будущим новичкам, чтобы не были также глупы.

Томас ждал, что Чак засмеется или улыбнется, думая, что это шутка – да где это слыхано, чтоб кого-то разрезало вот так пополам? Но он не засмеялся.

– Ты серьезно?

Чак лишь продолжил смотреть на него.

– Я не лгу, Нов... ох, Томас. Давай, пошли посмотрим, кого нам прислали. Поверить не могу, что ты умудрился побыть Новичком лишь один день. Кликовая голова.

Пока они шли, Томас задал один вопрос, который до сих пор не озвучивал.

– Откуда вы знаете, что это не просто какая-то поставка или вроде того?

- Тревога не поднимается в такие моменты, - просто ответил Чак. – Поставки приходят каждую неделю в одно и то же время. О, смотри. – Чак остановился и указал на кого-то в толпе. Это был Галли, смотря на них мертвым взглядом.

- Офигеть, - сказал Чак. – Ты ему очень не нравишься, чувак.

- Да, - промычал Томас. – Уже понял. – И чувство было взаимным.

Чак подтолкнул Томаса локтем, и ребята продолжили свой путь к толпе, которая ждала в тишине. Томас забыл обо всех вопросах. Он потерял все настроение говорить после того, как встретил Галли.

А Чак нет.

– Почему бы тебе не пойти и спросить его, в чем его проблема? – спросил он, стараясь звучать дерзко.

Томасу хотелось бы думать, что он настолько храбрый, но предложение звучало как худшая идея в истории.

– Что ж, как минимум потому, что у него друзей явно больше, чем у меня. Не лучший вариант, с кем ссориться.

- Да, но ты умнее. И я готов поспорить, ты быстрее. Ты сможешь одолеть его и всех его дружков. – Один из мальчиков, стоящих перед ними, оглянулся на них через плечо с явным раздражением на лице.

«Наверное, друг Галли», - подумал Томас.

– Ты не помолчишь? – шикнул он на Чака.

Позади них хлопнула дверь. Томас обернулся и увидел Алби и Ньюта, идущих из Усадьбы. Оба выглядели уставшими.

Глядя на них он вспомнил Бена со всеми ужасными образами его, привязанного к кровати.

– Чак, чувак, ты должен объяснить мне, что вся эта штука с Изменением значит. Что они там делают с этим бедным Беном?

Чак пожал плечами.

– Я не знаю подробностей. Гриверы творят ужасные вещи, заставляя все тело пройти через ад. Когда все заканчивается, ты…меняешься.

Томас почувствовал, что наконец близок к ответу.

– Меняешься? Что ты имеешь ввиду? И какое это имеет отношение к Гриверам? Это то, что Галли назвал «быть ужаленным»?

- Чшшш, - Чак приложил палец к губам.

Томас практически застонал от разочарования, но промолчал. Он решил заставить Чака рассказать позже, хочет мальчик того или нет.

Алби и Ньют подошли к толпе и растолкали ее, пробираясь вперед, вставая прямо перед дверями, ведущими к Коробке. Все замолкли, и впервые Томас заметил, что звуки поднимающегося лифта напоминают ему его собственную кошмарную поездку днем ранее. Печаль охватила его, он вспомнил те несколько жутких минут после пробуждения в темноте. Ему стало жаль нового ребенка, кем бы он ни был, но который проходил через то же самое.

Приглушенный удар оповестил, что лифт прибыл.

Томас с предвкушением смотрел, как Ньют и Алби занимают позиции по разные стороны двери – разъем в дверях проходил ровно посередине. На обеих дверцах были прикреплены простые ручки, и они оба вместе потянули за них. С металлическим скрипом двери открылись, и облачко пыли от камня вокруг повисло в воздухе.

Полная тишина повисла над Глэйдом. Когда Ньют наклонился, чтобы получше заглянуть в Коробку, вдали раздалось слабое блеяние козла. Томас подошел поближе так быстро, как только мог, надеясь хоть взглянуть на новенького.

С внезапным рывком Ньют отклонился назад в вертикальное положение, на его лице читалось смущение.

– Святое…, - выдохнул он, глядя по сторонам и ни на кого, в частности.

После этого Алби удалось получше рассмотреть новенького, реакция оказалась такой же.

– Ну уж нет, - промычал он, практически в трансе.

Хор вопросов заполнил воздух, так как все начали толкаться, чтобы посмотреть получше в маленькое пространство.

«Что они там увидели?» - удивился Томас. - «Что они там увидели!» - Но почувствовал укол страха, похожего на тот, когда утром он собирался посмотреть в окно и увидеть Гривера.

- Отойдите! – закричалАлби, пытаясь всех угомонить. – Просто отойдите!

- Что не так? – Крикнул кто-то в ответ.

Алби поднялся.

– Два Новичка за два дня, - сказал он почти шепотом. – Теперь это. Два года, никаких перемен, а теперь это. – Затем он почему-то посмотрел прямо на Томаса. – Что здесь происходит, Новичок?

Томас уставился в ответ, сбитый с толку, его лицо порозовело, его желудок сжался. – Откуда я должен знать?

- Почему бы тебе просто не сказать нам, что за дичь там внизу, Алби? – откликнулся Галли. Поднялся еще ропот, и новые попытки подойти поближе.

- Вы, идиоты, заткнитесь! – заорал Алби. – Ньют, объясни им.

Ньют посмотрел в Коробку еще раз, затем обернулся к толпе с серьезным видом.

- Это девчонка, - сказал он.

Все заголосили разом. Томас слышал лишь обрывки то тут, то там.

- Девчонка?

- Да ты гонишь!

- Как она выглядит?

- Сколько ей лет?

Томас совсем запутался.

«Девчонка?» - Он даже ни разу не задумался, почему в Глэйде одни мальчики, нет девочек. Если честно, то даже не замечал. - «Кто она?» - думал он. – «Почему…»

Ньют шикнул на всех снова.

– И это не все, - сказал он, указывая вниз в Коробку. – Мне кажется, она мертва.

Несколько ребят принесли веревки из ветвей плюща и спустили Алби и Ньюта в Коробку, чтобы они могли вытащить тело девочки. Над Глэйдом повисло настроение немого шока: некоторые стояли с мрачными лицами, пиная большие валуны и не говоря ни слова. Никто не посмел признаться, что им всем хочется увидеть девочку, но Томас понимал, что всем интересно также, как и ему.

Галли был одним из мальчиков, держащих веревки, готовый поднять ее, Алби и Ньюта из Коробки. Томас посмотрел на него повнимательнее. Его глаза словно потемнели, словно от болезненной заинтересованности. Какой-то свет, который заставлял Томаса бояться его сильнее, чем раньше.

Из глубины раздался голос Алби, кричащий, что они готовы, и Галли с парой других ребят стали поднимать веревки. Несколькими мгновениями позже безжизненное тело девочки было поднято, через края двери на один из каменных блоков, из которых состоит земля Глэйда. Все тут же бросились вперед, создавая толпу вокруг нее, в воздухе повисло предвкушение. Но Томас остался стоять позади. Тишина разрывала его барабанные перепонки как крик, словно они только что разрыли чью-то могилу.

Несмотря на любопытство, Томас не пытался пробраться через толпу посмотреть – люди стояли слишком плотно друг к другу. Но все-таки он успел увидеть ее мельком. Она была худой, но высокой. Может, метр семьдесят, насколько он мог разглядеть. Она выглядела лет на пятнадцать-шестнадцать, у нее были черные волосы. Но что удивило его больше всего – это ее кожа: бледная, белая как жемчуг.

Ньют и Алби вылезли из Коробки вслед за ней, затем протолкались к ее безжизненному телу, толпа снова сомкнулась за ними, отрезая Томасу обзор. Только спустя несколько секунд группа снова расступилась, и Ньют направился прямо к Томасу.

- Новичок, иди сюда, - сказал он, не пытаясь звучать вежливо.

Сердце Томаса прыгнуло ему в горло, руки начали потеть. Что они хотят от него? Все становилось лишь хуже и хуже. Он заставил себя выйти вперед, стараясь выглядеть невинно, а не как виновный, который пытается выглядеть невиновным.

«О, да успокойся», - сказал он сам себе. «Ты не сделал ничего плохого». Но у него было странное чувство, будто, возможно, и сделал, просто не знает об этом.

Мальчики вокруг освободили путь к Ньюту и девушке, глядя на него, пока он шел мимо, так, будто он ответственен за все, что творилось в Лабиринте, и в Глэйде, и за Гриверов. Томас не смотрел ни на кого, боясь выглядеть виноватым.

Он подошел к Алби и Ньюту, которые стояли на коленях около девочки. Томас не хотел встречаться с ними взглядами, и сосредоточился на девочке. Несмотря на бледность, она была очень милой. Даже больше. Красивой. Шелковые волосы, безупречная кожа, идеальные губы, длинные ноги. Он чувствовал себя ужасно от того, что эта девочка мертва, но не мог оторвать взгляд.

«Это не может длиться долго», - подумал он, чувствуя, как сводит живот. «Скоро она начнет гнить». Он был поражен, что к нему в голову приходят такие отвратительные мысли.

- Ты ее знаешь, шэнк? – спросил Алби, проговаривая каждое слово.

Томас был шокирован вопросом.

Знаю ее? Конечно, нет. Я никого не знаю. За исключением всех вас.

- Это… - начал Алби, потом замолк с разочарованным вздохом. – Я имею ввиду, не кажется ли она знакомой тебе? Нет чувства, будто ты видел ее раньше?

- Нет, ничего такого, - Томас поник, посмотрел себе под ноги, затем снова на девочку.

Алби нахмурил лоб.

– Уверен? – Он выглядел так, будто не верил ни единому слову Томаса, выглядя почти рассерженным.

«Что он думает, я еще мог ответить?» - подумал Томас. Он встретил взгляд Алби и ответил единственное, что мог.

– Да. А что?

- Гадство. – Пропыхтел Алби, глядя на девочку. – Но это не может быть совпадением. Два дня, два Новичка, один живой, другая мертвая.

Затем слова Алби дошли до Томаса, и он почувствовал вспышку паники.

– Ты же не думаешь, что я…

Он даже не мог закончить предложение.

- Остынь, Новичок, - сказал Ньют. – Мы не говорим, что ты чертов убийца.

Сознание Томаса смешалось. Он был уверен, что никогда раньше ее не видел, но какое-то слабое сомнение все равно у него оставалось.

– Я клянусь, что не узнаю ее, - сказал он на всякий случай. Хватит с него обвинений.

- Ты…

Прежде чем Ньют успел закончить, девочка внезапно села. Сделала глубокий вдох, распахнула глаза и моргнула, глядя на толпу вокруг нее. Алби заорал и упал назад. Ньют выдохнул и отскочил, спотыкаясь. Томас не пошевелился, пялясь на нее, замерший от страха.

Ее глаза бегали туда-сюда, пока она делала глубокие вдохи. Розовые губы тряслись, как будто она пыталась сказать что-то, но получалось неразборчиво. Затем она сказала одно предложение – ее голос звучал безжизненно и потусторонне, но ясно.

- Все изменится.

Томас с удивлением таращился на нее, когда ее глаза закатились, и она упала на землю. Ее правый кулак взлетел в воздух, когда она приземлилась, и осталась неподвижной, указывая в небо. В ее руке был зажат кусочек бумаги.

Томас пытался сглотнуть, но во рту пересохло. Ньют подбежал и вырвал бумажку из ее сжатых рук. Трясущимися руками он развернул ее, потом упал на колени, уронив бумажку на землю. Томас подошел и поднял ее, чтобы взглянуть.

На бумажке были выведены тонким почерком всего четыре слова:

Она последняя из всех.


9


Странная тишина охватила Глэйд. Как будто сверхъестественный ветер пронесся над местом и унес все звуки. Ньют прочитал письмо громко для всех, кто не мог лично увидеть бумагу, но вместо того, чтобы взорваться от негодования или каких-то еще эмоций, Глэйдеры просто замерли, ошарашенные.

Томас ожидал криков и вопросов, споров. Но никто не произнес ни слова. Все глаза были устремлены на девочку, теперь лежащую так, словно она просто спит, ее грудь поднималась и опускалась от мелкого дыхания. Вопреки первоначальному заключению, она была очень даже жива.

Ньют встал, и Томас надеялся услышать объяснение, голос разума, что-то успокаивающее. Но все, что он сделал – это смял записку в кулаке, от этого на его коже проступили вены, и сердце Томаса ухнуло вниз. Он не был уверен, почему, но ситуация заставила его чувствовать себя очень тяжело.

Алби сложил руки рупором и крикнул: «Медики!»

Томас удивился, что значит это слово, он знал, что слышал его раньше, но сейчас он был сбит с толку. Два взрослых мальчика растолкали толпу, делая себе проход: один был высокий с короткой стрижкой, нос размером с толстый лимон. Второй был невысокий, и у него уже проступала седина среди черных волос. Томас надеялся, что хоть они смогут внести чувство ясности в происходящее.

- Что будем с ней делать? – спросил тот, что повыше, его голос оказался выше, чем ожидал Томас.

- Откуда мне знать? – спросил Алби. – Вы двое тут медики, вы и выясните.

«Медики», - повторил Томас в уме, соображая. – «Должно быть, они – самые близкие к профессии доктора из всех, кто тут есть». Второй был уже стоял на коленях на земле, прощупывая пульс девочки и слушая ее сердцебиение.

- Кто разрешил Клинту первому ее осмотреть? – Выкрикнул кто-то из толпы. Раздалось несколько смешков. – Я следующий!

«Как они могут шутить об этом?» - подумал Томас. «Девочка полумертва». Он чувствовал себя плохо из-за этого.

Алби нахмурился. Он сдержал ухмылку, хотя не было похоже, что ему весело.

– Если кто-нибудь тронет эту девочку, - сказал Алби, - то проведет ночь в Лабиринте с Гриверами. Тема закрыта, никаких вопросов. – Он сделал паузу, медленно повернулся по кругу, как будто хотел, чтобы все увидели его лицо. – Никому не советую трогать ее. Никому!

Это был первый раз, когда Томасу понравилось то, что вылетало изо рта Алби.

Невысокий парень, который был медбратом, Клинт, если зритель не ошибся, встал и вынес вердикт.

– Она в порядке. Дыхание в норме, сердцебиение в норме. Хотя и слегка замедленное. Ваша догадка также хороша, как и моя, я бы предположил, что она в коме. Джефф, давай отнесем ее в Усадьбу.

Его партнер, Джефф, подошел и взял ее за руки, а Клинт взял ее за ноги. Томас хотел бы сделать нечто большее, чем просто смотреть, с каждой секундой его все сильнее охватывало сомнение насчет того, что он говорил раньше, что это было правдой. Она казалась знакомой. Он чувствовал связь с ней, хотя и не мог этого объяснить. Эта идея заставила его нервничать, и он оглянулся вокруг, как будто боялся, что кто-нибудь прочитает его мысли.

- На счет три, - сказал Джефф, тот, который высокий, он выглядел забавно – согнутый пополам как будто в молитве. – Один…два…три!

Они подняли ее быстрым движением, чуть не подбросив в воздух – очевидно, она оказалась намного легче, чем они ожидали, и Томас готов был заорать на них, чтобы они были поаккуратнее.

- Думаю, нам надо присмотреть за ней, - ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Джефф. – Можно покормить ее супом, если она скоро очнется.

- Следите за ней внимательно, - сказал Ньют. – Она должна быть особенной, иначе ее бы не прислали сюда.

Живот Томаса сжался. Он знал, что как-то связан с девочкой. Они прибыли сюда с разницей в день, она казалась знакомой, у него было сильное побуждение стать Бегуном, несмотря на все те ужасные вещи, которые он узнал… Что это все значит?

Алби наклонился посмотреть ей в лицо последний раз перед тем, как ее унесут.

– Положите ее в комнате рядом с Беном и присматривайте за ней день и ночь. Обо всем мне рассказывайте. Мне плевать, даже если она будет просто болтать во сне или обделается – вы мне обо всем рассказываете.

- Да, - пробормотал Джефф. Затем он и Клинт пошли в Усадьбу, тело девочки покачивалось по мере движения, и другие Глэйдеры наконец заговорили, выдвигая свои теории, бормоча в пространство.

Томас наблюдал за ними в молчании. Эта странная связь, которую он ощущал, не была его выдумкой. Не особенно завуалированные обвинения, брошенные ему несколько минут назад, доказывали, что другие тоже что-то подозревали. Но что? Он был абсолютно растерян – быть обвиненным в чем-то лишь заставило его чувствовать себя еще хуже. Как будто читая его мысли, Алби подошел и тронул его за плечо.

- Ты точно раньше не видел ее? – спросил он.

Томас замялся прежде чем ответить.

– Не… нет, не могу вспомнить такого. – Он надеялся, что трясущий голос не выдаст его сомнений. Что, если он как-то знал ее? Что это значит?

- Уверен? –подначил Ньют, вставая рядом с Алби.

- Я… нет, я так не думаю. Почему вы так пристали ко мне с этим? – Все, чего сейчас хотел Томас, чтобы наступила ночь, и он мог бы побыть один, пойти спать.

Алби покачал головой, потом обернулся к Ньюту, убирая руку с плеча Томаса.

– Что-то надвигается. Созывай Сбор.

Он сказал это настолько тихо, что Томас был уверен, что никто вокруг больше не услышал, но прозвучало это зловеще. Затем лидер и Ньют ушли, и Томас с облегчением заметил приближающегося Чака.

- Чак, что за Сбор?

Он выглядел довольным тем, что знает ответ.

– Это когда Смотрители встречаются. Они собираются только когда случается что-нибудь странное или ужасное.

- Что ж, похоже, сегодня случилось сразу и то, и другое. – Желудок Томаса заурчал, прерывая его мысли. – Я не доел свой завтрак, мы можем где-нибудь раздобыть еды? Я очень голоден.

Чак посмотрел на него, его брови приподнялись.

– После такой девушки ты еще способен думать о еде? Ты, должно быть, еще больший псих, чем я думал.

Томас вздохнул.

– Просто давай достанем мне немного еды.


Кухня была маленькой, но тут было все, чтобы приготовить обильные блюда. Большая духовка, микроволновка, посудомоечная машина, пара столов. Она выглядела старой и обшарпанной, но чистой. Увидев приборы и знакомую обстановку, Томас почувствовал, будто его воспоминания – настоящие, спрятанные воспоминания – были очень близки к поверхности. Но опять, значительные детали пропали – имена, лица, места, события. Это сводило с ума.

- Присядь, - сказал Чак. – Я что-нибудь принесу тебе, но это в последний раз. Просто радуйся, что тут есть Жаровщик – он ненавидит, когда мы устраиваем набеги на его холодильник.

Томас чувствовал облегчение, что они были одни. Пока Чак копался с блюдами и продуктами из холодильника, Томас достал деревянный стул из-за пластикового стола и сел.

– Это сумасшествие. Как такое может быть на самом деле? Кто-то послал нас сюда. Кто-то злой.

Чак сделал паузу.

– Хватит жаловаться. Просто прими это и не думай об этом.

- Да, точно. – Томас посмотрел в окно. Казалось, подходящее время задать один из миллиона терзавших мозг вопросов. – Откуда тут электричество?

- Какая разница? Главное, что есть.

«Какой сюрприз, опять без ответа», - подумал Томас.

Чак принес две тарелки с сэндвичами и морковками и поставил на стол. Хлеб был белый и тонкий, морковки были ярко-оранжевыми. Живот Томаса умолял его поторопиться, он поднял свой сэндвич и принялся поглощать его.

- О, чувак, - промямлил он с набитым ртом. – Хотя бы еда хороша.

Дальше Томас смог доесть оставшееся блюдо без единого слова от Чака. И он был рад, что парень не рвется поговорить, потому что несмотря на совершенную странность всего происходящего с памятью Томаса, он снова почувствовал покой. Его желудок полон, запасы энергии пополнились, разум благодарен за несколько минут тишины, и он решил, что с этого момента он перестанет ныть и смирится с текущим положением вещей.

После последнего глотка Томас снова сел на стул.

– Итак, Чак, - сказал он, вытирая рот салфеткой. – Что мне нужно сделать, чтобы стать Бегуном?

- Не начинай опять, - оторвался от своей тарелки, с которой он собирал крошки. Он выдал низкую, бурлящую отрыжку, которая заставила Томаса съежиться.

- Алби сказал, что я скоро начну свои пробы с разными Смотрителями. Так когда я пойду к Бегунам? – Томас терпеливо ждал хоть какой-то полезной информации от Чака.

Чак драматично закатил глаза, не оставляя сомнений, что считает эту мысль глупой.

- Они вернутся через несколько часов. Почему бы не спросить их?

Томас проигнорировал сарказм, копая глубже. Что они делают, когда возвращаются каждую ночь? Что происходит в том здании?

- Карты. Они встречаются сразу по возвращении, пока ничего не забыли.

«Карты?» - смутился Томас.

– Но если они пытаются создавать карты, не нужна ли им бумага для этого, пока они снаружи? – Карты. Это заинтриговало его сильнее, чем все остальное, что он до сих пор слышал. Это была первая вещь, потенциально способная решить их главную проблему.

- Конечно, у них есть, но все равно остаются детали, которые они должны обсудить, проанализировать и прочее. Плюс, - мальчик закатил глаза, - большую часть времени они проводят, бегая, не записывая. Поэтому и зовутся Бегунами.

Томас думал о Бегунах и картах. Неужели Лабиринт был настолько огромен, что после двух лет они все еще не могли найти выход? Это казалось невозможным. Но затем он вспомнил, что Алби сказал о движущихся стенах. Что, если им всем суждено было прожить здесь до самой смерти?

Суждено. Это слово заставило его почувствовать прилив паники, и искра надежды, возникшая у него после еды, безмолвно погасла.

- Чак, а что, если мы уголовники? Я имею ввиду, что если мы убийцы или что-то типа того?

- А? – Чак посмотрел на него как на психа. – С чего такие счастливые мысли?

- Сам подумай. Наши воспоминания стерты. Мы живем в месте, откуда, кажется, нереально выбраться, окруженные жуткими монстрами-охранниками. Тебе это не напоминает тюрьму? – Когда он сказал это вслух, это показалось еще более вероятным. В груди возникла тошнота.

- Мне всего около двенадцати лет, чувак. – Чак указал на себя. – Максимум тринадцать. Ты действительно считаешь, что я сделал что-то такое, чтобы сажать меня в тюрьму до конца жизни?

- Меня не волнует, что ты сделал или не сделал. В любом случае тебя послали в тюрьму. Или для тебя это больше похоже на каникулы?

«О, парень» - подумал Томас. – «Пожалуйста, пусть я ошибся».

Чак задумался на мгновение.

– Я не знаю. Но лучше так, чем…

- Да, я знаю, жить в куче дерьма. – Томас встал и убрал стул обратно под стол. Ему нравился Чак, но вести с ним интеллектуальные разговоры было невозможно. Не говоря уже о разочаровании и раздражении. – Сходи сделай себе еще один сэндвич, а я пошел в разведку. Увидимся вечером.

Он вышел с кухни во двор до того, как Чак успел бы предложить составить ему компанию. Глэйд снова стал занят делом как обычно: люди работают, двери Коробки закрыты, солнце светит. Любые признаки сумасшедшей девочки с записками, сулящими смерть, исчезли.

Так как экскурсия была короткой, он решил обойти Глэйд самостоятельно и получше рассмотреть это место. Он направился к северо-восточному углу, прямо к большим рядам высоких зеленых стеблей кукурузы, которые выглядели готовыми к сбору. Здесь были и другие вещи: помидоры, лук, горох и много чего еще, чего Томас не узнавал.

Он глубоко вдохнул приятный запах свежей грязи и растений. Он надеялся, что запах навеет какие-нибудь воспоминания, но ничего не произошло. Когда он подошел ближе, он увидел, что несколько мальчиков пропалывают и обрабатывают маленькие поля. Один помахал ему с улыбкой. Именно с улыбкой.

«Может быть, это место не так и плохо, в конце концов», - подумал Томас. – «Не все тут придурки». Он сделал еще один глубокий вдох приятного воздуха и перестал копаться в мыслях – тут было много всего, что он еще хотел увидеть.

Дальше был юго-восточный угол, где за потрепанными деревянными заборами паслись коровы, козы, овцы и свиньи. Но не было лошадей.

«Отстой», - подумал Томас. Всадники определенно были бы быстрее Бегунов. Потом он осознал, что раньше имел дело с животными, до Глэйда. Их запах, звуки – все это было ему знакомо.

Запах был не так приятен, как от зерновых, но все-таки он думал, что будет хуже. Пока он осматривал территорию, он все больше удивлялся, как хорошо Глэйдеры следят за местом, какое чистое оно было. Он был впечатлен, какими организованными они должны быть, как тяжело работают. Он мог только представить, каким ужасающим было бы подобное место, где все были бы ленивые и глупые.

Наконец, он пошел в юго-западную часть, рядом с лесом.

Он приближался к разреженным тонким деревьям перед лесом, когда обратил внимание на движение перед ногами и услышал набор клацающих звуков. Он посмотрел вниз как раз вовремя, чтобы увидеть металлическую вспышку, отражающую солнце – игрушечная крыса пробежала мимо него в лес. Она уже убежала на пару метров, когда он осознал, что это была не крыса, а нечто, больше похожее на ящерицу с шестью лапами вокруг длинного серебристого туловища.

Жук-стригун.

«Так они следят за нами», - говорил Алби.

Он увидел вспышку красных огоньков на земле перед созданием, как если бы они шли из его глаз. Логика подсказывала ему, что разум разыгрывает его, но он готов был поклясться, что видел слово «ПОРОК», нацарапанное большими зелеными буквами у него на спине. Подобную странность точно надо было исследовать.

Томас погнался за спешащим шпионом, и уже через несколько секунд оказался среди густых деревьев, и вокруг стало темно.


10


Он не мог поверить, как быстро пропал свет. Со стороны Глэйда лес не выглядел таким большим, может, пару акров. Тем не менее, деревья были с толстыми стволами и пышными кронами. Воздух вокруг него был имел приглушенный зеленоватый оттенок, как будто вот-вот наступят сумерки.

Это было одновременно красиво и жутко.

Двигаясь так быстро, насколько возможно, Томас пробирался сквозь деревья, тонкие ветки которых хлестали его по лицу. Он наклонился, чтобы избежать низко растущей конечности, и чуть не упал. Потянувшись, он схватил ветку и наклонился вперед, чтобы не потерять равновесие. Тонкий слой листьев и опавших веточек похрустывали под его ногами.

Но все это время его взгляд оставался прикованным к жуку, поспешно удиравшему сквозь лес. Чем дальше он уползал, тем ярче становился красный свет в окружающей тьме.

Томас прошел около десяти метров вглубь леса, уклоняясь и спотыкаясь на каждом шагу, когда жук-стригун запрыгнул на очень толстое дерево и помчался вверх по стволу. К тому времени, как Томас достиг дерева, никаких следов существа не осталось. Оно исчезло глубоко в кронах, как будто его и не было.

Он потерял негодяя.

- Дряньство, - прошептал Томас, почти как в шутку. Почти. Как ни странно, это слово так естественно оказалось на его губах, словно он превратился в полноценного Глэйдера.

Откуда-то справа раздался хруст, и он дернул головой в том направлении. Он задержал дыхание, прислушиваясь.

Другой хруст, на этот раз громче, как будто кто-то сломал палку коленом.

- Кто там? – закричал Томас, чувствуя покалывание страха на плечах. Его голос отскакивал от крон над ним, эхом разносясь по воздуху. Он стоял, замерев, вросшим в одну точку, когда вдруг все вокруг замерло, за исключением нескольких птиц, посвистывающих в отдалении. Но ему никто не ответил. И он не слышал больше звуков с того направления.

Даже не успев подумать, Томас ринулся в том направлении, откуда послышался звук. Не пытаясь красться, он расталкивал ветки на пути, позволяя им звонко возвращаться назад, когда он проходил. Он прищурился, надеясь получше разглядеть в темноте и желая, чтобы у него был фонарик. Он думал о фонарях и о своей памяти. Вот снова он вспомнил конкретную вещь из прошлого, но не мог привязать ее к какому-то конкретному времени или месту, не смог вспомнить ассоциаций с каким-нибудь человеком или событием. Разочарование.

- Есть тут кто-нибудь? – снова спросил он, чувствуя, как немного успокаивается, раз звук больше не повторяется. Возможно, это было просто какое-то животное, может, еще один жук-стригун. Просто на всякий случай он добавил, - Это я, Томас. Новенький. Ну, предпоследний новенький.

Он поморщился и покачал головой, надеясь, что все-таки никого там нет. Потому что ему казалось, что он похож на идиота.

Снова никакого ответа.

Он подошел к большому дубу и потянулся. Ледяная дрожь прокатилась по его спине. Он добрался до кладбища.

Поляна была маленькой, возможно, около десяти квадратных метров, покрытая тонким слоем сорняков, растущих из земли. Томас мог разглядеть несколько неумело сделанных деревянных крестов, торчащих из земли, горизонтальные детали были приделаны к вертикальным с помощью рассыпающегося шпагата. Надгробные надписи были сделаны белой краской и выглядели так, будто их делали впопыхах: там остались подтеки капель геля и местами были плохо прописано. Имена были вырезаны на деревяшках.

Нерешительно Томас подошел к ближайшей могиле и встал на колени, чтобы получше рассмотреть. Свет был таким тусклым, что ему казалось, будто он вглядывается сквозь черный туман. Даже птицы замолкли, как будто пошли спать, а звуки насекомых были едва заметны, ну или были тише среднего. Впервые Томас осознал, как влажно было в лесу, от влажного воздуха у него выступил пот на лбу и на ладонях.

Он наклонился сильнее к первому кресту. Он выглядел свежим, и на нем было имя Стивен – «н» совсем маленькая и в самом верху, видимо, тот, кто писал, не рассчитал место.

«Стивен», - подумал Томас, чувствуя внезапное, но явное сожаление. – «Какой была твоя история? Чак замучил тебя до смерти?»

Он встал и пошел к другому кресту, этот практически зарос сорняками, земля под ним была твердая. Кто бы он ни был, он погиб одним из первых, потому что его могила выглядела самой старой. Его звали Джордж.

Томас посмотрел по сторонам и заметил еще около дюжины других могил. Пара из них выглядела такими же свежими, как первая, которую он изучал. Серебристый отблеск привлек его внимание. Он был не такой, как от жука-стригуна, который привел его сюда, но тоже необычный. Он пробирался через могилы до тех пор, пока не добрался до могилы, которая была покрыта куском старого пластика или стекла, его края были приклеены грязью. Он прищурился, пытаясь понять, что на другой стороне, и задохнулся, когда разглядел. Это было окно в могилу, сквозь которое виднелись гниющие остатки чьего-то тела.

В полном ужасе, Томас, однако, с любопытством прислонился поближе, чтобы получше рассмотреть все. Могила была меньше обычной, только верхняя половина туловища распиленного человека лежала внутри. Он вспомнил историю Чака о мальчике, который пытался спуститься в темноту Коробки, и оказался распиленным надвое чем-то в воздухе. Слова были выгравированы на стекле, Томас едва мог прочитать их:

Пускай эта половина будет предупреждением всем:

Через дыру Коробки сбежать нельзя.

Томас ощутил желание захихикать – настолько это казалось смешным, чтобы быть правдой. Но также он чувствовал себя и отвратительно, за то, что ведет себя так малодушно и гадко. Покачивая головой, он отошел, чтобы прочитать имена других умерших, когда снова хрустнула ветка, на этот раз где-то прямо перед ним, сразу за деревьями на другой стороне кладбища.

Еще один хруст. Еще один. Ближе. А тьма все такая же густая.

- Кто там? – позвал он, его голос дрожал и звенел – звучал так, как будто он говорит внутри тоннеля. – Серьезно, это глупо. – Он не хотел признаваться самому себе, насколько сильно был напуган.

Вместо ответа человек перестал прятаться и побежал, пробиваясь сквозь ветки на пути прямо к тому месту, где стоял Томас. Он замер, паника накрыла его. Когда осталось всего несколько метров, человек стал громче, пока Томас не разглядел тощего мальчика, бегущего, прихрамывая.

- Какого че…

Мальчик прыгнул раньше, чем Томас успел договорить. Он успел лишь разглядеть бледную кожу и огромные глаза – образ, который не выходил у него из головы – и закричал, пытаясь бежать, но было уже поздно. Фигура прыгнула и схватила его за плечи своими сильными руками. Томас упал на землю, он почувствовал, как могильная надпись впилась ему в спину прежде, чем разломиться надвое, оставляя глубокую царапину на его коже.

Он оттолкнул нападающего, мешок кожи и костей, склонившийся на ним, пока он пытался подняться. Он казался монстром, ожившим ночным кошмаром, но Томас знал, что это должен быть Глэйдер, кто-то, кто окончательно выжил из ума. Он слышал клацанье зубов, ужасающий звук – клац, клац, клац. Затем он ощутил резкую боль, когда зубы мальчика впились глубоко ему в плечо.

Томас заорал, боль как вспышка адреналина разнеслась по его крови. Он дотянулся ладонями до груди нападавшего и оттолкнул его, пытаясь выпрямить руки, насколько хватало сил против борющейся фигуры над ним. Наконец, ребенок упал назад. Резкий хруст раздался, как будто очередной крест переломился.

Томас попытался подняться на руках и ногах, втягивая полные легкие воздуха, и впервые посмотрел на сумасшедшего нападавшего.

Это был больной мальчик.

Это был Бен.


11


Казалось, Бен немного поправился с тех пор, как Томас видел его в Усадьбе. На нем ничего не было, кроме шорт, его кожа белее белого натягивалась на кости как простыня, плотно натянутая на матрац. Вены-веревки расползались по всему телу, пульсирующие и зеленые, но менее четкие, чем вчера. Его налитые кровью глаза изучали Томаса, как будто он был следующим блюдом на обед.

Бен напрягся, приготовившись к новому прыжку. Каким-то образом у него появился нож, сжатый в его правой руке. Томаса заполнил тошнотворный страх, он не верил, что это происходит на самом деле.

- Бен!

Томас оглянулся на голос, с удивлением увидев Алби, стоящего на вершине кладбища, бледный призрак в тусклом свете. Облегчение заполнило тело Томаса: Алби держал большой лук, с нацеленной прямо на Бена стрелой.

- Бен, - повторил Алби. – Остановись прямо сейчас, или до завтра не доживешь.

Томас снова посмотрел на Бена, который злобно смотрел на Алби и облизнул пересохшие губы.

«Что конкретно не так с этим ребенком?» - подумал Томас. Мальчик превратился в монстра.

Почему?

- Если убьешь меня, - завопил Бен, брызжа слюной так, что она долетала даже до Томаса, - то убьешь не того парня. – Он перевел взгляд на Томаса. – Это он тот шэнк, которого тебе стоит убить. – Его голос был полон безумия.

- Не будь глупым, Бен, - сказал Алби спокойным голосом, продолжая целиться. Томас только прибыл сюда, не о чем беспокоиться. Ты все еще проходишь через Изменение, тебе нельзя вставать.

- Он не один из нас! – Заорал Бен. – Я видел его, он… он плохой. Мы должны убить его! Дай мне убить его!

Томас непроизвольно отступил на шаг назад, пораженный словами Бена. Что он имел ввиду, говоря, что видел его? Почему он считал, что Томас плохой?

Алби не отвел оружия, продолжая целиться в Бена.

– Предоставь это мне, Смотрители разберутся, шэнк. – Его руки были совершенно неподвижны, пока он держал лук, как будто он облокотился на ветку для поддержки. – Прямо сейчас, тащи свой тощий зад в Усадьбу.

- Он хочет увести нас домой, - сказал Бен. – Он хочет забрать нас из Лабиринта. Лучше спрыгнуть всем с Обрыва! Лучше бы мы сами друг друга поубивали!

- О чем ты… - Начал Томас.

- Захлопнись! – Заорал Бен. – Захлопни свою уродливую предательскую пасть!

- Бен. – Сказал спокойно Алби. – Я буду считать до трех.

- Он плохой, он плохой, он плохой… - шептал теперь Бен монотонно. Он раскачивался вперед и назад, перекладывая нож из руки в руку, не отводя взгляда от Томаса.

- Один.

- Плохой, плохой, плохой, плохой, плохой… - Бен улыбнулся, его зубы казались светящимися, зеленоватыми в бледном свете.

Томас хотел отвести взгляд, убраться подальше. Но не мог пошевелиться, был слишком загипнотизирован, слишком напуган.

-  Два. – Голос Алби стал громче, наполненный тревогой.

- Бен, - сказал Томас, пытаясь осмыслить происходящее. – Я не… Я даже не знаю, что… - Бен закричал со странным бульканьем, и прыгнул, выставляя нож.

- Три! – заорал Алби.

Раздался звон тетивы. Свист рассекаемого воздуха. Отвратительный мокрый шлепок, когда стрела нашла цель.

Голова Бена неестественно выгнулась влево, разворачивая его тело, пока он не упал не живот, ногами по направлению к Томасу. Он не издал ни звука.

Томас поднялся на ноги и бросился вперед. Длинный кусок стрелы торчал из щеки Бена, крови было на удивление меньше, чем ожидал Томас, но все равно она текла. Черная в темноте как масло. Единственным движением Бена было дерганье розового пальца. Томас боролся с тошнотой. Умер ли Бен из-за него? Была ли в этом его вина?

- Пошли. – сказал Алби. – Баггеры позаботятся о нем завтра.

«Что сейчас здесь произошло?» - думал Томас, мир вокруг вращался, пока он смотрел на безжизненное тело. – «Что я сделал этому ребенку?»

Он посмотрел вверх, ожидая ответов, но Алби уже ушел, трясущаяся ветка была единственным доказательством, что он совсем недавно еще стоял здесь.


Томас прищурился от слепящего света солнца, когда выбрался из леса. Он хромал, его щиколотка ужасно болела, хотя он не помнил, как повредил ее. Он держал одну руку вокруг места, куда его били. Другая рука обхватывала живот, словно защищая от попыток стошнить. В памяти отпечатался образ головы Бена, повернутой под неестественным углом, кровь, капая, брызгая, стекала по стреле, собираясь в лужу…

Эта картинка стала последней каплей.

Он упал на колени около одного из тонких деревьев на окраине леса, и его стошнило до последней капли желчи из желудка. Его всего трясло, и казалось, что рвота не прекратится никогда.

И тогда, как будто мозг хотел его окончательно добить, делая все еще хуже, у него в голове возникла мысль.

Он уже пробыл в Глэйде целых двадцать четыре часа. Один полный день. Вот оно. И он вспомнил все те вещи, которые случились за это время. Все те ужасные вещи. Хуже уже быть не могло.


Той ночью Томас лежал, глядя в мерцающее небо, думая, сможет ли он когда-нибудь снова уснуть. Каждый раз, когда он закрывает глаза, ужасающие образы Бена встают в сознании, невменяемое лицо мальчика заполняет его разум. Не имело значения, открыты или закрыты глаза, он мог поклясться, что слышит влажное щелчок стрелы, впивающейся в щеку Бена.

Томас знал, что никогда не забудет тех нескольких ужасных минут на кладбище.

- Скажи что-нибудь, - сказал Чак в пятнадцатый раз с тех пор, как они залезли в спальные мешки.

- Нет, - ответил Томас также, как и до этого.

- Все знают, что произошло. Такое уже случалось раз или два: кто-нибудь, ужаленный Гривером, нападал на кого-нибудь. Не думай, что ты такой особенный.

Впервые Томас подумал, что Чак может быть не просто раздражающим, но даже невыносимым.

– Чак, радуйся, что у меня сейчас нет лука Алби.

- Но я только…

- Замолчи, Чак. Иди спать. – Томас не мог выносить этого сейчас.

В итоге, его «приятель» задремал, и судя по храпу, доносящемуся со всего Глэйда, многие задремали. Спустя несколько часов, глубоко ночью, Томас был единственным, кто не спал. Ему хотелось плакать, но он не плакал. Он хотел найти Алби и поколотить его, без причин, но не сделал этого. Ему хотелось закричать, пинаться, плеваться, открыть Коробку и прыгнуть в ее темноту. Но он не сделал этого.

Он закрыл глаза и позволил мыслям и темным картинкам унести его в какое-то подобие сна.


Утром Чаку пришлось выволакивать Томаса из его мешка, тащить его в душ, тащить его в раздевалку. Все это время Томас испытывал хандру и безразличие, его голова болела, его тело хотело еще спать. Завтрак был размытым пятном, и спустя всего час, Томас не мог вспомнить, что он ел. Он так устал, его мозг как будто прикололи степлером к черепу в дюжине мест. В груди, где сердце, все горело.

Но, насколько он мог судить, весь Глэйд был подавлен.

Он стоял с Ньютом перед сараем Кровавого Дома, готовый к первым задачам Смотрителей. Несмотря на тяжелое утро, сейчас он был воодушевлен идеей узнать больше, воспользоваться шансом выкинуть Бена и кладбище из головы. Коровы мычали, овцы блеяли, поросята визжали вокруг него. Где-то поблизости лаяла собака, заставляя Томаса думать, не придумал ли Жаровщик нового значения хот догу.

«Хот дог» - подумал он. - «Когда я в последний раз ел хот дог? С чем я его ел?»

- Томми, ты вообще слушаешь меня?

Томас стряхнул свое оцепенение и сфокусировался на Ньюте, который говорил, кто знает, сколько времени. Томас не слышал ни слова.

– Да, прости. Не мог уснуть прошлой ночью.

Ньют выдавил жалкую улыбку.

– Не могу тебя за это винить. Тебе пришлось пройти через настоящий кошмар. Наверное, я совсем пустоголовый шэнк, раз решил, что сегодня ты готов к работе после вчерашнего эпизода.

Томас пожал плечами.

– Работа – лучшее, что я могу сделать. Хоть какой-то способ отключить мозг.

Ньют кивнул, и его улыбка стала более искренней.

– Ты действительно такой умный, каким кажешься, Томми. Это одна из причин, почему нам удается сохранять это место в чистоте и порядке. Ленишься, грустишь. Сдаешься. Все просто.

Томас кивнул, с отсутствующим видом пнув камень по пыльной каменной дорожке Глэйда.

– Какие последние новости насчет вчерашней девочки? – Если что и могло пробиться сквозь дымку его сознания сегодняшним утром, так это мысли о ней. Он хотел знать о ней больше, понять странную связь, которую ощущал с ней.

- Все еще в коме, спит. – Медики кормят ее супами, которые Жаровщик может приготовить, проверяют ее жизненные показатели и так далее. Она выглядит неплохо, только немного мертвой для этого мира пока что.

- Это все так странно. – Если бы не весь тот Бен-на-кладбище инцидент, Томас уверен, что всю ночь думал бы о ней. Возможно, он не смог бы уснуть по нескольким причинам. Он хотел знать, кто она такая, и знал ли он ее раньше.

- Да, - сказал Ньют. – Странно – подходящее слово, полагаю.

Томас посмотрел через плечо Ньюта на большой блекло-красный сарай, стараясь выкинуть девочку из головы.

– Так с чего начнем? Доить коров или прирежем несколько бедных маленьких поросят?

Ньют засмеялся – звук, который, как понял Томас, он не слышал ни разу с тех пор, как прибыл.

– Мы всегда начинаем с того, что заставляем Новичков побыть Резчиками. Не переживай, это не вся работа, которую нужно делать для Жаровщика. Резчики делают всю работу, связанную с животными.

- Так плохо, что я не могу вспомнить всю свою жизнь. Может, мне нравилось убивать животных. – Он всего лишь пошутил, но до Ньюта, кажется, не дошел юмор.

Ньют кивнул в сторону сарая.

– О, ты определишься с этим к тому времени, как сядет солнце. Пойдем встретимся с Уинстоном – он Смотритель.

Уинстон был прыщавым мальчиком, невысоким, но мускулистым, и как показалось Томасу, этот Смотритель любил свою работу слишком сильно.

«Может, его послали сюда как серийного маньяка?» - подумал Томас.

Уинстон проводил Томасу экскурсию весь первый час, рассказывая, какой прибор для какого животного, где клетки с курицами и индюками, что творится в сарае. Собака, надоедливый черный лабрадор по имени Барк, слишком шустрый для Томаса, провисел у него на ногах всю экскурсию.

Удивляясь, откуда взялась собака, Томас спросил Уинстона, и тот ответил, что собака всегда здесь жила. К счастью, похоже кличку ему дали в шутку, потому что он был вполне тихим.

Второй час прошел за работой с фермерскими животными: кормление, уборка, чистка загонов, выгребание дерьма. Дерьмо. Томас осознал, что все чаще стал пользоваться Глэйдерскими словечками.

Третий час был самым сложным для Томаса. Ему пришлось смотреть, как Уинстон забивает свинью и начинает разделывать ее на части для приготовления в будущем. Томас поклялся себе в двух вещах, когда уходил на обеденный перерыв. Во-первых, он точно не будет работать с животными, во-вторых, он никогда больше не будет есть ничего, произошедшего от свиньи.


Уинстон сказал ему дальше заняться своими делами, а не болтаться просто так вокруг Кровавого Дома, и Томаса это устроило. Когда он шел в сторону Восточной Двери, он не мог перестать представлять Уинстона в темном углу сарая, грызущим ноги сырых свиней. Из-за этого парня у него началось нервное состояние.

Томас как раз проходил Коробку, когда с удивлением увидел, как кто-то входит в Глэйд со стороны Лабиринта через Восточную Дверь – какой-то азиатский мальчик с сильными руками и короткими черными волосами, выглядящий чуть старше Томаса. Бегун остановился через три шага и затем согнулся, упираясь руками в колени, пытаясь отдышаться. Он выглядел так, будто пробежал километров тридцать, с красным лицом, покрытым потом, в мокрой одежде.

Томас смотрел на него с любопытством – он еще не видел Бегуна так близко и тем более не заговаривал с ним. Плюс, если судить по прошедшим двум дням, Бегун вернулся домой рано. Томас сделал шаг вперед, приготовившись подойти и задать вопросы.

Но прежде, чем он успел сформулировать мысль, Бегун упал на землю.

12


Томас не шевелился несколько секунд. Мальчик лежал как мятая куча, едва двигаясь, но Томас был парализован нерешительностью, боясь быть вовлеченным. Что, если с этим парнем действительно что-то не так? Что, если он…ужален? Что, если…

Томас очнулся, Бегуну очевидно требовалась помощь.

- Алби! – заорал он. -  Ньют! Кто-нибудь помогите!

Томас подбежал к мальчику и упал на колени рядом с ним.

– Эй, ты в порядке? – Голова Бегуна лежала на вытянутых руках, он задыхался, его грудь тяжело вздымалась. Он был в сознании, но Томас никогда не видел столь изнуренного человека.

- Я…в порядке, - сказал он между вдохами, затем посмотрел вверх. – А ты кто такой вообще?

- Я новенький. – Томас осознал, что Бегуны целыми днями находятся в Лабиринте и абсолютно не представляют, что вообще происходит внутри. Знал ли этот парень про девочку? Вероятно, кто-нибудь ему сообщил. – Я Томас, я тут уже пару дней.

Бегун резко сел, его черные волосы прилипли к голове от пота.

– А, да, Томас, - он шумно выдохнул. – Новичок. Ты и девчуля.

Алби подбежал, явно расстроенный.

– Что ты тут делаешь, Минхо? Что случилось?

- Расслабь булки, Алби, - ответил Бегун, очевидно становясь бодрее с каждой секундой. – Будь полезным и принеси мне немного воды, я оставил свой рюкзак где-то там.

Но Алби не пошевелился. Он пнул Минхо по ноге, слишком сильно, чтобы это было похоже на игру.

– Что случилось?

- Я едва могу говорить, шэнк! – Заорал Минхо от боли. – Принеси мне воды!

Алби посмотрел на Томаса, который был слишком шокирован при виде легкой улыбки, мелькнувшей на его лице прежде, чем смениться суровым взглядом.

– Минхо – единственный, кто может разговаривать со мной подобным образом без того, чтобы его задницу скинули с Обрыва.

Затем, удивив Томаса еще сильнее, Алби развернулся и убежал раздобыть Минхо воды.

Томас обернулся к Минхо.

– Он позволяет тебе командовать им?

Минхо пожал плечами, затем стер пот со лба.

– Ты боишься этого букашку? Чувак, тебе предстоит многому научиться. Чертовы Новички.

Упрек задел Томаса сильнее, чем следовало, если учесть, что он знает этого парня всего минуты три.

– Разве он здесь не лидер?

- Лидер? – Минхо издал звук, похожий на лай, вероятно, это было попыткой рассмеяться. – Да, можешь называть его так, если тебе хочется. Может, нам стоит называть его «Эль Президенте». Не, не – Адмирал Алби. Как-то так. – Он закатил глаза, хмыкая.

Томас не знал, как воспринимать эту беседу – было сложно понять, когда Минхо шутит.

– Тогда кто лидер, если не он?

-Новичок, просто замолчи, пока совсем не опозорился. – Минхо вздохнул так, словно ему скучно, затем пробормотал как будто самому себе, - почему вы, шэнки, оказываясь здесь, всегда задаете глупые вопросы?Это действительно раздражает.

- А чего ты ожидал? – Томас ощутил вспышку злости.

«Как будто ты вел себя иначе, когда попал сюда?» - хотелось ему добавить.

- Делай, что тебе говорят, и держи рот закрытым. Вот чего я ожидал.

Минхо впервые посмотрел ему в лицо, и Томас отодвинулся на несколько сантиметров прежде, чем смог себя остановить. Он осознал, что только что сделал ошибку – он не должен позволять этому парню думать, что тот может разговаривать с ним подобным тоном.

Он снова встал на колени, глядя на парня сверху вниз.

– Да, я уверен, именно так ты себя и вел, будучи Новичком.

Минхо посмотрел настороженно. Затем, снова глядя ему прямо в глаза, сказал:

- Я был одним из первых Глэйдеров, пустоголовый. Так что заткнись, пока не поймешь, о чем говоришь.

Томас, теперь немного испуганный, но преимущественно сытый по горло поведением этого парня, собрался встать. Рука Минхо взлетела и схватила его за руку.

- Чувак, сядь. Я просто пудрю тебе мозги. Это забавно, сам увидишь, когда появится следующий Новичок… - Он замолчал, озадаченно нахмурив брови. – Похоже, никаких Новичков больше не будет, хах?

Томас расслабился, вернулся в сидячую позицию, удивленный, как быстро он перестал злиться. Он подумал о девочке и записке, гласящей, что она последняя.

– Полагаю, что не будет.

Минхо слегка прищурился, как будто изучая Томаса.

– Ты видел девчулю, верно? Все говорят, что ты ее знаешь или вроде того.

Томас бросился защищаться.

– Я видел ее. Она не выглядит для меня знакомой. – он почувствовал укол вины за ложь, пусть это и была маленькая ложь.

- Она хороша?

Томас сделал паузу, осознав, что ни разу не подумал о ней с этой точки зрения с тех пор, как она испугалась, показала записку и отключилась. «Скоро все изменится». Но он помнил, какой красивой она была.

– Да, думаю, хороша.

Минхо откинулся назад, лег, закрыл глаза.

– Да, ты думаешь. Если тебе нравятся девчули в коме, так? – Он снова захмыкал.

- Точно. – Томас все не мог определиться, нравится ли ему Минхо или нет, казалось, он меняется каждую секунду. Спустя долгое время, Томас решил попытаться. – Итак… - начал он осторожно. – Ты что-то выяснил сегодня?

Глаза Минхо широко распахнулись. Он сфокусировался на Томасе.

– Знаешь, что, Новичок? Это самая отстойная вещь, которую ты можешь спросить Бегуна. – Он снова закрыл глаза. – Но не сегодня.

- Что ты имеешь ввиду? – Томас понадеялся получить информацию.

«Ответь», - подумал он. – «Пожалуйста, ответь!»

- Дождись, пока вернется адмирал. Не люблю повторять дважды. Плюс, возможно, он не захочет, чтобы ты это услышал.

Томас вздохнул. Он не особенно удивился не-ответу.

– Что ж, хотя бы скажи, почему ты выглядишь таким усталым. Ты же не бегал там весь день?

Минхо застонал, поднимаясь и усаживаясь по-турецки.

– Да, Новичок, я бегал весь день. Скажем так, я настолько вдохновился, что решил побегать слишком быстро, заодно оставить рюкзак где-то там.

– Почему? – Томас отчаянно хотел услышать, что же произошло в Лабиринте.

Минхо поднял руки.

– Чувак. Я тебе уже сказал. Терпение. Дождись Генерала Алби.

Что-то в его голосе смягчило удар, и Томас принял решение. Ему нравится Минхо.

– Хорошо, я помолчу. Просто убедись, что Алби позволит мне услышать новости тоже.

Минхо изучал его пару секунд.

– Хорошо, Новичок. Ты босс.

Алби вернулся мгновенье спустя, неся большой пластиковый стакан с водой, отдал его Минхо, который выпил его залпом.

- Хорошо. – Сказал Алби. – С этим разобрались. Что случилось?

Минхо поднял брови и кивнул на Томаса.

- Все в порядке, - ответил Алби. – Мне плевать, что услышит этот шэнк. Рассказывай!

Томас сидел тихо в предвкушении, в то время как Минхо изо всех сил пытался встать, морщась при каждом движении, все его поведение просто кричало об истощении. Бегун уселся к стене, холодно оглядев обоих.

– Я нашел одного мертвого.

- А? – Спросил Алби. – Мертвого кого?

Минхо улыбнулся.

– Мертвого Гривера.


13


Томас был зачарован при упоминании Гривера. Ужасно было думать о мерзком создании, но он удивился, почему найти одного из них мертвым – такое большое дело. Неужели такого раньше не случалось?

Алби выглядел так, словно ему кто-то сказал, что у него прямо сейчас вырастут крылья, и он сможет летать.

– Не самое лучшее время для шуток, - сказал он.

- Смотри, - ответил Минхо, - я бы тоже мне не поверил на твоем месте. Но поверь мне, я видел. Большой жирный мерзкий.

«Такого действительно не случалось раньше», - понял Томас.

- Ты нашел мертвого Гривера, - повторил Алби.

- Да, Алби, - сказал Минхо, в голосе сквозило раздражение. – В паре километров отсюда, рядом с Обрывом.

Алби посмотрел на Лабиринт, затем обратно на Минхо.

– Что ж… Почему ты не принес его сюда?

Минхо снова засмеялся, наполовину хрюкнул, наполовину хихикнул.

– Ты перепил соуса у Жаровщика? Эти штуки, должно быть, весят полтонны, чувак. Плюс, я бы не прикоснулся к нему, даже если бы ты дал мне бесплатный билет отсюда.

Алби упорно приставал с вопросами.

– Как он выглядел? Торчали ли жала наружу или были спрятаны внутри тела? Он совсем не двигался, а кожа была все еще влажная?

Томаса терзали вопросы.

«Металлические жала? Влажная кожа? Что за чушь??» - но он сдерживался, не желая напоминать им о своем присутствии. А то вдруг они захотят поговорить наедине.

- Расслабься, мужик, - сказал Минхо. – Ты можешь сам посмотреть. Это… странно.

- Странно? – Алби выглядел растеряно.

- Чувак, я устал, голоден, и мне плохо от солнца. Но если ты хочешь посмотреть лично прямо сейчас, мы вероятно успеем добежать туда и вернуться назад до того, как стена закроется.

Алби посмотрел на часы.

– Лучше подождать до утра.

- Самая умная твоя идея на этой неделе. - Минхо оторвался от стены, хлопнул Алби по руке, затем направился к Усадьбе, слегка прихрамывая. Он бросил через плечо, пока удалялся, казалось, у него болит все тело. - Я должен вернуться туда, но пошло оно все к черту. Я собираюсь поесть что-нибудь из ужасных кастрюль Жаровщика.

Томас почувствовал всплеск разочарования. Он согласен признать, что Минхо выглядит так, что ему не помешает отдохнуть и поесть, но он хотел знать больше.

Тут Алби повернулся к Томасу и удивил его.

- Если ты знаешь что-то, но не рассказываешь…

Томасу надоело, что все считают, будто он знает больше других. Разве это не была первоочередная проблема? Он не знал ничего. Он посмотрел мальчику прямо в лицо и просто спросил,

- За что ты так меня ненавидишь?

Выражение лица Алби было неописуемо: частично растерянное, частичное сердитое, частично шокированное.

Ненавижу тебя? Парень, ты не научился ничему с тех пор, как вылез из Коробки. Здесь не имеет значения ненависть, любовь, друзья или что-то еще. Все, что нас заботит – это выживание. Прекращай быть неженкой и включи мозг в своей голове.

Томас чувствовал себя так, будто ему дали пощечину.

– Но… Почему ты тогда продолжаешь обвинять…

- Потому что это не может быть совпадением, пустоголовый! Ты появился тут, затем вдруг Новичок девчонка на следующий день, сумасшедшая записка, Бен, который пытался тебя укусить, мертвый Гривер. Что-то происходит, и я не успокоюсь, пока не разберусь.

- Я ничего не знаю, Алби. – Было приятно вложить ударение в эти слова. – Я даже не знаю, где был три дня назад, тем более, почему этот Минхо нашел мертвую штуку, зовущуюся Гривером. Так что отвали!

Алби слегка отклонился назад, несколько секунд изучая Томаса отсутствующим взглядом. Потом сказал:

- Остынь, Новичок. Вырасти и начни думать. Если тебя не за что обвинять, то ладно. Но если ты что-нибудь помнишь, если что-нибудь просто кажется тебе знакомым, тебе лучше рассказать. Обещай мне.

«Не до тех пор, пока я помню лишь обрывки», - подумал Томас. «Не до тех пор, пока я сам не захочу делиться».

– Да, пожалуй, но…

- Просто обещай.

Томас сделал паузу, устав от Алби и его отношения.

– Да подумаешь, - сказал он наконец. – Обещаю. – После этого Алби развернулся и ушел, не сказав ни слова.


Томас нашел дерево на Каторге одно из лучших на краю леса, с большой тенью. Его ужаса мысль вернуться работать к Уинстону Мяснику, и он знал, что ему надо съесть ланч, но он не хотел оказаться рядом с людьми до тех пор, пока может избежать этого. Прислонившись к тонкому стволу, он пожелал хоть немного ветерка, но его не было.

Он только стал ощущать, как его веки тяжелеют, когда Чак нарушил его тишину и покой.

- Томас! Томас! – завизжал мальчик, подбегая к нему, хватая его за руку, его лицо светилось от возбуждения.

Томас открыл глаза и застонал. Он не хотел ничего сильнее, чем полчаса подремать. Так и было, пока Чак не остановился прямо перед ним, пытаясь отдышаться, и ему пришлось посмотреть вверх на него.

- Что?

Слова медленно слетали с губ Чака, между его попытками поймать воздух.

– Бен… Бен… Он… не умер.

Все признаки усталости тут же покинули Томаса. Он подскочил нос к носу к Чаку.

- Чего?

- Он… не умер. Баггеры пошли искать его тело… стрела исчезла… Медики забрали его подлатать.

Томас обернулся и уставился в лес, где больной мальчик напал на него прошлой ночью.

– Ты, должно быть, шутишь. Я же видел его… - Он не был мертв? Томас не знал, что из его чувств сильнее: растерянность, облегчение, страх, что на него опять нападут…

- Ну, я тоже, - сказал Чак. – Он заперт в Каталажке, с большим бандажом на полголовы.

Томас снова уставился Чаку в лицо.

– В Каталажке? Что ты имеешь ввиду?

- Каталажка. Наша тюрьма с северной стороны Усадьбы. – Чак указал в том направлении. – Его бросили туда так быстро, что Медикам пришлось обрабатывать его там.

Томас потер глаза. Вина затопила его, когда он понял, что чувствует на самом деле: облегчение, что Бен был мертв, что не нужно было беспокоиться о столкновении с ним снова.

– И что теперь они собираются с ним делать?

Утром уже прошел Сбор Смотрителей, принято единогласное решение. Похоже, Бен после всего захочет обратно стрелу в мозг.

Томас прищурился, растерянный после слов Чака.

– О чем ты говоришь?

- Он будет Изгнан. Сегодня ночью. За попытку убить тебя.

- Изгнан? Что это значит? – Спросил Томас, хотя и понимал, что ничего хорошего это не значит, раз Чак сказал, что это хуже, чем быть мертвым.

И тогда Томас увидел, возможно, самую тревожную вещь из всех, что он видел с тех пор, как прибыл в Глэйд. Чак не ответил. Он только улыбался. Улыбался, несмотря ни на что, несмотря на зловещие звуки, которые только что произнес. Затем он обернулся и убежал, может быть, затем, чтобы еще с кем-нибудь поделиться захватывающими новостями.


Той ночью Ньют и Алби собрали всех Глэйдеров перед Восточной Дверью примерно за полчаса до закрытия, первые следы сумеречной тусклости уже показались на небе. Бегуны только вернулись и направились в таинственную Комнату Карт, захлопнув за собой стальную дверь. Минхо ушел туда раньше. Алби велел Бегунам поторопиться со своими делами, он хотел, чтобы они вернулись через двадцать минут.

Томаса все еще беспокоило, как Чак улыбался, рассказывая новости об Изгнании Бена. Хотя он не знал, что это точно значит, звучало не очень хорошо. Особенно если учесть, что они все стояли так близко к Лабиринту.

«Они собираются выставить его туда?» - удивлялся он. «К Гриверам?»

Остальные Глэйдеры вели свои беседы приглушенным тоном, сильное ощущение ужаса повисло над ними, как толстый туман. Но Томас не говорил ничего, стоя, сложив руки, ожидая шоу. Он стоял тихо до тех пор, пока Бегуны не вернулись из своего здания, все выглядели утомленными, у всех лица были озадаченные. Минхо вышел первым, что заставило Томаса задуматься, не был ли он Смотрителем Бегунов.

- Приведите его! – Заорал Алби, выдергивая Томаса из мыслей.

Его руки упали на бок, когда он обернулся, оглядывая Глэйд в поисках Бена, ощущая трепет внутри, задаваясь вопросом, что мальчик сделает ему, когда увидит.

С дальнего конца Усадьбы появились три самых крупных парня, волоча Бена по земле. Его одежда была порвана, едва прикрывала его. Окровавленный большой бандаж покрывал половину его головы и лица. Отказываясь встать на ноги, чтобы хоть как-то помочь продвижению, он казался таким же мертвым, как и в последний раз, когда Томас видел его. За исключением одного.

Его глаза были широко распахнуты и наполнены ужасом.

- Ньют, - Сказал Алби негромко. Томас не услышал бы его, если бы не стоял рядом. – Принеси Столб.

Ньют кивнул, уже двигаясь в сторону маленькой лачуги, где хранился садовый инвентарь. Он очевидно ждал приказа.

Томас снова посмотрел на Бена и охранников. Бледный несчастный мальчик все еще не предпринимал попыток оказать сопротивление, позволяя им тащить его по пыльному камню двора. Когда они достигли толпы, они толкнули Бена на ноги перед Алби, их лидером, Бен склонил голову, отказываясь смотреть в глаза кому-либо.

- Ты сам во всем виноват, Бен, - сказал Алби. Затем покачал головой и посмотрел в сторону хижины, в которой скрылся Ньют.

Томас проследил за его взглядом как раз вовремя, чтобы заметить, как Ньют выходит через покосившуюся дверь. Он держал несколько алюминиевых кольев, связывая их концами так, чтобы образовался вал длиной метров шесть. Когда он закончил, он поднял что-то странной формы с одного края и потащил всю штуку назад к группе. Дрожь прокатилась по позвоночнику Томаса при звуке металла, скребущего камень по мере продвижения Ньюта.

Томас был в ужасе от всего происходящего, он не мог ничего поделать с ощущением ответственности за все это, хотя он и не делал ничего, чтобы спровоцировать Бена.

Какая во всем этом была его вина? Ответа не было, но он все равно чувствовал вину, как болезнь, расползавшуюся по его организму.

Наконец, Ньют подошел к Алби и отдал ему конец столба, который держал. Томас сейчас мог рассмотреть странный способ скрепления. Петля из грубой кожи, прикрепленная к металлу чем-то вроде массивного степлера. Большая кнопка могла открывать и закрывать петлю, и теперь предназначение предмета было очевидно. Это был воротник.


14


Томас смотрел, как Алби расстегивает воротник и оборачивает вокруг шеи Бена. Бен наконец посмотрел вверх, когда кожаная петля защелкнулась с громким звуком. Слезы заблестели в его глазах, из носа текли сопли. Глэйдеры наблюдали, никто не сказал ни слова.

