Светлана Шавлюк
Огненная ведьма. Славянская академия ворожбы и магии
Пролог
За что мне всё это? — этот вопрос я задавала себе уже несколько часов, сидя на балконе и глотая слёзы. Да уж, завидовать мне было не в чем. Сирота, воспитанная в детском доме, с горем пополам выбившая себе однушку у государства, где, в общем-то, и живу. Единственным близким человеком у меня была Маринка, моя подруга. Тоже сирота, с которой мы росли вместе в детском доме, что называется и в горе, и в радости. И вот, казалось бы, случилось счастье. Через два года после того, как мы с Маринкой покинули детский дом, я, работая официанткой, чтобы оплатить институт, познакомилась с Володей. О, это была сказка для юной сироты: успешный, красивый и обходительный молодой человек двадцати семи лет.
Романтические вечера, море цветов, подарки и неиссякаемое количество комплиментов. Но подкупило меня не это, а нежность, забота и любовь, которой он меня окружил. Я впервые в жизни чувствовала себя нужной и любимой, это был год моего счастья. Но…
Это ужасное «но» разрушило всё. Сегодня пораньше ушла с института и вернулась в квартиру Вовы, где последнюю половину года практически всё время жила. И, как в старом анекдоте, застала его на горячем. И было бы очень смешно, если б не было так грустно.
Зайдя в квартиру, первое, что услышала — это женский протяжный стон, преисполненный страсти и желания. Сердце рухнуло в пятки, на деревянных ногах прошла в спальню, дверь была распахнута, женские вещи были разбросаны вперемешку с мужскими, а на постели, где ещё утром спала я, мой благоверный вколачивал женское тело в простыни и вырывал её стоны. Они были так заняты, что не услышали моего возвращения. Я ничего не говорила, даже не плакала, только испытывала чувство горечи и стекаемых помоев, которые только что мне влили в душу. Стою и не понимаю: за что? чем я заслужила, почему? Видимо, последние слова были сказаны вслух, так как Вова вздрогнул и резко остановился. Увидев, наконец, меня, он побледнел и просипел:
— Цветик? А ты чего так рано? — интересный вопрос, а главное, подходящий в данных обстоятельствах.
И вот тогда меня ждало настоящее потрясение — под ним лежала и, с огромными от ужаса глазами, на меня смотрела Маринка. Слёзы подступили к глазам. Как она могла так со мной поступить? Она же была мне самым родным и близким человеком. Она же так радовалась за меня, когда я встретила Вову. И что же получается, это всё было игрой, она лишь хотела увести его?
— Как давно? — единственное, на что меня хватило. Ком в горле не давал сказать всё, что хотелось.
— Два месяца, — ответила, теперь уже бывшая, подруга, по щекам которой текли слёзы. Меня не волновали её чувства, и чем они вызваны. Винила она себя или нет. Дети, растущие в детских домах, умело выдавали любые эмоции. Жить, как говорят, захочешь, не так раскорячишься. Я лишь скривилась от омерзения. М-да, таком дерьме я ещё не купалась.
— Цветик, стой, я всё объясню, — Вова начал подниматься. Но мне сейчас только объяснений не хватало, что он мне может ещё объяснить, что так случайно вышло? Он совершенно случайно два месяца изменял мне с моей подругой? Мой истерический хохот разнёсся по всей квартире, смех меня душил, слёзы стекали по щекам, но также резко, как начала смеяться, также и остановилась. Слёзы мгновенно высохли.
— Ну и свиньи же вы.
— Можно подумать, ты считала, что ты единственная и неповторимая? — Вова начал закипать, видимо, просто не понимая, как реагировать на моё поведение.
Нет, неповторимой я себя не считала. Я была простой. Невысокого роста, чуть выше метра шестидесяти, с копной коротких, густых, слегка вьющихся волос рыжего цвета, но не такого огненного оттенка, как хотелось бы, а ближе к каштановому. Серо-зелёныебольшие глаза, маленький курносый носик и пухлые губы. В фигуре тоже не было ничего выдающегося: небольшая грудь, маленькая попа, я вообще была очень худенькой, ну так это и понятно — в детском доме на казённых харчах не отъешься, а сейчас подвижная работа также не способствовала набору веса.
— Нет у тебя больше Цветика, и объяснения мне твои не упёрлись, — холодно и с презрением ответила ему.
— Да что ты можешь без меня, ты никто, девка из детского дома, кому ты нужна?
Более не обращая на них внимания, под непрекращающиеся оскорбления, самые безобидные из которых были: нахлебница, шалава и приживалка, я собирала в сумку свои вещи. К слову, всё это время я продолжала работать, несмотря на его уверения, что это необязательно, да и место проживания у меня было. Собрав вещи, всё-таки не удержалась и показала на пальцах, куда он может идти со своими словами, и палец этот был не указательный. Ушла, бросив ключи в прихожей, не говоря больше ни слова.
Как добралась до дома, практически не помню, перед глазами была мутная пелена из слёз. Дошла до остановки, дождалась автобуса и отправилась домой.
И вот, сижу на балконе в родной однушке, жалею себя маленькую,
