Посвящается Брайану Элфорду, где бы он сейчас ни находился, и памяти моего друга Пита Тейлора
Благодарю Клер Пик за разрешение процитировать стихотворение Мервина Пика.
Стихотворение Уэлдрейка (1897) опубликовано с разрешения владельца авторских прав.
Куплеты народных песен взяты из сборника Чарльза Хиндли «Уличные курьезы» (1873) в репринтном издании Джона Формена (1966), а также из сборника «Английские баллады» (1905) под редакцией Эдмонстоуна Дункана.
Песня «Мэри-плутовка и джентльмен Джо» взята из книги М. К. О'Крука «Лондонский распутник, или Арлекин в городе» (1798).
Особенно благодарен моей жене Линде Стилл за подбор материала и редактуру.
Трудно представить, сколько смертоносного груза было сброшено на такую гигантскую цель, как Лондон, с 24 августа 1940 года, когда начались бомбежки. Теперь город выглядит зловеще, лежит в развалинах. В районе Гилъд-холла несколько улиц стерты с лица земли. Жители Лондона научились жить под угрозой постоянной опасности, и то, во что невозможно было поверить, воспринимается теперь нами в качестве привычного условия существования. Думаю, способность снижать невероятное до уровня повседневности является исключительно английским даром.
Г. У. Мортон. «Лондон». Февраль 1941
Пациенты
«Мифы, выдержав испытание временем и не утратив свою актуальность, вносят в жизнь большинства людей определенный смысл. У каждого великого города есть свои особые мифы. Для лондонцев, с недавних пор, стала важна история нашей стойкости, история Блица».
Отложив в сторону видавшую виды чернильную ручку, Дэвид Маммери приклеивает вырезанную из газеты фотографию Темпля рядом со статьей, которую он сейчас пишет. Наверняка она вновь придется по душе масонам и обеспечит ему доступ в их братство, после чего все тайны Лондона наконец откроются перед ним. Маммери смачивает губы голубой фланелькой. Последнее время у него часто пересыхает во рту.
Маммери называет себя городским антропологом, психически не здоров и увлекается тем, что сочиняет летопись легендарного Лондона. Оттирая присохший клей с пальцев, он бросает взгляд на часы. Их корпус красного дерева с латунными накладками не выделяется на стене среди множества главным образом патриотических картинок, и, подняв крышку письменного стола девятнадцатого века, он кладет тетрадь рядом со старой слуховой трубкой, в которой хранит карандаши. Вставая, он напевает песенку, она кажется ему почти колыбельной. Блейк действует на него успокаивающе.
Где верный меч, копье и щит,
Где стрелы молний для меня?
Комнатка походит на музей, заполненный листами афиш с эфемерными новостями поздневикторианской эпохи, посудой с эдвардианскими виньетками, стопками журналов двадцатых годов, плакатами Фестиваля Британии, с массой вещей военного времени, с игрушечными королевскими гвардейцами, грузовичками и свинцовыми аэропланчиками, беспорядочно наползающими друг на друга разнородными слоями, в которых не в силах разобраться и сам владелец. Впрочем, Маммери может пояснить, что все это является для него сводом данных, источником вдохновения.
В центре этого своеобразного коллажа находится вставленная в рамку газетная фотография «Фау-2» над Лондоном. Фотография служит Маммери его личным тетепtо тоri. Он считает, что именно эта ракета чуть не убила его, когда он был ребенком. Он смотрит поверх составленных на подоконнике стопок книг и картонок