- Пожалуйста, Алби. – Взмолился Бен, его трясущийся голос казался таким жалким, что Томас не мог поверить, что это тот же самый парень, который пытался перегрызть ему глотку еще вчера. – Я клянусь, что был просто болен, что Изменение помутнило мое сознание. Я бы никогда не убил его, просто потерял рассудок на секунду. Пожалуйста, Алби, пожалуйста.

Каждое слово мальчика было похоже для Томаса на удар кулаком в живот, вынуждая его чувствовать себя еще более виноватым и растерянным.

Алби не ответил Бену. Он подергал за воротник, чтобы убедиться, что он застегнут крепко и прочно прикреплен к Столбу. Он прошел мимо Бена вдоль Столба, поднимая его с земли, скользя по нему ладонями и пальцами. Когда он добрался до конца, он взялся крепко и развернул его лицом к толпе. Глаза налиты кровью, лицо сморщено от злости, тяжелое дыхание – для Томаса он однозначно выглядел злодеем.

А с другой стороны было странно: Бен, трясясь, плача, с тугим воротником из старой кожи застегнутом на его бледной тощей шее, хватался за длинный Столб, который тянулся от него к Алби, около 6 метров в длину. Алюминиевый кол прогнулся в середине, но лишь слегка. Даже с того места, где стоял Томас, он выглядел удивительно прочным.

Алби говорил громким, практически церемониальным голосом, не смотря ни на кого и на всех одновременно.

– Бен Строитель, ты приговорен к Изгнанию за попытку убийства Томаса Новичка. Смотрители сказали свое слово, и оно неизменно. Ты никогда не вернешься. Никогда. – Длинная пауза. – Смотрители, займите свои места у Столба изгнания.

Томас ненавидел тот факт, что его публично связали с Беном, ненавидел ответственность, которую ощущал. Оказаться снова в центре внимания – это только добавило бы еще больше подозрений на его счет. Его чувство вины переросло в злость и обвинение. Больше всего он хотел, чтобы Бен ушел, чтобы все закончилось.

Один за одним мальчики выходили из толпы и подходили к длинному колу, брались за него обеими руками, хватая, словно в игре на перетягивание каната. Ньют был среди них, как и Минхо, подтверждая догадку Томаса, что он Смотритель Бегунов.  Уинстон Мясник тоже был среди них.

Когда они все собрались – десять Смотрителей заняли пространство между Беном и Алби – воздух оставался беззвучным и замершим. Единственным звуком были всхлипы Бена, который продолжал вытирать нос и глаза. Он посмотрел налево и направо, хотя воротник на его шее не давал ему обернуться и увидеть кол и Смотрителей.

Чувства Томаса снова изменились. Что-то явно было не так с Беном. Почему он заслужил такую судьбу? Неужели ничего нельзя поделать? Будет ли Томас чувствовать себя ответственным за это до конца своих дней?

«Просто закончите», - кричал он мысленно. – «Просто закончите это!»

- Пожалуйста, - сказал Бен, его голос стал звучать выше. – Пожааааааалуйстааааааа! Кто-нибудь! Помогите мне! Вы не можете со мной так поступить!

- Замолчи! – Рыкнул сзади Алби.

Но Бен его проигнорировал, моля о помощи, пытаясь вырваться из воротника на шее.

– Кто-нибудь остановите их! Помогите мне! Пожалуйста! – Он переводил взгляд с одного мальчика на другого, умоляя взглядом. Неудачно, все отворачивались. Томас быстро спрятался за высокого мальчика, чтобы избежать очной ставки с Беном.

«Не могу посмотреть в эти глаза снова», - думал он.

- Если мы позволим таким шэнкам как ты выйти сухими из воды после такого, - сказал Алби. – Мы долго не проживем. Смотрители, приготовились.

- Нет, нет, нет, нет, нет, - твердил Бен, сколько хватало дыхания. – Я клянусь, я сделаю, что угодно! Я никогда больше так не сделаю! Пожааааааа…

Его рыдания заглушил треск Восточной Двери, которая начала закрываться. Искры летели от камня, когда массивная правая стена двигалась к левой, с громоподобным стоном по мере отрезания Глэйда от Лабиринта на ночь. Земля тряслась под ними, и Томас не был уверен, что сможет смотреть на то, что он знал, должно случиться дальше.

- Смотрители, сейчас! – Заорал Алби.

Голова Бена дернулась назад, когда сам он весь дернулся вперед, Смотрители выталкивали его в Лабиринт из Глэйда. Придушенный вопль вырвался из глотки Бена, громче, чем звук закрывающейся Двери. Он упал на колени, но один из Смотрителей сразу поднял его обратно, толстый парень с черными волосами и злобным выражением лица.

- Неееееееееееееееееееет! – Кричал Бен, слюни летели из его рта, пока он пытался сорвать воротник. Но объединенная сила Смотрителей превосходила его в несколько раз, подталкивая осужденного мальчика все дальше к краю Глэйда, практически к самой стене. – Неееееееет! – Кричал он снова и снова.

Он попытался зацепиться ногами за порог, но у него получилось всего на секунду. Столб неумолимо отправлял его в Лабиринт. Вскоре он был уже за пределами Глэйда на полтора метра, раскачиваясь из стороны в сторону, пытаясь освободиться из воротника. Двери через несколько секунд совсем захлопнутся.

Последним жестким усилием Бен смог наконец вывернуться из кожаного кольца и всем телом повернуться к Глэйдерам. Томас не мог поверить, что все еще смотрит на человека: безумие в глазах Бена, пена изо рта, бледная кожа с выступающими венами и костями. Он выглядел как пришелец, насколько мог представить Томас.

- Держите! – Заорал Алби.

Бен закричал безостановочно, звук такой раздирающий, что Томас зажал уши. Это был дикий, сумасшедший вопль, у мальчика наверняка порвались голосовые связки после такого. В последнюю секунду передний Смотритель каким-то образом высвободил Столб от Бена и отдернул его назад, оставляя мальчика в его Изгнании. Последний крик Бена был отрезан громким хлопком закрывшейся стены.

Томас крепко зажмурился и с удивлением обнаружил слезы на щеках.


15


Вторую ночь подряд Томас ложился спать с лицом Бена, упорно стоящим перед глазами, изводящим его. Насколько все сейчас было бы иначе, если бы не этот один мальчик? Томас практически убедил себя, что мог бы быть довольным, счастливым и вдохновенно удариться в изучение его новой жизни, борясь за возможность стать Бегуном. Почти. Глубоко в душе он понимал, что Бен был лишь одной из многих его проблем.

Но теперь его нет, Изгнан в мир Гриверов, загнан туда, куда они загоняют свою добычу, жертв того, неважно, что они с ними вообще делают. Хотя у него была куча причин презирать Бена, все-таки больше всего он испытывал сожаление к парню.

Томас не знал, что конкретно там происходит, но основываясь на последних моментах Бена, как его трясло, как он плевался и кричал, он больше не сомневался в важности Глэйдерского правила не покидать никому Глэйд, не выходить в Лабиринт никому, кроме Бегунов, и то только в течение дня. Каким-то образом Бен был уже однажды ужален, что значит, что он знал лучше, чем, наверное, все остальные, что конкретно его ожидает.

«Бедный парень», - думал он. – «Бедный, бедный мальчик».

Томас поежился и перевернулся на бок. Чем больше он думал об этом, тем менее удачной идеей ему казалось желание стать Бегуном. Но необъяснимым образом это его влекло.

На следующее утро рассвет коснулся неба, когда рабочие звуки Глэйда разбудили Томаса от самого глубоко сна с тех пор, как он прибыл сюда. Он сел, потер глаза, стараясь стряхнуть тяжелую дрему. А потом снова откинулся назад, надеясь, что больше никто его не потревожит.

Но не прошло и минуты.

Кто-то похлопал его по плечу, он открыл глаза и увидел Ньюта, смотрящего на него.

«Ну что теперь?» - подумал он.

- Вставай, лежебока.

- Да, и тебе доброе утро тоже. Который час?

- Семь часов, Новичок, - сказал Ньют с усмешкой. – Думал, я позволю тебе спать после пары таких суровых дней.

Томас перекатился и сел, ненавидя тот факт, что не может просто пролежать здесь еще несколько часов.

– Спать дольше обычного? Вы кто, ребята, фермеры? – Фермеры, откуда он мог так много о них помнить? Снова его память его дурачит.

- Эм, мда, ну раз ты заговорил об этом, - Ньют сел рядом с Томасом, сложив ноги под себя. Некоторое время он сидел тихо, глядя на всю суматоху, потихоньку поднимавшуюся над Глэйдом. – Хочу отвести тебя сегодня поработать с Фермерами, Новичок. Увидим, вдруг тебе это понравится сильнее, чем нарезать чертовых поросят и вроде того.

Томасу было противно, что с ним общаются как с ребенком.

– Разве ты не должен был перестать называть меня так?

-Как? Чертов поросенок?

Томас усмехнулся и покачал головой.

– Нет. Новичком. Я же не самый новый Новичок теперь, помнишь? А девочка в коме. Зови ее Новичок, а меня зовут Томас. – Мысли о девочке снова ворвались в его сознание, напоминания о связи, которая не давала ему покоя. Его окутала грусть, как если бы он скучал по ней, хотел увидеть ее.

«Но это не имеет смысла», - подумал он. – «Я даже не знаю, как ее зовут».

Ньют отклонился назад, подняв брови.

– Сожгите меня, да у тебя за ночь выросли яйца, не так ли?

Томас проигнорировал его и продолжил беседу.

– Что за Фермеры?

- Это так мы называем ребят, работающих в Садах: обработка, прополка, посадка и прочее.

Томас кивнул в том направлении.

– И кто их Смотритель?

- Зарт. Неплохой парень, до тех пор, пока ты не начнешь отлынивать от работы. Это тот самый, который стоял впереди прошлой ночью.

Томас на это ничего не ответил, надеясь, что каким-то образом ему удастся избежать напоминаний о Бене и Изгнании в течение всего дня. Эта тема лишь всколыхнула чувство вины и слабости, так что он перевел тему.

– Так, зачем ты разбудил меня?

- Что, тебе не нравится, когда мое лицо - это первое, что ты видишь сразу после пробуждения?

- Не особенно. Так… - Но прежде чем он успел закончить предложение, его перебил грохот открывающихся новому дню стен. Он посмотрел на Восточную Дверь, практически ожидая увидеть там Бена, стоящего на другой стороне. Но вместо этого он увидел Минхо, делающего растяжку. Затем Томас наблюдал, как он прошелся и что-то поднял.

Это был кусок кола с привязанным к нему кожаным воротником. Минхо казался безразличным, кинул вещь одному из проходивших мимо Бегунов, который отнес это в сарай рядом с Садами.

Томас обернулся к Ньюту, смутившись. Как мог Минхо вести себя так беззаботно?

- Какого…

- Уже было три Изгнания, Томми. И все такие ужасные, как ты наблюдал прошлой ночью. И каждый чертов раз Гриверы оставляют нам воротник на пороге. Но мне это ни о чем не говорит.

Томасу пришлось согласиться.

– Что они делают с людьми, которых ловят? – Неужели ему правда хотелось это знать?

Ньют пожал плечами, его безразличие не было убедительным. Больше было похоже на то, что он не хочет об этом говорить.

- Расскажи мне о Бегунах, - внезапно попросил Томас. Казалось слова вырвались сами собой. Но он оставался неподвижным, несмотря на странное побуждение извиниться и сменить тему, ему хотелось знать о них. Даже после того, что он видел прошлой ночью, даже после того, как видел Гривера в окно, ему хотелось знать. Рвение знать было так сильно, и он не очень понимал почему. Стать Бегуном казалось целью, ради которой он родился.

Ньют сделал паузу, выглядя смущенным.

– Бегуны? А что?

- Просто интересно.

Ньют посмотрел на него с подозрением.

– Эти ребята лучшие из лучших. Должны такими быть. Все зависит от них. – Он поднял большой камень и бросил его, наблюдая отсутствующим взглядом, когда тот остановится.

- Почему ты не в их числе?

Ньют посмотрел на Томаса острым взглядом.

– Был с ними, пока не повредил ногу, спустя несколько месяцев. С тех пор больше не пытался. – Он потянулся вниз и неосознанно потер правую лодыжку, на мгновение на его лице мелькнула боль. Взгляд, который заставил Томаса думать, что тут явно что-то большее, воспоминание, а не просто физическая боль, которую он ощущал.

- Что произошло? – спросил Томас, думая, что чем больше он будет разводить Ньюта на разговор, тем больше информации получит.

- Убегал от проклятого Гривера, что же еще? Почти поймал меня. – Он сделал паузу. – Все еще бросает в дрожь при мысли, что я мог бы проходить через Изменение.

Изменение. Это была тема, которая, как думал Томас, могла привести его к ответам на его вопросы лучше, чем любая другая.

– Что это такое, кстати? Что меняется? Все ли становятся психами, как Бен и пытаются убить кого-то?

- Бен был хуже всех. Но я думал, ты хочешь поговорить о Бегунах. – Тон Ньюта предельно давал понять, что тема Изменения закрыта.

Это пробудило в Томасе еще большее любопытство, хотя он был не против вернуться к теме Бегунов.

– Хорошо, я слушаю.

- Как я уже сказал, лучшие из лучших.

- Так как вы это решаете? Тестируете всех, смотрите, как они быстро бегают?

Ньют посмотрел на Томаса с отвращением, затем застонал.

– Включи мозги, Новичок, Томми. Насколько быстро ты можешь бегать, черт возьми, лишь часть всего этого. Причем малая часть вообще-то.

Это подстегнуло интерес Томаса.

– Что ты имеешь ввиду?

- Когда я говорю «лучшие из лучших», я имею ввиду во всем. Чтобы выжить в идиотском Лабиринте, тебе нужно быть умным, быстрым, сильным. Уметь принимать решения, знать, на какой риск идешь. Нельзя быть безрассудным, нельзя быть робким тоже. – Ньют выпрямил ноги и откинулся назад на руки. – Там чертовски страшно, понимаешь? Я не скучаю по этому.

- Я думал, Гриверы выходят только ночью, - cсудьба или нет, но Томасу не хотелось с этим сталкиваться.

- Да, как правило.

- Тогда что именно ужасного там? – О чем еще он не знает?

Ньют вздохнул.

– Давление. Стресс. Лабиринт меняется каждый день, попытки запомнить детали, попытки вытащить нас отсюда. Волнения о чертовых Картах. Худшая часть, пожалуй – это страх, что ты можешь не вернуться назад. И с обычным Лабиринтом бывает довольно сложно, но с таким, который меняется каждую ночь, пара ошибок в голове, и ты проводишь ночь со злобными чудищами. Без комнаты или времени и средств на маскировку.

Томас нахмурился, не до конца понимая, что движет им, принуждает его. Особенно после прошлой ночи. Но он все еще чувствовал это. Чувствовал это всем нутром.

- Почему тебе это так интересно? – спросил Ньют.

Томас заколебался, думая, боясь произнести это вслух.

– Я хочу быть Бегуном.

Ньют обернулся и посмотрел ему прямо в глаза.

– Ты здесь и недели еще не пробыл, шэнк. Рановато для желания умереть, тебе не кажется?

- Я серьезно. – Это едва ли имело смысл для самого Томаса, но он чувствовал это очень сильно. Фактически, идея стать Бегуном была единственным, что заставляло его двигаться дальше, помогало ему принять затруднительное положение.

Ньют не оторвал взгляда.

– Я тоже. Так что забудь. Никто не становится Бегуном в первый месяц, тем более в первую неделю. Ты должен многое доказать прежде, чем тебя порекомендуют Смотрителю.

Томас встал и стал складывать свой спальник.

– Ньют, я серьезно. Я не могу целый день полоть грядки, это сводит с ума. Я не представляю, чем занимался до того, как меня отправили сюда в том металлическом ящике, но я чувствую, что моя цель – стать Бегуном. Я смогу.

Ньют продолжал сидеть, глядя на Томаса, не предлагая помощи.

– Никто и не говорил, что ты не сможешь. Но оставь эту идею на время.

Томас был на грани терпения.

– Но…

- Послушай, поверь мне, Томми. Начнешь задирать нос, заявляя всем, что ты слишком хорош для местной работы, что тебе бы следовало быть Бегуном, и у тебя появится куча врагов. Оставь это на время.

Наживать врагов было последним, чего бы хотел Томас, но все же. Он решил попробовать иначе.

– Хорошо. Я поговорю об этом с Минхо.

- Хорошая попытка, чертов шэнк. Собрание выбирает Бегунов, и если ты считаешь, что я груб, то они тем более тебя высмеют.

- Чтобы вы все, ребята, понимали. Я могу быть хорош в этом. Заставлять меня ждать – пустая трата времени.

Ньют встал к Томасу, приложив палец к лицу.

– Теперь ты послушай, Новичок. Ты думаешь, все так красиво и радужно?

На удивление это не запугало Томаса. Он закатил глаза, затем кивнул.

- Тебе стоит перестать говорить об этом до того, как кто-нибудь услышит тебя. Здесь это не так работает, а все наше существование зависит от заложенной системы.

Он сделал паузу, но Томас ничего не ответил, ужасаясь грядущей лекции.

- Порядок, - продолжил Ньют. Порядок. Ты повторяешь это чертово слово снова и снова в своей голове. Причина, по которой мы все тут помешались, в том, что мы надрываемся и соблюдаем порядок. Порядок – причина, по которой мы выставили Бена, нельзя мириться с тем, что тут ходит лунатик, способный убивать людей, понимаешь? Порядок. Последнее, что нам нужно – чтобы ты подрывал это.

Чувство упрямства у Томаса улеглось. Он знал, что сейчас самое время заткнуться. – Да, - было все, что он ответил.

Ньют хлопнул его по плечу.

– Давай договоримся?

- О чем? – Томас почувствовал прилив надежды.

- Ты держишь рот на замке обо всем этом, а я включу тебя в список потенциальных кандидатов, как только ты проявишь себя. Не сможешь молчать, и я, черт подери, сделаю так, что ты никогда этого не дождешься. Идет?

Томас ненавидел идею ждать, не зная, сколько времени это займет.

– Так себе сделка. – Ньют поднял брови.

Томас наконец кивнул.

– Идет.

- Пойдем, раздобудем себе немного еды у Жаровщика. И будем надеяться, что не подавимся.

Тем утром Томас наконец встретил неизвестного Жаровщика, но лишь на расстоянии. Парень был слишком занят, пытаясь накормить завтраком армию голодающих Глэйдеров. Он выглядел не старше шестнадцати, но у него была борода и волосы, торчащие по всему телу, как будто каждый фолликул его тела пытался избежать контакта с одеждой. Выглядел он не как самый чистоплотный парень в мире, чтобы заниматься готовкой, подумал Томас. Он сделал мысленную пометку внимательнее изучать еду на наличие темных волос.

Они с Ньютом как раз присоединились к Чаку за завтраком за столом для пикников прямо рядом с Кухней, когда большая группа Глэйдеров вскочила и побежала в сторону Восточной Двери, возбужденно что-то обсуждая.

- Что происходит? – Спросил Томас, удивляясь тому, как беспечно он задал вопрос. Новые разборки в Глэйде уже стали частью обычной жизни.

Ньют пожал плечами, поедая яйца.

– Просто увидели Минхо и Алби, они сегодня собирались смотреть на чертова мертвого Гривера.

- Эй, - сказал Чак. Маленький кусочек бекона вылетел из его рта, пока он говорил. – У меня был вопрос по этому поводу.

- Да, Чаки? – Спросил Ньют как-то саркастично. – И каков твой чертов вопрос?

Чак казался глубоко задумавшимся.

– Ну, они нашли мертвого Гривера, так?

- Да, - ответил Ньют. – Спасибо за такую важную информацию.

Чак безучастно постукивал вилкой по столу несколько секунд.

– Ну, тогда кто убил это дурацкую штуку?

«Замечательный вопрос», - подумал Томас. Он ждал, пока Ньют ответит, но не дождался. У него явно не было идей.


16


Томас провел утро со Смотрителем Садов, «надрывая задницу», как выразился бы Ньют. Зарт был высоким, темноволосым ребенком, который был впереди у кола во время Изгнания Бена, и который, по каким-то странным причинам, пах простоквашей. Он не много рассказал, но показал Томасу снасти, чтобы тот мог начать работать самостоятельно. Прополка, обрезка абрикосовых деревьев, посадка тыквы и цуккини, сбор овощей. Ему это не нравилось, и он практически игнорировал мальчиков, работавших рядом с ним, но он не ненавидел это так, как то, чем занимался у Уинстона в Кровавом Доме.

Томас и Зарт пололи длинный ряд молодой кукурузы, когда Томас решил, что сейчас подходящее время задавать вопросы. Этот Смотритель выглядел более лояльным.

- Итак, Зарт, - сказал он.

Смотритель посмотрел на него, потом продолжил работать. У него были безразличные, утомленные жизнью, глаза и вытянутое лицо – по каким-то причинам он выглядел настолько утомленным, насколько вообще такое возможно для человека. – Да, Новичок, чего ты хочешь?

- А сколько вообще тут Смотрителей? – спросил Томас, стараясь вести себя непринужденно. – И какие варианты работы?

- Ну, тут есть Строители, Уборщики, Носильщики, Повара, Картографы, Медики, Фермеры, Резчики. Бегуны, конечно. Я не знаю, может, кто-то еще. Слишком много, чтобы запоминать то, что мне не особо пригодится.

Большинство названий говорили сами за себя, но парочка из них удивила Томаса.

– Что за Уборщики? – он знал, что это то, чем занимался Чак, но мальчик никогда не делился деталями. Отказывался говорить об этом.

- Это то, чем занимаются те шэнки, которые больше ничего другого делать не могут. Чистят туалеты, чистят душ, чистят кухню, чистят Кровавый Дом после бойни и всякое такое. Провести один день с ними – провести с ними день, и точно расхочется этим заниматься постоянно, скажу тебе так.

Томас почувствовал укол вины перед Чаком, ему стало жаль мальчика. Мальчик так старается быть другом для всех, но никому, кажется, нет до него дела, чтобы обратить на него достаточно внимания. Да, он был немного легковозбудимый и болтливый, но Томас нравилось его общество.

- А что насчет Фермеров? – спросил Томас, выдергивая огромный сорняк с куском грязи, болтавшимся на корнях.

 Зарт прочистил горло и продолжил работать, отвечая.

– Они те, кто заботится обо всем полезном, что есть в Садах. Копают и всякое подобное. В несезонное время делают другую работу по Глэйду. Вообще-то у большинства Глэйдеров больше одной работы. Тебе об этом не говорили?

Томас проигнорировал вопрос и продолжил дальше, стараясь вызнать столько ответов, насколько возможно.

– А что насчет Баггеров? Я знаю, они заботятся об умерших, но такое здесь происходит нечасто, так?

- Эти - жутковатые типы. Они работают еще как охранники и стражи порядка. Всем просто нравится называть их Баггерами. В те дни было весело, брат. – Он захихикал, Томас услышал от него это впервые, и было в этом что-то приятное.

У Томаса были еще вопросы. Много. Чак и другие в Глэйде никогда не хотели отвечать на них. И тут Зарт, который казался подходящим для этого дела. Но внезапно у Томаса пропало настроение говорить. Почему-то он вспомнил девочку ни с того, ни с сего, а затем понеслись мысли о Бене, мертвом Гривере, что должно быть хорошей новостью, но все вели себя так, будто в этом было что-то не то.

Его новая жизнь казалась достаточно отстойной.

Он сделал глубокий долгий вдох.

«Просто работай», - подумал он. И так и сделал.


 К обеду Томас был готов рухнуть от усталости, все из-за постоянных наклонов и ползаний на коленях в грязи и ямках. Кровавый Дом, Сады. Два кошмара.

«Бегун», - думал он, отправляясь на перерыв. – «Просто сделайте меня Бегуном». Снова он подумал о том, насколько абсурдно то, что он так рвется им стать. Но пусть он и не понимал причин, и откуда они взялись, желание было непреодолимым. Такими же сильными были и мысли о девочке, но он выбрасывал их из головы настолько сильно, насколько это было возможно.

Усталый и больной он направился на Кухню за перекусом и водой. Он мог бы съесть полноценное блюдо, хотя у него и был ланч всего пару часов назад. Даже поросенок снова начинал звучать аппетитно.

Он откусил яблоко, затем плюхнулся на землю рядом с Чаком. Там был и Ньют, но он сидел один, игнорируя всех. Его глаза налились кровью, на лбу выступили вены. Томас наблюдал, как он грыз свои ногти, это было что-то, чего он раньше не замечал за мальчиком.

Чак тоже заметил и спросил тоже самое, что было у Томаса на уме.

– Что с ним? – прошептал мальчик. – Он сейчас похож на тебя, когда тебя только достали из Коробки.

- Я не знаю, - ответил Томас. – Почему бы тебе не спросить у него самого.

- Я слышу каждое чертово слово, произнесенное вами, - сказал Ньют громко. – Не удивительно, что рядом с вами никому не нравится спать, шэнки.

Томас чувствовал себя так, будто его поймали на воровстве, но ему было слишком интересно - Ньют был один из нескольких людей в Глэйде, которые ему нравились.

- Что с тобой? – спросил Чак. – Без обид, но выглядишь как кучка клика.

- Каждая приятная вещь во Вселенной, - ответил он, затем погрузился в молчание, уставившись в космос на долгое время. Томас был готов задать новый вопрос, но затем Ньют все-таки продолжил. – Девочка из Коробки. Продолжает стонать и говорить странные вещи, но не приходит в себя. Медики делают все возможное, чтобы ее накормить, но с каждым разом она ест все меньше. Я вам говорю, творится какая-то чертовщина.

Томас посмотрел на свое яблоко, потом откусил. Теперь оно казалось кислым, он понял, что снова переживает за девочку. Беспокоится за ее состояние. Как если бы знал ее.

Ньют тяжело вздохнул. - Нафиг все. Но это не то, что действительно тревожит меня.

- А что тогда? – спросил Чак.

Томас наклонился вперед, ему было так любопытно, что он тут же забыл про девочку.

Ньют прищурился, глядя на один из входов в Лабиринт.

– Алби и Минхо, - промямлил он. - Они должны были вернуться еще пару часов назад.


Томасу пришлось вернуться к работе, снова дергать сорняки, отсчитывая минуты до конца рабочего дня в Садах. Он постоянно смотрел на Восточную Дверь, ища любые Алби и Минхо, озабоченность Ньюта оказалась заразительной.

Ньют говорил, они должны были вернуться к полудню, у них было достаточно времени добраться до мертвого Гривера, изучить его час или два и вернуться. Неудивительно, что он выглядел расстроенным. Когда Чак предположил, что они возможно всего лишь решили повеселиться, Ньют посмотрел на него таким острым взглядом, что Томас подумал, Чак вполне мог внезапно воспламениться.

Но он никогда не забудет другой взгляд Ньюта. Когда Томас спросил, почему Ньют и другие ребята просто не отправятся в Лабиринт на поиски, на лице Ньюта отразился невообразимый ужас: щеки втянулись ему в лицо, которое стало желтым. Потом это прошло, и он объяснил, что давно запрещено посылать поисковые отряды, чтобы не потерялось еще больше народа, но на его лице отчетливо читался страх.

Ньюта пугал Лабиринт.

Что бы с ним там не произошло, даже если это просто его травма лодыжки, это было поистине ужасно.

Томас постарался не думать об этом, пытаясь сосредоточиться на выдергивании сорняков.


Ужин оказался мрачным, и это не имело отношения к еде. Жаровщик и его помощники сделали большие порции стейка, картофельного пюре, зеленых бобов и горячих роллов. Томас быстро понял, что шутки о кулинарных способностях Жаровщика – лишь шутки. Все съедали его еду и обычно умоляли о добавке. Но сегодня вечером Глэйдеры ели как мертвецы, воскресшие ради последнего блюда перед дорогой к дьяволу.

Бегуны не вернулись в свое обычное время, и Томас становится все сильнее и сильнее расстроенным, наблюдая, как Ньют бегает от Двери к Двери, по мере их возвращения в Глэйд, не пытаясь скрыть панику. Но Алби и Минхо так и не появились. Ньют заставил Глэйдеров идти и поужинать после тяжелого рабочего дня, но сам настойчиво высматривал пропавшую парочку. Никто ничего не сказал, но Томас знал, что Двери скоро закроются.

Томас неохотно подчинился приказу, как и все остальные мальчики, и сидел теперь за столом для пикников на южной стороне вместе с Чаком и Уинстоном. Он был способен сделать лишь пару укусов, и понял, что больше есть не может.

- Не могу сидеть здесь, пока они где-то там, - сказал он, роняя вилку на тарелку.

- Пойду поторчу перед Дверями с Ньютом, - он поднялся и направился смотреть.

Неудивительно, что Чак последовал за ним.

Они нашли Ньюта у Восточной Двери, ходящего туда-сюда, и теребящего волосы. Он взглянул на приближающихся Томаса и Чака.

Где они? – сказал он, его голос был тонким и звенящим.

Томаса тронуло, что Ньют так заботился об Алби и Минхо, словно они были его семьей.

– Почему мы не можем послать людей на поиски? – спросил он снова. Казалось таким глупым сидеть на месте и беспокоиться до смерти, когда они могли бы пойти и найти их.

- Черто… - начал Ньют, прежде чем смог сдержаться, он закрыл глаза на секунду и сделал глубокий вдох. – Мы не можем. Ясно? Не повторяй этого больше. Это на сто процентов против правил. Особенно когда идиотские Двери вот-вот закроются.

- Но почему? – настаивал Томас, не веря в упрямство Ньюта. – РазвеГриверы не схватят их, если они останутся там? Разве мы не должны сделать хоть что-то?

Ньют повернулся к нему, лицо красное, глаза метали молнии.

- Завали, Новичок! – заорал он. – Ты здесь даже неделю не пробыл! Думаешь, я бы не рискнул жизнью, чтобы спасти этих двоих?

- Нет… Я… Прости. Я не имел ввиду… - Томас не знал, что сказать, он всего лишь хотел помочь.

Лицо Ньюта смягчилось.

– Ты не понимаешь, Томми. Пойти туда ночью равносильно смерти. Мы лишь погубим намного больше жизней. Если эти шэнки не вернутся… - Он прервался, выглядя сомневающимся в том, что собирался сказать. – Они оба принесли клятву, также, как и я. Как и мы все. И тебя это ждет после первого Собрания и выбора Смотрителя. Никогда не выходить ночью. Неважно зачем. Никогда.

Томас посмотрел на Чака, который был таким же бледным, как и Ньют.

- Ньют не стал бы этого говорить, - сказал мальчик. - Так что я скажу. Если они не вернутся, значит, они мертвы. Минхо слишком умен, чтобы потеряться. Невозможно. они мертвы.

Ньют ничего не сказал, и Чак развернулся и направился в сторону Усадьбы, свесив голову.

«Мертвы?» - подумал Томас. Ситуация казалось такой опасной, что он даже не знал, как реагировать, чувствуя пустоту в сердце.

- Шэнк прав, - сказал Ньют торжественно. – Поэтому мы и не можем пойти туда. Мы не можем сделать все еще хуже, чем они уже сделали.

Он положил руку на плечо Томаса, затем отпустил. В глазах Ньюта стояли слезы, и Томас был уверен, что даже в темноте запертых воспоминаний он никогда не видел никого настолько грустного. Нарастающие сумерки идеально дополняли мрачное настроение Томаса.

- Двери закроются через две минуты, - сказал Ньют, утверждение было таким кратким и окончательным, повисло в воздухе как погребальный саван, подхваченный ветром. Затем он ушел, сгорбленный и молчаливый.

Томас покачал головой и снова посмотрел в Лабиринт. Он едва знал Минхо и Алби. Но его грудь болела при мысли, что они там, убитые жуткой тварью, которую он видел через окно своим первым утром в Глэйде.

Громкий хлопок со всех сторон вывел Томаса из мыслей. Затем поднялся жуткий грохочущий звук камня по камню. Двери закрывались на ночь.

Правая стена скользила по земле, брызгая грязью и камнями по мере продвижения. Вертикальный ряд стержней, так их много казалось до самого неба, плыли навстречу своим проемам в левой стене, готовые запечататься до утра. Снова Томас посмотрел со страхом на массивную движущуюся стену, она нарушала все законы физики. Это казалось невероятным.

Затем какое-то движение слева привлекло его внимание.

Что-то двигалось в Лабиринте, по длинному коридору прямо к нему.

Поначалу у него случился приступ паники, он отступил назад, думая, что это Гривер. Но затем две фигуры обрели очертания, плетясь по дорожке в сторону Двери. В конце концов его глаза сфокусировались через ослепляющий страх, и он понял, что это был Минхо, перекинувший через плечо руку Алби и практически тащущий его за собой. Минхо посмотрел прямо и заметил Томаса, которому казалось, что его глаза вылезли из орбит.

- Они поймали его! – заорал Минхо, его голос был придушенным и слабым от усталости. Каждый шаг он делал с таким усилием, что казалось, что он вот-вот упадет.

Томас был так ошарашен подобным поворотом событий, что ему потребовалось время среагировать.

– Ньют! – наконец закричал он, отрывая взгляд от Минхо и Алби, чтобы посмотреть в обратном направлении. – Они возвращаются! Я вижу их! – он знал, что должен бежать в Лабиринт и помочь, но правило, что они не должны покидать Глэйд пульсировало в его мозгу.

Ньют уже практически дошел до Усадьбы, но услышав крик Томаса, немедленно развернулся и, сломя голову, бросился назад к Двери.

Томас обернулся назад, чтобы снова посмотреть в Лабиринт, и его затопила волна ужаса. Алби соскользнул с плеча Минхо и падал на землю. Томас смотрел как Минхо отчаянно пытается снова поднять его на ноги, затем окончательно сдается, пытаясь тащить мальчика за руку по каменному полу.

Но они все еще были метрах в тридцати.

Правая стена закрывалась быстро, казалось, чем сильнее Томас хотел, чтобы она замедлилась, тем быстрее она скользила. Осталось всего несколько секунд до того, как она закроется полностью. У них совсем не было времени успеть. Ни единого шанса.

Томас обернулся посмотреть на Ньюта: хромая, но спеша изо всех сил, он все-таки был только на полпути к Томасу.

Он снова посмотрел на Лабиринт, на закрывающуюся стену. Всего несколько метров, и все закончится.

Минхо споткнулся и упал на землю. Они не справятся. Время почти вышло. Это было оно. Томас слышал, как Ньют кричал что-то позади него.

- Не делай этого, Томми! Не смей, черт тебя дери!

Стержни на правой стене были похожи на вытянутые руки, устремленные домой, к этим маленьким дырочкам, в которых они будут покоиться всю ночь. Грохочущий, скользящий звук Дверей наполнял воздух, оглушая.

Три метра. Два с половиной. Два.

Томас знал, что у него нет выбора. Он двинулся. Вперед. Он проскочил мимо соединяющихся стержней в последнюю секунду и вступил в Лабиринт.

Двери захлопнулись позади него, это их хлопка пронеслось по покрытому плющом камню как безумный смех.


17


Несколько секунд Томас ощущал себя так, будто весь мир замер. Тишина последовала за раскатистым грохотом закрывшейся Двери, и вуаль темноты вот-вот накроет небо, как будто солнце испугалось того, что скрывалось в Лабиринте. Наступали сумерки, и громадные стены выглядели как могильные плиты на кладбище гигантов.

Наполненный ужасами того, какими могут быть последствия.

Затем короткий всхлип Алби привлек внимание Томаса, Минхо стонал. Томас оторвался от стены и направился к двум Глэйдерам.

Минхо заставил себя снова подняться, но выглядел ужасно, даже в тусклом свете, который все еще был доступен: вспотевший, грязный, исцарапанный. Алби, лежащий на земле, выглядел хуже, его одежда изодрана, его руки покрыты порезами и синяками. Томас содрогнулся. Неужели на Алби напал Гривер?

- Новичок, - сказал Минхо. – Если ты думаешь, что это было смелым поступком, то слушай сюда. Ты самый шэнкнутый шэнкообразный шэнк, который когда-либо был здесь. Ты так же хорош, как и мертв, как и мы.

Томас чувствовал, как его лицо вспыхнуло, он ожидал больше благодарности.

– Я не мог просто сидеть там и видеть, как вы остаетесь здесь.

- И что хорошего в том, что ты теперь здесь с нами? – закатил глаза Минхо. – Как хочешь, чувак. Нарушить правило №1, убить себя, какая разница.

- Всегда пожалуйста. Я всего лишь пытался помочь, - Томас чувствовал себя так, будто его ударили по лицу.

Минхо горько усмехнулся, затем уселся на землю рядом с Алби. Томас присмотрелся поближе к покалеченному мальчику и увидел, насколько все на самом деле плохо. Алби выглядел на границе смерти. Его обычно темная кожа теряла цвет, а его дыхание было быстрым и прерывистым.

Безнадежность затопила Томаса.

– Что произошло? – спросил он, пытаясь побороть гнев.

- Не хочу говорить об этом, - сказал Минхо, проверяя пульс Алби и наклоняясь, чтобы послушать его грудь. – Скажем, Гриверы очень убедительно умеют притворяться мертвыми.

Такое заявление удивило Томаса.

– Так он был…укушен? Ужален, или как там? Он проходит через Изменение?

- Тебе еще многому предстоит научиться, - было все, что сказал Минхо.

Томасу хотелось закричать. Он знал, что ему еще многое предстояло выучить – поэтому он и пытался постоянно задавать вопросы.

– Он умрет? – вынудил он себя спросить, поражаясь тому, как пусто и неважно это все звучит.

- Поскольку мы не вернулись назад до заката, вероятно, что так. Может, умрет в течение часа, я не знаю, сколько времени это занимает, если не принять Серум. Конечно, мы все умрем тут, так что нет смысла переживать за него. Да, скоро мы все будем милыми и мертвыми. – Сказал он таким тоном, будто это вообще было ерундовой констатацией факта, Томас едва мог осмыслить значение слов.

Но довольно скоро суровая реальность стала доходить до Томаса, его внутренности перевернулись.

– Мы действительно умрем? – спросил он, неспособный принять эту мысль. – То есть ты говоришь, что у нас вообще никаких шансов?

- Абсолютно.

Томаса раздражала такая полная негативная установка Минхо.

– Ой, да брось ты, должно же быть хоть что-то, что мы можем сделать. Сколько Гриверов могут прийти за нами? – Он посмотрел в коридор, который уходил глубоко в Лабиринт, как будто ожидая, что чудища оттуда выскочат, услышав упоминание своего имени.

- Я не знаю.

Мысль посетила Томаса, давая ему надежду.

– Но… как насчет Бена? И Галли, и других, кто был ужален?

Минхо посмотрел на него взглядом, словно перед ним была коровья лепешка.

– Ты не слышал меня? Они вернулись назад до заката, ты пустоголовый. Вернулись и приняли Серум. Все они.

Томас удивился упоминанию Серума, но у него было слишком много других вопросов, которые надо было задать. 

– Но я думал, что Гриверы появляются только ночью.

- Тогда ты ошибался, шэнк. Они всегда выходят ночью. Но это не значит, что они никогда не показываются при свете дня.

Томас не позволял заразиться безнадежностью Минхо, он не хотел сдаваться и умирать.

– Оказывался ли хоть кто-нибудь снаружи ночью и остался жив?

- Никогда.

Томас нахмурился, желая найти хоть какую-то зацепку.

– Тогда сколько всего погибло?

 Минхо уставился в землю, оперевшись одной ладонью в колено. Он был совершенно изнурен, практически до оцепенения.

– Как минимум, двенадцать. Ты что, не был на кладбище?

- Был.

«Так вот как они все погибли», - подумал он.

- Ну так то только те, кого мы нашли. Есть еще такие, которых так никто больше и не видел.

Минхо рассеянно указал на закрытый Глэйд.

– Уродское кладбище сделали в лесах не просто так. Ничто так не убивает позитивный настрой, как постоянное напоминание о друзьях, которых теряешь каждый день.

Минхо встал и взял Алби за руку, кивая на его ноги.

– Хватай его за вонючие ноги. Мы должны отнести его ближе к Двери. Хотя бы одно тело они утром смогут найти.

Томас не мог поверить в такое патологическое утверждение.

– Как такое может произойти! – орал он стенам, вращаясь по кругу. Он чувствовал полное отчаяние.

- Хватит рыдать. Тебе следовало соблюдать правила и остаться внутри. А теперь пошли, бери его за ноги.

Вздрагивая от растущих судорог в кишечнике, Томас подошел и взял Алби за ноги, как ему было велено.

Они полунесли, полуволокли практически безжизненное тело пару десятков метров к вертикальному разлому Двери, где Минхо усадил Алби к стене. Грудь Алби поднималась и опускалась от судорожных вздохов, кожа блестела от пота. Он выглядел так, будто продержится совсем недолго.

- Куда его укусили? – спросил Томас. – Ты не видел?

- Они не кусают тебя. Это похоже на укол. И нет, ты этого не видишь. Уколов на его теле может быть хоть дюжина. – Минхо скрестил руки и прислонился к стене.

По каким-то причинам Томас думал, что «укол» звучит хуже, чем «укус».

– Укол? Что это значит?

- Чувак, увидишь их и поймешь, о чем я.

Томас указал на руки Минхо, затем на ноги.

– Почему тогда тебя не укололи?

Минхо показал руки.

– Может, и укололи. Может, я свалюсь в любое мгновение.

- Они… - Начал Томас, но не знал, как закончить. Он не был уверен, когда Минхо говорит серьезно.

- Не было никаких их, был только один, который, как мы думали, мертв. Он спятил и ужалил Алби, а затем убежал. – Минхо посмотрел в Лабиринт, который сейчас был практически в темноте, наполненный кошмарами. – Но я уверен, что скоро их тут будет целая толпа, чтобы прикончить нас своими иглами.

- Иглами? – Вещи звучали все более и более тревожно для Томаса.

- Да, иглами. – Он не преувеличивал, и его лицо говорило о том, что плана у него нет.

Томас посмотрел вверх на гигантские стены, покрытые ветками, отчаяние наконец переключило его в проблеморешательский режим.

– А мы не можем забраться туда? – Он посмотрел на Минхо, который не сказал ни слова.

- Ветви – мы не можем залезть по ним?

Минхо тяжело вздохнул.

– Клянусь, Новичок, ты точно считаешь, что мы тут кучка тупиц. Ты действительно думаешь, что нам никогда не приходила в голову оригинальная идея залезть на чертовы стены?

 Впервые Томас ощутил приступ злости вперемешку со страхом и паникой.

– Я лишь пытаюсь помочь, чувак. Почему бы тебе не перестать киснуть от каждого моего слова и начать говорить со мной?

Минхо резко подскочил к Томасу и схватил его за футболку.

– Ты не понимаешь, шэнк! Ты ничего не знаешь и своими попытками сохранить надежду делаешь лишь хуже! Мы мертвецы, слышишь меня? Мертвецы!

Томас не знал, что чувствовал сильнее в этот момент: злость на Минхо или жалость к нему. Он сдался слишком легко.

Минхо посмотрел вниз на свои руки, сжимающие футболку Томаса и смутился. Медленно, он отпустил Томаса и отошел. Томас поправил свою одежду.

- Ой, парень, парень, - прошептал Минхо, затем повалился на землю, пряча лицо в кулаки. – Я еще никогда не был настолько напуган, чувак. Не так.

Томас хотел что-то сказать, сказать ему подняться, сказать ему подумать, сказать ему поделиться всем, что он знает. Что-нибудь!

Он открыл рот, чтобы заговорить, но тут же закрыл его, услышав какой-то шум. Минхо поднял голову. Он посмотрел в один из темных коридоров. Томас почувствовал, как его собственное дыхание ускорилось.

Он пришел из глубины Лабиринта – низкий навязчивый звук. Безостановочное жужжание металла, раздающееся через каждые несколько секунд, как будто острые ножи точились друг об друга. Он становился громче с каждой секундой, и вскоре добавилась серия ужасающих щелчков. Томас подумал о длинных ногтях, стучащих по стеклу. Ужасный стон заполнил воздух, а затем раздался звук, похожий на звон цепей.

Все это вместе было внушающим ужас, и те остатки храбрости, который собирал в себе Томас, стали угасать.

Минхо встал, его лицо едва различалось во тьме. Но когда он заговорил, Томас представил, как его глаза расширены от ужаса.

– Нам нужно разделиться, это наш единственный шанс. Просто не останавливайся. Не прекращай двигаться. – А затем он развернулся и убежал, исчезнув за считанные секунды, поглощенный Лабиринтом и темнотой.


18


Томас уставился в то место, откуда испарился Минхо.

Недавнее чувство неприязни к парню стало расти внутри него. Минхо был ветераном этого места, Бегуном.

Томас был Новичком, всего несколько дней в Глэйде, несколько минут в Лабиринте. И из них двоих именно Минхо сорвался и запаниковал, сбежав при первом признаке беды.

«Как он мог оставить меня?» - думал Томас. – «Как он мог сделать это!»

Шум становился громче. Рев двигателей, чередующийся с треском и хрустящими звуками, похожими на цепные подъемные механизмы на старой грязной фабрике. А затем возник запах: что-то горящее, масляное. У Томаса не было времени гадать, что это значит. Он видел Гривера, но только мельком и через грязное окно. Что они сделают с ним? Как долго он протянет?

«Стоп», - сказал он себе. Он попросту тратит время, ожидая, пока они придут за ним и прикончат его.

Он обернулся и посмотрел на Алби, все еще прислоненного к каменной стене, сейчас всего лишь кажущемуся тенью в темноте. Встав на колени, Томас нашел шею Алби в поисках пульса. Что-то было. Он послушал грудь, как делал Минхо.

Бу-бум, бу-бум, бу-бум.

Все еще жив.

Томас снова встал на ноги, затем пробежался рукой по лбу, утирая пот. И в этот момент, всего за пару секунд, он многое узнал о себе. О Томасе, которым был раньше.

Он не мог оставить друга умирать. Даже такого же неприятного как Алби.

Он наклонился и схватил Алби за обе руки, затем присел и перекинул сзади его руки к себе на плечи. Он посадил безжизненное тело себе на спину и принялся перебирать ногами, прилагая все усилия.

Но это было слишком. Томас рухнул вперед лицом, Алби растянулся сбоку с громким хлюпаньем.

Пугающие звуки Гриверов становились ближе с каждой секундой, эхом отражаясь от каменных стен Лабиринта. Томасу казалось, он видит вспышки света вдалеке, отражающиеся в ночном небе. Он не хотел встречаться с источниками этого света, этих звуков.

Решив попытаться снова, он схватил Алби за руки и потащил его по земле. Он поверить не мог, насколько тяжелым оказался мальчик, и он смог протащить его всего метра три или около того, а потом понял, что это не сработает. Но куда еще он мог его деть?

Он тянул и толкал Алби обратно к трещине, которая обозначала вход в Глэйд, и снова усадил его, прислонив к каменной стене.

Томас сел и откинулся рядом, тяжело дыша, думая. Заглянув в темные ниши Лабиринта, он нашел решение. он едва мог что-то разглядеть, а еще он знал, что несмотря на то, что сказал Минхо, это будет глупо пытаться убежать, даже если бы он мог тащить Алби. Была вероятность не только потеряться, но и наткнуться на Гривера вместо того, чтобы убегать от него.

Он подумал о стенах, о плюще. Минхо не объяснил, но звучало так, словно залезть на стену невозможно. Однако…

План возник в его голове. Все зависело от неизвестных способностей Гриверов, но это было лучшее, что он мог придумать.

Томас прошел несколько метров вдоль стены, пока не нашел толстый слой плюща, покрывавшего камень. Он потянулся и схватил одну из лоз, которая тянулась до самой земли и ухватился за нее. Она ощущалась толще и тверже, чем он мог представить, может быть, полтора сантиметра в диаметре. Он потянул ее, и со звуком рвущейся бумаги лоза отошла от стены – еще и еще, пока Томас отступал от нее. Когда он отошел метров на пять, он уже не мог видеть конец лозы в вышине, она исчезала в темноте. Но тянущееся растение все еще не падало, так что он знал, что где-то там оно все еще держится.

Сомневающийся в успехе, Томас остановился и потянул лозу плюща изо всех своих сил.

Она удержалась.

Он дернул снова. Затем опять, то дергая, то расслабляясь, опять и опять. Потом он поднял ноги и уцепился за лозу, его тело качнулось вперед. Лоза удержалась.

Быстро Томас ухватился за другие лозы, отрывая их от стены, делая серию канатов для скалолазания. Он проверил каждый, и они все оказались такими же крепкими, как и первая. Вдохновленный, он вернулся к Алби и потащил его к лозам.

Острый хруст эхом пронесся над Лабиринтом, дополняемый ужасными звуками скрипящего металла. Томас, испугавшись, стал оборачиваться, чтобы посмотреть, его мозг был настолько поглощен лозами, что он совсем забыл о Гриверах, он смотрел во всех направлениях Лабиринта. Он не увидел ничего приближающегося, но звук становился громче: жужжание, стоны, щелкание. И слегка подсвеченный воздух, он мог бы разглядеть больше деталей Лабиринта, чем пару минут назад.

Он помнил странные огни, которые заметил через окно Глэйда, стоя рядом с Ньютом. Гриверы были близко. Должны быть.

Томас отбросил панику и снова взялся за дело.

Он взял одну из веток и обмотал ее вокруг правой руки Алби. Растение едва дотягивалось, так что ему пришлось поддерживать Алби, чтобы закончить работу. Через несколько обертываний он завязал узел. Затем взял другую ветку и обмотал ее вокруг левой руки Алби, затем обе ноги, обмотав каждую накрепко. Он беспокоился о циркуляции крови Глэйдера, которая была перекрыта, но решил, что это стоит риска.

Стараясь игнорировать сомнения, которые норовили нарушить план в его голове, Томас продолжил. Теперь его очередь.

Он ухватился за ветку обеими руками и начал забираться, ровно над тем местом, где только что привязал Алби. Толстые листья плюща были очень удобными, чтобы за них хвататься, и Томас ликовал, поняв, что многие углубления в стене идеально подходили, чтобы ставить в них ноги по мере подъема. Он стал думать, насколько легче было бы это сделать без…

Но он не стал заканчивать свою мысль. Он не мог бросить Алби.

Когда он достиг расстояния в метр над своим другом, Томас обмотал вокруг своей талии одну из веток, и так несколько раз, и сразу у подмышек для подстраховки.

Медленно он прогнулся, отпустив руки, но ноги крепко держа в большой трещине. Облегчение затопило его, когда он понял, что ветка держится.

Настало время самой сложной части.

Четыре ветки, привязанных к Алби внизу были натянуты вокруг него. Томас потянул ту, которая была привязана к левой ноге. Он смог протащить всего несколько сантиметров прежде, чем понял, что вес слишком большой. Он не мог это сделать.

Он слез обратно на пол Лабиринта, решив попробовать толкать снизу вместо того, чтобы тянуть сверху. Для проверки он попробовал поднять Алби всего на полметра, конечность за конечностью. Сначала он поднял левую ногу, затем привязал к ней новую лозу. Затем правая нога. Когда обе были надежно закреплены, Томас взялся за руки – правая, потом левая.

Он отступил на шаг, тяжело дыша, чтобы взглянуть на работу.

Алби висел там, выглядя безжизненно, теперь на пару метров выше, чем пять минут назад.

Щелчки из Лабиринта. Жужжание. Стоны. Томасу показалось, он увидел пару красных вспышек слева. Гриверы были все ближе, и теперь было очевидно, что их больше одного.

Он вернулся к работе.

Используя тот же метод толкания каждой конечности Алби на полметра-метр сразу, Томас медленно проделывал путь вверх по стене. Он лез до тех пор, пока не оказывался совсем под телом, завязывал лозу вокруг груди для поддержки, затем толкал Алби так далеко, как мог, конечность за конечностью, привязывал новые ветки. Затем повторял всю процедуру.

Лезть, завязать, толкнуть, связать.

Лезть, завязать, толкнуть, связать. Гриверы, казалось, двигались по Лабиринту очень медленно, тем самым давая ему время.

Снова и снова, понемногу, они пробирались вверх. Это было изнурительно, Томас задыхался на каждом вздохе, чувствовал, как пот покрывает каждый сантиметр его кожи. Его руки стали скользить по веткам. Его ноги болели от давления на трещины в камне. Звуки становились громче, ужасные, ужасные звуки. Но Томас продолжал работать.

Когда они забрались метров на десять над землей, Томас остановился, раскачивая ветку, которой обвязался. Цепляясь потерявшими чувствительность руками, он развернулся лицом к Лабиринту. Утомление такое сильное, насколько он считал невозможным, затопило каждую клетку его тела. Все болело от слабости, его мышцы кричали. Он больше не мог протащить Алби ни на сантиметр. Он выдохся.

Здесь они и спрячутся. Или останутся.

Он знал, что они не могут добраться до самого верха, он лишь надеялся, что здесь Гриверы не смогут или не увидят их. Ну или хотя бы Томас надеялся, что сможет отбиваться от них сверху, один за одним вместо того, чтобы атакованным на земле.

Он не знал, чего ожидать, он не знал, увидит ли завтрашний день. Но здесь, вися на плюще, Томас и Алби встретят свою судьбу.

Прошло несколько минут прежде, чем Томас увидел первое мерцание света, отражающееся от стен Лабиринта впереди. Ужасные звуки, которые он слышал весь последний час, достигли максимальной точки, механический визг был похож на предсмертные крики робота.

Красный огонек на стене слева от него привлек его внимание. Он обернулся и чуть не заорал – жук-стригун был всего в нескольких сантиметрах от него, его тонкие лапки продирались сквозь плющ и каким-то образом цеплялись за камень. Красные огоньки его глаз были как маленькие солнышки – слишком яркие, чтобы смотреть на них напрямую. Томас прищурился и сфокусировался на теле жука.

Туловище было как серебристый цилиндр, может, сантиметров семь в диаметре и около двадцати пяти в длину. Двадцать лап по всей длине тела, копошащиеся, почему-то делали его похожим на спящую ящерицу. Голову было невозможно рассмотреть из-за красных огоньков, светящих прямо на него, хотя они и казались маленькими, полностью захваченными целью, возможно.

А потом Томас увидел то, от чего бежали мурашки по телу. Он думал, что уже видел это раньше, в Глэйде, когда жук пробежал мимо него в леса. Но сейчас он убедился точно: в свете его красных глаз на туловище отчетливо проступали пять букв, как будто написанных кровью:

ПОРОК

Томас не мог представить, с чего бы именно этому слову красоваться на жуке-стригуне, разве что чтобы показать Глэйдерам, что это было зло. Порочное.

Он знал, что это, должно быть, шпион тех, кто послал их сюда, Алби сказал ему об этом, сказав, что жуки были механизмом Создателей следить за ними. Томас замер, задержал дыхание, надеясь, что может быть, жук реагирует только на движение. Прошло несколько длинных секунд, его легкие требовали воздуха.

С щелчком, а затем треском жук развернулся и сбежал, исчез в плюще. Томас сделал глубокий глоток воздуха, затем еще один, чувствуя, как ветки впиваются ему в грудь.

Еще один механический визг раздался по Лабиринту, теперь совсем близко, дополняемый звуками движущейся техники. Томас попытался сымитировать безжизненное тело Алби, свесив конечности с веток.

И тут что-то выползло из-за угла впереди, направляясь прямо к ним.

Что-то, что он видел раньше, но через безопасное толстое стекло.

Что-то неописуемое.

Гривер.


19


Томас уставился в ужасе на монстроподобную штуку, проделывающую путь по длинному коридору Лабиринта.

Оно выглядело как какой-то неудачный эксперимент, что-то из ночных кошмаров. Наполовину животное, наполовину машина, Гривер катился и щелкал по каменной дорожке. Его тело было похоже на гигантского слизняка, изредка покрытого шерстью и блестевшего от слизи, нелепо вибрирующего на каждом вдохе и выдохе. У него нельзя было отличить голову или хвост, а в длину оно было, как минимум, метра два и полтора в ширину.

Каждые десять-пятнадцать секунд острые металлические шипы выскакивали из его выпуклой плоти, и все существо резко сворачивалось в шар и перекатывалось вперед. Затем оно успокаивалось, собирало свои подшипники, шипы втягивались через влажную кожу с легким хлюпающим звуком. Оно повторяло снова и снова, проходя лишь пару метров за один раз.

Но шерсть и шипы были не единственным, что торчало из тела Гривера. Несколько механических рук торчало то отсюда, то оттуда, и у каждой было свое предназначение. Одни освещали путь. В других были длинные угрожающего вида игры. У одной был коготь длиной в три пальца, который сжимался и разжимался по непонятной причине. Когда существо сворачивалось, руки сжимались и перемещались, чтобы не оказаться раздавленными. Томас поражался, что – или кто – могло создать таких пугающих и отвратительных существ.

Источник звука, который он слышал, сейчас уже не имел значения. Когда Гривер катился, он издавал металлический жужжащий звук, металл по камню. Но ничто не вызывало такого озноба по спине Томаса как жуткие смертельные стоны, которые каким-то образом издавало существо, когда было спокойно, как будто звук умирающего на поле сражения человека.

Видя все это теперь – чудовище, издающее звуки, - Томас не мог придумать ни одного кошмара, который был бы равен по ужасу надвигающейся на него твари. Он боролся со страхом, напрягал тело, чтобы оставаться неподвижным, вися на ветках. Он был уверен, что единственный их шанс выжить – это оказаться незамеченными.

«Может, оно не увидит нас», - думал он. – «Может быть». Но реальность тонула как камень. Жук-стригун уже засек их точное местоположение.

Гривер катился и щелкал все ближе, двигаясь зигзагами, издавая стоны и жужжания. Каждый раз, когда он останавливался, металлические руки корректировали его направление как блуждающий робот на чужой планете, ищущий признаки жизни. свет порождал жуткие тени по Лабиринту. Слабая память пыталась избежать блокировки сознания, тени стен, когда он был ребенком, пугали его. Он жаждал вернуться туда, откуда пришел, бежать к маме и папе, которые, как он надеялся, еще живы, и где-то там, скучают по нему, ищут его.

Его ноздри уловили сильное дуновение чего-то жженого: слабая смесь перегревающихся двигателей и жженой плоти. Он поверить не мог, что люди были способны создать что-то столь ужасное и послать это к детям.

Стараясь не думать об этом, Томас закрыл глаза на мгновение и сконцентрировался на попытках остаться тихим и неподвижным. Существо приближалось.

Жжжжжжжжжжжжжж щелк-щелк-щелк жжжжжжжжжжжжжж щелк-щелк-щелк.

Томас посмотрел вниз, не пошевелив головой – Гривер наконец достиг стены, на которой висели он и Алби. Оно остановилось перед закрытой Дверью, ведущей в Глэйд, всего в паре метров справа от Томаса.

«Пожалуйста, иди в другую сторону», - молился Томас безмолвно.

«Развернись».

«Иди».

«В другую сторону».

«Пожалуйста!».

Шипы Гривера вылезли наружу. Его тело покатилось к Томасу и Алби.

Жжжжжжжжжжжжжж щелк-щелк-щелк.

Оно остановилось, затем прокатилось еще, прямо к самой стене.

Томас задержал дыхание, не смея издать ни малейшего звука. Гривер теперь находился прямо ровно под ними. Томас очень хотел посмотреть вниз, но понимал, что малейшее движение может выдать его. Лучи света от существа светили повсюду, абсолютно бесцельно, не останавливаясь на одном месте.

И вдруг они, без какого-либо предупреждения, погасли.

Мир погрузился в темноту и тишину. Это было все равно, как если бы существо просто отключилось. Оно не двигалось, не издавало звуков – даже стоны полностью прекратились. И без источников света Томас не мог разглядеть абсолютно ничего.

Он словно ослеп.

Он сделал слабый вдох через нос, его колотящееся сердце отчаянно требовало кислород. Могло ли оно его услышать? Учуять его? Пот покрывал его волосы, руки, одежду, все. Страх, которого он никогда раньше не испытывал, заполнил его практически до безумия.

Все еще ничего. Никакого движения, никакого света, никакого звука. Попытки предугадать его следующее действие убивали Томаса.

Шли секунды. Минуты. Веревочное растение впивалось Томасу в кожу – его грудь словно оцепенела. Он хотел кричать на монстра под ним: «Убей меня либо убирайся назад в свою нору!»

А затем внезапно появился свет и звук – Гривер вернулся к жизни, жужжа и щелкая. И стал ползти по стене.


20


Гривер шипами впивался в камень, разбрасывая разодранный плющ и крошки камня во все стороны. Его руки вращались во все стороны как лапы жука-стригуна, некоторые с острыми шипами, которые впивались в камень стены для поддержки. Яркий свет на одной из рук падал прямо на Томаса и не уходил в сторону.

Томас чувствовал, как последние крохи надежды покидают его.

Он знал, что осталось только бежать.

«Прости, Алби», - подумал он, разворачивая толстые ветки вокруг его груди. Левой рукой крепко держась за листву над ним, он закончил разматываться и приготовился двигаться. Он знал, что не может полезть еще выше – это приведет Гривера к Алби.

Спускаться вниз было возможным, только если он хотел умереть как можно быстрее.

Оставалось двигаться в сторону.

Томас потянулся и достал до ветки в метре слева от него. Намотав ее на руку, он со всей силы потянул ее. Она держалась крепко, также, как все остальные.  Быстрый взгляд вниз – Гривер уже преодолел половину пути между ними и теперь двигался быстрее, без пауз или остановок.

Томас отбросил веревку, которая была обвязана вокруг его груди и всем телом подался влево, скользя вдоль стены. До того, как его повело обратно в сторону Алби, он ухватился за другую лозу, тоже достаточно толстую. На этот раз он ухватился обеими руками и повернулся, чтобы зацепиться ногами за стену. Он вывернулся вправо, насколько ему позволяло растение, затем отпустил и схватил другое. Затем другое. Как какая-нибудь обезьянка, скачущая по деревьям, Томас осознал, что может двигаться гораздо быстрее, чем надеялся.

 Звуки, исходящие от его преследователя, не прекращались, только теперь они дополнялись зубодробящим хрустом и хрустом камней. Томас несколько раз сдвинулся вправо прежде, чем посмел оглянуться.

Гривер шел за ним, направляясь дальше от Алби.

«Наконец-то», - подумал Томас. – «Хоть что-то пошло по плану».  Отталкиваясь ногами так сильно, как только мог, прыжок за прыжком, он убегал от отвратительной штуки.

Томасу не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что Гривер преследует его. Его выдавали звуки. Каким-то образом ему нужно было вернуться на землю, иначе все закончится быстро.

На следующем «переходе» он слегка поскользнулся, прежде чем успел крепко ухватиться. Веревка из плюща обожгла ему руки, и он проскользил пару метров вниз к земле. Также он поступил и со следующей лозой. И со следующей. Тремя спусками позже он был уже на полпути к полу Лабиринта. Жгучая боль охватила обе руки, он чувствовал, как горит сырая кожа на руках. Адреналин разгонялся по его телу, помогая прогонять страх – он просто продолжал двигаться.

На шестом спуске темнота помешала Томасу разглядеть другую смутную стену перед ним, пока не стало поздно, коридор закончился и повернул вправо.

Он ударился об стену, теряя хватку. Отпустив руки, Томас стал пытаться ухватиться за камень, чтобы остановить падение. В процессе он успел заметить Гривера краем левого глаза. Он все еще следовал его курсом и был практически рядом, вытягивая свои щелкающие когти.

Томасу попалась ветка на полпути к земле, и он ухватился за нее, его руки практически оторвались от такой внезапной остановки. Он оттолкнулся обеими ногами от стены, насколько мог, раскачивая свое тело как раз в тот момент, когда Гривер воткнулся туда когтями и иглами. Острый хруст прозвучал как маленькая победа, но весь восторг закончился, как только он осознал, что теперь он катится обратно прямо на спину существа.

Чувствуя, как пульсирует адреналин в крови, Томас сжал ноги вместе и подтянул их к груди. Как только он прикоснулся к телу Гривера, с отвращением погрузившись на несколько сантиметров в его жирную кожу, он оттолкнулся обеими ногами, выворачиваясь, чтобы избежать игл и когтей, движущихся навстречу ему со всех сторон. Он увернулся влево, затем запрыгнул на стену Лабиринта, пытаясь ухватиться за новую лозу, жуткие конечности Гривера пытались дотянуться до него позади. Он ощутил глубокую царапину на спине.

Вывернувшись еще раз, Томас нашел новую ветку и ухватился обеими руками. Растение лишь замедляло его скольжение к земле, Томас игнорировал ужасное жжение. Как только он приземлился на каменный пол, он сразу вскочил и побежал, чувствуя, как его тело кричит от изнеможения.

Громкий грохот раздался за ним, следом хруст, щелканье и жужжание Гривера. Но Томас не оглядывался назад, понимая, что на счету каждая секунда.

Он свернул за угол Лабиринта, затем еще. Шлепая по камню, он несся так быстро, как мог. Где-то глубоко в уме он отслеживал собственные действия, надеясь, что продержится достаточно долго, чтобы ему потом пригодилась информация, как вернуться назад к Дверям.

Направо, затем налево. Вдоль длинного коридора, затем снова направо. Налево. Направо. Два раза налево. Еще один длинный коридор. Звуки преследования сзади не прекращались и отставали, но сейчас он хотя не терял землю из-под ног.

Он бежал и бежал, сердце готово было вырваться из груди. С огромным трудом переводя дыхание, он изо всех сил старался добыть кислород для легких и понимал, что долго не протянет. Он думал, не будет ли проще просто обернуться и вступить в драку, покончив со всем этим.

Когда он свернул в очередной раз, он резко остановился. Пытаясь отдышаться, он уставился вперед.

Три Гривера были у него на пути, перекатываясь и впиваясь шипами в камень, направляясь непосредственно к нему.


21


Томас обернулся и увидел первого преследователя, все еще движущегося на него, хотя тот и сбавил темп, сжимая и разжимая металлический коготь, словно бы дразня его, насмехаясь.

«Я знаю, мне конец», - подумал он. После всех усилий он наконец оказался здесь, окруженный Гриверами. Это был конец. В памяти не сохранится даже неделя жизни, все кончено.

Почти окончательно поддавшись скорби, он все-таки принял решение. Он будет драться.

Больше предпочитая одного, чем троих, он побежал прямо на Гривера, которого оставил позади. Уродливая штуковина откатилась на пару сантиметров назад, перестав щелкать когтем, как если бы была в шоке от его дерзости.

Заметив это колебание Томас стал кричать атакующим восклицанием.

Гривер ожил, шипы выскочили из его кожи, он перекатился вперед, готовый к столкновению с противником. Столь неожиданный ход практически заставил Томаса остановиться, его короткий момент безумной храбрости смыло, но он продолжал бежать.

За секунду до столкновения, как только он оказался перед самым металлом, волосами и слизью, Томас оперся на левую ногу и кинулся вправо. Неспособный затормозить Гривер проскользил мимо него прежде, чем, содрогнувшись, остановиться – Томас заметил, что теперь эта штука двигалась быстрее. С металлическим лязгом он развернулся и приготовился снова нападать. Но сейчас, когда Томас больше не был окружен, у него появились пути отступления.

Он вскочил на ноги и бросился вперед. Звуки преследования, на этот раз от всех четверых Гриверов, казались совсем близкими. Выкладываясь из последних резервных сил он побежал, пытаясь избавиться от чувства безнадежности, что это лишь вопрос времени, сколько времени осталось до того, как они достанут его.

Затем, тремя коридорами спустя, две руки внезапно схватили его и потянули в соседний коридор. Сердце Томаса прыгнуло в самое горло, когда он пытался отбиваться. Но он остановился, когда понял, что перед ним Минхо.

- Что…

- Заткнись и следуй за мной! – Заорал Минхо, практически волоча Томаса прочь, пока тот не смог снова встать на ноги.

Не оставляя себе времени на раздумья, Томас сосредоточился. Вместе они бежали через коридоры, меняя поворот за поворотом. Минхо выглядел так, словно точно знал, что делает, куда направляется. Он не останавливался подумать над тем, каким путем бежать дальше.

Когда они свернули в очередной раз, Минхо предпринял попытку заговорить. Между тяжелыми вдохами, он выдал:

- Я видел… то ныряющее движение, которое ты сделал… там… подало мне идею…  нам только нужно продержаться… чуть дольше.

Томас не пытался потратить немного дыхания на ответ. Он лишь продолжал бежать следом за Минхо. Не оборачиваясь, он знал, что Гриверы набирали силу с угрожающей скоростью. Каждая клетка его тела болела, внутри и снаружи. Его конечности ныли, умоляя прекратить бежать. Но он продолжал, надеясь, что его сердце не перестанет биться.

Несколько поворотов спустя Томас заметил что-то впереди, что его мозг не мог распознать. Но оно казалось…неправильным. Странный свет от их преследователей делал странную штуку более отчетливой. Коридор не заканчивался в очередной каменной стене.

Он заканчивался темнотой.

Томас нахмурился, когда они пробегали мимо черноты, пытаясь осмыслить то, что это было. Две покрытых плющом стены с обеих сторон от него казались не пересекающимися ни с чем, кроме неба над головой. Он не мог видеть звезд. Когда они подобрались ближе, он наконец осознал, что это было что-то новенькое – Лабиринт закончился.

«Как?» - удивлялся он. – «После стольких лет поисков как Минхо и я нашли его так легко?»

Минхо, казалось, читал его мысли.

– Не восхищайся слишком сильно, - сказал он, едва способный произносить слова.

За несколько метров до конца коридора Минхо затормозил, выбросив руку в сторону, чтобы удостовериться, что Томас тоже остановился. Томас замедлился, затем подошел к тому месту, откуда из Лабиринта можно было увидеть открытое небо. Звуки наступающих Гриверов становились громче, но ему нужно было посмотреть.

Они определенно нашли выход из Лабиринта, но как сказал Минхо, тут нечему было радоваться. Все, что мог увидеть Томас во всех направлениях, впереди и сзади, слева и справа, было пустое пространство и блеклые звезды. Это было очень странное и тревожное зрелище, как будто он стоял на краю вселенной, и на короткий миг его охватило головокружение, его колени стали слабыми прежде, чем он успел взять себя в руки.

Намечался рассвет, небо, казалось, посветлело в последние пару минут или около того. Томас уставился в полном неверии, не понимая, как это все возможно. Это было похоже на то, что кто-то построил Лабиринт, а затем бросил его плавать в небе, нависающим там посреди пустоты на всю оставшуюся вечность.

- Я не понимаю, - прошептал он, не зная, слышит ли его Минхо.

- Осторожно, - ответил Бегун. – Ты будешь не первым шэнком, свалившимся с Обрыва. – Он потянул Томаса за плечо. – Ты ничего не забыл? – Он кивнул в сторону Лабиринта.

Томас помнил, что слышал слово «Обрыв» раньше, но не мог всего этого осмыслить сейчас. Глядя на огромное открытое небо перед и под ним, он чувствовал что-то вроде гипнотического ступора. Он вернулся к реальности и повернулся к подступающим Гриверам. Сейчас они были всего метрах в десяти от них, объединившиеся, движимые злостью, передвигающиеся неожиданно быстро.

Все стало очевидно даже того, как Минхо начал объяснять, в чем заключается их план.

- Эти твари могут стать жертвами, - сказал Минхо. – Они тупые как бревно. Стой здесь, рядом со мной, лицом…

Томас прервал его.

– Я понял. Я готов.

Они ерзали, стоя там в смущении вместе в самой середине коридора, ожидая Гриверов. Их пятки были лишь в нескольких сантиметрах от края Обрыва, а дальше ничего, кроме воздуха.

Все, что у них осталось – смелость.

- Мы должны двигаться синхронно! – Заорал Минхо, перекрикивая оглушающие звуки громоподобных шипов, цепляющихся за камни. – По моей команде!

Почему Гриверы двигались друг за другом как единый организм, оставалось загадкой. Возможно Лабиринт казался им слишком узким, чтобы двигаться вразнобой. Но один за одним они катились по каменному коридору, щелкая, издавая стоны и готовые убивать. Десяток метров превратился в пару метров, и монстры были всего в нескольких секундах от столкновения с ожидающими мальчиками.

- Приготовься, - сказал Минхо твердо. – Не сейчас… не сейчас…

Томас ненавидел каждую микросекунду ожидания. Он лишь хотел закрыть глаза и не видеть больше никогда ни одного Гривера.

- Сейчас! – Заорал Минхо.

Как только первый Гривер вытянул руку, чтобы схватить их, Минхо и Томас прыгнули в разные стороны, каждый к ближайшей к нему стене коридора. Тактика, которая прежде сработала у Томаса, судя по визгу падающего Гривера, сработала и на этот раз. Монстр полетел с края Обрыва. Как ни странно, его боевой клич затих резко, а не постепенно по мере его падения.

Томас врезался в стену и обернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как вторая тварьполетела с края, неспособная остановиться. Третья попыталась вцепиться шипами в камень, но уже успела слишком сильно разогнаться. От сводящего зубы скрипа шипов, вспарывающих камень, у Томаса побежали мурашки по спине, но секунду спустя Гривер уже летел в пропасть. И снова ни один из них не издал ни звука во время падения, словно они просто исчезали, а не падали.

Четвертое, последнее приближающее создание смогло остановиться вовремя, балансируя на самом краю обрыва, шипы и когти удержали его.

Инстинктивно Томас понимал, что нужно сделать. Глядя на Минхо, он кивнул, затем повернулся. Оба мальчика побежали на Гривера и в прыжке толкнули его ногами, ударив изо всех сил. Их объединение отправило последнего монстра навстречу смерти.

Томас быстро забрался на край пропасти, выглядывая, чтобы посмотреть на падающих Гриверов. Но невероятно – они просто исчезли, ни единого признака их присутствия в пустоте, распростирающейся под ними. Ничего.

Его разум не мог осмыслить идею, куда вел Обрыв, или что случилось с чудищами. Последние силы покинули его, и он свернулся калачиком на земле. Затем, наконец, заплакал.


22


Прошло полчаса.

Ни Томас, ни Минхо не сдвинулись ни на сантиметр.

Томас наконец перестал плакать. Он не мог перестать задаваться вопросом, что о нем подумает Минхо, или расскажет ли он об этом всем остальным, назовет неженкой. Но у него не осталось ни грамма самоконтроля, он знал, что не может больше сдерживать слезы. Несмотря на сильную нехватку воспоминаний, он был уверен, что это была самая ужасная ночь в его жизни. И его разодранные руки крайнее истощение никак не помогали.

Он снова перекатился к Обрыву, выглянул за край, чтобы посмотреть получше теперь, когда рассвет вступил в полную силу. Открытое небо перед ним было темно-фиолетового цвета, потихоньку окрашивалось в светло-голубой с оттенками оранжевого от солнца, поднимающегося из-за горизонта.

Он уставился вниз, увидел каменную стену Лабиринта, идущую к скале, и как она постепенно исчезает в небытие далеко-далеко внизу. Но даже с таким нарастающим освещением он не мог сказать, что было внизу. Казалось, что Лабиринт располагался в нескольких километрах над землей.

«Но это невозможно», - думал Томас. - «Это не может быть правдой. Какая-то иллюзия».

 Он перекатился на спину со стоном из-за того, что ему приходилось двигаться. Казалось, болело все внутри и снаружи, даже те органы, о существовании которых он раньше не подозревал. Ну хотя бы Двери скоро откроются, и они смогут вернуться в Глэйд. Он посмотрел на Минхо, валявшемся как мешок посреди коридора.

– Поверить не могу, что мы все еще живы, - ответил он.

Минхо ничего не ответил, только кивнул, его лицо не выражало никаких эмоций.

- Их на самом деле больше? Или мы только что убили всех?

Минхо хмыкнул.

– Главное, что мы продержались до рассвета, иначе их было бы тут еще с десяток на наши задницы. - Он перевернулся, кряхтя и издавая стоны. – Поверить не могу. Серьезно. Мы все это провернули за одну ночь – такого раньше не случалось.

Томас знал, что должен чувствовать гордость, смелость и что-то такое. Но все, что он чувствовал – усталость и облегчение.

– Что мы сделали такого, чего не делали другие?

- Не знаю. Это сложновато: спросить мертвого парня, что он делал не так.

Томас не мог перестать думать, почему Гриверы переставали издавать звуки, когда падали с Обрыва, и почему он не смог разглядеть их, стремительно летящих навстречу смерти. В этом было что-то странное и необъяснимое.

– Выглядит так, словно они просто исчезали или что-то вроде того, сразу после того как оказывались за краем.

- Да, это было весьма необычно. У пары Глэйдеров были теории о том, что вещи тут исчезают, но мы убедились, что это не так. Смотри.

Томас смотрел, как Минхо кидает камень с Обрыва, проследил за ним глазами. Он летел и летел вниз, не растворяясь в воздухе, до тех пор, пока не стал слишком маленьким, чтобы его можно было разглядеть. Он снова повернулся к Минхо.

– Ну, камень не исчез, так?

- Тогда, что случилось, как ты считаешь? – Было в этом что-то значительное, Томас чувствовал это.

Минхо пожал плечами опять.

– Может, тут замешана магия. Но когда я думаю об этом, у меня начинает болеть голова.

Внезапно все мысли об Обрыве были забыли. Томас вспомнил про Алби.

– Мы должны вернуться. – С трудом он заставил себя подняться на ноги. – Мы должны снять Алби со стены.


Видя смущение на лице Минхо, он быстро рассказал историю с веревками из плюща.

Минхо опустил взгляд, выглядя удрученным.

– Никаких шансов, что он все еще жив.

Томас отказывался верить в это.

– Откуда тебе знать? Пошли. – Он начал хромать назад по коридору.

- Потому что никому раньше такого не удавалось…

Он затих, но Томас знал, о чем тот думает.

– Потому что их всех убивали Гриверы к тому времени, как вы находили их. А Алби лишь ужален одной из тех иголок, так?

Минхо поднялся и присоединился к Томасу в его медленной прогулке назад к Глэйду.

– Я не знаю, думаю, такого не происходило раньше. Несколько ребят были ужалены иглами посреди дня. И они получили Серум и прошли через Изменение. Но бедные шэнки, которые оказывались застрявшими в Лабиринте на всю ночь иногда находились не сразу, а несколько дней спустя, а иногда не находились и вовсе. И все были убиты способами, о которых ты вряд ли захочешь знать.

У Томаса поползли мурашки по коже от этой мысли.

– После того, через что мы сейчас прошли, я думаю, что могу представить.

Минхо посмотрел вверх, удивившись перемене на его лице.

– Я думаю, ты уже все понял. Но были неправы, точнее, к счастью, мы были неправы. Потому что никто, из тех, кто был ужален и не вернулся назад к закату, не выжил, и мы думали, что тут не к чему возвращаться, так как слишком поздно, чтобы принимать Серум. – Он казался воодушевленным ходом своих мыслей.

Они в очередной раз свернули за угол, Минхо внезапно занял ведущую позицию. Скорость мальчика стала быстрее, но Томас не отставал, удивляясь, каким знакомыми казались ему эти коридоры, казалось он знал направление еще до того, как Минхо показывал его.

- Хорошо. Этот Серум, - сказал Томас. – Я слышал пару упоминаний о нем. Что это такое? И откуда оно появляется?

- Это то, что ты слышишь, шэнк. Это сыворотка. Как серое вещество из мозга.

Томас издал жалкий смешок.

– Мне казалось, я только закончил узнавать что-то новое об этом глупом месте. Почему это так называется? И почему Гриверы зовутся Гриверами?

Минхо объяснил, пока они продолжали идти бесконечными поворотами Лабиринта, ни один из них сейчас не вел.

– Я не знаю, откуда мы берем названия, но Серум приходит от Создателей – ну или так мы их называем, по крайней мере. Он оказывается каждую неделю в Коробке со всем остальным добром, всегда оказывается. Это лекарство или противоядие или что-то такое, уже в шприце, готовое к использованию. – Он изобразил укол в руку. – Втыкаешь его в тех, кого ужалили, и это спасает их. Они проходят через Изменение – что полный отстой – но после этого они излечиваются.

Прошла минута или две в тишине, пока Томас переваривал информацию, они успели свернуть еще пару раз. Он думал про Изменение, что оно значит. И по какой-то причине он задумался о девочке.

- Вообще странно, - наконец продолжил Минхо. – Мы раньше никогда об этом не говорили. Если он все еще жив, действительно нет причин, почему бы Серум не помог Алби. Почему-то в наших дерьмовых головах сформировалась идея, что раз Двери закрылись, с тобой покончено, конец истории. Я должен лично увидеть эту штуку с подвешиванием-на-стену, мне кажется, ты меня разыгрываешь.

Мальчики продолжали идти, Минхо выглядел почти счастливым, но что-то тревожило Томаса. Он избегал этого, отрицал для самого себя.

– Что, если другой Гривер добрался до Алби после того, как я отвлек первого на себя? – Минхо посмотрел на него ничего не выражающим лицом.

- Давай поторопимся, это все, что я хочу сказать, - сказал Томас, надеясь, что усилия по спасению Алби не были напрасными.

Они попытались ускориться, но у них слишком все болело, так что им пришлось вернуться к прежнему медленному темпу, несмотря на необходимость. В следующий раз, когда они свернули за угол, Томас споткнулся, его сердце пропустило удар, когда он уловил какое-то движение впереди. Его затопило облегчение, когда он понял, что это был Ньют с группой Глэйдеров. Восточная Дверь в Глэйд возвышалась за ними и была открыта. Они вернулись.

При появлении мальчиков Ньют подскочил к ним.

– Что случилось? – спросил он, звуча почти злобно. – Какого черта…

- Мы все расскажем тебе позже, - перебил Томас. – Нужно спасти Алби.

Лицо Ньюта побелело.

– Что ты имеешь ввиду? Он жив?

- Просто пойдем, - Томас свернул направо, вытягивая шею, чтобы посмотреть вверх на стену, ища среди толстых веток, пока не нашел место, где висел Алби, привязанный по рукам и ногам высоко над ними. Не говоря ни слова, Томас указал наверх, все еще не чувствуя облегчения. Он все еще был здесь и целый, но не подавал никаких признаков жизни.

Ньют наконец увидел друга, висящего на плюще, затем посмотрел на Томаса. Если раньше он и был в шоке, то сейчас он выглядел абсолютно озадаченным.

– Он…жив?

«Пожалуйста, пусть он таким будет», - думал Томас.

- Не знаю, был, когда я оставил его тут.

- Когда ты оставил… - Ньют покачал головой. – Ты и Минхо тащите свои задницы внутрь, проверьтесь у Медиков. Выглядите отвратительно. Мне нужна вся история, когда они закончат, и вы отдохнете.

Томас хотел подождать и убедиться, что с Алби все в порядке. Он начал говорить, но Минхо сгреб его за руку и потащил в Глэйд.

– Нам нужно выспаться. Их бинты. Сейчас.

Томас знал, что он прав. Он смягчился, посмотрев назад на Алби, затем последовал за Минхо подальше от Лабиринта.


Они вернулись в Глэйд, Усадьба казалась бесконечной, ряды Глэйдеров были по обе стороны от них. Их лица выражали абсолютный трепет, как будто они видели двух призраков, гуляющих по кладбищу. Томас знал, что это было потому, что они совершили что-то невероятное, чего не случалось прежде, но его все равно смущало такое внимание.

Он практически остановился, заметив впереди Галли со скрещенными руками и пристально смотрящим на него, но все-таки продолжил идти. Это потребовало всего его сил, но он посмотрел прямо в глаза Галли, не прерывая контакта. Когда ему оставалась всего пара метров, тот опустил взгляд в землю.

Томаса почти обеспокоило, насколько приятное это оказалось ощущение. Почти.

Следующие несколько минут были как в тумане. В Усадьбу их сопровождали пара Медиков, лестница, быстрый взгляд через едва приоткрытую дверь на кого-то, кто пытался накормить коматозную девочку в постели – у него появилось невероятное сильное желание пойти и посмотреть, как она, проверить комнату, кровать, воду, бинты. Боль. Наконец его оставили одного, его голова покоилась на самой мягкой в мире подушке, насколько он мог вспомнить со своей ограниченной памятью.

Но пока он засыпал, его не покидали две мысли. Первая касалась слова, которое было написано на туловищах обоих жуков-стригунов – ПОРОК – это снова и снова вертелось в его мозгу. Вторая мысль была о девочке.

Несколько часов спустя – или дней, как ему показалось – пришел Чак и стал трясти его, чтобы разбудить. Томасу понадобилось несколько секунд, чтобы подняться и посмотреть. Он сфокусировался на Чаке и зарычал.

– Дай мне поспать, шэнк.

- Я подумал, ты захочешь знать.

Томас потер глаза и зевнул.

– Что знать? – Он снова посмотрел на Чака, сбитый с толку его большой улыбкой.

- Он жив, - сказал тот. – Алби в порядке, Серум сработал.

Сонливость как рукой сняло, Томас почувствовал облегчение – это удивило его, насколько приятной оказалась эта информация. Но следующие слова Чака все испортили.

- Теперь у него началось Изменение.

Словно в подтверждение слов душераздирающий крик раздался из одной из комнат в коридоре.


23


Томас был сильно удивлен по поводу Алби. Казалось такой победой спасти его жизнь, вернуть его из ночи в Лабиринте. Но стоило ли оно того? Сейчас мальчик страдал от дикой боли, проходя через то же самое, через что проходил Бен. А что, если он станет таким же психом как Бен? Тревожные мысли не оставляли его.

Сумерки сгущались над Глэйдом, но крики Алби продолжали резать воздух. Было невозможно куда-то деться от них, даже когда Томас наконец убедил Медиков отпустить его – усталого, больного, перевязанного бинтами, но слишком уставшего от мучительных воплей их лидера. Ньют был непреклонен в своем нежелании пустить Томаса посмотреть на человека, ради которого рисковал жизнью.

«Станет только хуже», - сказал он твердо.

Томас был слишком утомлен, чтобы спорить. Он даже не представлял, что можно испытывать настолько сильную усталость, даже спустя несколько часов сна. У него слишком сильно все болело, чтобы что-то делать, поэтому он провел большую часть дня на окраинах Каторги, предаваясь отчаянию. Восторг его спасения быстро померк, оставляя его наедине с болью и мыслями о его новой жизни в Глэйде. Болел каждый мускул, порезы и синяки покрывали его тело с головы до ног. Но даже это было не столь плохо, как эмоциональный груз от всего, что произошло с ним прошлой ночью. Казалось, будто все реалии жизни в этом месте наконец достигли его сознания, как окончательный диагноз рака.

«Как вообще кто-то может быть счастлив, ведя подобную жизнь?» - думал он. Затем: «Как кто-то мог оказаться настолько злым, чтобы сделать это с нами?» Сейчас он как никогда понимал желание Глэйдеров найти выход из Лабиринта. И дело было даже не в желании сбежать. Впервые он ощутил жажду мести по отношению к тем, кто был ответственен за то, что он оказался здесь.

Но эти мысли лишь вернули ему чувство безнадежности, которое он испытывал уже столько раз за последнее время. Если Ньют и остальные не были способны разгадать Лабиринт, спустя два года поисков, то казалось невозможным, что тут вообще есть решение. Тот факт, что Глэйдеры до сих пор не сдались, говорил больше о качествах самих людей, чем о чем-либо еще.

И теперь он один из них.

«Это моя жизнь», - думал он. - «Жить в гигантском лабиринте, наполненном жуткими чудовищами». Грусть заполняла его как яд. Крики Алби, теперь раздающиеся на расстоянии, делали только хуже. Ему приходилось зажимать уши каждый раз, когда он слышал их.

В конце концов день приблизился к завершению, и заход солнца привел с собой уже ставшее знакомым грохотание четырех Дверей, закрывающихся на ночь. Томас не помнил свою жизнь до Коробки, но сейчас он был уверен, что закончились самые ужасные двадцать четыре часа его существования.

Уже после того, как стемнело, Чак принес ему ужин и большой стакан холодной воды.

- Спасибо, - сказал Томас, чувствуя прилив теплоты к мальчику. Он откусил мясо и лапшу с тарелки настолько быстро, насколько могли двигаться его руки. – Мне это было так нужно, - пробубнил он между откусываниями. Он сделал большой глоток воды, затем снова накинулся на еду. Он не осознавал, насколько был голоден, пока не начал есть.

- Ты выглядишь отвратительно, когда ешь, - сказал Чак, садясь рядом с ним. – Все равно, что смотреть на голодного поросенка, поедающего собственное дерьмо.

- Забавно, - сказал Томас с сарказмом в голосе. – Тебе стоит пойти развлекать Гриверов, посмотрим, засмеются ли они.

Быстрая вспышка боли мелькнула на лице Чака, отчего Томас почувствовал себя нехорошо, но она исчезла почти сразу же, как появилась.

– Это напомнило мне, что теперь ты звезда дня.

Томас выпрямился, не зная, что должен чувствовать при этой новости.

– Что это должно значить?

- О, хоспади, дай-ка подумать. Во-первых, ты поперся в Лабиринт, хотя не должен был. Ночью. Потом ты оказался каким-то чуваком из джунглей, умеющим лазить по веткам и привязывающим людей к стенам. Затем ты стал первым человеком за все время, который пережил целую ночь за пределами Глэйда. И в конце списка ты еще убил четверых Гриверов. Даже представить не могу, о чем вообще говорят эти шэнки.

Волна гордости затопила Томаса, а затем заморозила. Томас почувствовал себя плохо из-за счастья, которое только что испытал. Алби все еще был прикован к постели, крича от разрывающей голову боли, вероятно, желая быть мертвым.

– Заманить их к Обрыву была идея Минхо, не моя.

- Ну он не сам придумал. Он видел, как ты сделал ту подожди-и-нырни штуку, затем придумал повторить это на Обрыве.

- Подожди-и-нырни штуку? – спросил Томас, закатывая глаза. – Любой идиот на планете сделал бы также.

- Не строй из себя няшку-стесняшку, то, что ты сделал – чертовски невероятно. Ты и Минхо, оба.

Томас поставил пустую тарелку на землю, внезапно разозлившись.

– Тогда почему же я чувствую себя так отстойно, Чак? Не хочешь ответить мне на это?

Томас изучал лицо Чака в поисках ответа, но не находил. Мальчик сидел, обхватив колени и свесив голову. Наконец, больше бормоча себе под нос, он пробубнил, - Потому же, почему и все мы чувствуем себя отстойно.

Они просидели в тишине несколько минут, пока не подошел Ньют, выглядя как смерть на двух ножках. Он сел на землю перед ними, такой печальный и обеспокоенный, насколько вообще человек может быть. Но все-таки Томас был рад ему.

- Я думал, что худшее позади, - сказал Ньют. – Он должен был проспать пару дней, затем очнуться нормальным. Может, лишь пару раз покричать.

Томас не мог представить, насколько все было плохо, но весь процесс Изменения был загадкой для него. Он повернулся к старшему мальчику, стараясь звучать максимально непринужденно.

– Ньют, что происходит там? Серьезно, я не понимаю, что значит это Изменение.

Ответ Ньюта ошарашил Томаса.

– Думаешь, мы понимаем? – Он сплюнул, вскинув руки вверх, затем кладя их снова на колени. – Все, что мы, черт возьми, знаем, если Гривер ужалил тебя своей жуткой иглой, ты получаешь инъекцию Серума либо умираешь. Если получаешь Серум, то твое тело меняется и трясется, кожа пузырится и становится уродски зеленой, и ты блюешь на все вокруг. Тебе достаточно объяснений, Томми?

Томас замер. Он не хотел расстраивать Ньюта еще сильнее, чем было, но ему нужны были ответы.

– Эй, я знаю, что это отстойно – видеть, как твой друг проходит через такое, но я просто хочу знать, что на самом деле там происходит. Почему вы называете это Изменением?

Ньют расслабился, как будто даже уменьшился в размерах, затем вздохнул.

– Оно возвращает воспоминания. Лишь обрывки, но реальные воспоминания из жизни до того, как мы пришли в это жуткое место. Все, кто проходит через это, ведут себя как чертовы психи, когда все заканчивается, хотя обычно все не так плохо, как было с Беном. В любом случае, это все равно что вернуть свою старую жизнь назад, только что бы потерять ее снова.

Мозг Томаса закипал.

– Ты уверен? – спросил он.

Ньют выглядел смущенным.

– Что ты имеешь ввиду? Уверен в чем?

- Что они меняются потому, что хотят вернуться к прошлой жизни, или же они настолько подавлены, узнав о том, что их прошлое было ничуть не лучше, чем настоящее?

Ньют уставился на него на секунду, затем отвел взгляд, выглядя глубоко задумавшимся.

– Шэнки, прошедшие через это, никогда особо не говорили об этом. Они становились…другими. Неприятными. Их несколько таких в Глэйде, но я не могу находиться рядом с ними. – Его голос звучал отстраненно, его глаза смотрели в пространство где-то на уровне деревьев. Томас знал, что он думает о том, что Алби никогда не станет прежним.

- Рассказывай мне об этом, - вмешался Чак. – Галли хуже всех из них.

- А про девочку есть какие-то новости? – спросил Томас, меняя тему. Он был не в настроении говорить о Галли. Плюс, его мысли по-прежнему возвращались к ней. – Я видел, что Медики пытались накормить ее наверху.

- Нет, ответил Ньют. – Все еще в дурацкой коме, или что это. Все, что она бубнит во сне, не имеет никакого смысла, будто она просто спит. Она принимает еду, вроде бы все делает правильно. Это как-то странно.

Последовала длинная пауза, как будто все трое пытались придумать объяснение этому. Томас снова задумался о своем необъяснимом чувстве связи с ней, хотя оно словно слегка ослабло, но это могло быть из-за того, что его голову занимала куча других мыслей.

Ньют наконец нарушил тишину.

– В любом случае, следующая наша задача – выяснить, что мы теперь будем делать с Томми.

Томас оживился, смущенный таким утверждением.

Делать со мной? О чем ты?

Ньют поднялся, вытягивая руки.

– Ты перевернул это место с ног на голову, чертов шэнк. Половина Глэйдеров считает тебя Богом, другая хочешь кинуть твою задницу назад в Дыру от Коробки. Тут есть, что обсудить.

- Например? – Томас не знал, что было более тревожным: что некоторые люди считали его каким-то героем, или что некоторые хотели бы избавиться от него.

- Терпение, - сказал Ньют. – Узнаешь утром.

- Завтра? Но почему? – Томасу не понравилось, как это все звучит.

- Я созвал Собрание. И ты там будешь. Ты единственный на повестке дня.

И после этих слов он развернулся и ушел, оставляя Томаса гадать, зачем Собранию из всех тем приспичило обсуждать именно его.


24


На следующее утро Томас сидел на стуле обеспокоенный, встревоженный, вспотевший, в окружении одиннадцати мальчиков. Они сидели на стульях полукругом вокруг него. Устроившись, он вдруг понял, что они все Смотрители, и к его несчастью Галли был среди них.  Один стул прямо напротив Томаса оставался пустым - не нужно было объяснять, что это место Алби.

Они сидели в большой комнате Усадьбы, которую Томас раньше не видел. Кроме стульев другой мебели не было, за исключением маленького столика в углу. Стены были из дерева, таким же был и пол, и казалось, что никто ни разу не предпринимал попытки сделать это место более гостеприимным. Здесь не было окон, в комнате пахло плесенью и старыми книгами. Томасу не было холодно и было зябко одновременно.

Но он испытывал облегчение, что хотя бы Ньют был здесь. Он сидел на стуле справа от пустующего места Алби.

– Как вы все знаете, последние несколько дней были чертовски сумасшедшими, и в центре событий постоянно оказывался Новичок, Томми, который сидит перед нами. – Лицо Томаса порозовело от смущения.

- Он больше не Новичок, - сказал Галли, его едкий голос был таким низким и жестоким, что казался практически комичным. – Он всего лишь правонарушитель теперь.

После этих слов начались шептания и бурчания, но Ньют всех угомонил. Томас внезапно захотел оказаться настолько далеко от этой комнаты, насколько вообще возможно.

- Галли, - сказал Ньют, - сохраняй хоть какой-то порядок, пожалуйста. Если ты собираешься открывать свой болтливый рот каждый раз, когда я что-то скажу, то можешь сразу проваливать, потому что я сейчас не в самом веселом настроении. – Томасу хотелось бы, чтобы он как раз повеселел.

Галли скрестил руки и откинулся на спинку стула, его лицо было таким хмурым, что Томас был готов засмеяться. Ему все сложнее и сложнее было представить, что он боялся этого парня всего пару дней назад – мальчик теперь казался ему глупым, даже жалким.

Ньют посмотрел на Галли тяжелым взглядом, затем продолжил.

– Хорошо, что с этим мы разобрались. – Он закатил глаза. – Причина, по которой мы все здесь собрались, в том, что практически каждый ребенок в Глэйде за последний день подошел ко мне, чтобы либо зачморить Томаса, либо умолять жениться на нем. Нам нужно решить, что мы будем с ним делать.

Галли наклонился вперед, но Ньют перебил его раньше, чем тот успел что-то сказать.

- У тебя будет шанс высказаться, Галли. Когда до тебя дойдет очередь. И Томми, тебе не разрешается говорить ни слова до тех пор, пока ты мы тебя не попросим. Понял? – Он ждал кивка от Томаса, который сделал это неохотно, затем посмотрел на мальчика, сидящего справа с краю. – Зарт Вонючка, начнем с тебя.

Раздалось несколько смешков, когда Зарт, тихий крупный парень, который был главный по Садам, повернулся на стуле. Он смотрел на Томаса как на морковь на томатном заводе.

- Что ж, - начал Зарт, его глаза метались, как будто он желал, чтобы кто-то другой сказал ему, что говорить. – Я не знаю. Он нарушил одно из самых важных наших правил. Мы не должны позволять людям думать, что такое может сойти с рук. – Он сделал паузу и посмотрел на свои руки, потирая их друг об друга. – Но опять-таки, он…меняет положение вещей. Теперь мы знаем, что можем выжить там и можем победить Гриверов.

Облегчение затопило Томаса. Хоть кто-то был на его стороне. Он пообещал себе, что будет предельно вежлив с Зартом.

- Ой, да прекрати, - едко выдал Галли. – Я готов поспорить, что это Минхо был тем, кто уделал этих тупых тварей.

 - Галли, заткнись! – Заорал Ньют, на этот раз вскочив с места для лучшего эффекта. Томасу снова стало немного весело. – Сейчас я тут Главный, черт побери, и если я услышу еще хоть слово с твоей стороны раньше, чем дойдет твоя очередь, я выдвину идею очередного Изгнания, на этот раз твоей задницы.

- Пожалуйста, - прошептал Галли с сарказмом, смешная хмурость вернулась на место, когда он снова откинулся на стуле назад.

Ньют сел и повернулся к Зарту.

– И это все? Может, какие-то официальные пожелания? – Зарт покачал головой.

- Ладно. Ты следующий, Жаровщик.

Повар улыбнулся сквозь бороду и выпрямился.

– У шэнка больше кишок, чем у всех поросят и коров, которых я приготовил в этом году. – Он сделал паузу, словно ожидая смеха, но никто не засмеялся. – Как это глупо: он спас Алби, прибил пару Гриверов, и мы сидим тут и рассуждаем, что с ним делать. Как сказал бы Чак, это какая-то кучка клика.

Томас хотел встать и пожать руку Жаровщику, потому что тот сейчас озвучил то, что сам Томас думал о себе по поводу всей этой ситуации.

- Так каков твой вердикт? – спросил Ньют.

Жаровщик скрестил руки.

– Вывести его в свет и заставить его научить нас всему, что он умеет.

Голоса стали раздаваться со всех сторон, и Ньюту потребовалось полминуты, чтобы всех угомонить. Томас поморщился. Жаровщик немного перестарался с рекомендацией, практически сведя на нет такое хорошее начало речи.

- Хорошо, так и запишем, - сказал Ньют и тут же последовал своим словам, царапая что-то в блокноте. - А теперь все заткнулись, я не шучу. Вы знаете правило: нет неприемлемых идей, и каждый сможет высказаться, когда придет время голосовать. – Он закончил писать и повернулся к третьему члену Собрания, парню, которого Томас раньше не встречал, с черными волосами и веснушками на лице.

- Я не могу определиться с мнением, - сказал он.

- Что? – Спросил Ньют злобно. – Много ли толка тогда от того, что ты состоишь в Собрании.

- Извини, но я правда не могу. – Он пожал плечами. – Вообще, наверное, я согласен с Жаровщиком. Почему нужно наказывать человека, который спас чью-то жизнь?

- Значит, у тебя все-таки есть позиция, так? – Настаивал Ньют, держа карандаш наготове.

Парень кивнул, и Ньют записал это. Томас все сильнее чувствовал облегчение, казалось, что большинство Смотрителей на его стороне, а не против него. Тем не менее ему было все еще тяжело сидеть там. Он отчаянно хотел оправдаться. Но он держал себя в руках, следуя приказу Ньюта и сохраняя молчание.

Следующим был прыщавый Уилсон, Смотритель Кровавого Дома.

– Я считаю, его следует наказать. Без обид, Новичок, но Ньют, это ты у нас больше всех агитируешь за порядок. Если мы не накажем его, мы подадим плохой пример. Он нарушил наше Правило Номер Один.

- Хорошо, сказал Ньют, делая пометку. -  То есть ты за наказание. Какого рода?

- Думаю, его надо посадить в Каталажку на неделю, только хлеб и вода – и нужно убедиться, что все знают об этом, чтобы никто ничего не додумывал.

Галли похлопал, заработал еще один хмурый взгляд Ньюта. Сердце Томаса пропустило удар.

Еще два Смотрителя высказались, один за Жаровщика, один за Уинстона. Затем настала очередь Ньюта.

- Я согласен с большинством из вас. Его следует наказать, но нужно придумать, как лучше это сделать. Но я придержу свои рекомендации, пока не выскажутся остальные. Следующий.

Томас ненавидел все эти разговоры про наказание даже сильнее, чем то, что ему приходилось держать рот на замке. Но глубоко в душе он не мог не согласиться. Как ни странно, казалось после всего, что он совершил, он ведь действительно нарушил главное правило.

Потихоньку высказались все. Некоторые считали, что его можно помиловать, некоторые думали, что надо наказать. Или и то, и другое. Томас едва мог слушать дальше, ожидая комментариев последних двух Смотрителей, Галли и Минхо. Последний не сказал ни слова с тех пор, как вошел в комнату. Просто сел на свой стул, выглядя так, словно не спал неделю.

Галли выступил первым.

– Я думаю, что уже предельно ясно показал свою позицию.

«Круто», - подумал Томас. – «Вот и сиди, молча».

- Хорошо, - сказал Ньют, снова закатив глаза. – Тогда ты, Минхо.

- Нет! – Заорал Галли, заставив парочку Смотрителей подпрыгнуть на местах. – Я все еще хочу высказаться.

- Тогда говори, - ответил Ньют. Томас чувствовал себя немного лучше от того, что временный Главный на Собрании презирал Галли почти также сильно, как и он сам. И хотя Томас его больше не боялся, он все еще ненавидел этого негодяя.

- Только подумай сам, - начал Галли. – Пустоголовый вылез из Коробки, пугая и сбивая с толку всех. Несколько дней спустя он сражается с Гриверами в Лабиринте, ведя себя так, будто владеет этим местом. – Томас вжался в кресло, надеясь, что остальные ничего подобного не думают.

Галли продолжил свою напыщенную речь.

– Я считаю, что все это игра. Как он мог сделать столько всего за несколько дней, чего мы не смогли сделать за все время? Я на это не поведусь.

- Что ты пытаешься сказать, Галли? – Спросил Ньют. – В чем твоя чертова точка зрения?

- Я думаю, что он шпионит для тех, кто послал нас сюда.

Очередной гомон взорвал комнату, Томас не мог поделать ничего, кроме как покачать головой, он даже просто не понимал, как Галли вообще мог прийти к такой идее. Ньют наконец заставил всех замолчать снова, но Галли не закончил.

- Мы не можем доверять шэнку, - продолжил он. – На следующий день после его появления появилась девочка-психопатка, выдавая, что скоро все изменится, и принеся ту дурацкую записку. Мы находим мертвого Гривера. Томас вполне уютно проводит ночь в Лабиринте, а затем убеждает всех, будто он герой. Вообще-то ни Минхо, ни кто-либо еще не видел, что на самом деле он делал с ветками. Откуда нам знать, что это Новичок привязал Алби туда?

Галли сделал паузу, несколько секунд никто не говорил ни слова, в груди Томаса росла паника. Неужели они все действительно поверят тому, что говорит Галли? Он так яростно хотел защититься, что практически нарушил тишину впервые за все время, но прежде, чем он успел сказать хоть слово, Галли снова заговорил.

- Слишком много странных вещей происходят, и все началось с появления шэнколицего Новичка. И он оказывается первым человеком, выжившим в Лабиринте. Что-то тут не так, и пока мы не выясним это, я официально рекомендую запереть его в Каталажке на месяц, а потом снова рассмотреть дело.

Снова поднялся гомон, Ньют записал что-то в блокнот, качая головой время от времени, что давало Томасу немного надежды.

- Закончил, Капитан Галли? – Спросил Ньют.

- Заканчивай быть таким из себя умным, Ньют, - добавил он, его лицо было красным. – Я серьезно. Как мы можем доверять шэнку, спустя меньше, чем неделю? Не судите меня до того, как поразмыслите о том, что я сейчас сказал.

Впервые Томас почувствовал какое-то подобие симпатии к Галли – он понимал, что Ньют его не особенно жалует. Галли был Смотрителем, в конце концов.

«Но я все еще ненавижу его», - подумал Томас.

- Хорошо, Галли, - сказал Ньют. – Извини. Мы услышали тебя и принимаем твою чертову рекомендацию. Ты закончил?

- Да, я закончил. И я прав.

Не говоря больше ни слова Галли, Ньют указал на Минхо.

– Давай, последний, но не по значению. – Томас был рад, что наконец-то очередь Минхо. Он точно защитит его в итоге.

Минхо быстро поднялся, оглядывая всех.

– Я был там. Я видел, что сделал этот парень, он остался бороться, пока я удирал как цыпленок. Я не буду разглагольствовать как Галли. Я просто хочу сказать свою рекомендацию, и покончим с этим.

Томас задержал дыхание, ожидая, что он скажет.

- Хорошо, сказал Ньют. – Говори нам.

Минхо посмотрел на Томаса.

– Я выдвигаю этого шэнка на то, чтобы он заменил меня как Смотрителя Бегунов.


25


Полная тишина заполнила комнату, как будто весь мир замер, и каждый член Собрания уставился на Минхо. Томас сидел ошеломленный, ожидая, что Бегун скажет, что просто пошутил.

Галли наконец разорвал чары, встал.

– Это смешно! – Он посмотрел на Ньюта, потом снова на Минхо, который сел обратно. – Его нужно исключить из Собрания за то, что он несет такой бред.

Всю жалость, которую Томас ощущал к Галли, как рукой сняло после такого утверждения.

Некоторые Смотрители, однако, выглядели так, будто согласны с идеей Минхо, например, Жаровщик, который захлопал, чтобы разозлить Галли еще сильнее, и стал требовать голосования. Другие не стали. Уинстон покачал головой, говоря что-то про то, что Томас не справится. Когда все заговорили в один голос, Томас уткнулся лицом в руки, дожидаясь, пока они закончат, пребывая в ужасе и восторге одновременно. Почему Минхо сказал это?

«Это должна быть шутка», - думал он. – «Ньют говорил, это займет вечность просто чтобы стать Бегуном, а уж тем более Смотрителем». Он снова поднял глаза, желая быть в тысяче километров отсюда.

Наконец, Ньют опустил блокнот и вышел в середину полукруга, крича на людей, чтобы они заткнулись. Томас наблюдал, как впервые никто не обращал внимания на Ньюта. Постепенно порядок был восстановлен, и все расселись по своим местам.

- Черт побери, - сказал Ньют. – Никогда не видел столько шэнков, ведущих себя как молокососы. Мы, может, так и не выглядим, но в этих краях мы вообще-то взрослые. Так и ведите себя соответствующе, или мы распустим это чертово Собрание и начнем сначала. – Он прошелся из конца в конец ряда стульев Смотрителей, глядя на каждого из них, пока говорил. – Всем все понятно?

Тишина охватила присутствующих. Томас ожидал еще взрывов, но был удивлен, когда все кивнули, даже Галли.

- Хорошо. – Ньют вернулся к своему стулу и сел, открывая свой блокнот. Он вычеркнул несколько строк на листе, затем посмотрел на Минхо. – Это серьезный клик, брат. Прости, но тебе придется продолжить говорить, чтобы мы поняли тебя.

Томас с нетерпением ждал ответ.

Минхо выглядел усталым, но начал защищать свою идею.

– Вам, шэнкам, конечно, хорошо тут сидеть о том, в чем вы не разбираетесь. Я единственный Бегун в этой группе, и единственный из присутствующих, кто, кроме меня, бывал в Лабиринте – это Ньют.

Галли вставил:

- Нет, если ты считаешь время, когда я…

- Я не считаю! – Заорал Минхо. – И поверь мне, ни ты, ни кто-то другой не имеете ни малейшего представления, на что на самом деле похоже нахождение там. Единственная причина, по которой ты был ужален, так это потому что ты нарушил то же самое правило, за которое вы сейчас судите Томаса. Это называется лицемерием, ты, шэнколицый кусок…

- Достаточно, - сказал Ньют. – Защити свое предложение, и покончим с этим.

Напряжение можно было потрогать пальцем. Томас чувствовал, будто воздух в комнате стал как стекло, которое разобьется в любую секунду. И Галли, и Минхо выглядели так, словно их красные лица вот-вот лопнут, но наконец они перестали таращиться друг на друга.

- В любом случае, послушайте меня, - продолжил Минхо, садясь на свое место. – Я никогда не видел ничего подобного. Он не паниковал. Он не рыдал, даже не выглядел напуганным. Чуваки, он тут всего несколько дней. Вспомните, какими мы сами были в самом начале. Ныкались по углам, дезориентированные, ревущие каждый час, никому не доверяющие, отказывающиеся делать что-то. Мы все были примерно такими – неделями или месяцами – пока не примирялись с тем, что у нас нет выбора, если мы хотим выжить.

Минхо снова встал, указывая на Томаса.

– Спустя всего несколько дней после своего прибытия сюда он вступил в Лабиринт спасти двух шэнков, которых едва знает. И все это дерьмо о том, что он нарушил правило – полный бред. Он еще не клялся соблюдать правила. Но много людей ему сказали, на что похож Лабиринт, особенно ночью. И он все равно вошел туда, хотя Двери закрывались, а он волновался лишь за двоих людей, которым требовалась помощь. – Он сделал глубокий вдох, казалось, чем больше он говорит, тем больше он набирается сил.

- Но это было лишь начало. После этого он видел, как я бросил Алби, оставил его умирать. А я ведь ветеран – тот самый с кучей опыта и знаний. И когда Томас увидел, как я сбежал, тут не о чем было говорить. Но он справился. Подумайте о том, сколько сил и воли ему пришлось потратить, чтобы затащить Алби на стену, сантиметр за сантиметром. Псих. Это же сумасшествие.

- Но, однако это не было сумасшествием. А затем появились Гриверы. Я сказал Томасу, что нам нужно разделиться, и побежал уклончивыми путями, вспоминая ходы в своей голове. Томас, который должен был наложить в штаны, вместо этого собрался, отбросил все законы физики и гравитации и затащил Алби на ту стену, увел Гриверов от него, уделал одного из них нашел…

- Мы поняли, - рявкнул Галли. – Томми здесь шэнк-счастливчик.

Минхо обернулся к нему.

– Нет, бесполезный ты дебил, ты не понял! Я пробыл тут два года, и никогда не видел ничего подобного. Что бы вы сказали…

Минхо сделал паузу, потирая глаза, издав стон разочарования. Томас понял, что его собственный рот был широко открыт. Его эмоции были смешанными: признательность Минхо за то, что тот выгораживает его перед всеми, неверие, что Галли продолжает сопротивляться, страх от того, каким будет конечное решение.

Галли снова поднялся, кипя от гнева.

– Скажи еще раз нечто подобное, и тебе сломаю шею, прямо здесь, прямо перед всеми. – сказал он, брызжа слюной.

Минхо засмеялся, затем поднял ладонь и ударил Галли по лицу. Томас привстал, наблюдая, как Глэйдер оттолкнул стул, который улетел в сторону и разломился пополам. Галли растянулся на полу, затем попытался встать, стараясь опереться на руки и ноги. Минхо подошел ближе и поставил подошву на спину Галли, прижимая его к земле.

Томас плюхнулся назад на стул в потрясении.

- Клянусь, Галли, - сказал Минхо с насмешкой, – никогда больше не угрожай мне. Не смей даже говорить со мной снова. Никогда. Если посмеешь, я сломаю твою шэнковскую шею, после того, как переломаю тебе руки и ноги.

Ньют и Уинстон уже были на ногах и оттаскивали Минхо, пока Томас вообще не успел осознать все, что произошло. Они оттолкнули его от Галли, который поднялся, лицо как красная маска ярости. Но он не сделал ни шагу к Минхо, просто стоял там, тяжело дыша от злости.

Наконец Галли отступил, спотыкаясь направляясь в сторону выхода. Его глаза метались, взгляд горел ненавистью. Томас подумал, что такой взгляд бывает у человека, который собирается совершить убийство. Он направился к двери, потянулся, чтобы взяться за ручку.

- Теперь все изменится, - сказал он, сплевывая на пол. – Тебе не следовало делать этого, Минхо. Не следовало. – Он перевел маниакальный взгляд на Ньюта. – Я знаю, что ты ненавидишь меня, всегда ненавидел. Это тебя нужно Изгнать за постыдную неспособность вести за собой. Ты позор, и все вы, кто останется здесь, не лучше. Все изменится. Я обещаю.

Сердце Томаса упало. Как будто и без этого все было недостаточно запутанно.

Галли распахнул дверь и вышел в коридор, но прежде, чем кто-либо успел отреагировать, он снова заглянул в комнату.

– А ты, - сказал он, глядя на Томаса. – Новичок, который считает себя проклятым Богом. Не забывай, я видел тебя раньше, я прошел через Изменение. И что решат эти ребята, не имеет никакого значения.

Он сделал паузу, глядя на каждого в комнате. Когда его злобный взгляд вернулся к Томасу, он сказал последнее.

– Зачем бы ты ни явился сюда, жизнью клянусь, я тебе помешаю. Убью тебя, если потребуется.

Затем он развернулся и покинул комнату, хлопнув дверью.


26


Томас сидел на стуле, замерев, в животе росло чувство слабости как зараза. Он прошел через целый водоворот эмоций за то короткое время, которое провел в Глэйде. Страх, одиночество, отчаяние, грусть, даже щепотку радости. Но это было чем-то новым – слышать, как человек ненавидит тебя настолько, что хочет даже убить.

«Галли сумасшедший», - сказал он себе. – «Он совершенно не в своем уме». Но эта мысль лишь увеличивала его волнения. Сумасшедшие люди способны действительно на что угодно.

Члены Собрания стояли или сидели в тишине, очевидно, настолько же шокированные, как и Томас, от того, что только что видели. Ньют и Уинстон наконец отпустили Минхо. Все трое угрюмо дошли до своих стульев и сели.

- Наконец-то он раскрылся полностью, - сказал Минхо почти шепотом. Томас не знал, полагалось ли остальным это слышать.

- Что ж, ты тоже не святоша в этой комнате, - сказал Ньют. – О чем ты думал? Тебе не кажется, что это немного перебор?

Минхо прищурился и откинул голову назад, как будто раздумывая над вопросом Ньюта.

- Не сваливай все это дерьмо на меня. Все вы были рады посмотреть, как этот пустоголовый получил то, чего заслуживал, и ты знаешь это. Самое время кому-то разобраться с его дерьмом.

- Он в Собрании по определенным причинам, - сказал Ньют.

- Чувак, он угрожал сломать мне шею и убить Томаса! Парень определенно психически нездоров, и тебе лучше бы послать кого-нибудь прямо сейчас, чтобы кинуть его в Каталажку. Он опасен.

Томас не мог быть еще более согласным со сказанным и снова чуть не нарушил обещание молчать, но вовремя сдержался. Он не хотел не впутываться в еще большие неприятности, чем те, в которые уже впутался, и не знал, сколько это еще будет продолжаться.

- Может, у него были причины, - сказал Уинстон едва слышно.

- Что? – спросил Минхо, выражая мысли Томаса.

Уинстон выглядел удивленным тому, что только что сам сказал. Его глаза бегали по комнате, прежде чем он объяснился.

– Ну… он прошел через Изменение – его ужалил Гривер посреди дня за пределами Восточной Двери. Это значит, что у него есть воспоминания, и он говорил, что Новичок кажется ему знакомым. Зачем бы еще ему это все делать?

Томас думал над Изменением и над тем фактом, что оно возвращает воспоминания. Идея не приходила ему в голову раньше,но стоило ли оно того - быть ужаленным Гривером, пройти через весь ужасный процесс - только ради того, чтобы вспомнить что-то? Он представил Бена, корчившегося в кровати, и вспомнил крики Алби.

«Ни за что», - подумал он.

- Уинстон, ты что, не видел, что сейчас тут произошло? – спросил Жаровщик скептично. – Галли псих. Ты не можешь придавать много смысла всей его бессвязной ерунде. Или ты думаешь, что Томас – замаскированный Гривер?

Правила Собрания или не правила Собрания, но сейчас Томас решил, что с него хватит. Он больше не мог молчать ни секунды.

- Можно теперь кое-что сказать? – спросил он, от разочарования повысив голос. – Мне надоело, что вы, ребята, говорите тут обо мне так, словно меня здесь нет.

Ньют посмотрел на него и кивнул.

– Продолжай. Это Собрание не может быть испорчено еще сильнее. - Томас быстро собрался с мыслями, подбирая правильные слова из хаотичного облака разочарования, смущения и злости в его голове. – Я не знаю, почему Галли ненавидит меня. Для меня он выглядит психопатом. Что касается того, кто я на самом деле, я знаю столько же, сколько и вы все. Но если я правильно помню, мы все тут собрались из-за того, что я сделал в Лабиринте, а не из-за того, что какой-то идиот считает меня воплощением зла. – Кто-то хихикнул, и Томас перестал говорить, надеясь, что высказался предельно ясно.

Ньют кивнул, выглядя удовлетворенным.

– Хорошо. Давайте закончим эту встречу, а с Галли разберемся позже.

- Но мы не можем голосовать не в полном составе, - настаивал Уинстон. – Если только кто-то не болен, как Алби, например.

- Со всем уважением, Уинстон, - ответил Ньют. – Я бы сказал, что Галли сегодня тоже немного болен, так что мы можем продолжить без него. Томас, скажи что-нибудь в свое оправдание, и мы проголосуем, что с тобой делать.

Томас понял, что его руки на коленях сжались в кулаки. Он расслабил их и вытер вспотевшие ладони об штаны. Затем он начал, не уверенный, что хочет сказать, но слова полились сами собой.

- Я не сделал ничего плохого. Все, что я знаю, это то, что я видел двоих ребят, борющихся за то, чтобы оказаться внутри стен, и у которых это не получалось. Игнорировать это ради каких-то глупых правил казалось мне эгоистичным, трусливым и…ну, глупым. Если хотите бросить меня в тюрьму за попытку спасти кому-то жизнь, дерзайте. В следующий раз обещаю просто стоять, смотреть и смеяться, а потом пойти поесть что-нибудь на ужин.

Томас не пытался выглядеть забавным. Он просто был поражен тем, что вся эта тема вообще может быть предметом обсуждений.

- Вот моя рекомендация, - сказал Ньют. – Ты нарушил наше Правило Номер Один, так что тебе придется провести один день в Каталажке. Это твое наказание. Я также рекомендую назначить тебя Бегуном, начиная с того момента, как встреча закончится. Ты за одну ночь доказал больше, чем большинство стажеров за многие недели. А что насчет того, чтобы сделать тебя Смотрителем, то забудь. – Он посмотрел на Минхо. – Галли прав на сей счет, это глупая затея.

Рекомендация задела чувства Томаса, хотя он и не мог не согласиться. Он смотрел на Минхо в ожидании его реакции.

Смотритель не выглядел удивленным, хотя и попытался поспорить.

– Почему? Он лучший из того, что у нас есть, я клянусь. А лучшему нужно быть Смотрителем.

- Хорошо, - ответил Ньют. – Если это так, то мы проведем замену позже. Дадим ему месяц и посмотрим, как он себя проявит.

Минхо пожал плечами.

– Ладно.

Томас тихо вздохнул с облегчением. Он все еще хотел быть Бегуном – что поразительно, учитывая, через что ему пришлось пройти в Лабиринте, но стать Смотрителем действительно звучало смешно.

Ньют оглядел комнату.

– Хорошо, у нас есть несколько рекомендаций, так что давайте пойдем по кругу и…

- Ой, да хватит уже, - сказал Жаровщик. – Давайте просто голосовать. Я голосую за твою идею.

- Я тоже, - сказал Минхо.

Все остальные тоже выразили одобрение, и Томас ощутил прилив облегчения и чувство гордости. Уинстон был единственным, кто сказал нет.

Ньют посмотрел на него.

– Нам не нужен твой голос, но расскажи нам, что творится в твоей голове?

Уинстон осторожно посмотрел на Томаса, затем на Ньюта.

– Со мной все нормально, просто мы не должны однозначно игнорировать слова Галли. Что-то в этом есть, не думаю, что ему просто так везло. И это правда, что с тех пор, как появился Томас, все пошло наперекосяк.

- Достаточно справедливо, - сказал Ньют. – Все поразмыслите над этим, возможно, когда нам будет нечем заняться, мы устроим другое Собрание, чтобы обсудить это. Идет? – Уинстон кивнул.

Томас застонал, потому что снова превратился в невидимку.

– Мне нравится, как вы ребята, обсуждаете меня так, словно меня здесь нет.

- Послушай, Томми, - сказал Ньют. – Мы только что назначили тебя чертовым Бегуном. Хватит плакать и убирайся отсюда. Минхо нужно многому тебя научить.

До этого момента это не захватило Томаса настолько сильно. Он хотел стать Бегуном, изучать Лабиринт. Несмотря ни на что, сейчас он ощутил вдохновение. Он был уверен, что сможет избежать ловушек там, если снова окажется там ночью. Возможно, его неудачи теперь закончились.

– А что насчет моего наказания?

- Завтра, - ответил Ньют. – С самого пробуждения и до заката.

«Один день», - подумал Томас. – «Не так плохо».

Собрание закончилось, и все, за исключением Ньюта и Минхо, спешно покинули комнату. Ньют не сдвинулся со стула, где сидел, делая пометки.

– Что ж, получилось неплохо, - пробубнил он.

Минхо подошел и в шутку пихнул Томаса в плечо.

– Это все вина шэнка.

Томас пихнул его в ответ.

– Смотритель? Ты хочешь, чтобы я стал Смотрителем? Ты еще глупее, чем Галли, в конечном счете.

Минхо состроил фальшивую злую гримасу.

– Сработало же, нет? Стремись к высокой цели, и получишь хоть какой-то результат. Поблагодаришь меня позже.

Томас не мог не улыбнуться над логикой Смотрителя. Стук в открытую дверь привлек его внимание, он обернулся посмотреть, кто это был. Это был Чак, выглядя так, словно только что повстречал Гривера. Томас почувствовал, как улыбка сползла с его лица.

- Что не так? – Спросил Ньют, вставая. Тон его голоса только усилил беспокойство Томаса.

Чак ломал руки.

– Медики послали меня.

- Зачем?

- Я думаю, Алби стал вести себя дико, заявляя им, что ему нужно с кем-то поговорить.

Ньют направился к двери, но Чак придержал его.

– Эм… он звал не тебя.

- То есть?

Чак указал на Томаса.

– Он спрашивал про него.


27


Второй раз за день Томас был в молчаливом шоке.

- Что ж, ну давай, - сказал Ньют Томасу, хватая его за руку. – И нет, я не пойду с тобой.

Томас последовал за ним, Чак сразу следом, они вышли из комнаты Собраний, прошли через коридор к узкой спиральной лестнице, которую он раньше не замечал. Ньют сделал первый шаг, затем холодно посмотрел на Чака.

– Ты. Останься.

Впервые Чак просто кивнул и ничего не сказал. Томас предположил, что что-то в поведении Алби было не так, что действовало мальчику на нервы.

- Послушай, - сказал Томас Чаку, когда Ньют стал подниматься по лестнице. – Они только что выбрали меня Бегуном, так что у тебя теперь есть козырь. – Он просто пытался пошутить, отрицая, что был в ужасе от предстоящей встречи с Алби. Что, если тот начнет обвинять его также как Бен? Или хуже?

- Да, верно, - прошептал Чак, глядя на деревянные ступеньки в изумлении.

Пожав плечами, Томас начал подниматься по лестнице. Его ладони вспотели, и он ощутил, как струйка пота скатилась по виску. Он не хотел идти туда.

Ньют, мрачный и безмолвный, ждал Томаса на верху лестницы. Они стояли через длинный темный коридор от обычной лестницы, по которой Томас поднимался в свой самый первый день, чтобы увидеть Бена. Воспоминание вызвало у него тошноту. Он надеялся, что Алби окончательно исцелился от своих страданий, и ему не придется наблюдать такое снова: нездоровый вид кожи, вены, лихорадка. Но он ожидал худшего, так что приготовился.

Он последовал за Ньютом во вторую дверь справа и смотрел, как мальчик легонько постучал. В ответ раздался стон. Ньют толкнул дверь, легкий скрип снова напомнил ему о каком-то расплывчатом детском воспоминании о фильмах, где были дома с привидениями. И снова оно – легкий проблеск из прошлого. Он мог помнить фильмы, но не лица актеров или с кем он смотрел их. Он мог помнить театры, но не как они конкретно выглядели. Невозможно было объяснить, каково чувствовать это, даже самому себе.

Ньют вошел в комнату и поманил Томаса за собой. Когда он вошел, он приготовился к возможному ужасу, который мог его поджидать. Но когда он поднял глаза, все, что он увидел, был слабо-выглядящий тинэйджер на кровати с закрытыми глазами.

- Он спит? – прошептал Томас, стараясь избегать реального вопроса, вертящегося в его голове.

«Он же не мертв, так?»

- Не знаю, - сказал Ньют тихо. Он подошел и сел на деревянный стул рядом с кроватью. Томас сел с другой стороны.

- Алби, - прошептал Ньют. Затем громче, - Алби. Чак сказал, что ты хотел поговорить с Томми.

Алби распахнул глаза – налитые кровью они поблескивали при свете. Он посмотрел на Ньюта, затем на Томаса. Со стоном он дернулся и сел на кровати, прислонившись спиной к изголовью.

– Да, - пробормотал он со скрипучим хрипом.

- Чак сказал, что ты тут все громишь, ведя себя как лунатик, - Ньют наклонился вперед. – Что случилось? Ты все еще болен?

Следующие слова Алби были произнесены с тяжелым хрипом, как будто кому-то оставалось жить всего неделю.

– Все… изменится… Девочка… Томас… Я видел их… - его веки закрылись, затем снова открылись. Он снова лег в кровати, глядя в потолок. – Чувствую себя не очень хорошо.

- Что ты имеешь ввиду – ты видел… - начал Ньют.

- Я хотел поговорить с Томасом! – заорал Алби, с неожиданным приливом энергии, который всего пару секунд назад казался Томасу невозможным. – Я не звал тебя, Ньют! Томас! Я звал чертова Томаса!

Ньют посмотрел вверх, вопросительно подняв брови. Томас пожал плечами, с каждой секундой все больше чувствуя себя хуже. Что Алби было нужно от него?

- Хорошо, брюзгливый ты шэнк, - сказал Ньют. - Он прямо здесь, говори с ним.

- Уйди, - сказал Алби, он закрыл глаза, его дыхание было тяжелым.

- Ни за что, я хочу послушать.

- Ньют. – Пауза. – Уйди. Сейчас же. – Томас чувствовал себя крайне неловко, беспокоясь о том, что подумает Ньют, и чувствуя ужас при мысли о том, что Алби хочет сказать ему.

- Но… - запротестовал Ньют.

- Вон! – Алби снова сел, его голос трещал от напряжения. Он снова откинулся назад на изголовье. – Убирайся!

Лицо Ньюта перекосило болью – Томас был удивлен, потому что ожидал увидеть злость. Затем, спустя долгое напряженное мгновение Ньют встал со стула и прошел к двери, открыл ее.

«Он действительно собирается уйти?» - подумал Томас.

- Не ожидай, что я стану целовать твой зад, когда ты придешь извиняться, - сказал он, потом вышел в коридор.

- Закрой дверь! – Крикнул Алби для окончательного эффекта. Ньют повиновался, хлопнув дверью.

Сердце Томаса подпрыгнуло, теперь он был один на один с парнем, у которого был плохой темперамент еще до атаки Гривера, и который прошел через Изменение. Он надеялся, что Алби скажет, что хотел, и на это будет покончено. Длинная пауза растянулась на несколько минут, и руки Томаса тряслись от страха.

- Я знаю, кто ты такой, - сказал наконец Алби, нарушая тишину.

Томас не мог подобрать слов для ответа. Он пытался. Но ничего не получалось, кроме невнятного бормотания. Он был вконец растерян. И напуган.

- Я знаю, кто ты, - повторил медленно Алби. – Видел. Все видел. Откуда мы пришли, кто ты. Кто такая девочка. Помню вспышку.

«Вспышка?» Томас тут же заговорил.

– Я не знаю, о чем ты говоришь. Что ты видел? Я бы очень хотел узнать, кто я такой.

- Это не очень приятно, - ответил Алби, и впервые с того момента, как ушел Ньют, он посмотрел прямо на Томаса. Его глаза были наполнены печалью, темными, тонущими. – Это ужасно, ты знаешь. Зачем те шэнки хотят, чтобы мы помнили? Почему мы не можем просто жить здесь и быть счастливыми?

- Алби… - Томас желал проникнуть в голову мальчика, увидеть то, что увидел он. – Изменение, - давил он. – Что произошло? Что вернулось? То, что ты говоришь, не имеет смысла.

- Ты… - начал Алби, затем неожиданно схватил себя за горло, издавая булькающие гудящие звуки. Его ноги задергались, и он перевернулся на бок, катаясь туда и обратно, как если бы кто-то пытался задушить его. Его язык вывалился изо рта, он кусал его снова и снова.

Томас вскочил, в ужасе отходя назад – Алби боролся изо всех сил, как будто у него был припадок, его ноги молотили во все стороны. Темная кожа лица с каждой секундой становилась все бледнее, затем лиловой, его глаза закатились так сильно, что выглядели как белый мрамор.

- Алби! – заорал Томас, не смея наклониться и схватить его. – Ньют! – Закричал он, сложив руки вокруг рта. – Ньют, быстрее сюда!

Дверь распахнулась быстрее, чем он успел договорить последнее предложение.

Ньют подбежал к Алби и схватил его за плечи, толкая все тело бьющегося в конвульсиях мальчика на кровать.

– Хватай его за ноги!

Томас сделал шаг вперед, но ноги Алби метались так сильно, что невозможно было подобраться ближе. Он ударил Томаса в челюсть, боль пронзила весь его череп. Он снова отошел назад, потирая больное место.

- Просто сделай это, черт побери! – Кричал Ньют.

Томас взял себя в руки и прыгнул на верхнюю часть тела Алби, хватая обе ноги и придавливая их к кровати. Он прижал руки к бедрам мальчика и держал, пока Ньют уперся коленом в плечо Алби, затем перехватил руки Алби, все еще сжимающие его собственное горло.

- Отпусти! – Орал Ньют, пытаясь их отдернуть. – Ты же убьешь себя!

Томас мог видеть, как вздуваются мускулы на руках Ньюта, вены вылезают, пока он пытался держать руки Алби, пока, наконец, сантиметр за сантиметром, он не смог оттащить их в сторону. Он уложил их на трясущуюся грудь мальчика. Все тело Алби дернулось еще пару раз, его живот отрывался от кровати. Затем, медленно, он успокоился, и несколько минут спустя он уже лежал спокойно, его дыхание успокоилось, глаза казались стеклянными.

Томас крепко держал ноги Алби, боясь пошевелиться и снова разозлить мальчика. Ньют выждал полную минуту перед тем, как медленно отпустить руки Алби. Затем еще минуту, прежде чем убрать колено и встать. Томас это расценил как разрешение сделать то же самое, надеясь, что припадок действительно закончился.

Алби посмотрел вверх, глаза опухшие, как будто его разбудили посреди глубоко сна.

– Прости, Ньют, - прошептал он. – Не знаю, что произошло. Это было как… словно что-то контролировало мое тело. Прости…

Томас сделал глубокий вдох, уверенный, что никогда больше не испытает одновременно столько тревоги и дискомфорта. Он надеялся.

- Это был не я, клянусь, - бормотал Алби.

Ньют опустил руки.

– Что значит это был не ты? – спросил он.

- Не знаю…Это… Это был не я, - Алби выглядел таким же смущенным, каким чувствовал себя Томас.

Но Ньют, видимо, решил, что это того не стоит, чтобы разбираться. По крайней мере сейчас. Он поднял одеяла, которые упали с кровати Алби, и накрыл ими больного мальчика.

– Укладывай свою задницу спать, поговорим об этом позже, - он похлопал его по голове, затем добавил, - ты налажал, шэнк. – Но Алби уже засыпал, легко кивнув, с закрытыми глазами.

Ньют поймал взгляд Томаса и указал на дверь. Томас был только за то, чтобы покинуть этот сумасшедший дом, он последовал за Ньютом наружу в коридор. Затем, как только они переступили порог, Алби что-то пробубнил из своей постели.

Мальчики остановились.

– Что? – спросил Ньют.

Алби открыл глаза на короткий момент, затем повторил то, что сказал, только громче.

– Осторожнее с девчонкой, - затем его глаза снова закрылись.

И снова это – девчонка. Каким-то образом все в итоге вело к ней. Ньют посмотрел вопросительным взглядом на Томаса, но Томас мог лишь вернуть взгляд, пожав плечами. Он понятия не имел, что происходит. – Пойдем, - прошептал Ньют.

- И Ньют? – снова позвал Алби, даже не пытаясь открыть глаза.

- Да?

- Защищай карты, - Алби перевернулся на бок, его спина говорила им о том, что он закончил говорить.

Томас не был уверен, что это что-то хорошее. Совсем нехорошее. Он и Ньют покинули комнату и мягко закрыли за собой дверь.


28


Томас спешил за Ньютом, который торопливо спускался по лестнице прочь из Усадьбы на свет полуденного солнца. Ни один из мальчиков не сказал ни слова на протяжении некоторого времени. Томасу казалось, что дела становятся только хуже и хуже.

- Голоден, Томми? – спросил Ньют, когда они вышли наружу.

Томас поверить не мог в этот вопрос.

-  Голоден? Такое ощущение, что меня вот-вот стошнит после того, что я видел. Нет, я не голоден.

Ньют только ухмыльнулся.

– Ну, а я да, шэнк. Пойдем, поищем остатки еды после ланча. Нам надо поговорить.

- Вот почему-то я знал, что ты скажешь что-нибудь вроде этого, - неважно, что он делал, он становился все больше и больше вовлеченным в дела Глэйда. Так что он ожидал подобного.

Они направились на кухню, где, несмотря на ворчание Жаровщика, они добыли сыр для сэндвичей и сырые овощи. Томас не мог не заметить, как Смотритель кухни искоса посмотрел на него и отвел взгляд, когда Томас это заметил.

Кто-то говорил ему, что подобные вещи скоро станут нормой. По какой-то причине, он отличался ото всех остальных в Глэйде. Он чувствовал себя так, словно он прожил целую жизнь с тех пор, как очнулся в этом месте, но прошла всего неделя.

Мальчики решили забрать свои ланчи на улицу, несколько минут спустя они оказались у западной стены, рассматривая бурную деятельность, кипящую по всему Глэйду, они уселись, облокотившись на толстый плющ. Томас заставил себя поесть. Учитывая положение вещей, которые здесь творились, он должен быть уверен, что у него достаточно сил справиться со следующей сумасшедшей штукой, которая может пройти.

- Когда-нибудь раньше уже видел подобное? – спросил Томас, спустя минуту или около того.

Ньют посмотрел на него, его лицо внезапно стало мрачным.

– То, что делал Алби? Нет. Никогда. Но опять-таки никто никогда не пытался рассказать нам то, что помнит после Изменения. Они всегда отказываются. Алби попытался – видимо, поэтому он на время и сошел с ума.

Томас перестал жевать на время. Могут ли люди, стоящие над Лабиринтом, контролировать их как-то? Это была ужасная мысль.

- Нужно найти Галли, - сказал Ньют, грызя морковку, меняя тему разговора. – Баггеры куда-то делись или спрятались. Как только закончим есть, я должен буду найти его и бросить его задницу в тюрьму.

- Серьезно? – Томас не мог ничего поделать с чувством ликования, заполнившим его мысли. Он был бы счастлив лично запереть дверь и выкинуть ключ.

- Этот шэнк угрожал убить тебя, и мы должны быть уверены, что подобного не случится снова. Засранец заплатит дорогую цену за подобное поведение, он должен быть счастлив, что мы не Изгоним его. Помнишь, что я говорил тебе про порядок?

- Да, - Больше всего Томаса беспокоило, что если Галли окажется в тюрьме, то он только сильнее станет его ненавидеть.

«Мне все равно», - думал он. – «Я больше не боюсь этого парня».

- Так здесь все работает, Томми, - сказал Ньют. – Ты будешь со мной до конца дня – нам нужно во всем разобраться. Завтра в Каталажке. Затем ты будешь в распоряжении Минхо, и я хочу, чтобы ты оставался подальше от всех остальных шэнков на какое-то время. Понял?

Томас был более, чем счастлив подчиниться. Быть преимущественно в одиночестве казалось замечательной идеей.

– Звучит прекрасно. Так Минхо будет учить меня?

- Верно. Ты теперь Бегун. Минхо тебя обучит. Лабиринт, Карты, прочее. Много всего придется выучить. И я ожидаю от тебя, что ты напряжешь свою задницу как следует.

Томас был в шоке, что идея снова оказаться в Лабиринте не пугала его так уж сильно. Он решил делать, как сказал Ньют, надеясь, что это отвлечет его от некоторых раздумий. Глубоко в душе он жаждал выбраться из Глэйда так сильно, насколько возможно. Избегать других людей стало его новой целью в жизни.

Мальчики сидели в тишине, заканчивая ланч, пока Ньют наконец не заговорил о том, о чем хотел поговорить. Скатав весь свой мусор в шар, он обернулся и посмотрел прямо на Томаса.

- Томас, - начал он, - мне нужно, чтобы ты кое-что уяснил. Мы слышали это слишком часто, чтобы отрицать, поэтому пришло время это обсудить.

Томас знал, что надвигается, но испугался. Он боялся услышать эти слова.

- Галли говорил это, Алби говорил это, Бен говорил это, - продолжил Ньют, - и девочка, сразу после того, как мы вытащили ее из Коробки, тоже сказала это.

Он сделал паузу, вероятно, ожидая, что Томас спросит, что он имеет ввиду. Но Томас уже знал.

– Они все сказали, что скоро все изменится.

Ньют посмотрел в сторону на мгновение, затем снова повернулся.

– Верно. И Галли, Алби, Бен так же говорили, что видели тебя в своих воспоминаниях после Изменения, и насколько я могу судить, ты вряд ли сажал цветочки и помогал старым леди переходить дорогу. Если верить Галли, есть что-то настолько гадкое в тебе, что он даже готов тебя убить.

- Ньют, я не знаю… - начал Томас, но Ньют не дал ему закончить.

- Я знаю, что ты ничего не помнишь, Томас! Перестань говорить это, вообще больше не повторяй. Никто из нас ничего не помнит, и мы все чертовски устали от того, что ты нам об этом постоянно напоминаешь. Суть в том, что ты чем-то отличаешься, и пришло время выяснить, чем.

Томас был ошеломлен всплеском гнева.

– Ладно, и как мы это сделаем? Я хочу знать, кто я, также, как и все остальные. Очевидно.

- Я хочу, чтобы ты открыл свое сознание. Был честен, если что-то – что угодно – покажется тебе знакомым.

- Ничего… - начал Томас, но прервался. Столько всего произошло с тех пор, как он прибыл, что он уже почти забыл, насколько знакомым казался ему Глэйд в первую ночь, когда он лег спать с Чаком. Как комфортно и по-домашнему он себя чувствовал. Не испытывая того ужаса, который должен был.

- Я вижу, как крутятся колесики, - сказал Ньют тихо. – Говори.

Томас колебался, напуганный важностью того, что он сейчас скажет. Но он устал хранить секреты.

– Ну… я не могу сказать ничего конкретного. – Говорил он медленно, осторожно. – Но я с самого начала почувствовал себя так, будто раньше уже бывал здесь. – Он посмотрел на Ньюта, надеясь увидеть хоть искорку понимания в его глазах. – У кого-нибудь еще было такое?

Но лицо Ньюта ничего не выражало. Он лишь закатил глаза.

– Эм, нет, Томми. Большинство из нас провели неделю, кладя в штаны и утирая глаза.

- Да, хорошо, - Томас сделал паузу, расстроенный и внезапно смущенный. Что все это значило? Отличался ли он от остальных как-то? Было ли с ним что-то не так? – Мне все кажется знакомым, и еще я знал, что хочу быть Бегуном.

- Вот это интересно, - Ньют изучал его секунду, не скрывая своих подозрений. – Что ж, продолжай цепляться за это. Напряги мозг, потрать свое свободное время, копаясь в мыслях, и думай об этом месте. Покопайся в своем мозгу и вытащи это наружу. Попытайся, ради всех нас.

- Я постараюсь, - Томас закрыл глаза, начиная поиски в темноте своих мыслей.

- Не сейчас, ты тупица, - засмеялся Ньют. – Я просто имел ввиду с этого момента. В свободное время, за едой, ложась спать по ночам, гуляя вокруг, тренируясь, работая. Говори мне обо всем, что покажется тебе хотя бы отдаленно знакомым. Понял?

- Да, понял, - Томас не мог перестать волноваться, что он выбросил какой-то красный флаг перед Ньютом, и что старший мальчик лишь прячет свою тревогу.

- Хорошо, - сказал Ньют, выглядя даже слишком мило. – Для начала, нам стоит увидеть кое-кого.

- Кого? – спросил Томас, но уже знал ответ до того, как задал вопрос. Ужас снова наполнил его.

- Девочку. Я хочу, чтобы ты смотрел на нее до тех пор, пока у тебя глаза кровью не нальются, посмотрим, сработает ли что-нибудь в твоем мозгу. – Ньют собрал мусор после своего ланча и встал. – Затем я хочу, чтобы ты пересказал каждое слово, которое сказал тебе Алби.

Томас вздохнул, потом поднялся на ноги.

– Хорошо. – Он не знал, может ли рассказать всю правду об обвинениях Алби, не упоминая, что он чувствовал насчет девочки. Казалось, что после всего он так и не покончил с секретами.

Мальчики вернулись к Усадьбе, где девочка все еще лежала в коме. Томас не мог побороть свое беспокойство о том, что думает Ньют. Он раскрылся, и ему действительно нравился Ньют. Если Ньют отвернется от него теперь, Томас не знал, как переживет это.

- Если все провалится, - сказал Ньют, перебивая мысли Томаса, - мы пошлем тебя к Гриверам, чтобы тебя ужалили, и ты мог пройти через Изменение. Нам нужны твои воспоминания.

Томас издал саркастический смешок на эту идею, но Ньют даже не улыбнулся.

Девочка казалась мирно спящей, как будто может проснуться в любую минуту. Томас практически ожидал увидеть лишь скелет человека – кого-то на грани смерти. Но ее грудь поднималась и опускалась с каждым вдохом и выдохом, ее кожа не была бледной.

Один из Медиков был здесь, тот, который пониже, Томас не мог запомнить его имя, вливая воду капля за каплей в рот коматозной девочки. На тарелке и чашке на прикроватном столике были остатки ее ланча – картофельное пюре и суп. Они делали все возможное, чтобы она выжила и была здорова.

- Эй, Клинт, - сказал Ньют, звуча обыденно, как будто заходил сюда уже много раз. – Она держится?

- Да, - ответил Клинт. – С ней все в порядке, хотя она продолжает постоянно говорить во сне. Мы думаем, что скоро она очнется.

Томас почувствовал, как у него волосы встали дыбом. По какой-то причине он ни разу не рассматривал возможность того, что она может очнуться и быть в порядке. Что она может разговаривать с людьми. Он понятия не имел, почему это заставляло его так нервничать.

- Записывал каждое слово, которое она произнесла? – спросил Ньют.

Клинт кивнул.

– Большинство из этого невозможно понять. Но да, когда что-то понимаем, то записываем.

Ньют кивнул на блокнот на тумбочке.

– Приведи примеры.

- Ну, те же самые вещи, которые она говорила, когда мы достали ее из Коробки, о переменах. Что-то еще про Создателей, и «как это все должно закончиться». И, эээ… - Клинт посмотрел на Томаса, как будто не хотел продолжать при нем.

- Все в порядке, он может слышать все то, что слышу я, - убедил его Ньют.

- Ну… Я не мог все разобрать, но… - Клинт снова посмотрел на Томаса, - Она продолжает звать его снова и снова.

Томас чуть не упал после этого. Когда-нибудь закончатся все эти отсылки к нему? Откуда он знал девочку? Это становилось похоже на судорожный зуд в его черепе, который не проходил.

- Спасибо, Клинт, - сказал Ньют тоном, который для Томаса звучал очевидно прогоняющим. – Сделай нам отчет обо всем этом, ладно?

- Сделаю. – Кивнул Медик им обоим и покинул комнату.

- Садись на стул, - сказал Ньют, садясь на край кровати. Томас, почувствовавший облегчение от того, что Ньют до сих пор не пустился в обвинения, схватил один из столиков и подвинул его поближе к голове девочки. Он сел, наклонился, чтобы посмотреть ей в лицо.

- Колокольчики не звонят? – спросил Ньют. – Совсем ничего?

Томас не ответил, продолжая смотреть, желая, чтобы его сознание разрушило барьеры памяти и вытянуло девочку из его прошлого. Он подумал о тех коротких моментах, когда она открывала глаза сразу после того, как ее вытащили из Коробки.

Они должны быть голубыми, ярче, чем у всех остальных, кого он только мог вспомнить. Он пытался представить эти глаза на ее лице сейчас, глядя на ее дремлющее лицо, соединяя две картинки в своем сознании. Ее черные волосы, ее безупречная белая кожа, ее пухлые губы… Теперь, когда он рассматривал ее, он снова осознал, какая она красивая.

Сильное узнавание быстро мелькнуло на самом краю его сознания – взмах крыльев в темном углу, его не видно, но он есть. Это продолжалось лишь мгновение, прежде чем исчезнуть в бездне других его запертых воспоминаний. Но он точно что-то почувствовал.

- Я ее знаю, - прошептал он, откидываясь назад на стуле. Было приятно наконец признать это вслух.

Ньют вскочил.

– Что? Кто она?

- Без понятия. Но что-то щелкнуло – я знаю ее откуда-то. – Томас потер глаза, разочарованный тем, что не может проследить связь.

- Что ж, продолжай, черт побери, думать, не упускай. Сосредоточься.

- Я пытаюсь, так что заткнись. – Томас закрыл глаза, ища темноту в своих мыслях, ища ее лицо в пустоте. Кто она? Ирония вопроса была кольнула его – он даже не знал, кто он такой.

Он наклонился на стуле и сделал глубокий вдох, затем посмотрел на Ньюта, качая головой. – Я не…

«Тереза».

Томас вскочил, повалив стул, и закружился в поисках. Он слышал…

- Что случилось? – спросил Ньют. – Что-нибудь вспомнил?

Томас проигнорировал его, оглядывая комнату в растерянности, точно зная, что слышал голос, затем посмотрел на девочку.

- Я… - он снова сел, наклонился, глядя ей в лицо. – Ньют, ты говорил что-нибудь перед тем, как я встал?

- Нет.

Конечно, нет.

– О. Я просто думал, что слышал что-то… Я не знаю. Возможно, это было в моей голове. А она…ничего не говорила?

- Она? – спросил Ньют, его глаза вспыхнули. – Нет. А что? Что ты слышал?

Томасу было страшно признаться.

– Я… Я клянусь, я слышал имя. Тереза.

- Тереза? Нет, этого я точно не слышал. Должно быть, оно вылезло из твоих чертовых запечатанных воспоминаний! Это ее имя, Томми. Тереза. Должно быть.

Томас чувствовал себя… странно – неуютное чувство, как будто только что случилось что-то сверхъестественное.

– Это было… Клянусь, я слышал это. Но в своей голове, чувак. Не могу объяснить.

«Томас».

На этот раз он подпрыгнул и отскочил от кровати так далеко, как только мог, сбивая лампу со стола. Она громко упала и разбилась. Голос. Голос девочки. Шепотом, нежно, уверенно. Он слышал. Он знал, что слышал.

- Да что с тобой? – спросил Ньют.

Сердце Томаса бешено колотилось. Он ощутил, как пульсирует в черепе. В животе закипала кислота.

– Она… Она говорит со мной, черт возьми. В моей голове. Она только что назвала мое имя!

- Что?

- Клянусь! – Мир вокруг закрутился, давя на него, разрушая его сознание. – Я…Я слышал ее голос в своей голове, или что-то…это не совсем голос…

- Томми, посади свой зад. Что, черт возьми, ты пытаешься сказать?

- Ньют, я серьезно. Это… не настоящий голос… но это он.

«Томми, мы последние. Скоро все закончится. Должно».

Слова эхом отдавались в его голове, задевая его барабанные перепонки – он мог слышать их. Но все-таки они не звучали так, будто шли откуда-то из комнаты, снаружи его тела. Они были буквально, во всех смыслах, внутри его головы.

«Том, не волнуйся обо мне».

Он приложил руки к ушам, сильно зажмурив глаза. Это было слишком странно. Он не мог рационально объяснить и принять то, что происходит.

«Мои воспоминания гаснут, Том. Я не смогу вспомнить многое, когда очнусь. Мы можем пройти Испытания. Это должно закончиться. Они послали меня сюда как наживку».

Томас больше не мог этого выносить. Игнорируя вопросы Ньюта, он направился к двери и распахнул ее настежь, вышел в коридор, побежал. Вниз по ступенькам, через входную дверь, он бежал. Но он так и не мог заставить ее замолчать.

«Скоро все изменится», - сказала она.

Ему хотелось закричать, бежать до тех пор, пока он не сможет больше бежать. Он добрался до Восточной Двери и выбежал через нее, прочь из Глэйда. Продолжая бежать, коридор за коридором, в самую глубь Лабиринта, неважно, по правилам это или нет. Но он все еще не мог скрыться от голоса.

«Это были ты и я, Том. Мы сделали это с ними. С нами».


29


Томас не останавливался до тех пор, пока голос не исчез.

Он был шокирован, когда понял, что бегал почти час – тени от стены развернулись к востоку, скоро солнце сядет и Двери закроются. Ему нужно было вернуться. Это только косвенно задевало его сознание, но он узнавал дорогу и время.

Его инстинкты были сильны.

Ему нужно вернуться.

Но он не был уверен, что готов снова встретиться с ней. Голос в его голове. Странные вещи, которые она сказала.

У него не было выбора. Отрицать правду не было решением. И он бы лучше предпочел нападение Гривера в любой день, чем еще одну такую ментальную атаку.

Пока он возвращался в Глэйд, он многое понял о самом себе. Не вполне осознавая это, он представил в голове конкретный маршрут через Лабиринт по длинным коридорам, обратный тому, которым оказался здесь. Он знал, что это значит.

Минхо был прав. Скоро Томас станет лучшим Бегуном.

Вторая вещь, которую он понял о себе, пока ночь в Лабиринте еще не наступила – это то, что его тело было в прекрасной форме. Всего день назад он держался из последних сил, болело все с головы до пят. Он поправился очень быстро, и бежал сейчас практически без усилий, хотя уже приближался к концу второй час его пробежки. Не нужно быть математическим гением, чтобы посчитать, что с его скоростью и потраченным временем он пробежал половину марафона к тому времени, как вернется в Глэйд.

Раньше он не осознавал истинные масштабы Лабиринта. Километры, километры и километры. С двигающимися каждую ночь стенами. Он наконец осознал, почему Лабиринт было так сложно разгадать. Он сомневался в этом до этого момента, думая, почему Бегуны такие неспособные.

Он бежал, налево и направо, прямо, вперед и вперед. К тому времени, когда он переступил порог Глэйда, до закрытия Дверей на ночь оставалось всего несколько минут. Утомленный, он направился прямиком к Каторге, забираясь поглубже в лес до тех пор, пока не достиг места, где деревья заполняли юго-западный угол. Больше всего на свете ему хотелось побыть в одиночестве.

Когда он стал слышать лишь едва различимые звуки разговоров в Глэйде, также как блеяние овец и хрюканье поросят, его желание исполнилось. Он нашел стык между двумя стенами и уселся к нему отдохнуть. Никто не пришел, никто не докучал ему. Южная стена наконец двинулась, закрываясь на ночь. Он наклонился вперед до тех пор, пока все не прекратилось. Несколько минут спустя он снова прижался спиной к слою толстого плюща и уснул.

На следующее утро кто-то аккуратно потряс его.

- Томас, проснись. – Это был Чак. Казалось, мальчик уже успел поискать его везде.

Застонав, Томас наклонился вперед вытягивая спину и руки. Он понял, что накрыт парой одеял – кто- то решил поиграть в Мать Глэйда.

 - Который час? – спросил он.

- Ты почти опоздал на завтрак, - Чак практически потащил его за руку. – Давай, вставай. Тебе нужно начать вести себя нормально, иначе все станет только хуже.

События предыдущего дня обрушились на него, и его желудок сделал сальто.

«Что они сделают со мной?» - думал он. – «Все, что она сказала. Что-то про то, что это мы с ней сделали это все с ними. С нами. Что это значит?»

Затем он задумался, а что, если он сумасшедший. Может, стресс от Лабиринта свел его с ума. Как еще объяснить, что он слышал голос в своей голове. Никто не знал о тех странных вещах, которые говорила Тереза, или в которых обвиняла. Они даже не знали, что она сказала ему свое имя. Ну, за исключением Ньюта.

И он будет продолжаться держаться этой позиции. Все и так было достаточно плохо, и он не хотел делать все еще хуже, рассказывая людям о голосах в его голове. Единственной проблемой оставался Ньют. Томасу надо убедить его как-то, что это стресс как-то доконал его, и что нормальный ночной сон решил проблему.

«Я не псих», - сказал Томас сам себе. Конечно, он им не был.

Чак смотрел на него, подняв брови.

- Прости, - сказал Томас, вставая, ведя себя настолько нормально, насколько мог. – Просто задумался. Пойдем поедим, я умираю с голоду.

- Хорошо, - сказал Чак, хлопая Томаса по спине.

Они направились в сторону Усадьбы, Чак болтал всю дорогу. Томас не жаловался – это было самое близкое к нормальному в его жизни.

- Ньют нашел тебя прошлой ночью и сказал всем дать тебе поспать. И сказал нам, что Собрание решило насчет тебя: один день за решеткой, а потом ты приступишь к программе подготовки Бегунов. Некоторые шэнки были недовольны, некоторые воодушевлены, большинство вели себя так, словно им все равно. Как по мне, я думаю, это довольно круто, - Чак сделал паузу, чтобы сделать вдох, затем продолжил. – Когда ты в первую ночь бредил о том, чтобы стать Бегуном и прочем клике, черт побери, я мысленно так смеялся. Я продолжал повторять себе, что этого простачка ждет сильный облом. Но ты доказал мне, что я ошибся, ха?

Но Томасу не очень хотелось говорить об этом.

– Я лишь сделал то, что сделал был бы любой. Не моя вина, что Минхо и Ньют захотели сделать меня Бегуном.

- Да, верно. Давай играть в скромность.

То, что его сделали Бегуном – было последним, о чем думал Томас. О чем он не мог перестал думать, так это о Терезе, голосе в голове, о том, что она сказала.

«Кажется, я немного взволнован», - Томас усмехнулся, хотя он и съежился при мысли о Тюрьме, что он будет сидеть там весь день перед основным действием.

- Посмотрим, как ты себя будешь чувствовать, после того как побегаешь столько. В любом случае, как ты знаешь, старина Чаки гордится тобой.

Томас улыбнулся от такого энтузиазма.

– Если бы ты только был моей мамой, - пробубнил Томас, - жизнь казалась бы медом.

«Моя мама», - подумал он. Мир нахмурился на мгновение – он даже не помнил собственную мать. Он попытался отвлечься.

Они пришли на кухню и сделали себе быстрый завтрак, занимая два свободных места за большим столом внутри. Каждый входящий и выходящий Глэйдер смотрел на Томаса. Некоторые подходили и поздравляли. И хотя то тут, то там он ловил недружелюбные взгляды, большинство, кажется, были на его стороне. Тогда он вспомнил Галли.

- Эй, Чак, - спросил он, дожевав яйца и стараясь, чтобы его голос звучал обыденно. – Они не нашли Галли?

- Нет. Я собирался тебе сказать: кто-то видел, как он убегал в Лабиринт после того, как покинул Собрание. С тех пор его никто не видел.

Томас уронил вилку, не зная, чего он ожидал или на что надеялся. В любом случае, новость ошеломила его.

– Что? Ты серьезно? Он пошел в Лабиринт?

- Да. Все знают, что он чокнулся, некоторые даже обвиняли тебя, что ты собрался его убить, когда тоже убежал вчера.

- Поверить не могу… - Томас уставился в тарелку, и пытаясь понять, зачем Галли сделал это.

- Не беспокойся об этом, приятель. Никто не любит его, за исключением нескольких его закадычных дружков. Они-то и обвиняли тебя во всяком.

Томас не мог поверить, что Чак так спокойно об этом говорит.

– Ты знаешь, парень, вероятно, уже мертв. А ты говоришь о нем так, словно он отправился на каникулы.

У Чака сделался задумчивый взгляд.

– Не думаю, что он мертв.

- А? Тогда где он? Разве мы с Минхо не единственные, кто смог выжить после ночи в Лабиринте?

- Об этом я и говорю. Я думаю, его дружки прячут его где-то в Глэйде. Галли был идиотом, но он не настолько глуп, чтобы провести в Лабиринте всю ночь. Как ты.

Томас покачал головой.

– Может, это именно то, что он в итоге и сделал. Хотел доказать, что может сделать то же, что могу и я. Парень ненавидит меня. – Пауза. – Ненавидел.

- Ну, без разницы, - Чак пожал плечами так, словно они спорили просто о том, что подать на завтрак. – Если он умер, вы, ребята, вероятно, скоро его найдете. Если нет, то он проголодается и появится. Мне плевать.

Томас взял свою тарелку и поставил ее на стойку.

– Все, чего я хочу – это нормальный день. Один день, чтобы расслабиться.

- Тогда твое желание исполнилось, - донесся голос от кухонной двери позади них.

Томас обернулся и увидел Ньюта, который улыбался. Такая ухмылка заставила Томаса почувствовать себя неуверенно, как будто ему сообщили, что мир снова в порядке.

- Пойдем, ты, тюремная птичка, - сказал Ньют. – Ты сможешь расслабиться, пока будешь торчать в Тюрьме.  Пошли. Чак принесет тебе немного еды в обед.

Томас кивнул и направился к Двери, Ньют показывал дорогу. Внезапно день в тюрьме стал казаться чудесной идеей. Целый день просто сидеть и расслабляться.

Хотя ему и казалось, что вероятнее уж Галли принес бы ему букет цветов, чем в Глэйде пройдет один день без происшествий.


30


Тюрьма стояла в невзрачном месте между Усадьбой и северной стеной Глэйда, спрятанном за тернистыми кустами, которые выглядели так, словно их не стригли годами. Это был большой блок из грубого бетона с одним маленьким огороженным решеткой окошком и деревянной дверью, которая закрывалась на угрожающего вида ржавую металлическую защелку, выглядящую так, словно она сохранилась с Темных Веков.

Ньют достал ключ и отпер ее, затем указал Томасу войти.

– Там только стул и больше вообще ничего, даже заняться нечем. Отдыхай.

Томас застонал про себя, когда вошел внутрь и увидел единственный предмет мебели – уродливый шаткий стул, у которого одна ножка была очевидно короче остальных, возможно, по какой-то конкретной причине. Не было даже подушки.

- Веселись, - сказал Ньют перед тем, как закрыть дверь. Томас повернулся к своему новому дому и услышал, как щелкнул замок позади него. Голова Ньюта возникла в маленьком окошке без стекла, за прутьями, на лице была ухмылка. – Хорошая награда за нарушение правил. Ты спас несколько жизней, Томас, но тебе все еще нужно учиться…

- Да, я знаю. Порядку.

Ньют улыбнулся.

– Ты и в половину так плох, шэнк. Но друзья или нет, а вещи должны исполняться правильно, чтобы мы могли выжить. Подумай об этом, пока будешь сидеть тут и разглядывать стены. – А затем он ушел.


***

Спустя час, Томас ощутил, как скука просачивается под дверь словно крыса. Спустя второй час, он хотел убиться головой об стену. Еще двумя часами позже он стал мечтать, что лучше бы поужинал с Галли и Гриверами, чем сидел в тупой Тюрьме. Он сидел и старался вернуть воспоминания, но каждое усилие превращалось в туман, прежде чем принять отчетливые очертания.

Слава Богу, Чак пришел с обедом в полдень, освобождая Томаса от мыслей.

Прожевав несколько кусочков курицы и выпив стакан воды, поданные через окно, он тут приступил к своему привычному занятию – сплетням.

- Все кажется возвращается в привычное русло, - объявил мальчик. – Бегуны в Лабиринте, все работают, может быть, в конце концов, мы и выживем. Все еще никаких признаков Галли, Ньют сказал Бегунам тут же возвращаться назад, если они найдут его тело. И, да, Алби уже встал с постели и теперь где-то шастает. Выглядит в порядке, и Ньют рад, что ему теперь не приходится играть роль босса.

Упоминание Алби отвлекло Томаса от еды. Он представил мальчика, как тот бьется в конвульсиях и задыхается, как накануне. Затем онвспомнил, что больше никто не знает о том, что Алби сказал после того, как Ньют вышел из комнаты, перед припадком. Но это не значит, что Алби будет хранить молчание теперь, когда он встал на ноги и ходит повсюду.

Чак продолжил болтать, внезапно сменив тему.

– Томас, я вроде как в замешательстве, чувак. Странно чувствовать себя грустно и тоскующим по дому, но не иметь понятия, что это за место, в которое хочется вернуться, понимаешь? Все, что я знаю, что я не хочу быть тут. Я хочу вернуться назад к семье. Неважно, что там, неважно, откуда я пришел. Я хочу помнить.

 Томас был немного удивлен. Он никогда еще не слышал от Чака ничего столь глубокомысленного и верного.

– Я понимаю, что ты имеешь ввиду, - пробормотал он.

Чак был слишком невысоким, чтобы Томас мог его видеть, пока говорил, но после его следующего утверждения Томас представил, что глаза Чака наполнились сильной печалью, может быть, даже слезами. - Я плакал. Каждую ночь.

Это отвлекло Томаса от мыслей об Алби.

– Да?

- Как какой-то обоссавшийся младенец. Практически до самого того дня, когда ты появился тут. А затем просто привык, наверное. Это место стало домом, пусть мы и надеемся каждый день выбраться отсюда.

- Я плакал лишь один раз, с тех пор, как оказался здесь, но это было после того, как меня чуть не слопали заживо. Я, вероятно, совсем поверхностный простачок. – Томас, возможно, не признал бы этого, если не бы не признание Чака.

- Ты плакал? – Он услышал вопрос через окно. – Тогда?

- Да. Когда последний наконец упал с Обрыва, я упал и проплакал, пока не разболелись горло и грудь. – Томас помнил все это очень хорошо. – Все во мне сломалось в тот момент. После этого мне стало лучше, так что не отношусь плохо к слезам. Никогда.

- Типа от этого становится легче, да? Странно, как это все работает.

Несколько минут прошли в тишине. Томас поймал себя на мысли, что надеется, что Чак не ушел.

– Эй, Томас? – спросил Чак.

- Я все еще тут.

- Как думаешь, у меня есть родители? Настоящие родители?

Томас засмеялся, преимущественно чтобы оттолкнуть внезапную грусть, накатившую от этой мысли.

– Конечно, есть, шэнк. Тебе же не нужно рассказывать о пестиках и тычинках? – У Томаса кольнуло в сердце, он помнил, как слышал такую лекцию, но не помнил того, кто ее рассказывал ему.

- Я не о том, - сказал Чак, голос его звучал так, словно ему не до веселья. Он был низкий и пустой, словно бормотание. – Большинство ребят, которые прошли через Изменение, помнят страшные вещи, о которых даже не хотят говорить, что заставляет меня сомневаться, было ли в моем прошлом что-то хорошее. Так я имею ввиду, как ты думаешь, я мог иметь маму и папу где-то там, которые скучают по мне? Думаешь, они плачут по ночам?

Томас в шоке обнаружил, что его глаза наполнились слезами. Жизнь была такой сумасшедшей с тех пор, как он появился тут, что он никогда на самом деле не задумывался о Глэйдерах как о реальных людях с реальными семьями, скучающими по ним. Было странно, но он даже о себе с такой стороны не думал. Только о том, что все это значит, кто их сюда послал, как они могут выбраться отсюда.

Впервые он почувствовал к Чаку что-то такое, что разозлило его, даже захотелось убить кого-нибудь. Мальчику следовало ходить в школу, домой, играть с соседскими детьми. Он заслуживал возвращаться по вечерам домой к семье, которая любила его, беспокоилась о нем. Маму, которая заставляла бы его принимать душ каждый день, и папу, который помогал бы ему с домашними заданиями.

Томас ненавидел людей, которые забрали этого маленького невинного мальчика у его семьи. Он ненавидел их всем сердцем, даже не знал, что такое бывает. Он хотел их смерти, страданий. Он хотел, чтобы Чак был счастлив.

Но счастье было вырвано из их жизней. Любовь была вырвана из их жизней.

- Послушай меня, Чак, - Томас сделал паузу, успокаиваясь, насколько мог, чтобы убедиться, что его голос не будет дрожать. – Я уверен, что у тебя есть родители. Я знаю это. Звучит ужасно, но я готов поспорить, что твоя мама сейчас сидит в твоей комнате, держит твою подушку, глядя на мир, который забрал тебя у нее. И да, готов поспорить, что она плачет. Сильно. С опухшими глазами и сопливым носом. На самом деле.

Чак ничего не сказал, но Томасу показалось, что он слышал легкий всхлип.

- Не сдавайся, Чак. Мы разберемся со всем этим, выберемся отсюда. Теперь я тоже Бегун, и я клянусь тебе жизнью, я вытащу тебя отсюда в твою комнату. Заставлю твою маму плакать от этого. – И Томас действительно так думал. Он чувствовал, как это жгло его сердце.

- Надеюсь, ты прав. – сказал Чак трясущимся голосом. Он показал большой палец в окно, а затем ушел.

Томас поднялся, обошел маленькую комнату, кипя от желания сдержать свое слово.

– Я клянусь, Чак, - прошептал он в никуда. – Я клянусь, что верну тебя домой.


31


Сразу после того, как Томас услышал грохот и гул камня по камню, оповещающий о том, что двери закрываются на ночь, появился Алби, чтобы освободить его, что стало для него сюрпризом. Раздался звук металла - ключ поворачивался в замке. Затем дверь широко распахнулась.

- Еще не умер, а, шэнк? – спросил Алби. Он выглядел намного лучше, чем вчера, Томас не мог перестать пялиться на него. Его кожа была полноценно темной, его глаза больше не были налиты кровью. Он выглядел так, словно набрал несколько килограммов за последние двадцать четыре часа.

Алби заметил, как Томас вытаращился.

– Черт возьми, чего уставился, мальчишка?

Томас едва покачал головой, чувствуя себя так, словно был в трансе. Его мозг стал гадать, что Алби помнит, что знает, что может рассказать о нем.

– Чт.. Ничего. Просто кажется диким, что ты выздоровел так быстро. Теперь ты в порядке?

Алби согнул правый бицепс.

– Лучше не бывает. Выходи наружу.

Томас так и сделал, не мигая, что делало его беспокойство очевидным.

Алби закрыл дверь Тюрьмы, затем обернулся к нему.

– Вообще-то, все это ложь. Чувствую себя как кусок клика, дважды пропущенный через Гривера.

- Да, ты так и выглядел вчера. – Когда Алби посмотрел на него, Томас понадеялся, что тот поймет, что это была шутка, и тут же пояснил. – Но сегодня ты выглядишь очень посвежевшим. Честно.

Алби убрал ключи в карман и прислонился к двери Тюрьмы.

– Что ж, вчера у нас получился совсем короткий разговор.

Сердце Томаса екнуло. Он не представлял, чего ожидать от Алби в такой момент.

– Эм... Да. Помню.

- Я видел то, что видел, Новичок. Это немного притупилось, но я такого никогда не забуду. Это было ужасно. Если я попытаюсь заговорить об этом, что-то начинает душить меня. Теперь воспоминания появляются и исчезают, как будто оно же и не хочет, чтобы я помнил все.

Сцена предыдущего дня всплыла в сознании Томаса. Алби трясло, он пытался задушить сам себя – Томас не поверил бы в такое, если бы не видел все сам. Несмотря на то, что он боялся узнать ответ, он знал, что должен задать вопрос.

– Что было обо мне – ты все повторял, что видел меня. Что я сделал?

Алби уставился в пустое пространство на какое-то время, прежде чем ответить.

– Ты был… с Создателями. Помогал им. Но не это поразило меня.

Томас чувствовал себя так, словно кто-то дал ему кулаком в живот.

«Помогал им?»

Он не мог подобрать слов, чтобы спросить, что это значит.

Алби продолжил.

– Я надеюсь, что Изменение не дает нам реальных воспоминаний – всего лишь фальшивки. Некоторые это подозревают, а я могу лишь надеяться. Если мир такой, каким я его видел… - Он замолчал, повисла зловещая тишина.

Томас был сбит с толку, но продолжал настаивать.

– Можешь рассказать, что ты видел касательно меня?

Алби покачал головой.

– Ни за что, шэнк. Не собираюсь рисковать снова покончить с собой. Возможно, в наших мозгах есть что-то, что помогает им контролировать нас – так же как с воспоминаниями.

- Что ж, ну если я злой, то, может, стоит оставить меня запертым, - Томас лишь наполовину так считал.

- Новичок, ты не злой. Может, ты и дурачина пустоголовый, но не злой. – Алби даже слегка улыбнулся, что было несвойственно его всегда строгому выражению лица. – То, что ты рисковал задницей ради меня и Минхо, не качество злодея, насколько мне известно. Не, это только заставляет меня думать, что в Серуме и Изменении есть что-то подозрительное. Ради тебя и себя я на это надеюсь.

Томас испытал такое облегчение от того, что Алби считал, что все нормально, что слышал лишь половину из того, что говорил мальчик.

– Насколько все плохо? Я имею ввиду те воспоминания, которые вернулись.

- Я помню моменты из детства, где я жил, какие-то такие вещи. Если бы Господь сейчас спустился на землю и заявил, что я могу вернуться домой прямо сейчас… - Алби посмотрел вниз и покачал головой. – Если все это правда, Новичок, я клянусь, я бы предпочел пойти сражаться с Гриверами перед этим.

Томас был удивлен слышать, что все настолько плохо, он хотел бы, чтобы Алби рассказал детали, описал что-нибудь, что угодно. Но он знал, что воспоминания об удушении еще слишком сильны в Алби, чтобы пытаться спрашивать.

– Ну, может, это все и не правда, Алби. Может, Серум – всего лишь какой-то вид наркотика, который внушает галлюцинации. – Томас понимал, что хватается за соломинку.

Алби задумался на минуту.

-  Наркотик… Галлюцинации… - Затем покачал головой. – Сомневаюсь.

Стоило попытаться.

– Мы все еще должны сбежать отсюда.

- Да, спасибо, Новичок, - с сарказмом сказал Алби. – Не знаю, что бы мы делали без твоей пустой болтовни. – И снова полуулыбка.

Перемены в настроении Алби немного развеяли мрачность Томаса.

– Хватит звать меня Новичком. Теперь Новичок – это девочка.

- Хорошо, Новичок, - Алби вздохнул, завершая беседу. – Иди найди, что поесть, твое кошмарное однодневное заключение закончилось.

- Одного дня было достаточно, - Несмотря на жажду ответов, Томас был готов уйти подальше от Тюрьмы. Плюс он проголодался. Он посмотрел на Алби, затем направился прямиком на кухню к еде.


Ужин был потрясающим.

Жаровщик знал, что Томас будет поздно, так что оставил ему тарелку, полную ростбифа и картошки. Записка гласила, что печенье в шкафу. Повар, казалось, вознамерился показать всю возможную поддержку, которую проявил к Томасу на Собрании. Минхо присоединился к Томасу за едой, немного подготовил его к завтрашнему первому дню тренировки Бегуном – дал несколько установок и рассказал несколько интересных фактов. Было о чем подумать перед сном.

Когда они закончили, Томас направился к тому месту, где спал предыдущей ночью, в углу перед Каторгой. Он думал о своем разговоре с Чаком, размышлял, каково это – иметь родителей, которые желают тебе спокойной ночи.

В тот вечер на поляне было несколько ребят то тут, то там, но большинство лежали тихо, словно каждый хотел поскорее уснуть, закончить день, покончить со всем. Томас не жаловался – это было то, что ему нужно.

Одеяла, которыми кто-то накрыл его прошлой ночью, все еще лежали здесь. Он подобрал их и устроился поудобнее в углу, где камень был покрыт мягким плющом. Смесь запахов леса приветствовала его, когда он сделал первый вдох, пытаясь расслабиться. Воздух был идеальным, что заставило его снова задуматься над погодой в этом месте. Никогда не идут дожди, нет снега, никогда не бывает слишком жарко либо слишком холодно. Если бы не тот маленький факт, что их оторвали от друзей и родных и заперли в Лабиринте, кишащем монстрами, это место могло бы показаться раем.

Некоторые вещи здесь были слишком идеальными. Он это знал, но не мог объяснить.

Его мысли вернулись к тому, что Минхо рассказывал ему за ужином насчет размеров, масштабов Лабиринта. Он верил этому – он осознал огромные масштабы еще тогда на Обрыве. Но он не мог понять, как такая огромная структура могла быть построена. Лабиринт тянулся на километры и километры. Бегуны должны быть в сверхчеловеческой форме, чтобы делать то, что делают каждый день.

И даже они все еще не нашли выход. И несмотря на это, несмотря на полную безнадежность ситуации, они все-таки не сдаются.

За ужином Минхо рассказал ему старую историю: одну из странных вещей, которую он помнил раньше, про женщину, запертую в Лабиринте. Она сбежала, просто никогда не отрывая правую руку от стен лабиринта, скользя ею на протяжении всего пути. Таким образом, она каждый раз поворачивала направо, и простые законы физики и геометрии гарантировали, что в конце концов она нашла выход. Это имело смысл.

Но не здесь. Здесь все пути вели назад в Глэйд. Они явно что-то упускали.

Завтра его тренировки начнутся. Завтра он сможет начать помогать искать то, что они упускали. Сразу после этого Томас принял решение. Забыть обо всех странностях. Забыть обо всех плохих вещах. Забыть обо всем. Он не успокоится, пока не найдет разгадку и путь домой.

«Завтра», - слово плавало в его сознании до тех пор, пока он не уснул.


32


Минхо разбудил Томаса еще до рассвета, показывая фонариком следовать за ним к Усадьбе. Томас сразу же проснулся, предвкушая начало тренировки. Он выбрался из-под одеяла и быстро последовал за своим учителем, прокладывая себе путь через толпу спящих на лужайке Глэйдеров, чей храп был единственным доказательством, что они живые. Легкая заря раннего утра осветила Глэйд, окрашивая все в темно-синий и дополняя тенями. Томас еще ни разу не видел это место таким мирным. В Кровавом Доме закукарекал петух.

Наконец, в какой-то щели около одного из углов Усадьбы Минхо достал ключ и открыл убогую дверь, ведущую в маленькую кладовую. Томас ощутил дрожь предвкушения, гадая, что там внутри. Он заметил веревки, цепи и прочие необычные вещи, пока Минхо освещал кладовую. Внезапно это напомнило открытую коробку, полную обуви. Томас почти рассмеялся, таким все это казалось простым, ординарным.

- Здесь у нас самое первоклассное оборудование, - объявил Минхо. – По крайней мере, для нас. Они часто присылают что-нибудь новое в Коробке каждый раз. Если бы у нас была плохая обувь, то наши ноги выглядели бы как у марсиан. Он наклонился и стал копаться в какой-то груде. – Какой у тебя размер?

- Размер? – Задумался Томас на секунду. – Я…не знаю. – Иногда казалось таким странным, что он мог и чего не мог помнить. Он наклонился и снял обувь, в которой проходил с тех пор, как появился в Глэйде, заглянул внутрь. – Одиннадцатый.

- Боже, шэнк, у тебя огромные ножищи, - Минхо поднялся, держа в руках гладкую серебристую пару обуви. – Но похоже, я кое-что нашел, чувак, в таких мы можем сплавляться вместо каноэ.

- Они какие-то слишком модные, - Томас взял их и вышел из-за шкафа, чтобы сесть на землю, пытаясь надеть их. Минхо подобрал еще несколько вещей, прежде чем присоединиться к нему.

- Такие есть только у Бегунов и Смотрителей, - сказал Минхо. Прежде, чем Томас оторвался от завязывания шнурков, пластиковые наручные часы упали ему на колено. Они были черные и простые, на экране отображалось только время большими цифрами. – Надень и никогда не снимай. От этого может зависеть твоя жизнь.

Томас был рад им. Хоть солнце и тени неплохо подсказывали ему примерное время, быть Бегуном давало больше преимуществ. Он застегнул часы на запястье и снова вернулся к ботинкам.

Минхо продолжил говорить.

– Здесь рюкзак, бутылки с водой, коробка для ланча, несколько шорт и футболок и другие вещи, - он слегка пихнул локтем Томаса, который посмотрел вверх. Минхо держал пару узких коротких трусов из блестящей белой ткани. Этих плохих ребят мы называем трусцы-бегунцы. Держат тебя, эм, в уюте и комфорте.

- В уюте и комфорте?

- Да, ну ты понимаешь. Твои…

- Да, я понял, - Томас забрал белье и остальные вещи. – У вас, ребята, все продумано, не так ли?

- Побегаешь каждый день в течение пары лет и поймешь, что тебе нужно, и попросишь об этом, - он начал складывать вещи в свой рюкзак.

Томас был удивлен.

– Ты имеешь ввиду, что вы можете делать запросы? Просить о снаряжении, которое нужно? – Зачем людям, которые послали их сюда, так сильно помогать им?

- Конечно, можем, просто кидаешь записку в Коробку, и она отправляется. Хотя и не всегда получаем то, о чем просим Создателей. Иногда получаем, иногда нет.

- Просили когда-нибудь карту?

Минхо засмеялся.

– Да, пытались один раз. Еще просили телевизор, но безуспешно. Думаю, чертовы мордовороты не хотят, чтобы мы видели, как круто жить не в Лабиринте.

Томас ощутил укол сомнения, что жизнь там так прекрасна – в каком мире разрешено заставлять детей жить в таких условиях? Мысль удивила его, как будто ее источник терялся в глубинах его памяти, вспышка света в темноте разума. Но она тут же исчезла. Покачав головой, он закончил возиться со шнурками, поднялся и прошелся по кругу, прыгая, чтобы проверить ощущения.

– Довольно неплохо. Думаю, я готов.

Минхо все еще возился со своим рюкзаком на земле. Он посмотрел на Томаса с отвращением.

– Ты выглядишь как идиот, когда скачешь вокруг как шэнк балерина. Удачи тебе там без завтрака, без ланча с собой, без оружия.

Томас прекратил двигаться, ощутив холодок.

– Оружия?

- Оружия. – Минхо поднялся и прошел к шкафу. – Иди сюда, я покажу тебе.

Томас последовал за Минхо в маленькую комнату и стал наблюдать, как он оттолкнул несколько коробок к задней стене. Под ними была дверь в подвал. Минхо поднял ее, открывая обзор на деревянную лестницу, уходящую в темноту.

– Храним их в самых недрах, чтобы шэнки типа Галли не могли добраться до них. Пошли.

Минхо пошел первым. Лестница поскрипывала от нагрузки, пока они спускались на десяток или около того шагов. Холодный воздух казался освежающим, несмотря на пыль и сильный запах плесени. Они ступили на грязный пол, Томас ничего не мог разглядеть, пока Минхо не включил единственную лампочку, потянув за шнурок.

Комната была больше, чем ожидал Томас, как минимум, десять квадратных метров. На стенах были полки, также было несколько деревянных столов. Все, что оказывалось в поле зрения, было завалено всевозможным барахлом, что вызвало у него дрожь. Деревянные колья, металлические наконечники, большие куски сетки – как те, которыми накрывают курятники, -  рулоны колючей проволоки, пилы, ножи, мечи. Она стена была полностью посвящена стрельбе из лука: деревянные луки, стрелы, тетива. Один взгляд на это все напомнил Бена, которого Алби пристрелил на Каторге.

- Вау, - пробормотал Томас, его голос эхом отразился в замкнутом пространстве. Поначалу он был в ужасе, что им нужно так много оружия, но сейчас понял, что большая часть была покрыта толстым слоем пыли.

- Большинство не используем, - сказал Минхо. – Но никогда не знаешь. Все, что мы обычно берем с собой – это пара острых ножей.

Он кивнул на большой деревянный ящик в углу, он был открыл и упирался в стену. Ножи всех форм и размеров без разбора были свалены в кучу наверху.

Томас надеялся, что комната держится в секрете от остальных Глэйдеров.

– Выглядит немного небезопасно, чтобы хранить тут все эти вещи, - сказал он. – Что, если бы Бен добрался сюда перед тем, как свихнуться и напасть на меня?

Минхо достал ключи из кармана и потряс ими в воздухе.

– Всего несколько счастливчиков знают об этом месте.

- И все же…

- Хватит прятаться в норку, выбери себе уже парочку. Убедись, что они все крепкие и острые. Потом пойдем завтракать и собирать еду в дорогу. Я хочу провести какое-то время в комнате с Картой, прежде чем мы пойдем наружу.

Томас впечатлился, услышав это – ему было интересно изучить приземистое строение с тех пор, как он впервые увидел, как Бегуны прошли через угрожающего вида дверь. Он выбрал короткий серебристый клинок с резиновой рукояткой, затем еще один с длинным черным лезвием. Его волнение немного возросло. Даже прекрасно зная, что живет там снаружи, он все еще не хотел думать о том, зачем ему нужно оружие, чтобы отправиться в Лабиринт.


Полчаса спустя, сытые и упакованные, они стояли перед запертой металлической дверью комнаты с Картой. Томасу не терпелось попасть внутрь. Рассвет уже вовсю разгорался, и Глэйдеры бродили повсюду, подготавливаясь к новому дню. Запахи жареного бекона витали в воздухе – Жаровщик и его команда пытались поспевать управиться с дюжинами голодных животов. Минхо отпер дверь, повернув круглую ручку до характерного щелчка, раздавшегося изнутри, затем толкнул. С лязгом и визгом дверь отворилась.

- После вас, - сказал Минхо с поклоном.

Томас вошел внутрь, не говоря ни слова. Страх вперемешку с сильным любопытством охватили его, и ему пришлось напомнить себе дышать.

В темной комнате стоял затхлый влажный воздух с сильным привкусом меди, что ему казалось, он может попробовать его на вкус. Отдаленное воспоминание о том, как он в детстве облизывал монету, ворвалось в его сознание.

Минхо щелкнул выключателем, и загорелось несколько рядов флуоресцентных ламп, постепенно усиливая свет, освещая комнату в деталях.

Томас был удивлен ее простотой. Комната с Картой была метров пять в ширину, у нее были бетонные стены, освобожденные от всяких декораций. Деревянный стол стоял ровно в центре, вокруг него восемь стульев. Аккуратно сложенные груды бумаги и карандашей лежали на столе, возле каждого стула. Помимо этого в комнате было лишь восемь сундуков, похожих на тот, в котором хранились ножи и другое снаряжение. Закрытые, они были равномерно распределены по комнате, два у каждой стены.

- Добро пожаловать в Комнату с Картой, - сказал Минхо. – Самое счастливое место, которое ты можешь тут посетить.

Томас был слегка разочарован, он ожидал чего-то более основательного. Он сделал глубокий вдох.

– Здесь слишком сильно пахнет заброшенной медной шахтой.

- А мне даже немного нравится запах, - Минхо вытянул два стула и сел на один из них. – Присаживайся, я хочу немного рассказать тебе, чтобы ты имел некоторое представление в голове, прежде чем мы отправимся.

Когда Томас сел, Минхо взял лист бумаги и карандаш и начал рисовать.

Томас наклонился, чтобы получше рассмотреть, и увидел, что Минхо рисует большую коробку почти на весь лист. Затем он заполнил ее коробками поменьше, пока рисунок не стал напоминать упаковку тик-так, три ряда из трех квадратов, все одинакового размера. Он написал слово ГЛЭЙД посередине, а затем пронумеровал остальные квадраты от одного до восьми, начиная с левого верхнего угла и двигаясь по часовой стрелке. Наконец, он нарисовал маленькие засечки то тут, то там.

- Это Двери, - сказал Минхо. Ты знаешь те, которые ведут из Глэйда, но есть еще четыре в Лабиринте, которые ведут в Секторы Один, Три, Пять и Семь. Они остаются на своих местах, но маршруты к ним меняются с передвижением стен по ночам. – Он закончил, затем подвинул лист к Томасу.

Томас взял его, зачарованный структурой Лабиринта, изучая ее, пока Минхо продолжал говорить.

- Итак, у нас есть Глэйд, окруженный восьмью Секторами, каждый полностью автономный квадрат, который мы не можем решить уже два года, с тех пор, как начали эту дикую игру. Единственная вещь, хоть как-то похожая на выход – Обрыв, и это не самая лучшая идея, если только тебе не нравится идея упасть и убиться насмерть. – Минхо постучал по Карте. – Стены двигаются по всему этому дурацкому месту каждый вечер, в тот же момент, как Двери закрываются. Ну или мы думаем, что в это же время, потому что никогда не слышали, чтобы стены двигались в другое время.

Томас посмотрел вверх, счастливый от того, что может предложить хоть немного информации.

– Я не видел, чтобы они двигались той ночью, когда мы там застряли.

- Главные коридоры, идущие прямо от Дверей, никогда не меняются. Только те, которые в глубине.

- О. – Томас вернулся к самодельной карте, пытаясь представить Лабиринт и увидеть стены там, где Минхо проводил линии.

- У нас всегда есть как минимум восемь Бегунов, включая Смотрителя. По одному на каждый Сектор. Это занимает целый день – зафиксировать все на своей территории, надеясь, что вот-вот найдется выход, затем мы возвращаемся и перерисовываем все, каждый день новая страница. – Минхо посмотрел на один из ящиков. – Поэтому они забиты Картами до краев.

У Томаса возникла депрессивная – и пугающая – мысль.

– Я…заменяю кого-то? Кого-то убили?

Минхо покачал головой.

– Нет, мы лишь тренируем тебя. Кто-нибудь, например, вполне может захотеть отдохнуть. Не переживай, уже очень давно никто из Бегунов не погибал.

По какой-то причине последнее утверждение обеспокоило Томаса, хотя он и надеялся, что это не отразилось на его лице. Он указал на Сектор Три.

– Итак… это занимает у вас целый день, чтобы обежать все маленькие квадраты?

- Смешно, - Минхо встал и подошел к одному из ящиков позади них, опустился на колени, затем поднял крышку и прислонил ее к стене. – Иди сюда.

Томас уже поднялся. Он наклонился над плечом Минхо и взглянул. Ящик был достаточно большим, чтобы в нем поместились четыре полки с Картами, и все четыре были забиты до краев. Каждая карта, которую Томас мог разглядеть, была похожа на другие: грубый набросок квадратного лабиринта, занимающий почти всю страницу. В правых верхних углах было нацарапано «Сектор 8», а следом имя «Хэнк», затем «День» и номер. Последний номер был 749.

Минхо продолжил.

– Мы выяснили, что стены двигались с самого начала. Как только поняли это, сразу стали записывать. Собирались сравнивать их изо дня в день, из недели в неделю, надеясь вычислить какой-то шаблон. И у нас получилось – примерно каждый месяц Лабиринт повторяет себя. Но мы все еще ищем дверь, которая может вывести нас из квадрата. Никогда ее нет.

- Два года. – сказал Томас. – Неужели вы не отчаялись настолько, чтобы остаться там на ночь, посмотреть, откроется ли что-нибудь, пока стены двигаются?

Минхо посмотрел на него, в глаза мелькнула вспышка злости.

– Это даже как-то обидно, чувак. Серьезно.

- Что? – Томас был в шоке, он ничего такого не имел ввиду.

- Мы надрывали задницы два года, и все, что ты можешь спросить – это почему мы такие неженки, что не додумались ночевать там? Некоторые пытались в самом начале, всех их мы нашли мертвыми. Хочешь провести еще одну ночь там? Проверить свои шансы на выживание снова?

Томас покраснел от стыда.

– Нет, прости. - Внезапно он ощутил себя куском клика. И согласился, что сам предпочел бы лучше вернуться в Глэйд в целости и безопасности, чем провести еще один бой с Гриверами. Он содрогнулся при такой мысли.

- Да, что ж, - Минхо вернулся к Картам в ящике, к облегчению Томаса. – Может быть, жизнь в Глэйде и не сладка, но хотя бы безопасна. Достаточно еды, защита от Гриверов. Мы не можем попросить никого из Бегунов остаться там – ни за что. По крайней мере не сейчас. Пока что-нибудь в этих набросках не даст намека на то, где может оказаться выход, даже на время.

- Вы хотя бы близко? Есть какой-то прогресс?

Минхо пожал плечами.

– Я не знаю. Это немного печально, но мы не знаем, что еще сделать. Лишь не упускаем надежды, что однажды в одном месте где-то там может возникнуть выход. Мы не можем сдаться. Никогда.

Томас кивнул, чувствуя облегчение. Как бы плохи не были дела, если сдаться, то стало бы только хуже.

Минхо достал несколько листов из ящика, Карты последних дней. Пока он листал их, он объяснял, - Мы сравниваем их изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц, как я уже говорил. Каждый Бегун отвечает за свой Сектор на карте. Честно говоря, мы еще не разобрались. Еще честнее – мы даже не знаем, что ищем. По-настоящему отстойно, парень. Действительно ужасно отстойно.

- Но мы не можем сдаться, - сказал Томас тоном, констатирующим факт, повторяя то, что говорил Минхо ранее. Он сказал «мы» даже не задумываясь, и осознал, что теперь он действительно часть Глэйда.

- Верно, бро. Не можем сдаться. – Минхо аккуратно вернул листы на место и закрыл ящик, затем поднялся. - Что ж, теперь нам надо наверстать время, которое мы потратили здесь, ты будешь просто следовать за мной первые несколько дней. Готов?

Томас ощутил нервозность внутри, от которой сводило живот. Вот он – этот момент, все на самом деле, больше некогда разговаривать и думать.

– Эм… да.

- Никаких «эм» в этом деле. Готов или нет?

Томас посмотрел на Минхо, встречая его твердый взгляд.

– Я готов.

- Тогда давай пробежимся.


33


Они прошли через Восточную Дверь в Сектор Восемь и прошли несколько коридоров, Томас следом за Минхо, поворот за поворотом, вправо, влево – казалось, Минхо даже не задумывается над направлением, просто бежит. Свет раннего утра остро отражался от поверхностей, заставляя все блестеть – плющ, стены, каменные блоки на земле. И хотя еще было много времени до полудня, солнце уже светило вовсю. Томас держался рядом с Минхо, пусть для этого иногда и приходилось бежать.

Наконец, они дошли до прямоугольного разреза в длинной стене на севере, который выглядел как дверной проем без двери. Минхо пробежал в него, не останавливаясь.

– Он ведет из Сектора Восемь, средний левый квадрат, в Сектор Один, верхний левый квадрат. - Как я сказал, эта дверь всегда на своем месте, но отсюда маршрут уже может меняться из-за передвигающихся стен.

Томас следовал за ним, поражаясь, что ему уже становилось тяжело дышать. Он надеялся, что это всего лишь из-за нервов, и что дыхание вскоре восстановится.

Они пробежали длинный коридор, направо, потом несколько раз налево. Потом они достигли конца прохода, Минхо замедлился, перейдя на прогулочный шаг, и потянулся назад, чтобы достать блокнот и карандаш из заднего кармана рюкзака. Сделал пометку, затем убрал обратно, практически остановившись. Томасу было интересно, что он записал, но Минхо ответил раньше, чем тот успел сформулировать вопрос.

- Я полагаюсь… преимущественно на свою память, - сказал Смотритель со вздохом, его голос наконец стал выдавать его напряжение. – Но примерно после каждого пятидесятого поворота я записываю что-то, что может помочь мне позже. Преимущественно что-то, связанное со вчера, что изменилось сегодня. Тогда я смогу использовать вчерашнюю Карту, чтобы нарисовать сегодняшнюю. Легкотня-мяхкотня, чувак, - это заинтриговало Томаса. Минхо рассказывал так, что действительно звучало очень просто.

Они еще немного пробежали, прежде чем добрались до точки пересечения с другим Сектором. У них было три возможных выбора, и Минхо без сомнений свернул направо. Одновременно он достал один из своих ножей из кармана и тут же срезал большой кусок плюща со стены. Он выбросил его на землю и снова побежал.

- Хлебные крошки? – спросил Томас, вспомнив одну старую сказку. Он уже практически перестал удивляться таким выборочным воспоминаниям в его голове.

- Хлебные крошки, - ответил Минхо. – Я Ганзель, а ты Гретель.

Они продолжали бежать, следуя курсу Лабиринта, иногда сворачивая направо, иногда налево. После каждого поворота Минхо срезал и бросал на землю почти метровый кусок плюща. Томас был сильно впечатлен – Минхо даже не приходилось замедляться для этого.

- Ну все, - сказал Смотритель, теперь дыша тяжело. – Твоя очередь.

- Что? – Томас не ожидал, что будет делать что-то, кроме того, что бегать и смотреть в свой первый день.

- Срежь плющ, тебе нужно научиться делать это на бегу. Мы собираем их на обратном пути, либо отбрасываем в сторону.

Томас был счастливее, чем ожидал, когда у него появилось занятие, хотя ему и потребовалось время, чтобы как следует приноровиться. Первые пару раз ему приходилось наверстывать темп после срезания плюща, один раз он порезал палец. Но с десятой попытки он практически сравнялся с Минхо в этом деле.

Они продолжали путь. Пробежав какое-то время – Томас не знал, сколько прошло, и не знал, сколько они пробежали, но полагал, что километров пять – Минхо замедлился, затем совсем остановился.

– Время перерыва. – Он снял рюкзак и достал воду и яблоко.

Томасу не нужно было повторять дважды. Он жадно пил воду, наслаждаясь холодной влагой, которая спускалась по его горлу.

- Сбавь обороты, рыбья голова, - взвизгнул Минхо. – Оставь немного воды на потом.

Томас перестал пить, делая глубокий счастливый вдох, затем рыгнул. Он откусил яблоко, чувствуя себя поразительно обновленным. По какой-то причине он вспомнил день, когда Минхо и Алби отправились смотреть на мертвого Гривера, и когда все пошло наперекосяк.

– Ты никогда толком не рассказывал, что произошло с Алби в тот день, почему он был в такой плохой форме. Очевидно, что Гривер очнулся, но что произошло?

Минхо уже нацепил рюкзак обратно. Выглядел готовым выдвигаться.

– Ну, та фиговина оказалась не мертвой. Алби встал на него ногами как идиот, и тогда плохой парень тут же вернулся к жизни, навострив шипы, начиная катиться своим жирным брюхом. Что-то с ним было не так все-таки, он нападал не так, как обычно. Выглядело так, словно он просто пытался сбежать, а бедняга Алби оказался у него на пути.

- То есть он пытался сбежать от вас? – После того, что Томас видел несколько ночей назад, он такого представить не мог.

Минхо пожал плечами.

– Да, думаю, возможно, ему нужна была подзарядка или что-то вроде того. Не знаю.

- Что с ним могло быть не так? Ты видел какие-нибудь повреждения или что-то еще? – Томас не знал, что он ищет, но был уверен, что тут кроется какой-то намек или урок, который им не помешало бы уяснить.

Минхо задумался на минуту.

– Нет. Чертова штука просто выглядела мертвой как восковая статуя. И вдруг бум, она ожила.

Сознание Томаса хаотично металось, как будто он пытался что-то понять, но не знал, в каком направлении двигаться и с чего начать.

– Мне просто любопытно, куда он ушел. Куда они всегда уходят. А тебе? – он помолчал секунду, затем добавил, - Ты никогда не думал над тем, чтобы последовать за ними?

- Чувак, ты явно смерти желаешь, так? Вставай, нам пора идти. – И после этих слов Минхо развернулся и побежал.

Следуя за ним, Томас пытался понять, что за мысли роились на краю его сознания. Что-то связанное с Гривером, который сначала был мертв, а потом не мертв, что-то о том, куда они деваются, когда возвращаются к жизни… Разочарованный, он отогнал эти мысли подальше и стал догонять товарища.

Томас бежал прямо следом за Минхо около двух часов, делая маленькие перерывы, которые, казалось, с каждым разом становились все короче. В хорошей форме он был или нет, но Томас чувствовал боль.

Наконец Минхо остановился и снова снял рюкзак. Они сели на землю, прислонившись к мягкому плющу, поедая ланч, ни один не говорил ни слова. Томас наслаждался каждым кусочком сэндвича и овощей, поедая их так медленно, как только мог. Он знал, что Минхо заставит их двигаться дальше, как только исчезнет вся еда, так что он тянул время.

- Сегодня что-нибудь изменилось? – с любопытством спросил Томас.

Минхо потянулся к рюкзаку, где лежал его блокнот.

– Просто обычные движения стен. Ничего такого, чтобы взволновать твою тощую задницу.

Томас сделал большой глоток воды, глядя на покрытую плющом стену напротив них. Он уловил вспышку серебристого и красного, что-то такое, что он сегодня видел уже не первый раз.

- Что не так с этими жуками-стригунами? – спросил он. Казалось, они повсюду. Затем Томас вспомнил, что видел в Лабиринте – столько всего произошло, что не было возможности поговорить об этом. – И почему у них на спинах написано «порок»?

- Никогда не было возможности поймать хоть одного, - Минхо закончил есть и стал убирать свою коробку. – И мы не знаем, что значит это слово, возможно, просто попытка напугать нас. Но они точно шпионы. Их шпионы. Единственное, что мы можем предположить.

- Кто они такие? – спросил Томас, приготовившись к ответам. Он ненавидел людей, стоящих за Лабиринтом. – У кого-нибудь есть догадки?

- Мы ничего не знаем о тупых Создателях, - лицо Минхо покраснело, он сжал руки так, словно пытался задушить кого-то. – Не могу дождаться, когда вспорю их…

Но прежде, чем он успел договорить, Томас вскочил и осматривал коридор.

– Что это? – перебил он, направляясь к тусклому проблеску чего-то серого, что он заметил под плющом на стене примерно на уровне лица.

- А, да, это, - сказал Минхо, его голос звучал безразлично.

Томас потянулся и отодвинул плющ, а затем безучастно уставился на металлический квадрат в камне с выведенными на нем большими буквами. Он даже провел по ним пальцами, чтобы поверить своим глазам.

пораженный объект:

расследование отдела катастроф

Он громко прочитал слова, затем посмотрел на Минхо.

– Что это? – Он ощутил озноб – это было как-то связано с Создателями.

- Не знаю, шэнк. Такие надписи повсюду, как какой-то товарный знак миленького Лабиринтика, который они соорудили. Я перестал обращать на них внимание какое-то время назад.

Томас снова обернулся, чтобы посмотреть на знак, пытаясь побороть чувство приговора, которое стало расти в его груди.

– Звучит как-то не очень хорошо. Катастрофа. Пораженный объект. Расследование.  Очень мило.

- Да, действительно мило, Новичок. Пошли.

Неохотно Томас вернул ветки на место, сложил свой рюкзак и закинул его на плечо. И пока они шли, эти шесть слов прожигали дыру в его мозгу.

Спустя час после ланча, Минхо остановился в конце длинного коридора. Он был прямой, только стены без всяких дополнительных коридоров.

- Последний тупик, - сказал он Томасу. – Пора возвращаться.

Томас сделал глубокий вдох, стараясь не думать над тем, что прошло только полдня.

– Ничего нового?

- Всего лишь обычные изменения на пути сюда, половина работы на сегодня выполнена, - ответил Минхо, без эмоций глядя на свои часы. – Пора возвращаться. – Не ожидая ответа, Смотритель развернулся и снова пустился бежать в том направлении, откуда они только что прибыли.

Томас последовал за ним, разочарованный, что они не потратили некоторое время, осматривая стены, изучая немного обстановку. Он наконец поравнялся с Минхо.

– Но…

- Просто заткнись, парень. Помни, что я сказал ранее – никаких шансов. Плюс, подумай сам. Ты действительно думаешь, что где-то здесь может оказаться выход? Тайная дверь или что-то вроде того?

- Я не знаю… Возможно. Почему ты так об этом спрашиваешь?

Минхо покачал головой, плюнув на кусок чего-то противного слева от него.

– Здесь нет выхода. Он всегда один и тот же. Стена, стена, стена. Сплошная.

Томас чувствовал, что есть в этом тяжелая правда, но не мог отступить.

– Откуда тебе знать?

- Оттуда, что люди, пославшие Гриверов терзать нас, не дали бы такой легкой возможности найти выход.

Это заставило Томаса засомневаться вообще во всем, что они делали.

– Какой толк тогда был вообще сюда приходить?

Минхо посмотрел на него.

– Толк? Потому что это место – оно здесь по какой-то причине. Но если ты считаешь, что мы тут найдем какой-то милый маленький проход в Город Счастья, то ты дымящаяся коровья лепешка.

Томас посмотрел прямо перед собой, чувствуя такую безнадежность, что почти остановился.

– Отстой.

- Самая умная вещь из всех, которые ты когда-либо говорил, Новичок.

Минхо сделал большой выдох и снова побежал, а Томас сделал единственное, что умел. Он побежал следом.


Остаток дня из-за усталости казался Томасу размытым пятном. Они с Минхо вернулись в Глэйд, направились в Комнату Карт, отметили сегодняшний дневной маршрут в Лабиринте, сравнили его с предыдущим днем. Затем стены закрылись и наступило время ужина. Чак пытался заговорить с ним несколько раз, но все, что Томас мог делать, было кивать или качать головой, слушая лишь в пол-уха, он слишком устал.

Прежде, чем сумерки сменились темнотой, он уже сидел на своем любимом месте в лесу в углу, облокотившись на плющ, гадая, сможет ли еще когда-нибудь бегать. Гадая, как он сможет проделать все то же самое завтра. Особенно когда это казалось таким бессмысленным занятием. Быть Бегуном уже не казалось чем-то невероятным. А ведь прошел всего один день.

Каждый грамм смелости, которую он ощущал, желание перемен, обещание самому себе вернуть Чака к семье – все исчезло в тумане безнадежности, в абсолютнейшей усталости.

Он уже был совсем близок, чтобы уснуть, когда вдруг услышал голос у себя в голове, милый женский голос, как будто он исходил от богини, запертой в его черепе. На следующее утро, когда все вокруг начало сходить с ума, он думал, был ли голос настоящим, или ему только приснилось. Но он точно запомнил его, каждое слово: «Том, я только что подобралась к Окончанию».


34


Томас проснулся от слабого безжизненного света. Первой его мыслью было, что возможно еще совсем рано, раньше, чем он просыпается обычно, что до рассвета еще час или около того. Но потом он услышал крики. Он посмотрел вверх, через полные листьев ветви деревьев.

Небо было затянуто тусклой пеленой серого – не обычный бледный утренний свет.

Он подскочил на ноги, положил руку на стену, чтобы удержать равновесие, и вытянул шею, чтобы посмотреть на небо. Оно было не голубое, не черное, не было звезд, никакого намека на рассвет. Небо, каждый его сантиметр, было грифельно-серым. Бесцветное и мертвое.

Он посмотрел на часы - уже было на час позже, чем он вставал обычно. Его должен был разбудить свет солнца – как чаще всего и бывало, с тех пор, как он прибыл в Глэйд. Но не сегодня.

Он снова посмотрел вверх, наполовину ожидая, что все изменится и снова станет нормальным. Но оно было серым. Не облачным, не сумеречным, не предрассветным. Только серым. Солнце исчезло.


Томас нашел большинство Глэйдеров стоящими перед входом в Коробку, указывающих на безжизненное небо, все говорили хором. Судя по времени, завтрак уже должен был быть подан, а люди должны работать. Но в исчезновении самого большого объекта солнечной системы было что-то не так, и это срывало привычный распорядок дня.

По правде говоря, Томас, молча, наблюдал за суетой, он не чувствовал паники и страха, которые, как ему подсказывали инстинкты, он должен был ощущать. И его удивило, что так много людей выглядят как цыплята, изгнанные из курятника. Это казалось на самом деле смешным.

Очевидно, что солнце не исчезло – это невозможно.

Хотя все и выглядело так – не было никаких признаков яростно горящего шарика, косые утренние тени тоже отсутствовали. Но он и остальные Глэйдеры были слишком умными, чтобы приходить к подобным выводам. Нет, должно быть какое-то научное объяснение тому, чему они стали свидетелями. И что бы это ни было, для Томаса это значило одно: если они не могут видеть солнце сейчас, то на самом деле никогда не могли. Солнце не могло просто исчезнуть. Их небо было – и все еще остается – сконструированным. Искусственным.

Другими словами, солнце, которые светило этим людям два года, поддерживая тепло и жизнь, было не солнцем.Каким-то образом это была подделка. Все в этом месте было подделкой.

Томас не знал, что это значит, не знал, как такое возможно. Но он знал, что это правда – это было единственное рациональное объяснение, которое его мозг был способен принять. А еще было очевидно по реакции остальных Глэйдеров, что никто из них пока до такого не додумался.

Чак нашел его, и у Томаса кольнуло сердце при виде страха на лице мальчика.

- Как думаешь, что произошло? – сказал Чак, его голос дрожал, глаза оглядывали небо. Томас думал, что у него должна сильно болеть шея. – Выглядит как большой серый потолок, и так близко, словно до него можно дотянуться.

Томас последовал за взглядом Чака и посмотрел вверх.

– Да, заставляет задуматься над этим местом. – Второй раз за двадцать четыре часа Чак удивил его. Небо действительно выглядело как потолок. Потолок в огромной комнате. – Возможно, что-то сломалось. Я имею ввиду, что оно вернется.

Чак наконец перестал глазеть и посмотрел на Томаса.

– Сломалось? Что это должно значить?

Прежде чем Томас смог ответить, воспоминание из прошлого вечера, момент, когда он почти уснул, всплыло в его сознании, слова Терезы в его голове. Ее слова: «Я только что подобралась к Окончанию». Не могло быть совпадения, не так ли? В животе возникло ощущение, будто там разлилось что-то кислое. Каким бы ни было объяснение, что бы ни случилось с небом, реальное солнце или нет, оно исчезло. И это не было хорошим знаком.

- Томас? – спросил Чак, слегка похлопав его по плечу.

- Да? – Мысли Томаса хаотично метались.

- Что ты имел ввиду – сломалось? – повторил Чак.

Томас чувствовал себя так, будто ему нужно время поразмыслить обо всем.

– О. Я не знаю. В этом месте есть что-то очевидное, чего мы не понимаем. Но солнце не может просто исчезнуть из космоса. Плюс, тут все еще достаточно света, пусть и слабого. Откуда он?

Глаза Чака расширились, как будто самый темный, самый глубокий секрет во Вселенной только что открылся ему.

– Да, откуда он? Что происходит, Томас?

Томас протянул руку и сжал плечо мальчика. Он чувствовал себя неуютно.

– Без понятия, Чак. Без понятия. Но уверен, что Ньют и Алби разберутся.

- Томас! – Минхо подбежал к ним. – Заканчивай торчать тут с Чаки и пойдем. Мы уже опоздали.

Томас был потрясен. По какой-то причине он ожидал, что странное небо нарушит все нормальные планы.

- Вы все еще собираетесь пойти туда? – спросил Чак очень удивленно. Томас был рад, что мальчик задал этот вопрос вместо него.

- Конечно, собираемся, шэнк, - сказал Минхо. – Тебе что, нечем заняться? – Он перевел взгляд с Чака на Томаса. – Может ли быть еще более веская причина, чтобы мы потащили свои задницы туда. И еще, если солнце действительно исчезло, не понадобится много времени, чтобы все животные и растения погибли. Я думаю, сейчас уровень отчаяния стал выше на одну ступень.

Последнее утверждение крайне поразило Томаса. Несмотря на все его идеи – все, что он предлагал Минхо – он не хотел нарушать порядок, установленный в этом месте за два года. Смесь волнения и ужаса охватила его, когда он понял, что Минхо только что сказал.

– Ты имеешь ввиду, что мы собираемся остаться там на ночь? Изучать стены более детально?

Минхо покачал головой.

– Нет, не сейчас. Может, скоро, однако. – Он посмотрел на небо. – Боже, какой способ пробуждения. Давай, пошли.

Томас молчал, пока они с Минхо собирали свои вещи и ели быстрый завтрак. Его мысли вертелись вокруг серого неба и того, что Тереза – по крайней мере, он так думал, что это была девчонка – сказала ему в его голове.

Что она имела ввиду под Окончанием? Томас не мог побороть чувство, что ему нужно поделиться этим с кем-нибудь. С каждым.

Но он не знал, что это значит, и он не хотел, чтобы другие знали, что он слышит в голове голос девочки. Они решат, что он точно помешанный, может, даже запрут его – и поделом на этот раз.

После долгих размышлений он решил держать рот на замке и отправиться с Минхо на второй день тренировок, под пустым бесцветным небом.

Они увидели Гривера даже раньше, чем дошли до двери из Сектора Восемь в Сектор Один.

Минхо был на пару метров впереди Томаса. Он только свернул за угол направо, как тут же резко остановился, чуть не упав. Он отскочил назад, схватив Томаса за рубашку и отталкивая его назад к стене.

- Шшш, - прошептал Минхо. – Там уродский Гривер.

Томас вопросительно распахнул глаза, чувствуя, как у него ускорилось сердцебиение, хотя оно уже и так билось тяжело.

Минхо только кивнул, затем приложил палец к губам. Он отпустил Томаса и отошел на шаг, подкрался к углу, за которым видел Гривера. Очень медленно он наклонился вперед, чтобы посмотреть. Томасу хотелось закричать, чтобы тот был аккуратнее.

Минхо отклонился назад и повернулся к Томасу. Он все еще говорил шепотом.

– Он просто сидит там, почти такой же мертвый, как в тот раз.

- Что нам делать? – спросил Томас так тихо, как только мог. Он старался игнорировать панику, разгорающуюся внутри него. – Он идет за нами?

- Нет, идиот, я же только что сказал – он сидит там.

 - И? – Томас разочарованно взмахнул руками. – Что нам делать? – Просто так стоять рядом с Гривером казалось плохой идеей.

Минхо сделал паузу на несколько секунд, размышляя, прежде чем заговорить.

– Нам нужно пройти этим путем, чтобы попасть в свой сектор. Давай сначала просто понаблюдаем какое-то время, если он направится к нам, убежим назад в Глэйд. – Он снова выглянул, а затем быстро бросил через плечо. – Дерьмо, он идет! Пошли!

Минхо не стал ждать ответа, не видел ужас на лице Томаса. Минхо просто побежал в том направлении, где видел Гривера. И хотя инстинкты говорили ему не делать этого, Томас последовал за ним.

Он бежал по длинному коридору за Минхо, повернул налево, затем направо. Перед каждым поворотом они замедлялись, чтобы Смотритель мог сначала выглянуть за угол. Каждый раз он шептал назад Томасу, что видел заднюю часть Гривера, который скрылся за следующим поворотом. Так продолжалось минут десять, пока они не оказались в длинном коридоре, заканчивающимся Обрывом, за которым не видно было ничего, кроме безжизненного неба. Гривер направлялся к небу.

Минхо остановился так резко, что Томас чуть не врезался в него. Затем Томас уставился в шоке на то, как впереди Гривер впился в землю своими шипами и покатился прямо к самому краю Обрыва, а потом за него, исчезая в серой бездне.

Существо исчезло из поля зрения, тень, растворившаяся в еще большей тени.


35


- Это многое объясняет, - сказал Минхо.

Томас стоял рядом с ним на краю Обрыва, глядя в серую пустоту впереди. Не было никаких признаков движения ни слева, ни справа, ни сверху, ни снизу или впереди, насколько он мог видеть. Ничего кроме стены пустоты.

- Объясняет что? – спросил Томас.

- Мы видим это уже в третий раз. Что-то происходит.

- Ага. – Томас знал, что тот имел ввиду, но все-таки ждал, что Минхо пояснит.

- Мертвый Гривер, которого я нашел, ушел этим же путем, и мы так и не увидели, что он возвращается или уходит вглубь Лабиринта. Потом те засранцы, которых мы заставили спрыгнуть.

- Заставили? Может, и не заставили…

Минхо посмотрел на него задумчиво.

– Хммм. В любом случае теперь еще и это. – Он указал на бездну. – Больше нет сомнений, каким-то образом Гриверы могут покидать Лабиринт этим путем. Выглядит как магия, но то же можно сказать и про исчезнувшее солнце.

- Если они могут уходить этим путем, - добавил Томас, продолжая мысль Минхо, - то можем и мы. – Волнение затопило его.

Минхо засмеялся.

– Опять смертельное желание. Хочешь позависать с Гриверами, запасись сэндвичами, ок?

Томас ощутил, как надежда гаснет.

– Есть идеи получше?

- Одна проблема за один раз, Новичок. Давай наберем камней и проверим это место. Здесь может быть каким-то образом спрятан выход.

Томас помог Минхо обойти углы и трещины Лабиринта, подбирая столько крупных камней, сколько было возможно. Они получили больше камней, ковыряя трещины в стенах и высыпая все на землю. Когда они собрали приличную кучу, они стащи их к прямо к краю Обрыва и сели, свесив ноги за край. Томас посмотрел вниз, но не увидел ничего, кроме серого склона.

Минхо достал блокнот и карандаш и положил их рядом с собой.

– Хорошо, нам будет что потом записать. И все запоминай в своей никчемной голове тоже. Если возникнут какого-то рода оптические иллюзии, прячущие вход от нас, я не хочу быть виноватым, когда первый шэнк попытается туда прыгнуть.

- Этим шэнком должен быть Смотритель Бегунов, - сказал Томас, пытаясь пошутить, чтобы спрятать страх. Нахождение так близко к месту, откуда внезапно может появиться Гривер, заставляло его нервничать. – Ты бы смог держать другой конец веревки.

Минхо поднял камень из груды.

– Да. Ок, давай по очереди бросать их в разных направлениях там и сям. Если тут есть какой-нибудь магический выход, надеюсь, это сработает и с камнями, что они исчезнут.

Томас поднял камень и аккуратно бросил его влево, прямо туда, где левая стена коридора подходила к краю Обрыва. Зазубренный камешек упал. И падал. Затем исчез в серой пустоте.

Минхо кидал следующим. Он кинул всего на метр или чуть дальше того места, куда кидал Томас. И его камень тоже полетел далеко вниз.

Томас кинул еще один, еще на метр дальше. Потом Минхо. Каждый камень падал в глубину. Томас следовал указаниям Минхо, они продолжали до тех пор, пока не достигли линии примерно в метра три от Обрыва, затем переносили цель на метр вправо и стали возвращаться назад к Лабиринту.

Все камни падали. Новая линия вперед, новая линия назад. Все камни падали. Они кидали камни, пытаясь покрыть всю левую половину перед ними, покрыть расстояние, на которое кто-нибудь – или что-нибудь – может прыгнуть. Разочарование Томаса росло с каждым камнем, пока это занятие не превратилось в сплошную чушь.

Он не мог перестать ругаться на себя – это была такая глупая идея.

Очередной камень Минхо исчез.

Это была самая странная невозможно-поверить вещь, которую Томас когда-либо видел.

Минхо кинул большой кусок камня, один из тех, который отвалился от трещины в стене. Томас наблюдал, сосредоточившись на каждом камне. Этот камень покинул руку Минхо, проплыл вперед, практически по центру от линии Обрыва, начал падение к предполагаемой земле далеко внизу. А затем просто исчез, как будто упал в воду, или его окутал туман.

В одну секунду он здесь, падает. В следующую секунду его нет.

Томас не мог ничего сказать.

- Мы и раньше кидали вещи с обрыва, - сказал Минхо. – Как мы могли упустить такое? Я ни разу не видел, чтобы что-нибудь исчезало. Ни разу.

Томас прокашлялся. У него заболело горло.

– Сделай еще раз, может, мы как-то моргнули или что-то еще. – Минхо повторил, кинул камень в то же самое место. И снова он растворился в воздухе.

- Может быть, вы не достаточно тщательно кидали вещи в прошлый раз, - сказал Томас. – Я имею ввиду, иногда мы плохо ищем что-то, когда не верим, что это действительно реально найти.

Они докидали остаток камней в ту же точку и в каждый сантиметр вокруг нее. К удивлению Томаса, место, в котором исчезали камни, занимало площадь всего в пару метров.

- Неудивительно, что мы его пропустили, - сказал Минхо, сердито делая заметки и отмечая размеры на диаграмме, ориентируясь на свои лучшие броски. – Оно такое маленькое.

Гриверы должны едва проходить через него, - Томас не отрывал взгляда от невидимого плавающего квадрата, стараясь заучить расстояние и местоположение наизусть, запомнить конкретную точку.

– И когда они появляются, они должны балансировать на краю дыры и прыгать до самого Обрыва через все пустое пространство – не так уж далеко. Если я смогу допрыгнуть, то они тем более.

Минхо закончил рисовать, потом посмотрел на то место.

– Как такое возможно, чувак? На что мы вообще смотрим?

- Как ты и говорил, это не магия. Должно быть что-то, что и небо делает серым. Какой-то вид иллюзии или голограммы, которая прячет проход. Все это место словно подвешено. – И Томас признался сам себе, что это классно. Его разум рвался выяснить, что за технологии могут быть тут применены.

- Да, подвешено – это точно. Давай. – Минхо поднялся с ворчанием и надел свой рюкзак. – Нам стоит изучить Лабиринт настолько подробно, насколько сможем. При таком новом небе, возможно, случились еще какие-нибудь странные вещи. Расскажем Ньюту и Алби об этом сегодня вечером. Не знаю, как это поможет, но теперь мы хотя бы знаем, куда деваются тупые Гриверы.

- И откуда они приходят, - добавил Томас, бросая последний взгляд на спрятанную дверь.

- Гриверская Дыра.

- Да, самое лучшее название. Пошли.

Томас сел, в ожидании, когда Минхо начнет двигаться. Прошло несколько минут в тишине, потом Томас понял, что его друг также зачарован, как и он сам. Наконец, не сказав ни слова, Минхо развернулся, чтобы уйти. Томас неохотно последовал за ним, они побежали в темно-серый Лабиринт.


***

Томас и Минхо не нашли больше, сплошь стены и плющ.

Томас отрезал пару лоз, чтобы сделать себе пометку. Ему было сложно заметить какие-либо перемены по сравнению со вчерашним днем, но Минхо указал, не задумываясь, в каких местах стены двигались. Когда они достигли окончательного тупика, и настало время поворачивать домой, Томас ощутил практически неконтролируемый порыв остаться здесь на ночь и посмотреть, что случится.

Минхо, казалось, почувствовал это и схватил его за плечо.

– Не сейчас, чувак. Не сейчас. – И они направились назад.

Мрачное настроение царило в Глэйде, что вполне объяснимо при всей этой серости. Свет не изменился ни капли с тех пор, как они проснулись утром, и Томас думал, изменится ли что-нибудь после «заката».

Минхо направился прямо в комнату Карт, как только они вошли через Восточную Дверь.

Томас был удивлен. Он думал, что это будет последнее, что они должны сделать.

– Разве ты не умираешь от желания рассказать Ньюту и Алби о Гриверской Дыре?

- Эй, мы все еще Бегуны, - сказал Минхо. – И у нас все еще осталась работа. – Томас последовал за ним к стальной двери большого бетонного блока, и Минхо обернулся к нему с тусклой улыбкой. – Но да, мы управимся быстро, чтобы скорее поговорить с ними.

 Там уже начинали собираться остальные Бегуны, которые едва зайдя в комнату, тут же садились рисовать свои Карты. Никто не говорил ни слова, словно последствия нового неба всех изнурили. Безнадежность витала по комнате, заставляя Томаса чувствовать себя так, будто он идет сквозь болото. Он знал, что тоже должен ощущать усталость, но он был слишком вдохновлен для этого – не мог дождаться, когда увидит реакцию Ньюта и Алби на новости об Обрыве.

Он сел за стол и стал рисовать Карту дня, основываясь на заметках и на том, что запомнил, Минхо все время заглядывал ему через плечо, давая наставления.

– Я думаю, что этот коридор заканчивался тут, а не там, и следи за пропорциями, и рисуй ровнее, ты, шэнк. – Он действовал на нервы, но был полезен, и спустя пятнадцать минут, Томас проверил конечную версию рисунка. Его затопила гордость - получилось также неплохо, как и на других Картах, которые он видел.

- Неплохо, - сказал Минхо. – По крайней мере для Новичка.

Минхо встал и подошел к сундуку Сектора Один, открыл его. Томас сел на колени перед ним, достал вчерашнюю Карту и сравнил ее с сегодняшней.

- Что я должен искать? – спросил он.

- Шаблоны. Но после двух дней вряд ли у тебя что-то выйдет. Тебе нужно учиться несколько недель, искать шаблоны и прочее. Я знаю, что-то здесь есть, что поможет нам. Но пока не могу найти. Как я и говорил, это отстой.

У Томаса начался зуд на краешке сознания, который уже случался у него в прошлый раз в этой комнате. Стены Лабиринта, движение. Шаблоны. Все эти странные линии – изображали ли они на самом деле какой-то другой вид карты? Указывали ли на что-то? У него было стойкое ощущение, что он упускает что-то очевидное или какой-то намек.

Минхо постучал его по плечу.

– Ты всегда можешь вернуться сюда и заняться изучением после ужина, после того, как мы поговорим с Ньютом и Алби. Пошли.

Томас убрал бумаги в сундук и закрыл его, ненавидя чувство беспокойства, которое испытывал. Оно свербило его. Стены двигаются, прямые линии, шаблоны… Здесь должен быть ответ.

– Хорошо, пойдем.

Они только вышли из Комнаты Карт, тяжелая дверь захлопнулась за ними, когда вдруг появились Ньют и Алби, ни один из них не выглядел счастливым. Волнение Томаса тут же переросло в беспокойство.

- Эй, - сказал Минхо. – А мы как раз…

- Да, мы поняли, - Алби перебил. – Нет времени. Нашли что-нибудь? Что угодно?

Минхо отшатнулся от того, как его резко перебили, но его лицо казалось Томасу больше смущенным, чем обиженным или злым.

– Я тоже рад тебя видеть. Да, мы нашли кое-что вообще-то.

Странно, но Алби казался почти разочарованным.

– Потому что все это место разваливается на кусочки. – Он послал Томасу злобный взгляд, как будто это была его вина.

«Да что с ним не так?» - думал Томас, чувствуя, что начинает злиться. Они весь день тяжело трудились, и где благодарность?

- Что ты имеешь ввиду? – спросил Минхо. – Что еще произошло?

Ньют ответил, кивая на Коробку.

– Снаряжение сегодня не пришло. Каждую неделю в течение двух лет приходило, в одно и то же время, в один и тот же день. Но не сегодня.

Все четверо посмотрели на стальную дверь в земле. Томасу она казалась просто тенью, более серым пятном, чем все остальное вокруг.

- Ох, не самые хорошие новости, - прошептал Минхо, его реакция сказала Томасу, насколько все на самом деле плохо.

- Нет солнца для растений, - сказал Ньют. – Нет снаряжения из Коробки, да, я бы сказал, вообще не хорошие новости.

Алби сложил руки, все еще глядя на Коробку словно пытаясь открыть ее силой разума. Томас надеялся, что их лидер не вспоминал о том, что видел во время Изменения – или что-нибудь, связанное с Томасом, без разницы. Особенно сейчас.

- Да, без разницы, - продолжил Минхо. – Мы нашли кое-что странное.

Томас ждал, надеясь увидеть у Ньюта и Алби позитивную реакцию на новости, возможно, даже получить дополнительную информацию, которая пролила бы свет на загадку.

Ньют поднял брови.

– Что?

Минхо потребовалось полных три минуты, чтобы все объяснить, начиная с Гривера, которого они преследовали, и заканчивая экспериментом с бросанием камней.

- Это ведет туда… ну вы понимаете… там живут Гриверы, - сказал он в заключение.

- Гриверская Дыра, - добавил Томас. Все трое посмотрели на него с раздражением, как будто у него не было права разговаривать. Но впервые его не так уж и беспокоило отношение к нему, как к Новичку.

- Я должен увидеть это лично, - сказал Ньют. Затем пробормотал, - трудно поверить. – Томас был с ним полностью согласен.

- Не знаю, что мы можем сделать, - сказал Минхо. – Может, можно построить что-то, чтобы заблокировать этот коридор.

- Ни за что, - сказал Ньют. – Эти чудища могут лазить по стенам, помнишь? Ничего, что мы можем построить, не сдержит их.

Какие-то беспорядки снаружи Усадьбы отвлекли их внимание от беседы. Группа Глэйдеров стояла перед входной дверью в дом, и все пытались перекричать друг друга. Чак был в этой группе, и когда он увидел Томаса и остальных, он выбежал вперед, на его лице отражалось волнение. Томас мог лишь гадать, что еще сумасшедшего могло случиться сейчас.

- Что происходит? – спросил Ньют.

- Она очнулась! – заорал Чак. – Девочка очнулась!

У Томаса внутри все перевернулось, он прислонился к стене Комнаты Карт. Девочка. Девочка, которая говорила с ним в его голове. Он хотел сбежать, пока это не случилось снова, прежде, чем она снова с ним заговорит в его мыслях.

Но было слишком поздно.

«Том, я не знаю никого из этих людей. Приди ко мне! Все исчезает… Я все забываю, но ты… Я должна тебе рассказать! Но все исчезает…»

Он не мог понять, как она это делает, как проникает в его разум.

Тереза сделала паузу, затем сказала что-то, что не имело смысла.

«Лабиринт – это шифр, Том. Лабиринт – это шифр».


36


Томас не хотел видеть ее. Он не хотел видеть никого.

Как только Ньют решил пойти и поговорить с девочкой, Томас тихо ускользнул, надеясь, что этого никто не заметит из-за всеобщего волнения. Пока все думали о незнакомке, вышедшей из комы, это было легко сделать. Он прошел вдоль края Глэйда, затем перешел на бег, направляясь в место уединения в лесах Каторги.

Он скорчился в углу, прижимаясь к плющу, и накрывшись одеялом с головой. Каким-то образом это казалось способом спрятаться от вторжений Терезы в его голову. Прошло несколько минут, его сердце наконец успокоилось и стало биться с нормальной скоростью.

- Забыть о тебе было самым худшим.

Сначала Томас подумал, что это очередное послание в его голове, он приложил кулаки к ушам. Но нет, это было… как-то по-другому. Он слышал эти слова ушами. Голос девочки. Дрожь пробежала по его позвоночнику, он медленно опустил одеяло.

Тереза стояла справа от него, прислонившись к каменной стене. Она сейчас выглядела иначе, очнувшаяся и живая – стоящая. Одетая в белую кофту с длинным рукавом, голубые джинсы, коричневые ботинки, она выглядела – невероятно – еще более потрясающе, чем когда он видел ее в коме. Черные волосы обрамляли бледную кожу ее лица, глаза голубые как чистое пламя.

- Том, ты действительно не помнишь меня? – ее голос был мягким, так контрастирующий с сумасшедшим грубым звуком, который он слышал от нее, когда она только прибыла сюда, когда она доставила сообщение, что «все скоро изменится».

- Имеешь ввиду, что… ты помнишь меня? – спросил он, смущенный тем, каким дрожащим получилось последнее слово.

- Да. Нет. Возможно. – Она в отчаянии всплеснула руками. – Не могу объяснить.

Томас открыл рот, а потом закрыл, не сказав ни слова.

- Я помню, что вспоминала, - она пробормотала, садясь с тяжелым вздохом, подтянула ноги к себе и обняла колени. – Чувства. Эмоции. Как будто это все было в моей голове, привязанное к воспоминаниям и лицам, но стало пусто. Как если бы все это оказалось по другую сторону белого тумана. Включая тебя.

- Но откуда ты знаешь меня? – он почувствовал себя так, словно стены стали сжиматься вокруг него.

Тереза повернулась к нему. – Я не знаю. Это как-то связано с тем, что было до Лабиринта. Что-то насчет нас. Но оно опустело, как я и сказала.

- Ты знаешь про Лабиринт? Кто тебе рассказал? Ты же только что очнулась.

- Я… Это все сейчас так спутанно, - она протянула руку. – Но я знаю, что ты мой друг.

Почти в ошеломлении Томас убрал одеяло и наклонился, чтобы пожать ей руку.

– Мне нравится, как ты называешь меня Том. – Как только он сказал это, он понял, что не мог сказать ничего более глупого.

Тереза закатила глаза.

– Но ведь это же твое имя, так?

- Да, но большинство зовут меня Томас. Ну, за исключением Ньюта, он называет меня Томми. Том заставляет меня чувствовать себя так… будто я дома или что-то типа того. Хотя я и не знаю, что такое дом. – Он издал горький смешок. – Мы испорченные или что?

Она впервые улыбнулась, и ему практически пришлось отвести взгляд, как будто что-то такое милое не может сочетаться с чем-то таким серым и мрачным как это место, как будто он не имел права смотреть на ее лицо.

- Да, мы испорченные, - сказала она. – И мне страшно.

- Мне тоже, поверь, - что было недостаточным утверждением дня.

Прошла длинная пауза, оба смотрели в землю.

- Что… - начал он, не уверенный, как об этом спросить. – Как… ты говорила со мной в моих мыслях?

Тереза покачала головой.

«Не знаю, как, я просто могу это делать», - подумала она ему. Затем она снова заговорила вслух. – Это как пытаться ездить на велосипеде здесь, если он здесь есть. Готова поспорить, ты можешь это делать, не задумываясь. Но помнишь ли ты, как научился этому?

- Нет. То есть… Я помню, как ездить, но не как учился. – Он сделал паузу, чувствуя прилив печали. – Или кто учил меня.

- Что ж, - сказала она, ее глаза вспыхнули, как будто она внезапно смутилась. – Вот… что-то вроде того.

- Очень многое прояснилось.

Тереза пожала плечами.

– Ты никому не рассказывал, не так ли? Они подумают, что мы сумасшедшие.

- Ну… когда такое случилось впервые, я рассказал. Но думаю, Ньют просто подумал, что у меня стресс или что-то вроде того. – Томас заерзал, словно если он не будет двигаться, то сойдет с ума. Он поднялся и стал бродить перед ней. – Мы должны все выяснить. Та странная записка, в которой говорилось, что ты последняя, твоя кома, тот факт, что ты умеешь общаться телепатически. Есть идеи?

Тереза следила за ним взглядом, пока он ходил вперед и назад.

– Прибереги дыхание и прекрати задавать вопросы. Все, что у меня есть – это слабые ощущения, что мы с тобой важны, что нас каким-то образом использовали. Что мы умные. Что мы здесь по какой-то причине. Я знаю, что приблизилась к Окончанию, что бы это не значило. – Она простонала, ее лицо покраснело. – Мои воспоминания такие же бесполезные, как и твои.

Томас сел на колени перед ней.

– Нет, это не так. Я имею ввиду тот факт, что ты вообще знаешь, что мои воспоминания исчезли без моего ведома – и всякие прочие штуки. Ты на шаг впереди меня и всех остальных. – Они встретились взглядами на долгое время. Казалось, что ее мозг складывает все воедино, пытаясь найти в происходящем смысл.

«Я не знаю», - сказала она в его голове.

- Ну вот опять, - сказал Томас громко, чувствуя облегчение, что ее фокусы больше его не пугают. – Как ты это делаешь?

- Я просто делаю. Готова поспорить, ты тоже так умеешь.

- Ну, не могу сказать, что очень жажду попробовать. – Он отклонился назад и подтянул колени, копируя ее позу. – Ты сказала мне что-то – в моей голове – прямо перед тем, как найти меня здесь. Ты сказала «Лабиринт – это шифр». Что ты имела ввиду?

Она слегка покачала головой.

– Когда я только очнулась, я словно попала в сумасшедший дом: странные мальчики вокруг моей постели, мир вращается вокруг, воспоминания кружатся в моей голове. Я попыталась ухватиться за некоторые, и это было одно из них. Но я не могу вспомнить, почему так сказала.

- Было что-нибудь еще?

- Вообще-то, да. – Она закатала рукав на руке, показывая бицепс. Маленькие буквы были написаны чернилами на белой коже.

- Что это? – спросил он, наклоняясь, чтобы лучше рассмотреть.

- Прочитай сам.

Почерк был неряшливый, но когда он достаточно присмотрелся, он смог разобрать

ПОРОК – это хорошо

Сердце Томаса забилось быстрее.

– Я уже видел это слово: порок. – Он стал копаться в сознании в поисках значения этой фразы. – На маленьких существах, которые здесь обитают. Жуки-стригуны.

- Что это такое? – спросила она.

- Просто ящероподобные машины, которые шпионят за нами для Создателей, людей, которые послали нас сюда.

Тереза задумалась на минуту, глядя в пространство. Затем сфокусировалась на своей руке.

– Не могу вспомнить, зачем написала это, - сказала она, намочив палец и стирая буквы. – Но не позволяй мне забыть, это должно значить что-то важное.

Три слова все вертелись и вертелись в голове Томаса.

– Когда ты это написала?

- Когда очнулась. Рядом с кроватью были блокнот и ручка. В полном смятении я записала это.

Эта девушка озадачивала Томаса: сначала ощущение какой-то связи между ними в самом начале, потом телепатические разговоры, а теперь это. – Ты очень странная. Ты это знаешь, да?

- Глядя на твое место для пряток, я бы сказала, что ты сам не лучше. Все равно что жить в лесу, да?

Томас попытался нахмуриться, но затем улыбнулся. Он чувствовал себя жалким и смущенным из-за того, что прятался.

– Ну, ты кажешься мне смутно знакомой, и ты утверждаешь, что мы друзья. Думаю, я могу тебе доверять.

Он протянул руку для нового рукопожатия, и она приняла ее, задержав руку на долгое время. Дрожь охватила Томаса, это было неожиданно приятно.

- Все, чего я хочу – это вернуться домой, - сказала она, наконец отпустив его руку. – Так же, как и все вы.

Сердце Томаса ухнуло, вернув его в реальность и напомнив, каким мрачным стал мир.

– Да, что ж, дела весьма отстойны сейчас. Солнце исчезло, небо стало серым, нам не прислали еженедельного снаряжения. Все выглядит так, будто скоро все так или иначе закончится.

 Прежде, чем Тереза смогла ответить, из-за деревьев выбежал Ньют.

– Какого… - сказал он, вставая перед ними. Алби и еще несколько человек прибежали за ним следом. Ньют смотрел на Терезу. – Как ты сюда забралась? Медик сказал, ты была на месте в одну секунду, а в следующую уже испарилась.

Тереза встала, поражая Томаса своей уверенностью.

– Кажется, он забыл рассказать про ту часть, где я бью его в пах и вылезаю в окно.

Томас почти засмеялся, глядя как Ньют обернулся к старшему мальчику, стоящему рядом, лицо которого покраснело.

- Поздравления, Джефф, - сказал Ньют. – Ты официально первый парень в этом месте, которому надрала зад девчонка.

Тереза не остановилась.

– Продолжай говорить и будешь следующим.

Ньют обернулся к ним, его лицо не отражало ничего, кроме страха. Он встал, молча, просто глядя на них. Томас уставился на него в ответ, гадая, что творится в его голове.

Алби выступил вперед. – Я устал от этого. – Он указал на Томаса, чуть не ткнув его в грудь. – Я хочу знать, кто ты такой, кто она такая, и откуда вы оба знаете друг друга.

Томас почти сник.

– Алби, я клянусь…

- Она пришла прямо к тебе сразу после того, как очнулась, гаденыш!

Злость затопила Томаса – и страх, что Алби может выйти из себя как Бен.

– И что? Я знаю ее, она знает меня, ну или по крайней мере, нам так кажется. Но это ничего не значит! Я не могу ничего вспомнить. И она тоже.

Алби посмотрел на Терезу.

– Что ты сделала?

Томас, смущенный вопросом, смотрел на Терезу, пытаясь понять, знает ли она, о чем речь. Но она не ответила.

- Что ты сделала! – Закричал Алби. – Сначала небо, теперь это.

- Я приблизилась кое к чему, - сказала она спокойно. – Ненарочно, я клянусь. К Окончанию. И я не знаю, что это значит.

- Что такое, Ньют? – спросил Томас, не желая обращаться напрямую к Алби. – Что случилось?

Но Алби сгреб его за рубашку.

– Что случилось? Я расскажу тебе, что случилось, шэнк. Слишком заняты, строя глазки друг другу, чтобы заметить, что происходит вокруг? Слишком заняты, чтобы заметить, какое сейчас время!

Томас посмотрел на часы, с ужасом осознав, что он пропустил, поняв то, что Алби хотел сказать еще до того, как тот произнес:

- Стены, идиот. Двери. Они не закрылись на ночь.


37


Томас потерял дар речи. Теперь все будет по-другому. Никакого солнца, никакого снаряжения, никакой защиты от Гриверов. Тереза была права с самого начала – все изменится. Томасу казалось, что его дыхание стало твердым, застревает в горле.

Алби указал на девочку.

– Я хочу, чтобы мы заперли ее. Сейчас. Билли! Джексон! Посадите ее в Тюрьму, игнорируйте каждое ее слово.

Тереза не отреагировала, но Томасу уже стало надоедать.

– О чем ты говоришь? Алби, ты не можешь… - Он прервался, когда глаза Алби вспыхнули от ярости при взгляде на него, сердце Томаса ухнуло. – Но… Как ты вообще можешь винить ее за то, что стены не закрылись?

Ньют сделал шаг вперед, легко положил руку на грудь Алби и подтолкнул его назад.

– А почему мы не можем, Томми? Она, черт возьми сама призналась.

Томас обернулся и посмотрел на Терезу, бледную и грустную. Возникло чувство, будто что-то проникло в его грудь и сжало его сердце.

- Просто радуйся, что не отправишься вместе с ней, Томас, - сказал Алби, он в последний раз посмотрел на обоих прежде, чем уйти. Томасу еще никогда так сильно не хотелось ударить кого-то.

Билли и Джексон выступили вперед и взяли Терезу оба под руки, уводя.

Однако, прежде, чем они успели дойти до деревьев, Ньют остановил их.

– Останьтесь с ней. Мне все равно, что произойдет, но никто не должен тронуть девчонку. Поклянитесь жизнью.

Оба охранника кивнули и ушли, уводя Терезу. Томасу стало еще больнее смотреть, как она так послушно уходит. И он чувствовал себя очень грустно – ему хотелось продолжить говорить с ней.

«Но мы только что познакомились», - подумал он. – «Я даже не знаю ее». Хотя и знал, что это неправда. Он уже чувствовал какую-то связь с ней, которая означала, что он уже знал ее раньше, до того, как оказался в Глэйде со стертой памятью.

«Приходи ко мне», - сказала она ему мысленно.

Он не знал, как это делается, как говорить с ней подобным образом. Но он решил попытаться.

«Я приду. По крайней мере, там ты будешь в безопасности».

Она не ответила.

«Тереза?»

Ничего.


Следующие тридцать минут нарастали массовые беспорядки.

Хотя не было никаких различимых перемен в небе этим утром, все равно было ощущение, что над Глэйдом распространялась темнота. Когда Ньют и Алби собрали Смотрителей на срочное совещание и заперлись с ними в Усадьбе на час, Томас стал чувствовать себя простым наблюдателем, не уверенный, чем может помочь.

Строители без своего лидера, Галли, который все еще отсутствовал, получили указание строить баррикады возле каждой открытой Двери. Они подчинились, хотя Томас знал, что им не хватит времени и материалов, чтобы сделать все достаточно хорошо. Больше казалось, будто Смотрители хотели просто занять людей, отложить панику. Томас стал помогать, когда Строители собрали все свободные предметы, которые могли бы пригодиться, и сложили их в проемах максимально эффективным образом. Выглядело убого и жалко и пугало до смерти – это никак не остановит Гриверов.

Пока Томас работал, он замечал работу по всему Глэйду.

Все фонарики на территории, которые только можно было найти, раздали всем, кому могли. Ньют сказал, что планировал, что сегодня все будут спать в Усадьбе, и что они не будут пользоваться светом, кроме как по необходимости. Задача Жаровщика заключалась в том, чтобы перетащить всю еду, которая может долго храниться, с Кухни в Усадьбу на случай, если они окажутся запертыми там -  Томас мог только представить, как ужасно это все может быть. Остальные собирали снаряжение и инструменты. Томас видел, как Минхо переносит оружие из подвала в основное здание. Алби ясно дал понять, что у них нет шансов: Усадьба станет их крепостью, и они должны сделать все возможное, чтобы защитить ее.

Томас наконец ускользнул от Строителей и стал помогать Минхо, таская коробки с ножами и битами, обмотанными колючей проволокой. Потом Минхо сказал, что у него особое задание от Ньюта, кое-как убедив Томаса не лезть и отказываясь отвечать на вопросы.

Это задело чувства Томаса, но он ушел, желая поговорить с Ньютом о чем-то другом. Наконец он заметил его, пересекая Глэйд по направлению к Кровавому Дому.

- Ньют! – позвал он, пускаясь бежать, чтобы догнать его. – Ты должен выслушать меня.

Ньют остановился так внезапно, что Томас чуть не врезался в него. Мальчик обернулся к Томасу с таким раздраженным взглядом, что Томасу пришлось подумать дважды, прежде чем заговорить.

- Давай быстрее, - сказал Ньют.

Томас немного замешкался, не уверенный, как выразить то, что было у него на уме.

– Вы должны выпустить девушку. Терезу. – Он знал, что она может помочь, что она все еще может что-то помнить.

- А, приятно слышать, что вы теперь друзья, - Ньют начал уходить. – Не трать мое время, Томми.

Томас схватил его за руку.

– Послушай меня! В ней что-то есть – я думаю, мы с ней были посланы сюда помочь и прекратить все это.

- Ага, прекратить все это, позволив чертовым Гриверам повальсировать здесь и убить нас? Я слышал всякое сегодня, Новичок, но это переплюнуло все.

Томас застонал, желая показать Ньюту, каким разочарованным он себя чувствует.

– Нет, не думаю, что дело в этом – то, что двери не закрылись.

Ньют скрестил руки, он выглядел раздраженным.

– Новичок, что ты пытаешься сказать?

С тех пор, как Томас увидел слова на стене Лабиринта - Пораженный объект: расследование отдела катастроф – он не переставал думать об этом. Он знал, что если здесь кто-то и может поверить ему, так это Ньют.

– Я думаю… Я думаю, мы здесь как часть какого-то эксперимента или теста, или что-то типа того. Но это должно каким-то образом закончиться. Мы не можем жить здесь вечно, кто бы ни послал нас сюда, он хочет, чтобы все закончилось. Так или иначе. - Томас почувствовал облегчение в груди.

Ньют потер глаза.

– И это должно убедить меня, что все отлично, что я должен отпустить девочку? Потому что она пришла, и все обратилось в «сделай или умри»?

- Нет, ты упускаешь суть. Я не считаю, что она как-то виновата в том, что мы здесь. Она лишь пешка – ее послали сюда как последний инструмент или совет или что-то еще, что может помочь нам выбраться. – Томас сделал глубокий вдох.

- И я считаю, что меня тоже послали сюда. Только то, что после ее появление все пошло кувырком, не делает ее плохой.

Ньют смотрел прямо на Тюрьму.

– Ты знаешь, что? Меня это не волнует сейчас. Она может и провести одну ночь там, если что, там она будет даже в большей безопасности, чем мы.

Томас кивнул, предвидя компромисс.

– Хорошо, сегодняшнюю ночь мы как-нибудь переживем. Завтра, когда у нас будет целый день в безопасности, мы можем обсудить, что с ней делать. Решить, что мы должны сделать.

Ньют хмыкнул.

– Томми, что изменится завтра? Это продолжается уже два чертовых года, ты это знаешь.

У Томаса было очень сильное чувство, что все эти перемены станут толчком, катализатором развития событий, приближения конца игры.

– Потому что теперь нам придется как это решить эту задачу. Мы будем вынуждены. Мы большем не можем жить как раньше, день за днем, думая о том, что самое главное – вернуться домой до того, как Двери закроются, и мы окажемся в безопасности.

Ньют задумался на минуту, суета приготовлений окружала их.

– Копай глубже. Нам придется выходить туда, даже когда стены движутся.

- Именно, - сказал Томас. – Как раз об этом я и говорю. Мы можем забаррикадировать или уничтожить вход в Гриверскую Дыру. Выиграть время, чтобы изучить Лабиринт.

- Алби не позволит отпустить девочку, - сказал Ньют, кивая в сторону Усадьбы. – Этот парень не по зубам вам, двоим шэнкам. Но прямо сейчас наша задача – продержаться и дожить до утра.

Томас кивнул.

– Мы можем дать им отпор.

- Уже делал это раньше, да, Геркулес? – без тени улыбки и не дожидаясь ответа, Ньют развернулся и ушел, крича на людей заканчивать дела и идти в Усадьбу.

Томас почувствовал себя лучше после беседы, все прошло примерно так, как он и надеялся. Он решил поторопиться и поговорить с Терезой до того, как станет совсем поздно. Пока он бежал к Тюрьме позади Усадьбы, он видел, как Глэйдеры стали заходить внутрь, у большинства руки были заняты чем-то.

Томас подошел к маленькому окошку и задержал дыхание.

– Тереза? – наконец позвал он через окно темной камеры.

Ее лицо возникло с другой стороны.

Он слегка тявкнул прежде, чем успел сдержаться, ему потребовалась секунда, чтобы сосредоточиться.

– Ты можешь быть очень пугающей, ты знаешь?

- Как мило, - сказала она. – Спасибо. – В темноте ее голубые глаза блестели как кошачьи.

- Не за что, - ответил он, игнорируя ее сарказм. – Послушай, я тут подумал. – Он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями.

- Это больше, чем я могу сказать этому тупице Алби, - пробормотала она.

Томас согласился, но все еще нервничал по поводу того, что собирался сказать.

– Из этого места должен быть какой-то выход, мы должны лишь найти его, еще лучше изучить Лабиринт. И то, что ты написала у себя на руке, а еще то, что сказала про шифр – это все должно что-то значить, так?

«Оно должно», - подумал он. Он не мог перестать ощущать какую-то надежду.

- Да, я тоже об этом думала. Но сперва – можешь ли ты вытащить меня отсюда? – ее руки появились в поле зрения, она схватилась за решетку окна. Томас ощущал забавный импульс потянуться и прикоснуться к ней.

- Ну, Ньют сказал, что возможно завтра, - Томас был рад, что добился хотя бы такой уступки. - Тебе придется провести тут всю ночь. Возможно, это самое безопасное место в Глэйде.

- Спасибо, что спросил его. Наверное, здорово спать на холодном полу. – Она ткнула себе за спину большим пальцем. – Хотя, я думаю, Гривер не сможет пробраться через такое окно, так что я должна быть счастлива?

Упоминание Гриверов удивило его – он не помнил, чтобы говорил о них до этого.

– Тереза, ты уверена, что точно забыла все?

Она задумалась на секунду.

– Это странно, мне кажется, я помню какие-то отдельные вещи. Ну или я просто слышала, как люди обсуждали что-то, пока я лежала в коме.

- Ну, думаю, сейчас это не имеет значения. Я просто хотел увидеть тебя до того, как пойду внутрь на ночь. – Но он не хотел уходить. Он хотел пройти сквозь Тюрьму и оказаться с ней. Он застонал мысленно – он мог лишь представить ответ Ньюта на такую просьбу.

- Том? – сказала Тереза.

Томас понял, что ушел в свои мысли.

– Ой, прости. Что?

Ее руки исчезли в темноте. Он мог видеть лишь ее глаза и бледную, белую кожу.

– Я не знаю, смогу ли пройти через это – остаться в тюрьме на всю ночь.

Томас ощутил вселенскую печаль. Он хотел украсть у Ньюта ключи и освободить ее. Но он понимал, что это смешная идея. Ей придется пострадать, пройти через это. Он уставился в ее блестящие глаза.

– По крайней мере, не будет совсем темно, кажется, мы застряли тут теперь с этими вечными двадцати четырех часовыми сумерками.

- Да… - Она посмотрела мимо него на Усадьбу, затем снова на него. – Я крепкая девочка, я буду в порядке.

Томас чувствовал себя ужасно, оставляя ее здесь, но он знал, что у него нет выбора.

– Я приложу все усилия, чтобы первым делом завтра тебя выпустили. Ладно?

Она улыбнулась, от чего он почувствовал себя лучше.

– Это обещание?

- Обещание. – Томас постучал себя по правому виску. – Если тебе станет одиноко, можешь поговорить со мной своими… способами, как ты умеешь. Я буду пытаться ответить тебе. – Он уже смирился с этим, практически хотел этого. Он лишь надеялся, что сможет понять, как отвечать ей, чтобы они могли поддерживать беседу.

«Скоро ты поймешь», - сказала ему Тереза мысленно.

- Хотелось бы, - он стоял, не желая уходить. Совсем.

- Тебе лучше уйти, - сказала она. – Не хочу, чтобы твое зверское убийство было на моей совести.

Томас выдавил улыбку. – Да, точно. До завтра.

И до того, как передумать, он начал уходить, направляясь за угол к передней двери Усадьбы, как раз, когда туда заходили последние Глэйдеры, а Ньют подгонял их как заблудившихся цыплят. Томас вошел внутрь следом за Ньютом, который закрыл дверь за ним. Перед тем, как закрылся затвор, Томасу показалось,что он услышал первый стон Гриверов, выходящих из глубин Лабиринта.

Ночь началась.


38


Большинство из них спали на улице в обычные времена, так что сейчас, чтобы разместились все, им пришлось ложиться очень плотно. Смотрители распределяли Глэйдеров по комнатам, раздавали подушки и одеяла. Несмотря на количество народа и творящийся хаос, повсюду висела тишина, как будто никто не хотел привлекать к себе внимание.

Когда все были устроены, Томас оказался наверху с Ньютом, Алби и Минхо, и они могли наконец закончить свою беседу, начатую ранее на площадке. Алби и Ньют сидели на единственной кровати в комнате, в то время, как Томас и Минхо сидели рядом на стульях. Остальной мебелью в комнате были лишь изогнутый деревянный комод и маленький стол, на котором стояла лампа, от которой шел свет. Серая темнота, казалось, давила на окна снаружи, словно обещая приближение плохих вещей.

- Лучшее, что я смог придумать, - начал Ньют, - забить на все. Послать все и послать Гриверам поцелуй на ночь. Снаряжение обломалось, чертово серое небо, двери не закрываются. Но мы не можем сдаваться, мы все это знаем. Уроды, которые послали нас сюда, хотят, чтобы мы либо умерли, либо пытаются нас на что-то подбить. Одно или другое, но мы должны напрячь свои зады и либо умереть, либо выжить.

Томас кивнул, но ничего не сказал. Он был согласен, но у него не было идей, что можно сделать. Если бы можно было отложить это до завтра, возможно, он и Тереза могли бы что-то придумать.

Томас посмотрел на Алби, который смотрел в пол, очевидно, застрявший в своих мыслях. На его лице все еще оставались следы депрессии, его глаза выглядели пустыми и безжизненными. Изменение было походящим названием, чтобы описать то, что произошло с ним.

- Алби, - позвал Ньют. – Ты собираешься что-нибудь предпринять?

Алби поднял глаза, удивление отразилось на его лице, как будто он не знал, что кроме него в комнате есть еще кто-то.

– А? А. Да. Отлично. Но сначала увидим, что будет ночью. То, что Новичок - чертов супермальчик, справился с ними, не означает, что остальные тоже смогут.

Томас закатил глаза так, что его видел лишь Минхо – так он устал от поведения Алби.

Если Минхо и думал также, то хорошо это скрывал.

– Я за Томаса и Ньюта. Мы должны перестать бояться и жалеть себя. Он потер руки и снова сел на свой стул. – Завтра утром первым делом вы, ребята, создадите группы людей по изучению карт в постоянном режиме, пока Бегуны будут отсутствовать. Мы соберем свои рюкзаки по максимуму, чтобы можно было остаться там на несколько дней.

- Что? – спросил Алби, наконец в его голосе стали появляться эмоции. – Что значит «дней»?

- Это значит дней. Двери открыты, заката нет, какой смысл возвращаться сюда. Время остаться там и посмотреть, откроется ли что-нибудь, когда стены начнут двигаться. Если они все еще будут двигаться.

- Ни за что, - сказал Алби. – У нас есть Усадьба, в которой можно прятаться, а на случай, если это не сработает, то еще комната с Картами и Тюрьма. Мы не можем просить людей пойти туда и умереть, Минхо! Кто вызовется на это?

- Я, - сказал Минхо. – И Томас.

Все посмотрели на Томаса. Он просто кивнул. Хотя это пугало его до смерти, изучение Лабиринта – настоящее изучение – было чем-то, что он хотел сделать с самого как начала, когда впервые услышал о нем.

- Я пойду, если придется, - сказал Ньют, удивив Томаса. Хотя он никогда об этом не говорил, хромота мальчика была постоянным напоминанием о чем-то ужасном, что случилось с ним в Лабиринте. – И я уверен, что Бегуны согласятся на это.

- С твоей задней ногой? – спросил Алби, с его сорвался грубый смех.

Ньют нахмурился, глядя в землю. – Что ж, я бы не стал просить Глэйдеров сделать что-то, чего не был бы готов сделать сам, черт возьми.

Алби откинулся назад на кровати и закинул на нее ноги.

– Как скажешь. Делай, что хочешь.

- Делать, что хочу? – спросил Ньют, вставая. – Да что с тобой, парень? Ты хочешь сказать, что у нас есть выбор? Что мы можем просто сидеть здесь на задницах и ждать, пока нас слопают Гриверы?

Томас хотел встать и захлопать, уверенный, что это вырвало бы Алби из депрессии.

Но их лидер не казался сожалеющим или раскаивающимся.

– По крайней мере, звучит лучше, чем бежать к ним навстречу.

Ньют снова сел.

– Алби. Назови причины.

Хотя он совсем не хотел признавать это, но Томас знал, что им нужен Алби, если они собираются сделать что-нибудь. Глэйдеры будут следовать за ним.

Алби наконец сделал глубокий вдох, затем посмотрел по очереди на каждого из них.

– Вы, ребята, знаете, что я устал. Серьезно, я… мне жаль. Мне не следует быть и дальше глупым лидером. – Томас задержал дыхание. Он не мог поверить, что Алби только что сказал это.

- Черт… - начал Ньют.

- Нет! – заорал Алби, на его лице отражалось чувство унижения и желание сдаться. – Я не это имел ввиду. Послушайте. Я не говорю, что мы переизбрать кого-то другого и прочее дерьмо. Я хочу сказать… Мне нужно позволить вам, ребята, принимать решения. Я больше не доверяю себе. Так что… да, я все сделаю.

Томас видел, что и Минхо, и Ньют были удивлены точно также, как и он сам.

- Эм… хорошо, - медленно сказал Ньют. Как будто был не уверен. – Мы все сделаем, я обещаю. Увидишь.

- Да. – пробубнил Алби. После долгой паузы он снова заговорил с легким волнением в голосе. – Эй, я скажу вам вот что. Направьте меня в комнату Карт. Я заставлю Глэйдеров перекопать все вдоль и поперек.

- Меня устраивает, - сказал Минхо. Томас хотел согласиться, но не был уверен, что тут ждут его мнения.

Алби поставил ноги на пол и сел прямо.

– Знаете, с нашей стороны очень тупо было решить ночевать здесь сегодня. Нам стоило пойти в комнату Карт и начать работу.

Томас подумал, что это была самая умная идея, которую он когда-либо слышал от Алби.

Минхо пожал плечами.

– Наверное, ты прав.

- Что ж… тогда я пойду. – сказал Алби, уверенно кивнув. – Прямо сейчас.

Ньют покачал головой.

– Забудь, Алби. Мы уже слышали звуки чертовых Гриверов снаружи. Теперь мы не можем только ждать до самого утра.

Алби наклонился вперед, поставив локти на колени.

– Эй, вы, шэнки, тут убеждали меня больше всех. Не начинайте ныть, когда я приготовился слушать. Если я собираюсь сделать это, то я сделаю это, почувствовать себя таким, каким был раньше. Мне нужно во что-то погрузиться.

Облегчение затопило Томаса. Он устал от обсуждений.

Алби поднялся.

– Серьезно, мне это нужно. – Он направился к двери комнаты, словно действительно собирался уйти.

- Ты же это не всерьез, - сказал Ньют. – Ты не можешь пойти туда сейчас!

- Я могу и иду, - Алби достал из кармана связку ключей и подразнил ими, Томас поверить не мог в такую внезапную храбрость. – Увидимся утром, шэнки. И затем он вышел.

Было странно знать, что снаружи ночь, темнота должна все сильнее поглощать мир вокруг них, но при этом видеть бледный серый свет снаружи. Это заставляло Томаса испытывать смешанные чувства, словно желание спать, которое становилось сильнее с каждой минутой, было каким-то неестественным. Время мучительно замедлилось. У него было ощущение, что завтра никогда не настанет.

Остальные Глэйдеры успокаивали себя, кутаясь в одеяла с подушками и пытаясь сделать невыполнимое – поспать. Никто особо не разговаривал, настроение витало мрачное и зловещее. Все, что можно было слышать - лишь легкие перешептывания.

Томас пытался заставить себя поспать, зная, что так время пролетит быстрее, но спустя два часа, он все еще не мог заснуть. Он лежал на полу в одной из комнат наверху, на толстом одеяле, с ним в комнате были еще несколько Глэйдеров, все лежали практически вплотную. Кровать отвели Ньюту.

Чак был в другой комнате, и по каким-то причинам Томас представлял его сжавшимся в темном углу, плачущим, прижимающим одеяло к груди как медвежонка. Эта картинка печалила Томаса так сильно, что он пытался перестать думать об этом, но безуспешно.

Практически у всех были фонарики на случай необходимости. В то же время Ньют распорядился погасить все огни, несмотря на бледное смертельное свечение их нового неба – нет смысла привлекать к себе внимания больше, чем необходимо. Все, что можно было сделать за такое короткое время, чтобы подготовиться к нападению Гриверов, было сделано: окна заколочены, мебель сдвинута к дверям, ножи розданы как оружие… но ничего из этого не внушало Томасу чувство безопасности.

Ожидание того, что может произойти, было подавляющим, удушающим покрывалом из ужаса и страха, которое высасывало жизнь. Он почти желал, чтобы паршивцы пришли и покончили со всем этим. Ожидание было невыносимым.

Отдаленный вой Гриверов постепенно приближался, каждая минута, казалось, длилась дольше предыдущей.

Еще один час прошел. Затем еще. Наконец пришел сон, но совсем легкий. Томас мог предположить, что было около двух часов ночи, когда он перевернулся со спины на живот в миллионный раз за ночь. Он положил руки под подбородок и стал разглядывать ножки кровати, похожие на тени в тусклом свете.

А затем все изменилось.

Снаружи раздался металлический скрежет машин, сопровождаемый знакомыми щелчками Гриверов, катящихся по каменной земле, словно кто-то скребет ногтями по стеклу. Томас вскочил на ноги, большинство остальных тоже.

Но Ньют оказался на ногах раньше всех, размахивая руками и шикая на комнату, прикладывая палец к губам. Волоча свою хромую ногу он подобрался к единственному в комнате окну, забитому тремя наспех прибитыми досками. Большие трещины позволяли выглянуть наружу. Осторожно Ньют прислонился к ним и выглянул наружу, Томас подкрался, чтобы посмотреть вместе с ним.

Он скорчился под Ньютом напротив самой нижней доски, прижимаясь лицом к трещине – было страшно находиться так близко к стене. Но все, что он мог увидеть, было пространство Глэйда, ему не хватало пространства для обзора сверху и снизу, только прямо. Спустя минуту или около того, он сдался и сел, облокотившись на стену. Ньют отошел и сел обратно на кровать.

Спустя несколько минут различные гриверские звуки стали доноситься со стен каждые десять или двенадцать секунд. Визг маленьких двигателей сопровождался лязгом металла. Щелчки шипов по грубому камню. Щелчки, визг, снова щелчки. Томас вздрагивал от страха при каждом новом звуке.

Казалось, что снаружи их трое или четверо. Как минимум.

Он слышал, как металлические звери подбираются ближе, очень близко, останавливаясь на каменных блоках внизу. Слышны были гудения и металлический стук.

У Томаса пересохло во рту – он слишком хорошо мог их представить, вспомнить каждую деталь. Ему пришлось напоминать себе дышать. Остальные в комнате замерли, никто не издавал ни звука. Страх, казалось, и повис в воздухе как крупицы черного снега.

Один из Гриверов звучал так, словно направлялся к дому. Щелчки его шипов по камню внезапно превратились в какой-то более глубокий гулкий звук. Томас мог это представить: металлические шипы созданий впиваются в деревянную поверхность Усадьбы, массивное чудище перекатывает свое тело, взбираясь все выше прямо к их комнате, нарушая законы гравитации своей силой. Томас слышал, как шипы Гриверов крошат дерево на своем пути, когда они продвигаются и поворачиваются, чтобы продвинуться дальше. Все здание задрожало.

Хруст и стоны, щелчки дерева стали единственными звуками в мире для Томаса, который пребывал в ужасе. Они становились все громче, ближе – остальные мальчики, смешавшись, отодвинулись как можно дальше от окна. Томас последовал за ними, Ньют за ним. Все сбились у противоположной стены, глядя на окно.

Когда это стало уже совсем невыносимым – когда Томас осознал, что Гривер был прямо за окном – все смолкло. Томас почти мог услышать собственное сердцебиение.

Огни мелькали снаружи, бросая необычные отблески между деревянными досками. Затем худая тень загородила свет, двигаясь вперед и назад. Томас знал, что Гриверы выпустили свои зонды и оружие в поисках пира. Он представил жуков-стригунов там же, помогающих чудищам найти дорогу. Спустя несколько секунд тени остановились. Свет остановился, бросая три неподвижных луча в комнату.

Напряжение в комнате повисло как толстый туман. Томас не слышал, чтобы остальные вообще дышали. Он подумал, что в других комнатах Усадьбы творится тоже самое. Затем он вспомнил Терезу в Тюрьме.

Он мечтал, чтобы она просто сказала хоть что-нибудь ему, когда внезапно распахнулась дверь в комнату. Вздохи и крики разорвали комнату. Глэйдеры ожидали чего-то в окне, а не позади них. Томас обернулся, чтобы посмотреть, кто открыл дверь, ожидая увидеть напуганного Чака или одумавшегося Алби. Но когда он увидел, кто там стоит, от шока его череп словно уменьшился в размере, начав давить на мозг.

Это был Галли.


39


Глаза Галли блестели как у безумного. Его одежда была рваной и грязной. Он упал на колени и так и остался, его грудь тяжело поднималась и опускалась от дыхания. Он осмотрел комнату, как бешеная собака в поисках, кого бы укусить. Никто не сказал ни слова. Было ощущение, что все подумали то же самое, что и Томас – что Галли лишь плод их воображения.

- Они убьют вас! – заорал Галли, брызжа слюной. – Гриверы убьют вас всех, по одному каждую ночь, пока все не прекратится!

Томас смотрел безмолвно, как Галли поднялся на ноги и прошел вперед, волоча за собой правую ногу. Никто в комнате не пошевелился, наблюдая за происходящим, очевидно слишком ошеломленные, чтобы что-нибудь сделать. Даже Ньют стоял, разинув рот. Томас был больше напуган внезапным гостем, чем Гриверами за окном.

Галли остановился в полуметре от Томаса и Ньюта. Он указал на Томаса окровавленным пальцем.

– Ты, - сказал он с усмешкой, произнеся это как какую-то шутку. – Это все твоя вина! – Без предупреждения он оттянул левую руку, сжав в кулак и врезал Томасу в ухо. Вскрикнув больше от удивления, чем от боли, Томас упал на пол. Он сразу же поднялся на ноги.

 Ньют наконец вышел из оцепенения и оттолкнул Галли. Галли отлетел назад и врезался в стол около окна. Лампа упала и разбилась. Томас приготовился к тому, что Галли даст сдачи, но вместо этого тот выпрямился, глядя на всех сумасшедшими глазами.

- Его нельзя решить, - сказал он, теперь его голос был тихим и отдаленным, пугающим. – Гребанный Лабиринт убьет всех вас, шэнки… Гриверы убьют вас... По одному каждую ночь, пока все не закончится… Я… Лучше уж так… - Он уставился в пол. – Они будут убивать вас по одному за ночь… их глупые Переменные…

Томас слушал с трепетом, стараясь подавить страх, чтобы запомнить все, что говорит этот сумасшедший.

Ньют сделал шаг вперед. – Галли, заткнись, прямо за окном Гривер. Просто посади свой зад и молчи, возможно, он уйдет.

Галли посмотрел вверх, нахмурившись.

– Ты не понимаешь, Ньют. Ты слишком глупый, всегда таким был. Отсюда нет выхода – нет способа победить! Они убьют вас, всех вас – одного за другим!

Прокричав последнее слово, Галли кинулся к окну и стал продираться сквозь деревянные доски как дикое животное, которое пытается вырваться из клетки. Прежде, чем Томас или кто-нибудь еще успели что-нибудь сделать, он уже оторвал одну доску. Он бросил ее на землю.

- Нет! – Заорал Ньют, бросаясь вперед. Томас бросился ему помогать, не веря в происходящее.

Галли оторвал еще одну доску, когда Ньют добрался до него. Он бросил ее назад обеими руками, попав Ньюту в голову и отправив его в полет на кровать, маленькие капли крови брызнули на простыни. Томас вытянулся, приготовившись драться.

- Галли! – Заорал Томас. – Что ты делаешь!

Мальчик сплюнул на пол, тяжело дыша как запыхавшаяся собака.

– Завались, Томас. Закрой рот! Я знаю, кто ты такой, но мне теперь плевать. Я могу делать лишь то, что правильно.

Томас чувствовал, как его ноги вросли в пол. Он был поражен тем, что говорил Галли. Он смотрел, как мальчик потянулся и стал отрывать последнюю доску. В тот момент, когда отброшенная доска ударилась об пол, стекло окна взорвалось, рассыпавшись дождем из осколков. Томас закрыл лицо и упал на пол, отталкиваясь ногами, чтобы оказаться как можно дальше. Когда он врезался в кровать, он собрался и посмотрел вверх, готовый к тому, что наступил конец света.

Гривер уже наполовину пролез через разрушенное окно, металлические руки с щипцами щелкали и звенели во всех направлениях. Томас был в таком ужасе, что едва мог осознать, что все остальные бросились в коридор, за исключением Ньюта, который лежал на кровати без сознания.

Замерев, Томас смотрел, как одна из рук Гривера потянулась к безжизненному телу. Этого оказалось достаточно, чтобы вывести Томаса из оцепенения. Он вскочил на ноги, осматривая пол вокруг в поисках оружия. Ему попадались лишь ножи, они не могли помочь ему сейчас. Паника затопила его, поглощая полностью.

Галли снова заговорил. Гривер убрал руку назад, словно без этого не мог слушать и смотреть. Но его туловище все еще пыталось пролезть внутрь.

- Никто никогда не поймет! – заорал мальчик сквозь ужасные звуки чудовища, пробивающего себе дорогу глубже в Усадьбу, кроша стены на кусочки. – Никто никогда не поймет, что я видел, что со мной сделало Изменение! Не возвращайся в реальный мир, Томас! Ты… не захочешь… вспоминать!

Галли посмотрел на Томаса долгим внимательным взглядом, в глазах был ужас. Затем он развернулся и прыгнул на извивающееся тело Гривера. Томас заорал, глядя, как вытянувшаяся рука монстра немедленно схватила Галли, перехватив его руки и ноги, делая невозможными попытки сбежать. Тело мальчика на несколько сантиметров погрузилось в плоть создания, издавая ужасный хлюпающий звук. Затем, с неожиданной скоростью Гривер вылез наружу из расколотой рамы окна и стал спускаться вниз к земле.

Томас подбежал к зубчатой зияющей дыре, посмотрев вниз вовремя, чтобы увидеть, как Гривер приземлился и стал катиться по Глэйду, тело Галли то появлялось, то исчезало из виду. Свет монстра сиял ярко, направляя жуткое желтое свечение на камень вокруг распахнутых Восточных Дверей, через которые Гривер выскочил в глубины Лабиринта. Затем, спустя несколько секунд, остальные монстры последовали за ним, жужжа и щелкая, словно празднуют победу.

Томас испытывал тошноту и бессилие. Он начал отходить от окна, но что-то привлекло его внимание. Он снова выглянул наружу, чтобы рассмотреть получше. Одинокая фигура бежала через внутренний двор Глэйда к выходу, через который утащили Галли.

Даже при слабом свете Томас тут же узнал, кто это был. Он закричал, чтобы тот остановился, но было слишком поздно.

Минхо на полной скорости исчез в Лабиринте.


40


Во всей Усадьбе стали зажигаться огни. Глэйдеры выбегали, говоря все одновременно. Пара мальчиков плакали в углу. Воцарился хаос.

Томас всех игнорировал.

Он выбежал в коридор, затем сбежал вниз по ступенькам, перепрыгивая по три за один раз. Он протолкнулся через толпу в фойе, выскочил из Усадьбы и бегом направился к Восточной Двери. Он остановился перед входом в Лабиринт, его инстинкты подсказывали ему подумать дважды, прежде чем войти. Сзади его окликнул Ньют, задерживая принятие решения.

- Минхо последовал за ними туда! – заорал Томас, когда Ньют добрался до него, прижимая небольшое полотенце к ране на голове. Пятно крови уже начало проступать через белую ткань.

- Я видел, - сказал Ньют, убирая полотенце, чтобы посмотреть на него. Он сгримасничал и приложил его обратно. – Черт, чудовищно болит. У Минхо последние клетки мозга отжарились, я молчу про Галли. Всегда знал, что он сумасшедший.

Томас мог лишь беспокоиться о Минхо.

– Я пойду за ним.

- Снова самое время строить из себя героя?

Томас бросил на Ньюта острый взгляд, задетый его словами.

– Ты считаешь, что я все это делаю, чтобы произвести впечатление на всех вас, шэнков? Пожалуйста. Но все, до чего мне есть дело – это убраться отсюда.

- Да, ну, твое обычное поведение. Но прямо сейчас у нас проблемы похуже.

- Что? – Томас знал, что если он хочет догнать Минхо, то у него больше не остается времени.

- Кто-то… - начал Ньют.

- Вот он! – заорал Томас. Минхо только что выскочил из-за угла впереди и направлялся к ним. Томас поднял руки. – Что ты творишь, идиот!

Минхо сначала добежал до Дверей, упал на руки и колени, и сделал несколько вдохов, прежде чем ответить.

– Я только… хотел… убедиться.

- Убедиться в чем? – спросил Ньют. – Хотел последовать за Галли.

Минхо выпрямился, положил руки на бедра, все еще тяжело дыша.

– Полегче, парни! Я всего лишь хотел посмотреть, направятся ли они к Обрыву. Прямо к Гриверской Дыре.

- И? – сказал Томас.

- Бинго, - Минхо стер пот со лба.

- Не могу в это поверить, - сказал Ньют почти шепотом. – Что за ночь.

Мысли Томаса крутились вокруг Дыры и того, что это может значить, но он также не мог выбросить из головы то, что сказал Ньют перед возвращением Минхо.

– Что ты хотел мне сказать? – спросил он. – Ты сказал, у нас есть похуже…

- Да. – Ньют указал большим пальцем через плечо. – Ты еще можешь увидеть дурацкий дым.

Томас посмотрел в том направлении. Тяжелая металлическая дверь Комнаты Карт была слегка приоткрыта, тонкая струя черного дыма поднималась в серое небо.

- Кто-то сжег сундуки с Картами, - сказал Ньют. – Все.

По какой-то причине Томаса не сильно заботили Карты – они казались бесполезными. Он стоял перед Тюрьмой, оставив Ньюта и Минхо, которые пошли выяснять, кто уничтожил Комнату Карт. Он заметил, как они переглянулись перед тем, как разделиться, словно взглядами обсуждая какой-то секрет. Но Томас мог думать лишь об одном.

- Тереза? – позвал он.

Тут же возникло ее лицо, руками она потирала глаза.

– Кого-нибудь убили? – спросила она как-то слабо.

- Ты спала? – спросил Томас. Он чувствовал облегчение, видя, что она в порядке, он слегка расслабился.

- Да, - ответила она. – до тех пор, пока не услышала, как Усадьбу начали крошить на куски. Что случилось?

Томас покачал головой в сомнении.

– Не знаю, как ты могла спать под такие звуки, пока тут были Гриверы.

- Попробуй время от времени полежать в коме. Увидим, как ты себя будешь вести.

«А теперь отвечай на мой вопрос», - сказала она в его голове.

Томас моргнул, на мгновение удивившись от появления голоса, который не слышал продолжительное время. – Не делай так.

- Расскажи мне, что произошло.

Томас вздохнул. Это была такая длинная история, и ему не особенно хотелось рассказывать все.

- Ты не знаешь Галли, но он псих, который сбежал. Потом он вернулся, прыгнул на Гривера, и они все утащили его в Лабиринт. Это было очень странно. – Он все еще не мог поверить, что это на самом деле произошло.

- Что говорит о многом, - сказала Тереза.

- Да. – Он оглянулся назад, надеясь увидеть где-нибудь Алби. Конечно, теперь он выпустит Терезу незамедлительно.

Глэйдеры были по всему комплексу, но не было ни одного признака их лидера. Он снова обернулся к Терезе. – Я только не понимаю. Почему Гриверы ушли, после того, как схватили Галли? Он говорил что-то о том, что они будут убивать нас по одному за ночь, пока мы все не будем убиты – он сказал это как минимум дважды.

Тереза просунула руки через решетки и положила их на бетонный подоконник. – Только по одному? Но почему?

- Я не знаю. Он еще сказал, что-то про испытания. Или переменные. Что-то такое. – У Томаса снова возникло желание, которое уже возникало этой ночью – протянуть руку и дотронуться до ее руки. Однако он сдержался.

- Том, я думала о том, что ты рассказал мне, что я говорила. Что Лабиринт – это шифр. Быть запертой тут стимулирует мозги думать, почему все это происходит.

- И что ты думаешь, это значит? – Очень заинтересованный, он старался игнорировать крики и шум по всему Глэйду, означавшие, что все вокруг узнали о сожженной Комнате Карт.

- Ну, стены двигаются каждый день, так?

- Да. – Очевидно, она кое в чем разбиралась.

- И Минхо сказал, что тут есть определенная модель, так?

- Так. – Шестеренки завертелись в его голове, словно какие-то обрывки памяти стали прорываться.

- Ну, я не могу вспомнить, почему сказала про шифр. Знаю, когда я вышла из комы, всякие мысли и воспоминания носились у меня в голове как ураган, словно я могла почувствовать, как кто-то опустошает мой разум, высасывает их. И я чувствовала себя так, будто должна была сказать про шифр до того, как и это исчезнет. Значит, на то была серьезная причина.

Томас практически не слушал ее, он размышлял усерднее, чем за все последнее время. – они всегда сравнивают карты каждого сектора по сравнению с предыдущими днями, день за днем, каждый Бегун анализирует свой собственный Сектор. А что, если надо сравнивать Карты с другими секторами… - Он замолчал, чувствуя, что близок к чему-то.

Тереза, казалось, игнорировала его, думая о своем.

- Во-первых, слово «шифр» заставляет меня думать над его составляющими. Буквами алфавита. Возможно, что Лабиринт пытается что-то сказать.

Все сложилось так быстро в голове Томаса, что он почти услышал щелчок, когда все кусочки сложились воедино.

- Ты права, ты права! Но Бегуны искали решение неправильно все это время. Они думали в неверном направлении!

Тереза ухватилась за решетки, еще костяшки побелели, лицо прижалось к железным прутьям.

- Что? О чем ты говоришь?

Томас ухватился за решетки с наружной стороны, подвинувшись достаточно близко, чтобы ощутить ее запах – удивительно приятное сочетание сладости и цветов.

– Минхо сказал, что модели повторяются, просто они не могут выяснить, что это значит. Но они всегда изучали сектор за сектором, сравнивая их изо дня в день. А что, если каждый день – это кусочек шифра, и что нужно каким-то образом использовать все восемь секторов каким-то образом?

- Ты считаешь, что каждый день составляет какое-то слово? – спросила Тереза. – С помощью движения стен?

Томас кивнул.

- Или по букве в день, я не знаю. Но они всегда думали, что движения дадут подсказку, как выбраться, но не составят слово или что-то еще. Они изучали их как карту, а не как картинку или что-нибудь подобное. Нам нужно… - Затем он остановился, вспомнив, что ему говорил Ньют. – О, нет.

В глазах Терезы вспыхнуло волнение. – Что не так?

- О, нет, нет, нет… - Томас отпустил решетку и отскочил на шаг, озарение дало ему пощечину. Он обернулся, чтобы посмотреть на Комнату Карт. Дым стал меньше, но все еще выходил через дверь, темное мутное облако, покрывающее собой пространство.

- Что не так? – повторила Тереза. Она не могла увидеть Комнату Карт со своей позиции. Томас снова посмотрел на нее. – Я думаю, это уже не важно…

- Что?! – потребовала она ответа.

- Кто-то сжег все карты. Если в них и был шифр, то теперь его не осталось.


41


- Я вернусь, - сказал Томас, разворачиваясь, чтобы уйти. В животе было ощущение, будто он полон кислоты. – Мне нужно найти Ньюта, узнать, остались ли уцелевшие карты.

- Подожди! – крикнула Тереза. – Вытащи меня отсюда!

Но времени на это не было, и Томас чувствовал себя ужасно.

- Я не могу… Но я вернусь, обещаю, - он развернулся до того, как она могла запротестовать, и бросился бегом к Комнате Карт и черному облаку над ней. Боль уколола его. Если Тереза права, и они были так близки к разгадке того, как выбраться отсюда, а теперь все буквально покрылось пеплом… Это расстраивало до боли.

Первое, что Томас увидел, приблизившись к месту - группа Глэйдеров, торчащих перед большой стальной дверью, все еще приоткрытой и почерневшей от сажи. Но пока он подходил ближе, он понял, что они окружают что-то, лежащее на земле, все смотрели вниз. Он подошел к Ньюту, стоящему в центре на коленях над телом.

Минхо стоял позади него, выглядя безумным и грязным. Он первым подошел к Томасу.

- Где ты был? – спросил он.

- Говорил с Терезой. Что произошло? – Он с тревогой приготовился к очередной порции плохих новостей.

Минхо нахмурил лоб от злости.

- Наша Комната Карт полыхает, а ты бежишь потрепаться со своей хреновой подружкой? Да что с тобой не так?

Томас понимал, что это должно было его задеть, но его мозг был и так перегружен.

- Я не думал, что это важно, раз до сих пор Карты не получалось разгадать…

Минхо смотрел на него с отвращением, бледный свет и смог добавляли его лицу зловещий вид.

- Да, самое время признать это. Что…

- Мне жаль, я лишь говорю, что произошло. – Томас облокотился на плечо худого мальчика, стоящего перед ним, чтобы получше рассмотреть тело на земле.

Это был Алби, лежащий на спине, с огромным порезом на лбу. Кровь стекала с обеих сторон его головы, немного попадало на глаза и скапливалось там. Ньют чистил их влажным платком, осторожно, задавая вопросы таким тихим голосом, что его нельзя было расслышать. Томасу было жаль Алби, не смотря на его недавнее жесткое поведение, он обернулся к Минхо, чтобы задать вопрос.

- Уинстон нашел его здесь полумертвого, когда Комната полыхала. Несколько шэнков забрались туда и вытащили его, но было уже поздно. Все сундуки сгорели до хрустящих хлопьев. Сначала я подозревал Алби, но кто бы ни сделал это, он приложил Алби головой об стол – можешь сам увидеть. Это мерзко.

- Как ты думаешь, кто мог сделать это? – Томас чувствовал нерешительность по поводу того, рассказывать ли Минхо об открытии, которое он сделал с Терезой. Без Карт это было спорным вопросом.

- Возможно, Галли, перед тем как появиться в Усадьбе и сойти за психа? Может, Гриверы? Я не знаю, мне плевать. Уже не имеет значения.

Томас был удивлен такой переменой настроения.

- И кто теперь сдается?

Минхо поднял голову так быстро, что Томас отошел на шаг. Он заметил вспышку гнева, но она тут же прошла, преобразившись в странную смесь удивления и смущения.

- Это не то, что я имел ввиду, шэнк.

Томас прищурился с любопытством.

- Что…

- Просто заткнись на время, - Минхо приложил палец к губам, он посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не слушает. – Просто помолчи. Скоро ты все узнаешь.

Томас сделал глубокий вдох и задумался. Если он хочет, чтобы остальные были с ним честны, то он и сам должен быть честен. Он решил, что лучше поделиться идеей о возможном шифре Лабиринта, с Картами или без них.

- Минхо, я должен сказать тебе и Ньюту кое-что. И нам нужно выпустить Терезу – она определенно голодна и может помочь.

- Эта глупая девчонка – последнее, о чем я сейчас беспокоюсь.

Томас проигнорировал оскорбление.

- Дай нам несколько минут, у нас есть идея. Может, это даже сработает, если достаточно Бегунов хорошо помнят свои Карты.

Казалось, это привлекло все внимание Минхо, но снова был этот странный взгляд, словно Томас упускал что-то очевидное.

- Идея? Какая?

- Просто пойдем со мной к Тюрьме. Ты и Ньют. – Минхо задумался на секунду. – Ньют. – Позвал он.

- Да? – Ньют поднялся, сворачивая окровавленный платок, чтобы найти на нем чистое место. Томас не мог не обратить внимание, что каждый сантиметр на нем был красным.

Минхо указал на Алби.

– Позволь Медикам позаботиться о нем. Нам нужно поговорить.

Ньют сделал вопросительный взгляд, затем отдал платок ближайшему Глэйдеру.

- Найди Клинта, скажи ему, что у нас тут проблема посерьезнее, чем ребята с синяками, - когда мальчик развернулся и побежал выполнять поручение, Ньют отошел от Алби. – Поговорить о чем?

Минхо кивнул на Томаса, но ничего не сказал.

- Просто пойдем со мной, - сказал Томас. Затем развернулся и направился к Тюрьме, не дожидаясь ответа.


- Выпустите ее, - Томас стоял перед дверью камеры, скрестив руки. – Выпустите, и мы сможем поговорить. Поверьте, вы захотите это услышать.

Ньют был покрыт сажей и грязью, его волосы блестели от пота. Он определенно не был в хорошем настроении.

- Томми, это…

- Пожалуйста. Просто откройте, выпустите ее. Пожалуйста. – На этот раз он не собирался сдаваться.

Минхо стоял перед дверью, руки на бедрах.

- Как мы можем доверять ей? – спросил он. – Скоро, когда она проснется, все это место рассыпется на части. Она даже призналась, что до чего-то добралась.

- В его словах есть смысл, - сказал Ньют.

Томас указал на Терезу через дверь.

- Мы можем ей доверять. Каждый раз, когда я с ней говорил, было что-то о том, как нам выбраться отсюда. Ее послали сюда также, как и всех нас. Глупо думать, что она в ответе за все, что здесь происходит.

Ньют хрюкнул.

- Тогда какого черта она имела ввиду, рассказывая, что приблизилась к чему-то?

Томас пожал плечами, отказываясь признать, что Ньют задал хороший вопрос. Этому должно быть объяснение.

- Кто знает. Когда она очнулась, ее мозг стал вытворять очень странные вещи. Возможно, мы все проходили через это в Коробке, говоря тарабарщину до того, как окончательно очнуться. Просто выпустите ее. – Минхо и Ньют обменялись долгими взглядами.

- Давайте, - настаивал Томас. – Что она сделает, начнет бегать и забивать ножом всех Глэйдеров до смерти? Давайте.

Минхо вздохнул.

- Ладно. Давайте выпустим глупую девчонку.

- Я не глупая! – Заорала Тереза, ее голос звучал приглушенно из-за стен. – И могу слышать каждое сказанное вами, придурками, слово!

Глаза Ньюта стали круглыми.

- Действительно милую девочку ты подцепил, Томми.

- Просто поторопитесь, - сказал Томас. – Я уверен, нам предстоит сделать очень многое перед тем, как сегодня Гриверы снова вернутся, если они не придут в течение дня.

Ньют хрюкнул и подошел к Тюрьме, доставая ключи. Спустя несколько щелчков дверь была распахнута настежь.

- Выходи.

Тереза вышла из маленького здания, пристально глядя на Ньюта, пока проходила мимо. Потом она посмотрела недобрым взглядом на Минхо, затем остановилась прямо перед Томасом. Она коснулась его руки своей. Мурашки пробежали по его коже, он чувствовал себя смертельно смущенным.

- Хорошо, говорите, - сказал Минхо. – Что такого важного? – Томас посмотрел на Терезу, думая, как сказать.

- Что? – сказала она. – Сам говори, меня они определенно считают серийной убийцей.

- Да, ты выглядишь примерно также опасно, - пробормотал Томас, но вернул внимание Ньюту и Минхо. – Окей, когда Тереза только очнулась от глубокого сна, в его голове была куча воспоминаний. Она, эм… - он едва остановился, прежде чем сказать, что она общалась с ним телепатически, - она сказала мне позже, что запомнила, что Лабиринт – это шифр. Что вместо того, чтобы решить его, надо разобрать, в чем его послание.

- Шифр? – спросил Минхо. – В каком смысле шифр?

Томас покачал головой, желая, чтобы у него был ответ.

- Я точно не знаю, ты знаешь карты намного лучше меня. Но я знаю теорию. Поэтому и надеюсь, что вы, ребята, сможете вспомнить хоть что-то.

Минхо посмотрел на Ньюта, вопросительно подняв брови. Ньют кивнул.

- Что? – спросил Томас, сытый по горло тем, что ему не договаривают. – Вы ведете себя так, будто у вас есть какой-то секрет.

Минхо потер глаза обеими руками, сделал глубокий вдох.

- Мы перепрятали Карты, Томас. – Никакой реакции. – Хах?

Минхо указал на Усадьбу.

Мы спрятали Карты в комнате с оружием, на их место скинули ненастоящие. Из-за предупреждения Алби. Из-за так называемого Окончания, к которому приблизилась твоя подружка.

Томас был так взволнован этими новостями, что чуть не забыл, как плохи дела. Он вспомнил, как подозрительно вел себя Минхо вчера, говоря, что у него есть специальное задание. Томас посмотрел на Ньюта, тот кивнул.

- Они все целы и невредимы, - сказал Минхо. – Каждая из этих чертовок. Так что если у тебя есть какая-то теория, то давай рассказывай.

- Отведите меня к ним, - сказал Томас, чувствуя зуд от желания их увидеть.

- Хорошо, пошли.


42


Минхо включил свет, заставив Томаса прищуриться на секунду, пока его глаза не привыкли. Угрожающие тени цеплялись за коробки с оружием, расставленные вокруг стола на полу, ножи, палки и другие неприятного вида приспособления, казалось, лежали в ожидании, готовые отобрать жизнь у первого достаточно глупого человека, который подойдет слишком близко. Сырой затхлый запах дополнял жуткое ощущение от комнаты.

- Там есть спрятанное хранилище, - объяснил Минхо, проходя мимо полок в темном углу. – Только пара человек знает о нем.

Томас услышал скрип старой деревянной двери, затем Минхо вытащил картонную коробку и поставил на пол, этот звук звучал как ножом по стеклу.

- Я сложил содержимое каждого сундука в отдельную коробку, всего восемь коробок. Все они там.

- Эта – которая? – спросил Томас. Он опустился на колени перед ней, готовый приступить.

- Открой и увидишь, каждая страница пронумерована, помнишь?

Томас потянул за крышки, пока коробка не открылась. Карты Сектора Два лежали беспорядочно. Томас потянулся и достал несколько.

- Хорошо, - сказал он. – Бегуны всегда сравнивали их изо дня в день, в поисках того, что изменялось, чтобы определить какой-то шаблон, который поможет вычислить выход. Ты как-то даже сказал, что вы даже толком не знаете, что конкретно ищете, но все равно продолжаете их изучать. Так?

Минхо кивнул. Он выглядел так, как будто ему вот-вот расскажут секрет бессмертия.

- Что ж, - продолжил Томас, - что, если все движения стен не имеют никакой связи с картами, лабиринтом и прочим? Что, если вместо шаблонов они показывают слова? Какой-то намек, который поможет нам сбежать.

Минхо указал на карту в руках Томаса, делая непонятный знак.

- Чувак, ты хоть представляешь, как долго мы их изучаем? Ты правда думаешь, что мы бы не заметили, если бы тут были написаны какие-то слова?

- Возможно, их тяжело увидеть невооруженным взглядом, просто сравнивая каждый день. А может, и не нужно было сравнивать разные дни, а достаточно было посмотреть на какой-то один?

Ньют рассмеялся.

- Томми, я может, не самый проницательный человек в Глэйде, но звучит так, словно ты намекаешь на меня.

Пока он говорил, шестеренки в голове Томаса завертелись даже еще быстрее. Ответ был совсем близко – он знал, что почти подобрался к нему. Просто его было сложно описать словами.

- Ладно, ладно, - сказал он, начиная сначала. – У вас всегда один Бегун прикреплен к конкретному сектору, так?

- Так, - ответил Минхо. Он казался искренне заинтересованным и готовым понимать.

- И Бегун создает Карту каждый день, и затем сравнивает Карты предыдущих дней, в одном и том же секторе. Что, если вместо этого стоит сравнивать все восемь секторов друг с другом каждый день? Если каждый день – это кусочек головоломки? Вы когда-нибудь сравнивали сектора между собой?

Минхо потер подбородок и кивнул.

- Да, типа того. Мы пытались понять, сложится ли что-нибудь, если поставить карты вместе, конечно, мы это делали. Мы все перепробовали.

Томас положил ногу под себя, изучая Карту у себя в руках. Он мог видеть едва проступающие линии Лабиринта, нарисованные на обратной стороне. И в этот момент он понял, что нужно делать. Он посмотрел на остальных.

- Восковая бумага.

- А? – спросил Минхо. – Что…

- Просто поверь мне. Нам нужна восковая бумага и ножницы. И все черные маркеры и карандаши, которые вы сможете найти.

Жаровщик не был счастлив, когда у него забрали целую коробку восковой бумаги, особенно теперь, когда не было новых поставок снаряжения. Он спорил, что это одна из тех вещей, которые всегда в ходу, что он использует ее для выпечки. В итоге им пришлось рассказать ему, зачем им понадобилась бумага, чтобы убедить его сдаться.

Спустя десять минут охоты на маркеры и карандаши – большинство были в Комнате Карт и уничтожены огнем – Томас сел за стол в комнате с оружием с Ньютом, Минхо и Терезой. Они не нашли никаких ножниц, так что Томас взял самый острый нож, какой смог найти.

- Он должен быть хорошим, - сказал Минхо. В его голосе сквозила обеспокоенность, но в глазах читался интерес.

Ньют наклонился, поставив локти на стол, словно ожидая магических трюков.

- Давай разберемся с этим, Новичок.

- Хорошо, - Томас с нетерпением хотел приступить, но также и был напуган до смерти тем, что все закончится ничем. Он отдал нож Минхо, затем указал на восковую бумагу.

- Начинай резать прямоугольники размером с Карты. Ньют и Тереза, вы можете помочь мне достать по десять или около того Карт из каждой коробки.

- Что это, детский вариант убить время? – Минхо держал нож и смотрел на это с отвращением. – Почему ты просто не скажешь нам, какого клика мы тут делаем?

- Я закончил объяснять, - сказал Томас, зная, что они просто должны увидеть то, что он представил в своей голове.

«Думаю, я знаю, что ты хочешь сделать. Вообще-то, это гениально».

Томас испугался, но постарался не подать виду. Он знал, что ему придется притворяться, что он не слышит голосов в своей голове, иначе остальные решат, что он сошел с ума.

«Просто…подойди…помоги…мне», - пытался он сказать в ответ, думая о каждом слове отдельно, пытаясь визуализировать сообщение, послать его. Но она не ответила.

- Тереза, - сказал он вслух. – Можешь помочь мне на секунду? – Он кивнул на кладовку.

Они оба зашли в маленькую пыльную комнату и открыли все коробки, доставая кучки Карт из каждой. Возвращаясь к столу, Томас обнаружил, что Минхо уже нарезал 20 листов, свалив их в беспорядочную кучу справа, докидывая каждый новый лист наверх.

Томас сел и взял несколько. Он поднял один из листов на свет, увидел, как тот сиял молочным свечением. То, что нужно.

Он взял маркер.

- Хорошо, каждый обведите последние дней десять или около того на этом листе. Убедитесь, что подписали наверху, чтобы мы не сбились, что есть что. Когда закончим, я думаю, мы сможем что-нибудь увидеть.

- Что… - начал Минхо.

- Просто режь, черт возьми, - перебил Ньют. – Я думаю, что знаю, к чему он клонит. – Томас почувствовал облегчение, что наконец-то кто-то понял его.

Они принялись за работу, перерисовывая Карты с оригинала на восковую бумагу, одну за одной, стараясь не допускать ошибок, и спеша, насколько возможно. Томас использовал какую-то деревяшку вместо линейки, чтобы линии получались ровнее. Вскоре он закончил пять карт, затем еще пять. Остальные работали в том же темпе и были взбудоражены.

Пока Томас рисовал, он начал испытывать приступ паники, слабое чувство, будто они впустую тратят время. Но Тереза, сидящая рядом с ним, была так сосредоточена, даже высунула кончик языка, пока обводила линии то тут, то там. Она казалась более уверенной в том, что они что-то обнаружат.

Коробка за коробкой, сектор за сектором они продолжали.

- Все, я сделал все, что мог, - наконец объявил Ньют, нарушая тишину. – Мои пальцы адски горят. Посмотрим, сработает ли это.

Томас положил маркер, размял пальцы, надеясь, что был прав насчет всего этого.

- Хорошо, дайте мне последние несколько дней изкаждого сектора – сложите в кучки на столе в порядке с Первого Сектора до Восьмого Сектора. Первый тут, - он указал на один конец, - Восьмой там, - он указал на другой конец.

Молча, они сделали то, что он просил, раскладывая то, что обводили, пока восемь низких стопок восковой бумаги не оказались лежащими в один ряд.

Перепуганный и нервный, Томас поднимал по одной странице из каждой стопки, проверяя, чтобы они все были за один день, сохраняя порядок. Затем он сложил их друг на друга, пока все восемь рисунков не стали как один. То, что он увидел, поразило его. Практически волшебным образом, как настраивающийся фокус, перед ним образовалась картинка. Тереза выдохнула.

Линии пересекались вверху и внизу, их было так много, что то, что увидел Томас, было похоже на шахматную доску. Но некоторые линии в середине – линии, которые двигались больше других – создавали более темную картинку, чем остальные. Она была тонкой, но без сомнения различимой.

В самом центре страницы была буква П.


43


Томас испытывал смешанные чувства: облегчение, что это сработало, удивление, волнение, мысли о том, к чему это ведет.

- Мужик, - сказал Минхо, разделяя чувства Томаса и выражая их одним словом.

- Это может быть совпадением, - сказала Тереза. – Проверим остальные, быстрее.

Томас так и сделал, сложив вместе восемь листов каждого дня в порядке от Первого Сектора до Восьмого. Каждый раз сформировывалась очередная буква в центре массы пересекающихся линий. После П была Л, потом Ы, потом Т и Ь. А затем Л…О… В.

- Смотрите, - сказал Томас, указывая на линию букв, которую они сформировали, сбитый с толку, но счастливый, что буквы были такими очевидными. – Произносится как ПЛЫТЬ, а затем ЛОВ.

- Плыть лов? – спросил Ньют. – Мне это не кажется каким-то шифром.

- Нужно продолжать работу, - сказал Томас.

Следующая пара комбинаций помогла им составить второе слово, которое оказалось ЛОВИТЬ. ЛОВИТЬ и ПЛЫТЬ.

- Определенно никаких совпадений, - сказал Минхо.

- Определенно, - согласился Томас. Он мог дождаться, что будет дальше.

Тереза указала на кладовку.

- Нам нужно пересмотреть их все, все коробки, которые там есть.

- Да, - кивнул Томас. – Давайте займемся ими.

- Мы не можем помочь, - сказал Минхо.

Все трое посмотрели на него. Он посмотрел на них в ответ.

- По крайней мере мы с Томасом. Нам нужно идти в Лабиринт.

- Что? – спросил Томас. – Это же намного важнее!

- Возможно, - спокойно ответил Минхо. – Но мы не можем пропустить этот день. Не сейчас.

Томас почувствовал прилив разочарования. Бежать в Лабиринт казалось пустой тратой времени по сравнению с поисками шифра.

- Зачем, Минхо? Ты же сам говорил, что модели повторяются из месяца в месяц - еще один день не будет ничего значить.

Минхо положил руки на стол.

- Это полная чушь, Томас! Из всех дней, именно этот может оказаться самым важным в поисках, как выбраться отсюда. Что-то могло измениться, что-то могло открыться. Фактически, теперь, когда дурацкие стены не закрываются, мы как раз можем проверить твою идею: остаться на всю ночь и исследовать все более тщательно.

Это пробудило любопытство Томаса. Он очень хотел этого. В замешательстве он спросил:

- Но что насчет шифра? Что насчет…

- Томми, - сказал Ньют утешающим голосом. – Минхо прав. Вы, шэнки, иди и займитесь Бегом. Я приведу несколько Глэйдеров, которым можно доверять, и мы продолжим работать. – Сейчас Ньют был больше, чем когда-либо, похож на лидера.

- Я тоже, - сказала Тереза, - останусь и помогу Ньюту.

Томас посмотрел на нее.

- Уверена? – он жаждал разгадать шифр сам, но решил, что Минхо и Ньют правы.

Она улыбнулась и скрестила руки.

- Когда собираешься дешифровать тайный код, я уверена, что женские мозги обязательно пригодятся. – Ее усмешка превратилась в ухмылку.

- Если ты так считаешь, - Он сам скрестил руки, глядя на нее с улыбкой, внезапно расхотев уходить.

- Вот и славненько, - кивнул Минхо и развернулся, чтобы уходить. – Твоя подружка будет в порядке. – У Томаса столько мыслей пронеслось в голове в этот момент. Желание разгадать шифр, смущение от того, что о нем и Терезе думал Ньют, интрига того, что они могут найти в Лабиринте – и страх.

Но он отодвинул это все в сторону. Даже не попрощавшись, он наконец последовал за Минхо, и они направились к лестнице.

Томас помог Минхо собрать Бегунов, рассказать им новости и собрать их в большое путешествие. Он был удивлен, как все оказались согласны с тем, что настала пора провести углубленное изучение Лабиринта и остаться там на ночь. Хотя он и был растерян и напуган, он сказал Минхо, что может взять один из секторов на себя, но Смотритель отказался. У них есть восемь опытных Бегунов для этого. Томас должен был пойти с ним, отчего Томас испытал такое облегчение, что ему даже стало немного стыдно.

Они с Минхо собрали свои рюкзаки с большим количеством снаряжения, чем обычно. Неизвестно было, сколько времени они там могут провести. Несмотря на страх, Томас все-таки испытывал волнение – возможно, этот тот самый день, когда они найдут выход.

Он и Минхо направились к Восточной Двери, когда к ним подошел Чак, чтобы попрощаться.

- Я бы хотел пойти с тобой, - сказал мальчик слишком веселым голосом, - но я не хочу умереть какой-нибудь ужасной смертью.

Томас засмеялся, удивляясь самому себе.

- Спасибо за столь ободряющие слова.

- Будьте осторожнее, - сказал Чак, его голос внезапно стал серьезным, - я бы хотел помочь вам, ребята.

Томас был растроган, он был готов поспорить, что если до этого действительно дойдет, то Чак направится туда, если его попросить.

- Спасибо, Чак. Мы определенно будем осторожны.

Минхо забрюзжал.

- Быть осторожным слишком просто. Теперь либо все, либо ничего, детка.

- Мы лучше пойдем, - сказал Томас. В его животе порхали бабочки, он хотел двигаться, перестать думать об этом. В конце концов, идти в Лабиринт было не хуже, чем оставаться в Глэйде с открытыми Дверями. Но от этой мысли ему все равно не становилось лучше.

- Да, - ответил Минхо спокойно. – Пойдем.

- Что ж, - сказал Чак, глядя себе под ноги, прежде чем снова посмотреть на Томаса. – Удачи. Если твоей подружке станет одиноко, я о ней позабочусь.

Томас закатил глаза.

- Она не моя подружка, лопух.

- Вау, - сказал Чак. – Ты уже выражаешься грязными словечками Алби. – Он отчаянно пытался притворяться, что ему не страшно из-за всего, что происходит в последнее время, но в его глазах была видна правда. – Серьезно, удачи.

- Спасибо, это много для нас значит, - ответил Минхо, тоже закатывая глаза. – Увидимся, шэнк.

- Да, увидимся, - пробормотал Чак, затем развернулся и ушел.

Томас ощутил укол грусти – возможно, он никогда не увидит больше Чака и Терезу или кого-либо еще из них. Внезапный порыв охватил его.

- Не забудь мое обещание! – крикнул он. – Я доставлю тебя домой! – Чак обернулся и показал ему большой палец вверх. В глазах блестели слезы.

Томас показал оба больших пальца. Затем он и Минхо надели рюкзаки и вошли в Лабиринт.


44


Томас и Минхо не останавливались, пока не оказались на полпути к последнему тупику Сектора Восемь. Они потратили время с пользой: Томас был рад, что у него есть часы, потому что при сером небе сложно было определить время, и убедиться, что стены так и остались неподвижны. Все осталось по-прежнему. Не было нужды делать пометки или Карты. Единственным их заданием было добраться до конца и начать искать путь обратно, изучая, на что они раньше не обращали внимания, что могли не заметить – что угодно. Минхо разрешил двадцатиминутный перерыв, затем они продолжили.

Они бежали, молча. Минхо учил Томаса, что разговоры – лишь трата энергии, так что он сосредоточился на темпе и дыхании. Размеренное. Ровное. Вдох, выдох. Они забирались в Лабиринт все глубже и глубже, лишь думая каждый о своем и слушая звуки своих шагов по каменному полу.

На третьем часу Тереза удивила его, заговорив с ним мысленно из Глэйда.

«У нас прогресс – нашли еще два слова. Но ни одно из них все еще не имеет смысла».

Первой мыслью Томаса было проигнорировать ее, снова отрицать возможность, что кто-то способен проникать в его сознание, нарушая его личное пространство. Но он хотел поговорить с ней.

«Ты слышишь меня?» - спросил он, визуализируя слова в своем сознании, ментально посылая их ей таким образом, каким никогда бы не смог объяснить на словах. Сконцентрировавшись, он попробовал снова. – «Ты слышишь меня?»

«Да!» - ответила она. – «Второй раз было намного четче».

Томас был поражен. Так поражен, что чуть не перестал бежать. Работает!

«Интересно, почему мы умеем это», - подумал он. Его мозг уже стал уставать от усилий говорить с ней – у него начинала болеть голова, казалось, что она начинала увеличиваться в размерах.

«Возможно, мы были парой», - сказала Тереза.

Томас споткнулся и упал на землю. Смущенно улыбнувшись Минхо, который, не останавливаясь, обернулся посмотреть, Томас поднялся и догнал его.

«Что?» - наконец спросил он.

Он почувствовал ее смех как какую-то картинку, полную ярких красок.

«Это так причудливо», - сказала она. – «Словно ты незнакомец, но я просто знаю, что это не так».

Томас ощутил приятный холодок, даже не смотря на то, что вспотел.

«Жаль прерывать тебя, но мы незнакомцы. Мы только встретились, помнишь?»

«Не будь глупым, Том. Я думаю, кто-то прочистил нам мозги и сделал с ними что-то, чтобы мы могли общаться телепатически. До того, как мы оказались здесь. Что подсказывает мне, что мы были знакомы и раньше».

Это было чем-то, о чем он думал, и ему казалось, что она права. Или надеялся на это, потому что она действительно начинала ему нравиться.

«Промыли мозги?» - спросил он. – «Как?»

«Не знаю, это какое-то воспоминание, которое я не могу осознать. Я думаю, мы занимались чем-то очень важным»

Томас подумал о том, что всегда чувствовал какую-то связь с ней, с тех пор, как она оказалась в Глэйде. Он хотел знать больше, узнать, что у нее на уме.

«Ты это о чем?»

«Хотела бы я знать. Я всего лишь перебираю идеи, надеясь, что они натолкнут тебя на что-то».

Томас подумал о том, что ему говорили Галли, Бен и Алби – они подозревают, что он был каким-то образом против них, был тем, кому нельзя доверять. Он подумал также и о том, что сказала Тереза – что это они каким-то образом сделали это со всеми.

«Этот шифр должен что-то значить», - добавила она. – «И то, что я написала на своей руке – ПОРОК это хорошо».

«Может, это ничего не значит», - ответил он. – «Может, мы найдем выход. Никогда не знаешь».

Томас на несколько секунд закрыл глаза, пока бежал, пытаясь сконцентрироваться. В его груди словно плавал пузырь воздуха каждый раз, когда они разговаривали, и это частично раздражало, частично захватывало его. Он снова открыл глаза, когда понял, что она, возможно, способна читать его мысли, даже когда он не пытается общаться. Он ожидал ответа, но было тихо.

«Ты еще здесь?» - спросил он.

«Да, но от этого у меня постоянно начинает болеть голова».

Томас почувствовал облегчение, что он не один такой.

«У меня тоже болит».

«Хорошо», - ответила она. – «Значит, увидимся позже».

«Нет, подожди!» - Он не хотел, чтобы она уходила, она помогала ему коротать время. Каким-то образом облегчала бег.

«Пока, Том. Я дам тебе знать, если мы что-нибудь вычислим».

«Тереза. А что насчет того, что ты написала на руке?»

Прошло несколько секунд. Нет ответа.

«Тереза?»

Она исчезла. Он словно чувствовал, как пузырь в груди лопнул, выпуская яд в его тело. У него болел живот, и ему казалось, что бегать до конца дня вгоняет его в депрессию.

Почему-то ему хотелось рассказать Минхо, как они с Терезой общаются, поделиться происходящим с кем-то прежде, чем его мозг взорвется. Но он не посмел. Рассуждать о телепатии, когда вокруг и так творится что-то непонятное – не самая лучшая идея. Все было и без того слишком странно.

Томас опустил голову и сделал длинный глубокий вдох. Он просто будет держать рот на замке и бежать.

Двумя перерывами позже Минхо наконец замедлился до шага, когда они достигли длинного коридора, который заканчивался стеной. Он остановился и сел в самом конце коридора. Плющ здесь особенно толстым. От этого окружающая обстановка казалась зеленой и сочной, скрывая твердый непроницаемый камень.

Томас присоединился к нему на земле, и они накинулись на подготовленный ланч из сэндвичей и нарезанных фруктов.

- Вот и все, - сказал Минхо после второго укуса. – Мы обежали весь сектор. Сюрприз, сюрприз – здесь нет выходов.

Томас уже знал это, но после этих слов его сердце упало ниже. Никто не сказал ни слова, они просто доели свою еду и приготовились к исследованию. В поисках сами-знаете-чего.

Следующие несколько часов, он и Минхо изучили всю землю, все стены, забирались на плющ и случайных местах. Они ничего не нашли, и Томас все сильнее ощущал себя озадаченным. Единственным, что было интересно, это то, что они нашли еще один такой же знак - Пораженный объект: расследование отдела катастроф. Минхо даже и секунды его не рассматривал.

Они снова поели, снова продолжили поиски. Ничего не нашли, и Томас уже был готов принять неизбежное – тут нечего было искать. Когда настало время для движения стен, он стал осматриваться в поисках признаков Гриверов, его одолевала нерешительность перед каждым темным углом. И он, и Минхо сжимали ножи крепко обеими руками. Но ничего не происходило практически до самой полуночи.

Минхо обнаружил Гривера, исчезающего за углом перед ними. И тот не вернулся. Полчаса спустя Томас заметил другого, поступившего точно также. Еще час спустя Гривер прошел по Лабиринту прямо мимо них, но даже не остановился. Томас был готов упасть от неожиданно нахлынувшего ужаса.

Он и Минхо продолжили двигаться.

- Мне кажется, они играют с нами, - сказал Минхо, спустя время.

Томас осознал, что уже сдался с идеей изучения стен и лишь направлялся в Глэйд в удручающем настроении. Казалось, что Минхо испытывает то же самое.

- Что ты имеешь ввиду? – спросил Томас.

Смотритель вздохнул.

- Я думаю, что Создатели хотят, чтобы мы знали, что отсюда не выбраться. Даже стены уже не двигаются, как будто все это было лишь какой-то глупой игрой, и теперь пришло время ее заканчивать. И они как будто хотят, чтобы мы вернулись назад и рассказали об этом остальным Глэйдерам. Сколько ты готов поставить на то, что когда мы вернемся, окажется, что Гривер утащил еще кого-то также, как и прошлой ночью? Мне кажется, Галли был прав – они просто будут убивать нас.

Томас не ответил – ему казалось, что Минхо прав. Вся надежда, которую он ощущал раньше, когда они отправлялись в путь, давно угасла.

- Давай просто пойдем домой, - сказал Минхо утомленным голосом.

Томас ненавидел признавать поражение, но кивнул в ответ. Шифр казался их единственной надеждой теперь, и он решил полностью сфокусироваться на этом.

Он и Минхо, молча, продолжили путь обратно в Глэйд. На всем пути они не видели больше ни одного Гривера.


45


Судя по часам Томаса, было раннее утро, когда он и Минхо вошли через Восточные Двери обратно в Глэйд. Томас так устал, что хотел лечь прямо на месте и уснуть. Они пробыли в Лабиринте двадцать четыре часа.

Удивительно, но не смотря на мертвый свет и на то, что все разваливается, день в Глэйде шел в своем обычном режиме – фермерство, садоводство, уборка. Некоторым мальчикам не потребовалось много времени, чтобы заметить их. Ньют узнал об этом и прибежал к ним.

- Вы вернулись первыми, - сказал он, подходя к ним. – Что случилось? – детский взгляд, полный надежды, отразившийся на его лице, разбил Томасу сердце, он, очевидно, думал, что они нашли что-то важное. – Скажите мне, что у вас есть хорошие новости.

У Минхо был мертвый взгляд, он смотрел куда-то в одну точку на сером пространстве.

- Ничего, - сказал он. – Лабиринт – одно большое фуфло.

Ньют посмотрел на Томаса в замешательстве.

- О чем он?

- Он всего лишь озадачен, - сказал Томас, пожимая плечами. – Мы не нашли ничего особенного. Стены не двигались, нет выходов, ничего. Гриверы приходили ночью?

Ньют сделал паузу, его лицо потемнело. Наконец он кивнул.

- Да. Они забрали Адама.

Томас не узнавал имя, и чувствовал вину за свое безразличие.

«Всего один человек снова», - подумал он. – «Возможно, Галли был прав»

Ньют собирался сказать что-то еще, когда Минхо взорвался, поразив Томаса.

- Я устал от всего этого! – Минхо плюнул на плющ, на его шее вздулись вены. – Устал! Все кончено! Все кончено! – Он снял свой рюкзак и бросил его на землю. – Отсюда нет выхода, никогда не было, никогда не будет. Мы все с дерьме.

Томас наблюдал за ним, горло у него пересохло, когда Минхо направился к Усадьбе. Это обеспокоило его – если Минхо сдался, они все в большой беде.

Ньют ничего не сказал. Он оставил Томаса стоять, оцепеневшего. Отчаяние повисло в воздухе как дым над Комнатой Карт, толстое и едкое.


Остальные Бегуны вернулись в течение часа, и насколько слышал Томас, никто из них не нашел ничего, и все они, очевидно, тоже сдались. Угрюмые лица были повсюду в Глэйде, большинство работников побросали свои ежедневные обязанности.

Томас понимал, что шифр Лабиринта стал теперь их последней надеждой. Он должен что-то открывать. Обязан. После бесцельных блужданий по Глэйду и рассказов других Бегунов, он отключился от своих волнений.

«Тереза?» - сказал он мысленно, закрыв глаза, словно это должно было помочь. – «Где ты? Вы что-нибудь нашли?»

Спустя долгое время он был готов сдаться, думая, что у него ничего не получилось.

«А? Том, ты что-то сказал?»

«Да», - сказал он, воодушевленный, что у него получилось установить контакт. – «Ты слышишь меня? Я все делаю правильно?»

«Иногда это прерывается, но работает. Немного дико, правда?»

Томас думал об этом – вообще-то он уже даже начал привыкать.

«Не настолько все плохо. Вы все еще в подвале? Я видел Ньюта, но он быстро исчез».

«Да, мы еще тут. Ньют привел троих или четверых Глэйдеров помочь нам с Картами. Я думаю, мы у нас есть код, который все объясняет».

Сердце Томаса подскочило в горло.

«Серьезно?»

«Спускайся к нам».

«Я иду». – Он уже шел, когда говорил это, и почему-то больше не испытывал усталости.


Ньют впустил его.

- Минхо все еще не появлялся, - сказал он, пока они спускались по ступеням в подвал. – Иногда он бывает горячей головой.

Томас был удивлен, что Минхо тратит время на то, чтобы подуться, особенно, когда шифр может им помочь. Он отогнал все мысли в сторону, когда входил в комнату. Несколько Глэйдеров, которых он не знал, собрались вокруг стола. Они все казались измученными, глаза припухшие. Стопки Карт были повсюду, даже на полу. Такое ощущение, будто в центре комнаты возник торнадо.

Тереза облокотилась на полки и читала единственный лист бумаги. Она посмотрела вверх, когда он вошел, но затем снова перевела взгляд на то, что держала в руках. Это немного огорчило его, он надеялся, что она будет рада видеть его, но затем он почувствовал себя глупо из-за таких мыслей. Очевидно, что она была занята разгадыванием шифра.

«Ты должен увидеть это», - сказала Тереза ему, как раз когда Ньют отпустил помощников, они стали громко спускаться по деревянным ступенькам, пара человек ворчала о том, что они делали никчемную работу.

Томас заволновался на мгновение, что Ньют может им рассказать, в чем дело.

«Не разговаривай со мной в моей голове, пока рядом Ньют. Не хочу, чтобы он знал о нашем…даре».

- Иди посмотри, - сказала она громко, едва скрывая ухмылку.

- Я упаду на колени и расцелую твои чертовы ноги, если ты сможешь разгадать это, - сказал Ньют.

Томас подошел к Терезе, желая увидеть, что у них есть. Она держала лист бумаги, ее брови были приподняты.

- Нет сомнений, что все правильно, - сказала она. – Просто не можем понять, что это значит.

Томас взял лист и пробежался по нему глазами. Там были пронумерованные круги по левой стороне, от одного до шести. Друг за другом шли слова, написанные большими буквами.

ПЛЫТЬ

ЛОВИТЬ

КРОВЬ

СМЕРТЬ

ТВЕРДОСТЬ

НАЖАТИЕ

И это было все. Шесть слов.

Разочарование охватило Томаса, он был уверен, что смысл шифра будет очевиден сразу, после того, как его разгадают. Он посмотрел на Терезу с ноющим сердцем.

- Это все? Вы уверены, что они идут в правильном порядке?

Она забрала у него лист.

- Лабиринт повторял эти слова месяцами, мы все перепроверили. Каждый раз после слова НАЖАТИЕ идет полная неделя без букв вообще, а затем снова начинается с ПЛЫТЬ. Так мы и определили порядок.

Томас скрестил руки и облокотился на полки рядом с Терезой. Даже не стараясь, он запомнил все шесть слов, они впечатались в его сознание. Плыть. Ловить. Кровь. Смерть. Твердость. Нажатие. Все это не звучало хорошо.

- Забавно, тебе так не кажется? – спросил Ньют, озвучивая его мысли.

- Да, - ответил Томас с разочарованным стоном. – Нам нужен Минхо, возможно, он знает что-то, чего не знаем мы. Если бы было больше подсказок… - он замер, у него внезапно закружилась голова. Если бы не полки, то он упал бы на пол. Его озарила идея. Ужасная, страшная, жуткая идея. Самая худшая идея среди самых ужасных, страшных, жутких идей.

Но инстинкты подсказывали ему, что он прав. Это то, что нужно было сделать.

- Томми, - спросил Ньют, подходя ближе с выражением беспокойства на лице. – Что с тобой? Ты побелел как призрак.

Томас покачал головой, успокаивая самого себя.

- Ох… ничего, простите. У меня заболели глаза, я думаю, мне нужно поспать. – Он потер глаза для большего эффекта.

«Ты в порядке?» - спросила Тереза в его голове. Он посмотрел на нее и увидел, что она также обеспокоена как и Ньют, отчего он почувствовал себя лучше.

«Да. Серьезно. Я просто устал. Мне нужно отдохнуть».

- Ладно, - сказал Ньют, потянувшись и сжав плечо Томаса. – Ты провел чертову ночь в Лабиринте, иди поспи.

Томас посмотрел на Терезу, потом на Ньюта. Он хотел поделиться своей идеей, но решил, что не стоит. Вместо этого он просто кивнул и направился к лестнице.

В то же время у него зародился план. Не самый хороший, но план.

Им нужно больше подсказок насчет шифра. Им нужны воспоминания.

Ему придется быть ужаленным Гривером. Пройти через Изменение. Нарочно.


46


Остаток дня Томас отказывался разговаривать со всеми.

Тереза пыталась несколько раз. Но он продолжал твердить, что чувствует себя не очень хорошо, что хочет побыть один в своем любимом месте за деревьями, может, поразмышлять. Пытаясь найти лазейку в своем уме, которая поможет им узнать, что делать.

Но по правде говоря, он злился на себя за то, что планировал сделать вечером, убеждая себя, что это будет правильно. Единственным решением. Плюс, он был в ужасе и не хотел, чтобы другие это заметили.

В итоге, когда его часы показали, что уже наступил вечер, он направился к Усадьбе вместе со всеми остальными. Он едва замечал, что был голоден, пока не начал поедать наскоро приготовленные Жаровщиком бисквиты и томатный суп.

А затем настало время очередной бессонной ночи.

Строители заделывали дыры, оставленные монстрами, которые утащили Галли и Адама.

Результат, по мнению Томаса, выглядел так, словно всю работу делала группа пьяных ребят, но все равно выглядело надежно. Ньют и Алби, который наконец почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы снова встать на ноги, с перевязанной головой, настаивал на том, что все шли спать туда же, где спали обычно.

Томас оказался в большой комнате Усадьбы на нижнем этаже с теми же людьми, с которыми спал предыдущие две ночи. Тишина быстро охватила комнату, хоть он и не понимал, это было из-за того, что люди быстро засыпали, или им просто было страшно, заодно надеясь втайне, что Гриверы не появятся. Несмотря на предыдущие две ночи, Терезе было разрешено остаться в здании вместе с остальными Глэйдерами. Она лежала рядом с ним, завернувшись в два одеяла. Каким-то образом он чувствовал, что она спит. На самом деле спит.

Томас определенно не мог уснуть, хотя и знал, что его тело отчаянно нуждается в отдыхе. Он пытался – пытался сильно зажмуриться, заставить себя расслабиться. Но безуспешно. Ночь настала, тяжелое чувство ожидания наполнило его грудь.

А потом, как все и ожидали, послышались механические лязгающие звуки Гриверов снаружи. Время пришло.

Все столпились вместе у дальней от окна стены, изо всех сил стараясь не нарушать тишину. Томас был зажат в углу рядом с Терезой, он обхватил свои колени, глядя на окно. Реальность ужасного решения, которое он принял раньше, сжала его сердце как кулак. Но он знал, что от этого может зависеть очень многое.

Напряжение в комнате росло быстрым темпом. Глэйдеры сидели тихо, никто не двигался. Отдаленное царапание металла по камню эхом отражалось в доме. Для Томаса это звучало так, будто Гривер ползет по задней стенке Усадьбы, напротив того места, где они сидели. Спустя несколько секунд добавились новые звуки со всех сторон, самый близкий – как раз снаружи их окна. Казалось, воздух в комнате стал ледяным, Томас прижал кулаки к глазам, ожидание нападения убивало его.

Громкий звук отрываемого дерева и разбивающегося стекла раздался откуда-то с верхних этажей, сотрясая весь дом. Томас окаменел, когда услышал несколько криков, а затем топот шагов. Громкие скрипы и стоны оповестили о том, что целая толпа Глэйдеров побежала на первый этаж.

- Они схватили Дэйва! – кто-то закричал, голос звучал высоко от ужаса.

В комнате Томаса никто не пошевелился. Он знал, что каждый из них чувствует себя виноватым из-за чувства облегчения, которое они испытали – по крайней мере это не кто-то из них. Что они, возможно, теперь будут в безопасности хотя бы до следующей ночи. Две ночи подряд забирали по одному человеку, и люди начинали верить, что Галли был прав.

Томас подпрыгнул, когда жуткий треск раздался прямо рядом с их дверью, сопровождаемый криками и звуками раскалываемого дерева, словно какой-то монстр с железной челюстью поедал лестничную клетку. Через секунду раздался новый взрыв разрываемого дерева: от передней двери. Гривер прошел через дом и теперь уходил.

Взрыв страха охватил Томаса. Сейчас или никогда.

Он вскочил и побежал к двери из комнаты, распахивая ее настежь. Он слышал крики Ньюта, но проигнорировал его и выскочил в коридор, перепрыгивая через сотни деревянных обломков. Он видел, что на месте входной двери теперь была огромная дыра, ведущая в серое ночное пространство. Он направился прямиком туда и выскочил в Глэйд.

«Том!» - кричала Тереза в его голове. – «Что ты делаешь!»

Он игнорировал ее. Он просто продолжал бежать.

Гривер, который держал Дэйва - мальчика, с которым Томас никогда не разговаривал – катился в сторону Восточной Двери, шипя и жужжа. Остальные Гриверы уже собрались на площадке и следовали за своим напарником в Лабиринт. Без колебаний, зная, что остальные решат, будто он собирался совершить самоубийство, Томас прыгнул в их сторону, оказавшись в середине группы существ. Застигнутые врасплох, Гриверы заколебались.

Томас прыгнул на того, который держал Дэйва, пытаясь освободить мальчика, надеясь, что существо начнет сопротивляться. Крик Терезы в его голове был таким громким, что ощущался как кинжал, проникающий сквозь его череп.

Трое Гриверов набросились на него одновременно, их длинные клещи и иглы метались во все стороны. Томас молотил руками и ногами, отбиваясь от металлических рук, попадая в выпячивающиеся пульсирующие Гриверские тела – он хотел, чтобы его лишь ужалили, а не забрали, как Дэйва. Их безжалостная атака усилилась, и Томас ощутил боль, пронзившую каждую клетку его тела – укол, который подсказал ему, что его план удался. Крича, он отбивался и отталкивал их, пытаясь свернуться в клубок, чтобы спастись от них. Борющийся, полный адреналина, он наконец нашел свободное место между ними, и приложил все усилия, чтобы проскочить туда.

Как только он сбежал от цепких захватов Гриверов, они сдались и отступили, исчезая в Лабиринте. Томас упал на землю, крича от боли.

Через секунду около него возник Ньют, следом Чак, Тереза и несколько человек. Ньют подхватил его под плечо и поднял, держа обеими руками.

- Хватайте его за ноги! – закричал он.

Томас чувствовал, как мир плывет вокруг него, он чувствовал себя в бреду, испытывал какое-то неприятное чувство. Кто-то, он не мог сказать, кто, последовал приказу Ньюта. Его несли через площадку, через переднюю дверь Усадьбы, по разбитому коридору в комнату, положили на диван. Мир продолжал вращаться.

- Что ты делал! – закричал Ньют ему в лицо. – Как ты мог повести себя так глупо!

Томасу пришлось заговорить, пока его не окутала тьма.

- Нет… Ньют… Ты не понимаешь…

- Заткнись! – закричал Ньют. – Не трать силы!

Томас почувствовал, как кто-то щупает его руки и ноги, срывает одежду с его тела, проверяя на наличие повреждений. Он слышал голос Чака и ощутил облегчение, что с его другом все в порядке. Медик что-то сказал про то, что его ужалили примерно дюжину раз.

Тереза стояла у него в ногах, сжимая его правую щиколотку рукой.

«Зачем, Том? Зачем ты это сделал? Потому что…» - У него не хватало сил, чтобы сосредоточиться.

Ньют кричал, чтобы принесли Серум. Минуту спустя Томас ощутил укол в руку. Тепло распространилось по его телу, успокаивая его, усмиряя боль. Но мир все еще вращался, и он знал, что через несколько секунд все исчезнет.

Комната завертелась, цвета смешались, вращаясь все быстрее и быстрее. Потребовались все силы, но он сказал последние слова до того, как темнота унесла его.

- Не волнуйтесь, - прошептал он, надеясь, что они слышат его. – Я сделал это намеренно…


47

 Томас не имел представления о времени, сколько заняло Изменение.

Начало было похоже на первые воспоминания из Коробки – темнота и холод. Но в этот раз он не чувствовал ничего, чего касались его руки и ноги, и тело. Он плыл в пустоте, глядя в черное ничто. Он ничего не видел, ничего не слышал, не ощущал запахов. Словно кто-то отключил все пять его чувств, оставляя его в вакууме.

Время тянулось. И тянулось. Страх превратился в любопытство, которое превратилось в скуку.

Наконец, после бесконечного ожидания, все стало меняться.

Возник отдаленный ветер, неощутимый, но слышимый. Затем вдалеке возник вращающийся туман белого – торнадо дыма, которое трансформировалось в длинную воронку, такую растянутую, что он не мог разглядеть ни ее верха, ни ее низа. Он ощутил этот шторм, засасывающий в этот вихрь, когда тот проходил мимо него, теребя его одежду и волосы, словно они были изорванным флагом на ветру.

Башня толстого тумана надвигалась на него – или он приближался к ней, он не мог сказать – ускоряясь до пугающего уровня. То, что несколько секунд назад он видел как воронку в отдалении, теперь выглядело как плоское белое пространство.

И затем оно добило его. Он ощутил, как туман захватил его разум, ощутил поток воспоминаний в своих мыслях. И его целиком охватила боль.


48


- Томас.

Голос прозвучал издалека, нараспев, как эхо в длинном тоннеле.

- Томас, ты меня слышишь?

Он не хотел отвечать. Его мозг отключился, когда уже стало невозможно терпеть боль. Он боялся, что она вернется, если он позволит сознанию проснуться. Он ощущал свет за закрытыми глазами, но он знал, что он будет невыносимым, если открыть глаза. Он ничего не сделал.

- Томас, это Чак. Ты в порядке? Пожалуйста, чувак, не умирай.

В его мозгу началась неразбериха. Глэйд, Гриверы, жалящие иглы, Изменение. Воспоминания. Лабиринт невозможно разгадать. Единственным их решением было что-то, чего они не ожидали. Что-то ужасное. Он был в отчаянии.

Со стоном он открыл глаза, поначалу прищурившись. Пухлое лицо Чака было там, он в испуге таращил глаза. Но затем они загорелись, и улыбка расплылась по его лицу. Несмотря на все, несмотря на происходящее вокруг дерьмо, Чак улыбался.

- Он очнулся! – закричал мальчик ни к кому конкретно не обращаясь. – Томас очнулся!

Громкий звук его голоса заставил Томаса вздрогнуть. Он снова закрыл глаза.

- Чак, обязательно орать? Я не очень хорошо себя чувствую.

- Прости. Я просто рад, что ты жив. Ты вообще должен быть счастлив, что я не бросился к тебе с поцелуями.

- Пожалуйста, не надо, Чак, - Томас снова открыл глаза и заставил себя сесть в кровати, на которой лежал, прислонился к стене и вытянул ноги. Во всех мышцах и суставах возникло болезненное ощущение. – Как много времени прошло? – спросил он.

- Три дня, - ответил Чак. – На ночь мы прятали тебя в Тюрьме, чтобы ты был в безопасности, а днем возвращали сюда. Раз тридцать уже думали, что ты умер за это время. Но посмотри на себя теперь – выглядишь как новенький!

Томас мог лишь представить, как НЕ круто он выглядел.

- Гриверы приходили?

Ликование Чака сразу исчезло, он уставился в пол.

- Да. Забрали Зарта и пару других. По одному за ночь. Минхо и Бегуны рыскали по Лабиринту, пытаясь найти выход или что-нибудь полезное, в чем мог бы пригодиться код, который вы вычислили. Но ничего. Как думаешь, почему Гриверы забирают только по одному шэнку за ночь?

 У Томаса свело живот – он теперь знал точный ответ на вопрос, и на некоторые другие тоже. Знал достаточно, чтобы чувствовать себя отвратительно.

- Приведи Ньюта и Алби, - наконец сказал он в ответ. – Скажи им, что нужно провести Собрание. Как можно скорее.

- Серьезно?

Томас вздохнул.

- Чак, я прошел через Изменение. Ты думаешь, что я могу сейчас шутить?

Не говоря ни слова, Чак подпрыгнул и выбежал из комнаты, его голос, зовущий Ньюта постепенно растворялся по мере того, как Чак удалялся.

Томас закрыл глаза и прислонился затылком к стене. Затем он мысленно позвал ее.

«Тереза».

Она сначала не ответила, но потом ее голос раздался в ее голосе такой ясный, словно она сидела в комнате рядом с ним.

«Это было по-настоящему глупо, Том. На самом деле, очень глупо».

 «Пришлось так поступить», - ответил он.

«Последние пару дней я очень ненавидела тебя. Видел бы ты себя. Твоя кожа, вены…»

«Ты ненавидела меня?» - он был воодушевлен, что она так сильно заботится о нем.

Она сделала паузу.

«Так я хочу сказать, что убила бы тебя, если бы ты умер».

Томас ощутил прилив тепла в груди, казалось, его можно было потрогать, он был удивлен.

«Что ж… спасибо. Наверное».

«Так как много тебе удалось вспомнить?»

Он сделал паузу.

«Достаточно. То, что ты говорила про нас обоих и про то, что мы сделали с ними со всеми… Это была правда? Мы сделали кое-что плохое, Тереза», - он ощутил прилив разочарования от нее, словно у нее был миллион вопросов, и она не знала, с чего начать.

«Ты узнал что-нибудь, что может помочь нам выбраться?» - спросила она, словно не хотела знать, какую роль сыграла во всем происходящем. – «В чем суть шифра?»

Томас сделал паузу, не желая обсуждать это сейчас – до того, как он приведет мысли в порядок. Единственный шанс на побег может оказаться смертельным желанием.

«Возможно», - наконец сказал он, - но это будет непросто. Нам нужно Собрание. Я хочу, чтобы ты тоже присутствовала, у меня не хватит сил повторять дважды.

Некоторое время ни один из них ничего не говорил, чувство безнадежности витало между их сознаниями.

«Тереза?»

«Да?»

«Лабиринт нельзя разгадать».

Она сделала длинную паузу, прежде чем ответить.

«Мне кажется, теперь мы все это уже знаем».

Томас не мог слышать эту боль в ее голосе – он ощущал ее в своем разуме.

«Не беспокойся. Все же Создатели предусмотрели выход для нас. У меня есть план». – Он хотел дать ей хоть немного надежды, неважно, как это пугало.

«О, неужели».

«Да. Это ужасно, и некоторые могут погибнуть. Звучит многообещающе?»

«Очень интересно. И в чем же суть?»

«Нам придется…» - прежде, чем он успел договорить, в комнату ворвался Ньют, прерывая его.

«Поговорим позже», - Томас тут же прервался.

«Поторопись!» - сказала она и исчезла.

Ньют подошел к кровати и сел рядом с ним.

- Томми, ты выглядишь не очень больным.

Томас кивнул.

- Чувствую себя немного слабо, но в остальном я в порядке. Думал, будет намного хуже.

Ньют покачал головой, на его лице читалась смесь злости и благоговения.

- То, что ты сделал, было наполовину храбро, наполовину глупо. Кажется, ты неплох в таких вещах. – Он прервался и покачал головой. – Я знаю, зачем ты это сделал. Какие воспоминания вернулись? Что-то полезное?

- Нам нужно Собрание, - сказал Томас, пытаясь сменить положение ног на более удобное. Удивительно, но он не чувствовал уже боли, только неустойчивость. – Перед тем, как я начну забывать некоторые вещи.

- Да, Чак сказал мне, мы соберем. Но зачем? Что ты узнал?

- Это тест, Ньют. Все это один большой тест.

Ньют кивнул.

- Как эксперимент.

Томас покачал головой.

- Нет, ты не понял. Они отбирают нас, смотрят, сдадимся ли мы, ищут лучших из нас. Подкидывают нам задачи, чтобы посмотреть, как мы будем их решать. Проверяют наши способности надеяться и бороться. Послать сюда Терезу и отключить все – это всего лишь последняя часть, очередная… окончательная проверка. Теперь настало время для последнего теста. Побег.

Ньют нахмурился в замешательстве.

- Что ты имеешь ввиду? Ты знаешь, где выход?

- Да. Созови Собрание. Сейчас.


49


Час спустя Томас сидел перед Смотрителями на Собрании, также как неделю или две назад. Они не пустили Терезу, что взбесило его также сильно, как и ее. Ньют и Минхо доверяли ей теперь, но остальные все еще сомневались в ней.

- Все нормально, Новичок, - сказал Алби, выглядящий теперь намного лучше, он сел в центре полукруга из стульев, рядом с Ньютом. Остальные стулья были заняты, за исключением двух – яркие напоминания, что Зарта и Галли забрали Гриверы. – Забудь обо всей этой чуши про «ходить вокруг да около» и просто начинай говорить.

Томас, все еще немного утомленный после Изменения, использовал пару секунд для того, чтобы взять себя в руки. Ему было много что рассказать, но нужно было быть уверенным, что это все не будет звучать так тупо, как может показаться.

- Это длинная история, - начал он. – У нас нет времени на нее, я просто изложу суть. Когда я прошел через Изменение, я видел вспышки картинок – сотни – как слайд-шоу в быстрой перемотке. Я многое видел, но лишь некоторые из них стоят того, чтобы поговорить об этом. Они постепенно исчезли либо исчезают. – Он сделал паузу, собираясь с мыслями. – Но я помню достаточно. Создатели проверяют нас. Они и не подразумевали решение Лабиринта. Это все было испытанием. Им просто нужны были победители – или выжившие – чтобы сделать кое-что важное. – Он затих, смутившись, в каком порядке нужно рассказывать детали.

- Что именно? – спросил Ньют.

- Дайте мне начать сначала, - сказал Томас, потирая глаза. – Каждого из нас посылали сюда в достаточно юном возрасте. Я не помню, как или почему, только проблески и ощущения, что в мире все изменится, что произошло что-то плохое. Я не знаю, что. Создатели похитили нас, и я думаю, что они считали, что поступают оправданно. Каким-то образом они вычислили, что мы обладаем интеллектом выше среднего, поэтому они и выбрали нас. Я не знаю деталей, но большая часть из них шаблонна и сейчас не имеет значения.

- Не могу вспомнить ничего о своей семье, или что с ними случилось. Но после того, как нас забрали, мы провели несколько лет в специальных школах, это было хоть как-то похоже на нормальную жизнь, до тех пор, пока мы не стали достаточно зрелыми, чтобы рассчитать и построить Лабиринт. Наши имена – лишь глупые прозвища, которые нам дали, например, Алби – Альберт Эйнштейн, Ньют как Исаак Ньютон, и я Томас. Как Эдисон.

Алби выглядел так, словно ему дали пощечину.

- Наши имена… То есть даже наши имена – не настоящие?

Томас покачал головой.

- Насколько я могу сказать, мы, вероятно, никогда и не знали свои настоящие имена.

- Что ты такое говоришь? – спросил Жаровщик. – Что мы просто кучка сирот, выращенная учеными?

- Да, - сказал Томас, надеясь, что его тон не выдаст, насколько подавленно он себя ощущает. – Предположительно, мы очень умные, и они изучали нас, анализировали каждое наше действие и решение. Проверяли, кто сдастся, а кто нет. Смотрели, кто в итоге выживет. Неудивительно, что тут так много жуков-стригунов, шпионов, которые рыщут повсюду. Плюс, у некоторых из нас… кое-то встроено в мозги.

- Я верю в это дерьмо настолько же, насколько верю в то, что Жаровщик зря тебя кормил, - заворчал Уинстон, выглядя устало и равнодушно.

 - С чего бы мне выдумывать? – сказал Томас, повышая голос. Он был ужален ради того, чтобы вспомнить это все! – Лучшее возможное объяснение, а ты что можешь предположить? Что мы живем на другой планете?

- Просто продолжай говорить, - сказал Алби. – Но я не понимаю, почему ни один из нас не помнит таких деталей. Я тоже прошел через Изменение, но все, что я видел, было… - Он быстро огляделся, с таким видом, будто сказал то, чего не должен был. – Я ничего не помню.

- Я объясню через минуту, как я думаю, почему я помню больше остальных, - сказал Томас, с ужасом думая над этой частью истории. - Мне продолжить или нет?

- Рассказывай, - сказал Ньют.

Томас сделал глубокий вдох, словно готовился к забегу.

- Хорошо. Каким-то образом они стерли наши воспоминания: не только о детстве, но и обо всем том, что касалось Лабиринта. Они сажали нас в Коробку и отправляли сюда, большую группу для начала, а затем по одному в месяц в течение последних двух лет.

- Но зачем? – спросил Ньют. – В чем чертов смысл?

Томас поднял руку, добиваясь тишины.

- Я расскажу. Как я и сказал, они хотели проверить нас, увидеть, как мы будем вести себя с тем, что они называли Переменными, и с проблемой, у которой нет решения. Увидеть, сможем ли мы работать сообща, - построить сообщество, точнее даже. Для нас все было устроено, а проблема представлена в виде самого сложного паззла для цивилизации – лабиринт. Все было сделано так, чтобы мы считали, что у него должно быть решение, они вдохновляли нас продолжать работать усерднее, и тем самым усиливая степень нашего уныния, когда мы не находили ответа. – Он прервался, чтобы осмотреться, убедиться, что все слушают. – Что я хочу сказать, это то, что тут нет решения.

 Гомон разорвал тишину, все стали задавать вопросы, перебивая друг друга.

Томас снова поднял руки, желая, чтобы он мог просто стереть все эти мысли из всех голов.

- Видите? Ваша реакция доказывает мою позицию. Большинство уже сдались. Но я думаю, мы все разные. Мы не можем принять идею, что у проблемы не может бытьрешения, особенно, когда это что-то настолько простое, как лабиринт. И мы продолжаем бороться, неважно, насколько это и безнадежно.

Томас осознал, что его голос стал звучать выше, пока он говорил, и он почувствовал, как к лицу прилила кровь.

- Какой бы ни была причина, меня от этого тошнит! Все это: Гриверы, двигающиеся стены, Обрыв – это лишь элементы глупого теста. Нас использовали, нами манипулировали. Создатели хотели, чтобы наши мозги продолжали работать над решением проблемы, которой никогда на самом деле не существовало. По этой же причине сюда послали и Терезу, чтобы подчеркнуть приближение Конца, что бы это ни значило, это место потихоньку умирает, небо серое и так далее, и тому подобное. Они творили дикие вещи с нами, чтобы посмотреть, как мы ответим, проверяли нашу волю. Наблюдали, станем ли мы бороться друг с другом. В конце концов, им нужны выжившие для чего-то очень важного.

Жаровщик поднялся.

- А убийство людей? Это очередная мелочь в их плане?

Томас на мгновение ощутил страх, что Смотрители могут разозлиться на него за то, что он знает так много. И все станет только хуже.

- Да, Жаровщик, убийство людей. Единственная причина, почему Гриверы делают это с нами по одиночке, только в том, чтобы мы все не умерли раньше, чем все закончится так, как было запланировано. Чтобы выжили самые стойкие. Чтобы только лучшие смогли сбежать.

Жаровщик пнул стул.

- Что ж, тогда тебе лучше начать рассказывать про волшебный выход!

- Он расскажет, - сказал Ньют тихо. – Замолчи и сядь.

Минхо, который молчал все это время, прочистил горло.

- Что-то подсказывает мне, что мне не понравится то, что я услышу.

- Вероятно, нет, - сказал Томас. Он закрыл глаза на секунду и скрестил руки. Следующие несколько минут станут решающими. – Создатели хотят лучших из нас для чего бы они там ни задумали. Но мы должны заслужить это. – Комната погрузилась в полную тишину, все смотрели на него. – Шифр.

- Шифр? – Повторил Жаровщик, в его голосе послышалась надежда. – Что с ним?

Томас посмотрел на него, выдержав паузу для большего эффекта.

- Он был скрыт в движении стен Лабиринта по определенной причине. Мне следовало догадаться – я был там, когда Создатели его придумали.


50


Повисла долгая пауза, все, что видел Томас – пустые лица. Он чувствовал, как у него на лбу проступил пот, руки стали влажными. Ему было страшно продолжать.

Ньют выглядел совершенно озадаченным. Наконец он нарушил тишину.

- О чем ты говоришь?

- Ну, сначала я должен кое о чем рассказать. Насчет меня и Терезы. Есть причина, по которой Галли обвинял меня во всем, и почему все, кто прошел через Изменение, узнают меня. – Он ждал вопросы, потоки голосов, но в комнате стояла мертвая тишина.

- Тереза и я…мы другие, - продолжил он. – Мы были частью Испытания Лабиринтом с самого начала, но против своей воли, я клянусь.

Минхо был тем, кто заговорил:

- Томас, о чем ты говоришь?

- Терезу и меня использовали Создатели. Если к вам вернутся все воспоминания полностью, вы, вероятно, захотите убить нас. Но я должен рассказать вам об этом, чтобы показать, что сейчас вы можете нам верить. Чтобы вы поверили мне, когда я расскажу вам о единственном способе выбраться отсюда.

Томас быстро оглядел лица Смотрителей, гадая последний раз, должен ли он это рассказывать, поймут ли они. Но он знал, что должен. Обязан.

Томас сделал глубокий вдох, затем продолжил.

- Мы с Терезой помогали проектировать Лабиринт. Мы помогали его создавать.

Все казались слишком ошеломленными, чтобы ответить. Ото всюду на него снова смотрели пустые лица. Томас решил, что они все либо не поняли его, либо не поверили.

- Что это значит? – наконец спросил Ньют. – Тебе же всего шестнадцать. Как ты мог создать Лабиринт?

Томас сам не мог не сомневаться в этом, но он это помнил. Он знал, что это сумасшествие, но это было правдой.

- Мы…умные. И, мне кажется, это могло быть частью Переменных. Но самое важное, у Терезы и у меня есть…дар, который сделал нас очень ценными при проектировании и создании этого места. – Он прервался, понимая, как это все глупо звучит.

- Говори! – закричал Ньют. – Выкладывай все!

- Мы телепаты! Мы можем общаться друг с другом мысленно! – сказал он громко, почти чувствуя стыд, словно он признался в воровстве.

Ньют удивленно моргнул, кто-то закашлял.

- Но послушайте, - продолжил Томас, пытаясь быстрее защититься. – Они вынудили нас помогать. Не знаю, как и почему, но они вынудили. – Он сделал паузу. – Возможно, чтобы посмотреть, сможем ли мы добиться вашего доверия, несмотря на тот факт, что мы были с ними. Возможно, так и было задумано, что именно мы должны были помочь вам сбежать. Какой бы ни была причина, с помощью ваших Карт мы вычислили шифр, и теперь нужно его использовать.

Томас огляделся, но к его глубокому удивлению, никто не казался рассерженным. Большинство Глэйдеров продолжали просто пялиться на него либо качали головами с удивлением или недоверием. А Минхо вообще улыбался по какой-то непонятной причине.

- Это все правда, и мне жаль, - продолжил Томас. – Но я могу сказать вам, что мы в одной лодке. Нас с Терезой послали сюда также как любого из вас, и мы также легко можем погибнуть. Но Создатели увидели уже достаточно – настало время финального теста. Думаю, мое Изменение должно было стать частью решения этого паззла. В любом случае, я хочу, чтобы вы знали правду, что у нас есть шанс.

Ньют качал головой, уставившись в землю. Затем он поднял голову, привлекая внимание остальных Смотрителей.

- Создатели – те шэнки, которые сделали это с нами, не Томми и Тереза. Создатели. И они пожалеют.

- Подумаешь, - сказал Минхо, - какая разница, чье это дерьмо, давайте уже просто разберемся с побегом.

Томас почувствовал ком в горле. Он ощутил такое облегчение, что практически не мог говорить. Он был уверен, что за его признание они устроили бы ему взбучку, если вообще не сбросили бы с Обрыва. Рассказать оставшееся теперь казалось легким делом.

- Есть какая-то компьютерная станция в таком месте, которое мы никогда не видели. Шифр откроет нам дверь, которая поможет выбраться из Лабиринта. Также она закроет проход Гриверам, и они не смогут последовать за нами, если мы просто продержимся достаточно долго, чтобы все это сделать.

- Место, которое мы раньше не видели? – спросил Алби. – Как ты думаешь, чем мы тут занимались последние два года?

- Поверьте, это место вы не видели.

Минхо поднялся.

- И где же оно?

- Это практически самоубийство, - сказал Томас, понимая, что затягивает с ответом. – Гриверы найдут нас сразу, как только мы попытаемся сделать это. Все они. Последний тест. – Он хотел быть уверенным, что они понимают все трудности. Вероятность того, что все выживут, была очень мала.

- Так где оно? – спросил Ньют, наклоняясь вперед.

- Над Обрывом, - ответил Томас. – Нам нужно пройти через Гриверскую Дыру.


51


Алби поднялся так быстро, что его стул упал назад. Его покрасневшие глаза резко контрастировали с белизной его лба. Он сделал два шага вперед, затем остановился, словно собирался атаковать Томаса.

- Теперь ты либо чертов идиот, - сказал он, глядя на Томаса. – Либо предатель. Как мы можем тебе верить после того, как ты помогал создавать это место, засадил нас сюда! Мы даже с одним Гривером справиться не в состоянии, не говоря уже о целой толпе в их маленькой дыре. Чего ты на самом деле добиваешься?

Томас был взбешен.

- Чего я добиваюсь? Ничего! С чего бы мне все это придумывать?

Алби сжал кулаки.

- Все, что мы знаем - это то, что тебя послали сюда, чтобы убить нас всех. Почему мы должны тебе верить?

Томас уставился на него с недоверием.

- Алби, у тебя проблемы с кратковременной памятью? Я жизнью рисковал, чтобы вытащить тебя из Лабиринта, если бы не я, ты бы уже был мертв!

- Может, это какой-то трюк, чтобы завоевать наше доверие. Если ты в сговоре с теми уродами, которые послали нас сюда, то тебе нечего бояться, что Гриверы могут тебе навредить – может, это все вообще был спектакль.

Гнев Томаса слегка ослабел, сменившись жалостью. Здесь явно было что-то не так – что-то подозрительное.

- Алби, - вставил Минхо наконец, освобождая Томаса. – Это самая тупая теория, которую я когда-либо слышал. Три ночи назад его искололи, куда только можно. Ты считаешь, это было частью спектакля?

Алби коротко кивнул.

- Возможно.

- Я сделал это, - сказал Томас, вкладывая в голос все раздражение, которое мог, - ради того, чтобы вернуть себе воспоминания, помочь нам выбраться отсюда. Тебе показать порезы и синяки на моем теле?

Алби ничего не сказал, его лицо все еще полыхало от ярости. Его глаза увлажнились, а на шее проступили вены.

- Мы не можем вернуться! – наконец прокричал он, оборачиваясь, чтобы посмотреть на всех остальных в комнате. – Я видел, как мы жили раньше - мы не можем вернуться!

- И только в этом все дело? – спросил Ньют. – Ты издеваешься?

Алби обернулся к нему со свирепым видом, все еще сжимая кулаки. Но затем остановился, опустил руки, затем развернулся и пошел обратно, сел на свой стул, уткнулся лицом в ладони и сник. Томас не мог был удивлен еще сильнее. Бесстрашный лидер Глэйдеров плакал.

- Алби, поговори с нами, - давил Ньют, не желая спускать все на тормозах. – Что происходит?

- Я это сделал, - сказал Алби через всхлип. – Я сделал это.

- Сделал что? – спросил Ньют. Он выглядел таким же растерянным, каким себя чувствовал Томас.

Алби посмотрел вверх, его глаза были мокрыми от слез.

- Я сжег Карты. Я сделал это. Я приложился головой об стол, чтобы вы решили, что это был кто-то другой, я солгал. Сжег их. Я сделал это!

Смотрители обменялись взглядами, в распахнутых глазах читался шок. Однако для Томаса теперь все обрело смысл. Алби помнил, какой ужасной была его жизнь до того, как он попал сюда, и как он не хотел возвращаться.

- Что ж, значит, хорошо, что мы спасли Карты, - сказал Минхо, с бесстрастным выражением лица, почти насмешливо. – Спасибо, что подсказал нам сделать это после Изменения, защитить их.

Томас ждал, как Алби ответит на саркастичное, почти жестокое замечание Минхо, но тот ничего не сделал, он будто даже не услышал.

Ньют вместо того, чтобы показать злость, попросил Алби объясниться. Томас понимал, почему Ньют не злится: Карты в безопасности, шифр вычислен. Это все уже не важно.

- Говорю вам, - голос Алби звучал так, словно он умолял, почти в истерике. – Мы не можем вернуться туда, откуда пришли. Я видел это, помнил ужасные, ужасные вещи. Сожженная земля, болезни – что-то под названием «Вспышка». Это было ужасно – даже хуже, чем жизнь здесь.

- Но если мы останемся здесь, мы все умрем! – завопил Минхо. – Что, неужели даже этот вариант будет лучше?

Алби уставился на Минхо долгим взглядом, прежде чем ответить. Томас мог думать только о том, что тот только что сказал. Вспышка. Что-то в этом казалось знакомым, прямо на краю сознания. Но он был уверен, что не помнил ничего об этом сразу после Изменения.

- Да, - сказал Алби наконец. – Это еще хуже. Лучше умереть, чем вернуться домой.

Минхо хихикнул и откинулся назад на стуле.

- Мужик, куча ты помоев, давай-ка я тебе объясню. Я за Томаса. Я за Томаса на 100 процентов. И если мы умрем, то хотя бы сражаясь.

- В Лабиринте или за его пределами, - добавил Томас, чувствующий облегчение, что Минхо твердо его поддерживает. Он повернулся к Алби и прямо посмотрел на него. – Мы все еще живем в том мире, который ты помнишь.

Алби снова поднялся, на его лице читалось поражение.

- Делайте, что хотите, - вздохнул он. – Уже не важно. Мы все равно все умрем. – И после этого он направился к двери и покинул комнату.

Ньют сделал глубокий вдох и покачал головой.

- После того, как его ужалили, он так и не стал собой, стал засранцем с воспоминаниями. И что вообще такое Вспышка?

- Мне плевать, - сказал Минхо. – Все лучше, чем умереть здесь. Мы можем разобраться с Создателями, когда выберемся. Но сейчас мы должны делать то, что они распланировали. Пройти через Гриверскую Дыру и выбраться. Если некоторые умрут, то так тому и быть.

Жаровщик фыркнул.

- Вы, шэнки, сводите меня с ума. Мы не можем выбраться из Лабиринта, и эта идея позависать с Гриверами в их убежище звучит как одна из самых тупых вещей, которые мне доводилось слышать в жизни, еще хуже идеи про суицид.

Остальные Смотрители начали спорить, все говорили одновременно. В конце концов, Ньют закричал, чтобы все заткнулись.

Томас снова заговорил, когда все унялись.

- Я пойду через Дыру или умру, пытаясь попасть туда. Похоже, что Минхо считает также. И я уверен, что Тереза тоже с нами. Если мы сможем отбиваться от Гриверов достаточно долго, чтобы кто-то смог ввести код и запереть их, тогда мы сможем пройти через дверь, через которую проходили они. Мы уже прошли все тесты. Теперь мы можем встретиться с Создателями лично.

Усмешка Ньюта не казалась радостной.

- Ты считаешь, что мы сможем бороться с Гриверами? Даже если мы не умрем, вероятно, нас всех ужалят. Любой из них может поджидать нас, когда мы придем на Обрыв – жуки-стригуны там повсюду. Создатели будут знать, когда мы отправимся туда.

Он был в ужасе, но Томас знал, что настало время рассказать им последнюю часть его плана.

- Не думаю, что они ужалят нас – Изменение было частью Переменных, пока мы жили здесь. Эта часть закончится. Плюс, на нашей стороне преимущество.

- Да? – спросил Ньют, закатывая глаза. – Жду не дождусь, когда услышу подробнее.

- Создателям не будет никакой пользы от того, что мы все умрем, это значит, что все будет просто сложно, но не невыполнимо. Я думаю, мы можем быть уверены теперь в том, что Гриверы запрограммированы убивать нас по одному в день. Значит, кто-то может принести себя в жертву, чтобы спасти остальных, пока мы будем бежать к Дыре. Думаю, так все, вероятно, и случится.

В комнате царила тишина, пока Смотритель Кровавого Дома не засмеялся.

- Прости? – спросил Уинстон. – То есть ты предлагаешь, что надо бросить какого-то бедного ребенка на растерзание волкам, чтобы остальные могли сбежать? Это – твоя гениальная идея?

Томас отказывался признавать, насколько плохо все звучит, но идея захватила его.

- Да, Уинстон, я рад, что ты такой внимательный. – Он проигнорировал ответный взгляд. – По-моему, очевидно, кто должен стать этим самым бедным ребенком.

- Да неужели? – спросил Уинстон. – И кто же?

Томас скрестил руки.

- Я.


52


Собрание превратилось к хаос. Ньют спокойно встал, подошел к Томасу и поднял его за руку, подтолкнул к двери.

- Ты уходишь. Сейчас.

Томас был поражен.

- Ухожу? Но почему?

- Думаю, ты уже сказал достаточно для одного собрания. Нам нужно поговорить и решить, что делать – без тебя. – Они подошли к двери, и Ньют вежливо подтолкнул его из двери. – Жди меня около Коробки. Когда мы закончим, нам с тобой надо будет поговорить.

Он уже стал отворачиваться, но Томас потянулся и остановил его.

- Ты должен поверить мне, Ньют. Это единственный способ выбраться отсюда, и мы сможем, я обещаю. Нам это суждено.

Ньют изменился в лице и заговорил сердитым шепотом.

- Да, особенно мне нравится та часть, где ты предлагаешь убить тебя.

- Я знаю, на что подписываюсь, - Томас действительно так считал, но только из чувства вины, которое терзало его. Вины из-за того, что он был причастен к созданию Лабиринта. Но глубоко в душе у него была надежда, что они смогут биться достаточно долго, чтобы кто-нибудь использовал код и закрыл проход Гриверам до того, как они убьют его. Открыть дверь.

- Да неужели? – спросил Ньют, выглядя раздраженным. – Мистер Благородство собственной персоной, ты ли это?

- У меня куча своих причин. В каком-то смысле это моя вина, что мы тут оказались. – Он прервался, сделал вдох, чтобы успокоиться. – В любом случае, я так решил, и тебе лучше не тратить время.

Ньют нахмурился, в его глазах появилось сочувствие.

- Если ты действительно помогал создавать Лабиринт, Томми, это не твоя вина. Ты ребенок – ты ничего не мог сделать, если тебя к этому принуждали.

Но то, что говорил Ньют, не имело значения. Что любой из них говорил. Томас чувствовал ответственность так или иначе – и она усиливалась от того, что он думал об этом.

- Я просто… чувствую себя так, будто должен спасти кого-то. Искупить сделанное.

Ньют отошел назад, медленно качая головой.

- Знаешь, что забавно, Томми?

- Что? – ответил настороженно Томас.

- Я тебе верю. По твоим глазам видно, что ты не врешь. И поверить не могу, что говорю это. – Пауза. – Но я собираюсь вернуться и убедить этих шэнков, что нам стоит идти через Гриверскую Дыру, как ты предложил. Возможно, сразиться с ними лучше, чем оставаться здесь, позволяя им забирать нас по одному. – Он поднял палец. – Но слушай меня, я отказывать слышать еще хоть одно чертово слово про то, что ты собираешься умереть и прочее героическое дерьмо. Если мы сделаем это, мы все рискнем – все до единого. Слышишь меня?

Томас поднял руки, чувствуя облегчение.

- Четко и ясно. Я всего лишь пытался донести мысль, что это стоит риска. Если любой все равно может умереть каждую ночь, то мы должны воспользоваться преимуществом.  

Ньют нахмурился.

- Что ж, разве это не развлечение?

Томас развернулся, чтобы уйти, но Ньют окликнул его.

- Томми?

- Да? – он остановился, но не стал оборачиваться.

- Если я смогу убедить этих шэнков – большое если – лучшим временем выдвигаться будет ночью. Так бы сможем наделяться, что большая часть Гриверов будет снаружи или в Лабиринте, но не в их Дыре.

- Хорошо. – Томас был согласен с ним, он лишь надеялся, что Ньют сможет убедить Смотрителей. Он обернулся, посмотрел на Ньюта и кивнул.

Ньют улыбнулся едва заметно уголками губ.

- Нам стоит сделать это сегодня вечером, до того, как еще кого-нибудь убьют. – И прежде, чем Томас мог что-то ответить, Ньют растворился в гуще Собрания.

Томас, слегка шокированный последним утверждением, вышел из Усадьбы, направился к старой скамейке около Коробки и сел, в его мыслях был круговорот. Он продолжал думать о том, что Алби сказал о Вспышке, и что это может значить. Старший мальчик так говорил про сожженную землю и болезни. Томас не помнил ничего из этого, но если это все правда, мир в который они хотят вернуться, не похож на лучшее место. Но по-прежнему: какой еще у них мог быть выбор? Помимо того, что Гриверы нападают каждую ночь, еще и Глэйд практически разрушен.

Расстроенный, обеспокоенный, уставший от этих мыслей, он позвал Терезу.

«Ты меня слышишь?»

«Да», - ответила она. – «Где ты?»

«Около Коробки».

«Буду через минуту».

Томас осознал, как сильно нуждался в ее компании.

«Хорошо. Расскажу тебе план. Думаю, он осуществится».

«И в чем он заключается?»

Томас откинулся назад на скамейку и положил правую ногу на колено, гадая, как Тереза воспримет то, что он собирается сказать.

«Мы собираемся пройти через Гриверскую Дыру. Использовать тот шифр чтобы закрыть Гриверов и открыть дверь из этого места».

Пауза.

«Я ожидала чего-то подобного».

Томас подумал секунду, затем добавил: «Если только у тебя нет идей получше?»

«Нет. Но это будет ужасно».

Он стукнул себя кулаком одной руки по ладони второй руки, хотя и знал, что она не может этого увидеть.

«Мы справимся».

«Сомневаюсь».

«По крайней мере, попытаемся».

Еще одна пауза, на этот раз дольше. Он мог почувствовать ее решительность.

«Ты прав».

«Думаю, мы отправимся сегодня вечером. Подходи сюда и сможем поговорить об этом».

«Буду через пару минут».

Желудок Томаса завязался в узел. Реальность того, что он предложил, план Ньюта убедить Смотрителей принять предложение, начинали давить на него. Он знал, что это опасно, но идея сражаться с Гриверами – не просто убежать от них – ужасала. Лучшим развитием событий будет, если умрет только один из них, но даже тут нельзя быть уверенным. Возможно, Создатели решат перепрограммировать созданий. И тогда все пойдет прахом. Он попытался не думать об этом.


Быстрее, чем Томас ожидал, Тереза пришла и села вплотную к нему, хотя на скамейке было полно места. Она потянулась и взяла его за руку. Он сжал ее в ответ, так сильно, что это должно было быть больно.

- Расскажи мне, - сказала она.

Томас рассказал, повторяя все то, что рассказывал Смотрителям, ненавидя то, как взгляд Терезы наполнялся беспокойством и ужасом.

- План такой, что легче сказать, чем сделать, - добавил он в конце. – Но Ньют считает, что нам нужно выдвигаться сегодня вечером. Сейчас это уже не так хорошо звучит.  – Его особенно пугало думать о Чаке и Терезе за пределами этого места, сам он уже встречался с Гриверами и очень хорошо представлял, на что это будет похоже. Он хотел защитить друзей от этого ужасного опыта, но знал, что не может.

- Мы сможем это сделать, - сказала она тихо.

Когда он услышал это, он заволновался еще сильнее.

- Черт возьми, мне страшно.

- Черт возьми, ты человек. Тебе стоит бояться.

Томас не смог ответить, и долгое время они просто сидели, держались за руки, не произнося ни слова ни вслух, ни мысленно. Он чувствовал легкое умиротворение, и пытался насладиться этим, не важно, как долго это продлится.


53


Томас даже почти расстроился, когда Собрание закончилось. Когда Ньют пришел из Усадьбы, он знал, что время отдыха закончилось.

Смотритель заметил их и перешел на хромой бег. Томас заметил, что отпустил руку Терезы, даже не задумываясь. Ньют наконец остановился и скрестил руки на груди, глядя на них, сидящих на скамейке.

- Это выглядит чертовски сумасбродно, знаете об этом? – По его лицу невозможно было прочитать, что у него на уме, но во взгляде, казалось, мелькало торжество.

Томас встал, чувствуя прилив волнения в крови.

- Так они согласились?

Ньют кивнул.

- Все они. Оказалось не так сложно, как я ожидал. Эти шэнки видели, что случается, когда Двери на ночь остаются открытыми. Мы не можем выбраться из тупого Лабиринта. Но мы должны попытаться сделать хоть что-нибудь. – Он оглянулся и посмотрел на Смотрителей, которые начали собирать свои группы. – Теперь нужно убедить Глэйдеров.

Томас понимал, что это будет даже сложнее, чем уговорить Смотрителей.

- Думаешь, они пойдут на это? – спросила Тереза, наконец вставая рядом с ними.

- Не все, - сказал Ньют, и Томас видел грусть в его взгляде. – Некоторые захотят остаться и попытаться выжить, я уверен.

Томас не сомневался, что люди станут отбиваться от идеи бежать отсюда. Просить их бороться с Гриверами было очень большим серьезным.

- Что насчет Алби?

- Кто знает? – ответил Ньют, оглядываясь на Глэйд, глядя на Смотрителей и их группы. – Я думаю, что этот засранец действительно больше напуган перспективой возвращения домой, чем сражением с Гриверами. Но я поговорю с ним, не волнуйся.

Томас хотел бы вернуть воспоминания о тех ужасах, про которые говорил Алби, но ничего не было.

- Как ты собираешься убедить его?

Ньют засмеялся.

- Натворю немного гадостей. Расскажу о том, как мы устроим новую жизнь в другой части света, будем жить долго и счастливо.

Томас пожал плечами.

- Ну, возможно, так и получится. Я обещал Чаку вернуть его домой. Или хотя бы найти ему дом.

- Да, что ж, - пробубнила Тереза. – Все лучше, чем это место.

Томас огляделся, ото всюду по Глэйду стали доноситься споры, Смотрители делали все, что могли, чтобы убедить людей, что они должны попытаться и пробиться через Гриверскую Дыру. Некоторые Глэйдеры ушли, но большинство остались дослушать и хотя бы задуматься.

- Итак, что теперь? – спросила Тереза.

Ньют сделал глубокий вдох.

- Посмотрим, кто пойдет, а кто останется. Приготовимся. Еда, оружие, все такое. Затем пойдем. Томас, я доверяю тебе, это твоя идея, но будет очень непросто убедить людей перейти на нашу сторону, если лидером будет Новичок – без обид. Так что просто не высовывайся, хорошо? Мы оставим дела с шифром тебе и Терезе, будете заниматься этим из засады.

Томас был более, чем согласен с идеей не высовываться, его больше интересовало быть ответственным за поиски этой компьютерной станции и использование шифра. Даже от такого груза на плечах он стал ощущать нарастающую панику.

- Говоришь так, будто это будет просто, - наконец сказал он, стараясь мыслить оптимистично. Ну или хотя звучать так.

Ньют снова скрестил руки, глядя на него.

- Как ты и сказал, если остаться тут, то ночью кто-нибудь погибнет. Уйти – тоже один шэнк погибнет. Так какая разница. – Он указал на Томаса. Если ты прав.

- Я прав, - Томас знал, что был прав насчет Гриверской Дыры, шифра, двери, необходимости сражаться. Но умрет один или многие, он не знал. Однако, если и было что-то, подсказывало ему чутье, так это то, что нельзя сомневаться.

Ньют хлопнул его по спине.

- Хорошо. За работу.


Следующие несколько часов прошли в бешеном темпе.

Большинство Глэйдеров решили уйти - даже больше, чем ожидал Томас. Даже Алби решил сбежать. И хотя никто не признавался, Томас готов был поспорить, что они все повелись на идею о том, что умрет только кто-то один, и они просто прикинули свои шансы не оказаться в неправильном месте в неправильный момент. Таких, кто решил остаться в Глэйде было несколько человек, но они были непреклонны и вели себя шумно. Они преимущественно ходили повсюду с надутым видом и пытались убедить остальных, что те ведут себя глупо. Но в итоге они сдались и стали держаться на расстоянии.

Что до Томаса и остальных, кто решил сбежать, они проделали большую работу.

Рюкзаки были набиты снаряжением. Жаровщик – Ньют сказал Томасу, что Повар был последним Смотрителем, который согласился на этот план – собрал всю имеющуюся еду и равномерно распределил ее по сумкам. Шприцы с Серумом тоже были упакованы, хотя Томас и не думал, что Гриверы будут их жалить. Чак занимался наполнением бутылок с водой и раздачей их всем. Тереза помогала ему, и Томас попросил ее вести себя попроще в путешествии настолько, насколько она сможет, даже если ей придется врать, что было очень вероятно. Чак старался вести себя храбро с тех пор, как узнал о том, что они собираются уходить, но его блестящая от пота кожа и затравленный взгляд выдавали правду.

Минхо отправился на Обрыв с группой Бегунов, взяв веревки из плюща и камни, чтобы протестировать последний раз невидимую Гриверскую Дыру. Им оставалось надеяться, что существа будут придерживаться своего обычного расписания и не выйдут в течение дня. Томас предполагал, что им придется прыгать в Дыру, и попытаться вбить шифр очень быстро, но он не имел представления, чего ожидать, или что будет ждать его. Ньют был прав, им лучше дождаться ночи и надеяться, что большинство Гриверов будут в Лабиринте, а не в Дыре.

Когда Минхо вернулся, в целости и невредимости, Томас подумал, что тот ведет себя очень оптимистично, а значит, там действительно есть выход. Или вход. Зависит от того, как посмотреть.

Томас помог Ньюту раздать оружие, и даже разработали кое-что новое в отчаянии, приготовившись к борьбе с Гриверами. Деревянные колья превратились в гарпуны либо были замотаны в колючую проволоку, ножи были заточены и привязаны крепкой веревкой к длинным веткам, найденным в лесу, осколки разбитого стекла были примотаны скотчем к лопатам. К концу дня Глэйдеры превратились в маленькую армию. Жалкую, плохо подготовленную армию, как думал Томас, но все же армию.

Когда он и Тереза закончили помогать, они направились к секретному месту за Каторгой, чтобы обсудить план действий на станции внутри Гриверской Дыры, и как они собираются вводить код.

- Мы станем теми, кто сделает это, - сказал Томас, когда они прислонились к деревьям, чьи листья уже стали из зеленых превращаться в серые от недостатка солнечного света. – На случай, если нам придется разделиться, мы все еще сможем поддерживать связь и помогать друг другу.

Тереза схватила палку и стала сдирать с нее кору.

- Но нам нужен запасной вариант на случай, если что-то случится с нами.

- Определенно. Минхо и Ньют знают слова шифра, мы скажем им, что они должны будут ввести их в компьютер, если мы… ну ты поняла. – Томас не хотел думать о плохих вещах, которые могли произойти.

- Так себе план, все равно, - Тереза зевнула, будто ничего особенного сейчас не происходило.

- Совсем не очень. Сразиться с Гриверами, ввести шифр, сбежать через дверь. Затем мы заключим сделку с Создателями, чего бы оно нам не стоило.

- Шесть кодовых слов и, кто знает, сколько Гриверов. – Тереза переломила палку пополам. – Как думаешь, кто стоит за ПОРОКОМ?

Томас почувствовал себя так, будто его ударили в живот. По какой-то причине то, что он услышал эти слова от кого-то другого, что-то зацепили в его сознании. Он был поражен, что не связал этого раньше.

- Тот знак, который я видел в Лабиринте раньше, помнишь? Металлическая штука с буквами на ней? – Сердце Томаса забилось быстрее.

Тереза наморщила лоб в растерянности на секунду, а затем в ее взгляде мелькнуло понимание.

- Ага. Пораженный объект: расследование отдела катастроф. ПОРОК. «ПОРОК - это хорошо», то, что я написала у себя на руке. Что это значит?

- Без понятия. Поэтому я и напуган до смерти, что мы собираемся сделать что-то столько глупое. Будет кровавая баня.

- Все знают, на что согласились, - Тереза взяла его за руку. – Нечего терять, помнишь?

Томас помнил, но по какой-то причине слова Терезы казались бесполезными – не внушали особой веры.

- Нечего терять, - повторил он.


54


Незадолго до того времени, когда обычно закрывались Двери Жаровщик приготовил последнее блюдо, чтобы они могли продержаться ночь.

Пока они ели, настроение над Глэйдом не могло быть еще более мрачным и наполненным страхом. Томас оказался сидящим рядом с Чаком, который с отсутствующим видом ковырялся в еде.

- Итак… Томас, - сказал мальчик, глотая большую порцию картошки. – И в честь кого в итоге назвали меня?

Томас только покачал головой: они сидели здесь, готовились к самому опасному путешествию в своей жизни, а Чак интересуется, от кого получил свое имя.

- Не знаю. Возможно, от Дарвина? Чувак, который открыл эволюцию.

- Готов поспорить, раньше его не называли чуваком. – Чак отправил в рот очередную большую порцию, казалось, он считал, что с набитым ртом говорить удобнее всего. – Знаешь, а я совсем не боюсь. То есть, последние несколько ночей, когда приходилось просто сидеть в Усадьбе и ждать появления Гриверов, которые должны были похитить одного из нас, было самым худшим в моей жизни. Но сейчас мы хотя бы идем к ним сами, пытаемся сделать хоть что-нибудь. И как минимум…

- Как минимум что? – спросил Томас. Он и на секунду не поверил, что Чак действительно не напуган. Было почти больно смотреть, как он старается держаться храбро.

- Ну, все говорят, что они могут убить только одного из нас. Возможно, я выражусь как кретин, но это внушает мне немного надежды. Как минимум, большинство из нас выберутся – умрет только один невезунчик. Лучше, чем все.

Томас почувствовал себя нехорошо от того, что люди держались за эту идею, что погибнуть может только один. Чем дольше он думал об этом, тем меньше верил в то, что так и получится. Создатели знали их план, они могли перепрограммировать Гриверов. Но даже ложная надежда – лучше, чем ничего.

- Возможно, мы все сможем выбраться. Пока все будем бороться.

Чак перестал набивать рот на мгновение и осторожно посмотрел на Томаса.

- Ты действительно думаешь так или просто пытаешься меня подбодрить?

- Мы справимся, - Томас доел последние кусочки, сделал глубокий глоток воды. Он в жизни не чувствовал себя большим лжецом. Люди шли на смерть. Но он собирался сделать все возможное, чтобы быть уверенным, что Чак не окажется среди этих людей. И Тереза.

- Не забывай мое обещание. Ты все еще можешь на это рассчитывать.

Чак нахмурился.

- Большое дело, я все еще слышу, что мир находится в дерьмовом состоянии.

- Эй, может быть, и так, но мы найдем таких людей, которые позаботятся о нас, увидишь.

Чак поднялся.

- Что ж, не хочу об этом думать, - объявил он. – Просто вытащи меня из Лабиринта, и я буду счастлив.

- Договорились, - согласился Томас.

Волнения за другими столиками привлекли его внимание. Ньют и Алби собирали Глэйдеров, оповещая, что пора выдвигаться. Алби был больше похож на себя, но Томас все еще беспокоился за его психическое состояние. По мнению Томаса Ньют был более ответственным, но он также мог иногда быть слишком вспыльчивым.

Ледяной страх и паника, которые охватывали Томаса слишком часто в последние дни, снова окутали его в полную силу. Это было оно. Они собирались уходить. Стараясь не думать об этом, а только действовать, он взял свой рюкзак. Чак сделал то же самое, и они направились к Восточной Двери, которая вела к Обрыву.

Томас нашел Минхо и Терезу беседующими друг с другом около левой части Двери, обсуждающими последний план по введению кода, когда они окажутся в Дыре.

- Шэнки, вы готовы? – спросил Минхо, когда они подошли. – Томас, это все твоя идея, так лучше бы она сработала. Потому что если нет, то я убью тебя раньше Гриверов.

- Спасибо. – сказал Томас. Он все еще не мог побороть дрожь в груди. Что, если он в чем-то ошибся? Что, если воспоминания оказались фальшивыми? Каким-то образом спланированными? Эти мысли пугали его, но он отгонял их прочь. Пути назад уже нет.

Он посмотрел на Терезу, которая переминалась с ноги на ногу, заламывая руки.

- Ты в порядке? – спросил он.

- Все хорошо, - ответила она с легкой улыбкой, которая совсем не казалась нормальной. – Просто беспокоюсь насчет всего этого.

- Аминь, сестра, - сказал Минхо. Он казался Томасу самым спокойным, самым уверенным, меньше всех напуганным. Томас завидовал ему.

Когда Ньют наконец собрал всех, он попросил тишины, Томас обернулся послушать, что он скажет.

- Нас сорок один человек. – Он закинул рюкзак, который держал в руках, себе на плечи и взял толстый деревянный кол с колючей проволокой, намотанной на его верхушку. Эта штука выглядела смертельно опасной.

- Убедитесь, что у вас есть оружие. Помимо этого мне особо нечего добавить, вам уже рассказали весь план. Мы должны пробиться через Гриверскую Дыру, Томми введет волшебный код, и тогда мы сможем рассчитаться с Создателями. Все просто.

Томас едва слышал Ньюта, наблюдая за Алби, который стоял в одиночестве в стороне от всей группы Глэйдеров. Он теребил тетиву лука, глядя в землю. За плечами у него виднелся колчан со стрелами. Томас ощущал растущую тревогу, что Алби снова окажется нестабильным, что как-нибудь все испортит. Он решил присматривать за Алби, настолько осторожно, насколько сможет.

- Никто не хочет ничего сказать или типа того? – спросил Минхо, отвлекая внимание Томаса от Алби.

- Давай, - ответил Ньют.

Минхо кивнул и повернулся к толпе.

- Будьте осторожны, - сухо сказал он. – Не умрите.

Томас рассмеялся бы, если бы мог, но был слишком напуган.

- Замечательно. Мы все крайне вдохновлены, - ответил Ньют, затем указал себе за плечо в Лабиринт. – Вы знаете план. Проведя здесь два года как подопытные мыши, сегодня ночью мы восстанем. Сегодня ночью мы сразимся с Создателями, независимо от того, через что нам придется пройти. Сегодня бояться будут Гриверы.

Кто-то хихикнул, а затем кто-то еще. Скоро крики и боевые призывы стали доноситься ото всюду, набирая силу, наполняя воздух как гром. Томас ощутил прилив храбрости – и он ухватился за это, вцепился в это, заставил это чувство расти. Ньют был прав. Сегодня ночью они сразятся. Сегодня ночью они покончат с этим раз и навсегда.

Томас был готов. Он загудел вместе с остальными Глэйдерами. Он знал, что должен оставаться в тени, не привлекать к себе внимание, но ему было все равно. Игра началась.

Ньют вскинул свое оружие в воздух и заорал: «Слышите, Создатели! Мы идем!»

И после этих слов он развернулся к Лабиринту, его хромота едва бросалась в глаза. В сером воздухе Лабиринт казался темнее, чем Глэйд, полон теней и темноты. Глэйдеры вокруг Томаса все еще веселящиеся, взяли свои оружия и последовали за ним, даже Алби. Томас последовал тоже, оказавшись между Терезой          и Чаком, держащим большую деревянную пику с ножом, привязанным к ее концу. Неожиданное чувство ответственности за его друзей затопило его, ему стало сложнее бежать. Но он продолжал, полный решимости победить.

«Ты сможешь», - думал он. – «Просто попади в Дыру».


55


Томас сохранял умеренный темп, пока бежал вместе с Глэйдерами по каменным дорожкам в сторону Обрыва. Он привык бегать по Лабиринту, но на этот раз все было иначе. Звуки быстрых шагов эхом отражались от стен, всюду встречались красные огоньки жуков-стригунов, мелькавших в плюще – Создатели определенно наблюдали и слушали. Так или иначе, будет борьба.

«Напуган?» - спросила Тереза его, пока они бежали.

«Нет, люблю штуки, сделанные из деревяшек и металла. Жду не дождусь встречи с ними», - он не ощущал никакого веселья или желания шутить и гадал, наступит ли когда-нибудь еще время, когда он снова сможет это делать.

«Забавно», - ответила она.

Она была справа от него, но он упрямо продолжал смотреть вперед.

«Мы будем в порядке. Просто оставайся поближе ко мне и к Минхо».

«Ах, мой рыцарь в сияющих доспехах. Что, думаешь, я не смогу постоять за себя?»

Вообще-то он думал как раз наоборот - Тереза казалась самой резвой из всех.

«Нет, просто пытаюсь быть милым».

Группа рассеялась по всей ширине коридора, бегущая в уверенном, но быстром темпе. Томас гадал, как долго не-Бегуны продержатся. Словно в ответ на его мысли Ньют упал назад, хватая Минхо за плечо.

- Теперь ты ведущий, - донеслось до Томаса.

Минхо кивнул и побежал впереди, направляя Глэйдеров всеми необходимыми поворотами. Каждый шаг был для Томаса агонией. Вся его храбрость сменилась ужасом, и он думал, когда же все-таки нападут Гриверы. Гадал, когда начнется сражение.

Примерно такие были мысли у него, пока он продолжал двигаться, вместе с несчастными Глэйдерами, не привыкшими к таким длинным дистанциям, и потому задыхающимися от нехватки кислорода. Но никто не отставал. Они продолжали бежать, а от Гриверов не было никаких знаков. Спустя время, Томас стал ощущать легкую надежду – может, у них получится все сделать до того, как на них нападут. Возможно.

Наконец, спустя несколько самых длинных часов в жизни Томаса, они добрались до длинной дорожки, которая вела к последнему повороту перед Обрывом – короткому коридору справа, который разветвлялся буквой Т.

Сердце Томаса колотилось, на коже выступил пот, он подбежал к Минхо, Тереза вместе с ним. Минхо замедлился перед углом, остановился, поднимая руку, чтобы показать Томасу и остальным следовать его примеру. Затем он обернулся с ужасом на лице.

- Слышал это? – прошептал он.

Томас покачал головой, пытаясь побороть ужас, который в нем вызывало выражение лица Минхо.

Минхо прокрался вперед и выглянул через край стены, глядя в Обрыв. Томас уже видел, как он делал такое раньше, когда они преследовали Гривера на этом же самом месте. Также, как и в тот раз Минхо дернулся назад и посмотрел на него.

- О, нет, - сказал Смотритель со стоном. – О, нет.

А затем Томас услышал это. Звуки Гриверов. Казалось, что они прятались, ждали, а теперь ожили. Ему даже не нужно было смотреть, он уже знал, что Минхо собирается сказать до того, как тот сказал это.

- Их как минимум дюжина. Может, пятнадцать. – Он потер глаза ладонями. – Они ждут нас!

Ледяная дрожь страха охватила Томаса сильнее, чем когда-либо. Он посмотрел на Терезу, хотел что-то сказать, но остановился, когда увидел ее выражение лица – он никогда не видел такого явного ужаса.

Ньют и Алби отошли от остальных Глэйдеров, чтобы присоединиться к Томасу и остальным. Очевидно, что остальные слышали слова Минхо, потому что первое, что сказал Ньют было: «Мы знали, что нам придется сражаться». Но дрожь в его голосе выдавала его – он просто говорил то, что нужно было.

Томас сам ощущал тоже самое. Легко говорить об этом, о всяком «нечего терять», надежде, что умрет лишь один из них, о шансах наконец-то сбежать. Но здесь и сейчас они были буквально на грани. Сомнения, которые он сдерживал, сейчас стали проникать в его разум и сердце. Он гадал, почему Гриверы просто ждали, ведь жуки-стригуны очевидно должны были предупредить их о том, что Глэйдеры приближаются. Создатели наслаждались зрелищем?

У него не было ответа.

- Может, они уже схватили кого-то из Глэйда. Может, мы сможем просто пройти мимо них – зачем еще им просто сидеть…

Громкий звук позади прервал его – он обернулся и увидел еще Гриверов, движущихся по коридору в их сторону, приготовивших шипы, сгруппировавших металлические руки, идущих со стороны Глэйда. Томас собирался что-нибудь сказать, когда услышал звуки с другого конца длинной аллеи – там он увидел еще Гриверов.

Враг был повсюду, блокируя им пути отступления.

Глэйдеры сгруппировались вокруг Томаса в плотную группу, вынуждая его двигаться в открытое пространство, где коридор Обрыва переходил в длинную аллею. Он увидел группу Гриверов между ними и Обрывом, приготовивших шипы, их влажная кожа пульсировала. Они выжидали, наблюдали. Другие две группы Гриверов подбирались ближе и остановились всего в нескольких метрах от Глэйдеров, тоже выжидая и наблюдая.

Томас медленно повернулся по кругу, борясь со страхом, который поглотил его полностью. Они были окружены. Теперь у них вообще не было выбора – им некуда было идти. Острая боль запульсировала у него в глазах.

Глэйдеры сжались плотной группой вокруг него, все обращенные наружу, прижимавшиеся друг к другу в точке, где пересекались все концы буквы Т. Томас был зажат между Ньютом и Терезой, он мог почувствовать, как трясется Ньют. Никто не сказал ни слова. Единственными звуками были металлические стоны и жужжание машин, исходящие от Гриверов, стоящих там, словно наслаждающихся западней, которую они подстроили людям. Их отвратительные тела перекатывались вперед и назад с металлическим скрежетом словно дыхание.

«Что они делают?» - позвал Томас Терезу. – «Чего ждут?»

Она не ответила, что обеспокоило его. Он потянулся и сжал ее руку. Глэйдеры вокруг них стояли безмолвные, сжимая свое скудное оружие.

Томас посмотрел на Ньюта:

- Есть идеи?

- Нет. – ответил тот, его голос немного дрожал. – Я не понимаю, чего они ждут, черт возьми.

- Не стоило нам приходить, - сказал Алби. Он говорил так тихо, его голос звучал странно, особенно с жутким эхо, которое создавали стены Лабиринта.

У Томаса не было настроения жаловаться – они должны были что-то сделать.

- Что ж, по крайнеймере мы сейчас не в Усадьбе. Не хочу говорить это, но если хоть один из нас умрет, то это лучше, чем все. – Он очень надеялся, что правило «один человек за ночь» все еще действует. Видя всех этих Гриверов так близко к выходу - словно взрывало реальность, неужели они действительно смогут сражаться?

Прошло много времени, потом Алби ответил.

- Может, мне стоит… - он затих и стал проталкиваться вперед по направлению к Обрыву, медленно, словно в трансе. Томас наблюдал за ним с ошеломлением и страхом – он поверить не мог своим глазам.

- Алби? – сказал Ньют. – Вернись обратно!

Вместо ответа Алби кинулся бежать – он направлялся к группе Гриверов на пути к Обрыву.

- Алби! – закричал Ньют.

Томас начал что-то говорить самому себе, но Алби как раз добрался до монстров и кинулся на одного из них. Ньют дернулся от Томаса в сторону Алби, но пять или шесть Гриверов уже ожили и напали на мальчика, превратившись в пятно металла и кожи. Томас потянулся и схватил Ньюта за руку до того, как тот смог бы продвинуться дальше, затем потянул его назад.

- Отпусти! – кричал Ньют, пытаясь вырваться.

- Ты рехнулся! – заорал Томас. – Ты ничего не сможешь сделать!

Еще два Гривера из толпы покатились в сторону Алби, забираясь друг на друга, щелкая и тыкая в мальчика, словно хотели раздавить его, показать свою дикую жестокость. Каким-то образом, невероятно, Алби не кричал. Томас больше не видел его, борясь с Ньютом, что отвлекало. Наконец Ньют сдался, отступая назад, сдаваясь.

Алби подбросило последний раз, Томас боролся с желанием желудка избавиться от содержимого. Их лидер был так напуган возвращением в то место, которое видел в своих воспоминаниях, что предпочел принести себя в жертву вместо этого. И теперь его не стало. Совсем не стало.

Томас помог Ньюту удержаться на ногах. Глэйдер не мог перестать смотреть на то место, где исчез его друг.

- Поверить не могу, - прошептал Ньют. – Поверить не могу, что он сделал это.

Томас покачал головой, не зная, что ответить. Видеть Алби, идущим на такое… он ощутил новый вид боли, который не испытывал раньше – ноющая гнетущая боль. Она ощущалась хуже, чем простая физическая боль. И он даже не представлял, что может чувствовать что-то подобное из-за Алби, ему никогда особенно не нравился этот парень. Но мысль о том, что то, что он только что увидел, может произойти с Чаком или Терезой…

Минхо подошел ближе к Ньюту и Томасу, сжал плечо Ньюта.

- Нельзя, чтобы его жертва стала напрасной. – Он повернулся к Томасу. – Мы будем бороться с ними, если придется, чтобы пробить дорогу к Обрыву для тебя и Терезы. Заберитесь в Дыру и сделайте, что нужно, мы будем сдерживать их, пока вы не позовете нас.

Томас посмотрел на все три группы Гриверов – ни одна все еще не пыталась приблизиться к Глэйдерам – и кивнул.

- Надеюсь, это не займет много времени. Нам нужна лишь минута или около того, чтобы ввести код.

- Как вы, ребята, можете быть такими бессердечными? – прошептал Ньют, отвращение в его голосе поразило Томаса.

- А чего ты хочешь, Ньют? – сказал Минхо. – Нам всем нужно переодеться и устроить похороны?

Ньют не ответил, все еще глядя на место, Гриверы, похоже, кормились Алби. Томас не мог не бросить взгляд – он увидел ярко-красное пятно на одном из существ. Его живот свело, и он быстро отвернулся.

Минхо продолжил.

- Алби не хотел возвращаться к своей старой жизни. Он принес себя в жертву ради нас - и они все еще не нападают, так что, возможно, это сработало. Мы будем бессердечными, если упустим этот шанс. – Ньют лишь пожал плечами, закрыв глаза.

Минхо повернулся к сжавшейся группе Глэйдеров. – Послушайте! Приоритет номер один защитить Томаса и Терезу. Дать им пробиться к Обрыву и Дыре, чтобы…

Звуки оживших Гриверов прервали его. Томас посмотрел на них в ужасе. Существа с обеих сторон от их группы словно наконец заметили их. Шипы стали вылазить и втягиваться обратно из их кожи. Затем, в унисон, монстры двинулись вперед, медленно, приготовив все свои инструменты, направив их в сторону Томаса и Глэйдеров, готовые убивать. Сжимая свою ловушку как петлю, Гриверы приближались к ним.

Жертва Алби оказалась напрасной.


56


Томас схватил Минхо за руку.

- Каким-нибудь образом я должен туда пробиться! – он кивнул в сторону приближающихся Гриверов со стороны Обрыва – они выглядели как одна большая урчащая груда металла с шипами и отблесками света. При таком сером освещении они казались даже более угрожающими.

Томас ждал ответа, Минхо и Ньют долго переглядывались. Ожидание боя было хуже, чем страх самого боя.

- Они приближаются! – завопила Тереза. – Мы должны что-нибудь сделать!

- Ты главный, - наконец Ньют сказал Михно, его голос был едва слышен. – Пробей дорогу для Томми и девчонки. Давай.

Минхо кивнул один раз, железно принятое решение, казалось, упростило его мышление. Он повернулся к Глэйдерам.

- Мы направляемся прямо к Обрыву! Пробивайтесь по центру, расталкивайте тварей к стенам. Важнее всего дать Томасу и Терезе пробиться к Гриверской Дыре!

Томас оторвал взгляд от него и посмотрел на приближающихся монстров – им оставалось всего пара метров. Он изо всех сил сжал бедное копье.

«Нам нужно оставаться рядом», - сказал он Терезе. – «Пусть остальные сражаются – нам нужно пройти к Дыре». – Он чувствовал себя трусом, но знал, что любая борьба – и любая смерть – будет напрасной, если они не введут код, который открывает дверь к Создателям.

«Я знаю», - сказала она. – «Прилипнуть друг к другу».

- Готовься! – заорал Минхо рядом с Томасом, поднимая свой обмотанный колючей проволокой кол в воздух одной рукой и сжимая длинный серебряный нож в другой. Он направил нож в сторону орды Гриверов, лезвие поблескивало.

- Давай!

Смотритель бросился вперед, не дожидаясь ответов. Ньют последовал за ним по пятам, остальные Глэйдеры кинулись, издавая рычание и боевые крики, с оружием наготове. Томас взял Терезу за руку, дал им всем пройти мимо, толкая его во все стороны, почувствовал запах их пота, пропитанного ужасом, дождался идеальной возможности, чтобы перейти к своей части плана.

Когда раздались первые звуки столкновения мальчиков с Гриверами – крики и машинное рычание и трест дерева по металлу – Чак пробежал мимо Томаса, который быстро схватил его за руку.

Чак споткнулся, затем посмотрел на Томаса, его глаза были полны страха, и Томас ощутил, что у него разбивается сердце. В эту секунду он принял решение.

- Чак, ты со мной и Терезой, - сказал он непререкаемым тоном, словно не оставляя места для сомнений.

Чак посмотрел вперед на битву.

- Но… - замешался он, но Томас знал, что мальчик испытал облегчение от этой идеи, хотя ему и было стыдно признаться в этом.

Томас быстро постарался оправдаться.

- Нам понадобится твоя помощь в Гриверской Дыре на случай, если одна из этих тварей будет поджидать нас там.

Чак быстро кивнул – слишком быстро. Снова Томас ощутил укол грусти в сердце, ощутил потребность вернуть Чака домой в безопасности, ощутил сильнее, чем когда-либо.

- Тогда ладно, - сказал Томас. – Хватай Терезу свободной рукой. Пошли.

Чак сделал, как было велено, изо всех стараясь выглядеть храбрым. И, как заметил Томас, не сказал ни слова, возможно, впервые в его жизни.

«Они сделали проход!» - заорала Тереза в голове Томаса, от ее крика его череп пронзила боль. Она указала вперед, и Томас увидел узкую полосу, образующуюся в середине коридора, Глэйдеры сражались очень яростно, чтобы оттолкнуть Гриверов к стенам.

- Сейчас! – крикнул Томас.

Он рванул вперед, толкая Терезу себе за спину, Тереза толкнула себе за спину Чака, и они побежали на полной скорости, с копьями и ножами наготове, прямо в кровавый, полный криков каменный коридор. К Обрыву.

Война вокруг них набирала обороты. Глэйдеры бились, паника провоцировала выброс адреналина в их кровь. Звуки, эхом отражавшиеся от стен, были похожи на какофонию ужаса – человеческие крики, треск металла об металл, мальчики, зовущие на помощь. Все вокруг казалось размытым, кровавым, серым, с отблесками стали. Томас старался не смотреть налево и направо, только вперед, сквозь дыру, сделанную Глэйдерами.

Даже пока они бежали, Томас мысленно повторял код. ПЛЫТЬ. ЛОВИТЬ. КРОВЬ. СМЕРТЬ. ТВЕРДОСТЬ. НАЖАТИЕ. Им оставалось всего с десяток метров.

«Только что что-то резануло меня по руке!» - закричала Тереза. В тот момент, когда она сказала это, Томас ощутил в ноге острый укол как ножом. Он не оглядывался, не пытался отвечать. Очевидная невозможность выполнения их задачи была похожа на тяжелое наводнение вокруг них, кидающее его из стороны в сторону. Он боролся с этим, прорываясь вперед.

Там был Обрыв, открытое пространство на фоне серого неба, всего через несколько метров. Он пробивался вперед, расталкивая друзей.

Битва происходила по обе стороны от них. Томас отказывался смотреть, отказывался помогать. Гривер выскочил прямо у них на пути. Мальчик, чье лицо было сложно рассмотреть, был зажат в его когтях, изо всех сил колотил толстую пульсирующую кожу, пытаясь вырваться. Томас рванул влево, продолжая бежать. Он услышал скрежет, когда пробегал мимо, и горестный вопль, который мог означать только то, что Глэйдер проиграл битву, встретив ужасный конец. Крик продолжался, разрывая воздух, перебивая все остальные звуки боя, пока не прервался смертью. Томас чувствовал, как его сердце колотится, надеялся, что это не был кто-то из тех, кого он знал.

«Просто продолжай бежать!» - сказала Тереза.

- Я знаю! – крикнул Томас на этот раз вслух.

Кто-то пробежал мимо Томаса, толкнув его. Гривер выскочил справа, его лезвия вращались. Глэйдер срезал их, нападая с двумя длинными мечами, металл щелкал и скрежетал, когда они сражались. Томас слышал в отдалении голос, который повторял одно и то же, что-то о нем. Что-то про то, что надо защищать его, пока он бежит. Это был Минхо, его голос звучал отчаянно и устало.

Томас продолжал двигаться.

«Один почти схватил Чака!» - заорала Тереза жутким эхом в его голове.

Еще больше Гриверов пыталось их схватить, еще больше Глэйдеров приходили на помощь. Уинстон подобрал лук и стрелы Алби, нацеливаясь стальными наконечниками на все нечеловеческое, что двигалось, промазывая чаще, чем попадая. Какой-то мальчик, которого Томас не знал, бежал рядом с ним, ударяя Гривера своим самодельным оружием, прыгая на него, атакуя. Звуки – столкновения, щелчки, крики, стоны, рычание двигателей, жужжание пил, щелканье лезвий, хруст шипов об пол, душераздирающие мольбы о помощи – все это достигло пика громкости, смешалось в один гул.

Томас кричал, но продолжал бежать, пока они пробивались к Обрыву. Он остановился только перед самым краем. Тереза и Чак врезались в него, из-за чего все трое чуть не свалились в бесконечную пустоту. В какую-то секунду Томас даже успел мельком увидеть Гриверскую Дыру. Посреди воздушного пространства ветки плюща тянулись словно в никуда.

Ранее Минхо и пара Бегунов брали с собой веревки из плюща и привязали их к веткам, которые тянулись по стенам. Толстые концы сбросили с Обрыва, чтобы те дотягивались до Гриверской Дыры, и теперь шесть или семь веревок тянулись с каменного края к невидимому месту, болтающиеся на фоне пустого неба и исчезающие в пустоте.

Было время прыгать. Томас замешкался, почувствовав в последний момент вспышку ужаса – услышав позади жуткие звуки, глядя на иллюзию перед ним – затем отступил назад.

- Ты первая, Тереза, - он хотел пойти последним, чтобы убедиться, что Гриверы не доберутся до нее и до Чака.

К его удивлению, она не заколебалась. Сжав руку Томаса, затем плечо Чака, она прыгнула с края, тут же выпрямив ноги и прижав руки по бокам. Томас задержал дыхание, пока она не достигла точки, где заканчивались веревки из плюща, и не исчезла. Выглядело так, словно она просто одним легким взмахом перестала существовать.

- Ух ты! – закричал Чак, напоминая себя прежнего на какое-то мгновение.

- Подходящее слово, - сказал Томас. – Ты следующий.

Прежде, чем мальчик успел начать спорить, Томас схватил его за руки, прижав их к туловищу.

- Оттолкнись ногами, и я тебя подтолкну. Готов? Раз, два, три! – он хрюкнул от приложенных усилий, отрывая мальчика от земли и отправляя в сторону Дыры.

Чак кричал, пока летел в воздухе и чуть не пролетел мимо цели, но ногами попал в нее. Затем его живот и руки врезались в стены невидимой дыры, а потом он исчез внутри. Храбрый вопль мальчика что-то пробудил в сердце Томаса. Он любил этого ребенка. Словно родного брата.

Томас подтянул ремни рюкзака, ухватил покрепче свое самодельное оружие в правом кулаке. Звуки позади него были ужасными, отвратительными – он чувствовал вину за то, что не помогал.

«Просто выполни свою часть», - сказал он себе.

Собравшись, он уткнулся оружием в каменную землю, затем уперся левой ногой в самый край Обрыва, и прыгнул, целясь вверх в сумеречное пространство. Он прижал оружие к туловищу, развернул ступни вниз, напрягая свое тело.

Затем он оказался в Дыре.


57


Полоса ледяного воздуха прошла по телу Томаса, когда он попал в Гриверскую Дыру, от пальцев ног и по всему телу, как будто он нырнул в прорубь. Мир вокруг стал темнее, когда его ноги приземлились на скользкую поверхность, которая потом ушла из-под него, он упал спиной на руки Терезы. Она и Чак помогли ему подняться. Это было чудо, что Томас не выколол никому глаз своим копьем.

В Гриверской Дыре была бы кромешная тьма, если бы не свет фонарика Терезы, разрезающий темноту. Когда к Томасу вернулось чувство ориентации, он понял, что они стоят в каменном цилиндре высотой метра три. Было сыро, и он был покрыт блестящим, но закопченным маслом, и тянулся вперед на десятки метров, потом исчезал в темноте. Томас посмотрел вверх на Дыру, через которую они сюда попали – она была похожа на квадратное окно с видом на бесконечный космос, но без звезд.

- Компьютер там, - сказала Тереза, привлекая его внимание.

Несколькими метрами спустя она указала фонариком на кусок запачканного стекла, который светился унылым зеленым светом. Под ним была клавиатура, встроенная в стену, установленная так, чтобы удобно было печатать на ней, стоя. Вот оно – все готово для введения шифра. Томас не мог перестать думать о том, что все выглядит слишком просто, чтобы быть правдой.

- Вводите слова! – закричал Чак, хлопая Томаса по плечу. – Быстрее!

Томас указал Терезе сделать это.

- Мы с Чаком будем следить, чтобы Гриверы не полезли сюда через Дыру. Он надеялся, что Глэйдеры переключились с идеи организовать проход на идею удерживать Гриверов подальше от Обрыва.

- Хорошо, - сказала Тереза, Томас знал, что она слишком умна, чтобы тратить время на споры по этому поводу. Она подошла к клавиатуре и экрану, начала набирать.

«Стой!» - позвал он ее мысленно. – «Уверена, что помнишь слова?»

Она обернулась к нему и нахмурилась.

- Я не идиотка, Томас. Да, я прекрасно помню…

Длинный хлопок спереди и сзади них перебил ее и заставил Томаса подпрыгнуть. Он обернулся и увидел Гривера, который шлепнулся из Гриверской Дыры, возникая словно по волшебству из темноты. Существо втянуло свои шипы и руки, чтобы войти сюда, когда оно приземлилось с мягким ударом, дюжина острых и жутких штук повылазила обратно, что заставляло его выглядеть более устрашающим, чем когда-либо.

Томас толкнул Чака себе за спину и повернулся лицом к существу, держа свое копье, словно оно может отпугнуть чудовище.

- Просто продолжай вводить, Тереза! – заорал он.

Тонкий металлический стержень вылез из влажной кожи Гривера, превращаясь в длинный стержень с тремя вращающимися лезвиями, каждое из которых было направлено прямо в лицо Томасу.

Он покрепче ухватился за копье обеими руками, опуская нож на землю перед собой. Окровавленная рука приблизилась, готова разорвать его на кусочки. Когда оставалась всего пара метров, Томас напряг все мускулы и дернул копье вверх, вокруг и к потолку, насколько хватало сил. Оно врезалось в металлическую руку и вывернуло ее вверх, и назад, пока она не втянулась обратно в тело Гривера. Монстр издал злобный рык и отступил на несколько метров, шипы тоже втянулись в тело. Томас тяжело дышал.

«Может, я и смогу его сдержать», - мысленно сказал он Терезе. – «Только поторопись!»

«Я почти закончила», - ответила она.

Шипы Гривера снова появились, они ускорились, и кроме того, появилась другая рука из его кожи и потянулась вперед, у этой были большие когти, нацеленные на копье. Томас качнулся, напрягся, вложив всю возможную силу в атаку. Копье врезалось в основание когтей. С громким щелчком, а затем хрустом вся рука оторвалась от основания и упала на пол. А потом, из чего-то, похожего на рот, который Томас не мог увидеть, Гривер испустил длинный душераздирающий вой и снова откатился назад. Шипы исчезли.

- Эти штуки можно победить! – крикнул Томас.

«Я не могу ввести последнее слово!» - сказала Тереза у него в голове.

Едва слыша ее, до конца не понимая, он зарычал и кинулся вперед, чтобы добить Гривера в его момент слабости. Дико размахивая копьем, он запрыгнул на выпуклое туловище существа, с громким щелчком откидывая две металлические руки в сторону. Он поднял копье над головой, напряг ноги – чувствуя, как они тонут в отвратительном туловище – и всадил копье в монстра. Желтая слизь вырвалась потекла из-под кожи, заливая ноги Томаса, пока он заталкивал копье настолько глубоко, насколько сможет. Затем вытянул его обратно и спрыгнул, направляясь к Терезе и Чаку.

Томас как в замедленной съемке смотрел, как Гривер неконтролируемо дергается, брызжа желтым маслом во все стороны. Шипы втягивались и вылезали из его кожи. Оставшиеся руки махали во все стороны, время от времени попадая по собственному туловищу. Вскоре все стало замедляться, словно бы теряя энергию с каждой каплей крови – или топлива.

Спустя несколько секунд все стало неподвижно. Томас поверить не мог. Совсем не мог представить. Он только что победил Гривера, одного из монстров, терроризировавших Глэйдеров более двух лет.

Он посмотрел на Чака позади него, стоявшего с широко распахнутыми глазами.

- Ты убил его, - сказал мальчик. Он засмеялся, словно одно это явление решало все их проблемы.

- Оказалось не так сложно, - пробормотал Томас, затем повернулся к Терезе, которая бешено стучала по клавиатуре. Он сразу понял, что что-то не так.

- В чем проблема? – спросил он, чуть не крича. Он подбежал посмотреть через ее плечо и увидел, что она набирает слово НАЖАТИЕ снова и снова, но на экране ничего не происходит.

Она указала на грязный кусок стекла, пустой, но горящий зеленым цветом, чтобы показать, что он работает.

- Я ввела все слова, и одно за другим они появлялись на экране. Потом что-то пикнуло, и они все исчезли. И теперь я не могу ввести последнее слово. Ничего не происходит!

Холод заполнял вены Томаса, пока Тереза продолжала говорить.

- Но… почему?

- Я не знаю! – Она попробовала снова, затем еще раз. Ничего не происходило.

- Томас! – закричал Чак позади них. Томас обернулся и увидел, как тот показывает на Гриверскую Дыру – еще одно существо забиралось в нее. Пока он смотрел, оно приземлилось на мертвого брата, а затем еще один Гривер начал забираться в Дыру.

- Почему так долго! – заплакал Чак неистово. – Вы говорили, что они отключатся, как только вы введете код!

Оба Гривера поправились и вытянули шипы, начиная двигаться в их сторону.

- У нас не получается ввести слово НАЖАТИЕ, - сказал Томас отсутствующим тоном, не обращаясь конкретно к Чаку, но думая над решением…

«Я не понимаю», - сказала Тереза.

Гриверы приблизились на пару метров. Чувствуя, как его уверенность тает, Томас поднялся на ноги и сжал кулаки. Это должно было сработать. Код должен был…

- Может, стоит просто нажать на эту кнопку, - сказал Чак.

Томас был удивлен таким случайным замечанием, что отвлекся от Гриверов, посмотрев на мальчика. Чак указывал на место рядом с полом, прямо под экраном и клавиатурой.

Прежде, чем он успел пошевелиться, Тереза уже была на коленях. Захваченный любопытством, легкой надеждой, Томас присоединился к ней, падая на пол, чтобы рассмотреть получше. Он слышал стоны и рычание Гривера позади, ощутил острую хватку за рубашку, укол боли. Но мог лишь продолжать смотреть.

Маленькая красная кнопка была встроена в стену всего в нескольких сантиметрах от пола. Два черных слова были напечатаны на ней, такие броски, что он удивился, как они не заметили ее раньше.

Уничтожить Лабиринт

Новая боль вывела Томаса из ступора. Гривер схватил его двумя инструментами и стал оттаскивать назад. Второй направился к Чаку и нацеливался длинным лезвием в мальчика.

Кнопка.

- Нажимай! - закричал Томас, громче, чем, как он считал, может кричать человек.

Тереза так и сделала.

Она нажала на кнопку, и все погрузилось в тишину. Затем, откуда-то из глубины раздался звук открываемой двери.


58


Практически одновременно Гриверы полностью отключились, их инструменты втянулись обратно в кожу, огоньки погасли, повисла мертвая тишина. И еще эта дверь…

Томас упал на пол, после того, как его отпустили когти захватчика, и несмотря на боль от нескольких порезов на спине и плечах, облегчение затопило его так сильно, что он даже не знал, как реагировать. Он вздохнул, затем засмеялся, затем стал задыхаться от рыданий, прежде чем снова засмеяться.

Чак отошел от Гриверов, врезавшись в Терезу – она мягко придержала его, сжимая его в объятьях.

- У тебя получилось, Чак, - сказала Тереза. – Мы так беспокоились о глупых словах кода, что даже не подумали оглядеться в поисках того, на что можно нажать – последнее слово, последний кусочек паззла.

Томас снова засмеялся, не веря, что такое могло быть возможно после всего, через что они прошли.

- Она права, Чак, ты спас нас, чувак! Я же говорил, что ты нужен нам! – Томас поднялся на ноги и присоединился к ним в групповом объятии, чувствуя себя почти безумно. – Чак – шэнк-герой!

- Что с остальными? – сказала Тереза, кивая на Гриверскую Дыру. Томас ощутил, как его ликование убавилось, поднялся и направился к Дыре.

И словно в ответ на ее вопрос кто-то упал через черный квадрат – Минхо, выглядящий так, словно у него было расцарапано или разодрано около девяноста процентов тела.

- Минхо! – закричал Томас, испытав облегчение. – Ты в порядке? Что с остальными?

Минхо наткнулся на изогнутую стену тоннеля, затем облокотился на нее, тяжело дыша.

- Мы потеряли очень много народа… Там повсюду лужи крови… А затем они все просто отключились. – Он сделал паузу, сделав глубокий вдох и с шумом выдыхая. – У вас получилось. Не могу поверить, что это на самом деле сработало.

Затем спустился Ньют, следом Жаровщик. Потом Уинстон и остальные. Понадобилось время, чтобы восемнадцать мальчиков присоединились к Томасу и его друзьям в тоннеле, делая общее число Глэйдеров двадцать один. Каждый, кто остался сражаться, был покрыт Гриверской слизью и человеческой кровью, одежда была порвана в клочья.

- А остальные? – спросил Томас, с ужасом ожидая ответа.

- Половина, - сказал Ньют слабым голосом. – мертвы.

Никто не сказал ни слова. Очень долго никто ничего не произносил.

- Знаете, что? – сказал Минхо, поднимаясь повыше. – Половина умерла, но оставшаяся половина жива. И никого не ужалили – как и думал Томас. Мы должны убираться отсюда.

«Слишком много», - думал Томас. – «В конечном счете слишком много». Его радость исчезла, обратившись в глубокую скорбь по двадцати ребятам, жизни которых оборвались. Несмотря на альтернативу, несмотря на то, что если бы они не попытались сбежать, то погибли бы все, это все равно причиняло боль, пусть он и не знал их как следует. Такое проявление смерти – как это можно считать победой?

- Давайте уберемся отсюда, - сказал Ньют. – Прямо сейчас.

- Куда нам идти? – спросил Минхо.

Томас указал на длинный тоннель.

- Я слышал, как в том конце открылась дверь. – Он попытался оттолкнуть боль от всего этого – ужасов битвы, которую они только что выиграли. Потери. Он отталкивал ее, зная, что они еще не в безопасности.

- Что ж, пошли, - ответил Минхо. И старший мальчик повернулся и начал идти по тоннелю, не дожидаясь ответа.

Ньют кивнул, объявляя остальным Глэйдерам следовать за ним. Один за одним они уходили, пока не остались только Ньют, Томас и Тереза.

- Я пойду последним, - сказал Томас.

Никто не стал спорить. Ушел Ньют, затем Чак, потом Тереза, прямо в темный тоннель. Даже огни фонариков, казалось, растворялись в темноте. Томас последовал за всеми, даже не оборачиваясь на мертвых Гриверов.

Спустя минуту или около того он услышал спереди скрежет, затем еще и еще. Их крики потонули, словно они падали…

Шорох сопровождал их, наконец Тереза повернулась К Томасу.

- Похоже, он заканчивается горкой, уходящей вниз.

Желудок Томаса дернулся при этой мысли. Казалось, будто это все игра – по крайней мере, для тех, кто строил это место.

Он слышал один за одним удивленные вскрики Глэйдеров впереди. Затем настала очередь Ньюта, потом Чака. Тереза посветила фонариком на спуск – гладкий черный металлический желоб.

«Похоже, у нас нет выбора», - сказала она ему мысленно.

«Похоже, что нет», - у Томаса было сильное ощущение, что это не было концов их пути из кошмара. Он лишь надеялся, что они не встретят очередную толпу Гриверов.

Тереза скользнула вперед, с почти веселым визгом, Томас последовал за ней, прежде чем успел отговорить себя от этого – все лучше, чем Лабиринт.

Его тело заскользило, по скользкой масляной поверхности, которая пахла ужасно – как жженный пластик и чрезмерно использованные машинные детали. Он развернул свое тело так, чтобы ноги оказались впереди, затем попытался руками замедлиться. Это было бесполезно – жирный материал покрывал каждый сантиметр камня. Он не мог ухватиться за что-либо.

Крики остальных Глэйдеров эхом отражались от стен тоннеля, пока они спускались по масляной воронке. Паника сжала сердце Томаса. Он не мог избавиться от картинки, что их глотает какое-то гигантское чудовище, и они скользят по его длинному пищеводу, и вскоре приземлятся в животе. И словно бы воплощая его мысли, внезапно запахи изменились – на что-то похожее на плесень и гниль. Он закрыл себе рот, потребовалось много усилий, чтобы его не вырвало на самого себя.

Тоннель стал поворачиваться, словно по спирали, достаточно, чтобы они замедлились, и Томас врезался ногами в Терезу, ударив ее по голове. Он отдернулся, и почувствовал себя отвратительно. Но они все еще продолжали падать. Время тянулось бесконечно.

Крутясь и крутясь, они спускались по трубе. Тошнота жгла желудок – он чувствовал что-то вязкое на теле, запах, круговое движение. Он только собрался повернуть голову в сторону, чтобы его вырвало, когда Тереза издала короткий всхлип – на этот раз эхо не последовало. Секунду спустя, Томас вылетел из тоннеля и упал на нее.

Тела копошились повсюду, люди поверх людей, стонущие и барахтающиеся в замешательстве, пытающиеся столкнуть с себя остальных. Томас пошевелил руками и ногами и отполз от Терезы, затем отполз еще на пару метров, где его стошнило всем, что оставалось в желудке.

Все еще содрогаясь от произошедшего, он вытер рот рукой, только сейчас поняв, что она была покрыта слизью. Он сел, вытер обе руки об землю, и наконец смог осмотреться, куда они попали. Пока он оглядывался, он увидел, что все сбиваются в группы, напрягаясь от новой обстановки. Томас видел эти образы во время Изменения, но практически не помнил их до этого момента.

Они были в огромной подземной комнате, достаточно большой, чтобы в ней поместилось девять или десять Усадеб. Снизу доверху слева направо это место было заполнено всеми видами машинных деталей, проводами, трубами, компьютерами. С одной стороны комнаты – справа от него – был ряд из сорока или около того белых коконов, которые выглядели как огромные гробы. С другой стороны от них были стеклянные двери, хотя освещение делало невозможным разглядеть, что за ними.

- Смотрите! – кто-то закричал, но он уже успел увидеть и сам, в его горле встал ком. Гусиная кожа покрыла все его тело, ужас и страх спустились по его позвоночнику как мокрый паук.

Прямо перед ними растянулись в ряд около двадцати затемненных окон, одно за другим. И за каждым из них был человек – несколько мужчин, несколько женщин, все бледные и худые – они сидели и рассматривали Глэйдеров, которые уставились на окна прищуренными глазами. Томас содрогнулся, чувствуя ужас – они казались привидениями. Озлобленными голодными зловещими проекциями людей, которые не были счастливы при жизни, и стали менее счастливыми после нее.

Но Томас знал, что они не призраки, конечно. Они были теми, кто послал их в Глэйд. Людьми, которые отняли их жизни.

Создателями.


59


Томас отступил на шаг назад, заметив, что остальные сделали также. Мертвая тишина высасывала жизнь из окружающего воздуха, пока Глэйдеры смотрели на ряд окон, на ряд наблюдателей. Томас заметил, как один из них посмотрел вниз и что-то записал, другой потянулся и взял очки. Они все были в черных пиджаках поверх белых рубашек, на которых с правой стороны было вышито какое-то слово, но он не мог его разобрать. Ни у кого не было хоть каких-то эмоций на лице, они просто были желтоватые и изможденные, утомленно глядящие на них.

Они продолжали рассматривать Глэйдеров: мужчина покачал головой, женщина кивнула. Еще один мужчина почесал свой нос – самая человечная вещь, которую Томас заметил в их поведении.

- Кто эти люди? – прошептал Чак, но его голос эхом разнесся по комнате.

- Создатели, - ответил Минхо, затем плюнул на пол. – Я вам лица разобью! – закричал он так громко, что Томас чуть не закрыл уши руками.

- Что они делают? – спросил Томас. – Чего ждут?

Вероятно, они воскрешают Гриверов, - сказал Ньют. – Вероятно, они…

Громкий медленный гудящий сигнал прервал его, как предупреждающий сигнал огромного грузовика, сдающего в обратном направлении, но сильнее. Он шел ото всюду, гудя и разносясь эхом по комнате.

- Что теперь? – спросил Чак, не пытаясь скрыть тревогу в голосе.

По какой-то причине все посмотрели на Томаса, он пожал плечами в ответ – он не настолько хорошо все помнил, и сейчас имел представление не больше других. И был напуган. Он вытянул шею, рассматривая это место сверху донизу в поисках источника звука. Но ничего не изменилось. Затем краем глаза он заметил, что другие Глэйдеры смотрят в сторону дверей. Он тоже посмотрел. Его сердце забилось сильнее, когда он увидел, что одна из них открывается в их сторону.

Сигнал прекратился, и в комнате снова повисла тишина как в космосе. Томас ждал, не дыша, настраиваясь на то, что сейчас в дверь влетит что-то ужасное.

Но вместо этого в комнату вошли два человека.

Одним из них была женщина. Очень взрослая. Она выглядела очень просто, в черных штанах и белой рубашке с пуговицами и логотипом на груди – голубые буквы складывались в «порок». Ее темные волосы длиной доставали до плеч, у нее было худое лицо и темные глаза. Когда она подошла к группе, она не улыбнулась и не хмурилась – словно, не заметила их, или ей было все равно, что они тут стоят.

«Я ее знаю», - подумал Томас. Но это было какое-то туманное узнавание – он не мог вспомнить ее имя, или что она сделала для Лабиринта, но она казалась знакомой. И не только внешностью, но и походкой, манерами – жесткая, без намека на веселье. Она остановилась в паре метров от Глэйдеров и медленно оглядела их слева направо, охватив их всех.

Другой человек, который стоял рядом с ней, был мальчик, одетый в чересчур большой свитер, его капюшон закрывал голову и даже лицо.

- Добро пожаловать обратно, - наконец сказала женщина. – Больше двух лет, а умерли лишь несколько человек. Поразительно. – Томас почувствовал, что у него упала челюсть, он ощутил, как багровеет от ярости.

- Простите??? – спросил Ньют.

Ее глаза снова осмотрели толпу, прежде чем остановиться на Ньюте.

- Все идет по плану, мистер Ньютон. Хотя мы и думали, что среди вас окажется больше таких, кто сдался.

Она посмотрела на своего компаньона, затем потянулась и сняла капюшон с мальчика. Он поднял голову, в глазах были слезы. Все Глэйдеры удивленно выдохнули. Томас ощутил слабость в коленях.

Это был Галли.

Томас моргнул, потер глаза, как в мультике. Он был сбит с толку от шока и злости.

Это был Галли.

- А он что здесь делает? – заорал Минхо.

- Теперь вы в безопасности, - ответила женщина так, словно не слышала его. – Пожалуйста, держите себя в руках.

- Держать себя в руках? – рявкнул Минхо. – Да вы кто такая, чтобы советовать нам держать себя в руках? Мы хотим видеть полицию, мэра, президента – хоть кого-нибудь! – Томас беспокоился, что Минхо может натворить, но в то же время сам немного хотел врезать ей по лицу.

Она прищурила глаза, глядя на Минхо.

- Ты не имеешь представления, о чем говоришь, мальчишка. Я ожидала большей зрелости от тех, кто пройдет Испытания Лабиринтом. – Ее снисходительный тон ошарашил Томаса.

Минхо начал возражать, но Ньют ткнул его локтем в живот.

- Галли, - сказал Ньют. – Что происходит?

Темноволосый мальчик посмотрел на него, его глаза вспыхнули на мгновение, он легонько покачал головой. Но не ответил.

«С ним что-то не так», - подумал Томас. Стало хуже, чем было раньше.

Женщина кивнула, словно бы гордилась им.

- Однажды вы будете благодарны нам за то, что мы для вас сделали. Я могу лишь обещать это и надеяться, что вам будет этого достаточно, чтобы принять это. Если нет, тогда все случившееся было ошибкой. Темные времена, мистер Ньютон. Темные времена.

Она сделала паузу.

- Здесь появляется, конечно, последняя Переменная. – Она отступила на шаг.

Томас сфокусировался на Галли. Все тело мальчика трясло, его лицо было белым как мел, он потел, красные глаза выделялись как кровавые пятна на бумаге. Губы были плотно сжаты, кожа вокруг них подергивалась, словно он пытался что-то сказать, но не мог.

- Галли, - спросил Томас, пытаясь подавить всю ненависть, которую испытывал к нему.

Слова вырвались изо рта Галли.

- Они…могут контролировать меня… Я не… - Его глаза словно вылезли из орбит, рука схватила горло, словно он задыхался. – Я… должен… - Каждое слово сопровождалось кашлем. Затем он замер, лицо разгладилось, тело расслабилось.

Он был похож на Алби тогда в постели в Глэйде, когда тот прошел через Изменение. С ним происходило нечто похожее. Что это…

Но у Томаса не было времени закончить мысль. Галли потянулся себе за спину, достал из заднего кармана что-то длинное и блестящее. Свет комнаты поблескивал на серебряной поверхности – опасно выглядящий кинжал был зажат в его руке. С неожиданной скоростью он отступил назад и кинул нож в Томаса. Когда он сделал это, Томас услышал крик справа, заметил какое-то движение. Перед ним.

Кинжал летел вращаясь, Томас видел каждое его движение словно в замедленной съемке. Словно для этого была какая-то причина, или он должен был испытать в полной мере ужас от происходящего. Нож, вращаясь, летел прямо к нему. Приглушенный вопль уже зародился в его глотке. Он хотел бы сдвинуться, но не мог заставить себя пошевелиться.

А потом откуда ни возьмись появился Чак, прыгающий перед ним. Томасу казалось, что его ноги приросли к полу с помощью огромных кусков льда. Он мог лишь смотреть на происходящее перед ним с ужасом, абсолютно беспомощный.

С тошнотворным мягким хлюпаньем кинжал врезался в грудь Чака по самую рукоятку. Мальчик вскрикнул, упал на пол, его тело стало биться в конвульсиях. Кровь лилась из раны, темно-малиновая. Его ноги ударялись об пол, словно бы он пытался бесцельно отбиваться от смерти. Красная струйка крови потекла между его губ. Томасу казалось, что мир вокруг рухнул, что его сердце разбито.

Он упал на землю, обхватив трясущееся тело Чака.

- Чак! – кричал он, его голос звучал так, словно его горло плавилось от кислоты. – Чак!

Мальчика неконтролируемо трясло, кровь была повсюду, руки Томаса промокли. Глаза Чака закатились, стали видны белки. Кровь текла у него изо рта и из носа.

- Чак, - сказал Томас, на этот раз шепотом. Должно же быть хоть что-то, что они могли сделать. Они же могли спасти его. Они…

Мальчик перестал трястись и замер. Его глаза вернулись в обратное положение, сфокусировавшись на Томасе.

– Том…мас. – Прозвучало единственное слово, едва различимое.

- Держись, Чак, - сказал Томас. – Не умирай, борись. Кто-нибудь помогите!

Никто не пошевелился, и глубоко в душе Томас знал, почему. Тут уже ничего не могло помочь. Все кончено. Черные пятна поплыли у Томаса перед глазами, комната завертелась.

«Нет», - думал он. – «Не Чак. Не Чак. Кто угодно, но не Чак».

- Томас, - прошептал Чак. – Найди…мою маму. – Мучительный кашель вырвался из его легких вместе с каплями крови. – Скажи ей…

Он не закончил. Его глаза закрылись, тело стало мягким. Последний вздох сорвался с губ.

Томас смотрел на него, смотрел на безжизненное тело друга.

Что-то внутри Томаса изменилось. Зародилось глубоко в груди, какое-то семя ярости. Мести. Ненависти. Что-то темное и ужасное. А затем взорвалось, разрывая легкие, разрывая горло, руки и ноги. Разум.

Он отпустил Чака, поднялся, трясясь, повернулся и увидел новых посетителей.

А потом Томас заорал. Бешено и дико заорал.

Он дернулся вперед, кинулся на Галли, выпуская пальцы как когти. Он нашел горло мальчика, сжал его, оба повалились наземь. Он оседлал тело мальчика, обхватив его ногами, чтобы тот не мог сбежать. Томас начал его избивать.

Левой рукой он прижимал шею Галли к полу, а правой бил по лицу, удар за ударом. Снова и снова, и снова, впечатывая свои смятые суставы в лицо мальчика. Был хруст, кровь, ужасные крики. Он не знал, чей крик был громче – его или Галли. Он бил его – выплескивая каждый грамм ярости, который им владел.

А затем его оттащили Минхо и Ньют, его руки стали колотить воздух. Они потащили его по полу. Он боролся с ними, извивался, кричал, чтобы его отпустили. Глаза были прикованы к Галли, который лежал неподвижно. Томас чувствовал, как ненависть рвется наружу, словно их связывала видимая огненная линия.

А потом внезапно все исчезло. Остались только мысли о Чаке.

Он вырвался из захватов Минхо и Ньюта и кинулся к безжизненному телу мальчика. Он схватил его на руки, игнорируя кровь, пустой замерший взгляд смерти на его лице.

«Нет!» - орал Томас, его охватывало горе. – «Нет!»

Тереза оказалась рядом, положила руку ему на плечо. Он стряхнул ее.

- Я обещал ему! – кричал он, даже сейчас понимая, что его голос звучал как-то не обычно. Почти безумно. – Я обещал спасти его, увести домой! Обещал! – Тереза не ответила, только кивала, его взгляд был направлен в пол.

Томас обнял Чака, сжав его так крепко, как мог, словно это могло вернуть его к жизни или показать, насколько он был благодарен за спасение жизни, за то, что тот был другом, когда никто другой к этому не стремился.

Томас плакал, рыдал как никогда раньше. Его мучительные рыдания эхом разносились по комнате как звуки агонии.


60


Наконец он успокоился, полностью погрузившись в усталость от боли. В Глэйде Чак стал для него символом – маяком, который каким-то образом все расставлял на свои места. Спать в кровати. Поцелуй на ночь. Есть бекон и яйца на завтрак, ходить в настоящую школу. Быть счастливым.

Но теперь Чака нет. И его мягкое тело, которое Томас все еще сжимал, казалось холодным талисманом – того, что все эти мечты и надежды на будущее никогда не сбудутся, что жизнь никогда и не была такой на самом деле. Что даже сейчас, когда они сбежали, впереди ждут мрачные дни. Жизнь, полная сожалений.

Его вернувшиеся воспоминания были отрывочны. И в них было не так уж много хорошего.

Томас перестал тонуть в боли, запертой где-то внутри него. Он сделал это ради Терезы. Ради Ньюта и Минхо. Какие бы кошмары не ждали их, они пройдут через это вместе, и сейчас только это и имеет значение.

Он отпустил Чака, отполз назад, стараясь не смотреть на футболку мальчика, черную от крови. Он стер слезы, протер глаза, думая о том, что мог бы постесняться всего этого, но он не стеснялся. Наконец, он поднял глаза. Посмотрел на Терезу и ее огромные голубые глаза, наполненные печалью – как к нему, так и к Чаку, он был уверен.

Она потянулась и взяла его за руку, помогая встать. Когда он поднялся, она не отпустила, и он тоже. Он был выжат, пытаясь сказать, что чувствует. Никто не сказал ни слова, большинство из них смотрели на Чака без какого-либо выражения, словно они смогли двигаться дальше, избегая чувств. Никто не смотрел на Галли, который дышал, но лежал неподвижно.

Женщина из ПОРОКа нарушила тишину.

- Все происходит по какой-то причине. – Сказала она, все признаки злобы испарились из ее голоса. – Вы должны понимать это.

Томас посмотрел на нее, выражая взглядом всю свою ненависть. Но ничего не сделал. Тереза положила вторую руку ему на плечо и сжала его.

«Что теперь?» - спросила она.

«Я не знаю», - ответил он. – «Я не могу…»

Он не успел договорить, потому что послышались крики и беспорядки снаружи от входа, через который пришла женщина. Она, очевидно, запаниковала, кровь отхлынула от ее лица, когда она обернулась к двери. Томас проследил за ее взглядом.

Несколько мужчин и женщин, одетых в запачканные джинсы и промокшие свитера ворвались через вход с поднятыми пистолетами, перекрикивая друг друга. Невозможно было понять, что они говорят. Их пистолеты – у некоторых были винтовки – выглядели… древними или деревенскими. Практически как игрушки, на несколько лет брошенные в лесу и недавно найденные детьми, решившими поиграть в войну.

Томас в шоке смотрел на двоих новоприбывших, поваливших женщину из ПОРОКа на пол. Затем один отошел и поднял пистолет, прицеливаясь.

«Не может быть», - подумал Томас. – «Нет...»

Раздалось несколько выстрелов. Она была убита.

Томас отступил назад на несколько шагов, чуть не споткнувшись.

Мужчина подошел к Глэйдерам, пока остальные расходились вокруг них и стреляли по окнам наблюдателей, разбивая их. Томас слышал крики, видел кровь, отвернулся, сфокусировавшись на мужчине, который подошел к ним. У него были темные волосы, лицо молодое, но с морщинами вокруг глаз, словно он каждый день в своей жизни волновался о том, как дожить до следующего.

- Нет времени объяснять, - сказал мужчина, его голос был таким же напряженным, как и его лицо. – Следуйте за мной и бегите так, словно от этого зависит ваша жизнь. Потому что так и есть.

Потом этот мужчина подал несколько знаков своимтоварищам, развернулся и побежал через большие стеклянные двери, держа пистолет перед собой. Стрельба и крики агонии все еще раздавались в комнате, но Томас изо всех сил игнорировал их и следовал указаниям.

«Вперед!» - крикнул сзади один из спасателей – это было единственное определение, которое Томас смог им придумать.

После короткого колебания Глэйдеры последовали, практически расталкивая друг друга в своей спешке выбраться из комнаты, настолько далеко от Гриверов и Лабиринта, насколько возможно. Томас, все еще держащий Терезу за руку, побежал вместе со всеми в хвосте группы. У них не было выбора, пришлось оставить тело Чака.

Томас ничего не чувствовал – словно окаменел. Он бежал по длинному коридору, тускло освещенному тоннелю. Вверх по извилистой лестнице. Много коридоров. Томас хотел испытать боль по Чаку, радоваться их побегу, праздновать, что Тереза была с ним. Но он видел слишком много. Сейчас осталась лишь пустота. Вакуум. Он просто продолжал бежать.

Пока они бежали, некоторые мужчины и женщины направляли их впереди, другие кричали ободряющие вещи позади.

Они достигли других стеклянных дверей и прошли сквозь них под проливной дождь, падающий с черного неба. Ничего нельзя было рассмотреть, только отблески капель воды.

Лидер не останавливался, пока они не добежали до огромного автобуса, который был помятым и расцарапанным, некоторые окна были заклеены. Дождь гремел изо всех сил, заставляя Томаса представить огромное чудовище, которое выбралось из океана.

- Давайте! – кричал мужчина. – Торопитесь!

Они сбились в группу перед дверями, в которые заходили по одному. Казалось, что это займет вечность, пока Глэйдеры будут подниматься три ступеньки и занимать места.

Томас был в конце, Тереза перед ним. Томас посмотрел на небо, почувствовал, как капли попадают ему по лицу – они были теплыми, почти обжигающими, и были странными на ощупь. Странно, но это помогло ему побороть страх, привлекло его внимание. Возможно, это было начало потопа. Он сфокусировался на автобусе, на Терезе, на побеге.

Он был практически у двери, когда чья-то рука легла ему на плечо, сжав рубашку. Он вскрикнул, когда кто-то потащил его назад, отрывая его руку от Терезы – он видел, как она начала оборачиваться как раз, чтобы увидеть, как он упал на землю, под капли дождя. По его позвоночнику пронеслась волна боли, и перед глазами внезапно возникло лицо женщины, всего в паре сантиметров над ним, загораживая Терезу.

Жирные волосы свисали, прикасаясь к Томасу, закрывая ее лицо тенью. В ноздри ударил жуткий запах тухлых яиц и молока. Женщина отодвинулась назад достаточно, чтобы под чьим-то фонариком можно было увидеть ее лицо – бледное, морщинистая кожа покрыта жуткими язвами, которые сочились гноем. Полный ужас охватил Томаса, он застыл.

- Ты должен спасти нас всех! – сказала отвратительная женщина, слюна вылетала из ее рта, попадая на Томаса. – Должен спасти нас от Вспышки! – Она засмеялась, хотя это было сильно похоже на кашель.

Женщина взвизгнула, когда кто-то из спасителей схватил ее двумя руками и оттащил в сторону от Томаса, который очнулся и встал на ноги. Он присоединился к Терезе, глядя на мужчину, который тащил женщину прочь, которая слабо пыталась пинаться, а ее взгляд был прикован к Томасу. Она указала на него, прокричав: «Не верь ни одному их слову! Ты должен спасти нас всех от Вспышки!»

Когда мужчина был уже в нескольких метрах от автобуса, он повалил женщину на землю.

- Угомонись, иначе я тебя пристрелю! – крикнул он ей, затем повернулся к Томасу, - забирайся в автобус!

Томас, напуганный до дрожи, повернулся и последовал за Терезой по ступенькам и в проход автобуса. Все таращились на него, пока они шли к последним рядам, чтобы усесться там. Они прижались друг к другу. Черная вода стекала по стеклам снаружи. Дождь колотил по крыше. Гром сотрясал небо над ними.

«Что это было?» - спросила Тереза мысленно.

Томас не мог ответить, только покачал головой. Его снова затопили мысли о Чаке, заменяющие мысли о сумасшедшей женщине, от которой у него замерло сердце. Ему было все равно, он не испытывал никакого облегчения от побега из Лабиринта. «Чак…»

Один из спасателей, женщина, села рядом с Томасом и Терезой. Лидер, который говорил с ними раньше, забрался в автобус и сел за руль, заводя двигатель. Автобус тронулся.

Когда это случилось, Томас заметил какое-то быстро движение снаружи. Покрытая язвами женщина вскочила на ноги, побежала к автобусу, дико размахивая руками, крича что-то, что нельзя было услышать из-за шторма. Ее глаза были наполнены безумием или ужасом – Томас не мог сказать точно.

Он прислонился к окну, но она исчезла из виду.

- Подождите! – завопил Томас, но никто его не слушал. Ну либо всем было все равно.

Водитель нажал на газ – автобус покачнулся, когда врезался в женщину. Томаса подбросило, когда передние колеса проехали по ее телу, затем еще раз, когда проехали задние. Томас посмотрел на Терезу, увидел болезненный взгляд на ее лице, который отражал его собственные чувства.

Не говоря ни слова, водитель продолжал нажимать на газ, и автобус тащился вперед посреди дождливой ночи.


61


Следующие час или около того превратились для Томаса в смешение красок и звуков.

Водитель ехал на запредельной скорости сквозь города, из-за тяжелого дождя практически ничего нельзя было рассмотреть. Огни и здания казались размытыми и бесцветными, как какая-то наркотическая галлюцинация. В одном месте люди снаружи поспешили к автобусу, их одежда выглядела жалко, волосы спутанными, странные язвы, которые Томас видел у той женщины, тоже покрывали их лица. Они били по бокам транспортного средства, словно хотели попасть внутрь, сбежать от своих ужасных жизней.

Автобус не останавливался. Тереза оставалась тихой рядом с Томасом.

Наконец он набрался достаточно смелости, чтобы заговорить с женщиной, которая села через проход от них.

- Что происходит? – спросил он, не уверенный, как лучше сформулировать вопрос.

Женщина посмотрела на него. Мокрые черные волосы свисали с обеих сторон от ее лица. Темные глаза были полны сочувствия.

- Это очень длинная история. – Ее голос звучал намного добрее, чем Томас ожидал, что давало ему надежду, что она действительно была другом – что все их спасители были друзьями. Несмотря на тот факт, что они хладнокровно переехали автобусом женщину.

- Пожалуйста, - сказала Тереза. – Расскажите нам хоть что-то.

Женщина посмотрела вперед и назад, затем тяжело вздохнула.

- Займет некоторое время, пока к вам вернутся все воспоминания, если они вернутся – мы не ученые, точно не знаем, что они сделали с вами или как они это сделали.

Сердце Томаса упало при мысли, что возможно, что они потеряли память навсегда, но он давил.

- Кто они? – спросил он.

- Это началось со вспышки на Солнце, - сказала женщина, ее взгляд стал отстраненным.

- Что… - начала Тереза, но Томас шикнул на нее.

«Дай ей рассказать», - сказал он мысленно. – «Она выглядит так, словно сама этого хочет».

«Хорошо».

Женщина словно пребывала в трансе, пока говорила, не отрывала взгляда от далекой точки в пространстве.

- Вспышки на Солнце нельзя предсказать. Вспышки на Солнце нормальное явление, но эта была беспрецедентная, огромная, становящаяся все сильнее и сильнее – и когда ее заметили, оставалось всего несколько минут, прежде чем ее тепло достигнет Земли. Сначала сгорели наши спутники, тысячи людей умерли мгновенно, миллионы – в течение нескольких дней, на много десятков километров образовались пустоши. А затем началась болезнь.

Она сделала паузу, вздохнула.

Когда экосистема развалилась, стало невозможно контролировать болезнь – даже сдержать ее в пределах Южной Америки. Джунгли исчезли, а насекомые нет. Сейчас люди называют это Вспышкой. Это ужасная, ужасная штука. Только самые богатые могут позволить себе лечение, но никто не может быть исцелен. Если только слухи с Анд не окажутся правдивы.

Томас чуть не нарушил свой же совет – вопросы так и лезли к нему в голову. Ужас рос в его груди. Он сидел и слушал, женщина продолжала.

- Что до вас, всех вас – вы лишь несколько из миллионов сирот. Они тестировали тысячи и отобрали вас для большого дела. Для окончательного теста. Все, чем вы жили, было просчитано и продумано. Катализаторы, чтобы изучить вашу реакцию, мозговые волны, ваши мысли. Все ради того, чтобы найти тех, кто будет способен помочь нам найти способ победить Вспышку.

Она снова прервалась, заправила прядь волос за ухо.

- Большинство физических проявлений происходят по какой-то еще причине. Сначала галлюцинации, затем животные инстинкты берут верх над человеческими. В конце концов, это уничтожает их, разрушает их человечность. Все скрыто в мозге. Вспышка живет в мозге. Все это ужасные вещи. Лучше умереть, чем это.

Женщина перестала смотреть в никуда и сфокусировалась на Томасе, потом посмотрела на Терезу, потом снова на Томаса.

- Мы не позволим им сделать этого с детьми. Мы поклялись жизнями, что будем бороться с ПОРОКом. Мы не можем потерять свою человечность, и неважно, каким будет конец.

Она скрестила руки, глядя на них.

- Со временем вы узнаете больше. Мы живем далеко на юге. До Анд нам тысячи километров. Люди называют это Жаровня – она расположена между нами и ими. Сосредоточена преимущественно вокруг того, что другие зовут экватором – там сплошные жара и пыль теперь, там живут дикари, страдающие от Вспышки и не нуждающиеся в помощи. Мы пытаемся исследовать эту землю, чтобы найти лекарство. Но до тех пор мы сражаемся с ПОРОКом, предотвращаем тесты и эксперименты. – Она осторожно посмотрела на Томаса и Терезу. – Мы надеемся, что вы присоединитесь к нам.

Она отвела взгляд и уставилась в окно.

Томас посмотрел на Терезу, вопросительно подняв брови. Она просто покачала головой, а потом положила ее ему на плечо и закрыла глаза.

«Я слишком устала, чтобы думать об этом», - сказала она. – «Давай сейчас просто побудем в безопасности».

«Возможно», - ответил он. – «Возможно».

Он услышал, что она уснула, но знал, что сам не сможет уснуть. Он ощущал столько противоречивых эмоций, что даже не мог отличить их друг от друга. Но все же это было лучше, чем монотонный голос, который он слышал раньше. Он мог лишь сидеть и смотреть в окно на дождь и темноту, размышляя о словах «Вспышка», «болезнь», «эксперимент», «Жаровня», «ПОРОК». Он мог лишь сидеть и надеяться, что сейчас дела пойдут лучше, чем было в Лабиринте.

Но пока он трясся и качался в такт движениям автобуса и чувствовал, как голова Терезы подлетает в воздух на каждой большой кочке, слышал, как она просыпается и снова засыпает, слышал бормотание других Глэйдеров, его мысли в итоге вернулись к одной теме. Чак.


Спустя пару часов автобус остановился.

Они оказались на грязной автостоянке, окруженной непонятными зданиями, у которых было несколько рядов окон. Женщина и остальные спасители выпустили девятнадцать мальчиков и одну девочку через переднюю дверь и повели по лестнице, потом оказались в огромном общежитии с целыми рядами коек вдоль стен. На противоположной стороне были комоды и столы. Окна с плотными занавесками были на каждой стене в комнате.

Томас рассматривал это все с отстраненным любопытством – его уже вряд ли можно было чем-нибудь удивить или ошарашить.

Место было полно красок. Желтая краска, красные одеяла, зеленые занавески. После однообразной серости Глэйда они словно попали на радугу. При взгляде на все это, на кровати и комоды, все чистое и свежее – чувство нормальности словно зашкаливало. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Минхо подобрал самое точное описание, когда вошел сюда: «Я был сбит и попал в рай».

Томасу сложно было найти в этом что-то веселое, словно так он бы предал Чака. Но что-то в этом месте было. Что-то.

Их водитель-лидер оставил их под присмотром маленькой группы – девять или десять мужчин и женщин, одетых в аккуратные черные штаны и белые рубашки, с идеальными прическами, чистыми руками и лицами. Они улыбались.

Цвета. Кровати. Команда. Томас ощущал почти невозможное счастье, которое пыталось пробиться внутри него. Но был здесь и огромный пробел все-таки. Депрессия могла никогда не исчезнуть – воспоминания о Чаке и его ужасной гибели. Его жертве. Но несмотря на это, несмотря на все, несмотря на все, что говорила женщина в автобусе о мире, в который они вернулись, Томас чувствовал себя в безопасности впервые с того момента, как вылез из Коробки.

Кровати были распределены, одежда и вещи для ванной розданы, ужин накрыт. Пицца. Настоящая, на совесть приготовленная, жирная пицца. Томас съел все без остатка, голод заглушил все остальное, настроение было довольное, облегчение можно было потрогать руками. Большинство Глэйдеров, однако, оставались тихими, вероятно, беспокоясь, что если они заговорят громко, то все вокруг исчезнет. Но было много улыбок. Томас уже так привык видеть взгляды, полные отчаяния, что было очень непривычно видеть счастливые лица. Особенно ему самому было сложно это ощущать.

Вскоре после еды им было сказано расходиться спать, и никто не стал спорить.

Особенно Томас. Он чувствовал себя так, словно мог проспать месяц.


62


Томас делил койку с Минхо, который настоял, что будет спать сверху. Ньют и Жаровщик были на соседней. Команда отселила Терезу в отдельную комнату быстрее, чем она успела пожелать спокойной ночи. Томас соскучился по ней уже через три секунды.

Как только Томас устроился поудобнее и приготовился спать, его отвлекли.

- Эй, Томас, - сказал Минхо сверху.

- Да? – Томас так устал, что едва мог говорить.

- Как думаешь, что случилось с остальными Глэйдерами, которые остались там?

Томас не думал об этом. Его мозг был настолько занят Чаком и теперь Терезой.

- Я не знаю. Но учитывая, сколько наших умерли, пока мы добрались сюда, я бы не хотел сейчас оказаться на их месте. Вероятно, Гриверы там все смели. – Он поверить не мог, как беспечно звучал его голос, пока он говорил все это.

- Считаешь, что с этими людьми мы в безопасности? – спросил Минхо.

Томас какое-то время поразмышлял над вопросом. Пока что был только один возможный ответ.

- Да, думаю, мы в безопасности.

Минхо сказал что-то еще, но Томас не слышал. Усталость победила, сознание стало припоминать короткое время в Лабиринте, время, когда он был Бегуном и как сильно хотел этого – с первой ночи в Глэйде. Было ощущение, что прошло сто лет. Словно это был сон.

По комнате всюду слышались бормотания и беседы, но Томасу они казались словно из другого мира. Он посмотрел на перекрещенные деревянные доски на постели над ним, чувствуя давление сна. Но боролся с ним, потому что хотел поговорить с Терезой.

«Как тебе комната?» - спросил он мысленно. – «Хотел бы я, чтобы ты была здесь».

«О, да неужели», - ответила она. – «Со всеми этими вонючими мальчишками? Не думаю».

«Да, наверное, ты права. По-моему, Минхо за последнюю минуту испортил воздух три раза». – Томас знал, что это была вялая попытка пошутить, но это было все, на что он был сейчас способен.

Он ощутил ее смех, желая, чтобы мог сделать сейчас то же самое. Потом была длинная пауза.

«Мне действительно жаль Чака», - наконец сказала она.

Томас ощутил острый укол в груди и закрыл глаза, погружаясь глубже в ужасы сегодняшней ночи.

«Он мог быть раздражающим», - сказал он. Сделал паузу, вспоминая ту ночь, когда Чак пугал Галли в ванной. – «Но все равно больно. Такое чувство, будто я потерял брата. Я знаю. Я обещал…»

«Перестань, Том».

«Что?» - он хотел, чтобы Тереза помогла ему почувствовать себя лучше, сказала что-то волшебное, что заставит боль уйти.

«Перестань говорить про свои обещания. Половина из нас их делала. Мы бы все сейчас были мертвы, если бы остались в Лабиринте».

«Но Чак их не делал», - сказал Томас. Вина разъедала его, потому что он знал, что наверняка продал бы любого Глэйдера в этой комнате ради Чака.

«Он умер, спасая тебя», - сказала Тереза. – «Он сам сделал этот выбор. Не трать этот подарок».

Томас ощущал слезы под веками. Одна скатилась по правому виску в волосы. Полная минута прошла в тишине. Потом он спросил: «Тереза?»

«Да?»

Томасу было страшно делиться своими мыслями, но он рискнул.

«Я хочу вспомнить тебя. Вспомнить нас. Ну до этого, ты понимаешь».

«Я тоже».

«Похоже, что мы…» - он не знал, как назвать это после всего.

«Я знаю».

«Интересно, каким будет завтрашний день».

«Через несколько часов узнаем».

«Да. Ладно, спокойной ночи». – Он хотел сказать что-то еще, намного больше. Но ничего не придумал.

«Спокойной ночи», - сказала она, как раз, когда погасили свет.

Томас перевернулся, радуясь, что было достаточно темно, чтобы кто-нибудь мог увидеть его лицо сейчас. Он не улыбался точно. И не казался особенно счастливым. Но чувствовал себя почти таким.

А для сегодняшнего дня «почти» - было достаточно.


Эпилог


Порок Меморандум, дата 232.1.27, время 22:45

Кому: Моим партнерам

От кого: Ава Пейдж

Re: Мнение по поводу испытания Лабиринтом, Группа А


При любых расчетах, я считаю, что мы все можем быть согласны с тем, что Испытания завершились успешно. Двадцать выживших, все хорошо подготовлены к запланированным нами целям. Реакция на Переменные была удовлетворительной и воодушевляющей. Убийство мальчика и «спасение» можно назвать отличным финалом.  Нам было необходимо встряхнуть их системы, увидеть их реакции. Честно говоря, я приятно удивлена, что в конце концов, несмотря на все, мы получили достаточно большую группу детей, которые не сдаются.

Достаточно странно, наблюдать за ними в этой точки зрения, думая, что все хорошо, было для меня крайне сложным делом. Но нет времени для сожалений. Ради лучшего будущего для наших людей, мы должны двигаться вперед.

Я знаю, что у меня есть личные предпочтения по поводу того, кто должен быть избран лидером, но я воздержусь высказываться на этот раз, чтобы не смущать ничьих решений. Но для меня выбор очевиден.

Мы все хорошо знаем, что поставлено на карту. Но я это приветствую. Помните, что написала девочка на руке перед тем, как потерять память? Ту вещь, которую она посчитала самой важной, чтобы не забыть? «ПОРОК это хорошо».

Испытуемые в конце концов вспомнят и поймут цели всего того, что нам пришлось сделать и что еще планируется сделать с ними. Миссия ПОРОКа служить и защищать человечество, неважно, чего нам это будет стоить. Мы определенно «хорошие».

Пожалуйста, расскажите свои впечатления. Испытуемым будет дана одна полноценная ночь на сон перед началом выполнения 2 Стадии. На этот раз давайте позволим себе почувствовать надежду.

Результаты испытаний группы Б также весьма экстраординарны. Мне нужно время изучить данные, можем заняться этим утром.

До завтра.




Конец первой книги.


Благодарности

Редактору и другу Стейси Уитмен, за то, что помогала мне увидеть то, чего я не видел.

Верному поклоннику Джейкоби Нильсену, за его ответную реакцию и постоянную поддержку.

Собратьям-авторам Брендону Сандерсону, Эприлинн Пайк, Джули Райт, Дж. Скотту Сэвэджу, Саре Зарр, Эмили Винг Смит и Энн Боуэн, за то, что были рядом.

Моему агенту, Майклу Боуретту, за то, что воплотил мою мечту.

Также искренняя благодарность Лорен Абрамо и всем из «Dystel & Goderich».

А также Кристе Марино, за редакторскую работу вопреки описанию. Ты гений, и твое имя будет на одной обложке вместе с моим.


Об авторе

Джеймс Дэшнер родился и вырос в Джорджии, но сейчас живет и работает в Скалистых Горах. Также известен как автор серии «Тринадцатой реальности». Вы можете узнать больше о нем и его книгах по ссылке www.jamesdashner.com


Оглавление

  • Джеймс Дэшнер "Бегущий по Лабиринту"
  • Другие книги автора
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • 11
  • 12
  • 13
  • 14
  • 15
  • 16
  • 17
  • 18
  • 19
  • 20
  • 21
  • 22
  • 23
  • 24
  • 25
  • 26
  • 27
  • 28
  • 29
  • 30
  • 31
  • 32
  • 33
  • 34
  • 35
  • 36
  • 37
  • 38
  • 39
  • 40
  • 41
  • 42
  • 43
  • 44
  • 45
  • 46
  • 47
  • 48
  • 49
  • 50
  • 51
  • 52
  • 53
  • 54
  • 55
  • 56
  • 57
  • 58
  • 59
  • 60
  • 61
  • 62
  • Эпилог
  • Благодарности
  • Об авторе